автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Поэтика и стиль осетинской волшебной сказки

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика и стиль осетинской волшебной сказки"

На правахрукописи

Асаева Наталья Ахсарбековна

ПОЭТИКА И СТИЛЬ ОСЕТИНСКОЙ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ

Специальность 10.01.09 — Фольклористика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Владикавказ 2004

Работа выполнена на кафедре осетинского литературного творчества Северо-Осетинского государственного университа имени К.Л.Хетагурова

Научный руководитель- кандидат филологических наук,

профессор Джикаев Шамиль Федорович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Салагаева Зоя Мироновна; кандидат филологических наук, старший научный сотрудник отдела фольклора СОИГСИ Сокаева Диана Вайнеровна

Ведущая организация - Северо-Осетинский государственный

педагогический институт

Защита состоится « № »ОЫПдЦлЯ- 2004 г. в. УУ _часов на заседании диссертационного совета Д 212.248.62 в Северо-Осетинском государственном университете им. К.Л. Хетагурова по адресу: 362025, РСО-Алания, г.Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л. Хетагурова.

Автореферат разослан

2004 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета а

кандидат филологических наук, доцент и^уО^О/Д^-"' Бичегкуева

2005-4 12837

Актуальность темы исследования. Сказка является одним из важнейших жанров фольклора. Следуя традиции, сложившейся в науке, ученые выделяют в осетинском фольклоре сказки легендарные, бытовые, новеллистические, волшебные, сказки о животных. Предметом данного исследования является волшебная сказка, так как она очень привлекательна своим художественным миром. Этот чудесный мир, его фантастические образы и картины представляют интерес для науки и познания художественного мышления народа.

Поэтика волшебной сказки разных народов более ста лет привлекает внимание фольклористов. В последнее время появились работы общего характера, посвященные сказкам разных народов Северного и Западного Кавказа.

Между тем в произведениях названной разновидности сказок «национальная специфика ощущается особенно конденсированно: в отборе излюбленных сюжетов, в образах положительного героя, в личинах сказочных чудовищ, в конкретных сказочных формулах»1. Кроме того, волшебная сказка характеризуется многообразием сюжетов и персонажей, богатством изобразительно-выразительных средств, что делает ее важной составной частью духовной культуры осетин. Актуальность настоящего исследования определяется как неизученностью означенной проблемы, так и ее научно-теоретической значимостью.

Цели и задачи исследования. Основная цель настоящего исследования - анализ поэтической системы осетинской волшебной сказки как функционально организованного единства составляющих ее компонентов, исследование художественно-содержательной роли различных поэтических приемов в их обусловленности особенностями жанров. В связи с тем, что в работе рассматривается взаимодействие осетинской волшебной сказки с Нартовским эпосом, ставится также цель выявить перечень сюжетов, эпизодов и мотивов, общих для произведений разных жанров, определить специфику их разработки, интерпретации и функционирования в каждом из них.

1 Померанцева Э.В. Русская народная сказка. - М., 1963. — С. 71.

Задача настоящего исследования - дать полное аналитическое описание сюжетики, основных мотивов, персонажей, стабильных поэтических структур сказки -традиционных формул и общих мест.

В основу исследования положены историко-сравнительный и историко-типологический методы. С их помощью выявлено сходство не только сюжетов и типов героев осетинских, абхазских и адыгских сказок, но и идентичность их художественных средств, обусловленное длительными историческими и этнокультурными контактами. При этом основное внимание в работе сосредоточено не только на определении связей осетинской волшебной сказки со сказками других народов, но и на выявлении ее своеобразия.

При сопоставлении волшебной сказки с этнографическими материалами в работе решена проблема генезиса основных мотивов (мотив чудесного рождения, мотив героического сватовства и др.).

Научная новизна исследования. Впервые монографически исследуется значительный пласт осетинского фольклора, которому ранее исследователями не уделялось должного внимания. Специальное исследование поэтики и стиля осетинской волшебной сказки до сих пор не предпринималось.

Объектом исследования является осетинская волшебная сказка, ее поэтика и стиль. В работе рассмотрены компоненты поэтики и стиля осетинской волшебной сказки - ее сюжетный состав, система персонажей, традиционные формулы и общие места, наиболее характерные изобразительные средства.

При написании работы привлекались осетинские народные сказки (более 300), опубликованные на протяжении XIX-XX вв. на осетинском языке и его диалектах, архивные материалы и печатные издания советского времени. Из неопубликованных материалов использованы записи, хранящиеся в архивном фонде Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований, а также наиболее достоверные в научном отношении публикации осетинских сказок в русском переводе, правомерность использования которых обусловлена сохранением традиционного состава, образов, поэтики.

В качестве сравнительного материала используются, с одной стороны, произведения других жанров осетинского фольклора, в первую очередь - Нартовский эпос, - это позволяет точнее определить своеобразие жанра сказки в системе осетинского фольклора; с другой стороны, изобразительные средства осетинской волшебной сказки соотносятся с аналогичными средствами сказок абхазов, адыгских народов. Кроме того, в работе использованы архивные и опубликованные в различных изданиях этнографические материалы, которые проливают свет на некоторые особенности мотивов и поэтики волшебной сказки.

Теоретической и методологической основой работы явились труды как отечественных, так и зарубежных фольклористов, в частности, В.И.Абаева, Д.Я.Адлейба, А.И.Алиевой, В.П.Аникина, А.М.Астаховой, А.Х.Бязырова, С.Г. Лазутина, Е.М. Мелетинского, В.Ф.Миллера, С.Ю.Неклюдова, Э.В.Померанцевой, В.Я.Проппа, Н.Рошияну, Дж. Дж. Фрэзера и др.

Теоретическая и практическая значимость работы. Данная диссертационная работа является первым исследованием поэтики и стиля осетинской волшебной сказки. Это исследование раскрыло характер взаимоотношений сказки с реальной действительностью, с интересами человека, жанрово-тематический состав волшебной сказки, художественно-стилевые особенности сказок осетин.

Результаты настоящего исследования могут быть использованы при научной классификации осетинского фольклора в целом и сказки в частности. Кроме того, эти результаты могут быть применимы при написании научных трудов по истории и теории народного устно-поэтического творчества, при изучении осетинского фольклора в высших учебных заведениях.

Апробация результатовисследования. Основные положения диссертационной работы опубликованы в республиканских журналах «Мах дуг» («Наша эпоха»), в сборниках научных трудов Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л. Хетагурова. Отдельные вопросы и положения исследования были

представлены на региональных и международных научных конференциях во Владикавказе и Санкт-Петербурге, а также использованы в спецкурсе «Художественный мир осетинской волшебной сказки» на факультете осетинской филологии СОГУ.

На защиту выносятся следующиеположения:

1. Значительное место в репертуаре осетинской волшебной сказки занимают универсальные сюжетные типы, имеющие соответствия в международном каталоге Аарне-Томпсона и в фольклоре целого ряда тюркоязычных народов.

2. Значительное место среди центральных героев осетинской волшебной сказки занимает герой-богатырь, в образе которого отражены героические идеалы данного народа.

3. В традиционных формулах и общих местах отразилось национальное своеобразие осетинской сказки, художественное восприятие и эстетические идеалы народа.

4. Изобразительные средства осетинской волшебной сказки генетически связаны, с одной стороны, с осетинской мифологией и Нартовским эпосом, а с другой стороны - с реальной жизнью осетин, их бытом, традициями и обычаями.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы и списка источников.

Краткое содержаниеработы

Во введении аргументируется выбор темы диссертации, обосновывается ее актуальность, научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, определяются цель и задачи, источники, методологические принципы исследования, дается краткий обзор и критический анализ литературы, посвященной данной теме, выявляется состояние исследованности осетинской волшебной сказки.

Глава первая Сюжетный состав осетинскойволшебной сказки как фактор ее поэтики

В первой главе произведено сопоставление сюжетного состава осетинской волшебной сказки с аналогичным

жанром абхазского и адыгского фольклора. Для сравнения привлекаются также русские сказки, представляющие более отдаленную в территориальном и культурном смысле сказочную традицию. В результате выявлены осетино-кавказско-славянские константы сюжетов волшебной сказки, а также их дифференцирующие элементы.

Выявлена общность репертуара сказочного фонда народов, близких по историческим судьбам или живущих в одном регионе. При этом учитывалось справедливое замечание В.И. Абаева по поводу сравнительного историко-типологического анализа сказок: «Одним из главнейших недостатков сравнительного метода как в языкознании, так и в фольклористике как раз было преувеличенное внимание к общему и игнорирование особенного».2

В сюжетном составе осетинской волшебной сказки обозначены сюжеты, имеющие соответствия в международных каталогах, сюжеты, имеющие параллели в фольклоре народов Северного Кавказа и целого ряда тюркоязычных народов (они соотносятся с указателем турецких сказок Эберхарта - Боратава).

Проведенный анализ сюжетного состава осетинской волшебной сказки показал, что основное место в ней занимают универсальные сюжетные типы. Важно отметить специфику отбора и интерпретации в осетинском фольклоре «международных» сюжетов. Это связано с социальной историей осетин, своеобразием их нравов, быта, художественных традиций. Анализируя репертуар литовских волшебных сказок, Б.П. Кербелите отметил, что «условия жизни отдельного народа, его национальный характер также выражаются в предпочтении одних сказок и игнорировании других».3

Анализ разных сюжетных типов осетинской волшебной сказки показал, что взаимодействие «международных» сюжетов с сюжетами, известными лишь фольклору данного

2 Абаев В. И. Проблемы нартского эпоса / Нартский эпос: Материалы совещания. -19-20 октября 1956 г. - Орджоникидзе, 1957. - С. 29.

3 Кербелите Б. К вопросу о репертуаре литовских волшебных сказок / Фольклор балтских народов. - Рига, 1968. - С. 178.

народа, характерно сказкам разных народов Северного Кавказа. Поэтому можно утверждать о наличии единого северокавказского волшебного сказочного цикла. При этом контаминация «международных» сюжетов со специфически осетинскими и постоянное взаимодействие разных сюжетных типов придают осетинской волшебной сказке неповторимое своеобразие, так как «в рамках одной и той же сюжетной структуры могут создаваться совершенно

4

различные, ярко национальные произведения».

Специальное внимание в работе уделено анализу взаимодействия осетинской волшебной сказки (на уровне сюжета, эпизода, мотива) с Нартовским эпосом. Выявлена общность различных сюжетов, эпизодов и мотивов для произведений разных жанров, показано преобразование семантики разных сюжетов, эпизодов, мотивов в зависимости от разных исторических условий, интерпретации и функционирования в каждом из них. При этом главное внимание сосредоточено на взаимодействии различных жанров осетинского фольклора, так как именно это взаимодействие является определяющим фактором важнейших особенностей поэтики осетинской волшебной сказки.

Как показал анализ основных сюжетных типов, в репертуаре осетинской волшебной сказки преобладают произведения о борьбе героя с врагами. В качестве антагонистов сказочного героя выступают иноэтнические противники, социальные антагонисты, мифологические чудовища (великаны - «/Ераэджиау аэмаэ йаэ авд эзфсымаэры» - «Запоздалый и его семь братьев», «Хъараман-паддзах» - «Царь Караман», «Сарты фырт» -«Сын Сарта»; драконы - «Фосы Фэзлвазрайы фырт Дзудзумар» - «Дзудзумар, сын Фалвара - покровителя мелкого скота», «Фаззаэттзэ» - «Близнецы», «Авдсаэрон урс уээйыджы аэмээ залиаг калмы аргъау» - «Сказка о семиголовом белом великане и залиаг змее»; карлики -

4 Абаев В.И. Миф и история в гатах Зороастра / Историко-филологические исследования: Сб. ст. памяти акад. Н.И. Конрада. -М., 1974. -С.31.

«Уыдисны рихи-уылынг лэвг» (букв.: Ус четверти - человек длиною в пядь) и т.д.).

Большое место в номенклатуре волшебных сказок занимают сказки, посвященные теме верности в дружбе и любви, находчивости, отношения мачехи и падчерицы и т.д. Наверное, именно поэтому в осетинской волшебной сказке обнаружено большое количество рассказов раздела «Чудесный помощник». Это связано с тем, что сказки на эти темы во многом соответствуют представлениям об этическом идеале как осетин, так и абхазо-адыгских народов.

Известна сила воздействия национального этикета на сознание и поведение осетин. Это своеобразный кодекс неписаных законов, в котором сформулированы правила поведения в обществе, в семье, между людьми разного возраста, пола, между представителями разных социальных слоев, между врагами и т.д. Поэтому в осетинском репертуаре многие «международные» сказочные сюжеты принимают специфическое, нетрадиционное оформление.

Среди осетинских волшебных сказок особо выделяются сказки о чудесно рожденном богатыре. Для волшебной сказки характерно, что ее герой прибегает к помощи чудесных предметов, средств или помощников. Герой осетинской волшебной сказки, как абхазской и адыгской, во многих случаях не прибегает к помощи со стороны. Он ведет себя так, как, по представлениям горцев, должен вести себя настоящий мужчина - горец - патриот, защитник, бесстрашный в бою, наделенный лучшими рыцарскими качествами. К примеру, герой сказки на сюжет «Чудесное бегство», отданный на воспитание великану, вместо того, чтобы убежать от него, совершает богатырские подвиги. Он освобождает из многолетнего плена братьев своего воспитателя («Арсен»). При этом сказочный герой доказывает свое превосходство над великанами, демонстрируя благородство и более могучую силу.

Национальный этикет суров по отношению к женщине - спутнице сказочного героя. Горские адаты требовали от нее преданности, гостеприимства, послушания, трудолюбия: «Трудно найти более трудолюбивую и

полезную для дома хозяйку, как осетинка».5 Оскорбить женщину считалось величайшим преступлением. Поэтому ее трудовая жизнь в семье, стесненное положение в обществе дают ей по обычаю особые права и преимущества. Этим обусловлено своеобразие сюжетных типов осетинской волшебной сказки. Оно проявляется в том, что жена в большинстве случаев выступает в качестве помощницы мужа, а в случае необходимости берет в руки оружие, одевает мужскую одежду и мстит за любимого. В сказках на сюжет «Неверная жена» вред герою всегда причиняет жена антагониста, а не его собственная.

В отличие от бытовой сказки, где часто встречаются сюжеты о неверных, сварливых, глупых, упрямых, вредных женах, жена героя волшебной сказки, как правило, отличается преданным и почтительным отношением к мужу. Она становится для него любящей женой, мудрой советчицей, верной помощницей. Ради него она решается даже на самопожертвование («Эрзерумаг цуанон» -«Эрзерумский охотник», «Уыдисны рихи-уылынг лаэг», «Сау аэлдары аргъау» - «Сказка о черном ал даре»). Этим осетинская волшебная сказка, как абхазская и адыгская, отличается от восточнославянской. Жена героя восточнославянской сказки часто выступает в качестве вредительницы мужа. Она ставит его в нелепые и глупые ситуации как в бытовых, так и во многих волшебных сказках.

В осетинской волшебной сказке, как и в сказке других народов Кавказа, отсутствуют многие сюжеты из международного каталога. К ним относятся сказки, в которых описываются приключения героя с чертями, ведьмами, лешими, упырями, русалками, привидениями, оборотнями.

Кроме того, в осетинской волшебной сказке не встречаются сюжеты, где повествуется о приключениях сказочного героя на «том свете», в раю или в аду. В отличие от бытовой сказки и анекдота действие волшебной сказки никогда не происходит ни в церкви, ни в мечети. У героя осетинской волшебной сказки, как и у героев других народов Кавказа, не бывает взаимоотношений со святыми или чертями.

5 Марков Е. Очерки Кавказа. - М., 1825. - С. 170.

Также в осетинской волшебной сказке отсутствуют служители православного культа (поп, попадья, дьячок и др.).

Это явление связано со своеобразием социальной истории осетин. Они длительное время сохраняли языческие верования, на которые позже наслоились христианские и мусульманские религиозные представления. Но данные религиозные элементы не нашли широкого отражения в осетинском фольклоре, так как они не проникли глубоко в сознание осетин. Языческие же представления, напротив, ярко проявляются в осетинской волшебной сказке.

Важной особенностью рассматриваемых сюжетных типов осетинской волшебной сказки является то, что помимо традиционного вида они получают нетрадиционное развитие за счет контаминации их с самобытными северокавказскими (а также ряда тюркоязычных народов) сюжетами и мотивами. К примеру, сказки на сюжет «Местонахождение души антагониста» сочетаются с сюжетом «Герой освобождает прикованного великана, тот похищает его жену» и т.д. При характеристике конкретных сюжетных типов приведены различные случаи контаминации «международных» сюжетов со специфическими северокавказскими и осетинскими. Эта особенность присуща и сказкам других народов Кавказа. Поэтому основные сюжетные типы волшебной сказки этих народов образуют единый северокавказский волшебный сказочный цикл.

Осетинская волшебная сказка активно взаимодействует с Нартовским эпосом. Выявление общих сюжетных элементов в волшебной сказке и Нартовском эпосе представляет для данной работы особый интерес, так как эти элементы во многом определяют особенности поэтики осетинской волшебной сказки. В этих жанрах выявлено значительное число совпадений. Однако Нартовский эпос по-разному воспроизводит различные элементы сказочного сюжета. Многие сказочные сюжеты, к примеру, чудесное рождение сказочного героя, богатырское детство, угон героем табуна и др., включаются в него без изменений и

выполняют ту же функцию, что и в сказке («Запоздалый и семь его братьев», «Батрадзы хъаэзтытаэ сываэллонавй» -«Детские игры Батраза»). Эти эпизоды являются общими для волшебной сказки и Нартовского эпоса.

Также выявлены сказочные эпизоды, значительно различающиеся в эпосе и сказке, как по функции, так и по дальнейшему развитию. К таким сказочным эпизодам относятся следующие: рождение героя после смерти или исчезновения отца или братьев; великан, ставящий герою трудные задачи и т.д.

Как показал анализ взаимодействия осетинской волшебной сказки и Нартовского эпоса, эпос воспринял многие из сказочных сюжетов, эпизодов и мотивов, в одних случаях оставив их без изменений - в сказочной форме, а в других - трансформировав их в соответствии с законами эпического сюжетосложения.

При этом были приведены параллели совпадающих сюжетов, эпизодов и мотивов из сказок других народов Кавказа (абхазов, адыгских народов).

Взаимодействие волшебной сказки с Нартовским эпосом является характерной особенностью фольклора абхазо-адыгских народов.

Итак, значительное место в репертуаре осетинской волшебной сказки занимают универсальные сюжетные типы, имеющие соответствия в международном каталоге Аарне-Томпсона, в фольклоре целого ряда тюркоязычных народов. При этом специфика отбора и интерпретации в осетинской сказке «международных» сюжетов обусловлена своеобразием исторической жизни осетин, их быта, обычаев и художественных традиций.

Глававторая Система персонажейосетинскойволшебнойсказки

Своеобразие персонажей, встречающихся в сказочных сюжетах, обусловлено спецификой сюжетного состава осетинской волшебной сказки. В сказках, представляющих тот или иной сюжетный тип, есть своя система персонажей с определенными отношениями. Они и формируют движение

сказочного сюжета. Важным средством характеристики персонажей являются приемы сюжетосложения, характерные для сказок того или иного типа.

Система персонажей осетинской волшебной сказки, также как и ее сюжетный состав, рассматривается в сопоставлении с аналогичной системой абхазской сказки и сказки адыгских народов, а также восточнославянской. Это позволило выявить как своеобразие изображения персонажей осетинской волшебной сказки, так и общее в совокупности персонажей абхазо-адыгской и русской волшебной сказки.

Система персонажей осетинской волшебной сказки во многом похожа на систему персонажей сказок других народов Кавказа. В то же время система персонажей осетинской волшебной сказки отличается существенным своеобразием, которое обусловлено спецификой исторической жизни осетин, их эстетических воззрений, национальной фольклорной традицией.

На формирование системы персонажей осетинской волшебной сказки повлияло ее взаимодействие с Нартовским эпосом и мифологией. Из Нартовского эпоса и мифологии в волшебную сказку органически вошли некоторые мифологические и эпические персонажи. В сказке они подверглись трансформации в соответствии с законами сказочного сюжетосложения, другие персонажи оказали значительное влияние на формирование характеров сказочных персонажей. В свою очередь сказка оказала определенное влияние на развитие сюжетики эпоса. Своеобразие системы персонажей осетинской волшебной сказки определяется тем, какие герои занимают в ней главное место.

При выявлении разновидностей героя осетинской волшебной сказки учитывались избранные сказочным героем средства для достижения поставленной цели -собственная богатырская сила, участие чудесных помощников и т.д. В связи с этим выделены следующие типы героя осетинской волшебной сказки:

1) герой-богатырь («Арсы фырт» - «Сын медведя», «Гадзайы фырт» - «Сын суки», «Арсен», «М гуыр л г н

арсы хъыбыл куыд райгуырди» - «Как у бедняка родился медвежонок», «/Елдар зэмэв Хээлын Баразг» - «Алдар и всадник-невидимка», «Ох-ох азмаэ мээгуыр лаэджы фырт»

- «Ох-ох и сын бедняка», «Мээгуыр лаэг аэмаэ ус» - «Бедные муж и жена»;

2) «иронический удачник» («Фазныкгуыз» - «Сидящий в золе», «Алдар и всадник-невидимка», «/Ертаэ аэфсымзэры» - «Три брата», «Сказка о семиголовом белом великане и залиаг змее», «Мазликк» - «Малик», «Запоздалый и семь его братьев», «Ссзэдз фырты аргъау»

- «Сказка о двадцати сыновьях»;

3) герой, достигающий своей цели благодаря участию чудесных средств или помощников («Бораэты къулбадаэджы фырт эзмэз маэличчы фырт» - «Сын вдовы Бораевых и сын малика», «Арвы айдаэн» - «Небесное зеркало», «Бедные муж и жена»).

В образе одного персонажа, как правило, сочетаются черты героев разного типа. К примеру, «иронический удачник» бывает наделен чертами героя-богатыря, а герой-богатырь иногда прибегает к помощи чудесных средств или помощников.

Своеобразие системы персонажей осетинской волшебной сказки часто обусловлено спецификой быта осетин, их обычаями и традициями, этическими представлениями. Но главным является влияние конкретно-исторических условий, в которых жили создатели этой сказки. Именно в этих условиях и сформировался идеал горца, патриота, защитника Родины, бесстрашного в бою, почтительного к старшим, скромного - совершив подвиг, он не ищет славы, богатства, награды, а уезжает, продолжая свой путь к поставленной цели. Герой осетинской волшебной сказки отличается рыцарским отношением к женщине - рискуя остаться в подземном мире, он не поддается на уговоры младшей из спасенных им девушек выбраться на землю раньше нее («Сарты фырт»

- «Сын Сарта», «Алыбег» - «Алибег», «Ханы фырт» - «Сын хана»). Заслуживает уважения его отношение к врагу - он отдает право первого выстрела противнику, так как тот старше него («Царь Караман»).

Именно поэтому героем осетинской волшебной сказки становится герой-богатырь, наделенный этими героическими качествами. В характеристике этого героя прослеживается влияние традиций Нартовского эпоса осетин.

Герой-богатырь. Типологически герой-богатырь осетинской волшебной сказки соответствует богатырю восточнославянской сказки. Основные его признаки -чудесное рождение и огромная сила, которая помогает ему в достижении поставленной цели.

Особое внимание уделено проблеме генезиса мотива чудесного рождения героя-богатыря. Возникновение в фольклоре данного мотива связано с представлениями первобытных людей. Он относится к эпохе матриархата, когда зачатие ребенка объяснялось последствием волшебного слова или съеденной пищи. С этими представлениями связано появление в осетинской волшебной сказке мотива чудесного зачатия и рождения героя от съеденных яблок («/Елдар ээмээ иге каэстаэр фырт» - «Алдар и его младший сын», «Алдар и всадник-невидимка», «Сын хана» и др.).

Кроме того, в осетинской волшебной сказке распространены мотивы, связанные с представлениями о тотемизме. Несомненной древностью обладает мотив рождения богатыря от брачной связи человека с животным. В сказке «Сын медведя» отцом героя является медведь, похитивший в лесу обыкновенную девушку и сделавший ее своей женой. От этого брака родился сын, наделенный необычной богатырской силой.

Позже этот мотив заменяется мотивом похищения и воспитания будущего героя каким-либо зверем или животным. В сказках «Бедные муж и жена», «Арсен» будущий герой, как правило, долгожданный ребенок бедных родителей, бывает похищен медведем.

В сказке «Хуыгаэсы фырт» - «Сын свинопаса» похитителем оказывается великан. Однако чаще всего великан берет на воспитание будущего героя с согласия его родителей. Он заботится о нем, кормит его необычной пищей - «оленьим мозгом и костным жиром». Основной заботой великана-воспитателя является сила его

подопечного. Поэтому он время от времени проверяет силу своего воспитанника и от души радуется его успехам.

Сказки «Асаэго» - «Асаго», «Арсен», «Уээйыджы хъан» - «Воспитанник великана», «Сын Сарта», «Сын хана», «Раэстдзинад нээ сзэфы» - «Правда не пропадает» и другие отражают древний обычай аталычества у осетин. Этот обычай был вызван социальной необходимостью и перестал существовать с изменением социальных условий. Особенности аталычества выявляются при сравнении волшебных сказок с Нартовскими сказаниями. Герои осетинских волшебных сказок становятся воспитанниками до совершеннолетия и возвращаются к отцу, как в сказках «Уэейыджы хъан» - «Воспитанник великана», «Асаго», или же временно пребывают в доме своего воспитателя - для выполнения своей цели («Сын Сарта», «Сын хана», «Правда не пропадает» и др.).

Герой осетинской волшебной сказки обычно рождается после гибели или исчезновения отца или братьев («Запоздалый и семь его братьев», «Алибег»). Такие эпизоды, как описание рождения героя, с раннего детства проявившего огромную силу, богатырские игры юного героя со сверстниками, испытание матери горячей пищей с целью узнать правду об исчезновении или гибели отца или братьев, укрощение отцовского коня, отправление в путь для свершения мести являются сходными для осетинской волшебной сказки и Нартовского эпоса. Это сходство не случайно, так как именно в этих эпизодах наиболее ярко проявляются рыцарские качества героя-богатыря. Различие состоит в том, что эпическое повествование заканчивается сразу после того, как герой мстит за своего отца. В волшебной сказке этот эпизод обычно контаминируется с различными сказочными сюжетами.

Общей чертой героев-богатырей осетинской волшебной сказки и Нартовского эпоса является огромная сила, которая впервые обнаруживается уже в колыбели, когда будущий герой «разрывает лямки колыбели» («Идаэдзы фырт» - «Вдовий сын», «Алымбеджы фырт Алымбег» - «Алымбег - сын Алымбега» и др.).

Необыкновенная сила будущего героя-богатыря проявляется во время его игр со сверстниками, когда никто не может его одолеть ни на скачках, ни в стрельбе из лука, ни в метании камней и т.д. Также герой демонстрирует свою силу при выборе и укрощении коня («Запоздалый и семь его братьев», «Сын Сарта», «Странствующий всадник», «Правда не пропадает»).

Подобным испытаниям подвергаются также и герои в сказках других народов Кавказа (в адыгской - «Курджимуко Лаурсен», «Сказка об Оне» и др.). Кроме того, укрощение коня как проявление богатырства перекликается с аналогичным мотивом осетинского Нартовского эпоса («Хазмыцы фырт Батрадз азмаз Деденаеджы фырт Арэзхдзау» - «Батрадз, сын Хамыца, и Арахдзау, сын Деденага»).

Проявление силы героя-богатыря осетинской волшебной сказки наблюдается и в его борьбе с врагами. При этом сказочник чаще всего сообщает итог богатырского поединка («Маэгуыр лазджы аэртаэ лаэппуйы аргъау» -«Сказка о трех сыновьях бедняка», «Сын Сарта», «Сказка о черном алдаре», «Сказка о семиголовом белом великане и залиаг змее»). Однако в некоторых сказках подробно описываются сцены поединка героя с антагонистом («Запоздалый и семь его братьев»).

Описание подобного единоборства характерно и для Нартовского эпоса осетин. При этом как герой-богатырь волшебной сказки, так и эпический герой, одержав победу над антагонистом, подчиняет его, заставив безропотно служить себе.

Как правило, герою осетинской волшебной сказки нужно выполнить три-четыре трудные задачи. Каждая из этих задач, в свою очередь," обычно состоит из нескольких эпизодов. К примеру, чтобы добыть волшебную шубу, герою сказки «ЛЕрхуы мазсыджы бадаэг Бурчызг» («Златокудрая девушка - хозяйка медной башни») предстоит преодолеть следующие препятствия:

1) пройти через кислый родник;

2) полакомиться кислыми яблоками;

3) обезвредить железноклювых ястребов и кровожадных волков;

4) найти способ открыть железную дверь.

Чаще всего герой осетинской волшебной сказки совершает различные подвиги, преодолевает разного рода препятствия и побеждает своих врагов благодаря собственной богатырской силе.

Герой-богатырь рассматриваемого типа встречается не только в осетинских, но и в сказках других народов Кавказа. Например, в адыгских сказках - «Батыр, сын медведя», «Воспитанник великана», «Сказка о Каирбеке», «Аслануко, сын льва» и др., в абхазской «Сказке о трех сыновьях князя» и др. Характеристика героя в сказках этих народов почти одинакова.

«Иронический удачник». Значительным своеобразием отличается и «иронический удачник». Сказочный персонаж этого типа наделен многими чертами героя-богатыря. «Иронический удачник», как и герой-богатырь, воплощает в себе идеальные черты горца, который чтит традиции и обычаи своего народа, строго следует традиционному национальному этикету во всем.

Герой этого типа скрывает свою богатырскую силу и ведет себя как никчемный, безразличный ко всему, человек. Такие сказки как «Сказка о семиголовом белом великане и залиаг змее», «Запоздалый и семь его братьев», «Сказка о двадцати сыновьях» и другие повествуют о младшем брате - «ироническом удачнике», который спасает своих старших братьев от смерти, добывает им жен и богатства, а те вероломно оставляют его в подземном мире, где он побеждает дракона и с помощью благодарной орлицы выбирается на землю. В сказках этой группы старшие братья изображаются физически немощными, завистливыми, трусливыми, коварными. А в младшем брате воплощен народный идеал юноши.

В патриархальной семье, по суровым адатам гор, старший брат был господином для младших как в доме, так и в обществе. Адаты с колыбели внушали младшим уважение к старшим, учили послушанию и беспрекословному подчинению. При разделе наследства старшему брату выделялся особый пай. Казалось бы, при

таком положении дел, в сказках старшие братья должны бы вызывать к себе уважение. Но, в рассмотренных нами сказках даже не упоминается «первое правило патриархальной семьи», по которому «сын подчиняется отцу, и младший - старшему».6

Кроме того, поведение героя объясняется тем, что в доме нет ни матери, ни сестры, и младший из братьев обязан вести хозяйство. При этом, по представлениям горцев, мужчине не положено заниматься домашним хозяйством. Это дает повод старшим братьям и окружающим относиться к нему с пренебрежением.

Е.М. Мелетинский пишет: «Злоупотребление старшими своим положением, приниженное положение младшего вызвали к жизни протест, а вместе с ним и стремление осмеять старших как носителей горских адатов, которые были узурпаторами коллективной собственности, нарушителями родовых традиций, преступными эгоистами».7

Обычно в начале сказки старшие братья превосходят забитого, ленивого, одетого в старье героя. Но в нужный момент он проявляет и силу, и ум, и смелость. Однако старшие братья, пользуясь привилегированным положением в обществе, по-прежнему насмехаются над ним.

С таким же презрением к герою относятся и родственники жены. В сказке «Мазгуыр лаэджы азртаэ лэзппуйы аргъау» - «Сказка о трех сыновьях бедняка» алдар, узнав, за кого решила выйти замуж его младшая дочь, приказал поселить их обоих в курятнике. Однако вторая часть сказочного повествования раскрывает превосходство «иронического удачника» над теми, кто относился к нему иронически. Хоть герой и живет пока в курятнике, одет в старье, тем не менее в борьбе с врагом он проявляет богатырскую силу, отвагу, ловкость и бесстрашие.

Наиболее ярко сила героя проявляется во время схватки с диким кабаном, вражеским войском и в поисках

6 Пфафф В.Б Народное право осетин // ССКГ. -1876. - 1 . - С. 184.

7 Мелетинский Е.М. Генезис образа героя волшебной сказки // Известия АН СССР, отд. лит. и языка. - Т. XVI. - Вып. 1. - С. 137.

необыкновенных лекарств для больного тестя («Сказка о трех сыновьях бедняка», «/Ехсарджын чызг» - «Отважная девушка»). Наглядно продемонстрировав свое превосходство над теми, кто пренебрегал им, он не скрывает насмешливого отношения к ним. К концу сказочного повествования меняется и внешний облик «иронического удачника».

«Иронический удачник» прибегает и к помощи чудесных помощников или чудесных предметов. Однако главными оказываются его собственные, «временно скрываемые», богатырские качества, благодаря которым он доказывает свое превосходство над теми, кто его унижал.

Герой, достигающий цели благодаря чудесным помощникам. Герой этой разновидности лишен ярких национальных примет, причем не только в осетинской, но и в абхазо-адыгских сказках.

Благодаря участию чудесных помощников достигают поставленной цели герои таких осетинских сказок, как «Сын вдовы Бораевых и сын малика», «Бедные муж и жена», «Небесное зеркало» и др.

Обычно в осетинской волшебной сказке герои этого типа характеризуются по социальной принадлежности. Герой может быть как сыном бедняка («Сказка о трех сыновьях бедняка», «Бедные муж и жена», «Арсен», «Эрзерумский охотник»), или сыном бедной вдовы («Запоздалый и семь его братьев», «Странствующий всадник»), так и сыном алдара, царя или хана («Роны аргъау» - «Сказка о поясе», «Хъаздын Базлон» - «Деревянный голубь», «Сын хана», «Сказка о черном алдаре»). Но, каким бы ни было социальное положение героя, главным является то, что и сын бедняка, и сын алдара достигают поставленной цели благодаря чудесным помощникам.

Чудесными помощниками могут стать как простые люди - пастухи, табунщики («Запоздалый и семь его братьев»), «къулбадаэг ус» («Небесное зеркало»), так и люди, наделенные необычными способностями («Сын вдовы Бораевых и сын малика», «Маэгуыр лазджы фырт» - «Сын бедняка», «Иунэвг» - «Одинокий»).

Помощниками героя осетинской волшебной сказки становятся и благодарные животные - волк, лиса, рыба,

орел («Небесное зеркало», «/Елдары азртаэ чызджы аемаэ ээртэе лавппуйы аргьау» - «Сказка о трех дочерях и трех сыновьях алдара»).

Герой рассматриваемого типа логически соответствует Ивану-царевичу восточнославянской сказки.

Итак, самое значительное место среди центральных героев осетинской волшебной сказки занимает герой-богатырь. Главное условие достижения им поставленной цели - богатырская сила. Герой, достигающий цели при помощи чудесных средств или помощников, лишен ярких этнических примет. В образах героя-богатыря и «иронического удачника» отображены героические идеалы данного народа. Строго выполняют требования традиционного национального этикета герои как абхазских и адыгских сказок, так и герои русских волшебных сказок. Это позволяет сделать вывод о том, что типология героев осетинской волшебной сказки в основном соответствует образам героев абхазо-адыгских и русских сказок. При этом эти образы отличает национальное своеобразие. Оно обусловлено исторической жизнью осетин, спецификой их быта, традиционными особенностями фольклора.

Глава третья Традиционные формулы и общие места осетинской волшебной сказки

Изучение поэтики и стиля осетинской волшебной сказки включает и исследование ее стабильных поэтических структур - традиционных формул и общих мест. Эти стабильные поэтические структуры рассматриваются в сравнении с аналогичными средствами осетинского Нартовского эпоса и волшебной сказки разных народов. Наряду с общими для эпоса и сказки средствами, нами выявлены сугубо сказочные формулы и типические места, общие как для осетинских сказок, так и для сказок других народов Кавказа и русской сказки. Как показал проведенный анализ, специфика стереотипных средств выражения осетинской сказки состоит в том, что наряду с большим количеством традиционных формул в ней содержится значительное число

типизированных ситуаций, единых и для волшебной сказки, и для Нартовского эпоса. Поэтому можно сделать вывод о том, что жанр волшебной сказки развивался в условиях взаимодействия с Нартовским эпосом.

Жанр осетинской волшебной сказки выработал свою систему стереотипных художественных структур. Ее составляют традиционные формулы и «общие места», которые до сих пор рассматривались в совокупности: в таком случае понятие «традиционные формулы» охватывает и «общие места» сказки. Это связано с тем, что данные стабильные поэтические структуры объединяет ряд общих признаков: многократная повторяемость, несвязанность с определенным сюжетом, но при этом структурно-композиционная устойчивость, вариативность. Также сходны функции традиционных формул и «общих мест» - они являются средством характеристики сказочных персонажей, развития сюжета и существенным композиционным элементом.

Однако между традиционными формулами и общими местами существуют и различия. Традиционные формулы незаменимы в композиции сказки: они обозначают ее начало (инициальные формулы), конец (финальные формулы), или переход от одного эпизода к другому. Общие места этой функции не выполняют.

Другое различие состоит в том, что традиционные формулы, как правило, невелики по размеру. Для характеристики богатырской силы, проявляемой героем волшебной сказки уже в детстве, осетинский сказочник использует традиционную формулу: «Уалынмэе лэзппу йаэхи айваэзта аэмаэ авдаэны ээппаэт базттаэнтаз дэзр ратыдта» («Идзедзы фырт» - «Сын вдовы», «Алымбег-сын Алымбега»). Общие места в сказочном повествовании обычно занимают значительное место. К примеру, описание борьбы героя с антагонистом, общее для сказок народов Северного Кавказа, в разных текстах осетинской волшебной сказки совпадает буквально - это типическое место. Очень ярко и поэтично описаны поединок и победа героя над сильным врагом.

Кроме того, традиционные формулы отличаются своей устойчивостью. Общим местам присуща известная вариативность.

В работе рассмотрены все основные разновидности традиционных формул и общих мест осетинской волшебной сказки, определена их роль в создании образов сказочных персонажей и их место в композиции сказки. Была прослежена степень стабильности и вариативности формул и общих мест.

Инициальные формулы. Инициальная формула - это своеобразная экспозиция, определяющая место и время сказочного повествования, представляющая слушателям основных персонажей и вводящая их в исходную сказочную ситуацию. Основная задача этой своеобразной экспозиции - выявить отношение сказочника к сказочным событиям.

Инициальные формулы представлены несколькими типами. Наибольшим числом примеров представлены зачины, утверждающие существование героя: «Уыди Хъараман-паддзах» («Царь Караман»), «Раджы уыди иу аэлдармэе аэхсазз аэххуырсты. Уыдонаэй иу хуынди Аббайкуыцыкк» («Аббайкуыцыччы аргъау» - «Сказка об Аббайкуцуке»), «Хорз мазликкаэн хорз цуанон уыди» («Мазликк эемаз цуанон лэзг» - «Малик и охотник»).

Зачины второго типа характеризуют социальное и семейное положение героя и вводят слушателя в действие сказки. При этом зачины, констатирующие существование героя, а также зачины, характеризующие социальное и семейное положение героя, во всех анализируемых сказках совпадают («Запоздалый и семь его братьев», «/Ертаэ аэфсымаэры аргъау» - «Сказка о трех братьях», «Сказка о трех сыновьях бедняка», «Сын бедняка»).

Зачины третьего типа - «топографические», определяют место сказочного действия: «Саэлхаэйы хъаэуы Сээлхаэйы разсугъд сфэенд кодта моймаз фаэцзеуын» («Странствующий всадник»), «Иу ханы заэххыл царди зондджын цуанон Елух» («Елух»), В изображении места сказочного действия наблюдаются существенные различия в осетинской и абхазо-адыгской сказке, с одной стороны, и в русской сказке, с другой. Местом сказочного действия в

северокавказской сказке является село, деревня, то есть существование этого места действия не вызывает сомнения у слушателей. В русской волшебной сказке сказочное место действия противопоставляется реальному миру. В ней «топографические» формулы подчеркивают ирреальность места сказочного действия («некоторое царство, некоторое государство» и т.д.).

Зачины четвертого типа - «хронологические», определяют время действия сказки: «Раджыма-раджыма лэзгазмаз усуыди. Каэд цардаиккой, чи зоны» («Златокудрая девушка-хозяйка медной башни», «Уыдисны рихи-уылынг лаэг». «Хронологические» формулы - не частое явление как в сказках народов Кавказа, так и в русской. Эти формулы, как правило, встречаются в зачинах, утверждающих существование героев.

Как показал проведенный анализ, композиционная роль инициальных формул и зачинов осетинской волшебной сказки (как и аналогичных формул абхазо-адыгской сказки) та же, что и в русской сказке. Это экспозиция сказочного повествования. Различие обусловлено спецификой инициальных формул и зачинов северокавказской сказки, которая состоит в том, что в ней сказочник не переключает внимание слушателей на восприятие событий, невозможных в реальной действительности.

Медиальные формулы и общие места. Эта группа стереотипных стилистических конструкций по своему объему и значению в сказочном повествовании занимает значительное место. Медиальные формулы традиционно подразделяются на две группы:

1) сюжетно не обусловленные;

2) сюжетно обусловленные.

Назначение формул первого типа - побуждение, проверка или переключение внимания слушателей. Анализ материала показал разную частотность использования медиальных формул данного типа, от наиболее высокой -в русской, средней - в абхазо-адыгской и наименьшей - в осетинской сказке. Это связано с наличием или отсутствием установки на существование различий между реальным и вымышленным миром.

Формулы второго типа обычно входят в монологи и диалоги сказочных персонажей. Функция сюжетно обусловленных формул заключается в характеристике персонажей, в описании действий сказочных героев.

При изучении традиционных формул и общих мест осетинской волшебной сказки были учтены параллели к ним из аналогичной системы Нартовского эпоса, из абхазо-адыгских и русских сказок, было определено место каждой формулы в композиции сказки; выявлена степень стабильности и вариативности.

Своеобразие системы стереотипных средств выражения в осетинской сказке обусловлено ее сходством с аналогичной системой осетинского Нартовского эпоса. Разница состоит в том, что в эпосе эти средства связаны с именем только одного персонажа, а в волшебной сказке они, как и типично сказочные традиционные формулы и общие места, приобретают подвижность.

В работе выявлен целый ряд типично сказочных стереотипных художественно-стилевых средств; определены традиционные формулы и общие места, характерные как для осетинской сказки, так и для Нартовского эпоса.

Было выявлено, что в осетинской волшебной сказке помимо медиальных формул и типических мест, общих как для сказок народов Кавказа, так и для русской, существуют формулы, типичные только для северокавказской сказки.

Для северокавказских и русских сказок общими являются следующие традиционные формулы и общие места: описание женской красоты, богатырские игры сказочного героя, внешний облик старухи, которая становится помощницей героя, описание карлика, перемещения героя в пространстве и во времени, укрощение коня, вызов коня, формула-предупреждение о предстоящих трудностях, обещание родить чудесных детей, клятва коня хозяину, обещание коня явиться в трудную минуту, диалог героя с антагонистом перед поединком, описание борьбы героя с врагом путем вбивания в землю, диалог героя со старухой, диалог с плачущей девушкой, описание того, как узнать о дальнейшей судьбе героя, формула, произносимая сказочным героем, пробужденным от «смертельного» сна.

Выявлен целый ряд специфических формул и типических мест осетинской волшебной сказки: характеристика героя как прекрасного наездника; укрощение строптивой девушки; формулы приветствий, обещание девушки быть верной женой; самохарактеристика героя. Эти формулы обусловлены социальной, географической и бытовой жизнью осетин. Большинство специфических формул осетинской волшебной сказки встречается и в Нартовском эпосе.

Разнообразна композиционная роль медиальных формул и типических мест. К примеру, формулы укрощения и вызова коня, клятва коня хозяину и диалог героя с будущими чудесными помощниками входят в описание экспозиции.

Формулы женской красоты, необычной силы героя-младенца, богатырских игр юного героя со сверстниками, испытание матери горячей пищей, обещание девушки родить чудесных детей, описание того, как узнать о судьбе героя, и магические формулы используются в описании завязки сказочного действия.

Описание внешности старухи, карлика, диалог героя со старухой, с плачущей девушкой, с плачущим-смеющимся персонажем, самохарактеристика героя входят в описание развития сказочных событий.

Частью кульминации становятся такие формулы и типические места, как описание героя на «огнедышащем» коне, борьба с антагонистом, укрощение строптивой девушки, клятва героини стать ему верной женой, диалог героя с антагонистом перед боем, формула, которую произносит герой, «пробудившийся» от смертельного сна.

Финальные формулы. Финальными формулами, как правило, обозначается конец сказочного действия. Функция этих формул - «вернуть» слушателей из мира сказки в мир реальный.

В отличие от русской сказки, финальная формула которой возвращает слушателя из волшебного в реальный мир, в финале осетинской и абхазо-адыгской волшебной сказки сообщается о победе главного героя, о достижении им поставленной цели, о возвращении в отцовский дом или

о счастливой женитьбе, чем в очередной раз подчеркивается реальность вымышленного мира. Можно сказать, что «финальные формулы чаще всего носят достоверный характер, то есть сказочник стремится представить события реальными, действительными».8

В осетинской волшебной сказке широко распространены финальные формулы, включающие обращение сказочника к слушателям и благопожелания: «Уыдонээй цы наз федтат, бабайы хуртэе, рын, сонэей дазр азндэзр мацы фенут» («Запоздалый и семь его братьев»); «Уый ээрцыдмаэ дзавбазхэзй, амондимаз фаэцэераэнт, ацы аргъаумаз чи байхъуыста, уыдон» («Цуанон ээмэз иудзээстыг уаэйыг» - «Охотник и одноглазый великан»).

Часто в конечной формуле осетинской волшебной сказки сообщается о том, что ее герои живут до сих пор: «Уээйыджы хъан ацард сидзаэргаэс усы хаэдзары аэмаз афонмаэ дээр ма фарнимаэ ээрвиты йаз бонтаэ» («Уаэйыджы хъан» - «Воспитанник великана», «Сарт куы бамбээрста, йаэ уарзон фырт мард каэй наз разынд, уый, уаэд фырцинаэй фазстаэмаз лазппулазг фестад, хъыг - циназй, казнд -куывдээй аивта азмаз ма афонмаэ даэр цаэры аэмаэ хаэры йаэ уарзон бинонты астаэу аеназмазтаэй» («Сын Сарта»). Как справедливо заметил Николае Рошияну, «названный тип формулы составляет поэтический прием, а ни в коей мере не отражает убеждения сказочника в бессмертии героев».9 Другая разновидность финальной формулы осетинской волшебной сказки - перечисление результатов, которыми заканчивается сказочное повествование: «/Ефсымаэртээ саз хо (Хадизаэты) Хъауырбегазн радтой. Уый йаэ йаэ фыд Асланээн азркодта, аэмаз зээронд Аслан лаэппулаэг фестади. Амондджынаэй цаэрынтаэ байдыдтой: Хъауырбег - хуры чызгимээ, Аслан - Хадизазтимэз, Ислам - Донбеттыры чызгимаз. Хистээр аэфсымаэртаз та - саэ устытимаэ. Бираз сгуыхтдзиназдтаз ма бантыстис Хъауырбегаэн» («Зындгонд хъаэбатыр Асланы фырт Хъауырбеджы аргъау» - «Сказка о Каурбеке - сыне знаменитого богатыря Аслана»).

8 Кумахова З.Ю., Кумахов М.А. Функциональная стилистика адыгских языков. - М., 1979. - С. 127.

9 Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. - М., 1974. - С. 79.

Итак, финальные формулы осетинской волшебной сказки, в основном, имеют стабильное словесное выражение. При этом иногда они, как и инициальные формулы, варьируются. Принципы такого варьирования основаны «на синонимических заменах, амплификации и редукции элементов».10

В традиционных формулах и общих местах отразилось национальное своеобразие осетинской сказки. В них видны традиционные эпические представления осетин. Проведенный анализ показал сходство традиционных формул и общих мест осетинской волшебной сказки с аналогичными стереотипными средствами абхазо-адыгских сказок. Это говорит о взаимодействии сказочной традиции осетин и абхазо-адыгских народов.

Глава четвертая Некоторые изобразительные средства осетинской волшебнойсказки

Важнейшие особенности изобразительных средств осетинской волшебной сказки обусловлены своеобразием ее сюжетного состава и системы персонажей.

Среди изобразительных средств осетинской волшебной сказки главным в характеристике сказочных персонажей является эпитет.

Эпитеты осетинской волшебной сказки рассмотрены как средство характеристики и типизации сказочных персонажей, связанных с ними событий, предметно-бытового и пространственного фона сказочного действия. При этом сказочные эпитеты рассматриваются в сопоставлении с эпитетами Нартовского эпоса, а также с эпитетами сказок других народов Кавказа, в частности, с абхазо-адыгскими.

Перечень эпитетов, их разновидности и эстетическая роль зависят от темы и сюжета произведения, а главное, от системы сказочных персонажей: «и в былине, и в песне,

10 Герасимова Н.М. Формулы русской сказки: (К проблеме стереотипности и вариативности традиционной культуры) // Советская этнография. - 1978. - №5. - С. 27.

и в балладе, и в сказке характер эпитета зависит от традиционного характера персонажа».11

Среди всех сказочных персонажей эпитет выделяет героя, определяет его разнообразные черты вплоть до элементов психологического состояния. Эпитет характеризует внешность героя - «сызгъаэринкоцораджын лаэппу» («Златокудрая девушка - хозяйка медной башни», «Сын Сарта», «Сын вдовы Бораевых и сын малика») и героини - «алаемаэты разсугъд» («/Ерыгон цуаноны аргъау» - «Сказка о молодом охотнике»), «дунейы разсугъд» («Сын Сарта», «Златокудрая девушка - хозяйка медной башни»), «сызгъэвринхил чызг», «ээвзистбецыкджын чызг» («Златокудрая девушка - хозяйка медной башни», «Алдар и всадник-невидимка»). Эпитет определяет внешний вид, психологическое состояние сказочных персонажей, акцентируя на них внимание. Благодаря эпитету четче и выразительней становится характеристика антагонистов.

Особый отбор эпитетов для характеристики врагов (антропоморфных и зооморфных) и чудесных помощников обусловлен своеобразием осетинской волшебной сказки. При этом общесказочные эпитеты специфически сочетаются с эпитетами самобытными.

Национальную специфику осетинской волшебной сказки подчеркивают эпитеты, характеризующие место действия сказки.

Анализ эпитетики осетинской вошебной сказки позволяет сделать вывод о том, что осетинская волшебная сказка выработала свою систему эпитетов, в которую входят и типично сказочные эпитеты - постоянные, ситуативные, индивидуальные определения и определения предметов и явлений с бытовой стороны.

Одним из распространенных художественных средств волшебной сказки является гиперболизация. В данном исследовании выявлены самые устойчивые и частые гиперболические описания. По степени их

11 Кравцов Н.И. К изучению эпитета в русской фольклористике // Фольклор как искусство слова. - Вып. 4. Эпитет в русском народном творчестве. - М., 1980. - С. 9.

распространенности выделяются типические гиперболы, встречающиеся в ряде сюжетных ситуаций («пребывание героя-богатыря в пути», «сокращение» эпического пути», «богатырская схватка», «одоление сказочной героиней героев-сватов» и т.д.), и атрибутивные (единичные) гиперболические описания («встреча героя-богатыря с великаном», «встреча героя-богатыря с женой великана», «пища орла» и т.д.).

Наиболее часто используемым в устном народном творчестве художественным средством является повторение. С его помощью выявлено своеобразное изображение чувств и переживаний сказочных героев осетинской волшебной сказки.

Изобразительные средства осетинской волшебной сказки генетически связаны, с одной стороны, с осетинской мифологией и Нартовским эпосом, а с другой стороны - с реальной жизнью осетин, их бытом, традициями и обычаями, с их представлениями о красоте, об идеале. Это и обусловило национальную специфику изобразительных средств осетинской волшебной сказки.

В заключении обобщаются результаты настоящего исследования.

Как показал анализ, осетинская волшебная сказка имеет много сходных черт как с Нартовским эпосом, так и с абхазо-адыгскими и русскими сказками. В то же время особенности осетинской волшебной сказки на уровне сюжетного состава, системы персонажей, изобразительных средств отражают своеобразие социальной истории осетин, их быта, традиций и обычаев.

Основные положения настоящей диссертации нашли отражение в следующих публикациях:

1. Фаэлхат каэныны мадзал ирон алаэмаэты аргъээутты (Повторения в осетинских волшебных сказках) // Осетинская филология: История и современность: Сборник статей. - Владикавказ, 1999. -Вып. 4.-С. 7-13.

2. Фольклорные истоки сказки К.Л. Хетагурова «В пастухах» // Тезисы международной конференции,

посвященной 140-летию со дня рождения К. Хетагурова. -Владикавказ, 1999.-С. 155-156.

3. Ирон алаэмаэты аргъаэутты архайджыты мидсагъзэсты равдыст (Изображение внутренних переживаний персонажей осетинской волшебной сказки) // Журналистика, филология, история - эволюция и проблемы: Материалы научно-практической конференции сотрудников и студентов ОФЖ. -Владикавказ, 2000. - С. 12-13.

4. Этнопоэтика осетинского фольклора: проблема изобразительных средств в волшебной сказке / Тезисы докладов международной конференции «Филология и журналистика на рубеже тысячелетий». - Ростов-на-Дону, 2000. - С. 15-16.

5. Ирон алаэмазты аргъаэутты аивадон мадзазлттаэ (Изобразительные средства осетинской волшебной сказки) // Мах дуг. - 2002. - №2. - С. 30-35.

6. Ирон алаэмаэты аргъауы медиалон формулаэтаэ аэмаэ иумээйаг бынаэттаэ (Медиальные формулы и общие места осетинской волшебной сказки) // Актуальные проблемы современного образования в условиях двуязычия: Материалы региональной научно-практической конференции, посвященной памяти проф. К.Е. Гагкаева. - Владикавказ, 2002. - С. 20-29.

7. Фаэлгонц аразаег мадзаелттаэ ирон алаэмаэты аргъаэутты (Средства создания образа осетинской волшебной сказки) // Наукон-практикон конференци «Ирон аэвзаг аэмаэ литератураэ: Истори аэмаз ныры дуг»: ЦИПУ-йы ирон аэвзаг аэмаэ литератураэйы кафедраэйы 75 азы юбилейы фаэдыл. -Дзаэуджыхъаэу, 2002. - С. 15-16.

8. Ирон алаэмаэты аргъауы инициалон аэмаз финалон формулаэтаэ (Инициальные и финальные формулы осетинской волшебной сказки) // Ныфс: Ирон литератураэ аэмаз литературой сфээлдыстады кафедраэты фидиуаэг. - №2. - Владикавказ, 2002.-С. 7-16.

9. Ирон алаэмаэты аргъауы аивадон дуне (Художественный мир осетинской волшебной сказки): Саэргмагонд семинары программаз методикой амындтытимаэ 2-аэм курсы студенттазн. - Дзээуджыхъазу, 2003. -15 с.

Подписано в печать 30.08.2004. Усл. п. л. 1,4. Заказ №111. Тираж 100 экз.

Полиграфический центр Северо-Осетинского государственного университета им. К Л.Хвтагурова, 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

Список научной литературыАсаева, Наталья Ахсарбековна, диссертация по теме "Фольклористика"

1. Абаев В.И. Нартовский эпос // Известия СОНИИ. - Т. 10. - Вып. 1. -Дзэеуджыхъэеу, 1945. - С. 7-118.

2. Абаев В.И. Проблемы нартского эпоса / Нартский эпос: Материалы совещания, 19-20 октября 1956 г. Орджоникидзе, 1957. - С. 8-15.

3. Абаева З.В. К проблеме эпического и сказочного в художественной структуре нартских сказаний // Известия ЮОНИИ. 1972. - Вып. 17. -3-22.

4. Абайты В. Фольклор // Мах дуг. 1935. - №12. - Ф. 78-82.

5. Адлейба Д.Я. Неформульно-повествовательная стереотипия в волшебной сказке // Типология и взаимосвязи фольклора народов СССР: Поэтика и стилистика. М., 1980. - С. 24-42.

6. Азадовский М. Русские сказочники / Азадовский М. Литература и фольклор: Очерки и этюды. Л., 1938. - С. 52-67.

7. Азбелев С.Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности (с точки зрения разграничения жанров) / Славянский фольклор и историческая действительность. М., 1965. -С. 32-45.

8. Алиева А.И. Адыгский нартский эпос. М.; Нальчик, 1969. - 168 с.

9. Алиева А.И. Поэтика и стиль волшебных сказок адыгских народов. -М., 1986.-279 с.

10. Алиева А.И. Поэтика нартского эпоса адыгов / Сказания о нартах -эпос народов Кавказа. М., 1969. - С. 28-39.

11. Апиева А.И. Эпитет в адыгском героическом эпосе // Ученые записки КБНИИ. Сер. филол. 1967. - Т. 24. - С. 8-27.

12. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929.-298 с.

13. Аникин В.П. Волшебная сказка «Царевна-лягушка» // Фольклор как искусство слова. М., 1966. - С. 35-47.

14. Аникин В.П. Гипербола в волшебных сказках // Фольклор как искусство слова. Вып. 3. Художественные средства русского народного поэтического творчества. - М., 1975. - С. 22-37.

15. Аникин В.П. К зависимости стиля от образности: (Общетеоретические аспекты) // Фольклор: Поэтическая система. М., 1977. - С. 5-24.

16. Аникин В.П. Особенности стиля, мотивов и сюжета народной сказки как явления коллективного творчества / Литературные направления и стили: Сб. ст., посвященный 75-летию проф. Г.Н. Поспелова. М., 1976.-С. 16-26.

17. Аникин В.П. Русская народная сказка. М., 1977. -208 с.

18. Аникин В.П. Творческая природа традиций и вопрос о своеобразии художественного метода в фольклоре // Проблемы фольклора. М., 1975.-С. 26-41.

19. Античные теории языка и стиля / Под ред. О.М. Фрейденберг. М.-Л., 1936.-341 с.

20. Аншба А.А. Абхазский фольклор и действительность. Тбилиси, 1982.-256 с.

21. Астафьева Jl.А. Определение жанровых границ русского героического эпоса и его классификация // Фольклор: Издание эпоса. М., 1977. -С. 15-31.

22. Астафьева Л.А. Сюжетно-композиционные связи в славянских эпических повествованиях / История, культура, этнография и фольклор славянских народов: IX Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1983. - С. 35-51.

23. Астахова A.M. Народные сказки о богатырях русского эпоса. М.; Л., 1962.-365 с.

24. Аутлева С.Ш. Особенности художественной обработки сказок в современной адыгейской поэзии // Ученые записки сер. фольклора и литературы. Т. 3. - 1964. - С. 12-32.

25. Баевский B.C. Опыт количественного исследования мифообрядовых истоков волшебной сказки // Фольклор и этнография: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л., 1984.-С. 5-22.

26. Баландин А.И. Мифологическая теория и проблема поэтики // Проблемы фольклора. М., 1975. - С. 32-44.

27. Бараг Л. Г. "Асилки" белорусских сказок и преданий: (К вопросу о формировании восточнославянского эпоса) // Народная поэзия славян: Русский фольклор. Т. 8. - М.; Л., 1963. - С. 18-29.

28. Бараг Л.Г. Взаимосвязи и национальное своеобразие восточнославянских народных сказок: Дис. . д-ра филол. наук. -Уфа, 1968.

29. Бараг Л. Г. Взаимосвязи русского и нерусского фольклора современной Башкирии / Расцвет, сближение и взаимообогащение культур народов СССР. Уфа, 1970. - С. 19-25.

30. Бараг Л.Г. Восточнославянские сказки, их взаимосвязи и национальное своеобразие / Эпические жанры устного народного творчества. Уфа, 1969. - С. 25-42.

31. Бараг Л.Г. Межнациональные отношения прозаических жанров фольклора народов СССР // Фольклор народов РСФСР: Межнациональные связи и национальное своеобразие. Вып. 2. -Уфа, 1975.-С. 18-32.

32. Бараг Л.Г О взаимодействии русской и нерусской сказочных традиций в современных условиях / Современный русский фольклор. М., 1966.-С. 26-35.

33. Бараг Л.Г. О межнациональном в сказках восточнославянских народов // Фольклор народов РСФСР. Вып. 1. - Уфа, 1974. - С. 1528.

34. Бараг Л.Г. О традиционной стилистической форме белорусских сказок и ее изменениях / О традициях и новаторстве в литературе и устном народном творчестве. Уфа, 1964. - С. 35-48.

35. Баранникова Е.В. Бурятские волшебно-фантастические сказки. -Новосибирск, 1978. 254 с.

36. Баранникова Е.В. Бурятские сказки и сказители в наши дни / Фольклористика Российской Федерации. Л., 1975. - С. 15-25.

37. Бахтина В.А. Время в волшебной сказке // Проблемы фольлора. М., 1975.-С. 35-48.

38. Бахтина В.А. К определению сказки // Фольклор народов РСФСР: Межнациональные связи и национальное своеобразие. Вып. 2. -Уфа, 1975.-С. 17-29.

39. Бахтина В.А. Об активности героя русской волшебной сказки // Фольклор народов РСФСР: Межвуз. науч. сб. Уфа, 1976. - С. 32-50.

40. Бахтина В.А. Пространственные представления в волшебной сказке // Фольклор народов РСФСР. Вып. 1. - Уфа, 1974. - С. 9-22.

41. Бгажноков Б.Х. Адыгский этикет. Нальчик, 1978. - 305 с.

42. Бгажноков Б.Х. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983. - 355 с.

43. Бекизова Л.А. От богатырского эпоса к роману. Ставрополь, 1974. -402 с.

44. Блажес В.В. Присказка: Закон композиционного контраста II Фольклор Урала. Свердловск, 1976. - С. 18-32.

45. Богатырев П.Г. Образ народного героя в славянских преданиях и сказочная традиция // Народная поэзия славян: Русский фольклор. -Т. 8.-М.; Л., 1963.-С. 28-35.

46. Богатырев П.Г. Традиция и импровизация в народном творчестве / VII Междунар. конгр. антропол. и этногр. наук. М., 1964. - С. 25-38.

47. Богословская О.И. Постоянный эпитет в народной сказке / Исследования по стилистике. Вып. 5. - Пермь, 1976. - С. 28-34.

48. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. -412 с.

49. Булкъаты М. Ныхас "Нарты кадджыты" айв абарстыты тыххэей // Фидиуэег. 1983. - №1. - С. 26-35.

50. Буслаев Ф.И. Славянские сказки / Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб. Т. 1. - 1861. - С. 24-36.

51. Бязыров А.Х. К вопросу о круге осетинских нартских сказаний / Сказания о нартах эпос народов Кавказа. - М., 1969. - С. 3-18.

52. Бязыров А.Х. Опыт классификации осетинских народных сказок по системе Аарне-Андреева // Известия ЮОНИИ. Т. 10. - Сталинир, 1960.-С. 94-112.

53. Бязыров А.Х. Осетинские народные сказки: Автореферат . канд. филол. наук. Тбилиси, 1968. - 17с.

54. Бязыров А.Х. Указатель циклов и сюжетов осетинских нартских сказаний и песен // Известия ЮОНИИ. Т. 17. - Цхинвали, 1971. - С. 43-71.

55. Бязырты А. Нарты эпосы поэтикае. Цхинвали, 1986. - 167 с.

56. Бязырты А. Разныхас / Ирон адэемон аргъэеуттэе 3 томээй. 2-аг том. - Сталинир, 1960. - С. 3-18.

57. Васильков В.В. Очерк быта темиргоевцев // СМОМПК. Тифлис, 1901.-XXIX.-С. 34-55.

58. Ведерникова Н.М. Антитеза в волшебных сказках // Фольклор как искусство слова. Вып. 3. Художественные средства русского народного поэтического творчества. - М.: Издательство МГУ, 1975. -С. 66-79.

59. Ведерникова Н.М. Контаминация как творческий прием в волшебной сказке // Русская народная проза: Русский фольклор. Т. 13. - Л., 1972.-С. 55-74.

60. Ведерникова Н.М. Общие и отличительные черты в сюжетосложении и стиле восточнославянских сказок (А-А 403, 409, 450, 511) // Типология и взаимосвязи фольклора народов СССР: Поэтика и стилистика. М., 1980. - С. 120-134.

61. Ведерникова Н.М. Русская народная сказка. М., 1975. -403 с.

62. Ведерникова Н.М. Эпитет в волшебной сказке // Фольклор как искусство слова. Вып. 4. Эпитет в русском народном творчестве. -М., 1980.-С. 58-79.

63. Веселовский А.Н. Из истории эпитета. Эпические повторения как хронологический момент. Три главы из исторической поэтики: Собр. соч. СПб. 1913. - Т. 1. - С. 28-41.

64. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. -Л., 1940. -404 с.

65. Веселовский А.Н. Сравнительная мифология и ее метод: Собр. соч. -Т. 16 М.; Л., 1938. - С. 55-78.

66. Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима. М., 1988.-507 с.

67. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963.-254 с.

68. Виноградов В.В. Сюжет и стиль: Сравнительно-исторические исследования. М., 1963. - 507с.

69. Вирсаладзе Е.Б. Грузинский охотничий миф и поэзия. М., 1976,360 с.

70. Вирсаладзе Е.Б. К вопросу об интерэтнических связях грузинских сказок/ Отражение межэтнических процессов в устной прозе. М., 1979.-С. 35-55.

71. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII начале XX века. - М., 1974. - 275 с.

72. Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. -М., 1973.-207 с.

73. Волков Р. М. Сказка: Разыскания по сюжетосложению народной сказки. Т. 1. - Харьков, 1924. - С. 55-78.

74. Гацак В.М. Метафорическая антитеза в сравнительно-историческом освещении / История, культура, этнография и фольклор славянских народов: VII Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1973. - С. 15-32.

75. Гацак В.М. Молдавско-русско-украинские интерференции в сказке / Отражение межэтнических процессов в устной прозе. М., 1979. - С. 34-45.

76. Гацак В.М. Основы устной эпической поэтики славян: (Антитеза «формульной» теории) / История, культура, этнография и фольклор славянских народов: IX Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1983. - С. 55-73.

77. Гацак В.М. Проблемы изучения конкретно-национального и общего в фольклоре / Национальное и интернациональное в литературе, фольклоре и языке. Кишинев, 1971. - С. 53-69.

78. Гацак В.М. Сказочник и его текст: (К развитию экспериментального направления в фольклористике) // Проблемы фольклора. М., 1975. - С. 29-45.

79. Герасимова Н.М. Пространственно-временные формулы русской волшебной сказки // Русский фольклор. Т. 8. - П., 1978. - С. 59-75.

80. Герасимова Н.М. Формулы русской сказки: (К проблеме стереотипности и вариативности традиционной культуры) // Советская этнография. 1978. - №5. - С. 8-15.

81. Голикова С.В. К вопросу о языке народной волшебной сказки // Вопросы истории и филологии. Вып. 2. - Воронеж, 1973. - С. 9-18.

82. Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени: Перевод с англ. / Общ. ред. Э.М. Чудинова. М., 1969. - 590 с.

83. Гура А.Б. Символика животных в славянской народной традиции. -М., 1997.-297 с.

84. Гуревич А .Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. - 318 с.91 .Гусев В.Е. О понятии "фольклорная стилистика" / Поэтика искусстваслова. Воронеж, 1978. - С. 17-28.

85. Гутов A.M. Некоторые вопросы сюжетосложения адыгского нартского эпоса // Ученые записки КБНИИ. 1975. - Т. 27. - С. 34-60.

86. Давыдова О.А. Постоянные эпитеты элемент варьирования поэтических формул: (На материале русских волшебных сказок) / Исследования по исторической семантике. - Калининград, 1980. - С. 35-45.

87. Давыдова О.А. Языковое индивидуальное варьирование поэтических формул: (На материале русских народных волшебных сказок) / Проблемы истории русского литературного языка XIX-XX вв. М., 1980.-С. 34-53.

88. Далгат У.Б. Кавказские богатырские сказания древних циклов и эпос о нартах / Сказания о нартах эпос народов Кавказа. - М., 1969. - С. 325.

89. Далгат У.Б. Типовые черты нартского эпоса / Типология народного эпоса. М., 1975. - С. 34-53.

90. Дзагурти Г. Предисловие / Осетинские народные сказки. М., 1973. -С. 3-12.

91. Дзаттиаты У. Адаемон сфэелдыстады куырыхонтаэ: Кадэеггзенджытэе // Раестдзинад. 1996. - 18 декабрь.

92. Джусойты Н. От сказителя к писателю путь далекий // Вопросы литературы. - 1971. - №9. - С. 25-56.

93. Джыккайты Ш. Ныхасы фарн. Дзэеуджыхъаеу, 1996. - 284 с.

94. Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология. М., 1976. - 276 с.

95. Елеонская Е.Н. К вопросу о возникновении и сложении сказки // Этнографическое обозрение. 1907. - №1, 2.

96. Елеонская Е.Н. Некоторые замечания о пережитках первобытной культуры в русских народных сказках // Этнографическое обозрение. -1906.-№1,2.-С. 63-72.

97. Елеонская Е.Н. Некоторые замечания по поводу сложения сказок: Заговорная формула в сказке // Этнографическое обозрение. 1912. - №1, 2.

98. Елеонская Е.Н. Сказка о Василисе Прекрасной и группа однородных с ней сказок // Этнографическое обозрение. 1906. -№3; 1907. - №4.

99. Жирмунский В.М. Вопросы теории литературы. Л., 1928. - 356 с.

100. Жирмунский В.М. К вопросу об эпитете / Памяти П.Н. Сакулина: Сб. ст.-М., 1931.-С. 15-32.

101. Жирмунский В.М. К вопросу о международных сказочных сюжетах / Историко-филологические исследования: Сб. ст. к 75-летию акад. Н.И. Конрада. М., 1967. - С. 34-52.

102. Жирмунский В.М. Сказание об Алпамыше и богатырская сказка. -М., 1960.-297 с.

103. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика: Избранные труды. Л., 1977. - 457 с.

104. Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос. Л., 1974. - 727 с.

105. Жирмунский В.М. Эпическое творчество славянских народов и проблемы сравнительного изучения эпоса. М., 1958. - 456 с.

106. Зайцев А.И. К вопросу о происхождении волшебной сказки // Фольклор и этнография: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л., 1984. - С. 34-64.

107. Золотова Т.А. Змееборчество в русской сказке и былине: (Сравнительный анализ). Дис. . канд. филол. наук. М., 1983.

108. Зухба С.Л. Абхазская народная сказка. Тбилиси, 1970. - 357 с.

109. Зуева Т. В. Одна из версий сказки "Чудесные дети" в восточнославянском фольклоре // Проблемы изучения русского устного народного творчества. Вып. 6. - М., 1979. - С. 23-46.

110. Зуева Т.В. Сюжет "чудесные дети" как типологическое фольклорное явление и самобытная сказка восточных славян /Проблемы преподавания и изучения русского народного поэтического творчества. М., 1976. - Вып. 3. - С. 23-37.

111. Иванова Т.Г. К вопросу о контаминации в волшебной сказке: (На материале беломорских сказок) / Русский Север: Проблемы этнографии и фольклора. Л., 1981. - С. 45-61.

112. Иванова Т.П. Исполнительское мастерство сказочницы // Вопросы поэтики литературы и фольклора. Воронеж, 1974. - С. 45-67.

113. Инал-Ипа Ш.Д. Памятники абхазского фольклора: Нарты. Ацаны. -Сухуми, 1977. -402 с.

114. Калоев Г. Сказочный эпос осетин / Осетинские сказки. -Орджоникидзе, 1974. С. 3-15.

115. Калоты Г. Ирон адэемы сфэелдыстад (Разныхас) // Ирон адэемон сфаелдыстад: Хрестомати. Орджоникидзе, 1975. - Ф. 3-15.

116. Кануков И.Д. В осетинском ауле: Рассказы, очерки, публицистика. -Орджоникидзе, 1985. 475 с.

117. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987. - 576 с.

118. Карнаухова И.В. Об изучении сказочника как артиста // Фольклор: Поэтическая система. М., 1977. - С. 45-76.

119. Каскабасов С.А. Казахская волшебная сказка. Алма-Ата, 1972. -345 с.

120. Керашев Т. О сказаниях и сказках народа адыге / Адыгейские сказания и сказки. Ростов-на-Дону, 1937. - С. 15-36.

121. Кербелите В., Валужис А. Один разрушенный вариант сказки и его связи с древней традицией: (Заметки о методе описания структуры текста) / Балто-славянские этноязыковые контакты. М., 1980. - С. 26-43.

122. Кербелите Б. К вопросу о взаимодействии литовских и восточнославянских волшебных сказок / Отражение межэтнических процессов в устной прозе. М., 1979. - С. 45-76.

123. Кербелите Б. К вопросу о репертуаре литовских волшебных сказок И Фольклор балтских народов. Рига, 1968. - С. 27-43.

124. Кербелите Б.П. Методика описания структур и смысла сказок и некоторые ее возможности П Типология и взаимосвязи фольклора народов СССР: Поэтика и стилистика. М., 1980. - С. 19-32.

125. Кербелите Б.П. Отражение балто-славянских контактов в сказках / Конференция: Этнолингвистические балто-славянские контакты в настоящем и прошлом, 11-12 декабря 1978 г. Предварительные материалы. М., 1978. - С. 57-73.

126. Кербелите Б.П. Сюжетный тип волшебной сказки // Фольклор: Образ и поэтическое слово в контексте. М., 1984. - С. 15-34.

127. Кидайш-Покровская Н.В. К проблеме жанровой дифференциации эпоса и сказки тюркоязычных народов: (Разнотипные воплощения сюжета об изгнании) / Типология народного эпоса. М., 1975. - С. 4361.

128. Козлов А.А. Этнические особенности тропов волшебной сказки / Некоторые вопросы изучения этнических аспектов культуры: Сб. науч. тр. М., 1977. - С. 43-64.

129. Корепова К.Е. Волшебные сказки с образом "чудесного супруга": (К проблеме изучения истории сюжета) // Вопросы сюжета и композиции. Вып. 3. - Горький, 1978. - С. 37-48.

130. Корепова К.Е. Сюжет "Царевна-лягушка" в восточнославянской сказочной традиции // Вопросы сюжета и композиции. Вып. 4. -Горький, 1980. - С. 32-49.

131. Костюхин Е.А. Взаимодействие русских и казахских сказок и формирование национальной сказочной традиции / Отражение межэтнических процессов в устной прозе. М., 1979. - С. 16-32.

132. Кравцов Н.И. Изучение фольклорного произведения как художественного целого; Проявление художественного единства вхудожественном произведении // Фольклор как искусство слова. -Вып. 1.-М., 1966.-С. 49-66.

133. Кравцов Н.И. Искусство психологического изображения в русском народном поэтическом творчестве Н Фольклор как искусство слова: Психологическое изображение в русском народном поэтическом творчестве. Вып. 2. - М., 1969. - С. 27-43.

134. Кравцов Н.И. Историческая поэтика фольклора: (Общие вопросы) II Фольклор: Поэтическая система. М., 1977. - С. 46-75.

135. Кравцов Н.И. К изучению эпитета в русской фольклористике // Фольклор как искусство слова. Вып. 4. Эпитет в русском народном творчестве. - М., 1980. - С. 54-76.

136. Кравцов Н.И. Проблемы теории фольклора / Проблемы фольклора. М., 1975. - С. 18-35.

137. Кравцов Н.И. Сказка как фольклорный жанр I Специфика фольклорных жанров. М., 1973. - С. 34-66.

138. Кржижановский Ю. Девушка-юноша: (К истории мотива "перемена пола") / Народная поэзия славян: Русский фольклор. М.; Л., 1963. -Т. 8.-С. 14-35.

139. Крупное Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960. - 402 с.

140. Кумахов М.А., Кумахова З.Ю. Язык адыгского фольклора: Нартский эпос. М., 1985.-503 с.

141. Курдованидзе Т.Д. Поэтика грузинской волшебной сказки: Дис. . д-ра филол. наук. Тбилиси, 1978.

142. Курдованидзе Т.Д. Сюжеты и мотивы грузинских волшебных сказок: (Систематический указатель по Аарне-Томпсону) // Литературные взаимосвязи. Тбилиси, 1976. - С. 46-78.

143. Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. М., 1981. - 221 с.

144. Лазутин С.Г. Поэтика удивительного в сказках // Вопросы литературы и фольклора. Воронеж, 1973. - С. 43-66.

145. ЛангЭ. Мифология. М., 1901.-306 с.

146. Левин И., Мазинг У. Типологический анализ сюжетов / Абхазские народные сказки. М., 1975. - С. 431-467.

147. Левин И. Типологический анализ сюжетов / Сказки народов Дагестана. М., 1965. - С. 355-451.

148. Левин И. Типологический анализ сюжетов / При участии У. Мазинга / Осетинские народные сказки. М., 1973. - С. 431-466.

149. Леонова Т. Г. Русская литературная сказка в ее отношении к народной сказке: (Поэтическая система жанра в ее историческом развитии). Томск, 1982. - 405 с.

150. Линтур П.В. Балладная песня и народная сказка / Славянский фольклор. М., 1972. - С. 34-66.

151. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд. М., 1979.-406 с.

152. Лопатинский Л.Г. Заметки к адыгским (черкесским) текстам // СМОМПК.- 1896.-Т. XXI, II.

153. Лопатинский Л.Г. Заметки к сказкам. СМОМПК. - 1891. - Т. XII, I. -С. 86-88, 92, 96, 101, 105, 110-111, 115-116, 122, 129, 136, 142.

154. Лопатинский Л.Г. Кабардинское сказание "Красавица Елена и богатырь-женщина" по сравнению с эпосом Гомера, песнями Троянского цикла и сказаниями других народов // Известия Бакинского университета. Отделение гуманитарных наук. 1921. - Т. I.-C. 35-56.

155. Лопатинский Л.Г. Предисловие (о кабардинских сказках) // СМОМПК. 1900. - Т. XXVII, XI, XIV.

156. Лотман Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс / Проблема канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки. М., 1973. - С. 16-22.

157. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Условность в искусстве // Философская энциклопедия. Т. 5. - М., 1970. - С. 287-288.

158. Лупанова Ю.П. "Смеховой мир" русской волшебной сказки // Русский фольклор: Вопросы теории фольклора. Вып. 19. - Л., 1979.- С. 36-54.

159. Максимов П.Х. Народ оптимист: Об адыгейском народе и его сказках / Горские сказки / Под ред. Ю.М. Соколова. - М., 1937. - С. 337.

160. Медрши М.Д. О своеобразии русской сказочной традиции: (Национальная специфика сказочных формул) / Фольклорная традиция и литература. Владимир, 1980. - С. 35-56.

161. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки: Происхождение образа. М., 1958. - 356 с.

162. Мелетинский Е.М. Миф и сказка // Фольклор и этнография. Л., 1970.-С. 32-54.

163. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. - 504 с.

164. Мелетинский Е.М. Структурно-типологическое изучение сказки / Пропп В.Я. Морфология сказки. 2-е изд. М., 1969. - С. 43-57.

165. Мижаев М.И. Образ иныжа в адыгском нартском эпосе / Вопросы фольклора народов Карачаево-Черкессии: (Характеристика жанров).- Черкесск, 1983. С. 43-66.

166. Миллер В. Кавказско-русские параллели // Этнографическое обозрение. 1891. - №3. - С. 25-48.

167. Миллер В. Очерки русской народной словесности. Т. I. - М., 1897.

168. Миллер В.Ф. Всемирная сказка в культурно-историческом освещении // Русская мысль. 1893. - Кн. XI. - С. 29-43.

169. Миллер В.Ф. Красавица Елена и богатырь женщина: Кабардинское сказание // СМОМПК. - 1891. - Т. XII. - С. 45-67.

170. Мингажетдинов М.Х. Мотив чудесного рождения героя в башкирских богатырских сказках / Эпические жанры устного народного творчества. Уфа, 1969. - С 29-47.

171. Мингажетдинов М.Х. Систематизация сюжетов башкирских сказок по международным каталогам / Проблемы фольклористики, истории литературы и методики ее преподавания: Материалы XI научной конференции литературоведов Поволжья. Куйбышев, 1972. - С. 3452.

172. Мошинский К. Народная культура славян. Прага, 2000. - 406 с.

173. Назаревич А.Ф. В мире горской народной сказки. Махачкала, 1962.-306 с.

174. Невелева C.J1. Вопросы поэтики древнеиндийского эпоса: Эпитет и сравнение. М., 1979. - 409 с.

175. Неклюдов С.Ю. Время и пространство в былине // Славянский фольклор. М„ 1972. - С. 13-34.

176. Неклюдов С.Ю. «Героическое детство» в эпосах Востока и Запада / Историко-филологические исследования: Сб. ст. памяти Н.И.Конрада. -М., 1974.-С. 39-48.

177. Неклюдов С.Ю. Особенности изобразительной системы в долитературном повествовательном искусстве / Ранние формы искусства: Сб. ст. М., 1972. - С. 35-49.

178. Никифоров А.И. К вопросу о морфологическом изучении народной сказки: Сб. ст. в честь акад. А.И. Соболевского. Л., 1928. - 286 с.

179. Никифоров А.И. Мотив, функция, стиль и классовый рефлекс в сказке: Сб. ст. к сорокалетию ученой деятельности акад. А.С. Орлова. -Л., 1934.-302 с.

180. Никифоров А.И. Сказка, ее бытование и носители / Русские народные сказки / Предисл. С.Ф. Ольденбурга; Вступительная статья А.И. Никифорова; Сост. О.И. Капица. М.; Л., 1930. - С. 3-29.

181. Никифоров А.И. Жанры русской сказки / Ученые записки Ленинградского педагогического института им. М.Н. Покровского. -1938.-Вып. 1.-С. 34-58.

182. Новик Е.С. Система персонажей русской волшебной сказки / Типологические исследования по фольклору: Сб. ст. памяти В.Я. Проппа (1895-1970). М., 1975. - С. 29-38.

183. Новиков Н.В. Образы восточнославянской волшебной сказки (начальные и заключительные формулы) / Отражение межэтнических процессов в устной прозе. М., 1979. - С. 43-58.

184. Новиков Н.В. О собирании и сравнительном изучении восточнославянской сказки // Русский фольклор: Народная поэзия славян. Т. 8. -М., Л., 1963. -С. 29-41.

185. Новиков Н.В. О специфике образа в восточнославянской сказке (Кощей Бессмертный) // Специфика фольклорных жанров: Русский фольклор. Вып. 10.-М.; Л., 1966.-С. 15-31.

186. Онегина Н.Ф. Из опыта структурно-типологического изучения русско-карельских сказочных параллелей / Фольклористика Российской Федерации. Л., 1975. - С. 37-48.

187. Онегина Н.Ф. Русско-карельские литературно-фольклорные связи (волшебная сказка) // Русская литература. 1974. - №2. - С. 19-30.

188. Онегина Н.Ф. Русско-карельские фольклорные связи: (Из опыта изучения общности поэтики волшебных сказок) / Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1980. - С. 39-50.

189. Онегина Н.Ф. Способы изображения дарителя в русской и карельской волшебной сказке // Проблемы художественной формы: Русский фольклор. Вып. 14. - Л., 1974. - С. 30-42.

190. Осетия и осетины / Сост. К. Челехсаты. Владикавказ - Санкт-Петербург, 1994. - 576 с.

191. Палиевский П.В. Постановка проблемы стиля / Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Стиль. Произведение. Литературное развитие. М., 1965. - С. 48-69.

192. Пиаже Ж. Природа интеллекта / Хрестоматия по общей психологии: Психология мышления. М., 1981. - С. 48-59.

193. Плутарх. Застольные беседы. Л., 1990. - 504 с.

194. Пожидаев В.П. Горцы Северного Кавказа: Ингуши, чеченцы, хевсуры, осетины, кабардинцы. Краткий историко-этнографический очерк. М.; Л., 1926. - 409 с.

195. Позднеев А.В. Общие места и "перенесения" в былинах / Проблемы истории литературы. М., 1964. - С. 29-38.

196. Поло Марко. Путешествие. Л., 1940. - 509 с

197. Померанцева Э.В. К вопросу о национальном и интернациональном начале в народных сказках / История, фольклор, искусство славянских народов: Доклады советской делегации. 5-й Международный съезд славистов (София, сентябрь 1963 г.). М., 1963.-С. 49-66.

198. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975. - 309 с.

199. Померанцева Э.В. Русская народная сказка. М., 1963. - 549 с.

200. Померанцева Э.В. Русские сказки Удмуртии / Типология и взаимосвязи фольклора народов СССР: Поэтика и стилистика. М., 1980.-С. 42-66.

201. Померанцева Э.В. Судьбы русской сказки. М., 1965. - 407 с.

202. Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики: Сб. ст. М., 1983. -502 с.

203. Поспелов Г.Н. Проблемы литературного стиля. М., 1970. - 608 с.

204. Потебня А.А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905. -396 с.

205. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976. - 306 с.

206. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946. - 457 с.

207. Пропп В.Я. Морфология сказки. 2-е изд. М., 1969. -439 с.

208. Пропп В.Я. Русский героический эпос. Л., 1955; 2-е изд., испр. -М., 1958.-402 с.

209. Пропп В.Я. Фольклор и действительность: Избранные статьи. М., 1976.-296 с.

210. Путилов Б.Н. Историко-фольклорный процесс и эстетика фольклора / Проблемы фольклора. М., 1975. - С. 36-48.

211. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. Л., 1976. - 456 с.

212. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент / Типологические исследования по фольклору: Сб. ст. памяти В.Я. Проппа (1895-1970). М., 1975. - С. 47-69.

213. Путилов Б.Н. О некоторых аспектах историко-типологического изучения этнических культур / Методологические проблемы исследований этнических культур. Ереван, 1978. - С. 113-117.

214. Путилов Б.Н. Современные проблемы исторической поэтики фольклора в свете историко-типологической теории / Фольклор: Поэтическая система. М., 1977. - С. 37-59.

215. Пфафф В.Б. Народное право осетин // ССКГ. 1876. - С. 180-230.

216. Разум сердца. Мир нравственности в высказываниях и афоризмах. -М., 1989.-789 с.

217. Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. М., 1974. - 304 с.

218. Савушкина Н.И. Метафора в бытовых сказках // Художественные средства русского народного поэтического творчества. Вып. 5. - М., 1981.-С. 29-38.

219. Савченко С.В. Русская народная сказка: История собирания и изучения. Киев, 1914. - 405 с.

220. Салагаева З.М. Сокровища народа // Альманах "Советская Осетия". 1960. - №17. - С. 25-49.

221. Салакая Ш.Х. Абхазский нартский эпос. Тбилиси, 1976. - 403 с.

222. Селиванов Ф.М. Гипербола в былинах // Фольклор как искусство слова. Художественные средства русского народного поэтического творчества. М., 1975. - С. 5-22.

223. Селиванов Ф.М. Поэтика былин. Ч. 1. - М., 1977. - 305 с.

224. Селиванов Ф.М. Предметная художественная деталь в былинах / Поэтика литературы и фольклора. Воронеж, 1979. - С. 15-32.

225. Серов С.Я. Медведь-супруг: (Вариации обряда и сказки у народов Европы и Испанской Америки) / Фольклор и историческая этнография. М., 1983. - С. 37-53.

226. Скафтымов А.П. Поэтика и генезис былин. Москва; Саратов, 1924.-404 с.

227. Скитский Б.В. Очерки истории горских народов. Орджоникидзе, 1972.-С. 59-80.

228. Смирнов Ю.И. Направленность сравнительных исследований по фольклору / Славянский и балканский фольклор: Обряд. Текст. М., 1981.-С. 38-49.

229. Смирнов Ю.И. Славянские эпические традиции: Проблемы эволюции. М., 1974,- 490 с.

230. Соколов А.Н. Теория стиля. М., 1968. - 509 с.

231. Соколов Б.М. Русский фольклор. Вып. 1. - М., 1929. -203 с.

232. Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка / Сост. Л.Г. Бараг и др. Л., 1979. - 306 с.

233. Сюжет и композиция литературного и фольклорного произведения: Сб. ст. Воронеж, 1981. - 206 с.

234. Талпа Мих. Устное творчество кабардинцев // Литературный критик. 1935. - №12. - С. 36-59.

235. Теория литературы: основные проблемы в историческом освещении. Стиль. Произведение. Литературное развитие. М., 1965.-С. 38-53.

236. Терновская О.А. Лексика, фразеология и синтаксис русских магических заклятий на урожай // Материалы XXVII научной студенческой конференции. Т. 1: Литературоведение. Лингвистика. -Тарту, 1972. - С. 34-50.

237. Толстой И.И. Статьи о фольклоре. М.; Л., 1966. - 296 с.

238. Толстой Н.И. Фрагмент славянского язычества: архаический ритуал-диалог: этногенетическая общность и типологические параллели. М., 1984. - 306 с.

239. Томашевский Б.В. Стилистика и стихосложение. Л., 1959. - 396 с.

240. Томашевский Б.В. Теория литературы. 5-е изд. М.; Л., 1930. -405 с.

241. Тройский И.М. Античный миф и современная сказка / С.Ф. Ольденбургу к пятидесятилетию научно-общественной деятельности: 1882-1932. Л., 1934. - С. 45-76.

242. Трубецкой Е. Иное царство и его носители в русской народной сказке. М., 1922. - 196 с.

243. Услар П.К. Этнография Кавказа. Т. II. - Тифлис, 1888. - 507 с.

244. Ухов П.Д. Из наблюдений над стилем сборника Кирши Данилова // Русский фольклор: Материалы и исследования. Вып. 1. - М.; Л., 1956. -С. 37-53.

245. Фольклор и этнография: Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л., 1977. - 194 с.

246. Хазанов A.M. Золото скифов. М., 1975. - 406 с.

247. Хамицаева Т.А. Дзагуров собиратель и исследователь осетинского фольклора // Вопросы осетинской литературы и фольклора. - Орджоникидзе, 1993. - С. 199-207.

248. Хамицаева Т.А. Сказители осетинского нартского эпоса // Вопросы осетинской литературы и фольклора. Орджоникидзе, 1984. - С. 2852.

249. Хетагуров K.J1. Особа / Коста Хетагуров. Полное собрание сочинений в пяти томах. Т. 4. - Владикавказ, 2000. - С. 404-445.

250. Хрестоматия по истории осетинского народа. Т. 1. - Цхинвал, 1993.-306 с.

251. Чудинова О.Ю. Миф и мораль: (По австрийским материалам) // Фольклор и этнография: Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л., 1977. - С. 46-63.

252. Шаров А.И. Волшебники приходят к людям: Книга о сказке и сказочниках / Предисловие Л. Разгона. 3-е изд., доп. - М., 1985. - С. 27-45.

253. Шастина Е.И. Эстетика нравственности в сказке и психология творчества: (К постановке вопроса) / Проблемы нравственно-психологического содержания в литературе и фольклоре Восточной Сибири. Иркутск, 1982. - С. 36-54.

254. Элиан. Пестрые рассказы. М.-Л., 1963. - 569 с.Пайдагонд текстты номхыгъд Ирон тексттэе

255. Абаев В.И. Из осетинского эпоса: 10 нартовских сказаний, текст, перевод, комментарии. М.; Л., 1939.

256. Алэемаеты аргьэеуттэе / Ирон прозэейы антологи. 1-аг том. -Цхинвал, 1969. - Ф.32-70.

257. Дигорские сказания по записям дигорцев И.Т. Собиева, К.С. Газданова и С.А. Туккаева с переводом и примечаниями Всеволода Миллера. М., 1902. - Миллер ДС.

258. Ирон адэемон аргьэеуттэе / Чиныг сарэезта Бязырты А. 1-аг том. -Сталинир, 1959. - Ос.1959.

259. Ирон адэемон сфэелдыстад / Чиныг сарэезта Калоты Г. -Орджоникидзе, 1975.

260. Ирон адэемон сфэелдыстад / Чиныг сарэезта Салаегаты 3. Баернон редактор Абайты В. 1-аг том. - Орджоникидзе, 1961. - OHTI.

261. Ирон аргьэеуттэе / Чиныг сарэезта Джыккайты Ш. Орджоникидзе, 1983.-359 с .-Ос. 1983

262. Ирон аргьэеуттэе / Чиныг сараезтой Брытъиаты С., Берозты А. -Орджоникидзе, 1954. 262 ф. - Ос. 1954.

263. Миллер Вс. Осетинские этюды: Ученые записки имп. Московского университета. Отд. ист.-филол. Вып. I (М., 1881), II (М., 1882); VIII (М., 1887). - 218 с. - Миллер ОЭ.

264. Миллер В.Ф. Осетинские сказки / Сборник материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском Этнографическом музее. Вып. I. - М., 1885. Миллер ОС.

265. Нарты кадджытэе / Чиныг сараезтой Абайты В., Багаты Н. -Дзэеуджыхъэеу, 1995. 344 ф.

266. Нарты: Осетинский героический эпос в трех книгах. Книга 1 / Составители: Хамицаева Т.А., Бязыров А.Х. М., 1989. -431с.

267. Осетинские народные сказки / Запись текстов, переводы, предисловие и примечания Г.А. Дзагурова. Автор типологического анализа сюжетов Исидор Левин при участии Уку Мазинга / Ответственный редактор И.Левин. М., 1973. - Ос. 1973.

268. Осетинские народные сказки / Перевод С.Бритаева и К.Казбекова. Предисловие С.Бритаева. М., 1951. - Ос.1951.

269. Осетинские народные сказки / Составители: С.Бритаев, Г.Калоев. Предисловие Г.Калоева. М., 1959. - Ос. 1959.

270. Осетинские народные сказки / Составитель А.Х. Бязыров. Перевод с осетинского А.Гаглоева и др. Сталинир, 1960. -Ос. 1960.

271. Осетинские сказки и легенды. Сталинир, 1957.

272. Осетинские сказки. Сталинир, 1950. - Ос. 1950.

273. Осетинские сказки. Сталинир, 1956. - Ос.1956.

274. Памятники народного творчества осетин. Вып. I. -Владикавказ, 1925-1941 (Вып. II - 1927; III - 1928; IV - 1930; V -1941). — ПНТО I-V.

275. Сказания о нартских богатырях. Осетинский эпос. М., 1960.Абхазаг, адыгьейаг, каесгон аемае уырыссаг тексттэе

276. Абхазские народные сказки / Перевод с абхазского и обработка Н.Сапежко. Сухуми, 1939. -Абх.1939.

277. Абхазские народные сказки / Составитель и автор примечаний К.С. Шакрыл. Предисловие К.С. Шакрыла, I1I.X. Салакая. Автор типологического анализа сюжетов И.Левин, У.Мазинг. М., 1975. -466 с.-Абх. 1975.

278. Абхазские сказки / Обработка, перевод с абхазского Х.С. Бгажба. -М., 1959.-Абх. 1959.

279. Адыгейские сказания и сказки / Составление и перевод М.К. Хуажев. Майкоп, 1965. -АСС 1965.

280. Кабардинские сказки. Нальчик, 1974.

281. Карачаево-балкарский фольклор в дореволюционных записях и публикациях / Составление, вступительная статья и комментарии А.И. Алиевой. Ответственный редактор Т.М. Хаджиева. Нальчик, 1983. - Карач.-балк. ф-р 1983.

282. Нарты: Абазинский народный эпос / Составление, перевод и комментарии В.Меремкулова. Ответственный редактор Ш.Х. Салакая. Черкесск, 1975. - Н. абаз.

283. Нарты: Адыгский героический эпос. М., 1974. - Н. адыг.

284. Нарты: Кабардинский эпос. М., 1957. - Н. каб.

285. Русские волшебные сказки Сибири. Новосибирск, 1981.

286. Севернорусские сказки в записях А.И. Никифорова. М.; П., 1961. -Никиф. 1961.

287. Северные сказки. Сборник Н.Е. Ончукова. СПб., 1908. - Онч. 1908.