автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Поэзия Анны Ахматовой как литературно-художественная система

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэзия Анны Ахматовой как литературно-художественная система"

ТАВРИЧЕСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ В. И. ВЕРНАДСКОГО

УДК 82.0+82(091): 821.161.1

ПОЭЗИЯ АННЫ АХМАТОВОЙ КАК ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННАЯ СИСТЕМА

10.01.02 - русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

4 ДЕК 2014

005556351 Симферополь-2014

005556351

На правах рукописи

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы

Таврического национального университета им. В. И. Вернадского

Научный консультант - доктор филологических наук, профессор

Борисова Людмила Михайловна, профессор кафедры русской и зарубежной литературы Таврического национального университета им. В. И. Вернадского

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Кихней Любовь Геннадьевна, профессор кафедры истории журналистики и литературы Института международного права и экономики, РФ;

доктор филологических наук, профессор Пахарева Татьяна Анатольевна, профессор кафедры русской и зарубежной литературы Национального педагогического университета, Украина;

доктор филологических наук, профессор Молчанова Наталья Александровна, профессор кафедры русской литературы ХХ-ХХ1 вв., теории литературы и фольклора Воронежского государственного университета, РФ.

Защита состоится «29» декабря 2014 года в 10.00 на заседании специализированного ученого совета Д 52.051.05 при Таврическом национальном университете имени В. И. Вернадского по адресу: 295007, г. Симферополь, просп. Академика Вернадского, 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Таврического национального университета имени В. И. Вернадского (295007, г. Симферополь, просп. Академика Вернадского, 4) и на сайте http://science.crimea.edu/zashita/temnenko/index.html.

Автореферат разослан

года

Ученый секретарь

специализированного ученого совета

И. В. Остапенко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В истории литературы XX века лирика Анны Ахматовой признана уникальным явлением. Творческий путь поэта, продолжавшийся более половины столетия, совпал с резкими историческими переломами в жизни не только России, но и всего мира. Лирика отличается от прочих литературных родов наиболее непосредственной связью с читателями, а в эти десятилетия аудитория претерпела ряд трансформаций, которые коснулись не только её социального состава, но и эстетических вкусов. В этом плане постоянство читательских привязанностей на протяжении более ста лет, миновавших после выхода первого поэтического сборника Ахматовой «Вечер» (1912 г.), контрастирует с изменчивостью критических оценок её творчества и разноречивостью литературоведческих подходов. Причины этого явления могут быть определены только при условии осмысления всего творчества Ахматовой как единой системы.

Изучение поэзии Ахматовой не имеет непрерывной истории: катаклизмы в сферах общественного бытия и общественного сознания несколько раз обрывали исследовательские дискурсы. Некоторые вопросы были едва намечены, некоторые, оставшись не до конца разрешёнными, переходили в разряд утверждений, воспринимавшихся впоследствии как общеизвестные аксиомы.

Современное ахматоведение насчитывает ряд глубоких работ, принадлежащих маститым представителям различных научных направлений и разных сфер филологического знания. В ранней критике выделяется статья Н. В. Недоброво «Анна Ахматова» (1915 г.). Лингвиста В. В. Виноградова, литературоведов В. М. Жирмунского и Б. М. Эйхенбаума объединяла принадлежность к ОПОЯЗу, и хотя их методы, как и концептуальные установки, существенно различались, высказанные ими положения находят развитие в работах современных учёных. После XX съезда КПСС (1956 г.) и вплоть до отмены в 1988 г. постановления ЦК ВКП (б) 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград» официальное отношение к поэзии Ахматовой оставалось двусмысленным. Почти исключением были статья К. И. Чуковского об Ахматовой как «мастере исторической живописи», книги А. И. Павловского, Е. С. Добина, монография В. М. Жирмунского, цель которых - утверждение её имени в истории советской литературы.

До конца 1980-х годов изучение творчества Ахматовой было ограничено рядом идеологических установок. До и после этого рубежа стали традиционными исследования творческой переклички Ахматовой с представителями русской и мировой классики. Они служили

косвенным аргументом для реабилитации поэта и независимо от этого представляли научный интерес для определения соотношения её поэтики с «прёодолённым символизмом», установления места Ахматовой в истории литературы. К этой теме обращались И. JI. Альми, И. А. Балашова, Н. В. Вьялицина, Б. П. Городецкий, В. И. Гусев, JI. К. Долгополов, JI. Г. Кихней, М. JI. Ковсан, М. М. Кралин, Д. С. Лихачёв, Г. П. Макогоненко, Д. Е. Максимов, В. В. Мусатов, С. А. Небольсин, В. С. Непомнящий, JI. А. Озеров, Н. Г. Полтавцева,

A. С. Рослый, И. Ростовцева, Р. Д. Тименчик, В. Н. Топоров, JI. А. Сауленко, Т. И. Сильман, Э. В. Слинина, И. Служевская, И. П. Смирнов, Р. И. Хлодовский, Т. В. Цивьян, Е. Г. Эткинд и многие другие.

Наиболее независимым характером отличались работы представителей московско-тартуской школы, развивавших методы структурного анализа. Отношение к искусству как знаковой системе коррелировало с распространением системного подхода в качестве универсального метода познания. В 1974 году значительным событием стал № 7/8 журнала «Russian Literature», целиком посвященный творчеству акмеистов.

В последние десятилетия появился ряд фундаментальных исследований - статьи и книги В. В. Мусатова, JI. Г. Кихней, О. Е. Рубинчик, Т. А. Пахаревой, Р. Д. Тименчика, Т. В. Цивьян,

B. А. Черных, разносторонне освещающие личность и творческий путь Ахматовой. Наряду с серьёзными работами, анализирующими отдельные стороны её творчества, выходят статьи и книги, рассчитанные на быстрый успех в той или иной сфере.

Актуальность темы исследования. В наши дни, когда ахматоведение стало заметной ветвью общего литературоведения, разноречивость представлений о сущности творчества поэта ещё более бросается в глаза, чем это было в начале её творческого пути. Доминирование в ахматовской поэзии интимности или гражданственности, конкретность или семантическая размытость содержания её произведений, качественные характеристики её новаторства или традиционности - эти вопросы до сих пор остаются не до конца решёнными. Расхождение во взглядах связано не только с миновавшими политическими потрясениями и крайностями идеологической борьбы. На материале ее поэзии апробировались различные исследовательские методы, что позволило накопить множество ценных наблюдений. Несходство их интерпретаций свидетельствует как об односторонности некоторых подходов, так и о сложности предмета анализа. В этой связи особенно актуальным

становится изучение творчества Ахматовой как единой литературно-художественной системы.

Начальное представление о «камерности» её поэзии не раз побуждало исследователей описывать творчество поэта как систему, определяемую одним или несколькими параметрами. Выделявшиеся при этом доминантные черты часто остаются несогласованными между собой, поскольку являются элементами различных систем. Жёсткое следование принципам избранной системы нередко приводит к игнорированию или даже насильственному искажению смысла ахматовских текстов. Следовательно, нуждаются в уточнении и представления о художественной системе, и о методике системного подхода.

Описание системных параметров ахматовского творчества традиционно определяется представлением исследователя о соответствующих характеристиках акмеизма. Между тем обсуждение свойств этого течения до сих пор вызывает разногласия. Остаётся актуальным вопрос соотношения его поэтики с поэтикой символизма. Он трактуется разноречиво: от утверждения В. М. Жирмунского о преодолении акмеистами символизма до редуцирования различий между ними в современных работах, посвященных поэтике Серебряного века, постсимволизму, постмодернизму, а также постклассической поэзии. При этом и сам состав группы акмеистов оказывается величиной переменной. Показательно, что в обобщающих работах С. Н. Бройтмана «Поэтика русской классической и неклассической лирики» (М., 2008) и И. Л. Кребель «Мифопоэтика Серебряного века: Опыт топологической рефлексии» (СПб., 2010) не нашлось места разделам о творчестве Ахматовой, что говорит о неполной совместимости этих построений с особенностями её поэзии.

Актуальность предпринятому в данной работе системному рассмотрению ахматовского творчества придаст и необходимость совмещения синхронического и диахронического подходов. Будучи, по определению Д. С. Лихачева, поэтом «традиций проявленных», Ахматова на протяжении всего творческого пути оставалась и поэтом новаторских интенций. И наконец, необходимо определить доминирующие свойства ахматовской поэзии, их системное взаимодействие и взаимообусловленность для того, чтобы понять творческую индивидуальности Ахматовой, исходя из исторических закономерностей развития российской и европейской поэзии.

Связь работы с научными программами, планами, темами. Диссертационное исследование выполнено в рамках комплексной программы «Актуальные проблемы истории российской и зарубежной

литературы в современном социокультурном контексте». Тема диссертации утверджена на заседании Ученого совета Таврического национального университета имени В.И.Вернадского (протокол №1 от 30 января 2013 года).

Цель исследования - представить поэзию Ахматовой как системное единство, обусловленное общими (классицистическими, романтическими, реалистическими) принципами, определившими пути развития русской и европейской литературы.

Для достижения этой цели потребовалось решение следующих задач:

1) охарактеризовать основные проблемы, сложившиеся в изучении ахматовской поэзии;

2) обосновать принципы системного анализа поэтического творчества Ахматовой;

3) исследовать романтические тенденции в поэзии Ахматовой в сравнении с поэтическим наследием русских поэтов Нового времени;

4) показать специфику классичности поэзии Ахматовой в сравнении с другими проявлениями классицизма в русской поэзии;

5) выявить интегрирующие литературные и эстетические факторы в поэтической системе Ахматовой.

Объект исследования - поэзия Ахматовой в полном объёме как единая литературно-художественная система.

Предметом исследования являются доминирующие тенденции художественного мира автора и отклонения от них, имеющие системный характер. В этом плане интерес представляют не только наиболее известные произведения, но и отвергнутые автором тексты или их варианты, позволяющие выявить доминирующие тенденции поэтики Ахматовой, а также те противоречия, которые не поддавались преодолению.

Теоретической базой диссертации послужили труды С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина, Н. Я. Берковского, Н. А. Богомолова, С. Г. Бочарова, С. Н. Бройтмана, В. М. Жирмунского, М. Л. Гаспарова, Л. Я. Гинзбург, Г. А. Гуковского, Вяч. Вс. Иванова, Л. Г. Кихней, Н. Я. Лейдермана, Ю. М. Лотмана, Д. Е. Максимова, В.В.Мусатова, Т. А. Пахаревой, Р. Д. Тименчика, В. Н. Топорова, В. И. Тюпы, Ю. Н. Тынянова, Т. В. Цивьян, В. А. Черных, Ю. Н. Чумакова, В. Б. Шкловского, Б. М. Эйхенбаума, Е. Г. Эткинда и ряда других теоретиков и историков литературы.

Методы исследования. Выбор методологических оснований исследования предполагает комплексное использование подходов,

основанных на идее единства формальных и содержательных характеристик произведения. Системно-типологический, сравнительно-исторический, культурно-исторический, биографический методы сочетаются с приёмами формального и структурного исследования. Но все они рассматриваются как инструменты целостного анализа, направленного на выявление единства бытийной основы произведения с особенностями её художественного воплощения. Интертекстуальные разыскания являются средством выявления устойчивых литературно-эстетических традиций, лежащих в основе имманентных особенностей поэзии Ахматовой.

Научная новизна исследования заключается в системном осмыслении наследия Ахматовой в целом. Предпринятый анализ позволил впервые: представить критический обзор основных системообразующих подходов к исследованию творчества Ахматовой; обосновать непродуктивность конструирования жёстких систем применительно к поэтическому наследию Ахматовой; разработать методику исследования поэзии Ахматовой как мягкой системы, детерминированной принципами романтизма и классицизма и включающей некоторые тенденции реализма; реконструировать историю литературной полемики акмеистов с В. Брюсовым, отразившуюся в критической статье «О стихах Н. Львовой» за подписью А. Ахматовой, а статью за подписью Львовой атрибутировать как принадлежащую Брюсову; поставить вопрос о степени влияния Н. Гумилёва на некоторые черты ранней ахматовской лирики, в частности, об авторе стихотворения «В лесу»; показать противоречивый характер романтических традиций у Ахматовой и интерпретировать поэму «У самого моря» как вариант романтического мифа о призвании поэта; рассмотреть значение принципов классического стиля для поэтики Ахматовой в целом и для её ценностных установок; выявить структурообразующую роль классицистического начала в «Реквиеме» и «Поэме без Героя»; определить сущность литературных архетипов (в отличие от предложенного К. Юнгом понятия «коллективного бессознательного») как культурного осознаваемого - специфической образно-мотивной структуры, возникающей в литературе как воплощение ценностных представлений; определить значение антропологического фактора в создании «романа-лирики» в контексте основных тенденций развития русской и европейской литературы, обусловивших единство аксиологических ориентиров и эстетических принципов поэтики акмеизма, воплотившихся в творчестве Ахматовой.

Теоретическая и методологическая ценность диссертации обусловлена тем, что представленная методика анализа индивидуальной

поэтической системы может быть использована при изучении теории художественных систем и применена для уточнения взаимосвязей между рядом модернистских течений и такими магистральными направлениями ¡сак классицизм, романтизм, реализм. Основные положения данной работы могут быть с новых позиций использованы для сравнительно-литературного анализа творчества других поэтов-акмеистов.

Практическая значимость работы. Ключевые положения, образцы целостного анализа отдельных произведений Ахматовой и выводы диссертации могут быть использованы в курсах по истории и теории литературы, при разработке спецкурсов по поэзии Серебряного века в высшей школе, а также в системе среднего образования. Некоторые результаты диссертационного исследования могут быть учтены при последующих изданиях ахматовских произведений.

Личный вклад соискателя: диссертация и все опубликованные статьи написаны автором самостоятельно.

Апробация работы. Научные положения и результаты исследования апробированы в докладах на международных, украинских и всероссийских конференциях: Крымские международные Ахматовские чтения «Ахматова и Крым» (Евпатория, 1999); Международный научный симпозиум «В поисках утраченного единства» (Севастополь-Симферополь, 2000); VI Международная научно-практическая конференция «Пилигримы Крыма - Осень 2001» (Симферополь, 2001); Международная научная конференция «Пушкин и Андерсен. Философия, поэтика и история литературной сказки» (Пушкинские Горы, Михайловское, 2002); Международная научно-практическая конференция «Диалог культур в процессе обучения иностранным языкам» (Симферополь, 2001); IV Крымские Ахматовские Международные чтения «"Женское присутствие" в мировой художественной культуре» (Алупка, 2001); Конференция «110 лег со дня рождения академика В.М.Жирмунского» (Санкт-Петербург, 2001); Вторые международные Далевские чтения «Крым в русском культурном пространстве» (Симферополь, 2002); XIII Научные чтения «Культура народов Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2002); Конференция «Биографический метод в современном гуманитарном знании» (Одесса, 2003); Международный симпозиум «Крым и мировая литература» (Батилиман, Севастополь. 2003); Международная конференция «Мир музеев. Крым - 2003: состояние, проблемы, перспективы развития» (Евпатория, 2003); XV научные чтения «Культура народов Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2003); Международная научная конференция «Творчество А. Ахматовой и Н. Гумилёва в контексте

поэзии XX века» (Тверь, 2004); VI Крымские международные Ахматовские научные чтения «А.А.Ахматова и развитие русской лирики XX века» (Батилиман, 2004); Международная научная конференция УАГ1РЯЛ памяти профессора О.М. Соколова (Симферополь, 2004); Международный научный симпозиум «В поисках утраченного единства» (Симферополь. 2005); Научно-практическая конференция «Александр Блок. Современное прочтение, издание, изучение. К 125-летию со дня рождения» (Санкт-Петербург, 2005); VII Крымские Международные Ахматовские чтения (Симферополь. 2005); VIII Крымские международные Ахматовские научные чтения «А. А. Ахматова и русская поэзия XX века» (Саки-Евпатория, 2006); XXII научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2006); IX Крымские Международные Ахматовские научные чтения «А. Ахматова и судьбы русской поэзии XX века» (Саки-Евпатория, 2007); XXIV научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь,

2007); X Крымские Международные Ахматовские научные чтения «А. Ахматова и судьбы русской поэзии XX века» (Саки-Евпатория,

2008); II международный украинский научный конгресс исследователей зарубежной литературы и культуры «Актуальные проблемы и перспективы изучения литературы зарубежных стран» (Алушта, 2009); IX Международный Форум русистов Украины «Русский язык в семье славянских и мировых языков в эпоху глобализации» (Алушта, 2009); Юбилейная конференция, посвященная 120-летию Анны Ахматовой «Анна Ахматова. XXI век: творчество и судьба» (Санкт-Петербург,

2009); XI Крымские Международные Ахматовские научные чтения: К 120-летию со дня рождения Поэта (Феодосия, 2009); III М!жнародний укра'шський науковий конгрес дослщш-шв заруб¡жноТ лггератури та культури «Свггова лгиература на перехрест! культур та цившзацш» (Севастополь, 2010); XXIX международные научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь,

2010); XII Крымские Международные Ахматовские научные чтения «Творчество А. А. Ахматовой в современном литературном процессе» (Саки-Евпатория, 2010); VI М1жнародний укра'шський науковий конгрес дослщниюв заруб1жноТ лггератури та культури «Св1това лтратура на nepcxpecTi культур та цившзацш» (Алушта, 2011); XXXI международные научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2011); XIII Крымские Международные Ахматовские научные чтения «Творчество А. А. Ахматовой и современный литературный процесс» (Саки, 2011); XII Международный форум русистов Украины «Русистика:

синтетическая наука или форма идеологии?» (Евпатория, 2011); V М1жнародний украТнський науковий конгрес дослщшшв заруб1жноУ Л1тератури та культур и «Св1това лггература на псрехресп культур та цивЫзацш» (Евпатория, 2011); XXXII международные научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2012); Международная научная конференция «Эйхенбаумановские чтения - 9» (Воронеж, 2012); XIV Крымские Международные Ахматовский чтения «Творчество Ахматовой и проблемы развития русской поэзии (К 100-летию выхода книги А.А.Ахматовой «Вечер»)» (Саки, 2012); XXXIII Международные научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2012); XXXIV Международные научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2013); XII Международный симпозиум «Русский вектор в мировой литературе: Крымский контекст» XV Крымские международные Ахматовские чтения «Творчество А. Ахматовой в современном мире» (Саки, 2013);. XXXV Международные научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2013); XXXVI международные научные чтения «Культура Причерноморья с древнейших времён до наших дней» (Симферополь, 2014); Международная конференция «Анна Ахматова в пространстве мировой культуры» (Санкт-Петербург, 2014).

Публикации. По теме диссертации опубликовано 35 научных работ, из них 1 монография, 23 статьи, напечатанные в ведущих специализированных научных изданиях Украины, 7 работ опубликованы в изданиях Российской Федерации, 4 статьи - в научных сборниках и материалах конференций Украины.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырёх разделов, выводов, списка использованных источников (781 источник). Общий объём диссертации составляет 630 страниц, в том числе 555 страниц основного текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы и обозначены цель и задачи, объект и предмет исследования, его актуальность, методологические принципы, научная новизна и практическая значимость работы.

В первом разделе — «Проблемы творчества Ахматовой в критике и литературоведении» — прослеживается история изучения ахматовской поэзии, выделяются основные проблемы, накопившиеся за

столетие после публикации её первого сборника, обосновываются принципы практикуемого в работе системного анализа.

В подразделе 1.1. «Художественная система как предмет исследования» рассматривается понятие «системность», его соотношение с понятием «структура. В течение XX века системный подход развивался как один из основополагающих принципов научного познания в целом. Утвердилось понимание системы как противоречивого и динамически развивающегося явления, существенным признаком которого является несводимость к сумме составляющих частей и способность к самовоспроизведению. В конце XX века наука приходит к осознанию недопустимости преобразования мягких систем (слабо структуризованных и не формализуемых) в жёсткие (хорошо формализуемые, структуризованные), к пониманию значения мягких систем для исследования процессов, происходящих в гуманитарном знании, особенно в литературе, порождающей сверхсложные системы, доступные познанию именно в своей целостности.

В подразделе 1.2. «Творчество Ахматовой в дореволюционной критике» представлен обзор критических отзывов о первых сборниках Ахматовой, в котором особое внимание уделяется константным свойствам её поэзии, из которых и начинает складываться представление о системном единстве. Несмотря на то, что отклики на первые сборники были подчёркнуто импрессионистичны, а образ её лирической героини интерпретировался преимущественно в романтическом духе (от донжуанства и демонизма до монашеской или ангельской благости), уже первые критики отмечали характерные для стиля Ахматовой конкретность и «вещность» (М. Кузмин), «романность» (В. Брюсов), реалистичность (В. Чудовский).

Рецензенты второго сборника «Чётки» (1914), связывая своеобразие этого стиля с психологически достоверным выражением тайн женской души, нередко упрекали поэта за пристрастие к любовной тематике и отсутствие общественных мотивов (Р. Иванов-Разумник, В. Инбер, Д. Тальников, Л. Канегиссер). В традициях народнической литературы поэзия была жесткой системой, которую центрировала функция активизации общественного сознания - отсюда упрёки в «духовной скудости» как одни из повторяющихся критических мотивов.

В подразделе 1.3. «Поэтика акмеизма: проблемы и исследования» рассматривается история осмысления сути акмеизма и места творчества Ахматовой в этом литературном течении. Среди представителей немногочисленной литературной группировки не было единомыслия; послуживший её основанием «Цех поэтов» распался уже в 1914-м.

Резкие отзывы Брюсова и Блока об акмеизме сыграли негативную роль в оценке этого течения после 1917 года, хотя оба, говоря об акмеизме, ставили её имя особняком.

В советском литературоведении отрицали сам факт существования идейно-эстетической основы акмеизма. А между тем основной пафос акмеистических манифестов: отказ от мистики, внимание к жизни, возврат к первозданной простоте взгляда на мир («адамизм») и в то же время стремление к синтезу важнейших культурных традиций -соответствовал общим чертам, действительно присущим творчеству этих поэтов. Ещё в 1916 году В.М.Жирмунский выступил со статьёй «Преодолевшие символизм», в которой акмеизм рассматривался как значительное явление в поэзии.

Во второй половине XX века литературное наследие акмеистов стало предметом изучения представителей московско-тартуской школы. Статья «Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма» Ю. И. Левина, Д. М. Сегала, Р. Д. Тименчика, В. I I. Топорова и Т. В. Цивьян, опубликованная в 1974 г. в журнале «Russian Literature» № 7/8, положила начало новому пониманию акмеизма как особой семантической поэтики. Работа оказала большое влияние на дальнейшее развитие ахматоведения, хотя породила не всегда оправданное отождествление поэтических принципов Мандельштама и Ахматовой и заметный дефицит внимания к Гумилёву.

Н. Я. Мандельштам подчеркивала значимость нравственной позиции акмеистов. С. С. Аверннцев высказал мнение, что их «объединяет протест против инфляции священных слов», запущенной символизмом. И. А. Есаулов увидел в их творчестве тенденцию к возвращению православной соборности.

Глубокое исследование поэтики акмеизма как синтетического направления, вобравшего в себя лучшее, что было у предшественников, представлено в монографии Л. Г. Кихней «Акмеизм: Миропонимание и поэтика» (2005). В книге Т. А. Пахаревой «Опыт акмеизма (акмеистическая составляющая современной русской поэзии)» (2004) показано, что созидательная культурная работа и этикоцентризм акмеизма предопределили длительность и особую значимость его влияния на русскую поэзию XX века. Самостоятельность этого течения более не вызывает сомнений. Бесспорной считается и его генетическая связь с символизмом. Одним из активно разрабатываемых направлений в современных исследованиях об акмеизме является изучение его интертекстуальных связей, породившее новую проблему. Постмодернистское представление об искусстве как ризоме

интертекстуальных связей нередко превращает их поиски в самоцель, подвергая деформации «мягкую систему» поэтики акмеизма.

В подразделе 1.4. «Ахматова об акмеизме» проанализированы высказывания поэта об этом течении, сделанные в разные времена. Ахматова не писала манифестов, не занималась теоретизированием. В дневнике Г1. Н. Лукннцкого сохранилась запись беседы 18.07.1925 г., которая может быть понята как отрицание ею значения акмеизма. Однако текст этой записи позволяет заметить многоаспектпость темы в глазах поэта и её высокую оценку первого «Цеха».

Записи Ахматовой, относящиеся ко временам оттепели, во многом не совпадают с тем, что представил Лукницкий: в них акмеизм -подлинно новаторское течение, противостоявшее отжившему символизму. В «Листках из дневника», посвященных памяти О. Мандельштама, Ахматова привела его лапидарное определение акмеизма как «тоски по мировой культуре», получившее благодаря этому широкую известность.

В подразделе 1.5. «Критическая статья Ахматовой в свете литературной полемики» рассматривается единственная критическая статья Ахматовой «О стихах Н. Львовой» (1914). Гипотеза В. А. Черных об участии в написании этого текста Н. С. Гумилёва и Н. В. Недоброво подкреплена текстологическими аргументами. Анализ позволяет увидеть в статье не столько литературную мистификацию, сколько выражение общей позиции сторонников акмеизма и самой Ахматовой. Судьба погибшей поэтессы Львовой проецируется на отношения литературной молодёжи с мэтром символизма В. Брюсовым. Проблема получает новое освещение при сопоставлении этой статьи со статьёй «Холод утра» (1913?), подписанной именем Львовой, но атрибутируемой здесь как текст, принадлежащий Брюсову. Истинный смысл их полемики проясняется при анализе статьи Недоброво «Анна Ахматова» (1914). Хотя противостояние акмеизма и символизма по линии «реальное / мистическое» авторами не затрагивалось, ахматовская лирика в этом контексте выступает альтернативой поэзии Брюсова и в формальном, и в содержательном планах. Недоброво подчеркнул в лирике Ахматовой сочетание высокой поэтической культуры со смелым новаторством, выдвинув на первый план масштаб личности поэта и высокий уровень нравственных требований. Можно сказать, что это была попытка описания мягкой системы, центрированной установкой «умение по-новому видеть и любить человека».

В подразделе 1.6. «Критика пореволюционного периода: социологический подход к творчеству Ахматовой» рассматривается история осмысления ахматовской поэзии в критериях жёсткого

идеологического подхода к литературе. Социологическая критика, сыгравшая важную роль в русской литературе XIX в., после 1917 года вырождалась в вульгарный социологизм, игнорировавший эстетическую и этическую стороны искусства. Этому способствовали противоречия ленинской культурной политики. Критики в это время наиболее пристально рассматривали тематические особенности лирики Ахматовой, выискивая признаки сословной принадлежности автора, и даже наиболее доброжелательные из них (Н. Осинский, А, Коллонтай) не могли выйти за рамки идеологических догм. В условиях монополии партийной печати постановление ЦК ВКП (б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» (1946 г.), осуждавшее её творчество как выражение мировоззрения отживших классов, надолго определило официальное отношение к её стихам. Отмена постановления в 1988 году совпала с ослаблением партийной бюрократии.

В подразделе 1.7. «Формалисты и Ахматова» рассматривается вклад в ахматоведение представителей формального метода, искавших объективные закономерности выработки художественных средств (приёмов) литературы. Построение методом дедукции системы, абстрагированной от личности автора и конкретного содержания текста, давало противоречивые результаты. Книга Б. М. Эйхенбаума «Анна Ахматова. Опыт анализа» (1923) содержала ряд ценных наблюдений, но превращала систему в конгломерат. Определение лирической героини как оксюморонного образа (то ли «блудницы» то ли «монахини») было подхвачено представителями вульгарного социологизма для инвектив по адресу поэта. Но формалисты, несмотря на догматизм ранних лозунгов, стремились выявить законы искусства, свободные от политики. В. М. Жирмунский стал автором наиболее основательных работ о творчестве Ахматовой. Сама она сохранила независимость от доктрин формализма, но некоторые его методы успешно использовала в своих «пушкинских штудиях».

В подразделе 1.8. «Поиски новых координат» представлен обзор основных тенденций в ахматоведении второй половины XX — начала XXI вв.

Вплоть до 1988 г. работы о творчестве Ахматовой появлялись нечасто, их авторы подчёркивали те свойства, которые способствовали реабилитации имени поэта: К. Чуковский - историчность («Читая Ахматову», 1964), Л. Гинзбург - приверженность традициям русской поэзии («О лирике», 1964), А. Павловский - поклонение пушкинскому гению («Анна Ахматова. Очерк творчества», 1966), Е. Добин -реалистичность («Поэзия Анны Ахматовой», 1968), В. Жирмунский -

общечеловеческий характер выражаемого чувства («Творчество Анны Ахматовой», 1977).

Применение методов структурного анализа расширяло аспекты исследований, но вело к редуцированию или исключению эстетических характеристик. Пренебрежение контекстами стихотворений сказалось, например, в поиске «кода Ахматовой» Е. Фарыно (1974). В работе И. Смирнова «Художественный смысл и эволюция поэтических систем» (1977) описание перехода от символизма к постсимволизму с помощью метаязыка семиотики оказалось спорным в построении систем символизма и футуризма, акмеизм же остался вне предложенной схемы. А. Жолковский занялся поисками всё более упрощаемых «инвариантов», искажающих суть ахматовского творчества, что привело его к варьированию ждановских инвектив («Анна Ахматова - пятьдесят лет спустя», 1996). Иные качества приобрёл структурный метод в трудах 10. Лотмана, «текстоцентризм» которого соединялся с изучением языков культуры. Он обратил внимание на роль элементов, считающихся внесистемными, при появлении динамических моделей, а также на значение стилистических диссонансов. Уже упомянутая статья пяти авторов в журнале «Russian Literature» положила начало новому пониманию творчества Ахматовой. Но выражение «акмеизм - это тоска по мировой культуре», понимаемое авторами как проявление гуманистических интенций, в дальнейшем дало поводы для постмодернистских интертекстуальных разысканий, имеющих деструктурирующий характер. Большинство работ, появившихся после 1988 г., исследуют конкретные стороны ахматовского творчества. Что же касается системных подходов, то они в основном продолжают уже наметившиеся тенденции.

В подразделе 1.9. «Об интенциях мифизации в современном научном дискурсе» рассмотрен один из частных случаев применения внелитературных параметров к ахматовским текстам. С. Адоньева в книге «Дух народа и другие духи» (2009) интерпретирует «Поэму без героя» как воплощение святочного ритуально-мифологического комплекса (поскольку в поэме затронута тема святочных гаданий) и стирает различия между персонажами поэмы, превращая всех в потенциальных «женихов». Поэт же получает странную роль то ли Метелицы, то ли Бабы Яги. Курьёзность этих построений обосновывается ссылкой на авторитет В. Топорова, писавшего в 1989 году о ритуальном аспекте «Поэмы без героя». В применении к «Реквиему» подход В. Топорова вполне корректен, но относительно «Поэмы без героя» нуждается в оговорках. Механическое использование

мифических представлений для интерпретации произведения делает мифотворцами самих исследователей.

В подразделе 1.10. «Размышления о методе» подводятся некоторые итоги обзора основных направлений ахматоведческих штудий. Одна из тенденций, затрудняющих системное осмысление творчества Ахматовой, - применение параметров жёстких систем, другая -внеположность некоторых систем относительно её поэзии. Имманентный анализ текста открывает возможность осознания внутренне присущих ему закономерностей. Принципы такого анализа, предложенные А. Скафтымовым и развитые Ю. Чумаковым, основаны на признании своеобразия эстетического объекта, что позволяет учитывать роль контекста. Последний понимается и как «завершённая структура стихотворения» (Л. Гинзбург) и - шире - как формально-содержательные соответствия произведений, принадлежащих одному автору или художественному направлению, будь то в синхронном или диахронном срезах. Интертекстуальные связи определяют доминирующие тенденции в творчестве данного поэта или группы близких ему авторов.

Критики изначально находили в творчестве Ахматовой романтическое начало и в то же время восхищались классицнстичностью её стихов. Выяснение специфики присутствия каждого из этих направлений необходимо для определения структурно значимых элементов её поэтической системы.

Во втором разделе - «Романтическая составляющая поэзии Ахматовой» - рассмотрены проявления в её творчестве романтического начала. Литературное направление в целом потому и способно объединить разнообразные явления, что его основные характеристики имеют системный характер и отражают закономерности развития литературного процесса.

В подразделе 2.1. «Романтизм: основные принципы "мягкой" системы» это литературное направление рассмотрено как «большой стиль», не ограниченный рамками конца XVIII - начала XIX вв. Типологические характеристики позволяют сблизить его с символизмом, экспрессионизмом, футуризмом и другими модернистскими течениями, иногда называемыми неоромантизмом. Такая возможность заложена уже в «Эстетике» Г. Гегеля. Ценностное начало романтизма он связал с «внутренней жизненностью» отдельного субъекта, отстаивающего свою независимость. Центр его философской системы, «абсолютная идея», выступает также и в качестве структурообразующей доминанты романтического искусства. Устремление субъекта к этой высшей ценности определяет и круг религиозных ориентиров, и характер

героизма, и особое отношение к любви и смерти, и значимость темы природы. Дуализм этого мировоззрения порождает поэтику контрастов. Но в качестве идеала романтическое представление о человеке предполагает гармоническое сочетание природного и духовного, эстетического и этического начал.

Некоторые положения программной статьи Н. Гумилёва «Наследие символизма и акмеизм»: сближение этики с эстетикой, индивидуального с общественным, человека с Богом - соответствуют и гегелевской концепции романтизма, и представлениям о нём в современной науке. Однако существует мнение об акмеизме как о течении, антагонистическом не только символизму, но и романтизму в целом.

В подразделе 2.2. «Романтизм прёодолённый, но непреодолимый» рассмотрено противоречие между отрицательным отношением Ахматовой к романтизму и признаками такового в её стихах. Статья Жирмунского «Преодолевшие символизм», в которой противостояние акмеизма символизму было описано в категориях классицизма и романтизма, отмечала в творчестве акмеистов не только классицистические тенденции, но и отдельные черты романтического стиля.

Зафиксированные собеседниками высказывания Ахматовой свидетельствуют, что она воспринимала мир романтизма как эгоистический, ограниченный и субъективный. Выясняется непоследовательность её мнений.

Сравнительный анализ стихотворений Ахматовой «Сжала руки под тёмной вуалью...» и «Мне с гобою пьяным весело...» со стихотворениями Гумилёва «Отравленный» и «Пощади, не довольно ли жалящей боли...» показывает их лексическую и тематическую близость, но и внутреннюю полемичность. У Гумилёва стереотипные «бездны страстей» организуют структуру обоих текстов. У Ахматовой романтическая дуальность мировосприятия существует на другом уровне. Безмерная сложность трагической любви контрастирует с прозаической конечностью отношений, но чувство оказывается сильнее и значительнее обстоятельств. Человеческое несовершенство не исключает устремлённости к идеалам. Герои и героиня её стихов характеризуются как исключительные личности с исключительными страстями, выражение которых требует романтической лексики. Таким образом, наследие романтизма не только преодолено, но и усвоено. Верность романтическому образу чувства, идеалу гордой вольнолюбивой личности неотделима от гуманистических ценностей русской поэзии.

В подразделе 2.3. «Романтические мотивы в ранней лирике Ахматовой» рассмотрены примеры начального усвоения или отвержения ею некоторых традиций романтизма. Намечены результаты этих процессов у зрелой Ахматовой.

Исключительность обстоятельств и страстей в её первых сборниках - результат укоренённости романтизма в поэзии начала XX в. и личного влияния Н. Гумилёва. Стихотворение «В лесу» так близко к фрагментам его ранней поэмы «Сказка о королях», что авторство Ахматовой выглядит сомнительным. Его стихотворение «Русалка», посвящённое А. А. Горенко, романтизирует и мифизирует образ адресата, становится источником ряда её ранних образов и мотивов. Но это влияние было непродолжительным. К балладе, излюбленному жанру Гумилёва, она обратилась лишь однажды. Успех «Сероглазого короля» был обеспечен не только романтическими ожиданиями читателей, но и тем, что традиционный сюжет показался новым благодаря оригинальному образу выражаемого чувства.

Наиболее постоянна у Ахматовой романтизация тем любви и свободы. Рассмотрены особенности сопутствующих им мотивов: тоски и томления, ожидания смерти; безумия, бреда; странности, таинственности, инфернальности и демонизма персонажей; мёртвой возлюбленной или умершего жениха. Они не остались приметами только раннего периода её творчества. В подразделе проанализированы оттенки значений, которые они получают в контекстах различных стихотворений. В отличие от символистов, наращивавших, но не изменявших значения символов, у Ахматовой слова, связанные с определёнными тематическими комплексами, могут свободно приобретать иные коннотации, употребляться и в прямом, и в переносном значении, иногда же сохранять многозначность, определяемую, однако, смысловыми границами данного текста.

Анализ стихотворения «Мне больше ног моих не надо...» показывает трудности преодоления романтических схем при попытке выражения сложных любовных отношений. Неоромантическое отрицание «других» у Ахматовой отсутствует — с ним несовместимы основы христианской любви. Тема тоски, которая в романтической поэзии традиционно выражает общее неприятие мироустройства, в её поэзии часто неотделима от мотивов самоосуждения. Литературная традиция наделения демоническим могуществом наиболее значимых персонажей сталкивалась с темами греха и соблазна. Демонизм подвергается переосмыслению в «Поэме без героя», где «адская арлекинада» веселящихся страшна не явлением потусторонних сил, а реальностью морального зла. Таинственное всеведение романтической

возлюбленной ранних сборников впоследствии не исчезает, а даже усиливается. Романтический максимализм помогает поэту переживать и худолсественно преображать ирреальные, абсурдно бесчеловечные стороны действительности.

В подразделе 2.4. «Лирический герой и миф о поэте» исследуется проблема восприятия образа лирической героини Ахматовой. Специфика лирического рода, выражающего субъективное начало, как заметил ещё Гегель, включает противоположный полюс — установку на общечеловеческий смысл лирического переживания. Образ героя лирических произведений взаимодействует с читательскими ожиданиями, по,дготовленными стереотипами данной литературной эпохи. Демонизм романтического героя - явление амбивалентное. Образ поэта-жреца требовал готовности к восприятию роковых тайн мироздания, что делало идею внутренней чистоты недостаточной. Блоковское «попиранье заветных святынь» становилось сакральным кощунством, функцией Великого Поэта. Значительность лирического героя требовала присутствия равновеликой героини. Но женщине отводилась роль только объекта страсти, ангела чистоты или носительницы тёмного, грешного начала. Воплощение Вечной Женственности могло соединять эти свойства, но не писать стихи.

В поэзии Ахматовой женщина стала субъектом лирического чувства. Естественность его выражения, психологическая достоверность, будничность обстановки нередко воспринимались на фоне названных стереотипов как снижение статуса лирической героини в духе упомянутого дуализма, породившего сакраментальную формулировку Б. Эйхенбаума, многократно повторенную после доклада Жданова. Однако её несовпадение с образом лирической героини вполне очевидно.

Поэтические автопортреты Ахматовой («Надпись на неоконченном портрете» и «На шее мелких чёток ряд...») нарисованы в романтических тонах: она выглядит грустной и странной. Всё остальное недосказано. Однако в ранних сборниках — первым это отметил Гумилёв - лирическая героиня чаще всего появлялась в ролевой маске. Речь велась от разных лиц: маркизы, цыганки, Сандрильоны, русалки, пастушки, монашки, нищей бродяжки, юной невесты-барышни или ревнивой подруги, Офелии, представительницы литературной богемы, простой женщины, избитой ревнивым мужем, или же кроткой любящей матери... Всё это -лирические персонажи, созданные разнообразными литературными традициями, иногда похожие на женские персонажи лирики Блока. Но анализ текстов показывает, что уже в «Вечере» облик лирической героини проявляется через переосмысление условных представлений.

Новаторство Ахматовой было не только в конкретизации внешних обстоятельств. Маска задавала напряжённую ситуацию, но выражаемое состояние оказывалось многомерным, предполагало не только романтическую значимость чувств, но и сложный культурный контекст переживаемого. Сквозь маску проглядывало лицо современной женщины. Стихотворение «Нет, царевич, я не та...», производящее на первый взгляд впечатление бытовой зарисовки, выражает отношение к общечеловеческим проблемам. Романтическая оппозиция сакрального и профанного раскрывается в многомерном мире.

Таким образом, маски, с одной стороны, помогали объективировать лирическое чувство, с другой - подчёркивали его значимость. Эволюция текста «Сказки о чёрном кольце» показывает изменение функции фантастического начала. Внешняя экзотичность, сказочность, связанная с мотивом магического талисмана, уменьшилась, но внутренний сюжет «Сказки о чёрном кольце» стал более последовательным выражением романтической темы самоотверженной любви.

В подразделе 2.5. «Романтическая поэма "У самого моря": история и миф» анализируется художественный мир поэмы, признанной исследователями средоточием основных черт ранней лирики Ахматовой.

В подразделе критически рассмотрены попытки наивно-биографических подходов и определены различия между детскими воспоминаниями и художественными образами Ахматовой. Подлинная биографическая основа поэмы - крымские корни рода Горенко по отцовской линии: дед Ахматовой был героем обороны Севастополя. Маленькая героиня поэмы собирает напоминающие о Крымской войне «осколки ржавые бомб тяжёлых». В числе событий, повлиявших на создание поэмы, Ахматова называла не только детские впечатления о приморье, но и потрясение от известий о Цусиме, и начало мировой войны.

Сюжету поэмы свойственна романтическая двупланность. Он может быть прочитан как история первого жизненного разочарования (девочка, поверив предсказанию цыганки, ожидала царевича, но вместо этого стала свидетельницей смерти неизвестного юноши). Однако в глазах героини-рассказчицы сказочный царевич реален, он, в отличие от персонажей пьесы Блока «Балаганчик», и после гибели не теряет своего статуса. Рассказанная в поэме история противоположна и сюжетной схеме волшебной сказки, где временная смерть героя заканчивается воскресением и свадьбой. Этот персонаж не имеет аналогов среди сказочных протагонистов. У царевича в поэме Ахматовой две ипостаси (будущий царь и лишь в связи с этим предполагаемый жених), они восходят к архетипу царя-жреца, браку и смерти которого

приписывалось магическое воздействие на судьбы мира. Внезапная смерть юноши предстаёт в поэме как выражение эсхатологических предчувствий.

Желание девочки стать царицей связано с мечтой о справедливом и защищенном государстве. Существенно условие, высказанное цыганкой: чтобы «приманить» царевича, она должна сочинить песню. Её натура соответствует романтическому мифу о поэте, чья душа открыта тайнам мироздания. Героиня должна совершить нечто, похожее на подвиг прозрения высшей истины (некоторые строки составляют заметную параллель пушкинскому «Пророку»). Ахматовой создан оригинальный вариант романтического мифа о призвании поэта. Христианская символика последних строк подчёркивает ценностную ориентированность сознания не только героини, но и автора поэмы. Приятие трагизма личной судьбы и жертвенность поэтического служения сливаются в единый путь к постижению высших истин.

В третьем разделе - «Классицистическое начало в поэзии Ахматовой» — выявлены и осмыслены традиции классицизма в творчестве Ахматовой. Классицизм и романтизм принято рассматривать в качестве альтернативных систем, однако у Пушкина, Баратынского, Тютчева, Анненского и ряда других поэтов присутствуют черты обоих направлений. Вопрос о специфике соединения их тенденций в поэтике Ахматовой до сих пор не поднимался.

В подразделе 3.1. «Классицизм как литературное направление и как "большой стиль"» уточняется характеристика этого направления. Оно традиционно воспринимается как некая константная ориентация на известные античные образцы, однако на протяжении столетий проявляет динамический потенциал и активно присутствует в литературном процессе. Сам термин введён в оборот романтиками, усвоившими многие его свойства. Модернизм, для которого противопоставление себя прошлому было принципиальной установкой, как известно, иногда сливался не только с неоромантизмом, но и с неоклассицизмом. Классический стиль утратил строгую нормативность, но сохранил актуальность как важный ориентир, воплощение эстетических и этических ценностей.

В подразделе 3.2. «Апелляции к классицизму как аргументы в литературной борьбе» мнения о классицистичности ахматовской поэзии рассмотрены в проекции на статус этого направления в конкретных исторических рамках. Наблюдение Жирмунского о происхождении от французского классицизма таких черт ахматовского стиля, как точность, краткость и законченность поэтических высказываний, представляло интерес для осмысления доминирующих свойств акмеизма. Но в

искусстве модернизма и в эстетике революции фетишизировалась новизна. Классицизм мог претендовать на омоложение, с одной стороны, как составляющая поэтики парнасцев (ими увлекался Брюсов, а затем Гумилёв), с другой - по аналогии с эпохой Великой французской революции, когда он пережил новый подъём (поэтому в 1921 г. Эйхенбаум провозгласил его поэзией революции). Однако творчество Ахматовой не имело отношения ни к одному из этих вариантов. Творческие неудачи второго и третьего «Цеха поэтов» окончательно дискредитировали позиции неоклассицизма.

Ахматова понимала роль ярлыков в условиях острой литературной борьбы. На этом фоне даже одобрительные сближения её творчества с искусством классицизма вызывали у неё негативные эмоции. Классицизм же как таковой навсегда остался предметом её внимания и размышлений.

В подразделе 3.3. «Размышления о классицизме и самоопределение поэта» проанализированы отзывы Ахматовой о творчестве представителей классического стиля различных эпох в проекции на её собственную поэтику.

В послереволюционные годы для поэта наступает пора погружения в проблемы истории и теории искусства, которые становятся для неё и способом самопознания. Изучение творчества Пушкина привлекает её внимание к классицизму как исторически сложившемуся направлению европейского искусства. Классичность, ориентация на античные образцы в глазах Ахматовой были знаком надёжности эстетических и нравственных ориентиров. Однако в её отзывах о текстах этого направления преобладают критика и аналитика. Так называемая «ложноклассическая поэзия» XVIII века отталкивает её смесью чувственности, сентиментальности и рассудочности. На этом фоне её внимание привлекает Вольтер. Его игра с комментариями к «Орлеанской девственнице», видимо, могла сказаться впоследствии и на двойственной системе примечаний автора и редактора к «Поэме без Героя», что, в свою очередь, привело к появлению «Прозы о поэме».

Штудирование Буало не побудило её оставить отзывы о его доктрине. Но сопоставление его заповедей с «Посланием к Пизонам» Горация и с художественной практикой самой Ахматовой показывает, что классический путь точного словоупотребления — для неё наиболее надёжный способ передачи современных впечатлений и чувств -высказан ещё Горацием, опиравшимся, возможно, на «Риторику» Аристотеля. Там же, где Буало проявляет чрезмерную регламентацию стилистического единства текста, ей ближе Гораций, разрешавший «освежить слова сочетаньем умелым». В лирике двух поэтов

обнаруживаются сходные черты: не только конкретные бытовые детали, но и аллегорические образы, проявляющие тенденцию к оживлению и превращению в мифические фигуры, а также принцип художественной дополнительности в соединении контрастных образов, делающий ахматовские оксюмороны родственными именно поэтике классицизма. Показана эстетическая значимость прямого называющего слова у этих поэтов. Сказанная ею на склоне лет фраза «У вас один Пушкин, а у меня два: у меня ещё Гораций есть», - свидетельствует об осознании кровного родства, существовавшего изначально.

В подразделе 3.4. «Эстетические проблемы авторедактирования у Ахматовой» её отношение к традициям классицизма уточняется на примере малоизвестного стихотворения «О, знала ль я, когда в одежде белой...». Первый сохранившийся набросок относится к середине 20-х годов, когда поэта со всех сторон призывали к отказу от прежнего стиля. Текст переработан, но автор оставалась недовольна им до конца жизни.

Пять исключённых из первого варианта строк - обращенный к Богу упрёк, пронизанный трагической иронией, аллюзия на «Молитву» 1914 года. Дерзкое выражение отчаяния в духе неоромантизма было бы более уместным у футуриста Маяковского, и эта тема была оборвана.

Высокая лексика каждой из сохранившихся строф выражает драматизм превратностей судьбы. Парадокс в том, что живая фигура Музы и живые руки поэта противопоставлены в первой строфе окаменелой лире, хотя Муза так же ассоциировалась с традициями классицизма, как и лира. Это противоречие Ахматова не пыталась устранить, поскольку Муза для неё была частью личного мифа. Отказ от последней строфы черновика, иронически благословлявшей Незнание, приглушил риторичность ламентации. От симметрии контрастных двустиший автор не избавилась. В окончательном варианте композиция подчёркивает нарастание отчаяния, трагического одиночества лирической героини перед лицом судьбы. Стихотворение можно назвать не классицистичным, но классическим. Показательно, что романтическая интонация была удалена легко, классическая же манера плохо поддавалась искоренению.

В подразделе 3.5. «Поэтическое кредо Ахматовой в цикле "Тайны ремесла"» проанализировано декларативное и художественное воплощение творческих принципов поэта в стихотворениях из цикла

«Тайны ремесла».

На первый взгляд, самое известное из них («Мне ни к чему одические рати...») полемично направлено против принципов классицизма, против иерархии поэтических тем, образов и выражений. «Низкие» объекты были запрещены поэтикой Буало как нечто всегда

уродливое. Однако здесь сорные растения по-своему прекрасны и ничего низменного не содержат, как и прочие названные истоки вдохновения («сор») - на самом деле это непосредственные впечатления реального мира, далёкие от условных представлений о возвышенном. Отвергая запреты, Ахматова не столько нарушает, сколько расширяет границы классической лирики, возвращая ей естественность, свойственную античности.

Традиционно тема природы считается особенно значимой в искусстве романтизма. Но 6-я сатира Горация, восхваляющая простую сельскую природу в противоположность опасной суете столичной жизни, может считаться истоком этого мотива у классицистов и романтиков.

Показана полемичность этого ахматовского текста относительно стихотворения М. Цветаевой «Стихи растут, как звёзды и как розы...», где красота стихов и цветов противопоставлена повседневному быту в свойственных романтизму оппозициях далёкое (возвышенное, желанное) / близкое (низменное, отвергаемое). Заметно несовпадение с мнением Цветаевой о роли поэта: у Ахматовой автор прикасается к цветку не во сне, не для «открытия формулы», а в непосредственном впечатлении. Гораций не разделял объекты на высокие и низкие, но его требование уместности образа и выражения «работает» у Ахматовой постоянно.

Её понимание творчества как устремления к тайнам бытия в данном цикле уточняется при сопоставлении с воплощением этой же темы в стихотворении А. Блока «Художник». В романтическом двоемирии Блока превращение «тайны» в «песню» оборачивается утратой её собственной природы. Для Ахматовой создание стихов отмечено противоположным знаком: воплощение в слове - это и есть настоящая жизнь. У неё нет гипертрофии индивидуальной воли романтического поэта-творца. Есть только творчество - оно и смысл самой жизни.

Перечисления множества взывающих к поэту голосов природы и проявлений человеческого начала, которые в цикле предстают в различных сочетаниях, заставляют вспомнить о пристрастии к составлению подробных перечней, свойственном традициям классицизма. Таким образом, романтическое стремление к слиянию с природой, усиленное символистским посылом к постижению тайн бытия, выражено в этом цикле с классической ясностью и классицистической обстоятельностью.

В подразделе 3.5. «Ахматова и Державин» сопоставлены некоторые элементы поэтики Ахматовой и Державина, которого в своё время называли «русским Горацием». Знакомство с его стихами Ахматова

относила к самым ранним поэтическим впечатлениям. В истории литературы принято отмечать смелость нарушения поэтом некоторых канонов классицизма. Воспетый им вслед за Горацием лебедь, птица Аполлона, укоренил в русской лирике символическое представление о ноэте-лебеде, усвоенное также и Ахматовой. Широко известны другие примеры использования ею встречающихся у Державина мифопоэтических образов, в частности аллегорических фигур. Все они принадлежат общим традициям классицизма.

В последней строфе стихотворения Ахматовой «Вновь подарен мне дремотой...» заметны реминисценции из второй строфы оды Державина «Осень во время осады Очакова». Хотя Осень у Державина -объективное воплощение сезонной человеческой деятельности, а у Ахматовой - персонификация субъективного состояния лирической героини, обе фигуры динамично соединяют повседневность и миф. Упомянутый Ахматовой «орёл Екатерины» также восходит к тексту этой державинской оды. Главное в ней - многомерное изображение конкретного мира, пульсирующий хронотоп, совмещение исторических событий и частной жизни людей. Эти качества позволили В. Ходасевичу увидеть в поэзии Державина предвестие пушкинского романа в стихах, ставшего, как показано в диссертации, предпосылкой для возникновения «романа-лирики» Ахматовой. Эти качества присутствуют и в её стихотворении о Бахчисарае.

Державин первым обогатил русскую поэзию картинами частной жизни, получая, как и Ахматова, упрёки за приверженность к бытовым зарисовкам, но оставался (как впоследствии акмеисты) уверен в равноправии достойных поэтизации предметов. Жанр державинской сниженной оды был продолжен Ахматовой в «Царскосельской оде», где внимание к непарадной действительности пронизано чувством полнокровности существования этой стороны жизни. У обоих поэтов остро подмеченные детали служили для построения целостной картины мира, упорядоченной художественными принципами классицизма.

Ренессансное восприятие мира Державиным неотделимо от характера ренессансной личности, доверяющей собственным чувствам и мыслям и прямо выражающей их. Традиционное для державинского классицизма воспевание государственной мощи отзывается у Ахматовой, оплакивающей участь жертв обезумевшей государственной машины, инверсированной реминисценцией финала его стихотворения «Мужество». Традиционные для поэзии классицизма гражданский пафос, высокий слог были Ахматовой усвоены частью непосредственно от Державина, частью через его последователей. Но столь же несомненной выглядит и связь ахматовской поэтики с теми

отступлениями от канонов классицизма, которые у него обусловили появление некоторых черт барокко и реализма, что свойственно и ахматовской поэзии.

В подразделе 3.6. «Классицизм как система этических и эстетических принципов в поэзии Ахматовой» рассматривается влияние на её поэтику идущего от античности восприятия мира как единого целого, в котором этические и эстетические начала тесно переплетены. В мире классицизма нравственные законы незыблемы, они превосходят значимость любой личности. В стихах Ахматовой персонифицируются и «строгая память», и совесть, и «непрощённая ложь». Современники обоснованно отметили «классичность» стихотворения «Клевета», риторика которого направлена против олицетворения зла.

Установки классицизма на точное называющее слово, на апелляцию к моральным ценностям позволяли и даже требовали говорить правду. Без них не возник бы «Реквием». Хотя такой жанр в теории классицизма не обсуждался, в данном случае он может быть рассмотрен как инверсия традиционной для классицизма оды. Ахматова оплакала судьбу человека в государстве, забывшем о справедливости, противопоставила творимому беззаконию ценности человека и народа. Завет Буало «чуждаться низкого» породил неназывание носителей зла: они представлены в «Реквиеме» метонимично и безлико. Противостоит безобразию зла и строгая красота композиции. Вступительные и заключительные части «Реквиема» подчёркнуто классицистичны, они называют вещи своими именами, задают строгую иерархию ценностей. Сердцевина поэмы - оплакивание жертв репрессий. Чередование высказываний разного типа, от пунктирно изображаемых событий к выражению постепенно нарастающих чувств, создаёт эффект традиционного для классической оды «порядочного беспорядка», ведёт к катарсической развязке. Хаосу жестокости противостоит образ Распятия, в котором соединены представления о человеческом страдании и божественном милосердии. Романтическая сосредоточенность на судьбе личности слита с гражданственной мыслью о судьбах народа и страны.

Традиция противопоставления Родины и государства, сложившаяся в русской литературе ещё в XIX в., перестала быть актуальной после 1941 года. Цикл «Ветер войны» выразил чувство патриотизма с лапидарностью классической риторики, однако и с присущей Ахматовой конкретностью гуманистических интенций, связанных с темой народа.

«Поэма без Героя» переросла из «Петербургской повести» в грандиозный «Триптих», где индивидуальное и общее начала были осмыслены по-новому. Само название указывало на отсутствие в

XX веке классических ценностей. - Да и сложный обргшгый строй, причудливое развитие лирической стихии свидетельствовали об отталкивании от канонов классической поэмы. Но кажущееся иррациональным мелькание образов подчинено твёрдой авторской воле, упорядочено внутренней логикой композиции. Уже в первой части звучит тема нравственного суда над петербургской богемой, провозглашаемая голосом совести и памяти.

Фигура «верстового столба», оксюморонный образ великого и маргинального «поэта вообще», воплощает романтический миф о гении, диктующем миру свои законы. Но мотив «пляски перед Ковчегом Завета» делает идеал поэта средоточием этического и эстетического начал. Отсюда и странности отношений автора со своим произведением во второй части: поэма проявляет своеволие, она отказывается от романтической родословной, потому что воплощает искусство как таковое. Двойной финал «Эпилога» на этом фоне теряет свою противоречивость. Седьмая симфония Шостаковича, «возвращается в родной эфир» вместе с автором - она символизирует моральную победу осаждённого Ленинграда, эстетическое воплощение справедливости. А дописанные позже строки, зеркально соединяющие скорбную Россию, отступающую на восток, и «долгу верную, молодую» Россию, идущую в победное наступление, - это изображение народа, спасающего государство. Как обычно у Ахматовой, контрастные образы соединены по принципу взаимной дополнительности.

В подразделе 3.7. «Традиции классицизма и интенции современности в стихотворении "Летний сад"» анализируются черты классицизма в одном из поздних произведений Ахматовой. Стихотворение было написано в 1959 году для газеты «Правда» по просьбе редакции, но не было там напечатано. После XX съезда КПСС переживаемый обществом мировоззренческий шок актуализировал ценность сохранивших жизнеспособность основ отечественной культуры. Стихотворение «Летний сад» должно было стать знаком такого обращения к культурному прошлому. Летний сад - идеальный с точки зрения эстетики классицизма образ природы, облагороженной культурой. Но это и ровесник Петербурга, символа величия петровской государственности. Метонимичен образ сада, таковы и его элементы, образующие гармоническую систему оксюморонов. Но Летний сад существует не только в правильно организованном пространстве, но и в немилосердном времени, его красота не отгорожена от жизни с её тревогами. А судьбы людей, когда-то проходивших в этом парке, даны как множество драматических индивидуальных существований. Упоминание шёпота белых ночей, романтической тайны любви, равно

как и подчёркнуто личностный зачин («Я к розам хочу...») создают многомерность лирического переживания. Трагедия предстаёт как реальный компонент картины мира, и всё же красота жизни и кулыуры торжествует безусловно.

В четвёртом разделе — «Интегрирующие факторы, организующие системное единство поэтики Ахматовой» -предлагается осмысление взаимодействия романтических и классицистических тенденций с содержательными характеристиками ахматовского творчества в свете традиций отечественной культуры.

В подразделе 4.1. «Проблема выбора интегрирующих факторов» критически анализируется укоренившаяся в последние десятилетия тенденция рассматривать творчество Ахматовой в качестве части общего текста мировой культуры. Диалогичность литературы - залог способности к развитию. «Книжность», «литературность» именно романтического сознания входит в его общеизвестные определения. Можно перефразировать слова Мандельштама: романтизм - весь - тоска по мировой культуре. Конфликт с действительностью заставлял романтиков устремляться вдаль, но мечты формировались на основании уже усвоенного культурного опыта. «Чужое», так называемое «амбивалентное» слово, по Ю. Кристевой, наиболее активно проявляет себя в жанре романа. Многочисленные упоминания «романности» ахматовской лирики актуализируют вопрос о применимости к ней данного положения. Вопрос о том, какие тексты мировой культуры были близки Ахматовой, каким образом она апеллировала к ним, рассматривается в связи с проблемой роли и функции «чужого слова» в её поэзии.

В подразделе 4.2. «Проблема «чужого слова» в восприятии Ахматовой» вопрос о корректности поисков «чужих слов» в её поэзии рассмотрен в связи с её пониманием проблем оригинальности и традиции.

Отношение к этой проблеме в истории литературы менялось. Модернисты создали культ новаторства, наличие у автора «чужих слов» расценивали как плагиат, что отразилось на позициях Ахматовой. На первых порах обнаружение источника произведения в её глазах связывалось с понижением его ценности, даже отдельные заимствованные элементы текста уменьшали оригинальность целого. Преодоление этих предубеждений в 20-е годы связано с её первыми литературоведческими исследованиями. «Пушкинские штудии» открывают ей не только закономерности ученичества, но и уровни творческой переработки взятого у предшественников. Её взгляды постепенно складываются в отчётливую теорию. Все слова - общее

достояние. Литература, вырабатывая свой поэтический язык, оставляет не только слова, но и сравнения, образы «в свободном обращении». «Чужими» они становятся лишь тогда, когда попадают в текст гения, то есть становятся частью неповторимого текста. Такое контекстуальное значение делает слово менее пригодным для участия в иных словосочетаниях. Оригинальность в глазах Ахматовой навсегда осталась проявлением той магической силы, которая и создаст главный художественный эффект.

Ряд исследователей - В. В. Виноградов, Л. Я. Гинзбург, И. П. Смирнов и др. относят поэтику Ахматовой к художественным системам контекстуального типа, в которых неповторимость слова определяется своеобразием контекста, способного резко преобразовывать его значение. Всё это позволяет не согласиться с представлением, уже несколько десятилетий влияющим на направление ахматоведческих исследований: будто Ахматова вместе с Мандельштамом, как это формулировал В. Н. Топоров, «построили сознательную глубоко разветвлённую систему из отражений "чужих" слов». И в конце жизненного пути она всегда болезненно относилась к обнаружению вольных или невольных реминисценций в её собственных стихах, беспокоилась о том, чтобы присутствие таковых было сведено к минимуму.

При анализе пушкинских произведений Ахматова стремилась показать, как поэт «переплавляет» чужое слово или образ в часть неповторимого текста. Выявление личных впечатлений и чувств автора до конца дней становится для Ахматовой способом доказательства своеобразия его произведения. Обнаружив, какую роль в творчестве Пушкина сыграл роман Б. Констана «Адольф», она приходит к выводу, что причина - в истинности изображённого характера, его близости к психологии современного человека. Романтический потенциал Адольфа проступает в чертах дона Гуана в «Каменном госте». Связь между образами Онегина, Волоцкого и Гуана указывает на их близость не только к персонажу Констана, но и к личным переживаниям поэта. На этом фоне выражение «тоска по мировой культуре» заслуживает внимания в связи с теми истинами, которые в ней могли для поэта открываться.

В подразделе 4.3 «Концепт "нежность": между '■чужим" и неповторимым словом» анализируется взаимодействие текста Ахматовой с произведениями предшественников на лексическом уровне.

Двусмысленность описанной в лирической миниатюре «Настоящую нежность не спутаешь...» житейской ситуации «укутывания» дамских плеч отражена в «Евгении Онегине» Пушкина и «Воине и мире»

Толстого, но лексических заимствований из этих произведений нет. В стихотворениях Державина «Нине» и «Скромность» лексические совпадения есть, однако их контекстуальные значения отличаются. «Чужое» слово здесь - это часть авторского текста, относящаяся к речевой характеристике мужского персонажа. Ключевое выражение миниатюры - «настоящая нежность» - означает культивируемую романтизмом ценность истинного чувства, но оно только в ахматовском стихотворении приобретает неповторимое звучание, предмет гордости автора, что позволяет говорить о выработке концепта «нежность» предшествующим развитием русской лирики. Это подтверждается его коннотациями в текстах Пушкина, Баратынского и Тютчева, а также особенностями его звучания у Блока и Маяковского. Однако художественный эффект ахматовского стихотворения вызван также продолжением традиции многомерного изображения человека и противоречивости человеческих отношений, которая была выработана русским реалистическим романом ХГХ века, но берёт своё начало в лирике Катулла.

В подразделе 4.4. «"Чужой" образ в стихотворении Ахматовой "Клеопатра" в свете интертекстуального и имманентного анализа» на примере одного текста выясняются особенности ахматовского использования интернационально значимых образов и мотивов в аспекте «цитатности» или оригинальности.

Образ Клеопатры Ахматова связывала с её изображением в трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра», однако в стихотворении представлена лишь трагическая развязка известной истории. К шекспировскому эпизоду восходит выражение «ещё с мужиком пошутить»: царица нашла в себе силы ответить шуткой крестьянину, принесшему ядовитых змей. У Ахматовой сам эпизод не упомянут, а снижение стиля подчёркивает, что для героини обесценено всё, кроме предстоящей гибели. Стихотворение не имеет с текстом Шекспира лексических совпадений, но близко к нему по духу. Трагизм ренессансного гуманизма, выраженный Шекспиром, неотделим от проблемы ценности человеческой личности - во всех её противоречиях, в устремлениях к идеалу и в отступлениях от него. Шекспир нашёл деталь, подчеркнувшую мужество Клеопатры, но первым выразил восхищение этим качеством царицы ещё Гораций в XXXVII оде 1-й книги.

Ахматовское стихотворение нарушает классицистический запрет на смешение высокого и низкого стилей, но оно далеко и от романтического дуализма в восприятии мира и людей. Её Клеопатра предстаёт как цельная фигура. Она не противопоставлена «толпе», как в

стихотворении А. Блока «Клеопатра», (1907), где глазеющая на восковое изображение царицы Русь представлена пьяным поэтом и пьяной проституткой. Взятый Ахматовой эпиграф из Пушкина иронически направлен против романтизации эротики в поэме В. Брюсова «Египетские ночи» (1916). В пушкинской разработке этой темы она увидела волновавшую поэта проблему добровольного и мужественного ухода из жизни как единственного средства сохранить самоуважение -проблему, актуальную и для неё самой.

Стихотворение создано в 1940-м г., когда отношения с властями на непродолжительный срок улучшились. Не жажда смерти, но почти постоянная готовность к ней есть трагическая составляющая поэзии Ахматовой. Сходные мотивы звучат в посвященном памяти М. Булгакова стихотворении, созданном спустя месяц после «Клеопатры». Уважение к силе индивидуального противостояния судьбе, столь развитое искусством романтизма, а также классическое воплощение трагического начала, освещенного ренессансным гуманизмом, породили новый «сгусток смысла». Ахматова создала глубокий, но не безгранично многозначный символ. Парадигма исторических интерпретаций образа Клеопатры, учтённых поэтом, коррелирует с синтагмой художественной системы её поэзии.

В подразделе 4.5. «Совесть-воспоминание у Ахматовой как архетип культурного осознаваемого» сопоставительный анализ стихотворения «Одни глядятся в ласковые взоры...» и пушкинского «Воспоминания» обосновывает архетииическое родство этих произведений. Первоначальное значение архетипа как проявления коллективного бессознательного, введённое К. Г. Юнгом, не было строго очерчено; в литературоведении содержание этого термина также размыто. Уточнение понятия основано на анализе конкретных текстов.

Лексические совпадения со стихотворением Пушкина отсутствуют. Однако собеседниками обоих поэтов выступают фигуры совести и воспоминания, связанные между собой: совесть неотделима от памяти, воспоминание будит совесть. Эти аллегорические фигуры, как свойственно традициям классицизма, воплощают моральные начала в сознании лирических героев, но имеют облик живых персонажей. Характеристика совести как вневременного и внепространственного явления помогает созданию мифической фигуры, причастной тайнам бытия. Ахматова, как и Пушкин, воскрешает прошлое и считает невозможной его нейтрализацию. Оба стихотворения связаны не зашифрованными намёками, а глубинной близостью, основанной на сходстве поэтической идеи. Не вызывает сомнений усвоение Ахматовой

образно-мотивной структуры пушкинского стихотворения, сыгравшего в истории русской культуры значительную роль.

Сама по себе персонификация культурной ценности ещё не создавала архетипа совести (таковой отсутствует в работах Юнга и его последователей, поскольку не имеет отношения к инстинктам). Фактически только появление христианской культуры окончательно формирует нормы нравственности, требующие самовоспитания и самоконтроля. В подразделе прослеживаются истоки образа совести-воспоминания у Данте и Шекспира, его воплощение у Пушкина в «Борисе Годунове», «Скупом рыцаре», «Евгении Онегине». Воспитанный на образцах классицизма, поэт не забыл его уроков, даже когда перерос и рамки романтизма. Именно поэтому так эстетически совершенен образ этического конфликта между субъективно переживаемой единичностью неотменяемой судьбы и объективно воспринимаемым могуществом моральных норм. Архетип совести не может быть назван проявлением коллективного бессознательного — это результат образного формирования осознаваемого культурой начала. Тема совести в русской литературе XIX века стала одной из организующих. В поэзии Ахматовой и тема совести, и тема памяти, как не раз отмечено исследователями, занимают значительное место, хотя и не всегда слиты - их концепты гораздо шире, коннотации разнообразны. Наиболее ярко архетип совести-воспоминания воплощен в «Поэме без героя». Сюжетный мотив оживших воспоминаний, терзающих совесть автора, организует построение её первой части («Петербургской повести») и становится камертоном, настраивающим смысл всей поэмы.

Этот литературный архетип, таким образом, заметно отличается от предложенной Юнгом внеморальной структуры. Именно этическая проблематика определяет его образно-мотивную структуру и обеспечивает эстетическое решение множества воплощений в различных вариантах. Значимость совести неотделима от памяти обо всём, что совершается на земле. Это единственная власть, которую поэт признаёт безоговорочно.

В подразделе 4.6. «Антропологический фактор: роман-лирика и проблема героя» выясняется, каким образом отношение к человеку в ахматовской поэзии соотносится со способом его изображения и выражения его чувств. Лирика Ахматовой отличается оригинальным сплавом выразительных и изобразительных средств. Здесь получил развитие найденный Пушкиным в «Евгении Онегине» принцип: взгляд со стороны и одновременно показ внутреннего мира, совмещение объективного и субъективного планов - те свойства ахматовской лирики, которые, несомненно, были одной из основных причин

разговоров о её «романности». Несмотря на принципиальное отличие романа в стихах от «романа-лирики», между ними существуют прочные связи. Обнаруживается сходство не только языка любовных переживаний, но и образа чувства, романтической любви-страсти как рокового предопределения, решающего значения духовного контакта в любовной исповеди. Всё это свидетельствует не только о наличии общего культурного багажа, но и о значимости ценностных установок, которые позволяют поставить вопрос о сходстве исповедующих их личностей определённого типа, как в европейской, так и в русской литературе.

Противоречие между героической верностью идеалам и доходящим до демонизма индивидуализмом, отразившееся в общих чертах романтических персонажей, - реальная проблема характеристики того культурного типа, который и в начале XX века продолжал сохранять свою актуальность. Байронический герой, денди, лишний человек, - все они имеют общие черты: принадлежность к общественному слою, который позволяет сохранять индивидуальную свободу и ценить её, способность к критическому самоанализу и самоосуждению, наличие высоких ценностных ориентиров и трезвое понимание реальности. Преодоление романтического эгоизма было связано не только с выработкой реалистической многомерности изображения мира и человека, но и с активизацией традиций, созданных классицизмом. Отсюда и синтез романтических и классицистических тенденций, и вызревание в этом синтезе реалистического искусства. Всё это позволяет понимать и «романность» ахматовской поэзии как проявление нарастания связанных с этим явлением в русской поэзии реалистических тенденции, получивших здесь особенно яркое воплощение.

В русской литературе образ героя, принадлежащего к образованному сословию, не сводится к типу «живого мертвеца», лишнего человека. Это человек, не забывший о своей героической природе, способный искать истину и любить добро. Его противоречия были заложены ещё в эпоху античного антропоцентризма, а затем с особой выразительностью проявились в трагедии эпохи Возрождения. Русский вариант образа героя имел свою специфику. Если романтический вызов действительности и принимал формы крайнего нигилизма, то ему противостояли сложившиеся гуманистические традиции. Уважение к сильной и свободной личности, к её праву на самоутверждение не отменяло сострадания и уважения к «маленькому человеку». Литература Серебряного века отразила всё многообразие проявлений этой проблематики, но главное - она успела воплотить этот тип личности в новых условиях. Он может быть назван ренессансным, поскольку

соединяет в себе антропоцентризм античности с идеалами христианской культуры, а его трагичность порождена трудностями их совмещения. В послереволюционной обстановке, когда значимость отдельной личности заметно падает, Ахматова сумела сохранить верность гуманистическим идеалам и интенциям русской литературы.

ВЫВОДЫ

Произведённый в настоящей работе исторический обзор некоторых проблем ахматоведения выявил дефицит системного осмысления её наследия. Некорректность применения к поэзии критериев жёстких систем, априорно задающих параметры, не связанные с природой художественного творчества или имеющие к ней лишь опосредованное отношение, влечёт абстрагирование от конкретного содержания произведений, что создаёт опасность произвола интерпретаций. Анализ ахматоведческих исследований подтвердил принципиальное значение внимания к динамической природе мягких систем, к естественности и неизбежности наличия в них противоречивых тенденций. Несводимость системы к её отдельным элементам требует уточнения функционального характера этих элементов. Это обусловило поиск имманентных свойств ахматовской поэзии, основанный на анализе конкретных текстов сё произведений в свете наиболее традиционных характеристик литературных процессов.

К наиболее широким формально-содержательным категориям в литературоведении принято относить школы, течения, направления. Характерное для искусства модернизма требование оригинальности и новаторства не исключало использования динамического потенциала «больших стилей» романтизма и классицизма. Проведённый анализ позволил установить структурообразующий характер традиций этих литературных направлений в творчестве Ахматовой.

1. Изначальное присутствие в поэзии Ахматовой романтической составляющей было предопределено общим состоянием как европейской, так и русской литературы. Становление творческой манеры Ахматовой было связано с усвоением аксиологических ориентиров романтизма. Уважение к гордой независимой личности, восприятие любви как важнейшей жизненной ценности обусловили появление в её стихах героев и героинь с исключительными страстями. Исключительные и экзотические обстоятельства привлекали её в меньшей степени, жанр баллады не получил развития. Несмотря на то, что высказанное В. Брюсовым мнение об ахматовской поэзии как «романе» было подхвачено критиками и подкреплено авторитетом Б. Эйхенбаума, её поэзия осталась по преимуществу в рамках

лирического рода. Драматизм переживаемой ситуации производил впечатление «романности», потому что интенсивность чувства проецировалась на кульминацию длящихся отношений, рамки лирического сюжета выглядели разомкнутыми во времени и пространстве.

2. Ахматова успешно преодолевает плоскость некоторых романтических шаблонов. Но дуальность романтического мировосприятия не исчезает, его полярные координаты помогают не терять ориентиров в многомерной и противоречивой реачьности. Романтическая лексика в сочетании с психологически достоверными деталями поведения героев способствует выражению высокого строя душевной жизни людей, живущих в реальном мире. Использование традиционных романтических мотивов подчёркивает интенсивность и значительность переживаемого чувства. Маски лирической героини ранних сборников способствуют повышению выразительности лирических ситуаций, конкретизации чувств и обстоятельств. В ранней поэзии Ахматовой оттенки демонизма, характеризующие субъектов чувства и способствовавшие вначале укрупнению их масштаба, соединяются с темами греха и совести.

3. Проблема восприятия образа лирической героини Ахматовой определяется как спецификой лирического рода (включающего не только выражение субъективного начала, но и установку на общечеловеческое значение испытываемых им чувств), так и особенностями характера лирического героя романтической поэзии, традиционно ориентированными на ценности маскулинной культуры и не предполагавшими появления образа женщины не в роли объекта страсти, а в качестве субъекта лирического чувства. За многообразными масками лирической героини Ахматовой поступает лицо современной женщины, социокультурные роли которой требуют осмысления.

4. Характер лирической героини Ахматовой, помимо любовной темы, определяется также доминирующими признаками романтического начала: это свободолюбие, родство с природой, и особенно -поэтическое творчество как главный смысл существования. Отвергается романтический эгоцентризм, преодолевается своеволие. Ранняя поэма «У самого моря» представляет романтический миф о призвании поэта: в безлично жестоком мире героиня приходит к сакральной человечности христианства. Это обусловливает неизменность присутствия романтических тенденций на всём протяжении творческого пути поэта.

5. В отзывах Ахматовой о текстах представителей классицизма преобладают критика и- аналитика. Это лишь на первый взгляд противоречит отмеченному ещё В. М. Жирмунским присутствию в её

лирике примет классицистического стиля: эпиграммагичности словесного выражения, точности, лаконичности и законченности высказывания. Классичность, ориентация на античные образцы были в глазах Ахматовой знаком надёжности эстетических и нравственных ориентиров. Сравнительный анализ показал, что принципы поэтики Буало для Ахматовой приемлемы лишь тогда, когда они не противоречат положениям, высказанным Горацием. Последний же был для неё не менее близок, чем Пушкин.

6. Степень современности искусства в глазах Ахматовой определялась его актуальностью для читателей, а не использованием каких-то определённых художественных приёмов. Ахматова через Державина и его последователей усвоила не только некоторые принципы классицизма, но и те тенденции, которые позволяли преодолевать чрезмерную регламентацию стиля, что не противоречило стремлению к упорядоченному видению мира и представлению о незыблемости его нравственных заповедей. «Бреды» и «безумства» романтических страстей бывают в её стихах более называемыми, чем воспроизводимыми. В искусстве классицизма моральные требования всегда представляют силы, безусловно превосходящие значимость любой, даже самой выдающейся личности. Отсюда присутствие на всём протяжении творческого пути Ахматовой мифопоэтических образов, олицетворяющих моральные и природные начала.

7. Установка на точное называющее слово и опора на незыблемые моральные ценности в равной мере определили новаторское выражение гражданской позиции. «Реквием» рассмотрен в работе как инверсия традиционного для классицизма жанра оды, где принцип «упорядоченного беспорядка» позволяет соединить бурное выражение эмоций с обдуманностью и законченностью высказывания. Незыблемая для классицизма ценность государства, требовавшая подчинения личности долгу, отвергалась романтизмом с его ценностями личности и народа. Трагический патриотизм Ахматовой ищет путей гармонизации этих ценностей, но не выстраивает их в отношениях подчинённости.

8. В «Поэме без Героя», как и в «Реквиеме», сложный образный строй, причудливое развитие лирической стихии подчинены твёрдой авторской воле, упорядочены внутренней логикой композиции. Нравственная правота сознания, отличающая, по определению Гегеля, классическую трагедию от романтической, организует в этих произведениях единство этического и эстетического начал. «Музыкальный» и «героический» варианты концовки «Поэмы без героя» взаимно дополняют друг друга, прославляют победу над хаосом и смертью. Не отменяя драматичности общего смысла поэмы, они ставят

предел иррациональному началу. Это отличает поэзию Ахматовой от поэтики постмодернизма. Этический характер этой позиции подтверждается не только способностью автора к самоосуждению, но прежде всего постановкой проблемы героя, в равной мере связанной в поэме с судьбами личности и страны. Неоромантизм Серебряного века предстаёт как тема классической трагедии. Воспитанное искусством классицизма стремление к гармонии никогда не оставляло поэта.

9. Парадоксальное сочетание в творчестве Ахматовой установки на оригинальность и опоры на древние литературные традиции не позволяет рассматривать её тексты как хаотически разрастающуюся ризому интертекстуальных связей, бесконечное эхо «отражений чужих слов», цитат и реминисценций. Архетип как культурное осознаваемое, мотивно-образная структура, возникающая в литературе в процессе формирования ценностных представлений, создаёт предпосылки для преемственных связей между различными литературными эпохами и основу для выражения проблем и интенций современности. Архетинические представления о призвании поэта, о его назначении, о совести как неотступном собеседнике, о памяти как силе, противостоящей смерти и забвению, получают новую жизнь только в текстах, дающих актуальному содержанию художественно совершенную форму.

10. Противоборство поэтик романтизма и классицизма, порождённых разными этапами развития европейской и российской литературы, утрачивает антагонистичность при обращении к их общим культурным истокам - антропоцентризму античности, а затем и Ренессанса. Концепты, архетипы, мифы, символы и «вечные» образы, предстающие в ахматовской поэзии как выражение постулированной акмеизмом «тоски по мировой культуре», - это проявление отчётливо выраженной избирательности точек опоры, строго детерминированной глубоко усвоенными и осмысленными устоями гуманистической культуры.

11. Романтическое начало проявлялось у Ахматовой в сознании автономии своей личности и права на свободный выбор судьбы. Традиции классицизма - в стремлении сохранить представление об упорядоченности мира, в строгом предпочтении нравственных ценностей. «Романность» её лирики - не механическое продолжение традиций русского реалистического романа, а выражение сознания человека, чувствующего себя частью огромного мира, впитавшего не только идеалы, но и противоречия современной цивилизации, остро выраженные искусством Серебряного века.

Список: публикаций по теме диссертации:

1. Тсмиенко Г. М. Анна Ахматова: опыты интертекстуальных и имманентных прочтений: монография / Г. М. Темненко. - Симферополь: Ариал, 2013. — 476 с. Рецензии: Дыхаиова А. С. Рецензия на монографию Г. М. Темненко «Анна Ахматова: Опыты интертекстуальных и имманентных прочтений» // Вопросы русской литературы. Межвузовский научный сборник Вып. 25 (82). - Симферополь: Крымский архив, 2013. - С. 201-203; ЭмироваА.М. Рецензия на монографию Г. М. Темненко «Анна Ахматова: Опыты интертскстуальных и имманентных прочтений» // Культура народов Причерноморья. - Симферополь, 2013. -№. 254. - С. 223-224.

2. Темненко Г. М. К вопросу о постмодернизме и проблеме культурного наследия / Г. М. Темненко // Культура народов Причерноморья. - 1998. -№3.

3. Темненко Г. М. Роман в стихах и роман-лирика / Г. М. Темненко // Культура народов Причерноморья. - 1998. - № 5. - С. 54-72.

4. Темненко Г. М. Миф, сказка, поэма: К анализу поэмы А. Ахматовой «У самого моря» / Г. М. Темненко / Культура народов Причерноморья. - 1999. -№. П.-С. 209-219.

5. Темненко Г. М. Диалог культур в поэтическом тексте (к анализу некоторых особенностей поэмы А. Ахматовой «Реквием») / Г. М. Темненко // Учёные записки Таврического национального университета. - Серия «Филология». - 2002. - Т. 15 (54). № 4. - С. 248264.

6. Темненко Г. М. Лирический герой и миф о поэте (на материале ранней лирики А. Ахматовой) / Г. М. Темненко // Учёные записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. -Серия «Филология». - 2006. - Т. 19 (58) № 1. - С. 96-114.

7. Темненко Г. М. Летопись жизни и творчества А. Ахматовой: итоги и проблемы. / Г. М. Темненко // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. - 2008. - Вып. 6.

-с. ¿з

8. Темненко Г. М. Ситуация «пира богов» в стихотворении Ф. И. Тютчева «Цицерон»: Мифологические корни образа и проблема архетипа / Г. М. Темненко // Учёные записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. - Серия «Филология». - 2008. - Т. 21 (60) Ш. - С. 287-299.

9. Темненко Г. М. К вопросу о традициях классицизма в поэзии А. Ахматовой (стихотворение «Летний сад») / Г. М. Темненко // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. - 2009. - Вып.7. - С. 100-112.

10. Темненко Г. М. Кнут Гамсун ir Анна Ахматова / Г. М. Темпенко // Вопросы русской литературы. Межвузовский научный сборник. -2009. - Выпуск № 16 (73). - С. 108-117.

11. Темненко Г. М. Об интенциях мифизации в современном научном дискурсе / Г. М. Темненко // Культура народов Причерноморья. -2010. -№ 180.-С. 181-185.

12. Темненко Г. М. Книга А. Марченко об А. Ахматовой: Нас унижающий обман / Г. М. Темненко // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. - 2010. - Вып. 8. - С. 268-283.

13. Темненко Г. М. Архетип в лирике (к теме «Ахматова и Пушкин») / Г. М. Темненко // Вопросы русской литературы. Межвузовский научный сборник. - 2010. - Вып 18 (75) - С. 114-127.

14. Темненко Г. М. Макромир лирического стихотворения / Г. М. Темненко // Учёные записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. - Серия «Филология. Социальные коммуникации». - 2011. - Том 24 (63) № 1. Часть 1. - С. 89-97.

15. Темненко Г. М. Действительно чужое слово и поэтические традиции в стихотворении Ахматовой «Настоящую нежность не спутаешь...» / Г. М. Темненко // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. - 2011. - Вып. 9. -С. 92.-108.

16. Темненко Г. М. Крым Анны Ахматовой. / Г. М. Темненко // Культура народов Причерноморья. - 2011. - № 210. - С. 58-65.

17. Темненко Г. М. Стихотворение А. Ахматовой «Клеопатра» в свете интертекстуалыюго и имманентного анализа / Г. М. Темненко // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. - 2012. - Вып. 10. - С. 100-118.

18. Темненко Г. М. Классицизм и классичность (в творческой лаборатории А. Ахматовой). Статья первая / Г. М. Темненко // Вопросы русской литературы. Межвузовский научный сборник. - 2012. - Вып 22

(79).-С. 51—63.

19. Темненко Г. М. Классицизм и классичность (в творческой лаборатории А. Ахматовой). Статья вторая / Г. М. Темненко // Вопросы русской литературы. Межвузовский научный сборник. - 2012. - Вып 23

(80).-C.^MS8.

20. Темненко Г. М. Анна Ахматова и формалисты (заметки к теме) / Г. М. Темненко // Культура народов Причерноморья. - 2012. - № 244. -С.212-215.

21. Темненко Г. М. Ахматова и Державин / Г. М. Темненко // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник.-2013.-Вып. 11.-С. 100-118.

22. Темненко Г. М. Эстетические основания авторедактирования у Ахматовой. / Г. М. Темненко // Наукови записки Харьмвського национального педагогшчного ушверситету им. Г. Сковороди. - Cepia Лгтературознавство. - 2013. - Вип. 3 (75). Частина 1. - С. 149-159.

23. Темненко Г. М. Третье действующее лицо лирики А. Ахматовой / Г. М. Темненко // Л1тература в контекст! культури: Збрник наукових праць. - 2013. - Вип. 23 (2). - С. 120 - 126.

24. Темненко Г. М. Романтические мотивы в ранней лирике Ахматовой / Г. М. Темненко // Вопросы русской литературы. Межвузовский научный сборник.-2013. -Вып 21 (ГУ)-С. :9- ..

25. Темненко Г. М. Пошлость как обыкновение и как проблема. / Г. М. Темненко // Дикое поле. Интеллектуально-художественный журнал. - 2004. - Вып. 5.-С. 150-154.

26. Темненко Г. М. Романтизм прёодолённый, но непреодолимый. На материале творчества А. Ахматовой. / Г. М. Темненко // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. - 2004. - Вып. 2. - С. 18-36.

27. Темненко Г. М. Критическая статья или скрытая полемика? / Г. М. Темненко // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крымский Ахматовский научный сборник. - 2006. -Вып.4. - С. 17-37.

28. Темненко Г. М. Анна Ахматова и читатели газеты «Правда» / Г. М. Темненко Н Поэт и читатель стиха в современном мире. Сборник научных статей (Серия приложений к журналу «Филологические студии» Вестник Крымских чтений И. Л. Сельвинского). - 2010. - Вып. 7. - С. 62-69.

29. Темненко Г. М. Марченко Алла. Ахматова: жизнь. - М.: ACT: Астрель, 2009. - 627 с. Рецензия. / Г. М. Темненко // Вестник Московского университета. - Сер. 9. Филология. - 2011. - № 3. - С. 222226.

30. Темненко Г. М. «Неутолённый рот». К проблеме объективного / несолидарного прочтения ахматовских текстов / Г. М. Темненко // Журнал критики и литературоведения «Вопросы литературы». 2013. -№4.-С. 256-284.

31. Темненко Г. М. Совесть-воспоминание у Пушкина и Ахматовой как архетип культурного осознаваемого / Г. М. Темненко // «Как в прошедшем грядущее зреет»: Полувековая парадигма поэтики Серебряного века. Сборник научных работ. - М.: Азбуковник - 2012. -С. 262-277.

32. ТемненкоГ. М. Мифологические и литературные архетипы в поэме А. Ахматовой «У самого моря» / Г. М. Темненко // Язык Пушкина. Пушкин и Андерсен: поэтика, философия, история литературной сказки: межд. научн. конф., 02.02 - 07.02.2002. - СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003.-С. 340-352.

33. ТемненкоГ. М. Ахматова и проблема оригинальности. / Г. М. Темненко - Творчество А. А. Ахматовой и Н. С. Гумилёва в контексте русской поэзии XX века: межд. научн. конф., 21-23 мая 4004. -Тверь, ТГУ, 2004. - С. 82-93.

34. ТемненкоГ. М. Мысль и чувство: об одном стихотворении Н. С. Гумилёва / Г. М. Темненко // Гумилёвские чтения: междун. научн. конф., 14-16 апреля 2006. - СПб.: Издательство СПбГУП, 2006. -С. 109-122.

35. Темненко Г. М. История создания одного стихотворения как показатель авторской рецепции образа читателя / Г. М. Темненко II Эйхенбаумановские чтения - 8: Междунар. науч. конф. Вып. 8. -Воронеж: НАУКА-ЮНИПРЕСС, 2012. - С. 118-124.

АННОТАЦИЯ

Темненко Г. М. Поэзия Анны Ахматовой как литературно-художественная система. - Рукопись.

Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук по специальности 10.01.02 - русская литература. Таврический национальный университет.

Диссертация посвящена рассмотрению творчества Анны Ахматовой как единой литературно-художественной системы. Принципы классицизма и романтизма в её поэзии рассмотрены как дополняющие друг друга традиции. Проанализировано взаимодействие и развитие в поэтике Ахматовой формально-содержательных особенностей этих направлений и выработанных русской литературой ценностных установок.

Исследована проблема «романности» её лирики, связанная как с доминированием в литературе XIX века жанра романа, способствовавшего многомерному изображению реальной действительности, так и с углублением представлений о человеке как таковом. Антропологический фактор представлен как интегрирующее разнородные тенденции начало, связанное с ренессансными чертами

литературы Серебряного века.

Ключевые слова-, системный подход, акмеизм, романтизм, классицизм, реализм, романтическая лексика, субъект лирического

чувства, проблема героя, «роман-лирика», концепт, символ, архетип, антропологический фактор, гуманистические ценности.

SUMMARY

Temnenko G. M. Anna Akhmatova's Poetry as a Literary and Artistic System - Manuscript.

Dissertation for the Degree of Doctor of Philology, specialty 10.01.02 -Russian Literature. Tavrida National University.

The dissertation examines the works of Anna Akhmatova as a unified literary and artistic system. Principles of classicism and romanticism applied in her poetry are considered as complementary traditions. The dissertation analyzed interaction between and development of formal and substantial features of these traditions in the poetics of Akhmatova, and in the attitudes developed by the Russian literature.

The dissertation studied the issue of a "novel" in her lyrics related both to the dominance of the genre of the novel in XIX century which contributed to a multidimensional portrayal of reality, and to a deeper understanding of a human being as such. The anthropological factor is presented as a principle that integrates heterogeneous trends associated with Renaissance features of literature of the "Silver Age".

Key words: systemic approach, acmeism, romanticism, classicism, realism, romantic vocabulary, lyrical feeling's subject, the problem of the hero, "lyrical novel", concept, symbol, archetype, anthropological factor, humanistic values.

Подписано к печати I ^

Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. лист. 2,1. Обл. - вид арк. 2,1. Тираж 100 экз. Зак. № 142-А.

Напечатано в информационно-издательском отделе Таврического национального университета имени В. И. Вернадского просп. академика Вернадского, 4, г. Симферополь, 295007