автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Погребальные памятники Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Погребальные памятники Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э."

На правах рукописи

Михайлов Дмитрий Алексеевич

ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ПАМЯТНИКИ НОВОСИБИРСКОГО ПРИОБЬЯ V в. до н.э. - К в. н.э.

07.00.06 — археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Новосибирск 2003

Работа выполнена в Новосибирском государственном педагогическом университете

Научные руководители:

доктор исторических наук, профессор Т.Н.Троицкая кандидат исторических наук, доцент АП.Бородовский

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор В.В.Бобров кандидат исторических наук А.В.Новиков

Ведущая организация:

Барнаульский государственный педагогический университет

Зашита состоится 16 июня 2003 г. в 1300 часов на заседании диссертационного совета Д 003.006.01 в Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН по адресу: 630090, г. Новосибирск, проспект Академика Лаврентьева, 17.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института археологии и этнографии СО РАН.

Автореферат разослан «15» мая 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного сове! доктор исторических наук, профессор

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Источниковая база по погребальным памятникам Новосибирского Приобья V в. до н.э. - К в. н.э. в последние два десятилетия значительно увеличилась. На ее основе написано несколько обобщающих исследований. В работах М.П.Грязнова, Т.Н.Троицкой, А.П.Бородовского, ВАМогильникова, А.В.Новикова, Н.П.Матвеевой проведена широкая культурно-историческая интерпретация, рассмотрены погребальный обряд и социально-экономическая структура общества.

Период V в. до н.э. - IX в. н.э. в Новосибирском Приобье характеризуют несколько археологических культур, единого мнения о содержании которых не существует. Многие вопросы, связанные с происхождением, спецификой развития, взаимовлияния различных культур, их этапов и ' локальных вариантов, остаются дискуссионными. В последние годы появились новые схемы развития археологических культур Верхнего Приобья, авторы которых опираются на новый фактический материал. На территории лесостепного Приобья выделены новые археологические культуры: каменская, староалейская и быстрянская. Остается дискуссионным вопрос относительно границы релкинской и верхнеобской культур раннего средневековья. Авторы по-разному трактуют бийский этап большереченской культуры и одинцовский этап верхнеобской. Для характеристики археологических комплексов региона стали активно использовать понятие «культурная общность».

Широкомасштабные раскопки экспедиций различных научных центров Новосибирска, Барнаула, Томска, Москвы, Кемерово, Омска и других привели к тому, что фактически каждый исследователь работает со своей схемой развития археологических культур Верхнего Приобья, а возросший объем материала не позволяет проводить обобщение на интуитивном уровне. Выход из сложившейся ситуации видится в расширении методической основы исследований, прежде всего, за счет привлечения методов естественных и точных наук. Очевидно, что новая культурно-историческая схема должна базироваться не только на новом фактическом материале, но, прежде всего, на современных методиках исследования. Это позволит эффективно обобщать, систематизировать и интерпретировать материал и вывести дискуссию на качественно новый уровень.

Работы по вопросам развития культуры населения Новосибирского Приобья V в. до н.э. - IX в. н.э. основанные, прежде всего, на индуктивном методе исследования и проводившиеся, как правило, в рамках одной из археологических культур создали благоприятные условия д ля обобщения на новом методическом уровне, которое позволит провести верификацию существующих гипотез, что само по себе является одной из

наиболее актуальных задач отечественной археологии на данном этапе. Таким образом, актуальность диссертации определяется:

Во-первых, необходимостью осуществить Ъистематизацию погребальных памятников Новосибирского Приобья с привлечением методов, позволяющих эффективно работать с массовым источником. Без применения методов многомерного статистического анализа осмыслить и эффективно использовать этот материал не представляется возможным.

Во-вторых, существует необходимость провести исследование с привлечением материалов различных археологических культур, в широких хронологических рамках. Такой подход позволит получить новую информацию по вопросам происхождения культур, их трансформации и взаимодействия.

Хронологические рамки исследования включают переломный период в истории населения Западной Сибири перехода от эпохи раннего железа к средневековью и соответствуют времени существования в Новосибирском Приобье большереченской (каменской), кулайской и верхнеобской культур, т.е. V в. до н.э. - IX в. н.э. Материалы погребальных памятников изначально рассматриваются нами в рамках трехкультурной схемы развития, согласно которой памятники V-II вв. до н.э. относятся к большереченской (каменской) культуре, III в. до н.э. - IV в. н.э. — к кулайской, V-И вв. н.э. — к верхнеобской.

Территориальные рамки исследования включают район Новосибирского Приобья. Под этим мы понимаем северную, нижнюю часть Верхнего Приобья от г. Камня-на-Оби до устья р. Томь, территории, тяготеющие к долине р. Обь. Выбор территориальных рамок работы определяется, во-первых, тем, что материалы погребальных памятников большереченской (каменской), кулайской и верхнеобской культур этого региона изучались целенаправленно, всецело. Во-вторых, специфичность Новосибирского Приобья заключается в том, что это зона контактов племен, чаще всего различных по уровню развития и способу ведения хозяйства. Географически она открыта для проникновения, как с юга, так и с севера, в связи с чем периодически входило в круг влияния южных степных и северных лесных племен.

В связи с тем, что исследуемые археологические культуры и их локальные варианты были распространены не только в Новосибирском Приобье, целесообразно привлечь к анализу и погребальные памятники сопредельных территорий Барнаульского и Томского Приобья. Очевидно, что без понимания места, которое они занимают, получить объективную картину процессов, происходивших в Новосибирском Приобье невозможно.

Выбор в качестве объекта исследования материалов погребальных памятников основан на общепринятом положении о том, что погребальный памятник по своей специфике является одним из важнейших археологических источников. Опираясь на результаты его анализа, можно реконструировать историю, быт, духовную и материальную культуру, идеологические представления, социальное устройство, уровень развития общества, его традиционность и подверженность влияниям извне и т.д.

В работе применялись традиционные и новые методы историко-археояогических исследований: картографический, сравнительно-типологический, метод аналогий, методы многомерного статистического анализа, метод исторической реконструкции, картографический.

Выбор методики исследования, основой которой стал многомерный статистический анализ—кластер-анализ, обусловлен принципиальным положением о том, что специфичность той или иной группы погребений обеспечивается за счет многочисленных сочетаний их отдельных элементов. Используемая методика позволяет получить независимую систематизацию, а полученные в результате группы погребений — кластеры — дают возможность охарактеризовать специфические (этнокультурные, социальные и др.) группы населения, существовавшие в Новосибирском Приобье V в. до н.э. - IX в. н.э.

Кластер-анализ наиболее полезен, когда исходный материал в основе своей четко делится на группы, и есть необходимость уточнить его структуру и выявить закономерности, которые обнаружить на интуитивном уровне невозможно. В нашем случае использование кластер-анализа необходимо еще и потому, что в качестве источника используются материалы памятников разной культурной принадлежности, а кластер-анализ успешно работает, если объекты естественно, в самой действительности «расслаиваются» на четко выраженные группы — кластеры, что бывает, когда в каждой группе объекты близки, а сами группы находятся на «приличном» друг от друга расстоянии.

Математическая обработка осуществлена сотрудником ИСИ СО РАН С.И.Катковым.

Цель и задачи. Основной целью исследования является получение на основе систематизации материалов погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н.э. - IX вг ц.э. новой научной информации и проведение ее археологической интерпретации. Это определяет решение следующих задач:

1. Проанализировать историю исследований погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н.э. - IX в. н.э.

2. Составить код для их описания.

3. Дать статистическую характеристику и провести сравнительный анализ могильников.

4. Провести классификацию погребений на основе различных методов с последующей корреляцией результатов.

5. Выделить и охарактеризовать различные группы населения Новосибирского Приобья эпохи V в. до н.э. - IX в. н.э. в зависимости от специфики погребального памятника.

6. Определить степень и характер взаимодействия и преемственности культурных традиций различных групп населения Новосибирского Приобья V в. до н.э. - IX в. н.э.

7. Определить наиболее перспективные направления социологических и культурологических интерпретаций погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н.э. - IX в. н.э.

Источниковую базу исследования составили материалы 48 могильников, из которых 5 — грунтовые, остальные курганные, в которых учтены данные 401 кургана. Всего 1208 могил, содержавших 1370 погребений. Работы по исследованию погребальных памятников Новосибирского Приобья проводились М.П.Грязновым, Т.Н.Троицкой, АП.Уманским, В АМогильниковым, Ю.Ф.Кирюшиным, Е АСидоровым, Л.М.Плетневой, Л.А.Чиндиной, А.П.Бородовским, А.А.Адамовым, А.В.Новиковым, Я.В.Фроловым, И.А.Дураковым и др. Наряду с опубликованными источниками, привлечены материалы отчетов, любезно предоставленные Т.Н.Троицкой, А.П.Бородовским, И.А.Дураковым, Я.В.Фроловым.

Методологической основой исследования явились общефилософские подходы к изучению закономерностей связи вещей, явлений и процессов, а также материалистические представления о закономерностях социально-экономического развития общества, познавательных возможностях археологического источника, роли миграций в исторических процессах. Использованы теоретические разработки понятий «археологическая культура», «погребальный памятник», «археологическая интерпретация» Л.С.Клейна, В.М.Массона, Ю.А.Смирнова, В.С.Ольховского, В.Н.Чернецова и других авторов.

Научная новизна диссертации состоит в том, что это первая обобщающая работа по истории населения Новосибирского Приобья V в. до н.э. - IX в. н.э., основанная на систематизации погребальных комплексов с широким привлечением методов точных наук. В ней впервые на формализованной основе осуществлена верификация существующей культурно-исторической схемы, проведена проверка и уточнение основных гипотез этнокультурного развития населения этого периода.

Практическая ценность работы. Материалы диссертации могут быть использованы при создании обобщающих работ по истории Западной Сибири, справочных изданий, при разработке спецкурсов по археологии и истории края, методических пособий. Полученные данные могут составить базу для широких социологических и культурологических интерпретаций культуры населения Верхнего Приобья V в. до н.э. - IX в. н.э.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и приложения, в которое вошли результаты суммарной статистической характеристики, кластер-анализа и другие таблицы с . данными статистической обработки.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается обоснование актуальности темы исследования, ее научной новизны и практической значимости, формулируется цель и задачи работы, определяются хронологические и географические рамки, дается краткая характеристика источника и методов исследования, приводятся данные по апробации.

Глава 1. История изучения погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н.э. -IX в. н.э. В главе рассмотрены вопросы связанные с проблемами формированием фонда источников по погребальным памятникам Новосибирского Приобья и историей его осмысления.

Анализ тенденций, преобладающих в подходах и методиках интерпретации материалов погребальных памятников эпохи раннего железа и раннего средневековья Верхней Оби, позволил выделить в истории их аналитического исследования три этапа.

Первый этап — 1950 г. - первая половина 1970-х гг. Этот период характеризуется возникновением и становлением схемы развития культур раннего железного века М.П.Грязнова. В 1960-е гг. накопление материала шло медленно. В этот период, благодаря работам Т.Н.Троицкой и М.П.Завитухиной, концепция М.П.Грязнова уточняется и получает дальнейшее развитие. Принципиально важным стало определение места большереченского этапа и систематизация погребальных памятников У1-У вв., которые в рамках существующей схемы логично были отнесены к бийскому этапу.

Второй этап — конец 1970-х гг. - начало 1990-х гг. Он характеризуется резким пополнением источниковой базы. В этот период исследователи большое внимание уделяли роли миграционных процессов в сложении археологических культур. Эта тенденция во многом повлияла на характер развернувшихся в последствии дискуссий.

С конца 1970-х гг. начинается период активных полевых исследований могильников раннего железного века Новосибирского и Барнаульского Приобья. На этом этапе преобладает подход к источнику, который в зарубежной историографии называется допроцессуальным. Он характеризуется преобладанием тенденции рассматривать погребальный ритуал как систему, зависящую от религиозных норм и источник использовался в качестве диагностирующего признака при определении археологической культуры. В связи с этим важно отметить и такой характеризующий факт — в работах этого периода понятия «погребальный памятник» и «погребальный обряд» фактически отождествляются. Дискуссионные работы посвящены, как правило, вопросам определения хронологических и географических границ культур, этапов и локальных вариантов. Погребальный памятник, таким образом, выступает в основном в качестве обоснования датировки и культурной принадлежности. В целом сложившуюся на это время ситуацию принято расценивать как кризисную.

Третий этап — с конца 90-х гг. — характеризуется развитием тенденций к социологическим и культурологическим интерпретациям, что являет собой качественно новый подход к изучению погребального памятника. Последние исследования позволили по-новому подойти ко многим проблемам и поставить ряд новых вопросов. С 1990-х гг. археологи стали гораздо активнее взаимодействовать с антропологами. В связи с этим отметим исследования Н.П.Матвеевой, А.П.Бородовского и Е.Г.Шпаковой, В.И.Молодина, М.П.Рыкун и др.

Таким образом, увеличение объема фактического материала заставило исследователей искать к нему новые подходы. Основной чертой последних лет стало стремление их расширить источниковую базу и на начальном этапе исследования специализировать задачи интерпретации. В связи с этим стали активно использоваться различные естественнонаучные методы: в области радиоуглеродной датировки, антропологии, анализа металлов, палеогеографии и т.д.

В то же время продолжается полемика вокруг предложенной М.П.Грязновым схемы развития племен Верхней Оби. Характерно, что при этом порой используется подход к изучению погребального памятника времен создания схемы, что не адекватно современному состоянию источника. Авторские интерпретационные схемы развития культуры населения юга Западной Сибири создают еще большую запутанность в понимании хронологических и географических границ культур, этапов, локальных вариантов и культурных общностей. Только критически обоснованный выбор источника и современные методы его обработки позволят вывести дискуссию на конструктивный уровень.

По итогам первой главы отмечается следующее:

Во-первых, анализ развития методологической базы убеждает в оправданности и необходимости применения новых методов основанных на многомерном анализе статистических данных, что вписывается в рамки новой методологической парадигмы, базирующейся на качественном расширении источниковой базы археологического исследования.

Во-вторых, рассмотренный материал позволяет выделить наиболее важные в этнокультурном плане элементы погребальных памятников Новосибирского Приобья исследуемого периода. Это дает возможность учесть богатый опыт интерпретаций предшествовавших исследований при составлении списка признаков для описания погребального памятника.

Глава 2. Систематизация погребальных памятников Новоси-, бирского Приобья V в. до н.э. - Же. н.э. Картографический анализ могильников Новосибирского Приобья (V в. до н.э. - Кв. н.э.) позволил прийти к следующим выводам.

Во-первых, в Новосибирском Приобье выделяется несколько районов концентрации погребальных комплексов. Южная территория представлена в основном памятниками большереченской (каменской) культуры, за исключением раннесредневековых могильников Ближние Елбаны, Чингис-2, Ивановка-6 и памятников фоминского типа Ближние Елбаны, Ирмень-2, Ордынское-1. На северном участке преобладают памятники верхнеобской культуры. Исключением стали лишь кулайский могильник Каменный Мыс и большереченские могильники Высокий Борок и Почта-3. Известно три объекта, на которых были представлены памятники всех исследуемых культур. Это погребальный комплекс у с. Ордынское, у с. Большая Речка и близ с. Ирмень. В то же время на объекте Каменный Мыс соседствуют могильники верхнеобской и кулайской культур. Такая ситуация свидетельствует о наличии в рамках Новосибирского Приобья двух экологических зон: северной и южной, которые, вероятно, соответствовали определенным способам хозяйственно-экономической деятельности. Границу между этими зонами, по всей видимости, можно провести к северу от территории, ныне являющейся нижней частью Обского водохранилища.

Во-вторых, большинство памятников расположено на высоких обских террасах, берегах Оби или ее проток и стариц, либо на высоких гривах в самой пойме реки. Выделяются также памятники, расположенные на берегах притоков р. Обь. Так, на р. Чумыш находятся могильники Новотроицкое-1, Новотроицкое-2, на р. Томь — Тимирязевский-1, Тимирязевский-2. Обращает внимание тяготение к устьям малых рек (Ирмень, Орда, Верх-Сузун, Чингисы, Касмала и др.) впадающих в р. Обь.

В-третьих, планиграфия могильников не всегда позволяет выявить четкую логику. Чаще всего, особенно при значительном количестве объектов, пространство некрополя использовалось максимально рационально (курганы расположены линией вдоль берега, хаотично по всей площади возвышенного места и т.д.).

В-четвертых, изменения, вызванные сооружением водохранилища, не могли сильно повлиять на количественную представительность погребальных памятников, поскольку они сооружены в основном на террасах, а там где они затоплены — в районе Новосибирской ГЭС — место было сильно заболочено и не могло использоваться для сооружения погребального памятника по определению.

Для проведения статистического анализа материалов погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н.э. - IX в. н.э. была создана база данных, которая позволила получить суммарно-статистическую характеристику исследуемых могильников. Это позволило получить целостное представление об объектах, вовлечь их в научный оборот, в частности в сравнительный анализ.

В рамках критики источника проведены следующие операции с применением математических методов. Дана оценка степени погрешности, вносимой в получаемые данные потревоженными погребениями. На вопрос, насколько искажают данные грабленые погребения, и можно ли их использовать в качестве источника для обработки, на наш взгляд, позволит ответить сопоставление данных сравнительной характеристики всей выборки погребений. И только неграбленых. В результате сравнительной характеристики получены показатели сходства между могильниками от 79 до 95. Анализ материала сравнительной характеристики отдельно среди грабленых и неграбленых погребений показал, что данные по неграбленым захоронениям дают результаты схожести от 1 до 5 ниже, чем по общей выборке. Общая же тенденция в соотношении сохраняется.

Наибольшее сходство демонстрируют могильники с небольшим количеством погребений или сильно разграбленные: такие как Новый Шарап-1, Дубровинский Борок, Почта-3, Юрт-Акбалык-4, Высокий Борок, Юрт-Акбалык-11 и т.д. Очевидно, что схожесть объясняется отсутствием большинства признаков. Существенная схожесть характерна для следующих пар могильников: Юрт-Акбалык-8 и Умна-2, Юрт-Акбалык-8 и Тимирязевский-11, Масляха-1 и Казенная Заимка, Кроха-левка-13 и Высокий Борок, Крохалевка-13 и Умна-3, Старобибеево-б и Умна-2, Староалейка-2 и Обские Плесы-2, Высокий Борок и Юрт-Акбалык-4, Обские Плесы и Ближние Елбаны-14, Тимирязевский-1 и

Высокий Борок-1,Тимирязевский-2 и ЮртАкбалык-4, Ближние Елбаны-7 и Ближние Елбаны-12, Ближние Елбаны-7 и Ближние Елбаны-14.

Слабую в среднем степень сходства по отношению ко всем остальным могильникам демонстрируют Тимирязевский-1, Андроново-1, Чингис-2 и другие, сильно разграбленные или представленные незначительным количеством погребений. В связи с этим, наиболее адекватным критерием конструктивного различия между могильниками нужно считать показатель 86: Масляха-1 и Черное Озеро-1, Новый Шарап-2 и Умна-3, Елунино-1 и Чингис-2 и т.д.

Предложенная методика сравнительного анализа позволяет фиксировать культурные особенности могильников. В то же время выборку менее 8 погребений из могильника нельзя считать достаточно представительной. Использование потревоженных погребений при проведении статистической обработки в целом оправдано, но их отдельный учет ' необходим при дальнейшей интерпретации данных обработки источника методами математической статистики.

Был также осуществлен отбор показателей по критерию однородности. Данные энтропии признаков позволяют оценивать степень их информативности. На основе полученных данных список признаков значительно сокращен за счет малоинформативных. В первую очередь были рассмотрены показатели энтропии всех вариантов признаков для оценки степени их информативности. Все варианты признаков были преобразованы в признаки с вариантами «да», «нет». В результате получилась таблица, включающая 250 признаков. Анализ полученных данных позволил установить пороговый показатель энтропии 0,0323. Все признаки с меньшим показателем энтропии, а также взаимоисключающие варианты при проведении дальнейшей статистической обработки не учитывались.

Далее был применен метод автоматической классификации — кластер-анализ, в процессе которого вся масса погребений разбилась на группы разной величины (под кластером подразумевается группа объектов, между которыми среднее расстояние (связь) превышает среднее расстояние этих элементов с остальными).

Программа зафиксировала более 350 операций. Результатом каждой стала группировка разного количества погребений, из которых нас интересуют наиболее крупные группы. Всего выделенные кластеры фиксируют 1200 погребений. Следовательно характеристика кластеров позволит получить данные на основе около 87% от числа зафиксированных погребений, что обеспечивает достаточную ее репрезентативность.

Систематизация памятников, проведенная с привлечением как традиционных методов исследования, так и методов, применение которых в западносибирской археологии относительно широко распространилось лишь в последнее десятилетие, позволила получить оригинальную источниковую базу качественно нового уровня, позволяющую с достаточной степенью обоснованности делать выводы относительно различных сторон культуры населения Новосибирского Приобья V в. до н.э. - IX в. н.э.

Проведенный анализ показывает, что полученные данные соответствуют сложившимся представлениям об общих тенденциях развития культуры населения Новосибирского Приобья. Таким образом, систематизация материалов погребальных памятников позволила подвести ' формализованную основу под существующую историко-культурную схему, сделать ее выводы более обоснованными и легко проверяемыми.

Глава 3. Новосибирское Приобье в Vв. до н.э. -IX в. н.э. (по материалам. погребальных памятников). Систематизация погребальных комплексов позволяет уточнить ряд положений в существующей интерпретации археологических культур Новосибирского Приобья эпохи раннего железа и раннего средневековья. Для этого были интерпретирована данные, полученные в результате применения различных методов систематизации источника. Особое внимание при этом уделяется материалам кластер-анализа.

Закономерности, позволяющие давать характеристики различным группам населения Новосибирского Приобья второй половины I тыс. до н.э. - I тыс. н.э. проявились в различном соотношении элементов погребальной обрядности. Нет групп погребений с исключительным наличием того или иного элемента. В 7 и 19 кластерах объединились погребения всех исследуемых культур. Вряд ли нужно искать этому объяснение в проживании в данном регионе одной этнической группы. Скорее, ответ заключен в самом феномене погребального памятника: «действие общих и частных законов вызывает явление вневременного и внепространственного изоморфизма погребального обряда, т.е. заметную повторяемость форм и способов обращения с умершими с момента появления первых преднамеренных погребений и до настоящего времени». Этим же, по всей видимости, следует объяснять и то, < что, при очевидной закономерности формирования каждого кластера, последовательность их выделения не всегда соответствует культурно-хронологической логике. Так, погребения одних и тех же грунтовых : могильников вошли во 2 и 15 кластеры.

Данные систематизации показали, что большереченская (каменская) культура по своей структуре неоднородна. В ней существует несколько,

довольно обособленных групп населения. Так, определенную независимость демонстрируют могильники Елунино-1 (кластер 1), Масляха-1 (кластер 6), Кирилловка-3 и Камень-2 (кластер 5), Быстровка-1 и Быстровка-3 (кластер 3). Эти группы развивались, скорее всего, достаточно замкнуто, о чем говорит кластер 3. В нем объединились разновременные могильники Быстровка-1 и Быстровка-3, при том, что присутствие инокультурных элементов — кулайского и саргатского, в результате инфильтрации этого населения с севера и запада, в них со временем увеличивается.

Специфическими чертами группы «каменской» и тяготеющей к ней «кирилловской», можно считать значительную глубину могилы (преобладают от 130 до 200 см), наличие приступки, деревянной конструкции, ЮЗ ориентации, мела, угля. Особенно группа выделяется наличием значительного числа алтариков, которых в Кирилловке выявлено девять. В данном случае наличие алтариков, в связи с тем, что Кирилловка-3 расположен в Кулунде, по-видимому, следует трактовать как факт, иллюстрирующий направление миграции из Казахстана в Приобье. Близость Кирилловки-3 и Камня-2 по некоторым элементам внутри-могильной конструкции прослеживал и ВАМогильников. Отметим, что 5 из 10 погребений из Камня-2 являются центральными—это погребение 7 кургана 20, 6 кургана 21, 1 кургана 22, 5 кургана 23 и 4 кургана 24. Можно предположить, что постоянное проникновение традиций из степей Казахстана происходило через элитную социальную группу, захоронения представителей которой совершались, как правило, в центре кургана.

Близки к «кирилловской» группе погребений материалы из Масля-хи-1. В шестой кластер вошло 88 захоронений из Масляхи, Фирсово-11, Ближние Елбаны, Староалейка-2. Как видно, эта группа сочетает в себе погребения из могильников двух типов: грунтовых и курганных. Она характеризуется наличием сосудов, украшений, пряслиц, костей животных и деревянной конструкции, значительно также наличие детских погребений. Расценивать эту связь можно как свидетельство тесных контактов. Отсутствие же в 6 кластере погребений Обских Плесов подтверждает активное взаимодействие между населением правобережья Барнаульского Приобья и более северных территорий началось не ранее IV в. до н.э.

Другая группа погребений больше отличается от представленных в 5 и 6 кластерах — это могильники Быстровка-1 и Быстровка-3, расположенные несколько севернее. В эту группу (3 кластер) вошли 50 погребений, характеризующихся преобладанием могил, расположенных по кругу вокруг центральной в сооруженных курганах размером от 9 до

15 м. Чаще встречаются могилы от 9 до 75 см глубиной, с преобладающей ориентацией головой на ЮВ и В. Из инвентаря часто встречаются сосуд, украшения, железный нож и костяные наконечники стрел.

Общие черты культуры населения березовского этапа нашли наиболее яркое отражение в первом факторе и 11 кластере. Это самый крупный кластер, представленный 226 погребениями. Все крупные могильники кроме Елунино-1 и Масляха-1 — это 72 погребения Быст-ровки-3,24 — Быстровки-1,23 — Нового Шарапа-2,20 — Камень-2,39— Кирилловка-3, 29 — Милованово-8. Эта группа захоронений позволяет судить об основной массе населения — рядовых членах общества березовского этапа. Только около половины этих погребений сопровождались инвентарем, глубина могил — до 165 см. Характерны также деревянная внутримогильная конструкция и сосуд. Обращает внимание большое количество детских погребений.

Анализ характера отличий памятников курганных и грунтовых позволил предположить, что население, оставившее грунтовые могильники, вело более оседлый образ жизни. Это может быть обусловлено различными обстоятельствами, географическими в частности. Как отмечалось, староалейские поселения, в отличие от каменских, «привязаны к пойме и лесным массивам». Косвенным подтверждением этого также может являться отсутствие элементов конской упряжи и мясной пищи в погребениях староалейских могильников. В связи с этим различие между староалейскими и каменскими памятниками необходимо, вероятно, рассматривать, прежде всего, в культурно-хозяйственном аспекте — как обусловленные черты материального быта, которые возникли и развились в процессе освоения местной экологической среды.

На уровне содержательного анализа материалов погребальных памятников целесообразно выделение двух этапов (У1-У вв. до н.э. и 1У-П вв. до н.э.) в рамках большереченской (каменской) культуры Новосибирского Приобья. Название первого этапа — бийский (по Т.Н.Троицкой и А.П.Бородовскому), очевидно, сохранять не имеет смысла, под этим названием большинство исследователей, теперь подразумевают заключительный этап культуры переходного от поздней бронзы времени. В связи с этим ранние памятники уместно интерпретировать как раннеберезовские. За вторым этапом большереченской (каменской) культуры более оправдано оставить вполне устоявшееся, условное наименование — «березовский».

Хронологически в Новосибирском Приобье за большереченской (каменской) культурой следуют памятники новосибирского варианта кулайской культуры.

Наибольшую близость Каменный Мыс демонстрирует с погребениями болынереченской культуры. Отчетливо эта связь проявилась в 12 кластере, в котором погребения Каменного Мыса объединились с погребениями Милованово-2, Елунино-1, Казенная Заимка, Новый Шарап-1, Новый Шарап-2, Андроново. Данные 12 кластера показывают, что погребения значительного числа мужчин из могильника Каменный Мыс ближе к традициям болынереченской (каменской) культуры.

Эти обстоятельства указывают на то, что однозначно решить вопрос относительно культурной принадлежности Каменного Мыса невозможно, в том числе и на уровне его кулайского или большереченского (каменского) происхождения.

По полученным нами данным, связь Ордынского-1 с Каменным Мысом прослеживается слабо, хотя погребения этих могильников и объединены в 21 кластере. Погребений Ордынского-1 в 21 кластере 4, тогда как Каменного Мыса — 15. Погребения Ордынского-1 небогаты инвентарем, три из них (6, 8, 16 кургана 3) — детские, некоторые потревожены грабежом. Таким образом, структурного единообразия могильники не продемонстрировали.

В то же время связь между погребениями Ордынского-1 и Ближних Елбан-7 проявляется значительно сильнее, чем между погребениями Каменного Мыса и Ордынского-1. Таким образом, утверждать о прямой преемственности между погребальными памятниками кулайской культуры в Новосибирском Приобье III-II вв. до н.э. и рубежа эр исследуемый материал не позволяет. Это подтверждает и то, что зависимость с болынереченскими (каменскими) погребениями Ордын-1 ское-1 не продемонстрировал вообще. В связи с этим датировать

Ордынское-1, скорее всего, нужно более поздним временем и относить хронологически ближе к Ближним Елбанам-7. , Материалы погребальных памятников кулайской культуры Верхнего

Приобья свидетельствуют о двух продвижениях кулайского населения на юг. Результатом первого стал курганный могильник Каменный Мыс, подтверждающий тесный контакт пришлого населения с носителями г болынереченской культуры. Характер продвижения вряд ли стоит

расценивать как миграционную волну. Скорее всего, в случае первого i продвижения кулайского населения в Новосибирское Приобье, имело

4 место расселение. Таким образом, могильник Каменный Мыс в своей

' основе является резултатом синтеза двух традиций — кулайской и : болынереченской, и представляет особый в этнокультурном плане тип.

Второе проникновение кулайского населения в Верхнее Приобье произошло после значительного перерыва и носило характер миграции — исторически одномоментного переселения большой группы

людей. Его результатом стали могильники Ордынское-1 и Ближние Елбаны-7, которые существенно отличаются от Каменного Мыса и непосредственной преемственности с ним йе демонстрируют.

Преемственность памятников фоминского типа и раннего средневековья проявилась только по материалам Ближних Елбан. Исходя из этого, происхождение верхнеобской культуры Новосибирского Приобья современное состояние источника позволяет связывать только с памятниками раннего средневековья Барнаульско-Бийского Приобья.

Сопоставление материалов кулайской культуры с памятниками раннего средневековья позволяет утверждать о существенных культурных различиях между релкинской и верхнеобской культурами, в том числе, и на уровне их происхождения. т

В целом, полученные в результате проведенной систематизации данные по материалам погребальных памятников раннего средневековья в Верхнем Приобье дают возможность выделить четыре четко структурно дифференцированных группы: ближнеелбанская, новосибирская (верхнеобская), тимирязевская и релкинская.

Памятники верхнеобской культуры составили 7 кластеров — 7, 8,9, 10, 13, 14, 16. В целом погребения Новосибирского Приобья эпохи раннего железа продемонстрировали значительную близость, отдельные могильники, даже хорошо представленные, самостоятельности не проявили. Так, погребения могильника Юрт-Акбалык-8 вошли в шесть кластеров — 7, 9,10,16,13, 14. Преемственность и характерные черты погребальных памятников верхнеобской культуры нашли отражение в 7 кластере. В него вошли погребения из разновременных могильников Крохалевка-23, Черное Озеро-1, Умна-2, Красный Яр-1, Юрт-Акбалык-11, Каменный Мыс и Юрт-Акбалык-4. Погребения 7 кластера объединяют небольшие размеры курганной насыпи (до 8 м) и могильной ямы (до 45 см), а также наличие украшений (бусы, пряжки, подвески), железные ,

ножи, кельты и удила. Это, по всей видимости, необходимо считать (

доказательством единства и строгой преемственности памятников верхнеобской культуры Новосибирского Приобья различных этапов. Таким образом, эти характеризуются значительной типологической монолитностью и компактностью расположения. Характерно, что погребения каждого могильника попали в несколько кластеров в рамках <

одного из этапов, т.е. яркой спецификой в отличии от могильников большереченской (каменской) культуры, они не обладают. Это может свидетельствовать о достаточной этнокультурной однородности этой :

группы населения.

Сопоставление полученных данных с принятой датировкой позволило разделить погребальные памятники верхнеобской культуры в

Новосибирском Приобье на две хронологические группы. К первой относятся захоронения, датируемые У-У11 вв. н.э., ко второй — VIII— IX вв. н.э. Оснований для трехэтапного деления верхнеобской культуры материалы погребальных памятников не дают. Полученные данные позволяют трактовать феномен тимирязевского этапа не столько в хронологическом, сколько в этнокультурном плане. Он проявился в сочетании традиций двух культур — релкинской и верхнеобской.

В связи с этим обращает на себя внимание проявившаяся по материа-г лам кластеризации типологическая близость могильников Каменный

Мыс, Тимирязевский-1а и Чингис-2, обусловленная их двухкомпонент-ностью.

1, Очевидно, что особый «пограничный» тип двухкомпанентных

памятников должен подтверждать существование специфических с этнокультурной точки зрения коллективов, развитие и особенности которых должны иметь свои закономерности, что и находит яркое проявление в материальной культуре. Появление такого рода памятников, по всей видимости, обусловлено спецификой лесостепного Приобья — зоны контактов племен, географически открытой для проникновения, как с юга, так и с севера. Условием появления памятников этого типа, вероятно, нужно считать взаимодействие культур различных по уровню развития и способу ведения хозяйства.

В заключении подводятся основные итоги диссертационного исследования.

Созданная в ходе работы над диссертацией база данных обеспечивает систематизированное хранение материала и его обработку по мере 1 пополнения. При этом допускается увеличение списка признаков. Таким

образом, обеспечено дальнейшее качественное расширение источни-ковой базы по погребальным памятникам Верхнего Приобья и сопредельных территорий.

Полученные данные, представленные в приложении, могут стать надежной основой для широких социологических и культурологических исследований. В нашем случае были охарактеризованы только вопросы наличия имущественной дифференциации среди населения различных периодов, которая нашла отражение в преобладании различных типов инвентаря, а также основные поло-возрастные группы населения, * оставившего погребения березовского этапа. Особое внимание было

уделено типологии курганов березовского типа и освещены некоторые вопросы реконструкции их сооружения.

Привлечение в качестве источниковой базы материалов довольно широкого хронологического спектра (около 1500 лет), исследование источника за рамками отдельной археологической культуры с исполь-

зованием различных методов позволили во многом по-новому осмыслить давно введенные в научный оборот материалы погребальных комплексов Новосибирского Приобья эпохи раннего железа и раннего средневековья, уточнить и развить многие принципиальные положения их археологической интерпретации.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Об описании погребального обряда // IV исторические чтения памяти М.П.Грязнова. — Омск: ОмГУ, 1997. — С. 102-104.

2. Суммарная характеристика и сравнительный анализ могильников березовского этапа Новосибирского Приобья // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. — Барнаул: АТУ, 1999, —С. 129-132.

3. Половозрастная структура населения березовского этапа Новосибирского Приобья // V исторические чтения памяти М.П.Грязнова. — Омск: ОмГУ, 2000. — С.88-90.

4. Проблемы изучения погребальных памятников Новосибирского Приобья эпохи раннего железа // Аспирантский сборник НГГГУ 2001. Часть 4. — Новосибирск: НГПУ, 2001. — С.107-121.

»

4.

Подписано в печать 28.04.2003. Формат 60x84/16. Объем 1 п.л. Бумага офсетная. Тираж 100 экз. Заказ №62. Издательство ГЦРО, 630064, Новосибирск, пр. Маркса, 21.

2ооз-А i P1 1 6 3 2

r

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Михайлов, Дмитрий Алексеевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. История изучения погребальных памятников Новосибирского

Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э.

1. 1. История изучения погребальных памятников большереченской каменской) культуры.

1.1. 1. Археологические интерпретации.

1. 1.2. Социологические и культурологические интерпретации.

1. 1.3. Дискуссии.

1. 2. История изучения погребальных памятников кулайской и верхнеобской культур.

1.2. 1. Археологические интерпретации.

1. 2. 2. Социологические и культурологические интерпретации.

1. 2. 3. Дискуссии.

1. 3. Периодизация историй изучения погребальных памятников Л Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э.

ГЛАВА 2. Систематизация погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э.

2. 1. Источник и методика исследования.

2. 2. Картография и топография могильников.

2. 3. Суммарно - статистическая характеристика могильников.

2. 4. Обработка методами математической статистики.

2. 4. 1. Сравнительная характеристика могильников.

2. 4. 2. Результаты кластер - анализа.

ГЛАВА 3. Новосибирское Приобье в V в. до н. э. - IX в. н. э (по материалам погребальных памятников).

3.1. Большереченская (каменская) культура Новосибирского Приобья.

3. 2. Кулайская культура Новосибирского Приобья.

3. 3. Верхнеобская культура Новосибирского Приобья.

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Михайлов, Дмитрий Алексеевич

Источниковая база по погребальным памятникам Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э. в последние годы значительно увеличилась. На основе имеющихся материалов написано несколько обобщающих исследований1. В работах М. П. Грязнова, Т. Н. Троицкой, А. П. Бородовского, В. А. Могильникова, А. В. Новикова, Н. П. Матвеевой проведена широкая культурно - историческая интерпретация, рассмотрены погребальный обряд и социально - экономическая структура общества.

Период V в. до н. э. - IX в. н. э. в Новосибирском Приобье характеризуют несколько археологических культур, относительно содержания которых единого мнения не существует. Многие вопросы, связанные с происхождением, спецификой развития, взаимовлияния различных культур, их этапов и локальных вариантов остаются дискуссионными. Очевидно, что существовавшая схема развития археологических культур Верхнего Приобья, созданная в 1950 - е гг. М. П. Грязновым, позволявшая на протяжении многих лет успешно систематизировать и интерпретировать археологические материалы Верхнего Приобья, в результате объективного развития археологической науки на данный момент перестала быть достаточно эффективной. Как следствие, появились новые схемы развития археологических культур Верхнего Приобья, авторы которых опираются на новый фактический материал. Так А. П. Уманский, В. А. Могильников и другие исследователи материалы березовского этапа большереченской культуры по М. П. Грязнову интерпретируют как каменскую культуру. На территории Алтайского края в последнее десятилетие выделены новые археологические культуры: староалейская и быстрянская. Остается дискуссионным вопрос относительно границы релкинской и верхнеобской культур раннего средневековья. Авторы по-разному трактуют бийский этап Троицкая Т. Н. Бородовский А. П. Большереченская культура лесостепного Приобья. Новосибирск, 1994; Могильников В. А. Население Верхнего Приобья в середине - второй половине 1 тыс. до н. э. М„ ]997; Троицкая Т. Н., Новиков А. В. Верхнеобская культура Новосибирского Приобья. Новосибирск, 1998. большереченской культуры и одинцовский этап верхнеобской культуры. В последние годы для характеристики археологических комплексов региона стали активно использовать понятие "культурная общность".

Широкомасштабные раскопки экспедиций различных научных центров привели к тому, что фактически каждый исследователь работает со своей схемой развития археологических культур Верхнего Приобья, а возросший объем материала не позволяет проводить обобщение на интуитивном уровне. Выход из сложившейся ситуации видится в расширении методической основы исследований, прежде всего, за счет привлечения методов естественных и точных наук. Такая работа ведется многими исследователями: используются данные радиоуглеродной датировки, спектрального анализа металлов, особое внимание уделяется данным антропологии и т. д. Очевидно, что новая культурно - историческая схема должна базироваться не только на новом фактическом материале, но, прежде всего, на современных методиках исследования. Только это позволит эффективно систематизировать и интерпретировать материал и вывести дискуссию на качественно новый уровень.

Существующие работы по вопросам развития культуры населения Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э. основанные, прежде всего, на индуктивном методе исследования и проводившиеся, как правило, в рамках одной из археологических культур создали благоприятные условия для обобщения на новом методическом уровне, которое позволит провести верификацию существующих гипотез, что само по себе является одной из наиболее актуальных задач отечественной археологии на данном этапе . Таким образом, актуальность диссертации определяется:

Во-первых, необходимостью осуществить систематизацию погребальных памятников Новосибирского Приобья с привлечением методов, позволяющих эффективно работать с массовым источником. Значительно увеличившаяся в

2 Афанасьев Г. Е. Перекрестное сравнение методик реконструкции социальной стратификации общества // Социальная дифференциация общества (поиск археологических критериев). М., 1993. С. 8 - 9, 12. последние десятилетия источниковая база по погребальным памятникам Новосибирского Приобья требует обобщений на новом методическом уровне: без применения методов многомерного статистического анализа осмыслить и эффективно использовать имеющийся материал не представляется возможным.

Во - вторых, появилась необходимость провести исследование с привлечением материалов различных археологических культур, в широких хронологических рамках, тогда как существующие исследования, как правило, велись на основе материалов одной из археологических культур. Такой подход позволит получить новую информацию по вопросам происхождения культур, их трансформации и характера взаимодействия с другими.

Важно отметить, что "действие общих и частных законов вызывает явление вневременного и внепространственного изоморфизма", и "погребальный обряд представляет собой жестко детерминированную систему, имеющую крайне ограниченное вариационное поле конечных результатов" 3. Это позволяет создавать базы данных с привлечением материалов погребальных памятников различных исторических эпох и решать вопросы культурной преемственности, динамики развития, генезиса и взаимовлияния различных групп населения. Актуальность вопросов отображения процессов социального развития в изменчивости отдельных категорий артефактов и изучения меры изменчивости как в пределах развития одного социального организма, так и при переходе общества от одного этапа к другому или при смене одного общества другим отмечал, в частности, В. Ф. Генинг, который разрабатывал эту проблему на материалах погребений ямной, катакомбной и срубной культур4.

Работа с хронологическими рамками VI - V вв. до н. э. - VII - VIII вв. н. э. была ранее осуществлена Т. Н. Троицкой на материале детских погребений5

3 Смирнов Ю. А. Лабиринт (морфология преднамеренного погребения). М., 1997. С. 13.

4 Генинг В. Ф. Использование данных изменчивости погребального обряда при изучении процессов развития общественных систем // Археологические культуры и культурная трансформация. Л., 1991. С. 136-141.

5 Троицкая Т. Н. Детские погребения VI - V вв. до н. э. - VII - VIII вв. н. э. в Новосибирском Приобье // Экономика и общественный строй древних и средневековых племен Западной Сибири. Новосибирск, 1989. С. она показала эффективность данного подхода, которая заключается в возможности отслеживать динамику социологических процессов на протяжении значительного промежутка времени, а также позволяет давать качественный сравнительный анализ различных групп населения в диахронном аспекте по наиболее значимым археологическим категориям. В связи с этим же нужно отметить диссертационное исследование Е. В. Григорова, выполненное с привлечением данных различных культур на основе материалов погребальных памятников Барнаульско - Бийского Приобья I - XII вв. н. э.6 Как отмечает Б. А. Рыбаков, "при изолированном изучении одной культуры без учета критических переломных моментов в судьбе народа неизбежно теряется историческая перспектива"7.

Таким образом, хронологические рамки исследования соответствуют времени существования в Новосибирском Приобье большереченской (каменской), кулайской и верхнеобской культур, т. е. V в. до н. э. - IX в. н. э. Материалы погребальных памятников Новосибирского Приобья изначально рассматриваются нами в рамках трехкультурной схемы развития, согласно которой памятники V - III вв. до н. э. относятся к большереченской (каменской) культуре, III в. до н. э. - IV в. н. э. - к кулайской, V - IX вв. н. э. -к верхнеобской.

Территориальные рамки исследования включают район Новосибирского Приобья. Под термином "Новосибирское Приобье" мы понимаем северную, нижнюю часть Верхнего Приобья от г. Камня на Оби до устья р. Томь, территории тяготеющие к долине р. Обь. Этот регион входит в Приобскую лесостепную область, которая включает левобережье и правобережье Приобского плато, обладающую специфичным природным комплексом,

59 -68.

6Григоров Е. В. Барнаульско-Бийское Приобье в I - ХПвв. н.э. (по данным погребений): Автореф. дис. канд. ист. наук. Барнаул, 1999.

7 Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М., 1988. С. 12. который отличается от западной (барабинской) лесостепи более теплым летом и холодной зимой, меньшим увлажнением и, соответственно, почвенно-растительным покровом8. Экологическая специфика верхнеобской поймы также подробно рассмотрена в работе Т. Н. Троицкой и А. В. Новикова9. Выбор территориальных рамок работы определяется во - первых тем, что материалы погребальных памятников большереченской (каменской), кулайской и верхнеобской культур этого региона хоть и представлены относительно неравномерно, однако изучались целенаправленно всецело. Во - вторых, Новосибирское Приобье наглядно иллюстрирует тезис о том, что "лесостепная зона - это зона контактов племен, чаще всего различных по уровню своего развития и способу ведения хозяйства"10. Географически Новосибирское Приобье открыто для проникновения, как с юга, так и с севера, в связи с чем периодически входило в круг влияния южных степных и северных лесных племен. Достаточно частую смену населения и перерывы в освоении территории Новосибирского Приобья отмечал, в частности, В. А. Могильников". Подобные взаимодействия характерны для всех лесостепных территорий, и они имеют определенные закономерности.

Оговоримся, что с точки зрения геоморфологии правобережье верхней Оби является частью Присалаирской равнины, а левобережье, вместе с Кулундинской степью и Барабой описывают под названием Приобское плато12. Мы не рассматриваем памятники всех археологических культур этих огромных территорий, в связи с их, не раз охарактеризованной, экологической и этнокультурной специфичностью13.

В связи с тем, что исследуемые археологические культуры и их локальные варианты были распространены не только в Новосибирском Приобье, а также в связи с тем, что среди исследователей нет единого мнения

8 Кравцов В. М., Донукалова Р. П. География Новосибирской области. Новосибирск, 2000.С. 94 - 95,100.

9 Троицкая Т. Н., Новиков А. В. Верхнеобская культура Новосибирского Приобья. Новосибирск, 1998. С. 5-9.

10 Троицкая Т. H. Лесостепное Приобье в раннем железном веке. Дис. . д-ра ист. наук. Новосибирск, 1981. С. 3. Могильников В. А. Рец. на книгу: Васильев В. И. Проблемы формирования северо-самолийских народностей // СА, № 4. 1983. С. 244-251.

12 Рельеф Западно-Сибирской равнины. Новосибирск, 1988. С. 145. относительно границ Новосибирского Приобья, целесообразно привлечь к анализу и погребальные памятники сопредельных территорий. Речь, прежде всего, идет о Барнаульском и Томском Приобье. Очевидно, что без понимания места, которое занимают погребальные памятники этих территорий, невозможно получить объективную картину процессов, происходивших в Новосибирском Приобье.

Выбор в качестве объекта исследования материалов погребальных памятников основан на общепринятом положении о том, что погребальные памятники по своей специфике являются одним из важнейших археологических источников. Об интерпретационных возможностях погребального памятника говорилось много, в частности отмечалось, что, опираясь на данные его анализа, можно реконструировать историю, быт, духовную и материальную культуру, идеологические представления, социальное устройство, уровень развития общества, его традиционность и подверженность влияниям извне и т.д.14 Выделялись различные факторы, влиявшие на характер погребального памятника: экономический, экологический, религиозно-мифологический, этнотрадиционный, физиологический, личностный, социальный, обстоятельства смерти, внешние влияния.15 Таким образом, в погребальном памятнике, хотя и с различной степенью полноты, отразились все стороны человеческой жизнедеятельности, "конечно в сильно опосредованном виде, преломленном сквозь призму идеологических представлений".16

Выбор методики исследования, основой которой стал многомерный

13 См. например: Полосьмак Н. В. Бараба в эпоху раннего железа. Новосибирск, 1987. С. 3.

14 Гуляев В. И. Погребальная обрядность: структура, семантика и социальная интерпретация (введение в дискуссию, часть 2). // Российская археология, 1995. № 2.

15 Ольховский В. С. Погребально - поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // Советская археология, 1986. № 1.

14 Генинг В. Ф., Бунятян Е. П., Пустовалов С. Ж., Рынков Н. А. Формализовано - статистические методы в археологии (анализ погребальных памятников). Киев, 1990. С. 106. статистический анализ - кластер - анализ, обусловлен принципиальным положением о том, что специфичность той или иной группы погребений обеспечивается за счет "многочисленных сочетаний их отдельных элементов"17. Как заметил JI. Бинфорд "формальная структура соотношения археологических остатков как друг с другом, так и во взаимодействии их элементов должно и делает сейчас систематической и понятной картину всего существования и исчезновения древних культурных систем."18 Здесь же следует упомянуть В. Г. Чайлда, который говоря об "этнизирующих" признаках отмечал, что они только тогда таковыми являются, когда сочетаются с рядом других признаков, самих по себе столь же мало существенных.19

Таким образом, специфика различных вариантов сочетания элементов погребального памятника определяет его историческое содержание и предложенная методика позволяет получить независимую систематизацию, а полученные в результате группы погребений — кластеры - позволят охарактеризовать специфические группы населения, существовавшие в Новосибирском Приобье V в. до н. э. - IX в. н. э.

Кроме того, как уже отмечалось, кластер - анализ наиболее полезен когда исходный материал в основе своей четко делится на группы и есть необходимость уточнить его структуру и выявить закономерности, которые обнаружить на интуитивном уровне невозможно20. В нашем случае использование кластер - анализа необходимо еще и потому, что в качестве источника используются материалы памятников разной культурной принадлежности, а кластер - анализ успешно работает "лишь в том случае, если объекты естественно, в самой действительности "расслаиваются" на четко выраженные группы - кластеры, что бывает тогда, когда в каждой группе

17 Смирнов Ю. А. Лабиринт (морфология преднамеренного погребения). М., 1997. С. 13

18 Цит. по: Добролюбский А. О. Обзор археологический интерпретаций погребальной обрядности (К истории вопроса в англоязычной археологической литературе) // Исследование социально - исторических проблем в археологии. Киев, 1987. С. 112.

19 Кнабе Г. С. Вопрос о соотношении археологической культуры и этноса в современной зарубежной литературе // С А, № 3. 1959. С. 249.

20 Абдулганеев М. Т., Владимиров В. Н. Абдулганеев М. Т., Владимиров В. Н. Типология поселений Алтая VI -II вв. до н. э. Барнаул, 1997. С. 49 - 50. объекты близки, похожи друг на друга, а сами эти группы находятся на "приличном" друг от друга расстоянии".

Математическая обработка осуществлена сотрудником ИСИ СО РАН С. И. Катковым.

Применение статистических методов исследования погребальных памятников в отечественной археологии имеет уже значительную историю. За десятилетия активного ведения полевых исследований на территории СССР накоплен значительный фонд фактического материала, в частности, по погребальным памятникам. Количество исследованных погребений по некоторым территориям составляет тысячи. Резкое пополнение источниковой базы повлекло за собой необходимость ее систематизации, поскольку свободно ориентироваться, быстро извлекать необходимую информацию, иными словами, эффективно использовать столь многочисленный источник не представляется возможным. В связи с этим возникает особый интерес к методам статистики и использованию компьютеров для обработки информации. О значении и перспективе применения средств математической обработки археологического источника говорилось еще в 1960 -70 - е гг. , с накоплением фактического материала такая необходимость становится очевидной, это стимулирует появление монографий о применении методов естественных и точных наук. Появляются своды тщательно систематизированных данных археологических памятников, среди которых стоит выделить систематизацию погребальных памятников степей Северного Причерноморья скифской эпохи. Разрабатываются принципы фиксации погребального памятника, закладываются основы баз данных по погребальным памятникам различных территорий.24 Обобщающие работы по применению

21 Миронов Б. Н. История в цифрах. Ленинград, 1991. С. 118.

22 Статистико - комбинаторные методы в археологии. M., 1970; Каменецкий И. С., Маршак Б. И., Шер Я. А. Анализ археологических источников. М., 1975.

23 Скифские погребальные памятники степей Северного Причерноморья. Киев, 1986.

24 Каменецкий И. С. Код для описания погребального обряда // Древности Дона. М„ 1983; Каменецкий И. С. Код для описания погребального памятника (продолжение) // Археологические открытия на новостройках. М., 1986; Молодин В. И. Элементы погребальной обрядности и их значимость при социально - исторической интерпретации древних могильников самусьско - сейминской эпохи в Западной Сибири // Археологические

11 методов естественных и точных наук в археологии написаны Ю. Л Щаповой, Г.

25

А. Федоровым - Давыдовым и др. Особенно востребованными оказались разработки, предложенные В. Ф. Генингом и В. А. Борзуновым.26 Таким образом, необходимость применения статистических методов для обработки материала возникает по мере количественного увеличения фактического материала.

В то же время применение математических методов открывает перед исследователем новые перспективы, позволяющие исследовать массовые материалы и устанавливать присущие им внутренние закономерности. В большинстве исследований с использованием методов компьютерной археологии погребальный памятник рассматривается в качестве источника для определения хронологических и географических рамок отдельных культур, генетических процессов, лежащих в основе трансформации культуры, смены одной культуры другой, а также для выявления степени взаимодействия

27 различных культур. Большой опыт в этой области накоплен исследователями памятников европейских степей. Авторскими коллективами были созданы различные базы данных и информационно - поисковые системы по отдельным эпохам и территориям, на основе которых проведена статистическая обработка материала.28

Наиболее представительной является статистическая обработка культуры и культурная трансформация. Ленинград, 1991. С. 146 - 149.

25 Щапова Ю. Л. Естественнонаучные методы в археологии. М., 1988; Федоров - Давыдов Г. А. Статистические методы в археологии. М., 1987; Генинг В. Ф, Бунятян Е. П., Пустовалов С. Ж., Рынков Н. А. Формализовано -статистические методы в археологии. Киев, 1990.

26 Генинг В. Ф., Борзунов В. А. Методика статистической характеристики и сравнительного анализа погребального обряда // Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1975. Вып. 13. С. 42 -72.

27 Генинг В. Ф. Использование данных изменчивости погребального обряда при изучении процессов развития общественных систем//Археологические культуры и культурная трансформация. Ленинград. 1991. С. 136- 141; Иванов В. А. Опыт статистического анализа погребального обряда могильников VIII - IX вв. Приуралья и Западной Сибири // Использование методов естественных и точных наук при изучении древней истории Западной Сибири. Барнаул, 1983.

28 Атавин А. Г. Информационно - поисковая система "Номад" // Базы данных в археологии. М., 1995. С. 34 - 53; Коробов Д. С. Информационно - поисковая система "АЛАН" // Базы данных в археологии. М., 1995. С. 98 - 125; Андреева М. В., Сорокина И. А., Джаникян Г. Г. Проект основы банка данных по материалам раскопок степных курганов // Компьютеры в археологии М., 1996; Лихтер Ю. Л. Виды баз данных в археологии // Тезисы докладов и сообщений 6 конференции " История и компьютер". Звенигород, 1998. С. 164; Субботин А. В., Алексеев А. Н. Динамика тагарской культуры (по результатам статистико - комбинаторной обработки массового погребального инвентаря) // Евразия сквозь века. Санкт - Петербург, 2001. С. 65 - 66 и др. памятников савроматской эпохи. Полученные данные классификации признаков с точки зрения их взаимосвязи, взаимозависимости, неоднородности и информативности позволили отнести эти памятники к племенам иранского круга с серьезными внутренними различиями. В погребальном обряде были выявлены различия, зависящие от социального статуса погребенного. Зафиксированы также группы памятников, выделяемые по территориальному и хронологическому принципу и т. д.29 Стоит также упомянуть исследования погребальных памятников донских аланов, предпринятые Г. Е. Афанасьевым, исследования погребально-поминальной обрядности скифов В. С. Ольховского и материалов средневековья Северо-Западного Причерноморья А. О. Добролюбского.30

Особое внимание ученые уделяют изучению социальных структур древних обществ. Вызвано это тем, что наличие в погребальном памятнике социологической информации сомнения не вызывает, а вот другая (этническая, культурная и т. д.) порой ставится под вопрос31. Среди социологических реконструкций заметны работы Е. П. Бунятян по воссозданию скифского общества и Н. П. Матвеевой по реконструкции общества саргатской культуры . Авторами затрагивались вопросы половозрастной дифференциации, палеодемографии, социальной стратификации. Значительное внимание уделялось и теоретическим аспектам социологических исследований в археологии: поиску археологических критериев социального статуса погребенного, выявлению наиболее значимых в социально-историческом плане признаков погребального памятника и т. д.33

29 Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Вып. I. Савроматская эпоха. М„

1994.

30 Афанасьев Г. Е. Донские Аланы: социальные структуры алано - ассо - буртас. населения бассейна среднею Дона. М., 1993; Ольховский В. С. Погребально - поминальная обрядность населения Степной Скифии (VII - III вв. до н. э.) М, 1991; Добролюбский А. О. Кочевники Северо - Западного Причерноморья в эпоху средневековья. Киев, 1986.

31 Ольховский В. С. Погребальная обрядность и социологические реконструкции // Российская археология,

1995. №2. С. 86.

32 Бунятян Е. П. Методика социальных реконструкций в археологии. Киев, 1985; Матвеева Н. П. Социально -экономические структуры населения Западной Сибири в раннем железном веке. Новосибирск, 2000.

33 Афанасьев Г. Е. Перекрестное сравнение методик реконструкции социальной стратификации общества // Социальная дифференциация общества (поиск археологических критериев). М., 1993. С. 8 - 12; Смирнов Ю. А.

13

Среди исследований по материалам Западной Сибири с применением статистических методов можно выделить работу JI. Н. Коряковой по изучению саргатской культуры. В ней автор дал суммарную статистическую характеристику погребальных памятников саргатской культуры, выявил локально - территориальные варианты, провел их сравнительный анализ. В результате уточнены хронологические и географические рамки саргатской культуры, ее этапов и локальных вариантов34. На основе погребальных памятников саргатской культуры Н. П. Матвеева провела исследование социальных и демографических структур населения. Полученные статистические данные легли в основу широкой интерпретации общества Западной Сибири эпохи раннего железа35.

Диссертационные исследования с применением методов многомерного статистического анализа по материалам Западной Сибири были осуществлены Е. В. Григоровым, который рассматривает культурно-генетические процессы, происходившие на территории Барнаульско - Бийского Приобья в I - XII вв.36 и В. А. Булдашовым по материалам гороховской культуры37. Это позволило авторам эффективно систематизировать материалы погребальных памятников, на основе чего были уточнены хронологические и географические рамки бытовавших в тот период культур и их локальных вариантов, освещены некоторые аспекты социального развития населения.

Активное использование новых методов обработки материала потребовало иных теоретических обобщений. В последние годы стали разрабатываться вопросы структуры и типологии погребального памятника. Большое место стало отводиться подготовке источника к обработке.

Некоторые общие замечания к теории отражения социального статуса умершего в погребальном обряле И Теория и прикладные методы в археологии. Саратов, 1994. С. 16 - 25.; Добролюбский А. О. О принципах социологической реконструкции по данным погребального обряда // Теория и методы археологических исследований. Киев, 1982. С. 59 - 67. и др.

34 Корякова Л. Н. Ранний железный век Зауралья и Западной Сибири. Свердловск, 1988.

35 Матвеева Н. П. Социально - экономические структуры населения Западной Сибири эпох» раннего железа. Новосибирск, 2000.

Григоров Е. В. Барнаульско - БиПское Приобье в 1 - XII вв. н. ь. Автореф. . лис. канл. ист. наук. Барнаул, 1999.

37 Булдашов В. А. Погребальная обрядность гороховской культуры: Автореф. . дис. канд. ист. наук.

Значительную роль в разработке проблемы сыграла дискуссия, развернувшаяся на страницах "Российской археологии" (1986. № 1, 1995. № 2), благодаря которой удалось обобщить представления о погребальном обряде и погребальном памятнике. Значительным подспорьем для разработки теории анализа погребального памятника и погребального обряда явилась работа Ю. А. Смирнова "Лабиринт (морфология преднамеренного погребения)"(М., 1997), в которой осмысляется феномен погребения и его место в человеческой деятельности.

Понятия "погребальный памятник", "погребальный обряд", "погребение" имеют различные определения и интерпретации, одна из проблем сводится к тому, что понятия погребального обряда и погребального комплекса во многих исследованиях отождествляются. Анализ различных определений погребального памятника дан в работе Ю. А. Смирнова." Нами принято определение погребального памятника, данное В. С. Ольховским, который понимал под ним "конечный продукт, вещественный результат погребального ритуала, специально оформленное место захоронения людей и животных".39

Структура погребального комплекса, выделенная В. С. Ольховским и Ю. А. Смирновым, практически совпадает - это система, организованная сочетанием четырех составляющих:

1) погребальное сооружение

2) останки погребенного

3) погребальный инвентарь

4) дополнительная некрологическая структура

У В. С. Ольховского первые три составляющих входят в структуру погребения, им также выделяется и метаструктура.

Новосибирск, 1998.

38 Смирнов Ю. А. Лабиринт (морфология преднамеренного погребения). М„ 1997. С. 16-18.

39 Ольховский В. С. Погребально - поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий. // СА, 1986. № 1.С. 71.

Цель и задачи. Основной целью исследования является получение на основе систематизации материалов погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э. новой научной информации и проведение ее археологической интерпретации. Это подразумевает решение следующих задач:

1. Проанализировать историю исследований погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э.;

2. Составить код для их описания;

3. Дать статистическую характеристику и провести сравнительный анализ могильников;

4. Провести классификацию погребений на основе различных методов с последующей корреляцией результатов;

5. Выделить и охарактеризовать различные группы населения Новосибирского Приобья эпохи V в. до н. э. - IX в. н. э. в зависимости от специфики погребального памятника;

6. Определить степень и характер взаимодействия и преемственности культурных традиций различных групп населения Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э.;

7. Определить наиболее перспективные направления социологических и культурологических интерпретаций погребальных памятников Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э.

Источниковую базу исследования составили материалы 48 могильников, из которых - 5 грунтовые, остальные курганные, в которых учтены данные 401 кургана. Всего учтено 1208 могил, содержавших 1370 погребений. Работы по исследованию погребальных памятников Новосибирского Приобья проводились М. П. Грязновым, Т. Н. Троицкой, А. П. Уманским, В. А. Могильниковым, Ю. Ф. Кирюшиным, Е. А. Сидоровым, JI. М. Плетневой, Л. А. Чиндиной, А. П., Бородовским, А. А., Адамовым, А. В. Новиковым, Я. В.

Фроловым, И. А. Дураковым и др. Наряду с опубликованными источниками, привлечены материалы отчетов, любезно предоставленные Т. Н. Троицкой, А. П. Бородовским, И. А. Дураковым, Я. В. Фроловым.

Методологической основой исследования явились общефилософские подходы к изучению закономерностей связи вещей, явлений и процессов, а также материалистические представления о закономерностях социально -экономического развития общества, познавательных возможностях археологического источника, роли миграций в исторических процессах. Были использованы теоретические разработки понятий "археологическая культура", "погребальный памятник", "археологическая интерпретация" Л. С. Клейна, В. М. Массона, Ю. А. Смирнова, В. С. Ольховского, В. Н. Чернецова и других авторов. В работе применялись традиционные и новые методы историко-археологических исследований: картографический, сравнительно типологический, метод аналогий, методы многомерного статистического анализа, метод исторической реконструкции, картографический.

Научная новизна диссертации заключается в том, что это первая обобщающая работа по истории населения Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э., основанная на систематизации погребальных комплексов с широким привлечением методов точных наук. В работе впервые на формализованной основе осуществлена верификация существующей культурно-исторической схемы, проведена проверка основных гипотез этнокультурного развития населения этого периода.

Практическая ценность работы. Материалы диссертации могут быть использованы при создании обобщающих работ по истории Западной Сибири, справочных изданий, при разработке спецкурсов по археологии и истории Западной Сибири, методических пособий. Полученные данные могут составить базу для широких социологических и культурологических интерпретаций культуры населения Верхнего Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации были опубликованы в виде тезисов и статьей, а также докладывались и обсуждались на конференциях в Сургуте (1997), Омске (2000), Барнауле (2000), Новосибирске (2001).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и приложения, в которое вошли результаты суммарной статистической характеристики, кластер - анализа и другие таблицы с данными статистической обработки.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Погребальные памятники Новосибирского Приобья V в. до н. э. - IX в. н. э."

выводы об исключительно культовом характере этих захоронений, о культе домашних животных. Обращается также внимание на скотоводческую направленность захоронений.132

Используя данные детских погребений 1, 2 кургана 23 могильника Юрт

Акбалык - 8, А. П. Бородовский реконструирует костюм племен

Новосибирского Приобья, отмечая заимствование в быте лесостепных племен

Новосибирского Приобья элементов тюркского происхождения, которые сочетаются с местными, что вполне характерно для периферии древнетюркской 111 культуры . На основе материалов детских погребений могильников Умна - 2, Умна - 3 и Юрт - Акбалык - 8, Т. Н. Троицкая и А. П. Бородовский также

130 Бородовский А. П. Интерпретация обойм - накосников и некоторые вопросы ритуального значения волос в раннем железном веке (по материалам Новосибирского Приобья) Ч Скифо -сибирский мир. 1987. Новосибирск, С. 117- 121.

131 Сидоров Е. А. Трассологическое изучение материалов Каменного Мыса И Ранний железный век Западной Сибири. Томск, 1978. С. 19 - 25.

132 Горбунов В. В. Ритуальные захоронения животных кулайской культуры // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул, 1996. С. 156 - 166.

133 Бородовский А. П. К реконструкции костюма племен Новосибирского Приобья 6 - 7 вв. // Источники и описывают характер соотношения местных традиций и инноваций на втором этапе верхнеобской культуры (VII - VIII вв. н. э.). Дается подробное описание четырех детских погребений и детальный анализ богатого сопроводительного инвентаря. Отмечаются характерные традиционные черты погребального обряда одинцовского этапа: сооружение насыпи из грунта, взятого из ям, неглубокий характер могил, ориентация погребенных головой на восток с отклонениями. К новым, привнесенным элементам относят наборные пояса, монеты, некоторые украшения, стремена и др. Богатство инвентаря детских погребений связывают с особым социальным положением погребенных, которое подчеркивается наличием поясов, делается вывод о наследовании детьми имущества и положения родителей. В то же время авторы не исключают и ритуальное значение детских погребений134.

А. Д. Гаман, рассматривая вопросы тюркизации населения Томского Приобья, отмечает материалы шести могильников. Особое внимание при этом обращается на характер кенотафов, их однородность и консерватизм этой части погребального обряда Томского Приобья135.

Т. Н. Троицкая обратила внимание на неграбленые курганы из Новосибирского Приобья, в которых отсутствовали погребальные сооружения и сами погребенные. Курганы отличает сложение из материкового грунта и "очень плотная, слежавшаяся насыпь". К этому типу памятников относится курган 2 могильника Умна - 3, курганы 8, 21 и 24 могильника Красный Яр - 1, курган 1 могильника Чучка - 10. Курганы относятся к верхнеобской культуре и, скорее всего, восходят к традициям тюркских "поминальных" оградок. Этот обряд проникает на территорию Новосибирского Приобья в VII - VIII вв136.

Т. Н. Троицкая также отмечала слабую связь населения верхнеобской культуры с южными степями в V - VII вв. Исключение, по ее мнению, историография. Археология и история. Омск, 1988. С. 37 - 47.

134 Троицкая Т. Н., Бородовский А. П. Погребения младенцев в курганах 7 в. н. э. в Новосибирском Приобье // Мировоззрение финно - угорских народов. Новосибирск, 1990. С. 149- 162.

135 Гаман А. Д. К вопросу о начале тюркизации населения Томского Приобья ( по материалам погребального обряда) // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий (по данным археологии). Омск, 1992. С. 34 - 38. составляет Барнаульское Приобье. К VIII- IX вв. появляется новый обряд захоронения - с конем. (Чингисский могильник, Крутоборка - 2). Это связывается с первой волной тюркского проникновения в Новосибирское Приобье. Более широкое проникновение началось в IX - X вв. (Красный Яр, Умна - 3, Каменный Мыс). Это отразилось на изменении обряда - появляется трупосожжение, все это автор также связывает с процессом социального и

137 имущественного расслоения населения .

Н. М. Зиняков обращает внимание на то, что изделия из железа могильника Тимирязевский специфичны и не имеют аналогий по размерам и техническим характеристикам, в то время как между релкинской и верхнеобской культурами по данным полученным Н. М. Зиняковым наблюдается определенная близость. Автором также дается реконструкция способов ведения хозяйства138.

Среди обобщающих работ стоит отметить свод памятников Колыванского района Новосибирской области, в котором описано большинство памятников верхнеобской культуры. Издание содержит описание расположения памятников, историю их исследования и культурно - историческую характеристику. В том числе дается общая характеристика погребального обряда большереченской, кулайской и верхнеобской культур139.

Отметим, что культурологических и социологических интерпретаций по материалам кулайской и верхнеобской культур небольшое количество, и систематизировано они представлены только в монографиях Т. Н. Троицкой и А. В. Новикова140. Это обстоятельство, по всей видимости, необходимо связывать с недостаточной представительностью источника для такого рода выводов, что позволило, в частности А. С. Вавсютину и С. С. Онищенко

136 Троицкая Т. Н. Новый тип "поминальных" памятников в Западной Сибири //СА. 1990. № 2. С. 256 - 258.

137 Троицкая Т. Н. К вопросу о тюркизации населения Новосибирского Приобья во второй оловине I тыс. н. э.// Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий: Тез. докл. Омск, 1976. С. 74-76.

138 Зиняков Н. М. Черная металлургия и кузнечное ремесло Западной Сибири. Кемерово, 1997.

139 Молодин В. И., Бородовски А. П., Троицкая Т. Н. Археологические памятники Колыванского района Новосибирской области. Новосибирск, 1996. С. 134 - 148.

140 Троицкая Т. Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье. Новосибирск, 1979; Троицкая Т. H., Новиков говорить о том, что постановка вопроса о погребальной обрядности верхнеобской культуры на данном этапе преждевременна141.

2. 3. ДИСКУССИИ. Верхнеобская культура, как известно, была выделена М. П. Грязновым, который отметил три хронологических этапа в ее развитии: одинцовский (II- IV вв. н. э.), переходный (V - VI вв.) и фоминский (VII - VIII вв.). Относительно датировки фоминского этапа развернулась широкая дискуссия, в результате фоминский этап был отнесен к кулайской культуре. Позже Т. Н. Троицкая выделила одинцовскую культуру, которая до сих пор признается некоторыми барнаульскими археологами (М. Т. Абдулганеев, А. А. Казаков, Н. С. Неверов и др.), тогда как Т. Н. Троицкая, вслед за J1. М. Плетневой и О. Б. Беликовой согласилась оставить за культурой раннего средневековья название верхнеобской и разделить ее на два этапа. Позж^ Т. Н. Троицкая расширила хронологические рамки верхнеобской культуры вплоть до X в., и были выделены три этапа: одинцовский, тимирязевский и юрт - акбалыкский.

Ю. В. Ширин настаивает на новой датировке фоминского этапа культуры III - IV -м вв. н. э., полагая, что существующая нижняя дата связана с попыткой построить непрерывную культурно - хронологическую шкалу для Новосибирского и Верхнего Приобья, и выделена искусственно142.

Л. А. Чиндина относит памятники эпохи раннего средневековья Новосибирского Приобья к релкинской культуре, которая имеет два локально -территориальных варианта: томский и нарымский. К томскому относятся могильники Тимирязевский -1,2, Томский, Архиерейская заимка, Красный Яр

-V

А. В. Верхнеобская культура Новосибирского Приобья. Новосибирск, 1498.

141 Васютин А. С., Онищенко С. С. К вопросу о критериях выделения жертвенных комплексов в структуре погребального обряда верхнеобской культуры.// Проблемы археологии, этнографии и антропологии. Новосибирск, 2000. С. 269.

142 Ширин Ю. В. Хронология фоминского этапа // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 157-158.

1, Умна - 3, Юрт - Акбалык - 8. К нарымскому варианту - могильники Релка, Вахтовский и Салтаковский. А верхнеобская культура, по ее мнению, локализовалась в Верхнем Приобье143.

Для определения культурной однородности JI. М. Плетневой и О. Б. Беликовой, а также Т. Н. Троицкой были предприняты сравнительные характеристики с использованием ЭВМ. Л. М. Плетнева и О. Б. Беликова по 11 признакам погребального обряда, зафиксированным в насыпи, и 8 признакам, отмеченным в погребении, проводят сравнительный анализ погребений

Томского Приобья (Тимирязевский могильник - 1, 2) с погребениями могильника Релка. В итоге полученные данные позволили авторам утверждать о существовании единой культурной общности на территории Верхней и Средней Оби, с ее делением на одинцовскую и релкинскую культуры144. На методические недостатки этой сравнительной характеристики справедливо обратила внимание Л. А. Чиндина145.

Т. Н. Троицкая при проведении сравнительной характеристики использовала список признаков, разработанный Л. М. Плетневой и О. Б. Беликовой, дополнив его рядом новых. Сравнительный анализ проводился между памятниками верхнеобской культуры Новосибирского, Барнаульского и Томского Приобья на разных этапах. Погребальные памятники Барнаульского Приобья имели такие отличия от памятников Новосибирского Приобья: наличие захоронений с конем и отсутствие зооморфных изделий. От Томского Приобья памятники отличались отсутствием погребений с сожжениями и деформации черепов. Погребения Томского и Новосибирского Приобья от памятников Барнаульского Приобья отличаются ориентацией и количеством предметов лесного художественного литья. Отмечается также снижение сходства памятников Новосибирского и Томского Приобья с VII в. н. э. Автор

143 Чиндина Л. А. Могильник Релка на Средней Оби. Томск, 1977. С. 117. Чиндина Л. А. История Среднего Приобья в эпоху средневековья. Томск, 1991. С. 69.

144 Беликова О. Б. Плетнева Л. M. Памятники Томского Приобья в в 5 - 8 вв. н. э. Томск. 1983. С. 114 - 118.

145 Чиндина Л. А. История Среднего Приобья в эпоху средневековья. Томск, 1991. С. 69. объясняет это влиянием релкинской культуры.146

А. А. Казаков и С. В. Неверов отмечают, что предложенная Т. Н. Троицкой периодизация верхнеобской культуры раннего средневековья актуальна только для Новосибирского Приобья, в этом их поддерживает и Д. Г. Савинов147. Одинцовская культура Барнаульско - Бийского Приобья датируется барнаульскими исследователями IV - VIII вв. н. э.

Среди исследователей нет единого мнения и относительно этнической принадлежности населения Приобья раннего средневековья. М. П. Грязнов высказал предположение об угорской принадлежности носителей верхнеобской культуры. В. Н. Чернецов относил верхнеобскую культуру к селькупам. Так же считала и JI. А. Чиндина, присоединившаяся позже к точке зрения В. А. Могильникова, который относил памятники Приобья к самодийским. Он отмечал, что погребальный обряд захоронений с конем свидетельствует о том, что в IV - V вв. верхнеобская культура лесостепных предгорий Алтая вошла в непосредственный контакт с тюрками Алтая. Отток самодийского населения из Верхнего Приобья нашел отражение в могильнике Релка Томской области. Начало внедрения тюрок в среду самодийского населения Новосибирского Приобья произошло в VIII - IX вв. и проявилось в могильниках Иня, Крутоборка - 2, Чингисы, в то же время в могильниках Красный Яр, Умна - 3, Каменный Мыс отмечается самодийская традиция сочетания в погребальном обряде трупоположения и трупосожжения148. Т. Н. Троицкая говорит о широкой угро-самодийской общности, a JI. М. Плетнева и О. Б. Беликова вообще воздерживаются от этнической интерпретации, отмечая, что археологические культуры Среднего Приобья "вряд ли могут быть с достоверностью отнесены к

146 Троицкая Т. Н. Верхнеобская культура лесостепного Приобья 5 - 8 вв. // Эпоха камня и палеометалла Азиатской части СССР. Новосибирск, 1988. С. 95 - 101.

147 Казаков А. А., Неверов С. В. Хронология и периодизация памятников сер. 2-ой пол. 1 тыс. н. э. Верхнего Приобья П Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул. 1991. С. 167 - 170; Савинов Д. Г. Государства и культурогенез на территории Южной Сибири в эпоху раннего средневековья. - Кемерово, 1994. С.

148 Могильников В. А. Время и пути тюркизации юга Западной Сибири И Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1992. С. 75 - 81. какому - то определенному этносу"149. Точку зрения Л. М. Плетневой относительно угро - самодийской принадлежности релкинской культуры поддержал В. И. Молодин, который кулайскую культуру считает угорской, а саргатскую и большереченскую - иранской, позже большереченское население В. И. Молодин стал связывать с самодийцами150.

Особое мнение относительно времени, места и компонентов формирования одинцовской культуры было высказано А. А. Казаковым. В частности, он отметил следующую последовательность бытования могильников в урочище Ближние Елбаны:

1. Ближние Елбаны-3 - вторая половина IV - первая половина V вв. -переходный этап;

2. Ближние Елбаны-12 - V век - переходный и раннеодинцовский этап;

3. Ближние Елбаны-16 - вторая половина V - начало VI вв. -раннеодинцовский этап;

4. Ближние Елбаны.-] 4 - конец V - VI вв. - одинцовский этап; Переходный этап автор предлагает именовать "сошниковским", отмечая его особенности в инвентаре и погребальной обрядности: специфические вещи в погребении, тип сосудов, распространение кольцевой деформации черепа, сосуществование обряда кремации на стороне и ингумации, появление сопроводительных захоронений коня. По его мнению, одинцовская культура формировалась на базе местных фоминских племен, при активном участии "тюркоязычного монголоидного постхуннского населения гуннского образования и угорских племен Южного Зауралья"151.

А. М. Илюшин ставит вопрос о существовании верхнеобской этнокультурной общности, которая была распространена в Томском, Барнаульском, Новосибирском Приобье и на территории Кузнецкой котловины.

149 Беликова О. Б., Плетнева Л. М. Памятники Томского Приобья в в 5 - 8 вв. н. э. Томск, 1983. С. 125.

150 Молодин В. И. Этногенез // История и культура хантов. Томск, 1995. С. 3 - 45. Молодин В. И. Пазырыкская культура: проблемы этногенеза, этнической истории и исторических судеб // Археология, этнография и антропология Евразии № 4 Новосибирск, 2000. С. 131 - 138.

151 Казаков А. А. К вопросу о формировании одинцовской культуры // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул, 1996. С.166 - 178.

При этом верхнеобская этнокультурная общность отождествляется с союзом самодийских племен, сдерживавших процесс распространения тюрок. Выявляются также характерные особенности погребальных обрядов отдельных регионов: для Новосибирского и Томского Приобья - это захоронения под земляной насыпью, в Кузнецкой котловине присутствует кремация на стороне, в Барнаульском Приобье отмечен смешанный погребальный обряд . Стоит отметить, что подобное предположение ранее было высказано А. П. Уманским, который на основе анализа материалов могильников верхнеобской культуры на Верхнем Чумыше поставил вопрос о существовании "широкой культурной общности в Южной Сибири от Алтая до Томска и Ачинска на Севере". Так же А. П. Уманский отметил влияние со стороны племен минусинской котловины и отметил характерные черты погребальных памятников, среди которых прежде всего ориентация погребений по оси ЮЗ - СВ и наличие в погребении коня153.

Гипотеза А. М. Илюшина подверглась критике Д. Г. Савиновым, который считает его схему упрощенной, не учитывающей, прежде всего, разнообразие материалов этого региона Южной Сибири154. А. А. Казаков также настаивает на этнокультурном разнообразии раннего средневековья Западной Сибири. Для демонстрации своеобразия материалов погребальных комплексов различных территорий автор приводит подробную характеристику их особенностей155.

152 Илюшин А. М. Верхнеобская этнокультурная общность (по материалам Кузнецкой котловины) // Культурногенетические процессы в Западной Сибири. Томск, 1993. С. 75 - 76.

153 Уманский А. П. Могильники верхнеобской культуры на Верхнем Чумыше // Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск, 1974. Вып. 4. С. 133.

154 Савинов Д. Г. Государства и культурогенез на территории Южной Сибири в эпоху раннего средневековья. -Кемерово, 1994.-С. 105.

155 Казаков А. А. О культурной принадлежности памятников эпохи раннего средневековья Кузнецкой котловины // Древние поселения Алтая. Барнаул, 1998. С. 172 - 192.

3. ПЕРИОДИЗАЦИЯ ИСТОРИИ ИЗУЧЕНИЯ ПОГРЕБАЛЬНЫХ ПАМЯТНИКОВ НОВОСИБИРСКОГО ПРИОБЬЯ V В. ДО Н. Э. - IX В. Н. Э.

Анализ истории полевых исследований (табл. 1) в Новосибирском Приобье позволяет выделить следующие наиболее масштабные работы по изучению погребальных памятников V в. до н. э. - IX в. н. э.:

Во-первых, особое место в изучении истории древнего населения Приобья занимает деятельность М. П. Грязнова, о значении которой общеизвестно. Построенная им схема развития археологических культур Западной Сибири сохраняет актуальность и по сей день. Описание погребений, интерпретации, наблюдения и реконструкции, сделанные на основе изучения погребальных памятников близ с. Большая Речка являются эталонными. Экспедицией под руководством М. П. Грязнова открыто большое число погребальных памятников в Новосибирском Приобье156, в том числе могильников эпохи раннего железного века и раннего средневековья.

Во-вторых, в начале 1960 -х гг. происходит накопление источниковой базы по памятникам раннего средневековья Новосибирского Приобья. Этот время связано, прежде всего, с широкомасштабными работами экспедиции НГПИ под руководством Т. Н. Троицкой на могильниках верхнеобской культуры Юрт - Акбапык 4, 8, 11, Умна - 2,3, Красный Яр - 1 в Колыванском районе Новосибирской области.

В-третьих в середине 60 - х - начале 70 - х. ведутся активные работы Т. Н. Троицкой на разновременном могильнике Каменный Мыс, материалы которого имеют большое значение для понимания древней истории Западной Сибири. Широко исследовались также не менее значительные могильники раннего средневековья Томского Приобья: могильник Релка - под руководством Л. А. Чиндиной и Тимирязевский - под руководством Л. М. Плетневой.

В-четвертых, в конеце 70 - х - начале 80-х гг. ведутся широкомасштабные работы на памятниках раннего железного века. Вскрыто

156 Грязное М. П, Троицкая Т. Н. и др. Археологическая карта побережья Новосибирского водохранилища // ВАС: науч. тр. НГПИ. Новосибирск, 1973. С. 20 - 24. значительное число погребений на могильниках Масляха - 1, Быстровка - 1,3, Камень - 2, Андроново, Елунино, Милованово - 8 и т. д. Выходят обобщающие монографии по новосибирскому варианту кулайской культуры в 1979 г. и раннесредневековым памятникам Томского Приобья: релкинскому могильнику - 1977 г и могильникам Тимирязевский - 1, 2 в 1983 г.

В-пятых в 1980 - е гг. активные работы ведет новое поколение исследователей: Е. А. Сидоров, Ю. П. Алехин, А. А. Адамов, А. П. Бородовский, А. Б. Шамшин, А. В. Новиков, А. Л. Кунгуров, В. Б. Бородаев и др. Начинаются широкомасштабные работы на курганных могильниках раннего железного века Барнаульского Приобья и Кулунды. Появляются многочисленные публикации с описанием новых могильников.

В-шестых, в 1990 - е гг. активно проводятся работы на грунтовых могильниках раннего железного века Барнаульского Приобья. Барнаульскими археологами выделяется староалейская культура. В связи со значительным накоплением источниковой базы появляются монографии с обобщением имеющихся данных. В 1991 г. выходит работа Л. А. Чиндиной по раннему средневековью Среднего Приобья, 1994 г. монография Т.Н.Троицкой и А. П. Бородовского по большереченской культуре лесостепного Приобья, в 1996 г. сборник работ с анализом погребальных памятников Алтая, в 1997 г. -монография Могильникова В. А. по раннему железному веку Верхнего Приобья, в 1998 г. выходит монография Т.Н.Троицкой и А. В. Новикова по истории раннего средневековья Новосибирского Приобья. Развивается дискуссия относительно границ территорий верхнеобской и релкинской культур, этнической принадлежности населения раннего средневековья Приобья, хронологии и особенностей процесса тюркизации.

Таким образом, информация о большей части погребальных памятников Новосибирского Приобья периода с V в. до н. э. по IX в. н. э. достаточно полно опубликована, в основном, в обобщающих монографиях, вышедших в последнее десятилетие. Хронологические рамки исследований определялись временем бытования одной археологической культуры. Накоплен значительный фонд фактического материала, проведены многочисленные реконструкции погребальных памятников, выявлены особенности каждого из них.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Данные систематизации материалов погребальных памятников позволили выделить и проанализировать различные по своему характеру группы населения, существовавшие в рассмотренный период в Новосибирском Приобье. Это, в свою очередь, позволило сделать выводы относительно наиболее дискуссионных вопросов генезиса и взаимодействия различных культурных традиций на основе качественно нового источника.

В рассмотренный период в Новосибирском Приобье сменяют друг друга две культурно - генетических линии развития населения: первая связана с распространением культуры "скифского" облика, этнокультурные корни которой уходят на юго-запад в Казахстан и Среднюю Азию. Большереченская каменская) культура по полученным нами данным демонстрирует U значительное разнообразие, выразившееся в наличие отдельных этнокультурных групп, которые, по всей видимости, имели схожую структуру, но развивались достаточно замкнуто и самостоятельно. Эти группы (масляхинская, каменская, быстровская, елунинская) имели свою направленность связей и осваивали определенную территорию, что и позволяет давать характеристику специфики каждого из этих образований. Староалейская культура видится одним из таких образований, своеобразие которого обусловлено экологическими условиями: при освоении разных экологических районов Приобья пришлое население использует разные способы ведения хозяйства, результатом этого отличия стало появление памятников староалейского и каменского типов. Таким образом, полученные нами данные не позволяют трактовать отличия памятников староалейского и каменского типа как этнокультурные.

Хорошо исследованные некрополи большереченской (каменской) культуры (Быстровка - 1, 2, 3, Масляха -1,2, Елунино -1,2, Милованово- 2, 8, Новотроицкое- 1, 2) как правило, содержат погребения разного времени, что, в целом, должно свидетельствовать о непрерывности ее развития. В то же время, очевидно, нто в своем развитии культура населения большереченской (каменской) прошла два этапа. Ранний - период становления культуры, исходя из существующей системы датировок можно датировать VI - IV вв. до н. э. Он характеризуется проникновением первых небольших групп населения из районов Северного Казахстана, по всей видимости, в разной степени вступивших в контакт с местным населением переходного времени. На их основе с IV в. до н. э., претерпев изменения, во многом под воздействием продолжающегося притока населения в Верхнем Приобье, сформировалась новая, самобытная культура, с общими принципами погребальной обрядности, содержание которой и определяют широко распространенные и хорошо описанные погребальные памятники березовского этапа датировать которые, очевидно, следует IV - II вв. до н. э. С этого же времени в Новосибирское Приобье начинается проникновение населения кулайской культуры, которое первоначально носило характер расселения. Результатом этого проникновения стало появление особой этнокультурной группы, сочетавшей в себе две традиции и оставившей могильник Каменный Мыс. Эта группа исчезла вместе с большереченской (каменской) культурой в конце I тыс. н. э.

Следующий период в истории Новосибирского Приобья необходимо трактовать как период запустения и датировать его, скорее всего, следует рубежом эр. Отметим, что в южной части Новосибирского Приобья запустение характерно и для раннего средневековья. В связи с запустением территорий Новосибирского Приобья, прежде всего его южной части, следует рассматривать две взаимосвязанных причины. Во - первых, необходимо учитывать экологический фактор - активная хозяйственная деятельность в предшествующее время с одной стороны, климатическими изменения - с другой. Во - вторых, прежде всего в эпоху раннего средневековья (VI - VII вв. н. э.) запустение территории на юге Новосибирского Приобья могло быть вызвано причиной военно-политического характера (контролем этих территорий со стороны тюрков).

Вторая культурно - генетическая линия развития населения Новосибирского Приобья связана с проникновением, носившим характер миграции, с севера из Среднего Приобья с начала I тыс. н. э., после некоторого перерыва, новой этнической группы, оставившей памятники фоминского типа. Ее результатом стали могильники Ордынский - 1 и Ближние Елбаны - 7. Напрямую отождествлять ее с культурой населения Каменного мыса нельзя: очевидно, что серьезный хронологический промежуток (около 200 лет), должен подразумевать и значительные этнокультурные отличия.

Таким образом, под кулайской культурой Верхнего Приобья, на данном этапе, подразумевается два существенно отличающихся явления. Феномен Каменного мыса, как уже отмечалось, мы склонны рассматривать как особую этнокультурную группу существовавшую в IV - III вв. до н. э., а памятники фоминского типа, к которым наши данные позволили отнести и Ордынское - 1, типологически ближе к памятникам эпохи раннего средневековья и датируются началом I тыс. н. э.

Полученные результаты в целом подтверждают положение, о том, что верхнеобская культура эпохи раннего средневековья сформировалась в Барнаульско - Бийском Приобье в значительной степени на базе памятников фоминского типа. По всей видимости, около V - VI в. н. э. она была вытеснена на север и северо-восток с места формирования и вступила во взаимодействие на севере с носителями релкинской культурой.

Могильники верхнеобской культуры Новосибирского Приобья характеризуются значительной типологической монолитностью и компактностью расположения. Характерно, что погребения каждого могильника попали в несколько кластеров в рамках одного из этапов, т. е. яркой спецификой могильники верхнеобской культуры, в отличии от могильников большереченской (каменской) культуры, не обладают. Это может свидетельствовать о достаточной этнокультурной однородности этой группы населения.

Полученные данные позволяют говорить о существенных культурных отличиях между релкинской и верхнеобской культурами, в том числе, и на уровне их происхождения, что проявилось, в частности, при сопоставлении их материалов с материалами могильников кулайской культуры.

В рамках верхнеобской культуры четко выделяются два этапа: V-VI вв. н. э. и поздний VII-IX вв. н. э. Оснований для трехэтапного деления верхнеобской культуры материалы погребальных памятников не дают. Полученные нами данные позволяют трактовать феномен тимирязевского этапа не столько в хронологическом, сколько в этнокультурном плане. Он проявился в сочетании традиций двух культур - релкинской и верхнеобской.

В связи с этим обращает на себя внимание проявившаяся по материалам кластеризации типологическая близость могильников Каменный Мыс, Тимирязевский - 1а и Чингис - 2, обусловленная их двухкомпонентностью.

Очевидно, что особый "пограничный" тип двухкомпанентных памятников должен свидетельствовать о существовании специфических с этнокультурной точки зрения коллективов, развитие и особенности которых должны иметь свои закономерности, что и находит яркое проявление в материальной культуре. Появление такого рода памятников, по всей видимости, обусловлено спецификой лесостепного Приобья - зоны контактов племен, географически открытой для проникновения, как с юга, так и с севера. Отметим, что условием появления памятников этого типа, по всей видимости, нужно считать взаимодействие культур различных по уровню развития и способу ведения хозяйства.

В целом, полученные результаты подтверждают тезис о том, что "выделение археологической культуры не может не производиться в различных случаях по разным показателям и на различных таксономических уровнях"262. Содержательный анализ погребальных памятников двух исторических эпох, указывает на то, что с исторической точки зрения эти явления

С. А. Арутюнов Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. M., 1987. С. 41. большереченская (каменская), кулайская, верхнеобская археологические культуры) скорее всего, соответствуют разным типам этнических образований. Полученные данные позволяют говорить о демографическом подъеме в период раннего железа и не многочисленности населения V - IX вв. н. э., что очевидно даже на уровне статистического сопоставления погребений разных культур.

В связи с этим отметим, что диахронный анализ археологических и демографических данных проведенный В. В. Бобровым позволил ему сделать предположение о беспрецедентно значительном росте населения в Верхнем Приобье в эпоху поздней бронзы263. Однако, если принять предложенный автором метод анализа, то стоит заметить, что использованные им данные по количеству погребений большереченской (каменской) культуры оказались значительно занижены, и на данный момент мы можем говорить как минимум о 2000 изученных погребений. (Г. Е. Иванов в одной из работ апеллирует 1500 погребениями каменской культуры264). Также нужно иметь ввиду, что и хронология погребений большереченской культуры очень неравномерна: лишь единицы погребений можно уверенно отнести к периоду до или после IV -II вв. до н. э. Таким образом демографический подъем периода существования ирменской культуры и березовского этапа вполне сопостовим и на наш взгляд тенденцию значительного роста численности населения можно считать одним из содержательных компонентов термина "березовский этап".

Картография могильников указывает на широкое в территориальном плане освоение Новосибирского Приобья в раннем железе и компактности расселения в V - IX вв. н. э. При этом обращает на себя внимание и то, что южная территория Новосибирского Приобья представлена в основном памятниками большереченской (каменской) культуры. На северном участке преобладают памятники верхнеобской культуры. Известно только три объекта, на которых были представлены памятники всех исследуемых культур. Это

263 В. В. Бобров О демографической ситуации в эпоху поздней бронзы на юге Западной Сибири. // 5 - ые исторические чиения памяти М. П. Грязнова. Омск, 2000. С. 8 - 11.

264 Г. Е. Иванов К проблеме реконструкции военного дела каменской культуры. // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1999. С. 55 - 60. погребальный комплекс у с. Ордынское, у с. Большая Речка и близ с. Ирмень. В то же время на объекте Каменный Мыс соседствуют могильники верхнеобской и кулайской культур. Можно также выделить участок в районе с. Чингисы Ордынского района Новосибирской области где также сосредоточены погребальные комплексы разных эпох - могильники эпохи раннего железа Милованово - 2, 8 и раннего средневековья - Чингис- 2, Ивановка - 6. Такая ситуация соответствует наличию в рамках Новосибирского Приобья двух экологических зон: северной и южной, которые, вероятно, соответствовали определенным способам хозяйственно - экономической деятельности. Границу между этими зонами, по всей видимости, можно провести к северу от территории, ныне являющейся нижней частью Обского водохранилища.

В заключении обратим внимание на то, что полученные данные дают возможность по-новому взглянуть, прежде всего, на те выводы и положения, которые базировались в основном на анализе орнаментальных мотивов керамического материала. Это позволяет поставить вопрос о соотношении двух наиболее важных, в силу своей универсальности в определении культурной принадлежности, археологических источников информации - керамики и погребального памятника. Его осмысление позволит эффективнее интерпретировать археологические материалы и приблизиться к объективному пониманию характера этнокультурных процессов, протекавших в древности.

Созданная в ходе работы над диссертацией база данных обеспечивает систематизированное хранение материала и его обработку по мере ее пополнения новыми материалами, при этом допускается и расширение списка признаков. Таким образом, обеспечено дальнейшее качественное расширение источниковой базы по погребальным памятникам Верхнего Приобья и сопредельных территорий.

Полученные данные, представленные в приложении могут стать надежной фактологической основой для широких социологических и культурологических исследований. В нашем случае были охарактеризованы только вопросы наличия имущественной дифференциации среди населения различных периодов, которая нашла отражение в преобладании различных типов инвентаря, а также основные поло — возрастные группы населения оставившего погребения березовского этапа. Кроме этого, особое внимание было уделено типологии курганов березовского типа и освещены некоторые вопросы реконструкции их сооружения.

Специфика Новосибирского Приобья делает наиболее перспективными исследования в области изучения различных принципов взаимовлияния культур, их интеграции, в вопросах происхождения культурных традиций, а также причинах и характере миграционных процессов. В области применения статистических методов перспективы видится в разработке принципов фиксации различных элементов погребальных памятников на основе объективных критериев, определяемых спецификой технологии производства, детального изучения сырья и т. д. Такие работы в конечном итоге позволят сделать более обоснованной гипотетико-дедуктивную часть исследования. Актуальным также остается вопрос о проведении детального антропологического анализа. В области полевых исследований очевиден недостаток источниковой базы для характеристики раннего этапа раннего железного века, новосибирского варианта кулайской культуры, культуры населения V - IX вв. н. э.

Привлечение в качестве источниковой базы материалов достаточно широкого хронологического спектра (около 1500 лет), исследование источника за рамками отдельной археологической культуры с использованием различных методов позволяет во многом по-новому осмыслить давно введенные в научный оборот материалы погребальных комплексов Новосибирского Приобья, V в. до н. э. - IX в. н. э. уточнить и развить многие положения их этнокультурной интерпретации.

Список научной литературыМихайлов, Дмитрий Алексеевич, диссертация по теме "Археология"

1. Абдулганеев М. Т. Заключительный этап большереченской культуры // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул: АГУ, 1991. - С. 98 - 100.

2. Абдулганеев М. Т. Могильник Горный 10 - памятник древнетюркской эпохи в северных предгорьях Алтая // Пространство культуры в археолого-этнографическом измерении. - Томск, ТГУ, 2001. - С. 128 - 130.

3. Абдулганеев М. Т., Владимиров В. Н. Типология поселений Алтая VI II вв. до н. э. -Барнаул: АГУ, 1997. - 148 с.

4. Абдулганеев М. Т., Степанова Н. Ф. Исследования на могильнике Горный -10 (северный Алтай) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 2001. -С. 216 - 219.

5. Алексеев В. П. Историческая антропология и этногенез. М.: Наука, 1989. -446 с.

6. Алексеев В. П. Этногенез. М.: Высш. шк., 1986. - 176 с.

7. Алексеенко Е. А. Кеты // Семейная обрядность народов Сибири. М.: Наука, 1980.-С. 159- 165.

8. Алексеенко Е. А. Культы у кетов // Памятники культуры народов Сибири и Севера. Ленинград: Наука, 1977. - С. 29 - 66.

9. Алехин Ю. П. К вопросу культурно этнических связей, социальной организации и идеологии носителей большереченской культуры // Скифо -сибирский мир. Кемерово: КемГУ, 1989. - С. 83 - 86.

10. Алехин Ю. П. Этнопоказательные признаки в памятниках большереченскойкультуры (V I вв. до н. э.) // Сибирь в панораме тысячелетий. -Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 1998. С. 194 - 195.

11. З.Андреева М. В., Сорокина И. А., Джаникян Г. Г. Проект основы банка данных по материалам раскопок степных курганов // Компьютеры в археологии. М.: ИА РАН, 1996. - С. 7 - 17.

12. Арутюнов С. А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. М.: Наука, 1989.-243 с.

13. Архипов С. А., Вдовин В. В., Мизеров Б. В., Николаев В. А. ЗападноСибирская равнина. М.: Наука, 1970. 279 с.

14. Атавин А. Г. Информационно поисковая система "Номад" // Базы данных в археологии - М., 1995,- 218 с.

15. П.Афанасьев Г. Е. Донские Аланы: Социальные структуры алано ассо -буртас. населения бассейна Среднего Дона. - М.: Наука, 1993. - 181 с.

16. Афанасьев Г. Е. Перекрестное сравнение методик реконструкции социальной стратификации общества // Социальная дифференциация общества (поиск археологических критериев). М.: Наука, 1993. - С. 3 - 12.

17. Багашев А. Н. Палеоантропология Западной Сибири: Лесостепь в эпоху раннего железа.- Новосибирск: Наука, 2000. 371с.

18. Бадер О. Н. В. Н. Чернецов и изучение древней истории Урала. В кн. Чернецов В. Н. Наскальные изображения Урала Археология СССР. Свод археологических источников Вып. 4 12. - М.: Наука, 1971. - С. 6-10.

19. Балакин Ю. В. К вопросу о взаимоотношении васюганского и саровского типов керамики // Ранний железный век Западной Сибири. Томск: ТГУ, 1978. -С. 66-70.

20. Балонов Ф. Р., Шер Я. А. Рецензия на кн. Doran J.E., Hodson F.R. Mathematics and Computers in Archaeology. Edinburg University Press, 1975, 381 pp. // Советская археология. 1978. - № 3 - С. 278.

21. Беликова О. Б., Плетнева Л. М. Памятники Томского Приобья в в V VIII вв. н. э. - Томск: ТГУ, 1983. - 243 с.

22. Бобров В. В. О демографической ситуации в эпоху поздней бронзы на юге Западной Сибири. // Пятые исторические чтения памяти М. П. Грязнова. -Омск: ОмГу, 2000. С. 8 - 11.

23. Бородовский А. П. Археологические памятники Искитимского района Новосибирской области. Новосибирск: Научно - производственный центр по сохранению историко - культурного наследия, 2002. - 208 с.

24. Бородовский А. П. Интерпретация обойм накосников и некоторые вопросы ритуального значения волос в раннем железном веке (по материалам Новосибирского Приобья) // Скифо - сибирский мир. - Новосибирск: Наука, 1987.-С. 117-121.

25. Бородовский А. П. К реконструкции костюма племен Новосибирского Приобья VI VII вв. // Источники и историография. Археология и история. -Омск: ОмГУ, 1988. - С. 37 - 47.

26. Бородовский А. П. Проблемы планиграфии быстровского некрополя // Пятые исторические чтения памяти М. П. Грязнова. Омск: ОмГУ, 2000. -С. 13-15.

27. Бородовский А. П. Раскраска тела погребенных в гунно сарматское время на Верхней Оби (по материалам Быстровского некрополя) // Сибирь в панораме тысячелетий. - Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 1998. - С. 64 - 71.

28. Бородовский А. П. Украшение полихромного стиля из Новосибирского Приобья // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: ИАЭ СО РАН, Т. 5. 1999 - С. 283 -287.

29. ЗГБородовский А. П. Шпакова Е. Г. Палеодемографическая ситуация в Новосибирском Приобье в конце I тыс. до н. э. (по краниологии курганной группы Быстровки 3) // Экология древних и современных обществ. -Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. - С. 154 - 157.

30. Бородовский А. П., Орлова Л. А. Радиоуглеродные датировки быстровского некрополя эпохи раннего железа из Новосибирского Приобья //

31. Пространство культуры в археологе этнографическом измерении. - Томск: ТГУ, 2001.-С. 287-289.

32. Булдашов В. А. Погребальная обрядность гороховской культуры: Автореф. дис. канд. ист. наук. Новосибирск, 1998. -27с.

33. Бунге М. Интуиция и наука. М.: Прогресс, 1967. - 187 с.

34. Бунятян Е. П. Методика социальных реконструкций в археологии. Киев.: Наукова думка, 1985. -230с.

35. Васютин А. С., Окунева И. В. Погребальные костры позднего одинцовского могильника Ваганово 1 // Четвертые исторические чтения памяти М. П. Грязнова. - Омск: ОмГУ, 1997. - С. 31 - 34.

36. Васютин А. С., Онищенко С. С. К вопросу о критериях выделения жертвенных комплексов в структуре погребального обряда верхнеобской культуры.// Проблемы археологии, этнографии и антропологии. Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 2000. С. 269 - 272.

37. Вишневская О. А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII V вв. до н. э.: По материалам Уйгарака. М: Наука, 1973. 160 с.

38. Вишняцкий Л. Б., Зуев В. Ю., Колпаков Е. Н., Платонова Н. И., Тункина И. В. Рецензия на кн.: Bruce G. Trigger. A History of archaeological thought. Cambridge, 1989, XIII // Советская археология. -1992.- №3.- С. 251 -262.

39. Воронин В. Т., Бородовский А. П. Возрастные группировки в палеодемографии (демографический подход) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. -Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 1997. С. 434-436.

40. Воронин В. Т., Бородовский А. П. Проблемы формирования банка данныхпо палеодемографии Верхнего Приобья // Информационные технологии в гуманитарных исследованиях. Новосибирск: НИИ МИОО, НГУ, 1998. - С. 54-58.

41. Гаман А. Д. К вопросу о начале тюркизации населения Томского Приобья (по материалам погребального обряда)// Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий (по данным археологии). -Омск: ОмГУ, 1992. С.34-38.

42. Гей А. Н. О некоторых символических моментах погребальной обрядности степных скотоводов Предкавказья в эпоху бронзы // Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений. -М.: Восточная литература. 1999. С. 78 - 114.

43. Генинг В. Ф. Использование данных изменчивости погребального обряда при изучении процессов развития общественных систем // Археологические культуры и культурная трансформация. Л., 1991. - С. 136-141.

44. Генинг В. Ф., Борзунов В. А. Методика статистической характеристики и сравнительного анализа погребального обряда // Вопросы археологии Урала. Свердловск: Уральский Государственный Университет им. М.Горького - 1975. -Вып. 13. - С. 42 -72.

45. Генинг В. Ф., Бунятян Е. П., Пустовалов С. Ж., Рычков Н. А. Формализованно статистические методы в археологии (анализ погребальных памятников). - Киев: Наукова думка, 1990. - 301 с.

46. Герасимов Ю. В., Горбунова Т. А. Кризис в отечественной археологии: методологический аспект // Пятые исторические чтения памяти М. П. Грязнова. Омск: ОмГУ, 2000. - С. 31 - 33.

47. Глушков И. Г. Вещь глазами М. П. Грязнова // Вопросы истории археологических исследований Сибири. Омск: ОмГУ, 1992. - С. 3236.

48. Горбунов В. В. Ритуальные захоронения животных кулайской культуры // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул: АГУ, 1996. - С. 156

49. Грач А. Д. Древние кочевники в центре Азии. М.: Наука, 1980. - 256 с.

50. Григоров Е. В. Барнаульско-Бийское Приобье в I ХНвв. н.э. (по данным погребений): Автореф. дис. канд. ист. наук. - Барнаул, 1999. - 21с.

51. Грушин С. П. Причины появления кенотафов // Археология, палеоэкология и этнология Сибири и Дальнего Востока (Тезисы докладов к 36 PACK). Часть 2. Иркутск, Иркутский Государственный Университет, 1996. - С. 5 -7.

52. Грязнов М. П. История древних племен верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка // Материалы и исследования по археологии. М. -Л.: АН СССР, 1956.-№48.- 163 с.

53. Гуляев В. И. Погребальная обрядность: структура, семантика и социальная интерпретация (введение в дискуссию, часть 2) // Российская археология. -1995.-№2.-С. 84-85

54. Гуляев В. И., Ольховский В. С. Погребальные памятники и погребальная обрядность: проблема анализа и интерпретации // Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений. -М.: Восточная литература, 1999. С. 10 - 19.

55. Давыдов Л. К. Гидрография СССР. -Ч. 2. -Л.: ЛГУ, 1955. 600 с.

56. Дашевская О. Д. Поздние скифы (III в. до н. э. III в. н. э.) // Степи европейской части СССР в скифо - сарматское время. - М.: Наука, 1989. - С. 125- 147.

57. Добролюбский А. О. Кочевники Северо Западного Причерноморья в эпоху средневековья. Киев: Наукова думка, 1986. - 137 с.

58. Добролюбский А. О. О принципах социологической реконструкции по данным погребального обряда // Теория и методы археологических исследований. Киев: Наукова думка, 1982. - С. 59 - 67.

59. Добролюбский А. О. Обзор археологический интерпретаций погребальной обрядности (К истории вопроса в англоязычной археологической литературе) // Исследование социально исторических проблем в археологии. - Киев: Наукова думка, 1987. - С. 107 - 118.

60. Дубров А. М. Обработка статистических данных методом главных компонент. М.: Статистика, 1978. - 135 с.

61. Дураков И. А., Мжельская Т. В. Исследования могильника Быстровка 3 // 75 лет Новосибирскому областному краеведческому музею. - Новосибирск: НОКМ, 1995.-С. 47-66.

62. Иванов В. А. Опыт статистического анализа погребального обряда могильников 8 9 вв. Приуралья и Западной Сибири // Использование методов естественных и точных наук при изучении древней истории Западной Сибири. - Барнаул: АГУ, 1983. - С. 135-137.

63. Иванов Г. Е. К проблеме реконструкции военного дела каменской культуры // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. -Барнаул: АГУ, 1999. С. 55 - 60.

64. Илюшин А. М. Верхнеобская этнокультурная общность (по материалам Кузнецкой котловины) // Культурногенетические процессы в Западной Сибири. -Томск: ТГУ, 1993. С. 75 - 76.

65. Итина М. А., Яблонский JI. Т. Саки нижней Сырдарьи (по материалам могильника Южный Тагискен). М.: РОССПЭН, 1997. - 187 с.

66. Казаков А. А. К вопросу о формировании одинцовской культуры // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул: АГУ, 1996. С.166 -178.

67. Казаков А. А. О культурной принадлежности памятников эпохи раннего средневековья Кузнецкой котловины // Древние поселения Алтая. -Барнаул: АГУ, 1998. С. 172 - 192.

68. Казаков А. А., Неверов С. В. Хронология и периодизация памятников сер. 2-ой пол. 1 тыс. н. э. Верхнего Приобья // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул: АГУ, 1991.- 167- 170.

69. Каменецкий И. С. Код для описания погребального памятника (продолжение) // Археологические открытия на новостройках. М.: НА АН СССР, 1986.

70. Каменецкий И. С. Код для описания погребального обряда // Древности Дона. М.: Наука, 1983. - 253 с.

71. Каменецкий И. С., Маршак Б. И., Шер Я. А. Анализ археологических источников. М.: Наука, 1975. - 174 с.

72. Каспарова К. В. Об одном из возможных компонентов зарубинецкого погребального обряда // Советская археология. 1988. - № 1. - С.53-72.

73. Киреев С. М. О северной границе горно-алтайских погребений скифского времени с восточной ориентацией // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул: АГУ, 1991. - С. 119 - 122.

74. Кирюшин Ю. Ф. Работы Алтайской экспедиции // Археологические открытия 1978 года. М.: Наука, 1979. - С. 228-229.

75. Кирюшин Ю. Ф., Фролов Я. В. Елунино 1 // Древние поселения Алтая. -Барнаул: АГУ, 1998.- С.110-136.

76. Клейн Jl. С. Археологическая типология. Л.: Ленингр. н.-и. арх. объединение, 1991. - 448с.

77. Клейн Л. С. Археологические источники. Л.: ЛГУ, 1979. - 119с.

78. Клейн Л. С. Генераторы народов // Бронзовый и железный век Сибири / Древняя Сибирь. Новосибирск: Наука, 1974. - Вып. 4. - С. 125 -136.

79. Клейн Л. С. Рец. на книгу: Каменецкий И. С., Маршак Б. И., Шер Я. А. Анализ археологических источников // Советская археология. 1977. - №3 . -С. 309-317

80. Кнабе Г. С. Вопрос о соотношении археологической культуры и этноса в современной зарубежной литературе // Советская археология. 1959. - № 3. - С. 249.

81. Ковальченко И. Д., Бородкин Л. И. Современные методы изучения исторических источников с использованием ЭВМ. М.: МГУ, 1993. - 87с.

82. Коробов Д. С. Информационно поисковая система "АЛАН" // Базы данных в археологии. - М., 1995. - С. 98 - 125.

83. Корякова Л. Н. Ранний железный век Зауралья и Западной Сибири. -Свердловск: Издательство Уральского Университета, 1988. -239с.

84. Кравцов В. М., Донукалова Р. П. География Новосибирской области. -Новосибирск: Инфолио-пресс, 2000. 206 с.

85. Кунгуров А. Л. К вопросу об этнокультуной ситуации в Барнаульско -Бийском Приобье во втор. пол. I тыс. до н. э. // Пространство культуры в археолого этнографическом измерении. - Томск: ТГУ, 2001. - С. 293 -296.

86. Лебедев В. В. Селькупы // Семейная обрядность народов Сибири. М.:1. Наука, 1980.-С. 154- 158.

87. Лихтер Ю. Л. Виды баз данных в археологии // Тезисы докладов и сообщений 6 конференции " История и компьютер". Звенигород, 1998. -С.35 -37.

88. Малолетко А. М. Палеогеографический анализ при археологических исследованиях // Использование методов естественных и точных наук при изучении древней истории Западной Сибири. Барнаул: АГУ, АН СССР, 1983. - С. 3-6.

89. Марусенко Я. И., Земцов А. А. и др. Гидрография Западной Сибири. -Томск: ТГУ, 1961.- 169 с.

90. Массой В. М. Исторические реконструкции в археологии. Фрунзе: ИЛИМ, 1990. -94 с.

91. Матвеева Н. П. Палеодемографическая характеристика каменской культуры лесостепного Приобья // Экология древних и современных обществ. -Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. С. 135 - 139.

92. Матвеева Н. П. Половозрастная структура населения лесостепного Приобья эпохи раннего железа (по археологическим данным)// Вестник археологии, антропологии и этнографии. Выпуск 2. - Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999.-С.51 -62.

93. Матвеева Н. П. Социально экономические структуры населения Западной Сибири в раннем железном веке. - Новосибирск: Наука, 2000. - 398 с.

94. Матвеева Н. П. Социальное развитие древнего населения лесостепного Приобья // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул: АГУ, 1999. - С. 118 - 122.

95. Матющенко В. И. Выводы по археологическим материалам // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Томск: ТГУ, 1994. - С. 322333.

96. Мельник В. И. Погребальный обычай и погребальный памятник // Российская археология. 1993. - № 1. - С. 94 - 97.

97. Миронов Б. Н. История в цифрах. Ленинград: Наука, 1991. - 167 с.

98. Могильников В. А. Время и пути тюркизации юга Западной Сибири // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. -Омск: ОмГУ, 1992. С. 75 - 81.

99. Могильников В. А. К культурной стратификации пмятников эпохи железа на Верхнем Алее // Проблемы хронологии и периодизации археологических пмятников Южной Сибири. Барнаул: АГУ, 1991. - С. 135 - 137.

100. Могильников В. А. К этнокультурной ситуации на Алтае в скифское время // Скифская эпоха Алтая. Барнаул: АГУ, 1986. - С. 29 - 32.

101. Могильников В. А. Население Верхнего Приобья в середине второй половине I тыс. до н. э. - М.: ИА РАН, 1996. - 196с.

102. Могильников В. А. О культурах Западно Сибирской лесостепи раннего железного века // Скифо - сибирское культурно - историческое единство. Кемерово: КемГУ, 1980. С. 46 - 49.

103. Могильников В. А. Рец. на книгу: Васильев В.И. Проблемы формирования северосамодийских народностей // Советская археология. 1983. - №4. - С. 243-251.

104. Могильников В. А. Телегин А. Н. Кирилловка 3 - могильник эпохи раннего железа на севере Кулунды // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири. - Барнаул: БГПУ, 1992. - С. 105 - 119.

105. Могильников В. А., Куйбышев А. В. Курганы "Камень 2" (Верхнее Приобье) // Советская археология. - 1982. - №2. - С.113-135.

106. Могильников В. А., Неверов С. В., Телегин А. Н., Уманский А. П. Андроново 1 - могильник эпохи раннего железа в восточной Кулунде // Древние погребения Обь - Иртышья. - Омск: ОмГУ, 1991. - С. 124-132.

107. Могильников В. А., Уманский А. П. Курганы Масляха 1 по раскопкам 1979 года // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. -Барнаул: БГПУ, 1992. - С. 69 - 92.

108. Молодин В. И. Пазырыкская культура: проблемы этногенеза, этническойистории и исторических судеб // Археология, этнография и антропология Евразии,- Новосибирск: Наука, 2000. №4. - С. 131-138.

109. Молодин В. И. Элементы погребальной обрядности и их значимость при социально исторической интерпретации древних могильников самусьско -сейминской эпохи в Западной Сибири // Археологические культуры и культурная трансформация. - Л., 1991. - С. 146-149.

110. Молодин В. И. Этногенез // История и культура хантов. Томск: ТГУ, 1995.- С. 3-45.

111. Молодин В. И., Бородовский А. П., Троицкая Т. Н. Археологические памятники Колыванского района Новосибирской области. — Новосибирск: "Наука". Сибирская издательская фирма РАН, 1996. 192с.

112. Мошкова М. Г. Еще раз о каменных "жертвенниках и "савраматской" археологической культуре // Скифы и сарматы в VII III вв. до н. э. - М.: Институт археологии, Гос. ист. музей, 2000. - С. 201 - 216

113. Новиков А. В. Новый памятник верхнеобской культуры в Новосибирском Приобье // Источники и историография. Археология и история. Омск: ОмГУ, 1988.- С. 47-55.

114. Ольховский В. С. Погребальная обрядность и социологические реконструкции // Российская археология. 1995. - №2. - С. 85-92.

115. Ольховский В. С. Погребально поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // Советская археология. - 1986.- №1.- С. 6576.

116. Ольховский В. С. Погребально поминальная обрядность населения Степной Скифии (VII - III вв. до н. э.) - М.: Наука, 1991 - 256 с.

117. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Томск: ТГУ, 1994. -285с.

118. Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул: АГУ,1996. — 191с.

119. Подленко Л. Н. Следы огня на погребальных памятниках эпохи раннего железного века лесостепного Приобья // Итоги изучения скифской эпохи

120. Алтая и сопредельных территорий. Барнаул: АГУ, 1999. - С. 146 - 148.

121. Полосьмак Н. В. Бараба в эпоху раннего железа. Новосибирск: Наука, 1987.- 145 с.

122. Районы Новосибирской области. Новосибирск: Книжное издательство, 1956. -368с.

123. Рельеф Западно Сибирской равнины. - Новосибирск: Наука, 1988. - 192 с.

124. Романцева В. Д., Троицкая Т. Н., Матвеева В. И. Археологическая карта правобережья реки Уень // Вопросы археологии Сибири. Новосибирск: НГПИ, 1973. Вып. 85. С. 55 - 82.

125. Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М.: Наука, 1988. - 782с.

126. Рыбина Е. В. Применение статистических методов при обработке материалов погребальных комплексов (обзор литературы) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Т. 3. -Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 1997. - С. 441 - 448.

127. Савинов Д. Г. Государства и культурогенез на территории Южной Сибири в эпоху раннего средневековья. Кемерово: КемГУ, 1994. - 216 с.

128. Савинов Д. Г. Народы южной Сибири в древнетюркскую эпоху.-Ленинград: ЛГУ, 1984. С. 26 - 28.

129. Сидоров Е. А. Отчет НГКМ за 1975 г.

130. Сидоров Е. А. Трассологическое изучение материалов Каменного Мыса // Ранний железный век Западной Сибири. Томск: ТГУ, 1978. - С. 19-25.

131. Скифские погребальные памятники степей Северного Причерноморья.-Киев: Наукова думка, 1986. 365с.

132. Скопинцева Г. В. Новосибирское и Барнаульско Бийское Приобье в I-VIII вв. н. э. История идей и исследований 18 - 20 вв.: Автореф. дис. канд. ист. наук. - Барнаул, 1996. - 22 с.

133. Смирнов К. Ф. Сарматы огнепоклонники // Археология Северной и Центральной Азии. - Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1975. -С. 155 - 159.

134. Смирнов Ю. А. Лабиринт (морфология преднамеренного погребения).-М.: Восточная литература, 1997. 279с.

135. Смирнов Ю. А. Некоторые общие замечания к теории отражения социального статуса умершего в погребальном обряде // Теория и прикладные методы в археологии. Саратов: Издательство Саратовского Университетата,1994. - С. 16-25.

136. Статистико-комбинаторные методы в археологии. М.:Наука, 1970. -219с.

137. Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Выпуск 1. Савроматская эпоха. - М.: ИА РАН, 1994. - 223с.

138. Субботин А. В., Алексеев А. Н. Динамика татарской культуры (по результатам статистико-комбинаторной обработки массового погребального инвентаря) // Евразия сквозь века. Санкт - Петербург, 2001. - С. 65 - 66

139. Сумин В. А. Реконструкция природного окружения Крохалевского микрорайона в древности и средневековье // Экология древних и современных обществ. - Тюмень: ИПОС, 1999. - С.71 - 74.

140. Суразаков А. С. О реконструкции особенностей развития древних обществ через погребальный обряд // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. -Томск: ТГУ, 1990. С. 50-51.

141. Тихонов С. С. О достоверности социологической реконструкции вархеологии 11 Скифо-Сибирский мир. Кемерово: КемГУ, 1989. - Ч. 1. - С. 34-36.

142. Троицкая Т. Н. Большереченские курганы у с. Милованово // Археологические открытия, 1982. М.: Наука, 1984. - С. 233-234.

143. Троицкая Т. Н. Бородовский А. П. Большереченская культура лесостепного Приобья. Новосибирск: Наука, 1994. - 182с.

144. Троицкая Т. Н. Верхнеобская культура лесостепного Приобья V VIII вв. // Эпоха камня и палеометалла Азиатской части СССР. - Новосибирск: Наука, 1988.- С. 95-101.

145. Троицкая Т. Н. Детские погребения VI V вв. до н. э. - VII - VIII вв. н. э. в Новосибирском Приобье // Экономика и общественный строй древних и средневековых племен Западной Сибири. - Новосибирск: НГПУ, 1989. -С. 59 - 68.

146. Троицкая Т. Н. К вопросу о Новосибирском варианте большереченской культуры. // Скифо сибирское культурно - историческое единство. -Кемерово: КемГУ, 1980. - С. 170-174.

147. Троицкая Т. Н. К вопросу о тюркизации населения Новосибирского Приобья во второй половине I тыс. н. э.// Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий: Тез. докл. -Омск: ОмГУ, 1976. С. 74 - 76.

148. Троицкая Т. Н. Коллективные погребения в курганах конца скифского и начала гунно сарматского времени // Четвертые исторические чтения памяти М. П. Грязнова. - Омск: ОмГУ, 1997. - С. 167 - 170.

149. Троицкая Т. Н. Красный Яр 1 - памятник позднего железного века // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. - Новосибирск:Наука, 1978. -С. 99-117.

150. Троицкая Т. Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье. -Новосибирск: Наука, 1979. 124с.

151. Троицкая Т. Н. Культуры скифо сибирского круга в лесостепном

152. Приобье // Проблемы древних культур Сибири. Новосибирск, АН СССР, Институт истории, филологии и философии, 1985. - С. 104 - 116.

153. Троицкая Т. Н. Курган большереченской культуры Новый Шарап 1 // Советская археология. - 1970.- №3.- С. 213-217.

154. Троицкая Т. Н. Курганный могильник Ордынское 1 // ВАС: Науч. тр. НГПИ. - Новосибирск: НГПИ, 1973. - Вып. 85. - С. 45 - 54.

155. Троицкая Т. Н. Лесостепное Приобье в раннем железном веке: Дис. . д-ра ист. наук. Новосибирск, 1981.- 277 с.

156. Троицкая Т. Н. Могильник Быстровка 1 как исторический источник // Археологические памятники лесостепной полосы Западной Сибири. -Новосибирск: НГПИ, 1983. С. 31 - 50.

157. Троицкая Т. Н. Некоторые вопросы социальной стратификации общества большереченской кльтуры ( 5 1 вв. до н. э.) // Скифо - сибирский мир. Часть 1. - Кемерово: КемГУ,1989. - С. 34 - 36.

158. Троицкая Т. Н. Некоторые особенности погребального обряда лесостепных племен в конце I тыс. до н. э. // Скифская эпоха Алтая. -Барнаул: АГУ, 1986. С. 66 67.

159. Троицкая Т. Н. Новосибирское Приобье в VII IV вв. до н. э. // Вопросы археологии Сибири. - Новосибирск: НГПИ, 1972. - Вып. 38. - С. 3 - 35.

160. Троицкая Т. Н. Новый тип "поминальных" памятников в Западной Сибири // Советская археология. 1990. - № 2. С. 256 - 258.

161. Троицкая Т. Н. Одинцовская культура в Новосибирском Приобье // Проблемы Западно Сибирской археологии эпохи железа. - Новосибирск: Наука, 1981. - С. 101 - 120.

162. Троицкая Т. Н. Орнаментация керамики верхнеобской культуры // Орнамент народов Западной Сибири. Томск: ТГУ, 1992. - С. 22 - 35.

163. Троицкая Т. Н. Пошребальный обряд лесостепного Приобья. Большереченская, кулайская и верхнеобская культуры // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Томск, 1994. Т. 2. Мир реальныйи потусторонний. С. 169 184, 225 - 234.

164. Троицкая Т. Н. Погребения с сожжениями верхнеобской культуры в лесостепном Приобье // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Баранаул: АГУ, 1991. - С. 170- 172.

165. Троицкая Т. Н. Погребения с трупосожжениями конца I тыс. н. э. на р. Уень Новосибирской области // Археология Южной Сибири. Кемерово: КемГУ, 1977.- С. 121 - 130.

166. Троицкая Т. Н. Характер взаимосвязи кулайской культуры с культурами большереченской общности // Пятые исторические чтения памяти М. П. Грязнова. Омск: ОмГУ, 2000. - С. 120- 121.

167. Троицкая Т. Н. Черное Озеро 1 - комплекс археологических памятников // Памятники Новосибирской области. - Новосибирск: Книжное издательство, 1989.- С. 47 - 54.

168. Троицкая Т. Н. Явление травестизма в скифо сибирском мире // Скифо -сибирский мир. - Новосибирск: Наука, 1987. - С. 59 - 62.

169. Троицкая Т. Н., Адамов А. А. Новые памятники верхнеобской культуры в Новосибирском Приобье // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. —Тюмень: Тюменский Государственный Университет, 1991. С. 140- 148.

170. Троицкая Т. Н., Бородовский А. П. Погребения младенцев в курганах VII в. н. э. в Новосибирском Приобье // Мировоззрение финно угорских народов. - Новосибирск: Наука, 1990. - С. 149 - 162.

171. Троицкая Т. Н., Елагин В. С. Старобибеево 6 - могильник VII в. н. э. // Военное дело и средневековая археология Центральной Азии. - Кемерово: КемГУ, 1995. -С.199-208.

172. Троицкая Т. Н., Новиков А. В. Верхнеобская культура Новосибирского Приобья. Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 1998. 149 с.

173. Троицкая Т. Н., Новиков А. В. Крохалевка 23 - памятник одинцовскогоэтапа верхнеобской культуры // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий (по данным археологии). Омск: ОмГУ, 1992. -С.116- 119.

174. Троицкая Т. Н., Новиков А. В. Средневековый могильник у села Чингис // Средневековые древности Западной Сибири. Омск: ОмГУ, ОИИФФ СО РАН, 1995. - С. 138 - 154.

175. Троицкая Т. Н., Сумин В. А. Крохалевский археологический микрорайон // Археологические микрорайоны Западной Сибири. Омск: ОмГУ, 1998. - С. 70 - 72.

176. Уманский А. П. Аварийные раскопки курганов в пункте Новотроицкое 1 в 1987 г.// Охрана и исследование археологических памятников Алтая. -Барнаул: БГПИ, 1991. - С.104-107.

177. Уманский А. П. К вопросу о периодизации большереченской культуры // Скифская эпоха Алтая. Барнаул: АГУ, 1986. - С.32-36.

178. Уманский А. П. Могильники верхнеобской культуры на Верхнем Чумыше // Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск: Наука, 1974. - Вып. 4. - С. 136-149.

179. Уманский А. П. Новые материалы из Новотроицкого могильника (по раскопкам 1983 г.) // Проблемы древних культур Сибири. Новосибирск: АН СССР СОИИФФ, 1985. - С.128-134.

180. Уманский А. П. О культурной и этнической принадлежности курганов раннего железного века в лесостепном Алтае // Барнаулу 250 лет. Барнаул: АН СССР ИИФФ, 1980. - С. 50 - 53.

181. Уманский А. П. Раскопки кургана № 3 в урочище Раздумье 6 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул: АГУ, 1998. - Выпуск 9. - С. 145 - 149.

182. Уманский А. П. Раскопки курганов близ села Новотроицкое // Памятники древних культур Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: АН СССР СО ИИФФ, 1988. - С.70-74.

183. Уманский А. П. Раскопки курганов в урочище Раздумье в 1961 году // Алтайский сборник. Барнаул, 1993. - Вып. XVII. - С.83-99.

184. Уманский А. П. Раскопки курганов группы Новотроицкое 2 в 1987 г. // Охрана и исследование археологических памятников Алтая. - Барнаул: БГПИ, 1991.

185. Уманский А. П. Раскопки новотроицких курганов в 1988 году // Скифо -сибирский мир. Часть 2. Новосибирск: Наука, 1989. С. 54 - 57.

186. Уманский А. П. Телеуты и русские в 17 18 вв. - Новосибирск: АН СССР СОИИФФ, 1980.-299 с.

187. Уманский А. П., Телегин А. Н. Курганы раннежелезного века у села Зайцево // Археологические памятники Сибири и Дальнего Востока. -Новосибирск: АН СССР СО ИИФФ, 1989. 160 с.

188. Факторный, дискриминантный и кластерный анализы. М: Финансы и статистика, 1989. - 215 с.

189. Федоров Давыдов Г. А. Статистические методы в археологии. - М.: Наука, 1987.- 215 с.

190. Федоров Г. Б. О двух обрядах погребения в Черняховской культуре (по памятникам Молдавии) // Советская археология. 1958. - № 3. - С. 235.

191. Формозов А. А. О критике источников в археологии // Советская археология. 1977. - № 1. - С. 5-15.

192. Фролов Я. В. Изучение памятников VI I вв. до н. э. Барнаульского Приобья сотрудниками Алтайского госуниверситета // Актуальные проблемы сибирской археологии. Барнаул: АГУ, 1996. С. 64 - 68.

193. Фролов Я. В. Некоторый проблемы в изучении памятников датируемых 6 5 вв. до н. э. // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. - Барнаул: АГУ, 1999. - С. 211 - 219.

194. Фролов Я. В., Шамшин А. Б. Могильники раннего железного века Фирсовского археологического микрорайона // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул: АГУ, 1999. - С. 219

195. Харке Г., Савенко С. Н. Проблемы исследования древних погребений в западноевропейской археологии // Российская археология. 2000. - № 1. -С.224 - 226.

196. Черносвитов П. Ю. Демографические и экологические процессы как факторы изменения археологических культур // Советская археология, №3. 1985.-С. 285-293.

197. Черных Е. Н. Проявление рационального и иррационального в археологической культуре (к постановке проблемы) // Советская археология. 1982. - № 4. - С. 8 - 19.

198. Чиндина J1. А. Древняя история Среднего Приобья в эпоху железа. -Томск: ТГУ, 1984. -255с.

199. Чиндина JI. А. История Среднего Приобья в эпоху раннего средневековья. -Томск: ТГУ, 1991.- 181с.

200. Чиндина JI. А. Могильник Релка на Средней Оби. Томск: ТГУ, 1977. -192с.

201. Ширин Ю. В. Хронология фоминского этапа // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул: АГУ, 1991. - С. 157- 158.

202. Щапова Ю. J1. Естественнонаучные методы в археологии. М.: МГУ, 1988.- 151 с.

203. Яблонский J1. Т. Саки Южного Приаралья (археология и антропология могильников). М.: ИА РАН, 1996. - 186 с.