автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Погребальный обряд когурёской элиты IV - VII вв. н.э.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Погребальный обряд когурёской элиты IV - VII вв. н.э."

На правах рукописи

Гилёв Артём Александрович

ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД КОГУРЁСКОЙ ЭЛИТЫ 1У-УН ВВ. Н.Э. (по материалам гробниц с фресками)

Специальность 07.00.06 - археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук •

1 С "ЕК ?_:"}

Новосибирск - 2010

004617640

Работа выполнена в отделе археологии палеометалла Учреждения Российской академии наук Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН (ИАЭТ СО РАН)

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор исторических наук, профессор, Ларичев Виталий Епифанович

доктор исторических наук, профессор, Крадин Николай Николаевич Учреждение Российской академии наук Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН кандидат исторических наук, Митько Олег Андреевич ГОУ ВПО «Новосибирский государственный университет»

ГОУ ВПО «Дальневосточный государственный технический университет»

Защита состоится 20 декабря 2010 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 003.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Учреждении Российской академии наук Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН по адресу: 630090, Новосибирск, проспект академика Лаврентьева, 17

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Учреждения Российской академии наук Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН.

Автореферат разослан «ноября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук

С.В. Маркин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность выбранной темы. История раннесредневекового государства Когурё известна главным образом по письменным источникам. Российские историки обосновали время образования государства Когурё в III - IV вв. н.э. Формирование надобщинной власти произошло на основе перерождения традиционной родоплеменной аристократии пяти коренных племён или родов, оттеснившей от управления рядовых общинников. В руках аристократии сконцентрировалось руководство общественным производством и перераспределением избыточного продукта, произошли глубокие изменения в идеологической сфере, новые правовые нормы заменили обычное право родового строя. Завершением оформления государственности можно считать события конца IV в., когда был обнародован свод правил, составленный на основе конфуцианских канонов (373 г.), а буддизм стал государственной религией. Вместо пяти родоплеменных групп было образовано пять административных округов. В период правления вана Квангэтхо (391-412 гг.) Когурё достигает расцвета, в 427 г. столица была перенесена в г. Пхеньян для активизации экспансии на юг в условиях временного исчезновения угрозы с севера. В конце VI—VII вв. наибольшую угрозу для Когурё стал представлять Китай, успешно справившийся с раздробленностью. В 668 г. танская армия в союзе с силласцами захватила г. Пхеньян, территория Когурё была преобразована в китайское наместничество. Но в 676 г. в связи с разногласиями по поводу судьбы покорённых земель между бывшими союзниками центр китайской префектуры был перенесен в Ляонин, а в 745 г. династия Тан признала границу с государством Объединенное Силла по р. Тэдонган.

Хотя письменные источники очертили в общих чертах основные этапы политической истории Когурё, знания о духовной и материальной культуре когурёсцев остаются неполными. Восполнить пробел позволяет изучение когурёских археологических памятников, среди которых наиболее массовыми являются погребальные сооружения.

Когурёсцы развивали тесные разносторонние отношения с соседними государствами, поэтому изучение погребальных комплексов предоставит важные сведения для специалистов, занимающихся проблемами смежных территорий. В частности, позволит более ясно осветить вопросы развития военного дела, эволюции конского снаряжения и керамического производства в Восточной Азии в эпоху раннего средневековья, изучить контакты когурёсцев с населением Китая, Японии, Корейского полуострова, мохэскими племенами, а также возможность контактов с населением более отдаленных территорий, в том числе Средней Азии. В литературе не раз отмечалось влияние когурёсцев на распространение буддизма среди привилегированных слоев бохайского общества, сходство бохайских и когурёских материалов в области производства кровельной черепицы, предметов вооружения, сельскохозяйственных орудий, гончарного производства,

градостроительства и т.д. Изучение погребального обряда когурёской элиты позволит оценить взаимосвязь когурёских и бохайских погребальных традиций, более точно определить роль когурёсцев в формировании культуры и государственности Бохая.

Не менее актуальным представляется изучение когурёских гробниц с фресками в условиях, когда историки КНР пытаются рассматривать Когурё как часть китайской истории, а власти КНДР используют археологические материалы в политических целях.

В целом, исследование погребального обряда когурёской элиты IV-VII вв. позволит по-новому взглянуть на уже известные исторические факты, а также получить дополнительную информацию о прошлом Кореи.

Научная новизна диссертации определяется следующим. Во-первых, впервые освещена история изучения когурёских гробниц с фресками в Японии, Китае, Южной и Северной Корее, а также в России, при этом российская историография рассмотрена как часть общей историографии изучения данных памятников. В работе приводится ряд археологических и эпиграфических источников, ранее не представленных в отечественной литературе. Во-вторых, для анализа датировок гробниц с фресками впервые применен метод определения степени сходства между археологическими объектами, который позволил выявить хронологию когурёских памятников и динамику развития погребальной обрвдности когурёской элиты в целом. В-третьих, впервые погребальные комплексы рассмотрены как сложные системы взаимосвязанных элементов, проведен комплексный анализ останков умершего, конструкции погребального сооружения, особенностей фресок и характера инвентаря. В-четвертых, впервые изучен погребальный обряд когурёской элиты по данным когурёских гробниц с фресками.

Объектом исследования является погребальный обряд когурёской элиты IV-VII вв. как совокупность ритуально-практических действий, совершаемых с целью захоронения умершего.

В качестве предмета исследования выступают когурёские погребальные комплексы с однокамерными или многокамерными погребальными сооружениями, стены, свод и другие архитектурные детали которых покрыты фресками. В российской историографии такие памятники получили название «гробницы с фресками», а корейские археологи используют термин «пёкхвамудом» (пёкхва — фреска, мудом - погребение). Поскольку все термины являются общепринятыми в научном мире, то целесообразно их применение в настоящей диссертационной работе.

Гробницы с фресками рассмотрены как сложные системы, являющиеся результатом совершения ритуально-практических действий. Основными элементами таких систем являются останки умершего, погребальное сооружение, погребальный инвентарь и дополнительные некрологические структуры. Данный подход к изучению погребальных комплексов разработан в трудах B.C. Ольховского и Ю.А. Смирнова.

Выбор предмета исследования определяется тем, что гробницы с фресками в настоящее время являются единственным доступным для изучения типом погребальных памятников Когурё 1У-УН вв. Другие типы когурёских погребальных сооружений указанного периода, прежде всего погребения рядовых членов общества, изучены слабо. Кроме того, благодаря фрескам, инвентарю и эпиграфическим надписям гробницы можно назвать самым информативным археологическим источником для изучения культуры когурёсцев и корейцев эпохи раннего средневековья в целом.

В исторической литературе для характеристики господствующего сословия Когурё используются термины «знать» или «аристократия». Однако они не отражают в полной мере состав правящего сословия Когурё. В течение 1У-УН вв. границы между различными слоями родоплеменной когурёской знати стирались, в состав господствующего сословия стали входить китайские чиновники, эмигрировавшие в Когурё, и представители аристократии завоеванных земель. Поэтому в диссертационном исследовании используется термин «элита», под которым понимается господствующее сословие, обладающее властью и осуществляющее функцию управления в обществе. Когурёская элита состояла из нескольких слоев, отличающихся по ряду признаков, в том числе происхождению, кругу выполняемых обязанностей и т.д. По мере развития государственных институтов власти и бюрократизации общества из элиты сформировался чиновничий аппарат управления.

В целом, когурёское общество ГУ-УН вв. состояло из трёх основных слоев: элиты, крестьян-общинников, среди которых выделялись зажиточные крестьяне хомин и бедные крестьяне хахо, а также неполноправных членов (подлый люд чхонин), в том числе рабов ноби. Рабы были предметом купли-продажи, за исключением домашних слуг они сажались на землю и вели свое хозяйство, неся повинности в пользу своих хозяев. Слой ноби формировался из военнопленных, должников и семей преступников.

Целью исследования является изучение погребального обряда когурёской элиты ГУ-УН вв. по данным гробниц с фресками.

Задачи исследования:

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1. Провести анализ источников и специальной литературы, посвященных когурёским гробницам с фресками, на различных языках.

2. Провести анализ абсолютных и относительных датировок когурёских гробниц с фресками.

3.Классифицировать когурёские погребальные сооружения с фресками.

4. Определить степень сходства среди пёкхвамудом и интерпретировать полученные данные для уточнения хронологии гробниц с фресками.

5. Изучить погребальные комплексы как систему элементов, являющуюся результатом совершения специфических ритуально-практических действий.

6. Изучить три этапа погребального обряда когурёской элиты 1У-УН вв.

7. Изучить происхождение и развитие погребального обряда когурёской элиты ГУ-УН вв.

Территориальные рамки работы определены районами, на которые некогда распространялась власть государства Когурё: Северо-Восточный Китай (пров. Цзилинь), территория Корейской Народной Демократической Республики (главным образом г. Пхеньян, пров. Пхёнян-намдо (Южная Пхёнян), Хванхэ-намдо (Южная Хванхэ), Хванхэ-пукдо (Северная Хванхэ)) и Республики Корея (севернее р. Ханган).

Хронологические рамки работы совпадают с периодом существования когурёской государственности (1У-УИ вв. н.э.), то есть с эпохой раннего средневековья Кореи.

Методы исследования в соответствии с многоуровневой концепцией методологического знания подразделяются на общенаучные и частнонаучные.

К общенаучным методам относятся описание, сравнение, анализ и синтез, аналогия, системный подход и т.д. Описание памятников включает сведения о месте расположения, конструкции погребального сооружения, фресках, погребальном инвентаре. Методы сравнения и аналогии позволили сопоставить конструкцию и фресковые изображения когурёских гробниц с погребальными памятниками Китая, Японии, раннесредневековых государств Кореи. В соответствии с системным подходом когурёские гробницы исследуются как сложные системы элементов.

Частнонаучные методы включают методы датирования, классификации, определения степени сходства между археологическими объектами.

Среди методов определения возраста когурёских погребальных памятников с фресками можно выделить историко-филологические, основанные на привлечении данных письменных и эпиграфических источников, и собственно археологические, опирающиеся на сопоставление с ранее датированными образцами.

Важное значение для определения относительных датировок когурёских гробниц имеет применение метода классификации как средства установления связей между различными классами объектов. Поскольку гробницы являются и погребальными, и изобразительными памятниками, представляется возможным изучить морфологические, изобразительные, морфолого-изобразительные классификации и выявить наиболее существенные признаки. Отобранные в результате классификации признаки позволяют осуществить датирование путём применения метода определения степени сходства между гробницами с фресками.

Источниковая база включает когурёские погребальные комплексы с однокамерными или многокамерными сооружениями, содержащими фресковые изображения, а также письменные, эпиграфические и фолыслорно-этнографические материалы.

Практическая значимость работы состоит в том, что предлагаемые в диссертации материалы и выводы могут быть использованы для создания

сводов археологических источников и обобщающих трудов по археологии Кореи и Восточной Азии в делом.

Результаты диссертационного исследования имеют большую актуальность в связи с существующей в настоящее время научной полемикой между китайскими и корейскими учеными по поводу принадлежности государства Когурё, а также с попытками руководства КНДР использовать археологические материалы Когурё для пропаганды националистических идей.

Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, приложения.

Апробация основных положений диссертаций состоялась на заседании отдела археологии палеометалла Института археологии и этнографии СО РАН, на международных и региональных конференциях [Новосибирск, 2000; Новосибирск, 2001; Новосибирск, 2002], атакже в ряде публикаций.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы, определены цель, задачи, территориальные и хронологические рамки исследования, источниковая база, методы изучения, научная новизна работы и её практическая значимость.

Глава I. Источники исследования. Историографический очерк изучения когурёских гробниц с фресками.

1.1. Источники исследования погребального обряда когурёской элиты IV-VII вв. н.э. по материалам гробниц с фресками.

Археологические источники. В основу работы легли археологические материалы в виде 67 когурёских погребальных комплексов с однокамерными или многокамерными сооружениями, содержащими фрески. Они расположены в районе современного г. Цзиань пров. Цзилинь КНР и на территории КНДР (г. Пхеньян, пров. Южная Пхёнян, Южная Хванхэ, Северная Хванхэ).

Все памятники к моменту раскопок подверглись ограблению и разрушению под воздействием природных сил. Информация о когурёских гробницах с фресками представлена в виде отдельно изданных отчетов, кратких отчетов, опубликованных на страницах специализированных журналов, а также в виде других работ на различных языках. В гробницах обнаружены погребальный инвентарь и небольшой объем антропологического материала. Количество находок составляет не менее 662 экземпляров, включая предметы погребального инвентаря, детали внутренней и внешней структур погребального комплекса.

Определение возраста когурёских гробниц с фресками является сложной задачей. Методы радиоуглеродного датирования не применялись. Известны только две абсолютные даты, полученные благодаря эпиграфическим материалам. Для определения относительных датировок анализируются письменные источники, конструкции погребальных сооружений, фрески, найденные артефакты.

Для проведения сравнительного анализа привлекаются археологические памятники Китая III в. до н.э. - VII в. н.э., Японии эпохи кофун (конец III -середина VII вв. н.э.), а также корейских государств Пэкче и Сияла.

Когурёские погребальные комплексы с фресками, судя по эпиграфическим надписям, принадлежат представителям элиты различных рангов. Высока вероятность, что среди гробниц с фресками имеются «царские» погребения.

Небольшой объём информации о погребениях рядовых членов когурёского общества (крестьян-общинников) не позволяет провести анализ погребального обряда когурёсцев IV-VII вв. в целом и вынуждает сосредоточить внимание только на погребальных традициях когурёской элиты периода раннего средневековья.

Письменные источники. Используемые в диссертации письменные источники по происхождению делятся на китайские и корейские.

Китайские письменные источники включены в традиционную систему «четырех отделов литературы» Китая. К источникам «первого отдела» принадлежат труды «Луньюй» (V-I вв. до н.э.) и «Ли цзи» (III-I вв. до н.э.), которые позволяют оценить степень влияния конфуцианских традиций на когурёскую погребальную обрядность.

В работе также используются данные летописей «Ши цзи» (II—I вв. до н.э.), «Хоу Хань шу» (III в. н.э.), «Вэй шу» (V в. н.э.), «Бэй ши» (VII в. н.э.), «Нань ши» (VII в. н.э.), «Синь Тан шу» (XI в. н.э.), включенные во второй традиционный раздел китайской литературы. Летописи содержат ценные сведения о погребальных традициях Китая и Кореи эпохи раннего средневековья.

«Бо ху тун» (I в. н.э.) и «Гуань цзы» (IV—III вв. до н.э.) являются письменными источниками «третьего» отдела, которые привлекаются для сравнительного анализа религиозно-мифологических систем китайцев и когурёсцев, а также для изучения роли геомантии и концепции пяти первоэлементов в погребальном обряде когурёской элиты IV-VII вв.

К корейским письменным источникам относятся «Самгук саги», «Самгук юса» и «Хёгён онхэ».

Летопись «Самгук саги» («Исторические записи трех государств»), составленная в XII в. группой историков во главе с Ким Бусиком, является наиболее ранним из сохранившихся памятников корейской историографии. «Самгук саги» содержит материал для изучения погребального обряда когурёской элиты, в том числе сведения о типах погребальных сооружений, обустройстве алтарей духов, о чиновниках, назначаемых для совершения погребений и т.д.

Для анализа религиозно-мифологической системы когурёсцев привлекаются сведения, содержащиеся в корейском письменном источнике «Самгук юса» («Забытые деяния трёх государств»), где записаны народные мифы, легенды и исторические предания. Летопись «Самгук юса» была написана в XIII в. буддийским монахом Ирёном.

Трактат «Хёгён онхэ» («Перевод на корейский язык и комментарий к «Канону сыновней почтительности»») используется с целью изучения погребальной обрядности корейцев, прежде всего их отношения к траурным церемониям. «Хёгён онхэ» создан предположительно в конце XVI в., за его основу был взят китайский текст «Сяо цзин да и» («Великий смысл «Канона сыновней почтительности»»).

Эпиграфические источники. Среди эпиграфических памятников особый интерес представляют стела Квангэтхо-вана и надписи из гробниц. Эпиграфические материалы необходимы для датирования гробниц, анализа фресок, а также изучения различных аспектов погребального обряда когурёской элиты 1У-УН вв.

Стела Квангэтхо-вана расположена в 6 км к северо-востоку от г. Цзиань, где, как считается, была основана первая столица Когурё Куннэсон. Согласно надписи, стела была установлена в 414 г. когурёским ваном Чансу в память о военных и политических заслугах его отца, Квагэтхо-вана. Стела представляет собой четырехгранный монолит из туфа высотой 6,34 м. Текст высечен на всех гранях. Для решения поставленных в диссертации задач наибольший интерес представляет последняя часть текста стелы, где содержится детальный реестр дворовых хозяйств и утвержден порядок подбора дворов для охраны усыпальниц правителей.

Надписи из когурёских гробниц с фресками подразделяются на две группы. В первую группу входят надписи, которые состоят из большого числа иероглифов и представляют собой логически оформленные и законченные тексты (надписи из гробниц Анак №3, Модуручхон, Токхынни). Вторую группу составляют краткие записи, играющие роль своеобразных пояснительных надписей к изображениям (надписи на стенах гробниц Кэмачхон, Анак №3 и др.) [Джарылгасинова, 1979, с. 25-46,61-93].

Фолъклорно-зтнографические источники. Когурёсцы являются одним из компонентов формирования корейцев как этнолингвистической общности. Идея единства и объединения древнекорейских этносов 'выражалась в представлениях об общности происхождения и близости языков, в мифологических воззрениях и т.д. [Джарылгасинова, 1986, с. 24]. Учитывая, что погребальные традиции отличаются консервативностью, представляется возможным использовать этнографические записи о погребальной обрядности корейцев. В диссертации используются сведения, оставленные как российскими и советскими исследователями (Н.Г. Гарин-Михайловский, В.Л. Серошевский, Н.И. Конрад, Ю.В. Ионова и др.), так и зарубежными этнографами (Дж. Росс, К. Осгуд, Ч. Кларк, Чжан Чхун и др.).

1.2. Историография исследования когурёских гробниц с фресками.

Погребальные памятники когурёсцев расположены на территории, которая на протяжении XX в. была объектом борьбы различных внешнеполитических сил, стремившихся включить её в орбиту своего влияния. Даже после освобождения Корейского полуострова от колониальной зависимости геополитическая напряженность в регионе не исчезла. В итоге в качестве

главного критерия вьщеления этапов изучения когурёских гробниц с фресками предлагается использовать политические факторы, в том числе изменения геополитической ситуации в данном регионе. Выделяются три этапа изучения когурёских гробниц с фресками.

Первый этап исследования когурёских гробниц с фресками (1905-1945 гг.) охватывает период от открытия первых памятников до окончания Второй мировой войны и освобождения Корейского полуострова от японского колониального господства. Его специфика заключается в том, что исследования могли проводить только японские учёные. Изучение когурёских гробниц с фресками в указанный период можно разделить на два подэтапа. В течение первого подэтапа, длившегося с 1905 по 1935 гг., когурёские пёкхвамудом изучались как памятники архитектуры и изобразительного искусства. Ключевая роль в их исследовании принадлежала Сэкино Тадаси и Оба Цунэкити.

Второй подэтап, который охватывает промежуток времени с 1935 по 1945 гг., характеризуется тем, что гробницы с фресками становятся объектами собственно археологического изучения, когда японский исследователь Икэути Хироси провел раскопки ряда когурёских памятников у г. Цзиань.

Основным содержанием первого этапа является: открытие первых погребальных комплексов Когурё, разработка первых классификаций пёкхвамудом и первых инструкций по сохранению фресок, первые попытки определения хронологии данных объектов.

Второй этап исследования когурёских гробниц с фресками (1945-1991 гг.) длился от окончания Второй мировой войны и освобождения Корейского полуострова от японского колониального господства до окончания так называемой Холодной войны, коренным образом изменившим геополитическую карту мира. В данный период когурёские материалы становятся объектом изучения не только японских, но и китайских, корейских и советских исследователей.

В 1940-60-е гг. был изучен ряд гробниц с фресками в КНДР, в том числе гробница Анак№3 с надписью, позволившей определить абсолютную датировку памятника. Исследованием пёкхвамудом занимались северокорейские ученые То Юхо, Чу Ёнхон, Чон Джунон, Ким Ёнджун, Пак Чинук и др. Итогом их работы является обобщающий труд «Культура Когурё» (1972). Издание можно рассматривать как результат начавшегося с конца 1950-х гг. длительного процесса замены марксистко-ленинского подхода к изучению истории принципиально новым, основанным на возвышении корейской нации и её мифических и реальных вождей. Развитие исторической науки привело к формированию традиции, в основу которой положен националистический принцип чучхе. Исследования древних памятников и приобщение к истории своих предков становятся одним из действенных каналов пропаганды северокорейского национализма. Касаясь когурёских материалов, наиболее ярко тенденция влияния установок

политического руководства страны на результаты исследований историков и археологов проявилась в обнаружении так называемой гробницы вана Тонмёна и удревнении датировок археологических памятников. Новый подход к научной работе привёл к тому, что в 1960-е гг. сокращается число тем, обсуждаемых северокорейскими историками и археологами, многообразие взглядов на отдельно взятую научную проблему уступает место единой, коллективной точке зрения, которую якобы разделяют все историки КНДР [Петров, 2005, с. 181-185].

Тем не менее, в 1970-80-е гг. продолжается активное изучение пёкхвамудом такими северокорейскими учеными, как Хан Инхо, Хан Индок, Чхве Тхэксон, Пак Чинук, Ким Ёнсук, Ли Джунголь, Кун Сонхи и др. В данный период особое внимание уделяется исследованию материалов гробницы Токхынни, которую благодаря эпиграфической надписи удалось датировать 408 г. Публикуются отчёты о нахождении новых памятников, фрески используются для анализа материальной и духовной культуры когурёсцев.

После освобождения Кореи от колониальной зависимости формируется историография Южной Кореи. В период с 1945 по 1991 гг. было издано небольшое число публикаций южнокорейских авторов, посвященных когурёским погребальным памятникам, так как из-за политической ситуации их доступ к археологическим материалам был сильно ограничен. Ведущая роль в изучении когурёских погребальных памятников среди археологов Южной Кореи в указанное время принадлежала Ким Вольлёну. Несмотря на ограничения, ученым удалось рассмотреть широкий круг проблем изучения пёкхвамудом и выдвинуть идеи, касающиеся их происхождения, классификации, хронологии, а также использовать фресковые изображения для анализа культуры когурёсцев.

Историю изучения китайскими учёными когурёских гробниц с фресками в период с 1945 по 1991 гг. целесообразно разбить на три подэтапа в зависимости от изменения политической ситуации внутри страны.

Первый подэтап (1949-1965 гг.) характеризуется началом работ по изучению, каталогизации и сохранению когурёских памятников в районе г. Цзиань. Был издан ряд отчётов о раскопках пёкхвамудом.

Второй подэтап (1966-1977 гг.) связан с развернувшейся в те годы т.н. «культурной революцией», когда были закрыты научные и высшие учебные заведения страны, прекращено издание научной литературы, а китайские учёные не могли в должной степени заниматься изучением когурёских гробниц с фресками. Тем не менее, благодаря сотрудникам музеев работа по сохранению когурёских гробниц не прекращалась, в итоге удалось спасти от разрушения ценнейшие образцы древней культуры.

Третий подэтап (1977-1991 гг.) характеризуется подъемом интереса к изучению истории и археологии Когурё, публикацией большого количества работ по данной тематике, проведением раскопок когурёских погребений. В указанный период вышли работы Ли Дяньфу, Чэнь Чжаофу,

Лю Юнчжи и др. Рост интереса к когурбским гробницам совпадает с нарастанием тенденции считать когурёскую историю частью истории Китая, а не Кореи [Байинггон, 2004, с. 108-109].

Второй этап изучения пёкхвамудом в Японии можно разделить на два подэтапа в зависимости от уровня интереса исследователей к истории Когурё. Первый подэтап (1945-1961 гг.) связан с существенным падением интереса к когурбским археологическим памятникам в Японии. Несмотря на данную тенденцию, в это время вышли посвященные пёкхвамудом труды Хори Дзюндзи, Нотани Нобуо, Коидзуми Акио. Второй подэтап (1961-1991 гг.) отличается постепенным увеличением числа публикаций, касающихся когурёских гробниц с фресками. Ведущую роль в изучении материальной и духовной культуры Когурё в 1961-1991 гг. играли Окадзаки Такаси, Хорита Кэиити, Уэхара Кадзу и др.

В СССР изучением когурёских гробниц с фресками в период с 1945 по 1991 гг. занимались Р.Ш. Джарылгасинова, М.В. Воробьёв, О.Н. Глухарева и др. Советские археологи использовали данные пёкхвамудом для решения вопросов происхождения и эволюции конского снаряжения, роли кшурёсцев в формировании бохайской культуры и государственности и т.д.

Основным содержанием второго этапа исследования когурёских гробниц с фресками (1945-1991 гг.) является подключение к исследовательской работе корейских, китайских и советских учёных, значительный рост источниковой базы, открытие пёкхвамудом с надписями, которые позволили определить абсолютную датировку памятников и т.д. Ведущую роль в исследовании играли северокорейские ученые, но господство националистической идеологии негативно сказалось на развитии археологической науки в Северной Корее.

Начало третьего этапа исследования когурёских гробниц с фресками (1991 г. - настоящее время) совпадет с окончанием Холодной войны.

В настоящее время сохраняется интерес к изучению когурёских материалов в Северной Корее. Чон Сеан, Хан Инхо, Ли Джунголь, Сон Сухо и другие исследователи продолжают активно заниматься изучением когурёских гробниц с фресками. Были обнаружены и раскопаны новые памятники данного типа, в центре внимания остаются проблемы хронологии. Фрески используются как для анализа материальной культуры того времени, так и религиозно-мифологической системы, характерной для когурёского общества.

С 1991 г. наблюдается рост числа публикаций южнокорейских исследователей, посвященных когурёским гробницам с фресками. В 1990-е гг. обозначился интерес к раскопкам памятников на территории Республики Корея, появляются научные общества, занимающиеся изучением истории и культуры Когурё. В настоящее время ведущая роль в исследовании когурёских пёкхвамудом в Южной Кореи принадлежит Со Гильсу, Ким Ильгвону, Кон Сокку.

В это же время китайские археологи также продолжают активно изучать когурёские гробницы с фресками. Большое внимание уделяется вопросам

периодизации, конструкции погребальных сооружений, типологии и т.д. Среди китайских исследователей, играющих важную роль в изучении пёкхвамудом, стоит отметить таких ученых, как Гэн Техуа, ВэйЦуньчэн и ЛюСюаньтан.

Третий этап характеризуется ростом числа публикаций и расширением круга изучаемых проблем и в Японии. Исследованием когурёских пёкхвамудом занимаются Такэда Юкио, Адзума Усио, Минами Хидэо, Саотомэ Масахиро и др.

Интерес российских исследователей к изучению когурёских гробниц с фресками в данный период угасает, в то же время когурёские материалы привлекаются сибирскими и дальневосточными археологами для анализа конского снаряжения, развития военного дела на территории Восточной Азии, когурёско-бохайских взаимоотношений и т.д.

Основным содержанием третьего этапа исследования когурёских гробниц с фресками является расширение контактов между учеными разных стран, активизация изучения истории и культуры Когурё в Южной Корее, появление комплексных работ, в которых рассматриваются материалы, собранные исследователями разных стран.

Анализ специальной литературы показывает, что к настоящему времени наиболее актуальными проблемами изучения пёкхвамудом являются поиск новых методов датирования когурёских гробниц и определения их хронологии, исследование погребального комплекса как системы взаимосвязанных элементов, а также изучение погребального обряда как совокупности ритуально-практических действий, совершаемых с целью захоронения умершего.

Глава II. Классификация и хронология когурёских гробниц с фресками.

2.1. Проблема датировки когурёских гробниц с фресками.

Датирование является одной из важнейших задач изучения когурёских

гробниц с фресками. Для её решения ученые анализируют сведения письменных и эпиграфических источников, особенности фресковых изображений и морфологию погребальных сооружений, а также погребальный инвентарь. Полученные датировки, тем не менее, дают противоречивую картину развития пёкхвамудом. При разработке хронологии большую роль продолжает играть интуиция исследователей. В итоге важной становится задача применения новых методов определения хронологии погребальных памятников. Поэтому в диссертации предлагается использовать метод определения степени сходства между объектами.

2.2. Классификация когурёских гробниц с фресками.

Для применения метода определения степени сходства с целью отбора наиболее существенных признаков был проведен анализ 5 морфологических (2 из которых предложены автором), 12 изобразительных и 1 морфолого-изобразительной классификаций.

Морфологические классификации подразделяют когурёские гробницы с фресками в зависимости от количества погребальных камер и ниш, характера свода погребальных камер, особенности соединения коридора с погребальной камерой и т.д.

Основаниями для создания изобразительных классификаций являются сюжеты фресок, различные орнаменты, изображения четырёх мифических животных, шествий, колонн с капителями и т.д.

Морфолого-изобразительная классификация выделяет классы памятников, учитывая содержание фресок и особенности конструкции.

2.3. Определение степени сходства. Проблема хронологии когурёских гробниц с фресками.

Анализ различных классификаций позволил выявить 19 морфологических и 36 изобразительных существенных признаков когурёских гробниц с фресками. На их основе были составлены прямоугольные таблицы (матрицы), где каждому памятнику была отведена определенная строка, а каждому признаку - определенный столбец.

Расчёт степени сходства между гробницами проведен с помощью математического выражения:

где f - степень сходства между объектами, к - общее количество признаков первого объекта, 1 - общее количество признаков второго объекта, е - количество совпадающих признаков у данной пары объектов. При этом выдерживается условие 0 < Г < 1, когда при полном тождестве такая степень должна быть равна единице [Шер, 1970, с.14—17 и др.].

Расчёт степени сходства между когурёскими гробницами с фресками позволил выявить семь групп памятников. Их анализ показывает, что нет оснований рассматривать данные группы как локальные варианты погребальной традиции когурёской элиты. Также отсутствуют достоверные сведения, позволяющие утверждать, что группировка отражает различие в социальном статусе погребенных. Применение метода определения степени сходства, анализ конструкции, фресок и погребального инвентаря указывают на разницу во времени возведения гробниц с фресками и следующую динамику изменения типов погребальных памятников.

Самые ранние пёкхвамудом, относящиеся ко второй половине IV в., имеют сложную морфологию и принадлежат к категории гробниц с боковыми камерами или нишами. Фрески таких погребальных сооружений содержат в основном картины повседневной жизни представителей когурёской элиты. К указанным объектам относятся гробницы Анак №3, Тхэсонни №3, Камсинчхон, Пхёнян пёкчон.

Гробницы V - первой половины VI вв. (Токхынни, Сонджунни, Саялёнхвачхон, Пхальчхонни, Яксури и др.) являются в основном погребальными сооружениями, состоящими из двух камер, с изображением главным образом сцен повседневной жизни когурёской элиты. Однако среди

них имеются памятники, отличающиеся по конструкции (Самсильчхон, Тхэсонни №1), но с теми же сюжетами фресок. Одновременно появляется изображение четырёх мифических животных. Как правило, оно помещалось на своде или верхней части стен погребальной камеры и занимало, по сравнению с рисунками повседневной жизни людей, меньшее место среди фресок.

Когурёские памятники, относящиеся ко второй половине У1-УН вв., отличны от предыдущих образцов, как в плане морфологии, так и живописи. Кансо тэмё, Тхонгу №4, Тхонгу №5 и другие объекты являются однокамерными гробницами с фресками, в которых изображение четырёх мифических животных играет главную роль.

Глава III. Когурёские гробницы с фресками как погребальный комплекс.

В главе последовательно рассмотрены внутренняя, внешняя и дополнительные структуры погребального комплекса, в том числе фрески как элемент погребального сооружения.

3.1. Внутренняя структура погребального комплекса.

Тело умершего является ядром погребального комплекса, образует его внутреннюю структуру [Смирнов, 1997, с. 30]. Антропологический материал обнаружен только в двух когурёских гробницах с фресками. Тщательный анализ данного материала не проводился, его большая часть была утеряна в ходе войны 1950-1953 гг. Тело умершего помещалось в деревянный лакированный фоб, для изготовления которого применялись гвозди и скобы. У гробов могли бьггь железные ручки. Гроб размещался на специальном каменном постаменте, либо на полу погребальной камеры. Постаменты в количестве от 1 до 4 образцов обнаружены в 28 гробницах (41,8%). Различие в размерах постаментов велико. Их длина варьируется от 97,8 см до 280 см, ширина - от 55 см до 200 см, высота - от 10 см до 40 см. Вероятно, постаменты небольших размеров использовались для размещения погребального инвентаря. Постаменты, если позволяло пространство в погребальной камере, чаще всего размещались у северной или западной стены, что, возможно, указывает на влияние геомантии на их расположение.

3.2. Внешняя и дополнительные структуры погребального комплекса.

Внешняя структура пёкхвамудом представляет собой погребальное

сооружение и инвентарь. Основными элементами погребального сооружения являются гробница, насыпь и фрески.

Когурёские гробницы построены из каменных блоков, лишь при строительстве гробницы Пхёнян пёкчон использовался кирпич. Наиболее подробно освещающая особенности конструкции классификация выделяет 8 классов гробниц в зависимости от количества основных, боковых камер и ниш.

Класс 1. Гробницы, состоящие из одной камеры без боковых камер или ниш.

Класс 2. Гробницы, состоящие из одной камеры и одной боковой ниши.

Класс 3. Гробницы, состоящие из одной камеры и двух боковых ниш.

Класс 4. Гробницы, состоящие из двух камер.

Класс 5. Гробницы, состоящие из двух камер и двух боковых ниш.

Класс 6. Гробницы, состоящие из двух основных и двух боковых камер.

Класс 7. Гробницы, состоящие из трёх камер.

Класс 8. Гробницы, состоящие из четырёх камер.

В основном гробницы ориентированы по длинной оси на север, северо-восток или северо-запад. Вход в камеру могла преграждать дверь. В ходе раскопок обнаружены ручки от дверей. В ряде гробниц сохранились следы крючков, вероятнее всего, для крепления погребального занавеса. В гробнице Ёдонсончхон найдены железные крючки с кольцами, которые могли использоваться для подвешивания фонариков из бумаги или ткани. Вход в гробницу для предотвращения проникновения заваливался крупными камнями.

Гробницы имеют земляную насыпь сферической формы диаметром от 11 м до 32 м и высоте й от 2 м до Юм. Для гробницы Усанха №41 характерно каменное основание земляной насыпи.

Фрески являются элементом погребального сооружения. Согласно наиболее общей классификации, гробницы подразделяются на пять классов в зависимости от характера фресок:

Класс 1. Гробницы с портретно-жанровой живописью и картинами повседневной жизни.

Класс 2. Гробницы с фресками, изображающими повседневную жизнь людей и четырёх мифических животных.

Класс 3. Гробницы, стены которых украшены разнообразными орнаментами.

Класс 4. Гробницы с изображениями четырёх животных и украшенные орнаментами.

Класс 5. Гробницы с изображениями четырёх мифических животных.

Анализ фресок позволяет утверждать, что когурёской элите были близки идеи конфуцианства, буддизма, даосизма, представления о четырех мифических животных и погребальном сооружении как модели мира. Вероятно, в Когурё существовал культ звезд, а когурёсцам были известны мифы о стрелке И, божествах Фуси и Нюйва.

Согласно «Самгук саги», конфуцианство было официально принято в Когурё в 372 г. К фрескам, отображающим конфуцианскую идею о совершенном человеке цзюнъ-цзы, можно отнести так называемые сцены поклонения, где представлен решающий государственные дела вельможа в окружении своих подчиненных, а также изображения процессий (кортежей). Такие рисунки характерны, в частности, для гробниц Анак №3, Тхэсонни №1, Камсинчхон, Яксури и др. В надписи гробницы Токхынни сказано, что умерший был погребен в соответствии с наставлениями Конфуция.

Материалы, полученные в ходе изучения гробниц с фресками, подтверждают особое место буддизма в Когурё. Вероятно, влияние буддизма проявилось в изображении орнаментальных мотивов, в том числе цветов

лотоса, а также летящих небожителей, птицы Калавинки и др. В эпитафии, оставленной на стене гробницы Токхынни, говорится, что погребенный являлся последователем Будды.

К даосским представлениям можно отнести изображение четырех мифических животных сасин. Данный сюжет имеет сложный геомантический смысл и тесно связан с концепцией пяти первоэлементов, которая возникла в Китае в середине I тыс. до н.э. Анализируя изображения сасин в погребальных сооружениях Китая, Японии, Пэкче и Когурё периода раннего средневековья, можно отметить, что они размещались вместе со сценами повседневной жизни. И только когурёсцы в поздний этап Когурё отказались от картин жизни элиты, отдав предпочтение изображению четырёх мифических животных.

Изображения звезд на стенах и сводах погребальных камер, возможно, являются отражением особого культа. Наиболее популярными в когурёской живописи созвездиями являются Северный ковш (или Семь звезд) и Южный ковш, состоящий из шести звезд. Культ семи звёзд характерен для традиционной корейской культуры. Прослеживается его взаимосвязь с шаманизмом и погребальным обрядом. Н.И. Конрад и другие авторы писали о доске «Семи звёзд», на которую корейцы в конце XIX - начале XX вв. клали тело умершего [Конрад, 1996, с. 57 и др.].

На фресках когурёских гробниц встречаются рисунки солнца вместе с трёхлапым вороном и луны с помещённой внутрь лунного диска лягушкой. Истоки этих образов можно найти в китайских мифах о стрелке И.

Представление о погребальном сооружении как модели мира связано с тем, что форма камеры, образы четырех мифических животных и астральные символы структурируют пространство в виде квадрата, а купол погребальной камеры в виде колодца символически представляет небо.

Погребальный инвентарь в количестве 285 образцов найден в 29 гробницах с фресками (43,3%). Он представлен керамикой (23 экз.), предметами вооружения (172 экз.), конского снаряжения (11 экз.), ременной гарнитуры (19 экз.), украшениями (47 экз.), а также находками, которые невозможно в настоящий момент выделить в отдельную категорию (13 экз.). Некоторые предметы, найденные в качестве инвентаря, можно увидеть на когурёских фресках. Большая часть артефактов имеет сходство с материалами, обнаруженными в ходе раскопок памятников Кореи эпохи раннего средневековья.

Среди керамики выделяются следующие типы: кувшины с округлым туловом, кувшины с четырьмя ручками и расширяющимся вверх горлышком, тарелки и чаши. Отдельным типом керамики являются модели печей для приготовления пищи.

Комплекс предметов вооружения включает средства ведения дистанционного боя (наконечники стрел, наконечники копий), а также защитное вооружение в виде металлических пластин различных форм и размеров. Когурёские наконечники стрел, обнаруженные в пёкхвамудом,

делятся на две группы: трехлопастные и плоские. Наконечники копий относятся к двум классам: ромбическим и линзовидным.

В когурёских гробницах с фресками найдены такие предметы конского снаряжения, как стремена, украшения лук седла, распределители ремней, листовидные бляхи, ременные подвески.

Ременная гарнитура представлена пряжками, накладными бляшками, поясными кольцами с пластинами.

Украшения, обнаруженные в когурёских гробницах с фресками, разнообразны: кольца, серьги, бусины, украшения листовидной формы, украшения в форме цветка, цилиндра, пуговицы, подвеска в форме булавы, заколки, ромбическая пластина и др.

Найдены также предметы, которые в силу своей специфики невозможно отнести к выделенным категориям погребального инвентаря: фрагмент небольшого железного ножа, фрагменты бронзовой монеты дацюанъ уши, железные диски, металлические стержни, соединители, каменная печь и т.д.

Дополнительная некрологическая структура в виде четырехугольной каменной дорожки вокруг погребального сооружен™ найдена в гробнице Хонамни сасинчхон.

Конструкция погребального комплекса, фрески, погребальный инвентарь свидетельствуют о том, что в основе погребальных действий когурёсцев лежала концепция продолжения «духовно-телесного» существования в потустороннем мире в его земном, «материальном» воплощении [Смирнов, 1997, с. 36].

Материалы дают основания полагать, что, во-первых, способом погребения являлось трупоположение, во-вторых, наряду с одиночными практиковались, вероятнее всего, двойные, тройные и коллективные погребения.

Фрески, погребальный инвентарь и надписи на стенах указывают на то, что кмурёские гробницы принадлежат чиновникам высокого ранга. Материалы гробницы Усанха №41 позволяют утверждать, что в ней погребен не гражданский чиновник, а представитель военного сословия.

Имеющиеся данные не дают возможности выделить женский набор погребального инвентаря. Характер фресок (портреты представителей элиты, сцены поклонения), надписи на стенах, погребальный инвентарь, антропологический материал позволяют предположить, что в большинстве гробниц погребали мужчин, занимавших высокие государственные посты, либо супругов (гробницы с двумя постаментами). Гробницы, в которых найдены Ъ-А постамента, могут представлять собой семейные склепы.

Глава IV. Происхождение и развитие погребального обряда когурёской элиты 1У-УП вв. н.э.

4.1. Погребальный обряд когурёской элиты 1У-УИ вв.

Погребальный обряд как линейный процесс представлен в виде последовательной смены трёх стадий: птоматологической, тафологической и мнемологической [Смирнов, 1997, с. 24].

Цикл птоматологических операций был направлен на сохранение тела умершего. На данной стадии при погребении когурёсцы ориентировались на конфуцианские нормы, зафиксированные, в частности, в «Ли цзи», с сохранением местных особенностей, связанных с конструкцией гроба. Погребением представителей элиты высокого ранга занимались специальные чиновники юса. Сведения о существовании документа, регламентирующего погребальные действия, отсутствуют. Данная стадия длилась продолжительное время (до 3 лет), в течение которого гроб с телом умершего размещался либо внутри дома, либо в специальной постройке во дворе.

Тафологическая стадия погребального обряда когурёской элиты характеризуется строительством погребального комплекса с фресками и проведением церемонии погребения. Отмечается важная роль при проведении погребальных действий геомантов и чиновников юса. Вероятно, геоманты привлекались для выбора места и времени погребения. На данной стадии возможно совершение определенных ритуалов, связанных с духом-хранителем могилы. Для перемещения гроба к месту погребения могли использоваться паланкин или повозка. Погребальная церемония, вероятнее всего, сопровождалась, как записано в «Бэй ши», «пляскою и музыкой». В ходе погребения часть вещей размещалась в погребальном сооружении в качестве инвентаря, часть могла разбираться присутствующими. После погребения вокруг пёкхвамудом, возможно, сажали хвойные растения. В качестве дополнительной некрологической структуры, характерной для данной стадии, можно рассматривать ограждения в виде хвойных деревьев и каменную дорожку вокруг гробницы.

Для мнемологической стадии погребального обряда когурёской элиты ГУ-УН вв. характерно возведение алтаря духам предков, совершение жертвоприношения, соблюдение траура и выделение особых дворов для охраны гробниц.

4.2. Происхождение и развитие погребального обряда когурёской элиты IV-VII вв.

Анализ источников показывает, что происхождение погребального обряда когурёской элиты в IV-V вв. связано с соединением китайской и когурёской погребальных традиций в условиях формирования государственности Когурё.

Развитие погребального обряда когурёской элиты в У1-УП вв. возможно изучить лишь по данным, полученным в ходе археологических раскопок, так как сведения других источников не отражают динамику его изменения.

Влияние китайской конфуцианской традиции можно обнаружить в соблюдении определенного срока между помещением умершего в гроб и захоронением, участии геомантов в выборе места и времени погребения, практике сажать хвойные деревья на могиле, объявлении траура и др. Китайское влияние прослеживается в таких элементах конструкции пёкхвамудом, как большое число камер, ориентация по линии юг-север, вход с южной стороны, использование в строительстве кирпичей или мелких каменных плит, имитирующих кирпич, колодезный или куполообразный свод,

наличие колонн. Не менее ярко влияние проявляется в живописи Когурё. Оно выражается в стремлении подчеркнуть хозяйственную роль каждой камеры погребального комплекса, преобладании изображений повседневной жизни людей над рисунками мифических существ во фресках гробниц ГУ-У вв., а также в сюжетах, связанных с конфуцианством, буддизмом, мифическими животными, мифами о стрелке И, божествах Фуси, Нюйва и др.

Китай оказал огромное влияние на культуру Кореи, начиная с политических и идеологических институтов и заканчивая языковым общением [Концевич, 1968, с. 34]. Начало активных заимствований приходится именно на время становления государственности. В Когурё раньше, чем в других раннесредневековых государствах Кореи, был принят буддизм в качестве государственной религии, введен свод законов, составленный на основе конфуцианских канонов, раньше произошло выделение в рамках единой культуры двух субкультур: элитной и народной. Стремление к подчёркиванию превосходства над бывшими соплеменниками подвигло представителей элиты к строительству внушительных погребальных сооружений, а поскольку Китай был для них своего рода эталоном государственности, то именно китайские погребальные традиции были восприняты когурёской элитой в своём стремлении к самоутверждению.

Однако погребальная обрядность, как одна их наиболее консервативных сторон жизни общества, сохраняет специфические, присущие только этой культуре черты. В погребальном обряде когурёской элиты IV—VII вв. можно проследить местные, когурёские традиции.

Трёхлетний срок между помещением умершего в гроб и захоронением не характерен для китайской конфуцианской погребальной практики. Когурёсцы помещали умершего в один гроб, а не в несколько саркофагов, как предписывает трактат «Ли цзи». Отлична конструкция когурёских и китайских саркофагов, при изготовлении гробов когурёсцы использовали гвозди и скобы.

Хотя устройство когурёских пёкхвамудом во многом повторяет основные конструктивные особенности китайских многокамерных склепов И-1У вв., такие элементы конструкции, как сложное каменно-земляное устройство насыпи гробницы Усанха №41 и каменная ограда гробницы Хонамни сасинчхон, возможно, являются следствием влияния архитектуры более ранних когурёских каменных курганов.

Фрески гробниц содержат когурёские по происхождению изображения предметов материальной культуры, сцен борьбы и танцев. Возможно, во фресках отразился когурёский культ звезд. Когурёсцы творчески переосмысливали заимствованные китайские образцы, в итоге они приобретали присущие лишь когурёской живописи черты.

Наиболее ярко когурёская составляющая в погребальном обряде проявляется в инвентаре, который не подвергся существенному влиянию со стороны Китая. Предметы из пёкхвамудом сходны с материалами, которые найдены в других памятниках Когурё и раннесредневековых корейских государств Силла, Пэкче.

Судя по археологическим материалам, в У1-УП вв. традиция возводить многокамерные гробницы постепенно исчезает. Когурёские гробницы с фресками VII в. представляют собой однокамерные погребальные сооружения с коридором. Отказ от строительства многокамерных гробниц, вероятнее всего, связан со стремлением сделать погребальный обряд менее расточительным в условиях ухудшения экономической и внутриполитической ситуации в государстве.

Претерпевают изменения сюжеты фресок: в живописи доминирующее положение занимает сюжет четырех мифических животных, который вытесняет картины повседневной жизни людей. Предполагается, что это изменение является следствием усиления роли геомантии в проведении погребальных церемоний и официального принятия даосизма в VII в.

В заключении подводятся основные итоги диссертационной работы.

Исследование археологических, письменных, эпиграфических и фольклорно-этнографических источников позволяет сделать следующие выводы:

1. История изучения когурёских гробниц с фресками в Северной и Южной Корее, КНР, Японии, России делится на три этапа в соответствии с изменениями международной обстановки на Корейском полуострове и Восточной Азии в целом.

2. Когурёские гробницы с фресками датируются ГУ-УП вв. Самые ранние памятники данного типа отличаются сложной конструкцией, они имеют боковые камеры и ниши. Фрески таких погребальных сооружений содержат в основном картины повседневной жизни представителей когурёской элиты. Гробницы V - первой половины VI вв. являются в основном погребальными комплексами с сооружениями, состоящими из двух камер, с изображением главным образом сцен повседневной жизни когурёской элиты. Одновременно появляется изображение четырёх мифических животных. Когурёские памятники, относящиеся ко второй половине У1-УП вв., являются однокамерными гробницами с фресками, в которых изображение четырёх мифических животных играет главную роль.

3. Когурёские гробницы с фресками представляют собой погребальные комплексы, состоящие из таких элементов, как останки умершего, погребальное сооружение, погребальный инвентарь и дополнительные некрологические структуры.

4. Для духовной культуры когурёской элиты характерен синкретизм, поскольку когурёсцам были близки идеи конфуцианства, буддизма, даосизма, представления о четырех мифических животных и погребальном сооружении как модели мира.

5. Погребальный инвентарь когурёских гробниц с фресками представлен керамикой, предметами вооружения, конского снаряжения, ременной гарнитуры, украшениями и другими предметами.

6. Погребальный обряд когурёской элиты ГУ-УИ вв. проходил в три стадии. Его происхождение связано с соединением китайских и местных

погребальных традиций в условиях формирования государственности Когурё. Развитие погребального обряда в VI-VII вв. проходило в направлении сокращения затрат на строительство погребальных комплексов и усиления роли геомангаи в проведении соответствующих ритуально-практических действий.

Полученные результаты открывают широкие перспективы для анализа погребальных комплексов с каменной и земляной насыпью, принадлежащих представителям различных слоев когурёского общества, а также погребальных традиций Кореи эпохи раннего средневековья в целом.

Основные положения диссертации изложены в следующих авторских публикациях общим объемом 2,66 пл.:

Статьи, опубликованные в периодических изданиях, рекомендованных ВАК Российской Федерации:

1. Гилёв A.A. Хронология когурёских гробниц с фресками // Вестник Новосибирского гос. ун-та. Сер.: История, филология. - 2009. - Т. 8. - Вып. 5. Археология и этнография. - С. 175-185 (0,75 п.л.).

Статьи, опубликованные в других научных изданиях:

2. Гилёв A.A. Классификация погребений Когурё // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии. Мат-лы региональной археолого-этнографической студенческой конференции. - Новосибирск: Изд-во Новосибирского гос. ун-та, 2000. -Том II. - С. 18 -19 (0,14 пл.).

3. Гилёв A.A. Происхождение многокамерных гробниц Когурё // Мат-лы XXXIX международной научной студенческой конференции. Востоковедение. - Новосибирск: Изд-во Новосибирского гос. ун-та, 2001. - С. 28 - 31 (0,16 пл.).

4. Гилёв A.A. Проблема ранних контактов Koiypë со странами Средней Азии // История и культура Востока Азии: Мат-лы международной научной конференции. - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2002. - Том I. - С. 95 - 98. (0,12 пл.).

5. Гилёв A.A. Путешествие в чосын и культ Семи звёзд в Корее // Российской корееведение. Альманах - М.: Муравей, 2004. - Вып. 4. - С. 194 -208 (0,67 пл.).

6. Гилёв A.A. К вопросу о выделении гробниц когурёских ванов // Российской корееведение. Альманах. - М.: Муравей, 2007. - Вып. 5. - С. 94 -108 (0,82 пл.).

Подписано в печать 10.11.2010. Формат бумаги 60x84/16 Пронумеровано 24 с. РИГ, зак. № 10-246, тир. 100 экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Гилёв, Артём Александрович

Том I

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ИСТОЧНИКИ ИССЛЕДОВАНИЯ.

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК ИЗУЧЕНИЯ КОГУРЁСКИХ

ГРОБНИЦ С ФРЕСКАМИ.

1.1. Источники исследования погребального обряда когурёской элиты

IV-VII вв. н.э. по материалам гробниц с фресками.

1.1.1. Археологические источники.

1.1.2. Письменные источники.

1.1.3. Эпиграфические источники.26 '

1.1.4. Фолъклорно-этнографические источники.

1.2. Историография исследования когурёских гробниц с фресками.

1.2.1. Первый этап исследования когурёских гробниц с фресками (1905-1945 гг.).

1.2.2. Второй этап исследования когурёских гробниц с фресками (1945-1991 гг.).

1.2.3. Третий* этап исследования когурёских гробниц с фресками (1991 г. - настоящее время).

1.3. Основные результаты и проблемы исследования когурёских гробниц с фресками.

ГЛАВА 2. КЛАССИФИКАЦИЯ' И ХРОНОЛОГИЯ' КОГУРЁСКИХ

ГРОБНИЦ С ФРЕСКАМИ.

2.1. Проблема датировки когурёских гробниц с фресками.

2.2. Классификациякогурёских гробниц с фресками.

2.2.1. Морфологические классификации.

212.2'. Изобразительные классификации.

2.2.3. Морфолого-изобразительные классификации.

2.3. Определение степени сходства. Проблема хронологии когурёских гробниц с фресками.

ГЛАВА 3. КОГУРЁСКИЕ ГРОБНИЦЫ С ФРЕСКАМИ КАК

ПОГРЕБАЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС.

3.1. Внутренняя структура погребального комплекса.

3.2. Внешняя и дополнительные структуры погребального комплекса.

3.2.1. Погребальное сооружение.

3.2.2. Фрески.

3.2.3. Погребальный инвентарь.

ГЛАВА 4. ПРОИСХОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ПОГРЕБАЛЬНОГО

ОБРЯДА КОГУРЁСКОЙ ЭЛИТЫ IV-VTIBB. Н.Э.

4.1. Погребальный обряд когурёской элиты IV-VII вв.

4.2. Происхождение и развитие погребального обряда когурёской элиты IV - VII вв.

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Гилёв, Артём Александрович

История раннесредневекового государства Когурё известна главным образом по письменным источникам. Российские историки обосновали время образования государства Когурё в Ш-1У вв. н.э. [Пак, 2003, с. 582; Курбанов, 2009, с. 48 и др.]. Формирование надобщинной власти произошло на основе перерождения традиционной родоплеменной аристократии пяти коренных племён или родов, оттеснившей от управления рядовых общинников. В руках аристократии сконцентрировалось руководство общественным производством, перераспределением избыточного продукта, военной деятельностью. Произошли глубокие изменения в идеологической сфере, новые правовые нормы заменили обычное право родового строя. Завершением оформления государственности можно считать события конца IV в., когда был обнародован свод правил, составленный на основе конфуцианских канонов (373 г.), а буддизм стал государственной религией: Принятие норм конфуцианства и буддизма означало трансформацию религии и морали как средств социальной регуляции [Волков, 1985, с. 44, 128-129]. Вместо пяти родоплеменных групп было образовано пять административных округов. В период правления вана Квангэтхо (391-412 гг.) Когурё достигает расцвета, разбив войска государства Пэкче, отразив вторжение японцев и установив хорошие отношения с династией Северная Янь. В 427 г. столица государства была перенесена в г. Пхеньян для активизации экспансии на юг в условиях временного исчезновения угрозы с севера (рис. 1, 2).

В конце VI—VII вв. н.э. наибольшую угрозу для Когурё стал представлять Китай, успешно справившийся с раздробленностью. В 668 г. танская армия в союзе с силласцами захватила г. Пхеньян. Когурёский ван Поджан был увезён в Тан, а территория Когурё была преобразована в китайское наместничество с центром в Пхеньяне. Однако вскоре между бывшими союзниками возникли разногласия по поводу судьбы покорённых земель, и уже в 676 г. танские войска перенесли центр префектуры в Ляонин; а в 745 г. династия Тан признала границу с государством Объединенное Силла по р: Тэдонган.

Хотя письменные источники очертили в общих чертах основные этапы политической истории Когурё, знания о духовной и материальной культуре когурёсцев остаются неполными. Восполнить пробел позволяет изучение ко-гурёских археологических памятников, среди которых наиболее массовыми являются погребальные сооружения.

Актуальность изучения погребального обряда когурёской элиты IV— VII вв. н.э. определяется возможностью получения разнообразной информации, касающейся различных аспектов жизни когурёского общества. Когурёс-цы развивали тесные разносторонние отношения с соседними государствами, поэтому изучение погребальных комплексов предоставит важные сведения для специалистов, занимающихся проблемами смежных территорий. В частности, дозволит более ясно осветить вопросы развития военного дела,, эволюции конского снаряжения и керамического производства в Восточной Азии в эпоху раннего средневековья, изучить контакты когурёсцев с населением Китая, Японии, Корейского полуострова, мохэскими племенами,. а также возможность контактов с населением, более отдаленных территорий^ в том числе Средней Азии [Хван Гюхо, 1999, с. 461—463]. В литературе не раз отмечалось влияние когурёсцев на распространение буддизма среди привилегированных слоев бохайского общества, сходство бохайских и когурёских материалов в области производства кровельной черепицы, предметов вооружения, сельскохозяйственных орудий, гончарного производства, градостроительства [Шавкунов, 1968, с. 17; Семениченко, 1981, с. 21-22; Государство Бохай., 1994, с. 174, 187, 198; Деньков, Шавкунов, 1993; Шавкунов, 2001; Ким Ёнджин,. 1998; Чхве Муджан, 2003, с. 118 и т.д.]. Всё ещё дискуссионным остается вопрос о влиянии Когурё на строительство бохайских погребальных сооружений [Ивлиев, 1989, с. 24; Чхэ Хыйгук, 1988; Сын Сонхо, 1998; Чан Чхольман, 1998 и т.д.]. Изучение погребального обряда когурёской элиты позволит оценить взаимосвязь когурёских и бохайских погребальных традиций, более точно определить роль когурёсцев в формировании культуры и государственности Бохая.

Не менее актуальным представляется исследование когурёских археологических памятников в условиях, когда историки КНР в рамках «СевероВосточного проекта» пытаются рассматривать Когурё как часть китайской истории, а власти КНДР используют археологические материалы в политических целях.

В целом, исследование погребального обряда когурёской элиты IV—VII вв. н.э. позволит по-новому взглянуть на уже известные исторические факты, а также получить дополнительную информацию о прошлом Кореи.

Объектом исследования является погребальный обряд когурёской элиты IV—VII вв. н.э. как совокупность ритуально-практических действий, совершаемых с целью захоронения умершего [Ольховский, 1995, с. 86—89].

В качестве предмета исследования выступают когурёские погребальные комплексы с однокамерными или многокамерными погребальными сооружениями, стены, свод и другие архитектурные детали которых покрыты фресками. В российской историографии указанные памятники получили название «гробницы с фресками», а корейские археологи используют термин «пёк-хвамудом» (пёкхва — фреска, мудом — погребение). Поскольку все термины являются общепринятыми в научном мире, то целесообразно их применение в настоящей диссертационной работе.

Выбор объекта исследования определяется тем, что гробницы с фресками в настоящее время являются единственным доступным для изучения типом погребальных памятников Когурё IV—VII вв. н.э. Другие типы когурёских погребальных сооружений указанного периода, прежде всего погребения рядовых членов общества, изучены слабо. Кроме того, благодаря фрескам, инвентарю и эпиграфическим надписям гробницы можно назвать самым информативным археологическим источником для изучения культуры когурёсцев и корейцев эпохи раннего средневековья в целом.

К настоящему времени российскими исследователями решено много вопросов методики изучения погребального обряда, определен понятийный аппарат, предложены различные методы анализа погребального памятника. Разработаны такие направления изучения погребальной обрядности, как та-фология, танатология, палеодемография и т.д. [Гуляев, Ольховский, 1999, с. 13, 15], разработаны схемы развития форм погребений [Токарев, 1990, с. 168; Смирнов, 1997]. Хотя общее терминологическое поле анализа погребений очерчено, до сих пор сохраняется путаница в использовании тех или иных понятий, в том числе в применении терминов «погребальный обряд» и «погребальный памятник».

Ряд исследователей рассматривают погребальный обряд как совокупность материальных фиксированных элементов. При этом обряд фактически напрямую отождествляется с погребальным памятником. Так, согласно схеме В.М. Массона, погребальный обряд представляет собой совокупность способа захоронения, устройства могилы и инвентаря [Массон, 1976, рис. 17]. Схожее представление о погребальном обряде представлено в коллективной работе Генинга А.Ф. и др. [Генинг и др., 1980, с. 34]. Ученые, придерживающиеся другого подхода, рассматривают погребальный обряд как совокупность ритуальных действий и материальных элементов [Алёкшин, 1986, с. 6— 8]. В данном случае происходит некорректное соединение в одном понятии процесса и его результата. По мнению B.C. Ольховского, переход от ритуальных действий к материальному объекту на самом деле представляет собой простую подмену одного понятия (погребальный обряд) другим (погребальный памятник). Таким образом, ни первый, ни второй подход не дают четкого представления о взаимосвязи двух понятий. Решить данную задачу предпринял B.C. Ольховский, который чётко разграничил эти понятия. По его мнению, погребальный обряд — совокупность ритуально-практических действий, совершаемых с целью захоронения умершего. Его результатом является погребение как специально оформленное место захоронения останков. К моменту раскопок археолог имеет дело уже не с погребением, а с погребальным памятником (погребальным комплексом), то есть сохранившимися к моменту раскопок материальными остатками погребения [Ольховский, 1995, с. 86-89]. Применение данного подхода представляется наиболее целесообразным в настоящем диссертационном исследовании, так как он позволяет, с одной стороны, чётко определить два понятия, с другой стороны, перейти от анализа материальных остатков (погребальный комплекс) к изучению ритуально-практических действий (погребальный обряд).

В настоящей работе когурёские гробницы с фресками будут рассматриваться как сложные системы, являющиеся результатом совершения специфических ритуально-практических действий. Основными элементами таких систем являются останки умершего, погребальное сооружение, погребальный инвентарь и дополнительные некрологические структуры. Данный подход к изучению погребальных комплексов разработан в трудах B.C. Ольховского и< Ю.А. Смирнова.

В исторической литературе для характеристики господствующего сословия Когурё используются, термины «знать» или «аристократия» [Волков,. 1987, с. 20; Пак, 2003, с. 582; Тихонов, 2003, с. 98, 119; Курбанов, 2009, с. 62]. Однако эти термины не отражают в полной мере состав правящего«сословия Когурё. Когурёская аристократия в III1 в. н.э., судя по письменным источникам, представляла!собой выходцев из родоплеменных групп, (родовых объединений, «кланов», общин), которые известны под названием «пу» (в других работах - «бу»). Роль и специфика пу в ранней истории Кореи являются предметом дискуссии* среди историков. По мнению В:М. Тихонова, система пу - специфический социально-экономический, политический и« религиозный институт, обеспечивающий внутренне сплочение и определенную степень самоуправления каждой* из господствующих групп, гарантировавший каждой из них пропорциональную её влиянию «долю» политической власти и тем самым сдерживающий* растущий, потенциал централизованной монархии. В то же время данный институт был для государственной власти удобным инструментом для завоевания, ассимиляции, внеэкономической эксплуатации населения «внешних» территорий [Тихонов, 2001, с. 40]. Когурёская аристократия в III в. н.э. состояла нескольких слоев. Высший слой включал представителей сильнейших центральных пу, они носили ранги, в названии которых имелся элемент «хён», то есть «старший брат». Средний и низший слои аристократии составляли носители рангов с элементом «саджа» («посланник»), которые происходили из родовых объединений пу, связанных с центральными пу отношениями вассалитета [Тихонов, 2003, с. 98]. В течение IV—VII вв. н.э. границы между различными слоями аристократии стирались, одновременно в состав господствующего сословия стали входить китайские чиновники, эмигрировавших в Когурё, и представители аристократии завоеванных земель. Поскольку термины «аристократия» и «знать» охватывают не все группы привилегированного слоя Когурё, то в диссертационном исследовании используется термин «элита», под которым понимается господствующее сословие, обладающее властью и осуществляющее функцию управления в обществе. Когурёская элита была иерархически организованна и состояла из нескольких слоев, отличающихся по ряду признаков, „, в том числе происхождению, кругу выполняемых обязанностей и т.д. По мере развития государственных институтов власти и бюрократизации общества из элиты сформировался чиновничий аппарат управления. Термин «элита» был применен C.B. Волковым для характеристики правящего сословия покоренных когурёсцами общин [Волков, 1987, с. 20].

В целом, когурёское общество IV—VII вв. н.э. состояло из трёх слоёв: элиты, крестьян-общинников, среди которых выделялись зажиточные крестьяне хомин и бедные крестьяне хахо, а также неполноправных членов (подлый люд чхонин), в том числе рабов ноби. Рабы были предметом купли-продажи, за исключением домашних слуг они сажались на землю и вели свое хозяйство, неся повинности в пользу своих хозяев. Слой ноби формировался из военнопленных, должников и семей преступников [Волков, 1987, с. 18-19; Пак, 2003, с. 590; Курбанов, 2009, с. 62].

Целью исследования является изучение погребального обряда когурё-ской элиты IV—VII вв. н.э. по данным гробниц с фресками.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

• провести анализ источников и специальной литературы, посвященных ко-гурёским гробницам с фресками, на различных языках;

• провести анализ абсолютных и относительных датировок когурёских гробниц с фресками;

• классифицировать когурёские погребальные сооружения с фресками;

• определить степень сходства среди пёкхвамудом и интерпретировать полученные данные для уточнения хронологии гробниц с фресками;

• изучить погребальные комплексы как систему элементов, являющуюся результатом совершения специфических ритуально-практических действий (останки умершего, погребальное сооружение, фрески, погребальный инвентарь, дополнительные некрологические структуры);

• изучить три этапа погребального обряда когурёской элиты IV—VII вв. н.э.; N

• изучить происхождение и развитие погребального обряда когурёской элиты IV-VII вв. н.э.

Территориальные рамки работы определены районами, на которые некогда распространялась власть государства Когурё: Северо-Восточный Китай (пров. Цзилинь), территория Корейской Народной Демократической Республики (главным образом г. Пхеньян, пров. Пхёнян-намдо (Южная Пхёнян), Хванхэ-намдо (Южная Хванхэ), Хванхэ-пукдо (Северная Хванхэ)) и Республики Корея (севернее р. Ханган).

Первоначальная территория проживания когурёсцев располагалась в среднем течении реки Амноккан (кит. Ялуцзян). Ландшафт данной области составляют Северо-Корейские и Восточноманьчжурские горы. Высоты Вос-точноманьчжурских гор в среднем достигают 1500 - 1700 м над уровнем моря, а отдельные вершины превышают 2000 - 2500 м. Наибольшей высотой отличается центральная часть этой горной системы, а самая высокая вершина

- Пэктусан (кит. Байтоушань). В условиях лесного и горного ландшафта земель, пригодных для пахоты, было мало, поэтому даже при усиленной обработке когурёсцы не могли обеспечить достаточное пропитание (рис. 3).

Северо-Корейские горы параллельным хребтом Матерён разделяются на две части: Туманские горы и Амнокканское нагорье, которое и обживалось когурёсцами в первую очередь. Между северо-западной частью хребта Пуче-рён и долиной верхнего течения р. Амноккан расположено плоскогорье Кайма - наиболее высокая (местами превышающая 2000 м) и суровая часть нагорья. Поверхность плоскогорья местами пересечена высокими горными хребтами, вытянутыми по преимуществу с северо-востока на юго-запад. Наиболее значительные хребты Габсанский, Буденский и Граничный представляют климатическую границу между западом и востоком Северо-Корейских гор. К западу от Граничного хребта Амнокканское нагорье постепенно понижается, простираясь длинными прерывистыми горными долинами почти до самого побережья Жёлтого моря. Горные цепи редко где превышают 1000 м высотой, но из-за крутизны, сильной расчленённости отличаются трудной проходимостью и допускают сообщение только через глубокие долины рек. У южной оконечности Граничного хребта от нагорья отделяется горный острог - Тайдонский хребет, простирающийся на юго-запад полуострова более чем на 100 км. Хребет имеет сравнительно небольшую высоту, но очень крут, скалист и в северо-восточной половине лишён перевалов. Река Амноккан, берущая начало на южных склонах вулкана Пэктусан, протекает верховьями в глубоком каньоне, прорезанном в толще базальтового плато. Значительной рекой она становится после слияния с другим истоком, огибающим южную окраину Чанбайшань. Но долина реки все ещё остаётся узкой и имеет крутые, местами совершенно отвесные берега. Затем Амноккан, встретив на пути горную цепь Граничного хребта, описывает дугу на север, долина сужается местами до 100 — 50 м, после чего долина реки становится шире. Общая ориентировка реки, текущей с северо-востока на юго-запад, благоприятна для правого берега: здесь больше солнца, поэтому, видимо, не случайно, что правый берег р. Амноккан с большей интенсивностью заселялся когурёсцами (рис. 4).

В 427 г. столица Когурё была перенесена на юго-запад в район современного города Пхеньян. Перенос сопровождался сменой природных зон проживания когурёсцев, так как теперь всё более обжитой становилась Пхеньянская равнина, являющаяся частью Северо-западного побережья Кореи, простирающегося от устья р. Амноккан до южной оконечности полуострова Хоанха. Северная часть побережья имеет вид холмистой низменности, средняя часть - низменности, которую пересекают холмы и плоскогорья. Пхеньянская равнина отличается сравнительно ровной или слегка волнистой поверхностью (рис. 5) [Зайчиков, 1951, с. 92-95, 101-110, 144, 331-342].

Хронологические рамки работы совпадают с периодом существования когурёской государственности (IV—VII вв. н.э.), то есть с эпохой раннего средневековья Кореи.

Источниковая база включает погребальные комплексы с однокамерными или многокамерными сооружениями, содержащими фресковые изображения, а также письменные, эпиграфические и фольклорно-этнографические материалы.

В настоящей диссертационной работе применяется многоуровневая концепция методологического знания, подразумевающая привлечение как общенаучных, так и частнонаучных методов исследования.

К общенаучным методам, привлекающимся к решению поставленных в работе задач, относятся описание, сравнение, анализ и синтез, аналогия, системный подход и т.д. Описание памятников включает сведения о месте расположения, конструкции погребального сооружения, фресках, погребальном инвентаре. Сравнение и аналогия позволили сопоставить конструкцию и фресковые изображения когурёских гробниц с погребальными памятниками Китая, Японии, раннесредневековых государств Кореи. В соответствии с системным подходом когурёские гробницы исследуются как сложные системы элементов.

Частнонаучные методы включают методы датирования, классификации, определения степени сходства между археологическими объектами и т.д.

Среди методов определения возраста когурёских погребальных памятников с фресками можно выделить историко-филологические, основанные на привлечении данных письменных и эпиграфических источников, и собственно археологические, опирающиеся на сопоставление с ранее датированными образцами.

В рамках настоящего исследования важное значение для определения относительных датировок когурёских гробниц имеет применение метода классификации как средства установления связей между различными классами объектов. Поскольку гробницы являются и погребальными, и изобразительными памятниками, представляется возможным разработать морфологические, изобразительные и морфолого-изобразительные классификации и выявить наиболее существенные признаки. Отобранные в результате классификации признаки позволяют осуществить датировку путём метода определения степени сходства между гробницами с фресками.

Научная новизна диссертации определяется следующим. Во-первых, впервые представлена история изучения когурёских гробниц с фресками в Японии, Китае, Южной и Северной Корее, а также в России, при этом российская историография рассмотрена как часть общей историографии изучения пёкхвамудом. В работе приводится ряд археологических и эпиграфических источников, ранее не представленных в отечественной литературе. Во-вторых, для анализа датировок гробниц с фресками впервые применен метод определения степени сходства между археологическими объектами, который позволил выявить хронологию когурёских памятников и динамику развития погребальной обрядности в целом. В-третьих, впервые погребальные комплексы пёкхвамудом рассмотрены как сложные системы взаимосвязанных элементов, проведен комплексный анализ останков умершего, конструкции погребального сооружения, особенностей фресок и характера инвентаря.

В-четвертых, впервые изучен погребальный обряд когурёской элиты 1У-УП вв. н.э. по данным когурёских гробниц с фресками.

Практическая значимость работы состоит в том, что предлагаемые в диссертации материалы и выводы могут быть использованы для создания сводов археологических источников и обобщающих трудов по археологии Кореи и Восточной Азии в целом.

Результаты диссертационного исследования имеют большую актуальность в связи с существующей в настоящее время научной полемикой между китайскими и корейскими учеными по поводу принадлежности государства Когурё.

Структура работы сформирована в соответствии с ходом решения поставленных задач и состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка литературы и приложения.

Первая глава посвящена анализу источников для изучения погребального обряда когурёской элиты 1У-УП вв. н.э., а также историографии исследования когурёских гробниц с фресками. Глава состоит из трёх разделов. В первом разделе приведен анализ археологических, письменных, эпиграфических, фольклорно-этнографических источников. Историография изучения пёкхвамудом японскими, корейскими, китайскими и отечественными (советскими и российскими) учёными представлена во втором разделе. В качестве главного критерия периодизации истории изучения выступают изменения геополитической ситуации в регионе на протяжении XX - начала XXI вв. В третьем разделе рассмотрены основные результаты исследований когурёских гробниц с фресками и определены наиболее актуальные проблемы их дальнейшего изучения.

Во второй главе рассматриваются вопросы датировки, классификации археологических источников, определяется степень сходства между объектами. Полученные результаты позволяют обосновать собственную хронологию когурёских гробниц с фресками.

Третья глава посвящена анализу погребальных комплексов пёкхвамудом как системы, включающей останки умершего, конструкцию погребального сооружения, инвентарь и фрески.

В четвертой главе рассматриваются три этапа погребального обряда ко-гурёской элиты IV—VII вв. н.э., вопросы его происхождения и развития.

В заключении излагаются основные результаты работы и определяются перспективы дальнейшего изучения когурёских погребальных комплексов.

В приложении приводятся краткое описание когурёских гробниц с фресками, иллюстративный материал и таблицы.

Для передачи корейских имен собственных и терминов на русский язык использовалась русская система транскрипции корейских слов, разработанная JI.P. Концевичем [Концевич, 2004].

Ряд положений данной работы прошли апробацию на заседании отдела археологии палеометалла Института археологии и этнографии СО. РАН, международных и региональных конференциях, а также в ряде публикаций [Гилёв, 2000; Гилёв, 2001; Гилёв, 2002; Гилёв, 2004; Гилёв, 2007; Гилёв, 2009].

Заключение научной работыдиссертация на тему "Погребальный обряд когурёской элиты IV - VII вв. н.э."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате проведенного исследования когурёских погребальных комплексов с однокамерными или многокамерными погребальными сооружениями, стены, свод и другие архитектурные детали которых покрыты фресками, а также привлечения письменных, эпиграфических, фолыслорно-этнографических источников был изучен погребальный обряд когурёской элиты 1У-УП вв. н.э.

Для достижения цели исследования были решены следующие задачи:

• проведен анализ источников и специальной литературы, посвященной когурёским гробницам с фресками, на различных языках;

• проведен анализ абсолютных и относительных датировок когурёских гробниц с фресками;

• классифицированы когурёские погребальные сооружения с фресками;

• определена степень сходства среди пёкхвамудом и интерпретированы полученные данные для уточнения хронологии гробниц с фресками;

• изучены погребальные комплексы в виде системы таких элементов, как останки умершего, погребальное сооружение, фрески, погребальный инвентарь, дополнительные некрологические структуры;

• изучены три этапа погребального обряда когурёской элиты 1У-У11 вв.;

• изучены вопросы происхождения и развития погребального обряда когурёской элиты ГУ-УП вв.

История изучения когурёских гробниц с фресками насчитывает чуть более 100 лет. За это время погребальные памятники являлись объектами исследования японских, корейских, китайских и отечественных (советских и российских) исследователей, в результате сложилось несколько национальных историографий, каждая из которых прошла собственный, неповторимый путь развития. Тем не менее, в диссертационной работе выделяются три общих этапа изучения: 1905-1945 гг., 1945-1991 гг., 1991-настоящее время. В качестве главного критерия периодизации впервые были предложены изменения международной обстановки на Корейском полуострове и Восточной Азии в целом. Первый этап изучения охватывает период от открытия первых памятников до окончания Второй мировой войны и освобождения Корейского полуострова от японского колониального господства. В это время раскопки археологических памятников проводили лишь японские ученые. Этап характеризуется открытием первых погребальных памятников, идентификацией их как когурёских, разработкой первых классификаций, первых инструкций по сохранению фресок, первыми попытками определения хронологии. Второй этап длился от обретения корейскими государствами независимости до окончания Холодной войны. В данный период к изучению пёкхвамудом приступают корейские, китайские и советские учёные, значительно увеличивается база источников, число исследованных археологических объектов, были открыты гробницы с надписями, позволившие определить для них абсолютную датировку, значительно активизируется работа по проведению разнообразных социологических, культурологических и других реконструкций. Начало третьего периода, который длится по настоящее время, совпадет с окончанием Холодной войны и изменением геополитической ситуации в мире. Период характеризуется определенным снижением напряженности в данном регионе, активизацией контактов между Северной и Южной Кореей в научной сфере. В итоге специалисты получили возможность обмениваться информацией, археологическими материалами, совместно участвовать в научных конференциях и т.д. Как результат, интерес к когурёским материалам за последнее время значительно вырос, о чём свидетельствует рост числа публикаций, основание научных обществ, расширение тематики исследований. При этом в настоящей диссертационной работе впервые большое внимание уделяется российской историографии, которая рассматривается как неотъемлемая часть общей историографии изучения когурёских гробниц с фресками.

Применение метода определения степени сходства между объектами, а также анализ конструкции сооружений, фресок и инвентаря позволили определить следующую динамику изменения типов погребальных памятников. Самые; ранние когурёские гробницы с фресками^ относящиеся ко второй половине IV в. н.э., имеют сложную морфологию и принадлежат к категории гробниц с боковыми камерами или нишами. Фрески таких погребальных сооружений содержат в основном картины повседневной жизни представителей когурёской элиты. Гробницы V — первой половины VI вв. н.э. являются в основном погребальными комплексами с сооружениями, состоящими: из двух камер, с изображением главным образом сцен повседневной жизни когурёской элиты. Одновременно появляется изображение четырёх мифических животных. Как правило;, оно помещалось на своде или верхней части стен; погребальной камеры и занимало; по сравнению?? с; рисунками? повседневной« жизни людей; меньшее место среди! фресок. Когурёские памятники, относящиеся, ко второй; половине VI-VII вв. н.э., являются однокамерными гробницами с фресками, в.которых изображение четырёх мифических животных играет главную роль.

Используя? методику B.C. Ольховского и Ю.Л. Смирнова, удалось рассмотреть, когурёские гробницы как сложную многокомпонентную систему элементов; являющихся результатом совершения специфических; действий*

Тело умершего, которое является внутренней структурой погребального комплекса,. помещалось в деревянный лакированный гроб. Он устанавливался внутри погребальных камер на специальных постаментах или непосредственно на утрамбованном полу. Способом погребения; являлось трупоположение: Практиковались одиночные, двойные, а также, вероятно, тройные и коллективные погребения. Постаменты чаще всего размещались у северной или западной стены погребальной камеры.

Погребальное сооружение и инвентарь являются внешней структурой пёкхвамудом. Когурёские гробницы были построены главным образом из каменных блоков. Наиболее подробно освещающая особенности конструкции гробниц классификация выделяет 8 классов объектов в зависимости от количества основных и боковых погребальных камер, ниш и т.д. В основном гробницы ориентированы по длинной оси на север, северо-восток или северо-запад. Вход в гробницу преграждала дверь. Подавляющие большинство когурёских гробниц с фресками имеют земляную насыпь сферической формы, для гробницы Усанха №41 характерно каменное основание земляной насыпи.

Анализ фресок указывает на синкретизм духовной культуры когурёской элиты, которой были близки идеи конфуцианства, буддизма, даосизма, представления о четырех мифических животных и погребальном сооружении как модели мира, культ звезд и т.д.

Погребальный инвентарь представлен керамикой, предметами вооружения, конского снаряжения, ременной гарнитуры, украшениями, а также находками, которые невозможно в настоящий момент включить в отдельную категорию.

Дополнительная некрологическая структура в виде четырехугольной каменной дорожки вокруг погребального сооружения найдена в гробнице Хонамни сасинчхон.

Погребальный обряд в работе представлен в виде последовательной смены трёх стадий. На первой, птоматологической, стадии при погребении элиты когурёсцы, вероятно, ориентировались на конфуцианские правила, связанные с предуготовлением тела к похоронным церемониям. Но ряд действий можно связать с местной, когурёской погребальной традицией. Вторая стадия, тафологическая, характеризуется устройством погребального сооружения, украшенного фресками. Отмечается важная роль при проведении погребальных действий геомантов и специальных чиновников. Мнемологическая стадия связана с возведением алтаря духам умерших, совершением жертвоприношением, соблюдением траура, выделением особых дворов для охраны гробниц и т.д.

Анализ различных источников показывает, что погребальный обряд когурёской элиты ГУ-УП вв. н.э. представляет собой соединение китайской и местной традиций в условиях формирования государственности Когурё, протекания процессов социальной и имущественной дифференциации общества. Стремление к подчёркиванию социального превосходства подвигло элиту к строительству внушительных погребальных сооружений и совершению богатых погребальных церемоний. Поскольку Китай рассматривался когурёсцами как единственно возможная модель государственности, то именно китайские погребальные традиции были заимствованы когурёской элитой в своём стремлении к самоутверждению.

Традиция возводить многокамерные гробницы к VII в. н.э. исчезает, что может быть вызвано стремлением сделать погребальный обряд менее расточительным. Одновременно в когурёской живописи доминирующим становится сюжет четырех мифических животных, что связано с усилением роли геомантии в проведении погребальных церемоний.

Полученные результаты могут быть использованы для решения вопросов влияния когурёсцев на материальную и духовную культуру Бохая, развития военного дела, эволюции конского снаряжения, изучения контактов когурёсцев с населением Китая, Японии, Корейского полуострова и других территорий. Проведенное исследование открывает широкие перспективы для анализа погребальных комплексов с каменной и земляной насыпью, принадлежащих представителям различных слоев когурёского общества, а также погребальных традиций Кореи эпохи раннего средневековья в целом. I

Список научной литературыГилёв, Артём Александрович, диссертация по теме "Археология"

1. Источники на русском языке

2. Бань Гу. Бо ху тун / Пер. Т.В. Степугиной // Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М.: Наука, 1990. - С. 225 - 252.

3. Беседы и суждения Конфуция. СПб.: ООО «Изд-во Кристалл», 1999. -1120 с.

4. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1950. - Т. 2. -335 с.

5. Корейские предания и легенды из средневековых книг. Перевод с ханмуна. М.: Художественная лит-ра, 1980. - 286 с.

6. Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. — М.: Изд-во восточной лит-ры, 1961. 392 с.

7. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М.: Наука, 1984.-488 с.

8. Пак М.Н. Описание корейских племён начала нашей эры (По «Саньго чжи») //Проблемы востоковедения. — 1961. — №1. — С. 115 — 138.

9. Пак М.Н. Описание корейских племён начала нашей эры (По «Саньго чжи») // Российское корееведение. Альманах. — М.: Муравей, 2001. -Вып. 2.-С. 17-39.

10. Самгук саги (Исторические записи трех государств). Кн. 2. Летописи Когурё. Летописи Пэкче. Хронологические таблицы. Издание текста, перевод, вступ. статья и коммент. М.Н. Пака. — М.: Издательская фирма «Восточная лит-ра» РАН, 1995. — 405 с.

11. Ю.Самгук саги. Летописи Силла. Издание текста, перевод, вступит, статья и коммент. М.Н. Пака. М.: Издательская фирма «Восточная лит-ра» РАН, 2001.-384 с.

12. П.Самгук саги. В 3 т. Т. 3. Разные описания. Биографии / Изд. текста, пер., вступ. ст., коммент., прил. под общ. ред. М.Н. Пака и Л.Р. Концевича. -М.: Восточная лит-ра, 2002. 444 с.

13. Сыма Цянь. Исторические записки («Ши цзи») / Пер. с кит. и комм. Р.В. Вяткина и В.С.Таскина, вступ. ст. М.В. Крюкова. М.: Наука, 1972. — Т. 1. - 440 с.

14. Сыма Цянь. Исторические записки («Ши цзи») / Пер. с кит. и комм. Р.В. Вяткина и В.С.Таскина, вступ. ст. М.В. Крюкова. -М.: Наука, 1975. Т. 2. -580 с.

15. Литература на русском языке

16. Авдусин Д.А. Полевая археология СССР. — М.: Высшая школа, 1980. -335 с.

17. Алексеев В.М. Китайская литература: Избранные труды. — М.: Наука, 1978. 595 с.

18. Алёкшин В.А. Социальная структура и погребальный обряд древнеземледельческих обществ. — Л.: Наука, 1986. — 191 с.

19. Амброз А.К. Стремена и седла раннего средневековья как хронологический показатель (IV-VIII вв.) // СА. — 1973. №4 - С. 81 - 98.

20. Археология зарубежной Азии. М.: Высшая школа, 1986. - 359 с.

21. Байингтон Марк. Создание «малой народности» в древности (Когурё в китайской историографии) // Российское корееведение. Альманах. — М.: Муравей, 2004. Вып. 4. - С. 91 - 117.

22. Бродянский Д.Л. Дракон, единорог, птица Кори и другие фантастические животные в мифологии и археологии Дальнего Востока // Вестник ДВО РАН. -2002. -№1.- С. 99-108.

23. Вайнштейн С.И., Крюков М.В. Седло и стремя // СЭ. 1984. - №6. -С. 114-130.

24. Васильев JI.C. Культы, религии, традиции в Китае. М.: Наука, 1970. -84 с.

25. Вол ков C.B. Ранняя история буддизма в Корее. М.: Наука, 1985. - 152 с.

26. Волков C.B. Чиновничество и аристократия в ранней истории Кореи. -М.: Наука, 1987. 287 с.

27. Вол ков C.B. Служилые люди на Дальнем Востоке. — М.: Издательская фирма «Восточная лит-ра» РАН, 1999. -312 с.

28. Воробьёв М.В. Древняя Корея: Историко-археологический очерк. М.: Изд-во восточной лит-ры, 1961. - 147 с.

29. Воробьёв М.В. Корея до второй трети VU века. Этнос, общество, культура и окружающий мир. СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1997. - 429 с.

30. Воробьёв М.В. Очерки культуры Кореи; — СПб.: «Петербургское Востоковедение», 2002. 192 с.

31. Восточный Туркестан в древности и средневековье. Хозяйство; материальная культура. — М.: Издательская фирма «Восточная лит-ра», 1995.-526 с.

32. Восточный Туркестан в древности и средневековье. Архитектура. Искусство. Костюм: — М.: Издательская фирма «Восточная лит-ра», 2000} 510 с. . ■

33. Гарин-Михайловский Н.Г. Собрание сочинений. М.: Гос. изд-во художественной ли г-ры, 1958. - Т. 5. — 720 с.

34. Генинг А.Ф., Бучятян Е.П., Пустовалов С.Ж., Рынков H.A. Формализовано-статистические методы в археологии (анализ погребальных памятников). Киев: Наукова думка; 1990. — 304 с.

35. Гилёв A.A. Происхождение многокамерньгх гробниц Когурё // Мат-лы XXXIX международной научной студенческой конференции. Востоковедение. Новосибирск: Изд-во Новосибирского гос. ун-та, 2001. -С. 28-31.

36. Гилёв A.A. Проблема ранних контактов Когурё со странами Средней Азии // История и культура Востока Азии: Мат-лы международной• научной конференции. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2002. - Том I. - С. 95 - 98.

37. Гилёв A.A. Путешествие в чосын и культ Семи звёзд в Корее // Российское корееведение. Альманах. Mi: Муравей, 2004; - Вып: 4. -С. 194-208.

38. Гилёв A.A. К вопросу о выделении гробниц когурёских ванов // Российское корееведение. Альманах. М.;: Муравей^ 2007. - Вып. 5. -С. 94-108.

39. Гилёв A.A. Хронология когурёских гробниц, с. фресками // Вестник Новосибирского гос. ун-та. Сер.: История, филология; 2009; — Т. 8. - Вып. 5. Археология и этнография. - С. 175 - 185.

40. Глухарева О.Н. Искусство Кореи с древнейших времён до конца XIX века. М.: Искусство, 1982. - 255 с.

41. Головачева: Л.И. Образ цзюнь цзы — веха нравственного прогресса // Общество и государство в Китае. XVIII научная конференция. М.: Наука, 1987. — Ч. 1—С. 39-45.

42. Горелик М.В. Защитное вооружение степной зоны Евразии и примыкающих к ней территорий в I тыс. н.э. // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, 1993. -С. 149-179.

43. Государство s Бохай (698-926 гг.) и племена Дальнего Востока России. -М.: Наука, 1994.- 219 с.

44. Гринин Л;.Е. Раннее государство и его аналоги // Раннее государство и его альтернативы и аналоги. Волгоград: Учитель, 2006; - С. 85 - 163.

45. Гробница №3 в селе Тхэсон // Кымсугансан. 2002. - №10. - С. 55.

46. Гуляев В.И., Ольховский B.C. Погребальные памятники и погребальная обрядность: проблема анализа и интерпретации // Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений.- М.: Восточная лит-ра, 1999. С. 10 - 18.

47. Джарылгасинова Р.Ш. О книге «Чосон мунхва юмуль» («Культурное наследие Кореи») // СЭ. 1957. - №4. - С. 182 - 184.

48. Джарылгасинова Р.Ш. Монументальная живопись древнекогурёских гробниц // Проблемы востоковедения. 1959. - Вып. 1.-С. 113-119.

49. Джарылгасинова Р.Ш. О книге Ким Ён Чжуна «Изучение живописи древнекогурёских гробниц» // Проблемы востоковедения. 1960а. - № 3.- С. 293 294.

50. Джарылгасинова Р.Ш. Когурёсцы и их роль в сложении корейской народности // СЭ. 19606. - №5. - С. 42 - 57.

51. Джарылгасинова Р.Ш. Когурёсцы (историко-этнографическое исследование). Автореф. дис. канд. ист. наук. М.: Изд-во Ин-та этнографии им. H.H. Миклухо-Маклая АН СССР, 1962. - 16 с.

52. Джарылгасинова Р.Ш. Древние когурёсцы. — М.: Наука, 1972а. 202 с.

53. Джарылгасинова Р.Ш. Когурёские гробницы и их настенная живопись //

54. Корейское классическое искусство. — М.: Наука, 19726. — 96 с.t

55. Джарылгасинова Р.Ш. Буддистские и центральноазиатские мотивы в живописи древнекогурёских гробниц // Центральная Азия и Тибет: Мат-лы к конференции. — Новосибирск: Наука, 1972в. — С. 88 — 90.

56. Ивлиев A.JI. Исследование бохайских погребений в Северо-Восточном Китае (по материалам статьи Чжэн Юнчжэня) // Новые мат-лы по средневековой археологии Дальнего Востока СССР. Владивосток: Изд-во ДВО АН СССР, 1989. - С. 12 - 25.

57. Иоганн де Грот. Китайская геомантия. Сост., вст., ст., пер., примеч. и указ. М.Е. Ермакова. — СПб.: «Петербургское востоковедение», 1998. -С. 63-178.

58. Ионова Ю.В. Корейская деревня в к. XIX н. XX вв. // Труды Ин-та этнографии. Новая сер. M.-JL: АН СССР. Ин-т этнографии им. H.H. Миклухо-Маклая, 1960. - Т. 60. - С. 119 - 158.

59. Ионова Ю.В. Религиозные воззрения корейцев // Сборник МАЭ. -М. Л.: АН СССР. Ин-т этнографии им. H.H. Миклухо-Маклая, - 1969. - Т. 25. -С. 158-187.

60. Ионова Ю.В. Пережитки тотемизма в религиозных обрядах корейцев // Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии. М.: Наука, 1970.-С. 147-174.

61. Ионова Ю.В. Погребальные обряды корейцев // Сборник МАЭ. М. - Л.: АН СССР. Ин-т этнографии им. H. Н. Миклухо-Маклая, 1973. - Т. 29. -С. 80-94.

62. Ионова Ю.В. Шаманство в Корее (XIX начало XX вв.) // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. - М.: Наука, 1980. -С. 20-34.

63. Ионова Ю.В. Обряды, обычаи их социальные функции в Корее, середина XIX начало XX вв. - М.: Наука, 1982. - 232 с.

64. Источниковедение истории древнего Востока. -М.: Высшая школа, 1984. -392 с.

65. Каменецкий И.С., Маршак Б.И., Шер Я.А. Анализ археологических источников (возможности формализованного подхода). -М.: Наука, 1976. -175 с.

66. Ким Чен Ир. Об усилении партийного руководства работой по сохранению исторических памятников и реликвий // Избранный сочинения (1964-1969). Пхеньян: Изд-во лит-ры на иностранных языках, 1992.-Т. 1.-500 с.

67. Клейн Л.С. Археологическая типология. Л.: АН СССР, ЛФ ЦЭНДИСИ, 1991.-448 с.

68. Ковалевская В.Б., Погожев И.Б., Погожева А.П. Количественные методы оценки степени близости памятников по процентному содержанию массового материала // СА. — 1970.— №3. — С. 26 — 39.

69. Комиссаров С.А. К вопросу о происхождении стремени // Снаряжение кочевников Евразии. — Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2005. -С. 127-129.

70. Конрад Н.И. Очерки социальной организации и духовной культуры корейцев на рубеже XIX-XX вв. // Неопубликованные работы. Письма. -М.: РОССПЭН, Архив РАН, 1996. 543 с.

71. Концевич Л.Р. Роль китайского компонента в развитии корейской культуры // Роль традиций в истории Китая Симпозиум. М.: Изд-во Ин-та народов Азии, 1968. - С. 34.

72. Корееведение в России: история и современность. М.: Первое Марта, 2004.-384 с.

73. Коростовцев М.А. Религия древнего Египта. -М.: Наука, 1976. 336 с.

74. Крадин Н.Н. Политическая антропология. М.: Логос, 2004. - 272 с.

75. Кравцова М.Е. Поэзия древнего Китая. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1994. - 543 с.

76. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос на пороге средних веков. М.: Наука, 1979. - 328 с.

77. Крюков М.В., Переломов Л.С., Софронов М.В., Чебоксаров H.H. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. М.: Наука, 1983. -416 с.

78. Кызласов И.Л. О происхождении стремян // CA. 1973. - №3. - С.24 - 36.

79. Кубарев В.Д. Сравнительный анализ сюжетов росписей гробниц Когурё и Каракола (Алтай) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). Сеул, 2003. -Вып. 16.-С. 41 -54.

80. Курбанов С.О. Типы, порядок совершения и сущность церемоний жертвоприношений духам предков в Корее // Вестник Центра корейского языка и культуры. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1997. -Вып. 2.-С. 160-173.

81. Курбанов С.О. Конфуцианский классический «Канон сыновней почтительности» в корейской трактовке. Корейское восприятие универсальной категории «почтительности к родителям». — СПб: Изд-во СПб. ун-та, 2007. 280 с.

82. Курбанов С.О. История Кореи: с древности до начала XXI в. СПб: Изд-во СПб. ун-та, 2009. - 680 с.

83. Ланьков А.Н. Погребальные обряды в современной Корее // Кюнеровские чтения 1993-1994 гг. Краткое содержание докладов. — СПб.: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого, 1995. — С. 24 — 26.

84. Леньков В.Д., Шавкунов В.Э. Железные наконечники стрел бохайцев Приморья // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. -Новосибирск: Наука, 1993. С. 214 - 226.

85. Макнамара Эллен. Этруски. Быт, религия, культура / Пер. с англ. Т.Е. Любовской. М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. — 192 с.

86. Мартынов А.И., Шер Я.А. Методы археологического исследования. — М.: Высшая школа, 1989. 223 с.

87. Массой В.М. Экономика и социальный строй древних обществ. JX: Наука, 1976. - 192 с.

88. Нестеров С.П. Народы Приамурья в эпоху раннего средневековья. ~ Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1998. -184 с.

89. Никитина М.И. Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и мифом. — М.: Наука, 1982. 328 с.

90. Никитина М.И. Миф о Матери-Свинье и её Сыне и государственный ритуал переноса столицы в Когурё // Вестник Центра корейского языка и культуры. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1996. - Вып. 1. -С. 112-130.

91. Никитина М.И. Пэкческий единорог в связи с мифом о матери-тигре и её сыне-олени // Вестник Центра корейского^ языка и культуры. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1997. - Вып. 2. - С. 139 - 159.

92. Никитина М.И. Корейская поэзия XVI-XIX вв. в жанре сиджо: «Семантическая структура жанра. Образ. Пространство. Время». СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1994. — 312 с.

93. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // СА. — 1986. №1. - С. 65 - 77.

94. Ольховский B.C. Погребальная обрядность (содержание и структура) // РА. 1993. - №1. - С. 78-93.

95. Ольховский B.C. Погребальная обрядность и социологические реконструкции // РА. -1995. №2. - С. 85 - 98.

96. Описание Кореи. М.: Изд-во восточной лит-ры, 1960. - 662 с.

97. Пак М.Н. Русский перевод «Самгук саги» // Российское корееведение. Альманах М.: Муравей, 2001. - Вып. 2. - С. 7 - 16.

98. Пак М.Н. История и историография Кореи: Избранные труды. М.: Восточная лит-ра, 2003. — 911 с.

99. Петров JI.A. Воссоздание героического прошлого: современная историография КНДР и древнее государство Когурё // Вестник Центра корейского языка и культуры— СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 2005. Вып. 8. - С. 175 - 197.

100. Петрова О.П. Описание письменных памятников корейской культуры. — M.-JL: Изд-во восточной лит-ры, 1956. Вып. 1. — 82 с.

101. По Корее. Путешествия 1885-1896 годов. М.: Изд-во восточной лит-ры, 1958.-292 с.

102. Рыбаков Б.А. О двух культурах древнего феодализма // Ленинские идеи в изучении истории первобытного общества, рабовладения и феодализма.- М.: Наука, 1970. С. 21 - 33.

103. Рю Хакку. Японская историография по истории Кореи раннего периода. Автореф. дис. канд. ист. наук. — М.: Ин-т восточных языков при МГУ, 1969.-25 с.

104. Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской историографии. -М.: Наука, 1975. 200 с.

105. Семениченко JI.E. Материальная культура населения Приморья в период государства Бохай (VIII — X вв.). Автореф. дис. канд. ист. наук.- Новосибирск: Изд-во ин-та истории, филологии и философии СО АН СССР, 1981.-24 с.

106. Серошевский В Л. Корея: очерки. — СПб.: Изд-во Н. Глаголева, 1909. -515с.

107. Симбирцева Т.М. Российское корееведение сегодня // Восток. 2007.- №6. С. 125-133.

108. Смирнов Ю.А. Лабиринт. Морфология преднамеренного погребения. -М.: Издательская фирма «Восточная лит-ра» РАН, 1997. 300 с.

109. Сон Ен Дён. Культура Когурё // Новая Корея. 1963. - №2.- С. 58-61.

110. Сычев В.Л. Погребальные рельефы Китая I II вв. н.э. Автореф. дис. канд. ист. наук. — М.: Наука, 1970. - 20 с.

111. Терехова H.H. Погребальные конструкции эпохи Хань в Китае // CA.- 1959.-№3.-С. 28-47.

112. Таити Сакаия. Что такое Япония? М.: Партнер Ко Лтд, 1992. - 336 с.

113. Тимофеева Н.К. Религиозно-мифологическая картина мира этрусков. -Новосибирск: Наука, 1980. 113 с.

114. Тихонов В.М. Институт пу в раннем Силла (I-V вв.) // Российское корееведение. Альманах М.: Муравей, 2001. — Вып. 2. - С. 40 - 61.

115. Тихонов В.М. История Кореи. С древнейших времен до 1876 года.- М.: Муравей, 2003. 464 с.

116. То Ю Хо. Раскопки в Корее периода государства Когурё // Новая Корея.- 1950. — № 1.-С. 43-46.

117. Токарев С.А. Ранние формы религии. М.: Политиздат, 1990. - 622 с.

118. Тян В.Д. Буддийские храмы средневековой Кореи. История, архитектура, философия. — М.: Издательская фирма «Восточная лит-ра» РАН, 2001.-174 с.

119. Тян Дю Вон. Изобразительное искусство периода трех государств // Новая Корея. 1957. - № 5. - С. 43 - 48.

120. Федоров-Давыдов Г. А. Понятия «археологический тип» и «археологическая культура» в «аналитической археологии» Дэвида Кларка // CA. 1970. - №3. - С. 258 - 271.

121. Хан Хен Ир. Новая гробница государства Когурё // Новая Корея. -1954.-№8.-С. 59.

122. Худяков Ю.С. Военное дело Кореи в эпоху раннего средневековья. — Новосибирск: Изд-во Новосибирского гос. ун-та, 1996. -41 с.

123. Чабанов И.А. Представления о цзюнь цзы (благородном муже) как носителе гармонии в обществе // Общество и государство в Китае. XIII научная конференция. М.: Наука, 1982. - С. 85 - 91.

124. Чернопицкий М.П. Некоторые явления микротектоники курганов // Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск: Наука, 1988.-С. 143-145.

125. Шавку нов Э.В., Аргудяева Ю.В. Когурёский сосуд III века // СА. -1963.- №3. С. 228 - 231.

126. Шавкунов Э.В. Государство Бохай и памятники его культуры в Приморье. Л.: Наука, 19681. - 128 с.

127. Шавкунов Э.В. О слагаемых этноса и культуры Бохая // Древняя и средневековая история Восточной Азии. К 1300-летию образования государства Бохай: Мат-лы международной научной конференции. — Владивосток: ДВО РАН, 2001. С. 11 - 16.

128. Шер Я.А. Интуиция и логика в археологическом исследовании (к формализации типологического метода археологии), // Статистико-комбинаторные методы в археологии. М.: Наука, 1970. - С. 8 — 24.

129. Широкова^ М.Д. Категории и типы корейских шаманов // Вестник Центра корейского языка и культуры. — СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1997. Вып. 2. - С. 174 - 183.

130. Ю Хен Дир. Фрески гробниц периода Когурё // Новая Корея. 1953. -№9.-С. 59-60.

131. Юань Кэ. Мифы древнего Китая. М.: Наука, 1987. - 526 с.

132. Яншина Э.М. О некоторых изображениях на рельефах ханьских погребений (II в. до н. э. II в. н. э.) // ВДИ. - 1961. - № 3. - С. 65 - 77.

133. Яншина Э.М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. — М.: Наука, 1984. 248 с.

134. Литература на корейском языке

135. Ан Бёнчхан. Изучение способов нанесения фресок в гробницах Когурё (Когурё кобунбёкхва-ый чеджаккибоп ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 16. - С. 457 - 473.

136. Гробница Мичхон-вана (Мичхонван мудом). Пхеньян: Изд-во АН КНДР, 1966.-77 с.

137. Кан Ёнгён. Положение и роль женщин в Когурё по фрескам-гробниц (Кобунбёкхва-рыль тхонхэсо пон Когурё ёсон-ый ёкхваль-гва чиви) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 17. - С. 315 - 342:

138. Квак Донхэ. Изучение узоров, украшающих когурёские гробницы (Когурё кобунбёкхва-ый чансинмунян coro) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 16. - С. 523 - 540.

139. Ким Вольлён. Основы археологии Кореи (Хангук когохак кэсоль). — Сеул: Илъджиса, 1989. 295 с.

140. Ким Вольлён. Погребения с настенной живописью Кореи (Хангук пёкхвагобун). Сеул: Илъджиса, 1996. — 159 с.

141. Ким Ёнджин. О наследственной взаимосвязи Когурё и Бохая по данным керамики (Тоджаги-рыль тхонхаё пон Когурё-ва Пархэ-ый кесынгванге-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1998. - №4 -С. 8-14.

142. Ким Ёнджун. О погребенном в гробнице Анак №3 («Хамудом») и о датировке Анак №3 (Анак че 3 хобун (Хамудом)-ый нёндэва кы чуингон-э тэхаё) // Мунхва юсан (Культурное наследие). — 1957. — №.3. -С. 1-22.

143. Ким Ёнджун. Изучение фресок гробниц Когурё (Когурё кобун пёкхва ёнгу). Пхеньян: Изд-во АН КНДР, 1958. - 189 с.

144. Ким Ёнмун. Форма причёсок и культура косметики когурёсцев, отразившиеся во фресках (Пёкхва-е натханнан Когурё-ый моримоян-гва хваджанмунхва) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 2003. Вып. 17. -С. 85-109.

145. Ким Ёнмун. Изучение когурёских повозок (по когурёским фрескам) (Когурё суре ёнгу (кобунбёкхва-рыль чунсим-ыро)) // Повторное изучение когурёской культуры (Когурё мунхва-ый чэджомён). — Сеул: Пэксанчарёвон, 2005. — С. 115 — 174.

146. Ким Ёнсук. Об узорах в виде облаков когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Когурёмудомпёкхва-ый курыммуни-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1988а. — №2 - С. 22 - 33.

147. Ким Ёнсук. О лотосовых узорах когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Когурёмудомпёкхваи ёнккотмуни-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 19886. — №3. — С. 29 — 38.

148. Ким Ёнсук. О конструкция типа тугон и колоннах, нарисованных на фресках когурёских гробниц (Когурёмудомпёкхва-е кырёджин кидунква тугон чансик-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1988в. —№4. - С. 26-30.

149. Ким Ильгвон. Специфика представлений об астрономии когурёсцев по фрескам гробниц (Когурё кобунбёкхва-ый чхонмунсасан тхыкчин) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997а. - Вып. 3. - С. 93 - 110.

150. Ким Ильгвон. Изучение расположения Полярной звезды на когурёских фресках (Когурё кобунбёкхва-ый пуккыксон пёльччари -е кванхан ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1998. - Вып. 5. - С. 140 - 156.

151. Ким Ильгвон. Исследование изображений четырёх мифических животных сасиндо и изображений звезд эпохи Хань (Сасиндо хёнсик-ый соннип кваджонгва хандэ-ый чхонмунсонсудо кочхаль) // Когурёёнгу (Изучение Когурё).-2001.-Вып. 11.-С. 109-155.

152. Ким Ильгвон. Изучение фресок Когурё и традиции изображения звездного неба в древней Восточной Азии (Когуре пёкхва-ва кодэ тонасиа-ый пёкхва чхонмун чонтхон очхаль) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 16. - С. 243 - 283.

153. Ким Ильгвон. Духовная культура Когурё по изображениям звездного неба в гробницах (пёкхвачхонмундо-рыль тхонхэсо пон Когурё-ый чончхесон) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 2004. — Вып. 18. -С. 1039-1060.

154. Ким Ильгвон. Исследование изображений звёзд на фресках когурёских гробниц (Когурё кобунбёкхва-ый пёльччаригыри коджон) // Повторное изучение когурёской культуры (Когурё мунхва-ый чэджомён). — Сеул: Пэксанчарёвон, 2005а. — С. 55 — 114.

155. Ким Миджа. Изучение когурёской одежды с помощью фресок гробниц (Когурё кобунбёкхва-рыль тхонхэ пон Когурё поксик-е кванхан ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997. - Вып. 4. - С. 496 — 536.

156. Ким Сонтхэ. Изучение когурёского вооружения (Когурё пёнги-е тэхан ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2001. - Вып. 12. - С. 801 - 832.

157. Ким Сонтхэ. Анализ найденного в последнее время когурёского вооружения (Чхвегын поготвен Когурёмуги-ый комтхо) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2005. - Вып. 20. - С. 121 - 152.

158. Ким Сончхоль. Классификация гробниц с изображением четырёх мифических животных и их развитие (Когурёсасиндомудомпёкхва-ый рюхёнква кы пёнчхон) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). -2000. — №1 С. 25-29.

159. Ким Сумин. Представления о жизни и смерти по изображению сцен охоты в когурёских гробницах в районе Пхеньяна (Пхёнянджиёк Когурё пёкхва сурёпто-е поинын сэнсагван) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). -2003.-Вып. 15.-С. 165-186.

160. Ким Хесук. О типах сцен охоты, изображённых в когурёских гробницах (Когурёпёкхвамудом-е кырёджин сурёпто-ый рюхён-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1993а. — №2. - С. 19 - 25.

161. Ким Хесук. Об орудиях охоты, которые изображены на фресках когурёских гробницах (Когурё мудомпёкхва-ый сурёпдо-е паннёнтвен саняндогу-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 19936.-№4.-С. 23-28.

162. Ким Хесук. Особенности сцен охоты, изображённых на стенах когурёских гробниц (Когурёпёкхвамудом-е кырёджин сурёпдо-ый тхыкджин) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1994. №3. -С. 17-22.

163. Ким Хичхан. Успехи изучения когурёских памятников в КНДР (Пукхан-ый Когурё юджок пальгуль-гва кы сонгва) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2001. - Вып. 12. - С. 419 - 447.

164. Ко Гваный. Каллиграфия надписей на стенах когурёских гробниц с фресками в IV-VII вв. (4-7 сеги Когурё пёкхвагобун муксо-ый соесаджок ыйый) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1999. - Вып. 7. - С. 185 - 273.

165. Когурёская гробница с фресками Токхынни (Токхынни Когурё пёкхвамудом). — Пхеньян: Квахак, пэкквасаджончхулъпханса, 1981. 104 с.

166. Когурёская гробница с фресками, обнаруженная в Тхэсонни (Тхэсонни-есо сэро пальгультвен Когурё пёкхвамудом) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 2001. - №4. - С. 47.

167. Когурёские укреплённые пункты в бассейне реки Ханган (Ханган-ый Когурё юсэ). Сеул: Изд-во музея Сеульского ун-та, 2000. - 124 с.

168. Кон Сокку. О короне изображенного в гробнице Анак №3 вельможи (Анак 3 хобун чуингон-ый кванмо-е тэхаё) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1998. - Вып. 5. - С. 157 - 193.

169. Кон Сокку. О знамени изображенного в гробнице Анак №3 вельможи (Анак 3 хобун чуингон-ый чол-е тэхаё) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). -2001.-Вып. 11.-С. 47-84.

170. Кон Сокку. Процессы миграции китайцев в Когурё (Когурё-е рюиптвен чунгуккеинмуль-ый тонхян) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 2004. -Вып. 18.-С. 469-493.

171. Кон Сокку. О знамени, изображенном в гробнице Анак №3 (Анак Зхобун-ый тан-е тэхаё) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2005. -Вып. 19.-С. 197-225.

172. Кон Сокку. Когурёские гробницы как объекты мирового наследия (Сегэюсан Когурёгобунгун) // Повторное изучение когурёской культуры (Когурё мунхва-ый чэджомён). Сеул: Пэксанчарёвон, 2005. -С. 207-223.

173. Культура Koiype (Когурё мунхва). Пхеньян: Изд-во АН КНДР, 1972. -339 с.

174. Культура Лолана (Наннан мунхва). Сеул: Изд-во гос. музея, 2000. -320 с.

175. Культура и идеология Когурё (Когурё-ый мунхва-ва сасан). Сеул: Тонбугаёксаджэдан, 2007. — 493 с.

176. Кун Сонхи. О кухонных плитах, изображенных на фресках когурёских гробниц (Когурёмудомтыр-е поинын путтукмаг-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1990. —№1. — С. 28 — 31.

177. Ли Эджу. Реконструкция танцев по когурёским фрескам (Когурё пёкхва-е натханан чхум-ый твесаллим) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 1997. -Вып. 4.-С. 614-626.

178. Ли< Гванхи. Развитие не покрытой; глазурью керамики чильгырыт периода Когурё (Когурёсиги юякпарын чильгырыт-ый пёнчхон) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1991а. — №1. — С. 17 — 21.

179. Ли Гванхи. Об орнаментах не покрытой глазурью керамики чильгырыт периода Когурё (Когурёсиги чильгырыт-е кьгрёджин чансикмуни-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 19916. - №3. -С. 19-27.

180. Ли Гванхи. О когурёских колчанах для стрел (Когурё-ый хвасальтхон-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 2004. №3. -С. 14-19.

181. Ли Джинвон. Музыка и музыкальные инструменты когурёсцев по фрескам гробниц (Пёкхва-рыпь тхонхэсо пон Когурё ымак-ква акки) // Когурёёнгу (Изучение Когурё):-2003.— Вып. 17. —С. 161-185;

182. Ли Джинсу. О всадниках, изображенных на когурёских фресках (Когурё пёкхва-е поинын киса-е кванхаё) // Когурёёнгу (Изучение Когурё).- 2003. Вып. 17. - С.193 - 207.

183. Ли Джонсан. Место когурёских фресок в истории корейского изобразительного искусства (Хангук мисульса-есо чхаджихан Когурё пёкхва-ый вичхи) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 2003. Вып. 16. -С. 367-379.

184. Ли Джунголь. Развитие астрономии в Когурё (Когурё-есоый чхонмунхак-ый пальчжон) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1989. - №3. - С. 16 - 20.

185. Ли Джунголь. Отчёт о раскопках когуреской гробницы Ёнхынни (Ёнхынни Когурё мудом пальгульпого) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1993. - №1. - С. 19 - 24.

186. Ли Джунголь. Изучение развития когурёской астрономии по фрескам гробниц (Когурёгобунбёкхва-рыль тхонхэ пон Когурё-ый чхонмунхакпальччон-е тэхан ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё).- 1997. Вып. 4. - С. 550 - 558.

187. Ли Ёнсик. Ряд проблем, связанных с когурёскими погребальными принадлежностями (Когурёмудомджангугваллёнюмульт тыль-эсо чумоктвенын мёткаджи мундже) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 2004. - №4. - С. 13 - 20.

188. Ли Ёнэ. Формы и типы узоров когурёских гробниц (Когурё мудом пёкхва муни-ый рюхёнгва хёнсик) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 2001. - №2. - С. 23 - 30.

189. Ли Ёнхун, Син Гвансоп. Изобразительное искусство, представленное в древних погребениях (Кобунмисуль). — Сеул: Солъчхулъпханса, 2005.- 298 с.

190. Ли Иллам. Отчёт о раскопках гробницы Уллённи пёкхвамудом // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1986. - №2. — С. 37 - 38.

191. Ли Иллам. Формы и технические приемы изготовления когурёских серег // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1991. — №3. -С.31-36.

192. Ли Инчхоль. Оружие, военное снаряжение и снаряжение всадников Когурё 4-5 вв. н.э. (4-5 сеги Когурё-ый муги, муджан-гва чунджангибён) // Когурёская история и культура. — М.: Фонд исследования Когурё, 2005. -С. 100-107.

193. Ли Кёнсик. Использование пространства в композиции когурёских фресок (Когурё мудом пёкхва кудо-есо конган-ый риён) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1989. - №4. - С. 21 - 23.

194. Ли Кёнсик. Способ выражения геометрии на фресках когурёских гробниц (Когурёмудомпёкхва-е чогёнтвен рипчхепхёхёнсубоп) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1990. — №2. С. 18 — 20.

195. Ли Ок, Чу Ённип, Чи Ьёнмок. Изучение Когурё (Когурё ёнгу). Сеул: Чуюсон, 1999.-315 с.

196. Ли Сансу. Исследование способа нанесения когурёских фресок (Когурёбёкхва чеджаккибоп сиго) // Когурёёнгу (Изучение Когурё).- 1998. Вып. 5. - С. 195 - 215.

197. Ли Сольчхан. Сравнительное исследование фресок гробниц Когурё и фресок гробниц Силла, Пекче, Кая (Когурё кобунбёкхва-ва Силла-Пекче-Кая кобунбёкхва-е кванхан пигёёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997. - Вып. 4. - С. 201 - 267.

198. Ли Сунджин. Изучение погребений Лолана в районе Пхеньяна (Пхёнян ильттэ Наннан мудом-е тэхаё ёнгу). — Сеул: Чунсим, 2001. — 239 с.

199. Ли Сунджин, Ким Чжеён. Отчёт о раскопках курганов в районе Лолана (Наннангуёк ильттэ кобун пальгульбого). — Сеул: Чунсим, 2003. — 596 с.

200. Ли Тхэхо. Изображение четырёх мифических животных в Когурё и Пекче в поздний период эпохи Трёх государств (Самгуксидэ хуги Когурё-ва Пекче-ый сасиндо пёкхва) // Когурёёнгу (Изучение Когурё).- 2003. Вып. 16. - С. 287 - 308.

201. Ли Хвасон. Конструкция тугон в архитектуре Когурё на основе изучения когурёских фресок (Пёкхватугон-ыль тхонхэ пон Когурёкончхукмур-ый тугон) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1989. - №3. - С. 39 - 43.

202. Ли Чханон. Отчёт о раскопках гробницы Тонамни пёкхвамудом (Тонамни пёкхвамудом пальгуль пого) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1988. - №2. - С. 37 - 46.

203. Ли Чханон. Датировка гробницы Тонамни пёкхвамудом (Тонамни пёкхвамудом-ый нёндэ) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи).- 1989.-№3.-С. 21-23.

204. Находки из погребений (Кобун юмуль). — Сеул: Тэвонса, 1992. — 128.

205. Нагасима Кимитика. Появление когурёских гробниц с изображением четырёх мифических духов (Когурё пёкхвагобун сасиндомё-ый чхурхён // Фрески когурёских гробниц (Когурё кобунбёкхва). Сеул: Ёнхамнюсы. Кёдотпхонсин, 2006. — С. 53 — 62.

206. Ниситаии Тадаси. Когурёские памятники, признанные в качестве, объектов мирового культурного наследия (Сегэмунхваюсан-ыро тынногтвен Когурё юджок // Фрески когурёских гробниц (Когурё кобунбёкхва). — Сеул: Ёнхамнюсы. Кёдотхонсин, 2006. — С. 47 — 52.

207. Обзор раскопанных памятников на территории Северной Кореи (Пукхан мунхва юджок пальгуль кэбо). — Сеул: Мунхваджэ ёнгусо, 1991 — 643 с.

208. Описание корейских обычаев (Хангук пхунсокчи). Сеул: Июсомунхваса, 1990. -256 с.

209. Отчёт об исследовании Пхёнан пёкчон исильбун (Пхёнан пёкчон исильбун чоса пого) // Отчёт о раскопках погребений в бассейне реки

210. Тэдонган (Тэдонган рюёк кобун пальгулытого когохак чарёджип че 1 чип) Пхеньян: Изд-во АН КНДР. - 19586. - №1. - С. 17 - 24.

211. Отчёт о раскопках Анак №1 и №2 (Анак че 1 хо мит че 2 хобун палькульпого) // Сборник отчётов о раскопках памятников, №4 (Юджок палькульпого че 4 чип). Пхеньян: Изд-во АН КНДР, 1958в. - 21 с.

212. Отчёт о раскопках Анак №3 (Анак че 3 хобун палькуль пого) // Сборник отчётов о раскопках памятников, №3 (Юджок палькульпого че 3 чип). — Пхеньян: Изд-во АН КНДР, 1958г. 46 с.

213. Отчёт о раскопках Тхэсонни №1 (Тхэсонни че 1 хо мё пальгульпого) // Отчёт о раскопках погребений на кладбище у деревни Тхэсонни (Тхэсонни кобункун пальгуль пого). — Пхеньян: Изд-во АН КНДР 19596. - №5. - С. 88 - 102.

214. Пак Арим. Сравнительное изучение фресок Когурё и фресок эпохи Вей и Цзинь провинции Ганьсу (Когурё пёкхва-ва Кансусон Виджинсидэ пёкхва пигё ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. — Вып. 16. -С. 139-169.

215. Пак Сонхи. Изучение одежды когурёсцев по фрескам гробниц (Пёкхва-рыль тхонхэсо пон Когурё-ый отчхариммунхва) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 17. - С. 11 - 34.

216. Пак Хвансик. О конструкции гробницы Минчхон-вана (Анак №3) // Кого минсок (Археология и этнография). — 1965. — №1. — С. 21 — 34.

217. Пак Чинук. Исследования наконечников копий эпохи Трёх государств (Самгук сиги-ый чан-э тэхан яккан-ый кочхаль) // Кого минсок (Археология и этнография). 1964а. — №1. — С. 20 — 28.

218. Пак Чинук. Наконечники стрел и луки эпохи Трёх государств (Самгук сиги-ый хвальгва хвасаль) // Кого минсок (Археология и этнография). 19646.-№3.-С. 3-18.

219. Пак Чинук. Шлемы и защитное вооружение эпохи Трёх государств (Самгук сиги-ый каботква тхугу) // Кого минсок (Археология и этнография). 1965. -№2. - С. 12 - 18.

220. Пак Чинук. Конское снаряжение эпохи Трёх государств (Самгук сиги-ый магу) // Кого минсок (Археология и этнография). 1966. - №3. -С. 11-19.

221. Пак Чинук. Форма наконечников стрел, найденных в Корее, и их изменение (Ури нара-ый хвальчхок-ый хёнтхэва кы пёнчхон) // Кого минсок (Археология и этнография). 1967. - №1. - С. 29 - 32.

222. Пак Чинук. О предметах конской упряжи Когурё (Когурё-ый магу-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1986. - №3. -С. 2-9.

223. Пак Чинук. О личности погребенного в гробнице Анак №3 (Анак Зхомудом-ый чуингон-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1990. - №2. - С. 2 - 6.

224. Пак Чинук. О личности погребенного в Токхынни пёкхвамудом и о проблеме района Юджу (Токхынни пёкхвамудом-ый чуингонква юджу-ый сосокмунче тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1992. №2. - С. 15-21.

225. Пак Чинук. Изучение датировки и эволюции типов когурёских гробниц с фресками (Когурёбёкхвамудом-ый рюхёнбёнчхонгва пхёнён-е кванхан ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997. - Вып. 4. - С. 83 - 95.

226. Пак Чхансу. Отчёт о раскопках когурёских погребений в районе Чигёндон г. Пхёнсон (Пхёнсонси Чигёндон Когурё мудом пальгуль пого) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1986. — №4. -С. 42-48.

227. Пак Юнвон. Анак №3 гробница Мичхон-вана (Анак че 3 хобун-ын Когурё Мичхонваннын ида) // Кого минсок (Археология и этнография). — 1962.- №1.-С. 49-53.

228. Правильный семейный этикет (Ольбарын каджоныйре). — Сеул: Чосонипьбо чхульпханса, 1970. —230 с.

229. Пэк Чоно. Когурёское культурное наследие (Когурё мунхва юсан). — Сеул: Согён, 2006. 275 с.

230. Ра Мёнгван. Отчёт о раскопках когурёских гробниц в районе Санвон г. Пхеньян (Пхёнянси Санвонгунильттэ-ый Когурё мудом чоса пальгуль пого) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1986. — №3. -С. 42-43.

231. Син Хёнсик. История Когурё (Когурёса). Сеул: Ихваёджадэхаккёчхульпханса, 2003. — 429 с.

232. Словарь символов корейской культуры (Хангук мунхва санджин саджон). — Сеул: Тоначхулъпханса, 1992 671 с.

233. Со Гильсу. Состояние фресок когурёских гробниц, расположенных в районе г. Пхеньян, и направления по их сохранению (Пхёнянджиёк кобунбёкхвава-ый пунпхо хёнхвангва поджон панхян) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997. - Вып. 3. - С. 53 - 91.

234. Со Гильсу. Об ремесленных изделиях Когурё (по коллекции Ким Ёнгиля) (Когурё сугоноп чепхум-е тэхаё (Ким Ёнгиль соджанпхум-ыль чунсим-ыро)) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 1998. Вып. 5. -С. 29-64.

235. Со Гильсу. Когурёская техника возведения крепостей по данным когурёских фресок (Когурё пёкхва-е натханан Когурё-ый сон-гвачхуксонсуль) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 17. -С. 369-396.

236. Со Джинсу. Изучение социально-экономического развития Когурё по фрескам гробниц (Когурё пёкхва-е натханан Когурё-ый сахвегёндже) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 17. - С. 235 - 255.

237. Со Джонхо. Когурёская культура жилищ по фрескам гробниц (Пёкхва-рыль тхонхэ пон Когурё чиммунхва) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 17. - С. 211 - 230.

238. Со Ёнгё. Вооружение и военное искусство когурёсцев по фрескам гробниц (Когурё пёкхва-е поинын Когурё-ый чонсуль-гва муги) // Когурёёнгу (Изучение Когурё).— 2003— Вып. 17. — С. 347 — 365.

239. Сон Ёнджон. Эпитафии когурёских гробниц с фресками и погребенные в них (Когурёбёкхвамудом-ый муксомёнгва пхиджанджа) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997. - Вып. 4. - С. 290 - 299.

240. Сон Сунтхак. Ещё раз о личности погребенных в гробницах Тхэсонни №3 и Анак №3 (Тхэсонни 3 хомудом мит Анак Зхомудом-ый чуингон-е чэгомтхо) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 2005. — №3. -С. 10-14.

241. Сон Сухо. Об эволюции и типах изображений шествий когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Когурёмудомпёкхва-е кырёджин хэнрёндо-ый рюхёнква пёнчхон-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1992. - №3. - С. 17-22.

242. Сон Сухо. О видах когурёских шествий, изображенных на стенах гробниц (Пёкхвамудом-ыль тхонхае пон Когурёхэннён-ый тынгып) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1993а. — №1. — С. 31—35.

243. Сон Сухо. О способе составления сцен шествий, изображённых на стенах когурёских гробниц (мудомпёкхва-раль тхонхэ пон Когурё хэннён пхёнсонпанбопккква кьг тхыкчин) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 19936. - №3. - С. 26 - 28.

244. Сон Сухо. О защитном вооружении для коней в Когурё (Когурё-ый кэма-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). Пхеньян. - 1997. -№3. - С. 22-28.

245. Сон Хваниль. Изучение каллиграфии надписей в когурёских гробницах, украшенных фресками (Когурё кобунбёкхва мёнмун-ый сое-е кванхан ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 2003. — Вып. 16. С. 545 - 566.

246. Сын Сонхо. О крепостях и гробницах начального периода развития государства Бохай (Пархэчхоги-ый сонгва мудом-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1998. — №1. С. 32 - 34.

247. Традиционные узоры (Чонтхон мунян). — Сеул: Тэвонса, 2000. — 128 с.

248. Узоры когурёских фресок (Когурё пёкхва муни). — Пхеньян: Изд-во АН КНДР, 1962.-70 с.

249. Фрески когурёских гробниц (Когурё кобунбёкхва). Сеул: Хангукпансонгонса, 1994. — 195 с.

250. Фрески когурёских гробниц (Когурё кобунбёкхва). — Сеул: Ёнхамнюсы. Кёдотхонсин, 2006. — 380 с.

251. Хан Гёнсун. Сравнительное изучение фресок когурёских гробниц и фресок древней Европы (Когурё кобунбёкхва-ва кобун юропбёкхва-ый пигё ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 2003. — Вып. 16. -С. 217-239.

252. Хан Индок. Отчёт о раскопках гробницы Вольчонни пёкхвамудом (Вольчонни Когурё пёкхвамудом пальгуль пого) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1989. - №4. - С. 41 — 43.

253. Хан Инхо. Об изображении четырёх мифических животных в когурёских погребениях (Когурё пёкхвамудом-ый сасиндо-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1988. №1. - С. 13-17.

254. Хан Инхо. О когурёских погребениях с настенной живописью, найденных в районе Хванин (Хванин чибан-эсо сэро пальгультвен Когурё пёкхвамудом-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1992. - №3. - С. 37 - 39.

255. Хан Инхо. Отчёт о раскопках гробницы Пхёнчони пёкхвамудом (Пхёнчонни пёкхвамудом пальгуль пого) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1989. - №2. - С. 17 - 19.

256. Хан Инхо. Изучение когурёской архитектуры с помощью фресок когурёских гробниц (Когурё кобунбёкхва-рыль тонхэ пон Когурё-ый кончхук-э кванхан ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 1997. Вып. 4. - С. 390 - 396.

257. Хан Чхонсоп. Об особенностях архитектуры когурёских гробниц с фресками (Когурё пёкхвамудом-ый кончхугчохёнчок тхыксон-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1997. — №3. — С. 19 — 21.

258. Хван Гюхо Изучение лиц корейцев. — Сеул: Чурюсон. — 491 с.

259. Чан Джэсо. Значение даосских изображений на фресках когурёских гробниц (Когурё кобунбёкхва-е пальгёндвен тогё тосан-ый ыйми) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. — Вып. 16. - С. 311 - 322.

260. Чан Чхольман. О когурёском характере бохайских могильников (Пархэ мудом-ый Когурёджоксонгёк-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1998. - №4. - С. 32 - 36.

261. Чо Джинсук. Изучение когурёских предметов украшения по фрескам (Пёкхва-е натханан Когурё чансикку-е тэхан ёнгу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 17. - С. 46 - 78.

262. Чо Юджон. Когурёские памятники Цзианя (Цзиань-ый Когурёюджок) // Хангуксанкосахакпо. — 1993. — №14. — С. 395 — 407.

263. Чон Джунон. Изучение музыкальных инструментов по фрескам когурёских гробниц (Коурё кобун пёкхва-э натханан акки-э тэхан ёнгу) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1957а. - №.1. - С. 41 - 71.

264. Чон Джунон. Изучение музыкальных инструментов по фрескам когурёских гробниц (Коурё кобун пёкхва-э натханан акки-э тэхан ёнгу) // Мунхва юсан (Культурное наследие). — 19576. — №.2. — С. 26 — 33.

265. Чон Джунон. Оружие и вооружение эпохи Когурё (Когурё сиги-ый мугива муджан) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1958. - №.5. -С. 11-32.

266. Чон Джунон. Оружие и вооружение эпохи Когурё (Когурё сиги-ый мугива муджан) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1959. - №.1. -С. 53-68.

267. Чон Джунон. О гробнице Анак №3 («Хамудом») (Анак «Хамудом» 3 хобун-ый тэхаё) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1959. - №.5. -С. 14-35.

268. Чон Джунон. Когурёские гробницы с фресками, раскопанные в последнее время (чвегын-э пальгёнтвен Когурё пёкхва мудом) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1961. - №.1. - С. 58 - 71.

269. Чон Джунон. Ещё один аспект изучения королевской усыпальницы Анак (Таси хан бон Анак-ый ваннын-ыль ронхам) // Кого* минсок (Археология и этнография). 1963. - №2. — С. 32 — 48.

270. Чон Джунон. О происхождении когурёских гробниц с фресками.(Когурё» пёкхва мудом-ый сивон-э тэхаё) // Кого минсок (Археология и этнография). 1964.-№3.-С. 57-61.

271. Чон Дончхан, Юн Ёнюн, Ли Ганнёль. Когурёские транспортные средства по фрескам? гробниц (Пёкхва-рыль тхонхэсо пон Когурё-ый тхаль кот мунхва) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 2003. Вып. 17. -С. 259-309.

272. Чон Кёнук. Культура игр когурёсцев, отразившаяся на фресках гробниц (Пёкхва-рыл тхлнхэсо пон Когурё-ый норимунхва) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 17. - С. 139 - 156.

273. Чон Сеан. Отчёт о раскопках Токхвари №3 (Токхвари 3 хо мудом пальгуль пого) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Когурё). — 1991. -№1. С. 22-25.

274. Чон Хотхэ. Рецензия на статью Пак Чинука «Изучение датировок и эволюции типов когурёских гробниц с фресками» («Когурёбёкхвамудомый рюхёнбёнчхонгва пхёнён-е кванхан ёнгу»-е тэхан нонпхён) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997а. - Вып. 4. - С. 111.

275. Чон Хотхэ. История изучения когурёских гробниц с фресками (Когурё кобунбёкхва ёнгуса) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 19976. Вып. 4. -С. 45-71.

276. Чон Хотхэ. Библиографический список научных трудов, посвященных когурёским гробницам с фресками (Когурё кобунбёкхва ёнгумунхон моннок) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997в. - Вып. 4. -С. 675-782.

277. Чон Хотхэ. Фрески гробниц Когурё и погребальное изобразительное искусство древней Восточной Азии (Когурё кобунбёкхва-ва тонасиа кодэ чаныймисуль) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 16. -С. 67-85.

278. Чон Хотхэ. Культура Когурё по данным фресок гробниц 5 века в районе Пхеньяна (5 сеги Пхёнянгвон кобунбёкхваро пон Когурё мунхва-ый чончхесон) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2004. - Вып. 18. -С. 955-969.

279. Чу Ёнха. Традиции питания когурёсцев, отразившиеся на фресках гробниц (Пёкхва-рыль тхонхэсо пон Когурё-ый ымсикпхунсон) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 17. - С. 115 - 135. .

280. Чу Ёнхон. Исследование датировки когурёских гробниц с фресками через анализ гробницы Яксури пёкхвабун (Яксури кобун-ыль тхонхан Когурё пёкхвакобун-ый нёндэ-э кванхан ёнгу) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1959а. - №.3. - С. 29 - 52.

281. Чу Ёнхон. О критериях датировки когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Когурё пёкхва кобун пхённён киджун-з кванхаё) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 19596. - №. 6. - С. 26 - 37.

282. Чу Ёнхон. Развитие содержания фресок и конструкции когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Когурё пёкхва мудом-ыйкуджо хёнсикква пёкхва нэён-ый пёнхва пальджон) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1960а. - №2. — С. 1-38.

283. Чу Ёнхон. Развитие содержания фресок и конструкции когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Когурё пёкхва мудом-ый куджо хёнсикква пёкхва нэён-ый пёнхва пальджон) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 19606. - №3. - С. 1—31.

284. Чу Ёнхон. Изучение датировки когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Когурё пёкхва мудом-ый пхённён-э кванхан ёнгу). Пхеньян: Изд-во АН КНДР, 1961. - 124 с.

285. Чу Ёнхон. О гробницах Чансандон №1 и Чансандон №2 (Чансандон че 1 хо мудом мит че 2 хо мудом-е кванхаё) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1962. - №6. - С. 39 - 47.

286. Чу Ёнхон. О погребенном в Анак №3 (Анак че Зхо мудом-ый пхиджанджа-э тэхаё) // Кого минсок (Археология и этнография): — 1963. -№2.-С. 1-18.

287. Чу Ёнхон. Развитие содержания фресок и конструкции когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Когурё пёкхва мудом-ый куджо хёнсикква пёкхва нэён-ый пёнхва пальджон) // Кого минсок (Археология и этнография). 1965. - №4. - С. 54 - 62.

288. ЗОО.Чхве Вонхи. Изучение женской когурёской одежды (Когурё нёджа-э кванхан ёнгу) // Мунхва юсан (Культурное наследие). — 1962. — №.3. -С. 27-43.

289. Чхве Муджан. Культура и происхождение Бохая (Пархэ-ый кивонгва мунхва). — Пхаджу: Хангукхаксулъджонбо, 2003. — 375 с.

290. Чхве Тхэксон. О разрядах когурёских гробниц типа сасинмудом (Когурёсасиндомудом-ый тынгып-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1987. - №3. - С. 20 - 24.

291. ЗОЗ.Чхве Тхэксон. О личностях погребённых в гробницах типа сасинмудом (Когурёсасиндомудом-ый чуинконмунче-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1988. - №1. — С. 23 — 26.

292. Чхве Хигук. Краткий отчёт о раскопках гробницы с фресками у деревни Каджанни уезда Чынсан провинции Пхёнан-намдо (Пхёнаннамдо Чынсангун Каджанни пёкхвакобун чонни пого) // Мунхва юсан (Культурное наследие). 1959. -№.2. - С. 64 - 66.

293. Чхве Джонтхэк. О датировке когурёской керамики (Когурё тхоги-ый пхёнён-е тэхаё) // Проблемы археологии Когурё (Кгурёгогохак-ый чемундже). Сеул: Хангукгогохакхве, 2003. — С. 27 - 60.

294. Чхон Соккын. Об одеждах, нарисованных на стенах гробницы Анак №3 (Анак чеЗхо мудомпёкхва-ый поксик-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1986. - №3. - С. 22 - 27.

295. Чхон Соккын. Об изображениях павильонов на фресках когурёской гробницы Когуквон (Когуквонваннынпёкхва-ый чонгагдо-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). — 1996. — №1. — С. 25 — 28.

296. Чхон Соккын. О мужских головных уборах, изображённых на фресках гробницы Тонамни (Тонамни мудомпёкхва-ый намчжамориссыгэ-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 2000. — №2. -С. 32-35.

297. Чхэ Миён. Исследование строительного материала когурёских гробниц с фресками (Когурё пёкхвамудом-ый патханджэ-е кванхан кочхаль) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2000 - Вып. 9. - С. 45 - 107.

298. Чхэ Миён. Фрески гробниц Муёнчхон и Какчочхон (Чхуммудомгва Ссирыммудом-ый пёкхваджэрё) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1999. -Вып. 7.-С. 275-322.

299. Чхэ Хвыйгук. Бохайские гробницы принцесс Чон Хе и Чон Хё (Пархэ-ый Чхонхегонджумё-ва Чхонхёгонджумё-е тэхаё) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 1988. - №4. - С.15 - 21.

300. Юн Гвансу. Когурёская гробница Сонджунни пёквамудом в уезде Ёнтхан (Ёнтханггун Сонджунни Когурё пёквамудом) // Чосонкогоёнгу (Изучение археологии Кореи). 2005. — №3. — С. 20.

301. Юн Гыниль, Ким Сонтхэ, Син Хвигвон. Могильник Мичхолли в уезде Чхонвон (Чхонвонгун Мичхолли кобунгун). Сеул: Куннибмунхваджэёнгусо, 1995. —245 с.

302. Литература на китайском языке

303. Ван Чэнли, Хань Шухуа. Когурёская гробница с фресками № 12, расположенная на равнине Тунгоу в уезде Цзиань провинции Цзилинь (Цзилинь Цзиань Тунгоу ди эр хао Гаоцзюйли бихуаму) // Каогу. — 1964.- №2. С. 67-72.

304. Ван Цзэнсинь. Каменная гробница и гробница с фресками у деревни Наньсюэмэй уезда Ляоян пров. Ляонин (Ляонин Ляоянсянь Наньсюэмэйцунь бихуаму цзи шиму) // Каогу. — 1960а. — №1. -С. 16-19.

305. Ван Цзэнсинь. Гробница с фресками Пэнтайцзы №2 из г. Ляоян (Ляоянши Пэнтайцзы эр хао бихуаму) // Каогу. 19606. - №1. -С. 20-23.

306. Вэй Цуньчэн. Развитие конского снаряжения Когурё и его отношение с соседними народностями и территориями (Гаоцзюйли мацзюй дэ фачжань цзи цзюй юй чжоулинь миньцзу хэдицюй дэ гуаньси) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2001. - Вып. 12. - С. 1073 - 1091.

307. Когурёские ванские погребения в Цзиани (Цзиань Гаоцзюйли ванлин). — Пекин: Вэньу чубанъшэ, 2004. — 400 с.

308. Гробница династии Северная Ци в местности Мацзячжуан города Цзинань (Цзинаныпи Мацзячжуан Бэй Ци му) // Вэньу. — 1985. № 10. -С. 42-48.

309. Гробница с фресками Масяньгоу №1 в уезде Цзиань провинции Цзилинь (Цзилинь Цзиань Масяньгоу и хао бихуаму) // Каогу. 1964.10.-С. 520-528.

310. Гробница со стенописью эпохи Хань из уезда Суйдэ провинции Шэньси (Шэньси Суйдэ Хань хуасяншиму) // Вэньу. 1983. - № 5. - С. 28 - 32.

311. Гробница со стенописью эпохи династии Восточная Цзинь у деревни Юаньтайзы г. Чаоян (Чаоян Юаньтайцзы дун Цзинь бихуаму) // Вэньу.- 1984.-№6.-С. 29-45.

312. Гэн Техуа, Линь Чжидэ. Начальное исследование когурёской керамики в районе г. Цзиань (Цзиань Гаоцзюйли таоци дэ чубу яньцзю) // Вэньу.- 1984. — № 1.-С. 55-63.

313. Гэн Техуа. Археологические исследования Когуре (Гаоцзюйли каогу яньцзю). — Чанчунь: Цзилинь вэныыи чубанынэ, 2004. — 558 с.

314. Две когурёские гробницы уезда Цзиань провинции Цзилинь (Цзилинь Цзиань хэ лян цзо Гаоцзюйли му) // Каогу. — 1977. — №2. — С. 123 — 131.

315. Изображение карты неба в северовэйской гробнице Юаньи в г. Лоян (Лоян Бэй Вэй Юаньиму дэ синсянту) // Вэньу. — 1974. — № 12. -С. 56-62.

316. Краткое сообщение о раскопках каменной гробницы со стенописью эпохи Восточная Хань в уезде Хайнин провинции Чжэцзян (Чжэцзян Хайнин Дун Хань хуасяншиму фацзюэ цзяньбао) // Вэньу. — 1983а. — № 5. -С. 1-20.

317. Краткое сообщение о раскопках гробницы Лоужуй эпохи династии Северная Ци в районе г. Тайюань (Тайюаныни Бэй Ци Лоужуй му фацзюэ цзяньбао) // Вэньу. 19836. - №10. - С. 1-23.

318. Краткое сообщение о раскопках гробницы принцессы Жужу эпохи династии Восточная Вэй в уезде Цысянь пров. Хэбэй (Хэбэй Цысянь Дун Вэй Жужу гунчжу му фацзюэ цзяньбао) // Вэньу. 1984. - № 4. -С. 1-9.

319. Краткое сообщение о западновэйской гробницы Хоуи у оврага Хуцзягоу в г. Сяньян (Сяньянши Хуцзягоу Си Вэй Хоуиму цинли цзяньбао) // Вэньу. 1987. - № 12. - С. 57 - 68.

320. Краткое сообщение о западноханьской гробнице с фресками, найденное у Цзяотундасюэ г. Сиань (Сиань Цзяотундасюэ Си Хань бихуаму фацзюэ цзяньбао) // Каогу юй вэньу-1990. № 4. - С. 57-63.

321. Краткое сообщение о раскопках погребения Унюйчжун №267 в Лояне (Лоян Унюйчжун 267 хао синьманму фацзюэ цзяньбао) // Вэньу. — 1996. № 7. - С. 42-53.

322. Ли Дяньфу. Три гробницы с фресками в местности Дунгоу уезда Цзиань (Цзиань Дунгоу саньцзо бихуаму) // Каогу. 1983. - № 4. - С. 308 - 314.

323. Ли Цзинхуа. Раскопки ханьской кирпичной гробницы с фресками, расположенной у ткацкой фабрики в уезде Танхэ (Танхэ чжэньчжичан Хань хуасяншиму дэ фацзюэ) // Вэньу. 1973. - № 6. - С. 26 - 40.

324. Ло Чжэвэнь. Каменный храм предков могилы семьи Го в местности Сяотаншань (Сяотаншань Гоши му шицы) // Вэньу. 1961. - № 4-5. -С. 44-51.

325. Лю Сюаньтан. Копии настенной живописи и орнаментальное искусство когурёских гробниц с фресками (Бихуа линьмо юй Гаоцзюйли бихуамудэ чжуанши иглу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 2003. -Вып. 16.-С. 481-503.

326. Настенная стенопись на кирпичах гробницы Ху Цзяо эпохи южных династий, расположенной у деревни Даньян провинции Цзянсу (Цзянсу

327. Даньян Ху Цзяо наньчао даму цзи чжуань кэ бихуа) // Вэньу. 1 £=>74. -№2.-С. 41-55.

328. Общее описание ханьского кирпича из г. Наньян (Наньян 1Х1а.нь хуасянши гайшу) // Вэньу. 1973. - № 6. - С. 16-25.

329. Общее описание гробниц №4 и №5 в местности Укуйфэнь уезда Цз:ез:а.нь провинции Цзилинь (Цзилинь Цзиань Укуйфэнь сы хао хэ у хао :му цинли люэцзи) // Каогу. 1964. - № 2. — С. 59 — 66.

330. Отчёт о раскопках западноханьской гробницы с фресками в г. Лояне (Лоян Си Хань бихуаму фацзюэ баогао) // Каогу сюэбао. 1964. — ЗЧГЬ 2. -С. 107- 125.

331. Погребение со стенописью в районе Наньцзяо г. Тайюань (Тайюань наньцзяо Бэйци бихуаму) // Вэньу. — 1990. — № 12. — С. 1 — 10.

332. Сунь Хун. Описание когурёских памятников на территории провюзидии Ляонин (Ляонин дицюй Гаоцзюйли иу цзуншу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2001. - Вып. 12. - С. 221 - 319.

333. Тан Чи. Изучение фресок гробницы принцессы Жужу эпохи динасггии Восточная Вэй (Дун Вэй Жужугунчжуму бихуа шитань) // Вэньу. — 1 984. -№12.-С. 10-15.

334. У Цзячан. Исследование форм и локализации изображений лотос^а. на фресках когурёских гробниц (Гаоцзюйли бихуамучжун ляньхуа снЕЕстай цзи ци вэйчжидэ яньцзю) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — ^2.003. -Вып. 16.-С. 327-337.

335. Фан Цидун. Архитектура когурёских гробниц с фресками в районе г. Цзиань (Цзиань Гаоцзюйлу бишу гумудэ цзяньчжу) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2003. - Вып. 16. - С. 351 - 354.

336. Ханьская гробница с фресками у дер. Цзаоюань уезда Пинлин пров. Шэньси (Шэньси Пинлин Цзаоюаньцунь бихуа Хань му) // Каогу. — 1959. № 9. — С. 462-463.

337. Цзюнь Гою. Исследование типологии настенной живописи Когурё (Гаоцзюйли бихуадэ бяосянь синши яньцзю) // Когурёёнгу (Изучение Когурё).- 2003.- Вып. 16. С. 383 - 400.

338. Чжан Сюэянь. Исследование поясов Когурё (Гаоцзюйли дайши яньцзю) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 2001. - Вып. 12. - С. 847 - 864.

339. Литература на японском языке

340. Адзума Усио. Исследование конструкции погребальных камер когурёских гробниц, украшенных настенной живописью (Ко:кури хэкига кофун-но сэкисицу ко:дзо: ни кансуру кэнкю:) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997. - Вып. 4. - С. 583 - 602.

341. Сираиси Таитиро. Настенная живопись японских погребальных сооружений и когурёских гробниц (Нихон-но кофун хэкига то Ко:кури кофун хэкига) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). — 1997. Вып. 4. -С. 114-120;

342. Фукацу Юкинори. Исследование религии и мировоззрения с помощью фресок Когурё (Кожури кофун хэкига-о тооситэмита сю:кё то сисо:-но кэнюо:) // Когурёёнгу (Изучение Когурё). 1997. - Вып. 4. - С. 14 — 19.

343. Литература на европейских языках

344. Ariane Perrin. Heritage Protection in the DPRK// Korean Foundation. News letter, vol. 9, No. 6, September/October 2000. p. 15 17.

345. Koguryo. A Glorious Ancient Korean Kingdom in Northeast Asia. Seoul: Northeast Asian History Foundation, 2007. 79 p.1. Справочная литература

346. Концевич JI.P. Русская и латинская системы практической транскрипции корейских имён. Некоторые правила передачи корейских имен собственных и терминов в корейском языке // Российское корееведение. Альманах. М.: Муравей, 2004. - Вып. 4. - С. 391 — 395.

347. Словарь географических названий Кореи. — М.: Наука, 1973. -560 с.