автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Погребальный обряд земледельческих культур энеолита юго-восточной Европы

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Авилова, Людмила Ивановна

ВВЕДЕНИЕ.

ИСТОРИОГРАФИЯ

ГЛАВА I. ХРОНОЛОГИЯ ПАМЯТНИКОВ.

ГЛАВА П. МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ.

ГЛАВА Ш. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД КУЛЬТУРЫ КУКУТЕНИ

ТРИПОЛЪЕ.

1. Интрамуральные погребения.

2. Экстрамуральные комплексы периода позднего фиполья.

3. Анализ позднетрипольских погребальных комплексов .ЮО а) Маяки б) Усатово в) курганные памятники г) бескурганные могильники д) памятники южного региона е) памятники северного региона.

4. Происхождение специфических черт позднетриполь-ского погребального обряда.

ГЛАВА 1У. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД КУЛЬТУРЫ ГУМЕЛЬНИЦА

ГЛАВА У. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД КУЛЬТУР ТИСАПОЛГАР И

БОДРОГКЕРЕСТУР.

ГЛАВА У1. ВДЕОЛОГШЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НАСЕЛЕНИЕ

ЗЕБШЩЕЯЬЧЕСКЙХ КУЛЬТУР ЭНЕОЛИТА ПО ДАННЫМ

ПОГРЕБАЛЬНОГО ОБРЯДА.

Введение диссертации1984 год, автореферат по истории, Авилова, Людмила Ивановна

Погребальный обряд является одной из наиболее ярких и существенных черт археологических культур. Будучи отражением идеологических представлений древнего населения, он дает возможность реконструировать некоторые черты его духовной культуры. Вместе с тем особенности ритуала и характер инвентаря дают информацию о социальных и экономических аспектах развития общества. В этом смысле важна и чисто источниковедческая особенность погребальных памятников, в ненарушенном виде представляющих собой закрытые археологические комплексы.

Погребальный обряд в силу тесной связи его с религиозно-культовыми представлениями является одним из наиболее консервативных элементов культуры в целом. Это обуславливает по крайней мере две особенности в его развитии: отражение существенных, стабильных моментов культуры, а также частое запаздывание культурных изменений, инноваций, проявляющихся прежде всего в комплексах поселений. Поэтому особенности и закономерности, наблюдаемые в погребальном обряде, заслуживают особого внимания исследователя как отражение не кратковременных явлений заимствования или моды, а основных, устойчивых характеристик культурного комплекса, часто существующих в погребальном обряде как пережиток уже тогда, когда в живых комплексах поселений они исчезли.

Яркие материалы поселений земледельческих культур энеолита (Кукутени-Триполье, Гумельница, Тисаполгар-Бодрогкерес-тур) изучаются в Юго-Восточной Европе на протяжении уже ста лет. К настоящему времени разработаны вопросы их периодизации и хронологии, типологии комплексов, системы хозяйства, общего направления эволюции. В результате стало ясно, что эти культуры представляют собой не изолированные феномены, а обширную общность эпохи позднего энеолита, где общие тенденции экономического развития органично сочетаются с особенностями каждой конкретной культуры. Однако, если материалы поселений являются основными для решения проблем хронологии и периодизации, то некоторые аспекты археологических культур более полно характеризуются комплексами погребений. В частности, они дают возможность вычленения и изучения отдельных половозрастных групп, из которых формировался древний коллектив, их экономического и социального статуса. При этом очень важно преимущественное нахождение вещей, представляющих особую ценность для древнего человека как в материальном, так и в идеологическом смысле (украшения, оружие, особенно металлическое), именно в погребениях. На поселениях такие находки представляют исключительную редкость.

В данной работе делается попытка дать не только исчерпывающую характеристику погребального обряда одной из культур, но и сопоставить обряд нескольких культур, с тем, чтобы выявить, с одной стороны, сходные черты, отражающие их глубинную общность, и с другой стороны, черты различия, обусловленные их конкретными особенностями. Поэтому наряду с возможно более полной характеристикой обряда в работе важное место отводится сопоставлению его в рамках трех культурных ареалов; Ку"кутени-Триполье, Гумельница и Тисаполгар-Бодро-гкерестур.

Выбор их обусловлен рядом причин. Во-первых, они входят в обширную культурно-историческую общность земледельцев энеолита. Энеолит Балкан - закономерное продолжение развития комплекса неолитических культур с расписной керамикой типа Каранова I-П, возникших на базе перехода от присваивающих форм хозяйства к производящим в У1-У тыс. до н.э. Это явление дало мощный импульс дальнейшему развитию неолита и энеолита не только на территории Балкан, но и всей Юго-Восточной Европы. В 1У тыс. до н.э. в Балкано-Дунайском регионе образовалась обширная культурная и этническая общность энеолитических племен.

Во-вторых, хронологически перечисленные культуры также образуют единый горизонт, датируемый концом развитого - поздним энеолитом (1У-П1 тыс. до н.э.), между ними устанавливаются достаточно четкие хронологические соответствия.

Наконец, данные культуры составляют и единый территориальный комплекс, располагаясь на равнинах Северо-Восточных Балкан, Подунавья и Северного Причерноморья, и непосредственно граничат между собой.

Триполье и Гумельница имеют особенно много сходных черт в облике (типы жилищ, расписная посуда, пластика, спиральный орнамент, орудийный комплекс), между ними поддерживаются постоянные связи. Культуры Тисаполгар и Бодрогкерестур более своеобразны, в них отсутствует расписная керамика.

Кроме указанных объективных причин выбора именно этих культур, есть и другие, субъективного характера: трипольская культура располагается на территории нашей страны и в силу этого наиболее доступна автору; во всех трех ареалах существуют и опубликованы массовые материалы по погребальному обряду.

Учитывая сказанное, можно рассчитывать, что выявленные общие черты в обряде явятся следствием реально существовавших закономерностей развития всего ареала земледельческих культур энеолита в данном регионе, а не результатом, например, сходных географических условий.

В задачи работы входит возможно более полный учет всех имеющихся сведений о трипольских погребениях и их сводная характеристика, сравнение отдельных памятников и типов памятников мевду собой, выявление и характеристика локальных групп. Подобная обработка материала проводится для Гумельницы, Тиса-полгара и Бодрогкерестура. Затем следует сопоставление результатов анализа погребального обряда всех трех ареалов, позволяющее поставить ряд общих вопросов. Это прежде всего вопрос о развитии погребального обряда: прослеживаются ли в нем какие-то исторические этапы и если да, то каково направление развития? Является ли оно чем-то общим для всего комплекса культур или различно внутри каждой из них? Идет ли развитие в сторону разнообразия или унификации погребального обряда? Каковы причины, вызывающие сходство и различие?

Сопоставление материалов инвентаря погребений внутри каждого могильника, вычленение повторяющихся массовых наборов вещей и уникальных комплексов дает основания судить об имущественном и социальном статусе погребенных, о положении различных поло-возрастных групп в коллективе. Выводы такого порядка, сделанные на материалах многих памятников, позволяют реконструировать некоторые аспекты структуры древнего общества, поставить вопрос о темпах и уровне социального развития внутри одной культуры и в ареале в целом.

Однако, как уже говорилось, важны не только общие моменты, объединяющие комплекс культур, но и то своеобразие, с которым они проявляются в каждой из них. Поэтому вопросы устойчивости погребального обряда во времени, также как и особенностей социального развития, необходимо решать на материалах каждой конкретной культуры. То же касается и тесно связанной с ними проблемы единства погребального обряда внутри одной культуры в определенный период ее существования и выделения каких-либо локальных групп. Естественно, что временная устойчивость и географическое единство обряда определяются в рамках всей культу рно-исторической общности земледельцев энеолита Юго-Восточной Европы более общими причинами, а внутри отдельно взятой культуры возможная неустойчивость и разнообразие черт обряда связаны с иными, характерными только для данной культуры особенностями.

Выявление общих закономерностей развития погребального обряда наряду со спецификой каждой рассматриваемой культуры и группы памятников внутри нее является целью данной работы.

ИСТОРИОГРАФИЯ

С проблемой трипольских захоронений исследователи столкнулись одновременно с открытием самой культуры в конце прошлого века. Впервые человеческие останки были найдены В.В.Хвойкой при раскопках поселений в Среднем Поднепровье (Веремье, Щербановка, Тршюлье (151), в бассейне Верхнего Днестра (Кру-тобородинцы (152)) и на Южном Буге (Колодистое; раскопки А.А.Спицына (129, с.Ш)). Были представлены различные типы погребального обряда: остатки кремации в урне, ингумация в разных позах, погребения черепов. Захоронения находились под площадками или рядом с ними, что послужило основанием для мнения исследователя о трипольских площадках как специальных погребальных сооружениях. Характерным для трипольской культуры обрядом В.В.Хвойка считал кремацию (151, с.67).

Одновременно работами И.Я. и Л.П.Стемпковских 18961900 гг. в Нижнем Поднестровье вблизи Тирасполя были выявлены подкурганные захоронения с расписной керамикой. Материалы раскопок были систематизированы и опубликованы В.И.Гошкеви-чем (14, с.119-206). Если трипольская принадлежность погребений, открытых В.В.Хвойкой, в это время не вызывала сомнений, то попытки определить культурную принадлежность курганов оказались неудачными. В.И.Гошкевич считал захоронения киммерийскими, а расписную посуду связывал с греческим импортом (14, с.143). Таким образом, погребения, найденные в разных условиях, считались принадлежащими разным культурам.

Последующие раскопки курганов в Северном Причерноморье -Белозерка (127, с.118), Шабалат (125, с.21), Слободка-Рома-новка (31, с.134-142), а также в Побужье Ольшанка (171, с.8-10), Серизлиевка (5, с.143), Колодистое (33, с.165; 129, с.83-84) и находки новых погребений с расписной керамикой позволили точнее определить их культурную принадлежность. А.В.Добровольский отметил сходство материалов Слободки-Рома-новки с находками И.Я.Стемпковского и одновременно с три-польскими сосудами (31, с.141).

Качественно новым этапом в изучении трипольских погребений стали 20-е годы нашего столетия. В этот период на серьезной научной основе ставится проблема их культурной атрибуции и датировки. Поводом к этому послужили систематические раскопки первого курганного могильника в с.Усатово под Одессой. За период с 1926 по 1939 гг. здесь было исследовано 12 курганов. В 1933-1936 гг. были раскопаны три кургана на втором могильнике, а в 1936 - два погребения первого грунтового могильника (126), который был почти полностью разрушен и большого научного интереса не привлек.

Работы в Усатове велись под руководством М.Ф.Болтенко и Е.Ф.Лагодовской, впервые применивших при раскопках позднетри-польских курганов научную полевую методику. Первый исследователь усатовских памятников, М.Ф.Болтенко, придерживался мнения об их трипольском характере, отмечая в то же время влияние, оказанное культурами Малой Азии и Эгеиды (7, с.63). Е.Ф.Лагодовская также считала усатовские комплексы тршоль-скими по происхождению (126, с.260). Более полно вопросы культурной принадлежности и датировок известных к тому времени погребальных памятников рассматриваются Т.С.Пассек в монографии 1935 г., посвященной трипольской керамике (207). В этой работе приводится подробная аргументация в пользу связей керамики из курганов Молдавии и юга Украины с трипольской культурой, а сами памятники выделяются в особую хронологическую группу позднего Триполья - этап у П разработанной периодизации (207, с.96, 97).

Проблем особенностей позднетрипольского погребального обряда Т.С.Пассек в этой работе почти не касалась. Причина заключалась в неполноте материалов по данному вопросу. Большую роль играло и то, что методика изучения трипольсяой культуры разрабатывалась преимущественно на базе керамических комплексов поселений. В 1935 г. Т.С.Пассек различает в пределах трипольского ареала две крупные территориальные области - северную и южную. В первую включаются памятники Среднего Днепра, во вторую - днестровские и причерноморские. Для обозначения их локальной разницы вводятся разные буквенные символы - С и у. Одновременно Т.С.Пассек подчеркивает теснейшую генетическую связь и синхронность северных и южных комплексов (207, с.98).

Накопление материалов по трипольской культуре, в особенности яркие комплексы усатовских курганов, вызвали научную дискуссию конца 30-х гг. Ее предметом стала культурная принадлежность позднетрипольских памятников, в том числе и погребальных. Крупнейший исследователь усатовских курганов, Е.Ф.Лагодовская, вслед за Е.Ю.Кричевским высказывает мнение об отнесении их к особой усатовской культуре, генетически не связанной с предшествующими этапами Триполья (54; 59, с.65; 61, с.56). Ее взгляды поддерживает А.Я.Брюсов (8, с.228-250). Внимание исследователей было направлено на позд-нетрипольские экстрамуральные памятники. Погребения на поселениях, относившиеся, как правило, к более ранним этапам, не вызывали такого интереса. Находка человеческого черепа в жилище Коломийщины I (этап С I) была интерпретирована Т.С.Пассек как свидетельство магических ритуалов; погребение, обнаруженное здесь же между жилищами, она считала инокультур-ннм (97, с.79). Это мнение поддержал и Е.Ю.Кричевский (55, с.577).

В новой монографии 1949 г. о периодизации триюльских поселений Т.С.Пассек отстаивает точку зрения о единстве три-польской культуры, в рамках которой она выделяет днестровскую с примыкающей южнобугской, днепровскую (вместе с Волынью), севернобугскую и усатовскую локальные группы (98, с. 189). Исследователь снова подчеркивает единство позднетрипольских комплексов севера и юга. Это утверждение тем более важно, что в этот период Т.С.Пассек располагала лишь материалами с окраинных трипольских территорий, центральная часть ареала - бассейн Прута и Среднего Днестра - была еще не изучена. Такое положение во многом предопределило хронологическую схему позднего Триполья с ее двойственным делением на этапы С I, С П и у I, у П и сохранение этой схемы в позднейших работах исследовательницы, несмотря на выделение более компактных локальных групп.

Что касается интрамуральных трипольских погребений, то они в работе 1949 г. не освещаются. Т.С.Пассек по-прежнему отрицает их трипольскую принадлежность, ссылаясь на несовершенство полевой методики В.В.Хвойки (98, с.231). Важным аргументом против такой точки зрения явилось открытие детского погребения в жилище Луки Врублевецкой (этап А) (4, с. 196-199) : и ряда погребений в Траяне (РНР, этап BII) (184; 186). С.Н.Бибиков и Г.Думитреску пытаются реконструировать некоторые идеологические представления древнего населения, в результате оба исследователя приходят к сходным выводам о связи интрамуральных захоронений с земледельческими культами плодородия (4, с. 193-275). Г.Думитреску при этом подчеркивает специфический жертвенный характер погребений (185).

Данные о трипольском погребальном обряде были существенно расширены в результате открытия и раскопок Выхватшского могильника на Днестре в 1947-1955 гг. (2; 117; 99, 103). Полученные богатые и своеобразные материалы позволили заполнить белое пятно на археологической карте в районе Среднего Днестра. Исследования могильника и нескольких близлежащих поселений типа Солончены П позволили Т.С.Пассек выделить среднедне-стровскую локальную группу позднего Триполья, куда вошел и грунтовый могильник у с.Голерканы (100, 102). Тогда же было отмечено сходство этих комплексов с усатовскими, их одновременность в рамках этапа С П - у П (103, с.30). Характерно, что именно знакомство с материалами Выхватинцев побудило Е.Ф.Лагодовскую коренным образом изменить мнение о культурной атрибуции Усатова: по ее новым представлениям, Усатово наряду с другими комплексами составляет единый массив позднего Триполья (63, с.103). Так впервые появляется тенденция к объединению дробных локальных групп позднетрипольских памятников по некоторым обобщающим признакам.

Следующей ступенью в изучении погребального обряда явилось отбытие Софиевского, Чернинского, Краснохуторского и Заваловского грунтовых могильников на Днепре (124; 36; 50; 20; 56). Возникла возможность исчерпывающей характеристики днепровских памятников, благодаря чему они были разграничены с волынскими и объединены в самостоятельную локальную труппу позднего Триполья. В итоге зацепилось деление памятников на 6 территориальных групп: киево-софиевскую с обрядом кремации; городско-волынскую; южнобугскую; верхнеднестровскую; средне-днестровскую с обрядом ингумации в бескурганных могильниках; усатовскую с обрядом ингумации под курганами. При таком членении памятников не принималась во внимание двуобрядность Усатова, хотя первый грунтовый могильник был исследован еще в 1936 г. Наличие в Усатове бескурганных погребений, аналогичных комплексам Среднего Днестра, нарушало замкнутость отмечаемых авторами локальных групп. В монографии 1961 г. Т.С.Пас-сек делала особый акцент на культурном своеобразии позднетрипольских племенных групп, не уделяя внимания сходству обряда выхватинских и усатовских погребений, хотя отмечала сходство сопровождающего их инвентаря (103, сЛ53).

Изучая могильники софиевского типа, Ю.Н.Захарук впервые попытался связать эти своеобразные позднейшие памятники с ранними погребениями, совершенными по обряду кремации, открытыми на поселениях. Им был выдвинут тезис об исконности кремации для территории Поднепровья (37, с.159). Однако в свете сосуществования кремации с ингумацией даже в пределах одного памятника (Веремье, Щербаневка) данное положение не выглядит достаточно обоснованным: неясно, почему к периоду СП трупосож-жение получило преобладание над трупоположением.

В 60-х гг. исследования I курганного могильника в Усатове были продолжены Э.Ф.Патоковой и В.Г.Збеновичем, ими же производились раскопки второго грунтового могильника. К началу 60-х гг. относится работа Т.Г.Мовши, специально посвященная трипольским погребениям с обрядом ингумации (86). Принципы этого исследования продолжают линию Т.С.Пассек, связанную с изучением Триполья в пределах его отдельных локальных групп. Разбирая территории Причерноморья, Среднего Поднестровья,

Южного Дуга и Среднего Поднепровья, Т.Г.Мовша останавливается в основном на деталях обряда того или иного отдельного памятника. Достоинством этой работы явилось привлечение материалов интрамуральных погребений ранних этапов как из старых раскопок В.В.Хвойки, так и отбытых в последние годы. На основе их анализа и сопоставления с позднетрипольскими погребениями Т.Г.Мовша пытается наметить путь эволюции погребального обряда отдельных регионов от раннего этапа к позднему, однако очень большое разнообразие типов погребений практически не дает такой возможности. Подобное же локальное понимание проблемы проявляется и в очень детально и тщательно выполненной работе Э.Ф.Патоковой об усатовских курганных погребениях (108).

Строго региональный подход к изучению трипольских памятников, который был единственно возможным в период бурного накопления материалов в 40-50 гг., представляется в настоящее время недостаточным. Исследование трипольской культуры, в том числе погребального обряда, требует выхода за рамки фактологического изложения наблюдений и перехода на качественно новый уровень теоретических обобщений и исторической интерпретации. Иначе понимаемое традиционно жесткое локальное членение памятников приведет к тому, что станет трудно представить, что же такое трипольская культура в целом, каковы пути ее исторической эволюции, почему она является гомогенным культурным феноменом.

Новый в этом смысле этап исследования представляет статья Т.Г.Мовши о северных памятниках позднего Триполья (89). Её автору на основе комплексного анализа керамики, антропоморфной пластики и техники домостроительства удалось очертить обширную группу однотипных поселений, образующих единое культурно-хронологическое целое. На основе постоянно повторяющихся особенностей керамического комплекса в памятниках лесостепного Триполья (Среднего и Верхнего Днестра, Прута, Сирета, Южного Дуга и, возможно, Волыни) Т.Г.Мовша делает вывод об их этнической и культурной общности, невзирая на то, что ранее они включались в четыре изолированных локальных группы. То обстоятельство, что работа Т.Г.Мовши проделана на материалах поселений, ничуть не умаляет ее значения душ данной теш, ибо изложенный подход вполне может быть применен и к погребальным памятникам.

Тенденция к широким обобщениям проявляется и в ряде работ В.А.Дергачева, посвященных позднему Триполью. В них автор на основе анализа керамических комплексов поселений прослеживает три линии культурного развития позднего Триполья и делит весь ареал на три крупных региона: западный, включающий бассейны Прута и Верхнего Днестра; южный, куда входит Среднее По дне с т-ровье и Причерноморье; северный (днепровский) (22, с.265, 266). Позже В.А.Дергачев прослеживает также три самостоятельные линии генетического развития позднего Триполья на основе изучения всего комплекса археологических памятников - днестровско-прутскую, волынскую и днепровскую. Две первые объединяются в юго-западный ареал, третья по-прежнему объединяет памятники северного ареала. Одним из доводов в пользу такого 1фупно-масштабного членения комплексов является прослеживаемое автором единство погребального обреда внутри как южного, так и северного регионов (27, с.53, 95). Основное внимание В.А.Дергачев уделяет исследованию сложного, диалектически противоречивого процесса возникновения в период позднего Триполья новых культурных образований. При этом отмечается как утрата собственно трипольских традиций, так и унификация материальной культуры в пределах поз дне триполь ской культурно-исторической области (27, с.148).

В монографии В.Г.Збеновича (39) не только дается характеристика погребального обряда причерноморского региона позднего Гриполья, но и ставятся вопросы, касающиеся происхождения некоторых его особенностей. Автор считает, что истоки их следует искать в погребениях более ранних этапов, причем выражает уверенность в открытии экстрамуральных массовых могильников этого времени в будущем (39, с.49).

Стремление рассматривать судьбы позднетрипольской общности на широком историческом фоне, во взаимодействии с другими культурами, позволило Т.Г.Мовше и В.Г.Збеновичу сделать ряд ценных наблюдений о характере отношений трипольских племен с соседями, уточнить хронологическую позицию многих памятников, наметить направления культурных связей (87, 40, 41) . Кроме того, за последние годы вышли в свет публикации могильников Чапаевка (57, с.71-74), Данку (26), Данчены (28), Маяки (112), Усатовский П грунтовый могильник (III, с. ) и др., что существенно обогатило наши представления о позднетрипольском погребальном обряде. Специально посвящена погребальному памятнику - Выхватинскому могильнику - книга В.А.Дергачева (25), являющаяся наиболее полным изданием этого комплекса, однако в ней проблематика трипольского погребального обряда в целом освещается недостаточно широко.

Сложнее ситуация с более ранними памятниками. Если позднее Триполье можно считать хорошо изученной областью археологической науки, то в исследовании среднего Триполья наблюдается определенный застой. Учитывая сказанное, следует попытаться проследить закономерности эволюции трипольского погребального обряда на имеющемся материале.

Поскольку в таком аспекте проблема ставится впервые, привлечение сравнительных данных по синхронным земледельческим культурам Подунавья и Балкан может в какой-то степени заполнить пробелы в характеристике погребального обряда ранних этапов.

Мысль о близости некоторых элементов тршгальской культуры находкам из могильника Пустаиштванхаза культуры Бодрогке-рестур была впервые высказана Л.А.Динцесом в неопубликованной работе. Автор сопоставил не только формы некоторых вещей, но и погребальный обряд (30).

Энеолитические культуры бассейна Тисы - Тисаполгар и Бод-рогкерестур - представлены в основном погребальными памятниками, которые исследуются с 20-х гг. (196; 197). Многолетними исследованиями установлено, что культуры следуют непосредственно друг за другом во времени и почти совпадают территориально. Между ними наблюдается тесная генетическая связь, проявляющаяся в формах сосудов и другого инвентаря, а также в погребальном обряде (177; 176).

Позиция Тисаполгара и Бодрогкерестура в системе европейской хронологии определяется путем сопоставления с рядом эне-олитических культур, в том числе с Гумельницей и Трипольем (217; 178). По терминологии венгерских археологов Тисаполгар датируется ранним, а Бодрогкерестур - средним энеолитом (177). Терминологические разногласия в определении самого понятия "энеолит", а также в вопросах его внутреннего членения весьма велики и далеки от разрешения (121; 211, с.32-52 ; 81). Учитывая это, мы будем в данной работе опираться на надежную синхронизацию культур бассейна Тисы с Гумельницей и Трипольем и пользоваться единой терминологией, принятой в работах советских и болгарских археологов. В соответствии с ней Тисаполгар относится к концу среднего энеолита, а Бодрогкерестур - к позднему энеолиту.

Памятники данных культур изучены достаточно подробно. Преимущественное внимание венгерских ученых при исследовании могильников Тисаполгара и Бодрогкерестура привлекают в основном вопросы локальных особенностей обряда, типологии инвентаря и внутренней хронологии комплексов. Разрабатываются проблемы социального членения древних коллективов, выделения различных поло-возрастных групп населения и их характеристики (176; 209). Широкие хронологические сопоставления проводятся реже, обычно они ограничиваются соседними культурами. Между тем памятники Тисаполгара и Бодрогкерестура дают материал для подобных сопоставлений. В частности, они освещают важную для тематики данной работы проблему проникновения носителей степных скотоводческих культур из причерноморских степей в Подунавье и на Балканы и степень воздействия их на местные племена. Убедительные следы таких контактов прослеживаются в обряде тиса-полгарских погребений, что при наличии "степных" импортов в памятниках данного региона позволяет сделать вывод о том, что контакты этих общностей были не спорадическими, а достаточно регулярными, начиная со среднестоговского времени (191; 77). Все это доказывает важность привлечения материалов Тисаполгара и Бодрогкерестура для решения проблем соотношения земледельческой и скотоводческой традиции в погребальном обряде.

Энеолитическая культура Гумельница (Коджадермен, Карано-во У1, Варна) занимает территорию нижнего течения Дуная, на северо-востоке доходит до низовьев Днестра (группа Алдень П) и здесь граничит с Трипольем. Памятники представлены как поселениями, обычно многослойными, так и могильниками. Поселения исследуются с 20-х гг., с этого же времени известны и интраму-ральные погребения (85). Оценка места и роли Гумельницы в историческом процессе Балкано-Дунайского региона в археологической литературе претерпела значительные изменения.

В.Г.Чайдд считал Гумельницу застойной провинциальной культурой, куда передовые достижения (в частности, использование меди) были принесены из Анатолии. Соответственной была и оценка погребального обряда: В.Г.Чайлд писал об отсутствии выработанного погребального ритуала у населения Гумельницы (155, с .182, 189). Это мнение базировалось на немногочисленных погребениях на поселении Балбунар. Отсюда такая точка зрения распространилась в советской археологической литературе: А.Д.Мон-гайт пишет об однообразии и бедности гумельницких погребений, а сама культура в целом получает схематическую и краткую характеристику (93, с.242)*

За последние годы положение резко изменилось. Открытие мощного металлургического производства Балкано-Карпатской металлургической провинции и медных рудников Аи-бунара (158) дало основание считать Гумельницу одной из наиболее передовых культур энеолита, оказавших сильнейшее воздействие на развитие племен Юго-Восточной Европы. Была окончательно доказана независимость балканского энеолита от анатолийских культурных влияний, его вполне самостоятельный и передовой характер (212).

Раскопки многослойных поселений дают большие возможности для определения места культуры в энеолите Юго-Восточной Европы. На основе керамических импортов культуры Кукутени в слоях гумельницких поселений создана система синхронизации двух культур, которая является одним из важнейших реперов для относи-\ тельной датировки комплексов всего данного региона (188) .

Изучение стратиграфии поселений и типологии керамических форм явилось базой внутренней периодизации Гумельницы (188; 215; 218). Культура делится на два основных периода - ранний и поздний (А и В), внутри которых выделяются более дробные фазы. Однако периодизация еще нуждается в уточнении; это сказывается и на изучении погребального обряда: зачастую трудно отнести тот или иной могильник к конкретному слою близлежащего поселения.

Массовые раскопки поселений в последние годы дополнились интенсивными исследованиями могильников (219; 143; 141; 116; 12; 13; 45). Однако их издания имеют в основном публикационный характер, а вопросы развития погребального обряда освещаются в археологической литературе кратко и обобщенно (182; 46; 142). Открытие уникального некрополя Варны поставило целый ряд сложных вопросов, касающихся социальной организации и религиозных воззрений древнего населения. Приблизиться к их решению можно лишь рассматривая данный памятник на фоне рядовых гумельниц-ких могильников, и более широко - на фоне других энеолитичес-ких культур. Поэтому, хотя погребения Варны опубликованы пока частично (45; 198), их необходимо привлечь для полноты характеристики погребального обряда гумельницкой культуры.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Погребальный обряд земледельческих культур энеолита юго-восточной Европы"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализируя погребальный обряд культур энеолита Юго-Восточной Европы, можно выделить в нем ряд элементов, типичных именно для земледельческого населения и уходящих корнями в предшествующие раннеземледельческие комплексы Передней Азии и Балкан. К этим элементам относятся следующие:

1. Погребения на поселениях. Они отмечены на ранних и средних стадиях культур Кукутени-Триполье как единственный тип обряда. Такие погребения характерны и для Гумельницы, но здесь они скорее всего синхронны с экстрамуральными могильниками, как в Тисаполгаре.

Традиция интрамуральных погребений уходит корнями в палеолит; факт помещения умерших вблизи жилищ указывает, что источником такого обряда была кровнородственная организация древних коллективов. Глубокую связь интрамурального обряда нео-энеолита с производящей экономикой ранних земледельцев демонстрируют материалы Чатал-Уюка УП-У1 тыс. до н.э. (201), халафской культуры - Ярымтепе П - конец У1-У тыс. до н.э. (83), линейно-ленточной керамики, Кереша, Тисы (139).

2. Переход на более поздних стадиях развития к экстра-муральному обряду захоронения. В период позднего Триполья и Бодрогкерестура этот обряд господствует. Особенностью Гумельницы является длительное сосуществование двух типов обряда. Видимо, сходная стадия сосуществования фиксируется и в материалах халафской культуры, где также известны как интраму-ральные, так и экстрамуральные погребения. Экстрамуральный обряд имеет унифицированный характер (позы и положения, ориентировки, распределение и набор инвентаря), что связано с усложнением структуры и развитием религиозной идеологии древних обществ. Именно в этот период можно говорить о погребальном обряде как о комплексе устойчивых представлений и связанных с ними действий над телом умершего, характерном для населения обширной территории.

3. Индивидуальные погребения в бескурганных могильниках. Такой обряд типичен для Гумельницы, Тисаполгара и Бодрогке-рестура, отчасти и для Триполья. Курганы вообще неизвестны в среде земледельческих культур и являются типичным атрибутом скотоводов эпохи бронзы. Одиночные погребения отличают земледельческие культуры Юго-Восточной Европы от более ранних нео- и энеолитических памятников Северного Причерноморья, где высок процент коллективных погребений (ср. памятники мариупольского типа (135), могильники Хаманджии (175)).

4. Погребения по обряду ингумации типичны для рассматриваемых культур, хотя имеются и некоторые исключения. В Гумелънице представлен только обряд ингумации. В тисаполгар-ской и бодрогкерестурской культуре, так же как и в предшествующей ленда елской (139, с.397), известны немногочисленные сожжения. В Триполье В имеется ряд погребений по обряду кремации, а в период СП он является единственным в северном (Днепровском) регионе. Этот факт, наряду с сильными типологическими отличиями всего комплекса памятников софиевского типа заставляет предполагать сложный путь формирования данной группы и не позволяет связывать их происхождение с классическим Трипольем по прямой линии (57, с.148).

Появление кремации в среде земледельческих культур Юго

Восточной Европы невозможно объяснить заимствованием, т.к. на соседних территориях этот обряд неизвестен. Видимо, следует считать его закономерным, хотя и редким проявлением сложного внутреннего развития. Этот тезис подтверждает недавнее открытие сожжений в халафской культуре (83).

5. Преобладающая поза и положение погребенных - скорчен-но, на боку. В интрамуральных погребениях позы более разнообразны, чем в могильниках. Традиция скорченных на боку погребений земледельческих культур восходит к культуре Винча, Стар-чево-Кереш, Лендьел (139, с.104, 396-399) и резко отличает их как от вытянутых на спине погребений предшествующей эпохи степного и лесостепного неолита, так и от скорченных на спине погребений следующей по времени древнеямной культуры (136).

Это правило также имеет свои исключения, связанные с особенностями памятников. Вытянутая поза, характерная для гу-мельницких могильников Варна и Девня, свидетельствует скорее всего об их связи с предшествующей культурой данной территории - Хаманджией. В могильнике Чапаевка эта поза также обусловлена сложностью формирования данного типа памятников и, возможно, отражает влияние днепро-донецкого населения.

6. Расчлененные захоронения. Эта традиция в нескольких разновидностях прослеживается во всех рассматриваемых культурах. Наиболее широко распространено отделение черепов; следы его есть и на поселениях, и в могильниках. Если некоторые типы расчленений (отделение кистей рук и ступней ног) непосредственно связано с боязнью покойника, то содержание обычая отчленения черепов более сложно и восходит к примитивным формам почитания предков - культ черепов в Восточном Средиземноморье - докерамическом Иерихоне В, Чатал-Уюке (179, с.127-136). Следует отнести проявления почитания черепов в данной группе земледельческих культур энеолита к древней земледельческой традиции, хотя число подобных находок и не особенно значительно.

7. Относительно богатый инвентарь захоронений. Процент инвентарных погребений во всех рассматриваемых культурах высок (от 50 до 100$). Этот показатель отличает их как от неолитических могильников, так и от погребений эпохи бронзы, содержащих, как правило, довольно бедный набор вещей. Это является свидетельством относительно высокого уровня благосостояния населения в целом, а также той огромной роли, которую играл заупокойный ритуал в его жизни. Об этом говорят находки наиболее ценных предметов (медного оружия, украшений) именно в погребениях.

8. Кенотафы встречаются во всех рассмотренных культурах, хотя и с различной частотой. Наиболее яркие находки тлеются в Гумельнице и позднем Триполье. При интрамуральном обряде вычленить кенотафы сложно, однако они известны (186). Это позволяет считать сооружение кенотафов характерной чертой погребального обряда земледельческих культур.

Выделяется и ряд характеристик обряда, которые являются заимствованными, привнесенными из инокультурной среды. Эти элементы ритуала имеют свои корни в скотоводческом населении Причерноморья. К ним относятся:

I. Каменные сооружения в могильниках распространены только в среде позднетрипольских памятников. Их происхождение следует искать в погребальных сооружениях степного энеолита, в частности, Новоданиловских памятниках. Возможно и влияние Кавказа.

2. Курганный обряд погребения. Также распространен только в позднетрипольской культуре, где сосуществует с бескурганным до конца культуры. Появление курганов - признак наступления эпохи бронзы, индикатор резкой смены всего комплекса культурных традиций.

3. Массовое употребление охры в погребальном ритуале. Охра редко встречается в могилах Гумельницы, Тисаполгара и Бод-рогкерестура. Нет ее и в интрамуральных ранних погребениях Триполья. В поздних же могильниках она играет значительную роль, причем процент могил, содержащих охру, тем выше, чем позже памятные. Этот обычай широко распространен в степных культурах Причерноморья и Поволжья - мариупольская общность, среднестоговско-хвалынская, затем древнеямная (134, с.14, 113—115; 78; 9, с.24-34).

4. Скорченная на спине поза погребенных. Встречается исключительно в позднетрипольских могильниках, для ранних этапов Триполья и других культур Юго-Восточной Европы она совершенно не характерна.

Есть также в обряде анализируемых культур признаки, связь которых с земледельческой или скотоводческой традицией более опосредствованная. Они относятся к имущественной и социальной дифференциации погребенных. Во всех трех ареалах выделяются погребения мужчин-вождей (или иных лиц высокого социального ранга, возможно, жрецов), где присутствует богатый и социально значимый инвентарь (парадное оружие). Они резко выделяются среди рядовых погребений с довольно единообразным набором вещей, которые можно отождествить с погребениями рядовых общинников. Есть также мужские погребения промежуточного характера, где присутствуют металлические вещи, но они не имеют характера "знаков власти". Эти захоронения можно интерпретировать как принадлежащие главам патриархальных семей или воинам, особенно при молодом возрасте погребенных. Редко встречаются погребения, выделяющиеся отсутствием инвентаря или явно подчиненным характером по отношению к другому (Усатово, кург. 1-3, Девня). Вероятно, это захоронения социально низших категорий населения.

Имущественная дифференциация женских погребений прослеживается сложнее, в целом же инвентарь женских могил значительно беднее и однообразнее, чем мужских. Детские погребения по набору вещей в целом богаче женских, но беднее мужских.

Таким образом, структура общества древних земледельцев, отражаемая в погребальных комплексах, предстает развитой и достаточно сложной; при этом она мало зависит от конкретных особенностей данной культуры. В частности, сходную в целом социальную структуру имеет некрополь Варны, хотя он и выделяется уникальным скоплением богатств в погребении вождя и кенотафах. Такое положение сохраняется до финальных этапов трипольской культуры, где мы можем наблюдать появление в южном регионе отдельных небольших некрополей, принадлежащих малым семьям. В них выделяются захоронения главы семейного коллектива. Обоснованной является точка зрения о связи этого явления с переходом позднетрипольского населения к скотоводству и возросшей самостоятельностью и подвижностью малых семей (27, с.153). Таким образом, зависимость погребального обряда от экономической модели общества проявляется и в сфере имущественно-социальной, хотя и не прямо.

Итак, складывается следующая картина: земледельческие культуры Юго-Восточной Европы в период энеолита обладают комплексом черт погребального обряда, присущих именно этим культурам и отличающим их от предшествующих и последующих культурных образований. Ряд этих черт, в том числе весьма специфических, появляется как бы в готовом виде и имеет точные аналогии в более ранних нео-энеолитических земледельческих культурах Передней Азии и Юго-Восточной Европы. Все это подтверждает связь ритуальной, идеологической сферы с земледельческим укладом экономики.

Конечно, не все "земледельческие" характеристики погребального обряда проявляются равномерно во всех рассмотренных культурах. Так, процесс перехода от интрамурального обряда к экстрамуральному наиболее хорошо документирован материалами Гумельницы. Унификация обряда в экстрамуральных могильниках четко прослеживается в Тисаполгаре и Бодрогкерестуре. Памятники позднего Триполья дают представление о дальнейшей эволюции погребального обряда, как и культуры в целом, в период наступления раннего бронзового века.

В отличие от сравнительно плавного перестания неолита в энеолит, переход к эпохе бронзы явился периодом бурных исторических событий, происходивших повсеместно в Восточной Европе, на Балканах, в Анатолии. Энеолитическая культурная традиция резко прерывается, наиболее показательно в этом отношении исчезновение расписной керамики и антропоморфной пластики, отражающих прежде всего духовную, религиозную сферу.

Изменяются и другие компоненты культуры: формы сосудов, каменных и металлических орудий, отмечается резкое падение производства металла (158, с.126). Формирование культур раннего бронзового века - Эзеро, Усатово, Баден - связано с интеграцией культурных составляющих, обусловленной их тесными контактами и, возможно, взаимопроникновением населения. Из Восточной Европы шли сильные воздействия степных культур со шнуровой орнаментацией керамики; памятники Усатова имеют выраженный скотоводческий характер. Сложность ситуации усиливалась и встречной волной импульсов из Эгеиды и Северо-Западной Анатолии, прекрасно документированных целым рядом культурных элементов Трои I и П в раннебронзовом слое Эзера (35). Новые культурные комплексы не имеют связи с предшествующей энеолитической традицией.

Быстрота и всеобъемлющий характер этих изменений вызвали к жизни теории о нашествии с востока племен индоевропейцев, носителей "курганной культуры", разрушивших блестящие пред-цивилизации энеолита (193; 194). Проникновение групп населения, несомненно, имело место, иначе невозможно объяснить многочисленные и детальные аналогии в удаленных друт от друга районах (особенно выразительны большие анатолийские кинжалы из Усатовских курганов (122), троянская подвеска в форме крюка-якоря из Усатовского поселения) (III, рис. 56^). Однако следы катастрофических разрушений на поселениях отсутствуют, а сложность установления факта миграции на археологическом материале весьма велика. Все это заставляет отнестись к тезису о нашествии носителей курганной культуры с очень большой осторожностью.

Большего внимания заслуживает точка зрения об экономическом кризисе земледельческих культур энеолита, связанном с наступлением сухого периода и аграрным перенаселением (80, с.57; 221, с.94-112). Эта мысль подкрепляется резко возрастающей ролью скотоводства в хозяйстве позднетрипольских племен. Но изменения уклада хозяйства не являются повсеместными; у населения Фракии (культура Эзеро) ведущая роль земледелия сохраняется (158, с.10).

Видимо, причины кризиса многочисленны и не могут сводиться к какой-либо одной. Их совокупность привела к скачку, когда обширная этнокультурная общность эпохи энеолита резко сменяется иными, сложными по происхождению культурами ранней бронзы. Наблюдаемый при этом культурный упадок объясняется выработкой и сложением новых культурных традиции.

Экономический кризис культуры зачастую сопровождается и кризисом идеологии. Разрушение старых представлений и связанных с ними традиций вызывает повышенные поиски новых, заменяющих прежние. Отсюда необычайная быстрота распространения нового во всех сферах жизни - от производственной до идеологической, тем более, что они в примитивном обществе связаны чрезвычайно тесно. Позднетрипольская культура в этом смысле представляет собой интереснейший феномен. Уже говорилось, что взаимодействие Триполья со степными культурами фиксируется очень рано, но новые элементы органически включаются в трипольский комплекс, не меняя его облика в целом (керамика с примесью ракушки). И лишь на этапе позднего Триполья, в период бронзы новые культурные элементы (в том числе в погребальном обряде) кардинально меняют характер культуры, о чем свидетельствует многолетняя полемика по вопросу о "три-польском" или "нетрипольском" характере Усатовских памятников. Заимствованные элементы погребального обряда, такие как каменные сооружения, становятся неотъемлемой частью позднетри-польского ритуала, выделяя погребения финального Триполья в среде иных культур ранней бронзы.

Ясно, что будучи наиболее восточной по территории, поз-днетрипольская культура оказалась в самом тесном взаимодействии со степными племенами. Их влияние было мощным, но все же не смогло полностью вытеснить все "земледельческие" компоненты. Это касается важнейших в идеологическом смысле расписной керамики и антропоморфной пластики; таких элементов погребального обряда, как грунтовые могильники, скорченная на боку поза, сооружение кенотафов и культовых ям, захоронения черепов. Показательно, что и расписная керамика удерживается в основном в сфере погребального ритуала: ее доля в усатовских погребениях составляет ок. 30$, а на поселении - 5% (39, с.90; III, с.26). То же касается и антропоморфных фигурок, они присутствуют в усатовских погребениях, хотя и в деградированных формах. Сохранение этих земледельческих элементов обуславливает единство погребального обряда южного региона, что находит соответствие и в материалах поселений: отмечается культурная консолидация и образование общего позднетрипольского горизонта древностей (23).

В этом и заключается своеобразие позднетрипольской культуры и ее погребального обряда: если в Гумельнице, отчасти Тисаполгаре и Бодрогкерестуре земледельческие черты представлены в более чистом, не смешанном виде, то позднетрипольские материалы являются синкретическими. Б первых двух ареалах наступление периода бронзы означает и конец энеоли-тических культур, смену их новыми, не связанными общей традицией. Позднетрипольские памятники относятся к периоду бронзы, но в них еще заметны "земледельческие" черты. Отмеченная особенность может служить и аргументом против теории нашествия курганной культуры. Будучи первой в ряду земледельческих культур, подвергшихся нападению с востока, она должна была исчезнуть столь же внезапно, как и Гумельница. Но случилось иначе: именно в погребальном обряде позднетрипольских племен дольше всего прослеживаются некоторые древние традиции эпохи энеолита (35, с.521; 82, с.329). Видимо, обстановка в Северном Причерноморье складывалась несколько иначе, чем во Фракии и Карпатском бассейне; она была более застойной, в силу чего изменения культурной ситуации были не столь внезапными. Поэтому на материалах позднетрипольского погребального обряда прослеживается не резкая смена, а перерождение культуры с сохранением некоторых древнейших традиций земледельцев энеолита.

Список научной литературыАвилова, Людмила Ивановна, диссертация по теме "Археология"

1. Алекшин В.А. Некоторые аспекты социологической интерпретации погребений земледельцев энеолита Южной Туркмении. -СА, 1976, J6 2, с.5-14.

2. Алихова А.Е. Выхватинский могильник. КСИИМК, 26, 1949,с.69-75.

3. Артамонов М. П1вденнопод1льська експедиция. АП, T.I,1940, с.257-261.

4. Бибиков С.Н. Раннетрипольское поселение Лука Врублевецкаяна Днестре. МИА, 38, М.; Л.: 1953. - 458 с.

5. Бобринский А.А. Курганы и случайные находки близ местечка

6. Смелы. Т.Ш. СПб., 1901, с.143.

7. Богаевский Б.Л. Орудия производства и домашние животные

8. Триполья. Л.: Госсоцэкгиз, 1937. - 308 с.

9. Болтенко М.Ф. Раскопки Усатовско-Болыпекуяльницкого полякультурных остатков. ВОКК, Й 2-3, 1925, с.48-64.

10. Брюсов А.Я. Очерки по истории племен Европейской части

11. СССР в неолитическую эпоху. М.; Изд. АН СССР, 1952. -263 с.

12. Васильев И.Б. Энеолит,Поволжья. Степь и лесостепь, Куйбышев: Изд. Куйбышевского гос.пединститута им. В.А.Куйбышева, 1981. 128 с.

13. Виноградова Н.М. Переходный этап между Трипольем BI и ВПв Поднестровье. СА, 1972, № I, с.36-55.

14. Генинг В.Ф., Борзунов В.А. Методика статистической характеристики и сравнительного анализа погребального обряда. В кн.: Вопросы археологии Урала, вып. 13, 1975, с.42-72.

15. Георгиев Г., Ангелов Н. Разкопки на селищната могила до

16. Русе през 1948-49 г. ИБАИ, ОТ, 1952, с.119-194.

17. Георгиев Г., Ангелов Н. Разкопки на селищната могила до

18. Русе през 1950-53 г. ИБАИ, XXI, 1957, с.41-128.

19. Гошкевич В.Н. Клады и древности Херсонской губернии.

20. Кн. I. Херсон: 1903. - 176 с.

21. Грязнов М.П. Бык в обрядах и культах древних скотоводов.

22. Б кн.: Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М., 1977, с.80-88.

23. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1972. 318 с.

24. Гомер. Одиссея. Пер. Б.Вересаева. М.: Гос.изд. худ.литературы, 1953. 319 с.

25. Даниленко В.Н. 0 ранних звеньях степных восточноевропейских культур шнуровой керамики. КСИА АН УССР, 4, 1955, с.126-128.

26. Даниленко В.Н. Энеолит Украины. Киев: Наукова думка,1974. 176 с.

27. Даниленко В.М., Макаревич М.Л. Червонохут1рський могильник м1дного в1ку з трупоспаленням. АП, Т.У1, 1956, с.92-98.

28. Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. М.; Л.: Изд. АН СССР,1948. 389 с.

29. Дергачев В.А. Позднетрипольские курганы Тирасполыцины.

30. АИМ за 1973 г., с.249-266.

31. Дергачев В.А., Круц В.А. К вопросу о консолидации позднетрипольских племен. В кн.: Новейшие открытия советских археологов. Тезисы докладов конференции. Ч. I, Киев,1975, с.74-75.

32. Дергачев В.А. Класификац1я керамики I в1дносна хронология поховань Вихватинського могильнику. А, Т.19, 1976, с.45-56.

33. Дергачев В.А. Выхватинский могильник. Кишинев: Штиинца,1978. 77 с.

34. Дергачев В.А. ШзньотрипЬпьськи могильники Данку в Молдав11. А, Т.28, 1978, с.56-65.

35. Дергачев В.А. Памятники позднего Триполья. Кишинев: Штиинца, 1980. 206 с.

36. Дергачев В.А. Раскопки в Данченах и некоторые вопросы изучения памятников позднего Триполья и катакомбной культуры. АШ за 1974-1976 гг., 1981, с.35-45.

37. Державин В.Л. Курганы эпохи бронзы у с.Буторы в Молдавии.1. СА, 1976, № 2, с.118-124.

38. Динцес JI.A. К вопросу о послетрипольском периоде медноговека на Украине. Архив ИА АН УССР, Киев, фонд ВУАК, В 589, л.4-8.

39. Добровольский А.В. Раскопки кургана в предместье Одессы

40. Слободка Романовна. - 300ВД, Т.32, 1915, с.134-142.

41. Долуханов П.М., Тимофеев В.И. Абсолютная хронология неолита Евразии. В кн.: Проблемы абсолютного датирования В археологии. М., 1972, с.28-75.

42. Доманицкий В.Н. Курганы у с.Колодистое. АЛЮР, Т.П,1904, с. 97-136.

43. Дьяконов И.М. Эпос о Гипьгамеше. Пер. с аккадского. М.;

44. Л.: Изд. АН СССР, 1961, 214 с.

45. Езеро. Раннобронзовото селище. Ред. Г.И.Георгиев,

46. Н.Я.Мерперт, Р.В.Катинчаров, Д.Г.Димитров. София: Изд. ЕАН, 1979. - 547 с.

47. Захарук Ю.М. СофПвський т1лопальний могильник. АН, Т.1У, 1952, с.112-120.

48. Захарук Ю.М. До питания про обряд поховання трип1льсько1ккультури в Середньому Подн1пров и. НЗ ICH, Т. П, 1954, с.153-161.

49. Збенович В.Г. Хронолог1я п1знього Трип1лля. А, Т. 7,1972, с.3-25.

50. Збенович В.Г. Позднетрипольские племена Северного Причерноморья. Киев: Наукова думка, 1974. - 175 с.

51. Збенович В.Г. К проблеме связей Триполья с энеолитическими культурами Северного Причерноморья. В кн.: Энеолит и бронзовый век Украины. Киев, 1976, с.58-66.

52. Збенович В.Г. Позднее Триполье и его связь с культурами

53. Прикарпатья и Малопольши. ААС, Т. ХУ1, 1976, с.21-56.

54. Зеленин Д.К. Умершие неестественной смертью и русалки.

55. Очерки русской мифологии. Пг.: 1916. - 312 с.

56. Зирра В. Культура погребений с охрой в Закарпатских областях РНР. МИА ЮЗ СССР и РНР, I960, с.97-127.

57. Иванов В.В. Опыт истолкования древнеиндийских ритуальныхи мифологических терминов, образованных от "конь". - В кн. Проблемы языков и культуры народов Индии. Сб. статей памяти B.C.Воробьева-Десятовского. М., 1974, с.117-121.

58. Иванов И. Съкровищата из варненския халколите некропол.

59. София: Наука и изкуство, 1978. 96 с.

60. Иванов Т.Г. О некоторых сторонах погребального обряда ипредставлениях о загробном мире во время неолита и хал-колита в Болгарии. StucLia Praehlstorica, 1-2, Sofia,1978, с.157-162.

61. Итина М.А. К вопросу об отражении общественного строя впогребальном обряде первобытных народов. СЭ, 1954, № 3, с.63-68.

62. Калиновская К.Г1. Возрастные группы народов Восточной Африки. М.: Наука, 1976.-159 с.

63. Каменецкий И.О. Код для описания погребального обряда.

64. В кн.: Древности Дона. М., 1983, с.221-250.

65. Кан1вець B.I. Могильник епохи м1д1 б1ля с.Чернина на Ки1в-- щинХ• АЛ, Т. У1, 1956, с.99-110.

66. Квитта X., Кол Г. Могилата Голямо Делчево радиовъглеродни дати и абсолютна хронология. В кн.: Селищната могила при Голямо Делчево. РП, У, София, 1975, с.325-328.

67. Ковалева И.Ф. Догребания животиловского типа в Присамарье.

68. В кн.: Курганные древности степного Поднепровья Ш-I тыс. до н.э., Днепропетровск, 1978, с.46-49.

69. Кравец В.П. Изучение позднетрипольских памятников в Верхнем Поднестровье. КСИА АН УССР, 4, 1955, с.133-135.

70. Кричевский Е.Ю. К вопросу об исчезновении трипольскойкультуры. МИА, 2, М., 1941, с.245-253.

71. Кричевський Е.Ю. Розкопки на Коломийщин1 I проблема трип1льских площадок. В кн.: ТрипЬльська культура. Т. I, Киев, 1949, с. 479-592.

72. Круц В.О. Новий могильник софПвського типу б1ля с. Завал1вка на Дн1пр1. А, Т. 21, 1968, с.126-130.

73. Круц В.А. Позднетрипольские памятники Среднего Поднепровья. Киев: Наукова думка, 1977. - 158 с.

74. Крюков М.В. Социальная дифференциация в древнем Китае.

75. В кн.; Разложение родового строя и формирование классового общества. М., 1968, с.190-249.

76. Лагодовська О.Ф. Проблеми усат1всько1 культури. НЗ1.A, кн. I, 1943, с.53-66.

77. Лагодовська О.Ф. Розкопки Усат1вського кургану I-II1940 р. НЗ IIA, кн. 2, 1946, с.38^54.

78. Лагодовська О.Ф. Усат1вська культура та II м1сце в археолог 1чному минулому Укра1ни. BIchIk АН УРСР, 1947, Ш 6, с.47-57.

79. Лагодовська О.Ф. Усат1вська експедици1я 1946 р. АЛ, Т.1. П, 1949, с.201-204.и

80. Лагодовська О.Ф. Пам ятки усат1вського типу. А, т.8,1953, с.95-108.

81. Лагодовська О.Ф., Шапошникова О.Г., Макаревич М.Л. Михайл1вське поселения. Киев, Вид. АН УРСР, 1962. - 247 с.

82. Леви-Бркшь Л. Первобытное мышление. М.: Атеист, 1930.337 с.

83. Лесков A.M. Работы керченской экспедиции ИА АН УССР,1. Ж, вып.I, 1967, с.30-35.

84. Лесков A.M. Раскопки Каховской экспедиции. АО за 1968 г.,1. М., 1969, с.254.

85. Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей.1. СПб., 1885. 1552 с.

86. Маркевич В.И. Итоги полевых работ, проведенных в 1969 г.

87. Молдавской неолитической экспедицией. АИМ за 19681969 гг., 1972, с.49-64.

88. Маркевич В.И. Позднетрипольские племена Северной Молдавии. Кишинев: Штиинца, 1981. - 184 с.

89. Массон В.М. Древние гробницы вождей на Кавказе. В кн.:

90. Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973, с.102-112.

91. Массон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л.: Наука, 1976. - 191 с.

92. Массон В.М. Алтын депе. - ТР. ЮТАКЭ, Т. ХЛ1, 1981.174 с.

93. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. - 407 с.

94. Мелюкова А.И. Курган усатовского типа у с.Тудорово.1. КСИА, 88, 1962, с.74-83.

95. Мелюкова А.И. Отчет за 1958 г. Архив ИА АН СССР, р I/1831, с.17.

96. Мерперт Н.Я. О связях Северного Причерноморья и Балканв раннем бронзовом веке. КСИА, 105, 1965, с.10-20.

97. Мерперт Н.Я. Проблемы энеолита степи и лесостепи Восточной Европы. В кн.: Межвузовский сборник научных статей. Куйбышев, 1980, с.3-26.

98. Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы волжско-уральского междуречья. М., Наука, 1974. - 153 с.

99. Мерперт Н.Я. 0 племенных союзах древних скотоводов степей

100. Восточной Европы. В кн.: Проблемы советской археологии. М., 1978, с.55-83.

101. Мерперт Н.Я. К вопросу о термине "энеолит" и его критериях. В кн.: Эпоха бронзы Волго-Уральской лесостепи. Воронеж, 1981, с.4-21.

102. Мерперт Н.Я. Энеолит юга СССР и Евразийские степи. Вкн.; Археология СССР. Энеолит СССР. М., 1982, с.322-331.

103. Мерперт Н.Я., Мунчаев P.M. Погребальный обряд племен халафской культуры. В кн.: Археология Старого и Нового света. М., 1982, с.23-49.

104. Мещанинов И.И. Кромлехи. ИГАМ, Т. УТ, вып. Ш, Л.,1930, с.4-20.

105. Миков В. Селищната могила при с.Балбунар. ИБАИ, 1У,1926-1927, с.251-284.

106. Мовша Т.Г. К вопросу о трипольских погребениях с обрядомтрупоположения. МИА ЮЗ СССР и РНР, I960, с.59-76.

107. Мовша Т.Г. 0 связях племен трипольской культуры со степными племенами медного века. СА, 196I, № 2, с.186-199.

108. Мовша Т.Г. ТрипЬльське поховання в с.Цв1кл1вц1. А, Т.16, 1964, с.213-222.

109. Мовша Т.Г. 0 северной группе позднетрипольских памятников. СА, 1971, Jfe I, с.31-54.

110. Мовша Т.Г. Памятники выхватинского типа. МАСП, вып.7,1971, с.21-32.

111. Мовша Т.Г. Пер1од1зац1я та хронолог1я середнього та п1знього ТрипЬлля. А, Т. 5, 1972, с.3-24.

112. Мовша Т.Г., Чеботаренко Г.Ф. Энеолитическое курганноепогребение у ст. Кайнары в Молдавии. КСИА, 115, 1969, с.45-49.

113. Монгайт А.Л. Археология Западной Европы. Каменный век.1. М.: Наука, 1973. 355 с.

114. Мунчаев P.M., Мерперт Н.Я. Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии. М.: Наука, 1981. - 320 с.

115. Отрощенко В., Пустовалов С. Портреты прошлого. Знаниесила, 1982, № 10, с.12-16.

116. Павлов В.В. Египетский портрет 1-1У вв. В кн.: Образыпрекрасного. М., 1979, с.142-194.

117. Пассек Т.С. Зв1ти про розкопки жител /площадок/ I 1,2,4и II. В кн.: ТрипЬльська культура. Т. I, Киев, 1940, с.43-178.

118. Пассек Т.С. Периодизация трипольских поселений. МИД.,10, М., 1949. 245 с.

119. Пассек Т.О. Итоги работ в Молдавии в области первобытнойархеологии. КСИИМК, 56, 1954, с.76-97.

120. Пассек Т.О. Новые данные о позднетрипольских поселенияхна Днестре. ИМФ АН СССР, В 5 /25/, 1955, с.15-29.

121. Пассек Т.С. Раскопки на многослойном поселении у с.Голерканы на Днестре в 1954 г. ИМФ АН СССР, й 4 /31/, 1956, с. 19-37."

122. Пассек Т.С. Некоторые итоги раскопок в Молдавии в 1955 г.- КСИИМК, 70, 1957, с.78-93.

123. Пассек Т.С. Раннеземледельческие /трипольские/ племена

124. Поднестровья. МИА, 84, М., 1961. - 226 с.

125. Патокова Э.Ф. Раскопки усатовского кургана I I в 1961 г.- КС0ГАМ за 1961 г., 1963, с.12-16.

126. Патокова Э.Ф. Раскопки бескурганного могильника в с.Усатово. КС0ГАМ за 1962 г., 1964, с.37-45.

127. Патокова Э.Ф. Усатовский курган I-I2. КСОГАМ за 1962 г.,1964, с.102-123.

128. Патокова Э.Ф. Раскопки усатовского кургана I-I5 в 1962 г. КСОГАМ за 1963 г., 1965, с.44-47.

129. Патокова Э.Ф. Обряд погребения усатовских курганных могильников. 30А0, Т. II /ХХХУ/, 1967, с. 11-23.

130. Патокова Э.Ф. Раскопки усатовского бескурганного могильника в 1964 г. МАСП, вып. 7, 1971, с.201-210. НО. Патокова Э.Ф. К вопросу об относительной хронологии могильников Усатова. - В кн.: 150 лет Одесскому археологическому музею. Киев, 1975, с.57, 58.

131. Патокова Э.Ф. Усатовское поселение и могильники. Киев:

132. Наукова думка, 1979. 186 с.

133. Патокова Э.Ф. Новый могильник усатовского типа у с.Маяки. В кн.: Северо-Западное Причерноморье в эпоху первобытнообщинного строя. Киев, 1980, с.71-87,

134. Петренко В.Г. Об ориентировке позднетрипольских погребений Северного Причерноморья. В кн.: Археологические памятники Северо-Западного Причерноморья. Киев, 1982,с.32-44.

135. Погожева А.П. Антропоморфная пластика Триполья. Новосибирск, Сибирское отд. изд. Наука, 1983. - 144 с.

136. Постовская Н.М. О царских кенотафах древнего Египта /кенотафы и хеб-сед/. ВДИ, 1957, № 3, с.122-144.

137. Радунчева А. Виница енеолитното селище и некропол. -РП, У1, 1976. - 146 с.

138. Розенфельдт И.Г. Выхватинский могильник по раскопкам 1951 г. КСИИМК, 56, 1954, с.98-103.

139. Рыбаков Б.А. Космогония и мифология земледельцев энеолита. СА, 1965, № I, с.24-47; СА, 1965, № 2, с.13-33.

140. Рыбалова В.Д. Некоторые новые данные к изучению позднетрипольской культуры на Южном Буте. АСГЭ, вып. 6, Л., 1964, с. 71-83.

141. Рындина Н.В. Древнейшее металлообрабатывающее производство Восточной Европы. М.: Изд. МГУ, 1971. - 142 с.

142. Рындина Н.В. К проблеме классификационного членения культур медно-бронзовой эпохи. Вестник Московского гос. университета, серия история, 1978, № 6, с.74-86.

143. Рындина Н.В., Конькова Л.В. 0 происхождении больших усатовских кинжалов. СА, 1982, № 2, с.30-42.

144. Рычков Н.А. Оценка представительности и характера распределения признаков погребальных памятников. В кн.: Методологические и методические вопросы археологии, Киев, 1982, с.85-104.

145. Самойловський I.M. Т1лопальний могильник коло с.СофПвки.- АЛ, Т. 1У, 1952, с.121-123.

146. Самоквасов Д.Я. Могилы русской земли. М.: 1908. - 271 с.

147. Селинов В.И., Лагодовская Е.Ф. Раскопки Одесского историко-археологического музея под Одессой в 1936 г. -СА, 1940, У, с.239-263.

148. Скадовский Г.Я. Белозерское городище Херсонского уезда

149. Херсонской губ. Тр. ХУШ АС, Т. Ш, М., 1897, с.75-107.

150. Смирнов Ю.А. Погребение с бычьими черепами в Нижнем Подонье. СА, 1980, J& 4, с. 173-180.

151. Спицын А.А. Раскопки глиняных площадок близ села Колодистого Киевской губернии. ИАК, вып. 12, СПб., 1904, с.87-118.

152. Спицын А.А., Доманицкий В.Н. Раскопки площадок у с.

153. Колодистого. Отчет ИАК за 1900 г. СПб., 1902, с.83-84.

154. Стурлусон Снорри. Круг земной. М.: Наука, 1981. - 685 с.

155. Субботин Л.В., Загинайло А.Г. Курганы у с.Огородное.

156. МАСП, вып. 6, 1970, с.135-136.

157. Субботин Л.В., Шмаглий Н.М. Болградский курганный могильник. МАСП, вып. 6, 1970, с.116-129.

158. Телег1н Д.Я. Середньостог1вська культура епохи м1д1.

159. Киев: Наукова думка, 1973. 168 с.

160. Телег1н Д.Я. Дн1про-донецька культура. Киев: Науковадумка, 1974. 258 с.

161. Телегин Д.Я. Об основных позициях в положении погребенных первобытной эпохи Европейской части СССР. В кн.: Энеолит и бронзовый век Украины. Киев, 1976, с.6-16.

162. Телегин Д.Я. Об абсолютном возрасте ямной культуры инекоторых вопросах хронологии энеолита юга Украины. -СА, 1977, № 2, с.5-19.

163. Титов B.C. Роль радиоуглеродных дат в системе хронологии неолита и бронзового века Передней Азии и Юго-Восточной Европы. В кн.: Археология и естественные науки. М., 1965, с.34-45.

164. Титов B.C. Археология Венгрии. Каменный век. М.: Наука, 1980. 419 с.

165. Титов B.C., Маркевич В.И. Новые данные о западных связях позднего Триполья. СА, 1974, }£ 3, с. 150-164.

166. Тодорова X. Археологическо проучване на селищната могила и некропола при Голямо Делчево. РП, У, 1975, с.5-204.

167. Тодорова X. Энеолит Болгарии. София: София-пресс,1979. 98 с.

168. Тодорова-Симеонова X. Късноенеолитният некропол крайгр. Девня, Варненско. ИНМВ, Т. УП /ХХП/, 1971, с.3-40.

169. Токарев С.А. Религиозные верования восточнославянскихнародов XIX начала XX вв. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1957. - 164 с.

170. Токарев С.А. Ранние формы религии и их развитие. М.:1. Наука, 1964. 399 с.

171. Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М.: Наука, 1965. 623 с.

172. Тэйлор Э. Первобытная культура. М.: Госсоцэкономиздат,1939. 566 с.

173. Улицкий Я.С. Демографическое понятие поколения. В кн.:

174. Проблемы демографической статистики. М., 1959, с.48-76.

175. Фюстель-де-Куланж. Древняя гражданская община. М.:1903. -438 с.

176. Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь. М.: Изд. политическаялитература, 1980. 831 с.

177. Хвойка В.В. Каменный век Среднего Поднепровья. Тр. XI

178. АС, Т. I, М., 1901, с.736-812.

179. Хвойка В.В. Раскопки площадок в селе Крутобородинцах

180. Летичевского уезда Подольской губернии и вблизи с. Веремье Киевского уезда и губернии. М.: 1910. - 29 с.

181. Хвойка В.В. Древние обитатели Среднего Приднепровья иих культура в доисторические времена. Киев: 1913. -101 с.

182. Хлобыстина М.Д. Некоторые вопросы палеосоциологическойинтерпретации Оленеостровского могильника. СА, 1978, JS 3, с.47-57.

183. Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. М.: Наука,1952. 468 с.

184. Черных Е.Н. История древнейшей металлургии Восточной

185. Европы. М.: Наука, 1966. - 143 с.

186. Черных Е.Н. На пороге несостоявшейся цивилизации. Природа, 1976, JS 2, с.58-68.

187. Черных Е.Н. Горное дело и металлургия древнейшей Болгарии. София: Изд. БАН, 1978. - 387 с.

188. Черныш Е.К. Вновь открытое трипольское погребение у с.

189. Незвиско на Лдестре. МИА ЮЗ СССР и РНР, I960, с.77-81.

190. Черныш Е.К. Энеолит Правобережной Украины и Молдавии.

191. В кн.: Энеолит СССР. Археология СССР. М., 1982, с.165-320.

192. Черняков И.Т. Позднетрипольский курган у с.Сарата

193. Одесской обл. КСОГАМ за 1962 г., 1964, с.32-37.

194. Черняков И.Т., Шмаглий Н.М. Раскопки курганов на Днестровском лимане. АО за 1969 г., М., 1970, с.225.

195. Шапошникова О.Г. Пам"ятки типу нижнього шару МихайлГвки. В кн.: Археолог1я Украиньсько1 РСР. Т. I, Киев, 1971 г., с.250-258.

196. Шмаглий Н.М., Черняков И.Т. Исследования курганов степной части междуречья Дуная и Днестра. МАСП, вып. 6, 1970, с.5-115.

197. Шмаглий Н.М., Черняков И.Т. Раскопки курганов эпохибронзы в Татарбунарском районе Одесской области в1965 г. СА, 1970, Ш I, с.109-120.

198. Шмаглий Н.М., Черняков И.Т., Алексеева И.Л. Курганы

199. Нижнего Подунавья. АО за 1970 г., М., 1971, с.234.

200. Штерн Э. Доисторическая греческая культура на юге России. Тр. ХШ АС, Т. I, М., 1906, с.9-95.

201. Шурц Г. История первобытной культуры. Вып. П. М.:

202. Изд. коммунистического ун-та им.Я.М.Свердлова, 1923.723 с.

203. Щепинский А.А. Культуры энеолита и бронзы в Крыму.1. СА, 1966, й 2, с.10-23.

204. Щепинский А.А. 0 неолите и энеолите Крыма. СА, 1968,1. Jfe I, с.121-133.

205. Щербаковский Д.М. Раскопки курганов на пограничье Херсонской и Киевской губерний. АЛЮР, Т. 1-2, 1905, с.8-10.

206. Andel A. Pohrebisko z doby medenej v Tibave na vychod-nem Slovensku. SA, v.6, 1958, s.41-49.

207. Behrens N. Die Neolitisch-frumetallzeitliclien Tierskel-letfunde der Alter Welt. In: Veroffentlichungen des Landesmuseums for Vorgeschichte in Halle, Heft 19, 1964, 135 S.

208. Bognar-Kutzian I. The Early Copper Age Tiszapolgar Culture in the Carpathian Basin. Budapest: Akademiai Kiado, 1972. - 288 p.

209. Ehrich H. Geographical and Chronological Patterns in East Europe.-In: Chronologies in Old World Archaeology. Chicago, 1965, p.403-417.

210. Cicero. De legibus. В кн.: Струве В.В. Хрестоматия по древней истории. Т.П. М.: Учпедгиз, 1936. - 244 с.

211. Cornea Е. Considerations sur le rite funeraire de la civilisation de Gumelni^a. Dacia, T.IV, 1960, c.5-30.

212. Dumitrescu Н» 0 descoperire in legature cu ritual de inmormintare in cuprinsul culturii ceramicii pictate Cucuteni-Tripolye. SCIV, T.V, N 3-4, 1954, c.399-427.

213. Dumitrescu H. Decouvertes concernant un rite fun6raire magique dans l'aire de la civilisations de la ceramique peinte du type Cucuteni-Tripolje. Dacia, n.s., v.1, 1957, s.97-116.

214. Dumitrescu H. Santierul archeologic Traian. MCA. v. IH, 1957, s.115-128.

215. Dumitrescu H. Connections between Cucuteni-Tripolye cultural Complex and the neighbouring Eneolithic Cultures in the Light of Utilization of Golden Pendants. Dacia, v.5, 1961, p.69-9^.

216. Dumitrescu V. Originea evolutia culturii Cucuteni--Tripolje. SCIV, v.XIV, 1, 1963, S.51-78; v.XIV, 2, 1963, S.285-308.

217. Dumitrescu V. Considerations et donn^es nouvelles sur le probleme du synchronisms des civilisation Cucuteni et Gumelni^a. Dacia, T.VIII, 1964, S.53-66.

218. Frazer J.G. The Pear of the Dead in Primitive Religion. v.II. London: 1934. - 188 p.

219. Garasanin M. Pontski i stepski uticaji u Donjem Podunav-lju i na Balkanu na prelazu iz neolitskog u metalno do-ba. GZMS, T.XV-XVI, 1961, s.5-26.

220. Garstang J. Jerichoj City and Necropolis. Annals of Archaeology and Anthropology, v.21-23, Liverpool, 1934-1936.

221. Gimbutas M. The Beginning of the Bronze Age in Europe and the Indo-Europeans: 3500-2500 B.C. The Journal of Indo-European Studies, v.1, N 2, 1973, p.24-36.

222. Gimbutas M. Notes of the Chronology and Expansion of the Pit-grave Culture. L'Europe a la fin de l'agede la pierre. Praha, 1961, p.98-106.195* Har-^uchi Н.» Dragomir I.T. Sapaturile archeologice de la Braili^a. MCA, v. Ill, 1957, c.131-146.

223. Hillebrand I. A bodrogkereszturi asatasokrol. Anthro-pologia Hungarica, v.1, 1923, s.48-69.197* Hillebrand I. A pusztaistvanhazi korarezkori temeto. -Archaeologia Hungarica, v.4, 1929, s.26-52.

224. Ivanov I.S. Les fouilles de la necropole chalcolitique a Varna /1972-1975/. Studia Eraehistorica, 1-2, Sofia, 1978, s.16-21.199« Mac Culloh J.A. Head.-Ins Encyclopaedia of Religion and Ethics, v.VI, Edinburgh, 1913, p.552-536.

225. Mata^a C. Frumu^ica, village prehistorique a ceramique peinte dans la Moldavie du nord, Romanie. Bucurestis 1946. - 566 s.

226. Mellaart J. Excavations at Catal-Huyuk. AS, vol.XII, 1962, p.41-65; vol.XIII, 1963, p.43-103; vol.XIV, 1964, p.39-419; vol.XV, 1965, p.135-156; vol.XVI, 1966, p.165-191.

227. Melaart J. Catal-Huyuk. A Neolithic Town in Anatolia. -London: Ed. Perkins, 1967- 254 p.

228. Milojcic V. Chronologie der jungeren Steinzeit Mittel-und Sudosteuropas. Berlin: Verlag Gebr.Mann., 1949. - 137 S.

229. Neustupny E. Absolute Chronology of the Neolithic and Aeneolithic Periods in Central and Southeastern Europe,

230. SA, T.XVI, 1968, p.124-148.

231. Neustupny E. Absolute Chronology of the Neolithic and Aeneolithic periods in Central and Southeastern Europe,1.. AR, T.XXI, 1969, pp.783-810.

232. Passek T. La ceramique Tripollienne. M.; L.J Les editions d'Etat, 1935. - 164 s.

233. Patay P. Rezkori temeto leletei Jaszladanybol. AE, 194^1945, s.48-72.

234. Patay P. Das kupferzeitliche Graberfeld von Tiszavalk-Kenderfold. Budapest: Akademiai Kiado, 1978. - 60 S.

235. Petrescu-Dambovi^a M., Casan I., Mateescu C., Sapaturile archeologice dela tfoltesti. SCIV, v.1, 1951, c.249-266.

236. Praistorija jugoslovenskih zemalja. T.III, Eneolitsko doba. Sarajevo: Svjetlost, 1979. - 500 s.

237. Renfrew C. The Autonomy of the South-East European Copper Age. PPS, XXXV, 1969, p.12-40.

238. Renfrew C. The Aegean and the Balkans at the Close of the neolithic Period / the Evidence of Sitagroy. Ins Symposium uber die Entstehung und Chronologie der Bade-ner Kultur. Bratislava, 1973, p.427-440.

239. Rolle R. Totenkult der Skythen. Berlin - New York: 1979. - 155 S.

240. Todorova H. tfber einige Fragen der Chronologie der Kul-tur Gumelni^a. Studijne zvesti Slovenskogo ustavu Aka-demie vied, Т. 19, 1969, s.211-235.

241. Todorova H. Kupferzietliche Siedlungen in Nordostbulga-rien. Munchens Verlag C.H. Beck, 1982. - 233 S.

242. Weisshaar H.J. Xgaische Tonanker. Mitteilungen des Deutschen Srchaeologischen Institute Atenische Abteilung, Band 95, 1980, S. 33-4-9.

243. Yakar J. The Indo-Europeans and their Impact on Anatolian Cultural Development. The Journal of Indo-European Studies, v.9, N 1-2, 1981, p.9^-112.288 ИСТОЧНИКИ

244. Культура Кукутени Триполье, поздний этап. Выхватинцы, 63 погребения (2; 117; 99; 102; 103, с. 146-182; 25).

245. Голерканы, 3 погребения (101, с. 25). Гарматское, 2 погребения (69, с. 62).

246. Тираспольские курганы: 18 курганов, 16 погребений: Тирасполь, кург. 6, 25, 79; Суклея, кург. 2,3; Терновка, кург. 68, 179; Парканы, кург. 90, 91, 97, 147; Красногорка, кург. 204, 275; Плоское, кург. 221, 222, 263 (14 с. 1X9, I2I-I22, 125-127, 206; 22).

247. Буторы, кург. I (29). Тудорово, кург. I (75).

248. Тудорово, бескурганное погребение (76, с. 17; 39, с. 169). Усатово, I курганный могильник. 15 курганов; П курганный могильник, 3 кургана, всего 39 погребений (126; 60; 106; 107; 108; 39, с. 170-173; III, с. 43-85).

249. Усатово, I и П грунтовые могильники, всего 31 погребение (126, с. 258-259; 109; 39, с. 44-47; III, с. Ш-134). Маяки, 5 курганов, 17 погребений; грунтовый могильник, 14 погребений (112).

250. Погребение на поселении Маяки (39, с. 22).

251. Днестро-Дунайские курганы. 22 кургана, 23 погребения.1. Шабалат (125, с. 21).1. Болград (133, с. 126).

252. Огородное, кург. I (132, с. 135-136).

253. Суворово, кург, 3; Утконосовка, кург, 2-5 (165),1. Сарата (161),

254. Нерушай, кург. 9, 10; Глубокое, кург. I; Борисовка, кург. 9; Баштановка, кург. 5, 7 (164). Ефимовка, кург. 10 (162). Брэклида (195).

255. Гура Галбена, кург. I, 2, 3; Чимишлия сведения В.А.Дергаче-ва.

256. Екатериновка, кург. I. Сведения В.А.Дергачева. К позднетри-польским отнесено условно, возможно, в трипольской могиле лежит костяк эпохи бронзы.

257. Поб.ужье, 7 курганов, 13 погребений. Ермолаевка, кург. I, 2 (119).

258. Ольшанка, кург. 2, 3; Серизлиевка, кург. 4 (171; 86, с. 6869).

259. Колодистое, кург. 8 (129; 130). Владимировна (39, с. 155).

260. Степное Левобережье Днепра и Крым. II курганов, II погребений.

261. Животиловка, кург. Майдан; Кривой Рог (63, с. 102-106). Белозерка, кург. 8 (127). Сушки, кург. 104 (5, с. 143).

262. Соколово, кург. I, 6, 14; Подгородное, кург. 3 (52). Любимовка, кург. 23 (67). Новоалексеевка, кург. 5, 6 (40, с. 61). Рисовое, кург. I.

263. Бассейн Прута. Данку 1-П, 10 погребений (26). Данчены, 4(?) погребения (28).

264. Среднее Поднепровье, могильники софиевского типа. Софиевка, 141 погребений (124; 36).

265. Красный хутор, 195 погребений (20). Чернин, 94 погребения (50). Заваловка, 16 погр. (56).

266. Гуиелъница. Варна, 80 погребений (45; 198). Девия, 26 погребений (143). Голямо Делчево, 31 погребение (141). Виница, 53 погребения (116). Балбунар, 24 погребения (85). Русе, 53 погребения (12; 13).

267. Тисаполгар, Бодрогкерестур. Тисаполгар-Бешатанья, 156 погребений (176). Тисавалк-Кендерфелд. 57 погребений (209).