автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Поколенческая идентичность историков России в конце XIX - начале XX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поколенческая идентичность историков России в конце XIX - начале XX вв."

На правах рукописи

0046139^»

СЕРЫХ АННА АЛЕКСАНДРОВНА

ПОКОЛЕНЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ ИСТОРИКОВ РОССИИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

2 5 НОЯ 2010

Омск-2010

004613994

Работа выполнена на кафедре отечественной истории ГОУ ВПО «Омский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор исторических наук, доцент

Сабурова Татьяна Анатольевна

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Рыженко Валентина Георгиевна

кандидат исторических наук Костина Татьяна Владимировна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Ставропольский государственный

университет»

Защита состоится 30 ноября 2010 г. в 10.00 на заседании диссертационного совета ДМ. 212.177.04 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Омском государственном педагогическом университете по адресу: 644043, г. Омск, ул. Партизанская, 4 а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Омского государственного педагогического университета (644099, г. Омск, Набережная Тухачевского, 14, библиографический отдел).

Автореферат разослан «2 ( » октября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета р л

доктор исторических наук, доцент Т. А. Сабурова

/

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность темы исследовании. В исторической науке «поколение» рассматривается как одна из возможных универсальных единиц измерения исторического прошлого, наряду с такими темпоральными понятиями как «век», «эпоха», «столетие» и т.д. В результате значимыми становятся вопросы «возраста поколения», хронологических рамок «творческого напряжения» или активной деятельности конкретного поколения. Вновь актуализируется поколенческая периодизация исторических эпох или истории конкретных социальных групп.

Понятие «поколение» может быть и методом изучения исторического прошлого, и предметом исследования, причем граница между «методом поколения» и «проблемой поколения» условна. В рамках исторической дисциплины поколенческий метод применим при изучении историко-культурной ситуации, сложившейся в России в конце XIX - начале XX вв. В этот период в обществе происходили переоценка существующих ценностей и определение новых ориентиров и символов, как в общественно-политической, так и в научной сфере. Научное сообщество историков, являясь частью общества, принимало непосредственное участие в социокультурных трансформациях конца XIX - начала XX вв. Мы предполагаем, что исследование поколенческого самосознания историков конца XIX - начала XX вв. позволит раскрыть значение поколенческой идентичности для русского общества конца XIX - начала XX вв., а также определить значение понятия «поколение» как способа конструирования прошлого.

Степень изученности темы.

Изучению отечественного исторического сообщества посвящено большое количество работ, в которых рассматривались вопросы, связанные с исследованием деятельности и научных концепций историков.

В 1920-е гг. изучение научного сообщества историков конца XIX - начала XX вв. было связано с именем М.Н. Покровского и созданной им научной школой. «Дворянские» и «буржуазные» дореволюционные историки были обвинены в «великодержавном шовинизме» и отсутствии классового подхода.

Н.Л. Рубинштейн в работе «Русская историография» (1941 г.) уделял большое внимание условиям формирования мировоззрения историков, отмечал влияние старших поколений на молодых исследователей. Автор подчеркивал «научное влияние» С.М. Соловьева на К.Н. Бестужева-Рюмина и В.О. Ключевского на П.Н. Милюкова, М.М. Богословского, М.К. Любавского и др.

В 1950-е гг. начинается новый этап изучения развития отечественной исторической науки конца XIX - начала XX вв., связанный с публикацией «Очерков истории исторической науки СССР» (1955 г.). В этот период был определен «круг» историков, которые, по мнению советских исследователей, повлияли на развитие науки, причем характеристики этих историков оставалась доминирующими на протяжении длительного времени.

з

Начиная с 1960-х гг. и до конца 1980-х гг. отечественное историческое сообщество рассматривалось с точки зрения противостояния различных направлений (А.Н. Цамутали, А.Л. Шапиро, В.Е. Иллерицкий). Особое место занимают работы, посвященные В.О. Ключевскому (М.В. Нечкина, A.A. Зимин, P.A. Киреева, Э.Г. Чумаченко). Исследователи рассмотрели отдельные периоды формирования научного мировоззрения В.О. Ключевского и отметили его влияние на молодое поколение историков конца XIX - начала XX вв.

В 1990-е гг. начинается новый этап изучения отечественных историков конца XIX - начала XX вв. Предметом исследования становится деятельность

A.A. Кизеветтера, A.C. Лаппо-Данилевского, С.Ф. Платонова (М.Г. Вандапковская, Н.Г. Думова, С.О. Шмидт, С.А. Александров,

B.C. Брачев).

В настоящее время наблюдается формирование новой науковедческой традиции - исследователи рассматривают положение историков в научном сообществе конца XIX - начала XX вв., определяют характер их коммуникаций. Так, в работах A.B. Малинова, С.Н. Погодина, Е.А. Ростовцева, П.А. Трибунского и др. исследовано жизнь и творчество A.C. Лаппо-Данилевского, С.Ф. Платонова, ГШ. Милюкова, Н.П. Павлова-Сильванского, Б.А. Романова и др.

Отдельным исследовательским направлением является изучение условий формирования и взаимодействия различных «научных школ» в рамках сообщества историков конца XIX - начала XX вв. (Г.П. Мягков, О.Б. Леонтьева, В.П. Корзун и др.).

Таким образом, в процессе изучения научного сообщества русских историков конца XIX - начала XX вв. раскрыты уникальные черты «историографического быта» сообщества, проанализированы научные концепции, определены роль и функции межличностных коммуникаций в рамках научных школ. При этом остается неисследованной поколенческая структура научного сообщества конца XIX - начала XX вв., не раскрыто значение поколенческой идентичности для историков конца XIX - начала XX вв., а также ее содержание и способы выражения.

Поколение как научная проблема становится в настоящее время все более актуальной, при этом первые научные разработки проблемы относятся к середине XIX в. и связаны с развитием французской философской мысли. О. Конт в работе «Курс позитивной философии» (1839 г.) изложил основные положения позитивистской теории и свое понимание идеи смены поколений, определяя «поколение» как социобиологическое понятие.

Альтернативный позитивистам взгляд на поколенческую проблематику принадлежал немецким философам второй половины XIX в. В. Дильтей рассматривал поколение как самостоятельную структуру и отмечал, что в рамках каждого поколения есть «внутренние ценности», которые и способствуют консолидации поколения. Вместе с тем, для В. Дильтея важным был не только процесс смены поколений, но и их сосуществование в общей социокультурной атмосфере.

В России поколенческий дискурс зарождается в середине XIX в. Н.Г.Чернышевский в работе «О причинах падения Рима» (1861 г.) писал о невозможности «истощения» общественных сил, отмечая, что на смену старшему поколению всегда приходит молодое. Он также подчеркивал, что в каждый период времени сосуществует несколько поколений.

Б отечественной исторической науке второй половины XIX в. понятие «поколение» рассматривалось с двух позиций. Во-первых, «поколение» сохраняло значение хронологической единицы. При определении отдельных генераций историки стремились определить место и роль каждого поколения в единой «цепи поколений». Во-вторых, исследовались поколения, которые воплощали в себе характерные черты исторической эпохи, определялась роль поколения в формировании мировоззренческих установок общества.

Таким образом, в рамках европейской философской мысли второй половины XIX в. возможно выделение двух подходов к проблеме поколений: позитивистский и историко-романтический (К. Мангейм). В России во второй половине XIX в. теоретическая разработка проблемы поколений не получила развития, но понятие «поколение» использовалось в исторических сочинениях и публицистических работах.

В первой половине XX в. проблема поколений получила дальнейшее развитие не только в рамках философии, но и в рамках других научных дисциплин. К. Мангейм в работе «Проблема поколений» (1928 г.) предложил новый подход к интерпретации понятия «поколение» как самостоятельной социальной единицы. Работа К. Мангейма заложила основу для развития теории поколений в рамках социологии. X. Ортега-и-Гассет впервые раскрыл подход к пониманию «поколения» как метода исследования в работе «Вокруг Галилея» (1942 г.).

В рамках исторической науки первой половины XX в. поколепческая проблематика не была столь популярна как в социологии и философии. Многие историки вслед за М. Блоком и Л. Февром хотя и осознавали преимущества понятия «поколение» при исследовании прошлого, все же отказывались от этой категории как «неэффективной и грубой»'.

В отечественной науке первой половины XX вв. проблема поколений продолжала оставаться неисследованной. В тоже время российские историки, находящиеся в эмиграции, использовали понятие «поколение» как инструмент, позволяющий конструировать прошлое. Например, П.Н. Милюков и Е.Ф. Шмурло в работах, посвященных декабристам, исследовали процесс изменения общественного сознания в «цепи поколений». Подчеркнем, что историки рассматривали не характер взаимоотношений поколений, следующих друг за другом, а процессы, происходящие в обществе на протяжении жизни нескольких поколений.

Новый поворот в изучении проблемы поколений связан с молодежным движением в Европе в мае 1968 г. Актуальным предметом исследования

'НораП. Поколение как место памяти // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 55.

становится межпоколенческий конфликт «отцов и детей». М. Мид сформулировала понятие «разрыв поколений». В 60-80-е гг. XX в. «поколение» рассматривалось не только как реальная группа людей, но и как «воображаемое сообщество». Определяющей для разработки поколенческой проблематики становится работа П. Нора «Поколение как место памяти», в которой исследователь пришел к выводу о «символизме» и условности понятия «поколение».

В советской науке 1960 - 1980-х гг. исследование «проблемы поколений» носило фрагментарный характер, понятие «поколение» использовалось, как правило, при изучении общественно-политических движений в различные периоды отечественной истории. В работах В.А. Федорова, Ш.М. Левина, М.В. Нечкиной при изучении общественно-политических процессов XIX в. актуализировалось понятие «шестидесятники», но оно в большей степени отражало риторику эпохи, чем являлось предметом исследования.

На современном этапе развития науки разработка проблемы поколения все чаще выходит на новый, междисциплинарный уровень исследования. Примером могут быть вышедшие в 2005 г. сборники «Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России» и «Поколения в социокультурном контексте XX века», в которых накопленный опыт изучения теории поколений проанализирован с точки зрения как социологического, так и философского подходов, предложены ряд новых способов определения понятия «поколение» и новые варианты поколенческой периодизации культуры.

В работах В.К. Кантора и И.В. Кондакова рассматривается характер взаимоотношений генераций в различные периоды развития отечественной культуры. По мнению В.К. Кантора, передача накопленного опыта происходит не по прямой линии «от отца к сыну», а по косвенной «от дяди к племяннику»2. И.В. Кондаков отмечает, что при передаче накопленного опыта «"дети" одних культурных "отцов" одновременно выступают как "пасынки" по отношению к другим»3.

Проблема поколений приобретает все большую популярность в литературоведении. Так Н. Арлаускайте, В.Г. Арсланова, М.Н. Бойко, Т.И. Печерская раскрывают поколенческую проблематику в исследованиях, посвященных процессам развития и трансформации отдельных жанров и направлений отечественной литературы. Предметом изучения И.М. Каспэ стало литературное поколение, возникшее в послереволюционной эмиграции (19201930 гг.). Автор на примере молодого поколения эмигрантов раскрыла структуру и характерные особенности «незамеченного» поколения. М.О. Чудакова посвятила свои работы литературным поколениям советского общества, рассмотрела условия становления отдельных генераций, но главное -процесс смены поколений.

2 Кантор В.К. Смена поколений в русской культуре: от дяди к племяннику // Поколение в

социокультурном контексте XX века / Отв. ред. Н.А. Хренов. М., 2005. С. 337-361.

""Кондаков И.В. «Отцы», «дети» и «пасынки» в русской культуре (Заметки по

социокультурной микродинамике) // Там же. С. 404.

6

Развитие философского и социального подходов к проблеме поколений заложило основу для работы с методом поколения в рамках конкретной ис торико-культурной проблематики. Так монография Р. Уола посвящена судьбе «поколения 1914 года» в Британии, Германии, Франции. Истории русской интеллигенции как истории поколений посвящена монография A.B. Соколова. Работы Д.И. Олейникова, H.H. Родигиной, В.И. Худякова, Т.А. Сабуровой посвящены исследованию поколенческой идентичности русского образованного общества XIX в.

Поколенческий метод исследования становится все более актуальным и в истории исторической науки. М. Дэвид-Фокс при исследовании изменений произошедших в американской русистике во второй половине XX в. также применяет метод поколений. С использованием поколенческого метода выполнена работа Т. Бона, посвященная Московской исторической школе конца XIX - начала XX вв. и роли в ней ГТ.Н. Милюкова. Определяя понятие «восьмидесятники» как «идеальный тип», Т. Бон отмечает, что оно служит средством, но не целью исследования.

JLA. Сидорова раскрыла условия существования трех поколений историков в рамках научного сообщества середины XX в. Исследованию послевоенного поколения советских историков посвящено диссертационное исследование Н.В. Кефнер, в котором рассмотрена специфика «научной повседневности» молодого поколения историков, вступивших в профессиональное сообщество в 1950-е гг.

В настоящее время продолжаются дискуссии но вопросу смыслового содержания понятия «поколение». Показаны особенности поколения «шестидесятников», «восьмидесятников», «поколения 1914 года», что свидетельствует о перспективности этого подхода в исторических исследованиях.

Цель исследования - раскрыть структуру и содержание поколенческой идентичности историков России конца XIX - начала XX вв. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач: раскрыть смысловую структуру понятия «поколение»; установить способы поколенческой идентификации, характерные для историков конца XIX - начала XX вв.;

выявить содержание социогенетических понятий «отцы» и «дети» в системе поколенческой идентификации историков конца XIX- начала XX вв.;

раскрыть специфику поколенческой идентичности, характерную для исторического научного сообщества конца XIX - начала XX вв.;

определить формы поколенческой солидарности и характер коммуникаций поколений историков в конце XIX - начале XX вв.;

выявить трансформацию поколенческой идентичности в условиях социокультурного кризиса 1917-1920-х гг.

Объектом исследования является научное сообщество историков России конца XIX - начала XX вв., т.е. историки, прошедшие обучение в университете и начавшие научную деятельность в 1880-е гг. Под «научным сообществом» мы понимаем неформальное объединение историков, основанное на общности

7

профессиональных и личностных интересов. При определении объекта исследования для нас оказались значимыми выводы Т. Бона, который к условиям, объединяющим историков, вступивших в научное сообщество в 1880-е гг., относил университетский устав 1884 г. (введение приват-доцентуры) и время защиты магистерских диссертаций (до 1905 г.).

Предметом исследования является поколенческая идентичность историков России конца XIX - начала XX вв. .

Отметим, что поколенческая идентичность относится к одному из видов коллективной идентичности, под которой мы, вслед за Ф.Б. Шенком, понимаем «создаваемый той или иной группой в процессе "воображения" самой себя образ, с которым идентифицируются ее члены»4. Соответственно, поколенческая идентичность отражает представления группы людей о сходстве и различии отдельных генераций.

Самоопределение историка является одним из оснований подразделения исторического сообщества на генерации. В данном случае субъективная оценка оказывается достаточно надежным объективным критерием. Возрастной критерий поколенческой идентичности остается значимым, именно поэтому мы отмечаем хронологическую составляющую восприятия общего жизненного опыта.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1880 -1920-х гг., который является временем активной профессиональной и творческой деятельности историков конца XIX - начала XX вв.

Основываясь на теории поколений X. Ортега-и-Гассета, а также принимая во внимание социокультурную ситуацию конца XIX - начала XX вв. и специфику научной корпорации, мы определили началом периода активной деятельности историков конца XIX - начала XX вв. 1880-е гг., когда они вступали в научное сообщество. В 1920-е гг. период активной профессиональной деятельности историков конца XIX - начала XX вв. заканчивается. В это же время начинает в России формироваться новая структура общества, меняется система научной деятельности, закладываются новые традиции научной работы.

Территориальные рамки. Мы предполагаем, что историки конца XIX -начала XX вв., получившее образование в Московском и Санкт-Петербургском университетах, были объединены общностью историко-культурных условий. Как отмечает Н.Я Олесич, Санкт-Петербург и Москва были «главнейшими центрами концентрации и притяжения интеллигенции»5. Поэтому Московский и Санкт-Петербургский университеты находились в социокультурной обстановке, отличающейся от атмосферы, в которой существовали провинциальные университеты.

4 Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263-2000). М., 2007. С. 19.

5 Олесич Н.Я. Господин студент Императорского Санкт-Петербургского университета. СПб., 1999. С. 7.

Методологическая основа исследования. Диссертационное исследование выполнено в рамках «новой культурной истории». В качестве методологической основы в работе были использованы положения теории поколений, предложенные П. Нора, К. Мангеймом и X. Ортега-и-Гассетом.

Теория поколений П. Нора позволяет рассмотреть генерацию историков конца XIX - начала XX вв. как самостоятельную структуру, основанную на самоидентификации членов группы.

Поколенческий подход, предложенный К. Мангеймом, позволяет выделить факторы формирования поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв. и определить возможные признаки общности поколения, а также рассмотреть внутреннюю структуру поколения, выделить возможные подгруппы и раскрыть характер внутрипоколенческого взаимодействия.

Отдельные теоретические положения X. Ортега-и-Гассета позволили сформулировать вариант поколенческой периодизации научного сообщества конца XIX - начала XX вв., основываясь на возрастном критерии идентичности. Также они дают возможность раскрыть особенности восприятия «старшего» и «младшего» поколений и исследовать характер взаимоотношений «отцов» и «детей».

Диссертационное исследование выполнено в соответствии с базовым принципом историзма. В исследовании используются общенаучные методы анализа и синтеза, а также специальные методы исследования: проблемно-хронологический, историко-сравнительный и системно-структурный.

Источниковая база работы обусловлена предметом исследования, поставленными целью и задачами. Использованные в исследовании источники по типу и информативным возможностям могут быть распределены следующим образом:

Мемуары как исторический источник представляют собой текст, отражающий представления «о себе» и о социокультурной ситуации, в которой находился автор. При исследовании темы были использованы воспоминания A.A. Кизеветтера, И.М. Гревса, Е.Ф. Шмурло, сохранившиеся в фондах НИОР РГБ, ПФА РАН и ГАРФ, а также опубликованные воспоминания П.Н. Милюкова, С.Ф. Платонова и др. Мемуары конца XIX - начала XX вв. раскрывают содержание понятий «отцы» и «дети», характер коммуникаций поколений историков в конце XIX - начале XX вв., а также трансформацию поколенческой идентичности в условиях социокультурного кризиса 1917 -1920-х гг.

Дневники отражают условия формирования и специфику поколенческой идентичности, характерные для научного сообщества историков конца XIX -начала XX вв. Нами были проанализированы тексты дневников A.A. Кизеветтера, С.Ф. Платонова, Ю.В. Готье, A.C. Лаппо-Данилевского, сохранившиеся в фондах НИОР РГБ и ОР РНБ, а также опубликованные дневники Ю.В. Готье.

Письма наиболее полно отражают систему взаимоотношений историков конца XIX - начала XX вв. Стиль и тематика писем позволяют определить

9

способы поколенческой идентификации, характерные для историков конца XIX - начала XX вв., а также формы поколенческой солидарности. В работе использованы переписка С.Ф. Платонова с П.Г. Васильевским, П.Г. Васенко, письма М.К. Любавского к В.И. Герье, переписка М.М. Богословского с Н.И. Кареевым, письма Р.Ю. Виппера к В.И. Герье, хранящиеся в фондах отделов рукописей РГБ и РНБ. Указанные письма отражают специфику межпоколенческих взаимоотношений. Письма к сверстникам отражают специфику внутрипоколенческих отношений. В исследовании была также использована переписка П.Н. Милюкова с A.C. Лаппо-Данилевским, письма A.A. Кизеветтера к С.Г. Пушкареву, М.В. Вишнякову.

Некрологи. В рамках исследования были проанализированы тексты некрологов, написанные И.Н. Бороздиным, М.А. Дьяконовым, Е.Ф. Шмурло и другими историками. Некрологи являются официально публикуемым материалом, поэтому информация, заложенная в текстах, предопределяется стремлением автора создать в обществе определенные представления об ушедшем историке.

Исторические сочинения позволяют раскрыть смысловую структуру понятия «поколение». В рамках диссертационного исследования были проанализированы сочинения A.A. Кизеветтера, М.М. Богословского, П.Н. Милюкова, Н.Д. Чечулина, Н.П. Павлова-Сильванского, С.М. Середонина, Ю.В. Готье, И.М. Гревса и др.

Рецензии, написанные историками, отражают характер межпоколенческих коммуникаций научного сообщества конца XIX - начала XX вв. В рамках диссертационного исследования были проанализированы рецензии П.Н. Милюкова, Н.Д. Чечулина, М.А. Дьяконова. Рецензии, как и другие официальные тексты, писались в соответствии с определенными правилами, но в текстах рецензий проявлялся и характер взаимоотношений историков. Поэтому мы рассматриваем рецензии как форму взаимоотношений поколений.

Пубтг{истические материалы. В статьях отражено отношение авторов к актуальным проблемам настоящего, в том числе к проблеме поколений. В диссертационном исследовании были рассмотрены работы П.Н.Милюкова, Е.Ф. Шмурло, Б.А. Щетинина и др.

Указанные группы источников позволяют раскрыть интерпретации понятия «поколение» историками конца XIX - начала XX вв., определить условия и особенности их личных и межпоколенческих коммуникаций, а в результате, исследовать содержание и структуру поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв.

Научная новизна. В диссертации предложена исследовательская модель поколенческой структуры научного сообщества, рассмотрены возможные варианты поколенческой идентификации и самоидентификации научного сообщества историков. Впервые на основе источников личного происхождения раскрыты содержание и значение поколенческой идентичности для российских историков конца XIX - начала XX вв. В научный оборот введены неопубликованные архивные материалы из фондов НИОР РГБ, ОР

ю

РНБ, ГАРФ, ЦИАМ, ПФА РАН, представленные, главным образом, эпистолярным наследием историков.

Практическая значимость работы. Результаты исследования имеют значение для дальнейшего изучения самосознания русского общества конца

XIX - начала XX вв., а также могут быть актуальны при разработке поколенческого подхода в рамках исторических исследований. Положения и выводы диссертации могут быть востребованы при создании обобщающих и специальных трудов по истории российского общества, при подготовке лекционных курсов, спецкурсов, а также учебных пособий по истории России конца XIX - начала XX вв., истории исторической науки и научного сообщества.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации отражены в 12 публикациях, в том числе в издании, рекомендованном ВАК, а также представлены в виде сообщений и докладов на научных конференциях: международных (Ярославль, 2007; Москва, 2008); всероссийских (Самара, 2007, 2010; Нижневартовск, 2008; Пятигорск, 2008; Санкт-Петербург, 2008, 2010; Казань, 2009; Нижний Новгород, 2010). Положения, выносимые на защиту:

1. Историки конца XIX - начала XX вв. использовали понятие «поколение» как одну из возможных хронологических единиц, «маркирующих» прошлое. Если писатели и публицисты второй половины XIX - начала XX вв. рассматривали каждое поколение в конкретной историко-культурной ситуации и подчеркивали особенности генераций, то историки, раскрывая уникальные черты отдельной генерации, исследовали «цепь поколений», отмечая значение преемственности поколений в истории.

2. Особенность поколенческой идентичности историков конца ХГХ - начала

XX вв. заключается в том, что генерация не определила для себя «формирующих событий» (П. Нора), которые могли бы стать символом поколения. В 1880-е гг. не произошло событий, имеющих символическое значение для формирования поколенческой идентичности, что определило другие способы выражения поколенческой идентичности историков.

3. Поколенческая идентификация историков конца XIX - начала XX вв. выражалась в понятиях: «отцы/дети», «учителя/ученики», «старики/молодежь» и «восьмидесятники».

4. В конце XIX -- начале XX вв. понятие «восьмидесятники» выражало, с одной стороны, поколенческую принадлежность, а с другой, наделяло поколение 1880-х гг. целым рядом негативных оценок (эгоцентризм, общественно-политическая безынициативность и смиренное принятие окружающей действительности). Несмотря на противоречивое отношение к понятию «восьмидесятники», историки конца XIX - начала XX вв. использовали его для поколенческой идентификации, что отражало участие научного сообщества в общественно-политической жизни страны.

5. Понятия «отцы» и «дети» являются универсальным способом поколенческой идентификации, характерным как для общества в целом, так и для историков конца XIX - начала XX вв. В рамках научного сообщества для

II

историков было приемлемо отношение к старшей и младшей генерациям как к «духовным отцам» и «духовным детям».

6. Универсальным способом поколенческой идентификации, свойственным историкам конца XIX - начала XX вв., была идентификация с помощью понятий «старость» и «молодость». Понятие «старость» ассоциировалось историками с сохранением традиций, в то время как «молодость» - с новизной и революционностью в социальном смысле. При характеристике старшего поколения историки конца XIX - начала XX вв. использовали понятия «старики» и «старички», которые подчеркивали как возрастные отличия, так и дружеский или напротив конфликтный характер взаимоотношений между историками разных генераций. С появлением следующего поколения молодых исследователей, историки конца XIX - начала XX вв. начинали идентифицировать себя с поколением «стариков», подчеркивая свою приверженность традициям в профессиональной и общественной деятельности,

7. Поколенческая идентификация историков конца XIX - начала XX вв. проявлялась также в понятиях «учитель» и «ученик». Данный способ идентификации формировал поколенческую иерархию в рамках научного сообщества. Называя старшее поколение «учителями», историки конца XIX -начала XX вв. формировали образ старшего поколения на основе таких критериев как профессионализм, общественно-политическая деятельность, а также коммуникация с «учениками». Важно, что в рамках научного сообщества доминировали представления не о конфликте, а преемственности поколений.

8. Формой выражения поколенческой солидарности являлись кружковые объединения, основанные на профессиональных интересах и дружеских взаимоотношениях историков конца XIX - начала XX вв. «Кружковая» солидарность была ярко выражена, и «кружки» оказывали влияние на формирование поколенческой идентичности,

9. События революции 1917 г., политические и социокультурные трансформации способствовали изменению функций поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв. В ситуации кризиса поколенческая идентичность была одной из немногих «стабильных» идентичностей, способствовавших сохранению «связи поколений» и преемственности в культуре.

СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.

Во введении обосновываются актуальность заявленной темы, научная новизна и практическая значимость, дается историографический обзор, определяются цель и задачи диссертации, объект и предмет исследования, хронологические и территориальные рамки, методология исследования, характеризуется источгшковая база.

Первая глава - «Способы поколенческой идентификации историков конца XIX - начала XX вв.» состоит из четырех параграфов, в которых

12

раскрывается значение понятий «поколение», «восьмидесятники», «отцы», «дети», «учителя», «ученики» в интерпретации историков конца XIX - начала XX вв.

В первом параграфе «Поколение: смысловая структура понятия» рассмотрены основные компоненты и особенности определения понятия «поколение» историками конца XIX - начала XX вв.

Историки конца XIX - начала XX в. стремились найти новые подходы и более универсальные единицы измерения времени, отражающие изменения в исторической науке. Историки конца XIX - начала XX вв. начали использовать новую универсальную единицу - «поколение».

Историки рассматривали понятие «поколение» с двух позиций: «поколение» как единица рода в рамках «семейного» времени и «поколение» как самостоятельная социологическая единица, имеющая внутреннюю структуру. Интерпретация «поколения» как единицы рода была особенно актуальна для историков при исследовании социальных институтов различных исторических эпох. Например, Н.П. Павлов-Сильванский использовал понятие «поколение» при изучении института местничества в Древней Руси. С.Ф. Платонов применил понятие «поколение» при описании семейно-родовых отношений Годуновых. При рассмотрении «поколения» как самостоятельной социальной единицы историки определяли его внутреннюю структуру, условия формирования, возраст и особенности отдельной группы, названной «поколение».

Важным для историков оставался и вопрос о возрасте поколений. Анализируя древнерусскую систему землевладения, Н.П. Павлов-Сильванский предполагал, что возраст одного поколения составляет примерно сорок лет. Однако, в другом своем сочинении, посвященном «кружкам» 1820-х гг. и декабристам, историк иначе рассматривал вопрос о возрасте поколения. Вероятно, для Н.П. Павлова-Сильванского возраст поколения определялся по конкретному событию (в данном случае это 14 декабря 1825 г.), поэтому относительно этого события разница между «старшим» и «младшим» поколениями участников и свидетелей восстания декабристов небольшая.

Рассматривая поколение как самостоятельную социальную единицу, историки акцентировали внимание на сопоставлении «поколение - эпоха -личность». Например, Е.Ф. Шмурло писал о К.Н. Бестужеве-Рюмине как о «человеке сороковых годов», наделяя К.Н. Бестужева-Рюмина чертами, соответствующими, по его мнению, «эпохе сороковых годов».

Историки не только «олицетворяли» поколения, описывая типичные образы, характерные для генераций, но и определяли «лидеров» поколений. Важно, что «лидеры» отражали в себе те черты, которые отличали нынешнее поколение от минувших и последующих генераций. Если при «олицетворении» поколения могло возникнуть множество похожих образов, то образ «лидера» всегда отличался индивидуальностью. П.Н. Милюков отмечал важность «лидеров» генерации и писал, что без «представительных людей» происходит

«обезглавливание поколения»6. Таким образом, для историков конца XIX -начала XX вв. понятие «поколение» было одним из инструментов, позволяющим конструировать прошлое.

Во втором параграфе «Поколение "восьмидесятников" и поколенческая идентичность историков России конца XIX - начала XX вв.» рассмотрен образ «типичного восьмидесятника», транслируемый в российском обществе конца XIX - начала XX вв., раскрыты его характерные черты, а также определено значение понятия «восьмидесятник» для поколенческой идентификации историков конца XIX - начала XX вв.

Образ «восьмидесятников» начинали формировать представители «поколения 1860-х гг.», например, неоднозначный образ «восьмидесятников» создал Н.В. Шелгунов. Наблюдая за молодым поколением 1880-х гг., Н.В. Шелгунов выделял в его среде несколько групп. С одной стороны, «восьмидесятники» - это петербургская молодежь, которая, по мнению публициста, во многом следовала идеям JI.H. Толстого, с другой стороны, «восьмидесятники» - это провинциальная молодежь, не имеющая ничего общего с петербургским «новым литературным направлением».

Сложность ситуации заключается в том, что характеристики, данные Н.В. Шелеповым поколению 1880-х гг., не всегда совпадали с самоидентификацией молодого поколения этой эпохи. J1.H. Толстой, которому Н.В. Шелгунов отдавал роль «лидера поколения», был, по признанию самих «восьмидесятников», не столь значительной фигурой для поколения, о чем писал, например, A.A. Кизеветтер.

Впоследствии, сложившийся образ «восьмидесятников» поддерживало и развивало молодое поколение начала XX в., использовав его для укрепления собственной поколенческой идентичности. Период 1880-х г. Р.В. Иванов-Разумник характеризовал скептически, при этом он отождествлял эпоху и поколение. Освещая общую атмосферу 1880-х гг., исследователь переносил ее оценку и на поколение «восьмидесятников». A.B. Амфитеатров таюке называл восьмидесятников «неудачным поколением» и отмечал, что вина за их «неудачность» лежит на поколении шестидесятников. По мнению A.B. Амфитеатрова, «разрыв» поколений «шестидесятников» и «восьмидесятников» произошел в семидесятые годы, когда поколение шестидесятников не смогло воспитать мировоззренческие ценности молодого поколения.

Образ «восьмидесятников», сложившийся в обществе, оказал влияние на формирование поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв. Появление «восьмидесятников» П.Н.Милюков относил к результатам исторической ситуации, взгляды двух других поколений («семидесятников» и «девятидесятников») характеризовались П.Н. Милюковым как' противоположные взглядам «восьмидесятников», но близкие ему. Отметим неустойчивость поколенческой самоидентификации историка. Так, в своих воспоминаниях историк отмечал, что принадлежит к «семидесятникам», в то

6 Милюков П.Н. Годы борьбы. Публицистическая хроника 1905-1906. СПб., 1907. С. 549.

14

время как в воспоминаниях о В.О. Ключевском затруднялся точно определить собственную поколенческую идентичность. Причина подобных «разночтений» состоит в том, что к «восьмидесятникам» П.Н. Милюков относил себя по возрастному критерию, а к «семидесятникам» — по мировоззренческому.

Понятие «восьмидесятники» было одним из способов поколенческой идентификации историков конца XIX - начала XX вв. И если для В.А. Мякотина, П.Н. Милюкова и близкого исследователям круга лиц определение «восьмидесятники» было «позорной кличкой», то . для A.A. Кизеветтера определение «восьмидесятник» было приемлемо. Историк во многих своих работах затрагивал вопрос об образе «семидесятников» и «восьмидесятников» и всегда идентифицировал себя с последними.

Особенность позиции историков конца XIX - начала XX вв. заключалась в том, что на формирование поколенческой идентичности приоритетное влияние оказывало научное сообщество. Поэтому к историкам конца XIX -начала XX вв. сложно применять те образы поколения, которые транслировались литературой, и на которых основывался образ «типичного восьмидесятника». Понятие «восьмидесятники» как способ поколенческой идентификации применялось историками конца XIX - начала XX вв. при характеристике общественно-политических взглядов поколения, но большее значение для формирования поколенческой идентичности историков имела самоидентификация с научной школой или научным лидером.

В третьем параграфе «"Отцы и дети": значение социокультурной генетики для историков конца XIX - начала XX вв.» рассматриваются особенности восприятия историками понятий «отцы» и «дети», «старость» и «молодость», а также характер взаимоотношений поколений.

Понятия «отцы» и «дети» воспринимались историками конца XIX -начала XX вв. на следующих уровнях: внутрисемейных отношений, взаимоотношений в рамках научного сообщества, а также при раскрытии социокультурных процессов, происходивших в обществе конца XIX - начала XX вв.

Взаимоотношения «отцов и детей» в рамках семьи были основаны на нормах, характерных, по мнению Б.Н. Миронова, для российского общества конца XIX - начала XX вв., в котором окончательно утвердилась «малая семья», т.е. семья, состоявшая из двух поколений. Несмотря на общие процессы демократизации внутрисемейных отношений, историки конца XIX - начала XX вв. подчеркивали отстраненность во взаимоотношениях с родителями. Так, П.Н. Милюков в воспоминаниях писал, что в детстве у него была «забронированная» от родительского внимания личная жизнь. Причина отсутствия эмоциональной привязанности родителей и детей заключался в том, что в семье сохранялся принцип иерархии, основанный на зависимости функций, прав и обязанностей членов семьи от пола и возраста. Кроме того, сохранение слабой автономии семьи от общества в конце XIX - начале XX вв. способствовало тому, что «воспитательная» функция родителей частично перекладывалась на общественную среду, поэтому историки подчеркивали значение «духовных отцов», то есть «учителей», которые в большей степени

15

повлияли на процессы формирования мировоззрения молодого поколения, чем родители.

Развитие института «малой семьи» в конце XIX - начале XX вв. способствовало тому, что представления историков конца XIX - начала XX вв. о поколении «дедов» были мифологизированы. Не имея возможности создать образ «дедов» на основе личных взаимоотношений, историки лишь транслировали уже сложившиеся в семье представления. Например, A.A. Кизеветгер в воспоминаниях писал, что в семье сохранился портрет деда, важно, что историк описывал именно портрет, но не облик человека. С.Ф. Платонов, П.Н. Милюков также основывали свои воспоминания о старших членах рода на семейных преданиях, но не на личном опыте общения.

У историков сложилось различное отношение к «старости отцов» и к процессу старения своего поколения. При оценке деятельности «отцов» историки конца XIX - начала XX вв. использовали определение «старики» или «старички». В одном из писем A.C. Лаппо-Данилевский писал П.Н. Милюкову о «старике Бестужеве», подчеркнув возраст историка старшего поколения. Подобное значение понятия «старик» по отношению к поколению «отцов» можно отметить и у Ю.В. Готье. Если понятие «старики» по отношению к поколению «отцов» отражало скорее возрастную характеристику, то понятие «старички» раскрывало дружеский или напротив конфликтный характер взаимоотношений историков разных поколений. Например, С.Ф. Платонов называл «старичками» К.Н. Бестужева-Рюмина и Е.Е. Замысловского.

Когда младшее поколение начинало замещать «научных родителей», отношение к понятию «старость» менялось, «старость» становилась не только периодом жизни, но и позицией, с которой историк оценивал окружающую действительность. При этом идентификация «отцы/дети» актуализировалась по-новому, историки анализировали происходящие события с точки зрения накопленного опыта. Происходила трансформация представлений, в процессе которой историки конца XIX - начала XX вв. начинали идентифицировать себя с поколением «отцов», возникала новая идентичность «мы - старики».

При оценке исторической ситуации 1917 - 1920-х гг. историки конца XIX

- начала XX вв. проводили границу между своим поколением и поколением «детей». При этом «граница» поколений со временем становилась все более «непроницаемой», что оказывало влияние на стремление историков конца XIX

- начала XX вв. «замкнуться в прошлом». Молодое поколение также способствовало конфликтности отношений с «отцами», постоянно стремясь к обособлению от них. В результате можно отметить, что в России 1917-1920-х гг. проявлялся конфликт поколений «отцов» и «детей».

Характерно, что в рамках профессиональной корпорации, напротив, наблюдалась преемственность «отцов» и «детей». Историки конца XIX -начала XX вв. посвящали научные работы старшему поколению «отцов», например, М.К. Любавский одну из своих работ посвятил памяти H.A. Попова. Воспоминания историков, например И.М. Гревса, были посвящены «детям». При этом необходимо отметить отношение к ученикам как к «духовным детям». Заметим, что историков старшего поколения историки конца XIX -

16

начала XX вв. часто называли «отцами». На рубеже XIX - XX вв. в профессиональной корпорации поколение «отцов» стремилось передать накопленные опыт и знания поколению «детей». Молодое поколение стремилось к получению опыта «отцов», в результате взаимоотношения «отцов» и «детей» в рамках научного сообщества складывались на основе сотрудничества. Возможные конфликты между историками разных поколений отражали скорее характер взаимоотношений отдельных историков, но не носили характера межпоколенческого конфликта «отцов» и «детей».

В четвертом параграфе «"Учитель - ученик": способы поколенческой идентификации в историческом научном сообществе конца XIX - начала XX вв.» раскрывается специфика формирования поколенческой идентичности в рамках профессионального сообщества, определяется содержание понятий «учитель» и «ученик» в понимании историков конца XIX - начала XX вв.

Для историков конца XIX - начала XX вв. образ учителя воплощал в себе представления о старшем поколении в целом. Одним из основных критериев при формировании образа «учителя» для историков конца XIX - начала XX вв. было соотнесение личности историка старшего поколения с определенной исторической эпохой.

Также для историков конца XIX - начала XX вв. оставалось важным отношение историка старшей генерации к европейской и национальной культуре. Так, М.М. Богословский называл П.Г. Виноградова «европейцем». Выделение «европейского элемента» в образе учителя подчеркивало его значимость для самих историков. Помимо М.М. Богословского «европеизм» в образе учителя подчеркивал и С.Ф. Платонов в воспоминаниях о К.Н. Бестужеве-Рюмине. При этом не умалялось и значение русской культуры.

A.A. Кизеветтер, П.Н. Милюков и др. подчеркивали, что тесная связь

B.О. Ключевского с национальной культурой способствовала формированию его научного мировоззрения.

Большое значение историки уделяли также личным качествам представителей старшего поколения. Так, при создании образа В.О. Ключевского подчеркивались сложность характера и недоверчивость историка. A.A. Кизеветтер предполагал, что В.О. Ключевский скрывал особенности характера за постоянным блеском остроумия, которое способствовало формированию «мефистофелевской репутации» историка. Подобным образом И.М. Гревс писал о «малодоступности» В.Г. Васильевского.

Создавая образ старшего поколения, историки конца XIX - начала XX вв. акцентировали также внимание на педагогических качествах «учителей», давая различную оценку их ораторским способностям. М.М. Богословский в воспоминаниях о В.О. Ключевском отмечал, что лекторский стиль историка, получивший высокую оценку в научном сообществе и ставший образцом, был основан на сочетании трех качеств: точности, силы и образности. Указанные качества были определяющими и при оценке лекторского таланта других «учителей».

Таким образом, понятия «учитель» и «ученик» были для историков способами поколенческой идентификации, которые формировали

17 »

иоколеяческую иерархию внутри научного сообщества, выделяя старшее и младшее поколения.

Вторая глава «Социокультурная преемственность/конфликт поколений как условие и форма выражения поколенческой идентичности историков России конца XIX - начала XX вв.» состоит из трех параграфов, в которых раскрывается специфика проявления поколенческой идентичности в различных коммуникативных практиках историков конца XIX - начала XX вв.

В первом параграфе. «"Кружки" как форма поколенческой солидарности историков конца XIX - начала XX вв.» раскрываются особенности поколенческой солидарности историков конца XIX - начала XX вв., а также условия формирования и специфика различных кружковых объединений в рамках поколения.

Поколенческая солидарность историков формировалась на основе различных по характеру взаимоотношениях внутри поколения. Историки конца XIX - начала XX вв. стремились создать вокруг себя «круг близких людей». Показательно, что «круг близких» (определение A.A. Кизеветтера) не ограничивался профессиональной деятельностью, а был значительно шире.

Как правило, «близкий круг» историков складывался в период обучения в университете и сохранялся на протяжении длительного времени с возможным незначительным изменением состава. Например, у С.Ф. Платонова сложились дружеские отношения с И.А. Шляпкиным, В.Г. Дружининым, М.А.Дьяконовым, у A.A. Кизеветтера - с А.А.Кудрявцевым, Д.Н. Петрушевским, В.И. Сторожевым, О.П. Герасимовым. П.Н. Милюков поддерживал дружеское общение с Н.Д. Долгоруковым и A.C. Лаппо-Данилевским и др.

Объединение историков, как правило, ровесников, происходило на почве общности мировоззренческих взглядов и эмоциональной близости членов кружка. Мы можем предположить, что «Кружок русских историков» принадлежал к «старшим молодым взрослым» (Э. Эриксон), сохраняя традиции старшего поколения. «Ольденбургский кружок», напротив, стремился создать связь с молодым, только формирующимся поколением. Кружки историков, являясь неформальными организациями, между тем имели большое значение в рамках профессиональной корпорации. Создание кружковых объединений способствовало формированию поколенческой солидарности историков конца XIX - начала XX вв. При этом «кружки» формировали внутрипоколенческие горизонтальные связи историков и способствовали социализации молодого поколения в научном сообществе.

Во втором параграфе «Практика межпоколенческой коммуникации историков конца XIX - начала XX вв.» рассматривается специфика взаимоотношений поколений в рамках научного сообщества.

Межпоколенческая коммуникация является одним из условий формирования поколенческой идентичности. Только при постоянном взаимодействии «отцов» и «детей», «учителей» и «учеников» происходит осознание собственной идентичности.

Одной из форм межпоколенческой коммуникации, в процессе которой историки конца XIX - начала XX вв. могли получить представления о научной деятельности историков старшего поколения, были семинарии. Так, Ю.В. Готье вспоминал о семинариях П.Г. Виноградова, отмечая личностные качества П.Г. Виноградова, которые способствовали, по его мнению, эффективной работе семинариев.

В научном сообществе существовали различные формы межпоколенческой коммуникации, Например, была распространена практика проведения занятий в домашней обстановке («вечера» В.И. Герье и Г1.Г. Виноградова, «вторники» К.Н. Бестужева-Рюмина). Историки конца XIX -начала XX вв. сохранили подобную форму общения с молодым поколением исследователей начала XX в. С.Н. Валк вспоминал о «пятницах» A.C. Лаппо-Данилевского, Г.В. Вернадский о «платоновских средах».

Важно, что в процессе межпоколенческих коммуникаций историки конца XIX - начала XX вв. определяли существующие границы поколений. Например, П.Н. Милюков в воспоминаниях о В.О. Ключевском отмечал, что историк всегда вызывал чувство различия поколений, и только после 30 лет общения с В.О. Ключевским П.Н. Милюков впервые почувствовал «связь поколений».

Для историков конца XIX - начала XX вв. было важно сохранение «связи» поколений, одной из форм выражения которой было издание сборников в честь исследователей старших поколений. Как правило, сборники создавались к определенной дате, либо в память об ушедшем историке. Посвящение сборника свидетельствовало о признании ученого научным сообществом, в то же время, создание подобных сборников укрепляло связь поколений.

Отметим, что для историков конца XIX - начала XX вв. старшее поколение «учителей» было образцом, оно оказывало влияние на научное мировоззрение, а также способствовало формированию особых педагогических приемов в преподавательской деятельности историков конца XIX - начала XX вв. Например, Ю.В. Готье отмечал, что П.Н. Милюков подражал П.Г. Виноградову при проведении семинариев. Сам П.Н. Милюков писал о том, что A.A. Кизеветтер во многом подражал В.О. Ключевскому.

Историки конца XIX - начала XX вв. можно назвать «поколением-посредником» (К. Мангейм). Признавая различия поколений, историки конца XIX - начала XX вв. стремились сохранить и передать накопленный опыт минувших поколений последующим, что способствовало сохранению традиций научного сообщества.

В третьем параграфе «Поколение историков конца XIX - начала XX вв. в условиях социокультурного раскола (1917-1920-е гг.)» рассматриваются процесс трансформации поколенческой идентичности и взаимодействие поколений в новых социокультурных условиях советской России и эмиграции.

В первой трети XX в. характер взаимоотношений поколений «отцов» и «детей» меняется. С одной стороны, в первое десятилетие XX в. в научном сообществе возникает молодое поколение историков, воспитанное историками

19

конца XIX - начала XX вв. на основе традиций научного сообщества XIX -начала XX вв. К этому поколению относятся С.Н. Валк, Б.А. Романов, П.Г. Васенко, И.И. Лаппо, которые учились у С.Ф. Платонова, A.C. Лаппо-Данилевского и сохраняли традиции петербургской исторической школы. С другой стороны, события революции 1917 г. способствовали возникновению нового, молодого поколения советских историков, формирующегося в новой общественной системе. Для молодого поколения, возникшего уже после революции, конфликт с поколением «отцов» в рамках научного сообщества был оправдан государственной политикой. В результате, произошел «разрыв» старшего и младшего поколений. Многие историки старшего поколения были вынуждены уехать в эмиграцию.

Старшее поколение, находясь в эмиграции, не останавливало борьбу за «спасение России». Характерно, что спасение России историки связывали не с какой-либо политической силой или партией, а с молодым поколением. Помимо научных статей о причинах и возможных последствиях революции, историки старшего поколения писали мемуары, причем не только о своей жизни, но и о прошлом страны в целом (например, воспоминания П.Н. Милюкова и A.A. Кизеветтера), и именно в воспоминаниях ярко проявилась поколенческая идентичность историков.

Старшее поколение эмигрантов использовало различные формы трансляции традиций и культурных ценностей России молодому поколению. Одной из них было издание работ русских писателей и публицистов. Другой формой сохранения преемственности поколений было создание русских университетов и учебных центров. Таким образом, мы можем отметить, что старшее поколение историков-эмигрантов стремилось сохранить связь с молодым поколением ученых. Историки конца XIX - начала XX вв. выступали «посредниками» между поколениями «дедов» и «внуков».

Условия, сложившиеся в российском обществе после революции, способствовали ограничению творческой деятельности историков. В 1920-е гг. М.Н. Покровский стал связующим звеном между историками конца XIX -начала XX вв. и молодым поколением «красной профессуры», но выполняя роль «посредника» между поколениями, как и другие историки, М.Н. Покровский, вместе с тем, был приверженцем идеи разрыва, но не связи поколений.

«Отречение от отцов» и «конфликт поколений» был одной из доминирующих идей нового государства. В рамках научного сообщества историков это вылилось в конфликт между старшим поколением историков конца XIX - начала XX вв. и первым поколением «красной профессуры». При этом конфликт поколений в Советской России, с одной стороны, и стремление сохранить преемственность поколений в эмиграции, с другой, стали одними из важных факторов актуализации поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв.

В заключении подведены итоги исследования, сформулированны основные выводы.

Историки конца XIX - начала XX вв. были самостоятельной профессиональной группой в рамках российского общества. Первый уровень, на котором базировалась поколенческая идентичность историков, и который был характерен для российского общества конца XIX - начала XX вв. - это «семейный». В рамках семейных отношений поколенческая идентификация проявлялась с помощью социогенетических понятий «отцы» и «дети». Отметим, что такая поколенческая иерархия отражала сохранение традиционной и универсальной поколенческой идентичности.

Если социогенетические понятия «отцы» и «дети» являлись способами поколенческой идентификации историков конца XIX - начала XX вв. в рамках семейных отношений и совпадали с общественными представлениями о поколенческой идентичности, то понятие «восьмидесятники» отражало особенности способа поколенческой идентификации.

«Восьмидесятники» не стали для историков конца XIX - начала XX вв. понятием, определяющим поколенческую самоидентификацию. Для историков поколенческая идентификация в рамках социокультурных процессов была приемлемой, но не имела доминирующего значения. В тоже время для российского общества конца XIX - начала XX вв. понятие «восьмидесятники», точно также как сформулированное ранее понятие «шестидесятники», было значимым при формировании представлений о смене генераций в общественно-политической жизни общества.

Третий уровень, на котором проявлялась поколенческая идентичность историков конца XIX - начала XX вв. - «профессиональный». Поколенческая иерархия в рамках научного сообщества отражала специфику профессиональных межпоколенческих взаимоотношений историков, а как следствие особенность поколенческой идентичности историков как отдельной профессиональной группы. Историков конца XIX - начала XX вв. можно назвать «поколением-посредником» (К. Мангейм), они транслировали младшему поколению исследователей («ученикам») те традиции и ценности научной корпорации, которые сами перенимали у старшего поколения историков - «учителей».

Отметим, что в интерпретации историками самого понятия «поколение» также отражается «профессиональный» компонент. Историки конца XIX -начала XX вв. использовали понятие «поколение» как одну из темпоральных единиц, наряду с такими понятиями как «век», «столетие», «эпоха». Использование «поколения» в качестве единицы измерения дало историкам конца XIX - начала XX вв. возможность обозначить новые проблемы в исследовании исторического прошлого, более детально исследовать социокультурные процессы, протекавшие в обществе, разделив прошлое не только на «века», но и на «поколения». Важно, что историки применяли понятие «поколение» не только как хронологическую, но и как социальную единицу, наделяя каждое «поколение» чертами той эпохи, в которой оно существовало.

Поколенческая идентичность историков конца XIX - начала XX вв. находила различные способы выражения («отцы/дети», «учителя/ученики»,

21

«старики/молодежь»). Вместе с тем, в рамках поколения историков конца XIX -начала XX вв. наблюдается создание и сохранение внутрипоколенческой солидарности. Формой выражения поколенческой солидарности историков были различного рода профессиональные и дружеские «кружки», например, «Кружок русских историков» или «Ольденбургский кружок». Отметим, что профессиональные и дружеские «кружки» формировали внутрипоколенческие горизонтальные связи историков и способствовали социализации молодого поколения в научном сообществе.

События 1917 г. стали одной из основ для развития в российском обществе «конфликта поколений». Вместе с тем, сам «конфликт» между генерациями стал причиной актуализации поколенческой идентичности в российском обществе. В первой трети XX в. историки конца XIX - начала XX вв. продолжали оставаться «поколением-посредником», которое сохраняло накопленные традиции прошлого и стремилось к передаче их будущим поколениям. В обстановке кризиса историки выступали в роли «хранителей» памяти общества, сохраняя ценности и традиции прошлого. Историки конца XIX - начала XX вв. способствовали сохранению «связи поколений» как основы преемственности в обществе и культуре.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для опубликования результатов диссертационного исследования:

1. Серых A.A. Понятие «поколение» и поколенческая идентичность русских историков 1880-1890-х гг. // Вестник Самарского муниципального института управления: теоретический и научно-методический журнал. Самара: СМИУ, 2010. № 1 (12). С. 111-116.

Статьи и материалы докладов:

2. Синенко A.A. Поколения историков в «сети общения» С.Ф. Платонова // Платоновские чтения: материалы XIII Всероссийской конференции молодых историков г. Самара 23 - 24 ноября 2007 / Отв. ред. П.С. Кабытов. Самара: Универс групп, 2007. С. 191-194.

3. Синенко A.A. Историк между прошлым и будущим // Науки о культуре в новом тысячелетии: материалы I Международного коллоквиума. молодых ученых. М.; Ярославль: ЯГПУ, 2007. С. 248-251.

4. Синенко A.A. «Сеть общения» С.Ф. Платонова и особенности коммуникаций русских историков конца XIX в. // Вопросы методологи и истории в работах молодых ученых: Сборник научных статей. Выпуск 11 / под ред. В.Н. Худякова. Омск: ОмГПУ, 2008. С. 15-30.

5. Синенко A.A. К вопросу о темпоральных представлениях историков // История идей и история общества: Материалы VI Всероссийской научной конференции (Нижневартовск, 17-18 апреля 2008 года). Ч. 2 / Отв. ред. В.Н. Ерохин. Нижневартовск: ШТУ, 2008. С. 235-237.

22

6. Синенко A.A. К вопросу об идентичности русских историков конца XIX -начала XX вв. П Феномен идентичности: формирование и взаимодействие «воображаемых сообществ»: межвузовские сборник научных статей / Под науч. ред. В.11. Худякова. Омск: ОмГПУ, 2008. С. 11-16.

7. Синенко A.A. Места памяти в самоидентификации историков России конца XIX - начала XX вв. // Национальная идентичность в проблемном поле интеллектуальной истории. Материалы конференции. Пятигорск, 2008.

URL: http://w\vw.newlocalhistorv.com/vvork/pvatigorsk2008/sinenko.php (дата обращения: 12.09.2010).

8. Синенко A.A. Проблема моделирования темпоральных представлений историков конца XIX - начала XX вв. // Теории и методы исторической науки: шаг в XXI век. Материалы международной научной конференции / Отв. ред. Л.П. Репина. М.: ИВИ РАН, 2008. С. 332-333.

9. Синенко A.A. Темпоральные представления как часть исторического сознания // Национальные образы прошлого: Этническая доминанта в историографии и философии истории. Третьи Санкт-Петербургские чтения по теории, методологии и философии истории. СПб.: СПбГУ, 2008. С. 264-265.

10. Синенко A.A. Межпоколенческие коммуникации и формирование образа учителя русскими историками конца XIX в. И Мир историка: историографический сборник / под ред. В.П. Корзун, A.B. Якуба. Вып. 5. Омск: ОмГУ, 2009. С. 140-151.

11. Синенко A.A. Практика межпоколенческой коммуникации русских историков конца XIX - начала XX вв. // Сообщество историков высшей школы России: научная практика и образовательная миссия. Материалы всероссийской научной конференции / Отв. ред. Л.П. Репина. М.: ИВИ РАН, 2009. С. 12-14.

12. Серых A.A. Русские историки рубежа XIX-XX вв. о национальном самосознании // Национальный / социальный характер: археология идей и современное наследство. Материалы всероссийской научной конференции / Отв. ред. Л.П. Репина. М.: ИВИ РАН, 2010. С. 268-269.

Подписано в печать 18.10.2010г. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать оперативная. Объем 1,25 п.л. Тираж 120 экз. Заказ № 413 Отпечатано с готового оригинал-макета в Центре Оперативной Полиграфии ООО «Стройкомплект». г. Самара, 443010, ул. Молодогвардейская, 104, тел.: (846) 333-33-32

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Серых, Анна Александровна

Введение.

Глава 1. Способы поколенческой идентификации историков конца XIX - начала XX вв.

1.1 Поколение: смысловая структура понятия.

1.2. Поколение «восьмидесятников» и поколенческая идентичность историков России конца XIX - начала XX вв.

1.3. «Отцы и дети»: значение социокультурной генетики для историков конца XIX - начала XX вв.

1.4. «Учитель-ученик»: способы поколенческой идентификации в историческом научном сообществе конца XIX - начала XX вв.

Глава 2. Социокультурная преемственность / конфликт поколений как условие и форма выражения поколенческой идентичности историков России конца XIX- начала XX вв.

2.1. «Кружки» как форма поколенческой солидарности историков конца XIX - начала XX вв.

2.2. Практика межпоколенческой коммуникации историков конца XIX - начала XX вв.

2.3. Поколение историков конца XIX - начала XX вв. в условиях социокультурного раскола (1917 - 1920-е гг.).

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Серых, Анна Александровна

Актуальность. В настоящее время в научном сообществе наблюдается новый этап изучения проблемы поколения. В 2009 г. журнал «Антропологический форум» провел дискуссию на тему «Поколения в науке», в котором приняли участие не только российские, но и зарубежные специалисты различных научных дисциплин 1 . В рамках форума были поставлены вопросы о характере и значении межпоколенческой коммуникации в науке, а также о критериях поколенческой идентичности.

В рамках современной исторической науки «поколение» рассматривается как одна из возможных универсальных единиц измерения исторического прошлого, наряду с такими темпоральными понятиями как «век», «эпоха», «столетие» и т.д. В результате значимыми становятся вопросы «возраста поколения», хронологических рамок «творческого напряжения» или активной деятельности конкретного поколения. Вновь актуализируется поколенческая периодизация исторических эпох или истории конкретных социальных групп.

Понятие «поколение» рассматривается и как своего рода метафора, приемлемая при изучении социокультурных проблем. Так, Б.В. Дубин отмечает, что «понятие "поколение" в свернутом виде фиксирует соответствующие точки разлома социального и культурного порядка, направления и механизмы опосредования и перехода между "прежним" и "новым"»". Понятие «поколение» позволяет понять и найти способы решения конфликтных ситуаций «отцов и детей». В результате, на сегодняшний день понятие «поколение» может быть и методом изучения исторического прошлого, и непосредственным предметом исследования, причем граница между «методом поколения» и «проблемой поколения» условна. Причина сложившейся ситуации заключается, вероятно, в разнообразии подходов и авторских определений понятия «поколение».

1 Форум «Поколения в науке» // Антропологический форум. 2009. № 11. С. 17—132.

2 Дубин Б.В. Поколение: смысл и границы понятия // Отцы и деги: Поколенческий анализ современной России / Cocí. Ю.А. Левада. Т. Шанин. М., 2005. С. 70. 3

1 " В последнее время в науке наблюдается стремление к синтезу социологического и историко-культурного определений понятия «поколение». В рамках исторической дисциплины, поколенческий метод применим и при изучении историко-культурной ситуации, сложившейся в России в конце XIX -' начале XX вв. Вступление России в новую историческую, эпоху > сопровождалось внутренним общественно-политическим и культурным кризисом. В, этот период в обществе происходили переоценка существующих ценностей, определение новых ориентиров как в общественно-политической, так и в научной сфере. Научное сообщество историков конца XIX - начала XX вв. принимало непосредственное участие в социокультурных трансформациях. Мы предполагаем, что исследование поколенческого самосознания историков конца XIX - начала XX вв. позволит раскрыть значение поколенческойс идентичности для русского общества конца XIX — начала XX вв., а также определить значение понятия «поколение» как способа конструирования * прошлого.

Степень изученности темы.

Изучению отечественного исторического сообщества посвящено большое количество работ, в которых рассмотрены вопросы, связанные с исследованием деятельности и научных концепций историков. При изучении проблемы поколенческой идентичности отечественных историков конца XIX - начала XX вв. для нас оказались значимыми исследования российского научного исторического сообщества'конца XIX — начала XX вв.

Первый этап изучения истории отечественного исторического научного сообщества конца XIX - начала XX вв. совпал с периодом становления советской исторической науки в 1920-е гг. и был связан с именем М.Н. Покровского и созданной им школой. В работах М.Н. Покровского и С.А. Пионтковского критика, направленная против историков конца XIX - начала XX вв., носила, прежде всего, политический, а не научный характер3 .

1 Покровский М.Н. Историческая наука и борьба классов: Историографические очерки, критические заметки и статьи. Вып. 2. М., 1933; Пионтковский С.А. Великорусская 4

Дворянские» и «буржуазные» дореволюционные историки были обвинены в «великодержавном шовинизме» и отсутствии классового подхода. Произошедшее в середине 1930-х гг. «развенчание школы Покровского» и критика его взглядов, переоценка сочинений и деятельности историков конца XIX- начала XX вв. также определялись изменением политической стратегии.

В 1941 г. была издана «Русская историография» Н.Л.Рубинштейна, раскрывающая методологические взгляды дореволюционных историков 4 . Важно, что при рассмотрении каждого историка, автор уделял большое значение условиям формирования мировоззрения, отмечал, кто из историков старших поколений мог повлиять на молодого исследователя. Н.Л. Рубинштейн подчеркивал «научное влияние» С.М. Соловьева на К.Н. Бестужева-Рюмина и В.О. Ключевского, которые впоследствии оказали влияние на П.Н. Милюкова, М.М. Богословского, М.К. Любавского и других молодых исследователей.

В 1950-е гг. XX в. начинается новый этап изучения научного сообщества историков России конца XIX - начала XX вв. Значительным событием стало издание первого тома «Очерков истории исторической науки СССР» (1955). В этот период был определен «круг» историков, которые, по мнению советских исследователей, повлияли на развитие науки, причем характеристики этих историков оставалась доминирующими на протяжении длительного времени. Так П.Н. Милюков был назван «лидером империалистической буржуазии», A.A. Кизеветтер — «белоэмигрантом» и «врагом Советского Союза», С.Ф. Платонов - автором «истории России с ярко выраженной монархической позицией».

Начиная с 1960-х гг. и до конца 1980-х гг. отечественное историческое сообщество рассматривалось с точки зрения противостояния различных направлений. Ярким примером могут служить работы А.Н. Цамутали, который выделял три направления русской историографии в конце XIX — начале XX вв.: официально-охранительное, либеральное и марксистское и определяет буржуазная историография последнего десятилетия // Историк-марксист. 1930. № 18-19. С. 157-176.

4 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. СПб., 2008. 5 представителей каждого направления5. А.Н. Цамутали отмечал, что «борьба», которую во второй половине XIX в. вели историки-демократы «против охранительного и либерального направлений, играла первостепенную роль в развитии русской исторической науки»6.

В курсе лекций АЛ. Шапиро уделялось особое внимание A.C. Jlanno-Данилевскому, М.М. Богословскому, A.A. Кизеветтеру, которые, по мнению автора, «относятся к числу тех государственников, которые сводили важнейшие сдвиги в истории России к саморазвитию или заимствованию»7.

A.J1. Шапиро отмечал влияние В.О. Ключевского на историков конца XIX — начала XX вв., но при этом рассматривал историю отечественного исторического сообщества конца XIX — начала XX в. как «кризис буржуазной историографии периода империализма». Вместе с тем, историк признавал не только негативные последствия «кризиса науки». A.JI. Шапиро писал: «Избегая упрощения в понимании кризиса буржуазной исторической науки в период империализма, следует признать, что даже в условиях быстрой деградации буржуазных философско-исторических теорий буржуазные историки дали в этот период ряд ценных исследований»8.

Особое место занимают работы, посвященные в 1960-1980-е гг.

B.О.Ключевскому9. В 1961 г. была опубликована статья А.А.Зимина, в которой рассматривался процесс формирования исторических взглядов В.О. Ключевского. Исторической концепции В.О. Ключевского, а также методологической работе историка были посвящены работы P.A. Киреевой и Э.Г. Чумаченко. Исследователи рассмотрели отдельные периоды формирования s Цамутали А.Н. Очерки демократического направления в историографии 60-70-х годов XIX в. Л., 1971; Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX в Л., 1977; Борьба направлений русской историографии в период империализма: Историографические очерки. Л., 1986.

6 Цамутали А.Н. Очерки демократического направления в историографии 60-70-х годов XIX в. Л., 1971. С. 5.

7 Шапиро А.Л. Русская историография в период империализма. Курс лекций. Л., 1962. С. 43.

8 Там же. С. 134.

Q Зимин A.A. Формирование исторических взглядов В.О. Ключевского в 60-е годы XIX в. // Исторические записки. 1961. № 69. С. 178-196; КирееваР.А. В.О. Ключевский как историк русской исюрической науки. М., 1966; Чумаченко Э.Г. В.О. Ключевский — источниковед. М., 1970; Карагодин А.И. Философия истории В.О. Ключевского. Саратов, 1976. 6 научного мировоззрения В.О. Ключевского, проанализировали сочинения историка, а также определили его влияние на историков конца XIX - начала XX I вв. Фундаментальным трудом советской историографии, посвященным личности В.О. Ключевского, является изданная в 1974 г. работа I

М.В. Нечкиной 10 . Заметим, что работа М.В. Нечкиной сохраняет методы классового подхода при изучении жизни и творчества В.О. Ключевского, но главная заслуга указанной работы заключается в комплексном подходе к изучению личности, сочинений и научного мировоззрения историка конца XIX в. М.В. Нечкина подчеркивала, что «через тему "Ключевский" проходит множество общих вопросов развития русской исторической науки в эпоху капитализма - от падения крепостного права до начала нового столетия»11. Историк рассмагривала жизнь и творчество В.О. Ключевского в контексте событий второй половины XIX - начала XX вв. Автор рассматривала историю развития отношений В.О. Ключевского с С.М. Соловьевым и П.Н. Милюковым. М.В. Нечкина предполагала, что у школы В.О. Ключевского отсутствовал «теоретический фундамент». Исследователь отмечала: «Три революции, завершенные Октябрем, рассекут до корня "школу Ключевского", отбросив одну часть учеников в лагерь белой эмиграции, где они тщетно будут искать пути к пониманию социальной жизни их страны <.> а другую вовлекут в сферу марксистского исследования, обладающего подлинно научным методом изучения социальных явлений»12.

Влияние советской идеологии проявилось не только в характеристике «буржуазных историков» и «кризиса буржуазной историографии периода империализма», но и в умалчивании некоторых имен. Так, при исследовании лекционного курса В.О. Ключевского М.В. Нечкина несколько раз приводила цитаты из воспоминаний П.Н. Милюкова, характеризовавшие актуальность лекционного курса В.О. Ключевского по сравнению с курсом лекций

10 Нечкина М.В. Василий Осипович Ключевский. История жизни и творчества. М., 1974.

11 Там же. С 7.

12 Там же. С. 572.

С.М. Соловьева. Автор отмечала, что указанные цитаты «откровенно пишет один из современников»13, но имени П.Н. Милюкова не называла.

В 1990-е гг. начинается новый этап изучения истории отечественного-исторического сообщества конца XIX — начала XX вв., происходит расширение «круга» историков. Предметом исследования стала деятельность A.A. Кизеветтера, A.C. Лаппо-Данилевского, С.Ф. Платонова, были созданы работы, направленные на изучение деятельности русских историков в эмиграции. Например, в работе С.А. Александрова анализировалась общественно-политическая деятельность П.Н. Милюкова в эмигрантский период жизни1'. B.C. Брачев и другие исследователи рассматривали условия, в которых продолжали работу историки, оставшиеся в России после 1917 г.15 Заметим, что для работ характерен комплексный подход к изучению личностей историков. Например, Н.Г. Думова рассматривала этапы формирования личности П.Н. Милюкова, подчеркивая значение межличностных отношений в рамках научного сообщества 16 . М.Г. Вандалковская рассмотрела этапы формирования политического мировоззрения и научной концепции П.Н. Милюкова и A.A. Кизеветтера, подчеркнув общность историографической ситуации, в которой складывалось их научное и политическое мировоззрение.

В настоящее время наблюдается формирование новой науковедческой t традиции — исследователи рассматривают положение историков в научном сообществе конца XIX - начала XX вв., определяют характер их коммуникаций 17 . Так, в работах A.B. Малинова, С.Н. Погодина,

13 Нечкина М В. Указ. соч. С. 305, 307.

14 Александров С.А. Лидер российских кадетов П.Н. Милюков в эмиграции. М., 1996.

15 Брачев B.C. Русский историк С.Ф. Платонов. Ученый. Педагог. Человек. СПб. 1997; Брачев B.C. Травля русских историков. М., 2006; Гришина Н.В. Историки «старой школы»: проблемы вживания в советскую действительность // Историк в меняющемся пространстве российской культуры / Сб. сгатей под ред. Н.Н Алеврас. Челябинск, 2006. С. 51-58.

6 Думова Н.Г. Либерал в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П.Н. Милюкова. М., 1992.

17 Ростовцев Е.А. В.О. Ключевский и историки «петербургской школы» (С.Ф. Платонов, A.C. Лап по-Данилевский, А.Е. Пресняков) II В.О. Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры и историографии: материалы научной конференции (Пенза. 26-26 июня 2001 г.): в 2 кн. Кн. 1. М., 2005. С. 340-371; МитрофановВ.В. С.Ф.Платонов и П.Г. Васенко (творческие и личные взаимоотношения) // Вопросы истории. 2006. № 7. 8

Е.А. Ростовцева, П.А. Трибунского и др. исследовано жизнь и творчество

A.C. Лаппо-Данилевского, С.Ф. Платонова, П.Н. Милюкова, Н.П. Павлова

18

Сильванского, Б.А. Романова и других историков .

Отдельным исследовательским направлением в настоящее время является изучение условий формирования и взаимодействия различных «научных школ» в рамках сообщества историков конца XIX — начала XX вв. Возникшая в начале 1990-х гг. полемика по вопросам интерпретации «научных школ» остается актуальной и- сегодня. В монографиях Г.П. Мягкова, О.Б. Леонтьевой,

B.П. Корзун и целом ряде статей исследуется проблема «научных школ» в рамках сообщества русских историков конца XIX - начала XX вв. Проблеме лидерства в научном сообществе историков конца XIX - начала XX вв. посвящена также работа H.A. Алеврас19.

С. 155-166; Краснова Ю.В. Университет как коммуникативное пространство (на примере столичных университетов России конца XIX - начала XX вв.) // Мир историка: историографический сборник / Под ред. С.11. Бычкова, A.B. Свешникова, A.B. Якуба. Вып. 4. Омск, 2008. С. 285-321; Умбрашко К.Б. Полемика русских историков XIX века как-коммуникативное событие // Мир историка: идеалы, традиции, творчество. Омск, 1999. С. 21-43.

1В Малинов A.B., Погодин С.Н. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. СПб., 2001; Ростовцев Е.А. A.C. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань, 2004; Трибунский П.А. Павел Николаевич Милюков: труды и дни (1859-1904). Рязань, 2001; Володихин Д.М. «Очень старый академик». Оригинальная философия истории Р.Ю. Виппера. М., 1997; Шмидт С.О. Сочинения Н.П. Павлова-Сильванского как памятник истории и культуры // Путь историка. Избранные груды по источниковедению и историографии. М., 1997. С. 281-292; Панеях В.М. Творчество и судьба историка: Борис Александрович Романов. СПб., 2000; Малинов A.B. К.Н. Бестужев-Рюмин: Очерк теоретико-исторических и философских взглядов. СПб., 2005; История идей и воспитание историей: Владимир Иванович Герье / Сб. статей под ред. Л.П. Репиной. М., 2008; Иванова Т.Н. Владимир Иванович Герье: портрег российского педагога и организатора образования. Чебоксары, 2009.

19 Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке: Опыт «русской исторической школы». Казань, 2000; Корзун В.П. Образы исторической науки на рубеже XIX - XX вв. (анализ отечественных исторических концепций). Омск-Екатеринбург, 2000; Леонтьева О.Б. «Субъективная школа» в русской мысли: проблемы теории и методологии истории. Самара, 2004; Очерки истории исторической науки XX века / Под ред. В.П. Корзун. Омск, 2005; Чирков C.B. Археография и школы в русской исторической науке конца XIX - начала XX вв. // Археографический ежегодник за 1989 г. М., 1990. С. 19-27; Гутнов Д.А. Об исторической школе Московского университета // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1993. № 3. С. 40—53; Ананьич Б.В., Панеях В.М. О петербургской исторической школе и ее судьбе // Отечественная история. 2000. № 5. С. 105-113; Мохначева М.П. Межвузовские научные связи российских историков во второй половине XIX века в контексте истории научно-педагогической школы В.О. Ключевского // В.О. Ключевский и проблемы 9

Вместе с тем, в настоящее время определяются новые исследовательские > приоритеты, возникают работы, в которых исследуется «историографический быт» научного сообщества конца XIX - начала XX в. Например, H.H. Нике изучила социокультурное положение московской профессуры второй половины

XIX - начала XX вв. как отдельной социальной группы" . Автор создала обобщенный образ московской профессуры, а также исследовала повседневную жизнь научного сообщества.

Таким образом, в процессе изучения научного сообщества русских историков конца XIX - начала XX вв. раскрыты уникальные черты историографического быта», проанализированы научные концепции, определены роль и функции межличностных коммуникаций в рамках научных школ. При этом, остается пока не исследованной поколенческая структура научного сообщества историков конца XIX - начала XX вв. Не раскрыто значение поколенческой идентичности для историков конца XIX - начала XX вв., а также ее содержание и способы выражения.

Проблема поколений в настоящее время становится все более актуальной.

К истории становления и развития теории поколений обращается целый ряд исследователей. Так, например, работа A.M. Безгрешновой посвящена рассмотрению истории проблемы поколения в философской, социологической 1 и культурологической теории XIX-XX вв. " Проблеме трансформации понятия «поколение» в рамках социологической теории особое внимание уделила'В.В.

-у/у

Семенова"". Исследователи рассматривают семантику понятия «поколение» и российской провинциальной культуры . Кн. 1. С. 282-297; Алеврас H.H. Проблема лидерства в научном сообществе историков XIX - начала XX века // Историк в меняющемся пространстве российской культуры: сборник статей / Гл. ред. H.H. Алеврас. Челябинск, 2006. С.117-126.

20 Нике H.H. Московская профессура во второй половине XIX - начале XX вв. М., 2008.

21 Безгрешнова A.M. Смена поколений как социокультурная проблема (К истории изучения) // Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов. М., 2005. С. 204-237. Семенова В.В. Современный концепции и эмпирические подходы к понятию «поколение» в «социологии»// Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю.А. Левада, Т. Шанин. М., 2005. С. 80-107. исторический контекст его трансформации, выделяя отдельные периоды в постановке и изучении проблемы.

Исследованию истории развития теории поколения в европейской науке посвящена также работа Б.В. Дубина" . Исследователь выделил два периода изучения генераций (1860-1870 и 1910-1920-е гг.) и отметил, что в указанные периоды вышли наиболее известные работы по проблеме поколений. Значимыми являются работы Д.И. Олейникова, H.H. Родигиной и

B.Н. Худякова, посвященные актуальной и в настоящее время малоисследованной проблеме истории развития поколенческой теории в

О Л

России ~ . Д.И. Олейников показал историю развития теоретических представлений о проблеме поколений в России XIX в. В.Н. Худяков и H.H. Родигина подробно рассматривают историю трансформации поколенческой теории в России в середине — второй половине XIX вв., а также определяют особенности восприятия понятия «поколение» в 1860-е гг.

Первые научные разработки проблемы поколений относятся к середине

XIX в. и связаны с развитием французской философской мысли. В 1839 г. была издана работа О. Конта «Курс позитивной философии», в которой авгор изложил основные положения позитивистской теории и свое понимание идеи смены поколений. Поколенческая теория О. Конта была рассмотрена в работе

У S

Д.В. ЛезгиноГГ . О. Конт, а вслед за ним Ж. Дрюмель, Ф. Мантре, Д. Феррари определяли «поколение» как социобиологическое понятие. Философы описывали ритмы исторического развития, основываясь на биологическом факторе. Исторический процесс, с точки зрения позитивистов, представляет собой постоянную смену поколений. Позитивисты определяли также «возраст поколений», то есть период жизни, необходимый, чтобы младшее поколение Дубин Б.В. Поколение: смысл и границы понятия // Отцы и дети . С. 61-79.

24 Олейников Д.И. Поколения в истории России XIX века // Отцы и дети . С. 146-167; Родигина H.H., Худяков В.Н. Поколенческий дискурс русской журнальной прессы: подходы к изучению // Историческая наука: проблемы и основные тенденции развития. Тула, 2008.

C. 37-42 и др. Лезгина Д.В. Развитие классической теории поколений в позитивизме конца XIX — начала

XX века. URL: http://credonew.ru/content/view/478/30/ (Дата обращения: 08.10.10).

11 полностью вытеснило старшее поколение из общественной жизни и тем самым создало новую «точку отсчета». Таким образом, само поколение становится для позитивистов одним из основных критериев периодизации истории.

Альтернативный взгляд на поколенческую проблематику принадлежит немецким социологам, которые сформулировали историко-романтический подход к проблеме. Необходимо отметить, что в Германии сложилась совершенно иная социокультурная атмосфера, отличающаяся от французской. Если позитивистское мышление французских философов было прямым продолжением традиций эпохи Просвещения, то в Германии, напротив, приоритетным оставался консерватизм. Немецкий позитивизм имел место только в рамках естественных наук, в то время как основой гуманитарных наук продолжали оставаться историко-романтические схемы. Немецкие социологи и философы, работавшие в рамках историко-романтического подхода, рассматривали поколение как самостоятельную структуру. Основоположником идеи поколения в рамках историко-романтического подхода является В. Дильтей. Отметим, что в трактовке понятия «поколение», предложенной В. Дильтеем в 1880-х гг., возможно выделение нескольких позиций. Во-первых, поколение — это не группа лиц, объединенная общим отрезком времени. В рамках каждого поколения есть «внутренние ценности», которые и способствуют консолидации поколения. Во-вторых, важным оказывается не только процесс смены поколений, но и их сосуществование в общей социокультурной атмосфере. Значимой становится разница восприятия одного и того же события разными поколениями.

Как показал Д.И. Олейников, поколенческий дискурс в России зарождается в середине XIX в., при этом идея поколений стала популярна, и рассматривалась в рамках философии позитивизма. Так, Н.Г. Чернышевский в работе «О причинах падения Рима» (1861 г.) писал о невозможности «истощения» общественных сил, отмечая, что на смену старшему поколению всегда приходит молодое. Н.Г. Чернышевский подчеркивал, что в каждый

26 период времени сосуществует несколько поколений .

Согласимся с мнением В.Н. Худякова и H.H. Родигиной о том, что идеи русских позитивистов 1860-х гг. совпадали с идеями европейских позитивистов, при этом для нас оказывается важным, что взгляды «русских позитивистов» в течение жизни менялись. В.Н. Худяков и H.H. Родигина отмечают, что Н.В. Шелгунов в статье «Борьба поколений», опубликованной в журнале «Дело» в 1869 г., а также в прокламации «К молодому поколению» подчеркивает оппозиционность поколений «отцов» и «детей». Продолжая мысль исследователей, необходимо отметить, что в 1880-е гг. Н.В. Шелгунов изменил свое мнение о взаимоотношениях поколений, и отмечал их взаимосвязь, но не конфликт. Н.В. Шелгунов сравнивал процесс смены поколений с восхождением на гору: «Графически поколения можно изобразить подвижною наклонною плоскостью. Это - гора, постепенно и ровно идущая снизу и доверху, без всяких перерывов или резких внезапных возвышений. С высокой стороны горы каждый год исчезают "отцы", с другой, низкой, каждый год прибавляются "дети".» - . Таким образом, можно отметить, что для Н.В. Шелгунова в 1880-е гг., также как и для О. Конта, исторический процесс есть непрекращающийся процесс смены поколений.

В России конца XIX — начале XX вв. дальнейшее развитие получил позитивистский подход О. Конта, в рамках которого историки рассматривали прошлое как процесс смены поколений. Так, В.О. Ключевский в «Курсе лекций» отмечал: «следя за необозримой цепью исчезнувших поколений, мы хотим исполнить заповедь древнего оракула — познать самих себя, свои внутренние свойства и силы, чтобы по ним устроить свою земную жизнь»28. Заметим, что идеи В. Дильтея также оказались востребованными в России. Историки стремились, используя понятие «поколение», рассмотреть процесс

26 Чернышевский Н.Г. О причинах падения Рима // Чернышевский Н.Г. Письма без адреса. М., 1983. С 351-352.

27 Шелгунов Н.В. Борьба поколений // Шелгунов Н.В. Очерки русской жизни. СПб., 1895. С. 633 Ключевский В.О. Сочинения в 9 т. Т. 1. Курс русской истории. Ч. I. М., 1987. С 37.

13 исторического развития. Поколенческий подход получил также развитие в работе Б. А. Щетинина" . Автор сравнивал поколения, студентов * 1830-х гг. и 1880-х гг. и рассматривал поколения как целостные структуры, имеющие как общие, так и отличительные черты.

Для России конца XIX - начала XX вв. характерно «распространение стереотипных характеристик, присущих разным поколениям пореформенной России»30. Примерами могут быть не только работы A.B. Амфитеатрова, но и работы других литераторов конца XIX — начала XX вв. Так, например, Д.Н. Овсянико-Куликовский в работе «История русской интеллигенции» применил поколенческий подход при исследовании истории русской

31 интеллигенции . Автор на примере литературных образов рассмотрел характерные черты «людей сороковых годов», «шестидесятников» и «восьмидесятников». Подобный подход использовал и Р.В. Иванов-Разумник в «Истории русской общественной мысли», который рассматривал различные л') литературные образы, воплощающие в себе отдельные исторические эпохи Например, Соломин из романа И.С. Тургенева «Новь», по мнению Р.В. Иванова-Разумника, «типичный восьмидесятник по типу и по духу, яркий представитель возрождающегося мещанства» 33 . Важно, что проблема взаимоотношения «отцов и детей» была актуальна при исследовании конкретной социокультурной ситуации. Например, при изучении взаимоотношений «людей, сороковых годов» и «шестидесятников», или конфликта между «шестидесятниками» и «восьмидесятниками».

Таким образом, в отечественной исторической науке понятие поколение рассматривалось с двух позиций. Во-первых, «поколение» сохраняло значение хронологической единицы. При определении отдельных генераций, историки Щетинин Б.А. Два поколения. Студенты 30-х и 80-х годов. М., 1890.

30 Родигина H.H., Худяков В.Н. Метод поколений в современной исторической науке // Методологические проблемы исторического познания. Омск, 2008. С. 101.

31 Овсянико-Куликовский Д.Н. История русской интеллигенции. Итоги русской художественной литературы XIX века. Ч. 1-2. М., 1906-1907.

32 Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли в 3 т. М., 1997. '33 Иванов-Разумник Р.В. Указ. соч. Т. 3. М., 1997. С. 41.

14 стремились определить место и роль каждого отдельного поколения в «цепи поколений». Во-вторых, исследовались отдельные поколения, которые воплощали в себе характерные черты исторической эпохи. Определялась роль исследуемого поколения в формировании мировоззренческих установок общества.

В результате, в рамках европейской философской мыли второй половины XIX в. возможно выделение двух подходов к проблеме поколений: позитивистского и историко-романтического (К. Мангейм). В России во второй половине XIX в. теоретическая разработка проблемы поколений не получила развития, но понятие «поколение» было приемлемо для исторических сочинений и в рамках публицистических работ.

В первой половине XX в. проблема поколений выходит на новый уровень развития, возникают теоретические разработки поколенческой проблематики не только в рамках философии, но и в рамках других научных дисциплин. В 1928 г. впервые была опубликована работа К. Мангейма «Проблема поколений», в которой социолог предложил свой подход к интерпретации понятия «поколение» как самостоятельной социальной единицы. К. Мангейм ввел понятие «судьба поколения» и определил значение общности переживаний социокультурных событий, как одного из условий, формирующих поколение34.

В опубликованной в 1942 г. работе испанского философа X. Ортега-и-Гассета «Вокруг Галилея» впервые раскрыт подход к пониманию «поколения»

1С как метода исследования * . X. Ортега-и-Гассет предложил использование «поколения» как метода периодизации истории. Согласимся с Т. Шаниным в том, что «в видении Ортега биологические процессы переплетаются с культурными. Развитие поколенческих групп определяется (также) типичными

34 Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С.7-47.

35 Ортега-и-Гассет X. Вокруг Галилея. (Схе*ма кризисов) // Избранные труды. М., 2000.

С. 233-403. связями возраста с типичными характеристиками действия каждого человека»36.

Если в первой половине XX в. проблема поколений в рамках философии и социологии развивалась активно, то в рамках исторической науки поколенческая проблематика не была столь популярна. Как отмечал П. Нора, многие историки вслед за М. Блоком и Л. Февром хотя и осознавали «незаменимый свет, который могло бы пролить поколение на понимание эпохи, в целом отказались от этой категории как от схематичной, неэффективной, грубой и в конечном счете не столько плодотворной, сколько обедняющей» . Т. Шанин считает, что основная причина, которая мешает историкам использовать поколенческий мегод при изучении прошлого, заключается в «высокой историчности» ученых: «Проще работать с неизменным в формулах объяснений, отметая и оставляя профанам и литераторам факты, которые трудно вписываются в предопределенные "рамки" академических дисциплин. Проще, но малорезультативно» .

В отечественной науке первой трети XX в. проблема поколений продолжала оставаться неисследованной, между тем, в эмигрантской литературе понятие «поколение» было «инструментом», позволяющим' исследовать исторические эпохи. Например, П.Н. Милюков и Е.Ф. Шмурло в работах, посвященных декабристам, рассматривали процесс изменения общественного сознания в «цепи поколений» 39. Подчеркнем, что историки исследовали не характер взаимоотношений поколений, следующих друг за другом, а процессы, происходящие в обществе на протяжении жизни нескольких поколений.

Новый поворот в исследовании проблемы поколений связан с молодежным движением в Европе в мае 1968 г., когда, по мнению многих исследователей, произошел «разрыв поколений». Актуальным предметом

Шанин Т. История поколений и поколенческая история // Отцы и дети . С. 25.

Нора П. Поколение как место памяти . С. 55.

38 Шанин Т. Указ. соч. . С. 38.

39

Милюков П.Н. Роль декабристов в связи поколений // Голос минувшего на чужой стороне. 1926. Париж. С. 47-67; ГАРФ. Ф. 5965. Оп. 1. Д. 143.

16 исследования стали молодежные движения, в том числе и в фокусе межпоколенческих конфликтов «отцов и детей». М. Мид в работе «Культура и преемственность. Исследование конфликта между поколениями»40 (1970 г.) сформулировала понятие «разрыв поколений». Согласимся с мнением большинства современных исследователей, о том, что под «разрывом поколений» М. Мид понимала социокультурное явление, при котором культурные ценности младшего поколения принципиально отличаются от ценностных установок старшего поколения 41 . М. Мид отмечала, что «возникновение разрыва между поколениями, когда младшее, лишенное возможности обратиться к опытным старшим, вынуждено искать руководства друг у друга, — очень давнее явление в истории и постоянно повторяется в любом обществе, где имеет место разрыв в преемственности опыта»42.

В 60-80-е гг. XX в. «поколение» рассматривалось не только как реальная группа людей, но и как «воображаемое сообщество». Определяющей для разработки поколенческой проблематики стала работа П. Нора «Поколение как место памяти», в которой исследователь пришел к выводу о «символизме» и условности понятия «поколение» . П. Нора предположил, что поколение как «воображаемое сообщество» может быть способом идентификации отдельной группы людей. Концепция П. Нора подробно рассматривается в работах Б.В. Дубина44 и других современных исследователей. «Поколение», по мнению П. Нора, может быть одним из видов сознательной маркировки прошлого обществом. Таким образом, мы можем отметить, что во второй половине XX в. понятие «поколение» приобретает символический характер.

Мид М. Культура и преемственносгь. Исследование конфликта между поколениями // Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. М., 1988. С. 322-361.

41 Более подробно теоретические взгляды М. Мид освещены в работе: Хренов H.A. Смена поколений в границах культуры модерна: надежды, иллюзии, реальность // Поколение в социокультурном контексте . С. 21—111.

42 Мид М. Указ. соч. С. 346.

43 Нора П. Поколение как место памяти // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 48-72.

1J

Дубин Б.В. Поколение: смысл и границы понятия // Отцы и дети . С. 61-79.

В советской науке исследование «проблемы поколений» носило фрагментарный характер. Понятие «поколение» использовалось, как правило, при изучении общественно-политических движений в различные периоды отечественной истории. В работах В.А. Федорова, Ш.М. Левина, П.К. Ратиани и других советских исследователей при изучении общественно политических процессов XIX в. было значимым понятие «шестидесятники», но указанное понятие в большей степени отражало риторику эпохи, чем являлось предметом исследования 45 . М.В. Нечкина в работе «Встреча двух поколений» 1 анализировала «революционную ситуацию» в России в конце 1850-х - начале 1860-х гг.46 Заметим, что для автора понятие «поколение» скорее метафора. М.В. Нечкина вслед за В.И. Лениным отмечала, что в середине XIX в. произошла «смена периодов революционной борьбы», которую иначе можно назвать «встреча двух поколений».

В 1990-е гг. развитие социологического подхода к исследованию проблемы поколения было продолжено в фундаментальной работе Р. Коллинза «Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения»47. В главе, названной «Сети сквозь поколения», исследователь рассмотрел систему научных коммуникаций древнегреческих и китайских философов и определил частоту появления «выдающихся» мыслителей: «В расчете на всю временную протяженность первостепенные философы появляются примерно один на каждое поколение в Греции и один на каждые два поколения в Китае. Второстепенные философы появляются несколько чаще, но ненамного: в Китае в среднем по одному на поколение, в Греции — два на поколение. Даже третьестепенные мыслители не появляются в сколько-нибудь значительных

45 Федоров В.А. Крестьянский демократ-шестидесятник П.А. Мартьянов // Проблемы истории общественного движения и историографии. М., 1971. С. 144-156; Левин Ш.М. Общественное движение в России в 60-70-е годы XIX века М., 1958; Ратиани П.К. Грузинские шестидесятники в русском освободительном движении. Тбилиси, 1968; Эйдельман Н.Я. Удивительное поколение. Декабристы: лица и судьбы. СПб. 2001; Сухов В.Н. Молодое поколение патриотов и интернационалистов. Л., 1982 и др.

16 Нечкина М.В. Встреча двух поколений. Из истории русского революционного движения конца 50-х - начала 60-х годов XIX века. Сб. статей. М., 1980.

47 Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск, 2002. количествах; таковых в среднем шесть или семь на протяжении жизни одного поколения»-48. Иоколенческий подход,: предложенный Р. Коллинзом для исследования, «сетей общения»;, является, на наш взгляд, ярким примером применения^ , понятия. «поколение» , как одного из возможных методов f социологического исследования.

На современном, этапе развития науки процесс междисциплинарного, взаимодействия- приводит к. изменению? проблемного; поля, и формированию новых исследовательских направлений; Д. 'Гош отмечает,, что в науке происходит «слом, междисциплинарных барьеров, к. которому полвека назад призвала школа "Анналов"»49. Разработка проблемы поколения также все -чаще выходит на новый;, междисциплинарный уровень исследования. Например,, в вышедших одновременно (2005: г.) сборниках «Отцы и дети: : Поколенческий анализ современной; России», и '«Поколения в социокультурном контексте XX века»50 проанализирован уже. накопленный опыт изучения- теории . поколений;, как с точки зрения социологического, так и философского подходов; предложен ряд новых вариантов определения понятия «поколение», а также noKa3ánbi возможные варианты межпоколенческих коммуникаций. ' .

Современные исследователи: предлагают новые варианты поколенческоЩ периодизации культуры. Ю.А. Левада, рассматривая различные варианты-исследования поколений XX в., отмечает важность временных рамок; социализации возрастных групп51 . Исследователь предлагает выделять в истории России XX в. шесть периодов, в которые формировались «значимые поколения»: «революционный перелом 1905-1930 гг.»; «"Сталинская" мобилизационная система 1930-1941гг.»; «Военный и следующий за ним послевоенный период 1941-1953 гг.»; «"Оттепель"1953-1964 гг.»; «"Застой" 1964-1985 гг.»; «Перестройка и реформы 1985-1999 гг.». Кроме «значимых

48 Коллинз Р. Указ. соч. С. 111. . ■ .

49.Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть.мастерством историка. М., 2000. С. 66.

50 Отцы и дети: Поколёнческий анализ современной России / Сост. IO.A. Левада, Т. Шанин. 'М.,.2005; Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов; Ml, 2005.:' . , ;, ■■ - ;; ' ■ ■ '".;. ; ^ , ■ • ;"

51 Левада ЮА. Поколения XX века: возможности исследования // Отцы и дети . С. 39-60:

19 поколения» Ю.А. Левада выделяет и «переломные поколения», отмечая, что в истории России было два «перелома»: после 1917 г. и в конце 60-х гг. При этом под «переломом» исследователь понимает период когда «люди в зрелом возрасте обращаются к какой-то новой системе мировосприятия»52.

В настоящее время исследуются не только отдельные поколения, связанные с конкретной исторической эпохой, но и систему межпоколенческой коммуникации. В работах В.К. Кантора, И.В. Кондакова рассматривается характер взаимоотношений генераций в различные периоды развития

53 отечественной культуры . В.К. Кантор исследует систему трансляции культурных ценностей в российском обществе и приходит к выводу, чго передача накопленного опыта происходит не по прямой линии «от отца к сыну», а по косвенной «от дяди к племяннику». И.В. Кондаков, также рассматривая систему передачи культурных ценностей из поколения в поколение, вводит новое понятие - «пасынки». И.В. Кондаков отмечает, что при передаче накопленного опыта «"дети" одних культурных «огцов» одновременно выступают как "пасынки" по отношению к другим»5 \

Вместе с тем, проблема поколений приобретает все большую популярность в литературоведении. Так Н. Арлаускайте, В.Г. Арсланова, М.Н. Бойко Т.И. Печерская, раскрывают поколенческую проблематику в исследованиях, посвященных изучению процессов развития и трансформации отдельных жанров и направлений отечественной литературы55. М.О. Чудакова посвятила свои работы литературным поколениям советского общества,

52 Левада Ю.А. Указ. соч. С. 54. о

Кантор В.К. Смена поколений в русской культуре: от дяди к племяннику // Поколение в социокультурном контексте . С. 337-361; Кондаков И.В. «Отцы», «дети» и «пасынки» в русской культуре (Заметки по социокультурной микродинамике) // Там же. С. 370—405.

54 Кондаков И.В. Указ. соч. С. 404.

55 Арлаускайте Н. Между жестом и словом (о литературном поколении и ненационалышй истории литературы) // Отцы и дети . С. 212-231; Арсланов В.Г. Литературная дискуссия 1939-1940 гг. как рубеж смены поколений в отечественной эстетике XX в. // Поколение в социокультурном контексте . С. 598-614; Бойко М.Н. Женская криминальная беллетристика в России: поколение романисток в контексте современной эпохи // Там же. С. 487-500; Печерская Т.И. Разночинцы шестидесятых годов XIX века: Феномен самосознания в аспекте филологической герменевтики (мемуары, дневники, письма, беллетристика). Новосибирск, 1999. рассмотрела условия становления отдельных генераций, но главное - процесс смены поколений56.

Предметом изучения И.М. Каспэ стало литературное поколение, возникшее в послереволюционной эмиграции (1920-1930 гг.) 37. Автор на примере молодого поколения эмифантов раскрывает структуру и характерные особенности «незамеченного» поколения. Заметим, что И.М. Каспэ при определении «незамеченного поколения» подчеркивает значение самоидентификации литераторов: «Для нас будут прежде всего важным те модели общности, те режимы коллективной идентификации, которые включаются в декларируемый образ поколения — мы будем исходить из допущения, что поколение возникает в тот момент, когда его существование декларируется»38. Исследователь отмечает, что «сам термин "незамеченное поколение" парадоксален — его активное употребление уже указывает на то, что речь идет о литераторах, в той или иной степени замеченных»59. Отметим при этом, что возрастной критерий идентичности поколения становится для автора менее значимым.

Развитие философского и социального подходов к проблеме поколений заложило основу для- работы с методом поколения в рамках конкретной историко-культурной проблематики. Так, например, монография- Р. Уола посвящена судьбе «поколения 1914 года» в Британии, Германии, Франции60. Проблема «поколения 1914 года» продолжает исследоваться и в отечественной историографии 61. Работы Д.И. Олейникова, H.H. Родигиной, В.Н. Худякова,

Чудакова М.О. Заметки о поколениях в Советской России // Новое литературное обозрений. 1998. № 2 (30). С 73-91; Чудакова М.О. Обвал поколений // Там же. 2006. № 1 (77). С 260-268.

57 Каспэ И.М. Искусство отсутствовать: незамеченное поколение русской литературы. М., 2005

58 Там же. С. 20.

59 Каспэ И.М. Искусство отсутствовать . С. 9.

60 Wohl R. The Generation of 1914. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1979.

61 Артамошин C.B. «Поколение 1914 года» в творчестве Эриста Юнгера // Политические и интеллектуальные сообщества в сравнительной перспективе. М., 2007. С. 279-280; Оболонкова М.А. «Потерянное поколение» 1914 года: мифологический концепт и социокультурная реальность // Там же. С. 275-278 и др.

21

Т.А. Сабуровой посвящены исследованию поколенческой идентичности л русского образованного общества XIX в.

Проблеме смены поколений посвящена монография A.B. Соколова «Поколения русской интеллигенции» . Под «поколением интеллигенции» автор понимает «групповое социально-культурное поколение»64. При этом определение A.B. Соколова включает в себя как культурологический, так и демографический критерии поколенческой идентичности. Исследователь выделяет 12 поколений русской интеллигенции, начиная с «древнерусского» и заканчивая «постсоветским» поколением. A.B. Соколов предлагает сразу несколько периодизаций поколений русской интеллигенции. Первоначально исследователь предлагает выделить поколения интеллигенции в соответствии с эволюцией русской культуры. По мнению исследователя, поколения русской интеллигенции и соответствующие им культурно-исторические эпохи, в зависимости от их идейного содержания, образуют две стадии эволюции русской культуры: «палеокультурную» стадию (X-XVII вв.), которая характеризуется «религиоцентризмом и господством духовной интеллигенции и князей-интеллектуалов»65, и «неокультурную» стадию культуры (XV1II-XX вв.) с соответствующими ей поколениями интеллигенции. Заметим, что исследователь не уточняет, что он имеет в виду под «неокультурной» стадией развития русской культуры, или формулировкой «князья-интеллектуалы». Также A.B. Соколов предлагает проводить дифференциацию поколений русской интеллигенции по сословному принципу и различать: дворянские, разночинные и советские поколения66. Олейников Д.И. Поколения в истории России XIX века // Отцы и лети . С. 146-167; Родигина Н.Н., Худяков В.Н. «Глашатаи новой России»: поколенческий дискурс русской журнальной прессе в I860 - 1870-е гг. // Пишем времена и случаи. Новосибирск, 2008. С. 177-185; Rodigina N., Saburova Т. «Fathers and sons»: Generation Gap in history of Imperial Russia // Times of our lives. E-book. P. 335-344. URL: http://www.in.ter-disciplinarv.net/publishing/id-press/ (Дата обращения 08.10.10).

63 Соколов A.B. Поколения русской интеллигенции. СПб., 2009.

64 Там же. С. 102.

65 Там же. С. 106.

66 Там же. С. 107.

Предложенные A.B. Соколовым варианты хронологической периодизации поколений русской интеллигенции являются спорными. На наш взгляд, о поколении российской интеллигенции можно говорить только с XIX в., до этого времени круг интеллектуалов, на наш взгляд, был достаточно узок для того чтобы называть его «поколением». В то же время, в XIX в. в результате ряда государственных реформ в сфере образования, а также установления постоянного научного сотрудничества с европейскими научными центрами расширяется круг образованных людей и возникают предпосылки к формированию поколений интеллигенции. Кроме того, авторская периодизация генераций в значительной степени упрощает понятие «поколение», что в результате лишает индивидуальности каждую из выделенных генераций.

Поколенческий метод исследования становится все более актуальным и в зарубежной историографии. Например, М. Дэвид-Фокс при исследовании изменений, произошедших в американской русистике во второй половине XX в. также применяет метод поколений. Исследователь выделяет три поколения исследователей: «поколение отцов (конец 40-х — середина 60-х годов), "детей"

67 конец 60-х - конец 80-х) и "внуков" (90-е годы)» . Автор рассматривает особенности восприятия Российской империи в работах каждого из трех поколений. Важно, что М. Дэвид-Фокс определяет взаимосвязь между работой поколений и социокультурным контекстом, в котором они находились.

С использованием поколенческого метода выполнена работа Т. Бона, посвященная исследованию Московской исторической школы конца XIX -начала XX вв.68 Исследователь подчеркивает, что главный тезис его работы заключается в том, что «термин "поколение" является не только важнейшим критерием для различия мировоззренческих лагерей внутри русской интеллигенции, но также применяется для обозначения специальной

67 Дэвид-Фокс М. Отцы, дети и внуки в американской историографии царской России //Американская русистика. Вехи историографии последних лет. Императорский период: Антология / Сост. М. Дэвид-Фокс. Самара, 2000. С. 7.

68 Бон Т.М. Русская историческая наука (1880 г. - 1905 г.). Павел Николаевич Милюков и Московская школа. СПб., 2005. ориентации Московской школы»69. Т. Бон отмечает значение социокультурной атмосферы, сложившейся в российском обществе в начале 1880-х гг., для процесса «интеллектуальной социализации» историков конца XIX - начала XX вв. Исследователь утверждает, что именно общественно-политическая ситуация 1880-х гг. способствовала появлению Московской школы историков: «Продолжавшееся более одного десятилетия отступление молодого поколения от политики в научную жизнь послужило одной из причин возникновения Московской школы»70. Но автор исследует, прежде всего, научную школу и роль в ней П.Н. Милюкова. Определяя понятие «восьмидесятники» как «идеальный тип», Т. Бон отмечает, что оно служит средством, но не целью исследования.

Поколенческая проблематика получила широкое распространение в исследованиях, связанных с изучением истории исторической науки, но потенциал теории поколений в рамках современной отечественной историографии остается пока не в полной мере реализованным. Большинство современных исследований раскрывают особенности развития советской исторической науки. Так, например, Л.А. Сидорова применила поколенческий анализ при изучении истории развития отечественной исторической науки в середине XX века. В целом ряде статей и в монографии «Советская историческая наука середины XX века. Синтез трех поколений историков» Л.А. Сидорова раскрыла условия существования трех поколений историков в рамках научного сообщества середины XX в. — историков «старой школы», первого марксистского и послевоенного поколений71 . Автор определила «поколение» историков как «общность специалистов, примерно в одно и тоже

69 Бон Т.М. Указ. соч. С. 45.

70 Там же. С. 45.

71 Сидорова Л.А. Оттепель в исторической науке: советская историография первого послесталинского десятилетия. М., 1997; Сидорова Л.А. Поколение как смена субкультур историков // Мир историка. XX век. / Под ред. А.Н. Сахарова. М., 2002. С. 38-54; Сидорова Л.А. Проблемы «отцов» и «детей» в историческом сообществе // История и исюрики: историографический вестник. М., 2002. С. 29-42; Сидорова Л.А. Духовный мир историков «старой школы»: эмиграция внутренняя и внешняя. 1920-е годы // Там же. М., 2003. С. 168— 191; Сидорова Л.А. Советская историческая наука середины XX века. Синтез грех поколений историков. М., 2008. время начавших заниматься: профессиональной' научно-исследовательской и у7 ' - ' '• • 1 ' преподавательской? деятельностью» ~ . Заметим, что, Л.А. Сидорова подчеркивает условность возрастного критерия?пршопределениишоколенйш . , Исследователь- рассмотрела- систему .межпоколенческих отношений/ ¿в научном; сообществе: середины. XX в., а также; сформулировала .признаки,, отличающие каждое поколение историков. -Так, например, Л.А. Сидорова; отмечала, : что; для историков ,<<старой, школы» характерно, «стремление к объективному. историческому.знанию». Для поколения «красной профессуры», по мнению автора,, «большевистская убежденность и принципы научной' деятельности были совместимы без внешнего принуждения», в то время- как следующая 'генерация «послевоенных историков» в своем отношении к . исследовательским . принципам «наследовала : традиции; . обоих/ ; своих

• • '» ' • ■ • . ' 73'' " ' ' ■ '1 ■ ' ' ' ; ~ - » '"<■•■' I предшественников» . Исследованию поколений советских историков; посвящено также диссертационное исследование Н.В. Кефнер 74 . Автор7 рассматривает специфику «научной; повседневности» молодого .поколения; историков, вступивших в профессиональное сообщество в 1950-е гг. H.B 1 Кефнер; .исследует изменения,' произошедшие в научном сообществе к середине XX • в., а также рассматривает их влияние на- «научную повседневность» молодого поколения:. ' .: ' • ■ Понятие «поколение»" применительно к, анализу истории исторической

7с 1 науки конца XIX - начала-XX вв. используется'также Н.В. Гришиной . Автор рассматривает возможные причины выбора профессиональной карьеры молодым поколением. историков конца XIX - начала XX в., при этом методологические позиции автора остаются неопределенными. Рассматривая; «поколение» как самостоятельную структурную единицу, автор не видит

72 Сидорова Л.А Советская историческая наука . С. 5.

73 Там же. С. 261. . " ' •

74 Кефнер Н.В. Научная; повседневность послевоенного поколения советских, историков. . Автореф. дисс. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 2006: .

75 Гришина Н.В. «Научное исследование.составляет мое истинное жизненное призвание»:, мотивы вхождения в. науку историков конца XIX - начала XX в. II Мир историка: историографический, сборник. / Под ред. В Л. Корзун, A.B. Якуба: Вып. 5. Омск,. 2Ö09. с. 152-177. ., ■ •' ;; '■ ' ■ '.•■.■ ' V" • принципиального различия между теоретическими подходами к проблеме, сформулированными П. Нора и К. Мангеймом, которые рассматривали проблему поколений с прямо противоположных позиций - воображаемое сообщество (П. Нора) и реально существующая социальная группа (К. Мангейм).

В своей статье Н.В. Гришина оперирует понятием «восьмидесятники», но при этом сознательно указывает на приоритетность общности «исторических макропроцессов», оказавших влияние на историков. При этом, роль самоидентификации поколения остается за рамками исследования.

В настоящее время проблема «поколений» приобретает все большую актуальность, продолжаются дискуссии по вопросу смыслового содержания понятия «поколение». Показаны особенности поколения «шестидесятников», «поколения 1914 года», послевоенного поколения советских историков, что свидетельствует о востребованности этого подхода в исторических исследованиях.

Цель исследования — раскрыть структуру и содержание поколенческой идентичности историков России конца XIX - начала XX вв. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач:

- раскрыть смысловую структуру понятия «поколение»;

- установить способы поколенческой идентификации, характерные для историков конца XIX - начала XX вв.;

- выявить содержание социогенетических понятий «отцы» и «дети» в системе поколенческой идентификации историков конца XIX — начала XX вв.;

- раскрыть специфику поколенческой идентичности, характерную для исторического научного сообщества конца XIX — начала XX вв.;

- определить формы поколенческой солидарности и характер коммуникаций поколений историков в конце XIX - начале XX вв.; выявить трансформацию поколенческой идентичности в условиях социокультурного кризиса 1917-1920-х гг.

Объектом исследования является научное сообщество историков России конца XIX - начала XX вв., т.е. прошедшие обучение в университете и начавшие научную деятельность в 1880-е гг. Под «научным сообществом» мы понимаем неформальное объединение историков, основанное на общности профессиональных и личностных интересов. При определении объекта исследования для нас оказались значимыми выводы Т. Бона, который к условиям, объединяющим историков, вступивших в научное сообщество в 1880-е гг., относил университетский устав 1884 г. (введение приват-доцентуры) и время защиты магистерских диссертаций (до 1905 г.) .

Предметом исследования является поколенческая идентичность историков России конца XIX — начала XX вв.

В переходные периоды истории актуализируются различные виды идентичностей: национальная, политическая, конфессиональная, поколенческая и др. Идентичность представляет собой результат процесса идентификации и самоидентификации человека в обществе. По мнению А. Мегилла, при определении идентичности «существует элемент произвольности или случайности, некоторой свободы или, по крайней мере, "эффекта свободы"»77, отсюда, на наш взгляд, возникает вариативность идентичностей.

Отметим, что поколенческая идентичность относится к одному из видов коллективной идентичности, под которой мы, вслед за Ф. Шенком, понимаем «создаваемый той или иной группой в процессе "воображения" самой себя образ, с которым идентифицируются ее члены» 78 . Соответственно, поколенческая идентичность отражает представления группы людей о сходстве и различии отдельных генераций.

Самоопределение историка является одним из оснований подразделения исторического сообщества на генерации. В данном случае субъективная оценка оказывается достаточно надежным объективным критерием. Возрастной

76 Бон Т.М. Указ. соч. С. 7.

77 Мегилл А. Историческая эпистемология. М., 2007. С. 141.

78 Шейк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263-2000). М., 2007. С. 19.

27 критерий поколенческой идентичности остается значимым, именно, поэтому мы отмечаем хронологическую составляющую восприятия общего жизненного опыта.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1880 - 1920-х гг., который является временем активной; профессиональной и творческой деятельности историков конца XIX — начала XX вв.

Основываясь на теории поколений X. Оргега-и-Г ассста, а также принимая, во внимание социокультурную ситуацию конца XIX — начала XX, вв. и специфику научной корпорации, мы определили началом периода активной деятельности историков конца XIX — начала XX вв. 1880-е гг., когда они вступали в научное сообщество. ;

В 1920-е гг. период активной профессиональной деятельности историков конца XIX - начала, XX вв. заканчивается. В это же время начинает в России формироваться новая структура общества, меняется система научной деятельности,.закладываются новые традиции научной работы.

Территориальные рамки.

Мы предполагаем, что историки конца XIX - начала XX вв., получившее образование в Московском и Санкт-Петербургском университетах, были объединены общностью историко-культурных условий. Как отмечает Н:Я. Олесич, Санкт-Петербург и Москва были «главнейшими центрами концентрации и притяжения, интеллигенции»79. Поэтому Московский и Санкт-Петербургский ' университеты находились социокультурной обстановке,, отличающейся от атмосферы, в которой существовали провинциальные университеты.

Методологическая основа исследования. Диссертационное исследование выполнено в рамках «новой культурной истории». На современном этапе развития методологических подходов указанное направление становится все более актуальным наряду с «новой

Олесич Н.Я. Господин студент Императорского Санкт-Петербургского университета. СПб., 1999. С. 7., . , . • : ' ■'.■'• . 28 ■ .-■' ■ интеллектуальной историей». По мнению Л.П. Репиной, главная задача исследователя, работающего в рамках «новой культурной истории», состоит в том, чтобы «показать каким именно образом субъективные представления, мысли, способности, интенции индивидов действуют в пространстве возможностей, ограниченном объективными, созданными предшествовавшей культурной практикой коллективными структурами, испытывая на себе их постоянное воздействие»80.

Применительно к конкретной исследовательской задаче методологические позиции «новой культурной истории» позволяют рассмотреть проблему исследования в социокультурном контексте. Таким образом, при исследовании проблемы поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв. мы рассмотрим субъективные процессы формирования идентичности, но при этом исследуем и объективные факторы, влияющие на формирование личностных представлений, а также проследим систему взаимовлияния объективных условий предшествующей культурной практики и сформированных личностных представлений историков.

В настоящее время в исторической науке вновь актуализируется поколенческий метод изучения прошлого, который включает в себя как конструирование различных вариантов поколенческой периодизации истории, так и исследование отдельно взятых поколений. При исследовании поколения историков Х1Х-ХХ вв. для нас оказался значимым поколенческий метод исследования, предложенный К. Мангеймом. Немецкий социолог раскрыл основные критерии, определяющие единство поколения, одним из которых является общность социальных и исторических условий существования, при этом поколение как реальность «включает в себя нечто большее, чем даже подобное единство исторической и культурной среды. Необходим еще один компонент для признания реальности поколения: требование того, чтобы

80 Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 2009. С. 251.

29 человек разделил общую судьбу этого социально-исторического 81 образования» .

Таким образом, поколение - это общность людей, объединенная единством социокультурных условий, но главное «общей судьбой», то есть единством восприятия полученного жизненного опыта. В рамках отдельного поколения возможно существование множества «подгрупп поколения». При этом отличительный признак сформированных подгрупп «уже не просто вовлеченность некоторого числа людей в определенную конфигурацию событий, но и тождественность ответов, одинаковый характер реакции на

ОЛ переживаемые события» .

Поколение признается единым, несмотря на существования в рамках одной генерации нескольких конфликтующих или противоположно направленных подгрупп. Именно разнонаправленность отдельных подгрупп позволяет говорить об общности поколения: «внутри одного поколения могут существовать несколько различных, даже противоположных друг другу подгрупп. Вместе они образуют одно "реальное" поколение именно потому, что они ориентированы друг на друга, пусть даже только в своем противостоянии»8^.

Поколенческий подход, предложенный К. Мангеймом, позволяет выделить факторы формирования поколенческой идентичности историков конца XIX — начала XX вв. и определить возможные признаки общности поколения, а также рассмотреть внутреннюю структуру поколения, выделить возможные подгруппы и раскрыть характер внутрипоколенческого взаимодействия.

Принципиальная позиция К. Мангейма заключается в том, что поколение рассматривается как реально существующая социальная группа. Подобная позиция, на наш взгляд, лишает поколение «гибкости» и включает его в

81 Мапгейм К. Указ. сон. С. 28.

82 Там же. С. 31.

83 Там же. С. 31. определенную социальную иерархию. Именно поэтому, для нас оказался значимым также метод поколенческого анализа, предложенный П. Нора.

В отличие от К. Мангейма, французский историк определяет поколение как «воображаемое сообщество» или «место памяти». Генерация не может быть реально существующей социальной единицей, поскольку основана на поколенческом самосознании, то есть на самоидентификации, соотнесении человеком себя с какой-либо группой людей или событием. «Поколение» было создано французской революцией: «Революция стала основательницей поколения; не столько потому, что она вызвала к жизни конкретное поколение <.> сколько потому, что она открыла, сделала возможной, приблизила, заложила вселенную перемен и тот эгалитарный мир, исходя из которого только и могло возникнуть "поколенческое сознание"»84.

С другой стороны, поколение - это место памяти созданное обществом для возможной маркировки как прошлого, так и настоящего. Именно поэтому существует различие между событиями, формирующим поколение и определяющим его. Первое основано на внутреннем, поколенческом сознании группы и может не соответствовать представлениям общества о «значимых» событиях. Второе, напротив, определяется обществом и полностью соответствует его представлениям о масштабности и актуальности события. В настоящее время отношение общества к «поколению» изменилось, «поколение в качестве господствующего поколения и тотального исторического феномена атомизировалось, и теперь сквозь поколение прослушивается социальная

85 повседневность вся целиком» .

Применительно к исследованию поколенческий подход П. Нора позволит нам рассмотреть поколение историков конца XIX - начала XX вв. как самостоятельную структуру, основанную на самоидентификации членов группы.

84 Нора П. Поколение как месю памяти . . С. 51.

85 Там же. С. 56.

Для нас также оказались значимыми некоторые выводы поколенческой теории, сформулированной X. Ортега-и-Гассетом. В понимании «поколения» исследователь объединяет индивидуальность человека (а вслед за этим и поколения) с общественными представлениями, характерными для его времени. При этом главными критериями общности поколения являются возраст людей и общность жизненного пространства: «понятие поколения изначально объединяет два признака: единство возраста и наличие жизненных контактов»86. Таким образом, по мнению X. Ортега-и-Гассета «в "нынешнем дне", в каждом "сегодня" сосуществуют взаимосвязи нескольких поколений; и те отношения, которые складываются между ними — в зависимости от разных возрастных признаков, - образуют динамическую систему со своими силами притяжения и отталкивания, совпадения и несогласия, которые составляют на

87 каждый миг реальность исторической жизни» .

Отдельные теоретические положения X. Ортега-и-Гассета позволили сформулировать вариант поколенческой периодизации научного сообщества конца XIX - начала XX вв., основываясь на возрастном критерии идентичности. Также они дают возможность раскрыть особенности восприятия «старшего» и «младшего» поколений и исследовать характер взаимоотношений «отцов» и «детей».

Диссертационное исследование выполнено в соответствии с базовым принципом историзма, который включает в себя три основных положения: признание различия исторических эпох; рассмотрение предмета исследования в историческом контексте; понимание истории как процесса, связи между событиями во времени. Таким образом, принцип историзма означает «признание независимости прошлого и попытку реконструировать его во всей "особости"»88.

86 Ортега-и-Гассет X. Указ. соч. С. 261.

8] Там же. С. 262.

88 Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000. С. 21.

32

В исследовании используются общенаучные методы анализа и синтеза, а также специальные методы исследования: проблемно-хронологический, историко-сравнительный и системно-структурный.

Проблемно-хронологический метод позволяет рассмотреть этапы формирования поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв., а также значение и содержание указанной идентичности в различные периоды времени.

С помощью историко-сравнительного метода мы рассматриваем способы и особенности проявления поколенческой идентичности в русском обществе и в научном сообществе историков конца XIX - начала XX вв.

Системно-структурный метод позволяет выявить структуру поколенческой идентичности и ее место в системе идентичностей русского общества конца XIX- начала XX вв.

Источниковая база работы обусловлена предметом исследования, поставленными целью и задачами. Для исследования поколенческой идентичности приоритетное значение имеют источники личного происхождения. По мнению ряда исследователей, «источники возникают в целенаправленной человеческой деятельности как облеченные в материальную форму произведения, как средства для достижения той или иной цели, удовлетворения тех или иных общественных, человеческих потребностей»89, таким образом, любой вид источника является результатом сознательной деятельности человека, а источники личного происхождения отражают результат саморефлексии автора.

Среди источников личного происхождения мы выделяем источники межличностной коммуникации (мемуары и эпистолярные источники) и автокоммуникативные тексты (дневники).

Мемуары как исторический источник представляют собой текст, отражающий представления автора «о себе» и о той социокультурной

89 Данилевский И.Н., Кабанов В.В., Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Источниковедение. М„ 1998. С. 58. ситуации, в которой он находился. В соответствии с одной из существующих классификаций источников, мы выделяем мемуары-автобиографии и мемуары о событиях, «мемуары-автобиографии обычно преследуют (в качестве основной) цель включения мемуариста в череду поколений, в "эволюционное целое" <.> Мемуары, объектом описания в которых является не столько сам мемуарист, сколько современные ему события, преимущественно направлены на воссоздание коэкзистенциального мемуаристу целого»90.

Мемуары-автобиографии отражают специфику поколенческой идентификации историков в рамках семейно-родовых представлений, именно в воспоминаниях взаимоотношения «отцов» и «детей» проявляются особенно ярко. Структура родословной, сформулированная историками в воспоминаниях, позволяет определить функции поколенческой идентичности автора текста. При исследовании темы были использованы воспоминания A.A. Кизеветтера, И.М. Гревса, П.Н. Милюкова, Е.Ф. Шмурло, С.Ф. Платонова, H.A. Рожкова и др.91.

В тестах воспоминаний авторы создавали образы и портреты минувших поколений. И именно эмоциональная составляющая созданных образов дает представление о специфике поколенческой идентичности для автора текста. В воспоминаниях-автобиографиях историки актуализируют связь не только с минувшими поколениями, но и с последующими, посвящая им тексты. Например, Е.Ф. Шмурло посвятил воспоминания братьям и сыновьям, а

07

И.М. Гревс адресовал воспоминания дочери и ученикам Таким образом, мы можем отметить, что воспоминания-автобиографии нередко имели «фиксированного адресата», что оказывало влияние на структуру и содержание текста мемуаров.

90 Данилевский И.Н., Кабанов В.В., Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Источниковедение. М., 1998. С. 321.

91 НИОР РГБ. Ф. 566. Картон 3. Д. 6; ПФА РАН. Ф. 726. Оп. 1 . Д. 15/1.; НИОР РНБ. Ф. 1148. Оп. 1. Д. 1; Милюков П.Н. Воспоминания. М., 2001; ГАРФ. Ф. 5965. Оп. 1. Д. 248; Платонов С.Ф. Автобиографическая записка// Академическое дело. 1929 — 1931 гг. Вып. 1. СПб., 1993; Рожков H.A. Автобиография // Памяти Николая Александровича Рожкова. М., 1927.

92 ГАРФ. Ф. 5965. Оп. 1. Д. 248. Л. 1; ПФА РАН. Ф. 726. Оп. 1 . Д. 15/1. Л. 1.

34

Стиль текста, а также созданные образы позволяют выявить приемлемые для автора критерии поколенческой идентичности, но тексты воспоминаний историков как источник имеют несколько особенностей. Текст воспоминаний создавался, как правило, на склоне лет с целью подведения итогов жизненного пути, что подчеркивали сами авторы. Воспоминания воссоздают представления автора о прошлом с позиции настоящего момента. В тексте мемуаров отражается уже сложившаяся мировоззренческая позиция автора, включающая в себя, в том числе, и представления о поколенческой идентичности.

Отметим, что поводом для написания воспоминаний иногда было не только желание «подвести итоги», но и стремление сохранить в памяти ощущение настоящего момента. Например, Е.Ф. Шмурло в воспоминаниях, работа над которыми была начата в 1917 г. в Риге, отмечал: «Редко бывало мне так хорошо на душе, как в эти минуты. Мне хотелось удержать их эти минуты, не утерять. Явилась мысль закрепить свои воспоминания, придав им более отчетливую форму»93.

Отдельно следует рассмотреть уникальный, пример «автонекролога», написанного С.А. Жебелевым в 1932 г. по случаю своего 65-летия. Текст воспоминаний или «автонекролога», как называет его автор, представляет собой автобиографию, написанную от третьего лица. С.А. Жебелев подчеркивал: «Автобиография пишется в тот момент, когда жизнь еще продолжается и когда она не может еще подлежать полной оценке. "Автонекролог" предполагает, что жизнь человека, по крайней мере, на данном отрезке времени, закончилась, что он вправе подвести итог ей, оценить ее и охарактеризовать ее на основании главных этапов или отделов его деятельности»94. «Автонекролог» С.А. Жебелева представляет собой текст, раскрывающий процесс формирования историко-методологических представлений автора, а также характеризующий основные этапы

93 ГАРФ. Ф. 5965. Оп. 1. Д. 248. Л. 1 об.

94 Жебелев С.А. Автонекролог // Вестник древней истории. 1993. № 2. С. 175.

35 профессиональной карьеры историка. Достаточно подробные биографические сведения С.А. Жебелев поместил в комментарии к тексту.

Мы учитываем, что автобиографические тексты историков имеют ряд особенностей. По мнению М.А. Мамонтовой: «Автобиография для историка -это сложный болезненный процесс самопознания и одновременно изображения своей индивидуальности и той исторической канвы, в которую он был погружен. Это переосмысление своего творческого пути, "ремесла" историка и развития исторической науки в целом, в их тесной взаимосвязи»95. Таким образом, анализируя мемуары историков, нам необходимо учитывать возможное проявление профессиональной специфики авторов.

Цель мемуаров-автобиографий заключается в попытке определения автором «своего места» в эволюционном процессе, или в ряду поколений. Таким образом, автор выстраивает вертикальную систему коммуникации, связывая прошлое с настоящим. При создании мемуаров - «современных историй» автор формулирует основные элементы горизонтальной системы коммуникации, то есть определяет свое место и роль в настоящем.

Ряд источниковедов определяют мемуары - «современные истории» как вид источников личного происхождения, целью которых является «индивидуальная фиксация общественно значимых событий с целью передать их в эволюционном целом» . Ярким примером указанного вида источников являются мемуары A.A. Кизеветтера97. Воспоминания историка отражают авторское представление об общественно-политической ситуации в России конца XIX - начале XX вв., при этом личность самого историка уходит на второй план.

На рубеже XIX-XX вв., в связи с увеличением общего количества источников, наблюдается упрощение содержания отдельно взятого документа,

95 Мамонтова М.А. «Я - историк»: мотивы написания автобиографий // Историк в меняющемся пространстве российской культуры: сборник статей / гл. ред. H.H. Алеврас. Челябинск. 2006. С. 62.

96 Данилевский И.Н., Кабанов В.В. Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Указ. соч. М., 1998. С. 472.

97 Кизеветтер A.A. На рубеже двух столетий. Воспоминания 1881-1914 гг. М., 1996.

36 мемуары все чаще посвящаются отдельным событиям или выдающимся современникам мемуариста. В эпистолярном наследии историков конца XIX — начала XX вв., написанном во время революционных событий, либо позже, наблюдается стремление к анализу происходящих событий «с рассмотрением вопроса с одной и с другой стороны». Важно, что историки намеренно детально описывали происходящие события, предполагая, что впоследствии эти записи могут быть интересны как исторический источник98.

A.A. Кизеветтер уже в эмиграции писал М.В. Вишнякову: «Рассказ о политических фактах побудил меня ввести в книгу [Воспоминаний - A.C.] постоянно бросающееся мне в глаза наблюдение, что не только юнцы, но и седовласые россияне обнаруживают поразительное невежество в этой области, что не мешает им выносить категорические приговоры о людях и событиях»99.

О значении мемуаров как исторического источника в своих воспоминаниях писал И.М. Гревс: «Мне кажется, что мемуары - вообще очень важный вид исторического источника, существенный и незаменимый документ о действительности, и такие "памятники прошлого", даже такой род либо вид их, без представителей которого нельзя обойтись при собрании следов старины, - а жизнь "без истории и без приданий" - куцая, отовсюду обрезанная жизнь. Нужно только, чтобы память у мемуариста была хорошая, полная, точная.»100. Таким образом, можно предположить, что историки конца XIX - начала XX вв. брали на себя роль «очевидцев» событий и признавали за собой право зафиксировать события настоящего для будущих поколений.

Отметим, что воспоминания, написанные историками, как правило, имели авторскую структуру текста. Автор свободен в выборе освещаемых событий. К подобным «событийным» мемуарам мы относим воспоминания С.Ф. Платонова о времени обучения в Санкт-Петербургском университете, а также воспоминания Ю.В. Готье, С.А. Жебелева, В.И. Пичеты и Н.М. Дружинина о

98 Ю.В. Готье, начиная свои дневниковые записи, отмечал, что он записывает происходящие события с целью создания исторического источника (Готье Ю.В. Мои заметки // Вопросы истории. 1991. № 6. С 155).

99 Кизеветтер A.A. - М.В. Вишнякову // Новый журнал. 1988 № 172-173. С. 507.

100 ПФА РАН. Ф. 726. On. 1. Д. 15/За. Л. 1-2.

Московском университете101. В воспоминаниях историков отражен характер профессиональных и личных взаимоотношений авторов периода вхождения в научное сообщество, а также отражены образы историков старшего поколения.

Отдельным типом мемуаров являются воспоминания «о выдающихся современниках мемуариста». При исследовании проблемы поколенческой идентичности нас интересовали воспоминания историков о старшем поколении. В начале XX в. было издано несколько сборников воспоминаний, посвященных историкам минувших поколений. Например в 1901 г. Н.Д. Чечулин опубликовал сборник памяти К.Н. Бестужева-Рюмина, В.Г. Васильевского и Л.Н. Майкова, в котором не только раскрыл историко-методологические взгляды исследователей, но и создал образы «учителей» 102.

В 1912 и 1914 гг. вышли в свет два сборника памяти В.О. Ключевского, в которых историки конца XIX - начала XX вв. отразили свое личностное отношение к историку, отметили его роль в культуре конца XIX в.1(Ь Именно в одном из указанных сборников были опубликованы воспоминания П.Н. Милюкова о В.О. Ключевском, в которых раскрывается характер личных и профессиональных отношений двух историков 104 . Кроме того, в тексте воспоминаний П.Н. Милюков создал «живой» и эмоциональный образ В.О. Ключевского.

101 Платонов С.Ф. Несколько воспоминаний о студенческих годах // Дела и дни. 1921. Кн. 2. С. 104-129; Платонов С.Ф. Из воспоминаний // Оттиск из Известий Таврического общества истории, археологии и этнографии. Т. 1. 1927; Готье Ю.В. Университет // Московский университет в воспоминаниях современников. М., 1989; Пичета В. И. Воспоминания о Московском университеге (1897-1901) // Там же. С. 583-596; Дружинин Н.М. Воспоминания и мысли историка // Там же. С. 601-614; Жебелев С.А. Из университетских воспоминаний (1886-1890) // Вестник древней истории. 1968. № 3. С. 152-175.

102 Чечулин Н.Д. Памяти учителей. К.Н. Бестужев-Рюмин. В.Г. Васильевский. Л.Н. Майков. СПб., 1901.

103 Ключевский В.О. Характеристики и воспоминания. М., 1912; Василий Осипович Ключевский. Биографический очерк, речи, произнесенные на торжественном заседании 12 ноября 1911 года, и материалы для его биографии. М., 1914.

104 Милюков П.Н. В.О. Ключевский // В.О. Ключевский. Характеристики и воспоминания. М., 1912. С. 183-217.

И.М. Гревс в отдельной статье, посвященной В.Г. Васильевскому, сформулировал образ «идеального историка»105. М.М.Богословский в ряде воспоминаний, посвященных В.О. Ключевскому и П.Г. Виноградову, отразил свое отношение к историкам старшего поколения, а также описал атмосферу работы научного сообщества историков в конце XIX - начале XX вв.106.

Впоследствии были созданы сборники в честь историков конца XIX — начала XX вв., в предисловиях к которым «ученики» раскрывали свое отношение к научной деятельности старших коллег. Так в 1911 г. были изданы сборники статей по случаю юбилеев С.Ф. Платонова и И.М. Гревса, позже был создан юбилейный сборник в честь М.К. Любавского107. В 1916 г. вышел в свет сборник статей, посвященных A.C. Лаппо-Данилевскому, в 1920 г. памяти историка был посвящен один из номеров «Русского исторического журнала»108. Воспоминания об A.C. Лаппо-Данилевском содержатся также в работе С.Н. Валка, посвященной истории Санкт-Петербургского университета 109 . Значительно позже по случаю юбилея П.Н. Милюкова были изданы два сборника, посвященные историку110.

Отдельно следует рассмотреть воспоминания историков о представителях своего поколения. Так, например, П.Н. Милюков в Праге в память о Е.Ф. Шмурло, A.A. Кизеветтере и Б.А. Евреинове написал воспоминания,

105 Гревс И.М. Василий Григорьевич Васильевский, как учитель науки // Журнал министерства народного просвещения. 1899. Август. С. 27-48.

106 Богословский М.М. В.О. Ключевский как ученый // Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. М., 1989. С. 22-36; Богословский М.М. Ключевский-педагог // Там же. С. 36-63; Богословский М. М. Из воспоминаний о В.О. Ключевском // Там же. С. 6369; Богословский М.М. П.Г. Виноградов // Там же. С. 69-94.

107 Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почитатели. СПб. 1911; К двадцатипятилетию учебно-педагогической деятельности И.М. Гревса 1884-1909. Сборник статей учеников. СПб., 1911; Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского. Пг., 1917.

108 Сборник статей посвященных A.C. Лаппо-Данилевскому. Пг., 1916; Русский исторический журнал. 1920. № 6.

109 Валк С.Н. Историческая наука в Ленинградском университете за 125 лет // Валк С.Н. Избранные труды по историографии и источниковедению. СПб., 2000. С. 7-106.

110 Сборник статей посвященных П.Н. Милюкову 1859-1929. Прага, 1929; П.Н. Милюков: сборник материалов по чествованию его семидесятилетия, 1859—1929: Юбилейный сборник / Под ред. С.А. Смирнова и др. Париж., 1930. названные «Три поколения» 111 ., П.Н. Милюков определил поколенческую принадлежность каждого из историков, но при этом подчеркнул свою близость к ним: «За последние три года нам пришлось оплакивать кончину трех исследователей русской истории, принадлежавших к трем различным поколениям и соединившихся для научной работы в гостеприимной Праге: Е.Ф. Шмурло, A.A. Кизеветтера и Б.А. Евреинова. Все трое были моими

I 19 друзьями» ~. A.A. Кизеветтер в статье посвященной A.A. Корнилову также актуализировал вопросы поколенческой идентичности и подчеркивал приверженность к поколению «восьмидесятников» пз.

Воспоминания отражают систему взаимоотношений историков. В текстах мемуаров нередко создается идеализированный образ человека. Заметим, что именно в воспоминаниях находит отражение поколенческая преемственность.

Большое значение для исследования имеют воспоминания писателей и публицистов конца XIX - начала XX вв. Например, воспоминания Д.Н. Овсянико-Куликовского, А.В.Амфитеатрова, П.П. Перцова и др. 114 . Указанные тексты отражают «атмосферу эпохи» и общественно-политические условия, оказавшие влияние на факторы формирования и особенности поколенческой идентичности историков. Таким образом, мы можем отметить, что различные типы мемуаров конца XIX - начала XX вв. отражают представления историков о характере взаимоотношений «отцов» и «детей», а также раскрывают систему взаимоотношений как внутри поколения, так и между генерациями.

Заметим, что любые воспоминания представляют собой отрефлексированное видение событий, произошедших за большой промежуток

111 Милюков П.Н. Три поколения // Записки русского исторического общества в Праге. Кн. 3. С. 13-15.

112 Там же. С. 13.

113 Кизеветтер A.A. A.A. Корнилов // Голос минувшего на чужой стороне. Париж. 1926. № 4. С. 234-240.

114 Овсянико-Куликовский Д.Н. Литературно-критические работы в 2 т. Т. 2. Из «Истории русской интеллигенции». Воспоминания. М., 1989; Амфитеатров A.B. Жизнь человека, неудобного для себя и для многих. В 2-х т. М., 2004; Перцов П.П. Литературные воспоминания. 1890-1902 гг. М. 2002. времени. Дневники как исторический источник отличаются от воспоминаний своей «незавершенностью», они отражают представления автора о чем-либо в настоящий момент. В дневниках могут быть описаны события, произошедшие некоторое время назад, но специфика дневника как источника заключается именно в незначительности временного отрезка между произошедшим событием и его интерпретацией в тексте.

М.Ю. Михеев отмечает несколько особенностей текста дневника: «это пульсирующий текст, в котором порции, или фрагменты отделены друг от друга временными (а иногда еще и пространственными) датами, содержание которого ориентировано на реальные события в жизни человека, а не его фантазию; при этом ведет дневник сам человек, то есть текст обращен к нему самому и помечен тем же днем (вечером, ночью), когда делается запись, на следующее утро или, в крайнем случае, спустя несколько дней»115. Отметим, что в дневниках в меньшей степени, чем в воспоминаниях проявляются элементы поколенческой идентификации.

Тексты дневников более полно отражают условия формирования мировоззренческих позиций историков и, как следствие, процесс развития поколенческой идентичности. При изучении вопросов поколенческой идентичности нами были проанализированы тексты дневников A.A. Кизеветтера, С.Ф. Платонова, Ю.В. Готье, A.C. Лаппо-Данилевского, Н.М. Дружинина, С.Б. Веселовского, М.О. Гершензона"6.

По мнению М.Ю. Михеева, тексты дневников «можно условно поделить на два разряда - ориентированные, с одной стороны, на описание конкретного человека, его сознания, самой сокровенной сущности его Ego, а с другой стороны, на описание уникального события, или процесса, сделавшегося

115 Михеев М.Ю. Дневник в России XIX—XX века - эго-текст, или пред-текст. URL: http://uni-persona.srcc.msu.ru/site/research/miheev/kniga.htm (Дата обращения 13.10.10)

116НИОР РГБ. Ф.566. Картон 3. Д. 3; НИОР РГБ. Ф. 566. Картон 3. Д. 5; ОР РНБ. Ф. 585. On. 1. Д. 1228; Готье Ю.В. Мои заметки // Вопросы истории. 1991. № 6-12, 1992. № 1-5, 1112, 1993. № 1-5; ОР РНБ. Ф. 419. On. 1. Д. 1; Дневник Н.М. Дружинина// Вопросы истории. № 1995. 9-12, 1996. № 1-4, 7, 9-10; 1997. № 1-2, 4, 6-8, 10; Веселовский С.Б. Дневники 1915-1923, 1944 годов // Вопросы истории. 2000. № 2-12, 2001. № 2; НИОР РГБ. Ф. 746. Картон 13. Д. 14. известным автору»117. Таким образом, тексты дневников историков конца XIX -начала XX вв. могут иметь два вектора: внутренний и внешний. Дневники раскрывают саморефлексию автора, попытку нахождения «своего места в мире».

Подобной спецификой отличаются дневники A.C. Лаппо-Данилевского, A.A. Кизеветтера и Н.М. Дружинина. В дневниках отражены мысли и переживания на темы любви, дружбы, философские размышления. Например, A.A. Кизеветтер описывал свое психологическое состояние в момент окончания университета: «магистерские экзамены почти сданы, впереди открывается свободный путь к широкой, содержательной и интересной деятельности и миогие с основанием называют меня счастливцем. А есть кое-что, что грызет внутри и знакомит душу с приступами подавляющей грусти»118.

Заметим, что тексты дневников могут содержать аналитические размышления автора о событиях настоящего времени. Например, в дневниковых записях Ю.В. Готье отражены мысли автора об общественно-политических событиях начала XX в. Заметим, что Ю.В. Готье писал дневник с позиции историка, который стремится проанализировать события с точки зрения исторической перспективы и понять причины и вероятные последствия происходящего: «Я, образованный человек, имевший несчастье избрать своей ученой специальностью историю родной страны, чувствую себя обязанным записывать свои впечатления и создать этим, очень несовершенный, очень субъективный, но все же исторический источник»119.

Отдельно следует выделить дневниковые записи жен историков

PQ

H.H. Платоновой и Е.Я. Кизеветтер ~ . Специфика указанных текстов заключается в том, что дневники воссоздают жизнь историка и окружающую

117 Михеев М.Ю. Дневник в России XIX-XX века - эго-текст, или пред-текст. URL: httpV/iini-persona.brcc.msu.ru/site/research/miheev/kniga.htm (Дата обращения 13.10.10)

118 НИОР РГБ. Ф. 566. Картон 3. Д. 5. Л. 4 об.

I,9 Готье Ю.В. Мои заметки // Вопросы истории. 1991. № 6. С. 155.

120 ОР РНБ. Ф. 585. On. 1. Д. 5691; ОР РНБ. Ф. 585. On. 1. Д. 5692; Революция 1905-1907 гг. глазами кадетов (из дневников Е.Я. Кизеветтер) // Российский архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII- XX вв.). Вып. V. М., 1994. С. 338^425.

42 его социокультурную обстановку с позиции участников событий. Кроме того, в указанных текстах отражены процессы коммуникации историков. Например, H.H. Платонова в тексте дневника неоднократно возвращается к вопросу об изменении характера взаимоотношений С.Ф. Платонова и A.C. Лаппо-Данилевского " .

Дневники H.H. Платоновой и Е.Я Кизеветтер субъективны и отражают эмоционально-личностную оценку событий. Но указанные дневниковые записи, наряду с дневниками самих историков, дают возможность сформировать представление о характере взаимоотношений, в которых принимали участие историки. Тексты дневников раскрывают процесс формирования мировоззренческих представлений историков (особенно в юношеском возрасте), которые впоследствии оказывают влияние на формирование поколенческой идентичности.

Письма также являются одним из основных видов источников, так как наиболее полно отражают систему взаимоотношений историков конца XIX — начала XX вв. По мнению ряда исследователей, «увеличение мобильности населения ведет к увеличению количества эпистолярных источников, поддерживающих как межличностную, так и деловую коммуникацию»'22.

Тексты писем раскрывают различные стороны профессиональной, общественно-политической и личной жизни корреспондентов. Важно, что высказываемые в тексте мнения корреспондентов субъективны. Письма всегда имеют «фиксированного адресата». В результате, на содержание и стиль текста оказывает влияние не только субъективное мнение автора текста, но и степень влияния адресата на автора текста. Н.И. Белунова отмечает, что для писем характерны следующие функции: «коммуникативная, когнитивная, экспрессивно-эмоционально-оценочная, а также контактоустанавливающая и

121 ОР РНБ. Ф. 585. Д. 5691. Л. 81об.-82.

122 Данилевский И.Н., Кабанов В В., Медушевская О.М., Румянцева М Ф. Указ. соч. М. 1998 С. 325. прагматическая функция, как производные коммуникативной функции» ~ . На наш взгляд, переписка историков отражает различные формы поколенческой идентичности. Стиль и тематика писем позволяют определить специфические элементы поколенческой идентификации, свойственные историкам различных поколений.

Также важным оказывается круг адресатов каждого из историков. Именно поэтому для исследования вопросов поколенческой идентичности в блоке эпистолярных источников мы выделили две подгруппы. К первой подгруппе мы отнесли письма, адресатами которых были люди разных поколений, то есть указанная подгруппа отражает специфику межпоколенческой переписки историков. Ко второй подгруппе мы отнесли письма, адресатами которых являются личности одного поколения, то есть письма, характеризующие характер и содержание внутрипоколенческой коммуникации.

К первой подгруппе эпистолярных источников мы относим переписку историков конца XIX — начала XX вв. с историками как старшего, так и младшего поколений. Отметим, что тексты писем были, как правило, профессионально ориентированными. Например, письма П.Н. Милюкова В.О. Ключевскому, К.Н. Бестужеву-Рюмину, переписка С.Ф. Платонова с П.Г. Васильевским, В.О. Ключевским, К.Н. Бестужевым-Рюминым, И.М. Гревсом, М.А. Островской, П.Г. Васенко, письма М.К. Любавского к В.И. Герье, переписка М.М. Богословского с Н.И. Кареевым, письма Р.Ю. Виппера к В.И. Герье, письма A.C. Лаппо-Данилевского к H.A. Попову 124 и другие.

123 Белунова Н.И. Дружеские письма творческой иителлигеиции конца XIX - начала XX вв. (Жанр и текст писем). СПб. 2000. С. 41.

124 ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 4614; НИОР РГБ. Ф. 131. Папка 32. Д. 70; ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 3751; НИОР РГБ. Ф. 119, Картон 9. Д. 33; НИОР РГБ. Ф. 70. Папка 43. Д. 13; ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 2441; Письма М.А. Островской С.Ф. Платонову (1906-1914) // Мир историка: историографический сборник. Вып. 1. Омск. 2005. С. 290-312; ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 1757; Письма H.H. Платоновой и С.Ф. Платонова К.Н, Бестужеву-Рюмину // Малинов A.B. Бестужев-Рюмин: очерк теоретико-исторических и философских взглядов. СПб., 2005. С. 198-212; ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 1802; Ключевский В.О. - С.Ф. Платонову // Ключевский В.О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968. С. 165;

44

Тематика писем^ в рамках межпоколенческой коммуникации отражала профессиональные взаимоотношения историков. Так, Р.Ю. Виппер в письмах к

B.И. Герье консультируется с историком по вопросам магистерских экзаменов.

C.Ф. Платонов в письмах к В.О. Ключевскому просил прочитать лекции, на Высших женских курсах.

Важно, что переписка велась не только в рамках научного1 сообщества историков. Например, переписка С.Ф. Платонова с великим-« князем Константином Константиновичем и С.Д. Шереметьевым отражает характер отношений научного сообщества с правительственными кругами-125.

Ко второй подгруппе эпистолярных источников мы относим переписку историков в рамках своего поколения. Например, переписка П.Н. Милюкова с A.C. Лаппо-Данилевским, С.Ф. Платоновым, письма A.A. Кизеветтера к С.Г. Пушкареву, М.В. Вишнякову, А.Ф. Изюмову, переписка А.С Лаппо-Данилевского с М.С. Гревс, а также переписка С.Ф. Платонова с

1 О Г

М.А. Дьяконовым, В.Г. Дружининым и С.Б. Веселовским, письма и другие " .

Отметим, что в процессе переписки характер писем корреспондентов может меняться. Переписка, направленная на обсуждение деловых вопросов, со временем может трансформироваться в дружескую переписку, что позволяет проанализировать изменение характера взаимоотношений историков. Подобным образом развивалась переписка П.Н. Милюкова с С.Ф. Платоновым и A.C. Лаппо-Данилевским. Заметим, что переписка С.Ф. Платонова и A.C. Лаппо-Данилевского развивалась в обратном направлении:, первоначально

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 1733; НИОР РГБ. Ф. 70. Картон 38. Д. 117; НИОР РГБ. Ф. 239. Папка 12. Д. 19.

125 Академик С.Ф. Платонов: Переписка с историками: В 2 т. Т. 1. М., 2003.

126 ПФА РАН. Ф. 113. Оп. 3. Д. 249; ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 4858; Письма русских историков (С.Ф. Платонов. П.Н. Милюков) / Под ред. В.П. Корзун. Омск, 2003; Переписка С.Г. Пушкарева и A.A. Кизеветтера // Мир историка XX век / под ред. А.Н. Сахарова М. 2002. С. 359-363; Письма A.A. Кизеветтер H.H. Астрову, Н.И. Вернадскому, М.В. Вишняку // Новый журнал. 1988. № 172-173. С. 464—525; Ученые в эмиграции: Из переписки

A.A. Кизеветтера с А.Ф. Изюмовым // Мир историка: историографический сборник / под ред.

B.П. Корзун. Вып. 5. Омск, 2009. С. 354-368; ПФА РАН. Ф. ИЗ. Оп. 3. Д. 4; Академик С.Ф. Платонов: Переписка с историками: В 2 т. Т. 1. М., 2003; Платонов С.Ф. — С.Б. Веселовскому // Переписка С.Б. Веселовского с отечественными историками. М., 2001. С. 157—192.

45 дружеские письма трансформировались в подчеркнуто официальную« переписку.

Характерно, что элементы поколенческой идентичности особенно ярко проявляются именно в письмах к ровесникам, при обсуждении проблем взаимоотношений с историками старшего или младшего поколений. Например, С.Ф. Платонов в письмах к М.А. Дьяконову пишет о «старичках» Е.Е. Замысловском и К.Н. Бестужеве-Рюмине127.

Определение круга адресатов позволяет сформировать «круг общения» историков и выявить возможные внутрипоколенческие критерии идентичности. Кроме того, письма, наряду с дневниками историков, позволяют сформировать представления об общей социокультурной обстановке и настроениях в обществе. Например, М.А. Дьяконов в письмах к С.Б. Веселовскому описывает условия жизни научного сообщества в период революционных потрясений и I первых лет существования Советского государства " . В письмах A.A. Кизеветтера описаны условия жизни российских эмигрантов129.

Отдельно следует рассмотреть семейные письма историков, например, письма A.A. Кизеветтера жене и детям, а также письма A.C. Лаппо

1 А

Данилевского Е.Д. Лаппо-Данилевской, письма А.Е. Преснякова . В подобного рода письмах отражены личные переживания историков, эмоции и чувства, скрытые от посторонних лиц. Так, например, A.A. Кизеветтер, находясь в Юрьеве, писал родным о возникшей «тоске по родине».

Таким образом, переписка как самостоятельный вид источника отражает представления корреспондентов о социокультурной обстановке в конце XIX -начале XX вв., раскрывает характер и систему взаимоотношений как в рамках

127 Платонов С.Ф. - М.А. Дьяконову // Академик С.Ф. Платонов . Т.1. М., 2003. С. 30-31.

128 Дьяконов М.А. - С.Б. Веселовскому // Переписка С.Б. Веселовского . С. 155.

129 Ученые в эмш рации: Из переписки A.A. Кизеветтера с А.Ф. Изюмовым // Мир историка: историографический сборник / под ред. В.П. Корзун. Вып. 5. Омск. 2009. С. 360.

130 «Испытал удивительное чувство; точно я волшебством перенесен в Россию». Письма историка A.A. Кизевегтера. 1923-1932 // Исторический архив. 1993. № 6; С. 180-191; Русский историк в мире путешествий. Письма A.C. Лаппо-Данилевского Е.Д. Лаппо-Данилевской // Мир историка XX век / под ред. А.Н. Сахарова М., 2002. С. 391-409; Пресняков А.Е. Письма и дневники. 1889-1927. СПб., 2005. поколения, так и между генерациями. Письма историков, особенно адресованные «близкому кругу лиц», способствуют раскрытию индивидуальных критериев поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв.

Некрологи являются отдельным видом источников. Заметим, что тексты некрологов отличаются формализованным подходом. Так, например, С.Ф. Платонов в некрологе на В.О. Ключевского отмечал: «Для людей, которые не стояли близко к Ключевскому и знали его по его трудам или же видели его на кафедре и в ученых собраниях знаменитый историк представлялся обаятельным, своеобразным и даже несколько загадочным по своей сложности лицом»ы.

В некрологе С.Ф. Платонова на К.Н. Бестужева-Рюмина можно отметить эмоциональность стиля Такой же добротой и сочувствием отличается и некролог

Е.Ф. Шмурло 133. В рамках исследования были проанализированы также тексты некрологов, написанные H.A. Линниченко, H.H. Бороздиным, М.А. Дьяконовым, Е.Ф. Шмурло и другими историками 134 . Некрологи создаются по определенным правилам, приемлемым для культуры конца XIX -начала XX вв. Кроме того, некрологи являются официально публикуемым материалом, поэтому информация, заложенная в текстах, предопределяется стремлением автора создать в обществе определенные представления об ушедшем человеке.

Еще одним видом источников, позволяющим рассмотреть вопросы поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв., являются

131 Платонов С.Ф. В.О. Ключевский. 1839-1911 (Некролог). СПб. 1911. С. 6.

132 Платонов С.Ф. Константин Николаевич Бестужев-Рюмин (2 января 1897) // Русский исторический журнал. Кн. 8. Пг. 1922. пз Шмурло Е.Ф. К.Н. Бестужев-Рюмин // Журнал министерства народного просвещения. Февраль. 1897. С. 182-184.

134 Линниченко H.A. Василий Осипович Ключевский. Речь произнесенная в собрании Одесского библио1 рафического общества при Императорском новороссийском университете 14-го мая 1911 года. Одесса, 1911; Бороздин И.II. В.О. Ключевский (Некролог). М., 1913; Дьяконов М.А. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (1863-1919). Некролог// Известия российской академии наук. 1919; Шмурло Е.Ф. Речь на заседании памяти A.A. Кизевегтера (ГАРФ. Ф. 5965. Оп.1. Д. 239). исторические сочинения, которые позволяют раскрыть смысловую структуру понятия «поколение». В рамках диссертационного исследования были проанализированы сочинения A.A. Кизеветтера, М.М. Богословского,

Е.Ф. Шмурло, С.Ф. Платонова, H.A. Рожкова, П.Н. Милюкова, Н.Д. Чечулина,

Н.П. Павлова-Сильванского, С.М. Середонина, Ю.В. Готье, И.М. Гревса и 1 других историков . Методологическая позиция, приемлемая для автора сочинения в процессе исследования отдельной проблемы или этапа исторического развития, определяет теоретические представления историка о понятии «поколение». Указанное понятие может быть «инструментом», позволяющим историку раскрыть изучаемый вопрос. Так, например, понятие «поколение» часто встречается в работах Н.П. Павлова-Сильванского, С.Ф. Платонова, М.М. Богословского. При этом интерпретация понятия в каждом из сочинений имеет свои особенности.

Рецензии, отражают характер межпоколенческих коммуникаций научного сообщества конца XIX — начала XX вв. В рамках диссертационного

135 Кизеветтер A.A. Иван Грозный и его оппоненты. М., 1898; Кизеветтер A.A. Посадская община в XVIII столетии. М., 1903; Богословский М.М. Областная реформа Пегра Великого. Провинция 1719-27 гг. М. 1902; Богословский М.М, Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII века. М. 1906; Шмурло Е.Ф. Курс Русской истории в 4 г. СПб., 1998; Шмурло Е.Ф. Восток и запад в русской истории. Юрьев, 1895; Шмурло Е.Ф. Очерк жизни и научной деятельности Константина Николаевича Бестужева-Рюмина. Юрьев, 1899; Платонов С.Ф. Полный курс лекций по Русской истории. СПб., 1997; Плагонов С.Ф. Очерки по истории Смугы в Московском государстве XVI-XVII вв. (Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время). СПб., 1901; Рожков H.A. Исторические и социологические очерки. Сборник стагей. Ч. 1. М., 1906; Рожков H.A. К вопросу о степени достоверности писцовых книг. М., 1898; Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры в 3 ч. М., 1896-1901; Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. СПб., 1913; Чечулин Н.Д. Русское провинциальное общество во второй половине XVIII века. СПб., 1889; Чечулин Н.Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II 1762-1774. СПб., 1896; Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства. СПб., 1898; Павлов-Сильванский Н.П. Сочинения в 3 т. Т. 2. Очерки по русской истории XV1II-XIX в. СПб., 1910; Середонип С.М. Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe Common Wealth» как исторический источник. СПб., 1891; Гогье Ю.В. Замосковный край в XVIII веке. Опыт исследования по истории экономического бы га Московской Руси. М., 1906; Середонин С.М. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II в 2 т. Т. 1. Реформа 1727 г. Областное деление и областные учреждения 1727-1775. М., 1913; Т. 2. Органы надзора. Чрезвычайные и временные областные учреждения. Развитие мысли о преобразовании областного управления. Упразднение учреждений 1727. М., 1941; Гревс И.М. Очерки из истории римского землевладения (преимущественно во время империи). Т. 1. СПб., 1899 и др.

48 исследования были проанализированы рецензии П.Н. Милюкова,

Н.Д. Чечулина, С.Ф. Платонова, М.А. Дьяконова, С.Б. Веселовского и других

1 тл историков . Рецензии, как и другие официальные тексты, писались в соответствии с определенными правилами, но в текстах рецензий проявлялся и характер взаимоотношений историков. Поэтому мы рассматриваем рецензии как форму взаимоотношений поколений.

Например, в рецензии С.Б. Веселовского на книгу Е.Д. Сташевского проявляется резко негативное отношение историка к автору книги. В то же время, рецензии могли послужить поводом для изменения уже сложившихся отношений, например, рецензия П.Н. Милюкова на книгу A.C. Лаппо-Данилевского способствовала дальнейшему развитию дружеских отношений между историками.

Наряду с сочинениями и рецензиями, отдельным видом источников являются публицистические материалы. Именно в статьях историков и публицистов отражено личностное отношение авторов к актуальным проблемам настоящего. В диссертационном исследовании были рассмотрены работы П.Н. Милюкова, Е.Ф. Шмурло, Б.А. Щетинина, A.B. Амфитеатрова и

Характерно, что многие статьи были посвящены проблеме поколений. Так, например, Н.В. Шелгунов в работе «Борьба поколений» отразил представление старшего поколения «шестидесятников» о молодом поколении

136 Милюков П.Н. Спорные вопросы финансовой истории Московского государства (Ред.) на сочинение A.C. Лаппо-Данилевского Организация прямого обложения в Московском государстве. СПб., 1890 // Журнал министерства народного просвещения. 1893. Июль; Чечулин Н.Д. (Рец.) Гольцев В. Законодательство и нравы в России в XVIII веке. М., 1886 // Там же. 1886, Сентябрь. С. 176-187; Платонов С.Ф. (Рец.) Чечулин Н.Д. Города Московского государства в 16 веке. СПб., 1889 // Там же. 1890. Июнь. С. 140-154; Дьяконов М.А. (Рец.) Лаппо-Данилевскии A.C. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований. СПб., 1889 11 Там же. 1890. Август. С. 370-380; Веселовский С.Б. (Рец.) Сташевский Е.Д. Очерки по истории царствования Михаила Федоровича. Ч. I: Московское общество и государство от начала царствования Михаила Федоровича до эпохи Смоленской войны. Киев, 1913 // Там же. 1913. Октябрь. С. 358-380.

137 Милюков П.Н. Роль декабристов в связи поколений // Голос минувшего на чужой стороне. Париж, 1926. С. 47-67; Милюков П.Н. Из истории русской интеллигенции. Сборник статей и этюдов. СПб., 1902; Шмурло Е.Ф. Декабристы XX века (ГАРФ. Ф. 5965. Оп. 1. Д. 143); Щетинин Б.А. Указ. соч.; Амфитеатров A.B. Житейская накипь. СПб., 1903.

49 восьмидесятников». Отметим, что Н.В. Шелгунов писал о характерных чертах поколения 1880-х гг. с позиции наблюдателя, но не участника. Характеристике общественно культурной атмосферы конца XIX - начала XX вв. были посвящены литературные обзоры, написанные П.Н. Милюковым138. В связи с юбилеем восстания декабристов указанная тематика вновь приобрела актуальность. Заметим при этом, что в работах П.Н. Милюкова и Е.Ф. Шмурло декабристы рассматриваются как самостоятельное поколение, подобный подход, на наш взгляд, подчеркивает значение поколенческой идентичности для историков конца XIX - начала XX вв.

Указанные группы источников позволяют раскрыть интерпретации понятия «поколение» историками конца XIX - начала XX вв., определить условия и особенности их личных и межпоколенческих коммуникаций, а в результате, исследовать содержание и структуру поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв.

Научная новизна. В диссертации предложена исследовательская модель поколенческой структуры научного сообщества, рассмотрены возможные варианты поколенческой идентификации и самоидентификации научного сообщества историков. Впервые на основе источников личного происхождения раскрыты содержание и значение поколенческой идентичности для российских историков конца XIX - начала XX вв. В научный оборот введены неопубликованные архивные материалы из фондов НИОР РГБ, ОР РНБ, ГАРФ, ЦИАМ, ПФА РАН, представленные, главным образом, эпистолярным наследием историков.

Практическая значимость работы. Результаты исследования имеют значение для дальнейшего изучения самосознания русского общества конца XIX - начала XX вв., а также могут быть актуальны при разработке поколенческого подхода в рамках исторических исследований. Положения и выводы диссертации могут быть востребованы при создании обобщающих и специальных трудов по истории российского общества, при подготовке

138 ГАРФ. Ф. 579. Оп. 1. Д. 3391. лекционных курсов, спецкурсов, а также учебных пособий по истории России конца XIX - начала XX вв., истории исторической науки и научного сообщества.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации отражены в 12 публикациях, в том числе 1 в издании, рекомендованном ВАК, а также представлены в виде сообщений и докладов на научных конференциях: международных (Ярославль, 2007; Москва, 2008) и всероссийских (Самара, 2007, 2010; Нижневартовск, 2008; Пятигорск, 2008; Санкт-Петербург, 2008, 2010; Казань, 2009; Нижний Новгород, 2010).

Положения, выносимые на защиту:

1. Историки конца XIX - начала XX вв. использовали понятие «поколение» как одну из возможных хронологических единиц, «маркирующих» прошлое. Если писатели и публицисты второй половины XIX - начала XX вв. рассматривали каждое поколение в конкретной историко-культурной ситуации и подчеркивали особенности генераций, то историки, раскрывая уникальные черты отдельной генерации, исследовали «цепь поколений», отмечая значение преемственности поколений в истории.

2. Особенность поколенческой идентичности историков конца XIX — начала XX вв. заключается в том, что генерация не определила для себя «формирующих событий» (П. Нора), которые могли бы стать символом поколения. В 1880-е гг. не произошло событий, имеющих символическое значение для формирования поколенческой идентичности, что определило другие способы выражения поколенческой идентичности историков.

3. Поколенческая идентификация историков конца XIX - начала XX вв. выражалась в понятиях: «отцы/дети», «учителя/ученики», «старики/молодежь» и «восьмидесятники».

4. В конце XIX — начале XX вв. понятие «восьмидесятники» выражало, с одной стороны, поколенческую принадлежность, а с другой, наделяло поколение 1880-х гг. целым рядом негативных оценок (эгоцентризм, общественно-политическая безынициативность и смиренное принятие

51 окружающей действительности). Несмотря на противоречивое отношение к понятию «восьмидесятники», историки конца XIX — начала XX вв. использовали его для поколенческой идентификации, что отражало участие научного сообщества в общественно-политической жизни страны.

5. Понятия «отцы» и «дети» являются универсальным способом поколенческой идентификации, характерным как для общества в целом, так и для историков конца XIX - начала XX вв. В рамках научного сообщества для историков было приемлемо отношение к старшей и младшей генерациям как к «духовным отцам» и «духовным детям».

6. Универсальным способом поколенческой идентификации, свойственным историкам конца XIX — начала XX вв., была идентификация с помощью понятий «старость» и «молодость». Понятие «старость» ассоциировалось историками с сохранением традиций, в то время как «молодость» - с новизной и революционностью в социальном смысле. При характеристике старшего поколения историки конца XIX - начала XX вв. использовали понятия «старики» и «старички», которые подчеркивали как возрастные отличия, так и дружеский или напротив конфликтный характер взаимоотношений между историками разных генераций. С появлением следующего поколения молодых исследователей, историки конца XIX — начала XX вв. начинали идентифицировать себя с поколением «стариков», подчеркивая свою приверженность традициям в профессиональной и общественной деятельности.

7. Поколенческая идентификация историков конца XIX - начала XX вв. проявлялась также в понятиях «учитель» и «ученик». Данный способ идентификации формировал поколенческую иерархию в рамках научного сообщества. Называя старшее поколение «учителями», историки конца XIX -начала XX вв. формировали образ старшего поколения на основе таких критериев как профессионализм, общественно-политическая деятельность, а также коммуникация с «учениками». Важно, что в рамках научного сообщества доминировали представления не о конфликте, а преемственности поколений.

8. Формой выражения поколенческой солидарности являлись кружковые объединения, основанные на профессиональных интересах и дружеских взаимоотношениях историков конца XIX - начала XX вв. «Кружковая» солидарность была ярко выражена, и «кружки» оказывали влияние на формирование поколенческой идентичности.

9. События революции 1917 г., политические и социокультурные трансформации способствовали изменению функций поколенческой идентичности историков конца XIX - начала XX вв. В ситуации кризиса поколенческая идентичность была одной из немногих «стабильных» идентичностей, способствовавших сохранению «связи поколений» и преемственности в культуре.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поколенческая идентичность историков России в конце XIX - начале XX вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследовав содержание и структуру поколенческой идентичности отечественных историков конца XIX - начала XX вв., мы пришли к следующим выводам. Поколенческая идентичность историков проявлялась на нескольких уровнях: «семейном» (идентификация с помощью понятий «отцы» и «дети»), «социальном» («восьмидесятники») и «профессиональном» («учителя» и «ученики»).

Историки конца XIX — начала XX вв. были самостоятельной профессиональной группой в рамках российского общества, поэтому способы поколенческой идентификации, применявшиеся историками, частично совпадали с теми способами поколенческой идентификации, которые были свойственны для российского общества. Первый уровень, на котором базировалась поколенческая идентичность историков, и который был одинаково характерен и для всего российского общества конца XIX - начала XX вв. - это «семейный». В рамках семейных отношений поколенческая идентификация проявлялась с помощью социогенетических понятий «отцы» и «дети».

Указанные понятия в интерпретации историков конца XIX - начала XX вв. отражали семейную иерархию поколений. Историки подчеркивали свою отстраненность от поколения «отцов». Отметим, что отсутствие ярко выраженной эмоциональной привязанности в рамках семьи являлось характерной чертой российского общества конца XIX - начала XX вв. Важно, что историки конца XIX - начала XX вв. создавали образ не только «отцов», но и «дедов», то есть семейная иерархия поколений имела несколько уровней. Отметим, что такая поколенческая иерархия отражала сохранение традиционной и универсальной поколенческой идентичности.

Если социогенетические понятия «отцы» и «дети» являлись способами поколенческой идентификации историков конца XIX — начала XX вв. в рамках семейных отношений и совпадали с общественными представлениями о поколенческой идентичности, то понятие «восьмидесятники» отражало

175 особенности способа поколенческой идентификации. Основываясь на хронологической составляющей понятия «поколенческая идентичность», мы могли бы отнести историков конца XIX - начала XX вв. к поколению «восьмидесятников», аргументируя это тем, что историки «включились» в культурно-политическую жизнь общества в 1880-е гг., но подобная идентификация по хронологическому признаку является неточной по нескольким причинам.

Во-первых, «восьмидесятники» это устойчивый образ, созданный в российском обществе конца XIX — начала XX вв. для идентификации молодого поколения, который наделял генерацию целым рядом негативных характеристик: эгоцентризм, общественно-политическая безынициативность, смиренное принятие окружающей действительности и так далее. При этом, созданный образ был односторонним и не раскрывал в себе уникальные черты поколения 1880-х гг. Образ «восьмидесятника» совмещал в себе характеристики эпохи 1880-х гг. и поколения 1880-х гг., в результате подобного совмещения «эпоха» и «поколение» воспринимались как единое целое и терялись их уникальные черты.

Во-вторых, согласно теории поколений П. Нора, поколенческая идентичность основывается на самоидентификации личности. Для историков конца XIX - начала XX вв. понятие «восьмидесятники» - это только один из возможных способов поколенческой идентификации, основанный на различных критериях, в том числе и на возрастном. Историки конца XIX - начала XX вв. применяли понятие «восьмидесятники» для поколенческой идентификации, что отражало участие научного сообщества в общественно-политической жизни страны но при этом «восьмидесятники» не стали для историков конца XIX -начала XX вв. понятием, определяющим поколенческую самоидентификацию. Таким образом, можно говорить о том, что для историков конца XIX - начала XX вв. поколенческая идентификация в рамках социокультурных процессов была приемлемой, но не имела доминирующее значение. В тоже время, для российского общества конца XIX - начала XX вв. понятие «восьмидесятники», точно так же как сформулированное- ранее понятие «шестидесятники»,, было значимым для формирования представлений о смене генераций в общественно-политической жизни общества. , , ,.

Третий уровень, на котором проявляется поколенческая идентичность историков конца XIX — начала XX вв. -. это «профессиональный»'. Поколенческая иерархия в рамках научного сообщества: отражает" специфику профессиональных межпоколенческих взаимоотношений историков;, а как следствие — особенность поколенческой идентичности историков как отдельной профессиональной7 группы. Поколенческая- идентификация, историков конца XIX - начала XX вв., в рамках научной корпорации выражалась в понятиях «учитель» и: «ученик». Для историков, конца XIX — начала XX вв. образ «учителя», воплощал в себе представления о старшем поколении в целом. При этом; значимыми- оказывались общественно-политические,, мировоззренческие-взгляды . .историков- старшего поколения, их способность и желание формировать коммуникативные связи с младшим1 поколением исследователей, то. есть с «учениками». Отметим, что межпоколенческая коммуникация в рамках научного сообщества, также как и; в: общественно-политической жизни, являлась одним из основных условий формирования поколенческой идентичности. Только' в, .процессе;., постоянной: межпоколенческой коммуникации «учеников» и «учителей», или «отцов» и «детей» происходит формирование поколенческой идентичности.

Историков; конца: XIX - начала XX вв; можно назвать «поколением-посредником» (К. Мангейм), они транслировали младшему поколению исследователей; то есть своим «ученикам», те традиции, и ценности научной корпорации; которые сами- перенимали, у старшего поколения историков — «учителей». Заметим, что для историков конца XIX — начала XX вв. в процессе, поколенческой идентификации в рамках научного сообщества было характерно употребление, таких понятий как «духовные отцы» и «духовные дети»: Важно, что применение ' социогенетических понятии «отцы» и «дети» при формировании. • поколенческой иерархии- в рамках профессиональной корпорации подтверждает постоянную взаимосвязь историков конца XIX -начала XX вв. с социокультурной сферой, жизни общества. При этом проявление поколенческой идентичности именно в рамках профессиональной корпорации оказалось для историков наиболее значимо. . Отметим, что. в интерпретации историками самого понятия «поколение» также отражается «профессиональный» компонент. Историки конца XIX -начала XX вв. использовали* понятие «поколение» как'одну из темпоральных единиц, наряду с такими; понятиями как «век», «столетие», «эпоха». Именно в значении: хронологической единицы' понятие «поколение» использовалось историками в научной работе. По мнению И.М. Савельевой, понятие «поколение» , использовалось для «сегментации прошлого, инструментом которой • выступал счет поколений» 473 . Историки стремились, приблизить историю1 к точным наука, поэтому им необходима- была, хронологическая? единица измерения, которая позволяла бы «сегментировать прошлое» на более короткие промежутки времени. Использование «поколения» в качестве: единицы измерения дало возможность историкам конца XIX — начала XX вв. обозначить новые проблемы в исследовании'исторического прошлого, более детально исследовать социокультурные процессы, происходившие в обществе, разделив.прошлое не толькоша «века», но и на; «поколения».

Важно, что* историки применяли понятие «поколение» не только; как хронологическую, но и как, социальную единицу, наделяя каждое «поколение», чертами той . эпохи, в которой оно существовало. Примером может быть соотнесение в рамках истории России XIX в. «эпохи сороковых годов» и «людей сороковых годов». Так же историки определяли «поколения» через знаковые фигуры или события; например; «поколение Петра I», или: «поколение декабристов».

Поколенческая- идентичность историков конца XIX — начала XX вв. находила различные способы выражения («отцы/дети»;, «учителя/ученики», «старики/молодежь»). Вместе с тем, в рамках;поколения?историков конца XIX

473 Савельева И.М^.Полетаев А.В: История и время: в,поисках утраченного. М., 1997. С. 361. .

• • •"■'' •■ 178- "■'.•:'■•■.'■.•;.:• ■' • .; начала XX вв. наблюдается создание и сохранение внутрипоколенчёской солидарности. Формрй выражения поколенческой солидарности историков были различного рода профессиональные и дружеские «кружки», например, «Кружок русских историков» или «Ольденбургский кружок». Отметим, что профессиональные и дружеские «кружки» формировали внутрипоколенческие горизонтальные связи историков и способствовали социализации молодого поколения в научном сообществе. Историки конца XIX - начала XX вв. формировали внутрипоколенческую «сеть общения» (например, «близкий круг» A.A. Кизеветтера), которая, с одной стороны, укрепляла межличностные взаимоотношения в рамках поколения, а, с другой стороны, способствовала формированию поколения историков конца XIX — начала XX вв. как самостоятельной группы в рамках научного сообщества и определению уникальных черт генерации, которые отличали ее от минувших и последующих поколений историков.

Важно, что являясь частью общества, историки конца XIX - начала. XX вв. принимали участие в тех общественно-политических процессах, которые протекали в обществе, поэтому социокультурные изменения, произошедшие в после 1917 г. оказались значимыми и для них. События 1917 г. стали одной из основ для развития в российском обществе «конфликта поколений». Вместе с тем, сам «конфликт» между генерациями стал причиной актуализации поколенческой идентичности в российском обществе. В результате, сложившаяся ситуация приводила к потере «связи поколений» и утрате тех культурных и национальных ценностей, которые существовали в прошлом.

Историки конца XIX — начала XX вв., являясь в первой трети XX в. уже «старшим поколением» или «поколением отцов», стремились к сохранению «связи поколений». Историки конца XIX - начала XX вв. продолжали оставаться «поколением-посредником», которое сохраняло накопленные традиции прошлого и стремилось к передаче их будущим поколениям. А.' Мегилл утверждает, что «когда идентичность становится сомнительной,

179 повышается ценность памяти»474. В обстановке кризиса историки выступали в роли «хранителей» памяти общества, сохраняя ценности и традиции прошлого. Историки конца XIX — начала XX вв. способствовали сохранению «связи поколений» как основы преемственности в обществе и культуре.

474 Мегилл А. Историческая эпистемология. М., 2007. С. 138.

180

Список научной литературыСерых, Анна Александровна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. ИСТОЧНИКИ Архивные фонды

2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)

3. Ф. 579. Личный фонд П.Н. Милюкова. Ф. 801. Личный фонд В.И. Семевского.

4. Ф. 5837. Фонд Объединения русских эмигрантских студенческих организаций (ОРЭСО), г. Прага.

5. Ф. 5899. Фонд Русского народного (свободного) университета в Праге. Ф. Р-5965. Личный фонд Е.Ф. Шмурло.

6. Ф. Р-7030. Фонд Русского исторического заграничного архива при Министерстве иностранных дел Чехословацкой Республики (РЗИА).

7. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ)

8. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки

9. Ф. 27. Архив А.Н. Анциферова. Ф. 73. Архив В.А. Бильбасова.

10. Ф. 163. Архив И.А. и H.H. Второвых и О.В. Синакевич.

11. Ф. 254. Архив O.A. Добиаш-Рождественской.

12. Ф. 270. Архив М.А. Дьяконова.

13. Ф. 419. Архив A.C. Лаппо-Данилевского.

14. Ф. 585. Архив С.Ф. Платонова.

15. Ф. 608. Архив В.Г. Дружинина.

16. Ф. 685. Архив П.Н. Милюкова.

17. Ф. 865. Архив И.А. Шляпкина.

18. Ф. 1148. Фонд И.М. Гревса.

19. Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук (ПФА РАН)

20. Ф. 45. Личный фонд И.И. Янжула.

21. Ф. 113. Личный фонд A.C. Лаппо-Данилевского.

22. Ф. 726. Личный фонд И.М. Гревса.

23. Центральный Исторический Архив Москвы (ЦИАМ)

24. Ф. 418. Фонд Московского университета. Ф. 1742. Фонд Д.И. Иловайского.1. Опубликованные источники

25. Академик С.Ф. Платонов: Переписка с историками: В 2 т. Т. 1. Письма С.Ф. Платонова, 1883-1930 / Сост. В.Г. Бухерт. М.: Наука, 2003. 388 с.

26. Амфитеатров A.B. Восьмидесятники: роман в 2 кн. Кн. 1. Разрушение воли. СПб.: Просвещение, 1911. 495 с.

27. Амфитеатров A.B. Восьмидесятники: роман в 2 кн. Кн. 2. Крах души. СПб.: Просвещение, 1911. 494 с.

28. Амфитеатров A.B. Девятидесятники: роман о людях девяностых годов: в 2 т. Т. 1. Московские осколки. СПб.: Прометей, 1910. 275 с.

29. Амфитеатров A.B. Девятидесятники: роман о людях девяностых годов: в 2 т. Т. 2. Подруги. СПб.: Прометей, 1911. 384 с.

30. Амфитеатров A.B. Жизнь человека, неудобного для себя и для многих: в 2 т. М.: Новое литературное обозрение, 2004. Т. 1. 580 е.; Т. 2. 601 с.

31. Амфитеатров A.B. Житейская накипь. СПб.: Общественная польза, 1903. 284 с.

32. Белый А. Начало века. М.: Союзтеатр, 1990. 496 с.

33. Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии и характеристики: Татищев, Щлецер, Карамзин, Погодин, Соловьев, Ешевский, Гильфердинг. СПб.: тип. B.C. Балашева, 1882. 358 с.

34. Ю.Бестужев-Рюмин К.Н. Николай Михайлович Карамзин: Очерк жизни и деятельности. СПб.: тип. Главного управления уделов, 1895. 17 с.

35. Бестужев-Рюмин К.Н. О том, как росло Московское княжество и сделалось Русским царством. СПб.: Общественная польза, 1866. 170 с.

36. Бестужев-Рюмин К.Н. Степан Васильевич Ешевский: биографический очерк. М.: тип. Грачева. 20 с.

37. И.Богословский М.М. Быт и нравы русского дворянства в первой половине

38. XVIII века. М.: M.E.B. Кожевникова и Е.А. Коломийцева, 1906. 52 с. 14. Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. М.: Наука, 1989.214 с.

39. Богословский М.М. История России XVIII века. Курс, читаный на Московских Высших Женских Курсах в 1911-12 учебном году. М.: типо-лит. И.Х. Кавыкина, 1912. 254 с.

40. Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого. Провинция 171927 гг. М.: Императорское общество истории и древностей российских при Московском университете, 1902. 521 с.

41. Богословский М.М. Памяти В.О. Ключевского. М.: типо-лит. товарищества Кушнерев и К., 1912. 22 с.

42. Богословский М.М. Разбор сочинения г. Кизеветтера «Посадская община в России XVIII столетия». М.: Императорское общество истории и древностей российских при Московском университете, 1906. 36 с.

43. Богословский М.М. Русское общество и наука при Петре Великом. JL: Российская государственная академическая типография, 1925. 8 с.

44. Бороздин И.Н. В.О. Ключевский (Некролог). Читан в заседании Археографической комиссии 8 февраля 1912 г. М.: печ. А.И. Снегиревой, 1913. 8 с.

45. Бунин И.А. Миссия русской эмиграции. (Речь, произнесенная в Париже 16 февраля 1924 года). // Русская идея: В кругу писателей и мыслителей Русского Зарубежья: В 2-х т. Т. 1. М.: Искусство, 1994. С. 202-210.

46. Валк С.Н. Воспоминания ученика // Русский исторический журнал. Кн. 6. 1920. С. 189-199.

47. Василий Осипович Ключевский: биографический очерк, речи, произнесенные на торжественном заседании 12 ноября 1911 года, и материалы для его биографии. М.: Общество истории и древностей российских при Московском университете, 1914. 638 с.

48. Василий Осипович Ключевский: Характеристики и воспоминания. М.: Научное слово, 1912. 217 с.

49. Веселовский С.Б. Дневники 1915 1923, 1944 годов. // Вопросы истории №2-12, 2000; №2, 2001.

50. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции H.A. Бердяева, С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, A.C. Изгоева, Б.А. Кистяковского, П.Б. Струве, C.JI. Франка. М.: Международная ассоциация деятелей культуры: «Новое время», 1990. 210 с.

51. Виппер Р.Ю. Две интеллигенции и другие очерки. Сборник статей и публичных лекций 1900-1912. М.: скл. изд. в кн. маг. B.C. Спиридонова и A.M. Михайлова, 1912. 321 с.

52. Виппер Р.Ю. Круговорот истории. Берлин: Возрождение, 1923. 201 с.

53. Виппер Р.Ю. Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе. М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2007. 277 с.

54. Виппер Р.Ю. Очерки истории Римской империи. Берлин: изд. З.И. Гржебина, 1923. 433 с.

55. Виппер Р.Ю. Социализм и Социальная реформа. М.: изд. препод. Московского университета, 1917. 32 с.

56. Воспоминания Бестужева-Рюмина (до 1860 года). СПб.: тип. Императорской Академии наук, 1900. 60 с.

57. Воспоминания С.К. Богоявленского о В.О. Ключевском // Археографический ежегодник за 1980 г. М., 1981. С. 308-314.

58. Вяземский П.А. Фон-Визин // Полное собрание сочинений князя П.А. Вяземского: в 12 т. Т. 5. СПб.: изд. гр. С.Д. Шереметьева, 1880. 351 с.

59. Гершензон М.О. Избранное: в 3 т. Т. 2. Молодая Россия М.: Университетская книга; Иерусалим, 2000. 571 с.

60. Гершензон М.О. Николай I и его эпоха. М.: Захаров, 2001. 228 с.

61. Готье Ю. В. Мои заметки // Вопросы истории. 1991. № 6-12; 1992. № 1-5, 11-12; 1993. № 1-5.

62. Готье Ю.В. Замосковный край в XVIII веке. Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси. М.: тип. Г. Лисснера и Д. Собко, 1906. 602 с.

63. Готье Ю.В. Очерки истории землевладения в России. М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2003. 257 с.

64. Готье Ю.В. Университет // Московский университет в воспоминаниях современников / Сост. Ю.Н. Емельянов. М.: Современник, 1989. С. 554-574.

65. Гревс И.М. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. Опыт истолкования души //Русский исторический журнал. 1920. Кн. 6. С. 44-81.

66. Гревс И.М. Василий Григорьевич Васильевский, как учитель науки // Журнал министерства народного просвещения. 1899. Август. С. 27-48.

67. Гревс И.М. Очерки из истории римского землевладения (преимущественно во время империи). Т. 1. СПб.: типография М.М. Стасюлевича, 1899. 651 с.

68. Дневник Н.М. Дружинина // Вопросы истории. 1995. № 9-12; 1996. № 1-4, 7, 9-10; 1997. № 1-2, 4, 6-8, 10.

69. Дневник П.Н. Милюкова. 1918-1921. М.: РОССПЭН, 2005. 845 с.

70. Дневниковые записи А.Н. Саввина о В.О. Ключевском // Археографический ежегодник за 1978 г. М.: Наука, 1979. С. 32-332.

71. Дружинин Н.М. Воспоминания и мысли историка // Московский университет в воспоминаниях современников / Сост. Ю.Н. Емельянов. М.: Современник, 1989. С. 601-614.

72. Дьяконов М.А. (Рец.) Лаппо-Данилевский А.С. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований. СПб., 1889 // Журнал министерства народного просвещения 1890. Август. С. 370-380.

73. Дьяконов М.А. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (1863-1919). Некролог // Известия российской академии наук. 1919. VI серия. Т. XIII, №8-11. С. 359-366.

74. Дьяконов М.А. Власть московских государей. Очерк из истории политических идей Древней Руси до конца XVI в. СПб.: типография И.Н. Скороходова, 1889. 224 с.

75. Дьяконов М.А. Избрание Михаила Федоровича на царство. СПб.: типография Императорской Академии наук, 1913. 32 с.

76. Дьяконов М.А. К истории крестьянских прикреплений. СПб.: типография

77. B.C. Балашева, 1893. 46 с.

78. Дьяконов М.А. Отзыв о сочинении М. Богословского «Земское самоуправление на русском севере в XVII в. т. II. Москва. 1912». М.: Императорской общество истории и древностей российских при Московском университете, 1913. 28 с.

79. Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб.: Наука, 2005. 383 с.

80. Жебелев С.А. Автонекролог // Вестник древней истории. 1993. № 2.1. C. 172-201.

81. Жебелев С.А. Из университетских воспоминаний (1886-1890 гг.) // Вестник древней истории. 1968. № 3. С. 152-175.

82. Иванов-Разумник Р.В. История русской интеллигенции: в 3 т. Т. 1. М.: Терра, 1997. 414 с.

83. Из дневника академика М.М. Богословского // Вопросы истории. 2009. № 2. С. 91-111.62. «Испытал удивительное чувство: точно я волшебством перенесен в Россию». Письма историка A.A. Кизеветтера. 1923—1932 // Исторический архив. 1993. № 6. С. 180-191.

84. К двадцатипятилетию учебно-педагогической деятельности И.М. Гревса 1884-1909. Сборник статей учеников. СПб.: типография товарищества «Общественная польза», 1911. 476 с.

85. ЬСареев Н.И. Прожитое и пережитое. Л.: Ленинградский университет, 1990. 382 с.

86. Письма A.A. Кизеветтер Н.И. Астрову, Н.И. Вернадскому, М. В. Вишняку// Новый журнал. 1988. № 172-173. С. 464-525.

87. Кизеветтер A.A. А.А Корнилов // Голос минувшего на чужой стороне. Париж, 1926. № 4. С. 234-240.

88. Кизеветтер A.A. Городовое положение Екатерины II 1785 г. М.: тип. Императорского Московского университета, 1909. 473 с.

89. Кизеветтер A.A. Девятнадцатый век в истории России. Ростов н/Д.: Донская речь, 1906. 48 с.

90. Кизеветтер A.A. День царя Алексея Михайловича: Сцены из жизни Москвы XVII в. М.: тип. Общества распространения полезных книг, 1904. 20 с.

91. Кизеветтер A.A. Иван Грозный и его оппоненты. М.: Гросман и Кнебель, 1898. 86 с.

92. Кизеветтер A.A. Из истории законодательства в России XVII-XIX вв. Ростов н/Д.: Донская речь, 1904. 42 с.

93. Кизеветтер A.A. Исторические отклики. М.: К.Ф. Некрасов, 1915. 390 с.

94. Кизеветтер A.A. Исторические очерки: Из истории политических идей. Школа и просвещение. Русский город в XVIII столетии. Из истории России в XIX столетии. М.: Территория будущего, 2006. 448 с.

95. Кизеветтер A.A. Исторические силуэты. Люди и события. Берлин: Парабола, 1931. 307 с.

96. Кизеветтер A.A. Кузнец-гражданин (из эпохи 60-х годов): Очерк деятельности H.A. Милютина. Ростов н/Д., 1904. 47 с.188

97. Кизеветтер A.A. Местное самоуправление в России: IX—XIX столетий: Исторический очерк. М.: Русская мысль, 1910. 155 с.

98. Кизеветтер A.A. На рубеже двух столетий: Воспоминания 1881-1914 гг. М.: Искусство, 1996. 359 с.

99. Кизеветтер A.A. П.Н. Милюков. М.: Народное право, 1917. 32 с.

100. Кизеветтер A.A. Первый общедоступный театр в России. М.: тов. И.Д. Сытина, 1901. 31 с.

101. Кизеветтер A.A. Петр Великий за границей. М.: С. Стаханов, С. КруниниК., 1900. 24 с.

102. Кизеветтер A.A. Посадская община в XVIII столетии. М.: Университетская тип., 1903. 810 с.

103. Кизеветтер A.A. Простая речь о свободе и свободной жизни. М.: Народное право, 1917. 8 с.

104. Кизеветтер A.A. Русское общество в восемнадцатом столетии. Ростов н/Д.: Донская речь, 1904. 48 с.

105. Ключевский В.О. Боярская дума древней Руси. М.: тип. Миллера, 1882. 554 с.

106. Ключевский В.О. Евгений Онегин и его предки // Ключевский В.О. Сочинения в 9 т. Т. 9. Материалы разных лет. М.: Мысль, 1990. С. 84-101.

107. Ключевский В.О. История России: Специальные курсы. М.: ACT, 2002. 478 с.

108. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. 1 // Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. Т. 1. М.: Мысль, 1987. 430 с.

109. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. 2 // Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. 446 с.

110. Ключевский В.О. Литературные портреты. М.: Современник, 1991. 461 с.

111. Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. М.: Наука, 1983. 416 с.

112. Ключевский В.О. Отзыв об исследовании С.Ф. Платонова «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII в. как исторический источник» // Сочинения в 9 т. Т. 7. Специальные курсы. М.: Мысль, 1989. С. 122-135.

113. Ключевский В.О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М.: Наука, 1968. 528 с.

114. Ключевский В.О. Разбор сочинения г. Чечулина: Города Московского государства в XVI веке. СПб.: тип. Императорской Академии наук, 1892. 40 с.

115. Конт О. Основные законы социальной динамики, или общая теория естественного прогресса человечества // Философия истории: Антология: Учеб. Пособие для студентов гуманитарных вузов / Сост. Ю.А. Кимелева. М.: Аспект-пресс, 1995. С. 116-130.

116. Короленко В.Г. История моего современника // Короленко В.Г. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 4. История моего современника: Кн. 1-2. Л.: Художественная литература, 1990. 654 с.

117. Лаппо-Данилевский A.C. В.О. Ключевский. Некролог // Известия Императорской Академии Наук, 1911. С. 921-924.

118. Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории. М.: Территория будущего, 2006. 621 с.

119. Лаппо-Данилевский A.C. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований. СПб.: тип. И.Н. Скороходова, 1890. 557 с.

120. Лаппо-Данилевский A.C. Основные принципы социологической доктрины О. Конта. М.: типо-лит. товарищества И.Н. Кушнерев и К., 1902. 97 с.

121. Лаппо-Данилевский A.C. Отзыв о сочинении Н.Д. Чечулина: «очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II». СПб.: тип. Императорской Академии наук, 1910. 30 с.

122. Лаппо-Данилевский A.C. Очерк внутренней политики императрицы Екатерины II. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1898. 62 с.

123. Ленин В.И. Памяти Герцена // Ленин В.И. Полное собрание сочинений в 55 т. Т. 21. М.: Политическая литература, 1968. С. 255-262.

124. Линниченко И.А. Василий Осипович Ключевский. Речь, произнесенная в собрании Одесского Библиографического Общества при Императорском190

125. Новороссийском Университете 14-го мая 1911 года. Одесса: Центр, 1911. 9 с.

126. Любавский М.К. История царствования Екатерины II: Курс, читанный в Императорском Московском университете весной 1911 г. СПб.: Лань, 2001.253 с.

127. Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. М.: тов. скоропечатни A.A. Левенсон, 1916. 306 с.

128. Любавский М.К. Московский университет в 1812 году. М.: Императорское общество истории и древностей российских при Московском университете, 1913. 68 с.

129. Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. М.: изд. Московского университета, 1996. 682 с.

130. Любавский М.К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания первого Литовского статута. Исторические очерки. М.: Университетская тип., 1892. 998 с.

131. Любавский М.К. Очерк истории Литовско-русского государства до Люблинской Унии включительно. СПб.: Наука, 2004. 310 с.

132. Любавский M.K. С.М. Соловьев и В.О. Ключевский. М.: Императорское Общество истории и древностей российских при Московской университете, 1913. 14 с.

133. Милюков П.Н. Воспоминания. М.: ВАГРИУС, 2001. 635 с.

134. Милюков П.Н. Величие и падение М.Н. Покровского (эпизод из истории науки в СССР) // Милюков П.Н. Очерки истории исторической науки. М.: Наука, 2002. С. 505-524.

135. Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. М: ГПИБ России, 2006. 398 с.

136. Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1905. 678 с.

137. Милюков П.Н. Два русских историка П Милюков П.Н. Очерки истории исторической науки. М.: Наука, 2002. С. 486-505.

138. Милюков П.Н. Живой Пушкин (1837-1937): историко-биографический очерк. М.: Эллис Лак, 1997. 413 с.

139. Милюков П.Н. Из истории русской интеллигенции. Сборник статей и этюдов. СПб.: Знание, 1902. 308 с.

140. Милюков П.Н. История второй русской революции. М.: РОССПЭН, 2001. 767 с.

141. Милюков П.Н. Национальный вопрос: происхождение национальности и национальный вопрос в России. М.: ГПИБ, 2005. 158 с.

142. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М.: МГТУ, 1992. 157 с.

143. Милюков П.Н. Республика или монархия? М.: ГПИБ, 1996. 31 с.

144. Милюков П.Н. Роль декабристов в связи поколений // Голос минувшего на чужой стороне. Париж, 1926. С. 47-67.

145. Милюков П.Н. Три поколения // Записки русского исторического общества в Праге в 3 кн. Кн. 3. Прага-Нарва, 1937. С. 13-15.

146. Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. Париж: Республиканско-демократическое объединение, 1926. 137 с.

147. Милюков П.Н.: Сборник материалов по чествованию его семидесятилетия, 1859-1929: Юбилейный сборник / Под ред. С.А. Смирнова и др. Париж: Imprimerie Pascai, 1930. 358 с.

148. Овсянико-Куликовский Д.Н. История русской интеллигенции. Итоги русской художественной литературы XIX века. Часть II (От 50-х до 80-х годов). М.: В.М. Саблин, 1907. 356 с.

149. Овсянико-Куликовский Д.Н. JI.H. Толстой, как художник. СПб.: тип. М. Меркушева, 1899. 139 с.

150. Овсянико-Куликовский Д.Н. Литературно-критические работы в 2 т. Т. 2. Из истории русской интеллигенции. Воспоминания. М.: Художественная литература, 1989. 525 с.

151. Освобождение кресгьян: деятели реформы. Сборник статей. М.: Научное слово, 1911. 342 с.

152. Отзыв о сочинении A.A. Кизеветтера: «Посадская община в России в XVIII столетии. М. 1903», составленный М.А. Дьяконовым. СПб.: Императорская Академия наук, 1908. 29 с.

153. Отзыв о сочинении Ю.В. Готье «Замосковный край в XVII веке. Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси», Москва. 1906 г., составленный М.А. Дьяконовым. СПб.: типография Императорской Академии наук, 1909. 44 с.

154. Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства. СПб.: Государственная тип, 1898. 330 с.

155. Павлов-Сильванский Н.П. Декабрист Пестель перед Верховным уголовным судом. Ростов н/Д.: А Сурат, 1907. 174 с.

156. Павлов-Сильванский Н.П. Сочинения в 3 т. Т. 2. Очерки по русской истории XVIII-XIX в. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1910. 401 с.

157. Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М.: Наука, 1988. 690 с.

158. Переписка С.Б. Веселовского с отечественными историками. М.: Археографический центр, 2001. 527 с.

159. Переписка С.Г. Пушкарева и A.A. Кизеветтера // Мир историка XX век / под ред. А.Н. Сахарова М.: тип. ООО Издатель Полиграфист, 2002. С. 359-363.

160. Перцов П.П. Литературные воспоминания. 1890-1902 гг. М.: Новое литературное обозрение, 2002. 489 с.

161. Письма М.А. Островской С.Ф. Платонову (1906-1914) // Мир историка: историографический сборник. Вып. 1. Омск: ОмГУ, 2005. С. 290-312.

162. Письма H.H. Платоновой и С.Ф. Платонова К.Н. Бестужеву-Рюмину // Малинов A.B. Бестужев-Рюмин: очерк теоретико-исторических и философских взглядов. СПб.: СПбГУ, 2005. С. 198-212.

163. Письма русских историков (С.Ф. Платонов. П.Н. Милюков) / Сост. В.П. Корзун. Омск: Курьер, 2003. 304 с.

164. Пичета В. И. Воспоминания о Московском университете (1897-1901) // Московский университет в воспоминаниях современников. М.: Современник, 1989. С. 583-596.

165. Платонов С. Ф. (Рец.) Васенко П.Г. Книга Степенная царского родословия и ее значение в древнерусской исторической письменности. Ч. I. СПб., 1904 // Журнал Министерства Народного просвещения. 1905. Июнь. С. 439-444.

166. Платонов С.Ф. Константин Николаевич Бестужев-Рюмин (2 января 1897) // Русский исторический журнал. Пг., 1922. Кн. 8. С. 225-228.

167. Платонов С.Ф. (Рец.) Чечулин Н.Д. Города Московского государства в 16 веке. СПб., 1889 // Журнал Министерства Народного просвещения. 1890. Июнь. С. 140-154.

168. Платонов С.Ф. (Рец.), Иловайский Д.И. История России. T.III. Московско-царский период. Вторая половина или XVI в. М., 1890 // Журнал министерства народного просвещения. 1891. Март. С. 180-199.

169. Платонов С.Ф. (Рец.), Любомиров П.Г. Очерк истории Нижегородского ополчения 1611 1613 гг. Петроград, 1917 // Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5. С. 290-294.

170. Платонов С.Ф. (Рец.), Пресняков А.Е. Княжое право в древней Руси. Очерки по истории X-XII столетий. СПб., 1909 // Журнал министерства народного просвещения. 1909. Июль. С. 213-216.194

171. Платонов С.Ф. Автобиографическая записка // Академическое дело. 19291931 гг. Вып. 1. СПб.: БАН, 1993. С. 256-289.

172. Платонов С.Ф. В.О. Ключевский (1839-1811 гг.). Некролог. СПб.: Сенатская типография, 1911.9 с.

173. Платонов С.Ф. Из бытовой истории Петровской эпохи. Любимцы Петра Великого: Медведь, Битка и др. // Известия АН СССР. 1926. № 9. Т. 20. С. 655-678.

174. Платонов С.Ф. Из воспоминаний // Оттиск из Известий Таврического общества истории, археологии и этнографии. Т.1. 1927. 6 с.

175. Платонов С.Ф. К заметке г. Иловайского // Журнал Министерства Народного просвещения. 1901. Август. С. 509-510.

176. Платонов С.Ф. Несколько воспоминаний о студенческих годах // Дела и дни. 1921. Кн. 2. С. 104-129.

177. Платонов С.Ф. Несколько слов по поводу «Ответа» Д.И. Иловайского // Журнал министерства народного просвещения. 1901. Июнь. С. 524-526.

178. Платонов С.Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. (Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время). СПб.: тип. И.Н. Скороходова, 1901. 520 с.

179. Платонов С.Ф. Памяти К.Н. Бестужева-Рюмина // Журнал министерства народного просвещения. 1897. Февраль. С. 163-177.

180. Платонов С.Ф. Под шапкой Мономаха. М., 2001. 536 с.

181. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по Русской истории. СПб.: кристалл, 1997. 838 с.

182. Платонов С.Ф. Статьи по русской истории (1883-1902) СПб.: A.C. Суворин, 1903.310 с.

183. Платонов С.Ф., Чечулин Н.Д. С.М. Середонин // Журнал министерства народного просвещения. 1914. Ноябрь. С. 42-46.

184. Положения о выборах в Государственную Думу // Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3. T. XXV. СПб.: Гос. тип., 1908. С. 644-651.

185. Поминки о Гавриле Романовиче Державине по случаю полторавекового юбилей дня его рождения: (Чит. Ординарным академиком К.Н.Бестужевым-Рюминым в публичном заседании 19 октября 1893 г.). СПб.:,тип. Императорской Академии наук. 1893. 8 с.

186. Правила- для студентов и сторонних слушателей российских университетов: Утверждено 16 мая 1885 г. министром народного просвещения. М., 1885. 32 с.

187. Пресняков А.Е. Письма и дневники 1889-1927. СПб.: Наука, 2005. 966 с.

188. Рожков H.A. Исторические и социологические очерки. Сборник статей. Ч. 1. М.: И.К. Шамов, 1906. 266 с.

189. Рожков H.A. К вопросу о степени достоверности писцовых книг. М.: печ. А.И. Снегиревой, 1898. 27 с.

190. Рожков H.A. Основы научной философии. СПб. тип. Стасюлевича, 1911. 134 с.

191. Рожков H.A. Судьбы русской революции. СПб.: Век, 1907. 122 с.

192. Ростовцев М.И. Избранные публицистические статьи 1906-1913 годы. М.: РОСПЭН, 2002. 192 с.

193. Ростовцев М.И. Политические статьи. СПб.: Наука, 2002. 208 с.

194. Русский историк в мире путешествий. Письма A.C. Лаппо-Данилевского Е.Д. Лаппо-Данилевской // Мир историка. XX век / Под ред. А.Н: Сахарова. М.: тип. ООО Издатель Полиграфист, 2002. С. 391-409.

195. Сборник распоряжений по министерству народного просвещения. Т. 3. 1850-1864. СПб.: тип. Императорской Академии наук, 1867. 692 с.

196. Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского. Пг.: тип. Б.Д. Брукера, 1917/788 с.

197. Сборник статей посвященных A.C. Лаппо-Данилевскому. Пг.: тип. М.М. Стасюлевича, 1916. 312 с.

198. Сборник статей посвященных П.Н. Милюкову, 1859-1929. Прага, 1929. 547 с.

199. Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому его учениками, друзьями и почитателями ко дню тридцатилетия его профессорской деятельности в Московском Университете. М.: Печатня С.П. Яковлева, 1909. 416 с.

200. Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почитатели. СПб.: тип. Главного управления уделов, 1911. 586 с.

201. Середонин С.М. Граф М.М. Сперанский. Очерк государственной деятельности. СПб.: Общественная польза, 1909. 189 с.

202. Середонин С.М. Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe Common Wealth» как исторический источник. СПб.: тип. И.Н. Скороходова, 1891. 399 с.

203. Скабичевский А. М. Литературные воспоминания. М.: Аграф, 2001. 430 с.

204. Соловьев B.C. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об Анархисте и с приложениями. М.: АФОН, 2000.316 с.

205. Университетский устав 1863 года. СПб., тип. Огризко, 1863. 106 с.

206. Ученые в эмиграции: Из переписки A.A. Кизеветтера с А.Ф. Изюмовым // Мир историка: историографический сборник / под ред. В.П. Корзун. Вып. 5. Омск.: Изд-во ОмГУ, 2009. С. 354-368.

207. Чернышевский Н.Г. О причинах падения Рима // Письма без адреса. М.: Современник, 1983. С. 233-403.

208. Чечулин Н.Д. (Рец.) Гольцев В. Законодательство и нравы в России в XVIII веке. М. 1886 // Журнал министерства народного просвещения. 1886. Сентябрь. С. 176-187.

209. Чечулин Н.Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II 1762-1774. СПб.: тип. Главного управления уделов, 1896. 468 с.197

210. Чечулин Н.Д. Города Московского государства в XVI веке. СПб.: тип. И.Н. Скороходова, 1889. 349 с.

211. Чечулин Н.Д. Иоанн III Васильевич, великий князь всея Руси. Очерк жизни и деятельности. СПб.: тип. Главного управления уделов. 1894. 38 с.

212. Чечулин Н.Д. Мемуары, их значение в ряду исторических источников. СПб.: ред. журнала «Библиограф», 1891. 16 с.

213. Чечулин Н.Д. Памяти учителей. К.Н. Бестужев-Рюмин. В.Г. Васильевский. Л.Н. Майков. СПб.: тип. И.Н. Скороходова, 1901. 24 с.

214. Чечулин Н.Д. Русское провинциальное общество во второй половине XVIII века. СПб.: тип. B.C. Балашева, 1889. 115 с.

215. Шелгунов Н.В. Очерки русской жизни. СПб.: О.Н. Попова, 1895. 1098 с.

216. Шелгунов Н.В. Сочинения в 2 т. Т. 2. СПб.: Ф. Павленков, 1895. 788 с.

217. Шелгунов Н.В., Шелгунова Л.П., Михайлов М.Л. Воспоминания. В 2 т. Т. 1. Воспоминания Н.В. Шелгунова. М.: Художественная литература, 1967. 512 с.

218. Шмурло Е.Ф. Восток и запад в русской истории. Юрьев: тип. К. Матисена, 1895.37 с.

219. Шмурло Е.Ф. К.Н. Бестужев-Рюмин // Журнал министерства народного просвещения. 1897. Февраль. С. 182-184.

220. Шмурло Е.Ф. Курс Русской истории. Возникновение и образование Русского государства (862-1462). СПб.: Алетейя, 1998. 541 с.

221. Шмурло Е.Ф. Очерк жизни и научной деятельности Константина Николаевича Бестужева-Рюмина. Юрьев: тип. Матисена, 1899. 416 с.

222. Щетинин Б.А. Два поколения. Студенты 30-х и 80-х годов. М.: A.A. Карцев, 1890. 134 с.1. ЛИТЕРАТУРА

223. Алеврас H.H. Проблема лидерства в научном сообществе историков XIX — начала XX века // Историк в меняющемся пространстве российской культуры: сборник статей / Гл. ред. H.H. Алеврас. Челябинск: Каменный пояс, 2006. С. 117-126.

224. Александров С.А. Лидер российских кадетов П.Н. Милюков в эмиграции. М.: АИРО-ХХ, 1996. 151 с.

225. Ананьич Б.В., Панеях В.М. О петербургской исторической школе и ее судьбе // Отечественная история. 2000. № 5. С. 105-113.

226. Арлаускайте Н. Между жестом и словом (о литературном поколении и ненациональной истории литературы) // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю.А. Левада, Т. Шанин. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 212-231.

227. Арсланов В.Г. Литературная дискуссия 1939-1940 гг. как рубеж смены поколений в отечественной эстетике XX в. // Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов. М., 2005. С. 598-614.

228. Артамошин C.B. «Поколение 1914 года» в творчестве Эриста Юнгера // Политические и интеллектуальные сообщества в сравнительной перспективе: Материалы научной конференции. 20 22 сентября 2007 г. М.: ИВИ РАН, 2007. С. 279-280.

229. Безгрешнова A.M. Смена поколений как социокультурная проблема (К истории изучения) // Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов. М., 2005. С. 204-237.

230. Безрогов В.Г. Память текста: автобиографии и общий опыт коллективной памяти // Сотворение истории. Человек память — текст: Цикл лекций / Отв. ред. Е.А. Вишленкова. Казань: Мастер Лайн, 2001. С. 39-61.

231. Берлинских В. А. Ремесло историка в России. М.: Новое литературное обозрение, 2009. 603 с.

232. Бойко М.Н. Женская криминальная беллетристика в России: поколение романисток в контексте современной эпохи // Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов. М., 2005. С. 487-500.

233. Бон Т.М. Русская историческая наука (1880 г. 1905 г.). Павел Николаевич

234. Милюков и Московская школа. СПб.: Олеариус Пресс, 2005. 269 с.

235. Брачев В.С, Дворниченко А.Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета 1834-2004. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004. 384 с.

236. Брачев B.C. Русский историк С.Ф. Платонов. Ученый. Педагог. Человек. СПб., 1997.

237. Брачев B.C. Травля русских историков. М.: Нестор, 2006. 261 с.

238. Вандалковская М.Г. A.A. Кизеветтер: история и политика в его жизни // История и историки / Отв. ред. И.Д. Ковальченко. М.: Наука, 1990. С. 231— 258;

239. Вандалковская М.Г. История исторической науки в творчестве П.Н. Милюкова // Милюков П.Н. Очерки истории исторической науки. М.: Наука, 2002. С. 5-16.

240. Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков, A.A. Кизеветтер: история и политика. М.: Наука, 1992. 287 с.

241. Варшавский B.C. Незамеченное поколение. Нальчик, 2007. 387 с.

242. Введение в историографию отечественной истории XX века: Учеб. Пособие / С.П. Бычков, В.П. Корзун; Отв. ред. М.Г. Вандалковская. Омск: ОмГУ, 2001. 358 с.

243. Володихин Д.М. «Очень старый академик». Оригинальная философия истории Р.Ю. Виппера. М.: Ун-т РАО, 1997. 98 с.

244. Вортман Р. Николай И популяризация его образа в 1913 году // Новоелитературное обозрение. 1999. № 4 (38). С. 78-97.

245. Горянина В.А. Психология общения: Учеб. Пособие для студентов вузов, обучающихся на факультете педагогики, психологии и социальной работы. М.: АСАДЕМ1А, 2002. 415 с.

246. Гришина Н.В. Историки «старой школы»: проблемы вживания в советскую действительность // Историк в меняющемся пространстве российской культуры / Сб. статей под ред. H.H. Алеврас. Челябинск: Каменный пояс, 2006. С. 51-58.

247. Гутнов Д.А. Об исторической школе Московского университета // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1993. № 3. 40-53.

248. Данилевский И.Н, Кабанов В.В., Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учебное пособие для гуманитарных специальностей. М.: РГГУ, 1998. 701 с.

249. Дубин Б.В. Поколение: смысл и границы понятия // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю.А. Левада, Т. Шанин. М., 2005. С. 61-79.

250. Думова Н.Г. Либерал в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П.Н. Милюкова. М.: Институт российской истории РАН, 1993. 238 с.

251. Дэвид-Фокс М. Отцы, дети и внуки в американской историографии царской России //Американская русистика. Вехи историографии последних лет.201

252. Императорский период: Антология / Сост. М. Дэвид-Фокс. Самара: Из-во Самарский университет, 2000. С. 5-46.

253. Зимин A.A. Формирование исторических взглядов В.О. Ключевского в 60-е годы XIX в. // Исторические записки. 1961. № 69. С. 178-196.

254. Злотникова Т.С. Время «Ч». Культурный опыт А.П. Чехова. А.П. Чехов в культурном опыте 1887-2007. М.; Ярославль: Из-во ЯГПУ, 2007. 259 с.

255. Иванов А.Е. Студенческая корпорация России конца XIX начала XX века: опыт культурной и политической самоорганизации. М.: Новый хронограф, 2004. 408 с.

256. Иванова А.Е. Василий Осипович Ключевский: путь к профессуре // В.О. Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры и историографии: матер, науч. конф. Пенза, 25-26 июня 2001: в 2 кн. Кн. I. / Отв. ред. С.О. Шмидт. М.: Наука, 2005. С. 224-231.

257. Иванова Т.Н. Владимир Иванович Герье: портрет российского педагога и организатора образования. Чебоксары: Изд-во Чувашского университета, 2009. 382 с.

258. История идей и воспитание историей: Владимир Иванович Герье / Под ред. Л.П. Репиной. М.: ИВИ РАН, 2008. 352 с.

259. Кантор В.К. Смена поколений в русской культуре: от дяди к племяннику // Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов. М., 2005. С. 337-361.

260. Карагодин А.И. Философия истории В.О. Ключевского. Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1976. 73 с.

261. Каспэ И.М. Искусство отсутствовать: незамеченное поколение русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2005. 192 с.

262. Кефнер Н.В.Научная повседневность послевоенного поколения советских историков. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 2006.

263. Киреева P.A. В.О. Ключевский как историк русской исторической науки. М.: Наука, 1966. 232 с.

264. Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения / пер. Н.С. Розанов. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. 1280 с.

265. Кондаков И.В. «Отцы», «дети» и «пасынки» в русской культуре (Заметки по социокультурной микродинамике) // Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов. М., 2005. С. 370-405.

266. Корзун В.П. Межличностные коммуникации историков как отражение интеллектуальной напряженности // Культура и интеллигенция России: интеллектуальное пространство. Провинция и цент: XX век: материалы IV Всерос. науч. конф. Т. 2. Омск, 2000.

267. Корзун В.П. Образы исторической науки на рубеже XIX — XX в. (анализ отечественных исторических концепций). Омск; Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2000. 226 с.

268. Краснова Ю.В. Университет как коммуникативное пространство (на примере столичных университетов России конца XIX начала XX в.) // Мир историка: историографический сборник / Под ред. С.П. Бычкова.

269. А.В.Свешникова, A.B. Якуба. Вып. 4. Омск: Изд-во ОмГУ, 2008. С. 285-321.

270. Кривошеев Ю.В., Дворниченко А.Ю. Изгнание науки: российская историография в 20-х — начале 30-х годов XX века // Отечественная история. 1994. № 3. С. 143-158.

271. Лебедева Л.И. Магистратура в XIX начале XX в. как институт подготовки научных и научно-педагогических кадров в России // Вопросы образования. 2005. №4. С. 297-303.

272. Левада Ю.А. Заметки о проблеме поколений // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю.В. Левада, Т. Шанин. М,, 2005. С. 235-244.

273. Левада Ю.А. Поколения XX века: возможности исследования // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю.А. Левада, Т. Шанин. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 39-60.

274. Левин Ш.М. Общественное движение в России в 60-70-е годы XIX века М.: Изд-во социально — экономической литературы, 1958. 510 с.

275. Лезгина Д.В. Развитие классической теории поколений в позитивизме конца

276. XIX начала XX века // Credo new. Теоретический журнал URL: http://credonew.ru/content/view/478/30/ (Дата обращения: 12.09.2010)

277. Леонтьева О.Б. «Субъективная школа» в русской мысли: проблемы теории и методологии истории. Самара: Изд-во Самарский университет, 2004. 200 с.

278. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Заметки (1968 1992). СПб.: Искусство - СПБ, 2000. 704 с.

279. Малинов A.B. К.Н. Бестужев-Рюмин: Очерк теоретико-исторических и философских взглядов. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. 216 с.

280. Малинов A.B., Погодин С.Н. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. СПб.: Искусство, 2001. 285 с.

281. Мамонтова М.А. «Я историк»: мотивы написания автобиографий //Историк в меняющемся пространстве российской культуры: сборник статей / гл. ред. H.H. Алеврас. Каменный пояс, 2006. С. 59-63.

282. Мамонтова М.А. С.Ф. Платонов: Поиск модели исторического исследования: Автореф. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 2002.

283. Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 7-47.

284. Мегилл А. Историческая эпистимология. М.: Канон +, 2007. 480 с.

285. Мид М. Культура и преемственность. Исследование конфликта между поколениями // Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. М.: Наука, 1988. С. 322-361.

286. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII начало

287. XX вв.): В 2 т. Т. 1. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. 548 с.

288. Митрофанов В.В. С.Ф. Платонов и П.Г. Васенко (творческие и личные взаимоотношения) // Вопросы истории. 2006. № 7. С. 155—166.

289. Михеев М.Ю. Дневник в России XIX-XX века. эго-текст, или пред-текст. URL: http://uni-persona.srcc.msu.ru/site/research/miheev/kniga.htm (дата обращения: 12.09.2010).

290. Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке: Опыт «русской исторической школы». Казань: Изд-во Казанского университета, 2000. 295 с.

291. Нечкина М.В. Василий Осипович Ключевский. История жизни и творчества. М.: Наука, 1974. 638 с.

292. Нечкина М.В. Встреча двух поколений. Из истории русского революционного движения конца 50-х — начала 60-х годов XIX века. Сборник статей. М.: Наука, 1980. 568 с.

293. Нике H.H. Московская профессура во второй половине XIX начале XX вв. М.: Новый хронограф, 2008. 304 с.

294. Нора П. Поколение как место памяти // Новое литературное обозрение. 1998. №2 (30). С. 48-72.

295. Нора П. Франция память. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999. 325 с.

296. Оболонкова М.А. «Потерянное поколение» 1914 года: мифологический концепт и социокультурная реальность // Политические и интеллектуальные сообщества в сравнительной перспективе. М., 2007. С. 275-278.

297. Олейников Д.И. Поколения в истории России XIX века // Отцы и дети:

298. Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю.А. Левада, Т. Шанин. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 146-167.

299. Олесич Н.Я. Господин студент Императорского Санкт-Петербургскогоуниверситета. СПб.: СПбГУ, 1999. 205 с.

300. Ортега-и-Гассет X. Вокруг Галилея. (Схема кризисов) // Избранные труды. М.: Весь мир, 1997. С. 233-^03.

301. Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю.А. Левада, Т. Шанин. М.: Новое литературное обозрение, 2005. 328 с.

302. Очерки истории исторической науки СССР в 3 т. / Под ред. М.Н. Тихомирова. М.: Изд-во АН СССР, 1955.

303. Очерки истории исторической науки XX века / Под ред. В.П. Корзун. Омск: Изд-во ОмГУ, 2005. 684 с.

304. Панеях В.М. Творчество и судьба историка: Борис Александрович Романов. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. 446 с.

305. Печерская Т.И. Разночинцы шестидесятых годов XIX века: Феномен самосознания в аспекте филологической герменевтики (мемуары, дневники, письма, беллетристика). Новосибирск, 1999. 299 с.

306. Пилкингтон X. «Чем больше это обсуждается, чем больше к этому влечет»: размышления о дискурсивном порождении поколенческого опыта // Антропологический форум. 2006. № 5. С. 379 407.

307. Пионтковский С.А. Великорусская буржуазная историография последнего десятилетия // Историк-марксист. 1930. № 18-19. С. 157-156.

308. Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. Н.А. Хренов. М.: Наука, 2005. 631 с.

309. Поколения в науке (форум) // Антропологический форум. 2009. № 11. С. 17132.

310. Покровский М.Н. Историческая наука и борьба классов: Историографические очерки, критические заметки и статьи. Вып. 2. М.: Соцэкгиз, 1933. 450 с.

311. Портреты историков: время и судьбы. В 2 т. Т. 1. Отечественная история / отв. ред. Г.Н. Севостьянов, Л.Т. Мильская. М.: Иерусалим, 2000. 432 с.

312. Портреты историков: время и судьбы. В 2 т. Т. 2. Всеобщая история / отв. ред. Г.Н. Севостьянов, Л.П. Маринович, Л.Т. Мильская. М.: Иерусалим, 2000. 464 с.

313. Ратиани П.К. Грузинские шестидесятники в русском освободительномдвижении. Тбилиси: Мерани, 1968. 254 с.

314. Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М.: ЛКИ, 2009. 320 с.

315. Родигина Н. Н., Худяков В. Н. Поколенческий дискурс русской журнальной прессы: подходы к изучению // Историческая наука: проблемы и основные тенденции развития. Тула, 2008. С. 37^42 .

316. Родигина H.H., Худяков В. Н. «Глашатаи новой России»: поколенческий дискурс русской журнальной прессе в 1860 1870-е гг. // Пишем времена и случаи. Новосибирск: НГПУ, 2008. С. 177-185;

317. Родигина H.H., Худяков В. Н. Метод поколений в современной исторической науке // Методологические проблемы исторического познания. Омск: ОмГПУ, 2008. С. 96-117.

318. Ростовцев Е.А. A.C. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань: П.А. Трибунский, 2004. 347 с.

319. Рубинштейн Ii.Л. Русская историография. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. 802 с.

320. Савельева И.М., Полетаев A.B. История и время. В поисках утраченного. М.: Языки русской культуры, 1997. 800 с.

321. Свешников A.B. «Вот вам история нашей истории». К проблеме типологии научных скандалов второй половины XIX — начала XX в. // Мир историка: историографический сборник. Вып. 1. Омск: ОмГУ, 2005. С. 231—275.

322. Семенова В.В. Социальная динамика поколений: проблема и реальность. М.: РОССПЭН, 2009. 271 с.

323. Серых A.A. Понятие «поколение» и поколенческая идентичность русских историков 1880-1890-х гг. // Вестник Самарского муниципального института управления: теоретический и научно-методический журнал. Самара: СМИУ, 2010. № 1 (12). С. 111-116.

324. Сидорова JI.A. Духовный мир историков «старой школы»: эмиграция внутренняя и внешняя. 1920-е годы // История и историки: историографический вестник. VI., 2003. С. 168-191.

325. Сидорова JI.A. Оттепель в исторической науке: советская историография первого послесталинского десятилетия. М.: Памятники исторической мысли, 1997. 288 с.

326. Сидорова JI.A. Поколение как смена субкультур историков // Мир исюрика XX век / под ред. А.Н. Сахарова М.: тип. ООО Издатель -Полиграфист, 2002. С. 38-54.

327. Сидорова Л.А. Проблемы «отцов» и «детей» в историческом сообществе // История и историки: Историографический вестник. М.: Наука, 2002. С. 2942.

328. Сидорова Л.А. Советская историческая наука середины XX века. Синтез трех поколений историков. М.: ИРИ РАН, 2008. 294 с.

329. Синенко A.A. «Сеть общения» С.Ф. Платонова и особенности коммуникаций русских историков конца XIX в. // Вопросы методологи и истории в работах молодых ученых: Сборник научных статей. Вып. 11 / под ред. В.Н. Худякова. Омск: ОмГПУ, 2008. С. 15-30.

330. Синенко A.A. Историк между прошлым и будущим // Науки о культуре в новом тысячелетии: материалы I Международного коллоквиума молодых ученых. М.; Ярославль: ЯГПУ, 2007. С. 248-251.208

331. Синенко A.A. Межпоколеические коммуникации и формирование образа учителя русскими историками конца XIX в. // Мир историка: историографический сборник / под ред. В.П. Корзун, A.B. Якуба. Вып. 5. Омск: ОмГУ, 2009. С. 140-151.

332. Синенко A.A. Поколения историков в «сети общения» С.Ф. Платонова // Платоновские чтения: материалы XIII Всероссийской конференции молодых историков г. Самара 23-24 ноября 2007 / Отв. ред. П.С. Кабытов. Самара: Универс-групп, 2007. С. 191-194.

333. Советская историография / Под общ. Ред. Ю.Н. Афанасьева. М.: РГГУ, 1996. 592 с.

334. Соколов A.B. Поколения русской интеллигенции. СПб.: СПбГУП, 2009. 664 с.

335. Сухов В.Н. Молодое поколение патриотов и интернационалистов. JL: Знание, 1982. 31 с.

336. Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М.: Весь Мир, 2000. 294 с.

337. Трибунский П.А. «Школа Ключевского» в оценке П.Н. Милюкова //

338. B.О. Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры и историографии: матер, науч. конф. Пенза, 25-26 июня 2001. Кн. 1. М.: Наука, 2005. С. 399-403.

339. Трибунский П.А. Павел Николаевич Милюков: труды и дни (1859-1904). Рязань, 2001.438 с.

340. Туманова A.C. Общественные организации и русская публика в начале XX века. М.: Новый хронограф, 2008. 326 с.

341. Умбрашко К.Б. Полемика русских историков XIX века как коммуникативное событие // Мир историка: идеалы, традиции, творчество. Омск: Изд-во ОмГУ, 1999. С. 21-43.

342. Федоров В. А. Крестьянский демократ-шестидесятник П.А.Мартьянов // Проблемы истории общественного движения и историографии. М., 1971.1. C. 144-156.

343. Фролов Б.А. Мотивация и преемственность в научной школе // Школы в науке / Под ред. С.Р. Микулинского, М.Г. Ярошевского. М.: Наука, 1977.

344. Хренов H.A. Смена поколений в границах культуры модерна: надежды, иллюзии, реальность // Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов. М., 2005. С. 21-111.

345. Хухлаева О.В. Психология развития: молодость, зрелость, старость. М.: Academia, 2005. 202 с.

346. Цамутали А.Н. Борьба направлений русской историографии в период империализма: Историографические очерки. JL: Наука, 1986. 336 с.

347. Цамутали А.Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX в. JL: Наука, 1977. 256 с.

348. Цамутали А.Н. Очерки демократического направления в историографии 60-70-х годов XIX в. Л.: Наука, 1971. 252 с.

349. Чирков C.B. Археография и школы в русской исторической науке конца XIX начала XX в. // Археографический ежегодник за 1989 г. М.: Наука, 1990. С. 19-27.

350. Чудакова М.О. Заметки о поколениях в современной России // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 73-91.

351. Чудакова М.О. Обвал поколений // Новое литературное обозрение. 2006. № 1 (77). С. 260-268.

352. Чудакова С.С. Молодость историка как научная проблема. Историографический аспект // Гуманитарное знание. Серия «Преемственность»: Ежегодник. Вып. 5. Омск, 2001.

353. Чумаченко Э.Г. В.О. Ключевский источниковед. М.: Наука, 1970. 223 с.

354. Шанин Т. История поколений и поколенческая история // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю.А. Левада, Т. Шанин. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 17-38.

355. Шапиро А.Л. Русская историография в период империализма. Курс лекций. Л.: Изд-во ЛГУ, 1962. 235 с.

356. Шартье Р. Парадигмы интеллектуальной истории от коллективных представлений к авторским интерпретациям // Новое литературное1.обозрение № 66. URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2004/66/shail2.html (дата обращения: 12.09.2010)

357. Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой. Правитель, национальный герой (1263-2000). М.: Новое литературное обозрение, 2007. 589 с.

358. Шмидт С.О. Путь историка. Избранный труды по источниковеденью и историографии. М.: РГГУ, 1997. 612 с.

359. Шпаковская М.А. A.A. Кизеветтер в российской историографии. М.: Изд-во РУДН, 2003. 313 с.

360. Эйдельман Н.Я. Удивительное поколение. Декабристы: лица и судьбы. СПб.: Изд-во Пушкинского фонда, 2001. 346 с.

361. Эйдельман Н.Я. Удивительное поколение. Декабристы: лица и судьбы. СПб.: Пушкинский фонд, 2001. 347 с.

362. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: Прогресс, 2006. 340 с.

363. Юрчак А. Поздний социализм и последнее советское поколение II Неприкосновенный запас. 2007. № 2 (52). URL: http://magazines.russ.rU/nz/2007/2/ur7.html (Дата обращения: 12.09.2010)

364. Яковенко И.Г. Механизмы культурной динамики и смена поколений // Поколение в социокультурном контексте XX века / Отв. ред. H.A. Хренов. М., 2005. С. 112-129.

365. Rodigina N., Saburova Т. «Fathers and sons»: Generation Gap in history of Imperial Russia // Times of our lives. E-book. P. 335-344. URL: http://www.inter-disciplinary.net/publishing;/id-press/ (Дата обращения 08.10.10).

366. Wohl R. The Generation of 1914. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1979. 307 p.