автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Полипропозитивные структуры в сфере простого предложения

Полный текст автореферата диссертации по теме "Полипропозитивные структуры в сфере простого предложения"

На правах рукописи

ДЬЯЧКОВА Наталия Александровна

ПОЛИПРОПОЗИТИВНЫЕ СТРУКТУРЫ В СФЕРЕ ПРОСТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ (Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции)

10.02.01 - Русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Екатеринбург 2003

Работа выполнена в государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Уральский государственный университет им. А. М. Горького»

Научный консультант

доктор филологических наук, профессор Бабенко Людмила Григорьевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор

Вараксин Леонид Анатольевич; доктор филологических наук, профессор

Кусова Маргарита Львовна; доктор филологических наук, профессор Чувакин Алексей Андреевич

Ведущая организация

Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена

Зашита состоится 27 мая 2003 года в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212. 283. 02 при ГОУВПО «Уральский государственный педагогический университет» по адресу: 620017, Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26, ауд. 316.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Уральского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан 27 марта 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Н. А. Пирогов

97 О

гог.цц

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая диссертация является результатом исследования, проведенного автором на кафедре современного русского языка Уральского государственного университета им. А. М. Горького в рамках ряда коллективных тем, разрабатываемых под руководством доктора филологических наук, профессора Л. Г. Бабенко.

Диссертация посвящена изучению монопредикативных полипропо-зитивных структур, в которых репрезентантом свернутой пропозиции является неопускаемый (неэлиминируемый) атрибутивный определитель в присубъектной позиции.

В последние десятилетия XX века в центре внимания синтаксистов оказалось изучение простого предложения (ПП) в семантическом аспекте. Фундаментальные исследования отечественных и зарубежных лингвистов второй половины XX века - Н. Д. Арутюновой, Т. Б. Алисовой, П. Адамца, Ш. Балли, В. А. Белошапковой, В. В. Богданова, Т. В. Булы-гиной, В. Г. Гака, Г. А. Золотовой, С. Д. Кацнельсона, Е. В. Падучевой, И. П. Сусова, Ч. Филлмора, Н. Хомского, Н. Ю. Шведовой и мн. др. -раскрывают природу структурно-семантической и собственно семантической организации простого предложения и одновременно намечают пути для дальнейшего изучения этой языковой единицы, в частности ее семантической структуры.

Среди актуальных проблем семантического синтаксиса, находящихся в центре внимания лингвистов, в последние десятилетия очевиден интерес к простым предложениям асимметричной структуры. Ученых интересуют не только способы репрезентации в ПП дополнительной предикативности, но и само устройство монопредикативных полипропози-тивных предложений как синтаксических единиц, в которых в рамках простого предложения реализуется значение сложного.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена необходимостью системного описания одной из разновидностей монопредикативных полипропозитивных предложений, а именно предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции типа Отвергнутая женщина страшна {*Женщина страшна). В научной литературе имеются многочисленные указания на специфику структурно-семантической организации подобных конструкций (В. В. Бабайцева, О. П. Ермакова, О. И. Москальская, Е. В. Падучева, И. П. Сусов, Т. А. Тулина, А. А. Шахматов и др.), но нет комплексного многоаспектного их описания.

Интерес к изучению полипропозитивных структур в сфере простого предложения наметился у-70-80 гг. .XX в. Ученые обратили внимание

«•ос. К- ".ЧАЛННАЯ

В". - <кл е.; . ,>„>,„

на то, что в рамках простого предложения может быть передан объем информации, изосемическим способом репрезентации которой является сложное предложение (Н. Д. Арутюнова, Г. А. Золотова, П. А. Лекант, А. Ф. Прияткина, В. М. Хегай, Т. В. Шмелева, М. И. Черемисина, Т. А. Колосова и др.). Появились многочисленные исследования, в которых описываются факты дополнительной (скрытой, слитной, двойной, побочной, глубинной, вторичной, потенциальной, ретроспективной и т. п.) предикации (М. А. Кормилицына, Н. К. Онипенко, Я. И. Росло-вец, Т. А. Тулина, М. М. Харитонова и др.). Предложения асимметричной структуры стали именовать переходными случаями между простыми и сложными предложениями (В. К. Покусаенко), сложными предикатными выражениями (В. В. Богданов), сложными знаками (Г. Е. Тимофеева), семантически неэлементарными предложениями (П. А. Лекант, М. И. Черемисина, Т. А. Колосова), семантически сложными простыми предложениями (А. Ф. Прияткина), полипредикативными (Г. А. Золотова) и полипредикатными; предложениями со свернутым (снятым, погашенным) предикатом (П. А. Лекант, М. И. Черемисина); предложениями с модель-но обязательным второстепенным членом (Л. Д. Чеснокова), пропози-тивными обстоятельствами (А. Ф. Прияткина), предикатными актантами (Т. А. Тулина, М. М. Харитонова); простыми предложениями со скрытой предикацией (Т. Е. Шаповалова), усложненными (М. А. Кормилицына); модельно осложненными (П. А Лекант), случаями нетрадиционно понимаемого осложнения, предложениями с дополнительной, или ретроспективной предикативностью (Е. С. Ярыгина); двухбазовыми семантическими структурами (О. Н. Дудко); свернутыми сложными предложениями (М. В. Всеволодова); квазисложными (О. Б. Акимова); псевдосложными предложениями (Ю. А. Южакова) и т. п. Все эти многочисленные номинации свидетельствуют одновременно о нескольких обстоятельствах.

Во-первых, данный терминологический разнобой отражает своеобразную эволюцию взглядов на асимметричные простые предложения (разумеется, речь не идет о строгой хронологической последовательности высказываемых точек зрения):

1) осознание факта сходства таких простых предложений со сложными в плане содержания (Н. Д. Арутюнова, М. В. Всеволодова, Г. А Золотова, М. И. Черемисина, Т. А. Колосова и др.);

2) исследование способов репрезентации в таком предложении вторичной предикации (Л. А. Баландина, Л. М. Лосева, Т. В. Развина и др.);

3) включение монопредикативных полипропозитивных предложений в сферу предложений осложненной структуры (П. А. Лекант; О. И. Мос-кальская; М. И. Черемисина и др.);

4) признание того обстоятельства, что подобные предложения представляют собой особый тип простого предложения, у которого двухба-зисное (двухбазовое) ядро (П. Адамец, В. Грабе; И. П. Сусов).

Во-вторых, большое количество терминов для номинации предложений асимметричной структуры свидетельствует о том, что синтаксический статус данной единицы не вполне определен. Неясно, например, как квалифицировать простые предложения типа Отвергнутая женщина страшна; Ленивого ученика этому не научишь; Я не помню брата маленьким; Меня тревожит болезнь брата. Такие примеры можно квалифицировать как переходные случаи между простым предложением и сложным (ср.: Если женщина отвергнута, то она страшна; Если ученик ленив, то его этому не научишь; Я не помню то время, когда брат был маленьким; Меня тревожит то, что брат болен). Их можно рассматривать как факты семантического осложнения в отличие от осложнения синтаксического на том основании, что у первых отсутствуют, а у вторых имеются специализированные осложняющие компоненты. (Тем не менее все-таки осложнения, потому что и у тех и у других в рамках монопредикативной структуры представлена дополнительная предикативность «в свернутом виде».) Данные примеры можно интерпретировать и как результат некоторых деривационных процессов, которые предопределены характером дискурса: например, реализация коммуникативной перспективы высказывания требует не развернутого представления информации, а компрессированного.

Все предложенные варианты интерпретации приведенных примеров отличаются разной степенью глубины проникновения в природу данного явления, и каждый не исключает другого. Однако необходимо ответить на вопросы о том, в чем причина их асимметричности, можно ли моделировать подобные случаи, что представляют собой семантические модели таких конструкций, поддаются ли эти модели исчислению и т. п.

Продуктивным представляется изучение асимметричных структур с позиций семантического синтаксиса, а именно рассмотрение полипро-позитивного монопредикативного предложения как факта особым образом устроенной семантической структуры предложения, глубинная модель которой отличается от поверхностной. С таких позиций данные структуры практически не исследовались, и потому изучение их в этом аспекте является актуальным.

Актуальность исследования видится также в необходимости дальнейшего изучения синонимичных синтаксических конструкций с позиций дериватологии и когнитологии. Если верно положение о том, что за каждым типом языковых единиц стоят разные структуры знаний (Е. С. Кубряко-

ва), то важно выявить, какие именно структуры знаний стоят за каждым из дериватов в паре Если человек глуп, то он всегда хвастлив -» Глупый человек всегда хвастлив, какой когнитивный опыт отражает каждый из них.

Исследование полипропозитивных простых предложений как компрессированных эквивалентов сложных предложений актуально и с точки зрения их функционирования в тексте. При этом данные конструкции представляют интерес как для грамматики, так и для стилистики текста. В первом случае актуально их изучение как элементов текстостроения, выявление их текстообразуюшеш потенциала. Во втором - выявление возможной стилистической маркированности полипропозитивных простых предложений, связи между характером дискурса и предпочтением, отдаваемым говорящим/пишущим той или иной конструкции из числа синонимичных (сложное или полипропозитивное простое предложение).

Исследование полипропозитивных простых предложений в целом и предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции в частности - актуально также и в плане дальнейшей разработки теории осложнения простого предложения.

Цель и задачи исследования. Цель диссертационного исследования - многоаспектное описание предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции, которое позволит установить их синтаксический статус. Многоаспектное описание предполагает исследование названных предложений в структурном, семантическом, логическом, когнитивном и текстовом аспектах. Достижение данной цели исследования предполагает решение следующих задач:

1) выявить особенности семантической организации предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции;

2) установить причины, обусловливающие обязательность присубъ-ектного определителя, которая проявляется в невозможности его элиминации без того, чтобы предложение не утрзгило своей самодостаточности. Определить, является ли данная обязательность фактом поверхностной структуры или же это явление глубинного синтаксиса;

3) исследовать особенности компонентов, участвующих в структурно-смысловой организации предложений: а) определить семантический тип предиката; б) выявить особенности лексического наполнения позиции субъекта; в) установить семантико-грамматическую специфику лексем, заполняющих позицию присубьектного определителя; г) выявить семантическую модель данных конструкций;

4) определить закономерности функционирования предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции, определить, какова сфера бытования данных конструкций (какой рече-

вой материал является наиболее репрезентативным для данной семантической модели), каков характер дискурса, обусловливающего выбор по-липропозитивного простого, а не сложного предложения, выражающего аналогичные смысловые отношения;

5) выявить особенности функционирования предложений с неопускае-мым атрибутивным определителем в присубъектной позиции в тексте;

6) выработать методику многоаспектного анализа предложений с не-опускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции, с помощью которой можно было бы анализировать предложения асимметричной структуры, построенные по другим моделям.

Предметом исследования является структура, семантика и особенности функционирования данных асимметричных структур.

Объектом исследования являются предложения с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции. Специфика данных синтаксических структур обусловливает многоаспектный подход к их изучению, что, в свою очередь, предполагает множество частных объектов наблюдения; иначе говоря, в зависимости от аспекта конкретизируется объект исследования, и таких объектов несколько. Во-первых, исследуются все компоненты модели предложения: субъект, предикат, атрибутивный определитель - описываются их лексические репрезентации, морфологическая природа и семантический тип; во-вггорых, изучается текстовое окружение данных конструкций; в-третьих, рассматриваются разнообразные омонимичные простые предложения; в-четвертых, -синонимичные конструкции.

Методика сбора материала, основная модель анализа и методы исследования. Базой исследования является картотека автора, насчитывающая более 4 ООО примеров, извлеченных методом сплошной выборки из художественных и публицистических текстов, а также предложения, выписанные из Библии и сборников пословиц и афоризмов. При изучении текстообразующего потенциала конструкций с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции к исследованию привлекались фрагменты из художественной, публицистической, мемуарной и эссеистической прозы, в которых данные конструкции функционируют.

На разных этапах работы применялись различные методы исследования: при сборе материала - метод сплошной выборки, при анализе компонентов семантической модели предложения - компонентный анализ словарных дефиниций их лексических репрезентантов; при выявлении текстообразующего потенциала данных конструкций - метод наблюдения и метод интерпретации текста; при описании их специфики в сопоставлении с синонимичными и омонимичными конструкциями - метод

интроспекции и метод сопоставления языковых единиц. На всех этапах анализа использовался метод таксономии в сочетании с квантитативной методикой. Во всех перечисленных случаях широко использовались приемы элиминации, субституции, трансформации и перефразирования.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в конкретном вкладе в изучение струюурно-семантичесиой и собственно семантической организации простого предложения асимметричной структуры, в осмысление проблемы семантического осложнения, в понимание когнитивной природы асимметричного знака, его текстообразу-ющего потенциала и стилистических особенностей. Значимость проведенного исследования состоит также в предлагаемой автором методике многоаспектного анализа полипропозитивных простых предложений, которая демонстрирует возможности исследования подобных конструкций в грамматическом, семантическом, логическом, когнитивном и текстовом ракурсах.

Научная новизна исследования заключается прежде всего в том, что в диссертации приводятся новые данные, которые позволяют интерпретировать так называемые информативно неразложимые словосочетания, приобретающие в предложении обстоятельственное значение, как результат номинализации предикативной единицы, а само простое предложение - как компрессированный вариант сложноподчиненного предложения класса обусловленности. При этом номинализованное звено «атрибут + имя» является репрезентантом свернутой пропозиции, а не-опускаемый атрибутивный определитель в присубьектной позиции -включенным предикатом.

В диссертации показано, что структурно-семантическая организация исследуемых предложений обусловлена их содержательной стороной, а именно: суждение на нравственно-этическую тему (афоризм, пословица и т. п.) языковое сознание облекает в конструкцию, лаконичную по форме (монопредикативную) и емкую по содержанию (полипропозитивную), которая придает высказыванию статус максимы, сентенции.

Проведенное исследование показывает, что предложение с неопуска-емым атрибутивным определителем в присубьектной позиции построено по совмещенной модели и вследствие этого является семантически осложненным. Данное монопредикативное ПП является когнитивно-сложным: в нем фиксируются отношения узуальной обусловленности двух положений дел, установленные автором в результате наблюдения и оценки. От воспринимающего субъекта в этом случае требуются додумывание и развертка, то есть, во-первых, актуализация определенных фоновых знаний, апелляция к ассоциативному потенциалу знаков, их символичес-

кое прочтение, а во-вторых, - экспликация неочевидных отношений мотивации. Монопредикативное полипропозитивное ПП является сложной когнитивно-пропозициональной структурой. Такое предложение-сентенция является автосемантичным фрагментом текста и обладает ярко выраженным текстообразующим потенциалом.

В работе обосновывается положение о том, что построение простого предложения по совмещенной модели имеет экстралингвистический импульс - оно обусловлено особым характером дискурса.

В диссертации содержатся новые данные, которые конкретизируют тезис о существовании в языке изосемических и неизосемических способов репрезентации одних и тех же синтаксических отношений. Исследуемая конструкция является неизосемическим способом репрезентаций отношений узуальной обусловленности между двумя положениями дел.

В исследовании представлены новые сведения о логической, семантической и когнитивной устроенности аксиологических суждений.

Диссертационное исследование дополняет новой информацией ту область грамматики текста, которая исследует проблему границ ССЦ в «большом тексте», в частности проблему выявления синтаксически маркированного зачина ССЦ, т. е. таких синтаксических конструкций, для которых характерна инициальная позиция в ССЦ и которые формализуют его тематическое единство. В процессе исследования выявлен тексто-образующий потенциал полипропозитивных конструкций с включенным предикатом в присубъектной позиции.

Практическая ценность данного исследования обусловлена возможностью использования его результатов в практике дальнейшего изучения простого предложения, проблем осложнения простого предложения, построения типологии русского предложения, проблем текстостроения. Результаты исследования могут быть использованы в разработке основных теоретических и специальных курсов по синтаксису, а также в практике преподавания русского языка как иностранного; материалы исследования могут быть включены в практикум «Филологический анализ текста».

Апробация работы. Работа обсуждалась на кафедре современного русского языка Уральского государственного университета им. А. М. Горького.

Основные теоретические положения и практические результаты были представлены автором на 20 международных, всероссийских, региональных и межвузовских конференциях в Барнауле (1999, 2002), Екатеринбурге (1995, 1996, 1997, 1998, 1999, 2000, 2001, 2002), Москве (1998, 2001), Санкт-Петербурге (2001), Ставрополе (1998), Уфе (2002), Челябинске (2002).

По теме диссертации опубликовано 29 научных работ общим объемом 36 п. л., в том числе монография (16,73 п. л.).

Структура диссертации обусловлена изложенными выше целью и задачами, а также многоаспектным подходом к исследованию названных конструкций: она состоит из введения, пяти глав и заключения.

Во Введении обосновывается выбор темы исследования, формулируются его цель и задачи, доказываются актуальность, теоретическая значимость и новизна исследования, намечаются перспективы практического использования полученных результатов, определяются предмет и объект исследования, перечисляются методы и приемы, использованные в процессе исследования.

В главе 1 содержится обзор литературы по вопросу о роли определения в структурно-семантической организации предложения, а также обзор работ, в которых представлены опыты осмысления природы семантически нсмементарных простых предложений, освещаются ключевые понятия семантического синтаксиса: семантическая структура предложения, семантическая модель предложения, пропозиция и ее типы, предикат и его типы.

В главе 2 дается описание субъекта в конструкциях с включенным предикатом: рассматриваются особенности лексического наполнения позиции субъекта и устанавливается его семантическая специфика применительно к конструкциям двух разновидностей: 1) семантический субъект совпадает с грамматическим (подлежащее), 2) семантический субъект не совпадает с грамматическим (в составе детерминанта).

В главе 3 характеризуется предикат. Его описание ведется с разных точек зрения: а) определяется его частеречный статус; б) устанавливается его семантический тип; в) выявляется его оценочный характер. Особо рассматриваются конструкции с глагольными предикатами.

В главе 4 рассматриваются частеречная принадлежность и семантический тип включенного предиката. Представлено описание данных конструкций в когнитивном аспекте, при этом включенный предикат квалифицируется как носитель информации о ретроситуации. Раскрываются особенности модусно-диюгумной организации конструкций с включенным предикатом. Приводится типология омонимичных конструкций с присубъектным определителем.

В главе 5 описывается текстообразующий потенциал конструкций с включенным предикатом, в том числе их способность участвовать в формировании текстовых категорий.

В Заключении приводятся основные результаты исследования, намечаются перспективы дальнейших исследований в данной области.

На защиту выносятся следующие положения, отражающие наиболее существенные результаты исследования:

I. Защищается концепция семантического осложнения предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции, которое понимается как построение простого предложения по совмещенной семантической модели. Такие предложения характеризуются рядом особенностей их структурно-семантической организации.

1. Для названных структур характерен неактивный неопределяющий субъект, который является носителем признака (свойства, качества) и обладает обобщенной референцией.

2. Основным фактором, определяющим специфику данных конструкций, является семантический тип предиката, который характеризуется временной нелокализованностью и является предикатом качества. Предикат является, как правило, вторичным.

3. Неопускаемый атрибутивный определитель является включенным предикатом, он репрезентирует свернутую пропозицию. Между двумя пропозициями - свернутой и основной - устанавливаются отношения мотивации (обусловленности).

4. Информативно неразложимое словосочетание, на поверхностно-синтаксическом уровне замещающее позицию подлежащего или детерминанта с субъектным значением, является номинализацией предикативной единицы, а все предложение в целом представляет собой компрессированный вариант сложного предложения с отношениями потенциальной обусловленности между двумя свойствами одного субъекта (дескриптива).

5. Включенный предикат является обязательным компонентом семантической модели, а сама модель является совмещенной. Она совмещает два предиката, характеризующих один субъект.

6. Поверхностная семантическая модель данных предложений имеет вид Зобобщ. - Ркач. (обобщенный субъект - предикат качества). Глубинная модель: Если Э - Р1, то Э - Р. Вариант модели: Если 81 - Р1, то Б- Р.

7. Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции являются полипропозитивными, в них репрезентируется как минимум три пропозиции: 1) свернутая, логическая, самостоятельная, репрезентируется включенным предикатом; 2) «развернутая», логическая, самостоятельная, репрезентируется включающим предикатом; 3) имплицитная, логическая, включенная, реляционная (эксплицируется при помощи союза если... то).

II. Защищается положение о когнитивной сложности конструкций с включенным предикатом в присубъектной позиции.

1. Данные конструкции являются когнитивно-сложными: они фиксируют результат установления говорящим отношений закономерной обу-

словленности между двумя свойствами одного субъекта (предмета наблюдения и оценки). Эти отношения репрезентируются неизосемичес-ким способом. При восприятии данные конструкции требуют додумывания и развертки.

2. Включенный предикат содержит такую информацию о ретроситу-ации, которая является своеобразным мотиватором положения дел, представленного в лексикализованной ситуации.

3. Данные конструкции имеют сложную модусно-диктумную организацию. Они содержат сообщение, референтом которого является полиситуативное положение дел, или ситуатема, которая, благодаря включенному предикату, содержит информацию о ретроситуации. Сложность модусной структуры проявляется в том, что данные высказывания содержат оценочность, авторизацию, персуазивность.

4. Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции в содержательном плане представляют собой сентенции. Установленная автором сентенции детерминированность одного положения дел другим положением дел в них не просто фиксируется, но и передается в категоричной форме. Сама модель служит средством формирования субьекгив-но-оценочной модальности истинности, достоверности.

III. Защищается положение о текстообразующем потенциале конструкций с включенным предикатом в присубъектной позиции.

1. Текстообразующий потенциал данных конструкций обусловлен их сентенционным, афористичным характером.

2. Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции участвуют в формировании текстовых категорий членимости, автосеман-тии, ретроспекции, проспекции, текстовой модальности.

3. Участвуя в структурно-смысловой членимости текста, конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции могут занимать в ССЦ пре-, интер- и постпозицию. В инициальной позиции данные конструкции задают параметры правого текстового окружения, выполняют функцию тезиса в ССЦ. В постпозиции они выполняют интегрирующую функцию, являются своеобразным выводом. В интерпозиции проявляется синкретизм их функции, который обусловлен амбивалентной природой афоризма.

4. Данные конструкции «обслуживают» генеритивный коммуникативный регистр, то есть ту сферу речевой деятельности, которая связана с рассуждениями, умозаключениями, обобщениями.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Глава 1. Роль определения в структурно-семантической организации предложения

Цель этой главы состояла в том, чтобы обобщить существующие точки зрения на роль определения в структурно-семантической организации предложения, проанализировать то, что уже сделано в области изучения простых предложений асимметричной структуры, осмыслить теоретические предпосылки предпринятого исследования.

В современном синтаксисе установилась традиция, согласно которой определение рассматривается как неконститутивный член предложения. Эту точку зрения разделяет большинство отечественных и зарубежных ученых (П. Адамец, В. Грабе, В. А. Белошапкова, Н. С. Валгина, Б. Ф. Игнатов, В. Б. Касевич, С. Д. Кацнельсон, Е. В. Кротевич, Т. П. Лом-тев, А. И. Смирницкий). Однако случаи неопускаемости (неэлиминируемости) определения вступают в противоречие с данной точкой зрения. Некоторые авторы указывают, что, несмотря на структурную факультативность, определения могут играть важную роль в коммуникативной организации предложения (Н. С. Валгина, И. И. Ковтунова, Г. Г. Полшцук, Т. А. Тулина); подчеркивают, что нередко определение весьма значимо в смысловой организации предложения (В. В. Бабайцева, М. А. Корми-лицына); демонстрируют случаи неопускаемости определения без того, чтобы предложение не утратило своей семантической автономности (И. В. Кононенко; Т. Л. Новикова; Г. М. Поломошных; А. 3. Фефилова; Т. М. Чирно), подчеркивая при этом, что в некоторых случаях определение является «вершиной семантической структуры предложения» (Л. Теньер).

В ряде научных работ факты неопускаемости определения иллюстрируются однотипными примерами. Ср.: Начальник нераспорядительный может легко запутать все дело (А. А. Шахматов); Старые люди легко простужаются (Е. В. Падучева); Белые вороны не существуют (Т. А. Тулина); Упрямый человек несносен (О. И. Москальская); Сырая вода вызывает заболевания (И. П. Сусов); Бешеные собаки опасны (П. Адамец, В. Грабе) и др. В подобных примерах нельзя элиминировать определитель, стоящий в присубъектной позиции. Аналогичное явление наблюдаем и в случаях типа: Ленивого ученика этому не научишь (О. П. Ермакова); При хорошей погоде зонт не нужен (РГ-80); Немытые овощи есть вредно (П. Л. Шишенков), в которых определитель также является присубъектным, однако словосочетание, в состав которого он входит, выполняет в предложении не функцию подлежащего, а функцию субъектного, объектно-субъектного или обстоятельственно-субъектного детерминанта. Выделенные словосочетания в роли одного члена

предложения согласно традиции интерпретируются как информативно неразложимые (синтаксически нечленимые). Об информативно неразложимых словосочетаниях в составе предложения написано большое количество работ (А. В. Алиева, А. М. Бабкин, В. В. Бабайцева, Р. С. Багга, Т. В. Васильева, С. Д. Кацнельсон, П. А. Лекант, В. И. Фурашов и др.). Названную неразложимость объясняют, как правило, особенностью семантики имени существительного, которое обладает валентностью на атрибут (Н. Д. Арутюнова, Е. М. Вольф, Е. А. Иванчикова, О. К. Кочинева, Е. В. Падучева, Т. А. Тулина).

По мнению некоторых ученых, в целом ряде случаев обязательность определения следует объяснять не лексической неполнозначностью имени, а особыми синтагматическими условиями (Е. С. Владимирова; О. П. Ермакова; Г. Г. Почепцов; Я. И. Рословец). Сказанное означает, что неопуска-емость определителя не может быть объяснена с позиций словосочета-тельных связей. Это сложные суждения, в которых имеются отношения импликации (О. И. Москальская), их глубинная семантическая структура отличается от поверхностной. Различия между названными структурами могут быть выявлены благодаря синонимическим преобразованиям (Е. В. Падучева; Ч. Филлмор). Ср.: Старые люди легко простужаются —» Если человек стар, то он легко простужается. В связи с этим представляется, что адекватное описание подобных ПП возможно только с позиций семантического синтаксиса.

Асимметричные структуры в сфере простого предложения (семантически неэлементарные ПП) давно привлекают внимание исследователей. Существуют как описания частных проявлений семантической неэлементарности в рамках ПП, так и опыт теоретического осмысления данного явления. В первом случае выявляются способы выражения в ПП дополнительной (скрытой, вторичной и т. п.) предикативности. Как репрезентанты дополнительной предикативности описываются, в частности, детерминанты со значением условия (Н. Е. Лосева, Г. Е. Тимофеева), причины и цели (Т. А. Ященко, Е. С. Ярыгина), времени (Т. Е. Шаповалова); сопоставительно-выделительные предлоги (О. Н. Дудко); фразеологи-зированные структуры типа «во всяком случае», а также вводные компоненты (Т. В. Развина); «пропозитивные обстоятельства» (А. Ф. При-яткина); «предикатные актанты» (Т. А. Тулина, М. М. Харитонова); «конкретно-предметные имена в позиции дополнения или подлежащего» (Л. А. Баландина) и др. Во втором случае семантически неэлементарные предложения интерпретируются как факты модельного осложнения (П. А. Лекант), как полипредикативные предложения (Г. А. Золотова), в которых некоторые синтаксемы придают ПП полимодальность и/или политемпоральность и/или полиперсональность (Г. А. Золотова, Н. К. Они-

пеню, М. Ю. Сидорова), сложные предикатные выражения (В. В. Богданов), монопредикативные семантически неэлементраные (М. И. Череми-сина, Т. А. Колосова), полипропозитивные ПП (Т. В. Шмелева), двухба-зисные (И. П. Сусов), двухпредикатные (П. Адамец, В. Грабе).

В реферируемой работе исследование конструкций с неопускаемым определителем в присубъектной позиции ведется с позиций семантического синтаксиса. В качестве исходных теоретических предпосылок в диссертации рассматриваются: 1) учение о семантической структуре предложения; 2) учение о пропозиции и ее типах; 3) теория предикатов и их типов; а также 4) положение о включении как универсальном явлении языковой системы, суть которого состоит в том, что один из компонентов однородного ряда понижается в ранге и занимает зависимую позицию - становится включенным компонентом по отношению к включающему (Л. Г. Бабенко). В понимании семантической структуры автор реферируемой диссертации исходит из предикатно-аргументной концепции, согласно которой ядром смысловой структуры является предикат, предопределяющий синтаксические места аргументов. В диссертации разграничиваются понятия поверхностной и глубинной семантических структур предложения, при этом последняя выявляется с помощью различных синонимических преобразований исходного предложения. Под пропозицией понимается языковое воплощение некоего положения дел в действительности. Вслед за Н. Д. Арупоновой, Л. Г. Бабенко, М. В. Всево-лодовой, И. Б. Лебедевой, Т. В. Шмелевой в диссертации противопоставляются событийные пропозиции и логические как такие, которые «портретируют действительность» (Т. В. Шмелева), - таким, которые «представляют результаты умственных операций, сообщают о некоторых установленных признаках, свойствах, отношениях» (Т. В. Шмелева). Внутри последних различаются пропозиции характеризации, идентификации, релятивные (Т. В. Шмелева). Кроме этого, логические пропозиции могут быть самостоятельными и включенными. Первые представлены самостоятельными предложениями и «выражают суждение, оценку или отношения между участниками ситуации»; вторые «устанавливают логические связи между другими пропозициями» и выражаются союзами, второстепенными членами предложения и т. п. (М. В. Всеволодова). Исследуемый материал дает основание для выделения свернутых (О. И. Москальская), или стянутых (Н. Д. Арутюнова), пропозиций, которые репрезентируются вторичным способом, то есть непредикативной конструкцией, которая возникает в результате номинализации. Термин «включенная пропозиция», помимо указанного выше значения, используется в диссертации и для номинации определенной семы в семантической структуре глаголов, име-

ющих сложную полипропозициональную семантику, а именно глаголов с включенным препозитивным смыслом (Л. Г. Бабенко).

В реферируемом исследовании принята типология предикатов, в основе которой лежит фактор временной локализованности/нелокализованнос-ти и которая различает предикаты «явления» (статические и динамические) и «качества», «свойства» (Т. В. Булыгина). Кроме этого, в диссертации различаются предикаты основные (включающие, матричные) и включенные (зависимые, вторичные).

Глава 2. Субъект в конструкциях с включенным предикатом

Цель данной главы состояла в том, чтобы выявить особенности лексического наполнения позиции субъекта и установить его семантический тип.

На поверхностно-синтаксическом уровне семантический субъект либо совпадает, либо не совпадает с грамматическим. В первом случае синтаксически неразложимое словосочетание «атрибут + имя» выполняет функцию подлежащего: Бешеные собаки опасны. Во втором - функционирует в роли детерминанта со следующим значением: 1) субъектным, 2) объектно-субъектным или 3) обстоятельственно-субъектным. Например: У злой Натальи все люди канальи; Бездонную бочку водой не наполнишь; С чужого похмелья голова не болит. При этом во втором и третьем случаях компонент субъектного значения может быть выявлен с помощью трансформации. Ср.: Большому кораблю - большое плаванье -» Большой корабль таков, что он должен отправляться только в большое плаванье {...ему предстоит большое плаванье).

Лексика, заполняющая позицию субъекта, обнаруживает некое смысловое единство. В количественном отношении среди лексических репрезентантов субъекта преобладают лексема человек/люди и существительные, содержащие архисему «человек», относящиеся к различным денотативным сферам: человек, повар, бродяга, писатель, муж, дочь, дядька, женщина (Благоразумный человек предупреждает зло, мужественный - переносит его без сожалений; Хороший повар сам себя хвалит). Кроме этого, в позиции субъекта частотны существительные, называющие часть тела, организма человека (голова, рука, нога, сердце) и используемые для метонимического замещения имени человек (Незрячее сердце не дает видеть окружающую красоту, Веселая голова живет спустя рукава). Далее следуют существительные, обозначающие эмоции, чувства, интеллект и т. п., они именуют то, что принято называть микрокосмом, например честь, фанатизм, любовь, горе, скорбь: Настоящее горе стыдливо; Малые печали словоохотливы. Следующее место по частотности занимают существительные денотативных сфер «Живое существо» (собака,

заяц); «Неживая природа» (лес, трава), «Мир вещей» (башмак, корабль), которые, как правило, получают метафорическое или символическое прочтение. Символическое значение субъекта очевидно при сравнении идентичных по смыслу сентенций: в одном случае - пословица, в другом -афоризм. Ср.: Старый пес на ветер не лает (пословица) / Мудрый человек не делает того, что он не желает, чтобы ему сделали (Конфуций); Пуганый заяц и пенька боится (пословица) / Человек трусливый может согласиться на всякую гадость (Лабрюйер); Злобный пес и господина грызет (пословица) / Жестокосердные люди не могут верно служить великодушным идеям (Гюго).

В предложениях с метафорическим или символическим замещением позиции субъекта речь также идет о человеке или мире его мыслей и переживаний: Пуганая ворона и куста боится-, Недорубленный лес опять подрастает-, Старые башмаки никогда не жмут. Данная особенность лексического наполнения позиции субъекта вполне объяснима. Исследуемые конструкции представляют собой сентенции: пословицы, поговорки, афоризмы, библейские паремии. Они являются аксиологическими суждениями на нравственно-этические темы. Эта содержательная особенность предопределена самим характером семантической модели, в которую они облекаются: монопредикативная полипропозитивная структура с имплицитно представленными отношениями обусловленности.

Другая особенность лексики, функционирующей в роли субъекта, состоит в том, что в ней широко представлены существительные, содержащие сему эмотивности. Данная сема имеет разный статус: является денотативной/коннотативной, ядерной/периферийной, категориально-лексической, дифференциальной (типология эмотивных сем разработана Л. Г. Бабенко). Например: Великая любовь всегда неразлучна с глубоким умом - эмотивная сема является категориально-лексической; Истинное мужество состоит в готовности к самопожертвованию - сема эмотивности является дифференциальной; Голодное брюхо к учению глухо - сема эмотивности является коннотативной. Частотность эмотивной лексики в позиции субъекта также объясняется тем, что в сентенциях на этические темы предметом суждения и оценки является человек и его микрокосм, а также окружающий человека «вещный», животный и растительный мир, то есть все то, что может быть источником эмоций и оценки наблюдателя - автора изречений.

Субъект в суждениях, отражающих опыт социума (пословицы) или отдельного наблюдателя (афоризмы), а также содержащих откровения из книг Священного Писания (паремии), имеет универсальную, обобщенную референцию. Субъект является носителем признака (качества, свойства), он не определяет появление предиката. Такой субъект, согласно

типологии, предложенной О. Н. Селиверстовой, является неактивным неопределяющим. Универсальный, обобщенный характер субъекта легко проверяется подстановкой квантора общности. Ср:. Всякому большому кораблю - большое плаванье; Всякая пуганая ворона и куста боится.

Исследование показало, что характер субъекта является одним из факго-ов, определяющих устройство конструкций с включенным предикатом присубьектной позиции.

Глава 3. Предикат в конструкциях с включенным предикатом

В данной главе ставилась цель исследовать предикат, то есть выявить наиболее типичный способ его морфологического выражения, определить его семантический тип, установить, является ли предикат оценочным.

Семантический тип предиката является основным фактором, определяющим специфику данных конструкций. Предикат характеризуется временной нелокализованностью, он приписывает субъекту некое свойство/ качество/признак и является предикатом качества, характеризации (Глупый человек всегда хвастлив). Ядро составляют именные предикаты, они выражены прилагательным (компаративом или краткой формой), причастием, наречием, существительным, а также любым словосочетанием, способным входить в комплексный предикативный центр со связкой. Например: Трусливый друг страшнее врага', Себялюбивая мудрость гнусна во всех своих видах; Доброе дело не опоздано; Большая шапка -ногам тепло-, Бездарные люди - самые неистовые почитатели талантов; Добрый сосед как хлеба сусек. В данных конструкциях прототипи-ческим является именной предикат. Конструкции с именными предикатами составляют 66% числа конструкций всей выборки. Однако глагольные предикаты в данных конструкциях также весьма типичное явление. Ср.: К сонному попу на исповедь не ходят; Смутные времена рождают самозванцев; Битый солдат быстрее науку постигает; Третьестепенные писатели тщательнее пишут свою эпоху. Конструкции с глагольными предикатами составляют 34% общего числа выборки. Среди глаголов, функционирующих в роли предиката, ядро составляют глаголы 17 лекси-ко-семантических групп (ЛСГ) из 49 выделенных автором диссертации в результате анализа примеров выборки. Идентификация глагольных предикатов по их принадлежности к ЛСГ проводилась по Толковому идеографическому словарю русских глаголов. В семной структуре глаголов 17 групп (32 % всех предикатов) присутствует сема «качественность», что сближает их с прототипическими предикатами - прилагательными, причастиями, именами существительными, словосочетаниями именного типа.

См.: глаголы 1) становления физического качества (Стоячая вода гниет)-, 2) становления цветового признака (Поддельное золото темнеет); 3) становления внешних признаков человека (В хорошем житье полнеют, а в худом дряхлеют)-, 4) становления внутренних качеств человека (!Тщеславный человек быстро всем надоедает); 5) становления социальных качеств человека (В худом житье беднеют, а в хорошем краснеют [здесь: богатеют. - Н. Д.]), 6) проявления качества {Золотая монета и в грязи блестит), 7) изменения качественного признака (Беспечная жизнь извращает представления о нравственности), 8) изменения количественного признака (Чужая беда не прибавит ума), 9) пребывания субъекта в эмоциональном состоянии (Мужественный человек обыкновенно страдает не жалуясь), 10) становления эмоционального состояния (Мягкое сердце быстрей остывает, масло скорее воды замерзает), 11) приведения в эмоциональное состояние (Неподкупный глаз честного человека всегда беспокоит мошенников), 12) физиологического состояния (Старые люди легко простужаются), 13) эмоционально-оценочного отношения (Блудливая свекровь и невестке не верит), 14) внешнего проявления отношения (Скорого дела не хвалят), 15) бытия-существования в определенном времени и пространстве (Мужичье слово рожном торчит), 16) поступка и поведения (Молодые люди шалят, а старые чудачествуют), 17) характеризованной речевой деятельности (Чужая жена никогда не бранится). Нередко различие между именным и глагольным предикатом состоит лишь в способе представления признака: именной предикат приписывает субъекту постоянный, не подверженный изменению во времени признак - глагольный предикат приписывает процессуальный признак. Ср.: Стоячая вода гнилая. - Стоячая вода гниет. Кроме этого, практически все глагольные предикаты имеют форму настоящего времени несовершенного вида, которое реализует значение настоящего вневременного, узуального. Значение узуальности создается также благодаря лексическим показателям повторяемости (всегда, постоянно, часто, бесконечно, как правило) и специфическому контексту в целом (сентенция обобщает то, что типично). Например: Люди чересчур хитрые часто делают промахи', Дюжинные люди всегда довольны собой; Бесчестные люди бесконечна судятся друг с другом, отстаивая свою сомнительную честь.

Распространены в роли предикатов и глаголы в форме будущего простого (настоящего-будущего совершенного), которые также употребляются в значении настоящего неактуального. В предложениях передается значение повторяющегося обычного действия: Острый язык шею из гнезда выманит; Дурной глаз на осину взглянет - осина завянет. Это становится возможным благодаря наглядно-примерному типу употребле-

ния совершенного вида, а также благодаря общей семантике типичности, присутствующей в контексте. Ср. возможность подстановки квантора общности: Всякая комолая корова хоть шишкою да боднет. Формы настоящего-будущего совершенного исключают представление о временной локализованное™ действия, его пределе, законченности.

Зафиксированы также отдельные случаи употребления глаголов ирреальной модальности. Эти предикаты также передают нелокализован-ное во времени действие, потому что ирреальная модальность - это то же самое, что временная неопределенность: Добрый человек не мог бы так поступить. Ср.: Добрые люди так не поступают. Ревнивый человек в душе желал бы быть ни больше ни меньше как Богом для предмета своей любви. Ср.: Ревнивый человек в душе желает быть ни больше не меньше как Богом для предмета своей любви.

Таким образом, в результате актуализации определенной грамматической семантики, которая осуществляется благодаря контексту, происходит нейтрализация «глагольности» предиката. Глагольные предикаты так же атемпоральны, как и именные.

Семантическая и грамматическая специфика предикатов предопределяет еще одно важное их свойство: они являются оценочными, вторичными. Вся предикация содержит позитивную или негативную оценку некоего положения дел, выраженную прямо или косвенно. Например: Болтливый язык вреден (прямо выраженная негативная оценка положения дел); Ласковое слово что весенний день (косвенно выраженная позитивная оценка положения дел). Оценочность содержат 90% предикатов. Выделено 12 логаю-семантических моделей, по которым строятся аксиологические суждения рассматриваемого типа:

I) ¿45 - это хорошо, где А - атрибутивный определитель, 5 - субъект. В роли предиката может выступать слово хорошо/лучше (общеоценочный предикат), например: Добрый человек лучше каменного моста. Однако под лексемой хорошо в схеме подразумевается любой предикат, содержащий положительную оценочность в целом (частнооценочный предикат), например: Доброе дело крепко. Соответственно лексема плохо в аналогичной модели означает, что предикат может быть как общеоценочным, так и частнооценочным. Исследователь пословиц и афоризмов Г. Л. Пермяков, например, считал возможным относить к классу сентенций с темой «плохое - хорошее» изречения, в которых речь идет не только о хороших и плохих вещах, но и о добре и зле, о счастье - горе; полезном - вредном; сладком - горьком; чистом - грязном и т. п., а также пословицы и афоризмы, в которых выражаются отношения «можно -нельзя», «нужно - не нужно», «желательно - нежелательно» и под. Кроме того, Г. Л. Пермяков указывал на косвенную связь отношений «хорошо -

плохо» с отношениями «много - мало», «большое - малое», «красивый -уродливый», «любимый - нелюбимый», «победа - поражение» и др. Ср.: Плохие книги бесполезны и вредны;

2) AS - хорошо, даже если S - A1S, где А, А1 - атрибутивные определители, S - субъект. Например: Заветный перстенек и поношенный хорош. В семантике изречений, построенных по данной модели, присутствует компонент уступительного значения. Ср.: Заветный перстенек хорош, даже если он поношенный;

3) AS - это плохо, где А - атрибут, S - субъект. В этой группе высказываний частноооценочных предикатов больше. Иногда в изречении содержатся сведения, которые косвенно имплицируют отрицательную оценочность, например: Дурной человек не любит никого, кроме себя самого. Если оценка недостаточно конкретна, реализуется валентность оценочного предиката на дескриптивное развертывание: Злой человек похож на уголь: если не жжет, то чернит тебя. Данная модель представлена несравнимо большим количеством примеров, чем модель AS — это хорошо, что объясняется особенностями мировосприятия человека, который «всегда острее чувствует отрицательные состояния, чем положительные» (Н. Д. Арутюнова);

4) Даже S - это плохо, если S - это AS, где А - атрибут, S - субъект. Например: Голодный и патриарх хлеба украдет. В отличие от модели 2 (см. выше), содержащей компонент уступительной семантики, относящейся к одному из признаков субъекта, данные изречения имеют уступительное значение, относящееся к предмету оценки. Ср.: Даже патриарх хлеба украдет, если он голодный;

5) ^S лучше В (S1), где АиВ- атрибуты-антонимы, они репрезентируют девальвирующий и компенсирующий признаки; ShS1 - субъекты. Например: Старый друг лучше новых двух. Иногда эта модель имеет следующий вариант: AS1 лучше BS2, например: Домашний теленок лучше заморской коровы;

6) AS хуже, чем (В) S1, где S и S1 - субъекты; А - атрибут, В -факультативный атрибут. Например: Незваный гость хуже татарина; Пестрые птицы поют хуже других (непестрых птиц. - Н. Д.);

Рассмотренные выше модели базируются на основе простого предложения, однако есть модели, построенные по схеме сложного предложения (СП). Предикативные единицы этих СП повторяют те, что приведены выше. Ср.:

7) AS - хорошо, (a) AS1 - ПЛОХО, где А - атрибут, S, S1 - субъекты, (а) - факультативный сопоставительный союз: Чрезмерная отважность становится дерзостью, (а) чрезмерная осмотрительность - трусостью;

8) AS - это хорошо, (а) В (S1) - плохо, где А В - атрибуты, S, S1 -субъекты, (а) - факультативный сопоставительный союз: Ласковое теля двух маток сосет, а бодливому ни одна не дается,

9) AS ~ хорошо для S1, (но) (AS) - плохо для S2, где А - атрибут, S- субъект, (A), (S1) - факультативные атрибут и субъект, (но) - факультативный противительный союз: Приятные манеры составляют добродетели придворных и (но) почти пороки мудреца;

10) AS - хорошо, AS1 - хорошо, где А - атрибут; S, S1 - субъекты: Разделенная радость - сугубая радость, разделенное горе - половина горя;

11) AS лучше, (а) В (S) хуже, где А, В- атрибуты, S - субъект, (S) -факультативный субъект: Доброе дело одно одного лучше, (а) худое - одно одного хуже;

12) Дй - плохо так же, как плохо AS1, где А - атрибут, S, S1 -субъекты: Длинная речь так же не подвигает дела, как длинное платье не помогает ходьбе.

Речения, не содержащие оценки положения дел, репрезентированного группой «атрибут + имя», составляют всего 10% общего числа выборки. В этих предложениях содержится констатация положения дел, обусловленного включенным предикатом. Например: Испуганный зверь далеко бежит; Абсолютная справедливость так же недостижима, как и абсолютная истина.

Исследование показало, что предикат в рассматриваемых конструкциях, как правило, выражен именной частью речи или глаголом настоящего вневременного; он является предикатом качества; в подавляющем большинстве случаев предикат является оценочным.

Глава 4. Включенный предикат в присубъектной позиции

В данной главе ставилась цель исследовать особенности включенного предиката, установить его роль в формировании семантической структуры изучаемых конструкций.

Оценка всегда имплицирует основание оценки, предполагает мотивацию. В исследуемых конструкциях, в которых основной (включающий) предикат репрезентирует оценку, таким мотиватором оценки является включенный предикат.

Атрибутивно-именное словосочетание является результатом номи-нализации предикативной единицы, а все предложение типа S — P (субъект - предикат) - результатом компрессии сложноподчиненного предложения с отношениями потенциального условия с союзом если... (то), реже другим союзом, но обязательно квалификатором сложного предло-

жения класса обусловленности. Ср.: Если человек глуп, то он всегда хвастлив -* Глупый человек всегда хвастлив. Определитель является включенным предикатом, он включает в предложение свернутую пропозицию. Между двумя пропозициями - свернутой и основной - устанавливаются отношения обусловленности. Конструкции с включенным предикатом являются полипропозитивными, они репрезентируют как минимум три пропозиции. Все пропозиции, как правило, логические. В наиболее типичном случае в лексикализованной части предложения представлено три пропозиции. Например, в предложении Выношенная шуба не греет состав пропозиций таков: 1) свернутая, логическая, самостоятельная, репрезентируется включенным предикатом (Выношенная шуба)\ 2) «развернутая», логическая, самостоятельная, репрезентируется включающим предикатом (Шуба не греет)-, 3) имплицитная, логическая, включенная, реляционная, может быть эксплицирована с помощью союза если... то или другого союза - каузатора отношений класса обусловленности {Если шуба выношенная, то она не греет). Включенный предикат является обязательным компонентом семантической модели предложения, а сама модель является совмещенной: она совмещает два предиката, характеризующих один субъект, при этом наличие одного свойства/качества/признака субъекта ставится в зависимость от наличия у этого субъекта другого свойства/качества/признака. Поверхностная семантическая модель данных предложений такова: Э - Р - обобщенный субъект - предикат качества, характе-ризации, однако глубинное прочтение этой модели иное: Если субъект обладает свойством Р1, то этот субъект обладает свойствам Р. Символическая запись: Если Б - Р1, то Э-Р (где Р~ предикат, Р1 - включенный предикат). Вариант модели: Если - Р, то Э-Р. Прочтение: Если субъект 1 обладает свойством Р1, то субъект обладает свойством Р. Глубинная семантическая модель совмещает: 1) два предиката, характеризующих один субъект (Доброе слово и кошке приятно) или 2) два предиката, характеризующих два субъекта (У злой Натальи все люди канальи).

Данные конструкции являются когнитивно-сложными: они фиксируют установленную наблюдателем - автором сентенции - закономерную обусловленность между двумя пропозициями. Являясь компрессированными вариантами СП с отношениями потенциального условия, данные предложения репрезентируют названные отношения неизосемическим способом, а потому при восприятии требуют додумывания и развертки. При попытке реконструировать процесс когниции оказывается, что включенный предикат содержит информацию о ретроситуации (информацию о событиях, происходивших за пределами лексикализованной ситуации, в пресуппозиции). Эта информация является своеобразным мотиватором

оценки, представленной в лексикализованной ситуации основным предикатом, который является вторичным, а значит, обладает известной степенью синсемантичности. Объем информации о ретроситуации может быть различным - это зависит от частеречного статуса включенного предиката и его лексико-семантической специфики. В роли включенного предиката могут выступать: 1) причастия и отглагольные прилагательные; 2) прилагательные качественные рациональные; 3) прилагательные качественные эмпирийные; 4) относительные прилагательные. Последние в силу оценочного характера контекстов, а также обобщенного характера этих контекстов получают качественное осмысление. Самыми частотными являются прилагательные качественные рациональные, или качественно-характеризующие. Данная закономерность находит свое объяснение в том, что анализируемые предложения являются ценностными суждениями, наставлениями этического характера. Предмет суждения - человек и его поведение - является и предметом оценки.

В роли включенного предиката представлены все основные семантические типы прилагательных (за основу взята типология Р. Диксона): 1) прилагательные размера (большой, маленький); 2) физических свойств (крепкий, тяжелый); 3) возраста (старый, молодой), 4) цвета (желтый), 5) оценки (хороший, странный), 6) трудности (простой, сложный), 7) квалификации (правильный, нормальный), 8) человеческих свойств и склонностей (счастливый, сердитый)-, сходств (похожий, непохожий). Например: Большая сыть брюху вредит (прилагательное размера); Нормальный человек не помнит, что он ел на завтрак (прилагательное квалификации); Старый пес на ветер не лает (прилагательное возраста); Плохие люди опасаются проступков, страшась наказания, хорошие -из-за любви к добродетели (прилагательное оценки) и т. п.

Ядро семантических типов прилагательных во всех языках составляют прилагательные размера, цвета, возраста, оценки (Е. В. Рахилина). Прилагательные именно этих групп являются прототипическими репрезентантами включенных предикатов, описываемых в диссертации. При этом прилагательные оценки преобладают.

Включенный предикат, мотивированный глаголом (причастие, отглагольное прилагательное), в силу полиситуативности глагольной семантики содержит значительный объем информации о ретроситуации, которая всегда полипропозитивна и состоит из дальней и ближней периферии. Версии причинности могут быть перспективными и ретроспективными (Г. А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова). В исследуемых конструкциях версия причинности является ретроспективной: включенный предикат содержит информацию, которая является мотивом, обосновывающим положение дел и характер оценки, представленные основным

предикатом. Например: Пуганая ворона и куста боится; Выношенная шуба не греет; Подстреленный заяц недалеко бежит. В пресуппозиции данных предложений дескриптив (носитель свойства) ворона!шуба!заяц играл роль пациенса, который подвергся целенаправленному или нецеленаправленному воздействию агенса и претерпел изменения. См.: ворону пугали - испугали - теперь она пуганая (трусливая); в зайца стреляли -подстрелили - теперь он подстреленный (раненый); шубу носили - выносили - теперь она выношенная (старая). В пресуппозиции находится не только пациенс, но и другие фациенты ситуации, например агенс, который мог выполнять частные ролевые функции, быть а) собственно агенсом, то есть лицом, активно осуществлявшим ситуацию (стрелял охотник), б) каузатором (пугали ветер, буря, люди), в) посессором (тот, кто носил шубу). Во всех рассмотренных ситуациях имеет место фациент дальнего плана - ущерб. Еще более сложная система фациентов пресуппозиции представлена включенным предикатом в предложении Поддельное золото темнеет. Помимо обычных агенса и пациенса, здесь присутствуют фациенты дальнего плана: орудие, средство, бенефициенс, результатив и, возможно, коагенс. Пресуппозиция лексикализованной ситуации, репрезентированной данной сентенцией, такова: кто-то (агенс) из чего-то (средство) с помощью чего-то (орудие) и, возможно, кого-то (коагенс) сделал то (результатив), что похоже на золото, для чьей-то (бенефициенс) выгоды. В рамках лексикализованной ситуации результатив выполняет функцию дескриптива: Поддельное золото темнеет.

Денотативная семантика, репрезентируемая данными конструкиция-ми, может быть эксплицитной и имплицитной, она складывается из ас-сертивной и пресуппозитивной информации. Это сложная когнитивно-пропозициональная структура, состоящая из комплекса ситуаций, иначе -ситуатема (Н. Б. Лебедева). Ситуатема, репрезентируемая предложением Выношенная шуба не греет, полипропозитивна, схематично ее можно представить следующим образом: Сх носил О, поэтому С1 (О) приобрел/утратил А1, поэтому А1С1 есть А2, где С- субъект, А - атрибут, О -объект; Сх - некий субъект, агенс ретроситуации, О - пациенс ретроси-туации, С1 - дескриптив лексикализованной ситуации (бывший О в ретроситуации), А1 - признак, который приобрел/утратил С1 в результате воздействия/невоздействия на него агенса Сх, А2 - признак, которым обладает С1 (неспособность греть) в силу наличия у него свойства/качества А1.

В ретроситуации данной ситуатемы два фациента (агенс-посессор, пациенс) и три пропозиции: 1) у человека есть шуба, 2) человек носил шубу, 3) человек причинил шубе ущерб. Характер пропозиций: первая -логическая, вторая и третья - событийные. В лексикализованной снтуа-

ции - один фациснс (пациенс-дескриптив) и три пропозиции: 1) шуба выношенная {старая), 2) шуба не способна греть, 3) если... то. Все три пропозиции являются логическими, при этом первая - самостоятельная, она выражает суждение и представлена словосочетанием, которое может быть трансформировано в самостоятельное предложение (выношенная шуба -*■ Эта шуба является выношенной), вторая также самостоятельная, она выражает суждение и представлена самостоятельным предложением (Шуба не греет)-, третья - включенная, так как она устанавливает отношения обусловленности между первой и второй (Если шуба выношенная, то она не греет). Таким образом, при развертке конструкции с включенным предикатом - п р и ч а с т и е м или отглагольным прилагательным воспринимающий сентенцию субъект идет от информации о событиях ближней и дальней периферии, находящимися за пределами лексикализованной ситуации, в пресуппозиции, к их оценке: ворону пугали люди, ветер, другие птицы... -* теперь она всего боится (пуганая).

Неотглагольные прилагательные, так же как и отглагольные прилагательные и причастия, содержат определенный объем информации о пресуппозиции, то есть, как и последние, соотносятся с полисобытийной, полиситуативной структурой, поскольку такое соотнесение «свойственно не только глаголам, но и всем признаковым словам» (Н. Б. Лебедева). Однако степень соотнесенности с полисобьггийной структурой, а главное, объем информации о ретроситуации у разных видов прилагательных различны.

В предложениях с прилагательными качественными эмпирийными (Ржавое железо не блестит) или относительными (.Материнская забота в огне не горит и в воде не тонет) объем информации процессуально-событийного характера оказывается незначительным. В предложениях с прилагательными качественными рациональными (Смелый воин тысячи водит) информация событийного характера вообще отсутствует. Рассмотрим названные случаи.

При развертке конструкций с включенным предикатом-прилагательным рациональным (Смелый воин тысячи водит) направление когниции идет от оценки событий к представлению о событиях: смелый воин (т. е. хороший + еще какой-то) -* воюет, без страха, не боится опасностей -* поэтому тысячи водит. Рациональное прилагательное называет признак, который был установлен в результате осмысления отношения субъекта к предмету (А. Н. Шрамм), например: смелый, благородный, хороший, умный. Чтобы субъект мог осмыслить отношение, оно должно сложиться, а это возможно только в процессе наблюдения за предметом и, вероятно, в результате взаимодействия с ним. В рамках лекси-

кализованной ситуации оказывается результат осмысления, а процессы наблюдения за предметом и осмысления отношения к нему со стороны говорящего находятся за пределами лексикализованной ситуации - в пресуппозиции. Рациональное прилагательное не содержит информации о реальных событиях, происходившим с дескриптивом. Это информация ментального плана, которую мы можем актуализировать, опираясь

* на фоновые знания, а в случае необходимости - обращаясь к словарю.

1 Например: смелый - «не знающий страха, решительный» (Словарь Оже-

гова); смелый ~ это такой, как Илья Муромец, Александр Невский, Суворов, герой боевика N... (фоновые знания).

В случаях с включенным предикатом-прилагательным эмпирий-н ы м (Ржавое железо не блестит) процесс осмысления препозитивной семантики, представленной в нем, идет от объективной информации общего характера (результат, следствие) к объективной же информации частного характера (основание, причина). Эмпирийное прилагательное называет признак, воспринимаемый тем или иным органом чувств (Н. М. Шрамм), например: острый, ржавый, мокрый, сырой. См. развертку: 1. Ржавое железо не блестит. -» 2. Железо не блестит, если ржавое. —» 3. Ржавое означает: а) подвергалось воздействию влаги, воздуха, б) окислилось, в) покрылось красно-бурым налетом, где 1 и 2 - информация общего характера, при этом 1 - эксплицированное звено лексикализованной ситуации; 2 - имплицитное звено лексикализованной ситуации; 3 - имплицитная информация частного характера, ретроситуация (пресуппозиция).

Наконец, в случаях осмысления информации, содержащейся в прилагательном относительном (Материнская забота в огне не горит и в воде не тонет), процесс когниции направлен от представления о субъекте, через отношение к которому мыслится признак, к представлению об оценке дескриптива, характеризуемого данным определителем. В приведенном предложении-прилагательное содержит как сведения о субъекте (мать заботится), так и оценочный компонент (Материнская забота - это самая лучшая забота. Ср.: Бог до людей, что мать до

* детей). См. развертку: 1. Материнская забота в огне не горит и в воде не тонет. -* 2. Если материнская, то не горит и не тонет. -* 3. Материнская - это такая, как у матери. —* 4. Мать - это женщина по отно-

* шению к рожденным ею детям. Заботиться о них - ее инстинкт, никто так не любит ребенка и не заботится о нем, как мать. -* 5. Следовательно, это самая лучшая забота, где 1 - эксплицированное звено лексикализованной ситуации; 2 - имплицитное звено лексикализованной ситуации; 3 - имплицитное звено лексикализованной ситуации; 4 - ментальный план ретроситуации, а именно представление о субъекте, через

отношение к которому мыслится признак; 5 - оценка, которая является имплицитным звеном ретроситуации.

Таким образом, при развертке таких когнитивно-сложных конструкций воспринимающий сентенцию субъект получает возможность осознать мотивацию положения дел, репрезентированного основным предикатом.

Нередко прилагательные с ярко выраженной оценочностью не способны внести объем информации о ретроситуации, достаточный для того, чтобы мотивировать основной предикат. Такие суждения кажутся парадоксальными и не могут быть объяснены в рамках самой сентенции. Возникает «синтагматическое напряжение», которое разрешается в контексте: конструкция прогнозирует правое текстовое окружение, восполняющее синсемантичность основного предиката: Любимые книги живут по законам мифа: они требуют не только умственного досуга, но и физического действия. Поэтому поклонники Достоевского бредут петербургскими маршрутами Раскольникова, любители Булгакова гуляют у Патриарших прудов, знатоки Конан Дойла рыщут по девонширским болотам (А. Генис).

Согласно закону семантической солидарности характер оценок двух предикатов - включающего и включенного - совпадает: Бешеные собаки опасны (оба предиката содержат отрицательные семы). В случае несовпадения характера оценок также возникает «синтагматическое напряжение», которое разрешается благодаря правому текстовому окружению: Простые (+) люди не бывают хорошими (-): они совсем не обязательно ударят, обхамят или наступят тебе на голову, водружая чемодан на третью полку, - просто мирным семейством посидят за дюжиной пива на том цветничке, который ты возделываешь (А. Мелихов).

В данных конструкциях не только сложно организованная сфера дик-тумной семантики, но и сложная модусная структура. Включенный и включающий предикаты являются, как правило, оценочными. Ситуация оценки немыслима без субъекта оценки. Таким оценивающим субъектом (модус-ным субъектом) является автор сентенции. Он может быть конкретным (автор афоризма) или обобщенным (пословица). У модусного субъекта две функции: давать характеристику дескриптиву и сообщать об истинности высказывания, в частности об отнесенности фиксируемого в сентенции положения дел к плану вневременности/всевременности, узуальной повторяемости, реальной модальности. Модус в данных конструкциях имеет сложную структуру, так как он включает несколько модусных смыслов: 1) предикативность, 2) авторизацию, 3) персуазивность, 4) оценоч-ность.

1. Показатели предикативности позволяют оценить высказывание как истинностное с точки зрения объективной модальности.

2. Авторизация предполагает квалификацию источника информации. Этот источник в самой структуре сентенции не является вербализованным, однако он легко эксплицируется. Это может быть: а) автор афоризма (Аристотель, Геродот, Пушкин...); б) «кто-то из великих людей» (если автор афоризма неизвестен); в) русский народ (если сентенция - пословица). Трудности квалификации источника информации с точки зрения ее автора возникают только в отношении библейских паремий (Добродетельная жена - венец для мужа своего), поскольку это сложный мировоззренческий вопрос.

3. Персуазивность может быть эксплицирована благодаря перефразировке: опыт/жизнь показывает, что данное положение дел истинно... Субъективная модальность истинности, достоверности, абсолютной уверенности в том, чт'о говорящий сообщает, выражается самой моделью. Любое лексическое наполнение, облеченное в данную форму, приобретает статус максимы: Красивые женщины не ездят в метро.

4. Оценочность в данных конструкциях присутствует практически всегда (90% общего числа выборки). Она может быть имплицитной и эксплицированной. Ср.: Добрые вести прибавят чести; Добрые вести -всегда хорошо.

Сложную структуру модусных смыслов, например в отношении сентенции Добрые вести прибавят чести, схематично можно представить таким образом: М1 -* [М2 {МЗ -* (М4)} -* Д\, где М - модус; Д -диктум; М1 - я, автор сентенции; М2 - жизнь/опыт (показывает); МЗ -истинно; М4 - это хорошо.

Роль модусного субъекта не сводится только к роли пассивного наблюдателя, иногда его сентенция - это результат обобщения собственного опыта. Сказанное означает, что фациент ассертивной ситуации, именуемый «наблюдатель», в пресуппозиции выполняет ролевую функцию агенса. Например: Незаписанная мысль - потерянный клад (Менделеев). Данное суждение является обобщением собственного опыта автора -ученого, который в условиях цейтнота занимался интенсивным умственным трудом.

Кроме модусного субъекта, данные конструкции содержат также дик-тумный субъект, который выполняет различные ролевые функции. Совмещение нескольких ролевых функций в одном актанте закономерно в условиях полиситуативного фрейма, потому что «один и тот же участник может фигурировать в нескольких разных компонентах толкования» (Е. В. Падучева). В рамках лексикализованной ситуации дикгумный субъект играет роль дескриптива - предмета суждения и оценки. За предела-

ми лексикализованной ситуации, в ретроситуации, субъект мог быть агенсом, то есть активным производителем действия (Осенняя муха злее кусает)-, перцептивом, то есть объектом восприятия (Ласковое слово что весенний день); каузатором, то есть причиной ситуации (Шелудивая овца все стадо портит); делиберативом, то есть объектом мысли, чувства (Родная землица и во сне снится); инструментативом, то есть орудием, инструментом (Зубристый топор дорожку чертит); экспериенсивом, то есть одушевленным субъектом, находящимся в некотором физиологическом или психическом состоянии (Гнилое порося и в Петровки зябнет) и т. д. Особенно наглядно такое совмещение двух функций у актанта в позиции детерминанта. Например: У старого козла крепки рога - функция дескриптива и поссесора (обладателя). Ср.: Старый козел таков, что у него рога крепкие.

Предложения с включенным предикатом в присубьекгной позиции являются не только полипропозитивными (семантически неэлементарными), но и семантически осложненными, если под семантическим осложнением понимать способность синтаксической единицы, имеющей монопредикативную структуру, выражать грамматическое значение сложного предложения, то есть номинировать отношения между событиям/ситуациями/положениями дел. В исследуемых предложениях это значение потенциальной обусловленности, для выражения которого, как известно, в языке существует целая система специализированных средств, лежащих в сфере сложного предложения.

Существуют омонимичные конструкции, которые имеют одинаковую поверхностную семантическую модель: Б-Р. Однако на глубинном уровне они имеют разное прочтение. Среди омонимичных необходимо различать:

1) семантически осложненные ПП, имеющие следующее глубинное прочтение семантической модели: если субъект обладает качеством Р1, то этот же субъект обладает качеством Р (вариант: если субъект 1 обладает качеством Р1, то субъект 2 обладает качеством Р). Атрибутивный определитель - это включенный предикат, знак свернутой пропозиции: Добрые вести прибавят чести;

2) семантически неэлементарные, но неосложненные ПП, функция атрибутивного определителя - выделительная. Глубинное прочтение семантической модели: обобщенный субъект, который обладает качеством Р1, есть Р: Московские доктора любят жениться на богатых купчихах;

3) семантически неосложненные ПП, информативная нечленимость атрибутивно-именной группы в позиции подлежащего или детерминанта имеет стилистическую природу, это перифраз. Семантическая модель

глубинного прочтения не имеет: Чужая сторона (= чужбина) без ветра сушит;

4) семантически неосложненные ПП, в которых атрибутивно-именная группа членима, функция атрибутивного определителя - стилистическая. Это плеоназм. Семантическая модель глубинного прочтения не имеет: Скорый поспех людям на смех.

Проведенное исследование позволяет заключить, что неопускаемый определитель в присубьектной позиции (включенный предикат) осложняет семантическую структуру предложения.

Глава 5. Текстообразующие функции конструкций с включенным предикатом

В данной главе ставилась цель выявить текстообразующий потенциал конструкций с включенным предикатом, установить их роль в формировании текстовых категорий.

Конструкции с включенным предикатом в присубьектной позиции функционируют преимущественно в текстах сентенционного типа, для которого характерно «обобщение человеческого опыта, осмысление не просто конкретного эпизода, а размышление над рядом однородных эпизодов и фактов» (С. Г. Ильенко). См.: Поэтические строчки имеют обыкновение отклоняться от контекста в универсальную значимость, и угрожающий налет абсурдности, содержащийся в «Ни сам не пойдет, ни сына не пошлет» (строчки из стихов Одена. - Н. Д.), то и дело начинал вибрировать в моем подсознании всякий раз, когда я принимался что-то делать на бумаге. Это, я полагаю, и называется влиянием, если не считать того, что ощущение абсурда никогда не является изобретением поэта, но - отражением действительности, изобретения редко бывают узнаваемы (И. Бродский).

Для демонстрационного типа речи характерно детальное, как можно более приближенное к реальной действительности описание персонажа и создавшейся вокруг него ситуации, это не что иное, как «показ события», в таком типе речи анализируемые предложения не встречаются. Они не встречаются также и в информационном типе речи, который представляет собой «рассказ о событиях» (С. Г. Ильенко, Г. С. Юдина) и не связан с их обобщением.

Рассматриваемые предложения встречаются иногда в текстах инфор-мационно-сентенционного типа, то есть там, где события представлены как типичные, имеющие план вневременное™, узуальной повторяемости. Например: Изменяющая женщина задерживается на службе и возвращается не уставшей, а веселой и выпившей. Моей подруге и задер-

жки, и запах вина легко объяснить: наплыв гостей, пришлось задержаться, или - презентация, попросили помочь и поучаствовать, или - приехали иностранные туристы, тут уж полный аврал и наше гостеприимство. Но и другие женщины что-нибудь придумают в объяснение. Еще один признак. Когда вы пытаетесь объясниться с изменяющей женщиной, требуете признаний, уверяете, что за это ей ничего плохого не будет, то в ответ слышите: «Ты сошел с ума! В стране черт знает что творится, везде убивают и стреляют, а он - признайся!» То есть она непременно будет частную семейную драму увязывать с всеобщим обвалом, космическими катаклизмами, а если начитана, то с Апокалипсисом и ожидаемым пришествием Антихриста (А. Хруцкий).

Если исходить из коммуникативно-регистровой типологии текстов (Г. А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова), то следует сказать, что типичной сферой бытования описываемых конструкций (пословиц, афоризмов, паремий) является генеритивно-волюнтивный регистр, для которого характерны «всевременные... умозаключения», опирающиеся на вековой опыт народа, и - как следствие этого - возможность влиять «на поведение собеседника» с помощью этих обобщений.

Выделены три позиции, в которых они функционируют в составе ССЦ, реализуя текстообразующий потенциал и приобретая текстовую Шубину: 1) инициальная позиция; 2) интерпозиция (на границе двух ССЦ); 3) постпозиция.

В инициальной позиции данные конструкции прогнозируют правое текстовое окружение, задают его микротему. Единство темы в ССЦ благодаря данной конструкции получает свое грамматическое оформление. В ССЦ-рассуждении данная конструкция выполвяет функцию тезиса. См.: Буржуазная жизнь - скучная жизнь. Корысть застит глаза, праздника мало, конституция от сих до сих, куцая. И поэт, «в закон себе вменяя страстей единый произвол», дразнил обывателя, сбивал с него спесь, напоминал, что свет клином не сошелся на корысти и конституции (С. Гандлевский).

Находясь в постпозиции, конструкции рассматриваемого типа выполняют интегрирующую функцию. В ССЦ-рассуждении они являются выводом, подводят итог сказанному, чему способствует их афористичный характер - глубина содержания, облеченная в лаконичную форму. См.: ...Годы спустя, горестно и ревниво ликуя, незваным татарином вкушала я обед автора «Других берегов» с Нобелевским лауреатом тридцать третьего года. Набегам и покражей личного соучастия я взяла себе любезное противоборство двух кувертов, двух розно-породистых лиц, ироническую неприязнь первого к «водочке» и «селедочке», вопросительную безответность второго. Не в эту ли пору чтения придумала я

малость поговорки: из великих людей уютного гарнитура не составишь (Б. Ахмадулина).

Находясь в интерпозиции - на границе двух ССЦ - данные конструкции одновременно являются выводом для предшествующего ССЦ и тезисом для ССЦ начинающегося. В этом проявляется синкретизм функции данных конструкций, который проистекает из их амбивалентной природы - любой афоризм может быть использован и как итоговый аргумент, и как исходный тезис, нуждающийся в доказательствах. См.: Теперь представьте же себе, что может сделаться из Фомы, во всю жизнь угнетенного и забитого, и даже, может быть, и в самом деле битого. Из Фомы - огорченного литератора, из Фомы - шута из насущного хлеба, из этого Фомы, вдруг попавшего в честь и славу, возлелеянного и захваленного. С Фомой именно сбылась пословица: посади за стол, он и ноги на стол. Низкая душа, выйдя из-под гнета, сама гнетет. Фому угнетали — он тотчас же ощутил потребность сам угнетать; над ним ломались - и он сам стал над другими ломаться. Он был шутом и тотчас же ощутил потребность завести и своих шутов. Хвастался он до нелепости, ломался до невозможности...(Ф. Достоевский).

С точки зрения фактической достоверности утверждаемого, анализируемые суждения делятся на три группы: 1) обусловленность Р1 и Р имеет объективный характер, такое суждение не нуждается в обосновании (Хорошая погода молотьбе подспорит), 2) обусловленность Р1 и Р является житейской мудростью, которую не принято оспаривать (Муж любит жену здоровую, а сестру богатую), или же ее достоверность освящена авторитетом самого источника, например Библии (Кроткий ответ отвращает гнев); 3) обусловленность Р1 и Р носит субъективный, часто парадоксальный характер. Это «субъективная мудрость», претендующая на звание объективной - таковы авторские сентенции. Например: Старая актриса - мумия розы (Цветаева); Все пожилые американки - страстные путешественницы (Бунин). Именно конструкции третьего типа обладают наиболее ярко выраженной интенцией на дескриптивное развертывание. Конструкции с объективной и житейской мудростью также обладают текстообразующим потенциалом, который, однако, чаще всего остается нереализованным в силу очевидности содержащейся в них истины. Пословицы и библейские паремии сами являются мини-дискурсами и часто используются как аргумент в полемике. Специфика пословиц и паремий, по мнению авторов «Коммуникативной грамматики русского языка» (Г. А. Золотова и др.), заключается в том, что говорящий может не утруждать себя обоснованием их истинности.

Данная конструкция участвует в формировании таких текстовых категорий, как членимость (объемно-прагматическая, структурно-смысло-

вая и контекстно-вариативная), автосемантия, ретроспекция и проспек-ция, а также текстовая модальность. Например, в книге «Мудрая женщина советует» (С. Картер, Дж. Союол) конструкция Мудрая женщина знает/чувствует/советует/понимает.. . членит текст на главы: каждая глава в книге начинается с такого заголовка-анонса, который перетекает в текст самой главы, образуя тем самым ССЦ со своим зачином и выводом. Таким образом она участвует как в объемно-прагматическом, так и в структурно-смысловом членении. Например: 1. Мудрые женщины знают, что удобство и уют, обыденность и привычность являются частью семейной жизни; именно этого и желает для своей семьи нормальная женщина. 2. Драмы и агонии, мучения и страдания, ужасы и страсти - все это любопытно и красиво на страницах любовного романа, который вы берете на пляж. 3. Умная женщина не стремится, чтобы ее жизнь определялась подобными понятиями, где 1 - заголовок-анонс; 2 - начало главы; 3 - предложение, замыкающее ССЦ.

Являясь сентенциями, данные предложения формируют категорию автосемантии. Например: 14 июня. На столе у нее карточка Бабелены-ша - сына Бабеля. Я не знал, чей это младенец, но он такой толстый, смешной (все хорошенькие маленькие дети - смешные), лобастый, что я невольно засмотрелся на карточку (К. Чуковский). Автосемантичным является фрагмент текста, относительно независимый от «большого» текста, в который он включен. Характерно, что в приведенном примере он оформлен автором как вставная конструкция, в ней представлено обобщение опыта общения автора с детьми. Автосемантичный фрагмент текста является, таким образом, формой для выражения содержательно-концептуальной информации.

Приводимый ниже пример также иллюстрирует возможности данных. конструкций как автосемантичных фрагментов текста в формировании текстовых категорий. 31 декабря. Читаю газеты взасос. Съезд не представляет для меня неожиданности. Я еще со времен своего Слепцова и Н. Успенского вижу, что на мелкобуржуазную, мужицкую руку не так-то легко натянуть социалистическую перчатку. Я все ждал, где же перчатка прорвется. Она рвется во многих местах - но все же ее натянут гениальные упрямцы, замыслившие какой угодно ценой осчастливить во что бы то ни стало весь мир. Человеческий, психологический интерес этой схватки огромен. Ведь какая получается трагическая ситуация: страна только и живет, что собственниками, каждый, чуть ли не каждый из 150 миллионов думает о своей курочке, своей козе, своей подпруге или: своей карьере, своей командировке, и из этого должно быть склеено хозяйство «последовательно-социалистического типа».

Оно будет склеено, но сопротивление собственнической стихии огромно (К. Чуковский).

Предложение напоминает пословицу и представляет собой образно-метафорическое выражение, придуманное самим автором. Сентенция прерывает рассказ автора о событиях и переводит его речь в другой регистр. Это тезис, с которого начинается ССЦ-рассуждение. Сентенция участвует, таким образом, в контекстно-вариативном членении и одновременно репрезентирует содержательно-концептуальную информацию. Автор открыто не осуждает «гениальных упрямцев», он лишь констатирует, что «сопротивление собственнической стихии социализму огромно». В случае радикального неприятия новой власти, предикат в сентенции был бы другим. Ср.: На мелкобуржуазную, мужицкую руку не так-то легко/невозможно надеть социалистическую перчатку. Анализируемая сентенция выражает- скорее всего не только негативное отношение автора к происходящим событиям, но и свидетельствует о его осторожности, вполне понятной в условиях того времени, стремлении избегать прямых отрицательных оценок даже в случае неприятия чего-либо (об этой черте характера К. Чуковского пишут многие мемуаристы).

Иногда текстовые категории бывает трудно разграничить. В приводимом ниже примере сентенция одновременно формирует категории чле-нимости, автосемантии, организует проспективные и ретроспективные связи в тексте, а также служит для выражения содержательно-концептуальной информации.

В цитируемом тексте (отрывке из 2 главы эссе Бродского) речь идет о поэзии Уистана Хью Одена и о его влиянии на творчество автора: По мере того как я пишу эти заметки, я замечаю, что первое лицо единственного числа высовывает свою безобразную голову с тревожащей частотой. Но человек есть то, что он читает; иными словами, натыкаясь на это местоимение, я обнаруживаю Одена больше, чем кого-либо еще: аберрация просто отражает количество прочитанного мною из этого поэта. Конечно, старые собаки не выучатся новым трюкам, однако их хозяева в конце концов становятся похожи на своих собак. Критики и особенно биографы писателей, обладающих характерным стилем, часто, пусть бессознательно, перенимают способ выражения своего предмета. Грубо говоря, нас меняет то, что мы любим, иногда до потери собственной индивидуальности. Я не хочу сказать, что - это произошло со мной; я лишь пытаюсь сказать, что в остальном назойливые «я» и «меня» - в свою очередь, формы косвенной речи, адресат которой - Оден (И. Бродский).

Приведенный текст - это лирическое отступление, представляющее собой рефлексию автора по поводу частотных в его повествовании личных

местоимений. Однако в этом тексте есть еще одно отступление, которое организуется сентенцией Старые собаки не выучатся новым трюкам... и представляет собой ССЦ2 (выделенный фрагмент) в составе ССЦ1, или микроотступление в составе макроотступления. Названная конструкция членит текст, она является тезисом, прогнозирующим смысловое развертывание ССЦ2, формирует категорию проспекции. Данная фраза автосе-мантична - она не связана очевидными логическими и структурными связями с предшествующим фрагментом, а также синсемантична - ее метафорический смысл пока не ясен читателю. В процессе развертывания ССЦ2 смысл фразы Старые собаки не выучатся новым трюкам... наполняется конкретным содержанием. См.: Конечно, старые собаки не выучатся новым трюкам, однако их хозяева в конце концов становятся похожи на своих собак (Н). Критики и особенно биографы писателей, обладающих характерным стилем, часто пусть бессознательно, перенимают способ еыражения своего предмета (Н1). Грубо говоря нас меняет то, что мы любим, иногда до потери собственной индивидуальности (Н2), где Н - независимое предложение; 1,2- порядковый номер, с увеличением которого степень независимости предложения уменьшается. Ретроспективный взгляд на предложение Н делает его понятным для читателя. ССЦ2 как «текст в тексте» укрупняет, детализирует определенный сюжет, возникший в макроотступлении (мысль о неизбежности влияния любимого поэта). И в то же время ССЦ2 подготавливает читателя к неожиданному выводу, содержащемуся в ССЦ1, где, с одной стороны, утверждается, что «человек есть то, что он читает» и потому бесконечные «я» и «меня» являются результатом влияния Одена, а с другой, - говорится о том, что эти местоимения - лишь способ косвенного обращения к Одену. Названное противоречие снимается, благодаря ретроспективным связям сентенции с предшествующим фрагментом текста, а также благодаря ее включению в состав уступительной конструкции (конечно... однако), с характерной для нее семантикой несоответствия. Конструкция обладает сложными проспективными и ретроспективными связями и тем самым способствует формированию содержательно-концептуальной информации, суть которой, по-видимому, такова: «Я так часто говорю "я", потому что я говорю об Одене». Однако ретроспективные связи отсылают нас и к другому фрагменту текста - концовке 1 главы: Мне еще предстояло услышать из его [Одена] собственных уст: «И. С. Баху ужасно повезло. Когда он хотел славить Господа, он писал хорал или кантату, обращаясь непосредственно к Всемогущему. Сегодня, если поэт хочет сделать то же самое, он вынужден прибегнуть к косвенной речи. Получается, таким образом, что «я так часто говорю "я", потому что я говорю об Одене, а Оден - это Бог поэзии».

Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции в силу своего обобщенного, сентенционного характера формируют текстовую категорию модальности - выражают субъективно-оценочное отношение говорящего к высказыванию. Фрагмент тексга, в котором функционирует данная синтаксическая структура, всегда окрашен модальностью истинности, достоверности. Не случайно говорящие для доказательства какого-либо положения часто прибегают к «услугам» афоризма, пословицы как к одному из сильнейших аргументов. В риторике использование «мудрых мыслей», принадлежащих известным писателям, ученым и т. п., рассматривается как один из приемов ведения полемики. Приводимый пример иллюстрирует сказанное: автор монолога включает в свой текст чужую сентенцию, которая окрашивает его текст модальностью истинности, достоверности: - Вилен, ты не гляди, что эти люди выпившие. Вином они раскрепощают и сохраняют свои бессмертные души. Камю сказал: бунтующий человек не дрогнет наложить на себя руки. Даже посредством употребления. Хотя регулярное употребление - это добровольное беснование... (А. Хруцкий). Используя чужую сентенцию, говорящий продуцирует собственную, построенную по той же самой модели: Регулярное употребление - это добровольное беснование (можно сравнить с известным афоризмом, приписываемым Аристотелю: Пьянство есть добровольное сумасшествие). Очевидно, таков «закон жанра»: рассуждая, говорящий продуцирует релятивные фрагменты текста, окрашивающие его монолог модальностью достоверности. Исследуемая семантическая модель является одним из воплощений названной текстовой модальности, а также субъективной оценочное™. Например: 1) Живая кляча лучше мертвого рысака; 2) Материнская ласт конца не знает; 3) Красивая женщина для глаз - рай, для души - ад, а для кармана -чистилище, где 1 - положительная оценочность, выраженная прямо; 2 - положительная оценочность, выраженная косвенно; 3 - отрицательная оценочность, выраженная косвенно (подробнее об этом см. в гл. 3).

Описываемая конструкция является своеобразным синтаксическим фразеологизмом, служащим для выражения субъективно-оценочной модальности. Модель фразеологизма такова: «Включенный вторичный предикат (прилагательное или причастие) в присубъектной позиции + субъект обобщенной референции + включающий вторичный предикат качества (выраженный прилагательным или другой именной частью речи или глаголом в форме настоящего несовершенного, вневременного)#Для доказательства данного положения проследим за ситуацией. В зимний холодный день человеку, вопреки его ожиданиям, подали в столовой холодный чай. Он разочарован; обращаясь к друзьям, он говорит: «Если чай холодный, то выйди и пей его на улице - он будет горячее». В данной фразе

два вторичных предиката (холодный, горячий), характеризующих один и тот же обобщенный субъект (чай). Если рассматриваемую модель наполнить данным содержанием, то получится сентенция: Холодный чай горячее на улице. Варианты: Холодный чай лучше пить на улице - там он покажется горячее; В зимний день холодный чай горячее на улице и под. Последний вариант представляет собой компрессию двух если... то. Ср.: Если день зимний, то...; Если чай холодный, то...

Отношения потенциальной обусловленности могут быть выражены целым рядом синонимичных конструкций: 1) сложноподчиненным предложением (СПП): Если человек глуп, то он всегда хвастлив; 2) компрессированным вариантом СПП с присубьектным определителем: Глупый человек всегда хвастлив; 3) ПП с субстантивированным прилагательным: Глупый всегда хвастлив; 4) ПП с деадъективом: Глупец всегда хвастлив. Общие условия дискурса во всех четырех случаях одинаковы - это тексты сентенционного типа. Частные условия - различны. Если автору необходимо акцентировать внимание на семантике потенциального условия двух признаков одного субъекта, установить закономерность этих отношений «на глазах у читателя», «вместе с читателем», то используется изосе-мический способ для выражения названных отношений - конструкция с союзом если... то. Такие конструкции встречаются в эссе, публицистике, в текстах эпических жанров с ярко выраженным авторским началом. В текстах также сентенционного характера, тема которых, однако, ограничена рассуждениями только о добродетелях и пороках человека (Библия, книги афоризмов), где авторская позиция неактуальна, а положение вещей преподносится как объективная данность, существительное человек становится неактуальным. Позицию субъекта (предмета суждения и оценки) занимает субстантивированное прилагательное. В таких же по характеру дискурсах функционируют конструкции с деадъективом, однако их возможности ограничены, поскольку деадъекгавы, как правило, обладают ярко выраженной, часто нежелательной, стилистической маркированностью (ср.: умный человек - разг., ирон. умник; добрый человек - разг. добряк; тихий человек - разг., неодобр, тихоня). Кроме того, не от всех прилагательных возможно образование деадьекгивов, адекватных им по семантике (ср.: рыжий человек - рыжик, добрый человек - добряк). Конструкции типа Глупый человек всегда хвастлив в системе синонимичных средств для выражения семантики потенциальной обусловленнос-т и являются универсальными: в них есть значение обусловленности, как в конструкциях с если... то (хотя это и неизосемический способ для выражения синтаксических отношений и к тому же не отношений условия, как в СПП, а недифференцированных отношений обуслов-

ленности), в них есть лаконизм и афористичность, как в конструкциях с субстантивированным прилагательным и деадъективным существительным, но для них нет ограничений стилистического, словообразовательного и тематического характера, которые характерны для двух последних. Последнее означает, что модель Глупый человек всегда хвастлив (в отличие от трех синонимичных) может использоваться для суждений разного рода, а не только для суждений человеке.

Исследование показало, что конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции обладают ярко выраженным текстообразующим потенциалом. Являясь релятивными фрагментами текста, они участвуют в формирования категорий членимости, автосемантии, проспекции, ретроспекции; служат для выражения текстовой модальности истинности, достоверности.

Заключение. В заключительной части диссертации содержится основной вывод исследования: асимметрия конструкций с включенным предикатом есть результат деривационных процессов, вследствие которых благодаря номинализации на базе сложного предложения возникает простое предложение. Изучение асимметричных структур позволяет по-иному взглянуть на синтаксический статус данных конструкций, а именно считать их осложненными ПП. Иерархия синтаксических единиц, относимых к классу «Предложение», видится такой: «Простое предложение», «Сложное предложение», «Осложненное предложение». При этом осложненное предложение в известном смысле «сложнее», чем собственно сложное: не имея специализированных показателей, оно выражает тот же объем информации, что и собственно сложное предложение с его системой союзов, лексических конкретизаторов, координацией модально-временных планов, порядком следования частей и других специальных средств.

Содержание работы отражено в следующих публикациях автора:

1. Полипропозитивные структуры в сфере простого предложения. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. 280 с.

2. Информативно нечленимые словосочетания в позиции подлежащего // Русский язык в школе. 2003. № 1. С. 81-83.

3. Включенный предикат как обязательный компонент семантической модели предложения // Изв. Урал. гос. ун-та. 2002. № 24. Гуманитарные науки. Вып. 5. С. 238-245.

4. Об одном типе модельного осложнения предложения // Мир русского слова. 2002. № 4. С. 58-63.

5. Семантика предложений с информативно нечленимыми словосочетаниями // Семантика языковых единиц: Докл. VI Междунар. конф. Т. 2. М., 1998. С. 97-98.

6. Текстообразующая функция конструкций с включенным предикатом // Текст. Структура и семантика: Докл. VIII Междунар. конф. Т. 2. М.: Спортакадемпресс, 2001. С. 258-264.

7. Предложения с присубьектным определителем как когнитивно-сложные: Говорящий и слушающий: языковая личность, текст, проблемы обучения: Материалы Междунар. науч.-метод. конф. (Санкт-Петербург, 26-28 февраля 2001 г.). СПб.: Союз, 2001. С. 33-37.

8. Неэлиминируемые определения в составе предложения // Русский язык на рубеже тысячелетий: Материалы Всерос. конф., 26-27 октября 2000 г.: В 3 т. Т. 2. Динамика синхронии: Описание русского языка как этнокультурного феномена. Язык художественной литературы. СПб., 2001. С. 236-244.

9. Атрибутивный определитель и структурно-семантическая организация предложения // Язык. Система. Личность: Тез. докл. и сообщ. Междунар. симпозиума, Екатеринбург, 25-27 ноября 1996. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1996. С. 21-22.

10. Осложнение предложения прилагательным в атрибутивной позиции // Актуальные проблемы русистики: Тез. докл. и сообщ. Междунар. науч. конф., поев. 70-летию проф. Э. В. Кузнецовой, 7-9 февраля 1997 г. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1997. С. 89-91.

11. Предложения с информативно нечленимыми словосочетаниями в роли подлежащего // Русский язык и русистика в современном культурном пространстве: Тез. докл. и сообщ. Междунар. науч. конф. 13-16 октября 1999, Екатеринбург, Россия. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999. С. 91-92.

12. Толковый словарь русских существительных: идеографическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы: Проспект. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001. С. 66-69 (в соавторстве с Л. Г. Ба-бенко, М. Л. Кусовой, Т. В. Поповой и др.).

13. Асимметричные структуры в сфере простого предложения // Синтаксические связи и синтаксические отношения в русском языке: Материалы Всерос. конф., 28-29 мая 1998. Ставрополь: Изд-во СГУ, 1998. С. 49-52.

14. О характере субъекта в конструкциях с модельно обязательным присубьектным определителем //Язык. Система. Личность. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 2000. С. 528-533.

15. Сентенции как средство выражения субъективно-оценочной модальности // Язык. Система. Личность. Языковая картина мира и ее метафорическое моделирование: Материалы докл. и сообщ. Всерос. науч. конф., 25-26 апреля 2002 / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2002. С. 46-^9.

16. Конструкции с включенным предикатом типа Глупый человек всегда хвастлив в ряду синонимичных // Житниковские чтения (VI; 2002): Русский язык как государственный. Динамика и перспективы: Материалы Всерос. науч. конф., Челябинск, 23-24 апреля. Челябинск: Изд-во

, Челяб. гос. ун-та, 2002. С. 95-103.

17. Об одном способе осложнения предложения // Русский синтаксис: новое в теории, методике, объекте: Сб. материалов Всерос. науч. конф., 23-25 сентября 2002 г. Барнаул: Изд-во Барнаул, гос. пед. ун-та, 2003. С. 16.

18. Прилагательные-атрибуты и прилагательные-предикаты и их роль в создании характеристики персонажа в рассказах В. Шукшина // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения-96: Материалы ежегод. регион, науч. конф., 5-6 февраля 1996. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1996. № 9. С. 19-20.

19. Информативно нечленимые словосочетания с определительными отношениями в составе предложения // Актуальные проблемы лингвистики - 98: Материалы ежегод. регион, науч.-пракг. конф., 5-6 февраля, Екатеринбург, Россия. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1998. С. 24.

20. Русские пословицы как асимметричные структуры // Языковая концепция регионального существования человека и этноса: Тезисы докл. к регион, науч.-пракг конф. Барнаул: Изд-во Алтайск. ун-та, 1999. С. 55-56.

21. Присубьектный определитель как носитель информации о ретро-ситуации: модусный аспект // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения - 2001: Материалы ежегод. регион, науч. конф., Екатеринбург, 1-2 февраля 2001 г. / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2001. С. 30-31.

* 22. Семантика атрибутивного определителя и его роль в смысловой

организации пословицы // Лингвистический бюллетень Урал, лингвист, об-ва. Т. 5. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та., 2000. С. 10-13.

23. Присубьектный определитель как носитель информации о ретро-ситуации в когнитивно-сложных предложениях: диктумный аспект // Лингвистика: Бюллетень Урал, лингв, об-ва. Т. 6. Екатеринбург: Изд-во Урал, гос. пед. ун-та, 2001. С. 9-17.

24. Характер предиката в асимметричных конструкциях типа «Бешеные собаки опасны» // Язык. Система. Личность: Материалы докл. и со-

общ. науч. конф., 23-25 апреля 1998 г. Екатеринбург: Иэд-во Урал. гос. пед. ун-та., 1998. С. 63-64.

25. Глагольные предикаты в асимметричных структурах типа «Суровая природа сплачивает людей» // Денотативное пространство русского глагола: Материалы IX Кузнецовских чтений, 5-7 февраля 1998. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1998. С. 52-55.

26. Об одном способе выражения отношений потенциальной обусловленности в простом предложении // Семантико-синтаксическое пространство русского глагола: Материалы XI Кузнецовских чтений, 7 февраля 2001 г., Екатеринбург. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001. С. 16-22.

27. Идеографические словари как источник данных для синтаксических исследований // Русская языковая личность в зеркале лексикографии: Материалы XII Кузнецовских чтений, 6 февраля 2002 г., Екатеринбург. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. С. 19-22.

28. О месте определения в семантической структуре предложения // Актуальные проблемы филологии. Вып. 1. Усть-Каменогорск: Изд-во Вост.-Казах. гос. ун-та, 1993. С. 69-70.

29. Особенности употребления определений в «Словах-назиданиях» Абая // Абай: проблемы духовной культуры и современность: Сб. науч. тр. науч.-практ. конф., Усть-Каменогорск: Изд-во Вост.-Казах. гос. ун-та, 1995. С. 15-16.

Научное издание

Дьячкова Наталия Александровна

ПОЛИПРОПОЗИТИВНЫЕ СТРУКТУРЫ В СФЕРЕ ПРОСТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ

(Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано в печать 10.03.2003 Формат 60x84 7|t. Бумага офсетная. Гарнитура Times. Уч.-изд. л. 2,5. Тираж 100 экз. Заказ S/I .

Отпечатано в ИПЦ «Издательство УрГУ» 620083, Екатеринбург, ул Тургенева, 4.

J

РНБ Русский фонд

2005-4 40970

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Дьячкова, Наталия Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

§ 1. Обшая характеристика диссертации.

1.1. Актуальность исследования.

1.2. Цель и задачи исследования.

1.3. Предмет, объект и единицы анализа.

1.4. Методика сбора материала, основная модель анализа и методы исследования.

1.5. Теоретическая значимость, новизна и практическая ценность исследования.

1.6. Апробация работы.

1.7. Структура диссертации.

1.8. Положения, которые выносятся на защиту.

Глава 1. РОЛЬ ОПРЕДЕЛЕНИЯ В СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКОЙ

ОРГАНИЗАЦИИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ.

§ 1. Введение в тему (обзор литературы).

§ 2. Неэлиминируемые определения в составе предложения.

§ 3. Исходные теоретические предпосылки исследования.

§ 4. Замечания о материале исследования.

§ 5. Асимметричные конструкции в сфере простого предложения.

5.1. Теоретическое осмысление природы монопредикативных полипропозитивных структур.

5.2. Описание частных случаев семантически неэлементарных предложений.

5.3. Атрибутийный определитель как носитель включенной пропозиции.

Глава 2. СУБЪЕКТ В КОНСТРУКЦИЯХ С ВКЛЮЧЕННЫМ ПРЕДИКАТОМ

§ 1. Субъект в модели 8 (ANJ - (не) Р.

§ 2. Субъект в модели 8 (АЫ2 рг) - (не) Р.

2.1. Конструкции с собственно субъектным детерминантом.

2.2. Конструкции с объектно-субъектным детерминантом.

2.3. Конструкции с обстоятельственно-субъектным детерминантом.

Выводы.

Глава 3. ПРЕДИКАТ В КОНСТРУКЦИЯХ С ВКЛЮЧЕННЫМ ПРЕДИКАТОМ

§ 1. Частеречный статус предиката.

§ 2. Семантический тип предиката.

§ 3. Грамматические характеристики глагольных предикатов в предложениях А/, — Vf.

§ 4. Оценочный характер предиката в конструкциях типа s (Ща J - ("е) р.

Выводы.

Глава 4. ВКЛЮЧЕННЫЙ ПРЕДИКАТ В ПРИСУБЪЕКТНОЙ ПОЗИЦИИ.

§ 1. Частеречный статус и семантический тип включенного предиката.

§ 2. Включенный предикат как носитель информации о ретроситуации.

2.1. Диктумный аспект.

2.2. Модусный аспект.

§ 3. Омонимия конструкций с присубъектным атрибутивным определителем.

Выводы.

Глава 5. ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЕ ФУНКЦИИ КОНСТРУКЦИЙ

С ВКЛЮЧЕННЫМ ПРЕДИКАТОМ.

§ 1. Конструкции с включенным предикатом в инициальной позиции в ССЦ.

§ 2. Конструкции с включенным предикатом в постпозиции и интерпозиции.

§ 3. Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции как средство формирования текстовых категорий.

§ 4. Конструкции типа Глупый человек всегда хвастлив в ряду синонимичных.

Выводы.

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Дьячкова, Наталия Александровна

§ 1. Общая характеристика диссертации

1.1. Актуальность исследования

Актуальность исследования обусловлена отсутствием системного описания одной из разновидностей монопредикативных полипропозитивных предложений, а именно: предложений с неопускаем ым атрибутивным определителем в присубъектной позиции типа Отвергнутая женщина страшна (*Женщина страшна), хотя в научной литературе содержатся многочисленные указания на специфику структурно-семантической организации подобных конструкций (В. В. Бабайцева; О. П. Ермакова; О. И. Мос-кальская; Е. В. Падучева; И. П. Сусов; Т. А. Тулина; А. А. Шахматов и др.). Данные предложения являются асимметричными структурами. Существуют многочисленные частные исследования простых предложений, в которых наблюдается несоответствие между планом выражения и планом содержания, однако системное описание упомянутых выше конструкций как асимметричных знаков также отсутствует.

Интерес к изучению полипропозитивных структур в сфере простого предложения наметился в 70-80 гг. XX в. Ученые обратили внимание на то, что в рамках простого предложения может быть передан объем информации, изо-семическим способом репрезентации которой является сложное предложение (Н. Д. Арутюнова; Г. А. Золотова; П. А. Лекант; А. Ф. Прияткина; В. М. Хегай, Т. В. Шмелева; М. И. Черемисина, Т. А. Колосова и др.). Появились многочисленные исследования, в которых описываются факты дополнительной (скрытой, слитной, двойной, побочной, глубинной, вторичной, потенциальной, ретроспективной и т. п.) предикации (Л. А. Баландина; О. Н. Дудко; М. А. Кормилицына; Л. М. Лосева; Н. К. Онипенко; Я. И. Рословец; Н. Д. Рыбка; Г. Е. Тимофеева; Т. А. Тулина, М. М. Харитонова; Е. С. Ярыгина;

Т. А. Ященко и др.). Предложения асимметричной структуры стали именовать переходными случаями между простыми и сложными предложениями (В. К. Покусаенко), сложными предикатными выражениями (В. В. Богданов), сложными знаками (Г. Е. Тимофеева), семантически неэлементарными предложениями (П. А. Лекант; М. И. Черемисина, Т. А. Колосова), семантически сложными простыми предложениями (А. Ф. Прияткина), полипредикативными (Г. А. Золотова; Т. Н. Снитко) и полипредикатными (С. А. Сухих); предложениями со свернутым (снятым, погашенным) предикатом (П. А. Лекант: М. И. Черемисина); предложениями с модельно обязательным второстепенным членом (Л. Д. Чеснокова), пропозитивными обстоятельствами (А. Ф. Прияткина), предикатными актантами (Т. А. Тулина, М. М. Харитонова); простыми предложениями со скрытой предикацией (Т. Е. Шаповалова); усложненными (М. А. Кормилицына); модельно осложненными (П. А Лекант); случаями нетрадиционно понимаемого осложнения (О. Б. Акимова); предложениями с дополнительной (Ю. А. Южакова), или ретроспективной предикативностью (Е. С. Ярыгина); двухбазовыми семантическими структурами (О. Н. Дудко); свернутыми сложными предложениями (М. В. Всеволодова); квазисложными (О. Б. Акимова); псевдосложными предложениями (Ю. А. Южакова) и т. п. Все эти многочисленные номинации свидетельствуют одновременно о нескольких обстоятельствах.

Во-первых, данный терминологический разнобой отражает своеобразную эволюцию взглядов на асимметричные простые предложения (разумеется, речь не идет о строгой хронологической последовательности высказываемых точек зрения):

1) осознание факта сходства таких простых предложений со сложными в плане содержания (О. Б. Акимова; Н. Д. Арутюнова; М. В. Всеволодова; Г. А Золотова; В. К. Покусаенко; В. М. Хегай, Т. В. Шмелева; М. И. Черемисина, Т. А. Колосова; Ю. А. Южакова и др.);

2) исследование способов репрезентации в таком предложении вторичной предикации (Л. А. Баландина; О. Н. Дудко; Л. М. Лосева; Т. В. Развина;

Я. И. Рословец; Н. Д. Рыбка; Г. Е. Тимофеева; Е. С. Ярыгина; Т. А. Ященко, и мн. др.);

3) включение монопредикативных полипропозитивных предложений в сферу предложений осложненной структуры (П. А. Лекант; О. И. Москаль-ская; М. И. Черемисина и др.);

4) признание того обстоятельства, что подобные предложения представляют собой особый тип простого предложения, у которого двухбазисное (двух-базовое) ядро (П. Адамец, В. Грабе; И. П. Сусов).

Во-вторых, обилие терминов для номинации предложений асимметричной структуры свидетельствует о том, что синтаксический статус данной единицы не вполне определен. Не ясно, например, как квалифицировать простые предложения типа Отвергнутая женщина страшна; Ленивого ученика этому не научишь; Я не помню брата маленьким; Меня тревожит болезнь брата. Такие примеры можно квалифицировать как переходные случаи между простым предложением и сложным (Ср.: Если женщина покинута, то она страшна; Если ученик ленив, то его этому не научишь; Я не помню то время, когда брат был маленьким; Меня тревожит то, что брат болен). Их можно рассматривать как факты семантического осложнения в отличие от осложнения синтаксического на том основании, что у первых отсутствуют, а у вторых имеются специализированные осложняющие компоненты. (Однако все-таки осложнения, потому что и у тех и у других в рамках монопредикативной структуры представлена дополнительная предикативность «в свернутом виде»). Данные примеры можно интерпретировать и как результат некоторых деривационных процессов, которые предопределены характером дискурса: например, реализация коммуникативной перспективы высказывания требует не развернутого представления информации, а компрессированного. Все предложенные варианты интерпретации приведенных примеров отличаются разной степенью глубины проникновения в природу данного явления и каждый не исключает другого. Но ни один из предложенных вариантов не позволяет ответить на вопросы о том, в чем причина их асимметричности, можно ли моделировать подобные случаи, что представляют собой семантические модели таких конструкций, поддаются ли они исчислению и т. п.

Продуктивным представляется изучение асимметричных структур с позиций семантического синтаксиса, а именно: рассмотрение полипропозитивного монопредикативного предложения как факта особым образом устроенной семантической структуры предложения, глубинная модель которой отличается от поверхностной. С таких позиций данные структуры практически не исследовались, и потому изучение их в этом аспекте является актуальным.

Актуальность исследования видится также в необходимости дальнейшего изучения синонимичных синтаксических конструкций с позиций деривато-логии и когнитологии. Если верно положение о том, что за каждым типом языковых единиц стоят разные структуры знания, то важно выявить, какие именно структуры знаний стоят за каждым из дериватов в паре Если человек глуп, то он всегда хвастлив Глупый человек всегда хвастлив, какой когнитивный опыт отражает каждый из них.

Исследование полипропозитивных простых предложений как компрессированных эквивалентов сложных предложений актуально и с точки зрения их функционирования в тексте. При этом данные конструкции представляют интерес как для грамматики, так и для стилистики текста. В первом случае актуально их изучение как элементов текстостроения, выявление их текстооб-разующего потенциала. Во втором - выявление возможной стилистической маркированности полипропозитивных простых предложений, связи между характером дискурса и предпочтением, отдаваемым говорящим/пишущим той или иной конструкции из числа синонимичных (сложное или полипропози-тивное простое предложение).

Исследование полипропозитивных простых предложений в целом и предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции в частности, - актуально также и в плане дальнейшей разработки теории осложнения простого предложения.

1.2. Цель и задачи исследования

Цель диссертационного исследования - многоаспектное описание предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции, которое позволит установить их синтаксический статус. Многоаспектное описание предполагает исследование названных предложений в структурном, семантическом, логическом, когнитивном и текстовом аспектах. Достижение данной цели исследования предполагает решение следующих задач.

Задачи исследования:

1. Выявить особенности семантической организации предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции.

2. Установить причины, обусловливающие обязательность присубъектно-го определителя, которая проявляется в невозможности его элиминации без того, чтобы предложение не утратило своей самодостаточности. Определить, является ли данная обязательность фактом поверхностной структуры или же это явление глубинного синтаксиса.

3. Исследовать особенности компонентов, участвующих в структурно-смысловой организации предложений: а) определить семантический тип предиката; б) выявить особенности лексического наполнения позиции субъекта; в) установить семантико-грамматическую специфику лексем, заполняющих позицию присубъектного определителя; г) выявить семантическую модель данных конструкций.

4. Выявить закономерности функционирования предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции, определить, какова сфера бытования данных конструкций (какой речевой материал является наиболее репрезентативным для данной семантической модели), каков характер дискурса, обусловливающий выбор полипропозитивного простого, а не сложного предложения, выражающего аналогичные смысловые отношения.

5. Выявить особенности функционирования предложений с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции в тексте.

6. Выраббтать методику многоаспектного анализа предложений с неопус-каемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции, с помощью которой можно было бы анализировать предложения асимметричной структуры, построенные по другим моделям.

1.3. Предмет, объект и единицы анализа

В диссертации рассматриваются предложения с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции. В качестве предмета исследования избирается структура, семантика и особенности функционирования данных асимметричных структур.

Непосредственным объектом исследования являются предложения с неопускаемым атрибутивным определителем в присубъектной позиции. Специфика данных синтаксических структур обусловливает многоаспектный подход к их изучению, что, в свою очередь, предполагает множество частных объектов наблюдения, иначе говоря, в зависимости от аспекта конкретизируется объект исследования, и таких объектов несколько. Во-первых, исследуются все компоненты модели предложения: субъект, предикат, атрибутивный определитель - описываются их лексические репрезентации, морфологическая природа и семантический тип; во-вторых, изучается текстовое окружение данных конструкций; в-третьих, рассматриваются разнообразные омонимичные простые предложения; в-четвертых, - синонимичные конструкции.

1.4. Методика сбора материала, основная модель анализа и методы исследования

Базой исследования является картотека, насчитывающая более 4 ООО примеров, извлеченных методом сплошной выборки из художественных и публицистических текстов, а также предложения, выписанные из сборников пословиц, афоризмов и Библии.

На разных этапах исследования применялись различные методы исследования: при сборе материала — метод сплошной выборки, при анализе компонентов семантической модели предложения — компонентный анализ словарных дефиниций их лексических репрезентантов; при выявлении текстооб-разующего потенциала данных конструкций - метод наблюдения и метод интерпретации текста; при описании их специфики в сопоставлении с синонимичными и омонимичными конструкциями - метод интроспекции и метод сопоставления языковых единиц. На всех этапах анализа использовался метод таксономии в сочетании с квантитативной методикой. Во всех перечисленных случаях широко использовались приемы элиминации, субституции, трансформации и перефразирования.

1.5. Теоретическая значимость, новизна и практическая ценность исследования

Теоретическая значимость данного исследования заключается в конкретном вкладе в изучение устроенности простых предложений асимметричной структуры, в осмысление проблемы семантического осложнения простого предложения.

Проведенное исследование показывает, что исследуемые предложения построены по совмещенной модели и вследствие этого являются семантически осложненным. В диссертации приводятся новые данные, которые позволяют интерпретировать так называемые информативно неразложимые словосочетания, приобретающие в предложении обстоятельственное значение, как результат номинализации предикативной единицы, а само простое предложение - как компрессированный вариант сложного. При этом номинализован-ное звено «атрибут + имя» является репрезентантом свернутой пропозиции, а неопускаемый атрибутивный определитель в присубъектной позиции - включенным предикатом.

В диссертации показано, что структурно-семантическая организация исследуемых предложений обусловлена их содержательной стороной, а именно: сентенцию на нравственно-этическую тему (афоризм, пословицу и т. п.) языковое сознание облекает в лаконичную форму - монопредикативную поли-пропозитивную конструкцию.

В работе обосновывается положение о том, что построение простого предложения по совмещенной модели имеет экстралингвистический импульс: с одной стороны, предложение-сентенция представляет собой результат установления говорящим закономерной обусловленности двух положений дел, с другой - отражает желание автора сентенции облечь свое суждение в форму, требующую от слушателя/читателя додумывания и развертки, в процессе которых будут использованы фоновые знания, ассоциативный потенциал знаков, использованных в метафорическом или символическом значении.

В диссертации содержатся новые данные, которые конкретизируют тезис о существовании в языке изосемических и неизосемических способов репрезентации одних и тех же синтаксических отношений.

В исследовании представлены новые сведения о логической, семантической и когнитивной устроенности аксиологических суждений.

Диссертационное исследование дополняет новой информацией ту область грамматики текста, которая исследует проблему границ ССЦ в «большом тексте», в частности, проблему выявления синтаксически маркированного зачина ССЦ, т. е. таких синтаксических конструкций, для которых характерна инициальная позиция в ССЦ и которые формализуют его тематическое единство. В процессе исследования выявлен текстообразующий потенциал полипропо-зитивных конструкций с включенным предикатом в присубъектной позиции.

Новизна исследования состоит также в методике анализа полипропози-тивных предложений, который предполагает всестороннее рассмотрение конструкций в разных аспектах: грамматическом, семантическом, логическом, когнитивном, текстовом.

Практическая ценность данного исследования обусловлена возможностью использования его результатов в практике дальнейшего изучения простого предложения, проблем осложнения простого предложения, построения типологии русского предложения, проблем текстообразования. Результаты исследования могут быть использованы в разработке основных теоретических и специальных курсов по синтаксису, а также в практике преподавания русского языка как иностранного; материалы исследования могут быть использованы в практикуме «Филологический анализ текста».

1.6. Апробация работы

Работа обсуждалась на кафедре современного русского языка Уральского государственного университета им. А. М. Горького.

Основные теоретические положения и практические результаты были представлены автором на 20 региональных и международных конференциях в Барнауле (1999, 2002), Екатеринбурге (1995, 1996, 1997, 1998, 1999, 2000, 2001, 2002), Москве (1998, 2001), Санкт-Петербурге ( 2001), Ставрополе (1998), Уфе (2002), Челябинске (2002).

По теме диссертации опубликовано 22 научные работы общим объемом 24 п. л., в том числе монография (16,73 п. л.).

1.7. Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, пяти глав и заключения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Полипропозитивные структуры в сфере простого предложения"

ВЫВОДЫ

Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции обладают текстообразующим потенциалом. Этому способствуют особенности их структурно-семантической организации. Нами выделены три позиции, в которых функционирует описываемая конструкция, реализуя свою текстообра-зующую силу и приобретая текстовую глубину: 1) препозиция (инициальная позиция), 2) постпозиция, 3) интерпозиция («на границе двух ССЦ»). Для данных конструкций характерно функционирование в сентенционном и ин-формационно-сентенционном типах речи (чаще в эссе и мемуарной прозе, а также публицистике, реже - в текстах эпических жанров, но обязательно с ярко выраженной авторской позицией).

Находясь в инициальной позиции, описываемая конструкция задает микротему для правого текстового фрагмента, прогнозирует его развертывание. Благодаря данной конструкции, единство темы в ССЦ получает свое грамматическое оформление. Текстообразующим потенциалом в первую очередь обладают высказывания, содержащие так называемую «субъективную мудрость» (Все рыжие собаки лают тенором; Красивые женщины не ездят в метро). Они обладают ярко выраженным субъективным началом, очень часто представляют собой парадоксальные суждения. Помимо этого, у них вторичный предикат, который, как известно, характеризуется синсемантичностью, а значит, потенцией на дескриптивное развертывание. Между включенным и основным предикатом устанавливаются отношения мотивации, которые часто не могут быть поняты в пределах самой сентенции. Все эти факторы обусловливают текстообразующую силу данной модели.

Помимо конструкций, репрезентирующих «субъективную мудрость», выделены также конструкции, содержащие «объективную мудрость» (Хорошая погода молотьбе подспорит) и «житейскую мудрость» (Кроткий ответ отвращает гнев). Данные структуры тоже обладают текстообразующей потенцией, которая, однако, как правило, остается нереализованной, поскольку данные паремии - пословицы, а также изречения из Библии - не нуждаются в обосновании в силу очевидности содержащейся в них истины. Они сами являются теми мини-дискурсами, которые говорящие используют для доказательства какого-либо положения.

Находясь в постпозиции, исследуемые конструкции выполняют интегрирующую функцию. Этому способствует их афористичный характер - глубина содержания, облеченная в лаконичную форму. Они подводят итог всему рассуждению, служат выводом.

В силу своей амбивалентности, афоризм может задавать какую-либо тему для рассуждения, а может служить выводом, итогом рассуждения - исследуемые конструкции обладают синкретизмом функции. Находясь в интерпозиции, «на границе двух ССЦ», они могут подводить итог предшествующему фрагменту текста и задавать тему для последующего фрагмента текста в одно и то же время, одновременно выполняют делимитирующую и интегрирующую функции. Относясь к двум фрагментам текста в качестве инициальной и постпозитивной единицы, данная модель обогащается различными смыслами и приобретает определенную текстовую глубину. Обладая текстообразую-щими потенциями, данная конструкция участвует в формировании таких текстовых категорий, как членимость (объемно-прагматическая, структурно-смысловая и контекстно-вариативная), автосемантия, ретроспекция и п р о с п е к ц и я, а также м о д а л ь н о с т ь.

Конструкция с включенным предикатом в присубъектной позиции чаще всего используется для выражения суждений о человеке. Однако в языке существуют и другие способы репрезентации подобных суждений. Ср.: Если человек глуп, то он всегда хвастлив — Глупый человек всегда хвастлив -Глупец всегда хвастлив — Глупый всегда хвастлив.

Рассмотрение конструкции типа Глупый человек всегда хвастлив с позиций синтаксической деривации позволяет выявить ее специфику.

Общие условия дискурса во всех четырех случаях одинаковы - это тексты сентенционного типа. Частные условия - различны. Если автору необходимо акцентировать внимание на семантике потенциального условия двух признаков одного субъекта, установить закономерность этих отношений «на глазах у читателя», «вместе с читателем», то используется изосемический способ для выражения названных отношений - конструкция с союзом если.то. Такие конструкции встречаются в эссе, публицистике, в текстах эпических жанров с ярко выраженным авторским началом.

В текстах также сентенционного характера, тема которых, однако, ограничена рассуждениями только о добродетелях и пороках человека (Библия, афоризмы), где авторская позиция неактуальна, а положение вещей преподносится как объективная данность, существительное человек становится неактуальным. Позицию субъекта (предмета суждения и оценки) занимает субстантивированное прилагательное. В таких же по характеру дискурсах функционируют конструкции с деадъективом, однако их возможности ограничены, поскольку деадъективы, как правило, обладают ярко выраженной, часто нежелательной стилистической маркированностью; кроме того, не от всех прилагательных возможно образование деадъективов, адекватных им по семантике.

Конструкции типа Глупый человек всегда хвастлив в системе синонимичных средств для выражения семантики потенциальной обусловленности являются универсальными: в них есть широкое недифференцированное значение обусловленности, а не только значение условия, как в конструкциях с если.то, лаконизм и афористичность, как в конструкциях с субстантивированным прилагательным и деадъективным существительным, но для них нет ограничений стилистического, словообразовательного и тематического характера, которые характерны для двух последних. Сказанное означает, что модель Глупый человек всегда хвастлив (в отличие от трех синонимичных) может использоваться для суждений разного рода, а не только для суждений о человеке.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одним из факторов, определяющих устройство конструкций с неопуска-емым атрибутивным определителем в присубъектной позиции (он же включенный предикат) является характер субъекта. Семантический субъект на поверхностно-синтаксическом уровне либо совпадает с грамматическим, либо входит в состав детерминанта с субъектным значением. В семантическом плане лексика, занимающая позицию субъекта, обнаруживает некое смысловое единство. В количественном отношении преобладают лексема человек/люди и существительные, содержащие архисему «человек», относящиеся к различным денотативным сферам: человек, повар, бродяга муж, дочь, дядька, женщина, а также существительные, называющие часть тела: голова, рука, нога, используемые для метонимического замещения имени человек. Далее следуют существительные, обозначающие «Мир идей» (эмоции, чувства, интеллект), они именуют то, что принято называть микрокосмом (честь, фанатизм, любовь). Затем по частотности - существительные денотативных сфер «Живое существо» (собака, заяц); «Неживая природа» (лес, трава), «Мир вещей» (башмак, корабль), которые, как правило, получают метафорическое или символическое прочтение. В предложениях с таким замещением позиции субъекта также речь идет о человеке или мире его эмоций, чувств, мыслей (Пуганая ворона и куста боится; Недорубленный лес опять подрастает; Старые башмаки никогда не жмут). Данная особенность лексического наполнения позиции субъекта вполне объяснима. Исследуемые конструкции в содержательном плане обладают одной весьма характерной особенностью - практически все они представляют собой сентенции: пословицы, поговорки, афоризмы, библейские паремии. Они являются аксиологическими суждениями на нравственно- этические темы. Эта содержательная особенность предопределена самим характером семантической модели, в которую они облекаются, а именно: лаконичностью формы и емкостью содержания (монопредикативная полипро-позитивная структура с имплицитно представленными отношениями обусловленности).

Другой особенностью лексики, функционирующей в роли субъекта, является широкая представленность в ней лексем, содержащих сему эмотивно-сти, что объясняется содержательными особенностями исследуемых конструкций. Это сентенции на этические темы, в которых предметом суждения и оценки является человек и его микрокосм, а также окружающий человека вещный, животный и растительный мир, то есть все то, что может быть источником эмоций и оценки наблюдателя - автора изречений.

Рассматриваемые предложения являются генерализованными, для них характерен неактивный неопределяющий субъект, который является лишь носителем признака (качества, свойства) и не определяет появление предиката. Такой субъект имеет универсальную, обобщенную референцию, что проверяется подстановкой квантора общности.

Семантический тип предиката является основным фактором, определяющим специфику данных конструкций. Предикат характеризуется временной нелокализованностью, он приписывает субъекту некое свойство/качество/признак и является предикатом качества, характеризации (Глупый человек всегда хвастлив). Ядро составляют именные предикаты, они выражены прилагательным (компаративом или краткой формой), причастием, наречием, существительным, а также любым словосочетанием, способным входить в комплексный предикативный центр со связкой. В данных конструкциях прототи-пическим является именной предикат. Конструкции с именными предикатами составляют 66 % от числа всей выборки, с глагольными - 34 %. В семной структуре подавляющего большинства глагольных предикатов (32 %) присутствует сема «качественность», что сближает их с прототипическими предикатами. Нередко различие между именными и глагольным предикатом состоит лишь в способе представления признака: именной предикат приписывает субъекту постоянный, не подверженный изменению во времени признак, глагольный предикат приписывает процессуальный признак. Ср.: Стоячая вода гнилая - Стоячая вода гниет. Кроме этого, почти все глагольные предикаты имеют форму настоящего времени несовершенного вида, которое реализует значение настоящего вневременного, настоящего узуального. Значение узуаль-ности создается также благодаря лексическим показателям повторяемости и специфическому контексту в целом (сентенция обобщает то, что типично). Распространены в роли предикатов глаголы в форме будущего простого (настоящего будущего совершенного), которые также употребляются в значении повторяющегося обычного действия: Острый язык змею из гнезда выманит. Зафиксированы случаи употребления в роли предикатов глаголов ирреальной модальности. Эти предикаты также передают нелокализованное во времени действие, потому что ирреальная модальность - это то же самое, что временная неопределенность: Добрый человек не мог бы так поступить. Ср.: Добрые люди так не поступают. Таким образом, глагольные предикаты так же атемпоральны, как и именные.

Предикат является вторичным, оценочным - вся предикация содержит позитивную или негативную оценку некоего положения дел, выраженную прямо или косвенно. Сказанное справедливо в отношении 90 % от всего числа конструкций, представленных в выборке. Выделено 13 логико-семантических моделей, по которым строятся аксиологические суждения с присубъект-ным определителем.

Оценка всегда имплицирует основание оценки, предполагает мотивацию. Таким мотиватором в предложении является неопускаемый атрибутивный определитель в присубъектной позиции (включенный предикат). Основной предикат в данных конструкциях является включающим.

Атрибутивно-именное словосочетание является результатом номинализа-ция предикативной единицы, а все предложение типа Э — Р (субъект - предикат) - результатом компрессии сложноподчиненного предложения с отношениями потенциального условия (с союзом если.(то), реже другим союзом, но обязательно квалификатором сложного предложения класса обусловленности). Определитель является включенным предикатом, он включает в предложение свернутую пропозицию. Между двумя пропозициями - свернутой и основной устанавливаются отношения обусловленности. Конструкции с включенным предикатом являются полипропозитивными, они репрезентируют как минимум три пропозиции. Все пропозиции, как правило, логические. В наиболее типичном случае (в предложении, точнее в лексикализованной его части - три пропозиции) состав пропозиций таков: 1) свернутая, логическая, самостоятельная, репрезентируется включенным предикатом (Выношенная шуба); 2) «развернутая», логическая, самостоятельная, репрезентируется включающим предикатом (Шуба не греет); 3) имплицитная, логическая, включенная, реляционная, может быть эксплицирована с помощью союза если.то или другого союза - каузатора отношений класса обусловленности (Если шуба выношенная, то она не греет). Включенный предикат является обязательным компонентом семантической модели предложения, а сама модель является совмещенной: она совмещает два предиката, характеризующих один субъект, при этом наличие одного свойства/качества/признака субъекта ставится в зависимость от наличия у этого субъекта другого свойства/признака/качества. Поверхностная семантическая модель данных предложений такова: Б — Р -обобщенный субъект — предикат качества, характеризации, однако глубинное прочтение этой модели иное: Если субъект обладает свойством Р1, то этот субъект обладает свойством Р. Символическая запись : Если 8 — Р1, то Б-Р (где Р - предикат, Р1 - включенный предикат). Вариант модели: Если — Р, то Б-Р. Прочтение: Если субъект 1 обладает свойством Р1, то субъект обладает свойством Р. Глубинная семантическая модель совмещает: 1) два предиката, характеризующие один субъект (Доброе слово и кошке приятно) или 2) два предиката, характеризующие два субъекта (У злой Натальи все люди канальи).

Данные конструкции являются когнитивно-сложными - они фиксируют установленную наблюдателем-автором сентенции закономерную обусловленность между двумя пропозициями. Являясь компрессированными вариантами СПП с отношениями потенциального условия, данные предложения репрезентируют названные отношения неизосемическим способом, а потому при восприятии требуют додумывания и развертки. При попытке реконструировать процесс когниции оказывается, что включенный предикат содержит информацию о ретроситуации (информацию о событиях, происходивших за пределами лексикализованной ситуации). Эта информация является своеобразным мотиватором оценки, представленной в лексикализованной ситуации основным предикатом, который является вторичным, а значит обладает известной степенью синсемантичности. Объем информации о ретроситуации может быть различным - это зависит от частеречного статуса включенного предиката и его лексико-семантической специфики. В роли включенного предиката могут выступать 1) причастия и отглагольные прилагательные, 2) прилагательные качественные рациональные, 3) прилагательные качественные эмпирийные, 4) относительные прилагательные. Последние в силу оценочного характера контекстов, а также обобщенного характера этих контекстов получают качественное осмысление. Включенный предикат, мотивированный глаголом (причастие, отглагольное прилагательное), в силу полиситуативности глагольной семантики содержит значительный объем информации о ретроситуации, которая всегда полипропозитивна и состоит из дальней и ближней периферии. Данная информация является тем мотивом, который обосновывает положение дел и характер оценки, представленные основным предикатом (Пуганая ворона и куста боится). При развертке конструкции с включенным предикатом-причастием или отглагольным прилагательным воспринимающий сентенцию субъект идет от информации о событиях ближней и дальней периферии, находящимися за пределами лексикализованной ситуации, в пресуппозиции (ворону пугали люди, ветер, другие птицы.), к их оценке (теперь она трусливая). В случаях с включенным предикатом-неглаголом объем информации процессуально-событийного характера оказывается либо незначительным (прилагательные качественные эмпирийные и относительные), либо вообще отсутствует (прилагательные качественные рациональные). При развертке конструкций с включенным предикатом-прилагательным рациональным (Смелый воин тысячи водит) направление когниции такое: от оценки (смелый - это хорошо) к представлению о событиях (смелый — храбро воюет, никого не боится.). В случаях с включенным предикатом-прилагательным эмпирийным (Ржавое железо не блестит) процесс осмысления информации, представленной в нем, идет от объективной информации общего характера (результат, следствие) к объективной же информации частного характера {ржавое - подвергалось воздействию влаги, воздуха.) Наконец, в случаях осмысления информации, содержащейся в прилагательном относительном (Материнская забота в огне не горит и в воде не тонет) процесс когниции направлен от представления о субъекте, через отношение к которому мыслится признак, к представлению об оценке дескриптива, характеризуемого данным определителем (материнская - самая лучшая забота).

Нередко прилагательные с ярко выраженной оценочностью не способны внести объем информации о ретроситуации, достаточный для того, чтобы мотивировать синсемантичный основной предикат. Такие сентенции кажутся парадоксальными и не могут быть объяснены в рамках самой сентенции. Возникает «синтагматическое напряжение», которое разрешается в контексте: конструкция прогнозирует правое текстовое окружение, восполняющее син-семантичность основного предиката: Любимые книги живут по законам мифа: они требуют не только умственного досуга, но и физического действия. Поэтому поклонники Достоевского бредут петербургскими маршрутами Раскольникова, любители Булгакова гуляют у Патриарших прудов, 'знатоки Конан Дойла рыщут по девонширским болотам.

Согласно закону семантической солидарности характер оценок двух предикатов - включающего и включенного - совпадает: Бешеные собаки опасны оба предиката содержат отрицательные семы). В случае несовпадения характера оценок также возникает «синтагматическое напряжение», которое разрешается благодаря правому текстовому окружению: Простые (+) люди не бывают хорошими (-): они совсем не обязательно ударят, обхамят или наступят тебе на голову, водружая чемодан на третью полку — просто мирным семейством посидят за дюжиной пива на том цветничке, который ты возделываешь.

В данных конструкциях не только сложно организованная сфера диктум-ной семантики, но и сложная модусная структура. Включенный и включающий предикаты являются, как правило, оценочными. Ситуация оценки немыслима без субъекта оценки. Таким оценивающим субъектом (модусным субъектом) является автор сентенции. Он может быть конкретным (автор афоризма) или обобщенным (пословица). У модусного субъекта две функции: давать характеристику дескриптиву и сообщать об истинности высказывания, в частности -об отнесенности фиксируемого в сентенции положения дел к плану вневре-менности/всевременности, узуальной повторяемости, реальной модальности. Модус в данных конструкциях имеет сложно устроенную структуру, так как данные конструкции имеют несколько модусных смыслов: 1) предикативность, 2) авторизацию, 3) персуазивность, 4) оценочность.

1. Показатели предикативности позволяют оценить высказывание как истинностное с точки зрения объективной модальности.

2. Авторизация предполагает квалификацию источника информации. Этот источник в самой структуре сентенции не вербализован, однако он легко эксплицируется: это может быть а) автор афоризма (Аристотель, Геродот, Пушкин.), б) «кто-то из великих людей» (если автор афоризма неизвестен), в) русский народ (если сентенция - пословица). Трудности квалификации источника информации с точки зрения ее автора возникают только в отношении Библейских паремий (Добродетельная жена — венец для мужа своего), поскольку это сложный мировоззренческий вопрос.

3. Персуазивность может быть эксплицирована благодаря перефразировке: опыт/жизнь показывает, что данное положение дел истинно. Субъективная модальность истинности, достоверности, абсолютной уверенности в том, что говорящий сообщает, выражается самой моделью, которую в этом смысле можно считать синтаксическим фразеологизмом, служащим для выражения данной модальности. Эта модель такова: «включенный вторичный предикат (прилагательное или причастие) в присубъектной позиции + субъект обобщенной референции + основной (включающий) предикат, как правило, вторичный, выраженный прилагательным или другим именем или глаголом, обозначающим узуально повторяющееся действие». Любое лексическое наполнение, облеченное в данную форму, приобретает статус максимы: Красивые женщины не ездят в метро; Холодный чай горячее на улице.

4. Оценочность в данных конструкциях присутствует практически всегда (90 % от числа всей выборки). Она может быть иплицитной и эксплицированной. Ср.: Добрые вести прибавят чести; Добрые вести всегда хорошо.

Кроме модусного субъекта, данные конструкции содержат также диктум-ный субъект, который выполняет различные ролевые функции. В рамках лек-сикализованной ситуации он играет роль дескриптива (Ласковое слово что весенний день). За пределами лексикализованной ситуации, в ретроситуации, субъект мог быть перцептивом (Ласковое слово что весенний день); каузато-ром (Плохие книги не только бесполезны, но и вредны). Совмещение нескольких ролевых функций одним актантом в предложениях с предикатом оценки закономерно. В предложении Осенняя муха злее кусает диктумный субъект является агенсом и дескриптивом одновременно.

Предложения с включенным предикатом в присубъектной позиции являются не только полипропозитивными (семантически неэлементарными), но и семантически осложненными, если под семантическим осложнением понимать способность синтаксической единицы, имеющей монопредикативную структуру, выражать грамматическое значение сложного предложения, а именно: номинировать отношения между событиям/ситуациями/положениями дел.

В исследуемых предложениях это значение потенциальной обусловленности, для выражения которого, как известно, в языке существует целая система специализированных средств, лежащих в сфере сложного предложения.

Существуют омонимичные конструкции, которые имеют одинаковую поверхностную семантическую модель: Б-Р. Однако на глубинном уровне они имеют разное прочтение. Среди омонимичных следует различать:

1) семантически осложненные ПП, имеющие следующее глубинное прочтение семантической модели: «если субъект обладает качеством Р1, то этот же субъект обладает качеством Р» (вариант: «если субъект 1 обладает качеством Р7, то субъект 2 обладает качеством Р»). Атрибутивный определитель - это включенный предикат, знак свернутой пропозиции: Добрые вести прибавят чести;

2) семантически неэлементарные, но неосложненные ПП, функция атрибутивного определителя - выделительная. Глубинное прочтение семантической модели: «обобщенный субъект, который обладает качеством Р1, есть Р»: Московские доктора любят жениться на богатых купчихах;

3) семантически неосложненные ПП, информативная нечленимость атрибутивно-именной группы в позиции подлежащего или детерминанта имеет стилистическую природу, это перифраз. Семантическая модель глубинного прочтения не имеет: Чужая сторона (= чужбина) без ветра сушит;

4) семантически неосложненные ПП, в которых атрибутивно-именная группа членима, функция атрибутивного определителя - стилистическая. Это плеоназм. Семантическая модель глубинного прочтения не имеет: Скорый поспех людям на смех.

Конструкции с включенным предикатом в присубъектной позиции обладают текстообразующим потенциалом. Выделены три позиции, в которых они функционируют в составе ССЦ, реализуя текстообразующий потенциал и приобретая текстовую глубину: 1) инициальная позиция; 2) интерпозиция (на «границе» двух ССЦ); 3) постпозиция. Данные конструкции функционируют в текстах сентенционного или информационно-сентенционного типа.

В инициальной позиции данные конструкции прогнозируют правое текстовое окружение, задают его микротему. Единство темы в ССЦ благодаря данной конструкции получает свое грамматическое оформление. В ССЦ-рас-суждении данная конструкция выполняет функцию тезиса:

Хороший поэт всегда орудие своего языка, а не наоборот. Хотя бы потому, что последний старше предыдущего.

Находясь в постпозиции, конструкции рассматриваемого типа выполняют интегрирующую функцию. В ССЦ-рассуждении они являются выводом, подводят итог сказанному, чему способствует их афористичный характер -глубина содержания, облеченная в лаконичную форму:

Годы спустя, горестно и ревниво ликуя, незваным татарином вкушала я обед автора «Других берегов» с Нобелевским лауреатом тридцать третьего года. Набегом и покражей личного соучастия я взяла себе любезное противоборство двух кувертов, двух розно-породистых лиц, ироническую неприязнь первого к «водочке» и «селедочке», вопросительную безответность второго. Не в эту ли пору чтения придумала я малость поговорки: из великих людей уютного гарнитура не составишь.

Находясь в интерпозиции - «на границе» двух ССЦ, данные конструкции одновременно являются выводом для предшествующего ССЦ и тезисом для ССЦ начинающегося. В этом проявляется синкретизм функции данных конструкций, который проистекает из их амбивалентной природы — любой афоризм может быть использован и как итоговый аргумент, и как исходный тезис, нуждающийся в доказательствах:

Теперь представьте же себе, что может сделаться из Фомы, во всю жизнь угнетенного и забитого, и даже, может быть, и в самом деле битого. Из Фомы - огорченного литератора, из Фомы - шута из насущного хлеба, из этого Фомы, вдруг попавшего в честь и славу, возлелеянного и захваленного. С Фомой именно сбылась пословица: посади за стол, он и ноги на стол. Низкая душа, выйдя из-под гнета, сама гнетет. Фому угнетали - он тотчас же ощутил потребность сам угнетать; над ним ломались - и он сам стал над другими ломаться. Он был шутом и тотчас же ощутил потребность завести и своих шутов. Хвастался он до нелепости, ломался до невозможности.

С точки зрения экстралингвистической, фактической достоверности утверждаемого анализируемые суждения делятся натри группы: 1) обусловленность Р1 и Р имеет объективный характер, такое суждение не нуждается в обосновании (Хорошая погода молотьбе подспорит); 2) обусловленность Р1 и Р является житейской мудростью, которую не принято оспаривать (Муж любит жену здоровую, а сестру богатую) или же ее достоверность освящена авторитетом самого источника, например, Библии (Кроткий ответ отвращает гнев); 3) обусловленность Р1 и Р носит субъективный, часто парадоксальный характер. Это «субъективная мудрость», претендующая на звание житейской (Старая актриса - мумия розы; Все пожилые американки — страстные путешественницы). Именно конструкции третьего типа обладают наиболее ярко выраженной интенцией на дескриптивное развертывание. Конструкции с объективной и житейской мудростью также обладают текстообразующим потенциалом, однако эти потенции чаще всего остаются нереализованными в силу очевидности содержащейся в них истины. Пословицы и Библейские паремии сами являются мини-дискурсами и сами могут быть использованы как аргумент.

Обладая текстообразующим потенциалом, данная конструкция участвует в формировании таких текстовых категорий, как членимость (объемно-прагматическая, структурно-смысловая и контекстно-вариативная), автосемантия, ретроспекция и проспе!сция, а также текстовая модальность.

Отношения потенциальной обусловленности могут быть выражены целым рядом синонимичных конструкций: 1) сложноподчиненным предложением: Если человек глуп, то он всегда хвастлив; 2) компрессированным вариантом СПП с присубъектным определителем: Глупый человек всегда хвастлив;

3) ПП с субстантивированным прилагательным: Глупый всегда хвастлив;

4) ПП с деадъективом: Глупец всегда хвастлив. Общие условия дискурса во всех четырех случаях одинаковы — это тексты сентенционного типа. Частные условия - различны. Если автору необходимо акцентировать внимание на семантике потенциального условия двух признаков одного субъекта, установить закономерность этих отношений «на глазах у читателя», «вместе с читателем», то используется изосемический способ для выражения названных отношений — конструкция с союзом если.то. Такие конструкции встречаются в эссе, публицистике, в текстах эпических жанров с ярко выраженным авторским началом. В текстах также сентенционного характера, тема которых, однако, ограничена рассуждениями только о добродетелях и пороках человека (Библия, книги афоризмов), где авторская позиция неактуальна, а положение вещей преподносится как объективная данность, существительное человек становится неактуальным. Позицию субъекта (предмета суждения и оценки) занимает субстантивированное прилагательное. В таких же по характеру дискурсах функционируют конструкции с деадъективом, однако их возможности ограничены, поскольку деадъективы, как правило, обладают ярко выраженной, часто нежелательной, стилистической маркированностью, кроме того, не от всех прилагательных возможно образование деадъективов, адекватных им по семантике. Конструкции типа Глупый человек всегда хвастлив в системе синонимичных средств для выражения семантики потенциальной обусловленности являются универсальными: в них есть значение обусловленности, как в конструкциях с если.то (хотя это и неизосемический способ для выражения синтаксических отношений и к тому же не отношений условия, как в СПП, а недифференцированных отношений обусловленнос-т и), в них есть лаконизм и афористичность, как в конструкциях с субстантивированным прилагательным и деадъективным существительным, но для них нет ограничений стилистического, словообразовательного и тематического характера, которые характерны для двух последних. Последнее означает, что модель Глупый человек всегда хвастлив (в отличие от трех синонимичных) может использоваться для суждений разного рода, а не только для суждений о человеке.

Асимметрия конструкций с включенным предикатом есть результат деривационных процессов, в результате которых на базе сложного предложения благодаря номинализации возникает простое предложение. Изучение асимметричных структур позволяет по-иному взглянуть на синтаксический статус данных конструкций, а именно: считать их осложненными ПП. Иерархия синтаксических единиц, относимых к классу «Предложение», видится такой: «Простое предложение», «Сложное предложение», «Осложненное предложение». При этом осложненное предложение в известном смысле «сложнее», чем собственно сложное: не имея специализированных показателей, оно выражает тот же объем информации, что и собственно сложное предложение с его системой союзов, лексических конкретизаторов, координацией модально-временных планов, порядком следования частей и других специальных средств.

Список научной литературыДьячкова, Наталия Александровна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Брюссель, 1973. 2366 с.

2. Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 1994. Закон Божий: Руководство для семьи и школы. М., 2000. 736 с. Картер С., Сокол Дж. Мудрая женщина советует. / Пер. с англ. Е. Бу-даковой. СПб., 2001. 128 с.

3. Крылатые фразы древних римлян. М., 1999. 704 с. Русские пословицы и поговорки. М., 1988. 431 с. Словарь русского языка: В 4 т. 2-е изд., испр. и доп. М., 1981-1984. Слово о науке: Афоризмы. Изречения. Литературные цитаты. Кн. 2. М., 1986. 288 с.

4. Энциклопедия мысли: Сб. мыслей, изречений, афоризмов, максим, парадоксов, эпиграмм. Кн. 1. М., 1994. 576 с.

5. Энциклопедия мысли: Собрание афоризмов и изречений от древности до наших дней. Кн. 2. СПб.,1997. 592 с.1. Словари

6. СРФ Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Словарь русской фразеологии: Историко-этимологический справочник. СПб., 2001. 704 с.

7. БТС Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл.-ред. С. А. Кузнецов. СПб., 1998. 1536 с.

8. Даль В. И. Словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1980. ЛЭС Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. 685 с. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997. 944 с.

9. СЭС Семантические модели русских глагольных предложений: Экспериментальный синтаксический словарь / Под общ. ред. JI. Г. Бабенко. Екатеринбург, 1998. 172 с.

10. CJIT Словарь литературоведческих терминов. М., 1974. 509 с.

11. CCJIT — Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М., 1976. 543 с.

12. ТИСРГ — Толковый словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы / Под ред проф. Л. Г. Бабенко. М., 1999. 704 с.

13. Толковый словарь русских существительных: Идеографическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы: Проспект / Под общей ред. проф. Л. Г. Бабенко. Екатеринбург, 2001. 120 с.

14. ФСРЯ — Фразеологический словарь русского языка / Под ред А. И. Мо-лоткова. М., 1986. 543 с.

15. ФСРЛЯ — Фразеологический словарь русского литературного языка / Сост. А. И. Федоров. М., 2001. 720 с.

16. Шанский Н. М, Иванов В. В., Шанская Т. В. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1975. 543 с.1. Монографии и статьи

17. Абдуразаков М. А. Семантические типы субъектов. Ташкент, 1991.

18. Абрамов Б. А. О понятии семантической избирательности слов // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М., 1969.

19. Адамец П. О семантико-синтаксических функциях девербативных и де-адъективных существительных // Филологические науки. 1973. № 4. С. 40-46.

20. Адамец П., Грабе В. Трансформация, синтаксическая парадигматика и члены предложения // Slavia. 1968. № 2. С. 185-192.

21. Адмони В. Г. Завершенность конструкции как явление синтаксической формы // Вопр. языкознания. 1958. № 1. С. 11-117.

22. Адмони В. Г. Структура предложения // Вопросы немецкой грамматики в историческом освещении. Л., 1935.

23. Адмони В. Г. Структурно-смысловое ядро предложения // Члены предложения в языках различных типов: (Мещаниновские чтения). Л., 1972.

24. Адмони В. Г. Типология предложения // Исследования по общей теории грамматики. М., 1968. С. 232-291.

25. Акимова О. Б. 1996 Простые предложения, осложненные конструкциями «неизвестно куда». Екатеринбург, 1996. 66 с.

26. Акимова О. Б. Квазисложные предложения, отражающие ситуацию неизвестности // Семантика языковых единиц: Доклады 6-й Междунар. конф. Т. 2. М., 1998. С. 51-53.

27. Алехина М. И. Определенность-неопределенность предмета как контекстуальная категория // Русский язык в школе. 1974. № 5. С. 81-85.

28. Алиева А. В. Синтаксически неразложимые словосочетания (типа «человек невысокого роста») в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. Баку, 1982. 182 с.

29. Алисова Т. Б. Дополнительные отношения модуса и диктума // Вопр. языкознания. 1971. № 1. С. 54-64.

30. Андреева К. А. К вопросу об обязательности и факультативности именных и предложно-именных членов и об определении их синтаксических функций в предложении // О некоторых проблемах теории и методики преподавания германских языков. Свердловск, 1969.

31. Анисимова Н. П. Атрибут при непредметном имени: Автореф. дис. . канд. филол. наук. 1986. .16 с.

32. Анисимова Н. П. Функционирование атрибута при непредметном имени семантической структуры высказывания // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин, 1985. С. 78-83.

33. Антинескул О. Л. Тендер как параметр текстообразования: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Пермь, 2000. 20 с.

34. Апресян Ю. Д. Отечественная теоретическая семантика в конце XX столетия // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 1999. Вып. 58, № 4.

35. Арват Н. Н. Аспекты изучения простого предложения. Черновцы, 1972. 43 с.

36. Арват Н. Н. Об аспекте лексического наполнения структурной схемы предложения // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. Л., 1975. С. 3-16.

37. Артюшков И. В. Аспекты исследования внутренней речи // Филол. науки. 1997. № 4. С. 66-75.

38. Арутюнова Н. Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1973. Вып. 1.

39. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. М., 1976.

40. Арутюнова Н. Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики. 1982. М., 1984.

41. Арутюнова Н. Д. О номинативном аспекте предложения // Вопр. языкознания. 1971. № 6.

42. Арутюнова Н. Д. Семантическое согласование слов и интерпретация предложения // Грамматическое описание славянских языков. М., 1974.

43. Арутюнова Н. Д. Синтаксис // Общее языкознание. Внутренняя структура языка. М., 1972.

44. Арутюнова Н. Д. Сокровенная связка (проблема предикативного отношения) И Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1980. Т. 39, № 4. С. 347-358.

45. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. М., 1988.

46. Арутюнова Н. Д. Тождество или подобие? // Проблемы структурной лингвистики. 1981. М., 1983.

47. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М., 1999. 896 с.

48. Арутюнова Н. Д., Падучева Е. В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985.

49. Арутюнова Н. Д., Ширяев Е. Н. Русское предложение: Бытийный тип. М., 1983. 198 с.

50. Бабайцева В. В. Система членов предложения в современном русском языке. М., 1989. 159 с.

51. Бабайцева В. В., Чеснокова Л. Д. Русский язык: Теория: Учебник для 5-9 классов. М., 1992. 256 с.

52. Бабенко Л. Г. Глаголы комплексной полипропозитивной семантики // Русская глагольная лексика: пересекаемость парадигм. Екатеринбург, 1997. С. 30-45.

53. Бабенко Л. Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. Свердловск, 1989.

54. Бабенко Л. Г. Предисловие Вступ. ст. // Русские глагольные предложения: Экспериментальный синтаксический словарь / Под общ. ред. проф. Л. Г. Бабенко. М., 2002. 464 с.

55. Бабенко Л. Г. Русская эмотивная лексика как функциональная система: Дис. . д-ра филол. наук. Свердловск, 1990.

56. Бабенко Л. Г., Васильев И. Е., Казарин Ю. В. Лингвистический анализ художественного текста. Екатеринбург, 2000. 533 с.

57. Бабина Т. П., Белошапкова В. А. К вопросу о семантическом субъекте /'/' Филол. науки. 1984. № 1.

58. Бабкин А. М. К вопросу о лексико-грамматических отношениях // Вопросы грамматики. М.; Л., 1960. С. 239-247.

59. Багга Р. С. Субстантивные словосочетания, выражающие атрибутивные отношения в современном русском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1967. 17 с.

60. Байков В. Г. Антропоцентризм языка и поэтика точки зрения // Общая семантика: теоретические и прикладные аспекты / Калин, ун-т. Калинин, 1990. С. 4-24.

61. Баландина Л. А. Конкретно-предметное имя как знак вторичной пропозиции в полипропозитивном простом предложении: Дис. . канд. филол. наук. М., 1993. 286 с.

62. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.

63. Бахарев А. И. Отрицание в логике и грамматике. Саратов, 1980.

64. Башкова И. В. Грамматика восприятия в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. Красноярск, 1995.

65. Белошапкова В. А. Синтаксис // Соврем, русский язык. М., 1997. С. 606-868.

66. Белошапкова В. А. Современный русский язык: Синтаксис. М., 1977. 248 с.

67. Белошапкова В. А., Шмелева Т. В. Деривационная парадигма предложения // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. 1981. № 2. С. 43-51.

68. Блох М. Я. Диктема в уровневой структуре языка // Вопр. языкознания. 2000. № 5. С. 56-67.

69. Богданов В. В. Концепция глубинной структуры в современной лингвистической семантике (глубинная структура фикция или реальность?) // Вопр. лингвист, семантики. Тула, 1975. С. 5-15.

70. Богданов В. В. О перспективах изучения семантики предложения // Синтаксическая семантика и прагматика. Калинин, 1982. С. 22-38.

71. Богданов В. В. Семантико-синтаксическая организация предложения. J1., 1977.204 с.

72. Богданов В. В. Структурная схема и семантика предложения // Исследования по семантике. Уфа, 1985. Вып. 11. С. 18-25.

73. Богуславский В. М. Словарь оценок внешности человека. М., 1994. 336 с.

74. Бойцова И. И. Функционально-семантический анализ атрибутивных словосочетаний типа А + N (pers): (На материале современного английского языка): Дис. . канд. филол. наук. JL, 1977. 159 с.

75. Болдырев H. Н. Когнитивная семантика. Тамбов, 2000. 123 с.

76. Бондаренко В. Н. Отрицание как логико-грамматическая категория. М., 1983.

77. Бондарко А. В. Вид и время русского глагола. М., 1971. 239 с.

78. Бондарко А. В. К проблеме интенциональности в грамматике (на материале русского языка) // Вопр. языкознания. 1994. № 2. С. 29-42.

79. Бондарко А. В. Категориальные и некатегориальные значения в грамматике // Принципы и методы семантических исследований. М., 1976.

80. Бондарко А. В. Теория инвариантности Р. О. Якобсона и вопрос об общих значениях грамматических форм // Вопр. языкознания. 1996. № 4. С. 5-18.

81. Бондарко А. В. Функциональная грамматика. Л., 1984.

82. Бондарко А. В. Временная локализованность // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987. С. 210-233.

83. Будагов Р. А. К теории синтаксических отношений // Вопр. языкознания. 1973. № 1. С. 3-15.

84. Булыгина Т. В. Грамматические и семантические категории и их связи // Аспекты семантических исследований. М., 1980. С. 320-355.

85. Булыгина Т. В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов. М., 1982. С. 7-85.

86. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира: (На материале русской грамматики). М., 1997. 576 с.

87. Бунина М. С. К вопросу о сложном предложении // Вопросы синтаксиса и лексики современного русского языка. М., 1973. С. 57-63.

88. Бурвикова (Зарубина) Н. Д. К вопросу о лингвистических единицах текста // Синтаксис текста. М., 1979. С. 103-112.

89. Быков В. Русские блатные пословицы и поговорки (лингвистические аспекты субстандартной паремии) // Структура и семантика художественного текста: Доклады 7-й Междунар. конф. М., 1999. С. 11-28.

90. Волгина Н. С. Синтаксис современного русского языка. М., 1978. 439 с.

91. Валимова Г. В. Сложное предложение и сочетание предложений // Тео-рет. проблемы синтаксиса соврем, индоевроп. языков. Л., 1975. С. 183-190.

92. Ванников Ю. В. Полная синтагматическая модель предложения и типы ее реализации в тексте // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М., 1969. С. 49-58.

93. Васильев Л. М. Семантика русского глагола. М., 1981.

94. Васильев Л. М. Типы значений и их структурных компонентов // Теоретические проблемы семантики и ее отражения в одноязычных словарях. Кишинев, 1982.

95. Васильева Т. В. Структурно-семантическая организация неэлементарных трехкомпонентных словосочетаний в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1995. 14 с.

96. Вашунин В. С. К вопросу о потенции лингвистических явлений // Вопросы герман. и роман, филологии: Уч. зап. М., 1963.

97. Вежбицкая А. Метатекст в тексте // Новое в зарубеж. лингвистике. Вып. 8. М., 1978.

98. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999.

99. Вежбицкая А. Язык, культура, познание. М., 1996.

100. Вейнрейх У. О семантической структуре языка // Новое в лингвистике. Вып. 5. М., 1970.

101. Величко А. В., Туманова Ю. А., Чагина О. В. Простое предложение: Опыт семантического описания. М., 1986.

102. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубеж. лингвистике. Вып. 16. М., 1985.

103. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М., 1972. 614 с.

104. Владимирова Е. С. Контекстно-неразложимые словосочетания структурных типов «прилагательное + существительное» и «существительное + предлог + существительное» в современном английском языке: Дис. . канд. филол. наук. М., 1965.

105. Владимирова Е. С. О некоторых вопросах синтаксической валентности // Вопр. англ. и франц. филологии: (Уч. зап. ф-та иностр. яз.). Вып. 6. Тула, 1971. С. 45-53.

106. Вольф Е. M. Грамматика и семантика прилагательного: (на материале ибе-ро-романских языков). М., 1978. 200 с

107. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М., 1985. 179 с.

108. Вольф Е. М. Эмоциональные состояния и их представление в языке // Логический анализ языка: Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989. 288 с.

109. Воронина Т. М. Образные семантические модели русских глагольных предложений: Дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2001. 256 с.

110. Вострецова Г. Ю. Нераспространенный причастный атрибут в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. М., 1990. 178 с.

111. Всеволодова М. В. Текст в свете некоторых синтаксических категорий // Структура и семантика художественного текста: Доклады 7-й Между нар. конф. М., 1999. С. 41-50.

112. Всеволодова М. В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка. М., 2000. 502 с.

113. Гайсина Р. М. Лексико-семантическое поле глаголов отношения в современном русском языке. Саратов, 1981.

114. Гак В. Г. К проблеме синтаксической семантики (семантическая интерпретация «глубинных» и «поверхностных» структур) // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М., 1969. С. 77-85.

115. Гак В. Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики 1971. М., 1972.

116. Гак В. Г. Синтаксис эмоции и оценок // Функциональная семантика. Оценка. Экспрессивность. Модальность. М., 1996. С. 20-31.

117. Гак В. Г. О двух типах знаков в языке (высказывание и слово) // Материалы конф. «Язык как знаковая система особого рода». М., 1967. С. 14-18.

118. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. 140 с.

119. АГ Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970.

120. Грекова О. К. Виды значения повторяемости и средства их выражения в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. 1985. 18 с.

121. Гриншпун Б. М. О синтаксической роли имен числительных в сочетании с именами существительными // Рус. яз. в школе. 1960. № 2. С. 14-17.

122. Даниелъ-Ропс. Общее введение в Священное Писание // Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Брюссель, 1973. С. 3-17.

123. Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. 312 с.

124. Дмитриева Л. К. Лексико-синтаксическая координация однородного ряда // Проблемы лексико-синтаксической координации. Л., 1985. С. 15-21.

125. Дмитровская М. А. Знание и мнение: Образ мира, образ человека // Логический анализ языка: Знание и мнение. М., 1988. С. 6-18.

126. Дубровская О. Г. Лингвокультурологический аспект сопоставительного исследования русских и английских пословиц об уме и глупости: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2000. 20 с.

127. Дудко О. Н. Пропозиционное содержание оборотов с сопоставительно-выделительными предлогами // Семантика языковых единиц: Доклады 6-й Междунар. конф. Т. 2. М., 1998. С. 95-97.

128. Дунев А. И. Функционирование форм несовершенного вида русского глагола в обобщенно-фактическом значении: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 1999. 16 с.

129. Дымарский М. Я. Проблемы текстообразования и художественный текст (на материале русской прозы Х1Х-ХХ вв.). М., 2001. 328 с.

130. Дымарский М. Я. Сложное синтаксическое целое в функциональном аспекте (на материале конструкций с локальным/темпоральным детерминантом в инициальной позиции): Дис. . канд. филол. наук. Л., 1989. 301 с.

131. Дъячкова Н. А. Полипредикативные разделительные конструкции с союзом «то.то» в современном русском языке и их функционирование: Дис. . канд. филол. наук, Л., 1989. 207 с.

132. Егорова Е. Б. К изучению категории признаковости в русском языке // Филол. науки. 1984. № 1. С. 41-48.

133. Ермакова О. П. О синтаксической совместимости определения и пред-ложно-падежных форм существительного // Вопросы синтаксиса русского языка. Калуга, 1971.

134. Ермолаева И. И. Лирическое отступление как включенный текст: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1996. 18 с.

135. Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994. 426 с.

136. Зализняк А. А. «Зналие» и «мнение» в семантике предикатов внутреннего состояния // Коммуникативные аспекты исследования языка. М., 1986.

137. Звегинцев В. А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 1976. 307 с.

138. Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982.

139. Золотова Г. А. Монопредикативность и полипропозитивность в русском синтаксисе // Вопр. языкознания. 1995. № 2. С. 99-109.

140. Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973. 351 с.

141. Золотова Г. А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М., 1988. С. 440 с.

142. Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998. 528 с.

143. Иванчикова Е. А. О структурной факультативности и структурной обязательности в синтаксисе // Вопр. языкознания. 1965. № 5. С. 84-94.

144. Игнатов Б. Ф. Коммуникативные свойства атрибутивных отношений // Вопр. теории рус. яз. и методики его преподавания. Вып. 2. Саратов, 1970. С. 64-69.

145. Ильенко С. Г. Стилистико-синтаксический анализ текста и развитие речи // Трудности преподавания рус. яз. в школе. Л., 1979. С. 52-61.

146. Ильенко С. Г. Функционирование предложения в тексте: (Текстообразую-щие потенции и контекстуальные реализации) // Функционирование синтаксических категорий в тексте. Л., 1981. С. 5-15.

147. Казарин Ю. В. Абстрактные, социально-обобщенные и конкретные глаголы и их место в системе лексико-семантических групп русских глаголов // Русская глагольная лексика: пересекаемость парадигм. Екатеринбург, 1997. С. 69-100.

148. Калашникова Г. Ф. Многокомпонентные сложные предложения в современном русском языке. Харьков, 1979. 160 с.

149. Камынина А. А. О полупредикативных конструкциях в простом предложении. М., 1974. 52 с.

150. Караулов Ю. Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. М., 1999. 180 с.

151. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987. 263 с.

152. Кароляк С. Об обязательных и факультативных компонентах высказывания // Грамматическое описание славянских языков. М., 1974. С. 147-158.

153. Касевич В. Б. Элементы общей лингвистики. М., 1977. 183 с.

154. Касевич В. Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М., 1988. 309 с.

155. Категория субъекта и объекта в языках различных типов. Л., 1982.

156. Кацнельсон С. Д. Порождающая грамматика и принцип деривации // Проблемы языкознания. М., 1967. С. 20-23.

157. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Д., 1972.

158. Кирова Л. А. О форме и содержании определения как члена предложения // Материалы итоговой науч. конф. преподавательского состава института за 1967 г. / Бельц. гос. пед. ин-т. Кишинев, 1968. С. 159-165.

159. Клаус Г. Введение в формальную логику. М., 1960. 507 с.

160. Климовская Г. И. Опыт краткого описания атрибутивного поля русского языка // Вопросы русского языка и его говоров. Вып. 4. Томск, 1977. С. 70-78.

161. Клобуков Е. В. К основаниям семантической типологии каузальных конструкций (аспекты соотношения диктума и модуса) // Системный анализ значимых единиц русского языка: Синтаксические структуры. Красноярск, 1984.

162. Кобозева И. М. Лингвистическая семантика. М., 2000. 352 с.

163. Ковалева Л. М. О возможности сведения некоторых семантических актантов в класс аллоединиц // Проблемы теории грамматики залога. Д., 1978.

164. Ковтунова И. И. Поэтический синтаксис. М., 1986. 206 с.

165. Кокорина С. И. О семантическом субъекте и особенностях его выражения в русском языке. М., 1979.

166. Колосова Т. А. О сигналах неразвернутости некоторых имплицитных сложных предложений // Синтаксис предложения. Калинин, 1983. С. 3-11.

167. Колосова Т. А. Русские сложные предложения асимметричной структуры. Воронеж, 1980а. 164 с.

168. Колосова Т. А. Сложные предложения асимметричной структуры. Воронеж, 19806. 164 с.

169. Колшанский Г. В. Логика и структура языка. М., 1965. 240 с.

170. Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и языке. М., 1990.

171. Колшанский Т. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М., 1975. 231 с.

172. Кононенко И. В. Атрибуты-прилагательные вторичной номинации в семантической структуре простого предложения: Дис. . канд. филол. наук. Киев, 1986. 201 с.

173. Кормилицына М. А. «Внешние» обстоятельства в семантической структуре предложения // Семантика языковых единиц: Доклады 6-й Междунар. конф. Т. 2. М., 1998. С. 114-116.

174. Кормилицына М. А. Семантически осложненное (полипропозитивное) предложение в устной речи: Дис. . д-ра филол. наук. Саратов, 1989. 304 с.

175. Кормилицына М. А. Семантически осложненное (полипропозитивное) простое предложение в устной речи. Саратов, 1988. 151 с.

176. Кормилицына М. А., Сиротинина О. Б. Зависимость способов усложнения семантической структуры предложения от ее типа // Исследования по семантике. Вып. 11. Уфа, 1985. С. 62-67.

177. Кормилицына М. А., Новоженова 3. Л. Семантическая структура предложения в русском языке. Саратов, 1985. 50 с.

178. Косериу Е. Лексические солидарности // Вопросы учебной лексикографии. М., 1969.

179. Кочинева О. К Синтаксически неразложимые сочетания // Рус. яз. в школе. 1970. № 4. С. 97-100.

180. Кржижкова Е. Адвербиальная детерминация со значением места и направления // Вопр. языкознания. 1967. № 2. С. 32-48.

181. Кривченко Е. Л. Номинативный аспект предложения. Саратов, 1982. 146 с.

182. Крикманн А. А. Некоторые аспекты семантической неопределенности пословиц // Паремиологический сборник. М., 1978.

183. Кротевич Е. В. Предложение нераспространенное и распространенное // Вопр. языкознания. Львов, 1955. С. 3-19.

184. Кручинина И. Н. Некоторые тенденции развития современной теории сложного предложения // Вопр. языкознания. 1973. № 2. С. 111—119.

185. Крыга Т. И. Структурно-семантические особенности препозитивных конструкций // Семантика языковых единиц: Доклады 6-й Междунар. конф. Т. 2. М., 1998. С. 116-119.

186. Крысин Л. П. Социальный компонент в семантике языковых единиц // Рус. яз. в школе. 1983. № 3.

187. Ксенофонтова Л. В. Языковая асимметрия в подлежащем // Переходность и синкретизм в языке и речи. М., 1991. С. 122-125.

188. Кубрякова Е. С. Когнитивные аспекты процессов деривации // Фатичес-кое поле языка. Пермь, 1998. С. 45-51.

189. Кубрякова Е. С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997.

190. Кубрякова Е. С. Деривация, транспозиция, конверсия // Вопросы языкознания. 1974. № 5. С. 64-76.

191. Кубрякова Е. С. О роли предиката в организации производных слов // Исследования по языкознанию: Сб. статей к 70-летию А. В. Бондарко. СПб., 2001. С. 303-307.

192. Кубрякова Е. С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М., 1981. 200 е.

193. Кубрякова Е. С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. 3. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина. М., 1996. 245 с.

194. Кубрякова Е. С., Панкрац Ю. Г. О типологии процессов деривации // Теоретические аспекты деривации. Пермь, 1982. С. 7-20.

195. Кузнецова Э. В. Лексикология русского языка. М., 1989. 216 с.

196. Курилович Е. Деривация лексическая и деривация синтаксическая // Очерки по лингвистике. М., 1959.

197. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962

198. Кусова М. Л. «Смысл» отрицания в лексической семантике. Екатеринбург, 1997. 186 с.

199. Кюльмоя И. П. Структура и функционирование кратносоотносительных конструкций в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1985. 19 с.

200. Лабутина В. В. О двух моделях метафорического обозначения причинно-следственных отношений // Семантическая системность языковых единиц. Самара, 1997. С. 119-124.

201. Лакофф Дж. Когнитивное моделирование // Язык и интеллект. М., 1996. 416 с.

202. Лебедев В. А. К вопросу о факультативности и обязательности в синтаксисе // Вопр. грамматики английского языка (Уч. зап. МГПИ им. В. И. Ленина). М., 1969.

203. Лебедева Н. Б. Полиситуативность глагольной семантики. Томск, 1999. 261 с.

204. Левицкий Ю. А. Проблемы сочинения. Пермь, 1980. 81 с.

205. Левщанова О. В. Сложноподчиненные предложения с местоименно-соот-носительным словом «такой»: Смысловая организация местоименно-союзных предложений: Дисс. . канд. филол. наук. Воронеж, 1983. 204 с.

206. Лекант П. А. Виды предикации и структура простого предложения // Лингв, сб. МОПИ им. Н. К. Крупской. Вып. 4. М., 1975. С. 70-80.

207. Лекант П. А. Предложение и высказывание // Строение предложения и содержание высказывания. М., 1986. С. 3-8.

208. Лекант П. А. Типы и формы сказуемого в современном русском языке. М., 1976. 141 с.

209. Лекант Т. П. Проблема структурно-семантического осложнения простого предложения // Семантическая структура слова и высказывания. М., 1993. С. 93-103.

210. Лекомцев Ю. К. Психическая ситуация предложения и семантический признак // Тр. по знаковым системам. Вып. 6. Тарту, 1973.

211. Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм: (Очерк исторической поэтики). Екатеринбург, 1997. 317 с.

212. Литвин Ф. А. Заметки о понятии и термине «предикативность» // Предикативность и полипредикативность. Челябинск, 1987. С. 20-27.

213. Ломтев Т. П. Конституенты предложений с глаголами речи // Ломтев Т. П. Общее и русское языкознание. М., 1976.

214. Ломтев Т. П. Основы синтаксиса современного русского языка. М., 1958. 166 с.

215. Ломтев Т. П. Структура предложения в современном русском языке. М., 1979. С. 64-99.

216. Лопатин В. В. Оценка как объект грамматики // Русский язык: Проблемы грамматической семантики и оценочные факторы в языке: Сб. ст. М., 1992. Лосева Л. М. Как строится текст. М., 1980. 94 с.

217. Лосева Н. Е. Выражение условных отношений в структуре простого предложения: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1985. 21 с. Лотман Ю. М. Пушкин. СПб., 1995. 847 с.

218. Лотман Ю. М. Текст в тексте // Лотман Ю. М. Избр. ст.: В 3 т. Т. 1. Таллин, 1992. С. 148-160.

219. Маркелова Т. В. Семантика и прагматика средств выражения оценки в русском языке // Филол. науки. 1995. № 3. С. 67-79.

220. Маркелова Т. В. Функционально-семантическое поле оценки в русском языке // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. 1994. Вып. 4.

221. Маслов Ю. С. Система основных понятий и терминов славянской аспек-тологии // Вопр. общ. языкознания. Л., 1965. С. 53-80. : Мельчук И. А. Курс общей морфологии. М.; Вена, 1997. 416 с.

222. Мельчук И. А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл Текст». М., 1974.

223. Мещанинов И. И. Члены предложениями части речи. М.; Л., 1945. 322 с. Милевский Т. Предпосылки типологического языкознания // Исследования по структурной типологии. М., 1963.

224. Монелья М. Прототипические уб непрототипические способы понимания и семантические типы лексических значений // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. 1997. Вып. 2. С. 157-173.

225. Монина Т. С. Влияние семантики предиката на возможность трансформации простого предложения // Семантика слова и словоформы в тексте. М., 1988. С. 49-55.

226. Москальская О. И. Аранжировка предложений в тексте и проблема подчинения // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1980. Т. 39, вып. 6. С. 521-530.

227. Москальская О. И. Вопросы синтаксической семантики // Вопр. языкознания. 1977. № 2. С. 45-56.

228. Москальская О. //. Грамматика текста. М., 1981а.

229. Москальская О. И. Проблемы системного описания синтаксиса. М., 19816. 175 с.

230. Мурзин Л. Н. О деривационных механизмах текстообразования // Теоретические аспекты деривации. Пермь, 1982. С. 20-29.

231. Мурзин Л. Н. Образование метафоры и метонимий как результат деривации предложения // Актуальные проблемы лексикологии и лексикографии. Пермь, 1972. С. 362-366.

232. Мурзин Л. Н. Основы дериватологии. Пермь, 1984. 55 с.

233. Немец Г. 77. Актуальные проблемы модальности в современном русском языке. Ростов н/Д; М., 1991. 187 с.

234. Нечаева О. А. Функционально-смысловые типы речи. Улан-Удэ, 1974.

235. Никитин В. М. Основы учения о второстепенных членах предложения // Исследования по семантике: Межвуз. науч. сб. Вып. 11. Уфа, 1985. С. 102-108.

236. Никитин М. В. Курс лингвистической семантики. СПб., 1997. 757 с.

237. Ничман 3. В. Глаголы говорения (устной речи) в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 1980. 21 с.

238. Новикова Т. Л. Присубстантивный распространитель в семантической структуре номинативного предложения: Дис. . канд. филол. наук. Киев, 1990. 212 с.

239. Ноуэл-Смит П. X. Логика прилагательных // Новое в зарубеж. лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С. 155-182.

240. Общее языкознание. Внутренняя структура языка. М., 1972.

241. Олзоева Я. В. Субъект оценки действия // Семантика языковых единиц: Доклады 6-й Междунар. конф. М., 1998. С. 136-137.

242. Онипенко Н. К. Каузативное осложнение простого предложения (на материале каузативных синтаксем имени существительного) // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. М., 1983. № 6. С. 46-50.

243. Павлов Б. М. Понятие «синтаксического отношения» и вопрос о словосочетании как синтаксической единице // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М., 1969. С. 126-137.

244. Павловская М. А. Значение предикативного определения // Языковые значения. М., 1976. С. 115-121.

245. Падучева Е. В. Анафорические связи и глубинная структура текста // Проблемы грамматического моделирования. М., 1973. С. 96-107.

246. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью: (Референциальные аспекты семантики местоимения). М., 1985. 271 с.

247. Падучева Е. В. О семантике синтаксиса: (Материалы к трансформационной грамматике языка). М., 1974. 292 с.

248. Падучева Е. В. Об атрибутивном стяжении и подчиненной предикации в русском языке / Моск. пед. ин-т иностр. яз. // Машинный перевод и прикладная лингвистика: 1-й Бюл. объединения по проблемам машин, перевода. Вып. 20. М., 1980. С. 3-44.

249. Падучева Е. В. Принцип композиционности в неформальной семантике // Вопр. языкознания. 1999. № 5.

250. Падучева Е. В. Семантические исследования. М., 1996. 464 с.

251. Падучева Е. В. Семантические роли и проблема сохранения инварианта при лексической деривации // НТИ. Сер. 2. Информ. процессы и системы. 1997. № 1.

252. Панфилов В. 3. Категория модальности в конституировании структуры предложения и суждения // Вопр. языкознания. 1977. № 4.

253. Перетрухин В. Н. Расширение, распространение и осложнение в простом предложении // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. М., 1979. № 4. С. 46-50.

254. Пермяков Г. Л. О смысловой структуре пословичных речений // Пареми-ологический сборник. М., 1988.

255. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1956. : Плотникова А. М. Глаголы с включенной актантной рамкой // Русская глагольная лексика: пересекаемость парадигм. Екатеринбург, 1997. С. 45-69.

256. Покусаенко В. К. Переходные явления в области сложного и простого предложения: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. М., 1984. 32 с.

257. Полищук Г. Г. О структурных и функциональных особенностях несогласованных распространенных определений в современном русском языке // Вопр. стилистики. Вып. 2. Саратов, 1965.

258. Полищук Г. Г. Обязательные и факультативные определения в русском языке: Дис. . д-ра филол. наук. Саратов, 1972.

259. Поломошных Г. М. О некоторых семантико-синтаксических особенностях определения как члена предложения // Вопр. лингвист, семантики. Тула, 1975. С. 15-22.

260. Полторацкий А. И. Риторические алогизмы: перенесение эпитета в англоязычной художественной речи // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М., 1990. 280 с.

261. Полуян И. В. Об одной модели простого предложения, выражающего причинно-следственные отношения // Лингво-стилистические исследования научной речи. М., 1979. С. 153-159.

262. Попова 3. Д. О некоторых тенденциях в развитии второстепенных членов предложения // Исследования по семантике: Межвуз. науч. сб. Вып. И. Уфа, 1985. С. 108-115.

263. Попова 3. Д. Минимальные и расширенные структурные схемы простого предложения как однопорядковые знаки пропозитивных концептов // Традиционное и новое в русской грамматике: Сб. ст. памяти Веры Арсеньевны Бе-лошапковой. М., 2001. С. 219-226.

264. Попова Т. В. Деривационные и лексические классы русских глаголов // Русская глагольная лексика: пересекаемость парадигм. Екатеринбург, 1997. С. 281-287.

265. Поспелов Н. С. Проблема сложного синтаксического целого в современном русском языке // Уч. зап. Моск. гос. ун-та. Труды кафедры русского языка. Вып. 137, кн. 2. М., 1948.

266. Потебня А. А. Слово и миф. М., 1989. 623 с.

267. Почепцов Г. Г. Об обязательном и факультативном окружении // Вопр. языкознания. 1968. № 1. С. 145-148.

268. Прияткина А. Ф. Осложненное простое предложение. Владивосток, 1983.96 с.

269. Прияткина А. Ф. Русский язык: Синтаксис осложненного предложения. М., 1990. 176 с.

270. Проблемы семантики предложения: выраженный и невыраженный смысл: (Тезисы краевой научной конференции, 30 сентября 2 октября 1986). Красноярск, 1986. 154 с.

271. Прокопович Н. Н. Из наблюдений над синтаксисом имени прилагательного в современном русском языке // Вопросы синтаксиса русского языка. М., 1974. С. 245-270.

272. Развина Т. В. Функционально-семантическое поле условных отношений в русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. 1996. 22 с.

273. Распопов И. П. Несколько замечаний о так называемой семантической структуре предложения // Вопр. языкознания. 1981. № 4. С. 24-34.

274. Распопов И. П. Спорные вопросы синтаксиса. Ростов н/Д, 1981. 127 с. Рахилина Е. В. Атрибутивные конструкции с русскими прилагательными размера: два частных случая // НТИ. Сер. 2. Информ. процессы и системы. 1996. № 11. С. 51-55.

275. Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М., 2000. 415 с.

276. Розенталь Д. Э. Практическая стилистика русского языка. М., 1965. 355 с.

277. Роль человеческого фактора в языке // Язык и картина мира / Под ред. Б. А. Серебренникова. М., 1988.

278. Рословец Я. И. О второстепенных членах предложения и их синтаксических функциях // Вопр. языкознания. 1976. № 3. С. 74-88.

279. Ростова А. Н. Метатекст как форма экспликации метаязыкового сознания (на материале русских говоров Сибири): Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Томск, 2000. 40 с.

280. Руднев А. Г. Синтаксис современного русского языка. М., 1963.

281. Рузин И. Г. Когнитивные стратегии именования: Модусы перцепции (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус) и их выражение в языке // Вопр. языкознания. 1994. № 6. С. 79-99.

282. Русская грамматика. Т. 2. Синтаксис. М., 1982. 709 с.

283. Распопов И. П. Дихотомическая классификация так называемых сложноподчиненных предложений // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. 1979. С. 44-50.

284. Рыбка Н. Д. Выражение следствия в простом предложении в современном русском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1984.

285. Савичуте Г. С. Предикаты цели и предикаты каузации / Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1980. Вып. 6. С. 539-548.

286. Сахарный Л. В. К основаниям теории текстов-примитивов // Деривация и семантика: Слово. Предложение. Текст. Пермь, 1986. С. 89-98.

287. Святогор И. П. К вопросу об автосемантии и синсемантии простого предложения в современном русском языке // Вопр. синтаксиса рус. яз. Калуга, 1971. С. 3-10.

288. Селиверстова О. А. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикатных типов русского языка // Семантические типы предикатов. М., 1982. С. 86-157.

289. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М., 1996.

290. Семантические типы предикатов. М., 1982. 365 с.

291. Сибагатов Р. Г. Атрибутивные и предикативные конструкции в плане содержания // Вопр. языкознания. 1982. № 2. С. 96-105.

292. Сильницкий Г. Г. Синтаксические типы припредикатных позиций // Диатезы и залоги: Тез. докл. конференции. Л., 1975. С. 52-58.

293. Скребцова Т. Г. Американская школа когнитивной лингвистики. СПб., 2000. 201 с.

294. Смирницкий А. И. Синтаксис английского языка. М., 1957.

295. Смирнов И. Н. Типы временной нелокализованности действия в русском языке (на материале высказываний с формами настоящего и простого будущего времени): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1987. 16 с.

296. Смирнова Е. Д., Таванец П. В. Семантика в логике // Логическая семантика и модальная логика. М., 1967.

297. Снигирев А. В. Интертекст: типология, включение и функционирование в художественном тексте: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2000.

298. Снитко Т. Н. Критерии предикативности для типологии языков (в связи с полипредикативными конструкциями) // Предикативность и полипредикативность. Челябинск, 1987. С. 41-58.

299. Солганик Г. Я. От слова к тексту. М., 1993. 189 с.

300. Старикова Е. Н. Проблемы семантического синтаксиса (на материале англ. языка). Киев, 1985. 121 с.

301. Стельмашук А. Функционирование вопросительных предложений в научно-популярном стиле (на материале подъязыка медицины): Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1987. 17 с.

302. Степанов Ю. С. Имена. Предикаты. Предложения. М., 1981.

303. Степанов Ю. С. К универсальной типологии предикатов // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1980. Т. 39, вып. 4. С. 311-323.

304. Стернин И. А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж, 1985. 171 с.

305. Сусов И. П. К взаимоотношению синтаксиса и семантики // Вопр. англ. и франц. филологии. Тула, 1971. С. 3-24.

306. Сусов И. 77. Семантическая структура предложения: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. JL, 1973.

307. Сусов И. 77. Семантическая структура предложения. Тула, 1973. 142 с.

308. Сусов И. 77. Ситуация как означаемое предложения на реляционном уровне // Вопр. англ. и франц. филологии. Тула, 1972.

309. Сухих С. А. Полипредикатные конструкции // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин, 1985. С. 54-62.

310. Тарасова И. 77. Структура личности коммуниканта и речевое воздействие // Вопр. языкознания. 1993. № 5. С. 70-82.

311. Таривердиева М. А. Отрицание и модальность: функционально-семантический анализ: (На материале латинского языка) // Функциональная семантика: (Оценка. Экспрессивность. Модальность). М., 1996. С. 53-61.

312. Тарланов 3. К. Очерки по синтаксису русских пословиц. М., 1982. 135 с.

313. Телия В. Н. О различии рациональной и эмотивной (эмоциональной) оценки // Функциональная семантика: (Оценка. Экспрессивность. Модальность). М., 1996. С. 31-38.

314. Телия В. Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и линг-вокультурологический аспекты. М., 1996. 288 с.

315. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М., 1988. 656 с.

316. Теория функциональной грамматики. Л., 1990.

317. Теремова Р. М. Опыт функционального описания причинных конструкций. Л., 1985.

318. Тимофеева Г. Е. К проблеме импликации элементов смысла в структуре простого предложения // Проблемы семантики предложения: выраженный и невыраженный смысл: (Тез. докл. краевой науч. конф., Красноярск, 30 сент. -2 окт. 1986 г.). Красноярск, 1986.

319. Типология условных конструкций. СПб., 1998.

320. Тороп П. X. Проблема интекста // Текст в тексте: Тр. по знаковым системам. XIY, вып. 567. Тарту, 1981. С. 33-45.

321. Тростников М. В. Поэтология. М., 1997. 192 с.

322. Труб В. M. О коммуникативных аспектах отрицания как негативной оценки истинности // Вопр. языкознания. 1994. № 1.

323. Тулина Т. А. Функциональная типология словосочетаний. Киев; Одесса, 1976. 176 с.

324. Тулина Т. А., Харитонова M. М. Семантика предикатных актантов и их синтаксическая организация в простом предложении // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. 1983. № 4. С. 47-52.

325. Урысон Е. В. Синтаксическая деривация и «наивная» картина мира // Вопр. языкознания. 1996. № 4. С. 25-38.

326. Федосеев В. А. Предложения с предикатами оценки // Рус. яз. в школе. 1998. № 2.

327. Фефилова А. 3. Роль атрибута в формировании смысла высказывания (на материале немецкого языка): Дис. . канд. филол. наук. Калинин, 1980. 158 с.

328. Фигуровский И. А. В защиту второстепенных членов предложения // Рус. яз. в школе. 1959. № 2. С. 19-27.

329. Филмор Ч. Дело о падеже открывается вновь (1977) // Новое в зарубеж. лингвистике. Вып. 10. М., 1981.

330. Филмор Ч. Дело о падеже (1968) // Новое в зарубеж. лингвистике. Вып. 10. М., 1981.

331. Фразеология в контексте культуры. М., 1999. 333 с.

332. Фурашов В. И. Второстепенные члены предложения и синтаксическая парадигматика // Вопр. языкознания. 1974. № 3.

333. Фурашов В. И. Несогласованные определения в современном русском языке. М., 1984. 112 с.

334. Фурашов В. И. О второстепенных членах предложения // Рус. яз. в школе. 1977. № 4. С. 95-102.

335. Фурашов В. И. О сочетаемости субстантивных слов с прилагательными и причастиями // Рус. яз. в школе. 1973. № 2. С. 82-85.

336. Фурашов В. И. Обособленные согласованные определения в современном русском языке. Владимир, 1975. 192 с.

337. Фурашов В. И. Проблема второстепенных членов предложения и синтаксическая парадигматика // Вопр. языкознания. 1974. № 3. С. 124-132.

338. Хегай В. М, Шмелева Т. В. Предикативность и пропозитивность в простом и сложном предложении // Синтаксис сложного предложения. Калинин, 1978. С. 114-127.

339. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. Благовещенск, 1999. 258 с.

340. Храковский В. С. Условные конструкции: взаимодействие кондициональ-ных и темпоральных значений // Вопр. языкознания. 1994. № 6. С. 129-139.

341. Храковский В. С. Деривационные отношения в синтаксисе // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М., 1969.

342. Храковский В. С. Концепция членов предложения в русском языкознании 19 века // Грамматические концепции в языкознании 19 века. Л., 1985. С. 124-180.

343. Храковский В. С. Кратность // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987. С. 124-152.

344. Хэар Р. М. Дескрипция и оценка // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С. 183-195.

345. Циммерман А. Субъект состояния и субъект оценки (типы предикатов и эпистемическая шкала) // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М., 1999.

346. Чайковская Н. Н. Бессоюзное изъяснительное предложение. Алма-Ата, 1988. 188 с.

347. Чайковская Н. Н. О критериях сложности предложения // Русский язык в Казахстане и проблемы казахско-русского двуязычия. Алма-Ата, 1988. С. 204-206.

348. Человеческий фактор в языке: Коммуникация. Модальность. Дейксис. М., 1992. 281 с.

349. Черемисина М. И. Сложное предложение как объект общего языкознания // Предикативность и полипредикативность. Челябинск, 1987. С. 5-19.

350. Черемисина М. И. Сравнительные конструкции русского языка. Новосибирск, 1976. 270 с.

351. Черемисина М. И., Колосова Т. А. Очерки по теории сложного предложения. Новосибирск, 1987. 197 с.

352. Чеснокова Л. Д. Семантические типы членов предложения с двойными отношениями. Ростов н/Д, 1973. 105 с.

353. Чирко Т. М. Функциональная сущность определения в свете теории актуализации: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Киев, 1979. 24 с.

354. Чумак Л. Н. О новых атрибутивных словосочетаниях в русском языке // Рус. яз. в школе. М., 1993. С. 57-59.

355. Шаповалова Т. Е. Темпоральный детерминант и скрытая предикация в простом предложении // Семантика языковых единиц: Доклады 6-й Между-нар. конф. Т. 2. М., 1998. С. 184-186.

356. Шарафутдинов Д. Р. Определение возможности синтаксической деривации существительного от прилагательного в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1998. 23 с.

357. Шатуновский И. Б. Семантика предложения и нереферентные слова. М., 1996. 400 с.

358. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. JL, 1941. 620 с.

359. Шахнарович А. М., Юрьева Н. М. Психолингвистический анализ семантики и грамматики. М., 1990.

360. Шведова Н. Ю. О структурной схеме сложного предложения // Единицы разных уровней языка и их взаимодействие. М., 1969. С. 319—322.

361. Шведова Н. Ю. О соотношении грамматической и семантической структуры предложения // Славянское языкознание. М., 1973.

362. Ширяев Е. Н. Бессоюзное сложное предложение в современном русском языке. М., 1986. 223 с. .

363. Шишенков П. Л. Словосочетание в аспекте деривации // Деривация и семантика: Слово Предложение - Текст. Пермь, 1986. С. 126-134.

364. Шишенков П. Л. Субстантивные словосочетания с несколькими пропози-тивными согласованными определениями в динамическом аспекте: Дис. . канд. филол. наук. Пермь, 1981.

365. Шмелев Д. Н. О значении синтаксических единиц // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М., 1969. С. 156-162.

366. Шмелева Т. В. Модус и средства его выражения в высказывании // Идеографические аспекты русской грамматики. М., 1988. С. 168-202.

367. Шмелева Т. В. Предложение и ситуация в синтаксической концепции Т. П. Ломтева // Филол. науки. 1983. № 3.

368. Шмелева Т. В. Пропозиция и ее репрезентация в предложении // Вопр. рус. яз. М., 1980. Вып. 3. С. 131-137.

369. Шмелева Т. В. Семантический синтаксис: (Текст лекций). Красноярск, 1988. 53 с.

370. Шмелева Т. В. Семантический синтаксис. Красноярск, 1994. 46 с.

371. Шмелева Т. В. Смысл предложения и семантика минимальной структурной схемы // Рус. яз. за рубежом. 1978. № 5. С. 64-67.

372. Шмелева Т. В. Социальный аспект смысла предложения // Рус. яз. за рубежом. 1981. № 2. С. 62-66.

373. Шрамм А. Н. Очерки по семантике качественных прилагательных: (На материале русского языка). Л., 1979. 134 с.

374. Шрамм А. Н. Принципы семантической классификации качественных прилагательных в русском языке // Вопросы семантики: Межвуз. сб. Вып. 1. Л., 1974. С. 3-17.

375. Шубина Н. Л. Инициальная позиция предложений со связкой «есть» как текстообразующий фактор в абзаце // Функционирование синтаксических категорий в тексте. Л., 1981. С. 36-46.

376. Шубина Н. Л. Инициальное предложение в абзаце и его роль в лексико-синтаксической координации. Л., 1985. С. 72-80.

377. Шубина Н. Л. Предложения тождества со связкой «есть» в современном русском языке и их функционирование в тексте: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1981. 19 с.

378. Щерба Л. В. О второстепенных членах предложения // Щерба Л. В. Избр. работы по языкознанию и фонетике. Т. 1. Л., 1958. С. 92-103.

379. Экспериментальные методы в психолингвистике. М., 1987.

380. Юдина Г. С. К вопросу о лексико-синтаксической координации диалога в художественном тексте // Проблемы лексико-синтаксической координации. Л., 1985. С. 153-160. .

381. Юдина Г. С. Лингво-смысловые композиции в романе И. А. Гончарова «Обломов» в аспекте темпорального критерия (языковая природа и их функционирование) // Функционирование синтаксических категорий в тексте. Л., 1981. С. 123-132.

382. Южакова Ю. А. Конструкции с выделительным значением // Семантика языковых единиц: Доклады 6-й Междунар. конф. М., 1998. С. 188-190.

383. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира. М., 1994. 343 с.

384. Янко-Триницкая Н. А. Словообразование в современном русском языке. М., 2001. 504 с.

385. Ярыгина Е. С. Выражение дополнительной предикации в структуре простого предложения с обстоятельственными отношениями мотивационного характера: Дис. . канд. филол. наук. М., 1987. 229 с.

386. Ярыгина Е. С. Простые предложения с причинным и целевым детерминантом // Семантика языковых единиц: Доклады 6-й Междунар. конф. Т. 2. М., 1998. С. 190-193.

387. Ященко Т. А. Выражение причинно-следственных отношений в структуре простого предложения: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1982. 16 с.