автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Политическая лексика и фразеология русского языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Политическая лексика и фразеология русского языка"

На правах рукописи

Ошеева Юлия Владимировна

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА И ФРАЗЕОЛОГИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА

(1985-2000 гг.)

Специальность 10.02.01. - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

УФА 2004

Работа выполнена на кафедре общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета.

Научный руководитель - заслуженный деятель науки БАССР,

доктор филологических наук, профессор Л. М. Васильев

Официальные оппоненты - доктор филологических наук, профессор

А. П. Майоров

кандидат филологических наук, доцент Е. В. Евдокимова

Ведущая организация - Башкирский государственный педагогический

университет

Защита состоится «£б » АГ^РвЛ ^_2004 г. в час. 00 мин.

на заседании диссертационного совета Д 212.013.02. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Башкирском государственном университете по адресу: 450074, г. Уфа, ул. Фрунзе, 32, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Башкирского государственного университета.

Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного совета / У

доктор филологических наук, профессора / В.. Л. Ибрагимова

Актуальность исследования. Язык политики был объектом

пристального внимания на протяжении всего XX столетия. Тем не менее политическая лексика и фразеология русского языка еще недостаточно изучена. Это подтверждается хотя бы тем фактом, что ни в одном из известных нам исследований четко не определены границы данной лексико-семантической подсистемы. Как правило, языковые единицы, принадлежащие политическому лексикону, рассматривались лингвистами лишь в составе социально-политической лексики и фразеологии. Однако анализ специфических особенностей политической лексики и фразеологии показывает, что данный пласт языковых единиц можно и нужно изучать как относительно самостоятельную лексико-семантическую подсистему языка.

Актуальность темы связана также и с тем, что язык политики конца XX века претерпел значительные изменения, вследствие чего возникла необходимость осветить и систематизировать процессы, характерные для политической лексики и фразеологии 1985 - 2000 годов.

Краткий обзор литературы, касающейся обозначенной проблемы. При анализе политической лексики и фразеологии русского языка как особой подсистемы в лингвистике наметилось несколько подходов: номинативный, или содержательно-тематический, (Ю.А. Бельчиков, И.Ф. Протченко, Н.М. Лейберова и др.), коннотативный, или номинативно-оценочный, (АЛ. Голованевский, В.И. Говердовский, Т.Б. Крючкова и др.), функционально -стилистический (Г.Я. Солганик, В.Г. Костомаров, Ю.Д. Дешериев и др.) и концептуальный (Л.А. Жданова, О.Г. Ревзина, О.И. Воробьева, Е.И. Шейгал и

др).

В связи с радикальными изменениями, произошедшими в нашем обществе в 80-е - 90-е годы XX столетия, особенно возрос интерес к языку политики. Одним из объектов, привлекших внимание ученых, стала политическая метафора (А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, Е.Г. Казакевич, А.П. Чудинов, И.М. Кобозева, Е.И. Чепанова и др.). Интенсивное развитие получили работы, посвященные проблемам политического дискурса (В.Н. Базылев, В.И. Шаховский, Е.И. Шейгал, О.А. Бурукина, В.И. Убийко и др.).

Научная новизна диссертации состоит в систематизации и авторской интерпретации политической лексики и фразеологии. Новым, в частности, является выделение собственно политической лексики и фразеологии в отдельную, относительно самостоятельную лексико-семантическую подсистему, отграничение ее от общественно-политической лексики и фразеологии: в работе впервые более или менее четко определяются границы и состав политической лексики и фразеологии как особого, специфического класса языковых единиц; осуществляется комплексный подход к изучению динамики развития составляющих политического лексикона в период с 1985-го по 2000-й годы.

Объектом диссертационного исследования является политическая лексика и фразеология русского языка 1985 - 2000 гг.

Цели работы:

1) выделение собственно политической лексики и фразеологии в самостоятельную лексико-семантическую подсистему языка, их описание и систематизация;

2) выявление специфических особенностей политической лексики и фразеологии русского языка 1985-2000 гг.

Поставленные цели предопределили такие задачи исследования:

- рассмотреть термин "политика" и его тесную взаимосвязь с понятиями "власть" и "идеология";

- определить критерии выделения и статус политической лексики и фразеологии внутри социально-политической;

- выявить состав изучаемой подсистемы языка и определить ее отношение к общественно-политической лексике и фразеологии;

- выделить ядро и периферию лексики и фразеологии языка политики;

- выработать критерии классификации языковых единиц политического лексикона;

- проанализировать динамические процессы, свойственные политической лексике и фразеологии 1985 - 2000 гг., их причины и характер.

Теоретической базой диссертации являются труды отечественных и зарубежных ученых, посвященные проблеме лексического значения (Н.Д. Арутюновой, В.ГЛ Гака, А.А. Уфимцевой, Л.М. Васильева, И.А. Стернина, Н.Г. Комлева, М.В.Никитина) и, как ее составной части, проблеме метафоры (Ю.Н. Караулова, А.Н. Баранова, В.Н. Телия, Дж. Лакоффа, А. Ричардса), изучению политического словаря в различные периоды времени (работы A.M. Селищева, ГЛ. Солганика, Т.Б. Крючковой, В.Г. Костомарова, Н.А. Купиной, А.Л. Голованевского, Т.С. Коготковой, Г. Лассвелла), исследованию влияния социальных факторов на функционирование и развитие языка (труды В.А. Аврорина, Ю.Д. Дешериева, Л.П. Крысина, Л Л. Актовой, А.П. Майорова, М. Юсселера).

Источниками фактического материала послужили прежде всего периодические печатные издания. Предпочтение, отдаваемое языку газеты, обусловлено тем, что "на страницах газет раньше всего формируются и новые понятия, и новые слова, и новые выражения. Именно в языке газеты легко прослеживаются все малейшие изменения в семантике слова, в его стилистической окраске" [Клушина, 1995, с. 11].

Для более разностороннего и объективного описания языковых единиц политического-лексикона в диссертации использовались печатные

издания различной идеологической направленности: газеты либерально-демократического толка ("Известия", "Коммерсантъ", "Московские новости", "Комсомольская правда", "Аргументы и факты", "Независимая газета", "Московский комсомолец"), прокоммунистической ориентации ("Труд", "Правда", "Советская Россия"), радикально-националистические ("День" ("Завтра"), "Молния").

В меньшей степени в исследовании задействована телевизионная речь (программы "Герой дня" (НТВ), "Вести" (РТР).

Методы исследования. В диссертации применяется в основном, учитывая характер исследования, метод наблюдения над языковым материалом. При этом используются также методы структурного анализа. В частности, при определении целесообразности отнесения той или иной языковой единицы к политическому лексикону применялся компонентный анализ, опирающийся на словарные дефиниции, при выявлении политической оценки языковых единиц - метод оппозитивного анализа. В целях сравнения лексики и фразеологии языка политики разных эпох, а также свойств публицистического стиля речи советского и постсоветского времени в диссертации использовался "диахронно-сопоставительный метод" [Амарзаяа, 1999, с. 4], а при рассмотрении истории значений - сравнительно-исторический метод.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в выделении политической лексики и фразеологии в относительно самостоятельную лексико-семантическую подсистему языка и в обосновании возможности ее изучения отдельно от общественно-политической подсистемы.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования, полученные в ходе анализа языкового материала, могут быть использованы при составлении как общеязыковых, так и специальных словарей, посвященных языку политики, и при чтении курсов "Лексикология", "Общее языкознание" и спецкурсов.

Положения, выносимые на защиту:

1. По своей предметной направленности политическая лексика и фразеология может изучаться как относительно самостоятельная лексико-семантическая подсистема языка.

2. Критерием отнесения той или иной языковой единицы к политическому лексикону является ее соотнесенность с механизмом функционирования политической власти.

3. Политическая лексика и фразеология, представляя собой совокупность разнородных по своей функциональной направленности единиц языка, определенным образом структурируется.

4. Политическая лексика и фразеология 1985 - 2000 гг. характеризуется высокой степенью динамичности.

Апробация работы. Основные положения диссертации опубликованы в 5 статьях и апробированы в выступлениях на межвузовской научной конференции "Система языка в статике и динамике" (Уфа, 2003) и на межвузовском аспирантском семинаре филологического факультета Башкирского государственного университета. Диссертация в целом обсуждалась на заседании кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка условных сокращений и приложения.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается выбор темы, актуальность исследования, выделяются основные аспекты изучения политической лексики и фразеологии, определяются ключевые термины "язык политики", "политический язык", "дискурс", "политический дискурс", "фразеология", формулируются цели и основные задачи исследования, определяется научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность работы, характеризуются методы исследования и привлеченный для анализа материал, приводятся основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе "Понимание и систематизация политической лексики и фразеологии" выясняется, какие термины используются в лингвистике при изучении данной лексико-семантической подсистемы; анализируются значения ключевых терминов политики (политика, власть, идеология), определяются статус и состав политической лексики и фразеологии; выявляются основания дифференциации единиц политического лексикона по ядерным и периферийным позициям; устанавливаются объем и границы политического словаря; вырабатывается критерий классификации политического лексикона; производится систематизация политической лексики и фразеологии.

Помимо устоявшихся, наиболее распространенных терминов "общественно-политическая лексика" и "общественно-политическая терминология", исследователи используют и такие наименования изучаемой лексико-семантической подсистемы языка, как политический лексикон (В. Штефан), терминология общественных наук (В.М. Лейчик), идеологическая (концептуальная) лексика (Г.Я. Солганик), идеологически связанная лексика (В. Шмидт) и др.

Изучение общественной и политической лексики и фразеологии как некой целостной подсистемы языка обосновывается учеными тем, что

политические и социальные отношения нельзя рассматривать как абсолютно независимые друг от друга и что в чистом виде они существуют лишь теоретически. Следствием такого подхода является изучение весьма значительного числа языковых единиц. Так, например, В.М. Лейчик в состав исследуемого пласта лексики включает как "сугубо научные термины (термины общественных и политических наук - коммунизм, народное хозяйство, производительность труда), так и профессионализмы и общелитературные слова и выражения (трудовая вахта, творческий подход, успех, учеба); как номенклатурные единицы и собственные имена (ТУ-154, А. Н. Туполев), так и эмоционально окрашенные . лексические единицы, относящиеся к самым разным стилям (светлый весенний праздник, альянс империализма и гегемонизма, белое золото) " [Лейчик, с. 43].

Политические и общественные отношение находятся в отношении включения. Любая политическая, лексема или устойчивое словосочетание могут считаться социальными. Вместе с тем не любая общественная лексическая или фразеологическая единица может являться политической, ср.: гражданин, эмигрант — здесь имеется в виду лишь фактическая (юридически закрепленная) принадлежность к государству, но никак не субъект, имеющий отношение к политике.

При определении границ политической лексики и фразеологии необходимо рассмотреть три важнейших, тесно связанных между собой понятия- "политика", "власть", "идеология".

Политика определяется как "деятельность органов государственной власти и управления, отражающая общественный строй и экономическую структуру страны, а также деятельность общественных классов, партий и других общественных группировок, определяемая их интересами и целями" [Большой толковый словарь, с. 902].

Власть в узком смысле - это " 1. Форма управления страной, политический строй; 2. Право и возможность управления страной, политическое господство; 3. Органы государственного и местного управления, их права и полномочия; лица, входящие в эти органы, начальство, администрация" [Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия, с. 139-140]. Власть - это средство осуществления политики, ее конституирующее качество. При этом "политическая власть существует только в рамках... соответствующих идей. Там, где нет одухотворяющей общей политической идеи, там нет и политической власти" [Дибров, Пронский, с. 53]. Таким образом, намечается логическая связь понятия власть с понятием идеология, определяемым в диссертации как "система политических взглядов, которая разъясняет силам, действующим в политике, общую картину мира, ценности, которые лежат в

основе действий, указывает средства, обеспечивающие реализацию этих ценностей, а также дает общие директивы действий" [Ветров, с. 196].

Действительно, любая политика имеет под собой идеологическую базу. Именно поэтому большинство ученых характерной чертой языка политики считают семантическую детерминированность составляющих его лексических и фразеологических единиц определенной идеологией. Вместе с тем идеологическая связанность присуща далеко не всем словам и словосочетаниям политического лексикона. Как отмечает О.И. Воробьева, "семантическое поле "политика" шире семантического пространства "политическая идеология" [Воробьева, 2000, с.41], вследствие чего политический словарь представляют языковые единицы с политическим значением (политемы), внутри которых выделяются языковые единицы, обладающие идеологическим значением (идеологемы), то есть в их денотативной структуре "содержится ярко выраженный идеологический компонент значения", например: либерал-демократ, коммунизм, правое крыло, "умеренныелевые"и т. п. [Воробьева, 2000, с. 48]. Есть идеологемы, которые всегда репрезентируют устойчивую пейоративную коннотацию (фашист, экстремист), но еще более часто идеологемы открыты для амбивалентного толкования (например, демократ, патриот, либерал реализуют свою коннотацию лишь в определенном контексте).

Неотъемлемой частью политической системы являются субъекты и объекты политики, которые осуществляют политическую деятельность, вступают в политические отношения и которым присущи определенные политические взгляды и убеждения. Они, безусловно, включаются в механизм осуществления политической власти, а значит слова и выражения, их обозначающие, также входят в состав политического лексикона.

Сложность проблемы, связанной с определением статуса и состава политической лексики и фразеологии, продиктована тем, что социально-политическая лексика и фразеология также включает в свой состав такие слова и устойчивые словосочетания, которые обозначают понятия, входящие в сферу деятельности государства и вовлекающиеся в политическую жизнь общества. Вместе с тем языковые единицы социально-политического словаря обозначают и такие понятия, которые не имеют непосредственного отношения к осуществлению политической власти, то есть в данном случае речь идет о лексемах и фразеологизмах, обозначающих составные части общегосударственной политики (военную, экономическую, социальную), функционирующих в правовой, административной сферах. Каждая га этих сфер общественно-политической жизни представлена собственной, узкоспециальной лексикой, например: рынок, приватизация, монетаристская политика, консигнация (экономика), война, горячая точка, моджахед, силовик (военная политика), легитимность, правоотношения (сфера права).

Об относительно самостоятельном статусе политической лексики и фразеологии свидетельствует и тот факт, что язык политики включает в свой состав языковые единицы, присущие другим сферам общественной жизни, например: Конституция, закон, президентское вето, пакт, ратификация (правовая сфера), государственный чиновник, командно-административный, вице-президентство (связь с административной сферой).

Таким образом, политическая лексика и фразеология определяется как лексико-семантическая подсистема языка, единицы которой обозначают понятия, явления и процессы из области политики, то есть отражают в своей семантической структуре механизм функционирования политической власти.

С языковой точки зрения, ядро политической лексики и фразеологии состоит из слов и выражений с номинативным значением (парламентская республика, Учредительное собрание, политизация, вице-губернатор), а к периферии относятся языковые единицы, выполняющие модально-оценочную функцию (Борис кровавый, паралич власти, кормушка, грязные (избирательные) технологии). Логический аспект предполагает несколько иное разграничение ядра и периферии. В данном случае основным критерием является степень реальной приближенности понятий, явлений и процессов, выражаемых теми или иными языковыми единицами, к механизму осуществления власти. Так, например, лексемы и фразеологизмы типа партийная верхушка, федерация, нацбол, кандидат в президенты образуют ядро исследуемой лексико-семантической подсистемы языка, в то время как слова и выражения постперестройка, мэрия (в значении "здание, занимаемое органом муниципального управления"), избирательная комиссия, политическая воля и т. п. относятся к периферии и тяготеют к социально-политической лексике и фразеологии.

Критерием классификации составляющих политического лексикона является их различная функциональная направленность, вследствие чего весь политический словарь членится на три группы. Основой тематической классификации, отражающей устройство политической системы, являются лексемы и фразеологизмы, выполняющие номинативную функцию. Например, группу "Политические субъекты" в разделе "Внутренняя политика" образуют более мелкие подгруппы: "Государство" (государственность, государственная власть, режим), "Государственные органы" (министерство, Верхняя палата, государственный аппарат), "Политические объединения" (блок, парламентская партия, кадеты, "Отечество"), "Человек как политический субъект" (депутат, политические круги, кабинет министров, суверенитетчик, анпиловец).

Языковые единицы, выполняющие модально-оценочную функцию, являются материалом для метафорической классификации. Среди самых популярных метафор, встречающихся в политическом дискурсе изучаемого

отрезка времени и образующих целостные, структурно организованные метафорические модели, выделяются метафоры войны (война суверенитетов, политический фланг, "война компроматов"), метафоры болезни (политический дальтонизм, паралич власти, выборная лихорадка, президентская импотенция), метафоры дороги (корабль перестройки, руль политического управления, политический путь), метафоры дома (социалистическая казарма, пирамида власти, в коридорах власти, "архитектор" перестройки), метафоры игры ("кремлевские игры", новый раунд переговоров, политическая сцена, политическое шоу), "механистические" метафоры (государственный механизм, рычаги власти, руль государственного управления, избирательная машина), растительные метафоры и метафоры животного мира (ветвь власти, соловьи перестройки, кормушка, политические мишки (о предвыборном блоке "Медведь").

Наконец, третья группа единиц - фразеологизмы-предложения, которые по своей функциональной принадлежности являются коммуникативными знаками. Данную группу образуют политические афоризмы (хотели как лучше, а получилось как всегда; процесс пошел; больше социализма) и трансформированные фразеологизмы, возникшие в ходе политической коммуникации, внутри политического дискурса, вследствие чего политическая реальность выступает в них как первичный референт (большевику — большевиково; На власть надейся, но дрова на зиму запасай; пойдешь налево — придешь направо и др.).

Во второй главе "Динамические процессы в языке политики" анализируются динамические процессы, происходящие в языке политики, и основные тенденции, свойственные политической лексике и фразеологии в период с 1985-го по 2000-й годы.

Особенность обозначенного отрезка времени заключается в том, что в нем отражена смена эпох, столкновение старой, устоявшейся системы общества с новой и постепенное вытеснение первой. Главная причина динамики словарного состава русского языка, в том числе и языка политики, кроется в изменении общественно-политического строя, в резкой смене идеологии, повлекших за собой переосмысление прежних ценностей.

Изменения, происходящие в языке политики, условно дифференцируются на изменения количественного и качественного характера. Но нередко количественная и качественная динамика оказываются неотделимы друг от друга (например, вернулись в словарный состав языка и стали вновь привычными для слуха такие слова и словосочетания, как конституционные демократы. Дума, чиновник, но при этом их значение несколько изменилось).

В главе подробно рассматриваются следующие динамические процессы, происходящие в языке политики: процессы новообразований, процесс заимствования, переосмысление уже существующих в языке слов и выражений, процессы выпадения языковых единиц из словаря политики, процессы, происходящие в публицистическом стиле как основной области функционирования языка политики.

Процессы новообразований:

1. Процесс образования новых слов и выражений как результат обозначения новых политических реалий.

Период с 1985-го по 2000-й годы является очень благодатной почвой для изучения лексических новообразований. В языке появились новые обозначения государства (Российская Федерация, СНГ); новые обозначения правительственных учреждений, органов власти и управления (Верховный Совет РФ (России), Нижняя палата, Федеральное собрание, российский парламент, Совет Федерации); вместо названия единственной партии (КПСС) в языке стало функционировать множество названий других политических объединений: Аграрная партия, "Демократический союз" (ДС), "Русское национальное единство" (РНЕ), "Медведь", "Вся Россия" и др.

Общественно-политические события, которыми насыщен изучаемый период, дали жизнь огромному количеству новых слов и устойчивых словесных комплексов: перестройка (семантический неологизм), новое политическое мышление, "прораб перестройки", "парад суверенитетов", политическое шоу, "партия войны", хотели как лучше, а получилось как всегда и др.

Процесс разрушения идеологического абсолютизма, которым был ознаменован переход от старой системы социализма к демократии, привел к расширению политического пространства, следствием чего стало появление большого количества языковых единиц с идеологическим компонентом значения: левоцентрист, левонационалистический, комму нистическо-фашистский, левопатриотическая оппозиция, правые патриоты, "крайне правые", либерально-демократический, Национал-большевистская партия (НБП), "ура-патриотизм ", демфашизм, розовый и многие другие.

2. Возникновение новых языковых единиц как результат словообразовательных процессов.

Язык политики конца XX столетия характеризуется всплеском словообразовательной активности. В обиход языкового коллектива стремительно вошли целые словообразовательные гнезда, ср.: перестройка перестроечный, перестройщик, перестроечник, антиперестройка, антиперестроечный, доперестроечный, полуперестройка, по-

перестроечному, квазиперестройка, контрперестроечный,

ультраперестроечный и др.

Среди наиболее продуктивных суффиксов, принимающих активное участие в образовании слов политического лексикона 1985 - 2000 гг., следует отметить такие, как: -ация (-aциj(a)] / -изация [-изаци)'(а)) (фашизация, федерализация, чубайсизация, суверенизация), -изм (брежневизм, фракционизм, ельцинизм), -ист (ГКЧПист, ельцинист, путчист), -ец / -овец (Черномырдине!!, зюгановец, "янаец", ЛДПРовец кэпээрэфовец,), -чик(-щик) (суверенитетчик, перестройщик, застойщик), -пик (державник, капээрэфник, "яблочник"), -щин(а) (сталинщина, брежневщина, немцовщина), -ск- (мэрский, путчистский).

В число самых частотных префиксов и префиксоидов, участвующих в образовании новых единиц языка политики, входят следующие: антн-(антигорбачевский, антируцкист), де- (дефедерализация, деидеочогизация), лже- (лжепрезидент, лжедемократия), псевдо- (псевдоконституция, псевдопутч, псевдосуверенизация), нео- (необольшевик, неокоммунист, неототалитаризм), до- (догайдаровский, доперестроечный,

дореформенный), пост- (постперестройщик, посткоммунист), пред-(предперестройка, предынаугурационный), про- (прототалитарный, прожириновский, пропутчистски), сверх- (сверхимперия, сверхполитизация), супер- (супердержав ность, суперлоббист, суперфашизм), ультра-(ультрапатриотический, ультранационалист).

Активизация большинства аффиксов имеет виешнелингвистические причины. Так, стремление найти параллели между современностью и прошлым породило множество лексических единиц с аффиксом нео-. Активизация суффиксов -ацня / -изация вызвана переменами, происходящими в сфере политики, так как они участвуют в образовании процессуальных имен существительных.

Способом сложения в области политики образуется значительная часть прилагательных, например: авторитарно-бюрократический, депутатско-парламентский, административно-властный, ельцинско-хасбулатовский, национально-радикальный, властно-демократический и др.

Большой процент слов в языке политики возникает на базе словосочетаний: Госдума, госчиновник, госмуж, госфункционер, Евросоюз, политтусовка, полит-Олимп, политшапито, партмафия, демлидер, дембюк, дембольшевизм и др.

В политической лексике конца XX века можно наблюдать новую волну аббревиаций. Образование многопартийной системы в стране стало причиной пополнения политической лексики аббревиатурами, используемыми применительно к названиям политических объединений. Особенно продуктивна инициальная аббревиация (НДР, КПРФ, НПСР, СПС,

ДВР, ДДР), слоговая используется реже ("демвыброс", "выбороссы", "деморосс"). В отличие от многих слов политического лексикона, появление или исчезновение аббревиатур в течение какого-либо отрезка времени протекает более интенсивно, так как они обозначают такие реалии нашей действительности, которые недолговечны в своем существовании, имеют преходящий характер.

3. Появление окказионализмов.

Число окказионализмов в языке политики в течение нескольких последних лет значительно выросло. Активизация окказионального словотворчества была спровоцирована прежде всего таким внешним фактором, как объявление гласности. Во-вторых, она обусловлена' особой функциональностью подобного словоупотребления - помимо того, что окказионализмы чрезвычайно экспрессивны, по своей номинативной функции они отличаются от обычных слов и словосочетаний тем, что позволяют наиболее точно и полно выразить в лаконичной форме целую мысль, ср.: сексуал-демократ, шахраить, политпосиделки, суверенобесие, чинодрал-бюрократ, Владимир Юристович, опрезидентитъся, "гайдарасты", инаугуруха, коммунизм-социализм-нацизм, деггутятаи под.

В отличие от неологизмов, принадлежащих языку, окказионализмы, как факультативные обозначения реалий, являются фактами речи. "Газетные" окказионализмы, в отличие от литературных (поэтических), склонны терять свою индивидуальность и восприниматься изолированно от придумавшего их автора. Попадая в сферу массовой коммуникации, они-нередко выходят за пределы контекста, в котором использовались первоначально, и становятся общеупотребительными.

Свидетельством того, что окказионализм может становиться фактом языка, являются многочисленные примеры их фиксации в толковых словарях. Так, например, произошло с языковыми единицами ельцинизм, демократура, смена караула. В ходе работы с языковым материалом были зафиксированы факты неединичного использования слов "демокрад", ельциноид, нардеп, катастройка, чубайсизация и некоторых других.

В языке политики конца XX века процесс неузуального образования слов носит как единичный, так и серийный характер. Например, серийность касается аббревиатур, построенных на базе имен собственных (ЕБН- Ельцин Борис Николаевич, ЧВС — Черномырдин Виктор Степанович, БАБ - Борис Абрамович Березовский, ВВЖ - Владимир Вольфович Жириновский), или слов типа ельцинизм, лукашизм, хрущевизм, немцовизм, "лебедизм", горбачевизм. В подобных случаях "установить границу между узуальными и неузуальными единицами трудно или даже невозможно" [Земская, 2000, с. 128].

4. Вариантные отношения фразеологических единиц и их трансформация.

Устойчивость компонентного состава фразеологических единиц находится в диалектическом противоречии с его подвижностью. Одним из показателей этой подвижности являются вариантные отношения фразеологизмов.

Явление вариантности в сфере фразеологии обусловлено "несоответствием расчлененного означающего фразеологической единицы ее целостному, единому означаемому" [Зуева, с. 98]. Нестопроцентная функциональная устойчивость, свойственная политическим фразеологизмам, во мнргом способствует развитию у них вариантов: вертикаль власти (властная вертикаль), коридоры власти (переулки власти, в коридорах власти), твердая (сильная, железная) рука. Появление вариантов фразеологизмов может иметь и субъективные причины, быть связанным с личностью автора, использующего языковую единицу. Так, в результате смешения двух сходных по форме, но, разных по смыслу фразеологизмов власти предержащие и власть имущие в языке появился "ошибочный" оборот власть предержащие.

, Популярность фразеологических трансформаций связана с особым экспрессивным эффектом, который они вызывают. Обновленные фразеологизмы "получают неожиданный, непривычный вид, вызывая тем самым повышенную реакцию читателя" [Кохтев, с. 44].

Фразеологизмы в политическом дискурсе подвергаются многогранным трансформациям. Это может быть расширение состава фразеологизма (Карта коммунистов бита! (В. Жириновский); Просматривая ежедневные газеты, легко убедиться, что практически все они с первых послепутчевых дней предостерегают против охоты на партийных ведьм [Час Пик, 09.09.91]); замена слов-компонентов (Ельцин знает, где собака зарыта [Комсомольская правда, 05.12.91], Г. Зюганов о движении "Наш дом - Россия": "Их дом России" [Деловые люди, 2000, № 107]); инверсия (Будучи вынужденными поставить в 1968 г. подпись под договором о нераспространении ядерного оружия, Соединенные штаты из Савла превратились в Павла [цит. по Г.Я. Солганик "Толковый словарь: Язык газеты, радио, телевидения", с. 509]); "фразеологическая парономазия" (по терминологии Б.В. Кривенко) - Зюгзаг удачи, Кто в Думе хозяин? и другие виды трансформации.

Процесс заимствования.

С конца, 80-х годов намечается тенденция к политической интеграции, что способствует активному усвоению русским языком иноязычной лексики. Этот период характеризуется расширением англорусских и русско-американских политических связей, и многое лексические

единицы, применявшиеся ранее только по отношению к западной действительности и воспринимавшиеся как "чужие", довольно быстро входят в русский язык (истеблишмент, инаугурация, импичмент, саммит, лобби, спикер).

"Приспособление" заимствований к новой действительности, как правило, связано с изменением их первоначального значения. Так, под инаугурацией стало пониматься не только "торжественное вступление в должность главы государства", но и торжественное вступление в должность главы местных органов власти, ср.: Очередное заседание Законодательного собрания в среду проходило по-стахановски; депутаты торопились не опоздать на церемонию инаугурации губернатора Санкт-Петербурга [Утро Петербурга, 26.05.00]. У давно обрусевшего слова патриот в конце XX столетия развилось еще одно значение - "национал-патриот", благодаря чему слово встало в один синонимический ряд с лексемами коричневый, красно-коричневый,ура-патриот, фашист.

Процесс "приспособления" иноязычных слов может сопровождаться изменением их оценочного компонента значения. Так, постоянные колебания в оценке были присущи словам лобби, лоббизм в процессе их переориентации на российскую политическую действительность.

Вопрос о пользе или вреде заимствований до сих пор остается дискуссионным. С одной стороны, в языке политики многие заимствования носят интернациональный характер и являются удобными в условиях активных межгосударственных контактов. С другой стороны, наплыв заимствований в конце XX столетия столкнулся с серьезной проблемой их интерпретации, о чем свидетельствуют результаты многочисленных опросов. О том, что заимствование принято языком, что степень освоенности его высока, свидетельствуют факты появления у него производных слов и производных значений, а также случаи его обыгрывания.

Переосмысление уже существующих в языке слов и выражений:

1. Возвращение "старых" слов и словосочетаний.

Под "старыми" словами и словосочетаниями подразумеваются те языковые единицы, которые когда-то были отвергнуты советским обществом, а в изучаемый период времени перешли из пассивного фонда русского языка в активный. Дашгую группу образовали прежде всего единицы, характерные для языка дореволюционной эпохи: дума, чиновник губернатор, конституционные демократы, государственник.

"Старое" значение не исчезло полностью, оно лишь некоторым образом было откорректировано в процессе переориентации слов и словосочетаний на современную действительность, ср.: Государственная Дума - "выборное представительное учреждение в царской России, которому формально принадлежали законодательные функции" ("старое" значение) и

"в России: высшее государственное представительное собрание, построенное на выборных началах" (современное значение); губернатор - (ранее) "начальник губернии в дореволюционной России" и (в настоящее время) "глава администрации региона России, являющегося самостоятельным субъектом Федерации".

Процессу возвращения подобных лексических средств с периферии языка способствовал поиск новых путей развития России, который непременно связан с возвращением в прошлое, с анализом ошибок и достоинств ушедших эпох.

2. Политизация языковых единиц, ранее не имевших отношения к политике.

Некоторые слова, ранее не связанные с политикой, в силу их частого использования в политических контекстах приобретают политически связанное значение. Самым ярким примером является политизация значения лексемы перестройка, семантические компоненты которой ("переделка", "преобразование") и легли в основу будущего политического термина.

Политизации подверглись значения слов выдвиженец ("представитель какой-либо общественной, политической и т. п. организации, выдвинутый этой организацией в органы власти"), семья ("о ближайшем окружении Б. Н. Ельцина, сформировавшемся в высших властных структурах России в последние годы его президентского правления"), система ("о властных структурах, контролирующих жизнь государства; о людях, стоящих у власти"), руль ("главный орган, центр управления государством, какой-либо отраслью и т. п."), бархатный, кормушка, отец и проч. В настоящее время в словарях с пометой политическое встречаются слова примирение, согласие, консолидация, коррумпированность, разгон, конфронтация и некоторые другие, что свидетельствует о развитии у них значений, указывающих на принадлежность слов именно к сфере политики.

3. Изменение значений слов и выражений, принадлежащих языку политики.

Многие советизмы "перешагнули" из одной эпохи в другую. Сохранив свое формальное выражение, они поменяли содержательную сущность. Так, слово партия, обозначавшее в советское время Коммунистическую партию Советского Союза, с развитием в стране многопартийной системы получило новую дефиницию: "политическая организация, выражающая интересы какого-либо слоя населения, объединяющая наиболее активных его представителей и руководящая им в достижения определенных целей". Данная лексема являлась одной из ключевых в советское время, а потому многие производные от нее слова в процессе переориентации на современную политическую действительность также приобрели новые значения. Компартия - ранее о КПСС, в настоящее

время - о КПРФ; партиец - "член КПСС" (в советское время), сейчас -"рядовой член какой-либо партии" (обычно КПРФ), движения"; парторганизация - "местная организация КПСС" (в советское время), в настоящее время - "местная организация какой-либо политической партии, движения". Старому значению слова беспартийный на смену пришло новое, не несущее идеологической коннотации: "не состоящий ни в какой партии".

Таким образом, из семантики слов-советизмов исчезла информация о принадлежности обозначаемых ими понятий к старой советской общественно-политической системе, хотя прежние значения все еще живы.

Изменения в семантике коснулись и других слов политического лексикона. Под парпамептаризацией теперь понимается не только "система государственного управления с парламентом во главе", но и "участие какой-либо партии в представительных собраниях правительства". В связи с частой сменой правительственного состава в России в конце 90-х гг. XX века у лексемы межправительственный, кроме дефиниции "существующий, установленный между правительствами разных стран", появилась и другая: "существующий, происходящий после отставки прежнего правительства до утверждения и начала работы нового". Изменило свое значение и слово перестройка. Возникшая как метафора в результате представления общества как здания, дома, данная лексема очень скоро потеряла свою метафорическую окраску и стала использоваться для обозначения определенного периода обществешю-политической жизни нашей страны.

Особый интерес вызывает процесс изменения значений идеологем. Идеологемы представляют собой по сути дела "пустышки" и насыщаются определенным содержанием в зависимости от политических взглядов, политической культуры конкретного лица, менталитета народа, его исторического прошлого и настоящего. Так, в современном политическом дискурсе понятия демократ, демократия трактуются весьма расплывчато: Вопрос о том, кого сегодня можно считать демократом, в определенной степени можно считать открытым. Еще недавно так можно было назвать любого, кто "выступал против ". Против КПСС, государственного диктата, тоталитарного режима и т. д.; Все хвалят ЛДПР и меня. Это и есть демократия (В. Жириновский); [Ж.-Ф. Денио:] Это искусство быть ответственным. Нет учебников по демократии. В каждой стране - своя школа демократии. Использование одних и тех же слов для обозначения разных понятий представителями разных идеологий есть "идеологическая полисемия" (Р. Бахем).

4. Изменение оценочных параметров.

Специфика лексического значения большинства единиц политического лексикона заключается в наличии у них коннотативного компонента семантики. Коннотация понимается как добавочный

семантический или стилистический отттенок, который "накладывается на денотативный компонент значения и служит для выражения субъективных аспектов восприятия человеком реального мира" [Вострикова, с. 87]. Коннотативный компонент значения во многом определяет семантику языковых единиц политического лексикона.

Политика - это такая сфера деятельности, в которой оценке подвергается все.

Как самостоятельный тип оценки, политическая оценка не фигурирует ни в одной из известных нам классификаций, хотя в последних исследованиях предпринята попытка определить специфику социально-политической оценки и ее место среди других типов оценок [Карамова, 2002]. Политическая оценка является разновидностью социально-политической, и различие между ними заключается в предметной соотнесенности, то есть сфера общественно-политическая сужается до собственно политической. Номинации типа спекулянт, новые русские, омоновец, жид не являются принадлежностью политического лексикона, и следовательно, не могут быть объектами политической оценки. Объектом политической оценки может стать любая политическая реалия, а основанием ее выступает политическая позиция оценивающего субъекта, его политические взгляды и убеждения. При этом политическая оценка носит сознательный характер, она обусловлена не простым всплеском эмоций, а направлена на объект с определенной целью. Политическая оценка производится исходя из позиции "выгодно - не выгодно".

Оценочность слов политического лексикона со временем может меняться. Смена оценок, представленная оппозицией "хороший - плохой", тесно связана с реализацией оппозиции "свой - чужой". В русском языке советского периода оппозиция "свой - чужой" носила жесткий характер: "свое - хорошее", "чужое - плохое". В конце 80-х - начале 90-х годов старая шкала ценностей разрушается, идет процесс расщепления идеологической оценочности. "Свое" не всегда интерпретируется как "хорошее", а "чужое" выходит из зоны "отвергаемого" и интерпретируется не всегда как "плохое".

Самыми продуктивными направлениями передвижения оценки является переход слов и словосочетаний с мелиоративной оценкой в область пейоративной оценки {народный избранник, большевистский, выдвиженец, коммунизм, советский), а также нейтральных языковых единиц в область отрицательнооценочных{партийный, партийно-хозяйственный,режим).

Помимо стилистических помет, лексикографических толкований, указывающих на наличие оценки, словообразовательных средств, контекста и других способов экспрессивизации языковых единиц, в языке политики конца XX века популярными способами выражения оценки становятся

закавычивание слов и словосочетаний, а также их графическое выделение на письме (инаугУРА?ция!, пук-чис-ты, всПУТЧить, мЭрзкоеправление).

В политическом языке изучаемого периода распространено явление внутрисловной антонимии, или энантиосемии, причиной которой стали различные политические установки. Переход от старой политической системы к новому типу государственного устройства, смена идеологических ориентиров вызвали поддержку не у всех граждан России. Большинство людей старшего поколения осталось верным идеалам своего времени, в результате чего оценка новой политической действительности у них стала негативной. Так, например, словосочетание Советский Союз для многих граждан России находится в одном синонимическом ряду с такими словами и словосочетаниями, как "великая страна", "могучая страна", "держава", "сверхдержава". У других же данное словосочетание ассоциируется совершенно с противоположными по своей оценке выражениями и лексемами ("империя", "империя зла", "совок", "вездесущее коммунистическое государство" и под.).

Широкий спектр политических взглядов в нашей стране способствует развитию энантиосемии. Как с положительной, так и с отрицательной оценкой в настоящее время употребляются слова демократ, коммунист. Размытая оценка свойственна идеологической семантике прилагательных левый, правый.

Одна из особенностей современной оценочной политической лексики и фразеологии - гипертрофированность числа негативнооценочных номинаций. В словаре современного языка политики практически отсутствуют языковые единицы, которые употреблялись бы только как положительнооценочные номинации. Данный факт имеет экстралингвистические причины: старая система ценностей была разрушена, многие политические реалии советского времени "скомпрометированы", а новой системы ценностей в период с 1985-го по 2000-й годы создать не удалось.

Процессы выпадения языковых единиц из словаря политики:

1. Деполитизация значений слов.

Одним из путей выхода языковых единиц из словаря политики является процесс утраты ими политически связанного значения.

Слово гласность в "Словаре перестройки" сопровождается пометой новое. Свое политизированное значение в период перестройки оно реализовывало, как правило, в политических контекстах в составе словосочетаний типа политическая гласность, политика гласности, проводить политику гласности, расширение гласности и т. п. Проникновение лексемы в разговорную речь обусловило утрату ею политического значения.

В результате использования слова гласность в контекстах, не имеющих тесной связи с политикой, оно стало синонимом откровенности.

Свою терминологическую определенность потеряло популярное в конце 80-х годов XX века слово консенсусу обозначавшее "достижение согласия по спорным вопросам на международных переговорах, политических форумах и т. п. Попав в язык повседневной коммуникации, оно стало употребляться со значением "согласие" (в семье, коллективе, очереди и т. п.). С начала 90-х годов лексема консенсус довольно быстро вытесняется словом согласие. Скорее всего это был намеренный отказ от лексемы, поскольку ее появление и использование самым непосредственным образом связано с определенной эпохой - эпохой перестройки. И неудачные результаты процесса перестройки, видимо, сыграли не последнюю роль в том, что данное слово было отвергнуто обществом и заменено другим, не вызывающим столь конкретных ассоциаций.

О полной деполитизации значений указанных выше единиц говорить все-таки нельзя, поскольку в современных политических контекстах они фигурируют и с первоначальным, политически связанным значением, пусть даже как историзмы, обозначающие реалии недавнего политического прошлого. В обозначенный период времени примеров деспециализации политических терминов не так уж и много, но следует отметить, что в конце XX века данный процесс характеризуется скоротечностью. Пожалуй, решающую роль в этом играют современные средства массовой информации.

2. Деактуализация лексических и фразеологических единиц.

Многие слова и словосочетания языка политики в связи с радикальными изменениями в политической жизни страны переходят в разряд историзмов. С исчезновением политических реалий из употребления уходят и обозначающие их слова.

Прежде всего процесс превращения в историзмы связан с лексикой коммунистической идеологии (Советы народных депутатов, Верховный Совет СССР, большевизм, партаппарат, партийность, партбоссы, партбюро, партноменклатура, партийно-государственный). Исчезают из употребления те слова и словосочетания, значение которых закреплено за определенным периодом времени (застой, разрядка, "холодная война"). Само слово перестройка в конце 90-х годов XX века работает уже как историзм.

Динамические процессы, происходящие в публицистическом стиле как основной области функционирования языка политики на исходе XX века.

Из двух основных функций (сообщение и воздействие), выполняемых публицистическим стилем речи, на передний план выступает последняя, в то время как передача информации становится не главной задачей. Автор любого политического текста стремится убедить аудиторию в том, что та

картина мира, которую он нарисовал, является единственно правильной. Чтобы достичь этой цели, он прибегает к различным средствам воздействия. Тенденция к разрушению "книжности" изложения в 90-е годы усиливается настолько, что авторы текстов намеренно нарушают, общепринятые нормы русского языка.

Оценочность, как принцип публицистического стиля речи, также подвергается определенным изменениям. Актуальной становится косвенная оценка - более едкая и ироничная, нежели прямая.

Меняется предназначение старых стилистических стандартов. Если ранее фразеологические единицы типа отец народов, гениальный зодчий (о И.В. Сталине) являлись принадлежностью высокого стиля, то теперь высокое переходит в область иронического (отцы города, отец русской приватизации).

Одной из характерных черт языка политики 1985 - 2000 гг. является использование единиц, находящихся на периферии литературного языка и даже за его пределами. Такие слова, как тусовка, крутой, врубаться, халява, разборка, мочить, беспредел, наезд и другие стали неотъемлемой частью современного языка политики. Основные источники проникновения жаргонизмов в сферу языка политики - молодежный сленг и уголовное арго. На страницах газет теперь можно встретить и прозвища видных политиков: Чубайс - Рыжий, Березовский - Береза, Зюганов - Папаша Зю, Примаков -Примус.

Стилистически сниженные языковые единицы стали проникать в язык политики в конце 80-х - начале 90-х годов. В 90-е годы их количество не просто резко возросло - изменилась их степень нормативности: они стали более резкими, даже бранными (дерьмократ, дерьмократия).

Язык отображает политическую жизнь, и в этом смысле появление в языке политики разговорных и стилистически сниженных слов -закономерный этап его развития. Проникновение подобных единиц в язык политики есть свидетельство не разрушения языка как системы, а свидетельство падения политической и речевой культуры в целом.

В заключении диссертации подводятся общие итоги работы.

В приложении представлен языковой материал (1177 лексем и 458 фразеологизмов без учета их вариантов). В тексте задействованы не все языковые единицы, содержащиеся в приложении.

Основные положения исследования отражены в следующих публикациях:

1. Социально-политтеская оценочная лексика и фразеология русского языка // Проблемы филологии: Сборник научных работ аспирантов,

соискателей и молодых ученых. - Уфа: Изд-во Башкирск. ун-та, 2001. - Ч. I. -С. 118-122

2. Роль словообразования в формировании политической лексики XX века (80 - 90-е гг.) // Языковые средства в системе, тексте и дискурсе: Материалы Международной конференции 25-27 ноября 2002 года. -Самара: Изд-во "Самарский университет", 2002. - Ч. I. - С. 276-282

3. Активизация фразеологических процессов в языке политики (1985 - 2000 гг.) // Актуальные проблемы филологии. Языкознание: Сборник статей по материалам Всероссийской научно-практической конференции. -Кирбв, 2003. - Ч. I. - С. 60-65

4. Метафора в политическом дискурсе (1985 - 2000 гт.) // Проблемы филологии: Сб. науч. тр. Аспирантов, соискателей и молодых ученых. - Уфа: РИО РУНМЦ МО РБ, 2003. - Вып. 2. - С. 152-163

5. Освоение языком политики новых заимствований // Слово в его истории и функционировании: Межвузовский научный сборник. - Уфа: РИО БашГУ, 2003. - С. 121-124

Ошеева Юлия Владимировна

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА И ФРАЗЕОЛОГИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА (1985-2000 гг.)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Лицензия на издательскую деятельность ЛР№ 021319 от 05.01.99 г.

Подписано в печать 16.03.2004 г. Бумага офсетная. Формат 60x84/16. Гарнитура Times. Отпечатано на ризографе. Усл.печ.л. 1,28. Уч.-изд.л. 1,49. Тираж 100 экз. Заказ 152.

Редакционно-издателъский отдел Башкирского государственногоуниверситета 450074, РБ, г.Уфа,ул.Фрунзе, 32.

Отпечатано на множительном участке Башкирского государственногоуниверситета 450074, РБ, г.Уфа,ул.Фрунзе, 32.

U - Ö 6 8 8

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ошеева, Юлия Владимировна

Введение

Глава I. Понимание и систематизация политической лексики и фразеологии

1. Состав, границы и объём политической лексики и фразеологии

1.1. Сав политичой леки и фразеологии

1.2. Ядро и периферия политичого лекона

1.3. Объём политичогооваря

2. Классификация политической лексики и фразеологии

2.1. Критерии клификации политичого лекона

2.2. Тематичая клификация политичой леки и фразеологии

2.2.1. Внутренняя политика

2.2.1.1. Политическая система как ключевое семантическое поле

2.2.1.2. Политичиебъекты

Гдаво

Гдавенные органы

Политичие объединения

Человек как политичийбъект

2.2.1.3. Идеология

2.2.1.4. Политика как деятельнь

2.2.1.5. Политичая лека и фразеология, наделённая временным и локальным значением

2.2.2. Внешняя политика

2.2.2.1. Группа самых общих, ключевых понятий, характеризующих внешнеполитическую действительность

2.2.2.2. Межгосударственные отношения, связанные с деятельностью представительств различных государств

2.2.2.3. Межгдавенные отношения,язанныедевиями гдав

2.3. Метафорическая классификация политической лексики и фразеологии

2.3.1. ования клификации

2.3.2. Метафора, её функционирование в языке политики

2.3.3. Клификация политичих метафор

2.4. Фразеологизмы-предложения

Выводы к главе I

Глава II. Динамические процессы в языке политики

1. Причины и характер динамичих процов, проодящих в языке политики

2. Процессы, характерные для языка политики в период с 1985-го по 2000-ый гг.

2.1. Процессы новообразований

2.1.1. Проц образования новыхов и выражений как результат обозначения новых политичих реалий

2.1.2. Возникновение языковых единиц как результатовообразовательных процов

2.1.3. Появление окказионализмов

2.1.4. Вариантные отношения фразеологичих единиц и их траормация

2.2. Проц заивования

2.3. Переосмысление уже существующих в языке слов и выражений

2.3.1. Возвращение арых»ов иовчетаний

2.3.2. Политизация языковых единиц, ранее не имевших отношения к политике

2.3.3. Изменение значенийов и выражений, принадлежащих языку политики

2.3.4. Изменение оценочных параметров

2.4. Процессы выпадения языковых единиц из словаря политики

2.4.1. Деполитизация значенийов

2.4.2. Деактуализация лечих и фразеологичих единиц

2.5. Динамичие процы, проодящие в публицичомиле как овной обли функционирования языка политики на оде XX века

Выводы к главе II

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Ошеева, Юлия Владимировна

Язык и политика - глубоко взаимосвязанные явления. Существует множество мнений различных исследователей относительно проблемы их взаимоотношений. Так, в своей работе «Политика и язык» В. Бергсдорф пишет о том, что «язык является политикой, а политика языком, поскольку власть не может покоиться только на физической и экономической силе, но требует и согласованности в действиях самих правящих классов» [цит. по Стриженко, 1988(6), с. 48]. По мнению Н. А. Ожеван, «язык - не только средство общения, но и разобщения. Не только средство самовыражения, но и средство манипулирования. Не только средство освобождения, но и порабощения языковыми стереотипами. Иначе говоря, язык неотделим от политики и властных отношений и только в этом контексте может быть понят адекватно» [Ожеван, с. 100].

Власть, осуществляемая политическими деятелями, во многом зависит от того, насколько профессионально ими используется язык, ведь язык - это тоже средство осуществления власти, её инструмент. Политик должен уметь выбирать нужные слова и выражения, чтобы донести до адресата свои мысли, свою политическую позицию. Нельзя не согласиться с мнением Р. Водак, которая утверждает, что «язык обретает власть только тогда, когда им пользуются люди, обладающие властью; сам по себе язык не имеет власти» [Водак, с. 19].

Объектом нашего исследования является политическая лексика и фразеология русского языка (1985 - 2000 гг.). Мы избрали в качестве точки отсчёта 1985 год, потому что с этого момента намечается новый виток в развитии нашей политики, что, естественно, становится причиной обновления языка. Степень динамики развития политического лексикона в этот период чрезвычайно высока. А. Н. Баранов и Ю. Н. Караулов считают 1985 год датой рождения нового русского политического языка, началом конца тоталитарного языка, «когда гласность перестала быть просто словом русского языка, а стала определять наше общественное поведение, что создало реальные предпосылки для общественного диалога» [Баранов, Караулов, с. 13].

Необходимо отметить также и то, что объектом изучения является ингерентная политическая лексика и фразеология, единицы которой выражают политическую связанность достаточно эксплицитно вне зависимости от контекста.

Язык политики предназначен для политической коммуникации. И в этой связи О. И. Воробьёва, выделяя политический язык как самостоятельную языковую подсистему (путём анализа его лексического уровня), даже говорит о возможном появлении новой дисциплины -лингвополитологии, объектом которой он и будет являться. Е. И. Шейгал пишет о том, что язык политики «следует рассматривать как один из профессиональных подъязыков - вариантов общенационального языка» [Шейгал, 2000(a), с. 19].

Как отмечают некоторые исследователи, политический язык выполняет противоречивые функции, поскольку, с одной стороны, «язык политики, прежде всего, - язык власти., специальный язык для профессиональных целей» [Шейгал, 2000(6), с. 114], а с другой стороны, язык политики «должен быть доступным для понимания (в соответствии с задачами пропаганды)» [Водак, с. 24], это общепонятный язык публичной политической речи. Именно такое свойство данной подсистемы языка, как доступность, «позволяет некоторым исследователям отрицать существование языка политики» [Шейгал, 2000(a), с. 20].

Исследуя язык политики, В. Дикманн говорит о таком его свойстве, как неопределённость, то есть он отмечает свойства как характерные для других лексико-семантических подсистем (расплывчатость значений, абстрактность, сложность, нечёткость, относительность, многозначность), так и характерные только для общественно-политической лексики идеологически обусловленная многозначность, которая детерминирована не контекстом, а политическими установками и целями).

В энциклопедическом словаре, посвящённом науке политологии, отмечаются такие свойства языка политики, как «сообщение оценок до информации о фактах; . предпочтение общих формулировок и абстракций изложению конкретных фактов.; замена неудобных выражений условными или ничего не говорящими; использование языковых шаблонов и стереотипов.; доминирование комментария над информацией» [Политология, 1993, с. 409].

Специфика политического языка, по мнению Д. В. Ольшанского, «состоит в его назначении служить материализованной (устной или письменной) языковой формой фиксации политических идей и практики власти, в которых одновременно и обнаруживается и скрывается их подлинный смысл» [Ольшанский, с. 563]. Также им отмечается такое свойство политического языка, как аксиологичность (явная и скрытая), при этом «оценки доминируют над фактами» и осуществляется воздействие «на эмоции, а не на разум» [там же, с. 564-565].

Следует отметить такое свойство языка политики, как чрезвычайная подвижность, мобильность, динамичность. Он очень быстро реагирует на любые изменения в обществе: появляются одни слова и выражения для обозначения новых политических реалий, исчезают из употребления другие и используются лишь как обозначения реалий прошлого, происходят изменения в семантике языковых единиц и т. д.

Другим важнейшим свойством политического языка является его семантическая и стилистическая незамкнутость, что обусловливает проникновение в язык политики единиц из других общественных сфер, общеупотребительность многих политических терминов и отсутствие чёткой стилистической закреплённости. Здесь мы согласимся с мнением О. И. Воробьёвой о том, что «политический язык. шире понятия стиля»

Воробьёва, 1999, с. 16], и было бы неправильно считать его принадлежностью лишь публицистического стиля речи, но тем не менее основной сферой его функционирования является именно публицистический стиль.

Язык политики привлекал внимание исследователей издавна. Большая часть исследований посвящена описанию языка политики определённого периода времени (И. Ф. Протченко, Т. С. Коготкова, Н. А. Купина и др.) или отдельной сфере его функционирования: о лексике сферы международных отношений пишет Ф. П. Сергеев; культуре парламентской речи, языку публичных выступлений посвящены работы С. И. Виноградова, Е. Н. Ширяева, В. П. Даниленко, О. JI. Дмитриевой, Д. Ю. Гати на и др.

Многие исследователи занимаются изучением отдельных слов и выражений, принадлежащих языку политики (М. У. Эткин, А. В. Зеленин, Г. Д. Удалых, Эр. Хан-Пира).

Существует ряд работ, посвящённых изучению общественно-политической лексики тех или иных писателей, например Ю. А. Бельчиков изучал общественно-политическую лексику В. Г. Белинского [Бельчиков, 1962], В. И. Акимова - общественно-политическую лексику в публицистике Н. П. Огарёва.

В связи с радикальными изменениями, произошедшими в нашем обществе в конце 80-х - начале 90-х гг. XX века, интерес к языку политики особенно возрос. Одним из объектов, привлекших внимание учёных, стала политическая метафора (А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов, Е. Г. Казакевич, А. П. Чудинов, И. М. Кобозева, Е. И. Чепанова и др.). Интенсивное развитие получили работы, посвящённые проблемам политического дискурса (В. Н. Базылев, Е. И. Шейгал, О. А. Бурукина, В. И. Убийко, В. И. Шаховский и др.), который, как правило, изучается с точки зрения эффективности речевого воздействия в сфере массовой коммуникации.

Что касается лексикографии, связанной со сферой политики, то следует отметить, что существует два типа словарей: первый можно назвать словарями политики, которые ориентированы не столько на объяснение значений слов и выражений, сколько на разъяснение самого понятия, например: «Политический словарь» (1958), «Политология: Энциклопедический словарь» (1993), «Человек и общество: Краткий энциклопедический словарь-справочник (политология)» (1997), «Современная идеологическая борьба: Словарь» (1988), «Основы политологии. Краткий словарь терминов и понятий» (1993), Халипов В. Ф. Власть: Кратологический словарь (1997) и др.

Второй тип словарей - это словари языка политики. Они по своей сути являются не энциклопедическими словарями, а толковыми. В центре внимания подобных лексикографических исследований находится именно значение слов и выражений.

Ещё в 20 - 30-е гг. XX века о создании специального словаря сферы политики, который был бы реализован с экспрессивно-оценочной точки зрения, говорили многие учёные, в том числе В. М. Жирмунский, Е. А. Поливанов, А. М. Селищев. О способах представления изучаемой лексико-семантической подсистемы писали A. JI. Голованевский, Т. Б. Крючкова и др.

Поскольку политическая жизнь общества меняется, не стоит на месте, словари такого типа нацелены на отражение динамических процессов в языке, и при описании словарями политического лексикона подразумевается наличие определённых хронологических рамок. В качестве примера можно привести «Словарь перестройки» (1992), в котором отмечаются слова и выражения, а также значения некоторых из них, ставшие новыми для русского языка, получившие актуализацию и т. д. В 1994 году вышла работа А. Н. Баранова и Ю. Н. Караулова «Словарь русских политических метафор», в котором описаны и классифицированы основные метафорические модели, свойственные политической жизни 1989 - 1991 гг. К словарям, описывающим язык политики, относится и «Идеологически-оценочный словарь русского языка XIX - начала XX веков» A. JI. Голованевского (1995). Существуют идеологические словари языка писателей, политиков (словарь М. Горького, словарь К. Маркса и Ф. Энгельса), в которых представлена лексика с идеологической оценкой. Значительное количество работ представляет собой переводные словари, посвящённые общественно-политической лексике, в частности «Русско-английский словарь общественно-политической лексики» 3. В. Родионовой и В. П. Филатова (1987), «Французско-русский и русско-французский словарь общественно-политической лексики средств массовой информации 90-х годов XX века» Т. М. Кумлевой и Ю. В. Кумлева (1999). Оригинальную модель англо-русского электронного словаря общественно-политической лексики, который обладает значительными преимуществами перед книжными изданиями, предлагают О. М. Карпова и С. А. Маник.

Здесь следует сделать оговорку, что пока не существует словаря, который был бы полностью посвящён языку политики, хотя такого рода проекты существуют. Например, замысел создать «Краткий словарь политического языка» возник у В. В. Бакеркиной и JI. JI. Шестаковой [Бакеркина В. В., Шестакова JI. JL, 1998]. Тем не менее существуют словари, которые, отражая языковую динамику в целом, содержат множество единиц языка, являющихся принадлежностью политического лексикона, например, серия периодических словарей «Новое в русской лексике». Преимущество таких лексикографических работ заключается в том, что они, не являясь нормативными, приводят слова и выражения в том значении, употреблении и написании, в каком они встречались в печати, то есть дают очень ценный материал для изучения развития значений единиц языка. Одним из основных источников, используемых нами при описании языка политики, динамики развития составляющих его слов и выражений, является «Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия» (2001).

В истории изучения политической лексики русского языка (в её широком понимании) лингвисты традиционно выделяют два периода:

1)20 - 30-е гг. XX века. Сюда относятся работы А. М. Селищева, П.А. Баранникова, С. И. Карцевского, Р. О. Якобсона, П. Я. Черных, Б. А. Успенского и других исследователей, изучавших язык революционной эпохи;

2) с начала 50-х годов, когда появляется собственно сам термин «общественно-политическая лексика» (далее ОПЛ). С этого времени ОПЛ изучается как особая лексическая подсистема, при анализе которой намечаются несколько подходов: а) номинативный, или содержательно-тематический, то есть связанный с номинативным описанием ОПЛ (Ю. А. Бельчиков, С. Г. Капралова, А. А. Бурячок, Л. А. Мурадова, И. Ф. Протченко, В. М. Мельник, Н. М. Лейберова и др.); б) коннотативный, или номинативно-оценочный, согласно которому критерием принадлежности к ОПЛ становится сема «идеологичности», а одним из важнейших компонентов значения единиц этой лексической подсистемы является оценка, которую они могут приобретать (А. Л. Голованевский, В. И. Говердовский, Т. Б. Крючкова); в) функционально-стилистический (Г.Я. Солганик, В.Г. Костомаров, Ю. Д. Дешериев, Д. Я. Розенталь, Ю. А. Бельчиков, Н. А. Колосова и др.). Исследователи, придерживающиеся данного подхода, основной акцент делают на работе с текстом, поэтому в центре их внимания находятся вопросы, связанные с принадлежностью ОПЛ к определённому функциональному стилю. Большинство работ посвящено функционированию ОПЛ в публицистическом и официально-деловом стилях; г) концептуальный подход, который стал очень активно развиваться в 90-е годы XX века в работах О. Г. Ревзиной, Л. А. Ждановой, О. И. Воробьёвой и др. При структурировании концептосферы (ментального пространства) современного политического дискурса разные исследователи делают различные акценты. Так, например, В. И. Убийко считает базовым в политике концепт «власть» [Убийко, 2001], М. Р. Желтухина считает ключевым концепт «политик», так как «политик является основным действующим лицом в политической коммуникации, осуществляющим борьбу за власть» [Желтухина, с. 73], как основные в политическом дискурсе выделяются концепты «власть» и «политик» в работах Е. И. Шейгал.

Язык политики интересовал и зарубежных исследователей, в частности В. Бергсдорфа, Г. Лассвелла, Г. Клауса, Т. Уэлдона. Немецкий языковед В. Шмидт ввёл в научный обиход понятие «идеологической связанности» (Ideologiegebundenheit) лексических единиц.

Следует отметить, что отдельно взятые вышеуказанные подходы отражают лишь какие-то специфические черты данной лексической группы, и исследователи, как правило, остаются внутри избранного ими аспекта изучения ОПЛ, не выходя за его рамки. Для более разностороннего описания изучаемой нами политической лексики и фразеологии мы осветим в той или иной мере каждый из подходов: что мы относим к политической лексике и фразеологии и какие тематические подгруппы выделяются в этой лексико-семантической подсистеме (номинативный аспект), что такое политическая оценка и как она изменяется (коннотативный аспект), в каких стилях преимущественно функционирует политическая лексика и фразеология, какие стилистические изменения она претерпевает (функциональностилистический аспект), каковы самые частотные концепты языка политики, на основе которых выстраиваются метафорические модели (концептуальный подход).

Некоторые исследователи, в частности, А. Дэвис, склонны разграничивать термины «язык политики» и «политический язык». Так, под первым термином им понимается «терминология и риторика политической деятельности, где политики выступают в своей профессиональной роли (подобно дискурсам других профессиональных сфер - религия, медицина, юстиция и пр.)», в то время как «политический язык» не является прерогативой профессиональных политиков или государственных чиновников; это ресурс, открытый для всех членов языкового сообщества, он связан со специфическим использованием общенародного языка как средства убеждения и контроля, или, иными словами, это язык, применяемый в манипулятивных целях» [цит. по Е. И. Шейгал, 2000(a), с. 21].

Мы склонны придерживаться точки зрения Е. И. Шейгал, считающей, что обозначаемые этими терминами понятия пересекаются друг с другом: «Язык политики в значительном числе случаев является одновременно и языком манипуляций, хотя и не сводится к нему целиком: определённые аспекты языка политики, в частности, референтные знаки, выполняют сугубо информативную функцию. В то же время, «политический язык» используется в целях манипуляций во многих других сферах общения - в бытовом, рекламном, педагогическом, религиозном общении» [Шейгал, 2000(a), с. 21]. В силу того что два данных термина имеют значительную площадь пересечения, нами они будут использоваться как относительные синонимы.

Чаще в работах встречается термин «язык политики», который носит условный характер и используется как при обозначении специального словаря политики, так и при изучении данного словаря с точки зрения прагматики, то есть его функционирования в речи.

По мнению Е. И. Шейгал, «специфика политики, в отличие от ряда других сфер человеческой деятельности, заключается в её преимущественно дискурсивном характере: многие политические действия по своей природе являются речевыми действиями» [там же, с. 17]. В этой связи мы будем использовать и термин «дискурс», который понимается нами в широком смысле, а именно как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах)» [Языкознание, с. 136-137]. Таким образом, соглашаясь с мнением В. Н. Базылева, отметим, что политический дискурс предстаёт «в качестве текста (семиозиса), речевой практики и языкового феномена» [Базылев, 1998, с. 7]. Под политическим дискурсом нами понимается «связный, вербально выраженный текст (устный или письменный) в совокупности с прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами, взятый в событийном политическом аспекте, представляющий собой политическое действие, участвующий во взаимодействии политических деятелей и отражающий механизм их политического сознания» [Желтухина, с. 28]. Язык политики предстаёт как «структурированная совокупность знаков, образующих семиотическое пространство политического дискурса» [Шейгал, 2000(a), с. 22]. В политический дискурс нами включаются речевые акты, газетно-публицистические тексты, посвящённые политике, официальные тексты на политическую тему, научно-политологические статьи.

Фразеология понимается нами в широком смысле, то есть к фразеологизмам мы относим не только идиоматические обороты, но и пословицы, поговорки, афоризмы, меткие, часто повторяемые устойчивые в смысле порядка слов выражения, обороты.

В языке политики постоянно возникают устойчивые словосочетания, с высокой частотностью воспроизводимые в речи. Обращает на себя внимание тот факт, что «ни одно из несвободных сочетаний политического дискурса не имеет стопроцентной устойчивости. Даже в словосочетаниях с относительно высокой степенью фразеологической спаянности (вертикаль власти, холодная война) ни один из элементов не предсказывает другой на 100%» [Колесникова, с. 61]. Соглашаясь с мнением Э. В. Колесниковой, отметим, что с общеязыковой точки зрения, подобные словосочетания, не имеющие стопроцентной устойчивости, нельзя считать устойчивыми, но «внутри политического дискурса всё-таки различная степень устойчивости присутствует. Внутри политического дискурса холодная война является устойчивым словосочетанием, поскольку слово холодная фактически не употребляется вне этого сочетания», предсказывая его почти на 100% [там же]. Такую устойчивость Э. В. Колесникова называет функциональной.

Политическая фразеология обладает своими специфическими признаками, что не позволяет относить её к собственно фразеологии. Одно из главных отличий заключается в том, что собственно фразеология антропоцентрична по своему характеру, а политическая идеологизированна. Политические фразеологизмы, по мнению В. Н. Цоллер, - это «такое порождение языка массовой коммуникации в его политико-публицистическом аспекте, где ему соответствует идея (классовая, политическая, национальная и др.)» [Цоллер, с. 176].

Собственно фразеология воспроизводится веками, связана с национальной и культурной картиной мира, в ней отражены какие-то непреходящие ценности, в ней чётко разделяется плохое и хорошее, в то время как политическая фразеология привязана к определённым отрезкам времени и в своём развитии может претерпевать смену оценки. Политические фразеологизмы быстро возникают в связи с их многократным использованием и так же быстро исчезают, теряя свою актуальность.

Основным критерием отнесения того или иного словосочетания к фразеологизму мы считаем регулярность, частотность его употребления в языке политики. Если словосочетание обладает тенденцией к повторяемости, то оно включается нами в состав фразеологизмов. Кроме того, широкое понимание фразеологии позволяет нам относить к классу фразеологизмов политические афоризмы (процесс пошёл; хотели как лучше, а получилось как всегда; больше социализма), которые довольно часто используются в языке политики 1985 - 2000 гг., а также выражения, возникшие в результате трансформации внутри политического дискурса. В них политическая реальность выступает в качестве первичного референта (пойдёшь налево - придёшь направо, на власть надейся, но дрова на зиму запасай), и в отличие от общеязыковых фразеологических оборотов, выполняющих стилистическую функцию, политические фразеологизмы выполняют функцию семантическую.

Хотя язык политики был объектом пристального внимания на протяжении всего XX столетия, политическая лексика и фразеология русского языка все же недостаточно изучена. Это подтверждается хотя бы тем фактом, что ни в одном из известных нам исследований четко не определены границы данной лексико-семантической подсистемы. Однако анализ специфических особенностей политической лексики и фразеологии показывает, что данный пласт языковых единиц можно и нужно изучать как относительно самостоятельную лексико-семантическую подсистему языка.

Актуальность настоящего исследования связана также и с тем, что язык политики конца XX века претерпел значительные изменения, вследствие чего возникла необходимость осветить и систематизировать процессы, характерные для политической лексики и фразеологии в период с 1985-го по 2000-й годы. Цели исследования:

1) выделение собственно политической лексики и фразеологии в самостоятельную лексико-семантическую подсистему, её систематизация и описание;

2) выявление специфических особенностей политической лексики и фразеологии 1985 - 2000 гг.

Поставленные цели предопределили такие задачи исследования:

- рассмотреть трактовки понятия «политика» и показать его тесную взаимосвязь с понятиями «власть» и «идеология»;

- определить статус политической лексики и фразеологии внутри социально-политической, её отличительные черты, состав;

- выделить ядро и периферию политической лексики и фразеологии;

- выработать критерий классификации политической лексики и фразеологии;

- проанализировать динамические процессы, свойственные политической лексике и фразеологии 1985 - 2000 гг., их причины и характер.

Источниками фактического материала диссертации послужили прежде всего периодические печатные издания. В меньшей степени нами задействована телевизионная речь. При изучении словарного состава языка многими исследователями отдаётся предпочтение языку газеты, что вполне объяснимо - «на страницах газет раньше всего формируются и новые понятия, и новые слова, и новые выражения. Именно в языке газеты легко прослеживаются все малейшие изменения в семантике слова, в его стилистической окраске» [Клушина, 1995, с. 11]. Для более разностороннего и объективного описания языковых единиц политического лексикона нами использовались печатные издания различной идеологической направленности: газеты либерально-демократического толка («Известия», «Коммерсантъ», «Московские новости», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Независимая газета», «Московский комсомолец»), прокоммунистической ориентации («Труд», «Правда», «Советская Россия»), радикально-националистические («День» («Завтра»), «Молния»).

Методы исследования. В диссертации применяется в основном метод наблюдения над языковым материалом. Используются также методы структурного анализа. В частности, при определении целесообразности отнесения той или иной языковой единицы к политическому лексикону применялся компонентный анализ, опирающийся на словарные дефиниции. При выявлении политической оценки языковых единиц мы обращались к методу оппозитивного анализа. В целях сравнения лексики языка политики разных эпох, а также свойств публицистического стиля советского и постсоветского времени в диссертации использовался «диахронно-сопоставительный метод» [Амарзаяа, 1999, с. 4], а при рассмотрении истории значений — сравнительно-исторический метод.

Теоретическая значимость исследования заключается в выделении политической лексики и фразеологии в относительно самостоятельную лексико-семантическую подсистему языка и в обосновании возможности её изучения отдельно от общественно-политической подсистемы.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования, полученные в ходе анализа языкового материала, могут быть использованы при составлении как общеязыковых, так и специальных словарей, посвященных языку политики, и при чтении курсов «Лексикология», «Общее языкознание» и спецкурсов.

На защиту выносятся следующие положения:

1.По своей предметной направленности политическая лексика и фразеология может изучаться как относительно самостоятельная лексико-семантическая подсистема языка.

2. Критерием отнесения той или иной языковой единицы к политическому лексикону является ее соотнесенность с механизмом функционирования политической власти.

3. Политическая лексика и фразеология, представляя собой совокупность разнородных по своей функциональной направленности единиц языка, определённым образом структурируется.

4. Политическая лексика и фразеология 1985 - 2000 гг. характеризуется высокой степенью динамичности.

Основные положения диссертации опубликованы в 5 статьях и апробированы в выступлениях на межвузовской научной конференции «Система языка в статике и динамике» (Уфа, 2003) и на межвузовском аспирантском семинаре филологического факультета Башкирского государственного университета. Диссертация в целом обсуждалась на заседании кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка условных сокращений и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Политическая лексика и фразеология русского языка"

Выводы к главе II

В настоящей главе мы рассмотрели основные тенденции и процессы, свойственные исследуемой подсистеме языка в период с 1985-го по 2000-ый годы. Наблюдая за целым рядом динамических процессов, происходящих в языке политики, можно сделать следующие выводы:

1. Политический язык - такая часть лексической подсистемы языка, которая характеризуется чрезвычайной подвижностью. Главной причиной изменений, происходящих в языке политики, являются экстралингвистические факторы. Изучаемый период времени насыщен различного рода политическими событиями и в целом характеризуется политической нестабильностью, что находит своё отражение в языке.

2. Динамические процессы, происходящие в языке политики, носят как количественный, так и качественный характер. Нередко качественные и количественные изменения неотделимы друг от Друга.

3. Один из самых ярко выраженных динамических процессов языка политики конца XX века - процесс новообразований, который имеет различные проявления:

- появление новых слов и выражений как результат обозначения новых политических реалий. Демократический характер политических преобразований нашёл своё отражение прежде всего в изменении номинаций органов власти и управления (Верховный Совет РФ, российский парламент, Федеральное собрание), крушение однопартийной системы и введение многопартийности стало причиной появления новых идеологем (национал-коммунистический, «крайне правые», «умеренные левые», левопатриотическая оппозиция), возникло большое количество новых слов и устойчивых оборотов, порождённых произошедшими общественно-политическими событиями {вирус суверенитета, августовская псевдореволюция, перестройка), характеризующих качество новой политики {новое политическое мышление, разделение властей)',

- появление языковых единиц как результат словообразовательных процессов. Язык политики конца столетия характеризуется словообразовательной активизацией. Наиболее активны в изучаемый период суффиксы -ация/ -изация, -изм, -ец/ -овец, -ист, -чик/ -щик, -ник, -щин(а), -ск-; префиксы и префиксоиды анти-, де-, лже-, нео-, после-, пост-, про-, сверх-, псевдо-, супер-, ультра-. Активизация большинства из них социально обусловлена, но, помимо экстралингвистических факторов, влияющих на формирование политической лексики, следует отметить и внутрилингвистические, среди которых - тенденция к экономии языковых средств, тенденция к экспрессивности языковых единиц, тенденция к аналогии. Не менее продуктивными способами словообразования являются сложение (админ истрат ивно-властн ы й, коммунопатриот, коммунофашист) и аббревиация, которая прежде всего касается названий политических объединений (ХДС, СПС, РДДР, КПРФ), в дальнейшем также вступающих в словообразовательный процесс СКПРФник, ЛДПРовец, СПСовский); окказиональное словотворчество. Количество окказиональных единиц языка в словаре политики резко возросло. При этом их возникновение носит как единичный (сексуал-демократ, ельцинарии), так и серийный характер (ВВЖ\ ЧВС, Е.Б.Н.). Серийное производство окказионализмов значительно затрудняет процесс установления границ между узуальными и неузуальными единицами языка. Особенность окказионализмов, принадлежащих сфере политики, заключается в том, что они, попадая в сферу массовой коммуникации, нередко теряют свою индивидуальность и постепенно становятся фактом языка. Подтверждением тому является их фиксация в толковых словарях. Толчком к бурному всплеску окказионального словотворчества послужила объявленная ещё в годы перестройки гласность. Помимо этого столь высокая востребованность обусловлена функциональностью окказионализмов: они не только обладают высокой степенью воздействия, но и позволяют в лаконичной форме выразить целую мысль. Они имплицитны по своей сути, так как несут большой объём информации, не просто называют то или иное явление / лицо, а мгновенно характеризуют его, раскрывая отношение автора к нему. Здесь тоже можно говорить о тенденции к экономии языковых средств, поскольку то, что могло бы быть выражено с помощью словосочетаний или даже целых предложений, выражено одной лексемой. Окказиональное словотворчество является сознательным и используется, как правило, для того, чтобы снизить социальную ценность обозначаемых ими явлений, понятий и т. п. Политическая лексика конца XX века пополнилась как за счёт лексических единиц, образованных на базе уже существующих в русском языке словообразовательных моделей, так и за счёт слов, построенных при помощи нестандартных способов словообразования, чего не наблюдалось в языке доперестроечного времени. Словотворчество к концу XX века заметно расширило свои границы и продолжает набирать обороты. Особенно ярко себя проявил процесс контаминации. Примеры творческого использования языка являют собой своеобразный протест против бывшей системы с её стандартным набором языковых средств выражения, и словообразование играет в этом плане одну из ведущих ролей. Факт совмещения языковой игры и такой серьёзной сферы деятельности, как политика, говорит сам за себя. Именно поэтому значительная часть окказионализмов является выражением сарказма, негативных эмоций в адрес современной политики. Окказионализмы - яркое подтверждение теснейшей взаимосвязи языка, мышления и действительности. В этом плане А. Д. Юдина очень точно определила окказионализмы, обозначив их как «моментальные снимки живой русской речи», которые свидетельствуют о том, «как окружающая нас действительность отражается в общественном сознании, и какова она, эта действительность» [Юдина, с. 59]; фразеологические варианты и трансформированные фразеологизмы. В политическом дискурсе 1985 - 2000 годов отчётливо видна тенденция к разрушению прежних языковых стандартов. В области политической фразеологии это проявляется прежде всего в стремлении авторов нарушить устойчивость значения и структуры фразеологических оборотов для достижения определённого эффекта и усиления степени их воздействия на аудиторию; а во-вторых, данная тенденция проявляется и в наличии множества фразеологических вариантов, в том числе и нарушающих нормы русского языка. В качестве самых частотных способов трансформации фразеологизмов языка политики, нами отмечены следующие: расширение состава фразеологизма, замена или перестановка его слов-компонентов и «фразеологическая парономазия». Нередко трансформация строится на сочетании нескольких способов.

4. Заимствования - один из важнейших источников пополнения словаря политики. На исходе столетия сложились благоприятные условия для проникновения в русский язык новых политических заимствований. Причиной возросшей популярности заимствований, их активного проникновения в русский язык стала ориентация нашего общества на политический опыт Запада и принятие политического устройства западных стран в качестве некоего образца. Переход к новой системе государственного управления отразился прежде всего на названиях правительственных учреждений (<парламент, кабинет министров) и должностей {премьер-министр, спикер, мэр), занимаемых политиками во властной вертикали. Если ранее некоторые заимствования встречались в русском языке лишь как обозначения политических реалий стран Запада, то теперь ими обозначаются политические реалии российской действительности. В заимствованиях отражён политический опыт различных стран, они - неотъемлемая составляющая языка политики и необходимы в условиях международных контактов. Тем самым, на наш взгляд, снимается вопрос о пользе или вреде иноязычных слов применительно к политической сфере. Свидетельством усвоения и закрепления в русском языке тех или иных заимствований являются факты появления у заимствованных единиц языка новых значений, переориентированных на российскую политическую действительность, а также наличие у них производных слов, построенных по словообразовательным моделям русского языка, случаи их обыгрывания и переносного использования.

5. Значительное количество лексических и фразеологических единиц, принадлежащих политическому языку, подверглось переосмыслению:

- вернулись с периферии русского языка слова и словосочетания, когда-то активно использующиеся в языке политики. Главным образом, процесс возвращения коснулся лексических и фразеологических единиц, употреблявшихся в русском языке до революции 1917 года (дума, губернатор, конституционные демократы). Возвратившиеся единицы языка сохранили своё формальное выражение, а их смысловая структура претерпела изменения, хотя стержень прошлого значения остался прежним. Основной причиной возвращения лексических и фразеологических средств с периферии языка стала необходимость заполнения «референциальных лакун», возникших в результате перехода к новому типу государственного устройства;

- принадлежностью словаря политики становятся лексические единицы, ранее не имевшие отношения к политике (бархатный, кормушка, кульбит, семья, руль). Развитию политически связанного значения способствует прежде всего регулярное использование той или иной лексемы в сходных между собой контекстах; значение слов не остаётся неизменным, что ярко демонстрируют составляющие политического лексикона - в их содержании всегда находят отражение какие-то языковые и неязыковые процессы, характерные для каждого периода развития лексики. Так, многие слова советской эпохи (советизмы) «приспособились» к новой политической реальности и сохранились в языке, поменяв при этом своё значение. Переосмыслению подверглись советизмы, частота употребления которых в советское время была высока (партия, коммунист, партячейка, партиец). Их современные значения не содержат информации о старой общественно-политической системе, т. е. лишились семантического компонента «коммунистический». Особое место занимают идеологемы, также поменявшие своё значение. В связи с введением в России многопартийной системы, идеологемы стали характеризоваться многозначностью, которая фактически не имеет границ. Значение современных идеологем чрезвычайно расплывчато, они насыщаются каким-либо содержанием в зависимости от позиции политического субъекта и его намерений. Являясь по сути дела семантически пустыми, идеологемы нередко становятся средством политических махинаций, т. е. трактуются так, как выгодно на данный момент политическому субъекту; изменение оценочных параметров. Политика - такая сфера деятельности, в которой практически всё подвергается оценке. На наш взгляд, исходя из предметной соотнесённости, политическая оценка может быть рассмотрена как относительно самостоятельный тип оценки. Как выделяется нами политическая лексика и фразеология внутри общественно-политической, так и политическая оценка как подтип социально-политической имеет право на своё существование. Объектом политической оценки может стать любая политическая реалия, она носит сознательный характер и производится с позиции «выгодно - не выгодно». Экстралингвистические факторы стали причиной изменения мировоззренческих установок, что, безусловно, отразилось на языке политики. Одним из самых продуктивных направлений движения оценки стал переход нейтральных и положительнооценочных языковых единиц в область отрицательнооценочных. Подавляющее большинство оценочных единиц политического лексикона характеризуется именно пейоративной оценкой. В языке политики способы выражения оценки весьма разнообразны: это может быть контекст, придающий тем или иным словам и фразеологическим оборотам какую-либо оценку, и благодаря которому за ними эта оценка закрепляется; это могут быть оценочные эпитеты, словообразовательные средства (-щина, анти-, лже-), окказионализмы (катастройка, ельциноид, сувереномания), трансформированные фразеологизмы (охота на партийных ведьм, большевику - большевиково, хромать на левую / правую ногу). В современном языке политики распространено явление энантиосемии, которое обусловлено широким спектром политических взглядов в нашей стране. Такие лексемы, как левый, правый, коммунизм, демократ и некоторые другие, в настоящее время не имеют чёткой оценочной закреплённости.

6. Подтверждением динамичности политической лексики и фразеологии являются не только факты интенсивного возникновения новых слов и устойчивых оборотов, факты развития новых значений, изменения отдельных компонентов значения, но и не менее стремительный уход политических единиц из активного словарного фонда языка в пассивный. Одним из таких направлений выхода лексических и фразеологических единиц словаря политики из активного употребления является постепенное их проникновение в разговорную бытовую речь и утрата ими политически связанного значения. Так произошло со словами гласность, консенсус, хунта. Другое направление, более ярко выраженное, - деактуализация слов и словосочетаний, когда-то составляющих ядро политической лексики и фразеологии, и их переход (или отдельных их значений) в разряд историзмов (разрядка, партийный, «холодная война»).

7. Особые изменения произошли и в характере публицистического стиля, который является одной из основных сфер функционирования политического языка. Публицистический стиль, как и прежде, выполняет две основные функции: функцию сообщения и функцию воздействия, но в конце XX столетия функция воздействия начинает превалировать над функцией сообщения. Авторам становится важно не столько сообщить какую-то информацию (при этом на сегодняшний день в СМИ преобладает неофициальный характер информации), сколько произвести на адресата впечатление, из-за чего информация и приводимые факты относительно чего-либо нередко являются сфальсифицированными. Для достижения своей цели, суть которой заключается в том, чтобы донести до адресата свою идеологическую позицию, свои политические убеждения и воззрения, а также убедить его в правильности этой позиции, автор прибегает к различным способам воздействия. А поскольку публицистика обращена к массовой, разнородной по своему составу аудитории, то часто субъективная оценка автора становится объективной, принимает обобщённый характер. Главная специфика современного публицистического стиля -разнообразие, которое проявляется во всём. Каноны и правила публицистического стиля речи советской эпохи остались позади, а если и используются, то с совершенно иным предназначением. Так, фразеологизмы, построенные по типу словосочетания «отец народов», принадлежащего высокому стилю, на сегодняшний день выражают настроение иронии, ср.: «отец» перестройки, отец русской приватизации и др. Как известно, оценочность в публицистике носит социальный характер. На исходе столетия оценочность также претерпела изменения. Это выражается в предпочтении авторами косвенной оценочности прямой (исключение составляет оппозиционная пресса, где преобладает лексика и фразеология, за которой чётко закреплена та или иная оценка). Особенность публицистического стиля выражается также и в том, что он может вбирать в себя качества и характеристики других стилей речи. Стилевая пестрота стала одним из качеств современного языка политики. Особенно ярко это проявляется в проникновении в политический язык стилистически сниженных единиц языка, основными источниками проникновения которых являются молодёжный сленг и уголовное арго. Используя в политическом дискурсе то или иное слово из области сниженной лексики, говорящий (пишущий) одновременно высказывает своё общее отношение к политической жизни. Причиной проникновения молодёжного сленга, по-видимому, является стремление авторов охарактеризовать современную политику как несерьёзную деятельность, как политику, больше похожую на политику подростков, нежели взрослых, опытных и серьёзных людей. Кроме того, использование в языке политики лексических средств из области молодёжного жаргона способствует популяризации авторов в среде молодёжи, это своего рода «заигрывание» с молодым поколением. При этом стремление перейти на язык, понятный и доступный простому обывателю, стало причиной падения речевой культуры. А наличие в языке политики лексических средств уголовного арго обусловлено реальной связью политической деятельности с криминальным миром. Стилистически сниженная политическая речь - одна из ведущих тенденций в создании оценки.

Заключение

Завершая изложение результатов проведённого нами исследования политической лексики и фразеологии 1985 - 2000 гг., необходимо сделать выводы:

1. Политическая лексика и фразеология являлась объектом изучения многих исследователей. Анализ литературы, посвящённой исследованию данной лексико-семантической подсистемы, позволяет говорить о недостаточной степени её изученности. Ввиду того, что политические и социальные отношения нельзя рассматривать как абсолютно независимые друг от друга, лингвисты понимали политическую лексику и фразеологию широко, вследствие чего она как бы растворялась в общественно-политической. В настоящей работе впервые предпринята попытка выделения собственно политической лексики и фразеологии внутри общественно-политической и изучения её как относительно самостоятельной лексико-семантической подсистемы.

2. Для того чтобы внутри общественно-политической лексики и фразеологии выделить собственно политическую, нам потребовалось рассмотреть три очень важных понятия - политика, власть, идеология. Политическая идеология является неотъемлемой составляющей семантического поля «политика». Словарь языка политики представлен политемами и идеологемами. Семантику последних отличает идеологический компонент, который выражен имплицитно, но тем не менее осознаётся носителями языка. Главным критерием отнесения той или иной языковой единицы к политическому лексикону мы считаем ее соотнесенность с механизмом функционирования политической власти, неотъемлемыми элементами которого являются субъекты и объекты политики, политические отношения между ними, их взгляды и убеждения. При сопоставлении единиц социально-политической лексики и фразеологии с единицами политического лексикона выяснилось, что первые относятся к сфере государственной деятельности, вовлекаются в политическую жизнь общества, но непосредственного отношения к осуществлению политической власти не имеют. Относительно самостоятельный статус политической лексики и фразеологии объясняется не только тем, что политические отношения не могут рассматриваться изолированно от общественных, но также и тем, что данная лексико-семантическая подсистема органично включает в свой состав языковые единицы из других сфер общественной жизни (правовой, административной).

3. Внутри политической лексики и фразеологии, являющейся особой подсистемой языка, выделяются ядро и периферия. Дифференциация единиц политического лексикона на ядерные и периферийные производится, во-первых, в зависимости от типа значения слов и словосочетаний (лексика и фразеология с номинативным значением образует ядро данной подсистемы), а во-вторых, в зависимости от степени реальной приближённости понятий, обозначаемых теми или иными словами и словосочетаниями, к механизму осуществления политической власти. Чем дальше удалена та или иная единица языка по своей смысловой структуре от понятия власть, тем она больше тяготеет к общественно-политической лексике и фразеологии.

4. В изучаемую лексико-семантическую подсистему языка нами включены абсолютно разнородные по своей функциональной направленности лексемы и выражения. Именно функциональная направленность лексических и фразеологических единиц политического лексикона стала критерием их классификации. Тематический подход был реализован в первой классификации, ядро которой составили слова и выражения, выполняющие номинативную функцию; вторую группу образовали единицы политического лексикона, выполняющие модально-оценочную функцию; третью группу составили так называемые фразеологизмы-предложения, являющиеся коммуникативными знаками.

5. Степень соотнесённости с внеязыковой действительностью у разных групп слов неодинакова. Политическая лексика и фразеология характеризуется повышенной чувствительностью к изменениям в общественной жизни, что является одной из её важнейших черт. При этом не следует забывать и о собственно языковых факторах, влияющих на формирование данной группы единиц языка. Хотя для работы собственно языковых механизмов также нужен внешний толчок. Таким образом, в формировании политического лексикона первоочередную роль играют экстралингвистические факторы.

6. Качественные и количественные изменения в лексическом составе языка в различные периоды истории языка проявляются неодинаково. Особенно заметными они становятся в периоды политических переворотов, смены идеологических ориентиров и т. п. На основе проведённого анализа политической лексики и фразеологии конца XX века можно сделать вывод, что динамика её развития в период с 1985-го по 2000-ый годы чрезвычайно высока. В политическом лексиконе данного отрезка времени появились целые словообразовательные гнёзда, возникновение окказионализмов стало носить не частный, а серийный характер, деактуализации подверглись серии слов и словосочетаний, характеризующих советскую эпоху, появилась масса лексических и фразеологических единиц, связанных с обозначением новых политических реалий. В этот период в языке политики можно наблюдать интенсификацию процесса заимствований, новые значения закрепляются за словами гораздо быстрее, чем это было ранее и т. д.

7. Важную роль в развитии политического лексикона конца XX столетия играют средства массовой информации, являющиеся фактически основной средой существования политической коммуникации. Они становятся инициаторами многих процессов, протекающих в языке политики, в том числе способствуют проникновению в язык политики сниженной лексики, проникновению и осмыслению заимствований.

8. Предпринятая в настоящей работе попытка выделения собственно политической лексики и фразеологии, отграничения её от общественно-политической, на наш взгляд, в дальнейшем будет способствовать более детальному изучению языка политики. Узкий подход к политической лексике и фразеологии позволил выявить семантические особенности составляющих политического лексикона. Именно маркер власти определяет состав данной подсистемы языка. Результаты исследования могут внести свои коррективы в толкование слов и словосочетаний, принадлежащих политическому лексикону, в том числе при составлении общеязыковых и специальных словарей.

Список научной литературыОшеева, Юлия Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аврорин В.А. Проблемы изучения функциональной стороны языка (к вопросу о предмете социолингвистики). — JL: «Наука», 1975. — 276 с.

2. Акимова В.И. Общественно-политическая лексика в публицистике Н. П. Огарева: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Алма-Ата, 1978.-22 с.

3. Актуальные проблемы русистики: Тез. докл. и сообщ. Междунар. науч. конф., посвященной 70-летию проф. Э. В. Кузнецовой. 7-9 февр. 1997, Екатеринбург, Россия. — Екатеринбург: Изд-во Урал, унта, 1997.-278 с.

4. Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминов родства: Альманах. СПб: «Наука» РАН, 1999. - Вып. 4. - 287 с.

5. Алексеев К.И. Функции метафоры в политической речи // Познание. Общество. Развитие. М., 1996. - С. 151 -161

6. Алтунян А.Г. О собирателях земли русской. Жириновский как публицист (анализ политической статьи) // BJI, 1996, №2. — С.59-86

7. Алтунян А.Г. От Булгарина до Жириновского: Идейно-стилистический анализ политических текстов. — М., 1999. 260 с.

8. Амарзаяа Д. Использование сниженной лексики в современном русском политическом дискурсе. — М., 1998. — 9 с. Деп. В ИНИОН РАН 20.10.98

9. Амарзаяа Д. Современный русский политический дискурс: лексико-семантический аспект (на материале языка российских газет 90-х гг.): Автореф. дис. .канд. филол. наук. — М., 1999. 13 с.

10. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. — М.: «Наука», 1980.-С. 156-249

11. И. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. — 2-е изд., испр. М.: «Языки русской культуры», 1999. — 896 с.

12. Аспекты семантических исследований. — М.: «Наука», 1980. 358 с.

13. Аюпова JT.JL Языковая ситуация: социолингвистический аспект. — Уфа: «Восточный университет», 2000. — 156 с.

14. Базылев В.Н. К изучению политического дискурса в России и российского политического дискурса // Политический дискурс в России 2: Материалы рабочего совещания (Москва, 29 марта 1998 года). - М.: Диалог-МГУ, 1998. - С. 6-8

15. Базылев В.Н. Политический «театр» и «театральная» политика // Политический дискурс в России 4: Материалы рабочего совещания (Москва, 22 апреля 2000 года). - М.: Диалог-МГУ, 2000. - С. 11-21

16. Бакеркина В.В. О понятии демократия в социо-психолингвистическом аспекте // Русистика сегодня, 1998, № 3-4. -С. 25-32

17. Бакеркина В.В., Шестакова JT.JL Краткий словарь политического языка (к реализации проекта) // Русистика сегодня, 1998, № 1-2. — С. 165-178

18. Баранов А.Н. Очерк когнитивной теории метафоры // Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. Материалы к словарю. М.: Институт русского языка АН СССР, 1991. - С. 190192

19. Баранов А.Н., Казакевич Е.Г. Парламентские дебаты: традиции и новации.-М.: Знание, 1991.-64 с.к

20. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. Материалы к словарю. М.: Институт русского языка АН СССР, 1991.- 193 с.

21. Бахнян К.В. Язык и идеология: социолингвистический аспект //Язык как средство идеологического воздействия. М.: ИНИОН, 1983. - С. 34-58

22. Белая А.С. Формирование общественно-политической лексики советской эпохи (на материале русского и украинского языков). Дисс. канд. филол. наук. Днепропетровск, 1976. - 248 с.

23. Бельчиков Ю.А. Общественно-политическая лексика В. Г. Белинского. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1962. 131 с.

24. Бельчиков Ю.А. Интернациональная терминология в русском языке. М.: Учпедгиз, 1989. - 78 с.

25. Белякова С.М. Новая общественно-политическая лексика в языке средств массовой информации // Экология культуры и образования: филология, философия, история. Сб. статей. — Тюмень: Изд-во Тюменского государственного университета, 1997. С. 107-113

26. Беркнер С.С. Язык как инструмент политики: роль стереотипов и идеологизированной лексики // Эссе о социальной власти языка. -Воронеж, 2001. С. 85-89

27. Богословская О.И., Попова Г.Г. Неолексемы-аббревиатуры в языке современной газеты // Актуальные проблемы русистики: Тез. докл. и сообщ. Междунар. науч. конф., посвященной 70-летию проф. Э. В.

28. Борисова Е.Г. Типология составляющих пакета «Устойчивые словосочетания» // Фразеография в Машинном фонде русского языка. М.: Наука, 1990. - С. 89-104

29. Борисова Е.Г. Особенности типов политического дискурса в России// Политический дискурс в России 2: Материалы рабочего совещания (Москва, 29 марта 1998 года). - М.: Диалог-МГУ, 1998.4 С. 17-18

30. Булыгина Е.Ю. Идеологический прагматический компонент в семантике слова и его лексикографическая интерпретация // Проблемы интерпретационной лингвистики: автор — текст адресат. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2001. - С. 61 -65

31. Бурукина О.А. Тендерная конвергенция в политическом дискурсе // Политический дискурс в России 4: Материалы рабочего совещания (Москва, 22 апреля 2000 года). - М.: Диалог-МГУ, 2000. - С. 35-43

32. Былинский К.И. Язык газеты. Избранные работы. — М.: Изд-во МГУ, 1996.-304 с.

33. Васильев А.Д. Судьбы заимствований в русской лексике. — Красноярск: КГПИ, 1993. 92 с.

34. Васильев А.Д. Слово в телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления в российском телевещании. — Красноярск: Сибирский юридический институт МВД России, 2000. 166 с.

35. Васильев JI.M. Современная лингвистическая семантика. — М.: Высшая школа, 1990. 176 с.

36. Васильев JI.M. Теоретические проблемы лингвистики: Внутреннее устройство языка как знаковой системы. Уфа: БашГУ, 1994. — 208 с.

37. Васильев JI.M. Методы современной лингвистики. — Уфа: БГУ, 1997. 182 с.

38. Васильев JI.M. Общие проблемы лингвистики. Внешние связи языка. -Уфа, 1998.- 148 с.

39. Ветров С.А. Идеология и ее язык // Язык. Человек. Картина мира. Лингвоантропологические и философские очерки (на материале русского языка). Часть I. Омск: Омск. гос. ун-т, 2000. - С. 196-201

40. Виноградов С.И. Слово в парламентской речи и культура общения // РР, 1993, №3.- С. 36-41

41. Виноградов С.И. Выразительные средства в парламентской речи // Культура парламентской речи. М.: «Наука», 1994(a). - С. 66-77

42. Виноградов С.И. Слово в парламентском общении: функции и культурный контекст // Культура парламентской речи. — М.: «Наука», 1994(6). С. 46-57

43. Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. М.: «Наука», 1988. - 200 с.

44. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. Волгоград: Перемена, 1997. -139 с.

45. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. — М.: «Наука», 1985. -228 с.

46. Вольф Е.М. Метафора и оценка // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988.-С. 52-65

47. Вопросы современной лингвистики: Межвузовский сборник научных трудов. — Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета, 1999. 104 с.

48. Воробьева О.И. К вопросу об изучении политической коммуникации // Вопросы современной лингвистики: Межвузовский сборник научных трудов. Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета, 1999. — С. 31-37

49. Воробьева О.П. Политический язык: семантика, таксономия, функции. Дисс. д-ра филол. наук. М., 2000. - 382 с.

50. Гаглоева Э.Х. Лексические новообразования в русской периодической печати 80-90-х гг. XX века: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1996. — 15 с.

51. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. М.: «Наука», 1988. - С. 11-26

52. Гак В.Г. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю) // ВЯ, 1993, № 3. С. 136-140

53. Гатин Д.Ю. Лексика публичных выступлений российских парламентариев (на м-ле стенограмм съездов и сессий Верховного Совета РФ 1990-1993 гг.). Дисс. канд. филол. наук Самара, 1998. -172 с.

54. Гибатова Г.Ф. Семантическая категория оценки и средства ее выражения в современном русском языке. Дисс. канд. филол. наук. -Уфа, 1996.-220 с.

55. Говердовский В.И. Идеологическая коннотация, речевая практика и лексикография // Язык и общество. Отражение социальных процессов в лексике. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1986. С. 58-69

56. Голованевский А.Л. Общественно-политическая лексика и фразеология русского языка 1900-1917 годов (на материале большевистских листовок, печати и пролетарской поэзии). Дисс. канд. филол. наук. — М., 1974. 205 с.

57. Голованевский А.Л. О принципах создания «идеологически-оценочного общественно-политического словаря русского литературного языка XIX века» // Теоретические и практические аспекты лексикографии. — Иваново: Ивановский гос. ун-т, 1997. — 197 с.

58. Головатенко А. История России: спорные проблемы. М.: Школа-Пресс, 1994.-256 с.

59. Голуб И.Б. Стилистика русского языка. — М.: Рольф; Айрис-пресс, 1997.-448 с.

60. Гольцова Н.Г. Окказиональность слова и окказиональность фразеологизма // РЯШ, 1993, № 3. С. 81-86

61. Горюнов В.К. Приемы использования языка политики в целях идеологического воздействия // Язык как средство идеологического воздействия.-М: ИНИОН, 1983.-С. 153-168

62. Григорьева И.О., Марченко JI.B. Имя собственное в политическом дискурсе // Речь. Речевая деятельность. Текст. — Таганрог: Изд-во Таганрогского гос. пед. ин-та, 2000. С. 33-40

63. Гурочкина А.Г. Понятие дискурса в современном языкознании // Номинация и дискурс. Межвуз. сб. науч. тр. — Рязань: Изд-во РГПУ, 1999.-С. 12-15

64. Даниленко В.П. Лексико-семантические и грамматические особенности слов-терминов // Исследования по русской терминологии. М.: «Наука», 1971. - С. 7-67

65. Даниленко В.П. Профессионализм парламентской речевой деятельности // Культура парламентской речи. — М.: «Наука», 1994. — С. 57-66

66. Дешериев Ю.Д. Язык в развитом социалистическом обществе. — М.: «Наука», 1983.-256 с.

67. Дешериев Ю.Д. Влияние социальных факторов на разные уровни языковой структуры // Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. М.: «Наука», 1988. — С. 19-41

68. Диалог украинской и русской культур в Украине: Материалы IV конф.-К., 2000.-360 с.

69. Дибров А.-Н. 3., Пронский Л.М. О природе политической власти // Вестник Московского университета. Сер. 18. Социология и политология. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002, № 2. - С. 48-60

70. Диброва Е.И. Вариантность фразеологических единиц в современном русском языке. — Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 1979.- 192 с.

71. Дмитриева O.JI. К проблеме формирования пакета «Штампы и клише» // Фразеография в Машинном фонде русского языка. М.: «Наука», 1990. - С. 104-110

72. Дмитриева O.JI. Ярлык в парламентской речи // Культура парламентской речи. М.: «Наука», 1994. - С. 90-96

73. Домашнев А.И. Язык и идеология в их взаимоотношении // Онтология языка как общественного явления. М.: «Наука», 1983. — С.143-171

74. Единицы языка и их функционирование: Межвузовский сборник научных трудов. — Саратов: СГАП, 2000. — Вып. 6. — 198 с.

75. ЕрмаковаО.П. Семантические процессы в лексике // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 32-66

76. Жданова JI.A. Общественно-политическая лексика: структура и динамика. Дисс. канд. филол. наук.-М., 1996.-224 с.

77. Жданова JI.A., Ревзина О.Г. Власть: языковое значение и концепт // Семантика языковых единиц: Матер. 3-й межвуз. научно-исслед. конф. Ч. I. М.: МГОПИ, 1992. - С. 44-48

78. Желтухина М.Р. Комическое в политическом дискурсе (на материале немецкого и русского языков). Дисс. канд. филол. наук. — Волгоград, 2000. 250 с.

79. Заварзина Г.А. Без идеологических наслоений (Общественно-политическая лексика на исходе XX века) // РР, 2000, № 6. С. 41-45

80. Захаренко И.В., Красных В.В. Exegi monument., или ручные политики // Политический дискурс в России — 5: Материалыпостоянно действующего семинара (Москва, 22 апреля 2001 года). — М.: МАКС Пресс, 2001. С. 41-43

81. Зеленин А.В. Красный в русской эмигрантской публицистике // РР, 1999, №5.-С. 90-96

82. Зеленин А.В. Левые, правые, центристы. // РЯШ, 2000, № 3. С. 97-100

83. Зеленин А.В. Цветовые прилагательные в эмигрантской публицистике // РР, 2003, № 3. С. 75-83

84. Земская Е.А. Словообразование как деятельность. — М.: «Наука», 1992.-221 с.

85. Земская Е.А. Цитация и виды ее трансформации в заголовках современных газет // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. — М.: «Наука», 1996.-336 с.

86. Земская Е.А. Активные процессы современного словопроизводства // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). 2-е изд. - М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 90-141

87. Зуева Т.А. Вариантность фразеологических единиц одной тематической группы // Слово в системных отношениях на разных уровнях языка. Сб-к науч. трудов. — Свердловск: Изд-во Сверд. гос. пед. ин-та, 1991.-С. 97-102

88. Ивин А.А. Основания логики оценок. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1970.-230 с.

89. Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1997.-432 с.

90. Ильясова С.В. Словообразовательная игра как феномен языка современных СМИ. — Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 2002. — 360 с.

91. Исследования по русской терминологии. — М.: «Наука», 1971. 232 с.

92. Исследования по семантике: Межвузовск. науч. сб. — Уфа: БГУ, 1990.- 119 с.

93. История лексики русского литературного языка конца XVII начала XIX века. - М.: «Наука», 1981. - 374 с.

94. ЮЗ.Какорина Е.В. Новизна и стандарт в языке современной газеты (Особенности использования стереотипов) // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. М.: «Наука», 1996. — С. 169-180

95. Какорина Е.В. Иноязычное слово в узусе 90-х годов (социолингвистическое исследование) // Русский язык сегодня. — М., 2000(a). Вып. 1.-С. 137-156

96. Какорина Е.В. Стилистический облик оппозиционной прессы // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). — 2-е изд. М.: «Языки русской культуры», 2000(6). - С. 409-426

97. Камалетдинова А.Б. Иноязычная лексика в современных средствах массовой коммуникации (1996-2001 гг.). Дисс. канд. филол. наук. -Уфа, 2002.-207 с.

98. Карамова А.А. Оценочная общественно-политическая лексика и фразеология современного русского языка (2-я половина XX века): Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Уфа, 2002(a). — 20 с.

99. Карпова О.М., Маник С. А. Почему нужны новые словари общественно-политической лексики? // Вестник Ивановского гос. ун-та. Сер.: Филология, 2002. Вып. 1. — С. 52-61

100. Кваша Н.К. Дефразеологизация устойчивых сочетаний в газетном заголовке последнего десятилетия // Теория языкознания и русистика: наследие Б. Н. Головина. Н. Новгород: Изд-воч Нижегород. ун-та, 2001. С. 147-150

101. Киреева Е.С. Расширительный подход к трактовке концепта «дискурс» // Политический дискурс в России — 4: Материалы рабочего совещания (Москва, 22 апреля 2000 года). М.: Диалог-МГУ. - С. 58-63

102. Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Современная политическая коммуникация // Современный русский язык: Социальная и функциональная дифференциация. — М.: «Языки славянской культуры», 2003. С. 151-239

103. Клушина Н.И. Семантические и стилистические изменения в лексике современной газеты (на материале газет 1989-1994 гг.). Дисс. канд. филол. наук. — М., 1995. -200 с.

104. Клушина Н.И. Два противоположных значения в одном слове // РР,1997, №3.- С. 50-58

105. Клушина Н.И. Как некоторые слова «ухудшают» свои значения // РР,1998, №3.-С. 54-59

106. Кобозева И.М. Семантические проблемы анализа политической метафоры // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология, 2001, № 6. С. 132149

107. Коготкова Т.С. Из истории формирования общественно-политической терминологии (по материалам последних десятилетий XIX века) // Исследования по русской терминологии. — М.: «Наука», 1971.-С. 114-165

108. Кожина М.Н. Стилистика русского языка: Учеб. для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.» М.: Просвещение, 1993. — 224 с.

109. Колесникова Э.В. Несвободные сочетания в политическом дискурсе // Филологические науки в МГИМО. Сборник научных трудов № 7(22). М.: МГИМО(У) МИД России, 2001. - С. 54-62

110. Колосова Н.А. О роли Пушкина в формировании общественно-политической терминологии // Язык и общество. Отражение социальных процессов в лексике. Межвуз. Науч. сборник. Изд-во Сарат. ун-та, 1986. С. 106-111

111. Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки по общей фразеологии (фразеосочетания в системе языка). Воронеж: Изд-во Воронеж, унта, 1989.- 191 с.

112. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. — СПб.: «Златоуст», 1999. 320 с.

113. Кохтев Н.Н. Стилистическое использование фразеологических средств в языке газеты // Язык и стиль средств массовой информации и пропаганды. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. - С. 3551

114. Кривенко Б.В. Фразеология и газетная речь // РР, 1993, № 3. С. 4452

115. Крысин Л.П. Иноязычное слово в контексте современной общественной жизни // Русский язык конца XX столетия (19851995). 2-е изд. - М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 142-161

116. Крючкова Т.Б. К вопросу о многозначности «идеологически связанной» лексики // ВЯ, 1982, № 1. С. 28-36

117. Крючкова Т.Б. Особенности функционирования и развития общественно-политической лексики и терминологии. М.: «Наука», 1989.- 151 с.

118. Кудря Н.В. Метафора как источник иронии в языке газеты // Русистика на современном этапе: Сб. науч. трудов. — М., 1999. — С. 18-20

119. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка: Учеб. пособие для филол. фак. ун-тов. — М.: Высшая школа, 1989. — 216 с.

120. Культура парламентской речи. М.: «Наука», 1994. - 361 с.

121. Купина Н.А. Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции. -Екатеринбург Пермь: Изд-во Урал, ун-та. - ЗУУНЦ, 1995. - 144 с.

122. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. -М.: «Прогресс», 1990. С. 387-415

123. Лейберова Н.М. Терминология государственного устройства в современном русском языке. Дисс. канд. филол. наук. Ленинград, 1984.- 162 с.

124. Лейчик В.М. Люди и слова. -М.: «Наука», 1982. 176 с.

125. Лингвистический семинар. СПб.; Бирск, 2001. - Вып. 2.-152 с.

126. Ломакина О.О. Общественно-политическая лексика периода перестройки в русском языке // Семантика и функционирование языковых единиц. Томск: Томский пед. уиверситет, 1997. — С. 4953

127. Лысакова И. Пресса перестройки. СПб.: АО «Астра-Люкс», 1993. — 146 с.

128. Майоров А.П. Социальный билингвизм и языковое пространство. — Уфа: Изд-во Башкирского гос. ун-та, 1998. — 160 с.

129. Маник С.А. Общественно-политическая лексика (оценочный аспект) в словарях различных типов. Дисс. канд. филол. наук. — Иваново, 2001.-229 с.

130. Мартыненко Н.Г. Речевое манипулирование в политическом дискурсе // Вестник Якутского гос. ун-та, 2001, № 1. — С. 19-21

131. Маслов Б. А. Материалы к словарю окказиональных словоупотреблений. — Стерлитамак: Стерлитамак. гос. пед. ин-т, 1999.-220 с.

132. Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. - 176 с.

133. Мб.Мокиенко В.М. Загадки русской фразеологии. М.: Высшая школа, 1990.- 160 с.

134. Молдованова Л.И. Лингвопрагматическая характеристика русских фразеологизмов (газ.-публ. стиль): Автореф. дис. .канд. филол. наук. Краснодар: КубГУ, 1994. - 24 с.

135. Москвин В.П. Классификация русских метафор // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. — Волгоград -Архангельск: Перемена, 1996. С. 103-113

136. Москвин В.П. Русская метафора: параметры классификации // Филологические науки, 2000, № 2. С. 66-74

137. Нестерская Л.А. Языковые средства формирования оценочности в современной публицистике // Язык, сознание, коммуникация. М.: МАКС Пресс, 2002. - Вып. 21. - С. 171-177

138. Нефляшева И.А. Новообразования в газетно-публицистическом стиле: Системно-функциональный анализ (на материале 1991-1997 гг.). Дисс. канд. филол. наук. Майкоп, 1998.-227 с.

139. Николаев М.Н. О семантической бинарности дефиниции политического термина. Дисс. канд. филол. наук. — Днепропетровск, 1979.— 223 с.

140. Номинация и дискурс. Межвуз. сб. науч. тр. — Рязань: Изд-во РГПУ, 1999.- 137 с.

141. Нуриахметова А.Г. Некторые особенности образования и употребления новых слов в языке прессы последних лет // Лингвистический семинар. СПб.: Бирск, 2001. - Вып. 2. - С. 42-50

142. Общее языкознание. Внутренняя структура языка / Под ред. Б. А. Серебренникова. М.: «Наука», 1972. — 566 с.156,Ожеван Н.А. Язык политики и языковая политика: посттоталитарные проблемы преодоления этноязыкоцентризма //

143. Диалог украинской и русской культур в Украине: Материалы IV конф. — К., 2000. — С. 100-108

144. Олейченко О.В. Метафора в системе общественно-политической лексики как средство создания картины мира // Язык и культура = Мова i культура. Киев: Collegium, 1997. - Т. 3. - С. 122-123

145. Онтология языка как общественного явления. — М.: «Наука», 1983. -312с.

146. Партия войны наступает и в Молдове, и в Грузии, и в России. Интервью с министром иностранных дел Андреем Козыревым // Алтунян А.Г. От Булгарина до Жириновского: Идейно-стилистический анализ политических текстов. М., 1999. - С. 203209

147. Познание. Общество. Развитие. — М.: Ин-т психологии РАН, 1996. -206 с.

148. Покровская Е.В. Роль метафоры в политическом тексте // Функциональные исследования: Сб. статей по лингвистике. М.: Московский Лицей, 1997.-Вып. 4. - С. 145-148

149. Политическая история России: Учебное пособие. — М.: Юристь, 1998.-696 с.

150. Политическая социология. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. - 640 с.

151. Политические партии, движения и организации современной России на рубеже веков. 1999 г. Аналитический справочник. — СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 1999. 208 с.

152. Политический дискурс в России — 2: Материалы рабочего совещания (Москва, 29 марта 1998 года). М.: Диалог-МГУ, 1998. - 84 с.

153. Политический дискурс в России — 4: Материалы рабочего совещания (Москва, 22 апреля 2000 года). М.: Диалог-МГУ, 2000. - 116 с.

154. Политический дискурс в России 5: Материалы постоянно действующего семинара (Москва, 22 апреля 2001 года). - М.: МАКС Пресс, 2001.-92 с.

155. Политология: курс лекций / Под ред. М. Н. Марченко. — М., 1997. -384 с.

156. Попов Р.Н. Новые слова на газетной полосе // РЯШ, 1993, № 1. — С. 47-49

157. Поспелова Г. Лексикон новой власти // Русская культура вне границ. Информационный сборник. М., 1999. — Вып. 2. - С. 61-65

158. Почепцов Г.Г. Тоталитарный человек. Очерки тоталитарного символизма и мифологии. — Киев: «Глобус», 1994. 152 с.

159. Поэтика. Стилистика. Язык и культура. — М.: «Наука», 1996. 336 с.

160. Пригарина Н.К. К вопросу о дестандартизации языка газеты (по публикациям газеты «Комсомольская правда» 1996-1997 гг.) // Семантика языка и текста: Сб. науч. ст. — Волгоград: «Перемена», 1998.-С. 84-88

161. Проблемы интерпретационной лингвистики: автор текст — адресат. -Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2001.- 168 с.

162. Протченко И.Ф. Лексика и словообразование русского языка советской эпохи. — М.: «Наука», 1985.-351 с.

163. Разноуровневые характеристики лексических единиц: Сб. науч. ст. по материалам докладов и сообщений конференции. Часть 1. Лексика и фразеология. Терминология (Смоленск. 19-20 мая 2001 г.). Смоленск: СГГГУ, 2001. - 214 с.

164. Речь. Речевая деятельность. Текст. — Таганрог: Изд-во Таганрогского гос. пед. ин-та, 2000. 190 с.

165. Ричарде А. Философия риторики // Теория метафоры. М.: «Прогресс», 1990. - С. 44-67

166. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: «Наука», 1988.-216 с.

167. Романов А.А. Оценка как способ фиксации конфликтности речевого поведения политика // Политический дискурс в России — 4: Материалы рабочего совещания (Москва, 22 апреля 2000 года). — М.: Диалог-МГУ. С. 83-89

168. Романов А.А., Романова Е.Г., Воеводкин Н.Ю. Имя собственное в политике: язык власти и власть языка. — М., 2000. — 111 с.

169. Русистика на современном этапе: Сб. науч. трудов. — М., 1999. — 181 с.

170. Русская культура вне границ. Информационный сборник. М., 1999. - Вып. 2. - 74 с.

171. Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М.: «Языки русской культуры», 2000. - 480 с.

172. Русский язык сегодня. — М., 2000. — Вып. 1. — 596 с.

173. Селищев A.M. Язык революционной эпохи (из наблюдений над русским языком последних лет 1917-1926 гг.).-М., 1928. —248 с.

174. Семантика и функционирование языковых единиц. Томск: Томский пед. университет, 1997. — 70 с.

175. Семантика языка и текста: Сб. науч. ст. — Волгоград: «Перемена», 1998.- 132 с.

176. Семантика языковых единиц: Материалы 3-й межвуз. научно-исслед. конф. Ч. I. М.: МГОПИ, 1992. - 139 с.

177. Сенько Е.В. Неологизация в современном русском языке конца XX века: межуровневый аспект: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Волгоград: ВГПУ, 2000. 50 с.

178. Сергеев Ф.П. Лексика сферы международных отношений. Киев — Одесса: Головное издательство объединения «Вища школа», 1984. — 128 с.

179. Синячкина Н.Л. Основные тенденции в развитии лексики языка газеты на современном этапе (1985-1996). Дисс. канд. филол. наук. -М, 1997.-198 с.

180. Скворцов Л.И. Экология слова, или Поговорим о культуре русской речи: Кн. Для учащихся. М.: Просвещение, 1996. - 158 с.

181. Скворцов М.И. К вопросу о составе общественно-политической лексики и терминологии // Историко-типологические и синхронно-типологические исследования (на материале языков разных систем). М.: Ин-т языкознания, 1972. - С. 80-92

182. Скляревская Г.Н. Прагматика и лексикография // Язык система. Язык — текст. Язык — способность. — М.: Ин-т рус. яз. РАН, 1995. — С. 63-71

183. Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса. СПб.: «Алетейя», 2000. — 316 с.

184. Слово в системных отношениях на разных уровнях языка. Сб-к науч. трудов. Свердловск: Изд-во Сверд. гос. пед. ин-та, 1991. - 130 с.

185. Современная газетная публицистика: Проблемы стиля. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1987.-119 с.

186. Современный русский язык: Социальная и функциональная дифференциация. — М.: «Языки славянской культуры», 2003. — 568 с.

187. Солганик Г.Я. Лексика современной газеты // Язык и стиль средств массовой информации и пропаганды. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980(a).-С. 23-35

188. Солганик Г.Я. Общие особенности языка газеты // Язык и стиль средств массовой информации и пропаганды. — М.: Изд-во Моск. унта, 1980(6).-С. 5-53

189. Солганик Г.Я. Лексика газеты: Функциональный аспект. М.: Высшая школа, 1981. - 112 с.

190. Солганик Г.Я. Автор как стилеобразующая категория публицистического текста // Вестник МГУ. Сер. 10. Журналистика, 2001, №3.-С. 74-83

191. Солганик Г.Я. О закономерностях развития языка газеты в XX веке // Вестник Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика, 2002, № 2. С. 39-53

192. Соловьев Г.М. Онтология семантики косвенной оценочности в языке публицистики: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Краснодар, 1996.-20 с.

193. Солодуб Ю.П. Структура лексического значения // Филологические науки, 1997, №2.-С. 55-59

194. Стернин И.А. Оценочность слова в языке и речи // Исследования по семантике: Межвузовск. науч. сб. Уфа: БГУ, 1990. — С. 18-26

195. Стриженко А.А. Роль языка в системе средств пропаганды. Томск: Изд-во ТГУ, 1980.-211 с.

196. Стриженко А.А. Основные закономерности использования языка в буржуазной пропаганде // Язык и стиль буржуазной пропаганды / Под ред. Я. Н. Засурского, А. Д. Пароятниковой. — М.: Изд-во МГУ, 1988(a).-С. 5-33

197. Стриженко А.А. Язык и идеологическая борьба. — Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1988(6). 152 с.

198. Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды //Языковая номинация. Виды наименований. М.: «Наука», 1977. — С. 129-221

199. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: «Наука», 1986. — 143 с.

200. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. — М.: «Наука», 1988. С. 26-52

201. Теоретические и практические аспекты лексикографии. Иваново: Ивановский гос. унив-т, 1997. - 197 с.

202. Теория метафоры. — М.: «Прогресс», 1990.-512 с.

203. Теория языкознания и русистика: Наследие Б. Н. Головина. Н. Новгород: Изд-во Нижегород. ун-та, 2001. - 360 с.

204. Туманян Э.Г. О природе языковых изменений // ВЯ, 1999, № 3. С. 86-97

205. Туркин В.Н. К изучению социальных терминов // ВЯ, 1975, № 2. — С. 62-67

206. Убийко В.И. О типологии политических дискурсов в их прагматической обусловленности // Политический дискурс в России 4: Материалы рабочего совещания (Москва, 22 апреля 2000 года). -М.: Диалог-МГУ, 2000.-С. 101-102

207. Убийко В.И. Концептосфера современного политического дискурса // Политический дискурс в России — 5: Материалы постоянно действующего семинара (Москва, 22 апреля 2001 года). М.: МАКС Пресс, 2001.-С. 85-86

208. Удалых Г.Д. От агента до дипломата!У РР, 2000, № 3. С. 74-78

209. Уфимцева А.А. Лексическое значение (принцип семиологического описания лексики). — М.: «Наука», 1986. 240 с.

210. Феденева Ю.Б. Моделирующая функция метафоры в агитационно-политических текстах 90-х гг. XX века. Дисс. канд. филол. наук. -Екатеринбург, 1997(a). 181 с.

211. Феденева Ю.Б. Функции метафоры в политической речи // Художественный текст: структура, семантика, прагматика. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1997(6). С. 179-188

212. Федоров А.И. Развитие русской фразеологии в конце XVIII начале XIX века. - Новосибирск: «Наука», 1973. - 171 с.

213. Федотова JI.H. Реклама в средствах массовой коммуникации как «лоббизм» производителя // Вестник Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика, 1994, № 5. С. 70-75

214. Ферм JI. Особенности развития русской лексики в новейший период (на материале языка газет). — Uppsala: Studia Slavica Upsaliensia 33,1994.-234 с.

215. Филологические науки в МГИМО. Сборник научных трудов № 7(22). М.: МГИМО(У) МИД России, 2001. - 157 с.

216. Фомина З.Е. Категориальные и семантические типы эмоционально-оценочной лексики в лексической системе языка: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Саратов, 1987. 23 с.

217. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология. М.: Высшая школа, 1990. -415 с.

218. Фразеография в Машинном фонде русского языка. М.: «Наука», 1990.-208 с.

219. Функциональные исследования: Сб. статей по лингвистике. — М.: Московский Лицей, 1997. Вып. 4.-184 с.

220. Хамидуллина Е.Э. Имена существительные и прилагательные с префиксами сверх-, супер-, ультра-, архи-, экстра-, гипер- (семантика и функционирование): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Москва,1995.-20 с.

221. Хан-Пира Эр. Государственный чиновник и письменное делопроизводство // РР, 1998, № 2. С. 48-53

222. Харлицкий М.С. Употребление фразеологизмов в газетной речи (на материале газетной периодики 1969-1975 гг.): Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1976. - 23 с.

223. Харченко В.К. Переносные значения слова. — Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1989. — 198 с.

224. Харченко В.К. Функции метафоры. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. — 88 с.

225. Художественный текст: структура, семантика, прагматика. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1997. 215 с.

226. Цоллер В.Н. Современная политическая фразеология (от старых к новым штампам) // Язык и культура = Мова i культура: Пятая международная научная конференция. — Киев: Collegium, 1997. — Т. 2.-С. 173-177

227. Черданцева Т.З. Метафора и символ во фразеологических единицах // Метафора в языке и тексте. М.: «Наука», 1988. - С. 78-92

228. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000): Монография / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2001. — 238 с.

229. Шапошников В.Н. Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении. М.: МАЛП, 1998. - 243 с.

230. Шарифуллин Б .Я. «Свое» и «чужое» в русском экспрессивном фонде //РР, 1997,№6.-С. 47-51

231. Шаховский В.И. Голос эмоции в русском политическом дискурсе // Политический дискурс в России 2: Материалы рабочего совещания (Москва, 29 марта 1998 года). - М.: Диалог-МГУ, 1998. - С. 79-83

232. Шейгал Е.И. Язык и власть // Языковая личность: проблема лингвокультурологии и функциональной семантики. Волгоград, 1999.-С. 132-149

233. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. Волгоград: «Перемена», 2000(a). — 368 с.

234. Шейгал Е.И. Смысловая неопределенность как фактор политического дискурса // Политический дискурс в России — 4: Материалы рабочего совещания (Москва, 22 апреля 2000 года). — М.: Диалог-МГУ, 2000(6). С. 111-116

235. Шейгал Е.И. Театральность политического дискурса // Единицы языка и их функционирование: Межвузовский сборник научных трудов. Саратов: СГАП, 2000(b). - Вып. 6. - С. 92-96

236. Ширяев Е.Н. Общая характеристика парламентской речи и ее особенностей // Культура парламентской речи. — М.: «Наука», 1994. -С. 8-22

237. Штефан В. Ингерентная и адгерентная экспрессивно-оценочная политическая лексика и фразеология современного русского языка (на материале газеты «Правда»): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1984. - 24 с.

238. Экология культуры и образования: филология, философия, история. Сб. статей. Тюмень: Изд-во Тюменского государственного университета, 1997. — 280 с.

239. Эмирова A.M. Фразеология перестройки: тематика и семантика // РЯШ, 1990, №3.- С. 77-81

240. Эссе о социальной власти языка. Воронеж, 2001. - 194 с.

241. Юдина А.Д. Окказионализмы на страницах периодики // РР, 1999, № 5.-С. 56-59

242. Юсселер М. Социолингвистика. — Киев: Изд-во «Вища школа», 1987. -198 с.

243. Язык в развитом социалистическом обществе: социолингвистические проблемы функционирования системы массовой коммуникации в СССР. М.: «Наука», 1983. - 257 с.

244. Язык и культура = Мова i культура. Киев: Collegium, 1997. - Т. 2. -192 с.

245. Язык и культура = Мова i культура. — Киев: Collegium, 1997. — Т. 3. -212 с.

246. Язык и массовая коммуникация: Социолингвистическое исследование. М.: «Наука», 1984. — 277 с.

247. Язык и общество. Отражение социальных процессов в лексике. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1986. 136 с.

248. Язык и общество. Роль экстралингвистических факторов в развитии лексических подсистем. Межвуз. науч. сб. (вып. 3). — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1989. 136 с.

249. Язык и стиль буржуазной пропаганды / Под ред. Я. Н. Засурского, А. Д. Пароятниковой. М.: Изд-во МГУ, 1988. - 200 с.

250. Язык и стиль средств массовой информации и пропаганды. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. 256 с.

251. Язык как средство идеологического воздействия. — М.: ИНИОН, 1983. — 218 с.

252. Язык система. Язык - текст. Язык - способность. — М.: Ин-т рус. яз. РАН, 1995.-286 с.

253. Язык, сознание, коммуникация. М.: МАКС Пресс, 2002. — Вып. 21. - 184 с.

254. Язык. Человек. Картина мира. Лингвоантропологические и философские очерки (на материале русского языка). Часть I. Омск: Омск. гос. ун-т, 2000. - 224 с.

255. Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. Волгоград -Архангельск: «Перемена», 1996.-260 с.

256. Языковая личность: проблема лингвокультурологии и функциональной семантики. — Волгоград, 1999.

257. Языковая номинация. Виды наименований. — М.: «Наука», 1977. -359 с.

258. Edwards J. Theories of meaning and logical constants: Davidson versus Evans // Mind. Oxford, 2002. - Vol. 111, № 442. - P. 249-279

259. Klaus G. Sprache der Politik. Berlin, Deutsch. Verl. der. Wiss., 1971. -294 s.

260. Lasswell H. D., Leites N. Language of politics: Studies in quantitative semantics» / Associates: Fadner R. et al. N. Y., Stewart, 1949. - VII, 398 p.

261. Moore I. The impact of the Media Explosion on the Russian Language // Вопросы филологии = J. of philology. M., 2002. - № 1(10). - C. 36 -411..

262. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник. — М.: «Рус. яз.», 2001. — 586 с.1.ki

263. Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С. А. Кузнецов.- СПб.: «Норинт», 2002. 1536 с.

264. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т.- М.: ГИС, 1956. Т. IV. P-V. - 683 с.

265. Дипломатический словарь. В 3-х т. — М.: Политиздат, 1971-1973

266. Краткий политический словарь. — 4-е изд., доп., М.: Политиздат, 1987.-509 с.

267. Кумлева Т.М., Кумлев Ю.В. Французско-русский, русско-французский словарь общественно-политической лексики СМИ 90-х годов XX века. М.: ЭТС, 1999. - 191 с.

268. Новиков А.Б. Словарь перифраз русского языка (на материале газетной публицистики). — М.: «Рус. яз.», 1999. 224 с.

269. Новое в русской лексике. Словарные материалы — 1985. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996. 351 с.

270. Новое в русской лексике. Словарные материалы 1986. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996.-381 с.

271. Новое в русской лексике. Словарные материалы — 1987. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996. 352 с.

272. Новое в русской лексике. Словарные материалы — 1988. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996. 420 с.

273. Новые слова и значения: Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 70-х годов / Под ред. Н. 3. Котеловой. — М.: «Рус. яз.», 1984.-808 с.

274. Ожегов С.И. Словарь русского языка. — 13-е изд. — М.: «Русский язык», 1981.-816 с.

275. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. М.: «Рус. яз.», 1989. - 750 с.

276. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992.-928 с.

277. Ольшанский Д.В. Политико-психологический словарь. М.: Академический проект: Екатеринбург: «Деловая книга», 2002. — 576 с.

278. Основы политологии. Краткий словарь терминов и понятий. М.: Общество «Знание» России, 1993. — 168 с.

279. Политический словарь / Под ред. Б. Н. Пономарева. М.: Гос. изд-во полит, л-ры, 1958. — 703 с.

280. Политологический словарь / Под ред. В. Ф. Халипова. М.: «Высшая школа», 1995.- 191 с.

281. Политология: Энциклопедический словарь. — М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та, 1993. 431 с.

282. Родионова З.В., Филатов В.П. Русско-английский словарь общественно-политической лексики. -М.: «Рус. яз.», 1987. 543 с.

283. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений: в 2-х т./ Под общ. Ред. Н.Ю. Шведовой. М.: «Азбуковник», 2000. - Т. I. - 714 е.; Т. II. - 674 с.

284. Словарь иностранных слов: актуальная лексика, толкования, этимология. М.: «Цитадель», 1999. — 336 с.

285. Словарь перестройки. СПб.: «Златоуст», 1992. — 256 с.

286. Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; Под ред. А. П. Евгеньевой. М.: «Русский язык», 1981-1984

287. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 6. — Ленинград: «Наука», 1991.-256 с.

288. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1950-1965

289. Советский энциклопедический словарь. — М.: «Советская энциклопедия», 1979. 1600 с.

290. Советский энциклопедический словарь. М.: «Советская энциклопедия», 1988. - 1600 с.

291. Современная идеологическая борьба: Словарь. — М.: «Политиздат», 1988.-431 с.

292. Солганик Г.Я. Толковый словарь: Язык газеты, радио, телевидения. М.: ООО «Издательство ACT»: ООО «Издательство Астрель», 2002. - 752 с.

293. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2-х т. -М.: «Рус. яз.», 1985

294. Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия. — М.: ООО «Издательство Астрель»; ООО «Издательство ACT», 2001. 944 с.

295. Фразеологический словарь русского литературного языка / Сост. А. И. Федоров. М.: ООО «Фирма «Издательство ACT», 2001. - 720 с.

296. Халипов В.Ф. Власть: Кратологический словарь. — М.: «Республика», 1997.-431 с.

297. Хевеши М.А. Толковый словарь идеологических и политических терминов советского периода. — М.: «Международные отношения», 2002.- 159 с.

298. Человек и общество: Краткий энциклопедический словарь-справочник (политология). Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. - 608 с.

299. Черных А.П. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. — М.: «Рус. яз.», 2001

300. Шанский Н.М., Боброва Т.А. Этимологический словарь русского языка. — М.: «Прозерпина», 1994. — 400 с.

301. Языкознание. Большой энциклопедический словарь. — М.: «Большая Российская энциклопедия», 2000. — 688 с.

302. Источники фактического материала1. Аргументы и Факты

303. Санкт-Петербургские ведомости40. Санкт-Петербургское Эхо41. Северная столица42. Собеседник43. Советская культура44. Советская Россия45. Стрела46. Труд47. Утро Петербурга48. Час Пик49. Экономика50. Эксперт

304. Список условных сокращений1. АиФ Аргументы и Факты

305. БАС Словарь современного русского литературного языка: В17 т. -М.-Л.: Изд. АН СССР, 1950-1965 БТС Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С. А.

306. Кузнецов. СПб.: «Норинт», 2002 Век XX - Век XX и мир ДЛ - Деловые люди1. КП Комсомольская правда1. ЛР Ленинградский рабочий1. ЛГ Литературная газета

307. MAC Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.;

308. Под ред. А. П. Евгеньевой. — М.: «Русский язык», 198119841. МД Мир денег1. МН Московские новости1. МК Московский комсомолец

309. МК в Питере Московский комсомолец в Петербурге1. НВ Невское время

310. НвРЛ-85 Новое в русской лексике. Словарные материалы - 1985. —

311. СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996 НвРЛ-86 Новое в русской лексике. Словарные материалы - 1986. —

312. СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996 НвРЛ-87 Новое в русской лексике. Словарные материалы - 1987.

313. СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996 НвРЛ-88 Новое в русской лексике. Словарные материалы - 1988.

314. СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996 НГ Независимая газета1. НМ Новый мир1. ОГ Общая газета

315. Ож-81 Ожегов С.И. Словарь русского языка. — 13-е изд. - М.:

316. Русский язык», 1981 Ож-89 Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. чл.корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. М.: Рус. яз., 1989 ПВ - Петербургские вести1. РГ Российская газета1. РВ Российские вести1. РМ Русская мысль1. РТ Русский телеграф

317. СП Словарь перестройки. — СПб.: «Златоуст», 1992

318. СПбВ Санкт-Петербургские вести

319. СПбЭхо Санкт-Петербургское Эхо

320. СРЯ XVIII в. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 6. - JL:

321. Наука», 1991 СС Северная столица1. Соб. Собеседник1. CP Советская Россия

322. СЭС-79 Советский энциклопедический словарь. - М.:

323. Советская энциклопедия», 1979 СЭС-88 Советский энциклопедический словарь. - М.:

324. Советская энциклопедия», 1988 ТС Солганик Г. Я. Толковый словарь: Язык газеты, радио,телевидения. М.: ООО «Издательство ACT»: ООО «Издательство Астрель», 2002 ТСРЯ - Толковый словарь современного русского языка.

325. Языковые изменения конца XX столетия. М.: ООО «Издательство Астрель»; ООО «Издательство ACT», 2001 УП - Утро Петербурга2321. ЧП1. Час Пик