автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.01
диссертация на тему: Политическая свобода

Полный текст автореферата диссертации по теме "Политическая свобода"

На правах рукописи

Мюрберг Ирина Игоревна

Политическая свобода: проблема формирования дискурсивного пространства

в Модерне

Специальность 23.00.01 - теория политики, история и методология политической пауки

Автореферат диссертации па соискание ученой степени доктора политических наук

Москва 2011

1 9 МАЙ 2011

4847359

Работа выполнена в секторе истории политической философии Института философии РАН

Официальные оппоненты:

Доктор политических наук, профессор Ильин М.В.

Доктор политических наук, профессор Бойцова О.Ю.

Доктор философских наук, профессор Махлин В.Л.

Ведущая организация: Московский государственный институт

международных отношений (Университет) МИД Российской Федерации

Защита состоится 21 июня 2011г. в 16.00 на заседании диссертационного совета Д.002.015.05 в Институте философии РАН по адресу: 119991, г.Москва, ул.Волхонка, д. 14, стр. 5.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ИФ РАН Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор политических наук Федорова М.М.

Общая характеристика работы

Актуальность темы Новое время не случайно называют эпохой Свободы: раннеевропейский Модерн сделал свободу важнейшей политико-этической добродетелью, таковой она остается и поныне. Политическому восхождению свободы сопутствовал также другой соизмеримый с ним по важности процесс: занятие политикой стало постепенно утрачивать прежний элитарный характер и, в эпоху революций, достигло максимальной степени демократизации. В настоящее время политическая свобода Модерна - как теория и как практика - представляет собой в высшей степени неоднозначное, многоплановое и противоречивое явление, область приложения талантов многих и многих умов современности. Отечественная политическая мысль находится в этом плане в сравнительно невыгодном положении: 70-летнее пребывание в условиях идеологического «карантина», не отбившее у нас вкуса к свободе, вместе с тем, обусловило заметное сужение теоретического кругозора как профессиональных теоретиков, так и потенциальных практиков политической свободы.

В частности, до сих пор остается теоретически неотрефлексированной та непропорционально большая роль, которая отводилась советской версией марксизма т.н. коллективистской свободе; относительно этой последней утверждалось, что она составляет реальную альтернативу «буржуазному индивидуализму». Идеология коллективизма создает для отечественного восприятия многозначности политической свободы затруднение того рода, которое не устраняются простой заменой знаков - с плюса на минус и наоборот. Дело в том, что проблема, олицетворяемая исторически эволюционирующими буржуазно-индивидуалистическими теориями свободы, все так же реальна в наше время, как реален факт существования в современной политической мысли холистически-коллективистских (главным образом, коммунитаристских) способов критики их. Но не в рамках этой частной оппозиции, а в пространстве, образованном всем богатством сегодняшних практик свободы - и современным теоретическим дискурсом свободы как составной частью этих практик - обретают свое актуальное разрешение теоретические коллизии такого уровня.

В целом, в условиях нередуцируемого многообразия способов делания политики, первоочередное значение для^ашег^общества обретает перспектива вхождения в пространство политического дискурса, овладения его методами и всем объемом необходимых для этой цели знаний. В этом контексте задача адекватного владения

проблематикой, заключенной в пространстве дискурса современной свободы, видится нам одним из императивов модернизирующейся отечественной политической теории.

Степень разработанности проблемы В настоящем исследовании автор опирается на теоретические разработки тех из отечественных специалистов в области современной политической теории, работы которых сознательно преследуют цель модернизации политического знания в России. Имеется в виду теоретический вклад таких исследователей как И.К.Пантин, Б.Г.Капустин, М.В.Ильин, Т.А.Алексеева,

A.А.Филиппов, В.С.Малахов, В.Г.Федотова, О.Ю.Малинова, О.Ю.Бойцова, И.А.Ерохов

Говоря о вкладе российских ученых непосредственно к теорию политической свободы, необходимо отметить, что первые публикации на эту тему, нацеленные на возрождение в нашей стране традиций политико-философской культуры исследования, появились уже в середине 90-х годов прошлого века Самые ранние опыты разработки проблемы свободы применительно к новым социально-политическим условиям, равно как и первые попытки популяризации современных западных концепций политической свободы, в первую очередь связаны с именами Б.Г.Капустина, М.М.Федоровой, М.А.Абрамова2. Помимо работ названных авторов, несомненно достойны упоминания отечественные публикации начала XXI в., содержащие углубленный философский анализ понятия свободы и ставшие образцом современных этико-философских подходов к ныне существующим теориям. К числу таких публикаций относятся исследования

B.М.Межуева о сущностной взаимосвязи понятий «свобода» и «культура», работы Э.Ю.Соловьева, А.А.Гусейнова, П.П.Гайденко, А.А.Столярова3.

1 См.: Пантин И.К. Россия и мир: историческое самоузнавание. М.: УРСС, 2000; Пантин И.К. Судьбы демократии в России. М.: ИФРАН, 2004; Капустин Б.Г. Современность как предмет политической теории. М.: РОССПЭН, 1998; Ильин М.В. Очерки хронополитической типологии. Проблемы и возможности типологического анализа политических систем. М.:МГИМО, 1995; Алексеева Т.А. Современные политические теории. М.: РОССПЭН, 2000; Филиппов А.Ф. Социология пространства. СПб.: Владимир Даль, 2008; Малахов B.C. Национализм как политическая идеология. М.:КДУ, 2007; Федотова В.Г. Хорошее общество. М.: Прогресс - Традиция, 2005; Малинова О.Ю. Россия и «Запад» в XX веке: трансформация дискурса о коллективной идентичности. М.: РОССПЭН, 2009; Ерохов И.А. Современные политические теории: кризис нормативности. М.: Праксис, 2008; Бойцова О.Ю. Власть нормы и норма власти: О специфике нормативизма в западной политической науке XX в. - М: Современные тетради, 2004.

2 См., напр.: От абсолюта свободы к романтике равенства (Из истории политической философии). М.: ИФРАН, 1994; О свободе. Антология западноевропейской классической либеральной мысли. М.: Прогресс-Традиция, 1995; О свободе. Антология мировой либеральной мысли (1-я половина XX века). М.: Прогресс -Традиция, 2000.

3 См.: Межуев В.М. Идея культуры. М.: Прогресс-Традиция, 2006; Соловьев Э.Ю. Категорический императив нравственности и права. М.: «Прогресс-Традиция», 2006; Гусейнов A.A. Ценности и цели: как возможен моральный поступок? // Этическая мысль. Вып. 3. М.: ИФРАН, 2002; Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века. М.: «Республика», 1997; Столяров A.A. Свобода воли как проблема европейского морального сознания. М.: «Греко-латинский кабинет Ю.А.Шичалина», 2000.

Обращаясь к современным западным исследованиям, отметим, что философски релевантными теме настоящего исследования являются, с одной стороны, развиваемые И.Берлиным и Й.Шумпетером идеи о важности для свободы, в понимании Модерна, принципов ценностного плюрализма (этим принципам созвучно понятие «плюрнверсума» К.Шмитта), а с другой - положения Х.Арендт о «совпадении» свободы и политики и о том, что политическая свобода в первую очередь являет себя в действии4. Кроме того, существенным значением для сегодняшних дискуссий в области теории свободы обладает предложенное И.Берлиным понимание позитивной и негативной свобод. Осуществленный им анализ стал в настоящее время исходным пунктом целой серии работ, из авторов следует упомянуть здесь Г.Руджеро, Дж.МакКеллэма, К.Скиннера5. Необходимо отметить также, что отнюдь не все теоретически значимые публикации по проблеме свободы работают на упрочение политических позиций либерализма: заметный вклад в теорию свободы на протяжении XX века вносили, в частности, мыслители консервативной политической ориентации (ярким примером являются в этом отношении идеи М. Оукшота6).

Чрезвычайное разнообразие идей и подходов, характеризующее современные зарубежные исследования политической свободы, позволяет выделить ряд школ и направлений, образующих на сегодняшний день тот концептуальный мейнстрим, наличие которого и создает опорные точки для дискурса современной свободы. Так, большое значение имела в этом смысле начатая в 20-е годы XX в. в рамках осмысления марксистского идейного наследия дискуссия «гуманистов» (Д.Лукач, К.Корш) и «структуралистов» (Л.Альтюсер, М.Фуко, в наше время - А.Бадью). Позже вклад постмарксизма в разработку концепции политической свободы был дополнен критическими подходами Франкфуртской школы (М.Хоркхаймер, Т.Адорно, Э.Фромм, Г.Маркузе, Ю.Хабермас); своеобразное развитие получила тема свободы в творчестве С.Киркегора, экзистенциалистов (Ж.-П.Сартр, А.Камю).

В последней трети XX в. на первый план вышли новые теоретические направления. Речь идет о таких школах, как развивающаяся в русле кантианского понимания свободы

4 См.: Берлин И. Подлинная цель познания М.: Канон+, 2002; Шумпетер Й. Капитализм, Социализм и Демократия. М.: Экономика, 1995. Arendt Н. What is Freedom? // Between Past and Future: Eight Exercises in Political Thought. New York: Viking, 1968. P. 149, 151. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы

социологии, 1992, № 1. С. 54.

s См.: Ruggiero G. Negative Freedom and Positive Freedom // The History of European Liberalism. Boston, 1969. P. 350-370; MacCallum G.C. Negative and Positive Freedom // Phil. Review, 76, 1967. P. 312-334; Skinner Q. A Third Concept of Liverty И Proceedings of the British Academy 117, no. 237,2002. P. 237-268. ' См.: Оукшот M. Рационализм в политике и другие статьи. М.: Идея-Пресс, 2002.

делиберативная либеральная теория Дж.Ролза, Р.Дворкина, Ю.Хабермаса7. Названной деонтологической концепции как главному на сегодняшний день воплощению индивидуалистического понимания свободы противостоит коммунитаристская теория, представленная именами Ч.Тейлора, М. Уолцера, М.Сендела, У.Кимлики8. Определенное развитие получает заложенная британским утилитаризмом традиция «квантификации» свободы (А.Сен, Й.Картер, М.ван Хеес, Р.Сагден)9. На фоне этого многообразия направлений особого внимания, с точки зрения настоящего исследования, заслуживает концептуальный подход к проблеме политической свободы, развиваемый такими представителями современной агонистической теории, как Ш.Муфф и Э.Лаклау10.

Предметом диссертационного исследования является выявление элементов единого дискурсивного пространства, установление значимых связей между, с одной стороны, имеющимися теоретическими позициями, а с другой - политической «эмпирикой», фиксирующей хаотичные столкновения «акторов» текущей политики. Реализация общей цели исследования (цели обустройства дискурсивного пространства современной политической свободы) связана с решением следующих трех задач:

Определение основных типов политической свободы эпохи Модерна. Речь идет о двух принципиально разных и, вместе с тем, исторически взаимосвязанных типологиях. Первая, ведущая свое существование примерно от Т.Гоббса, предписывает исследователям классическое деление имеющихся пониманий свободы на позитивные и негативные концепции. Вторая, возникшая позже, с началом институционализации в политике принципов свободы, фактически отождествляет понятие политической свободы и либерализма. В последнем случае типология практически занимается описанием как исторически сформировавшихся, так и продолжающих складываться «либерализмов». Очевидно, что две столь разные типологии по сути относятся к непересекающимся между собой отраслям политического знания. Парадокс, однако, заключен в том, что эти теоретически далекие способы упорядочения имеющихся знаний о «политическом», в реальной истории последних двух столетий находились в отношениях самого непосредственного взаимовлияния - факт, ставший одним из объектов изучения в представленном исследовании.

7 См.: Современный либерализм. М.: Дом Интеллектуальной Книги, 1998. С. 19-75; Дворкин Р. О правах всерьез. М.: РОССПЭН, 2004: Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: «Весь Мир», 2003

8 См.: Современный либерализм. М.: Дом Интеллектуальной Книги, 1998. С. 108-247.

5 См.: Freedom, A Philosophical Anthology / ed. Carter I., Kramer M.H., Steiner H. Oxford: Blacwell, 2007.

10 См.: Муфф Ш. К агонистической модели демократии // Логос, № 2,2004; Лаклау Э. Невозможность общества // Логос. 2003. № 4-5.

Анализ исторически сложившихся практик свободы через призму понятия «политического». Знакомство с имеющимися типологиями привело к выводу о целесообразности рассмотрения действующих в современной политике «образов свободы» в более тесной привязке к тем конкретным властным конфигурациям, в которые откристаллизовались наблюдаемые с XIX в. известные всем политические движения освобождения. Опыт такого анализа, в центре которого, естественно, находился процесс эволюции либерализма - в нашем случае, классического, британского - привел к уточнению, под углом исследования свободы, возникшего в начале XX в. понятия «политического»: последнее стало замыкать собой пространство стихийно демократизирующихся политических практик, которые все более утрачивают связь с институционально-процедурным «скелетом» официальной политики. Именно представление о «пространстве политического» сыграло в настоящем исследовании роль методологически ключевого понятия, позволившего определить дискурсивный характер современной политической свободы, уловить подвижность ее пространственно-временных границ.

Описание способа интеграции дискурса свободы в современную политическую теорию. Говоря о «пространстве политического» как совокупности наличных политических практик, далеко выходящих за рамки привычных институциональных образов политики, настоящее исследование акцентирует внимание на том факте, что современная политическая свобода в принципе не может быть редуцирована к политическим институтам - с тем, однако, уточнением, что применительно к подлинным событийным контекстам норму политической жизни составляет периодически возникающая ситуация, когда за осуществление практик свободы реально отвечают те или иные формальные политические инстанции. Динамика схождения и расхождения практик политической свободы и ее институциональных обличий наиболее адекватно отслеживается при помощи принципов агонистической модели Лаклау-Муфф, согласно которой нормой политического отношения является не консенсус, а противостояние разных позиций. При этом указанная модель проводит различие между политическим соперничеством и враждой, настаивая на нормативном смысле выдвигаемой этой моделью задачи трансформации антагонизма в агонизм.

Описанная динамика политического отношения позволяет сделать вывод, что современным практикам свободы в любом случае адекватна позиция неприятия фазы, известной как «покоящееся господство». Последнее, однако, представляет собой состояние, столь же неизбежное (и политически целесообразное), как и противоположный по направленности процесс смены «политических парадигм». Таким образом,

агонистическая методология включает представление о «мерцании» свободы в политическом процессе.

Методологические основания Реализуемый в диссертации набор методологических ценностей, идей и процедур (все то, что охватывается понятием «методологическая установка»11) в основном следует отнести к методологическим средствам постмодерна. Стремление к освобождению от авторитета сложившихся форм знания, в принципе характерное для критических методов разных эпох, в ситуации постмодерна обретает системную завершенность. Как писал М.Фуко, ожидание другого мира распространяется субъектом действия (в данном случае, практически-познавательного) также и на сыого себя, обретая форму готовности быть совершенно другим в новом мире. Специфику этой методологии можно проиллюстрировать следующим сравнением: если трактовать политологию только как науку, то незыблемым в своей фундаментальности останется для нее принцип единства теории и практики. В то же время, для политологии как разновидности философского освоения мира идеал соответствия теоретических утверждений эмпирическим фактам, имплицируемый указанным принципом, оказывается лишенным смысла. В частности, факты политической жизни рассматриваются современной философией как «сконструированные», т.е. заведомо несущие в себе некий комплекс установок. Таким образом, изначальная цель достижения единства теории и практики подвергается здесь проблематизации и выглядит уже как задача поиска новых концептуальных опосредований, например, между фактами и ценностями. Отсюда потребность современного политического знания в нетрадиционном методологическом инструментарии.

Соответственно сказанному, важнейшей методологической процедурой постмодерна следует считать деконструкцию12, в составе которой выделяется ряд специфических методов, таких как археологизация знания и критический дискурсивный анализ. Следует отметить, что аналитическая процедура деконструирования объекта познания, являвшаяся интеллектуальным продуктом «лингвистического поворота» (Л.Витгенштейн и др.), заняла к началу XXI в. прочное место в социально-политических исследованиях, все более оставляя позади свою исконную неопозитивистскую привязку к такому эмпирическому объекту, как язык.

" См.: Бермус А.Г. Введение в гуманитарную методологию. Гл. 6. Истоки методологии Модерна. М.: Канон+, 2007. С. 180-212.

11 См., напр.: Рыклин М.К. Деконструкция и деструкция. М.: Логос, 2002.

В настоящей диссертации деконструкция имеет своим объектом морально-политический (событийно-институциональный - в большей степени, чем лингвистически-вербальный) дискурсивный «контекст» эпохи. Последний включает в себя историческую «игру» разных контекстов, анализ которых (как и их последовательности) позволяет работать с темой современной политической свободы. В процессе деконструкции позиционируемого таким образом политического «объекта» концепт свободы выделяется из прочих объектов анализа проективно-организующей ролью, которую он привносит также в саму процедуру анализа. Классическое понятие критического дискурсивного анализа преобразуется благодаря присущему современной политической свободе эвристическому компоненту, усиливающему его конструктивную составляющую.

Важно подчеркнуть, что осуществляемый в диссертации дискурсивный анализ построен как сознательная оппозиция крайним выражениям антиэссенциализма (С.Фукс), исключающим из социально-политической теории моральный дискурс и имплицируемое им культурно-историческое содержание. В этом смысле методологически значимой является принимаемая в исследовании гипотеза о функциональности современной политической свободы как средства политико-практического преодоления пропасти между сущим и должным («гильотина Юма»),

Новизна исследования может быть сформулирована в следующих выводах:

- осуществленный в исследовании анализ такого явления, как современный политический дискурс позволяет уточнить, какие из определений свободы, встречающихся в теоретическом обиходе Модерна, имеют отношение к политике, а какие - нет. Так, остающееся популярным определение свободы как состояния отсутствия/устранения препятствий13, возникающих на пути достижения политических целей, отвергается как не отражающее специфики предмета и заменяется в настоящем исследовании определением свободы как процесса соперничества политических субъектов («политических воль»); причем политическим соперничество становится (или не становится) в зависимости от характера ценностей, воплощенных в объекте соперничества;

- понимание свободы как борьбы воль делает теоретически неактуальным образ «обезличенной» власти. Коль скоро анонимность власти/насилия не есть их

13 См. об этом : Skinner Q. A Third Concept of Liberty 11 Proceedings of the British Academy 117 (2002). P. 242243.

отсутствие, задача выявления субъекта «системного насилия» отнюдь не лишена смысла;

- новым является группировка современных теории политической свободы в три макроконцепции с особым вниманием к сложившейся в XIX в. антиметафизической теории свободы. Последняя важна вследствие доминирующей роли, которую играет в ней чрезвычайно актуальная в современности идея эмерджентности. Принятие этой идеи означает отказ от сохраняющейся в политологии практики сведения концепции политической свободы к понятию «освобождения», коему эмерджентность как таковая чужда.

Положения, выносимые на защиту

1. Политическая свобода Нового времени характеризуется, с одной стороны, беспрецедентным разнообразием практик свободы - способов человеческого совместного бытия в мире, над которыми все более утрачивают свою власть системы «покоящегося господства», а с другой - стремлением формировать новое самосознание субъекта свободы при помощи «лезвия Оккама». Диссертант доказывает, что современность свободы обнаруживает себя, прежде всего, как активное конструирование антиметафизической концепции свободы. Морально-практическим основанием такого истолкования свободы служил, по нашему мнению, буржуазный индивидуализм, первые идейные посылы к которому были заданы Возрождением и Реформацией, тогда как эпоха политико-философской зрелости индивидуализма настала значительно позже - в ходе последовательного утверждения этики утилитаризма, ее бентамовской и миллевской разновидностей.

2. Становление нового типа свободы характеризуется, по мнению диссертанта, ведущим положением политической практики по отношению к политической теории. Эта тенденция особенно заметна на начальных стадиях утверждения философии западноевропейского либерализма: теория возникала здесь одновременно как обобщение спонтанно складывавшихся новых устоев общества (институциональных, равно как и философско-мировоззренческих), и как поиск выхода из исторических тупиков, порождаемых этими современными практиками. Указанный вариант современной свободы, постулируемым истоком которой является личностная неповторимость индивидуума, не боится признать другим важным источником отличающего ее своеобразия «внешнюю реальность». Последняя оставила свой

отпечаток на идее свободы, исподволь придав «неповторимой индивидуальности» Модерна черты homo economicus.

3. Отвечая на вопрос о том, почему «экономическому человеку» до сих пор не удается полностью поглотить «человека свободного», диссертант высказывает предположение, что антиметафизический тип политической свободы Модерна во многом обязан своей жизнеспособностью сохранению в европейской культуре хотя и специфически современных, но метафизических по своему характеру (и оппонирующих ему) пониманий политической свободы. Последние можно подразделить на:

(а) утверждающий индивидуальную субъектность способ философского вопрошания, выдержанный в традициях просвещенческого рационализма (традиция, инициированная И.Кантом и мощно представленная в современной политике деонтологическим либерализмом Дж.Ролза, Р.Дворкина и Ю.Хабермаса);

(б) идущую от Б. Спинозы принципиально холистическую (в плане генезиса -коллективистскую, религиозную) тенденцию, согласно которой истинная свобода может быть атрибутирована только всеобъемлющему целому (субстанции, природе, богу); в этом контексте общая этико-политическая задача человечества сводится к систематическому познанию той необходимости, которая порождается деятельностью субстанции и одновременно является проявлением ее, субстанции, свободы.

Что касается французского структурализма постмарскисистской ориентации, ныне открыто отождествляющего себя со спинозизмом, то он, подчеркивает диссертант, выступает лидером модной тенденции позднего Модерна. Согласно этой тенденции, политическая свобода, «субъектность» может быть представлена только как нечто, спонтанно возникающее в «зазорах» социально-политических структур, поскольку этим последним не чуждо саморазвитие и возникающие в этом процессе сбои. Наиболее последовательно данный инициированный Л. Альтюсером тренд развили М.Фуко в 60-е годы XX века, а в наше время - А.Бадью: первый предположил отмирание в будущем самого концепта «человек», второй исключил из своей политической теории понятие индивидуальной субъектноети как концептуально некорректное. Структура/субстанция замкнулась на самое себя.

4. Как видно из сказанного, даже в теоретически отрефлексированном виде политическая свобода Модерна являет картину «соединения несоединимого»:

метафизики и антиметафизики, холизма и индивидуализма, рационализма и иррационализма и т.д. Такой итог начальной типизации заставляет диссертанта говорить о том, что следующим необходимым шагом в освоении проблемы современной свободы должно стать «обустройство» единого дискурсивного пространства, а точнее - творческое артикулирование его как чего-то де факто уже существующего и развивающегося в рамках единой (пост)христианской цивилизации. Едва ли стоит уточнять, что понятие дискурсивного пространства предполагает представление о субъектности, не омраченное перспективной отмирания понятия ((человек» и - в нашем случае - исходящее из исторически доминирующего понимания субъектности именно как индивидуальной свободы.

5. Пространство политического, образованное демократическим размыванием исторически фиксированных «каст» наследственных политиков, по-новому ставит проблему властных отношений, которые, утрачивая ранее присущую им жесткую связь с политическими институтами и процедурами, все чаще описываются теперь как игра не вполне прозрачных и до конца не рационализируемых воль политических акторов. Последние демонстрируют в этом пространстве широкий спектр этико-мировоззренческих установок: от убежденных «ястребов» (таковы представители гоббсовской «войны всех против всех» в либеральном модусе, либо шмиттовской вражды «своих против чужих» - в модусе консервативном) до не менее убежденных «голубей», искателей публичной сферы и рационального консенсуса. На кону здесь -принцип моральной автономии личности, чей теоретико-политический камень преткновения был обнаружен еще А.Шопенгауэром, описавшим его в виде невозможности практического осуществления индивидуальной свободной воли. Таким образом, эту теоретически непостижимую индивидуальную свободу реализует сама политическая практика.

6. В качестве порождения Модерна пространство политического есть арена развивающегося дискурса, конечный смысл которого составляет, перефразируя И.Берлина, спор о том, «что есть в жизни людей специфически человеческого и почему»14. По мнению диссертанта, анализ вопросов такого уровня заведомо не может находиться в компетенциях социологии, политической экономии, каких-то других дисциплин одного с ними уровня, поскольку самим своим существованием эти дисциплины утверждают какое-либо одно решение, один ракурс. Это означает, что в

14 Cm.: Berlin I. Does Political Theory Still Exist? // Concepts and Categories. L.: Pimlico - Random House, 1999. P. 157.

режиме дискурса центральным участником столкновения несоизмеримых данностей политического бытия объективно становится понятие свободы.

7. Важным моментом «обустройства» пространства политического представляется прояснение непростых взаимоотношений политической свободы и политической морали. Соглашаясь с Б.Г.Капустиным в том, что политическая философия, являясь философией свободы, способна решать классическую проблему непреодолимости пропасти между сущим и должным, диссертант считает нужным подчеркнуть, во-первых, что переходы сущего в должное и обратно осуществляются не за письменными столами, а все в том же пространстве политического как сфере историко-практической par excellence деятельности; во вторых, агонистический характер этой деятельности делает этическим императивом то самое преобразование вражды в политическое соперничество, в котором социология политики готова видеть всего лишь непреднамеренный результат игры частных интересов.

Теоретическая и практическая значимость исследования Предпринятая в диссертации попытка целостного осмысления феномена современной политической свободы предлагает концептуальные средства преодоления отечественным политическим сознанием известной инерции, ощутимой специалистами и российским общественностью в целом в оценке многообразия современных практик политической свободы. В чисто практическом плане полученные выводы и разработанная в ходе исследования методология могут быть использованы при подготовке учебных вузовских курсов по философии, политологии, социологии политики и смежных с ними дисциплинам.

Апробация результатов исследования Основные положения и выводы диссертации легли в основу подготовленного и читаемого студентам ГАУГН РАН курса лекций «Классический британский либерализм конца XVIII - начала XX вв.», кроме того, результаты исследования были апробированы на следующих научных конференциях: «Проблемы российского самосознания» 1-я Всероссийская конференция. Орел, 26-28 окт. 2006 г. (доклад «К вопросу о целях и задачах исследования российского самосознания: политико-философский аспект»); «Человек и культура в становлении гражданского общества в России.» Материалы 2-й Всероссийской конференция. Тамбов, 21-23 мая 2007 г. (доклад «Культура и политика как категории политической философии»);

Международная конференция ЮНЕСКО, посвященная 150-летию выхода в свет работы Дж.-С.Мшшя «О свободе». Париж (Франция), 19 ноября 2009г. (доклад «Работа Дж.-С.Милля «О свободе» как процедура истины для либерализма»); Советско-британский семинар «Этика гражданского общества». Кингстои-апон-Халл (Великобритания) 24-27 сентября 2010г. (доклад «Гражданское общество и проблема современной свободы»).

Структура и основное содержание работы

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка публикаций по теме исследования.

Во Введении содержится обоснование актуальности темы, показывается степень ее изученности, новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируется предмет исследования, его цель и задачи, дается обоснование применяемых в диссертации методологических принципов и развернуто излагаются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Идея современной свободы в поисках социально-философской идентичности эпохи» состоит из 4-х параграфов, центральной темой которых является этап превращения свободы из нормативной идеи в политический институт; в главе прослеживается эволюция, претерпеваемая коллективистской идеей свободы при переходе от традиционного, средневекового состояния европейских стран к обществам раннего Модерна.

Глава открывается параграфом «История идеи свободы перед лицом политической истории», в котором делается выбор между социологическим и этико-философским подходами к изучению политической свободы. Первый описывается на примере развивающейся ныне антиэссенциалистской тенденции (С.Фукс). Утверждается, что социология с ее эмпирико-аналитическими методами посеяла далеко идущие сомнения в здравости предшествующего - метафизически-эссенциалистского - подхода к пониманию человека и общества. К XXI в. эти сомнения превратившись в отчетливую философскую позицию - позицию растворения всех имеющих отношение к свободе понятий, как то: субъект, актор, деятельностная способность (agency), свобода воли, личность - в специфических социологических понятиях (сети, силовые поля, узлы отношений, случайность событий, непредсказуемость, реверсивность). Продуцируемое социологическим реляционизмом революционное видение мира («Не существует натуральных видов, сущностных качеств или вещей-в-себе. Существует лишь сеть,

способная создавать сгущения и схождения в виде родов и свойств, кажущихся естественными, сущностными»)15 в определенном смысле облегчило формулировку собственной методологической задачи исследования, предстающей в данном контексте как задача выбора и удержания некоторых из основополагающих понятий, отброшенных указанной научной дисциплиной, но сохраняющих свое значение в культуре. Первыми в ряду таких понятий несомненно являются свобода и мораль. Позиционирование этих понятий в качестве основополагающих категорий политико-философского знания несет в себе вызов теоретическим неологизмам наших дней, и обнажает стремление к альтернативной интерпретации их значения для современного общества.

Благодаря отмене телеологического вопроса «зачем?» и выдвижению на первый план вопросов «почему?» и «каким образом?» социологии удалось радикально обновить способ отношения к миру современного человека - но сделано это было ценой временного вытеснения из социально-политического дискурса ряда вопросов, важнейший из которых - вопрос о смысле жизни -оказался в числе праздных, «нефункциональных». Продемонстрировать, что это не так, что вопросы такого рода не уходят из жизни сообществ и реально влияют на нее, какими бы ни были осознанные интеллектуальные преференции той или иной эпохи, можно лишь при методологическом последовательном признании свободы частью человеческой реальности, качественно не сводимой ни к одному из новых понятий и не заменимой ими.

Тезис о примате культурной ипостаси Свободы послужил отправной точкой для решения вопроса о специфике политической свободы. В исследовании возникновение данной специфики связывается с Реформацией, ознаменовавшей утрату религией политически господствующего положения. Этот поворотный процесс означал (если верить А.Ф.Лосеву, считавшему фигуру божества исторически первым «субъектом» свободы) начало расставания с коллективистскими практиками свободы. Средневековье описывается в главе как период подспудной подготовки почвы если не для самой политической свободы, то для определившего ее понятия индивидуума как потенциального носителя свободной воли. Дискуссии о свободе воли, продолжавшиеся с V по XIII вв. (от Августина до Аквината, т.е. практически на всем протяжении Средних веков), как и породивший их контекст неограниченных властных притязаний религии на души подданных, высветили неуничтожимость свободы как антипода подчинению, доказав (пока только в сфере идей) системно-связанный характер самого понятия

15 См.: Fuchs S. Against Bssentialism. A Theory of Culture and Society. Cambridge (Mass.) - London: HUP, 2001. P.338.

свободы. Одновременно с Реформацией преображающее воздействие на Европу оказало движение Ренессансного гуманизма, цель которого («ревностное изучение всего, что составляет целостность человеческого духа»'6) формулировалась первыми гуманистами как сознательно выдвигаемая альтернатива религиозной схоластике.

Реформация, подытожившая попытки поддержания единовластия (духовного и политического), значима для исследования как первое масштабное политическое воплощение начавшегося разочарования в самом идеале моновласти, важнейшим идеологическим следствием которого стала замена коллективистского нормативизма свободы индивидуалистическими моральными устоями. Данное преобразование не замедлило заявить о себе первыми проявлениями мировоззренческого плюрализма, в частности, инспирированным У.Оккамом интересом к неметафизическим трактовкам свободы. Уже Просвещение, эпоха индивидуалистического «повзросления» свободы, взрастило философских оппонентов себе самому в лице деятелей Контрпросвещения -мыслителей, не отрицавших факт восхождения «общества индивидуумов», но выступавших с альтернативными интерпретациями этого факта.

Важные примеры плюрализации политических картин мира дает второй параграф первой главы «Т.Гоббс, ДжЛокк: разнонаправленность попыток гармонизации нового общества посредством политической теории». Одной своей стороной концепция Т.Гоббса относится к политико-философской классике Просвещения, так как сознательно примыкает к теориям общественного договора и естественного права. В то же время, предмет договора получает у философа весьма любопытную трактовку. Примечательно, что в качестве самых «верных» (читай: политически легитимных) страстей Гоббс выделяет рациональное стремление индивидов к самосохранению и страсть к приобретательству, а самой пагубной (далекой от «естества») страстью называет честолюбие. Таким образом, уже в учении Гоббса налицо переворачивание иерархии ценностей, заложенной в средневековой морали. Страсти, некогда считавшиеся возвышенно добродетельными и ассоциируемые с представлениями о чести и достоинстве, едва ли не приравниваются им к «перверсии». «Человеческую жизнь, -пишет он с пафосом нравственного осуждения, - можно сравнить с состязанием в беге, и хотя это сравнение не может считаться правильным во всех отношениях, оно все же достаточно для того чтобы дать нам наглядное представление почти обо всех страстях... надо только представить себе, что единственная цель и единственная награда каждого из

"' Боткин JIM. Итальянское возрождение: Проблемы и люди. М.: Изд-во РГГУ, 1995. С. 48.

участников этого состязания - оказаться впереди своих конкурентов.»17 Соревнование честолюбий достойно осуждения хотя бы потому, что оно ассоциируется с уходящим миром, наполненным хаосом, бессмысленными и жестокими кровопролитиями. Эта часть «послания» Гоббса может рассматриваться как чисто идеологическая, поскольку она преследует задачу подтверждения и усилении определенного духовно-интеллектуального настроя. Именно этот настрой в полную силу проявился веком позже, в учениях Шотландской школы «здравого смысла», ставшей носителем чисто английской традиции недопущения любых проявлений скептицизма и парадоксализма в сферу социально-политической мысли.

Далее утверждается, что ведущих политических философов Британии связывал -поверх их актуальных идеологических пристрастий - интерес к поиску новых оснований политики.. В отличие от абсолютиста Гоббса, классик XVII в. Дж. Локк - либерал; мало того, он - «отец либерализма». При всем различии их политических теорий, в них имеются концептуальные пересечения, в частности, в отношении к собственности, владению. Оба философа чрезвычайно «доверяют» собственности и собственникам, хотя и по-разному. Для Гоббса, как мы видели, «страсть к наживе» является средством усмирения, вытеснения худших, опаснейших страстей человеческих; индивидуум, которому гарантировали право безоглядно предаваться именно этой страсти, становится вполне безобидным объектом управления со стороны государства-левиафана. Локк трактует тему собственности гораздо более идеалистично. Право индивидов на частную собственность оказывается в его концепции либерального государства чем-то вроде архиправа, включающего в себя право собственности на самого себя, т.е. права контролировать свои вожделения, быть морально-разумным существом. Для Локка наличие у индивидуума морального разума есть не ограничение его свободы, а ее «цель и польза». Такая свобода имеет единую природу с политическими законами. Только максимально расширительное толкование собственности, которое мы находим у Локка, пишет Б.Г.Капустин, делает возможным требование неотчуждаемости индивидуальной частной собственности18.

В третьем параграфе «Утилитаризм Бентама: первый опыт антиметафизической свободы» анализ политических взглядов, выразивших изменение самих социально-политических практик, распространяется на период, ставший переломным для Модерна. В XIX в. дух новизны - в этическом, политическом и

17 Гоббс Т. Человеческая природа. // Избранные произведения в двух томах. Т. 1. М.: «Мысль», 1964.- С.490.

18 Капустин Б.Г. Джон Локк // Очерки истории западноевропейского либерализма /Институт философии РАН. М„ ИФ РАН: 2004. С. 29-30.

социальном плане - впервые оформился в реальное политическое движение, сумев противопоставить всем прежним политическим силам собственные принципы политической легитимации. Естественно, это должны были быть этические принципы. Их и дал Европе британский утилитаризм - несмотря на то, что создатель утилитаризма И.Бентам так и не вошел в когорту философских звезд первой величины (в пантеоне классиков Модерна за ним закреплено место экстравагантного аутсайдера). У сегодняшних исследователей этическое учение Бентама вызывает постоянный соблазн излагать его в биологических терминах: человек в сущности - животное, и как всякое животное, он не в силах и пальцем пошевельнуть, если к тому не будут подталкивать его «естественные» импульсы. Поскольку же импульсов всегда более одного, любое (физическое, интеллектуальное, моральное) действие индивидуума представляет собой результат сложения, равнодействующую разнонаправленных сил. Описанная «механика» применима как к процессу принятия решений отдельным человеческим индивидуумом, так а к коллективному действию - в последнем случае «равнодействующая» составляется из столкновения импульсов, исходящих от отдельных людей. Бентам подчеркнуто порывает с любыми намеками на коллективистскую свободу. Эти специфические черты бентамовского учения о морали и сегодня заставляют многих соглашаться с мнением, что «его понимание человека очень грубо, его моральная теория наивна и столь же субъективна, как те, которые он опровергает, его онтология примитивна, его анализ основных правовых и политических понятий - путанный и поверхностный»'9. Из всего сказанного об утилитаризме легко заключить, что учение Бентама свидетельствует, в первую очередь, о приверженности основателя утилитаризма детерминистической картине мира, абсолютно не оставляющей места для свободы. Однако, такой вывод совершенно не объясняет ни чрезвычайно важной роли, сыгранной утилитаризмом в становлении политики либерализма и, в целом, в формировании морально-политической атмосферы Модерна. Кроме того, остается неотрефлексированным беспрецедентный по своей политической значимости идейный тандем: И.Бентам - Дж.-С.Милль. Все это заставляет искать объяснение «феномену бентамизма» в характере оказываемого им долговременного влияния - не только на политику Модерна, но и на культурный облик современной европейской цивилизации.

Соглашаясь с тем, что ни один отдельно взятый элемент системы Бентама не обладает особой оригинальностью, исследование предлагает заострить внимание на одном

15 Parekh В. Introduction //Bentham's Political Thought. L.: Croom Helm, 1973. P. 44. Цит. по: Бентам И. Введения в основания нравственности и законодательства. Предисловие редактора. М.: РОССПЭН, 1998. С.6.

из таких элементов - несомненно присущих бентамизму, но остающихся за сценой в роли основы дальнейших суждений. Речь идет о понятии индивидуума (от латинского individuum - неделимый). В этой постулируемой неделимости заключена суть антиметафизического понимания человеческой свободы: каждый индивидуум потому «неделимый», что является уникальным и непрозрачным в своей «штучности»; последняя и делает неизбежным привнесение нового в мир людей каждым из участвующих в нем индивидуумов. Соответственно, пришедшее с бентамовским либерализмом представление о неметафизической свободе есть указание на нечто такое, что изначально атрибутируется описанной логикой человеку как индивидуальности: существование индивидуальности в мире сопряжено с феноменом, именуемым в современной науке эмерджентностью (возникновением новых свойств в системе, составленной из «старых» элементов). Без этого свойства хорошо знакомое Модерну понятие «неповторимой индивидуальности» не имеет смысла - как и присущий классическому либерализму пафос культивирования личностного начала.

Автор подхода к человеку как, par excellence, «индивидууму» - коллективный (практически, это весь мейнстрим современности). Привнесенный этим подходом новый грнностный строй вполне очевиден уже у Локка. Но в локковском XVII веке это пока еще только философия. Бентам же - в начале века XIX - встает перед необходимостью выстраивания ценностных приоритетов для новой политики и обнаруживает, что локковский акцент на пользе как верховной ценности социального поведения нуждается в дальнейшем осмыслении. Так он приходит к теории, призванной решить проблему опосредования между единичным и общим, приватным и публичным. В левой части его уравнения - движимый гедонистическими импульсами индивидуум (его уникальность этизирована новой ценностной шкалой), в правой - общая польза (также, согласно новой нормативности, понятие этическое). Опосредующим звеном между тем и другим является представление о возможности количественного измерения Блага - в период триумфального утверждения «коммерческого общества» это представление особенно уместно, т.к. напрямую связано с повышением интереса ко «всеобщему эквиваленту» -деньгам. Здесь и заключено решение проблемы: Бентам находит возможным помыслить отношения между уникальными человеческими созданиями в терминах количественного измерения результатов их «трансакций» потому именно, что всякое «вмешательство в индивида» как такового мейнстрим современности считает объективно невозможным в этическом смысле. Количественный метод измерения этичности отношений между людьми используется Бентамом как максимально радикальный способ оградить

личность от вмешательств извне10. Подтверждаемый утилитаризмом (атеистический по сути) принцип неприкосновенности индивидуального в человеке выражает типичный для Модерна протест против средневековых теистических практик редукции свободы к свободе «выбора» и в целом против религии, мнящей себя уполномоченной, с одной стороны, вторгаться внутрь индивидуума и командовать там, а с другой, ограничивать индивидуальное деятельностное начало способностью выбирать из предзаданного.

Таким образом, оказывается, что Бентам, как и Локк (а вслед за ним Кант), высоко чтит тезис об индивидуальной автономии, правда, делает это с гораздо большей прямолинейностью - и практической ориентированностью. Думается, в этом он, лидер «философских радикалов» (первого в истории либерального движения), не менее адекватен своей социально-политической, чем кенигсбергский отшельник - своей общефилософской миссии. Бентам конечно же выступает как позитивист от морали, но его позитивизм заканчивается там, где начинается сфера собственно личности, главного действующего лица восходящего капитализма, той самой личности, которая лишь позже кристаллизовалась (в немалой степени благодаря бентамовскому утилитаризму) в «экономического человека» как главного политического актора эпохи. Что касается homo economicus, то современникам зарождения либерализма «свободы рук» он поначалу кажется окружающим вполне безвредным, ибо воспринимается как всего лишь мыслительная абстракция от «полного» (и человечного в своей полноте!) индивидуума. Сам ранний либерализм с «философскими радикалами» Бентама в роли его главных героев совершенно не предвидит того поворота событий, при котором «внешнее» в человеке начнет поглощать его «сакральное» внутреннее содержание, принцип неприкосновенности которого утилитаризм чтит, как и любая индивидуалистическая доктрина.

Между тем, в Англии это поглощение дает о себе знать очень рано. Завершающий параграф первой главы «Британский XIX век и развитие либеральных практик свободы» содержит описание событийной истории становления и трансформации завоеванной «философскими радикалами» либеральной свободы Главный обличитель капитализма К.Маркс едва успевает появиться на свет, когда преемник Бентама Дж,-С.Милль переживает глубокий духовный кризис, связанный с разочарованием его, в ту пору молодого человека, в бентамовском «количественном» решении этической проблемы. С начала Х1Хв. политическая победа «философских радикалов», принесенная

20 См.: Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства /Под ред. Б. Г. Капустина. -Москва.: РОССПЭН. - 1998. - С. 25.

ими реформа действовали в обеспечение принципа «свободы рук» для предпринимателей. И то, каким образом сказалась эта победа и эта реформа на общей моральной атмосфере в промышленных центрах Великобритании, заставило Дж.-С.Милля укрепиться в мысли о необходимости отказаться от главенства количественного принципа в этике. Абстрактный лозунг политической свободы, не сходивший с повестки дня с момента первых буржуазных революций, явил теперь свое зловещее обличье: в стране неукротимо росло число людей, считавших свободу, подобно Р.Оуэну, главным злом и главной ложью эпохи, источником всех бед обездоленной части общества. В подобной духовно-политической обстановке и появилось на свет главное политико-философское произведение Милля «О свободе». В концептуальном плане эту работу практически никогда не сопоставляют с бентамовской версией утилитаризма, ограничиваясь скупой констатацией произведенной Миллем замены бентамовского «количественного гедонизма» гедонизмом качественным. А между тем, перед нами две концепции, только в сопоставлении друг с другом получающие свой полный смысл и значение.

В эссе «О свободе» роль философски центрального концепта играет понятие индивидуальности. Милль даже не считает нужным говорить о свободной индивидуальности: для него это такой же плеоназм, как, например, «свободная воля» для Т.Х. Грина. Сам набор смыслов понятия «человеческая индивидуальность», выявленных в эссе, свидетельствует о том, что 1) в своем учении об индивидуальности Милль всего лишь артикулирует то представление о тождестве понятий «индивидуальность» и «субъект свободы», которое имплицировано в утилитаризме Бентама; 2) автор эссе «О свободе» данной артикуляцией не ограничивается и безошибочно определяет главную угрозу, которую несет современной политической философии утилитаризм, решающий проблему восстановления социетальной связи между автономизированными индивидуумами методом «математизации» человеческих отношений, превращения их в нечто нейтральное с т.з. этико-политического содержания.

В истории учений о мироздании понятия и принципы математики часто вводились в канву философских теорий. Древние и средневековые философы любили усматривать в них потаенное знание об истинной сущности бытия; в эпоху просвещенческого рационализма более всего приблизился к этой традиции Б.Спиноза, использовавший математическую форму изложения в качестве гарантии от философских ошибок; в наше время А.Бадью выдвинул противоположный по смыслу тезис о неадекватности математического знания в качестве основания любых онтологических концепций

(примечательно, что этот тезис служит у Бадью отправным пунктом создания собственной онтологии, опирающейся на понятие свободы). В этом контексте миллевская концепция качественного гедонизма представляла собой далеко идущее начинание: Милль-Младший первым из философов Модерна затронул тему «нематиматизируемости» свободы. К этому подводит нас представленная им совокупность описаний свободной индивидуальности: свобода индивида, какой ее видит Милль, заявляет о себе в нашей повседневной жизни, прежде всего, как источник всяческой новизны. Бентамовский количественный метод -контрастируя в этом отношении с этическими принципами Милля - ограничивает круг объектов этического рассмотрения тем, что уже известно (ведь только «уже известное» может быть узнано как качественно однородное с чем-то другим, и только качественно однородное может быть объектом количественного исчисления). Таким образом, получается, что бентамовский утилитаризм постулирует отношение к социуму как сфере, в которой исключено появление нового - непредвиденное для основателя утилитаризма теоретическое следствие!

В аспекте политической истории либерализма проведенное сравнение «двух утилитаризмов» все расставляет по своим местам. Осуществленный в Англии во второй половине XIX в. переход от «классического» к социально ориентированному либерализму - переход, которому воспоследовали другие западноевропейские страны21 - опирался на очень серьезную, подробно разработанную европейскими политиками теоретическую основу. Однако, как это всегда бывает в политике, реально осуществленной смене ориентиров было далеко до заданной теорией планки преодоления наметившихся еще при Милле социально-политических проблем. Социальный либерализм обеспечил населению западноевропейских стран новое качество жизни, но одновременно с этим позволил бентамовской модели социальных отношений превратиться в реальную подоснову жизни общества, его рядовых членов. Этот факт прекрасно отразили в своих теориях два выдающихся мыслителя конца XIX - начала XX вв. - Ф.Ницше и Й.Шумпетер. Оба известны крайне резкими суждениями о типичном современном индивидууме как существе, начисто лишенном политической субъектности. Шумпетер полагал, что экономический человек, будучи вполне адекватным пространству, в котором все решает обмен эквивалентов, в политической сфере, напротив, показывает себя существом даже более приземленным и недееспособным, чем раб в античности. По утверждению Шумпетера, социум, последовательно строящийся на принципах бентамовской этики, не в

21 Особенно знаменита в этом плане Германия, в которой соединение марксизма с социал-либерализмом дало мощнейшее социал-демократическое движение. См.: Марксистская философия в международном рабочем движении в конце XIX - начале XX века. М.: Наука, 1984.

состоянии позиционировать себя в качестве политической общности; для осуществления подобной цели он нуждается во вливании в него «внесистемных сил».

Вторая глава «Модерн и проблема «политического»: философские оппоненты антиметафизической теории и либеральных практик свободы» состоит из четырех параграфов. В параграфе «Расколдовывание» Платона: теоретическое предисловие»

эта задача решается исходя из понимания, что хотя философский вклад Платона, оцениваемый, в первую очередь, в терминах моральной теории, никогда не рассматривался в отрыве от его политической составляющей, общепризнанная причастность мыслителя к политической теории традиционно раскрывалось исключительно через указание на присутствующие в его произведениях специфические объекты философского исследования (как то: государство, его формы и типы управления им), а также на те из анализируемых им понятий, пользование которыми наиболее характерно для современной политической науки (справедливость, демократия и пр.). Вместе с тем, соответствующий подобным объектам изучения предмет исследования трактовался и продолжает трактоваться в общефилософском (дисциплинарно недифференцированном) смысле. Неудивительно поэтому, что любое рассмотрение концептуальной стороны политических опусов греческого мыслителя оставалось целиком редуцируемым к набору понятий, свободных от какой-либо политико-философской специфики. В связи с этим предпринятый анализ решал задачу выявления в работах Платона некоего второго плана - оставшегося «невозделанным» проблемного поля, на котором в последующем произрастало все богатство представлений о сущности политического. Что касается первого плана, то он представлен темой наилучшего устройства человеческого общества (поиск которого даже в наше время некоторые известные теоретики продолжают считать главной целью политической философии), т.е. категорией блага в его предельно широком, этическом понимании. Но именно с категорией блага, с его конституирующей бытийственной функцией, связано глубинное противоречие платонизма. По своему сущностному определению, благо не может не быть самым сильным, все преодолевающим фактором бытия. А коль так, то косность, неподатливость благу «материи» (включая в нее и человеческое бытие) есть некий алогизм - то, что Платон видит, но чего он не понимает и потому ограничивается простым постулированием этого как данности. Подобное затруднение присуще не только платонизму, но и большинству теологических систем, исходящих из всемогущества

божественного начала, где само представление о всемогуществе, казалось бы, должно исключать наличие чего бы то ни было, этой силе не подвластного, между тем как на деле в любой из традиционных мифолого-религиозных систем постулирование бесконечной мощи оказывается, в лучшем случае, обещанием одолеть нечто, до сих пор не побежденное. Отсюда внутренний конфликт идеи всемогущества, своим бытием отрицающей самое себя. Этот конфликт и обусловливает необходимость появления внерелигиозных, чисто теоретических построений, изначальное предназначение которых состоит в том, чтобы, так сказать, «осветить путь» к заявленной цели. Так возникают философские концепции, объясняющие, как возможно всемогущество. Наиболее традиционная из них трактует всемогущество - способность тотального подчинения одной силой всех прочих включенных в наличный мыслительный контекст сил и сущностей -как способность обеспечить полное «упорядочивание», наделение высшим смыслом всего и вся. Идея «благости» так понимаемого всемогущества оформляется в противопоставлении его с господством, реализуемым в форме грубого подавления, порабощения, сокрушения. В этом противопоставлении утрачивается понимание того, что «упорядочивающее» всемогущество также представляет собой форму господства. Запрограммированное этим противопоставлением неосознавание властной составляющей, вытеснение ее из профессионального дискурса, есть существенный смысловой элемент религиозных практик, в контексте которых даже такие откровенные выражения, как «раб Божий» оказываются лишенными своего репрессивного «жала». О том, что платоновские идеи представляет собой некий концептуальный аналог божественного, писалось не раз. Решение противоположной по смыслу задачи - развернуть это понятие в направлении будущего (последующей истории) и, выяснить, какой смысл сохраняет учение об идеях, будучи очищено от религиозных коннотаций, позволяет сделать вывод о том, что в подоплеке платоновской картины «правильного» государства лежит концепция покоящегося господства, обеспечиваемого абсолютной истинностью поддерживающей его идеи. Но именно это не выявленное основание первым было поколеблено сменой времен, легко опрокидывающей любые концепты господства и возвращающей политическую мысль к более фундаментальной категории, какой является для нее власть.

«Государство», главное политико-философское произведение античного мыслителя, в определенном смысле может считаться первой и наиболее наивной попыткой помыслить политическое. Наивность попытки заключена в том, что, как тонко подметил Б.Уильямс, благодаря учению об идеях, политика в философии Платона оказалась разведена с

понятием власти - хотя, казалось бы, где и искать власть, как не в политике! Реальную политику греческий мыслитель не готов наделить достоинством носителя власти; ей он приписывает «силу» (способность принуждать). Между тем, в его идеальном государстве власть несомненно присутствует, правда, невидимо. «Невидимой» она становится вследствие того же способа восприятия, который позволяет верующим не сознавать всемогущество божества как разновидность власти. Данная составляющая античного философского наследия содержит важное прозрение относительно природы власти -прозрение, основательно утраченное Модерном: власть, когда она абсолютна де факто, попросту не осознается ее объектом как власть (в терминологии позднего модерна, отмеченной печатью всеразъедающей рефлексии, нечто подобное терминологически фиксируется как «харизматическая власть», «харизматическое правление»).

Констатируя, что под влиянием философии Платона добродетель ратной доблести уступила место добродетели самообладания, ряд исследователей видят в этом сдвиге наступление очередной новой стадии эволюции понимания политического, важнейшей составляющей которой явилось «рождение личности». Теперь, если сопоставить с платоновскими идеями концепцию И.Канта (в качестве предельного случая интериоризации добродетели), то мы увидим, что даже кантовское понимание - в той степени, в какой оно делает внутреннюю интенцию личности достаточным, не зависящим от внешнего действия основанием для признания правильности индивидуальной позиции - представляет собой прямое продолжение инициированного Платоном метафизического способа философствования о политике.

В параграфе «И. Кант: метафизика морали как альтернатива утилитаризму»

отмечается, что Кант, несмотря на то, что ему не довелось стать свидетелем политического восхождения «этики пользы», оказался первым крупным мыслителем, всерьез озаботившимся угрозой узурпации утилитаризмом статуса нового нормативного основания человеческого общежития. Кантовскому понятию свободы суждено было стать предметообразующим для всей эпохи Модерна - во многом благодаря тому, что философ первым сумел оценить парадигмальное значение для Нового времени возникавшей утилитаристской морали (при его жизни еще не ставшей идеологией) и попытаться предложить альтернативу ей. Для Канта несостоятельность утилитаристских этических принципов формулируется в терминах «гильотины Юма», исключающей возможность взаимоперехода между дескриптивными и прескриптивными суждениями. Порочный круг, в котором вынуждена вращаться этика утилитаризма, обусловливает тщетность

усилий по выходу из состояния гетерономии (зависимости от «низменного»), В ракурсе факта нет перехода в ракурс долга. Главный долг человека - пересилить в себе «естественное», в этом же - главная потребность человека. Религиозное происхождение такой позиции несомненно, но не оно составляет суть кантовской этики. Для Канта феномен самопреодоления детерминирует человеческое, этическое начало. Последнее в принципе безразлично к конкретике своего исторического происхождения. Подобное вынутое из культурно-исторического контекста «самотрансцендирование» и есть поступок, порождающий свободу. Он же - главное моральное действие. В той мере, в какой человек возвышается над собой природным, он обретает возможность самоопределения, самокаузации. Это - автономия, единственное возможное основание морали.

Разъяснение этой мысли дается Кантом в плане выявления разных степеней «самопринуждения воли». В самом акте желания, вожделения к чему бы то ни было, убежден Кант, нет еще никакой связи с моралью. Желание должно стать волей, автономность которой собственно и наделяет человеческое действие достоинством моральности. Но подобной трансформации в реальности противостоит множество повседневных поступков человека, фактически наделенных разными степенями императивности. Так, руководствуясь оценкой степени императивности воления, Кант стремится выделить среди объектов воли тот, который явит собой безусловную моральную ценность. Конечным результатом его усилий становится формула категорического императива: «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобгцим законом»22. Иными словами, безусловно морально то воление, которое мог бы признать таковым любой из людей. Следовательно, свою моральность (автономию) индивидуальное воление может окончательно удостоверить только в акте подчинения ей других воль!

С позиций современной ментальности достигнутая Кантом формула определения степени моральности действия выглядит даже чересчур открытой для грубо политических толкований, Однако, эта «рискованность» кантовской мысли тщательно затеряна в сложном хитросплетении выработанных им понятий и уточнений. Работу «Основоположения метафизики нравов» (можно сказать, специально посвященную разъяснению понятия категорического императива) Кант открывает тезисом: законы -постольку поскольку они есть предмет «содержательной философии» - могут быть либо

2~Капт И. Основоположения метафизики нравов // Собрание сочинений в восьми томах. М.: «Чоро», 1994. Т. 4. С.195.

законами природы, либо законами свободы23. Таким образом весь «интеллигибельный» мир распадается в его учении на собственно природу и человечество как некую двойственную сущность. Чувство долга, выполняемые человеком обязанности - вот тот особый элемент жизни каждого индивида, который, ничего не давая (а порой и вредя) ему в аспекте «личного счастья», обеспечивает общество в целом необходимыми скрепами. При этом исследовательский интерес философа возбуждает не тот факт, что человеку свойственно изменять чувству долга (как раз для этого, доказывает Кант, у каждого имеется предостаточно личных оснований), а то, что столь часто предаваемое понятие оказывается все же неистребимым, благодаря чему общество в целом никогда не скатывается в состояние «войны всех против всех» и, находясь порой на краю пропасти, все же избегает (очевидно, с помощью представлений о долге) окончательного распада. Сделать понятие долга менее загадочным и призвана теория, постулирующая существование разных типов принуждения индивидуальной воли, сильнейшее из которых имеет внеопытное происхождение; этому типу принуждения воли соответствует «понятие безусловной и притом объективной и, стало быть, общезначимой необходимости»24, способной пересиливать личные склонности. Случаи подобного принуждения и подводятся Кантом под понятие категорического императива. С его помощью, говорит философ, «мы, хотя и оставляем нерешенным вопрос, не пустое ли понятие то, что называют долгом, можем по крайней мере показать, что мы мыслим посредством этого понятия и что хотим им выразить»25

Приведенными рассуждениями очерчена проблема, ставшая центральной не только для философии самого Канта, но и для открытой им эпохи «этики нового типа». О масштабах произведенной Кантом революции в этике можно судить уже по тому факту, что оппонентом кенигсбергского мыслителя изображается тут не кто иной, как сам Аристотель, олицетворяющий господство в морали принципа эвдемонизма. Вопрос же о возможности синтеза данных этических теорий специалисты относят к числу главных вопросов современной европейской этики. Согласно А.А.Гусейнову, сложность этой задачи проистекает из противоположности исходных этических позиций этих философов; «По Аристотелю есть моральные поступки, но нет общего морального закона. По Канту напротив, есть моральный закон, но нет моральных поступков».26 В философии Канта действительно не находится места моральным поступкам, несмотря на то, что ее

2:1 Там же, с. 154.

24 Там же, с. 190.

25 Там же, с.195.

26 См.: Гусейнов A.A. Ценности и цели: как возможен моральный поступок? // Этическая мысль. Выл. 3. М., 2002. С. 4.

исходный постулат («человек, живет лишь из чувства долга, а не потому, что находит какое-то удовольствие в жизни»27) казалось бы взывает к действию. Отмеченная особенность служит поводом для политико-философского комментирования данной противоречивой составляющей кантовского наследия: ведь если этическая мысль может позволить себе до поры до времени ограничиваться развитием одного из двух аспектов (закон или поступок), то для мысли политической рефлексивное соединение того и другого в рамках единого учения является конституирующим моментом всякой политической теории, коль скоро она желает быть современной.

Тема «чистоты» практического разума, заставляющая Канта определять человека как одного из «разумных существ», призвана отделить в человеке его индивидуальное (антропологическое) от в человеке же воплощенных всеобщих законов нравственности. Человек как существо эмпирическое не имеет отношения к «объективной необходимости из априорных оснований». Но столь жесткое противопоставление Кантом «миров» -эмпирического и сверхчувственного, делающее необходимым абстрагирование человека до статуса одного из «разумных существ» - нельзя объяснить потребностями этической теории как таковой. Доказываемый Кантом тезис состоит здесь не в том, что мораль, выделяющая человека из прочих объектов чувственного мира, относится к сфере сверхчувственного, умопостигаемого, напротив, сама сфера умопостигаемого постулируется Кантом для того, чтобы служить объяснением феномена человеческой морали.

С момента постулирования области сверхчувственного главной заботой Канта-теоретика становится обеспечение по возможности безупречного взаимосогласования уже имеющихся в его арсенале понятий. Но новых смыслов эта напряженная работа практически не производит. Теория Канта буксует на месте, увязая в необходимости прояснять тонкости взаимоотношения элементов собственной понятийной конструкции, чрезмерная сложность которой требует от ее создателя непомерных интеллектуальных усилий, почти не оставляющих места для иного. Постулирование двойственности бытия человека как существа одновременно природного и надприродного не несет здесь никаких новых смыслов по сравнению с известными богословскими трактовками, уделяющими человеку в системе мироздания место, промежуточное между существами плотскими и божественными

В свете сказанного, роль Канта в формировании современной свободы можно резюмировать следующим образом: сделав понятие личной свободы (автономии,

27 Кант И. Критика практического разума // Собрание сочинений в восьми томах. М.: «Чоро», 1994. Т. 4, с.479.

самозаконодательства) ключевым для современной секуляризированной этики, мыслитель не более чем приоткрыл «ящик Пандоры», который тут же и попытался захлопнуть, придавив крышку ящика пудовым авторитетом Разума. С просочившимися из-под крышки чудовищами с разным успехом сражались философы типа И.Г.Фихте и Ф.В.И.Шеллинга - до тех пор, пока не настало время бунтарей (А.Шопенгауэра, Ф.Ницше), поведших атаку на сам Разум. Многое из того, что было сделано для политической философии этим «постклассическим» поколением немецких классиков, по сей день остается неосвоенной рефлексией областью

Параграф «Значение Г.В.Ф.Гегеля для современной политической философии свободы» сконцентрирован на проблематике, лежащей в стороне от извечных споров кантианцев с гегельянцами, признавая их нерелевантными настоящему исследованию. Вместо этого на первый план выводится тот аспект гегелевской философии, в котором немецкий мыслитель осуществляет развитие деятельностной стороны политической философии Модерна, т.е.привносит в политическую философию новацию, невозможную в рамках кантианской системы. Противопоставив кантовской этизации Разума установку на то, чтобы мыслить «ставшее», Гегель совершает важное движение в направлении социологизации политической теории. Этот ракурс становится заметным, если принять, что значение гегелевского идеализма следует интерпретировать не только как откат (по некоторым вопросам) на докантовские позиции, но и как преодоление некоторых ограничений кантианства. Анализируя «самую политико-теоретическую» из гегелевских работ - «Философию права» - исследование уделяет особое внимание ее главному философскому тезису: человек свободен «в качестве духа». Анализ этого тезиса показывает важность гегелевского ассоциирования понятия индивидуальной свободы именно с «духом», а не с разумом: по Гегелю, реальность человеческого бытия с моральным дискурсом не совпадает. Поставленная Гегелем важная философская задача исполнена пафоса преодоления Канта в части поиска выхода из тупика индивидуализма: постичь «процесс, назначение которого состоит в том, чтобы поднять их [индивидов - ИМ] единичность и природность через естественную необходимость и через произвол потребностей до формальной свободы и формальной всеобщности знания и воления». Именно процесс восхождения к всеобщему способен «формировать субъективность в ее особенности».28 Отвергая присутствующий в этом суждении телеологизм учения о Духе, представленный в диссертации анализ предлагает рассматривать предлагаемые Гегелем теоретические ходы как уникальную попытку связывания индивидуальной свободы с той всеобщностью, которой выступает по отношению к ней общечеловеческая реальность

28 См.: ГегельГ.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. с.231.

бытия. В этом смысле истина, аутентичность бытия состоит отнюдь не в простом соответствии тем или иным моральным нормам; она - в «ставшем», в том, что дух знает как наличное (самоочевидное). Если у Платона идея всегда выше ^моральней) своего реального воплощения, то у Гегеля «все действительное разумно» как стадия развивающегося духа. Свобода в таком случае достигает стадии действительности лишь одним путем - через устранение той природной простоты, т.е. непосредственности и единичности, «в которые погружен дух и чтобы... эта его внешность обрела разумность, на которую она способна, а именно форму всеобщности, рассудочность». Достигая формы всеобщности, которой является рассудочность, дух тем самым «чувствует себя в этой внешности как таковой в своей стихии и у себя. Его свобода имеет, таким образом, в ней наличное бытие, и он становится в этой в себе чуждой его назначению к свободе стихии для себя, имеет дело лишь с тем, на что наложена его печать и что произведено им».29 Свобода «духа» - коль скоро мы можем представить ее вне гегелевской телеологии - понимается как объективированная социально-политическая свобода Модерна, которая в реальной жизни то противостоит индивидууму, то полностью сливается с его личной свободой. Это один из примеров точного схватывания Гегелем проблематики Модерна, когда при всей казалось бы, невнятной игре масок (абсолютный дух) и условностей, описываемый Гегелем modus vivendi данных сущностей воспринимается как нечто совершенно достоверное и актуально важное. Таким образом, следует признать, что в своей эпохе Гегель один «видит и осязает» некую реальность, движущую всеми нами, но «схватываемую» только им самим - хотя и им , видимо, тоже лишь отчасти. Сравнительно с анализируемым ракурсом, не столь актуальной в качестве объекта исследования оказывается такая знаменитая часть гегелевской философии свободы, как диалектика господина и раба; главное о ней уже сказано теоретиками ранга Д.Лукача и В.Кожева.

Четвертый параграф «Социализм, Р.Оуэн и эволюция коллективистской свободы» открывается описанием политических взглядов Р.Оуэна. Период расцвета оуэнизма совпал с политическим триумфом «философских радикалов». Получив власть, движение Бентама и Милля-Старшего продемонстрировало неспособность заниматься упрочением своих позиций; их главное дело уже было сделано: допущенные в политику предпринимательские слои населения были объединена приверженностью к разработанную ими либеральной идеологии. В этот период брошенный Оуэном-практиком вызов идеологически монопольному положению экономического либерализма, ставя под сомнение картину процветания и прогресса, обладал несомненным потенциалом

29 Гегель Г.В.Ф. Указ. произв., С.232.

в плане дальнейшей либерализации общества. В частности, он создавал предпосылки к пересмотру самого содержания понятия либерализации и к переоценке стоявших за этим понятием реальных процессов. Протест против идеологии, способной видеть наличное общество «в целом», но игнорирующей бедственное положение его отдельных «частей» (в том числе, таких значительных, как трудящиеся классы), признание «иррациональным» общественного устройства, при котором увеличение общей массы богатства происходит за счет обнищания и моральной деградации «низших слоев населения, труд которых создает эти богатства», объективно ставили Оуэна в позицию критика утверждавшейся утилитаристской этики. «Ни в одном сумасшедшем доме нельзя теперь найти таких представлений расстроенного воображения, которые были бы зловреднее и безумнее представления, что тысячи и миллионы наших собратьев должны оставаться безработными, жить в бедности и невежестве, а многие положительно умирать с голоду вследствие недостатка в предметах первой необходимости»3". Подобные разоблачения стали этическим протестом против реальных воплощений принципа максимизации «общей» пользы, показали, чем на деле обернулось осуществление этого принципа для многих категорий населения.

Между тем, по линии критики философии утилитаризма теоретическая мысль Оуэна не пошла. Наоборот, идеал наибольшего счастья для наибольшего числа людей был «сохранен и преумножен», переформулирован как цель достижения «всеобщего» благосостояния. Следуя по стопам У.Годвина31, другого английского предшественника социализма, также как и он опиравшегося на наследие шотландского контрпросвещения, Оуэн однако совершенно не вдохновился главным в учении Годвина - политическим либертаризмом. Объектом его политико-философской критики стал отнюдь не утилитаристский идеал, а наличное состояние общества, при котором он не находил условий для внедрения идеала, для распространения его на всех. «Спасительную» теорию избавления от зол современного ему общества Оуэну подсказала собственная практика руководителя промышленным предприятием, в которой он проявлял себя весьма авторитарным образом. Любая картина мира, коль скоро ее автор - политик, несет в себе то или иное «послание» обществу, цель которого не столько информировать современников, сколько подтолкнуть их к определенному образу действия. Смысл «послания» Оуэна лежит на поверхности: «Существуют лишь два начала, которые могут

30 Оуэн Р. Из книги о новом нравственном мире' // Там же, т. 2, с. 202.

31 См.: Godwin IV. Enquiry Concerning Political Justice and its Influence on Modem Morals and Manners (1793); Годвин У. О собственности // "Исследования о политической справедливости" Годвина: Москва, Издательство АН СССР, 1958.

управлять человеческим родом, - добро и зло... Начало добра состоит в «знании, что человек создается без его согласия природою и обществом». Начало зла состоит в «предположении, что человек сам создает себя»... Исходя из этого начала, никогда нельзя будет достигнуть истины, доброты, единения, милосердия и любви. У всех народов земного шара эти добродетели известны только по названию»32. Отвергая понятие свободы как вредное заблуждение, Оуэн объявлял себя носителем вечных истин, внушенных ему «самой Природой». В результате, собственный волюнтаризм облекается им в обличье вечных истин, политика оказывается не нужна и заменяется «образованием»: будущее общество «станет управляться исключительно при помощи образования, так как все прочие виды правления станут тогда бесполезными и ненужными»33. Но применительно к обществу людей, лишенных в системе оуэнизма свободной воли, образование возможно представить себе только как воздействие, осуществляемое внешними обстоятельствами. По замыслу Оуэна, «обстоятельства» должны быть подготовлены таким образом, чтобы искоренять в людях рознь, соперничество, своеволие и насаждать единомыслие, согласие, равенство. Последняя из перечисленных добродетелей с необходимостью оказывается таким же емким понятием, как и «образование», соединяя в себе функцию уравнивания с представлением об одинаковости как некоем социальном идеале, достигаемом в результате уравнивания. Соответственно, оуэновская программа нацелена на постепенное изживание современных институтов неравенства - прежде всего, частной собственности, а также профессиональной, религиозной, семейной и других видов индивидуальной и групповой обособленности.

На фоне последующей, куда более масштабной и драматичной по своим практическим последствиям, разработки социалистического идеала в рамках марксизма и родственных ему социал-демократических движений второй половины XIX в.- а также метаморфоз «реального социализма» в XX в. - описанная "доморощенная" философия, пугающая своей одномерностью и анахроничностью, очевидно, не способна вернуть себе давно угасший интерес исследователей. Вместе с тем, предпринятый Оуэном-политиком отказ от рассмотрения недовольствующих масс в качестве субъектов свободной воли с особой силой высветил то, что трудно разглядеть за постоянными реверансами в адрес свободы более искушенных и более современных доктрин как либеральных, так и социалистических: индивидуальная свобода есть тот концепт, присутствие которого

12 Ovoii И. Из книги о новом нравственном мире//Избранные сочинения в 2-х тт. M.-JI., 1950., т.2, с. 131-132^

" "Mr. Owen's Discourse on a New System of Society" //New Harmony Gazette, August 23, 1826.

ощущается тем настоятельней, чем больше усилий прилагается политическими мыслителями для доказательства его ненужности.

Отвлекаясь от отмеченных особенностей учения Оуэна, в главе подчеркивается, что социализм периода зрелого Модерна во многом ориентируется на марксову критику института частной собственности, благодаря чему разделяет с социал-либерализмом интерес к проблематике «условий свободы». В этом аспекте европейские либералы конца XIX в. отличаются более взвешенным рефлексивным подходом к собственным политическим достижениям: они периодически констатируют факт исчезновения свободы из перечня собственных морально-политических приоритетов. В отличие от них, признающий ценность свободы (не-оуэнистский) социализм склонен игнорировать проблему индивидуалистической свободы простым противопоставлением ей коллективистской свободы.

В третьей главе диссертации «Дискурс свободы на этапе освоения пространства политического» говорится о важных трансформациях дискурса политической свободы, большинство из которых ассоциируется с наступлением «постмодерна». Три параграфа данной главы последовательно прослеживают исторически сформировавшиеся стадии формирования концепта «политическое».

Главу открывает параграф «Неклассическая философия и политический постмодерн», в центре которого - идейный конфликт, сформулированный наследником немецкой классической философии А.Шопенгауэром. Считая себя учеником Канта, Шопенгауэр отдал центральное место в своей философии понятию воли. Последняя не случайно заменила кантианскую вещь-в-себе: воля, как она понимается Шопенгауэром, не подлежит переносу в мир явлений - так же, как вещь-в-себе у Канта. Вместе с тем, отмеченный паралеллизм позволил предельно обнажить проблему бытования «в миру» политических воль индивидуумов, вплотную приблизиться к формулировке проблемы политической свободы как свободы интерсубъективной. В целом значение «постклассического поворота» оценивается в диссертации в терминах начала перехода к наиболее адекватной Модерну политической свободе. Соответственно, часть политической философии этого периода (Ф.Ницше) отражает неудовлетворенность практиками свободы, сводящимися к возврату к традиционалистски-коллективистскому идеалу. Благодаря тому развитию, которое получает проблематика политической воли в философии Ницше, возрожденный идеал коллективистской свободы оказывается поколеблен. Теория политической свободы переходит от стадии постулирования индивидуальности как центрального концепта теории современного общества к проблеме

трансформации уникально-единичных свобод в массовые практики свободы и институты свободы.

Параграф «Проблема политического от Ф.Ницше до Ч.Тейлора» содержит описание постмодернистского переворота в политическом мышлении, начало которому положила философия «воли к власти» Ницше. Эволюция дискурса свободы в XX в. определяется разочарованием социал-демократическими практиками, центрированными на политике создания «условий свободы» для всех членов общества, приведшей, в частности к выходу на первый план идеологий «общества потребления» с перспективой возникновения «массового общества» и тоталитарного сознания. Подобный вектор политико-культурного развития ставит на первое место негативистски-бунтарскую свободу экзистенциалистов, а позже - Франкфуртской школы. Далее, развитие процессов глобализации порождает потребность в трансформации определенных черт этико-политического сознания Запада, в лоне которого формируется ряд мультикультуралистских направлений, несущих новую волну созвучного с иммигрантским влиянием интереса к коллективистско й (коммунитаризм) составляющей дискурса политической свободы. Это, в свою очередь, стимулирует оппонирующую ей индивидуалистическую философию свободы (деонтологический либерализм), а также тенденцию к агонистическому этико-политическому видению современности.

В параграфе Основные участники политического дискурса свободы в XXI в. рассматриваются наиболее влиятельные в наше время теоретики свободы и «политического» (И.Берлин, С.Киркегор, Ю.Хабермас, К.Шмитт, Ш.Муфф и др.), а также общественные процессы, определившие новые, постмодернистские подходы к разработке проблематики политической свободы (глобализация, мультикультурализм и т.п.).

В Заключении сформулированы основные выводы диссертации, излагаемые ниже в соответствии с тремя сформулированными во Введении задачами исследования.

Первое. Исследование дает вариант группировки всего разнообразия сформировавшихся в Новое время типов политической свободы в три макроконцепции и обосновывает функциональную ценность такой классификации:

Три представленных типа современной свободы не просто соединяют в некие рубрики большое множество исторически сложившихся вариаций, но позволяют увидеть в каждой из них родственные попытки освоения тех этико-политических задач, которые поставила перед христианским миром эпоха Модерна:

1. Все разнообразие коллективистских представлений о свободе (начиная с учений утопического социализма, через марксизм, постмарксистский структурализм к,

mutatis mutandis, философии коммунитаризма) условно именуются «спинозистской» трактовкой свободы: именно Б.Спинозе принадлежит аналитически ясная формулировка, согласно которой единственным «истинным» субъектом свободы является Субстанция, превосходящая в своей реальности все единичные сущности и детерминирующая их. В диссертации утверждается, что подобная макроконцепция свободы по существу воспроизводит традиционную (религиозную) понятийную парадигму, совпадающую с парадигмой моновласти.

2. Современные учения о политической свободе, берущие свое начало в философии И.Канта (делиберативные теории Дж.Ролза, Р.Дворкина, Ю.Хабермаса) объединены в диссертации под рубрикой кантовского понимания свободы, характеризующегося, с одной стороны, концепцией полной автономизации индивидуума, а с другой - связывающих отдельных личностей в социетальное целое посредством универсального Разума.

3. Антиметафизическая концепция свободы (введена в политический менталитет И.Бентамом, философски ясно сформулирована Дж,-С.Миллем), отвергающая представления о любых - моральных, политических и иных - абсолютах и связывающая представление о политической (как, впрочем, и любой другой) свободе с индивидуальной уникальностью каждой личности. Любые надындивидуальные формы человеческой жизни интерпретируются этой философией как результаты взаимодействия индивидуумов.

Данная классификация проливает свет на тот факт, что политическая свобода является ценностно функциональным духовным «продуктом» нашей цивилизации и одновременно фактором ее «роста». В диссертации прослеживается историческая динамика развития свободы в рамках европейской культуры, демонстрирующая культурно-историческую тенденцию движения от коллективизма к крайнему индивидуализму и далее - к поиску теоретически адекватных концепций соединения по-современному свободных индивидуальностей в общественное целое. В частности, развивается теория институционализации политической свободы в ситуации невозможности идентифицировать ту или иную часть политической реальности в качестве «постоянного» института свободы.

Второе. Выявляется связь между возникновением антиметафизической разновидности политической свободы и эволюцией европейской политики, ведущей к формированию «пространства политического». Последнее определяется как пространство конкурентной борьбы («игры свобод») индивидуумов и объединений, структурируемое наличием общественно значимых целей-ценностей. Так понимаемое пространство

политического существенно отличается от традиционной сферы политики необязательностью привязки к наличным политическим институтам и усиливающейся в результате демократизации общественной жизни размытостью границ между политикой в узком смысле и неполитической областями человеческой жизнедеятельности, Эта недетерминированность институтами власти может рассматриваться в качестве переходного состояния к очередной политико-институциональной и этико-правовой конфигурации.

Третье. Используемые в диссертации элементы постмодернистской методологии получают в диссертации существенное ограничение в виде установки на историческое исследование политической свободы как, в первую очередь, развивающихся этико-культурных практик. Это позволяет а) анализировать дискурс политического как пространство, в котором с неизбежностью сталкивается историко-событийное и этико-культурное измерение «борьбы свобод»; б) поддержать гипотезу о функциональности политической свободы как процесса разрешения исторически самовоспроизводящегося конфликта (Д.Юм) между сущим и должным.

Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в следующих публикациях (объем 38 п.л.)

Монография:

Свобода в пространстве политического, современные философские дискурсы. М.: Идея-Пресс, 2009. (15 п.л.).

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах, включенных в Перечень ВАК (8,5 п.л.)

1. Бернард Уильяме: преобразование этики в политическую философию свободы // История философии. 2010. № 15. С. 102-110 (0,5п.л.).

2. В поисках политического: набросок феноменологии власти // Философский журнал

№ 1 (4)\2010. С.119-136. (1 п.л.).

3. Дискурс насилия: К.Шмитт против Х.Арендт II Власть № 5, 2010. С. 42-46 (0,5 пл.).

4. Карл Поппер, свобода и дискурс «политического» // Вопросы философии №11, 2010. С. 25-36(1 пл.).

5. Либерализм и проблема современной свободы: между утилитаризмом и кантианством // Философские науки. 2010. № 11. С. 64-77 (0,75 пл.).

6. Ницше Ф. Состязание у Гомера. Пер. с нем. // Вопросы философии. 2009. J& 5. С.61-65 (0,5 пл.).

7. П.В.Рябов. Философия классического анархизм (Проблема личности). Реп. // Вопросы философии. 2008, № 6. С. 177-179 (0,4 пл.).

8. Политика - свобода - мораль: опыт связывания понятий политического // Вопросы философии. 2007. № 4. С.24-36 (1 пл.).

9. Ф.Ницше о современном человеке и пространстве политического // Вопросы философии. 2009. № 5. С.47-60 (1,5 пл.).

10. Уильяме Б. От «свободы вообще» к политической свободе. Пер. с англ. // История философии. 2010. № 15. С 111-131 (0,5 пл.).

Главы из коллективных монографин (6 пл.):

1. Великобритания: от либерализма экономического к социал-либерализму (с М.А.Абрамовым) // Европейская политическая мысль Х1Хвека. - М.: Наука, 2008. С.67-144 (4 пл.).

2. Карл Поппер: теория социальной инженерии // Философия политического действия. Из истории левой политической мысли XX века. - М.: Идея- Пресс, 2009. С. 235-254 (1,5 пл.).

3. Роберт Оуэн. Оуэнизм как предвосхищение британского социализма // Европейская политическая мысль Х1Хвека. - М.: Наука, 2008. С. 204-219 (1 пл.).

4. Фабианский социализм // Европейская политическая мысль Х1Хвека. - М.: Наука, 2008. С. 220-237 (1 пл.).

5. Чарльз Тейлор и коммунитаристская трактовка политического // Политическое как проблема. Очерки политической философии XX века. - М.: Идея-Пресс, 2009. C.166-I88 (1,5 п.л.).

Прочие публикации (8,5 п.л.)

1. Абрамов A.M. Два Адама. Классики политической мысли. Предисловие. - М.: ИФРАН, 2008. С.3-7 (0,4 пл.).

2. «Другой субъект» Алена Бадью: к проблеме политической свободы / Irina Myrberg «L'autre sujet» chez Alain Badiou et le problème de la liberté politique II «L'univers de l'homme/ Вселенная человека» № 1, 2010, с. 215-223. (1 пл.).

3. К вопросу о целях и задачах исследования российского самосознания: политико-философский аспект // Проблемы российского самосознания. Материалы Первой ежегодной конференции Института философии РАН и регионов России октябрь 2006 года-М.: ИФРАН, 2007. С.171-176 (0,3 пл.).

4. К вопросу о целях и задачах исследования российского самосознания: политико-философский аспект» - тезисы выступления на Первой ежегодной конференции Института философии РАН и регионов России «Проблемы российского самосознания» октябрь 2006 г. С. 171-176 (0,25 пл.).

5. Категорический императив Иммануила Канта и понятие политического // Политико-философский ежегодник. Вып. 1. - М.: ИФРАН, 2008. С. 3-20. (0,8 а.л).

6. Культура и агрикультура: политико-философский аспект // Духовные основания хозяйственной деятельности / отв. ред. С.А. Никольский. - М.: ИФРАН, 2007. С. 24-35(1 п.л.).

7. Культура и политика как категории политической философии Человек и культура в становлении гражданского общества в России. Материалы 2-й Всероссийской конференции 21-23 мая 2007 г . - М.: ИФРАН, 2007. С. 76-82 (0,5 пл.).

8. Т.Х.Маршалл п концептуальная история режимов гражданства // Политико-философский ежегодник. Вып. 3. - М.: ИФРАН, 2010. С. 82-95. (0,8 пл.).

9. «Один весьма простой принцип»: к 150-летию выхода в свет работы Дж.-С.Милля «О свободе» // Политико-философский ежегодник. Вып. 3. - М.: ИФРАН, 2010. С. 186-192. (0,3 пл.).

10. Политология. Программа для студентов политологических факультетов.(в соавт. с Пантиным И.К., Цымбурским В.Л., Глинчиновой А.Г.) М.: ИФРАН-ГУГН, 2005. (1,5 пл.).

11. Свобода воли в политической философии: проблема метода // Журнал политической теории. 2010, № 1. (1,5 пл.).

12. Экономика как высшая точка индивидуализма//Философские исследования, 2003, № 3 С. 277-289 (0,8 пл.).

Заказ № 04-П/04/2011 Подписано в печать 26.04.2011 Тираж 100 экз. Усл. п.л. 2

ООО "Цифровичок", тел. (495) 649-83-30 (С^у ') www.cfr.ru ; е-таИ:info@cfr.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора политических наук Мюрберг, Ирина Игоревна

Введение

Глава первая. Идея современной свободы в поисках социально-философской идентичности эпохи

1.1. История идеи свободы перед лицом политической истории

1.2. Т.Гоббс, Дж.Локк: разнонаправленность попыток гармонизации нового общества посредством политической теории

1.3. Утилитаризм Бентама: первый опыт антиметафизической свободы

1.4. Британский XIX век и развитие либеральных практик свободы

Глава вторая. Модерн и проблема «политического»: философские оппоненты антиметафизической теории и либеральных практик свободы

2.1. «Расколдовывание» Платона: теоретическое предисловие

2.2. И. Кант: метафизика морали как альтернатива утилитаризму

2.3. Значение Г.В.Ф.Гегеля для современной политической философии свободы

2.4. Р.Оуэн и проблема коллективистской свободы в социализме

Глава третья. Дискурс свободы на этапе освоения пространства политического

3.1. Неклассическая философия и политический постмодерн

3.2. Артикуляция исходных позиций: К.Шмитт против ХАрендт

3.3. Проблема политического от Ф.Ницше до Ч.Тейлора

3.4. Основные участники политического дискурса свободы в ХХ-ХХ1 вв.

Введение диссертации2011 год, автореферат по политологии, Мюрберг, Ирина Игоревна

Актуальность темы Новое время не случайно называют эпохой Свободы: раннеевропейский Модерн сделал свободу важнейшей политико-этической добродетелью, таковой она остается и поныне. Политическому восхождению свободы сопутствовал также другой соизмеримый с ним по важности процесс: занятие политикой стало постепенно утрачивать прежний элитарный характер и, в эпоху революций, достигло максимальной степени демократизации. В настоящее время политическая свобода Модерна - как теория и как практика - представляет собой в высшей степени неоднозначное, многоплановое и противоречивое явление, область приложения талантов многих и многих умов современности. Отечественная политическая мысль находится в этом плане в сравнительно невыгодном положении: 70-летнее пребывание в условиях идеологического «карантина», не отбившее у нас вкуса к свободе, вместе с тем, обусловило заметное сужение теоретического кругозора как профессиональных теоретиков, так и потенциальных практиков политической свободы.

В частности, до сих пор остается теоретически неотрефлексированной та непропорционально большая роль, которая отводилась советской версией марксизма т.н. коллективистской свободе; относительно этой последней утверждалось, что она составляет реальную альтернативу «буржуазному индивидуализму». Идеология коллективизма создает для отечественного восприятия многозначности политической свободы затруднение того рода, которое не устраняются простой заменой знаков — с плюса на минус и наоборот. Дело в том, что проблема, олицетворяемая исторически эволюционирующими буржуазно-индивидуалистическими теориями свободы, все так же реальна в наше время, как реален факт существования в современной политической мысли холистически-коллективистских (главным образом, коммунитаристских) способов критики их. Но не в рамках этой частной оппозиции, а в пространстве, образованном всем богатством сегодняшних практик свободы - и современным теоретическим дискурсом свободы как составной частью этих практик - обретают свое актуальное разрешение теоретические коллизии такого уровня.

В целом, в условиях нередуцируемого многообразия способов делания политики, первоочередное значение для нашего общества обретает перспектива вхождения в пространство политического дискурса, овладения его методами и всем объемом необходимых для этой цели знаний. В этом контексте задача адекватного владения проблематикой, заключенной в пространстве дискурса современной свободы, видится нам одним из императивов модернизирующейся отечественной политической теории.

Степень разработанности проблемы В настоящем исследовании автор опирается на теоретические разработки тех из отечественных специалистов в области современной политической теории, работы которых сознательно преследуют цель модернизации политического знания в России. Имеется в виду теоретический вклад таких исследователей как И.К.Пантин, Б.Г.Капустин, М.В.Ильин, Т.А.Алексеева,

A.А.Филиппов, В.С.Малахов, В.Г.Федотова, О.Ю.Малинова, О.Ю.Бойцова, И.А.Ерохов \

Говоря о вкладе российских ученых непосредственно к теорию политической свободы, необходимо отметить, что первые публикации на эту тему, нацеленные на возрождение в нашей стране традиций политико-философской культуры исследования, появились уже в середине 90-х годов прошлого века Самые ранние опыты разработки проблемы свободы применительно к новым социально-политическим условиям, равно как и первые попытки популяризации современных западных концепций политической свободы, в первую очередь связаны с именами Б.Г.Капустина, М.М.Федоровой, М.А.Абрамова2. Помимо работ названных авторов, несомненно достойны упоминания отечественные публикации начала XXI в., содержащие углубленный философский анализ понятия свободы и ставшие образцом современных этико-философских подходов к ныне существующим теориям. К числу таких публикаций относятся исследования

B.М.Межуева о сущностной взаимосвязи понятий «свобода» и «культура», работы Э.Ю.Соловьева, А.А.Гусейнова, П.П.Гайденко, А.А.Столярова3.

1 См.: Пантин И К. Россия и мир: историческое самоузнавание. М.: УРСС, 2000; Пантин И.К. Судьбы демократии в России. М.: ИФРАН, 2004; Капустин Б.Г. Современность как предмет политической теории. М.: РОССПЭН, 1998; Ильин MB. Очерки хронополитической типологии. Проблемы и возможности типологического анализа политических систем. М.:МГИМО, 1995; Алексеева ТА. Современные политические теории. М.: РОССПЭН, 2000; Филиппов А.Ф. Социология пространства. СПб.: Владимир Даль, 2008; Малахов B.C. Национализм как политическая идеология. М.:КДУ, 2007; Федотова В Г. Хорошее общество. М.: Прогресс - Традиция, 2005; Малиново О.Ю. Россия и «Запад» в XX веке: трансформация дискурса о коллективной идентичности. М.: РОССПЭН, 2009; Ерохов И.А. Современные политические теории: кризис нормативности. М.: Праксис, 2008; Бощова О.Ю. Власть нормы и норма власти: О специфике нормативизма в западной политической науке XX в. - М.: Современные тетради, 2004.

2 См., напр.: От абсолюта свободы к романтике равенства (Из истории политической философии). М.: ИФРАН, 1994; О свободе. Антология западноевропейской классической либеральной мысли. М.: Прогресс-Традиция, 1995; О свободе. Антология мировой либеральной мысли (1-я половина XX века). М.: Прогресс -Традиция, 2000.

3 См.: Межуев В.М. Идея культуры. М.: Прогресс-Традиция, 2006; Соловьев Э.Ю. Категорический императив нравственности и права. М.: «Прогресс-Традиция», 2006; Гусейнов A.A. Ценности и цели: как возможен моральный поступок? // Этическая мысль. Вып. 3. М.: ИФРАН, 2002; Гайденко П.П. Прорыв к

Обращаясь к современным западным исследованиям, отметим, что философски релевантными теме настоящего исследования являются, с одной стороны, развиваемые И.Берлиным и Й.Шумпетером идеи о важности для свободы, в понимании« Модерна, принципов ценностного плюрализма (этим принципам созвучно понятие «плюриверсума» К.Шмитта), а с другой - положения Х.Арендт о «совпадении» свободы и политики* и о том, что политическая свобода в первую очередь являет себя в действии4. Кроме того, существенным значением для сегодняшних дискуссий в области теории свободы обладает предложенное И.Берлиным понимание позитивной и негативной свобод. Осуществленный им анализ стал в настоящее время исходным пунктом целой серии работ, из авторов следует упомянуть здесь Г.Руджеро, Дж.МакКеллэма, К.Скиннера5. Необходимо отметить также, что отнюдь не все теоретически значимые публикации по проблеме свободы работают на упрочение политических позиций либерализма: заметный вклад в теорию свободы на протяжении XX века вносили, в частности, мыслители консервативной политической ориентации (ярким примером являются в этом отношении идеи М. Оукшота6).

Чрезвычайное разнообразие идеи и подходов, характеризующее современные зарубежные исследования политической свободы, позволяет выделить ряд школ и направлений, образующих на сегодняшний день тот концептуальный мейнстрим, наличие которого и создает опорные точки для дискурса современной свободы. Так, большое значение имела в этом смысле начатая в 20-е годы XX в. в рамках осмысления марксистского идейного наследия дискуссия «гуманистов» (Д.Лукач, К.Корш) и «структуралистов» (Л.Альтюсер, М.Фуко, в наше время - А.Бадью). Позже вклад постмарксизма в разработку концепции политической свободы был дополнен критическими подходами Франкфуртской школы (М.Хоркхаймер, Т.Адорно, Э.Фромм, Г.Маркузе, Ю.Хабермас); своеобразное развитие получила тема свободы в творчестве С.Киркегора, экзистенциалистов (Ж.-П.Сартр, А.Камю). трансцендентному. Новая онтология XX века. М.: «Республика», 1997; Столяров А.А. Свобода воли как проблема европейского морального сознания. М.: «Греко-латинский кабинет Ю.А.Шичалина», 2000.

4 См.: Берлин И. Подлинная цель познания М.: Канон+, 2002; Шумпетер Й. Капитализм, Социализм и Демократия. М.: Экономика, 1995. Arendt Н. What is Freedom? // Between Past and Future: Eight Exercises in Political Thought. New York: Viking, 1968. P. 149, 151. LLbuumm К. Понятие политического // Вопросы социологии, 1992, № 1. С. 54.

5 См.: Ruggiero G. Negative Freedom and Positive Freedom // The History of European Liberalism. Boston, 1969. P. 350-370; MacCallum G.C. Negative and Positive Freedom // Phil. Review, 76, 1967. P. 312-334; Skinner Q. A Third Concept of Liverty // Proceedings of the British Academy 117, no. 237, 2002. P. 237-268.

6 См.': Оукшот M. Рационализм в политике и другие статьи. М.: Идея-Пресс, 2002.

В последней трети XX в. на первый план вышли новые теоретические направления. Речь идет о таких школах, как развивающаяся в русле кантианского понимания свободы п делиберативная либеральная теория Дж.Ролза, Р.Дворкина, Ю.Хабермаса . Названной деонтологической концепции как главному на сегодняшний день воплощению индивидуалистического понимания свободы противостоит коммунитаристская теория, о представленная именами Ч.Тейлора, М. Уолцера, М.Сендела, У.Кимлики . Определенное развитие получает заложенная британским утилитаризмом традиция, «квантификации»

О Q свободы (А.Сен, И.Картер, М.ван Хеес, Р.Сагден) . На фоне этого многообразия направлений особого внимания, с точки зрения настоящего исследования, заслуживает концептуальный подход к проблеме политической свободы, развиваемый такими представителями современной агонистической теории, как Ш.Муфф и Э.Лаклау10.

Предметом диссертационного исследования является выявление элементов единого дискурсивного пространства, установление значимых связей между, с одной стороны, имеющимися теоретическими позициями, а с другой - политической «эмпирикой», фиксирующей хаотичные столкновения «акторов» текущей политики. Реализация общей цели исследования (цели обустройства дискурсивного пространства современной политической свободы) связана с решением следующих трех задач:

Определение основных типов политической свободы эпохи Модерна. Речь идет о двух принципиально разных и, вместе с тем, исторически взаимосвязанных типологиях. Первая, ведущая свое существование примерно от Т.Гоббса, предписывает исследователям классическое деление имеющихся пониманий свободы на позитивные и негативные концепции. Вторая, возникшая позже, с началом институционализации в политике принципов свободы, фактически отождествляет понятие политической свободы и либерализма. В последнем случае типология практически занимается описанием как исторически сформировавшихся, так и продолжающих складываться «либерализмов». Очевидно, что две столь разные типологии по сути относятся к непересекающимся между собой отраслям политического знания. Парадокс, однако, заключен в том, что эти теоретически далекие способы упорядочения имеющихся знаний о «политическом», в реальной истории последних двух столетий находились в отношениях самого

7 См.: Современный либерализм. М.: Дом Интеллектуальной Книги, 1998. С. 19-75; Дворкин Р. О правах всерьез. М.: РОССПЭН, 2004; Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: «Весь Мир», 2003

8 См.: Современный либерализм. М.: Дом Интеллектуальной Книги, 1998. С. 108-247.

9 См.: Freedom. A Philosophical Anthology / ed. Carter I., Kramer M.H., Steiner H. Oxford: Blacwell, 2007.

10 См.: Муфф Ш. К агонистической модели демократии // Логос, № 2, 2004; Лаклау Э. Невозможность общества // Логос. 2003. № 4-5. непосредственного взаимовлияния - факт, ставший одним из объектов изучения в представленном исследовании.

Анализ исторически сложившихся практик свободы через призму понятия «политического». Знакомство с имеющимися типологиями 'привело к выводу о целесообразности рассмотрения действующих в современной политике «образов свободы» в более тесной привязке к тем конкретным властным конфигурациям, в которые откристаллизовались наблюдаемые с XIX в. известные всем политические движения освобождения. Опыт такого анализа, в центре которого, естественно, находился процесс эволюции либерализма - в нашем случае, классического, британского - привел к уточнению, под углом исследования свободы, возникшего в начале XX в. понятия «политического»: последнее стало замыкать собой пространство стихийно демократизирующихся политических практик, которые все более утрачивают связь с институционально-процедурным «скелетом» официальной политики. Именно представление о «пространстве политического» сыграло в настоящем исследовании роль методологически ключевого понятия, позволившего определить дискурсивный характер современной политической свободы, уловить подвижность ее пространственно-временных границ.

Описание способа интеграции дискурса свободы в современную политическую теорию. Говоря о «пространстве политического» как совокупности наличных политических практик, далеко выходящих за рамки привычных институциональных образов политики, настоящее исследование акцентирует внимание на том факте, что современная политическая свобода в принципе не может быть редуцирована к политическим институтам — с тем, однако, уточнением, что применительно к подлинным событийным контекстам норму политической жизни составляет периодически возникающая ситуация, когда за осуществление практик свободы реально отвечают те или иные формальные политические инстанции. Динамика схождения и расхождения практик политической свободы и ее институциональных обличий наиболее адекватно отслеживается при помощи принципов агонистической модели Лаклау-Муфф, согласно которой нормой политического отношения является не консенсус, а противостояние разных позиций. При этом указанная модель проводит различие между политическим соперничеством и враждой, настаивая на нормативном смысле выдвигаемой этой моделью задачи трансформации антагонизма в агонизм.

Описанная динамика политического отношения позволяет сделать вывод, что современным практикам свободы в любом случае адекватна позиция неприятия фазы, известной как «покоящееся господство». Последнее, однако, представляет собой состояние, столь же неизбежное (и политически целесообразное), как и противоположный по направленности процесс смены «политических парадигм». Таким образом, агонистическая методология включает представление о «мерцании» свободы в политическом процессе.

Методологические основания Реализуемый в диссертации набор методологических ценностей, идей и процедур (все то, что охватывается понятием «методологическая установка»11) в основном следует отнести к методологическим средствам постмодерна. Стремление к освобождению от авторитета сложившихся форм знания, в принципе характерное для критических методов разных эпох, в ситуации постмодерна обретает системную завершенность. Как писал М.Фуко, ожидание другого мира распространяется субъектом действия (в данном случае, практически-познавательного) также и на самого себя, обретая форму готовности быть совершенно другим в новом мире. Специфику этой методологии можно проиллюстрировать следующим сравнением: если трактовать политологию только как науку, то незыблемым в своей фундаментальности останется для нее принцип единства теории и практики. В то же время, для политологии как разновидности философского освоения мира идеал соответствия теоретических утверждений эмпирическим фактам, имплицируемый указанным принципом, оказывается лишенным смысла. В частности, факты политической жизни рассматриваются современной философией как «сконструированные», т.е. заведомо несущие в себе некий комплекс установок. Таким образом, изначальная цель достижения единства теории и практики подвергается здесь проблематизации и выглядит уже как задача поиска новых концептуальных опосредований, например, между фактами и ценностями. Отсюда потребность современного политического знания в нетрадиционном методологическом инструментарии.

Соответственно сказанному, важнейшей методологической процедурой постмодерна следует считать деконструкцию12, в составе которой выделяется ряд специфических методов, таких как археологизация знания и критический дискурсивный анализ. Следует отметить, что аналитическая процедура деконструирования объекта познания, являвшаяся интеллектуальным продуктом «лингвистического поворота»

11 См.: Бермус А.Г. Введение в гуманитарную методологию. Гл. 6. Истоки методологии Модерна. М.: Канон+, 2007. С. 180-212.

12 См., напр.: Рыклин М.К. Деконструкция и деструкция. М.: Логос, 2002.

Л.Витгенштейн и др.), заняла к началу XXI в. прочное место в социально-политических исследованиях, все более оставляя позади свою исконную неопозитивистскую привязку к такому эмпирическому объекту, как язык.

В настоящей диссертации деконструкция имеет своим объектом морально-политический (событийно-институциональный - в большей степени, чем лингвистически-вербальный) дискурсивный «контекст» эпохи. Последний включает в себя историческую-«игру» разных контекстов, анализ которых (как и их последовательности) позволяет работать с темой современной политической свободы. В процессе деконструкции позиционируемого таким образом политического «объекта» концепт свободы выделяется из прочих объектов анализа проективно-организующей ролью, которую он привносит также в саму процедуру анализа. Классическое понятие критического дискурсивного анализа преобразуется благодаря присущему современной политической свободе эвристическому компоненту, усиливающему его конструктивную составляющую.

Важно подчеркнуть, что осуществляемый в диссертации дискурсивный анализ построен как сознательная оппозиция крайним выражениям антиэссенциализма (С.Фукс), исключающим из социально-политической теории моральный дискурс и имплицируемоё им культурно-историческое содержание. В этом смысле методологически значимой является принимаемая в исследовании гипотеза о функциональности современной-политической свободы как средства политико-практического преодоления пропасти между сущим и должным («гильотина Юма»).

Новизна исследования может быть сформулирована в следующих выводах: - осуществленный в исследовании анализ такого явления, как современный политический дискурс позволяет уточнить, какие из определений свободы, встречающихся в теоретическом обиходе Модерна, имеют отношение к политике, а какие - нет. Так, остающееся популярным определение свободы как состояния отсутствия/устранения препятствий13, возникающих на пути достижения политических целей, отвергается как не отражающее специфики предмета и заменяется в настоящем исследовании определением свободы как процесса соперничества политических субъектов («политических воль»); причем

13 См. об этом : Skinner Q. A Third Concept of Liberty // Proceedings of the British Academy 117 (2002). P. 242243. политическим соперничество становится (или не становится) в зависимости от характера ценностей, воплощенных в объекте соперничества;

- понимание свободы как борьбы воль делает теоретически неактуальным образ «обезличенной» власти. Коль скоро анонимность власти/насилия не есть их отсутствие, задача выявления субъекта «системного насилия» отнюдь не лишена смысла;

- новым является группировка современных теорий политической свободы в три макроконцепции с особым вниманием к сложившейся в XIX в. антиметафизической теории свободы. Последняя важна вследствие доминирующей роли, которую играет в ней чрезвычайно актуальная в современности идея эмерджентности. Принятие этой идеи означает отказ от сохраняющейся в политологии практики сведения концепции политической свободы к понятию «освобождения», коему эмерджентность как таковая чужда.

Положения, выносимые на защиту

1. Политическая свобода Нового времени характеризуется, с одной стороны, беспрецедентным разнообразием практик свободы - способов человеческого совместного бытия в мире, над которыми все более утрачивают свою власть системы «покоящегося господства», а с другой - стремлением формировать новое самосознание субъекта свободы при помощи «лезвия Оккама». Диссертант доказывает, что современность свободы обнаруживает себя, прежде всего, как активное конструирование антиметафизической концепции свободы. Морально-практическим основанием такого истолкования свободы служил, по нашему мнению, буржуазный индивидуализм, первые идейные посылы к которому были заданы Возрождением и Реформацией, тогда как эпоха политико-философской зрелости индивидуализма настала значительно позже — в ходе последовательного утверждения этики утилитаризма, ее бентамовской и миллевской разновидностей.

2. Становление нового типа свободы характеризуется, по мнению диссертанта, ведущим положением политической практики по отношению к политической теории. Эта тенденция особенно заметна на начальных стадиях утверждения философии западноевропейского либерализма: теория возникала здесь одновременно как обобщение спонтанно складывавшихся новых устоев общества (институциональных, равно как и философско-мировоззренческих), и как поиск выхода из исторических тупиков, порождаемых этими современными практиками. Указанный вариант современной свободы, постулируемым истоком которой является личностная неповторимость индивидуума, не боится признать другим важным источником отличающего ее своеобразия «внешнюю реальность». Последняя оставила свой отпечаток на идее свободы, исподволь придав «неповторимой индивидуальности» Модерна черты homo economicus.

Отвечая на вопрос о том, почему «экономическому человеку» до сих пор не удается полностью поглотить «человека свободного», диссертант высказывает предположение, что антиметафизический тип политической свободы Модерна во многом обязан своей жизнеспособностью сохранению в европейской культуре хотя и специфически современных, но метафизических по своему характеру (и; оппонирующих ему) пониманий политической свободы. Последние можно« подразделить на: а) утверждающий индивидуальную субъектность способ философского вопрошания, выдержанный в традициях просвещенческого рационализма (традиция, инициированная И.Кантом и мощно представленная в современной политике, деонтологическим либерализмом Дж.Ролза, Р.Дворкина и Ю.Хабермаса); б) идущую от Б. Спинозы принципиально холистическую (в плане генезиса — коллективистскую, религиозную) тенденцию, согласно которой истинная свобода может быть атрибутирована только всеобъемлющему целому (субстанции, природе, богу); в этом контексте общая этико-политическая задача человечества сводится к систематическому познанию той необходимости, которая порождается деятельностью субстанции и одновременно является проявлением ее, субстанции, свободы.

Что касается французского структурализма постмарскисистской ориентации, ныне открыто отождествляющего себя со спинозизмом, то он, подчеркивает диссертант, выступает лидером модной тенденции позднего Модерна. Согласно этой тенденции, политическая свобода, «субъектность» может быть представлена только как нечто, спонтанно возникающее в «зазорах» социально-политических структур, поскольку этим последним не чуждо саморазвитие и возникающие в этом процессе сбои. Наиболее последовательно данный инициированный Л. Альтюсером тренд развили М.Фуко в 60-е годы XX века, а в наше время - А.Бадью: первый предположил отмирание в будущем самого концепта «человек», второй исключил из своей политической' теории понятие индивидуальной субъектности как концептуально некорректное. Структура/субстанция замкнулась на самое себя.

4. Как видно из сказанного, даже в теоретически отрефлексированном виде политическая свобода Модерна являет картину «соединения несоединимого»: метафизики и антиметафизики, холизма и индивидуализма, рационализма и иррационализма и т.д. Такой итог начальной типизации заставляет диссертанта говорить о том, что следующим необходимым шагом в освоении проблемы современной свободы должно стать «обустройство» единого дискурсивного пространства, а точнее - творческое артикулирование его как чего-то де факто уже существующего и развивающегося в рамках единой (пост)христианской цивилизации. Едва ли стоит уточнять, что понятие дискурсивного пространства предполагает, представление о субъектности, не омраченное перспективной отмирания понятия-1 «человек» и - в нашем случае — исходящее из исторически доминирующего понимания субъектности именно как индивидуальной свободы.

5. Пространство политического, образованное демократическим размыванием исторически фиксированных «каст» наследственных политиков, по-новому ставит проблему властных отношений, которые, утрачивая ранее присущую им жесткую связь с политическими институтами и процедурами, все чаще описываются теперь как игра не вполне прозрачных и до конца не рационализируемых воль политических акторов. Последние демонстрируют в этом пространстве широкий спектр этико-мировоззренческих установок: от убежденных «ястребов» (таковы представители гоббсовской «войны всех против всех» в либеральном модусе, либо шмиттовской вражды «своих против чужих» - в модусе консервативном) до не менее убежденных «голубей», искателей публичной сферы и рационального консенсуса. На кону здесь -принцип моральной автономии личности, чей теоретико-политический камень преткновения был обнаружен еще А.Шопенгауэром, описавшим его в виде невозможности практического осуществления индивидуальной свободной воли. Таким образом, эту теоретически непостижимую индивидуальную свободу реализует сама политическая практика.

6. В качестве порождения Модерна пространство политического есть арена развивающегося дискурса, конечный смысл которого составляет, перефразируя И.Берлина, спор о том, «что есть в жизни людей специфически человеческого и почему»14. По мнению диссертанта, анализ вопросов такого уровня заведомо не может находиться в компетенциях социологии, политической экономии, каких-то других дисциплин одного с ними уровня, поскольку самим своим существованием эти дисциплины утверждают какое-либо одно решение, один ракурс. Это означает, что в режиме дискурса центральным участником столкновения несоизмеримых данностей политического бытия объективно становится понятие свободы. 7. Важным моментом «обустройства» пространства политического представляется прояснение непростых взаимоотношений политической свободы и политической морали. Соглашаясь с Б.Г.Капустиным в том, что политическая философия, являясь философией свободы, способна решать классическую проблему непреодолимости пропасти между сущим и должным, диссертант считает нужным подчеркнуть, во-первых, что переходы сущего в должное и обратно осуществляются не за письменными столами, а все в том же пространстве политического как сфере историко-практической par excellence деятельности; во вторых, агонистический характер этой деятельности делает этическим императивом то самое преобразование вражды в политическое соперничество, в котором социология политики готова видеть всего лишь непреднамеренный результат игры частных интересов.

Теоретическая и практическая значимость исследования Предпринятая в диссертации попытка целостного осмысления феномена современной политической свободы предлагает концептуальные средства преодоления отечественным политическим сознанием известной инерции, ощутимой специалистами и российским общественностью в целом в оценке многообразия современных практик политической свободы, В чисто практическом плане полученные выводы и разработанная в ходе исследования методология могут быть использованы при подготовке учебных вузовских курсов по философии, политологии, социологии политики и смежных с ними дисциплинам.

Апробация результатов исследования Основные положения и выводы диссертации легли в основу подготовленного и читаемого студентам ГАУГН РАН курса лекций

14 Cm.: Berlin I. Does Political Theory Still Exist? // Concepts and Categories. L.: Pimlico - Random House, 1999. P. 157.

Классический британский либерализм конца XVIII - начала XX вв.», кроме того, результаты исследования были апробированы на следующих научных конференциях: «Проблемы российского самосознания» 1-я Всероссийская конференция. Орел, 26-28 окт. 2006 г. (доклад «К вопросу о целях и задачах исследования российского самосознания: политико-философский аспект»); «Человек и культура в становлении гражданского общества в России.» Материалы 2-й Всероссийской конференция. Тамбов, 21-23 мая 2007 г. (доклад «Культура и политика как категории политической философии»); Международная конференция ЮНЕСКО, посвященная 150-летию выхода в свет работы Дж.-С.Милля «О свободе». Париж (Франция), 19 ноября 2009г. (доклад «Работа Дж.-С.Милля «О свободе» как процедура истины для либерализма»); Советско-британский семинар «Этика гражданского общества». Кингстон-апон-Халл (Великобритания) 24-27 сентября 2010г. (доклад «Гражданское общество и проблема современной свободы»).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Политическая свобода"

Выводы, полученные в результате проведенного анализа, позволили диссертанту выделить среди различных теоретико-идеологических подходов, заявивших о себе в Новое время и претендовавших на статус учений о политической свободе, те концепции, которые реально отвечали политической специфике эпохи. Последние - согласно характеру решаемых ими этико-политических задач - объединены исследованием в три макроконцепции. Одна из них охватывает все разнообразие сложившихся.на протяжении эпохи Модерна коллективистских представлений о свободе (начиная со спинозизма, через утопический социализм, марксизм, к постмарксистскому структурализму и, с известными оговорками, философии коммунитаризма). Притязания на роль истинной концептуальной альтернативы метафизике свободы, выдвигаемые многими представителями данного объективистски-материалистического тренда, являются в диссертации предметом критического анализа, вскрывающего генетическую связь между этими концепциями свободы и традиционной, религиозной по сути, парадигмой монорелигии/моновласти. Эталоном в этом смысле остается учение Б.Спинозы, его аналитически ясное обоснование объективистской интерпретации свободы: единственным онтологически полноценным субъектом свободы является в его философии Субстанция, превосходящая в своей реальности все единичные сущности и детерминирующая их. Свою причастность к рационалистической традиции Модерна эта макроконцепция являет в определении свободы как «познанной необходимости». Историю социально-политических опытов по воплощению в жизнь названной материалистической трактовки свободы связывают, главным образом, с практиками «реального социализма».

Оппонирующий этому пониманию свободы кантианский тренд (он с особой силой заявил о себе во второй половине XX в. в делиберативной теории Ю.Хабермаса и процедурализме Дж.Ролза, Р.Дворкина и др.), является также и политическим противником материалистическо-детерминистических идеологий, так как занимается теоретическим обеспечением современных либеральных практик. В диссертации утверждается, что эта концепция свободы, совмещающая кантовское моральное требование автономии личности с утверждением универсализма разума в качестве единственного основания возможности общества, будучи переведена в плоскость реальных политических проблем, обнаруживает изначальную уязвимость своих концептуальных оснований, являясь, по утверждению критиков, «философией утраты поступка».

Третья из современных макроконцепций обозначена в исследовании как антиметафизическое понимание свободы. Она введена в политический менталитет родоначальником политики либерализма И.Бентамом и философски полно сформулирована Дж.-С.Миллем. Это учение, во многом опирающееся на традицию британского эмпиризма, ставит под сомнение представления о любых — моральных, политических и иных - абсолютах и связывает идею политической' свободы с индивидуальной неповторимостью каждой личности; которая; благодаря собственной уникальности, выступает первоисточником всего нового. Любые коллективные (надындивидуальные) формы практик, любые политические институты интерпретируются этой философией как результаты взаимодействия индивидуумов, выступающих- в роли подлинных носителей политической субъектности. В диссертации утверждается, что именно этот теоретико-идеологический тренд, отождествляемый с либерализмом в предельно широком понимании этого термина, определяет основное политическое содержание эпохи Модерна. В пользу такого вывода свидетельствует, в частности, тот факт, что даже наиболее влиятельные политико-идеологические течения Модерна, такие как консерватизм, социализм, коммунитаризм, выстраивают собственные идейные приоритеты как ответы на вызовы либерализма.

Сильные стороны индивидуалистического понимания свободы заключены, по мнению диссертанта, в присутствующей в нем ярко выраженной эмерджентной составляющей и преодолении с ее помощью средневековой теологической редукции свободы к выбору. Креативный характер индивидуализма (например, в учении Дж.-С.Милля) обусловливает адекватность именно этой концепции политической свободы динамично развивающейся европейской цивилизации. С недооценкой этой стороны либерального индивидуализма связаны, в частности, наиболее уязвимые стороны учения И.Берлина о двух концепциях свободы. Тезис Берлина/Поппера о реакционной сущности позитивной свободы отсылает современных теоретиков к традиционалистскому пониманию политического «позитива». В этой связи в диссертации утверждается, что как современная политическая теория, так и практики Модерна располагают материалом для «конструирования» более адекватной современности концепции позитивной свободы. Так, согласно учению об агонизме, получившему развитие в конце XX в., постулируемая мыслителями начала века обреченность современного общества на конфликты вследствие нередуцируемого разнообразия ценностных ориентаций не должна трактоваться как оправдание неизбежности вражды в пространстве политического. В"'соответствии с агонистическим видением; вражда как выражение политического отношения (К.Шмитт) производна от более фундаментального типа отношений, каким является соперничество, «игра свобод», конституирующая «пространство политического». Отсюда сформулированная< современной политической теорией этическая цель преобразования антагонизма в агонизм (Ш.Муфф).

Разумеется, попытки модернизировать политическую концепцию' позитивной* свободы не несут в себе отказа от критической составляющей учения о свободе. В этом отношении политико-философской классикой остается общая'критика капиталистической системы (К.Маркс); неустранимо репрессивный характер последней обусловливает актуальность понимания-политической свободы как проблемы освобождения.

В диссертации подвергаются критическому анализу те из подходов к проблематике освобождения, в рамках которых актуально присутствующим в современности институтам и процессам приписывается значение «институтов свободы». В исторически повторяющейся ситуации отказа от свободы как цели-ценности практической политики (отказа, практикуемого различными либеральными партиями из соображений политической целесообразности) существенно возрастает роль политических оппонентов либерализма, являющихся носителями альтернативных пониманий современной политической свободы. Тем самым подтверждает свою функциональность факт наличия на каждом из этапов современности соперничающих между собой концепций политической свободы.«

Использованные в исследовании элементы постмодернистской методологии получают в диссертации существенное ограничение благодаря сохранению приоритета историко-культурного ракурса. Это позволило диссертанту анализировать дискурс политического как пространство, в котором с неизбежностью сталкивается историко-событийное и этико-культурное измерение «борьбы свобод». Кроме того, следование собственному исследовательскому «этосу» выразилось, в частности, в поддержке диссертантом гипотезы о функциональности политической свободы как процесса практического разрешения исторически самовоспроизводящегося конфликта (Д.Юм) между сущим и должным. В этом принципиальное отличие сегодняшней политической теории от той, с позиций которой утверждал принципы ценностного плюрализма И.Берлин: сегодняшняя плюрализация обществ настолько серьезна, что берлиновский «трагический либерализм» явился бы в отношении ее непозволительной роскошью, чем-то вроде киркегоровского «эстетизма».

Заключение

В" европейской культуре, вместившей большое разнообразие типов- свобод, понятию политической свободы всегда отводилось некое обособленное место. Это совсем не удивительно, если вспомнить, сколь элитарной была политическая свобода в античном полисе - свобода, право на которую имели исключительно взрослые особи мужского пола и только те из них, кто обладал статусом гражданина полиса.

Быть свободным значит обладать властью - в том или ином смысле. До тех пор, пока феномен власти^ признается чем-то исключительным, его единственное место -политика, которая препарирует понятие власти в традиции собственных узко дисциплинарных подходов. Исторически, свобода как другое имя власти долгое время оставалась заложницей власти как привилегии - власти, узурпируемой политическим истеблишментом. Эпоха Модерна положила начало общественно-политическим трансформациям, вследствие которых сегодняшнему европейцу присуще ощущение, что вся жизнь человека пронизана властными отношениями, притом что только часть из них можно считать политическими. Наиболее адекватной, по мнению диссертанта, понятийной референцией данной- тенденции развития (несмотря на то, что первые политические формы никем не предвиденных, спонтанных превращений власти были настолько шокирующими316, что само явление сначала могло вызывать лишь опасения) является демократизация всех сторон жизни человека - обретение демократией как трансформационным политическим процессом онтологического измерения.

Переживаемая нашей цивилизацией «эпоха перемен» (Дж.-С.Милль) ожидает от политической теории модернизации понятия свободы, приведения его в соответствие с утверждающимся демократическим вектором развития - с особым вниманием к эволюции властной составляющей политической свободы. Настоящее исследование, отрабатывая методолого-концептуальные подходы к решению этой масштабной задачи, критически проанализировало: (1) событийно-исторический план развития социально-политических практик свободы в период зарождения либерализма, (2) разнообразный- теоретико-идеологический инструментарий, который либо привлекался в попытке предвосхитить преобразования, либо был непосредственно задействован в описываемых процессах, либо изобретался с целью рефлексии по поводу уже свершившихся этико-политических трансформаций.

316 Имеются в виду возникшие в начале XX в. теории тоталитаризма, отразившие появление новых репрессивных режимов (нацизм, сталинизм).

Список научной литературыМюрберг, Ирина Игоревна, диссертация по теме "Теория политики, история и методология политической науки"

1. Абрамов M А. Два Адама. М.: ИФРАН, 2008.

2. Абрамов МЛ. Три ответа Юму // Историко-философский ежегодник 2007. М.: «Наука», 2008.

3. Абрамов М.А. Шотландская философия века Просвещения / Российская Академия Наук Институт философии. М., 2000. - 253 с.

4. Августин А . Исповедь // Августин Блаженный. Творения. СПб.: Алетейя; Киев: УЦИММ Пресс, 1998.

5. Августин О благодати и свободном произволении // А.А.Гусейнов, Г.Иррлитц. Краткая история этики. Приложение. М., 1987.

6. Автономова H С. Рассудок, разум, рациональность. М.: «Наука». - 1988.

7. Алексеева Т. А. Современные политические теории. М., РОССПЭН, 2000.

8. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Институт социологии РАН, Московская высшая школа социологии и экономики, Центр фундаментальной социологии. М.: «Канон-Пресс-Ц»: Кучково поле, 2001 .

9. Арендт X. О революции. // http://onrevolution.narod.ru/arendt/index.html

10. Арендт X. Vita activa, или О деятельной жизни. Спб., Алетейа 2000.11 .Ачкасов В., Елисеев С., Ланцев С, Легитимация власти в постсоциалистическом российском обществе. М., Институт "Открытое общество" Аспект Пресс 1996.

11. Баллаев А.Б. Политическая философия от Гегеля до Маркса // Европейская политическая мысль XIX века. М.: Наука, 2008.

12. Басенко H.A., Милевская ТВ. Политическая свобода: Опыт дискурс-анализа // Актуальные проблемы теории коммуникации. Сборник научных трудов. СПб. : Изд-во СПбГПУ, 2004. С. 86-97.

13. Бауман 3. Свобода. М.: Новое издательство, 2005.

14. Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства / Под ред. Б. Г. Капустина. М.: РОССПЭН, 1998.

15. Бенхабиб С. Притязания культуры. М.: «Логос», 2003.

16. Бердяев Н. О рабстве и свободе человека. М.: ACT, 2006.

17. Бердяев Н. Философия свободы. М.: ACT, 2005.

18. Берк Э. Правление, политика и общество. М.: «Канон-Пресс-Ц», 2001.

19. Берлин И История свободы. Россия. М.: «НЛО», 2001.

20. Берлин И. Подлинная цель познания. М.: «Канон+», 2002.

21. Боэгщй. Утешение философией. М.: Наука, 1990.

22. Бурдье П. Практический смысл. СПб.: «Алетейя», 2001.

23. Бурдье П. Социология политики. M.: «Socio-Logos», 1993.

24. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения. М.: «Прогресс», 1990. - С. 44-273.

25. Веблен Т. Ограниченность теории предельной полезности // Вопросы экономики 2007 № 7.

26. Веблен Т. Теория праздного класса. М.: «Прогресс», 1984.

27. Витгенштейн JI. Философские работы. М.: «Гнозис», 1994.

28. Волков В., Хархордин О. Теория практик. Спб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2008.

29. Гайденко П.П. Давыдов Ю.Н. История и рациональность. Социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. М.: КомКнига, 2006.

30. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века. М.: «Республика», 1997.

31. Гегель Г.Ф.В. Феноменология духа. СПб: Наука, 1992.

32. Гегель Г.Ф.В. Философия права. М.: «Мысль», 1990.

33. Геллнер Э. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники. -M.: Ad Marginem, 1995.

34. Гельнер (Геллнер) Э. Гражданское общество в историческом контексте // Международный журнал социальных наук. Выпуск «Новый взгляд на демократию». -1991.-№2.-С. 74-93.

35. Гоббс Т. Левиафан. М.: «Мысль», 2001 - 478 с.

36. Годвцн У. О собственности // "Исследования о политической справедливости" Годвина: Москва: Издательство АН СССР, 1958.

37. Грамши А. Тюремные тетради. В 4-х ч. М.: Политиздат, 1991.

38. ГрейДж. Поминки по Просвещению. М.: «Праксис», 2003.

39. Гусейнов А.А. Ценности и цели: как возможен моральный поступок? // Этическая мысль. Вып. 3. М.: ИФРАН, 2002.

40. Гуссерль Э. Идея феноменологии. СПб.: «Гуманитарная академия», 2006.

41. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология (введение в феноменологическую философию) Вопросы философии 1992, №7

42. Гуссерль. Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, "Сагуна", 1994.)

43. Давыдов Ю.Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. М.: Наука, 1977.

44. Давыдов Ю.Н. Социологический радикализм и феноменологическая социология // История теоретической социологии. Т. 4. М.: РХГИ, 2002.4в.Дворкин Р. О правах всерьез. М.: РОССПЭН, 2004.

45. Джохадзе ИД. Homo faber и будущее труда // Логос, № 6 (45), 2004.

46. Достоевский Ф.М. Бесы. М.: «Славянка», 1994.

47. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. М.: «Правда», 1991.

48. Дьюи Дж. Общество и его проблемы. М.: «Идея-Пресс», 2002.

49. Дьюи Дж. Реконструкция в философии. М.: «Логос», 2001.

50. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда М.: «Канон», 1996.

51. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М.: «Канон». - 1995.

52. Европейская политическая мысль XIX века. Под ред. И.К.Пантина и И.И.Мюрберг./ Институт философии РАН. М.: «Наука», 2008.

53. Ерохов И.А. Современные политические теории: кризис нормативности. М.: «Праксис», 2008.

54. Ершов В.А. Агональное как предмет социально-философского исследования. Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд. филос. наук. М.: Изд-во МГУ, 2007.

55. Ивин А. А. Аксиология. М.: «Высшая школа», 2006.

56. Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М.: РОССПЭН, 1997.

57. Ильин М. В. Сравнительная политология: научная компаративистика в системе политического знания // Полис. 2001. -№ 4. - С. 162-175.

58. Иммануил Кант: наследие и проект. М.: «Канон+», 2007.

59. Кант И. Собрание сочинений в 8-и томах. М.: «Чоро», 1994.

60. Капустин Б. Г. Концепция идеальных типов М. Вебера и познание многообразия исторической действительности // Философские науки. -1981. № 1. - С. 103-112.

61. Капустин Б. Г. Критика политического морализма (мораль политика -политическая мораль) // Вопросы философии. - 2001. - № 2. - С. 33-55.

62. Капустин Б. Г. Различия и связь между политической и частной моралью // Вопросы философии. 2001. - №9. - С. 3-24.

63. Капустин Б. Г. Современность как предмет политической теории. М.: РОССПЭН, 1998.

64. Капустин Б. /".Моральный выбор в политике. М.: КДУ, 2004.

65. Капустин Б.Г. К вопросу о социальном либерализме. // Логос, 2004, № 6 (45).

66. Капустин Б.Г. Что такое "политическая философия"? // Полис. 1996. № 6, Полис. 1997. № 1, Полис, 1997. № 2.

67. Касториадис К. Воображаемое установление общества. М: Гнозис-Логос, 2003.

68. КожевА. Введение в чтение Гегеля. СПб.: «Наука», 2003.

69. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. МЛ 980.

70. Констан Б. О свободе у древних в ее сравнении со свободой у современных людей // Полис. 1993. №2.1Ъ.Коэн Дж. Л., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. Под ред. И.И.Мюрберг. М.: «Весь мир», 2003.

71. Кьеркегор С. Или-или. М.: «Арктогея», 1993.

72. Лаклау Э. Невозможность общества // Логос. 2003. № 4-5.

73. Лаклау Э. Субъект политики, политика субъекта // Гуманитарная мысль Юга России. 2005. № 1. 2006 № 1.

74. Левит К. от Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мышлении XIX века. СПб.: «Владимир Даль», 2002.

75. Лефор К. Политические очерки (XIX XX века). М.: РОССПЭН, 2000.

76. Лиотар Ж.- Ф. Состояние постмодерна М. С-Петербург: «Алетейя», 1998.

77. ЛоккДж. Сочинения в 3-х т. М.: «Мысль», 1988.

78. Лукач Г. История и классовое сознание. М.: Логос-Альтера, 2003.

79. Лютер. О рабстве воли // Э.Роттердамский. Философские сочинения. Приложение. М., 1986.

80. Макиавелли Н. Избранные сочинения. Калининград: «Янтарный сказ», 2000.

81. Макинтайр А. После добродетели. М.: «Деловая книга», 2000.

82. МангеймК. Идеология и утопия./Диагноз нашего времени М. Юрист, 1994.

83. Мандевиль Б. Басня о пчелах или Пороки частных лиц блага для общества / Под. Ред. В. В. Мееровского и A. JI. Субботина. - М.: «Наука», 2000. - 291с.

84. Марксистская философия в международном рабочем движении в конце XIX — начале XX века. М.: «Наука», 1984.

85. МаркузеГ. Одномерный человек. M.: REFL-Book, 1994.

86. Маршар О. Размышления о публичном пространстве, свете и конфликте // http://debates.nl/journal06c9.html?520+3476+517

87. Межуев В.М. Идея культуры. М.: «Прогресс-Традиция», 2006.

88. МизесЛ. Либерализм. Челябинск: «Социум», 2007.

89. Миллъ Дж. С. Рассуждения о представительном правлении. Челябинск: «Социум», 2006.

90. Миллъ Дж. С. О состоянии застоя. // Основы политической экономии. М., 1981.

91. Мораль в политике. Под ред. Б.К.Капустина. М.: «КДУ», 2004.

92. Муфф Ш. Витгенштейн, политическая теория и демократия // Логос. 2003. № 4-5.

93. Муфф Ш. К агонистической модели демократии./Логос. 2004. № 2.

94. Муфф Ш. Карл Шмитт и парадокс либеральной демократии // 2004. №6.

95. Мюрберг И.И. Бернард Уильяме: преобразование этики в политическую философию свободы // История философии. 2010. № 15. С. 102-110.

96. Мюрберг И.И. Великобритания: от либерализма экономического к социал-либерализму (с М.А.Абрамовым) // Европейская политическая мысль Х1Хвека. М.: Наука, 2008. С.67-144.

97. Мюрберг И.И. В поисках политического: набросок феноменологии власти // Философский журнал № 1 (4)\2010. С.119-136.

98. Мюрберг И.И. Дискурс насилия: К.Шмитт против Х.Арендт // Власть № 5, 2010. С. 42-46.

99. Мюрберг И.И. «Другой субъект» Алена Бадью: к проблеме политической свободы / Irina Myrberg «L'autre sujet» chez Alain Badiou et le problème de la liberté politique // «L'univers de l'homme/ Вселенная человека» № 1, 2010, с. 215-223.

100. Мюрберг И.И. Карл Поппер, свобода и дискурс «политического» // Вопросы философии № 11,2010. С. 25-36.

101. Мюрберг И.И. Карл Поппер: теория социальной инженерии // Философия политического действия. Из истории левой политической мысли XX века. — М.: Идея-Пресс, 2009. С. 235-254

102. Мюрберг И.И. Категорический императив Иммануила Канта и понятие политического // Политико-философский ежегодник. Вып. 1. М.: ИФРАН, 2008. С. 3-20.

103. Мюрберг И.И. Культура и политика как категории политической философии // Человек и культура в становлении'гражданского общества в России. Материалы 2-й Всероссийской конференции 21-23 мая 2007 г . М.: ИФРАН, 2007. С. 76-82.

104. Мюрберг И.И. Либерализм и проблема современной свободы: между утилитаризмом и кантианством // Философские науки. 2010. № 11. С. 64-77.

105. Мюрберг И.И. П.В.Рябов. Философия классического анархизм (Проблема личности). Рец. // Вопросы философии. 2008. № 6. С. 177-179.

106. Мюрберг И.И. Политика — свобода мораль: опыт связывания понятий политического // Вопросы философии. 2007. № 4. С.24-36.

107. Мюрберг И.И. Роберт Оуэн. Оуэнизм как предвосхищение британского социализма // Европейская политическая мысль ХГХвека. М.: Наука, 2008. С. 204-219

108. Мюрберг И.И. Свобода в пространстве политического, современные философские дискурсы. М.: Идея-Пресс, 2009.

109. Мюрберг И.И. Свобода воли в политической философии: проблема метода // Журнал политической теории. 2010, № 1.

110. Мюрберг И.И. Чарльз Тейлор и коммунитаристская трактовка политического // Политическое как проблема. Очерки политической философии XX века. М.: Идея-Пресс, 2009. С. 166-188.

111. Мюрберг И.И. Фабианский социализм // Европейская политическая мысль ХЕХвека. М.: Наука, 2008. С. 220-237

112. Мюрберг И.И. Экономика как высшая точка индивидуализма // Философские исследования. 2003. № 2. С. 277-289.

113. Ницше Ф. Веселая наука. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.

114. Ницше Ф. Воля к власти. М.: «Эксмо», Харьков: «Фолио», 2003.

115. Ницше Ф. К генеалогии морали. Полемическое сочинение // Сочинения в 2-х тг. Т.2. М.: «Мысль», 1990.

116. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Сочинения в 2-х тт. Т.2. М.: «Мысль», 1990.

117. Ницше Ф. Сумерки идолов, или как философствуют молотом // Сочинения в 2-х тт. Т.2. М.: «Мысль», 1990.

118. Нуреев Р. Торстейн Веблен: взгляд из XXI века // Вопросы экономики 2007 № 7.

119. О свободе. Антология западноевропейской классической либеральной мысли. М.: Прогресс-Традиция, 1995.

120. О свободе. Антология мировой либеральной мысли. (1 половина XX века). М. Прогресс-Традиция 2000.

121. От абсолюта свободы к романтике равенства (Из истории политической философии). М.: ИФРАН, 1994

122. Оукшот М. Политическая экономия свободы // Оукшот М. Рационализм в политике и другие статьи. М.: «Идея-Пресс», 2002. -С. 91-109.

123. Оффе К, Пройсс У, Демократические институты и моральные ресурсы. Современная политическая теория. М. ^ОТАВЕИЕ, 2001.

124. Очерки истории западноевропейского либерализма (ХУП-Х1Х вв.). М.: ИФРАН, 2004.

125. Панъковский А. Объективность оценки. Введение в атональную деконструкцию И.Берлина // Топос № 1 (8) 2004/

126. Панъковский, А. Атональный либерализм Исайи Берлина // Логос № 4-5 (39), 2003, С. 166-177.

127. Патнем Р. Чтобы демократия сработала. М.: Ас1 Ма^тет, 1996. - 287 с.

128. Платон Государство. СПб.: «Наука», 2005.

129. Полани К. Два значения термина экономический // Неформальная экономика: Россия и мир / Московская школа социальных и экономических наук. Под ред. Т. Шанина. М.: «Логос», 1999.

130. Политическая теория в XX веке. Под. Ред. А.Павлова. М.: «Территория будущего», 2008.

131. Политическое как проблема. Под ред. ММ .Федоровой. М.: «Идея-пресс», 2009.

132. Поппер К. Иммануил Кант — философ Просвещения. М.: Эдиториал УССР, 2001. С.25.

133. Поппер К. Объективное знание. Эволюционный подход. М.: Эдиториал УССР, 2002.

134. Поппер К. Открытое общество и его враги. Москва.: Международный фонд «Культурная инициатива». 1992.

135. Рансъер Ж. На краю политического. М.: «Праксис», 2006.

136. Рансъер Ж. Этический поворот в эстетике и политике // Критическая Масса. 2005, №2.

137. Рахишир П.Ю. Идеи и люди. Политическая теология Карла Шмитта // http://portal-credo.ru/site/index.php?act=lib&id=l 155

138. Рорти Р. Прагматизм без метода // Логос. М., 1996. №8.

139. Роттердамский Э. Диатриба, или рассуждение о свободе воли // Философские произведения. М., 1986.

140. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре или Опыт о форме Республики (Первый набросок) // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М.: «Наука», 1969.

141. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты . М.: «КАНОН-Пресс», 1998.

142. Рябов П.В. Философия классического анархизма. Проблема личности. М.: «Вузовская книга», 2007.

143. СантаянаДж. Характер и мировоззрение американцев. М.: «Идея-Пресс», 2003.

144. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр., предисл., примеч. В. И. Колядко. — М.: Республика, 2000.

145. Селигмен А. Проблема доверия. М.: «Идея-Пресс», 2002. - 254 с.

146. Сеннет Р. Падение публичного человека. М.: «Логос», 2003.

147. Скиннер К. Свобода до либерализма. СПб.: Изд-во Европ. ун-та. 2006.

148. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. В двух томах // М.-Л.: Государственное социально-экономическое издательство. 1935. - Т. 1. 371 с. -Т. 2.-473 с.

149. Смит А. Теория нравственных чувств. М.: «Республика». - 1997. - 351 с.

150. Современный либерализм. М.: Прогресс- Традиция, 1998.

151. Соловьев Э.Ю. Категорический императив нравственности и права. М.: «Прогресс-Традиция», 2006.

152. СорельЖ. Размышления о насилии / Пер. В.М. Фриче. М.: «Польза», 1907.

153. Спиноза Б. Богословско-политический трактат. М.: ACT, 2003.

154. Столяров A.A. Свобода воли как проблема европейского морального сознания. M.: «Греко-латинский кабинет Ю.А.Шичалина», 2000.

155. Стюарт Д. Рассказ о жизни и творчестве Адама Смита, доктора литературоведения и правоведения (перевод И.И.Мюрберг) // Абрамов М.А. Два Адама. Классики политической мысли. М.: ИФРАН, 2008. Приложение, сс. 90-184.

156. Токвиль А. Демократия в Америке. М.: «Прогресс», 1992.

157. Уильяме Б. Мораль специфический институт // Логос, 1 (64), 2008.

158. Уильяме Б. Политика и нравственная личность // Мораль в политике. Под ред. Б.К.Капустина. М.: «КДУ», 2004

159. Уолцер М. О терпимости / Под ред. М. А. Абрамова. М.: «Идея-Пресс», 2000.

160. Федорова М.М. Классическая политическая философия М.: «Весь мир», 2001.

161. Федотова В. Г. Модернизация «другой» Европы / Российская академия наук. Институт философии. М., 1997. — 255 с.

162. Фергюсон А. Опыт истории гражданского общества. М.: РОССПЭН, 2000.

163. Филиппов А. Карл Шмитт. Расцвет и катастрофа. И Шмитт К. Политическая теология. М.: «Канон-Пресс-Ц», 2000.

164. Фирстов П.А. Власть с позиции феноменологического анализа // Вестник РУДН, серия Социология, 2005, № 1 (8), с. 124-127.

165. Фромм Э. Бегство от свободы. M.: «АСТ», Минск: «Харвест», 2007.

166. Фуко М. Герменевтика субъекта. СПб.: «Наука», 2007.

167. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: ACT, 2004.

168. Фулъе А. Ницше и имморализм. М.: Комкнига, 2006.

169. Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб., Наука 2001

170. Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность. M.: «KAMI», 1995.

171. Хабермас Ю. Модерн незавершенный проект // Вопросы философии. 1992 № 4.

172. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: «Наука», 2000.

173. Хабермас Ю. философский дискурс о модерне. М.: «Весь Мир», 2003.

174. Хайдеггер, М. Бытие и время / Пер. с нем. В. В.Бибихина. M.: Ad Marginem, 1997.

175. Хайек Ф. А. Дорога к рабству. М.: «Новое издательство», 2005.

176. Хоркхаймер М, Адорно Т. Диалектика Просвещения. Философские фрагменты. М.-СПб.: «Медиум-Ювента», 1997.

177. Шапиро И. моральные основания политики. М.: «КДУ», 2004.

178. Шапиро И. Переосмысливая теорию демократии в свете современной политики // Полис. 2001. № 4 С. 27-36. Полис. 2001. № 5. С.54-64.

179. Шеллинг Ф. Философские исследования о сущности человеческой свободы. Спб., 1908.

180. Шестов Л. Достоевский и Ницше. М.: ACT, 2006.

181. Шмитт К. Левиафан в учении о государства Томаса Гоббса. СПб.: «Владимир Даль», 2006.

182. Шмитт К. Политическая теология. М.: «Канон-Пресс-Ц», 2000.

183. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. Т.1. № 1. 1992.

184. Шмитт К. Теория партизана. Промежуточное замечание к понятию политического. М.: «Праксис», 2007.

185. Шмитт К. Эпоха деполитизаций и нейтрализации // Социологическое обозрение Том 1. № 2. 2001.

186. Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости. М.: «ЭКСМО», 2005.

187. Шохин В. К. Философия ценностей и ранняя аксиологическая мысль. М.: РУДН, 2006.

188. Штирнер М. Единственный и его собственность. М.: «Азбука», 2001.

189. Штраус Л. Введение в политическую философию. М.: «Праксис», 2000.

190. Штраус Л. Естественное право и история. М.: «Водолей Publishers», 2007.

191. Штраусе Л. Что такое политическая философия ? //Зарубежная политическаяtмысль XX в. М.: «Мысль», 1997

192. Шумпетер И. Капитализм, социализм и демократия. М.: «Экономика», 1995.

193. Элиас Н. О процессе цивилизации. М.: «Университетская книга», 2001.

194. Энговатова. А. Демократическое измерение власти в контексте «возрождения» философии А. де Токвиля (Р. Арон и JI. Дюмон) //Логос, №6 (57) 2006.

195. Юм Д. Исследование о человеческом познании Юм Д. Соч. в 4-х томах. Т. 4. М.: «Канон+»,2009.

196. Юм Д. Малые произведения II Юм Д. Соч. в 4-х томах. Т 3. М.: «Канон+», 1996.

197. Юм Д. Трактат о человеческой природе И Юм Д. Соч. в 4-х томах. Т. I. М.: «Канон+»,1966.

198. Adams S. Interpreting Creation: Castoriadis and the Birth of Autonomy 11 Thesis Eleven, November 2005.

199. Agger B. The Discourse of Domination. From the Frankfurt School to Postmodernism. Evanston: Northwestern University Press, 1992.

200. Alblaster A. The Rise and Decline of Western Liberalism, New York, Basil Blackwell, 1984.

201. Althusser L. Ideology and Ideological State Apparatuses // Lenin and Philosophy and Other Essays. Part 2. New York & London: Monthly Review Press, 1971.

202. Allen G. Individualism and Socialism // Commonwealth Review, v.55 (1889), 738.

203. Appliah K. A. "The Multiculturalist Misunderstanding" // New York Review of Books. -1997.-Oct. 9.

204. Arato A., Cohen J.L. Civil Society and Political Theory. Cambridge, Massachusetts and London, England: The MIT Press, 1997.

205. Arendt H. The Promise of Politics. N-Y.: Schocken Books, 2005.

206. Arendt H. On Violence .N-Y.: Harcourt, Brace and World, 1969.

207. Arendt H. The Human Condition. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1989.

208. Arnason J. The Theory of Modernity and the Problematic of Democracy // Between Totalitarianism and Postmodernity. Cambridge (Mass.): MIT Press, 1992.

209. Arneson R. Autonomy and Preference Formation // in Jules Coleman and Allen Buchanan, eds. // Harm's Way: Essays in Honor of Joel Feinberg. Cambridge: Cambridge University Press, 1991pp. 42-73.

210. Arneson R. Freedom and Desire. // Canadian Journal of Philosophy 15, 1985/ 3: 425-448

211. Babich B. E. Habermas, Nietzsche, and Critical Theory Amherst, NY: Humanity Books 2004.

212. Badiou A. Being and Event. New York: Continuum, 2005.

213. Baker K. Bernard Williams: "Carrying the torch for truth" // San Francisco Chronicle, September 22, 2002.

214. Banfield E. The Moral Basis of a Backward Society. New York: Free Press. - 1967.

215. Barker E. Political Thought in England from Herbert Spencer to the Present Day. Oxford, Williams & Norgate, 1915

216. Becker M. The Emergence of Civil Society in the Eighteen Century. Bloomington: Indiana University Press, 1994.

217. Bell D. Communitarianism and its Critics. Oxford: Clarendon Press, 1995. Act II: Political Theorizing as the Interpretation of a Community's Shared Understandings.

218. Benhabib S. Judgement and the Moral Foundations of Politics in Arendt's Thought // Political Theory. 1988. Vol. 16. N 1.

219. Benhabib S. Models of Political Space: Hannah Arendt, the Liberal Tradition and Jurgen Habermas // Habermas and the Public Life / Ed. C.Calhoun. Cambridge (Mass): MIT Press, 1994.

220. Bentham J. The Psychology of Economic Man // J. Bentham's Economic Writings. Vol. 3 / Ed. W. Stark. London: The Royal Economic Society, 1954. - 423 p.

221. Berger F. R. Happiness, Justice and Freedom. Berkeley, 1984 p.226.

222. Berlin /. Concepts and Categories. L.: The Hogarth Press, 1978.

223. Berlin I. Political Ideas in the Romantic Age. Their Rise and Influence on Modern Thought. Princeton: Princeton University Press, 2006.

224. Berlin I. The Roots of Romanticism. L.: Pimlico, 1999.

225. Berlin /. Two Concepts of Liberty // Four Essays on Liberty. Oxford: Oxford University Press, 1969.

226. Bourdieu P. Meditations pascaliennes. P.: Seuil, 2003.

227. Brobjer T. H. Nietzsche's Ethics of Character: A Study of Nietzsche's Ethics and its Place in the History of Moral Thinking. Uppsala: Uppsala University Press, 1995

228. Cassirer E. The Platonic Renaissance. Edinburgh: Nelson, 1953.

229. Castoriadis C. Figures of the Thinkable.- http://www.notbored.org/FTPK.pdf/

230. Castoriadis C. The Greek Polis and the Creation of Democracy // Castoriadis C. Philosophy, Politics, Autonomy / Tr. D.A. Curtis. NY: Oxford University Press, 1993, P. 81-123.

231. Castoriadis C. The Rising Tide of Insignificance. <http://www.c0stis.0rg/x/cast0riadis/Cast0riadisrisingtide.pdf>.

232. Chamberlain J. The Radical Platform. Edinburgh, 1885, p.43.

233. Clayes G. Justice, Independence, and Industrial Democracy: The Development of John Stuart Mill's Views on Socialism" // International Review of Social Theory, vol. 27, part 2, Amsterdam, 1982, p. 123.

234. Cliff T., Gluckstein D. The Labour Party a Marxist History. London: Bookmarks, 1988

235. Cohen E.D. Mill's Qualitative Hedonism // Southern Journal of Philosophy, 1980, vol. 18, No 2, p. 151-158;

236. Coleman J. S. Foundations of Social Theory. Cambridge (Mass.) & London: Belknap Press of Harvard University Press. - 1990. - 993p.

237. Coleman J. S. Social Capital in the Creation of Human Capital // American Journal of Sociology. Supplement 94. - № 1-3. - P. 95-120.

238. Compton A. H. The Freedom of Man. New Haven: Yale University Press, 1935.

239. Compton A. H., Shankland R. S. X-Ray and Other Studies. Contributor Robert S. Shankland. University of Chicago Press, 1973.

240. Crowder G. Isaiah Berlin: Liberty and Pluralism. Cambridge: Polity2004.

241. Dahl R. Democracy and Its Critics. New Haven and London: Yale University Press.246. de Ruggeiro G: The History of European Liberalism, Bacon press, 1954.

242. Dimova-Cookson M. T. H. Green's Moral and Political Philosophy Houndsmill, 2001.

243. Dionne E. J. Jr. Tolerating Our Differences // Washington Post. — 1997. August 12.

244. Doppelt G. Is Rawls Kantian Liberalism Coherent and Defensible?// Ethics 1989, July 1989.

245. Dudley W. Hegel, Nietzsche, and Philosophy: Thinking Freedom. Cambridge: Cambridge university press, 2002.

246. Dumont L Essays on Individualism: Modern Ideology in Anthropological Perspective. -Chicago: University of Chicago Press, 1986.

247. Dumont L. From Mandeville to Marx. The Genesis and Triumph of Economic Ideology. -• Chicago: University of Chicago Press, 1977.

248. Dürkheim E, Sociology and Philosophy. New York: Free Press. 1968.

249. Eisenstadt S. N. Power, Trust and Meaning. Chicago: University of Chicago Press. 1995.

250. Etzioni A. Rights and the Common Good: The Communitarian Perspective. New York: Free Press, 1995.

251. Fabian Essays in Socialism.London: George Allen&Unwin Ltd, 1948

252. Foucault M. What is Enlightenment? // The Foucault Reader. Harmondsworth: Penguin, 1991.

253. Freeden M. The New Liberalism. Oxford: Clarendon Press, 1978.

254. Freedom. A Philosophical Anthology / ed. Carter I., Kramer M.H., Steiner H. Oxford: Blacwell, 2007.

255. Fukuyama F. Social Capital and Civil Society / Paper presented at the IMF Institute Conference on the Second Generation Reform. November 8-9 1999. - Washington D.C.: IMF, 2000.

256. Fukuyama F. The End of History and the Last Man New York: Free Press, 1992.

257. Galipeau C. J. Isaiah Berlin's Liberalism. Oxford: Clarendon Press, 1994.

258. Giddens A. The Consequences of Modernity. Stanford (Cal.): SUP, 1990.

259. Godwin W. Enquiry Concerning Political Justice and its Influence on Modern Morals and Manners (1793)

260. Goldberg J. The Libertarian Lie National Review Online, December 18,2001.

261. Gray J. Isaiah Berlin, 3rd ed. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1997.

262. Gray J. John Stuart Mill and the Theory of Property, ed. A. Parel (ed.) Theories of Property: Aristotle to the Present. Waterloo, 1979.

263. Gray J. Two Faces of Liberalism. L.: The New Press, 2000.

264. Green T.H. Prolegomena to Ethics. Oxford, 1883.

265. Green T.H. 'On the Different Senses of "Freedom" as Applied to Will and the Moral Progress of Man' in T. H. Green: Lectures on the Principles of Political Obligation and Other Writings (P. Harris and J. Morrow, eds.), Cambridge, 1986.

266. Habermas J. The Structural Transformation of the Public Sphere, T. Burger and F. Lawrence (trans). Cambridge, MA: MIT Pressl989.

267. Halevy E. The Growth of Philosophical Radicalism. New York: The Macmillan Company, 1928.

268. Harris G. W. "Mill's Qualitative Hedonism" // Southern Journal of Philosophy, 1983, vol. 21, No 4, p. 503-512.

269. Harvey D. Condition of Postmodernity. Cambridge: Basil Blackwell, 1989.

270. Hatab L. Nietzschean Defense of Democracy: An Experiment in Postmodern Politics. Chicago and La Salle, IL: Open Court, 1995

271. Heckscher Eli F. Merkantilismen. Stockholm: Nurstadt, 1931.

272. Heller A. The Concept of the Political Revisited // Political Theory Today. Oxford: Polity Press, 1991.

273. Heller A. The postmodern imagination // C. Pierson and S. Tormey (eds.), Politics at the Edge: The PSA Yearbook 1999 (London, Macmillan, 2000).

274. Himmelfarb G. Lord Acton: A Study in Conscience and Politics. L., 1952,

275. Hobhouse L.T. The Metaphysical Theory of the State. Kitchener, 1999

276. Hobson J.A. Economics and Ethics. A Study of Social Values. New York, 1929.

277. Hobson J.A. Imperialism (1902).

278. Hobson J.A. The Philosophy of the State // Economic Weekly, I, 9, 1900.

279. Hobson J.A. The Social Problem. London, 1901 p.130.

280. Holyoake G.J. John Stuart Mill as some of the Working Classes knew Him. London, 1873, pp.24-25.

281. Hume D. A Treatise of Human Nature. London, Ball, 1888.

282. Hutcheson P.D. Hannah Arendt on the Concept of Power. A paper presented to a conference of the Research Committee on the History of Sociology (International Sociological Association) at Amsterdam in May, 1996

283. Hutter H. Politics as Friendship: the Origins of the Classical Notion of Politics in Theory and Practice of Friendship. Waterloo, Ont.: Wilfred Laurer University Press, 1978.

284. Jameson F. Postmodernism, or the Cultural Logic of the Late Capitalism // New Left Review 146. 1984 July - August, p. 53-93.

285. Jameson F. The Political Unconscious. L.: Routledge, 2002.

286. John Emerich Edward Dahlberg-(Lord Acton) The History of Freedom and Other Essays. London, 1907.

287. Keaney M. The poverty of rhetoricism: Popper, Mises and the riches of historicism // History of the Human Sciences , 1997. No 10.

288. Kristeva J. Strangers to Ourselves / trans. Leod S. Roudiez. New York: Columbia' University Press. -1991.

289. Kukathas Ch. The Many and the One: Pluralism in the Modern World, Richard Madsen and Tracy B. Strong, editors, 2003.

290. Laclau E. New Reflection on the Revolution of Our Time. L.: Verso. 1990.

291. Laclau E., Mouff C. Hegemony and Socialist Strategy. Towards a Radical Democratic Politics, 2nd edition. L.: Verso, 2000.

292. Laski H. The Rise of European Liberalism. London, 1936, p.l 19.

293. Lilla M. The Enemy of Liberalism //NYR Books Volume 44, Number 8 May 15, 1997.

294. Lilla M. The Politics of Jacques Derrida // NYR Books. V.45, Number 11 • June 25, 1998.

295. Lindley R. Autonomy. Atlantic Highlands, NJ: Humanities Press International, 1986.

296. Luhmann N. Familiarity, Confidence and Trust: Problems and Perspectives // Trust: Making and Breaking of Cooperative Relations / ed. Diego Gambetta. Oxford: Basil Blackwell. - 1988.

297. Luhmann N. Risk: A Sociological Theory. New York: W. de Gruyter. - 1993.

298. Luhmann N. Trust and Power. New York: John Wiley and Sons. - 1979.

299. Lyon S.M. Indirect1 Symbolic Violence and Rivalry Between Equals in Rural Punjab, Pakistan // Durham Anthropology Journal Volume 12(1) 2004: 37-50

300. Macfarlane A. The Culture of Capitalism. Oxford - New York 1987. - 254 p.

301. Macfarlane A. The Origins of English Individualism: The Family, Property and Social Transition. New York, Cambridge University Press, 1979. - 279 p.

302. Macpherson C. B. The Political Theory of Possessive Individualism: Hobbes to Locke. -Oxford 1962.

303. Marcuse H. One-dimensional Man: Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society. L.: Routledge & Kegan Paul, 1964. - XX, 260 p.

304. May S. Nietzsche's Ethic and his War on "Morality." New York: Oxford Univ. Press 1999.

305. McGinn C. Isn't It the Truth? The New York Review of Books, April 10, 2003.

306. McGowan J. American Liberalism: An Interpretation for Our Time. Chapel Hill, NC: North Carolina University Press, 2007.

307. Mill J. Essays on Government // Encyclopedia Britannica. Fourth ed. L.: 1815.

308. Mill J.S The Claims of Labour. Edinburgh Review, v. 81 p.516.

309. Mill J.S. Autobiography // Collected Works of John Stuart Mill in 33 vols. Ed. J.M.

310. Robson. Toronto: University of Toronto Press, London: Routledge and Kegan Paul, 1963-1991. Vol.1.

311. Mill J.S. De Tocqueville on Democracy in America' I London Review, I (Oct, 1835),

312. Mill J.S. Essays on England, Ireland and Empire. // Collected Works. Toronto, 1982, pp.190-191.

313. Mill J.S. Further Reply to the Debate on Population // Archive fur Sozial Wissenschaft und Sozialpolitik, vol.62, pp. 228-231.

314. Mill J.S. On Socialism. Essays on Economies and Society // Collected Works, vol. XVIII. Toronto, 1967.

315. Millgram E. Mill's Proof of the Principle of Utility // Ethics, 2000, vol. 110, No 2.

316. Mouffe Ch. Deliberative Democracy or Agonistic Pluralism. Vienna: Institute for Advanced Studies, 2000.

317. Mouffe Ch. On the Political. London New York: Routledge, 2006.

318. Murray P. D. Nietzsche's Affirmative Morality: A Revaluation Based in Dionysian World-View (Monographien und Texte Zur Nietzsche-Forschung. Bd. 42). Berlin New York: de Gruyter, 1999.

319. Negri A. The Savage Anomaly. The Power of Spinoza's Metaphysics and Politics. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1980.

320. New Fabian Essays. Ed. by R.H.S. Crossman. London.: Turnstile Press, 1953.

321. Nicholson P. P. A Moral View of Politics: T. H. Green and the British Idealists // Political Studies, XXXV (1987).

322. Nietzsche F. Homer's Wettkampf. Nachgelassene Schriften // Fünf Vorreden zu fünf ungeschriebenen Büchern: fünfte Vorrede (1872) //The Nietzsche Channel 1999-2008 http://www.geocities.com/thenietzschechannel/ Last Update: 11-12-08.

323. Nineteenth Century 1889 Aug .p.192.

324. Nineteenth Century 1889 Sept. p.496.

325. Oakeshott M. On Human Conduct. L.: Clarendon Press 1975.

326. Owen D. Nietzsche, Politics and Modernity: A Critique of Liberal Reason. London: Thousand Oaks, CA and New Delhi: Sage, 1995.

327. Parekh Bh. Introduction HBentham's Political Thought / Ed. by Bh. Parekh. L.: Helm, 1973-340 p.

328. Plamenatz J.P. Consent, Freedom and Political Obligation. Oxford, 1968, pp. 67, 72, 81.

329. Popper K. R. The Open Society and Its Enemies. L.: Routledge & Kegan Paul, 1957.

330. Putnam R. Bowling Alone: America's Declining Social Capital // Journal of Democracy. 1995. №6 (Jan). P. 65-78.

331. Putnam R Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. New York: Free Pi ess, 2000.

332. Rae J. Contemporary Socialism. London, 1884.

333. RancVere J. Disagreement: Politics and Philosophy. Mnneapolis: UMP, 1999.

334. RancVere J.The Politics of Literature // SubStance 33:1 (2004).

335. Raz, J. The Morality of Freedom. Oxford: Oxford University Press, 1988.

336. Richter M. The Politics of Conscience: T.H. Green and His Age. London, p. 207.

337. Ritchi D.G. The Moral Function of the State London, 1887. p. 143

338. Ritchi D.G. The Principles of State Interference. London, n.d. 1891.

339. Robertson J.M. The Meaning of Liberalism. London, 1912.

340. Rorty R. Contingency, Irony and Solidarity. New York, 1989.

341. Rosenblum N.L. Bentham's Theory of the Modern State. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press. - 1978.-268 p.

342. Sahlins M. Stone Age Economics. New York: Free Press — 1974. - 120 p.

343. Samuel H. Liberalism: An Attempt to State the Principles and proposals of Contemporary Liberalism in England. London, 1902.

344. Sartre J.-P. Critique of Dialectical Reason. London New York Verso, 2004.

345. Schmidt-Petri Ch. "Mill on Quality and Quantity" // Philosophical Quarterly, 2003, vol. 53, No 210, p. 102-104;

346. Schmitt C. The Crisis of Parliamentary Democracy. Camdridge, MA, 1985.

347. Schneewind J. B. The Invention of Autonomy. Cambridge: Cambridge University Press.1998.

348. Scotus J. D. A Treatise on God as First Principle http://www.ewtn.com/librarv/THEOLOGY/GQDASFIR.HTM

349. SeligmanA. The Problem of Trust. Princeton: PUP, 1997. P. 48.

350. Shanin T. Gods and Craftsmen // Late Marx and the Russian Road: Marx and "the peripheries of capitalism" / A case presented by T. Shanin. L., etc.: Routledge & Kegan Paul, 1983.-X, 286 p.

351. Siemens H. W. Nietzsche's agon with ressentiment : towards a therapeutic reading of critical transvaluation// Continental philosophy review. 2001,vol.34,n 1.

352. Silver A. Friendship and Trust as Moral Ideas: Historical Approach. // European Journal of Sociology 30. 1989. - P. 274-297.

353. Sir Harold Butler's foreword to G. E. Fasnacht's, Acton's Political Philosophy London, 1952.

354. Skinner Q. A Third Concept of Liberty // Proceedings of the British Academy 117 (2002). P.237-268.

355. Skinner Q. The Paradoxes of Political Liberty // The Tanner Lectures on Human Values Delivered at Harvard University October 24 and 25, 1984. P. 227-250.

356. SnellB. The Discovery of the Mind. Cambridge, Mass., HUP, 1953

357. Southgate B. Postmodernism in History: Fear or Freedom? New York: Routledge, 2003.

358. Steven G., and Warren J. Samuels. The History of Economic Thought: A Reader. New York: Routledge. 2003

359. Stewart R.S. Art for argument's sake: saving Mill from the fallacy of composition // Journal of Value Inquiry, vol. 27, nn. 3-4, Dordrecht, 1993.

360. Strauss L. Relativism // The Rebirth of Classical Political Rationalism, ed. Thomas L. Pangle. Chicago: University of Chicago Press 1988

361. Strong T. B. Friedrich Nietzsche and the Politics of Transfiguration. Urbana and Chicago: University of Illinois Press, 2000.

362. Taylor Ch. Hegel. Cambridge: Cambridge University Press, 1975.

363. Taylor Ch. La liberté des moderns. Essais choisis, traduits et presents par Philippe de Lara. P.: Presses Universitaires de France, 1997.

364. Taylor Ch. La Malaise de la Modernité. Paris: Le Cerf, 1994.

365. Taylor Ch. Multiculturalism and 'The Politics of Recognition', Amy Gutmann, ed. Princeton: Princeton University Press, 1992.

366. Taylor Ch. Sources of the Self. The Making of Modern Identity. Cambridge (Mass). ): HUP, 1989.

367. Taylor Ch. 'The Concept of a Person' // Philosophical Papers I. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. P. 11 2-113.

368. Taylor Ch. What's Wrong with Negative Liberty. // The Idea of Freedom: Essays in Honour of Isaiah Berlin. Ed. A. Ryan. Oxford: Oxford University Press, 1979.

369. Thomas A. Bernard Williams: contemporary philosophers in focus. Cambridge: Cambridge University Press, 2006.

370. Thomas D. O. "The Duty to Trust." // The Aristotelian Society 79. 1978. - pp. 89-110.

371. Tônnies F. Community and Association. London: Routledge & Kegan Paul, 1955. — 239p.

372. Trust: Making and Breaking of Cooperative Relations / ed. Diego Gambetta. Oxford: Basil Blackwell, 1988.

373. Turner R. The Role and the Person // American Journal of Sociology 84. № 1. - 1978. -P.1-23.

374. Tyler C. Thomas Hill Green // P. B. Dematteis, P. Fosl, & L. B. McHenry (eds.) Dictionary of Literary Biography, Volume 262: British Philosophers 1800-2000 Columbia, SC, 2002.

375. VinnerJ. The Long View and the Short. Glencoe, 1958. - P. 213-245.

376. Walzer M. The Politics of Michel Foucault // Foucault: A Critical Reader / Ed. D. Couzens, D. C. Hoy. Oxford: Basil Blackwell. -1986.

377. Warren M. Nietzsche and Political Thought/ Chicago: The MIT Press, 1991.

378. Williams B. In the Beginning was the Deed: Realism and Moralism in Political Argument . Princeton University Press, 2005.

379. Williams B. Ethics and the Limits of Philosophy. L.: Fontana, 1985.

380. Williams B. Introduction to: Berlin I. Concepts and Categories. L.: The Hogarth Press, 1978.

381. Williams B. Moral Luck. Cambridge: Cambridge University Press, 1981.

382. Williams B. Shame and Necessity. Berkeley: University of California Press, 1993.

383. Williams B. Utilitarianism: For and Against, (with J.J.C. Smart). Cambridge: Cambridge University Press, 1973.

384. Zakaria, F. F. The Rise of Illiberal Democracy // Foreign Affairs, November/December, 1997, Vol 76, No. 6.