автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Польско-чехословацкие отношения 1933-1939

Полный текст автореферата диссертации по теме "Польско-чехословацкие отношения 1933-1939"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М.В. ЛОМОНОСОВА ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

На правах рукописи

Морозов Станислав Вацлавович

ПОЛЬСКО-ЧЕХОСЛОВАЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ

1933 - 1939

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история

Авто р е^бр диссертации на^рвйскдиие-учёжш степени доктор'тГсторических наук

Москва 2006

Работа выполнена на кафедре истории южных и западных славян исторического факультета Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова

Официальные оппоненты: доктор исторических наук A.C. Маныкин доктор исторических наук М.И. Мельтюхов доктор исторических наук АЛ. Шемякин

Ведущая организация -Московский государственный институт международных отношений МИД РФ

Защита диссертации состоится 20 октября 2006 г. в 16 часов на заседании Специализированного Совета Д.501.001.72 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Московском Государственном Университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 119899, Москва, Воробьевы горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, аудитория 550.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке МГУ (Воробьевы горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов)

Автореферат разослан « 20 » Се нтз2006 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор исторических наук, профессор

Н.М. Мещерякова

© Морозов Станислав Вацлавович, 2006

Общая характеристика исследования

Актуальность и степень изученности темы. Научная актуальность данного исследования определяется характером и степенью изученности темы в исторической литературе. Ее анализ позволил автору выявить некоторые особенности, наиболее значимая из которых заключается в том, что объективного и разностороннего изучения польско-чехословацких отношений в предвоенный период (в контексте международной политики, с учетом внешнеполитических целей чехословацкого и польского руководства, интересов и роли других стран, прежде всего, России) до настоящего времени практически не велось.

Это было связано, среди прочего, с определеппой спецификой их развития. В 30-е гг. ему фактически не суждено было состояться вследствие враждебного курса, который избрали в отношении Чехословакии польские правящие круги во главе с Ю. Пилсудским1, ставившие одной из своих задач отторжение промышленно-развитого района — Тешенская Силезия2, где проживало значительное число поляков, переданного решением Совета послов от 28 июля 1920 г. не им, а чехам. Большинство работ так или иначе связанных с «тешенским» вопросом, выходивших в Польше в межвоенный период ассоциировалась у их авторов с «несправедливостью» этого решения. События недавнего прошлого — захват польскими отрядами самообороны в ноябре-декабре 1918 г. тешенских ключевых пунктов и попытка проведения там выборов в Законодательный сейм, ввод туда чешских войск под командованием офицеров Антанты в январе 1919 г. и бои за спорную территорию — оставили слишком глубокий след. Люди, писавшие о тех событиях, не успели еще «перепрофилироваться» в объективных исследователей и, являясь их свидетелями и иногда участниками, «профильтровывали» их через критерий собственной причастности и впечатлений. Их письменное наследие проникнуто стремлением восстановить в будущем «справедливость»3.

Работы, представляющие методы по ее восстановлению, трудно назвать научными, поскольку они чаще всего носили характер политического заказа правящих кругов. Для последних они имели значительную ценность, т.к. служили идеологическим обоснованием целей их внешней политики - переместиться на более престижное место среди стран Версальской, а затем Версаль-ско-локарнской системы и стать великой державой. Они формировали негласную идеологическую основу, проводимого с января 1934 г. министром Ю. Беком т.п. «нового курса» или политики «равноудаленности». Их пик пришелся на середину и вторую половину 30-х гг. Своеобразным толчком к росту числа публикаций стала работа виленского профессора В. Студницкого «Политическая система Европы и Польша», в которой давалось теоретическое обоснование необходимости раздела Чехословакии и Советского Союза (при участии Японии)4. После выхода книги между польскими и чехословацкими авторами развернулась широ-

кая дискуссия, в центре которой были проблемы, прямо или косвенно связанные с Тешенской Силсзией.

В количественном отношении преобладали работы польских авторов. В некоторых из них поначалу превалировало стремление показать на примерах исторического прошлого различие в подходах поляков и чехов к важнейшему вопросу - путям и методам борьбы за свободу5. Другие хотя и охватывали меньший хронологический промежуток, но зато использовали в качестве одного из основных один и тот же критерий — более позитивное отношение чехов к России, чем к Польше6.

Одновременно увеличивалось количество публикаций, посвященных польскому населению Чехословакии. В Польском институте по сотрудничеству с заграницей комиссия по польско-чехословацким отношениям публиковала материалы статистического характера'. Они охватывали многие сферы существования польского населения — работу, образование, участие в органах управления и т.д. и демонстрировали дискриминационный характер политики чехословацких властей. Например, особо подчеркивалось, что польские рабочие были обязаны на работе использовать чешский язык, что участие поляков в сфере управления в процентном отношении было намного ниже их доли в населении и т.д.

Тенденция к показу неравного положения польского меньшинства прослеживалась почти у всех польских авторов. Так, В. Свораковский, являвшийся выразителем официальной точки зрения, рассматривая проблему польского населения Тешенской Силезии и акцептируя основное внимание на его неполноправном положении и ущемлении интересов со стороны чехословацких властей, подводил читателя к мысли, что наиболее целесообразным решением проблемы польского меньшинства было бы его воссоединение с родиной8.

В Чехословакии «вызов» В. Студницкого был принят, и через год, в 1936 г., там была издана книга чехословацкого посланника в Бухаресте Я. Шебы «Россия и Малая Антанта в мировой политике». Выбор темы не был случайным, ведь после подписания советско-чехословацкого договора в мае 1935 г. в Праге стремились продемонстрировать Варшаве возросшую уверенность в своих силах. В работе красной нитью проводилась мысль о том, что естественным союзником Чехословакии является СССР, который, объединив усилия с Малой Антантой, может оказать достойный отпор экспансионистским намерениям Германии9. Одним из препятствий на пути реализации этой идеи было отсутствие общей советско-чехословацкой границы, в связи с чем указывалось на целесообразность советско-румынского сближения.

Не была оставлена без внимания в ЧСР и проблема польского меньшинства, которую чехословацкие авторы освещали не в контексте политики местных властей, как это делали польские публицисты, а с точки зрения обладания теми или иными правами по сравнению с меньшинствами, проживавшими в других странах Европы. В результате получалось, что положение польского меньшинства в Чехословакии было много благоприятней, чем, например, польского в Германии, украинского в Венгрии или в той же Польше10.

Следует отметить, что, несмотря на умеренный характер политических настроений Шебы, его книга вызвала в Польше реакцию более острую, чем в свое время книга Студницкого в Чехословакии. После протестов по дипломатической линии и совместных польско-германских усилий Шеба был отозван со своего поста, а в польских работах па тему Заользья11 стала все четче проводиться мысль о несправедливости чешского господства на этих землях. Тем самым читателей подводили к мысли о необходимости их отторжения в будущем и воссоединения с родипой. После присоединения Тешенской Силезии к Польше осенью 1938 г. в публикациях возобладало чувство удовлетворенности, восторжествовавшей справедливости при одновременном стремлении осмыслить хозяйственную роль этих земель для национальной экономики12.

Помимо книг, придерживавшихся официальной точки зрения на польско-чехословацкие отношения13, встречались и другие. Например, К. Бадер затронул тему не в контексте положения польского меньшинства, а значительно шире. Он постарался подойти к ней более объективно. Исходя из географического положения обеих стран и их исторического опыта, он обратил внимание на общую опасность, источником которой являлась Германия. Бадер считал, что польская внешняя политика должна быть более реалистической и стремиться к более тесному взаимодействию с Чехословакией. Польско-чехословацкий союз при сотрудничестве с Францией позволил бы уменьшить угрозу германской опасности. Смелость иметь независимый взгляд на внешнюю политику Польши стоила автору дипло-матаческой карьеры14.

Политический заказ в работах посвященных польско-чехословацкому направлению особенно ярко стал проявляться после ремилитаризации Германией в марте 1936 г. Рейнской области, когда режим «санации» актуализировал план «интермариум» или «третьей Европы», предполагавший создание «нейтрального блока» во главе с Варшавой и установление совместной польско-венгерской границы. Т.к. последнее мероприятие планировалось за счет отрыва от ЧСР Словакии и Закарпатской Украины, то на первый план выдвинулась «словацкая» тема. Обращалось особое внимание на факт самодостаточного характера словаков, что подразумевало возможность их независимого от чехов существования15. В них также речь шла о возможных вариантах решения словацкого вопроса: либо путем создания независимого от Праги государства, либо перехода Словакии под покровительство Венгрии или Польши. Так или иначе, но ее будущее в представлении этих авторов было связано с достижением общей польско-венгерской границы16.

Данный субъективный подход, окрашенный к тому же политическим радикализмом, к науке имел весьма отдаленпое отношение, и это вряд ли следует вменять авторам в вину, т.к. «каждая эпоха открывается не современникам, а поздним поколениям. Современники меньше всего имеют право делать о ней какие-либо заключения»17. Однако в этих работах весьма последовательно, ярко и рельефно проявилась одна деталь, служащая важным критерием для выработки объективного подхода в исследовании польско-чехословацких отношений -

различное видение России и соответственно различный подход правящих кругов обеих стран к строительству своих взаимоотношений. Но независимо от желания «российский» фактор являлся непременным участником работ польских и чехословацких авторов. Если у В. Студницкого Советский Союз предстает «болезненным гигантом», нуждающимся в ампутации до Байкала посредством вмешательства польско-германского тандема при участии Японии, то у Я. Ше-бы СССР выступает в роли стратегического союзника, который наряду с Францией может помочь Чехословакии защититься от германского реваншизма.

Печальные для польского народа итоги, к которым привели в 1939 г. подобные идеологические установки внешней политики, одним из первых попытался критически осмыслить репрессированный в свое время режимом «санации» С. Мацкевич, которому, однако, пришлось, в основном, оперировать публицистическими материалами18. Лишь после достигнутой в 1958 г. польско-чехословацкой договоренности об окончательном характере домюнхенских границ в Тешенской области19 к ней вновь обратились польские и чешские историки.

Источниковая база исследований значительно расширилась за счет мемуаров и документальных материалов, в связи с чем проблематика Тешенской Силе-зии20 и польско-чехословацких отношений21 приобретает более фундаментальный и систематизированный характер.

Особое значение для складывания их концептуальной основы имели труды крупного специалиста в области внешней политики Польши и международных отношений в межвоенный период, профессора Ягеллонского университета X. Натовского, убедительно показавшего недальновидный и авантюристический характер политики Ю. Бека. Он пришел к наиболее глубоким научным выводам о характере польской внешней политики в отношении ЧСР в 30-е гг. Батовский был убежден, что бековская концепция «третьей Европы», или, как ее еще называли «междуморье», имела своей целью не столько отчуждение Заользья, сколько ликвидацию Чехословакии как государственного образования. Основным просчетом внешнеполитического курса Бека и его планов создания центральноевропейского блока во главе с Польшей он вполне обоснованно полагал нежелание Вежбовой учитывать истинные намерения Германии, «дружба» которой была обусловлена политическим расчетом, т.к. на самом деле она никогда бы не допустила столь значительного усиления Варшавы22.

Заметной работой о месте Чехословакии во внешней политике Польши в 30-е гг. стало исследование познаньского ученого Е. Козеньского. Оно было первым, основу которого составили материалы пражского Архива министерства иностранных дел и варшавского Архива новых актов, позволившие в сочетании с другими источниками и обширной литературой охватить почти все сферы двусторонних отношений в 30-е гг. Еще одним его достоинством стало объективное освещение искусственного характера враждебного курса варшавского МИД в отношении Праги и неприглядной деятельности польских консулов в Моравской Острове Л. Мальхомме и А. Клотца. Работа выполнена довольно тщательно, автор при рассмотрении различных аспектов проблемы старался сохранять научный

подход, и это в большинстве случаев удалось. Следует согласиться с основной посылкой работы, что «источники польско-чехословацкого конфликта следует искать с момента создания обоих государств, ведь уже тогда их разделили различные проблемы», т.е. конфликт возник до прихода Бека на пост руководителя дипломатической службы23.

Но в работе встречаются и некоторые спорные моменты. Так, трудно согласиться с предложенной Козеньским периодизацией развития двусторонних отношений в 30-е гг. Оп считает, что отношения между Польшей и Чехословакией, не отличавшиеся теплотой в 20-е и начале 30-х гг., подверглись испытанию в 1933 г. Проект «пакта четырех» спровоцировал подписание польско-германской декларации 26 января 1934 г., после которой Вежбовая заняла в отношении дворца Чернигов враждебную позицию. С 26 января 1934 г. до декабря 1936 г. отношения соседей переживали кризис, а в 1937 —1938 гг. на первый план выдвинулась проблема Тешенской Силезии при одновременной активизации польской стороной в 1936 —1938 гг. словацкого направления.

Представляется, что эта периодизация носит поверхностный и условный характер, поскольку кризис в отношениях продолжал развиваться по нарастающей вплоть до «решения» проблемы Заользья осенью 1938 г. Да и последующие дополнительные ректификации пограничной линии в этом регионе, навязанные Беком Хватсовскому, подписанное 30 ноября 1938 г. со Словакией соглашение в Закопане, по которому Спиш и Орава отходили к Польше, по замечанию Е. Ко-зеньского, лишь внесли дополнительный диссонанс в отношения между народами. Кроме того, новая тактика в отношении Праги стала применяться Варшавой не после подписания декларации от 26 января 1934 г., а, как свидетельствуют архивные документы, двумя неделями раньше.

На наш взгляд, изложение автором материала в виде небольших очерков внутри одной главы, не связанных одной мыслью, придает монографии скорее описательный, чем исследовательский характер, не способствует концептуальной подаче материала. В особенности это касается польско-германского дипломатического взаимодействия в отношении Чехословакии, что проявлялось прежде всего в расшатывании изнутри Малой Антанты и изоляции ЧСР от партеров — Румынии и Югославии. Автор же упоминает о польско-германском сотрудничестве в основном лишь применительно к событиям весны - осени 1938 г.

В еще большей степени удивляет игнорирование польским учепым роли и места во внешней политике варшавского МИД и в контексте польско-чехословацких отношений планов по созданию «нейтрального блока». Ведь они с мая 1935 г. стали занимать центральное место в европейской политике Ю. Бека и изоляция ЧСР внутри Малой Антанты понадобилась ему именно для того, чтобы вовлечь Румынию и Югославию в этот блок, которому в итоге так и не суждено было состояться. В исследовании также обойдена молчанием такая важная составляющая польской политики в отношении Чехословакии, как руководство варшавским МИД деятельностью II отдела Главного штаба Войска Польского (ВП) по созданию подпольных боевых групп среди польского населения Тешен-

ской Силезии, которым предстояло разжечь восстание в указанный из Варшавы момент. Тем не менее, говоря о монографии Козеньского в целом, следует подчеркнуть, что она оказала значительное влияние на дальнейшие исследования чехословацкого направления польской внешней политики в 30-е гг.

В отличие от Е. Козеньского, другой познаньский историк, М. Пулаский уделил германскому направлению в польской внешней политике 30-х гг. значительно больше места. Прежде всего потому, что он рассматривал не двусторонние, а трехсторонние польско-чехословацко-германские дипломатические отношения. Пулаский вполне справедливо отметил, применительно уже к 1935 г., что «политики из Аусвертигес Амт успешно управляли позицией Польши, используя ее как ширму для маскировки своих истинных целей»24.

Увеличение количества объектов исследования обусловило и расширение источниковой базы работы за счет привлечения материалов из Библиотеки конгресса в Вашингтоне о пражской миссии гитлеровских эмиссаров Гаусгофера и Траутсмандорфа осенью 1936 - зимой 1937 г. с целью заключения двустороннего договора. Оценивая их переговоры с Беиешем, Пулаский пришел к выводу, что чехословацкий президент стремился к соглашению по образцу декларации Нейрат - Липский от 26 января 1934 г. С нашей точки зрения, это утверждение спорно, ведь глава ЧСР, ведя эти переговоры, имел в виду прежде всего придание ему не политической, а экономической направленности, что позволило бы ему успешнее противодействовать Германии на австрийской территории и в борьбе за влияние на Югославию в рамках Малой Антанты.

По сравнению с Е. Козеньским, М. Пулаский делает более глубокие выводы о влиянии, которое оказывала германская внешнеполитическая линия на политику Бека относительно Чехословакии и в особенности Малой Антанты во второй половине 30-х гг.25 Однако автором не были задействованы архивы пражского и варшавского МИД, поэтому он нередко обращался к работе Козеньского. Важные наблюдения о месте деструктивной в отношении ЧСР деятельности пилсудчиков во внешней политике нацистской Германии содержатся в исследовании М. Вой-чеховского26. Однако недооценка такого источника как советская пресса привела к тому, что от его внимания ускользнул столь важный документ, как секретный польско-германский договор от 25 февраля 1934 г. В целом познаньским историкам удалось довольно глубоко и с относительной долей объективности осветить ролевые взаимоотношения внутри треугольника Польша, Чехословакия и Германия на протяжении 30-х гг.

Если одной из узловых проблем в исследованиях М. Пулаского и М. Войче-ховского является польско-германское сближение во второй половине 30-х гг., то в центре внимания американского историка П. Вандыча - франко-польско-чехословацкие отношения в 1926 - 1936 гг., т.е. от Локарнской конференции до ремилитаризации Германией Рейнской области27. В отличие от Е. Козеньского и М. Пулаского, П. Вандыч рассматривает взаимоотношения Праги и Варшавы с точки зрения эволюции политики ведущих европейских держав, и прежде всего Франции, роль которой после Локарно была весьма значительна. Однако после

декабрьской декларации «пяти держав» 1932 г., предоставившей Германии равные права в области вооружений, борьбы вокруг «пакта четырех» и Восточного Локарно, ее влияние на европейскую политику постепенно уменьшалось, что и привело, по мнению П. Ваццыча, к медленному, но неуклонному угасанию французской системы безопасности. Наиболее наглядно ее беспомощность проявилась весной 1936 г., в момент ремилитаризации Германией Рейнской области, когда Франция, лидер трехстороннего союза, не пошла на решительные меры без согласия Англии, роль которой к тому моменту значительно возросла.

К достоинствам его исследования следует отнести широчайшую источпи-ковую базу, которая наряду с пражскими и варшавскими включает также документы парижских архивов, Лондонского института В. Сикорского и Нью-йоркского института Ю. Пилсудского. Одновременно хотелось бы отметить, с нашей точки зрения, излишне условный характер верхней хронологической рамки исследования, т.к. союз Франции с Польшей и Чехословакией в 1936 г. не прекратил своего существования, а лишь продемонстрировал беспомощность в той политической ситуации. На самом деле финалом его существования стала не ремилитаризация Рейнской области в 1936 г., а Мюнхенская конференция в сентябре 1938 г., когда каждый из участников занял определенную позицию. Кроме того, за пределами научного внимания Вандыча оказался такой важный участник международных отношений как Советский Союз, прошв которого объективно была направлена Версальско-локарнская система, что в значительной степени уменьшает ценность его работы. Наряду с этим оп не включил в круг источников мемуары столь информированного очевидца событий того времени, как французская журналистка Ж. Табуи, у которой содержатся некоторые весьма важные свидетельства для историографии по польской внешней политике.

В начале 30-х гг., когда в большой европейской политике наблюдались первые признаки активизации Германии, в польско-чехословацких отношениях имели место попытки политического сближения. Изучению этого сюжета посвящено несколько работ польских и чешских исследователей. В центре их внимания 1932 — начало 1934 года, когда сначала имели место предварительные контакты представителей польских и чешских военных в Праге, а затем, с января 1933-го по январь 1934 г., встречи Бенеша и Бека в Женеве, которые, однако, не привели к достижению договоренности или подписанию двустороннего соглашения28. В оценке причин неудачи этих попыток польские и чешские историки расходятся. Если польские исследователи склонны констатировать нежелание Бенеша подписывать соглашение с Польшей вследствие его уклончивой позиции, то чешские объясняют его осторожное отношение к Варшаве обоснованными опасениями быть втянутым в возможный польско-германский конфликт. Следует отметить, что не только чехословацкий министр, но и его польский коллега Бек также был склонен сохранять дистанцию в двусторонних отношениях. Это особенно ярко проявилось в период борьбы вокруг проекта «пакта четырех»29, на что обратили внимание в своих работах Е. Томашевский, Я. Валента и П. Вандыч30. Немаловажное значение для изучения этой темы имел проведенный В. Бальцераком анализ инструк-

ции Бенеша, направленной дипломатическим представительствам в марте 1934 г., из которой видно в каком непростом положении тогда находилась чехословацкая дипломатия31.

Осторожная позиция Бенеша в отношении сближения с Варшавой была вызвана, в частности, и теми методами, которые использовал «санационный» режим во внешней политике. Одним из них был блеф о якобы готовившейся Польшей совместно с Францией превентивной войне против Германии, искусственно созданный весной 1933 г. Вопрос о возможных военных действиях с целью предупредить германское нападение неоднократно рассматривался в историографии. Польские эмигрантские историки поставили под сомнение достоверность факта польского предложения Франции и, обсуждая эту проблему, стремились показать, что сближение с гитлеровской Германией носило вынужденный характер и происходило в результате отказа Франции от превентивной войны32. Исследователи Народной Польши пришли к выводу о том, что нет ни прямых, ни косвенных документальных свидетельств существования подобных польских предложений33. В опубликованной в 90-е гг. в Польше работе жившего после второй мировой войны в США Я. Карского, и ставшей своеобразным стандартом для нынешних польских историков, это утверждение вновь повторяется34. И.В. Михутина фактически разделяет это мнение, указывая, что «против факта польского предложения свидетельствует общее направление польской политики», в которой «тенденция к нормализации отношений с Германией проявилась еще до сформирования нацистского правительства»35.

Имеющиеся к настоящему моменту по этому вопросу в историографии точки зрения, несомненно, заслуживают уважения. Но не следует игнорировать и такой источник, как мемуары Ж. Табуи, прямо свидетельствующие о визите в Париж в январе 1933 г. посланца Ю. Пилсудского, «вручившего французскому премьеру Поль-Бонкуру личное послание маршала с настойчивой просьбой сообщить мнение Франции относительно своевременности превентивной войны против Германии». В нем также речь шла о готовности 5 польских армейских корпусов вторгнуться в Восточную Пруссию36. Французская пресса подтверждает визит в Париж и встречу с Поль-Бонкуром в январе 1933 г. польского сенатора, члена комиссии по иностранным делам Е. Потоцкого37.0 нем свидетельствует и беседа самого Потоцкого с французским послом в Варшаве Ж. Ларошем38. Что касается утверждения И.В. Михутной, то оно по форме верно, т.к. посланец привез не предложение, а лишь вопрос маршала «относительно своевременности превентивной войны против Германии». Следует согласиться и с ее утверждением, что общее направление польской политики свидетельствовало о тенденции к нормализации отношений с Германией, т.к. целью послания было получить не согласие Франции на превентивную войну, а отказ от нее, чтобы начать более активное сближение с Германией, о чем и сообщает Табуи39. Этот шаг Пилсудского свидетельствует о том, что его разочарование в западном союзнике наступило не в период борьбы вокруг «пакта четырех», а еще в самом конце 1932 г., когда Па-

риж присоединился к «декларации пяти держав», согласившись на признание за Берлином равенства в вооружениях.

Наряду с работами о двусторонних отношениях в 1933 — 1934 гг. существует достаточно обширная литература, посвященная их кульминационному периоду летом - осенью 1938 г. Здесь пальму первенства держат польские авторы. В первой половине 60-х гг. вышла серия работ С. Станиславской. Начав с комментария к дипломатическим документам, касающимся польско-германского обсуждения в феврале 1938 г. плана предполагаемого раздела ЧСР, она перешла к исследованию «майского кризиса» 1938 г. в Чехословакии и в итоге написала заслуживающую внимания работу о т.н. «большой» и «малой» политике Бека в 1938 г.40 Достоинством ее трудов является широкое привлечение материалов варшавского МИД. Одновременно, и это отмечали в свое время польские историки, ей присуща некоторая категоричность в выводах. Например, на основании февральской встречи Бека с Герингом она утверждает, что оформился совместный польско-германский фронт, хотя нацистский функционер упорно избегал обсуждения чехословацкой темы. Он лишь дал собеседнику возможность обозначить польскую заинтересованность в Тешенской Силезии, а в конце беседы намекнул, что она не встретит возражения со стороны Германии. Представляется также не вполне обоснованным ее утверждение об агентурной деятельности министра Бека в пользу Германии.

В заключение следует упомянуть еще о двух направлениях в современной польской и чехословацкой историографии. Первое связано с исследованием лк>-дяцкого движения и «словацкого» направления во внешней политике Бека41 с целью дестабилизации внутриполитического положения ЧСР. Для этого Вежбовая действовала через консула в Братиславе В. Лачинского, а также одного из доверенных лиц лидера словацких автономистов А. Глинки, главного редактора журнала «Словак» К. Сидора. Это направление многосторонне рассмотрено Э. Орлоф, которой, однако, на наш взгляд, не удалось избежать формального подхода и определенной идеализации образа Сидора42. Несмотря на полонофильство, Сидор, как, впрочем, и Глинка, вполне осознавал, что за повышенным вниманием «сана-ционного» МИД к автономистскому движению скрываются практические интересы, которые и проявились после Мюнхена в форме территориальных притязаний.

Второе направление, заявившее о себе в последние годы и к представителям которого можно, в частности, причислить Я. Валету, А. Эссена, И. Дейме-ка, О. Терлецкого, занимается изучением деятельности руководителей государств и внешнеполитических ведомств43. Представляется закономерным, что современные оценки чехословацкими и польскими историками Масарика, Бе-неша, Пилсудского, Бека, не очень изменились, т.к. источниковая база их исследований осталась прежней. Для понимания методов польской внешней политики несомненную ценность имеет наблюдение пражского историка Я. Валенты о том, что политическое мышление и механизм выработки решений Ю. Пилсудского были «типично и традиционно польскими», сформированными традициями польских восстаний XIX в. Более того, как нам представляется, эта черта оказалась присуща не только польскому диктатору, но и дипломатам с Вежбо-

вой, и офицерам Главного штаба ВП, планировавшим и подготавливавшим в 1934 — весной 1935 года «восстание» поляков в западной часта Советской Украины и Тешенской Силезии, весной — осенью 1938 г. польского меньшинства в Тешенской Силезии, а осенью 1938 — марте 1939 гг. «восстание» в Закарпатской Украине.

Что касается работ краковского историка А. Эссена и пражского историка Й. Деймека, пытающихся как-то обобщить и оценить деятельность Э. Бенеша на польском направлении в 20-с и 30-е гг., то они являются своеобразным продолжением завуалированной полемики Е. Томашевского и Я. Валенты, которые в конце 70-х попробовали представить польский и чешский подходы к проблеме двусторонних отношений в 1933 году в рамках одной статьи44. Тогда, на примере генезиса позиций руководства ЧСР и Польши в связи с «пактом четырех», обоим авторам удалось показать различие их подходов и закономерность расхождения в дальнейшем внешнеполитических курсов Праги и Варшавы. Что касается книги О. Терлецкого «Юзеф Бек», вышедшей в 1985 г. и посвященной не столько личности самого министра иностранных дел, сколько его политике, то ее можно рассматривать как знаменующую начало процесса пересмотра сложившегося в 60 — 70-е гг. в польской историографии мнения об агрессивной природе внешней политики режима «санации».

В то же время не может не вызывать удивления тот факт, что чешские и словацкие историки до настоящего времени не оценили в должной мере такую серьезную составляющую внешней политики Э. Бенеша с лета 1936 г., как строительство т.н. «буковинской» железной дороги, которой предстояло соединить ЧСР с Советским Союзом через территорию Румынии. А ведь именно на нее чехословацкий президент возлагал свои чаяния в том, как избежать мирной ревизии границ страны и именно приближение окончания ее строительства заставило западные державы поторопиться с завершением решающей стадии политики «умиротворения» и передать Судетскую область гитлеровской Герма-

45

НИИ .

В настоящее время польские историки активно разрабатывают новую концепцию истории внешней политики в межвоенный период и, в частности, в 30-е гг. Их усилия направлены на то, чтобы, с одной стороны, поднять на щит концепцию «равновесия» Пилсудского и доказать нейтральный и миролюбивый характер его внешней политики, а с другой — показать «традиционную враждебность» России по отношению к Польше. Но делается это не за счет введения в оборот и осмысления ранее не изданных источников, а путем новой интерпретации уже известных исследователям документов. Основной целью пересмотра прежних оценок, особенно интенсивного в последнее время, является стремление показать правильность проводимой режимом «санации» политики «равновесия» между Германией и Советским Союзом. В этом они перекликаются с частью исследований западных историков, созданных в 60 — 70-е гг.46

Так, варшавский историк С. Грегорович замечает: «С точки зрения польских государственных интересов 1939 год стал роковым для Польши. Два враж-

дебно относящихся к ней соседа договорились об антипольском сотрудничестве и напали на нее, т.е. свершилось то, чего более всего опасались польские политики»47. Безусловно, факт раздела Польши в сентябре 1939 г. был результатом пакта Молотов - Риббентроп, но также и следствием предшествующей политики Бека, включавшей концепцию «равновесия». Наряду с этим, введенные недавно в научный оборот документы, а также секретный польско-германский договор от 25 февраля 1934 г., позволяют утверждать, что за кулисами польско-германской борьбы против проекта системы коллективной безопасности в течение 1934 - весны 1935 гг. пилсудчики и нацисты активно готовили почву для совместного с японскими милитаристами нападения на Советский Союз. А недавно опубликованные архивные документы 2-й экспозитуры II отдела Главного штаба ВП свидетельствуют, что в период с осени 1934 по осень 1938 гг. польские спецслужбы сформировали на чехословацкой территории и привели в действие террористическую сеть, чтобы реализовать одну из главных целей внешней политики режима «санации» - отторгнуть от Чехословакии Тешен-скую Силезию4", т.е. фактически выступили заодно с гитлеровской Германией.

Заметна и такая тенденция, как рассмотрение направленности и характера польской и чехословацкой внешней политики в отрыве от политики Англии, Франции, Германии и СССР, стремление переложить на советское руководство ответственность за политику «умиротворения», проводившуюся по инициативе Англии западными державами в отношении Гитлера, итогом которой стали аншлюс, Мюнхен и оккупация Чехословакии. Например, варшавский историк М. Захариас, называя Гитлера фантастом, пишет, что «ошибки Бека были ничем по сравнению с виной тех, кто это политическое фантазирование допускал и даже создавал для него возможности, прежде всего Сталина, который руководствовался собственными, не менее утопическими целями»49. Своеобразный итог пытается подвести Э. Дурачиньски, который представляет т.н. политику «равновесия» в качестве «гарантии безопасности», необходимой государству, расположенному между Москвой и Берлином50. Создается впечатление, что Захариас и Дурачиньски никогда пе слыхали о ноябрьском 1937 г. визите в Оберзальцберг министра иностранных дел Великобритании лорда Галифакса и его беседе с Гитлером, когда фюрер фактически получил санкцию на захват Австрии, Чехословакии и Гданьска.

Таким образом, в зарубежной историографии на данный период отсутствует работа в достаточной степени объективно изучающая польско-чехословацкие отношения в предвоенный период с учетом политики Англии, Франции, Германии, СССР и, как свидетельствуют недавно введенные в научный оборот документы, Японии. Наряду с этим прослеживается такая тенденция, как недооценка зарубежными историками таких факторов как цели внешней политики режима «санации», роль в ее внешней политике планов по созданию «нейтрального блока» и значения строительства «буковинской» железной дороги в политике президента Бенеша.

Впрочем может быть в достаточной степени объективное и разностороннее исследование по истории польско-чехословацких отношений в предвоенный период к настоящему моменту создано в отечественной историографии?

Советская историография осветила основные проблемы, связанные с происхождением второй мировой войны, внешней политикой СССР и ведущих западных держав накануне ее, в том числе ряд вопросов, имеющих отношение к польско-чехословацким отношениям 1933 — 1939 гг.51 Изданы труды, являющиеся серьезным вкладом в научную разработку вопроса, а также десятки монографических исследований по истории внешней политики западноевропейских держав между двумя мировыми войнами52.

Наряду с трудами о политике западных держав накануне второй мировой войны заслуживают внимания серьезные исследования по различным проблемам истории стран Центральной и Восточной Европы53. Наиболее изученными являются вопросы, связанные с деятельностью Малой Антанты в предвоенный период, внешней политикой Венгрии54. Существуют также коллективные исследования, в которых рассматривается политический кризис 1939 г. и реакция на него в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Они представляют определенный интерес, т.к. в них можно увидеть последствия политики европейских держав, которую они проводили в предшествующий период в этом регионе55.

На русском языке написано несколько исследований, где вопросы внешней политики Чехословакии в межвоенный период рассматриваются как закономерный результат антинародного курса чехословацкой буржуазии и ее политического руководства, которое привело страну к Мюнхену. Концептуальная сторона этих исследований не чужда идеологических клише, по несомненным их достоинством является серьезная источниковая база, сформированная из материалов чехословацких, польских, венгерских и германских архивов56. Среди работ, посвященных внешней политике Чехословакии, существуют исследования, рассматривающие советский и венгерский аспекты двусторонних отношений57. Для нашей темы особый интерес представляют исследования И.И. Попа и А.И. Пуш-каша, т.к. они имеют отношение к Венгрии, рассматривавшей Чехословакию, также как и Польша, с реваншистских позиций. Хортистское руководство Венгрии использовало в своих ревизионистских планах в отношении Чехословакии экономическое и политическое сближение с Германией, в этом с ним солидаризировался и режим «санации». Своеобразным итогом их сотрудничества стал т.н. первый Венский арбитраж, в соответствии с которым была произведена ревизия чехословацких границ осенью 1938 г., диверсионная деятельность в Закарпатской Украине после него, направленная на установление совместной границы, чего не допустила гитлеровская дипломатия.

Исторически сложилось так, что в СССР и на постсоветском пространстве существуют два основных центра изучения внешней политики межвоенной Польши - Москва и Минск58. Еще в конце 40-х гг. в Москве была опубликована статья М. Богуславского, посвященная борьбе политических группировок в

Польше по вопросам внешней политики59. В ней, в частности, показано, что враждебная в отношении ЧСР политика варшавского МИД, достигла пика в сентябре 1938 г., однако о событиях того периода упомянуто лишь мельком. В конце 50-х и первой половине 90-х годов в Москве выходили академические издания «Истории Польши», где внешней политике режима «санации» были отведены соответствующие разделы60. Отношения с Чехословакией в межвоенный период в них рассматривались в рамках жанра издания на фоне противоречий, возникших из-за Тешенской области и «решенных» после Мюнхена.

Целый ряд проблем, посвященных «советскому» и «германскому» направлениям во внешней политике Польши в первой половине 30-х гг., был рассмотрен в научных статьях И.В. Михутиной61. В 1977 г. вышла ее монография, в которой на солидной источниковой базе исчерпывающе рассматриваются польско-советские отношения 1931 - 35 гг.62 В центре внимания этого труда — двусторонние отношения на фоне трех этапов: советско-польского договора о ненападении 1932 г., «пакта четырех» и борьбы вокруг Восточного Локарно. Автор вполне справедливо замечает, что польские правящие круги не желали мириться с диктатом западных держав и строили свою политику так, чтобы добиться «признания за Польшей тех привилегий, которыми пользовались западные державы в рамках Версальской системы». В то же время ее «попытки стать «великой державой» с помощью нескольких д ипломатических маневров были далеки от реальности». Особую ценность для нашего исследования представляют сделанные ею наблюдения касательно того, что «в Варшаве считали реальным ограничить германскую экспансию продвижением на юг», не возражая против аншлюса Австрии и связывая ее «с перспективой отторжения у Чехословакии Тешенской Силезии, что Пил-судский считал одной из важных задач своей политики»63.

Советско-польским отношениям в 30-е гг. XX века посвящен также академический сборник, в котором представлены статьи польских и российских исследователей, подготовленный по материалам Международной научной конференции, организованной Институтом российской истории РАН и Институтом истории Польской академии наук в декабре 1999 г.64 Отличительными чертами статей польских ученых В. Матерского, С. Дембского, М. Захариаса, С. Грегоровича являются критическая оценка внешней политики СССР в 1938 - 1939 гг., и вывод о том, что стратегический курс советской дипломатии был фактически направлен на разрушение польской государственности.

Совершенно иной точки зрения придерживается В. Соколов, который оценивает сталинскую дипломатию как дальновидную, действовавшую накануне и после 1 сентября 1939 г. в полном соответствии с государственными интересами СССР. Польша же, наоборот, стала жертвой недальновидности своего политического руководства, поскольку оно не стремилось к созданию системы коллективной безопасности в Европе. Следует отметить, что если внимание польских авторов сосредоточено на новых под ходах к интерпретации уже известных источников, то российские ученые ввели в оборот целый комплекс ранее не публиковавшихся архивных документов.

Характерной чертой минского центра является преобладание исследований, посвященных двусторонним отношениям Польши в межвоенный период. В научных работах Д. Климовского рассматриваются польско-германские отношения в первой половине 30-х годов65. Он скрупулезно исследовал польско-германскую декларацию 26 января 1934 г. и пришел к выводу, что она легла в основу польской внешней политики в дальнейшем. В то же время, несмотря на фанфары со стороны официальных кругов, декларация стала «троянским конем», который привел польскую внешнюю политику к логическому финалу.

Традиция исследований, посвященных внешней политике Польши, продолжается и в настоящее время. В 2000 г. в Минске вышла монография Р. Лазько, посвященная этому направлению польской межвоенной истории66. Польско-чехословацкие отношения автор рассматривает в рамках господствующей в польской историографии «концепции равновесия», которая предполагает их исследование как своеобразной политической дуэли глав внешнеполитических ведомств — Юзефа Бека, отстаивавшего национальные интересы, и Эдуарда Бенеша, интриговавшего против него, чтобы перевести «германскую стрелку» на север, в чем ему помогал Париж.

В конце 90-х гг. представляющая для нас определенный интерес работа вышла в Казани. Речь идет о книге профессора Я. Гришина о польско-чехословацких отношениях в 30-е годы67. Она не лишена определенных достоинств, главное среди которых то, что она стала первой русскоязычной работой по данной проблематике и периоду. Что же касается основной идеи работы, то она вполне описывается указанием ее автора, что и Прага, и Варшава стремились избежать роли жертв германской агрессии, «но каждый решал данную проблему по-своему, руководствуясь не долгосрочными, а краткосрочными интересами». На основе обширной, в основном польско-язычной, литературы автором делается вывод, что обе стороны в равной мере делят ответственность «за то, что не сложилось хороших двусторонних отношений между двумя славянскими странами в межвоенный период». По мнению Гришина, они проводили в отношении друг друга неправильную политику; в качестве главного недостатка подхода Праги он называет недальновидную позицию в отношении польского населения Тешенской Силезии, права которого нередко ущемляли местные чешские чиновники. Это создавало польским дипломатам основательный формальный предлог, чтобы дистанцироваться от Праги для защиты интересов польского населения Заользья. Слабым же местом политики варшавского МИД он видит в изначально неприязненном отношении к Чехословакии министра Бека и его окружения, стремившихся превратить ее в объект германской экспансии, что затрудняло сближение обеих стран для ее отражения. Подводя итоги, Гришин вполне уместно приводит утверждение X. Батовского, что Бек, мечтая о перестройке Центральной Европы, стремился не только отторгнуть тешенскую землю, но и разрушить Чехословакию.

Несмотря на то что Я. Гришин упоминает о создании летом — осенью 1938 г. совместного польско-венгерско-германского фронта против Чехословакии, диверсионной деятельности польских отрядов на ее территории в сентябре 1938 г. и

т.д., ответственность за сентябрьские события 1938 г., т.е. раздел ЧСР, возлагается им в равной мере как на пражское, так и на варшавское руководство, что по сути неверно, т.к. внешняя политика первого не носила агрессивного характера, в отличие от второго.

Представляется, что подобная непоследовательность или, скорее, противоречивость, присущая Я. Гришину, является следствием узости его источниковой базы, его монография написана преимущественно на основании польской исследовательской литературы. Им совершенно не использован такой важный вид источников, как архивные документы. Для работы казанского исследователя характерно игнорирование оценки влияния на польско-чехословацкие отношения в 30-е годы таких важнейших событий, как «пакт четырех» и польско-германской декларации 26 января 1934 г., отдаливших Польшу от ее союзников ЧСР и Франции и сблизивших ее с гитлеровской Германией, что по суш и определило характер и генезис польско-чехословацких отношений до 1938 г.

Другим следствием одностороннего характера источниковой базы монограф™ Гришина стало некорректное обращение с некоторыми фактами, что зачастую приводит его к противоречиям и отсутствию собственной точки зрения на большинство описываемых им важнейших событий, а также излишней доверчивости к мнению некоторых исследователей, которых он цитирует, воздерживаясь в то же время от собственных комментариев на те или иные сюжеты. Например, касательно планировавшегося визита Ю. Бека в Прагу в начале апреля 1933 г. Гришин сначала сообщает, что замминистра Крофта сообщил в Варшаву, что его приезду будут рады, когда он будет возвращаться из Женевы в Париж. Затем говорится о встрече Бека с Бенешем в Женеве, где они ни больше ни меньше как «обсуждают вопросы совместной акции Малой Антанты и Польши против проектируемого «пакта четырех» и договариваются о встрече в Праге. После этого якобы Бек получаст указание из Варшавы такого рода вопросы не поднимать, предполагаемая поездка в Прагу сорвалась, и Бенеш обвинил Пилсудского в срыве переговоров.

Наконец, он приводит мнение историка Терлецкого о том, что приглашение для Бека вовсе не поступило из Праги вследствие встреч Бенеша с Саймоном 13 и 18 марта 1933 г., где чехословацкий министр «отверг предложение Бека по вопросу антигерманского альянса». В заключение он вновь цитирует Терлецкого, что «эта тяжелая ошибка, допущенная чехословацкой стороной, значительно усилила недоброжелательность Пилсудского и Бека к пражскому руководству и недоверие к его политическим шагам». После этого Гришин делает вывод, что «с этого момента и до осени 1933 г. польско-чехословацкий диалог о сближении отошел на задний план, ибо Варшава направляла все свои усилия в сторону Берлина, которые в конечном итоге привели в январе 1934 г. к подписанию двустороннего пак-та»68.

В результате у читателя складывается впечатление, что чехословацкая сторона не прислала приглашения в Варшаву, и именно это якобы стало причиной охлаждения польско-чехословацких отношений и начала польско-германского

сближения. lía самом деле это не так, ибо Крофта приглашение прислал 25 марта, где было указано, что в Праге будут рады видеть министра Бека с супругой69.

Это изложение материала носит некорректный характер, т.к. нарушена последовательность событий, приведенные факты хотя и имели место, но происходили в различные отрезки времени. Не зная точно даты тех или иных событий, автор вынужден, как говорится, за уши их притягивать и пристраивать так, чтобы они не противоречили тому или иному мнению историографии. Для корректности следует соблюдать хронологию изложения событий и начать с того, что Бек и Бе-неш в Женеве 17 марта выражали обеспокоенность английскому министру Саймону в связи с растущей угрозой ревизии границ со стороны Италии и Герма-НИИ70 . После того как 18 — 19 марта информация о «пакте четырех» стала достоянием широкой общественности, Бек запросил Прагу о возможности визита 2-3 апреля, чтобы посетить ее после своей предстоящей поездки в Женеву. Однако в связи с односторонними мерами, которые Варшава принимала, протестуя против этого проекта, поездка была отменена, и встреча Бека с Бенешем в Женеве после присланного Прагой согласия на визит, (которая имела место в соответствии с изложением Гришина) не могла состояться. Несмотря на повторное выражение готовности дворца Чернинов к визиту, польская сторона воздерживалась от него, пока в конце мая не стало известно о дополнительных французских гарантиях д ля Праги и новой позиции Малой Антанты в отношении «пакта четырех». Именно это событие перечеркнуло перспективы визита и подтолкпуло Варшаву к поиску путей сближения с Берлином, а пе версия, приводимая Гришиным.

Казанский исследователь допускает и другие неточности. Например, он утверждает, что возникший между двумя странами в начале 1934 г. острый конфликт был связан с польским национальным меньшинством в Чехословакии71, что противоречит архивным документам. Они убедительно доказывают, что конфликт из-за польского меньшинства действительно имел место, но был лишь прикрытием для реваншистских целей пилсудчиков. Еще за две недели до подписания польско-германской декларации 26 января 1934 г., когда стало ясно, что она будет подписана, варшавский МИД занял новую, более жесткую позицию в отношении ЧСР. Она была обусловлена соображениями тактического характера: имея на руках пакт о ненападении с Германией, держать дистанцию с Прагой до момента активизации «германского фактора», когда появится возможность отторгнуть Те-шенскую Силезию. Именно с этой целью была развернута в отношении Чехословакии враждебная кампания, которая, в частности, предусматривала и активное использование проблемы польского меньшинства, проживавшего в этом регио-не72.

Гришин также сообщает, что польское дипломатическое представительство по поручению Варшавы «проводило диверсионную деятельность среди польского населения Заользья»73. Это также не соответствует архивным документам, свидетельствующим, что эту деятельность координировал и проводил П отдел Главного штаба ВП. Если не судить строго эти и другие, более мелкие недоработки, как, например, некорректную постановку проблемы в начале работы и путаницу с ис-

пользованием дипломатических рангов, то книга может привлечь внимание широкой аудитории.

Таким образом, несмотря на то что отечественными историками проведена большая работа по изучению различных аспектов международной политики в 30-е гг. и даже имеется работа по польско-чехословацким отношениям в предвоенный период, она не может трактоваться как объективная и разносторонняя. Ее источниковая база включающая, в основном, работы польских авторов и исключившая архивы не выдерживает серьезной критики. Ее автор, идущий в русле польской историографии, не ставит в своем исследовании главного вопроса — о целях внешней политики режима «санации» - переместиться на более престижную ступень в иерархии стран Версальско-локарнской системы.

Данный вопрос принципиально важен для нашей темы. Именно его постоянное присутствие в исследовании может пролить свет на подлинную суть тщательно камуфлированной пилсудчиками, в том числе Беком, его окружением, и пскоторыми нынешними зарубежными историками т.н. политики «равновесия», которую на собственном печальном опыте пришлось испытать в предвоенный период Чехословакии, а в сентябре 1939 г. и Польше. Существуют и другие вопросы не освещенные в историографии, но ответ на которые будет способствовать объективности и многосторонности исследования. Например, в работах отечественных и зарубежных историков отсутствуют упоминания и какие-либо комментарии к секретному польско-германскому договору от 25 февраля 1934 г.74, позволявшему пилсудчикам начать движение на восток, с которым в конце 1934 - начале 1935 гг., они среди прочего связывали возможность силового отчуждения у Чехословакии Тешенской Силезии. От пытливого внимания отечественных историков ускользнула также деятельность II отдела Главного штаба ВП по созданию подпольных боевых отрядов из «тешенских» поляков и их использование в 1934 — 1935 и осенью 1938 г. Не дана должная оценка такому фактору международных отношений второй половины 30-х гг. как строительство «буковинской» железной дороги. Существует еще целый ряд вопросов, возникших в последнее время в связи с появлением новых источников и более внимательным прочтением уже известных, на которые следует дать ответ.

Одновременно в современной польской историографии существует тенденция, свидетельствующая о попытках пересмотра сложившейся в 60 — 70-е гг. концепции внешней политики режима «санации», делавшей упор на его агрессивной природе. Выдавая политику «равноудаленности» за нейтральную, миролюбивую и даже «романтичную»75, часть современных польских историков пытается поставить знак равенства между политикой Гитлера и Сталина, переложить ответственность за подготовку и развязывание второй мировой войны с правящих кругов западных держав и их пособников в малых странах на политическое руководство Советского Союза. Доказательство ошибочности данной точки зрения представляет собой политическую актуальность.

Поэтому для того, чтобы составить объективное представление об истинной природе внешней политики режима Пилсудского, существует насущная необходимость и актуальность в проведении разностороннего исследования польско-чехословацких отношений в предвоенный период, с участием крупных европейских стран и России, где были бы введены в оборот как новые архивные материалы, так и широкий комплекс других источников и литературы, позволяющих реально оценить эту проблему.

Объект и предмет исследования. Предметом данного исследования являются польско-чехословацкие отношения, а его объектом политика «равновесия», проводившаяся режимом «санации» в тот период. Учитывая тот факт, что Польша и ЧСР находились в рамках Версальско-локарнской системы международных отношений, где ведущие роли принадлежали Англии и Франции, то взаимоотношения между двумя западнославянскими странами рассматриваются в контексте влияния их политики и интересов. Целый комплекс разнообразных факторов, основным из которых является польско-германское сближение в течение 1934 - 1938 гг., включил в исследовательское поле и воздействие на польско-чехословацкие отношения «германского вектора». То обстоятельство, что Советский Союз не входил в состав Версальско-локарнской системы и объективно против него был направлен этот самый «германский вектор», что требовало от советского политического руководства активного участия в европейских делах, обусловило включение в рамки нашего исследования и проблемы его влияния на польско-чехословацкие отношения. Наконец, участие Польши и Чехословакии в т.н. французской системе безопасности, равно как и причастность к внешнеполитическим планам варшавского и пражского МИД таких стран, как Румыния, Югославия, Венгрия, Италия и Япония, потребовало освещения и их причастности к предмету и объекту нашего исследования.

Хронологические рамки. В качестве нижнего предела хронологических рамок исследования указан 1933 г., т.к. на рубеже 1932 — 1933 гг. Франция, главный союзник Польши и Чехословакии, сдала свой первый рубеж, согласившись на равные права Берлина в вооружениях, положив тем самым начало длительному процессу ослабления своих позиций на континенте. В Германии же в это время к власти пришел Гитлер, после чего ее позиции в Европе стали постепенно и неуклонно усиливаться. Именно с весны 1933 г. начали происходить события, надолго изменившие характер польско-чехословацких отношений. Верхней хронологической границей исследования избран 1939 г., когда 15 марта ЧСР была оккупирована германскими и венгерскими войсками и перестала существовать в качестве самостоятельного субъекта международных отношений.

Цели и задачи исследования. Особенность данного исследования состоит в том, что, хотя Польша и Чехословакия были в 30-е гг. т.н. «малыми странами», но в работе они находятся на первом плане. В то время как западноевропейские державы и Советская Россия, имевшие в международной политике того времени вес несоизмеримо больший, находятся на втором плане. Задачей дан-

ного исследования является изучение генезиса польско-чехословацких отношений на фоне изменявшейся политической обстановки в Европе в совокупности с теми факторами, которые на них оказывали воздействие на международной арене. Цель исследования - продемонстрировать агрессивную суть режима «санации», наглядно высветить роль и ответственность за развязывание второй мировой войны правящих кругов Польши. Соответственно, включены следующие направления:

— рассмотрение характера польско-чехословацких отношений с 20-х гг. до кануна появления проекта «пакта четырех»;

— выявление различий в подходах политического руководства Польши и Чехословакии, которые проявились в связи с появлением проекта «пакта четырех»;

— прослеживание процесса политической переориентации Варшавы, приведшей к подписанию польско-германской декларации от 26 января 1934 г. и секретного договора от 25 февраля 1934 г.;

— изучение «нового курса» Бека, который привел к охлаждению польско-чехословацких отношений в результате раздувания т.н. проблемы польского населения Тешенской Силезии;

— рассмотрение политической деятельности польских консулов в Моравской Остраве и процесса формирования боевых отрядов из числа польского населения Тешенской Силезии II отделом Главного штаба ВП в течение 1934 — весны 1935 г.;

— отслеживание процесса эволюции позиций Варшавы и Праги в течение 1934 — весны 1935 гг. в связи с борьбой вокруг проекта создания системы коллективной безопасности, приведшей, с одной стороны, к польско-германскому, а с другой — к советско-чехословацкому сближению;

— выявление характера польско-чехословацких отношений после подписания советско-французского договора от 2 мая 1935 г. и советско-чехословацкого договора от 16 мая 1935 г., когда позиция чехословацкого руководства в отношении Варшавы значительно укрепилась;

— выяснение некоторых обстоятельств позиции президента Э. Бенеша в отношении Ю. Бека в связи с предоставлением Францией финансового займа Польше осенью 1936 г.;

— исследование борьбы Варшавы и Праги вокруг блока Малая Антанта в связи с усилиями польского руководства создать т.н. «нейтральный» блок в течение 1936 -1937 гг.;

— изучение связей варшавского МИД со словацкими автономистами и польско-венгерских планов в отношении Словакии в связи с польской концепцией «интермариум»;

— отслеживание постепенного ослабления польско-германских связей и выявление элементов использования рейхом пилсудчиков на чехословацком направлении;

— рассмотрение позиции польского руководства в связи с обвинениями Праги в пособничестве коммунистической деятельности, официально предъявленными Варшавой весной 1938 г.;

- выяснение позиции чехословацкого руководства (с учетом фактора строительства т.н. «буковинской» железной дороги) в отношении требования западных держав передать Судетскую область Германии в сентябре 1938 г., а также оценка действий советского руководства в этот период;

- выстраивание хронологической последовательности официальных шагов, предпринятых Варшавой, приведших к предъявлению ультиматума Праге 30 сентября 1938 г., на фоне деятельности польских диверсионных отрядов в Тешенской Силезии;

— исследование характера отношений Польши с т.н. Второй республикой на фоне краха попыток польского руководства реализовать проект создания «нейтрального блока».

Методологическая основа и источники по теме диссертации. В данном исследовании автор руководствовался требованиями исторической науки и научной методологии, включающими применение принципов диалектики (историзм и объективность), а также общенаучных и конкретных методов (анализ, синтез, компаративизм). Эти методы и принципы применены в рамках системного подхода к проблеме. Наряду с этим были использованы элементы истори-ко-психологической типологизации и связанные с ними концептуальные конструкции.

Объем вводимых в научный оборот архивных материалов в данном исследовании весьма значителен. Автором были использованы донесения польских военных атташе из Праги, относящиеся в основном к военно-политической и экономической сферам существования ЧСР; политические обзоры Главного штаба ВП, составленные для высшего политического руководства страны; материалы польской военной разведки и др., хранящиеся в Российском государственном военном архиве. Эти документы позволяют шире, по сравнению с исследованиями 60 - 80-х гг., осветить многие аспекты польско-чехословацких отношений в 30-е гг. В частности, донесения польских военных атташе свидетельствуют о попытках чехословацкой стороны установить контакты с польской в течение 1932 г., используя для этого военные каналы. Документы Главного штаба ВП показывают в полном объеме процесс создания II отделом польских подпольных боевых отрядов на чехословацкой территории в течение 1934 -1938 гг. и их деятельность в Тешенской Силезии осенью 1938 г. II отдел Главного штаба выполнял функции разведки и контрразведки, который наряду с этим был «учреждением, в котором стажировались тогдашние политики». Действительно, не было ни одного видного деятеля санации, который бы в течение того или иного времени не занимал руководящего поста в «двойке». Бек, Пе-рацкий, Матушевский, Косцялковский, Славек, Медзинский, Шетцель, Голувко, Сцежинский, Дрыммер - все они были либо руководителями, либо крупными работниками второго отдела. Именно материалы РГВА свидетельствуют о

близком сотрудничестве консульского департамента МИД и «двойки» по реализации сокровенных замыслов Пилсудского и его окружения на чехословацком направлении.

Очень большое значение для данной работы имели материалы Российского государственного архива социально-политической истории. Автором были использованы секретные донесения советской разведки И.В. Сталину о закулисных действиях польского, германского и японского руководства, направленных на развязывание совместной агрессии против СССР в течение 1935 г. В частности, в них отражен визит принца Коноэ в Варшаву летом 1934 г., привезшего письмо Пилсудскому от бывшего военного министра Араки с выражением готовности в любой момент начать войну против Советского Союза на Дальнем Востоке при условии устного согласия со стороны польского и германского руководства напасть на СССР с запада.

Чрезвычайно ценными для исследования являются фильмокопии документов польских дипломатических учреждений в Берлине, Вене, Будапеште, Праге и варшавского МИД, сделанные в конце 40-х гг. с разрешения ПНР перед их передачей польской стороне и хранящиеся в архиве Историко-дипломатичсского департамента МИД РФ. Они, среди прочего, позволяют судить о том интересе, который британский МИД проявил к подписанию польско-германской декларации от 26 января 1934 г. Эти материалы также доносят публикации, появлявшиеся в британской прессе в течение 1934 г., о польско-германско-японских планах совместного нападения на СССР в течение 1935 г.

Серьезный исследовательский интерес представляют также документы фондов «Референтура по Польше» и «Референтура по Чехословакии» Архива внешней политики РФ, где собраны различные материалы советских полпредств в Варшаве и Праге. К сожалению, по объективным причинам первенство среди них принадлежит обзорам текущих периодических польских и чехословацких газет и еженедельников, которые составлялись в пресс-бюро советскими дипломатами. В качестве одного из немногочисленных исключений можно считать донесение советского полпреда в Варшаве В. Антонова-Овсеенко с обзором польской внешней политики за 1933 г. Эти материалы, в частности, точно отражают непримиримую позицию польского политического руководства, занятую весной 1933 г. в отношении проекта «пакта четырех», а также некоторые его действия, предпринятые в знак протеста.

Важную документальную поддержку оказали материалы Государственного архива Российской Федерации, где автор работал с фондами Нюрнбергского процесса и досье телеграфных новостей ТАСС. В частности, в досье ТАСС, не предназначенных для опубликования, содержатся многочисленные упоминания о заключении в конце марта 1937 г. советско-румынского договора. В связи с этим представилась возможность именно в этом контексте взглянуть на апрельский 1937 г. визит министра Ю. Бека в Бухарест. В материалах этого фонда также находится важная информация о строительстве в течение 1937 - 1938 гг. через территорию Румыпии «буковинской» железной дороги, с которой чехо-

словацкое руководство, в частности Э. Бенеш, связывало надежды на усиление международных позиций ЧСР.

Автору также была предоставлена возможность поработать с фондами Научного архива Института российской истории РАН. В одном из них, в частности, хранится неплохая подборка газетных вырезок по международной проблематике 30-х гг. и материалов ТАСС. В другом собраны некоторые документы венского министерства иностранных дел, где можно встретить ценную информацию в донесениях австрийских дипломатов касательно внешнеполитических планов польского руководства, в том числе относительно Чехословакии.

Определенную ценность для работы имели материалы Российского государственного архива экономики. Там, в частности, хранится часть материалов советских торгпредств в Варшаве и Праге. В них содержится немало полезных сведений об экономическом положении Польши и Чехословакии. Например, можпо узнать, что с середины 30-х гг. экономическое положение Польской республики в значительной степени осложнилось и золотые запасы к концу 1936 г. были еще меньшими, чем в 1935 г., а курс злотого на иностранных биржах упал до 40% по сравнению с внутренним курсом в Польше. Работники советского торгпредства в Варшаве также сообщали о том, что польские чиновники (не работники МИД), с которыми они имели служебные контакты, жаловались им осенью 1938 г. на дурное отношение чехов к полякам в ЧСР. Это свидетельствовало о том, что они получали соответствующие инструкции с Вежбовой, предписывавшие им создавать негативную политическую атмосферу в отношении ЧСР в дипломатическом корпусе Варшавы76.

Наконец, автор получил возможность ознакомиться с некоторыми документами из Центрального государственного исторического архива в Софии. Наибольшую ценность среди них представляют донесения болгарских дипломатов в связи с попытками польского политического руководства реализовать в конце 1938 г. т.н. план полковника Ковалевского77.

Вторую группу источников составляют дипломатические и иные документы, опубликованные в различных странах. Наиболее значимые из них — многотомные издания, выходившие в течение ряда лет и отражающие совокупность важнейших направлений внешней политики крупнейших держав в исследуемый период — СССР, Англии, Франции, Германии, США78. Правда, «публикации дипломатических документов не вскрывают порой истинные цели внешней политики, которые формируются не в министерстве иностранных дел, а в "мозговых трестах", исследовательских центрах и политических клубах, образующих "параллельные" структуры власти»79. Это замечание весьма уместно, например, в отношении Англии, где многие важные внешнеполитические решения в 30-е гг. созревали в недрах т.н. «клайвденской группировки». Оно применимо как к внешней политике Чехословакии, так и Польши, потому что в Праге значительным влиянием пользовался Я. Прейс, а в Варшаве важнейшие решения принимались единолично Пилсудским, которые затем проводились в жизнь через МИД и II отдел Главного штаба ВП. По этой причине опубликованные дипло-

магические документы анализировались через призму архивных материалов, в особенности РГВА, РГА СПИ и ГА РФ.

За ними следуют сборники документов тематического характера, издававшиеся в СССР и других странах в 30-е, 40-е и 50-е гг. Например, в «Сборнике документов по международной политике и по международному праву» можно обнаружить текст «пакта четырех», «Декларацию о неприменении силы в двусторонних отношениях» между Германией и Польшей от 26 января 1934 г. и др. В отличие от советско-польского пакта о ненападении от 25 июля 1932 г. польско-германский пакт предусматривал сохранение соглашения в силе и в том случае, если одна из договаривающихся сторон вступала в войну с третьим государством. Этот пункт свидетельствовал о том, что стороны не исключали помощи друг другу в случае возникновения военных действий с третьей стороной. В связи с этим уместно замечание профессора Йельского университета А. Джонсона, что «открытый текст договора может иметь иное значение в сочетании с секретными статьями, не раскрытыми под тем или иным благовидным предлогом»80. О существовании секретных статей в польско-германской декларации в свое время достаточно много говорилось в прессе и беседах между политиками. В связи с этим заслуживающим внимания является упоминание наркомом иностранных дел СССР М.М. Литвиновым в беседе с французским послом Альфаном об обмене личными посланиями между Гитлером и Пилсуд-ским81. Он, по-видимому, произошел по дипломатическим каналам или посредством спецкурьеров, т.к. среди документов личной канцелярии Гитлера, хранящейся в РГВА, письма Пилсудского найти не удалось.

Польские авторы В. Кульский и М. Потулицкий издали в 1939 г. сборник международных договоров, заключенных Польшей с другими государствами, который представляет для исследователя международных отношений несомненную ценность. В частности, в нем приведены результаты территориального разграничения после присоединения Тешенской Силезии к Польше, а также опубликован текст польско-словацкого пограничного соглашения, подписанного 30 ноября 1938 г. в Закопане. В эту же группу входит сборник чешских дипломатических документов, освещающих европейскую политику в 30-е гг. в свете деятельности пражского МИД, изданный в Эссене в 1942 г. Из него были использованы те, что освещали польско-французские переговоры в 1934 г. — министра иностранных дел Франции Л. Барту с Ю. Пилсудским, а также в 1936 г. - начальника французского Генерального штаба М. Гамелена с Э. Рыдз-Смиглым.

Чрезвычайно важны изданные в 40-е, 50-е гг. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», «Новые документы из истории Мюнхена» и др. В 60 — 80-е гг. научная общественность получила в свое распоряжение многотомные издания документов и материалов по истории советско-польских и советско-чехословацких отношений, включающие и некоторые материалы касательно польско-чехословацкого сосуществования82. Представляет определенный интерес сборник дипломатических документов по советско-румынским отно-

шениям83. С конца 80-х активизировалось издание документов в Польше. Наибольший интерес вызывают две публикации документов, введенных в научный оборот во второй половине 90-х гг. польско-российским коллективом — профессором исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Г.Ф. Матвеевым и профессорами Лодзинского университета К. Бадзяком и П. Самусем. Первая освещает совместную деятельность П отдела Главного штаба и консульского департамента варшавского МИД по созданию подпольной организации среди польского населения Тешенской Силезии в 1934 — 1938 гг. Наиболее подробно освещен заключительный этап ее деятельности — осенью 1938 г., когда в Тешенской Силезии предполагалось вызвать волнения среди населения. Во второй собраны документы о совместной деятельности польских и венгерских диверсионных отрядов в Закарпатье в октябре — ноябре 1938 г.84

Значительный интерес представляют рабочие записи замминистра Я. Шембека, состоящие из нескольких томов, где с протокольной точностью зафиксированы многие встречи и беседы с иностранными дипломатами в 30-е гг. в варшавском МИД, в том числе с чехословацким посланником В. Гирсой, а также переговоры по Заользью85. Отдельные дипломатические документы можно встретить и на страницах периодических научных изданий и книг. Например, в одной из своих статей В. Бальцерак опубликовал полный текст отчета Бенеша о его беседе с Беком 20 января 1934 г., а также директивное письмо пражского МИД в связи с польско-германским сближением после подписания 26 января декларации о ненападении. В книге Ю. Ковальчика «За кулисами событий» опубликованы некоторые ценные фрагменты донесений чехословацкого послашшка в Варшаве Ю. Славика, хранящиеся в архиве чехословацкого МИД. Использованы и некоторые другие научные публикации, в которых приводятся дипломатические документы без купюр.

В качестве своеобразного переходного звена от архивных документов к другим источникам можно рассматривать материалы, принадлежащие перу главы варшавского МИД Ю. Беку и его чешского визави Э. Бенеша, в которых они делились своей точкой зрения по наиболее животрепещущим проблемам двусторонних отношений. Поскольку одной из важнейших задач внешней политики Польши и Чехословакии было избежать ревизии границ с Германией, это не могло не вызвать негласного соперничества между ними, на которое обратил внимание чешский публицист Ф. Каханек.

И наконец, мемуарная литература. Весьма важные наблюдения и обобщения касательно закулисных пружин, влиявших на характер международных отношений в Европе, в особенности в течение 1934 г., содержатся в воспоминаниях американского посла в Берлине В. Додда. В книге Ю. Бека «Последнее донесение» интерес представляет описание его встреч с Ю. Пилсудским, поскольку именно маршал являлся вдохновителем и главным архитектором основных направлений польской внешней политики после 1926 г. Мемуары Э. Бенеша, являвшегося центральной фигурой чехословацкой дипломатии, можно назвать добротным гимном внешней политике Чехословакии. В них преобладает не

столько фактический материал, сколько пространные и зачастую непоследовательные рассуждения о тех мотивах, которыми руководствовались президент и правительство при проведении своей политики. О сложности и многогранности политического опыта их автора можно судить лишь при сопоставлении с архивными дипломатическими документами.

Существуют также мемуары преемника Э. Бенеша на посту министра иностранных дел К. Крофты, в связи с которыми польский исследователь польско-чехословацких отношений Е. Козеньский упрекнул автора в забывчивости в отношении польской позиции дружественного нейтралитета, когда Чехословакия боролась в 1931 г. против создания австро-германского таможенного союза.

Особо следует сказать о мемуарах известной французской журналистки, знатока закулисных течений парижского политического бомонда, Женевьевы Табуи. В них, в частности, содержится свидетельство о встрече посланца Ю. Пилсудского с премьером Поль-Бонкуром в Париже в январе 1933 г., что повлияло на создание атмосферы превентивной войны Польши и Франции против Германии, которая была необходима Варшаве для сближения с Берлином. Наряду с этим в книге есть любопытные штрихи к портретам не только французских и английских политиков, но и Бека, Бенеша и других.

Много интересных и важных свидетельств содержится в воспоминаниях польских дипломатов А. Высоцкого, П. Стаженьского и Я. Мейштовича, оппозиционного режиму «санации» лидера польских аграриев В. Витоса, который эмигрировал из Польши во второй половине 30-х гг. и жил в Праге. Следует упомянуть также о мемуарах советского посла в Великобритании академика И.М. Майского, французских послов в Варшаве Ж. Лароша и Л. Ноэля, генерала Шарля де Голля, германского дипломата X. Дирксена, министра иностранных дел третьего рейха Й. фон Риббентропа, турецкого дипломата Я.К. Караосма-ноглу, бывшего во второй половине 30-х гг. посланником в ЧСР, материалах документально-мемуарного характера, связанных с шефом гестапо Г. Мюллером, а также многих других.

В исследовании широко использовалась отечественная и зарубежная пресса межвоенного периода. В частности, именно в центральных советских газетах «Правда» и «Известия» был опубликован текст секретного польско-германского договора от 25 февраля 1934 г. Он привлек пристальное внимание за границей и широко комментировался в зарубежной прессе, в том числе русских эмигрантских газетах, выходивших в Париже.

Научная новизна работы. Настоящая диссертация является первым в историографии исследованием подлинной сути т.н. политики «равноудаленности» режима «санации» на примере польско-чехословацких отношений в предвоенный период. Новые материалы, обнаруженные в федеральных и ведомственных архивах Москвы, а также секретный польско-германский договор от 25 февраля 1934 г. позволили причислить правящие круги Польши к пособникам поджигателей войны. В частности, в течение 1934 - весны 1935 гг. они совместно с гитлеровцами и японскими милитаристами вынашивали планы масштабной «вос-

точной» войны, к которой они стремились пристегнуть решение «тешенской» проблемы. Зимой — весной 1935 г. также планировалось создание польско-германского «воздушного пакта». Наряду с этим постоянное присутствие истинных целей внешней политики пилсудчиков в контексте работы позволило придать ей концептуальную завершенность, проявившуюся в исчерпывающем исследовании их попыток создать «нейтральный блок» за счет развала Чехословакии. В результате верхняя рамка «междуморья» сдвинулась с 1938 на весну 1939 г. В работе также впервые исчерпывающе па документальной основе показано взаимодействие варшавского МИД и II отдела Главного штаба ВП по созданию террористического подполья на территории соседних стран, в том числе Чехословакии. Его выступление в назначенный из Варшавы час планировалось выдать за «восстание» и использовать в качестве повода для последующего вооруженного вторжения. Чехословацкое руководство всеми доступными средствами стремилось избежать роли жертвы, для чего заключив договор о взаимопомощи с СССР, способствовало строительству через Румынию «буковинской» железной дороги, которая связала бы его участников. Эти новые «фрагменты», выявленные в ходе исследования в польской и чехословацкой внешней политике, в значительной степени способствовали не только приданию ему объективного характера, но позволили в значительной мере обогатить палитру европейских международных отношений в предвоенный период.

Практическая значимость диссертации и апробация ее результатов. Результаты исследования имеют большое значение для понимания развития европейских международных отношений в предвоенный период, роли в них славянских стран, в том числе Польши, Чехословакии и России. Они могут быть использованы при подготовке основных и специальных курсов по истории Польши, Чехословакии, внешней политики Советского Союза, Германии, Югославии, Румынии, исторической политологии, при создании учебников и учебных пособий.

Апробация основных положений диссертации осуществлялась автором в специальных курсах «Польша и Чехословакия: от "пакта четырех" до подписания советско-французского договора о взаимопомощи от 2 мая 1935 г», «Рождение и крах концепции "интермариум"» (кафедра истории южных и западных славян Исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова - 2002 - 2006 гг.); докладе на конференции «Тешенская Силезия. Польско-чехословацкий конфликт 1918 — 1920 гг. Этнический и исторический критерии спора» (28—29 марта 2000 г., Институт славяноведения РАН). Выводы диссертации изложены в монографии «Польско-чехословацкие отношения. 1933 - 1939. Что скрывалось за политикой "равноудаленности" министра Ю. Бека». (М., 2004) и ряде научных статей, опубликованных в России и Польше (см. список работ).

Структура диссертации соответствует целям и задачам исследования. В основу изложения материала положен проблемно-хронологический принцип. Диссертация состоит из введения, пяти глав и заключения.

Основное содержание и выводы исследования

Во введении дается завязка узлового пункта польско-чехословацких отношений в межвоенный период — «тешенского» вопроса и различие в подходах к решению внешнеполитических задач чехословацких (сотрудничество с западными державами) и польских (переместиться на более высокую ступень иерархии европейских стран за счет новых территориальных захватов) правящих кругов, обосновывается выбор темы и ее научная актуальность, определяются цели, задачи и хронологические рамки исследования, характеризуется степень изученности проблемы и источников.

В первой главе представлен сложный характер становления польско-чехословацких отношений на договорной основе в 20-е гг., место Польши и Чехословакии в иерархии Версальско-локарнской системы, охлаждение двусторонних отношений в связи с «пактом четырех» и заключение 26 января 1934 г. польско-германской декларации о мирном разрешении споров и неприменении силы.

«Тешенский» вопрос в значительной степени наложил отпечаток на процесс оформления польско-чехословацких договорных отношений в 20-е гг. К тому же его усугубил территориальный спор из-за Спиша, Оравы, Чадцы, которые также были переданы Чехословакии. По этой причине, в частности, были подписаны, но не были ратифицированы в 1920 г. «договор Кентшинского» и в 1921 г. «договор Скирмунта — Бенеша». Вскоре в двусторонние отношения вновь вмешался «территориальный» вопрос, когда в декабре 1923 г. международный суд в Гааге развязал длительный спор о долине Яворжина в Татрах и 11 февраля 1924 г. была установлена граница в пользу Праги. В результате в 1923 -1924 гг. польско-чехословацкие отношения «подверглись обострению»86. ; Появлению конструктивного зерна в польско-чехословацких отношениях способствовало изменение политической обстановки в Европе в 1925 г. План Дауэса по восстановлению тяжелой промышленности Веймарской республики, предложенный западными державами и принятый Германией, свидетельствовал о подготовке экономической основы для дальнейшего политического соглашения, способствовавшего бы последней приобщиться к «клубу великих держав». Сутью этого документа должно было стать создание в европейских международных отношениях правового механизма, позволившего бы Германии использовать 19-ю статью Устава Лиги наций о мирной ревизии границ государств Версальской системы. Поскольку Польша и Чехословакия были ее участницами, которым предстояло играть в рамках будущего соглашения определенную роль, то им следовало в срочпом порядке урегулировать двусторонние отношения.

В результате длительных консультаций чехословацкого посланника Р. Флидера министр Э. Бенеш прибыл в Варшаву, где с 20 апреля начались переговоры. Уже 23 апреля 1925 г. удалось ввести в действие арбитражное и хозяйственное соглашения, а также конвенцию, (называемую также ликвидационным

соглашением), регулировавшую положение польского меньшинства в Тешен-ской Силезии. Первая ее часть касалась приобретения прав гражданства, вторая — объявляла политическую амнистию, а третья содержала принципы защиты национальных меньшинств. Соглашение было ратифицировано на заседании сейма 30 июля 1925 г. и начало действовать на практике, однако политического признания польско-чехословацкой границы не произошло, что документально зафиксировало нерешенность «тешенского» вопроса.

Установление между Польшей и Чехословакией отношений на договорной основе позволило западным державам осенью 1925 г. приступить к частичной модернизации правовой и иерархической структуры Версальской системы. В октябре 1925 г. в Локарно были подписаны документы, придавшие завершенность Версальской системе отношений. В отличие от Версальской Версальско-локарнская система включала в себя механизм, позволявший Германии на законной основе (в рамках 19-й статьи Устава Лиги наций) начать движение на восток путем проведения мирной ревизии границ. Исключительность положения Германии стала возможпой вследствие включения ее в число стран-участниц т.н. Рейнского пакта, расположенных к западу от нее и исключения из таковых Польши и Чехословакии, границы которых в виду этого стали наиболее уязвимы. Следует отметить, что мирный характер ревизии границ аксиоматически предполагался лишь для стран-участниц Версальско-локарнской системы, в то время как, например, Советская Россия находилась вне ее пределов.

Локарнские документы стали определенным рубежом для Польши с Чехословакией, поскольку в отличие от Германии, упрочившей свой иерархический статус, их статус т.н. «малых стран» был в них закреплен. И, если политическое руководство Чехословакии было склонно не придавать решающего значения этому обстоятельству, то правящие круги Польши и значительная часть общества восприняли локарнские решения как несправедливые и унизительные. В частности, у польских дипломатов 30-х гг. Ю. Липского, Ю. Лукасевича, А. Высоцкого и др. они неизменно упоминались в негативном, дискриминирующем Польшу контексте. Локарнские договоренности фактически предусматривали готовность Праги и Варшавы принести на алтарь интересов западных держав свои собственные интересы и уступить в вопросе о ревизии своих границ в пользу Германии. Объективно перед польским и чехословацким политическим руководством возникала задача избежать этой перспективы любыми доступными способами. Казалось бы, что Локарно должно было стать соединительным мостом, однако, учитывая тот факт, что вопрос польско-чехословацких границ оставался неурегулированным, Варшава и Прага вынуждены были направляться к ее решению различными путями.

Призрак грядущей мирной ревизии границ проявился весной 1933 г. в связи с появлением проекта создания т.н. «пакта четырех», с которым выступили страны-участницы Рейнского пакта. Его реализация позволила бы Англии, Франции, Италии и Германии вершить судьбу Европы, включая вопрос границ. Руководство стран Малой Антанты, включая Чехословакию, немедленно выра-

зило главе Форин офис Д. Саймону готовность следовать в фарватере данной инициативы, хотя в публичных заявлениях выступало против нее. Польское руководство повело себя по-другому. Для польских правящих кругов, состоявших преимущественно из воинственной аристократии, мелкобуржуазная психология пражского руководства т.н. «младшего партнера» была глубоко чуждой. В отличие от руководства ЧСР, оно видело ссбя преемником «былого величия» Речи Посполитой — государства «от моря до моря» и продолжателем традиций великой державы, готовым драться с оружием в руках за возвращение этого статуса. Эта же психология не допускала любой ревизии собственных территориальных границ, включая ревизию, проведенную мирным путем. К тому же в Польше были не удовлетворены «польским коридором» и продолжали считать, как и в течение предшествовавших шести веков, Гданьск не германским, а польским городом. Одновременно, для польских правящих кругов было недопустимо политическое сближение с Советским Союзом, которому «пакт четырех» грозил уже не мирной, а военной ревизией границ. Для польских правящих кругов и прежде всего Ю. Пилсудского оставался единственный выход, как избежать ревизии границ с Германией — заставить ее, пользуясь временной слабостью87, подписать политический договор, позволивший бы в рамках германского движения на восток переместиться на более престижное место в Версальско-локарнской системе, «решив» попутно и «тешенскую» проблему.

В результате пилсудчики, т.е. те, кто способствовал воплощению внешнеполитических планов Пилсудского, активно используя, среди прочего, угрозу проведения превентивной войны против Германии и мпимое сближение с Советским Союзом, отказались от политического соглашения с ЧСР, усердно предлагавшегося в течение лета-осени 1933 г. министром Бенешем, и подписали 26 января 1934 г. т.н. декларацию Липский — Нейрат о мирном разрешении споров и неприменении силы с Германией. Отсутствие в ней обычной в подобного рода документах статьи об условиях прекращения ее действия или о праве одной из сторон отказаться от нее, если другая сторона окажется в состоянии войны с третьим государством, как, например, предусматривалось советско-польским договором от 25 июля 1932 г., не было случайным. Это обстоятельство обеспечивало польским правящим кругам формальную причастность к внешней политике Германии, в случае воплощения в жизнь гитлеровских планов движения на восток при участии Японии. В частности польский дипломат Эльмер, отправленный в отставку режимом Пилсудского, пришел к выводу в феврале 1934 г. о том, что «декларация от 26 января», не пакт о ненападении, а пакт соглашения88. Теперь для пилсудчиков на восточном направлении становилась актуальной подготовка к войне, а на южном, т.е. чехословацком, создание необходимых условий для отчуждения Тешенской Силезии. В качестве первого шага варшавский МИД занял жесткую позицию в отношении Праги, о чем свидетельствует отчет офицера II отдела Главного штаба капитана Харашкевича: «В январе 1934 г., за две недели до подписания польско-

германского пакта о ненападении началась античешская кампания, инспирированная МИД»89.

Во второй главе показан «новый курс» Бека в отношении ЧСР, являвшийся частью т.н. политики «равноудаленности» между Берлином и Москвой, прикрывавший создание Главным штабом ВП в Тешенской Силезии террористического подполья, которое должно было в нужное время подпять «восстание»; польско-германо-японское сближение в борьбе против Восточного пакта, франко-чехословацко-советское сближенис1934 — весной 1935 гг.

Польско-германская декларация от 26 января 1934 г. и польско-советский договор о ненападении от 25 июля 1932 г. позволили пилсудчикам заявить о проведении т.н. политики «равноудаленности» между Москвой и Берлином или «нового курса». На деле же она служила прикрытием для подготовки польско-германо-японской войны против СССР, которая сулила им более престижный статус и сопутствующее «решение» «тешенского» вопроса. Подтверждением корректировки польских внешнеполитических планов с акцентом на восточном направлении служит речь от 20 февраля 1934 г. председателя комиссии по внешней политике сената Я. Радзивилла. Он, в частности, заявил, что «на пользу Польши пошли изменение обстановки в Германии и угроза СССР со стороны Японии». В особенности обращало на себя следующее его высказывание: «Нам помогло то обстоятельство, что наш великий восточный сосед, столь грозный для нас несколько лет тому назад, все более запутывается в дальневосточной политике, результаты которой сегодня трудно предвидеть» (курсив наш. — С.М.)90.

Радзивилл был представителем древнего аристократического рода и одним из авторитетнейших людей в польском руководстве, представляя интересы 100 богатейших семейств Польши, имевших немалое влияние на внутреннюю и внешнюю политику страны. Его слова о возросшей угрозе России со стороны Японии, из которой Польша может извлечь выгоду, произнесенные в кругу консерваторов-радикалов «Часа», стали свидетельством изменения приоритетов в польской внешней политике. Если Бек перечислил Пилсудскому в декабре 1931 г. 4 приоритетных направления - Гданьск, Литву, проблему нацменьшинств и Тешенскую Силезию, то речь Радзивилла в совокупности с сентябрьским 1933 г. докладом князя Сапеги91 свидетельствовала о том, что польские правящие круги склонны делать основную ставку на «восточную» войну.

С ней они стали связывать и проблему отчуждения у ЧСР Тешенской Силезии. Для того чтобы создать формальный повод для вторжения консульский департамент МИД во главе с В.Т. Дрыммером и II отдел Главного штаба ВП в течение 1934 —весны 1935 г. создали там террористическое подполье, которому предстояло в нужное время, предположительно после «решения» «восточного» вопроса, т.е. разгрома СССР поднять «восстание». Для этого были организованы переправка и обучение военному ремеслу в Варшаве «тешенских» поляков, налажено постоянное сотрудничество между МИД и Главным штабом, создана организация «Поготове молодых поляков за границей». В случае удачного ис-

хода эти действия, по мысли пилсудчиков, должны были обеспечить Польше «решение» «тешенского» вопроса.

Пражское руководство восприняло «новый курс» Бека как угрозу своему доминирующему положению в Центральной Европе. Не без оснований опасавшееся агрессивных действий со стороны Германии и Польши, оно активно включилось в мирный фронт во главе с Парижем и Москвой за создание системы коллективной безопасности или т.н. Восточного пакта. Бенеш также не оставлял попыток подписать с Беком политический договор, однако последний в рамках «нового курса» проводил в отношении Праги политику «искусственного дистанцирования», которая прошла в течение 1934 - весны 1935 г. несколько этапов. Одним из ее составляющих компонентов было обвинение пражского руководства в дискриминационной политике по отношению к польскому меньшинству Тешенской Силезии.

В январе — марте 1934 г. она шла по нарастающей и заключалась, в частности, в античешской кампании в официозной и консервативной части польской прессы, политической деятельности польского консула в Моравской Остраве Л. Мальхомме среди «тешенских» поляков, в практике выдворения чехов из Польши, которую в ответ стала активно применять в отношении поляков и Прага. В апреле — мае она несколько поутихла в связи с визитом в Варшаву и Прагу сторонника создания системы коллективной безопасности, главы французского МИД Л. Барту. С середины июня она получает «второе дыхание» в связи с убийством министра Б. Перацкого, в котором польское руководство пожелало усмотреть «руку Праги». В начале второй декады сентября министр Ю. Бек сделал демонстративно враждебный жест в отношении руководства ЧСР с трибуны Лиги наций, - упомянув о его причастности якобы к смерти Перацкого и публично отказавшись от соблюдения Версальского договора касательно национальных меньшинств. Спецкор ТАСС сообщал из Женевы: «В некоторых руководящих кругах Лиги наций надеются, что декларация Бека может оказаться чем-то вроде прелюдии к разрыву Польши с Лигой наций и к окончательному вступлению Польши на путь авантюристических комбинаций в духе германо-польского союза с Японией». Германо-японский аспект в заявлении Бека склонна была усматривать и часть французской печати. «Репюблик» задавала вопрос: «Не заключили ли Берлин и Варшава предварительное соглашение?» «Котидь-ен» высказывалась значительно откровенней: «Констатируем факты: Германия и Япония вышли из Лиги наций. Теперь Польша разрывает Версальский договор. Эти 3 державы — Германия, Польша и Япония — являются именно теми странами, над которыми тяготеет подозрение, что они выработали обширный план восточной войны»92.

Отказ пилсудчиков от выполнения обязательств в отношении национальных меньшинств, предусмотренных т.н. малым Версальским договором, предоставлял им формальное право не прибегать к процедуре урегулирования проблемы нацменьшинств, предусмотренной польско-чехословацким арбитражным договором 1925 г. Т.е. Варшава публично продемонстрировала свое предпочте-

ние применять для решения споров с Прагой не договорные, а иные методы. О том, какими они могут быть, стало ясно в конце октября, когда польское и германское дипломатические представительства в Варшаве и Берлине были возведены в ранг посольств, и ноябре 1934 г., когда вблизи границы с ЧСР были проведены крупные военные маневры, на которых присутствовал сам Пилсудский. Комментируя их, Бек впоследствии объяснял: «Предполагалось моделирование таких возможных ситуаций, как если бы Чехословакия распалась или же капитулировала перед Германией. Цель состояла в вооруженном захвате Тешенской Силезии»93.

Для того, чтобы проверить насколько серьезны намерения пилсудчиков Бенеш в 20-х числах ноября поручил посланнику Вацлаву Гирсе провести политический зондаж и побеседовать на Вежбовой на тему возможного улучшения взаимоотношений. На самом деле он хотел узнать, на каких условиях поляки готовы начать переговоры, и потребуют ли они в качестве предварительного условия уступки Тешенской Силезии. Если потребуют, значит, за их бряцанием оружием кроются серьезные намерения. Этот шаг полностью оправдал себя. 26 ноября 1934 г. В. Гирса направил в Прагу отчет о беседе, в которой наихудшие опасения Бенеша подтверждались. Гирсе было заявлено, что польское правительство могло бы вести конструктивные переговоры с чехословацким исключительно при условии передачи Тешенского и Фриштатского районов. В позиции Вежбовой проглядывал ультимативный характер.

В качестве завершающего этапа политики «искусственного дистанцирования» можно рассматривать зиму 1934 — весну 1935 г., включающего обработку пилсудчиками общественного мнения в русле неизбежности польско-чехословацкого конфликта с последующим отторжением Тешенской Силезии, Спиша и Оравы, а также отзыв Бенешем из Варшавы в конце марта 1935 г. Гир-сы.

Заявление Германии о создании военно-воздушных сил, введение там 16 марта воинской обязанности, создание уже 17 марта П отделом Главного штаба ВП организации «Поготове млодых поляков за границей», планы по созданию польско-германского «воздушного пакта» антисоветского по своей направленности и сути, выхолащивание и замена проекта Восточного пакта т.н. «фронтом Стрезы», казалось бы делали войну в «течение ближайшего года»94 неизбежной.

Резкий поворот в развитии политической обстановки в Европе наступил в связи с опубликованием во французской и центральной советской прессе текста секретного польско-германского договора от 25 февраля 1934 г. Его 2-й пункт ставил польскую внешнюю политику в зависимость от волеизъявления Берлина, а 5-й обязывал Варшаву «обеспечить свободное прохождение германских войск по своей территории в случае, если эти войска будут призваны отразить провокацию с востока или с северо-востока». Обнародование правового документа, продемонстрировавшего существование скрытого механизма перемещения польско-германского тацдема на более престижную ступень Версальско-локарнской системы за счет войны с СССР, позволило французскому политиче-

скому руководству оценить ценность последнего как стратегического союзника на европейской политической арене и заключить 2 мая 1935 г. советско-французский договор о взаимопомощи. 16 мая последовал советско-чехословацкий договор, вступление в силу которого было обусловлено началом действия советско-французского.

В чешской историографии принято считать, что формулировкой пункта 2 этот документ связывался с чехословацко-французским договором от 16 октября 1925 г., согласно которому оба государства должны были сначала передать вопрос на рассмотрение Совета Лиги наций и действовать лишь после его рекомендации93. Это утверждение верно лишь отчасти и относится к случаю, если бы жертвой нападения стала Чехословакия или Франция. Если бы агрессии подвергся Советский Союз, а документы мая 1935 г. появились на свет дабы предотвратить именно эту приближавшуюся перспективу, то для оказания ему помощи со стороны Парижа и Праги согласия Лиги наций не требовалось.

В результате подписания этих документов была пробита широкая брешь в Версальско-локарнской системе. Теперь две из ее стран-участниц состояли в договорных отношениях с государством, против которого она была объективно направлена. Франко-чехословацкий дуэт был вынужден активно выступить в защиту своих жизненных интересов и обозначить себя в качестве непримиримых противников польско-германо-японских планов «ампутации» России и ее устранения с европейского театра международных отношений. Ведь их осуществление позволило бы низвести Францию до роли второстепенного государства, а судьба Чехословакии была бы еще менее завидной, т.к. пилсудчики не ограничились бы Тешенской Силезией, ведь им была нужна общая польско-венгерская граница.

Были заключены еще несколько соглашений с Москвой. 26 марта 1935 г. в Праге был подписан договор между СССР и Чехословакией о торговле и судоходстве, 17 мая 1935 г. последовало сообщение советской печати о заключении советско-чехословацкого соглашения о воздушном сообщении, а 4 июня 1935 г. — о заключении кредитного соглашения между СССР и Чехословакией96. Имея в кармане договор с большевиками о воздушном сообщении, Бенеш мог смело поглядывать в сторону Варшавы. Хотя этому документу было далековато до несостоявшегося польско-германского «воздушного пакта» под опекой Геринга, пилсудчики вряд ли теперь посмели бы в открытую угрожать границам Тешенской Силезии, опасаясь, что над их головами может раздаться гул советских бомбардировщиков.

В итоге в сфере польско-чехословацких отношений создалась в некотором роде парадоксальная ситуация, когда обе страны, формально находясь в рамках французской системы союзов, в то же время фактически были вовлечены в договорные отношения с государствами, стоявшими на разных полюсах политического противостояния — Германией и Советским Союзом. Декларация Лип-ский - Нейрат, являвшаяся по сути скрытым союзом, теперь была в значительной мере уравновешена пактами Потемкин — Лаваль и Александровский — Бе-

неш. Сближение Парижа и Праги с Москвой в рамках даже столь малофункциональных договоров создало новую политическую ситуацию в Европе. Учитывая тот факт, что советско-французский договор предусматривал в случае агрессии оказание немедленной помощи СССР, советское направление на некоторое время закрывалось для агрессивных планов. Польше германская опасность пока не грозила, а вот помощь Чехословакии в случае агрессии была по-прежнему поставлена в зависимость от решений, принимаемых во Франции и Лиге наций. Это создавало «германскому фактору» и силам, ему благоволившим, определенный простор для политического маневра на чехословацком направлении. Однако для проведения этого маневра требовалось некоторое время, одновременно текущая политическая обстановка в Европе отнюдь не благоприятствовала проявлениям активности со стороны Берлина, да и Чехословакия была еще сильна. Следовательно, объективной задачей гитлеровцев было добиться ее ослабления и изоляции, для чего требовалось 2 — 3 года.

В третьей главе рассматриваются польско-чехословацкие отношения в условиях кардинального изменения расстановки сил в Европе (май 1935 - март 1936 г.).

В течение мая 1935 - марта 1936 г. польско-чехословацкие отношения осуществлялись в сложной, изменявшейся политической обстановке, одной из наиболее заметных черт которой стала наметившаяся (не без благословения Великобритании) изоляция Польши от Германии и Японии. Отсрочка на неопределенное время вторжения в СССР и новая политическая ситуация предоставляли шанс фюреру в собственных интересах использовать 2-й пункт секретного договора от 25 февраля 1934 г. Тот позволял рассматривать Варшаву в качестве «младшего партнера» до конца февраля 1938 г. и корректировать в нужном для Аусвертигес Амт направлении ее внешнюю политику. Учитывая опасность, исходившую для гитлеровцев от советско-чехословацкого договора о взаимопомощи, они начали многосторонне координировать пилсудчиков по чехословацкому вопросу, чтобы с их помощью в итоге добиться изоляции ЧСР. Уход из жизни Пилсудского, отсутствие сопоставимой по масштабу политической искушенности фигуры, а главное «тешенский» реваншизм тогдашнего польского руководства существенно облегчили Гитлеру выполнение этой задачи.

С начала третьей декады июня по глубокую осень 1935 г. гитлеровская печать натравливала Варшаву на Прагу, ей вторили германское руководство, дипломаты и публицисты. В частности, во время июльского визита Бека в Берлин Гитлер в присутствии Липского, Геринга, Нейрата и Риббентропа, среди прочего, обратил его внимание на угрозу миру, исходящую от советско-чехословацкого союза97. Одним из результатов стал качественно новый уровень взаимодействия МИД и Главного штаба ВП.

17 сентября 1935 г. на Вежбовой состоялось первое заседание т.н. Комитета семи, целью которого «была подготовка боевых кадров на территории Те-шенской Силезии и их соединение с аналогичной организацией на территории силезского воеводства»98. Создание и начало деятельности постоянного органа,

координировавшего выступления польского подполья в Тешецской Силезии, завершило процесс организационного оформления сотрудничества МИД и Главного штаба ВП. Взаимодействие этих структур обеспечивало техническую сторону «чехословацкой» доктрины режима «санации», суть которой была в том, чтобы дождаться благоприятных международных обстоятельств, когда позиции Града достаточно ослабеют и потребовать отторжения Тешенской Силезии.

Активность польского подполья можно было также выдать за происки московских коммунистов, и Бек с одобрения Берлина, вскоре после начала итало-эфиопского конфликта, развернул долгосрочную интригу, направленную на то, чтобы обвинить Бенеша в покровительстве III Интернационалу. В течение сентября-октября 1935 г. польские террористы последовательно громили чешские школы, избивали местных чиновников, закладывали бомбы, взрывали коммуникации. В октябре партизанская война распространилась на дипломатическую сферу, и в конце месяца Прагу покинул посланник В. Гжибовский. Активность польского подполья Бек также использовал для завоевания авторитета в глазах набиравшего силу «нового вождя» Э. Рыдз-Смиглого, что ему удалось, т.к. свою должность он оставил за собой.

Чехословацкое руководство, чувствовавшее себя намного увереннее, по сравнению с осенью 1934 г., не позволяло пилсудчикам в этом усомниться. Публичные мероприятия в тешенском районе регулярно посещали чешские военные высокого ранга, проводились крупные учения с приглашением советских офицеров, а когда польское подполье громко заявило о себе, то в ноябре там было введено особое положение, после чего ситуация нормализовалась. Бенеш демонстрировал свою решительность, заявив в конце ноября 1935 г., что «Чехословакия стремится к дружеским отношениям с Польшей, но она вместе с тем не допустит и не станет терпеть известных вещей, выходящих за определенные границы»99. Одновременно он стремился показать готовность нормализовать отношения и назначил в Варшаву нового посланника - Юрая Славика.

Руководство польским дипломатическим представительством в Праге стал осуществлять поверенный в делах М. Ходацкий. 13 ноября 1935 г. с ним беседовал в Варшаве замминистра Шембек. Эта беседа носила характер программной инструкции, разъясняющей ту линию, которую намеревалась проводить в отношении Чехословакии Вежбовая в ближайший период. Обратив внимание Ходацкого на сугубо доверительный характер беседы, Шембек откровенно признался, что обострение двусторонних отношений произошло не по вине чехословацкой стороны. Однако чрезвычайно важно было сделать так, чтобы у сторонних наблюдателей сложилось впечатление, что во всем виноваты именно чехи, которые поддались внешнему воздействию. Под этим таинственным «внешним воздействием» Шембек имел в виду «подрывное» влияние Советской России. Ходацкий понял собеседника с полуслова и заявил ему, что уже приступил к изучению антипольской деятельности чехов как на территории ЧСР, так и в Москве и в Женеве. Он также добавил, что сбор необходимых материа-

лов потребует немало времени, и он за этот период постарается постепенно спустить на тормозах возникший конфликт в польско-чехословацких отношени-ях100.

Импульс к новому перераспределению политических сил в Европе наметило подписанное в Женеве 9 декабря 1935 г. т.н. соглашение Гора — Лаваля. Его необъявленной целью стало «создание итало-гсрманского союза по разделу Восточной и Южной Европы»101. 11 декабря замначальника отдела Лиги наций в Форин офис Стивенсон намеками обрисовал в Женеве советникам польской делегации Кульскому и Вшелякому британское видение роли Польши в ближайшем будущем. Оно сводилось к тому, что Польше в рамках 19-й статьи Устава Лиги наций следовало бы уступить «коридор» Германии, необходимый для войны против Советского Союза102. Он дал понять, что западные державы, так или иначе, создадут механизм для реализации своей политической воли, не считаясь с мнением польского руководства. Свидетельством развития событий именно в этом направлении был документ Гора - Лаваля, положивший начало итало-германскому политическому сближению и реализации явочным путем идеи «пакта четырех». Кульский и Вшелякий поняли скрытую подоплеку беседы, но изложить ее руководству не посчитали нужным, опасаясь не угодить Беку и повредить своей дипломатической карьере. Для польского национального менталитета уступка «коридора» Германии была неприемлема.

Гитлер, тонко чувствовавший болезненные места «младшего» партнера, поспешил заявить 18 декабря Липскому, что Германия не допускает мысли о присоединении к «директорату четырех держав»103. Одновременно Берлин внес очередную лепту в розыгрыш чехословацкой карты посредством пилсудчиков. В конце 1935 г. там вышла книга К. Витга «Тешенский вопрос», где, в частности, всячески обыгрывалось стремление польской внешней политики создать общую границу с Венгрией за счет чехословацкой территории. Эта брошюра носила пропагандистский характер и преследовала политическую цель — показать Вежбовой, что в Германии с симпатией относятся к ее ревизионистским целям, стимулируя тем самым сохранение прежнего курса в отношении ЧСР.

Соглашение Гора - Лаваля наметило еще одно направление, в котором постарались поучаствовать Прага с Варшавой. В связи с африканской войной влияние Италии на дела Центральной Европы в значительной степени ослабело, и руководство обеих стран попыталось использовать это обстоятельство для усиления там своего влияния. Новый глава чехословацкого МИД Годжа, занявший этот пост в связи с избранием Бенеша 18 декабря 1935 г. президентом ЧСР, выдвинул проект экономической интеграции, т.н. «план Годжи» предусматривавший, среди прочего, создание центра в Вене для реализации аграрной продукции из ЧСР. Польский МИД в свою очередь поручил послу в Риме А. Высоцкому встретиться с Муссолини и сообщить ему о готовности Польши сотрудничать с Италией в обеспечении независимости Австрии и Венгрии, а также расширении экономических контактов с этими государствами104. Другими словами, Высоцкому поручалось перехватить инициативу у чехов и предложить

итальянцам план, под покровом которого пилсудчики стали бы «опекать» Вену и Будапешт в связи с «занятостью» Муссолини в Эфиопии. Если бы дуче согласился, то Польша могла бы претендовать на статус опекуна Венгрии и Австрии в Центральной Европе. Обе инициативы не имели успешного завершения, т.к. соглашение Гора — Лаваля подготовило почву для передачи «итальянской» ниши не Беку или Бенешу, а Гитлеру.

Бенеш в новом президентском статусе был, среди прочего, занят двумя вопросами. В ответ на обвинение в покровительстве силам III Интернационала, он начал вести кампанию, направленную на дискредитацию Бека. В частности, еще 8 января 1936 г. он заявил полпреду Александровскому, что Англия и Франция «абсолютно не верят Беку», и изменение отношения к Польше со стороны западных держав возможно лишь при условии отставки Бека, а до тех пор «любое заигрывание с Польшей будет только маневром»105. Расчет был прост: советский полпред доложит в Москву, другие дипломаты — своему начальству и коллегам, а там, глядишь, через некоторое время в дипломатических кругах широко заговорят об отставке главы польского МИД. Второй вопрос был кадровый. В связи с приближавшейся ратификацией Францией договора с СССР и возможным осложнением международной обстановки он с помощью закулисных мапевров вывел МИД из подчинения Годже и назначил главой этого ведомства проверенного человека — профессора-историка К. Крофту.

Этот шаг был предпринят вовремя, т.к. 7 марта 1936 г. Гитлер вышел из локарнских соглашений и произвел ремилитаризацию Рейнской области, которая изменила политическую ситуацию в международных отношениях в пользу Германии и имела для Чехословакии и Польши различные последствия. Прага утрачивала возможность решать споры с Германией в правовом поле, т.е. на основе арбитражного соглашения 1925 г., в то время как Варшава имела декларацию от 26 января. Тем самым пилсудчики получали дополнительную возможность для маневра в сфере изоляции ЧСР на международной арене. В начале марта 1936 г. II отдел Главного штаба ВП заявил о том, что прекращает обмен с чехословацкой разведывательной службой материалами по Германии, подчеркнув, что «дальнейшее сотрудничество не является необходимым, так как изменилась ситуация и сферы деятельности, в которых заинтересован каждый из разведывательных отделов»106. Эти обстоятельства свидетельствовали о том, что отношение пилсудчиков к южному соседу осталось прежним и намерения у них серьезные - добиться от Праги согласие на территориальные уступки, задействовав в качестве некоего локомотива «германский фактор». Их реализация - лишь вопрос времени.

Граду безотлагательно следовало приложить максимальные усилия для создания системы безопасности, которая могла бы предохранить страну от нависшей угрозы. Идти на подписание военного соглашения со Сталиным Бенеш не спешил, опасаясь, что Англия и Франция обвинят его в том, что именно он привадил большевиков в Европу. Но и отказываться от военно-стратегической помощи со стороны Москвы он не собирался. Оставалось три возможных вари-

анта - достигпуть двусторонней договоренности с Германией, попытаться переориентировать Малую Антанту с антивенгерского на антигерманское направление и, ввиду отсутствия общей советско-чехословацкой границы, строить через румынскую территорию стратегическую магистраль, соединившую бы ЧСР с Советским Союзом.

В четвертой главе исследуются польско-чехословацкие отношения после выхода Германии из локарнских соглашений в контексте борьбы Бека за создание «нейтрального блока».

После отказа Гитлера соблюдать локарнские соглашения в Польше был разработан оперативный план на случай войны с Германией, а главной задачей польского МИД стало формирование условий для создания т.н. «нейтрального блока» или «интермариума». Предполагалось, что при негласном патронировании со стороны Италии его участниками станут Польша, Венгрия, Румыния и Югославия. Решающим условием для его создания должно было стать установление через Закарпатье, формально входившего в состав Словакии, общей польско-венгерской границы за счет разрушения ЧСР. Поэтому наряду с «тешен-ским» направлением, в рамках которого активно продолжал разрабатываться вопрос польского национального меньшинства, и «коминтерновским», подсчитывавшим активность коммунистов в Чехословакии, Вежбовая для дезинтеграции последней актуализировала «словацкое», стимулируя наряду с прочим через консула в Братиславе В. Лачинского автономистов А. Глинку и К. Сидора.

Одновременно Бек неустанно прилагал усилия для того, чтобы изолировать Прагу от собратьев по Малой Антанте — Бухареста и Белграда, коим он подготавливал место в своем «интермариуме». В результате, в том числе и его деятельности, к концу 1937 г. этот блок, сохраняя благодаря усилиям Бенеша видимость благополучия, трещал по швам и был фактически недееспособен.

Глава ЧСР тем не менее не сидел сложа руки. Потерпев крах в попытках заключить формальное соглашение с Гитлером и переориентировать вкупе с французами Малую Антанту на германское направление, он в глубокой тайне сосредоточил свои усилия на строительстве через румынскую территорию т.н. «буковинской» железной дороги, первые деньги для которой были выделены в июле 1936 г.

За благосклонность Бухареста между Бенешем и Беком развернулось закулисное сражение. Последний добивался свержения главы румынского МИД Н. Титулеску, бывшего сторонником румыно-чехословацко-советского сближения. Чехословацкий президент в свою очередь добивался через Париж свержения польского министра. С этой целью для Польши был устроен заем, непременным условием которого должна была стать отставка Бека. Однако польская сторона оказалась в интригах более искушенной, т.к. удалось и договор о займе подписать, и Беку сохранить министерское кресло, и в конце августа 1936 г. отстранить от должности Титулеску.

«Румынский» раунд все-таки остался за Бенешем, т.к. в конце марта 1937 г. появились данные о заключении советско-румынского договора, а в прессу

все чаще стали просачиваться данные о строительстве через Румынию «буко-винской» железной дороги, которой предстояло соединить союзников - ЧСР и СССР107. Польская сторона, тем не менее, продолжала усиленно оказывать румынам знаки внимания - летом 1937 г. произошел обмен визитами на высшем уровне, а дипломатические представительства в Бухаресте и Варшаве были возведены в ранг посольств.

В течение 1936 — 1937 гг. обстановка в европейских международных отношениях менялась не в лучшую для ЧСР сторону. После создания оси Берлин - Рим и заключения антикоминтерновского пакта в дипломатических кругах ширились слухи о предстоящем разделе ЧСР и установлении польско-венгерской границы108. Однако польские позиции казались более предпочтительными лишь на первый взгляд, т.к. Варшава отказалась присоединиться к ан-тикоминтерновскому пакту и Италия к осени 1937 окончательно заняла ее место стратегического союзника Германии. 5 ноября 1937 г. была подписана польско-германская декларация о нацменьшинствах, формально зафиксировавшая нерешенность проблемы немецкого меньшинства в Польше, а на следующий день Италия присоединилась к антикоминтерновскому пакту. Министр Бек умудрился не только изолировать ЧСР внутри Малой Антанты, но и свою страну относительно оси Берлин - Токио — Рим.

Новый этап в европейских международных отношениях начался 19 ноября

1937 г. после беседы в Оберзальцберге Гитлера с главой Форин офис Э. Галифаксом, благословившим первого на присоединение Австрии, Гданьска и Чехословакии, если последнее произойдет «путем мирной эволюции»109. Для режима «санации» наступал звездный, по мнению его лидеров, час — активизации «германского фактора». На чехословацком направлении пилсудчики с осени 1937 г., стали активней обыгрывать проблему «тешенских» поляков, пытаясь присовокупить ее к решению проблемы судетских немцев, которая активно будировалась в ЧСР не без помощи Англии и Франции. Примерно в это же время началось возрождение сотрудничества польского МИД с II отделом Главного штаба ВП — в феврале 1938 г. в Тешенской Силезии возобновило деятельность «Пого-тове млодых поляков за границей», а на польской территории стал действовать т.н. орден рыцарей Пяста, подготавливавших «восстание».

После аншлюса активность пилсудчиков существенно возросла. 21 марта

1938 г. Бек дал интервью Уорду Прайзу, публично озвучив проблему «тешенских» поляков. Уже на следующий день польский посланник К. Палее, назначенный на эту должность 15 декабря 1936 г., предъявил пражскому руководству ноту с обвинением в покровительстве силам III Интернационала, которое впоследствии по основным пунктам не подтвердилось. Примерно с этого же времени происходила координация деятельности в том числе по вопросам нацменьшинств в ЧСР германского, польского и венгерского посланников. Условный пик в польско-чехословацких отношениях был пройден в третьей декаде мая 1938 г. в связи с т.н. «майским» германо-чехословацким кризисом, когда Бека

22 мая предостерегли от вмешательства в него английский и французский послы - Г.В. Кеннард и Л. Ноэль110.

В течение лета 1938 г. проблема судетских немцев нарастала и к сентябрю достигла необычайной остроты, однако попытки польских дипломатов увязать ее с вопросом «тешенских» поляков не нашли понимания у западных дипломатов. Упорство президента Бенеша, ожидавшего завершения строительства последних километров «буковинской» железной дороги и всячески тянувшего время, в своем нежелании способствовать «мирной» ревизии чехословацкой территории, заставило правительства Англии и Франции решением мюнхенской конференции передать Судетскую область Гитлеру, который уполномочивался также решать проблемы польского и венгерского национальных меньшинств. В мюнхенской конференции реализовала себя идея «директората четырех держав».

Польское правительство не стало дожидаться волеизъявления Гитлера, планировавшего сделать «тешенский» вопрос объектом торга за Гданьск, и вступив 21 сентября в 19.20 в переговоры, 30 сентября в 23.40 предъявило Граду ультиматум с требованием отказаться от Тешенской Силезии в течение 12 часов. В период переговоров Главный штаб ВП активировал «тешенских» поляков и засылал туда с польской территории отряды диверсантов, имитировавших «восстание». В то же время на чехословацкой границе была сконцентрирована т.н. оперативная группа «Шльонск» во главе с генералом В. Бортновским, насчитывавшая 35 тыс. чел.

Советское правительство стремилось поддержать в нелегкую годину чехословацкое руководство. 23 сентября в 4 утра замнаркома В.П. Потемкин вручил ноту по Чехословакии польскому поверенному в делах Т. Янковскому с предупреждением о возможном расторжении польско-советского договора о ненападении. Наркомат обороны СССР предпринял целый ряд серьезных мер, готовясь в случае необходимости, выполнить свои союзнические обязательства. Среди прочего на западных границах были приведены в боевую готовность 1 танковый корпус, 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, 7 танковых, 1 мотострелковая и 12 авиационных бригад, 7 укрепленных районов, а в ПВО - 2 корпуса, 1 дивизия, 2 бригады, 16 полков и ряд отдельных зенитных артиллерийских дивизионов111. Другими словами, соединения и части Красной Армии, готовые выступить на помощь Чехословакии были приблизительно равны вооруженным силам ЧСР, а вместе с ними имели значительный перевес над силами вермахта.

Тем не менее условия «мюнхенцев» и ультиматум пилсудчиков были приняты чехословацким руководством. Формальное решение «директората четырех» о мирном характере передачи Германии Судетской области устраняло правовой повод для вступления в силу советско-чехословацкого договора. Его 2-й пункт, ставивший вступление его в силу от волеизъявления Франции, также являлся формальной преградой. Однако основной причиной капитулянтского

решения Града стали незавершенные километры «буковинской» железной дороги, которая в умелых руках Бенеша могла бы стать решающим аргументом.

В пятой главе представлены польско-чехо-словадкие отношения в период второй Чехословацкой республики и крах бековской концепции «интермари-ум».

Программа минимум, т.е. отчуждение Тешенской Силезии была выполнена, теперь пилсудчикам предстояло осуществить программу максимум — установить общую польско-венгерскую границу за счет отрыва от ЧСР Словакии и Закарпатья и создать «нейтральный блок». Казалось, что обстоятельства благоприятствовали этому плану — 5 октября Бенеш сложил с себя полномочия президента, 7 октября 1938 г. автономию получила Словакия, а 8 октября - Закарпатская Украина. Министром иностранных дел стал германофил Ф. Хвалков-ский, который оставался им до последнего дня существования т.н. второй республики, президентом - Э. Гаха.

6 октября в Варшаве Бек и начальник канцелярии венгерского МИД И. Чаки договорились о взаимодействии в отторжении Закарпатья, основой которого должно было стать «восстание» местного населения, организованное венгерским Генеральным штабом и Главным штабом ВП, с последующей просьбой о помощи. 19 октября 1938 г. начальник Главного штаба В. Стахевич издал приказ о разработке и проведении диверсионной операции на территории Закарпатья. Ей было присвоено кодовое наименование «Лом», а ее руководителем назначен замначальника 2-й экспозитуры П отдела Главного штаба майор Ф. Ан-керштейн. 20 октября в Будапешт отправилась группа связи во главе с подполковником Ю. Скшидлевским. 22 - 23 октября 1938 г. были осуществлены первые вылазки польских диверсантов.

Гитлеровцы, заинтересованные, с одной стороны, в обладании Закарпатьем, а с другой, в Венгрии как потенциальном союзнике, воспрепятствовали выполнению этого плана. Для начала этот регион был обещан румынам, затем с венграми была достигнута договоренность о 10-летнем экономическом сотрудничестве, наконец 24 октября гитлеровский министр И. Риббентроп, среди прочего, заявил послу Липскому, что установление польско-венгерской границы возможно лишь в обмен на взаимопонимание по Гданьску. 26 октября чешские власти (скорее всего с германской подачи) арестовали закарпатского премьера А. Бродия, которому предстояло обратиться во время «восстания» к Будапешту с просьбой о помощи. Италии, тайпому покровителю «нейтрального блока», также не удалось склонить гитлеровцев в пользу установления совместной польско-венгерской границы. Проведенный 2 ноября Первый венский арбитраж передал Венгрии часть территории Словакии и Закарпатья, но без возможности установления общей польско-венгерской границы.

Пилсудчики, не удовлетворенные этим решением, продолжили в течение ноября совместно с хортистами диверсионную деятельность в Закарпатье, надеясь все же отторгнуть нужный им район, где проходил участок уже достроенной буковинской железной дороги со станцией Ясипя. Однако, когда 20 ноября в

Будапеште уже было опубликовано необходимое «воззвание», а глава итальянского МИД попытался поставить Риббентропа перед свершившимся фактом оккупации Венгрией Закарпатской Украины, Берлин вновь решительно воспрепятствовал этой комбинации.

Польским диверсантам пришлось покинуть Закарпатье не солоно хлебавши — 25 ноября был издан приказ о завершении операции «Лом». В течение 28 — 30 ноября диверсионные отряды были возвращены на польскую территорию и распущены. Всего границу пересекли 722 человека. В результате были повреждены или уничтожены — 1 железнодорожный мост, в одном месте взорваны рельсы, 10 шоссейных мостов, 1 шлюз, 1 плотина, 1 здание почты и телеграфа, 12 телефонных и 1 высоковольтная линия. Потери составили 11 человек убитых, 10 раненых, 2 попали в плен112.

Не получив искомого в Закарпатье и не желая быть обязанными «мюнхе-новцам» или Гитлеру, пилсудчики решили самостоятельно решить вопрос принадлежности Чадцы, Спиша и Оравы. 25 ноября Отдельная оперативная группа «Шльонск» во главе с бригадным генералом В. Бортновским после кратковременных боев заняла делимитируемый район. 30 ноября в Закопане было подписано соглашение о польско-словацком разграничении, согласно которому Чад-ца, Спиш и Орава отторгались от Словакии и отходили к Польше. По справедливому замечанию польского историка Э. Длугайчика, «мелкие, носившие вынужденный характер, коррективы лограничлой линии принесли Польше больше вреда, нежели пользы, т.к. от нее отвернулись даже преданные словаки-полонофилы»113.

В течение декабря 1938 - февраля 1939 г., когда Венгрия и Италия отказались от планов по создашпо «нейтрального блока», польское руководство несколько видоизменило «интермариум» за счет т.н. «плана полковника Ковалевского», одновременно делая ставку на Румынию и ставя перед собой задачу завладеть ясинским участком буковинской железной дороги в Закарпатье. «План полковника Ковалевского» включал создание водного пути Висла — Сан - Прут (или Днестр) — Дунай, а также строительство стратегической магистрали Варшава - Бухарест — София — Салоники — Афины. В данной интерпретации, «ин-термариуму» предстояло связать Балтийское море с Эгейским114. Несостоятельность данного прожекта заключалась в том, что его воплощение ставилось в зависимость от английского и французского капитала. Лондон и Париж уже сказали свое слово в Мюнхене, к тому же англо-германское соглашение от 30 сентября 1938 г. и франко-германское соглашение от 6 декабря 1938 г. свидетельствовали о создании «временного единого фронта против СССР»115.

Ясинским участком буковинской железной дороги пилсудчики планировали завладеть при помощи «восстания» в Закарпатье, которым предполагалось опередить вторжение хортистов, получивших па это согласие Гитлера ценой вступления Венгрии в антикоминтерновский пакт. Они разработали план террористической, диверсионной и пропагандистской деятельности. Со стороны Вежбовой его авторами были консул в Ужгороде М. Халупчинский и консул в

Хусте - Севлюше П. Курницкий. Из Главного штаба в первой декаде января 1939 г. по просьбе посланника Папее в Прагу также прибыл подполковник Скшидлевский.

Расчет строился на то, чтобы накануне германско-венгерского вторжения в Чехо-Словакию поднять «восстание» в определенной части Закарпатья, провозгласить независимость и попросить протекции у Польши, которая включила бы часть этой территории в свой состав. Главная цель этой операции заключалась в том, чтобы овладеть частью «буковинской» железной дороги, включая станцию Ясиня. Это позволило бы Варшаве заложить инфраструктурную основу для «нейтрального блока» в рамках стратегического партнерства с Румынией, играть в нем роль «первой скрипки» и завоевать авторитет среди стран-участниц.

Надеждам на создание «интермариума» за счет «плана полковника Ковалевского» и захвата ясинского участка буковинской железной дороги не суждено было реализоваться. Строительство стратегического водного пути и железнодорожной магистрали «из лехов в греки», необходимое в конце концов пил-судчикам для того, чтобы сразиться с Гитлером за Гданьск, не вдохновило западных политиков и финансистов. «Восстание», организованное польским Главным штабом в Хусте и Королеве-над-Тиссой, когда венгерские войска начали свое выдвижение, провалилось. Попытка самостоятельно захватить станцию Ясиня была пресечена венгерской дипломатией. Несмотря на то что вечером 17 марта 1939 г. общая польско-венгерская граница стала фактом, «нейтральному блоку» так и не суждено было воплотиться в жизнь — пилсудчики остались с носом.

Тем не менее, на тот момент они не собирались унывать. В Главном штабе ВП 21 марта 1939 г. было подготовлено заявление для прессы особого рода. Его специфика заключалась в том, что исчезновение Чехословакии с политической карты Европы объяснялось как результат сговора Праги с Берлином, которая таким образом пыталась добиться политического расположения со стороны третьего рейха и, приняв участие в разделе СССР, получить главенствующую роль в славянском мире. В заключение, автор пытался перебросить мостик с чешского берега к ближайшему будущему. «Близится час сведения счетов с Советами за их интриги и [организованные ими] социально-политические волнения на мировом пространстве». «Сегодня, после короткого аптракта, будет сыгран первый акт исторической трагедии — сведение счетов со средоточием и источником мирового коммунизма»116. Этот документ являл собой доказательство истинной сути и целей т.н. политики «равноудаленности».

В заключении подведены итоги исследования и сформулированы основные выводы.

1. С момента обретения независимости Польшей и Чехословакией «те-шенский» вопрос негласно занял центральное место в отношениях между ними. Польские правящие круги считали несправедливым передачу Тешенской Силе-зии ЧСР и ставили одной из приоритетных задач отторжение этого района как

только позволят обстоятельства в европейской политике. В основе чехословацкой внешней политики лежали экономические интересы и стремление следовать в фарватере политики Парижа. Внешняя политика Польши определялась в основном идеологическими мотивами, превалировало стремление к обретению статуса великой державы, что, по мысли ее правящих кругов, должно было стать гарантией ее безопасности и переместить на более престижное место в иерархии стран Версальско-локарнской системы. Новая, более активная роль Германии, намеченная локарнскими соглашениями, «Декларацией пяти держав» от 11 декабря 1932 г. заставила польское руководство в течение 1933 г. искать с ней сближения.

Отказавшись от заключения с Чехословакией т.н. «вечного мира» польское руководство 26 января 1934 г. подписало польско-германскую декларацию о мирном разрешении споров и неприменении силы. Особенности ее построения указывали на то, что это был скрытый наступательный союз, о чем свидетельствуют данные о заключении секретного договора между Гитлером и Пил-судским 25 февраля 1934 г. Заключение формального соглашения, позволяло пилсудчикам участвовать в «восточных» планах Германии против СССР, присовокупив к ним «решение» «тешенского» вопроса. Откровенно агрессивный, реваншистский и колониальный характер этих замыслов способствовал тому, что они вынашивались и реализовались в глубокой тайне. Снаружи их рассчитывали закамуфлировать т.н. политикой «равноудалениости» между Москвой и Берлином. В течение 1933 г. был заложен основной фундамент для ее проведения.

2. В течение 1934 - весны 1935 г. политика «равноудалениости» или «новый курс» Бека прикрывали сближение пилсудчиков с гитлеровцами и японскими милитаристами, активно готовившими совместное нападение на Советский Союз, а также широко развернувшуюся подготовку условий для отторжения Тешенской Силезии. В ее основу была положена тактика «искусственного дистанцирования» от Праги, одностороннего «охлаждения» отношений и выжидания благоприятного момента для выдвижения ревизионистских требований. Инструментами для ее реализации стали античешская кампания в польской прессе, развернутая за две недели до подписания декларации 26 января 1934 г. с использованием проблемы ущемления прав «тешенских» поляков, а также пропагандистская деятельность польского консульства в Моравской Остраве с целью повышения их античешской активности.

В полной мере «новый курс» в отношении Чехословакии начал проявляться в ходе дальнейшего польско-германского сближения в течение 1934 г. в связи с их совместной борьбой против проекта Восточного пакта, который выдвигали Москва и Париж. Тогда выяснилось, что Варшава не только выступает, хотя и весьма завуалировано, заодно с Берлином против создания системы коллективной безопасности, противодействуя тем самым политике своих союзников - Франции и Чехословакии, но и пытается изолировать Прагу от ее союзника по Малой Антанте — Румынии. Наряду с этим, верхушка «санационного» ре-

жима, чье сознание и образ действий сформировались под влиянием польской повстанческой традиции XIX века, объединила усилия дипломатии и II отдела Главного штаба ВП, который в конце 1934 г. приступил к созданию польского подполья на территории чехословацкой части Тешенской Силезии.

О том, с каким нетерпением пилсудчики ожидали активизации «германского фактора», свидетельствует та поспешность, с которой МИД и «двойка» приступили к реализации планов подготовки «восстаний» зарубежной «полони-ей» на территории многих сопредельных государств. Уже на следующий день после объявления Германией 16 марта 1935 г. о создании военно-воздушных сил и введения воинской повинности на Вежбовой была создана организация «Поготове молодых поляков за границей». Первой на южном направлении предполагаемой деятельности организации значилась Чехословакия.

3. Содержание политики «равноудаленности» в отношение ЧСР в течение мая 1935 - марта 1936 г. не изменилось, начался процесс изменения ее методов. «Тешепская» проблема оставалась центральной, однако в связи с подписанием договоров о взаимопомощи между Парижем, Прагой и Москвой, приведшим к краху польско-германо-японских «восточных» планов 1935 г. и качественным изменением содержания польско-германских отношений, включавшим вынужденное превращение Варшавы в «младшего партнера» Берлина до весны 1938 г., пути ее решения стали связываться с созданием т.н. «нейтрального блока». Его непременным условием должно было стать установление общей польско-венгерской границы за счет разрушения Чехословакии. Поскольку среди его членов места были заготовлены для партнеров Праги по Малой Антанте Румынии и Югославии, то изоляция ЧСР от них стала одной из тактических целей польской дипломатии. Германская дипломатия, опасавшаяся советско-чехословацкого договора, по мере сил способствовала разжиганию польско-чехословацких противоречий, в том числе координируя политику Бека по чехословацкому вопросу.

Итало-абиссинская война, способствовавшая росту политических амбиций верхушки режима «санации», во многом обусловила ее желание продемонстрировать гитлеровцам свою дееспособность как стратегического союзника. В том числе и с этой целью на территории Тешенской Силезии в конце октября 1935 г. польским подпольем были проведены террористические действия. Произошло завершение организационного оформления сотрудничества МИД и Главного штаба Войска Польского — начал действовать т.н. Комитет семи. Однако соглашение Гора — Лаваля, наметило стратегическим союзником Германии не Польшу, а Италию. В развернувшейся борьбе между Варшавой и Прагой за высвобождавшуюся сферу итальянского влияния в Центральной Европе победителем также вышел Берлин. Для того, чтобы изолировать Чехословакию и создать дополнительный повод для вмешательства в ее внутренние дела, пилсудчики начали готовить интригу, чтобы обвинить пражское руководство в покровительстве силам III Интернационала. Выход Германии из локарнских соглашений способствовал углублению размежевания между Варшавой и Прагой.

4. Убедившись в том, что ЧСР грозит полная изоляция и одновременно германская опасность, президент Бенеш в период весны 1936 — осени 1938 г. делал основную ставку на строительство через территорию Румынию т.н. «буко-винской» железной дороги, которая соединила бы союзников ЧСР и СССР. Борьба между Прагой и Варшавой за благосклонность Бухареста проходила с переменным успехом, однако данные о заключении советско-румынского договора свидетельствовали о заинтересованности румын в «буковинском» проекте.

Отметив, что во внутренней политике ЧСР ведущее место постепенно заняла проблема положения немецкого национального меньшинства, а западные державы пытаются придать ей международное звучание, руководство Вежбовой стало стремиться к тому, чтобы столь же громко зазвучал и вопрос о судьбе польского меньшинства в Тешенской Силезии.

После встречи министра Галифакса с Гитлером в Берхтесгадене, фактически разрешившего Германии захватить Австрию, Чехословакию и Гданьск, англо-французское давление на Прагу по судетскому вопросу в конце 1937 г. возросло. Ю. Бек выдвинул в начале 1938 г. концепцию наибольшего благоприятствования польскому меньшинству в Тешенской Силезии, а Вежбовая совместно с II отделом Главного штаба ВП приступила к воссозданию там польского подполья.

Аншлюс Австрии способствовал тому, что польско-германское взаимодействие в отношении ЧСР приобрело более интенсивный характер и наряду с прежними обрело новое направление - обвинение Праги в пособничестве международному коммунистическому движению. Когда же в конце мая 1938 г. грянул германо-чехословацкий кризис, то в Варшаве поняли, что развязка «тешен-ского» вопроса не за горами.

В сентябре 1938 г. западные державы приступили к решению «чехословацкого вопроса». Для бековской дипломатии неприятным сюрпризом стало то, что ее представителей не пригласили на Мюнхенскую конференцию. Тем не менее, режим санации не намеревался оставлять решение «тешенской» проблемы на усмотрение великих держав и предъявил чехословацкому руководству ультиматум, сосредоточил на границе оперативную группу «Силезия» и сымитировал польское «восстание» на чехословацкой территории с помощью засылаемых туда террористических хрупп. В этих условиях Прага приняла ультиматум и Тетенская Силезия была включена в состав Польши.

5. Удостоверившись в октябре 1938 г. в том, что Германия не поддерживает планов установления общей польско-венгерской границы, Польша и Венгрия, недовольные решениями первого Венского арбитража, приступили к совместной подготовке к оккупации Закарпатской Украины и достижению, таким образом, последней совместной стратегической цели. Однако германское руководство, не желавшее усиления позиций Польши и заинтересованное в вовлечении Венгрии в антикоминтерновский пакт, торпедировало все эти начинания. Тогда 30 ноября Бек добился подписания договора в Закопане, по которому Спиш и Орава отчуждались от Словакии.

После ноябрьского германско-венгерского кризиса 1938 г. польское руководство приступило к реализации «плана полковника Ковалевского», в рамках которого форсировалось политическое сближение с Румынией. Пилсудчики также решили собственными силами присоединить часть Закарпатской Украины с важным стратегическим участком железной дороги со ст. Ясиня, подготовив там «восстание», которое планировалось начать в момент ввода германских и венгерских войск в Чехо-Словакшо. Этим планам не суждено было осуществиться, т.к. Венгрия не позволила Варшаве и Бухаресту овладеть этим важным участком Закарпатья.

Разрушение Чехо-Словакии в марте 1939 г. не оправдало надежд министра Бека. Хотя общая польско-венгерская граница и была установлена, но создать «нейтральный блок» польскому руководству так и не удалось. Зато нацистская Германия показала Польше свое истинное лицо, денонсировав декларацию от 26 января 1934 г., служившую краеугольным камнем польской внешней политики в предшествующие годы. Т.н. политика «равноудаленности» на деле значительно облегчила Гитлеру подготовку к войне и помогла ему разрушить Чехословакию - европейский бастион миролюбивых сил. В сентябре 1939 г. грянула вторая мировая война, доказавшая польским правящим кругам ошибочность ставки на Германию и тщетность попыток обретения великодержавности путем территориальной экспансии.

Примечания

1 В мае 1926 г. в Польше произошел политический переворот и установился т.н. режим «санации» во главе с Ю. Пилсудским, единолично определявшим вплоть до своей смерти в мае 1935 г. польскую внешнюю политику.

2 Михутина И.В. Советско-польские отношения 1931 - 1935. М., 1977. С. 73.

3_ Dqbrcrwski W. Rok walki о rzqdy na ál^sku Cieszyñskim. Cieszyn, 1919; Latinik F.K. Walka o Slqsk Cieszyriski w roku 1919. Cieszyn, 1934; Setnkowicz Wl. O Spisz, Orawç i Czadeckie. Garáé wspomnietí i materiaiów z lat 1919 - 1920. Krakow, 1930; Smogorzewski K. Sprawa âk\ska na kon-fereneji pokojowej 1919 r. Katowice, 1935.

* StuSiicki Wl. System polityezny Europy a Polska. W., 1935. Janowicz T. CzesL Studium historyezno-polityezne. Krakow, 1936.

6 Kasprzak S. Stosunek Czech do РоШ 1914 -1921. W„ 1936; Kierskl K. Masaiyk a Polska. Poznañ, 1935.

7 Polacy w Czechostowacji w swietle fektów i Iiczb. Memorial komisji studiów nad stosunkami pol-sko-czeskimi przy Polskim Instytucie Wspólpracy z Zagranic^. W., 1935.

8 Sworakowskt W. Polacy na Sl4sku za W., 1937.

* Seba J. Rusko a Malá Dohoda v politice svëtové. Praha, 1936.

10 ChmelafJ. Les minorités nationales en Europe Centrale. Praha, 1937; Polska mniejszosé naro-dowa w Czechostowacji. Praga, 1935.

11 Одно из наименований тешенских земель, принятых в Польше.

12 Filochawski W. Cierpkie pobratymstwo. W., 1938; Hulka-Laskawski P. Slqsk za OI74. Katowice, 1938-, Machleid J. Mapa narodowoáciowa Slqska Zaolziañskiego. W., 1938; Bieniasz J. Sl^sk Ci-eszyñski. Zarys historyczny. 18 lat pod panowaniem czeskim. Powrót do rmeierzy. Lwow, 1938; IgnaszewMJ. ál^sk Zaoliañski w ¿yciu gospodarezym Polski. Katowice, 1938; Mitobçdzki Z. PrzemysJ na odzyskanych ziemiach Sl^ska Cicszyñskjcgo. Katowice, 1939.

n Lypacewicz W. Stosunki polsko-czeskie. W., 1936. 14 BaderK, Stosunki polsko-czcskie. W., 1938.

ls Slowacja i Slowacy. Praca zbiorowa pod redakcft Wladyslawa Semkowicza. Т. 1, Krakow, 1937; T. 2, 1938; Niepokojczycki K. Slowacy i CzesL Zarys stosunkow. W„ 1937.

16 Bern de Cosbam W. Polsko-WQgierska wsp61na granica. Cieszyn, 1936; Kierskl K. Kwestia stowacka w przededniu rozstrzygnigcia. Poznan, 1938; Jehlicka Fr. Quo vadis Slowaczyzno? W., 1935.

17 Ульянов И.И. Скрипты. Ann Arbor, 1981. C. 68.

18 Mackiewicz S. О jedenastej, powiada aktor, sztuka jest skonczona. Polityka J6zefa Веска. Londyn, 1942.

19 Волокитима T.B. Польско-чехословацкий пограничный конфликт (1944 — 1947 гг.) // Вопросы истории. 1998. № 6. С. 128.

Gtownc problemy i etapy stosunkow polsko-czechostowackich na Sl^sku Cieszyfekim w XIX i na pocz^tku XX wieku (do roku 1914). Katowice, 1961; Капа O..PaveIka R. TCsinsko v polsko-Ceskoslovenskych vstazich 1918 -1939. Ostrava, 1970; ValentaJ. Cesko-polski vztahy v letech 1918 - 1920 a Te3insk<5 Slezko. Opava, 1961; PopiotekK. Historia Sl^ska. Katowice, 1972; Slezko v Ceskoslovensko-polskych vstazich. Opava, 1991: Gawrecki D. Sl^sk Cieszynski w okresie rpjdzywojennym (1918 - 1938) // Zarys dziejow Sl^ska Cieszynskiego. Ostrawa - Praga, 1992; Cwit>k Я, Starczewski M. Kilka dokument6w о dywersji pozafiontowej WP na Zaolziu 1934 - 1939 // Wojskowy Przeglad Historyczny. 1992. № 4; DlugajczykE. Tajny front na granicy cieszynskiej. Wywiad i dywersja w latach 1919 - 1939. Katowice, 1993.

21 BalcerakW. Pogl^d BeneSa na polsk^politjk^ zagraniczn^ w 1934 r.//Studia z Dziejow ZSRR i Europy Srodkowej. Т. VII. 1971; Idem. Legenda bez pokrycia // Studia z Dziejow ZSRR i Europy Srodkowej. Т. IX. 1973;BulhakH. Zdziej6wstosunkdw wojskowychpolsko-czechostowackich w latach 1921 - 1927//Studia z dziejow ZSRR i Europy srodkowej. Т. V. 1969; KozensHJ. Czechostowacja w polskiej polityce zagranicznej w latach 1932 -1938. Poznari, 1964; KozmiAski M. Polska i W^gry przcd Dnig^ Wojn^ Swiatow^ (Pazdzicmik 1938 - Wrzesien 1939). Z dziejow dy-plomacji i irredenty. Wroclaw, 1970; Landau Z, Tomaszewski J. Ceskoslovensko-polsk£ obchodni vztahy v letech 1930 -1939 // Stovansky piehlcd. № 5. 1980; Lewandowski J. Pierwsze pr6by integracji Europy srodkowej po I wojnie iwiatowej na tie rywalizacji polsko-czechosiowackiej // Studia z dziejow ZSRR i Europy Srodkowej. Т. II. Wroclaw, 1967. S. 145 -164; Lukes F. К diplomatickemu pozadi Videiiski arbitrage // Historicky Sasopis. 1962. № 1; Olivovd V., Kvaiek R. Ceskoslovensko-Polski vztahy v letech 1918- 1939 //Z dSjin icskoslovcnsko-polskych vztaliu. Praha, 1963; Pulaski M. Stosunki dyplomatyczne polsko-czechostowacko-niemieckie w latach 1933 - 1938. Poznan, 1967; Szklarska-Lohmanowa A. Polsko-czechoslowackie stosunki dyplomatyczne w latach 1918-1925. Wroclaw, 1967; Tomaszewski J., Valenta J. Polska wobec Czechostowacji w 1933 // Przeglqd Historyczny. Z. 4.1979; Valenta J. Vyvojovi tendence Ceskoslovensko-polskych vztahi v ncjnovejsich dijin^ch 1918 —1945 // Prameny a studie k mezinArodoim vztahum, № 9.1967; Idem. Polska politika a Slovensko v roce 1919 // Historicky Casopis. 1965. № 3; Idem.Calumniare audacter («Objevy» z Ceskoslovenskych dijin v knize P. Sudoplatova) // Ccske zem6 a Ceskoslovensko v Evrope XIX a XX stoletL Praha, 1997; Vanku M. Mala Antanta. 1920 -1938. Titovo Uzicc, 1969.

22BatowsklII. Koniec MalejEntenty//PrzeglsjdZachodni. 1951. № 3 -4; Idem. Kryzysdyplo-matyczny w Europie. Jesied 1938, wiosna 1939. W., 1939;Idem. Mi^dzy dwiemawojnami 19191939. Zarys historii dyplomatycznej. Krakow, 1988; Idem. О pewnym nieporozumieniu his-torycznym // 2ycie Literackie. 1957. № 297; Idem. Rumunska podr6± Веска w paidzierniku 1938 r. // Kwartalnik Historyczny. 1958. № 65; Idem. Srodko woeuropejska polityka Polski w latach 1932 — 1939. Tezy // VIII Powszechny Zjazd Historyk6w Polskich. Historia najnowsza Polski W., 1960; Idem. W sprawic artykulu Tadeusza Kuzminskiego о wojnie prewencyjncj // Najnowsze dzieje Polski. 1962. № 5; Idem. Zdrada Monachijska. Poznan, 1973.

23 KozenskiJ. Czechostowacja w polskiej... S. 288.

24 Pulaski M. Stosunki dyplomatyczne... S. 98.

25 Политика Польши в отношении Малой Антанты рассмотрена в работе краковского историка А. Эссена, однако его исследование охватывает лишь период с 1920 по 1934 г., т.е. до польско-германского сближения во второй половине 30-х гг., когда Вежбовая на этом направлении начала следовать в фарватере политики германского Аусвертигес Лмт. - Essen А. Polska a Mala Ententa 1920 - 1934. W., 1992.

Wojciechowski M. Stosunki polsko-nicmieckie. 1933 — 1938. Poznan, 1965. 27 Wandycz P.S. The Twilight of French-Eastern Alliences 1926 - 1936. French-Czechoslovak-Polish Relations from Locarno to the Remilitarization of the Rhineland. Princeton (New Jersey), 1988.

28 DejmekJ. Pokus о ieskoslovensko-polské sbliieni poéâtkem tficâtych let ajeho nezdar(1932 -1934) // Modern! dëjiny. 1996. № 4; KozenskiJ. Rokowania polsko-czcchostowackic na tic niebezpieczenstwa niemieckiego w latach 1932 — 1934 // Przeglqd Zachodni. 1962. № 2; Essen A. Rozmova BeneS — Beck 3 lutego 1933 w Genewie // Zeszyty Historyczne. 1994. № 110.

29 Еще до появления «пакта четырех» Бек иронически комментировал политику Бенсша в отношении Польши: «Ему не хватает смелости, он боится с нами иметь дело. Это - мелкая разновидность перестраховщика». - Starzenski P. Trzy lata z Beckiem. Londyn, 1972. S. 80.

30 Wandycz P.S. Trzy prôby poprawy stosunkôw polsko-czechostowackich 1921 - 1926- 1933 //Z dziejôw polityki i dyplomacji Polskiej. W., 1994; TomaszemkiJ., ValentaJ. Polskawobec Czechostowacji w 1933 // Przegl^d Historyczny. 1979. Z. 4.

31 Balcerak W. Pogfctd BeneSa na polsk^ politykç zagraniczn^ w 1934 r. // Studia z Dziejôw ZSRR i Europy Srodkowcj. T. VII. 1971.

32 Pobôg-Malinowski W. NajnowszapolitycznahistoriaPolski, 1864-1945. T. II. Cz. I. Londyn, 1951 ; Bregman A. Gdyby w roku 1933 ushichano J. Pifeudskiego // Kultura (Paryz). 1949. № 15 ; LepecH M.P. Marszaick Piisudski i przewidywana w roku 1933 wojna z Niemcami // Wiadomoéci (Londyn). 26.06.1949; Wandycz P.S. Trzy dokumenty. Przyczynek do zagadnienia wojny prewency-inej // Zeszyty Historyczne. Ратуй. 1963. III.

Batawski H. О pewnym nieporozumieniu historycznym // Zycie Literackie. 1957. № 297; Idem. W sprawie artykulu Tadcusza Kuzmttskiego о wojnie prewencyjnej // Najnowsze dzieje Pobki. 1962. № 5; Kuzminski T. Wokôl zagadnien wojny prewencjjnej w 1933 r. // Najnowsze dzieje Polski. Materialy i studia z okresu 1914 - 1939. W., 1960.

34 KarskiJ. Wielkie mocarstwa wobec Polski 1919 - 1945. Od Wersalu do Jahy. Lublin, 1998. S. 116.

35 Михутина И.В. Советско-польские отношения... С. 91.

36 Табуи Ж. 20 лет дипломатической борьбы. М., 1960. С. 176.

37 Le Temps. 11.01.1933.

38 Ларош - Бонкуру из Варшавы, 15.01.1933. Documents Diplomatiques Français 1932 - 1939 (далее DDF). Sér. 1. T. II. Paris, 1966. P. 451 -453.

34 Табуи Ж. Указ соч. С. 176.

40 Stanistawska S. Konfederacja polsko-czechosîowacka // Studia z Najnowszych Dziejôw Powszechnych. 1963/1964; Eadem.Vo\sYa wobec «kryzysu majowego» w Czechostowacji (1938 r.) // Materialy i studia WSNS. W„ 1960. T. 1 ; Eadem. Umowa Gôring - Bcck z 23 II 193 8 r. // Najnowsze Dzieje Polski. W., 1960. T. Ill; Eadem. Wielka i mala polityka Jôzefa Веска (marzec - maj 1938). W„ 1962.

41 Stanek I. Zdrada i upadek. Z dziejôw ruchu ludackiego w Slowacji. W., 1962.

42 Orlof E. Dyplomacja polska wobec sprawy slowackiej w 1938 - 1939. Krakôw, 1980; Eadem. Karol Sidor i jego polonofflstwo // Od poznania do zrozumienia. Polacy, Czesi, Slowacy w XX wieku. Rzeszôw, 1999.

43 DejmekJ. Edvard Benes a Polska miçdzywojenna // Dzieje Najnowsze. Rocznik XXXII — 2000. № 3; Essen A. Edward BeneS z pcrspektywy Warszawy w iatach 20. i 30. // Dzieje Najnowsze. Rocznik XXXII - 2000. № 3; ValentaJ. Masaryk i sprawy polskie // Dzieje Najnowsze. Rocznik XXXII - 2000. № 3; Teriecki O. Puikownik Beck. Krakôw, 1985.

44 Tomaszewski J., ValentaJ. Polskawobec Czechostowacji w 1933. S. 695-721.

45 Морозов C.B. Польско-чехословацкие отношения. 1933 - 1939. Что скрывалось за политикой «равноудаленности» министра Ю. Бека. М., 2004. С. 214 - 419.

46 Cienciala A. Poland and the Western Powers 1938 - 1939. A Study in the Interdependence of Eastern and Western Europe. Toronto, 1968; Eadem. Poland and the Munich Crisis, 1938 - A Reappraisal // East European Quarterly. №3.1969; Eadem. Polish Foreign Policy, 1926 - 1939. «Equilibrium»: Stereotype and Reality // Polish Review. 1975. № I ; Dqbicki R. Foreign Policy of Poland, 1919 - 1939: From the Rebirth of the Polish Republic to World War II. New York, 1962; Gromada T. ed. Essay on Poland's Foreign Policy, 1918 - 1939. New York, 1970; Idem. The Slovaks and the Failure of Beck's «Third Europe» Scheme // Polish Review. № 4. 1969.

47 Грегорович С. Место и роль СССР в полигике Польши в 30-е годы // Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия. Сборник статей. М., 2001. С. 39-40.

48 Badziak К., Matwiejew G., Samué P. «Powstanie» na Zaolziu w 1938 r. Polska akeja spccjalna w Swietle dokumentôw Oddzialu II Sztabu Glôwnego WP. W„ 1997.

Захариас M. Предпосылки и мотивы политики Ю. Бека в 1939 г. // Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия. С. 230.

50 Дурачински О. Польская историография новейшей истории // Новая и новейшая история. 2002. № 3. С. 36.

51 История дипломатии. Т. П1.1-е изд. М., 1945,2-е изд. М-, 1965; История второй мировой войны. Т. I - II. М., 1973 - 1974; История внешней политики СССР. 1917 - 1975. Под. ред. A.A. Громыко и Б.II. Пономарева. Т. 1.1917 —1945. М., 1976; История международных отношений и внешней политики СССР. Т. I. 1917 - 1939. М, 1967.

52 Белоусова З.С. Франция и европейская безопасность. М., 1976; Борисов Ю.В. Советско-французские отношения (1924 — 1945). М., 1964; Волков В.К. К историографии вопроса об убийстве короля Александра и Луи Барту в Марселе в октябре 1934. М., 1966; Он же. Операция «Тевтонский меч». М., 1966; Десятсков С.Г. Формирование и развитие английской внешней политики попустительства и поощрения агрессии в 1931 — 1940 гг. Дис-ция на со-иск. уч. степ. д.и.н. М., 1981; Попов В. И. Дипломатические отношения между Англией и СССР (1924 - 1939 гг.). М., 1964; Трухановский В.Г. Новейшая история Англии. М., 1963; Турок В.М. Очерки истории Австрии. 1929 - 1938. М., 1962; Ушаков В.Б. Внешняя политика гитлеровской Германии. М., 1961; Фомин В.Т. Агрессия фашистской Германии в Европе. 1933 - 1939. М., 1963.

53 Чемпалов И.Н. Политика великих держав в Юго-Восточной Европе накануне второй мировой войны (1933 - 1939 гг.). Дис-ция на соиск. уч. степ. д.и.н. Пермь, 1973; Чарковский Р. Политика Польши в дунайском бассейне в 1935 - 1937 гг. Дис-ция на соиск. уч. степ. к.и.н. М., 1976.

54 Волков В.К. Германо-югославские отношения и развал Малой Антанты (1933 —1938 гг.). М., 1966; Пушкаш А.И. Внешняя политика Венгрии. Февраль 1934-январь 1937г. М., 1996; Он же. Внешняя политика Венгрии. Февраль 1937 - сентябрь 1939 г. М., 2003.

55 Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы. Ред. кол.: Поп НИ. (отв. редактор) и др. М, 1989; 1939 год: Уроки истории. М-, 1990.

56 История Чехословакии. Т. III. М., 1961; Внешняя политика Чехословакии 1918 - 1939. Сб. статей под ред. В. Сояка. М., 1959; Прасолов С.И. Чехословакия в период угрозы фашизма и гитлеровской агрессии (1933 — 1937 гг.) // Ученые записки Института славяноведения. Т. VII. М., 1953; Кизченко А. Ф. Внешняя политика Чехословакии накануне второй мировой войны (май 1935 г. - март 1939 г.). Дис-ция на соиск. уч. степ. д.и.н. Киев, 1972; Он же. Напередодш трагедии 3 icropií зовншгаьоГполггики Чехословаччини (травень 1935 - березень 1939 pp.). Кшв, 1971.

37 Советско-чехословацкие отношения. 1918 - 1939. М., 1968; Поп И.И. Чехословацко-венгерские отношения 1935 —1939 гг. М., 1972; Пушкаш А.И. Внешняя политика Венгрии. Указ. соч.

38 Объективности ради следует отметить, что научные исследования, и в частности кандидатские диссертации по некоторым аспектам внешней политики Польши в межвоенпый период, создавались также в Киеве, Орле, Вильнюсе, Томске и Омске.

39 Богуславский М. Политическая борьба в Польше по вопросам внешней политики накануне второй мировой войны // Вопросы истории. 1949. № 10.

60 История Польши. Т. III. М., 1958; Краткая история Польши. С древнейших времен до наших дней.

61 Михутина И.В. Польша и конвенция об определении агрессора // Советское славяноведение. 1968. № 5; Она же. Вступление СССР в Лигу наций и позиция польской дипломатии // Советское славяноведение. 1969. № 2; Она же. СССР и польско-германское сближепие па рубеже 1933 - 1934 гг. // Советское славяноведение. 1973. № 6; Она же. Советско-польские отношения в начале польско-германского сближения (февраль - апрель 1934 г.) // Советское славяноведение. 1976. № I; Она же. Советско-польский пакт о ненападении и внешняя политика Польши в 1931 - 1932 гг. // Советско-польские отношения 1918 - 1945. М., 1974.

62 Михутина И.В. Советско-польские отношения 1931 - 1935. Указ. соч.

63 Там же. С. 273,279,73.

64 Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия. Указ. соч.

65 КлимовскийД.С. Гермапо-польский договор 1934 г. Дис-ция на соиск. уч. степ. к.и.н. Минск, 1964; Он же. Германия и Польша в локарнской системе европейских взаимоотношений. Мйнск, 1975.

66 Лазько P.P. Перад патопам. Еурапейская палитыкаПолыпчы (1932 -1939). Míhck, 2000.

67 Несмотря на то что книга охватывает период с 1932 по 1938 гг., 4/5 ее материалов посвящено событиям 1938 г. —ГришинЯ.Я. Путь к катастрофе. Польско-чехословацкие отношения 19321939 гг. Казань, 1999.

68 Там же. С. 3, 165,9-10.

69 KozenskiJ. Op. cit. S. 59.

70 П. Вандыч упоминает о мартовской встрече Бека с Бснешем 1933 г. в Женеве. Вероятно, она имела место 17 марта - Wandycz Р. Trzy próby poprawy stosunków polsko-czechoslowackich 1921 -1926 - 1933 // Z dziejów polityki i dyplomacji Polskiej. W., 1994. S. 230.

71 Гришин Я.Я. Указ. соч. С. 11.

72 BadziakK., Matwiejew G., Samus P. «Powstanie» na Zaolziu w 1938 r. Op. cit. S. 50.

73 Гришин Я.Я. Указ. соч. С. 73.

74 Известия. 20.04.1935.

75 «Некоторую романтичность, свойственную польской политике, не понимали и не ценили ни в Москве, ни в Берлине». - Грегорович С. Место и роль СССР в политике Польши в 30-е годы // Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия. Указ. соч. С. 47.

76 Беседа работника советского торгпредства Кнопова с советником министерства торговли и промышленности Польши Гижицким. Варшава, 29.09.1938. - Российский государственный архив экономики. Ф. 413. Оп. 13. Д. 2130. Л. 83 - 84.

7 Копии документов из этого архива были любезно предоставлены в наше распоряжение в конце 2002 г. профессором Уральского госуниверситета И.Н. Чемпаловым.

78 Документы внешней политики СССР (далее ДВП СССР). T. XVI - XXI. М., 1970 - 1977; Documents on British Foreign Policy (далее DBFP). Ser. II. VoL V - VII. London, 1956 - 1958; Documents on German Foreign Policy 1918 - 1945. Ser. С. Vol. I -IV. London, 1957 - 1962; DDF 1932 - 1939. Ser. 1. Т. I - III. Paris, 1964 - 1967; Foreign Relations of the United States. 1934. VoL I. Washington, 1952.

79 Каломийцев В.Ф. Методология истории. M., 2001. С. 83.

80 Johnson A. The Historian and his Historical Evidance. N.Y., 1930. P. 93.

81 ДВП СССР. T. XVII. C. 277 - 278.

82 Документы и материалы по истории советско-польских отпошепий. Т. 6. М., 1967; Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. Т. 2. М., 1977.

83 Советско-румынские отношения. T. II. М., 2000.

84 Badziak К., Matwiejew G., Samui Р. «Powstanie» na Zaolziu w 1938 r. Op. cit.; Eadem. Akcja «Lom». Polskie dziabnia dywersyjne na Rusi Zakarpackiej w áwietle dokumentów Oddzialu II Sztabu Gtównego WP. W„ 1998.

ts SzembekJ. Journal 1933 - 1939. Paris, 1952; Diariusz i teki Jana Szembeka (далее DiTS). T.I-IV. Londyn, 1964-1972.

86 KozeñsU J. Op. cit. S. 25 - 26.

87 Вооруженные силы Германии были ограничены Версальским соглашением 100 тыс. солдат, в то время как Войско Польское насчитывало 300 тыс.

88 «Роботник». 21.02.1934. - Научный архив института российской истории РАН (далее НА ИРИ РАН). Ф. 22. On. 1. 1934. Д-19, 1-а.

89 Badziak К., Matwiejew G., Samus Р. «Powstanie» na Zaolziu w 1938 r. Op. cit. S. 50.

90 НА ИРИ РАН. Ф. 22. On. 1. 1934. Д-19, 1-а.

91 Князь Э. Сапега, подписавший в 1921 г. Рижский договор с Советской Россией, был доверенным лицом Ю. Пилсудского и в докладе программного характера, опубликованном в сентябре 1933 г., призвал к совместному польско-европейскому хозяйственному освоению Сибири. — Известия. 6.09.1933; МихутинаИ.В. Советско-польские отношения 1931 - 1935. Указ. соч. С. 122 - 123.

92 Женева, Париж. 14.10.1934. - НА ИРИ РАН. Ф. 22. On. 1. 1934. Д. 3 - 1.

93 BeckJ. Final Report. New York, 1957. P. 77.

94 1 февраля 1935 г. Бенеш в беседе с полпредом Александровским заявил, что «либо в Германии и Польше сидят сумасшедшие, либо эти две страны поставили для себя задачу начать войну в Европе в течение ближайшего года». - ДВП СССР. T. XVIII. М., 1973. С. 59.

93 Внешняя политика Чехословакии 1918 -1939. Указ. соч. С. 365.

96 ДВП СССР. T. XVIII. С. 219, 339, 381.

97 BeckJ. Przcmówienia, dekiaraeje, wywiady 1931 — 1939. W., 1939. S. 164 - 165; Wojciechowski M. Stosunki... S. 205.

98 Имелось в виду промежуточное звено между Главным штабом в Варшаве и боевыми группами на территории Тешенской Силезии. - BadziakK., Matwiejew G., Samus P. «Powstanie» na Zaolziu w 1938 r. Op. cit. S. 123.

99 НА ИРИ РАН. Ф. 22. 1935. Д. 15 - 5. ,0° Teriecki O. Op. cit. S. 131.

101 Дневник посла Додда. 1933 - 1938. М., 1961. С. 366.

102 Wojciechowski M. Stosunki... S. 210-212.

™ DiTS. T. I. S. 448; Wojciechowski M. Stosunki... S. 213.

Wysocki A. Tajemnice dyplomatycznego sejfu. W., 1974. S. 408 - 410.

105 ДВП СССР. T. XIX. С. 19 - 20.

106 KvacekR. Nad Evropou zatafeno. Op. cit. S. 143.

107 Государственный архив Российской Федерации. Ф. 4459. On. 28/2. Д. 185. С. 50; Д. 114. С. 2, 58; Дневник посла Додда. Указ. соч. С. 483.

108 ДВП СССР. T. XIX. С. 626,781.

109 Документы и материалы кануна второй мировой войны. Т. 1. М., 1948. С. 35 - 36.

110 DBFP. Ser. III. Vol. I. P. 351; Wojciechowski M. Stosunki... S. 409.

111 Захаров M.B. Накануне второй мировой войны // Новая и новейшая история. 1970.№5.С. 7.

112 Итоговый отчет Ф. Анкерштейна о диверсионной деятельности на Закарпатской Украине. Львов, 11 декабря 1938 г. - Российский государственный военный архив (далее РГВА). Ф. 461к. On. 1. Д. 511. Л. 68 - 75; Справка II отдела о потерях личного состава во время диверсионных операций в Закарпатской Украине. Варшава, 12 декабря 1938 г. - РГВА- Ф. 461к. Оп.

1 Д. 524. Л. 1 - 8; Badziak К., Matwiejew G., Samus P. Akcja «Lom». S. 266,279. 1 DhtgajczykK Tajny front na granicy cieszynskiej. S. 174.

114 Централен дьржавен исторически архив. Ф. 176. On. 7. Д. 604. Л. 14-16.

115 ПушкашА.Й. Внешняя политика Венгрии. Февраль 1937 - сентябрь 1939 г. С. 222. 1]6 РГВА. Ф. 308к. Оп. 19. Д. 146. Л. 1 - 4.

Работы соискателя по теме диссертации

Монография

1. Польско-чехословацкие отношения. 1933 - 1939. Что скрывалось за политикой «равноудаленности» министра Ю. Бека. М., 2004 (42, 0 п.л.). (Рецензия на нее: В.Н. Горохов И Новая и новейшая история. 2006. № 2)

Статьи опубликованные в ведущих научных журналах

2. Рецензия на книгу К. Бадзяк, Г. Матвеев, П. Самусь «"Восстание" в Заользье в 1938 г. Польская специальная акция в свете документов П отдела Главного штаба Войска Польского». Варшава, 1997 // Новая и новейшая история. № 5. 1998 (0,3 п.л.).

3. Изменение внешнеполитического курса Польши и польско-чехословацкие отношения в начале 1934 г. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. № 3. 2003 (1,1 пл.).

4. Польско-германские отношения накануне подписания советско-французского договора о взаимопомощи от 2 мая 1935 г. // Закон и право. № 5 — 6. 2004 (1,0 п.л.).

5. К вопросу о секретном польско-германском договоре 1934 г. // Славяноведение. № 5.2005 (1,5 п.л.).

6. Как пилсудчики «заложили» чехов // Международная жизнь. № 11. 2005 (1,0 п.л.).

7. «Когда Польша нападет на Чехословакию» // Военно-исторический журнал. №2.2006 (0,7 п.л.).

8. Польша и Чехословакия в дни майского кризиса 1938 г. // Славяноведение. № 3. 2006 (0,5 п.л.).

9. «Некоторую романтичность, свойственную польской политике, не понимали и не ценили ни в Москве, ни в Берлине» // Международная жизнь. № 6. 2006. (1,0 п.л.).

Статьи в зарубежных изданиях

10. ОероПахуе 1иёпозс1 polskiej г гасЬоскисЬ 1егепо\у \vgfob 1935 — 1936 (па та!епа1асЬ рок1ае§о \уу\у1а<1и 1 plac6wek ёур1ота1ус2пусЬ) // Рапире 1 зргаулесШ\уо£с. Вш1е1уп 01о\упе] Копий] 1 Ваёата гЬпхки рггес1шко Ыагоёо\и Ро1-з1аети 1т1уПйп Рапи§с1 Ыакх1олуе]. ХЬ. W., 1997 - 1998 (1,5 п.л.).

Статьи в российских изданиях

11. Применение внесудебных мер к польскому населению на территории СССР в 1935 - 1936 гг. (на материалах польской разведки и дипломатических источников) // М. ИНИОН РАН. Депонент № 54536 от 25.02.1998 (1,5 пл.).

12. Польско-чехословацкие отношения в свете аналитических обзоров чехословацкой прессы пресс-бюро посол^ыад^^СРвТЪщ-е 1935 — 1937 гг. // Модернизация в Центральной и Восточшк Европа. ЮлИРпро граммы, реализация. М., 2000 (1,5 п.л.).

13. Позиция Чехословакии и Польши в отношении проекта «пакта четырех» // Иван Александрович Воронков — профессор-славист Московского университета. М„ 2001 (1,0 п.л.).

14. Польско-чехословацкие отношения в 1935 — 1936 гг. // М. ИНИОН РАН. Депонент № 57461 от 30.09.2002 (5,0 п.л.).

15. Польско-чехословацкие отношения 1933 - 1939 гг. в историографии // Актуальные проблемы славянской истории XIX и XX веков. К 60-летию профессора Московского университета Г.Ф. Матвеева. М., 2003 (2,0 п.л.).

16. Франция, Германия и Польша накануне подписания советско-французского договора о взаимопомощи 1935 г. // Профессор МГУ И.М. Белявская. М., 2005 (2,0 п.л.).

Напечатано с готового оригинал-макета

Издательство ООО "МАКС Пресс" Лицензия ИД N 00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 19.09.2006 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печ.л. 2,0. Тираж 60 экз. Заказ 623. Тел. 939-3890. Тел./факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова,

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Морозов, Станислав Вацлавович

ВВЕДЕНИЕ.

Глава первая. ОХЛАЖДЕНИЕ ПОЛЬСКО-ЧЕХОСЛОВАЦКИХ ОТНОШЕНИЙ В СВЯЗИ С «ПАКТОМ ЧЕТЫРЕХ» И ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПОЛЬСКО-ГЕРМАНСКОЙ ДЕКЛАРАЦИИ О НЕАГРЕССИИ.

§ 1. Противоречивый характер становления договорных отношений между Польшей и Чехословакией в 20-е - начале 30-х гг. Место Польши и Чехословакии в Версальсколокарнской системе.

§ 2. Влияние проекта «пакта четырех» на углубление противоречий в позициях польской и чехословацкой дипломатии.

§ 3. Отдаление внешнеполитических курсов Польши и Чехословакии в связи с парафированием «пакта четырех».

§ 4. Поиск новых направлений во внешней политике Варшавы и Праги после подписания «пакта четырех».

§ 5. Отказ Варшавы от заключения «вечного мира» с Прагой и форсирование политического соглашения с Берлином.

Глава вторая. «НОВЫЙ КУРС» БЕКА В ОТНОШЕНИИ ЧСР. ПОЛЬСКО-ГЕРМАНО-ЯПОНСКОЕ СБЛИЖЕНИЕ В БОРЬБЕ ПРОТИВ ВОСТОЧНОГО ПАКТА 1934 - весна 1935 гг. ФРАНКО-ЧЕХОСЛОВАЦКО-СОВЕТСКОЕ СБЛИЖЕНИЕ.

§ 1. Международная реакция на польско-германскую декларацию о ненападении 1934 г. «Новый курс» Бека, корректировка внешнеполитической программы «санации»

§ 2. Оформление политики «искусственного дистанцирования» Варшавы от Праги. Планы МИД и II отдела Главного штаба Войска Польского создать подполье в Тешенской Силезии.

§ 3. Колебания политического курса польского МИД в отношении ЧСР в связи с началом борьбы вокруг Восточного пакта.

§ 4. Возобновление польским МИД политики «искусственного дистанцирования». Сотрудничество МИД и II отдела Главного штаба Войска Польского в создании подполья в Тешенской Силезии.

§ 5. Пик обострения польско-чехословацких отношений: конец 1934 - весна 1935 г. Углубление сотрудничества МИД и II отдела Главного штаба Войска Польского, создание организации «Поготове млодых поляков за границей».

§ 6. Апофеоз польско-германского сближения: март - апрель 1935 г.

§ 7. Роль Японии в восточных планах Польши и Германии.

§ 8. «Замораживание» отношений между Польшей и ЧСР в связи с подписанием советско-французского и советско-чехословацкого договоров.

Глава третья. ПОЛЬСКО-ЧЕХОСЛОВАЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ В УСЛОВИЯХ КАРДИНАЛЬНОГО ИЗМЕНЕНИЯ РАССТАНОВКИ СИЛ В ЕВРОПЕ (май 1935 -март 1936 г.).

§ 1. Перемещение чехословацкого направления польской внешней политики в сферу интересов германского МИД. Античехословацкая кампания в германской прессе, обострение польско-чехословацких отношений летом 1935 г.

§ 2. Эскалация активности польского подполья в Тешенской Силезии осенью 1935 г. Завершение организационного оформления сотрудничества МИД и Главного штаба Войска Польского - начало деятельности т.н. Комитета семи. Политическая установка польского МИД - представить Бенеша покровителем III Интернационала.

§ 3. Введение Прагой в ноябре 1935 г. особого положения в Тешенской Силезии, приостановка деятельности польского подполья. Избрание Бенеша президентом ЧСР

§ 4. Польско-чехословацкое соперничество за обладание «итальянской нишей» в Центральной Европе.

§ 5. Польская и чехословацкая дипломатия и ремилитаризация Рейнской области

Глава четвертая. ПОЛЬСКО-ЧЕХОСЛОВАЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ ВЫХОДА ГЕРМАНИИ ИЗ ЛОКАРНСКИХ СОГЛАШЕНИЙ. БОРЬБА БЕКА ЗА СОЗДАНИЕ «НЕЙТРАЛЬНОГО БЛОКА».

§ 1. Польская и чехословацкая дипломатия в поисках новых путей обеспечения безопасности. Разработка II отделом Главного штаба Войска Польского в мае 1936 г. планов отчуждения Спиша и Оравы. Активизация деятельности Бека внутри Малой Антанты.

Первые шаги Бенеша по созданию «буковинской» железной дороги.

§ 2. Провал интриги, направленной на отставку Бека. Разработка Варшавой «словацкого» направления. Начало процесса изоляции ЧСР внутри Малой Антанты.

§ 3. Обострение польско-чехословацких противоречий в связи с заключением антико-минтерновского пакта. Соперничество Варшавы и Праги за Румынию. Начало строительства «буковинской» железной дороги.

§ 4. Начало процесса изоляции ЧСР на международной арене. Акцентирование проблемы польского меньшинства в Чехословакии осенью 1937 г. Объединение польско-германско-венгерских усилий на чехословацком направлении. Возобновление деятельности в феврале 1938 г. организации «Поготове млодых поляков за границей»

§ 5. Обвинение Варшавой чехословацких властей в пособничестве III Интернационалу. Попытка Праги экономически сблизиться с Варшавой. Ускорение темпов строительства «буковинской» железной дороги. Сдерживание западной дипломатией пилсудчиков во время «майского кризиса» в ЧСР.

§ 6. Изоляция ЧСР внутри Малой Антанты. Активизация польско-венгерского взаимодействия на чехословацком направлении. Польско-чехословацкий кризис, предъявление Варшавой ультиматума. Провал планов Бенеша в связи с «буковинской» железной дорогой и отторжение у ЧСР Тешенской Силезии.

§ 7. Деятельность польских диверсионных отрядов в Тешенской Силезии. Позиция чехословацкого и советского руководства в дни Мюнхена.

Глава пятая. ПОЛЬСКО-ЧЕХО СЛОВАЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ В ПЕРИОД ВТОРОЙ РЕСПУБЛИКИ. КРАХ КОНЦЕПЦИИ «ИНТЕРМАРИУМ».

§ 1. Сложный характер польско-чехо-словацких отношений в условиях политического диктата

Германии, новые требования территориальных уступок со стороны Варшавы.

§ 2. Создание временного польско-венгерского фронта для установления совместной границы, первый Венский арбитраж. Крах операции «Лом», попытка Будапешта и Варшавы отторгнуть Закарпатскую Украину и отпор со стороны Берлина. Отторжение Варшавой у Словакии Спиша и Оравы, соглашение в Закопане.

§ 3. «План полковника Ковалевского», отказ Рима и Будапешта от планов создания «нейтрального блока». Попытка пилсудчиков в марте 1939 г. захватить ясинский участок «буковинской» железной дороги и ее провал.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Морозов, Станислав Вацлавович

Путь, который прошли европейские страны с 1919 по 1939 гг. знаменателен тем, что он послужил своеобразным мостом от первой мировой войны ко второй. Наиболее ярко содержание политики отдельных государств начало проявляться в период 1933 -1939 гг., когда в Германии к власти пришел Гитлер, и реакционные круги западноевропейских стран своей политикой стали его подталкивать к агрессии против СССР. Это несло угрозу двум западнославянским государствам - Польше и Чехословакии, которые по-разному отнеслись к подобной перспективе и различным образом выстраивали свои отношения как с третьим рейхом, так и друг с другом.

Польско-чехословацкие отношения в 1933 - 1939 гг. складывались непросто. Это было следствием, как предшествовавшего исторического развития, так и сложных политических процессов в период после 1918 г. Первый русский геополитик П.Н. Савицкий справедливо полагал: «Поляки и чехи в культурном смысле относятся к западному «европейскому» миру, составляя одну из культурных областей последнего»1.

Западная историография обращала внимание не на культурный, а на политический аспект их сосуществования. Историк 3. Гонсиоровский утверждал: «Дружелюбие не являлось наиболее характерной чертой польско-чехословацких отношений в течение обозримого исторического прошлого. Несмотря на религиозную общность, родство языков и влияние западноевропейской цивилизации, всегда существовал более значимый фактор этно-психического свойства - неприязнь, неизменно влиявший на эти две братские нации»2.

Хотя это утверждение и представляется несколько односторонним, но некое зерно объективности в нем присутствует. Основной источник конфликта между поляками и чехами Гонсиоровский усматривает в различии подходов к их борьбе за свободу. Чехи с самого начала неизменно занимали лояльную позицию в отношении России. Они искренне верили в то, что именно старшей славянской сестре, России судьбой предуготовано их освободить, и связывали свои надежды с ней. В отличие от чехов поляки считали Россию вплоть до начала XX в. одним из угнетателей, в свержении которого они усматривали свой шанс освобождения. Когда они пытались этого добиться во время национальных восстаний 1830 и 1863 гг., чешские лидеры относились к ним критически, что, естественно, также озлобляло поляков против чехов. По этой же причине большей части поляков была свойственна искренняя нелюбовь к идеям панславизма, которые, наоборот, были близки многим чехам.

В последней трети XIX в. трещина между двумя народами продолжала расширяться и углубляться. После 1869 г. австро-венгерские поляки, стремясь получить автономию 3

Галиции, стали проводить политику лояльности и сотрудничества по отношению к Вене. Вследствие этого близкие взаимоотношения между польской и венгерской аристократией стали особенно ненавистны чехам. Они испытывали чувство обиды за то, что поляки, уступавшие чехам по численности, получали большую политическую власть и влияние в Австро-Венгерской империи. Поляки, в свою очередь, не одобряли чешских симпатий к украинскому национализму в Восточной Галиции, поскольку он был направлен против польского верховенства в этом регионе3.

Первая мировая война и Октябрьская революция 1917 г. в России, ставшая своеобразной прелюдией к обретению независимости поляками4, а также чехами, объективно подготовили условия для того, чтобы придать скрытому конфликту, дозревавшему в их сердцах и умах, открытую форму - территориального спора из-за богатого углем и промышленно развитого района - Тешенской Силезии5. Его основным объектом был Остравско-Карвинский угольный бассейн, расположенный в треугольнике рек Одры, Остравицы и Оравы с городами Тешен, Фриштат, Фридек, Богумин и Моравская Остра-ва. На Парижской конференции и поляки, и чехи стремились получить в этом вопросе поддержку великих держав - Англии, Франции и США, для чего обращались к различным аргументам6. Польский представитель в Париже Роман Дмовский использовал для обоснования территориальных притязаний этнический критерий, т.к. по австрийской переписи населения 1910 г. в Тешенском и Фриштатском поветах преобладало польское население7. Глава чешской делегации Эдуард Бенеш делал основной акцент на необходимости возрождения будущего чехословацкого государства в его исторических границах8, а также указывал на хозяйственное и коммуникационное значение этого региона для развития ЧСР9.

Спор почти сразу же перерос в конфликт и в результате последовавшего польско-чехословацкого военно-политического противостояния 1919 - 1920 гг., Совет послов 28 июля 1920 г. принял решение о разграничении территории бывшего Тешенского княжества, на основании которого большая часть Остравско-Карвинского угольного бассейна общей площадью 1 273 кв. км. (включая города Моравская Острава, Фриштат, Фридек, Богумин, Чешский Тешен) и крупнейшие металлургические предприятия (включая Тржинецкий комбинат) остались у Чехословакии10. После разграничения население Тешенской Силезии было распределено следующим образом:

Польша

Чехословакия

Немцы Другие

Поляки Чехи

93 952 (67,5%) 139 898 (48,6%)

2 295(1,7%) 113 309(39,5%)

42 651 (30,7%) 34 265 (11,9%)

177(0,1%) 120(0,0%)"

Этот шаг разочаровал большую часть польского общества и политического истеблишмента. В тот же день последовало заявление польского премьера И. Падеревско-го французскому президенту А. Мильерану: «В этих условиях, господин президент, очень маловероятно, чтобы благородная цель Верховного совета покончить с конфликтом и установить нормальные и добрососедские отношения между ЧСР и Польшей была достигнута. Поскольку решение, принятое Советом послов, создало между двумя народами, пропасть, которую нельзя засыпать. хотя польское правительство стремится полностью и лояльно выполнить все взятые на себя обязательства, ему никогда не удастся убедить польский народ, что справедливость восторжествовала. Национальное самосознание более сильно и прочно, чем правительства.»12.

Через два месяца, 24 сентября 1920 г., слова И. Падеревского о том, что несправедливое решение по вопросу Тешенской Силезии «создало пропасть между двумя народами», были повторены новым польским премьером В. Витосом в варшавском сейме13. Формула «пропасти между польским и чехословацким народами», произнесенная вторым лицом государства с трибуны национального собрания и подхваченная прессой, почти автоматически приобрела статус некоего негласного указателя в выработке приоритетов для будущих внешнеполитических программ. Словам великого пианиста и, волею судьбы, политика И. Падеревского о том, что «национальное самосознание более сильно и прочно, чем правительства», суждено было стать пророческими, потому что в польско-чехословацких отношениях всего межвоенного периода постоянно и незримо присутствовала т.н. «тешенская» проблема.

Польско-чехословацкий конфликт 1918 - 1920 гг. имел еще один весьма важный аспект - международно-политический, который по своей значимости, вероятно, далеко выходит за рамки двусторонних отношений. Речь идет о роли в его урегулировании двух великих европейских держав-победительниц - Англии и Франции, за которыми осталось последнее слово. Это, во-первых, создало некий прецедент их вовлеченности в польско-чехословацкие отношения и, во-вторых, наметило своеобразную модель построения взаимоотношений, в которой Польше и Чехословакии де-факто был придан статус «младших» партнеров в системе европейских международных отношений. Этот статус аксиоматически предполагал их подчиненное положение и соответственно исполнение ролей не первого, а второго плана, в то время как главные роли и режиссерские функции в большом европейском спектакле были отведены другим.

В качестве своеобразного сценария этого действа следует рассматривать итоговые документы Парижской мирной конференции (18 января 1919 г. - 21 января 1920 г.), ставшие основой т.н. Версальской системы, получившей название по важнейшему мирному договору с Германией, заключенному 28 июня 1919 г. в Версале близ Парижа14. 5

Если не учитывать международно-правовой аспект признания Чехословакии в качестве независимого государства, то с формальной точки зрения для нее Версальский мирный договор с Германией играл в целом небольшую роль, поскольку он, за исключением незначительных корректировок границ в Глучинском и Глубчицком районах, не изменял прежних исторических чешских границ с германскими землями.

Второй мирный договор, с Австрией, заключенный 10 сентября 1919 г. в Сен-Жермене, также оставлял в основном прежние границы между австрийскими и чешскими землями; только Виторазский и Вальчицкий районы были присоединены к Австрии. В качестве своеобразной компенсации за них можно рассматривать включение в состав Чехословакии земель Закарпатской Украины, обеспечивших общую границу с Румынией. В стратегическом отношении Сен-Жерменский договор по сравнению с Версальским имел для Чехословакии более важное значение потому, что исключал возможность присоединения Австрии к Германии, позволяя избежать окружения чешских земель немецкой территорией с юга. Третий мирный договор, с Венгрией, подписанный 4 июня 1920 г. в Версале, в Большом Трианонском дворце, подтверждал линию границы по Дунаю до Комарно и далее на северо-восток до границы Закарпатской Украины. И, наконец, граница с Польшей была установлена в соответствии с уже упоминавшимся решением Совета послов от 28 июля 1920 г. Таким образом, рубежи ЧСР были проведены так, что общей границы с Советской Россией она не имела, ее территория оказалась как бы вытянута с северо-запада на восток и слегка сужена с северного и южного направлений, а соприкосновение с Германией имело место почти вдоль всей Чехии - от юго-запада и до северной части Моравии. Уже по этой причине отношения с Берлином имели большое значение для всей внешней политики Праги. Отношения с Германией играли для ЧСР тем большую роль, что первая, несмотря на поражение в войне и на ограничение ее военной мощи по Версальскому мирному договору, оставалась одной из главных европейских держав, а следовательно, важным фактором в европейских международных отношениях.

Германское направление имело не менее серьезное значение и для Польши. Вот как его оценивает польский историк Е. Козеньский: «Версальский договор. не только не удовлетворил ни одну из сторон, но и создал опасную и невыгодную ситуацию для Польши. Постоянная угроза Гданьску, западным границам Польши, отказ от их признания со стороны Веймарской республики заставляли Польшу постоянно быть бдительной вплоть до начала второй мировой войны»15. С этим мнением в целом согласны и российские историки: «За Германией сохранялся ряд польских земель, пограничной линии был придан причудливый, извилистый характер, создавалась неблагоприятная для Польши стратегическая обстановка, ее морские связи фактически ставились под гер6 манский контроль, почти все жизненные центры страны стали легко уязвимы»16. К этим оценкам следует относиться с безусловным уважением, но хотелось бы несколько уточнить общее стратегическое положение второй Речи Посполитой.

Западная и юго-западная границы Польши пролегали вдоль р. Одры, включали Познань, но не включали Вроцлава, пересекали р. Варту и затем, сужаясь в северовосточном направлении, выходили к Балтийскому морю. На севере более 200 км балтийского побережья были польскими за исключением вольного города Гданьска, находившегося под формальным управлением Лиги наций, но поддерживавшего тесные экономические и политические связи с Германией. Польско-германская граница на севере была определена таким образом, что территорию Германии от Восточной Пруссии отделяло польское балтийское побережье, которое получило название «польского коридора». От Балтийского моря граница устремлялась в юго-восточном направлении к Восточной Пруссии, огибала ее с юга и затем, вновь резко прочерчивая изгибы на северо-восток, пересекала р. Неман между Вильно и Ковно, доходила до р. Даугавы, пересекала ее и затем пролегала вдоль территории Советской Белоруссии и Украины в строго южном направлении. На юге и юго-востоке Польша граничила с Чехословакией и Румынией, но не имела общей границы с Венгрией.

В отличие от Чехословакии, территория которой была, как бы вытянута с запада на восток, территория Польши напоминала некий равносторонний треугольник, южное и юго-западное основание которого приходилось на Чехословакию и Германию, западная и северо-восточная сторона - на Германию, Восточную Пруссию и Прибалтийские государства, а восточная, соответственно, на СССР и Румынию. Если Чехословакия имела общую границу лишь с одной великой державой - Германией, то Польше, наряду с германской, приходилось принимать во внимание и советскую границу.

Именно это обстоятельство - соседство с двумя великими державами17 - вынуждало польских руководителей выстраивать свою внешнюю политику в соответствии с т.н. концепцией «равновесия»18, которая была составной частью программы Ю. Пил-судского выживания Польши в условиях «существования между двух врагов». Польский исследователь М. Пулаский считает, что «характерной чертой польской дипломатии в межвоенный период была недооценка или даже игнорирование такого ценного фактора, каким был для польской политики Советский Союз»19. С течением времени исследовательские критерии претерпели определенные изменения, и в работах польских историков, созданных в более позднее время, например во второй половине 1990-х гг., имеет место стремление показать, что «концепция равновесия» носила объективный характер и была закономерным явлением для польской внешней политики межвоенного периода. Например, исследователи М. Каминский и М. Захариас, избегая в своих оцен7 ках отдавать предпочтение тому или иному внешнеполитическому направлению, утверждают, что Пилсудский готовил своих генералов к такой войне, где агрессором выступала бы Германия или Советский Союз. «На практике это должно было означать, что лишь соответствующая линия (курсив наш. - С.М) внешней политики может быть успешным орудием борьбы в отношении одновременной угрозы со стороны обоих могучих соседей»20.

К сожалению, они не поясняют мысль касательно того, какой должна быть эта линия, а главное, на чем она должна была основываться. Хотелось бы отметить, что варшавский МИД больше внимания уделял соблюдению внешней видимости «равно-удаленности» от Москвы и Берлина, т.к. в действительности прогерманский внешнеполитический курс министра Ю. Бека после подписания польско-германской декларации 26 января 1934 г. у многих не вызывал сомнения. Ведь в отличие от польско-советского пакта о ненападении от 25 июля 1932 г., предусматривавшего прекращение его действия в случае войны с третьей стороной, пакт Варшавы с Берлином носил не только оборонительный, но и наступательный характер, поскольку не предусматривал прекращения его действия в случае войны с третьей стороной. По замечанию профессора Йельского университета А. Джонсона, «дипломатические документы более других должны подвергаться сомнению. Открытый текст договора может иметь иное значение в сочетании с секретными статьями, не раскрытыми подтем или иным благовидным предлогом»21.

В современной исторической науке давно сложилось понимание о связи внутренней и внешней политики. «Как правило внешнеполитический курс государств определяется характером его внутренней политики. Главной целью внешней политики является создание благоприятных международных условий упрочения правящих кругов и развития национальной экономики»22.

После распада Австро-Венгрии на чешских землях23 оказалось сосредоточено от 70 до 80% ее промышленного производства. Чехословакия входила в число первых десяти наиболее экономически развитых стран мира не только по производству на душу населения, но и по такому важнейшему показателю, как валовой выпуск продукции в ведущих отраслях промышленности24. Основное индустриальное производство было сконцентрировано в тяжелой промышленности - горнорудной, металлургической, машиностроительной и химической. Продукция чехословацкой промышленности была конкурентоспособной и успешно экспортировалась, в частности, в Австрию и многие другие страны. Поэтому одной из главных задач чехословацких правящих кругов во внешней политике было обеспечить рынки сбыта, прежде всего в Европе, для национального экспорта. Инструментом для ее реализации стало участие ЧСР в т.н. французской системе безопасности.

В отличие от индустриально-аграрной Чехословакии, Польша была аграрно-индустриальной страной, где в сельском хозяйстве было занято около 65% населения, в промышленности 9%, в ремесленном производстве 7% и в торгово-транспортной сфере 6%25. Тем не менее, первой отличительной чертой польской экономики было наличие высокоразвитой топливно-сырьевой базы и тяжелой промышленности, сосредоточенной в Домбровском бассейне и Верхней Силезии, а также развитой текстильной промышленности Лодзинского района и Белостока. Причем по степени концентрации промышленности Польша не уступала Чехословакии.

В отношении Польши было бы уместно использовать тезис о наличии внешнего и внутреннего факторов, формировавших ее внешнюю политику. В отличие от Чехословакии постоянным внешним фактором была необходимость незримого противостояния двум «великим соседям» - России и Германии. Не случайно маршал Пилсудский, говоря о целях польской политики, подчеркивал летом 1933 г., что Польша, создав систему безопасности с востока и запада, сможет войти «в стадию полной независимости своей политики и перевести свои отношения с Францией на нормальные рельсы (курсив наш.- С.М)»26.

Другим внешним фактором, воздействовавшим на формирование польской внешней политики до начала 30-х годов, можно рассматривать Францию, но ее лидерство в отношении Польши носило скорее формальный характер, который был следствием нескольких обстоятельств. Первым был опыт польско-французского взаимодействия во время Парижской мирной конференции, когда Франция в вопросе о территориальной принадлежности Тешенской Силезии поддержала Чехословакию, а не Польшу27. Этот выбор Франции во многом предопределил в дальнейшем более близкий характер сотрудничества с Чехословакией и некоторую степень отчужденности в отношениях с Польшей.

Вторым обстоятельством стала излишне самостоятельная и активная внешняя политика Польши в 1918 - 1920 гг. в установлении своих восточных и других границ. Если глава чехословацкой делегации Э. Бенеш на Парижской конференции чуть ли не каждый шаг в отношении границ согласовывал с Ллойд-Джорджем, Клемансо, лордом Бальфуром, Пишоном и другими западными политиками29, то главе польской делегации Р. Дмовскому приходилось их информировать о боях, которые вели польские части на украинских и белорусских землях. Эта, формально несанкционированная западными державами, активность польской внешней политики не могла не вызывать у них раздражения. Вот, к примеру, что писал влиятельный британский генерал Смэтс Ллойд-Джорджу о польской политике 22 мая 1919 г.: «Даже сейчас, во время работы конференции, поляки сопротивляются великим державам, а что будет в будущем, если про9 изойдет раскол держав, или если они столкнутся друг с другом? .Можно с большой долей уверенности полагать, что как Германия, так и Россия вновь станут великими державами и что зажатая между ними новая Польша может процветать только при их

ДО доброй воле» .

Когда же в результате этой авантюристической политики для того чтобы не допустить захвата Варшавы летом 1920 г. Франции пришлось в срочном порядке оказывать военное и экономическое содействие польскому правительству, то неожиданно выяснилось, что эта самостоятельность не имеет необходимого обеспечения. Это несоответствие между реальными возможностями экономического и военного потенциала Польской республики и неоправданной активностью ее внешней политики способствовало тому, что западные державы, в том числе Франция, стали с осторожностью относиться к Польше.

Каков же был внутренний фактор, воздействовавший на формирование внешней политики Польши? Он заявил о себе уже с момента обретения независимости и проявился в связи с установлением границ. В отличие от Чехословакии, имевшей конфликтный характер обретения границ лишь в Тешенской Силезии, обстоятельства установления польских границ приобретали конфликтный характер гораздо чаще. Это имело место в отношении Германии, Советской России, Литвы и Чехословакии, что отнюдь не благоприятствовало установлению добрососедских отношений с этими странами, а, наоборот, создавало некую атмосферу двусторонней сдержанности и недоверия. Ко-зеньский отмечает: «К началу 1932 г. Польша не имела отношений, урегулированных на дружественной основе, почти ни с одним из соседних государств. Исключение составляли лишь Румыния и Латвия, граничившие с Польшей на небольшом протяжении»31.

Конфликтный характер обретения польским государством своих границ объяснялся идеологическими установками правящих кругов. В качестве одного из негласных критериев, который они использовали при формировании внешней политики периода 1918 - 1939 гг. было стремление восстановить польские государственные границы 1772 г. Именно этот пункт в качестве отправного по территориальному вопросу выдвигал Р. Дмовский 29 января 1919 г. на первом заседании Совета десяти . А вот что говорил 27 марта 1919 г. соратник Дмовского, видный деятель партии национальных демократов Станислав Грабский: «Польский народ не претендует на чужие земли. Польша не стремится к захвату и поглощению каких-либо земель с помощью силы, вопреки воле населения. Но, думается, весь сейм согласен с тем, что то, что польское, что те земли, на которых свой след оставила польская культура, должны принадлежать Польше»33.

В представлении польских правящих кругов расширение польских границ должно было способствовать возвращению Польше былого величия и обретению статуса

10 великой державы». 1 февраля 1919 г. в одном из своих многочисленных интервью для иностранной прессы Ю. Пилсудский откровенно говорил о желании некоторых польских кругов присоединить к Польше Восточную Галицию и установить общую границу с Румынией, чтобы получить доступ к Черному морю. В ноябре 1919 г. Пилсудский заявил британскому посланнику в Варшаве, что его основной линией в отношениях с Россией является «бить большевиков». Правда, он добавил, что возможно и соглашение с Россией в случае, если обе стороны «договорятся»34.

Понимая, что основой возможного могущества может стать совместная граница с Венгрией, польские правящие круги стремились вывести Словакию из-под влияния Праги. В период работы Парижской мирной конференции польское правительство субсидировало деятельность словацких автономистов Андрея Глинки и Франтишка Еглич-ки35. В 1919 - 1920 гг. появился т.н. план «междуморья», предполагавший создание конфедерации государств, куда наряду с Польшей были бы включены прибалтийские государства и Украина. Основным его вдохновителем был Ю. Пилсудский36. Таким образом, внутренний фактор, формировавший польскую внешнюю политику, в отличие от чехословацкой, имел не экономический, а идеологический характер.

Можно было предположить, что характер двусторонних отношений между Польшей и Чехословакией будет складываться не просто - уж слишком много противоречий существовало между ними. Однако следует иметь в виду, что наряду с внутренними и внешними факторами, воздействовавшими на их политику, было еще одно серьезное обстоятельство, которое, казалось бы, должно было их объединить, - угроза германского реваншизма. Жизнь показала, что германская угроза не объединила Польшу и Чехословакию, а, наоборот, создала между ними непреодолимый барьер. Почему же вышло так, что рядом с «глубокой пропастью между двумя народами», о которой говорил в 1920 г. И. Падеревский, возник еще и непреодолимый барьер? В силу каких причин и кем он был воздвигнут, как долго просуществовал? Пытался ли кто-нибудь его преодолеть? На эти и многие другие вопросы можно дать ответ, лишь проведя серьезное исследование с привлечением разносторонних документов.

Проведение данного исследования является актуальным, прежде всего потому, что тема польско-чехословацких отношений в предвоенный период неполно освещена в отечественной литературе. Одновременно в значительной части современной историографии, прежде всего польской, имеет место тенденция перекладывания ответственности за развязывание второй мировой войны лишь на Германию и Советский Союз, что свидетельствует об актуальности ведения дискуссии. Наконец актуальность исследования обусловлена необходимостью введения в научный оборот целого ряда ранее не публиковавшихся архивных документов, ставших доступными в 1990-е годы и осве

11 щающих тщательно скрывавшиеся от общественности закулисные действия польских правящих кругов в 1934 - 1935 и 1938 гг. * * *

Советская историография осветила основные проблемы, связанные с происхождением второй мировой войны, внешней политикой СССР и ведущих западных держав накануне ее, в том числе ряд вопросов, имеющих отношение к польско-чехословацким отношениям 1933 - 1939 гг.37 Изданы труды, являющиеся серьезным вкладом в научную разработку вопроса, а также десятки монографических исследований по истории внешней политики западноевропейских держав между двумя мировыми воинами .

Наряду с трудами о политике западных держав накануне второй мировой войны заслуживают внимания серьезные исследования по различным проблемам истории стран Центральной и Восточной Европы39. Наиболее изученными являются вопросы, связанные с деятельностью Малой Антанты в предвоенный период, внешней политикой Венгрии40. Существуют также коллективные исследования, в которых рассматривается политический кризис 1939 г. и реакция на него в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Они представляют определенный интерес, т.к. в них можно увидеть последствия политики европейских держав, которую они проводили в предшествующий период в этом регионе41.

На русском языке написано несколько исследований, где вопросы внешней политики Чехословакии в межвоенный период рассматриваются как закономерный результат антинародного курса чехословацкой буржуазии и ее политического руководства, которое привело страну к Мюнхену. Концептуальная сторона этих исследований не чужда идеологических клише, но несомненным их достоинством является серьезная источнико-вая база, сформированная из материалов чехословацких, польских, венгерских и германских архивов42. Среди работ, посвященных внешней политике Чехословакии, существуют исследования, рассматривающие советский и венгерский аспекты двусторонних отношений43. Для нашей темы особый интерес представляют исследования И.И. Попа и А.И. Пушкаша, т.к. они имеют отношение к Венгрии, рассматривавшей Чехословакию, также как и Польша, с реваншистских позиций. Хортистское руководство Венгрии использовало в своих ревизионистских планах в отношении Чехословакии экономическое и политическое сближение с Германией, в этом с ним солидаризировался и режим «санации». Своеобразным итогом их сотрудничества стал т.н. первый Венский арбитраж, в соответствии с которым была произведена ревизия чехословацких границ осенью 1938 г.

Исторически сложилось так, что в СССР и на постсоветском пространстве существуют два основных центра изучения внешней политики межвоенной Польши - Москва и

12

Минск44. Еще в конце 40-х гг. в Москве была опубликована статья М. Богуславского, посвященная борьбе политических группировок в Польше по вопросам внешней политики45. В ней, в частности, показано, что враждебная в отношении ЧСР политика варшавского МИД, достигла пика в сентябре 1938 г., однако о событиях того периода упомянуто лишь мельком. В конце 50-х и первой половине 90-х годов в Москве выходили академические издания «Истории Польши», где внешней политике режима «санации» были отведены соответствующие разделы46. Отношения с Чехословакией в межвоенный период в них рассматривались эпизодически на фоне противоречий, возникших из-за Тешенской области и «решенных» после Мюнхена

Целый ряд проблем, посвященных «советскому» и «германскому» направлениям во внешней политике Польши в первой половине 30-х гг., был рассмотрен в научных статьях И.В. Михутиной47. В 1977 г. вышла ее монография, в которой на солидной источ-никовой базе исчерпывающе рассматриваются польско-советские отношения 1931 - 35 гг.48 В центре внимания этого труда - двусторонние отношения на фоне трех этапов: советско-польского договора о ненападении 1932 г., «пакта четырех» и борьбы вокруг Восточного Локарно. Автор вполне справедливо замечает, что польские правящие круги не желали мириться с диктатом западных держав и строили свою политику так, чтобы добиться «признания за Польшей тех привилегий, которыми пользовались западные державы в рамках Версальской системы»49. В то же время ее «попытки стать «великой державой» с помощью нескольких дипломатических маневров были далеки от реальности»50. Особую ценность для нашего исследования представляют сделанные ею наблюдения касательно того, что «в Варшаве считали реальным ограничить германскую экспансию продвижением на юг», не возражая против аншлюса Австрии и связывая ее «с перспективой отторжения у Чехословакии Тешенской Силезии, что Пилсудский считал одной из важных задач своей политики»51.

Советско-польским отношениям в 30-е гг. XX века посвящен также академический сборник, в котором представлены статьи польских и российских исследователей, подготовленный по материалам Международной научной конференции, организованной Институтом российской истории РАН и Институтом истории Польской академии наук в декабре 1999 г.52 Отличительными чертами статей польских ученых В. Матерского, С. Дембского, М. Захариаса, С. Грегоровича являются критическая оценка внешней политики СССР в

1938 - 1939 гг., и вывод о том, что стратегический курс советской дипломатии был фактически направлен на разрушение польской государственности.

Совершенно иной точки зрения придерживается В. Сокодов, который оценивает сталинскую дипломатию как дальновидную, действовавшую накануне и после 1 сентября

1939 г. в полном соответствии с государственными интересами СССР. Польша же, наобо

13 рот, стала жертвой недальновидности своего политического руководства, поскольку оно не стремилось к созданию системы коллективной безопасности в Европе. Следует отметить, что если внимание польских авторов сосредоточено на новых подходах к интерпретации уже известных источников, то российские ученые ввели в оборот целый комплекс ранее не публиковавшихся архивных документов.

Характерной чертой минского центра является преобладание исследований, посвященных двусторонним отношениям Польши в межвоенный период. В научных работах Д. Климовского рассматриваются польско-германские отношения в первой половине 30-х годов53. Он скрупулезно исследовал польско-германскую декларацию 26 января 1934 г. и пришел к выводу, что она легла в основу польской внешней политики в дальнейшем. В то же время, несмотря на фанфары со стороны официальных кругов, декларация стала «троянским конем», который привел польскую внешнюю политику к логическому финалу.

Традиция исследований, посвященных внешней политике Польши, продолжается и в настоящее время. В 2000 г. в Минске вышла монография Р. Лазько, посвященная этому направлению польской межвоенной истории54. Польско-чехословацкие отношения автор рассматривает в рамках господствующей в польской историографии «концепции равновесия», которая предполагает их исследование как своеобразной политической дуэли глав внешнеполитических ведомств - Юзефа Бека, отстаивавшего национальные интересы, и Эдуарда Бенеша, интриговавшего против него, чтобы перевести «германскую стрелку» на север, в чем ему помогал Париж.

В конце 90-х гг. представляющая для нас определенный интерес работа вышла в Казани. Речь идет о книге Я. Гришина о польско-чехословацких отношениях в 30-е годы55. Она не лишена определенных достоинств, главное среди которых то, что она стала первой русскоязычной работой по данной проблематике и периоду. Что же касается основной идеи работы, то она вполне описывается указанием ее автора, что и Прага, и Варшава стремились избежать роли жертв германской агрессии, «но каждый решал данную проблему по-своему, руководствуясь не долгосрочными, а краткосрочными интересами»56. На основе обширной, в основном польско-язычной, литературы автором делается вывод, что обе стороны в равной мере делят ответственность «за то, что не сложилось хороших двусторонних отношений между двумя славянскими странами в межвоенный период»57. По мнению Гришина, они проводили в отношении друг друга неправильную политику; в качестве главного недостатка подхода Праги он называет недальновидную позицию в отношении польского населения Тешенской Силезии, права которого нередко ущемляли местные чешские чиновники. Это создавало польским дипломатам основательный формальный предлог, чтобы дистанцироваться от Праги для защиты интересов польского населения Заользья. Слабым же местом политики варшавского МИД он видит в изначально не

14 приязненном отношении к Чехословакии Ю. Бека и его окружения, стремившихся превратить ее в объект германской экспансии, что затрудняло сближение обеих стран для ее отражения. Подводя итоги, Гришин вполне уместно приводит утверждение X. Батовского, что Бек, мечтая о перестройке Центральной Европы, стремился не только отторгнуть те-шенскую землю, но и разрушить Чехословакию.

Несмотря на то что Я. Гришин упоминает о создании летом - осенью 1938 г. совместного польско-венгерско-германского фронта против Чехословакии, диверсионной деятельности польских отрядов на ее территории в сентябре 1938 г. и т.д., ответственность за сентябрьские события 1938 г., т.е. раздел ЧСР, возлагается им в равной мере как на пражское, так и на варшавское руководство, что по сути неверно, т.к. внешняя политика первого не носила агрессивного характера, в отличие от второго.

Представляется, что подобная непоследовательность или, скорее, противоречивость, присущая Я. Гришину, является следствием узости его источниковой базы, его монография написана преимущественно на основании польской исследовательской литературы. Им совершенно не использован такой важный вид источников, как архивные документы. Для работы казанского исследователя характерно игнорирование оценки влияния на польско-чехословацкие отношения в 30-е годы таких важнейших событий, как «пакт четырех» и польско-германской декларации 26 января 1934 г., отдаливших Польшу от ее союзников ЧСР и Франции и сблизивших ее с гитлеровской Германией, что по сути и определило характер и генезис польско-чехословацких отношений до 1938 г.

Другим следствием одностороннего характера источниковой базы монографии Гришина стало некорректное обращение с некоторыми фактами, что зачастую приводит его к противоречиям и отсутствию собственной точки зрения на большинство описываемых им важнейших событий, а также излишней доверчивости к мнению некоторых исследователей, которых он цитирует, воздерживаясь в то же время от собственных комментариев на те или иные сюжеты. Например, касательно планировавшегося визита Ю. Бека в Прагу в начале апреля 1933 г. Гришин сначала сообщает, что замминистра Крофта сообщил в Варшаву, что его приезду будут рады, когда он будет возвращаться из Женевы в Париж. Затем говорится о встрече Бека с Бенешем в Женеве, где они ни больше ни меньше как «обсуждают вопросы совместной акции Малой Антанты и Польши против проектируемого «пакта четырех» и договариваются о встрече в Праге. После этого якобы Бек получает указание из Варшавы такого рода вопросы не поднимать, предполагаемая поездка в Прагу сорвалась, и Бенеш обвинил Пилсудского в срыве переговоров.

Наконец, он приводит мнение историка Терлецкого о том, что приглашение для Бека вовсе не поступило из Праги вследствие встреч Бенеша с Саймоном 13 и 18 марта 1933 г., где чехословацкий министр «отверг предложение Бека по вопросу антигерманско

15 го альянса». В заключение он вновь цитирует Терлецкого, что «эта тяжелая ошибка, допущенная чехословацкой стороной, значительно усилила недоброжелательность Пилсуд-ского и Бека к пражскому руководству и недоверие к его политическим шагам». После этого Гришин делает вывод, что «с этого момента и до осени 1933 г. польско-чехословацкий диалог о сближении отошел на задний план, ибо Варшава направляла все свои усилия в сторону Берлина, которые в конечном итоге привели в январе 1934 г. к со подписанию двустороннего пакта» .

В результате у читателя складывается впечатление, что чехословацкая сторона не прислала приглашения в Варшаву, и именно это якобы стало причиной охлаждения польско-чехословацких отношений и начала польско-германского сближения. На самом деле это не так, ибо Крофта приглашение прислал 25 марта, где было указано, что в Праге будут рады видеть министра Бека с супругой59.

Это изложение материала носит несколько некорректный характер, т.к. приведенные факты хотя и имели место, но происходили в различные отрезки времени. Не зная точно даты тех или иных событий, автор вынужден, как говорится, за уши их притягивать и пристраивать так, чтобы они не противоречили тому или иному мнению историографии. Для корректности следует соблюдать хронологию изложения событий и начать с того, что Бек и Бенеш в Женеве 17 марта выражали обеспокоенность английскому министру Саймону в связи с растущей угрозой ревизии границ со стороны Италии и Германии60. После того как 18-19 марта информация о «пакте четырех» стала достоянием широкой общественности, Бек запросил Прагу о возможности визита 2-3 апреля, чтобы посетить ее после своей предстоящей поездки в Женеву. Однако в связи с односторонними мерами, которые Варшава принимала, протестуя против этого проекта, поездка была отменена, и встреча Бека с Бенешем в Женеве после присланного Прагой согласия на визит, (которая имела место в соответствии с изложением Гришина) не могла состояться. Несмотря на повторное выражение готовности дворца Чернинов к визиту, польская сторона воздерживалась от него, пока в конце мая не стало известно о дополнительных французских гарантиях для Праги и новой позиции Малой Антанты в отношении «пакта четырех». Именно это событие перечеркнуло перспективы визита и подтолкнуло Варшаву к поиску путей сближения с Берлином, а не версия, приводимая Гришиным.

Казанский исследователь допускает и другие неточности. Например, он утверждает, что возникший между двумя странами в начале 1934 г. острый конфликт был связан с польским национальным меньшинством в Чехословакии61, что противоречит архивным документам. Они убедительно доказывают, что конфликт из-за польского меньшинства действительно имел место, но был лишь прикрытием для реваншистских целей пилсудчи-ков. Еще за две недели до подписания польско-германской декларации 26 января 1934 г.,

16 когда стало ясно, что она будет подписана, варшавский МИД занял новую, более жесткую позицию в отношении ЧСР. Она была обусловлена соображениями тактического характера: имея на руках пакт о ненападении с Германией, держать дистанцию с Прагой до момента активизации германского фактора, когда появится возможность отторгнуть Тешен-скую Силезию. Именно с этой целью была развернута в отношении Чехословакии враждебная кампания, которая, в частности, предусматривала и активное использование прол'Л блемы польского меньшинства в Тешенской Силезии .

Гришин также сообщает, что польское дипломатическое представительство по поручению Варшавы «проводило диверсионную деятельность среди польского населения Заользья»63. Это также не соответствует архивным документам, свидетельствующим, что эту деятельность координировал и проводил II отдел Главного штаба Войска Польского (ВП). Если не судить строго эти и другие, более мелкие недоработки, как, например, некорректную постановку проблемы в начале работы64 и путаницу с использованием дипломатических рангов65, то книга может привлечь внимание как широкой аудитории, так и специалистов.

Рассмотрение вопросов международной политики, а также связанных с внешней политикой Польши межвоенного периода стало предметом исследования зарубежной историографии, прежде всего польской и чехословацкой. Наряду с трудами общего характера, посвященными внешней политике66, отношениям с другими странами67 и различным проблемам международных отношений в межвоенный период68, существуют также работы, рассматривающие те или иные аспекты отношений Польши с Чехословакией. Первые шаги в изучении этой проблемы в Польше были предприняты в связи с осмыслением событий польско-чехословацкого военного и дипломатического противостояния во время определения общей границы в 1918 -1920 гг.69 Основным источником для этих работ, как правило, служили воспоминания участников конфликта, они посвящены главным образом описанию борьбы за спорные территории. Для них характерно острое восприятие несправедливого, по мнению авторов, характера решений, принятых Советом послов в июле 1920 г. о границе между Польшей и Чехословакией.

Своеобразным толчком к росту числа публикаций по этой проблематике в середине и второй половине 30-х гг. стала работа виленского профессора В. Студницкого «Политическая система Европы и Польша», послужившая идеологической основой для предложенной Ю. Беком концепции «междуморья», или «третьей Европы», в которой давалось теоретическое обоснование необходимости раздела Чехословакии70. После выхода книги между польскими и чехословацкими авторами развернулась широкая дискуссия, в центре которой были проблемы, прямо или косвенно связанные с Тешенской Силезией.

В количественном отношении преобладали работы польских авторов. В некоторых из них поначалу превалировало стремление показать на примерах исторического прошлого различие в подходах поляков и чехов к важнейшему вопросу - путям и методам борьбы за свободу71. Другие хотя и охватывали меньший хронологический промежуток, но зато использовали в качестве одного из основных один и тот же критерий - более позитивное

ТУ отношение чехов к России, чем к Польше .

Одновременно увеличивалось количество публикаций, посвященных польскому населению Чехословакии. В Польском институте по сотрудничеству с заграницей комиссия по польско-чехословацким отношениям публиковала материалы статистического характера73. Они охватывали многие сферы существования польского населения - работу, образование, участие в органах управления и т.д. и демонстрировали дискриминационный характер политики чехословацких властей. Например, особо подчеркивалось, что польские рабочие были обязаны на работе использовать чешский язык, что участие поляков в сфере управления в процентном отношении было намного ниже их доли в населении и т.д.

Тенденция к показу неравного положения польского меньшинства прослеживалась почти у всех польских авторов. Так, В. Свораковский, являвшийся выразителем официальной точки зрения, рассматривая проблему польского населения Тешенской Силезии и акцентируя основное внимание на его неполноправном положении и ущемлении интересов со стороны чехословацких властей, подводил читателя к мысли, что наиболее целесообразным решением проблемы польского меньшинства было бы его воссоединение с ро

74 динои .

В Чехословакии «вызов» В. Студницкого был принят, и через год, в 1936 г., там была издана книга чехословацкого посланника в Бухаресте Я. Шебы «Россия и Малая Антанта в мировой политике». Выбор темы не был случайным, ведь после подписания советско-чехословацкого договора в мае 1935 г. в Праге стремились продемонстрировать Варшаве возросшую уверенность в своих силах. В работе красной нитью проводилась мысль о том, что естественным союзником Чехословакии является СССР, который, объединив усилия с Малой Антантой, может оказать достойный отпор экспансионистским намерениям Германии75. Одним из препятствий на пути реализации этой идеи было отсутствие общей советско-чехословацкой границы, в связи с чем указывалось на целесообразность советско-румынского сближения.

Не была оставлена без внимания в ЧСР и проблема польского меньшинства, которую чехословацкие авторы освещали не в контексте политики местных властей, как это делали польские публицисты, а с точки зрения обладания теми или иными правами по сравнению с меньшинствами, проживавшими в других странах Европы. В результате получалось, что положение польского меньшинства в Чехословакии было много благопри

18 ятней, чем, например, польского в Германии, украинского в Венгрии или в той же Поль-ше76.

Следует отметить, что, несмотря на умеренный характер политических настроений Шебы, его книга спровоцировала в Польше реакцию более острую, чем в свое время книга Студницкого в Чехословакии. После протестов по дипломатической линии и совместных

77 польско-германских усилий Шеба был отозван со своего поста , а в польских работах на тему Заользья стала все четче проводиться мысль о несправедливости чешского господства на этих землях. Тем самым читателей подводили к мысли о необходимости их отторжения в будущем и воссоединения с родиной. После присоединения Тешенской Силезии к Польше осенью 1938 г. в публикациях возобладало чувство удовлетворенности, восторжествовавшей справедливости при одновременном стремлении осмыслить хозяйственную роль этих земель для национальной экономики78.

Помимо работ, придерживавшихся официальной точки зрения на польско-чехословацкие отношения79, встречались и другие. Например, К. Бадер80 затронул тему не в контексте положения польского меньшинства, а значительно шире. Он постарался подойти к ней более объективно. Исходя из географического положения обеих стран и их исторического опыта, он обратил внимание на общую опасность, источником которой являлась Германия. Бадер считал, что польская внешняя политика должна быть более реалистической и стремиться к более тесному взаимодействию с Чехословакией. Польско-чехословацкий союз при сотрудничестве с Францией позволил бы уменьшить угрозу германской опасности. Смелость иметь независимый взгляд на внешнюю политику Польши стоила автору дипломатической карьеры.

В планах «санации» важное место занимало словацкое направление. К 1938 г., когда национальные противоречия стали играть более заметную роль в ЧСР, в Польше были созданы работы, посвященные словакам и Словакии, а также перспективам ее политического будущего. Первые носили научный или научно-популярный характер и рассматривали словаков в контексте их исторического развития. Обращалось особое внимание на факт самодостаточного характера словаков, что подразумевало возможность их независимого от чехов существования81. Вторые нередко имели характер политического заказа, в них речь шла о возможных вариантах решения словацкого вопроса: либо путем создания независимого от Праги государства, либо ее перехода под покровительство Венгрии или Польши. Так или иначе, но будущее Словакии в представлении этих авторов было связано с достижением общей польско-венгерской границы, что совпадало с концепцией министра

QJ

Ю. Бека о «междуморье» .

После 1939 г. в разработке темы наступает длительный перерыв83, и лишь после достигнутой в 1958 г. польско-чехословацкой договоренности об окончательном характере

19 домюнхенских границ в Тешенской области84 к ней вновь обращаются польские и чешские историки. Источниковая база исследований значительно расширяется за счет мемуаров и документальных материалов, в связи с чем проблематика Тешенской Силезии85 и польско-чехословацких отношений86 приобретает более фундаментальный и систематизированный характер.

Особое значение для складывания их концептуальной основы имели труды крупного специалиста в области внешней политики Польши и международных отношений в межвоенный период, профессора Ягеллонского университета X. Батовского, убедительно показавшего недальновидный и авантюристический характер политики Ю. Бека87. Фундаментальное образование и серьезный жизненный опыт позволили ему прийти к наиболее глубоким научным выводам о характере польской внешней политики в отношении ЧСР в 30-е гг.88 Батовский был убежден, что бековская концепция «третьей Европы», или, как ее еще называли «междуморье», имела своей целью не столько отчуждение Заользья, сколько ликвидацию Чехословакии как государственного образования. Основным просчетом внешнеполитического курса Бека и его планов создания центральноевропейского блока во главе с Польшей он вполне обоснованно полагал нежелание Вежбовой учитывать истинные намерения Германии, «дружба» которой была обусловлена политическим расчетом, т.к. на самом деле она никогда бы не допусгшла столь значительного усиления Варшавы89.

Заметной работой о месте Чехословакии во внешней политике Польши в 30-е гг. стало исследование познаньского ученого Е. Козеньского90. Оно было первым, основу которого составили материалы пражского Архива министерства иностранных дел и варшавского Архива новых актов, позволившие в сочетании с другими источниками и обширной литературой охватить почти все сферы двусторонних отношений в 30-е гг91. Еще одним его достоинством стало объективное освещение искусственного характера враждебного курса варшавского МИД в отношении Праги и неприглядной деятельности польских консулов в Моравской Остраве Л. Мальхомме и А. Клотца Работа выполнена очень тщательно, автор при рассмотрении различных аспектов проблемы старается сохранять научный подход, и это в большинстве случаев удается. Следует согласиться с основной посылкой работы, что «источники польско-чехословацкого конфликта следует искать с момента создания обоих государств, ведь уже тогда их разделили различные проблемы», т.е. конфликт возник до прихода Бека на пост руководителя дипломатической службы92.

Но в работе встречаются и некоторые спорные моменты. Так, трудно согласиться с предложенной Козеньским периодизацией развития двусторонних отношений в 30-е гг. Он считает, что отношения между Польшей и Чехословакией, не отличавшиеся теплотой в 20-е и начале 30-х гг., подверглись испытанию в 1933 г. Проект «пакта четырех» спровоцировал подписание польско-германской декларации 26 января 1934 г., после которой

20

Вежбовая заняла в отношении дворца Чернинов враждебную позицию. С января 1934 г. до декабря 1936 г. отношения соседей переживали кризис, а в 1937 - 1938 гг. на первый план выдвинулась проблема Тешенской Силезии при одновременной активизации польской стороной в 1936 -1938 гг. словацкого направления.

Представляется, что эта периодизация носит поверхностный и условный характер, поскольку кризис в отношениях продолжал развиваться по нарастающей вплоть до «решения» проблемы Заользья осенью 1938 г. Да и последующие дополнительные ректификации пограничной линии в этом регионе, навязанные Беком Хвалковскому, подписанное 30 ноября 1938 г. со Словакией соглашение в Закопане, по которому Спиш и Орава отходили к Польше, по замечанию Е. Козеньского, лишь внесли дополнительный диссонанс в отношения между народами. Кроме того, новая тактика в отношении Праги стала применяться Варшавой не после подписания декларации от 26 января 1934 г., а, как свидетельствуют архивные документы, двумя неделями раньше.

На наш взгляд, изложение автором материала в виде небольших очерков внутри одной главы, не связанных одной мыслью, придает монографии скорее описательный, чем исследовательский характер, не способствует концептуальной подаче материала. В особенности это касается польско-германского дипломатического взаимодействия в отношении Чехословакии, что проявлялось прежде всего в расшатывании изнутри Малой Антанты и изоляции ЧСР от партнеров - Румынии и Югославии. Автор же упоминает о польско-германском сотрудничестве в основном лишь применительно к событиям весны - осени 1938 г.93

В еще большей степени удивляет игнорирование польским ученым роли и места во внешней политике варшавского МИД и в контексте польско-чехословацких отношений планов по созданию «нейтрального блока». Ведь они с мая 1935 г. стали занимать центральное место в европейской политике Ю. Бека и изоляция ЧСР внутри Малой Антанты понадобилась ему именно для того, чтобы вовлечь Румынию и Югославию в этот блок, которому в итоге так и не суждено было состояться. Тем не менее, говоря о монографии Козеньского в целом, следует подчеркнуть, что она оказала значительное влияние на дальнейшие исследования чехословацкого направления польской внешней политики в 30-е гг.

В отличие от Е. Козеньского, другой познаньский историк, М. Пулаский уделил германскому направлению в польской внешней политике 30-х гг. значительно больше места. Прежде всего потому, что он рассматривал не двусторонние, а трехсторонние поль-ско-чехословацко-германские дипломатические отношения. Пулаский вполне справедливо отметил, применительно уже к 1935 г., что «политики из Аусвертигес Амт успешно управляли позицией Польши, используя ее как ширму для маскировки своих истинных 94 целей» .

Увеличение количества объектов исследования обусловило и расширение источ-никовой базы работы за счет привлечения материалов из Библиотеки конгресса в Вашингтоне о пражской миссии гитлеровских эмиссаров Гаусгофера и Траутсмандорфа осенью 1936 - зимой 1937 г. с целью заключения двустороннего договора. Оценивая их переговоры с Бенешем, Пулаский пришел к выводу, что чехословацкий президент стремился к соглашению по образцу пакта Нейрат - Липский от 26 января 1934 г. С нашей точки зрения, это утверждение спорно, ведь глава ЧСР, ведя эти переговоры, имел в виду прежде всего придание ему не политической, а экономической направленности, что позволило бы ему успешнее противодействовать Германии на австрийской территории и в борьбе за влияние на Югославию в рамках Малой Антанты.

По сравнению с Е. Козеньским, М. Пулаский делает более глубокие выводы о влиянии, которое оказывала германская внешнеполитическая линия на политику Бека относительно Чехословакии и в особенности Малой Антанты во второй половине 30-х гг.95 Однако автором не были задействованы архивы пражского и варшавского МИД, поэтому он нередко обращался к работе Козеньского. В целом познаньским историкам удалось довольно глубоко и с относительной долей объективности осветить ролевые взаимоотношения внутри треугольника Польша, Чехословакия и Германия на протяжении 30-х гг.

Если одной из узловых проблем в исследовании М. Пулаского является польско-германское сближение во второй половине 30-х гг., то в центре внимания американского историка П. Вандыча - франко-польско-чехословацкие отношения в 1926 - 1936 гг., т.е. от Локарнской конференции до ремилитаризации Германией Рейнской области96. В отличие от Е. Козеньского и М. Пулаского, П. Вандыч рассматривает взаимоотношения Праги и Варшавы с точки зрения эволюции политики ведущих европейских держав, и прежде всего Франции, роль которой после Локарно была весьма значительна. Однако после декабрьской декларации «пяти держав» 1932 г., предоставившей Германии равные права в области вооружений, борьбы вокруг «пакта четырех» и Восточного Локарно, ее влияние на европейскую политику постепенно уменьшалось, что и привело, по мнению П. Ванды-ча, к медленному, но неуклонному угасанию французской системы безопасности. Наиболее наглядно ее беспомощность проявилась весной 1936 г., в момент ремилитаризации Германией Рейнской области, когда Франция, лидер трехстороннего союза, не пошла на решительные меры без согласия Англии, роль которой к тому моменту значительно возросла.

К достоинствам его исследования следует отнести широчайшую источниковую базу, которая наряду с пражскими и варшавскими архивами включает также документы парижских архивов, Лондонского института В. Сикорского и Нью-йоркского института Ю. Пилсудского. Одновременно хотелось бы отметить, с нашей точки зрения, излишне ус

22 ловный характер верхней хронологической рамки исследования, т.к. союз Франции с Польшей и Чехословакией в 1936 г. не прекратил своего существования, а лишь продемонстрировал беспомощность в той политической ситуации. На самом деле финалом его существования стала не ремилитаризация Рейнской области в 1936 г., а Мюнхенская конференция в сентябре 1938 г., когда каждый из участников занял определенную позицию. Кроме того, за пределами научного внимания Вандыча оказался такой важный участник международных отношений как Советский Союз, против которого объективно была направлена Версальско-локарнская система, что в значительной степени уменьшает ценность его работы. Наряду с этим он не включил в круг источников мемуары столь информированного очевидца событий того времени, как французская журналистка Ж. Табуи, у которой содержатся некоторые весьма важные свидетельства для историографии по польской внешней политике.

В начале 30-х гг., когда в большой европейской политике наблюдались первые признаки резкой активизации Германии, в польско-чехословацких отношениях имели место попытки политического сближения. Изучению этого сюжета посвящено несколько работ польских и чешских исследователей. В центре их внимания 1932 - 1934 гг., когда сначала имели место предварительные контакты представителей польских и чешских военных в Праге, а затем, с января 1933-го по январь 1934 г., встречи Бенеша и Бека в Женеве, которые, однако, не привели к достижению договоренности или подписанию двустороннего соглашения97. В оценке причин неудачи этих попыток польские и чешские историки расходятся. Если польские исследователи склонны констатировать нежелание Бенеша подписывать соглашение с Польшей вследствие его уклончивой позиции, то чешские объясняют его осторожное отношение к Варшаве обоснованными опасениями быть втянутым в возможный польско-германский конфликт. Следует отметить, что не только чехословацкий министр, но и его польский коллега Бек также был склонен сохранять дистанцию в двусторонних отношениях. Это особенно ярко проявилось в период борьбы вокруг проек

Лй та «пакта четырех» , на что обратили внимание в своих работах Е. Томашевский, Я. Ва-лента и П. Вандыч". Немаловажное значение для изучения этой темы имел проведенный В. Бальцераком анализ инструкции Бенеша, направленной дипломатическим представительствам в марте 1934 г. после подписания польско-германской декларации от 26 января 1934 г. и уведомления Бека о том, что «когда варшавское правительство сочтет нужным, оно [само] обратится в Прагу»100.

Осторожная позиция Бенеша в отношении сближения с Варшавой была вызвана, в частности, и теми методами, которые использовал «санационный» режим во внешней политике. Одним из них был блеф о якобы готовившейся Польшей совместно с Францией превентивной войне против Германии, искусственно созданный весной 1933 г. Вопрос о

23 возможных военных действиях с целью предупредить германское нападение неоднократно рассматривался в историографии. Польские эмигрантские историки поставили под сомнение достоверность факта польского предложения Франции и, обсуждая эту проблему, стремились показать, что сближение с гитлеровской Германией носило вынужденный характер и происходило в результате отказа Франции от превентивной войны101. Исследователи Народной Польши пришли к выводу о том, что нет ни прямых, ни косвенных доку

109 ментальных свидетельств существования подобных польских предложений . В опубликованной в 90-е гг. в Польше работе жившего после второй мировой войны в США Я. Карского, и ставшей своеобразным стандартом для нынешних польских историков, это утверждение вновь повторяется103. И.В. Михутина фактически разделяет это мнение, указывая, что «против факта польского предложения свидетельствует общее направление польской политики», в которой «тенденция к нормализации отношений с Германией проявилась еще до сформирования нацистского правительства»104.

Имеющиеся к настоящему моменту по этому вопросу в историографии точки зрения, несомненно, заслуживают уважения. Но нельзя игнорировать и существование такого источника, как мемуары Ж. Табуи, прямо свидетельствующие о визите в Париж в январе 1933 г. посланца Ю. Пилсудского, «вручившего французскому премьеру Поль-Бонкуру личное послание маршала с настойчивой просьбой сообщить мнение Франции относительно своевременности превентивной войны против Германии». В нем также речь шла о готовности 5 польских армейских корпусов вторгнуться в Восточную Пруссию105. Французская пресса подтверждает визит в Париж и встречу с Поль-Бонкуром в январе 1933 г. польского сенатора, члена комиссии по иностранным делам Е. Потоцкого106.0 нем свидетельствует и беседа самого Потоцкого с французским послом в Варшаве Ж. Jlapo-шем107. Что касается утверждения И.В. Михутиной, то оно по форме верно, т.к. посланец привез не предложение, а лишь вопрос маршала «относительно своевременности превентивной войны против Германии». Следует согласиться и с ее утверждением, что общее направление польской политики свидетельствовало о тенденции к нормализации отношений с Германией, ибо целью послания было получить не согласие Франции на превентивную войну, а отказ от нее, чтобы начать более активное сближение с Германией, о чем и сообщает Табуи108. Этот шаг Пилсудского свидетельствует о том, что его разочарование в западном союзнике наступило не в период борьбы вокруг «пакта четырех», а еще в самом конце 1932 г., когда Париж присоединился к «декларации пяти держав», согласившись на признание за Берлином равенства в вооружениях.

Наряду с работами о двусторонних отношениях в 1933 - 1934 гг. существует достаточно обширная литература, посвященная их кульминационному периоду летом - осенью 1938 г. Здесь пальму первенства держат польские авторы. В первой половине 60-х гг. вы

24 шла серия работ С. Станиславской. Начав с комментария к дипломатическим документам, касающимся польско-германского обсуждения в феврале 1938 г. плана предполагаемого раздела ЧСР, она перешла к исследованию «майского кризиса» 1938 г. в Чехословакии и в итоге написала заслуживающую внимания работу о т.н. «большой» и «малой» политике Бека в 1938 г.109 Достоинством ее трудов является широкое привлечение материалов варшавского МИД. Одновременно, и это отмечали в свое время польские историки, ей присуща некоторая категоричность в выводах. Например, на основании февральской встречи Бека с Герингом она утверждает, что оформился совместный польско-германский фронт, хотя нацистский функционер упорно избегал обсуждения чехословацкой темы. Он лишь дал собеседнику возможность обозначить польскую заинтересованность в Тешенской Силезии, а в конце беседы намекнул, что она не встретит возражения со стороны Германии. Представляется также не вполне обоснованным ее утверждение об агентурной деятельности министра Бека в пользу Германии110.

В заключение следует упомянуть еще о двух направлениях в современной польской и чехословацкой историографии. Первое связано с исследованием людяцкого движения и «словацкого» направления во внешней политике Бека"1 с целью дестабилизации внутриполитического положения ЧСР. Для этого Вежбовая действовала через консула в Братиславе В. Лачинского, а также одного из доверенных лиц лидера словацких автономистов А. Глинки, главного редактора журнала «Словак» К. Сидора. Это направление многосторонне рассмотрено Э. Орлоф, которой, однако, на наш взгляд, не удалось избежать формального подхода и определенной идеализации образа Сидора. Несмотря на по-лонофильство, Сидор, как, впрочем, и Глинка, вполне осознавал, что за повышенным вниманием санационного МИД к автономистскому движению скрываются практические интересы, которые и проявились после Мюнхена в форме территориальных притязаний.

Второе направление, которое заявило о себе особенно настойчиво в последние годы и к представителям которого можно, в частности, причислить Я. Валенту, А. Эссена, Й. Деймека, О. Терлецкого, занимается изучением деятельности руководителей государств и внешнеполитических ведомств"2. Представляется вполне естественным, что современные оценки чехословацкими и польскими историками таких фигур, как Масарик, Бенеш, Пилсудский, Бек, не очень изменились, т.к. источниковая база их исследований осталась прежней. Для понимания методов польской внешней политики несомненную ценность имеет наблюдение пражского историка Я. Валенты о том, что политическое мышление и механизм выработки решений Ю. Пилсудского были «типично и традиционно польскими», сформированными традициями польских восстаний XIX в. Более того, как нам представляется, эта черта оказалась присуща не только польскому диктатору, но и дипломатам с Вежбовой, и офицерам Главного штаба Войска Польско

25 го, планировавшими и подготавливавшими с 1934 г. «восстание» поляков в западной части Советской Украины, осенью 1938 г. польского меньшинства в Тешенской Силе-зии, а осенью 1938 - марте 1939 гг. «восстание» в Закарпатской Украине.

Что касается работ краковского историка А. Эссена и пражского историка Й. Деймека, пытающихся как-то обобщить и оценить деятельность Э. Бенеша на польском направлении в 20-е и 30-е гг., то они являются своеобразным продолжением завуалированной полемики Е. Томашевского и Я. Валенты, которые в конце 70-х попробовали представить польский и чешский подходы к проблеме двусторонних отношений в 30-е

I ji гг. в рамках одной статьи . Тогда, на примере генезиса позиций руководства ЧСР и Польши в связи с «пактом четырех», обоим авторам удалось показать различие их подходов и закономерность расхождения в дальнейшем внешнеполитических курсов Праги и Варшавы. Что касается книги О. Терлецкого «Юзеф Бек», вышедшей в 1985 г. и посвященной не столько личности самого министра иностранных дел, сколько его политике, то ее можно рассматривать как знаменующую начало процесса пересмотра сложившегося в 60 - 70-е гг. в польской историографии мнения об агрессивной природе внешней политики режима «санации».

В настоящее время польские историки активно разрабатывают новую концепцию истории внешней политики в межвоенный период114 и, в частности, в 30-е гг. Их усилия направлены на то, чтобы, с одной стороны, поднять на щит концепцию «равновесия» Пилсудского и доказать нейтральный и миролюбивый характер его внешней политики, а с другой - показать «традиционную враждебность» России по отношению к Польше. Но делается это не за счет введения в оборот и осмысления ранее не изданных источников, а путем новой интерпретации уже известных исследователям документов. Основной целью пересмотра прежних оценок, особенно интенсивного в последнее время, является стремление показать правильность проводимой режимом «санации» политики «равновесия» между Германией и Советским Союзом. В этом они перекликаются с частью исследований западных историков, созданных в 60 - 70-е гг.115

Так, варшавский историк С. Грегорович замечает: «С точки зрения польских государственных интересов 1939 год стал роковым для Польши. Два враждебно относящихся к ней соседа договорились об антипольском сотрудничестве и напали на нее, т.е. свершилось то, чего более всего опасались польские политики»"6. Безусловно, факт раздела Польши в сентябре 1939 г. был результатом пакта Молотов - Риббентроп, но также и следствием предшествующей политики Бека, включавшей концепцию «равновесия». Кроме того, вводимые в последнее время в оборот документы позволяют утверждать, что за кулисами польско-германской борьбы против проекта системы коллективной безопасности в течение 1934 - весны 1935 гг. пилсудчики и нацисты активно

26 готовили почву для совместного с японскими милитаристами нападения на Советский Союз117. А недавно опубликованные архивные документы 2-й экспозитуры II отдела Главного штаба ВП свидетельствуют, что в период с лета 1935 по осень 1938 гг. польские спецслужбы сформировали на чешской территории и привели в действие террористическую сеть, чтобы реализовать одну из главных целей внешней политики режима | о санации - отторгнуть от Чехословакии Тешенскую Силезию , т.е. фактически выступили заодно с гитлеровской Германией.

Заметна и такая тенденция, как рассмотрение направленности и характера польской и чехословацкой внешней политики в отрыве от политики Англии, Франции, Германии и СССР, стремление переложить на советское руководство ответственность за политику умиротворения, проводившуюся по инициативе Англии западными державами в отношении Гитлера, итогом которой стали аншлюс, Мюнхен и оккупация Чехословакии. Например, варшавский историк М. Захариас, называя Гитлера фантастом, пишет, что «ошибки Бека были ничем по сравнению с виной тех, кто это политическое фантазирование допускал и даже создавал для него возможности, прежде всего Сталина, который руководствовался собственными, не менее утопическими целями»"9. Создается впечатление, что Захариас никогда не слышал о ноябрьском 1937 г. визите в Оберзальцберг лорда Галифакса и его беседе с Гитлером, когда фюрер фактически получил санкцию на захват Австрии, Чехословакии и Гданьска.

Таким образом, отечественными и зарубежными историками проведена большая работа по изучению различных аспектов польско-чехословацких отношений в 30-е гг. в международном контексте, получены ответы на многие вопросы. Однако тема все еще далека от завершения, по мере появления в распоряжении исследователей новых источников возникают новые вопросы, требующие ответа.

Например, в отечественной и зарубежной историографии отсутствуют упоминания и какие-либо комментарии к секретному польско-германскому договору от 25 фев

1ЭП раля 1934 г. , в связи с которым пилсудчики в конце 1934 - начале 1935 гг., среди прочего связывали возможность силового отчуждения у Чехословакии Тешенской Силе-зии. От пытливого внимания отечественных историков ускользнула также деятельность II отдела Главного штаба ВП по созданию подпольных боевых отрядов из «тешенских» поляков и их использование в 1935 и осенью 1938 г. Существует еще целый ряд вопросов, возникших в последнее время в связи с появлением новых источников и более внимательным прочтением уже известных, на которые следует дать ответ.

Одновременно в современной польской историографии существует тенденция, свидетельствующая о попытках пересмотра сложившейся в 60 - 70-е гг. концепции внешней политики режима «санации», делавшей упор на его агрессивной природе. По

27 этому вполне закономерно возникает вопрос, а может быть, у польских историков действительно существуют серьезные основания для этих утверждений? Может быть, Пил-судский и его окружение реально стремились лишь сохранить равновесие, чтобы удержать равную дистанцию между Германией и Советским Союзом?

Для того чтобы ответить на эти и ряд других вопросов, в том числе составить объективное представление об истинной природе внешней политики режима Пилсуд-ского, существует объективная необходимость в проведении исследования польско-чехословацких отношений в предвоенный период, где были бы введены в оборот как новые архивные материалы, так и широкий комплекс других источников и литературы, позволяющих реально оценить эту проблему.

Предметом данного исследования являются польско-чехословацкие отношения, а его объектом политика «равновесия», проводившаяся режимом «санации» в тот период. Учитывая тот факт, что Польша и ЧСР находились в рамках Версальско-локарнской системы международных отношений, где ведущие роли принадлежали Англии и Франции, то взаимоотношения между двумя западнославянскими странами будут рассматриваться в контексте влияния их политики и интересов. Целый комплекс разнообразных факторов, основным из которых является польско-германское сближение в течение 1934 - 1938 гг., включил в исследовательское поле и воздействие на польско-чехословацкие отношения «германского вектора». То обстоятельство, что Советский Союз не входил в состав Версальско-локарнской системы и объективно против него был направлен этот самый «германский вектор», что требовало от советского политического руководства активного участия в европейских делах, обусловило включение в рамки нашего исследования и проблемы его влияния на польско-чехословацкие отношения. Наконец, участие Польши и Чехословакии в т.н. французской системе безопасности, равно как и причастность к внешнеполитическим планам варшавского и пражского МИД таких стран, как Румыния, Югославия, Венгрия, Италия и Япония, потребовало освещения и их причастности к предмету и объекту нашего исследования.

В качестве нижнего предела хронологических рамок исследования указан 1933 г., т.к. на рубеже 1932 - 1933 гг. Франция, главный союзник Польши и Чехословакии, сдала свой первый рубеж, согласившись на равные права Берлина в вооружениях, положив тем самым начало длительному процессу ослабления своих позиций на континенте. В Германии же в это время к власти пришел Гитлер, после чего ее позиции в Европе стали постепенно и неуклонно усиливаться. Именно с весны 1933 г. начали происходить события, надолго изменившие характер польско-чехословацких отношений, в результате чего и возник упомянутый ранее барьер. Верхней хронологической границей исследования избран 1939 г., когда 15 марта ЧСР была оккупирована германскими и

28 венгерскими войсками и перестала существовать в качестве самостоятельного субъекта международных отношений.

Задачей данного исследования является изучение генезиса польско-чехословацких отношений на фоне изменявшейся политической обстановки в Европе в совокупности с теми факторами, которые на них оказывали воздействие на международной арене. Цель исследования - наглядно высветить роль и ответственность за развязывание второй мировой войны некоторых малых стран. Соответственно, включены следующие направления:

- рассмотрение характера польско-чехословацких отношений с 20-х гг. до кануна появления проекта «пакта четырех»;

- выявление различий в подходах политического руководства Польши и Чехословакии, которые проявились в связи с появлением проекта «пакта четырех»;

- прослеживание процесса политической переориентации Варшавы, приведшей к подписанию польско-германской декларации от 26 января 1934 г. и секретного договора от 25 февраля 1934 г.;

- изучение «нового курса» Бека, который привел к охлаждению польско-чехословацких отношений в результате раздувания т.н. проблемы польского населения Тешенской Силезии;

- рассмотрение политической деятельности польских консулов в Моравской Остраве и процесса формирования боевых отрядов из числа польского населения Тешенской Силезии II отделом Главного штаба ВП в течение 1934 - весны 1935 г.;

- отслеживание процесса эволюции позиций Варшавы и Праги в течение 1934 -весны 1935 гг. в связи с борьбой вокруг проекта создания системы коллективной безопасности, приведшей, с одной стороны, к польско-германскому, а с другой - к советско-чехословацкому сближению;

- выявление характера польско-чехословацких отношений после подписания советско-французского договора от 2 мая 1935 г. и советско-чехословацкого договора от 16 мая 1935 г., когда позиция чехословацкого руководства в отношении Варшавы значительно укрепилась;

- выяснение некоторых обстоятельств позиции президента Э. Бенеша в отношении Ю. Бека в связи с предоставлением Францией финансового займа Польше осенью

1936 г.;

- исследование борьбы Варшавы и Праги вокруг блока Малая Антанта в связи с усилиями польского руководства создать т.н. «нейтральный» блок в течение 1936

1937 гг.;

- изучение связей варшавского МИД со словацкими автономистами и польско-венгерских планов в отношении Словакии в связи с польской концепцией «интермари-ум»;

- отслеживание постепенного ослабления польско-германских связей и выявление элементов использования рейхом пилсудчиков на чехословацком направлении;

- рассмотрение позиции польского руководства в связи с обвинениями Праги в пособничестве коммунистической деятельности, официально предъявленными Варшавой весной 1938 г.;

- выяснение позиции чехословацкого руководства (с учетом фактора строительства т.н. буковинской железной дороги) в отношении требования западных держав передать Судетскую область Германии в сентябре 1938 г., а также оценка действий советского руководства в этот период;

- выстраивание хронологической последовательности официальных шагов, предпринятых Варшавой, приведших к предъявлению ультиматума Праге 30 сентября 1938 г., на фоне деятельности польских диверсионных отрядов в Тешенской Силезии;

- исследование характера отношений Польши с т.н. Второй республикой на фоне краха попыток польского руководства реализовать проект создания «нейтрального блока».

В данном исследовании автор руководствовался требованиями исторической науки и научной методологии, включающими применение принципов диалектики (историзм и объективность), а также общенаучных и конкретных методов (анализ, синтез, компаративизм). Эти методы и принципы применены в рамках системного подхода к проблеме. Наряду с этим были использованы элементы историко-психологической типологизации и связанные с ними теоретические конструкции.

Объем вводимых в научный оборот архивных материалов в данном исследовании весьма значителен. Автором были использованы донесения польских военных атташе из Праги, относящиеся в основном к военно-политической и экономической сферам существования ЧСР; политические обзоры Главного штаба ВП, составленные для высшего политического руководства страны; материалы польской военной разведки и др., хранящиеся в Российском государственном военном архиве121. Эти документы позволяют более точно, по сравнению с исследованиями 60 - 80-х гг., осветить многие аспекты польско-чехословацких отношений в 30-е гг. В частности, донесения польских военных атташе свидетельствуют о попытках чехословацкой стороны установить кон

30 такты с польской в течение 1932 г., используя для этого военные каналы. Документы Главного штаба ВП показывают в полном объеме процесс создания II отделом польских подпольных боевых отрядов на чехословацкой территории в течение 1934 - 1938 гг. и их деятельность в Тешенской Силезии осенью 1938 г. II отдел Главного штаба ВП выполнял функции разведки и контрразведки, который наряду с этим был «учреждением, в котором стажировались тогдашние политики». Действительно, не было ни одного видного деятеля санации, который бы в течение того или иного времени не занимал руководящего поста в «двойке». Бек, Перацкий, Матушевский, Косцялковский, Славек, Медзинский, Шетцель, Голувко, Сцежинский, Дрыммер - все они были либо руководителями, либо крупными работниками второго отдела122. Именно материалы РГВА свидетельствуют о близком сотрудничестве консульского департамента МИД и «двойки» по реализации сокровенных замыслов Пилсудского и его окружения на чехословацком направлении.

Очень большое значение для данной работы имели материалы Российского государственного архива социально-политической истории. Автором были использованы секретные донесения советской разведки для И.В. Сталина о закулисных действиях польского, германского и японского руководства, направленных на развязывание совместной агрессии против СССР в течение 1935 г. В частности, в них отражен визит принца Коноэ в Варшаву летом 1934 г., привезшего письмо Пилсудскому от бывшего военного министра Араки с выражением готовности в любой момент начать войну против Советского Союза на Дальнем Востоке при условии устного согласия со стороны польского и германского руководства напасть на СССР с запада .

Чрезвычайно ценными для исследования являются фильмокопии документов польских дипломатических учреждений в Берлине, Вене, Будапеште, Праге и варшавского МИД, сделанные в конце 40-х гг. с разрешения ПНР перед их передачей польской стороне и хранящиеся в архиве Историко-дипломатического департамента МИД РФ124. Они, среди прочего, позволяют судить о том интересе, который британский МИД проявил к подписанию польско-германской декларации от 26 января 1934 г. Эти материалы также доносят публикации, появлявшиеся в британской прессе в течение 1934 г., о польско-германско-японских планах совместного нападения на СССР в течение 1935 г.

Серьезный исследовательский интерес представляют также документы фондов «Референтура по Польше» и «Референтура по Чехословакии» Архива внешней политики РФ, где собраны различные материалы советских полпредств в Варшаве и Праге. К сожалению, по объективным причинам первенство среди них принадлежит обзорам текущих периодических польских и чехословацких газет и еженедельников, которые составлялись в пресс-бюро советскими дипломатами125. В качестве одного из немногочис

31 ленных исключений можно считать донесение советского полпреда в Варшаве В. Антонова-Овсеенко с обзором польской внешней политики за 1933 г. Эти материалы, в частности, точно отражают непримиримую позицию польского политического руководства, занятую весной 1933 г. в отношении проекта «пакта четырех», а также некоторые его действия, предпринятые в знак протеста.

Важную документальную поддержку оказали материалы Государственного архива Российской Федерации, где автор работал с фондами Нюрнбергского процесса и досье телеграфных новостей ТАСС. В частности, в досье ТАСС, не предназначенных для опубликования, содержатся многочисленные упоминания о заключении в конце марта 1937 г. советско-румынского договора. В связи с этим представилась возможность именно в этом контексте взглянуть на апрельский 1937 г. визит министра Ю. Бека в Бухарест. В материалах этого фонда также находится важная информация о строительстве в течение 1937 - 1938 гг. через территорию Румынии т.н. буковинской железной дороги, с которой чехословацкое руководство, в частности Э. Бенеш, связывало на

1 *)f\ дежды на усиление международных позиций ЧСР .

Автору также была предоставлена возможность поработать с фондами Научного архива Института российской истории РАН127. В одном из них, в частности, хранится неплохая подборка газетных вырезок по международной проблематике 30-х гг. и материалов ТАСС. В другом собраны некоторые документы венского министерства иностранных дел, где можно встретить ценную информацию в донесениях австрийских дипломатов касательно внешнеполитических планов польского руководства, в том числе относительно Чехословакии128.

Определенную ценность для работы имели материалы Российского государственного архива экономики. Там, в частности, хранится часть материалов советских торгпредств в Варшаве и Праге. В них содержится немало полезных сведений об экономическом положении Польши и Чехословакии. Например, можно узнать, что с середины 30-х гг. экономическое положение Польской республики в значительной степени осложнилось и золотые запасы к концу 1936 г. были еще меньшими, чем в 1935 г., а курс злотого на иностранных биржах упал до 40% по сравнению с внутренним курсом в Польше. Работники советского торгпредства в Варшаве также сообщали о том, что польские чиновники (не работники МИД), с которыми они имели служебные контакты, жаловались им осенью 1938 г. на дурное отношение чехов к полякам в ЧСР. Это свидетельствовало о том, что они получали соответствующие инструкции с Вежбовой, предписывавшие им создавать негативную политическую атмосферу в отношении ЧСР в дипломатическом корпусе Варшавы129.

Наконец, автор получил возможность ознакомиться с некоторыми документами из Центрального государственного исторического архива в Софии130. Наибольшую ценность среди них представляют донесения болгарских дипломатов в связи с попытками польского политического руководства реализовать в конце 1938 г. т.н. план полковника Ковалевского131.

Вторую группу источников составляют дипломатические и иные документы, опубликованные в различных странах. Наиболее значимые из них - многотомные издания, выходившие в течение ряда лет и отражающие совокупность важнейших направлений внешней политики крупнейших держав в исследуемый период - СССР, Англии, Франции, Германии, США132. Правда, «публикации дипломатических документов не вскрывают порой истинные цели внешней политики, которые формируются не в министерстве иностранных дел, а в "мозговых трестах", исследовательских центрах и полиill тических клубах, образующих "параллельные" структуры власти» . Это замечание весьма уместно, например, в отношении Англии, где многие важные внешнеполитические решения в 30-е гг. созревали в недрах т.н. «клайвденской группировки». Оно применимо как к внешней политике Чехословакии, так и Польши, потому что в Праге значительным влиянием пользовался Я. Прейс, а в Варшаве важнейшие решения принимались единолично Пилсудским, которые затем проводились в жизнь через МИД и II отдел Главного штаба ВП. По этой причине опубликованные дипломатические документы анализировались через призму архивных материалов, в особенности РГВА, РГА СПИ и ГА РФ.

За ними следуют сборники документов тематического характера, издававшиеся в СССР и других странах в 30-е, 40-е и 50-е гг. Например, в «Сборнике документов по международной политике и по международному праву» можно обнаружить текст «пакта четырех», «Декларацию о неприменении силы в двусторонних отношениях» между Германией и Польшей от 26 января 1934 г. и др.'34 В отличие от советско-польского пакта о ненападении от 25 июля 1932 г. польско-германский пакт предусматривал сохранение соглашения в силе и в том случае, если одна из договаривающихся сторон вступала в войну с третьим государством. Этот пункт свидетельствовал о том, что стороны не исключали помощи друг другу в случае возникновения военных действий с третьей стороной. В связи с этим уместно замечание профессора Йельского университета А. Джонсона, что «открытый текст договора может иметь иное значение в сочетании с секретными статьями, не раскрытыми под тем или иным благовидным предлогом»135. О существовании секретных статей в польско-германской декларации в свое время достаточно много говорилось в прессе и беседах между политиками. В связи с этим заслуживающим внимания является упоминание наркомом иностранных дел СССР М.М.

33

Литвиновым в беседе с французским послом Альфаном об обмене личными посланиями между Гитлером и Пилсудским136. Он, по-видимому, произошел по дипломатическим каналам или посредством спецкурьеров, т.к. среди документов личной канцелярии Гитлера, хранящейся в РГВА, письма Пилсудского найти не удалось137.

Польские авторы В. Кульский и М. Потулицкий издали в 1939 г. сборник международных договоров, заключенных Польшей с другими государствами, который пред1 ставляет для исследователя международных отношений несомненную ценность . В частности, в нем приведены результаты территориального разграничения после присоединения Тешенской Силезии к Польше, а также опубликован текст польско-словацкого пограничного соглашения, подписанного 30 ноября 1938 г. в Закопане. В эту же группу входит сборник чешских дипломатических документов, освещающих европейскую по

I ТО литику в 30-е гг. в свете деятельности пражского МИД, изданный в Эссене в 1942 г. Из него были использованы те, что освещали польско-французские переговоры в 1934 г.

- министра иностранных дел Франции Л. Барту с Ю. Пилсудским, а также в 1936 г. -начальника французского Генерального штаба М. Гамелена с Э. Рыдз-Смиглым.

Чрезвычайно важны изданные в 40-е, 50-е гг. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», «Новые документы из истории Мюнхена» и др.140 В 60 - 80-е гг. научная общественность получила в свое распоряжение многотомные издания документов и материалов по истории советско-польских и советско-чехословацких отношений, включающие и некоторые материалы касательно польско-чехословацкого сосуществования141. Представляет определенный интерес сборник дипломатических документов по советско-румынским отношениям142. С конца 80-х активизировалось издание документов в Польше. Наибольший интерес вызывают две публикации документов, введенных в научный оборот во второй половине 90-х гг. польско-российским коллективом

- профессором исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Г.Ф. Матвеевым и профессорами Лодзинского университета К. Бадзяком и П. Самусем. Первая освещает совместную деятельность II отдела Главного штаба и консульского департамента варшавского МИД по созданию подпольной организации среди польского населения Тешенской Силезии в 1934 - 1938 гг. Наиболее подробно освещен заключительный этап ее деятельности - осенью 1938 г., когда в Тешенской Силезии предполагалось вызвать волнения среди населения. Во второй собраны документы о совместной деятельности польских и венгерских диверсионных отрядов в Закарпатье в октябре - ноябре 1938 г.143

Значительный интерес представляют рабочие записи замминистра Я. Шембека, состоящие из нескольких томов, где с протокольной точностью зафиксированы многие встречи и беседы с иностранными дипломатами в 30-е гг. в варшавском МИД, в том числе с чехословацким посланником В. Гирсой, а также переговоры по Заользью144.

34

Отдельные дипломатические документы можно встретить и на страницах периодических научных изданий и книг. Например, в одной из своих статей В. Бальцерак опубликовал полный текст отчета Бенеша о его беседе с Беком 20 января 1934 г., а также директивное письмо пражского МИД в связи с польско-германским сближением после подписания 26 января декларации о ненападении145. В книге Ю. Ковальчика «За кулисами событий» опубликованы некоторые ценные фрагменты донесений чехословацкого посланника в Варшаве Ю. Славика, хранящиеся в архиве чехословацкого МИД146. Использованы и некоторые другие научные публикации, в которых приводятся дипломатические документы без купюр147.

В качестве своеобразного переходного звена от архивных документов к другим источникам можно рассматривать материалы, принадлежащие перу главы варшавского МИД Ю. Беку148 и его чешского визави Э. Бенеша149, в которых они делились своей точкой зрения по наиболее животрепещущим проблемам двусторонних отношений. Поскольку одной из важнейших задач внешней политики Польши и Чехословакии было избежать ревизии границ с Германией, это не могло не вызвать негласного соперничества между ними, на которое обратил внимание чешский публицист Ф. Каханек150.

И наконец, мемуарная литература. Весьма важные наблюдения и обобщения касательно закулисных пружин, влиявших на характер международных отношений в Европе, в особенности во второй половине 30-х гг., содержатся в воспоминаниях американского посла в Берлине В. Додца151. В книге Ю. Бека «Последнее донесение» интерес представляет описание его встреч с Ю. Пилсудским, поскольку именно маршал являлся вдохновителем и главным архитектором основных направлений польской внешней по

1 О литики после 1926 г. Мемуары Э. Бенеша, являвшегося центральной фигурой чехословацкой дипломатии, можно назвать добротным гимном внешней политике Чехословакии. В них преобладает не столько фактический материал, сколько пространные и зачастую непоследовательные рассуждения о тех мотивах, которыми руководствовались президент и правительство при проведении своей политики. О сложности и многогранности политического опыта их автора можно судить лишь при сопоставлении с архивными дипломатическими документами153.

Существуют также мемуары преемника Э. Бенеша на посту министра иностранных дел К. Крофты, в связи с которыми польский исследователь польско-чехословацких отношений Е. Козеньский упрекнул автора в забывчивости в отношении польской позиции дружественного нейтралитета, когда Чехословакия боролась в 1931 г. против создания австро-германского таможенного союза154.

Особо следует сказать о мемуарах известной французской журналистки, знатока закулисных течений парижского политического бомонда, Женевьевы Табуи. В них, в

35 частности, содержится свидетельство о встрече посланца Ю. Пилсудского с премьером Поль-Бонкуром в Париже в январе 1933 г., что повлияло на создание атмосферы превентивной войны Польши и Франции против Германии, которая была необходима Варшаве для сближения с Берлином. Наряду с этим в книге есть любопытные штрихи к портретам не только французских и английских политиков, но и Бека, Бенеша и дру-гих155.

Много интересных и важных свидетельств содержится в воспоминаниях польских дипломатов А. Высоцкого156, П. Стаженьского157 и Я. Мейштовича158, оппозиционного режиму «санации» лидера польских аграриев В. Витоса159, который эмигрировал из Польши во второй половине 30-х гг. и жил в Праге. Следует упомянуть также о мемуарах советского посла в Великобритании академика И.М. Майского160, французских послов в Варшаве Ж. Лароша161 и Л. Ноэля162, генерала Шарля де Голля163, германского дипломата X. Дирксена164, министра иностранных дел третьего рейха Й. фон Риббентропа163, турецкого дипломата Я.К. Караосманоглу166, бывшего во второй половине 30-х гг. посланником в ЧСР, материалах документально-мемуарного характера, связанных с

1 f%^ 1 лй шефом гестапо Г. Мюллером , а также многих других .

В исследовании широко использовалась отечественная и зарубежная пресса межвоенного периода. В частности, именно в центральных советских газетах «Правда» и «Известия» был опубликован текст секретного польско-германского договора от 25 февраля 1934 г. Он привлек пристальное внимание за границей и широко комментировался в зарубежной прессе, в том числе русских эмигрантских газетах, выходивших в Париже.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Евразия Исторические взгляды русских эмигрантов М , 1992. С. 168

1 Gqsiorowski Z Polish-Czechoslovak Relations 1918 - 1922 // Slavonic and East European Review. V. 35. № 84 1956 P. 171.

3 Ibid P 172-173

4 2 (15) ноября 1917 г. Советское правительство опубликовало «Декларацию прав народов России», в которой провозглашалось равенство всех народов бывшей Российской империи и их право на свободное самоопределение В августе 1918 г Совнарком особым декретом аннулировал все договоры о разделе Польши, заключенные царским правительством с Германией и Австрией 10 февраля 1919 г. нарком по иностранным делам Г В. Чичерин обратился к польскому правительству с нотой, в которой сообщалось о желании Советской России установить нормальные отношения с Польшей для урегулирования вопросов, представляющих взаимный интерес. - Документы внешней политики СССР (далее ДВП СССР). М, 1957. Т 1. С. 14 - 15, Документы и материалы по истории советско-польских отношений (далее ДМИСПО) М , 1963. Т. 1 С 418-419, ДВП СССР. Т. 2. С 69

5 В правописании этого термина автор ориентировался на отечественную энциклопедическую и историческую традицию. - Малый энциклопедический словарь Брокгауз Ф.А, Ефрон И А Т. 65; Энциклопедический словарь Гранат. Т 41, Советская историческая энциклопедия. Т. 6; Всемирная история Т. 5

6 Для понимания отношения великих держав к тешенской проблеме уместным представляется привести высказывание члена английской делегации на Парижской конференции Г Никольсона: «Выступая в палате общин 16 апреля 1919 г., Ллойд-Джордж сделал следующее чистосердечное, скромное и замечательно разумное заявление: «Многие ли из членов палаты слышали когда-либо о Тешене7 Я не скрою, что я никогда не слышал о нем». Очевидно, не больше семи членов палаты общин могли тогда знать об этом отдаленном и злосчастном герцогстве» Эпитет «злосчастное» был избран Никольсоном, видимо, вследствие того факта, что еще с эпохи средних веков оно переходило из рук в руки, являясь яблоком раздора. - Никольсон Г Как делался мир в 1919 г. М , 1945 С 39

7 В соответствии с переписью населения 1910 г., на которую ссылалась чешская делегация на Парижской конференции, в Тешенской Силезии на площади 2 282 кв км проживало 426 370 человек, из них поляки 233 850 (54,85%), чехи 115 604 (27,11%), немцы 76 916 (18,04%). - Архив внешней политики Российской империи (далее АВП РИ) Ф.2.0п 1.Д 29. К. 23.

8 Согласно Тренчинскому договору 1335 г., польский король Казимир Великий передал Тешенское княжество чешскому королю Яну Люксембургу. Позднее местные тешенские князья из рода Пястов признавали над собой в соответствующей последовательности главенство Габсбургов, Иржи Подебрадского, Ягеллонов (Владислава и Людовика) и снова Габсбургов После угасания тешенских Пястов в 1653 г. княжество стало ленным владением дома Габсбургов, и последним тешенским князем был Фридрих Габсбург - главнокомандующий австро-венгерской армией во время первой мировой войны - АВП РИ Ф.2.0п 1.Д 29. К. I -2.

9 Остравско-Карвинский бассейн обеспечивал 4/5 совокупного производства угля в ЧСР и почти 95% кокса, а через станцию Богумин пролегало стратегически важное железнодорожное сообщение Богумин -Яблонкув - Кошице, связывавшее Чехию и Словакию - АВП РИ. Ф. 2. On. I. Д 29. К. 42.

10 АВП РИ Ф 2 On 1 Д 29 К 48

11 АВПРИ Ф.2.0п 1.Д 29. К 23

12 Kwestia Cieszynska. Zbior dokumentow z okresu walki о Sl^sk Cieszynski 1918 - 1920 Zestawil Wt Dqb-rowski Katowice, 1923 S. 66

13 АВПРИ Ф 2 On 1.Д 29 К 14.

14 Версальский мирный договор Подред проф Ю Ключникова М, 1925.

15 KozenskiJ Czechoslowaga w polskiej polityce zagranicznej w latach 1932- 1938 Poznan, 1964 S 15.

16 Краткая история Польши С древнейших времен до наших дней М,1993 С 254.

17 Хотя Германия на тот момент не являлась великой державой в иерархии стран Версальской системы, а Советская Россия и вовсе находилась вне ее пределов, обе страны по своему потенциалу и историческому прошлому таковыми являлись.

18 Kaminski МК, ZachartasMJ Polityka zagraniczna Rzeczypospolitej Polskiej 1918 - 1939. W., 1998 S 91 -155.

19 Pulaski M Stosunki dyplomatyczne polsko-czechoslowacko-niemieckie w latach 1933- 1938 Poznan, 1967. S 45.

20 Kaminski MK, Zacharias MJ Polityka zagraniczna Rzeczypospolitej Polskiej . S 152.

21 Johnson A. The Historian and his Historical Evidence. New York, 1930. P. 93

22 Коломийцев В Ф Методология истории (от источника к исследованию) М., 2001. С. 85.

23 Хотя в словацкой промышленности было занято довольно высокое количество рабочих и служащих (в 1926 г. - 86 450 чел ), но в целом словацкая экономика уступала чешской

24 На чешских землях находились следующие отрасли бывшей Австро-Венгрии: индустриальные - более 60% металлургических и машиностроительных предприятий; около 90% текстильной промышленности; более 97% производства стекла и фарфора; пищевые - 45% производства пива; 70% сахароварения; 89% винокуренного производства - Deset let Narodni banky Ceskoslovenske. Praha, 1937. S. 345

25 Краткая история Польши С 263

26 Грегорович С Место и роль СССР в политике Польши в 30-е годы // Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия Сборник статей Отв ред-ры Дурачинский Э, СахаровАН М,2001.С 45, Gregorowtcz S, Zacharias М J Polska - Zwiqzek Sowiecki Stosunki poll tyczne 1925- 1939. W., 1995. S 88.

27 Подробно эта тема была рассмотрена автором на научной конференции «Межнациональные конфликты и способы их урегулирования», состоявшейся 28 - 29 марта 2000 г в Институте славяноведения РАН, в докладе «Тешенская Силезия. Польско-чехословацкий конфликт 1918 - 1920 гг. Этнический и исторический критерии спора»

28 Французские политики тогда всесторонне изучали деловые, внутренние и иные качества, присущие польским и чехословацким представителям, которые являлись потенциальными партнерами в будущем военном союзе против Германии Поскольку Франции предстояло играть в нем ведущую роль, то немаловажное значение приобретали вопросы формальной и неформальной субординации между участниками. Методы, которыми пользовались чешские политики во время конференции, показали, что они признают лидерство Франции с точки зрения как формальной, так и неформальной субординации Польские представители, в частности Р. Дмовский, формально признавая главенство Франции, на деле строили свои взаимоотношения с ней как наследники традиций великой державы, которой когда-то была Польша, т е как равное государство с равным

29 Г. Никольсон, отдавая должное высокому интеллекту, политическим и дипломатическим способностям Бенеша, считал, что и Бенеш, и Крамарж были «в кармане у французов» - Никольсон Г Как делался мир в 1919 г. С 249.

30 Sprawy polskie па konferencji pokojowej wParyzu w 1919 г. Dokumenty i materiaty. Т. I W., 1965 S 186.

31 KozenskiJ Op cit. S 14

32 Sprawy polskie na konferencji pokojowej w Paryzu . Op cit S 52

33 Критерий, указанный С Грабским, - «земли, на которых свой след оставила польская культура», представляется весьма сомнительным по следующим соображениям Во-первых, он не учитывал реального соотношения сил европейских государств на тот момент. Во-вторых, ни одно государство не может претендовать на чужие земли на том основании, что там есть след его культуры, ведь на этом основании, например, Италия могла бы претендовать на территорию почти всей Европы, т к. там сохранились следы культурного влияния Римской империи И, наконец, в-третьих, в нем содержится скрытый призыв к агрессивным действиям и их оправдание.

Представители правящих кругов государства, расположенного между Россией, с ее практически неисчерпаемыми ресурсами, и Германией, с ее хищными повадками и воинственными традициями, не имевшего на тот момент ни сколь-нибудь значительных золотовалютных резервов, ни богатых сырьевых запасов, ни выхода к морю, главное свое внимание сосредоточивали не на том, чтобы постепенно вписаться в реалии современной Европы и строить свои отношения с другими странами на добрососедской основе, а на устремлениях реваншистского характера. - Sprawy polskie na konferencji pokojowej w Paiyzu . Op cit. S 150

34 Pilsudski J Pismazbiorowe W, 1938 Т. X S. 178,ДМИСПО T.2 C. 381 -382.

35 ValentaJ Polska politika a Slovensko v roce 1919//Historicky casopis 1965.№3

36 Okulewicz P Koncepcja «mi^dzymorza» w mysli i praktyce politycznej obozu Jozefa Piisudskiego w latach 1918-1926 Poznan, 2001.

37 История дипломатии Т. 111. 1-е изд M , 1945,2-е изд М , 1965, История второй мировой войны Т. 1 -И. М , 1973 - 1974; История внешней политики СССР 1917-1975. Под ред А А Громыко и Б Н Пономарева Т. 1. 1917 - 1945. М , 1976, История международных отношений и внешней политики СССР. Т. 1. 1917- 1939. М, 1967.

38 Белоусова 3 С Франция и европейская безопасность. М , 1976; Борисов Ю В Советско-французские отношения (1924 - 1945) М , 1964, Волков В К К историографии вопроса об убийстве короля Александра и Луи Барту в Марселе в октябре 1934. М , 1966; Он же Операция «Тевтонский меч». М , 1966; Десят-сков С Г Формирование и развитие английской внешней политики попустительства и поощрения агрессии в 1931 - 1940 гт. Диссертация на соискание ученой степени доктор исторических наук М , 1981; Попов В И Дипломатические отношения между Англией и СССР (1924 - 1939 гг.) М , 1964; Трухановский В Г Новейшая история Англии М , 1963; Турок В М Очерки истории Австрии 1929 - 1938. М , 1962; Ушаков В Б Внешняя политика гитлеровской Германии М , 1961; Фомин В Т Агрессия фашистской Германии в Европе. 1933 - 1939. М , 1963.

39 Чемпалов И Н Политика великих держав в Юго-Восточной Европе накануне второй мировой войны (1933 - 1939 гг) Диссертация на соискание ученой степени доктор исторических наук. Пермь, 1973; Чар-ковский Р Политика Польши в дунайском бассейне в 1935 - 1937 гт. Диссертации на соискание ученой степени к и н М, 1976

40 Волков В К Германо-югославские отношения и развал Малой Антанты (1933 - 1938 гг.). М, 1966, Пушкаш А И Внешняя политика Венгрии Февраль 1934 - январь 1937 г. М , 1996, Он же Внешняя политика Венфии Февраль 1937 - сентябрь 1939 г. М , 2003.

41 Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы Ред. кол : Поп И И (огв редактор) и др М, 1989, 1939 год- Уроки истории. М , 1990

42 История Чехословакии Т HI М, 1961; Внешняя политика Чехословакии 1918 - 1939. Сб статей под ред В Сояка. М , 1959, Прасолов С И Чехословакия в период угрозы фашизма и гитлеровской агрессии (1933 - 1937 гг.) // Ученые записки Института славяноведения. Т. VII М, 1953; Кизченко А Ф Внешняя политика Чехословакии накануне второй мировой войны (май 1935 г. - март 1939 г.) Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктор исторических наук. Киев, 1972, Он же Напередодш трагеди 3 icropn зовншньоТ пол!тики Чехословаччини (травень 1935 - березень 1939 рр) КиТв, 1971.

43 Советско-чехословацкие отношения 1918 - 1939. М, 1968; Поп И И Чехословацко-венгерские отношения 1935 -1939 гг. М, 1972, Пушкаш А И Внешняя политика Венгрии

44 Объективности ради следует отметить, что научные исследования, и в частности кандидатские диссертации по некоторым аспектам внешней политики Польши в межвоенный период, создавались также в Киеве, Орле, Вильнюсе, Томске и Омске.

45 Богуславский М Политическая борьба в Польше по вопросам внешней политики накануне второй мировой войны // Вопросы истории 1949. № 10

46 История Польши Т. HI. М, 1958, Краткая история Польши С древнейших времен до наших дней

47 Михутина И В Польша и конвенция об определении агрессора // Советское славяноведение. 1968 № 5, Она же Вступление СССР в Лигу наций и позиция польской дипломатии // Советское славяноведение.

1969 № 2; Она же СССР и польско-германское сближение на рубеже 1933 - 1934 гг. // Советское славяноведение. 1973. № 6; Она же Советско-польские отношения в начале польско-германского сближения (февраль-апрель 1934 г.)//Советское славяноведение. 1976 №1, Она же Советско-польский пакт о ненападении и внешняя политика Польши в 1931 - 1932 гг. // Советско-польские отношения 1918 - 1945. М, 1974

48 Михутина И В Советско-польские отношения 1931 - 1935. М, 1977.

49 Там же С 273

50 Там же. С. 279.

51 Там же С. 73.

52 Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия

33 КлимовскийДС Германо-польский договор 1934 г. Автореферат диссертации на соискание ученой степени к и н Минск, 1964, Он же Германия и Польша в локарнской системе европейских взаимоотношений Минск, 1975.

54 Лазько Р Р Перад патопам Еурапейская палитыка Польшчы (1932 - 1939) Mihck, 2000.

55 Несмотря на то что книга охватывает период с 1932 по 1938 гг., 4/5 ее материалов посвящено событиям 1938 г -ГришинЯЯ Путь к катастрофе Польско-чехословацкие отношения 1932- 1939 гг. Казань, 1999

56 Там же С 3 "Там же С 165.

58 Там же. С. 9-10

59 KozenskiJ Op cit. S 59

60 П Вандыч упоминает о мартовской встрече Бека с Бенешем 1933 г в Женеве. Вероятно, она имела место 17 марта - WandyczP Trzyprobypoprawy stosunkowpolsko-czechoslowackich 1921 - 1926- 1933 HZ dziejow polityki i djplomacji Polskiej W, 1994 S. 230

61 Гришин Я Я Указ соч С 11

62 Badziak К., Matwtejew G, Samus Р «Powstanie» па Zaolziu w 1938 г. Polska akcja specjalna w swietle dokumen-towOddziahi II Sztabu Gtownego WP. W., 1997. S. 50.

63 Гришин Я Я Указ соч С 73.

64 Пытаясь обосновать актуальность постановки своей темы, Гришин на с 3 сообщает: «Знакомясь с современной польской литературой, в том числе и учебной, обращаешь внимание на скудность материала по вышеозначенной проблеме» и для доказательства перечисляет и цитирует три польских учебника, изданных в 1989 - 1995 гг. (Albert A Najnowsza historia Polski 1918 - 1980. W., 1989, TymowskiM, Kiemewicz S, Holzer J Historia Polski W., 1991; DybkowskaA , ZarynJ, Zaryn M Historia Polski W., 1995), где no вполне понятным причинам тема польско-чехословацких отношений в 30-е гг. лишь упомянута в связи с польским ультиматумом Праге в сентябре 1938 г, ибо это не монографические исследования по международным отношениям На основе этого затем делается вывод о необходимости рассмотрения этой темы автором В то же время, на следующей странице, перечисляя фамилии авторов исследований, послуживших основой для его работы, он называет Е Козеньского, М Пулаского, С Станиславскую и др, которые тему польско-чехословацких отношений в 30-е гг. рассмотрели весьма основательно в 60-х гг. Учитывая тот факт, что, хотя в работе Гришина и имеются сноски с указанием названий исследований на польском языке, но отсутствует список библиографии, у русскоязычного читателя может сложиться впечатление, что автор из Казани является первым, кто об этой теме написал, а это не так. Использование подобной «технологии» носит несколько некорректный характер по отношению к польским авторам, ведь, упомянув современную польскую литературу, их фамилии следовало назвать первыми Если же автор под термином «современная польская литература» имел в виду работы, созданные после 60-х и до середины 90-х гг, то следовало, упомянув безусловный приоритет польских ученых по этой проблематике в 60-е гг, указать на отсутствие в этот период крупных исследований, т к по польско-чехословацким отношениям в межвоенный период выходили статьи Е. Томашевского и Я Валенты, В. Бальцерака, М. Каминьского и др - Tomaszewski J, ValentaJ Polska wobec Czechosfowacji w 1933 r. // Przegl^d Historyczny 1979 №4, Balcerak W Pogl^d Benesa na polskq polityk? zagraniczn^ w 1934 r. // Studia z Dziejow ZSRR i Europy Srodkowg. Т. VII. 1971; Kaminski M К Geneza i przebieg polsko-czeskich rozmow politycznych w Krakowie (21 -29 lipca 1919 r.)//Kwartalnik Historyczny 1998 №1.

65 Между Польшей и Чехословакией были установлены дипломатические отношения на уровне посланников, в то время как Гришин в течение всей книги называет глав польского представительства в Праге и чехословацкого в Варшаве послами, что не соответствует действительности

66 Polska odrodzona 1918- 1939 Paristwo, spoleczeristwo, kultura Pod red J Tomickiego W., 1988; Kaminski MK, Zacharias MJ Polityka zagraniczna Rzeczypospolitej Polskiej 1918 - 1939. W., 1998, GajanovaA. CSR a stredoevropejska politika velmoci (1918 - 1938) Praha, 1967, KvadekR. Nad Evropou zatazeno- Ceskosloven-sko a Evropa 1933 - 1937 Praha, 1966, LukeS F. Podivny mir. D. Ill Praha, 1968

67 Wojciechowski M Stosunki polsko-niemieckie. 1933 - 1938. Poznan, 1965; LipshJ Stosunki polsko-niemieckie w swietle aktow norymberskich // Sprawy Mi?dzynarodowe 1947. № 3; Rama P Stosunki polsko-niemieckie 1937 - 1939 Prawdziwy charakter polityki zagranicznej Jozefa Веска Londyn, 1975, Krai V Spojenectvi 6eskoslovensko-sovetsk6 v evropskd politice 1935- 1939. Praha, 1970, KvacekR. BojoRakousko 1933 - 1938 a fcskoslovenska zahranicni politika// Sbornik Historicky. 22 12 1964

68 Furnia А К The Diplomacy of Appeasement Anglo-French relations and the Prelude to World War II. 1931 -1938 Washington, 1960, Jarausch KH The Four Power Pact, 1933. New York, 1965, Northedge FS The Trouble Giant Britain Among the Great Powers 1916- 1939 London, 1966, Rakowski В Uzrodelpaktu czterech // Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Lodzkiego Seria I Zeszyt 67. Lodz, 1970. S. 71 - 88, Mazur Z Pakt Czterech. Poznan, 1979.

69 Dqbrowskt W Rok walki о rz^dy na Sl^sku Cieszynskim Cieszyn, 1919, Latinik F К Walka о Sl^sk Ci-eszynski w roku 1919. Cieszyn, 1934; Semkowicz Wt О Spisz, Oraw? i Czadeckie. Garsc wspomnien i mate-riaMwz lat 1919-1920 Krakow, 1930, Smogorzewski К Sprawa Slqska na konferencji pokojowej 1919 г Katowice, 1935

70 Studmcki Wl System polityczny Europy a Polska W, 1935.

71 Janowicz T Czesi Studium historyczno-polityczne Krakow, 1936

72 Kasprzak S Stosunek Czech do Polski 1914 - 1921. W, 1936, Kierski К Masaryk a Polska. Poznan, 1935.

73 Polacy w Czechosfowacji w swietle faktow i liczb Memorial komisji studiow nad stosunkami polsko-czeskimi przy Polskim Instytucie Wspolpracy z Zagranicq W , 1935.

74 Sworakowski W Polacy na Sl^sku za Olz^ W , 1937. 15SebaJ Rusko a Mala Dohoda v politice svetove Praha, 1936

76 Chmelar J Les minorites nationales en Europe Centrale Praha, 1937; Polska mniejszoic narodowa w Czechosfowacji. Praga, 1935.

77 Бенеш предоставил ему пост генерального секретаря национально-социалистической партии - Копец-кий В Воспоминания М, 1962 С 219.

78 Filochowskt W Cierpkie pobratymstwo W, 1938, Hulka-Laskomki P Sl^sk za 0\щ Katowice, 1938, Machleid J Mapa narodowosciowa Sl^ska Zaolzianskiego W, 1938; Biemasz J Slqsk Cieszynski Zarys his-toryczny. 18 lat pod panowaniem czeskim Powrtft do macierzy Lw6w, 1938, Ignaszewski J Sl^sk Zaolzanski w zyciu gospodarczym Polski Katowice, 1938, Milobqdzkt Z Przemysl na odzyskanych ziemiach Sl^ska Ci-eszynskiego Katowice, 1939

79 Lypacewicz W Stosunki polsko-czeskie W , 1936.

80 Bader К Stosunki polsko-czeskie W., 1938 За эти взгляды Бек уволил автора с дипломатической службы

81 Slowacja i Slowacy. Praca zbiorowa pod redakcfo Wladyslawa Semkowicza. Т. 1, Krakow, 1937; T. 2, 1938, Niepokojczycki К Slowacy i Czesi Zarys stosunkow. W., 1937.

82 Bern de Cosbam W Polsko-w?gierska wspolna granica. Cieszyn, 1936, Kierski K. Kwestia slowacka w przed-edniu rozstrzygni?cia Poznan, 1938,JehlickaFr Quo vadis Slowaczyzno? W , 1935

83 Ради объективности следует отметить, что некоторые работы, посвященные внешней политике Бека, были созданы во время войны в эмиграции Например, остро критическая по направленности работа репрессированного в свое время режимом «санацию) С. Мацкевича. - Mackiewicz S Ojedenastej, powiada aktor, sztuka jest skonczona Polityka Jozefa Веска. Londyn, 1942

84 Волокитина ТВ Польско-чехословацкий пограничный конфликт (1944 - 1947 гг.) // Вопросы истории 1998 №6 С. 128.

85 Glowne problemy i etapy stosunkow polsko-czechoslowackich na Sl^sku Cieszynskim w XIX i na pocz^tku XX wieku (do roku 1914) Katowice, 1961, Капа О .Pavelka R TeSi'nsko v polsko-ieskoslovenskych vstazi'ch 1918 - 1939. Ostrava, 1970, ValentaJ Cesko-polske vztahy v letech 1918 - 1920 a Tesi'nske Slezko Opava, 1961; Popiolek К Historia Slqska Katowice, 1972; Slezko v ceskoslovensko-polskych vstazich Opava, 1991, Gawrecki D Sl^sk Cieszynski w okresie mi?dzywojennym (1918 - 1938) // Zarys dziejow Sl^ska Cieszynskiego Ostrawa - Praga, 1992, Cwtgk H, Starczewski M Kilka dokumentow о dywersji pozafrontowej WP na Zaolziu

1934 - 1939 // Wojskowy Przegl^d Historyczny. 1992. № 4; Diugajczyk E Tajny front na granicy cieszynskiej Wywiad l dywersja w latach 1919 - 1939. Katowice, 1993.

86 Balcerak W Pogl^d Benesa na polsk^ polityk? zagraniczn^ w 1934 r. // Studia z Dziejow ZSRR i Europy Srodkowej Т. VII. 1971; Idem Legenda bez pokrycia // Studia z Dziejow ZSRR i Europy Srodkowej Т. IX. 1973; Buihak H Z dziej'ow stosunkow wojskowych polsko-czechoslowackich w latach 1921 - 1927 // Studia z dziejow ZSRR i Europy srodkowej Т. V. 1969, KozenskiJ Czechostowacja w polskiej , KozmtnsktM Polska i W?gry przed Drug^ Wojn^ Swiatowq (Pazdziernik 1938 - Wrzesien 1939) Z dziejow dyplomacji i irredenty. Wroclaw, 1970, Landau Z, Tomaszewski J Ceskoslovensko-polske obchodni vztahy v letech 1930 - 1939 // Slovansky prehled. № 5. 1980, Lewandowski J. Pierwsze proby integracj'i Europy Srodkowej po 1 wojnie swiatowej na tie rywalizacji polsko-czechoslowackiej // Studia z dziejow ZSRR i Europy Srodkowej Т. II. Wroclaw, 1967. S 145-/64, Lukes F. К diplomatickemu pozadf Videnske arbitrage // Historicky casopis 1962. № 1; Oltvova V, Kvacek R Ceskoslovensko-Polske vztahy v letech 1918 - 1939 // Z dejin Ceskoslovensko-polskych vztahu Praha, 1963, Pulaski M Stosunki dyplomatyczne polsko-czechoslowacko-niemieckie w latach 19331938 Poznan, 1967, Szklarska-Lohmanowa A Polsko-czechoslowackie stosunki dyplomatyczne w latach 19181925 Wroclaw, 1967, Tomaszewski J, ValentaJ Polska wobec Czechoslowacji w 1933 // Przegl^d Historyczny. Z 4 1979, ValentaJ Vyvojovetendencefeskoslovensko-polskychvztahuv nejnovgjsichdejinach 1918- 1945// Pramenyastudiekmezinarodnun vztahum №9. 1967, Idem Polska politika a Slovensko vroce 1919.;

Idem Calumniare audacter («Objevy» z deskoslovenskych d£jin v knize P. Sudoplatova) // Ceske zeme a

Ceskoslovensko v Evrope XIX a XX stoleti Praha, 1997, Vanku M Mala Antanta 1920 - 1938. Titovo Uzice, 1969.

87 Автор крупнейшего в Польше исследования по польско-чехословацким отношениям Е Козеньский в процессе его создания встречался с X Батовским, принимая от него ценные сведения и материалы

88 Хенрик Батовский окончил львовский университет, затем работал во второй половине 30-х гг. в Чехословакии корреспондентом одной из польских газет, а во время войны был узником концлагеря

89 Batowski Н Кошес Malej Ententy // Przegl^d Zachodni 1951. № 3 - 4; Idem Kryzys dyplomatyczny w Eu-ropie Jesien 1938, wiosna 1939 W, 1939, Idem Mi?dzy dwiema wojnami 1919- 1939. Zarys historn dyplo-matycznej Krakow, 1988; Idem О pewnym nieporozumieniu historycznym // Zycie Literackie 1957. №297; Idem Rumunska podroz Веска w pazdzierniku 1938 r. // Kwartalnik Historyczny 1958. № 65,

Idem Srodkowoeuropejska polityka Polski w latach 1932 - 1939 Tezy// VIII Powszechny Zjazd Historyk6w Polskich Historia najnowsza Polski W, 1960, Idem W sprawie artykuhi Tadeusza Kuzminskiego о wojnie pre-weneyjnej // Najnowsze dzieje Polski 1962. № 5; Idem Zdrada Monachijska Poznan, 1973.

90 KozenskiJ Czechoslowacja w polskiej .

91 В его исследовании обойдена молчанием такая важная составляющая польской политики в отношении Чехословакии, как руководство варшавским МИД деятельностью II отдела Главного штаба ВП по созданию подпольных боевых групп среди польского населения Тешенской Силезии, которым предстояло разжечь восстание в указанный из Варшавы момент. Эта незаполненная ниша объясняется тем, что в начале 60-х гт архивные материалы касательно этого направления были автору недоступны, а открылись лишь в начале 90-х гг

92 KozenskiJ Czechoslowacja wpolskiej. S 288

93 Ibid S 267-273.

94 Pulaski M Stosunki dyplomatyczne . S 98

95 Политика Польши в отношении Малой Антанты рассмотрена в работе краковского историка А Эссена, однако его исследование охватывает лишь период с 1920 по 1934 г., т е до польско-германского сближения во второй половине 30-х гт., когда Вежбовая на этом направлении начала следовать в фарватере политики германского Аусвертигес Амт - Essen A Polska a Mala Ententa 1920 - 1934. W, 1992.

96 Wandycz PS The Twilight of French-Eastern Alliences 1926 - 1936 French-Czechoslovak-Pohsh Relations from Locarno to the Remilitarization of the Rhmeland Princeton (New Jersey), 1988

97 DejmekJ Pokus о ceskoslovensko-polske sblizeni poCatkem tricatych let a jeho nezdar (1932 - 1934) // Moderni dejiny 1996 №4KozenskiJ Rokowania polsko-czechoslowackiena tie niebezpieczenstwa niemieckiego w latach 1932 - 1934 // Przegl^d Zachodni. 1962. № 2; Essen A Rozmova BeneS - Beck 3 Iutego /933 w Genewie// Zeszyty Historyczne. 1994 № ПО.

98 Еще до появления «пакта четырех» Бек иронически комментировал политику Бенеша в отношении Польши «Ему не хватает смелости, он боится с нами иметь дело Это - мелкая разновидность перестраховщика» -StarzenskiP Trzy lata z Beckiem. Londyn, 1972. S 80

99 Wandycz P S Trzy proby poprawy stosunkow polsko-czechoslowackich 1921 - 1926 - 1933 // Z dziejow poli-tyki i dyplomacji Polskiej W, 1994; Tomaszewski J, ValentaJ Polska wobec Czechoslowacji w 1933 // Przegl^d Historyczny. 1979. Z 4. В отличие от польских и чехословацких историков П Вандыч использует другой подход и хронологические рамки, расширив их до 1921 г Он считает, что имели место три попытки улучшить двусторонние отношения в 1921 г, когда был подписан договор со Скирмунтом, в 1925 г., когда Скшинский подписал арбитражный договор, и наконец в 1933 г, когда планировался визит Бека в Прагу.

100 Balcerak W Pogl^d BeneSa na polsk^polityk? zagraniczn^w 1934 r. // Studiaz DziejowZSRR i Europy Srodkowej T.VII 1971.

101 Pobog-Malmowski W Najnowsza pohtyczna historia Polski, 1864 - 1945. Т. II Cz. I. Londyn, 1951; Breg-manA Gdybywroku 1933 usfuchano J. Pilsudskiego//Kultura (Paryz) 1949 № 15, Lepeckt M P Marszafek Pifsudski i przewidywana w roku 1933 wojna z Niemcami // Wiadomosci (Londyn) 26 06 1949, Wandycz P S Trzy dokumenty. Przyczynek do zagadnienia wojny prewencyjnej // Zeszyty Historyczne. Paryz. 1963 III

102 Batowski H О pewnym nieporozumieniu historycznym // Zycie Literackie 1957. № 297, Idem W sprawie artykulu Tadeusza Kuzminskiego о wojnie prewencyjnej // Najnowsze dzieje Polski 1962. № 5; Kuzminski T Wokol zagadnien wojny prewencyjnej w 1933 r. // Najnowsze dzieje Polski Materialy i studia z okresu 1914 -1939. W, 1960

103 KarskiJ Wielkie mocarstwa wobec Polski 1919- 1945. Od Wersalu do Jahy Lublin, 1998 S 116

104 Михутина И В Советско-польские отношения. С 91.

105 ТабуиЖ 20 лет дипломатической борьбы. М, 1960 С. 176

106 Le Temps. II 01.1933.

107 Ларош - Бонкуру из Варшавы, 15 01.1933 Documents Diplomatiques Fran9ais 1932 - 1939 (далее DDF) Ser. 1. Т. II Paris, 1966 P. 451 -453.

108 ТабуиЖ Указ соч С. 176

109 Stamslawska S Konfederacja polsko-czechoslowacka // Studia z Najnowszych Dziejow Powszechnych 1963/1964, Eadem Polska wobec «kryzysu majowego» w Czechoslowacji (1938 r.) // Materialy i studia WSNS

W., 1960. Т. 1 ;Eadem Umowa Goring- Beck z 23 (I 1938 r. // Najnowsze Dzieje Polski W, 1960. T. Ill; Eadem Wielka i mala polityka Jozefa Веска (marzec - maj 1938) W, 1962

110 KozenskiJ Czechoslowacja w polskiej S 289.

111 Slanek I Zdrada l upadek. Z dziejow ruchu ludackiego w Slowacji. W., 1962; Orlof E Dyplomacja polska wobec sprawy slowackiej w 193 8 - 1939 Krakow, 1980, Eadem Karol Sidor i jego polonofilstwo // Od poznania do zrozumienia Polacy, Czesi, Slowacy w XX wieku Rzeszow, 1999.

112 DejmekJ Edvard Benesa Polska mi^dzywojcnna // Dzieje Najnowsze. Rocznik XXXII -2000. №3, Essen A Edward Benes z perspektywy Warszawy w latach 20 i 30 //Dzieje Najnowsze Rocznik XXXII-2000. №3; ValetilaJ Masaryk i sprawy polskie// Dzieje Najnowsze Rocznik XXXII-2000 № 3; Terlecki О Pulkownik Beck. Krakow, 1985.

113 Tomaszewski J, ValenlaJ Polska wobec Czechoslowacji w 1933. S 695 - 721.

114 Okulewicz P Op cit

115 Cienciata A Poland and the Western Powers 1938 - 1939. A Study in the Interdependence of Eastern and Western Europe Toronto, 1968, Eadem Poland and the Munich Crisis, 1938 - A Reappraisal // East European Quarterly № 3 1969, Eadem Polish Foreign Policy, 1926 - 1939. «Equilibrium». Stereotype and Reality// Polish Review. 1975 № 1 ;D<>bicki R. Foreign Policy of Poland, 1919 - 1939: From the Rebirth ofthe Polish Republic to World War II New York, 1962, Gromada T ed Essay on Poland's Foreign Policy, 1918 - 1939 New York, 1970, Idem The Slovaks and the Failure of Beck's «Third Europe» Scheme // Polish Review № 4 1969.

116 С Грегорович даже приводит цитату из К. Маркса от 1867 г.: «Следовательно, Европе остается выбрать лишь одно из двух Либо азиатское варварство под предводительством москалей обрушится на нее, подобно лавине, либо ей придется возродить Польшу, тем самым отгородившись от Азии двадцатью миллионами героев и использовав свободные минуты на проведение новых общественных преобразований» Безусловно, возрождение Польши - акт большой важности, однако возникает сомнение в отношении уместности приведенной цитаты, ведь в периоде 1941 по 1945 г. представители «цивилизованной» Европы уничтожили в Польше миллионы жителей, а «азиатские варвары» освободили как Польшу, так и многие страны Европы от подобной участи - Грегорович С Место и роль СССР в политике Польши в 30-е годы // Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия С. 39 -40

117 Государственный архив Российской Федерации (далее ГА РФ) Ф 4459. On 28/2 Д 42. С. 70-72; Российский государственный архив социально-политической истории (далее РГАСПИ). Ф. 558 On 11. Д 187 К 17, 19,28,81, 111 - 117, Правда, Известия 20 04.1935.

118 BadziakK, MatwiejewG, Samtts Р «Powstanie» па Zaolziu w 1938 г Polska akcja specjalna w Swietle dokumentow Oddzialu II Sztabu Glownego WP W., 1997

1,9 Захариас M Предпосылки и мотивы политики Ю. Бека в 1939 г. // Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия С. 230.

120 Известия 20 04 1935

121 Российский государственный военный архив (далее РГВА) Ф. 211к, 308к, 461к, 1355к

122 Грош также сообщает, что «из него выходили кандидаты не только на министерские и воеводские посты, «двойка» посылала своих агентов даже на должности старост, не пренебрегала она и постами директоров «Орбиса» (агентство по продаже железнодорожных билетов, имевшее многочисленные конторы по всей Польше), чиновников магистратов, сотрудников редакций газет и журналов Это было нечто вроде гигантского отдела кадров для всего государственного аппарата санации». - Grosz W Op cit S 55.

123 РГАСПИ. Ф 558 124АВПРИ Ф 2, 15.

125 Архив внешней политики Российской Федерации (далее АВП РФ) Фонды «Референтура по Польше», «Референтура по Чехословакии», ИДА (Историко-документапьный архив)

126 ГА РФ. Ф. 7745,4459.

127 В исследованиях отечественных историков, опубликованных в 60 - 70-е гг, этот архив упоминается как Отдел рукописных фондов (ОРФ)

128 Научный архив Института российской истории (далее НА ИРИ РАН) Ф. 22, 18-Ж.

129 Беседа работника советского торгпредства Кнопова с советником министерства торговли и промышленности Польши Гижицким. Варшава, 29 09.1938 - Российский государственный архив экономики (далее РГАЭ) Ф. 413. Оп 13. Д 2130 Л 83-84

130 Копии документов из этого архива были любезно предоставлены в наше распоряжение в конце 2002 г профессором Уральского госуниверситета, старейшиной уральской исторической науки Иваном Никано-ровичем Чемпаловым

31 Централен държавен исторически архив (ЦДИА) Ф 176.

132 ДВП СССР. Т. XVI - XXI. М, 1970 - 1977; Documents on British Foreign Policy (далее DBFP) Ser. II Vol V-VII London, 1956- 1958, Documents on German Foreign Policy 1918-1945 (далее DGFP) Ser С Vol I - IV. London, 1957 - 1962; DDF 1932 - 1939. Ser 1. Т. I - III Paris, 1964 - 1967; Foreign Relations of the United States (далее FRUS) 1934. Vol I Washington, 1952.

133 Коломийцев В Ф Методология истории М, 2001. С. 83.

134 Сборник документов по международной политике и международному праву. Вып VI М , 1934, Вып X. М,1936

135 Johnson A The Historian and his Historical Evidance. New York, 1930 P. 93.

136 ДВП СССР. Т. XVII. С. 277 - 278.

137 В личной канцелярии Гитлера хранились письма, поступавшие по обычным каналам в том числе от немецких граждан, просивших содействия в решении тех или иных вопросов -РГВА Ф 1355к. Оп 4 Д 11-20

138 Kulski W, Potulicki М Wspolczesna Europa polityczna Zbior umow mi?dzynarodowych 1919 - 1939 War-szawa, Krakow, 1939

139 Berber F Europaische Politik 1933 - 1938 im Spiegel der Prager Akten Essen, 1942

140 Документы и материалы кануна второй мировой войны Т. I. М , 1948; Новые документы из истории Мюнхена М , 1958, Wybor aktow i dokumentow dotycz^cych polskiej polityki zagranicznej w okresie od 1932 do 1939. Wydawnictwo powielone Pol Instytutu Spraw Mi^dzynarodowych. W., 1949, Mnichov v dokumen-tech Zrada zapadni'ch mocnosti na Ceskoslovensku Т. I, II. Praha, 1958

141 ДМИСПО T 6 M , 1967, Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений (далее ДМИСЧО). Т. 2 М, 1977.

142 Советско-румынские отношения Т. II М , 2000.

Badziak К, Matwiejew G, Samus Р «Powstanie» na Zaolziu w 1938 г. Op cit; Eadem Akcja «Lorn». Pol-skie dzialania dywersyjne na Rusi Zakarpackiej w swietle dokumentow Oddziafu II Sztabu Glownego WP. W., 1998

144 Szembek J Journal 1933 - 1939 Paris, 1952, Diariusz i teki Jana Szembeka T 1 - IV. Londyn, 1964 - 1972

145 Balcerak W Pogl^d Benesa na polskq polityk? zagraniczna w 1934 r. // Studia z Dziejow ZSRR i Europy Srodkowej Т. VII 1971.

146 KowalczykJ Za kulisami wydarzen politycznych z lat 1936 - 1938 W, 1976

147 Chudek J Nie opublikowane dokumenty//Sprawy Mi?dzynarodowe №2 W., 1957.

148 Beck J Przemowienia, deklaracje, wywiady 1931 - 1939 W, 1939.

149 Его брошюра была издана на чешском и польском языках - Polsko a Ceskoslovensko kde hledati priciny rozporu polsko-ceskoslovenskych; Polska i Czechoslowacja Gdzie tkwiq przyczyny rozdzwi?ku polsko-czechoslowackiego Praga, 1934

150 Kahdnek F Benes contra Beck Reportaze a dokumenty. Praha, 1938

151 Дневник посла Додца 1933 - 1938 M , 1961.

152 Beck J Dernier rapport Politique Polonaise 1926 - 1939 Neuchatel, 1951; Idem Final Report. New York, 1957, Idem Ostatni raport. W , 1993

153 Benel E Pameti Od Mnichova k nove valce a k novemu vitezstvi Praha, 1947

154 Krofla К Z dob nasi prvni republiky. Praha, 1939.

155 ТабуиЖ Указ. соч

156 Wysocki A Tajemnicedyplomatycznegosejfii W., 1974

157 Starzenski P Op. cit

158 Meysztowicz J Czas przeszly dokonany Krakow, 1984. ,59 Witos W Moja tulaczka W., 1967

160 Майский ИM Воспоминания советского посла. Т. 2 М , 1964

161 LarocheJ La Pologne de Pilsudski Souvenirs d'une ambassade 1926- 1935 Paris, 1953

162 Noel L Der deutsche AngriffaufPolen Berlin, 1948

163 Де Гомь Ш Военные мемуары T.I М,1957.

164 DirbenH Moskau-Tokio-London Stutgart, 1949.

165 Риббентроп И фон Тайная дипломатия III рейха Смоленск, 1999.

166 Караосманоглу Я К Дипломат поневоле. М , 1966

167 Дуглас Г Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы. М , 2000.

168 Bonnet G Defense de la paix T I Geneve, 1946, Burckhardt С J Meine Danziger Mission 1937- 1939 Munchen, 1960, Flandm P E Politique fran?aise 1919 - 1940. Paris, 1947; Frangois-Poncet A Souvenirs d'ne Ambassade a Berlin 1931 — 1938 Paris, 1947; GamehnM Servir, II. Le prologue dudrame 1930-aoQt 1939 Paris, 1946, Guderian H Wspomnienia zofnierza W, 1958; Ickes H L The Secret Diaries of Harold L. Ickes Vol l.N Y., 1953; Paul-Boncour J Entre deux guerres Souvenirs de la Ille Republique Vol II, III. Paris, 1946; Sapieha E К Так bylo Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy. W, 1999, Sidor К Slovenska politikanapodeprazskehosnemu 1918- 1938 T. 11. Bratislava, 1943; Копецкий В Указ соч ; Судоплатов П Разведка и Кремль М , 1996, Шелленберг В Лабиринт. М, 1991.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Польско-чехословацкие отношения 1933-1939"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Польско-чехословацкие отношения в течение 1933 - 1939 гг. складывались под влиянием целого ряда факторов, среди которых немаловажную роль играло стремление руководства обоих государств избежать ревизии границ с Германией. Принадлежность обоих западнославянских государств к Версальско-локарнской системе, объективно направленной против Советской России, обусловила, с одной стороны, значительную зависимость от политики европейских держав, а с другой - их довольно непростой характер.

Польша и Чехословакия по-разному представляли свое место в системе международных отношений, различным образом видели свое будущее и соответственно этим представлениям выстраивали свою внешнюю политику. В основе чехословацкой внешней политики лежали экономические интересы и стремление следовать в фарватере политики Парижа. Внешняя политика Польши определялась в основном идеологическими мотивами, превалировало стремление к обретению статуса великой державы, что, по мысли ее правящих кругов, должно было стать гарантией ее безопасности и переместить на более престижное место в иерархии стран Версальско-локарнской системы. Обстоятельства, возникавшие в этот период в большой европейской политике, вызывали различную реакцию со стороны варшавского и пражского политического руководства.

Одним из первых свидетельств глубоких перемен в большой европейской политике стал проект «пакта четырех», который, по сути, был направлен на ревизию невоенным путем восточных германских границ, в том числе за счет территории Польши и Чехословакии. Еще за три месяца до этого, когда западные державы дали согласие на равенство в вооружениях с Германией, польское руководство приняло решение о политическом сближении с Берлином. После обнародования проекта «директората четырех» оно решило противостоять ему и добиться сближения с рейхом любой ценой, включая угрозу превентивной войны против Германии, т.к. численность польских вооруженных сил тогда в три раза превышала численность вермахта.

Подход чехословацкой дипломатии и Малой Антанты к проекту «пакта четырех» показал, что Прага не намерена серьезно ему противодействовать. Дворец Чернинов строил свои дальнейшие планы исходя из более близких и доверительных отношений с Парижем. Град рассчитывал на то, что ему удастся достичь особой договоренности с Кэ д'Орсэ и одновременно заключить «вечный мир» с Варшавой, что в итоге позволило бы оставить ее один на один с Берлином и избежать ревизии чехословацких границ.

Варшава же сразу однозначно и резко дала понять, что эта внешнеполитическая инициатива западных держав для нее неприемлема. Удостоверившись в соглашательской позиции чехословацкого МИД, польское дипломатическое ведомство, всячески маневрируя и запугивая Берлин возможным антигерманским сотрудничеством с Москвой, стала форсировать сближение с ним и добилась согласия на подписание декларации о неприменении силы в двусторонних отношениях. Особенности ее построения указывали на то, что это был скрытый наступательный союз, о чем свидетельствуют данные о заключении секретного договора между Гитлером и Пилсудским 25 февраля 1934 г.

Польские правящие круги рассматривали политическое сближение с рейхом в контексте совместных планов территориальной экспансии, направленной против Советского Союза, которые предполагалось осуществить в течение 1935 г. совместно с японскими милитаристами. В качестве неофициального глашатая этих планов выступал экс-министр иностранных дел князь Э. Сапега, а одним из наиболее серьезных официальных лиц, способствовавших их воплощению в жизнь, был председатель комиссии сената по иностранным делам князь Я. Радзивилл1.

Подписав декларацию о неприменении силы с Германией и уже имея договор о ненападении с Советским Союзом, польское политическое руководство стало говорить о «новом курсе» во внешней политике, проведении политики «равноудаленное™», или балансирования между Москвой и Берлином. Оно рассматривало эту политику как необходимое средство обретения вожделенного великодержавно! о статуса.

Поскольку в отношениях между Варшавой и Прагой основным, хотя и не экспонируемым, оставался вопрос о принадлежности Тешенской Силезии, польские правящие круги стали связывать возможность отторжения этой территории с развитием своего сотрудничества с Германией. Это серьезно повлияло на складывание отличной от прежней концепции отношений с Чехословакией, получившей в историографии название «нового курса» министра Бека. В основу этой концепции была положена тактика «искусственного дистанцирования» от Праги, одностороннего «охлаждения» отношений и выжидания благоприятного момента для выдвижения ревизионистских требований. Основными инструментами для ее реализации стали античешская кампания в польской прессе, развернутая за две недели до подписания декларации 26 января 1934 г. с использованием проблемы ущемления прав польского меньшинства в Тешенской Силезии, а также пропагандистская деятельность польского консульства в Моравской Ост-раве с целью повышения античешской активности «тешенских» поляков.

В полной мере «новый курс» в отношении Чехословакии начал проявляться в ходе дальнейшего польско-германского сближения в течение 1934 г. в связи с их совместной борьбой против проекта Восточного пакта, который выдвигали Москва и Париж. Тогда выяснилось, что Варшава не только выступает, хотя и весьма завуалировано, за

505 одно с Берлином против создания системы коллективной безопасности, противодействуя тем самым политике своих союзников - Франции и Чехословакии, но и пытается изолировать Прагу от ее союзника по Малой Антанте - Румынии. Наряду с этим, верхушка «санационного» режима, чье сознание и образ действий сформировались под влиянием польской повстанческой традиции XIX века, объединила усилия дипломатии и II отдела Главного штаба Войска Польского, который в конце 1934 г. приступил к созданию польского подполья на территории чехословацкой части Тешенской Силезии.

О том, с каким нетерпением пилсудчики ожидали активизации «германского фактора», свидетельствует та поспешность, с которой МИД и «двойка» приступили к реализации планов подготовки «восстаний» зарубежной «полонией» на территории многих сопредельных государств. Уже на следующий день после объявления Германией 16 марта 1935 г. о создании военно-воздушных сил и введения воинской повинности на Вежбовой была создана организация «Поготове молодых поляков за границей» во главе с формальным Советом тринадцати и тайным Комитетом семи, которым предстояло вдохновлять и координировать вышеозначенную деятельность. Первой на южном направлении предполагаемой деятельности организации значилась Чехословакия.

Чехословацкое политическое руководство было не на шутку обеспокоено воинственными приготовлениями Германии и Польши, особенно заметными осенью 1934 -весной 1935 гг., когда многие политики и дипломаты заговорили о приближении войны. Прага была вынуждена отозвать из Варшавы посланника Вацлава Гирсу и еще теснее координировать свою внешнюю политику с Парижем. ЧСР и Франция, получая все новые и новые свидетельства об агрессивных намерениях гитлеровцев, пилсудчиков и японских милитаристов, осознали необходимость совершения решительных действий и пошли на политическое сближение с Москвой.

Подписание советско-французского и советско-чехословацкого договоров о взаимопомощи в мае 1935 г. положило конец совместным польско-германско-японским планам нападения на СССР в течение 1935 г. и привело к перегруппировке сил в Европе. Берлин, подписавший в июне 1935 г. морское соглашение с Англией и непрерывно наращивавший вооружение, постепенно перестал рассматривать Варшаву в качестве партнера в выполнении своих «восточных планов». Прага же, подписавшая с Москвой воздушную конвенцию, почувствовала себя намного увереннее в отношении воинственно-настроенных пилсудчиков. Это привело к еще большему охлаждению в двусторонних отношениях, осенью 1935 г. из Праги был отозван польский посланник Вацлав Гжибовский.

После смерти в мае 1935 г. маршала Пилсудского в польском политическом руководстве произошли значительные изменения. Началась т.н. декомпозиция «санации»

506

- вместо единого центра политической власти, в роли которого ранее выступал сам диктатор, единолично принимавший решения по внешнеполитическим, внутриполитическим и военным вопросам, произошло ее деление на своеобразные уделы. Внешняя политика стала «вотчиной» Ю. Бека, значительная часть армейских кругов связала свое будущее с фигурой Э. Рыдз-Смиглого, которому удалось расставить своих людей на ключевые посты в государстве. Но политики, оставшиеся у руля государственного управления, были несопоставимы по масштабу с фигурой Пилсудского и не обладали в достаточной мере качествами крупных политических деятелей. К тому же 2-я статья секретного польско-германского договора от 25 февраля 1934 г. поставила польскую внешнюю политику в зависимость от рейха вплоть до весны 1938 г. Несогласные с этим политики в лагере «санации» попытались дистанцироваться от гитлеровцев с помощью сближения с Францией. Ее проводником стал Рыдз-Смиглы.

После провала совместных польско-германско-японских планов нападения на СССР в 1935 г. в Варшаве начали склоняться к идее создания т.н. «нейтрального блока», стратегической основой которого стало бы установление общей польско-венгерской границы. Наряду с Венгрией к нему планировалось привлечь союзников Чехословакии по Малой Антанте Румынию и Югославию. Для этого пилсудчикам следовало изолировать Прагу от Бухареста и Белграда в рамках Малой Антанты, добиться их выхода из этого блока и сближения с Будапештом. Для того, чтобы изолировать Чехословакию и создать дополнительный повод для вмешательства в ее внутренние дела, пилсудчики начали готовить интригу, чтобы обвинить пражское руководство в покровительстве силам III Интернационала.

Последнее намерение объективно соответствовало интересам Берлина, что привело к перемещению чехословацкого направления польской внешней политики в сферу интересов германского МИД, который также стремился к ослаблению Чехословакии. Руководство третьего рейха проводило политику, направленную на привлечение Румынии и Югославии к более близкому экономическому взаимодействию. Одновременно осенью 1935 г. наметилось политическое сближение Германии с Италией, развязавшей войну с Абиссинией. Оно пошло более быстрыми темпами после подписания в декабре 1935 г. соглашение Гора-Лаваля.

Итало-абиссинский конфликт способствовал ослаблению итальянского влияния в Центральной Европе, в связи с чем Польша и Чехословакия пытались заполнить освобождающуюся нишу и усилить там свои позиции. Новый хозяин дворца Чернинов аграрий М. Годжа связывал эту возможность с выполнением своего плана создания экономического блока, однако президент Бенеш и аппарат пражского МИД выступали резко против. Вежбовая пыталась усилить свои позиции в регионе путем достижения согла

507 шения с Муссолини, однако тот, обиженный на пилсудчиков за продажу Аддис-Аббебе оружия, воспрепятствовал этим планам.

В марте 1936 г. выяснилось, что преемницей Италии в Центральной Европе станет Германия, которая произвела ремилитаризацию Рейнской области и заявила о выходе из локарнских соглашений. Этот шаг способствовал дальнейшему усилению германских позиций в Европе и уменьшению роли Франции. Одновременно он привел к интенсификации совместных польско-германских усилий в процессе изоляции Праги как от ее союзников по Малой Антанте, так и на международной арене. Попытки Бенеша переориентировать Малую Антанту на германское направление были блокированы Варшавой и Берлином соответственно через Бухарест и Белград. Одновременно Берлин был не склонен рассматривать Варшаву как равного партнера, что ярко проявилось во время переговоров по т.н. Западному пакту, в который Вежбовая пыталась войти на равных с западными державами, а Берлин под формальным предлогом выступал против этого.

Политика, направленная на изоляцию Праги, стала осуществляться более быстрыми темпами с осени 1936 г. после отставки румынского министра иностранных дел Титулеску. После подписания австро-германского соглашения 11 июля 1936 г. и уклончивой позиции Франции в отношении Малой Антанты румынский король Кароль нарисовал перед Бенешем перспективу возможного сближения Малой Антанты с Германией. Понимая, что его стране грозит полная изоляция, Бенеш приступил к переговорам с гитлеровскими эмиссарами, однако, осознав бесперспективность этого направления, с конца 1936 г. стал форсировать стратегическое сотрудничество с Москвой, делая ставку на постройку «буковинской» железной дороги. Не последнюю роль в принятии им этого решения сыграло оформление оси Берлин - Рим и создание антикоминтерновского пакта осенью 1936 г.

В течение 1937 г. Варшава продолжала действовать на румынском направлении, пытаясь не допустить советско-румынско-чехословацкого сближения. Однако весной 1937 г. появились сведения о подписании советско-румынского договора, подтвержденные из дипломатических и журналистских кругов. Румынское руководство могло предпринять этот шаг взамен за обещание СССР снять «бессарабский вопрос». В дальнейшем высказывания румынского министра иностранных дел Комнена косвенным образом подтвердили этот шаг. Тем не менее, польское руководство продолжало делать ставку на союз с Бухарестом, отводя ему важную роль в деле создания «нейтрального блока».

Германское руководство в течение 1936 - первой половины 1937 г. пыталось привлечь Варшаву к участию в антикоминтерновском пакте. Однако пилсудчики опаса

508 лись, что, вступив в антикомиитериовский пакт, они попадут в политическую зависимость от Гитлера и не сумеют отстаивать свои интересы в Гданьске. Кроме того, Советский Союз непременно бы расторг с Польшей пакт о ненападении от 1932 г., поставив ее тем самым в полную зависимость от руководства третьего рейха, которое бы использовало ее в качестве шпаги, направленной против Москвы.

Отметив, что во внутренней политике ЧСР ведущее место постепенно заняла проблема положения немецкого национального меньшинства, а западные державы пытаются придать ей международное звучание, руководство Вежбовой стало стремиться к тому, чтобы столь же громко зазвучал и вопрос о судьбе польского меньшинства в Тешенской Силезии.

После встречи министра Галифакса с Гитлером в Берхтесгадене, фактически разрешившего Германии захватить Австрию, Чехословакию и Гданьск, англо-французское давление на Прагу по судетскому вопросу в конце 1937 г. возросло. Ю. Бек выдвинул в начале 1938 г. концепцию наибольшего благоприятствования польскому меньшинству в Тешенской Силезии, а Вежбовая совместно с II отделом Главного штаба ВП приступила к воссозданию там польского подполья.

Аншлюс Австрии способствовал тому, что польско-германское взаимодействие в отношении ЧСР приобрело более интенсивный характер и наряду с прежними обрело новое направление - обвинение Праги в пособничестве международному коммунистическому движению. Когда же в конце мая 1938 г. грянул германо-чехословацкий кризис, то в Варшаве поняли, что развязка «тешенского» вопроса не за горами.

Действительно, в сентябре 1938 г. западные державы приступили к решению «чехословацкого вопроса». Для бековской дипломатии неприятным сюрпризом стало то, что ее представителей не пригласили на Мюнхенскую конференцию. Тем не менее, режим санации не намеревался оставлять решение «тешенской» проблемы на усмотрение великих держав и предъявил чехословацкому руководству ультиматум, сосредоточил на границе оперативную группу «Силезия» и сымитировал польское «восстание» на чехословацкой территории с помощью засылаемых туда террористических групп. В этих условиях Прага приняла ультиматум и Тешенская Силезия была включена в состав Польши. Не удовлетворившись этим, Бек добился подписания договора в Закопане, по которому Спиш и Орава отчуждались от Словакии.

Удостоверившись в октябре 1938 г. в том, что Германия не поддерживает планов установления общей польско-венгерской границы, Польша и Венгрия, недовольные решениями первого Венского арбитража, приступили к совместной подготовке к оккупации Закарпатской Украины и достижению, таким образом, последней совместной стратегической цели. Однако германское руководство, не желавшее усиления позиций

509

Польши и заинтересованное в вовлечении Венгрии в антикоминтерновский пакт, торпедировало все эти начинания.

После ноябрьского германско-венгерского кризиса 1938 г. польское руководство приступило к реализации «плана полковника Ковалевского», в рамках которого форсировалось политическое сближение с Румынией. Пилсудчики также решили собственными силами присоединить часть Закарпатской Украины с важным стратегическим участком железной дороги со ст. Ясиня, подготовив там «восстание», которое планировалось начать в момент ввода германских и венгерских войск в Чехо-Словакию. Этим планам не суждено было осуществиться, т.к. Венгрия не позволила Варшаве и Бухаресту овладеть этим важным участком Закарпатья.

Разрушение Чехо-Словакии в марте 1939 г. не оправдало надежд министра Бека. Хотя общая польско-венгерская граница и была установлена, но создать «нейтральный блок» польскому руководству так и не удалось. Зато нацистская Германия показала Польше свое истинное лицо, денонсировав декларацию от 26 января 1934 г., служившую краеугольным камнем польской внешней политики в предшествующие годы. Т.н. политика «равноудаленности» на деле значительно облегчила Гитлеру подготовку к войне и помогла ему разрушить Чехословакию - европейский бастион миролюбивых сил. В сентябре 1939 г. грянула вторая мировая война, доказавшая польским правящим кругам ошибочность ставки на Германию и тщетность попыток обретения великодержавности путем территориальной экспансии.

Список научной литературыМорозов, Станислав Вацлавович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Версальский мирный договор. Под редакцией проф. Ю. Ключникова. М., 1925. Венгрия и вторая мировая война. Секретные дипломатические документы из истории кануна и периода войны. М., 1962.

2. Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. IV. М., 1946.

3. Год кризиса: Документы и материалы. Т. 2. М., 1990.

4. Документы внешней политики СССР. Т. I, XVI XXI. М., 1957 - 1977.

5. Документы и материалы кануна второй мировой войны. Т. 1. М., 1948.

6. Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1933 1939. Т. 1. М., 1981.

7. Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. 6. М., 1967.

8. Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. Т. 2. М., 1977.

9. Документы международных отношений (1917 1945). Сост.: Ахтамзян И.А. М., 1999.

10. Документы об антинародной и антинациональной политике Масарика. М., 1954.

11. Новые документы из истории Мюнхена. М., 1958.

12. Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б) и Европа. Решения «особой папки». 1923 1939. М., 2001.

13. Сборник документов по международной политике и международному праву. Вып. VI. М.,1934; вып. X. М., 1936. Советско-румынские отношения. Т. II. М., 2000.

14. СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (сентябрь 1938 август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971.

15. Das Abkommen von Miinchen. 1938. Tchechoslowakische diplomatische Dokumente 1937 -1939. Praha, 1968.

16. Akten zur Deutschen Auswartigen Politik 1918 1945. Ser. D. Bd. I - VII. Baden-Baden, 1950- 1956.

17. Documents on British Foreign Policy. Ser. II. Vol. IV VII; Ser. III. Vol. I - III. London, 1956-1958.

18. Documents on German Foreign Policy 1918 1945. Ser. C. Vol. I - IV. Washington, 1957 -1962.

19. Documents Diplomatiques Francis 1932 1939. Ser. 1. Т. I - VI. Paris, 1964 - 1972. Ser. 2. T.I-VII. Paris, 1963-1972.

20. Foreign Relations of the United States. 1934. Vol. I V; 1937. Vol. I. Washington, 1952 -1954.

21. Dokumente zur Vorgeschichte des Krieges, hrsg. vom Auswartigen Amt (Deutsches Weiss-buch). № 2. Berlin, 1939.

22. The Polish White Book. Official Documents Concerning Polish-German and Polish-Soviet Relations 1933 1939. London, 1939.

23. Prawo mi^dzynarodowe i historia dyplomatyczna. Wybor dokumentow w opr. L. Gelberga. T. II. W., 1958.

24. Sprawy polskie na konferencji pokojowej w Paryzu w 1919 r. Dokumenty i materialy. Т. I. W., 1965.

25. Survey of International Affairs. 1935. Vol. I. London, 1951; 1938. Vol. III. London, 1953. Szembek J. Journal 1933 1939. Paris, 1952.

26. Международная жизнь. 1963.

27. Мировое хозяйство и мировая политика. 1936 1938.1. Последние новости. 1935.1. Правда. 1933 1939.

28. Berliner Montag Post. 1934.1. Czas. 1933.1. Daily Telegraph. 1935.1.Echo de Paris. 1933.1. Gazeta Polska. 1934.1. Gazeta Warszawska. 1933.

29. Hospodarska politika. 1936.1.nformation. 1933.1. Journal de Moscou. 1935.1. Kuijer Poranny. 1933.1. Osteuropa. 1933 1938.

30. Polityka Narodow. 1934-1938.

31. Polska a zagranica. 1934- 1938.1. Polska Zbrojna. 1938.

32. Sprawy Narodowosciowe. 1935,1937.

33. Sunday Times. 1935. Le Temps. 1933 1938. Volkischer beobachter. 1933 - 1938. Zahranicni politika. 1933,1935,1936,1937.1. Мемуары

34. Де Голль Ш. Военные мемуары. Т. I. М., 1957. Дневник посла Додда. 1933 1938. М., 1961.

35. Дуглас Г. Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы. М., 2000. Караосманоглу Я. К Дипломат поневоле. М., 1966. КопецкийВ Воспоминания. М., 1962.

36. D 'Abernon Е. An Ambassador of Peace. Pages from the Diary. Vol. III. London, 1930. Beck J. Dernier rapport. Politique Polonaise 1926 1939. Neuchatel, 1951. Beck J. Final Report. New York, 1957. Beck J. Ostatni raport. W., 1987,1993.

37. Benes E. Pameti. Od Mnichova k nove valce a k novemu vitezstvi. Praha, 1947.

38. Bonnet G Defense de la paix. Т. I: De Washington au Quai d'Orsay. Geneve, 1946.

39. Burckhardt C. J. Meine Danziger Mission 1937 1939. Munchen, 1960.

40. DirbenH Moskau Tokio - London. Stutgart, 1949.

41. Fierhnger Zd. Zrada ceskoslovenske burzoasie a jejich spojencu. Praha, 1951.

42. Flandin P.E Politique fra^aise 1919 1940. Paris, 1947.

43. Frangois-Poncet A. Souvenirs d'ne Ambassade a Berlin. 1931 1938. Paris, 1947.

44. Gamelin M. Servir. Т. II: Le prologue du drame 1930 aout 1939. Paris, 1946.

45. Guderian H. Wspomnienia zolnierza. W., 1958.1.kes H.L. The Secret Diaries of Harold L. Ickes. Vol. 1. New York, 1953.

46. Meysztowicz J. Czas przeszly dokonany. Krakow, 1984.

47. Noel L Der deutsche Angriffauf Polen. Berlin, 1948.

48. Noel L. Agresja niemiecka na Polsk?. W., 1966.

49. Sapieha E.K. Так bylo. Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy. W., 1999.

50. Sidor 1С Slovenska politika na pode prazskeho snemu 1918 -1938. Т. II. Bratislava, 1943.

51. Starzenski P. Trzy lata z Bekiem. London, 1972.

52. Witos W. Moja tulaczka. W., 1967.

53. Wysocki A Tajemnice dyplomatycznego sejfu. W., 1974.1. Литература

54. Белоусова 3 С. Франция и европейская безопасность. М., 1976.

55. Бочаров И Н Итало-фашистская дипломатия и мюнхенский сговор // Новая и новейшая история. 1962. № 1.

56. Бошкович Б. Перед новым взрывом на Балканах. Итало-югославские противоречия. М., 1934.

57. Буханов В А. Германская экономическая экспансия в Юго-Восточной Европе. Январь 1933 август 1939 гг. Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. Свердловск, 1979.

58. Внешняя политика Чехословакии 1918 1939. Сборник статей под ред. В. Сояка. М., 1959.

59. Волков В К. Германо-югославские отношения и развал Малой Антанты. 1933 1938. М., 1966.

60. Волков В К. К историографии вопроса об убийстве короля Александра и Луи Барту в

61. Марселе в октябре 1934. М., 1966.

62. Волков В К. Операция «Тевтонский меч». М., 1966.

63. Волокитина Т.В. Польско-чехословацкий пограничный конфликт (1944 1947 гг.) // Вопросы истории. 1998. № 6. Гаек И. Мюнхен. М., 1960.

64. Грегорович С. Место и роль СССР в политике Польши в 30-е годы // Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия. М., 2001. Гришин Я.Я. Путь к катастрофе. Польско-чехословацкие отношения 1932 1939 гг. Казань, 1999.

65. Грылев А Н Накануне и в дни Мюнхена // Советско-чехословацкие отношения между двумя войнами. 1918 1939. М., 1968.

66. Десятсков С Г. Формирование и развитие английской внешней политики попустительства и поощрения агрессии в 1931 1940 гг. Диссертация на соискание ученой степени доктор исторических наук. М., 1981.

67. Десятсков С Г. Уайтхолл инициатор мюнхенской политики // Мюнхен - преддверие войны. М., 1988.

68. Дурачински Э Польская историография новейшей истории // Новая и новейшая история. 2002. № 3.

69. Ерещенко МД. «Заминированное наследство» Восточной Европы // Очаги тревоги в Восточной Европе. М., 1994.

70. Залесский К А Кто был кто в третьем рейхе. М., 2002.

71. Захаров М.В Накануне второй мировой войны // Новая и новейшая история. 1970. № 5.

72. История внешней политики СССР 1917 1976. Т. I. 1917 - 1945. М., 1976.

73. История дипломатии. Т. 3. М.; Ленинград, 1945.

74. История дипломатии. Т. 3. М., 1965.

75. История Италии. Т. 3. М., 1971.

76. История международных отношений и внешней политики СССР. Т. 1.1917- 1939 гг. М., 1967.

77. Юзченко А.Ф. Напередодш трагедп. 3 гсторизовншшьоТ полггики Чехословаччини (тра-вень 1935 -березень 1939 pp.). Кшв, 1971.

78. Кизченко А.Ф. Внешняя политика Чехословакии накануне второй мировой войны (май 1935 г. март 1939 г.). Автореф. дисс. на соискание ученой степени доктора ист. наук. Киев, 1972

79. Климовский Д. С. Германия и Польша в локарнской системе европейских отношений. Из истории зарождения второй мировой войны. Минск, 1975.

80. Климовский Д С Германо-польское сближение в 1933 г. // «Дранг нах Остен» и историческое развитие стран Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. М., 1967.

81. КлимовскийДС. Зловещий пакт. Из истории польско-германских отношений. Минск, 1968.

82. Мельников ДЕ, ЧернаяЛ.Б Некоторые проблемы истории германского фашизма// Новая и новейшая история. 1973. № 6.

83. Михутина И.В. Советско-польские отношения 1931 1935. М., 1977. Михутина И.В Польша и конвенция об определении агрессора // Советское славяноведение. 1968. № 5.

84. Михутина И.В. Вступление СССР в Лигу наций и позиция польской дипломатии // Советское славяноведение. 1969. №2.

85. Михутина ИВ СССР и польско-германское сближение на рубеже 1933 1934 гг. // Советское славяноведение. 1973. № 6.

86. Михутина И.В Советско-польские отношения в начале польско-германского сближенияфевраль апрель 1934 г.) // Советское славяноведение. 1976. № 1.

87. Михутина ИВ. Советско-польский пакт о ненападении и внешняя политика Польши в1931 1932 гг. // Советско-польские отношения 1918 - 1945. М., 1974.

88. Морозов СВ. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918 1939 гг.

89. Автореф. дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. М., 1993.

90. Морозов С В Введение элементов государственного планирования в Польше в 19361939 гг. // Славяноведение. 1995. № 1.

91. Морозов С. В. Польско-чехословацкие отношения. 1933 1939. Что скрывалось за политикой «равноудаленности» министра Ю. Бека. М., 2004.

92. Прасолов С И. Чехословакия в период угрозы фашизма и гитлеровской агрессии (19331937 гг.) // Ученые записки Института славяноведения. Т. VII. М., 1953.

93. Прасолов С. И. Договор о взаимной помощи между Советским Союзом и Чехословакией1935 г. // Советско-чехословацкие отношения между двумя войнами. 1918 1939. М.,1968.

94. Пушкаш А И. Венгрия во второй мировой войне. Внешняя политика Венгрии (1938 -1944 гг.). М., 1963.

95. Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия. Сборник статей. М., 2001.

96. Торндайк А и Э., Раддац К. Операция «Тевтонский меч». Большая карьера мелкого шпиона. М., 1960.

97. Турок В М. Очерки истории Австрии. 1929 1938. М., 1962. 1939 год: Уроки истории. М., 1990.

98. Фомин В Т. Агрессия фашистской Германии в Европе (1933 — 1939). М., 1963. Чарковский Р. Политика Польши в дунайском бассейне в 1935 1937 гг. Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. М., 1976.

99. Чемпалов И.Н Политика великих держав в Юго-Восточной Европе накануне второй мировой войны (1933 1939гг.). Дисс. на соискание ученой степени доктора ист. наук. Пермь, 1973.

100. Шихов В Н. План Годжи // Из новейшей истории зарубежных стран. Свердловск, 1963. Энциклопедия третьего рейха. М., 1996.

101. Ajzner S Panstwo polskie wobec wojny domowej w Hiszpanii 1936 1939 // Najnowsze Dzieje Polski. Materialy i Studia z okresu 1914 - 1939. Т. VI. W., 1963. Albert A. Najnowsza historia Polski 1918-1980. W., 1989. Bader K. Stosunki polsko-czeskie. W., 1938.

102. Balcerak W. Poglqd Benesa na polskq. polityk? zagraniczna w 1934 r. I I Studia z Dziejow ZSRR i Europy Srodkowej. Т. VII. 1971.

103. Batowski H. Koniec Matej Ententy I I Przegl^d Zachodni. 1951. № 3 4. Batowski H. Kryzys dyplomatyczny w Europie. Jesieri 1938, wiosna 1939. W., 1962. Batowski H Mi^dzy dwiema wojnami 1919 - 1939. Zarys historii dyplomatycznej. Krak6w, 1988.

104. Batowski H. О pewnym nieporozumieniu historycznym I I Zycie Literackie. 1957. № 297. Batowski H. Rumunska podroz Веска w pazdzierniku 1938 r. // Kwartalnik Historyczny. 1958. №65.

105. Batowski H. Srodkowoeuropejska polityka Polski w latach 1932 -1939. Tezy // VIII

106. Powszechny Zjazd Historykow Polskich. Historia najnowsza Polski. W., 1960.

107. Batowski H. W sprawie artykuhi Tadeusza Kuzminskiego о wojnie prewencyjnej // Najnowszedzieje Polski. 1962. № 5.

108. Batowski H. Zdrada Monachijska. Poznan, 1973.

109. Bern de Cosbam W. Polsko-w^gierska wspolna granica. Cieszyn, 1936.

110. Benoist-Mechin J. Niemcy i armia niemiecka 1918 1938. Т. I. W., 1938.

111. Benesz. Polska i Czechostowacja. Gdzie tkwiq. przyczyny rozdzwi^ku polskoczechostowackiego. Praga, 1934.

112. Bieniasz J. Sl^sk Cieszynski. Zarys historyczny. 18 Iat pod panowaniem czeskim. Powrot do macierzy. Lwow, 1938.

113. BochenskiA. Migdzy Niemcami a Rosjq. W., 1937.

114. Bregman A. Gdyby w roku 1933 ushichano J.Pilsudskiego // Kultura (Paryz). 1949. № 15. Breyer R. Das Deutsche Reich und Polen 1932 1937. Aussenpolitik und Volksgruppen-fragen. Wurzburg, 1955.

115. Buihak H. Z dziejow stosunkow wojskowych polsko-czechoslowackich w latach 1927 1936

116. Studia z dziejow ZSRR i Europy Srodkowej. 11.1975.

117. Bullock A. Hitler. A Study in Tyranny. New York, 1961.

118. Ceske zeme a Ceskoslovensko v Evrope XIX a XX stoleti. Praha, 1997.

119. Celovsky B. Das Miinchener Abkommen 1938. Stuttgart, 1958.

120. Cesar J., Cerny B. Politika nemeckych burzoaznich stran v Ceskoslovensku v letech 19181938. Т. II. Praha, 1962.

121. Chlebowczyk J. Nad Olzq. Katowice, 1971.

122. Chronologia stosunkow mi^dzynarodowych Polski 1936 1937. Zestawtta Mgr Maria Safi-anowska. W., 1961.

123. ChudekJ. Nie opublikowane dokumenty // Sprawy Mi^dzynarodowe. № 2. W., 1957. ChudekJ. Z raportow ambasadorskich Wieniawy-Dhigoszowskiego // Zeszyty Historyczne Polskiego Instytutu Spraw Mi^dzynarodowych. Z. 6. W., 1957.

124. ChudekJ. Wrzesniowy kryzys czechoslowacki 1938 r. W raportach ambasadora Lipskiego //

125. CialowiczJ Polsko-francuski sojusz wojskowy. 1921 1939. W., 1971. Cienciala A. Poland and the Western Powers. 1938 -1939. Toronto, 1968. CiencialaA. Poland and the Munich Crisis, 1938 - A Reappraisal // East European Quarterly. №3.1969.

126. Cienciala A. Polish Foreign Policy, 1926 1939. «Equilibrium»: Stereotype and Reality// Polish Review. 1975. № 1.

127. Deak L. Siedmy marec 1936 a Mala dohoda // Ceskoslovensky casopis historicky. 1969. C. 3. Deset let Narodni banky Ceskoslovenske. Praha, 1937.

128. Dlugajczyk E Tajny front na granicy cieszyriskiej. Wywiad i dywersja w Iatach 1919 -1939. Katowice, 1993.

129. Dybkowska A., ZarynJ., ZarynM Historia Polski. W., 1995.

130. DzelepyE. N., Mounereau G. Moscou, rempart de Versailles. Paris, 1935.

131. Eichstadt U. Von Dolffiiss zu Hitler, Geschichte des Anschlusses Osterreichs 1933 1938.1. Wiesbaden, 1955.

132. Essen A. Edward Benes z perspektywy Warszawy w latach 20. i 30. // Dzieje Najnowsze. Rocznik XXXII 2000. № 3.

133. Gajanova A. CSR a stredoevropejska politika velmoci (1918-1938). Praha, 1967. Garlicki A. Jozef Pilsudski 1867-1935. W., 1990.

134. Gqsiorowski Z Polish-Czechoslovak Relations 1918 -1922 // Slavonic and East European Review. 1956. V. 35. № 84.

135. Gathorne-Hardy G.M. A Short Histoiy of International Affairs 1920 1939. London, 1952. Gliwic H. Nieco optymizmu. W., 1930.

136. Gregorowicz S., Zacharias M J. Polska Zwiqzek Sowiecki. Stosunki polityczne 1925 -1939. W., 1995.

137. Gromada T. ed. Essay on Poland's Foreign Policy, 1918 1939. New York, 1970. Gromada T. The Slovaks and the Failure of Beck's «Third Europe» Scheme // Polish Review. №4.1969.

138. GrosfeldL. Panstwo przedwrzesniowe w shizbie monopoli kapitalistycznych. W., 1951. Grosz W. U zrodel wrzesnia 1939. W., 1949.

139. HildebrandR. Wir sind die Letzten. Aus dem Leben des Wieder standskampfers Albrecht Haushofer und seiner Freunde. Berlin, 1949.

140. Hildebrand W. Die kleine Wirtschaflsentente als agrarpolitisches Problem der Tscheho-slowakei. Breslau, 1937.

141. Hillgruber A. Hitler, Konig Carol und Marschall Antonescu. Die deutsch-rumanischen Beziehungen 1938- 1944. Wiesbaden, 1954.

142. Hodza M. Federation in Central Europe. London, 1942.

143. Hulka-Laskowski P. Sl^sk za 01z% Katowice, 1938.1.naszewski J. Slqsk Zaolzanski w zyciu gospodarczym Polski. Katowice, 1938.1.nytzkyj R. Deutschland und die Ukraine 1934 1935. Tatsachen europaischer Ostpolitik. Bd. I. Munchen, 1958.

144. Janowicz T. (Stapinski T.) Czesi. Studium polityczno-historyczne. W., 1936. Jarausch KH. The Four Power Pact, 1933. New York, 1965.

145. Jqdruszczak T. Pilsudczycy bez Pilsudskiego. Powstanie Obozu Zjednoczenia Narodowego w 1937 roku. W., 1963.

146. Jqdrzejewicz W. The Polish Plan for «a Preventive War» against Germany in 1933 // Polish Review. 1966. № 1.

147. Johnson A. The Historian and his Historical Evidance. New York, 1930. Jurkiewicz J. Wggry i Polska w okresie kryzysu czechoslowackiego 1938 r. // Sprawy Mi^dzynarodowe. № 7/8.1958. Jurkiewicz J. Pakt Wschodni. W., 1963.

148. Kahanek F. BeneS contra Beck. Reportaze a dokumenty. Praha, 1938.

149. Kaminski M.K Geneza i przebieg polsko-czeskich rozmow politycznych w Krakowie (21 -29lipca 1919 r.) // Kwartalnik Historyczny. 1998. № 1.

150. Kaminski M.K, Zacharias M.J. Polityka zagraniczna Rzeczypospolitej Polskiej 1918 1939. W., 1998.

151. Капа 0.,Pavelka R. Tesfnsko v polsko-ceskoslovenskych vstazich 1918- 1939. Ostrava, 1970.

152. Kisielewski T. Idea unii polsko-czechoslowackiej // Od poznania do zrozumienia. Polacy, Czesi, Stowacy w XX wieku. Rzeszow, 1999.

153. KowalczykJ. Za kulisami wydarzen politycznych z lat 1936 1938. W., 1976. Kozaczuk W. Bitwa о tajemnice. Sluzby wywiadowcze Polski i Rzeszy Niemieckiej 1922 -1939. W., 1975.

154. KozenskiJ. Czechoslowacja wpolskiej polityce zagranicznej w latach 1932-1938. Poznan, 1964.

155. Kozlowski E Stosunki polsko-niemieckie przed II wojn^ swiatowq. Dokumenty z Archivum Generalnego Inspektora Sil Zbrojnych // Najnowsze Dzieje Polski. Materialy i Studia z ok-resu 1914 1939. Т. III. W., 1960.

156. Kozminski M. Polska i W^gry przed Drug^ Wojn^ Swiatow^ (Pazdziernik 1938 Wrzesien 1939). Z dziej6w dyplomacji i irredenty. Wroclaw, 1970.

157. Krai V. Spojenectvi ceskoslovensko-sovetske v evropsk6 politice 1935 1939. Praha, 1970.

158. Krugmann R.W. Sudosteuropa und Grossdeutschland. Breslau, 1939.

159. Kruger P. Das Europaische Staatensystem und die deutsche Politik gegenuber der Tschechoslowakei in der 30-er Jahren // Gleichgewicht-Revision-Restauration. Die Aussenpolitik der

160. Ersten Tschechoslowakischen Republik im Europasystem der Pariser Vororttevertrage.1. Munchen; Wien, 1976.

161. Kukiel M. General Sikorski. Londyn, 1970.

162. Kulak Z. Pierwsza wizyta oficjalna ministra Веска w Berlinie // Przegl^d Zahodni. 1963. № 3. Kutrzeba St. Traktat tzw. Likwidacyjny Polski z Czechoslowacja// Przegl^d wspolczesny. 1925. T. 15.

163. Kuzminski T. Polska, Francja, Niemcy 1933 1935: z dziejow sojuszu polsko-francuskiego. W., 1963.

164. Kvacek R. Podil Ceskoslovenska na jednanich Male dohody a Madarska v letech 1936 -1938 // Historicky casopis. 1963. № 3.

165. Kvacek R. Boj о Rakousko v letech 1933 1938 a ceskoslovenska zahranicm politika // Sbornik historicky. 1964. № 12.

166. Machleid J Mapa narodowosciowa Sl^ska Zaolzianskiego. W., 1938.

167. Mackiewicz S О jedenastej, powiada aktor, sztuka jest skonczona. Polityka Jozefa Веска.1.ndyn, 1942.

168. Mackinder H.J. The Geographical Pivot of History I I Geographical Journal. 1904.

169. Mackinder H J. Democratic Ideals and Reality. Washington, 1996.

170. Materski W. Tarcza Europy. Stosunki polsko-sowieckie 1918 1939. W., 1994.

171. MazurZ Pakt Czterech. Poznan, 1979.

172. Medlicott W.H The Economic Blockade. Vol. 1. London, 1952.

173. Michowicz W. Walka dyplomacji polskiej przeciwko traktatowi mniejszosciowemu w Lidze

174. Narod6w w 1934 r. Lodz, 1963.

175. Miedzinski В Pakty Wilanowskie // Kultura (Paryz). № 7 8. 1963.

176. Mikulicz S. Wplyw dyplomacji sanacyjnej na obalenie Titulescu // Sprawy Mi?dzynarodowe.1959. №7-8.

177. Milobqdzki Z. Przemysl na odzyskanych ziemiach Sl^ska Cieszynskiego. Katowice, 1939.

178. Morozow S. W. Deportacje ludnosci polskiej z zachodnich terenow wgl^b ZSRR w 1935 -1936na materialach polskiego wywiadu i placowek dyplomatycznych) // Pami^c i sprawiedliwosc.

179. Biuletyn Glownej Komisji Badania zbrodni przeciwko Narodowi Polskiemu Instytutu Pami^ci

180. Narodowej. XL. W„ 1997-1998.

181. Na obranu republiky proti fasismu a valce. SNPL, 1955.

182. Namier L.B. Diplomatisches Vorspiel 1938 -1939. Berlin, 1949.

183. Namier L.B Europe in Decay 1936 1940. A Study of Desintegration 1936 - 1940. London, 1950.

184. Niepokojczycki K. Slowacy i Czesi. W., 1937.

185. Norlhedge F.S The Trouble Giant. Britain Among the Great Powers. 1916 1939. London, 1966.

186. Nowak-Kieldikowa M. Polska Wielka Brytania w dobie zabiegow о zbiorowe bezpieczen-stwo w Europie 1933 - 1937. W., 1989.

187. Okulewicz P. Koncepcja «mi^dzymorza» w mysli i praktyce politycznej obozu Jozefa Pitsud-skiego w latach 1918-1926. Poznan, 2001.

188. Olivova V., KvacekR. Ceskoslovensko-Polske vztahy v letech 1918 1939 // Z dejin ceskoslovensko-polskych vztaM. Praha, 1963.

189. Olsovsky R. Pronikani nemeckeho imperializmu do jihovychodni Evropy. Praha, 1963. Orlof E. Karol Sidor i jego polonofflstwo // Od poznania do zrozumienia. Polacy, Czesi, Slowacy w XX wieku. Rzeszow, 1999.

190. Pulaski M. Stosunki dyplomatyczne polsko-czechoslowacko-niemieckie w latach 1933 -1938. Poznan, 1967.

191. Pulaski M Tajne rokowania czechoslowacko-niemieckie о pakt nieagresji w latach 19361937 // Przegl^d Zachodni. 1964. № 2.

192. Raina P. Stosunki polsko-niemieckie 1937 1939. Londyn, 1975.

193. Rakowski B. U zrodel paktu czterech // Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Lodzkiego. Ser. I. Z. 67. Lodz, 1970.

194. Rayski Z. Slowo prawdy о lotnictwie polskim 1919 1939. Londyn, 1948.

195. Renouvin P. Histoire des relations Internationales. Т. VIII. P. II. De 1929 a 1945. Paris, 1958.

196. Robertson E M. Hitler's Pre-War Policy and Military Plans, 1933 1939. London, 1963.

197. RoosH. Polen und Europa. Studien zur polnischen Aussenpolitik 1931 1939. Tubingen,1957.

198. RothsteinA. Spisek monachijski. W., 1961.

199. Ronnefarth H.K.G. Die Sudetenkrise in der intemationalen Politik. Wisbaden, 1961.

200. Schroder HJ. Sudosteuropa als «Informal Empire» Deutschlands 1933 1939 // JahrbUcherfur Geschichte Osteuropas. Bd. 23. № 1. Wiesbaden, 1975.

201. Seabury P. The Wilhelmstrasse. Berkely, 1954.

202. Seba J. Rusko a Mala Dohoda v politice svetov£. Praha, 1936.

203. SnejdarekA. Tajne rozhovory Benese s Nemeckem v letech 1936 1937 // Ceskoslovensky Casopis Historicky. IX. 1961. № 1.

204. Sommer T. Deutschland und Japan zwischen den Machten 1935 1940. Vom Antikomintern-pakt zum Dreimachtepakt. Tiibingen, 1962.

205. Stanisiawska S Polska wobec «kryzysu majowego» w Czechoslowacji (1938 r.) // Materialy i studia WSNS. Т. 1. W., 1960.

206. Stanisiawska S. Umowa Goring Beck z 23 II 1938 r. // Najnowsze Dzieje Polski. Т. III. W., 1960.

207. Stanisiawska S. Wielka i mala polityka Jozefa Веска (marzec maj 1938). W., 1962. Stavrianos L.S. Balcan Federation. A history of the Movement toward Balcan Unity in moderntimes. Northampton, Mass., 1944.

208. Steblik W. Studium «Niemcy» z maja 1936 r. // Wojskowy Przegl^d Historyczny. № 3. 1960.

209. StronskiS Polska polityka zagraniczna 1934- 1935. Poznan, 1935.

210. Studnicki Wl System polityczny Europy a Polska. W., 1935.

211. Studnicki Wl. Kwestia Czechoslowacji a racja stanu Polski. W., 1938.

212. Sworakowsh W. Polacy na Sl^sku za Olz^. W., 1937.

213. Szklarska-Lohmanowa A. Polsko-czechoslowackie stosunki dyplomatyczne w latach 1918 -1925. Wroclaw, 1967.

214. Terlecki O. Pulkownik Beck. Krakow, 1985.

215. Tomaszewski J, ValentaJ. Polska wobec Czechoslowacji w 1933 r. // Przegl^d Historyczny. 1979. №4.

216. Wandycz P.S Czechoslovak-Polish Confederation and the Great Powers 1940 1943. Indiana University, 1956.

217. Wandycz P.S. Trzy dokumenty. Przyczynek do zagadnienia wojny prewencyjnej // Zeszyty Historyczne. III. Paryz. 1963.

218. Wandycz P.S. Trzy proby poprawy stosunk6w polsko-czechoslowackich 1921 1926- 1933 // Z dziejow polityki i dyplomacji Polskiej. W., 1994.

219. Weinberg G.L Secret Hitler-Benes Negotiations in 1936 1937 // Journal of Central European Affairs. Vol. XIX. № 4. i960.

220. Wheeler-Bennet J W. Munich, Prologue to Tragedy. London, 1948.

221. Wierzbiamki K. Czechy a Polska // Niepodleglosc (Londyn). № 4.1952.

222. Witos W. Kilka uwag do braci wloscian i innych Polakow // Roczniki dziejow ruchu ludowego. 1965.

223. Witt K. Die Teschener Frage. Berlin, 1935.

224. Wojciechowski M. Stosunki polsko-niemieckie. 1933 1938. Poznan, 1965. Za chleb, praci, pudu a svobodu. SNPL, 1954.