автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Постмодернистская парадигма в романистике Ихсана Октая Анара

Полный текст автореферата диссертации по теме "Постмодернистская парадигма в романистике Ихсана Октая Анара"

На правах рукописи

КАРЕВА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА

ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ ПАРАДИГМА В РОМАНИСТИКЕ ИХСАНА ОКТАЯ АНАРА

Специальность - 10.01.03 Литература народов стран зарубежья (литературы азиатского региона)

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

1 5 НОЯ 2012

Москва-2012

005055118

Работа выполнена на кафедре тюркской филологии Института стран Азии и Африки МГУ имени М.В.Ломоносова

Научный руководитель: Репенкова Мария Михайловна

доктор филологических наук, доцент кафедры тюркской филологии ИСАА МГУ им. М.В.Ломоносова

Официальные оппоненты: Ганин Владимир Николаевич

доктор филологических наук, профессор кафедры всемирной литературы Московского Педагогического Государственного Университета (МПГУ); Утургаурн Светлана Николаевна доктор филологических наук, консультант Института востоковедения РАН (ИВ РАН) Ведущая организация: Военный Университет МО РФ (ВУ МО РФ)

Защита состоится «13» декабря 2012 года в 16 часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.33 по филологическим наукам (литературоведение) ИСАА МГУ имени М.ВЛомоносова по адресу: 125009 г. Москва, ул. Моховая, д. 11. -

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке НБ Московского государственного университета имени М.ВЛомоносова по адресу: 119192, г. Москва, Ломоносовский пр., д. 27.

Автореферат разослан Р/'С-'Л ^/^ 2012 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

доктор исторических наук, профессор /уС^^у^.^. ____Кнриллина С.А.

Общая характеристика работы

Диссертация посвящена особенностям постмодернистской парадигмы в романистике одного из ведущих представителей турецкого постмодернизма «второй волны» - Ихсана Октая Анара (род. в 1960 г.). Выбор творчества данного писателя, «работающего» в русле «нарративной» постмодернистской модификации, обусловлен тем, что новая постмодернистская парадигма становится доминантной в национальной словесности 1990 - 2000-х гг., что тон в ней задают произведения писателей-«нарративистов» (И.О.Анар, Х.А.Топташ, П.Юор и др.), что в обозначенной парадигме по сравнению с прежней реалистической коренным образом меняются все базовые параметры произведения (пространство, время, герой, повествовательные стратегии и практики), характер художественной коммуникации «автор-текст-читатель» и позиции литературной критики (её понятийный аппарат и подходы к интерпретации художественных текстов). Доминанта новой парадигмы способствует предельной активизации крупного эпического жанра — романа, открывает возможности для его трансформации, приводит к рождению новых романных форм, отличающихся межжанровостью/полижанровостью (М.М.Репенкова) или жанровой генерализацией (В.АЛуков), «дероманизацией» (В.В.Полонский). К новым жанровым формам относится историософский роман, первооткрывателем которого в турецкой литературе является И.О.Анар. Историософское содержание анаровского романного дискурса, насыщенное базовыми национальными концептами, «вечными»/ архетипическими сюжетами, устойчивыми топосами и хронотопами, как нельзя лучше ложится на его постмодернистскую парадигму, саму тяготеющую к архетипичности, отдающую приоритеты до-личностному, бессознательному опьггу. Но при этом историософская художественность и тропичность получает в ракурсе постмодернистского означивания ироническое эмоционально-эстетическое завершение. Так, например, в карнавальном ключе решаются писателем-постмодернистом эсхатологические переживания конечности мира и его неизбежного преображения. В его романистике никакого освобождения и обновления не происходит, но на лицо «весёлое разрушение», открывающее

читателю новые перспективы. Таким образом, актуальность диссертационного исследования определяется кардинальными изменениями в литературной ситуации Турции рубежа XX - XXI вв., нашедшими полнокровное выражение в творчестве И.О.Анара.

Научная новизна работы заключается в том, что она представляет собой первое в российской и зарубежной туркологии теоретическое и историко-литературное исследование творчества указанного писателя: выделены основные этапы романистики И.О.Анара, охарактеризовано развитие его историософской концепции на этих этапах, исследованы художественные способы и приёмы реализации философемы национальной истории в рамках постмодернистской парадигмы на примере конкретных произведений писателя. В научный оборот введено понятие постмодернистского историософского романа с его основными концептами, актуализирован целый ряд романов И.О.Анара на турецком языке. Весь цитируемый материал, а также отрывок из романа И.О.Анара «Рассказы Афрасиаба», помещённый в приложении к диссертации, переведены на русский язык автором работы.

Цель работы - рассмотреть специфику концептуализации национальной истории в рамках постмодернистской парадигмы И.О.Анара.

Цель исследования обуславливает его конкретные задачи:

- обозначить понятийный аппарат исследования, выражающийся в терминах постмодернистской парадигмы (дискурс, нарратив, интертекстуальность, пастиш, ризома и т.п.);

- охарактеризовать основные критерии, позволяющие отличить историософский роман от исторического;

- выявить жанровое своеобразие постмодернистского историософского романа на разных этапах творческого пути И.О.Анара;

- установить основные причины авторского внимания к религиозному и просвещенческому дискурсам в рамках решения писателем-постмодернистом проблемного комплекса художественной историософии;

- рассмотреть главные способы и приёмы постмодернистской деконструкции/децентрации обозначенных выше дискурсов в романистке И.О.Анара (повествовательные практики демифологизации и ремифологизации.

приёмы шизоаналитики и карнавализации, приёмы гиперперсонажной маски и безличностного повествования, информационного шума и т.п.).

Теоретическая значимость исследования определяется изучением взаимосвязи между постфилософской позицией И.О.Анара и применяемыми в его романистике эстетическими принципами.

Объектом исследования являются особенности постмодернистской парадигмы в романном творчестве писателя 1990 - 2000-х гг., представляющем сегмент «нарративной» модификации турецкого постмодернизма.

Предметом исследования в диссертации становится важный аспект постмодернистской парадигмы И.О.Анара - постисторическая проблематика (проблема исторического времени и пространства, роль человека в истории, проблема национальной самоидентификации и проблема формирования национального архетипа, проблема современной пост/эсхатологии), которая рассматривается сквозь призму специфической романной поэтики.

Материалом для диссертационного исследования послужили романы И.О.Анара «Атлас туманных материков» (Рия1и Кпа1аг Лиа$1, 1995), «Книга хитростей» (КкаЬ-Ш Н1уе1, 1996), «Рассказы Афрасиаба» (ЕГг&пуаЬ'т №кауе1еп, 1998), «Амат» (Ата1, 2005), «Молчаливые» (5и5кип1аг, 2007). Вне рамок исследования оказался последний роман И.О.Анара «Седьмой день» (УесИпа Оип), что обуславливается его выходом в свет (октябрь 2012 г.) после написания текста данной диссертации.

Теоретико-методологическая основа работы.

Методология работы сочетает в себе как традиционные для современного литературоведения типы анализа - литературно-теоретический, историко-литературный, герменевтический, интертекстуальный, структурно-семантический, так и новые - нарративный анализ, дискурс-анализ. Последние подразумевают собой обращение к принципиально иному понятийному аппарату, позволяющему адекватно описать текстовую гиперреальность, стоящую за художественной парадигмой постмодернизма.

В теоретико-методологическом плане работа опирается на комплекс исследований, среди которых можно вычленить несколько групп. Основные положения постмодернистской/постнеклассической философии представляются в

трудах западных постаналитиков (М.Фуко, Ж.Деррида, Ж.Делёз, Ф.Гваттари, Р.Барт, Ю.Кристева, Ж.Бодрийяр, У.Эко, И.Хассан и др.). Постмодернистский подход к истории рассматривается в опоре на теоретические положения представителей западной постнеклассической философии (М.Фуко, Ж.Деррида, Ж.-ФЛиотар, И.Пригожин, П. де Манн, Ф.Джеймисон, Р.Рорти, Х.Уайт, Ф.Фукуяма), и на критическое осмысление этого подхода в трудах отечественных учёных - литературоведов и философов (И.Ильин, В.Курицын, Н.Маньковская, И.Скоропанова и др.).

В рассмотрении теории историософской литературы, и романа в частности, ведущую роль играют отечественные теоретические исследования, посвященные истории и теории исторической прозы в русской литературе XX века (В.В.Кожинов, Л.А.Трубина и др.) и собственно изучению феномена русского историософского романа (Т.Н.Бреева, И.Л.Бражников, Т.И.Дронова, Л.А.Колобаева, В.В.Полонский, Л.А. Трубина и др.). Важной составляющей при разработке специфики жанровой формы историософского романа являются труды по жанрологии, в которых используется коммуникативный подход (М.М.Бахтин, В.АЛуков и др.). Частично привлекаются общие работы по истории и теории культуры (М.М.Бахтин, Ю.МЛотман, В.И.Тюпа и др.). В понимании дискурса автор диссертации следует за М.ЮЛотманом, который разводит понятия «дискурс» и «нарратив», акцентируя внимание на интерпретационном характере дискурса.

В равной степени актуальными для исследования особенностей постмодернистской парадигмы в творчестве И.О.Анара, а также его постисторического подхода к прошлому Турции являются труды российских туркологов, посвященные турецкому литературному постмодернизму (М.М.Репенкова, А.С.Сулейманова). Отправной точкой для диссертационной работы при описании состояния современной турецкой словесности до-постмодернистского периода (до 1985-го г.), при нахождении принципиальных отличий постмодернистской парадигмы от парадигм прежней литературной традиции стали монографии отечественных туркологов советского периода, посвященные турецкому критическому реализму (Н.А.Айзенштейн, Л.О.Алькаева, А.А.Бабаев, С.Н.Утургаури), турецкому «социальному реализму»

(С.Н.Утургаури), турецкому модернизму или «литературе буналым» (С.Н.Утургаури).

С критических позиций рассматриваются в диссертации и работы турецких исследователей о постмодернизме, написанные в 2000-х гг. (С.Гюмюш, А.К.Ислам, И.Эджевит, Ф.Акатлы, О.Лекесиз, О.Б.Ментеше, О.Онертой и др.). Их отличает дескриптивный подход как в целом к турецкому литературному постмодернизму, так и к романному творчеству И.О.Анара в частности. Резюмируя взгляды турецкой критической мысли, можно сказать, что национальные литературоведы и критики не склонны связывать постмодернистскую стилистику национальных писателей с положениями постнеклассической философии, что приводит исследователей к узости кругозора и к противоречиям в собственных выводах.

Практически все турецкие литературоведы и критики сходятся в том, что модернизм и постмодернизм в литературе страны представляет собой «единое течение», в котором все писатели являются «новаторами/экспериментаторами». Поэтому среди постмодернистских авторов у них часто оказываются модернистские (Ю.Алтыган, Ф.Эдпо и др.), а порой даже и те, кто, экспериментируя в области романной формы, не выходили за рамки реализма (О.Атай). При этом, противореча самим себе, исследователи всё же делают робкие попытки охарактеризовать парадигмапьные особенности национальной постмодернистской литературы. Ставя во главу угла вульгарно-социологический метод, они напрямую соотносят литературный процесс с социально-политическими условиями страны. Так модернизм у них связывается с капиталистическим периодом развития Турции (1950 - 70-е гг.), а постмодернизм - с посткапиталистическим / постиндустриальным (1980 - 2000-е гг.). Если для модернизма, по мнению турецких исследователей, характерна предельная субъективизация, индивидуализация, обращение к собственному, неповторимому внутреннему миру, то для постмодернизма - нивелировка личности, уподобление другому, копирование и пародирование. Подобный упрощённый подход к пониманию литературных явлений приводит к серьёзным ошибкам, среди которых одна из самых главных — это утверждение о том, что «постмодернизм —

это культура популистская, плебейская»1, ориентированная на усреднённость и стадность. Рассматривая лишь поверхностные признаки такого художественного явления, как «постмодернизм», турецкая критическая мысль не видит, что постмодернизм как раз и выступает против усредненности, стадности, против превращения культуры/литературы в товар.

В то же время следует признать, что такие признаки постмодернистской культурной парадигмы, как борьба с логоцентризмом, эстетический релятивизм и плюрализм, текстуализация всего жизненного пространства, метапрозаичность, играизация, определяются турецкими исследователями правильно.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. И.О.Анар - представитель «нарративной» модификации турецкого постмодернизма.

2. В рамках постмодернистской парадигмы И.О.Анаром разработана принципиально новая для турецкой литературы жанровая разновидность -историософский роман.

3. Художественная философема национальной истории писателя зиждется на травестийном постмодернистском переосмыслении, главным образом, двух видов дискурсов (метанарративов) - религиозного и просвещенческого, что находит выражение в специфической романной поэтике, в которой одно из главных мест занимает новая для турецкой литературы повествовательная форма - гиперперсонажная маска.

Практическая значимость исследования обусловлена актуальностью темы и новизной изучаемого материала. Практически выдвигаемые в работе теоретические положения о специфике турецкого постмодернистского историософского романа могут быть использованы в научно-исследовательских целях. Они могут быть востребованы при изучении турецкой литературы XXI века, могут послужить дополнительным ориентиром для выработки её хронотипологии, а кроме того могут быть использованы при исследовании постмодернистского творчества не только писателей Турции, но и представителей других литератур Востока. Наблюдения над особенностями постмодернистской парадигмы И.О.Анара можно применять и в учебно-педагогических целях: для

1 См.: виши? 5. Моёегшгт Уе Рсытойегшгт. ЕёеЬуаПп Пипй Ус Уапш, 5. 114 - 122.

чтения лекций и спецкурсов, для проведения спецсеминаров по истории современной литературы Востока и истории турецкой литературы.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре тюркской филологии ИСАА МГУ имени М.В.Ломоносова. Её основные положения нашли отражение в докладах на научных конференциях «Дмитриевские чтения» 2011 -2012 гг., проводимых в ИСАА МГУ имени М.ВЛомоносова (г. Москва) и «Современные теории и методы обучения иностранным языкам в вузе» 2011 -2012 гг., проводимых на факультете иностранных языков Академии ФСБ России (г. Москва); в 5 статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, определённых ВАК (список публикаций помещён в конце автореферата). Материалы диссертации использовались при чтении спецкурса и проведении спецсеминара по истории литературы Турции на кафедре № 4 факультета иностранных языков Академии ФСБ России (г. Москва).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка используемой литературы, включающего 126 наименований и приложения. Общий объём работы - 195 страниц.

Осповное содержание работы.

Во Введении обосновываются актуальность и новизна темы исследования, характеризуются предмет и объект диссертационного анализа, определяется степень изученности поднимаемых в работе проблем, формулируются цель и основные задачи диссертации, описывается её теоретическая и методологическая база.

Глава первая «Постмодернистский взгляд на историю в трилогии Ихсана Октая Аиара "Атлас туманных материков", "Книга хитростей", "Рассказы Афрасиаба"» посвящена изучению постмодернистской парадигмы в ранних историософских романах писателя, которые рассматриваются в ракурсе реализации в них постисторической проблематики и специфических средств художественной выразительности.

В начале главы даётся краткая характеристика постмодернистского мировоззренческого комплекса, актуализируются его основные понятия и

концепты (метафизика, логоцентризм, ризома, симулякр и т.п.), демонстрируется новый взгляд на историю в «оптике» постнеклассической философии. Доказывается, что в условиях постмодернистского «семиотического крена» (М.Фуко, Ж.Деррида, Ж.-Ф.Лиотар, И.Пригожин, П. де Манн, Ф.Джеймисон и др.) онтологические основания исторического процесса полностью переосмысляются. История превращается в текст/нарратив, заполненный сюжетами. Из истории изымается сознательное начало, которое компенсируется доминантой инстинктов, либидо, коллективным бессознательным. Научно-технический прогресс подменяется анонимной и полиморфной «волей к знанию». В хаосоморфной постмодернистской истории линейное время заменяется нелинейным, опространственным «прошло-настояще-будущим», а полнокровный человек - безликим и «одномерным». Человеческая жизнь, носящая игровой, «перформативный» характер, ничем не отличается от смерти, поскольку от целостной личности, от самотождественного индивида в текстовой знаковой постмодернистской истории не остаётся ничего.

Анализ романов трилогии И.О.Анара показывает, что философия постмодернизма («философия множества»), концептуализирующая новую децентрированную, ризоматическую модель культуры, чрезвычайно усложняет их сюжетно-композиционный и образный ряды, ориентированные на открытую игру. Она активизирует использование форм художественной условности и гиперболизации, контраста и абсурда, трансформирует метафоры. В то же время постнеклассическая философия становится той базой, на которой формируется сама историософия И.О.Анара - его эстетическое переживание, его специфическое понимание истории Турции, близкое к поэтической семиотике, а также жанровая специфика его историософского романа. Последняя обуславливается особым характером соотношения исторической, интеллектуальной и романных составляющих. При ослаблении романной (жанровая диффузия, размывание романного жанра «под натиском» сказки, героического сказания, религиозной притчи) и исторической (подмена исторических фактов мифами) составляющих активизируется интеллекту альная.

Интеллектуализация превращается в жанровую доминанту романов анаровской трилогии. Объединяющим началом в них становится изначальная

«заданность» постмодернистской авторской концепции, которая и определяет поэтику этих произведений. Концепция автора базируется на игре повествовательными (деконструктивистские, шизоаналитические) и жанровыми (псевдо/исторический, научно-фантастический романы, роман-сказка, роман-притча, роман-героическая повесть) стратегиями, на обыгрывании ситуации авторства (двойная функция гиперперсонажа как рассказчика/ передатчика чужих историй и как создателя пустых, химерических мифов; двойная функция персонажа Узуна Ихсана-эфенди как объекта и субъекта повествования).

Пластичность жанровой структуры историософского романа позволяет И.О.Анару реализовать в рамках постмодернистской парадигмы своё понимание «текста» национальной истории, основанное на критическом переосмыслении линейной, позитивистско-детерминисткой концепции. По мнению писателя, эта концепция, взращённая в рамках просвещенческого дискурса (метанарратива) Нового времени, а ещё глубже в рамках религиозного (библейско-коранического) дискурса (метанарратива), порождает турецкого «человека без свойств» или «всевозможного человека», в основе которого лежит идея множественного «Я». При этом если в османской средневековой и танзиматской Турции таких людей со «стёртыми лицами» было единицы (Бюньямин и Эбрехе-эфенди из «Атласа туманных материков», учёные хитрецы из «Книги хитростей»), то в кемалистской республике их появляются уже массы. Пытаясь вписаться в новую социокультурную среду республиканской жизни, людские толпы погружаются в стихию плотского существования, где происходят таинственные метаморфозы перетекания одной природной формы в другую. Бытие человека, единичного самосознающего «Я», превращается в бытие животного (зооморфные черты в дегенеративного вида, эстетически неполноценных «обычных людях Анатолии» из «Рассказов Афрасиаба»), в небытие (персонаж Человек-смерть из «Рассказов Афрасиаба», гибель - самоубийства и убийства персонажей этого же романа). Нечеловеческое, до-человеческое, запрятанное глубоко в людской психике и корежащее национальный архетип, выплёскивается наружу.

Повествовательную структуру трилогии определяет сказ гиперперсонажа (гиперперсонажной маски), представляющий собой обобщённый образ «стёртого» турецкого человека с его традиционным типом сознания, которое ориентировано

на постижение моноистины и которое осмысляет себя трансцендентным по отношению к объективной реальности. Это сознание несёт в себе в концентрированном виде догматы турецкой истории, которые породили в своё время не одну национальную катастрофу. В главе доказывается, что этому «говорящему сознанию» (Ж.Деррида) И.О.Анар противопоставляет в трилогии принципиально иной тип сознания - постмодернистского, ориентированного на плюрализм, релятивизм, множественность истины. Новое

постмодернистское/текстовое/игровое сознание воплощено в фигуре Узун Ихсана-эфенди - общего персонажа для всех трёх романов и аллюзивного на самого писателя. Используя код исторического путешествия как способа воплощения идеи множественной истины, И.О.Анар заставляет своего героя чувствовать себя причастным к трём временным измерениям и таким образом остановить поток исторического времени («смерть времени»). Жизнь Узун Ихсана и в Османской, и в республиканской Турции, представляющая собой некое «времяхранилище», в котором разные художественные тексты культуры существуют в едином событие, порождает в трилогии новый тип художественного времени (постмодернистского, гибридного прошло-настояще-будущего), доказывает невозможность миметического отображения исторической действительности.

Заботясь о том, чтобы его художественная историософия получила в романах трилогии динамичное фабульное оформление, И.О.Анар использует столкновение двух указанных типов сознаний в качестве основного конфликта. Травестийная игра И.О.Анара на понижение/повышение, на демифологизацию/ремифологизацию, реализующаяся в романном действе как игра «в поддавки» Узун Ихсана с гиперперсонажем, даёт возможность обоим героям предельно самовыразиться как в фабульно-сюжетном плане, так и в речевом пространстве. Пафос графоманского повествования гиперперсонажа, воспроизводящего основные культурные мифы истории Турции, разбивается о поведение Узун Ихсана, пребывающего вне исторического времени и пространства, создающего свои, постмодернистские мифы.

В конце главы представлены обобщения результатов исследования и делается вывод о том, что постмодернистская художественная парадигма

полностью определяет жанровую специфику историософских романов трилогии. У писателя-постмодерниста история Турции представляется как пространство постоянного тоталитаризма, власти просвещенческого и религиозного (более древнего, более глубинного, а значит, и более опасного, чем просвещенческие доктрины Нового времени) метанарративов над сознанием турецкого человека, что не может не сказаться на национальном архетипе. По мнению И.О.Анара, личность в его стране не имеет никакой ценности, страсть к тоталитаризму считается нормальной, более того - положительной в контексте построения общественной жизни. Это стирает индивидуальность турецкого человека, превращает его в животное, в монстра, который пока ещё не пробудился ото сна (спит чудовище-крыса в уютном доме чистюли вдовушки из городка Эзине в «Рассказах Афрасиаба») и не проявил своей агрессивной сути. Одновременно писатель утверждает, что в условиях тоталитаризма тоже можно выживать. Подтверждением тому служит жизненная история Узун Ихсана-эфенди, который жив во все времена и всегда способен убежать от смерти. Можно сказать, что в анаровской пост/эсхатологии раннего периода мотивы спасения и просветления уже связываются с постмодернистским мышлением, но ещё детально не прорабатываются.

Во второй главе «Деконструкция религиозного дискурса в романах И.О.Анара "Амат" и "Молчаливые"» рассматриваются особенности постмодернистской парадигмы в творчестве И.О.Анара второго периода, когда особую продуктивность при дальнейшем развитии историософии писателя обнаруживает магистральная стратегия деконструкции библейско-коранического дискурса. Стремление И.О.Анара преодолеть «расщепление и атомизацию», «исчезновение человека» в окружающем мире подталкивает его к усиленным поискам новых источников целостности. По сути, вся травестийная игра смыслов в романах этого периода ведётся им во имя поисков новой целостности личности, новых аттракторов такой целостности, которые не мыслятся писателем вне постмодернистского текстового сознания.

Открывает главу обзор серии публикаций национального литературно-критического журнала «NOTOS» о романах И.О.Анара «Амат» и «Молчаливые». В главе доказывается, что в приведённых статьях турецких исследователей

(С.Гюмюш, О.Демиральп, Г.Корат, Х.Инджи, О.Тюркеш, А.Кафаоглу-Бюке) доминирует традиционный литературоведческий анализ, «идеологизированный» классической антично-винкельмановской эстетикой и не позволяющий им увидеть постмодернистскую парадигму творчества писателя. Лишь некоторые критики признают использование И.О.Анаром отдельных приёмов постмодернистской стилистики.

Концепция главы построена на доказательстве того, что в 2000-е гг. в историософии И.О.Анара на первый план выходит постмодернистская постэсхатология, которая сопрягается в романе «Молчаливые» с неприкрытым дидактизмом авторской позиции. Дидактизм, абсолютно не свойственный постмодернистской словесности, но присущий жанру историософского романа, выражается у турецкого писателя в том, что он в лице «вечно живого» Узун Ихсана, вещающего из волшебного зеркала предсказаний, наставляет «молчаливых» персонажей и читателей романа в необходимости увериться во множественной постмодернистской Истине, которая и является для них спасением.

Анализ И.О.Анаром путей выживания в тоталитарном обществе обуславливает его пристальное внимание к библейско-кораническому дискурсу, который по-прежнему рассматривается им как тоталитарно-агрессивный, не несущий собой спасения для человека. Писатель-постмодернист стремится деконструировать, развенчать Божественное Слово, показать его симуляционную, трансгрессивную сущность, а саму религиозную веру представить как прагматичный расчёт, как «рациональную веру», как метанарратив, манипулирующий сознанием турецкого человека. Именно поэтому из «рациональной веры в Бога» у И.О.Анара впоследствии и произрастает вера в рацио, абсолютизированная метанарративом Просвещения. Приобщение к вере в Божественный Абсолют не приносит туркам спасения. Гибнет в чумном трюме военного галеона «Амат» смелый моряк Сулейман-реис со Священным Писанием в руках (роман «Амат»). Погружаются в хаос и пучину бессознательного набожные музыканты - жители средневекового города Костантинийе, убивающие друг друга (роман «Молчаливые»). Слово Бога, под которое в обоих произведениях маскируется изречение дьявола (капитана Дьявола-паши из романа

«Амат» и Тагуга из романа «Молчаливые»), стирает и уничтожает личности персонажей, высвечивая в них животное начало.

Хаос, порождающий распад и смерть турецкого человека (главным образом, его интеллекта), людское обездушивание и обезличивание под влиянием слепой веры в Слово Всевышнего, нарастает у И.О.Анара во второй главе от романа к роману. Если энтропийное начало в романе «Амат» охватило только один корабль, сделав его кораблём-призраком в море реальных событий истории страны конца XVI в., то в романе «Молчаливые» оно накрыло тёмной завесой уже целый турецкий город, превратив его в город «молчаливых» людей-теней, живущих в неопределённое время - в период правления вымышленного османского падишаха Вера-дрянь - в домах, теряющих очертания и стоящих «вопреки законам всемирного тяготения».

«Взрыв» энтропии в романе «Молчаливые» находит выражение в максимальной децентрации всех элементов художественной структуры текста. Код карнавализации получает тотальный характер. Травестийная подмена одного понятия другим сопровождается хаосоморфностью хонотопа (историко-бытовая конкретика замещается сказочно-волшебными фантасмагориями, контуры которых растворяются в гибридном временном образовании «прошло-настояще-будущего»), обезличиванием повествовательной формы (переход от сказа гиперперсонажной маски к предельно объективированному повествованию от третьего лица с тем, чтобы «миновать» человека, чтобы «напрямую», через текст показать его до-личностное начало), нарастанием информационного шума и максимальным «размыванием» контуров персонажей (фигуры Божественной вертикали, главным образом пророки и ангелы, на которых аллюзивны действующие лица романа, теряют свою незыблемость и стабильность, в каждой такой фигуре «мерцает» множество других, что не позволяет выстраивать/давать однозначные интерпретации).

В главе обращается внимание на то, что понятие хаоса/энтропии трактуется И.О.Анаром неоднозначно. Анаровский хаос не является простой оппозицией Добру в системе «Порядок - Добро, Хаос - Зло». Вместе со злом, который он несёт (безликость, пустота), являясь порождением религиозного метанарратива, хаос способен возвратить человека к его до-бытию и дать

человеку ещё один шанс начать всё с начала. Из игры творящего хаоса возникает иная, постмодернистская форма бытия (смеховое, игровое отношение к жизни-тексту), которая и позволяет человеку выжить в мире безликих истин и религиозных догм. Двоякое отношение к хаосу отличает И.О.Анара от других турецких постмодернистов, которые рассматривают хаос только как негатив, как пустоту и смерть (О.Памук, М.Мунган, Н.Эрай).

В конце главы делается вывод о том, что И.О.Анар связывает спасение турецких людей не с логосом, а с хаосом, с приспособлением их к жизни в хаосе, с присоединением к «игре творящего хаоса», с узнаванием в хаосе другой, постмодернистской множественной текучей Истины. Раз уж турки оказались задавлены Истиной религиозной веры (в романе «Молчаливые» музыкант Эфлятун от неё оглох и онемел, а Прорицатель из Йедикуле ослеп), то им необходимо выживать такими, какие они есть — слепыми, глухими и немыми в темноте, безмолвии и пустоте. Поэтому Эфлятуна, зарезанного карликом, в конце романа спасает от смерти его брат-близнец Давуд и сокрытый от людских глаз Нейзен Батын. Первый находит его мёртвым, а второй «вдувает» в его безжизненное тело новую жизнь.

Постмодернистское творчество И.О.Анара, наполненное идеей нарастающего хаоса/энтропии изначально противостоит однозначности прочтения, как противостоит этому и понятие хаоса, наполненное у него противоположными смыслами. Писатель убеждён, что навязчивое стремление человека упорядочить и организовать своё представление о мире, впервые проявившееся в религии, оборачивается лишь осознанием враждебности мира, нарастанием в мире стихийных, немотивированных процессов и самого хаоса. Отсюда стремление писателя воссоздать хаос жизни искусственно организованным хаосом постмодернистского повествования, которое, по своей сути, обучает жить в этом мире и мириться с мировым хаосом. Но такая позиция приводит И.О.Анара к другой крайности - к абсолютизации хаоса и однобокости персонажей, ведомых исключительно инстинктами бессознательного.

В Заключении подводятся общие итоги исследования:

1. Романное творчество И.О.Анара вписывается в постмодернистскую художественную парадигму, изучение которой требует принципиально нового понятийного инструментария. Использование в данной работе терминов постнеклассической философии и эстетики, а также постмодернистской поэтики доказывает свою высокую продуктивность.

2. Центральная проблематика творчества И.О.Анара связана с концептуализацией национальной истории - проблемой существования «стёртого», «расщеплённого» человека в истории Турции, проблемой поиска новых ценностных категорий человеческого бытия и поиска новых путей выживания личности. В рамках постмодернистской художественной парадигмы история страны приобретает у И.О.Анара новый статус - она нарративизируется/текстуализируется. Нарративная и ризоматическая природа истории, с одной стороны, обуславливает разнонаправленный характер движения исторического вектора и доминанту случайностей над закономерностями в историческом процессе, а с другой, абсолютную свободу использования постмодернистских деконструктивистских и шизоаналитических стратегий в отношении всех исторических конструктов.

3. Основной сферой концептуализации национальной истории в творчестве И.О.Анара является историософский роман, явление совершенно новое для турецкой литературы. Поэтику этого романа формируют иные критерии, отличающиеся от базовых критериев традиционного исторического романного повествования: сюжет и фабула вызывают лишь аллюзии с узнаваемыми событиями прошлого, но не опираются на конкретный исторический контекст; на первый план выходят сверхличностные, архетипические проблемы, относящиеся к становлению турецкого социума и этноса, а не судьбы отдельных людей, изображённых в ракурсе истории страны; речевая сфера произведения (диалоги, монологи персонажей, сказ), актуализирует концепты «судьба Турции», «противостояние Турции и Запада», «история страны и конец мира», «смысл исторического существования турка», «архетипическая схожесть разных периодов национальной истории» и т.п.; автор проявляет особую, повышенную активность, которая в рамках постмодернистского романа выражается через

игровые отношения с читателем, не исключающие дидактических задач (хотя сам И.О.Анар в своих высказываниях учительскую функцию литературы категорически отвергает).

4. Характерная для постмодернистской парадигмы ситуация культурного полицентризма определяет особенности художественной философемы истории в романном творчестве И.О.Анара. Эти особенности заключаются в одновременном действии в ней двух противоположных механизмом - разрушительного (демифологизация) и созидательного (ремифологизация). Писатель вскрывает эфемерность, симулятивность основных мифов, принадлежащих доминантным дискурсам (метанарративам) национальной истории - религиозному и просвещенческому. Переосмысливая старые (карнавализация) и обнаруживая новые, постмодернистские способы и пути мифоразрушения (приём «двойного кодирования», пастиш, гиперперсонажная маска, информационный шум и др.), И.О.Анар показывает, что вера в рамках исторического прошлого страны никогда не являлась верой, а разум никогда не был разумом. За тем и другим всегда стояла тёмная дьявольская сила, ввергающая турецкого человека в пучину хаоса, бессознательного и смерти. В центральной ситуации играизации, предполагающей отказ от прежних мифов «объяснения мира» и предусматривающей замену старых мифов плюрализмом «гетерогенного», «фрагментарного опыта», И.О.Анар демонстрирует новый тип мышления и соответственно новое постмодернистское мифотворчество. В понимании писателя турецкий человек имеет возможность не потерять собственное лицо (собственную личность), не стать симулякром только тогда, когда он примет игру хаоса как должное, когда он присоединиться к ней и поймёт, что именно в нём (в хаосе), а не в логосе заключено людское спасение, заключена Истина бытия. Только Истина эта другая - множественная, текучая, постмодернистская. В композиционном плане нарастание хаоса/энтропии в романистике И.О.Анара происходит от произведения к произведению и находит максимальное выражение в романе «Молчаливые», где предельная децентрация фигур персонажей сопровождается картинами фантасмагорий, безличностным типом повествования и непрекращающимся информационным шумом.

5. Диссертационное исследование не претендует на полноту рассмотрения художественной философемы национальной истории в постмодернистской парадигме И.О.Анара. Но диссертация намечает перспективы дальнейшей разработки этой проблемы и экстраполяции её результатов на творчество других турецких авторов-постмодернистов, занимающихся аналогичной проблематикой. Кроме того, выводы диссертации могут способствовать нахождению наиболее адекватного понимания постмодернистской парадигмы творчества современных писателей Востока.

В качестве Приложения к работе приводится перевод отрывка из романа И.О.Анара «Рассказы Афрасиаба» - «Рассказ о чудовище городка Эзине», демонстрирующий на взгляд автора диссертации, наиболее наглядно особенности постмодернистской парадигмы писателя.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Статьи в рецензируемых научных изданиях, включённых в реестр ВАК Минобрнауки

1. Карева О.В. Травестия архетипической целостности в постмодернистской парадигме Ихсана Октая Анара // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 2011. № 3. С. 14-24.

2. Карева О.В. Мир историй Ихсана Октая Анара // Азия и Африка сегодня. 2012. № 2. С. 64-66.

3. Карева О.В. Перевод главы из романа И.О. Анара «Рассказы Афрасиаба» - «Чудовище Эзине» // Азия и Африка сегодня. 2012. № 2. С. 66-75.

4. Карева О.В. Постмодернистский взгляд на историю в романистике Ихсана Октая Анара // Восток (Orient). Афро-азиатские общества: история и современность. 2013, №1 (в печати).

5. Карева О.В. Библейско-коранический дискурс в романе Ихсана Октая Анара «Молчаливые» // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 13. Востоковедение, африканистика. 2013, март (в печати).

Публикации в других сборниках

1. Карева О.В. Код карнавапизации в романном дискурсе Ихсана Октая Анара // Материалы межвузовской научно-практической конференции «Современные теории и методы обучения иностранным языкам в вузе» 25 мая 2011 года. М.: Академия ФСБ России, 2012. С. 97106.

2. Карева О.В. Религиозный дискурс в романе Ихсана Октая Анара «Молчаливые» // Материалы межвузовской научно-практической конференции «Современные теории и методы обучения иностранным языкам в вузе» 25 мая 2012 года. М.: Академия ФСБ России, 2013 (в печати).

3. Карева О.В. «Музыкальный» роман Ихсана Октая Анара «Молчаливые» //Российская тюркология. Москва-Казань, 2012, № 1 (7) (в печати).

Подписано в печать 24.10.2012г.

У сл.пл. 1.0 Заказ №11083 Тираж: ЮОэкз.

Копицентр «ЧЕРТЕЖ.ру» ИНН 7701723201 107023, Москва, ул.Б.Семеновская 11, стр.12 (495) 542-7389 www.chertez.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Карева, Ольга Викторовна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ПОСТМОДЕРНИСТСКИЙ ВЗГЛЯД НА ИСТОРИЮ В ТРИЛОГИИ ИХСАНА ОКТАЯ АНАРА «АТЛАС ТУМАННЫХ МАТЕРИКОВ», «КНИГА ХИТРОСТЕЙ», «РАССКАЗЫ АФРАСИАБА»

ГЛАВА П. ДЕКОНСТРУКЦИЯ РЕЛИГИОЗНОГО ДИСКУРСА В РОМАНА И.О.АНАРА «АМАТ» и «МОЛЧАЛИВЫЕ»

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Карева, Ольга Викторовна

На протяжении многих десятилетий литература республиканской Турции определялась доминантой реалистической парадигмы («критический реализм» 1930-х гг., «социальный реализм» 1940 - 1970-х гг., «течение Сайда Фаика»/социально-психологическая проза, «роман 12 марта»/субъективно-психологическая проза)1. В рамках этой парадигмы создавались антропоцентричные произведения, чаще всего в «классических» художественных формах, с ярко выраженной социальной ориентацией и демократической направленностью (О.Кемаль, Я.Кемаль, К.Тахир, С.Коджагёз, А.Несин, Б.Йылдыз и др.), что всячески поддерживалось мощной левонастроенной литературной критикой (Ф.Наджи, М.Доган, Б.Моран, Х.Кахраман, А.Кабаклы и др.), задающей тон в подходах к произведениям национального искусства . Это во многом повлияло на художественные приоритеты турецкой читающей публики, не легко принимавшей иные (отличные от реалистической) литературные парадигмы - модернистскую, а впоследствии постмодернистскую и не признававшей за новым право сразу и безоговорочно ужиться в «высоком» искусстве страны. Например, турецкий модернизм («литература буналым») вообще не смог выработать базовых парадигмальных параметров, что нашло выражение в его недолгом существовании (с 1960-х по 1970-е гг.) на периферии национальной словесности и в своеобразии модернистского героя. Герой турецких писателей-модернистов (Л.Эрбиль, Н.Тосунера, С.Илери, Б. Карасу и др.), проявлявших интерес, прежде всего, к новациям в области художественной формы и языка, значительно отличался от

1 См.: Айзенштейн H.A. Из истории турецкого реализма: Заметки о турецкой прозе (70-е годы XIX века - 30-е годы XX века). М., 1969; Алькаева Л.О. Из истории турецкого романа: 20 - 50-е годы XX века. М., 1975; Бабаев A.A. Очерки современной турецкой литературы (1939 - 1958). М., 1959; Утургаури С.Н. Турецкая проза 1960 - 1970-х годов. Основные тенденции развития. М., 1982; Репенкова М.М. От реализма к постмодернизму. Современная турецкая проза. М., 2008 и др. Ульченко Н.Ю., Орешкова С.Ф., Репенкова М.М. Россия и Турция. Прыжок через пропасть (1960 -1979). М., 2011, с. 132- 133.

J Утургаури С.Н. Турецкая проза 1960-1970-х годов. Основные тенденции развития. М., 1982, с.34. элитарного героя западных модернистов своей демократичностью, близостью к народу. А у некоторых турецких модернистов (Л.Эрбиль и С.Илери) образ героя не потерял и социальной детерминированности, свойственной реалистическому искусству, что позволило российским исследователям охарактеризовать литературу «буналым» как турецкую модификацию модернизма4.

Однако с середины 1980-х гг. в литературе Турции всё больше ощущается кардинальный парадигмальный сдвиг. На смену реалистической парадигме с её непоколебимым логоцентризмом, чёткостью бинарных оппозиций, с непререкаемой эстетикой красоты, выражающейся через максимально похожее/миметическое художественное отражение мира в произведении искусства, приходит парадигма постмодернизма с её «революцией знака» («мир как текст», мир знаков/симулякров с пустыми означающими), с полицентризмом и «философией множества», «играизацией» и изменением повествовательных стратегий, с новыми эстетическими/антикаллистскими категориями, которые в прежней классической эстетике были маргинальными - жестокость, телесность, абсурд и т.п. (Н.Б.Маньковская). Постмодернистская парадигма находит выражение в произведениях писателей-прозаиков так называемой «первой волны», пришедших на литературную арену в середине 1980-х гг. (О.Памук, М.Мунган, Н.Эрай, Б.Карасу, П.Кюр, Х.Явуз и др.)3. С постмодернизмом на равных соперничает «низкая», массовая литература (детективы, фэнтези, розовые/любовные и псевдо/исторические романы), бурно развивающаяся с начала 1980-х гг. Её наиболее известные представители (Б.Узунер, А.Умид, А.Джаныгюз, С.Атасой, Дж.Окер, Б.Огуз, Г.Бирсель, Дж.Озджан, К.Алкан и др.) также сумели уже к началу 1990-х гг. выработать

4 Утургаури С.Н. Турецкая проза. Этапы развития. Дисс. д-ра филол. наук. М., 1985.

5 Творчеству писателей-постмодернистов «первой волны» посвящена монография М.М.Репенковой «Вращающиеся зеркала. Постмодернизм в литературе Турции» (2010), о чём будет подробно сказано ниже. собственные парадигмальные установки (конвенции)6.

Следует отметить, что приоритеты турецких читателей и критиков, воспитанных на прежней остросоциальной словесности, меняются не сразу. В 1980-х гг. произведения постмодернистов «первой волны», хотя и производят эффект «разорвавшейся бомбы», но в целом остаются не понятыми, отторгаются читающей публикой и исследователями литературы. Лишь в 1990-е гг. отношение к постмодернизму начинает постепенно меняться. В этот период при общем негативном настрое к этому «западному явлению, вредному для национальной литературы», у критиков, например, уже возникает и осознание того, что его надо изучать. Тогда же, в 1990-е гг. появляются и первые серьёзные литературоведческие исследования на тему постмодернизма (Ф.Акатлы, Г.Айтач, И.Эджевит, А.Кабаклы, Б.Моран, Ф.Наджи и т.п.) . Постмодернистские романы-палимпсесты становятся модными не только среди интеллектуальной элиты турецкого общества, но и среди городского образованного населения в целом. На смену представителям «первой волны» в достмодернизм приходят прозаики «второй волны», которые обращаются к литературе знакового моделирования в 1990-е гг. (И.О.Анар, Х.А.Топташ, П.Магден, К.Башар, Н.Генч и др.). Сама же постмодернистская проза в этот период развивается в мощное литературное направление, которому в 2000-е гг. предстоит превратиться в мейнстрим культурной жизни страны. При этом, если в 1980-е гг. в турецкой постмодернистской прозе доминировала «лирическая струя» (Б.Карасу, Н.Эрай и др.), то в 1990 - 2000-е гг. превалирует её нарративистская модификация (И.О.Анар, Х.А.Топташ, П.Кюр и др.).

Что касается продукции «низкого», массового искусства, то в её

6 Исследованию конвенций современного турецкого детектива на примере творчества одного из самых популярных представителей этого жанра в Турции - Ахмеда Умида, посвящена магистерская диссертация Азаровой Ю., выполненная в ИСАА МГУ им. М.В.Ломоносова на кафедре тюркской филологии: [Азарова Ю. Средства художественной выразительности в детективной прозе Ахмеда Умида. М„ 2012].

7 См. подробно: Репенкова М.М. Вращающиеся зеркала. Постмодернизм в литературе Турции. М., 2010, с.13- 19. освоении рецепиентами в 1980 - 90-е гг. также наблюдается определённая нарастающая (со стороны читателей) положительная (со стороны критиков) тенденция. Если в 1980-е гг. чтение массовых романов чаще всего считалось делом несерьёзным и являлось уделом только вступающих в мир «большой» культуры, но весьма многочисленных групп малообразованного населения страны (выходцы из деревни, недавно приобщившиеся к письменному образованию), то в 1990-е гг. всё больше и образованных турецких читателей склоняются в сторону массового чтива, правда, не все в этом признаются. «Жёсткие границы культурных норм начинают размываться не только на уровне индивидуальных пристрастий, но и на уровне общественных представлений (и в частности, отношения литературной критики). Постепенно к 1990-м гг. в обществе утверждается мнение, что не демократично выводить "низкое" за пределы сферы культуры, к массовому искусству начинают относиться более снисходительно, считая его тоже искусством, но только особого рода»8.

Причины таких кардинальных изменений в социокультурном пространстве Турции чрезвычайно сложны и многочисленны. Исследование их выходит за рамки данной диссертационной работы. Но некоторые из этих причин будет уместно обозначить. Именно с 1980-х г. в стране начала осуществляться «информационная революция», что выражалось в коренном преобразовании информационной системы турецкого общества: мощное развитие СМИ - сети интернета, телевидения, радио, бесчисленных (глянцевых и др.) журналов и газет с их разветвленной системой информационно-развлекательных жанров. Эта система оказывала серьёзную техническую поддержку постмодернистской и массовой литературе пропагандой, рекламой подобных произведений. Включённость турецкого литературного процесса в систему СМИ, которая по меткому выражению канадского культуролога М.Маклюэна «превратила мир в глобальную деревню, одновременно узнающую новости

8 Азарова Ю. Средства художественной выразительности в детективной прозе Ахмеда Умида, с.24. и безостановочно обменивающуюся информацией»9, обеспечила повсеместность и практическую одновременность воспроизведения продукта культуры, сделала этот продукт всепроникающим. Можно сказать, что экспансия новой литературы (постмодернистской и массовой) стала в Турции одним из проявлений мировых глобализационных процессов, развивающихся в стране. Важно отметить и то, что постмодернистская книжная продукция получила поддержку со стороны крупных национальных издательств10, некоторые из которых, например стамбульское издательство «Илетишим» специализируется исключительно на постмодернистских произведениях. В «Илетишим» выходят все романы И.О.Анара.

Развитие интернета в системе турецких СМИ привело к тому, что турки (образованные, говорящие на иностранных языках) получили возможность напрямую изучать теоретические труды и литературные произведения западных постмодернистов, которые в 1980-х гг. переводились в недостаточном количестве на турецкий язык. На новых интернетгоризонтах перед турецкими интеллектуалами открылись представления об изменённой и усложнённой реальности конца XX века, динамический образ которой был запёчатлён в новейших открытиях Ж.Лакана (теория «ускользающей идентичности»), Р.Барта («эффект реальности»), И.Пригожина и Г.Хакена («переоткрытие времени») и др. Новая динамическая картина мира, претендовавшая на смену ценностных ориентиров, как нельзя лучше сочеталась с настроениями турецких людей того времени. Поскольку именно с 1980-х гг. происходит активное и видимое крушение кемалистского «просвещенческого проекта», определявшего на протяжении нескольких десятилетий XX века модернизацию/европеизацию страны и её граждан. Крушение кемалистских идеалов выразилось в росте исламских настроений среди

9 Маклюэн М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека. М., 2003, с. 70.

10 С 1990-х гг. прежние небольшие издательства уступили книжный рынок крупным издательским холдингам, в структуру которых входят газетно-журнальная продукция, кино-теле продукция, интернет продукция, постепенно интегрирующихся в национальную и мировую системы СМИ. турецкого населения, в приходе к власти исламистов и множественных арестах армейского генералитета - верхушки турецких вооружённых сил, которые с момента установления республиканского правления являлись гарантами её светскости. Если ранее абсолютной истиной считались идеи кемализма, вносящие в умы стабильность, определённость и некий застой (зачем самому решать, за тебя всё давно уже решили другие/светское государство), то теперь всё сместилось, прежние ценности зашатались и опрокинулись. Мир перестал восприниматься турецким человеком (и прежде всего, образованным интеллектуалом) как устойчивый, подчиняющийся заданным стандартам, что приводило к углублению кризиса национальной и индивидуальной (само)идентификации (так кто же мы/я всё-таки такие/такой?).

Теперь человек стал постоянно сталкиваться с необходимостью сделать выбор, к которому он оказался совершенно не готов. Поэтому многие культурные слои турецкого общества безоговорочно приняли позицию постмодернистского искусства - неприемлемости вообще всех прежних культурных ценностей и их травестии, не брезгуя при этом, как и большинство непритязательных читателей, комфортной, но безликой массовой словесностью. Последняя как раз и не требовала от них этого выбора и иных радикальных решений, она всегда была за «статус кво». Поэтому в новых условиях 1990-х гг. на фоне мощного роста постмодернистских произведений (непонятных, но модных), «взрывавших» традиционные ценности, турецкая массовая литература, обращавшаяся к литературной технике, отработанной предшественниками, усвоенной и благосклонно принятой широкой читающей публикой, начала выполнять ещё и функцию консервации художественной традиции.

Развитие постмодернистской парадигмы в литературе Турции коренным образом изменило (по сравнению с парадигмальными особенностями традиционной реалистической литературы) все базовые параметры произведения - время, место/пространство, герой, позиция автора и критика. Поток линейного исторического времени останавливается («смерть времени»). Художественное время представляется в некоей новой целостности, сразу в трёх измерениях (симбиоз прошло-настояще-будущего), что позволяет человеку ощущать свою сопричастность к новому историческому (текстовому) пространству, в котором все стили и повествовательные стратегии прошлого переходят в свою противоположность в бесконечной игре знаковых перекодировок.

Художественное пространство в постмодернистских произведениях полностью текстуализируется (нет никакой реальности кроме самого текста), децентрируется за счёт наложения различных культурных кодов (Р.Барт) друг на друга и их пародийного перекодирования друг другом (пастиш, «принцип двойного кодирования»). Возникает новая модель реальности - ризоматическая, которая подобно корневой структуре грибницы не имеет основного корня/стебля и бесконечно продолжается в разные стороны. Такая реальность нестабильна, симуляционна, лишена «твёрдых основ». Она постоянно ускользает, что в купе с нелинейным постмодернистским временем придаёт хронотопу произведения мозаичность, а повествованию — фрагментарность.

В децентрированной, ризоматической текстовой реальности появляется принципиально новый герой - человек без свойств, человек с размытой идентичностью («смерть субъекта», М.Фуко). Характеристика такого героя определяется не его личностными/индивидуальными параметрами, а посредством маскирования. Он одевает на себя социальные и культурные маски и таким образом идентифицирует себя. «Одномерный человек», лишённый глубины и личностного смысла, по сути дела всё тот же знак, «пустой знак»/симулякр, означающее которого не способно отсылать к реальности нашего мира (к опорному означаемому), а следовательно не способно и воспроизводить психологическую глубину типизированных образов как в реализме. Означающее такого знака связано только с другими означающими мировой культурной традиции, поэтому в постмодернистском герое могут «мерцать» лишь другие, уже бывшие когда-то литературные герои, маски которых он на себя и надевает в игровом формате произведения. Поведение героя в постмодернизме становится «ритуальным», жестовым, демонстрирующим разные типы игрового сознания.

Новая парадигма означивания, новая текстовая (семиотическая) реальность «без берегов» приводят к коренным изменениям во всей парадигме художественного творчества. Меняется характер художественной коммуникации «автор-текст-читатель» (автор входит в игровые отношения с текстом и читателем, вовлекая в игру читателя, который принимает или нет условия игры). Постмодернистский автор перестаёт быть Демиургом (ведь он, по сути, ничего нового не создаёт, а лишь соединяет по-новому то, что уже до него было создано), Учителем (сам напрочь отвергает учительскую функцию писателя), «надёжным нарратором» (заставляет читателя сомневаться в своих словах), что позволяет говорить о «смерти автора» (Р.Барт).

Постмодернистская парадигма неизбежно приводит к изменению позиций литературной критики. В первую очередь полностью меняется понятийный и идеологический аппарат критики, утрачивающей собственную специфику, от чего первоначально критика заходит в тупик. Это и произошло с турецкой критикой в 1980-е гг., когда критики не сразу поняли свою новую задачу - интерпретатора «бесконечного» художественного текста.

В новом формате литературы доминантной художественной/повествовательной практики становится демифологизация - глобальная ревизия традиционных мифов и стереотипов общественного сознания (например, устранение метафизической вертикали/ «смерть Бога»). Наиболее распространённым художественным приёмом демифологизации является сближение и наложение друг на друга классических/ «высоких» и профанных/ «низких» ценностей. Например, у И.О.Анара религиозный дискурс используется в подчёркнуто бытовых, натуралистических и даже непристойных контекстах - банщик Ияхъя/ Иоанн Креститель отмывает грязные тела своих клиентов в турецкой бане-хамаме.

Доминанта новой постмодернистской парадигмы в литературе Турции 1990 - 2000-х гг. способствует предельной активизации крупного эпического жанра - романа, задаёт возможности для его трансформации, что приводит к рождению новых романных форм, отличающихся межжанровостыо/полижанровостью (М.М.Репенкова) или жанровой генерализацией (В.А.Луков), «дероманизацией» (В.В.Полонский). К новым жанровым формам относится историософский роман, появляющийся в творчестве ведущего представителя «второй волны» турецкого постмодернизма И.О.Анара. Историософское содержание романного дискурса, которое в любой художественной парадигме насыщено базовыми национальными концептами, «вечными»/ архетипическими сюжетами, устойчивыми топосами и хронотопами, как нельзя лучше ложится на постмодернистскую парадигму, саму тяготеющую к архетипичности, отдающую приоритеты до-личностному, бессознательному опыту. Правда при этом в постмодернистской парадигме историософская художественность, тропичность получает ироническое эмоционально-эстетическое завершение. Например, у И.О.Анара эсхатологические переживания конечности мира и его неизбежного преображения решаются в карнавальном ключе. В романистике писателя никакого освобождения и обновления не происходит, но на лицо «весёлое разрушение», открывающее читателю новые перспективы. Эсхатологическая топика, связывающая турок единой судьбой со всем человечеством, активно навязываемая религиозным и просвещенческим дискурсами, обретает у И.О.Анара значение, отличное от традиционного.

Таким образом, актуальность диссертационного исследования определяется кардинальными изменениями в литературной ситуации Турции рубежа XX - XXI вв., нашедшими полнокровное выражение в творчестве одного из лидеров турецкого постмодернистского искусства «второй волны» - романиста-нарративиста Ихсана Октая Анара.

Научная новизна работы заключается в том, что она представляет собой первое в российской и зарубежной туркологии теоретическое и историко-литературное исследование творчества указанного писателя: выделены основные этапы романистики И.О.Анара, охарактеризовано развитие его историософской концепции на этих этапах, исследованы художественные способы и приёмы реализации философемы национальной истории в рамках постмодернистской парадигмы на примере конкретных произведений писателя. В научный оборот введено понятие постмодернистского историософского романа с его базовыми концептами, актуализирован целый ряд романов И.О.Анара на турецком языке. Весь цитируемый материал, а также романный текст, помещённый в приложении к диссертации, переведёны на русский язык автором работы.

Цель работы - рассмотреть специфику концептуализации национальной истории в рамках постмодернистской парадигмы И.О.Анара.

Цель исследования обуславливает его конкретные задачи:

- обозначить понятийный аппарат исследования, выражающийся в терминах постмодернистской парадигмы (дискурс, нарратив, интертекстуальность, пастиш, ризома и т.п.);

- охарактеризовать основные критерии, позволяющие отличить историософский роман от исторического;

- выявить жанровое своеобразие постмодернистского историософского романа на разных этапах творческого пути И.О.Анара;

- установить основные причины авторского внимания к религиозному и просвещенческому дискурсам в рамках решения писателем-постмодернистом проблемного комплекса художественной историософии;

- рассмотреть главные способы и приёмы постмодернистской деконструкции/децентрации обозначенных выше дискурсов в романистке И.О.Анара (повествовательные практики демифологизации и ремифологизации, приёмы шизоаналитики и карнавализации, приёмы гиперперсонажной маски и безличностного повествования, информационного шума и т.п.).

Объектом исследования являются особенности постмодернистской парадигмы в романном творчестве писателя 1990 - 2000-х гг., представляющем сегмент нарративной модификации турецкого постмодернизма.

Предметом исследования в диссертации становится важный аспект постмодернистской парадигмы И.О.Анара - постисторическая проблематика (проблема исторического времени и пространства, роль человека в истории, проблема национальной самоидентификации и проблема формирования национального архетипа, проблема современной пост/эсхатологии и др.), которая рассматривается сквозь призму специфической романной поэтики. Эту поэтику можно определить и как художественную историософию (В.В.Полонский), и как семиотику истории (И.Л.Бражников), и как художественную философему истории (Л.А.Трубина). Но какое бы определение ей не давалось, необходимо учитывать тот факт, что она связана не только с природой литературы, но и со спецификой пост/истории, пост/философии и даже пост/религии. Поэтому в диссертационном исследовании используется не только литературоведческий инструментарий. Историософская поэтика оправдывает и движение в обратную сторону: от новейших пост/философских, пост/исторических и культурологических построений к литературоведческим. Пост/философские интенции/размышления открывают широкие возможности для максимально полного описания постмодернистской парадигмы И.О.Анара, в которой проблема субъекта, границ его идентичности и новая культурная модель мира занимают центральное место.

Материалом для диссертационного исследования послужили романы И.О.Анара «Атлас туманных материков» (Рш1и Кйа1аг А11аз1, 1995), «Книга хитростей» (КкаЬ-Ш Н1уе1, 1996), «Рассказы Афрасиаба» (ЕГпшуаЬ'т £Шсауе1еп, 1998), «Амат» (Ата1;, 2005), «Молчаливые» (ЗиэкиЫаг, 2007). В поле нашего внимания не попал последний роман И.О.Анара «Седьмой день» (УесНпс1 вйп), поскольку он поступил на прилавки турецких книжных магазинов в октябре 2012 г., когда текст данной диссертации был уже написан.

Теоретико-методологическая основа работы.

Методология работы сочетает в себе как традиционные для современного литературоведения типы анализа - литературно-теоретический, историко-литературный, герменевтический, интертекстуальный, структурно-семантический, так и новые -нарративный анализ, дискурс-анализ. Последние подразумевают собой обращение к принципиально иному понятийному аппарату, позволяющему адекватно описать текстовую гиперреальность, стоящую за художественной парадигмой постмодернизма.

В теоретико-методологическом плане работа опирается на комплекс исследований, среди которых можно вычленить несколько групп. Основные положения постмодернистской/постнеклассической философии представляются в трудах западных постаналитиков (М.Фуко, Ж.Деррида, Ж.Делёз, Ф.Гваттари, Р.Барт, Ю.Кристева, Ж.Бодрийяр, У.Эко, И.Хассан и др.). Постмодернистский подход к истории рассматривается в опоре на теоретические положения представителей западной постнеклассической философии (М.Фуко, Ж.Деррида, Ж.-Ф.Лиотар, И.Пригожин, П. де Манн, Ф.Джеймисон, Р.Рорти, Х.Уайт, Ф.Фукуяма), и на критическое осмысление этого подхода в трудах отечественных учёных

- литературоведов и философов (И.Ильин, В.Курицын, Н.Маньковская, И.Скоропанова и др.).

В рассмотрении теории историософской литературы, и романа в частности, ведущую роль играют отечественные теоретические исследования, посвященные истории и теории исторической прозы в русской литературе XX века (В.В.Кожинов, Л.А.Трубина и др.) и собственно изучению феномена русского историософского романа и его жанровой специфики (Т.Н.Бреева, И.Л.Бражников, Т.И.Дронова, Л.А.Колобаева, В.В.Полонский, Л.А. Трубина и др.)11. Важной составляющей при разработке специфики жанровой формы историософского романа являются труды по жанрологии, в которых используется коммуникативный подход (М.М.Бахтин, В.А.Луков и др.). Частично привлекаются общие работы по истории и теории культуры (М.М.Бахтин, Ю.М.Лотман, В.И.Тюпа и др.). В понимании дискурса мы следуем за М.Ю.Лотманом, который разводит понятия «дискурс» и «нарратив», акцентируя внимание на интерпретационном характере дискурса. Бражников И.Л. Русская литература XIX - XX вв.: историософский текст. М., 2011; Бражников И.Л. Историософский текст русской революции в художественной литературе и публицистике XX века. Автореф. диссертации на соиск. уч. ст. д.филолг. наук. М., 2011; Бреева Т.Н. Национальный миф в русском историософском романе рубежа XX - XXI веков. Казань, 2010; Бреева Т.Н. Жанровые границы историософского романа в русской литературе XX века // Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: Проблема жанровых номинаций. Матер. IX Международной науч. конф. в 2-х т. Екатеринбург, 2009; Дронова Т.И. Историософский роман в русской литературе XX века: от Мережковского до Солженицына // А.И.Солженицын и русская культура. Межвуз. сб. науч. тр. Саратов, 1999; Дронова Т.И. Историософский роман в русской литературе 1910 - 1920-х годов: Проблемы изучения // Русский роман XX века: Духовный мир и поэтика жанра. Сб. науч. тр. Саратов, 2001; Дронова Т.И. Историософская концепция Д.Мережковского: основы художественного воплощения// Жизненный мир философа «серебряного века». Сб. науч. тр. Саратов, 2003; Колобаева Л.А.Концепция личности в русской литературе конца XIX - начала XX века. М., 1990; Колобаева Л.А. Русский символизм. М., 2000; Луков В.А. Культ писателя: формирование научного понятия в современной культуре // Тезаурусный анализ мировой культуры. Сб. науч. тр. Вып. 4. М., 2006; Луков В.А. Теория персональных моделей в истории литературы. М., 2006; Луков В.А. Мировая литература в контексте культуры: новые подходы к исследованию// Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2008, №1; Полонский В.В. Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX - начала XX века. М., 2008; Полонский В.В. Опыты историософской прозы в русской литературе начала XX века // В.Я.Брюсов и русский модернизм. Сб. ст. М., 2004; Полонский В.В. Историософская проза в русской литературе XX века: динамика жанра на пути к синтетическим формам // Литература, культура, фольклор славянских народов. Материалы конференции (Москва, июнь 2002). М., 2002; Трубина Л.А. Русский человек на «сквозняке истории». Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века: Типология. Поэтика. М., 1999; Хабибуллина Л.Ф. Миф России в современной английской литературе. Казань, 2010.

В равной степени актуальными для исследования особенностей постмодернистской парадигмы в творчестве И.О.Анара, а также его постисторического подхода к прошлому Турции являются труды отечественных туркологов, посвящённые турецкому литературному постмодернизму. Монографии московского литературоведа М.М.Репенковой «От реализма к постмодернизму. Современная турецкая проза» (2008) и «Вращающиеся зеркала. Постмодернизм в литературе Турции» (2010) дают комплексное представление о турецком литературном постмодернизме как о посткультурном явлении жизни Турции рубежа XX - XXI вв. Если в первой книге в фокусе авторского внимания находится смена художественных ценностей и ориентиров при переходе турецкой словесности от реализма острой критической направленности к литературе знакового моделирования, то во второй книге М.М.Репенкова сосредотачивается исключительно на вопросах постмодернистской парадигмы в прозаических произведениях (главным образом романах) писателей, стоявших у истоков постмодернистской литературы (О.Памук, М.Мунган, Н.Эрай, Б.Карасу, П.Кюр). Исследователь разрабатывает хронотипологию этого литературного направления: предлагает периодизацию его развития; выделяет его основные модификации (меланхолический, шизоаналитический, лирический, нарративный); характеризует новые модели мышления, утвердившиеся в разных постмодернистских модификациях; останавливается на особенностях нового языка посткультуры, используемого турецкими авторами. М.М.Репенкова выявляет типологические схождения и различия постмодернизма и турецкого «магического реализма» (Л.Текин), подготовившего переход турецкой литературы от традиционной образности к симуляционным знакам-обманкам. Она останавливается на концептуальных отличиях постмодернизма от турецкого «социального реализма», а также от «литературы буналым». Исследователь не обходит вниманием и теоретические проблемы постнеклассической философии, разъясняя основные понятия сложного постструктуралистского / деконструктивистского / постмодернистского комплекса применительно к произведениям турецких писателей-постмодернистов.

В нашей работе учитываются сведения о постмодернистской парадигме в литературе Турции, почерпнутые из кандидатской диссертации санкт-петербургского турколога А.С.Сулеймановой «Постмодернизм в современном турецком романе (на примере творчества Орхана Памука)» (2007). И хотя подходы исследователя к постмодернизму лишь как к новой и необычной стилистической писательской манере мы не разделяем, тем не менее, для нас представляет интерес попытка А.С.Сулеймановой систематизировать мнения турецких литературоведов и критиков 1980 - 90-х гг. в отношении периода возникновения постмодернизма на турецкой почве, в отношении описания его базовых/парадигмальных параметров и в отношении причисления к постмодернизму тех или иных писателей. Стремление же А.С.Сулеймановой дать трактовку постмодернистской позиции О.Памука с точки зрения его приверженности прежним османским ценностям выглядит недостаточно убедительной. Ошибка исследователя проистекает, на наш взгляд, из того, что она рассматривает постмодернистскую парадигму данного автора вне идей постнеклассической философии, во многом опираясь на традиционные подходы к анализу литературного текста и привычный понятийный аппарат. Однако работа А.С.Сулеймановой является первым исследованием турецкого литературного постмодернизма в отечественной туркологии, поэтому её ценность нельзя преуменьшать.

С критических позиций рассматриваются в диссертации и работы турецких исследователей, написанные в 2000-х гг., которые отличает дескриптивный подход к изучаемому материалу. Следует сразу же оговориться, что ниже речь пойдёт об общем представлении национальной критической мысли в отношении парадигмальных особенностей турецкого постмодернизма. В главах же диссертации будут подробно рассмотрены точки зрения ведущих турецких литературоведов и критиков на романное творчество И.О.Анара.

Среди наиболее серьёзных турецких исследователей национальной словесности выделяется фигура социолога и литературоведа Семиха

Гюмюша, автора семи объемных монографий о современном состоянии литературы Турции. Особое место в трудах этого автора занимают проблемы, связанные с развитием постмодернизма в стране. Причём если в его работах 1990-х гг. наличие постмодернизма в литературе Турции не

10 признавалось вообще, «поскольку в ней был не развит модернизм» , то в 2000-е гг. позиция исследователя по отношению к постмодернизму коренным образом меняется. В книге «Модернизм и постмодернизм. Вчера и сегодня литературы. Критика» (2010) С.Гюмюш признаёт возникновение

13 и развитие постмодернизма на турецкой почве с середины 1980-х гг. Он считает, что модернизм и постмодернизм - это единое целое течение, в котором все писатели являются «новаторами» (уепШкфПег), сторонниками немиметического искусства. Поэтому в одном ряду у С.Гюмюша оказываются модернист Ю.Атылган и постмодернист И.О.Анар, к которым совершенно неоправданно примыкает новатор в области романной формы, реалист О.Атай. Неспособность дифференцировать модернизм и постмодернизм друг от друга приводит исследователя к весьма сомнительному утверждению о постоянном переходе модернизма и постмодернизма друг в друга (в 1980-е гг. модернизма в постмодернизм, а в 2000-е гг. постмодернизма в поздний модернизм).

И всё же С.Гюмюш, противореча сам себе, делает попытки охарактеризовать парадигмальные особенности турецкой постмодернистской литературы, отличающие её от литературы

12 Sorujturma. Edebiyatimizda bir ' Postmodern Durum' dan söz edebilir mi? // Varlik. Edebiyat ve Sanat Dergisi. Istanbul, Aralik, 1992. Sayi 1023, s. 16.

13 Gümü§ S. Modernizm Ve Postmodernizm. Edebyatin Dünü Ve Yarmi. Ele§tiri. istanbul, 2010. модернистского толка, исходя, правда, из вульгарно социологического подхода, т.е. выводя явления литературы из социально-политических условий Турции. Так модернизм у него связан с капиталистическим периодом развития страны (1950 - 70-е гг.), а постмодернизм - с посткапиталистическим/постиндустриальным (1980 - 2000-е гг.). Если для модернизма, по его мнению, характерна предельная субъективизация, индивидуализация, обращение к собственному, неповторимому внутреннему миру, то для постмодернизма - нивелировка личности, уподобление другому, копирование и пародирование.

Главная ошибка автора книги заключается в том, что он и к модернизму, и к постмодернизму подходит с чисто формальных позиций. То, что они выражают целый комплекс мировоззренческих идей (отношение человека к миру, к Истине, к самому себе и т.п.), остаётся вне его внимания. Поэтому у него модернизм ориентируется исключительно на личность, индивидуальность, неповторимость человека, что находит выражение в неповторимых художественных формах произведений. А постмодернизм ориентируется исключительно на человеческие массы, усреднённость, стадность, упрощенность, на рынок (превращение произведения в товар), на слияние с массмедиа, что находит выражение в упрощении языка, использовании массовых жанров (сказка, детектив и т.п.), в унификации жанров (в стирании границ между жанрами), в пастишизации различных повествовательных манер и стилей. Из всего этого С.Гюмюш делает вывод, что постмодернизм - это культура популистская, плебейская14. Путаница в выводах автора на лицо. Рассматривая лишь поверхностные признаки такого художественного явления, как «постмодернизм», он не видит, что постмодернизм как раз и выступает против усредненности, стадности, против превращения культуры/литературы в товар. Совершенно неправомерно говорить о том, что постмодернизм - культура масс. Он как раз массам чаще всего и не

14 См вити$ 8 Мос1егп1гт Уе РоБГтоёегшгт Ес1еЬуайп Оипи Уе Уапт, б 114-122 понятен. Скорее всего, сам С.Гюмюш способен уловить в постмодернистских текстах только повествовательную технику. Но с какой целью писатели-постмодернисты используют эту технику, остаётся вне его разумения.

Воспринимать постмодернизм и модернизм как единое целое склонно большинство турецких критиков и литературоведов (Айшенур Кюлахоглу Ислам, Йылдыз Эджевит, Фюсун Акатлы, Омер Лекесиз, Ойа Батум Ментеше, Олджай Опертой и др.)15. Айшенур Кюлахоглу утверждает, что «постмодернизм возник после модернизма, на что указывает приставка "пост"» и что «. постмодернизм - это продолжение модернизма, это изменивший форму модернизм. Постмодернизм явился реакцией на развитие капитализма в его последней стадии (т.е. развитее электронных и телекоммуникационных технологий повлияло в неожиданной форме на западную цивилизацию, изменило её). Постмодернизм - это одновременно и продолжение, и отрицание модернизма, это отказ от догматизировавшихся модернистских правил. Постмодернизм выступает против существующего порядка, со всеми его учреждениями и правилами. Он полностью отрицает рационализм, бесспорность науки, всевластие технологии, всевластие государства и религиозной морали»16. Последнее положение критика бесспорно и очень важно. Это парадигмальная особенность постмодернистского искусства, которую А.К.Ислам продолжает объяснять далее: «В постмодернизме прежние ценности теряют свой смысл (теряют значение понятия времени и места, красоты и добра, целостности и реальности). На их место приходят подсознание, чувство, интуиция/предчувствие, т.е. то, что находится по ту

15 Akath F Oykulerde Dunyalar Istanbul, 1998, Islam, A K Modern Turk Hikayesinin Kisa Tarihi// Turkler Ankara, 2002, Lekesiz O Oykuculugumuzde Donemler// Hece Dergisi Turk Oykuculugu Ozel Sayisi Ankara, 2000, Mente$e O Batum Sanat'ta Modermsm'den Post-Modernism'e//Littera Edebiyat Yazilari, 1992, Onertoy O Cumhuriyet Donemi Turk Romani ve Oykusu Ankara, 1984, Ecevit Y Orhan Pamuk'u Okumak Kafasi Kanjmi? Okur ve Modern Roman Istanbul, 2004, Ecevit Y Turk Romaninda Postmodernist Afilimlar Istanbul, 2009

16 Islam A K Postmodern Anlatimi Deneyenler// Yeni Turk Edebiyati (1839 - 2000) Ankara, 2007, s 344 сторону разума. Релятивизм, гетерогенность/раздробленность на части, плюрализм и т.п. выдвигаются на первый план.

Постмодернистские произведения искусства гибридизируются друг с другом и с другими непостмодернистскими произведениями, за счёт чего их форма деформируется, а содержание теряет смысл. В таких произведениях много иронии и аллегории. Они всё время перевоссоздаются, изменяются. В таких произведениях присутствуют новые темы и новый взгляд на мир; доминирует нарративизация/текстуализация жизни, кроме самого нарратива нет

17 никакой другой реальности» . Таким образом, А.К.Ислам подчёркивает резко критическое отношение постмодернизма к рацио, «говорящему сознанию» (Трансцендентальному Означаемому/Истине), ставящему своей целыо познание мира. Исследовательнице удаётся точно подметить замену в постмодернизме дуализма сознания и мира (субъективного и объективного) единством текстового пространства, в которое сознание и мир включены как одно целое (текстуализация субъективного и объективного).

Среди парадигмальных принципов постмодернистской литературы другой крупный турецкий литературовед Йылдыз Эджевит справедливо выдвигает следующие - витринная множественность культуры потребления, т.е. одновременное существовании разных элементов; интертекстуальность и явственность чужого цитирования («создание реальности из вторых рук»); игровой принцип в построении произведения, в подходе к материалу; изменение реальности (текстуализация); изменение роли текста (метаповествование, метапроизведение, т.е. произведение о создании произведения); изменение роли автора (отказ от господства, всеведущего наставника) и изменение роли читателя (он теперь главный в создании смысла текста)18.

171Ь1с1, 5.345.

18 См.: Есеуи У. ОгЬап Ратик'и Окишак. КаГаБ! Кап§ш1§ Окиг уе Моёегп Яотап. 151апЬи1, 2004, э. 25 -27.

В книге «Новые постмодернистские горизонты в турецком романе» (2009) Й.Эджевит подчёркивает неразрывность постмодернизма и модернизма: «Модернизм и постмодернизм - это тесно связанные между собой литературные течения, которые невозможно охарактеризовать с помощью определённых принципов. Они являются разновидностями авангардного искусства. Их временные рамки также неясны. Но, несмотря на их различия в содержании и в эстетике, они дополняют и взаимозаменяют друг друга. Иногда можно сказать, что они одно и то же»19. Схожесть между модернизмом и постмо дернимом видится Й.Эджевит в их «элитарности», «отдалённости от простого читателя», в близости эстетических позиций. Различия же представляются исследовательнице в виде того, что модернисты делают акцент на формальное экспериментаторство, а постмодернисты - на плюрализм и множественность. Последнее положение вряд ли можно принять полностью. Действительно эстетика плюрализма входит в парадигмальные характеристики постмодернизма. Но при этом эксперименты в области художественной формы свойственны постмодернизму не меньше, чем модернизму. И.Эджевит продолжает развивать эту мысль, чрезвычайно упрощая определения реализма, модернизма, постмодернизма: «Реализм делает акцент на содержание, модернизм - на форму, а постмодернизм

9П на повествование о повествовании (метапрозаичность)» . Метапрозаичность постмодернистского текста действительно очень важна. О ней впервые в турецком литературоведении заговорил ещё Берна Моран21. В работах Й.Эджевит метапрозаичность понимается правильно и рассматривается на примере творчества О.Памука.

Существенным моментом в книге Й.Эджевит является то, что она совершенно справедливо обнаруживает изменившиеся в постмодернизме отношения между писателем и читателем, между автором и героем.

19 Ecevit Y. Turk Romaninda Postmodernist Afilimlar. istanbul, 2009, s.70.

20 ibid, s.71.

21 См.: Moran B. Turk Romaninba Elejtirel bir Baki$. istanbul, 1994, s. 105 - 117.

Переведённые в игровую плоскость, эти отношения «придают подвижность элементам системы "автор-герой-читатель"»: писатель может заменять героя, а герой - писателя или читателя, читатель же с лёгкостью может сам превратиться в писателя или оказаться в положении героя произведения. Й.Эджевит абсолютна права и в том, что незакреплённость фигур постмодернистского повествования, множественность «я» является одним из центральных свойств постмодернистской поэтики22.

Резюмируя взгляды турецкой критической мысли на постмодернисткую парадигму, можно сказать, что, как и в 1990-е гг., они бессистемны, эклектичны и неглубоки. Национальные исследователи больше склонны воспринимать и оценивать постмодернистскую стилистику, нежели концепты постнеклассической философии, что и приводит их к узости кругозора и к постоянным противоречиям в собственных выводах.

Структура данного диссертационного исследования состоит из введения, двух глав, отражающих этапы творческого пути И.О.Анара, заключения, библиографии и приложения. В качестве приложения приводится перевод отрывка из романа «Рассказы Афрасиаба» - «Рассказ о чудовище городка Эзине», демонстрирующий, на наш взгляд, наиболее наглядно особенности постмодернистской парадигмы писателя.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Постмодернистская парадигма в романистике Ихсана Октая Анара"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Суммируя общие результаты исследования в плане их проблемно-теоретического обобщения, можно сказать следующее:

1. Романное творчество И.О.Анара вписывается в постмодернистскую художественную парадигму, изучение которой требует принципиально нового понятийного инструментария. Использование в данной работе терминов постнеклассической философии и эстетики, а также постмодернистской поэтики доказывает свою высокую продуктивность.

2. Центральная проблематика творчества И.О.Анара связана с концептуализацией национальной истории - проблемой существования «стёртого», «расщеплённого» человека в истории Турции, проблемой поиска новых ценностных категорий человеческого бытия и поиска новых путей выживания личности. В рамках постмодернистской художественной парадигмы история страны приобретает у И.О.Анара новый статус - она нарративизируется/текстуализируется. Нарративная и ризоматическая природа истории, с одной стороны, обуславливает разнонаправленный характер движения исторического вектора и доминанту случайностей над закономерностями в историческом процессе, а с другой, абсолютную свободу использования постмодернистских деконструктивистских и шизоаналитических стратегий в отношении всех исторических конструктов.

3. Основной сферой концептуализации национальной истории в творчестве И.О.Анара является историософский роман, явление совершенно новое для турецкой литературы. Поэтику этого романа формируют иные критерии, отличающиеся от базовых критериев традиционного исторического романного повествования: сюжет и фабула вызывают лишь аллюзии с узнаваемыми событиями прошлого, но не опираются на конкретный исторический контекст; героев интересуют сверхличностные, архетипические проблемы, относящиеся к становлению турецкого социума и этноса, в то время как для исторического романа определяющей всегда остаётся судьба отдельной личности, связанной с кокретным аспектом истории страны; речевая сфера произведения (диалоги, монологи персонажей, сказ) актуализирует концепты «судьба Турции», «противостояние Турции и Запада», «история страны и конец мира», «смысл исторического существования турка», «архепитическая схожесть разных периодов национальной истории» и т.п.; автор проявляет особую, повышенную активность, которая в рамках постмодернистского романа выражается через игровые отношения с читателем, не исключающие дидактических задач (хотя сам И.О.Анар в своих высказываниях учительскую функцию литературы категорически отвергает).

4. Характерная для постмодернисткой парадигмы ситуация культурного полицентризма определяет особенности художественной философемы истории в романном творчестве И.О.Анара. Эти особенности заключаются в одновременном действии в ней двух противоположных механизмом - разрушительного (демифологизация) и созидательного (ремифологизация). Писатель вскрывает эфемерность, симулятивносгь основных мифов, принадлежащих доминантным дискурсам (метанарративам) национальной истории - религиозному и просвещенческому. Переосмысливая старые (карнавализация) и обнаруживая новые, постмодернисткие способы и пути мифоразрушения (приём «двойного кодирования», пастиш, гиперперсонажная маска, информационный шум и др.), И.О.Анар показывает, что вера в рамках исторического прошлого страны никогда не являлась верой, а разум никогда не был разумом. За тем и другим всегда стояла тёмная дьявольская сила, ввергающая турецкого человека в пучину хаоса, бессознательного и смерти. В центральной ситуации играизации, предполагающей отказ от прежних мифов «объяснения мира» и предусматривающей замену старых мифов плюрализмом «гетерогенного», «фрагментарного опыта», И.О.Анар демонстрирует новый тип мышления и соответственно новое постмодернистское мифотворчество. В понимании писателя турецкий человек имеет возможность не потерять собственное лицо (собственную личность), не стать симулякром только тогда, когда он примет игру хаоса как должное, когда он присоединиться к ней и поймёт, что именно в нём (в хаосе), а не в логосе заключено людское спасение, заключена Истина бытия. Только Истина эта другая - множественная, текучая, постмодернистская. В композиционном плане нарастание хаоса/энтропии в романистике И.О.Анара происходит от произведения к произведению и находит максимальное выражение в романе «Молчаливые», где предельная децентрация фигур персонажей сопровождается картинами фантасмагорий, безличностным типом повествования и непрекращающимся информационным шумом.

5. Диссертационное исследование не претендует на полноту рассмотрения художественной философемы национальной истории в постмодернистской парадигме И.О.Анара. Но оно намечает перспективы дальнейшей разработки этой проблемы и экстраполяции её результатов на творчество других турецких авторов-постмодернистов, занимающихся аналогичной проблематикой.

Список научной литературыКарева, Ольга Викторовна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Агекян К. Страсть, замкнутая в сфере www.sufism.ru/music/read07.htm

2. Азарова Ю. Средства художественной выразительности в детективной прозе Ахмеда Умида. Магистерская диссертация. М., 2012.

3. Айзенштейн H.A. Из истории турецкого релизма: Заметки о турецкой прозе (70-е годы XIX века 30-е годы XX века). М., 1968.

4. Алькаева JI.O. Очерки по истории турецкой литературы (1908 -1939). М., 1959

5. Алькаева JI.O. Из истории туреукого романа: 20 50-е годы XX века. М., 1975.

6. Ардашникова А.Н., Рейснер М.Л. История литературы Ирана в Средние века (IX XVII вв.). М., 2010.

7. Бабаев A.A. Очерки современной турецкой литературы (1939 -1958). М., 1959.8. Барт P.S/Z. М., 2009.

8. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского // Бахтин М.М. Собр. соч.: В 6 т. Т.6. М., 2002.

9. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990.

10. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового Завета. Свято-Успенская Почаевская Лавра, 2001.

11. Бражников И.Л. Историософский текст русской революции в художественной литературе и публицистике XX века. Автореф дисс. на соиск. уч. ст. докт. филолог, наук. М., 2011.

12. Бражников И. Л. Русская литература XIX XX вв.: историософский текст. М., 2011.

13. Бреева Т.Н. Жанровые границы историософского романа в русской литературе XX века // Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: Проблема жанровых номинаций. Матер. IX Международной науч. конф. в 2-х т. Екатеринбург, 2009.

14. Бреева Т.Н. Концептуализация национального в русском историософском романе ситуации рубежности. Автореф. дисс. на соиск. уч.ст. докт. филолог, наук. Екатеринбург, 2011.

15. Бреева Т.Н. Национальный миф в русском историософском романе рубежа XX XXI веков. Казань, 2010.

16. Гайнутдинова А.Р. История пророков в Коране. М., 2009.

17. Гайнутдинова А.Р. Образы пророков в Коране. М., 2002.

18. Глубоковский H.H. Библейский словарь. Сергиев Посад -Джорданвилль, 2007.

19. Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / Пер. с франц. и послесл. Д. Кралечкина. Под ред. В.Кузнецова. Екатеринбург, 2008.

20. Делёз Ж., Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи постмодерна / Под ред. А.Усмановой. Минск, 1996.

21. Деррида Ж. "Back from Moscow, in the USSA" // Жак Деррида в Москве / Сост. М.К.Рыклин. М., 1993.

22. Деррида Ж. О грамматологии / Пер. с фр. и вст. статья1. H.Автономовой. М., 2000.

23. Джеймисон Ф. Историзм в сиянии/ Пер. О.Аронсона// Искусство кино, 1995, № 7.

24. Джеймисон Ф. Постмодернизм и общество потребления // Логос, 2000, № 4.

25. Джеймисон Ф. Теории постмодерна // Искусствознание, 2001, №

26. Дронова Т.И. Историософский роман в русской литературе XX века: от Мережковского до Солженицына // А.И.Солженицын и русская культура. Межвуз. сб. науч. тр. Саратов, 1999.

27. Дронова Т.И. Историософский роман в русской литературе 1910 1920-х годов: Проблемы изучения // Русский роман XX века: Духовный мир и поэтика жанра. Сб. науч. тр. Саратов, 2001.

28. Дронова Т.И. Историософская концепция Д.Мережковского: основы художественного воплощения // Жизненный мир философа «серебряного века». Сб. науч. тр. Саратов, 2003.

29. Еремеев Д.Е., Мейер М.С. История Турции в Средние века и Новое время. М., 1992.

30. Закон Божий. Основы православной веры в изложении для детей / Составлено С.С.Куломзиной. Нью-Йорк, 1991.

31. Зусман В. Концепт в системе гуманитарного знания // Вопросы литературы. 2003, № 2.

32. Ибрагим Т., Ефремова Н. Мусульманская священная история. От Адама до Иисуса. Рассказы Корана о посланниках Божиих. М., 1996.

33. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

34. Киреева Н.В. Постмодернизм в зарубежной литературе. М., 2004.

35. Книга моего деда Коркута. Огузский героический эпос / Пер. академика В.В.Бартольда. Издание подготовили В.М.Жирмунский, А.Н.Кононов. М.-Л., 1962.

36. Кожинов В.В. История Руси и русского Слова. Опыт беспристрастного исследования. М., 1999.

37. Кожинов В.В. Тютчев. М., 1994.

38. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе конца XIX начала XX века. М., 1990.

39. Колобаева Л.А. Русский символизм. М., 2000.

40. Краткий очерк истории философии / Под ред. М.Т.Иовчука, Т.И.Ойзермана, И.Я.Щипанова. М., 1969.

41. Кун H.A. Легенды и мифы Древней Греции. М., 1957.

42. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М., 2000.

43. Лёзов C.B. Основные мотивы интерпретации Мк (Евангелие от Марка) // Канонические Евангелия. М., 1993.

44. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с франц. Н.А.Шматко. М. СПб., 1998.

45. Лотман Ю.М. Интеллигенция и свобода (к анализу интеллигентского дискурса) // Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. Материалы международной конференции (май 1997). М., 1999.

46. Лотман Ю.М. О русской литературе. Статьи и исследования (1958- 1993). СПб., 1997.

47. Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб., 2005.

48. Луков В.А. Культ писателя: формирование научного понятия в современной культуре // Тезаурусный анализ мировой культуры. Сб. науч. тр. Вып. 4. М., 2006.

49. Луков В.А. Мировая литература в контексте культуры: новые подходы к исследованию // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2008, №1.

50. Луков В.А. Теория персональных моделей в истории литературы. М., 2006.

51. Маклюэн М. Понимание Медиа: Внешние расирения человека. М., 2003.

52. Маньковская Н.Б. Париж со змеями. Введение в поэтику постмодернизма. М., 1995.

53. Маньковская Н.Б. Феномен постмодернизма. Художественно-эстетический ракурс. М.-СПб., 2009.

54. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб., 2002.

55. Маштакова Е.И. Турецкая литература конца XVII XIX вв. М.,1984.

56. Менар Р. Мифы в искусстве старом и новом. М., 1992.

57. Миллер А.Ф. Краткая история Турции. М., 1948.

58. Миллер А.Ф. Турция. Актуальные проблемы Новойи Новейшей истории. М., 1983.

59. Налич Т.С. Ангелология и демонология ислама: ангелы, гурии, джинны, шайтаны в арабо-мусульманской литературе. Диссертация на соиск. уч. степ. к.филологических наук. М., 2002.

60. Петросян Ю.А. Османская империя. Могущество и гибель. М.,1990.

61. Полонский В.В. Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX начала XX века. М., 2008.

62. Полонский В.В. Опыты историософской прозы в русской литературе начала XX века // В.Я.Брюсов и русский модернизм. Сб. ст. М., 2004.

63. Полонский В.В. Историософская проза в русской литературе XX века: динамика жанра на пути к синтетическим формам // Литература, культура, фольклор славянских народов. Материалы конференции (Москва, июнь 2002). М., 2002.

64. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии,1991, №6.

65. Пригожин И., Стенгерс И. Время. Хаос. Квант: К решению парадокса времени. М., 1994.

66. Пророки, праведники, мудрецы. Библия и Коран. М., 2002.

67. Репенкова М.М. Вращающиеся зеркала. Постмодернизм в литературе Турции. М.: Восточная литература, 2010.

68. Репенкова М.М. Деконструкция исторического дискурса в турецком постмодернистском романе // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 2012. № 1.

69. Репенкова М.М. От реализма к постмодернизму. Современная турецкая проза. М., 2008.

70. Репенкова М.М. Религиозный дискурс в постмодернистском романе Ихсана Октая Анара// Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 2010. № 4.

71. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность / Пер. с англ. И.Хестановой, Р.Хестанова. М., 1996.

72. Рорти Р. Философия и зеркало природы / Пер. с англ. В.В.Целищев. Новосибирск, 1997.

73. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература. М.,2002.

74. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык. СПб., 2001.

75. Смирнов И.П. Олитературенное время. (Гипо)теория литературных жанров. СПб., 2008.

76. Сорокина Т.Е. Художественная историософия современного русского романа. Автореф. диссертации на соискание уч. ст. доктора филолог, наук. Краснодар, 2011.

77. Стеблева И.В. Очерки турецкой мифологии. По материалам волшебной сказки. М., 2002.

78. Сулейманова A.C. Постмодернизм в современном турецком романе (на примере творчества Орхана Памука). Дисс. на соиск. уч. степ, канд. филол. н. СПб., 2007.

79. Сулейманова A.C. Постмодернизм в современной турецкой литературе // Постмодернизм в литературах Азии и Африки. Очерки. СПб., 2010.

80. Тищенко C.B. Основные мотивы интерпретации Ин (Евангелие от Иоанна) // Канонические Евангелия. М., 1993.

81. Тищенко C.B. Основные мотивы интерпретации Лк (Евангелие от Луки) // Канонические Евангелия. М., 1993.

82. Тищенко C.B. Основные мотивы интерпретации Мф (Евангелие от Матфея) // Канонические Евангелия. М., 1993.

83. Трубина Л. А. Русский человек на «сквозняке истории». Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века: Типология. Поэтика. М., 1999.

84. Тюпа В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса (Архиерей А.П.Чехова). Тверь, 2001.

85. Тюпа В.И. Художественный дискурс: Введение в теорию литературы. Тверь, 2002.

86. Утугаури С.Н. Забвению неподвластно. М., 2004.

87. Утургаури С.Н. Турецкая проза 60 70-х годов. Основные тенденции развития. М., 1982.

88. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В.П.Визгина, Н.С. Автономовой. СПб., 1994.

89. Фуко М. Археология знания / Пер. с фр. М.Б.Раковой, А.Ю.Серебрянниковой, вст. статья А.С.Колесникова. СПб., 2004.

90. Фукуяма Ф. Америка на распутье / Пер. с анг. А.Георгиева. М.,2007.

91. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Пер. с анг. М.Б.Левина. М., 2004.

92. Хабибуллина Л.Ф. Миф России в современной английской литературе. Казань, 2010.

93. Хабибуллина Л.Ф. Национальный миф в английской литературе второй половины XX века. Автореф. диссертации на соискание уч. ст. доктора филолог, наук. Самара, 2010.

94. Юнг К.-Г. Очерки по психологии бессознательного / Пер. с нем. В.Зеленского. М., 2010.

95. Юнг К.-Г. Психология бессознательного / Пер. с нем. В.Бакусева. М., 1998.

96. Anar i.O. Amat. istanbul, 2005.

97. Anar 1. О. Efräsiyäb'm Hikäyeleri. istanbul, 1998.

98. Anar i.O. Kitab-ül Hiyel. Istanbul, 2006.

99. Anar I. O. Puslu Kitalar Atlasi. Istanbul, 1995.

100. Anar I.O. Suskunlar. istanbul, 2007.

101. Anar i.O. §akacmm sözleri // Cumhuriyet Gazetesi. Pazar Eki. 07.01.2001, s.2.

102. Ayta? G. Qagda§ Türk Romanian Üzerine incelemeler. Ankara,1999.

103. Ayta? G. Genel Edebiyat Bilimi. incelemeler Ara§tirmalar. Ankara,1999.

104. Demiralp O. Be§ibiryerde // Notos Öykü. Sayi 30, Ekim Kasim2011.

105. Ecevüt Y. Türk Romanmda Postmodernist A9ilimlar. istanbul, 2009.

106. Enginün i. Cumhurüyet Dönemi Türk Edebiyati. istanbul, 2006.

107. Esen, N. Modern Türk Edebiyati Üzerine Okumalar. istanbul, 2006.

108. Falk W. Das Sinnsystem der gegenwärtigen Periode: Präzisierungen der bisherigen Deutung// Zusammenfassung, 1996.

109. Falk W. Die Ordnung in der Geschichte: Eine alternative Deutung des Fortschritts// Sachsenheim, 1985.

110. Falk W. Vaclav Havels Briefe aus dem Gefängnis: Wo der Mensch zu Hause ist ein Dialog. Taunusstein: VerlagMar, 1994.

111. Girgin A. Romanda Felsefeyi 'Felsefi Roman' Kategorisine Hapsetmek // Sözcükler 36. Sayi 2, Mart -Nisan 2012.

112. Guth S. Individuality lost, fun gained some recurrent motifs in late twentieth-century Arabic and Turkish novels//Journal of Arabic and Islamic Studies, 2007, № 7.

113. Gümü§ S. Bunlar Roman, Belgesel Degil // Notos Öykü. Sayi 30, Ekim Kasim 2011.

114. Gümü§ S. Modernizm Ve Postmodernizm. Edebiyatm Dünü Ve Yanni. Ele§tiri. Istanbul, 2010.

115. Gündüz O. Cumhuriyet Dönemi Türk Romani. 1839 2000. Ankara,2007.

116. Gündüz O.Roman. 1960 sonrasi // Türk Edebiyati Tarihi. 4 Cilt. Ankara, 2006.

117. Inci H. Anar'in Romanlarmda Bengal Kaplanlan // Notos Öykü. Sayi 30, Ekim-Kasim 2011.

118. Islam, A.K. Postmodern Anlatimi Deneyenler // Yeni Türk Edebiyati (1839 2000). Ankara, 2007.

119. Kabakli A. Türk Edebiyati. V. Cilt. Istanbul, 1994.

120. Korat G. Minyatür Ve Roman Estetigi // Notos Öykü. Sayi 30, Ekim -Kasim 2011.

121. Moran B. Türk Romanina Ele§tirel Bir Baki§. 3. Sevgi Soy sal'dan Bilge Karasu'ya. Istanbul, 1995.

122. Oktay A. Romammiza Ne Oldu? Istanbul, 2003.

123. Paria J. Modernizmden Postmodernizme Türk Romani // Türk Edebiyati Tarihi. 4 Cilt. Ankara, 2006.

124. Poyraz H. Kitab'l Hiyel Üzerine// Türk Dili, Türk Romani Özel Sayisi. 2000, № 153 154.

125. Türke? A.Ö. Hayal, Hayat, Tarih, Hakikat // Notos Öykü. Sayi 30, Ekim Kasim 2011.

126. И.О.АНАР. ГЛАВА ИЗ РОМАНА «РАССКАЗЫ АФРАСИАБА».

127. РАССКАЗ О ЧУДОВИЩЕ ГОРОДКА ЭЗИНЕ.

128. Джеззар-деде , подумав немного, ответил: «Чудовище Эзине».

129. Человек-смерть удивился: «Что-то больно странное название для любовной истории. Уж не страшилку ли ты мне собираешься подсунуть! Смотри, у меня!»

130. Но старик сделал вид, что не услышал его слов, и начал рассказывать о «Чудовище Эзине».

131. Зюльфикар меч пророка Мухаммеда.

132. Гёнленаз , Ишвеназ , Алемназ . Самая младшая Алемназ была писанной красавицей, луноликая, с глазами пугливой серны, с губками

133. Хамийет «патриотизм, благородство, преданность, гражданский долг».

134. Джильвеназ «кокетливый каприз».

135. Гёнленаз «сердечный каприз».

136. Миндер тюфячок для сидения на полу.192 Тюркю народная песня.152193 194радио разные узоры, типа «свояченица» , «восемьдесят» , «влюблённый»195, стараясь успеть с приданным к моменту наступления брака.

137. Одна свояченица обиделась на другую».

138. Доел.: «Давала каждому стучать в тот барабан, который ему подходил».

139. Айваз-касаб «хирург-мясник».

140. Абла вежливое обращение к женщине в возрасте, часто употребляется с именами собственными.

141. Доел.: «Вертела лис в своей голове».

142. Аллюзивен на создателя теории психоанализа, знаменитого австрийского врача невропатолога и психиатра Зигмунда Фрейда

143. Аллюзивен на героя трагедии Софокла «Эдип-царь», волею судьбы убившего своего отца царя Фив Лайа и женившегося на собственной матери

144. И вот, одна из знаменитых сплешиц городка, Маймун Санийе жила в квартале Хойратлар, аккурат напротив дома Айваза-касаба. И пусть лицом она была лишь немного похожа на обезьяну, но уж нравом своим эта женщина довольно пышных форм была, как пить дать,

145. Эзан призыв, читаемый с балкончика минарета.