автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Повесть о Тверском отроче монастыре

Полный текст автореферата диссертации по теме "Повесть о Тверском отроче монастыре"

О ,0 О ■; сII -

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ПУШКИНСКИМ ДОМ)

На правах рукописи

СЕМЯЧКО Светлана Алексеевна

УДК 882 (091) «ПОВЕСТЬ О ТВЕРСКОМ ОТРОЧЕ МОНАСТЫРЕ» (историко-литературное исследование)

10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических паук

ЛЕНИНГРАД 1991

Работа выполнена в Отделе древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.

Научный руководитель - доктор филологических наук Р. П. Дмитриева.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Е. А. Костюхин, кандидат филологических наук М. В. Рождественская.

Ведущее научное учреждение - Ленинградский государственный университет.

Защита состоится $ /» 1991 г. в часов на заседании Специал

зированного ученого совета Д 002.43.02 по защите диссертаций на соискание уч пой степени доктора филологических наук при Институте русской литератур (Пушкинский Дом) АН СССР.

Адрес: 199034, Ленинград, наб. Макарова, 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института.

Автореферат разослан ОМ. МАЛ 1991 г.

Ученый секретарь Специализированного совета, кандидат филологических наук

В. К. Петухов

ТВЙШ'

В13БДЕН И12

гаиШ жсс'п> 0 Тверском Отроче монастыре», названная Д. С. Лиха-етгт-м!«идпим из самых замечательных произведений XVII п.»1, до их пор остается одним из наименее изученных памятников. По-вящеппая историческому событию, женитьбе князя Ярослава 1рослаш1ча Тверского, брага Александра Невского, и основанию верского Отроча монастыря, она долгое время привлекала впима-ие историков и краеведов лишь как возможный исторический ис-очпик. К тому же распространение получил не текст самой Повети, а лишь ее сюжет, известный по двум пересказам вт. пол. XVIII -ач. XIX вв. Один из них был сделан в 1765 г. ректором Тверской уховпой семинарии архимандритом Макарием в его редакции Жи-ия Михаила Ярославича Тверского и помещен Н. М. Карамзиным примечаниях к четвертому тому «Истории государства Российско». Другой впервые появился в 1801 г. в «Ручном дорожнике...» I. Ф. Глушкова. В основном, они и послужили источником много-ислсппых литературных обработок этого сюжета и дали возмож-ость ученым начать свой долгий спор об исторической достоверпо-1и рассказанного. Текст Повести был впервые опубликован в 1865 в «Тверских губернских ведомостях» и особого внимания к себе не ривлек. По настоящему Повесть была замечена лишь после вы-1сдшсй в 1928 г. статьи В. Ф. Ржиги, материалом которой послужи-и 5 списков этого текста. Эта статья до недавнего времени и остава-ась основной работой, посвященной изучению Повести.

Со времени выхода исследования В. Ф. Ржиги было обнаружено цс 13 списков Повести, что вызвало необходимость изучения ис-)рии текста этого памятника. Актуальность данного исследования Т)условлепа не только тем, что обнаружение новых списков Повести лзрушило представление о неизменности ее текста на всем иротя-спии его бытования, но и появлением новых исследований в обла-ги древнерусской литературы и фольклора, которые позволяют па ;)лее высоком уровне подойти к вопросу о художественном своеоб-тши этого произведения. Все это обусловило цели и задачи пасто-щей работы:

1) исследовать все известные списки Повести, определить их ¡аимоотиошения, выявить историю текста памя тника на всем прошении его существования;

2) рассмотреть вопрос об источниках Повести, уточнит:» время .•создания п редактирования;

1 Лихача; Д. С'. 1\| ¡i-.ii I пс цичч.пп .ш к|>.11\ рм \ XVII иском. //■'.) мох и и с 1 п. ш.// 1\;р|смД С. 11;П|К1МП1.К'р;|оо| м Д.. I I ( 124-

3) исследовать вопрос о взаимоотношении Повести с фольюи ром, остановиться на изучении основных литературных мотивов сюжета;

4) рассмотреть историю бытования сюжета Повести в литерат ре XIX — нач. XX вв;

5) на основании всестороннего изучения Повести подойти к в просу о художественном своеобразии Повести и о ее месте в литер туре Древней Руси.

Методикой данной работы является широко применяющийся современной медиевистике принцип комплексного текстологиче кого и историко-литературного анализа. Текстологическое исслед вание проводится на основе пословного сличения всех списков П вести. Для уточнения времени создания произведения использует! метод датировки текста по упоминаемым в нем историческим и т пографическим реалиям, уже применявшийся по отношению к эт му памятнику Р. П. Дмитриевой. Этот метод в данном случае наиб лее продуктивен, так как текст Повести насыщен разного рода р алиями, обнаруживаемыми и в различных документах: переписи! книгах, жалованных грамотах, географических планах, записках п тешественников. Исследование художественной природы произв дения ведется как на основе анализа его источников и литературш образцов, так и путем изучения литературных мотивов.

Источником исследования стали 18 известных списков памя ника, устная легенда о женитьбе князя Ярослава Ярославича Тве ского и 17 обработок сюжета Повести второй половины XVIII — п чала XX вв.

Практическая значимость работы заключается в возможное использования ее материалов и выводов и в общих курсах истор: древнерусской литературы, и в отдельных трудах, посвящешн проблемам теории литературы XVII в. и вопросам взаимоогнон ния литературы и фольклора. Подготовленные тексты Повести да] основу как для научного ее издания, так и для изданий, рассчита ных на широкого читателя.

Апробация. Основные материалы и быводы диссертации бы. представлены в качестве докладов на заседании Отдела древнерз ской литературы ИРЛИ (Пушкинского Дома) АН СССР (м 1986 г. — «История текста «Повести о Тверском Отроче монастыр март 1988 г. — «"Повесть о Тверском Отроче монастыре" и древ1 русский свадебный обряд») и на научной конференции молод! ученых и специалистов ИРЛИ (апрель 1988 г. — «Отношение «П01 сти о Тверском Отроче монастыре» к фольклорным источникам»)

По материалам диссертации опубликовано 5 работ и 2 находят в печати.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, четыре* 1ав, заключения и приложений, содержащих археографический об->р списков и 3 основные варианта ее текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕРАБОТЫ

Внедение посвящено, в основном, истории изучения Повесп которая сравнительно поздно привлекла к себе внимание как памят ник литературы. Долгое время она попадала лишь в поле зрения и< ториков и краеведов (В.Матвеев, А.В.Соколов, В.С.Борзаковскш Н. Н. Овсянников, В. В. Зверинский и др.), споривших об ее исторг ческой достоверности. Лишь в 1892 г. появилась статья И. С. Некр; сова, обратившего внимание на литературные достоинства Повеет и выделившего основные ее сюжетообразующие мотивы. Но, ш смотря на эту статью, настоящее филологическое исследование эте го текста началось с работы В. Ф. Ржиги (1928 г.). Он ввел в научны оборот 5 списков Повести, которые осознавались им как списки oj ного вида. Хотя впоследствии Н. С. Демковой, продолжившей выя] ление новых списков Повести, и был поставлен вопрос о необход! мости ее текстологического исследования, представление о теке Повести как неизменном на всем протяжении его бытования ост; лось непоколебленным. Исследование В. Ф. Ржиги определило и н; правление последующих работ, посвященнкх изучению Повеет (С. К. Шамбинаго, М. О. Скрипиля): особенности разработки ог дельных мотивов, связь со свадебным фольклором, влияние «П0В1 сти о Петре и Февронии». В основном, ученые были согласны друг другом, за исключением вопроса о взаимоотношении Повести устной легенды, опубликованной в 1889 г. Н. Н. Овсянниковы;

B.Ф. Ржига считал ее вторичной по отношению к Повести,

C. К. Шамбинаго придерживался противоположного мнени И. П. Еремин рассматривал Повесть как пример нового отношен! к теме человека и теме любви в литературе второй половины XVII i

Новым этапом в изучении Повести стали работы Д. С. Лихаче и Р. П. Дмитриевой. С одной стороны, литературоведческий анали проведенный Д. С. Лихачевым, с другой стороны, анализ историче ких реалий и датировка Повести, данная Р. П. Дмитриевой, опред лили место этого произведения в литературном ряду XVII в. Разв! вая идею Д.С.Лихачева о сюжетной эмансипации, A.M. Панчеш писал о принципе сюжетной непредсказуемости как одной из н иболее характерных черт этого произведения. Однако работа неме: кой исследовательницы У. Петере, выполненная в русле системн структурного метода, показала, каким тормозом стало отсутсга текстологического исследования Повести в ее дальнейшем изуч

НИИ.

Повесть издавалась неоднократно по разным спискам, предста ляющим одну разновидность текста. Эти издания были рассчитаг на широкого читателя или преследовали учебные цели, - и потор не дают полного представления об истории текста памятника.

На основе анализа предшествующих исследований Повести во ¡ведении сформулированы задачи настоящей работы.

Глава I «История текста "Повести о Тверском Отроче монастыре"» содержит анализ всех известных списков этого памятника. 18 :писков Повести распадаются на три основные группы: 1/2 списка 'ГПБ, собр. ОЛДП, Q.731, 30-40-е гг.. XVIII в. и ГПБ, Q.1.637, Í0-e гг. XIX в) представляют текст се Краткой редакции (далее -КР); 2/2 передают текст Распространенной редакции (далее - РР) шда А/БАН, собр. Успенского, № 118, 1761 г. и ГАТО, ф. 1409, Ме 17022,.80-е гг. XVIII в.); 3/12 списков (ОР ГИМ, собр. Забелина, Sí? 524, сер. XVIII в.; БАН, собр. Лукьянова, № 12, сер. XVIII в.; ОР ГИМ, Музейское собр., № 2563, 60-е гг. XVIII в.; ГПБ, собр. ОЛДП, Э.713, 70-80-е гг. XVIII в.; ГАТО, ф.1409, № 1701; 80-е гг. XVIII в.; "ATO, ф.1409, № 772, 80-е гг. XVIII в.; ГПБ, Эрмитажное собр., 4° 455,

Ю-е гг. XVIII в.; ГПБ, собр. Титова, № 3315, кон. XVIII в.; ОР ГИМ, :обр. Щукина, № 175, нач. XIX в.; ТОКМ,3 № 1866, перв. пол. <1Х в.; ЦГАДА, ф. 181, оп.1, № 179, сер. XIX в.; ГПБ, F.XVII. 112, Ю-е гг. XIX в.) — текст РР вида Б. Два списка (ГБЛ, ф.803.1, № 17, 30-80-е гг. XVIII в.; ОПИ ГИМ, ф.96, 17676/3256, 70-е it. XVIII в.) юединяют в себе чтения двух видов РР, причем в первом случае это фоисходит механически (начало списка, приблизительно 1/4, переписано по тексту вида А, все остальное — по тексту вида Б. Второй :писок в основном передает текст вида Б, чтения вида А появляются шшь в отдельных фрагментах.

Текстологический анализ позволяет представить взаимоотноше-Н1я всех известных вариантов текста Повести следующим образом:

КР в большей степени передает первоначальный текст Повести, аднако сама таковым не является. Анализ текста этой редакции за-•руднен тем, что список ГПБ, собр. ОЛДП, Q.731 дефектный, а спи-:ок ГПБ, Q.1.637 довольно поздний, и множество чтений, судя но ¡сему, современны списку. Первоначальным этапом формировани-1Я текста РР является текст вида А. Списки вида А РР мало отлича-отся друг от друга; список ГАТО, ф.1409, № 1702 сохранил лишь юследшою часть Повести, в списке БАН, собр. Успенского, № 118 ;сть некоторые пропуски, легко восстанавливаемые по тексту списка "ATO. Анализ текста списка ОПИ ГИМ, ф. 96,17676/3256 показал, по его протограф явился промежуточным (между видом А и видом >) этапом формирования текста РР. Наиболее законченный вариант 'Р — текст вида Б. В работе представлена стемма, на которой отра-

- В Гос. архиве Тверской области в ф. 1409 под №170 хранятся фрагменты вух списков, сшитые вместе (они отличаются и по почерку, и по формату, и по бу-iare), в настоящей работе они обозначены № 170^ и № 170-,

Тверской областной краеведческий музей.

жены взаимоотношения 13 списков (включая список ГБЛ, ф.803.1, № 17) этого вида.

За изменениями текста Повести не скрываются ни идеологические, ни политические, ни религиозные идеи. Проблема истории текста Повести — это проблема художественная. Характер переработки текста в РР позволяет сделать вывод о том, что редактор преследовал, прежде всего, цели художественного совершенствования текста (большая психологизация действия в РР, уточнения и дополнения, не разрушающие занимательности и напряженности сюжета, стремление избежать неувязок, придать тексту более правдоподобный вид, стилистическая орнаменталистика).

Анализ показал, что протографом издания 1865 г. является список ГПБ, Г. XVII. 112, причем он представляет собой текст, специально подготавливаемый для публикации. Этот список Повести хранится среди бумаг П. И. Савваигова, есть основания предполагать, что он и был его издателем.

В обеих редакциях текст Повести заканчивается сообщением о грамоте великих князей, источником которого являются хранившиеся в Отроче монастыре и известные по публикации в «Актах Археографической Экспедиции» княжеские жалованные грамоты (ААЭ. Т. 1. № 5 и 34). Поскольку сообщение о грамоте имеется во всех известных вариантах текста, это дает возможность предполагать его наличие и в первоначальном тексте. Использование автором Повести документов, хранившихся в Отроче монастыре, наиболее вероятным делает предположение о том, что и сама Повесть была написана в этом монастыре. В КР между основным текстом и сообщением о грамоте великих князей читается фрагмент о приходе в Отрочь монастырь митрополита Петра, источником которого является либо эпизод о митрополите Петре из Третьего вида «Сказания об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы» (по классификации М. А. Салминой), либо запись под 1307 г. в летописном памятнике, названном А.Н.Насоновым сводом 1652г. Образ Ксении в РР испытал на себе влияние со стороны Службы св. князю Михаилу Ярославичу Тверскому, из которой заимствован и употребляющийся но отношению к героине эпитет «богомудрая». Таким образом, среди письменных источников, использованных при создании и редактировании Повести, были документы, хранившиеся в Тверском Отроче монастыре, служба, написанная в Твери, широко распространенная в письменном виде (и основном, в тверских сборниках) и читавшаяся во всех тверских церквах, и либо «Сказание об убиении Даниила Суздальского...», литературный памятник, созданный тверитином (но предположению М. А. Салминой), либо общерусский летописный свод, списки которого имелись также и в Твери. Аналогичная картина (создание текста на основе местных матери-

алой или выборок из общерусских памятников материалов с местной тематикой) наблюдается и по отношению к другим произведениям, связанным с традицией повестей об основании монастырей, в работе это продемонстрировано и на примере «Летописца Воскресенского Солигалицкого монастыря».

Анализ писцовых и владельческих записей па рукописях, содержащих текст Повести, указывает на то, что Повесть не только создавалась и редактировалась в Твери, но и распространялась преимущественно там же, в посадской и купеческой среде.

Анализ же некоторых исторических и топографических реалий, не учтенных в свое время Р. П. Дмитриевой (местоположение монастыря, придел митрополита Петра в Успенском храме...), подтверждает датировку Повести Р. П.Дмитриевой временем не позже второй половины XVII в. Не противоречат этому и использованные в Повести письменные источники. Датировка эта имеет отношение к первоначальному тексту. Точно определить время создания имеющихся вариантов текста не представляется возможным. Можно лишь предположить, что они разделены незначительными временными интервалами.

Плана II «Повести об основании монастырей. «Повесть о Тверском Отроче монастыре» и древнерусский свадебный обряд» посвящена анализу жанровых особенностей Повести и ее связей с фольклором. В работе рассмотрены рассказы об основании монастырей, существующие как в составе житий святых, так и п виде отдельных повестей (на основе которых часто формируются монастырские летописцы или синодики). Между этими двумя группами есть некоторые отличия. Сравнение с ними Повести показало, что она полностью сохраняет композиционные особенности жанрово-тематичес-кой группы повестей об основании монастырей. Однако практически во всех текстах этой группы (материалом для анализа послужили «Повесть о Борисоглебском монастыре», «Повесть о Владычнем монастыре в Серпухове», «Повесть о Лебяжей пустыни», «Повесть об Усть-Шехонском Троицком монастыре», «Летописец Воскресенского Солигалицкого монастыря», «Синодик пустыни Дедовского острова») предыстория основания, являющаяся важным композиционным моментом, имеет сакральный характер. В этом отношении Повесть резко выделяется па фоне других произведений этой жанрово-тематической группы. В Повести предыстория основания монастыря имеет абсолютно светскую окраску.

Рассказ о женитьбе княза Ярослава Ярославича исследователи (В. Ф. Ржига, М. О. Скрипиль, А. М. Паиченко) традиционно связывали со свадебным обрядом. Однако речь шла лишь об использовании символики свадебных лирических песен и об изображении в Повести отдельных моментов свадебного обряда (но назывался

лишь один эпизод— ожидание отроком коней для свадебного поезда). В действительности соотношение Повести со свадебным обрядом значительно шире. Последовательное сопоставление истории женитьбы Ярослава Ярославича, как она изображена в Повести, i древнерусским свадебным обрядом (в качестве источников были использованы «Чин свадебный», приписанный к «Домострою» (XVI в.) сочинения Д. Флетчера (XVI в.), А. Олеария (XVII в.), Г. Ко-тошихина (XVII в.) и ряд других, в частности, источники более поздние, но относящиеся к Тверской губернии) показало, что каждый эпизод рассматриваемой части Повести, фактически, является отражением определенного момента свадебного обряда. Более того, в Повести выделяются два плана изображения, в каждом из которые совершается свой свадебный обряд: первый план — это сватовство и предполагаемая женитьба отрока, второй — женитьба князя. Двум планам изображения соответствуют и два уровня восприятия ситуации: первый план очевиден, его воспринимают и читатель, и все герои Повести, восприятие второго плана изначально возможно лишь для Ксении (и, естественно, для автора). Рассказывая о неудачной женитьбе отрока, автор обращает внимание читателя на то, что требования обряда постоянно нарушаются (жених, у которого живы родители, сам выбирает себе невесту, сам сватается, не дожидается коней для свадебного поезда) — автор как бы намекает, что этот обряд несовершенен и потому он обречен на неудачу. В скрытом же до некоторых пор от читателя плане свадебный обряд соблюдается безукоризненно: жених (князь) не видит своей невесты дс дня свадьбы, в качестве «смотрителя» невесты и свата выступает отрок (еще А. М. Панченко отметил, что свадебная символика допускает толкование сокола как свата; добавим, что в свадебных песнях встречается и изображение жениха как князя, охотящегося с соколами), кони, приготовленные для охоты, становятся конями свадебного поезда, княжеский «сигклит» оказывается свадебной «свитой».

Анализ этого фрагмента Повести, сопоставление его со свадебным обрядом показывает, что персонажи Повести — это персонажи свадебного обряда («молодой князь» жених, «молодая княгиня» невеста, свадебный «отрок», который по требованию обряда, перед появлением жениха занимает его место рядом с невестой, а потом это место у него выкупают или просто «сгоняют» его; среди свадебных «чинов» выделяются «бояре» и «боярыни»), то есть мы видим, что символические фигуры свадебного обряда переведены в «реальный» план и прикреплены к конкретным историческим лицам. Более того, можно сказать, что сцена «сымания отрока» в свадебном обряде стала источником основной сюжетной коллизии Повести.

Глава III «"Повесть о Тверском Отроче монастыре" й местные легенды» посвящена анализу тех мотивов и образов, которые-не об'ьяс-

шпотся однозначно сопоставлением со свадебным обрядом. В первую очередь, это касается мотива соколиной охоты. В тексте Повести существует дублет: сокол-Григорий, приводящий князя к невесте и являющийся полным аналогом сокола из символического сна Ярослава, и реальный сокол, улетевший от князя во время охоты и также приведший его в Едимопово. Это можно объяснить соединением в Повести двух мотивов, мотива свадебного и мотива строительного сокола. Материалом для анализа мотива строительного сокола послужили три легенды: записанная А. А.Титовым легенда о соколе, улетевшем во время охоты и найденном сокольничим Бог-дашкой (на месте, где сокол был обнаружен, Богдашка впоследствии поставил церковь во имя Николы чудотворца, помогавшего ему во время поисков), зафиксированная устюжскими летописями легенда о Буге-богатыре (во время соколиной охоты он остановился отдохнуть, заснул, во сне ему было видение, потом на этом месте он поставил церковь) и рассказ о Петре, царевиче Ордынском, в том виде, в каком он отражен в летописном своде 1652 г. (содержание близко второй легенде: соколиная охота — сон — видение во сне — строительство монастыря). Все три легенды имеют местный характер (die Ortsage): первая объясняет название села Никола-па-перевозе, вторая приурочена к церкви на Сокольей горе, третья — к Петровскому монастырю. Мотив строительного сокола — это, преимущественно, мотив местных легенд. Использование его в Повести вполне естественно, ибо все повести об основании монастырей являются своего рода местными легендами, т. е., по славам В. О. Ключевского, «цепляются» за урочище. Реализация мотива строительного сокола в Повести аналогична его разработке в первой из названных легенд: это сокол, потерявшийся во время охоты и впоследствии найденный. Однако этот мотив не имеет в Повести самостоятельного значения, он лишь оказывает влияние на разработку мотива свадебного сокола. Сокол, приводя князя к невесте, приводит отрока к идее строительства монастыря.

Мотив свадебного сокола связан с идеей выбора, мотив сокола строительного — с идеей предопределения. Отчасти это сохраняется и в Повести (сокол, улетевший во время охоты, садится на церковный крест—и это особый знак божьей воли). Однако идея предопределения в Повести наиболее ярко выражена устами главной героини. Образ Ксении исследователи (И.С.Некрасов, В.Ф. Ржига, М. О. Скрипиль, С. К. Шамбинаго) традиционно связывали с типом «мудрой» или «вещей девы» и с образом главной героини «Повести о Петре и Февронии». Д.С.Лихачев объяснил разницу между двумя героинями разницей между литературой XVI и литературой XVII вв. И лишь Р. П. Дмитриева указала, что «мудрая де.ва» (Февронии) и «вещая» (Ксения) — это принципиально разные персонажи, хотя и

генетически родственные. Действительно, Ксения — «вещая дева». Однако образ героини в разных редакциях Повести не одинаков. В КР (и, скорее всего, в первоначальном тексте) Ксения никак не характеризуется. Она постоянно говорит о божьей воле, но источник ее знания скрыт от читателя. Возможно, это воспринималось как некоторая двусмысленность. И потому в РР появляется развернутая характеристика героини («Бяше бо девица та...») и во вступлении к основному тексту она называется «богому^рой». Как показало исследование, эпитет «богомудрый» преимущественно употребляется в житиях и службах святым или текстах, связанных с житийной традицией, по отношению к героям, обладающим даром предвидения, или героям, чья судьба предопределена, и они знают это, или по отношению к персонажам, поступающим, исходя не из обычной человеческой логики, а согласуясь с высшим смыслом, не всегда понятным окружающим. То есть речь идет о традиционном «вещем» герое, но осмысленном сквозь призму агиографической традиции. «Богомудрый» герой — это герой, получивший свое знание, свой дар предвидения от Бога. Мы видим, что составитель РР характеризует источник знания Ксении с помощью одного лишь эпитета, не вводя дополнительных сцен (видений, снов и т. п.) и не разрушая занимательности, остроты сюжета. Это еще раз подтверждает мысль о том, что редактор Повести преследовал прежде всего художественные цели.

Ксения названа «богомудрой» не только в Повести, но и в Службе св. Михаилу Ярославичу Тверскому и в редакции 50-х гг. XVII в. Жития Михаила Ярославича. Однако в этих трех случаях за одним и тем же эпитетом стоит разное содержание. В Житии это обычный этикетный эпитет, употребляемый наравне с другими. В Службе Ксения прославляется как родительница и воспитательница «бого-мудрого» сына. И только попав из Службы в Повесть, этот эпитет приобретает особое значение. То есть нет оснований подозревать существование некой легенды о «богомудрии» Ксении, которая могла бы отразиться в этих трех текстах.

Нет основания говорить и о существовании предшествующей Повести легенды о женитьбе князя на крестьянке, не обязательна даже имеющей местный характер. Об этом свидетельствует и связь Повести со свадебным обрядом как с непосредственным источником, и отсутствие следов такой легенды в других источниках, в частности, в летописях, уделяющих Ксении достаточно внимания.

Особое место в главе занимает анализ опубликованной Н. Н. Овсянниковым местной легенды об охотничьих угодьях между Видо-гощами и Едимоновом. Этот анализ показал, что легенда имеет вторичный характер по отношению к Повести, являясь ее пересказом

Не легенда предшествовала Повести, а Повесть породила легенду, которая и отразилась в краеведческой и художественной литературе.

Глава IV «Сюжет "Повести о Тверском Отроче монастыре" в литературе XIX — начала XX вв.» посвящена источниковедческому анализу произведений новой литературы на сюжет Повести. Анализ этот показал, что подавляющее большинство авторов, обращавшихся к этому сюжету, самой Повести не знали. Посредствующими звеньями между Повестью и произведениями новой литературы на ее сюжет стали, с одной стороны, пересказ Повести, сделанный архимандритом Макарием в Житии Михаила Ярославича Тверского и помещенный впоследствии Н.М.Карамзиным в примечаниях к «Истории государства Российского», с другой стороны, рассказ из «Ручного дорожника..» И.Ф. Глушкова, восходящий, скорее всего, не к самой Повести, а к рожденной ею легенде. Как показал анализ, особенности сюжета в том или ином произведении объясняются, как правило, не столхЙ* творческой волей автора, сколько тем, какая из двух версий (Макария или И. Ф. Глушкова) послужила источником для этого автора. Те, кто имел своим источником, непосредственно или через другие произведения, рассказ И. Ф. Глушкова (В. Т. Нарежный, С. Н. Глинка, Ф. Н. Глинка, В.К.Кюхельбекер, В. С. Глинка, П. Н. Полевой), переносят кульминационную сцену в едимоновский храм. Эта особенность идет еще от легенды. Интересно, что ее сохраняют и те авторы, которым известны обе версии (Ф. Н. Глинка, В. С. Глинка, П. Н. Полевой). От источника зависит и количество сюжетных линий. Те, кто обращался к «Истории» Н. М. Карамзина (A.A. Шаховской, В. С. Глинка, П. Н. Полевой, Т. Северцов (Полилов)), к коллизии любовной и социальной, отрок—князь—возлюбленная, добавляют линию политическую: Русь и немцы, Русь и татары, Тверь и Новгород. Некоторые авторы использовали и произведения своих предшественников. В этом отношении наибольшей популярностью пользовалась драма В. С. Глинки. Непосредственным откликом на нее была поэма Н. Третьякова, обращался к ней и П. Н. Полевой. И лишь последняя из известных нам обработок этого сюжета, повесть Т. Северцова (Полилова) «Княжой отрок», имела своим источником Повесть, и то не древнерусский ее текст, а перевод, напечатанный в книге неизвестного автора «Отрочь монастырь в г. Твери» (Тверь, 1894).

Сюжет Повести был весьма популярен, нам известны 17 русских и 2 немецких его обработки. И это не случайно, он предоставляет широкие возможности для выражения самых различных идей, нравственных, социальных, политических. И в то же время, большинство позднейших обработок унаследовали лишь внешнюю сторону сюжета, его основные коллизии. Произведения XIX в. более однозначны; конфликт, который в Повести «перенесен в самую суть

человеческой природы»4, становится в них внешним и очень часто приобретает социальную окраску; идея божественного предзнаменования почти полностью исчезает. Во многом это происходит оттого, что источником этих произведений явилась не сама Повесть, а ее обработки, выхолощенные рационализмом XVIII в.

Сопоставление Повести с позднейшими произведениями на ее сюжет особенно наглядно демонстрирует ее стилистическую однородность. Для древнерусского автора одинаково близкими были и мир книжной монастырской культуры, и мир культуры народной, фольклор. Эта стилистическая однородность в позднейших обработках сюжета Повести была полностью утрачена.

В заключении на основе наблюдений, сделанных в работе, формулируется вывод о сосредоточенности автора и редакторов Повести на вопросах художественных и о приоритете для ни» проблем сюжета над проблемами жанра.

Основной текст диссертации сопровождается приложениями, содержащими археографический обзор списков Повести и 3 ее текста (КР и вид А и вид Б РР).

Ряд положений диссертации изложен в следующих работах:

1) Якунина С. А. К изучению списков «Повести о Тверском Отроче монастыре» // ТОДРЛ. Д., 1985. Т. 40. С. 410-413;

2) Якунина С. А Переработки XVIII-XXвв. «Повести о Тверском Отроче монастыре»//Литература Древней Руси. Источниковедение./ Сборник научных трудов. Л., 1988. С. 290-300;

3) Якунина С. А. Отношение «Повести о Тверском Отроче монастыре» к фольклорным источникам.//Проблемы развития русского фольклора и литературы ХП-ХХ вв./ Тезисы научной конференции молодых ученых и специалистов 6-7 апреля 1988 года. Л., 1988. С.22-24;

4) «Повесть о Тверском Отроче монастыре» (Подготовка текста и комментарии С. А. Семячкс»)//Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Книга первая. М., 1988. С. 112-120,616-618;

5) «Повесть о Тверском Отроче монастыре» / Сокращенный перевод С. А. Якуниной // Семья. 1989, № 48 (100). С. 14-15;

6) Семячко С. А. «Повесть о Тверском Отроче монастыре» и древнерусский свадебный обряд // ТОДРЛ. Т. 45 (в печати);

7) Семячко С. А. К вопросу об использовании письменных и устных источников при создании повестей об основании монастырей и монастырских летописцев («Повесть о Тверском Отроче монастыре», «Летописец Воскресенского Солигалицкого монастыря») // Книжные центры Древней Руси. Вып.З (в печати).

4 Лихачев Д. С. Великое наследие. /Классические произведения литгритуры Древней Руси. // Лихаче» Д. С. Избранные работы. Л.. 1987. Т. 2. С. 298.