автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Повседневность Петербурга петровского времени

Полный текст автореферата диссертации по теме "Повседневность Петербурга петровского времени"

На правах рукописи

Кошелева Ольга Евгеньевна

Повседневность Петербурга петровского времени

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва 2006

Работа выполнена на кафедре отечественной истории древнего мира и средних веков Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного

университета

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор Каменский Александр Борисович.

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Анисимов Евгений Викторович; доктор исторических наук, профессор Козлова Наталия Вадимовна; доктор исторических наук, профессор Черкая Людмила Алексеевна.

Ведущая организация: Институт Всеобщей истории РАН.

Защита состоится « 9 » июня 2006 года в 19.00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.198.03 в Российском государственном гуманитарном университете по адресу: 125993 Москва, Миусская пл. д.6, ауд.228.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российского государственного гуманитарного университет

Автореферат разослан

«¿?£»~мая 2006 года

Ученый секретарь диссертационного совета

Е.В.Барышева

Общая характеристика работы. Актуальность темы. Петербург - «экспериментальная площадка» петровских реформ - хорошо исследован как объект петровской политики, но незначительно - как место повседневной жизни обычных граждан. В то же время фундаментальные исследования истории повседневности1, появившиеся в последние десятилетия в основном в зарубежной историографии* показывают, как решение обывателями их злободневных проблем оказывается одним из важнейших факторов, генерирующих исторические процессы.

Петербург петровского времени предоставил исключительные возможности опробовать подходы, выработанные к настоящему моменту историей повседневности, на отечественном материале. Обыденная жизнь горожан проходила здесь в особо сложных условиях, понуждающих их к «активной жизненной позиции». В Петербурге все были новопоселенцами, утратившими привычные социальные связи, свое домохозяйство и положение в общине. Жителям преходилось полагаться на себя, вырабатывая новые стратегии поведения и восстанавливая старые. Им также требовалось соответствовать той столице, которую видел в своих мечтах ее строитель Петр I: чистым, богатым, красивым, регулярным европейским городом. Поэтому первые петербуржцы сталкивались с многочисленными, часто невыполнимыми, предписаниями властей бытового характера, и вынуждены были отстаивать собственные интересы. ,

Таким образом, действия петербуржцев в сфере повседневности, обусловленные чрезвычайными обстоятельствами, рассматривались как важная часть процесса развития общества в ходе петровских реформ. Обыденные действия оказались важным объектом исторического исследования: город, заложивший основы культуры нового времени в России, создавался не только усилиями власти, но и простыми горожанами, занятыми ежедневной организацией собственной жизни.

Решения власти обычно трансформируются, попав в сферу повседневной деятельности людей. Обращаясь к проблемам реакции населения на действия властей, историки, как правило, выбирали объектом исследования крайние формы протеста, и обходили вниманием поведение на бытовом уровне. В то же время приспособление населения к давлению властей, регламентировавших его повседневную жизнь, является

1 Теркин «повседневности отличается многозначностью (См. Кран ММ Повседневность как предмет исторического исследоваиняЛИстория повседневности. СПБ., 2003; Цуткфева НЛ. История повседне»ности//Энцтслоп«дн* «Кругосвет». 200$).

В диссертации под «повседневностью» понимается сфера бытовых социальных действий, понятий и интересов простых горожан.

2 Например см. Людке А. Что тмгое истори* повседневности? Ее лостижени» и перспективы в Германии//Социальная история. Ежегодник 1998/99. С.77-100.

обычным феноменом российской истории. Его издавна наработанные стратегии и практики в исключительных условиях строящегося Петербурга проявились с особой четкостью. Все это обусловило актуальность изучения петербургской повседневности петровского периода.

Объектом исследования явилась городская повседневность в период петровских реформ. Предмет диссертационной работы — повседневность малого социального сообщества (жителей С.-Петербургского острова), практики поведения его средних и низших слоев.

Выбор С.-Петербургского острова (в настоящее время - Петроградская сторона) в качестве регионального объекта исследования сделан, во-первых, потому что именно он исключительно полно обеспечен источниками, в первую очередь переписью 1718 года, и, во-вторых, потому, что в рассматриваемый период он являлся наиболее значимым, центральным районом столицы. Хронологические рамки работы - первые два десятилетия существования города до смерти Петра 1 (1704-1725 гг.), в ряду которых преимущественное внимание уделено второму, поскольку возможности изучения повседневности в этот период оказываются неизмеримо шире. К этому времени начали постоянную работу бюрократические учреждения, без документации которых сведения о жителях скудны.

Цель исследования - доказать, на основе изучения демографических факторов, а также в результате выявления круга жизненно важных проблем и социальных практик петербургских жителей петровского времени функциональную роль сферы повседневности в формировании Петербурга — города, занявшего особо важное место в становлении «новой» России; этим подтвердить на конкретно-историческом российском материале научную значимость изучения истории повседневности. Раскрыть «изнутри», через повседневные практики обывателей сложность, «многослойность» и амбивалентность процесса образования городского социума.

Задачи исследования: 1) выработать отвечающую цели исследования методику работы с источниками (в т.ч. создать эффективно работающую компьютерную базу данных).

2) проанализировать переселенческую политику Петра I, показать как принудительный, так и самостоятельный пути заселения города, рассмотреть, как жителями приобретались дворы, что они собой представляли, кем заселялись и как обустраивались.

3) показать методы социального контроля, осуществлявшиеся городскими органами {Губернская канцелярия. Полицмейстерская контора, органы Юстиц-коллегии и др.) и населением.

4) выявить структуру и провести анализ социального, семейного и половозрастного состава населения С.- Петербургского острова. Охарактеризовать низшие и средние слои горожан.

5) определить главные проблемы повседневности, с которыми столкнулись первые петербургские жители, и рассмотреть стратегии поведения, направленные ка их решение.

6) вскрыть основы конфликтов, разбиравшихся в органах социального контроля, и проинтерпретировать стратегии поведения петербургских жителей.

7) показать ситуативное поведение и принятие решений конкретными лицами из низших слоев горожан.

Методологии исследования. Работа сочетала в себе исследовательские подходы, характерные для таких направлений в историографии как история повседневности, микроистория, историческая демография, историческая антропология. Эти направления, обладая отличиями между собой, имеют и много общего: внимание к локальным объектам, к его переключению с целостностей на фрагменты, интерес к социальным практикам простых людей, применение иитерпретативного анализа к феноменам прошлого. Одним из тематических полей, в котором проявляют себя эти подходы, является история городов.

История повседневности выявляет за обыденным поведением людей социальные практики, генерирующие исторический процесс в целом. «Бытие» и «быт» переживаются в своей несовместимости и нераздельности (Г.С.Кнабс). В данной работе стратегии поведения жителей Петербурга, направленные на выживание на новом месте, на адаптацию к резким переменам, рассматривались как важная часть процесса трансформации общества в ходе петровских реформ.

Микроисторический подход в диссертации проявил себя в том, что в фокус исследования сознательно был поставлен небольшой район, рассмотренный в достаточно узкий хронологический период. Однако они оба обеспечены солидной исгочниковой базой. Это позволило проделать максимально детализированное (интенсивное) рассмотрение содержания источников, учитывавшее те "мелочи", которые ускользают при "крупномасштабном" подходе к истории. Очертания будничной жизни петербуржцев, таким образом, приобрели наибольшую отчетливость, а из массы жителей проступили образы конкретных персон.

Важнейшим для исследования явился тот факт, что повседневная жизнь петербуржцев проходила в уникальном для России месте и в уникальное для нее время, а именно - в «эпицентре» петровских реформ. Вследствие этого предмет исследования рассматривался как феномен, который в микроистории получил название «нормального исключения)» (Э. Гренди), т.е. - феномен, сочетающий в себе как типичные, так и нетипичные черты.

В работе с материалами переписей в диссертации использовались методы исторической демографии: сочетание количественных методов в обработке материалов с их качественной интерпретацией. В основу рассмотрения петербургской семьи положена в модифицированная для российских источников классификация II Ласлетта3.

Под названием «историческая антропология» в современной историографии понимаются отличающиеся между собой исследовательские направления, часто этому термину придается собирательное значение, объединяющее в себе микроисторию, историю повседневности, новую культурную историю4. Данная работа типологически относится к серии исследований, посвященных жизни в небольшом населенном пункте и определяющих себя как исторшсо-антропологические (подробнее о них см. ниже). В них изучается как семейно-родственная структура, так и социальные группы и объединения, социальные стратегии представителей этих групп в ареале нх собственных понятий. Например, понятия «вестернизацяя», «бюрократизация», «реформы» и др. исходят из терминологического арсенала современного историка, но не современника петровской эпохи. Действия, связанные с такими понятиями рассматриваемого времени как «бесчестье», «крепость» (крепостная зависимость), «порука», и др., анализировавшиеся в диссертации, являются обьектом, свойственным историко-антропологическим исследованиям.

Вышеуказанные подходы сталкиваются с методологической проблемой, которой посвящена обширная литература - возможностью перехода с изучения частных и небольших объектов на обобщающие интерпретации. Иначе говоря - о возможности перехода исследования с микро на макро уровень. Изучение петербургской повседневности не предполагало исследования «капли воды», в которой отразится «вся петровская Россия», также и изучение С.-Петербургского острова не предполагало перенесение всех его черт на целый город. Тем не менее, исследование, построенное на микро-уровне, в диссертации вышло на реконструкцию коллективных социальных

^ О ней см.: Семья, дом и узы родства а прошлом/ под ред. Т.Зокаиш, О.Кашеяевпб аЮ-Шлюмбтю. СПб., 2004. С.270-271.

* См. КромММ. Исторически «тропололм. СПб., 2004.С.58,8«.

феноменов и на освещение крупномасштабных проблем российской истории, в конечной итоге сводящихся к взаимодействию власти и общества.

Новизна исследования. История повседневности - новое направление в российской исторической науке. Диссертация, выполненная в рамках этого направления, является первым в отечественной историографии исследованием повседневности городского социума в период его становления. В ней впервые на российском материале успешно апробирован принятый в зарубежной историографии подход к историческим процессам с точки зрения истории повседневности и применены связанные с ним современные методики. Сочетание микроисторического, исторнко-антропологического и историко-демографического подходов в приложении к сфере повседневности продемонстрировало в диссертации свою перспективность.

В диссертационной работе впервые детально изучены конкретные реалии жизни первого поколения петербуржцев, их ситуативное поведение в контексте экстремальных условий, их выбор жизненных стратегий, направленный на выживание в этих условиях, и проделана реконструкция ряда коллективных социальных феноменов, оказавшихся свойственными данному социуму. Такое детальное изучение («насыщенное описание» ЮГнрц) повседневных обстоятельств жизни первых поселенцев Петербурга впервые дало фактическую основу для понимания процесса становления Петербурга как «диалога» жителей с властью. По сравнению с предшествующей историографией, в которой изучение простого населения предпринималось с целью выявления отношения населения к петровским преобразованиям, данное исследование построено методологически иначе: реформы рассматриваются в ней только как контекст, в котором развиваются самостоятельные стратегии поведения населения. Впервые феномен Петербурга показан как порождение одновременно и стратегий власти и стратегий повседневности.

Новизна диссертации связана также с тем, что бытовое поведение простых жителей Петербурга, в том числе тех, кого традиционно не принято считать субъектами исторического процесса, не только поставлено в центр исследования, но и расценивается как имеющее историческую значимость. Впервые реконструируется социальный состав населения С.-Петербургского острова, детально характеризуются низшие и средние группы его жителей, их деятельность, семейный состав, городское домохозяйство. Избранный масштаб исследования и выявленные новые источники впервые позволили собрать и проанализировать индивидуальные сведения о более 5 тыс. жителей С.-Петербургского острова, оперировать собственными свидетельствами переселенцев, знаниями о каждой постройке в каждом дворе и проч.

Впервые на материалах Петербурга показано функционирование в его городской среде социальных феноменов Московской Руси (порука, отстаивание «чести» и др.) и доказана их значимость для российского социума. Судебные документы позволили выявить такое не рассмотренное в историографии важное явление как массовое обращение в суд низших сдоев население.

Диссертация основана на широком комплексе впервые вводимых в научный оборот архивных источников, в том числе таких уникальных как переписи 1717 и 1718 гг. и судебные материалы Надворного суда. В диссертации разработана и применена перспективная методика работы с этими видами исторических источников.

Степень изученности темы. По тематике и методике диссертация примыкает к современным историческим трудам, в фокусе внимания которых стоит повседневная жизнь поселений различного типа: как небольших местечек, так и крупных городов. Это, в первую очередь, исследования социально-исторического направления, изучающего городские сообщества, группы и социальные стратегии поведения горожан. Особенно значимыми ддя темы являются труды, изучавшие повседневность небольших поселений (Ле Руа Ладюри, ДСабиан, Ю.Шлюмбом, Г. Медих, А.Б.Каменский5 и др.). В этих исследованиях удалось проследить структуру и историю семей и индивидов, взаимоотношения между людьми на разных уровнях и в разных сферах жизнедеятельности, их социальные практики и социальные стратегии, направленные на выживание и улучшение своего положения в эпохи коренных экономических перемен

В городскую историю много нового внесла история «снизу» - история простых горожан. Один из лучших ее примеров - исследование о парижанах XVIII века8. Важное эвристическое значение в изучении социальной структуры города как метафорического дискурса имеет монография Э.Виртшафтер7.

Необходимой для настоящего исследования литературой с точки зрения применяемых в них подходах стали зарубежные труды по истории населения крупных

5 Ле РуаЛадюри Э. Монгайю, окситшююя аереаня (1294-1324). Екатеринбург, 2001,\SMumiotm J. Lebenslaufe, Familien, Hofe. Die Bauern und Heuerleute des Оsnabruckischen Kirchspiels Belm in proto-industrieller Zeit. 1650-1860 (Veröffentlichungen des Max-Mank-Instituts für Geschichten Bd. 110). Göttingen, 1994; MttHck H. Weben und Überleben in Laichingen 1650-1900. Lokalgeschichte als allgemeine Geschichte. Gottingen, \996JSab*an D.W. Property, production and family in Neckarhausen, 1700-1870. Cambridge, 1990, Sabean D. Kinship in Neckarhausen, 1700-1870. Cambridge. 1998; Каменский А.Б. Повседневность русских городских обывателей. М., 2006.

6 Ят&е О, The People of Paris. An Essay in Popular Cuhure in the ХУШ Century. California. 1987.

7 Виртшафтер Э. Социальные структуры: разночинцы в Российской империи. М., 2002.

городов Европы и Америки раннего Нового времени8. "Новая" городская история поставила своей целью изучение стратегий поведения горожан, обусловленного не только экономическими и социальными, но также ментальными и эмоциональными установками9.

Диссертация опирается как на исследования по истории Петербурга, так и на труды по истории петровского царствования.

В центре внимания большинства исследований по истории Петербурга находится «работа» Петра по созданию города: история новой столицы рассматривается через деятельность и замыслы ее основателя. Другая сторона изучения города - через ее жителей - занимает в историографии ничтожное место по сравнению с первой. В ней центральной становится проблема противоречия между личными интересами жителей и интересами государственными: соответствовали ли людские жертвы, принесенные строительству города, получившимся результатам?

Этот вопрос не могли обойти даже те авторы, которые, как и А.И.Богданов Н.П. Петров, С.ПЛуппов10, ставили перед собой позитивистскую задачу привлечь как можно больше источников и показать на их основе все стороны развития города. Жители присутствуют в этих и многих других исследованиях в виде абстрактных категорий населения, находящихся в ведении разных учреждений, и власти ими манипулируют.

Первой работой, в которой главное место уделялось не процессу застройки и учреждениям, а людям, была книга С. Князькова "С.-Петербург и С.-Петербургское общество при Петре Великом" (1914 г.). Новый стиль жизни петербургского двора, публичные торжества, народные увеселения, передвижения по рекам и каналам, одежда и пища - именно эта тематика, в дальнейшем занявшая прочное место в «петербургской» историографии, понималась как изучение городской повседневности, быта и нравов горожан. Основным источником здесь оказыва лись записки очевидцев.

Быт и нравы «подлых людей» петровского времени впервые оказались в центре внимания М.И. Семевского, который писал: «Ведь эта мелочь, эта забьлвя историками толпа — основание картины, ведь без нее она мертва, она не имеет смысла»11. Из дел

8 См. например, СжрНа! сНШ *лб Лат Ымег1«к18 хп Е*г1у М<хкп1 Еигоре. Ы.Ьу Р. С1*гкаш1В

Ьере&ШУ.1988.

9 О новых направлениях в изучения истории средневековых городов см.: Ястребицкая АЛ Средневековая культур» к город в новой исторической иву«. М-, 1995. С. 13 и яр.

10Богдана* А.И. Описание Свягтетсрбурга. 1749-1751. М, 1997. (Репринт). С.264, Петрив П.Н. История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие выборного городского управления. СПб., 1885; Луппов СП. История строительства Петербург» в первой четверти ХУШ века. М -Л., 1937.

11 Семеесыа ММ. Тайный сыск Петра I. Смоленск. 2000 (репринт) С. 192.

политического сыска Семевский выбрал «эпизоды, небольшие по объему, но довольно интересные по содержанию и действующим в них лицам». Работа М.И.Семевского близка настоящей диссертации в том, что ее объектом являются простые люди петровского времени, и в том, что она основана на судебных материалах, в которых эти люди обретают свой «голос». Но есть и существенные различия. Семевский хотел «услышать» народные «толки и рассуждения по поводу преобразований». Именно этот материал и предоставлял занимавшийся политическим сыском Преображенский приказ, поскольку его судьи интересовались тем же самым. Замысел диссертационной работы, напротив, исходит из того, что простые горожане имели свою собственную повседневную жизнь, свои собственные проблемы, решавшиеся помимо власти, хотя и не без ее постоянного вмешательства. Они поставлены в центр данного исследования. Соответственно и судебные материалы, выбранные для диссертации, иного характера: это гражданские иски и явочные челобитные, поданные в Надворный суд. Здесь действующим лицом (актором) оказывается петербуржец-истец, в то время как в документах Семевского «истцом» являетея госутрство.

Исследования М.И. Семевского, как и труды современных авторов Е.В.Анисимова, Д.О.Серова, А-СЛаврова, Е.Б.Смилянской и др., работавших с судебными материалами петровского времени, оказались чрезвычайно важны для настоящей работы. Однако эти труды, рассматривавшие безызвестных людей эпохи Петра, затрагивали петербуржцев лишь наряду с другими жителями России. Специальных работ, относящихся к обывательскому населению именно Петербурга, чрезвычайно мало.

Огромный вклад в изучение повседневной жизни Петербурга внесли работы советского историка Л. Н.Семсповой12. В ее исследованиях раскрыта специфика жизни петербургских рабочих. В книге «Очерки истории быта и культурной жизни России» Семенова исходила из того, что реформы Петра возможно изучать не только через «бытовые новшества», но и через «социальные и классовые отношения», а именно - через проблемы семьи, через проблемы регламентации абсолютизмом повседневной жизни, через взаимоотношения церкви и личности. По ее гипотезе петровские преобразования в обществе должны были повлиять на изменения <ов личности» людей. Однако она отмечала, что из-за скудной источник» вой базы эта работа трудноосуществима. Семенова не только знала о большом количестве судебных и приказных дел, но и использовала их. Тем не менее, они представлялись ей малозначимым, поскольку почти не отражали петровских преобразований в частной жизни. Таким образом, главным предметом

12 Семенова Л.Н. Рабочие Петербурга в первой половине XVIII века. JL, 1974: Она асе. О семьях мастеровых в XVHI в. //Этнографические исследования Северо-запада СССР. Л,1977; Она ate. Иностранные мастера в Петербурге в 1-ой трети ХУШ веха.// Наука и культура России ХУШ века. Л., 1984; и ар.

исследования Семеновой представлялась. не повседневность, а все те же реформы, отраженные в повседневности. И тут, действительно, сведения источников скудны.

Тем не менее желание Л.Н.Семеновой «составить живое и конкретное представление о людях XVIII в., о их быте, семейных взаимоотношениях, развлечениях, идеалах»13 нашло воплощение в ее последней, незавершенной книге «Быт и население Санкт-Петербурга (ХУШ в.)» (СПб.,1998).

Новый подход, свойственный истории ментальностей, в приложении к петербургской проблематике отличает книгу О.Г.Агеевой. Автор выделяет ментальные категории («время», «пространство», «благочиние», «религиозность» и др.), из которых складывается "петербургская картина мира" 14.

Е.В.Анисимов ставит задачу «увидеть Петербург таким, каким он был при Петре Великом»15. Он пишет и о серьезных политических проблемах, и об обыденной стороне жизни города: наводнениях, пожарах, полицейским надзоре, уличной грязи, убогих жилищах. Монография насыщена рассказами о судьбах людей, связанных с Петербургом. В ряду глав об основных районах (островах) Петербурга одна посвящена С.-Петербургскому острову.

В историографии Петербурга существует множество работ камерного характера, рассказывающих об отдельных его объектах и зданиях. Особое значение имеют труды, посвященные планам и картам Петербурга. Облик города Петра оказался запечатленным во множестве записок иностранцев; нелегкий труд собрать и прокомментировать этот материал взял на себя Ю.Н.Беспятых16.

Таким образом, накопленный к настоящему моменту фактический материал по истории петровского Петербурга, а также опыт изучения городской повседневности других городов дал прочную основу для поставленной темы. В то же время, в исследованиях не использовались многие важные источники и не были поставлены существенные проблемы, связанные с российской городской повседневностью.

Источники и методы работы с ними. В основу диссертационного исследования положены материалы подворных переписей 1713, 1717 и 1718 гг., материалы Нижнего (Провинциального) и Надворного судов по гражданским и уголовным делам, делопроизводственные материалы различных приказов, канцелярий и магистратов,

СеменоваЛЛ. Очерки истории быта к культурной жизни Россия. Перши поя. ХУШ а. Л, 1982. Л. С.6.

14 Агеева О.Г."Величайший а славнейший более всех градоа на свете...* • град святого Петра. СПб., 1999. С.338-341.

15 Амчсимов ВВ. Юный град: Петербург времен Петра Великого. СПб., 2003. С.4.

16 Беспятъа Ю.Н. Петербург Петра 1 в иностранных описаниях. М, 1991.

прошения, законодательные акты, литературные и церковные сочинения, живописные и картографические материалы.

Особенность переписей 1717 и 1718 гг. заключается в том, что они представляют собой сказки дворовладельцев. Тексты сказок - слабо структурированные и богатые индивидуальными особенностями - потребовали особого подхода и разработки для них специальной базы данных. Они дали возможность приложить к переписям мерки микроисторического подхода, с его интересом к единичному и особенному.

Сказки переписей 1717 и 1718 гг. использовались впервые в данном исследовании, перепись 1713 г., считавшаяся советскими историками (С.П.Луппов, А.И.Копанев, КХН_Беспятых) утраченной, вновь введена в научный оборот. Все переписи содержат данные по С.-Петербургскому острову. Реконструированы цели проведения указанных переписей и организация сбора информации. Особо рассмотрен вопрос о ее достоверности.

Перепись 1713 г. заключает в себе описание всех строений в каждом дворе1Не материалы дают представление о топографии С. -Петербургского острова, расположение дворов по улицам, называют по имени и чину хозяев всех дворов, показывают общее количество домохозяйств со всеми жилыми и хозяйственными постройками. Перепись 1717 г. была нацелена на сбор сведений о времени и характере приобретения хозяевами городских дворов - дарение, покупка, самовольный захват земли и т.д., требовалось также указать, кто хозяин и как юридически оформлена его собственность. Эта перепись замечательна тем, что содержит документы всех этапов ее проведения (сказки, перечневые выписи, табели)18. Сказки 1717 г. сохранились не полностью, их - около 350, а по сводной табели • 1678 дворов.

Перепись 1718 г. фиксировала всех людей, проживающих в данный момент в городе как постоянно, так и временно, вне зависимости от пола, возраста и социального статуса19. В сказках требовалось указать сословную принадлежность жителей, их возраст, семейное положение, характер проживания в петербургском дворе (хозяин, постоялец, гость, работник, и проч.). Богатство сведений переписи неоценимо: они наполняют конкретными жителями те дворы, о внутреннем облике и истории их происхождения которых нам становится известным по переписям 1713 и 1717 гг.

Сказки за 1718 г. также сохранились не полностью, они зафиксировали приблизительно 1/4 часть дворов С.-Петербургского острова, тем не менее, количество

17 РГАДА Ф.26. Оп. 1. 4.2. Д 4817.

18 РГАДА. Ф.26. Оп.1.4.2. Дд. 1054-1420; Ф.198. Д642; Ф.199. Портфель 150.417. Д 4.

19 РГАДА. Ф.26. Оп.1. 43. Д8451-8662. Л.325-497 об.; Д8663-8947. Л.1-265.

населения даже в этой части репрезентативно - 5160 человек. Поскольку оказывается невозможным в точном цифровом выражении охарактеризовать состав всего населения С.-Петербургского острова, то сохранившийся его компонент приходится принимать за самоценную единицу, имея в виду, что на самом деле он таковым не является. Сведения о части населения содержат как характеристики, свойственные населению города в целом, так и свойственные только данному району.

Сказки переписей хотя и содержат требуемую властями однотипную информацию, однако среди них нет двух одинаковых тестов, каждая написана по-своему. К анализу сказок, поэтому, в диссертации осуществлен двоякий подход. В первом случае индивидуальные черты текстов игнорировались, и в них вычленялись общие данные, которые возможно структурировать и просчитывать. Во втором - сказка рассматривалась как авторский текст с чертами индивидуальности, что дало возможность уловить логику составления самого текста, те понятая и представления, которые он в себя впитал, и те разночтения, которые он обнаруживает. Оба эти подхода взаимно дополнили друг друга.

В диссертации в качестве основного источника использованы записные книги Надворного и Нижнего (Провинциального) судов, а также несколько книг Расправной палаты Губернской канцелярии20. Они до сих пор не привлекали внимания историков. В записных книгах копировались различные виды судебных документов: челобитные, купчие и закладные, входящие указы, судебные приговоры и проч. В диссертации также использованы судебные дела, отложившиеся в Сенате, Адмиралтействе, Главном магистрате. Синоде и др. учреждениях.

Текстами с наибольшей информативной отдачей оказались приговоры суда (протоколы) и явочные челобитные. Протокол судебного дела является "полифоническим" текстом, в котором сведены воедино разные "голоса": истца, ответчика, подозреваемого, свидетелей, писцов и самих судей. Явочная челобитная в отличие от протокола • это один "голос". Она представляет собой рассказ очевидца о криминальном событии, в котором часто он был жертвой. Явочную челобитную составляли потому, что утаивание преступных действий потерпевшим или свидетелем означала соучастие, явкой отводились возможные обвинения. Адресат явочных челобитных - это власть, рассказ челобитчика предназначен для нее с тем, чтобы она его защитила, а обидчика - наказала.

Использование в диссертации переписей и судебно-следственных дел в качестве основных, источников базировалось на накопленном опыте изучения этих видов документе» в отечественной и зарубежной историографии. Он демонстрирует необычайную сложность задачи проследить истинное поведение людей прошлого,

20 РГАДА.Ф.285. Оп.1.42.; Ф.214.

поскольку в зеркале судебного делопроизводства реальность претерпевала существенные искажения. Бюрократические правила определяли отбор того, что помещается в судебный документ, а что - остается за его пределами. Чтобы в наибольшей степени минимизировать эти искажения, исследователям приходится учитывать весь комплекс факторов, связанных с судебными процессами • законодательство и формы его применения, особенности судебного делопроизводства.

Практическая значимость исследования. Основные положения диссертации могут быть использованы при подготовке учебных пособий, лекционных курсов и обобщающих трудов по российской истории, истории Петербурга, исторической антропологии. Работа демонстрирует возможности микроисторического и историхо-антропологического подходов. База данных используется в качестве справочного аппарата для биографических, топографических и др. сведений, а разработанная в ней методика обработки источников может применяться и на других материалах того же типа.

Апробация результатов исследования. По теме диссертации опубликована монография и серия статей. Основные положения и выводы диссертации были изложены в виде докладов на научных конференциях: на V конференции межрегиональной Ассоциации «История и компьютер» «Модели и технологии исторической информатики». Звенигород, (апрель 1995 г.); «Микро- и макроподходы к изучению прошлого», Институт всеобщей истории РАН (июнь,1998 г.); Ежегодная конференция Группы по изучению Российского XVIII века (европейское отделение). Лондон (январь 2000); XVII международная конференция Группы по изучению Российского XVIII века (Витгенберг, июль 2004);

Доклады, в которых отражена сущность работы, делались в семинарах группы "Истории частной жизни и повседневности" (ИВИ РАН в 1998, 1999, 2001 гг.), в отделении Восточноевропейской истории Кельнского университета (декабрь 1998 г.), в российской «Академической группе» г. Вашингтона, апрель 2001; в Институте истории Общества Макса-Планка г. Геттингена в рамках российско-германского коллоквиума (октябрь 2002 г.), в С.-Петербургском Институте истории РАН (июнь 2003).

Материалы диссертационного исследования легли в основу лекций и семинаров, проведенных автором на международной Летней школе «Историческая антропология и история семьи, родства, домохозяйства» (июль 2002, Европейский университет С.Петербурга), в Университете г. Тампере (Финляндия, октябрь 2003), в Европейском университете С.-Петербурга (май 2005), в Университете Российской Академии

образованна (2005 г.), на Лешей школе по российской истории «К империи» (Париж, сентябрь 2005).

Диссертация дважды обсуждена на кафедре отечественной истории древнего мира и средних веков Российского государственного гуманитарного университета и рекомендована к защите.

Содержание в структура работы.

Работа состоит из Введения, историографического, источниковедческого и топографического обзоров, трех глав, заключения и приложений.

Во Введении определены отмеченные выше актуальность, цели и задачи исследования, его хронологические рамки, новизна, практическая значимость. В главе «Историографии».я раскрыты основная проблематика, достижения и недостатки тех исследовательских направлений, на которые опирается данная диссертация. Подробный анализ источников включил в себя методику их использования и рассказ об их фондообразователях (Губернская канцелярия, Надворный и Нижний (Провинциальный) суды, Полицимейстерскал канцелярия). Во вводном очерке, посвященном С.-Петербургскому острову, дана общая характеристика рассмотренных в работе времени и месте действия, показана его инфраструктура.

В главе 1 «Переселение в обустройство жильем» показано, как и кем заселялся С.-Петербургский остров, как жители приобретали дворовые места, как они их застраивали, как происходил найм жилья. На этом материале продемонстрированы постоянные столкновения государственных и частных интересов и стремление горожан отстаивать последние.

1,1. Заселение С -Петербургского острова. Перепись 1717 г. дала возможность показать со слов составителей сказок, как, начиная с 1704 г., проходило самочинное заселение острова, и как обеспечивались дворовыми местами работники государственных учреждений. С 1712 г. свободное заселение земель людьми, приезжавшими в город "охотою" или по долгу службы, предполагали заменить плановым переведением "на вечное жительство". В диссертации рассмотрена разработанная в 1714 г. серия указов о переведении на жительство в Петербург разных сословных групп населения. Для каждой из них выделялась своя квота, определялись свои условия. Предполагалось выбрать для переселения богатых и семейные людей. В диссертации показаны различные стратегии поведения, предпринимавшиеся дворянством и посадским населением, чтобы не жить в Петербурге, и меры, предпринимаемые властью для реализации царских указов.

Представлены примеры выборов горожан "на вечное жительство" в столицу по Вязьме, Касимову и др. городам. Посадские общины были настроены против заселения Петербурга за их счет. Тем не менее, выявляются и случаи, когда люди изъявляли личное намерение переехать в Петербург. Желающих жить в новом городе более всего было среди крестьян-предпринимателей, но их поселение здесь в принципе не предполагалось, полиция выдворяла тех крестьян, кто не имел достаточных капиталов.

Из посадов высылались в Петербург и работники на время. Считается, что с 1718 г. принудительная высылка работников была заменена свободным наймом, однако в исследовании показывается, что еще несколько лет добровольность сочетали с принудительностью.

Помимо рабочих-строителей Петербург нуждался в квалифицированных специалистах. В диссертации рассмотрены мероприятия по переселению ямщиков, обслуживавших петербургский тракт. Выявлено несколько челобитных от ямщицких "землячеств" с рассказами об их переселении, содержащие конкретные подробности своего переселения и обустройства в Петербурге. Ямщики ощущали свою значимость и настойчиво требовали от властей обеспечения нормальных условий жизни.

Другой группой специалистов были целовальники. В работе показан выбор целовальников из разных городов. Оказалось, что многие приехавшие целовальники "к делу не годны" и не имели средств к проживанию в Петербурге. Города, приславшие негодных специалистов, несли за них ответственность.

Анализ финансовой политики, призванной обеспечить как временное, так и постоянное переселение людей на побережья Невы, позволил пересмотреть существующее мнение о льготах, предоставлявшихся государством переведенцам. В диссертации показано как конкретно финансировался переезд: переведенцам давалась "подмога" от обложения специальным налогом тех категорий населения, кто переселенцев выбирал: посадские люди финансировали переезд посадских, ямщики -ямщиков, татары - татар, с церквей собирались "подможные деньги" на переезд священников и т.д. Община собирала сумму, вручавшуюся лично их "переведенцу", а в Петербург посылалось сообщение о том, что она выдана. «Подмога» не должна была покрывать всех расходов, в переезд вкладывались и собственные средства, поэтому указы требовали выбора людей самых зажиточных. Помощи из казны на дорогу и обустройство переведенцев и работников правительство, таким образом, не выделяло: ему была чужда идея поощрения. Власть заставляла переселиться тех, кто не хотел, и не пускала тех, кто хотел переехать в Петербург. В главе на ряде примеров показано, как общины и отдельные личности сопротивлялись указаниям власти, добиваясь своих интересов, и в

этой борьбе задуманный сценарий переселения рушился. Город начал заселяться не зажиточными, а маломощными семьями.

1.2. Дворовладение. Приезжие должны были позаботиться о крове над головой. Перепись 1717 г. впервые дала возможность определить все способы, при помощи которых приобретались дворы: 1) на основе данных грамот, пожалованных из казны, или по именному указу, без получения грамоты (более всего - унтер-офицерам и рядовым); 2) на основе данных грамот из Губернской канцелярии (чиновничество, государевы мастеровые); 3) на основе отвода земли под дворы «начальственными персонами»; 4) без указов, самостоятельно занимали порожнее место и ставили на нем жилье; 5) на основе покупки земельного участка или застроенного двора; б) на основе разных сделок (дарение, наследование, закладная грамота). (Подробнее • в табл. "Способы приобретения дворов").

Анализ этих данных показал, что 53% дворов было приобретено через покупку. Некоторые дворы сменили множество владельцев. Подробные сведения о их купле-продаже находятся в книгах крепостного стола Юстиц-коллегии, во множестве сохранившихся в фондах РГАДА. Они содержат данные о ценах на недвижимость, которые приводятся и анализируются в диссертации. Разнообразие цен (в размере от 1000 руб. до 8 руб.) свидетельствует о неравнозначности дворов и жилья на Санкт-Петербургском острове. Примеры государственной оценки стоимости дают описания конфискованных дворов.

Одни владельцы уменьшали размеры своего двора, продавая его половину, другие, наоборот, увеличивали, прикупая близлежащие дворы. По данным сказок 1718 г. несколькими дворами владело 6% дворовладельцев. Дополнительную площадь заводили для сдачи внаем, а иногда было проще купить новый дом, чем заниматься ремонтом старого.

В челобитных и сказках содержатся рассказы о покупке двора, об отдаче за долги, наследовании, дарении и проч. Собственность на дворы петербуржцев не являлась полной, при необходимости любой двор мог быть взять в казну или передан другому лицу.

Строения, имевшиеся во дворах Петербургского острова, отразила перепись 1713 г. Обычно они состояли из избы, с печью и с сенями, и бани. Богатое «дворовое строение» включало еще поварни, сараи, конюшни, амбары, ледники и проч. "Хоромное строение" помимо деревянного (изб) было еще каменным и мазанковым (кирпично-деревяиным). Кроме хозяйского жилья во дворах имелись людские избы, избы для приезжих, тортовые лавки. Обычными были «огороды», на которых выращивали овощи или пасли скот.

Перепись предоставила возможность детально рассмотреть застройку усадеб известных лиц, например, дома Г.И.Головкина и ППШафирова. На вопрос, сколько же людей жило в этих дворах, точный ответ дали сказки 1718 г.

Облик массовой застройки С.-Петербургского острова, предстающий в рассмотренных документах, оказался далеким от своего "амстердамского* прототипа, который жил в воображении Петра. Жители обустроились так, как могли и хотели, а не так, как задумывал царь. Это объясняет, почему с 1717 г. указывалось все строительные силы сконцентрировать на застройке нового места - Васильевского острова.

На Петербургском острове самочинное строительство оказалось запрещено вплоть до ремонта старых строений. Не только запретная древесина, но и камень были дефицитом для строительства в Петербурге. Выручал кирпич, производимый в Стрельне. Мазанки и каменные хоромы, возводимые по чертежам, требовали работы специалистов. Они были представлены строительными артелями. Благодаря подрядным записям с описанием артельных работ в диссертации реконструировано "производство" петербургской мазанки, совсем не походившей (как считал С.Луппов) на "украинскую хатку".

Починка домов была затруднена множеством бюрократических процедур. Власти проверяли, действительно ли состояние жилищ требует ремонта, смотрели, не построено ли что-либо новое «не по указу». Нарушителей штрафовали. Жителям приходилось идти на уловки, чтобы содержать свое жилье в порядке и не раздражать власти.

В диссертации раскрыта важная проблема очага в доме, вокруг которой происходил конфликт населения с властями. Печи требовались в светлицах, в банях, поварнях, людских избах. Тепло было необходимо в холодном климате Петербурга. В многонаселенных петербургских дворах далеко не каждый из слуг и постояльцев мог воспользоваться дарами единственной в доме печи. Трудности с запасом дров создавало запрещение Петра рубить леса вокруг Петербурга. В организации отопления жилья власти в первую очередь занимал вопрос пожарной безопасности, а не комфорта жителей. Конструкция русской печи была приспособлена под избу, переход к строительству мазанок требовал от печников перемен в сооружении очагов. Правила безопасности при выкладке таких печей Петр написал собственноручно.

В каждом доме регулярно производился осмотр состояния печей. На лето их топка была запрещена, а время на приготовление еды ограничено. Чтобы печью не пользовались летом, на нее накладывали печать. В работе рассмотрены конфликты, возникавшие из-за этой меры: очевидно, что многие жители топили печи, не внимая указам.

Итак, обустройство в новом городе происходило при постоянном вмешательстве в него городских властей. Строительство и ремонт жилья обыватели русских городов обычно делали по своему разумению и в соответствии со сложившимися традициями. Теперь власть дисциплинировала»: она стремилась взять под контроль обыденный ход жизни внутри петербургского двора. И в этой сфере обыденного - строительства, ремонта, содержания печей, огородов, скота и проч. шла постоянная борьба властей и жителей. Властям неоднократно приходилось идти на уступки населению, так как практика показывала невозможность точного следования оторванным от реальности распоряжениям.

1. 3. Наемное жилье. Перепись 1718 г. свидетельствовала, что только 11% дворов среди отмеченных в сказках переписи 1718 г. были домохозяйством одной, проживавшей в них, семьи, в остальных 69% дворов имелись постояльцы, жившие или вместе с хозяйской семьей или одни. Иначе говоря, множество людей в Петербурге не имело собственного жилья. Дворы оказывались населенным семьями, никак не связанными друг с другом. Заметна н большая перенаселенность дворов: численность их населения по переписи 1718 года оказывается вдвое больше, чем в других русских городах (ср. с данными Д. Кайзера).

Количество дворовладельцев и количество жильцов разное в разных сословиях: среди высших чинов собственные дома имели 94% семей, среди духовенства и приказных - около 50 %, посадских людей - всего 24%. Следовательно, переведенцы из других городов оказались недостаточно обеспеченными, чтобы приобрести себе жилье; зато среди посадских - большое количество временных постояльцев, видимо, приезжавших в Петербург по торговым делам. В целом же количество постояльцев (краткосрочных и долгосрочных), превышало владельцев дворов в два раза (34%:66%). Петербург в 17171720 гг. был наполнен людьми, не успевшими, не сумевшими, не желявнгимн "пуешгь в нем корни", (см. табл. 4).

По сказкам 1718 г. выделено три формы проживания в чужом дворе: 1) без оплаты • по родственному или по близкому знакомству, 2) на основания казенного постоя и 3) наем жилплощади за плату.

Только знатнейшие персоны могли избегать постойной повинности. О такой привилегии просило паря петербургское духовенство, но получило лишь небольшое послабление. В Петербурге полагалось ставить по два солдата на одни «покои». Но в целом полиция стремилась не обременять без нужды граждан постоем и "ставила* приезжих не в жилые дома, а в казармы и временно пустовавшие помещения.

Остро стояла проблема обеспечения жильем приезжавших в столицу государственных служащих. Указа ставить их на постой не имелось: они либо нанимали жилье, либо их ставил на квартиру их начальник. Некоторые чиновники и торговцы специально покупали двор с тем, чтобы жить в нем во время систематических наездов в столицу. Особыми распоряжениями обеспечивались жильем иностранные визитеры.

В диссертации показано, как конкретно происходил наем жилья. Договор между хозяином и квартиросъемщиком ("наемная запись") юридически оформлялся в крепостном столе Губернской канцелярии или Юстиц-коллегии, 1/4 часть платы за жилье отчислялась в казну. Договор жильца с хозяином определял как цену, так и другое условия проживания, в том числе сохранность имущества и поведение жильца. Цены за наем помещения были различны в зависимости от предоставленной площади и других условий.

Договор о проживании в чужих хоромах в качестве работника за взятые вперед деньги именовался "жилой записью", в этом случае жильцы становились на время дворовыми людьми. Для постояльцев во многих дворах были заведены специальные «наемные» избы. Таковые особенно были нужны крестьянским артелям и ремесленникам, так как они не только в них жили, но и работали.

Некоторые из жителей содержали внушительное количество приезжих. Приведем в пример один их дворов, в котором кроме хозяина и его домочадцев проживали: 1) крестьяне «на время», 2) жильцы москвичи, 3) жильцы новгородцы посадские люди, 4) Поместного приказа подьячий, 5) в "особых хоромах" новгородцы, посадские люди -всего 27 человек.

По сказкам 1718 г. устанавливается, что хозяева отсутствовали в $5 % дворов, во многих из них помещения только сдавались. Нередко одни жильцы подселяли к себе других, а те, в свою очередь, находили постояльцев. Жильцы во дворах часто сменялись.

Хозяева должны были отвечать за благонадежность людей, нанимающих у них жилье. Без регистрации в полиции содержание жильцов было запрещено. В Полицмейстерской канцелярии у всех задержанных допытывались - кто их у себя поселил, и кто за них поручился.

Перенаселенность петербургских дворов обратила на себя внимание и Петра I. Решением проблемы для него была постройка в 1723 г. нескольких казенных постоялых дворов. Вследствие этого Петр издал указ, запрещавший приезжим останавливаться в частных домах петербуржцев. Действие этого приказа удалось приостановить из-за невозможности его исполнения.

Итак, исследование жилищных условий петербуржцев привело к выводу о том, что они в своих домах испытывали от приезжих постоянное "утеснение". Вторжение в частный дом то жильцов, то городских властей ограничивало приватность и спокойствие семейной жизни и порождало множество конфликтов.

Проблемы перенаселенности города приезжими и бездомными имела и хозяйственный аспект. "Двор" обычно является хозяйственной единицей. Его жителей объединяет общее ведение хозяйстве, они стремятся сделать его богаче, удобнее, доходное. Постоянное вмешательство властей и приезжих в жизнь петербургского двора, принадлежащего одной семье, затрудняло подобные стремления. Во многих дворах проживали разные семьи, каждая - со своими заботами и интересами, далеко не всегда совпадавшими. Это создавало напряженные отношения между людьми.

Во второй главе «Социальная структура населенна С.-Петербургского острова, его янзшие н средние «чины» исследованы следующие вопросы: а) в каких формах и какими способами возможно описание социальной структуры населения б) какова численность я структуру населения С. -Петербургского острова, сложившаяся ко второму десятилетию существования города, в ее социальном, семейном и половозрастном аспектах в) что собой представляли такие группы петербургского населения как дворовые люди, крестьяне, посадские люди, духовенство и приказные, каковы особенности их повседневной жизни и стратегии их поведения.

2.1. Структура населения С. -Петербургского острова. Количество дворов на С.-Петербургском острове установлено с большой долей вероятности. Перепись 1717 г. дает цифру 1678 дворов, другие источники имеют с ней небольшие разночтения. В диссертации представлена таблица всех документов, указывающих количество дворов в Петербурге петровского времени. Скорректирована неверная интерпретация данных переписи 1717 г. ЛР. Куракиным и С.ПЛушювым21.

Разные источники, описывающие структуру общества, основаны на разных критериях классификации, зависящих от целей этого описания. В диссертации на примерах переписей и табелей, текстах В.Н.Татищева, И.Т. Посошкова и др. показано как по-разному люди стратифицируют социум. Они подтверждают мысль о невозможности создания точной модели того или иного общества - дробного, изменчивого и многогранного. В диссертации представлено как чиновники времен Петра по-разному моделировали структуру петербургского населения на основе сведений множества сказок.

21 КуракинЛР. "Массовая мстройя Петербург. в ХУШ ав'. Ятх. на ялае ажиарчятс М., 1947 (МАРХЩ; Лугою* СП. История строительства Петербурга в первой четверти XVIII в. С.28-29.

В диссертации выполнена задача не ограничиться рассмотрением населения по «чинам» и социальным категориям, но дополнить его выявлением их взаимосвязей, наличествовавших в повседневной жизни. Браки, соседство, работа, церковь, досуг, мировоззрение, и др. факторы объединяли людей разных положений, их бытовое общение происходило не только внутри «своих», но и в активном взаимодействии с «другими». Именно это смешение, столкновение, общение людей наиболее характерно для крупных городов. Автором на петербургском материале апробировано мнение Э. Вирппафтер22 о том, что помимо рассмотрения общества в строго формализованном виде возможен и другой аспект его изучения, а именно — выявлять, а не сглаживать «нестыковки» в структурированных источниках, рассматривать общество не только в разделенном, но и в «перемешанном» состоянии. Для этого необходимо произвести смещение исследовательского взгляда с предельно обобщенного уровня, находящего отражение в государственном делопроизводстве, на микроуровень, вглядевшись в источники, воспроизводящие повседневную жизнь горожан.

Эти источники отразили браки среди представителей различных чинов (особенно между духовенством, чиновничеством, мелким дворянством). В описаниях семей (по переписи 1718 г. и другим источникам) обнаружены родственники, принадлежавшие к разным социальным группам. Интенсивная перепродажа дворов приводила к тому, что соседями оказывались люди из разных социальных слоев. Более-менее однородно заселялись бедные районы С.-Петербургского острова, а Дворянская, Большая Посадская и Офицерская улицы вскоре перестали отвечать своим названиям: на них соседствовали дворяне, купцы, приказные люди, духовенство и др.

Показаны также тесные контакты людей разных чинов и за пределами семьи и двора - в таких общественных местах города как рынки, бани, церкви, кабаки, канцелярии.

Таким образом, доказано, что круг общения петербургских жителей бьш особенно широк и-разнообразен.

2.2.Половозрастной и семейный состав населения. На основе данных в сказках 1718 г. был поставлен вопрос, насколько соответствовал действительности возраст, зафиксированный в переписях. Неточности в указаниях возраста оказались очевидны, однако встречающееся в литературе объяснение этому факту тем, что люди не знали свой возраст, поставлено под сомнение. Доказано, что более вероятной причиной является запись возраста из вторых рук. Приведены также свидетельства того, что дворяне, у

Winschafter Е. Social Identity in Imperial Russia.Nothem Illinois. 199?; Выртшафтер Э._Соц»алъные структуры: разночинцы в Российской империи. М, 2002.

которых возраст был связан со сроками военной службы, следили за приближением соответствующих дат своей жизни.

Анализ возрастных характеристик (представленный в графике возрастной «пирамиды») позволил утверждать, что основная часть населения Петербурга принадлежала к возрасту от 15 до 36 дет.

Количество мужчин превосходило количество женщин (64 % и 36 %). Ранних браков отмечено очень мало (19 мужчин моложе 20 лет и 3 женщины моложе 15 лет состояли в браке). Эти данные о брачном возрасте близки к результатам анализа переписей провинциальных городов того же времени23. Во всех возрастных группах преобладают мужчины без семьи, а женщины, наоборот, — состоящие в браке. Например, в возрастной группе 21-25 лет одиноких молодых мужчин 81%, а одиноких женщин только 25%. Состояние одиночества в сказках зафиксировано «де-факто» на момент нахождения человека в Петербурге, поэтому большинство таких лиц правильнее определить как «лица с неизвестным семейным статусом».

Половину из тех, кто отмечен как одинокий (из 2260 человек — 1117). составили дворовые люди. Вторую половину по преимуществу представляли временные жильцы, семьи которых, вероятно, находились вне Петербурга. Тем не менее, присутствие в городе массы людей, оторванных от своих родных или не имеющих их - налицо.

Среди одиноких выделена для особого рассмотрения наиболее проблемная для общества группа — это малые дети и старики, не имевшие возможности прожить самостоятельно. Близка к ней и группа одиноких женщин. В сказках отмечено множество подростков, живущих самостоятельно, и даже одиноких детей до 7 лет. Людей старше 60 лет зафиксировано совсем немного — около 4% населения, они в основном семейные. В работе рассмотрены разные варианты предприимчивости одиноких женщины, пытавшихся самостоятельно себя обеспечить.

Сделаны наблюдения над тем, каким образом семья описывается в сказках, и здесь выявлена вариативность, хотя традиционный патрилинейный принцип лежит в основе описания. Она свидетельствует о том, что вопрос о старшинстве в семье решался в жизни не столь однозначно, сколь должен был выглядеть на бумаге. Например, из 22-х вдовых матерей, живших с семьей сына, только шесть поставлены в списке сразу после сына, остальные записаны за своими невестками. Иногда вдову ставили последней в семейном списке, после ее детей и внуков.

23 Кайзер Д. Возраст при браке и разница а возрасте супругов в городах России в начале ХУШ века'/ Сословия н государственная власть в России. XV - середина XIX вв. Чтения памяти ах. ЛВЛерепнина. Ч. 2. М, 1994.

Всего в 460 дворах Петербургского острова, описанных в сказках 1718 г., проживало 834 семьи, разных по своему составу. Этот состав систематизирован с помощью таблицы «Типология семьи», составленной по образцу классификации семей П. Ласлетта. Типичная петербургская семья в 1718 г. представляла собой супружескую пару в возрасте 25-35 лет без детей (267 семей) или с одним - двумя детьми (330 семей). Следовательно, желание Петра I заселить Петербург многодетными семьями не воплотилось в реальность. Здесь поселились выпавшие из родственного окружения семейные союзы. Можно предполагать, что родственные связи сохранялись на расстоянии, тем не менее, супружеская пара в большинстве случаев строила в Петербурге свою жизнь самостоятельно. Здесь обреталась свобода от старших членов семьи и возникала ответственность за собственные решения.

Малое количество детей в городских семьях, как показывают исследования последних лет, указывает на их малую зажиточность. Анализ петербургской переписи подтвердил это положение. В богатых семьях содержались не только собственные дети, но и дети-сироты, и дет бедных родственников, а в бед ных — дети рано отсылались «в люди». Относительно немного семей (95), в которых, помимо супружеской пары с детьми, проживали еще родные (братья и сестры, племянники, один из родителей и проч.). В нижних слоях населения расширенных семей — единицы, зато в верхних — большие семьи не редкость. Подробно рассмотрены случаи нахождения в семьях неродных детей. Забота о сиротах оставалась христианской миссией общества, которая решалась им на уровне повседневности. Как это происходило - стало ясным в процессе изучения семейной истории на петербургских материалах.

Проблема развода и двоебрачия в русской семейной жизни ставилась в основном на законодательных и церковных судебных материалах. В диссертации аргументируется распространенность такого явления как полюбовное соглашение о разводе. Несмотря на усилия церкви давать развод в крайних случаях, супруги все равно расставались, действуя незаконным способом. Удалось выявить существование такого неофициального документа как «роспускное (отпускное) письмо», в которой муж объявлял свою жену свободной от брачных уз. Инициатором развода могла быть и женщина. Такой развод делал незаконным, с точки зрения церкви, вступление в новый брак, однако двоебрачие не было редкостью, что подтверждают и материалы Консистории24. Петербург оказывался для его совершения удобным местом — здесь люди мало знали друг друга, обмануть священника при венчании было нетрудно. Стратегия поведения людей в брачной сфере

24 Bisha Я Marriage, Church, and Community in 18th-Century St. Petersburg// Women and Gender in 18th -Century Russia/Ed. by Wendy Rosslyn. Nottingham, UK, 2003.

явно показывает, что они обходили установления церкви и государства и вырабатывали собственные нормы, если это для них было жизненно важно.

2.3. Дворовые люди. Дворовые люди обычно исследовались в связи с историей холопства н практически отождествлялись с ним, но исчезновение при Петре I социальной категории холопства не означало исчезновения дворовых людей.

ПО сказкам 1718 г. дворовые люди - самая большая из всех категорий населения: их количество почти достигло половины лиц, в них перечисленных (46,6 %). Количественно соперничать с ними могли только военные, жившие в казармах, и потому в переписи отсутствовавшие. Преобладая в составе населения Петербурга, дворовые люди играли немалую роль в формировании городской повседневности, привнеся в нее свою культуру и мировоззрение.

Сказки 1718 г. отличаются редким богатством сведений о дворовых людях. Бьпует мнение, что крепостных и холопов имели только дворяне. На основе переписи доказано, что почти все петербуржцы содержали крепостную прислугу, разница была только в ее количестве и качестве. Характерно множество терминов, употребленных в сказках по отношению к дворовым людям (их частотность представлена в соответствующей таблице). Обращение к главе «О холопах» Соборного Уложения 1649 г. показало, что все отмеченные в ней виды холопской зависимости - те же самые, что и в рассмотренных нами петербургских документах. Нормы взаимоотношений дворовых с хозяином продолжали в Петербурге регулироваться Соборным уложением. У дворян «люди» были в основном взяты в город из своих же крестьян. Покупали дворовых и работников те, кто не имел, или имел недостаточно собственных крепостных. Малосостоятельные горожане покупали самую дешевую прислугу: малолетних и пленных шведов. В Петербург из разоренных войной регионов шли люди, нанимавшиеся в дворовую работу. Она выполнялась по договору («жилой записи»): работник поступал «в житье» на срок за соответствующую сумму денег и получал кров и пропитание. Были и «вольные» работники, в основном из детей и престарелых, которые работали без договора за место у очага. В дворовые люди «задаром» брали подследственных с тюремного двора. Такая практика помогала решить вопрос прокорма колодников.

Больше половины дворовых людей и работников (61 %) проживало в петербургском дворе в одиночестве, без семьи и родственников. Среди них весьма высок процент несовершеннолетних 18 %.

Анализ состава дворовых людей, отраженный в сказках, проведен в диссертации с тем, чтобы составить более полное представление о характере их хозяев. У некоторых была только мужская прислуга, у других - напротив - женская, кто-то держал иноземцев-

специалистов, кто-то - не терпел молодежи, кто-то пригревал детей-сирот и проч. Этот подход использовался на примерах сказок таких известных персон как барон П. ПШафиров, кн. Ф. С. Хованский, кн.А.М. Черкасский, кн. Я. Ф. Долгорукий и мн.др.

В диссертации рассмотрен вопрос о том, каковы были жизненные стратегии холопов. В зажиточном домохозяйстве у холопа появлялась возможность сделать карьеру внутри него. Место приказчика у именитых хозяев могло привести к накоплению значительного капитала; тогда при получении воли открывался путь в купечество. Разбогатеть, будучи дворовым человеком, было вполне возможно, но только не трудом, который не имел цены, а незаконным предпринимательством и воровством. Достичь успеха некоторым из дворовых помогала грамотность и, для детей пленных, знание иностранных языков. Редчайшие, но, тем не менее, имевшие место, случаи удачной карьедо холопов совершались с помощью поступления в армию или вступлением в брак.

Многие поколения «подлых людей» воспитывались в условиях абсолютной невозможности самостоятельно строить свою судьбу, но все же, как показывают источники, некоторые пытались это делать. Выбиться наверх из холопского состояния — совсем не то же самое, что просто получить волю. Первое, несмотря на существование способов, указанных выше, было на грани невозможного, второе оказывалось реальным, но малоперспективным. Для большинства «отпущенных» людей воля означала мучительный поиск нового места и средств к существованию. Не случайно с понятием «воли» связывался комплекс отрицательных представлений, отраженных в источниках. Попасть из воли в ряды служителей и работников петербургских дворов для многих разоренных войной людей было не трагедией, а решением проблемы выживания.

Как же сами дворовые люди относились к своему малопочетному холопскому состоянию? Во-первых, холопство могло быть выгодным при крепком домохозяйстве, и хорошему господину служили с радостью; во-вторых, некоторые относились к нему нетерпимо, пытались его изменить, действуя разными незаконными путями; в-третьих, — люди терпели и смирялись с любым своим положением (так себя вести советовал сыну И. Посошков). Последнее являлось наиболее простой и реалистичной для выживания линией поведения. Смирялись, однако, с холопским статусом, а не с плохим местом службы: хорошего хозяина-«отца», искали, «бегая» с одного места на другое (подробнее см. ниже).

В диссертации выявлены основные черты поведения, свойственные дворовым людям: не планировать рационально свое будущее; терпеть вместо того, чтобы что-то изменять; не связывать с трудом улучшение своего экономического положения, а либо уповать на господскую милостыню, либо воровать, либо экономить.

2.4. Посадские люди («Гражданство»), В главе рассмотрено петербургское купечество, мелкие ремесленники и торговцы, а также казенные мастеровые С.-Петербургского острова, объединенные новым понятием «гражданство».

Посадские люди разных городов получили в Петербурге наименование «санкт-петербургский житель», ибо. «посада» в новом городском пространстве не предусматривалось Тем не менее одной из первых в нем образовалась Посадская слобода. В сказках 1718 г. 246 человек из посадских указали 44 города, из которых они переехали в Петербург. Первое место занимают москвичи, затем ярославцы и новгородцы. Это в целом согласуется со сведениями других документов.

Посадская слобода была местом, которое начали заселять «своею охотой» с 1707 г. Как показывает перепись 1717 г., покупка дворов осуществлялась в абсолютном большинстве случаев посадскими людьми (186 дворов), мастеровые же обеспечивались казной. Посадские люди в 1717 г. владели на С.-Петербургском острове 15 % дворов. В других районах их было намного меньше. В целом по Петербургу посадские православные люди по данным церковной переписи на 1737 г. составляли всего 7 %. Иначе говоря, «среднее сословии» в Петербурге было малочисленным.

Из 342 купцов, определенных к переселению, к марту 1718 г. построилось и переехало 29 семей, 60 семей жили в наемных квартирах, остальные в столицу не прибыли. Купечеству принадлежит 15 сказок 1718 г. В данной главе рассмотрены сведения, относящиеся к гостям И. И. Исаеву, будущему президенту Главного магистрата, С. И. Панкратьеву, инспектору петербургской Ратуши, купцам-иноземцам С. Гарсину и В.Стерпину. а также среднестатейным купцам С.Гусеву, С. Томилину, И. Пряжникову и др.

К категории торговцев и ремесленников в сказках 1718 г. относятся хозяева 49 дворов. Из них в 17 дворах хозяева не жили, в остальных проживало 199 человек. Многие из дворов были временным пристанищем хозяина во время делового пребывания в Петербурге. Посадских, нанимавших жилье, — 380 человек. Среди них ведших семейный образ жизни было больше, чем одиноких. Многие семьи посадских людей — расширенные, в них сожительствовали братья, часто имелись престарелые родители. В 49 дворах посадских людей 15 сказок подписали их хозяева, 14 — их домочадцы, а в 20 дворах грамотных не нашлось. Во дворах «статейных» купцов все сказки подписаны без обращения к чужой помощи.

Прислуга в посадских семьях - из разряда самой дешевой рабочей силы. Купечеством наемные работники использовались в большом количестве, ремесленники же довольствовались - одним-двумя.

Процесс создания цеховой организации ремесленников Петербурга, проводившийся с 1721 г., породил множество ведомостей и табелей, в которых специализация, происхождение и количество ремесленников представлены во всех подробностях. Они не раз использовались исследователями, но многие данные этих материалов еще остаются неосмысленными. ^ диссертации показано, что петербургский рынок делили три разные категории мелких производителей. Две из них были значимы помимо Петербурга еще только в Москве - это: 1) мастера казенных предприятий, работавшие по заказам государства и 2) иностранные мастера. Третья, наиболее обширная группа ремесленников, приехавших из российских городов, в Петербурге попадала, таким образом, в напряженную и непривычную производственную атмосферу. Ее создавала не столько конкуренция, поскольку каждая группа имела свой круг потребителей, сколько психологические трудности. Полученные от отцов понятия о производстве и торговле здесь во многих случаях оказывались «неправильными». Рынок Петербурга обслуживал не только потребности обывателей, но и изысканные запросы русских «западников». Запрет на ношение русской одежды должен был в перспективе ликвидировать для ее производителей рынок сбыта, и им следовало думать о том, как остаться в сфере производства. Но пока, несмотря на указы, предметы русского коспома продолжали производиться. Увеличилось количество привозных товаров, затруднявших сбыт отечественных. Сама номенклатура предметов бытового потребления раздвоилась: многое изготавливалось и на русский, и на иностранный манер. Рыночный ассортимент наполнился новыми предметами, появились, например, «фижменные» мастера, мастера «стеклянишного очешного дела», ножен шпажных, конфетного дела, костяного табакерошного и др. Такие товары способствовали, по мнению православных людей, «разрушению веры христианской». Вещам бытового обихода, пище и одежде стали придавать моральное значение, городской рынок разделился на «чистых» и «нечистых». Из соображений «чистоты», например, петербургское духовенство препятствовало покупке'прихожанами производимых на заводе восковых свечей. Русские обыватели относились с отвращением к парикам «понеже они вне суть истинного христианства» (ИТ.Посошков). Ношение париков и курение вызвало появление связанных с ними предметов: пудры, пудрениц, щипцов, трубок, табакерок и проч.

Вольных иноземных мастеров в Петербурге было немного. По ведомости 1722 г. среди лиц, записавшихся в цехи, они составляют самую малочисленную группу • 3,5%. К иноземным маете рем относились пленные шведы, находившиеся «на пароле» и занимавшиеся ремесленничеством, их сказки рассмотрены в данной главе.

Ремесленники и торговцы были интересны государству только с точки зрения уплаты налогов в казну. Для государственных нужд работы выполняли казенные мастера.

Пятьдесят шесть сказок мастеровых Оружейной канцелярии и Типографии и др. учреждений дают возможность выделить особенные черты группы казенных мастеров и получить новые данные о некоторых из известных персон. Большинство мастеровых владели собственными дворами, многие из которых были выданы им от государства. Таким образом, мастерам тратиться на покупку двора не пришлось.

Среди мастеров не оказалось (за малым исключением в четыре человека) людей одиноких. Семьи их, однако, малочисленны, и в них почти нет прислуги. Ни разу в сказках жителями не было употреблено слово «подмастерье», которое есть в ведомостях магистрата. Видимо, эта люди названы «работниками», которые часто присутствуют в домах казенных мастеров, или живут рядом. В мастеровой среде немало грамотных. № 37 хозяев дворов 16 человек подписали сказки собственноручно, в некоторых случаях за них это сделали родственники. Рассмотрены сказки известных живописцев Оружейной палаты Г.С. Мусикийского, И. Адольского, А. Ф. Зубова и др., дополняющие и уточняющие их биографии.

В редчайших случаях появляется исследовательская возможность проследить историю жизни посадских людей, судьба которых оказалась связанной с приездом в Петербург. Представительный материал удалось собрать о разных судьбах трех посадских людей, связанных с важнейшим в Петербурге рыбным промыслом. Это - 1) семья крестьян рыбной Осташковской слободы Резвовых (Резвых), построившаяся в 1707 г. «своею волею».2) семья переведенца из Вологды молодого купца И.А.Рыбникова 3) сын мелкого рыбного торговца из Москвы Петр Пичугин, самовольно приехавший в Петербург искать работу. Судьбы этих трех рыбников сложились по-разному: семья Резвовых сумела нажить значительный капитал и войти в купечество, Рыбников разорился, Пичугин оказался в руках полиции.

2.5. Крестьяне. Крестьян Петр I не планировал иметь среди петербургских жителей. В табель 1717 г. крестьяне даже не выделены в самостоятельную группу населения: они попали в раздел «люди разных чинов». Но в табелях лиц, записавшихся в ремесленные цехи Петербурга за 1721 и 1724 гг., крестьяне составили более 50 %. Много было и крестьян-строителей: высылали в Петербург по 1 человеку с 14 крепостных дворов. Среди дворовых людей и наемных работников большинство также были выходцами из крестьянства. Торговые крестьяне привозили в город продовольствие и корма. Иначе говоря, крестьяне строили Петербург, кормили и благоустраивали его жителей. Но крестьян, остававшихся в Петербурге самовольно на житье, выдворяли и ссылали.

Исключение составляли зажиточные крестьяне-предприниматели, которые стремились официально стать «петербургскими жителями».

В сказках 1718 г. 433 человек названы крестьянами (8,4% от всех лиц, учтенных в сказках). Это в основном приезжие из центра России. Сказки отражают виды крестьянской деятельности: указываются наемные работники и торговые крестьяне, подрядчики с артелями, и откупщики, держатели постоялых дворов и вольных домов. В сказках отмечалось, кому принадлежат те или иные крестьяне. Подсчеты свидетельствуют о преобладании частновладельческих крепостных (57,5%), находившихся на денежном оброке. Крестьяне отмечали в сказках 1717 г., что живут в Петербурге «с ведома» своих господ. В сказках 1718 г. никаких указаний на отпуск владельцем крестьян нет.

Из монастырских крестьян - особенно много принадлежавших Александро-Невскому монастырю. У них наиболее многочисленные семьи: если в группе частновладельческих крестьян члены их семей составляют 16 %, то у монастырских крестьян — 58 %. Видимо эти крестьяне перебрались в Петербург на продолжительное время. Многие из них приобрели в Петербурге собственные жилища. Дворцовое крестьянство представлено в переписи в незначительном количестве (7 %).

По указам от 1709 г. и 1714 гг. торговые крестьяне могли не регистрироваться в городе в качестве посадского населения, но должны были платить все налоги. Одновременно они обязаны были исполнять на селе свои повинности в качестве крепостных. Крестьяне могли стать членами посада при наличии капитала от 500 рублей, или от 300 рублей, при организации транзитной торговли до Петербурга. История крестьян Резвовых, реконструированная в диссертации, является примером того, с каким трудом крестьянам удавалось получить статус «санкт-петербургский житель».

Сказки 1718 г. содержат сведения о 49 крестьянских семьях, насчитывавших 171 человек. Из этих семей 9 приобрели собственные дома, 19 жили в качестве прислуги и работников, 21 семья снимала квартиру. В таблице к данному параграфу показано распределение крестьян по основным их категориям и по семейному положению.

Многие крестьяне переселялись в 1709-1710 гг., застраивая пустые земли. С 1711 г. дворы ими уже покупались. В записных книгах Губернской канцелярии за 1717-1718 гг. представлено немало крестьянских сделок. Дворы на С.-Петербургском острове крестьяне приобретали в Посадской слободе, и, судя по косвенным данным, располагались они рядом друг с другом. Детально рассмотренные сказки 14 крестьян-хозяев, позволили показать, как в Посадской слободе образовывалась «деревня», заселенная крестьянскими семьями.

Частновладельческие и дворцовые крестьяне-хозяева, в отличие от монастырских, почти не имели домочадцев, жили вместе с «товарищами» или работниками. Видимо эти крестьяне подряжались на артельную работу. Единственный из дворцовых семейных крестьян, Е. Никифоров, односельчанин И,Т. Посошхова, отметил, что он «имеет за собою откупи».

Разные причины побуждали крестьян обосновываться в новой столице. В диссертации приведен уникальный рассказ крестьянина А. Березина (1723-1799) о своем приходе в Петербург, содержащий подробности жизни крестьянского подростка в городе.

Очевидно то, что крестьяне внесли огромный вклад в становление Петербурга. Хотя властью в новой столице им отводилась последняя роль, именно их активный повседневный труд давал возможность городу расти. В Петербург попадали и становились его жителями самые предприимчивые из крестьян. Приведенные данные выявили конкретные обстоятельства жизни крестьян в Петербурге.

2.6. Приказные люди. Дьякн и подьячие появились на брегах. Невы в первые годы существования Петербурга. К концу 1717 г. «приказной чин» владел на С.-Петербургском острове 194 дворами (39 дворов - дьяков, 155 дворов — подьячих), что составляло 12% от общего количества дворов острова. За 1718 г. сохранилось 104 сказки приказных людей — хозяев дворов, всего же лиц, отнесенных в сказках к приказному чину, совместно с членами их семей оказывается 476 человек.

Для чиновничества рассматриваемое время было временем особой нестабильности: появлялись новые учреждения, уничтожались старые; увеличивалось количество канцелярий и циркулировавших в них бумаг в несравнимых с прежними масштабах. Грамотных людей высылали в столицу изо всех губерний.

Карьера приказного человека начиналась с постижения азов в петербургских канцеляриях в возрасте от 11 до 14 лет. Анализ возраста приказных людей показал, что получить чин дьяка можно было в лучшем случае около 30 лет. Но большинство оставалось в «молодых» подьячих до седых волос.

В Петербурге не справлялись с наплывом бумажной работы, приказные люди работали и по ночам, сидя за караулом. Но основе источников показано, что нередко у подьячих не было возможности заняться неотложными личными делами, потому, что они не могли оставить рабочее место. И. Т. Посошков сравнивал службу в приказе с монашеским подвигом («...тебе приказное сиденье вместо скитского жития будет»). Подьяческое «сиденье» оказывалось подвигом «служения» государству, а не соответственно оплачиваемым трудом.

Жалованье приказным людям выплачивалось нерегулярно или совсем не выплачивалось. Этот факт заставил рассмотреть вопрос о том, на какие средства от могли существовать. Как показывает исследование, этн средства в разных комбинациях складывались из владения вотчинами, из сдачи внаем квартир, из частных уроков, частной практики составления документов, а также получения подарков, почестей и взяток. Были также и нелегальные способы получения доходов — казнокрадство, подделка документов, продажа секретов, узнанных из бумаг, на этой же почве — шантаж.

В челобитных приказные жаловались на свою скудость н вечную занятость, тем не менее, у себя дома они имели дорогую утварь, одежду, драгоценности. Этот вывод сделан на основе их собственных заявлений об ограблениях, поданных в суд. Через вещи, окружавшие подьячих, через предметы, находившиеся в их карманах, воссоздается образ их повседневной жизни. Одеты все ограбленные были на западный манер, в карманах имели дорогие платки, пару рублей, табакерку, перочинный нож, в руках - обязательно трость, в вечернее время - фонарь. Дома подьячий облачался в «спальный кафтан»: этот предмет роскоши нередко встречается в перечнях украденных вещей.

В Петербурге от приказных людей требовали работы высокой квалификации, знания иностранных языков. В диссертации показаны попытки государственного обучения подьячих иностранным языкам, н за границей, и в России. Рассматриваются письма подьячего М. Р. Ларионова своему сыну, учившемуся в Берлине, отражающие сознательное стремление овладеть европейской культурой.

2.7. Духовенство. В параграфе рассмотрено формирование церковных приходов С.-Петербургского острова и тяготевшего к ним Петропавловского собора. Каждый из храмов острова имел свой статус и разный состав прихожан. Прихожанами собора Петра и Павла были только военные из гарнизона крепости. Посадское население обслуживали две соборные церкви — Образа Казанской Божьей матери (позднее - Рождественской) и Успенья Богородицы. Приход, относящийся к главному собору города — Живоначальной Троицы - имел незначительный по количеству, но высокий по положению состав прихожан, живавших на Дворянских улицах; к нему относился и сам царь, часто бывавший в Троицкой церкви. В диссертации показано значение этого храма в жизни горожан. В нем отмечались все события государственной важности, совершались не только молебны, но читались проповеди, производила» присяга. Здесь же проходили и некоторые карнавальные развлечения Петра.

В диссертации рассмотрено материальное обеспечение духовенства указанных приходов по документам Сената. Клир Петропавловского и Троицкого соборов получал

государево жалованье, его доходы с прихожан были невелики. Протопопы этих соборов имели наивысшие оклады (125 руб.) Помимо жалованья, священнослужители кормились от треб, а некоторые имели за собою деревни с крестьянами.

Православные священники в Петербурге оказались под прицелом просвещенческой критики и насмешек, царь не давал им поблажек, даже не освободил их дворы от постоя. В то же время духовенству поручались важные государственные миссии. Слова одного из дьяконов о том, что скоро «Петербурх пустеть будет», в какой-то мере отражают чаяния петербургского клира.

Перепись 1718 г. содержит разнообразные сведения о белом духовенстве С.-Петербургского острова. Оно представляло собой малочисленную группу, переведенную в общем порядке с другими сословиями в новую столицу. По . сказкам известен состав населения одиннадцати дворов священнослужителей. Всего же отмечено 32 семьи церковников (98 человек) и 12 человек одиноких (это - 2 % от всех лиц, зафиксированных сказками), они с большой степенью полноты представляют клир вышеуказанных храмов. Священник, обычно человек немолодой, предстает в своем домашнем окружении, с домочадцами и изрядным штатом слуг. Дворы церковнослужителей находились вблизи храмов, некоторые имели по два двора. В них в значительном количестве проживали временные постояльцы.

Обнаружены также сказки иереев царского дома, в их числе - домашнего священника Петра I Иоанна Хрисанфовича Битки, расширяющие представления о его персоне.

В диссертации выяснено, откуда прибыли церковники в Петербург. Высший клир Троицкой церкви и Петропавловского собора в основном был переведен из кремлевских соборов Москвы. Критерием для выбора их дьяконов, в котором принимали участие Петр и Екатерина, являлся сильный голос. В других церквях служили провинциалы. Низших представителей причта выбирали обычным порядком из городских слобод, принимали сан они уже в Петербурге. Расходы на переезд священников брало на себя все духовенство через Приказ церковных дел. В документах обнаружены рассказы священнослужителей об их переселении в Петербург с жалобами на свое «разорение»: оказались утраченными хорошие доходы от прежних служб и израсходованы деньги на покупку петербургских дворов. Указ1718г. запретил священникам частное владение дворами, — они должны были проживать в усадьбах, принадлежащих церкви.

Духовенство было глубоко вовлечено в повседневную жизнь горожан. Священники даже утверждали, что они сами ездят на тушение пожаров за неимением прислуги.

Действительно, дворовых людей у большинства из них было мало, они нанимали одного-двух работников, но Битка, например, имел 15 человек слуг, в том числе иноземцев.

Священники исполняли роль духовников, принимали исповеди, венчали врачующихся, крестили младенцев, причащали умирающих, учили детей грамоте. Учительской деятельностью в основном занимались безместные церковные служители. В главе рассматриваются несколько проведенных незаконно обрядов венчания. Духовные отцы следили за приверженностью жителей правилам официальной церкви, искореняя старообрядческие симпатии и бытовую магию.

Иереи в качестве духовных отцов обычно становились и душеприказчиками. Один из них, протопоп Троицкого собора, в марте 1717 г. свидетельствовал завещание КИПущкина, по которому его родовое село Болдино переходило в род А. С. Пушкина.

Третья глава диссертационного исследования «Проблемы и конфликты» посвящена анализу дел, разбиравшихся в петербургских гражданских судах, и интерпретациям стратегий поведения петербургских жителей в контексте петербургской повседневности. Они основаны на том, что конфликт обнажает ценности и жизненные представления лиц, в него вовлеченных. При наличии серии конфликтных ситуаций появляется возможность выявить «болевые точки», свойственные жизни изучаемого общества. Судебные тяжбы рассмотрены как одна из типичных черт петербургской жизни. В отличие от трудов историков права, работающих с законодательными источниками, здесь впервые использованы материалы реальной судебной практики.

3.1. Судебный процесс и его участники. В главе проведен источниковедческий анализ материалов суда и их познавательных возможностей. Рассмотрено то, как проходила явка в суд, как и кому подавался иск, как он составлялся. Определена специфика гражданских тяжб, которые, в отличие от уголовных, велись на основе состязательного процесса. Они ограничивались в основном делами о бесчестье и делами, связанными с нанесением материального ущерба. Выясняется, что в петербургский гражданский суд иски подавали люди всех сословных груш. Обращались в суд и женщины, хотя реже, чем мужчины. Среди истцов более всего приказных людей.

В главе реконструированы все действия, которые, согласно закону («Краткое изображение процессов») и традиции, предпринимали перед судом истец и ответчик. Каждая из сторон предъявляла улики и свидетелей. Исход большинства тяжб зависел от свидетельских показаний. Рассказ свидетеля не был произвольным, судьи задавали ему вопросы в соответствии с тем, что утверждал истец. Если хотя бы один из свидетелей истца не подтверждал им сказанного, то он дело проигрывал. Если свидетелей по делу не

находилось, то истец и ответчик давали публичную клятву с целованием креста в Троицком соборе.

Уголовные дела решались розыском. Потерпевшие часто сами занимались обнаружением и поимкой преступника, известив о том суд. Подозреваемый в суде сначала подвергался допросу, затем переходили к пытке. Бели с трех пыток преступник не признавался, то его отпускали. По показаниям, получаемым с пытки, велось дознание, которое помогало понять, оговаривает себя человек или говорит правду. Все этапы судебного разбирательства показаны в работе на основе конкретных примеров.

В результате деятельности суда на тюремном дворе скапливалось множество колодников. В работе исследовано как городские власти изыскивали возможности их содержания (прошение подаяние, принуждение платить истца, отдание под расписку горожанам в услужение).

В главе также рассмотрен процесс подготовки дел для слушанья, сроки проведения расследований, количество поступаемых челобитных, вынесение приговоров. В 1714 г. последовал указ о вынесении судьями приговоров, руководствуясь только Соборным уложением. В редких случаях судьи ссылались на Воинский артикул 1715 г. После вынесения приговора следовали действия по его исполнению. Важнейшей частью вершенных дел была уплата по ним пошлинных и канцелярских денег. Хотя по штату работникам суда полагалось государево жалованье, они в основном получали его из этих денег.

3.2. Криминальный побег. Система организации общества, вызревшая в Московском государстве, строилась на том, что никто из его членов не мог перемещаться с места на место по своему желанию: все были прикреплены к какому-то определенному пункту, на котором государство могло их найти, произвести учет, взять с них налог. В диссертации показано, как эта система действовала при Петре I, укрепившем ее на уровне повседневной петербургской действительности. Осознание прикрепления подданных как единственно возможного осуществления порядка вынуждало власть препятствовать переселению в Петербург всех желающих. Полиция ловила тех. кто оказался здесь не «на своем месте».

Тем не менее, по многим причинам люди покидали свое место жительства и нарушали создаваемый властями порядок. Бежали представители всех слоев населения, кто не хотел или не мог оставаться на «своем месте». Противодействие стремлению государства прикрепить подданных к конкретному населенному пункту создавало напряжение в стране вообще, а в Петербурге, куда съезжались люди со всей страны — в особенности.

Петербург наследовал проблему «бегства и скоса» дворовых людей от прежних времен, но здесь она также встала с особой остротой. В идеале условием нормального существования слуги и хозяина являлось взаимное доверие: преданность — со стороны слуги, его защита и содержание — со стороны хозяина. При найме случайных людей подобных отношений не складывалось, а такой найм, как показано в диссертации, был широко распространен в строящейся столице.

Не доверять случайному «холопу» следовало по законодательному определению: хозяин сам был виноват, если слугу «держал без крепости» (Соб. Улож. гл. 22. ст. 17). В работе выявлены меры, которые применялись в Петербурге для поимки беглых: 1) ставились заставы на выездах из города и рогаточный караул на улицах 2) систематически устраивались облавы в общественных местах с требованием документов, подтверждающих личность 3) разрешалось принимать в дом людей (жильцов или работников) по нотариально заверенному договору при наличии поручителей за данного человека 4) требовалось заявлять властям о каждом сошедшем со двора человеке, так же как и о вдруг появившемся. Большинство этих правил в русских городах существовало издавна. В Петербурге их исполнение перешло в ведение созданной в 1718 г. полиции. На побеги дворовых людей хозяева жаловались в Нижний суд, их явочные челобитные послужили основным материалом для данной главы.

Подавая в суд челобитные о побегах дворовых, хозяева не просили власти о розыске. С их помощью они защищали себя от возможных обвинений в попустительстве преступности- Хозяин винился в том, что допустил недосмотр за своими людьми и отмежевывался от их возможных преступлений. Особенно виноватыми чувствовали себя те хозяева беглых, которые не зарегистрировали их в крепостной конторе - их могли обвинить в укрывательстве подозрительных личностей.

Дворовые люди часто оказывались втянуты в конфликты хозяина со своими родственниками, которые смотрели на них как на спорную собственность. То, что одна сторона считала побегом, другая — переходом к законному хозяину. В главе рассмотрено несколько дел такого типа.

Осуществлялись заранее подготовленные побеги при «подговоре» и помощи других лиц. О подготовленности свидетельствуют кражи документов, сопровождавшие побей собственной крепости, «записи» о найме и пр. Продуманный грабеж дома совершали чаще всего случайные наемные люди в отсутствие хозяев. В других случаях бежавшие действовали спонтанно, спровоцированные нечаянным обстоятельством. Так, разворовывание хозяйского добра во время его охраны, перевозки или продажи заканчивалось боязнью разоблачения и побегом. Мелкие и случайные кражи особенно

часто совершали женщины, бежавшие к кавалерам, прихватив с собой хозяйкины наряды и драгоценности.

Через суд петербуржцы искали как сбежавших жен, так и (гораздо реже) исчезнувших мужей и детей. Муж при передаче ему пойманной жены расписывался в том, что он ее не убьет. Главной задачей суда было оштрафовать тех, кто укрывал беглую жену. Моральную сторону вопроса должен был рассмотреть духовный суд «по правилам святых отец».

Количество заявлений в суд о побегах намного больше, чем количество дел, в которых розыск привел к успеху. Исследование вопроса о том, кто укрывал беглых, показывает, что это делали многие. Именно их выявление, а не возвращение хозяевам холопов интересовало суд в первую очередь. Несмотря на старания властей создать ситуацию, при которой беглым было бы негде спрятаться, в Петербурге находились люди, дававшие им приют. Беглые приходили просить крова к родственникам, ставя их перед трудным выбором - не помочь своим или преступить закон. Для женщин вступление в брак становилось хорошей возможностью укрыться в бегстве. Беглые люди находили приют в постоялых дворах, где брать поручные записи со всех кратковременных постояльцев было невозможно.

Розыск беглых по заявлениям их владельцев судом специально не производился. Поиск и захват бежавшего брал на себя сам хозяин, а из суда за особую плату посылали солдата на помощь в задержании. Пойманные проходили через дотошный допрос о том, кто им помогал в побеге, кто их укрывал, где они сбывали краденое. Затем их присуждали к битью «на козле»; батоги получали их сообщники и «неизветчики». Обычный приговор в Петербурге «домашнему» вору — отправка его через Адмиралтейство на галеры. Работа там якобы давала возможность возместить потерпевшему убытки, зарабатывая каторжным трудом. Его срок по указу от 15 января 1718 г. высчитывался из расчета суммы украденного.

Итак, многие факторы - виновность перед властями самих хозяев в бегстве людей, неоказание им помощи в розыске, первостепенный интерес к пособникам побегов, -позволили сделать вывод о том, что государство в первую очередь стояло не на защите прав хозяев, а на защите собственной идеи прекращения бесконтрольного перемещения людей, мешавшего ими управлять. В повседневной жизни бегство оказывалось постоянной темой мыслей, забот, разговоров горожан. Исследование показало, что проблема бегства крепостных - одна из самых болезненных в течение нескольких веков российской истории - продолжала оставаться актуальной н для жителей новой столицы.

' 3.3. Законный уход. Белым пятном в историографии является поведение тех зависимых людей, которые свое желание уйти решали не путем бегства, а обратившись в суд. Подневольные люди верили в возможность своей защиты законом. Не желая стать «беглыми», они сами обращались в суд с челобитными, в которых сообщалось о произошедшем конфликте, о причинах и способах их ухода. Рассмотрение случаев такого поведения, проявлявшегося намного реже, чем бегство, делает более многомерным наше представление об обществе того времени. В параграфе представлены документа о том, как ушли от хозяев-мастеров, нарушив контракт и предварительно подав челобитье в суд, живописец И. Никифоров, послуживец Ф. П. Шереметева И. Подолецкий, золотошвейка М. Воронцова, и др. Рассмотрены и челобитные в суд, поданные работниками, содержавшимися без контракта, которых хозяева стремились незаконно «прикрепить» к себе. Вдова военного В.Мальцова и отпущенная дворовая П Никулина довели свои иски до конца н выиграли их. Обе вели дело продумано, лично встали перед судом в качестве истиц. Однако имеются и проигранные дела этого типа.

В центре конфликта между слугами и хозяевами нередко оказывалось отпускное письмо, позволявшее свободу передвижения, свободу выбора: его не давали, его прятали, его требовали, его стремились выкрасть. Подобные конфликты в суде упоминаются часто, но требование отпускного письма через суд встретилось всего один раз. Из дела ясно, что слуга-челобитчик старался защититься от возможных обвинений в бегстве хозяином, державшим его при себе без всяких на это прав.

Дело подростка А. Гуляева с подьячим Р.Маракушевым выделено в диссертации в особый параграф, не только потому, что оно сохранилось с редко встречающейся полнотой, но и потому, что оно представляет собой исключительный случай, в котором малолетний слуга одержал в суде победу над хозяином. Р. Маракушев подал в суд жалобу на то, что мальчик обокрал его и сбежал. Гуляеву удалось доказать, что обвинение -ложно. Суд оказался не только на стороне мальчишюысхолопа», но и выступил против своего коллеги.

Поведение подростка оказалось юридически грамотным, он умел решать проблемы и действовать активно. Все свидетели подтвердили каждое слово, сказанное Гуляевым, и никто не засвидетельствовал показания Маракушева. В деле имеются сведения о жизни Гуляева на тюремном дворе, гд е его ценили за грамотность. Но победа в суде не избавляла подростка от холопской зависимости: по контракту он должен был служить Маракушеву еще год, и судьи опасались за жизнь Гуляева. Суд нашел возможности отменять контракт и отослал мальчика с тюремного двора не к хозяину, а в Военную коллегию для определения там в службу.

В работе проведено сравнение дела Гуляева с другим, схожим, делом в котором двое подростков, обвиненных хозяином в краже, также были оправданы судом. Их стратегия поведения была иной - они терпели суровые меры «расспроса» и обвинений не признавали.

Таким образом, выявлено две линии поведения прикрепленных к хозяевам людей в ситуации конфликта — бегство и обращение в суд. Последнее, как выяснено, не было привилегией хозяев и не всегда заканчивалось в их пользу.

3.4. Конфликты повседневного общения. В первой главе диссертации была выявлена перенаселенность петербургских дворов, где проживали вместе семьи из разных мест и с различным социальным статусом. В данном параграфе рассмотрен вызванный этими факторами высокий уровень конфликтности. Судебные документы раскрывают несколько конфликтных сторон жилищной проблемы.

Конфликты возникали с военными, поставленными во дворы на постой Но эти дела не попадали под юрисдикцию Надворного суда. Сюда обращались с челобитьями по поводу своих ссор хозяева и жильцы свободного найма. Если речь не шла о краже, убийстве или денежной задолженности, любой конфликт сводили к нанесению бесчестья, поскольку тогда дело подходило под определенную статью закона. Истинная суть конфликтов в документах часто не отражена, они сконцентрированы на произнесенных оскорблениях. Однако очевидно, что в большинстве случаев в основе конфликта лежали материальные причины. Жильцы и хозяева предъявляли обоюдные претензии по поводу нанесения материального ущерба и неуплаты денег. Хозяева стремились извлечь из своего двора максимум выгоды и населить его множеством жильцов, стесняя условия тех, кто поселился ранее. В делах часто фигурируют неплательщики, которые считали, что имеют право не платить из-за нарушения хозяином договора.

Разбирательства конфликтов показали, что жильцы часто питались с хозяевами из одного котла, и это способствовало возникновению многих недоразумений. Хранимые во дворах запасы также являлись причиной столкновений: они исчезали, занимали чужие места, не вывозились и проч.

Сдача в наем жилья была хотя и доходным, но опасным делом. Жильцы часто вели себя непотребно, грабили хозяев и убегали. В главе проанализировано несколько подобных дел. Однако полиция обвиняла самих же хозяев в том, что они пускали людей без предварительного выяснения их личности. Делалось это часто от бедности, ибо не всегда возможно было в убогом дому заиметь безупречных постояльцев. В зажиточных домах тщательно выясняли биографию жильца и брали за него поручителей.

- Во дворах, где принимали много жильцов на краткие и на длительные сроки, люди опасались краж своих вещей другими постояльцами. И, как показывают документы, опасались не зря.

Двор посадского В.Попугаева показан в качестве примера повседневной конфликтности петербургского двора. Эю удалось сделать путем привлечения и сопоставления многих судебных документов, в которых упоминался этот рядовой двор. Происшествия в нем сменялись одно за другим, жалобы поступали в суд непрерывно. Здесь ограбили нескольких постояльцев, затем прапорщик Бешенцов в припадке гнева избил хозяев и жильцов. Сам Попугаев оказался в тюрьме за неуплату долгов.

Каждый конфликт сопровождался привлечением в свидетели окружающих. Соседи по двору легко заглядывали в чужое окно, были в курсе дел других жильцов. Публичность повседневной жизни создавала репутацию, которую ценили не только сограждане, но учитывал и суд, который в случае положительных отзывов соседей смягчал приговор. При тесном взаимном общении незнакомых людей в одном дворе волей-неволей возникала необходимость выработки норм общежития.

В диссертации рассмотрены также места вне городских усадеб, где горожане собирались к общению добровольно. Мужчины стремились со двора в «вольные дома» (дешевые распивочные), куда заходили люди всех чинов. Таких заведений на Петербургском острове было 30. Рассматриваются их содержатели-откупщики, их посетители, обстановка, а также происшествия, зафиксированные челобитными в суд. Вольный дом не был похож на парижские кафе эпохи Просвещения, где открыто обсуждались политические новости (здесь о политике следовало помалкивать), но, тем не менее, это было публичное городское пространство интенсивного общения.

Местами публичного общения были торговые бани и рынки. На Петербургском острове имелось три рынка. На них можно было обменяться новостями, переговорить с приезжими, перекусить с приятелем. В главе проанализировано описание Ф.Х. Вебе ром Татарской барахолки с точки зрения публичного пространства Петербургского острова. Общение горожан происходило также в приходских церквах. Свадьбы, крестины, похороны здесь приобретали общественный резонанс. Поведение людей в церкви реконструировано по «Завещанию отеческому...» И.Т.Посошкова.

3.5. Тяжба о бесчестье. Рассмотрение судебных исков показало, что тяжбы о бесчестье были особенно многочисленны. . Честь отстаивали представители всех слоев населения, вплоть до самых низших. Это оказалось продолжением древней традиции: юридический казус бесчестья занимал важное место уже в законодательных памятниках

Древней Руси. В чем была причина устойчивости этой традиции, и, соответственно, в чем заключалась суть отстаивания чести - вопросы, на которые отвечает данный параграф.

Рассмотрение контекста употребления слова «честь» в первой половине XVIII в. показал, что его главным значением стал полученный при рождении социальный статус. «Честь» дается Богом, «чин» на ее основе дастся царем. Для «выскочек» из низов приходилось создавать легенды об их «чести». Дела о бесчестье решались на основе Соборного Уложения 1649 г. (гл. 10), где давалась денежная расценка чести всех подданных, образовывая ее иерархическую пирамиду. Однако нигде в законодательстве не разъяснялось, что считать бесчестьем.

Анализ Соборного Уложения, указа Петра I от мая 1700 г., статей Воинского артикула (151,152) и др. законодательных источников позволили утверждать, что слово, признаваемое юридически как «бесчестившее» человека, означало оскорбление его социального статуса, выражавшееся в его снижении. Иски о бесчестье петербургских обывателей подтвердили этот вывод.

Как женщины обвиняли мужчин в бесчестье, так и мужчины жаловались на женщин. Бесчестье женщин и бесчестье мужчин отличалось друг от друга словарным составом. Выбор инвектив также зависел от того, произносились они мужчиной или женщиной. Выигрыш дела о бесчестье приносил хороший доход. Видимо, это влияло на активность небогатых женщин в подаче исков о бесчестье.

Под казус «бесчестья» в суде старались подвести разнообразные по своей сути конфликты, сопровождавшиеся руганью и дракой. Истец доказывал наличие в них именно бесчестящих слов и действий. Бесчестящими действиями были для мужчин - удары по лицу, таскание за волосы и бороду, для женщин - любое мужское касание тела.

Анализ приводимых исшами инвектив позволил установить репертуар бесчестящей мужчин лексики. Это: «вор», «неслужащий», «бездельник», «холоп», «страдник», «фискал», «скот», «собака» ( и их производные). Общим во всех этих бесчестящих словах (за одним значимым отклонением - «фискал») оказывается то, что они ставили оскорбляемого на низкий социальный уровень или вообще вне общества (вор, скот, собака), они «унижали» его.

«Петербургские» оскорбления русского происхождения оказались рядоположны тем, которые применяли в Москве в допетровское время и которые зафиксированы в местнических делах. У них та же основа, что и у «петербургской» ругани: указать на низкое положение на социальной лестнице.

Иного типа инвективы употребляли в Петербурге иноземны: Hundsfott (мерзавец), Schelm (обманщик), Spitzbuben (мошенник). Они, в отличие от русских, относились к непорядочному поведению, к моральному облику человека.

«Счет» между людьми, кто стоит «выше», а кто - «ниже» на ступеньках государственной лестницы происходил во всех слоях населения. «Честь» как богоданное, законное место в социуме, которому гарантом является власть, занимала важное место в самосознании человека как московской, так н петровской Руси. Именно такую «честь», связывавшую человека с властью, защищал закон, поэтому далеко не каждая ругань подходила под юридический казус «бесчестья».

В главе показано, что тексты судебных дел отразили лишь один «оскорбительный» дискурс из нескольких. Если не принять этого во внимание, то легко прийти к выводу об отсутствии в русском языке инвектив морально-этического характера, оскорбляющего человеческое достоинство. На самом деле таковые были просто не важны с точки зрения государства. Вероятно, в житейских конфликтах люди пользовались инвективами разного характера, во не все из них записывались в иск.

Именно инвективы позволяют понять, чем люди в себе особенно дорожили. Ведь обидеть можно только таким словом, которое затрагивает ценностные представления человека. Эти ценности различны: моральные, эстетические, интеллектуальные, социальные в проч., все они, так или иначе, нашли отражение в брани гораздо ярче, чем в каких-либо трактатах.

Судебные дела показали, что понятия чести и бесчестия являлись значимыми для всех, они осуществляли объединение всего общества, делали каждого причастным к власти, а власть — к каждому. Автор согласен с Н. Коллманн, считающей, что «честь» незримо стягивала все общество, создавала связь между индивидом и царем, была «как бы параллельна православию»25. «Бесчестье», которым занимался суд, было социальным действом, происходящим в государственном учреждении. Власть в нем принимала участие, организовывала его с одобрения подданных. В петровское время единение подданных с государством, выдвинувшим чуждые многим из них ценности, подверглось серьезной проверке на прочность. Несмотря на перемены в стране, традиционная система защиты от «бесчестья» не перестала эффективно функционировать на всех уровнях общества, в том числе и в вестернизированном Петербурге. Она как старая, но прочная скрепа помогала не рассыпаться связи между монаршей властью и ошеломленными ее действиями подданными.

29 Кмлмаж Я . Соединенные честыо. М , 2001. С. 112,390-393.

Очевидно, что «честь», на страже которой стоял закон, не была и не могла быть связана с личным достоинством, не зависящим от "места" в государстве. Но означает ли это, что оскорбления и защиты личного достоинства в русской практике совсем не существовало? В диссертации показано, что искать их надо не внутри системы «бесчестья», а вне ее. Как и в других странах, в России репутация («честное имя») слагалась не из одной, а из многих составляющих, поэтому и «уязвляться» она могла в разных «ругательных дискурсах».

Личное достоинство воспринималось в православии как гордыня, и если его оскорбляли, то с этим обиженный не мог обращаться в суд, он должен был простить обидчика и смириться. Защита личного достоинства, таким образом, не была официальным, общепринятым, престижным образом действий. Можно лишь предположить, какие стратегии поведения выбирали те, Кто ее предпринимал. Очевидно, это были драка и месть.

Глава завершена рассмотрением конфликта между бароном П. П. Шафировым и его подчиненным, секретарем В. В. Степановым, который ярко демонстрирует стратегии оскорбительного поведения и защиты от него, их внешнюю и сущностную стороны. Степанов, защищая свое личное достоинство, проявил необходимое смирение, умалив собственное значение как «персоны», но возвысив «честь» занимаемой им государственной должности, которую и отстаивал.

3. 6. Система поручительства. Тема поручительства («поруки») в диссертации раскрыла с иной стороны проблему «чести» и личного достоинства. Система поручительства подменяла личную ответственность за свои поступки. С распространением понятия «честь» как честность, когда для порядочного человека усомниться в ней стало недопустимо, когда таковой предпочитал застрелиться, чем потерять честь, порука утратила свое всеохватывающее значение.

Система поручительства, не только малоизученная, но и не оцененная в своем значении, практиковалась на Руси издревле. Использование поруки происходило во всех областях: в политике, в торговле, в фиске, в государевой службе, в мирских отношениях, в частной жизни, в судебной практике и др. Порука связывала всех членов общества и с государством, и между собой, формируя соответствующие формы поведения между людьми. Отношения поручительства четко отразились в материалах судопроизводства, поскольку порука являлась одной из значимых реалий жизни всех петербуржцев.

Порука была эффективным способом оградить себя от последствий обмана и в затруднительных ситуациях получить кредит доверия от общества. Показано, что в повседневной жизни поручитель требовался постоянно: при сделках и заключениях

договоров, при купле-продаже, при подряде, при займе, при найме, при бракосочетании, при принятии сана, при выполнении государевой службы, а также в судебном процессе, при выпуске подследственного на свободу и проч. В случае обмана поручитель должен был отвечать вместо того лица, за которое он поручился, и перед потерпевшим, и перед судом, и перед государством, а обманщик — перед Богом. Система поруки успешно работала при возможности легко отыскать местонахождение поручителя, что было обеспечено прикреплением людей к определенному месту жительства. Через систему поруки власти организовали в стране жесткий социальный контроль. Бели у человека не оказывалось поручиков, в заложники брали его близких.

Никто не хотел отвечать за другого, но нужда в поручителе за себя самого заставляла это делать. Чтобы найти поручителей, необходимо было иметь в обществе кредит доверия, поскольку человек, давший за другого поруку, становился заложником его честности. В небольших общинах складывалось мнение о каждом, и было ясно, кому можно доверять, а кому — нет. В Петербурге было иначе: среди малознакомых «переведенцев» найти поручителей оказывалось трудно. В то же время две сферы, требовавшие поручительства, — найм жиль* и найм работников — здесь были несравнимо шире, чем в других местах России. Система поруки создавала особо повышенный спрос на доверие друг к другу. Иногда поручителей приходилось призывать из родных мест, а иногда—нанимать за мзду.

В параграфе рассмотрено на «петербургских» примерах участие поручителей: а) в судебном процессе (показано, как система поручительства оказывалась организующим фактором в судопроизводственном процессе, обеспечивая его нормальное функционирование), б) в делах купли-продажи (как гарантия против приобретения краденого, порченого и пр.), в) при денежных займах г) при подтверждении кредитоспособности и благонадежности. Поручительством люди пользовались и в личных ситуациях, без его бюрократического оформления.

Выявлены случаи несения поручителями ответственность за тех, кому они выразили доверие. Чаще всего через суд с поручителей требовали расплаты за невозвращенные деньги. За растратчика-целовальника, например, расплачивался весь посад г. Тихвина, пославшего его в Петербург. Выполнения обязательств по поручительству для многих оказывались разорительными. Поручики расплачивались не только деньгами, но иногда и своей свободой. Одна из поручительниц в личной ситуации оказалась замученной до смерти, так как поручилась за мошенницу.

Роль поручителя исполняли в обществе большинство жителей Петербурга. Подвести поручившегося за тебя человека означало потерять доверие окружающих. Человек, за которого некому было поручиться, оказывался вне общества.

3.7. Жизнеобеспечение. Конфликты, преступления, мошенничество, злоупотребления, невыполнение обязательств, которыми была насыщена петербургская повседневность, как показано в работе, оказывались вызваны постоянной борьбой с экономическими трудностями. Практика невыплаты жалованья из государевой казны их усугубляла. В параграфе даны ответы на вопросы: какой смысл имело государево жалованье? как обеспечивали себя те массы людей, работавших на государство, чей труд фактически им не оплачивался?

Рассмотрение феномена «жалованье» привело к выводу о том, что оно не предназначалось для эквивалентной расплаты за труд, - это был дар, его жаловали за верную службу, одновременно жалованье являлось и «милостыней», выданной для поддержания существования. Милостивый дар слуге не имел ничего общего с платой, которую получал наемный работник. Он отражал отношения взаимных услуг, покровительства и преданности, сходные с отношениями семейными, в которых труд членов семьи не оплачивается, а осуществляется в порядке долга и любви. Такое понимание отношений слуги и господина распространялось и на отношения царя и его подданных. "Жалованье", соединявшее особыми узами слугу и господина, делало каждого рядового подданного причастным к царской власти, и в этом была его ценность. Служили не за плату, а из «чести». Эти архаичные отношения между властью и ее подданными долго сохранялись в российской действительности.

Между "слугами государевыми", имевшими право на государево жалованье, и "подлыми людьми", нанимавшимися в работу за презренную заработную плату, находились средние слои общества, обходившиеся и без того, и без другого. Они своим трудом зарабатывали себе капитал, чтобы отдать его значительную часть в казну.

Сколько бы ни работал на своем месте рядовой "слуга государев" заработать себе на жизнь трудом он не мог, это было возможно лишь через какие-то дополнительные доходы. Они находились у всех сословий и могли быть как законными (в первую очередь - труд крепостных), так и противозаконными. Многие из них были показаны в главе 2, здесь наблюдения над получением доходов петербуржцев дополнены и обобщены.

Петр прилагал огромные усилия по борьбе с злоупотреблениями и казнокрадством, но они оказывались неистребимой частью повседневной жизни. В столице занимался злоупотреблениями и сам губернатор, и ее беднейшие жители, ибо каждый вынужден был придумывать способы к обеспечению своего существования. Таковых, основанных на

хитростях, обмане, вымогательстве, воровстве оказывалось изобретено множество, они были основаны на экономическом здравом смысле, помогали людям выживать и строить город.

В Заключении подведены итоги исследования. Петербургская повседневность предстает в диссертации как сфера жизни, насыщенная активной деятельностью горожан, которая находилась в сложной взаимосвязи с властью.

Анализ социального и половозрастного состава выявил противоречия между усилиями власти создать вестернизированный город и сложившейся городской структурой: Петербург оказался наводнен дворовыми людьми, крестьянами, солдатами -носителями традиционной культуры, посадское население было малочисленным и в нем отсутствовали большие и богатые семьи, которые, по мысли Петра, должны были обеспечить крепкие городские хозяйства.

В диссертации показано, что средние и низшие слои горожан в большинстве своем представляли собой людей неустроенных, проживавших в суровых условиях, без поддержки государства, которое почти не оказывало финансовой помощи переведенцам. Анализ повседневного поведения людей в трудной для выживания ситуации показал, что оно обусловливалось необходимостью приспособиться к тем жестким условиям, в которые их в Петербурге поставила власть. В организации жизни петербуржцев выявлено их вынужденное стремление к поиску дополнительных доходов, связанное с малой материальной обеспеченностью. Способы поддержки своего существования петербуржцами оказываются как легальными, так и осуждаемыми законом.

Вывод о том, что свою жизнь в Петербурге люди стремились организовать удобным для себя образом, а не так, как задумывала ее власть, подтверждается многими примерами. Такое поведение не являлось сознательный сопротивлением начальственным требованиям, но жизненной необходимостью, и совершалось под страхом наказания и с желанием с властями договориться. Обнаруженные редчайшие свидетельства письменных добровольных соглашений супругов о разводе - яркое свидетельство тому, что люди осмеливались действовать не так, как им указывала власть, запрещающая развод, а так, как они сами считали нужным. В работе показано, как противостояние разных намерений в сфере формирующейся повседневной жизни столицы создавало постоянную напряженность отношений властей и населения.

В диссертации сделан вывод о высоком уровне напряженности и во внутренней

повседневной жизни в Петербурге. Рассмотрение состава населения дворов С.-Петербургского острова по материалам переписей объяснило причину ее возникновения: дворы отличались перенаселенностью, большая часть помещений сдавалась внаем, в них сосуществовали семьи разного социального положения. Анализ источников судебного

характера дал возможность обрисовать репертуар конфликтов петербургской повседневности. Конфликты чаще всего происходили между дворовыми людьми и хозяевами, между владельцами дворов и их постояльцами, между строительными работниками и заказчиками. В таких конфликтах в равной степени участвовали как русские, пк и иноземцы.

Диссертационное исследование выявило в петербургской городской повседневности функционирование важнейших социальных форм, свойственных допетровской Руси, и «заданных» государственным устроением: побег и снос, отстаивание чести (иски о «бесчестье»), поручительство, служба за жалованье, «гражданский» развод. Исследование, таким образом, подтверждает (во всяком случае, для рассматриваемого времени) народную мудрость: «чем больше перемен, тем крепче неизменное» и показывает огромную значимость указанных явлений для российской повседневности. Оно определяет векторы дальнейшего их изучения, во-первых, с точки зрения их существования в новое время, и, во-вторых, с точки зрения их проявлений в двух сферах — в повседневной жизни и в функционировании законодательной и исполнительной власти.

Многочисленные судебные материалы Петербурга позволили увидеть вышеуказанные феномены с особой четкостью и в деталях, благодаря применению микроисторнческого подхода. Традиционное бегство являлось в Петербурге одной из наиболее распространенных стратегий поведения, направленной как на выход из конфликтов с хозяином, так и на материальное улучшение своей жизни. Выявлена, однако, и альтернативная бегству линия поведения: обращение в суд. Впервые подвергнуты анализу случаи, в которых дворовые люди пытались решать конфликт с хозяином через судебный процесс. Истцами в суде становились представители всех слоев населения, вплоть до крепостных и дворовых, женщин и подростков. Высокая посещаемость Нижнего суда показывает доверие населения к судебным функциям власти, исполняющимся от имени самодержца.

Выводы, сделанные автором при рассмотрении дел о бесчестье, приводят к утверждению о том, что «местническая честь», то есть должностное положение в обществе, оставалось важнейшей ценностью для каждого подданного, как это было еще в допетровские времена, и она поддерживалась государством.

Диссертационное исследование показало, что система поручительства являлась одним из важнейших факторов, структурировавших поведение жителей по отношению друг к другу и к власти. Она являлась эффективным способом избежать конфликта и обмана, поэтому к ней прибегали ежедневно во множестве случаев, как сами жители, так и

власти. Порука означала, что каждый был в ответе за другого. Эха система взаимоотношений и стратегий поведения осталась почте неизменной со времен Московской Руси.

В целом исследование привело к выводу о том, что городская повседневность на С.-Петербургском острове складывалась из двух составляющих - из усилий властей по строительству города согласно с замыслами Петра и из усилий жителей, направленных на обеспечение н улучшение собственной жизни, которые часто входили в противоречие друг с другом. На эта самостоятельные усилия людей по самообеспечению политика власти в целом и была рассчитана: считалось, что если люди захотят - то выживут. Расчет оказался верным, жители выжили, и с ними выжил город, хотя и не совсем такой, о котором мечтал Петр. Однако издержки игнорирующей интересы людей политики были налицо: социальная напряженность, неисчислимые злоупотребления, нерадение к службе, конфликты, криминальные действия, подневольный труд, борьба с бытовыми проблемами, на которые повседневно растрачивались силы и способности населения.

Подход к изучению истории с точки зрения повседневности позволял преодолеть два противоречащих друг другу взгляда на отношения власти и народа в России: 1) власть занимает прогрессивную позицию (в нашем случае - строит новую столицу - оплот культуры нового временя), которую недальновидный народ не понимает; 2) власть строит химеры (в нашем случае - строят ненужную новую столицу), а здравомыслящий народ не спешит воплощать их в жизнь. Оба эти подхода, несмотря на нх различие, исходят из действий власти, а в позиции народа видят лишь производную реакцию. Иной подход, в котором действия людей в их повседневной жизни рассмотрены как самостоятельная сила, не менее значимая, чем действия власти, позволили увидеть в результатах исторических изменений нх равнодействующую (в нашем случае - своеобразие феномена Петербурга).

В Приложения представлен «Список дворовладельцев с указанием их рода деятельности» по сказкам 1718 г., а также таблицы: «Способы приобретения дворов на Санкт-Петербургском острове»; «Типы дворов по составу жителей»; «Состав населения дворов»; «Социальный состав дворовладельцев я жильцов»; «Количество дворов в 1717 г.»; «Возрастная стратификация и брачный статус»; «Состав семьи»; «Одинокие дети в услужении»; «Семейное положение дворовых людей», «Тип семьи дворовых людей», «Категории крестьян, проживавших на С.-Петербургском острове».

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

I. Публикации а изданиях, включенных в перечень ведущих научных журналов и изданий ВАК:

1. Коллективные челобитья дворян на бояр// Вопросы истории. 1982. № 12. С.171-

177.

2. Международный проект создания «Биографического Банка данных Российского государства» //Отечественная история. 1992. № б (в соавторстве). C.212-2I4.

3. У истоков женского образования в РоссииМедагогика. 1993. № 2. С. 88-94.

4. История детства - опыт зарубежной историографииШедагогика. 1996. № 3. С.81-

86.

5. "Бесчестье словом" петербургских обывателей петровского времени и монаршая власть// Одиссей за 2003. М., Наука, С. 140-169.

6. Лавров АС. Колдовство и религия в России. М.,2000; Смилянская В.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. М, 2003. Аналитическая рецензия// Одиссей за 2005. М, Наука, C.443-4S5.

Д Монографии.

7. Люди Санкт-Петербургского острова петровского времени. М., Объединенное гуманитарное издательство. 2004.487 С.

8. "Свое детство" в Древней Руси и в России эпохи Просвещения (XVI-XVIII вв.). М., Университет Российской Академии Образования. 2000.319 С.

ПТ. Публикации в сборниках и периодических изданиях.

9. База данных «Состав жителей петербургских дворов по их сказкам 1718 г.» //Информационный бюллетень Ассоциации «История и компьютер». М:, МГУ, 1995. апрель. № 14. С.45-47 (в соавторства с Е.Елпатьевской).

10. Household Composition of St Petersburg's Island in 1718// Research Support Scheme Network Chronicle. 6. 1997. P.24.

11. Иван Алексеев сын Рыбников. Из жизни незнаменитых людей в эпоху Петра//Родана Российский исторический журнал. 2000. № 8. C.3S-38.

12. Перепись населения Петербурга в свете микроисторического подхода//Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., Изд-во РГТУ, 2000. С. 199-208.

13. The Population of Petersburg in the Mirror of the Censuses of 1713, 1717 & 1718//Study Group on Eighteenth-Centuiy Russia. Newsletter. Cambridge, UK, 28 (2000). Pp.16-18.

14. "Петербургский житель, крестьянин имярек" (Крестьянство в составе населения Санкт-Петербурга петровского времениу/ Социальная история. Ежегодник. М., Изд-во РОССПЕН 2000. С.230-246.

15. Понятие возраста и взросления в исторических источниках// Вестник Университета Российской академии образования. 2000 J6 2. С.4-30,

16. Подьячий в интерьере Петербурга петровского времени//Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. ИВИРАН.2001. №7. С.278-291.

17. Духовенство в Санкт-Петербурге петровского времени/Юраниенбаумскне чтения. Выпуск 1. (Эпоха Петра Великого). СПб., 2001. С.23-34.

18. О бедном подьячем замолвите слово//Родина. Российский исторический журнал 2001. № 4. С.55-59.

19. Переведенцы/УРодина. Российский исторический журнал. 2001. № 12. С. 16-19.

20. Один из Иванов в эпоху Петра (опт персональной историиУ/Казус-2002. Индивидуальное и уникальное в истории. М., Изд-во РГТУ, 2002. С.305-328.

21. Две девки Пелагеи и веселая вдова//Родина. Российский исторический журнал 2002. № 9. С.44-47.

22. Фекла и Фемида//Казус 2003. Индивидуальное и уникальное в истории. М., Изд-во ОГИ, 2003. С.418-440.

23. "От трудов праведных не наживешь палат каменных"// Отечественные записки. Журнал для медленного чтения. № 3,2003. С.333-342.

24. Выпас ... на Невском (коровы и козы как атрибут петербургских уяиц//Родина. Российский исторический журнал. 2003. № 1. С.22-26.

26. На вечное жительство. Как заселялась Северная столица//Роднна. Российский исторический журнал. 2003. Jfe 1. С.22-26.

27. Полиция - душа гражданстваУ/Оте чественные записки. Журнал для медленного чтения. № 4.2004. С.150 -162.

28. Снова Рыбников: обман и довериеШОМО H1STORICUS. К 80-летию со дня рождения Ю.Л.Бессмертного. Книга 2. М„ 2003. Наука, С.151 -170.

29. Episodes from Women's Lives in the Reign of Peter V/ Women and Gender in 18th -Century Russia/Ed. by Wendy Rosslyn. Nottingham, UK, 2003. P.243-256.

30. The Russian Elite in The Seventeenth Century. In 2 vols. Helsinki, 2004. Vol.1 Marshall Poe, Olga Kosheleva, Boris Morozov and Russ Martin. The Consular and Ceremonial Ranks of the Russians 'Sovereign's Court,' 1613-1713,". 467 p.

31. Учитель и учительство в православной педагогию// Вестник Университета Российской академии образования. 2004. № 2. С. 115-135.

32. Историческое изучение домохозяйства, семьи и родства// Дом, семья и узы родства. Сборник переводов зарубежных авторов по истории семьи. СПб, Алетейя, 2004. С.7-33 (в соавторстве с Т.Зоколлом и Ю.Шлюмбомом).

33. Методологические возможности применения понятия «парадигма» к изучению

образовательных процессов петровского времени// Парадигмальиый подход в изучении исторюсо-педагогического процесса. М., РАО, 2005. С.66-95.

34. Историческая антропология. Программа курса для студентов Университета российской академии образования. М., 2005.10 С.

Отпечатано в ООО «Компания Спутник*» ПД № 1-00007 от 25.09.2000 г. Подписано в печать 10.04.06 Тираж 100 экз. Усл. п.л. 3 Печать авторефератов (095) 730-47-74, 778-45-60

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Кошелева, Ольга Евгеньевна

Введение. Историография.

Источники и их фондообразователи. Санкт-Петербургский остров: топография и хронология.

Глава 1. Переселение и обустройство жильем.

1.1. Заселение Санкт-Петербургского острова.

1.2. Дворовладение на Санкт-Петербургском острове.

1.3. Чужой кров.

Глава 2. Социальная структура населения Санкт-Петербургского острова, его низшие и средние «чины».

2.1.Структура населения Санкт-Петербургского острова. 2.2 Половозрастной и семейный состав населения.

2.3. Дворовые люди.

2.4. Посадские люди («Гражданство»).

2.5. Крестьяне.

2.6. Приказные люди.

2.7. Духовенство.

Глава 3. Проблемы и конфликты.

3.1. Судебный процесс и его участники.

3.2. Криминальный побег.

3.3. Законный уход.

3.4. Конфликты повседневного общения.

3.5. Тяжбы о бесчестье.

3.6. Система поручительства.

3.7. Жизнеобеспечение.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Кошелева, Ольга Евгеньевна

Актуальность темы. Петербург «экспериментальная площадка» петровских реформ хорошо исследован как объект петровской политики, но незначительно как место повседневной жизни обычных граждан. В то же время фундаментальные исследования истории повседневности\ появившиеся в последние десятилетия в основном в зарубежной историографии, показывают, как решение обывателями их злободневных проблем оказывается одним из важнейших факторов, генерирующих исторические процессы. Петербург петровского времени предоставил опробовать подходы, выработанные к исключительные возможности моменту историей настоящему повседневности, на отечественном материале. Обыденная жизнь горожан проходила здесь в особо сложных условиях, понуждающих их к «активной жизненной позиции». В Петербурге все были новопоселенцами, утратившими привычные социальные связи, свое домохозяйство и положение в общине. Жителям приходилось полагаться на себя, вырабатывая новые стратегии поведения и восстанавливая старые. Им также требовалось соответствовать той столице, которую видел в своих мечтах ее строитель Петр I: чистым, богатым, красивым, регулярным европейским городом. Поэтому первые петербуржцы сталкивались с многочисленными, часто невыполнимыми, предписаниями властей бытового характера, и вынуждены были отстаивать собственные интересы. Таким образом, действия петербуржцев в сфере повседневности, обусловленные чрезвычайными обстоятельствами, рассматривались как важная часть процесса развития общества в ходе петровских реформ. Обыденные действия оказались важным объектом исторического исследования: город, заложивший основы культуры нового времени в России, создавался не только усилиями власти, но и простыми горожанами, занятыми ежедневной организацией собственной жизни. Решения власти обычно трансформируются, попав в сферу повседневной деятельности людей. Обращаясь к проблемам реакции населения на действия властей, историки, как правило, выбирали объектом исследования крайние формы протеста, и обходили вниманием поведение на бытовом уровне. В то же время приспособление населения к давлению властей, регламентировавших его повседневную жизнь, является обычным феноменом российской истории. Его издавна наработанные стратегии и практики в исключительных условиях строящегося Петербурга проявились с особой четкостью. Все это обусловило актуальность изучения петербургской повседневности петровского периода. Объектом исследования явилась городская повседневность в период петровских реформ. Предмет диссертационной работы повседневность малого социального сообщества (жителей -Петербургского острова), практики поведения его средних и низших слоев. Выбор -Петербургского острова (в настоящее время Петроградская сторона) в качестве регионального объекта исследования сделан, во-первых, потому что именно он исключительно полно обеспечен источниками, в первую очередь переписью 1718 года, и, во-вторых, потому, что в рассматриваемый период он являлся наиболее значимым, центральным районом столицы. ){ронологические рамки работы первые два десятилетия существования города до смерти Петра I (1704-1725 гг.), в ряду которых преимущественное внимание уделено второму, поскольку возможности изучения повседневности в этот период оказываются неизмеримо шире. К этому времени начали постоянную работу бюрократические учреждения, без документации которых сведения о жителях скудны. Цель исследования доказать, на основе изучения демографических факторов, а также в результате выявления круга жизненно важных проблем и социальных практик петербургских жителей петровского времени функциональную роль сферы повседневности в формировании Петербурга города, занявшего особо важное место в становлении «новой» России; этим подтвердить на конкретноисторическом российском материале научную значимость изучения истории повседневности. Раскрыть «изнутри», через повседневные практики обывателей сложность, «многослойность» и амбивалентность процесса образования городского социума. Задачи исследования: 1) выработать компьютерную базу данных). 2) проанализировать переселенческую политику Петра I, показать как принудительный, так и самостоятельный пути заселения города, рассмотреть, как отвечающую цели исследования работающую методику работы с источниками (в т.ч. создать эффективно жителями приобретались дворы, что они собой представляли, кем заселялись и как обустраивались. 3) показать методы социального контроля, осуществлявшиеся городскими органами (Губернская канцелярия. Полицмейстерская контора, органы Юстицколлегии и др.) и населением. 4) выявить структуру и провести анализ социального, семейного и половозрастного состава населения -Петербургского острова. Охарактеризовать низшие и средние слои горожан. 5) определить главные проблемы повседневности, с которыми столкнулись первые петербургские жители, и рассмотреть стратегии поведения, направленные на их решение. 6) вскрыть основы конфликтов, разбиравшихся в органах социального контроля, и проинтерпретировать стратегии поведения петербургских жителей. 7) показать ситуативное поведение и принятие решений конкретными лицами из низших слоев горожан. Методология исследования Работа сочетает в себе исследовательские практики, характерные для таких направлений в историографии как микроистория, историческая демография, историческая антропология, история повседневности. Эти направления, будучи по некоторым параметрам отличными между собой, имеют много общего, в частности, внимание к локальным объектам, к его переключению с целостностей на фрагменты, интерес к социальным практикам простых людей, применение интерпретативного анализа к феноменам прошлого. Одним из тематических полей, в котором проявляют себя эти подходы, как и в данном случае, является история городов людей (урбанистическая история). История повседневности выявляет за обыденным поведением социальные практики, генерирующие исторический процесс в целом. «Бытие» и «быт» переживаются в своей несовместимости и

Заключение научной работыдиссертация на тему "Повседневность Петербурга петровского времени"

Заключение.

Диссертация проблематизирует повседневное поведение петербургских обывателей. Оно рассмотрено как их поведенческие практики, направленные на преодоление жестких условий жизни в строящемся Петербурге, на обеспечение собственного выживания и благополучия.

В исследовании продемонстрированы конкретные условия переселения на берега Невы представителей разных социальных групп. Показано, что некоторая часть населения Санкт-Петербургского острова приехала жить и работать в строящийся город по собственной инициативе, а не в указном порядке. Отсутствие льгот и серьезной финансовой помощи переведенцам усугублялось тяжелым климатом, неплодородием земель, не налаженными коммуникациями, дороговизной продуктов, отсутствием строительных материалов, нерегулярной выплатой государством хлебного и денежного жалованья. Правительственные требования, предъявлявшиеся к переселенцам в отношении благоустройства города, и постоянные вмешательства властей в повседневную жизнь горожан (указания по отношению к строительству и ремонту, ограничения в отоплении, необходимость мостить улицы, прорывать каналы, использовать водный транспорт для передвижения, носить европейский костюм, записывать слуг и приезжих в полиции и многое другое) также создавали горожанам множество ежедневных проблем. Фактически они не давали возможности организовывать людям жизнь по своему усмотрению и действовать целерационально.

Анализ социального и половозрастного состава населения Санкт-Петербургского острова позволил сделать следующие, важные для понимания социальной обстановки в городе, выводы.

Во-первых, наряду с военными, выявлено преобладание в составе населения такой социальной группы как дворовые люди. Другой количественно весомой группой в составе столичных жителей явилось чиновничество (приказные люди): оно было востребовано множеством центральных и городских учреждений. В то же время горожане (посадские люди или «петербургские жители») представляли собой незначительный процент.

Во-вторых, в городе был переизбыток строителей, прислуги и приезжих, причем во всех трех категориях большинство составляли крестьяне. Именно их, ставших в Петербурге солдатами, дворовыми, рабочими, торговцами, ремесленниками, предпринимателями, Петр I, в отличие от других категорий населения, переводить в столицу "на вечное жительство" не предполагал.

В-третьих, в половозрастном составе населения наибольшее количество составляли люди 25-30-летнего возраста, т.е. самого активного и работоспособного.

В четвертых, установлено преобладание одиноких людей (которые, однако, не равны холостым) над теми, кто имел в Петербурге семью и жил с родственниками. Следует полагать, что их поведение отличалось большей несдержанностью, самостоятельностью, мобильностью, чем поведение людей, находившихся с семьей.

В-пятых, заселившие Петербург семьи не были многочисленными, преобладали супружеские пары без детей или с одним-двумя малыми детьми.

Таким образом, оказались выявлены противоречия между усилиями власти создать "вестернизированный" город и сложившейся в силу жизненной необходимости городской структурой. Наличие значительного количества бессемейных лиц и малых семей не совпадало с представлением Петра о том, что город должен быть населен людьми с большими семьями («семьянистыми»), которые обеспечат крепкое хозяйство. Стихийное наводнение крестьянским населением столицы также не входило в план ее заселения. Сведения о крестьянах в Петербурге позволили сделать вывод о том, что они, тем не менее, стали созидательной силой в городе, взяв на себя большое количество различных видов работ, осуществляемых в порядке их частной инициативы - от строительства до содержания харчевен и продовольственных поставок. Некоторые из отхожих крестьян, несмотря на запреты, пытались получить статус «петербургского жителя».

Анализ материалов переписей С.-Петербургского острова показал, что лиц, не имевших собственного жилья, здесь было больше, чем лиц, его имевших. Рассмотрение же состава населения во дворах обнаружило, что дворы отличались перенаселенностью, большая часть их помещений сдавалась внаем, в них сосуществовали семьи разного социального уровня, не связанные между собой никакими родственными узами. Городская усадьба, таким образом, не представлял собой единого хозяйства, а скорее напоминал постоялый двор.

Таким образом, особенностью петербургского населения петровского времени оказалось то, что его средние и низшие слои в основном представляли собой людей неустроенных, проживавших в стесненных и суровых условиях, без поддержки государства и без поддержки «своих» (родственников, соседей, друзей, остававшихся в родном городе), под постоянным контролем властей. Далее исследовательское внимание в диссертации было переключено на анализ повседневного поведения людей в этой трудной для выживания обстановке.

Одной из главных проблем петербургского общества явилась недостаточность жизнеобеспечения его жителей. Их труд на государство поглощал много времени, но не давал сколько-нибудь достаточных средств к существованию. Рассмотрение повседневного поведения разных социальных групп горожан показало их вынужденное стремление к поиску дополнительных к жалованью способов своего материального обеспечения. Эти способы оказались многоразличными, находящимися в зависимости от характера деятельности и социального положения человека. Они были как легальными, так и осуждаемыми моралью и законом. Например, такая легкоуязвимая социальная группа, как одинокие женщины явила собой пример разнообразных стратегий, направленных на выживание и приобретение благосостояния. Женщины получали доходы от сдачи жилья в наем, они вступали в законные и в незаконные браки, приобретали специальность и заключали выгодные контракты на работу, торговали, работали на черных работах, давали деньги в рост, воровали, укрывали краденное, затевали судебные тяжбы, получали денежные компенсации за бесчестие, и проч. Другим ярким примером изыскания дополнительных средств к существованию явились подробно рассмотренные в диссертации стратегии деятельности чиновничества и духовенства.

В диссертации показано как обыватели пытались организовать свою жизнь удобным для себя образом, идущим вразрез с намерениями властей: они строили привычные и дешевые избы, топили бани, заводили скот и пасли его на городских улицах, уезжали из города без разрешений, и наоборот, въезжали в него без оных, и проч. Такое поведение не являлось сознательным сопротивлением требованиям городских властей, но жизненной необходимостью, и совершалось под страхом наказания и с желанием с властью договориться.

Вывод о применении населением поведенческих практик, помогающих обойти указания власти, подтверждают обнаруженные редчайшие приватные добровольные соглашения супругов о разводе. Они говорят о том, что люди могли действовать не так, как им указывала церковная власть, запрещающая разводы, а так, как они сами считали нужным. Противостояние разных намерений в сфере формирующейся повседневной жизни столицы создавало постоянную напряженность отношений властей и населения.

В диссертации сделан вывод о чрезвычайно высоком уровне социальной напряженности в Петербурге. Установление состава жителей дворов объяснило причину ее возникновения: дворы отличались перенаселенностью и социальной пестротой населения. Анализ источников судебного характера дал возможность выявить репертуар конфликтов, происходивших в этих дворах. Конфликты чаще всего случались между дворовыми людьми и хозяевами, между владельцами дворов и их постояльцами, между строительными работниками и заказчиками. В таких конфликтах в равной степени участвовали как русские, так и иноземцы.

Диссертационное исследование выявило в петербургской городской повседневности функционирование защитных стратегий поведения, сформировавших вокруг себя специфические социальные феномены. Зто - побег и снос, отстаивание чести (иски о «бесчестье»), поручительство, поиск дополнительных средств на жизнь. Они существовали в русских землях на протяжении веков и не утратили своего значения в петровское время, в городе, формировавшем новые культурные традиции. Это позволило считать их важнейшими факторами повседневной жизни, которые подтверждают (во всяком случае, для рассматриваемого времени) народную мудрость: «чем больше перемен, тем крепче неизменное».

Бегство, как показало исследование, являлось в Петербурге одной из наиболее распространенных стратегий поведения, направленной как на выход из конфликтов с хозяином, так и на материальное улучшение своей жизни. Бежали в первую очередь дворовые люди, но не только они - бежали и приказные, и солдаты, и ученики. Однако существовала и альтернативная бегству линия поведения, направленная на выход из конфликтной ситуации, это - обращение в суд. Создание в процессе реформ бессословных городских судебных органов поощряло подобное поведение. Исследованные впервые материалы петербургского Надворного и Провинциального судов показали, что истцами становились представители всех слоев населения, вплоть до крепостных и дворовых, женщин и подростков. Особое внимание в исследовании уделено конфликтам неравных сторон, впервые выявлены случаи, в которых дворовые люди пытались решать конфликт с хозяином через суд, и даже выигрывали дело. Документы Надворного суда продемонстрировали, что существовало доверие населения к власти, выполняющей от имени самодержца судебную функцию.

Конфликты сопровождались оскорблениями (словом и рукоприкладством) и порождали многочисленные дела о бесчестье. Выводы, сделанные в результате рассмотрения этих дел, привели к утверждению о том, что «местническая честь», то есть должностное положение в обществе, оставалась важнейшей ценностью для каждого подданного, как это было еще в допетровские времена, и она поддерживалась государством.

Диссертационное исследование также показало, что система поручительства являлась одним из важнейших факторов, структурировавших поведение жителей по отношению друг к другу и к власти. Она являлась эффективным способом избежать конфликта и обмана, поэтому к ней прибегали ежедневно во множестве случаев, как сами жители, так и власти. Порука означала, что каждый был в ответе за другого, полагался на его совесть. Эта система взаимоотношений и стратегий поведения осталась почти неизменной со времен Московской Руси, она была перенесена переведенцами на невские берега из своих родных городов и еще долго жила, переходя из всеобщей практики в ограниченную.

В целом исследование привело к выводу о том, что городская повседневность на Санкт-Петербургском острове складывалась из двух составляющих, которые часто входили в противоречие друг с другом: из усилий властей по строительству города согласно с замыслами Петра и из усилий жителей, направленных на обеспечение и улучшение собственной жизни. На эти самостоятельные усилия лкадей политика власти в целом и была рассчитана: считалось, что если люди захотят - то выживут. Расчет оказался верным, жители выжили, и с ними выжил город, хотя и не совсем такой, о котором мечтал Петр. Однако издержки политики, игнорирующей бытовые интересы людей, были налицо: социальная напряженность, неисчислимые злоупотребления, нерадение к службе, конфликты, криминальные действия, подневольный труд, борьба с бытовыми проблемами, на которые повседневно растрачивались силы и способности населения.

Подход к изучению истории с точки зрения повседневности позволил преодолеть два противоречащих друг другу взгляда на отношения власти и народа в России: 1) власть - занимает прогрессивную позицию ( в нашем случае - строит новую столицу - оплот культуры нового времени), которую недальновидный народ не понимает; 2) власть строит химеры (в нашем случае - строит ненужную новую столицу), а здравомыслящий народ не спешит воплощать их в жизнь. Оба эти подхода, несмотря на их различие, исходят из действий власти, а в позиции народа видят лишь производную реакцию. Иной подход, в котором действия людей в их повседневной жизни рассмотрены как самостоятельная сила, не менее значимая, чем действия власти, позволили увидеть в результатах исторических изменений их равнодействующую (в нашем случае - своеобразие феномена Петербурга).

Список научной литературыКошелева, Ольга Евгеньевна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Источникиа) архивные1. РГАДА Ф.285. Оп.1.4.2.

2. Записные книги петербургской Губернской канцелярии №:1552 исходящие документы. 1716 г. 88 л.

3. В этой книге происходит замена названия "Нижний суд" на "Провинциальный суд".

4. РГАДА. Ф. 9. Оп.1. Кн.9. №. 2481. РГАДА. Ф. 16. №. 393

5. РГАДА. Ф. 198. №№.72,79, 94, 642

6. РГАДА. Ф. 199. Портф. 150. 4.17. №. 4.

7. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. №. 92; Оп. 6 ж. №№.56, 68. Приказной стол. Владимир. Стлб. 130.

8. РГАДА. Ф.248. Сенатские книги62, 63, 65,66,154,155, 156, 189,190, 195, 647, 1206, 1920,1. РГАДА. Ф. 286. Оп.1. №.2.

9. РГАДА. Ф. 291. Оп.1. 4.1. №№ 10, 31, 94.

10. РГАДА. Ф.764. №№ 53,1359, 1366.1. РГАДА. Ф. 1451. №№ 11,24.

11. РО РНБ.Ф.575, №. 126 РО РНБ. Ф. 1003. №. 7.

12. РГА ВМФ. Ф. 223. № .22. РГА ВМФ. Ф. 234. №. 10.

13. РГА ВМФ. Ф. 233. №№ 13, 154, 225,

14. Архив СПб ИИ. Ф. 238. Оп.2. №. 256/14/ Архив СПб ИИ. Ф. 270. № 87. Архив СПб ИИ Ф. 84. №. 29.

15. РГИА. Ф. 796. Оп. 1 .№. 139. Л.2; Оп. 3. №.1111. РГИА. Ф. 467. Оп. 1. № 747; оп.4. Д. 413.б) опубликованныезаконодательные акты:

16. Полное собрание законов Российской империи. СПб, 1830. Т. 4. №№ 2253, 2753, 2918, 3016. 3118; Т. 5 № № 3, 269, 2447, 2724, 2766, 2792, 2862, 3344; Т.6. № № 3628, 3963.

17. Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. М.; Л., 1945. Т.1. 360 с.

18. Российское законодательство X XX веков. Т. 9-ти томах. Т. 3, М., 1985, 510 е.; Т. 4, М„ 1985, 507 с ; т. 5, М„ 1986. 525 с.

19. Законодательство Петра l./под ред. А.Преображенского и Т.Новицкой. М.1997. 877 с.1. Записки иностранцев:

20. Сочинения отечественных авторов:

21. Кашин Н. И. Поступки и забавы императора Петра Великого//Петр Великий. Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. СПб.,1993. С.126-137. Куракин Б.И.'Ша del Principe Boris Kourakin//ApxnB кн.Ф.А.Куракина. В 3-х томах. Саратов,1890. Т.1.С. С.150-260.

22. Муравьев М.А. Журнал от начала рождения моего и как во все текущее время я досовершенного возраста воспитываем был.(Публ. Т.Г.Дмитриевой,

23. М.М.Якушкиной и Г.Р.Якушкина)// Российский архив. История отечества всвидетельствах и документах XVIII—XX вв. М., 1994. Т. 5. С.7 50.

24. Посошков И. Т. Завещание отеческое к сыну своему, со нравоучением, заподтверждением божественных писаний. СПб,. 1883. 329 с.

25. Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. Редакция и комментарии Б.Б.Кафенгауза. М., 1951.406 с.

26. Делопроизводственная документация:

27. Бранденбург Н. Е. Материалы для истории артиллерийского управления: Приказ

28. Артиллерии (1701-1720) СПб„ 1876. С. 420.

29. Материалы к истории Российского флота. В 3-х томах. СПб.,1865-1867. Материалы для истории московского купечества. М., 1891. Т.1. Дворцовые разряды. В 4-х тт. Т.4. СПб., 1855. 2035 стлб.

30. Московский театр при царях Алексее и Петре. (Документы по истории театра за 16721709 гг.). Материалы собраны С.К.Богоявленским. Чтения в Обществе Истории и Древностей Российских. 1914. Кн. 2. Отд.1.1. Картографический матриал:

31. Исторические планы столичного города Санкт-Питербурга с 1714 по 1739 г. СПб., 1843.2. Литература

32. Агеева О.Г. "Величайший и славнейший более всех градов на свете,." град

33. Святого Петра. СПб., 1999. 344 с.

34. Акишин М.О. Полицейское государство и Сибирское общество. Новосибирск.1996. 223 с.

35. Акишин М.О. Российский абсолютизм и управление Сибири XVIII в. М.1. Новосибирск. 2003.408 с.

36. Алексеева М.А. Из истории гравюры петровского времени// Русское искусствопервой четверти XVIII века. М., 1974. С.190-197.

37. Алексеева М.А. "В Санкт Питере Бурхе грыдоровал."//Первые художники

38. Петербурга. Л., 1984. С.95-135.

39. Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра1. Великого. М.,1997. 331 с.

40. Анисимов Е.В. Изменения в социальной структуре русского общества в конце

41. XVII начале. XVIII вв. (последняя страница истории холопства в России)//История СССР, 1979, 5. С.146-155.

42. Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I. Введение подушной подати в

43. России: 1719-1728 гг. Л.,1982. 296 с.

44. Анисимов Е.В. Время петровских реформ. Л., 1989. 495 с.

45. Анисимов Е.В. Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII веке.1. М.,1999. 718 с.

46. Анисимов Е.В. Юный град: Петербург времен Петра Великого. СПб., 2003. 364 с.

47. Бабич М.В. Государственные учреждения России XVIII в. М., 1999. 480 с.

48. Бабич М.В. Комиссии как государственные учреждения петровской эпохи// Российское самодержавие и бюрократия. Москва -Новосибирск. 2000. С.182-201.

49. Базарова Т.А. Планы петровского Петербурга. Источниковедческое исследование. СПб. 2003. 309 с.

50. Балакирева Л.М. Создание Крепостной конторы при Юстиц-коллегии (1719)// Российское самодержавие и бюрократия. Москва-Новосибирск. 2000. С.202-218.

51. Бессмертный Ю.Л. Коллизия микро и макроподходов и французскаяисториография 90-х годов.//Историк в поиске. М.,1999. С.10 30.

52. Бессмертный Ю.Л. Многоликая история (проблема интеграции микро- и макроподходов)//Казус: индивидуальное и уникальное в истории. М., 2000. С.52-61.

53. Беспятых Ю.Н., Сухачев Н.Л. Петербургский быт в Россике XVIII века// Петербург и губерния: историко-этнографические исследования. Л.,1989. С.87-98.

54. Богданов И.А. Три века петербургской бани. СПб. 254 с.

55. Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого: Провинция 1719-1727гг. М., 1902. 521 с.

56. Бройтман Л.И., Краснова Е.И. Семья Резвых в Петербурге//Известия русскогогенеалогического общества. Вып.2. СПб.,1995. С.65-70.

57. Булыгин И.А. Монастырские крестьяне России в первой четверти XVIII века. М.,1977. 328 с.

58. Бюргьер А. От серийной к комплексной истории: генезис историческойантропологии//Ното Historicus. К 80-летию со дня рождения Ю.Л.Бессмертного. Книга 1.М., 2003. С.191-219.

59. Варламова Н.А. Исповедальные ведомости 1737 г. как источник по историинаселения//Генезис и развитие феодализма в России. Л., 1988. С.190 221.

60. Вигилев А.Н. История отечественной почты. Часть вторая. М., 1990. 312 с.

61. Виртшафтер Э. Социальные структуры: разночинцы в Российской империи.1. М., 2002. 268 с.

62. ВодарскийЯ. Население России в конце XVII-начале XVIII века. М.,1977. 325 с.

63. Высоцкий И.П. Санкт-Петербургская столичная полиция и градоначальство.1. СПб., 1903. 325 с.

64. Гаврилова Е.И. "Явился здесь живописец Федор Васильев."//Первыехудожники Петербурга. М., 1984. С.65-94.

65. Гайсинович А.И. Цехи в России в XVIII в.// Известия АН СССР. Отделениеобщественных наук. N 5.1931. С.540-590.

66. Гейман В.Г. Мануфактурные предприятия Петербурга//С.-Петербург петровскоговремени. Очерки под ред.Предтеченского А.В. Л., 1948. С.50-91.

67. Гинзбург К. Мифы эмблемы - приметы. Мифология и история. М., 2004. 345 с.

68. Гирц К. Интерпретация культур. М., 2004. 557 с.

69. Глазьев В.Н. Власть и общество на Юге России в 17 века. Противодействиеуголовной преступности. Воронежский университет. 2001. 430 с.

70. Голикова Н.Б. Наемный труд в городах Поволжья в первой четверти XVIII в. М.,1965.

71. Голикова Н.Б. Торговля крепостными без земли в 20-х годах XVIIIв.//Исторические записки. Т. 90 1972. С.56-89.

72. Голикова Н.Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI первойчетверти XVIII вв. М., 1998

73. Город в Средневековой цивилизации Западной Европы/ под ред.А.А.Сванидзе.1. В 4-х тт. М., 1995-2000.

74. Горская Н.А. Жилые записи (К истории найма в XVII веке)// История СССР. № 5.1963. С.57-78.

75. Горская Н.А. Историческая демография России эпохи феодализма. М.,1994. 211 с.

76. Государственность России: Словарь-справочник. В 4-х кн. М., 2001.

77. Гренди Э. Еще раз о микроистории//Казус: индивидуальное и уникальное вистории. 1996. М.,1997. С.291-302.

78. Гречушкин С.И. Из русской истории. В Петербурге при Петре Великом. М.,1910.

79. ГоотЯ.К. О пребывании пленных шведов в России при Петре Великом //ЖМНП.1853 №2. С. 320-334.

80. Данилевский И.Н. Холопское счастье Даниила Заточника//Казус 2002.

81. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 2002. С.94 107. Аб.Дингес М. Историческая антропология и социальная история: через теорию "стиля жизни" к "культурной истории повседневности" //Одиссей. 2000. С.96-124.

82. Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль вформировании абсолютизма. М., 1987. 225 с.

83. Демидова Н.Ф. Обучение при Посольском и Поместном приказах// Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР (с древнейших времен до конца XVII в.). М„ 1989. С.103-107.

84. Демин А.С. Диалог "Школьное благочиние" Прохора Коломнятина //Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство.Археология: 1975. М., 1976. С. 46-55.

85. Ефремова Н.Н. Судоустройство России XVIII первой половины XIX. М.,1993.156 с.

86. Жельвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема. М., 1997.349 с.

87. Живов В.М. Время и его собственник в России переходной эпохи XVII-XVIIIв.//Человек между царством и империей. М., 2003 С. 18-26.

88. Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст. М.,1990.

89. Загоровский А.И. О разводе по русскому праву. Харьков, 1884.

90. Заозерская Е.И. У истоков крупного производства в русской промышленности

91. XVI в. XVIII вв. К вопросу о генезисе капитализма в России. М., 1970.

92. Заозерский А.И. Фельдмаршал Б.П.Шереметев. М.,1989. 307 с.

93. Засосов Д., Пызин В. Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX XX вв.1. М., 2003.480 с.

94. Захаров В.Н. Западноевропейские купцы в России. Эпоха Петра I. М., 1996.345 с.

95. Зоколл Т., Кошелева О. Шлюмбом Ю. Историческое изучение домохозяйства,семьи и родства // Семья, дом и узы родства в истории. СПб., 2004. С.7-34.

96. Зоколл Т. Беднейшие домохозяйства в Англии XVIII.: размер и структура//

97. Семья, дом, узы родства в истории. С.81-110.

98. Индова Е.И. Московский посад и подмосковные дворцовые крестьяне в первойполовине XVIII века//Города феодальной России. М., 1966. С.125-160.

99. Иогансен М.В. Здание "мазанковых коллегий" на Троицкой площади

100. Петербурга.// От Средневековья к Новому времени. Материалы и исследования по русскому искусству XVIII -первой половины XIX века. М., 1984. С. 50-72.

101. Иогансен М.В. К вопросу об авторстве генерального плана Петербургапетровского времени/Ют Средневековья к Новому времени: материалы и исследования по русскому искусству XVI-XIX века. М., 1984. С.73-86.

102. Кабузан В.М. Народонаселение в России в XVIII первой половине XIX в. М.,1963.

103. Каганов Г.З. Санкт-Петербург: образы пространства. М.,2004. 229 с.

104. Кайзер Д. Возраст при браке и разница в возрасте супругов в городах России вначале XVIII века// Сословия и государственная власть в России. XV -середина XIX вв. Чтения памяти акад.Л.В.Черепнина. В 2-х частях. Часть 2. М., 1994. С.225-237.

105. Каменский А.Б. Повседневность русских городских обывателей. Историческиеанекдоты из провинциальной жизни XVIII в. М., 2006. 403 с.

106. Капустин С.Я. Древнее русское поручительство. Казань. 1855. 57 с.

107. Кафенгауз Б.Б. И.Т.Посошков. Жизнь и деятельность. М., 1950. 460 с.

108. Кеппен П.И. О народных переписях в России. СПб., 1889. 56 С§

109. Кизеветтер А.А. Посадская община в России XVIII столетия. М., 1903. 570 с.

110. Клочков М.В. Население России при Петре Великом по переписям того времени.1. СПб.,1911.

111. Клочков М.В. Очерки подушной переписи при Петре Великом // Журнал

112. Министерства Народного Просвещения, 1915, №1. С.19-46.

113. Кнабе Г.С. Диалектика повседневности// Вопросы философии. 1989. № 5. С.26-46.

114. Князьков С. Из прошлого русской земли. Время Петра Великого. М., 1909. 712 с.

115. Князьков С. С.-Петербург и С.-Петербургское общество при Петре Великом.1. СПб., 1914. 256 с.

116. Козлова Н.В. Гильдейское купечество в России и некоторые черты егосамосознания в XVIII веке// Торговля и предпринимательство в феодальной России. М„ 1994 . С.214-229.

117. Козлова Н.В. Российский абсолютизм и купечество в XVIII веке. М., 1999. 384 с.

118. Козлова Н.В. Городская семья X VIII в.: Семейно-правовые акты купцов иразночинцев Москвы. М.,2002. 608 с.

119. Козлова ИМ. Горизонты повседневности советской эпохи. (Голоса из хора) М.,1996. 214 с.

120. Колобов Б.В. Строители Балтийского корабельного флота первые жители

121. Санкт-Петербурга (мастера и мастеровые люди Санкт-Петербургского адмиралтейства)//Город и горожане России в XVII- XIX вв. М., 1991. С.120 159.

122. Коллман Н. Ш. Проблема женской чести в Московской Руси XV1-XVII вв.//

123. Социальная история. Ежегодник 1998/99. С.205-216.

124. Коллманн Н. Ш. Соединенные честью. Государство и общество в Россиираннего нового времени. М., 2001. С.459.

125. Комелова Г.И. «Финифтных дел мастера»//Первые художники Петербурга, 1984.1. С.136- 191.

126. Комелова Г.Н. Первый русский миниатюрист Г.С.Мусикийский// Русскоеискусство первой четверти XVIII века. 1974. С. 168-182.

127. Копанев А.И. Неизвестный чертеж Городского острова петровского времени//

128. Памятники культуры. Новые открытия. 1978. С.500-503.

129. Колосов Н.Е. Как думают историки. М., 2001. 325 с.

130. Королев А. Сопас как феномен власти//Человек между царством и империей.1. М., 2003. С.27-46.

131. Костяшов Ю.В., Кретинин Г.В. Российские студенты времен Петра Iв Кенигсберге // Вопросы истории. 1994. N 3. С.98-110.

132. Костяшов Ю.В., Кретинин Г.В. Петровское начало. Кенигсбергский университети российское просвещение в XVIII веке. Калининград, 1999.144 с.

133. Кох Н. К вопросу о достоверности переписных книг 1710 года// Вспомогательныеисторические дисциплины, 16,1985. С.76-87.

134. Кротов П.А. Новое о гравере А.Ф.Зубове//Феномен Петербурга: Трудымеждународной конференции, состоявшейся 3-5 ноября 1999 г. во Всероссийском музее А.С.Пушкина. СПб., 2000. С.272-274.

135. Кром М.М. Повседневность как предмет исторического исследования//Историяповседневности. СПБ., 2003. С.7-14.

136. Кром М.М. Историческая антропология. СПб., 2004.160 с.

137. Кудюкина М.М. Труд в системе ценностей русского народа//Русская история:проблемы менталитета. М., 1994. С.19-25.

138. Куракин П.Р. Массовая застройка Петербурга в XVIII веке. Диссертация название кандидата архитектурных наук. М., 1947.175 с.

139. Лавров А. С. Колдовство и религия в России. М., 2000. 572 с.

140. Ланге Н.И. О наказаниях за бесчестье по древнему русскому праву//ЖМНП 1859,6. С.8-21.

141. Лебедянский АЛ. Кронверк Петропавловской крепости в его прошлом и настоящем: (К 250-летию его существования) // Сборник докладов военно-исторической секции Ленинградского Дома ученых им. М.Горького. М.-Л. 1960. №3, 1960. С.54-61.

142. Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324). Екатеринбург, 2001. 541 с.

143. Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII в. // Избранные статьи. Т. 1. М., 1992. С.248-268.

144. Луппов С.П. История строительства Петербурга в первой четверти XVIII века. М.-Л., 1957. 358 с.

145. Людке А. Что такое история повседневности? Ее достижения и перспективы в Германии//Социальная история. Ежегодник 1998/99. М.,1999. С.77-100.

146. Медик X. Народ с книгами. Домашние библиотеки и книжная культура в сельской местности в конце раннего Нового времени, Лайхинген (1748-1820)// Прошлое крупным планом: современные исследования по микроистории. СПб., 2003. С.181-222.

147. Миненко Н.А. В круговороте повседневности: к характеристике быта и нравов горожан в XVIII в. (по материалам г.Тюмени) // Уральский город XVIII начала XX вв.: Проблемы социальной истории. Екатеринбург. 2004. С.22 - 47.

148. Миронов Б.Н. Русский город в 1740-1760 годы: демографическое, социальное и экономичское развитие. Л., 1990. 271 с.

149. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империализма (XVIII нач. XX вв.). В 2-х томах. СПб., 2000. 547 е.; 582 с.

150. Ш.Мрочек-ДроздовскийП. Областное управление России XVIII века. М., 1876.246 с.

151. Муллов П.А. Историческое обозрение правительственных мер по устройству городского общественного управления. СПб., 1864. 68 с.

152. Мурзанова М.Н., Покровская В.Ф.,Боброва Е.И. Исторический очерк и обзор фондов РО БАН: Карты, планы, чертежи, рисунки и гравюры собрания Петра I. М.-Л., 1961.

153. Найденова Л. П. Представление о работе в Средневековой Руси// Русская история: проблемы менталитета. М., 1994. С.57 -64.

154. Немиров Г.А. Троицкий собор, что на Петербургской стороне, в 1703-1903 гг.: Историческая справка. СПб.,1905. 30 с.

155. Оглоблин Н.Н. Тревога о "государевом шествии" в Сибирь 1704//Русская старина. СПб., 9.1891. С.70-86.

156. Описание дел и бумаг, хранящихся в Московском Архива Министерства Юстиции. Кн.5. М., 1888. 768 с.

157. Описание документов и дел святейшего Синода. Т.ХХ. СПб.,1868.1230 стлб.

158. Очерки по истории Ленинграда. Т.1. М.-Л. 1955. 879 с.

159. Павлович М.К. К изучению биографий мастеров Оружейной палаты XVIII века//Генеалогические исследования. М., 1994. С.43-56.

160. Пажитнов К.А. Проблема ремесленных цехов в законодательстве русского абсолютизма. М.,1952.

161. Первые художники Петербурга. Л., 1984. 271 с.

162. Петербург петровского времени. Очерки под ред. А.В.Предтеченского. Л.,1948.

163. Петр Великий. Pro et contra: личность и деяния Петра I в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб., 2003.1024 с.

164. Петров П.Н. История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие выборного городского управления. СПб., 1885.

165. Платонов С.Ф. Из бытовой истории петровской эпохи//Известия Академии Наук СССР.М.,1926. Т.20. С. 13-32.

166. Попов И.Г. Введение в историю г. Санкт-Петербурга. М.,1903.

167. Прошлое крупным планом: современные исследования по микроистории. СПб., 2003. 267 с.

168. Пушкарева Н.Л. История повседневности//Энциклопедия «Кругосвет». 2005. С.76.

169. Рабинович М.Г. Очерки этнографии русского феодального города. М.,1978. 323 с.

170. Рейфман И. Ритуализированная агрессия. Дуэль в русской культуре и литературе. М., 2002. 327 с.

171. Репин Н.Н. Внешняя торговля и социально-экономическое развитие России в XVIII в. (архангельский и петербургский порты). Омск, 1989. 81 с.

172. Репин Н.Н. Законодательство о крестьянской торговле в первой половине XVIIIв. века.//26 съезд КПСС и проблема аграрной истории СССР и социально-политическое развитие деревни. Уфа, 1984. С. 441-450.

173. Репина Л.П. "Новая историческая наука" и социальная история, М.,1998. 282 с.

174. Репина Л.П. Комбинация микро- и макро подходов в современной британской и американской историографии: несколько казусов и опыт их прочтения//Историк в поиске. М.,1999. С.61-63.

175. Рункевич С.Г. Описание архива Александро-Невской Лавры во время царствования императора Петра Великого. Т.1.1713-1717 гг. СПб.,1903. 860 с.

176. Сабиан Д.У. Голоса крестьян и тексты бюрократов: нарративная структура в немецких протоколах начала Нового времени//Прошлое крупным планом: современные исследования по микроистории. СПб., 2003. С.58-98.

177. Сабиан Д. Взаимовыручка и кумовство: родственные связи в Неккархаузене //Семья, дом и узы родства в истории. СПб., 2004. С.243-270.

178. Савельева И.М., Полетаев A.M. Микроистория и опыт социальных наук.//Ежегодник 1998/99. М., 1999. С.101-119.

179. Сакович С.И. Социальный состав московских цеховых ремесленников 1720-х годов (к истории формирования промышленного населения Москвы в первой трети XVIII в.// Исторические записки, 1953. Т. 42. С.238-261.

180. Седов П.В. Подношения в системе воеводского управления Новгорода XVII в.//Новгородский исторический сборник. СПб.,1999. С.130-163.

181. Семевский М.И. Тайный сыск Петра I. Смоленск, 2000. (Репринт). 640 с.

182. Семевский М.И. Слово и дело. СПб.,1885.

183. Семенова Л.Н. Источник о первой в России переписи наличного городского населения (Переписные книги Петербурга 1737 г. у/Вспомогательные исторические дисциплины, 1970, №3. С. 268-279.

184. Семенова Л. Н. Участие шведских мастеровых в строительстве Петербурга (1-ая четверть 18 века) //Труды института истории. Ленинградское отделение. Вып. 11.Л.,1970. С.56-89.

185. Семенова Л. Н. О семьях мастеровых в XVIII в. //Этнографические исследования Северо-запада СССР. Л., 1977. С. 12-28.

186. Семенова Л. /-/."Общественные развлечения в Санкт-Петербурге в 1-ой половине 18 века" //Старый Петербург. Историко-этнографические исследования. Л., 1982. С.98-120.

187. Семенова Л.Н. Рабочие Петербурга в первой половине XVIII века. Л., Наука. 1974.

188. Семенова Л.Н. Иностранные мастера в Петербурге в 1-ой трети XVIII века.11 Наука и культура России XVIII века. Л., 1984. С.54-67.

189. Семенова Л.Н. Очерки истории быта и культурной жизни России. Первая половина XVIII в. Л., 1982. 279 с.

190. Семенова Л.Н. Быт и население Санкт-Петербурга (XVIII в.) М., 1998. 227 с.

191. Семенцов С.В. Реальный Петербург петровского времени.// Петербургские чтения. Научная конференция. 1993. Тезисы докладов. С.54-55.

192. Семиотика города и городской культуры: Петербург. /А.Е.Малк. II Труды по знаковым системам. Т. 18. Тарту, 1984.

193. Семья, дом и узы родства в прошлом/ под ред. Т.Зоколла, О.Кошелевой и Ю.Шлюмбома. СПб., 2004. С.283.

194. Середа Н.В. Городское гражданство России в законодательстве Петра I II Преподавание и изучение историографии и источниковедения отечественной истории. Тверь, 1992. С.96-103.

195. Серое Д.О. Надворные суды в судебной системе России (1719-1727 гг.)//Журнал Российского права.№ 12. 2004. С.132-138.

196. Серое Д.О. Строители империи. Очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск, 1996. 263 с.

197. Серое Д.О. Холоп во власти: круги судьбы прибыльщика Алексея Курбатова//Социокультурные исследования. 1997. Сборник статей. Новосибирск. 1997. С.20 -51.

198. Серое Д.О. Основатель Санкт-Петербургской типографии цейхдиректор Михаил Аврамов и его Записки//Мера. №1.1994. С.13—144.

199. Серое Д.О. Из истории кадровой политики Петра I: фискал-еретик Михаил Косой// Проблемы истории местного управления Сибири конца XVI-XX веков. Материалы третьей региональной научной конференции. Новосибирск, 1998. С.166-175.

200. Сизикое М.И. Учреждения регулярной полиции России первой половины XVIII в и их архивы в настоящее время//Вспомогательные исторические дисциплины. Т.1. Сйёрдловск, 1974. С.73- 109.

201. Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозностьи «духовные преступления» в России XVIII в. М., 2003. 458 с.

202. Со шпагой и факелом. 1725-1825. Дворцовые перевороты в России./под ред.М.А.Бойцова. М., 1991. 357 с.

203. Согомонов А.Ю., Уваров П.Ю. Открытие социального/Юдиссей. 2001. М., 2001. С.199-215.

204. Соколов Н.И. С-Петербургская почта при Петре Великом. СПб.,1903. 203 с.

205. Статистические сведения о Санктпетербурге. Изданы Министерством внутренних дел. СПб., 1836.

206. Сташенко Л.А., Сафроненко К.Н. Государственный строй России первой четверти XVIII в. М.,1973. 278 с.

207. Судебная реформа/ Под ред. Н.В.Давыдова и Н.Н.Полянского. М.,1915.

208. Топонимика Санкт-Петербурга XVIII века по планам города (из фондов отдела картографии Российской национальной библиотеки. Составитель В.В.Кукушкина) СПб.,1993. 443 с.

209. ТыдманП.В. Изба, дом, дворец. М., 2000. 336 с.

210. Успенский Б.А. Избранные труды. В 2-х тт. Т. 2. Язык и культура. М., 1994. 429 с.

211. Флоря Б.Н. Формирование сословного статуса господствующего класса Древней Руси, (на материале статей о возмещении за "бесчестье")//История СССР. 1983. № 1. С.61-74.

212. Хок, С. Крепостное право и социальный контроль в России. Петровское, село Тамбовской губернии. М., 1993.191 с.

213. Цатурова М.К. Русское семейное право XVI-XVIII вв. М., 1991.107 с.

214. Черная Л.А. Честь: представления о чести и бесчестии в русской литературе XI -XVII вв.//Древнерусская литература. Изображение общества. М., 1991. С.56-84.

215. Чарутти С. Социальный процесс и жизненный опыт: индивиды, группы и идентичности в Турине XVII века// Прошлое крупным планом: современные исследования по микроистории. СПб., 2003. С. 27-57.

216. Шапиро А.Л. Крестьянская торговля и крестьянские подряды в петровское время//Исторические записки. Т.27.1948. С. 105-119.

217. Шилков В.Ф. Архитекторы-иностранцы при Петре 1//Русская архитектура первой половины XVIII века. М., 1954. С.180-189.

218. Шлюмбом Ю. Социальные узы между имущими и неимущими: микроистория одного сельского сообщества (XVII-XVIII в.)// Прошлое крупным планом: современные исследования по микроистории. СПб., 2003. С. 143-180.

219. Шорохов А.П. К вопросу о применении воинских артикулов Петра 1 1715 г. в общих гражданских судах//Актуальные вопросы правоведения в общенародном государстве. Томск 1979. С.118-139.

220. ЮргановА.Л. Из истории табуированной лексики/Юдиссей. 2000. С.194-206.

221. Юсупов А. Материалы для истории городской полиции в России с древнейших времен до царствования Екатерины II //Памятная книжка имп. Александровского лицея на1852/53 г. СПб., 1852. С.130-137.

222. ЯнцевичА.С. Крепостные в Петербурге. Л.,1933. 230 с.

223. Ястребицкая А.Л. Средневековая культура и город в новой исторической науке. М„ 1995.411 с.

224. Andersen, М. Family Structure in Nineteenth Century Lancashire. Cambridge, U.P. 1974. 230 p.

225. Andersen M. Some problems in the use of census type material for the study of family and kinship systems// Time, space and man. Essays on microdemography./ Ed. J. Sundin and E.S6derlung. Stokholm. 1979. Pp.69-80.

226. Barth, G. Instant cities. Urbanization and the rise of San Francisco and Denver. N. Y. 1975.310 р.

227. Anisimov E. The Fate of St.Petersburg in the history of Russia. Reflections on the Tercentenary// .Russian Society and Culture and the Long Eighteenth Century. Munster. 2004. Pp. 209-218.

228. Beattie J.M. The criminality of Women in Eighteenth-century England//Journal of Social History. N 7.1975. P.80-116.

229. Berkner, L. K. The Use and Misuse of Census Data for the Historical Analysis of Family Structure // Journal of interdisciplinary History, 5 (1974). Pp. 721-738.

230. Burke P.J he historical anthropology of early modern Italy. Cambridge, UK 1987.

231. Czap, P. The Perennial multiple Family household, Michino, Russia 1782-1858//Journal of family history. Spring, 1982. pp. 67-85.

232. Cerutti S. Microhistory: Social Relations versus cultural models? //Between sociology and history: essays on microhistory, collective actions and national building/ ed.by Anna-Maija Gastren. Helsinki: 2004. Pp.17- 40.

233. Cohen E.S. Honor and Gender in the Streets of Early Modern Rome//Journal of Interdisciplinary History. 22. No 4. 1992. 580-597.

234. Davidoff L. Worlds Between: Historical Perspectives on Gender and Class. Cambridge. 1995.276 p.

235. Davis, N.Z. Fiction in the Archives. Pardon Tales and Their Tellers in Sixteenth-Century France. Stanford: Stanford University Press, 1987.

236. Dewey H. W. Russia's Debt to the Mongols in Suretyship and Collective Responsibility//Societyfor Comparative Study of Society and History. 1988. pp.58-79.

237. Dewey H. W. Political PORUKA in Moscovite Rus' // The Russia Review. Vol.46. 1987 . Pp.147-167.

238. Dewey H. W., Kleimola A. M. Russian Collective Consciosness: The Kievan Roots //The Slavonic and East European Review, vol.62,1984. Pp.90-113.

239. Dewey H. W., Kleimola A. M. Suretyship and Collective responsibility in Pre-Petrine Russia//Jahrbucher fuer Geschichte Osteuropas, vol.18,1970. Pp. 10-28.

240. Dewey H. W., Kleimola A. M. From the Kinship group to Every Man His Brother's Keeper: Collective Responsibility in Pre-Petrine Russia// Jahrbucher for Geschichte Osteuropas, vol.30,1982. Pp.78-90.

241. Garroch D. Verbal Insults in Eighteenth-Century Paris//The Social History of Language, led. by P.Burke and R.Porter. Cambridge, England, 1985. Pp.90-113.

242. Economakis.E. G. From Peasant to Petersburger. New York. 1998.

243. Ewbank, Douglas C. Age misreporting and age-Selective Under enumeration: Sources, Patterns, and Consequences for Demographic Analysis. Committee on population and Demography, Report. No 4. Washington, DC: National Academy Press, 1981.

244. The family and social change: a study of family and kinship in a South Wales town /ed. by Colin Rosser; Christopher Harris. London., 1983.

245. Hellie, R. The economy and material culture of Russia. 1600-1725. Chicago.1999.

246. Higgs, Ed. A clearer sense of the census. The Victorian censuses and historical research. Public Record Office Handbooks, No 28, (HMSO) London, 1996. 170 p.

247. Historica Philadelphia. The City, Symbols and Patriots, 1681-1800. Philadelphia, 1976. History from Crime. Selections from Quaderni Storici/ ed. M.Muir and G.Ruggiero. Baltimore and London. 1994. 250 p.

248. Hill, B. Servants. English Domestics in the Eighteenth Century. Oxford. 1996. 278 p.

249. Hittle, M. The Service City: State and Townsmen in Russia. 1600-1800. Cambridge, Mass.,1979. 245 p.

250. Households. Comparative and Historical Studies of the Domestic Groups./ed.by Robert Mc.C.Netting, Richard R.Wilk, and Eric. J.Arnould. Berkeley, Los Angeles, London, 1984. 480 p.

251. Honour and Shame: The Values of Mediterranean Society, led. by J.G.Peristiany. Chicago, 1966.

252. Honor and Shame and the Unity of the Mediterranean, led. by D.D.Gilmore. Washington, D.C., 1987.

253. Honor and Grace in Anthropology. Ed. by J.G.Peristiany and J.Pitt-Rivers. Cambridge. Univ. press. 1992.260 p.

254. Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. Yale University Press. New Haven & London, 1998. 602 p.

255. Innes J. and Styles J. The crime waves: recent writing on crime and criminal justice in eighteenth-century England// Rethinking social history. English society 1570-1920 and its interpretation, led. by Ad. Wilson. Manchester and N-Y. 1993. Pp.87-103.

256. Kaiser, D. H., Engel P. Time- and Age -Awareness in Early Modern Russia// Comparative Study of Society and History. 1993. Pp.824-839.

257. Kaiser D.H. The Poor and Disabled in Early Eighteenth-Century Russian Towns// Journal of Social History. Vol.32 N 1. 1998. Pp.125-155.

258. Kaiser,D H. Urban Household Composition in Early Modern Russia // Journal of interdisciplinary History, 23:1 (Summer 1992). Pp.37-71.

259. Kamenskii A. Russian and Western Eighteenth-Century Towns: Possible Aspects of Comparison//Russian Society and Culture and the Long Eighteenth Century. Essays in Honour of Anthony G.Cross/R.Bartlett, Hughes L. (Eds). MQnster, 2004. Pp.62-71.

260. Kivelson V. Bitter Slavery and Pious Servitude: Moscovite Freedom and Its Critics//Russische und Ukrainische Geschichte vom 16.-18. Jahrhundert. Wiesbaden. 2001. Pp. 109-119.

261. Corfield. P. Class by name and number in eighteenth-century Britan//Language, History and Class/ Ed.by Corfield. P.J. Cambridge, MA, 1992.

262. Laslett P. & Wall R.{eds.). Household and Family in Past Time. Cambridge, UK, 1972.

263. Laslett, P. Introduction: The History of the Family// Household and Family in Past

264. Medick H. Weben und Uberleben in Laichingen 1650-1900. Lokalgeschichte als allgemeine Geschichte. G6ttingen, 1996. S.350.

265. Melton, J. Van Horn . The emergence of "society" in eighteenth- and nineteenth-century Germany//Language, History and Class/ Ed.by Corfield. P.J. Cambridge, MA,1992. Pp.89-109.

266. Microhistory and the lost Peoples of Europe. Selections from Quaderni Storici. /Ed. by Ed.Muirand G. Ruggiero. Baltimore and London. 1984. 204 p.

267. Miller W.I. Humiliation: and other essays on Honor, Social Discomfort and Violence. Ithaca, NY., 1993. 270 p.

268. Mitterauer, M. and Kagan, A. Russian and Central European Family structures: a comparative view//Journal of family history. Spring 1982. Pp.78-98.

269. Mitterauer, M. Servants and YouMContinuity and Change. Vol.5.1990 Pp.5- 36.

270. Modern urban history research in Europe, USA, and Japan ; a handbook / ed. by Christian Engeli and Horst Matzerath. Oxford, 1989. 560 p.

271. Morrison, D. "Trading peasants" and Urbanization in Eighteenth Century Russia. The Central Industrial Region. NY; L., 1987. 410 p.

272. MuirEd. Observing Trifles. lntroduction//Microhistory and the lost Peoples of Europe. Selections from Quaderni Storici/ ed. by Ed. Muir and G. Ruggiero. Baltimore and London. 1984. Pp. I-XXIV.

273. The Oxford companion to local and family history/ ed. by D. Hey. Oxford etc. 1996.

274. Peterson, CI. Peter the Great's administrative and Juridical reforms. Stockholm, 1979. 505 c.

275. Persons in groups: social behavior as identity formation in medieval and Renaissance Europe/ed. R.Texler. Binghamton, N.Y. 1985. 266 p.

276. Plakans A. Parentless Children in the Soul Revision: A Study of Methodology and Social Fact//The Family in imperial Russia: new lines of historical research / ed. By D.Ransel.

277. Urbana-London 1978, pp. 79-92.

278. Roche, D. The People of Paris. An Essay in Popular Culture in the 18-th Centure/translated to English by Marie Evans. University of California press, Berkeley and Los Angeles. 1987. 277 p.

279. Rarisel, D. Mothers of Misery. Child abandonment in Russia. Princeton, NJ. 1988. 324 p.

280. Sabeari D. W. Property, production and Family in Neckarshausen, 1700-1870. Cambridge 1990. 551 p.

281. Sabean D.W. Kinship in Neckarhausen, 1700-1870. Cambridge. 1998. 628 p.

282. Sokoll Th. The Household position of elderly widows in poverty// Poor Women and Children in the European Past. London & New York. 1994. Pp.76-99.

283. The study of Urban History. The proceedings of an international round-table conference of the Urban History Group at Gilbert Murray Hall, University of Leicester. London, Southampton, 1975. 400 p.

284. Schlumbohm J. Lebenslaufe, Familien, Hofe. Die Bauern und Heuerleute des Osnabruckischen Kirchspiels Belm in proto-industrieller Zeit. 1650-1860. Gottingen, 1997. 690 p.

285. Schmidt C. Sozialkontrolle in Moskau. Justiz, Kriminalitat und Leibeigenschaft (16941785). Stuttgart, 1996. (Quellen und Studien zur Geschichte des Estlichen Europas Bd.44).

286. Schwerhoff G. K6ln im Kreuzverh6r: Kriminalitat, Herrschaft und Gesellschaft in einer fruhneuzeitlichen Stadt. Bouvier, 1991.

287. Surveying the People. The interpretation and use of document sources for the study of population in the later seventeenth century, led. by Kevin Schurer and Tom Arkell. Oxford. 1993. 308 p.

288. Tadmor, N. The concept of the Household-Family in Eighteenth-Century England //Past and Present. No 51, May 1996. Pp.89-99.

289. Tilly Ch. What good is urban history?// Journal of Urban History. Vol.22. N 6. September 1996. Pp.702-719.

290. The Eighteenth-Century Town. A Reader in English Urban History, 1688-1820./Ed.P. Borsay. London. 1990.

291. Verletzte Ehrkonflikte in Gesellschaften des Mittelalters und der Fruhen Neuzeit. //K. Schreiner und G.Schwerhoff (eds). Cologne, 1995.

292. Wirtschafter E. Social Identity in Imperial Russia. Northern Illinois. 1997.