автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Приграничье как феномен культуры

Полный текст автореферата диссертации по теме "Приграничье как феномен культуры"

На правах рукописи

ПЫЛКОВА АННА АЛЕКСАНДРОВНА

ПРИГРАНИЧЬЕ КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ (НА ПРИМЕРЕ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ)

Специальность 24.00.01 - Теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

Комсомольск-на-Амуре, 2004

Работа выполнена на кафедре теории и истории культуры Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Хабаровский государственный педагогический университет» (ГОУ ВПО ХГПУ)

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор Бляхер Леонид Ефимович

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Докучаев Илья Игоревич

кандидат культурологии, доцент Дормидонтова Анжелика Игоревна

Ведущая организация:

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Хабаровский государственный институт искусств и культуры»

Защита диссертации состоится 25 декабря в 13-00 часов на заседании Диссертационного совета КМ 212.092.02. по защите диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии при ГОУ ВПО «Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет» по адресу: 681013, г.Комсомольск-на-Амуре, пр.Ленина,27.

С диссертацией можно ознакомиться в научно-технической библиотеке ГОУ ВПО «КнАГТУ»

Автореферат разослан ИОЛ^А, 2004 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

кандидат культурологии, доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. В настоящее время актуальность понятия границы возрастает во всех культурно значимых типах дискурса. В социокультурном смысле граница призвана конституировать «свое» пространство, воспроизводить представления о дихотомической структуре жизненного мира. Она становится основанием социокультурной рефлексии, когда «жизненный мир» и, соответственно, социокультурная идентичность строится на подобном противопоставлении с «за-граничными» жителями, что во многом определяет социальные действия. В ситуации, когда сохранение целостности России зависит от устойчивых факторов, детерминирующих региональное своеобразие, процесс национальной идентификации в рамках региона, его позиционирование в масштабах страны, сопредельных территорий не может остаться без нашего внимания.

В результате распада империи СССР территории российского Дальнего Востока уже нельзя рассматривать как идентичные части единой, слаженно работающей системы. Прежние границы нашего государства, функционировавшие как важнейший элемент «железного занавеса» между «своим социалистическим» и «чужим капиталистическим» миром, потеряли сегодня привычный смысл. Границы не просто разделяют государства и являются форпостом разных политических, экономических и культурных систем. Они становятся центром сотрудничества, где жизненные правила и социальные практики людей пересекаются.

Наиболее показательное, на наш взгляд, изменение принципов и механизмов трансграничного взаимодействия можно наблюдать на территории Дальнего Востока России, где традиционное культурное самосознание, связанное с концептом «крепости», «форпоста», окруженного враждебными соседями, приобретает в настоящее время иные черты и актуализирует иные основания для становления новой национально-культурной идентичности.

Благодаря усиливающемуся трансграничному сотрудничеству на

цы и динамике приграничного пространства. Важной чертой приграничного сотрудничества на Дальнем Востоке, в частности в Хабаровском крае, является взаимодействие регионов, принадлежащих разным культурно-цивилизационным системам. В этом кросскультурном взаимодействии понятия «Другого», «Чужого» приобретают особое значение. Формируется особый пространственно-культурный феномен - приграничье. Под «приграничьем» мы понимаем единое социокультурное пространство сопредельных регионов, которое структурируется трансграничными социокультурными сетями.

Актуализированные этим взаимодействием смыслы, транслируясь через границу, выступают основанием для формирования новой культурной идентичности, рожденной в диалоге и ориентированной на диалог. Исследование приграничного культурного пространства, порожденного взаимодействием этих смыслов, мы и предприняли в настоящей работе.

Не менее значима предложенная тема не только в плане исследования реалий культуры русско-китайского приграничья, но ив плане выработки общих представлений о культуре, инструментария культурологии.

Феномен границы определяет специфический статус культурологии в контексте современного гуманитарного знания. Культурология - это особый способ транскультурного бытия: посреди культур, на границе культур. Если другие науки так или иначе живут и действуют внутри определенной культуры, бессознательно «пропитываясь» ее определениями, то в культурологии предметом осмысления становится непосредственно культура. В попытках осмысления культуры культуролог тем самым выходит за ее предел, переходит ее границу. Следовательно, культурология содержит в себе предпосылки транскультурного или трансграничного движения. Таким образом, вариативность проявлений феномена границы в культуре и выделение такого типа отношений, как «трансграничное (приграничное, кросскультурное) взаимодействие», представляют концептуальную значимость для культурологического знания. Культурологическая концептуализация понятия «граница», выявление специфических «смыслов границы» делает наше исследование актуальным для выработки теоретических положений культурологии как автономной отрасли знания.

Степень научной разработанности проблемы. Проблема экзистенциальных, антропологических, социальных, символических «границ» и «пограничных» феноменов человеческого бытия широко представлена в трудах отечественных и зарубежных философов, культурологов и культурных антропологов. Круг работ, раскрывающий проблему социокультурных границ «Своего» и «Чужого» и позволивший сформировать категориальное поле нашего исследования, представлен таким авторами, как А. Гурин, Г.Зиммель, ЮЛотман, Е.Сурова, В.Тернер, АТойнби, Р.Шукуров, М.Элиаде, М.Эпштейн и др.

Философы, социологи и политологи, затрагивая вопрос о пространственной коннотации границ, говорят о социокультурном пространстве, которое структурируется социокультурными границами. В этом смысловом ключе представлены работы ГХБергера, ТЛукмана, КШмита, Э.Штельтинга, Х.Патшайдера, А.Филиппова, О.Кармадонова, В.Прохоренко, С.Королева, О.Бредниковой, ВБоронкова, Т.Кувеневой и др.

Вопросами образования и становления государственных границ занимались Ф.Бродель, Э.Гидденс, ГТроций, Б.Клименко, Ф.Мартенс, О.Оп-пенгейм, Е.Пашуканис, Д.Холл, и др. Здесь были актуализированы идеи конструирования и концептуализации границ с помощью культурных механизмов, используемые в настоящем диссертационном исследовании.

Ситуация, возникшая на постсоветском культурном пространстве вследствие определения «неожиданных государственных границ» описана в работах, В.Гельмана, Г.Голосова, Г.Гусейнова, А.Дугина, НЗамятиной, С.Королева, Ю.Левады, Б.Межуева, М.Мунтяна, Е.Мурзиной, В.Пантина, Ю.Плюснина, И.Страды, Е.Суровой, В.Цымбурского и др.

Работы Р.Парка и Э.Стоунквиста, в которых обозначена и раскрыта проблема культурной маргинальности, позволили трактовать понятие маргинального пространства применительно к исследованию процесса трансграничного и межкультурного взаимодействия.

Изучению Дальнего Востока как единицы социокультурного пространства России посвящены исследования З.Бжезинского, Л.Бляхера, В.Гельбраса, АЖукова, АЛанькова, В Ларина, ОЛешковой, В.Мясникова, МРожанского, О.Стреловой и др. В этих работах отмечается незавершен-

ность социокультурной идентификации жителей региона, особый характер его заселения и освоения.

Особенности освоения дальневосточной столицы и проблемы развития трансграничных связей описаны в публикациях современных исследователей, в краеведческой литературе (А.Алексеев, Н.Билим, А.Вежновец, А.Вишневский, А.Завалишин, А.Здравомыслов, В.Кабузан, Х.Кинней, Н.Кирюхин, Н.Крадин, Б.Морозов, В.Романова, Л.Рыбаковский, И.Савельев, А.Снесарев, Л.Фетисов, Ю.Цыганов, А.Яковлев и др.)

Несмотря на обилие работ, посвященных исследуемой теме, ее концептуализация применительно к Дальнему Востоку далека от завершения. В силу конкретных (исторических, краеведческих, социологических или политологических) задач в этих работах не были вскрыты культурные закономерности бытия границы как социокультурного феномена, механизмы трансграничного (русско-китайского) взаимодействия. Концептуализировать понятие «граница» и «трансграничное взаимодействие» мы и попытались в настоящей работе.

Объектом диссертационного исследования является дальневосточное приграничье как культурный феномен в рамках русской культуры.

В качестве предмета исследования мы определяем социокультурные процессы и культурные особенности межкультурного (русско-китайского) диалога, опосредованного границей.

Целью данной работы является экспликация культурных факторов детерминирующих характер трансграничного взаимодействия (на примере Хабаровского края и приграничных провинций КНР).

Конкретизация и реализация цели осуществляется в ходе решения следующих задач:

-обозначить комплекс смыслов концепта «граница» в культурно значимых типах дискурса;

- рассмотреть социокультурные особенности российского Дальневосточного региона как «осваиваемой территории» страны;

- определить понятие маргинального пространства в контексте изучения проблем новой социокультурной идентификации постсоветской России;

-определить историко-культурные предпосылки кросскультурного диалога на русско-китайской границе;

- выявить отличительные черты восприятия трансграничного диалога и образа «Другого» представителями взаимодействующих сторон;

-определить уровни пространства кросскультурного взаимодействия в русско-китайском приграничье в зависимости от типа акторов.

Источники исследования.

В качестве источников исследования использовались:

• Правовые документы и международные договоры, регулирующие взаимоотношения между Россией и Китайской народной республикой.

• 26 неформализованных интервью, собранных автором в 2002 -2003 годах у тех граждан России, чья деятельность связана с Китаем.

• 18 неформализованных интервью с гражданами КНР, чья деятельность связана с Россией. Интервью собирались автором по методике «снежного кома»: предшествующий респондент давал рекомендации к последующему.

• Материалы региональных СМИ, посвященные взаимоотношениям с южным соседом.

• Результаты опросов осуществлённых в городе Хабаровске исследовательской группой Института экономических исследований ДВО РАН в 1998 - 2001 годах по репрезентативной выборке (п = 870).

Сформированная таким образом источниковая база позволила нам эксплицировать неявные основания культурного взаимодействия на российско-китайской границе. При этом учитывалась как формально-правовая рамка (существующие законодательные акты), так и специфика их рецепции, детерминированная культуропорожденным «образом Другого».

Теоретическая и методологическая база исследования.

В качестве теоретико-методологической основы в работе использовались культурно-исторический и сравнительно-исторический методы. Использование обозначенных методов позволило выявить закономерности и специфику социокультурного освоения приграничья российского Дальнего Востока с начала XVII века до начала XXI века, акцентируя внимание на рубеже ХХ-ХХ1 веков как переломном моменте культурно-

исторического развития России, повлиявшего на процесс культурно-национальной идентификации в регионе.

Диссертантом использованы практические методы включенного наблюдения и анализа документов. Характер источниковой базы предопределил ориентацию на дискурсивные методологические техники. Настоящее исследование опирается на методологию категоризации культурного взаимодействия, предложенную Х. Саксом. Анализ категоризации взаимодействия основывается на принципах социального конструктивизма, который исходит из того, что речь есть слепок реальности. В связи с этим методика предполагает следование двум правилам. Во-первых, исследователь предполагает, что данная категория принадлежит к некоторому общему родовому классу категорий (collection). Во-вторых, исследователь исходит из правила «консистентности» (consistency) категорий. Суть этого правила заключается в том, что в рамках данного типа дискурса респондент сохраняет некоторую логику изложения и объединяет категории в рамках одного смыслового блока. Лица и события, описанные в интервью и обозначенные определенными категориями, связываются в тексте с определенными видами действий и отношений. С помощью реконструкции этих связок можно выявить те смыслы, которыми наделяются взаимодействия.

Новизна исследования.

• Впервые приграничье концептуализировано в качестве «пространства встречи», обладающего собственным набором культурных образцов, не сводимых к простой сумме взаимодействующих культур.

• Введена авторская трактовка термина «маргинальное пространство» применительно к исследованию процесса трансграничного и межкультурного взаимодействия.

• Раскрыта специфика региональной идентификации жителей Дальнего Востока России через идеи «форпоста» России в Азии и противостояния цивилизаций. Вскрыты причины «ксенофобии», характерной для жителей приграничных с Китаем территорий России.

• Выявлены и описаны культурные механизмы, позволяющие нивелировать негативные образы «Другого» «на той стороне».

• Диссертационная работа представляет попытку целостного анализа Дальневосточного приграничья с точки зрения кросскультурного взаимодействия с Китаем.

Теоретическая значимость и практическая ценность работы.

Исследование расширяет наши представления о приграничья как особом культурном феномене, существование которого влияет как на прог цесс межкультурной коммуникации, так и на смысловую структуру взаимодействующих культур.

Результаты диссертационного исследования могут стать основанием для выработки долгосрочной культурной политики в отношении ближайшего соседа Дальнего Востока России - Китайской народной республики. Материалы диссертации могут быть использованы в практике преподавания культурологии, философии культуры, социологии культуры, а также дисциплин национально-регионального компонента и курсов по выбору.

В целом результаты исследования открывают перспективы для углубления научного направления, связанного с развитием межкультурного общения в условиях постсоветской России.

Основные положения, выносимые на защиту:

1.В постсоветском политическом дискурсе предметом осмысления становится то, что происходит по «другую сторону границы». Стремление обозначить границы обостряется, когда возникает угроза национальной идентичности. Показательной является ситуация, сложившаяся на русско-китайском приграничье Дальнего Востока.

2. Дальний Восток России предстает как «осваиваемая территория страны». В ситуации «ничьей земли», становится возможным определить ее как «пространство встречи» новых культурных потоков. Возникает культурный феномен - приграничье - как особая территория, чье культурное осмысление основывается на взаимодействии двух (и более) разнородных смысловых потоков.

3. Идентичность «русского мира» в маргинальном (пограничном) пространстве постсоветского Дальнего Востока строится на противопоставлении «чужим китайцам». Однако взаимный антагонизм «снимается» формированием приграничья как особого культурного феномена.

4. В русско-китайском приграничье взаимная заинтересованность и взаимная неприязнь русских и китайцев разворачиваются в разных пространствах. Возникают особые структуры, специально предназначенные для граждан другого государства. Таким образом, для преодоления «образа чужого» возникает особая культура-посредник, не являющаяся ни русской, ни китайской, но позволяющая сглаживать межкультурные различия и в рамках которой осуществляется кросскультурное взаимодействие.

5. Взаимодействие носителей различных аксиологии порождает пространство сравнения ценностей. Поскольку ценности современных российских жителей оказываются под сомнением, неуверенность в аксиологии есть одновременно сомнение в онтологии. Взаимодействие с носителем «чужой» аксиологии трактуется как угроза своей «самости», «русскости». По этой причине возникают противоречивые социальные мифы - коллективные представления, интерпретирующие сопредельный Китай в восприятии России как угрозу национальных интересов россиян и в то же время как образец для подражания.

6. Основой новой идентичности для населения Дальнего Востока может стать соединение в себе восточного и российского начал. Дальний Восток здесь является воротами в Азию не только России, но и всей Европы. Становление Дальнего Востока России как универсального посредника между АТР и Европой способно сгладить межцивилизационные противоречия, вывести диалог между этими регионами на принципиально новый уровень.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации, а также отдельные материалы исследования обсуждались на заседании кафедры теории и истории культуры Хабаровского государственного педагогического университета. Они были представлены на международной научной конференции «Лингвистика и межкультурная коммуникация: история, современность, перспективы» (Хабаровск, 2003), Всероссийской научно-практической конференции «Культура учебной деятельности студентов: теория и практика формирования» (Барнаул, 2003), и межвузовской научной конференции «Русский язык в системе межкультурной коммуникации» (Хабаровск, 2003).

Научный проект в виде тезисов по материалам диссертационного исследования был обсужден и принят к публикации в ноябре 2002 года в Институте истории европейской культуры (Университет города Аугсбурга, Германия) в рамках совместной программы российско-немецкого сотрудничества «Александр Герцен».

По теме диссертации опубликовано 4 работы.

Структура и объем работы определяется спецификой темы исследования и логикой изложения. Диссертационное исследование объемом 153 страницы состоит из Введения, двух глав (в каждой главе по три параграфа), Заключения, Списка источников и литературы, состоящего из 176 наименований, и трёх Приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, характеризуется степень ее разработанности, формулируются цели и задачи, определяется теоретико-методологическая основа диссертации, излагаются основные положения, выносимые на защиту, указываются элементы научной новизны, теоретическая и практическая значимость работы, ее апробация.

В первой главе «Граница как предмет культурологического исследования: проблема приграничья» мы показываем, что концептуализация понятия «граница» детерминируется сознанием агента культуры, основанным на архетипических представлениях о дихотомической структуре жизненного мира. Граница призвана конституировать «свое» пространство, воспроизводить базовую оппозицию «Своего» и «Чужого». Исходя из данных утверждений, мы рассматриваем проблему идентификации в «неожиданных границах» на приграничном пространстве постсоветского Дальнего Востока. Понятие «неожиданные границы» введено нами для обозначения политических границ новой России, не подвергшихся еще культурной семантизации.

В первом параграфе «Формы концептуализации феномена границы в русской культуре: от волшебной сказки к политической док-

трине» выделены и описаны механизмы концептуализации границы, свойственные русской культуре. Эти механизмы, как показано в работе, основаны на базовом противопоставлении двух пространств - «своего» и «чужого». В работе мы выделяем несколько значений и смыслов понятия «Чужое»:

- «Чужое» как сверхъестественное, всемогущее, перед которым человек бессилен;

- «Чужое» как зловещее, несущее угрозу для жизни;

- «Чужое» как незнакомое, неизвестное и недоступное для познания;

-«Чужое» как нездешнее, иностранное, находящееся за границами

родной культуры;

- «Чужое» как странное, необычное, контрастирующее с обычным и привычным окружением.

Данное смысловое наполнение находит свое выражение в различных типах дискурса, в том числе дискурсе политическом. Смысл политического пространства это смысл границы. Границы окружают, описывают, «определяют» государство, являясь его пределом. Они отделяют одно территориально-политическое образование или область властного влияния от «другого», «чужого». Государственная граница в ее материальном выражении (пограничные столбы, охрана, таможня и т.п.) - это нагруженные социокультурными смыслами, и притом вполне созерцаемые артефакты. Иными словами, граница, проходящая в физическом пространстве, имеет преимущественно смысловой характер. Она связана не с особым физическим пространством, но с особым типом осмысления, особым типом концептуализации.

Неприступность границ, «островное сознание», изоляция, отдельность от внешнего мира были признаны в качестве принципов существования советского государства, начиная с конца 1920-х годов. За пределами СССР простирался «чужой» мир, о котором советский человек практически ничего не знал. Государственная граница, обрамляющая «свое» пространство, была исключительно важна как граница мира советского человека. Эту границу, которая задавала общие рамки существования, подавляющее большинство советских людей никогда не пересекало.

Заграница обнаруживается в качестве мифа о загробной жизни, как «та сторона». Как и в сказках, потусторонний заграничный мир воспринимается в большинстве случаев как место изобилия, где - «молочные реки», «кисельные берега», «скатерти-самобранки» и прочие волшебные предметы, однако это изобилие опасно. Граница постепенно приобретает значение разделения Добра и Зла (З.Паперный). Официальный подтекст «железного занавеса» вполне вписывался в концепт государственной «границы на замке» с ее привычной семантикой «непреодолимости», «суровости», с постоянным ощущением связанной с границей «опасности».

В постсоветском дискурсе границы предметом осмысления становится то, что происходит по «другую ее сторону», что имеет свои особенности. Возможность увидеть культуру по «ту сторону границы» после распада СССР изменяет систему культурного соотнесения «простого советского человека» (Ю.Левада), нарушает его идентификацию. Исследование процесса восстановления-воссоздания культурной идентичности на территории, прилегающей к инокультурному политическому образованию, и позволяет нам дать описание феномена приграничья. Описанию этого феномена и посвящен следующий параграф.

Во втором параграфе «Приграничье как "ничья земля" и как "пространство встречи"» мы рассматриваем регион как единицу культурного пространства страны, а региональную культуру как своеобразный вариант национальной культуры. Механизмы идентификации в данном контексте, вслед за И.Мурзиной, можно представить следующим образом:

- включение данною географического пространства в поле освоения национальной культуры (ситуация «открытия» региона);

- освоение новой родины переселенцами. На этом этапе происходит физическое и символическое включение территории в состав страны: «физическое» - включение территории в административный состав государства, «символическое» - обретение смысла существования людей, связанного с местом их жизни, с представлением о роли, которую призвана играть данная территория в судьбе страны;

- осознание «связи с местом». Люди начинают осознавать собственную идентичность именно как людей, живущих в данном пространстве;

- восприятие конкретной территории как «своей родины». Данный этап отличается тем, что здесь происходит обретение региона как «смысла-для-себя»;

-ощущение жителями региона собственной значимости, стремление, не представляя себя вне «большого целого», влиять на судьбу «целого». Этот этап связывает национальную и региональную культуру новыми по характеру связями.

Экстраполировав данную схему на историю освоения Дальнего Востока России, мы выяснили, что периоды расцвета и регресса Дальнего Востока России всегда были связаны с наличием или отсутствием организованных переселенческих потоков. Территория региона осмыслялась прежде всего как осваиваемая Россией новая «ничья земля», которая становилась «пространством встречи» новых культурных потоков.

В результате на территории Дальнего Востока сформировалось общество так называемой «проточной миграции». Невозможность жить по одним, укоренившимся правилам приводила к формированию особой социокультурной общности, ориентированной на постоянную изменяемость, проточной культуры' - сообщества с относительным балансом положительной и отрицательной миграции и слабой сформированностью «регионального (популяционного) ядра» системы норм, специфичных для данной территории, незавершенной культурной самоидентификацией.

Проточность становилась традицией, которая адаптировала к себе официальные нормы. После распада СССР рухнула централизованная система привлечения переселенческих потоков. Проточность как принцип жизни, культуры края, исчезла, но никакой новой общности не образовалось. Исчезло некое интегрирующее начало, определяющее формы совместного существования. В результате большая часть носителей культуры оказалась в пограничных, маргинальных ее областях. Специфике бытия культуры в маргинальных (пограничных) пространствах посвящен следующий параграф.

1 Термин «проточная культура предложен Л Бляхером по аналогии с биологическим термином «проточная популяция».

В третьем параграфе «Приграничье и проблема маргинальных пространств в культуре» тематическая направленность данной работы позволяет определить широкое проблемное поле для исследования современных социокультурных процессов, связанных с маргинализацией. Культурологический подход к проблеме маргинальности (Р. Парк, Э.Стоунквист) позволил трактовать данное понятие как состояние групп и индивидов в ситуации, которая вынуждает их под влиянием внешних факторов, связанных с резким социально-экономическим и социально-культурным переструктурированием общества в целом, изменять свое социальное положение. Такое состояние приводит к существенному изменению или утрате прежнего социокультурного статуса, социокультурных связей, социокультурной среды, а также смены системы ценностных ориентации.

В результате переосмысления концепции Г.Зиммеля о пространственных формах (амбивалентность «единства группы» и «единства пространства») и перевода ее в ракурс заявленной области исследования мы выделяем проблему маргинального пространства. Для дальневосточного региона существенным оказалось то, что, пройдя предшествующие этапы физического освоения «новой земли», люди не обрели регион как «смысл-для-себя». Изначальный символический смысл - защита восточных рубежей десакрализовался, потерял силу, а новый символический стержень, как показывает проведенное нами исследование, общие основания для построения «своего мира» не возникли.

В этой ситуации Дальневосточный регион оказался маргинальным пространством, как и все постсоветское пространство, находясь в пограничном состоянии между империей СССР и новой Россией. Насущной проблемой стал поиск оснований своей культурной идентификации. Наиболее актуальной здесь оказалась установка, что в рамках «неожиданных границ» народы подлежат разделению на «своих» и «чужих». Возможностью идентифицировать себя как «русский народ» стало противопоставление приграничному «чужому» Китаю. Здесь срабатывает следующий механизм: национальное бытие и национальное самосознание у данного народа существуют постольку, поскольку существуют «другие», «чужие»

народы и страны. Национально-этническое «Мы» существует благодаря тому, что есть некоторые «Они», отличающиеся от данного «Мы» языком, культурой, историей и прочими характеристиками.

Таким образом, анализ публикаций по данной проблеме и результаты собственного исследования позволили сделать вывод о том, что при столкновении духовно, идейно дезориентированного общества с представителями устойчивых, органичных культур, каковыми являются китайцы, ощущается потеря национальной самобытности русского народа. Численно превосходящий поток этнически однородных переселенцев с устойчивой этнокультурной идентификацией разрушает русскость Дальнего Востока, по крайней мере, заставляет ее обнаружить в этом культурном противостоянии. Дальневосточник как «антикитаец» оказывается наиболее эффективной идентификацией. С мобилизацией через образ врага и осознанием исходящей от него угрозы даже безотносительно к ее реальности связаны процессы национальной идентификации.

Вторая глава «Дальневосточное приграничье: генезис, структура, динамика» посвящена основным проблемам взаимодействия сопредельных стран: России и Китая. Основополагающей становится идея о том, что граница является не только географическим рубежом. Выполняя одновременно функции связи и разделения, она разделяет и связывает культурно-этнические, материальные и духовные интересы народов, наций и культур. Центральной категорией анализа феномена границ стало понятие приграничье (borderland), которое понимается, не как два близлежащих региона по обе стороны границы, но как единое социокультурное пространство. В этом смысле операциональны понятия common place и common people ?

В первом параграфе «Столкновение цивилизаций»: ключевые культурные образы дальневосточного приграничья» рассматриваются культурные образцы, связанные с границей и образом «Другого», «на той стороне». В данном варианте протекание межкультурного диалога оказывается детерминированным взаимодействием двух систем культурных образцов: регионального варианта русской культуры и системой культурных

2 Дословный перевод с английского - «общие места» и «общие люди»

образцов Китая. Важной чертой данного типа взаимодействия является сотрудничество регионов, относящихся к разным культурно-цивилизационным системам.

Вслед за В.Мясняковым, мы выделяем и характеризуем шесть типов моделей отношений двух государств за весь период культурного общения:

1. Типологически первая модель трансграничных отношений (начало XVII века - середина XIX века) может быть классифицирована как смешанная, когда при сходстве социально-экономических систем цивили-зационные различия оказывали существенное влияние на характер отношений. Поэтому один из партнеров рассматривал себя как сюзерена (Китай), а другой стремился избежать положения вассала (Россия). В этот период имели место многочисленные столкновения интересов двух стран и обострения отношений между ними. Но стремление к добрососедству являлось главным императивом и обеспечивало возможность дипломатического урегулирования всех спорных вопросов.

2. Вторая модель - модель равносторонних связей двух империй -падает на вторую половину XIX века и простирается до 1917 года. Хотя в этот период культурный обмен Китая и России в восточной зоне добился определенных объективных успехов, он всё-таки был построен на основе неравенства двух стран. Поэтому в этот период культурный обмен был неполноценным, взаимное влияние, приобретенное в некоторых областях культуры, было ограниченным, а потому нельзя говорить о полном культурном совпадении.

3. Третья модель (1917 год - 1949 год) - модель сосуществования двух разносистемных государств в экстремальных условиях -- охватывает период революционных преобразований в России и активного революционного процесса в Китае, гражданских войн и второй мировой войны, периода, когда оба государства развивались, противодействуя активному вмешательству извне. Советская Россия последовательно поддерживала борьбу китайского народа за объединение и независимость страны. До создания нового Китая в 1949 году культурный обмен между Китаем и Россией (Советским Союзом) подвергся коренному изменению, хотя в

большинстве был ограничен в областях идейно-политического распространения и сотрудничества военных сил.

4. Четвертая модель (1949 год -1960 год) - победа революции и создание КНР привели в действие модель дружественного, союзнического взаимодействия двух односистемных государств. Это период активного экономического и культурного сотрудничества двух народов, их партнерства в урегулировании международных конфликтов и локальных вооруженных противостояний, вызванных «холодной войной».

5. Пятая модель (1960 год - 1991 год) - модель конфронтационных отношений двух односистемных государств в условиях «холодной войны». Это период, характеризующийся жестким идеологическим и политическим противостоянием вплоть до вооруженных столкновений и постепенной нормализацией отношений в результате перехода к реформам в СССР и КНР.

6. Шестая модель (1991год - по настоящее время) - модель добрососедских отношений двух государств переходного периода. Ее становление связано с распадом СССР и созданием СНГ. Для правопреемницы СССР -Российской Федерации - характерно стремление к взаимовыгодному сотрудничеству с Китаем. Оба государства проявляют политическую волю к превращению конструктивных партнерских отношений в стратегическое партнерство.

В контексте сравнения культурных образцов Китая и России мы затрагиваем вопрос о пространстве власти. Менталитет закрытого пространства своеобразно «проявляют» приграничные конструкты типа «стены». Примером тому может служить Великая Китайская Стена, которая не столько ограждает территорию от вторжения извне, сколько ограничивает и придает форму коллективному этническому, политическому и социальному телу, служит гарантией непрерывности и неразрывности связи подданных с государством, с властью. Это своего рода механизм стратификации. Граница-стена влияет на ограниченное ею пространство власти как менталитет закрытого пространства, которое не простирается, а натыкается на искусственные пределы, установленные властью.

Это хорошо осознается в процессе сравнения Китая с Россией. Динамику российского пространства многие отечественные политологи и культурологи (В.Межуев, В.Страда, ИЛрохоренко и др.) видят в постоянном расширении и постоянном «растворении» границ. В русской эпической теме «бескрайности, бескрайних просторов» подспудно заложено понимание того, что «граница» бесконечно далека, а значит и далек иноземный враг.

Таким образом, одним из ключевых свойств российского геополитического пространства, в отличие от пространства коренных европейских наций, считается прежде всего отсутствие четких границ, ориентация на «безграничное расширение» (М.Ильин). В конкретной геополитической ситуации России в недрах власти не могла зародиться склонность к пространственному самоограничению: власть осмысливала прослранство своего воспроизводства как лишенное пределов, бесконечное. Россия, во всяком случае с XVI - XVII веков, не была заинтересована в какого-либо рода конструктивной фиксации пространства власти и ограничении ареала колонизации. Поэтому она шла не по пути фиксации пространства власти при помощи статических конструктов, а путем маркировки завоеванного пространства при помощи динамичной системы кордонов и крепостей, и при опоре на эти системы обеспечивала постоянное расширение своей территории. Это различие должно быть учитываемо теми, кто призывает Россию и российских реформаторов ориентироваться на так называемую «китайскую модель».

Сегодня в отношении российского Дальнего Востока все более формируется образ, вобравший в себя исходный образ региона-крепости, образ первопроходцев и многое другое. Согласно ему, российский Дальний Восток - оплот европейской культуры в Азии, «передовая» столкновения цивилизаций. Это проявляется и на уровне бытового поведения, и в политических заявлениях, и в предвыборных платформах.

В рамках концепции межцивилизационности В.Цымбурского, российский Дальний Восток определяется как непрочный лимес 3 российского

3 Лимес - неустойчивая окраина имперской или цивилизационной платформы.

ядра. В этом ареале российская и китайская платформы «трутся друг о друга своими наращенными окаемками», иными словами соприкасаются в культурном диалоге своими приграничными регионами. В результате образуется некое промежуточное пространство, в котором осуществляется взаимодействие. Следуя данной логике, оно обозначается как лимитроф4, а периферийность дальневосточного приграничья преобразуется в межциви-лизационность.

Таким образом, промежуточное пространство становится определенным, наблюдаемым и тематизируемым, когда границы приходят в движение, когда они становятся мобильными в определенных социальных обстоятельствах. Граница в движении становится переходной областью «фронтиром», а взаимодействующие объекты выступают основными агентами фронтира. Границы современных государств можно считать фронти-рами, благодаря связям с другими регионами и вовлеченности в различного рода транснациональные группировки. Примером такого образования с «мягкими» границами можно считать сегодня Дальний Восток. Однако, смыслы этих «мягких» границ могут быть эксплицированы только при учете «образа Другого». Описанию этого образа и посвящен следующий параграф.

Во втором параграфе «Другой» как участник межкультурного диалога: Китай в восприятии русской культуры» В этом взаимодействии двух социокультурных систем - регионального варианта русской культуры и культурных стереотипов Китая, понятие «Чужой» (и производные от него семантические ряды) приобретает ключевое значение, поскольку именно через противопоставление «Чужому» определяется собственная культурная идентичность. В нашем контексте интерпретации «чужой культуры» значимыми оказываются «социальные мифы» - устойчивые коллективные представления о «другой стране». Эти мифы противоречивы, но все они так или иначе связаны с концептуализацией границы и трансграничного взаимодействия. Основываясь на результатах исследова-

4 Лимитроф - промежуточное пространство между империями или цивилизациями.

ния, можно утверждать, что по отношению к Китаю наиболее устойчивыми остаются три мифа.

Первый, наиболее распространенный, связан со смыслом «желтой угрозы». Перенаселенный, экономически мощный Китай, соседствующий с малонаселенными территориями Российской Федерации, воспринимается как реальная угроза безопасности России. Конфуцианский менталитет стран азиатско-тихоокеанского региона дает нам устойчивый в своем проявлении тип социокультурной идентичности. Взаимодействие с носителями «чужой» устойчивой системы ценностей трактуется как угроза «рус-скости». Неуверенность в аксиологии у русских людей становится сомнением в их онтологии. По этой причине возник социальный миф «китайской угрозы».

Однако исторический опыт многовекового российско-китайского общения свидетельствует, что славянская и китайская культуры не поддаются взаимному смешению, проникновению. Те формы культурной гегемонии, которые успешно распространились в государствах Восточной Азии, отвергались славянской культурой. Изучение современных этнокультурных контактов русского и китайского населения также свидетельствует о малой культурной совместимости двух народов.

Другое не менее яркое мифологизированное представление о Китае связано с «китайским путем развития». Китай воспринимается как образец для подражания. В этом качестве образ Китая предстает как аналог «цивилизованных стран», но с понятными «советскими особенностями».

Третий образ Китая связан с традиционной китайской культурой. В нем выделяются мотивы «чайной церемонии», национальных костюмов, фейерверков и т.д. В таком представлении Кигай - квинтэссенция восточной мудрости, которой желательно поучиться «западной» России. Как правило, эта проблема обсуждается в контексте аппозиции «Восток-Запад».

Все эти образы страны достаточно тесно взаимосвязаны. Чувство национального превосходства, культурная, а не генетическая идентичность как основной признак национальной принадлежности, традиционное поощрение иноэтнических элементов к усвоению норм китайской культуры

приводят к тому, что хуацяо 5 оказываются, во-первых, одной из самых устойчивых и монолитных иммигрантских общин любого государства, во-вторых, достаточно изолированными от принимающего общества. Слабая цивилизационная совместимость китайцев и принимающего общества, наложенная на особенности мировоззрения, обуславливает следующие поведенческие стратегии хуацяо:

-стремление к сохранению и развитию национальной культуры, языка, традиций, веры, обрядов;

-стремление к сохранению национальной идентичности и максимально тесных культурных связей со страной исхода;

- взаимодействие кланов расселения, позволяющее не утратить национальные культурные ценности;

- стремление способствовать экономическому процветанию как территорий расселения тех кланов, из которых вышли те или иные круги мигрантов (одно из проявлений сильнейшей неформальной организованности китайского общества, сохранившейся в современной КНР), так и благосостоянию континентального Китая в целом;

- усвоение достижений иных цивилизационных типов при бережном сохранении собственных ценностей.

В свою очередь, как показали результаты эмпирического исследования, отношение к России у китайцев достаточно сложное:

- Россия страна великой культуры, а также страна высоких технологий, в основном военных и космических;

-Россия важный противовес американскому гегемонизму в прошлом, (а возможно и в дальнейшей перспективе);

- Россия большая и потенциально опасная страна, не раз совершавшая по отношению к Китаю акты агрессии и несправедливости и, в принципе, способная на них и в будущем;

-Россия страна, которая в последние годы находится в состоянии хронического беспорядка, страна массовой нищеты, социального неравенства и межнациональных конфликтов.

5 Китайцы, проживающие за пределами своей страны, именуются хуацяо.

Независимо от коллективных представлений о стране «по ту сторону границы», русский Дальний Восток и Северный Китай связаны множеством нитей, каждая из которых жизненно важна и для Поднебесной и для России. Сложное и часто негативное восприятие Россией и Китаем друг друга, как показывает материал неформализованных интервью, не ведет к эскалации конфликтности. Возникает особое пространство-посредник, которое нивелирует конфликтующие смыслы различных культур. Описанию пространства-посредника, как специфического образования приграничья посвящен итоговый раздел диссертации.

В третьем параграфе «Пространства взаимодействия в кросс-культурном диалоге на дальневосточной окраине России» анализ пространственной коннотации социокультурных границ, а также социокультурных коннотаций государственных границ позволил нам утверждать, что наполненным и мобильным становится «промежуток», которым, оказывается приграничное пространство сопредельных государств. Движение, которое происходит в «сфере между», определяется трансграничными отношениями, или, по Зиммелю, «вступлением в промежуток». Выводы и описания, предлагаемые в настоящем параграфе, базируются, прежде всего, на анализе данных собственного качественного исследования, проведенного в 2002 - 2003 годах, а также анализе вторичных данных, приводимых в работе В.Гелъбраса.6

Происходит постепенное формирование единого приграничного социального пространства, которое структурируется, в первую очередь, трансграничными социальными сетями. При этом люди могут быть как основными движителями фронтира («людьми перемен»), так и толерантными космополитами. Важным критерием формирования различных социокультурных сообществ становится отношение к границе, выбор определенных жизненных стратегий, включающих либо не включающих границу, использующих или не использующих связанные с ней ресурсы. Возникают социокультурные сети, в основе которых лежит граница уже не как преграда, но как необходимое условие солидарности.

6 Гельбрас В. Китайская реальность России. - М, 2001

Значимым становится пространство, где действует набор взаимно ориентированных акторов, согласующих свои действия с действиями «Другого». В зависимости от того, какие акторы действуют в данном пространстве, мы выделяем и называем несколько уровней культурного взаимодействия со свойственным каждому пространству набором акторов:

1. Пространство «Большого взаимодействия». Игроками этого пространства выступают страны как целое со свойственной им концептуализацией границы. На этом игровом поле конкретные участники не задействованы, смысл границы близок к правовому пониманию. Участниками взаимодействия здесь выступают Россия и Китай или «все китайцы» и «все русские». Можно конкретизировать акторов географически: «все дальневосточники», «все северные китайцы».

2. Пространство «Близкого взаимодействия», где «образ Другого» связан не с нюансами межгосударственных отношений или официальной концептуализацией границы. Участники взаимодействия здесь не «китайцы или русские вообще», а конкретные представители стран. Однако при этом на каждого из них распространяются предрассудки, связанные с восприятием жителей другой страны в целом. Это задает контекст восприятия конкретного жителя сопредельного государства, его моральных и деловых качеств, условий организации с ним интеракции.

Как показали результаты исследования, это пространство наиболее чревато конфликтами. Здесь актуализируются негативные смыслы «Другого», которые на политическом уровне снимаются и регулируются. Наиболее ярко это проявилось в отношении к демаркации российско-китайской границы у Хабаровска.

3. Пространство «Посредник». Длительность приграничного взаимодействия привела к тому, что в сопредельных государствах формируются особые социокультурные сферы, открываются учреждения, заведения, фирмы, специально предназначенные для граждан другого государства. Реальная заинтересованность во взаимодействии породила культурные формы, в которых русские и китайские элементы переплетены и ориентированы не столько на собственные культурные детерминанты, сколько на восприятие собственной культуры в интерпретации «Другого». На сопре-

дельных территориях России и Китая формируется инфраструктура, ориентированная на соседей «по ту сторону границы». Эта достаточно развитая инфраструктура позволяет нейтрализовать проблему межцивилизаци-онных различий и сгладить негативный «образ Другого».

Таким образом, на приграничной территории российского Дальнего Востока для преодоления «образа врага» и административных барьеров с той и другой стороны возникает особая культура-посредник. В ее рамках осуществляется интеракция, которая оказывается невозможной или затруднительной на всех иных уровнях.

Культура-посредник нивелирует или снижает риски от столкновения с неизвестными и непонятными культурными стереотипами и правовыми нормами другого государства. Создается особое пространство взаимодействия, которое не является ни русским, ни китайским, однако именно в нем появляется возможность для продуктивного сотрудничества, для диалога культур.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы диссертации. Анализ границ и приграничного культурного взаимодействия позволяет не только понять специфику культурных процессов в южной части Дальнего Востока России, но и выделить общекультурные закономерности диалога культур.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. Приграничье как феномен культуры (опыт культурологического исследования Дальнего Востока (тезисы на немецком языке) // Mitteilungen: Institut fur Europaische Kulturgeschichte der Universität Augsburg. Heft Nr.l 1, December, 2002. - C.59 (0,05 п.л.).

2. Язык и культура в аспекте обучения русскому языку как иностранному (на примере китайских студентов) // Русский язык в системе межкультурной коммуникации: Материалы межвузовской научной конференции (Хабаровск, 7-8 февраля 2003 г.) - Хабаровск, 2003. - С.59-62 (0,23 п.л.).

3. Культурологическая компетенция в аспекте обучения русскому языку как иностранному (на примере китайских студентов) // Культура

учебной деятельности студентов: теория и практика формирования: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Барнаул, 29-30 октября 2003 г.). - Барнаул, 2003. - С.70-74 (0,29 пл.).

4. Маргинальная личность: к проблемам культуры коммуникации // Язык, культуры, этнос: опыт диалога: Материалы международной научной конференции «Лингвистика и межкультурная коммуникация: история, современность, перспективы» (Хабаровск 16-19 сентября 2003 г). - Хабаровск, 2004. - С.32-38 (0,4 п.л.).

Пылкова Анна Александровна

ПРИГРАНИЧЬЕ КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ (НАПРИМЕРЕ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКАРОССИИ)

Специальность 24.00.01 - Теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

Подписано в печать 18.11.2004 г. Бумага для множительных аппаратов. Гарнитура Times New Roman. Печать RISO. Объем 1,6 п.л. Тираж 100 экз. Заказ №780

Печатный цех Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Хабаровский государственный педагогический университет» 680000, г.Хабаровск, ул.К.Маркса,68

гс-д

2 616 9

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата культурологии Пылкова, Анна Александровна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА

Граница как предмет культурологического исследования: проблема приграничья

1.1. Формы концептуализации феномена границы в русской культуре:

1.2. Приграничье как «ничья земля» и как «пространство встречи».

1.3. Приграничье и проблема маргинальных пространств в культуре.

ГЛАВА

Дальневосточное приграничье: генезис, структура, динамика

2.1. «Столкновение цивилизаций»: ключевые культурные образы дальневосточного приграничья.

2.2. «Другой» как участник межкультурного диалога: Китай в восприятии русской культуры.

2.3. Пространства взаимодействия в кросскультурном диалоге на дальневосточной окраине России. от волшебной сказки к политической доктрине

Введение диссертации2004 год, автореферат по культурологии, Пылкова, Анна Александровна

Актуальность исследования. В настоящее время понятие границы приобретает особую значимость во всех культурно значимых типах дискурса. В социокультурном смысле граница призвана конституировать «свое» пространство, воспроизводить представления о дихотомической структуре жизненного мира. Она становится основанием социокультурной рефлексии, когда «жизненный мир» и, соответственно, социокультурная идентичность строится на подобном противопоставлении с «за-граничными» жителями, что во многом определяет социальные действия. В ситуации, когда сохранение целостности России зависит от устойчивых факторов, детерминирующих региональное своеобразие, процесс национальной идентификации в рамках региона, его позиционирование в масштабах страны, сопредельных территорий не может остаться без нашего внимания.

В результате распада империи СССР территории российского Дальнего Востока уже нельзя рассматривать как идентичные части единой, слаженно работающей системы. Прежние границы нашего государства, функционировавшие как важнейший элемент «железного занавеса» между «своим социалистическим» и «чужим капиталистическим» миром, потеряли сегодня привычный смысл. Границы не просто разделяют государства и являются форпостом разных политических, экономических и культурных систем. Они становятся центром сотрудничества, где жизненные правила и социальные практики людей пересекаются.

Наиболее показательное, на наш взгляд, изменение принципов и механизмов трансграничного взаимодействия можно наблюдать на территории Дальнего Востока России, где традиционное культурное самосознание, связанное с концептом «крепости», «форпоста», окруженного враждебными соседями, приобретает в настоящее время иные черты и актуализирует иные основания для становления новой национально-культурной идентичности.

Благодаря усиливающемуся трансграничному сотрудничеству на русско-китайской границе, мы можем говорить о мобильности этой границы и динамике приграничного пространства. Важной чертой приграничного сотрудничества на Дальнем Востоке, в частности в Хабаровском крае, является взаимодействие регионов, принадлежащих разным культурно-цивилизационным системам. В этом кросскультурном взаимодействии понятия «Другого», «Чужого» приобретают особое значение. Формируется особый пространственно-культурный феномен - приграничье. Под «приграничьем» мы понимаем единое социокультурное пространство сопредельных регионов, которое структурируется трансграничными социокультурными сетями.

Актуализированные этим взаимодействием смыслы, транслируясь через границу, выступают основанием для формирования новой культурной идентичности, рожденной в диалоге и ориентированной на диалог. Исследование приграничного культурного пространства, порожденного взаимодействием этих смыслов, мы и предприняли в настоящей работе.

Не менее значима предложенная тема не только в плане исследования реалий культуры русско-китайского приграничья, но и в плане выработки общих представлений о культуре, инструментария культурологии.

Феномен границы определяет специфический статус культурологии в контексте современного гуманитарного знания. Культурология - это особый способ транскультурного бытия: посреди культур, на границе культур. Если другие науки так или иначе живут и действуют внутри определенной культуры, бессознательно «пропитываясь» ее определениями, то в культурологии предметом осмысления становится непосредственно культура. В попытках осмысления культуры культуролог тем самым выходит за ее предел, переходит ее границу. Следовательно, культурология содержит в себе предпосылки транскультурного или трансграничного движения. Таким образом, вариативность проявлений феномена границы в культуре и выделение такого типа от ношений, как «трансграничное (приграничное, кросскультурное) взаимодействие», представляют концептуальную значимость для культурологического знания. Культурологическая концептуализация понятия «граница», выявление специфических «смыслов границы» делает наше исследование актуальным для выработки теоретических положений культурологии как автономной отрасли знания.

Степень научной разработанности проблемы. Проблема экзистенциальных, антропологических, социальных, символических «границ» и «пограничных» феноменов человеческого бытия широко представлена в трудах отечественных и зарубежных философов, культурологов и культурных антропологов. Круг работ, раскрывающий проблему социокультурных границ «Своего» и «Чужого» и позволивший сформировать категориальное поле нашего исследования, представлен таким авторами, как А. Гурин, Г.Зиммель, Ю.Лотман, Е.Сурова, В.Тернер, А.Тойнби, Р.Шу куров, М.Элиаде, М.Эпштейн и др.

Философы, социологи и политологи, затрагивая вопрос о пространственной коннотации границ, говорят о социокультурном пространстве, которое структурируется социокультурными границами. В этом смысловом ключе представлены работы П.Бергера, ТЛукмана, К.Шмита, Э.Штельтинга, Х.Патшайдера, А.Филиппова, О.Кармадонова, В.Прохоренко, С.Королева, О.Бредниковой, В.Воронкова, Т.Кувеневой и др.

Вопросами образования и становления государственных границ занимались Ф.Бродель, Э.Гидденс, Г.Гроций, Б.Клименко, Ф.Мартенс, О.Оп-пенгейм, Е.Пашуканис, Д.Холл, и др. Здесь были актуализированы идеи конструирования и концептуализации границ с помощью культурных механизмов, используемые в настоящем диссертационном исследовании.

Ситуация, возникшая на постсоветском культурном пространстве вследствие определения «неожиданных государственных границ» описана в работах, В.Гельмана, Г.Голосова, Г.Гусейнова, А.Дугина, Н.Замятиной,

С.Королева, Ю.Левады, Б.Межуева, М.Мунтяна, Е.Мурзиной, В.Пантина, Ю.Плюснина, И.Страды, Е.Суровой, В.Цымбурского и др.

Работы Р.Парка и Э.Стоунквиста, в которых обозначена и раскрыта проблема культурной маргинальности, позволили трактовать понятие маргинального пространства применительно к исследованию процесса трансграничного и межкультурного взаимодействия.

Изучению Дальнего Востока как единицы социокультурного пространства России посвящены исследования З.Бжезинского, Л.Бляхера, В.Гельбраса, А.Жукова, А.Ланькова, ВЛарина, О.Лешковой, В.Мясникова, М.Рожанского, О.Стреловой и др. В этих работах отмечается незавершенность социокультурной идентификации жителей региона, особый характер его заселения и освоения.

Особенности освоения дальневосточной столицы и проблемы развития трансграничных связей описаны в публикациях современных исследователей, в краеведческой литературе (А.Алексеев, Н.Билим, А.Вежновец, А.Вишневский, А.3авалишин, А.Здравомыслов, В.Кабузан, Х.Кинней, Н.Кирюхин, Н.Крадин, Б.Морозов, В.Романова. Л.Рыбаковский, И.Савельев, А.Снесарев, Л.Фетисов, Ю.Цыганов, А.Яковлев и др.)

Несмотря на обилие работ, посвященных исследуемой теме, ее концептуализация применительно к Дальнему Востоку далека от завершения. В силу конкретных (исторических, краеведческих, социологических или политологических) задач в этих работах не были вскрыты культурные закономерности бытия границы как социокультурного феномена, механизмы трансграничного (русско-китайского) взаимодействия. Концептуализировать понятие «граница» и «трансграничное взаимодействие» мы и попытались в настоящей работе.

Объектом диссертационного исследования является дальневосточное приграничье как культурный феномен в рамках русской культуры.

В качестве предмета исследования мы определяем социокультурные процессы и культурные особенности межкультурного (русско-китайского) диалога, опосредованного границей.

Целью данной работы является экспликация культурных факторов детерминирующих характер трансграничного взаимодействия (на примере Хабаровского края и приграничных провинций КНР).

Конкретизация и реализация цели осуществляется в ходе решения следующих задач:

-обозначить комплекс смыслов концепта «граница» в культурно значимых типах дискурса;

-рассмотреть социокультурные особенности российского Дальневосточного региона как «осваиваемой территории» страны;

-определить понятие маргинального пространства в контексте изучения проблем новой социокультурной идентификации постсоветской России;

- определить историко-культурные предпосылки кросскультурного диалога на русско-китайской границе;

- выявить отличительные черты восприятия трансграничного диалога и образа «Другого» представителями взаимодействующих сторон;

- определить уровни пространства кросскультурного взаимодействия в русско-китайском приграничье в зависимости от типа акторов.

Источники исследования.

В качестве источников исследования использовались:

• Правовые документы и международные договоры, регулирующие взаимоотношения между Россией и Китайской народной республикой.

• 26 неформализованных интервью, собранных автором в 2002 - 2003 годах у тех граждан России, чья деятельность связана с Китаем.

• 18 неформализованных интервью с гражданами КНР, чья деятельность связана с Россией. Интервью собирались автором по методике «снежного кома»: предшествующий респондент давал рекомендации к последующему.

• Материалы региональных СМИ, посвященные взаимоотношениям с южным соседом.

• Результаты опросов осуществлённых в городе Хабаровске исследовательской группой Института экономических исследований ДВО РАН в 1998 - 2001 годах по репрезентативной выборке (п = 870).

Сформированная таким образом источниковая база позволила нам эксплицировать неявные основания культурного взаимодействия на российско-китайской границе. При этом учитывалась как формально-правовая рамка (существующие законодательные акты), так и специфика их рецепции, детерминированная культуропорожденным «образом Другого».

Теоретическая и методологическая база исследования.

В качестве теоретико-методологической основы в работе использовались культурно-исторический и сравнительно-исторический методы. Использование обозначенных методов позволило выявить закономерности и специфику социокультурного освоения приграничья российского Дальнего Востока с начала XVII века до начала XXI века, акцентируя внимание на рубеже ХХ-ХХ1 веков как переломном моменте культурно-исторического развития России, повлиявшего на процесс культурно-национальной идентификации в регионе.

Диссертантом использованы практические методы включенного наблюдения и анализа документов. Характер источниковой базы предопределил ориентацию на дискурсивные методологические техники. Настоящее исследование опирается на методологию категоризации культурного взаимодействия, предложенную Х.Саксом. Анализ категоризации взаимодействия основывается на принципах социального конструктивизма, который исходит из того, что речь есть слепок реальности. В связи с этим методика предполагает следование двум правилам. Во-первых, исследователь предполагает, что данная категория принадлежит к некоторому общему родовому классу категорий (collection). Во-вторых, исследователь исходит из правила «конси-стентности» (consistency) категорий. Суть этого правила заключается в том, что в рамках данного типа дискурса респондент сохраняет некоторую логику изложения и объединяет категории в рамках одного смыслового блока. Лица и события, описанные в интервью и обозначенные определенными категориями, связываются в тексте с определенными видами действий и отношений. С помощью реконструкции этих связок можно выявить те смыслы, которыми наделяются взаимодействия.

Новизна исследования.

• Впервые приграничье концептуализировано в качестве «пространства встречи», обладающего собственным набором культурных образцов, не сводимых к простой сумме взаимодействующих культур.

• Введена авторская трактовка термина «маргинальное пространство» применительно к исследованию процесса трансграничного и межкультурного взаимодействия.

• Раскрыта специфика региональной идентификации жителей Дальнего Востока России через идеи «форпоста» России в Азии и противостояния цивилизаций. Вскрыты причины «ксенофобии», характерной для жителей приграничных с Китаем территорий России.

• Выявлены и описаны культурные механизмы, позволяющие нивелировать негативные образы «Другого» «на той стороне».

• Диссертационная работа представляет попытку целостного анализа Дальневосточного приграничья с точки зрения кросскультурного взаимодействия с Китаем.

Теоретическая значимость и практическая ценность работы. .

Исследование расширяет наши представления о приграничьи как особом культурном феномене, существование которого влияет как на процесс межкультурной коммуникации, так и на смысловую структуру взаимодействующих культур.

Результаты диссертационного исследования могут стать основанием для выработки долгосрочной культурной политики в отношении ближайшего соседа Дальнего Востока России — Китайской народной республики. Материалы диссертации могут быть использованы в практике преподавания культурологии, философии культуры, социологии культуры, а также дисциплин национально-регионального компонента и курсов по выбору.

В целом результаты исследования открывают перспективы для углубления научного направления, связанного с развитием межкультурного общения в условиях постсоветской России.

Основные положения, выносимые на защиту:

1.В постсоветском политическом дискурсе предметом осмысления становится то, что происходит по «другую сторону границы». Стремление обозначить границы обостряется, когда возникает угроза национальной идентичности. Показательной является ситуация, сложившаяся на русско-китайском приграничье Дальнего Востока.

2. Дальний Восток России предстает как «осваиваемая территория страны». В ситуации «ничьей земли», становится возможным определить ее как «пространство встречи» новых культурных потоков. Возникает культурный феномен - приграничье — как особая территория, чье культурное осмысление основывается на взаимодействии двух (и более) разнородных смысловых потоков. '

3. Идентичность «русского мира» в маргинальном (пограничном) пространстве постсоветского Дальнего Востока строится на противопоставлении «чужим китайцам». Однако взаимный антагонизм «снимается» формированием приграничья как особого культурного феномена.

4. В русско-китайском приграничье взаимная заинтересованность и взаимная неприязнь русских и китайцев разворачиваются в разных пространствах. Возникают особые структуры (социальные сферы, учреждения, заведения), специально предназначенные для граждан другого государства. Таким образом, для преодоления «образа чужого» возникает особая культура-посредник, не являющаяся ни русской, ни китайской, но позволяющая сглаживать межкультурные различия и в рамках которой осуществляется кросс-культурное взаимодействие.

5. Взаимодействие носителей различных аксиологий порождает пространство сравнения ценностей. Поскольку ценности современных российских жителей оказываются под сомнением, неуверенность в аксиологии есть одновременно сомнение в онтологии. Взаимодействие с носителем «чужой» аксиологии трактуется как угроза своей «самости», «русскости». По этой причине возникают противоречивые социальные мифы - коллективные представления, интерпретирующие сопредельный Китай в восприятии России как угрозу национальных интересов россиян и в то же время как образец для подражания.

6. Основой новой идентичности для населения Дальнего Востока может стать соединение в себе восточного и российского начал. Дальний Восток здесь является воротами в Азию не только России, но и всей Европы. Становление Дальнего Востока России как универсального посредника между АТР и Европой способно сгладить межцивилизационные противоречия, вывести диалог между этими регионами на принципиально новый уровень.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации, а также отдельные материалы исследования обсуждались на заседании кафедры теории и истории культуры Хабаровского государственного педагогического университета. Они были представлены на международной научной конференции «Лингвистика и межкультурная коммуникация: история, современность, перспективы» (Хабаровск, 2003), Всероссийской научно-практической конференции «Культура учебной деятельности студентов: теория и практика формирования» (Барнаул, 2003), и межвузовской научной конференции «Русский язык в системе межкультурной коммуникации» (Хабаровск, 2003).

Научный проект в виде тезисов по материалам диссертационного исследования был обсужден и принят к публикации в ноябре 2002 года в Институте истории европейской культуры (Университет города Аугсбурга, Германия) в рамках совместной программы российско-немецкого сотрудничества «Александр Герцен».

По теме диссертации опубликовано 4 работы.

Структура и объем работы определяется спецификой темы исследования и логикой изложения. Диссертационное исследование объемом 153 страницы состоит из Введения, двух глав (в каждой главе по три параграфа), Заключения, Списка источников и литературы, состоящего из 176 наименований, и трёх Приложений. Приложения содержат списки респондентов

Заключение научной работыдиссертация на тему "Приграничье как феномен культуры"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Граница, будучи политическим проектом государственного строительства, в принципиально изменившихся условиях стимулирует создание новых социокультурных структур на приграничных территориях. Дихотомическое конструирование мира, которому способствует граница, предполагает какие-то отношения между обеими сторонами приграничья - не важно, конфронтация ли это, кооперация или игнорирование — и неизбежное формирование нового единства. Граница современного государства предполагает существование мира по ту сторону условной черты и означает признание «другого», «иного». Парадокс границы и состоит в том, что границы разделяют людей, однако их разделяющие свойства вызывают новое взаимодействие между людьми, порождают новые солидарности, и, соответственно, новые социальные сообщества, основанием для конституирования которых становится граница.

Приграничные регионы занимают двойственное положение в социально-географическом пространстве государства, являясь одновременно и центром и периферией. Как периферия страны, приграничные территории становятся центром региона, жизнь которого определяется задаваемыми границей правилами. В некотором смысле можно даже говорить о региональной культурной гомогенности приграничья в противоположность внутригосударственной гетерогенности. Таким образом, центральной категорией социокультурного анализа феномена границ становится понятие приграничье (borderland), которое понимается, не как два близлежащих региона по обе стороны границы, но как единое пространство. Социокультурное пространство приграничья структурируется, в первую очередь, трансграничными социокультурными сетями.

На рубеже веков Россия столкнулась с феноменом тотальной уязвимости своих границ и трансформацией приграничного буферного пространства. Раньше, когда шло расширение Московского государства, Дальний Восток был форпостом России и всей европейской цивилизации, своеобразной площадкой для продолжения экспансии Московского государства далее на Восток: в Китай и Японию. В двадцатом веке и, особенно на рубеже веков, роль Дальнего Востока России несколько изменилась и наполнилась новыми смыслами. Нужна новая идентичность Дальнего Востока, которая позволила бы ему развиваться в условиях происходящих в мире процессов без ущерба для территориальной целостности России, но и без чрезмерной оглядки на центр и финансовой подпитки оттуда. Такой идентичностью может стать функция посредничества между Россией и азиатским Востоком. Причем Россию здесь можно и нужно понимать как часть Европы. Таким образом, Дальний Восток может считаться «окном в Азию» не только России, но и всей Европы, и этом случае межцивилизационные различия не становятся «камнем преткновения».

Относительно сегодняшней ситуации, когда ослабление России дало Китаю заметные преимущества в Азии и он «внезапно обнаружил, что сильнее, чем был когда-либо прежде» мы считаем, что не следует спешить присоединяться к хору голосов о «китайской угрозе». Китай на самом деле стал весомым международным фактором. С ним вынуждены теперь считаться все и во всем. Он вышел на позиции мирового лидера по производству многих видов промышленной и сельскохозяйственной продукции. В таких условиях вполне естественно, что национальное самосознание китайского народа явно растет, тем более что его питают и оживающие воспоминания об историческом вкладе китайской нации в мировую цивилизацию. Бытовая неприхотливость и дешевизна жизни делают китайца в области экономических состязаний, конечно вне условий техники, непобедимым; биологическая конъюнктура также на его стороне. Однако у Китая множество внутренних проблем и задач. Они делают страну на многие десятилетия «цивилизацией, замкнутой на самое себя», сосредоточенной не на внешней экспансии, а на внутреннем строительстве.

Курс российских лидеров на развитие и укрепление конструктивного партнерства и сотрудничества с Китаем можно считать одним из крупных достижений отечественной внешней политики. Одним из действенных путей устранения реальных и потенциальных угроз является полноценное экономическое развитие, проведение экономической политики, служащей общероссийским интересам. Развитие механизмов культурного посредничества во встречных направлениях является наиболее естественной функцией приграничных регионов и одним и главных факторов их развития.

Исследуя повседневное поведение жителей приграничья, можно понять, как формируется это новое приграничное пространство диалога, как функционируют его элементы, какие правила определяют поведенческие стратегии населения и институтов, какую роль играет в этих процессах новая граница. На приграничной территории российского Дальнего Востока для преодоления «образа врага» и административных барьеров с той и другой стороны возникает особая культура-посредник. В ее рамках и осуществляется межкультурное взаимодействие. Культурные взаимные потребности являются объективно существующими, а эти потребности обязательно способствуют культурному обмену, и заставляют разные региональные культуры (иначе — национальные культуры) перенимать друг у друга все положительное.

Список научной литературыПылкова, Анна Александровна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Айгуньский русско-китайский договор от 16 (28) мая 1858 года // Хрестоматия по истории России с древнейших времен до наших дней / Сост. Орлов А., Георгиев В. и др.- М., 2000.

2. Гроций Г. О праве войны и мира.- М., 1956.

3. Договор «О добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и КНР» от 16 июля 2001 года // Бюллетень международных договоров. — 2002. №8.

4. Доклад министра финансов Витте Александру III относительно записки Бадмаева // Империя пространства: хрестоматия по геополитике и геокультуре России,- М., 2003.

5. Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. М., 1995.

6. История Дальнего Востока СССР: Период феодализма и капитализма (XVII в февраль 1917 г).- Владивосток, 1983.

7. История культуры Дальнего Востока СССР ХУН-ХХ веков: Советский период. Владивосток, 1990.

8. История международных отношений в последнюю эпоху / Под ред. Цуй Пи. Харбин, 1992.

9. Кирюхин Н. Хрестоматия по истории дальнего Востока: В 2 т. Т. 1 .— Владивосток, 1982.

10. Кирюхин Н. Хрестоматия по истории дальнего Востока: В 2 т. Т.2.-Владивосток, 1983.

11. Конвенция между Россией и Китаем об аренде Ляодунского полуострова // Хрестоматия по истории России с древнейших времен до наших дней / Сост. Орлов А., Георгиев В. и др.- М., 2000.

12. Краткий курс истории агрессии царской России в Китае религиозным путем / Под ред. Хуан Синчувя. Ляонин, 1980.13,14.15,16,17,18,19,20,21,22.23,24,25,26

13. Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX-XX вв.: Очерк истории. -Владивосток, 1991.

14. Совместное российско-китайское заявление // Проблемы Дальнего Востока. 1997.-№6.

15. Абельс X. Интеракция, идентификация, презентация: Введение в интерпретативную социологию. СПб., 1999. Алексеев А. Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока (к. XIX в.-1917 г.).-М., 1989.

16. Анисимов А. Регион в аспекте международных отношений // Международная жизнь. 1995. — №6.

17. Барзилов С. Регион как политическое пространство // Свободная мысль.-1997.-№2.

18. Бергер П. Приглашение в социологию. Гуманистическая перспектива.-М., 1996.

19. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания.— М., 1995.

20. Бжезинский 3. Китай региональная, а не мировая держава // Pro et Contra.-1998.-Т.З.

21. Билим Н. Сто дорог на восток: Из истории переселения трудящихся на дальний Восток. — Хабаровск, 1978.

22. Бляхер J1. Виртуальные состояния социума, или шансы и риски открытого общества в России. — М., 1997.

23. Бляхер Л. Очерки экономической культуры приграничья: региональный аспект (на примере Хабаровска и Санкт-Петербурга). Хабаровск, 2003.

24. Бляхер JI. Парадоксы региональной политологии. Записки провинциала // Полис.- 2000. -№5.

25. Бляхер JL, Яковлев П. Национальное самосознание на Дальнем Востоке России // Общество на изломе: Социологическое эссе. — Хабаровск, 2004.

26. Бляхер JI. Пространственная сегрегация города Хабаровска (теоретико-методологические этюды) // Пространство российских городов: попытка осмысления. М., 1999.

27. Бляхер Л. Этническая община в социальном пространстве Дальнего Востока. Хабаровск, 2001.

28. Бредникова О. Граница и реконструирование социального пространства (случай Нарвы-Ивангорода), // www.indepsocres.spb.ru / 7r.htm.

29. Ван Рун П. Европейкий опыт приграничного сотрудничества // Приграничное сотрудничество: опыт и перспектива- М. — Оренбург, 2001.

30. Ванд Л., Муратова А. Генеалогия культуры и веры: зримое и тайное // www.yanbor.tripod.com /book /glava071.htm.

31. Вардомский Л. Приграничный пояс России: проблемы и тенденции развития // Приграничное сотрудничество: опыт и перспектива. — М. -Оренбург, 2001.

32. Василенко И. Диалог цивилизаций. М., 1999.39.40,41,42,43.44,45.