автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Притча как форма выражения философского содержания в творчестве Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Мельникова, Софья Владимировна

Введение

Глава I. Притча как способ выявления экзистенциальных отношений

Глава II. Притча и философский роман Ф.М. Достоевского

Глава III. Притча и дидактико-философская проза JI.H. Толстого

Глава IV. А.П. Чехов. Притча: быт и экзистенция

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Мельникова, Софья Владимировна

В литературоведческой науке и критике последних десятилетий наблюдается необыкновенный всплеск интереса к притче и притчевым формам. Как правило, исследователи сосредоточиваются на современной притче, видя в ней новый виток в развитии жанра, который связывают с движением притчи от дидактики в область философского и экзистенциального смысла. Притча воспринимается как одна из ведущих форм интеллектуальной литературы. К этому жанру относят произведения Ф.Кафки, Б.Брехта, У. Голдинга, К. Воннегута, Кабо Абе, Г.Г. Маркеса, Ч.Айтматова, В.Быкова и др. Можно выделить целый блок как отечественных, так и зарубежных работ, посвященных проблеме современной притчи: М. Эдельсон «Аллегория в английской литературе двадцатого столетия», Д. Рихтер «Конец басни», Р. Скоулз «Конструирование басен» и «Создатели басен»,1 А.Г. Бочаров «Бесконечность поиска. Художественные поиски современной советской прозы», А.К. Ишанова «Жанр и функции притчи в советской прозе 70-х -начала 80-х годов», Я.Э. Касемаа «О притче в современной советской прозе», 2 а также ряд диссертационных сочинений, написанных по этой проблеме.3

1 Edelson М. Allegory in English Fiction of the Twentieth Century // Acta Universitatis Lodziensis. Folia Literatura. Vol.15. Lonz, 1985. Richter D. Fable's End. Completeness and closure in rhetorical fiction. Chicago - London, 1974. Scholes R. Structural Fabulation. An Essay on fiction of the future. Notre-Dam-London, 1975. Scholes R. The Fabulators. New York, 1967.

Бочаров А.Г. Свойство, а не жупел / Бочаров А.Г. Бесконечность поиска. Художественные поиски современной советской прозы. М., 1982. С. 189-243. Ишанова А.К. Жанр и функции притчи в советской прозе 70-х - начала 80-х годов // Вестн. Моск.ун-та. Сер.9: Филол.1984.№6. С.27-31. Касемаа Я.Э. О притче в современной советской прозе // Вестн. Ленингр. Ун-та. Сер. История. Язык. Лиг-ра. 1977. вып. 2. С.71-75. Ишанова А.К. Функции притчи в советской прозе 1970-х - начала 80-х гг. Дис. . канд.филол. наук. Москва., 1984. Товстенко О.О. Идейно-художественные особенности современной притчи (на материале западно-европейской прозы). Дис. канд. филол. наук. Киев, 1989. .Магдиева С.С. Притчевость в современной многонациональной драматургии 60-80гг. Дис. канд. филол. наук. Ташкент, 1992. Климова Т.Ю. Притча в творчестве В.Маканина Дис. .канд. филол. наук. Иркутск, 1999. Колодий О.И. Притча и притчевость в украинской прозе 70-80-х годов XX столетия. Дис. канд. филол. наук. Киев, 2000. Цыбакова С.Б. Классическая притча в современной художественной традиции. Минск, 2000.

Однако «открытие» экзистенциально-философского потенциала притчи происходит гораздо раньше - в литературе XIX века: в религиозно-философских трактатах С.Кьеркегора, романе «Моби Дик» Г.Мелвилла, а также в произведениях русских писателей второй половины века. Мимо притчи не проходит практически ни один заметный писатель того времени. Ее используют такие разные авторы, как И .С. Тургенев, Н.С. Лесков, М.Е. Салтыков-Щедрин, В.М. Гаршин, В.Г. Короленко. К притче обращаются и «три кита» русской литературы - JI.H. Толстой, Ф.М. Достоевский, А.П. Чехов. Именно в их произведениях притча наиболее тесно связана с религиозной и философской проблематикой.

Вопрос о философской и экзистенциальной значимости феномена притчи у Достоевского и Толстого затрагивается в целом ряде исследований. Е.А. Акелькина в работах «Трансформация жанра притчи в «Дневнике писателя» Ф.М.Достоевского за 1876 год» и «Формирование философской прозы Ф.М. Достоевского («Дневник писателя». Повествовательный аспект)»1 рассматривает притчу в творчестве писателя как особую форму выражения философско-публицистического содержания. Роль притчи в выражении религиозных идей показана в статье В.Г.Одинокова «Религиозно-эстетические проблемы в творчестве Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого», в которой автор большое внимание уделяет вопросу об использовании писателями притчевого слова. Проблему притчи как способа формирования и выражения отвлеченной философской идеи рассматривает в своей работе «О притчевой основе идей в романах Ф.М.Достоевского» А.Б.Криницын. С точки зрения исследователя, притча обеспечивает не логическое доказательство идеи, а «внутреннее, интуитивное постижение истинности или ложности какого

Акелькина Е.А. Трансформация жанра притчи в «Дневнике писателя» Ф.М.Достоевского за 1876 год//Проблемы литературных жанров. Томск, 1983. С. 74-76. Она же. Формирование философской прозы Ф.М.Достоевского («Дневник писателя». Повествовательный аспект) // Творчество Достоевского: искусство синтеза. Екатеринбург, 1991. Одиноков В.Г. Религиозно-этические проблемы в творчестве Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого // Русская литература и религия. Новосибирск, 1997. С.95-153. либо утверждения». 1 Особый интерес в этом контексте представляет творчество Чехова, сама философичность которого часто ставится под вопрос. Однако не так давно проблема притчи у Чехова как особой формы выражения философского содержания была заявлена в работах В.И.Тюпы «Художественность чеховского рассказа» и «Двуязычие чеховского рассказа: анекдот и притча».2 Исследователь утверждает, что специфическая философичность зрелого чеховского рассказа связана именно с притчей и создается за счет ее прорастания сквозь анекдот. Доля притчи в творчестве Чехова, по мнению В.И. Тюпы, особенно значительна, даже по сравнению с Толстым и Достоевским. С точки зрения автора настоящей работы, данная идея заслуживает внимания и дальнейшей разработки, как и в целом вопрос о роли причти в становящейся все более философичной русской литературе второй половины XIX века.

Очевидно, что вопрос о философском потенциале притчи, то есть о специфике притчевого содержания, должен решаться в контексте общей жанровой динамики. Специальных работ, посвященных притче как жанру в литературе того времени, немного. Среди них можно отметить ряд статей Е.В.Николаевой о притче у Толстого: «Жанр народного рассказа в творчестве Льва Толстого», «Притча в творчестве Л.Н.Толстого», «Сюжет о гордом царе в обработке Гаршина и Толстого» 3 и др.; диссертационное исследование Т.Соловьевой «Притчевая традиция в малых жанровых См.: Криницын А.Б. О притчевой основе идей в романах Достоевского// Вестн. Моск. ун-та. Сер.9, Филология. 1993. №5. С.54-59. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М., 1989. Он же. Двуязычие чеховского рассказа: анекдот и притча. Новосибирск, 1989.

3 Николаева Е.В. Лев Толстой и древнерусская литература: (Проблема творческого освоения древнерусского литературного наследия). Автореф. дис.канд.филол.наук. М., 1980. Она же. Древнерусские литературные традиции в становлении жанра народных рассказов Л.Н.Толстого // Литература Древней Руси. М., 1981. С. 127-139. Она же. Жанр народного рассказа в творчестве Льва Толстого // Жанровое своеобразие произведений русских писателей XVIII-XIX веков. М., 1980. С.67-68. Она же. Некоторые черты древнерусской литературы в романе-эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир» // Литература Древней Руси. М., 1978. Вып 2. С.96-1 13. Она же. Притча в творчестве Л.Н.Толстого // Литература Древней Руси. М„ 1988. C.114-127. Она же. Сюжет о гордом царе в обработке Гаршина и Толстого. М., 1999. формах повествовательной прозы последней трети XIX века», 1 рассматривающее притчу в творчестве Толстого и Чехова; пособие Калениченко О.Н. «Малая проза Ф.М.Достоевского, А.П.Чехова и писателей рубежа веков: (новелла, святочный рассказ, притча)»;2 книгу В.Е. Ветловской «Поэтика «Братьев Карамазовых»,3 в которой значительное место уделяется вопросу о притче; работу В.И. Тюпы «Анекдот и притча у Чехова» 4, а также статью В.А. Михнюкевича «Притча», помещенную в недавно изданном под редакцией Г.К. Щенникова словаре «Достоевский: эстетика и поэтика».5 Отдельные замечания о своеобразии жанровой формы притчи у «позднего» Толстого содержатся в работах Е.Н.Купреяновой, М.Б. Храпченко, Е.А.Маймина б. Проблема притчи у Чехова затрагивается в работах Э.А.Полоцкой, М.Штерн.7

Однозначного понимания притчи не существовало никогда. Так, неоднородны библейские притчи. Непосредственно в тексте Священного Писания древнееврейским словом машал, которое традиционно переводится на русский язык как «притча», называют афоризмы царя Соломона в Книге Притчей Соломона, а также поучения, встречающиеся в о

Книгах пророков и притчи Иисуса. Притчи Соломона - это нравственные или философские сентенции, как правило не содержащие иносказания или аллегории, близкие народным поговоркам. Евангельские притчи также

1 Соловьева Т. В. Притчевая традиция в малых жанровых формах повествовательной прозы последней трети 19 века. Дис канд. филол. наук. Днепропетровск, 1999

2 Калениченко О.Н. Малая проза Ф.М.Достоевского, А.П.Чехова и писателей рубежа веков: (новелла, святочный рассказ, притча): Учеб. Пособие по спецкурсу. Волгоград, 1997. Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». JL, 1977

4 Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М., 1989. С.13-23.

Михнюкевич В.А. Притча // Ф.М.Достоевский: эстетика и поэтика. Словарь-справочник. Челябинск, 1999. Купреянова Е.Н.Эстетика Толстого. М.- JL, 1966. Маймин Е.А. Лев Толстой. Путь писателя. М., 1978. Храпченко М.Б. Перелом в мировоззрении Толстого, рассказы и повести 80-90 х. гг. // Храпченко М.Б. Толстой как художник. М., 1978. С.220-256.

7 Полоцкая Э.А. А.П.Чехов. Движение художественной мысли. М., 1979. С. 57. Штерн М.С. Философско-художественное своеобразие русской прозы XIX века. Омск, 1987. С. 76-83

8 Кроме того, в Библии встречается характерное главным образом для фольклора использование слова притча в значении «случай»: Я истреблю Израиля с лица земли, и будет Израиль притчею и посмешищем у всех народов» (3-я Царств, 9:6-7) могут иметь форму изречения, но чаще представляют собой краткие сюжетные рассказы. В отличие от притч Соломона, они обязательно содержат иносказание и нуждаются в толковании. Таким образом, само слово машал не было однозначным. Оно означало «всякое «хитрое» сочетание слов, для создания и восприятия которого требуется тонкая работа ума: «афоризм», «сентенция», «присказка», «игра слов», наконец, загадка и «иносказание». Если мы спустимся пониже, присказка может обернуться дразнилкой, как это имеет в виду вошедшее в русский язык библейское выражение «стать притчей во языцех».1 Очевидно, под влиянием семантики этого слова складывается понимание притчи и в дальнейшем.

Как утверждается в энциклопедии Брокгауза и Эфрона, в Древней Руси под притчей понимали и пословицу, и просто меткое изречение, «название притча носило всякое аллегорическое объяснение какого бы то ни было предмета», притчу не отличали от басни (басни Эзопа называли притчами), в ходу было и такое словоупотребление, как «какое-либо несчастие или неожиданный случай («Эка притча приключилась»)». Но в то же время притча осознавалась и как род дидактической поэзии. В этом смысле притчами называли евангельские притчи, притчи из Прологов, а также ряда переводных повестей («Повесть о Варлааме и Иосафе», например). Но даже «с именем притчи из Св. Писания наш древнерусский грамотник не соединял определенного взгляда: всякое непонятное для него изречение из Св. Писания он называл притчей. С другой стороны, любя аллегорическую форму, он находил притчу в Св. Писании там, где по смыслу самого Писания ее не было» . Таким образом, аллегоричность, иносказательность, дидактизм, афористичность и просто замысловатость одинаково входили в понятие притчи. Но ни одно из этих качеств не могло быть ни определяющим, ни исключающим другие. Не было четких

1 Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997. С. 159. " Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб. Т.49. 1898. С.266. критериев притчи и в формальном отношении: притчами называли и пословицы, и сентенции, и сюжетные рассказы, и даже драматические и поэтические произведения.

Недифференцированность понимания сохранялась и далее. Так, А. Сумароков и М. Ломоносов называли притчами свои басни. В произведениях романтиков притча существовала главным образом как аллегория, аполог (произведения В.Одоевского, например), часто принимала поэтические формы (притчи В. Кюхельбекера).

На сегодняшний день можно выделить два центральных определения притчи - как аналогии и как жанра. Первое больше характерно для западного литературоведения, второе - для отечественного, хотя, конечно, каких-то строгих ограничений в их использовании нет, очень часто эти определения накладываются и дополняют друг друга. В западной эстетике отправной точкой в изучении притчи становятся идеи Г.В.Ф.Гегеля, видящего главную особенность притчи в том, что она «берет события из сферы обычной жизни, но придает им высший и более всеобщий смысл, ставя своей целью сделать понятным и наглядным этот смысл с помощью повседневного случая, рассматриваемого сам по себе». В ряду родственных ей явлений (символа, аллегории, иносказания, басни) притча, по Гегелю, выделяется тем, что может раскрывать «высший и всеобщий смысл «обычной жизни». «Отношение между образом и смыслом» лишено в ней «двусмысленности символа» и имеет форму «сравнения».1 «Притча представляет свою индивидуальную историю как аналог, метафору тому миропорядку, который существует в широкой реальности», - продолжает мысли Гегеля современный зарубежный исследователь М.Уолтерс.2 «Притча (от греческого parabole, что значит «находящийся (помещенный) позади») предполагает некую транспозиционность, которая сравнивает и противопоставляет эту историю с той идеей. Притчи выстраивают

1 Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4-х т. М., 1969. Т.2. С. 100-104.

Цит. по Товстенко О.О. Идейно-художественные особенности современной притчи (на материале западно-европейской прозы). Дис. канд. филол. наук. Киев, 1989.С.20 аналогию между обыденными примерами (случаями) человеческого поведения и человеческим поведением в целом», - утверждается в энциклопедии «Британника».1 В отечественной науке близок к этой позиции оказывается А.А. Потебня, называющий притчей форму параболы или сравнения, в которой общее представлено постоянно повторяющимся явлением, то есть всеобщим.2

Однако в целом отечественное литературоведение оказывается сосредоточенным не на структурных основаниях, а на поэтике притчи. Направление такому пониманию задает статья С.С. Аверинцева «Притча», помещенная в ряде энциклопедических изданий. По С.С.Аверинцеву, поэтику притчи отличает «исключение описательности «художественной прозы» античного или новоевропейского типа: природа или вещи упоминаются лишь по необходимости, не становятся объектами самоцельной экфазы - действие происходит как бы без декораций, «в сукнах». Действующие лица притчи, как правило, не имеют не только внешних черт, но и «характера» в смысле замкнутой комбинации душевных свойств: они предстают перед нами не как объекты художественного наблюдения, но как субъекты эстетического выбора. Речь идет о подыскании ответа к заданной задаче». Подобное определение предполагает понимание притчи как жанра и, соответственно, выделение некоего жанрового эталона. Ориентиром для этого становится поэтика евангельских притч и в целом Библии («Поэтика Библии - это поэтика притчи»)4, а также поэтика средневековой дидактико-аллегорической притчи. «Для определенных эпох, особенно тяготеющих к дидактике и аллегоризму, притча была центром и эталоном для других жанров, например: «учительная» проза ближневосточного круга (Ветхий Завет, сирийские «Поучения Акихара», «машалим» Талмуда и др.),

1 Britannica.V.23. Р. 110.

2 Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976. С. 483.

3 Аверницев С.С. Притча. // Аверинцев С.С. София-Логос. Словарь. К., 2001. С. 147-148.

4 Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997. 94. раннехристианской и средневековой литературы»,1 - пишет С.С.Аверинцев. Данное определение, однако, не охватывает всего объема явления: оно описывает жанровый эталон, но не жанровый инвариант, не учитывает исторической динамики явления.

В науке последних десятилетий притча превращается в чрезвычайно популярный термин, зачастую подменяющий многие другие. Характерной чертой современного восприятия притчи можно назвать размывание притчевых границ, стремление отнести к притче любые условные формы -любое метафорическое, символическое и просто философски-обобщенное пересоздание действительности. Эти тенденции в равной мере характерны как для отечественного, так и для западного литературоведения. Так, в работе Р. Скоулза «Сочинители притч», где в одном ряду рассматриваются А. Мердок, К. Воннегут и Р. Барт, речь идет уже не столько о жанре притчи, сколько о своеобразном притчевом мировоззрении, притче как способе воссоздания действительности. То же можно сказать и о работе Д. Рихтера «Конец притчи. Завершенность риторической прозы», в которой исследователь предлагает список притчевых произведений, созданных в XX веке. И список этот весьма солиден. «Сочинителей притч в настоящее время легион, - пишет Д.Рихтер, - их имена - перекличка самых интересных писателей», многие притчевые произведения при этом он признает настоящими шедеврами.2

Однако необходимо отметить, что в англо-американской интерпретации притчи существует и прямо противоположная тенденция -тенденция к нивелированию притчи, подмене ее самой другими понятиями. Подобный подход прослеживается, например, в работах Э.Флетчера «Аллегория: теория символической формы» и М. Эдельсон «Аллегория в английской беллетристике XX века». Понятие притчи в этих работах оказывается в «страдательном залоге»: оно фактически не

1 Там же. С.94.

2 Richter D. Fable's End. Completeness and closure in rhetorical fiction. Chicago - London, 1974, P.184. выводится за рамки аллегории, по крайней мере, авторы не выделяют каких-либо черт, которые отделяли бы притчу от этого явления. Понятие «притча» становится своего рода дубликатом понятия «аллегория» и тем самым утрачивает самоценность'. Но, на наш взгляд, это не меняет существа вопроса о расширенном понимании притчи, поскольку сама аллегория «воспринимается не как фиксированный литературный жанр, а как некое измерение или модус намеренной косвенности, двойственность значений». При этом смешиваются не только притча и аллегория: аллегорическим называют любое произведение, основанное на мифологемах, символах, архетипах. «Развитие новеллистического направления аллегории протекает в зависимости от того, в какой степени прозаики привносят рок, необходимость, демонизм и космологию в свое повествование. Эмиль Золя использует теорию естественного отбора, Лев Толстой - веру в историческую судьбу, Федор Достоевский - фатальность сумасшествия и невроза.Даже такой сверх натуралист, как Антон Чехов, создает эмблемы вишневого сада и чайки в своих одноименных пьесах. . Современная аллегория не ставит перед собой примеров или моделей, хотя сюрреализм и обеспечивает доминирующий стиль прерывистого фрагментарного изображения». В целом делается вывод, что дальнейшее направление использования аллегории, направление ее трансформаций неопределенно.

Если зарубежные исследования, посвященные притче, - это в основном специальные теоретические работы, содержащие заявку на системность, то специфика отечественного изучения притчи состоит в том, что данная проблема разворачивается, главным образом, в условиях журнальной полемики, что накладывает определенный отпечаток на саму постановку вопроса. В 70-е годы, время наиболее пристального внимания к притчевым формам, притча рассматривается в рамках дискуссии,

1 См. об этом: Товстенко О.О. Идейно-художественные особенности современной притчи (на материале западно-европейской прозы). Дис. канд. филол. наук. Киев, 1989. С.8-10. : Bntannica.V.23. Р. 1 14. посвященной более широкому вопросу - вопросу об условности в литературе. Эту дискуссию разворачивают журналы «Вопросы литературы» и «Литературное обозрение», а также «Литературная газета».1 Центральной темой, по существу, становится не специфика жанра, а право условных форм на существование в литературе социалистического реализма.

Определение притчи осложняется тем, что на настоящем этапе притча становится объектом не только литературоведческих, но и философских и культурологических исследований. В них она рассматривается не как литературоведческая категория, а как явление семиотики и феномен культуры. Особого внимания в этом ряду заслуживают работы Т.В. Даниловой, Ю.И. Левина, М.А. Собуцкого и особенно статья Н.Л. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдера «Притча как средство инициации живого знания».2 В этой статье формулируется новое понимание притчи как особого типа коммуникации -экзистенциально-символического феномена. Рассмотрение притчи с философской и культурологической точки зрения одновременно как открывает новые горизонты в ее изучении, так и создает дополнительные трудности. С одной стороны, это позволяет раскрыть значимость притчи как особого типа коммуникации и найти ее отличия от близких ей форм (басни, идеологемы, анекдота) на дискурсивном уровне. Дискуссия «Современный литературный процесс и фольклор». Вопр. Лит-ры: 1976 - №8, 1977- №1,6. 1978 - № 3,5,11; «Факт и вымысел в литературе» - «Лит. обозрение»: 1978 - № 2,6.7, 1979 - №3,5,7; «Реализм и условность» - «Лит.газета»: 1978 - 4 марта, 5 апр., 12 апр., 17 мая. 24 мая, 7 июня и др. В обсуждениях принимали участие Л.Аннинский, П.Ульянов, Ч.Айтматов, А.Адамович, А.Кондратович, А.Бочаров, В.Кожинов, В.Левченко, М.Храпченко и др. Данилова Т.В. Архетипические корни притчи// Рациональность и семиотика дискурса. Киев, 1994. С.60-72. Левин Ю.И. Логическая структура притчи// Типология культуры. Взаимное воздействие культур: Труды по знаковым системам. Тарту, 1982. Вып.15. С.49-57. Мусхелишвили Н.Л., Шрейдер Ю.А. Притча как средство инициации живого знания // Филос. Науки. 1989. №9. С. 101-104. Собуцкий М.А. Средневековые притчеобразные нарративы: общечеловеческое знание о структурах возможных событий // Рациональность и семиотика дискурса. Киев, 1994. С.72-86.

Весьма продуктивен, на наш взгляд, философский подход и в выявлении аксиологических и онтологических оснований данного явления. В его русле также лежит вопрос о роли притчи в построении философского дискурса. Но, с другой стороны, при рассмотрении притчи с философской точки зрения происходит подмена литературоведческой категории философской - и литературоведческий анализ лишается методологических оснований

Следствием подобного расширенного понимания притчи становится возникновение новых понятий, как-то: роман-притча, драма-притча, мифопритчевая проза,/притчевость (тот текст, который уже нельзя назвать притчей, опираясь на ее традиционное понимание, но в котором связь с притчей (больше идейно-эмоциональная) еще ощущается, называют притчевым, или притчеобразным). Все эти понятия, особенно притчевость, несмотря на высокую частотность своего употребления, отличаются расплывчатостью и нуждаются в дополнительном определении.

Как развести представление о притче как аналогии и сравнении и о жанре, возможно ли найти какой-то компромисс между представлением о притче как о роде дидактической поэзии - форме, находящейся на периферии литературного творчества, - и как о всеобъемлющем ментальном принципе, интеллектуальной конструкции, проникающей в различные сферы культуры? В каких отношениях притча находится с мифом, символом и аллегорией? Что такое притчевость и насколько оправдано введение этого понятия? Практически все эти вопросы на сегодняшний момент остаются открытыми, и каждый исследователь, обращаясь к притче, сталкивается с необходимостью поиска ее «рабочего» определения.

Достижение цели настоящего исследования также невозможно без решения такой задачи, как определение границ притчи, что подразумевает выявление ее формального, эмоционального и идейно-философского потенциала, отграничение от других родственных ей форм - символа, аллегории, мифа, а также разведения понятий притча и притчевость. Эта задача является самостоятельной исследовательской проблемой. Но только преодолев ее, можно приступить к решению следующих задач:

- анализу форм присутствия притчи в произведениях писателей; выявлению сущности притчевых трансформаций в их творчестве;

- установлению зависимости использования разных видов притчи от специфики философских идей писателей;

- сопоставлению творчества писателей в данном аспекте. Отличительной особенностью темы диссертации является сочетание в ней теоретического и историко-культурного аспектов, и поэтому работа имеет двойной предмет исследования. С одной стороны, это явление притчи как литературоведческой категории, с другой - конкретные случаи использования притчевых форм в произведениях избранных писателей во взаимосвязи с их философскими исканиями.

Методы исследования и источники. В исследовании сочетаются метод структурно-семантического анализа и сравнительно-исторические принципы изучения художественного текста.

Особую роль для работы сыграли идеи М.М.Бахтина о «жанровой сущности» и об эволюции жаровых форм, что позволило выявить динамику притчевых форм и определить притчу через специфику / выражаемого ею отношения человека и мира, то есть выявить онтологическую основу явления.

Поскольку наиболее разработанным является представление о притче применительно к средневековой литературе, то в настоящей работе используются изыскания в этой области ученых-медиевистов (Ст. Добротворского, В.П. Адриановой-Перетц, Н.И.Прокофьева, Л.И.Алехиной, Е.К Ромодановской, Д.С.Лихачева и др.)'

Добротворский С. Притча в древнерусской духовной письменности // Православный собеседник. Казань, 1894. № 4. С. 375-415. Адрианова-Перетц В.П. 1) Афоризмы изборника Святослава 1076г. и русские пословицы. ТОДРЛ. М,- Л.,1970. Т.25. С.3-19. 2) Библейские афоризмы и русские пословицы. ТОДРЛ. Л., 1971.Т.26. С.8-12. 3) Человек в учительной

Материалом исследования в теоретической части работы становятся библейские притчи, так как представление о притче в европейской культурной традиции связано главным образом именно с ними. Также привлекаются древнерусские притчевые тексты. Эти тексты основываются на библейских образцах, но демонстрируют использование притчевых форм уже непосредственно в художественном произведении. Восточные притчи практически не учитываются, поскольку на них опирается, в основном, современная литература, но не русская классическая литература, ориентированная на библейскую традицию^) В работе рассматриваются проявления притчи не только в литературе, как современной, так и древней, но и в религиозных текстах, а также произведениях философов, прежде всего философов-экзистенциалистов, с творчеством которых связывают возрождение интереса к притче в современной европейской культуре. Подобный подход позволяет проанализировать явление в совокупности его взаимосвязей - не только как фиксированную художественную форму, но как целостный феномен культуры

Исследование опирается на обширный теоретический и историко-культурный материал. Библиография насчитывает 257 наименований, из которых 17- работы на иностранном языке.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования определяется тем, что впервые притча в творчестве избранных авторов рассматривается не как фиксированный дидактико-аллегорический жанр, литературе древней Руси. ТОДРЛ. JL, 1972. Т.27. С.3-68. Древнерусская притча/ Сост. Н.И. Прокофьева, Л.И.Алехиной. Коммент. Л.И.Алехиной М., 1991. (Сокровища древнерусской литературы). Прокофьев Н.И. Древнерусские притчи и их место в жанровой системе русского средневековья // Лит-ра Др.Руси. М., 1988. С.3-16. Ромодановская Е.К. От цитаты к сюжету. Роль повести-притчи в становлении новой русской литературы// Евангельский текст в рус. литре XVII-XX веков. Петрозаводск, 1994. Ромодановская Е.К. Повести о гордом царе в рукописной традиции XVII-XIX вв. Новосибирск, 1985. Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге нового времени: Пути формирования русской беллетристики переходного периода. Новосибирск, 1994. Тарковский Р.Б. Басня в России XVII - нач. XVIII в.// Филол. науки. 1966. .№3. С.91-109. но в аспекте жанровых трансформаций. При этом предлагается несколько отличающееся от традиционного понимание самого жанра притчи. Изучение современного состояния проблемы, изменений в понимании явления заставляет сделать вывод о том, что представление о притче все больше смещается на содержательный, сущностный уровень, в область специфических «притчевых» значений. Универсальное определение притчи, очевидно, возможно только с точки зрения ее онтологической сущности (а не поэтических признаков, которые могут варьироваться). В настоящей работе предлагается интерпретировать притчу через специфику выражаемого ею типа соотношения человека и ( мира - как способ выявления экзистенциального содержания явлений. ^ Такое понимание, по мнению автора, помогает вскрыть глубинную экзистенциальную сущность притчи, что, в свою очередь, позволяет по-новому взглянуть на использование притчи в творчестве избранных нами писателей, установить взаимосвязь использования притчевых форм с их философско-эстетическими исканиями, с самим типом философствования.

Практическая значимость исследования. Основные выводы диссертации могут быть использованы для подготовки лекций как по истории русской литературы, так и по теории литературы, а также при руководстве курсовыми и дипломными работами. Материалы диссертации могут быть включены в различные спецкурсы (например, «Вторичная условность в литературе» или «Эволюция канонических жанров», а также спецкурсы, посвященные творчеству анализируемых авторов).

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации изложены в докладах и сообщениях на ежегодных научно-практических конференциях «Студент и научно-технический прогресс» (Иркутск, 1998, 1999, 2000, 2001); Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирск, 1999); Региональный филологической конференции молодых ученых (Томск, 2000); Региональной конференции учителей «Рождественские чтения» (Иркутск, 2000); Региональной научно-практической конференции «Методика преподавания литературы» (Улан-Удэ, 2001); Международной научной конференции «Молодые исследователи Чехова» (Москва, 2001).

Цели и задачи исследования предопределяют структуру работы, которая состоит из 2-х частей - теоретической, посвященной определению притчи, и историко-литературной, рассматривающей функционирование притчи в творчестве избранных писателей.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Притча как форма выражения философского содержания в творчестве Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Притча - явление многогранное и исторически изменчивое, и потому ее универсальное определение возможно только с точки зрения жанровой сущности - самого принципа изображения взаимосвязи человека и мира, который находит отражение во всех разнообразных притчевых формах - от аллегорической до символической. Таким принципом становится соотнесение частных проявлений человеческой жизни с неким универсальным бытийным законом, что позволяет выявить в них глубинный экзистенциальный смысл. Притча - это всегда разговор о сущностном. Ее предмет - существование человека, его экзистенция, рассмотренная в контексте универсума, проекция индивидуального «значения» на некий универсальный семантический пласт. Притча - это обнаружение экзистенциальных связей предмета или явления и определение через это его места в бытии.

Притча связана с выражением не только учительных, дидактических смыслов, но и религиозных и экзистенциально-философских. Именно с этой стороны она и реализуется в творчестве Достоевского, Толстого и Чехова. Но у каждого из писателей, в соответствии со спецификой их творческого мышления, явление поворачивается новыми гранями, демонстрирует разные изобразительные и коммуникативные возможности.

Притчевое слово архетипично, оно отражает коллективное, родовое сознание, общепринятые нормы и установки. И потому «восприимчивость» героя к притче свидетельствует о его «причастности» к области общечеловеческого, общеродового знания, знаком его устойчивости, стабильности. Именно так притча реализуется в романах Достоевского, становясь в них формой выражения «положительной» философии, противопоставленной эпистемологической неуверенности повествователя и хаотическому сознанию персонажей. Все евангельские парадигмы, прочитываемые в сюжетах романов и воспринимаемые в проекции на эти сюжеты как притчи, выполняют роль своего рода монологических доминант. Они позволяют соотнести противоречия романного бытия с универсальными бытийными моделями, и тем самым объяснить и разрешить эти противоречия. В поздней публицистике писателя как притчи, на наш взгляд, часто преломляются самые обыденные, «газетные» факты. Подобная притча становится основой особого типа философствования, которое не затрагивает каких-то абстрактных категорий, напротив, погружено в самую жизнь, предмет которого - обыденный факт, обыденное бытование человека, конкретное, буквальное и живое. Такая передача смыслов изменяет сами эти смыслы -переводит их из разряда отвлеченных идей в факты экзистенции.

У Толстого притча представлена, прежде всего, в ее классической ипостаси - как способ выражения дидактических и фиксированных философских смыслов. Если у Достоевского притча - это путь вхождения в идею, то у Толстого она чаще всего используется как иллюстрация и пояснение к идеям, высказанным до нее и помимо нее. Так, в романе «Анна Каренина» Толстой широко использует притчу как способ обобщения и выражения косвенной авторской оценки. Притча у Толстого, как и у Достоевского, тесно связана с библейской традицией, ее использование в произведении предопределено стремлением к изображению идеального и должного. Создавая свои авторские притчи, Толстой активно опирается на евангельские и средневековые жанровые образцы, но при этом последовательно исключает из притч мифологические, архетипические и символические моменты. Подобная деархетипизация и демифологизация притчи, совмещение высокого и самого низменного, очевидно, проистекала из задачи «обмирщения божественного», стремления увидеть высокий религиозный и нравственный смысл в явлениях обыденной жизни. Результатом становилось совмещение притчи и реально-бытового повествования. Наиболее полно этот принцип проявился в народных рассказах, где

Толстой предпринимает попытку соединения притчи и реалистического рассказа.

Притча у Толстого организует собой текст как его конечная цель. Выступая как принцип структурирования произведения, организации художественной формы, она становится формой выражения авторской воли, авторской интенции к художественному завершению.

Чехов отвергает притчу как монологичное, дидактическое слово. Традиционные формы притчи, служащие для передачи готового знания, подкрепления жизненной позиции (как рассказ Ананьева о собственной жизни или легенда Старшего садовника), оказываются чужды его художественному миру. Проникая в него, они либо взрываются изнутри авторской иронией, либо получают статус относительного, ничем не подтвержденного слова. Их смысл может быть субъективно верен, высок и даже прекрасен, но они никогда не станут у Чехова выражением конечной истины, как могли бы стать в произведениях Толстого или Достоевского.

Современники воспринимали Чехова главным образом как бытоописателя. В настоящее же время все чаще говорят об особой, скрытой философичности чеховского творчества. У Чехова действительно сложно найти определенные философские концепты или идеи, но практически в каждом из его сюжетов (особенно поздних) можно обнаружить некое экзистенциальное ядро - образ универсальной жизненной ситуации. Так, сущность пьесы «Три сестры» может быть описана как субъективная невозможность что-либо сделать и изменить жизнь, когда, казалось бы, ничего не мешает. В «Вишневом саде» проигрываются ситуации утраты и ухода. Все это притчевые по своей сути типы конфликта. Чеховские пьесы можно было бы определить как экзистенциально-символические притчи. Они содержат в себе не идеи, философские концепты, но целостные образы экзистенций. Они ничего не открывают, но лишь вскрывают, объективируют некое универсальное знание о жизни, нечто известное ка ждому априори. Воспроизведение этих образов, их актуализация в сознании читателя и составляет содержание чеховской философичности.

Итак, русские писатели второй половины XIX века, обращаясь к притче, с одной стороны, актуализируют ее традиционные, библейские и средневековые, формы, а с другой - вскрывают новые формальные и коммуникативные возможности жанра, тем самым, по-видимому, предвосхищая всплеск интереса к притче в современной литературе.

148

Список научной литературыМельникова, Софья Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997.

2. Аверинцев С.С. Притча. КЛЭ. Т.6. стб. 20-21.

3. Аверницев С.С. София-Логос. Словарь. Второе, исправленное издание. Киев, 2001.

4. Адамович А. Торжество человека //Вопр.лит. 1973. №5. С.116-117.

5. Адрианова-Перетц В.П. Человек в учительной литературе древней Руси. ТОДРЛ. Л., 1972. Т.27. С.3-68.

6. Адрианова-Перетц В.П. Библейские афоризмы и русские пословицы. ТОДРЛ. Л., 1971.Т.26. С.8-12.

7. Адрианова-Перетц В.П. Афоризмы изборника Святослава 1076 г. и русские пословицы. ТОДРЛ. М.- Л., 1970. Т.25. С.3-19.

8. Акелькина Е.А. В поисках цельности духа, Бога и вечности (пути развития русской философской прозы конца XIX века). Омск, 1998.

9. Акелькина Е.А. Трансформация жанра притчи в «Дневнике писателя» Ф.М.Достоевского за 1876 год /7 Проблемы литературных жанров. Томск, 1983. С. 74-76.

10. Акелькина Е.А. Формирование философской прозы Ф.М.Достоевского («Дневник писателя». Повествовательный аспект)// Творчество Достоевского: искусство синтеза. Екатеринбург, 1991.

11. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.

12. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе /Пер. с нем. М.; СПб., 2000.

13. Бабаев Э.Г. Роман и его время. «Анна Каренина» Л.Н.Толстого. Тула, 1975.

14. Бамбуляк Г.В. Функции символических обобщений в произведениях Достоевского. Дис.канд.филол.наук М.,1984.

15. Барт Р. Критика и истина // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX веков: Трактаты, статьи, эссе. М., 1987.

16. Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник. М., 1986. С.89-160.

17. Бахтин М.М. Собрание сочинений: В 7т. М., 2000. Т.2.

18. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.

19. Бахтин М.М.Эстетика словесного творчества. М., 1979.

20. Бахтина В. Литературная сказка в научном осмыслении последних десятилетий // Фольклор народов РСФСР. Уфа, 1979. С.67-68

21. Белади М. Есть ли у романа будущее? // Вопр.лит. 1971. № 8. С.81-84.

22. Белая Г.А. Художественный мир современной прозы. М., 1983.

23. Белый А.Символизм как миропонимание. М., 1994.

24. Беньямин Вальтер. Франц Кафка. М., 2000.

25. Бердяев Н.А. Ветхий и Новый Завет в религиозном сознании Л. Толстого//Вопр. Лит. 1991. Авг. С. 123-141.

26. Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. Прага, 1923.

27. Берковский Н.Я. О русской литературе. Л., 1985. С. 84-91.

28. Бицилли П. Творчество Чехова. Опыт стилистического анализа. София, 1942.

29. Богин Г.И. Типология понимания текста. Калинин, 1986.

30. Бочаров А. Г. Бесконечность поиска. М., 1982.

31. Бочаров А.Г. Бесконечность поиска. Художественные поиски совр. сов. прозы. М., 1982. С. 189-243.

32. Бочаров А.Г. Литература и время: Из творческого опыта прозы 60-80-хгг. М.,1988.

33. Бочаров А.Г. Чем жива литература?: Современность и лит. процесс. М., 1986.

34. Булгаков С.Н. Первообраз и образ. СПб.; М., 1999.

35. Бунин И.А. О Чехове // Лит. Наследство. М., 1960. Т.68: Чехов.

36. Быков В.В. Эстетика поздней античности. М., 1985.

37. Вересаев В.В. Живая жизнь: О Достоевском и Льве Толстом. Аполон и Дионис (о Ницше). М., 1991.

38. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

39. Владимирцев В.П. Поэтика «Дневника писателя» Ф.М.Достоевского: этнографические впечатления и авторская мысль. Иркутск, 1998.

40. Водвозов В.И. Что читать народу? // Вестник Европы. 1886. № 7-8. С.425-436.

41. Воскресенский А. Китайские анекдоты и притчи // Проблемы Дальнего Всотока. М., 1991. № 2. С.166-175.

42. Выготский Л.С. Анализ эстетической реакции // Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1987. С.84-380.

43. Гайденко П.П. Философия культуры Карла Ясперса.// Вопросы литературы. 1972. № 9. С. 5-13.

44. Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблема культуры. М., 1963.

45. Гайденко П.П.Экзистенциализм и проблема культуры (Критика философии М. Хайдеггера). М., 1963.

46. Гапиенко Е.Н. Библейская символика в романе Г. Мелвилла «Моби Дик». Симферопль, 1993. 21 с. Рук. деп. в ИНИОН РАН, деп. 42Р-94.

47. Гаспаров М.Л. Античная литературная басня (Федр и Бабрий). М.,1971.

48. Гегель. Г.В.Ф. Эстетика. В 4-х т. М., 1969. Т.2. С. 100-104.

49. Гершензон М. Мудрость Пушкина. М., 1919

50. Гини Д. Русская «фигура» (к постановке вопроса) // Евангельский текст в русской литературе XIX-XX вв. Петрозаводск, 1998. С. 52-63.

51. Глотова Г.А. Человек и знак. Свердловск, 1990.

52. Голдинг У. «Шпиль» и другие повести / Пер. с англ. М., 1981.

53. Голдинг У. Повелитель мух. СПб., 2000.

54. Гольденберг А.Х. Притча о блудном сыне в «Мертвых душах» и древнерусская литературная традиция // Лит. произведение и лит. процесс в аспекте историч. поэтики. Кемерово, 1988. С.86-96.

55. Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. М., 1959

56. Грачева A.M. Христианская притча в творчестве А.М.Ремизова («О Петре и Февронии Муромских») // Христианство и русская литература. СПб., 1999. С.339-356.

57. Гродецкая А.Г.Ответы предания: Жития святых в духовном поиске Льва Толстого. СПб., 2000.

58. Громов М.Н., Мильков В.В. Идейные течения древнерусской мысли. СПб., 2001.

59. Гроссман Л. Путь Достоевского. Л., 1924.

60. Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского. М.,1925.

61. Данилова Т.В. Архетипические корни притчи // Рациональность и семиотика дискурса. Киев, 1994. С.60-72.

62. Демин А.С. Русская литература второй половины XVII- начала XVIII века. М.,1977.

63. Демкова Н.С. К интерпретации «Повести о Петре и Февронии»: «Повесть о Петре и Февронии» как притча // Имя- сюжет миф: Проблема русского реализма. СПб, 1995.

64. Державина О.А. Древняя Русь в русской литературе XIX века (Сюжеты и образы древнерусской литературы в творчестве писателей XIX века). Пролог. Избранные тексты. М., 1990.

65. Дистерло Р.А. Граф Толстой как художник и моралист. СПб., 1887.

66. Дмитриев В. Реализм и художественная условность. М., 1970

67. Добротворский С. Притча в древнерусской духовной письменности // Православный собеседник Казань, 1894. № 4. С. 375-415.

68. Достоевский Ф.М. Биография, письма и заметки из записной книжки Ф.М.Достоевского. СПб, 1883.

69. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Л., 1980-1984. Т.21-27.

70. Достоевский Ф.М. Материалы и исследования / Под.ред. А.С.Долинина. Л., 1935.

71. Достоевский Ф.М. Письма. / Под ред. А.С.Долинина.: В 4т. М.; Л., 1928-1959.

72. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. Л., 19721990.

73. Достоевский Ф.М. Статьи и материалы. C6.II. / Под ред. А.С.Долинина. Л.-М., 1924.

74. Древнерусская притча/ Сост. Н.И. Прокофьева, Л.И.Алехиной. Коммент. Л.И.Алехиной М., 1991. (Сокровища древнерусской литературы).

75. Есаулов И.А. К разграничению понятий «целостности и завершенности». // Проблемы исторической поэтики в анализе лит. произведения. Кемерово, 1987. С. 15-23.

76. Есаулов И.А. Пасхальный архетип в поэтике Достоевского // Евангельский текст в русской литературе XIX-XX вв. Петрозаводск, 1998. С. 350-363.

77. Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси. Л., 1987.

78. Записные тетради Достоевского. М.; Л., 1935.

79. Зеньковский В.В. Основы христианской философии. М., 1997.

80. Зинде М.М. Творчество У. Голдинга: к проблеме философско-аллегорического романа. Автореф. дис.канд. филол. наук. М., 1979.

81. Иванова А. Традиционный чудесный вымысел в русской волшебной сказке: Автореф. дис.канд. филол. наук. М.,1982.

82. Иезуитов А.И. Типология на разных уровнях. // Реализм в теоретическом освещении. Д., 1975. С.85-129.

83. Изборник великого князя Святослава 1073 года. М., 1880. Л.240 (Факсимильное издание).

84. Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998.

85. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

86. Ильина М.Е. Структурно-семантические и композиционные особенности текста притчи (на материале американской литературы XVIII-XIX вв.). Дис. . канд. филол. наук. Львов, 1984.

87. Ишанова А.К. Жанр и функции притчи в советской прозе 70-х -начала 80-х годов // Вест. Моск.ун-та. Сер.9: Филол. 1984. №6. С.27-31.

88. Ишанова А.К. Функции притчи в советской прозе 1970-х начала 80-х гг. Дис.канд.филол. наук. М., 1984.

89. Ищу к Г.Н. Проблема читателя в творческом сознании Л.Н.Толстого. Калинин, 1975.

90. Калениченко О.Н. Малая проза Ф.М.Достоевского, А.П.Чехова и писателей рубежа веков: (новелла, святочный рассказ, притча): Учеб. пособие по спецкурсу. Волгоград, 1997.

91. Камю А. Чума. Новосибирск, 1992.

92. Капустин Н.В. О библейских цитатах и реминисценциях в прозе Чехова конца 1880-х- 1890-х годов // Чеховиана: Чехов в культуре XX века. М., 1993.

93. Кареев Н.И. Историческая философия в романе гр. Толстого «Война и мир» // Вестник Европы. СПб, 1887, №7. С.227-270.

94. Карсавин Л.П. Святые отцы и Учители Церкви (раскрытие православия в их творениях). М., 1994.

95. Карякин Ю.В.Достоевский в канун XXI века. М.,1989.

96. Касаткина Т.А. Художественная реальность слова: Онтологичность слова в творчестве Ф.М.Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». Автореф. дис.д-ра филол. наук. М., 1999.

97. ЮО.Касемаа Я.Э. О притче в современной советской прозе // Вестн. Ленингр. Ун-та. Сер. История. Язык. Лит-ра. 1977. Вып.2. С.71-75.

98. Касперявичюс М.М. Функции религиозной и светской символики. Л., 1990.

99. Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. М., 1989.

100. Катаев В.Б. Мопассан, Толстой, Чехов: Три решения одной темы // Чеховиана.М., 1999. С.77-83.

101. Катаев В.Б. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М., 1979.

102. Кафка Ф. Дневники и письма./ Пер. с нем. М., 1994.106. Кафка Ф. Замок. М., 1990.

103. Климова Т.Ю. Притча в творчестве В.Маканина. Дис.канд. филол.наук. Иркутск, 1999.

104. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1989.

105. Княжицкий А. Притчи: Учебная книга. М., 1994.

106. ПО.Ковтун Е.Н. Поэтика необычайного: Художественные миры фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи и мифа (На материале европейской литературы первой половины XX века). М., 1999.

107. Колодий О.И. Притча и притчевость в украинской прозе 70-80-х годов XX столетия. Дис. . канд. филол. наук. Киев, 2000.

108. Комарович В. Роман Достоевского «Подросток» как художественное единство// Ф.М.Достоевский. Статьи и материалы. Сб.II. Под ред. А.С.Долинина. Л.-М., 1924.

109. Коссак Е. Экзистенциализм в философии и культуре. М., 1980.

110. Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Ф.М.Достоевского. М., 2001.

111. Криницын А.Б. О притчевой основе идей в романах Достоевского// Вестн. Моск. ун-та. Сер.9, Филология. 1993. №5.

112. Купреянова Е.Н.Эстетика Толстого. М.; JI. 1966.

113. Курдюмов М. (Каллаш М.) сердце смятенное: о творчестве А.П.Чехова. 1904-1934. Р., 1934.

114. Кьеркегор С. Афоризмы эстетика // Вестник Европы. 1986. Till. С. 104127.

115. Кьеркегор С. Дневник обольстителя // Скандинавия: Литературная панорама. Вып.2. М„ 1991. С.11-159.

116. Керкегор С. Повторение. М., 1997.

117. Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993.

118. Лакшин В.Я. Толстой и Чехов. М., 1975.

119. Лаут Р. Философия Достоевского в систематическом изложении/ Под ред. А.В.Гулыги; Пер. с нем. И.С.Андреевой. М., 1996.

120. Левин Ю.И. Логическая структура притчи // Типология культуры. Взаимное воздействие культур: Труды по знаковым системам. Тарту, 1982. Вып.15. С.49-57.

121. Линков В.Я. Скептицизм и вера Чехова. М., 1995.

122. Линков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. М., 1982.

123. Липовецкий М. Поэтика литературной сказки. Свердловск, 1992.

124. Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.

125. Лихачев Д.С. «Небрежение словом» у Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1976. Вып.2. С.30-41.

126. Лихачев Д.С. Славянские литературы как система // Слав. Лит-ры VI Междунар. съезд славистов. (Прага, авг.1968). М., 1968. С.45

127. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976.

128. Лосев А.Ф. Происхождение античного символизма // Очерки античного символизма и мифологии / Сост. А.А.Тахо-Годе. М., 1993. С.8-99.

129. Лосиевский И.Я. «Присутствие идеала». Харьков, 1994.

130. Лосский В. Мистическое богословие Восточной Церкви. Догматическое богословие // Богословские труды. М., 1972.

131. Лотман Ю.М. Идейная структура «Капитанской дочки»// В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М., 1988.

132. Лотман Ю.М. Романы Достоевского и русская легенда // Русская литература. 1972. №2. С. 129-141

133. Лотман Ю.М.Структура художественного текста. М., 1970.

134. Лупанова И. Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины XIX века. Петрозаводск, 1959.

135. Лучников М.Ю. К вопросу об эволюции канонических жанров// Литературное произведение и литературный процесс в аспекте истоич. Поэтики. Кемерово, 1988. С.32-39.

136. Ляху В. «О влиянии поэтики Библии на поэтику Ф.М.Достоевского» // «Вопросы литературы». 1998. №4. С. 129-143.

137. Магдиева С.С. Притчевость в современной многонациональной драматургии 60-80гг. Дис. . канд. филол. наук. Ташкент, 1992.

138. Магницкий Ю.Г. Философия проблемы человека. На основе воззрений Достоевского и Камю. Дис.канд. филол.наук. М., 1991.

139. Маймин Е.А. Лев Толстой. Путь писателя. М., 1978.

140. Мамардашвили М.К. Пятигорский A.M. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М., 1997.

141. Медведева Н. Миф как форма художественной условности. М.,1984.

142. Мелвилл Г. Моби Дик, или Белый Кит. М., 1981.

143. Мелетинский Е.М. Достоевский в свете исторической поэтики. Как сделаны «Братья Карамазовы». М., 1996.

144. Мелетинский Е. Поэтика мифа. М., 1976.

145. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М., 1980.

146. Мелетинский Е.Миф и сказка // Фольклор и этнография. JI.,1970.

147. Мелкова А.С. Литературная полемика середины 1880-х -1990-х годов и «толстовские» рассказы Чехова // Чехов и его время. М., 1974.

148. Мильков В.В. Осмысление истории в Древней Руси. СПб., 2000.

149. Михайлова А. «Об условности в литературе». 2-е изд. М., 1970.

150. Мусхелишвили Н.Л., трейдер Ю.А. Притча как средство инициации живого знания // Филос. Науки. 1989. №9. С. 101-104.

151. Мысляков С.В. Роль «Дневника писателя» Ф.М.Достоевского в творческой истории «Братьев Карамазовых». Дис. .канд. филол. наук. М., 1994.

152. Недзвецкий В.А. Русский социально-универсальный роман XIX века. Становление и жанровая эволюция. М., 1997.

153. Николаева Е.В. Лев Толстой и древнерусская литература: (Проблема творческого освоения древнерусского литературного наследия). Автореф. дис.канд. филол. наук. М., 1980.

154. Николаева Е.В. Древнерусские литературные традиции в становлении жанра народных рассказов Л.Н.Толстого // Литература Древней Руси. М., 1981. С.127-139.

155. Николаева Е.В. Жанр народного рассказа в творчестве Льва Толстого // Жанровое своеобразие произведений русских писателей XVIII-XIX веков. М., 1980. С.67-68.

156. Николаева Е.В. Некоторые черты древнерусской литературы в романе- эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир» // Литература Древней Руси. М., 1978. Вып 2. С.96-113.

157. Николаева Е.В. Притча в творчестве Л.Н.Толстого // Литература Древней Руси. М., 1988. С.114-127.

158. Николаева Е.В.Сюжет о гордом царе в обработке Гаршина и Толстого. М., 1999.

159. Николаева С.Ю. Древнерусские памятники в литературном процессе второй половины XIX века. Автореф. дис.доктора филол. наук. М., 2001.

160. Новые теории гр. Л.Н.Толстого// Северный вестник, 1886, май. С. 198200.

161. Овчинников А.Н. Символика христианского искусства. М., 1999.

162. Одиноков В.Г. Поэтика романов Л.Н.Толстого. Новосибирск, 1978. 167.0диноков В.Г. Проблемы поэтики и типологии русского романа XIXвека. Новосибирск, 1971.

163. Одиноков В.Г. Религиозно-этические проблемы в творчестве Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого // Русская литература и религия. Новосибирск, 1997. С.95-153.

164. Одиноков В.Г. Типология образов в художественной системе Ф.М. Достоевского. Новосибирск, 1981.

165. Одиноков В.Г. Художественно-исторический опыт в поэтике русских писателей. Новосибирск, 1990.

166. Опульский А. Лев Толстой в работе над агиографической литературой // Новый журнал. Нью-Йорк, 1983. Кн.151. С.84-102.

167. Павловский А.И. Популярный библейский словарь: книга для чтения. М.,1994.

168. Повесть о Варлааме и Иоасафе: Памятники древнерусской переводной литературы XI-XII веков / Подг. текста, исслед.и коммент. Лебедевой. Л., 1985.

169. Полоцкая Э.А. А.П.Чехов. Движение художественной мысли. М.,1979.

170. Полоцкая Э.А. Внутренняя ирония в рассказах и повестях Чехова // Мастерство русских классиков. М., 1969.

171. Полякова Е. Символ и аллегория в реализме Л.Толстого // В мире Толстого: Сб.Статей. М., 1978. С.315-361.

172. Поспелов Г.Н. Пафос // Введение в литературоведение / Под ред. Г.Н Поспелова. 3-е изд. М., 1988. С. 112-120.

173. Потебня А.А. Мысль и язык. // Потебня А.А. Теоретическая поэтика. М.,1990.

174. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976.

175. Поэтика В.М.Гаршина: Учеб. Пособие / Ю.Г.Милюков, П.Генри, Э.Ярвуд, С.Л.Кошелев. Челябинск, 1990.

176. Притчи Христовы // Иллюстрированная полная популярная Библейская энциклопедия. Труд и издание архимандрита Никифора. Москва, 1881. С. 580. Репринтное издание. М., 1990.

177. Прокофьев Н.И. Древнерусские притчи и их место в жанровой системе русского средневековья // Литература Древней Руси. М., 1988. С.3-16.

178. Прокофьева Н.И. О древнерусских источниках двух притч В.Кюхельбекера // Литература Древней Руси: Межвуз. сб. науч. тр./ Под ред. Н.И.Прокофьева. М., 1988. С. 108-111.

179. Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.

180. Розанов В.В. Легенда о великом инквизиторе Ф.М.Достоевского // Литературные очерки о писательстве и писателях/ Под общей редакцией А.Н.Николаева. М., 1996.

181. Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: Современное состояние изучения. Сборник работ отечественных и зарубежных ученых под редакцией Т.А.Касаткиной. М, 2001.

182. Ромодановская Е.К. От цитаты к сюжету. Роль повести-притчи в становлении новой русской литературы // Евангельский текст в русской литературе XVII-XX веков. Петрозаводск, 1994.

183. Ромодановская Е.К. Повести о гордом царе в рукописной традиции XVII-XIX вв. Новосибирск, 1985.

184. Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге нового времени: Пути формирования русской беллетристики переходного периода. Новосибирск, 1994.

185. Саврей В.Я. Философские основания герменевтики и экзегетики Филона, Климента и Оригена. Автореф. дис.канд.филос.наук. М., 1999.

186. Синцов Е.В. Романтико-реалистическая двуплановость и функция предвидения в прозе Чехова, Гаршина, Короленко. М., 1983.

187. Скабичевский А. Граф Л.Н.Толстой, как художник и мыслитель. Критич. очерки и заметки. СПб., 1887.

188. Скарына Ф. Прадмовы i пасляслоуь Мшск, 1969. С. 19.

189. Собенников А.С. «Между «есть Бог» и «нет Бога». »: (о религиозно-философских традициях в творчестве А.П. Чехова). Иркутск, 1997.

190. Собенников А.С. Художественный символ в драматургии А.П. Чехова (типологическое сопоставление с западно-европейской «новой драмой»). Иркутск, 1989.

191. Собуцкий М.А. Средневековые притчеобразные нарративы: общечеловеческое знание о структурах возможных событий // Рациональность и семиотика дискурса. Киев, 1994. С.72-86.

192. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины: Энцикл. справочник. М„ 1996. С.243.

193. Соловьйова Т.В. Традищя притч1 в малых ешчних жанрах pocmcbKoi прози останньо1 третини XIX стор1ччя. Дис. канд. филол. наук. Днепропетровск, 1999.

194. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. В III т. М., 1958. Т.2. С.1481-83.

195. Стефанит и Ихнилат. Средневековая книга басен по русским рукописям XV-XVII веков. Л. ,1969.

196. Стоянова С.И. Повести «позднего» Толстого в контексте его творчества 1880-х- 1990-х гг. Дис.канд. филол. наук. М.,1994.

197. Сурков Е.А. Архаические жанровые формы в повестях Пушкина и Гоголя. («Станционный смотритель» и «Шинель») // Проблемыисторической поэтики в анализе литературного произведения. Кемерово, 1987. С.48-59.

198. Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. Л., 1987.

199. Сучков Б.Л. Творчество Ф.Кафки в свете действительности. М., 1964.

200. Тарковский Р.Б. Басня в России XVII нач. XVIII в.// Филол. науки. 1966. №3. С.91-109.

201. Товстенко О.О. Идейно-художественные особенности современной притчи (на материале западно-европейской прозы). Дис. канд. филол. наук. Киев, 1989.

202. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

203. Томпсон Д.Э. «Братья Карамазовы» и поэтика памяти / Пер. с англ. Н.М.Жутовской и Е.М.Видре. СПб., 1999. (Серия «Современная западная русистика», т.28).

204. Трубников Н.Н. Притча о Белом Ките // Вопросы философии. 1999. №1. С.57 82.2Ю.Тюпа В.И. Аналитика художественного (введение в литературоведческий анализ). М., РГГУ, 2001.

205. Тюпа В.И. Двуязычие чеховского рассказа: анекдот и притча // Жанрово-стилевое единство художественного произведения. Новосибирск, 1989. С.85-93.

206. Тюпа В.И. Художественность литературного произведения. Красноярск, 1987.

207. Тюпа В.И. Новелла и аполог // Рус. Новелла: Проблемы теории и истории / Под ред. В.М.Марковича, В. Шмида. СПб, 1993. С.13-25.

208. Тяпугина Н.Ю. Поэтика Достоевского: Символико-мифологический аспект. Саратов, 1996.

209. Тяпугина Н.Ю. Поэтика символа и ее мифологические истоки втворчестве Достоевского. Автореф. дис.д-ра филол. наук.1. Волгоград, 1997.

210. Уайльд О. Избранное. М., 1990.

211. Успенский Б.А. Поэтика композиции// Успенский Б.А.Семиотика искусства. М„ 1995. С.9-220.

212. Филипьев Ю.А.Сигналы эстетической информации. М., 1971.

213. Философский энциклопедический словарь. М., 1989.

214. Фокин С. Л. Альбер Камю. Роман. Философия. Жизнь. СПб., 2000. (серия "Gallicinium").

215. Фришман А.Н Достоевский и Киркегор // Достоевский и мировая культура. Альманах. СПб, 1993. №1.4.2. С.176-191.

216. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.

217. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М., 1993.

218. Халипов В. Постмодернизм в системе мировой культуры // Иностр. лит. 1994. №1.С.235-240.

219. Храпченко М.Б. Перелом в мировоззрении Толстого, рассказы и повести 80-90 х. гг. // Храпченко М.Б. Толстой как художник. М., 1978. С.220-256.

220. Художественное творчество и проблемы восприятия. Сб. науч. трудов. Калинин, 1990.

221. Цыбакова С.Б. Классическая притча в современной художественной традиции. Дис.канд. филол. наук. Минск, 2000.

222. Черная Н.И. Реалистическая условность в современной советской прозе. Киев, 1979.

223. Чернов А.В. Архетип блудного сына в русской литературе XIX века // Евангельский текст в лит.ХУШ-ХХ вв.: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1994. С.151-158.

224. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М., 1971.

225. Чудаков А.П. Единство видения // Чудаков А.П. Слово Вещь - Мир: От Пушкина до Толстого. М., 1989.

226. Шестов Л. Творчество из ничего (А.П.Чехов) // Вопросы жизни. 1905. №3.

227. Штерн М.С. Философско-художественное своеобразие русской прозы века. Учебное пособие по спецкурсу. Омск, 1987.

228. Щенников Г.К. Целостность Достоевского. Екатеринбург, 2001.

229. Щербина С.Д. Притча в американской литературе XIX-XX вв.:

230. Идейно-содержательные особенности, структура). Дис. канд.филол. наук. Киев, 1988.

231. Щитцова Т.В. К истокам экзистенциальной онтологии: Паскаль, Киркегор, Бахтин. М., 1999.

232. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1996.

233. Юнг К.Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Вопросы философии. 1988. №1.

234. Юнг К.Г. Психология бессознательного / Пер. с нем. М., 1994.

235. Юнг К.Г. Психология и поэтическое творчество// Самопознание европейской культуры XX в.: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в совр. обществе. М., 1991. С.103-118.

236. Allegory, myth and symbol / Ed. By Bloofield M.W. Cambridge-London, 1981.

237. Artz M. "The Red Flower" of V. M. Garsin and "The Black Monk" of A.P. Cechov. A Survey of One Hundred Years of Literary Criticism. Russian Literature, XX, № 3. p. 267-293.

238. Cassirer E. The Philosophy of Symbolic Forms. Vol.11. New Haven, 1955.

239. Edelson M. Allegory in English Fiction of the Twentieth Century // Acta Universitatis Lodziensis. Folia Literatura. Vol.15. Lonz, 1985.

240. Frye N. Anatomy of Criticism. Four essays. Princeton, N.J., 1957.

241. Frye N. Great Code: the Bible and Literature. London, 1982.

242. Gilman R. Chekhov's plays: An Opening into Eternity. New Haven and London, 1995.

243. Golding W. Fable // Hot Gates. London, 1965. P.85-101.

244. Gray R. Franz Kafka. London, 1973.

245. Henry P. A Hamlet of his Time. Vsevolod Garshin. The Man, his Works, and his Milieu. Oxford, 1983.

246. Jackson R.- L. The Student // Reading Chechov's Text. Evanston, Illinois, 1993.

247. Politzer H. Franz Kafka. Parable and Paradox. New York, 1962.1

248. Richter D. Fable's End. Completeness and closure in rhetorical fiction. Chicago London, 1974.

249. Scholes R. Structural Fabulation. An Essay on fiction of the future. Notre-Dam-London, 1975.

250. Scholes R. The Fabulators. New York, 1967.

251. Turner. C.J.G. Chechov's Story without a Title: Chronotope and Genre // Canadian Slavonic Papers/ Revue canadenne des slavistes. Vol XXXV, Nos. 3-4, September- Desember, 1993.

252. Vivas E. The Two Dimensions of Reality in "The Brothers Karamazov"// Dostoevsky: A Collection of Critical Essays/ Ed. Rene Wellek. N.Y., 1962.

253. РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ}1. БИБЛИОТЕК- X сл