автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблема мещанства и ее художественное решение в творчестве Е. И. Замятина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема мещанства и ее художественное решение в творчестве Е. И. Замятина"

На правах рукописи

I

СЕЛЕМЕНЕВА Марина Валерьевна

ПРОБЛЕМА МЕЩАНСТВА И ЕЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ РЕШЕНИЕ В ТВОРЧЕСТВЕ Е.И. ЗАМЯТИНА

I

Специальность 10.01.01 - русская литература

I

|

| Автореферат

' диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Елец-2003

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века и зарубежной литературы Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина

Научный руководитель:

доктор филологических наук профессор Комлик Надежда Николаевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

профессор Гордович Кира Дмитриевна

кандидат филологических наук доцент Харлампиди Ольга Дмитриевна

Ведущая организация:

Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина

Защита состоится " 31 " октября 2003 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.059.01 в Елецком государственном университете имени И.А. Бунина по адресу: 399770, Елец, ул. Коммунаров, 28.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Елецкого государственного университета им. И.А. Бунина (ул. Коммунаров, 38).

Автореферат разослан" 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук доцент

В.М. Колодко

£

А

Творческое наследие Евгения Ивановича Замятина, одного из самых ярких и оригинальных писателей первой половины XX века, посвящено постижению многообразного и многоцветного «родимого хаоса» - жизни во всех ее проявлениях. В центре писательского внимания оказываются «утробная», «звериная» провинциальная Россия («Уездное», «На куличках», «Алатырь») и пестрая, лубочная, сказочно-прекрасная Русь («Кряжи», «Север», «Куны», «Русь»), индустриальная Англия («Островитяне», «Ловец человеков») и революционный, плывущий в неведомое город-корабль Петербург («Дракон», «Пещера», «Мамай»), стерильный, технически совершенный социум далекого будущего («Мы») и Европа эпохи нашествия гуннов («Атилла», «Бич Божий»). Талантливый прозаик, драматург, публицист, Замятин всегда и во всем оставался самобытным творцом, укорененным в русской культуре, неутомимым вопрошателем, ищущим ответы на «самые последние, самые страшные» вопросы бытия. Многогранность его дарования открылась отечественным исследователям не сразу, долгое время «визитной карточкой» творческого почерка писателя был роман «Мы» - результат провидческого озарения, ставший образцом социальной прогностики, этапным произведением как для русской, так и для мировой литературы.

Этот роман, возвращенный из многолетнего забвения в 1988 году, органично вписался в российскую «перестроечную» действительность и поначалу воспринимался как произведение конца XX века (времени публикации), созвучное эпохе своими смелыми идеями, направленностью на разоблачение не отдельных ложных ценностей, а целой государственной системы.

В отличие от зарубежной славистики (научных монографий Д. Ричардса, А. Шейна, А. Гилднер, Р. Гольдта, Ф. Норберта, Р. Рассела, Л. Шеффлер, статей Л. Геллера, В. Супа, Ж. Хеттени, диссертаций Ким Се Ила, Ло Ли Вей), где оценки замятинского наследия не были обусловлены общественно-политической ситуацией, отечественное литературоведение сосредоточило свое внимание на политической злободневности романа. В произведении увидели, прежде всего, политический памфлет и острую сатиру на «казарменный» коммунизм (В.М. Акимов, А.Ю. Галушкин, A.M. Зверев, Н.Б. Иванова, В .Я. Лакшин).

Авторы первых журнальных рецензий и литературоведческих работ предлагали рассматривать произведение как полемический выпад в адрес той или иной системы идей: принципов русского футуризма, доктрины машинизации труда Тэйлора и его последователей -теоретиков Пролеткульта A.A. Богданова и A.A. Гастева, концепций «богоискательства» и «богостроительства» М. Горького и А. Лупачар-ского (Л.К. Долгополов, И.В. Доронченко i че-

рез призму его полемической (антитоталитарной, антикоммунистической) составляющей и, по справедливому замечанию И.О. Шайтанова, «как политическое высказывание он оказался доступнее, яснее, чем литературное произведение»1. Одним словом, роман «Мы» надолго заслонил собой все остальное «брызжущее талантом» творчество Замятина, оттеснив на периферию научного интереса важнейшие для эстетической системы писателя темы, идеи, проблемы.

Значительными вехами в истории отечественного замятинове-дения стали публикация материалов Первых Российских Замятинских чтений «Творчество Евгения Замятина: Проблемы изучения и преподавания» (1992) и издание одиннадцатитомной коллективной монографии «Творческое наследие Евгения Замятина: Взгляд из сегодня», начатое в 1994 году в Тамбове. В этих научных сборниках широко представлены самые различные направления исследовательского поиска: выявление своеобразия творческого метода Замятина (JI.B. Полякова, Н.В. Шенцева), изучение национальной специфики и фольк-лорно-мифологической основы его творчества (H.H. Комлик, Н.Ю. Желтова, Т.А. Майорова, М.А. Резун); прочтение наследия писателя в контексте традиций русской классической (Т.Т. Давыдова, И.М. Попова, М.Ф. Пьяных, O.E. Чернышова) и зарубежной (Г.П. Баран, B.C. Воронин, В. Супа) литературы; оценка влияния Замятина на литературный процесс XX века (Е.В. Дмитриченко, В.И. Матушкина, A.B. Сафронов, II.B. Сорокина, Л.А. Шахова); изучение своеобразия повествовательной структуры малой прозы и романа «Мы» (О.В. Вах-нина, О.В. Зюлина, В.Н. Евсеев, JI.E. Хворова, Л.Р. Шевлякова); архивно-биографические разыскания (А.Ю. Галушкин, И.Е. Ерыкалова, М.Ю. Любимова, В.А. Нечипоренко). В этих сборниках четко обозначились важнейшие, наиболее перспективные тенденции современного замятиноведения: пробуждение исследовательского внимания к различным граням художественной индивидуальности писателя (к «малой» прозе, публицистике, драматургии), к идейно-тематическому многообразию его наследия и резкое повышение интереса к проблемам поэтики не только романа «Мы», но и творчества Замятина в целом.

Работа в этом направлении за последние три года дала ощутимые результаты: были созданы и опубликованы интересные, содержательные монографии Т.Т. Давыдовой «Творческая эволюция Евгения Замятина в контексте русской литературы первой трети XX века» (Москва, 2000); В.Н. Евсеева «Роман «Мы» Е. Замятина: (Жанровые аспекты)» (Ишим, 2000); H.H. Комлик «Творческое наследие Е.И. Замятина в контексте традиций русской народной культуры» (Елец,

1 Шайтанов И.О. Евгений Замятин и русская литературная традиция: Фрагменты из учебного пособия // Русская словесность. - 1998. - № 1. - С. 27.

2000); JI.B. Поляковой «Евгений Замятин в контексте оценок истории русской литературы XX века как литературной эпохи» (Тамбов, 2000); защищены докторские (С.А. Голубков, Т.Т. Давыдова, В.Н. Евсеев, H.H. Комлик, М.Ю. Любимова, И.М. Попова) и кандидатские диссертации (Н.Ю. Желтова, О.В. Зюлина, Н.З. Кольцова, Е.А. Лядова, Т.А. Майорова, М.А. Резун, С.С. Романов, O.E. Чернышова и другие), посвященные различным аспектам поэтики и проблематики произведений Замятина.

Можно утверждать, что к началу нового столетия однонаправленность исследовательского взгляда на творчество писателя преодолена и заложена традиция изучения всего его наследия в широком культурологическом и историко-литературном контексте, в русле национальной специфики и поэтической оригинальности. Возможно, именно на этих исследовательских путях будут сделаны неожиданные открытия, осмыслены корневые проблемы, лежащие в фундаменте творчества Замятина, одной из которых является проблема мещанства, связанная в эстетической системе художника с пониманием не только судьбы России, но и всего человечества.

В начале XX столетия произошла смена ценностно-культурной парадигмы: время, когда была востребована личность, уходило в прошлое, наступала эпоха «восстания масс» (X. Ортега-и-Гассет). Мещанин, который в XIX веке поначалу воспринимался как представитель определенной социальной среды, позже - как «средний» человек с утилитарной моралью и мелочными интересами, в новом столетии показал свое истинное лицо: инертный, косный, консервативный, он определил характер трех русских революций, и он же, агрессивный и невежественный, вышел на авансцену истории XX века в составе идущей к власти толпы.

Мещанин как ключевой персонаж новой отечественной и мировой истории, громко заявивший о себе в преддверии глобальных катаклизмов в России, вызвал бурную полемику, вовлекшую в свою орбиту имена Н. Бердяева, А. Блока, М. Горького, В. Маяковского, Д. Мережковского, П. Струве, С. Франка и многих других писателей, философов, общественных деятелей. Участником этой, затянувшейся на десятилетия, дискуссии стал и Е.И. Замятин. Включившись в эпохальный спор, он не просто усвоил опыт русской литературы и общественно-философской мысли, но и создал собственную концепцию мещанина - главного субъекта эпохи «восстания масс». Почувствовав в мещанине знамение времени, зловещий символ наступающего XX века, Замятин на всем протяжении своего творческого пути ищет и выводит образно-философскую формулу «энтропийного человека». Начиная с «уездной трилогии», а далее в произведениях «английского цикла», «Сказках о Фите», литературно-критических и публицистиче-

ских статьях послереволюционного времени («Скифы ли?», «Домашние и дикие», «О литературе, революции, энтропии и о прочем», «Федор Сологуб») и, наконец, в романе «Мы» писатель упорно и неотступно воссоздает онтологическую парадигму такого явления, как духовное мещанство.

Нельзя сказать, что проблема мещанства, столь значимая для понимания творческой индивидуальности Е.И. Замятина, совсем выпала из поля зрения исследователей. Важное значение имела републикация в 1990 году статьи критика начала XX века Я.В. Брауна «Взыскующий человека» (1923). Браун справедливо назвал тему мещанства одной из сквозных, магистральных в творчестве Замятина и, в качестве подтверждения основного тезиса своей работы, выявил и описал художественные типы «мещанина-зверя» и «мещанина-автомата», отражающие эволюцию взглядов писателя на сущность «энтропийного человека»1. Следует отметить, что данная типология и аналитические рассуждения исследователя о природе замятинских обывателей не потеряли актуальности и сегодня.

Интересные наблюдения за развитием и образным воплощением темы мещанства в творчестве Замятина присутствуют в монографиях С.А. Голубкова, H.H. Комлик, учебных пособиях М.М. Голубкова, Е.Г. Мущенко, И.О. Шайтанова, предисловиях к сборникам избранных произведений писателя В.А. Келдыша, О.Н. Михайлова, статьях И.Ф. Такиуллиной, Т.В. Филат, Н.В. Филипповой и Ю.Г. Лазовского. В указанных работах намечен контур проблемы, предложены пути ее решения, но целостного исследования, посвященного своеобразию художественного воплощения Замятиным категории мещанства, до сих пор не создано. Между тем сегодня, когда общество в результате технического прогресса стремительно унифицируется, становится «обществом потребления», а «средний человек» («объизвестленный», «энтропийный») - эталонным субъектом мировой истории, подчиняющим своим вкусам мир духовных ценностей, культуру, искусство, назрела необходимость «прочесть» творчество Замятина и особенно его роман «Мы» как художественно-философское постижение автором феномена мещанства. Обращенностью к этой проблематике определяется актуальность данного диссертационного исследования.

Осмысление проблемы мещанства и своеобразия ее решения в художественном мире Замятина является главной целью исследования, обусловливающей постановку следующих задач:

1 Браун Я.В. Взыскующий человека (Творчество Евгения Замятина) // Критика и критики в литературном процессе Сибири XIX - XX веков: Сб. научных трудов. -Новосибирск, 1990. - С. 209.

- проследить за эволюцией проблемы мещанства и этапами ее осмысления в историко-философском и художественном контекстах жизни России XIX - XX веков;

- рассмотреть эволюцию типа мещанина и вычленить основные этапы художественной реализации темы мещанства в творческом наследии Замятина;

- осуществить анализ поэтики воплощения провинциального мещанства в «уездной трилогии» и «цивилизованного» мещанства в прозе «английского цикла»;

- рассмотреть роман «Мы» и публицистику конца 1910-х - начала 1920-х годов как единый разножанровый цикл, объединенный сходными идеями, мотивами, образами и оценками мещанства;

- определить нравственно-философскую парадигму «энтропийного человека» и специфику его духовно-душевного пространства через призму хронотопа романа «Мы»;

- проследить за эволюцией образа толпы в творчестве Замятина и своеобразием его воплощения в романе «Мы»;

- определить особенности оппозиции «мещанин / скиф» в эстетической системе Замятина и выявить диалектику мещанского и скифского начал в образе героя-повествователя романа «Мы».

Обозначенные задачи решаются на материале художественной прозы Е.И. Замятина - повестей «уездной трилогии» («Уездное», «На куличках», «Алатырь»), произведений «английского цикла» («Островитяне», «Ловец человеков»), романа «Мы», отражающих эволюцию взглядов писателя на проблему мещанства, и публицистики 19101920-х годов. К анализу привлекаются также сказки, литературно-критические работы, записные книжки и письма художника, помогающие проникнуть в его творческую лабораторию. Особенности развития темы мещанства и ее художественного воплощения в творчестве Е.И. Замятина являются главным предметом диссертационного исследования.

Поставленными целью и задачами обусловлен и выбор метода исследования - системно-целостного. Кроме того, важное место в работе занимает использование историко-генетического и сравнительно-типологического методов исследования, предполагающих соотнесение творчества Е.И. Замятина с произведениями русской классической литературы, философскими и публицистическими работами российских мыслителей XIX - XX веков, западноевропейским философским дискурсом начала XX века. Применяются также принципы историко-функционального, структурно-семантического и мотивного анализа.

Использование названных методов для постижения идейно-художественного своеобразия произведений Е.И. Замятина позволило

сформулировать рабочую гипотезу: тема мещанства, традиционная для русской художественной и философской мысли, особенно актуализировавшаяся в начале XX века, - одна из ключевых в творческом наследии художника. Становление писательского мировоззрения и эволюция представлений о данном явлении отчетливо прослеживаются в художественной прозе и публицистике 1910-х- первой половины 1920-х годов. От изображения «утробного» обывателя, сформированного бытом русской глубинки, Замятин приходит к воплощению «цивилизованного» мещанина, порожденного западноевропейским «машинным» обществом. Герой «уездной трилогии», существо плотское, ограниченное материально-телесной сферой, не приобщенное к культуре и погруженное в духовный сон, является носителем «естественного» мещанства. Персонаж «английского цикла», сформированный в условиях культа машины, ради телесного комфорта отказывающийся от духовного бытия, несет в себе идеалы «цивилизованного» мещанства, которое, по мысли писателя, представляет большую опасность для развития человечества, поскольку прогресс техники оборачивается деградацией личности, сознательным мещанством.

В процессе творческой эволюции Замятин приходит к пониманию мещанства как универсальной нравственно-философской категории, обозначающей сложный процесс подмены личностного бытия коллективным существованием и формирование «мы»-мировоззрения. Этот концептуальный взгляд писателя на проблему мещанства находит художественное воплощение в романе «Мы». В этом произведении мещанин предстает как «энтропийный человек», утративший импульс к развитию, не имеющий отличительных личностных качеств и идентифицирующий себя с толпой. Антитезой ему, по мысли писателя, может явиться только духовный «скиф», обладающий жизненной энергией. Но всем ходом повествования, соответствующим вектору развития российской истории, Замятин утверждает, что «энтропийный человек» в составе толпы захватывает жизненное пространство и вытесняет носителей «скифского» начала. В романе «Мы» писатель осознает мещанство как судьбу мировой цивилизации XX века и, тем самым, выводит проблему на подлинно онтологический уровень.

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования разработана с учетом научных концепций представителей разных литературоведческих школ в замятиноведении: А.К. Ворон-ского, Я.В. Брауна, А. Гилднер, Л. Геллера, С.А. Голубкова, Р. Гольд-та, Т.Т. Давыдовой, В.Н. Евсеева, В.А. Келдыша, H.H. Комлик, Б.А. Ланина, М.Ю. Любимовой, О.Н. Михайлова, Е.Г. Мущенко, В.А. Недзвецкого, Л.В. Поляковой, И.М. Поповой, Р. Рассела, Е.Б. Скороспеловой, В.А. Туниманова, В.А. Чаликовой, И.О. Шайта-нова, А. Шейна. В диссертационном исследовании нашли отражение

идеи крупнейших ученых в области истории литературы, сравнительно-исторической поэтики и культурологии А.Н. Афанасьева, М.М. Бахтина, В.В. Иванова, Ю.М. Лотмана, М.М. Маковского, A.M. Панченко.

Существенное значение для разработки теоретико-методологических принципов диссертации имели философские, публицистические и литературно-критические работы М. Горького, Р.В. Иванова-Разумника, Д.С. Мережковского, Д.Н. Овсянико-Куликовского, Г.В. Плеханова, П.Б. Струве, С.Л. Франка, созданные в рамках дискуссии о мещанстве начала XX века. В диссертационном исследовании использованы философские системы H.A. Бердяева, А.И. Герцена, К.Н. Леонтьева, а также труды западноевропейских мыслителей Г. Лебона, Г. Маркузе, С. Московичи, Ф. Ницше, X. Ор-теги-и-Гассета, Й. Хейзинги, О. Шпенглера, К.Г. Юнга. При формировании научной гипотезы учтены также работы по истории и теории проблемы мещанства современных исследователей В.А. Бачинина, E.H. Иваницкой, А.И. Новикова.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Проблема мещанства, традиционная для русской литературы XIX - XX веков, в творчестве Замятина занимает центральное место.

2. Тип мещанина в художественной прозе Замятина не статичен. Он проходит значительную эволюцию: от «утробного» обывателя «уездной» России до «цивилизованного» мещанина западноевропейского образца и безликого «нумера» мира будущего. Общие для всех указанных персонажей черты ограниченности, бездуховности, стертости индивидуальных признаков, тяготения к коллективному существованию позволяют рассматривать эти образы как различные ипостаси одного социально-этического, нравственно-духовного явления.

3. Роман Замятина «Мы» и публицистика конца 1910-х - начала 1920-х годов, представляющие собой единый разножанровый цикл, посвящены художественному осмыслению мещанства как нравственно-философской категории.

4. Все уровни организации текста романа «Мы» - сюжетно-композиционный, идейно-тематический, пространственно-временной, конфликт, система образов, мотивная структура - подчинены созданию целостной картины мещанского социума, в котором принципы ограниченности, оседлости и унификации приобрели статус моральных догм.

5. Объектом художественного исследования в романе «Мы» становится мещанин, понимаемый писателем как «энтропийный человек». Принципиальными чертами «энтропийного» мировоззрения, по Замятину, являются разрыв с предшествующей культурной традици-

ей, логоцентризм, ведущий к утрате духовности, и философский позитивизм, обусловливающий некритичность мышления.

6. В основе системы образов романа «Мы» лежит оппозиция художественных типов «мещанина» и «скифа». Е.И. Замятин изображает конфликт мещанского и скифского мировоззрений как вечное противостояние «энтропийного» (статичного, безжизненного) и «энергий-ного» (динамичного, развивающегося) начал.

7. Центральным в системе образов романа является толпа-строй - безликое, анонимное образование, максимально нивелирующее личность. Этот интегральный образ, сочетающий в себе признаки стихийной толпы и организованного строя, становится наиболее емким выражение сущности мещанства Нового времени.

Научная новизна диссертации заключается:

- в прочтении творчества Е.И. Замятина («малой» прозы и романа «Мы») через призму проблемы мещанства, ключевой как для писателя, так и для литературно-философского дискурса XIX - XX веков;

- в выявлении динамики и этапов эволюции типа мещанина в творчестве Замятина (от «уездной трилогии» к роману «Мы»);

- в применении теории энтропии, созданной Замятиным в связи с осмыслением революционных процессов, для изучения феномена мещанства и нравственно-философской парадигмы мещанина;

- в обнаружении оппозиции «мещанин / скиф», принципиальной для эстетической системы Замятина, и рассмотрении основного конфликта романа «Мы» как противостояния мещанского и скифского начал;

- в исследовании образа толпы и поэтики его воплощения в разножанровом цикле (публицистике конца 1910-х- начала 1920-х годов и романе «Мы») и выявлении новаторства Замятина в сфере художественного отражения «массового сознания».

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что в ней систематизирована история становления и развития темы мещанства в русской художественной и публицистической литературе; выявлена эволюция взглядов Замятина на проблему мещанства; дан типологический анализ «утробного» обывателя, «цивилизованного» мещанина и «энтропийного человека», воплощающих различные аспекты мещанского миропонимания; определено своеобразие нравственно-философского содержания и художественной структуры романа «Мы» в контексте проблемы мещанства.

Практическая значимость исследования обусловлена возможностью использовать материал диссертации при разработке общей концепции истории русской литературы XX века, при чтении курса лекций и спецкурсов, проведении спецсеминаров и факультативов в

вузе, в преподавании школьного курса литературы в классах гуманитарного профиля. Кроме того, отдельные наблюдения и выводы могут быть использованы при подготовке учебников, учебных и методических пособий, образовательных программ и планов для высшей и средней школы.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в 7 публикациях. Ключевые положения, отдельные разделы и параграфы исследования были предметом обсуждения на кафедре русской литературы XX века и зарубежной литературы Елецкого государственного университета имени И.А. Бунина. Концептуально важные идеи и наблюдения становились темами публичных выступлений на конференциях различного уровня (международных, всероссийских, республиканских, межвузовских, вузовских): научной конференции «Христианство и русская культура», посвященной 2000-летию от Рождества Христова (Елец, ЕГПИ, 2000); международной научной конференции «Русское Зарубежье — духовный и культурный феномен» (Москва, Университет Натальи Нестеровой, 29-31 января 2002); республиканской научной конференции «Русский роман XX века: духовный мир и поэтика жанра» (Саратов, СГУ им. Н.Г. Чернышевского, 9-11 апреля 2001); VII Всероссийской научно-методической конференции «Мировая словесность для детей и о детях» (Москва, Mill У, 2002), международной конференции «М.А. Шолохов в современном мире» (Москва, МГОПУ, 27-30 мая 2002); III Всероссийской конференции «М.А. Шолохов в современном мире» (Москва, МГОПУ, 22-24 апреля 2003); XVI и XVII Тверской межвузовской конференции ученых-филологов (Тверь, 12-13 апреля 2002; 27-29 марта 2003); XIII Ершовских чтениях (Ишим, ИГПИ им. П.П. Ершова, 18-19 февраля 2003); международной конференции «Становление и развитие образовательного комплекса в условиях малого города России», организованной Фондом Сороса (Елец, ЕГУ им. Бунина, 17-19 апреля 2003); ежегодной научно-практической конференции преподавателей (Елец, ЕГУ им. И.А. Бунина, апрель 2001-2003).

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 212 наименований. Объем работы - 208 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во введении определяются цели, задачи и теоретико-методологическая основа диссертационного исследования, выдвигается рабочая гипотеза, обосновываются актуальность и научная новизна темы, раскрывается степень ее изученности в замятиноведении, определяется теоретическая и практическая значимость работы.

Первая глава «Проблема мещанства в историко-философском и художественном контекстах России XIX - XX веков» посвящена истории возникновения, становления и развития представлений о мещанстве в русской литературе и общественной мысли.

В первом параграфе «Мещанство как социальное и этическое явление и его осмысление в русской литературе и публицистике XIX века» рассматриваются основные этапы освоения темы мещанства художественной и общественной мыслью России. В творчестве писателей первой половины XIX века A.C. Грибоедова, A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.А. Гончарова нашли отражение такие характерные признаки мещанского мирочувствования, как культ тела и его потребностей, восприятие мира исключительно в вещной, осязаемой форме, замкнутость в рамках известного и боязнь нового, стремление к постоянству, неспособность к самостоятельному мышлению. Уже на этом этапе была создана целая галерея образов, куда вошли представители «светской черни» (N.N. A.C. Пушкина), «деловые» люди (Молчалин A.C. Грибоедова; Петр Адуев И.А. Гончарова), «растительные» мещане («существователи» Н.В. Гоголя, «обломовцы» И.А. Гончарова), воплощающие различные ипостаси «среднего» человека. Описывая духовную и морально-этическую несостоятельность своих героев, авторы не использовали самого термина «мещанство», поскольку вплоть до 1840-х годов он употреблялся только в значении сословной принадлежности. Первым русским мыслителем, включившим «мещанство» в число понятий и категорий с обобщенным философским смыслом, был А.И. Герцен. Им были выявлены родовые признаки этического мещанина - «среднего» человека, которому неведома бытийная, онтологическая значимость человеческой личности и который с легкостью откажется от «права первородства» (человеческого достоинства) во имя «чечевичной похлебки» (материальных ценностей). Герцен поднял проблему на философский уровень и создал теоретическую базу для описания этического мещанства - торжества внесословной, обезличенной, бездуховной, всеядной толпы.

Во второй половине XIX века на путях постижения феномена мещанства были сделаны значительные художественные и философские открытия: созданы образы мещан сословных, выступающих носителями идеалов этического мещанства (Н.Г. Помяловский, А.Ф. Писемский); выявлено мещанство «цивилизованного типа» и мещанство «невежественной толпы» (П.Н. Ткачев); создана классификация различных форм мещанства, в число которых включено пенкоснимательство - мещанство образованной части общества (М.Е. Салтыков-Щедрин); господство «среднего» человека осмыслено как неизбежная стадия всемирно-исторического прогресса (К.Н. Леонтьев). Этапным

для постижения феномена мещанства, синтезирующим многие открытия художественно-философской мысли XIX века, можно считать ' творчество А.П. Чехова, в котором нашли отражение различные про-

явления мещанства - от чиновничьего бюрократического до буржуаз-^ ного деляческого, от растительного полусознательного до духовного

идейно-обоснованного. Писатель, понимавший мещанство как пошлость — господство заурядности, тривиальности, духовной пустоты и однообразия, одним из первых подошел к осознанию глобальности и всеохватности этого социально-этического явления.

Параграф второй «Проблема мещанства и ее решение в литературно-философской дискуссии начала XX века» посвящен полемике о мещанине и его метаморфозах в эпоху «восстания масс», развернувшейся в 1905-1907 годах и втянувшей в свою орбиту М. Горького, Д.С. Мережковского, H.A. Бердяева, Р.В. Иванова-Разумника, Д.Н. Овсянико-Куликовского, С.Л. Франка, Г.В. Плеханова. Все участники дискуссии мыслили и создавали свои произведения, имея за плечами историко-литературный и культурно-философский опыт XIX века, а потому в семантическое поле понятия «мещанство» неизменно включали онтологические приметы этого явления: «усредненность», «ограниченность», «бездуховность», «пошлость». Но на смену «ветхозаветному мещанину» (Л. Леонов), чье духовное банкротство особенно отчетливо обнаружилось в ходе первой русской революции, пришел мещанин новой формации - анонимный «грядущий Хам» (Д. Мережковский), стремящийся к власти и на пути к ней уничтожающий все проявления индивидуальности. В связи с этим вопрос о сущности мещанина, его судьбе и роли в общественно-политических процессах России XX века стал одним из самых насущных вопросов эпохи и вызвал бурную полемику, затянувшуюся на многие десятилетия.

В ходе дискуссии были уточнены или даже отменены многие традиционные оппозиции русской культуры: «мещанство / интеллигенция», «мещанство / народ», «мещанство / социализм». Одни участники полемики жестко закрепляли мещанство за конкретной общественной прослойкой - господствующими классами, в том числе, интел* лигенцией (М. Горький, Г.В. Плеханов), представителями народных низов, босячеством, «хамством» (Д.С. Мережковский, H.A. Бердяев). Другие принципиально отказывались проводить параллели между * N мещанством и каким-либо социальным образованием, справедливо полагая, что проявления мещанской психологии можно наблюдать в любой прослойке общества (Д.Н. Овсянико-Куликовский, Р.В. Иванов-Разумник). Несмотря на очевидную социальную направленность и общественно-политический подтекст, эта полемика весьма способ-

ствовала прояснению философской парадигмы мещанства как духовно-нравственного явления.

Параллельно с философским осмыслением сущности «стертого» *

человека в 1900 - 1910-е годы шло интенсивное постижение этого феномена средствами художественного мышления. В творчестве А. Блока, В. Брюсова, И. Бунина, Вяч. Иванова, А. Ремизова, Ф. Сологуба, А. Толстого диссертант обнаруживает различные подходы и оценки мещанства: от традиционного воссоздания картин уездного обывательского существования, однообразие и размеренность которого не смогли изменить никакие общественно-политические и социально-экономические потрясения, до художественного исследования психологии толпы, которую первые революционные события выдвинули на авансцену истории в качестве главного действующего лица.

Во второй главе «Эволюция типа мещанина в творческом сознании Е.И. Замятина» диссертант прослеживает становление взгляда писателя на сущность «среднего человека» и его роль в судь- |

бе России, выявляет особенности художественного воплощения различных ипостасей мещанства в произведениях 1910-х годов и рас- , сматривает творчество этого периода как отдельный этап в литера- ' турно-философской дискуссии о мещанстве, связанный с решением данной проблемы на онтологическом уровне. Замятин, вошедший в русскую литературу повестями «уездной трилогии» («Уездное», «На куличках», «Алатырь»), заявляет тему мещанства как «свою», имеющую для него особую значимость. Для писателя обращение к этой теме было не просто желанием принять участие в литературно-философском споре эпохи, но насущной потребностью понять духовно-душевный склад мещанина и его роль в российской истории. 1

Первый параграф «Провинциальное мещанство и его художе- |

ственное воплощение в "уездной трилогии" ("Уездное", "На куличках", "Алатырь")» посвящен исследованию сущностных черт мещанства русской глубинки («звериной глуши»), которую Замятин, в соответствии с традициями отечественной классики XIX века, на пер- 1

вых порах считал источником мещанского образа жизни, мысли, духа. 1

Провинциальный мещанин видится писателю «утробным» существом, круг забот которого ограничен удовлетворением телесных потребно- у

стей. Важнейшим смыслом жизни «уездинца» является пища, ее приготовление и поглощение, которые существенным образом влияют на моральную (высшая добродетель - «поделиться куском») и социаль- '»

ную сферы русской провинции (обильное угощение героя свидетель- '

ствует о его значимости, скудное - указывает на невысокий общественный статус). В рамках этой системы ценностей существуют как стихийно приучившийся «живот в еде класть» Анфим Барыба («Уезд- 1

ное»), так и нашедший философское обоснование чревоугодию гене-

рал Азанчеев («На куличках»). Другой гранью «утробности» провинциального обывателя Замятин считает культ плоти и плотской любви, не освященной духовными отношениями. Сама по себе телесная ипостась человека видится писателю прекрасной и гармоничной, а «закон цветения», продолжения рода - важнейшим принципом его существования, но сладострастная Чеботариха («Уездное») и «плодущая» ка-питанша Нечеса («На куличках»), подменяющие одухотворенное «цветение» животной похотью, рассматриваются Замятиным как носители этического мещанства.

В русле сложившейся литературной традиции писатель выбирает в качестве онтологического принципа существования русской провинции скуку. Исчерпанность жизни кругом привычных будничных забот способствует погружению обывателя в сон - как физический, так и духовный. «Утробная», скучная, сонная мещанская «жисть», по мысли Замятина, представляет собой прение, бесцельное прозябание. Формирующиеся в такой атмосфере человеческие характеры воплощают различные ипостаси мещанства: шаблонное, «футлярное» мышление и духовное лакейство составляют основу мещанина-чиновника (казначейский зять, Анфим Барыба («Уездное»)), стремление к творческой деятельности в отсутствие таланта порождает дилетанта (Костя Едыткин, князь Вадбольский, Иван Макарыч («Алатырь»)). Кроме того, уже в «уездной трилогии» и других произведениях, написанных в начале 1910-х годов, появляются концептуально важные, знаковые образы и темы, которые в дальнейшем определят своеобразие художнической концепции писателя: образ «еретика», противостоящего «уездным» обывателям (портной Тимоша («Уездное»); Ма-руся Шмит («На куличках»)); образ героя-идеолога мещанства (Моргунов («Уездное»)); тема толпы - стихийного людского потока, не знающего морали и движимого аффектами (революционные массы в рассказе «Три дня»).

Сущностным признаком «уездного» мещанства, по мысли Замятина, становится нарушение гармонии быта и бытия, расширение бытовой, предметной сферы в ущерб духовной, вызванное служением «съедобному» Богу. Но и в этом, избыточно материальном, оплотнен-ном мире «уездной трилогии» Замятин находит светлое начало, ростки духовности, пробивающиеся в условиях господства «материально-телесного низа» и придающие «уездному» существованию черты «старинного житья». Появившаяся в творчестве Замятина еще в 1913 году тенденция поэтизации почвенной, корневой, былинной Руси («Непутевый», «Кряжи», «Африка») после событий революции 1917 года становится доминирующей («Север», «Сподручница грешных», «Знамение», «Русь», «Куны»), а источником мещанства на этом этапе

является культивирующая машину и машиноподобного человека Западная Европа.

Эта точка зрения находит отражение, прежде всего, в повести «Островитяне» и рассказе «Ловец человеков», относимых к «английской» прозе, исследованию которой посвящен второй параграф «Изображение "цивилизованного" мещанина в "английском цикле" Е.И. Замятина». В западноевропейской провинциальной и столичной среде, где разворачивается действие этих произведений, в принцип жизни возведены искусственность, привнесенная не только в человеческий социум, но и в мир природы, и унификация, предписывающая каждому члену общества «не иметь своего лица». Героем «английского цикла» становится цивилизованный мешанин - продукт научно-технического прогресса, приобщившийся к достижениям цивилизации, но при этом утративший культурный, нравственно-этический потенциал. Формально существующие в среде английских джентльменов заповеди «культурного общества» ничего общего с подлинной духовностью не имеют, понятие «культурный» теряет здесь свой истинный смысл и употребляется в значении «приличный», «подобающий». «Цивилизованное» мещанство Замятин понимает как объизве-стление — духовную стагнацию, утрату изначальной сложности, многомерности человеческой личности и возвращение к «устричной» простоте.

Одним из источников мещанства писатель считает «идеальную несвободу» западноевропейской цивилизации - организованное, жестко регламентированное существование «по расписанию», не предполагающее проявления индивидуальных человеческих качеств. Сформированного в таких условиях «объизвестленного человека» -нового мещанина техногенного общества Замятин уподобляет стандартной, бездушной машине, а его поступки, чувства, мысли - набору функций этой машины. Подчинение правилам «цивилизованного» мещанства и, как следствие, «стирание» личностных черт переданы писателем с помощью приема овеществления чувств, поступков, самой физической природы человека. Герои «английской» прозы отождествляются с машиной (викарий Дьюли - поезд, Кембл - грузовой трактор), вещью (леди Кембл - старый зонт, миссис Дьюли - пенсне), материалом («чугунный» Краггс, «мраморная» Лори), что подчеркивает их пребывание в заданных рамках жизни-футляра, жизни-расписания.

В отличие от стихийно складывающегося мещанского мирочув-ствования «уездинцев», «цивилизованное» мещанство приобретает статус догмы - навязываемой системы правил и предписаний. Поэтому в центре системы образов «английского цикла» находятся герой-идеолог, внедряющий заповеди регламентации и стандартизации в

жизнь (викарий Дьюли («Островитяне»); Краггс («Ловец челове-ков»)), и «цивилизованные» мещане, которым эти заповеди адресованы (леди Кембл, миссис Дьюли, мистер Мак-Интош, Лори, миссис Фиц-Джеральд). В «английской дилогии» Замятин создает целую галерею героев-еретиков (О'Келли, Диди Ллойд («Островитяне»), Бэйли («Ловец человеков»)), разрушающих мещанскую объизвестленность и выступающих антагонистами «цивилизованных» мещан; здесь же впервые появляется амбивалентный герой, сочетающий в себе объизвестленность и «анархический элемент» (Кембл («Островитяне»)). В рамках «английского цикла» вызревает оппозиция «мещанство / скифство», формируется взгляд на мещанство как сложное явление, не закрепленное за какой-либо национальной или социальной общностью и обозначающее определенный духовно-душевный склад, тип мышления и поведения.

Третья глава «Роман Е.И. Замятина "Мы" как художественное исследование феномена мещанства» посвящена изучению концептуального взгляда писателя на мещанство как универсальное явление, воплощенного в публицистических, литературно-критических работах конца 1910-х - первой половины 1920-х годов и романе «Мы», образующих единый разножанровый цикл. В этом цикле находит своеобразное преломление теория энтропии, созданная Замятиным для объяснения сущности революционных и эволюционных процессов. По мысли писателя, революция — космический «взрыв», сгусток энергии, обусловливающий развитие Вселенной, но все революционные преобразования подвержены энтропии - иссяканию энергии и прекращению движения вперед. Согласно художнической концепции Замятина, одним из проявлений энтропии является мещанство -статичное и регрессивное начало, подразумевающее унификацию личности, идейную и духовную стагнацию, клишированность мышления, утилизацию морали и вытеснение индивидуального коллективным, поэтому авторским определением, синонимичным понятию «мещанин», становится «энтропийный человек». Художественному исследованию сущности «энтропийного» сознания и процесса унификации личности посвящен роман «Мы». Решению этой сверхзадачи подчинены все уровни (пространственно-временной, сюжетно-композиционный, идейно-тематический, системно-образный, мотив-ный) структурной организации произведения, ч Первый параграф «Хронотоп романа "Мы" и его роль в об-

разном воплощении мещанского миропонимания». Особенностью хронотопа романа является противостояние двух типов пространства - «города» и «степи» и двух темпоральных категорий - «седьмого дня» и «неведомого завтра». В пространственных характеристиках Единого Государства, где разворачивается основное действие произ-

ведения, находят отражение такие признаки мещанского миропонимания, как островность, оседлость и ограниченность. Эти сущностные черты психологии мещанина воссозданы Замятиным с помощью графических образов-символов круга, квадрата и прямой линии. Круг (Зеленая Стена, орудие пыток - Газовый Колокол, «наивная» орбита земли), и квадрат (Площадь Куба, «квадратное» самодовольство героя-повествователя) служат воплощением идеи изоляционизма, символизируют порядок и незыблемость устоев жизни «честных нумеров». Ограниченность, которая формируется у граждан Единого Государства под влиянием замкнутого пространства, усиливается социокультурной средой, где каждая реалия — Часовая Скрижаль, Материнская и Отцовская нормы, розовые талоны, личные часы - регламентирует ту или иную сферу жизни «нумера». Ряд фигур, символизирующих территориальные, поведенческие, эмоционально-чувственные ограничения, дополняет прямая линия, вступающая в оппозицию с «дикой кривой» (воплощением свободной творческой стихии). Территорией духовной свободы и творчества выступает в романе Древний Дом - антимещанское пространство, в котором элементы материальной культуры рассматриваются как субстраты духа.

«Нумер», существующий в замкнутом пространстве «города» в условиях циклического времени (бесконечно длящегося «седьмого дня»), становится носителем «энтропийного» начала. Воспроизводя духовно-душевное пространство этого героя, оседлого, ограничившего свою среду обитания Стеной, Замятин предугадывает многие политические и социальные процессы не только российской, но и мировой истории: казарменный коммунизм, культ личности Сталина, фашистский режим Гитлера, политические диктатуры Франко, Муссолини, Сапазара, установленные при поддержке или молчаливом согласии «человека массы» (X. Ортега-и-Гассет).

Второй параграф «Нравственно-философская парадигма "энтропийного человека" и ее воплощение в романе Б.И. Замятина "Мы"». «Нумер», находящийся в замкнутом пространственно-временном континууме Единого Государства, предстает уже не как «объизвестленный» обыватель, но как выразитель фундаментальной, философски обоснованной доктрины мещанства - «энтропийный человек». Важнейшими составляющими его нравственно-философской парадигмы, по мысли Замятина, являются запрограммированность всех действий и сфер деятельности (общественно-политической, моральной, бытовой), культ точных наук, приводящий к подмене сложных ситуаций нравственного выбора простыми «математически-моральными задачами», и позитивное («восклицательное») мышление, предполагающее безусловное одобрение всей окружающей действительности. Замятинский «нумер», идентифицирующий себя с от-

лаженным, бесперебойно работающим механизмом и мечтающий о полной машинизации личности (морали, чувственного мира, души и духа), предвосхищает появление «одномерного человека» (Г. Марку-зе) — субъекта западноевропейского «общества потребления».

В романе «Мы» Замятин обращается к проблеме уничтожения культурного слоя и вытеснения традиционных духовных ценностей и («источника трагедий») развитой системой удовлетворения простей-

ших потребностей («приятно-полезных функций организма»). Отсутствие творческого потенциала у «цивилизованных» мещан Единого Государства и искоренение творческой элиты, несомненно, являются признаками кризиса культуры. Ценностная парадигма «энтропийного человека» свидетельствует о его полном идейном разрыве с предшествующими поколениями («дикими предками»). Продолжая размышления о соотношении культуры и цивилизации, начатые в «английском цикле», Замятин показывает, что отказ «цивилизованных» мещан от историко-культурного наследия прошлых эпох ведет не к созданию новой культуры техногенного общества, а к варваризации и вытеснению творческой личности агрессивной, презирающей духовные ценности толпой.

Третий параграф «Образ толпы в творческой эволюции Е.И. Замятина и в художественной структуре романа "Мы"». На протяжении всего творческого пути образ толпы занимал важное место в художественных исканиях писателя. В прозе начала 1910-х годов (в частности, в рассказе «Три дня») Замятин рисует толпу как революционный поток, не знающий морали, не подчиняющийся разуму и действующий только под влиянием инстинктов. В «английском цикле» возникает иной, принципиально отличный от раннего творчества, образ толпы - организованного сообщества «воскресных джентльменов», в котором личность унифицируется не меньше, чем в стихийной массе. В романе «Мы» подход к изображению действительности экспонирован уже в самом заглавии: множество «нумеров», главное действующее лицо и решающая сила в повествовании, - это не содружество отдельных «я», а интегральное образование, «мы», имеющее все признаки толпы. В романе человеческая масса представлена в двух ипостасях - как биологическое явление (миллионоклеточ-ный организм) и как технократическое образование (государственная машина). В соответствии с этим, изображенное сообщество «нумеров» заключает в себе признаки как толпы (стихийность, привержен-VI ность к броским лозунгам), так и строя (упорядоченность, строгое

следование правилам).

Во главе толпы-строя находится вождь (Благодетель), идеолог «энтропийного» мировоззрения, «Иегова на аэро», претендующий на роль христианского Бога-Отца, но имеющий при этом все характери-

стики «человека массы». Возглавляемое им сообщество «нумеров» насаждает собственное «энтропийное» миропонимание в масштабах Единого Государства и, с помощью «Интеграла», других цивилизаций.

В творческом наследии Замятина выстраивается целостная концепция феномена толпы: революционная человеческая масса («Три дня»), цивилизованная английская толпа («Островитяне»), толпа-строй «нумеров» из далекого будущего («Мы») и толпа гуннов в романе «Бич Божий» демонстрируют совпадающие признаки антикультурного и неиндивидуализированного поведения. Значительным художественным открытием писателя является образ «нумера», неспособного существовать вне толпы и несущего все ее признаки в себе самом. В романе «Мы» «восставшие массы» Нового времени, в составе которых растворяется подобный человеческий тип, показаны как синтетическое безликое множество, сочетающее в себе стихийность мятежной толпы и упорядоченность организованного строя.

Параграф четвертый «Конфликт "мещанского" и "скифского" начал и его решение в романе "Мы"». Согласно мировоззренческой концепции Замятина, теоретически обоснованной в работах «Скифы ли?» (1918), «Завтра» (1919), «О литературе, революции, энтропии и о прочем» (1924), «Белая любовь» (1925), «энтропия» в макро- и микрокосме должна быть уравновешена энергией, жизне-творчеством. Носителем «энергийного» начала, живущим в «широкой степи» и спешащим в «неведомое завтра», в его творчестве является «скиф» - герой-бунтарь, духовный революционер и странник. Антагонистичные жизненные позиции «мещанина» и «скифа» в романе «Мы» находят воплощение в образах апологета Единого Государства Д-503 и лидера оппозиции 1-330. Героиня «скифского» типа, 1-330, изначально несет на себе печать трагедии: икс-крест, которым отмечена ее внешность, указывает как на таинственность, противоречащую мещанской ясности, так и на неизбежность жертвы в конце жизненного пути. Антимещанский пафос всех действий героини, цель которой -сломать «стены» (Зеленую Стену вокруг Единого Государства, заповеди Часовой Скрижали, догмы мышления «нумеров»), приводит ее к гибели, трактуемой Замятиным как духовная победа «скифа».

Сочетание признаков «энтропийного человека» и «скифских» черт определяет своеобразие архитектоники образа героя-повествователя Д-503. В начале романа Строитель Интеграла, пребывающий в состоянии энтропии и прочно слитый с толпой-строем «нумеров», демонстрирует все признаки этического мещанина. После встречи с 1-330, ставшей его духовным проводником и возлюбленной, он ощущает пробуждение «души» и власть «капель лесной крови» -«скифского» потенциала своей личности. Неизбежное противостояние

Д-«нумера» (мещанина) и Д-личноети (скифа) завершается искусственной редукцией личной сферы («фантазии») и превращением героя в машиноподобное существо. Конфликт «мещанского» и «скифского» начал определяет не только своеобразие системы образов, но и развитие действия замятинского произведения. Разрешаясь в рамках романа «Мы» торжеством «энтропийного» миропонимания, восстановлением мещанской «стены», этот конфликт и связанная с ним проблема мещанства остаются актуальными в масштабах общественно-политических и историко-культурных процессов всего XX века.

В заключении подводятся итоги работы и делаются выводы по ключевым проблемам исследования. Предпринятый диссертантом анализ творчества Е.И. Замятина через призму проблемы мещанства, всегда волновавшей мыслящее русское общество и особенно остро вставшей на рубеже двух столетий, в преддверии тектонических сдвигов в жизни России, помог обнаружить своеобразие и оригинальность видения писателем этой проблемы и пути ее решения. Замятин увидел в мещанине не «мелкого человека», погруженного исключительно в сферу материальных интересов, а масштабное явление, ставшее причиной многих трагедий российской истории. Вглядевшись в лица русских обывателей и западноевропейских филистеров начала XX века, он предсказал появление мещанина будущего - «энтропийного человека», статичного и безликого «нумера», который, придя к власти, по своему образу и подобию унифицирует общественно-политическую жизнь, культуру, искусство, духовный мир. Предлагая художественное решение проблемы мещанства, ключевой для российской истории и культуры, Замятин поднимается до онтологического осмысления мещанина и его роли в мировой цивилизации. Процессы глобализации и информатизации общества рубежа XX - XXI веков свидетельствуют о росте влияния «человека массы» на различные сферы человеческой жизнедеятельности и дают основания сегодня говорить об актуальности и непреходящей значимости художественных открытий Замятина в изучении феномена мещанства.

Содержание диссертации отражено в следующих работах:

1. Селеменева М.В., Комлик H.H. Библейский миф об Адаме и Еве и его художественная интерпретация в романе Е.И. Замятина «Мы» // Христианство и русская культура. Материалы научной конференции, посвященной 2000-летию от Рождества Христова. - Елец, 2000. - С. 24-27.

2. Селеменева М.В. «Главное - цвести»: Своеобразие темы материнства и детства в художественном мире романа Е.И. Замятина «Мы» // Мировая словесность для детей и о детях /

Под ред. И.Г. Минераловой. - М., 2002. - Вып. 7. - С. 149152.

3. Селеменева М.В. Проблема мещанства в «окуровском» цикле М. Горького и «уездных» повестях Е. Замятина // Творческое наследие писателей русского Подстепья: Проблематика и поэтика. Сб. науч. трудов. - Елец: Изд-во ЕГУ им. И. А. Бунина,

2002.-С. 31-40.

4. Селеменева М.В. Осмысление феномена толпы в романе-эпопее М.А. Шолохова «Тихий Дон» и романе Е.И. Замятина «Бич Божий» // Шолоховские чтения. Сб. науч. трудов / Отв. ред. Ю.Г. Круглое. - М.: РИД «Альфа», МГОПУ, 2002. -Вып. 2.-С. 101-112.

5. Селеменева М.В. Особенности типологии образов в романе Е.И. Замятина «Мы» // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе: Материалы XVI Тверской межвузовской конференции ученых-филологов и школьных учителей. - Тверь: Тверской гос. ун-т, 2002. - С. 162-164.

6. Селеменева М.В. Мещанство как философская категория в романе Е.И. Замятина «Мы» // Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Научные доклады, статьи, очерки, заметки, тезисы: в 11 кн. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2003. - Кн. XI. - С. 125-131.

7. Селеменева М.В. Образ толпы в романе Е.И. Замятина «Бич Божий» // Русское Зарубежье - духовный и культурный феномен. Материалы международной научной конференции: В 2 ч. - М.: Новый гуманитарный ун-т Натальи Нестеровой,

2003.-Ч. 1.-С. 172-180.

Лицензия на издательскую деятельность ИД №06146. Дата выдачи 26.10.01.

Формат 60 х 90 1/16 Усл.-печ.л. 1,3

Тираж 100 Уч.-изд.л. 1,5

Печать трафаретная Заказ 84

Отпечатано с готового оригинал-макета на участке оперативной полшрафии Елецкого государственного университета им. И.А. Бунина.

Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина. 399770, г.Елец, ул. Коммунаров, 28.

•14 9 0 2

w-л

\Afo1

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Селеменева, Марина Валерьевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ПРОБЛЕМА МЕЩАНСТВА В ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКОМ И ХУДОЖЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТАХ РОССИИ XIX - XX ВЕКОВ.

§ 1. Мещанство как социальное и этическое явление и его осмысление в русской литературе и публицистике XIX века.

§ 2. Проблема мещанства и ее решение в литературнофилософской дискуссии начала XX века.

ГЛАВА II. ЭВОЛЮЦИЯ ТИПА МЕЩАНИНА В ТВОРЧЕСКОМ СОЗНАНИИ Е.И. ЗАМЯТИНА.

§ 1. Провинциальное мещанство и его художественное воплощение в «уездной трилогии» («Уездное», «На куличках», «Алатырь»).

§ 2. Изображение «цивилизованного» мещанина в «английском цикле» Е.И. Замятина.

ГЛАВА III. РОМАН Е.И. ЗАМЯТИНА «МЫ» КАК ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ФЕНОМЕНА

МЕЩАНСТВА.

§ 1. Хронотоп романа «Мы» и его роль в образном воплощении мещанского миропонимания.

§ 2. Нравственно-философская парадигма «энтропийного человека» и ее воплощение в романе Е.И. Замятина

§ 3. Образ толпы в творческой эволюции Е.И. Замятина и в художественной структуре романа «Мы».

§ 4. Конфликт «мещанского» и «скифского» начал и его решение в романе «Мы».

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Селеменева, Марина Валерьевна

Творческое наследие Евгения Ивановича Замятина, одного из самых ярких и оригинальных писателей первой половины XX века, посвящено постижению многообразного и многоцветного «родимого хаоса» - жизни во всех ее проявлениях. В центре писательского внимания оказываются «утробная», «звериная» провинциальная Россия («Уездное», «На куличках», «Алатырь») и пестрая, лубочная, сказочно-прекрасная Русь («Кряжи», «Север», «Куны», «Русь»), индустриальная Англия («Островитяне», «Ловец человеков») и революционный, плывущий в неведомое город-корабль Петербург («Дракон», «Пещера», «Мамай»), стерильный, технически совершенный социум далекого будущего («Мы») и Европа эпохи нашествия гуннов («Атилла», «Бич Божий»). Талантливый прозаик, драматург, публицист, Замятин всегда и во всем оставался самобытным творцом, укорененным в русской культуре, неутомимым вопрошателем, ищущим ответы на «самые последние, самые страшные» вопросы бытия. Многогранность его дарования открылась отечественным исследователям не сразу, долгое время «визитной карточкой» творческого почерка писателя был роман «Мы» - результат провидческого озарения, ставший образцом социальной прогностики, этапным произведением как для русской, так и для мировой литературы.

Этот роман, возвращенный из многолетнего забвения в 1988 году, органично вписался в российскую «перестроечную» действительность и поначалу воспринимался как произведение конца XX века (времени публикации), созвучное эпохе своими смелыми идеями, направленностью на разоблачение не отдельных ложных ценностей, а целой государственной системы.

В отличие от зарубежной славистики (научных монографий Д. Ри-чардса, А. Шейна, А. Гилднер, Р. Гольдта, Ф. Норберта, Р. Рассела,

JT. Шеффлер, статей JI. Геллера, В. Супа, Ж. Хеттени, диссертаций Ким Се Ила, Ло Ли Вей), где оценки замятинского наследия не были обусловлены общественно-политической ситуацией, отечественное литературоведение сосредоточило свое внимание на политической злободневности романа. В произведении увидели, прежде всего, политический памфлет и острую сатиру на «казарменный» коммунизм (В.М. Акимов, А.Ю. Галушкин, A.M. Зверев, Н.Б. Иванова, В.Я. Лакшин).

Авторы первых журнальных рецензий и литературоведческих работ предлагали рассматривать произведение как полемический выпад в адрес той или иной системы идей: принципов русского футуризма, доктрины машинизации труда Тэйлора и его последователей - теоретиков Пролеткульта А.А. Богданова и А.А. Гастева, концепций «богоискательства» и «богостроительства» М. Горького и А. Луначарского (Л.К. Дол-гополов, И.В. Доронченков). Роман был прочитан через призму его полемической (антитоталитарной, антикоммунистической) составляющей и, по справедливому замечанию И.О. Шайтанова, «как политическое высказывание он оказался доступнее, яснее, чем литературное произведение» (178, 27). Одним словом, роман «Мы» надолго заслонил собой все остальное «брызжущее талантом» творчество Замятина, оттеснив на периферию научного интереса важнейшие для эстетической системы писателя темы, идеи, проблемы.

Значительными вехами в истории отечественного замятиноведе-ния стали публикация материалов Первых Российских Замятинских чтений «Творчество Евгения Замятина: Проблемы изучения и преподавания» (1992) и издание одиннадцатитомной коллективной монографии «Творческое наследие Евгения Замятина: Взгляд из сегодня», начатое в 1994 году в Тамбове. В этих научных сборниках широко представлены самые различные направления исследовательского поиска: выявление своеобразия творческого метода Замятина (Л.В. Полякова, Н.В. Шенцева), изучение национальной специфики и фольклорно-мифологической основы его творчества (Н.Н. Комлик, Н.Ю. Желтова, Т. А. Майорова, М.А. Резун); прочтение наследия писателя в контексте традиций русской классической (Т.Т. Давыдова, И.М. Попова, М.Ф. Пьяных, О.Е. Черны-шова) и зарубежной (Г.П. Баран, B.C. Воронин, В. Супа) литературы; оценка влияния Замятина на литературный процесс XX века (Е.В. Дмит-риченко, В.И. Матушкина, А.В. Сафронов, Н.В. Сорокина, J1.A. Шахова); изучение своеобразия повествовательной структуры малой прозы и романа «Мы» (О.В. Вахнина, О.В. Зюлина, В.Н. Евсеев, JI.E. Хворова, JI.P. Шевлякова); архивно-биографические разыскания (А.Ю. Галушкин, И.Е. Ерыкалова, М.Ю. Любимова, В.А. Нечипоренко). В этих сборниках четко обозначились важнейшие, наиболее перспективные тенденции современного замятиноведения: пробуждение исследовательского внимания к различным граням художественной индивидуальности писателя (к «малой» прозе, публицистике, драматургии), к идейно-тематическому многообразию его наследия и резкое повышение интереса к проблемам поэтики не только романа «Мы», но и творчества Замятина в целом.

Работа в этом направлении за последние три года дала ощутимые результаты: были созданы и опубликованы интересные, содержательные монографии Т.Т. Давыдовой «Творческая эволюция Евгения Замятина в контексте русской литературы первой трети XX века» (Москва, 2000); В.Н. Евсеева «Роман «Мы» Е. Замятина: (Жанровые аспекты)» (Ишим, 2000); Н.Н. Комлик «Творческое наследие Е.И. Замятина в контексте традиций русской народной культуры» (Елец, 2000); JI.B. Поляковой «Евгений Замятин в контексте оценок истории русской литературы XX века как литературной эпохи» (Тамбов, 2000); защищены докторские (С.А. Голубков, Т.Т. Давыдова, В.Н. Евсеев, Н.Н. Комлик, М.Ю. Любимова, И.М. Попова) и кандидатские диссертации (Н.Ю. Желтова, О.В. Зюлина, Н.З. Кольцова, Е.А. Лядова, Т.А. Майорова, М.А. Резун,

С.С. Романов, О.Е. Чернышова и другие), посвященные различным аспектам поэтики и проблематики произведений Е.И. Замятина. Можно утверждать, что к началу нового столетия преодолена однонаправленность исследовательского взгляда на творчество писателя и заложена традиция изучения всего его наследия в широком культурологическом и историко-литературном контексте, в русле национальной специфики и поэтической оригинальности. Возможно, именно на этих исследовательских путях будут сделаны неожиданные открытия, осмыслены корневые проблемы, лежащие в фундаменте творчества Замятина, одной из которых является проблема мещанства, связанная в эстетической системе художника не только с судьбой России, но и человечества в целом.

В начале XX столетия произошла смена ценностно-культурной парадигмы: время, когда была востребована личность, уходило в прошлое, наступала эпоха «восстания масс» (X. Ортега-и-Гассет). Мещанин, который в XIX веке сначала воспринимался как представитель определенной социальной среды, позже - как «средний» человек с утилитарной моралью и мелочными интересами, в новом столетии показал свое истинное лицо: инертный, косный, консервативный, он определил характер трех русских революций, и он же, агрессивный и невежественный, вышел на авансцену истории XX века в составе идущей к власти толпы.

Мещанин как ключевой персонаж новой отечественной и мировой истории, громко заявивший о себе в преддверии глобальных катаклизмов в России, вызвал бурную полемику, вовлекшую в свою орбиту имена Н. Бердяева, А. Блока, М. Горького, В. Маяковского, Д. Мережковского, П. Струве, С. Франка и многих других писателей, философов, общественных деятелей. Участником этой, затянувшейся на десятилетия, дискуссии стал и Е.И. Замятин. Включившись в эпохальный спор, он не просто усвоил опыт русской литературы и общественно-философской мысли, но и создал собственную концепцию мещанина главного субъекта эпохи «восстания масс». Почувствовав в мещанине знамение времени, зловещий символ наступающего XX века, Замятин на всем протяжении своего творческого пути ищет и выводит образно-философскую формулу «энтропийного человека». Начиная с «уездной трилогии», а далее в произведениях «английского цикла», «Сказках о Фите», литературно-критических и публицистических статьях послереволюционного времени («Скифы ли?», «Домашние и дикие», «О литературе, революции, энтропии и о прочем», «Федор Сологуб») и, наконец, в романе «Мы» писатель упорно и неотступно воссоздает онтологическую парадигму такого явления, как духовное мещанство.

Нельзя сказать, что проблема мещанства, столь значимая для понимания творческой индивидуальности Е.И. Замятина, совсем выпала из поля зрения исследователей. Важное значение имела републикация в 1990 году статьи критика начала XX века Я.В. Брауна «Взыскующий человека» (1923). Браун справедливо назвал тему мещанства одной из сквозных, магистральных в творчестве Замятина и, в качестве подтверждения основного тезиса своей работы, выявил и описал художественные типы «мещанина-зверя» и «мещанина-автомата», отражающие эволюцию взглядов писателя на сущность «энтропийного человека» (84, 209). Следует отметить, что данная типология и аналитические рассуждения исследователя о природе замятинских обывателей не потеряли актуальности и сегодня.

Интересные наблюдения над развитием и образным воплощением темы мещанства в творчестве Замятина присутствуют в монографиях С.А. Голубкова, Н.Н. Комлик, учебных пособиях М.М. Голубкова, Е.Г. Мущенко, И.О. Шайтанова, предисловиях к сборникам избранных произведений писателя В.А. Келдыша, О.Н. Михайлова, статьях И.Ф. Такиуллиной, Т.В. Филат, Н.В. Филипповой и Ю.Г. Лазовского. В указанных работах намечен контур проблемы, предложены пути ее решения, но целостного исследования, посвященного своеобразию художественного воплощения Замятиным категории мещанства, до сих пор не создано. Между тем сегодня, когда общество в результате технического прогресса стремительно унифицируется, становится «обществом потребления», а «средний человек» («объизвестленный», «энтропийный») - эталонным субъектом мировой истории, подчиняющим своим вкусам мир духовных ценностей, культуру, искусство, назрела необходимость «прочесть» творчество Замятина и особенно его роман «Мы» как художественно-философское постижение автором феномена мещанства. Обращенностью к этой проблематике определяется актуальность данного диссертационного исследования.

Осмысление проблемы мещанства и своеобразия ее решения в художественном мире Замятина является главной целью исследования, обусловливающей постановку следующих задач:

- проследить за эволюцией проблемы мещанства и этапами ее осмысления в историко-философском и художественном контекстах жизни России XIX - XX веков;

- рассмотреть эволюцию типа мещанина и вычленить основные этапы художественной реализации темы мещанства в творческом наследии Замятина;

- осуществить анализ поэтики воплощения провинциального мещанства в «уездной трилогии» и «цивилизованного» мещанства в прозе «английского цикла»;

- рассмотреть роман «Мы» и публицистику конца 1910-х — начала 1920-х годов как единый разножанровый цикл, объединенный сходными идеями, мотивами, образами и оценками мещанства;

- определить нравственно-философскую парадигму «энтропийного человека» и специфику его духовно-душевного пространства через призму хронотопа романа «Мы»;

- проследить за эволюцией образа толпы в творчестве Замятина и своеобразием его воплощения в романе «Мы»;

- определить особенности оппозиции «мещанин / скиф» в эстетической системе Замятина и выявить диалектику мещанского и скифского начал в образе героя-повествователя романа «Мы».

Обозначенные задачи решаются на материале художественной прозы Е.И. Замятина - повестей «уездной трилогии» («Уездное», «На куличках», «Алатырь»), произведений «английского цикла» («Островитяне», «Ловец человеков»), романа «Мы», отражающих эволюцию взглядов писателя на проблему мещанства, и публицистики 1910 -1920-х годов. К анализу привлекаются также сказки, литературно-критические работы, записные книжки и письма художника, помогающие проникнуть в его творческую лабораторию. Особенности развития темы мещанства и ее художественное воплощение в творчестве Е.И. Замятина являются главным предметом диссертационного исследования.

Поставленными целью и задачами обусловлен и выбор метода исследования - системно-целостного. Кроме того, важное место в работе занимает использование историко-генетического и сравнительно-типологического методов исследования, предполагающих соотнесение творчества Е.И. Замятина с произведениями русской классической литературы, философскими и публицистическими работами российских мыслителей XIX - XX веков, западноевропейским философским дискурсом начала XX века. Применяются также принципы историко-функционального, структурно-семантического и мотивного анализа.

Использование названных методов для постижения идейно-художественного своеобразия произведений Е.И. Замятина позволило сформулировать рабочую гипотезу: тема мещанства, традиционная для русской художественной и философской мысли, особенно актуализировавшаяся в начале XX века, - одна из ключевых в творческом наследии художника. Становление писательского мировоззрения и эволюция представлений о данном явлении отчетливо прослеживаются в художественной прозе и публицистике 1910-х - первой половины 1920-х годов. От изображения «утробного» обывателя, сформированного бытом русской глубинки, традиционного для русской классической литературы, Замятин приходит к воплощению «цивилизованного» мещанина, порожденного западноевропейским «машинным» обществом. Провинциальный житель, герой «уездной трилогии», - существо плотское, ограниченное материально-телесной сферой, не приобщенное к культуре и погруженное в духовный сон, является носителем «естественного» мещанства. «Цивилизованный» мещанин - персонаж «английского цикла», сформированный в условиях культа машины, ради телесного комфорта отказывается от духовного бытия, что, по мысли писателя, несет в себе большую опасность для развития человечества: прогресс техники оборачивается деградацией личности, сознательным мещанством.

В процессе творческой эволюции Замятин приходит к пониманию мещанства как универсальной нравственно-философской категории, обозначающей сложный процесс подмены личностного бытия коллективным существованием и формирование «мы» - мировоззрения. Этот концептуальный взгляд писателя на проблему мещанства находит художественное воплощение в романе «Мы». В этом произведении мещанин предстает как «энтропийный человек», утративший импульс к развитию, не имеющий отличительных личностных качеств и идентифицирующий себя с толпой. Антитезой ему, по мысли писателя, может явиться только духовный «скиф», обладающий жизненной энергией. Но всем ходом повествования, соответствующим вектору развития российской истории, Замятин утверждает, что «энтропийный человек» в составе толпы захватывает жизненное пространство и вытесняет носителей «скифского» начала. В романе «Мы» писатель осознает мещанство как судьбу мировой цивилизации XX века и, тем самым, выводит проблему на подлинно онтологический уровень.

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования разработана с учетом научных концепций представителей разных литературоведческих школ в замятиноведении: А.К. Воронского, Я.В. Брауна, А. Гилднер, JI. Геллера, С.А. Голубкова, Р. Гольдта, Т.Т. Давыдовой, В.Н. Евсеева, В.А. Келдыша, Н.Н. Комлик, Б.А. Панина, М.Ю. Любимовой, О.Н. Михайлова, Е.Г. Мущенко, В.А. Недзвецкого, Л.В. Поляковой, И.М. Поповой, Р. Рассела, Е.Б. Скороспеловой, В.А. Туниманова, В.А. Чаликовой, И.О. Шайтанова, А. Шейна. В диссертационном исследовании нашли отражение идеи крупнейших ученых в области истории литературы, сравнительно-исторической поэтики и культурологии А.Н. Афанасьева, М.М. Бахтина, В.В. Иванова, Ю.М. Лотмана, М.М. Маковского, A.M. Панченко.

Существенное значение для разработки теоретико-методологических принципов диссертации имели философские, публицистические и литературно-критические работы М. Горького, Р.В. Иванова-Разумника, Д.С. Мережковского, Д.Н. Овсянико-Куликовского, Г.В. Плеханова, П.Б. Струве, С.Л. Франка, созданные в рамках дискуссии о мещанстве начала XX века. В диссертационном исследовании использованы философские системы Н.А. Бердяева, А.И. Герцена, К.Н. Леонтьева, а также труды западноевропейских мыслителей Г. Ле-бона, Г. Маркузе, С. Московичи, Ф. Ницше, X. Ортеги-и-Гассета, Й. Хейзинги, О. Шпенглера, К.Г. Юнга. При формировании научной гипотезы учтены также работы по истории и теории проблемы мещанства современных исследователей В.А. Бачинина, Е.Н. Иваницкой, А.И. Новикова.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Проблема мещанства, традиционная для русской литературы

XIX - XX веков, в творчестве Замятина занимает центральное место.

2. Тип мещанина в художественной прозе Замятина не статичен. Он проходит значительную эволюцию: от «утробного» обывателя i «уездной» России до «цивилизованного» мещанина западноевропейскоI го образца и безликого «нумера» мира будущего. Общие для всех указанных персонажей черты ограниченности, бездуховности, стертости индивидуальных признаков, тяготения к коллективному существованию позволяют рассматривать эти образы как различные ипостаси одного социально-этического, нравственно-духовного явления.

3. Роман Замятина «Мы» и публицистика конца 1910-х - начала 1920-х годов, представляющие собой единый разножанровый цикл, посвящены художественному осмыслению мещанства как нравственно-философской категории.

4. Все уровни организации текста романа «Мы» - сюжетно-композиционный, идейно-тематический, пространственно-временной, конфликт, система образов, мотивная структура - подчинены созданию целостной картины мещанского социума, в котором принципы ограниченности, оседлости и унификации приобрели статус моральных догм.

5. Объектом художественного исследования в романе «Мы» становится мещанин, понимаемый Замятиным как «энтропийный человек».

1 Принципиальными чертами «энтропийного» мировоззрения, по ЗамятиI ну, являются разрыв с предшествующей культурной традицией, логоi центризм, ведущий к утрате духовности, и философский позитивизм, обусловливающий некритичность мышления.

6. В основе системы образов романа «Мы» лежит оппозиция художественных типов «мещанина» и «скифа». Опираясь на законы термодинамики Р. Майера, В. Оствальда и Р. Клаузиуса, Замятин изображает конфликт мещанского и скифского мировоззрений как вечное противостояние «энтропийного» (статичного, безжизненного) и «энергийно

Р го» (динамичного, развивающегося) начал.

7. Центральным в системе образов романа является толпа-строй -безликое, анонимное образование, максимально нивелирующее личность. Этот интегральный образ, сочетающий в себе признаки стихийной толпы и организованного строя, становится наиболее емким выражением сущности мещанства Нового времени.

Научная новизна диссертации заключается:

- в прочтении творчества Е.И. Замятина («малой» прозы и романа «Мы») через призму проблемы мещанства, ключевой как для писателя, так и для литературно-философского дискурса XIX - XX веков;

- в выявлении динамики и этапов эволюции типа мещанина в творчестве Замятина (от «уездной трилогии» к роману «Мы»);

- в применении теории энтропии, созданной Замятиным в связи с осмыслением революционных процессов, для изучения феномена мещанства и нравственно-философской парадигмы мещанина;

- в обнаружении оппозиции «мещанин / скиф», принципиальной * для эстетической системы Замятина, и рассмотрении основного конфликта романа «Мы» как противостояния мещанского и скифского начал;

- в исследовании образа толпы и поэтики его воплощения в разно' жанровом цикле (публицистике конца 1910-х - начала 1920-х гг. и романе «Мы») и выявлении новаторства Замятина в сфере художественного отражения «массового сознания». I

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что в ней систематизирована история становления и развития темы мещанства в русской художественной и публицистической литературе; выявлены этапы эволюции взглядов Замятина на проблему мещанства; дан типологический анализ «утробного» обывателя, «цивилизованного» мещанина и «энтропийного человека», воплощающих различные аспекты мещанского миропонимания; определено своеобразие нравственно-философского содержания и художественной структуры романа «Мы» в контексте проблемы мещанства.

Практическая значимость исследования обусловлена возможностью использовать материал диссертации при разработке общей концепции истории русской литературы XX века, при чтении курса лекций и спецкурсов, проведении спецсеминаров и факультативов в вузе, в преподавании школьного курса литературы в классах гуманитарного профиля. Кроме того, отдельные наблюдения и выводы могут быть использованы при подготовке учебников, учебных и методических пособий, образовательных программ и планов для высшей и средней школы.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в 7 публикациях. Ключевые положения, отдельные разделы и параграфы исследования были предметом обсуждения на кафедре русской литературы XX века и зарубежной литературы Елецкого государственного университета имени И.А. Бунина. Концептуально важные идеи и наблюдения становились темами публичных выступлений на конференциях различного уровня (международных, всероссийских, республиканских, межвузовских, вузовских): научной конференции «Христианство и русская культура», посвященной 2000-летию от Рождества Христова (Елец, ЕГПИ, 2000); Первой международной научной конференции «Русское Зарубежье - духовный и культурный феномен» (Москва, Университет Натальи Нестеровой, 29-31 января 2002); республиканской научной конференции «Русский роман XX века: духовный мир и поэтика жанра» (Саратов, СГУ им. Н.Г. Чернышевского, 9-11 апреля 2001); VII Всероссийской научно-методической конференции «Мировая словесность для детей и о детях» (Москва, Ml 11 У, 2002), Международной конференции

М.А. Шолохов в современном мире» (Москва, МГОПУ, 27-30 мая 2002); III Всероссийской конференции «М.А. Шолохов в современном мире» (Москва, МГОПУ, 22-24 апреля 2003); XVI и XVII Тверской межвузовской конференции ученых-филологов (Тверь, 12-13 апреля 2002; 27-29 марта 2003); XIII Ершовских чтениях (Ишим, ИГПИ им. П.П. Ершова, 18-19 февраля 2003); международной конференции «Становление и развитие образовательного комплекса в условиях малого города России», организованной Фондом Сороса (Елец, ЕГУ им. Бунина, 17-19 апреля 2003); ежегодной научно-практической конференции преподавателей (Елец, ЕГУ им. И.А. Бунина, апрель 2001-2003).

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 212 наименований. Объем работы - 208 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема мещанства и ее художественное решение в творчестве Е. И. Замятина"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предпринятый в диссертационном исследовании анализ творчества Е.И. Замятина через призму проблемы мещанства, всегда волновавшей мыслящее русское общество и особенно остро вставшей на рубеже двух столетий, помог обнаружить своеобразие и оригинальность видения писателем этой проблемы и пути ее решения. Литература, публицистика, философия XIX века сформировали представление о мещанине -«стертом» человеке, духовно неразвитом, ограниченном собственническими интересами. В творчестве А.С. Грибоедова, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.А. Гончарова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова были выявлены родовые признаки этого «героя», создана целая галерея образов, воплощающих различные ипостаси мещанства.

События первой русской революции, раскрывшие всю степень косности и консерватизма «ветхозаветного мещанина» (Л. Леонов), вывели на исторические подмостки мещанство новой формации - агрессию анонимного «грядущего Хама» (Д. Мережковский). Дискуссия о мещанине, развернувшаяся в 1905-1907 годах и затянувшаяся на многие десятилетия, в полной мере отразила метаморфозы мещанства в эпоху «восстания масс» (X. Ортега-и-Гассет). В ходе полемики с участием М. Горького, Д.С. Мережковского, Н.А. Бердяева, Р.В. Иванова-Разумника, С.Л. Франка, Г.В. Плеханова были уточнены или даже отменены многие традиционные оппозиции русской культуры: «мещанство / интеллигенция», «мещанство / народ», «мещанство / социализм». Несмотря на очевидную социальную направленность и общественно-политический подтекст, эта полемика весьма способствовала прояснению философской парадигмы мещанства как духовно-нравственного явления.

Е.И. Замятин, вошедший в русскую литературу в начале 1910-х годов повестями «уездной трилогии» («Уездное», «На куличках», «Алатырь»), заявляет тему мещанства как «свою», имеющую для него особую значимость. Для писателя обращение к этой теме было не просто желанием принять участие в литературно-философском споре эпохи, но насущной потребностью понять духовно-душевный склад мещанина и его роль в судьбе России, по социальному составу преимущественно мещанско-крестьянской, а по административному - уездной. Именно русскую глубинку («звериную глушь»), в соответствии с традициями отечественной классики XIX века, на первых порах автор «уездной трилогии» считает источником мещанского образа жизни, мысли, духа.

Провинциальный мещанин видится писателю «утробным» существом, круг забот которого ограничен удовлетворением телесных потребностей. Важнейшим смыслом жизни «уездинца» является пища, ее приготовление и поглощение, которые существенным образом влияют на моральную (высшая добродетель - «поделиться куском») и социальную сферы русской провинции (обильное угощение героя свидетельствует о его значимости, скудное - указывает на невысокий общественный статус). В рамках этой системы ценностей существуют как стихийно приучившийся «живот в еде класть» Анфим Барыба («Уездное»), так и нашедший философское обоснование чревоугодию генерал Азанчеев («На куличках»). Другой гранью «утробности» провинциального обывателя Замятин считает культ плоти и плотской любви, не освященной духовными отношениями. Сама по себе телесная ипостась человека видится писателю прекрасной и гармоничной, а «закон цветения», продолжения рода — важнейшим принципом его существования, но сладострастная Чеботариха («Уездное») и «плодущая» капитанша Нечеса («На куличках»), подменяющие одухотворенное «цветение» животной похотью, рассматриваются Замятиным как воплощение этического мещанства.

В русле сложившейся литературной традиции писатель делает онтологическим принципом существования русской провинции скуку. Исчерпанность жизни кругом привычных будничных забот способствует погружению обывателя в сон — как физический, так и духовный. «Утробная», скучная, сонная мещанская жизнь («жисть»), по мысли Замятина, представляет собой прение, бесцельное прозябание. Формирующиеся в такой атмосфере человеческие характеры воплощают различные ипостаси мещанства: шаблонное, «футлярное» мышление и духовное лакейство составляют основу мещанина-чиновника (казначейский зять, Ан-фим Барыба («Уездное»)), стремление к творческой деятельности в отсутствие таланта порождает дилетанта (Костя Едыткин, князь Вадболь-ский, Иван Макарыч («Алатырь»)). Кроме того, уже в «уездной трилогии» и других произведениях, написанных в начале 1910-х годов, прослеживаются идеи, которые в дальнейшем определят своеобразие художнической концепции писателя: образ «еретика», противостоящего «уездным» обывателям (портной Тимоша («Уездное»), Маруся Шмит («На куличках»)); образ героя-идеолога мещанства (Моргунов («Уездное»)), тема толпы - стихийного людского потока, не знающего морали и движимого аффектами (революционные массы в рассказе «Три дня»).

Сущностным признаком «уездного» мещанства, по мысли Замятина, становится нарушение гармонии быта и бытия, расширение бытовой, предметной сферы в ущерб духовной, вызванное служением «съедобному» Богу. Но и в этом, избыточно материальном, оплотненном мире «уездной трилогии» Замятин находит светлое начало, ростки духовности, пробивающиеся в условиях господства «материально-телесного низа» и придающие «уездному» существованию черты «старинного житья». Появившаяся в творчестве Замятина еще в 1913 году тенденция поэтизации почвенной, корневой, былинной Руси («Непутевый», «Кряжи», «Африка») после событий революции 1917 года становится доминирующей («Север», «Сподручница грешных», «Знамение», «Русь», «Куны»), а источником мещанства на этом этапе является культивирующая машину и машиноподобного человека Западная Европа. Эта точка зрения находит отражение, прежде всего, в прозе «английского цикла» («Островитяне», «Ловец человеков»).

В художественном мире этих произведений в принцип жизни возведены искусственность, привнесенная не только в человеческий социум, но и в мир природы, и унификация, предписывающая каждому члену общества «не иметь своего лица». Героем «английского цикла» становится «цивилизованный» мещанин - продукт научно-технического прогресса, приобщившийся к достижениям цивилизации, но при этом утративший культурный, нравственно-этический потенциал. Формально существующие в среде английских джентльменов заповеди «культурного общества» ничего общего с подлинной духовностью не имеют, понятие «культурный» теряет здесь свой истинный смысл и употребляется в значении «приличный», «подобающий». «Цивилизованное» мещанство Замятин понимает как объизвестление - духовную стагнацию, утрату изначальной сложности, многомерности человеческой личности и возвращение к «устричной» простоте. «Объизвестленный человек», как называет писатель мещанина западноевропейского техногенного общества, уподобляется стандартной, бездушной машине, а его регламентированная жизнь «по расписанию» выглядит функцией этой машины.

В отличие от стихийно складывающегося мещанского мирочувст-вования «уездинцев», «цивилизованное» мещанство приобретает статус догмы - навязываемой системы правил и предписаний. Поэтому основу системы образов «английского цикла» составляют герой-идеолог, внедряющий заповеди регламентации и стандартизации в жизнь (викарий Дьюли («Островитяне»); Краггс («Ловец человеков»)), и «цивилизованные» мещане, которым эти заповеди адресованы (леди Кембл, миссис Дьюли, мистер Мак-Интош, Лори, миссис Фиц-Джеральд). В «английской дилогии» Замятин создает целую галерею героев-еретиков

О'Келли, Диди Ллойд («Островитяне»), Бэйли («Ловец человеков»)), разрушающих мещанскую объизвестленность и выступающих антагонистами «цивилизованных» мещан; здесь же впервые появляется амбивалентный герой, сочетающий в себе объизвестленность и «анархический элемент» (Кембл («Островитяне»)). Помимо этого, в «английской» прозе Замятина возникает иной, принципиально отличный от раннего творчества, образ толпы - организованного сообщества «воскресных джентльменов», в котором личность унифицируется не меньше, чем в стихийной массе.

В рамках «английского цикла» вызревает оппозиция «мещанство / скифство», формируется взгляд на мещанство как сложное явление, не закрепленное за какой-либо национальной или социальной общностью и обозначающее определенный духовно-душевный склад, тип мышления и поведения. Этот взгляд находит воплощение в публицистических, литературно-критических работах Замятина конца 1910-х - 1920-х годов и романе «Мы», образующих единый разножанровый цикл. В этом цикле (прежде всего, в работе «О литературе, революции, энтропии и о прочем» (1924)) находит своеобразное преломление теория энтропии, созданная Замятиным для объяснения сущности революционых и эволюционных процессов. По мысли писателя, революция - космический «взрыв», сгусток энергии, обусловливающий развитие Вселенной, но все революционные преобразования подвержены энтропии - затуханию энергии и прекращению движения вперед. Согласно художнической концепции Замятина, одним из проявлений энтропии является мещанство - статичное и регрессивное начало, подразумевающее унификацию личности, идейную и духовную стагнацию, клишированность мышления, утилизацию морали и вытеснение индивидуального коллективным, поэтому авторским определением, синонимичным понятию «мещанин», становится «энтропийный человек». Художественному исследованию сущности «энтропийного» сознания и процесса унификации личности посвящен роман «Мы». Решению этой сверхзадачи подчинены все уровни (пространственно-временной, сюжетно-композиционный, идейно-тематический, системно-образный, мотивный) структурной организации произведения.

Особенностью хронотопа романа является противостояние двух типов пространства - «города» и «степи» и двух темпоральных категорий - «седьмого дня» и «неведомого завтра». «Нумер», существующий в замкнутом пространстве «города» в условиях циклического времени (бесконечно длящегося «седьмого дня»), становится носителем «энтропийного» начала. Воспроизводя духовно-душевное пространство этого героя, оседлого, ограничившего свою среду обитания Стеной, Замятин предугадывает многие политические и социальные процессы не только российской, но и мировой истории: казарменный коммунизм, культ личности И. Сталина, фашистский режим А. Гитлера, политические диктатуры Ф. Франко, Б. Муссолини, А. Салазара, установленные при поддержке или молчаливом согласии «человека массы» (X. Ортега-и-Гассет). Кроме того, замятинский «нумер», чью нравственно-философскую парадигму определяет машинизация всех сфер (морали, чувственного мира, души и духа), предвосхищает появление «одномерного человека» (Г. Маркузе) - субъекта западноевропейского «общества потребления».

Другими важнейшими составляющими мещанского миропонимания, по мысли Замятина, являются запрограммированность всех действий и сфер деятельности «нумера» (общественно-политической, моральной, бытовой), культ точных наук, приводящий к подмене сложных ситуаций нравственного выбора простыми «математически-моральными задачами» и позитивное («восклицательное») мышление, предполагающее безусловное одобрение всей окружающей действительности. Такая ценностная парадигма свидетельствует о полном идейном разрыве «нумеров» с предшествующими поколениями («дикими предками»). Продолжая размышления о соотношении культуры и цивилизации, начатые в «английском цикле», Замятин в романе «Мы» показывает, что отказ «цивилизованных» мещан от историко-культурного наследия прошлых эпох ведет не к созданию новой культуры техногенного общества, а к варваризации и вытеснению творческой личности агрессивной, презирающей духовные ценности толпой. Во главе этой толпы находится вождь (Благодетель), идеолог «энтропийного» мировоззрения, «Иегова на аэро», претендующий на роль христианского Бога-Отца, но имеющий при этом все характеристики «человека массы». Возглавляемое им сообщество «нумеров» - толпа-строй, сочетающий в себе признаки стихийной массы и черты организованного строя, - насаждает собственное «энтропийное» миропонимание в масштабах Единого Государства и, с помощью «Интеграла», других цивилизаций.

Согласно мировоззренческой концепции Замятина, теоретически обоснованной в работах «Скифы ли?» (1918), «Завтра» (1919), «О литературе, революции, энтропии и о прочем» (1924), «Белая любовь» (1925), «энтропия» в макро- и микрокосме должна быть уравновешена энергией, жизнетворчеством. Носителем «энергийного» начала, живущим в «широкой степи» и спешащим в «неведомое завтра», в его творчестве является «скиф» - герой-бунтарь, духовный революционер и странник. Антагонистичные жизненные позиции «мещанина» и «скифа» в романе «Мы» находят воплощение в образах апологета Единого Государства Д-503 и лидера оппозиции 1-330. Героиня «скифского» типа, 1-330 изначально несет на себе печать трагедии: икс-крест, которым отмечена ее внешность, указывает как на таинственность, противоречащую мещанской ясности, так и на неизбежность жертвы в конце жизненного пути. Антимещанский пафос всех действий героини, цель которой - сломать «стены» (Зеленую Стену вокруг Единого Государства, заповеди Часовой Скрижали, догмы мышления «нумеров»), приводит ее к гибели, трактуемой Замятиным как духовная победа «скифа».

Сочетание признаков «энтропийного человека» и «скифских» черт определяет своеобразие архитектоники образа героя-повествователя Д-503. В начале романа Строитель Интеграла, пребывающий в состоянии энтропии и прочно слитый с толпой-строем «нумеров», демонстрирует все признаки этического мещанина. После встречи с 1-330, ставшей его духовным проводником и возлюбленной, он ощущает пробуждение «души» и власть «капель лесной крови» — «скифского» потенциала своей личности. Неизбежное противостояние Д-«нумера» (мещанина) и Д-личности (скифа) завершается искусственной редукцией личной сферы («фантазии») и превращением героя в машиноподобное существо. Конфликт «мещанского» и «скифского» начал определяет не только своеобразие системы образов, но и развитие действия замятинского произведения. Разрешаясь в рамках романа «Мы» торжеством «энтропийного» миропонимания, восстановлением мещанской «стены», этот конфликт и связанная с ним проблема мещанства остаются актуальными в масштабах общественно-политических и историко-культурных процессов всего XX века.

Е.И. Замятин увидел в мещанине не «мелкого человека», погруженного исключительно в сферу материальных интересов, а масштабное явление, ставшее причиной многих трагедий российской истории, особенно событий трех русских революций и послереволюционного периода. Вглядевшись в лица русских обывателей и западноевропейских филистеров начала XX века, он предсказал появление мещанина будущего - «энтропийного человека», статичного и безликого «нумера», который, придя к власти, по своему образу и подобию унифицирует общественно-политическую жизнь, культуру, искусство, духовный мир. Предлагая художественное решение проблемы мещанства, ключевой для российской истории и культуры, Замятин поднимается до онтологического осмысления мещанина и его роли в мировой цивилизации. Процессы глобализации и информатизации общества рубежа XX - XXI веков свидетельствуют о росте влияния «человека массы» на различные сферы человеческой жизнедеятельности и дают основания сегодня говорить об актуальности и непреходящей значимости художественных открытий Замятина в изучении феномена мещанства.

Список научной литературыСелеменева, Марина Валерьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Анненков Ю.П. Дневник моих встреч. М.: Захаров, 2001. - 512с.

2. Брюсов В.Я. Собр. соч.: в 7 т. / Под общ. ред. П.Г. Антокольского. -М.: Худ. лит., 1973.

3. Брюсов В.Я. Проза: в 3 т. М.: Библиосфера, 1997.

4. Булгаков М.А. Избранные сочинения: в 3 т. М.: Литература, 1999.

5. Булгаков М.А. Муза мести (маленький этюд) // Вопросы литературы. -1984.-№11.-С. 196-201.

6. Бунин И.А. Собр. соч.: в 6 т. М.: Сантакс, 1994.

7. Гоголь Н.В. Избранное: в 2 т. / Сост., вступ. ст. М. Латышева. — М.: ТЕРРА, 1997.

8. Гончаров И.А. Собр. соч.: в 8 т. / Под общ. ред. С.И. Машинского, В.А. Недзвецкого, К.И. Тюнькина. -М.: Худ. лит., 1979.

9. Горький М. Собр. соч.: в 16 т. -М.: Правда, 1979. Ю.Горький М. Собр. соч.: в 2 т. М.: Полиграфресурсы, 2000. Н.Грибоедов А.С. Сочинения: в 2 т. / Под ред. М.П. Еремина. - М.:1. Правда, 1971.

10. Замятин Е. Записные книжки / Сост., вступ. ст., прим. Ст. Никоненко, А. Тюрина. М.: Вагриус, 2001. - 256 с.

11. Замятин Е.И. Избранное / Сост. и подг. текста О.Н. Михайлова. М.: Правда, 1989. - 464 с.

12. Замятин Е.И. Я боюсь: Литературная критика. Публицистика. Воспоминания / Сост. и коммент. А.Ю. Галушкина; подг. текста А.Ю. Галушкина, М.Ю. Любимовой; вступ. ст. В.А. Келдыша. М.: Наследие, 1999. - 359 с.

13. Замятин Е.И., Федин К.А. «Молчание моя основная литературная профессия». Письма Е. Замятина К. Федину / Публ. Н.К. Фединой и Л.Ю. Коноваловой; вступ. ст. и коммент. Л.Ю. Коноваловой // Русская литература. - 1998. - № 1. - С. 94-109.

14. Из переписки М.А. Булгакова с Е.И. Замятиным и Л.Н. Замятиной (1928-1936). Публ. В.В. Бузник // Русская литература. 1989. - № 4. -С. 178-188.

15. Писемский А.Ф. Собр. соч.: в 9 т. М.: Правда, 1959.

16. Помяловский Н.Г. Мещанское счастье. Молотов. Очерки бурсы.- М.: Худ. лит., 1987. 415 с.

17. Пушкин А.С. Сочинения: в 3 т. М.: Худ. лит., 1986.

18. Ремизов A.M. Избранное / Сост. А.А. Данилевский. Л.: Лениздат, 1991.- 608 с.

19. Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: в 10 т. / Под общ. ред. С.А. Ма-кашина и К.И. Тюнькина. М.: Правда, 1998.

20. Сологуб Ф. Свет и тени: Избранная проза / Сост. и коммент. Б.И. Са-ченко; предисл. О.Н. Михайлова. Минск, 1988.-383 с.

21. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: в 3 т.- М.: Современный писатель, 1995.

22. Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.

23. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. - М.: Сов. Россия, 1979. - 320 с.

24. Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. - 304 с.

25. Бердяев Н.А. Духовный кризис интеллигенции / Сост. и коммент.

26. B. Капова. М.: Канон «плюс», ОИ «Реабилитация», 1998. — 400 с.

27. Бердяев Н.А. Революция и культура // Полярная звезда. — 1905. № 2 (22 декабря). - С. 146-155.

28. Бердяев Н.А. Судьба России. Самопознание. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.-544 с.

29. Бердяев Н.А. Человек и машина: (Проблема социологии и метафизики техники) // Вопросы философии. 1989. - № 2. - С. 147-162.

30. Гей Н.К. Художественность литературы. Поэтика. Стиль. — М.: Наука, 1975.-471 с.

31. Герцен А.И. Концы и начала // Герцен А.И. Собр. соч.: в 8 т. М.: Правда, 1975. - Т. 8. - С. 73-143.

32. Гореликов JI.A., Лисицына Т.А. Русский путь. Опыт этнолингвистической философии. Ч. 1. Символика смысла в структурах бытия.- Великий Новгород, 1999. 384 с.

33. Горький М. Заметки о мещанстве // Горький М. Преображение мира / Сост., предисл. и прим. A.M. Ушакова. М.: Сов. Россия, 1980.1. C. 28-51.

34. Горький М. О мещанстве // Горький М. Идущим в гору / Сост., вступ. ст. и прим. А.И. Овчаренко и И.А. Ревякиной. М.: Молодая гвардия, 1984.-С. 28-39.

35. Иванов Вяч. Be. Семиосфера и история // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. — М.: Языки русской культуры, 1999. - С. VII-XIV.

36. Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли: в 3 т. / Подг. текста, послесл. и прим. И.Е. Задорожнюка, Э.Г. Лаврик. М.: ТЕРРА; Республика, 1997.

37. Ильин И.А. Собр. соч.: в 10 т. / Сост., вступ. ст. и коммент. Ю.Т. Лисицы. М.: Русская книга, 1993.

38. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: Макет, 1995. - 316 с.

39. Леонов Л.М. О мещанстве // Леонов Л.М. Собр. соч.: в 10 т. М.: Худ. лит., 1972. - Т. 10.-С. 9.

40. Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891) / Общ. ред., сост. и коммент. Г.Б. Кремнева; вступ. ст. и коммент. В.И. Косика. М.: Республика, 1996. - 799 с.

41. Леонтьев К.Н. Записки отшельника / Сост., вступ. ст. и прим. В. Ко-четкова. М.: Русская книга, 1992. - 544 с.

42. Леонтьев К.Н. Поздняя осень России. М.: Аграф, 2000. - 336 с.

43. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). - 2-е изд., доп. - СПб.: Искусство-СПб., 1999.-415 с.

44. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь: Книга для учителя. М.: Просвещение, 1988. - 352 с.

45. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 464 с.

46. Маркузе Г. Одномерный человек. М.: REFL - book, 1994. - 368 с.

47. Мережковский Д.С. «Больная Россия». Избранное. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1991. - 272 с.

48. Мережковский Д.С. Грядущий Хам // Полярная звезда. 1905. - № 3 (30 декабря).-С. 185-192.

49. Мережковский Д.С. Мещанство и русская интеллигенция // Полярная звезда. 1905. - № 1 (15 декабря). - С. 32-42.

50. Михайловский Н.К. Герои и толпа // Вестник МГУ. Сер. 7: Философия. 1990. - № 5. - С. 69-76.

51. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс: Пер. с франц. -М.: Центр психологии и психотерапии, 1996. 478 с.

52. Морсон Г. Границы жанра: Антиутопия как пародийный жанр // Утопия и утопическое мышление: Антология зарубежной литературы / Сост., предисл. и общ. ред. В.А. Чаликовой. М., 1991. - С. 233-251.

53. Мэмфорд JI. Миф машины // Утопия и утопическое мышление: Антология зарубежной литературы / Сост., предисл. и общ. ред. В.А. Чаликовой. М., 1991. - С. 79-97.

54. Овсянико-Куликовский Д.Н. Еще о «мещанстве» и русской интеллигенции // Полярная звезда. 1905. - № 3 (30 декабря). - С. 229-234.

55. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989.- № 3, 4. С. 119-154, 114-169.

56. Ортега-и-Гассет X. Избранные труды: Пер. с исп. / Сост., предисл. и общ. ред. A.M. Руткевича. М.: Весь мир, 2000. - 704 с.

57. Панченко A.M. О русской истории и культуре. СПб.: Азбука, 2000.- 464 с.

58. Плеханов Г.В. Идеология мещанина нашего времени // Современный мир. 1908. - № 6. - С. 112-138.

59. Плеханов Г.В. Об атеизме и религии в истории общества и культуры (Избранные произведения и извлечения). М.: Мысль, 1977. - 355 с.

60. Самосознание культуры и искусства XX века. Западная Европа и США. М., СПб.: Университетская книга, 2000. - 640 с.

61. Синявский А.Д. Основы советской цивилизации. М.: Аграф, 2001. -464 с.

62. Струве П.Б. Patriotica: Политика, культура, религия, социализм / Сост. В.Н. Жукова и А.П. Полякова; вступ. ст. и прим. В.Н. Жукова. М.: Республика, 1997. - 527 с.

63. Струве П.Б., Франк C.JI. Очерки философии культуры. Культура и личность // Полярная звезда. 1905. - № 3 (30 декабря). - С. 170-184.

64. Ткачев П.Н. Люди будущего и герои мещанства / Вступ. ст. и ком-мент. С.Б. Михайловой. М.: Современник, 1986. - 351 с.

65. Франк С.Л. Интеллигенция и освободительное движение // Полярная звезда. 1906. - № 9 (10 февраля). - С. 643-655.

66. Франк С.Л. Религия и культура // Полярная звезда. 1906. — № 12 (5 марта). - С. 46-54.о

67. Хейзинга И. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. / Общ. ред. и послесл. Г.М. Тавризян. М.: Прогресс, «Прогресс-Академия», 1992. - 464 с.

68. Швейцер А. Культура и этика: Пер. с нем. / Общ. ред. и предисл. проф. В.А. Карпушина. М.: Прогресс, 1973. - 344 с.

69. Шпенглер О. Закат Европы: Пер. с нем. / Вступ. ст. и коммент. проф. Г.В. Драча. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. - 640 с.1.I

70. Акимов В.М. Помощь из прошлого: О «возвращенной литературе» // Аврора. 1988. - № 5. - С. 81-84.

71. Акимов В.М. Человек и Единое Государство: ( Возвращение к Евгению Замятину) // Акимов В.М. На ветрах времени: Размышления о книге.-Л., 1991.-С. 33-54.

72. Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей: в 2 т. / Предисл. В. Крейда. -М.: ТЕРРА, Республика, 1998.

73. Басинский П.В. Хам уходящий: «Грядущий Хам» Д.С. Мережковского в свете нашего опыта // Новый мир. — 1996. № 11. - С. 212-228.

74. Бачинин В.А. Мещанство как социально-нравственная проблема.- М.: Знание, 1982. 64 с.

75. Белая Г.А. Смена кода в русской культуре XX века как экзистенциальная ситуация // Лит. обозрение. 1996. - № 5/6. - С. 111-116.

76. Бирюкова И.В. Публицистика Евгения Замятина: содержательные особенности и стилистическое своеобразие // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика.-М., 1996.-№3.-С. 17-29.

77. Боренстайн Э. «Сам не свой»: Концепция личности в романе Е.И. Замятина «Мы» // Русская литература XX века: направления и течения.- Екатеринбург, 1996. Вып. 3. - С. 40-55.

78. Браун Я.В. Взыскующий человека (Творчество Евгения Замятина) / Публ. Н.Н. Соболевской // Критика и критики в литературном процессе Сибири XIX XX вв.: Сб. научн. трудов. - Новосибирск: Наука, 1990.-240 с.

79. Воронский А.К. Евгений Замятин // Воронский А.К. Избранные статьи о литературе. М.: Худ. лит., 1982. - С. 119-137.

80. Гайденко П.П. Хосе Ортега-и-Гассет и его «Восстание масс» // Вопросы философии. 1989. - № 12. - С. 217-230.

81. Гальцева Р., Роднянская И. Помеха человек: Опыт века в зеркале антиутопий // Новый мир. - 1988. - № 12. - С. 217-230.

82. Гангнус А. На руинах позитивной эстетики // Новый мир. 1988.- № 9. С. 150, 159.

83. Гастев А. Поэзия рабочего удара / Предисл. С. Кирсанова; прим. Р. Шацевой. М.: Худ. лит., 1971. - 304 с.

84. Геллер JT. Об утопии, антиутопии, герметизме и Е. Замятине // Филологические записки: Вестн. лит. и яз. Воронеж, 1994. - Вып. 3. -С. 51-61.

85. Геллер JT. Слово мера мира. Сборник статей о русской литературе XX века. М.: МИК, 1994 - 248 с.

86. Голубков С.А. Комическое в романе Е. Замятина «Мы»: Монография. Самара: Изд-во СамГПИ, 1993.-124 с.

87. Давыдова Т.Т. Творческая эволюция Евгения Замятина в контексте русской литературы первой трети XX века. М.: Изд-во МГУП, 2000. - 364 с.

88. Давыдова Т.Т. Образ Англии в творчестве Евгения Замятина // Литературная учеба. 2002. - Кн. 3. - С. 81-87.

89. Долгополов JT.K. Е. Замятин и В. Маяковский (К истории создания романа «Мы») // Русская литература. 1988. - № 4. - С. 182-185.

90. Доронина Т.В. Масса и «человек массы» в романе М. Булгакова «Белая гвардия»: (К проблеме традиций) // Писатель, творчество: Современное восприятие. Курск, 1998. - С. 102-120.

91. Доронченков И.А. Об источниках романа Е. Замятина «Мы» // Русская литература. 1989. - № 4. - С. 188-199.

92. Дубин Б.В. Быт, фантастика и литература в прозе и литературной мысли 20-х годов // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1990. - С. 159-172.

93. Евсеев В.Н. Проза Е. Замятина (вехи творчества, поэтика, опыт анализа рассказа «Пещера»): Уч.-метод. пособие. Ишим: Изд-во ИГПИ, 2000. - 177 с.

94. Евсеев В.Н. Роман Е.И. Замятина «Мы»: (Жанровые аспекты). Ишим: Изд-во ИГПИ, 2000. - 114 с.

95. Живолупова Н.В. Проблема свободы в исповеди антигероя: От Достоевского к литературе XX века (Замятин, Набоков, Вен. Ерофеев, Э. Лимонов) // Поиск смысла. Н. Новгород, 1994. - С. 180-208.

96. Захариева И. Художественный синтез в русской прозе XX в. (20-е 1-я пол. 50-х гг.). - София, 1994. - 255 с.

97. Зверев A.M. «Когда пробьет последний час природы.». Антиутопия. XX век // Вопросы литературы. 1989. - № 1. - С. 34-42.

98. Иваницкая Е.Н. Парадокс о мещанстве: (К проблеме этико-эстетических исканий серебряного века русской литературы) // Время Дягилева: Универсалии серебряного века. Третьи Дягилевские чтения. -Пермь, 1993. Вып. 1. - С. 52-58.

99. Каракан Т.А. Роман Е. Замятина «Мы»: проблема жанра // Современные проблемы метода, жанра и поэтики русской литературы. -Петрозаводск, 1991.-С. 153-157.

100. Келдыш В.А. Замятин публицист и критик // Замятин Е.И. Я боюсь: Литературная критика. Публицистика. Воспоминания. - М.: Наследие, 1999. - С. Ill - XVIII.

101. Келдыш В.А. Е.И. Замятин // Замятин Е.И. Избранные произведения. Повести, рассказы, сказки, роман, пьесы. М.: Сов. писатель, 1989.-С. 12-36.

102. Кизименко Н. Еретик из Лебедяни // Подъем. 1991. - № 6. — С. 215-230.

103. Кольцова Н.З. Роман Е.И. Замятина «Мы» и «петербургский текст» русской литературы // Вопросы литературы. 1999. — № 4. -С. 65-76.

104. Комлик Н.Н. Мотивы русского эпоса в повестях Е. Замятина «уездного» цикла («Уездное», «Алатырь», «На куличках») // Вестн. Тамб. ун-та. Сер. Гуманитарные науки. 1999. - Вып. 2. - С. 75-81.

105. Комлик Н.Н. Творческое наследие Е.И. Замятина в контексте традиций русской народной культуры. Елец: ЕГПИ, 2000. - 265 с.

106. Кондаков И.В. К феноменологии «грядущего хамства» // Мережковский: мысль и слово. М.: Наследие, 1999. - С. 150-163.

107. Корецкая И.В. «Грядущий Хам» Д. Мережковского: текст и контекст // Мережковский: мысль и слово. М.: Наследие, 1999. -С. 136-149.

108. Лакшин В.Я. «Антиутопия» Евгения Замятина // Знамя. — 1988. № 4. - С. 126-130.

109. Ланин Б.А. Анатомия литературной антиутопии // ОНС. — 1993. -№ 5.-С. 154-163.

110. Ланин Б.А. Мир без женщин, или Целомудренность разврата // ОНС.- 1994.-№2.-С. 150-158.

111. Панин Б.А. Роман Е. Замятина «Мы». М.: Алконост, 1992. - 27 с.

112. Латынина Ю. Ожидание Золотого века: От сказки к антиутопии // Октябрь. 1989. - № 6. - С. 185, 187.

113. Лахузен Т., Максимова Е., Эндрюс Э. О синтетизме, математике и прочем.: Роман «Мы» Евгения Замятина. СПб.: Сударыня, 1994.- 120 с.

114. Лежнев А.В. Повесть Е.И. Замятина «Уездное»: Учебно-метод. комментарий / Научн. ред. доктор филол. наук, проф. Л.В. Полякова.- Тамбов: Изд-во Тамб. ун-та, 2000. 56 с.

115. Максимова Е. Символика «дома» «антидома» // Аврора. - 1994. -№9/10.-С. 70-75.

116. Мацубара X. Интеллигенция и мещанство: (Полемика Иванова-Разумника и С.Л. Франка) // Иванов-Разумник: Личность. Творчество. Роль в культуре. СПб., 1998.-Вып. 2.-С. 171-175.

117. Михайлов О.Н. Гроссмейстер литературы: Предисловие. // Замятин Е.И. Избранное / Сост. и подг. текста О.Н. Михайлова. М.: Правда, 1989.-С. 3-28.

118. Муриков Г. Они и «Мы»: (Несколько мыслей после прочтения романа Е. Замятина «Мы») // Звезда. 1989. - № 1. - С. 187-191.

119. Мущенко Е.Г. В художественном мире А. Платонова и Е. Замятина: Лекции для учителя-словесника. Воронеж: Логос Траст, 1994. -84 с.

120. Мущенко Е.Г. «Я» и «Мы»: Об идеологическом и нравственном пафосе романа Е.И. Замятина «Мы» // Подъем. 1989. - № 4. -С. 134-138.

121. Недзвецкий В.А. Благо и благодетель в романе Е. Замятина «Мы»: (О литературно-философских истоках произведения) // Известия АН. Сер. лит. и яз. 1992. - № 5 (Т. 51). - С. 20-28.

122. Недзвецкий В.А. Е.И. Замятин и Ф.М. Достоевский: судьба антиутопической традиции // Мир филологии. М.: Наследие, 2000. -С. 126-142.

123. Никольский С.В. Над страницами антиутопий К.Чапека и М.Булгакова (Поэтика скрытых мотивов). М.: Индрик, 2001. -176 с.

124. Новиков А.И. Мещанство и мещане: Против мелкобуржуазной философии жизни. Л.: Лениздат, 1983. - 152 с.

125. Новиков В. Возвращение к здравому смыслу: Субъективные заметки читателя антиутопий // Знамя. 1989. - № 7. - С. 214-219.

126. Новое о Замятине. Сборник материалов / Под ред. Л. Геллера. -М.:МИК, 1997.-328 с.

127. Олейникова О.Н. Роман Е. Замятина «Мы» и антиутопия XX века // Воронежский край и Зарубежье: А. Платонов, И. Бунин, Е. Замятин, О. Мандельштам и другие в культуре XX века. Воронеж, 1992. -С. 65-68.

128. Охотникова Г.П. Тема судьбы в исторической дилогии Е. Замятина «Атилла» и «Бич Божий» // Творческое наследие писателей русского Подстепья: проблематика и поэтика. Сб. науч. трудов / Отв. ред. Н.Н. Комлик. Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2002. - С. 22-31.

129. Павлова-Сильванская М. Это сладкое «мы», это коварное «мы» // Дружба народов. 1989. - № 11. - С. 259-262.

130. Палиевский П.В. Непрошеный мир // Иностранная литература. -1988.- №4.-С. 125-126.

131. Певцова Р.Т. Идейно-стилевые особенности «окуровской» дилогии М. Горького как национально нужной книги // Проблемы эволюции русской литературы XX века: Материалы межвузовской научной конференции. -М.: МПГУ, 1994. С. 160-166.

132. Полякова J1.B. Евгений Замятин в контексте оценок истории русской литературы XX века как литературной эпохи. Курс лекций. Тамбов: Изд-во Тамб. ун-та, 2000. - 283 с.

133. Попова И.М. Антиномия свободы личности в «Островитянах» и «Мы» Е. Замятина и в «Записках из подполья» Ф. Достоевского // Вестник ТГУ. 1996. - Вып. 3-4. - С. 59-65.

134. Рассел Р. Гоголевская традиция и ранние повести Е. Замятина // Вестн. Моск. ун-та. Сер 9.: Филология. 1995. - № 2. - С. 13-22.

135. Сатарова Л.Г. Брат на брата, сын на отца. Художественная концепция гражданской войны в «Донских рассказах» М.А. Шолохова // Литература в школе. 1993. - № 4. - С. 33-39.

136. Сахаров Вс. Воспоминание о будущем: (Перечитывая «Мы» Е. Замятина и «Собачье сердце» М. Булгакова) // Подъем. 1995. - № 7. -С. 197-207.

137. Сваровская А.С. Поэтика повести Е. Замятина «Алатырь» // Проблемы литературных жанров. Материалы VI межвузовской конференции. Томск, 1990.-С. 134-136.

138. Сваровская А.С. Тема духовного захолустья в прозе Е. Замятина 1910-х годов // Проблемы метода и жанра. Томск, 1990. — Вып. 16. -С. 184-195.

139. Семенова A.JI. Роман Е. Замятина «Мы» и «Государство» Платона // Русская литература. 1999. - № 3. - С. 175-184.

140. Семенова С.Г. Русская поэзия и проза 1920 1930-х годов. Поэтика - Видение мира - Философия. - М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001. - 590 с.

141. Скобелев В.П. Масса и личность в русской советской прозе 1920-х годов: (К проблеме народного характера). Воронеж: Изд-во ВГУ, 1975.-344 с.

142. Скороспелова Е.Б. Возвращение // Замятин Е.И. Избранные произведения / Сост., вступ. ст., коммент. Е.Б. Скороспеловой. М.: Сов. Россия, 1990.-С. 3-14.

143. Скороспелова Е.Б. Замятин и его роман «Мы». В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. М.: Изд-во МГУ, 1999. -80 с.

144. Спивак М. «Лазурное блаженство забытья»: (Детство в антиутопиях XX века) // Детская литература. 1989. - № 9. - С. 18-24.

145. Стрижев А. «И землю пашут пулеметами.»: О публицистике Е. Замятина: Предисл. к републикации статей 1918-1932 гг. // Лит. учеба. 1990. - № 3. - С. 72-73.

146. Струве Н. Символика чисел в романе Замятина «Мы»//Струве Н. Православие и культура / Предисл. Н. Позднякова. — М.: Христианское изд-во, 1992. С. 253-258.

147. Сухих И. О городе Солнца, еретиках, энтропии и последней революции // Звезда. 1999. - № 2. - С. 222-232.

148. Сухих И. Книги XX века: Русский канон: эссе. М.: Изд-во Независимая газета, 2001. - 352 с.

149. Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Научные доклады, статьи, очерки, заметки, тезисы: в 11 кн. / Под ред. проф. JI.B. Поляковой. Тамбов: Изд-во Тамб. ун-та, 1994-2003.

150. Творчество Евгения Замятина: Проблемы изучения и преподавания. Материалы Первых Российских Замятинских чтений. 21-23 сент. 1992 года / Отв. ред. J1.B. Полякова. Тамбов, 1992. - 90 с.

151. Туниманов В.А. От романа «Мы» к киносценарию «Д-503» // Филологические записки: Вестн. лит. и яз. Воронеж, 1994. - Вып. 3. -С. 164-171.

152. Туниманов В.А. Публицистика и воспоминания Е.И. Замятина. Рец. на кн.: Замятин Е.И. Я боюсь: Литературная критика. Публицистика. Воспоминания. М.: Наследие, 1999. // Русская литература. -1999.-№3.-С. 249-256.

153. Туниманов В.А. Что там дальше?: (Достоевский и Замятин) // Русская литература. - 1993. - № 1. - С. 61-80.

154. Чаликова В.А. Крик еретика: (Антиутопия Евгения Замятина) // Вопросы философии. 1991. - № 1. - С. 16-27.

155. Чудакова М. Без гнева и пристрастия: Формы и деформации в литературном процессе 20 30-х годов // Новый мир. — 1988. — № 9. -С. 252-256.

156. Шайтанов И.О. Евгений Замятин и русская литературная традиция: Фрагменты из учебного пособия // Русская словесность. 1998. -№ 1.-С. 27-35.

157. Шайтанов И.О. Мастер // Вопросы литературы. 1988. - Вып. 12. - С. 32-65.

158. Шайтанов И.О. Русский миф и коммунистическая утопия // Вопросы литературы. 1994. - Вып. 6. - С. 3-39.

159. Шенцева Н.В. Художественный мир Е.И. Замятина: Уч.-метод, пособие. -Йошкар-Ола, 1996. 136 с.

160. Шенцева Н.В. Художник и время в литературно-критических статьях Е. Замятина // Жанр и стиль литературного произведения: Межвуз. сб. научн. трудов. Йошкар-Ола, 1994. - С. 117-137.

161. Шишкина Л.И. Литературная судьба Евгения Замятина: (В помощь лектору). СПб.: Знание, 1992. - 16 с.

162. Шохина В. На втором перекрестке утопий // Звезда. 1990. -№ 11.-С. 171-179.1.

163. Бидерманн Г. Энциклопедия символов: Пер. с нем. / Общ. ред. и предисл. И.С. Свенцицкой. М.: Республика, 1996. - 335 с.

164. Большая советская энциклопедия: в 30 т. / Гл. ред. A.M. Прохоров. 3-е изд. - М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1974.

165. Голубков М.М. Русская литература XX в.: После раскола: Уч. пособие для вузов. М.: Аспект Пресс, 2001. - 267 с.

166. Литературные манифесты: От символизма до Октября / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: Аграф, 2001. - 384 с.

167. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов.- М.: ВЛАДОС, 1996. 416 с.

168. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев.- М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1997.

169. Новый Энциклопедический Словарь. М.: Большая Российская Энциклопедия, «Рипол Классик», 2000. - 1456 с.

170. Психология масс: Хрестоматия / Под ред. Д.Я. Райгородского. -Самара: Изд. дом «Бахрах-М», 2001. 592 с.

171. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1998. -384 с.

172. Русская литература XX века: Поиск ориентиров. Часть I. Мифы и реалии. Книга для учителя / Под ред. А.Б. Удодова. Воронеж: Изд-во ВГПУ, 1995.- 172 с.

173. Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. A.M. Прохоров. -4-е изд. М.: Изд-во «Советская Энциклопедия», 1986. - 1600 с.

174. Тресиддер Дж. Словарь символов: Пер. с англ. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999.-448 с.

175. Философский энциклопедический словарь. М.: ИНФРА-М, 2000. -576 с.V

176. Воробьева С.Ю. Поэтика диалогического в прозе Е.И. Замятина 1910 1920-х годов: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Волгоград, 2001.-18 с.

177. Зюлина О.В. Повествовательная структура прозы Е. Замятина: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1996. - 276 с.

178. Карасева О.Г. Поэтика рассказов Е.И. Замятина в контексте авторской концепции синтетизма (1920-е годы): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Ульяновск, 2001 .-14 с.

179. Кольцова Н.З. «Мы» Евгения Замятина как неомифологический роман: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М.: МГУ, 1998. - 25 с.

180. Копельник В.И. Английские реалии в творчестве Е.И. Замятина: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Тамбов, 2000. - 17 с.

181. Лазаренко О.В. Русская литературная антиутопия 1900-х первой половины 1930-х годов: (Проблемы жанра): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Воронеж, 1997. - 20 с.

182. Любимова М.Ю. Творческое наследие Е.И. Замятина в истории культуры XX века: Автореф. дисс. . доктора культурологии. СПб., 2000. - 32 с.

183. Лядова Е.А. Историософская и структурно-поэтическая парадигма трагедии Е.И. Замятина «Атилла»: Дисс. . канд. филол. наук. -Тамбов, 2000. 185 с.

184. Майорова Т.А. Концепция человека в творчестве Е.И. Замятина: Дисс. . канд. филол. наук. Иваново, 1997. - 254 с.

185. Резун М.А. Малая проза Е.И. Замятина. Проблемы поэтики: Авто-реф. дисс. . канд. филол. наук. Томск, 1993. - 20 с.

186. Романов С.С. Антиутопические традиции русской литературы и вклад Е.И. Замятина в становление жанра антиутопии: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Орел, 1998. - 20 с.1. VI

187. Collins С. Evgenij Zamjatin: An Interpretative Study. The Hague; Paris: Mo uton, 1973. - 117 p.

188. Richards D.J. Zamyatin: A Soviet Heretic. London: Bowes & Bowes, 1962.-112 p.

189. Russell R. Evgeny Zamyatin. Bristol: Bristol Press, 1992. - 196 p.

190. Shane A. The Life and works of Evgenij Zamjatin. Berkley; Los Angeles, 1968.-302 p.