автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Проблема межъязыковой интертекстуальности

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема межъязыковой интертекстуальности"

На правах рукописи

""оиьь553 ПИЛЬЩИКОВ Игорь Алексеевич

ПРОБЛЕМА МЕЖЪЯЗЫКОВОЙ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ (на материале классической элегии)

Специальности 10 02 20 — Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание 10.01.08 — Теория литературы, текстология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 2007

003069553

Работа выполнена в Секторе теоретического языкознания Института языкознания РАН

Научный консультант доктор филологических наук

Шапнр Максим Ильич

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор Федосюк Михаил Юрьевич

доктор филологических наук, профессор Шмелев Алексей Дмитриевич

доктор филологических наук Андреев Михаил Леонидович

Ведущая организация- Институт научной информации

по общественным наукам РАН

Защита состоится «у » ИЮН-Р 2007 года в 7 у час. на заседании диссертационного совета Д 002.006.03 по филологическим наукам при Институте языкознания РАН.

Адрес. 125009, Москва, К-9, Б Кисловский пер., 1/12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН.

Автореферат разослан « 4$ у> ИЩМЦ 2007 :

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук 'УЫ/2- А. В Сидельцев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Фундаментальная теоретическая проблема, в рамках которой ставятся и решаются все частные задачи диссертации — это проблема внутри- и межъязыковой интерференции в ситуации социокультурного многоязычия. К указанной проблеме имеют непосредственное отношение такие глобальные вопросы, как (1) типология взаимодействия разных национальных языков в рамках языка одного поэтического жанра (например, влияние латинских, французских и английских образцов на формирование языка русской элегии); (2) типология взаимодействия языков разных поэтических жанров внутри одной национальной традиции (например, изучение видов и форм взаимовлияния языка русской элегии и языков смежных жанров — скажем, языка русского стихотворного послания, героиды или «думы»), (3) жанр и его языковые репрезентанты как предмет теории перевода, лингвистики текста и теории стиха

Материалом для исследования служит латинская, французская и русская элегия классического типа (кроме того, привлекается сопоставительный материал из итальянской, английской и немецкой поэзии) Конкретная задача, на решение которой направлена диссертация, — это изучение языковой специфики жанра элегии в синхронии и диахронии, включающее описание типологии и эволюции важнейших языковых форм, полученных русской элегией «золотого века» (1790-х — 1830-х годов) в наследство от классической древности при посредничестве западноевропейской поэзии XVI—XIX столетий Работа строится ретроспективно: характерные языковые явления, обнаруживаемые в классической русской поэзии, возводятся к их западноевропейским и античным прототипам. Выявление языковых примет жанра сопровождается реконструкцией их истории и генезиса Кроме того, в поле зрения автора диссертации попадают все формы срастания элегической лексики с метрикой, ритмикой, строфикой и рифмой (прежде всего ритмические и ритмико-синтаксические формулы). Наконец, очень интересен (и почти не изучен) вопрос о взаимосвязях между формульностью и архитектоникой текста Однако диссертант не ставил перед собой задачу тотального сквозного описания языка жанра: внимание уделялось преимущественно феноменам межъязыковой

интертекстуальности и языковой интерференции, то есть (1) всем видам взаимодействия между разноязычными текстами и репертуарами поэтических формул и клише и (2) фактам влияния одного национального (литературного) языка на другой, осуществляемого в рамках поэтического языка и поэ-шческих текстов. Особый интерес вызывают случаи, когда межъязыковая интерференция, непосредственно связанная с инокультурным генезисом обсуждаемых текстов, приобретает телеологическое значение и оказывает прямое воздействие на их содержание и структуру, то есть берет на себя темо- и жанрообразу-ющую функцию

Актуальность работе придает ее междисциплинарный характер Жанр и его языковые репрезентанты становятся предметом изучения с точки зрения теории и истории поэтического языка, теории и истории художественного перевода, типологии языков духовной культуры, исторической лексикологии и фразеологии, лингвистики текста, теории и истории стиха.

Методы исследования. Методологической основой диссертации является последовательно филологический подход — в том смысле, в каком говорил о филологии Г О Винокур, а в недавнее время — С С Аверинцев, Ю С Степанов и М. К Шапир, по определению которых главной задачей филологии является понимание адресованных текстов 1 Смысл постигается путем исторически достоверного истолкования текста2, разумеется, взятого в совокупности не только внутренних, но и внешних его связей По степени строгости и доказательное! и такое истолкование может не уступать результатам естественных наук Даже в области генезиса поэтических форм, которая поддается формализации с большйм трудом, автор диссертации стремится к

1 См Винокур Г О Введение в изучение филологических наук (Выпуск первый Задачи фитологии) [1944—1946] // Проблемы структурной лингвистики 1978 М, 1981 С 7—38, 41—47, Аверинцев С Похвальное слово филологии // Юность 1969 № 1 С 99 и далее, Степанов Ю С Слово Из статьи для Словаря концептов («Концептуария») русской культуры // Р1п1о1о§1са 1994 Т 1, № 1/2 С 29, Шапир М И Филочогия как фундамент гуманитарного знания Об основных направлениях исследований по теоретической и прикладной филологии // Антропология культуры М , 2002 Вып 1 С 56 и далее

2 Вт'окур Г [Рец на кн ] Сетницкий Н Статистика литература и поэзия К вопросу о п чане исследования Одесса, 1922//Накануне 1923 17агр,№273 С 5

максимально доступной точности выводов, основанных на системном изучении многочисленных лексико-фразеологических и ритмико-син-таксических соответствий между текстами Для достижения надежных результатов обследуется максимально широкий корпус текстов изучаемого жанра Особое внимание уделяется пародийным и переводным произведениям — это позволяет точнее определить языковые особенности русской элегии и установить круг инокультурных моделей, оказавших на нее наиболее значительное воздействие

Осознавая историческую дистанцию между читателем и текстом, филолог стремится приблизить читателя к тексту, а не текст к читателю3. Одним из следствий этой установки становится стремление сберечь аутентичный облик цитируемых текстов (поэтому в диссертации во всех цитатах сохранена орфография источников) Дополнительным аргументом в пользу такого решения является тезис о потенциальной значимости всех уровней и аспектов поэтического языка, распространяемый, в том числе, на орфографию и пунктуацию, модернизация и унификация художественного текста неизбежно ведут к искажению его стилистики, поэтики, семантики и прагматики4.

Филолог изучает смыслы лишь постольку, поскольку они нашли выражение в языке, и, наоборот, рассматривает язык прежде всего как манифестацию культуры5. С этой точки зрения, теория и история поэтического языка, теория и история стиха, теория и история перевода, лингвистика текста, история переводной литературы и сравнительное литературоведение — дисциплины филологические по своей сути изучение механизмов поэтического творчества и рецепции иноязычного произведения без опоры на лингвистические данные невозможно.

ъГаспароеМЛ Филология как нравственность//Лит обозрение 1979 №10 С 26—27, ШапирМ И Об орфографическом режиме в академических изданиях Пушкина//Московский пушкинист Ежегодный сб М,2001 [Вып ] IX С 47

4ШапирМ И К текстологии «Евгения Онегина» (орфография, поэтика и семантика)//Вопр языкознания 1999 №5 С 101—112, Он же Об орфографическом режиме С 45—58, ср Камчатное А М О русской орфографии // Слова, слова, слова Межвуз сб науч тр , посвяш 65-летию со дня рождения д-ра филол наук проф И Г Добродомова. М , Смоленск, 2000 С 96—100, Пильщиков И Порядок полемики (О фантоме «новой текстологической программы») // Вопр лит 2004 №5 С 324—341

5 [ШапирМ И\ АшЛопЫм шжШв//РЬ1о^1са 1994 Т 1,№1/2 С 275, ср Винокур Г О Введение в изучение филологических наук С 4,43—44, 50—54

В то же время, если понимание текста требует не только лингвистической, но и экстралингвистической (культурологической) информации, значит, и такая информация должна быть добыта и учтена Очевидно, что полноценный анализ отношений перевода к оригиналу требует экстралингвистических свёдений- типы и уровни эквивалентности то и дело меняются6, что в значительной мере обусловлено воздействием внешнего (историко-культурного) контекста Именно он понуждает нас выйти за рамки традиционной модели «текст-источник— текст-результат»- переводные произведения квалифицируются как полигенетические, аккумулирующие опыт «версий-посредников»п Такой подход позволяет выявить многочисленные факты воздействия переводной поэзии на язык русской элегии рубежа XVIII—XIX вв

Предмет исследования — проявления межъязыковой интертекстуальности, наблюдаемые на выбранном материале — в языке русской элегии (и смежных жанров), который рассматривается на западноевропейском и античном языковом и литературном фоне

Прошло уже сорок лет с тех пор как Ю Кристева выделила межтекстовые отношения в особый феномен, обозначив его термином inter-textualité 8, однако проблема интертекстуальности продолжает живо интересовать как филологов, так и представителей других гуманитарных дисциплин Ссылки на работы Ю Кристевой, Р Барта, M Риф-фат ера, Ц Тодорова и Ж Женета стали общим местом 9 Литература по интертексту и интертекстуальности безбрежна, для автора настоящей диссертации введением в теорию интертекстуальности послужила книга И П Смирнова «Порождение интертекста» 10 Специфика

6 Ср CatfordJ С A Lmguistic Theory of Translation An Essay in Applied Lmg-uistics London, 1965 (Languages and Language Learning, № 8)

7 См гл III настоящей диссертации

8 KristevaJ Bakhtme, le mot, le dialogue et le roman // Critique 1967 Vol 23, № 239 P 438—465

9 Cm Kristeva J Op cit, B[arthes] R Texte (théorie du) // Encyclopaedia universalis Paris, 1974 T 15 P 1013—1017, Rijfat erre M Sémiotique intertextuelle L'Interprétant // Revue d'esthétique 1979 As 1/2 Rhétoriques, sémiotiques P 128—150, Idem The Interprétant in Literary Semiotics // The American Journal of Sem'otics 1985 Vol 3, №4 P 41—55, TodorovT Mikhail Bakhtine Le principe dialogique Pans, 1981, Ge-netteG Palimpsestes La Littérature au second degre Pans, 1982

!0 Смирнов И 17 Порождение интертекста (Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б П Пастернака) Wien, 1985 (Wiener Slawistischer

диссертации — в рассмотрении интертекстуальности как лингвистической проблемы по преимуществу 11.

Функциям интертеркстуальности в художественном дискурсе посвящена монография Н. А Фатеевой, где представлена наиболее подробная на сегодняшний день классификация видов интертекста 12 М. Л Гаспаров предложил полезное различение литературных и языковых интертекстов 13, то есть литературной цитации, с одной стороны, и, с другой стороны, того, что В В Виноградов называл «фразеологическими клише поэтической речи» 14.

Представление о тесной связи интертекста с различными видами клиширования разделяет и автор настоящей диссертации В ней под интертекстуальностью понимаются все виды прямых и опосредованных генетических отношений между текстом и другими текстами, а также между текстом и репертуаром лексико-грамматических формул и клише. Отношения между «текстом-результатом» и «текстом-источником» («метатекстом» и «прототекстом») не носят взаимнооднозначного характера- соискатель отстаивает тезис о полигенетич-ности любого поэтического текста, предполагающий потенциальную множественность источников любого его фрагмента. Впервые частный случай «полигенезиса» поэтического текста отметил В М Жир-

Almanach, Sonderband 17) См также информативные обобщающие статьи Л Сон-виля (Somville L Intertextualité // Méthodes du texte Introduction aux études littéraires Bruxelles, 1990 P 113—131) и H Г Владимировой (Владимирова H Г Категория ннтертекстуальности в современном литературоведении // Литературоведение на пороге XXI века M , 1998 С 182—188)

" Ср Солодуб Ю П Интертекстуальность как лингвистическая проблема // [Науч докл высш шк ] Филол науки 2000 К» 2 С 51—57, Степанов Ю С «Интертекст», «Интернет», «Интерсубъект» (к основаниям сравнительной концепто-логии) // Изв РАН Сер лит и яз 2001 Т 60, № 1 С 3—11

12 Фатеева H А Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов M,2000

13 Гаспаров M Jl Литературный интертекст и языковой интертекст // Изв РАН Сер лит и яз 2002 Т 61, №4 С 3—9

14 Виноградов В В Стиль Пушкина М, 1941 С 394 Здесь же В В Виноградов говорит о тексте как «мозаике чужих фраз-цитат» — именно так Ю Кристева позже определила интертекстуалыюсть (Kristeva J Op cit P 440—441) Заметим попутно, что Р Барт понимал интертекстуалыгость в этом последнем смысле — как анонимную цитатность, языковое клиширование (B[arthes] R Op cit P 1015)

мунский в книге о драме Блока «Роза и Крест» 15. Развивая это наблюдение, 3. Г Минц усмотрела в «полигенетичности» важнейшую черту поэтики Блока 1910-х годов 16 Однако в свете интертекстуальной теории становится ясно, что этот тезис может быть распространен на поэтический текст как таковой' нолигенетизм является его неотъемлемым свойством При таком подходе полигенетичность переводного текста, о которой говорилось выше, становится частным случаем по-лигенетизма поэтического

Типологические схождения между текстами не рассматриваются в диссертации как интертекстуальные Таким образом, ограничение области интертекстуального проходит под знаком оппозиции «типология уэ генезис» Поскольку речь в диссертации идет преимущественно о межъязыковой интертекстуальности, эта оппозиция может интерпретироваться как дихотомия типологических схождений, с одной стороны, и генетических (контактных) связей, с другой 17. Воздействие одного языка на другой всегда происходит в ситуации языкового контакта, даже если он локализован не во «внешнем» пространстве и времени, а в сознании билингвы Более того, для контакта двух поэтических и литературных языков второй случай не менее типичен и частотен, чем первый их особенностью, писал Н С Трубецкой, является «способность влиять друг на друга вне тех пространственно-временных условий, в которых обычно влияют друг на друга живые народные языки. Один живой народный язык может влиять на другой, только если оба они существуют одновременно и географически соприкасаются друг с другом. Между тем, для литературных языков эти условия необязательны данный литературный язык может подвергнуться сильному влиянию другого, даже если этот

13 Жирмунский В Драма Александра Блока «Роза и Креста Литературные источ-

ники Л , 1964 С 78

16 Минц 3 Г Функция реминисценций в поэтике А Блока // Учен зап Тартуско-

го ун-та 1973 Вып 308 С 402 и далее (Тр по знаковым системам, [Т ] VI)

17 Ср ДюришинД Теория сравнительного изучения литературы / [Авториз пер со словацкого И А Богдановой] М, 1979 С 47, 98, 102 Симптоматично, что, реинтерпретируя якобсоновскую модель коммуникативной ситуации (Jakobson R Closing Statement Linguistics and Poetics // Style in Language New York, London, 1960 P 353 sq ) в терминах французского пост-бахтинианства, Ц Тодоров стачш в соответствие элементу contact элемент mtertextuahte (Todorov Т Op cit Р 86 sq , Somville L Op cit P 121)

последний принадлежит к гораздо более древней эпохе и географически никогда не соприкасался с территорией данного живого литературного языка Влияния эти могут быть очень разнообразны и выражаются то в прямом заимствовании отдельных слов, то в копировании способов создания новых слов и синтаксических конструкций» 18 В эссеистической форме о том же раньше Трубецкого сказал О. Мандельштам1 «..В поэзии разрушаются грани национального, и стихия одного языка перекликается с другой через головы пространства и времени, ибо все языки связаны братским союзом, утверждающимся на свободе и домашности каждого, и внутри этой свободы братски родственны и по-домашнему аукаются» («Заметки о Шенье», 1915)19

Языковой контакт в акте перевода и — шире — креативной рецепции иноязычного текста, так же как и в случае «обычного» (социокультурного) языкового контакта, порождающего ситуацию социокультурного билингвизма, может приводить к языковой интерференции 20 Отсюда — тесная связь ее с межъязыковой интертекстуальностью.

История вопроса. Вопрос о межъязыковых влияниях в ситуации поэтического билингвизма в отечественной традиции, насколько нам известно, поставил Г А Левинтон Если в его заметке 1979 г обсуждается частный аспект темы — феномен многоязычной языковой игры, то в более позднем докладе (1986) речь заходит о случаях присвоения переводным текстом языковых (фонетических, просодических и иных) черт оригинального текста: воздействие первого на последний может приобретать форму «цитат из оригинала»21. В большом количестве подобные явления обнаружены в переводной поэзии Жуков-22

ского

18 Трубецкой Н С Общеславянский элемент в русской культуре [1927] // Вопр языкознания 1990 № 2 С 126—127

19 Мандельштам О Сочинения В 2 т М , 1990 Т 2 С 167

20 Weinreich U Languages in Contact Findings and Problems New York, 1953 (Publications of the Linguistic Circle of New York, № 1)

21 Левинтон Г А Поэтический билингвизм и межъязыковые влияния (Язык как подтекст) // Вторичные моделирующие системы Тарту, 1979 С 30—33, Он же Заметки к переводческой технике Ломоносова //MB Ломоносов и русская культура Тезисы докл конф , поев 275-летию со дня рождения М В Ломоносова (28— 29 нояб 1986г) Тарту, 1986 С 17

22 См гл III настоящей диссертации

Образцовым примером изучения поэтического интертекста остается монография О. Ронена о Мандельштаме23 Внутриязыковым интертекстам пушкинской эпохи (в том числе языку пушкинских элегий) посвящена монография О. А Проскурина24 Наиболее значительное интертекстуальное исследование языка поэтического жанра на материале русской, античной и западноевропейской литературы — недавняя монография Ю К Щеглова, в которой топика и риторика сатир Кантемира изучается на фоне иноязычных репрезентантов жанра, причем в большинстве случаев речь идет не столько о тех или иных заимствованиях Кантемира из конкретных литературных источников, сколько о работе поэта с доступным репертуаром тематических топо-сов и риторических фигур 25

Анализ современных отечественных теорий жанра дан в первой главе монографии О В. Зырянова «Эволюция жанрового сознания русской лирики», вторая глава которой посвящена пушкинскому пониманию границ элегии26 Вопрос о теоретическом определении жанра и формах жанрообразования на материале русской лирики решается в докторской диссертации Ю В Шатана27 Система лирических и лироэпических жанров в поэзии русского романтизма стала предметом изучения в докторской диссертации В И Коровина28.

Обзор русской элегии от Сумарокова до Некрасова дан в работах Л Г Фризмана29. Элегия русского классицизма XVIII в , литература по которой долгое время исчерпывалась хрестоматийной статьей

23 Ronen О An Approach to Mandel'ätam Jerusalem, 1983

24 Проскурин О Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест M , 1999 (Новое лит обозрение Науч прилож , Вып XVII)

25 Щеглов Ю К Антиох Кантемир и стихотворная сатира СПб , 2004

26 Зырянов О В Эвочюция жанрового сознания русской лирики феноменочоги-ческий аспект Екатеринбург, 2003 С 5—100 101—211

27 Шатин Ю В Жанрообразовательные процессы и художественная целостность текста в русской литературе XIX века (Эпос Лирика) Автореф дис д-ра филол наук /Моек гос ун-т М, 1992

28 Коровин В И Лирические и лироэпические жанры в художественной системе русского романтизма Автореф дис д-ра филол наук / Моек пед гос ун-т M, 1992

29 Фризман Л Г Жизнь лирического жанра Русская элегия от Сумарокова до Некрасова M, 1973, Он же Два века русской элегии // Русская элегия XVIII — началаXXвека Л. 1991 С 5-48

Г. А Гуковского 30, стала предметом монографического исследования Б Кронеберга31.

Среди работ по элегии XIX столетия нужно выделить статью М Л Гаспарова, в которой основные элегические идиостили поэтов 1810—1820-х годов проанализированы на примере произведений В. А. Жуковского, Е А Баратынского и А. С Пушкина (преимущественное внимание уделено лексико-грамматическому и композиционному уровням поэтического языка)32 Специфике русского элегического стиля и жанровой эволюции элегии «золотого века» в сопоставлении с западноевропейскими прототипами посвящена монография В Э Вацуро33 Масштабный историко-культурный и лингвости-листический анализ русской элегической топики на западноевропейском литературном и языковом фоне дан в статьях В Н Топорова3" Немало ценных сведений о языке русской классической элегии содержат коллективные монографии, в которых исследуется поэтический язык пушкинской и предпушкинской эпохи35.

Наиболее представительным аналитическим обзором русских переводов античных авторов, в том числе римских элегиков, является монография М. Кажокниекс 36 В аспекте нашей темы следует особо отметить материалы, собранные в книге «Французская элегия XVIII—

30 Гуковский Г Элегия в XVIII веке // Гуковский Г Русская поэзия XVIII века Л, 1927 С 48—102,204—207 (Вопр поэтики, Вып X)

31 Kroneberg В Studien zur Geschichte der russischen klassizistischen Elegie [Wiesbaden], 1972 (Osteuropeastudien der Hochschulen des Landes Hessen Reihe III Frankfurter Abhandlungen zur Slavistik, Bd 20)

32 Гаспаров M JI Три типа русской романтической элегии (индивидуальный стиль в жанровом стиле) // Контекст-1988 М , 1989 С 39—63

"ВацуроВ Э Лирика пушкинской поры «Элегическая школа» СПб, 1994

34 Топоров В Н Из исследовании в области поэтики Жуковского // Slavica Hiero-solymitana 1977 Vol 1 P 32—101, Он же «Сельское кладбище» Жуковского к истокам русской поэзии // Russian Literature 1981 Vol X, №111 Р 207—305, Он же Младой певец и быстротечное время (К истории одного образа в русской поэзии первой трети XIX века) // Russian Poetics Columbus (Ohio), 1983 P 409— 438 (UCLA Slavic Studies, Vol 4), и др

35 Образование новой стилистики русского языка в пушкинскую эпоху М , 1964, Поэтическая фразеология Пушкина М , 1969, Язык лирики XIX в Пушкин Некрасов М,1981

36 Kazoknieks М Studien zur Rezeption der Antike bei Russischen Dichtern zu Beginn

des XIX Jahrhunderts München, 1968 (Slavistische Beitrage, Bd 35)

XIX веков в переводах поэтов пушкинской поры»37. Из представленных там элегиков (Э Парни, А Бертен, А Шенье и др ) лишь один — Ш. Мильвуа удостоился панорамных статей о рецепции его произведений в России38 Необходимо также упомянуть пионерскую статью С Савченко, в которой впервые был поставлен вопрос о французском языковом и литературном субстрате русской элегии пушкинского времени 39 Образцовыми работами в этой области по-прежнему остаются соответствующие разделы монографий В В Виноградова «Язык Пушкина» (М, Л , 1935) и «Стиль Пушкина» (М., 1941).

Таково в общих чертах современное состояние исследований по основным темам диссертации.

Новизна поставленной в ней задачи заключается в комплексном подходе к решению проблем внутри- и межъязыковой интертекстуальности и языковой интерференции, а также в установлении разноуровневых связей между формульностью как феноменом интертекстуальности и языком конкретного поэтического жанра Язык жанра изучается многоаспектно с точки зрения различных лингвистических дисциплин и на материале различных национальных языков

Практическая значимость исследования обусловлена возможностью использования его результатов в университетских лекциях, в работе спецсеминаров, при чтении специальных курсов по теории и истории поэтического языка, исторической стилистике, теории и истории перевода, пингвистической поэтике, сравнительному литературоведению, общей и теоретической филологии Проведенные автором разыскания должны быть учтены в академических комментариях к произведениям классиков русской поэзии

Апробация работы. Тема диссертации была утверждена Ученым советом Института языкознания РАН Результаты исследований обсуждались на заседаниях Сектора теоретического языкознания и Уче-

î7 Французская элегия XVIII—XIX веков в переводах поэтов пушкинской поры / Сост В Э Вацуро, Вступ ст и коммент В Э Вапуро и В А Мильчиной М, 1989 nBarrattG R С H Millevoye m Russia // Revue de littérature comparée 1979 T LUI, № 2 (210) P 149—162, Заборов П P Шарчь Мильвуа в русских переводах и подражаниях первой трети XIX века // Взаимосвязи русской и зарубежной литератур Л, 19S3 С 100—128

39 Савченко С Элегия Ленского и французская элегия // Пушкин в мировой литературе Л, 1926 С 64—98,361—364

и

ного совета Института языкознания РАН С докладами по теме диссертации автор выступал в 1992—2007 гг. на международных и всероссийских симпозиумах, конференциях и семинарах в Институте языкознания РАН, Институте русского языка им В В. Виноградова РАН, Институте мировой литературы им А. М Горького РАН, Институте филологии СО РАН (Новосибирск), Институте всеобщей истории РАН, Московском государственном университете им. М В Ломоносова, Российском государственном гуманитарном университете, Санкт-Петербургском государственном университете, Государственном музее А. С Пушкина (Москва), Килском университете (Великобритания), Бирмингемском университете (Великобритания), Университете штата Иллинойс в Урбане-Шампейн (США), Римском университете «Ьа Бар^пга» (Италия), Венском университете (Австрия) и др Отчеты об отдельных докладах печатались в повременных изданиях Российской академии наук, в том числе в журнале «Известия РАН Серия литературы и языка». По теме диссертации автором опубликовано 40 работ, в том числе 2 монографии и 4 статьи в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки России для публикации основных научных результатов докторских диссертаций40 Кроме того, в 2006 г. автор сдал в печать еще 7 статей по теме диссертации41.

40 См список на с 49—52 автореферата

41 Пильщиков И A Из наблюдений над генезисом и поэтикой элегий Баратынского // Изв РАН Сер лит и яз 2007 Т 66, № 3 0,85 п л, Он же Пародия и сатира в контексте споров о языке (XVIII — начало XIX в ) // Языковые механизмы комизма / Рос акад наук Ин-т языкознания, Отв ред H Д Арутюнова M Индрик, 2007 0,75 п л , Он же Обрамленный монолог в русской элегии и смежных жанрах // Нарративные традиции славянских литерагур (средневековье и новое время) / СО РАН Ин-т филологии, Отв ред Е К Ромодановская, И В Силантьев Новосибирск Наука Новосиб отд-ние, 200'' 0,5 п л , Он же Батюшков — Малгрб — Ронсар — Иоанн Секунд (эпизод из истории метрической семантики) // Счавянский стих VIII / Отв ред M JI Гаспаров, Т В Скучачева M Языки слав кутьтур, 2007 0,8 п л , Он же Что такое цевница0 (на материале русской поэзии XVIII—XIX вв ) // Антропология культуры / Моек гос ун-т им M В Ломоносова Ин-т мировой культуры, Отв ред Вяч Вс Иванов M Новое изд-во, 2007 Вып 4 0,7 п л, Добродомов И Г, Пильщиков И А О судьбе семантических галлицизмов в пушкинскую эпоху (соб-шзн — scandale) // Язык и действительность Сб науч тр памяти В Г Гака M УРСС, 2007 1,2 п л (авторский вклад — 50%, 0,6 п л), Пильщиков И А , Шапир M И Об одной орфографической ошибке Пушкина (текстология— этимология — поэтика) // Художественный текст как динамическая

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Структура работы определяется как характером анализируемого языкового и литературного материала, так и общим методологическим замыслом. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, шести приложений и библиографии.

Во введении обоснована актуальность темы, определены предмет и методы исследования, сформулированы затронутые в нем проблемы, изложена история их изучения

Глава первая («Элегия как „средний" жанр. „Средние" жанры и „средний стиль" на фоне макроэволюции русского поэтического языка»), описывающая эволюцию русских поэтических стилей в XVIII — начале XIX в , посвящена преимущественно внутри-, а не межъязыковым интертекстам. Это необходимо для того, чтобы избежать интерпретации межъязыковых и межкулътурных отношений как односторонних воздействий языка-донатора на язык-реципиент при анализе таких отношений должны в полной мере учитываться свойства воспринимающей системы42

В первой главе определяются историко-культурные границы классической элегии, а затем выясняется место элегии как доминирующего «среднего» жанра и главного репрезентанта «среднего стиля» в эволюции русского поэтического языка от Ломоносова до Пушкина В основу главы положена новая глобальная концепция динамики стилей в русской поэзии, опирающаяся на тезис М. И Шапира о принципиальной роли бурлескной стилистики и поэтики в русской литературной традиции43 В рамках этой концепции, разработку которой

система Материалы междунар науч конф , посвящ 80-летию В П Григорьева (Москва, ИРЯ РАН, 19—22 мая 2005 г) / Отв ред Н А Фатеева М Языки слаз культур, 2007 0,25 п л (авторский вклад — 50%, 0,12 п л )

42 Ср Mukarovsky J О strukturahsmu [1946] // Mukafovsky J Studie z estetiky Praha, 1966 S 109—116

43 См Шапир M И Из истории русского «балладного стиха» Пером владеет как елдой // Russian Linguistics 1993 Vol 17 № 1 Р 57—84, Он же « Хоть поздно, а вступленье есть» («Евгений Онегин» и поэтика бурлеска) // Изв РАН Сер лит и яз 1999 Т 58, №3 С 31—35, Он же Барков и Державин Из истории русского бурлеска // Пушкин А С Тень Баркова Тексты, Комментарии, Экскурсы М , 2002 С 397—457 (Philologica rasica et speculativa, T II), и др

вели научный консультант диссертации M И Шапир и сам соискатель, стилистическая эволюция русской поэзии рассматривается как история взаимодействия двух типов стилей — гомогенных (ровных, построенных на соположении элементов, равных по своему регистру) и гетерогенных (построенных на неравенстве, «разнообразии», на стилистических контрастах)44. Представленная модель стилистической эволюции отталкивается от эволюционных моделей, разработанных Ю H Тыняновым, Г А Гуковским и Г О. Винокуром, и мыслится как существенная корректива к этим последним. При описании основных механизмов стилистической эволюции особое внимание уделяется жанровым и стилевым пародиям, в зеркале которых ярко высвечивается языковая и стилистическая специфика высмеиваемых явлений.

В истории русских поэтических стилей четко прослеживается эво-люнионный ригм, создаваемый сменой и взаимодействием гомогенного и гетерогенного типов стилистической организации Первый гомогенный стиль создает Ломоносов (апология высокого стиля), альтернативный гомогенный стиль — Сумароков (апология среднего стиля) Первый гетерогенный стиль— это обсценный бурлеск Баркова, следующий шаг — «официальный» бурлеск Державина (синтез Ломоносова и Баркова) Стилистика Карамзина и карамзинистов, культивирующих средние жанры, продолжает линию Сумарокова, однако бурлескная полемика Батюшкова и Пушкина с архаистами («Певец... в Беседе Славено-Россов» и «Тень Баркова») представляет новый виток рецепции барковщины Пушкин развивает ряд малых жанров в рамках карамзинской традиции, но в стилистической эволюции пушкинских grands genres, напротив, выстраивается бурлескная магистраль от ироикомической поэмы «Монах» через бурлескно-порнографическую «Тень Баркова» к роман(т)ической поэме «Руслан и Людмила» и далее — к «Евгению Онегину» с его пародией на классическую эпопею и автопародийному «Домику в Коломне»

В основе стилистической теории Ломоносова, изложенной в «Предисловии о пользе книг церьковных. » (1758), лежит представление о

44 См Пильщиков И, Шапир М Эволюция стилей в русской поэзии от Ломоносова до Пушкина (Набросок концепции) // Стих Язык Поэзия Памяти М Л Га-спарова М , 2006 С 510—546

взаимном соответствии темы, жанра и стиля. Подобно своим европейским предшественникам Ломоносов выделяет три «штиля», высокий, «посредственной» и низкий Но восходящая к античности универсальная триада осложняется местной языковой спецификой Вопрос о стиле тесно связывается с вопросом о языке. Определение функционального стиля соотносится с аксиологической вертикалью (высокая лексика — средняя лексика — низкая лексика), которая строится на генетической основе (славянизмы — русизмы) В торжественной лирике предпочтение отдавалось высокому штилю, в литературных полемиках — низкому, но намеренного смешения их поэзия Ломоносова не знает Ломоносов говорит, что в «посредственном» штиле нужно «наблюдать всевозможную равность»45, однако de facto это относится ко всем штилям. Поэтому Ломоносов с его любовью к гиперболизму, оксюморонам и семантическим контрастам никогда не позволял себе контрастов стилистических Ломоносов — аполот ет первого в истории русской поэзии гомогенного высокого стиля

Ю. Н Тынянов и Г А Гуковский поняли, что главной альтернативой Ломоносову в середине XVIII в была языковая и литературная программа Сумарокова46 Из двух основных функций языка, каковы выражение смысла и его передача, Ломоносов считал более важной первую, а Сумароков — вторую47 Отсюда основные пункты с>маро-ковской теории — это, во-первых, ясность и простота (отсутствие риторических украшений) и, во-вторых, коммуницируемость. Если су-мароковское повествование отличается прозрачностью, то ломоносовский нарратив с точки зрения его оппонентов темен, непонятен

45 Ломоносов М В Полное собрание сочинений М, Л, 1952 1 7 С 589

46 Тынянов Ю Н Ода как ораторский жанр [1922]//Поэтика Сб ст Л, 1927 С 116—120 (Временник Отд словесных искусств Гос Ин-та Истории Искусств, [Вып ] III), Гуковский Г Ломоносов, Сумароков, школа Сумарокова //' Гуковский Г Русская поэзия XVIII века Л 1927 С 19—27, Он же Русская литература XVIII века Учебник для высш учеб заведений М, 1939 С 142—144

4' Шапир М И Язык быта/языки духовной культуры // Russian Linguistics 1990 Vol 14, №2 Р 136—139 и др , Он же Приложения Комментарии, Библиографии, Указатели // Винокур Г О Филологические исследования Лингвистика и поэтика М, 1990 С 318, Шапир М И Umversum versus Язык — стих — смысл в русской поэзии XVIII—XX веков М 2000 Кн 1 С 10—12идр (Philologica russica et speculative, T I)

Ломоносовская манера представлялась Сумарокову настолько абсурдной и противоестественной, что форсировать ее в своих «вздорных одах» он даже не считал нужным — достаточно было только собрать вместе чуждые ему приемы письма Сумароков просто воспроизводит их, лишь подчеркивая и слегка преувеличивая то, что ему кажется недостатками. Поэтому с точки зрения стороннего наблюдателя оказывается, что принципиального противоречия между стилем ломоносовской оды и сумароковской пародии нет48. Действительно, чуждаясь крайностей поэтики Ломоносова, Сумароков принимает его стилистику, Сумароков создает параллельный гомогенный стиль, ориентированный не на высокие, а на средние жанры, но в такой же степени не терпящий языковых диссонансов, как ломоносовский Прекрасным примером гомогенного среднего стиля служит стиль сумароковских «елегий», ставших объектом пародии М И Попова (1769)

Стилистические контрасты в русской поэзии впервые появляются не в сумароковских пародиях и не в пародиях на Сумарокова, а в барковских травестиях (1750-е) Механизм обсценно-порнографиче-ского бурлеска, заимствованный Барковым и другими авторами «Девичьей игрушки» у французов (Pirón, «Ode á Priape»), сводился к максимально точному копированию поэтики, риторики и стилистики пародируемых подлинников, но с двумя важными модификациями • во-первых, высокие темы заменяются характерными низкими (грубая эротика, алкоголь или драка), во-вторых, рядом со словами высокого стиля в изобилии появляется обсценная лексика 49

Для того, чтобы бурлеск производил эффект, нужно, чтобы высокий фон был в нем узнаваем, иначе травестия не будет смешной Поэтому Барков и другие авторы «Девичьей игрушки» выбирали для обсценных переделок произведения, самые значительные в своем роде. В области высокой лирики это были оды Ломоносова, в сфере средних жанров — элегии Сумарокова Между пародиями Попова и

48 Гаспаров М Л Стиль Ломоносова и стиль Сумарокова — некоторые коррективы//Новое лит обозрение 2003 №59 С 236—237

49 См , в частности Schmba М Zur Spezifik der russischen obszoner Dichtungen des 18 Jahrhunderts (Barkoviana) vor dem Hintergrund der franzosischen Pornographie // Zeitschrift für slavische Philologie 2000 Bd 59, H 1 S 48—51

Баркова (9) на элегии Сумарокова немало общего, однако есть между ними и существенная разница Попов не нарушает, а, наоборот, до пределов возможного усиливает стилистическое и тематическое единство сумароковской «елегии», Барков же, сохраняя единство темы как одну из характерных примет жанра, перебивает ровную элегическую речь обеденными словами и выражениями

Если Ломоносов препятствовал изданию сумароковских «вздорных од», то пародии Баркова ему, судя по всему, нравились Это неудивительно- в отличие от од Сумарокова оды Баркова не отрицают и не отменяют од Ломоносова (по терминологии Ю. Н Тынянова, они не «пародийны», а «пародичны»50). Совершенно иначе относился к обеденным пародиям на свои стихотворения Сумароков Вероятно, подмена эротических тем из его элегий и трагедий грубо-сексуальными воспринималась им как отрицание легитимности его собственных произведений Дистанция между праздничной или религиозно-философской одой и обсценной пародией была слишком велика, чтобы бросить тень на светский или религиозный ритуал. Напротив, любовная тематика укрепилась в русской культуре совсем недавно — ее присутствие в художественных текстах «официальной» культуры приходилось оправдывать еще Тредиаковскому Тредиаковский и Сумароков стремились отмежевать дозволенную эротику от недозволенной, тогда как барковцы, признавая эту границу, своей поэтической деятельностью ставили под угрозу само ее существование

Пародия барковского типа строится не на преувеличении отдельных черт пародируемого подлинника, а на однотипном нарушении его норм. При этом фон, на котором происходят нарушения, воспроизводится довольно тщательно Так бок о бок с гомогенными стилями зарождается гетерогенный Такую же гетерогенность мы позже встретим в ироикомике В. Майкова и в одической поэзии Державина, которую можно квалифицировать как «официальный» бурлеск (в отличие от неофициального, барковского)

Генезис поэтики и стилистики Державина долгое время оставался загадкой Первым попытался ее разрешить Г. А. Гуковский, который усмотрел в языке Державина синтез ломоносовского и сумароков-

50 Тынянов Ю Н О пародии [1929] // Тынянов Ю II Поэтика История литературы Кино М,1977 С 290

ского направлений 51. Это решение было теоретически ошибочным-непонятно, как гетерогенность может быть синтезом двух гомогенностей, не образующих дихотомию. Более того, Г А. Гуковский ошибался не только в теоретических выкладках, но и в интерпретации конкретных фактов Так, ярким примером воздействия Сумарокова на Державина исследователь считал державинскую эпиграмму «Улика» (1760-е или 1770-е годы) Однако это стихотворение, как показал М. И. Шапир, представляет собой очищенную от явных обсценностей эпиграмму из «Девичьей игрушки»

Для того, чтобы объяснить этот и другие случаи сублимации бар-ковщины в творчестве Державина, вместо формулы «Державин = Ломоносов + Сумароков» М. И Шапир предложил иную1 «Державин = Ломоносов + Барков». Именно «от Баркова Державин унаследовал основной принцип своей поэтики — (...) бурлескное соединение „приподнятого", одического стиха и слога с „низкими" темами и бытовой лексикой»52 Барковский генезис контрастов державинского стиля подтверждается биографическими свидетельствами. И И. Дмитриев вспоминал, что в юности Державин «переписывал Баркова сочинения» 53.

Пародия становится образцом для альтернативной стилистики и поэтики, когда ее стилистический облик начинает восприниматься не как нарушение системы, а как альтернативная система, то есть не как нарушение нормы, а как параллельная норма Для Державина, который, по-видимому, познакомился с бурлеском Баркова раньше, чем с лирикой Ломоносова, нормой стало соединение гетерогенных, а не гомогенных элементов Между тем двойное «выворачивание наизнанку» совсем не обязательно ведет к созданию нового стиля Французская и русская поэзия XVIII в знают примеры обратной перелицовки обсценных произведений, результаты которой принципиально несхожи с державинскими В отличие от державинского сублимированного бурлеска, стилистика этих пародий гомогенна, изъятие нецензурных слов, создававших стилевой контраст, вновь выравнивает стиль У Державина этого не происходит

5' Гуковский Г Первые годы поэзии Державина // Гуковский Г Русская поэзия XVIII века Л 1927 С 183—20!

52 Шапир М И Барков и Державин Из истории русского бурлеска С 435—436

53 См Там же С 421

Вопреки Г А Гуковскому, влияние Сумарокова на Державина не имело характера доминанты. Более адекватной представляется концепция Г. О Винокура, в соответствии с которой продолжение и развитие сумароковской традиции следует видеть в языковой программе Карамзина и деятельности карамзинистов54 Вслед за Сумароковым они считали, что литература призвана вырабатывать язык образованного общества и служить его мерилом55 Уже в предшествующий период язык литературы начинает брать на себя функцию формирования литературного языка, у Карамзина и его последователей эта функция становится основной 56 Карамзинисты стремились максимально увеличить область употребления нейтрального слога и редуцировать сферы «высокого» и «низкого»57

Победа «среднего» над «высоким» и «низким» означала сужение жанрового диапазона и размывание жанровых границ58 Например, поэтический том батюшковских «Опытов в Стихах и Прозе» (1817), давших эталон для поэтов младшего поколения, был поделен всего на три жанровых рубрики- «Элегии», «Послания», «Смесь»; при этом в раздел «Элегий» включено послание «К Г(неди)чу» (1806), хотя близкий по теме и по тону «Ответ Гнедичу» (1809—1810) находится среди «Посланий». Точно так же у Баратынского в сборнике 1827 г. из трех стихотворений, адресованных Н. М Коншину, одно вошло в «Послания», другое — в «Элегии», а третье и вовсе попало в «Смесь» Дело здесь идет не об ошибках жанровой классификации, а о жанровой диффузии. Так, сам Баратынский включал стихотворение «Элизий-

54 Винокур Г О Язык литературы и читературный язык Статья первая [1945] // Контекст-1982 М, 1983 С 266 и далее, Шапир М И Приложения Комментарии, Библиографии, Указатели // Винокур Г О Филологические исследования Лингвистика и поэтика М, 1990 С 316—325

53 Виноградов В В Язык Пушкина Пушкин и история русского литературного языка М , Л, 1935 С 206—210

56 Винокур Г О Язык литературы и литературный язык С 266, Живов В Литературный язык и язык литературы в России XVIII столетия // Russian Literature 2002 Vol LII, № 1ЛП P 27, 29, 40

^ Тынянов Ю Архаисты и Пушкин//Пушкин в мировой литературе Л 1926 С 219—221, Винокур Г Русский язык Истор очерк М, 1945 С 135—136, Он же Русский литературный язык во второй половике XV1I1 века // История русской литературы М , Л , 1947 Т IV С 119

58 Винокур Г О Язык литературы и литературный язык С 274—275

ские поля» в число «элегий», что не помешало тому же Коншину назвать это произведение «элег(ическим) посл(анием)»59 В 1830 г Денис Давыдов спрашивал П А. Вяземского об одном из своих стихотворений. «А какова тебе кажется полуода, полуэлегия, полу-черт знает что, вдохновленная Кукушкиной?»б0.

Экспансия среднего стиля облегчала взаимопроникновение гетерогенных форм — элементов оды в элегию или элегии в оду, элементов послания в элегию или элегии в послание и т. д ; в результате противоположные жанры сближались по языку61 Разнородные стили постепенно теряли свою суверенность, переставали быть «непроницаемыми друг для друга»62 и могли совмещаться даже в рамках одного произведения Вследствие жанровой и стилистической диффузии «образуется некий среднепоэтический язык» — единый, хотя и смешанный (генетически гетерогенный), представляющий собой «сплав устойчивых формул разного стилистического происхождения» 63. Поэзия карамзинизма вбирает в себя отфильтрованные артистическим «вкусом» славянизмы, русизмы и европеизмы1 пройдя этот отбор, с точки зрения стиля они «стали ( ) неразличимы и растворились в скрещенном, но цельном единстве»64.

Основным жанром, в горниле которого выплавлялся язык «новой школы», скоро стала культивируемая младшими карамзинистами элегия, которая к середине 1810-х годов начала претендовать на универсальность и подчинять себе смежные жанры Главенствующую роль в «элегизации всей области поэзии»65 сыграло творчество Жуковского

54 КоншинН М Воспоминания о Боратынском(,} или Четыре года моей финляндской службы с 1819 по 1823 // Краевед зап Ульяновск обл краевед музея им И А Гончарова 1958 Вып 2 С 389

60 Цит по Вацуро В Э Лирика пушкинской поры С 192

61 Винокур Г Наследство XVIII в в стихотворном языке Пушкина // Пушкин (— ) родоначальник новой русской литературы М , Л , 1941 С 498, 538

62 Гинзбург ЛЯ О традиционном и нетрадиционном словоупотреблении в лирике // Проблемы сравнительной филологии Сб ст к 70-летию чл -корр АН СССР В М Жирмунского М, Л ,1964 С 471

63 Там же

64 Винокур Г Русский язык Истор очерк М , 1945 С 145—146

65 Сендероеич С Апетейя Элегия Пушкина «Воспоминание» и проблемы его поэтики Wien, 1982 С 120 (Wiener Slawistischer Almanach, Sonderband 8)

и Батюшкова1 «Развитие русской лирики шло неудержимо к разрушению жанровых границ, и в дальнейшим гот круг произведений, который Батюшков называл элегиями, развился в „лирику вообще"»6б. Таким образом, языковые процессы, регистрируемые в элегическом жанре, во многих отношениях характерны для общего хода развития русского поэтического языка первой трети XIX в

Размывание жанровых границ в поэзии карамзинизма вело к взаимопроникновению и частичной гомогенизации гетерогенных форм. С другой стороны, эклектичность средних стилей открывала их для иноязычных воздействий, позволяя усваивать новозаимствованные языковые формы наряду с традиционными. Эта проблема становится стержнем следующей главы диссертации

Глава вторая («Внутри- и межъязыковая интерференция в ситуации социокультурного многоязычия») посвящена взаимодействию разных национальных языков в рамках языка одного поэтического жанра и взаимодействию языков разных поэтических жанров внутри одной национальной традиции Здесь рассмотрены многочисленные случаи калькирования русскими авторами иноязычной (прежде всего французской) поэтической идиоматики и проанализирована динамика усвоения русским поэтическим языком генетически иноязычных формул, которые отрывались от языка-источника и начинали образовывать собственные интертекстуальные цепочки. В этой же глазе поднимаются важные и для других глав диссертации вопросы о влиянии элегии как господствующего жанра эпохи на соседние жанры и о проникновении в язык элегии формул, которые не являются элегическими по своему происхождению В фокус внимания соискателя попадает не столько влияние европейских языков на русский литературный язык начала XIX в , сколько отражение языков античной и новоевропейской элегии в языке элегии русской. Иначе говоря, взаимодействие литературных языков интересует диссертанта в той мере, в какой оно отражается на динамике языка поэтического

Для истории и типологии поэтического языка наиболее значима поэтическая идиоматика Сюда относятся не только необычные, индивидуально-авторские обороты, но и любые клишированные словосо-

ьс Томашевский Б К Н Батюшков // Батюшков К Стихотворения [Л], 1948 С Х1ЛУ

четания В принципе, в поэтическом языке всякое свободное сочетание может «идиоматизироваться» и начать восприниматься как примета стиля, жанра, школы или манеры конкретного автора.

С точки зрения заявленной темы особую важность приобретает заимствованная поэтическая фразеология В частности, дополнительного изучения заслуживают семантические и фразеологические галлицизмы Так, у Баратынского в элегических стансах «Две доли» (1823) мы читаем

Надейтесь, юноши кипяиде1

Летите крылья вамъ даны, Для васъ и замыслы блестяща

тт 67

И сердца пламенные сны

Прилаг кипящге употреблено в соответствии с переносным значением франц. bouillant 'кипящий, кипучий' (это реминисценция начальной строки вольтеровского «Précis de l'Ecclésiaste». Dans ma bouillante jeunesse <.»68 Слово сны употреблено y Баратынского в соответствии с семантикой франц rêves ('1 сны; 2. мечты, грезы') Эпитеты блестящие и пламенные также, вероятно, «галльского» происхождения (ср brillants, ardents). О таменныхъ снахъ Баратынский дальше говорит. Гоните прочь ихъ рой прельстительный (...), здесь рой отражает двойственную семантику французского essaim '1 рой, 2 множество' 69. Фразеологию сна/мечты и роя В. В Виноградов справедливо отнес к «условным формам элегического стиля»70

Разумеется, собственно элегические (и шире — поэтические) галлицизмы (и шире — европеизмы) необходимо отличать от галлицизмов общеязыковых, которые в русской элегии тоже нередко встреча-

67 Баратынский Е Стихотворения М,1827 С. 24

68 Ср в переложении М М Хераскова Въ кипящей младости моей { > ([Херасков ММ] Почерпнутые мысли из Екклесиаста М, 1765 Без пат. ВекдиттиМ Истолкование мотивов из Эккчезиаста в XVIII веке Вольтер в переводах Хераскова и Карамзина // XVIII век СПб , 2007 Сб 25, в печати) — и далее у Пушкина < ) среда пылкихъ дней // Кипящей младости моей { ) (Пушкин А Евгений Онегин Роман в стихах СПб, ¡825 [Гл I] С 28, Barratt G Eighteenth-Century Neoclassical French Influence on E A Baratynsky and Pushkm // Comparative Literature Studies 1969 Vol VI, №4 P 447)

69 Виноградов В В Язык Пушкина С 272,311—312

70 Виноградов В В Стиль Пушкина С 175—176

ются В таких случаях нужно говорить не об ориентации на французскую поэтическую семантику, а о языковой интерференции, характерной для речи двуязычных: Батюшков, Пушкин, Баратынский и многие из их близких знакомых были полными билингвами, они владели французским языком, как родным

Проникновение галлицизмов в поэтическую речь происходило на фоне общей ориентации русского языка того времени на французский синтаксис и стилистику У современников Пушкина (особенно часто — у раннего Баратынского) можно найти многочисленные примеры синтаксических галлицизмов (к их числу относятся абсолютные конструкции — несогласованное обособленное определение, независимый деепричастный оборот и т д ) Даже в стихах позднего Баратынского, перенасыщенных славянской архаикой, мы находим конструкции, которые трудно понять, не восстановив мысленно их французский аналог Вместе с тем на русской почве генетические галлицизмы легко скрещивались с исконно русскими образованиями. В некоторых случаях бывает нелегко решить, какова степень активности иноязычного субстрата Учет подобных «фоновых» явлений помогает изучению генетически иноязычной поэтической фразеологии.

В работе продемонстрировано, как описанные факторы действуют совокупно в рамках отдельных текстов В качестве примеров выбраны переводные элегии Батюшкова и Баратынского, иноязычные оригиналы которых не принадлежат элегическому жанру, элегия Батюшкова «Вечер» (1810—1814) представляет собой перевод канцоны Петрарки «Ne la stagion che '1 ciel rápido inchina », а элегия Баратынского «Утешение» («Подражание Лафару», 1820—1826) — перевод мадригала Ш -О Лафара «À Madame la Comtesse de Caylus». Сопоставление разных редакций этих элегий с подлинниками позволяет выявить стилистические средства, с помощью которых русские поэты «элегизирукл» оригинал. Для Батюшкова стилистическим аналогом итальянской канцоны оказывается медитативная элегия английского типа, и он вводит в подражание Петрарке мотивы из элегий Жуковского «Сельское кладбище» (1802; перевод Греевой «Elegy Written m a Country Church-Yard») и «Вечер» (1806)71 Баратынский ввел в свое

71 См Проскурин О А Батюшков и поэтическая школа Жуковского (Опыт переосмысления проблемы) // Новые безделки Сб ст к 60-летию В Э Вацуро М,

«Подражание Лафару» элегические фрагменты, взятые из элегии Шарля Мильвуа «La Chute des feuilles», которую позже перевел на русский язык («Падение листьев»)

В диссертации показано, что поэтическое слово может аккумулировать семантику, выработанную несколькими национальными традициями. Этот тезис подкреплен детальным анализом одного из ключевых кроссжанровых слов в лирике Баратынского — существительного отзывъ '1 ответ; 2 эхо', контекстуальные значения которого сохраняют следы французской, английской и немецкой поэтической семантики (франц réponse и écho, англ сущ echo, ср прилаг echoing и resounding, нем. Nachklang) Исследование флуктуации значений слбва отзывъ у Баратынского и его современников сопровождается реконструкцией межъязыковых интертекстов ряда слов, рекуррентно входящих в поэтические контексты отзыва (сущ бездна, гл грянуть и др ) Помимо западноевропейских источников и параллелей для интерпретации элегий Баратынского привлекаются его собственные французские автопереводы, где в качестве эквивалентов рус отзывъ выступают сущ écho и réponse. Показано, что словесные темы отзыва 'эха' и отзыва 'ответа', развивавшиеся в динамическом взаимодействии в лирике Баратынского 1819—1840гг, слились воедино в финальных строках «Рифмы» — заключительного стихотворения его последней книги «Сумерки».

Помимо западноевропейской поэтической идиоматики, русская элегия «золотого века» начала усваивать античную и библейскую лексику и фразеологию (эта культурно-языковая характеристика резко отграничивает элегию начала XIX столетия от элегии Сумарокова).

Аранжировка произведений новоевропейской литературы античными словесными темами характерна для поэзии Батюшкова В тех случаях, когда сквозь новоевропейское стихотворение угадывался античный прототекст, сходство с действительным или мнимым первообразом в переводе-подражании могло быть усилено. С другой стороны, в «Тибулловых элегиях» Батюшкова появляется целый ряд словесных тем, которые (благодаря переводчик)-) прочно ассоциируются

1995/1996 С 82—86 (Новое лит обозрение Науч прил , Вып VI), Пильщиков И А Батюшков и литература Италии Филологические разыскания М , 2003 С 68 (РЬ-1о1оя1са гиввгса й эреоЛапуа, Т III)

в русской культуре с классической латинской элегией, но в действительности не имеют параллелей у римских классиков (пышный Рим, { ) ни почестей, ни злата и т п ) Целый ряд примеров, когда словоупотребление Батюшкова отражает французскую языковую и поэтическую семантику, по-видимому, не связан с влиянием конкретных переводов-посредников Эти примеры тем более интересны, что часть их отметил Пушкин на полях своего экземпляра батюшковских «Опытов в Стихах и Прозе» Таково, например, использование слова сужденье в значении 'приговор'72 под воздействием (?) двузначного франц jugement '1. суждение, 2 приговор'. Вместе с тем, подобное словоупотребление, несомненно, опирается на семантику рус судить (ср ц -слав сЗдъ 'приговор', сйждете 'суд, осуждение').

В работе поставлен вопрос о двух путях проникновения в русскую элегическую топику библейской лексики и фразеологии — через славянские переводы Библии и через французскую традицию стихотворных переложений священных текстов Например, в «Сельской Элегии» Баратынского («Родина», 1820—1821) есть строка (. ) Не призрака счастт, но счастье нужно мнгь 73 Что такое призракъ счастт? Из контекста следует, что речь идет о мнении света Это станет еще более очевидным, если учесть, что обсуждаемое выражение восходит к уже упоминавшемуся «Précis de l'Ecclésiaste» Вольтера Brillant opinion, fantôme de bonheur {. ), цитата из вольтеровского «Экклезиаста» появляется у Баратынского в библейском (точнее, евангельском) контексте в стихе ( ) Испивъ безвременно всю чашу испытатй ( ) перефразированы слова Иисуса «дюжета ли пйти гсж£

й/иажъ пйти ( )»; «4<îuj8 tyew жом йспУету <.. )» (Мф 20- 22—23, ср Мк 10. 38—39) Другой пример фразеологического воздействия «Précis de l'Ecclésiaste» находим в элегическом послании Баратын-скою Ф В Булгарину (редакция сборников 1827 и 1835 гг.) <. ) Въ душгь, больной отъ пищи многой < ) 74, ср у Вольтера- J'accablai топ esprit de trop de nourriture { . ) Обе цитаты звучат совершенно «по-библейски», но в самой «Книге Экклесиаста, сиречь проповедника царя Соломона» соответствующих слов нет

72 См Пушкин Полное собрание сочинений [М , Л ], 1949 Т 12 С 261

11 Баратынский Ь Стихотворения М, 1827 С 21

74 Там же С 156

В «северных» исторических элегиях Батюшкова («На развалинах замка в Швеции», 1815) и Баратынского (1-я редакция «Финляндии», 1820) неожиданно обнаруживаем значимую цитату из текста «южной» (библейской) культуры:

Гдгь жъ вы, о сильные, вы Галловъ бичь и страхъ,

Земечь полнощныхъ Исполины ( У Погибли сильные1 '5

( ) Люблю воспоминать о силъныхъ прежнихъ дней ( ) 76

И субстантиват сильные, и вопрошание (Гдгь {.. ) вы{7)) ранее встречалось в стихотворении, которое наряду с батюшковским «Замком в Швеции» стало главным источником «Финляндии» — в тренической «Песни Барда над гробом Славян-победителей» Жуковского

Какъ пали сальные7 какъ сшьныхъ громъ утихъ7 Гдгь вы, сыны поо1ъдъ{?) гдЪ славньгхъ Воевъ сила9 ОтвЁтствуи, мрачная безтрепетныхъ могила' 77

Пассаж Жуковского начинается с прямой цитаты из протоисточни-ка — это 1 -я глава 2-й Книги Царств, плач Давида о смерти Саула и Ионафана- «какш гыдоша снльнТи»; «к<кш гмдоиы сйльнш посреди EpdHH»; «кйкш гмдошл снльнш, н ПОГИБОШЛ орВжТл вран. HdA» (2 Цар 1. 19, 25, 27) В Септуагинте «rt&g 'eneoav Suvaxoi», <тщ enscav Suvaxoi ev цеоф тои ткЛецои»; «люд '¿neoav Suvaxoi ка1 аясо^оуто oKEÜri яоХещка» Так выясняется генезис субстантивата сильные 'могучие воины, богатыри' — это калька греч oi Swaxoi

В переработанной редакции «Финляндии» Баратынский (как это у него нередко бывает) завуалировал свои источники Между тем, присутствие реминисценции из 2-й Книги Царств в исторических элегиях и в элегическом «плаче» мотивировано не только важными для романтической поэтики параллелями между скандинавской и библейской древностью, но и эмоциональной доминантой элегического жан-

15 Батюшков К Опыты в Стихах и Прозе СПб, 1817 Ч II С 17,18

76 Баратынский [Е А ] Финляндия // Тр Высочайше утвержд Вольного О-ва Любитетей Рос Стовесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения) 1820 Ч Х,№ V С 169

77 Жуковский В Песнь Бапда над гробом Славян-победителей // Вестн Европы 1806 Ч XXX, № 24 С 268

pa H Ф. Остолопов в статье «Об Елегии» прямо указывал на элегический характер плача Давида «Въ примЪръ такихъ (тренических — И П) Елегш можно привести слЪдующш плачь Давида при извЪстш о смерти Саула и сына его 1онаеана. „(..) Како падоша силнш посреди брани ( ) Како падоша силнш и погибоша оруж1я бранная?..(") (2. Кн Цар гл I)»78

Благодаря позднеклассическому и раннеромантическому интересу к хронологически и географически дистанцированным культурам в поэзии начала XIX в устанавливаются ассоциативные параллели между «северной» (недифференцированной кельтской, скандинавской, финской и даже славянской) стариной, библейской древностью и классической греко-римской античностью Отсюда еще одна линия стилистического развития элегической поэзии — включение в элегический текст античной эротической топики, совмещающей фразеологию Библии и древнеримской элегии Этот аспект темы рассмотрен на примере лексики, обозначающей экзотические благовонные растения, в одной из Тибулловых элегий Батюшкова и в пушкинском подражании Песни песней

Батюшков в переводе III элегии Тибулла из первой книги описывает «Элизий любовников»

Тамъ вечная весна межь рощей и полей, ЦвЪтеть душистый нардъ и кин(н)амона лозы, И воздухъ напоенъ благоуханьемъ розы ( )79

Тибулл рассказывает о корице (casia 'дикая корица') и розах (rosae) ( ) fert casiam non culta seges, totosque per agros H floret odoratis terra benigna rosis (. ) = Невозделанная почва приносит корицу, и по всем полям Ч благодатная земля цветет благоухающими розами (Tibull I, 3 61—62) Батюшков называет корицу киннамоноч [ц.-слав ki'nhíU -ишнъ из греч и др -евр (ср лат cinnamomum, cinnamon, cinnamum 'корица')] и добавляет еще одно благовонное растение — душистый нардъ В Тибуллианском корпусе слово nardus /nardum употреблено дважды (Tibull II, 2• 7; III, 6. 63), причем оба раза в значении 'нар-

78 Остолопов Н Об Елегии (Из Словаря древния и новыя Поезии) // Вестн Европы 1815 Ч LXXXIV, № 22 С 104—105 примеч 10

79 Батюшков Тибупова Элегия (Книга! Элегия 3 ) /У Пантеон Русской Поэзии СПб, 1815 Ч IV, кн 8 С 208—209

довое масло' (а не 'растение нард') и вне всякой связи с Элизием либо киннамоном. Возникает вопрос, на что опирался русский поэт, ампли-фицируя классические строки9 Обращение к текстам других латинских поэтов ничего не дает

Релевантные контексты следует искать не в латинской, а в древнееврейской словесности- для Батюшкова и его современников связь нарда с древним (ergo библейским) Востоком была вполне самоочевидной. Так. автор одной шарады, опубликованной в «Вестнике Европы», предлагал читателям угадать, как называется въ Библш известный ароматъ, а несообразительным подсказывал ответ: нардъ 80 Есть все основания полагать, что ассоциация «нард — киннамон» (именно ц -слав, киннамонъ, а не рус. корица) возникла у Батюшкова под воздействием Песни песней, над переложением которой он работал во второй половине 1810 г, то есть в те же месяцы, когда переводил Третью Тибуллову элегию Мы знаем, что Батюшков воспринимал Песнь песней не только как религиозный текст, но и как произведение древней любовной поэзии, сопоставимое тем самым с эротической элегией Тибулла В конце IV книги Песни песней находится описание вертограда, где наряду с другими благовонными растениями поименованы нард-ъ (МТ "ПЛ mrd, LXX MpSog) и кТинл<иижъ (МТ рмр qmnamon, LXX кпмхцсоцоу) «(. ) кгпри съ иардалж, н^рдъ й Ш£*фр<4нъ, трость й кТииллиинъ ( )» (Песн 4 13—14) В пушкинском подражании этим стихам («Вертоград моей сестры...») нардъ и киннамонъ соседствуют в одной строке

Нардъ, алой и киннамонъ Благовошемъ богаты Лишь повЪетъ аквилонъ, И закаплютъ ароматы 81

И в поэзии Пушкина, и в поэзии Батюшкова грецизм нардъ и гебраизм (7) киннамонъ встречаются только единожды Это редкие слова, связанные историческим и культурным контекстом

Элегии Баратынского 1823—1824 гг («Истина», «Могила», «Оправдание», «Буря») никогда не рассматривалась с точки зрения использо-

80 Вестн Европы 1820 Ч СХ1,№10 С ¡55, № 11 С 231 примеч *

81 Пушкин А Стихотворения СПб, 1829 Ч II С 57

вания в них библейской идиоматики Между тем она, несомненно, требует идентификации и описания, а ее концентрация в произведениях одного периода нуждается в объяснении с историко-литературной точки зрения 82. Примечательно, что архаизмы и библеизмы появляются в произведениях разной тематики, однако объединяет их медитативно-философская установка, гаковы элегии «Истина», «Могила» и «Буря», включенные в сборнике «Стихотворения Евгения Баратынского» 1827 г. в 1-ю книгу элегий (куда вошли исторические и философские элегии). Имеются библеизмы еще в одной элегии из 1-й книги — «Родина» (см выше) Исключение представляет собой любовная элегия «Оправдание», попавшая в 3-ю книгу элегий сборника 1827 г , однако именно в этом стихотворении при подготовке сборника все библеизмы были сняты — в окончательной редакции их нет.

В 8-й строке элегии «Могила» (другое заглавие — «Череп») мы встречаем архаический библеизм, который читатели нашего времени, судя по всему, уже не понимают.

( ) Еще носилъ волосъ остатки онъ (череп —И П), Я зрЪлъ на немъ ходъ постепенный тлънья Ужасный видь1 какъ сильно поражонъ Имъ мыслящш наслпдникл разрушенья'83

Метафора настдникъразрушенья, очевидно, построена по контрастной аналогии с новозаветным выражением наследницы (...) жй^ни к'Учныа =■ KX.ripov6jj.oi ( ..) Ссог|<; сисоуюи (Тит 3: 7) Ср также в 1 Послании Павла к Коринфянам «(.) плоть й кровь цртвТд еж!а нйсл'Кдитн не жо'г8т"ъ, ниже тл'ЕнТе нетл^нТл н^Ы'йдствХет'ь» (1 Кор 15: 50) В славянском Четвероевангелии глаголы нлы'Еднтн, илсл'Ёдоблти и нас/сЕдствовати (животъ вечный) (Мф 19. 29, Мк 10 17; Лк 10 25.18 18) калькируют греч. (Ссот]\'а1шуюу) к^роуоцесо 'наследовать, получать (в удел) (вечную жизнь)'. В этом значении глагол наследовать употреблен у Баратынского в 65-м стихе элегии «Запустение» («Я посетил тебя, пленительная сень », 1834) Поэт говорит

82 Видимо, этот поворот как-то связан с изменением отношения Баратынского к элегии и поиско..: новых форм именно с 1823 г продуктивность элегического жанра в его творчестве пошла на убыль

83 Баратынский Е Стихотворения М, 1827 С 48

Онъ (дух отца — И П) уб-Ьдительно пророчить мни страну, ГдЪ я наслгьдую безсмертную весну ( )84

(то есть 'получаю в удел бессмертие' — «вечную весну» Элизия) Сущ.разрушенье в значении 'разложение, тление, смерть' встречается у Баратынского в следующей, 66-й строке из элегии «Запустение».

( ) ГдЬ я наслгьдую безсмертную весну, ГдЪ разрушен ¡я стЬдовъ я не примЪчу < >85 —

и в элегии «Буря» (конец 1824), где сказано, что злобный духъ ( ) человгъка подчинилъ ( ) немощи (...) и разрушенью86 В элегии «Могила» разрушенье рифмует со своим синонимом тлгьнье Из приведенных примеров видно, что Баратынский употребляет слово разрушенье в таких контекстах, где славянский (и русский) Новый Завет использует слово тлгьнье (в соответствии с ф9ора 'гибель, разрушение' в греч. NT) Во французских переводах Библии XVI— XVIII вв. в этих случаях используется существительное corruption 'тление, разложение' (в соответствии с corruptio в Вульгате) По-видимому, русское словоупотребление литераторов пушкинского круга обусловлено влиянием французского языка романский корень -готр-1 -гир- имеет то же значение, что русский -рух-1-руш-, и по внутренней форме слово cor-rup-tion означает, собственно, раз-руш-ение.

Таким образом, библейские интертексты влекут за собой русско-церковнославянскую языковую интерференцию, при которой русский текст инкрустируется морфологическими и лексическими славянизмами, а слова, общие для русского и церковнославянского, несмотря на русский языковой контекст, сохраняют церковнославянские значения и валентности Поэты пользуются этим как средством для создания межъязыковых каламбуров; в таких случаях поэтическая неоднозначность 87 создается благодаря взаимопроникновению языков

84БаратынскийЕ Стихотворения М,1835 Ч I С 117

85 Там же С 117—118

86 Баратынский Е Стихотворения М,1827 С 26

87 Ср Empson W Seven Types of Ambiguity London, 1930, Шапир M И Язык поэтический // Введение в литературоведение Литературное произведение основные понятия и термины М , 1999 С 512—528, ПерцовН В О неоднозначности в поэтическом языке // Вопр языкознания 2000 № 3 С 55—82

«Иноязычное» значение, приобретенное словом в определенный исторический период, не обязательно удерживается в нем надолго Если не происходит «натурализации» заимствованного значения, следы языковой интерференции стираются (примерами может послужить история таких слов и словосочетаний, как звгьзды прелестный, со-блазнъ и др) В иных случаях двузначность сохраняется в поэтическом языке, но игнорируется языком литературным (standard language) Так произошло со словом цтвница Несмотря на то, что русские толковые словари на протяжении более чем 200 лет фиксируют у слова цуъвница только одно значение ('свирель'), общее для русского и церковнославянского, выяснилось, что в поэтической практике XVIII и даже первой половины XIX в более частотно употребление слова цгъвнща в древнем (старо- и церковнославянском) значении 'лира'. При этом свирель и лира традиционно служили символами буколической и лирической (в частности, элегической) поэзии, символами этих родов поэзии, а затем и поэзии вообще становится цевница

В главе третьей («Жанр и его языковые репрезентанты как предмет теории перевода») проблема внутри- и межъязыковой интертекстуальности рассматривается на материале переводных произведений Предметом исследования становятся дополнительные (по отношению к связям между источником и переводом) комплексные межтекстовые связи, возникающие при порождении переводного текста К их числу принадлежат прежде всего связи между оригиналом, переводом и версиями-посредниками, а также взаимоотношения между текстами внутри общелитературного или переводческого жанра

В третьей главе развит и применен на практике метод анализа переводов-посредников, впервые предложенный диссертантом в 1995 г. Переводимый текст и перевод практически никогда не вступают в не опосредованную внешним контекстом связь между ними образуется широкое поле интертекстуального взаимодействия Анализ художественной практики рубежа XVIII — XIX вв показывает, что поэты-переводчики этого времени, как правило, воспроизводили не собственно оригинал, а своеобразный макротекст или гипертекст — комплекс тематически и стилистически связанных с оригиналом текстов, включая уже существующие переводы. Принцип анализа версий-посредников может быть сформулирован следующим образом их воздействие счи-

тается доказанным (или, по крайней мере, представляется высоко вероятным) в том случае, когда у двух переводчиков обнаружено значительное число одинаковых расхождений с оригиналом, причем эти расхождения не совпадают с отступлениями от подлинника в других переводах.

Для демонстрации данного тезиса в диссертации анализируется первый русский перевод из Тибулла — «Подражание Первой Тибул-ловой элегии» И И Дмитриева (1795) Показано, что традиционные представления о вольности этого текста сильно преувеличены дело в том, что Дмитриев и его современники называли Первой Тибулловой элегией вовсе не то стихотворение, которое мы знаем, а другое, созданное в XVI в. Иосифом Скалигером, который разработал метод филологической реконструкции и впервые попытался (к сожалению, не слишком удачно) применить его на практике. Далее, почти все отклонения Дмитриевской версии от текста Скалигера воспроизводят вариации французского перевода-посредника — «Imitation de la première élégie de Tibulle» Ж -Ф Лагарпа (1773)

Метод анализа лексической строгости перевода, предложенный М. Л Гаспаровым для квантификации отношений между переводом и подстрочником 88, в настоящей диссертации применен для дифференциации жанров переводной поэзии «золотого века» — вольных переводов и подражаний' переводческие жанры, так же как общелитературные, отличаются друг от друга долей присутствия тех или иных релевантных признаков 89. Используется два взаимно независимых параметра- 1) показатель точности перевода—это процент знаменательных слов оригинала, сохраненных в переводе», 2) «показатель

88 Гаспаров М Л Подстрочник и мера точности /■' Теория перевода и научные основы подготовки переводчиков Материалы всесоюз науч конф М, 1975 Ч 1 С 119—122, Он же И Анненский — переводчик Эсхила // Классическая филология как компонент высшего гуманитарного образования М, 1989 С 61—69 (Сб науч тр Моек гос ин-та иностр яз им М Тореза, Вып 347), Он же Точные методы и проблемы перевода // Литература и перевод проблемы теории Междунар встреча ученых и писателей Москва 27 февр — 1 марта 1991 г М, 1992 С 73— 78

89 Ср ЯрхоБ И Методология точного литературоведения Избранные труды по теории литературы М , 2006 С 50—51, 203—206, 233, 403 и далее (Phüologica rus-sica et speculativa, T V)

вольности перевода—это процент знаменательных слов перевода, замененных или добавленных по сравнению с оригиналом»90.

Оказалось, что, в «вольных переводах» Батюшкова с итальянского точность составляет 40—50%, вольность — 60—65%, тогда как в «подражаниях» точность опускается до 10—15%, а вольность доходит до 70—80% В переложениях Батюшкова с французского (как в «вольных переводах», так и в «подражаниях») точность составляет 25— 30%, а вольность 60—65%. По своим показателям переводы с французского лежат на полпути между «вольными переводами» с итальянского и «подражаниями» итальянским стихотворцам Такое расхождение объясняется, вероятно, различным отношением поэта к итальянским и французским источникам предполагалось, что французский оригинал хорошо известен читателям, и надобности ознакомить их с содержанием подлинника не возникало — переводчик вовлекал читателей в игру с хорошо знакомым им обоим текстом. Иначе обстояло дело с переводами из итальянских авторов итальянская литература, в отличие от французской, не была общеизвестна, и тут переводчик считал своим долгом предупреждать, насколько свободно он отнесся к переводимому тексту

Еще один вопрос, ставший предметом обсуждения в третьей главе диссертации, касается переводных фрагментов в оригинальных элегиях Подмеченная В Г. Белинским черта русской поэзии начала XIX в , когда «заимствованы считались завоевашями»91, находит свое выражение и в том, что оригинальные стихотворения того времени легко включали в себя заимствованные сегменты.

Репрезентативным примером здесь может послужить элегия «Мечта»— первое произведение Батюшкова (1804?), которое он перерабатывал всю свою творческую жизнь и которым завершил раздел элегий «Опытов в Стихах и Прозе». Летом 1810 г поэт, по его собственному выражению из письма В. А. Жуковскому от 26 июля 1810 г, «къ МечгЁ прибавилъ Горащя»92. О том же осенью 1810 г он писал Н И Гнедичу- «УвЪдомь меня, понравится ли теб'Ь Мечта Она во-

90 Гаспаров М Л И Анненский — перезодчик Эсхила С 62

91 [Бечинский В /'] Сочинения Александра Пушкина Санктпетербург Одиннадцать томов mdcccxxxvm—mdcccxli. Ст третья // Отеч записки 1843 'Г XXX, № 10 Огд V С 80

92РОИРЛИ(ПД) Р III Оп 1 Ед хр 519 Л 2

все переделана, въ ней Горацш, кажется, не дуренъ» 93. Новые, «го-рацианские» стихи в переработанной редакции «Мечты» В Э. Вацуро рассматривал как оригинальный отрывок, ориентированный на «французскую анакреонтическую традицию»94 Однако в действительности добавленный фрагмент был заимствован из «Ответа Горация Вольтеру» («Réponse d'Horace à M. de Voltaire») — это послание к ферней-ском> патриарху от имени древнеримского поэта написал Ж -Ф Jla-гарп (1772)

Аналогичное художественное решение Батюшков порекомендовал Гнедичу в письме от 7 ноября 1811г., предложив своему другу к стихотворению «Уныние» («Задумчивость») «прибавить (...) la mélancolie de Laharpe», то есть отрывок из послания Лагарпа А П Шувалову («Épître à M. le comte de Schowaloff »), изображающий аллегорическую фигуру Меланхолии. «Подражай смЪло (...) ВсБ стихи прекрасны и достойны перевода» "5. Гнедич внял совету друга, и в письме от 27 ноября — 5 декабря 1811г. Батюшков с удовлетворением отметил. «( ) все хорошо И стихи изъ Лагарпа прекрасны» 96 Французские критики сопоставляли Лагарпово описание Меланхолии с фрагментом «О Меланхолии» из поэмы Ж Делиля «L'Imagination» (вскоре этот фрагмент был переведен на русский язык Карамзиным) Гнедич ввел в свой текст и стихи Лагарпа, и стихи Делиля, причем учел не только оригинал его поэмы, но и карамзинский перевод Мысль варьировать Лагарпа приходила не одному Батюшкову фрагментом о статуе Меланхолии, переведенным из послания Шувалову, начинается элегия Ф Ф Иванова «Меланхолия» (1815)

Такой же полупереводной характер носит первое большое произведение Баратынского — «Отрывки из Поэмы Воспоминания» Б В Томашевский указал на то, что источником их является поэма Г Легуве «Les Souvenirs, ou les Avantages de la Mémoire» («Воспоминания, или Преимущества памяти»)97 Поэма Легуве носит ярко выра-

93 Батюшков К Н Сочинения СПб ,1886 Т III С 106

94 Вацуро В Э Лирика пушкинской поры С 94—98

95 Батюшков К Н Сочинения СПб ,1886 Т III С 150

56 Там же С 162

97 Томашевский Б Пушкин — читатель французских поэтов // Пушкинский сборник памяти проф С А Венгерова М , Пг, 1922 С 225 примеч 1 (Пушкинист, Вып IV)

женный элегический характер и по своим жанровым особенностям может быть квалифицирована как переходная форма от дескриптивной поэмы к медитативной элегии, а лексика и фразеология «Воспоминаний» Баратынского предельно близки к языку его элегий 1819—1822 гг. (точно так же Пушкин строил свои южные поэмы на элегическом материале — тематическом и языковом) В комментариях ко всем изданиям сочинений Баратынского «Воспоминания» названы вольным переводом из Легуве. Однако в действительности значительная часть этого текста представляет собой весьма близкий перевод стихов 504 слл. из IV песни поэмы Ж Делиля «Les Jardins» («Сады») Кроме того, юный стихотворец наполнил поэму цитатами и реминисценциями из произведений своих русских «наставников» H. М. Карамзина, И И Дмитриева, К H Батюшкова, А Ф Воейкова. В частности, комбинируя пассажи, переведенные из Легуве и Делиля, Баратынский держит в памяти воейковский перевод «Садов» местами он принимает Делиля «в редакции» Воейкова, а местами передает подлинник даже точнее, чем его предшественник.

Наконец, в третьей главе диссертации обсуждается проблема языковых средств поэтического перевода, дополняющих, а подчас даже заменяющих лексическую субституцию Речь идет о таких произведениях переводной поэзии, которые устанавливают отношения переводческой эквивалентности с оригиналом не столько на лексическом уровне, сколько в области фоники, грамматических категорий и ритмико-синтаксических параметров стиха

В статье «Слово и культура» (1922) Мандельштам писал. «Стихотворение живо внутренним образом, тем звучащим слепком формы, который предваряет написанное стихотворение Ни одного слова еще нет, а стихотворение уже звучит. Это звучит внутренний образ, это его осязает слух поэта»98. Звук, напрямую связанный со смыслом, оказывается важнее слов с их буквальными значениями Почти за сто лет до Мандельштама H А. Полевой сказал то же самое, указывая на Жуковского: «Отлич1е оть всЪхъ другихъ поэтовъ — гармоническш языкъ — так сказать, музыка языка, навсегда запечатлело стихи Жу-ковскаго ( )», «Онъ отдЪлываетъ каждую ноту своей песни тщательно, в^рно, столько же дорожить звукомъ, сколько и словомъ { .) Жу-

4 Мандечыитам О Сочинения В2тМ,1990 Т2С171

ковск1й играетъ на арфЪ: продолжительные переходы звуковъ пред-шеетвують словамъ его, и сопровождаю гь его слова, тихо припЪва-емыя поэтомъ, только для поясненш того, что хочетъ онъ выразить звуками»99

Эта характеристика удивительно точно описывает переводческую технику Жуковского, чья поэзия изобилует случаями фонетического перевода (когда переводится «звук», а не «слово») Вот примеры из переводов Жуковского разных лет Was half, was half mem Beten? (Г. А. Бюргер) — Пред ним мой крик был тщетен (передана только фоника клаузулы), (...) Anadiomene stieg (Ф фон Маттисон) — (. ) Анадиомеыы лик (передано иноязычное имя и фоника клаузулы) 10°, и т. д. При этом многие фонетически переведенные сегменты могут рассматриваться как результат совокупной реинтерпретации в метатексте интонации, системы словоразделов и метро-ритмической структуры слов прототекста Интонация понимается как отношение между метрической и ритмической организацией стихотворного текста, с одной стороны, и его синтаксическим строением, с другой 101 Рассмотрение системы словоразделов значимо, так как ритм строки зависит, помимо прочего, от «метрической структуры заполняющих ее слов», то есть от «закономерностей распределения по строке словоразделов и их взаимодействия с системой оппозиций ударений»102 Полнота описания системы словоразделов не будет достаточной, если не учитывать, что разрывы между словами «неодинаковы по величине» «иерархия разрывов» «соответствует иерархии синтаксических связей» !03 В ряде случаев Жуковский воспроизводит не только фонику, но также интонацию: словораздельный ритм и синтаксический остов стиха (так, в строке Пред ним мой крик был тщетен репродуци-

99 Полевой Н Очерки русской литературы СПб, 1839 Т I С 115, 123, ср Эйхенбаум Б Мелодика русского лирического стиха Пб,1922 С 29—30

100 Цит по изд Зарубежная поэзия в переводах В А Жуковского В 2 т М, 1985 Т 2 С 28—29, 272—273

101 Эйхенбаум Б Методика русского лирическо1 о стиха С 5—б, 9

102 Якобсон Р Ретроспективный обзор работ по теории стиха [1979] / Пер с англ М Л Гаспарова//Якобсон Р Избранные работы М, 1985 С 255

103 Теньер Л Основы структурного синтаксиса /Пер с франц Вступ ст и общ ред В Г Гака М , 1988 С 37—38

рована дистрибуция словоразделов и относительная сила синтаксических связей между словами оригинала)

Выясняется, что языковой контакт в акте перевода приводит к фактам языковой интерференции Интерференция происходит на разных уровнях, в первую очередь затрагивая синтаксис и фонетику — языковые уровни, в наименьшей степени подверженные авторефлексии и автоцензуре Вопрос о фонетическом переводе соприкасается с рядом проблем психолингвистического характера Эксперименты по соотнесению звуковых комплексов с наборами объектов, подлежащих наименованию, показывают, что для испытуемых «не безразлично, какой звуковой комплекс будет использован в качестве названия для данного содержания» «С точки зрения соответствия наименовываемому (sic') содержанию, звуковой комплекс переживается как обладающий дифференцированной структурой, в которой несколько звуков центрированы, а остальные составляют фон» 104 В случае фонетического перевода звуковые комплексы метатекста, по-видимому, ассоциируются у переводчика с «содержанием» прототекста, и эти ассоциации могут оказаться более прочными, чем связи, порождаемые лексической субституцией Корреляция между звуком и смыслом при фонетическом переводе переносится из одного языка в другой Характерно, что фонетический комплекс прототекста может при этом воспроизводиться не полностью, а замещаться «несколькими центрированными звуками», обычно занимающими как-либо маркированный сегмент (например, клаузулу, клаузулу и цезуру, клаузулу и вторую стопу 4-стопного ямба и т д )

Языковая интерференция ведет к «деструкции знака», при которой референция, «отсылающая к экстралингвистической реальности», заменяется «собственно лингвистической референцией» 105 «Мелодико-синтаксические фигуры» переводного текста106 (как писал по другому случаю исследователь фоники Жуковского) берут на себя «символи-

104 Баиндурашвипи А Г Некоторые характерные особенности речевого знака в аспекте проблемы реальности бессознательного психического // Бессознательное Природа Функции, Методы исследования Тбилиси, 1978 Т III С 189

105 Мейзгрский В М Проблема символического интернретанта в семиотике текста // Учен jan Тарт ун-та 1987 Вьщ 754 С 4 (Гр по знаковым системам, [Т ] XXI)

106 Эйхенбаум Б Мелодика русского лирического стиха С 17

ческие, структурные и семантические функции, выступая в стихотворении (..) как невербальная семиотическая система ad hoc, т. е. семиотическая система, построенная для данной определенной цели для данного фрагмента текста» 107. «Прототекст» начинает функционировать как «подтекст», благодаря чему перевод может манифестировать некоторое невербальное (несигнификативное) содержание.

Глава четвертая («Жанр и его языковые репрезентанты как предмет лингвистики текста и теории стиха») посвящена формам срастания элегической лексики с метрическими позициями и другими параметрами стиха На всех уровнях поэтического языка — от фонического, лексико-морфологического и синтаксического до гиперсинтаксического и композиционно-нарративного — одновременно действуют две противоположные тенденции. С одной стороны, в поэтическом языке элементы стандартного (литературного) языка деавтома-тизируются, вступают в не свойственные им ранее синтагматические и парадигматические связи. С другой стороны, все уровни поэтического языка постепенно автоматизируются — образуются разнообразные формулы и клише, активно эксплуатируемые целым поколением поэтов и подчас решительно отбрасываемые следующим

Вопрос о корреляции ритма с грамматикой и лексикой был поставлен в опередивших свое время работах С П. Боброва и О. М Брика 108 Механизм возникновения стиховых формул и клише идентифицировал М J1 Гаспаров 109 Современная терминология, описывающая эти явления, была предложена М. JI Гаспаровым и несколько модифицирована М И Шапиром, который предложил различать «ритмические формулы», «ритмико-грамматические клише», «ритмико-грам-матические формулы» и «тавтологические стихи» 110 Автора диссер-

107 Баручин А Н Функции аллитерации в элегии В А Жуковского «Море» // Роман Якобсон Тексты, документы, исследования М,1999 С 697 (выделено А Б)

108 Бобров С П Заимствования и влияния // Печать и революция 1922 №8 С 72—92, Брик О М Ритм и синтаксис // Новый леф 1927 №3 С 15—20, №4 С 23—29, № 5 С 32—37, № 6 С 33—39

!09 Гаспаров М Л Ритмический словарь и ритмико-синтаксические клише // Проблемы структурной лингвистики 1982 М, 1984 С 169—185, Он же Ритмико-синтаксическая формульность в русском 4-стоином ямбе // Проблемы структурной лингвистики 1983 М , 1986 С 181—199

']0 ШапирМ И Universum versus Кн 1 С 380

тации интересует прежде всего сфера ритмических и ритмико-грам-матических формул, то есть устойчивых сочетаний словораздельной вариации ритма с грамматической цепочкой и/или с определенным словом, стоящим в конкретном месте строки

Особое внимание уделено случаям сращивания лексики и фразеологии с единицами гиперсинтаксического и композиционного уровней поэтического языка111. Такие виды клиширования приводят к тому, что стихотворения, совершенно разные по содержанию, строятся по единой композиционной схеме, а идентичные места в ней заполняются одинаковым языковым материалом С этой точки зрения рассмотрено влияние одной из наиболее известных элегий 1810-х годов — «La Chute des feuilles» Шарля Мильвуа на русскую лирику и лиро-эпику этого периода Русские подражания «Падению листьев» стали ключевыми текстами, инициировавшими в русской поэзии новую композиционную форму — обрамленный монолог В работе показано, как поэтический нарратив в русских элегиях с инкорпорированным монологом главного героя и в произведениях смежных жанров с аналогичной композицией (таких, как думы Рылеева «Державин» и «Наталия Долгорукова») оказывается зависимым от «La Chute des feuilles» даже в тех случаях, когда между этими стихотворениями и их перво-образцом нет прямой тематической связи.

Вот, например, какое развитие получило на русской почве первое четверостишие элегии Мильвуа.

De la dépouille de nos bois L'automne avait jonché la terre, Le bocage était sans mystère, Le rossignol était sans voix 112

111 Cp Виноградов В В К построению теории поэтического языка (Учение о системах речи литературных произведений) // Поэтика Временник Отд словесных искусств Гос ин-та истории искусств JI,1927 [Вып ] III С 12—24, Золотова Г А Композиция и грамматика // Язык как творчество К 70-летию В П Григорьева M, 1996 С 284 и далее, Она же Роль грамматики в композиции текста//Язык Культура Гуманитарное знание Научное наследие Г О Винокура и современность M , 1999 С 131, Шапир М И Universum versus Кн 1 С 19—20

п2 Milîevoye С Elégies, suivies d'Emma et Egmarg, Роете, et d'autres Poésies, la plupart inédites Paris, 1812 P 57 Перевод Останками наших лесов Н Осень покрыла землю // Роща потеряла покров, П Замолчал соловей

В своем подражании «La Chute des feuilles» («Последняя весна», 1815— 1816) Батюшков добавил подробность, которой нет во французском оригинале. Ручей свободно зажурчалъ, // И яркой гопосъ Филомелы // Угрюмый боръ очаровалъ (..) ш. Эта же деталь появляется в переводах В. Н. Григорьева (1820) и Баратынского (весна 1823) благодаря авторитетному переложению Батюшкова словесная тема, отсутствующая в оригинале, заняла прочное место в структуре нарратива

Теперь обратимся к думам Рылеева. Дума «Державин» (1822) начинается так.

С дерев валится желтый лист, Не слышно птиц в лесу угрюмом, В полях осенних ветров свист, И плещут волны в берег с шумом 114

В автографе ранней редакции птица была одна, и была названа ее порода. С деревьев падал желтый лист(,) // [Смолк соловей] в лесу угрюмом (.)115 Это соловей из «Падения листьев». Появлению столь узнаваемого элемента способствовало композиционное сходство между «Падением листьев» и «Державиным». Если в «La Chute des feuilles» на сцену выходит больной юноша и оплакивает свою грядущую гибель, то в думе «Державин» перед читателями появляется «младый певец» и оплакивает смерть Державина Еще одна точка соприкосновения между думой «Державин» и «Падением листьев» — это глагол бродил (Какой-то думой омрачен, II Младый певец бродил в ограде ( ) Иб). Он соответствует французскому parcourait во второй строфе французской элегии. Отметим, что все обсуждаемые элементы группируются в первых строфах или строфоидах, которые занимает авторская экспозиция перед монологом главного героя.

В думе «Наталия Долгорукова» (осень 1823) героиня не умирает, а ждет заточения в келью Но зачин этого стихотворения ориентирован всё на то же «Паденье листьев» и его русские переводы (осенний пейзаж, водный поток, портрет героини, монолог) Наконец, с русскими переложениями «La Chute des feuilles» думы Рылеева связывают мно-

113 Батюшков К Опыты в Стихах и Прозе СПб, 1817 Ч II С 72

1,4 Рылеев К Полное собрание стихотворений Л , 1934 С 169—-170

115 Там же С 434

116 Там же С 170

гочисленные ритмико-грамматические формулы. Ср в «Наталии Долгоруковой»: (...) И тяжкую печаль души // Вверяю рощам бесприютным 117 — (...) И голосистый соловей // Умолкнулъ въ рощгь безпртт-ной (Баратынский, «Падение листьев»)118; (.. ) Пришла страдалица младая — (. ) Тгьхь мгьстъ страдалецъ молодой ( .) (В. И Туман-ский, «Падение листьев», весна 1823)119, и др

По замечанию В. Э. Вацуро, в своих «думах» Рылеев ориентировался на «разножанровые образцы» — популярные тексты эпохи 120 А одним из самых популярных произведений 1810-х — начала 1820-х годов была элегия «La Chute des feuilles» Зависимость композиции и стилистики рылеевских «д>м» от инокультурного стереотипа отметил еще Пушкин, который писал Рылееву в мае 1825 г.: «Что сказать теб-Ь о думахъ7 (. ) всЪ онЪ слабы изобрЪтешемъ и изложешемъ. Веб он-ё на одинъ покрой: составлены изъ общихъ мгьстъ (Loci topici) Опи-саше мЪста дЪйствш, р-Ьчь Героя и — нравоучеше. Нацюнальнаго, Ру-скаго нЪтъ въ нихъ ничего, кром-Ь именъ ( )»121 При всей справедливости этой строгой оценки, она не отменяет главного на русской почве генетически иноязычные элементы поэтического языка складывались в формулы и клише, которые постепенно теряли связь с языком-источником и начинали жить собственной жизнью Факты литературного генезиса становились фактами литературной эволюции

Далее в четвертой главе диссертации обсуждается семантика стихотворных размеров в элегиях околопушкинского времени и ее связь с тематикой и композицией

В качестве каноническою размера русской элегии Сумароков, опиравшийся на французские образцы, установил александрийский стих (Я6) с парной рифмовкой и2 — помимо всего прочего, видимо,

117 Рылеев А" Полное собрание стихотворений JI, 1934 С 169

118 Баратынский [£ А ] Падение листьев // Новости Лит 1823 Кн III, №XII С 186

119 Туманский [В Я] Падение листьев // Тр Высочайше утвержд Вольного О-ва Любителей Рсс Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения) 1823 Ч XXII, № III С 266

m Вацуро В Э К изучению «дум» К Ф Рылеева//Рус тит 1975 №4 С 105—

121 Пушкин Письма М, Л, 1926 Т I 1815--1825 С 132—133

122 Буковский Г Русская поэзия XVIII века Л, 1927 С 49,66

потому что в русской поэзии XVIII в «это был самый универсальный размер» «Если содержание стихотворения не требовало отчетливых жанровых ассоциаций, то поэт выбирал для него б-ст. ямб» 123 В первой четверти XIX в нейтральным размером со стертым жанровым ореолом стал 4-стопный ямб — бывший размер высокой одической лирики 124 В результате функции александрийца сузились, а метрический репертуар эле1ии, наоборот, расширился Если в XVIII в. отступления от канонического метра в элегическом жанре носили единичный характер, то в 1815 г. Н. Ф. Остолопов констатировал «Древше употребляли въ Елепяхъ стихъ екзаметръ вмЪстЬ съ пентаметромъ ( .) На Русскомъ языке употребляются въ Елепяхъ по большей части шестистопные ямбичесюе стихи; однакожъ cíe не должно быть прави-ломъ непременными въ Елеп'и всякой размЪръ употребленъ быть мо-

12S

жетъ» . Однако в действительности о семантической нейтрализации метров в русской элегии «золотого века» говорить не приходится

Мы видели, насколько существенным оказалось воздействие ла-гарповского перевода Tibull 1, 1 на «Подражание Первой Тибулловой элегии» И. И. Дмитриева Но между французской и русской версией есть и существенное различие. Элегия Лагарпа написана вольным стихом свободной рифмовки, состоящим из 8- и 12-сложников, а Дмитриев прибег к попарно зарифмованным александрийцам Решение французского переводчика можно понять по аналогии с объяснением, которое он дал, оправдывая полиметрическую композицию в своем переводе Ног Carm I, 34—35 (1772) «Я отважился, переводя эту оду, многократно менять ритм, чтобы лучше передать разнообразие интонации {. )»(«Опыт о лирической поэзии»)126. В 1772—1777 гг. появились лагарповские переводы из древних, написанные произвольно чередующимися окто- и додекасиллабами. Ног Carm. I, 5 («К Пирре»), Tibull. I, 1 и Ног. Carm I, 30 Аналогичным размером переводил с латинского и Дмитриев в его подражании Ног. Carm I. 3 (1794) использован вольный ямб с формулой 6/4

т ГаспаровM Л Очерк истории русского стиха Метрика, Ритмика, Рифма, Строфика M,1984 С 59

124 Там же С 106—108

125 Остолопов H Об Етегии (Из Словаря древния и новыя Поезии) С !17

126 Œuvres ое M [J F ] de La H[arpe] Y verdón, 1777 T I P 340

В поэтической системе Лагарпа подражания Горацию и Тибуллу принципиально ничем не отличались и потому могли быть написаны одним и тем же стихом, с точки зрения Дмитриева элегия из Тибулла имела мало общего с горацианской одой. В качестве размера «латинской» элегии Дмитриев выбрал 6-стопный ямб со смежной рифмовкой как приличествующий «подражанию древним» 127 В дальнейшем Тибулла переводили александрийскими двустишиями В. Г. Анастасе-вич, К Н. Батюшков, М В Милонов, А. Ф Мерзляков и К Ф Рылеев. Анастасевич (1806) переводил Первую Тибуллову элегию с позиций крайнего буквализма, в пику Дмитриеву отказавшись от посредничества Скалигера и Лагарпа Напротив, Батюшков продолжает Дмитриевскую традицию, повторяя отдельные мотивы и даже целые строчки своего предшественника На рубеже 1800-х — 1810-х годов Батюшков перевел три стихотворения из Тибуллианского корпуса (Tibull. Ill, 3, I, 10/11, I, 3), они оказали решающее воздействие на поэтику и стилистику русских подражаний Тибуллу и русской элегии в целом. В это время Тибулл в России был наиболее популярным элегиком эпохи Августа, а 6-стопная элегия из Тибулла—синонимом античной элегии par excellence Так, в разделе «Элегий» из батюш-ковских «Опытов в Стихах» есть только три 6-стопных стихотворения смежной рифмовки, и все они — подражания Тибуллу Кроме того, 6-стопным ямбом написано стихотворение «Дружество», в котором строки рифмуются произвольно (AbAbCdCdEEd) Это произведение представляет собой «элегизированную» версию идиллии Биона: в элегическом разделе «Опытов в Стихах» александрийский стих употребляется дифференцированно и маркирует «подражания древним» Таким образом, представления о полной «жанровой свободе» батюш-ковского александрийца 128 не выдерживают критики Среди элегий Рылеева, опубликованных при жизни автора, б-стопным ямбом написана всего одна—«К Делии- Подражание Тибуллу».

Из элегий Баратынского, вошедших в сборник 1827 г, лишь «сельская элегия» «Родина» (1820—1821) написана попарно зарифмо-

127 Ср Гаспаров М Л Очерк истории русского стиха С 111,158

128 См Эткинд Е Русские поэты-переводчики от Тредиаковского до Пушкина Л, 1973 С 145, Матяш С А Метрика и строфика К Н Батюшкова // Русское стихосложение XIX в Материалы по метрике и строфике рус поэтов М,1979 С 104

ванными 6-стопными ямбами. М JI Гаспаров находил удивительным не только версификационное, но и композиционное своеобразие этого стихотворения, которое существенно отклоняется от схем, реализованных в других элегиях, вошедших в 1-ю книгу элегий из сборника 1827 г.129 И то, и другое объясняется ориентацией Баратынского на архитектонику и тематику элегий Тибулла В диссертации подробно рассмотрена связь «Родины» с элегиями Tibull. 1,1 и 1,10 (11) и их русскими версиями

Исследование европейской рецепции элегии Tibull I, 3 позволило диссертанту обнаружить иноязычный источник элегии Батюшкова «Элизий» (1810) она представляет собой вольный перевод II стихотворения неолатинского поэта Иоанна Секунда из книги «Basia» («Поцелуи», 1534—1535). Переводя его, Батюшков ориентировался не только на оригинальный латинский текст, но и на традицию французских и немецких переложений (от Ронсара до Бюргера), а также на Третью элегию Тибулла, которую отчасти имитировал Секунд

Выявление источников «Элизия» побуждает заново поднять вопрос о версификационной форме, которую придал этому произведению Батюшков «Поцелуй» Иоанна Секунда написан эподическими двустишиями, в которых длинные строки (дактилические гексаметры) чередуются с короткими (ямбическими диметрами) В его первом французском переложении — «Песне» Ронсара к Елене («Chanson», 1578) — использован урегулированный неравносложный стих, в котором длинные (12-сложные) строки с женскими окончаниями перемежаются короткими (6-сложными) строками с мужскими окончаниями Неклассическими метрами Батюшков, за редчайшими исключениями, не пользовался, с имитацией античного размера он экспериментировал лишь единожды и оставил работу в черновике Можно было бы ожидать, что, ориентируясь на размер французского текста-посредника, русский поэт выберет для своего подражания его приблизительный силлабо-тонический аналог (это мог быть либо 4/2-стопный анапест, либо 6/3-стопный ямб) Однако этого не произошто видимо, Батюшков и читатели его времени воспринимали французский стих, в

129 Гаспаров М Л Три типа русской романтической элегии С 47 Он же Стихосложение Баратынско1 о-лирика // Боратынский Е А Авторская книга лирики М , 2003 Справочный том С 84

котором додекасиллабы чередуются с гексасиллабами, не так, как воспринимал этот стих Ронсар Недаром же никто из французских поэтов, переводивших Иоанна Секунда в XVIII и в начале XIX века, рон-саровским размером не воспользовался

Когда в 1578 г Ронсар создавал свою песню к Елене, он, разумеется, не мог знать, что после него, по словам Буало, «придет Малерб» («L'Art poétique», I, 131) и в конце 1590-х напишет тем же размером свои стансы «Утешение господину Дюперье... на смерть его дочери», которые быстро станут хрестоматийными. Подобно всем своим современникам, начитанным во французской поэзии, Батюшков знал строки Малерба наизусть О стансах Малерба к Дюперье Лагарп писал в «Лицее» (ч. II, кн I, гл I)1 «Рассмотрим сначала выбор ритма1 этот короткий стих, регулярно появляющийся после первого стиха, так прекрасно изображает уныние скорби1 Вот в чем подлинный секрет гармонии, о которой так много говорят сегодня: дело заключается не в том, чтобы с трудом ее выработать, а в том, чтобы со вкусом ее избрать» ш. «Элизий» и его прототексты — это стихи о радостной смерти в наслаждении и соединении любовников за гробом, а размер, использованный в стихотворении Малерба, на двести с лишним лет стал размером траурных элегических стансов о вечной разлуке Поэтому французский переводчик П -Ф Тиссо, желавший сохранить характерный контраст между длинными и короткими строками в стихотворении Иоанна Секунда, вынужден был вывернуть хрестоматийный размер «наизнанку»: нечетные места в переводе Тиссо (1806) занимают не длинные, а короткие строки, а четные места — наоборот, длинные.

Что касается Батюшкова, то 4-/2-стопных трехсложников у него нет вовсе, а размер, в котором 6-стопные двусложники (правда, не ямбы, а хореи) чередуются с 3-стопными, он избрал (вполне вероятно, следуя совету Лагарпа) лишь единожды — для элегии «На смерть супруги Ф Ф К(окошки)на» (1811) Тема стихотворения та же, что и у Малерба — это стансы к другу, потерявшему близкого человека (в одном случае — юную дочь, в другом — молодую жену, которая тоже сравнивается с розой). Из поэтов, чье творчество было безусловно

130 LaharpeJ F Lyceé, ou Cours de littérature ancienne et moderne Paris, an VII [= 1799] T IV P 123

значимо для Батюшкова, одну треническую элегию этим же редким размером написал В В Капнист («На смерть друга моего», 1803) ш.

В «Элизии» такой размер использован быть не мог. Для этого произведения Батюшков выбрал «короткий» двусложный тетраметр, причем «нейтральному» 4-стопному ямбу он предпочел «анакреонтический» 4-стопный хорей с чередованием женских и мужских окончаний 132 Действительно, хотя при первой публикации стихотворение имело подзаголовок «Отрывок из элегии», в батюшковском «Расписании моим сочинениям» (1810) «Элизий» помещен в раздел Анакре-онтеи Возможно, выбирая размер, Батюшков опирался на немецкий прецедент именно 4-стопным хореем с парной рифмовкой перевел Второй «Поцелуй» Г А. Бюргер («Die Umarmung», 1776). Не исключено, впрочем, что по пути «хореизации» элегии Батюшков пошел самостоятельно. В том же 1810 г. он перевел 4-стопными хореями целый ряд произведений, в оригинале написанных разными размерами. «Привидение. Из Парни», «Ложный страх. Подражание Парни», «Счастливец. (Подражание Каста)» Об анакреонтической составляющей этих стихотворений свидетельствует, в том числе, их литературный генезис например, на поэтику и стилистику «Привидения» непосредственное влияние оказало стихотворение Державина «Любушке», написанное 4-стопным хореем и вошедшее в сборник «Анакреонтические песни» (1804)133 Таким образом, хореический тетраметр становится у Батюшкова средством трансформации элегии, открывающим ее для воздействия со стороны соседних жанров — в данном случае анакреонтической лирики

На примере еще одного «элизийского» текста русской культуры — элегии Баратынского «Элизийские поля» — в заключительной главе диссертации обсуждается проблема взаимоотношений между языковым и литературным интертекстом. Хотя основным механизмом образования стиховой формульности часто оказывается не литературное

131 Серман ИЗ В В Капнист и русская поэзия начала XIX века // XVIII век М , Л, 1959 Сб 4 С 302—303

132 Ср МатяшС А Метрика и строфика К Н Батюшкова С 104, Гаспаров М Л Очерк истории русского стиха С 114, Он же Метр и смысл Об одном из механизмов культурной памяти М , 1999 С 193, 202—203

133 Ср Ионин Г Н Анакреонтика К II Батюшкова и Г Р Державина // Венок поэту Жизнь и творчество К Н Батюшкова Вологда, 1985 С 16

влияние, а процесс стандартизации поэтического языка, во многих случаях разграничить «языковое» и «литературное» невозможно Более того, многие интертексты пушкинской эпохи строятся на том, что включенные в них элементы поэтических текстов, известных только близким знакомым, преподносятся широкой аудитории, которая вынужденно интерпретирует их как элементы поэтического языка.

Элегия Баратынского пронизана цитатами и реминисценциями из произведений поэтов, чьи имена были особенно важны для него: это Эварист Парни (элегик par excellence), Батюшков (которого Пушкин в послании к нему назвал «Парни Российским»), старший друг Баратынского — Дельвиг (который, по его собственным словам, «подружил» Баратынского «с музой») и Гораций (роль которого в лицейском и послелицейском кружке играл тот же Дельвиг). Важно, что имена Парни и Дельвига фигурируют в тексте стихотворения, они появляются в непосредственной близости от раскавыченных цитат из их произведений — элегии «Le Revenant» и оды «Фани». Разница заключается в том, что знаменитую элегию Парни легко узнавал любой образованный читатель того времени, тогда как неопубликованная полупристойная ода Дельвига была известна только узкому кругу его друзей 134. По мысли Ю. H Тынянова, в эпохи, подобной пушкинской, «домашняя, интимная, кружковая семантика (..) обретает литературную функцию» 135. Кружковые тексты функционируют на границе литературы с «литературным бытом» и принадлежат сфере, которую Б. M Эйхенбаум назвал «литературной домашностью» 136 Эксплуатируя «домашнюю семантику» и создавая «кружковую поэтику», поэты пушкинского времени делили читательскую аудиторию на две группы. тех, кто понимал вплетенные в поэтический текст литературные цитаты, и тех, кто воспринимал факты поэтического текста в качестве фактов поэтического языка

134 После Баратынского ее цитировал Пушкин О пушкинской коммуникативной стратегии см Лотман Ю М Текст и сгруктура аудитории // Учен зал Тартуского ун-та 1977 Вып 422 С 59—60 (Тр по знаковым системам, [Т ]1Х)

135 Тынянов Ю Вопрос о литературной эволюции // На лит посту 1927 № 10 С 47, ср Он же Поэтика История литературы Кино С 279

136 Эйхенбаум Б Литература и литературный быт // На лит посту 1927 №9 47—52, Он же Литературная домашность // Эйхенбаум Б Мой временник Л , 1929 С 82—86, ср Тынянов Ю Вопрос о литерагурной эволюции С 46

В Заключении перечисляются наиболее важные выводы работы и намечаются перспективные направления дальнейших исследований интерлингвистических взаимодействий в эволюции русского поэтического языка От описания и систематизации репрезентативных случаев необходимо перейти к многоаспектному описанию этих феноменов в их взаимосвязи и к исследованию манифестаций межъязыковой интертекстуальности на разных уровнях поэтического языка, в поэтических текстах разных жанров и периодов Другое направление исследования, которое открывает диссертация, — «сквозное» контрастив-ное описание языка жанра в нескольких национальных литературах

В Приложениях приведены комментарии и таблицы, необходимые для понимания языкового и литературного контекста анализируемых произведений.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1 Область интертекста ограничивается sub specie оппозиции «типология vs генезис»- типологические схождения между текстами не рассматриваются как интертекстуальные Интертекстуальными считаются все виды прямых и опосредованных генетических отношений между текстом и другими текстами, а также между текстом и репертуаром лексико-грамматических формул и клише

2 Эволюция русских поэтических стилей может быть описана как история смены и взаимодействия двух типов стилистической организации — гомогенного и гетерогенного Размывание жанровых границ в поэзии карамзинизма ведет к взаимопроникновению и частичной гомогенизации гетерогенных форм Эклектичность средних стилей открывает их для иноязычных воздействий, позволяя усваивать новозаимствованные языковые формы наряду с традиционными

3. Поэтическое слово может аккумулировать семантику, выработанную несколькими национальными традициями При анализе межъязыковых интертекстов необходимо отличать заимствованную поэтическую идиоматику от общеязыковых европеизмов, с одной стороны, и от аналогических образований, с другой. По мере усвоения русским поэтическим языком генетически иноязычных формул они постепенно теряют связь с языком-источником и начинают образовывать собственные интертекстуальные цепочки На их основе выстраивается

самостоятельная топика, риторика и фразеология русской элегии, уходящая своими корнями в западноевропейскую и античную словесность

4 При наличии библейских реминисценций, попавших в русские элегии через посредство французских переводов Библии, в общем случае библейские интертексты влекут за собой русско-церковнославянскую языковую интерференцию, при которой русский текст инкрустируется морфологическими и лексическими церковнославянизмами, а слова, общие для русского и церковнославянского, несмотря на русский языковой контекст, сохраняют церковнославянские значения и валентности. Поэты пользуются этим как средством для создания межъязыковых каламбуров, в таких случаях поэтическая неоднозначность создается благодаря взаимопроникновению языков

5. «Иноязычное» значение, приобретенное словом в определенный исторический период, не обязательно удерживается в нем надолго. Если не происходит «натурализации» заимствованного значения, следы языковой интерференции стираются В отдельных случаях двузначность сохраняется в поэтическом языке, но игнорируется языком литературным

6. Поэты-переводчики конца XVIII — начала XIX в. воспроизводили не собственно оригинал, а своеобразный макротекст или гипертекст — комплекс тематически и стилистически связанных с оригиналом текстов, включая уже существующие переводы. Принцип анализа версий-посредников может быть сформулирован следующим образом- их воздействие считается доказанным (или, по крайней мере, представляется высоко вероятным) в том случае, когда у двух переводчиков обнаружено значительное число одинаковых расхождений с оригиналом, причем эти расхождения не совпадают с отступлениями от подлинника в других переводах

7. Переводческие жанры, так же как общелитературные, отличаются друг от друга долей присутствия тех или иных релевантных признаков Метод анализа лексической строгости перевода, предложенный М Л Гаспаровым для квантификации отношений между переводом и подстрочником, может быть использован для контрастивного анализа групп текстов, в данном случае для квантитативной дифференциации переводческих жанров русской поэзии «золотого века» — вольных переводов и подражаний.

8 Языковой контакт в ситуации креативной рецепции иноязычного текста (в частности, в акте перевода) приводит к лингвистической интерференции Интерференция происходит на разных уровнях, в первую очередь затрагивая синтаксис и фонетику — языковые уровни, в наименьшей степени подверженные авторефлексии и авюцензу-ре. Переводные поэтические произведения устанавливают отношения переводческой эквивалентности с оригиналом не только на лексическом уровне, но и в области фоники, грамматических категорий и ритмико-синтаксических параметров стиха Отказ от лексической точности может компенсироваться точностью звуковой и интонационной (интонация понимается как отношение между метрической и ритмической организацией стихотворного текста, с одной стороны, и его синтаксическим строением, с другой)

9 В поэтических текстах лексика и фразеология сращиваются с единицами гиперсинтаксического и композиционного уровней поэтического языка Такие виды клиширования приводят к тому, что стихотворения, совершенно разные по содержанию, строятся по единой композиционной схеме, а идентичные места в ней заполняются одинаковым языковым материалом.

10 Хотя метрический репертуар русской элегии XIX в. значительно расширился по сравнению с эпохой Сумарокова, о семантической нейтрализации метров в русской элегии «золотого века» говорить не приходится: в истории жанра конкретные стихотворные размеры приобретали либо утрачивали особый семантический ореол, ограничивавший сферу их употребления

11. «Кружковые» тексты пушкинской эпохи отличает особый тип структурирования аудитории, которая разделяется на две группы тех, кто понимает литературные цитаты, и тех, кто воспринимает факты поэтического текста в качестве фактов поэтического языка

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

I Монографии

1 Батюшков и литература Италии Филологические разыскания / Рос акад наук Ин-т языкознания, Моек гос >н-тим M В Ломоносова Ин-т мировой культуры, Подред M И Шапира M Языки слав культуры, 2003 314 с (Philologica russica et speculativa, Т III) Особ см с 62—89, 158—179,203—209,231—237 20 п л / 3,3 п л

2 Ярхо Б И Методология точного литературоведения Избранные труды по теории титературы / Рос акад наук Ин-т языкознания, Моек гос ун-т им M В Ломоносова Ин-т мировой культуры, Изд подгот M В Акимова, И А Пильщиков и M И Шагшр, Под общ ред M И Шапира M Языки слав культур, 2006 XXXII, 927 с (Philologica russica et speculativa, T V) Историко-научный аппарат — 30 п л В соавторстве с M В Акимовой и M И Шапиром, авторский вклад — 25% (7,5 п л )

И Статьи в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ

3 «Я возвращуся к вам, поля моих отцов » Баратынский и Тибулл // Изв РАН Сер лит ияз 1994 Т 53,№2 С 29—47 2пл

4 Четыре заметки о литературных цитатах в произведениях Батюшкова//Изв РАН Сер лит ияз 1999 Т 58,№2 С 54—58 0,6п л

5 Из заметок о лексике и фразеологии «Евгения Онегина» («У ночи много звезд прелестных ») // Изв РАН Сер лит и яз 2003 Т 62, № 1 С 67—70 0,4 п л — В соавторстве с И Г Добродомовым, авторский вклад — 50% (0,2 п л )

6 Порядок полемики. (О фантоме «новой текстологической программы») // Вопр лит. 2004 №5 С 324—341 1,1 п л

III Статьи

7 Проблемы фонологии и просодии переводного текста К характеристике переводческой техники В А Жуковского /'/ Graduate Essays on Slavic Languages and Literatures / Ed by M Altshuller Pittsburgh (Pa), 1991 Vol 4 P 19—29 0,4 п л

8 Debilitata Venus (Два стихотворения E А Баратынского о старости и красоте) // В честь 70-летая профессора Ю M Лотмана Сб ст / Тартуск ун-т Кафедра рус лит, Отв ред Е В Пермяков Тарту Эйдос, 1992 С 108—121 0,8 п л

9 Понятия «язык», «имя» и «смысл» в концептуальной системе поэтического мира Баратынского // Wiener Slawistischer Almanach 1992 Bd 29 S 5—30 1,6 п л

10 Baratynsky's Russian-French Self-Translations, (On the Problem of Invariant Reconstruction)//Essays in Poetics 1992 Vol 17, №2 P 15—22 0,4 п л

11 Notes and Queries in Poetics I Baratynsky and Delille, II Batyushkov and La Harpe //Essays in Poetics 1994 Vol 19, №1 P 104—108 0,2 п л

12 On Baratynsky's «French trifle» The Elysian Fields and its Context // Essays in Poetics 1994 Vol 19, №2 P 62—93 1,9 п л

13 0 «французской шалости» Баратынского // Труды по русской и славянской филологии Литературоведение Новая серия / Тартуск ун-т Кафедра рус лит Тарту,

1994 [Вып ] I С 85—111 1,45 п л

14 Литературные цитаты и аллюзии в письмах Батюшкова (Комментарий к академическому комментарию 1—4) // Philologica 1994 Т 1, № 1/2 С 205—239,

1995 Т 2, №3/4 С 219—258 4,7 п л

15 «Les Jardins» Делиля в переводе Воейкова и «Воспоминания» Баратынского // Лотмановский сборник /' Таргуск ун-т Кафедра рус лит Кафедра семиотики, Рос гос гуманит ун-т Ип-т высш гуманит исслед, Ред -сост Е В Пермяков M ИЦ-Гарант, 1995 [Вып ] 1 С 365—374 0,65 п л

16 0 роли версий-посредников при создании переводного текста (Дмитриев — Ла-гарп — Скалигер — Тибулл)//Philologica 1995 Т 2,№3/4 С 87—111 1,4пт

17 On the Role of Intermediary Versions in the Genesis of a Translated Text (Dmi-triev —La Harpe — Scaliger — Tibullus) / Trans by the author with T H Fitt // Phi-lologica 1995 Vol 2, №3/4 P 112—114 0,15 п л

18 Notes on the Semantics of Otzyv in Baratynsky // Irish Slavonic Studies 1994 (1996) № 15 P 75—101 2 п л

19 Отзыв у Баратынского слово и значение // Язык Культура Гуманитарное знание Научное наследие Г О Винокура и современность / Рос акад наук Ин-т рус яз им В В Виноградова, Рос гос гуманит ун-т M Науч мир, 1999 С 282—295 0,95 п л

20 Армида // Онегинская энциклопедия / Под общ ред H И Михайловой M Рус путь, 1999 T I А —К С 62—64 0,1 п л

21 Батюшков — переводчик Тассо (К вопросу о роли версий-посредников при создании переводного текста) // Славянский стих Лингвистическая и прикладная поэтика Материалы международной конференции 23—27 июня 1998 г / Под ред M Л Гаспарова, А В Прохорова, Т В Скулачевой M Языки слав культуры, 2001 С 345—353 (Studia Poética) 0,55 п л

22 Вяземский и Фоктенель (О «галльских» корнях эпиграммы на С С Боброва) //Philologica 2001/2002 Т 7, №17/18 С 85—87 0,15 а л

23 Пушкин и Тассо (несколько замечаний) // Страницы истории русской литературы Сб ст К 70-летию проф В И Коровина / Моек пед гос ун-т M Прометей, 2002 С 133—141 0,5 а л

24 О том, как Иван Долгоруков «Оду к Приапу» переписал // Пушкин А С Тень Баркова Тексты Комментарии Экскурсы / Рос акад наук Philologica Журнал по русской и теоретической филологии, Моек гос ун-т им M В Ломоносова Ин-т мировой культуры, Изд подгот И А Пильщиков и M И Шапир M Языки слав культуры, 2002 С 458—465 (Philologica russica et speculative, T II) 0,35 п л

25 Из заметок о лексике и фразеологии «Евгения Онегина» «Звезды прелестные» в поэзии Пушкина и его современников // Сибирский лингвистический семинар 2002 № 1 (3) С 4—9 0,5 п л — В соавторстве с И Г Добродомовым, авторский вктад — 50% (0,25 пп)

26 Символика Элизия в поэзии Батюшкова // Антропология культуры / Моек гос ун-т им M В Ломоносова Ин-т мировой культуры, Отв ред Вяч Вс Иванов M Вердана, 2004 Вып 2 С 86—123 2,3 п л

27 Нереида // Онегинская энциклопедия / Под общ ред H И Михайловой M Рус путь, 2004 T II Л — Я, А — Z С 173—174 0,1 пл

28 Торквато // Там же С 592—595 0,35 п л

29 Язык классической элегии лексика, фразеология, формулы и клише (предварительные замечания) // Славянский стих VII Лингвистика и структура стиха / Под ред M Л Гаспарова и Т В Скулачевой M Языки слав культуры, 2004 С 296—306 (Studia Poética) 0,55 п л

30 О «французской шалости» Баратынско1 о («Эчизийские поля» литературный и биографический контекст) // Русская антропологическая школа Груды / Рос гос гуманит ун-т Ин-т «Рус антропол школа» Ин-т высш гуманит исслед , Моек гос ун-т им M В Ломоносова Ин-т мировой культуры M РГГУ, 2004 Вып 2

С 61—88, То же // Тартуские тетради / Сост Р Г Лейбов M ОГИ, 2005 С 55—81 (Нация и культура Новые исследования Филология) 1,8 п л

31. Апология комментария//Знамя 2005 №1 С 202—203, То же//Новое «Знамя» 1986—2006 [Антология] M • Знамя, Время, 2006. С 454—457 0,1 п л

32 Пушкин и Петрарка // Петрарка в русской литературе / Сост В Т Данченко, Отв ред Ю Г Фридштейн, Автор вступ ст И А Пильщиков M Рудомино, 2006 Кн 2 С 412—419,443—445 0,7 п л

33 Эволюция стилей в русской поэзии от Ломоносова до Пушкина (Набросок концепции) // Стих Язык Поэзия. Памяти M Л Гаспарова / Рос гос гуманит ун-т Ин-т высш гуманит исслед, Редкол X Баран, Вяч Вс Иванов, С Ю Неклюдов и др M РГГУ, 2006 С 510—546 2,5 п л — В соавторстве с M И Шапи-ром, авторский вклад — 40% (1 п л )

34 Nomma si nescis (Структура аудитории и «домашняя семантика» у Пушкина и Баратынского) // «На меже меж Голосом и Эхом» Сб ст в честь T В Цивьян / Моек гос ун-т им M В Ломоносова Ин-т мировой культуры, Сост Л О Зай-онц M Новое изд-во, 2007 С 70—81 0,6 п л

35 Финские элегии Баратынского Материалы для академического комментария // К 200-летию Боратынского Сб материалов междунар науч конф, состоявшейся 21—23 февраля 2000 г (Москва— Мураново) / Ред коллегия С Г Бочаров, С А Долгополова, A M Песков, И А Пильщиков (ред ), Г Хьетсо M ИМЛИ РАН, 2002 С. 69—91 1,25 п л

36 Из истории русской тибуллианы («Сельская Элегия» Баратынского) // Colloquia classica et mdogermanica = Классическая филология и индоевропейское языкознание / Рос акад наук Ин-т лингвистич исслед , Моек гос ун-т им M В Ломоносова Ин-т мировой культуры, Под ред H H Казанского СПб Наука, 2002 [Вып ] III С 477—494 1 п л

37 Комментарии // Боратынский Е А Полное собрание сочинений и писем M Языки слав культуры, 2002 Г 1 Стихотворения 1818—1822 годов / Ред А Р Зарепкий, A M Песков, И А Пильщиков С 305—307, 308—309, 310, 311—346, 348—350, 352—379, 381—418, 419-427, 428—433, 434—439, 440, 441—455 8,5 п л

38 Тибулловы элегии в переводе Батюшкова' Материалы для академического комментария // Текст и комментарий Круглый стол к 75-летию Вяч Вс Иванова / Рос акад наук Науч совет «История мировой культуры», Моек гос ун-т им M В Ломоносова Ин-т мировой культуры, Отв ред акад В H Топоров, Сост Д В Вальков, 1 В Цивьян M Наука, 2006 С 267—336 2,75 п л

39 [Рец на кн ] Е А Баратынский Полное собрание стихотворений / Вступ ст Е В Невзглядовой и Л Г Фризмана, Сост , подгот текста и примеч Л Г Фриз-мана СПб Академ проект, 2000 528 с (Новая Б-ка поэта) // РМсЖдаса 1999/ 2000 Т 6 № 14/16 С 377—390 0,85 п л

40 [Рец на кн ] Б Я Бухштаб Фет и другие Избр работы / Сост, вступ ст, подгот текста М Д Эльзона при участии А Е Барзаха СПб Академ проект, 2000 560с //НоваяРус Книга 2001 №2(9) С 84—86 0,?5пл

IV Комментарии

V Рецензии

Подписано в печать 5. ОН* Зак. 33 Тир. (50 П.л. зм Полиграфический центр МЭИ (ТУ) Красноказарменная ул., д. 13

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Пильщиков, Игорь Алексеевич

ВВЕДЕНИЕ.

Примечания.

ГЛАВА 1. Элегия как «средний» жанр.

Средние» жанры и «средний стиль» на фоне макроэволюции русского поэтического языка.

§1.1 Элегия в мировой литературе: краткий обзор.

§ 1.2.1 Стиль Ломоносова и стиль Сумарокова.

§1.2.2 «Вздорные оды» Сумарокова.

§ 1.2.3 Элегии Сумарокова и пародии на них.

§ 1.3.1 Ода и элегия в «Девичьей игрушке».

§1.3.2 «Неофициальный» и «официальный» бурлеск.

§1.4.1 «Средний слог» карамзинизма.

§ 1.4.2 Пародии на Жуковского (Батюшков и Пушкин).

Выводы.

Примечания.

ГЛАВА 2. Внутри- и межъязыковая интерференция в ситуации социокультурного многоязычия.

§2.1.1 Взаимодействие национальных языков в рамках языка поэтического жанра и взаимодействие поэтических жанров внутри национальной традиции.

§ 2.1.2 Перифраза светило дня в контексте элегической лирики

Батюшкова.

§2.1.3 Элегия Баратынского «Утешение» («Подражание Лафару»)

§ 2.2 Отзыв у Баратынского: слово и значение.

§2.3.1 Античная поэтическая идиоматика в языке русской элегии

§ 2.3.2 Библейская идиоматика в языке русской элегии.

§ 2.3.3 Нард и киннамон у Батюшкова и Пушкина: языковая и культурная интерференция.

§ 2.3.4 Библеизмы в элегиях Баратынского 1823—1824 гг.

Истина», «Могила», «Оправдание», «Буря»).

§ 2.3.5 Скорбный труд и прелестные звезды: интерференция русского и церковнославянского в поэтическом языке Пушкина

§ 2.3.6 Генетические славянизмы как семантические галлицизмы iсоблазн — scandale).

§ 2.4 Цевница в русском поэтическом языке XVIII—XIX вв.

Выводы.

Примечания.

ГЛАВА 3. Жанр и его языковые репрезентанты как предмет теории перевода.

§ 3.1.1 Проблема переводов-посредников.

§3.1.2 У истоков русской тибуллианы (Дмитриев — Лагарп — Скалигер — Тибулл).

§3.2 Проблема квантитативного определения переводческих жанров

§ 3.3.1 Переводные фрагменты в оригинальных элегиях:

Батюшков, Гнедич и Лагарп.

§ 3.3.2 Между переводным и оригинальным: «Воспоминания»

Баратынского.

§ 3.4 Проблема языковых контактов на разных уровнях поэтического языка: периферийные средства художественного перевода (случай Жуковского).

Примечания.

ГЛАВА 4. Жанр и его языковые репрезентанты как предмет лингвистики текста и теории стиха.

§4.1 Проблема языковой и стиховой формульности.

§4.2.1 Проблема срастания лексики и фразеологии с единицами гиперсинтаксического и композиционного уровней поэтического языка.

§ 4.2.2 Обрамленный монолог в русской элегии и смежных жанрах

§ 4.2.3 Баратынский и Тибулл (формульность и композиция).

§ 4.3.1 Семантика метра и ее роль в эволюции жанра (на примере русской тибуллианы).

§ 4.3.2 «Умирающий Тасс»: семантический ореол Я

§4.3.3 Эпизод из истории метрической семантики

Батюшков — Малерб — Ронсар — Иоанн Секунд).

§ 4.4 Элегия Баратынского «Элизийские поля»: проблема языкового и литературного интертекста.

Примечания.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Пильщиков, Игорь Алексеевич

Во введении обоснована актуальность темы, определены предмет и методы исследования, сформулированы затронутые в нем проблемы, изложена история их изучения.

Глава первая («Элегия как „средний" жанр. „Средние" жанры и „средний стиль" на фоне макроэволюции русского поэтического языка»), описывающая эволюцию русских поэтических стилей в XVIII — начале XIX в., посвящена преимущественно внутри-, а не межъязыковым интертекстам. Это необходимо для того, чтобы избежать интерпретации межъязыковых и межкультурных отношений как односторонних воздействий языка-донатора на язык-реципиент: при анализе таких отношений должны в полной мере учитываться свойства воспринимающей системы [ср. Muka-rovsky 1946/1966; рус. пер.: Мукаржовский 1946/1994].

В первой главе определяются историко-культурные границы классической элегии, а затем выясняется место элегии как доминирующего «среднего» жанра и главного репрезентанта «среднего стиля» в эволюции русского поэтического языка от Ломоносова до Пушкина. В основу главы положена новая глобальная концепция динамики стилей в русской поэзии, разработку которой вели научный консультант диссертации М. И. Шапир и сам соискатель. В рамках этой концепции стилистическая эволюция русской поэзии рассматривается как история взаимодействия двух типов стилей — гомогенных и гетерогенных. В диссертации показано, как размывание жанровых границ в поэзии карамзинизма, культивирующей средние жанры, ведет к взаимопроникновению и частичной гомогенизации гетерогенных форм. С другой стороны, оказывается, что эклектичность средних стилей открывает их для иноязычных воздействий, позволяя усваивать новозаимствованные языковые формы наряду с традиционными.

Глава вторая («Внутри- и межъязыковая интерференция в ситуации социокультурного многоязычия») посвящена взаимодействию разных национальных языков в рамках языка одного поэтического жанра и взаимодействию языков разных поэтических жанров внутри одной национальной традиции. Здесь рассмотрены многочисленные случаи калькирования русскими авторами иноязычной (прежде всего французской) поэтической идиоматики и проанализирована динамика усвоения русским поэтическим языком генетически иноязычных формул, которые постепенно теряли связь с языком-источником и начинали образовывать собственные интертекстуальные цепочки. Усвоенные языковые элементы начинали мигрировать из жанра в жанр. В этой главе поднимаются важные и для других глав диссертации вопросы о влиянии элегии как господствующего жанра эпохи на соседние жанры и о проникновении в язык элегии формул, которые не являются элегическими по своему происхождению.

Еще одна важная тема второй главы — использование русскими эле-гиками греко-римской и библейской идиоматики (последняя также может обслуживать классическую античную тематику). В диссертации показано, как библейские литературные интертексты порождают русско-церковнославянскую языковую интерференцию, при которой слова, общие для русского и церковнославянского, несмотря на русский языковой контекст, могут сохранять церковнославянские значения и валентности. Особое внимание уделено феномену поэтической неоднозначности и прежде всего тем случаям, когда она создается благодаря взаимопроникновению языков.

В главе третьей («Жанр и его языковые репрезентанты как предмет теории перевода») проблема внутри- и межъязыковой интертекстуальности рассматривается на материале переводных произведений. Предметом исследования становятся дополнительные (по отношению к связям между источником и переводом) комплексные межтекстовые связи, возникающие при порождении переводного текста. К числу таковых принадлежат прежде всего связи между оригиналом, переводом и версиями-посредниками, а также взаимоотношения между текстами внутри общелитературного или переводческого жанра.

В третьей главе развит и применен на практике метод анализа переводов-посредников, предложенный диссертантом в 1995 г. [см. Пильщиков 1995а; и др.]. В этой же главе найдено новое применение методике анализа лексической строгости перевода, предложенной М. Л. Гаспаровым для квантификации отношений между переводом и подстрочником [Гаспаров 1975; 19896; 1992; и др.]. Оказалось, что эту методику можно использовать для контрастивного анализа групп текстов (в данном случае для квантитативной дифференциации переводческих жанров русской поэзии «золотого века» — вольных переводов и подражаний).

Наконец, в третьей главе обсуждается проблема языковых средств поэтического перевода, дополняющих, а подчас даже заменяющих лексическую субституцию. Речь идет о таких произведениях переводной поэзии, которые устанавливают отношения переводческой эквивалентности с оригиналом не столько на лексическом уровне, сколько в области фоники, грамматических категорий и ритмико-синтаксических параметров стиха. Эту же проблему можно сформулировать как проблему межъязыковой интерференции в поэтическом языке и ее влияния на индивидуально-авторские критерии переводческой точности.

Глава четвертая («Жанр и его языковые репрезентанты как предмет лингвистики текста и теории стиха») посвящена формам срастания элегической лексики с метрическими позициями и другими параметрами стиха. Особое внимание уделено случаям сращивания лексики и фразеологии с

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См. [Гиндин 2000]. Непосредственным предшественником Г. О. Винокура в определении предмета и задач филологии, принятом в отечественной традиции, Ю. С. Степанов справедливо называет Ф. Ф. Зелинского [см. Зелинский 1902], несмотря на то, что Зелинский и Винокур по-разному решали вопрос о научном статусе филологии [Степанов 1994: 28—29].

2 См. [Пильщиков 2003: 8—9]; ср. [Федоров А. В. 1958: 16]. Ср. также: «Чем меньше литературоведение ориентировано на лингвистику, тем меньше оно остается наукой» [Шапир 2005: 45 примеч. 6].

3 Ср.: «(.} следует подчеркнуть, что именно для истории литературных языков было бы неправильно недооценивать роль переводов, которые не только служили источником заимствованных слов и выражений, но и стимулировали выявление и использование потенций родного языка переводчика» [Ярцева 1986: 248; ср. 1980].

4 Ср.: «(.) проблема поэтического перевода представляется особенно интересной именно тем, что здесь оказывается необходимым оперировать с целым текстом как единой величиной, т. е. совершать более сложный комплекс операций, чем все остальные операции, необходимые для лингвистического анализа» [Иванов 1961: 394].

5 Об общих проблемах научного комментирования поэтических текстов и соотношении разных аспектов комментария (лингвистического, стиховедческого, историко-литературного, текстологического и др.) см. [Пильщиков 2006а: 269—274]. Вот основные выводы. Текстологический комментарий должен включать обоснование всех элементов критического текста (что до сих пор не вошло в научную практику). Неясно, однако, в какой степени комментарий должен эксплицировать историю текста. Главной проблемой лингвистического комментария представляется следующая: что является его объектом — только ли особенности комментируемого текста или также специфика языка, на котором текст написан? Следующий вопрос: какие параметры стиха следует описывать в стиховедческом комментарии? Нужно ли учитывать только те аспекты стихосложения, которые могут получить содержательную интерпретацию (е. g. эксплуатация семантического ореола метра, обращение к какой-либо редкой форме и т. д.)? Другая проблема: очевидно, что версификационная система комментируемого автора должна описываться в контексте, то есть на фоне версификации современников. Нужно ли учитывать поэтов-предшественников, и если да, то в какой мере? Вопросы, возникающие в связи с историко-литературным комментарием, аналогичны тем, что были заданы по поводу комментария лингвистического, только место оппозиции «текст уб язык» займет оппозиция «текст ув контекст» или «текст уб интертекст». Насколько широко должен быть охвачен литературный контекст? Необходимость отметить прямые цитаты самоочевидна. А реминисценции, аллюзии, другие виды подтекстов? Как вообще провести границу между явлениями, связанными между собой типологически, и явлениями, связанными между собой генетически? От ответа на подобные вопросы зависят практические решения, касающиеся структуры, состава и объема современного научного комментария.

6 Отметим два наиболее принципиальных момента. 1) В огромном числе случаев при модернизации текста семантически и грамматически неоднозначные конструкции становятся однозначными (отсекается актуальная альтернатива), а однозначные, напротив, неоднозначными (добавляется альтернатива, не предусмотренная исходным текстом). 2) Модернизирующая унификация никогда не бывает последовательной, так как от нее приходится отказываться хотя бы в тех случаях, когда текст явно задействует исходную форму во всем своеобразии ее фонетического и морфологического состава (например, в рифме). Но при этом унификатор уничтожает внутренние рифмы и «случайные» внутристиховые созвучия, вторгаясь в фактуру поэтического текста. Попытка учитывать неклаузуль-ные рифмы и другие позиции, релевантность которых обнаружена и осознана унификатором, ничего не даст. Унификация и здесь остается вынужденно) неполной: незначимое (нейтральная форма, которая в исходном тексте даже в выделенной — например, рифменной — позиции не отличается от аналогичных форм в других позициях) начинает функционировать как значимое (форма, сохраняемая в маркированной позиции, начинает восприниматься как «архаическая» на фоне модернизированных форм в других позициях).

Сказанное не распространяется на библиографию — библиографические описания модернизируются и унифицируются согласно существующему стандарту (ГОСТ 7.1-2003 без использования тире), однако в них сохраняются написания, не восстановимые однозначно (в случае отсутствия нормы, наличия двойной нормы, значимого отступления от общепринятой в тот или иной исторический момент орфографии и т. п.). Сокращения русских слов в библиографических записях произведены по рекомендациям ГОСТ 7.12-93. о

Ср. статьи, собранные под одной обложкой в книге «Интертекстуальность: теоретические и практические аспекты», вышедшей под редакцией М. Уортона и Дж. Стилл [Worton, Still 1990].

9 См. содержательную рецензию А.К.Жолковского [Zholkovsky 1998]. Десять лет спустя (в 1995 г.) второе издание книги И. П. Смирнова вышло в России.

10 В 2006 г. эта книга вышла вторым изданием.

11 В этом же предложении В. В. Виноградов говорит о тексте как «мозаике чужих фраз-цитат» — именно так Ю. Кристева позже определила интертекстуальность, приписав ее открытие M. М. Бахтину: «(.) tout texte se construit comme mosaïque de citations, tout texte est absorption et transforл mation d'un autre texte. A la place de la notion d'intersubjectivité s'installe celle dHntertextualité, et le langage poétique se lit, au moins, comme double» [Kristeva 1967: 440—441]. Заметим попутно, что P. Барт понимал интертекстуальность в этом последнем смысле — как анонимную цитатность, языковое клиширование: «(.) tout texte est un intertexte; d'autres textes sont présents en lui, à des niveaux variables, sous des formes plus ou moins recon-naissables: les textes de la culture antérieure et ceux de la culture environnante; tout texte est un tissu nouveau de citations révolues. Passent dans le texte, redistribués en lui, des morceaux de codes, des formules, des modèles rythmiques, des fragments de langages sociaux, etc., car il y a toujours du langage avant le texte et autour de lui»; «(.) l'intertexte est un champ général de formules anonymes, dont l'origine est rarement repérable, de citations inconscientes ou automatiques, données sans guillemets» [Barthes 1974: 1015].

12 Ср. идею M. Риффатера, что интертекстуальная трансформация всегда предполагает обязательное участие «третьего текста» — «интерпре-танта» [Riffaterre 1979] или положение И. П. Смирнова о том, что для любого текста исследователь должен искать не менее двух «претекстов» (нем. Pràtexten = прототекстов, текстов-источников) [Смирнов 1985].

13 Симптоматично, что, реинтерпретируя якобсоновскую модель коммуникативной ситуации [Jakobson 1960: 353 и далее] в терминах французского пост-бахтинианства, Ц. Тодоров ставит в соответствие элементу contact элемент intertextualité [Todorov 1981: 86 и далее; Somville 1990: 121].

14 Исследования в этом направлении (часто без должных ссылок на работы предшественников) продолжили Г. Г. Амелин и В. Я. Мордерер, чьи результаты не удовлетворили рецензентов [см. Барзах 2000; Перцов 2001; ср. Степанов 2001: 6—7].

15 Необходимо также упомянуть библиографию научных работ по римской любовной элегии, составленную К. Хольцбергом [Holzberg 2004].

16 Специально об элегиях А. Шенье см. главу из новейшей монографии [Seth, Steukhardt 2005: 52—63, ср. 184—185]. Литературу об элегическом творчестве Э. Парни и А. Бертена см. в библиографии [Seth 1998].

17 Об английской элегии см. также [Sacks 1985]; специально о «funeral elegy» — [Draper 1929; Кау 1990].

18 См. также литературу в «Путеводителе» А. Т. МакКензи [McKenzie 1982] и в библиографических разделах www.thomasgray.org [Huber 2006].

19 См. также очерк [Фризман 1973в].

9П

Значительное число работ посвящено творчеству отдельных элеги-ков. Назовем несколько наиболее интересных исследований, преимущественно тех, что появились в последние годы. Эволюции романтической элегии в поэзии Батюшкова и Пушкина посвящены статьи [Чернова 1980] и [Россина 1989], а также глава II из монографии М. Гринлиф [Greenleaf 1994], специально пушкинским элегиям — монографии [Сендерович 1982] и [Григорьян 1990], особенностям поздних элегий Пушкина — статья [Шмид 1994], словоупотреблению и стилистике элегий и баллад Жуковского — статья [Федоров А. И. 1965], языку и стилю элегий Баратынского— глава III из монографии Л. Суханека [Suchanek 1977: 27—58], а также статьи [Федоров 1966] и [Шестакова 1994; 1996], поэтическому синтаксису Баратынского — статья [Holthusen 1963], вопросу о трансформации жанра элегии у Д. В. Давыдова и Н. М. Языкова — статья [Маркова 1994] и учебное пособие [Рамазанова, Амиров 1997], жанровому своеобразию элегий В. К. Кюхельбекера — статья [Ложкова 1989], особенностям поздних элегий А. И. Одоевского — статья [Сердюкова 1990], эволюции элегического жанра в поэзии массового романтизма 1830-х годов — статья [Стрельникова 1990]; и др.

21 Обзор западноевропейских и отечественных представлений об элегии и смежных жанрах в допушкинское и пушкинское время см. [Сендерович С. 1982: 109—159].

22 См. [Пильщиков 1991; 1992а; 19926; 1994а; 19946; 1994в; 1995а; 19956; 1999а; 19996; 1999в; 1999/2000; 2001а; 20016; 2001/2002; 2002а; 20026; 2002в; 2002г; 2002д; 2003; 2004а; 20046; 2004в; 2004г/2005а; 2004д; 2004е; 20056; 2006а; 2006в; 2007а; Pilshchikov 1992; 1994а; 1994b; 1994/ 1996; Pil'scikov 1995а; Добродомов, Пильщиков 2002; 2003; Ярхо Б. 2006; Пильщиков, Шапир 2006].

23 См. [Пильщиков 20076; 2007в; 2007г; 2007д; 2007е; Добродомов, Пильщиков 2007; Пильщиков, Шапир 2006/2007].

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема межъязыковой интертекстуальности"

Выводы

Поэтическое слово может аккумулировать семантику, выработанную несколькими национальными традициями. Мы рассмотрели употребительные в элегической поэзии 1810-х — 1820-х годов семантические, фразеологические и синтаксические галлицизмы (поэтические vs общеязыковые), а также устойчивые перифразы, распространившихся в русской поэзии этого периода под влиянием европейской поэтической идиоматики (преимущественно французской). Проанализированный ряд явлений позволяет поставить вопрос о воздействии иноязычных поэтических дискурсов на формирование языка русской поэзии классического периода. Выяснено, что в ряде случаев генетические галлицизмы скрещиваются с исконно русскими языковыми образованиями. Далее, в работе продемонстрировано, как генетически иноязычные сочетания складываются в формулы, которые постепенно теряют связь с языком-источником и начинают образовывать собственные интертекстуальные цепочки. На их основе выстраивалась самостоятельная топика, риторика и фразеология русской элегии, уходящая своими корнями в западноевропейскую и античную словесность.

В романтической элегии совмещение генетически библейской и генетически греко-римской идиоматики происходит, в частности, в тех случаях, когда темой элегии становится классическая античность, библейская древность или недифференцированная кельтская, скандинавская и финская старина. При наличии библейских реминисценций, попавших в русские тексты через посредство французских переводов Библии, в общем случае библейские интертексты влекут за собой русско-церковнославянскую языковую интерференцию, при которой русский текст инкрустируется морфологическими и лексическими церковнославянизмами, а слова, общие для русского и церковнославянского, несмотря на русский языковой контекст, сохраняют церковнославянские значения и валентности. Поэты пользуются этим как средством для создания межъязыковых каламбуров; в таких случаях поэтическая неоднозначность (ambiguity) создается благодаря взаимопроникновению языков.

Вместе с тем, «иноязычное» значение, приобретенное словом в определенный исторический период, не обязательно удерживается в нем надолго. Если не происходит «натурализации» заимствованного значения, следы языковой интерференции стираются (ср. историю таких слов и словосочетаний, как звезды прелестные, соблазн и др.). В иных случаях двузначность сохраняется в поэтическом языке, но игнорируется языком литературным (standard language). Так произошло со словом цевница. Несмотря на то, что русские толковые словари на протяжении более чем 200 лет фиксируют у слова цевница только одно значение ('свирель'), общее для русского и церковнославянского, выяснилось, что в поэтической практике XVIII и даже первой половины XIX в. более частотно употребление слова цевница в древнем (старо- и церковнославянском) значении 'лира'.

Список научной литературыПильщиков, Игорь Алексеевич, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. БАС 1950—1965 — Словарь современного русского литературного языка: В17 т.. М.; Л., 1950—1965.

2. Вейсман 1899 — Греческо-русский словарь / Сост. А. Д. Вейсманом. Изд. 5-е.1. СПб., 1899.

3. Востоков 1861 — Словарь церковно-славянского языка А. X. Востокова. Т. 2 //

4. Изв. Имп. Акад. наук по Отд-нию рус. яз. и словесности. 1861. Т. X, вып. I. Стб. 481—590.

5. Даль 1863—1866 —Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка.

6. М., 1863. Ч. I; 1865. Ч. И—III; 1866. Ч. IV.

7. Дьяченко 1900—Дьяченко Г. Полный церковнославянский словарь. М., 1900.

8. МАС4 — Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. Изд. 4-е, стер.1. М., 1999. Т. IV.

9. Рейф 1835—1836 — Рейф Ф.И. Русско-французский словарь, в котором русскиеслова расположены по происхождению; или Этимологический лексикон русского языка. СПб., 1835. Т. I; 1836. Т. II.

10. Словарь русского языка: В 4 т. / Под редакцией А. П. Евгеньевой. Изд. 2-е, испр. идоп. М„ 1982. Т. II; 1984. Т. III.

11. CAPi — Словарь Академии Российской. СПб., 1789—1794. Ч. I—VI.

12. САР2 — Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный.1. СПб., 1806—1822. Ч. I—VI.

13. СлРЯ XI—XIV вв. — Словарь русского языка XI—XIV вв. М., 1989. Т. И: (възалкати — добродЪтельникъ).

14. СлРЯ XI—XVII вв. — Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1978. Вып. 5; 1982.

15. Вып. 9; 1986. Вып. 11; 1989. Вып. 15; 1994. Вып. 19; 1999. Вып. 24.

16. СлРЯ XVIII в. — Словарь русского языка XVIII века. Л., 1987. Вып. 3; СПб., 1995.1. Вып. 8.

17. СП — Словарь языка Пушкина: В 4 т. М., 1956—1961.

18. Срезневский 1958 — Материалы для словаря древнерусского языка. Репринт.изд. М., 1958. Т. I—III.

19. СЦРЯ 1847 — Словарь Церковно-Славянского и Русского языка / Сост. Вторымотд. Имп. Акад. наук. СПб., 1847. Т. I—IV.

20. СЦРЯ 1867 — Словарь Церковно-Славянского и Русского языка / Сост. Вторымотд. Имп. Акад. наук. 2-е изд. СПб., 1867. Т. I—IV.1.I. ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИСТОЧНИКИ

21. Анастасевич 1806 — Анастасеви.ч [Ä Г.] «Богатство в золоте пусть тот себестяжает.» // Лицей. 1806. Ч. III, кн. I. С. 9—14.

22. Баратынский 1819а — Баратынской Е. К Дельвигу // Сын Отечества. 1819. Ч. 55.31. С. 228—229.

23. Баратынский 18196 — Баратынский Е. Т—му (Читай: Ш—му, то есть Шляхтинскому). (В Альбом) // Сын Отечества. 1819. Ч. 58, № 49. С. 126.

24. Баратынский 1820а — Баратынский Е. Отрывки из Поэмы: Воспоминания // Невский Зритель. 1820. Ч. I, Генварь. С. 85—94.

25. Баратынский 18206 — Баратынский Е. А. Финляндия // Тр. Высочайше утвержд.

26. Вольного О-ва Любителей Рос. Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1820. Ч. X, № V. С. 168—170.

27. Баратынский 1820в — Баратынский Ев. К Кюхельбекеру // Сын Отечества. 1820.1. Ч. 59, № 5. С. 225.

28. Баратынский 1820г — Баратынский Е. Элегия («Уже ли близок час свиданья!.») //

29. Невский Зритель. 1820. Ч. I, № 1. С. 99—100.

30. Баратынский 1821а — Баратынский Е. А. Сельская Элегия // Сын Отечества.1821. Ч. 67, №6. С. 274—276.

31. Баратынский 18216 — Баратынский Е. А. Водопад // Тр. Высочайше утвержд.

32. Вольного О-ва Любителей Рос. Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1821. Ч. XV, № I. С. 90—91.

33. Баратынский 1821в — Баратынский Е. Пиры // Тр. Высочайше утвержд. Вольного

34. О-ва Любителей Рос. Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1821. Ч. XIII, № III. С. 385—394.

35. Баратынский 1821 г — Баратынский Е. Уныние // Сын Отечества. 1821. Ч. 67, № 3.1. С. 128—129.

36. Баратынский 1821 д — Баратьтский. Е. Бдение // Труды Высочайше утвержд.

37. Вольн. О-ва Любителей Рос. Словесности. 1821. Ч. XIV, кн. I (Соревнователь Просвещения и Благотворения. № IV). С. 61—62.

38. Баратынский 1821е — Баратынск.ий [Е. А.] К(онши>ну («Живи смелей, товарищмой.») // Сын Отечества. 1821. Ч. 71, № 29. С. 131—132.

39. Баратынский 1821 ж — Баратынский. Е. Элегии: 1 («Прощай, отчизна непогоды.»); 2 (Н. М. К.) // Тр. Высочайше утвержд. Вольного О-ва Любителей Рос. Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1821. Ч. XV, №11. С. 236—239.

40. Баратынский 1821з — Баратынский Е. Прощание («Пускай измаранной листок.») // Тр. Высочайше утвержд. Вольного О-ва Любителей Рос. Словесности

41. Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1821. Ч. XV, № III. С. 338—339. Без подписи.

42. Баратынский 1821 и — Баратынский Е. А. Элегия («Уже ли близок час свиданья?.») // Сын Отечества. 1821. Ч. 67, № 7. С. 320—321.

43. Баратынский 1821к — Баратынской £. Финляндия // Сын Отечества. 1821. Ч. 70,22. С. 81—84.

44. Баратынский 1822 — Баратьшский Е. А. Прокаженный города Аосты / [Из соч.

45. Графа Мейстера младшего. // Библиотека для чтения, составленная из повестей, анекдотов и других произведений изящной словесности. СПб., 1822. Кн. II. С. 3—35.

46. Баратынский 1823а — Баратынский Е. А. Стансы («Дало две доли Провидение.») // Новости Лит. 1823. Кн. IV, № XXII. С. 141—142.

47. Баратынский 18236 — Баратынский Е. А. Н. И. Гнедичу // Новости Лит. 1823.1. Кн. VI, № XLI. С. 29—32.

48. Баратынский 1823в — Баратынский Е. А. Падение листьев // Новости Лит. 1823.

49. Кн. Ill, № XII. С. 186—187.

50. Баратынский 1824а — Баратынск.ий Е. Звездочка // Северные Цветы, на 1825год / Собр. Бароном Дельвигом. СПб., 1824. С. 313—314.

51. Баратынский 18246 — Баратынский Е. А. К ** («Влюбился я, Полковник мой.»)

52. Полярная Звезда: Карманная книжка на 1824"й год. СПб., 1824. С. 259—261.

53. Баратынский 1825 — Баратынский Е.А. Елисейсия поля // Полярная Звезда:

54. Карманная книжка на 1825"й год. СПб., 1825. С. 103—105.

55. Баратынский 1826а — Баратынский Е. А. Астрономия: (Из Шатобриана) // Новости Лит. 1826. Кн. XVI, апр. С. 1—9.

56. Баратынский 18266 — Баратынский Е. Эда, Финляндская повесть, и Пиры, Описательная поэма. СПб., 1826.

57. Баратынский 1827 — Баратынский Е. Стихотворения. М., 1827.

58. Баратынский 1830а — Баратынский Е. А. Подражателям // Моск. Вестн. 1830.1. Ч. I, № 1. С. 7—8.

59. Баратынский 18306 — Баратынский Е. В Альбом отъезжающей // Царское Селона 1830 год. СПб., 1830. С. 133.

60. Баратынский 1835 — Баратынский Е, Стихотворения. М., 1835. Ч. I.

61. Баратынский 1837 — Баратынский Е. Осень // Современник. 1837. Т. V, №1.1. С. 279—286.

62. Баратынский 1843 — Баратынский Е. «Когда твой голос, о Поэт.» // Современник. 1843. Т. 32, № 10. С. 354.

63. Баратынский 1844 — Баратынский Е. Дядьке Итальянцу // Современник. 1844.1. Т. XXXV, № 8. С. 217—221.

64. Баратынский 1854 — Баратынский Е. «Небо Италии, небо Торквата.» // Современник. 1854. Т. 47, № 10. С. 154.

65. Баратынский 1846 — Баратынский Е. Опять весна // Вчера и сегодня. СПб., 1846.1. Кн. 2. С. 68.

66. Баратынский 1869 — Баратынский Е. А. Сочинения / Изд. подгот. J1. Е. Боратынский. М., 1869.

67. Баратынский 1884 — Баратынский Е. А. Сочинения. Изд. 4-е / Подгот. Н. Е. Боратынский. Казань, 1884.

68. Баратынский 1902 — Письма Е. А. Баратынского к князю П. А. Вяземскому: Из

69. Остафьевского Архива. / Публ. и примеч. Н. П. Барсукова]//Старина и Новизна: Историч. сб., издаваемый при О-ве ревнителей Рус. Историч. Просвещения в память Императора Александра III. СПб., 1902. Кн. V. С. 44—62.

70. Баратынский 2000 — Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений / Вступ.ст. Е. В. Невзглядовой и JI. Г. Фризмана; Сост., подгот. текста и примеч. Л. Г. Фризмана. СПб., 2000.

71. Барков 1992 — Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова / Изд. подгот.

72. А. Зорин и Н. Сапов. М., 1992.

73. Барков 2004 — Барков И. С. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., сост.,подгот. текста и примеч. В. Сажина. СПб., 2004.

74. Батюшков 1805 — Батюшков К. Я. Совет друзьям // Лицей. 1806. Ч. I, кн. I.1. С. 11—13.

75. Батюшков 1806а — Батюшко.в К. Мечта // Любитель словесности. 1806. Ч. III,9. С. 216—219.

76. Батюшков 18066 — Батюшков К. Н. Совет друзьям // Лицей. 1806. Ч. I, кн. I.1. С. 11—13.

77. Батюшков 1808 — {Батюшков К. #. К Тассу; Пустынник Петр говорил в верховном совете.: Отрывок из I песни «Освобожденного Иерусалима». // Драм. Вест-н. 1808. Ч. VI. С. 62—72. Подпись: N. N. N.

78. Батюшков 1809 — Батюшков К. К. Тибуллова Елегия. Шя из Шй книги // Вестн.

79. Европы. 1809. Ч. XLVIII, № XXIII (дек.). С. 198—199. Подпись: К.

80. Батюшков 1810а — Батюшков К. XI Тибуллова Элегия из I книги. (Вольныйперевод)//Вестн. Европы. 1810. Ч. L,№ 8. С. 277—280.

81. Батюшков 18106 — Батюшков.К. На смерть Лауры. (Из Петрарка) // Вестн.

82. Европы. 1810. Ч. LIII, № п. с. 54. Подпись.

83. Батюшков 1810в — Батюшков. К. Вечер. (Подражание Петрарке. Canzone IX) //

84. Вестн. Европы. 1810. Ч. LIV, № 21. С. 37—39.

85. Батюшков 1810г — Батюшков. К. Привидение // Вестн. Европы. 1810. Ч. L, № 6.1. С. 108—110.

86. Батюшков 1810д — Батюшков. К. Счастливец. (Подражание Каста: Odi le rapideruóte sonanti) II Вестн. Европы. 1810. 4. LUI, № 17. С. 52—53. Подпись: К—Б—.

87. Батюшков 1810е — Батюшков.К. Веселый час. (Посвящено друзьям) // Вестн.

88. Европы. 1810. Ч. XLIX, № 4. С. 280—282. Подпись: Констан. Бат.

89. Батюшков 1810ж — Батюшков. К. Мечта // Вестн. Европы. 1810. Ч. XLIX, № 4.

90. С. 283—285. Подпись: Констан. Бат.

91. Батюшков 1811 — Батюшков К. Н. Сон ратников. <()Вольный перевод из поемы

92. Аснель (sic!) и Аслега) // Вестн. Европы. 1811. Ч. LV, №3. С. 178—180. Подпись: Констант. Б.—

93. Батюшков 18116 — Батюшков К. Тибуллова элегия. (Вольной перевод) // Собрание Руских стихотворений, взятых из сочинений лучших стихотворцев Российских и из многих Руских журналов / Изд. В.Жуковским. М., 1811. Ч. IV. С. 236—239.

94. Батюшков 1815а — Батюшков К. H. Вечер. (Подражание Петрарке) // Собрание

95. Руских стихотворений, взятых из лучших Российских стихотворцев. Доп. к изд. Г. Жуковского. М., 1815. Ч. VI. С. 294—295.

96. Батюшков 18156 — Батюшков К Н. Тибуллова Элегия. (Книга 1. Элегия 3.) //

97. Пантеон Русской Поэзии / Изд. П. Никольским. СПб., 1815. Ч. IV, кн. 8. С. 204— 211.

98. Батюшков 1815в — Батюшков К. #. Щастливец. Подражание Каста // Собраниеобразцовых Руских сочинений и переводов в стихах / Изд. Общ-вом любителей отеч. словесности. СПб., 1815. Ч. I. С. 127—129.

99. Батюшков 1815г — Батюшков К Н. Щастливец. Подражание Касти // Пантеон

100. Русской Поэзии / Изд. П. Никольским. СПб., 1815. Ч. VI, кн. 12. С. 191—194.

101. Батюшков 1816а — Батюшков К. Тибуллова Элегия. III из III книги // Собраниеобразцовых Руских сочинений и переводов в стихах / Изд. Общ-вом любителей отеч. словесности. СПб., 1816. Ч. IV. С. 45—47.

102. Батюшков 18166 — Батюшков К. Тибуллова элегия. (XI из I книги) // Собраниеобразцовых Руских сочинений и переводов в стихах / Изд. Общ-вом любителей отеч. словесности. СПб., 1816. Ч. IV. С. 75—79.

103. Батюшков 1816в — Батюшков К. Н. Тибуллова Элегия. (III из I книги) // Собрание образцовых Руских сочинений и переводов в стихах / Изд. Общ-вом любителей отеч. словесности. СПб., 1816. Ч. V. С. 52—57.

104. Батюшков 1816г — Батюшков К. Н. Елегия из Тибулла. (Вольный перевод) //

105. Вестн. Европы. 1816. Ч. LXXXVII, № 12. С. 255—261.

106. Батюшков 1817 — Батюшков К. Опыты в Стихах и Прозе. СПб., 1817. Ч. I—II.

107. Батюшков 1834 — Батюшков К. Сочинения в прозе и стихах. Изд. 2-е. СПб., 1834.1. Ч. II: Стихи.

108. Батюшков 1885—1887 — Батюшков К. Н. Сочинения / Со ст. о жизни и соч.

109. К. Н. Батюшкова, написанною Л.Н. Майковым, и примеч., составл. им же и

110. B. И. Саитовым. СПб., 1887. Т. I; 1885. Т. И; 1886. Т. III.

111. Батюшков 1934 — Батюшков К. Н. Сочинения / Ред., ст. и коммент. Д. Д. Благого.1. М.; Л., 1934.

112. Белинский 1841 — Белинский В. Г. Рец. на кн.: Гёте. Римские Элегии / Пер.

113. А. Струговщикова. СПб., 1840] // Отеч. записки. 1841. Т. XVII, №8. Отд. V.1. C. 23—48. Без подписи.

114. Белинский 1842 — Белинский В. Г. Рец. на кн.: Баратынский Е. Стихотворения.

115. М., 1835. Ч. I—И; Боратынский Е. Сумерки. М., 1842. // Отеч. записки. 1842. Т. XXV, № 12. Отд. V. С. 49—70. Без подписи.

116. Белинский 1843 — Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. Санктпетербург. Одиннадцать томов. MDCCCXXXViii—MDCCCXLi: Ст. третья // Отеч. записки. 1843. Т. XXX, № 10. Отд. V. С. 61—88. Без подписи.

117. Бенедиктов 1983 — Бенедиктов В. Г. Стихотворения / Вступ. ст. Ф. Я. Приймы;

118. Сост., подгот. текстов и примеч. Б. В. Мельгунова. Л., 1983.

119. Беницкий 1805 — Беницкий А. Комала: Драмматическая песнь Оссиана//Сев.

120. Вестн. 1805. Ч. VII. № 9. С. 316—332.

121. Бестужев 1829 — Бестужев А. А. Финляндия // Сын Отечества и Северный

122. Архив. 1829. Т. Ill, № XX. С. 373—374. Без подписи.

123. Бобров 1798 — Бобров С. Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонисе. Николаев, 1798.

124. Богданов 1828 — Богданов Д. Поцелуй // Сын Отечества. 1828. Ч. 120, №15.1. С. 266—268.

125. Богданович 1957 — Богданович И. Ф. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., подгот.текста и примеч. И. 3. Сермана. Л., 1957.

126. Боратынский 1842 — Боратынский Е. Сумерки / Соч. Е. Боратынского. М., 1842.

127. Боратынский 1914—1915 —Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений. Изд.

128. Ими. Акад. Наук / Под ред. и с примеч. M.JI. Гофмана. СПб., 1914. T. I; 1915. T. II. (Акад. Б-ка Рус. Писателей; Вып. 10—11).

129. Боратынский 1899 — Боратынский Е. А. Письма Е. А. Боратынского к И. В. Киреевскому 1829—1833. // Татевский сборник С. А. Рачинского. СПб., 1899. С. 5— 58.

130. Боратынский 1951 — Боратынский Е. А. Стихотворения; Поэмы; Проза; Письма /

131. Вступ. ст. К. Пигарева; Подгот. текста и примеч. О. Муратовой и К. Пигарева. М., 1951.

132. Боратынский 2002 — Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем /

133. Рук. проекта А. М. Песков. М., 2002. Т. 1; Т. 2, ч. 1.

134. Булгарин 1827 — Б\улгарин. Ф. Рец. на кн.: Баратынский Е. Стихотворения. М.,1827. // Сев. Пчела. 1827. 3 дек., № 145; 6 дек., № 146; 8 дек., № 147. Без паг.

135. Бухарский 1792 — Бухарский А. К. Подражание Катулловой Елегии: Lugete о

136. Veneres. С Французского перевода // Зритель. 1792. Ч. II. Месяц Авг. С. 303— 304. Подпись: А. Б.

137. Воейков 1807/1812 — Воейков А. К моему старосте 1807. // Вестн. Европы. 1812.

138. Ч. LXVI. № 21/22. С. 17—21.

139. Воейков 1814а — Отрывок из Виргилиевых Георгик / Пер. А. Воейкова. // Вестн.

140. Европы. 1814. Ч. LXXIV, № 7. С. 204—208.

141. Воейков 18146 — Делиллъ Ж. Отрывок из поэмы: Сады / [Пер. А. Воейкова] //

142. Вестн. Европы. 1814. Ч. LXXV, № 9. С. 30—33.

143. Воейков 1815а — Отрывок из Делиллевой поемы: Сады, или искусство украшатьсельские виды / Пер. А.Воейкова. // Вестн. Европы. 1815. Ч. LXXX, №7. С. 170—177.

144. Воейков 18156 — Отрывок из Дилиллевой (sic!) поемы Сады / Пер. А. Воейкова.

145. Вестн. Европы. 1815. Ч. LXXXI, № 9. С. 9—13.

146. Воейков 1815в — Отрывок из Делиллевой Поемы: Сады / Пер. А. Воейкова. //

147. Вестн. Европы. 1815. Ч. LXXXII, № 13. С. 25—30

148. Воейков 1816 — Сады(,) или Искуство украшать сельские виды / Соч. Ж. Делиля;

149. Пер. А. Воейков. СПб., 1816.

150. Воейков 1819 — Воейков А. Послание к брату // Вестн. Европы. 1819. Ч. CHI. № 13.1. С. 173—176.

151. Востоков 1805—1806 — Востоков А. Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах. СПб., 1805. Ч. I; 1806. Ч. II.

152. Вяземский 1810 — Вяземский П. А. К портрету Бибриса // Вестн. Европы. 1810.

153. Ч. LI, № 11. С. 210. Подпись: .В.

154. Вяземский 1821 — Вяземский П. Вечер на Волге. (1816) // Сын Отечества. 1821.

155. Ч. 71, № 28. С. 81—84. Подпись: Князь. Вяземскш.

156. Вяземский 1831 — Вяземский П. А. Д. А. Окуловой // Северные Цветы на 1832год. СПб., 1831. С. 108 (2-й паг.).

157. Вяземский 1880 — Вяземский П. А. Полное собрание сочинений / Изд. гр. С. Д. Шереметева. СПб., 1880. Т. III: Стихотворения. Ч. 1.: 1808 г. — 1827 г.

158. Вяземский 1963 :— Вяземский П. А. Записные книжки (1813—1848) / Изд. подгот.1. В. С. Нечаева. М., 1963.

159. Вяземский 1994 — Вяземский П. А. Письма к К. Н. Батюшкову / Публ. В. А. Кошелева // Литературный архив: Материалы по истории рус. лит. и обществ, мысли. СПб, 1994. С. 118—143.

160. Гнедич 1810 — Гнедич Я. К Б** [= Батюшкову] // Вестн. Европы. 1810. Ч. XLIX,3. С. 184—186.

161. Гнедич 1832—Гнедич Н. Стихотворения. СПб., 1832.

162. Гоголь 1952—Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1952. Т. VIII:1. Статьи.

163. Голенищев-Кутузов 1810 — Голенищев-Кутузов П. Стихотворения. М., 1810. Ч. 4:

164. Содержащая соч., пер. и подражания.

165. Давыдов 1984 —Давыдов Д. Стихотворения / Вступ. ст., подгот. текста и примеч.1. В. Э. Вацуро. Л., 1984.

166. Дельвиг 1819 — IДельвиг А. А. Утешение бедного поэта // Тр. Высочайше утвержд.

167. Вольного О-ва Любителей Рос. Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1819. Ч. VIII, кн. XI. С. 96—98. Подпись: —Д—

168. Дельвиг 1922 —Дельвиг А. А. Неизданные стихотворения / Под ред. М. Л. Гофмана. Пб., 1922.

169. Дельвиг 1986 —Дельвиг А. А. Сочинения / Сост., вступ. ст. и коммент. В. Э. Вацуро. Л., 1986.

170. Державин 1808 —Державин. Сочинения. СПб., 1808. Ч. I—IV.

171. Державин 1864—1866 — Державин Г. Сочинения / С объяснит, примеч.

172. Я. Грота. СПб., 1864. Т. I; 1866. Т. III.

173. Державин 1957 —Державин Г. Р. Стихотворения / Вступ. ст., подгот. и общ. ред.

174. Д. Д. Благого, примеч. В. А. Западова. Л., 1957.

175. Дмитревской 1759 — Дмитревской И. (Елегия) («Предвестия для нас плачевныесвершились.») // Трудолюбивая Пчела. 1759. Июнь. С. 376—379.

176. Дмитриев 1795а — Дмитриев И. И. Подражание Первой Тибулловой элегии //

177. Приятное и полезное препровождение времени. 1795. Ч. VIII, № 80. С. 8—12. Подпись: -ъ.

178. Дмитриев 17956 — Дмитриев И. И. И мои безделки. М., 1795. Без подписи.

179. Дмитриев 1797а — {Дмитриев И, К. Тибуллова Элегия // Аониды, или Собраниеразных, новых стихотворений. M., 1797. Кн. II. С. 197—206. Без подписи.

180. Дмитриев 17976 — {Дмитриев И. И. Подражание Петрарку // Аониды, или Собрание разных, новых стихотворений. М., 1797. Кн. II. С. 251—252. Подпись: ***.

181. Дмитриев 1803—1805 —/Дмитриев. И. Сочинения и переводы. М., 1803. Ч. I—II;1805. Ч. III.

182. Дмитриев 1810— Дмитриев И. К. Сочинения. Изд. 3-е. М„ 1810. Ч. I.

183. Дмитриев 1823 —Дмитриев И. И. Элегия: Подражание Тибуллу // Дмитриев И. И.

184. Стихотворения / Изд. 6-е, испр. и уменьш. СПб., 1823. Ч. I. С. 126—130.

185. Дмитриев 1866 —Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь: Записки действительноготайного советника: В 3 ч. М., 1866.

186. Дмитриев 1967 —Дмитриев И. И. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст.,подгот. текста и примеч. Г. П. Макогоненко. JI., 1967.

187. Дмитриев 1986 —Дмитриев И. И. Сочинения / Сост. и коммент. А. М. Пескова и

188. И. 3. Сурат; Вступ. ст. А. М. Пескова. М., 1986.

189. Жихарев 1983 —Жихарев С. П. Октябрьская ночь, или Барды 1807. // Макферсон Дж. Поэмы Оссиана / Изд. подгот. Ю. Д. Левин. Л., 1983. С. 366—370.

190. Жуковский 1802 —Жуковский В. Сельское кладбище, Греева Элегия, переведенная с Английского // Вестн. Европы. 1802. Ч. VI, № 24. С. 319—325.

191. Жуковский 1804 — Жуковский. В. К Поэзии // Речь, разговор и стихи, читанные в

192. Публичном акте, бывшем в Университетском благородном пансионе. Декабря 21 дня 1804. М., 1804. С. 15—17.

193. Жуковский 1806 —Жуковский В. Песнь Барда над гробом Славян-победителей //

194. Вестн. Европы. 1806. Ч. XXX, № 24. С. 266—280.

195. Жуковский 1807 — Ж\уковск.ий В. Вечер 1806] // Вестн. Европы. 1807. Ч. XXXI,4. С. 278—281.

196. Жуковский 1808а — Жуковский В. А. Людмилла (sic!): Рус. Баллада: [Подражание Биргеровой Леноре. // Вестн. Европы. 1808. Ч. XXXIX, № 9. С. 41—49.

197. Жуковский 18086 — Жуковский В. А. Гимн. (Подражание Томпсону) // Вестн.

198. Европы. 1808. Ч. ХХХХ, № 14. С. 165—170.

199. Жуковский 1810 —Ж{уковский В. А. К *** (Блудову). При отъезде его в армию //

200. Вестн. Европы. 1810. Ч. L, № 5. С. 33—36.

201. Жуковский 1812 — Жуковский В. Певец во стане Русских воинов // Вестн. Европы.1812. Ч. LXVI, № 23/24. С. 176—196.

202. Жуковский 1813а — Ж{уковский. В. Адельстан. (Баллада) / (Пер. с Англ.) // Вестн.

203. Европы. 1813. Ч. LXVIII, № 3/4. С. 212—218.

204. Жуковский 18136 — Жуковский В. Елизиум // Вестн. Европы. 1813. Ч. LXVIII,7/8. С. 201—203. Без подписи.

205. Жуковский 1813в — Ж\уковский. В. Пиршество Александра, или Сила Гармонии /

206. С Англ. В. Ж. // Вестн. Европы. 1813. Ч. LXVIII, № 7/8. С. 204—208.

207. Жуковский 181 Зг — Ж\уковский. В. К Батюшкову. (В Мае 1812) // Вестн. Европы. 1813. Ч. LXIX, № 9/10. С. 32—51.

208. Жуковский 1813д — Ж\уковский. В. Мечты // Вестн. Европы. 1813. Ч. LXX, № 14.1. С. 81—84.

209. Жуковский 1814 —Жуковский В. А. Послание к Воейкову // Вестн. Европы. 1814.1. Ч. LXXIV, № 6. С. 97—106.

210. Жуковский 1815а — Жуковский В. А. Алина и Альсим // Амфион. 1815. Кн. VI.1. С. 100—108.

211. Жуковский 18156 — Жуковский В. А. К Вяземскому. (Ответ на его послание кдрузьям) // Рос. Музеум. 1815. Ч. I, № 3. С. 257—261.

212. Жуковский 1815в—1816 —Жуковский В. Стихотворения. СПб., 1815. Ч. I; СПб.,1816. Ч. II.

213. Жуковский 1818 — Goethe J. W. An den Mond; [Жуковский В. А.] К месяцу: [Параллел. тексты. // Für wenige = Для немногих. 1818. № И. С. 28—33. Без подписи.

214. Жуковский 1822 — Шильонский узник, поэма лорда Байрона / Пер. с Англ. В. Жуковский. СПб., 1822.

215. Жуковский 1828а — Жуковский В. Море // Северные Цветы на 1829 год. СПб.,1828. С. 152—153 (2-й паг.).

216. Жуковский 18286 — Жуковский В. Торжество победителей. Из Шиллера // Северные Цветы на 1829 год. СПб., 1828. С. 3—9 (2-й паг.).

217. Жуковский 1985 — Зарубежная поэзия в переводах В. А. Жуковского: В 2 т. / Сост.

218. А. А. Гугнин; Коммент. Н. Т. Беляевой, А. А. Гугнина, В. П. Кузьминой. М., 1985. Т. 2.

219. Загоскин 1823 — Загоскин М. Послание к Людмилу // Тр. Высочайше утвержд.

220. Вольного О-ва Любителей Рос. Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1823. Ч. XXII, № I. С. 69—79.

221. Иванов Ф. 1815 — Иванов Ф. Ф. Меланхолия // Амфион. 1815. Кн. I. С. 98—102.

222. Иванчин-Писарев 1813 — Иванчин-Писарев Н. Возвращение в деревню // Вестн.

223. Европы. 1813. Ч. LXXI. № 19. С. 175—180.

224. Иванчин-Писарев 1814 — Иванчин-.Писарев Н. К Дружбе // Вестн. Европы. 1814.1. Ч. LXXVIII, № 24. С. 298.

225. Кантемир 1956 — Кантемир А. Собрание стихотворений / Вступ. ст. Ф. Я. Приймы; Подгот. текста и примеч. 3. И. Гершковича. Л., 1956.

226. Капнист 1806 — Капнист В. Лирические сочинения. СПб., 1806.

227. Карамзин 1789а — Карамзин Н. М. Аркадской памятник. Сельская драма с песнями в одном действии // Детское чтение для сердца и разума. 1789. Ч. XVIII,

228. С. 65—79; № 19. С. 81—92; №20. С. 97—107; №21. С. 113—128; №22. С. 129—140; № 23. С. 145—150. Без подписи.

229. Карамзин 17896 — Карамзин Н. М. Гимн / Пер. с Англ. // Детское чтение длясердца и разума. 1789. Ч. XVIII, № 23. С. 151—158. Без подписи.

230. Карамзин 1792 — Карамзин Н. М. Поэзия. (Сочинена в 1787 году) // Моск. Журн.1792. Ч. VII, кн. III. С. 260—275. Без подписи.

231. Карамзин 1794 — Карамзин Н. М. Приношение Грациям [1793] // Аглая. 1794.

232. Кн. 1. С. 3—5. Без подписи.

233. Карамзин 1796а — Карамзин Н. М. Послание к А. А. Щлещееву] // Аониды, или

234. Собрание разных, новых стихотворений. М., 1796. Кн. I. С. 17—27. Без подписи.

235. Карамзин 17966 — Карамзин Н. М. Прощание // Аониды, или Собрание разных,новых стихотворений. М., 1795. Кн. I. С. 51. Без подписи.

236. Карамзин 1796в — Карамзин Н. М. Послание к женщинам // Аониды, или Собрание разных, новых стихотворений. М., 1796. Кн. I. С. 218—249. Без подписи.

237. Карамзин 1797 — Карамзин Н. М. Любовь ко врагам // Аониды, или Собраниеразных, новых стихотворений. М., 1797. Кн. И. С. 332. Подпись: Ф. Ц. (ею!)

238. Карамзин 1814 — Карамзин Н, М. Сочинения. Изд. 2-е, испр. и умнож. М., 1814.1. Т. I.

239. Карамзин 1866 — Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву / Изд. с примеч. иуказ. Я. Грот и П. Пекарский. СПб., 1866.

240. Киреевский 1845/1979 — Киреевский И. В. Е.А.Баратынский 1845. // Киреевский И. В. Критика и эстетика / Сост., вступ. ст. и примеч. Ю. В. Манна. М., 1979. С. 235—238.

241. Коншин 1958 — Коншин Н. М. Воспоминания о Боратынском(,) или Четыре годамоей финляндской службы с 1819 по 1823 // Краевед, зап. Ульяновск, обл. краевед. музея им. И. А. Гончарова. 1958. Вып. 2. С. 389—404.

242. Кюхельбекер 1820 — Кюхельбекер В. Взгляд на текущую Словесность // Нев. Зритель. 1820. Ч. I, февр. С. 106—127.

243. Кюхельбекер 1824 — Кюхельбекер В. О направлении нашей Поезии, особенно лирической^) в последнее десятилетие II Мнемозина, собрание сочинений в стихах и прозе / Изд. Кн. В. Одоевским и В. Кюхельбекером. М., 1824. Ч. II. С. 29—44.

244. Лагарп 1817 — Послание Лагарпа к Графу Андрею Петровичу Шувалову, о действиях сельской природы и о Поэзии описательной. С присовокуплением рассуждений о сем роде Поэзии, из сочинений Сен-Ламберта / С Франц. М.: В тип. Н. С. Всеволожского, 1817.

245. Лермонтов 1936 —Лермонтов М. Ю. Полное собрание сочинений: В 5 т. / Ред. текста и коммент. Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1936. Т. I—II.

246. Ломоносов 1952—1959 — Ломоносов M, В. Полное собрание сочинений. М; Л.,1952. Т. 7; 1959. Т. 8.

247. Львов 1801 — Львов П. Элегия 2 из Тибулла, кн. 3; Элегия 3 к Неэре. Из Тибулла.

248. Кн. 3; Элегия 4 из Тибулла. Кн. 3; Элегия 2. Хвала Сульпиции. Из Тибулла, кн. 4; Элегия 13 к Неэре. Из Тибулла. Кн. 4 / Пер. Павелъ. Ль[вов]ъ // Иппо-крена, или Утехи любословия. 1801. Ч. IX. С. 156—158, 209—219, 260—262, 286—288.

249. Мандельштам 1990 — Мандельштам О. Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 1—2.

250. Мартынов 1806 — Мартынов И. К. Разбор Лицея или Курса древней и новой

251. МЕИ 1779 — Елисейские поля // Модное ежемесячное издание, или Библиотека,для дамского туалета. СПб, 1779. Ч. II, мес. Апр. С. 42—43.

252. Мерзляков 1815 — Мерзляков Ф. Чтение пятое в Беседах Любителей Словесности в Москве //Амфион. 1815. Кн. VII. С. 72—120. Подпись: Мрзлкв.

253. Мерзляков 1826 — Мерзляков А. Подражания и переводы из Греческих и Латинских стихотворцев. M., 1826. Ч. II.

254. Милонов 1810 — Мшонов М. Послание к земледельцам // Цветник. 1810. Ч. VIII,10. С. 8—17.

255. Милонов 1812а -— Милонов М. К Неере: (Подражание третьей Тибулловой Элегии)

256. Санктпетерб. Вестн. 1812. Ч. I, № 2. С. 164—165.

257. Милонов 18126 — Милонов М. Падение листьев. (Елегия) 1811. // Вестн. Европы.1812. Ч. LXI, № 3. С. 202—203.

258. Милонов 1819 — Милонов М. Сатиры, Послания и другие мелкие Стихотворения.1. СПб., 1819.

259. Муравьев 1815 — Муравьев M. H. Обитатель предместия и Эмилиевы письма.1. СПб., 1815.

260. Никитин 1818 — Никитин А. А. К Родине // Труды Высочайше утвержд. Вольн. Ова Любителей Росс. Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1818. Ч. II. № III. С. 373—379. Подпись: А. — H.

261. Норов 1818 — Норов Абр. С. Отрывок из Послания Ла Гарпа к Графу Шувалову,о действиях сельской природы и о Поэзии описательной // Благонамеренный. 1818. Ч. IV, №Х. С. 14—19.

262. Ободовский 1822 — Ободовский Пл. Плач Давида о смерти Саула и Ионафана:

263. Элегия // Благонамеренный. 1822. Ч. XIX, № XXXVIII. С. 459—461.

264. Одоевский 1954 —- Одоевский А. И. Стихотворения / Вступ. ст., подгот. текста ипримеч. В. Г. Базанова. JI, 1954.

265. Озеров 1807 — Озеров В. Фингал: Трагедия в трех действиях, с хорами и пантомимными балетами. СПб., 1807.

266. Оссиан 1792 — Оссиан, сын Фингалов, Бард третьего века. Гальские стихотворения/ Пер. с Франц. Е. Костровым. СПб., 1792. Ч. I—И.

267. Остолопов 1812 — Остолопов Н. Об Елегии: (Из Словаря древней и новой Поэзии,собранного по препоручению Общества Любителей Словесности, Наук и Художеств. Членом оного Н. Остолоповым) // Санктпетерб. Вестн. 1812. Ч. I, № 3. С. 322—336.

268. Остолопов 1815 — Остолопов Н. Об Елегии: (Из Словаря древния и новыя Поезии)//Вестн. Европы. 1815. Ч. LXXXIV, № 22. С. 102—117.

269. Остолопов 1819 — Остолопов Н. Части дня и ночи, описанные Т. Тассом в Поэмеего Освобожденный Иерусалим: (Перевод буквальный) // Благонамеренный. 1819. Ч. VII, № XVIII. С. 346—362.

270. Остолопов 1815 —- Остолопов П. Об Елегии: (Из Словаря древния и новыя Поезии) // Вестн. Европы. 1815. Ч. LXXXIV, № 22. С. 102—117.

271. Остолопов 18216 — Остолопов Н. Словарь Древней и Новой поэзии. М., 1821.1. Ч. I—III.

272. Плетнев 1820 — Плетнев П. А. К моей родине. (Элегия) // Сын Отечества. 1820.1. Ч. LIX,№3.C. 129—132.

273. Плетнев 1823 — Плетнев П. А.} Разбор элегии Батюшкова: Умирающий Тасс //

274. Журн. изящных искусств. 1823. Ч. I, № 3. С. 210—227.

275. Плетнев 1824 — Плетнев П. А. Первые цветы // Полярная Звезда: Карманнаякнижка на 1824"й год. СПб., 1824. С. 57—58.

276. Полевой 1826 — Полевой Н. Рец. на кн.: Баратынский Е. Эда, Финляндская повесть, и Пиры, описательная поэма. СПб., 1826. // Моск. Телеграф. 1826. Кн. VIII, № 5. Отд. I. С. 62—72.

277. Полевой 1839 — Полевой П. Очерки русской литературы. СПб., 1839. Т. I.

278. Попов 1769 — Попов М. Я. Елегия («Увы! тоскую я, увы! тоскую ныне.») // И тои сьо. 1769. Февр. 7-я неделя. С. 6—7.

279. Пушкин 1820 — Пушкин А. С. Элегия («Погасло дневное светило.») // Сын Отечества. 1821. Ч. LXV, № 46. С. 271—272. Без подписи.

280. Пушкин 1823 — Пушкин А. С. Овидию // Полярная Звезда: Карманная книжкадля любительниц и любителей Руской Словесности на 1823~й год. СПб., 1823. С. 81—84. Подпись: **.

281. Пушкин 1825 —Пушкин А. Евгений Онегин: Роман в стихах. СПб., 1825. Гл. I.

282. Пушкин 1826 — Пушкин А. Стихотворения. СПб., 1826.

283. Пушкин 1827 — Пушкин А. Женщины: Отрывок из Евгения Онегина // Моск.

284. Вестн. 1827. Ч. V, № XX. С. 365—367.

285. Пушкин 1828а — Пушкин А. Москва: (Из Евгения Онегина)//Сев. Пчела. 1828.9 февр. № 17. С. 3—4.

286. Пушкин 18286 — Пушкин А. Москва: (Из Евгения Онегина)//Моск. Вестн. 1828.1. Ч. VII. №1. С. 5—12.

287. Пушкин 1828в — Пушкин А. Евгений Онегин: Роман в стихах. СПб., 1828. Гл. IV1. V.

288. Пушкин 1832 — Пушкин А. Евгений Онегин: Роман в стихах. СПб., 1832. Последняя глава.

289. Пушкин 1829 — Пушкин А. Стихотворения. СПб., 1829. Ч. II.

290. Пушкин 1836 — Пушкин А. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года //

291. Современник. 1836. Т. I. С. 17—84.

292. Пушкин 1837 — Пушкин А. Евгений Онегин: Роман в стихах. Изд. 3-е. СПб., 1837.

293. Пушкин 1926 — Пушкин. Письма / Под ред. и с примеч. Б. JI. Модзалевского. М.;

294. Л., 1926. Т. I: 1815—1825.

295. Пушкин 1936 — Пушкин А. С. Тень Фон-Визина / Коммент. Л. Б. Модзалевского

296. Пушкин: Временник Пушкин, комис. М.; Л., 1936. Вып. 1. С. 3—25.

297. Пушкин 1937—1949 — Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. М.; Л.,1937—1949.

298. Пушкин 1956 — Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. М., 1956. Т. 2:1. Стихотворения. 1820—1826.

299. РА 1866 — Выдержки из старых бумаг Остафьевского Архива: II—IV. / [Публ.

300. П. А. Вяземского; Примеч. П. И. Бартенева. // Рус. Архив. 1866. № 3. Стб. 473— 512.

301. Ржевской 1763а — Ржевской А. Элегия («Не знаю(,) от чего весь дух мой унывает.») // Свободные часы. 1763. Дек. С. 734—735.

302. Ржевской 17636 — Ржевской А. (?). Елегия («Я еду. ну. прости. Я расстаюсьсъ тобою!.») // Свободные часы. 1763. Июль. С. 430—431.

303. Рихтер 1819 — Рихтер А. Ф. Скандинавская Мифология // Благонамеренный.1819. Ч. VIII, № XXIII/XXIV. С. 281—311. Подп.: А—ъ Р—х—ъ.

304. Рубан 1773 — Рубан В. Ода в похвалу любви // Старина и новизна. 1773. Ч. II.1. С. 190—192. Без подписи.

305. Рылеев 1820 — Рылеев К. К Делии: Подражание Тибуллу // Благонамеренный.1820. Ч. XI, № XIII. С. 50—52.

306. Рылеев 1934 — Рылеев К. Полное собрание стихотворений. JI., 1934.

307. Санковский 1763 — Санковский. В. Элегия I; Элегия II // Свободные часы. 1763.1. Окт. С. 597—599.

308. Сокольский 1816 — Сокольский Г. Прощание // Вестн. Европы. 1816. Ч. LXXXVII,10. С. 91—92.

309. Сомов 1828 — Сомов О. Обзор российской словесности за 1828 год // Северные

310. Цветы на 1829 год. СПб., 1828. С. 3—110 (1-й паг.).

311. Степанов 1825 — Степанов С. Падение листьев // Благонамеренный. 1825. Ч. XXX,1. XXI. С. 258—260.

312. Сумароков 1759а — Сумароков. А. (Елегия) («Пишась, дражайшая, мне( )взоратвоево.») // Трудолюбивая Пчела. 1759. Февр. С. 113—115.

313. Сумароков 17596 — Сумароков. А. (Елегия) («Стени ты(,) дух(,) во мне! стениизнемогая!.») // Трудолюбивая Пчела. 1759. Март. С. 190—191.

314. Сумароков 1759г — Сумароков. А. Елегии: I («Престаньте вы(,) глаза(,) дражайшею прельщаться.»); II («Другим печальный стих рождает стихотворство.»); III («Ты только для тово любовь уничтожаешь.») // Трудолюбивая Пчела. 1759. Сент. С. 531—542.

315. Сумароков 1769 — Сумароков А. Разные стихотворения. СПб., 1769.

316. Сумароков 1781 — Сумароков А. П. Полное собрание всех сочинений в стихах ипрозе. / Собраны и изд. в удовольствие Любителей Рос. Учености Н. Новиковым. М., 1781. Ч. 1,2,7.

317. ТА 1916 — Е. А. Боратынский: Материалы к его биографии. Из Татевского архива

318. Рачинских / С введением и примеч. Ю. Н. Верховского. Пг., 1916.

319. Томсон 1795 — Томсон \Дж. Гимн на четыре времен(и) года / Пер. Д.Дмитревского. // Дмитревский Д.] Чувствования любителя нравственной поэзии. М., 1795. С. 6—20.

320. Томсон 1798 — Томсон \Дж. Четыре Времени Года: Поэма/Пер. Д. Дмитревского. М., 1798.

321. Тредиаковский 1735 — Тредиаковский В. Новый и краткий Способ к сложению

322. Российских Стихов с определениями до сего надлежащих. СПб., 1735.

323. Тредиаковский 1752 — Тредиаковский В. Сочинения и переводы как стихами(,)так и прозою. СПб., 1752. Т. I—II.

324. Туманский 1823 — Туманский В. И. Падение листьев // Тр. Высочайше утвержд.

325. Вольного О-ва Любителей Рос. Словесности (Соревнователь Просвещения и Благотворения). 1823. Ч. XXII, № III. С. 266—268.

326. Туманский 1912 — Туманский В. И. Стихотворения и письма / Ред., биогр. очерк ипримеч. С. И. Браиловского. СПб., 1912.

327. Фет 1979 — Фет А. А. Вечерние огни / Изд. подгот. Д. Д. Благой, М. А. Соколова.2.е изд. М., 1979.

328. P.-F. Tissot. Paris, 1832. T. I, VIII.1025. Desforges-Maillard 1880 — Desforges-Maillard P. Poésies diverses / Avec une

329. A. S. Wilkins. London, 1896.1035. Ioannes Secundus 1928—Ioannes Secundus. Basiorum Liber. Maastricht., 1928.1036. Jean Second 1803 — Jean Second. Nouvelle traduction en vers des dix-neuf Baisers /

330. Scaligeri lui. Caes. fili castigationes in Catullum, Tibullum, Propertium. Lutetiae, 1577. P. 110—137.1067. Scoppa 1803 ■— Scoppa A. Traité de la poésie italienne, rapportée à la poésie française,

331. Paris; Versailles, an XI = 1803.1068. Simon 1786 — Simon É.-T. Choix de Poésies, trad, du grec, du latin, et de l'italien.

332. Annotationi di S. Gentili, e di G. Guastauini. Genoua, 1590.1070. Thomson 1730 — Thomson J. The Seasons. London, 1730.1071. Thomson 1751 — Thomson J. The Works: In 2 vols. Dublin, 1751. Vol. I: Containing,