автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Проблема субъекта в контексте постсовременности

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема субъекта в контексте постсовременности"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

оио**— Смирнова Анастасия Алексеевна

ПРОБЛЕМА СУБЪЕКТА В КОНТЕКСТЕ ПОСТ-СОВРЕМЕННОСТИ

Специальность 09 00 01 - онтология и теория познания

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Санкт-Петербург 2009

003481649

Работа выполнена на кафедре онтологии и теории познания философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель

доктор философских наук, профессор Валерий Владимирович Савчук

Официальные оппоненты

доктор философских наук, профессор Сергей Александрович Чернов

кандидат философских наук, Никита Борисович Николаев

Ведущая организация

Санкт-Петербургский

Государственный

Гражданской

Университет Авиации

Защита состоится «¿¿У» 2009 г в ' &1асов на заседании

совета Д 212 232 03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу 199034, Санкт-Петербург, В О , Менделеевская линия, д 5, факультет философии, ауд _

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им А М Горького Санкт-Пстсрбургского государственного университета

Автореферат разослан « 2009;

Ученый секретарь

Диссертационного совета, у

Кандидат философских наук, доцент '_ _Г П Любимов

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Скептическое отношение к философии как пути обретения истины в XX веке, выразившееся чредой радикальных концептуальных сдвигов, вызвало трансформацию, как самого этого понятия, так и такой принципиальной для нее категории как субъект Это привело к ряду эсхатологических событий, терминологически обозначившихся как «смерть Бога», «смерть Автора», «смерть Субъекта» и, в итоге, «конец философии» Сложно не согласится с тезисом о том, что «тотальность демонтажа автономного субъекта не уступала по своим масштабам тем вечиким повествованиям, против которых был пущен в ход тезис о смерти субъекта»,1 и что, по сути, победоносность «шествия самонадеянной абсолютной самости» была сильно преувеличена Авторы, постулирующие все эти «концы», подпав под обаяние жеста, тем не менее, решительно не желали оставить философию ее истории, а лишь расширяли проблемное поле и области ее применимости, с различными степенями успешности

Сейчас в философской и культурологической литературе стали говорить еще об одной смерти, на этот раз о смерти самого постмодерна как культурного феномена XX века Связано это со сложностью самоопределения современной эпохи и разноголосьем в ее оценках Существуют в большей степени интуитивные попытки именования, в частности предложенное авторами «Новейшего философского словаря» определение after-postmodernism, как содержательного обоснования «новых философских программ связанных с преодолением кризиса идентификации»2, что в полной мере не может претендовать на конвенциональность, и скорее является направлением в рамках самого постмодерна, а не его преодолением Тем не менее, оно представляется нам наиболее подходящим для условного обозначения той концептуальной базы, на основании которой мы собираемся говорить о «воскрешении субъекта», как сферы забытого, но продуктивного на сегодняшний день смысла

' ПютпиковН Ni Dieu, ni maître // Синий Диван под ред Е Петровская — 2003 -№ 2 - С 113

2 Можейко M A After-postmodernism // Новейший философски словарь // Под ред А А Грицанова -Минск 2001 С 7

Необходимость данной работы вызвана возникшей на почве постмодернистского «кризиса значений» нарративной зависимости, невозможности прямого выхода к сфере подлинности, поставленной под сомнение Текстологическая перегруженность, нарративность и, следовательно, безымянность субъекта, лишает его не только онтологической укорененности в мире, особого пространства для события мысли, но и всевозможных экзистенциальных составляющих, таких как, например ответственность, судьба Их отсутствие приводит к невозможности философии «после постмодерна», сконструировавшего свое мыслительное пространство как раз на отсутствии этого «присутствия», но пришедшего в состояние исчерпанности Возник дефицит таких смыслов, которые не являлись бы просто результатом комбинаторики дискурсивной машинерии, а имели бы исток в живой субъективности Смысл, артикулированный живым, а не анастезированным субъектом, оказывается востребованным именно в кризисные для культуры в целом и философии в частности моменты

Значимость эсхатологической ситуации, в которой мы себя обнаруживаем в настоящее время, ситуации «смерти субъекта» при экстенсивном росте рациональностей, а точнее логически укомплектованных мировоззрений, измеряется тем простым фактом, что мы продолжаем мыслить, чувствовать и действовать, исходя из некой целостности, которая потеряла свое трансцендентальное обоснование Его заменили многовариантные рациональности, действующие по принципу закрытых систем, каждая из которых структурно привязана к своей функции в социальных практиках Это привело к полифонии форм сознания, сущность которого стала измеряться в основном способностью к адекватной регистрации действительности и продуктивности поведения Иными словами, социальные и исторические изменения, во многом предопределявшие ракурсы рассмотрения субъективности, и, в конечном счете, приведшие к кризису этого понятия, по сути ничего не изменили в эйдетике самого человека, в той степени, в которой его можно рассматривать как пра-форму понятия субъект Уже в «наивности» признания присутствия человека под маской «субъекта» обнаруживается важное для нас следствие, отсутствие единого теоретического базиса и метода исследования субъекта, тем не менее, не предполагает отсутствие самого «материала» В этом смысле очевидность собственного присутствия в мире, станет для нас искомой точной

Степень научной разработанности проблемы. Сами понятия «субъект», «субъективное», «субъективность» являются одними из основных в философии, которые имели различные толкования Если говорить о количестве исследований в западной и отечественной литературе, посвященных проблематике субъекта, то они настолько многочисленны и «разноокрашенны», что нет никакой возможности их всех перечислить Отмечу только то, что в них можно условно выделить два направления Одно акцентировано на трансцендентально-феноменологическом толковании субъекта, и возможный путь «воскрешения» в нем рассматривается как актуализация проблемы в рамках данной парадигмы (М К Мамардашвили, Я А Слинин, А Г Черняков, С А Чернов, В И Молчанов, Н В Мотрошилова, И А Михайлов, К Н Любутин, С В Комаров, Н Н Иванова, Д Н Разеев) В другом случае, мы имеем дело с анализом различных форм «субъективности» смоделированных постмодерном, на основании онтологического толкования субъекта, предпринятого в рамках поздней феноменологии и экзистенциализма Их проблематика разворачивается вокруг констатации различия между классическим пониманием субъекта и переживанием моего конкретного Я (Ж Делез, Ж -JI Нанси, А Бадью, В А Подорога, Е Н Гурко, М Б Ямпольский, В В Лапицкий, О В Аронсон) или полном отрицании конститутивной функции данного понятия (Ж Даррида, Р Барт, Ж Бодрияр)

Что касается проекта «.воскрешения субъекта», то здесь ситуация складывается несколько иначе, в основном все работы связывают с вопросами этико-политическими и социальными, затрагивающими деятельность и ответственность за нее, которая всегда проявляется в модусе фактического субъекта (Л Ю Мещерякова, В Д Плахов) или, вообще, проходят по филологическим дисциплинам, как это случилось с работой И П Смирнова "Homo homini philosophus", недавно получившей премию А Белого «за пос чедователыюе воскрешение субъекта» Западные исследователи идут в двух направлениях, либо реконструкции субъекта как аффекта текста, вторичного по отношению к нему (М Фуко, Ж Даррида, М Готдинер), либо рассматривают «воскрешения субъекта» как решение проблемы кризиса аутоиндификации (X Уайт, М Саруп) Отдельным случаем можно выделить программный манифест воскрешения философии Алена Бадью, возвращающий субъекту изначальное доверие в сохранности и продуцировании истины, учрежденной четырьмя родовыми процедурами (матемой, поэмой,

политическим изобретением и любовью) Таким образом, можно сказать, что данный проект находится на стадии разработки, и, следовательно, имеет все основания для дальнейшего развития по намеченному в данной работе плану

Проблемы исследования.

Наиболее существенные трудности в рамках данного исследования, связаны со следующими проблемами

1 Неопределенность и неоднозначность толкования термина «субъект» в современных исследованиях, размытость его коннотативного поля, которая, в конечном итоге, привела к невозможности однозначной постановки и разрешения вопроса о том, в каком смысле должно эксплицироваться данное понятие в контексте проекта «.воскрешения субъекта»

2 Возникновение различия между понятиями «субъект» и «субъективность», субъективностью и ее модификациями в феноменологических концепций XX века Когда «субъективность» стала трактоваться как дорефлексивное, допредикативное cogito, которое при совершении рефлексивных процедур получает смысл «субъекта» В связи с этим осуществленная постструктурализмом суппозиция этих понятий, которая привела к кризисной ситуации

3 Взаимоотношения трансцендентального и эмпирического опыта, и следствия их строгого разграничения в трансцендентальной и современной артикуляции, как «разорванности» двух модификаций субъективности, cogito и фактического существования

4 Обоснования необходимости этического измерения субъективности, как продуктивного решения возникших в постструктурализме затруднений при работе с классическим субъектом

Объект и предмет, цели и задачи исследования.

Объект исследования. Объектом исследования является феномен «субъективности», рассмотренный в ракурсе трансцендентального и эмпирического опыта, механизма их взаимоотношений

Предмет исследования. Предметом работы являются формы понимания «субъекта» и эволюции представлений о принципах, механизмах и методах его исследования Различные способы толкования в метафизическом, трансцендентальном, онтологическом, и герменевтическом подходах. В качестве критического противовеса представлены структуралистские, постструктуралистские,

психоаналитические, аналитические варианты толкования «субъекта», а также способы артикуляции данной темы в русской философии Цели и задачи работы. Главной целью является проблематизация «субъекта» и поиск новых путей его исследования в ситуации кризиса Преодоление постмодернистского дискурса, отразившегося в «смерти субъекта», посредством тематизации субъективности в поздней феноменологии, с акцентом на этическое измерение субъекта В связи с этим мы определили соответствующие задачи

1 Проследить историю становления и эволюции понятия «субъект» в трансцендентальной парадигме, тем самым, очертить исходный круг вопросов и затруднений, связанных с этой философской традицией Осуществить анализ того, каким образом структурировалось взаимоотношение трансцендентального и эмпирического опыта в работах Р Декарта, И Канта, Э Гуссерля

2 Провести анализ понятия «субъект» в экзистенциальной философии и фундаментальной онтологии М Хайдеггера, с целью демонстрации того, как происходил переход от гносеологического к онтологическому толкованию понятия «субъект», и замены его на понятие «субъективность»

3 Продемонстрировать наиболее значимые варианты постструктуралистского дискурса о «субъекте» Выявить стратегии, которые в конечном итоге привели к полной его иегации и осуществленные им замены оснований, которые, на наш взгляд, стали причиной кризиса не только «философии субъекта», но и самого постструктурализма

4 Проанализировать традицию истолкования «субъекта» в российском контексте, указать на значимость данного вопроса в связи с вопросом самоопределения русской философии, и его необходимую взаимосвязь с развитием западноевропейской философии

5 Ввести четкое разграничение понятий «субъект» и «субъективность», а также, указать, в чем состоит основная

проблематичность современных исследований по данной теме Предложить свой вариант решения проблемы «воскрешения субъекта»

Методологическая и теоретическая база исследования. Для наиболее полного раскрытия и осуществления целей и задач, поставленных в рамках данного диссертационного исследования, а также в силу теоретической «неоднородности» источников, послуживших материалом, нами были применены следующие методы работы

1 Метод историко-философской реконструкции и анализа исторических концепций «субъекта», позволяющей нам выявить общее «ядро» проблематики, связанной с нашими целями и задачами, а также дающий нам возможность рассмотрения анализируемой темы в ее исторической перспективе и ретроспективе

2 Генетически связанным с методом историко-философской реконструкции является герменевтический метод, выявляющий постулаты, на основании истолкования которых появляется возможность приведения инвариантов и альтернатив исследования

3 Феноменологический метод, который позволяет в каждом анализируемом нами подходе увидеть не только методологический базис (герменевтический метод), но и историческую форму субъективности с присущей ей опытом осознания А также, понятый в узко-прикладном смысле, как метод работы с собственным сознанием исследователя по прояснению очевидностей мыслительного опыта

4 Метод сравнительного анализа западноевропейской и русской философии, позволяющий обнаружить общий каркас философских проблем связанных с понятиями «субъект» и «субъективность», и наличие определенной схожести в их разрешении

Теоретической базой исследования являются работы отечественных и зарубежных философов и исследователей их наследия, прежде всего, труды самих классиков философии Нового времени, немецкой классической философии, феноменологии и современной философии XX века В соответствие с конкретной задачей, поставленной

перед нами в данном исследовании, осуществляется рецепция работ по поздней феноменологии и работ, связанных с «генеалогией субъективности» М Фуко, с целью обоснования их продуктивного сопоставления в разрешение кризиса «философии субъекта» В частности осуществлен сравнительный анализ трансцендентальной субъективности в работе Э Гуссерля «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» и принципа новоевропейской «заботы о себе» в курсе лекций М Фуко «Герменевтика субъекта» Так же нами исследованы альтернативные постмодерну ходы по данному вопросу, представленные в работах П Рикера, В Декомба, П Слотердайка, А Бадью и т д

Научная новизна исследования. Научная новизна проведенного нами исследования заключается в следующем

1 Доказано, что кризис философии субъекта и его следствие в постулировании «смерти субъекта» был вызван противоречиями, возникшими в самой трансцендентальной парадигме, нашедшими свое концептуальное отражение в экзистенциализме, а после него в постструктурализме

2 Проведено разграничение понятий «субъект» и «субъективность».

3 Сделан вывод о том, что в отличие от классической философии субъекта, «субъективность» как акт самоконституирования дает возможность осознания мыслящего субъекта в любой наличной ситуации действительности Что позволило утверждать, что методологический потенциал феноменологии, в том числе как оппозиции постструктурализму, далеко не исчерпан

4 Обоснована возможности продуктивного сопоставления принципа «заботы о себе» как этического конститутива субъективности с поздней феноменологией Гуссерля, в которой осуществляется анализ тотального опыта субъективности, преодолевающий разрыв трансцендентального и эмпирического

5 Рассмотрена русская философская традиция, приведены характерные черты аналитики «субъекта» в отечественном контексте, сделан вывод об общей направленности проблематизации русской и западноевропейской философии в вопросе о «субъекте»

Положения, выносимые на защиту:

1 Кризисная ситуация в философии конца ХХ-ХХ1 века, обозначенная нами как эсхатологическая, была вызвана противоречиями, возникшими в трансцендентальной парадигме Они получили свое концептуальное обоснование в экзистенциализме, а через него в традиции структурализма и постструктурализма, выразившись в тезисе о «смерти субъекта»

2 Различие между «субъектом» и «субъективностью», приведенное в работе как основополагающее, теоретически связано с введением онтологического различия между бытием и сущим, и переформулировкой вопроса о времени в экзистенциализме «Субъективность» приходит на место «субъекта», когда встает вопрос о времени человеческого существования, его событийности, а не о времени как некой априорной схеме, на основании которой происходит прирост смыслов

3 Постструктурализм, по сути, осуществил демонтаж не «субъекта» в его классическом понимании, а «субъективности» Иными словами, мы полагаем, что постструктурализм имел дело преимущественно с механизмами функционирования эмпирического конкретного опыта, что само по себе, в отсутствие трансцендентального обоснования, говорит о невозможности обеспечения идентичности

4 В связи с предыдущем тезисом, мы утверждаем, что «смерть субъекта» была излишне преувеличена, в действительности был осуществлен ход противоположный классической философии субъекта, при анализе «субъекта» трансцендентальные структуры были подвержены полной диссимации в формах конкретного наличного опыта

5 Выявлена и обоснована продуктивность сопоставления генеалогии субъективности Фуко и анализа трансцендентальной субъективности в генетической феноменологии Гуссерля, в контексте проблемы преодоления «смерти субъекта» в современной философии Продемонстрирована их взаимодополняемость в

отношении вопроса о характере и способах работы эмпирического опыта субъекта, и его констелляции с функциональным трансцендентальным субъектом. Установлено главное, поюжительпоеразрешение кризиса философии субъекта возможно только при условии тематизации эмпирического субъекта, обращения к первичным опытам сознания, и выработки методов и способов работы с ним

6 Сделан основной вывод исследования преодоление кризиса субъекта возможно при осуществление принципа «заботы о себе», в каком бы смысле он не была задействован Трансцендентально-феноменологическом, продолжающем традицию новоевропейской философии, а, следовательно, имплицитно связанным с научной деятельностью, или сугубо прикладном, рассмотренным как имманентный этос субъекта, конституирующий особый смысл и форму повседневному опыту

7 При сравнительном анализе западноевропейской и русской философии, на примере метафизического персонализма было доказано, что проблема субъекта не только была актуализирована русскими мыслителями, вопреки расхожему мнению, что в русском контексте философии субъекта не было, но и рассматривалась как одна из центральных проблем метафизики Причина ее невостребованности в отличие от западноевропейской, при выявленной схожести постановки проблем, в недефференцированности анализа способностей субъекта, и в отсутствии четкой понятийной и методологической проработки. Тем не менее, следует отметить, что работы русских философов по данной теме, в особенности при анализе телесности и фактического субъекта отличает философская оригинальность и глубина подходов

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Теоретическая значимость работы заключается в комплексном исследовании различных исторических форм субъективности в их методологической взаимосвязи, с целью обоснования необходимости и продуктивности артикуляции данной темы в «эпоху после-постмодерна»

Выявление общего проблемного ядра, обозначенного как взаимоотношение двух форм опыта, позволяет рассматривать столь разнородный материал по проблеме субъекта в европейской философии, в общем горизонте задач Оно даст возможность почти наглядно проследить то, как

- происходила трансформация в понимании того какую функцию для различных философских направлений представляет собой «субъект» и производные от него категории

- каким образом, и вследствие каких теоретических предпосылок рассматривалось взаимоотношение трансцендентального и эмпирического опыта

- выявить и обосновать не только теоретическую «непрочность», но и эвристическую ценность постмодернистской критики классической философии представления

Кроме того, в диссертационной работе предлагается понятийный анализ, в ходе которого происходит четкая фиксация термина «субъект» и производных от него понятий за определенными направлениями исследований в данной области Это позволяет не только избежать двусмысленностей в толковании и прочтении, но и обеспечить работу устойчивой концептуальной арматурой Это определяет практическую ценность работы для дальнейшего изучения субъективности, в каком бы теоретическом ключе оно не происходило Структурная проработка исследования и выводы, полученные в результате, могут быть применимы в общих историко-философских курсах по истории классической и современной философий, онтологии и теории познания, а также при разработке отдельных спецкурсов по проблематике субъекта, онтологии и герменевтике субъективности Кроме того проект «воскрешения субъекта» повлечет за собой, расширение проблемного поля антропологии, этики и эстетики

Апробация работы. Апробация результатов исследования осуществлялась на теоретических семинарах кафедры онтологии и теории познания факультета философии и политологии СПбГУ, в рамках теоретических семинаров и конференций Интерсубъективностъ Коммуникация Наука (пос Лосево, 2008) и Дни Петербургской философии (Санкт-Петербург, 2006, 2007, 2008), Методологические

принципы современной феноменологической фичософии и философской герменевтики (пос Лосево, 24-27 сентября 2009) Также результаты были изложены и опубликованы в трех статьях, и использованы при проведении семинарских занятий студентам юридического и медицинского факультетов СПбГУ

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, четырех частей, заключения и библиографии Работа изложена на 169 страницах

Основное содержание работы

Во введении работы обосновывается актуальность темы и степень разработанности проблематики исследования, формулируются цели и задачи работы, указываются теоретические источники и методологические основания диссертации

Первая глава исследования «Становление и развитие проблематики "субъекта" в трансцендентально-феноменологической традиции» посвящена анализу ключевых концепций в рамках трансцендентальной философии Преамбулой послужило картезианское «открытие» субъективности, как сферы первичных аподиктических достоверностей, ставшее поворотным моментом в истории европейской мысли, и прообразом всей трансцендентальной традиции (§ 1 «Картезианское «открытие» сферы первичных достоверностей. Cogito как прообраз западноевропейского трансцендентализма). Приводятся различные варианты толкования cogito в гносеологическом ключе, сводящим cogito к рациональной процедуре или логическому понятию, и в экзистенциальном, рассматривающем его, по преимуществу, как акт личностной идентификации Делается вывод о теоретической правомочности обоих стратегий, так как у Декарта недостаточно выявлена дифференциация между принципами и механизмами функционирования трансцендентального и эмпирического опыта Кроме того, обосновано, что это было обусловлено принятием метафизического допущения о тождестве бытия и мышления, и общим «пафосом» классической гносеологии по преодолению конечного, наличного сознания То есть, проблема различия функций

«субъективности» и «субъекта», разрешение которой в данном диссертационном исследование рассматривается как основополагающее, в своем метафизическом толковании связана с проблемой преодоления субъективности через выявление вне-опытных принципов разума коррелятивных бытийным основаниям, по сути, не имеет смысла Подлинным бытием владеет только преобразованная через cogito наличная субъективность, так как мыслит не конкретное «я», а само бытие

Утрата валидности принципа тождества бытия и мышления в кантовской философии приводит к важным следствиям, разбору которых посвящен (§ 2 «Антропологическое измерение субъекта в философии И. Канта). Несмотря на значимость картезианского открытия cogito, понятие субъекта впервые зазвучало в своем ставшем уже классическом смысле, после появления первой кантовской Критики Одним из главных пунктов программы революционной борьбы И Канта с предшественниками, в том числе и с Декартом, было ниспровержение субъективного субстанционализма, «Я» это субстанция и как таковое есть некое реально присутствующее в мире сущее, среди других сущих, но которое может быть адекватно понято и самоописано через свою мыслящую деятельность Иными словами, структура субъективности уже вычленена из универсального порядка как нечто самосознающее, и в этом принципиально отличное от других видов сущего, но, в то же время, эта мыслящая активность все еще несет закрепленный за ней статус вещи Постулируя различие между «вещью-в-себе» и явлением, он разрывает тождество мышления и бытия и констатирует феноменальность и временность опыта, так как рассудок основан на чувственности и обнаруживает себя в явлении В работе подробно описана кантианская структура познавательных способностей и роль априорных схем в изменение представлений о соотношении трансцендентального и эмпирического опыта в познание

Продемонстрирован смысл кантовской «реабилитации» чувственности для последующего развития философии, который заключен не только в преодолении противоречий эмпириков и рационалистов выраженного в том, что она оказывается одной из необходимых способностей сознания, но и в том, что, будучи самой стихией синтеза явления, она является проявлением субъективности субъекта Явление есть опыт осуществления в мире конкретного человека, а время является механизмом этого существования

Субъективность оказывается при этом функцией ситуации существования, имеющим в себе закон своего единства. Чистое мышление и чистая воля оказываются одной и той же рациональной способностью, но первая примененная в отношении синтеза эмпирии, вторая в отношение синтеза поступка В кантовской метафизике нравственности причинное отношение и волевой акт в конечном итоге должны совпадать Категорический императив в данном случае, поэтому оказывается одновременно и законом, и свободным выбором Сделан основной вывод кантианская рефлексия разчичает, субъективность и самосознание, тогда как картезианская сводит одно к другому, в ущерб действитечьному существованию Она позволяет избежать негативных последствий из абсолютизации какого-либо из форм опыта, трансцендентального или эмпирического

Открытие феноменальности субъекта и установление запрета на метафизические допущения в философии XX приводит к появлению феноменологии Э Гуссерля В § 3 «Границы трансцендентального субъекта в феноменологии» рассматриваются основные этапы развития феноменологии при анализе субъективности, в непосредственной связи проблемой интерсубъективности и условий ее возможности Предметом рассмотрения являются гуссерлевские стратегии «выхода» на интерсубъективный уровень, начиная с «Логических Исследований», и заканчивая «Картезианскими Размышлениями» Необходимость особой артикуляции вопроса о статусе другого в рамках разбора трансцендентальной парадигмы, обусловлена для нас целым рядом причин, вытекающих из общих целей диссертации по преодолению кризиса философии субъекта Во-первых, для самого феноменологического проекта положительное разрешение этой проблемы стало бы гарантом поддержания статуса наукообразной философии, и избавлением от упреков в солипсизме. Что, в свою очередь, для нас определило степень эвристичности феноменологии для «воскрешения субъекта» и инициировало вновь обратиться к работам Гуссерля в заключительных главах диссертации Во-вторых, важно продемонстрировать то, что именно стало предметом последующей критики феноменологии, которая во многом базировалась на этой тематике Детальный сравнительный анализ поздней феноменологии и постструктурализма позволил нам сделать не только вывод о том, что тезис о «смерти субъекта» был вызван противоречиями, возникшими в самой трансцендентальной парадигме, разбору которых посвящена

заключительная часть главы, но и о наличие прямой преемственности между феноменологией и постструктурализмом а аналитике телесности

Первоначально, на этапе «Логических исследований», идентичное ego опровергается, а в центре интереса стоит необходимость проведения подготовительной работы к созданию «чистой логики» Тем не менее, за доскональным анализом языковых структур мы обнаруживаем попытку выхода на интерсубъективную проблематику В работе рассмотрены наиболее принципиальные для Гуссерля различия о наличии «смысла» (Sinn) или «значения» (Bedeutung) можно говорить только в отношении «выражения» (Ausdruck), тогда как «знаки» (Zeichen), действующие в качестве «признаков» (Anzeichen) лишь указывают на что-то, являясь -«указанием» (Hinzeigen) Чистая логичность или идеальность остается только за «выражением» (Ausdruck), так как только ему всегда присуще «значение» (Bedeutung) Далее Гуссерль вводит новое различие между выражениями в коммуникации, где они играют роль «признаков-указаний», - и, выражениями в «одинокой ментальной жизни» Если в коммуникации невозможно достичь идеальности значений из-за ее указательной функции, то в одиночестве, выступающем неким пространством для смыслоозначения, выражение проявляет себя как чистая логичность Коммуникация сущностно указательна, так как мы не имеем живого опыта другого, тс у нас нет полного присутствия означаемого в настоящем Для того чтобы редуцировать в языке указания, должны быть прерваны всяческие отношения с другим Субъект остается в пределах своего собственного одиночества (in der einsamen Rede), где выражение функционирует с полнотой значения, так как не служит указанием, на что бы то ни было Для выражения быть артикулированным в звуковом комплексе речи не необходимо, и свое непосредственное значение они находят лишь в «одинокой душевной жизни», но в историческом плане сложно представить себе ситуацию вечного молчания, так или иначе «смысл желает быть означенным», то есть желает сказать себя

Гуссерль вновь возвращается к этой проблематике в «Картезианских медитациях», для того чтобы придать статусу другого трансцендентальное обоснование Всякому акту мысли должны сопутствовать аподиктические гарантии истинности, не только элиминирующие хаотичные блуждания эмпирического ego, но и служащие основанием понимания в сообществе мыслящих единиц Интерсубъективное сообщество как каркас науки должно представлять

собой более основополагающий уровень конституирования, чем персональный и материальный мир Прежде чем подойти к признанию другого в качестве равного себе и к интерсубъективному сообществу или сообществу монад, трансцендентальное ego должно произвести по отношению к себе последовательность редукций, которые подробно расписаны и проанализированы в работе

Благодаря редукции и пониманию телесности, которое, в свою очередь, основано на очевидности се для моей специфически собственной сферы, я могу через последовательность ассоциаций, продвигаться в понимании другого Это правило распространяется также и на психологическую сферу «более высокого порядка» — на эмоции, аффекты, чувства, которые выражаются телесно и понимаются на основании собственно пережитого Обосновано, что ego и alter ego находятся в отношении взаимодополняемости, но только при условии редукции к сфере собственного, т е конституирование себя другим возможно только тогда, когда Я осуществил процедуру самоистолкования для того, чтобы понять различие между Я и другим Спектр волевых и чувственных схем трансцендентального ego, которые как раз и задействованы в периферийных кругах, оказываются в той же ситуации сжатия, нивелирования всякой интенсивности Трансцендентальное ego в поиске равнозначного себе партнера идет на сознательную элиминацию желания, так как только нейтрально-чистый субъект способен слышать и понимать, интенсивность желания другого, который в качестве «присвоенного» уже находится в трансцендентальной зоне, оказывается при этом прямой угрозой дискурсу В заключении делается вывод о том, что трансцендентальное ego Гуссерля на этапе «Картезианских медитаций», как проект субъективной автономии западноевропейского трансцендентализма, в имплицитном виде проявил безоружность субъекта «чистой мысли» в разрешение онтологических вопросов Тем не менее, это открыло пространство для последующего развития философии, в частности экзистенциализма, с анализа которой, начинается следующая глава исследования

Во второй главе исследования ««Философия субъекта» в XX веке» после того, как были проанализированы основные стратегии истолкования субъекта в рамках классической трансцендентальной традиции, возникла необходимость обеспечения текста структурной связкой между ними и последующей экспликацией смысла данного понятия, попавшего в XX веке под «жернова» постструктурализма, и

приобретшего качественно новые измерения анализа Подобным «мостом» послужил экзистенциализм (§1 «Экзистенциальная рецепция трансцендентальной традиции»), который, будучи по своим внешним выводам и критически-гуманистическому пафосу весьма одиозным и многоликим направлением в неклассической философии, подготовил, тем не менее, весьма благодатную почву для постструктуралистских артикуляций понятия субъект, в особенности в его французском варианте В данном параграфе рассмотрены следствия, к которым привело размежевание классической пары «сознание» и «субъективность», а в данном тексте это различие понятий «субъект» и «субъективность» Были проанализированы два подхода к разрешению данных задач фундаментальная онтология М Хайдеггера и французский вариант экзистенциализма, представленный в работах Ж -П Сартра и М Мерло-Понти При рассмотрении экзистенциализма, было выявлено основное различие - при общности постановки вопроса о бытии сознания, в первом случае мы имеем дело с приданием сознанию статуса анонимного бытия, во втором - с аналитикой сознания, как возникающего из нерефлексивной жизненно-конкретной ситуации Так или иначе, две эти стратегии отстраивались как критические по отношению к классическому представлению о субъекте Делается вывод о том, что анализ субъективности становится доминирующим по отношению к субъекту, когда происходит постановка вопроса о времени не как некой априорной схеме, на основании которой происходит прирост смыслов, а о времени человеческого существования То есть, переформулировка вопроса о времени, связанная с осознанием собственной конечности и отсутствия четко зафиксированного места в мире, ставит субъекта перед необходимостью обеспечения идентичности другого уровня, для которой недостаточно только анализа познавательных способностей

Другой проблемой в контексте разговора об экзистенциализме, и его феноменологических предпосылках является вопрос о том, кто осуществляет редукцию, и есть ли у него для этого основания, кроме как нахождение аподиктической очевидности Был сделан вывод, что находясь в трансцендентальной установке, которую можно условно обозначить как «я мыслю», нельзя в полной мере объяснить решимость к редукции Во-первых, потому что после совершения редукции любая апелляция к естественности является неправомочной, а, во-вторых, она всегда будет замыкаться на самой себе Очевидна так же опасность впасть в психологизм при объяснении того, из чего мыслящий субъект исходит

при переходе в феноменологическую установку, ведь для самого Гуссерля этот феноменологический остаток «я могу» (Rcsidium) так и остался проблемной зоной У Хайдеггера его экзистенциальным прототипом является решимость, которая была «опустошена» от онтико-психологических коннотаций, став полноценным экзистенциалом в структуре Dasein Французские экзистенциалисты наиболее близким образом подошли к этой проблеме, но в критическом пафосе и негативистике совершенно упустили практическую ценность своих ходов Наш интерес вызван убежденностью том, что такие уровни рефлексии, как например, трансцендентальная редукция требует специфической подготовительной работы сознания, обеспечивающей не только правильное «вхождение», но и позволяющее субъекту не коллапсировать в ситуации сбоя установки Сам по себе модус «я могу» (Residium), а в общем смысле воля, это далеко не психологический феномен по принципу, а значит требующий фиксации в мысли Хайдеггер, обличая новоевропейскую философию, сводя ее к философии представления, упускает принципиальный момент движение живого сознания к представлению, к его чистой форме в суждении, это не единственная форма работы cogito Прежде всего, «я могу» субъекта, удостоверяющегося в своем бытие, его действительная экзистенция, проявляющаяся не только на теоретическом уровне Субъектом движет интенция к истине живого человека, а не анонимного Dasein, и для этого он совершает практическое усилие Таким образом, на смену классической философии и феноменологии приходит новая парадигма мышления, избегающая логику репрезентации, за метафизикой следует философия события Если метафизический дискурс выстраивался на репрезентации субъекта как наличного присутствия, единство форм сознания обеспечивалось сведением самоприсутствия как самосознанию, уничтожающему различие, то восстановление различия между бытием и сущим приводит к восстановлению времени Временность присутствия означает его событийность, а, следовательно, историчность, что переносит акцент на герменевтику исторической событийности субъекта

После того как нами было продемонстрировано то, как на смену классической философии и феноменологии приходит новая парадигма мышления субъекта, избегающая логики репрезентации и основывающаяся на его онтологическом истолковании, наш анализ сосредоточился на структуралистском и постструктуралистском подходах, представленных в работах М Фуко и Ж Делеза (§2 «"Смерть

субъекта" в структурализме и постструктурализме») Одним из основных авторов, наиболее показательных для демонстрации эсхатологической ситуации, выраженной в тезисе о «смерти субъекта» в философии является М Фуко В качестве «ниспровергателя» он наиболее очевиден в работе «Слова и вещи», где субъект описывается как культурно обусловленный, связанный с определенными установками традиции феномен, выступающий «дискурсивной функцией», лишенный смыслообразующей самостоятельности и автономии С разрушением «фундамента» классического мышления, запоздалым свидетелем которой становится Фуко, должны уйти и все возможные артикуляции проблемы субъекта, «лицо» смоет водой, оставившей за собой ровную песчаную поверхность Место субъекта занимает эпистема, которая регулятивными правилами не только децентрализует и деперсонизирует субъекта, она подчиняет его себе, делает вторичным персонажем дискурса Вместо субъекта правомочно теперь говорить о субъективности как праформе попавшего под прессинг эпистемы субъекта Нет никаких оснований говорить о субъекте вообще, есть лишь определенные формы субъективности, охваченные тем или иным отрезком эпистемы, и классическая субъективность, частный случай работы эпистемологической машины Заявление о «смерти субъекта» на поверку всего лишь отказ от ничем не детерминированного, свободного в своей трансцендентальной защищенности субъекта, организованного по принципу декартовского cogito

Что касается авторов, концептуально вписывающихся в данный сюжет, и скрывающих под смертоносными артикуляциями положительную эвристику для темы субъекта, то к ним по полному праву можно отнести и Жиля Делеза Философ никогда в явном виде не создававший «драматических ситуаций» в философии, и не свершавший радикального демарша против метафизики, во многом был схож с Фуко в экспликации темы субъективности, которая, сама по себе, не являлась для него лейтмотивной Разница лишь в том, что эти философы стояли на разных теоретических основаниях, которые предопределили специфику их отношения к проблематике субъекта Так, если Фуко исходит из структуралистской методологии, о чем уже было сказано ранее, то философия Делеза во многом явилась наследием линии философствования, заложенной фундаментальной онтологией Хайдеггера и французским экзистенциализмом Мышление бытия, а не субъекта, вот - главная задача его проекта Бытие должно мыслиться через само бытие,

которое, в свою очередь должно быть полностью освобождено от интенциональной структуры, на которой, так или иначе, держалось присутствие От того, как понимается само бытие, зависит то, каково должно быть его мышление В работе подробно анализируется делезовская попытка разработки «бессубъектного субъекта», как такой трансформации субъективности, которая бы «нейтрализовала» сознание, посредствам погружения в аттенциональные слои опыта Приводится различная терминология для ее описания, например, «номадическое мышление», «сингулярная субъективность» противостоящая седентарному или оседлому мышлению, подчиненному принципу тождества Главная цель - стремление к тому, чтобы найти философию там, где она еще не успела обрести свое абсолютное основание, став «философией представления», в статичной форме дублирующей реальность

Продемонстрирована взаимосвязь философии Ж Делеза с предшествующей традицией, в особенности французским вариантом феноменологии Если философам экзистенциалистской ориентации удалось обнаружить и описать до-рефлексивный слой бытийствующего сознания, в который субъект неизбежно погружен, то замысел Делеза идет существенно дальше В данном случае, на наш взгляд, мы имеем дело с особым случаем в философии, Делез пытается проанализировать то, как осуществляется связность и тождественность живой субъективности, до всякой возможной объективизации в трансцендентальном опыте Задача состоит в том, чтобы не только промыслить его как имеющего определенные универсальные структуры, но и закрепить за ним статус конститутивного принципа работы субъективности Делается вывод о том, что, по сути дела, эта формальная тавтология бессубъектная субъективность, в классической своей артикуляции является тем эмпирическим субъектом, или ноуменальной самостью, которая в разных формах существовала в трансцендентальной традиции, но не была учреждена как первичная проблема для философского анализа

Общей вывод данного параграфа состоит в том, что субъект «никогда не умирал» в полном смысле этого слова Понятийная замена «субъекта» на «субъективность», с выстраиваемой системой различий, это не более чем поиск новых стратегий анализа субъективности, в то время как субъект, несмотря ни на что, остается смыслонесущей конструкцией остальных модификаций Коррективы, предпринятые Фуко,

а затем заново переосмысленные Делезом, высвобождают из формы трансцендентального образца ранее не проясненные слои опыта, в ней имплицитно присутствующих

Постструктурализм развивался во многом в одном направление с психоанализом (§3 «Психоаналитическая топология субъективности»), который ни в своей классической, ни в современной версии никогда не делал попыток радикального отказа от категории субъект, так как она всегда была для него одной их центральных В исследовании демонстрируется, какое значение для философии XX века имела разработанная 3 Фрейдом трехчастная структура самости, какие она претерпела видоизменения при дальнейшем развитие, и то, каким образом повлияла на современный дискурс о субъекте Фрейд в своем подходе к «расщепленному ego», обнаружив до-ментальную складку бессознательного, абсолютизируя в ней работу сексуальных механизмов, формирующихся в детстве и детерминирующих всю последующую сознательную жизнь субъекта, что стало главной мишенью критики Нами рассмотрены наиболее значимые ее варианты, в частности ученика 3 Фрейда, Ж Лакана, который осуществил одну из наиболее существенных как для психоанализа, так и постструктурализма модификаций в структуре - развел «субъект» и ego, оставляя за «субъектом» символически-знаковую функцию говорения, тогда как ego представляет собой до-вербальную человеческую реальность Кроме того, в диссертации анализируется совместная работа Ж Делеза и Ф. Гваттари «Анти-Эдип Капитализм и шизофрения», которую сами авторы расценивали, как попытку мыслить против психоанализа, в психоаналитических терминах «Шизанализ» является методом, разрушающим как саму возможность субъекта идентификации себя через психоаналитические конструкты, которые сводит его к функциям легко прочитываемой структуре, так и, по сути, саму субъективность Задача психоанализа, освободить субъекта из под гнета его бессознательного, оборачивается против него же, вовлекая в зависимости от собственного означающего, нормирующего его поведение Субъективность, описанная в «Анти-Эдипе», принципиально антигносеологична и не персональна, весь универсум описывается с точки зрения психических процессов, не имеющих структурного центра, взаимопереливающихся и взаимообуславливающих потоков Индивид способный избежать поля властных отношений «шизо» - деконструированный субъект, порождающий сам себя как человека, лишенного нормативной морали,

одинокого и говорящего от своего имени, не испрашивая на это никакого разрешения Отсутствие какого- либо конструкта организации опыта гарантируют ему эту свободу, и в этом он, безусловно, радикальный одиночка, но не способный транслировать свой опыт, так как все интенциональные связи были нарушены Образ, ставший формой жизнепроживания и художественной практикой для воинствующих интеллектуалов, тем не менее, не соответствует позиции философа, озадаченного поиском очевидностей Делается вывод о том, что наиболее конструктивна только негативная сторона «шизанализа», критикующая репрессивную структуру психоаналитической модели, в то время, когда его позитивная сторона, обнаруживает ограниченность как историческую, так и философскую В завершении рассмотрения психоанализа и его постструктуралистской критики, отмечено то, что, работая с психоаналитическими стратегиями в анализе субъективности, мы совершаем прямо противоположный путь относительно того трансцендентального сюжета, который был рассмотрен в предыдущей главе Так как психоанализ, в отличие от трансцендентальной философии, исходит из рассмотрения человека с точки зрения аномальности, его основная цель не обнаружение предельных оснований опыта, а терапия фактического субъекта В самом широком смысле для успешного осуществления этой цели необходимо наличие другого, без которого невозможен выход к очевидностям собственного опыта, тогда как трансцендентальная парадигма предполагает совершенно другой путь и метод, где первична самостоятельная работа по прояснению опыта Нами было продемонстрировано то, к каким последствиям приводит психоанализ, когда его превращают из терапевтической практики в своего рода универсальную модель саморефлексии субъекта, оторванную от первичных психоаналитических целей Фигура другого превращается из внешнего агента, обеспечивающего идентичность внутреннего опыта в автономный конструкт детерминирующий самоописания субъекта и порядок его индивидуальных модусов существования По сути дела «номадическая субъективность» работы Делеза и Гваттари, приведенная нами в качестве контрпримера, вымышленная ими стратегия деструкции посторонних означающих, не приобрела дальнейших последователей, как раз в силу того, что ее практически невозможно рассматривать как самостоятельный проект вне контекста психоаналитической схемы Получилось так, что для того чтобы освободиться от различных уровней детерминант, нужно совершить определенный путь имманентный опыту

мышления шизофреника, сама возможность которого весьма гипотетична Такой своеобразный опыт конверсии субъективности через прохождение множества индивидуаций, обеспечивает вариативность точек сцепления смысловых полей, и как следствие вариативность модусов жизни Нет никаких гарантов того, что в каждый следующий момент я буду тем же, что и сейчас Даже употребление понятия субъективность в данном случае по большей части инерциально, так как к этому безличному, хаотичному, сингулярному потоку оно не применимо Психоанализ деконструировал понятие субъект, «шизанализ» его просто-напросто уничтожил, как, впрочем, и себя вместе с ним

В третьей главе «Варианты преодоления эсхатологического дискурса постструктурализма», рассматриваются направления, которые в качестве своей задачи ставили не нигацию понятия субъект, а преодоление кризисных последствий с ней связанных Формально их можно разделить на авторов, которые работали в русле постструктуралистских разработок (А Бадью, П Слотердайк), и, тенденции в истолкование субъекта, менее претенциозные и основывающиеся на философских школах, получивших к тому времени статус «обжитых» проектов Имеется ввиду, феноменология и школа аналитической философии, которая при общей обособленности от того, что сейчас принято именовать континентальной философией, тем не менее, не обошла вопрос о субъекте в своих исследованиях (§1 «Альтернативные формы проблематизации «субъекта» в аналитической и герменевтической философии».). Наше внимание было сосредоточено на аналитической традиции и недавно вышедшей работе Le Complément de sujet Винсента Декомба, в которой осуществляется попытка обнаружить изначальное значение термина «субъект», затемнение которого привело к кризису философию субъекта Был сделан вывод, что подобное лингвистико-логическое рассмотрение является не более чем ревизией терминов, не приближающей к пониманию того, как следует артикулировать эту тематику в современном контексте В качестве полемического противовеса была предложена «герменевтика Я» Поля Рикера, которую он разрабатывает «окольными путями» через феноменологию, герменевтику и аналитическую традиции По мысли автора разговор о субъекте в современной ситуации кризиса возможен не через трансцендентальную традицию, а через аналитику самости, ее смыслообразующих форм и этического измерения

Тематическим единством «герменевтики Я» является исследование человеческого действования и понятия аттестации, как формы достоверности, противопоставленной достоверности непосредственных интуиции сознания Продемонстрировано, что, помещая самость в зазоре между сознанием и миром, приписывая ей возможность формирования достоверности через самоаттестатцшо, Рикер упускает из рассмотрения вопрос о критерии истинности этой аттестации. Презумптивно полагая, что бытие-с-други.ми в социальных институтах само по себе является гарантией, что самость не начнет действовать в обратном направлении относительно своей имманентной цели «благой жизни», он исключает противоположные случаи Если основанием истинностной самоаттестации не может быть ничего кроме доверительности к себе и заботливости к другому, то вопрос о том, на чем основано это доверие к себе должен быть блокирован, до своего попадания в cogito Делается вывод, что намерение удержать работу самости через аттестацию .между двумя потсами cogito оказывается неоправданным в ciny того, что остается непроясненным сам механизм апегчяции к нему Получается что, и вся этическая конструкция держится только на феномене веры в самость, как полной форме осуществления идентичности Несмотря на это, сама постулированная необходимость введения этического измерения явилась близкой к задачам данного исследования, и ей мы обратились в заключительной части главы

В качестве иллюстрации, и в определенном смысле дополнения к предыдущей главе, мы вкратце рассмотрели два постмодернистских варианта преодоления кризиса субъекта (§2 «Проекты «воскрешения субъекта» в современной философии»). Во-первых, проект новой онтологии А Бадью, где субъекту возвращается изначальное доверие в сохранности и продуцировании истины, учрежденной четырьмя родовыми процедурами (матсмой, поэмой, политическим изобретением и любовью) Подобная системная конфигурация должна привести к очень важному следствию, центровке субъекта, сборки его дискурсивных клонов разбитых по региональным ограничителям науки, политики и искусства, в единой точке сцепленной «крепким узлом истины» Однако, то, как это происходит, так и остается нераскрытым, а субъективность оказывается не более чем носителем истинностных процедур, которые только декларируются, но не проясняется В работе также представлена концепция «внутреннего человека» П Слотердайка, под которым подразумевается не имманентность опыта рефлексии, а конкретный

индивид, распределяющий свою витальность по концентрическим окружностям «жизненного мира», проходящим через точку самости Подобная модель описания самости, позволяет Слотердайку избежать иерархизированного подхода в анализе «жизненного мира», повседневность представляет не меньшую значимость, чем научная или творческая деятельность человека В данном случае, делается вывод, что мы вновь имеет дело с описательной, а не аналитической моделью эмпирической субъективности, где акцент делается именно на непосредственных связях человека с миром Подобный подход абсолютизирует сферу фактического пребывания в мире, и в духе позднего Хайдеггера усиливает профетичность проекта Исходя из постулирования кризиса современного общества, для того, чтобы не поддаваться теоретическому соблазну поиска путей выхода через критику западноевропейской рациональности путем переворачивания ее в разновидность практик «забвения», мы находим обоснование в русле самой этой традиции, в которой мы себя обнаруживаем, и которую, обозначили как пост-современность

Таким образом, в заключительном параграфе главы (§3 «Аналитика Lebenswelt и «герменевтика субъекта»), мы обосновываем легитимность употребления понятия пост-современность в диссертации, через сопоставление с социо-политическим смыслом данного термина, введенным Жан-Франсуа Лиотаром в своей работе «Условия постмодерна» (1974) Ситуация краха «Великих Нарративов», привела к существованию множества различных дискурсов, «множественности» форм сознания или рациональностей, работающих по принципу реакция-ответ С одной стороны, в диссертации было продемонстрировано, что во всех рассматриваемых формах субъективности, даже при явной нацеленности на отказ от наличия неизменного основания, cogito продолжало действовать в латентной форме С другой стороны, онтологически истолкованное сознание, доведенное до предела в делезовской концепции «бессубъектного субъекта», в которой феноменологическая редукция нашла свой экзистенциальный контрметод через процедуру «нейтрализации», привела к полному стиранию границ внутреннего и внешнего Сознание превратилось в поверхность, интерфейс, отражающий поступающие от мира сигналы Возникает вопрос, как избежать этой «захваченности» миром, растворения субъекта в нем7 Наша задача, в общих рамках проекта «воскрешения субъекта» сводится не к описанию того или другого модуса субъективности, а в

выработке средств и механизмов работы субъекта, который оказался на границе двух «миров», которые, по сути, являются двумя его модификациями, cogito и «бытие-в-мире» В этом смысле и обнаружилась для нас первичность практической функции субъекта Для реализации данной задачи исследования была обнаружена и обоснована продуктивность сопоставления принципа «заботы о себе» в работах М. Фуко с поздней феноменологией Гуссерля, в которой осуществляется анализ тотального опыта субъективности Был проанализирован принцип «имманентной этики», как выработка процедур работы с эмпирической субъективностью, конструирующей определенный порядок, поддерживаемый связностью мотивов и поступков И, принцип действия «тотального эпохе», в результате работы которого, трансцендентальная субъективность открывается нам как «мопаднческое Я» с его габитулитетами и первопорядковым миром кинестез (зрение, слух, тактилыюсть) Сделан вывод, что гуссерлевский анализ пассивных синтезов, снимающий затруднения догматической психологии, это еще и попытка осмысления «сумеречных зон» субъективности, посредством феноменологической экспликации, в которую имманентно включен праксис В случае с Фуко мы имеем дело с четким разделением трансцендентальной и эмпирической субъективности, с актуализацией принципа «заботы о себе» на уровне фактического субъекта и его «бытая-в-мире», как фундамента теоретической деятельности, но не необходимого коррелята Формирование этического порядка собственной жизни является личным выбором индивида, обусловленного собственными наклонностями, привычками и структурами аффекта Исследование Гуссерля обнаруживает корреляцию бытия мира и субъективности, а преодоление разрыва, который мы обозначили как границу cogito и "бытня-в-маре», осуществляется по средствам редукции к первичным опытам, в том числе до-опытному содержанию сознания Помимо сугубо научных целей обоснования трансцендентальной психологии, подобная «практическая» рефлексия открывает перед субъективностью новые горизонты значимостей, ранее «нейтрализованных» в трансцендентально-феноменологической редукции, и в тоже время предлагает рефлексивный способ работы с ними В этом принципиальное отличие феноменологии от формального подхода к сознанию, который был раскритикован всей философией XX века, так как она позволяет содержательно осмыслить трансцендентальную субъективность, в единстве всевозможных опытов

сознания Таким образом, мы подошли к главному выводу нашего исследования преодоление кризиса субъекта, рассмотренного нами как установление равновесия между двумя модусами субъективности, возможно при осуществлении принципа «заботы о себе», в каком бы смысле он не была задействован, трансцендентально-феноменологическом, продолжающем в новой форме традицию новоевропейской философии, а, следовательно, имплицитно связанным с научной деятельностью, или сугубо прикладном, рассмотренным как имманентной этос субъекта, конституирующий особый смысл и форму своему повседневному опыту

Четвертая, заключительная глава исследования «Экспозиция проблематики «субъекта» в русской философии» является обособленной относительно общей логики и композиции работы, но, тем не менее, представляет существенную значимость, как для тематики, так и для самоопределения современной ситуации философствования в отечественном контексте (§1 «Самоопределение русской философии»). Исторически так сложилось, что проблематика субъекта рассматривается в основном сквозь призму западноевропейской философии, тогда как русских философов больше интересовали вопросы «личности», «Я», «индивидуальности» Связано это было не только с религиозными основаниями русской традиции, общей установкой на целостное рассмотрение человека и его способностей, но и с устойчивой критической неприязнью к немецкой философии, для которой «субъект» является одним из ключевых терминов Несмотря на все это, однозначно утверждать, что русская мысль совершенно миновала рефлексию над проблематикой «субъекта», пока едва ли представляется возможным В диссертации доказано наличие данной проблемы в русской традиции, но, артикулированной нами через более общую проблематику терсональпости», а не в качестве частного вопроса исследований (§2 «"Монадология" русского метафизического персонализма»). Необходимость введения подобного семантического знаменателя обоснована в работе коннотативной многозначностью терминов смежных с понятием субъект в русской философии. Нами были рассмотрены и проанализированы основные вопросы и проблематика русского метафизического персонализма (А А Козлов (1831-1901), Л.М Лопатин (1855-1920), ПЕ Астафьев (1846-1893), ЕА Бобров (1867-1933), НВ Бугаев (1837-1903) С А Алексеев (Аскольдов) (1871-1945), традиции, выбранной в рамках постановки вопроса о том, была ли предпринята

какая-либо основательная разработка данной темы в русской философии Продемонстрированы точки соприкосновения персонализма с общеевропейским контекстом философствования (Декарт, Лейбниц), и пути радикального с ним расхождения в аналитике субъекта (Кант, Гуссерль) Главный вывод, который бьп сделан после проведенной работы, заключается в том, что пробчема субъекта tie точько бьпа актуализирована русскими мыслителями, но и рассматривалась как одна из центральных пробчем метафизики Подходы персонализма к устройству субъекта, в особенности к проблеме взаимоотношения сознания и телесности, несмотря на их невозможность в разрешении солипсистских затруднений, тем не менее, отличает глубина и оригинальность философских усмотрений Причина определенной институциональной невостребованности персонализма видится не столько в его «критическом позерстве» по отношению к западноевропейской традиции, и недефференцированности анализа способностей субъекта, а в отсутствии четкой понятийной и методологической проработки Вера в то, что во внутреннем опыте фиксируется наличная данность сущего, без проработки критериев, привела к тому, что субъект оказывается в ситуации непрекращающегося описания наличностей Кроме того, когда встал вопрос о создании социальной философии, философии истории на метафизических предпосылках системы, возникает целый ряд проблем, так как характеристики субъекта неразличимы с характеристиками личности в единстве «внутреннего опыта» Человек - истинно сущий центр все жизненных сфер, с отсутствием необходимости искать основания для своего самоучреждения где-то кроме самого себя

В заключение главы (§3 «Концепции «субъекта» в современной отечественной философии») вкратце рассматриваются две современные стратегии «воскрешения субъекта» в российской философии «топологическая рефлексия» (В В Савчук) и «рефлексивная монадология» (Н Н Иванова) При их сжатом анализе делается вывод о том, что комплексное осмысление субъективности мыслится данными авторами как необходимый этап в проекте возрождения философии «после постмодерна», какой бы характер она при этом не имела, -систематической всеохватной доктрины, или философии локального пространства жизнепроживания Во всех случаях, должен иметься некто способный «вглядеться» в эти онтологические пласты и выразить их Осмысление контекста мысли в сочетании с осмыслением ее топологии

обеспечивает уникальную «стяжку» смыслов, позволяющую субъекту вновь говорить «от своего лица», жить и мыслить, переходя от различных конфигураций мыслимого к немыслимому, и наоборот Субъект обретает «возможность действительности», онтологического «я могу», залога того, что жизнь, так же как и мышление - вопрос собственной решимости, перед которой безоружна любая чуждая объективация

В заключении работы анализируются результаты проведенного исследования и намечаются возможности последующей разработки данной темы

В библиографии приводится список из 181 использованных при написании диссертации работ, из которых изданы 169 на русском, и 12 -на иностранных языках

Список публикаций по теме диссертации в изданиях, рекомендованных ВАК:

1 Границы трансцендентального субъекта феноменологического проектаУ/Известия РГПУ им А И Герцена, 12 (86), СПб Изд-во РГПУ им А И Герцена, 2008 С 38-44 0,5 п л (Статья)

Список публикаций в научных изданиях:

2 «Свой среди чужих, чужой среди своих» феноменологического проекта//УИа о^ишв VI, СПб . Изд-во СПбГУ, 2008 С 71-77 0,4 п л (Статья)

Отпечатано в ЗАО «Полиграфическое предприятие №3» СПб, Литейный пр , 55 Подписано в печать 12 10 2009 Тираж 100 экз

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Смирнова, Анастасия Алексеевна

Введение

Глава 1. Становление и развитие проблематики «субъекта» в трансцендентально феноменологической традиции.

1.1. Картезианское «открытие» сферы первичных достоверностей. Cogito как прообраз западноевропейского трансцендентализма.

1.2. Антропологическое измерение субъекта в философии И. Канта.

1.3. Границы трансцендентального субъекта в феноменологии.

Глава 2. Аналитика субъекта и субъективности в философии XX века.

2.1. Экзистенциальная рецепция трансцендентальной традиции.

2.2. «Смерть субъекта» в структурализме и постструктурализме.

2.3.Психоаналитическая топология субъективности.

Глава 3. Варианты преодоления эсхатологического дискурса постструктурализма.

3.1.Альтернативные формы проблематизации «субъекта» в аналитической и герменевтической философии.

3.2. Проекты «воскрешения субъекта» в современной философии.

A. Место субъекта в «новой онтологии» А. Бадью.

B. Динамическая модель субъективности в «сферологии» П. Слотердайка.

3.3. Аналитика Lebenswelt и «герменевтика субъекта».

A. Принцип «заботы о себе» как основание субъективности.

B. «Монадологическое Я» как альтернатива «смерти субъекта».

Глава 4. Экспозиция проблематики «субъекта» в русской философии.

4.1. Самоопределение русской философии.

4.2. "Монадология" русского метафизического персонализма.

4.3. Концепции «субъекта» в современной отечественной философии.

Введение диссертации2009 год, автореферат по философии, Смирнова, Анастасия Алексеевна

Актуальность темы исследования. Как только нечто подвергается забвению, его начинают подозревать в сокрытии потаенного. Так, по словам Бланшо, «схватываемое нами пространство забытого» всегда будет отсылать к немому, еще не проговоренному смыслу. Культура, не терпящая тайн и недоговоренностей, стремится вобрать в себя такие дискурсивные области, просвечивая сквозь которые, эта самая тайна сможет дорасти до масштабов Истнны. Скептическое отношение к философии как пути и области продуцирования истин в XX веке выразившееся чредой радикальных концептуальных сдвигов, вызвало полнейшую трансформацию, как самого этого понятия, так и такой принципиальной для нее категории как субъект, о которой пойдет речь в данном исследовании. Это привело к ряду эсхатологических событий, терминологически обозначившихся в литературе как «смерть Бога», «смерть Автора», «смерть Субъекта» и, в итоге, «конец философии». Не могу, не согласится с тезисом о том, что «тотальность демонтажа автономного субъекта не уступала по своим масштабам тем великим повествованиям, против которых был пущен в ход тезис о смерти субъекта»,1 и что, по сути, победоносность «шествия самонадеянной абсолютной самости» была сильно преувеличена. Авторы, постулирующие все эти «концы», подпав под обаяние жеста, тем не менее, решительно не желали оставить философию ее истории, а лишь расширяли проблемное поле и области ее применимости хоть и с различными степенями успешности. Так случилось, например, с деконструкцией, наиболее удачным проектом постструктурализма, который, свершив демонтаж системы предшествующий метафизики, скорее дал философии новую жизнь и силу. Перечень подобных «живительных» жестов можно продолжать, несмотря на наличие случаев буквального прочтения установки на исчерпанность (Ж. Бодрийяр), лишь

1 Плотников И. Ni Dieu, ni maître // Синий Диван под ред. Е. Петровская - 2003.- К» 2 - С. 113 подтверждающих ее нереализуемость в полном объеме и наличие альтернативных путей исследования.

Сейчас в философской и публицистической литературе стали говорить еще об одной смерти, на этот раз о смерти самого постмодерна как культурного феномена XX века. Связано это, прежде всего, со сложностью самоопределения современной нам эпохи и разноголосьем в ее оценках, пока есть в большей степени интуитивные попытки именования, в частности предложенное авторами «Новейшего философского словаря» определение after-postmodernism, как содержательной развертки «новых философских программ связанных с преодолением кризиса идентификации»2, что тоже в полной мере не может претендовать на конвенциональность, и скорее является периферийным течением самого постмодерна, а не его преодолением. Тем не менее, оно представляется нам наиболее подходящим для условной маркировки концептуальной базы, на основании которой мы собираемся выстраивать проблематику «воскрешения субъекта», как сферы забытого, но продуктивного на сегодняшний день смысла, о котором было заявлено в самом начале. Возможные стратегии выхода из кризиса сосредоточены на гипостазировании частных вопросов человеческого опыта, таких как, например телесность или социальная активность индивида.

Необходимость данной работы вызвана возникшей на почве постмодернистского «кризиса значений» нарративной зависимости, неосуществимости прямого выхода к сфере подлинности, которая сама поставлена под сомнение. Текстологическая перегруженность, нарративность и, следовательно, безымянность субъекта, лишает его не только онтологической укорененности в мире, особого пространства для события мысли, но и всевозможных экзистенциальных составляющих, таких как, например ответственность. Отсутствие ее, отсутствие топоса и «лица» приводит к невозможности философии «после постмодерна», который смог

2 Можейко М.А After-postmodernism // НовеПшиЛ философски словарь // под ред.А.А Грицанов. - Минск.: 2001. С.7 сконструировать свое мыслительное пространство как раз на отсутствии этого «присутствия», но пришел в состояние исчерпанности. Возник дефицит таких смыслов, которые не являлись бы просто результатом комбинаторики дискурсивной машинерии, а имели бы исток в живой субъективности. Смысл, рожденный болью живого тела, а не анастезированного субъекта дискурса, оказывается востребованным именно в кризисные для культуры и философии в частности моменты.

Значимость эсхатологической ситуации, в которой мы себя обнаруживаем в настоящее время, ситуации «смерти субъекта» при экстенсивном росте рациональностей, а точнее логически укомплектованных мировоззрений, измеряется тем простым фактом, что мы продолжаем мыслить, чувствовать и действовать, исходя из некой целостности, которая потеряла свое трансцендентальное обоснование. Его заменили многовариантные рациональности, функционирующие по принципу закрытых систем, каждая из которых структурно привязана к своей функции в социальных практиках, что привело к полифонии форм сознания, сущность которого измеряется только способностью к адекватной регистрации действительности и продуктивности поведения. Если говорить проще, социальные и исторические изменения, во многом предопределявшие ракурсы рассмотрения субъективности, и, в конечном счете, приведшие к кризису этого понятия, по сути ничего не изменили в эйдетике самого человека, в той степени, в которой его можно рассматривать как пра-феномен понятия субъект. Уже в «наивности» этого постулирования наличия человека под маской «субъекта» обнаруживается важное для нас следствие; отсутствие единого теоретического базиса и метода исследования субъекта, тем не менее, не предполагает отсутствие самого «материала». В этом смысле очевидность собственного присутствия в мире, станет для нас искомой точной.

Степень научной разработанности проблемы. Само понятие «субъект», «субъективное», «субъективность» являются одними из основных понятий, которые претерпевали различные интерпретации в различных философских направлениях. Если говорить о количестве исследований по этой теме в западной и отечественной литературе посвященных проблематике субъекта, то они настолько многочисленны и «разноокрашенны», что нет необходимости лишний раз их всех перечислять. Отмечу только то, что можно выделить два условных направления в исследованиях данной проблемы. В первом случае, они акцентированы на трансцендентально-феноменологическое толкование субъекта, и возможные пути «воскрешения» видят в возврате к уже устоявшейся в рамках данной парадигмы его структуре (М.К Мамардашвили, Я. А Слинина, А.Г Чернякова, В.И Молчанова, Н.В Мотрошилову, H.H. Иванову, Д.H Разеев, C.B. Комаров). Во втором, мы имеем дело с анализом различных форм «субъективности» смоделированных постмодерном на основании онтологического толкования субъекта, предпринятого в рамках поздней феноменологии и экзистенциализма. Их проблематика разворачивается вокруг констатации различия между классическим пониманием субъекта и переживанием моего конкретного Я (Ж. Делез, Ж.-Л.Нанси, А.Бадью, В.А. Подорога, E.H. Гурко, М.Б.Ямпольский, В.В. Лапицкий, О. В. Аронсон) или полном отрицании конститутивной функции данного понятия (Ж.Даррида, Р.Барт, Ж. Бодрияр).

Что касается проекта «воскрешения субъекта», то здесь ситуация складывается несколько иначе; в основном все работы связывают с вопросами этико-политическими и социальными, затрагивающими деятельность и ответственность за нее, которая всегда проявляется в модусе морального субъекта, устроенного по классическому образцу (Л.Ю

Мещерякова, В.Д Плахов) или, вообще, проходят по филологическим дисциплинам, как это случилось с работой И.П. Смирнова "Homo homini philosophiis", недавно получившей премию А.Белого аза последовательное воскрешение субъекта». Западные исследователи идут в двух направлениях, 5 либо реконструкции субъекта как аффекта текста, вторичного по отношению к нему (М. Фуко, Ж. Даррида, М.Готдинер), либо рассматривают «воскрешения субъекта» как решение проблемы кризиса аутоиндификации (Х.Уайт, М.Саруп). Отдельным случаем, является программный манифест воскрешения философии Алена Бадью, возвращающий субъекту изначальное доверие в сохранности и продуцировании истины, учрежденной четырьмя родовыми процедурами (матемой, поэмой, политическим изобретением и любовью). Итак, можно сказать, что тема находится на начальной стадии разработки, подготовленной еще интуициями постмодерна, и, следовательно, имеет все основания для дальнейшего развития по намеченным в данной работе линиям.

Проблемы исследования. Наиболее существенные трудности в рамках данного исследования, связаны со следующими проблемами:

1. Неопределенность и неоднозначность толкования термина «субъект» в современных исследованиях, размытость его коннотативного поля, которая, в конечном итоге, привела к невозможности однозначной постановки и разрешения вопроса о том, в каком смысле должно эксплицироваться данное понятие в контексте «воскрешения субъекта».

2. Возникновение различия между понятиями «субъект» и «субъективность», субъективностью и ее модификациями в феноменологических концепций XX века. Когда «субъективность» стала трактоваться как дорефлексивное, допредикативное cogito, которое при совершении рефлексивных процедур получает смысл «субъекта». В связи с этим возникшая в постмодернизме суппозиция этих понятий при осуществлении демонтажа понятия «субъект», которая привела к кризисной ситуации.

3. Взаимоотношения трансцендентального и эмпирического опыта, и следствие их строгого разграничения в трансцендентальной и 6 современной артикуляции, как «разорванности» двух модификаций субъективности, cogito и фактического существования. 4. Обоснования необходимости этического измерения субъективности, как продуктивного хода в разрешение возникших в постмодерне противоречий.

Объект и предмет, цели и задачи исследования. Объект исследования. Объектом исследования является феномен «субъективности», рассмотренный в ракурсе трансцендентального и эмпирического опыта, механизмы и структура их работы и взаимоотношений.

Предмет исследования. Предметом исследования являются формы понимания «субъекта» и эволюции представлений о принципах, механизмах и методах его исследования. Различные его толкования в метафизическом трансцендентальном, онтологическом, и герменевтическом ключе. Кроме того, в качестве критического противовеса представлены структуралистские, постструктуралистские, психоаналитические, аналитические модели толкования «субъекта», а также способы артикуляции данной темы в русской философии.

Цели и задачи работы. Главной целью является проблематизация субъекта» и поиск новых путей для исследований по данному вопросу в ситуации кризиса. Преодоление постмодернистского дискурса, отразившегося в «смерти субъекта» и разрешение его противоречий, посредством тематизации субъективности в поздней феноменологии, с акцентом на этическое измерение субъекта. В связи с этим мы определили соответствующие задачи:

1. Проследить историю становления и эволюции понятия «субъект» в трансцендентальной парадигме, тем самым, очертить исходный круг вопросов и затруднений, связанных с этой философской традицией. 7

Осуществить анализ того, каким образом структурировалось взаимоотношение трансцендентального и эмпирического опыта в работах Р.Декарта, И. Канта, Э. Гуссерля.

2. Провести анализ понятия «субъект» в экзистенциальной философии и фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, с целью демонстрации того, как происходил переход от гносеологического к онтологическому толкованию «субъекта», и замены его на понятие «субъективность».

3. Продемонстрировать наиболее значимые варианты постструктуралистского дискурса о «субъекте». Выявить стратегии, которые в конечном итоге привели к полной его негации и осуществленные им понятийные «перетасовки» в основаниях, которые, на наш взгляд, стали причиной кризиса не только «философии субъекта», но и самого постструктурализма.

4. Проанализировать традицию истолкования «субъекта» в российском контексте, значимость данного вопроса в связи с вопросом самоопределения русской философии, и в его необходимой взаимосвязи с развитием западноевропейской философии.

5. Ввести четкое разграничение понятий «субъект» и «субъективность, а также, указать, в чем состоит основная проблематичность современных исследований, и предложить свой вариант разрешения проблемы «воскрешения субъекта».

Методологическая и теоретическая база исследования.

Для наиболее полного раскрытия и осуществления целей и задач, поставленных в рамках данного диссертационного исследования, а также в силу теоретической «неоднородности» источников, послуживших материалом, нами были применены следующие методы работы:

1. Метод историко-философской реконструкции и анализа исторических концепций «субъекта», позволяющей нам выявить общее «ядро» проблематики, связанной с нашими целями и задачами, а также 8 дающий нам возможность рассмотрения анализируемой темы в ее исторической перспективе и ретроспективе.

2. Генетически связанным с методом историко-философской реконструкции является герменевтический метод, который позволяет в каждом рассматриваемом нами подходе выявлять методологические постулаты, на основании истолкования которых у нас появляется возможность приведения инвариантов и альтернатив исследования.

3. Феноменологический метод, понятый в предельно широком смысле, позволяющий в каждом анализируемом нами подходе увидеть не только методологический базис {герменевтический метод), но и историческую форму субъективности с присущей ей опытом осознания. А также в узко-прикладном смысле, как метод работы с собственным сознанием исследователя по прояснению очевидностей мыслительного опыта.

4. Метод сравнительного анализа европейской и русской философии, позволяющий обнаружить общий каркас философских проблем связанных с понятием «субъекта» и «субъективности», и наличие определенной схожести в их разрешении.

Теоретической базой исследования являются работы отечественных и зарубежных философов и исследователей их наследия, прежде всего, труды самих классиков философии Нового времени, немецкой классической философии, феноменологии и современной философии XX века. В соответствие с конкретной задачей, поставленной перед нами в данном исследовании, осуществляется рецепция работ по поздней феноменологии и работ, связанных с «генеалогией субъективности» М. Фуко, с целью обоснования их продуктивного сопоставления в разрешение кризиса философии субъекта». В частности осуществлен сравнительный анализ трансцендентальной субъективности в работе Э. Гуссерля «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» и принципа 9 новоевропейской «заботы о себе» в курсе лекций М. Фуко «Герменевтика субъекта». Так же нами исследованы альтернативные постмодерну ходы по данному вопросу, представленные в работах П. Рикера, В. Декомба, П.Слотердайка, А. Бадью и.т.д.

Научная новизна исследования. Научная новизна проведенного нами исследования заключается в следующем:

1. Доказано, что кризис философии субъекта и его следствие в постулировании «смерти субъекта» был вызван противоречиями, возникшими в самой трансцендентальной парадигме, нашедшими свое концептуальное отражение в экзистенциализме, а через него в постструктурализме.

2. Проведено разграничение понятий «субъект» и «субъективность».

3. Сделан вывод о том, что в отличие от классической философии субъекта, «субъективность» как акт самоконституирования дает возможность осознания мыслящего субъекта в любой наличной ситуации действительности. Что позволило утверждать, что эвристический потенциал методологии феноменологии, в том числе как оппозиции постструктурализму, далеко не исчерпан.

4. Обоснована возможности продуктивного сопоставления принципа «заботы о себе» как этического конститутива субъективности с поздней феноменологией Гуссерля, в которой осуществляется анализ тотального опыта субъективности, преодолевающий разрыв трансцендентального и эмпирического.

5. Рассмотрена русская философская традиция, приведены характерные черты аналитики «субъекта» в отечественном контексте, сделан вывод об общей направленности проблематизации русской и западноевропейской философии в вопросе о «субъекте».

Положения, выносимые на защиту:

1. Кризисная ситуация в философии конца ХХ-ХХ1 века, обозначенная нами как эсхатологическая, была вызвана противоречиями, возникшими в трансцендентальной парадигме. Они получили свое концептуальное обоснование в экзистенциализме, а через него в традиции структурализма и постструктурализма, выразившись в тезисе о «смерти субъекта».

2. Различие между «субъектом» и «субъективностью», приведенное в работе как основополагающее, теоретически связано с введением онтологического различия между бытием и сущим, и переформулировкой вопроса о времени в экзистенциализме. «Субъективность» приходит на место «субъекта», когда встает вопрос о времени человеческого существования, его событийности, а не о времени как некой априорной схеме, на основании которой происходит прирост смыслов.

3. Постструктурализм, в различных своих формах, осуществил демонтаж не «субъекта» в его классическом понимании, а «субъективности», из категории чистого присутствия хайдеггеровской аналитики, ставшую живую конкретностью. Иными словами, мы полагаем, что постструктурализм имел дело преимущественно с механизмами функционирования эмпирического конкретного опыта, что само по себе, в отсутствие трансцендентального обоснования, говорит о невозможности обеспечения идентичности.

4. В связи с предыдущем тезисом, мы утверждаем, что «смерть субъекта» была излишне преувеличена, и что, в действительности был осуществлена ход обратный стратегиям классической философии

11 субъекта; при анализе «субъекта» трансцендентальные структуры были подвержены полной диссимации в формах конкретного наличного опыта.

5. Выявлена и обоснована продуктивность сопоставления генеалогии субъективности Фуко и анализа трансцендентальной субъективности в генетической феноменологии Гуссерля, в контексте проблемы преодоления «смерти субъекта» в современной философии. Продемонстрирована их взаимодополняемость в отношении вопроса о характере и способах работы эмпирического опыта субъекта, и его констелляции с функциональным трансцендентальным субъектом. При учете того, что оба мыслителя исходят из разных теоретических установок, установлено главное, — положительное разрешение кризиса философии субъекта возможно только при наличии тематизации эмпирического субъекта, обращения к первичным опытам сознания, и выработки методов и способов работы с ним.

6. Был сделан основной вывод исследования: преодоление кризиса субъекта возможно при осуществление работы принципа «заботы о себе», в каком бы смысле он не была задействован: Трансцендентально-феноменологическом, продолжающем традицию новоевропейской философии, а, следовательно, имплицитно связанным с научной деятельностью, или сугубо прикладном, рассмотренным как имманентный этос субъекта, конституирующий особый смысл и форму повседневному опыту.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Теоретическая значимость работы заключается в комплексном исследовании различных исторических форм субъективности в их

12 методологической взаимосвязи, с целью обоснования необходимости и продуктивности артикуляции данной темы в «эпоху после-постмодерна». Выявление общего проблемного ядра, обозначенного как взаимоотношение двух форм опыта, позволяет рассматривать столь разнородный материал по проблеме субъекта в европейской философии, в общем горизонте задач. Оно дает возможность почти наглядно проследить то, как:

- происходила трансформация в понимании того какую функцию для различных философских направлений представляет собой «субъект» и производные от него категории

- каким образом, и вследствие каких теоретических предпосылок рассматривалось взаимоотношение трансцендентального и эмпирического опыта

- выявить и обосновать не только теоретическую «непрочность», но и эвристическую ценность постмодернистской критики классической философии представления.

Кроме того, в диссертационной работе предлагается понятийный анализ, в ходе которого происходит четкая фиксация термина «субъект» и производных от него понятий за определенными направлениями исследований в данной области. Это позволяет не только избежать двусмысленностей в толковании и прочтении, но и обеспечить работу устойчивой концептуальной арматурой. Это в большей степени определяет практическую ценность работы для дальнейшего изучения субъективности, в каком бы теоретическом ключе оно не происходило. Структурная проработка исследования и выводы, полученные в результате, могут быть применимы в общих историко-философских курсах по истории классической

13 и современной философий, онтологии и теории познания, а также при разработке отдельных спецкурсов по проблематике субъекта, онтологии и герменевтике субъективности. Проблематизация «воскрешения субъекта» с необходимостью повлечет за собой, расширение проблемного поля онтологии и теории познания для возможных исследований и преобразований в данной области, а также в смежных философских дисциплинах, таких как антропология, этика и эстетика.

Апробация работы. Апробация результатов исследования осуществлялась на теоретических семинарах кафедры онтологии и теории познания факультета философии и политологии СПбГУ, в рамках теоретических семинаров и конференций Интерсубъективность. Коммуникация. Наука. (пос. Лосево, 2008) и Дни Петербургской философии (Санкт-Петербург, 2006, 2007, 2008), Методологические принципы современной феноменологической философии и философской герменевтики (пос. Лосево, 24-27 сентября 2009) Также результаты были изложены и опубликованы в трех статьях, и использованы при проведении семинарских занятий студентам юридического и медицинского факультетов СПбГУ.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема субъекта в контексте постсовременности"

В заключение нашего исследования следует еще раз оговорить те выводы и результаты, к которым мы пришли в ходе подробного анализа различных философских традиций, связанных с проблематикой субъекта, как одной из основных тем философии.

1. Историко-философская традиция, которая была обозначена нами как трансцендентальная парадигма, была далеко не однородна в отношении вопроса о статусе трансцендентального и эмпирического опыта. Так cogito Декарта, рассмотренное как акт фундаментальной идентификации «Я», предполагает преобразование эмпирического субъекта в рефлексивных процедурах, мышление выступает подлинным бытийным модусом субъективности. Возможность такого преобразования не только у Декарта, но и в рамках новоевропейской философии, гарантировалась принципом тождества бытия и мышления. Этот метафизический субстанциализм развенчивает Кант; трансцендентальный субъект это логическая форма, которая обеспечивает связность сознания, тогда как реально мыслит в нас эмпирический, феноменальный субъект. Таким образом, происходит переход от метафизического толкования к феноменологическому, которое в гуссерлевском варианте ставит запрет как на метафизические допущения, так и на априорные структуры опыта. Трансцендентальная субъективности феноменологии есть не абстрактная схема единства сознания, и не априорное условие познания, но действительное единство конкретных переживаний в их конституционной форме. Таким образом, трансцендентальное и эмпирическое «смыкаются» в единстве сознания описанном через интенциональность.

2. Фундаментальная онтология Хайдеггера, описывающая субъективность как чистое существование, раскрывающееся через экзистенциалы в аспекте времени, положила начало всей современной философии. Временность присутствия означает его событийность, а,

153 следовательно, историчность, что переносит акцент на герменевтику исторической событийности субъекта. Вся традиция постструктурализма, рассматриваемая нами в данном исследовании занималась, по сути, демонтажем не «субъекта» в его классическом понимании, а субъективности, из чистого присутствия хайдеггеровской аналитики, превратившуюся в чистую конкретность. Иначе говоря, мы демонстрируем то, что постмодерн имел дело преимущественно с механизмами функционирования эмпирического конкретного опыта, что само по себе, в отсутствие трансцендентального обоснования, говорит о невозможности обеспечения идентичности. В связи с этим, нам представляется обоснованным говорить о том, что «смерть субъекта» была излишне преувеличена, и что, в действительности был осуществлена ход обратный стратегии классической философии субъекта; трансцендентальные структуры субъективности были подвержены полной диссимации в формах наличного опыта.

3. В результате рассмотрения современных стратегий в философии субъекта, предлагающих преодоление эсхатологической ситуации, мы пришли к выводу о том, что их недостаточность и непродуктивность заключена в том, что они основаны на презумпциях постмодерна, в связи с чем в анализе субъекта акцентируются на каком-либо одном аспекте опыта, придавая ему фундаментальное значение.

4. Наша задача, в общих рамках проекта «воскрешения субъекта» сводится не к описанию того или другого модуса субъективности, а в выработке средств описывающих работу субъекта, обеспечивающих сохранение баланса между трансцендентальным и эмпирическим опытом, обозначенным нами также как cogito и бытие-в-мире. В этом смысле и обнаруживается для нас первичность практической функции субъекта.

5. Для осуществления нашей задачи, была выявлена и обоснована продуктивность сопоставления генеалогии субъективности Фуко и

154 анализа трансцендентальной субъективности в генетической феноменологии Гуссерля, в контексте проблемы преодоления «смерти субъекта» в современной философии. Была продемонстрирована их взаимодополняемость в отношении вопроса о характере и способах работы эмпирического опыта субъекта, и его констелляции с функциональным трансцендентальным субъектом. При учете того, что оба мыслителя исходят из разных теоретических установок, установлено главное, — положительное разрешение вопроса о кризисе философии субъекта возможно только при наличии тематизации эмпирического субъекта, обращения к первичным опытам сознания, и выработки методов и способов работы с ним. В случае с Фуко мы имеем дело с четким разделением трансцендентальной и эмпирической субъективности, с актуализацией принципа «заботы о себе» именно на уровне фактического субъекта и его «бытия-в-мире», как фундамента теоретической деятельности, но не необходимого коррелята. Исследование Гуссерля обнаруживает корреляцию бытия мира и субъективности, а преодоление разрыва, который мы обозначили как границу cogito и "бытия-в-мире», осуществляется по средствам редукции к первичным опытам, в том числе до-опытному содержанию сознания.

6. Таким образом, мы подходим к главному выводу нашего исследования: преодоление кризиса субъекта, рассмотренного нами как установление равновесия между двумя модусами субъективности, возможно при осуществление принципа «заботы о себе», в каком бы смысле он не была задействован. Трансцендентально-феноменологическом, продолжающем в новой форме традицию новоевропейской философии, а, следовательно, имплицитно связанным с научной деятельностью, или сугубо прикладном, рассмотренным как имманентной этос субъекта, конституирующий особый смысл и форму своему повседневному опыту.

Список научной литературыСмирнова, Анастасия Алексеевна, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Автономова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М.: 1980.

2. Астафьев П.Е. Вера и знание в единстве мировоззрения. Опыт начал критической монадологии. М.: 1893.

3. Адо П. Духовные упражнения и античная философия. М. СПб.: Степной ветер, 2005.

4. Бадью А. Апостол Павел. Обоснование универсализма. М.-СПб.: Университетская книга, 1999.

5. Бадью А. Делёз. Шум бытия. М.: Прагматика культуры, 2004.

6. Бадью А. Манифест философии/Сост. и пер. с франц. В.Е.Лапицкого. — СПб.: Machina, 2003.

7. Бадью А. Этика: Очерк о сознание зла / Пер. с франц. В.Е. Лапицкого. — СПб.: Machina, 2006.

8. Барт Р. Фрагментов речи влюбленного. СПб.: 2004.

9. Бодрийар Ж. Система вещей. М.: 1995.

10. Бодрийар Ж. Символический обмен и смерть. СПб.: 2003.

11. Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. М.: Культурная революция, Республика, 2006.

12. Ботюль Ж.-Б. Сексуальная жизнь Иммануила Канта//Логос. 2002. -№2. С. 56-72.

13. Вирильо П. Информационная бомба//Информационная бомба. Стратегия обмана. М.: 2002.

14. Вирильо П. Машина зрения. СПб.: Наука, 2004.

15. Гадамер Г.- Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988.

16. Гайденко П.П. Проблема интенциональности у Гуссерля и экзистенциальная категория трансценденции / Современный экзистенциализм. М., 1966.

17. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. М., 1997.18.21,22,23