Проблема субъекта в современной социальной философии

Сауткин, Александр Александрович

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Проблема субъекта в современной социальной философии

Год: 2004
Автор научной работы: Сауткин, Александр Александрович
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Мурманск
Код cпециальности ВАК: 09.00.11

Диссертация по философии на тему 'Проблема субъекта в современной социальной философии'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема субъекта в современной социальной философии"

На правахрукописи

САУТКИН Александр Александрович

ПРОБЛЕМА СУБЪЕКТА В СОВРЕМЕННОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ (АНАЛИЗ НЕКОТОРЫХ КРИТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ)

09.00.11 - Социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Архангельск 2004

Работа выполнена на кафедре философии и социологии Мурманского государственного педагогического университета

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор Рачков-Апраксин Виталий Петрович Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Сергеев Андрей Михайлович кандидат философских наук, доцент Орлова Елена Викторовна

Ведущая организация:

сектор истории антропологических учений Института философии РАН

Защита состоится 26 октября 2004 г. в 16 часов на заседании диссертационного совета К 212.191.02 при Поморском государственном университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 163060, Архангельск, ул. Урицкого, д. 56, актовый зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Поморского государственного университета им. М.В. Ломоносова по адресу: 163060, Архангельск, пр. Ломоносова, д. 4.

Автореферат разослан <!< 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

кандидат философских наук, доцент

' М&У*

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность темы исследования. У многих современных мыслителей в том или ином виде можно отметить тенденцию к критическому осмыслению такого фундаментального для новоевропейского мышления понятия, как «субъект». Прежде всего, это относится к работам тех философов, чьи имена, как правило, объединяются в рамках течения, именуемого «постструктурализм». Несмотря на определенную условность такого объединения1, можно обнаружить некоторые общие для всех них лейтмотивы, к числу коих, безусловно, принадлежит и критика классической интерпретации субъекта. Как справедливо отмечает И.П. Ильин, «основной пафос постструктуралистских выступлений был направлен против традиционного понимания субъекта как суверенного существа, сознательно, независимо и активно предопределяющего свою деятельность и свою жизненную позицию, "вольного в мыслях и делах"»2. Данная проблематика, впрочем, не является постструктуралистской новацией, поскольку тема «кризиса субъективизма» стала разрабатываться еще в рамках структуралистских теорий, а сама возможность постановки субъекта под вопрос была обозначена еще раньше (Д. Юм, Ф. Ницше и др.).

Изначально философский термин «субъект» не имел непосредственного отношения к осмыслению и постижению такого вида сущего, как человек. Однако в результате окончательной кристаллизации теоретических постулатов философии Нового времени именно к человеку, по преимуществу, начинает применяться данное понятие, именно человек становится «исключительным» субъектом. Представляется, что именно этот сдвиг в понимании субъекта, именно это изменение фундаментальной философской установки явилось истоком утверждения в социальной философии специфического субъективизма3.

1 Здесь необходимо оговориться, что хотя постструктурализмом принято называть идейное течение, подвергшее переосмыслению и ревизии основные положения структуралистских концепций, однако при этом многие из тех философов, которых именуют «постструктуралистами» или называют в качестве предтеч постструктуралистского мышления, на ранних этапах своей деятельности (например, Мишель Фуко и Ролан Барт до начала 70-х гг.) активно использовали структуралистскую методологию.

2 Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. — М.: Интрада, 1996.-С. 46.

3 Под «субъективизмом» в настоящем исследовании понимаются те способы философствования, которые в качестве исходного основания используют понятие «субъект», трактуемое в классическом для новосвролейск^йдо^ел^да^чй..

социальных феноменов, возникших на рубеже XIX-XX вв. В качестве гипотезы здесь можно выдвинуть следующий тезис: с того момента, когда субъект стал рассматриваться в качестве некоторой проблемы, начинается изменение наиболее общих социально-философских подходов и утверждение новой парадигмы социально-философских исследований. Естественно, пребывая внутри данного процесса парадигмального сдвига, мы не можем выйти за его пределы, однако мы можем наблюдать происходящие изменения и пытаться выявить в них основные, существенные линии транс -формации. В диссертационном исследовании как раз и делается попытка выявить основные проявления вышеуказанных парадигмальных изменений.

Тема антисубъективистского подхода в современных социально-философских исследованиях является весьма актуальной и перспективной, поскольку речь идет об осмыслении принципиальной обусловленности человека социальными факторами, имеющими надличностный и принудительный характер, а кроме того, о дезавуировании целостности и самотождественности субъекта.

Необходимость обращения к критике понятия «субъект» обусловлена и тем, что в социальной философии продолжает сохраняться своего рода инерция мысли, центрирующая все рассуждения об обществе вокруг человека и его свободного выбора, вокруг специфичности человека как сущего. Помимо тенденции рассматривать человека через призму категории «субъект», развертывающейся в пределах собственно философии, следует также отметить присутствие в общественном сознании либеральных идеологем «человека, сделавшего самого себя» («self-made man (women)») и «конкуренции свободных и независимых субъектов», - идеологем, активно внедряемых на протяжении последнего десятилетия как в сфере государственно-политической, так и в сфере обыденного мышления.

В этой ситуации весьма значимой представляется попытка обобщить подходы, противоположные вышеуказанным, - подходы, рассматривающие Человека не в рамках картезианской установки или просветительской идеологии, а с учетом критического осмысления различных догм, мнений и мнимых очевидностей, касающихся понятия «субъект».

Степень разработанности темы. Тезис о «смерти субъекта» (в качестве синонима иногда используют выражение «смерть человека») стал доминирующим в социально-философской мысли 1960-х гг. и, как представляется, вплоть до настоящего времени не утратил своей актуальности и аналитической ценности. Критический анализ категории «субъект» связан с целым комплексом работ тех философов, чьи исследования определили магистральное развитие постструктуралистской и постмодернистской мысли в последней четверти XX в. Здесь следует, в первую очередь, упомянуть М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Делёза и Ф. Гваттари, Р. Барта, Ю. Кри-стеву, М. Пешё и исследователей его круга, Р. Брайдотти, Дж. Батлер и др. Помимо этого, необходимо отметить, что сама проблема субъекта была

поставлена гораздо раньше - еще в эпоху господства структурализма, и важную роль в этой постановке субъекта под вопрос сыграли Клод Леви-Стросс и Жак Лакан.

В классической новоевропейской философии полагается некое относительно самостоятельное образование (субъект, или самосознающее Я), являющееся источником спонтанной познавательной активности, творческой инстанцией, суверенным актором в самом широком смысле слова. В работах французских структуралистов и постструктуралистов это традиционное осмысление человека как субъекта было подвергнуто критическому анализу. Упомянутый выше тезис о «смерти субъекта» восходит к известным словам Мишеля Фуко из работы «Слова и вещи»: Человек, по мысли Фуко, есть относительно «недавнее изобретение» (он существует примерно два столетия), и, возможно, в скором времени он исчезнет. Фуко указывал, что раньше вовсе не вокруг Человека «ощупью рыскало познание», и это значит, что социальная философия, в принципе, может помыслить и иные модели социальной реальности — такие, в которых человек не являлся бы центром, не выступал бы, по словам Хайдеггера, «тем сущим, на которое опирается все сущее». В такой предполагаемой модели, исходящей из «антисубъективистской установки», человек выступал бы всего лишь как функция, но не как ее основание. Таким образом, тезис о «смерти субъекта» представляет собой отрицание трактовки человека как исходного момента в истолковании социальной реальности. Эта последняя, конечно же, возникает в ходе человеческого взаимодействия, однако из этого не следует, что человек выступает по отношению к ней как Автор, скорее наоборот.

К работам Фуко («Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы», «Воля к знанию» и др.) восходит и ставшая впоследствии столь значимой тенденция рассматривать в теснейшей взаимосвязи проблемы власти и субъективности. Фуко продемонстрировал, что сам субъект в том виде, в каком это понятие является общеупотребительным, является коррелятом определенной конфигурации властных отношений. Именно власть конструирует субъект, который всегда выступает как эффект субординации. В дальнейшем эти идеи получили развитие в работах Джудит Батлер, Терезы де Лауретис и др.

Отчетливо выраженное стремление к критическому анализу категории субъекта характерно и для других мыслителей постструктуралистской ориентации. Так, Ж. Делёз и Ф. Гваттари в своем «Анти-Эдипе» (1 том работы «Капитализм и шизофрения») предложили принципиально асубъект-ную модель спекулятивного описания социальной реальности. Разработанный Делё'зом подход оказал существенное влияние на многих авторов, среди которых, в первую очередь, следует отметить Рози Брайдотти с ее концепцией «номадической субъективности (работа «Номадические субъекты: Тело и сексуальное различие в современной феминистской теории»).

Среди зарубежных исследователей, в чьих работах анализируется специфика постструктуралистских подходов к субъекту, следует упомянуть таких авторов, как М. Саруп, Р. Бреде, Д. Капуто, В. Лейч, X. Харра-ри, Дж. Каллер, Д. Райхман, М. Мориарти и др.

Особо стоит выделить книгу Юргена Хабермаса «Философский дискурс о модерне», в которую вошли его лекции, посвященные выяснению той роли, которую играло понятие субъекта в философии модерна. В указанной работе немецкий мыслитель подробно анализирует антисубъективизм Батая, Деррида, Фуко и др.

Следует отметить, что в диссертационном исследовании антисубъективистская установка в социальной философии рассматривается как отличительная черта целого ряда различных теорий, которые образуют общее мыслительное поле, в связи с чем возникает необходимость обращения к работам не только современных авторов, но и таких «классиков неклассической мысли», как Ф. Ницше, К. Маркс, 3. Фрейд. Указанные мыслители, каждый по-своему, вскрывали «неоднородности» и «прерывности» в понятии субъекта, которое представлялось доселе вполне целостным и гомо-

генным.

Настоящее исследование не носит историко-философского характера, в силу чего в нем не ставилась цель подробно воспроизвести и проанализировать точки зрения всех более-менее крупных мыслителей, занимавшихся проблемой деконструкции субъекта. Вместе с тем возникла необходимость прибегнуть к диахроническому рассмотрению этого концепта, хотя главным здесь была ориентация не на его историю, а на всё большее его усложнение в пределах целостного поля «дискурса о субъекте», возникшего усилиями Ницше, Батая, Фуко, Лакана, Делёза, Батлер и др. Разновременность данных философов, их разнесенность по разным эпохам вполне компенсировалась едино-мыслием (но отнюдь не единообразием мысли) в отношении субъекта, которое, собственно, и послужило условием возможности данного исследования.

1 Следует отметить, что в упомянутой книге Хабермаса этим мыслителям уделяется значительное внимание. В частности, Ницше посвящена отдельная лекция с характерным названием «Вступление в постмодерн: Ницше как новая точка отсчета».

из перечисленных авторов разрабатывали непосредственно проблему субъекта и объекта, иные же останавливались на этих категориях при обсуждении более широких вопросов материалистической диалектики, однако и у тех, и у других отсутствовал тот специфический угол зрения, который был обозначен выше, как отсутствовал у них и анализ постструктуралистских доктрин.

Вместе с тем можно отметить устойчивый интерес к концепциям французского структурализма и постструктурализма, который наличествовал в нашей стране и в 1970-е, и в 80-е гг., а в 90-е приобрел характер «бума», что, видимо, было связано с заполнением существовавшего до этого информационного вакуума. Оставляя в стороне исследования специального характера (лингвистические, семиотические и проч.), укажем лишь те, которые освещали общие философские проблемы, связанные с творчеством Фуко, Лакана, Деррида, Делёза, Барта, Кристевой, а именно: книгу Н.С. Автономовой «Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках», а также другие труды этого автора, работы Л. И. Филиппова, И.П. Ильина, М. Рыклина, Г.К. Косикова, Н.Б. Маньковской, А.В. Гараджи, В.П. Визгина и др.

В настоящее время число различных публикаций (как печатных, так и электронных), связанных с постструктурализмом, продолжает увеличиваться, и, естественно, многие из них затрагивают тему «смерти субъекта», но при этом некая обобщающая работа по данной теме отсутствует. Так или иначе, ощущается необходимость в углубленном исследовании проблемы кризиса понятия «субъект» в сфере современного гуманитарного знания (и в сфере социальной философии, в частности). Данное исследование представляет собой попытку представить эту проблему в относительно систематизированном виде.

Поскольку в диссертационном исследовании постструктурализм рассматривается всего лишь как эксплицирование тех антисубъективистских тенденций, которые уже достаточно давно существовали в западной философии, постольку автор обращался и к исследованиям, непосредственно не связанным со структурализмом и постструктурализмом. Здесь, прежде всего, следует назвать работы тех авторов, которыми рассматривалась проблема критики субъекта у Фридриха Ницше. Наличие в творчестве Ницше устойчивого интереса к этой теме отмечалось как русскими философами начала XX в. (Е.Н. Трубецкой, В.И. Иванов и др.), так и многими современными российскими исследователями (М.М. Маковский, Т.А. Кузьмина, А.А. Лаврова, А.Д. Попиашвили и др.)

В работах С.Л. Фокина, посвященных творчеству Жоржа Батая, среди прочего освещаются и те аспекты батаевской мысли, которые связаны с деконструкцией субъекта. Критическому анализу категории субъекта с позиций тендерной методологии (в различных аспектах) посвящены работы

И. Жеребкиной, С. Жеребкина, Е. Горошко, А. Усмановой, Е. Гаповой, О. Ворониной и др.

Объектом исследования в диссертационном исследовании является категория «субъекта» как социально-философское понятие. В качестве предмета исследования выступают различные варианты антисубъективистской модели социума.

Целью настоящего исследования является анализ критических подходов к проблеме субъекта в современной западной социальной философии. При этом автор стремился, во-первых, охарактеризовать то мыслительное поле, в котором получила свою кристаллизацию антисубъективистская тенденция, а во-вторых, представить мысль о «распадающемся» субъекте в качестве значимого социально-философского концепта, который может быть успешно применен для описания социальных взаимодействий в обществе эпохи постмодерна.

Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач:

— рассмотрение истории понятия «субъект» и определение его современного значения;

— характеристика основных тенденций деконструкции субъекта;

— анализ философии Ницше в качестве одного из важнейших источников современного дискурса о субъекте;

— выявление основных направлений критики категории субъекта структуралистами и постструктуралистами и анализ влияния этой критики на построение современных моделей социума.

Методологическую основу исследования составляет комплекс подходов, выработанных постструктуралистской мыслью для глубинного анализа различных социальных феноменов, в которых вскрывается фиктивный характер их целостности и эксплицируется их неоднородность, многосоставность, сконструированность. Прежде всего, необходимо отметить методологические установки Фуко, ориентировавшегося в социально-философских исследованиях на принципы прерывности и рассеивания, на отказ от принципа общности: «Во имя методологической строгости мы должны уяснить, что можем иметь дело только с общностью рассеянных событий»1. Следование принципу прерывности не позволяет рассматривать какие бы то ни было социальные объекты в качестве некоторой целостности, аналогичной понятию «произведения» или «книги».

1 Фуко М. Археология знания / Пер. с фр. С. Митина, Д. Стасова. - Киев: Ника-Центр, 1996.-С. 24.

как функции, возникающей в порядке дискурса. Согласно Фуко, можно попытаться представить (смоделировать) такую культуру, где дискурсы имели бы обращение без функции, именуемой «субъект»1.

Следует также указать на идею децентрации Ж. Деррида и концепцию «различия вне противоположности» Ж. Делёза. Оба подхода акцентируют мысль об одновременном присутствии в любой целостности (в первую очередь, в той, что мы называем «субъектом») противоречащих и противоборствующих тенденций, мотивов, значений и т.п. Данная методологическая установка вводит в проблематику субъекта представления о господстве и подавлении.

Не менее значимой с точки зрения критического анализа социально-философского понятия «субъект» является идея формирования субъективности властью. Данный постулат, разработанный Фуко в 1970-е гг., впоследствии стал предметом осмысления для Джудит Батлер, чьи работы также послужили в качестве теоретико-методологической базы настоящего исследования.

Положения, выносимые на защиту:

1. Выявлена проблематичность понятия «субъект», широко используемого в социально-философских построениях, и проанализированы возможности создания асубъектных моделей социума.

2. Проанализированы две основополагающие стратегии деконструкции субъекта, условно обозначенные как «стратегия Языка» и «стратегия Тела».

3. Философия Ницше охарактеризована как один из исходных пунктов проблематизации субъекта в современной социальной философии.

4. Рассмотренные в диссертации варианты критики субъекта осмыслены как отдельные аспекты относительно единого антисубъективистского подхода. Постепенное утверждение данного подхода в современной социальной философии гипотетически рассматривается как ведущий признак наметившейся смены социально-философской парадигмы.

Научно-практическая значимость исследования. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке соответствующих разделов учебных курсов по социальной философии, истории философии, а также при написании учебных и методических пособий. Кроме того, возможно использование данных материалов при разработке спецкурса, посвященного основным идеям постструктурализма.

Апробация работы. Материалы исследования были представлены на Ежегодной научно-практической конференции студентов и аспирантов

Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет/ Пер. с фр. - М.: Касталь, 1996. - С. 40.

(20-22 апреля 2003 г., Мурманск), на региональной научно-практической конференции «Классика и современность: актуальность, традиции, новаторство» (20-22 ноября 2003 г., Мурманск). Доклад по материалам исследования был включен в официальную программу выступлений на XXI Всемирном философском конгрессе (10-17 августа 2003 г., Стамбул). Ряд положений диссертационного исследования обсуждался на заседаниях Мурманского отделения Российского философского общества в течение 2002-2004 гг.

Основные положения диссертационного исследования также нашли отражение в опубликованных автором статьях и тезисах докладов.

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры философии и социологии Мурманского государственного педагогического университета 27 апреля 2004 г.

Структура диссертационного исследования включает в себя введение, две главы основной части (первая глава состоит из трех параграфов, вторая — из четырех), заключение и библиографический список.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, определяется степень ее разработанности, формулируются цели и задачи исследования, выделяются его методологические основания. Кроме того, здесь же излагается теоретическая и научно-практическая значимость исследования, приводятся данные об апробации его результатов и формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе диссертации «Категория субъекта в социально-философском дискурсе» в общих чертах прослеживается развитие категории субъекта (начиная с античной философии и до настоящего времени), анализируются две основные тенденции критического анализа субъекта и рассматривается антисубъективистская модель, предложенная Фридрихом Ницше.

В параграфе 1.1 «Исторические трансформации понятия "субъект"» предпринимается анализ значений, которые имел термин «субъект» в различные эпохи. Этимологически слово «субъект» восходит к латинскому subjectus - «лежащий внизу, простирающийся у ног, находящийся в основе» (от subjicio [sub + jacio, где sub - «под» и jacio - «бросаю, кладу в основание»]). Собственно слово subjectum в латинском языке обозначало подлежащее, грамматический субъект.

У Аристотеля (в латинских переводах его сочинений) понятием «субъект» (соответствующим греческому «гипокейменон») обозначались и индивидуальное бытие, и материя (неоформленная субстанция). Средневековая схоластика (например, Дуж Скот, Уильям Оккам) понимала под

«субъектом» нечто реальное, существующее в самих вещах (т.е. средневековый «субъект» - это, скорее, новоевропейский «объект»), «объект» же рассматривался схоластами как нечто, существующее лишь в интеллекте.

Современное понимание термина «субъект» берет свое начало у Р. Декарта, что весьма показательно, ведь именно Декарт (наряду с Ф. Бэконом) стоял у истоков новоевропейской модели мышления — той модели, которая была связана с утверждением в познавательной сфере научных методов и со специфическими изменениями в сфере социальной (становление западной буржуазной цивилизации с характерными мировоззренческими установками).

В ходе обоснования достоверности знания Декарт за исходную точку принял противопоставление субъекта (мыслящего Я) как фундамента и источника познавательной активности и объекта как внеположной субъекту действительности, на которую направлены познавательные усилия.

В связи с этим декартовская философия рассматривается в качестве источника современного, новоевропейского понимания субъекта как активного начала в процессах взаимодействия с миром, являющегося подлинным основанием всякой философской (и шире - социальной) деятельности. Этот привычный для нас субъект в генетическом плане есть не что иное, как декартовская мыслящая вещь: субъект есть Я, далее - это мыслящее Я, неделимое, целокупное, обладающее не только собственно интеллектуальными, но и волевыми и аффективными атрибутами.

Другой важнейший источник формирования современного понятия «субъект» - философия Канта. Кантовский трансцендентализм связывал с активностью субъекта гносеологическое конструирование объектов. Априорным условием трансцендентального опыта является единство сознания субъекта, т.е. «трансцендентальное единство апперцепции». Сама деятельность субъекта по конструированию объекта представляет собой проявление бессознательной, априорно присущей субъекту творческой силы воображения. Таким образом, Кант задал принципиальный для новоевропейской философии субъективистский угол зрения, который во многом способствовал укреплению в метафизике представления о самополагающем и самодеятельном Субъекте, стоящем вне каких-либо внешних детерминаций. Весьма отчетливо эта установка проявляется и в кантовской этике с ее идеей автономии воли.

Не менее значимой в плане формирования понятия «субъект» является философия Гегеля, который выдвинул тезис о тождестве субъекта и субстанции.

В XX в. к числу тех направлений, которые дали мощную подпитку субъективистским тенденциям в философии, следует отнести феноменологию Гуссерля и формировавшийся под её воздействием экзистенциализм.

Так постепенно сформировалось представление о субъекте как о независимой инстанции, способной к спонтанной, произвольной деятельно-

сти. Понятие «субъект» отнюдь не является только гносеологическим, но используется во всех отраслях философского знания для обозначения суверенного самополагающего актора.

Неклассическая философия поставила вопрос о проблематизации субъекта. Маркс утверждал, что общественные отношения довлеют над индивидуальным, частным субъектом, задавая его структуру и возможные формы его активности, причем определенный сегмент субъективности почти всегда остается непроявленным для самосознающего «Я». Фрейд открыл в человеческом субъекте область психического бессознательного, а также сферу сверхсознательного, которые также находятся вне зоны контроля «Я». Иными словами, в неклассической философии была намечена линия возможного растождествления субъекта, выявления в нем разнородных составляющих.

В параграфе 1.2 «Основные тенденции деконструкции субъекта» вначале производится разграничение понятий «субъект», «субъективность» и «субъективизм». Быть субъектом означает способность обладать опытом, причем «опыт» понимается широко — не только как основанное на практике чувственно-практическое познание мира, но как совокупность самых различных «претерпеваний», т.е. всего того, что происходит, случается с каким-либо X (включая и чувственные, и интеллектуальные, и иррациональные события). Способность обладать некоторым опытом есть необходимое и достаточное условие для того, чтобы быть субъектом.

«Субъективность» можно назвать внутренним измерением субъекта, она формируется как осознание себя субъектом и представляет собой внутренний мир человека во всех его проявлениях (в первую очередь, сферу самосознания).

Приобретая опыт, некто X однажды начинает относить этот опыт к себе: это и есть акт полагания субъективности, в ходе которого появляется «Я» (Ego).

Однако здесь возникает вопрос о том, что дает нам основание утверждать, что эти «Я», которыми мы обозначаем себя как субъектов различных видов опыта, представляют единство? Вопрос может быть поставлен и по-другому: когда говорится, что быть субъектом означает обладать каким-то опытом, не срабатывает ли здесь «грамматическая привычка» (выражение Ницше)? Возможно, различные виды опыта не должны необходимым образом соотноситься с неким единым, самотождественным субъектом.

Далее в параграфе выделяются две основополагающие линии в развитии антисубъективистских концепций. Различие между этими тенденциями связано с определением характера тех безличных структур, которые ответственны за формирование субъекта. В первом случае философы в качестве объяснительного принципа используют Язык, а во втором — Тело.

Различными исследователями неоднократно отмечалось, что постструктурализм, в котором недоверие к субъекту достигло своего апогея, отличается специфическим редукционизмом лингвистического толка. О чем бы ни шла речь - о власти в социуме, о сексуальном влечении, о литературе, о неравенстве полов и т.д., - эта речь не выходит за пределы самой речи, поскольку универсальным пространством для человека признается язык, или дискурс, понятый как совокупность высказываний, организованных в систему по определенным правилам. Язык предшествует каждому отдельному человеческому существу: человек присваивает язык, но в ходе этого присвоения именно язык формирует его субъективность.

К числу основных источников «стратегии Языка» относятся идеи В. фон Гумбольдта об антиномическом характере языка и связанная с ними гипотеза лингвистической относительности Сэпира-Уорфа. В. фон Гумбольдт высказал мысль о том, что только через посредство языка человек получает доступ к тому, что принято именовать «реальностью», «действительностью», «окружающим миром».

Гипотеза лингвистической относительности, или гипотеза Сэпира-Уорфа, во многом перекликающаяся с Гумбольдтом, заключается в том, что именно язык во всем его грамматическом своеобразии предопределяет формы мышления и поведения людей. Б.Л. Уорф вслед за Э. Сэпиром заявил, что следует признать влияние языка на различные виды деятельности людей в его постоянно действующих общих законах и в повседневной оценке им тех или иных явлений. Иначе говоря, язык предопределяет возможные формы деятельности субъекта, поскольку в нем изначально заложены определенная система понятий (определенная «метафизика»), организующая калейдоскопический опыт индивида.

В структурализме и постструктуралистских концепциях произошла актуализация данной точки зрения: общим местом этих концепций становится представление о том, что не субъект, а язык определяет как возможность говорения, так и пределы того, что может быть высказано. Тенденция истолкования субъекта через Язык, связанная со вскрытием его обусловленности дискурсом, характерна, прежде всего, для структурализма (Леви-Стросс, в большой степени — Лакан, Фуко в его «археологический» период и др.), а также для французской школы «анализа дискурса» Мишеля Пешё.

Другая антисубъективистская тенденция связана с утверждением Тела как исходного момента деконструкции субъекта. Во второй половине XX в. Тело получило полное право присутствия в философском дискурсе, а этот последний испытал серьезное воздействие со стороны телесного опыта человека. Впервые вся значимость телесных практик для понимания того, чтб есть субъект, обозначается у Ницше. В противовес классической — картезианской — модели субъекта, базирующейся на таких признаках, как единство, ригидность, внутренняя непротиворечивость, Ницше предложил

модель децентрированной субъективности, которая имеет плюралистический характер.

Ницшевская разработка проблемы субъекта во многом предопределила параметры современного дискурса о субъекте. Критические модели субъекта, разрабатывавшиеся впоследствии Мишелем Фуко, Жилем Делё-зом и другими авторами, берут свое начало именно у Ницше. В работах Ницше обнаруживается один из наиболее ранних вариантов деконструкции субъекта: немецкий философ сформировал такой способ понимания субъекта, который оказался весьма и весьма продуктивным.

Модель децентрированного субъекта, исходящая из принципа телесности, получила разработку во множестве вариантов: у Жоржа Батая, а также Ж. Делёза и Ф. Гваттари, М. Фуко в поздний период его творчества (период «генеалогии власти»), Р. Барта, Ю. Кристевой, Р. Брайдотти, Л. Иригарэ, Э. Сиксу и др.

Следует отметить, что выделенные две тенденции деконструкции субъекта в современной социальной философии не должны мыслиться в противопоставлении: они различны, но это различие не означает их взаимного исключения, скорее, наоборот, они дополняют друг друга. В силу «ризоматической» организации постструктуралистских концепций можно даже утверждать, что выделенные тенденции деконструкции субъекта в конечном итоге сходятся, взаимно проницают друг друга, порождая в социально-философском дискурсе такие формы, как «отелеснивание речи» и «оязыковление тела» (весьма показательным здесь является название работы Джудит Батлер «Тела, которые значат»). Язык начинает рассматриваться в терминологии телесности как производное телесных практик, но наряду с этим Телесное становится Языковым: происходит своего рода отражение одного в другом.

В параграфе 1.3 «Философия Ницше как важнейший источник антисубъективистской парадигмы в социальной философии» предпринимается анализ тех идей Фридриха Ницше, которые могут рассматриваться как последовательная проблематизация понятия «субъект». Ницше увязывает воедино проблематику морали и воли, а субъект начинает осмысляться как некий эффект, связанный с взаимодействием сил господства и подчинения.

Данная исследовательская установка означает следующее. Во-первых, мораль в этой перспективе представляет собой некую квинтэссенцию социального, которое, в свою очередь, может быть определено как сфера взаимодействия властных сил. Во-вторых, человек, традиционно рассматриваемый как целостный субъект, обладающий рядом атрибутов, в числе которых и «свобода воли» (то есть свобода действовать согласно собственному волению), начинает рассматриваться у Ницше как нечто сложное. Ницше вскрывает в субъекте некоторую разнородность (как минимум, двойственность), связанную с наличием противоречащих инстанций внут-

ри этого, казалось бы, единого субъекта. Понятие Я, обозначающее цело-купность субъекта, на поверку оказывается фиктивным, так как при всяком волении речь идет о повелевании и повиновении «на почве общественного строя многих "душ"». Субъект, таким образом, предстает как место, в котором сходятся и получают упорядочение эти «многие души», или, как говорит сам Ницше, «под-души», «под-воли», т.е. составные части, стихии фальсифицированного «Я». Именно в силу этой гетерогенности субъекта и становится возможным говорить о морали в терминах власти: кто-то во мне приказывает кому-то во мне же делать нечто, предписанное некими правилами. Можно даже сказать, что субъект формируется данными процессами властвования, доминирования и подчинения.

Мораль, по Ницше, представляет собой некое необходимое условие человеческой жизни, человек может существовать лишь в поле той или иной морали, поскольку тем самым упорядочивается сугубо внечеловече-ское окружение — «мир», внешняя среда. Мораль, в принципе, может быть понята как некий набор схем, в рамках которых интерпретируется человек с его поступками и окружающий его мир. Тем самым мораль предстает как фундаментальное проявление социального перспективизма, т.е. как наиболее удобная с той или иной точки зрения интерпретация мира. В качестве таковой любая мораль отрицает иные «морали», она утверждает себя в качестве Морали вообще, единственно возможной и незаменимой.

Человек не выбирает себе мораль и не создает ее, скорее, он рождается в сфере влияния той или иной морали, и эта мораль получает его себе в распоряжение: она сама созидает себе субъекта, т.е. задает те параметры, которым должен удовлетворять индивид, дабы стать моральным субъектом (то есть субъектом — носителем данной морали). Любая мораль имеет свою тайную цель, она всегда нечто скрывает, утаивает от своего субъекта, поэтому в этом последнем образуется некая область бессознательного, которая не может стать объектом рефлексии без того, чтобы не разрушился сам субъект. Эта идея в дальнейшем получает свою разработку у Джудит Батлер.

О «субъекте», с точки зрения Ницше, нельзя говорить как о чем-то ставшем, как о «бытии», но всегда - лишь как о становлении. Сам субъект есть нечто во всех отношениях сомнительное: как в отношении мышления, так и в отношении активной, созидательной деятельности. Субъект, по мысли Ницше, есть нечто присочиненное, подставленное. В антисубъективистской концепции Ницше изображена хаотическая вселенная, в которой разворачиваются некие безличные энергетические процессы, т.е. процессы взаимовлияния «сил», представляющие собой реализацию воли к власти.

Субъект - это фикция, которая произведена волей к власти, и можно сказать, что он сам в определенной мере есть воля к власти (в той мере, в какой его наличие необходимо для увеличения властного потенциала). Ницше, утверждая, что все становится и нет ничего ставшего, вместе с тем

указывает на порождаемые волей к власти фикции «пребывающего»: высшая воля к власти заключается в том, чтобы сообщать становлению характер сущего.

Ницшевское толкование морали рассматривается как весьма продуктивное с точки зрения социально-философского моделирования, т.к. речь идет о такой интерпретации социального мира, в которой за точку отсчета берется не человек как субъект, но нечто, выходящее за его пределы.

Кроме того, в данном параграфе рассматривается отношение Ницше к Декарту, интерпретация философии Ницше Мартином Хайдеггером (в интересующих автора аспектах), а также выдвижение в концепции Ницше на первый план образа «тела». Моральные суждения Ницше рассматривает как «симптомы» и «системы знаков», в которых находят свое выражение явления физиологического процветания или упадка. «Намерения», относящиеся к уровню сознания, Ницше предлагает рассматривать как «симптомы», которые сами нуждаются в истолковании, чтобы толкователь мог проникнуть под оболочку, где кроются подлинные, хотя и бессознательные мотивы поступков. С точки зрения критики субъекта, ницшевская «симптомология морали» означает следующее: сознательное намерение человека, мыслимое как нечто, ему принадлежащее, им, субъектом, порожденное, в действительности есть лишь «знак» скрытых от него, действующих в нем, но помимо его сознания, механизмов. Иначе говоря, субъект предстает не просто как множественность «точек власти», генерирующих сознание и само-сознание (сознание самости) субъекта, но как такая множественность, в которой большая часть этих «точек» находится вне пределов интроспекции и может быть выявлена рефлексивным путем лишь на пределе (само)разрушения субъекта.

В заключение параграфа ницшевская «моральная симптомология» сопоставляется с проблематикой глубины и поверхности у Жиля Делёза.

Во второй главе «Социум в перспективе критики понятия "субъект"» анализируются различные модели социальной жизни, которые так или иначе исходят не из Человека, понятого как субъект, а из некоторых внесубъектных факторов. При этом акцент делается на выявлении некоторых общих параметров антисубъективистского мышления, которые позволяют предположить наличие парадигмального сдвига в современной социальной философии. Возможно, использование термина «парадигма» не вполне корректно, поскольку Т. Кун применял данное понятие для анализа функционирования и развития научного, а не философского знания, однако представляется, что расширительное понимание парадигмы возможно и применительно к философии. В качестве альтернативы термину «парадиг-мальные сдвиги» можно предложить термин «эпистемологические сдвиги» (имея в виду предложенное М. Фуко понятие «эпистема») либо же понятие «метафизический сдвиг» (имея в виду метафизику как учение о первоначалах в аристотелевском смысле). Так или иначе, вопрос связан с выяснени-

ем тех базовых постулатов, на которых строится социальная философия: либо речь идет о фиксировании человека в качестве исходной точки социально-философских построений, а именно как субъекта, либо речь идет о том, что человек не может рассматриваться в качестве субъекта или даже о том, что это традиционное понимание субъекта неприменимо к человеку и малоприемлемо с точки зрения создания более или менее адекватных моделей социума.

В параграфе 2.1 «Непроизводительная трата и растождествление

субъекта» анализируется весьма своеобразный вариант критики антисубъективистской модели социума, разработанный Жоржем Батаем. Батай соединил исследования, связанные с формированием субъекта, с проблематикой Негативности и непроизводительной траты. Последняя представлялась Батаю наиболее адекватным проявлением человеческой Негативности.

Труд и сознание смерти, согласно Батаю, - это две специфически человеческие характеристики. Они взаимосвязаны, но вместе с тем являются противоположными. Труд относится к «порядку нужды и пользы»; Суверенность же, связанная с сознанием смерти, относится к «порядку свободы и траты». (Эти два понятия, обозначающие два принципиально различающихся плана человеческого бытия, имеют исключительную важность для Батая.)

Понятие «суверенность» обозначает негацию вне принципа снятия: суверенность есть воля к преодолению ограниченности человеческого существования, причем эта воля не имеет характера индивидуального, личностного воления, скорее, она представляет собой силу, противостоящую всему ставшему и упорядоченному, силу, выталкивающую человека за пределы его повседневной «человечности», где он, по мысли Батая, только и может обрести себя как Человека.

Таким образом, у Батая вновь возникает тот образ «универсума борющихся сил», который был в деталях описан Ницше. Представляется возможным утверждать, что подобное рассмотрение «мира» («социум» в данной перспективе предстает как одна из частей этого «мира»), как правило, коррелирует с интерпретацией субъекта как некоего производного образования, лишенного субстанциального бытия.

Батай мыслит в схожих с Ницше категориях. Любая устойчивая система, по мнению Батая, есть лишь преходящий момент в постоянно возобновляющемся расточении, расходовании энергии. Здесь французский мыслитель употребляет слово «жизнь», быть может, не совсем в том виталистически-телесном смысле, что и Ницше, но, во всяком случае, в очень близком значении. «Жизнь» у Батая есть энергетический процесс, в ходе которого различные силы в своих взаимодействиях расходуют свои потенциалы, накапливая, чтобы бесцельно расточать.

Однако от субъекта, выступающего носителем сознания, необходимый характер этого «впадения» в бесполезную растрату вполне утаен. Ра-

зумеется, субъект фиксирует в своем сознании и отдает себе отчет в том, что подобные траты могут происходить и происходят, однако допущение их главенствующего положения в структуре человеческого бытия представляется ему абсурдом.

Иначе говоря, в сфере сознания, которая является сферой Субъекта по преимуществу, эффекты Негации не могут иметь своих корней: трата не может быть обоснована рационально, она есть некий эксцесс, чрезмерность, ставящая под вопрос все основания, предлагаемые разумом и, в более широком смысле, сознанием. Непроизводительная трата захватывает, «задействует» всего человека целиком, она связана с вторжением «беспорядочного» в область сознания. Таким образом, силы, проявленные в сфере Субъекта, вступают во взаимодействие (и в противоборство) с силами, не проявленными в этой сфере.

По мысли Батая, Негативность исподволь определяет человеческое существование. Субъект традиционно мыслится как основание всякой деятельности (прежде всего, полезной деятельности), однако гипотеза Батая о негативности как «сердцевине» человеческого существа проблематизирует такое понимание: субъект утрачивает себя в эксцессе, в состоянии исступления он выходит за пределы себя, теряя свою самотождественность. «Я-которое-мыслит», являющееся «фундаментом» субъекта, очевидным образом не может стремиться к саморастрате, не может действовать вне целей пользы и без разумных мотивировок. Следовательно, «Я-которое-мыслит» не тождественно «Я-которое-растрачивает».

Одно из наиболее значимых проявлений чистой траты, согласно Ба-таю, - это эротизм. Неслучайно в творчестве французского мыслителя столь важное место занимают литературные тексты философско-эротиче-ского характера, и именно тело становится средством проблематизации самотождественности субъекта. Субъект, традиционно сводимый к ratio, не может желать чего-либо, что не приносило бы пользы, что не имело бы оправдания выгодой. Эротизм же подрывает эту расчетливую и кропотливую работу, внося в сферу субъекта, в сферу сознания полнейший беспорядок.

Здесь вновь обозначается явное пересечение мысли Батая и мысли Ницше. Это обстоятельство свидетельствует о том, что антисубъективизм в современной социальной философии должен рассматриваться именно как устойчивое мыслительное поле, определяемое целым рядом констант. К числу таковых констант принадлежит энергетический, силовой подход к трактовке социальных и природных процессов (зачастую грань между природой и социумом для мыслителей, деконструирующих субъект, является чистой условностью или удобной аналитической фикцией), а также пристальное внимание к телесности, введение «тела» в дискурс, «отелес-нивание» философской речи.

Далее в параграфе отмечается пересечение рассуждений Батая и Делёза: у Батая намечается, пусть отдаленное, но все же вполне очевидное предвосхищение делезовской идеи «машин желания». У Батая в качестве аналога иррационального Желания выступает Негативность (причем не только в ее эротической ипостаси, но и во всех иных), и игра этой Негативности-Трансгрессии с пределами, ее ограничивающими, происходит в режиме «сжатие/выброс», или, как говорит Делёз, в режиме «пауз и импульсов», что, собственно, и характеризует данный процесс как «машинный».

В параграфе 2.2 «Структуралистское видение проблемы субъекта»

характеризуются взгляды на проблему субъекта основателя структурной этнологии Клода Леви-Стросса, а также основоположника структурного психоанализа Жака Лакана. Кроме того, здесь же анализируется антисубъективистская концепция французской «школы анализа дискурса» (М. Пе-шё идр.).

По мнению Леви-Стросса, в любом проявлении социального бытия (хотя сам он исследовал преимущественно традиционные, первобытные общества) возможно вычленить некоторые структуры бессознательного, которые организуют деятельность индивидов, субъектов. Субъект есть величина зависимая, и зависима она, прежде всего, от имманентных структур человеческого разума, которые, по мысли антрополога, укоренены в физическом, материальном порядке природы. Леви-Стросс акцентировал именно всеобщий и бессознательный, внеиндивидуальный характер тех процессов, которые, в конечном счете, порождают те или иные социокультурные феномены, будь то системы родства, брачные правила, язык, мифы, нормы этикета и т.п. Таким образом, социальная активность субъекта может быть истолкована как следствие работы универсальных бессознательных механизмов, упорядочивающих потоки индивидуального опыта, придающих им те или иные конфигурации.

Культура в этом ракурсе предстает как «ансамбль символических систем» и в данном качестве может рассматриваться в терминах лингвистики и семиотики: культура являет собой текст, знаковый феномен, к которому могут и должны быть применены соответствующие методы анализа. Леви-Стросс реализует в своей критике субъекта «стратегию Языка»: языковым характером обладают практически все социальные феномены, и можно говорить, что все в человеческом мире опосредствовано языком, всё в субъекте социально, поскольку язык есть сама социальность. Отсюда вытекает: а) сам субъект есть также языковое явление; б) природно-биологическое, «животное» не дано и не может быть дано человеку непосредственно, но лишь в тех социальных (а следовательно, внесубъектных, безличных) формах, которые бессознательно организуют и восприятие, и мышление.

Еще больший акцент на взаимосвязи языка и бессознательного сделал Жак Лакан, чьим постулатом стала известная формула: «бессознательное структурировано как язык». Лакан предложил свою модель психической структуры, носящую троичный, как и у Фрейда, характер, но существенно отличающуюся по своему смыслу. Лакан выделил уровни Реального (условно говоря, аналог «ид»), Воображаемого (аналог «эго») и Символического (аналог «супер-эго»). Символическое было им отождествлено с порядком культуры и языка: это совокупность социальных установлений, норм, запретов и т.п., которая пред-дана уже готовой человеку, усваивающему ее совершенно бессознательно (бессознательное здесь абсолютно дебиологизировано). Свою персонификацию Символическое обретает в фигуре Другого или Отца. Таким образом, Символическое мыслится как область сверхличных доиндивидуальных, внесубъектных смыслов. Воображаемое же является той областью, где формируется образ Я (Moi), то, что принято называть «самотождественностью индивида». Однако, по мысли Лакана, Я на уровне Воображаемого - это всего лишь иллюзия, которая призвана защитить индивида в его взаимодействии с внешним миром.

Лакан говорит о «децентрированном» субъекте, который уже не отвечает декартовским формулам cogito ergo sum и ubi cogito ibi sum (где я мыслю, там я существую): то, что Cogito (мыслящему субъекту) представляется существующим, на самом деле не существует в порядке Реального или существует, но принципиально иным образом. Так возникает лаканов-ская антитеза картезианскому тезису: «я мыслю там, где я не есть, и я есть там, где я не мыслю».

Весьма значительный вклад в развитие антисубъективистского истолкования социальной реальности внесли исследователи, принадлежащие к так называемой «французской школе анализа дискурса», которая генетически связана с идеями структурализма, дополненными марксизмом Аль-тюссера.

Дискурс рассматривается Пешё с точки зрения пересечения «языка» (langue) в его соссюровском понимании и экстралингвистических ограничений, формирующих дискурс: с одной стороны, язык, конечно же, предопределяет возможные формы выражения, но с другой — есть нечто, что, помимо языка, конституирует данный дискурс в его определенности. По мысли Пешё и других исследователей его круга (например, П. Анри и К. Арош), порождение значений не является процессом сугубо языковым, и полагать, что семантика пребывает только в пределах языка, было бы наивно. Равным образом, наивностью является апелляция к некоему субъекту, который якобы является источником дискурса, производящим значения в соответствии с собственным намерением.

Пешё стремится выявить обусловленность произносимого идеологическими факторами, которые определяют границы возможного высказывания. Иначе говоря, Идеология, трактуемая в марксово-альтюссеровском

смысле как воображаемое отношение индивидов к их реальным условиям существования, накладывает специфические ограничения, уменьшающие выбор того, что можно сказать. Невысказываемое постоянно отсутствует в дискурсе и в этом своем качестве «отсутствующего присутствия» позволяет очертить контур данной дискурсивной формации.

Так называемый «субъект» представляет собой всего лишь «идеологический эффект», он формируется идеологией. Это становления индивида в качестве «субъекта» происходит в результате так называемой «интерпелляции» («обращения»): из некоего не фиксируемого в социуме «места» исходит безличный, обращенный к индивиду «оклик» (наподобие «Эй, ты!»), отвечая на который, человек конституируется в качестве субъекта. С субъектом говорят прежде, чем он может сказать: «Это - Я», «Я говорю». При этом безличный, анонимный характер «обращения» является фундаментальным, хотя то обстоятельство, что индивид говорит «Я» не сам по себе, а потому что к нему «обращаются» (то есть в силу интерпелляции), тщательно маскируется. Пешё, следуя Альтюссеру, указывает, что субъекта окликает именно Идеология, однако сама она не может быть названа неким «подлинным», или «первичным», субъектом, она принципиально выступает как не-субъект. Эта анонимность Идеологии не позволяет рассматривать ее как нечто производное от совокупности субъектов, «навязывающих» индивиду некоторые нормы и ценности в процессе социализации, ведь субъектами становятся, лишь будучи «окликнутыми» Идеологией.

Субъект создается путем «забвения» того, что его определяет, причем «забвение» означает не потерю чего-то, о чем мы знали ранее, а сокрытие некоторой причины в ее эффекте. Пешё (совместно с К. Фуксом) вводит понятия «забвение № 1» и «забвение № 2»1. Зона «забвения № 2» означает сферу, в которой говорящий субъект в дискурсной формации, которая его подчиняет, отбирает какое-либо высказывание и отбрасывает другое. Субъект может сознательно проникнуть в эту зону - зону того, что он мог бы сказать, но не сказал (субъект как бы корректирует самого себя в том, что он говорит). «Забвение № 2» в определенном смысле аналогично фрейдовскому «предсознательному». Зона «забвения № 1» более фундаментальна и отсылает к «бессознательному» в собственном смысле: в этом «забвении» субъект отторгает тот факт, что смысл формируется не самим субъектом, а извне. В «забвении № 1» затемняется, что субъект подчинен дискурсной формации, порожден ею как субъект.

Итоговый вывод Пешё гласит, что исходная точка для истолкования социального мира - это не человек, не субъект, не человеческая деятельность, а идеологические условия воспроизводства/трансформации отношений производства. Специфика антисубъективизма представителей школы

1 Пешё М., Фукс К. Итоги и перспективы. По поводу автоматического анализа дискурса // Квадратура смысла. - С. 116-119.

анализа дискурса заключается в следующем: они стремились не к тому, чтобы напрямую увязать «субъект» с действием сугубо «языковых» механизмов, а к выявлению того, как взаимодействуют сфера Языка и внеязы-ковая сфера Идеологии.

Таким образом, структуралистский подход к проблеме субъекта переводит рассуждение об его природе в плоскость, отличную от той, в которой развертывался дискурс Ницше и Батая. Хотя, в принципе, подобные варианты деконструкции субъекта пребывают в том же самом мыслительном поле, различие проявляется лишь в отношении того, какими мыслятся те внесубъектные силы, которые порождают субъект. Следует, кстати, отметить, что Ницше, несмотря на всю свою приверженность Телу, учитывал важность Языка в формировании фикций субъективности. Другое дело, что он рассматривал языковые формы как производные от неких витальных процессов, называемых «Жизнью».

В параграфе 2.3 «Субъект как продукт отношений власти» анализируется взаимопроникновение «стратегии Языка» и «стратегии Тела» в рамках антисубъективистского подхода на примере работ Мишеля Фуко. С одной стороны, у Фуко обнаруживается не менее пристальный интерес к сфере языка, чем у других мыслителей структуралистской и постструктуралистской ориентации: Фуко ставит вопрос о том, каковы конкретные условия порождения высказываний в определенную эпоху, и стремится выявить тот эпистемологический контур, в пределах которого в данную эпоху только и возможно порождение высказываний субъектами познания. Этот гносеологический контур обозначается в концепции Фуко при помощи термина «эпистема» («историческое априори»).

Эпистема - это такая совокупность отношений, которую можно открыть в данное время внутри наук и которая может быть проанализирована на уровне «дискурсивных упорядоченностей». Речь идет о понятиях, которые возникают и применяются в определенном конкретно-историческом контексте. Эти понятия предписываются всем субъектам, задействованным в сфере науки, причем указанные субъекты пользуются ими бессознательно.

То, о чем человек может говорить (объект дискурса), определяется отнюдь не субъектом. Возможность и условия «говорения о чем-то» порождены конкретно-историческими дискурсивными практиками, которые помимо субъекта решают, что он будет говорить: субъект в данном случае выступает в качестве актера, читающего роль. Дискурсивные практики -это совокупность анонимных исторических правил, которые установили в данную эпоху и для данного социального, экономического, географического или лингвистического пространства условия выполнения функции вы-оказывания.

С другой стороны, несмотря на столь пристальное внимание к проблемам дискурса, Фуко нельзя полностью причислить к выразителям

«языковой» тенденции в деконструкции субъекта, поскольку на позднем этапе творческого развития данного мыслителя определяющей стала проблематика тела. При этом и проблема дискурса, и проблема тела увязываются с проблемой власти, которая их объемлет и аспектами которой они являются. Здесь вновь проявляется общая для всех антисубъективистских трактовок черта, а именно: сопряжение проблемы становления субъекта и проблемы реализации власти.

Тело, как и дискурс, становится «политическим регионом», в котором разворачиваются отношения власти. Особенность понимания власти Фуко также представляется весьма характерной для антисубъективистских концепций: власть рассматривается не как некая субстанция («достояние» или «привилегия», кому-либо принадлежащая), а как стратегия, как совокупность механизмов, тактик, действий, которые образуют подвижную сеть напряженных отношений. Власть вообще не должна мыслиться как нечто субстанциальное, как «это вот нечто», локализованное в том или ином институте, законе, дискурсе. Власть - это лишь определенные взаимодействия, которые связывают отдельные точки социума и пронизывают всю толщу общества. Власть носит рассеянный, диффузный характер, она не локализована в каком-то одном месте и не противостоит своим подданным.

Фуко указывает на нерасторжимую связь знания и власти: власть производит знание, власть и знание непосредственно предполагают друг друга. Именно «власть-знание» производит то знание, в поле которого только и могут возникнуть те или иные «субъекты». Власть захватывает и подчиняет человеческие тела, превращая их в объекты познания, упорядочения, распределения и т.д. При этом в ходе данного процесса как раз и возникает то, что традиционно именуется «субъектом».

Фуко всячески подчеркивает непродуктивность рассмотрения власти в терминах «подавление» и «исключение», скорее, нужно говорить о производительном характере власти: власть производит окружающую нас реальность, а также нас самих, т.е. таких нас, которые соответствуют данной конфигурации властных отношений. Эта идея о продуктивном характере власти находит дальнейшее развитие при анализе телесных практик, связанных с сексуальностью.

Трактовка субъекта как структуры, произведенной «властью-знанием», оказалась весьма продуктивной и оказала существенное влияние на развитие различных социально-философских концепций, в первую очередь, тех, что связаны с использованием тендерной методологии. Гендер-ные исследования вскрывают культурную обусловленность «пола», «ген-дера», «желания»: индивид не есть мужчина или женщина, он действует как субъект-мужчина или субъект-женщина потому, что он находится внутри тендерного поля, чьи механизмы задают его половую принадлежность - как «биологическую», так и «социальную»: тендер всегда является

деланием, хотя и без вмешательства субъекта, о котором можно было бы сказать, что он предшествует действию.

В параграфе 2.4 «Социум как безличное производство желания»

анализируется специфика постструктуралистского подхода к критике субъекта. В постструктурализме (Ж. Деррида, Ж. Делёз и Ф. Гваттари, Ж. Бодрийар, Ф. Лаку-Лабарт и др.) была подвергнута сомнению возможность существования универсальных структур. Восходящая к Декарту трактовка субъекта рассматривается в постструктурализме как проявление репрессивных социальных механизмов на уровне дискурса. Иными словами, признание европейской метафизикой субъекта в качестве отправной точки философского поиска было выражением вполне определенного способа организации знания, который Деррида называет «центрация». В противоположность ей предлагается критическая стратегия, базирующаяся на идее, что никакого центра не существует, что центр не может быть помыс-лен в форме некоего присутствующего сущего. Соответственно, субъект утрачивает свою самотождественность, превращаясь не более чем в функцию или продукт взаимодействия различных дискурсивных практик, анонимных взаимоотношений власти, либидозных потоков и т.п.

Делёз предлагает иррационалистический вариант деконструкции субъекта: силы, детерминирующие его, толкуются как некое стихийное безличное Желание (либидо). Одним из наиболее значимых понятий для Делёза является понятие «сингулярности»: социум предстает как мир, кишащий анонимными, номадическими (кочевыми), безличными и до-индивидуальными сингулярностями. Так называемый «субъект», в действительности образуемый номадическими скоплениями сингулярностей, разумеется, не может мыслиться в качестве источника активности, конструирующей и упорядочивающей социальные ландшафты. Человек, по мысли Делёза, предстает, скорее, как одна из областей существования, в которой развертывают свое взаимодействие некие безличные и, в принципе, внече-ловеческие силы.

У Делёза, как и у других критиков субъекта, начиная с Ницше, проявляется единый взгляд на социальный мир как на взаимодействие противоборствующих безличных «сил». Этот взгляд является отличительной чертой антисубъективистского подхода, который предопределяет высказанное в порядке гипотезы изменение социально-философской парадигмы.

Обобщенное представление об этих силах фокусируется в понятии «Желание». Проблематика Желания возникает на пересечении двух философских дискурсов - марксистского и фрейдистского, - но при определяющем участии ницшеанства. Желание встраивается в производство и рассматривается как составная часть базиса. Здесь формирование субъекта оказывается мыслимым уже в иных плоскостях, нежели биологический либидинальный детерминизм или же детерминизм производственно-эконо-

мический: само Желание изображается Делёзом и Гваттари как непрекращающееся производство, причем это производительное желание есть не что иное, как переосмысленная воля к власти Ницше. Иначе говоря, роль Желания в порождении Субъекта у Делёза и Гваттари аналогична той роли, которую Ницше отводил воле к власти, и речь вновь следует вести исключительно о не сводимой к какому-либо общему основанию множественности, которая не может быть схвачена в некоем статичном, «инсти-туциализированном» виде, не может быть застигнута в каком-либо состоянии.

Далее в параграфе характеризуется концепция «машин желания», а также проводится анализ ницшевского тезиса «Бог умер» в свете делёзов-ской концепции симулякра и устанавливается, что данный тезис предполагает со всей настоятельностью другое утверждение: «Субъект мертв».

Дезавуирование понятия «субъект» в постструктурализме влечет за собой деконструкцию и таких категорий, как «автор», «произведение», «традиция» и тому подобных, акцентирующих моменты непрерывности и самотождественности и прямо или косвенно связанных с центрированным субъектом (например, у Ролана Барта).

В заключение параграфа констатируется общность постструктуралистского образа социума с некоторыми положениями буддистских доктрин: субъекта не существует; субъект, Я - это производные безличного поля дхарм, движения которых порождают какие-то явления и процессы в относительном смысле, в абсолютном же смысле - все они пусты, лишены самосущего, поскольку включены в цепи взаимообусловленностей и зависимостей. Я, субъект — всего лишь иллюзия.

В заключении диссертационного исследования формулируются основные выводы и намечается дальнейшая перспектива разработки данной темы.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Сауткин А.А. Достоверность пола как философская проблема // Достоверное и проблематичное: Сборник научных статей. - Мурманск: МГПИ, 2002. - Вып. I. - С. 88-92.

2. Сауткин А.А. Критика субъекта в философии Ницше // Человек и общество: Сборник научных статей аспирантов и соискателей. - Мурманск: МГПУ, 2004.-С. 51-71.

3. Сауткин А.А. Между трудом и тратой: Жорж Батай о человеческой негативности // Наука и бизнес на Мурмане. - 2004. - № 3. - С. 44-48.

4. Сауткин А.А. Основные тенденции деконструкции субъекта в современной социальной философии // Человек и общество: Сборник научных статей аспирантов и соискателей. - Мурманск: МГПУ, 2004. -С. 72-79.

5. Сауткин А.А. Растождествление субъекта как задача критического философа // Материалы научно-практической конференции студентов и аспирантов МГПУ. Апрель 2003 г. / Отв. ред. А. В. Воронин. - Мурманск: МГПУ, 2004. - С. 40-41.

6. Сауткин А.А. Субъект как продукт отношений власти // Проблемы развития гуманитарной науки на Северо-Западе России: опыт, традиции, инновации: Материалы научной конференции, посвященной 10-летию РГНФ. 29 июня - 2 июля 2004 г. - Петрозаводск: ПетрГУ, 2004. - Т. I. -С. 39-42.

7. Сауткин А.А. Человек в аспекте уничтожения: об антропологической проблематике у Жоржа Батая // XXIst World Congress of Philosophy «Philosophy facing world problems» (August 10-17, 2003, Istanbul): Abstracts / Edited by Zeynep Davran; Prepared by Nermin Yavlal-Gedik & Konuralp Iren. - Istanbul, 2003. - P. 350.

Подписано в печать 14.09.2004 г. Формат 60*84'/|б. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,6. Тираж 100 экз.

Редакционно-издательский отдел (РИО) МГПУ. 183720, г. Мурманск, ул. Капитана Егорова, 15.

* 177 14

РНБ Русский фонд

2005^4 14834

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Сауткин, Александр Александрович

Введение.

Глава 1. Категория субъекта в социально-философском дискурсе.

1.1. Исторические трансформации понятия «субъект».

1.2 Основные тенденции деконструкции субъекта.

1.3 Философия Ницше как важнейший источник антисубъективистской парадигмы в социальной философии.

Глава 2. Социум в перспективе критики понятия «субъект».

2.1. Непроизводительная трата и растождествление субъекта.

2.2. Структуралистское видение проблемы субъекта.

2.3. Субъект как продукт отношений власти.

2.4. Социум как безличное производство желания.

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Сауткин, Александр Александрович

Актуальность темы исследования. У многих современных мыслителей в том или ином виде можно отметить тенденцию к критическому осмыслению такого фундаментального для новоевропейского мышления понятия, как «субъект». Прежде всего, это относится к работам тех философов, чьи имена, как правило, объединяются в рамках течения, именуемого «постструктурализм». Несмотря на определенную условность такого объединения1, можно обнаружить некоторые общие им всем лейтмотивы, к числу коих, безусловно, принадлежит и критика классической интерпретации субъекта. Как справедливо отмечает И. П. Ильин, «основной пафос постструктуралистских выступлений был направлен против традиционного понимания субъекта как суверенного существа, сознательно, независимо и активно предопределяющего свою деятельность и свою жизненную позицию, "вольного в мыслях и делах"».2 Данная проблематика, впрочем, не является постструктуралистской новацией, поскольку тема «кризиса субъективизма» стала разрабатываться еще в рамках структуралистских теорий, а сама возможность постановки субъекта под вопрос были обозначена еще раньше (у Д. Юма, Ф. Ницше и др.).

Изначально философский термин «субъект» не имел непосредственного отношения к осмыслению и постижению такого вида сущего, как человек. Однако в результате окончательной кристаллизации теоретических постулатов философии Нового времени именно к человеку по преимуществу начинает применяться данное понятие, именно человек становится «исключительным» субъектом. Представляется, что именно этот сдвиг в понимании субъекта, именно это изменение фундаментальной философской установки

1 Здесь необходимо оговориться, что хотя постструктурализмом принято называть идейное течение, подвергшее переосмыслению и ревизии основные положения структуралистских концепций, однако при этом многие из тех философов, которых именуют «постструктуралистами» или называют в качестве предтеч постструктуралистского мышления, на ранних этапах своей деятельности (например, Мишель Фуко и Ролан Барт до начала 70-х г.г.) активно использовали структуралистскую методологию.

2 Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструкгивизм. Постмодернизм. - М.: Интрада, 1996. - С. 46. явилось истоком утверждения в социальной философии специфического субъективизма1.

Неклассическая философия поставила вопрос о проблематизации понятия «субъект» в том виде, в каком он сформировался в классических доктринах, поскольку этот образ субъекта-человека уже не отвечал насущным потребностям анализа и не мог использоваться для описания многих социальных феноменов, возникших на рубеже XIX-XX в.в. В качестве гипотезы здесь можно выдвинуть следующий тезис: с того момента, когда субъект стал рассматриваться в качестве некоторой проблемы, начинается изменение наиболее общих социально-философских подходов и утверждение новой парадигмы социально-философских исследований. Естественно, пребывая внутри данного процесса парадигмального сдвига, мы не можем выйти за его пределы, однако мы можем наблюдать происходящие изменения и пытаться выявить в них основные, существенные линии трансформации. В диссертационном исследовании как раз и делается попытка выявить основные проявления вышеуказанных парадигмальных изменений.

Необходимость обращения к критике понятия «субъект» обусловлена и тем, что в социальной философии продолжает сохраняется своего рода инерция мысли, центрирующая все рассуждения об обществе вокруг человека и его свободного выбора, вокруг специфичности человека как сущего. Помимо тенденции рассматривать человека через призму категории «субъект», развертывающейся в пределах собственно философии, следует также отметить Под «субъективизмом» в настоящем исследовании понимаются те способы философствования, которые в качестве исходного основания используют понятие «субъект», трактуемое в классическом для новоевропейской мысли ключе. присутствие в общественном сознании либеральных идеологем «человека, сделавшего самого себя» («self-made man (women)») и «конкуренции свободных и независимых субъектов», - идеологем, активно внедряемых на протяжении последнего десятилетия как в сфере государственно-политической, так и в сфере обыденного мышления.

Степень разработанности темы. Тезис о «смерти субъекта» (в качестве синонима иногда используют выражение «смерть человека») стал доминирующим в социально-философской мысли 1960-х годов и, как представляется, вплоть до настоящего времени не утратил своей актуальности и аналитической ценности. Критический анализ категории «субъект» связан с целым комплексом работ тех философов, чьи исследования определили магистральное развитие постструктуралистской и постмодернистской мысли в последней четверти XX века. Здесь следует, в первую очередь, упомянуть М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Делёза и Ф. Гваттари, Р. Барта, Ю. Кристеву, М. Пешб и исследователей его круга, Р. Брайдотти, Дж. Батлер и др. Помимо этого, необходимо отметить, что сама проблема субъекта была поставлена гораздо раньше - еще в эпоху господства структурализма, и важную роль в этой постановке субъекта под вопрос сыграли Клод Леви-Стросс и Жак Лакан.

Мишеля Фуко га работы «Слова и вещи»: Человек, по мысли Фуко, есть относительно «недавнее изобретение» (он существует примерно два столетия), и, возможно, в скором времени он исчезнет. Фуко указывал, что раньше вовсе не вокруг Человека «ощупью рыскало познание», и это значит, что социальная философия в принципе может помыслить и иные модели социальной реальности - такие, в которых человек не являлся бы центром, не выступал бы, по слову Хайдеггера, «тем сущим, на которое опирается всё сущее». В такой предполагаемой модели, исходящей из «антисубъективистской установки», человек выступал бы всего лишь как функция, но не как ее основание. Таким образом, тезис о «смерти субъекта» представляет собой отрицание трактовки человека как исходного момента в истолковании социальной реальности. Эта последняя, конечно же, возникает в ходе человеческого взаимодействия, однако из этого не следует, что человек выступает по отношению к ней как Автор, скорее наоборот.

Отчетливо выраженное стремление к критическому анализу категории субъекта характерно и для других мыслителей постструктуралистской ориентации. Так, Ж. Делёз и Ф. Гваттари в своем «Анти-Эдипе» (1 том работы «Капитализм и шизофрения») предложили принципиально асубъектную модель спекулятивного описания социальной реальности. Разработанный Делё-зом подход оказал существенное влияние на многих авторов, среди которых в первую очередь следует отметить Рози Брайдотти с ее концепцией «номадической субъективности (работа «Номадические субъекты: Тело и сексуальное различие в современной феминистской теории»).

Среди зарубежных исследователей, в чьих работах анализируется специфика постструктуралистских подходов к субъекту, следует упомянуть таких авторов, как М. Саруп, Р. Бреде, Д. Капуто, В. Лейч, X. Харрари, Дж. Каллер, Д. Райхман, М. Мориарти и др.

Особо стоит выделить книгу Юргена Хабермаса «Философский дискурс

0 модерне»1, в которую вошли его лекции, посвященные выяснению той роли, которую играло понятие субъекта в философии модерна. В указанной работе немецкий мыслитель подробно анализирует антисубъективизм Батая, Деррида, Фуко и др.

Следует отметить, что в диссертационном исследовании антисубъективистская установка в социальной философии рассматривается как отличительная черта целого ряда различных теорий, которые образуют общее мыслительное поле, в связи с чем возникает необходимость обращения к работам не только современных авторов, но и таких «классиков неклассической мысли», как Ф. Ницше, К. Маркс, 3. Фрейд. Указанные мыслители - каждый по своему - вскрывали «неоднородности» и «прерывности» в понятии субъекта, которое представлялось доселе вполне целостным и гомогенным2.

1 Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне: Пер. с нем. - М.: Весь Мир, 2003.

2 Следует отметить, что в упомянутой книге Хабермаса этим мыслителям уделяется значительное внимание. В частности, Ницше посвящена отдельная лекция с характерным названием «Вступление в постмодерн: Ницше как новая точка отсчета». единомыслием (но отнюдь не единообразием мысли) в отношении субъекта, которое, собственно, и послужило условием возможности данного исследования.

Степень освещения рассматриваемого вопроса в отечественной научно-исследовательской литературе не может быть оценена однозначно. С одной стороны, в исследованиях отечественных авторов, относящихся к советскому периоду, накоплен достаточно большой материал, посвященный анализу понятий «субъект» и «объект», однако последние анализируются, по большей части, в гносеологическом аспекте (в рамках «базового познавательного отношения») и не подвергаются критическому осмыслению в интересующем нас аспекте. Здесь прежде всего необходимо назвать работы В. А. Лекторского1, К. Н. Любутина2, П. В. Копнина3, В. Ф. Кузьмина4, Ж. М. Абдильдина и А. С. Балгимбаева5, Н. И. Сычева6 и др. Некоторые из перечисленных авторов разрабатывали непосредственно проблему субъекта и объекта, иные же останавливались на этих категориях при обсуждении более широких вопросов материалистической диалектики, однако и у тех, и у других отсутствовал тот специфический угол зрения, который был обозначен выше, как отсутствовал у них и анализ постструктуралистских доктрин.

Вместе с тем можно отметить устойчивый интерес к концепциям французского структурализма и постструктурализма, который наличествовал в нашей стране и в 1970-е, и в 1980-е годы, а в 90-е приобрел характер «бума», что, видимо, было связано с заполнением существовавшего до этого информационного вакуума. Оставляя в стороне исследования специального характера (лингвистические, семиотические и проч.), укажем лишь на те, которые

1 Лекторский В. А. Проблема субъекта и объекта в классической и современной буржуазной философии. -М.: Высш. шк., 1965; Он же. Субъект, объект, познание. - М.: Наука, 1980; Он же. Проблема субъекта и объекта в познании // Вопр. философии. - 1964. - № 5; Он же. Проблема субъекта и объекта в теории познания Гегеля и Маркса // Философия Гегеля и современность. - М.: Мысль, 1973 и др.

2 Любутин К. H. Проблема субъекта и объекта в немецкой классической и марксистско-ленинской философии. - М.: Высш. шк., 1981.

Копнин П. В. Введение в марксистскую гносеологию. - Киев: Наукова думка, 1966.

4 Кузьмин В. Ф. Объективное и субъективное (Анализ процесса познания). - М.: Наука, 1976.

5 Абдильдин Ж. М.,. Балгимбаев А. С. Диалектика активности субъекта в научном познании. - Алма-Ата: Наука, 1977.

Сычев Н. И. Объективное и субъективное в научном познании. - Ростов-н/Д, 1974. R освещали общие философские проблемы, связанные с творчеством Фуко, Лакана, Деррида, Делбза, Барта, Кристевой, а именно: книгу Н. С. Автономо-вой «Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках»1, а также другие труды этого автора, работы М. Рыклина, Г. К. Косико-ва, И. П. Ильина2, JI. И. Филиппова3, Н. Б. Маньковской4, А. В. Гараджи5, В. П. Визгина и др.

В настоящее время число различных публикаций (как печатных, так и электронных), связанных с постструктурализмом, продолжает увеличиваться, и, естественно, многие из них затрагивают тему «смерти субъекта», но при этом некая обобщающая работа по данной теме отсутствует. Так или иначе ощущается необходимость в углубленном исследовании проблемы кризиса понятия «субъект» в сфере современного гуманитарного знания (и в сфере социальной философии, в частности). Данное исследование представляет собой попытку представить эту проблему в относительно систематизированном виде.

Поскольку в настоящем исследовании постструктурализм рассматривается всего лишь как эксплицирование тех антисубъективистских тенденций, которые уже достаточно давно существовали в западной философии, постольку мы обращались и к исследованиям, непосредственно не связанным со структурализмом и постструктурализмом. Здесь, прежде всего, следует назвать работы тех авторов, которыми рассматривалась проблема критики субъекта у Фридриха Ницше. Наличие в творчестве Ницше устойчивого интереса к этой теме отмечалось как русскими философами начала XX в. (Е. Н. Трубецкой, В. И. Иванов и др.), так и многими современными российскими

1 Автономова H. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках (Критический очерк концепций французского структурализма). - М.: Наука, 1977.

2 Библиографию статей этого автора см. в: Ильин И. П. Указ. соч. - С. 237-238.

3 Филиппов Л. И. Структурный психоанализ Ж. Лакана и субъект творчества в структурном литературоведении // Теории, школы, концепции. Художественный образ и структура. - М., 1975; Он же. Структурализм и фрейдизм // Вопросы философии. - 1976. - № 3; Он же. Структурализм (философские аспекты) // Буржуазная философия XX века. - М, 1974.

4 Маньковская Н. Б. Шизоанализ вместо психоанализа? (Структурно-психоаналитическая эстетика). — М.: Знание, 1989; Она же. Эстетика постмодернизма. - СПб.: Алегейя, 2000. и др.

3 Гараджа А. В. Критика метафизики в неоструктурализме (по работам Ж. Дерриды 80-х годов). - М., 1989. исследователями (М. М. Маковский, Т. А. Кузьмина, А. А. Лаврова, А. Д. Попиашвили и др.)

В работах С. Л. Фокина, посвященных творчеству Жоржа Батая, среди прочего освещаются и те аспекты батаевской мысли, которые связаны с деконструкцией субъекта. Критическому анализу категории субъекта с позиций тендерной методологии (в различных аспектах) посвящены работы И. Же-ребкиной, С. Жеребкина, Е. Горошко, А. Усмановой, Е. Гаповой, О. Ворониной, Е. Горошко и др.

Целью настоящего исследования является анализ критических подходов к проблеме субъекта в современной западной социальной философии. При этом мы стремились, во-первых, охарактеризовать то мыслительное поле, в котором получила свою кристаллизацию антисубъективистская тенденция, а во-вторых, — представить мысль о «распадающемся» субъекте в качестве значимого социально-философского концепта, который может быть успешно применен для описания социальных взаимодействий в современном обществе.

Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач:

• рассмотрение истории понятия «субъект» и определение его современного значения;

• характеристика основных тенденций деконструкции субъекта;

• анализ философии Ницше в качестве одного из важнейших источников современного дискурса о субъекте;

• выявление основных направлений критики категории субъекта структуралистами и постструктуралистами и анализ влияния этой критики на построение современных моделей социума.

Методологическую основу исследования составляет комплекс подходов, выработанных постструктуралистской мыслью для глубинного анализа различных социальных феноменов, в которых вскрывается фиктивный характер их целостности и эксплицируется их неоднородность, многосостав-ность, сконструированность. Прежде всего необходимо отметить методологические установки Фуко, ориентировавшегося в социально-философских исследованиях на принципы прерывности и рассеивания, на отказ от принципа общности: «Во имя методологической строгости мы должны уяснить, что можем иметь дело только с общностью рассеянных событий»1. Следование принципу прерывности не позволяет рассматривать какие бы то ни было социальные объекты в качестве некоторой целостности, аналогичной понятию «произведения» или «книги».

Другое важное методологическое положение связано с пониманием социального актора (Автора-Субъекта в широком смысле, то есть производителя социальных «текстов») не как автономной творческой единицы, а как функции, возникающей в порядке дискурса. Согласно Фуко, можно попытаться представить (смоделировать) такую культуру, где дискурсы имели бы обращение без функции, именуемой «субъект» .

Следует также указать на идею децентрации Ж. Деррида и концепцию «различия вне противоположности» Ж. Делбза. Оба подхода акцентируют мысль об одновременном присутствии в любой целостности (в первую очередь - в той, что мы называем «субъектом») противоречащих и противоборствующих тенденций, мотивов, значений и т. п. Данная методологическая установка вводит в проблематику субъекта представления о господстве и подавлении.

1 Фуко М. Археология знания: Пер. с фр. С. Митина, Д. Стасова. - Киев: Ника-Центр, 1996. - С. 24. 1 См.: Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет: Пер. с фр. - М.: Касталь, 1996. - С. 40.

11 ствии стал предметом осмысления Джудит Батлер, чьи работы также послужили в качестве теоретико-методологической базы настоящего исследования.

Положения, выносимые на защиту:

4. Рассмотренные в диссертации варианты критики субъекта осмыслены как отдельные аспекты относительно единого антисубъективистского подхода. Постепенное утверждение данного подхода в современной социальной философии гипотетически рассматривается как ведущий признаков наметившейся смены социально-философской парадигмы.

Апробация работы. Материалы исследования были представлены на Ежегодной научно-практической конференции студентов и аспирантов (2022 апреля 2003 г., Мурманск), на региональной научно-практической конференции «Классика и современность: актуальность, традиции, новаторство» (20-22 ноября 2003 г., Мурманск). Доклад по материалам исследования был включен в официальную программу выступлений на XXI Всемирном философском конгрессе (10-17 августа 2003 г., Стамбул). Ряд положений диссертационного исследования обсуждался на заседаниях Мурманского отделения Российского философского общества в течение 2002-2004 г.г.

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры философии и социологии Мурманского государственного педагогического университета 27 апреля 2004 года.

Структура диссертационного исследования включает в себя введение, две главы основной части (первая глава состоит из трех параграфов, вторая -из четырех), заключение и библиографический список.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема субъекта в современной социальной философии"

Заключение

Итак, в диссертационном исследовании нами был рассмотрен ряд основных вопросов, связанных с проблемой критического осмысления категории «субъект» в современной социальной философии. Изложение материала строилось в соответствии с поставленными исследовательскими задачами.

Прежде всего, был предпринят анализ терминологического употребления понятия «субъект» в философии различных эпох. В итоге был сделан вывод о том, что современное понимание субъекта зародилось на рубеже Нового времени и во многом связано с декартовской традицией осмысления человеческого сознания, воплощенного в «Я, которое мыслит». Именно начиная с Декарта в новоевропейской философии понятие субъекта занимает центральное место и отныне рассматривается как источник спонтанной социальной и познавательной активности, творческая инстанция, суверенный актор.

Субъект», таким образом, представляет собой термин для выражения вполне определенного аспекта Человека. Субъект - это Человек, понятый как существо, обладающее атрибутами рациональности, целостности и суверенности, существо волящее и само полагающее себе цели деятельности

В диссертации была выявлена проблематичность понятия «субъект», широко используемого в социально-философских построениях, и проанализированы возможности создания асубъекпгных моделей социума. Как было продемонстрировано, современная социальная философия, под которой в настоящем исследовании понимаются философские концепции XX века, во многих своих проявлениях восприняла сосредоточенность на теме субъекта. Однако при этом указанная тема получила весьма противоречивое развитие. С одной стороны, ряд философских концепций современности продолжал рассматривать субъекта в качестве исходной точки своих размышлений о человеке (например, феноменология и генетически связанный с нею экзистенциализм). С другой стороны, в социальной философии возникло мощное течение, стремившееся дезавуировать категорию субъекта. Это значило, конечно же, не просто избавиться от данного понятия, исключив его из употребления. Данный подход, который мы именуем «антисубъективистским» и «критическим», ставил прежде всего цель вскрыть те имплицитные значения термина «субъект», которые исподволь предопределяли саму стратегию размышления о человеке и человеческом мире. Мыслители, предпринявшие деконструкцию субъекта, стремились продемонстрировать, что при более глубоком анализе социальных взаимодействий мы не сможем найти ничего такого, что возможно было бы обозначить при помощи понятия «субъект».

Традиционное понятие субъекта критикуется по следующим позициям:

• субъект мыслится в противопоставлении объекту, причем субъект является здесь «сильной позицией», иерархизируя вокруг себя все элементы мира (проявление центрирующего мышления);

• субъект наделяется свойством самотождественности, цельности, относительного единства (наличие в субъекте какой бы то ни было «инаковости» отрицается);

• субъект рассматривается как носитель рационального начала по преимуществу;

• субъект мыслится как источник спонтанной активности;

• субъекту приписывается универсальный, всечеловеческий характер.

В диссертации был заявлен и обоснован тезис о наличии в современной социальной философии двух ведущих тенденций критического осмысления субъекта, которые были названы соответственно «стратегия Языка» и «стратегия Тела».

Стратегия Языка» исходит из того, что универсальным пространством реализации социальных свойств человека является язык, или дискурс, понятый как совокупность высказываний, организованных в систему по определенным правилам. Язык предшествует каждому отдельному человеческому существу (индивидууму): человек присваивает язык, но в ходе этого присвоения именно язык формирует его субъективность. Иными словами, именно через язык индивид становится субъектом.

Специфический строй естественного языка формирует у человека глубинные структуры восприятия, членения мира, его оценки и т. п. Так определяются основные параметры того пространства, которое станет ареной действия различных социальных (языковых) полей (то есть «вторичных моделирующих систем»), чьим продуктом в итоге и выступает «субъект». Некая иерархия социальных кодов, образующаяся в процессе социализации, определяет ту мистифицированную индивидуальность (Я), которой якобы обладает «субъект».

Стратегия Тела» в качестве отправной точки деконструкции субъекта рассматривает телесные практики человека, указывая на их принципиальную гетерономность, несводимость к чему-либо единому, указывая на различные телесные эксцессы, подрывающие представление о целостности субъекта и о доминировании в его структуре рационального компонента.

Субъект как носитель сознания исключает возможность нерационального использования собственных ресурсов, непродуктивной траты, настоятельность которой диктуется инородным влиянием телесности. Однако эти траты имеют место в бытии человека, и они представляют собой тот эксцесс, ту чрезмерность, которая ставит под вопрос все основания, предлагаемые разумом и, в более широком смысле, сознанием. Из этого вытекает, что критическое учитывание телесных практик при анализе субъекта помогает вскрыть противоречивый характер данного понятия, как оно положено в новоевропейской философской традиции.

Далее, в диссертационном исследовании было показано, что источником для большинства современных критических теорий субъекта послужили идеи Ницше. В ходе последовательного анализа социальных практик (в первую очередь связанных с моралью) немецкий философ пришел к выводу о фиктивности понятия «субъект», который в действительности представляет собой лишь эффект воли к власти. Ницше, в противовес традиционным подходам, стремится мыслить так, словно человека-субъекта не существует. Он показывает принципиальную разнородность, дискретность субъекта, который формируется лишь как «множественность» - в борении мириадов сингулярных точек («пунктуации власти»). Субъекта формируют безличные и до-индивидуальные силы, которые не могут быть выведены «на свет» сознания.

Ницше выступает не против субъекта, а против субъективизма особого рода, который стремится обрести в человеке предельное основание для объяснения различных феноменов, вытекающих из совместного бытия человеческих индивидов. Социально-философская значимость ницшевского антисубъективизма заключается в том, что он дает возможность помыслить взаимодействия, в которые включается человек, с «внечеловеческой» точки зрения. Понятие «человек», разумеется, не исчезает, равно как не исчезают и эмпирические индивиды, но указанное понятие и его денотат получают иную «интерпретацию». Человек предстает как поле приложения определенных сил, конфигурация которых утрачивает форму «Субъекта»

Ницше, наряду с Ж. Батаем, Ж. Делёзом, М. Фуко (в последний период его творчества) могут быть отнесены к тем философам, которые реализовали в своих размышлениях о субъекте «стратегию Тела». «Стратегия Языка» была воплощена французскими структуралистами (К. Леви-Стросс, Ж. Лакан), представителями школы «анализа дискурса» (М. Пешё и др.), а также М. Фуко в ранний период творчества. Впрочем, следует отметить частое переплетение этих стратегий, что связано с общим стремлением постмодернистской мысли к ликвидации жестких оппозиций, в том числе оппозиции духа и тела.

Таким образом, субъект в структурализме и постструктурализме рассматривается всего лишь как фикция, как некое пространство, или вместилище, для действия таких сил (внесубъектных по сути), которые определяют, формируют его, действуют в нем и посредством него, оставаясь невидимыми, неосознаваемыми, непроявленными для этого субъекта.

Все перечисленные моменты вскрываются рассматривавшимися мыслителями в ходе тщательного анализа западноевропейских дискурсивных практик и подвергаются критической рефлексии, принципы которой, впрочем, разнятся в структурализме и постструктурализме. Структурализм оперирует понятиями бессознательных структур, упорядочивающих индивидуальный эмпирический опыт, задающих возможные формы для этого упорядочивания. Постструктурализм же представляет собой опыт мышления, основанного на стирании структурных противопоставлений, на дезавуировании бинаризма, на утверждении одновременного сосуществования несводимых к друг другу множественных различий, сингулярностей, единичностей, на отрицании «отрицания отрицания» (то есть на утверждении различий вне противоположности и снятия).

Таким образом, в человеке, с точки зрения антисубъективистского подхода, говорит стихия безличного: «индивидуальный и неповторимый» опыт есть не что иное, как пространство языка (пространство языковых преобразований) либо пространство тела (телесных процессов).

Рассмотренные в диссертации варианты критики субъекта представляют собой отдельные аспекты относительно единого антисубъективистского подхода. В настоящем исследовании в качестве гипотезы было принято следующее положение: с того момента, когда субъект стал рассматриваться в качестве некоторой проблемы, начинается изменение наиболее общих социально-философских подходов и утверждение новой парадигмы социально-философских исследований. Представляется, что проделанный анализ некоторых из наиболее значительных вариантов современного антисубъективизма содержит серьезные аргументы в под держку высказанной гипотезы.

Так, в диссертации было выявлено постоянное, настойчивое обращение философов к данной теме. Неклассическая философия решительно поставила под вопрос понятие «субъект» в том виде, в каком он сформировался в классических доктринах. Это означало, что данный образ субъекта-человека уже не может использоваться для продуктивного описания социальных феноменов.

В диссертационном исследовании - в соответствии с поставленной в нем целью - были обозначены основные проявления парадигмальных изменений. Так, антисубъективизм в современной социальной философии был представлен как устойчивое мыслительное поле, определяемое целым рядом констант, выражающих вышеуказанные изменения. К числу таковых констант принадлежит, во-первых, энергетический, силовой подход к трактовке социальных и природных процессов, которые трактуются не как нечто субстанциальное, а лишь как результат взаимодействия различных сил и энергий. При этом зачастую грань между природой и социумом для мыслителей, деконст-руирующих субъект, является чистой условностью или удобной аналитической фикцией.

Во-вторых, парадигмальные изменения, связанные с отходом от субъективизма, проявляются в пристальном внимании к телесности, во введение «тела» в дискурс, в «отелеснивании» философской речи.

В-третьих, весьма значимым проявлением сдвига социально-философской парадигмы служит акцентирование гетерогенности субъекта -в противовес его мнимой однородности, фрагментарности - в противовес целостности, а также - отрицание доминирующего положения рациональности в структуре человеческого бытия. Бессознательным и безличным процессам придается едва ли не решающее значение.

В-четвертых, характерной чертой парадигмальных трансформаций выступает отрицание иерархизирующих стратегий, основывающихся на понятиях центра и периферии, образца и копии и т. п. В противоположность этим стратегиям утверждаются децентрированные модели, базирующиеся на свободной игре различий, которые не связаны с отрицанием, не связаны с принципом тождества, не могут быть сведены друг к другу, но могут свободно сопрягаться в любой комбинации.

Представляется, что именно эти изменения в принципиальном подходе к истолкованию социальных явлений, выявленные нами в ходе критического анализа понятия «субъект», могут рассматриваться как симптомы грядущего (или происходящего) парадигмального сдвига.

Список научной литературыСауткин, Александр Александрович, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Абельс, X. Романтика, феноменологическая социология и качественное социальное исследование / X.Абельс // Журн. социологии и соц. антропологии. Т. 1. М., 1998. - С. 96-174.

2. Абдильдин, Ж. М. Диалектика активности субъекта в научном познании / Ж. М. Абдильдин, А. С. Балгимбаев. Алма-Ата: Наука, 1977. -303 с.

3. Автономова, Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках (Критический очерк концепций французского структурализма) / Н. С. Автономова. М.: Наука, 1977. - 271 с.

4. Автономова, Н. С. Рассудок, разум, рациональность / Н. С. Автономова. М.: Наука, 1980. - 287 с.

5. Анашева, М. И. Французский структурализм и его место в философии XX века: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук / М. И. Анашева. Москва, 1990. - 22 с.

6. Апресян, Р. Г. Идея морали и базовые нормативно-этические программы / Р. Г. Апресян. М.: ИФРАН, 1995. - 353 с.

7. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика: Пер с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова / Р. Барт. М.: Прогресс, Уни-верс, 1994.-584 с.

8. Батай, Ж. Эротизм как оплот морали / Ж. Батай // Фокин, С. Л. Фило-соф-вне-себя. Жорж Батай. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2002. - С. 299-302.

9. Батай, Ж. Мадам Эдварда // Батай, Ж. Ненависть к поэзии: Порнолат-рическая проза: Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. С. Н. Зенкина; коммент. Е. Д. Гальцовой / Ж. Батай. М.: Ладомир, 1999. - С. 278396.

10. Батай, Ж. Проклятая доля / Ж. Батай. М.: Гнозис, Логос, 2003. - 208 с.

11. Батай, Ж. Психологическая структура фашизма / Ж. Батай // Новое литературное обозрение. 1995. - № 13. - С. 80-102.

12. Батай, Ж. Сад и обычный человек / Ж. Батай // Маркиз де Сад и XX век: Пер. с фр. М.: РИК «Культура», 1992. - С. 89-116

13. Батай, Ж. Слезы Эроса / Ж. Батай // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994. - С. 269-308.

14. Батай, Ж. Суверенный человек Сада / Ж. Батай // Маркиз де Сад и XX век: Пер. с фр. -М.: РИК «Культура», 1992. С. 117-132.

15. Батай, Ж. Теория религии. Литература и зло: Пер. с фр. Ж. Гайковой, Г. Михалковича / Ж. Батай. Минск: Современный литератор, 2000. -352 с.

16. Батлер, Дж. Тендерное беспокойство / Дж. Батлер // Антология тендерной теории: Сб. пер. / Сост. и комментарии Е. И. Гаповой и А. Р. Усмановой. Минск: Пропилеи, 2000. - С. 297-346.

17. Батлер, Дж. Психика власти: теории субъекции: Пер. с англ. 3. Биб-лояна / Дж. Батлер. Харьков: ХГЦИ; СПб.: Алетейя, 2002. - 168 с.

18. Бибихин, В. В. Язык философии. М.: Прогресс, 1993. - 403 с.

19. Блэк, М. Лингвистическая относительность (Теоретические воззрения Бенджамена Ли Уорфа) / М. Блэк // Новое в лингвистике. Вып. 1 / Сост., ред. и вступ. ст. В. А. Звегинцева. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960.-С. 199-212.

20. Богомолов, А. С. Философия жизни в Германии / А. С. Богомолов // Современная буржуазная философия / Под ред. А. С. Богомолова и др. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972. - С. 112-153.

21. Бодлер, Ш. Дневники / Ш. Бодлер // Бодлер, Ш. Цветы Зла. Стихотворения в прозе. Дневники. Сартр Ж.П. Бодлер / Сост., вступ. ст. Г. К. Косикова. М.: Высш. шк., 1993. - С. 263-316.

22. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. М.: Добросвет, 2000. - 387 с.

23. Брайсон, В. Политическая теория феминизма: Пер. с англ. О. Липов-ской и Т. Липовской / В. Брайсон. М.: Идея-Пресс, 2001. - 304 с.

24. Брутян, Г. А. Гипотеза Сэпира Уорфа / Г. А. Брутян. - Ереван: Луйс, 1968.-66 с.

25. Буева, Л. П. Социальная среда и сознание личности / Л. П. Буева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1968. - 268 с.

26. Буева, Л. П. Человек: деятельность и общение / Л. П. Буева. М.: Мысль, 1978.-216 с.

27. Бюлер, К. Теория языка. Репрезентативная функция языка: Пер. с нем. / К. Бюлер М.: Прогресс, 2001. - 528 с.

28. Васильев, С. А. Философский анализ гипотезы лингвистической относительности / С. А. Васильев. Киев: Наукова думка, 1974. - 136 с.

29. Визгин, В. П. «Жизнедискурс» в тени Ницше: Случай Фуко / В. П. Визгин // Новое литературное обозрение. 1997. - № 25. - С. 382-389.

30. Визгин, В. П. Ницше глазами Делёза / В. П. Визгин // Вопросы Философии. 1993. - № 4. - С. 47-48.

31. Визгин, В. П. Философия Ницше в сумерках нашего сегодня / В. П. Визгин // Ф. Ницше и философия в России. СПб.: РХГИ, 1999. - С. 179-208.

32. Вылов, Т. Социальный субъект и его функции: Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук / Т. Вылов. Москва, 1971. - 32 с.

33. Гараджа, А. В. Критика метафизики в неоструктурализме (по работам Ж. Дерриды 80-х годов) / А. В. Гараджа. М., 1989. - 89 с.

34. Горошко, Е. Тендерная проблематика в языкознании / Е. Горошко // Введение в тендерные исследования. Ч. I / Под ред. И. А. Жеребкиной. Харьков: ХЦГИ; СПб.: Алетейя, 2001. - С. 508-542.

35. Греймас, А. Ж. Семиотика. Объяснительный словарь теории языка / А. Ж. Греймас, Ж. Курте // Семиотика / Сост., вступ. ст. и общ. ред. Ю. С. Степанова. -М.: Радуга, 1983. С. 346-382.

36. Грецкий, М. Н. Наука философия - идеология (Некоторые актуальные проблемы марксистской философии во Франции) / М. Н. Грецкий. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978. - 124 с.

37. Дворецкий, И. X. Латинско-русский словарь / И. X. Дворецкий. 4-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 1996. - 843 с.

38. Декарт, Р. Избранные произведения / Р. Декарт. М.: Политиздат, 1950.-712 с.

39. Декомб, В. Тождественное и иное. Сорок пять лет из истории развития французской философии (1933-1978) / В. Декомб // Декомб, В. Современная французская философия: Пер. с фр. М. М. Федоровой. М.: Весь Мир, 2000. - С. 8-183.

40. Делёз, Ж. Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип / Ж. Делёз, Ф. Гваттари.-М., 1990.-107 с.

41. Делёз, Ж. Клоссовски, или тела-язык / Ж. Делёз // Делёз, Ж. Логика смысла. Фуко, М. Theatrum philosophicum. М.: Раритет; Екатеринбург: Деловая книга, 1998. - С. 366-394.

42. Делёз, Ж. Логика смысла / Ж. Делёз // Делёз, Ж. Логика смысла. Фуко М. Theatrum philosophicum. М.: Раритет; Екатеринбург: Деловая книга, 1998.-С. 13-328.

43. Делёз, Ж. Различие и повторение: Пер. с фр. Н. Б. Маньковской и Э. П. Юровской / Ж. Делёз. СПб.: Петрополис, 1998.

44. Делёз, Ж. Ризома / Ж. Делёз, Ф. Гваттари // КорневиЩе ОБ. Книга неклассической эстетики. М., 1998. - С. 56-94.

45. Делёз, Ж. Фуко: Пер. с фр. Е. В. Семиной / Ж. Делёз. М.: Изд-во гу-манитарн. лит-ры, 1998. - 172 с.

46. Деррида, Ж. Письмо и различие / Пер. с фр. А. Гараджи, В. Лапицкого, С. Фокина / Ж. Деррида. СПб.: Академический проект, 2000. - 428 с.

47. Долгов, К. М. Метафизика Ф. Ницше / К. М. Долгов // Социальная теория и современность. Вып. И. — М., 1993. С. 89-100.

48. Жеребкин, С. Тендерная проблематика в философии / С. Жеребкин // Введение в тендерные исследования. Ч. I / Под ред. И. А. Жеребкиной. Харьков: ХЦГИ; СПб.: Алетейя, 2001. - С. 390-426.

49. Жеребкина, И. «Прочти мое желание.». Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм / И. Жеребкина. М.: Идея-Пресс, 2000. - 256 с.

50. Жизнь и власть в работах М. Фуко: Реф. сб. М., 1997. - 134 с.

51. Зимин, А. И. Критический анализ философских основ структурной антропологии К. Леви-Строса: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук / А. И. Зимин. Москва, 1981.-24 с.

52. Иванов, Вяч. Вс. К. Леви-Стросс и структурная теория этнографии / Вяч. Вс. Иванов // Леви-Стросс К. Структурная антропология. М.: Наука, 1985.-С. 398-424.

53. Иванов, В. И. Ницше и Дионис / В. И. Иванов // Ницше: pro et contra: Антология / Сост., вступ. ст., примеч. и библиогр. Ю. В. Синеокой. -СПб.: РХГИ, 2001. С. 794-804.

54. Ильин, Г. Л. Проблема детерминации психического во французском структурализме: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата психологических наук / Г. Л. Ильин. Москва, 1980. -22 с.

55. Ильин, И. П. Постмодернизм: Словарь терминов / И. П. Ильин. М.: Интрада, 2001. - 384 с.

56. Ильин, И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм / И. П. Ильин. М.: Интрада, 1996. - 256 с.

57. История теоретической социологии: В 4 т. Т. 1 / Отв. ред. и сост. Ю. Н. Давыдов. М.: Канон+, Реабилитация, 2002. - 426 с.

58. История философии: Запад Восток - Россия. Кн. 4: Философия XX века / Под ред. Н. В. Мотрошиловой и А. М. Руткевича. - 2-е изд. - М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2000. - 446 с.

59. Кайуа, Р. Миф и человек. Человек и сакральное: Пер. с фр. и вступ. ст. С. Н. Зенкина / Р. Кайуа. М.: ОГИ, 2003. - 296 с.

60. Кириллов, В. И. Логика: Учеб. для юрид. вузов / В. И. Кириллов, А. А. Старченко. М.: Юристь, 2001. - 256 с.

61. Клоссовски, П. Ницше и порочный круг / П. Клоссовски. СПб.: Axioma, 1997. - 236 с.

62. Кожев, А. Идея смерти в философии Гегеля / Пер. с фр. и послесл. И. Фомина. -М.: Логос; Прогресс-Традиция, 1998. 207 с.

63. Колшанский, Г. В. Объективная картина мира в познании и языке / Г. В. Колшанский. М.: Наука, 1990. - 103 с.

64. Колшанский, Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке / Г. В. Колшанский. М.: Наука, 1975. - 231 с.

65. Копнин, П. В. Введение в марксистскую гносеологию / П. В. Копнин. -Киев: Наукова думка, 1966. 288 с.

66. Кузьмин, В. Ф. Объективное и субъективное (Анализ процесса познания) / В. Ф. Кузьмин. М.: Наука, 1976. - 216 с.

67. Кузьмина, Т. А. Можно ли «преодолеть человека»? (Ф. Ницше) / Т. А. Кузьмина // Проблема субъекта в современной буржуазной философии. М.: Наука, 1979. - С. 52-78.

68. Кутырев, В. А. Человек XXI века: уходящая натура / В. А. Кутырев // Человек. 2001. - № 1. - С. 9-16.

69. Лаврова, А. А. Волюнтаризм, плюрализм и метафизика. Критика теории познания Ницше / А. А. Лаврова // Некоторые вопросы историко-философской науки. М., 1984. - С. 96-104.

70. Лаврова, А. А. Критика разума как критика языка (Философско-лингвистический аспект творчества Ф. Ницше) / А. А. Лаврова // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1997. - № 2. - С. 58-72.

71. Лаврова, А. А. О пользе и вреде «веры в грамматику» (Философия языка Ф. Ницше) / А. А. Лаврова // Историко-философский ежегод-ник-95. М.: Мартис, 1996. - С. 56-61.

72. Ладыкина, Т. А. Феминизм в культуре постмодерна: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук / Т. А. Ладыкина. Омск, 2002. - 24 с.

73. Лакан, Ж. Семинары. Кн. 2: «Я» в теории Фрейда и технике психоанализа (1954/55): Пер. с фр. / Пер. А. Черноглазова / Ж. Лакан. М.: Гно-зис, Логос, 1999. - 520 с.

74. Лакан, Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе / Ж. Лакан. -М.: Гнозис, 1995. 224 с.

75. Лаку-Лабарт, Ф. Нацистский миф: Пер. с фр. С. Л. Фокина / Ф. Лаку-Лабарт, Ж.-Л. Нанси. СПб.: Владимир Даль, 2002. - 80 с.

76. Леви-Стросс, К. Структурная антропология / К. Леви-Стросс. М.: Наука, 1985. - 535 с.

77. Лекторский, В. А. Проблема субъекта и объекта в классической и современной буржуазной философии / В. А. Лекторский. — М.: Высш. шк., 1965. 122 с. -

78. Лекторский, В. А. Проблема субъекта и объекта в познании / В. А. Лекторский // Вопр. философии. 1964. - № 5. - С. 35-48.

79. Лекторский, В. А. Проблема субъекта и объекта в теории познания Гегеля и Маркса / В. А. Лекторский // Философия Гегеля и современность. М.: Мысль, 1973. - С. 74-112.

80. Лекторский, В. А. Субъект, объект, познание / В. А. Лекторский. М.: Наука, 1980.-359 с.

81. Лекторский, В. А. Эпистемология классическая и неклассическая / В. А. Лекторский. М.: Эдиториал УРРС, 2001. - 255 с.

82. Лосев, А. Ф. Дерзание духа / А. Ф. Лосев. М.: Политиздат, 1988. -364 с.

83. Любутин, К. Н. Проблема субъекта и объекта в немецкой классической и марксистско-ленинской философии / К. Н. Любутин. М.: Высш. шк., 1981.-364 с.

84. Маковский, М. М. Теория языка Фридриха Ницше и современные лингвистические концепции / М. М. Маковский // Вопросы языкознания. -1991.-№ 1.-С. 135-152.

85. Маньковская, Н. Б. Эстетика постмодернизма / Н. Б. Маньковская. -СПб.: Алетейя, 2000. 347 с.

86. Маньковская, Н. Б. Художник и общество: Критический анализ концепций в современной французской эстетике / Н. Б. Маньковская. -М.: Искусство, 1985: 208 с.

87. Маньковская, Н. Б. Шизоанализ вместо психоанализа? (Структурно-психоаналитическая эстетика) / Н. Б. Маньковская. — М.: Знание, 1989. -62 с.

88. Мареева, Е. В. Ж. Делёз как историк философии / Е. В. Мареева // Вопросы философии. 2003. - № 8. - С. 157-169.

89. Маркова, Л. А. Нетождественное мысли бытие в философской логике (В. С. Библер и Ж. Делёз) / Л. А. Маркова // Вопросы философии. -2001.-№6.-С. 169-170.

90. Маркс, К. Тезисы о Фейербахе / К. Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 3. М.: Политиздат, 1955. - С. 1-4.

91. Маркс, К. Немецкая идеология / К. Маркс, Ф. Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 3. -М.: Политиздат, 1955. С. 7-544.

92. Мочкин, А. Н. Культ Диониса и его парадигматическая роль в философии Ницше. Постановка проблемы / А. Н. Мочкин // Античная философия в интерпретациях буржуазных философов. М., 1981. - С. 103-117.

93. Михель, Д. В. Мишель Фуко в стратегиях субъективации: от «истории безумия» до «заботы о себе» / Д. В. Михель. Саратов, 1996. - 136 с.

94. Ницше, Ф. Веселая наука / Ф. Ницше // Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1 / Сост., ред. и авт. примеч. К. А. Свасьян. М.: Мысль, 1990. - С. 491-719.

95. Ницше, Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей / Ф. Ницше. М.: REFL-book, 1994. - 352 с.

96. Ницше, Ф. К генеалогии морали / Ф. Ницше // Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 2 / Сост., ред. и авт. примеч. К. А. Свасьян. М.: Мысль, 1990. - С. 404-524.

97. Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла / Ф. Ницше // Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 2 / Сост., ред. и авт. примеч. К. А. Свасьян. М.: Мысль, 1990.-С. 238-406.

98. Ницше, Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм / Ф. Ницше // Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1 / Сост., ред. и авт. примеч. К. А. Свасьян. М.: Мысль, 1990. - С. 47-157.

99. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра / Ф. Ницше // Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 2 / Сост., ред. и авт. примеч. К. А. Свасьян. М.: Мысль, 1990.-С. 5-237.

100. Ницше, Ф. Человеческое, слишком человеческое / Ф. Ницше // Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1 / Сост., ред. и авт. примеч. К. А. Свасьян. М.: Мысль, 1990. - С. 231- 490.

101. Пешё, М. Итоги и перспективы. По поводу автоматического анализа дискурса / М. Пешё, К. Фукс // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса: Пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. М.: Прогресс, 1999. - С. 105-123.

102. Пешё, М. Прописные истины. Лингвистика, семантика, философия / М. Пешё // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса: Пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. М.: Прогресс, 1999.-С. 225-290.

103. По дорога, В. А. Феноменология тела: Введение в философскую антропологию (Материалы лекционных курсов 1992-1994 г.г.). М., 1995.-339 с.

104. Попиашвили, А. Д. Проблема индивида в философии С. Кьерке-гора и Ф. Ницше / А. Д.Попиашвили. Тбилиси, 1989. - 216 с.

105. Поспелова, О. В. Идентичность и субъективность: тендерный подход: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук / О. В. Поспелова. Архангельск, 2003. - 24 с.

106. Потебня, А. А. Мысль и язык / А. А. Потебня // Потебня, А. А. Слово и миф / А. А. Потебня. М.: Правда, 1989. - С. 17-200.

107. Проблема субъекта и объекта в истории философии и в современной науке / Отв. ред. Б. Я. Пахомов. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1974. -224 с.

108. Пульчинелли Орланди, Э. К вопросу о методе и объекте анализа дискурса / Э. Пульчинелли Орланди // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса: Пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. М.: Прогресс, 1999. - С. 197-224.

109. Рачков, В. П. Достоверность человека философская проблема / В. П. Рачков // Достоверное и проблематичное: Сб. науч. ст. - Мурманск: МГПИ, 2002. - Вып. I. - С. 3-8.

110. Рачков, В. П. Человек в современном технизированном обществе: Проблемы безопасности развития / В. П. Рачков. М.: ИФРАН, 1998. -195 с.

111. Сартр, Ж.-П. Один новый мистик / Ж.-П. Сартр // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994.-С. 11-44.

112. Свасьян, К. А. Фридрих Ницше: мученик познания / К. А. Свась-ян // Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1 / Сост., ред. и авт. примеч. К. А. Свасьян / Ф. Ницше. М.: Мысль, 1990. - С. 5-46.

113. ИЗ. Сергеев, А. М. На пути к себе (Метафизические размышления) / А. М. Сергеев. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2004. - 262 с.

114. Сергеев, А. М. Философия Чаадаева (излом очевидного) / А. М. Сергеев. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2000. - 156 с.

115. Серио, П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса: Пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. М.: Прогресс, 1999. - С. 12-53.

116. Современная буржуазная философия / Под ред. А. С. Богомолова и др. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972. - 654 с.

117. Современная западная философия: Словарь / Сост.: Малахов В. С., Филатов В. П. М.: Политиздат, 1991. - 414 с.

118. Соколов, В. В. От философии античности к философии нового времени: Субъект-объектная парадигма / В. В. Соколов. М.: Эдито-риал УРСС, 2000. - 335 с.

119. Сычев, Н. И. Объективное и субъективное в научном познании / Н. И. Сычев. Ростов-н/Д., 1974. - 180 с.

120. Трубецкой, Е. Н. Философия Ницше. Критический очерк / Е. Н, Трубецкой // Ницше: pro et contra: Антология / Сост., вступ. ст., примеч. и библиогр. Ю. В. Синеокой. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 672-793.

121. Уорф, Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку / Б. Л. Уорф // Новое в лингвистике. Вып. 1 / Сост., ред. и вступ. ст. В. А. Звегинцева. -М.:Изд-во иностр. лит-ры, 1960.-С. 135-168.

122. Уорф, Б. Л. Наука и языкознание / Б. Л. Уорф // Новое в лингвистике. Вып. 1 / Сост., ред. и вступ. ст. В. А. Звегинцева. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960. - С. 169-182.

123. Филиппов, Л. И. Структурализм и фрейдизм / Л. И. Филиппов // Вопросы философии. -1976. № 3. - С. 56-72.

124. Филиппов, Л. И. Структурализм (философские аспекты) / Л. И. Филиппов // Буржуазная философия XX века. М., 1974. - С. 94-148.

125. Филиппов, Л. И. Структурный психоанализ Ж. Лакана и субъект творчества в структурном литературоведении / Л. И. Филиппов // Теории, школы, концепции. Художественный образ и структура. М., 1975.-С. 36-64.

126. Философский словарь / Под ред. М. М. Розенталя. М.: Политиздат, 1972.-426 с.

127. Философский энциклопедический словарь 2-е изд. - М.: Сов. энциклопедия, 1989. - 815 с.

128. Флоренский, П. А. У водоразделов мысли / П. А. Флоренский. -М.: Правда, 1990. 448 с.

129. Фокин, С. Л. Ж. Батай и С. Вайль: насилие и политика / С. Л. Фокин // Ступени. 2000. - № 1 (11). - С. 76-92.

130. Фокин, С. Л. Философ-вне-себя. Жорж Батай / С. Л. Фокин. -СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2002. 320 с.

131. Французская философия сегодня: Анализ немарксистских концепций / Отв. ред. И. С. Вдовина. М.: Наука, 1989. - 260 с.

132. Фуко, М. Археология знания: Пер. с фр. С. Митина, Д. Стасова / М. Фуко. Киев: Ника-Центр, 1996. - 208 с.

133. Фуко, М. Воля к знанию / М. Фуко // Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет: Пер. с фр. / М. Фуко. М.: Касталь, 1996. - С. 97-268.

134. Фуко, М. История безумия в классическую эпоху: Пер. И. К. Стаф / М. Фуко. СПб.: Университетская книга, 1997. - 576 с.

135. Фуко, М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы: Пер. с фр. В. Наумова / М. Фуко. М.: Ad Marginem, 1999. - 480 с.

136. Фуко, М. Ницше, генеалогия, история / М. Фуко // Ступени. — 2000.-№1(11).-С. 103-121.

137. Фуко, М. Порядок дискурса / М. Фуко // Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет: Пер. с фр. / М. Фуко. М.: Касталь, 1996. - С. 47-96.

138. Фуко, М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук: Пер. с фр. В. П. Визгиной, Н. С. Автономовой / М. Фуко. М.: Прогресс, 1977.-488 с.

139. Фуко, М. Что такое автор? / М. Фуко // Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет: Пер. с фр. М.: Касгаль, 1996. - С. 7-46.

140. Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М.: Наука, 1989. - 576 с.

141. Хайдегтер, М. Время и бытие: Статьи и выступления / Сост., пер., вступ. ст. и коммент. В. В. Бибихина. М.: Республика, 1993. - 447 с.

142. Хайдеггер, М. Слова Ницше «Бог мертв» / М. Хайдеггер // Вопросы философии. 1990. - № 7. - С. 143-176.

143. Хеймоне, Ж.-М. Хабермас и Батай / Ж.-М. Хеймоне // Танатогра-фия Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. -СПб.: Мифрил, 1994. С. 193-220.

144. Чернов, С. А. Субъект и субстанция: трансцендентализм в философии науки. СПб.: Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1993. - 257 с.

145. Шестакова, М. А. «Воля к истине» альтернатива «растворению субъекта» / М. А. Шестакова // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7 Философия. -2003.-№6.-С. 53-67.

146. Щербатской, Ф. И. Избранные труды по буддизму / Ф. И. Щер-батской. М.: Наука, 1998. - 425 с.

147. Энгельс, Ф. Анти-Дюринг / Ф. Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 20. М/. Политиздат, 1961. - С. 5-342.

148. Юм, Д. Трактат о человеческой природе: Кн. 1 / Д. Юм. М.: Канон, 1995.-400 с.

149. Юнгер, Э. Рабочий. Господство и гештальт. Тотальная мобилизация. О боли: Пер. с нем. А. В. Михайловского / Э. Юнгер. СПб.: Наука, 2000. - 539 с.

150. Bataille, G. (Euvres Competes. Т. VI. / G. Bataille. P.: Gallimard, 1978.-488 p.

151. Brede, R. Aussage und Discours: Unters. zur Discours-Theorie bei Michel Foucault / R. Brede. Frankfurt a.M., 1985. - 196 S.

152. Caputo, J. P. Radical hermeneutics: Repetition, deconstruction and the hermeneutical project / J. P. Caputo. Bloomington, 1987. - 319 p.

153. Culler, J. On deconstruction: Theory and criticism after structuralism / J. Culler. -L., 1983.-307 p.

154. Deleuze, G. Capitalisme et schizophrenic. Т. 1: L'Anti-Oedipe / G. Deleuze, F. Guattari. P.: Minuit, 1972. - 470 p.

155. Dreifiis, H. L. Michel Foucault: Beyond structuralism and hermeneutics / H. L. Dreifus, P. Rabinow. Brighton, 1982. - 241 p.

156. Guattari, F. A liberation of desire: An interview / F. Guattari // Homosexualities and French Literature /Ed. by G. Stambolian. Ithaca, 1976. - P. 56-71.

157. Klossowski P. Sade, mon prochain / P. Klossowski. P.: Edition du Seuil, 1967.-246 p.

158. Klossowski, P. Un si funeste desir / P. Klossowski. P.: Gallimard, 1994.-210 p.

159. Leitch, V. Deconstructive criticism: An advanced introd. / V. Leitch. -L., 1983.-290 p.

160. Moriarty, M. Roland Barthes / M. Moriarty. Stanford, 1991. - 288 p.

161. Raichman, J. Michel Foucault, the freedom of philosophy / J. Raichman. -N. Y., 1985. 131 p.

162. Sarup, M. An introductory guide to post-structuralism and postmodernism / M. Sarup. N.Y., 1988. - 171 p.

163. Wittig, M. Paradigm / M. Wittig // Homosexuality and French Literature: Cultural Contexts/Critical Text, eds. Elaine Marks & George Stambolian. Ithaca: Cornell University Press, 1979. - P. 96-124.

164. Wittig M. The Lesbian Body, trans. Peter Owen / M. Wittig. N. Y.: Avon, 1976. - 186 p.