автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Проблемы диахронической морфологии германских языков (опыт реконструкции морфологических процессов)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблемы диахронической морфологии германских языков (опыт реконструкции морфологических процессов)"

АКАДЕМИЯ НШ СССР ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

Мигатеа Валентин Александрович

ДРОБШЫ ДИАХРОНИЧЕСКОЙ ЫОР«Ш0101Ш ГЕРМАНСКИ! ЯЗЫКОВ У опт реконструкции морфоноюгических процессов /

Специальность.- 10.02.04. - германские языки

\ Автореферат диссертации на соискаиде ученой степени доктора фшюжогзчееких наук

Москва > 1991

Работа выполнена в Белгородской госудазгсззнноц педагогическом институте им. М.С.Ольминского на кафедра второго иностранного *зыка.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Е.С.Цубрякова

доктор $ дологических наук, профессор Н.И.Филичева

доктор филологг¡есюос наук, профессор М.М.Мшсовский

Ь«дущая организация - Московский государственный лингвистический

университет

Защита состоится « ^ т 1991г. в /&часов на

ааседашш епвииадизированнога совета. Д 002.17.03. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте языкознания АН СССР / 103009, Москва, ул. Семашко Д. 1Д2)

С работой можно ознакомиться в библиотеке Института языко--анашя АН СССР.

' Автореферат разослан ^-ЛЩиЯш 1991г>

У«евнЁ секретарь саециалжз крованного совета кявдкдат фиодогнчесшис наук

»

Б.Д.Нарумов

сгтиг.!

Метол и . ■~цил

йщввх-ял

«я - 1 -

алогические и методические достижения лингвистики поо-делвют возможным нетрадиционный подход ко многим вопросам классического германского языкознания. Настоящее исследова-шв представляет собой попытку современного осмысления проблем диахронической морфонологии германских языков. Ь основе исследования тежит предлагаемая автором концепция процессуальной диахронической лорфонологип, анализ материала о точки зрения морфонологических 1роцессов.

Известно, что современные норфонологические исследования про-Эодятся с большим креном в синхрона»: описательная практика, формулирование морфонологических правил генерирования правильных форы как в парадигматике, так и в деривации, наконец, гомоцентрические проблемы морфонологии, связанные с порождением и перцепцией языка и т.д. Эти и ел алогичные задачи исследований привели к значительному переосмыслению самого понятия морфонологии, ее предмета и объектов исследования. Не оспаривая правомочности применения морфонологических методик в вышеуказанных направлениях, мы все же отмеча-' еа. что остается малоизученным огромный пласт диахронического материала, который при тщательном исследовании' может пролить свот на многие как общетеоретические положения морфологии, так и ее синхронные методики. Кроме того, многие синхронные или "естественные" морфснологические исследования оказываются или неверными, или невозможными без привлечения данных диахронической морфонологии.

Работ до диахронической морфонологии все еще удивительно мало /Э.А.Макаов, К.С.Кубрякова,1977,14/,даже по таким достаточно изученным с диахронической точки зрения германским языкам. Первой попыткой в этом отношении следует признать совместную работу этих авторов. Прямо указывая на то, что опыт диахронического морфоноло-гического исследования в языкознании отсутствует,и германские языки не являются в этом отношении исключением, авторы ставят серед собой задачу описания всех видов вокалических и консонантных альтернаций преимущественно корневых морфем отдельных срезов диахронии германских языков./т.н."снятая диахрония"/. Это обстоятельство стимулирует новое обращение к известным языковым фактам, практически к тек же явлениям германистики, но ухе в методических параметрах не описательного, а процессуального исследования. Анализ общеизвестного германского языкового материала с точки зрения морфонологических диахронических процессов позволяет сделать новые.

неохиданше интерпретации stkï лвлэнея, а такге причла возникновения этих явлений или их исчезновения в истории языка. Наша работа и представляет собой такую попытку.

Б 8том, полагаем, и заключается актуальность исследования: 1/ ковий взгляд на классический материал и классические проблемы герканистикк; 2/ общетеоретические и методологические выводы» которые может дать процессуальное ыорфонологическое исследование reí панского материала относительно предмета шрфонояогии, ое объектов, ыетодик исследования, единиц описания и проч.

Диссертация охватывает впрокий круг проблей, связанных с такими германскими явлениями, как велярные и палатальные перегласоша аблаут, дентальный цретерит, утрата простого ярошедоого в некоторых шаюнеыещсих диалектах, явления, обобщенные в германистике пои терминами законов Вернера, Зизерса, Хольдаана, Турнейзена, правши Ноткера и проч. Интерпретируя германский иатериал с иорфонологи-чеокой точки зрения, ш пытались вскрыть и реконструировать диахронические шрфонологаческие процессы, имевшие место в истории германских языков, что и наяшо отражение в Самом названии работы.

При постановке задач исследования в гаком ракурсе, оказалось, что, несмотря на наличие большого количества работ по морфонолопь часть из них устарела в методической плане и не отвечает требование современного морфонологического анализа; большинство классических работ не дает полного представления о ыорфонологичвскнх пр цессах в истории германских языков, т.к. содержит лишь списание разрозненных фрагментов отдельных синхронных срезов, без учета то го, что история языка - sto всегда континуальное развитие и основ нш объектом диахронического исследования должен быть процесс. Но ьшогне новые работы по т.н. "естественной морфонологии"',' интересные сами по себе, также выходят за райки наших интересов в связи о различием поставленных задач. Кроме того,современному исследовз телп вряд ли дано судить об особенностях ментального словаря, bac! eround и foreeround /порождение речи и ее восприятие/ дрег ix германцев. Экстраполяция выводов относительно особенностей генера дан и перцепции речи, сделанных на современном уровне, на лвбув диахроническую плоскость представляется нам малообоснованной. £ с редеденной степени sto касается и типологических данных,

С учетом .всего атого, мы предпочли для освещения темы выбра*

- 3 -

(Лодувдий путь исследования:

1/ определить место корфонологических явлений в системе а структуре язика;

2/ обсудить вопрос о иорфшологическнх единицах;

3/ строго разграничить морфонологию синхронную и днахрони-гескуи, а вместо с зтии объекты исследования а методику исследо-«апия;

4/ обосновать отграничение явлений корфонологических от фоно-гарфологическвх; .

5/ дефишгровать понятие процессуальной диахронической морфо-тлопш, определить ее характерные особенности;

6/ реконструировать все стадии а состояния некоторых ^орфоно-югических процессов в диахронии германских языков.

Решению этих кардинальных.общетеоретических задач было подта-шно рассмотрение многих частных проблем германистики, а также та-адх, менее значимых для теории вопросов как уточнение понятий альтернации, аналогии, морфоналогической реконструкции и проч. '

Материалом исследования послужили морфонологические процессы, 1ействовавШие некогда в древних германских языках: руническом, гот-:ком, древнеясландскои, древнесаксонском, древнеанглийском, фарер-:кои, фоизском и древневерхненемецком. Языковые факты просматриваюсь как по отдельный гетерохронши памятникам, гак н по словарям /список памятников и словарей по диалектам приводится в справочной аппарате работы/. Примеры из славянских языков даются спорадически, слугат иллюстративным целям и не являются исследовательским материалов.

Научная новизна данной работы заключается ореаде всего в новых

методологических подходах к общеизвестным явлениям германистики, а тленно: в попытке освещения этих языковых фактов с точки зрения ыор~ фонологических процессов. Диахронический морфонологический процесо, вопрос о которой ранее даже не поднимался в лингвистической литература, рассматривается наш как функционирование во времени детер- • минированной связи, тесного взаимодействия двух близлежащих в структуре языка уровней. В этом процессе детерминации участвуют два агенса - фонология и морфология; активность или пассивность того или • иного уровня на разных этапах процесса зависит от наличия или отсутствия морфологических или фонологических, условий или опор.

Морфонология, как прямая связь, взаимодействие двух близлежащих уровней, являясь элементом системы языка, а не структуры,-всегда функциональна. Стратификационная модель позволяет со всей о преде*

ленностью констатировать налиме ¿¡шх, типологически близких морфонологии прямых связей: морфологии и синтаксиса, синтаксиса и лексики и проч.

Методика стратификационного анализа позволяет также вскрыть в языковой системе иные, отличные от прямых связей, т.н. "опосредствованные" взаимодействия, к примеру, лексофонологические связи: диахроническое развитие фонологии индоевропейского корня *geг/сог привело к возникновению в русском языке двух различных, связанных только этимологически лексем - "угар" и "жаркое". Такие явления должны рассматриваться как объекты дексофоиологии /по аналогии с морфонологией./: они отражают действующие в системе языка опосредствованные связи между фонологией и лексикой. Иными словаш: использование лексическим уровнем фонологических средств языка. В системе языка наличествуют а иные опосредствованные связи и только каличие этих можуровневых функциональных связей "оживляет" структуру 'языка, превращает структуру языка в функциональную систе «у.

Модернизация уровневой модели структуры языка путем введения понятия прямых и опосредствованных функциональных связей позволяет лначе взглянуть на саму структуру и систему языка. Термины "структура", "система", "модель" стали довольно общим местом в современных исследованиях, и, кажется, они не должны специально оговариваться. Однако, это не совсем однозначно понимаемые понятия, особенно если речь идет о таком сложном феномене объективной действительности как язык. Структура языка представляет собой его "материальную" часть/уровни,единицы.правила структурирования и пр. Система языка - некое множество структурных элементов, выполняю-ннх определенную целостную функцию, '¿ункция в свою очередь также неоднородна /системная, коммуникативная и проч./. Модель, таким образом, отражает в обязательном порядке не только структуру, но и функцию функционирующей системы и являете* ъ конечно» счсте "примитивизацией", упрощением самой системы.

Степень упрощения модели зависит от интенции исследователя. От этого же зависит выдвижение на пеовнй план исследования тех или иных функций системы. Функция всегда предполагает процессуаль-ность динамическую /речетворчество/ и процессуалыюсть диахроническую /реализация функциональных связей во временном процессе/. Нельзя познать механизм действия языка, не изучив функционирование и : аимодействие его отдельных структур - модулей. Это задачи синхронной когнитивной морфонологии со всем разнообразием ее методик 'психо- и нейролингвметика, афазия речи, детское речетворчеств!

В свою очередь, задачи диахронической процессуальной морфоно-иогин несколько иные: это прежде всего выяснение процесса саморегуляции системы, анализ результатов функционального взаимодействия * уровней системы.

Прямые и опосредствованные функциональнее связи, таким образом, могут быть подвергнуты как синхронному, так и диахроническому " анализу. Это зависит от целей исследования, но только дкахроничес- * кий процессуальный анализ пожег вскрыть их истинную,детерминирован- ~ кую природу. Лишь поэтому мы настаиваем на строгом разграничении методик синхронного и диахронического исследования (ср.искусстве«- ' нов смещение этих понятий представителями "естественной иорроиоло- ■ Гии"). 1

На первый взгляд может показаться, что методика исследования языкового материала, основанная иа стратификационной предстагаенкн структуры языка, не слишком нова, ибо всей известна более современ- ' нал интерпретация языковой структуры, базирующаяся на т.н. "модулярной" теории и имеющей широкое распространение в зарубежной ликг- ~ зтсгкко. Возможности этого направления, пдо'во главу угла ставится целевая установка (определение функциональных ролей модулей, регулирующих речевую деятельность и речевое поведение человека говорящего и слушающего), гораздо шире тех возможностей, что представляет нам стратификационная модель. Однако это замечание справедливо липь в отношении синхронных исследований в рамках когнитивной теории речетвэриества. Стратификационная теория достаточно оперативна в диахронических изысканиях (достаточно -сослаться на работы Э.Боп-вениста, Е.Курияовича, А.Соымерфельдта, С.вал Кутсема, В.Моултона и др.), чего пока нельзя сказать о модулярной теории. Лг> крайней мере нам неизвестны удачные диахронические работы, выполненные в соответствии с ее методологическими рикцяпами.

Новым в данном исследовании является также попытка обосновать разграничение фоноыорфологии и морфонологии и их объектов в диахронии. Это разграничение логически вытекает из определения морфонологии как взаимодействия двух уровней: там, где активным агедсом оказывается фонологический уровень - мы имеем дело с фономорфоло-гивЯ; и наоборот, при пассивности фонологии и активности морфологического уровня речь должка идти о морфонологии. Это разграничение це является чисто терминологическим: оно принципиально, ибо позволяет практически снять вопрос о гон, где кончается фомология и начинается морфология,' о чем до сих пор не могут договориться морфо-яояоги. Вто разграничение оказывается важным еще и потому, что в

диахронии представляется возможным проследить судьбу определенных альтернаций с точки зрения активности или пассивности того или иного уровня. Литере с но отметить, что сами альтернации в диахроии! окгаьшаются второстепенными. Они отступают на второй план: опреде ление порога допустимого фонематического варьирования морфов мало информативно, т.к. принципы отождествления альтернирующих морфов диахронии осуществляются на уровне .диакритических функций. Это об стоятельство наводит на мысль о том, что в объекты диахронической морфонологии могут быть включены суплетивные образования - т.н. "малые формы". Судьба .диакритик в свои очередь зависит от степеяй активности агенсов взаимодействия в морфонологячевком процессе, ч позволяет реконструирование диахронических морфонологических процессов не только в их латентном (реконструкция с вектором "назад" но и адвентном, проспективном (реконструкция- с вектором "вперед") состояниях.

Введение в лингвистический обиход понятий латентного, актуализированного и адвенткого состояний морфонологических процессов их анализ также является новым .для исследований подобного типа. Теоретически иорфонологииеские процессы в диахронии можно раздел на три состояния: I) латентное (то, что скрыто от нас диахронией но поддается морфонологической реконструкции); 2) актуализирован: (тс, что за4иксировано в гетерохронных письменных памятниках); 3) адвентное (то, что исследователь может предсказать .для будуще развитид, морфонологического процесса). Следует отметить, что результаты морфонологических процессов труднопредсказуемы, но не н возможны. Причины здесь многочисленны: ситуация в самой системе, норма и узус, влияние социума и "медиа", многие иные экстралимгв тические факторы и т.д. Поэтому реконструкция латентных'и адвен! состояний морфонологических процессов всегда индивидуальна, всех •d boo, в отом заключается ее надежность.

Определяя морфонологию как небазиск^Я уровень в языковой а тификации, а морфонологические явления как результат межуро. jbc взаимодействия, мы тем самым снимаем вопрос о единице шрфоноло! т.н. "иорфонеме": этой единицы нет и не должно бить в онтологии языка, равно как и единиц, отражающих иные мекуровневые прямые i опосредственные связи (лексофонема, цорфолексема и пр.). При ан зе этих явлений исследователь вправе пользоваться базисными еди цами (фонема, фон, аллофон, морфема, морф, алломорф и пр.) в за симос... от его специальности - фонолог он или морфолог.

Судьба дополнительных диакритических функций в диахронии н

днозначна, т.к. морфокологический процесс имает векторный харак-'ер. Неоднозначна и судьба самих альтернаций в истории языка, т.к. >то всегда связано с активностью или пассивностью того или иного фовмя в процессе взаимодействия. Следовательно, объектам диахро- • шческой морфонологии всегда должен бить морфонологический процесс:

1) втягивания фонологических альтернаций в маркирование грам-«атических значений (цепь: антропофоника —► фонология —г фономор-[юлогия морфонология -■*■ морфология);

2) устранения традиционных альтернаций (цепь: антропофоника —*■ фонология —* фономорфология —»-десеиактизация -■»• элиминирование зшьгернаций);

3) ггзмепепяя{ судеб дополнительных диакритик и поведения значимых морфонологических альтернаций в диахронии;

4) возникновения или исчезновения отдельных грамматических категорий, если их судьба связала с морфо но логическими' процессами.

Исследование морфояологических процессов, имевших место в истории германских языков, позволило сделать неожиданные, нетрадици-' онные выводы относительно их ареальных характеристик (к примеру: готский язык, традиционно рассматриваемый кан наиболее архаичный диалект германской языковой области, с точки зрения реконструируемых морфонологических процессов оказывается зоной многочисленных инноваций). Этот вывод также является новый, неординарным в германистике.

Анализ языковых фактов с точки зрения процессуальной морфонологии с необходимостью приводят а выводу о.том, что сфера дей- . ствия Младограмматической концепции "развитие по аналогии" слишком преувеличена. Многие альтернаций (их немотивированное возникновение, в одних формах или неожиданное отсутствие - в других ) при более тщательном рассмотрении оказых угся не результатом действия аналогии, а результатом определенных морфонологических процессов. Не отвергая в принципе явления аналогии или давления системы, мы пытаемся лишь существенно ограничить языковую сферу действия, распространения и применения этих понятий.

В работе предлагаются также некоторые ковые критерии и классификации чередований, основанные на вышеперечисленных теоретических посылках. Гак, анализ альтернаций спирадтов в готском языке (т.н. закон Турнейзена) и чередований дентальных формативов в пре-теритальных формах с необходимостью приводит- к введению таких характеристик как линейность, подстановка или субституция. . .

Результаты исследования определяют его теоретическую и практическую значимость. Теоретическая значимость работы заключается

в том новом, что ока внося ь 'уазраоотку обпусх проблем морфонологии; определение ее стратификационного паспорта, разграничение мо|)фонологин и фономорфологии, морфонологии синхронной и диахронй ческой и выделение процесса как объекта последней, отклонение понятия "морфонема", введение новых параметров альтернирующих морфем, сужение сферы действия аналогии и т.д.- Стратификационный паспорт морфонологии предполагает интерпретацию ее как межуровневой функциональной связи. Диахронический аспект включает в себя реконструкцию активного и пассивного агенсов процесса морфонологическО-го взаимодействия. Теоретическая значимость работы определяется также разработкой и внедрением методики процессуальной диахронической морфонологии.

Практическая ценность исследования состоит в следующем:

I) полученные результаты требуют пересмотра и переосмыслений многих традиционных положений германистики и истории отдельных германских языков (к примеру: ареальные характеристики готского языка, становление системы германского умлаута и аблаута, переос-* мысленна трфонологической роли явлений синкопы и интерфиксации и проч.);

2) выводы и основные положения работы могут быть использованы в специальных курсах по общей морфонологии и по диахроническое морфонологии;

■ 3) учитывая снидение интереса молодых ученых к проблемам дий хронии, .требующей весьма специальных знаний, работа призвана как с точки зрения самого материала, так и во постановке проблематика стимулировать дальнейшие исследования в этом направлении.

Ь5ногие результаты проведенного исследования уже реализованы автором в виде подготовленных учебно-методических пособий, задайй таблиц, кодограмм и проч. по курсам "История немецкого языка", "Введение в германистику", "Введение в языкознание" и "Общее язШ знание". Основные теоретические положения работы прошли апробацйс в виде докладов и сообщений по.". :арсд;:ом семинаре язык., здой

^.Гюстров, ГДР, 1975; научной конференции по проблемам реконструк ции в Институте Языкознания и Славяноведения АН СССР, Москва, 197 межвузовской конференции по системному и функциональному анализу языковых единиц, г.Белгород, 1988; семинаре вузовских преподавать лей немецкого языка, р.Эрфурт, ГДР, £Э89; конференции по проблема взаимодействия Языковых единиц, г.Курск, 1990; в рамках методоло} ческо семинара по проблемам современной лингвистики, г.Белгород 1984-1990 гг. Отдельные фрагменты работы послужили основой для ез

/дных докладов на внугризузовских отчетных научных конференциях Ш и межвузовских конференциях.

Основные положения диссертации изложены в публикациях, пере- ! юленнях в конце автореферата.

Вышеуказанная цель - построение процессуальной диахронической >рфонологии и определение ее методик анализа в раыках германских знкоп - предопределила структуру работы. Диссертация состоит из зедения, пяти глав, заключения и справочного аппарата работа. Объ-1 исследования - 250 страниц. Список использованной литературы эстоит из 267 наименований. Список использованных словарей и па-ятников содеркит 20 наименований.

СОДЕВШШ

Во введении обосновывается выбор теш, ее актуальность, новиз-а, теоретическая и практическая значимость, определяются цели и одачи исследования, его методика.

В первой главе прослеживается основные линии развития шрфоно-огических идей. Учитывая то обстоятельство, что работ обобщающего' ■ арантера по морфонологии немного (на некоторые работы в этом на-равлении мы все не можем указать: Э.А.Цакаев, Е.С.Кубрякова, 1967; I.В.Лопатин, 1973; J.JCilbury, 1976; В.Г.Чурганова, 1977; tf.Dros-ilar, 1985), т сочли возможным предпослать нашему непосре.цственно-iy исследованию небольшой экскурс в историю развития морфонологи-сеских идей в науке о языке. Особое внимание в этом разделе уделе-го начальному этапу морфонологии (концепции Й.А.Бодуэна де Куртенэ i Н.С.Трубецкого) и современной интерпретации этих идей в рамках рух морфонологкческях школ - отечественная морфонология Э.А.Мака- • гва и Е.С.Кубряковой и т.н. "естественная морфонология" В.Дресслера.

Осиысление предмета морфонологии как объекта, заслуживающего , • энишния с точки зрения практически) л научных целей, имеет доволь- " ю давнюю предыстории. Аккомодация гласных звуков в различных пара- ' сигматических позициях одного и того же слова, ассимиляция согЛас- : кых звуков, их слияние и превращение в нечто новое в аналогичных случаях, наконец, использование этого нового для выражения различных грамматических оттенков - все это не могло остаться незамечен-, кым для исследователей языка всех времен и направлений.

Основы шрфонологического анализа можно найти у индийских филологов-эмпириков, сознательно не отделявших фонетических явлений в языке от норфонологических и расыатривавшх языковые явления этих двух уровней в тесной взаимосвязи. . .

Сравнительно-историческое языкознание сосредоточило внимание

на изучении внутриуровневых стнсайшш в языке. Бее описательные грамматики тех времен строго различает "учение о звуках" и "учение о формах". Изучение языковых изменений, совершюцихся в одном языке в процессе диахронического развития, поиски звуковых соотвез ствий между языками с целью более убедительного доказательства родства языков определенной группы постепенно свели все языкознание к исследованию преимущественно фонетической стороны языка.

Необходимость установления системы строгих фонетических соответствий породила новый методологический принцип непреложного фон( тического закона, не знающего исключений. Очевидные аномалии, по укладывающиеся в рамки этих законов, либо сознательно .игнорировались, либо объяснялись развитием по аналогии. Попытка Г.Пауля обосновать теорию аналогии как действие механизма определенных nponoi диочалышх групп не вскрывает всей глубины и смысла фонетических изменений в диахронии /Г.: Бауль,1960,128/.

Однако введением понятия аналогии было в какой то мере узаконено в лингвистике само понятие непреложности звуковых законов. Эти два постулата лежали в основе младограмматической концепции: развитие языка есть вечное противоборство звуковых законов и грамматической аналогии, дезорганизации л организации. Звуковые закош однако, не были непреложными, они изобиловали исключениями, a Mexj низа аналогии оставался неясным. К тому же понятие аналогии было чем-то призрачным, стихийно возникающим и исчезающим в языке.

Невозможно бьио угадать направление действия аналогии /уподо< ленив языкового явления А по аналогии с Б, а не наоборот/, механизм аналогии действовал беспорядочно в различных ситуациях с фук циоиально равнозначными языковыми единицами. Пропорциональные группы Г.Пауля позднее были в значительной степени модернизированы в работах Е.Курилошча / forme de fondeé, forme de fondation А.Мартине /"далекие системы"/. И все ае следует отметить, что и йоТСмил по патио аналогии во много« остается недостаточно ясным. Не понятен cm механизм действия аналогии ни с коымуникативг:... , ц со структурной точек зрения: ни частотность явления А. ци его цен ральность или маргинальность в структуре языка не являются опреде ляюцши факторами его немотивированного распространения по парада ыаткческоыу ряду. Не получили эти вопросы достаточного освещения однозначного толкования и в последней%монографии Р.Антилы /1977/.

В работе мы пытались показать, что роль аналогии слишком пр

увеличена. Многие аналогическио явления оказываются при тщательно м анализе результатом морфонологических диахронических процессов. Морфонолопгческая интерпретация явлений аналогии убедительна, однако она не полна,т.к. это только часть материала и, следовательно, только часть проблемы. Если были бы проведены дополнительно лексофонологпческие и морфосинтаксические исследования подобных явлений, то лишь тогда можно было бы аналогию как метод исследования и толкования нестандартного языкового материала окончательно поставить под вопрос. Однако, что вполне понятно, это не входило в наш планы.

Одним из первых, кто впервые по-новому взглянул на проблему соотношения языковых законов и грамматики, интерпретировав это "противоборство" как учение о "морфологизации и семаеиояогизапаи" фонем и объединив эти взаимопротивополошше направления в единое нечто, которое позднее получит название "морфонология", был И.А. Бодуэн де Куртенэ, Полемизируя с младограыматлками по поводу .классических альтернаций звуков, И.А.Бодуэн по-новому определяет функциональную значимость элементов языковой системы, рассматривая их в строгом соотношении. Его не увлекают стремления младограмматиков к сопоставлению отдельных языковых состояний в диахронии, задачи исторической лингвистики он видит не в фиксации языковых изменений, а во вскрытии самого механизма эволюции языка /И.А.Бодузн де Куртенэ,1953,264/

Вопроси о том, почему произошло то или иное изменение в фонетическом облике значимых единиц языка, .каким образом осуществляются эти трансформации, что служит причиной подобных изменений, натолкнули И.А.Бодуэна на мысль о том,.что лингвистическое рассмотрение, языковой стороны альтернаций денно лишь в том случае, если оно проводится с учетом факторов морфой гического уровня.

Заслугой И.А.Бодуэна является презде всего выдвижение постулата о том, что чередование эвуков необходимо рассматривать не как. альтернации фонетического характера, но как чередование морфем, семасиологически неделимых языковых единиц со всеми вытекающими из этого положения последствиями /И.А.Бодузн де Куртенэ,1963,273/. Признание этого и привело И.А.Бодуэна к "ювелирному анализу", оригинальность которого будет удивлять последующие поколения ученых. Разделив все чередования на дивергенцию и корреляцию, И.А.Бодузн четко очертил область морфонологии, хотя сделано это было им имплицитно. Альтернации, считал он, могут выполнять функции аффиксов,

т.е. служить для различений морфологических категорий. Позднее эта мысль с разной стелены) интенсивности присутствовала и претерпевала изменения в работах представителей различных школ и направлений.

. Дескриптивные направления языкознания видят в морфонологии прежде всего описание языковых фактов в терминах фонем и просодем. Важнейшими методиками морфоно логического анализа,всегда синхронно ориентированного,они считают следующие: морфологическая сегментация сплошого текста; исследование иежшрфемных швов; изучение фонологического арсенала корневых и аффиксальных морфем; исследование фо-' нологического облика альтернирующих морфов и определение допустимой: порога фонологического варьирования алломорфов; поиск инвариантов, супер-, квази- и гиперморфов и проч.* Как видим, дескриптивные методики "itca - and - arxangeaerit "itea - aad - process " и Т.д., в принципе описывающие только одну сторону знака - его форму, ' .больше породили проблем, нежели их решили. В рамках этого направления широко используются методы тономорфологии: влияние просодических факторов на морфологию (или лексику).

Морфонологические идеи И.А.Бодуэна, Н.С.Трубецкого нашли своеобразное преломление в рамках генеративного направления, где фонологический компонент, обеспечивающий фонетическую интерпретации синтаксической единицы, имел на выходе матрицу фонологических признаков: А > В / X - У: единица А переходит в единицу В в позиции X - У, где: X - единица левая, У - единица правая. С фонологической точки зреция основанием для трансформации являлась позиция. На практике это реализовалось в виде дифференциальных признаков ( li.Eal-le, 1968). Целью подобного ыорфонологического анализа являлось построение моделей,по которым потенциально может быть построена любая, правильно оформленная и отмеченная форма. Методики генеративной морфеыики были аналогичны тем, что использовались в практике . дескрипгквистики и также всегда синхронно ориентированы на динами-■ ческий процесс порождения "ргоовьб ~ existed - senerativG- ЕО-delB".

Начиная с 50-х годов в отечественном языкознании появляется целая серия работ, имевших большую общетеоретическую значимость для морфонологии. И.ы имеем в виду публикации 3.А.Панаева, послуашв-шие формированию целого направления в морфонологии. Основные идеи • этого направления, такие как грамматическая значимость альтернаций, слокное взаимодействие уровней, понятие морфонологических опор, вскрыть, дополнительных диакритических функций альтернаций и многое другое были высказаны в его работах уже в Те годы. Появившиеся за-

тем исследования Т.А.Амирэвой, И.Н.Анацкого, А.А.Леонтьева, Е.С. Клычкова, В.А.Мигачева и других последователей этого направления и, наконец, недавние совместные работы Э.А.Макаева и Е.С.Кубряко-вой и затем Е.С.Кубряковой и Ю.Г.Панкраца свидетельствуют о возникновении целого трфонологического направления, морфокологической школы в рамках отечественного языкознания.

Продолжая московские традиции П.С.Кузнецова, Р.Л.Аванесова, А.А.Реформатского, С.Б.Бернштейна, М.В.Панова (МФИ^ представители этого направления ббльшее внимание уделяют исследованию значимости альтернаций; изучению тех дополнительных диакритических функций, которые могут.приобретать некоторые чередования; определению репертуара ыорфонологяческих ролей альтернирующих морфов на отдельных срезах диахронии и, наконец, выяснению судеб этих диакритик в диахроническом процессе, чему посвящено настоящее исследование. Методика этого направления в значительной степени отличается от методов дескриптивного или генеративного направления: здесь на первый план выступает функция и содержание алломорфии. Морфонология выступает как отдельная область языкознания, изучающая взаимодействие уровней фонологии и морфологии как в динамическом процессе (синхронно), так ив диахроническом процессе.

Шея дело со значимым варьированием формы значимых единиц языка, морфонология затрагивает содержательную сторону языка и, следовательно, всегда овязана с психологией мыслительной деятельности, с теорией коммуникаций и прочими науками о человеке, иными словами eaasu strJLoto входит в современные когнитивные и гомоцентрические направления языкознания. Именно здесь высгупаег проблема соотношения.общей методологии и частных морфонологических методик (к примеру диахронических, процессуальных, динамических, синхронных и проч.). И лишь поэтому мы более п<_ .робно рассматривает но р^ю но логическую концепцию современной и достаточно популярной в зарубежном языкознании "естественной" школы("natural Uorphonology ").

В современной лингвистике, в связи с разработкой узловых проблем генеративной грамматики, значительно обострился интерес к лингвистике речи. В центре внимания оказываются вопросы, сконцентрированные вокруг механизма порождения и восприятия речи, вокруг говорящего и слушающего, вокруг информации н^ входе и выходе.

Одним из таких направлений стала "естественная фонология и морфология", которая тесно связана с продолжением идей в области генеративной грамматики и которая под грамматикой практически, понимает морфофонемику или морфонологию. Отвергая в принципе страти-

фикацлю структуры наша (кок,впрочем» s sm$ структуру) в рассматривая в грамматике лишь два модуля - фоиологический' и морфологи-щ^кий - е их тесной взаимосвязи, see остальное (лексика, сингак-сис, словообразование и проч.) оказалось у "естественников" сдвинут ш в дискурс, прагматику, традиции, Став одкни образом предметом лингвистики речи, морфонология приобрела совершенно иное, нетрадиционное осмысление. В противовес раннему функционализму» основанному на структуральных представлениях о языке в .духе Иракской лингвистической школы, это направление нередко именуют "нео-функциональнкм".

Наиболее интересным и активным представителем этой школы является В.Дресслер, посвятивший морфонологии десятки статей и две монографии (U.Dressier , 197?; 1985). £ормулирование ыорфонологи-ческих генеративных правил, процессуально значимых для синхронии -основная задача его исследований - базируется на общей концепции "естественного" направления: любая менталистическая теория должна воспринимать психологическую реальность процессов перцепции и генерации через набор определенных правил. В'противном случае, наличие в ментальном словаре всех значимых языковых фактов d готовом ьвде привело бы к "информационному взрыву" в мозге индивидуума.

Аргументация необходимости таких правил: I) экономность опн-ельия; 2) теория правил оперативней, нетели теория альтернаций; 3) универсальность правил, позволяющая использовать одни и те ке ИОДеяа при субстанциональном и зксистеициональнем опксекии.в шix-poiiiiux и диахронических исследованиях, при изучении "детского языка", ифазии речи, при исследовании интеграции заимствованных слов В родном языке, при переключении говорящего с одного языка на другой, при типологических описаниях и проч. Кроме того, правила, в отлнчиа ОТ' альтернаций (АмВ), всегда векторны (А 3), что позволяв? и принципе определить лрлмарную, базовую единицу и ее вторичную, дорниаЦионную альтернацию.

Основные морфонологические правила: I) Л —*■ В / С - Д;

АА —»> А / С » Д (контракция); АБ —г С / Д - Е (монофтонгизация); 3) А БС ( Д - К (дифтонгизация); 4) АВ --» ВА / С - Д (метатеза) — где: А - »ход (iaput ), В - выход (output ), /С - Д, Е - позиция, Привила рпиещаотся в терминах 18 дифференциальных признаков, объединяющих акустическую, артикуляторную,перцептивную и типологическую классификации, Ймссто бинарных оппозиций вво.дятся ы-арныо, граду' 'ьиыв противопоставления.

Общий механизм морфонологии; фонология вступав? в конфликт с

морфологией, по гая как для яоша коцмуникмипипя и семиотическая функции, реализующиеся в оптимальной сигнализации морфемы, оказывается ca't/шо, нежели удобства артикуляции или перцептивная функция фоном, то эагуханив фонологического правила в подобной ситуации естественно. В случаа компромиса фонологии и морфологии воэ-мозно подключение фонологических правил к морфологическим и, ело-допйхолыю, автоматическое использование их в морфонологии,

"Естествошшо фонологи" рассматривают фонологические прппила С ТОЧКИ аршШ ГЗНерирущаГО ("задний план" - fcackground ) и ппр-цатнрущаго ("пареднкй план"^ íoregraund ), говорящего и слушаю-щаго. В этой основное отличие от структурной генеративной морфонологии. Отметим, vio эта физиологи« знакома со времен Э.Зиверса как. allegpo-форми и 1заго-фор?ш.

В дальнейшем фонологические правила сравниваются а неким универсальным (типологическим или аргикуляторно-еетественным??) правилом к оценивается (aatohlng ргооавп oparatioa ) по шестибальной системе. Правило, получающее оценку 1,2,3 лвляется фонологическим,' 3,4 - морфонологическим, 4 и вшо - морфэлегичоским (алломарфия). Но совсем удачно объясняется система баллов, 'но всегда ясна роль позиции и ограничений. Бесспорен, однако, теоретический вывод автора о том, что ни удобства произнесения, ни удобства восприятия (bastG»ouüd t fosacround ), ни какие бы то ни было ограничения "естественности" (naturalnaso ) на еущественнц для алломорфии.

Следует отметить ада один - ут логический недостаток подобного подхода: выявляя некоторой универсальной прааило на основании типологического анализа определенно» группы языков, вряд ли затем правомочна оценка фактов этих ata лзцкоа относительно того so универсального правила, В отой цикличности легко могут быть смешаны причины и следствия, т.н. "eauoa finalio "« логическая целевая интенция.

Малоубедительны таюсе критерии разграничения фонологических, морфонелогичесних м корфологических правил кал "aora natural "lesa aatutfal н и "uaaetural н.

Обращает ка сабя внимание еща одна обстоягзльстзо¡ еознагель-нов смешение синхронии и диахронии без развернутого обоснования этого шага. Рассматривая примеры иррегулярных образований ми.ч. о английском лэше типа noues-aioe , автор, привлекая данные дровнейнг-ли Со ко го языка, синхронную альтернации /au/w /el/ разлагает на несколько правил: ü>S»l»«d , что исторически верно, как верно и ,?о, что да, u > su(aue > aoua»), С точки зрения говорящего на английском

языке сегодня правила - ? si нет, есть только синхронная трансформация /си/ > /at/, легко объясняемая исторически и фонологически немыслимая синхронно. Думается, то дескриптивисты ("задача описать язык, а не объяснить") поступали более правильно, констатируя синхронную альтернацию /au/л» /si/, не прибегая к историческим данным. Аналогичный пример с финскими альтернациями Д/ /¿/, синхронно немыслимыми, но исторически закономерными к > Ь > j; Это так назывемые исторические, традиционные альтернации, для синхронного толкования которых необходимо вспомнить слова И.А.Бодуэ-на: "мы научились такому произношению от наших предков и этого объяснения достаточно".

Попытки привлечь диахронические объяснение в "естественной фонология" малообоснованы. Кроме того, можем ли ш сегодня судить о ментальном лексиконе англосаксов или древних германцев? Как у Них сочетались background и foreground? Какой этап в процессах S>y?I>-ai и й> аи был "aoro natural, lees natural или unnatural"' К сожалению, "естественная фонология" здесь бессильна. Следует тшже заметить, что современная лингвистика освободилась от многих Неверных представлений о языке лишь благодаря четкому разграничению методических принципов синхронии и диахронии и возвращаться к старому нет никаких оснований. Особенно чувствительно это смешение При анализе примеров "телескопирования" фонологических правил в ыорфонологические и долее в морфологические. Эти процессы имели место в рериод с УШ по ХУ век ( в случае с да. ai ) и по-

пытки интерпретировать их с точки зрения сегодняшнего говорящего и слушающего с привлечением физиологии background и foreground выгладят несколько натянутыми.

Остановимся еще на одном понятии. Не только представители диахронии, но и современные синхронисты прибегают к понятию процесса В это!! связи необходимо уточнить разницу терминологическую и существенную между процессом диахроническим и процессом синхронным. Процесс в диахронии - это правде всего временное понятие s эи эволюция во времени, т.е. историк языка имеет дело как минимум с двуи состояниями языка. Но, как правило, процесс в диахронии носит всег да гегерохронный характер^ т.к. исследование определенного явления даже в пределах одного языка предполагает соотнесенность данного явления как с различными диалектными формами этого явления, так и с материалом родственных языков. Что касается процесса в синхронных исследованиях, то следует подчеркнуть; что под этим термином понимаются отношения между двумя и более единицами, которые возни-

кают в определенной контексте или окружении и которые имеют следствием различим функциональные преобразования данных единиц. Лишь только поэтому невозможно смешение понятий динамических процессов' генерирования и перцепции языка /которые в принципе всегда синх-рошш/ с понятиями диахронических процессов и привлечение диахро-[пяческих данных способно только затуманить оинхронное описание.

Теоретическая модель всегда зависима от интересов и ориентация исследователя. Пытаясь создать теорию "естественной грамматики", В.Дресслер настаивает на исследовании пограничных районов лингвистики в рамках, т.н. "связующих теорий"/Ьг!<1ве-1Ьеог1еа / модду психологией, социологией, теорией ковднихацйй,семиотикой : и т.д. Коль скоро за грамматикой признается лишь средство организа- ; цю! п обосцечошш кодауникатишой и когнитивной функций языка, то ' ведуцзо меото в этой теории отдается именно функции, а всему направлению неофункцкональаость.

Представители того направления, что рассматривают морфонологию о точки зрения структуры и системы языка, т.е. как межуровиевую ' ! связь /евда относится и папа исследование/, на оговаривают специально проблему функции, ибо система сама всегда предполагает как минимум три составляющих: структура + меяуровиевые связи + функция. Вне фупкцкл отруктура мертва. Представителям естественной морфонологии, отрицающий языковув стратификации, приходится специально обо- 1 снозшвать введение понятия функции, По-виднмому, для этого "естеот- | вошшкам" необходимо было прибегнуть к ецо одному понятию - "модулярность". Смысл этого "йодного словечку"/ оа* сл-гсога / генеративной грамматика - это взаимосвязь двух модулей фонологии и морфологии, т.о. ото традиционные уровпевие единица во взаимодействии, но ужо не как элемента языка, а элеиэнты речи,

Различается внутренняя иодулярнисть/вэашодействие автономных . модулей грамматики/ и внешняя модулярность - взаимодействие модулей грамматики и неграмматических модулей /дискурс, прагматика и т.д./. Понятие модулярности дается в работе В.Дреослера как синоним понятия взаимодействие (12^егаоиоп/то1и1аг1Ду) , тем саыш по^чор* кивается функциональность всего построения. Модулярный подход очень важен для "естественной морфонологии", так как в обычном понимании модуль , по-ввдимому, всегда является элементом синтеза, а не анализа и, следовательно, все морфонологячеекгепроцессы служат пели адаптации модульных единиц артикуляции и перцепши /интересно здесь провести параллель со звуковой интенцией И.А.Бодуэна/ И если традипи-

оккое языкознание выделяет коммуникативную функцию в качестве определяющей, то в"естественной морфонологии" на первый план выходит функция физиологии (порождения и восприятия).

"Естественная морфонология" отвергает понятие морфонемы, но основанное на этом логическое развертывание постулата "если отдельный компонент X системы S имеет свои единицы А, выполни кэдие функцию ï , а морфонологические правила не имеют своих единиц А, то, следовательно, морфонологические правила не имеют функции", кажется нам более чем спорным и даже противоречивым. Отвергая в данном случае функцию морфонологических правил можно ли говорить о "теле-скопировании" фонологических правил в морф»нологические и затем в морфологические? Неужели только "lèse natural" фонологическая форма может привлечь внимание морфологии? Хотелось бы отметить, что эта проблема более обоснованно решается в рамках морфонологических процессов: изменения фонологической формы всегда функционально значимы первоначально на уровне "классной"принадлежности, которая может перейти в дополнительные диакритики и которые в свою очередь могут ыорфологизоааться. Но этот процесс всегда происходит во времени, это длите/, -ч диахронический процесс. Он всегда индивидуален, непредсказуем, но поддается реконструкции.. Таким о брад ом, функционализм в традиционном понимании и неофункционализм "естественной школы" - это тоже разные понятия как, скахем, фонология и фонетика.

Подытоживая эволюцию морфонологических идей, представленную выше, необходимо упомянуть и о том, что наиболее интенсивно идеи морфонологии разрабатывались все ке на славянском материале. Это обстоятельство обусловлено без сомнения самим материалом: славянские языки, изобилующее огромным арсеналом вокалических и'консонан тных альтернаций, представляют для морфонологов (как синхронистов так и диахрснпстсв) огромное поле деятельности. Это, по-видимому, • и послужило "славяноцентрлческоыу" направлению современной морфонологии .

Следует также отметить средоточие современных морфонологичес ких исследований на синхронном уровне. Из тех трех задач, что бш предложены Н.С.Трубецким в качестве основных направлений мор|эонол гии, наибольшее освещение получили первые две: исследование фоне)* ного инвентаря.морфем корневых и аффиксальных и исследование комбинаторных изменений на стыках морфем. Эти указанные направления непос; ясгвенно связаны с синхронным описанием языка. Л совершеш в стороне от взглядов и интересов морфонологов осталась третья з;

;ача морфонологии по К.G,Трубецкому: исследование морфологического :спользовакия фонологических средств в языке, т.е. та ее часть, ко-•орая наиболее тесно связана с диахронией языковых явлений.

Несмотря на длительную историю морфонологии /практически со 5ремен И.А.Бодуэна/ в лингвистике отсутствует однозначная дефляция самого понятия, а, следовательно, и объектов, целей и методик дорфонологических исследований. Широкие рассуждения о морфонологии «I мояем встретить сегодня в частных исследованиях по фонологии, морфологии, по просодике, словообразовании, лексике,и т.д. Этим термином в шитюком смысле сегодня пользуются психо- и нейтюлингви-сты, изучающие афазию речи и "детский язык", процессы освоения языка /language acquisition /, а также "естественные фонологи" /Natural Phonology /, яытавадеся вскрыть механизм человеческой особенности порозденил словоформ и их восприятия.

Экспансия морфонологии в последние годы била вызвана таняо общелингвистическим поворотом к грамматической организаций языка. Грамматика сегодня рассматривается с точки зрения ее "обслуатаю- ' щей" функции в рамках когнитивной и социальной организации язшса. И .если без морфонологии как-то могут обойтись фонологи-теоретики, то этого не могут сделать морфологи, имеющие дело с билатеральными единицами. 80-е годы характеризовались потоком морфологических исследований и формированием морфологических школ: функциональная грамматика /з.с.Мк, 1980 /, лексическая грамматика Ai.Aronoff, 1976/, неяинеарная грамматика /B.MeCarthy,i932 /, естественная Грамматика /J.Bybee,1982; W.Dressier,1985 / и Т.д. Все вышеуказанные авторы более или менее подробно интерпретируют морфонояоги-ческие явления в рамках своих школ и направлений.

Морфонологкческае методики подвергаются нына обширным модификациям, что в принципа превращает морфонологию в нечто неопределенное.

Учитывая вывода первой главы, мы посвятили вторую главу, определению места морфонологических явлений в системе и структуре языка, т.к. от этого определения зависит общее направление исследования языкового материала и сами исследовательские методики.

В качества отправной базы исследования нами была выбрана уровневая модель языка, несмотря на неоднократно отмечавшиеся ее недостатки. Мы достаточно осведомлены в том,-что в последние десятилетия быяи предложены различные модификации этой модели, в первую очередь все, что связано с модулярной теорией» Эта теория,, . бесспорно, имеет большой выход как в общетеоретическом плане, так и в плане описания отдельных языков и конкретных речевых актов, ■

ко исключая выход в прагматику. И в то so время мы должны отметить, что эти исследования ориентированы исключительно на синхроны). Поскольку нашей принципиальной аельв бшо диахроническое исследование морфонологии германских языков, к тому хе диахронии процессуальной, ьш сочли преждевременным использование вышеуказанных методик в нашем исследовании. Ми глубоко убеждены в том. что рассмотрение германских языков с диахронической точки зрения требует применения таких методов иссдздовашш, которые являются адекватными л имманентными гетерохрокному состоят® памятников на данных языках. Именно этими вшеперечислешаш обстоятельствами обусдошш шш выбор стратификационной модели в качества методической базы исследования ври всем ее несовершенстве, Дня большей адекватности подоле исследуемому материалу нам пришлось насколько модернизировать ее введением понятия функциональных связей.

Основными недостатками уровневой модели в том виде,какой она била кодаршрована в трудах Э.Бенвениста /1974,129/, С.Лема / s*u-lamb ,1966/ И других лингвистов /D.lockwood,1972; R.Schreyer,1977/ являются,по-видимому, следующие три: 1/ спорный вопрос об инвентаре уровней, составляющих стратификационную модель; 2/ вопроо о ха]штере взаимоотношений между единицами уровней,* 3/ композиционная недостаточность модели отразить сложную картину взаимообусловленности горизонтальных уровней.

Краткий анализ этих недостатков /эта сами по себе сложные общетеоретические проблемы и не могут быть предметом подробного рассмотрения в рамках частного диахронического исследования/ заканчивается рассмотрением внутриуровневых отноаоний мезду единицами, т.н. тактических правил.

Ни сама стратификационная модель, ни ее уровневыа одшшпи или их внутриуровневые отношения не являлись специальным предметом нашего исследования. Более шш менее подробное представление этой модели необходимо бшо нам лишь в той мере, чтобы перейти к более виачительным для нашвя раЗсты особенностям как структуры, та- и системы языка. Представляя структуру яэшш как строгое архитектурное сооружешш, где возможно выделение уровней со своими единицами, ш не можем не задать вопсоса о том, что хе обеиечквает устойчивое: и функциональность этого "сооружения". Пра исследовании материала яо горнзон?апы*цм уровням всегда остается что-то глубинное, что не поддается описанию в привычных терминах традиционного представлена . о языкр. Естественно, напрашивается логически непротиворечивое и и • обходимое: уровни должны быть детерминированы, долхны обладать

внутренними связями. Эти связи проявляются, как указывалось вше, уяв в тактических правилах, но для познания феномена язшса важнее оказываются не внутриуровневые отношения, а отноиения межуровневие, которыми пронизана вся структура языка и которые оживляют структуру, превращая ео те« самим в функционально знашцую, ;швую систему /под "живой" мы пошатаем не "одушевленны]!',' а "функционирующий"/. Трудно описать эти связи, трудно подвергнуть их дажо грубой классификации , но ото не делает их менее реалышми.

Детерминация двух близлежащих уровней очевидна. Исследованием этого типа связей занимается морфонология. Не вызовет особого возражения и предположение о том, что в системе языка находят свое место и морфолексешше и лексофраземные связи. И если отношения медцу уровнями фонологии и морфологии признаны и исследованием их запишется отдельная область языкознания с богатой литературой и собственной методикой исследования, то вопрос об изучении остальных типов связей все еще не получил достаточного освещения в лингвистике / ср.Г.А.Климов, Т.Б.Булнгина, 1972,113/. "Б высшей мерз перспективными кажутся ...исследования о связях морфологии и синтаксиса, позволяйте установить ядро словоизменительных систем. .."/£.С.Куб-рякоЕЗ,1583,47/

Тет отшхзодй ¡тду явуйз Лвшвевгжи уровняла молю назвать прямыми. Существуют с сякшвдяоетъ» а опосредствованные связи меэду, скакем, фонологически».! и лексически:« уровнями, морфемным и лексическш и т.д., т.е. между уровнями, которые находятся на некотором удалении друг от друга в пространственной модели языка. Интересна реализация этих связей в диахронии, достаточно проанализировать такие примеры как рус. челюсть - челн - клык - колоть, восходящие к одному индоевропейскому корт »kel/kol , где чисто фонетические альтернации использованы „истеиоЗ язйка для создания новых лексем. Аналогично: рус. жарить - угар = Ее. *ger/gor холить - шалить - нахал - подхалим = Ее. «xel/xol ; конец - начало = не. *ken/3coа и проч. Подобными явлениями как в синхронии,так и. в диахронии могла бы занижаться лексо|онолог1щ. Следует особо подчеркнуть важность морфонологических, лексофокологических, морфо-синтаксических и проч. связей в диахронии. Их исследования позволяют проследить процесс совершенствования самой системы, ее диахроническую экономность, обусловленную переориентацией единиц горизонтальных уровней под влиянием прямых и опосредствованных связей.

Наличие в структура язикоьст шд.ела кряшх и опосредствован-них связей функционально сшшшот ее к превращает в систему. Происходит это подобна тощ, как функционирует живой организм, состоящий в принципе из коживих структурно организованных алемедтоп к частей. Лкшь эти связи, а дда нас это в первую очередь шрфошио-гия, делают модель языка функционально значимой, В этом u sassa» чаэтся вся важность изучения зтнх связей, ктак: шрфоиодогкя -это наука о пряшх связях и отношениях ыегззу уровшэда фопоясиш и дарфодогш. Эти свази дегершгнироващд, функционально актами.

Ьэашюдействае этих уровней /а не традиционное "противобор-стао**/ - вот первое, что выступает перед наш при тщательном рассмотрении интересувошх нас язнковах дашшх в рамках стратификационной модели. Однако исследование не mosqt остановиться :;а констатации взаимодействия уровней; на этом этапе процесс познания но останавливается, ибо остается невыясненной сама природа этих взаи-шдейсгвий, различная результативность воздействия разных сторон взаимодействия. Установление взаимосвязи лишь предваряет анализ. Под взаимодействием уровней там хотелось Си понимать взаимные изменения на каад дз них, которые выступает как две противоположные стороны одного процесса. Этот процесс поддается разложению на одшонаправленнне составляющие; возможным оказывается определение особенностей и роли воздействия каздой ¡:з сторон, вскрытие характера и значения результата общего взаимодействия.

Взаимодействие всегда предполагает активную к пассивную сто-рош. Эти качества уровней не Константин: в различных условиях пассивный уровень может стать активным и наоборот. Разная актив-' ыость взаимодействующих сторон является одшш из осиовных источников диахронического развития языка. В процессе развития силы сторон могут изменяться: морфологический уровень, будучи ведушш, мокет стать относительно пассивным, уступая приоритет фонологии.

Взаимодействие уровней с синхронной точка зрения характеризуется относительным равновесием. В диахронии они оказываются дкто-рами, обуславливающими движение и развитие самих себя. Ьтим, ко -видимому, и объясняется феномен диахронического процесса в язшш -творящей и разруиакцеА сшш. ¡исследование этого процесса и изменений в обоих уровнях предполагает ответы на вопросы: почему возникло новое, чем .оно произведено, чем оцределяется его существование, почему это новое исчезает, или, изменяясь, во что оно превращается, како? его фушшиокадьная значимость и ешоч.?

Ees эта теоретические положения егдалгш па осповакш анализа т©рг,йшсяого иаторпаза. ¿сследованЕв срятаа утраты форм простого ярогпзджгго вреглепл в некоторых оашшмащшх диалектах, к примеру, уйезкает в тем, что диахроническая аропесс взаимодействия фонологн-*№еког© а гэрфологаюского уровней макет вызвать существенные из-кгагетвз и стружеурз а системе язква. Результаты этого морфонологи-"^tcuato гтагут бить разлагай в разных диалектах, ибо они

Ейтзгй рзэ 'завесят от стоасли аяяяваости или пассганости того или спэгэ агенса взаимодействия. В адуае с проблемой гажнонемецкого щясэдрэю активность фонологического уровня привела к исчез нове-E3S. ездой грзкатагсеоюй категории /претерита/ и стш.1улировала разютлэ ксеяЭ татегоjssa /егазя-ятесяого перфекта/.

. • . В зфйЗ тетав® таете расеаагриваетса проблема sa¡¡]$QE©aa. Еиер-згаэ Г.Улашннм, этот терввщ юмягоанго обсуждается нор-

фШЕШтаст. Este- й.А.Бодуэн,, рассматривая русски® альтернации г - а Дану - жжешь/, з - ж /возить - вожу/, д - ж /водить - илу/..правая 1$ вшзоду, что в русском языке практически имеются три раашх 4 фэшег. /н/. Позднее морфонема определялась как "фонема в секаеиадто-I® - шрфологической фушщии"/н.игаэгуп,1931'/, "комплексная ияеа S^TtfSaadT /K.S.Xrubetzkoy,l929 /, "семантически пустой, ре-одэдгжгй элемент" /J.Kurylowicz, 1968 /, "наименьший кирпич;!-* из сложеныморфема" /В.Г.Курганова. 1973/, "переменный сет-

кетд s pEíssr кэрфоет" /О.С,!.!аслов, 1S58/ и т.д. Обоснование- аоЕетз зте! екзегцз згеасзогоготесяиш обстоятельства!®, т.е. дла едада-ssm гзшиша исследовательской лоипет, пазвзлшго

■У^ЧеЗЗу /1975/ шакхк. ©га иашта» "стрряЕуртвкипг^шаЗ шзефре-шеЭ, каатаягчеекий агриараа тгеэа» esk ^етэямфвявз вгрЕадвевдевия rnnjí сяJCT55 препкттажЕШ даа ¡прззкшга ■шгфшетшззата ¡ШИШТЕЯ, ЕффетоивЕооть кэтерэтэ в яфтшшнет «. ífcota <6з бесспорной".

К зяяяенене» а «щреягеяевиэ швдгда яюрфонекн стремятся нногиа, но грахпггетжи этш тершшш ®е гпназозадаи никто /üUjD-аз, 1357/

В Фиетете йзыка ааздшу ;удавЕэ соответствует свая единица р Z'jjúí ""Oiiii чеок'ой"" «ши^рщ) БТНДЕЙ, ептражззхцая ^ФстграктноБ экачешге категории мш «го яэзвкреащуо реал&знщго. Наличие единиц является, пожалуй, эднии жз «кжовннх критериев вятаевеш уровня вообще. Йезуровневае связи реализуются через уровневнэ <едашиш к. с згоаодю азе. ©ни опврируяя ила. 'Эвисанив этих связей se нуждается в еггвшяаштж единицах. Ш лет тв природе дайка-, в «го онтологии, э них ®ет згеойкодазоста ¡при язвкэвая анализе. iíysHO всегда пошить, даэ

есть уровни автономные к :гса5?Сгс\>мные. Первые характеризуются самостоятельностью, своими лнгеренгныыи единицами и собственными отношениями между ними. Эти единицы и отношения не повторяются и не дублируются на .других уровнях: фонемный уровень характеризуется фон'зыалш и их отношениями, морфемный - соответственно морфемами и отношениями между ними. Аналогично лексемный и проч. уровни.

Мевду автономными уровняли существуют "уровни" переходные, уровни связи. Из этого положения логически строго следует, что ыеж.уровневый статус связей не предполагает вычленение для них своих собственных единиц с их отношениями. Принимал это положение, ш тем сажи определяем статус межуровневых отношений. Если мы отка-еемся от этого положения и постулируем наличие межуровневых единш и их особых отношений, то тем самым мы автоматически превращаем меж/ровневые связи в самостоятельные уровни с номенклатурой самостоятельных единиц и их отношений. Следующим логическим шагом всего вышеизложенного является вывод о том, чего самостоятельных межуровневых единиц нет и их не следует искать.

Остается отметить, что поиски межуровневых единиц и попытки да".?ь им непро'п;в1 ;чивое объяснение и дефиницию неудачны лишь потому, что исследователи пытаются открыть то, чего нет в языке. Связи не уровни, они характеризуются не собственными единицами, а детерминацией. Кроме констатации этих связей должен исследоваться их механизм, их особенности, закономерности переключения диахронического развития с одного уровня на .другой, доминирование того или иного уровня в различию; ситуациях территориального и временного планов. Но .для этого анализа не обязательны мифические единицы, которых в структуре языка нет и не должно быть. Сознавая это, многие ученые справедливо пользуются терминами, более или менее точно отражающими реальности языка: "ассоциативны? рад" (Р.Л. Авансссп, 1956, 30). "морфонологический ряд" (Э.А.Макаев, Е.С.Ку-брякова, 1969, 87), "звено чередующихся альтернатов" (С.Е.Еерн-шгейн, 1974 , 7).

> В третьей и четвертой гдавах рассматриваются морфонологичес-кие процессы в диахронии германских языков. Здесь мы также пытались обосновать основные положения процессуальной диахронической морфонологии, определить критерии вычленения морфонологических объектов в диахронии, направлений их развития.

Результаты мехуровневого взаимодействия фонологии и морфологии с...¡хронно всегда реально наблюдаемы в языке: »то разнооформ-летше морфемы типа рус, князь - княжна - княгиня или нем.а1вЬеа

- гое - еогоеоа, ВисЬ - ВОсЬог. Традиционно называемые альтернациями или чередованиями, они обычно классифицируются со времен И.А.Бодуэна как значимые и незначимые. Это разделение очень важно, игнорирование его привело к превращению морфонологии в нечто бескрайнее с точки зрения объекта исследования. В качестве мор-фонологических рассматриваются практически все чисто фонологические трансформации (не имеющие с морфологией никаких связей) лишь только потому, что эти фонологические процессы происходят внутри морфем и некоторым образом касаются их формы. Но форма морфемы - это еще не морфология, это лишь тактические репрезентативные правила фонологии, т.е. фонотактика, по правилам которой строятся морфемы. Не всякие изменения фонотактики могут быть захвачены и "осмыслены" морфологией. Кроме того, фонемы вне морфем, лексем, фразем не существуют, они реализуются и функционируют только внутри единиц вышележащих уровней в структуре языка. Поэтому затрагивание каким-то образом лишь формы морфем, лексем и т.д. еще не есть морфонология или лексофонология в нашем осмыслении этих терминов.

Из этого следует сделать вывод, что не всякая альтернация, не всякое изменение формы морфемы есть явление морфонологическое. Здесь мы позволим себе не согласиться с Л.А.Бодуэном в том, что чередуются всегда морфемы, независимо от дивергентного или коррелятивного характера альтернаций. С нашей точки зрения речь о чередовании морфем может идти только в том случае, если с чередованием формы связаны какиз-то "чередования" значения этих форм. Иначе: диахроническая морфонология начинается там, где начинается грамматическое Использование фоноло* геских чередований.

Как мы уже указывали вьше, морфонология изучает детермина-тивные связи между двумя близлежащими уровнями фонологии и морфологии, которые являются одновременно и автономными и интегральными. Лсследование этих уровней с синхронной точки зрения возможно двоякое: "подход сверху" и "подход снизу". Иными словами, фонолог и морфолог видят в одних и тех же языковых фактах различные явления и имеют возможность их различно? интерпретации. Существует поэтому методологическая потребность строгого разграничения "фо~ номорфологии" (круг ее проблем, объектов и задач определить по Н.С.Трубецкому: исследование фонологической структуры морф,ем и исследование комбинаторных чередований в межморфемных швах) и собственно "морфонологии" (исследование чередований, выполнявших . . морфологическую функцию). Вопрос о необходимости' подобного разгра--

ничения "назрел": независимо от нашей публикаций по этому поводу (В.А.Мигачев, 1985) к аналогичному выводу пришел В.Б.Касевич (1986), где, правда, без особого обоснования также предлагается разграничение морфонологии и фономорфологии, В противоположность нам, автор относит к фономорфологии (фонетическоАморфологии) такие явления, как уштут, аблаут и т.д. (в отличие от "флективной морфологии").

Терминологическое разделение фономорфологии и морфонологии принципиально: первая занимается номенклатурой и инвентаризацией еди.-шц внутри вышестоящих, вторая - функционированием единиц в системе. Это обусловлено не только подходами "сверху" или "снизу"; укачанное разграничение четко очерчивает круг фсноморфологических и ыор^онологических проблем, явлений и методик, разница в которых слишком значительна, чтобы ею пренебречь.

Такой поп,ход к морфонологии оказывается продуктивным в синх- ' ронном анализе, где бесконечны споры о том, где кончается фонология и где начинается морфология, какие явления относить еще к фонологии, а какие уже к морфологии? При вышеуказанной дефиниции морфонологии не к-к противоборства двух уровне?, а как тесного функционального в-лалмоцеРствия двух цетеры.-широ ванных агенсов в нш равленном процессе, при разделении объектов и методик исследования - проблема этих споров практически снимается.

•Кишь поэтому методику, предлагаемую в дескриптивных или в генератирных исследованиях можно было бы отнести к разряду фоно-морфологических, т.к. в основе этих работ лежат исследования фонологического арсенала морфем (или лексем), формулирование моделей построения всех правильных форм в парадигматике или деривации. Принципиальное разграничение морфонологии и фономорфологии связано еще с одним обстоятельством: если первая связана в основном с диахронией, обслуживает ее и реализуется в ней, то вторая ориентирована в первую очередь на синхронию. Разумеется, морфоылаи-гачеекие явления также можно рассматривать с синхронной точг" здэения, но это так или иначе всегда будет так называемая "сгииая" диахрония, т.е. результат диахронического развития, а не сам процесс развития цепочки: фонологически? процесс — мэрфонологический процесс морфологическиI* процесс.

Фономорфодогические чередования в свою очередь интересны с диахронической точки зрения лишь тогда, когда начинается ыорфоно-логичр' клГ' процесс их морфологизации или устранения.

1^оря о приемлемости (или неприешейости) методик описатель-

ной или генеративно? грамматики к диахронии, мы должны помнить о том, что имеем дело не только с диахронией, но и с гетерохромными отношениями в пределах одного языка и, тем более, в пределах группы родственных языков. Тем самым практически, а не теоретически, снимается вопрос о применении в диахронических исследованиях методики современной синхронной морфонологии (вопросы сегментации, составление словаря морфем, определение основного варианта морфемы (т.н. суперморфа), введение элементов психоликгвис-тического анализа при генерации словоформ говорящим и слушакщим и проч.).

Таким образом, теоретически южно считать обоснованным как разграничение морфонологии и фономорфологии с одной стороны, так и разграничение морфонологии синхронно!* и диахронической - с другой. Возможно, что подобное разграничение влечет за собой значительное сужение самой области морфонологии. Однако, такое сужение и разграничение объектов и методик исследования не является самоцелью или причудой автора, а, будучи реализованным в анализе конкретного диахронического материала, позволяет увидеть в казалось бы известных языковых фактах новые оттенки, нюансы, которые в свою очередь делают возможным реально ощутить причины возникновения или исчезновения тех или иных морфонологических явлений а рамках одного морфа нологического процесса.

Реально перед исследованием есть ряд альтернаций. Этот ряд может быть фонологическим, ср. рус. н - н' (мена - менять), л - л' (село - сельский), р» - р (царь - царский; нем. зс - § ( Buch -

- Bücher) и пр. Сюда относятся т.н. живые позиционные чередования. И хотя эти альтернации касаются фонологического облика морфем; они еще не морфонологические, t. j позиционно обусловлены. С исчезновением позиции эти чередования могут получить статус фоно-морфологических и далее морфонологических, если к этому времени морфология языка свяжет с этими альтернациями определенные грамма тические значения. Эти альтернации характеризуются процессуаль-ностью, т.е. отражают синхронно продуктивный процесс и тем самим интересны для фономорфологии, но не для морфонологии. Мы выводим их за рамки морфонологических объектов. Назовем этот вид чередований синхронными альтернациями - тип I. х

Второй вид чередований - синхронные альтернации тип П. Это исторические, традиционные, непродуктивные чередования, вызванные некогда действовавшими в данном языке фонетическими законами. Это: рус. свет - свечу - подсвечник - освещаю (т/ч/ш/щ), рыбак -

рыбачить - рыбацкий (к/ч/ц), рука - ручной - руаннк (к/ч/и) и пр.; нем.gebe - gibst,gibt (преломление) или fabrs.rüürst.ttüirt t

(умлаут). Подобные чередования синхронно не связаны с позицией,спор- V на их грамматическая значимость. Они являются "снятой диахронией" и сохраняются в языке по двум причинам: в силу традиционной, истори- ; ческо* привычки; или они необходимы в системе языка как элементы, i выполняющие определенные дополнительные диакритические функции. J

К примеру, в формах типашхгвг, fHbrt умлаут маркирует опреде.-ленну») группу сильных глаголов с -а- огласовкой корня. Подобные диакритики или репертуар ролей этих чередований еще не совсем грамматика. Носителем языка они воспринимаются как традиция, он не связывает .с этими чередованиями каких-то Грамматических значений (как, скажем, с чередованием nebnen-naha ).Этот репертуар ролей может быть вскрыт только лингвистическим анализом, что подтверждает их гносеологический, "классный" характер. Незначимость подобных исторических традиционных чередований подтверждается их дальнейшей судьбой,т.е. ыорфонологическим процессом их устранения: ср.нем.traten brfit, HOfcratet, laden,lßdt Holadetj рус. руки, ноги, волки и проч.

Грет и й тип чередований - синхронные альтернации Iii. Как правило, -■и нльтернации нес,,,.' на себе грамматическое значение,они морфологически гначимы и никак не связаны с позицией. Сюда мы относим явления индоевропейского аблаута, германского умлаута, дентального претерита, некоторые модели образования множественного числа и проч.

Такая классификация основана на разделении фономорфологических и морфонологических альтернаций: в фономорфологии приоритет принадлежит фонетике (в диахронии - активный агенс), в морфонологии -морфологии ( в диахронии - активный агенс). Понятие позиции, таким образом,-становится производным по отношению к этим постулатам. Синхронный анализ чередований типа I, П малопоказателен.

• Хрудни предсказать и судьбу этих альтернаций в будущем. Гносеологическая процедура определения дополнительных диакритических функций этих противопоставлений также может быть ошибочной, т.к. исследователю - синхронисту остается лишь гадать о судьбе э'. . диакритик. Анализ актуализированных состояний морфонологических

процессов в истории языка убедительно свидетельствует о том, что перераспределение ролей этих альтернаций от одного синхронного Среза к .другому не такое уж редкое явление. Конечный результат морфонологических процессов зависит от многих факторов, таких как степень активности агенсов взаимодействия, ареальных, временных и прочих лингвистических и зкстрэдиигвистических условий.

Для диахронической морфонологии первый тип альтернаций не играем никакой роли. Возможно лишь для вскрытия предсказуемости некоторых процессов в языке, реконструкции их адвенгкых состояний. Второй ТИП интересует морфонологию лишь отчасти: а) для относительной хронологии процессов; б) .для исследования морфонологичес-5шГ0 нроцеееа унификации формы морфемы по всему парадигматическо- • му ряду, еея» Ыорфелэгил не связывает с этими альтернациями каких-либо еобсгвеННЬК ЗНШШШР; а) для исследования процесса связываний в этими альтернациам опредслониых значений (судьба дополнительных диакритик). Вазникнэшшв и становление третьего типа.альтернаций пряма относится а диахроиячешмР морфвнологии.

К первому типу меано было бы отнести еагласно нашей точке зрения многие чередования п германских языках. Останавимея на некоторых из них4

Годыса для готского языка характерны альтернации звонких и глухих егшраптэа Ь - г, Л ~ в » а» 'ПИ. закон Турнейэена, диссимиляция шиваитов после безударного или слабоударного гласного: спирант е^Ммкеа звонок, если корень исходит на глухой согласный м наоборот: -»ииа/и^'шГатиЬа! "пеет41 -«.иЛп! "знания", «а1<1иГп1 "сила", "рана"| ^ейиз/ек'.п ¡ргя^одиа "поездка", еаипо£иа

"жалоба"} «из1/иа1!()икив1 "нго", Ьзгуа^од "родители"; -гпа/апа : гдйу1 »^"стрела", Шиеаа "толпа", ^^и чередования отмечены я старых еущеетйителыш ер.р. с оуф£нкеаш 1в/1в1ЬаУ.8а "пеиазиегв", йс1аа "страх" и в абстрактна судастснгслытх кон.р. (¡а -1(1аЛ|?а : аиМйа "пустыня" | аог15а "известность".

_Далёё речь идет о череда ваннах 1 в окончаниях глаголов и едаеетеительных: огс^оа "судить", "воРско", но сЗШд

(2 д«, ед.ч.), "пастух" (род.п., ед.ч.). Подобные альтер-

нации, достаточно широка распространенные в германских языках (а такае, как это была наказано Э.Зйьерсам, в некоторых ицдоевропе1«с-¡(чх ареалах), объясняются различным, характером предшествующего слога (краткий гласный + соглашш!» «ли доли«» гласный без согласного с одной стороны и долгий гласный + согласный или доусложнмй. корень - с другой стороны)4 В конечном счете количественное чередо-

вание ie<j х обусловлено различиями слогоделения, оно но несет в себе грамматического значения, точно так же, как и диссимиляция в готском языка.

Достаточно наглядно противопоставление закона Зиверса и правила Ноткера. Если закон Зивероа - это явление глобальное, охватывающее все .древние германские диалекты, то правило Ноткера -это явление ареальное, охватьша^чее лишь алеманский диалект: в абсолютном начале слова выстулаот глухие смычные, в звонком окружении - соогр^тствукщие звонкие смычные. Правило Ноткера тем саыш отражает не чередования глух-х и звонких согласных, а лишь к iy диМеренциа. ;ных признаков напряженный/ненапряженный (forteс/ len.ee в tiüoP интерпретации) в строго определенных синтаксических позициях, т.е. замена является следствием условий синтаксической фонол^ии: das kold - unde dcca golda. Зго автоматические подстановки, не име.'зсцие с морфонологией никаких связей.

Заслугой Хольцмана яьдяется указание на то, что гот. ddj, ggw, ди. SSO« ssv отражают старые индоевропейские акцентные отношения: продле.ч:е сонантов 3, w > jj, ww наступало в заударной позиции. Позднее эта акцентная теория била модифицирована в отношении позиции. Ыэрсснологическэй значимости эти явления не имеют,

то также чисто фонетические чередования. Можно, однако, привести, пожалуй, единственный пример морфонологического объяснения результатов действия закона Чольцмана: гот. jprije (род.п. от 'Jreis) "три" не обнаруживает усиления» ср. ди. friggäa. После реализации закона Ходьцкана гот. frije'> "»f>ridd;ja и форма количественного числительного сослала бы с черной порядкового числительного гот. fridjo. В древнеисландскоы этого совпадения быть не могло: ди. "riggja, но Jxidi. Можно : _)едполижить, что развитие гбтских форм ало на морфологическом уровне (Э.А.Йакаев, 1965, 86). Нам бы хоте-лс.со откатить, -.го в данном случае мы имеем дело скорее не с морфонологией, а лексофонолен-исГ.

Кроме синхрс .-шх, очевидных, непосредственно наблюдаемы* фо-^но.; о с логических и иорфонологических явлений - т.е. различных типов чередований - в языке -о всей определенность«) существуют и иные непосредственно не наблюдаемые ыорфонологические явления и процессы. Речь идет о процессах элиминирования, т.е. устранения фонолог..веских чередований в парадигме, если они в диахроническом процессе не приобрели грамкатичееко! значимости. Эти морфонологи-.еские гг .)цессы постоянны, кивы, они отмечаются и в современных языиос.

К примеру Г.Пауль указывал, что немецкие сильные глаголы в повелительном наклонении принимают окончание -е-, кроме тех, у которых изменяется корневая гласная: schreib», но iS, hilf, gib, tritt, brich и проч. (E.Paul, 1954, 197). Современны" немецкий язык фиксирует форм öS, helfe, gebo, trote и Т.д. (х.Бошаег-

feiat, 1968, 206).

Этот пример лишний раз убеждает в том, что существующие в современном немецком языке альтернации гласных в арезентной парадигме сильных глаголов не имеют морфологических функций. Из некогда живых альтернаций (тип I) они превратились г традиционные незначимые чередования (тип П) и сохраняются в языке лишь благодаря литературной норме и письменной традиции. В морфонологическом процессе ди- ■ ахронии они оказались избыточными для грамматической системы, которая в настоящее время стремится к их элиминированию.

Процесс морфонологического элиминирования всегда живой в яэп-ке: ср. рус. конец - конечны? - конечно (ч/и), булка - булочная (ч/ы). В новообразованных лексемах эти альтернации ухе отсутствует: комично, трагичный и пр. Ср. также рус. жгу - игешь, пеку - пекешь, берегу - берегеаь и т.1}. Эту морфонологическую тенденцию следугт признать продуктивно-"' в русском и немецком языках. Пока эти формы считаются нелитературными, днчлектными, t;o дальнейшее развитие русского языка в этом отношения (проспективное состояние морфонологического процесса) предсказуемо (М.Матусевлч, 1976).

Двн. слабые гяаголы с краткое ложной основой, исходящей на -*р, -*t, -*k, а текжз -1-, регулярно .образуют претеритальнне форш без соединительного элемента и без перегласованного гласного основы: dechen - dahta, rettaa - ratta, zelea - zalta, sazzen -aazta, quollen - qualta, wachen - whta, reckea - rahta. Параллельно формам с -ht- (что свидетельствует о .древности этих образований) частотны формы с -kt- dahta - dakta, rahta - rakta, wahta -wakta л т.д. Данная морфонологическая тенденция выравнивания консонантизма корневой морфемы наиболее продуктивна в баварском и франкском диалектах, в то время как в алеманском устойчиво сохраняется -ht-. Процесс, имевший место в 1У-Х веках н.э., закончился через тысячелетие: современный немецкиР язык характера уется не только унификацией консонантизма, но и вокализма: decken - deckte, rotten - rettete, erzählen - erzShlta и Т.д.^

Вряд ли справедливым следует признать замечание В.Брауне: "Благодаря стяжению после выпадения гласного в двн, возникли гемн-наты... ratta (рядом с ratita )" (tf. Braune, 1961, 8Э). Очевидно,

здесь имел место обратный процесс: развитие i*tita > ratta невозможно ввиду наличия келереглаеоешшого (т.е. более древнего) глас-ног) основы. Развитие *s*Ua > xetita через ступень »ratitü вполне об«яенимошрфошлв1ическв,кр0ме того, ото подтверкдаетея данными относительной хронологии (В.А.Мнгачм, 49-68),

Таким образом, мокно заключить, что если традиционные, синхронно незначимые чередования элиминируются в языке путем унификации фонологического облика морфем, то это явление должно раестт-ривигься как мар^онэлогически!» объект, Оно не может быть обменено ни фонологически, ни морфологически. Применение такого аргумента как "развитие по аналогии" также малоубедительно и не всегда обоснованно и корректно. Это результат деРетгш морфокологичес-ких связей: диахронический процесс устранения Э?ах альТёрнедиР, дополнительная диакритическая, "классная" функция Которых ОК&зелМЬ для морфологии избыточной. Активность морфологии в данном диахроническом морфюнологическом процессе очевидна.

К следующему типу ыорфонологических явлений в диахронии мы относим процессы возникновения или исчезновения целых грамматических категорий или -влений, если эти процессы были обусловлены меж-уревневыми отношениями. С этой точки зрения анализируется проблема утраты форы простого прошедшего в некоторых отнонемецких диалектах: здесь нет собственно чередований в традиционном понимании ötopo термина, нет морфонологического исправления парадигмы, но процесс ртот явно морфонологичен, т.к. отражает детерминированные связи базисных уровней фонологии и морфологии.

Исследователи южнонемецких диалектов неоднократно отмечали, что основной особенностью формообразования глагола является утрата простого прешедшего с заменой его сложной описательной формой перфекта, образуемой с помощью вспомогательных глаголов baten или sein или описателькдаи формами с tun. (».Schoof, 1905, JC.Jeeki, 19091 b.Cviüiiisr, ). 3 разное время выдвигались раз-

ные причины этого явления: Г.Нагль связывал это с особенност-м цреетьянекой ментальности (tt.Htgl» 1Шб){ Г.Вундерлих видел а этом феномене семантическую близость категории претерита и перфекта (ü.lujwlerUoii, 1924); чисто фонетическое объяснение (Ii.Kein, 1934} Б.М.Жирмунский, 1966, 462) предполагало в качестве причшш выпадение конечнаг» -е в Формах 3 л, ед.ч, протеритальна« парадигмы: •г ipitlt - « »pi»U*. Душнейшее развитие всей парадигмы проходила > аналогии с формой 3 л. ед.ч. Аналогичное объяснение было повторено о недавней работе И.Даль (¿.Del, I960).

Мы пытались рассмотреть му проблему е точки зрения марфоноло-ричеоких працвоеов, имевших меето § диахронии германских языков. Все прадмущиэ иееле.цэватеяи отмечали, что исчезновение проста га прошедшего началась и охватило а большей етегшни елабш рлйролн. Пззднев эта тенденция распространилась и на еильные глагэлы под влиянием, по-видимому, кэнтенета - унификация временных íep¡>i в i однородном текста.

8 одна?» из раба? мы пытались показать, что во всех рерманб-ких диалект имела места тенденция к проведении оснээйабраоущнх суффиксов вторичных глаголов иа прэземнэР парадигмы па мему парадигматическому ряду (В.А.Мигачев, 1Ш). Получив широкое раеярп-етранение в гэтоком язшо, она была практически блокирована еинкб-поР в вжнонемецких диалектах. Презрительные фермы слабых глародаа как долгесложных, так и ираткоелэяных еекоа были представлены в западногерманских язшах как архетип без осневаобр&зущеро элемента (t.KrUer, 1914), 'Хакое состояние, эа некоторым исключением, еохра« пилось до уровня первюс письменных памятников.

В результате влиминиревания непродуктивное в вднонемецних диалектах тенденции, в овнав&х, исходящих на еогл&еныР, праизовел ет»"' этого согласного о дентальнш фврматипам, котермР вызвал образовав ние большого количества алломорфа дентального претерита, что в свою очередь вела к раэрьаленич парадигмы, Особо ото кеенулеоь глаголоа, исходящих на дентальный: здесь произошло упрощение групп "дентаяьны» + дентальны*", что привело к обезличивания плана выражения форматива прошерегэ времени а парадигматическом ряду, Ср. глагол адЬвМвв "служить" (гэг. eadfcahtáas - aBdfctótiáa, sad- • btótiMdua ) имеет следующие Форш: пршэенеа - eabehtiu (отмечи на неоднократно)} оптатива преэенза - eafctóte (Г, 139.4)j прэгерч-та - »abtótá (S.2, 418, 12){ претерита оптатива - eababtt (г.14, 5). 8 образованиях типа aabtóta - eateahti морфологическую нагрузку емталняот не дентальны» форматив прошедшего времени, а Флексии. Подобное положение сложилось также в парадигматических рядах гла-», голов типа? btwabtea ' "блеете?*»", boraAtea "гэтввкть", fcleateB "хлопать", biesdtn "бледнеть", blustea "цвеети", и т.д. По нашим ' подсчетам, в словаре 5>,Равена (í.tíaven, НШ) содержите« около , 150 сановных, чрезвычайно чаетотньк в употреблении глаголов е ходом на дентальный, не считал производим* э? них при помзс;и префиксов, числа которых яакже велико,* ер, esa-, bt-, iabi-, fun»,

el», uaagi«, furigi», j.Pgi«, íuegi-, himaesJ.-, виешаевз-, su» e«aeti*6i-, euo-htften.

Ситуация, сложившаяся в результате обезличивания показателя

"рэаедшсго времен:'., могла иметь следствием или разрушение прете-ркгальной пар /дигми слабых глаголов, или усиление морфонологи-ческих характеристик показателя грамматического значения. Интересно отметить, veo оба морфологических процесса имели место з истории запади/'германских языков, К1::ные диалекты избрали первый путь: элиминирование системы слабого . прошедыего времени и замена его . лксагельнк.м кокструк'-адми, т.е. в сложном морфоно-логическом процессе взаимодействия фонологического и морфологического уровней более активной оказалась фонология: она разрушила претеритальнуи парадигму. Средне- и .северонемецкие диалекты (а аире: дрззнеанглиРскиР, .древнесаксонский, древнефризский) избрала втор í* путь. Б этих диалектах была более отчетливо дифференцирована морфологическая значимость дентального форматива: r&tta > *ic.tita ? retita, víatta > v;atit&, ahta > abtitua. Гак была ".охранена парадигма простого прошедшего. В этих диалектах в корфонологическом процессе активно? оказалась морфология: языковое развитие лопто морфологическом уровне. Это один из наглядных примеров диахронической процессуальной морфонологии, взаимодействия фоно. этического и морфологического уровне? в языковой эволюции. Необходимо учитывать также, что в данном случае эта проблема полностью угадывается в'рамки общих морфонологи-чсских процессов, действовавших з древневерхненемецком.

При анализе подобных явлений краГне необходимо учитывать i; ареальные характеристики. ¡йккые диалекты (алемано:дп" и баварски?) находились в тесном контакте с романскими языками (Н.Вгхп&аапг., IS3I), где аналитические формы прошедшего времени вытеснили прсс-

формы: ср. лат. axnare-aaavi "любил", после У зека habeo «btua. 3 цвк, niJAon-minnota, позднее ih ЬаЪеа giuinnot. Лньад*. словаки: романские языки могли быть своеобразным катализатором в втом морфонологическом процессе.

Лрамср с yi-рато" простого прошедшего в некоторых кжнонемец-:<!! диалектах убеждаьг в том, что взаимодействие фонологического и морфологического уровнем ведет к существенным изменениям -.в структуре языка. Результаты этого взаимовлияния различны в зависимости от тепе ни активности или пассивности того или иного уровня в морфонэлогическом процессе, Активность фонологического уроьнл привела л десемантизации, .немаркированности показателя проледс.^го зремеяи и, следовательно, к исчезновению целой грам-^гА'НческоГ' категории, что в свою очередь стимулировало радвитие и соворпекстБэаамие новых грамматических категорий перфекта и

плюсквамперфекта. В иных диалектах при взг-'.юдеРств.л этих уровней более активной была морфология, что привело к свертывайся я постеленному затуханию некогда прогрессивно:" фонидогпт-"'ско? тенденции (синкопирование безударных -ласньк конца слова).

Разумеется, представляется чрезвычайно сложным всяк-.!? раз объяснить причины столь раэ.г-чнэго развития взаиг.годсРствумцнх уровней: почему в столь территориально и структурно близких диалектах тлела место активность разных уровней? В данном случае причина достаточно прозрачна, но возможны и более сложные примеры. Причины подобных взаимовлияний зачастую бкзаег слогкно описать, но результаты этих связеГ- и процессов реальны.

Основным типом образования мн.ч. существительных ку.х.^. в немецких диалектах, как известно, является морф -е-, л-,нако, фонетическая тенденция к реакции безударно? Флексии сопровождалась в свн. и, особенно, в нвн. реорганизацией все--' гргмлаткчьс- ' ко? системы мн.ч. существительных, Особенно ярко "то проявилось в немецких диалектах, которые не связаны гпамматяческонор.иоГ-или письменно;'1 традицией. Согласно обцим правилам редакции, конечное -е- могло частично сохА мяться только в ннкнене.лецкнх и восточноередненемецких диалектах. Как Ki. повела себя система языка в данных условиях? Результаты этого морфонс.тогического процесса не были однозначны в различных диалектах. 3 кшшх верхненемецких диалектах морфология оказывается пассивной г->ред фопл--гическо? ре.цукциеГ- и прибегает к .:ннм средствам маркирования категории мн.ч.: вместо окончания -е- показателем гргм .тнческого ; значения становится фонологическое средство умлаут. Гак возникают формы типа tffic, httad, ifra ¡1 г.д. Уияауг полуг-иг w ¿ор.'.ь: на'-закономерно не имевшие его ранее по фонологическим правилам ю-вдонемецких диалектов: lug « ltlg. Естественно, что умлаут в этих формах не является фонологическим явлением. -

В арсенале морфонологических средств выражения мн.ч. наряду с окончание?" -е-, сохранившемся в »"?ко- .-рых диалектах, и умлаутом оказались еде некоторые ханее чисто фонологические ср- детва. И если умлаут сохранился как категорийшЧ маркер и в ..л? ера тур-ном немецком языке, -о друь.е нижеописанные явления ост"-п-;с!.. и. продолжают оставаться на уровне ареальных ^енемвив, свидетельствующих о поисках системой языка наиболее выразительных показателей грамматического значения.

Альтернация кратких и долгах гласных, обусловленная структура? корня - фонологическая дифферс .циац;: : (В.М.&ирМ;аскк*. 1956,

I*?'?) - начинаем иепельзоваться морфологией для оппозиции ед. и МН.Ч. после рвдущин конечного -е-: восточнофраккские формы ед,« МН.Ч. ilâ - fil "риба", Bdriî: - sdrik "веревка", flêk - fiele "пШЮ", ¿Ifj « ¿iß "егол" к т.д. Это? новый грамматический по-каэ&гель МН.Ч. мер подкрепляться умлаутом: uüc - SÜß "выстрел", айв » aíís "ôpëîc") eylê « gek "кешок", ióiopf - kbepf "голова" ц f.д. Йепальзоваяяе чергдарания долгого и краткого гласного в мэр» фдЯ№№С№Х ЦёЯйх обмечается во всех немецких диалектах (кроме аерхнеаакеонекоро) е различной степенью интенсивности. Причина неуетоРчивоеги sraro неказелеля мн.ч. и .его отсутствия в лиго-pâïypttôM немецком язикё дазр&тдино прозрачна: эта связано в пер-üys 0черадь е его йэлифуакц1 sэналькоезгь» Сер, использование в?ого «ê гшадамля для маркирования да?.п. s парадигме оуцеешиеяь-í-ш ïcx s;e диалшвв).

Сведуще» ьоздашюегш ди^ербициадм &орм мн.ч. была нал&мчеекая альтернация, везнашая о реарьуаяе различной еудь» би исходных корневищ esfлаених в и^р&рвокельиом и конечном поло» «шиш авонкас оомодныв нштишецш и ередиедемощш диален-ïoa на конца елавае>шювдаея глухиш, на в елучао оэпадёння конечною =е» в конца слева môr&î еахрашйьзд звонкий или адлузвон Kür тут* mäduP еэглаены^ (8.М.йирцмскиР, 1956,304). Неештря на ьмщшшо конечного -s» н исчезновение ¡шорзокальноР позиции моргало гни вохрше? в ^орм&х мн.ч. авднкиР вьршк вогласиого (eaíiíiíe- неРФр&ш&цки). Шзиуч ôï&ïynaeî перед ашшноР шрфоло гаеР, йзеишшне «&кш оброаом «шдеркацш - $«v» e<k)j r«*d(t)i

fikî 1, Itllïid) tNi -H, at .начатия? непальзовтея мор-§жютзР для маркирования оппозиции ед.ч. / мн.ч...Оообенно широка oso кадонае прёде^авлено в нтшенемецких и орйдненсмецких дяь-Лектч hôûà » hm "собака", з?Цк » гЦ "колцо" btttk -« Ш» "гора", fiuk « ù& "башак" н Умлаута и в oïom случае уй'илйьс.ет iipôiimôR3S?aBJieH'.i6î wald « v;líL "лее", vtrnl » v.îia "е^ена" и

Таким образам, вдело редукции конечного -е- в распоряжении морфологии шшшмеь елёдуицае ереде»ьа дифференциации ед.ч. и мн.ч.! ьль^ериации краткймлдэлгого гласного корня; 2} альтернация глухого звонкого е&глаеиогов исходе кормя; 3) пль-эрнация иерегяаеаванного « иоверогласованного гласного корня; 4) Hopf. ыштибургеких образований fil *> "рыба", dSl « âei "долина"» Se » Sa "башмак", isaô - kuô "колено" и t.i Ьсй л».* ^сдстеа использовались s раэличнюс диалектах с ра^лич-

ной интенсивностью: будучи пассивной в этом морфонологическом процессе, морфология ведет активны? поиск новых выразительных средств маркирования грамматической категории. Теоретически морфология имела еще одни выход: активное .блокирование фонологической тенденции. Это наблюдается в мекленбургском диалекте: с целью избежать 0 - морфа, вышеуказанные формы сохраняют до мн.ч; -е-, хотя бы в форме факультативного неударного —г : del -dais "часть", diS - diSa "стол" и т.д.

Во многих случаях Форш мн.ч., если они оказались без отчетливо выраженного грамматического маркера, приобретают новое средство - окончание -в-: ker-1 - leerle "парень", bHrgar - bUrgers "горожанин", Boder - aoders "мать", docbter - dochtera "дочь и т.д. Это окончание широко распространено в современных нижненемецких диалектах. Несмотря на спорные предположения относительно происхождения этого -е-, время его интенсивного использования в это? роли прямо связано с редукцией конечного -е-. Таким образом, можно предположить, что ото еще один пример реакции морфологии на реализацию фонологических тенденций. Разумеется, все вышеуказанные метаморфозы лишь одного типа образования мн.ч. существительных находят свое объяснение не иначе как в рамках морфоно-логических процессов. Отдельно взятые фонологические, морфологические, наконец, аналогические толкования оказывается бессильными, ибо ыорфонологические процессы становления системы множественного числа, отражакхцие игру межуровневых связей, нередко непредсказуемое переключение диахронического развития с одного уровня на другоР, которое зависит в конечном счете от активности или пассивности того или иного уровня, являются живыми для современного состояния немецкого языка. Активность этих процессов в диалектах, кажется, достаточно ярко оттеняет консерватизм письменной традиции литературного языка, сохраняющего громоздкую, непоследовательную, логически противоречивую систему образования множественного числа.

Известно, что из всех косвенных падежеР в дзн. наиболее широко сохраняется дифференцированная форма дат.п. сильного скло- ' нения: -е в ед.ч. муж. и ср.р. и -en во мн.ч. всех родов. Сох-, ранившиеся частично в литературном немецком языке эти формы подверглись общим правилам фонологической редукции в диалектах. Возникла необходимость поиска новых средств дифференциации. Среди таких средств в распоряжении морфологическое системы оказались разнообразные фонологические альтернации: долгого и краткого

гласного основы; качества гласного основы; качества согласного в исходе основы. Все эти альтернации с разкоГ- степенью интенсивности используются диалектами для оппозиции им., вин.п. **дат.п. Особенно это коснулось никнефранкского, р-:;уарского, нижнегессенского, восточносредненемецкого и нижнеиечецкого диалектов (см. В.М.ЙирмунскиР, 1956, 150): нфр. J ах "декь" - äü-.x, bof "двор"--.^îf; рип, hoat - "рука" - net de hä:nt (оппозиция краткого1»

долгого основы); urece. dooic "день"- doa, wilt "путь" - wit; гатвр. vald "лес" - v.-al, làad "земля" - loa (оппозиция согласных основы); ягир. huis "дом" - hue, wuirt "хозяин" - v;ort (качественное чередование гласньк основы).

Теоретически в распоряжении морфологии, кроме этих трех имелись еще две возможности: воспрепятствовать фонологическому явлении редукции, сохранив -е- в формах дат.п, или прибегнуть к аналитическим формам. Обе возможности также были реализованы в немецких диалектах: восточнофранкские формы сохранили старый падежные показатель hoi - hewe "двор", hunt «- hunde "собака", der - dâre "зверь", ils - fisé "рыба". Южные диалекты (эльзасский, швейцарский, баварский) выработали особую аналитическую форму дат.п. с предлогом -in.-: em dox-f "деревне", en der brüst "груди", ia vator "отцу" к т.д. (ich ЬаЪв os ia Vater gegeben, in der Kutter teoagt)(см. B.K.Жирмунский, 1Э56, 405)..

Примеры с дат.п. в немецких диалектах еще раз свидетельствуют о сложности морфонологичесг:- - процессов взаимодействия фонологии и морфологии, о бесконечном поиске системой наиболее выразительных, дифференцирующих грамматические категории средств. Как показывает анализ материала, этих средств всегда оказывается достаточно много и все они могут быть реализованы в различных диалектах с различной степенью интенсивности. Реализация того или иного среп "ва дифференциации зависит в конечном итоге от активности или пассивности того или иного агенса взаимодействия в морфоноло-гическом процессе. Наличие морфологических опор, необходимость заполнения возникших в результате проведения фонологических законов лакун заставляет систему испытывать как можно большее количество средств дифференциации, многие из которых (наименее вы-р^т/.тельные) будут позднее в морфонологическом процессе элимини-purîuiffl. Достаточно проследить судьбу таких средств маркирования категории мн.ч. как оппозиция количества гласного основы, оппозиция качества согшеного основы в совеременном Литературном немецким ячыкс.

Итак: объектом диахронической процессуально? морфонологии являются: I) процессы привлечения (фонологических альтернаций к маркированию грамматических значений; 2) процессы устранения традиционных фономорфологических альтернаций; 3) изучение поведения значимых морфонологических альтернаций; 4) процессы возникновения или исчезновения отдельных грамматических категорий, если их судьба связана с морфонологическими процессии.

Языковая структура и, шире, система состоит из непрерывно изменяющихся элементов, связи между которыми также изменяются. Но законы изменения должны быть стабильны, иначе система превратится в хаос. Б соответствии с этим возникает необходимость сочетания синхронного и диахронического подходов при системном исследования морфонологических объектов, т.е. мекуровневш связеР. Диахроническое йсследование законов, по которым изменяется мек-уровневые связи - это вскрытие механизма целостности, устойчивости, способности к саморегуляция системы языка. Саморегуляция системы в .диахронии обеспечивается наличием альтернативных процессоо (или - или: уровень фонологии или уровень морфологии). И если классическое языкознание признавало за фонетикой деструктивное начало, а за морфологи е<» - организацию, то, как мы видели в вышеприведенных примерах, это скорее взаимосвязь, где у системы всегда есть альтернатива выбора.

Явление умлаута в современном немецком языке синхронно анализируется как грамматическое средство выражения мн.ч.: нем. Vater - VHter, или вспомогательное средство для маркирования степеней сравнения прилагательных: alt - alter - der uitesto и проч. Однако истинно морфокологическая природа этого явления '• проясняется только в диахронии. Будучи чисто фонетической перегласовкой основы корня и флексии, это явление перешло в разряд фономорфологических, а затем и морфонологических. Морфология немецкого языка использовала это фонетическое явление в своих целях, подняв его до собственного уровня (ср. подобным образом умлаут как показатель сослагательного наклонения на фоне маловыразительно* флексии).

В Эдде, в песне о Вавтруднире, жена Одина Фрик говорит муну: 'Heill fu farir, bôill fu ар tir koair... " "отправляйся цел и не-¡рецим, возвращайся цел и невредим" (циг. по Edda. Dio Lieder ies Codex Begius, von H.Kuhn, Heidelberg, 1962, '(-5 ). Задумаемся, ючему нет в это? форме умлаута: i>u farix, двн. feria < *farer ? i классическом труде об умлауте А.Кок выделяет три периода деРст-}ия явления умлаута в скандинавском: I) gaati geat, 2) qta3i

otaS, 3) fctcliae > kerling (A.Kock, I9II). Как могло прои-зоРти, что один и тот же палатальный элемзнт или воздействует на гласную корня, или остается неРтральнкм? Ясно, что любоР фонетический процесс хронологически ограничен. В языке, .однако, "ст гетерохронии процессов, которые б;-"¡и бы постоянны. Почему же умлаут как процесс в различных диалектах вел себя различно, то исчезая, то возникая?

Представляется, что в любом фонетическом процессе можно выделить два периода реализации: латентный и актуализированный. Времядейзтвия умлаута, как известно, - У век: об этом свидетельствуют готский материал и рунические надписи (Salieastir), т.е. явление это четко локализовано хронологически и территориально. Появлению умлаута предшествовал огромный период т.н. акцентной революция, когда индоевропейское свободное ударение сместилось в германской плоскости. К I веку нашеР эры акцентные нововведения в основном были закончены, об этом свидетельствуют материалы германской топонимики,-ономастики, содержащиеся у античных авторов, особенно у Тацита и очень удобно представленные в прекрасном исследовании М.Еёнфельда (U.SchUnfeld, I9II),

Если в рус. гость - в гостях конец слова защищен морфологией, то в германском manag! кроме первого слога остальные безударны и подвержены синкопе и прочим количественным и качественным изменениям. В готском языке до 80$ '"чзударных гласных еще достаточно устойчивы.

Руны 1У века (Eic HlewagastiS borna tawido ) еще очень отчетливо демонстрируют устойчивую флексию. За.этим последует количественная редукция долгих гласных, назализованные гласные утратят свою назальность, исчезнет флексия (borna * born). Процесс этот латенте1 • в письменных памятниках он еще не отмечен. К тому же памятники консервативны как фиксирующие нечто вроде наддиалектио-го "литературного койне": и руны и Евангелие патетичны, сакральны, архаичны.

Иоздее эти явления будут актуализированы, но это уже IX-X века, патентные процессы реально ненаблюдаемы. Фиксированные же, актуализированные процессы достаточно пестры: ср. ди. gest, но в 2. Логикой любого лингвистического факта должно быть одно правило: если А то В, т.е. или + умлаут или - умлаут. Почему же в анализе Л.Кока это явление столь противоречиво актуализировано? Следует от тить, что влияние этноса здесь также исключено. Мож-ьо cru 1гь один вывод: однолинеРныР подход к лингвистическому ; - -v-чулссу невозможен.

Если в поле зрения лингвиста оказываются только актуализированные части процесса, то мы вновь возвращаемся к младограмматической концепции с многочисленными ссылками на аналоги» и исключения. Неполнота описываемой или диахронической картины была понятна младограмматикам, они пытались вскрыть латентную часть материала путем реконструкции. Однако реконструкция всегда синхронно ориентирована, т.к. мы не можем реконструировать процесс дистаточно адекватно, мы его улавливаем интуитивно, на основании анализа его реальных результатов - в данном случае йльтернаци!*.' Представляется, что только поэтому младограмматики пытались снять понятия латентности/актуализации. Результатом была концепция А.Кока с <5есконечнш/.и исключениями в материале. Но мы вправе поставить вопрос: корректно ли мы описываем материал? Хороши ли правила, где исключений больше, чем сама парадигма? Правомочны ли мы весь противоречивый материал объяснять лишь действием аналогии? Может быть исключения вывести а правила, а сама парадигма станет исключением?

Вывод один: з диахроническом процессе был учтен лишь его последний момент - актуализация, а .таи как весь лингвистически? процесс однозначному описанию нэ поддается, следовательно, сама процедура реконструкции должна быть пересмотрена. Мы только начинаем нащупывать процесс, когда говорим о реконструкции его ad hoc: фирма f>u íarir » *far5B ? faxir (при 5 > i) свидетельствует/',* о периоде, когда умлаут уже прекратил свое действие. А.Кок отмечает, что с трансформациями форм ¡cari > kerl начинает детство-, вать трети)» период умлаута. Таким образом, логика самого процесса, если он представляется над как нечто дискретное, характеризующееся паузами хронологического и пространственного планов, остается неясной1. Лзвестно обратное: "процесс это всегда непрерывная смена следующих .друг за другом моментов развития чего-либо" (Н.Л. Кондаков, 1971, 433).

С чего начинается диахроническое преобразование? Это не про- , croe установление соотношения фонологии и морфологии (или лексики), В процессе мы можем определить где, когда, с какого лингвистичес- • кого факта началось изменение. Процесс перестает быть обезличенным, ибо уже имеет начало.и "векторную характеристику". Его развитие может быть приостановлено не только внутрисистемными силами, но и иными факторами, к примеру, ареальными, консервирующими архаичные формы.

С фонетической точки зрения явление умлаута универсально:

8эа.8,ер£>гэие конечного гласного на предшествующ^* кэряайэ}»,. Насада этого процесса, который привел к возпаквошадч» ^шлогаче- . ftb'iix, фономорфологических, а затек и морфонологедзсках альтернаций, скрыто от нас, оно латентно. Мы дезм зозьдю ршанет-рукции »gast >■ geoti, т.к. только сопсставителм^-анаявэ нагори ала всех германских языков позволяет нам вскрыть 5а©е«шэе состояние зтого процесса, ибо реконструкция - этс по, '-Жэ шее» как метод перевода латентного состояния в актуализирода^нэ®.

В таком случае все виды перегласошв предстают ® ном виде: мы пытаемся видеть реальное действие шгграиэ^ощчесяйх» ф-онетических и фонологических потенций, сложное вэаадодвйигаиё. этих факторов еще до того, как умлаут вступит во взаимадй1*г®е»е с высшим уровнем - морфологией. Но это как раз и прибегай? нас к пониманию самого морфонологического процесса.

Умлаутные характеристики не однозначны в различных гаразюе-ких диалектах. Не во всех языках произошло перерастаний ^»аяота-ческих процессов в морфонологическир. Морфология не объшй®? причины своей активности, скажем, в немецких диалектах и пассивности, скажем, в английском языке. Это объясняет1 едзрмшшз 8кшз в структуре языка - к уровню фонологи», обращение ш ' ©?Л?оянита. самого, морфонологического процесса и его реагшацязза» Направленность фонологических и морфологически® шшзиргР быть, как однолинейно?, так и различной. Ир« (Йшед^ейятмых отношениях фонологические и ио-

«шда шгур реализоваться в v ,ном направлеяш ^шдзгазйе «орфояо-чшттк & цротидаом случае р^агкзайда $тш>гтеъгш по-

аий« ^орфоноло-sqpaessfc® vms&t шщ^шь (¡шадрч чавзгиаду«) ш доже ¡прервая-йуй Э ¡джззржа ее« аймаза т йэдравятяа процесса

^лчййЬД-е^'вйй» <ö» аяй «ешййкййей Ciopo« «зая-

Слйуег Stteib а ШЖУн "его t^üsrfCKnl* уолауй во всех -его т^ ¡¡штарйза'Цйй., й'а»'йгазтаацйя» ла'бй&здаацяя» жая дрогрессиькыГ, ¡гаж а ^е^рдасйвккй) раошаТриьаепгж нй»й -кт многослойное явление •1те <с 'мчкй 'зрении 'его з^ё^рахрошосги.» тад .углом зрения морфо-

ttOJTQWHU

■йарта'й ftxsci Кйлйча^!' !в юш»» шзяцйото обусловленные шг.&'ш Фйпа дм» « ¡gmi mm* ~ Gas*»} дан. 4)ь fruz^ twi*. :йвй, шз. 'äü sshrst, <вг

iiihrt. 'Cöß^cMeHh'öH уровне пмяцйойкая обусловленность .уже

исчезла» но адьтердацэд сохранится в «зыка как добздочная^ото-рцчная,"кдасскздч характеристика, но чащо п оилу даддеиад тра-дадю «ли школьного анаши а<& Функцию доюшювдькага адижт^ь m «w u-^kojä гродютеото au<mimt a дшш пакете епорш ср. nçiw-ри образовании шшкестйсшаго числа у еудестватсявиш того so ';'<ищ soba - ШЬад» Pinta - Pltlts», Esvw « РДктаа, Нй ïss - Cshuh - Snbvha » проч., сокадэягекш ¡жгс примеров с синхронно?» tauKit apetm топор'.«' о редунцантнэета умдаугд как грамматического явления в Формах эт<зго тпа, А.1шагкчно$ йи xuhrat, но du ncíiaffíU « проч. С синхронна» зечки аретш us мокко откесги к чередованиям типа H, т.е. к исгаричеекпм, незначимым альтернация«, на причины сохрамсник когсрих a CQBpeuetmw «о-» мецкаи пзшс ии уже указнсодй е?ш. Этд яшша» ©днака, неодпэ-значни с диахронической точкк зрения. Ь менее йкисираееша8, следовательно более саобоцноА, диалектна)* Форис чйрецэватт, созванный перегласовкой, могут проникать g форды, где они фенологически немыслимы» Оцнако, эти изменения но должны раесммркййтьей пай "развитие по аналогии", это мор^онодогичеекиР процесс, сеадетсль-ствучца?» о морфологизацки умлаута. Стаи маркером грамматического значения, умлаут, естественно, появлялся в imux формах, диахронически к парагласовке не предраегшекшшьк.

ВтароР пласт умлаута включает п себя такие явления как va» tor - VU ter, tíuttor - liUWer, «natal » äütatal, Hagel - Hügel, Gar tea - GUrtea и т.д. Эти чередования HS обусловлены позицией ни синхронно, ни диахронически, она облелзиы определенным грамматическим значением н является продуктом спредеяенш« нэрфопологи-чееккх процессов,

Если бы ш попитались выделить трети?1 елоР германского умлаута с синхронное тачки зрения, та мы о необходимостью долшу <?№• ли бы обратиться к Форш «Яге, fc&w, бШм я т,д,, t,q,

к KQHb<MiKTi!B!un.t формам нпщких евдышх п иррзгулярнш глаголов. Дополнительная диакритическая Функция умлаутиык черв, до пан и {» о синхронной точки эронкя здесь дат, но диахрэнччеекая интерпретация становления этик форм неоднозначна! с одно? стороны здесь-наличествует фонологическая позиция, с .другой - морфологическая, значимость умлаута в цадиоР категории сродни Tat», что отмочена п Формах Väter, миичг и проч., где позиция на проо^еяшаотся даже диахронически,

Можно было бы прэслецить диахроническое развитие дополнительных диакритик о этих формах и их функций, но это воегда при-

вело бы ил» к игнорировании их (если ляль фонология оказывалась активно}"-), или к утверждению их ъ системе г.зыка и возвышению до уровня морфологии (если активно!* оказыв&тась морфология).

Для противопоставления синхронного и диахронического ана-

"'"зов этого морфонологичсского явления праведен следуюцу» таблицу.

Типы палатальных Синхронная эна- Диахроническая _ nâRS.r£a£.0i.0ii_______ ______позиция____

1) "ioris > iliilTSt - +

2) *altir ? El ter - ' ' +

3) "gasti 7 Gtiste - +

4) iatera > Vîîtor +

5) v,-ari 7 vitra + +

Данная таблица, показквагацая соотношение синхронной значимости и диахронической позиции, может вызвать известные возражения у исследователей-синхронистов: отчего формы типа I), 2), 3) синхронно оказываются незначимыми? Ответ представляется следующим: синхронно вычленяемые.дополнительные диакритические функции умлаутннх перегласовок в этих формах маркируют в современном немецком языке определенные словоформы (или классы слов), но еще не определенные грамматические значения.

Лервы? пласт умлаутных чередований относится нами к разряду фономорфологичеекда и выводите нами за рамки диахронической мор-$оаагогии. Многие альтернации, выэ&анкие- действием умлаута, не были использована.морфологией к были попросту устранены, что говорит о морфологической пустоте первоначальных перегласовок и неэкачимости их дкакрнт5г«еских функций для морфологии. Морфоно-логачески* процесс элиминирования таких альтернаций бьш неоднозначны" ".еже внутри одного диалекта: выравнивание могло проходить как в поль-зу перегласованного, та;: и s пользу неперегласованного гласного, могли возникать как территориальные, так и хронологические дублеты: ср. ди. fxiûga "летать" формы индикатива настоящего времени «¿g; ri^gr вместо "fliûe (двн. iliugu, fliugis); ди. ierf) "поездка", род.падеж îorfar вместо закономерного •fartar; ди, vinj>r ( < *viaij?r) "ожидание" род.п. vinfa вместо q-нетически закономерно? venf>a; ди.ви&г "город", мн.ч. staler вместо •stefer; ди. baztr "лучше" ( < *beUstr ) вин.падеж Ъаг~ taa; ди. folgaim вместо *fylBenn (ror.fwlgins ); Xlogona вместо

•fylgeaa (гот. fulgias); flogoan вместо »ilygonn и проч.

Лервы" пласт умлаутных альтернаций мокот интересовать мор-фонолога лишь в том случае, если происходит выравнивание вокализма, ибо ото морфонологическиК процесс взаимодействия уровнем в диахронии (при активно* морфологии). Устранение подобных фонологических (или фономорфологических) чередование свидетельствуем о их грамматической ненужности, избыточности, пустота, или о том, что морфология отвергает вторичную "классную" функция зтих альтернаций. Для морфонологиАации и дальнеРаее морфологизации этих чередований (и, следовательно, диакритик) нот на данном этапа диахронии соответствующих условий, морфологических опор. В диахроническом морфонэлогчческом процессе это прослеживается очень четко. На синхронном среза г>ти альтернации оказываются кап бы "на полпути". Это упе не фонология, но еще не морфология. По налему мнении, это фономорфология, а не морфонология, как на отом настаивает В.Б.Кас6вич (В.Б.Касевич, 1986, 2В), трактуя ого явление с синхронно? точки зрения.

Кще а латентном состоянии умлаут имел широкое распространение в древнеанглийских диалектах, однако его актуализированное состояние уже было в значительной мерз завуалировано поэднеГши-мн процессами (ослабление о -е-, поздние дифтонгизации уэссекс-кого а/о >e>iaiS>«> еан проч.), О широте доРстпия древнеанглийского умлаута в латентном состоянии свидетельствует кроме, данных сравнительно" грамматики германских языков многочисленные деривации типа hlafdlje "госпожа" («ЫаГогЛ ), оай- ■ laoiaa "одиннадцать" ( < »ÔBliton ), onetra "годичные" ( < »Сл.™ wiatri) и т.д. 3 парадигматике явления умлаута сохранились в очень незначителымх количествах, к примеру, в первом классе слабых глаголов на «¿ши уэсс. ЬИоЬЬвд "смелгься" (bleohtor "смех"), berilm (гот. baajaa), aerioa (гот. аавЗап), tellan (гот. *t&l;Jaa), settsa (гот. snt,j&n); по 2 и 3 л.ед,числа прз-зентног парадигмы isîreet, f»tго5 (*Гаг1э, iarif ) и ароч. Но эти формы единичны (ср. Sl.Siovera, 1951, 3IS). Явленле умлаута не имело в древнеанглийских диалектах морфологических опор и этим объясняются морфонологяческив процессы его элиминирования.

Соположение древнеисландских примеров тия& gcstjr ** ¡jos^s ° gest - sent - » soata - gaotua - goott (аес,ь парадигма-

тически P ряд) и otair - ataior - stad - a tact - otadir - ntaia «. atçctun - etoii. наглядно демонстрируют синхронную назкачииоеть возникших в результате палатальное перегласовки чередование. Но эти же примеры в историческом рассмотрении по,г »оркиваот большую

диахроническую ценность морфонологии. И иалатальны? и велярны? умлауты существенно повлияли на всю морфологическую систему северных и западных германских языков. Задействованиьыи и переориентированными оказались такие категории как оппозиция множественного / единственного числа, оппозиции внутри надежноГ парадигмы, •""■позиция презенс/претерит, оппозиция лица и числа внутри глагольной парадигмы, оппозиция степеней сравнения прилагательных, оппозиция индикатив/оптатив, многие деривации и проч. Втягиванию перегласовок с морфолошческу» ткань германских языков способствовала параллельно осуществлявшаяся в этих языках перестройка конца слова, которая в своп очередь вызвала постепенное разрушение флексии, Грамматическая система как раз нуждалась в таком новом средство, которое бы подкрепило грамматическую значимость маловыразительной флексии. Акцентная революция в германских языках повлекла за собо? разрушение конечных элементов слова. Это утверждение' справедливо, однако на самом деле ситуация была сложнее. Если мы обратимся к современным германски».! языкам - исландскому и шведскому, то обнаружим, что при начально? акцентуализа-ции конечные элементы слова все лее не редуцируются. Явление это фронтально и в именно? и в глагольно? парадигматике, где гласные полного образования сохраняются полностью в безударно? позиции, Можно, конечно, в случае с исландским прибегнуть к этносу и аре-альным характеристикам: изолированны? островной диалект типологически должен сохранять архаш . Однако в континентальных германских диалектах наблюдается тале картина. Гласные полного образования сохранились также в так называемых немецких "тяжелых" суффиксах. Поэтому такое типологически прямое утверждение, что смещение акцента к основе ведет к редукции гласных полного образования (и, следовательно, к разрушению флексии и к фиксированию поряди; -леи и т.д.) оказывается неполны,!. Акцент, не имегаци? прямого отношения к флексии, лишь способствовал тому морфонологи-ческому процессу, которы? имел место в истории германских языков. Он был катализатором этого процесса.

Иначе говоря, в лингвистической диахронии мы имеем дело с такими силами, которые вызывает и направляют морфонологически? процесс, а также и с теки, что способствует ускорению или замедлению зтих процессов. Акцентный фактор в германских языках был явно вторичен (в отличие от традиционно0 точки зрения) и поэтому мэрАонл-огические процессы приводили к столь разным результатам: ч'/теие разрушение флексии (как в немецком или английском язы-

ках) или ее полное сохранение (как в шведском или в исландском).

Следующей причиной морфологизации германских перегласовок можно считать, по-видимому, то обстоятельство, что корреляция е а (палатальная перегласовка) структурно или хотя бы внешне начинает ассоциироваться с уже имеющееся а германских языках моделью чередований по аблаугу. Вполне возможно поэтому рассматривать германский умлаут как типологическую модель того процесса, который некогда привел к возникновения т.н. индоевропейского аб-лаута. Типологическая ценность умлаута здесь неоценима. Но если аблаутнне чередования захватили лишь временные оппозиции (если забыть на время некоторые деривационные процессы) и, в силу этого, очень четко морфологизировались, то диапазон действия умлаута (с грамматическое точки зрения) гораздо шире: категории числа, лица, наклрнения, времени у глагола; степеней сравнения у прилагательных; числа, падежа, класса у существительных и проч.). Возможно, что именно 'зта широта сферы грамматикализации и привела к морфологическое обезличке умлаута во многих категориях, что в конечном итоге выразилось в значительном свертывании этих явление в ареаль-ном и хронологическом планах. Следует отметить также, что умлаут как бы наложился на систему вблаута (ср. сильные глаголы Ш, 1У, У, У1 рядов), нарушив тем самым его традиционную стройность и устоР-чивость. С .другое стороны, возникшие альтернации в система слабых глаголов типа дс. ¡зеШаа - ввДДа, гоШаа - го1<5д и проч. подняли шрфонологическуа ценность самого умлаута.

аоздние трансформации конца слова, обезличивая флексию как: таковую, привели к переориентации грамматических показателей во ' многих морфологических категориях; упомянем в этое связи диахронически?* процесс морфологизации умлаута в системе оппозиции ивди-катив/оптатив. Уже простое сравнение форм оптатива в двн. и св«. памятниках, наглядно показывает те огромные изменения в показателях это? категории, которые были вызваны явлениями конца слова. Если в древневерхненемецко1* парадигме •• аШв1а - пая! подан- пашд - палиа показатель оптатива -1- очень четко проведен по Есему парадигматическому ряду и действительно маркирует 1 грамматическую категорию, то в средневерхненемесдком поао - ао-аааг - дсае - аваоп - пате г ~ пегаза морфологическая категория оптатива уже ассоциируется не с -1-, а лишь с его рефлексом, т.е. с умлаутированным гласным основы. Флексия же отступила на второ!' план, взяв на себя функции выражения числовых и личных оппоэициР, но уже не модальных. Это была одна из основных причин морфологи-

зации палатальной перегласовки. Процесс этот имел место во всех западных и северных германских языках, однако, с различно? степенью интенсивности.

Таким образом, наш материал также подаверздаст павод, сделанный некогда Э.А.Макаевым о тон, ч?о морфологизации любого фонетического явления долины сопутствовать благоприятные норфологи-viuuK!!S условия (т.н. морфологические опора). Не везде эти морфологические опоры существовали (ср. ди. otadx ) и это обстоятельство приводило к иррелевантности умлаута во шогих категориях. Но псе же добавим, что процесс этот был ыорфонологическим, ЕоТ почему мы явления типа двн. cast - geatt, ih Xtxru, du ierio, or ierit включаем синхронно в первый пласт германского умлаута и выводим их за рамки морфонологии, признавал за диахроническим процессом элиминирования или сохранения палатальных перегласовок морфонологический статус, ибо он, этот процесс,, всегда был обусловлен отсутствием или наличием морфологических опор.

Известно, что у двн. существительных склонения на -л- (ьаво "ааяц", garto "сад", scado "тень" и проч.) в род. и дат.п. ед. ч, отмечалось чередование флексии -ea/ia (bonea/hania). Форма с "З.Д особенно частотны у Ноткера и Исидора, должны были бы теоретически иметь палатальные .перегласовки и, действительно, в ранних текстах мы встречаем asain (< *a&aia), eeedia (< ^ooadia ), ■ fftraocgi» С < *£araeagin). Возникшее такта образом чередование гласных; и оппозиция падежей им. вин. - с одно» стороны а род., дат. - с другор в пределах одно- парадигмы (bono, fcaaua - heain, beain) "сопровождало" уже имеющуюся в распоряжении морфологии оппозицию флексии и оказалось избыточным, не имеющим морфологической опоры. Результат был легко предсказуем: s более поздних памятниках умлаут d стих формах практически отсутствует (W.Ereuao, 1у67, 205). Интересно отматить, что в деривациях, где существенными ок^.ывачеп лексические опоры (лексофонология), умлаут был повсеместно сохранен: егЪо "наследник", гесоЬо "богатырь", ocopio "творец", eioollo "подмастерье" и проч. (¿an «• основы).

Совершенно противоположный морфонологический процесс, нежели тот, что мы отмечали выше для -а- склонения, мы наблюдаем при становлении форм множественного числа типа CSrtea, Vttter, THoh-tf , ¿¡rCder, iiitatel и проч. Двн. парадигма: им,, род., дат., вин.п. ед.ч. -auoterj ын.ч. -miotex, auotero, ьиогогш, nuotor (также: tohter, bruoder). Древние рукописи еще фиксируют аналогичную пара.- 'му для ед.ч. и от rater, но мн.ч. уже только rater а,

fatoro, fatorua, fatera (а- склонение). По этому же образцу у Ноткера изменяется tohtera. Трехслойная структура словоформ на -ог, -оп, -al не допускала традиционных способов образования множественного числа (-в, -ва, -вг ). Это обстоятельство и послужило тому, что система языка (уже: морфология)прибегнуда к имеющемуся в ее распоряжении пока еще ¡¿юноморфологическому, сопровождающему средству - умлауту, закрепив за диакритическими функциями палатальных альтернаций морфологические функции.

'»,*. , Этот морфонологический процесс втягивания фонологических чередований в морфологию (подтверждающиеся еще и тем, что они немыслимы здесь ни фонологически, ни морфологически) породил такие формы как нем. Väter, Brtlder, litltter, Gtirto.n, HSntel и проч. Объяснение этих процессов как аналогического выравнивания (h.voq Kienle, i960, 30) нам представляется недостаточным, ибо все эти процессы и явления обретают строго научную интерпретацию только в рамках вскрытия системных, общих, морфонологических процессов я тенденций в германских языках. Ср., к примеру, довольно спорную интерпретацию этих явлений, предложенную Е.Куриловичем (Е.Курило-вич, 1962, 98), с которой мы никак не можем согласиться.

Несколько иная картина соположения диахронических сил предстает при анализе германского аблаута с точки зрения морфонологи-ческих процессов. Ни ряди чередований, ни реконструкции их латентных состояние, наконец, ни проблемы возникновения ие. аблаута не били предметом нашего исследования. Мы пытались показать, что вся сильная германская парадигматика уже в актуализированном состоянии пронизана морфонояогическими процессами. Система сильного глагола в германских языках в отличие от слабых глаголов продолжает приемы индоевропейского моделирования. Даже не прибегая к реконструкциям, а пользуясь только данными литературных памятников, мы монад проследить поистине трагическую судьбу этой системы. Являясь древне^шм пластом глагольное парадигматики, эта система ведет постоянную борьбу за выживание под натиском более регулярных слабых глаголов и фонологических тенденций. Силы этих систем на-равны и противостояние постепенно складывается в пользу последних.' На протяжении пятнадцати столетие со времен готской библии система сильного глагола находится в постоянной динамике. Для вккиванил необходимо было придать регулярность многим рядам чередований, усилить морфологическую маркированность структурных компонентов, сохраняя тем самым в своих рядах уже довольно немногочисленную . группу глаголов. Таков nodus vivendi этое морфологической кате-

гории. Анализируя состояние этоР система aa уровне первых памятников и современных германских языков, мы заключаем, что регулярность рядов чередований системе устаксглть таг; и не удалось.

Дикашка развитая системы-германского.аблаута характеризуется следующими морфоfгологй чес ксг : : i яроцисеамн:

I. $онояогическоо яелоиио (эакоа Бзрнера) вызвало а германских языках многочмелетшо альтернации форм; s морфов. внутри парадигматического рдца. Эти чередования, традиционно назывьсмиз "гршАматичБснщдя", на имеет « морфологии'.никакого отношения. Обусловленный различным мостом ударения еде в,ие. языке, альтернации ci oj г, diot, to ы ^t - f остались на уровна фоноыорфоло-гичсскнх и подверглись в актуализированном состоянии тотальному аяшшрошмн по есш германским пзиктл. На уровне древних памятников они cajs чамогнш двк. ЗДоаш - кос - kurua.« ©Lkoras,

*> hv/oi'i* » UwurbuB «■ hwcrbaa» fiad&a ~ foad » fuatua » ruatwi, waidaa - viMd « wurtaa « saxt&a, quedan » quad - q,uStua. Унификация консонантизма проходит к с,« а пользу 1-2 ступеней, так и о пользу 3-4. Обобщение консонантизма шло в сторону озвончения Со нсэначдаольньш отклонениями). В гофском языке морфонологичсс-Kiifi процесс прошел с противоположном ншраалонии:здесь был обобщен. глухоР вариант гот, haffjea - hoMsofua » hafaas, . но да. . bebblaà Jjoï « fcobua « haboa .

Чередование согласных в дровиеаиглиРскоы типа ебооеа -cêfto и tvtcoa » coronj IS&xn - 3.аЙ - lidoa ». lidsaj tSoa » tlt&b * гирь « togea я др. такао s большинство случаев было устранено. Но в противоположность готскому языку дровноанглийскиВ обобщал» как правило, звонкий согласный третьей ступени oloaa « в15§ » еЩйь ~ clcjea, £15$, lSf, «3§ и проч. А снова покаэательнш пплтисп следущее обстоятельство! в древнеанглийских диалектах

фонологическое правило оглушенил велярного в исход« c..„ju g > h. Bïo правило четко прослеживается п именных образованиях bash "кольцо", beorh "гора", ¿cri: "забота" и т.д. вместо болео ранних форм boor§, ooirg, beag и т.д., но практически ко затрагивает презрительные образования сильных глаголов, где иор^ожшиичеекиР процесс носил противоположны? характерг й > g. Морфология нейераянзовала фонологическое правило оглушения ; (арадигмагика. Только в рамках морфонологических процессов подобные непоследовательности находят свое толкование. Отдельно взятие фонологические, морфологические, аналогические и проч. объяснен;' неполны. '

2. Начиная с Х1У зека в преторятадышх парадигмах сильных глаголээ происходит устранение вокалических чередований, иррело-вантннх для морфологии. Процесс этот проходил неоднозначно. В первом ряду глаголов гласный форм мн.ч. проник г> Формы ед.ч.: gretfea - ¡prtff - griffва. Гакой ко процесс имел место в 1У ряду сильных глаголет: -а- из форм мн.ч. распространилась на ед.ч. Прогнпогшовдал по направленности тенденция проявилась по Л ряду; здесь -о- из Форм ед.ч. проникло от мн.ч.} сен, sohos « ecímnnorv, eolios « sohossea (аналогично*, filasen, (jonianoa» Riaean, toischsa, rieobea, nprieeea, biegoa, Moten и проч.). Гласный -а- форм ед.ч. глаголов Ш ряда тщеэд оказался (правда, двумя исками позднее) п формах мн.ч.: сви. bindea - Ьт% - bunden biadaa - bond - banda», Bpriogen « вугяпд ~ opmngen. В Формах мн.ч. глаголов этого ряда с исходом основы fía удвоенный оонада (bximnen* kliisaen, glliffinaa, ¡wioma it проч.) u J» о/ищ, да. Таким-образ jm в претеригально» парадигме возникло чередование а о, которое позднее также было устранено как морфологически незначимое в пользу гласного ед.ч. Иными словами: nodus vivondi системы сильных глаголов включал и этот морфонологический акт -устранение незначимых вокалических чередований п претеритальной парадигме. Это привело к свертыванию излишней для германской парадигматики оппозиции мн.ч.ед.ч. внутри претериталыюй парадигмы.

Этот процесс отмечен во всех германских ддолекгах: ср. да,_ глагол Ш класса lindan претерит ед.ч. fundo (вокализы по парадигме мн.ч^; глагол atrejdaa рядом с регулярными формами ед.ч. ' претерита straigd имеет нередко strugde - 2 л. ед.числа с вокализмом ÜÍ ступени, Особенно заметен это i процесс в парадигмах 1У класса типа 'niaan - a5a/n&ü - noaon/aamon » mirsoa, ousaa « cí?i « cSaon - eumea.

Бькелри веде инке примеры однозначно укдзизаВД на ррамматичес» кую иррелевангкость консонантных чередований по всему парадигма- , тическому раду и такую же грамматическую пустоту вокалических чередований в претеритальных формах ед.ч. ¡1 ми.ч. МорФонологкческио ; процессы скорректировали систему абл&уга, сделали ее более стат Сильной и регулярной, превратив ео из 4-члонной оппозиции в 3-членную: противопоставление"презено претерит ед.ч. *>* прете-рит мн.ч. ««-»причастие''превратилось в противопостааленке'презено <-*■ прет ерит причастие Í Эха оппозиция держится на вокалических, грамматически значимых чередованиях, ^рамматическуго наполненность

вокалических чередований косвенно можно проиллюстрировать таким образом: явление преломления i г е, характерное для двн. ареала (лат. nidua двн. nestj лат. vious двн. vebeol} двн. sti-goa» но ateg и пр.) не захватило формы сильных глаголов I ряда: чвн. gieriffaa, giritau, ßtaUgua и пр.), т.е. морфология, будучи активной, охраняет свои грамматические оппозиции от фонетических процессов.

Следующим шагом системы сильных глаголов в сторону большей регулярности станет, по-видимому, превращение трехчленной оппозиции в двухчленную: "презенс «-»»претерит причастие'^'презенс претерит! В современном немецком языке из 150 сильных глаголов двухчленную оппозицию имеют уже 106 глаголов. Из них 34 глагола типа brateo. - bríot - gebraton (презенс + причастие *■*• претерит)' и 72 глагола типа frieron - fror - gefroren (презенс претерит + причастие). Л только 44 глагола (29$) сохраняют трехчленную оппозицию типа treffen - traf - getroffen. (презенс претерит причастие).

3. Следующий морфонологический процесс характеризуется колебаниями в принадлежности глагола к какому-либо раду аблаута. Примеры достаточно многочисленны в любом германском диалекте. Колебания подобного рода свидетельствуют о нестабильности системы.

4. Наконец, об этом же свидетельствует морфонологический процесс оттока сильных глаголов в систему слабой парадигматики. Материал этот также общеизвестен. Интересно отметить, что, к примеру, в да. глаголы I класса Оыли наиболее устойчивы, напротив, глаголы Л класса почти все. перешли в слабйе спряжение. Секрет здесь прост: известные фонологические процессы (активная фонология) постепенно обезличили вокалические альтернации. Маловыразительным чередованиям морфология предпочла более яркий показатель граммэ""*чеекой категории - дентальный ыорф. Эти изменения (как и предад^ие ;:з п.З) внутри системы нельзя объяснить только развитием по аналогии (E.Sievare, 1951, 320) или экстралингвистпчсс-кими факторами - влиянием скандинавского этноса (К.Бруннер, 1956, 190).

5. Отметим еще одну интересную особенность морфонологических процессов: в первом ряду аблаута существует антропофоническое

авило, известное какдому германисту: звонкий исход корня сопровождается долгим гласным в претерите, а глухой исход корня, соответственно, кратким гласным. Это обстоятельство привело к воз-никнэвек среди 24 сильных глаголов этого класса типа bleiben -

. blieb - geblieben оппозиционной группы, состоящей из 9 глаголов типа reiten - ritt - geritten. Возможен ли долгий гласный претерита перед глухим исходом корня? Согласно непреложности фонетических законов теоретически такой ситуации не может бить. Но вернемся к УЛ классу сильных глаголов: braten - briet, ratea - riet (также: atoBon, rufen., lassen, beißen и проч.), т.е. з определенно!* морфологической ситуации вышеуказанное антропойоническое правило нейтрализуется морфологией. Возможной оказывается и противоположная картина: звонкиР исход корня сопровождается кратким гласный в основе претерита - глаголы fangen - fing, hangen - hing подтверждают это, несмотря на всю аномальность парадигм этих глаголов.

Следовательно: одно и то же фонетическое правило действует различно в различных морфологических контекстах. Если глаголи I и П класса характеризуются четкой дифтонгической структурой, а структура Ш и I/ классов - исходом "сонант + согласный" или, соответственно, "чистый сонант", то новации У, У1, УП классов требуют своей дополнительной интерпретации. Действительно, I и 4 ступени (презенс - причастие Л) в этих классах не информативны в отношони. классно? принадлежности глаголов: ср. geben - gegeben, tragen -getragen, heiBea - geheiBen. И, следовательно, единственным членом оппозиции, маркирующим классную принадлежность, а такке парадигму, является -а- в претерите У ряда, -ú- в претерите У1 ряда, -1- в •УЛ ряду. Иными словами, для морфологии ватген классный показатель парадигматики -I-, а не ангропофокические законы исхода корня: : она приостанавливает действие фонетических законов, цементируя • класс глаголов, ней'рализуя закон I ряда. Эти морфонологические'-процессы достаточно убедительно подтверждают так называемы!' закон дифференциации В.А.Богородицного (З.А.Богородицклй, 1935, 103). В рамках этих ке морЬзнологаческих процессов проходила унификация вокализма претеритальной парадигмы в средневерхненемецком: ich fand. - du fundeat - er fand, ich gelang - du. golungeat - er gelang, ich schwemm - du sctnmnnest ~ er Schwaam, ich traiüc - du trankest - er trans и т.д. (остатки аористных образовали?"). Ср. сов- ' ременную парадигму претерита огих глаголов в немецком языке.

Морфонологические процессы унификации системы дблаута особен-' но интенсивными били на уровне средних веков, незадолго до широко-"

'распространения письменности и книгопечатания. Зародившись в верхненемецких диалектах, они постепенно захватили всю территорию распространения немецких диалектов. Многочисленные территориальные

дублеты с унифицированным и неунифицировашым вокализмом и консонантизмом, с отклонениями от рада аблауга, с колебаниями ыевду сильной и слабой парадигматикой, т.е. примеры, отражающие актуализацию живых морфонологических процессов в средневековье мы находим в исследовании Г.Пауля (H.Paul, 1254, 200). Все они подтверждают интенсивность протекания морфонологических процессов в германских языках в разное время, которые были позднее в зна- . чнтельноV мере приостановлены письменной и литературноР традицией и которые продолжаются и сегодня в менее фиксированной диалектной речи.

Слабая глагольная парадигматика .германских языков отчетливо свидетельствует об определенных морфонологических процессах в истории этих языков, сходных с теми, что отмечались нами на материале аблауга, умлаута, формирования категории мн.ч., падежноР системы и т.д. Анализ этой системы в рамках общегерманских. морфонологических процессов приводит к необходимости пересмотра таких устоявшихся концепциР германистики рак явление синкопы, ареальные характеристики, относительная хронология многих явлений и проч.

Морфонологических процесс становления системы слабого прошедшего в германских языках может быть представлен следующей схемой:

морфема

прошедшего

времени

-Л/

CI)

Л/

морфема -».прошедшего времени

(4)

где: (I) - процесс символизации.

(2)- фономорфологические процессы.

(3) ~ морфонологические процессы.

(4) - процесс стабилизации.

Возникновение ново? грамматической категории требовало не мибавленчя ново!" единицы, а лишь ново!» условности, новой символизации средств, уже имеющихся в языке. Возможно процесс символизации был связан с "перепрофилированием", с "конверсией" плана содержат т как.|Х-то морфологически близких морфов. Процесс симво-

лиэации является по сути первоначальным процессом закрепления семантической единицы морфологии с определенным символом, с определенно" форлоС в определенных условиях. Под определенными условиями следует понимать то обстоятельство, что "морфемность" давно " фонетической единицы реализуется не в любой дистрибуции, а только з линейной последовательности: "основа глагола + морф! прошедаего времени + морф лица, числа".

Этап (2) представляет собой развертывание морфонологическо-го ряда. Мы называем этот процесс "фономорфологичееким", отмечаем при этом, что если бы это была чисто фонологическая процедура, то реконструкция его не представляла бы сложности, и мы должны были бы отвергнуть понятие морфологических опор, а это, как показал анализ материала, сделать нользя. процесс развертывания морфонологического ряда проходит на морфонологическом уровне. Лменно морфологические условия дают возможность реализации фонетических потенций этого морфонологического ряда. Игра уровней морфологии и фонологии на данном этапе реально ощутима, но доминирует в этом взаимодействии уровень фонологии - он здесь активен. На этом этапе столько же морфологического как и фонологического. Б примере с морфемой прошедшего времени мы умеем уникальный случай, когда в письменных памятниках можно встретить все теоретически расчетные варианты алломорфов: от одного до пяти с дифференциальным признаком детальность. На этапе (2) грамматическая система пассивно приняла все аллофоны, сделав их алломорфами. Все они семантически равнозначны, т.е. само отдельно Бзягое чередование, варьирование алломорфов незначимо. Это обстоятельство позволило грамматическому уровню исправить, выровнять парадигкатичесч кий ряд. В связи с этим хотелось бы еце раз заметить, что будь эти чередования облечены какими то дополнительными диакритическими функциями, то, полагаем, морфологический уровень постарался бы сохранить их, а не устранить.

Процесс (3) проходит на морфонологическом уровне. Ненужные для морфологии чередования, вызванные процессом (2) целенаправленно устраняются по всем диалектам. Следует отметить, что про- . цесс этот бил неоднозначен. В северном ареале германских диалектов (включая готский) морфология пошла по пути проведения презен-тных суффиксов в претерлтальные парадигмы. Либо!* алломорф дентального форматива, оказавшись с интервокальном положении, унифицировался. Этим же обстоятельством обусловлена пестрая картина обобщения центральных и маргинальных алломорфов по диалектам. В за-

падной группе германских языков процесс проведения основообразующих суффиксов был реализован фрагментарно, с различной региональной интенсивностью и вскоре был приостановлен действием противоположной тенденции - ослаблением конечна: слогов и синкопированием.

Все ото привело к заключительному этапу - этапу стабилизации: современные германские языки унифицировали план выражения морфемы прошедшего, времени, укрепив тем самым ее план содержания.

подобная схема морфонологических процессов носит типологический характер. Мы ¡.¡о»;ем применить ее при диализе таких шрфоно-логических процессов как, скажем, становление системы мн.ч. в английском языке (разброс алломорфов / s/, / в /, / ф /, /еа/, /'<¥/»' явлений аблаута - разброс рядов чередования от одного в индоевропейском e-o-íí до семи в древних германских языках и вновь свертывание их практически до двух (ir. ven Coetsea, 1956); разброс ступеней аблаутных чередований от четырех до двух в современных германских языках и проч. Следует,отметить, что количество этапов морфонологических процессов типологически может быть различным. Это определяется в конечном итоге.природой самого анализируемого явления. К примеру, морфонологический процесс становления системы мн.ч. в немецких диалектах не имеет этапа (2), где процесс символизации связан с втягиванием различных чередований в парадигматический ряд: альтернация гласных (+. долгота), альтернация гласных (+ перегласовка), альтернация согласных (+ звонкость), : морфема / е /, а.также роэли'чкь. сомбинации этих алломорфов и, наконец, fj - морф. Этап (3) - свертывания этих алломорфов практически до двух в современном немецком языке (е-, е).- также неоднозначен с типологической точки зрения. Это обстоятельство свидетельствует о том, что реконструкция морфологических процессов должна быть индивидуальна.

Гл. пятая. Когда мы рассматриваем вопрос о месте морфонологии в реконструкции, ш должны отдавать себе отчет в том, что морфонология как межбазисный уровень имеет дело как с фонологическим, так и с морфологическим материалом. И тот и .другой уровни требуют своей собственной процедуры реконструкции. Морфонология, не располагая собственными единицами, является образцом сложного в? 'модействия фонологических и морфологических факторов, вследствие чего возникает новые языковые образования, отличные от обычных фонологических или морфологических явлений. Это обстоятельство ухе п"-дполг.гает, что морфонология своей собственной особой

процедуры, вроде бы, не должна иметь. Но положение вещей осложняется следущиыи превходящиии обстоятельствами.

На основании строжайшего соблюдения процедуры фонологической реконструкции мы должны были бы, имея ди. во^а, да. ооЫе, дс. аоЫа, двн. виоьга реконструировать для готского фонологически закономерную форму *зоЫа Однако первое обращение к готс-ко Р библии Вульфилы натолкнет нас на форму воМЛа, а не на фонологически закономерную *воМа, которая вгогеком не отмечена. Следовательно, процедура фонологическое реконструкции без учета мор-фонологических процессов (в данном случае: проведение основообразующих презенткых суффиксов в претеритальные парадигмы) является недостаточноР. Чисто морфологическая процедура здесь так же бессильна. Иы должны в подобных случаях реконструировать такой мор-фонологический ряд, который бы удовлетворял обеим процедурам: иначе говоря, реконструировать морфонологическиI* процесс, который привел к зафиксированному в памятниках состоянию. Первым отличием морфонологическоР реконструкции является, следовательно, ее двухмерность.

Б диахронической морфонологии результат процесса, зависящий от активности уровней, чаще всего непредсказуем. В силу этого, реконструкция ыорфонологических процессов не может не носить ин- ( днвидуального характера. Она всегда только на даншзй случай, всегда ас1 Ьоо и это является гарантом ее надежности. В этом за-| ключается ее вторая особенность. |

Ни сравнительная, ни внутренняя реконструкция не могут датй полную картину диахронического процесса хотя бы уже потому, что-любая реконструкция ориентирована на статичное синхронное состояние. Диахроническая морфонология представляет собой в этом отношении удобны? объект лингвистического описания, ибо совокупность ыорфонологических реконструкций аа. Ьоо можно рассматривать как первую ступень при реконструкции процессов. И это совершенно-естественно, ибо морфонология-диахроническая - это игра раз нона- : , правленных, а подчас и взаимоисключающих .друг .друга, фонологических и морфологических тенденций. Именно поэтому диахроническая-морфонология предоставляет компаративисту большие возможности, нежели одномерные фонологические или морфологические реконструкции. Дроцессуальность - это ее следующая особенность.

На необходимость изменения методологических принципов как, сравнительно-исторической, так и внутренной реконструкции уже указывалось как в отечественной (Г.С.Клычков, 198Э), так и зарубеж-

ной (р.intuía, 1974) литературе. Действительно, верификация реконструкции проходит, как правило, в полихронической концепции, во вневременном плане. Место реконструируемого явления можно найти лишь на одном из синхронных срезов. Соотношение срзэов определяется на основании комбинаторики единиц. Следовательно, диахрония языка традиционно описывается в виде комбинаторных возможностей компонентов отдельных, синхронно понимаемых срезов. Сама по себе эта методика реконструкции достаточно оперативна и результаты исследований с применением otofi методики велики (ср. H.Hoeaigsuíald, 1960). ,

Однако у исследователя всегда остается доля сомнения в полной адекватности этой процедуры. Л эта доля в основном приходится на недостаточность оценки таких характеристик диахронии как процесс и непрерывность. Современное диахроническое языкознание вплотную приблизилось к созданию аппарата описания истории языка как процесса. В противоположность традиционному историческому языкознанию в основу современной реконструкции должен быть положен принцип процессуальности, непрерывности и закономерности развития языка, '

В истории языка среди всех прочих процессов наибольшую значимость имеют те, что отражают взаимодействие отдельных уровней, т.е. прямые и опосредствованные связи в системе языка. Такими основными процессами должны быть морфонологические, лексофюнологические и морфосинтаксическив процессы в диахронии. Результатом этих процессов является yrpav старых и возникновение новых средств в парадигматике, варьирование лексических значений, переоформление синтаксического строя языка.

Как показывает анализ вышеприведенного германского материала, возможности морфонологического процессуального подхода к диахронии «греты: это процессы вовлечения фонологических средств в иор^ .логическую ткань системы, ато процессы элиминирования незначимых, избыточных альтернаций форл, которые были вызваны проведением фонологических (а в принципе - антропофонических) тенденций, это, наконец, утрата или возникновение в языке новых грамматических категорий. Л если реконструкцию морфонологических процессов в диахронии можно признать свершившимся фактом, то ексофонологические и шрфосинтаксические процессы идут своего исследователя.

Вышеуказанные три основных диахронических процесса - мор-фонолог1 <хкий, лексофонологический и морфосинтаксический - воз-

можно, не исчерпывают всего арсенала типов движения в языке. Они суть развития языка, этого сложного, глобального процесса.

Следует отметить, что процессы эти, хотя и не однозначны по своеР природе, всегда взаимосвязаны мекду собоР. Тесное переплетение морфонологических, лексойонологических, ыорфосинтаксичес-ккх (и иных) процессов представляют собой феномен глобального процесса развития языка. Для иллюстрации достаточно упомянуть пример из диахронии английского языка, где, как известно, перенос ударения на корневой слог (фонологическая тенденция) вызвал ослабление и утрату флексии, свертывание многих грамматических категорий, развитие аналитических конструкций, значимость порядка слов и т.д., т.е. казалось бы незначительное фонологическое изменение привело к перестройке все?» морфологическое и синтаксической систем языка. Таким образом, взаимосвязь всех перечисленных процессов очевидна. Однако в методологическом плане необходимо еще до реконструкции процесса развития языка, до синтеза этого глобального процесса, провести анализ этих трех его основных составляющих. Это задача будущих исследований;

Принципиально любоР из этих трех процессов отражает об1дую характеристику любого языка - зыбкость равновесия между означающим и означаемым языкового знака. В диахроническом процессе это выражается в смене дифференциальных признаков какого-либо явления от уровня к уровню на разных этапах процесса. Утрата тождества форыы и значения языкового знака - фатальный признак любой языковой системы и, одновременно, стимул бесконечного развития языка; ' На синхронном уровне элементарные знаковые единицы удерживают равновесие планов, в диахронии мы имеем дело с постоянно!» асси--. метриеР означающего и означаемого.

Утрата 'тождества планов выражения языкового знака может иметь в диахронии различные последствия - от нулевых до полного разрушения знака и возникновения нового. Ассиметрия планов может привести к омонимии и, следовательно, к возникновению аналитических форм (ср. нем. эг васМа "он сделал", ог тдоьгв "он сделал бы", когда последняя форма в силу своей немаркированности практически всегда заменяется аналитической конструкцией ег 'Лг--с1в в а весЬеа "он сделал бы").

Инициатором сдвига симметричности знака в структурном плане всегда является фонология, а в функциональном плаче - антро-пофоаика, в конечном счете, носитель языка с его человеческими тенденциями и стремлениями к удобству произношения, к краткости

выражения при сохранении его перцептивных качеств, Но на этом функция носителя языка, по-видимому, заканчивается. Далее в права вступает система языка. Саморегуляция системы - это ее функция. В этом заключается наше принципиальное расхождение с теорией и практикой "естественной" школы. Носитель языка можег .для удобства произношения изменить означающее 1:эрфаш, но никак не грамматику, ибо она, как всякая система, изменяет самое себя, поэтому попытки сделать далекоидущие выводы на основании анализа детского языкотворчества (ср. ¿.ВуЪзо, Е.Pardo, 1961) отражают лишь степень освоения и усвоения детьми основных грамматических и де-ривационньш моделей системы языка и косвенно еще раз подчеркивают автономность и самостоятельность языковой системы.

Следовательно, проникнуть в суть и сущность глобального процесса развития языка можно лишь через намеченный нами путь аналитического разложения его на три вышеназванных процесса с последующим синтезом результатов индивидуального анализа каздого из них. Это и должно бьггь, по-видимому,.основной задачей шрфоноло-гической реконструкции.вообще и реконструкции морфонологических процессов в частности.

Строгий учет реконструируемых морфонологических процессов позволяет иначе взглянуть на некоторые формы с точки зрения относительной хронологии: определяемые традиционно как заведомо поздние инновации, в свете этих процессов они оказываются пластом древних форм. Готская система прошедшего времени слабых глаголов, к примеру, некогда интерпретир 1ая как древнейшая, приближенная к общегерманскому, оказывается сегодня сплошной зоной инноваций.

Приведенные примеры являются лишь частицей многих морфонологических процессов, действовавших в истории германских языков равно как и в истории любого языка. Реконструкция этих процессов • представляется чрезвычайно важной и необходимой еще до реконструкции хетипов или возведения к ним отдельных форм.

Реконструкция морфонологических процессов в актуализированном состоянии так или иначе упирается в реконструкции судеб дополнительных диакритик: процессы их возникновения, юрфонологи-зации и исчезновения (вместе с их манифестантами - альтернациями). Именно поэтому для реконструкции морфонологических процессов важ-к"ч оказываются не сами чередования как таковью, а те новые дополнительные диакритические функции, которьми эти чередования облечены.

В заключении эксплицитно представлены заносимые на защиту положения и результаты исследования. Здесь же дается постановка проблем и обоснование перспективных исследований в русле нашего направления.

Основные положения диссертации отражены в следуацих публикациях:

1. Германский дентальный претерит и его морфонологичсский статус // Ш. - 1972. - № 4. - С.60-89. - (I п.л.)

2. О морфологическом статусе германских слабых глаголов // Истэрико-типологические и синхронно-типологические исследования. - М., 1972. - С.49-69. - (I п.л.)

3. О некоторых особенностях оформления слабого промедиего времени в готском языке // Историко-типологические и синхронно-типологические исследования. - И., 1972. - С.69-79. - (0,5 п.л.)

4. О некоторых постулагах сравнительной грамматики германских языков // ФН. - 1Э73. - Р I. - (I п.л.)

5. Диахроническая морфонология и крымско-готская йорма «агЗгЛага // ¿опросы германо-романской филологии и методики преподавания иностранных языков, - Курск, 1974. - С.44-51. - (0,4 п.л.)

6. Лроблема утраты простого прошедшего в некоторых данонемецких > диалектах // оопросы романо-герланской филологии (грамматика

и лексика). - Курск, 1975. - С.24-31. - (0,5 п.л.)

7. проблемы реконструкции и диахроническая морфонология // Материалы конференции "Проблемы реконструкции": ЛЯ. Институт славяноведения АН СССР. - М., 1978. - С.33-36. - (0,2 п.л.)

6. Об одной концепции стратификационной модели языка // Взаимодействие фхэрмы и содержания лингвистических единиц различных'' уровней. - Белгород. - 1985. - С.2-9 - (0,4 п.л.) (депонировано в <ШСЙ АН СССР № 24542 от 18.03.86)

9. Из истории"мэрфонологических учений Л.А.Бодуэн де Куртенэ // Структурно-семантические особенности предложения и его компонентов. - Курск, 1980. - С.72-82. - (0,5 п.л.)

10. Соотношение онтологического и гносеологического в описании языка // Единство системного и функционального анализа языковых единиц (материалы межвузовской конференции). - Белгород.-19Ш. - С. 119-122. - (0,2 п.л.)

11. Единицы структуры языка // Системные свойства языковых единиц и их реализация в речи. - Белгород. - 1388. (депонировано в ЛНЛОН АЛ СССР 3731 ОТ 14.03.89) С.1-7. - (0,4 гт.лЛ

12. К вопросу о т.н. "иорфонеш" // Структура и сшанткка лингвистических единиц в систсуз яэше и рачя, - Белгород, 1991 (в печати) (0,3 п.л.)

13. Реконструкция иорфонологических процьссоз // Ш, 1991, К- 5 (I п.л.)

14. Сущность иорфонологических прэц&свэв // Структура и семантика лингвистических единиц в системе язька и речи. - Белгород, 1991 - (в печати). - (I п.л.)

15. Система языка и функция // Семантические и функциональные аспекте германского и романского языкознания (материалы конфе-

; ренции). - Курск, 1990. - С.120-122. - (0,1 п.л.)

16. Об одной концепции морфонологии: "естественное направление" ЕК ИНШН, 1991 - (I ц.л.)

17. Проблемы диахронической морфонология. - Белгород, 1991. -(13 п.л.)