автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблемы поэтики романа А.С. Пушкина "Капитанская дочка"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблемы поэтики романа А.С. Пушкина "Капитанская дочка""

003056304

На прайх ру'копАда"

МАРУСОВА Ирина Владимировна

ПРОБЛЕМЫ ПОЭТИКИ РОМАНА А. С. ПУШКИНА «КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА»

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Смоленск - 2007

003056304

Работа выполнена на кафедре истории и теории литературы ГОУ ВПО «Смоленский государственный университет»

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук профессор В. С. Баевский

доктор филологических наук профессор А. В. Королькова

кандидат филологических наук доцент Т. А. Семенцова

Ведущая организация: Институт русской литературы

(Пушкинский Дом) РАН

Защита состоится 2007 г. в 14.00 в зале Учёного совета

на заседании диссертационного совета Д 212.254.01 при ГОУ ВПО «Смоленский государственный университет» по адресу: 214000, Смоленск, ул. Пржевальского, 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке СмолГУ.

Автореферат разослан СифЗАЛ. 2007 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор ^[ [/,, » Н. А. Максимчук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность исследования. «Капитанская дочка» занимает в творчестве Пушкина особое место. Это последнее завершённое и опубликованное при жизни прозаическое произведение поэта, итог его идейных и творческих исканий. На протяжении двух веков «Капитанская дочка» привлекала внимание писателей, критиков и литературоведов. В настоящее время продолжается интенсивное изучение романа. Анализу «Капитанской дочки» посвящены монографии Г. П. Макогоненко, Е. Н. Купреяновой, Е. Ю. Полтавец, отдельные главы в работах Л. С. Сидякова, Н. Н. Петруниной, Н. К. Гея, Н. Л. Степанова и других исследователей прозы Пушкина, множество статей.

Однако исследователи отмечают, что, несмотря на существование обширной литературы, посвящённой творчеству Пушкина 1830-х годов, этот отрезок творческого пути, писателя всё ещё является наименее изученным. Ряд важных вопросов, связанных с исследованием поэтики «Капитанской дочки», остаётся почти не затронутым.

Неоднократно отмечалось, что Пушкин, одновременно создавая художественное и историческое произведения о пугачёвском восстании, по-разному использовал собранный в ходе работы документальный материал. Однако исследователи ограничиваются рассмотрением отдельных аспектов проблемы. Систематический сопоставительный анализ «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки» в литературе отсутствует. Открытым остаётся вопрос о приёмах трансформации исторического материала в исторической и художественной прозе Пушкина.

Некоторые особенности поэтики «Капитанской дочки», выявленные при сопоставлении с «Историей Пугачёва», были отмечены рядом исследователей и интерпретированы как комические несообразности. Между тем, при ближайшем рассмотрении они представляют собой особую систему, возникшую в глубокой древности и связанную с карнавальной традицией. До сих

пор не существовало целостного анализа карнавальной поэтики романа «Капитанская дочка».

Необходимостью полного, всестороннего исследования указанных проблем поэтики «Капитанской дочки», которое может существенно дополнить представления о романе и художественной прозе Пушкина в целом, обусловлена актуальность и научная новизна диссертации.

Цели исследования - на основании сплошного сравнительного анализа выявить конкретные случаи сходства текстов «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки»; сформулировать принципы трансформации документального материала в художественной прозе Пушкина; выделить черты карнавальной поэтики в романе «Капитанская дочка»; определйть их функции в произведении; выявить специфические особенности воплощения карнавальной традиции в творчестве Пушкина.

Объект исследования - «История Пугачёва» и «Капитанская дочка» Пушкина с точки зрения образной системы, сюжета и фабулы, художественного пространства. Предмет исследования - интертекстуальные связи между «Историей Пугачёва» и «Капитанской дочкой», а также черты карнавальной поэтики в романе «Капитанская дочка».

Материалом исследования являются «Капитанская дочка» и «История Пугачёва». Тексты приводятся по изданию: Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1938-1959.

Методологическая основа. Работа основана на сочетании культурно-исторического и формального подходов. Теоретическую базу исследования образуют труды В. Б. Шкловского, М. М. Бахтина, А. 3. Лежнева, Ю. Г. Окс-мана, В. С. Баевского, Ю. М. Лотмана, Н. Н. Петруниной, Л. И. Вольперт, Л. С. Сидякова, Р. В. Овчинникова и других исследователей творчества Пушкина.

Методы исследования. В работе применены сопоставительный и культурно-исторический методы.

Теоретическая значимость исследования состоит в углублении и уточнении представлений о поэтике итогового романа Пушкина «Капитанская дочка» и об особенностях художественной прозы Пушкина в целом. Полученные выводы вносят новый вклад в разработку теории карнавализации и позволяют по-новому осознать место творчества Пушкина в историко-литературном процессе и его отношение к мировой литературной традиции.

Практическая ценность. Материалы исследования могут быть использованы при чтении лекций по истории русской литературы XIX века, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по изучению творчества Пушкина, жанровых особенностей русского исторического романа, карнавальной традиции в литературе Нового времени.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Так как «Капитанская дочка» и «История Пугачёва» основаны на одном и том же документальном материале, между ними возникают многочисленные интертекстуальные связи. Однако в зависимости от жанра произведения различаются способы преобразования материала.

2. Основными принципами отбора и трансформации исторического материала в художественной прозе Пушкина являются сжатость, концентри-рованность материала, детализация, связь с мифологией и фольклором. Важнейшим дифференцирующим признаком при сопоставлении «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки» становится карнавальная традиция.

3. «Капитанская дочка» тесно связана с карнавальным мироощущением. В романе нашли отражение основные карнавальные категории, действа, приёмы. Карнавальная традиция воздействует на формирование сюжета и фабулы романа, организует систему персонажей, влияет на структуру художественного пространства.

4. Карнавальная традиция выполняет в «Капитанской дочке» ряд важнейших функций: формирование комического эффекта, тесно связанного с драматической стороной жизни; проникновение в глубинную суть русского народного духа и человеческой души; утверждение подлинного гуманизма.

Апробация работы. Результаты исследования нашли отражение в 10 публикациях. По материалам диссертации сделано 7 докладов на научных конференциях разного уровня: на ежегодных аспирантских научных конференциях кафедры истории и теории литературы Ci НУ в 2002, 2004 гг.; на Филологическом семинаре кафедры истории и теории литературы СмолГУ в 2006, 2007 гг.; на межвузовской научной конференции «Современные пути изучения художественного произведения и истории литературы» (СГПУ, 2003); на международных конференциях «Язык. Человек. Культура» (СГПУ, 2005) и «Современные пути исследования Литературы» (СмолГУ, 2006).

Структура и объём диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, примечаний, списка источников текстов и списка литературы.

Основная часть диссертации изложена на 156 страницах. 21 страницу занимают примечания, 15 страниц - список источников и литературы (155 наименований).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении (с. 4-7) поставлена проблема, обоснована актуальность и научная новизна исследования, определены цели и методология исследования, охарактеризован материал исследования.

Глава 1 «"Капитанская дочка" в современных исследованиях» (с. 8-36) содержит обзор достижений современного литературоведения в области изучения «Капитанской дочки». Мы выделяем основные направления в исследовании романа и кратко характеризуем связанные с ними работы. От-

дельные параграфы посвящены истории создания «Капитанской дочки», её жанровой природе, проблематике, системе образов персонажей, художественному пространству и времени, фольклорной традиции в романе, языку и стилю «Капитанской дочки».

Глава 2 «"Матерьял и стиль": "История Пугачёва" и "Капитанская дочка"» (с.37-72) включает подробный сопоставительный анализ указанных произведений. На основании наблюдений сформулированы принципы, отражающие специфику трансформации исторического материала в художественной прозе Пушкина.

В § 1 «История замысла произведения о Пугачёве» рассматриваются основные этапы работы Пушкина над «Историей Пугачёва» и «Капитанской дочкой». Особое внимание обращено на то, что работа над произведениями о пугачёвском восстании велась параллельно. Замысел «Капитанской дочки» пробудил к жизни исторические разыскания, которые сложились в единое произведение и, в свою очередь, оказали влияние на окончательный вариант текста романа.

§ 2 <(Матерьял и стиль: методика исследования» содержит анализ литературы вопроса, среди которой труды Г. П. Блока, Р. В. Овчинникова, Н. В. Измайлова, А. А. Карпова, Э. И. Худошиной и др., и описание методики исследования, в основе которой лежит выдвинутое В. Б. Шкловским положение: писатель, включая документальный материал в произведение, отбирает его не по принципу достоверности, а по принципу удобства материала. Включаясь в систему художественного произведения, факт видоизменяется, трансформируется. Систему трансформации материала представляет собой литературный жанр.

Мы проводим сравнение текстов «Капитанской дочки» и «Истории Пугачёва» по трём направлениям: образ Пугачёва, эпизоды захвата крепостей пугачёвскими войсками, этатическое начало.

В § 3 «Образ Пугачёва» исследуется один из центральных образов в романе и в историческом сочинении. Многие факты, описанные в «Истории Пугачёва» (черты внешности, одежда, изречения, противоречивость характера), переходят в роман. Однако в «Капитанской дочке» нет предыстории самозванца и обоснования исторической необходимости его появления (чему отводится значительное место в «Истории Пугачёва»); сокращено описание жестокостей, творимых лично Пугачёвым; отсутствуют сведения о частной жизни самозванца (тогда как в «Истории Пугачёва» описывается его женитьба), подробности его поведения перед казнью. Образ Пугачёва в романе возникает в ореоле стихии природной и стихии народной поэтической речи. Место исторической необходимости заступает логика случайности, неожиданных встреч и узнаваний. В образе Пугачёва проявляются мистические черты (намёки на оборотничество и связь с нечистой силой). Вместе с тем, материал отобран так, что законность власти Пугачёва в глазах народа представляется неоспоримой, а предоставленные доказательства соответствуют архаическим народным представлениям о царе.

В § 4 «Осада Белогорской крепости» выявляются общие черты между многократно описанными в «Истории Пугачёва» захватами крепостей и эпизодом штурма Белогорской крепости. Более всего осада Белогорской крепости напоминает штурм Нижне-Озерной крепости, что подчёркивается в тексте романа, однако некоторые подробности соотносятся с другими эпизодами «Истории Пугачёва» (захват Яицкого городка, Татищевой и Ильинской крепостей). Яркие исторические подробности «Истории Пугачёва» в романе сконцентрированы в описании захвата вымышленной крепости. Пушкин сгущает, спрессовывает воедино удалённые в реальном времени и пространстве эпизоды, чтобы на нескольких страницах представить в полном объёме противоречивую картину русского бунта, обострить кризисную ситуацию и ярче раскрыть особенности русского национального характера. При этом в

романе трагический пафос в сцене казни оттеняет комическая фамильярность Ивана Игнатьича («Ты, дядюшка, вор и самозванец!»). Она усиливает катарсис, подчёркивая вторжение страшной силы в домашний мир с его привычными обращениями и любимыми словечками.

В «Истории Пугачёва» Пушкин рассказывает об эпизоде войны как историк. Отсюда внимание к деталям, беспристрастное описание жестокости мятежников. В «Капитанской дочке» в содержании одной главы заключены мысли о переменчивости судеб, роли случайности в жизни человека; открывается подлинная сущность людей, лишившихся на пороге жизни и смерти привычной социальной маски; проявляет себя с неожиданной стороны сложный и противоречивый характер Пугачёва. Осада Нижне-Озерной крепости -маленькое событие в ходе большой войны. Осада Белогорской крепости — существенный для фабулы романа эпизод, в котором скрыты размышления о судьбах человека в кризисной ситуации.

§ 5 «Этатическое начало» посвящён анализу действий правительственных войск и образов офицеров, представляющих официальную государственную власть. Пушкин воссоздаёт картину первоначальной растерянности оренбургского генерала и других военачальников. События трёх глав исторической хроники сводятся к нескольким страницам «Капитанской дочки», что усиливает впечатление беспомощности защитников городов и крепостей пред лицом пугачёвского войска. В романе происходящее описано на грани драматического и комического. Усиление комического эффекта происходит как за счёт сжатия материала, так и при помощи намеренного искажения некоторых деталей (так, в «Капитанской дочке» среди собравшихся на военный совет, кроме генерала и самого Гринёва, нет ни одного военного человека, тогда как в «Истории Пугачёва» сказано, что в совете принимают участие как военные, так и гражданские чиновники). В «Капитанской дочке» появляются

дополнительные бытовые детали (генерал в саду укутывает яблони соломой; военный совет проходит за чашкой чаю).

В образе генерала Бибикова («История Пугачёва») возникают предпосылки к созданию образов поместного патриархального дворянства «Капитанской дочки». Характер Бибикова раскрывается перед читателем через цитату из народной песни и через письма. Разговорная интонация, использование пословиц и поговорок и простодушная искренняя набожность, свойственные письмам Бибикова, нашли отражение в образах Гринёвых и Мироновых. Вместе с тем, Бибиков в «Истории Пугачёва» проявляет себя как крупный исторический деятель. Именно ему принадлежит высказывание, передающее основную мысль исторического труда: «Пугачёв не что иное, как чучело, которым играют воры, Яицкие казаки: не Пугачёв важен; важно общее негодование» (IX; 45). Если в «Капитанской дочке» образ Пугачёва безусловно доминирует над другими образами исторических персонажей, то в «Истории Пугачёва» рядом с ним встаёт яркий образ представителя официальной власти - генерала Бибикова.

В разделе «Выводы» сформулированы основные принципы отбора и трансформации исторического материала в художественной прозе Пушкина.

1) Сжатость, концентрированность материала. Пушкин считал точность и краткость первыми достоинствами прозы. Сравнение художественной и документальной прозы Пушкина позволяет показать, как этот закон функционирует при создании сюжета произведения. «История Пугачёва» насыщена историческим материалом. Роман точно воспроизводит факты, упомянутые в историческом труде, однако они за счёт повышенной концентрации материала приобретают особую значимость. При этом произведения образуют смысловое единство, одно воспринимается на фоне другого, что позволяет Пушкину-романисту избежать подробных исторических и этногра-

и

фических отступлений, которые были характерны для современной ему традиции исторического романа (в первую очередь, традиции Вальтера Скотта).

2) Детализация. И в исторической хронике, и в романе доминирует определённый вид детали. В «Истории Пугачёва» гораздо больше кровавых, грубых подробностей. Скрупулёзно описано осквернение церкви, зверства мятежников. В «Капитанской дочке» подобные детали почти отсутствуют, о них говорится в основном намёками (Маша Миронова в письме Гринёву выражает опасение, что разделит участь Лизаветы Харловой, которая в подробностях описана в «Истории Пугачёва»; капитан Миронов изнемогает от раны в голову, тогда как аналогичная рана Харлова изображается детально). В романе на первый план выступает бытовая деталь («Придворный календарь», лубочные картинки в доме Мироновых, тряпочки и щепки, которые ребятишки заталкивают в пушку и т. д.). «История Пугачёва» изображает ход военных действий с точки зрения объективного историка. «Капитанская дочка» рисует мирную жизнь, в которую врывается война, изменяя судьбы людей.

Одни и те же детали интерпретируются по-разному в историческом и художественном произведении. Так, горящие глаза являются доминантой образа Пугачёва, по которой читатель может узнать его раньше недогадливых персонажей. Этот признак переносится на соратников Пугачёва. Аналогичным образом, «знаки на грудях» из следов болезни превращаются в доказательство царского происхождения Пугачёва.

В использовании художественной детали выявляются два основных принципа: а) в каждом жанре преобладает особый вид детали; б) единичная деталь, бывшая в «Истории Пугачёва» элементом описания, в «Капитанской дочке» получает дополнительный смысловой вес и приобретает символическое значение.

3) Связь с мифологией и фольклором. Несмотря на большое количество прямых параллелей между текстом «Истории Пугачёва» и «Капитанской

дочки», исторический материал в романе не выступает на первый план. При чтении романа в первую очередь обращает на себя внимание другой пласт материала - фольклорный. В духе фольклорной символики интерпретируется в первую очередь образ Пугачёва. Связь с народной культурой осуществляется в романе не только через цитирование и сюжетное сходство, но и на более глубоком уровне. «Капитанская дочка» испытывает влияние такой древней формы народного мироощущения, как карнавальная культура.

Описанные принципы трансформируют документальный материал в художественный текст, который содержит размышления о законах, управляющих историей, о движущих силах исторического процесса и о месте человека на арене крупных исторических событий.

В Главе 3 «Карнавальная поэтика романа А. С. Пушкина "Капитанская дочка"» (с. 73-152) исследуется поэтика романа с точки зрения теории народной смеховой культуры, рассматриваются элементы карнавального обряда, воплотившиеся в т.ексте «Капитанской дочки».

В § 1 «Понятие карнавала и карнавализации» мы, вслед за Бахтиным, определяем карнавал как синкретическую зрелищную форму обрядового характера. Карнавал находится на границах искусства и самой жизни; это зрелище без разделения на исполнителей и зрителей. Основная цель карнавала - вывернуть наизнанку привычные представления о мире как о разумной иерархической системе, поставить с ног на голову обычный порядок вещей, осмеять всё привычное и застывшее с тем, чтобы через отрицание, осмеяние (символическую смерть) способствовать его возрождению и обновлению. Карнавализованной литературой Бахтин называет литературу, которая испытала на себе (прямо или косвенно, через ряд посредствующих звеньев) -влияние тех или иных видов карнавального фольклора.

В ряде работ (например, у Б. Гройса, В. Н. Турбина, В. Л. Махлина, В. С. Вахрушева) карнавал рассматривается преимущественно в философ-

ском, этическом, даже политическом аспекте. Между тем, исследование отражения карнавальной традиции в художественном произведении - продуктивный подход, который может пролить свет на жанровую природу произведения, теорию жанров в целом, место писателя в литературном процессе, литературные традиции, воспринятые им.

В § 2 «Карнавальная поэтика "Капитанской дочки" в исследованиях» анализируются высказывания о карнавальной поэтике романа в литературе. Карнавализацию отдельных эпизодов «Капитанской дочки» отмечали М. М. Бахтин, Л. И. Вольперт, Н. Я. Эйдельман, Э. И. Худошина, Е. С. Хаев. В. С. Баевский считает карнавальную традицию интегрирующим элементом в поэтике Пушкина на протяжении всего периода творчества. Некоторые исследователи отмечают странные, не поддающиеся логическому объяснению элементы сюжета и характеристики персонажей, интерпретируя их как часть общего комического тона повествования (П. Дебрецени), фарсовое начало (В. Н. Турбин), неформальные отношения (Г. И. Пеев) и др. Исследование текста «Капитанской дочки» с позиций карнавализации позволяет обнаружить в романе не механическое соединение комических эпизодов и положений, а систему, элементы которой взаимодействуют между собой, выполняя определённые функции в художественном замысле Пушкина.

В § 3 «Методика исследования» мы предлагаем критерии, на основании которых можно говорить о карнавализации произведения: 1) автор знаком с карнавальной традицией. Карнавал (непосредственно или через карна-вализованную литературу) находится в кругу его интересов в период создания произведения; б) атрибуты карнавала в произведении выступают комплексно, взаимодействуют между собой, образуя систему.

Вслед за Бахтиным мы выделили основные элементы карнавала, перешедшие в литературу: карнавальные категории и карнавальные действа. Карнавальные категории - наиболее общие положения, принципы карнавального

мироощущения. К ним относятся вольный фамильярный контакт, эксцентричность, профанация, принцип амбивалентности. Каждой карнавальной категории соответствует ряд приёмов. Так, с категорией вольного фамильярного контакта связан особый язык, сочетающий в себе похвалу и брань, а также фамильярная жестикуляция. Категория эксцентричности воплощается в тексте через всевозможные проявления эксцентричного поведения: перебранки, шутливые поединки, бескровные карнавальные войны, скандалы и разоблачения, неуместное использование предметов. Категория профанации включает карнавальные пародии на священные тексты, кощунства, непристойности, связанные с производительной, силой земли и тела. Карнавальная амбивалентность реализуется с помощью создания парных образов и сцен. Карнавальные категории отражены в центральном действе карнавала - увенчании и последующем развенчании карнавального короля. К карнавальным действам мы относим также пир и игру.

§ 4 «Карнавальная традиция в быту Пушкина» посвящен анализу бытовых источников карнавализации в творчестве Пушкина. Среди них важное место занимают развлечения пушкинского времени - маскарады и народные гуляния, ярмарки. Ярким примером карнавального отношения к литературе становится для молодого Пушкина деятельность «Арзамаса», пронизанная духом весёлой игры Основная задача «Арзамаса» - разрушить старое с тем, чтобы возникла обновлённая литература. Она осуществлялась в карнавальной обстановке (за пиршественным столом) карнавальными средствами (пародирование на бытовом и литературном уровнях) в соответствии с карнавальным пафосом возрождения и обновления через ритуальную смерть-осмеяние.

Одежда Пушкина часто напоминала карнавальный костюм, эпатировала окружающих. Об этом свидетельствуют воспоминания В. П. Горчакова,

А. И. Подолинского, П. Парфёнова, А. М. Каратыгиной и др. При этом Пушкин иронически обыгрывал предписанный этикетом наряд.

Об эксцентричном поведении молодого Пушкина, напоминающем вольный фамильярный контакт, вспоминают И. И. Пущин, Ф. Ф. Вигель, М. И. Осипова, А. О. Смирнова-Россет. Духом карнавальной вольности пронизано поведение Пушкина во время встречи с Николаем I, вернувшим поэта из ссылки: на протяжении разговора Пушкин, оборотясь спиной к камину, грел нога; даже, по воспоминаниям М. М. Попова, присел на стоящий позади стол, что было вопиющим нарушением этикета.

К началу 1830-х годов в мировоззрении и творчестве Пушкина происходит перелом, отмеченный многими исследователями. Поступки Пушкина становятся менее эксцентричными, игровое поведение сохраняется главным образом в кругу близких друзей. Начиная с 1830 года Пушкин создаёт наиболее карнавализованные произведения: «Повести Белкина», «Маленькие трагедии», «Домик в Коломне», «Пиковую даму», наконец, «Капитанскую дочку». Карнавальная стихия в поведении Пушкина отступает на задний план, переходит в область художественного творчества.

В §§ 5-13 подробно рассматриваются карнавальные категории, приёмы и действа, нашедшие отражение в «Капитанской дочке».

Вольный фамильярный контакт возникает между персонажами в узловых точках сюжета и определяет дальнейшее развитие действия. Вольные фамильярные отношения главенствуют как в лагере Пугачёва, так и в Бело-горской крепости. Два важнейших момента фабулы - помилование Гринёва Пугачёвым и помилование его императрицей - реализуются как результат отношений, начинавшихся по законам вольного фамильярного контакта.

Категория профанации преобразует важнейшие для пушкинской эпохи понятия, такие, как военная служба, дуэль, поэтическое творчество. В тексте романа сохраняются намёки на карнавальные кощунства по отношению к ре-

лигии, которые проявляются за счёт иронического переосмысления библейских цитат, их остраннения путём переноса в разговорный контекст.

Категория эксцентричности находит отражение в поступках и словах персонажей романа; наиболее специфическим её проявлением становится карнавальный костюм. Наряд персонажей уподобляется карнавальному костюму, будучи устаревшим (мундир времён Анны Иоанновны), не соответствующим обстановке (колпак и халат капитана, командующего строем), составленным из элементов, контрастных по цвету (синяя заплата на локте зелёного мундира), этнической и социальной принадлежности (одеяние советников Пугачёва). Эксцентричное одеяние способствует как характеристике персонажа, так и созданию комического эффекта. Однако основная его функция - сокрытие социального статуса персонажа (ярче всего это проявляется в описании «домашнего» платья и душегрейки императрицы). Вольный фамильярный контакт практически всегда сопровождается появлением персонажей не в свойственном их статусу одеянии, а в карнавальном костюме.

Карнавальная категория амбивалентности оказывает воздействие на образную систему и фабулу романа путём создания парных по контрасту и сходству образов персонажей, как главных (Гринёв - Савельич), так и второстепенных (Белобородов - Хлопуша), а также парных сцен, которые взаимно отражают друг друга, описывая сходные события дважды, в комическом и драматическом ключе (казнь защитников Белогорской крепости и сцена с «реестром» Савельича, дважды начатая дуэль Гринёва и Швабрина).

Важное место в сюжете «Капитанской дочки» занимает карнавальное действо увенчания - развенчания карнавального короля, воплощением которого становится Пугачёв. Карнавальная стихия (ночь, метель, сон) сопровождает его появление перед читателем. Атрибуты власти Пугачёва представлены в карнавальном духе как профанация государственных регалий («дворец» - изба, оклеенная золотой бумагой; у «придворных» орденские ленты

надеты поверх армяков). В соответствии с карнавальной традицией законность власти Пугачёва в глазах народа подтверждается за пиршественным столом и в бане. Категория вольного фамильярного контакта позволяет Пугачёву переступить рамки официальных отношений и проявить в общении с Гринёвым человечность, милуя его вопреки жестоким законам войны. Карнавальное мироощущение помогает представить образ Пугачёва сложным, двойственным и в то же время приблизить его к читателю, делая причастным к вековой народной традиции, настоящим «мужицким царём».

В «Капитанской дочке» нашли отражение такие карнавальные действа, как пир и игра. Пиршественные образы неоднократно возникают в тексте романа. В соответствии с традицией карнавализованного жанра симпосиона описан военный совет как в окружении Пугачёва, так и в Оренбурге. В официальном пространстве место народного «пира на весь мир» занимает светское чаепитие, сохраняющее, однако, остатки карнавальной вольности. За пиршественным столом происходит решающий разговор Гринёва и Пугачёва, и эта обстановка оказывает влияние на их особую откровенность друг с другом. Однако разговор происходит, когда Гринёв и Пугачёв остаются наедине. Традиция вольного пиршественного слова внешне сохраняется, но исчезает важнейший компонент - всенародность. Карнавальная традиция сочетается с литературными приёмами XIX века.

Тема азартной игры, игры с Судьбой и Случаем возникает в переломный момент для судьбы Гринёва (встреча с Зуриным после отъезда из Бело-горской крепости) и художественно мотивирует случайность, ставшую спасительной для чести и жизни Гринёва и Маши.

Приём qui pro quo, наиболее полно выражающий карнавальный пафос перемен, возникает в связи с главными и второстепенными персонажами. Персонажи романа (Гринёв, Пугачёв, Маша Миронова, Савельич, Екатерина II, даже Иван Игнатьич и Бопре) в определённый момент оказываются не те-

ми, за кого их принимали. Qui pro quo может выступать в функции как динамического, так и статического мотива, что в совокупности усиливает атмосферу всеобщей относительности страшного карнавала пугачёвщины.

Важное место в романе занимает пространство карнавальной площади. Сцены на площади Белогорской крепости, насыщенные до предела карнавальным мироощущением, представляют собой композиционный центр романа и описывают момент наивысшего обострения ситуации. Для структуры «Капитанской дочки» имеет значение также понятие карнавального порога и связанный с ним топос дороги. В карнавальном пространстве происходят разговоры, наиболее ярко раскрывающие глубинную суть характера персонажей, в первую очередь Пугачёва. Карнавальная традиция художественно мотивирует особую откровенность этих бесед.

В § 14 «Специфика восприятия карнавальной традиции в романе "Капитанская дочка"» мы рассматриваем, как преобразуется архаическая традиция в соответствии с требованиями современных Пушкину жанров.

Важная особенность воплощения карнавальной традиции в романе «Капитанская дочка» - почти полное отсутствие внимания к сфере материально-телесного низа. В тексте романа присутствуют лишь отдельные намёки на карнавальные непристойности (рассказ о драке мужчины и женщины в бане из-за шайки горячей воды). Связь с темами и образами материально-телесного низа в романе осуществляется через пиршественные образы. Однако образы еды и питья не оборачиваются физиологической стороной; они не самодостаточны, как в карнавализованной литературе Возрождения. Их основная функция в тексте - обрамление особо значимых речей персонажей.

Другая-особенность карнавализации в «Капитанской дочке» заключается в двойственности мотивировок. Карнавальное поведение персонажей в «Капитанской дочке» не выглядит эксцентричным, поскольку в большинстве случаев имеет под собой реалистическую мотивировку. Так, дерзость Са-

вельича объясняется особым характером отношений с Гринёвым, которого он воспитывал с детства и, вероятно, не раз журил и наказывал.

Если в «Повестях Белкина» карнавальные приёмы лежат на поверхности, то в «Капитанской дочке» они скрыты за мрачностью описанных событий и строгостью реалистических мотивировок. Присутствие карнавальной традиции может быть выявлено только при комплексном анализе текста романа. По аналогии со словами Бахтина о редуцированном смехе в карнавали-зованной литературе ХУШ-Х1Х веков, можно говорить о редуцированном карнавале в «Капитанской дочке».

§ 15 «Функции карнавальной поэтики в "Капитанской дочке"» содержит анализ основных функций, которые выполняют в тексте романа карнавальные категории, приёмы и действа. Наиболее очевидной является функция создания комического эффекта. Универсальный, всепобеждающий карнавальный смех несколько раз прямо реализуется в тексте романа, маркируя важнейшие элементы фабулы. Так, Пугачёв смеется на пиру неведомо чему, глядя на Гринёва, и молодой человек, который только что видел смерть близких людей, тревожится об участи невесты и в любой момент ожидает казни, тем не менее не может удержаться от смеха. В «Капитанской дочке» осмеянию, комической профанации с большей или меньшей степенью, интенсивности подвергаются важнейшие понятия государственной и общественной жизни: офицерская служба, дуэль, поэзия, религия. Острейший государственный кризис XVIII века - пугачёвское восстание - описывается в неразрывной связи комического и трагического. Наиболее ярко это проявляется в создании амбивалентной пары сцен на площади Белогорской крепости. В первой сцене драматизм ситуации оттеняется комическими деталями. Во втором эпизоде комическая сцена с чтением реестра Савельича балансирует на грани кровавой развязки. Тесная связь смеха и смерти, амбивалентное со-

четание драматического и комического - важнейшая особенность романа Пушкина, связанная с карнавальной традицией.

Вторая функция карнавалнзации в «Капитанской дочке» - проникновение к глубинным истокам народной культуры. Карнавальная традиция, отражающая важнейшую сторону народного миропонимания, воздействует на построение романа, на композицию, фабулу, образы персонажей.

В карнавальном мире, где случайность преобладает над необходимостью, где властвует вседозволенность, вольный фамильярный контакт и логика «обратности», возникает подлинный гуманизм, в котором Пушкин видел способ преодоления серьёзного препятствия на пути исторического развития России - противостояния дворянского и крестьянского миров, не способных понять друг друга. Карнавальная вольность делает возможным проявление человеческих отношений в мире строгой социальной регламентации.

Заключение (с. 153-156) подводит итоги исследования, обобщает выводы.

И «История Пугачёва», и «Капитанская дочка» основаны на документальном материале, ради которого Пушкин предпринял глубокие архивные разыскания, изучил отечественные и иностранные исторические труды, совершил путешествие на Урал и беседовал с живыми свидетелями пугачёвского восстания. Множество эпизодов «Капитанской дочки» имеют параллели в тексте «Истории Пугачёва». Однако, несмотря на общее основание, произведения различны по своей природе, так как материал трансформирован автором в соответствии с требованиями жанра. В нашей работе впервые проведено подробное сопоставление «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки», в результате которого отчётливо проявляются принципы построения художественной прозы Пушкина.

Благодаря высокой концентрированности материала эпизоды романа оказывают наиболее сильное воздействие на читателя, отражая глубинные

закономерности бытия. Наличие подробного свода исторических материалов, каким можно считать «Историю Пугачёва», позволяет Пушкину отбирать и концентрировать на одном участке текста исторически точные и вместе с тем наиболее значимые детали для характеристики эпохи, описания быта, нравов, исторических деятелей. Принцип точности и краткости реализуется в художественной прозе Пушкина на уровне сюжета.

И жанр исторического исследования, и жанр романа требуют определённого вида детали. В «Истории Пугачёва» воздействие на читателя оказывает подробное изображение жестокостей мятежников, в романе - глубокий, подчёркнутый контраст между мирной жизнью и ужасами войны. Сопоставление «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки» позволяет продемонстрировать, как отдельная подробность, будучи перенесена в текст романа, становится художественной деталью. Это происходит при помоши повторения, нагнетания детали («огненный взгляд» Пугачёва), а также за счёт актуализации фольклорно-мифологического контекста, как при описании метели, включающем мотивы оборотничества и смешения стихий.

Важнейшим отличием художественного произведения от научного становится обращение к народной мифологии и фольклору. В диссертации впервые рассматриваются глубинные связи романа с народно-смеховой, карнавальной культурой.

«Капитанская дочка», последнее завершённое прозаическое произведение Пушкина, стала итоговой и в отношении карнавализации пушкинской прозы. В тексте «Капитанской дочки» нашли отражение все основные карнавальные категории, действа, приёмы, выделенные Бахтиным. Категория вольного фамильярного контакта и принцип амбивалентности организуют фабулу романа, которая строится вокруг центрального карнавального действа - увенчания и развенчания карнавального короля. Категории профанации и эксцентричности доминируют в изображении важнейших понятий эпохи:

военной среды, дуэли, поэтического творчества, — создавая эффект остранне-ния. Система персонажей испытывает влияние принципа амбивалентности, а также карнавального приёма qui pro quo, который выполняет интегрирующую функцию в поэтике Пушкина. Кульминационные эпизоды «Капитанской дочки», когда решается судьба персонажей, разворачиваются в карнавальном пространстве, представляющем собой литературные модификации карнавальной площади. С моментами наивысшего напряжения сюжета связаны такие карнавальные действа, как пир и игра. Карнавальная стихия находит яркое воплощение в образе Пугачёва, благодаря чему романный персонаж резко отличается от персонажа «Истории Пугачёва», несмотря на сохранение большинства документальных подробностей.

Карнавальная традиция дифференцирует научную и художественную прозу Пушкина, представляет собой ядро художественного мира «Капитанской дочки» и формирует художественную реальность, в которой становится возможным воплощение гуманистических идей Пушкина о человеке, обществе, государстве, истории.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. «Капитанская дочка» и «История Пугачёва» А. С. Пушкина: ма-терьял и стиль И Филологические науки. - 2006. - № 5. - С.10-17.

2. Функции волшебной сказки в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Scripta manent VIII: Сборник научных работ студентов и аспирантов-филологов. - Смоленск: СГПУ, 2002. - С. 5-8.

3. Влияние карнавальной традиции на образ Пугачёва в романе А'. С. Пушкина «Капитанская дочка» И Пушкинский молодёжный фестиваль искусств «С веком наравне»: Сборник студенческих докладов. - М.: РГУ нефти и газа им. И. М. Губкина, 2002. - С. 83-90.

4. Карнавальная площадь в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Scripta manent IX: Сборник научных работ студентов и аспирантов-филологов. - Смоленск: СГПУ, 2003. - С. 5-10.

5. Карнавальная категория профанации в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Русская филология: Учёные записки. Том 7. - Смоленск: СГПУ, 2003. - С. 97-104.

6. Карнавальные двойники в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Scripta manent X: Сборник научных работ студентов и аспирантов-филологов. - Смоленск: СГПУ, 2003. - С. 5-12.

7. Пир и игра в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Русская филология: Учёные записки. Том 8. - Смоленск: СГПУ, 2004. - С. 310317.

8. Карнавальные категории в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка»: вольный фамильярный контакт//Язык. Человек. Культура: Материалы международной научной конференции 21-23 марта 2005 г.: В 2 ч. - Смоленск: СГПУ, 2005. - Ч. 1. - С. 200-205.

9. Образ Пугачёва в «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочке» А. С. Пушкина // Русская филология: Учёные записки. Том 10. - Смоленск: СмолГУ, 2006. - С. 252-264. ^

10. «Матерьял и стиль» в «Капитанской дочке» и «Истории Пугачёва» А. С. Пушкина // Русская филология: Ученые записки. Том 11. - Смоленск: СмолГУ, 2006. - С. 130-142.

Дата сдачи в печать 9.04.2007

Формат 60x84/16 Тир. 120 Зак. 2037/1 Печ. листов 1.0 Отпечатано в типографии ООО "Принт-Экспресс"

Лиц. ПЛД № 71-38 от 07.09.99 г. г. Смоленск, проспект Гагарина, 21, (4812) 32-80-70

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Марусова, Ирина Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. «КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА» В СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ.

§ 1. История создания «Капитанской дочки».

§ 2. Жанровая природа «Капитанской дочки».

§ 3. Проблематика.

§ 4. Образы персонажей.

§ 5. Художественное пространство и время.

§ 6. Фольклорная традиция в «Капитанской дочке».

§ 7. Язык и стиль «Капитанской дочки».

Выводы.

ГЛАВА 2. «МАТЕРЬЯЛ И СТИЛЬ»: «ИСТОРИЯ ПУГАЧЁВА»

И «КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА».

§ 1. История замысла произведения о Пугачёве.

§ 2. Матерьял и стиль: методика исследования.

§ 3. Образ Пугачёва.

§ 4. Осада Белогорской крепости.

§ 5. Этатическое начало.

Выводы.

ГЛАВА 3. КАРНАВАЛЬНАЯ ПОЭТИКА РОМАНА А. С. ПУШКИНА

КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА».

§ 1. Понятие карнавала и карнавализации.

§ 2. Карнавальная поэтика «Капитанской дочки» в исследованиях.

§ 3. Методика исследования.

§ 4. Карнавальная традиция в быту Пушкина.

§ 5. Вольный фамильярный контакт.

§ 6. Эксцентричность.

§ 7. Профанация.

§ 8. Карнавальная амбивалентность.

§ 9. Увенчание-развенчание карнавального короля.

§ 10. Пир.

§ 11. Игра.

§ 12. Приём qui pro quo.

§ 13. Особенности карнавального пространства.

§ 14. Специфика восприятия карнавальной традиции в романе «Капитанская дочка».

§ 15. Функции карнавальной поэтики в «Капитанской дочке».

Выводы.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Марусова, Ирина Владимировна

Ю. Н. Тынянов писал: «Общее достижение литературной науки XIX и XX вв. по отношению к прозе Пушкина - это утверждение, высказанное ещё Шевырёвым и затем подтверждённое позднейшими исследователями, что пушкинская проза стоит особняком по своим стилистическим особенностям в современной Пушкину литературе» [1]. «Точность и краткость», смысловая насыщенность каждого элемента текста, вызывающая многочисленные споры по поводу интерпретации того или иного эпизода, сочетание иронии и философской глубины - эти особенности пушкинской прозы делают её уникальным явлением в русской литературе.

Капитанская дочка» занимает в творчестве Пушкина особое место. Это последнее завершённое и опубликованное при жизни прозаическое произведение поэта, «итог его идейных и творческих исканий» [2]. В романе отразились достижения пушкинской прозы, выработанные в предшествующие годы. «Капитанская дочка» воплотила в себе заветные мысли Пушкина о «судьбе человеческой, судьбе народной», о роли личности в истории, о диалектике случайного и закономерного в историческом процессе.

На протяжении двух веков «Капитанская дочка» привлекала внимание писателей, критиков и литературоведов [3]. По замечанию Г. П. Макогоненко, «каждая эпоха по-своему прочитывала последний роман Пушкина, выдвигала и решала проблемы, "подсказанные" временем» [4]. В настоящее время продолжается интенсивное изучение романа. Анализу «Капитанской дочки» посвящены монографии Макогоненко, Е. Н. Купреяновой, Е. Ю. Полтавец, отдельные главы в работах JI. С. Сидякова, Н. Н. Петруниной, Н. К. Гея, Н. JI. Степанова и других исследователей прозы Пушкина, множество статей. Первая глава диссертации содержит обзор достижений современного литературоведения в области изучения «Капитанской дочки». Мы выделяем основные проблемы, связанные с исследованием романа, и кратко характеризуем их отражение в научной литературе.

Однако, как отмечают исследователи, «в изучении творчества Пушкина 1830-х гг. сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, существует обширная литература, посвященная произведениям этого периода, интерес к нему является в пушкиноведении господствующим, и в то же время 30-е гг. всё ещё остаются наименее изученным отрезком творческого пути писателя» [5]. Ряд важных вопросов, связанных с изучением поэтики «Капитанской дочки», остаётся практически не затронутым. Исследователи ограничиваются указанием на отдельные аспекты проблемы. Необходимостью полного, всестороннего анализа проблем поэтики «Капитанской дочки», который может существенно дополнить представления о романе и художественной прозе Пушкина в целом, обусловлена актуальность и научная новизна диссертации.

По мнению Б. В. Томашевского, одной из основных черт пушкинского реализма, наряду с гуманистическими идеями и народностью, является историзм [6]. Неоднократно отмечалось, что Пушкин, одновременно создавая художественное и историческое произведения о пугачёвском восстании, по-разному использовал собранный в ходе работы документальный материал. Однако в литературе отсутствует систематический сопоставительный анализ «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки». Во второй главе диссертации мы проводим подобный анализ по трём тематическим направлениям, используя методику В. Б. Шкловского, разработанную им при изучении исторического романа Л. Н. Толстого. На основании полученных наблюдений сформулированы принципы, отражающие специфику трансформации исторического материала в художественной прозе Пушкина.

Некоторые особенности «Капитанской дочки», выявленные при сопоставлении исторического и художественного произведений, были отмечены рядом исследователей и интерпретированы как комические несообразности. Между тем, при ближайшем рассмотрении они представляют собой особую систему, возникшую в глубокой древности и получившую оформление в народных карнавальных празднествах античности и средневековья. В диссертации мы исследуем поэтику «Капитанской дочки» с точки зрения теории народной смехо-вой культуры. В третьей главе рассматриваются элементы карнавального обряда, выделенные Бахтиным и оказавшие влияние на поэтику «Капитанской дочки». Особое внимание мы обращаем на функции данных элементов в романе, а также на особенности восприятия карнавальной традиции в творчестве Пушкина.

Теоретическую базу исследования образуют труды В. Б. Шкловского, М. М. Бахтина, А. 3. Лежнева, Ю. Г. Оксмана, В. С. Баевского, Ю. М. Лотмана, Н. Н. Петруниной, Л. И. Вольперт, Л. С. Сидякова, Р. В. Овчинникова и ряда других исследователей творчества Пушкина.

Основными методами исследования, примененными в работе, являются сопоставительный и культурно-исторический методы. Методика исследования подробно описана в начале второй и третьей глав диссертации.

Теоретическая значимость исследования состоит в углублении и уточнении представлений о поэтике итогового романа Пушкина «Капитанская дочка» и об особенностях художественной прозы Пушкина в целом. Полученные выводы вносят новый вклад в разработку теории карнавализации, т.е. отражения народной смеховой культуры в художественной литературе, и позволяют по-новому осознать место творчества Пушкина в историко-литературном процессе и его отношение к мировой литературной традиции.

Материалы исследования имеют практическую ценность и могут быть использованы при чтении лекций по истории русской литературы XIX века, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по изучению творчества Пушкина, жанровых особенностей русского исторического романа, карнавальной традиции в литературе Нового времени.

Диссертация состоит из трёх глав, введения и заключения. Содержание глав было охарактеризовано выше. Во введении ставится проблема исследования, обосновывается его актуальность и научная новизна, кратко характеризуется теоретическая база исследования, методологические основы и материал исследования. Заключение подводит итог диссертации и обобщает выводы каждой главы.

Проведённое исследование позволяет выявить ряд важных структурных особенностей художественной и исторической прозы Пушкина, по-новому взглянуть на связь прозы Пушкина с древней литературной традицией, восходящей к народным карнавальным празднествам.

Материалом исследования являются роман «Капитанская дочка» и «История Пугачёва». Тексты приводятся по изданию: Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. M.-JL: Издательство АН СССР, 1938-1959.

В настоящее время осуществляется новое издание полного академического собрания сочинений Пушкина в 20 томах. Оно ставит своей задачей собрать и обобщить сведения, накопленные пушкиноведением за годы, прошедшие со времени выхода академического издания 1937 - 1959 годов. Заново проверены и пересмотрены тексты, учтены вновь обнаруженные автографы и копии, в ряде случаев происходит уточнение датировок. За исключением первого тома, заново написан комментарий. Издание в основном сохраняет прежний план, сочетая жанровый (по томам) и хронологический (внутри каждого тома) принципы.

Первый том, вышедший в 1999 г., содержит лицейские стихотворения 1813-1817 годов; второй том (2004 г.) - стихотворения 1817-1820 годов. Художественной прозе Пушкина по плану отводится 9-10 тома; «История Пугачёва» будет включена в 14 том.

В данный момент наиболее достоверным и выверенным научно остаётся указанное издание. В дальнейшем при ссылках на него мы будем указывать в круглых скобках номер тома (римскими цифрами) и номер страницы (арабскими цифрами).

Основная часть диссертации изложена на 156 страницах. 21 страницу занимают примечания, 15 страниц - список источников и литературы (155 наименований).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблемы поэтики романа А.С. Пушкина "Капитанская дочка""

Выводы

Карнавальная традиция оказала всестороннее влияние на роман «Капитанская дочка». Карнавальные категории, действа и приёмы пронизывают текст романа и играют важную роль в воплощении авторского замысла.

Вольный фамильярный контакт возникает между персонажами в узловых точках сюжета и определяет дальнейшее развитие действия. Вольные фамильярные отношения главенствуют как в лагере Пугачёва, так и в Белогорской крепости. Два важнейших момента фабулы - помилование Гринёва Пугачёвым и помилование его императрицей - реализуются как результат отношений, начинавшихся по законам вольного фамильярного контакта.

Категория профанации преобразует важнейшие для пушкинской эпохи понятия, такие, как военная служба, дуэль, поэтическое творчество. В тексте романа сохраняются следы карнавальных кощунств по отношению к религии, которые проявляются в основном за счёт иронического переосмысления библейских цитат, их остраннения путём переноса в разговорный контекст.

Категория эксцентричности находит отражение в поступках и словах персонажей романа; наиболее специфическим её проявлением становится карнавальный костюм. Наряд персонажей уподобляется карнавальному костюму, будучи устаревшим (мундир времён Анны Иоанновны), не соответствующим обстановке (колпак и халат капитана, командующего строем), составленным из элементов, контрастных по цвету (синяя заплата на локте зелёного мундира), этнической и социальной принадлежности (одеяние советников Пугачёва). Эксцентричное, неуместное одеяние способствует как характеристике персонажа, так и созданию комического эффекта. Однако основная его функция - сокрытие социального статуса персонажа (ярче всего это проявляется в описании «домашнего» платья и душегрейки императрицы). С этим связано то, что вольный фамильярный контакт практически всегда сопровождается появлением персонажей не в свойственном их статусу одеянии, а в карнавальном костюме.

Карнавальная категория амбивалентности оказывает воздействие на образную систему и фабулу романа путём создания парных по контрасту и сходству образов персонажей, как главных (Гринёв - Швабрин), так и второстепенных (Белобородов - Хлопуша), а также парных сцен, которые взаимно отражают друг друга, описывая сходные события дважды, в комическом и драматическом ключе.

Важное место в сюжете «Капитанской дочки» занимает карнавальное действо увенчания - развенчания карнавального короля, воплощением которого становится Пугачёв. Карнавальная стихия (ночь, метель, сон) сопровождает его появление перед читателем; в карнавальном духе описана Гринёвым его возможная гибель, спроецированная на судьбу другого самозванца - Григория Отрепьева. Атрибуты власти Пугачёва, его «дворец» представлены в карнавальном духе как профанация государственных регалий. В соответствии с карнавальной традицией аргументируется законность власти Пугачёва в глазах народа. Образ Пугачёва тесно связан со стихией огня - важнейшего карнавального символа, объединяющего в себе смерть и жизнь, разрушение и обновление, и в то же время соотнесённого в народном представлении с нечистой силой. Эта связь (огонь в глазах) распространяется также на сподвижников Пугачёва.

В «Капитанской дочке» нашли отражение такие карнавальные действа, как пир и игра. Пиршественные образы неоднократно возникают в тексте романа. В соответствии с традицией карнавализованного жанра симпосиона описан военный совет как в окружении Пугачёва, так и в Оренбурге. В официальном пространстве место народного «пира на весь мир» занимает светское чаепитие, сохраняющее, однако, остатки карнавальной вольности. За пиршественным столом происходит решающий разговор Гринёва и Пугачёва, и эта обстановка оказывает влияние на построение речи персонажей, на их особую откровенность друг с другом. Однако разговор происходит, когда Гринёв и Пугачёв остаются наедине. Традиция вольного пиршественного слова внешне сохраняется, но исчезает важнейший компонент - всенародность. Карнавальная традиция сочетается с литературными приёмами XIX века.

В романе присутствуют три типа игр: домашние, коммерческие и азартные. Особая роль принадлежит последним. Тема азартной игры, игры с Судьбой и Случаем возникает в переломный момент для судьбы Гринёва (встреча с Зуриным после отъезда из Белогорской крепости) и художественно мотивирует случайность, ставшую спасительной для чести и жизни Гринёва и Маши.

Приём qui pro quo, наиболее полно выражающий карнавальный пафос перемен, возникает в связи с главными и второстепенными персонажами. Персонажи романа в определённый момент оказываются не теми, за кого их принимали. Qui pro quo может выступать в функции как динамического, так и статического мотива, что в совокупности усиливает атмосферу всеобщей относительности страшного карнавала пугачёвщины.

Важное место в романе занимает пространство карнавальной площади. Сцены на площади Белогорской крепости, насыщенные до предела карнавальным мироощущением, представляют собой композиционный центр романа и описывают момент наивысшего обострения ситуации. Для структуры «Капитанской дочки» имеет значение также понятие карнавального порога и связанный с ним топос дороги. В карнавальном пространстве происходят разговоры, наиболее ярко раскрывающие глубинную суть характера персонажей, в первую очередь Пугачёва. Карнавальная традиция художественно мотивирует особую откровенность этих бесед.

Воспроизведение карнавальной традиции в творчестве Пушкина имеет ряд особенностей. В первую очередь, это двойственность мотивировок и практически полное отсутствие внимания к сфере материально-телесного низа. Кроме того, всенародность карнавального действа сменяется интимностью романа XIX века. Разговоры персонажей, отличающиеся наибольшей откровенностью, художественно мотивированы карнавальным пространством (пиршественная зала, кибитка в дороге), однако лишены свидетелей, либо те ничем себя не проявляют, как в кибитке во время поездки Гринёва и Пугачёва в Белогор-скую крепость.

Несмотря на указанные особенности, карнавальная традиция глубоко проникает в структуру романа, воздействуя на сюжет и фабулу, образную систему, язык произведения. «Капитанская дочка» вбирает в себя основные черты карнавального мироощущения, воплощает карнавальные категории, приёмы и действа, лежащие в центре древнего карнавального обряда. Карнавальная традиция формирует комический эффект, который сохраняет особенности амбивалентного карнавального смеха, связывает роман с традициями народной культуры в её древних, глубинных проявлениях, способствует созданию подлинно народных образов. В карнавальном мире, где случайность преобладает над необходимостью, где властвует вседозволенность, вольный фамильярный контакт и логика «обратности», возникает подлинный гуманизм, в котором Пушкин видел способ преодоления серьёзного препятствия на пути исторического развития России - противостояния двух миров, дворянского и крестьянского, не способных понять друг друга. «Везде, где человеческая судьба Маши и Гринёва оказывается в соприкосновении с оправданными внутри данной политической системы, но бесчеловечными по сути законами, жизни и счастью героев грозит смертельная опасность. Но герои не погибают: их спасает человечность» [156]. Карнавальная вольность делает возможным проявление человеческих отношений в мире строгой социальной регламентации.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Ключевский В. О. Речь, произнесенная в торжественном собрании Московского университета 6 июня 1880 г., в день открытия памятника Пушкину // Ключевский В. О. Литературные портреты. М.: Современник, 1991.С. 102.

2. Худошина Э. И. О «нравственной высоте» образа Пугачёва у Пушкина // Ars interpretandi: Сборник статей к 75-летию профессора Ю.Н. Чумакова. Новосибирск: Издательство СО РАН, 1997. С. 125.

3. Фортунатова В.А. Пограничные и периферийные ситуации как экзистенциальная тенденция пушкинской прозы // Болдинские чтения. Нижний Новгород: НГТУ им. Н. И. Лобачевского, 2001. С. 27.

178

Список научной литературыМарусова, Ирина Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Пушкин А. С. Капитанская дочка // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. Т. 8. M.-JL: Издательство АН СССР, 1948.

2. Пушкин А. С. История Пугачёва // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. Т. 9. M.-JL: Издательство АН СССР, 1938.

3. Гоголь Н. В. Выбранные места из переписки с друзьями // Гоголь Н. В. Собрание сочинений: В 9-ти т. Т. 6. М.: Русская книга, 1994.

4. Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6-ти т. Т. 6. М.-Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1957.1791. ЛИТЕРАТУРА

5. А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2-х т. М.: Художественная литература, 1974. Т. 1. 544 с. Т. 2. 560 с.

6. Агранович С. 3., Рассовская Л. П. Миф, фольклор, история в трагедии «Борис Годунов» и в прозе А. С. Пушкина. Самара: Издательство «Самарский университет», 1992. 214 с.

7. Азадовский М. К. Пушкин и фольклор // Азадовский М. К. Литература и фольклор: Очерки и этюды. Л.: Художественная литература, 1938. С. 564.

8. Акбашева Э. А. Архетип блудного сына в произведениях А С. Пушкина // Два века с Пушкиным: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Ч. 1. Оренбург: Издательство ОГПУ, 1999. С. 72-78.

9. Александрова С. В., Келлер Е. Э. Гулянья народные // Быт пушкинского Петербурга: Опыт энциклопедического словаря. А К. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2003.

10. Алпатов С. В. Историческая проза Пушкина в свете фольклорных жанров // Университетский пушкинский сборник. М.: МГУ, 1999. С. 83-88.

11. Альми И. Л. О некоторых особенностях литературного характера в пушкинском повествовании // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1985. С. 4-16.

12. Альми И. Л. Об автобиографическом подтексте двух эпизодов в произведениях А. С. Пушкина // Пушкинские чтения: Сборник статей. Таллинн: Ээсти раамат, 1990. С. 58-70.

13. Альтман М. С. Читая Пушкина // Поэтика и стилистика русской литературы. Л.: Наука, 1971. С. 117-127.

14. Альтшуллер М. Г. Эпоха Вальтера Скотта в России: Исторический роман 1830-х годов. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1996. 341 с.

15. Андроник А. В. Сюжет приговорённого к смерти в повести «Капитанская дочка» (К проблеме «Достоевский и Пушкин») // Крымские пушкинские чтения: Материалы. Симферополь: Редотдел Крымского комитета по печати, 1993. С. 87-89.

16. Архангельский А. Н. Герои Пушкина: Очерки литературной характерологии. М.: Высшая школа, 1999. 285 с.

17. Бабаев Э. Г. Творчество А. С. Пушкина. М.: Издательство МГУ, 1988. 206 с.

18. Баевский В. С. Доминанты художественной эволюции Пушкина // Известия Академии наук. Серия литературы и языка. 1999. № 2. С. 23-33.

19. Баевский В. С. К читателю русского перевода // Бэлнеп Р. Структура «Братьев Карамазовых». СПб.: Академический проект, 1997. С. 5-13.

20. Баевский В. С. Сквозь магический кристалл: Поэтика «Евгения Онегина», романа в стихах А. Пушкина. М.: Издательство «Прометей», 1990.158 с.

21. Баевский В. С. Художественное исследование русского народного характера и природы человека в творчестве Пушкина 30-х годов // Русская филология: Учёные записки. Т. 9. Смоленск: СГПУ, 2004. С. 102-115.

22. Баевский В. С. Пушкин и школа раннего русского реализма // Пока в России Пушкин длится, метелям не задуть свечу; Труды семинара «Творчество А. С. Пушкина в историко-культурном контексте». Смоленск: СГПУ, 1998. С. 63-73.

23. Балашова И. А. Историзм Пушкина-романтика // Университетский пушкинский сборник. М.: МГУ, 1999. С. 72-83.

24. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Художественная литература, 1975. 504 с.

25. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. 3-е изд. М.: Художественная литература, 1972. 471 с.

26. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная смеховая культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. 541 с.

27. Белькинд В. С. Время и пространство в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Пушкинский сборник. JL: ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1977. С. 16-20.

28. Благова Г.Ф. Пословица в повести «Капитанская дочка» // Русская речь. 1999. №6. С. 93-97.

29. Благой Д. Д. Душа в заветной лире: Очерки жизни и творчества Пушкина. 2-ое изд. М.: Советский писатель, 1979. 624 с.

30. Благой Д. Д. Мастерство Пушкина. М.: Советский писатель, 1955. 267 с.

31. Блок Г. П. Пушкин в работе над историческими источниками. M.-JL: Издательство Академии Наук СССР, 1949. 216 с.

32. Вахрушев В. С. Трагикомическая игра вокруг «карнавала» М. М. Бахтина // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1996. № 4. С. 46-56.

33. Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. 655 с.

34. Виролайнен М. Н. «Я» и «не-Я» в поэтике Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XVI-XVII. СПб.: Наука, 2003. С. 94-101.

35. Вольперт Я. И. Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. 328 с.

36. Гайворонская Я. В, Семантика календаря в художественном мире Пушкина (дни недели, времена года): Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2006. 16 с.

37. Гей Н. К. Проза Пушкина: Поэтика повествования. М.: Наука, 1989. 269 с.

38. Гершензон М. О. Сны Пушкина // Пушкин. Сборник 1. М., 1924. С. 77-96.

39. Гиллельсон М. И. Молодой Пушкин и арзамасское братство. Л.: Наука, 1974. 226 с.

40. Гиллельсон М. И., Мушина И. Б. Повесть А. С. Пушкина «Капитанская дочка»: Комментарий. Л.: Просвещение, 1977. 192 с.

41. Гройс Б. Тоталитаризм карнавала // Бахтинский сборник. Вып. 3. М., 1997. С. 76-80.

42. Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. 414 с.

43. Гулак А. Т. О стилистике романа А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Русский язык в школе. 1999. № 3. С. 54-59.

44. Данилова Г. Е. Пословицы и поговорки в композиции произведений А. С. Пушкина (на материале повести «Капитанская дочка») // Материалы Пушкинской научной конференции 1-2 марта 1995 г. Киев, 1995. С. 43-45.

45. Дебрецени П. Блудная дочь: Анализ художественной прозы Пушкина. СПб.: Академический проект, 1996. 398 с.

46. Долинин А. Еще раз о хронологии «Капитанской дочки» // Пушкин и другие: Сборник статей, посвященный 60-летию со дня рождения С. А. Фомичёва. Новгород, 1997. С. 52-59.

47. Доманский Ю. В. Архетипический мотив сиротства в «Капитанской дочке» А. С. Пушкина // Вторые Майминские чтения. Псков, 1998. С. 106110.

48. Жолковский А. К. Очные ставки с властителем: из истории одной пушкинской парадигмы // Пушкинская конференция в Стэнфорде: Материалы и исследования. М.: ОГИ, 2001. С. 366-401.

49. Заславский О. Б. Проблема милости в «Капитанской дочке» // Русская литература. 1996. № 4. С. 41-52.

50. Земляная О. В. О «Капитанской дочке» и литературе как учебнике жизни // Литературное обозрение. 1999. № 1. С. 81-89.

51. Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л.: Наука, 1975. 340 с.

52. Карпов А. А. «Капитанская дочка» в контексте документально-художественной прозы А. С. Пушкина // Стиль и время. Развитие реалистического повествования: Межвузовский сборник научных трудов. Сыктывкар, 1985. С. 44-52.

53. Карпов А. А. Пушкин-художник в «Истории Пугачёва» // Пушкин: Исследования и материалы. Т. VIII. Л.: Наука, 1978. С. 51-61.

54. Касимов Р. Поэтика карнавала и переходных ритуалов // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1995. № 3. С. 6-15.

55. Катасонов В. Н. Тема чести и милосердия в повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка» (религиозно-нравственный смысл «Капитанской дочки» А. С. Пушкина) // Литература в школе. 1991. № 6. С. 2-13.

56. Кибальник С. А. Тема случая в творчестве Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XV. СПб.: Наука, 1995. С. 60-75.

57. Кириллюк 3. В. Историческая личность в прозе Пушкина и его современников // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1983. С. 103-108.

58. Ключевский В. О. Речь, произнесенная в торжественном собрании Московского университета 6 июня 1880 г., в день открытия памятника Пушкину // Ключевский В. О. Литературные портреты. М.: Современник, 1991. С. 100-107.

59. Кондратьева-Мейксон Н. По какому календарю?. (Время и пейзаж в «Капитанской дочке») // Вопросы литературы. 1987. № 2. С. 168-176.

60. Краснов Г. В. «По причинам важным.» (о выпущенных главах «Евгения Онегина» и «Капитанской дочки») // Незавершённые произведения А. С. Пушкина: Материалы научной конференции. М., 1993. С. 79-90.

61. Купреянова Е. Н. «Капитанская дочка» А. С. Пушкина: Материалы для пушкинских чтений и лекции. Л.: Издание Пушкинского общества, 1947. 26 с.

62. Легенды и мифы о Пушкине. СПб.: Академический проект, 1994. 343 с.

63. Лежнев А. 3. Проза Пушкина: Опыт стилевого исследования. 2-ое изд. М.: Художественная литература, 1966. 263 с.

64. Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: В 4-х т. / Составители М. А. Цявловский, Н. А. Тархова. М.: СЛОВО/SLOVO, 1999. Т. 1. 590 с. Т. 2. 524 с. Т. 3. 622 с. Т. 4. 749 с.

65. Ли Ён Бум. Поэтика «Капитанской дочки» А. С. Пушкина: Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М., 1995. 192 с.

66. Листов В. С. «Пропущенная глава» «Капитанской дочки» в контексте двух редакций романа // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XIV. Л.: Наука, 1991. С. 246-252.

67. Листов В. С. Две встречи в Царскосельском парке: К истолкованию финала романа А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Временник пушкинской комиссии. Вып. 28. СПб.: Наука, 2001. С. 194-206.

68. Листов В. С. К истолкованию эпиграфов «Капитанской дочки» // Пушкин и мировая культура: Материалы шестой Международной конференции. Крым, 27 мая 1 июня 2002 г. Санкт-Петербург, Симферополь, 2003. С. 123-130.

69. Лихачёв Д. С. Смех в Древней Руси // Лихачёв Д. С. Избранные работы. Т. 2. Л.: Художественная литература, 1987. С. 343-417.

70. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). 2-е изд., доп. СПБ: Искусство - СПБ, 2001.399 с.

71. Лотман Ю. М. Идейная структура «Капитанской дочки» // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М.: Просвещение, 1988. С. 107-124.

72. Лотман Ю. М. Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя: Пособие для учащихся. 2-ое изд. Л.: Просвещение, 1983. 255 с.

73. Лузянина Л. Н. «Исторический анекдот» в жанровой структуре «Капитанской дочки» А. С, Пушкина // Функционирование малых жанров в историко-литературном процессе: Межвузовский сборник научных трудов. Киров, 1991. С. 17-26.

74. Маймин Е. А. Пушкин. Жизнь и творчество. М.: Наука, 1982. 209 с.

75. Макогоненко Г. П. «Капитанская дочка» А.С. Пушкина. Л.: Художественная литература, 1977. 112 с.

76. Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1830-1833). Л.: Художественная литература, 1974. 376 с.

77. Малкина В. Я. «Капитанская дочка» А. С. Пушкина и «готическая традиция» (образ Швабрина) // Болдинские чтения. Н. Новгород: Издательство Нижегородского университета, 2001. С. 59-66.

78. Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. М.: Художественная литература, 1978. 398 с.

79. Махлин В. Л. Карнавализация // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М.: НПК «Интелвак», 2001. 1600 стб. Стб. 338-340.

80. Медриш Д. Н. У истоков пушкинских изречений // Московский пушкинист: Ежегодный сборник. Вып. VIII. М.: Наследие, 2000. С. 157-168.

81. Мейлах Б. С. Пушкин и его эпоха. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958. 347 с.

82. Михайлова Н. Н. Народное красноречие в «Капитанской дочке» // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XIV. Л.: Наука, 1991. С. 253-257.

83. Муравьёва О. С. Маскарад // Быт пушкинского Петербурга: Опыт энциклопедического словаря. Л-Я. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2005. С. 30-38.

84. Муравьёва О. С. Фантастика в повести Пушкина «Пиковая дама» // Пушкин: Исследования и материалы. Т. VIII. Л.: Наука, 1978. С. 62-69.

85. Назарова А. В. Структура повествования «Капитанской дочки» А. С. Пушкина// Русский язык в школе. 1997. № 1. С. 59-66.

86. Овчинников Р. В. Над «пугачёвскими» страницами Пушкина. 2-ое изд. М.: Наука, 1985.160 с.

87. Овчинников Р. В. По страницам исторической прозы А. С. Пушкина. М., 2002. 294 с.

88. Овчинников Р. В. Пушкин в работе над архивными документами («История Пугачёва»), JL: Наука, 1969. 274 с.

89. Оксман Ю. Г. Пушкин в работе над романом «Капитанская дочка» // Пушкин А. С. Капитанская дочка. 2-ое изд. М.: Наука, 1984 (Серия «Литературные памятники»). С. 145-199.

90. Оренбургская Пушкинская энциклопедия: Путешествие-1833. Реалии «Истории Пугачёва». Прототипы «Капитанской дочки». Исследователи и интерпретаторы. Оренбург: Печатный Дом «Димур», 1997. 519 с.

91. Осповат А. Л. Мосье Бопре: литературная генеалогия, сюжетная функция // Пушкинский юбилейный: 85-летию И. 3. Сермана посвящается. Иерусалим, 1999. С. 79-82.

92. Петров С. М. Исторический роман А. С. Пушкина. М.: Издательство АН СССР, 1953. 157 с.

93. Петров С. М. Русский исторический роман XIX века. М.: Художественная литература, 1964. 440 с.

94. Петрунина Н. Н. Проза Пушкина (пути эволюции). Л.: Наука, 1987. 333 с.

95. Полтавец Е. Ю. Роман А. С. Пушкина «Капитанская дочка». М.: Издательство МГУ; Самара: Учебная литература, 2006. 176 с.

96. Пропп В. Я. Морфология сказки. 2-ое изд. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1969. 168 с.

97. Прощин Е. Е. Жанровый генезис «Капитанской дочки»: Образ Швабрина в контексте авантюрной поэтики // Болдинские чтения. Н. Новгород: Издательство «Вектор-ГиС», 2003. С. 211-216.

98. Пушкин в русской философской критике: Конец XIX первая половина XX вв. Москва: Книга, 1990. 527 с.

99. Пяткин С. Н. Символика «метели» в творчестве А. С. Пушкина 30-х годов // Болдинские чтения. Нижний Новгород: Издательство Нижегородского государственного университета, 1995. С. 120-130.

100. Разговоры Пушкина: Репринтное воспроизведение издания 1929 г. М.: Политиздат, 1991. 318 с.

101. Рогацкина М. JI. Маша Миронова // Двадцатый век двадцать первому веку: Юрий Михайлович Лотман: Материалы международного семинара 9-10 февраля 2002 года. Смоленск: Универсум, 2003. С. 38-49.

102. Рогачевский А. Б. «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» А. Е. Измайлова и «Капитанская дочка» А. С. Пушкина // Болдинские чтения. Нижний Новгород: Волго-Вятское книжное издательство, 1991. С. 104-115.

103. Романова И. В. Проза С. Довлатова в свете карнавальной поэтики: «Зона» // Русская филология: Учёные записки. Смоленск: СГПУ, 2003. С. 128143.

104. Русские пиры. СПб., 1998. 432 с.

105. Рыклин М. Тела террора (Тезисы к логике насилия) // Вопросы литературы. 1992. № 1.С. 130-147.

106. Савельзон В. JT. Пушкин и Оренбуржье: Над страницами «Капитанской дочки» и «Истории Пугачёва». Оренбург: Оренбургское книжное издательство, 1998. 352 с.

107. Сапожков С. Фольклорно-сказочные мотивы в «Капитанской дочке» А. С. Пушкина // Литература в школе. 1986. № 1. С. 66-68.

108. Серебрякова Е. Г. Театрально-карнавальный компонент в прозе М. А. Булгакова 1920-х годов: Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Воронеж, 2002. 192 с.

109. Сидяков Л. С. Художественная проза А. С. Пушкина. Рига: Редакционно-издательский отдел ЛГУ им. Петра Стучки, 1973. 218 с.

110. Сим Джи Ен. Повесть А. С. Пушкина «Капитанская дочка»: движение истории и развитие характеров: Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. СПб., 2003. 168 с.

111. Скобелев В. П. Пугачёв и Савельич (к проблеме народного характера в повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка») // Пушкинский сборник. Псков, 1972. С. 43-58.

112. Слонимский А. Л. Мастерство Пушкина. 2-ое изд. М.: Художественная литература, 1963. 527 с.

113. Степанов Л. А. К истории создания «Капитанской дочки» (Пушкин и книга «Ложный Пётр III») // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XIV. Л.: Наука, 1991. С. 220-234.

114. Степанов Л. А. Пушкин и А. Корнилович (Из литературных источников «Капитанской дочки») // Временник Пушкинской комиссии. Выпуск 21. Л.: Наука, 1987. С. 147-158.

115. Степанов Л. А. Структура комических «микросюжетов» в «Капитанской дочке» // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1987. С. 178-190.

116. Степанов Н. Л. Проза Пушкина. М.: Издательство АН СССР, 1962. 300 с.

117. Тамарченко Н. Д. «Капитанская дочка» Пушкина и судьбы исторического романа в России // Болдинские чтения. Н. Новгород: Издательство ННГУ, 1999. С. 92-102.

118. Тойбин И. М. Пушкин: Материалы к семинарию. М.: Просвещение, 1964. 239 с.

119. Томашевский Б. В. Пушкин: Материалы к монографии. Кн. 2 (1824-1837). M.-JL: Издательство АН СССР, 1961. 575 с.

120. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 2002. 334 с.

121. Турбин В. Н. Заметки о Петруше Гринёве // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1998. № 4. С. 14-20.

122. Турбин В. Н. Карнавал: религия, политика, теософия // Бахтинский сборник. Вып. 1.М., 1990. С. 6-29.

123. Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М.: Наука, 1969. 424 с.

124. Фесенко Ю. П. Две заметки об А. С. Пушкине и В. И. Дале: К истолкованию песни «Не шуми, мати зелёная дубровушка» в «Капитанской дочке» Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. Выпуск 25. СПб.: Наука, 1993. С. 154-161.

125. Фомичёв С. А . Грибоедов в Петербурге. Л.: Лениздат, 1982. 206 с.

126. Фомичёв С. А. Проза Пушкина (начальный этап и перспективы эволюции) // Временник Пушкинской комиссии. Выпуск 21. Л.: Наука, 1987. С. 5-15.

127. Фортунатова В. А. Пограничные и периферийные ситуации как экзистенциальная тенденция пушкинской прозы // Болдинские чтения. Нижний Новгород: НГГУ им. Н. И. Лобачевского, 2001. С. 25-37.

128. Хаев Е. С. Идиллические мотивы в произведениях Пушкина рубежа 1820 1830-х годов // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1984. С. 98-109.

129. Хализев В. Е. О типологии персонажей и «Капитанской дочке» А. С. Пушкина // Русская словесность. 1996. № 2. С. 23-28.

130. Хохлова А. В. Карнавализация как жанрообразующий принцип в пьесах М. Булгакова «Адам и Ева», «Блаженство», «Иван Васильевич»: Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Комсомольск-на-Амуре, 2002. 185 с.

131. Худошина Э. И. О «нравственной высоте» образа Пугачёва у Пушкина //Ars interpretandi: Сборник статей к 75-летию профессора Ю. Н. Чумакова. Новосибирск: Издательство СО РАН, 1997. С. 120-126.

132. Цветаева М. И. Пушкин и Пугачёв // Цветаева М. И. Проза: Автобиографическая проза. Воспоминания о поэтах. Мой Пушкин. Литературно-критические статьи. Кишинёв: Лумина, 1986. С. 373-402.

133. Цветков С. Э. Александр Суворов. 1730-1800. М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. 492 с.

134. Чайковская О. Гринёв // Новый мир. 1987. № 8. С. 226-244.

135. Чудаков А. П. Принципы воссоздания исторической действительности в «Капитанской дочке» // Двадцать седьмая Пушкинская конференция. К 150-летию Оренбургской поездки А. С. Пушкина. Оренбург, 1983. С. 6-7.

136. Шкловский В. Б. Заметки о прозе русских классиков: О произведениях Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тургенева, толстого, Чехова. М.: Советский писатель, 1953. 323 с.

137. Шкловский В. Б. Матерьял и стиль в романе Льва Толстого «Война и мир». М.: Федерация, 1928. 247 с

138. Шкловский В. Б. Тетива: О несходстве сходного. М.: Советский писатель, 1970. 376 с.

139. Шмид В. Проза как поэзия: Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998.352 с.

140. Щеблыкин И. П. «Судьба народная» в драме «Борис Годунов» и романе «Капитанская дочка» // Университетский пушкинский сборник. М.: Издательство МГУ, 1999. С. 66-72.

141. Эйдельман Н. Я. Пушкин: История и современность в художественном сознании поэта. М.: Советский писатель, 1984. 368 с.

142. Эйдельман Н. Я. Статьи о Пушкине. М.: Новое литературное обозрение, 2000. 455 с.

143. Эмерсон К. Карнавал: тела, оставшиеся неоформленными; истории, ставшие анахронизмом // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1997. № 2. С. 1783.

144. Debreczeny P. The Execution of Captain Mironov: A Crossing of the Tragic and Comic Modes // Alexander Puskin. Symposium II. New York univ. on Nov. 18 and 19, 1978. Columbus, Ohio, 1980. P. 67-78.

145. Emerson C. Grinev's Dream: The Captain's Daughter and a Father's blessing // Slavic Review. 1981. Volume 40. № 1. P. 60-76.

146. Evdokimova S. Pushkin's Historical Imagination. Yale University Press. New Haven and London. 1999. 300 p.

147. Finke M. Figures for History in "Kapitanskaia Dochka" and Poets as Historical Figures in "Istoriia Pugacheva" // The Pushkin Journal = Пушкинский журнал. 1993. V. 1. № 2. P. 167-183.

148. Mikkelson Gerald E. Puskin's History of Pugacev: The Litterateur as Historian // New Perspectives on Nineteenth-Century Russian Prose. Slavica Publishers, Inc. 1982. P. 26-40.