автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблемы типологии и поэтики русской повести 1930-х гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблемы типологии и поэтики русской повести 1930-х гг."

ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

РГБ ОД

На правах рукописи

Гилимьянова Лариса Фаритовна

ПРОБЛЕМЫ ТИПОЛОГИИ И ПОЭТИКИ РУССКОЙ ПОВЕСТИ 1930-х гг.

10.01.01. - Русская литература

А втореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Томск 1995

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы XX века Башкирского государственного университета

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор В.С.Синенко

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор А.П.Казаркин кандидат филологических наук, доцент А.М.Корокотина

Ведущая организация - Саратовский государственный университет

Защита состоится 1995 г. в '

часов на заседании диссертационного совета К.063.53.06 по филологическим наукам в Томском государственном университете (634050, г.Томск, пр.Ленина, 36)

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Томского государственного университета

Автореферат разослан

1995 г.

Ученый секретарь специализированного Совета

доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Жанровый принцип, положенный в основу исследования литературных явлений, — один из наиболее эффективных методов изучения историко-литературного процесса, так как дает возможность представить предмет в органическом единстве исторического и теоретического аспектов. Приступая к теоретическому обоснованию жанрового принципа изучения историко-литературных явлений, в первую очередь необходимо уточнить общие теоретические представления о жанре как фундаментальной художественной категории1. В данной работе жанр рассматривается как формально-содержательная категория, подвергающаяся определенному изменению в процессе своей эволюции и под влиянием творческой индивидуальности художника, но при этом сохраняющая свое основное сущностное "ядро".

В исследовании жанра повести в современном литературоведении накоплен значительный опыт. В работах В.С.Синен-ко, Н.П.Утехина, А.И.Кузьмина, А.И.Ванюкова, ряде коллективных монографий определены основные жанрообразующие факторы, такие как проблематика жанра, жизненный материал, на котором сконцентрировано внимание автора, сюжетно-композиционная система, хронотоп, тип повествования, осооен-ности характера. Общепризнано, что жанровую семантику повести определяет интерес к судьбе человека. Особо выделяются такие признаки жанра, как аналитизм, "достоверность как качество жизненного содержания", средний объем и т.д. Исследованы отдельные периоды исторического развития повести на протяжении Х1Х-ХХ вв.

В жанровой системе литературы 30-х годов традиционно господствующее положение отводится роману. Повесть воспринимается как периферийный жанр. Этим объясняется, что рубежи в изучении данного периода развития повести, которые уже достигнуты, по сути дела, являются только поисками путей системного исследования истории и поэтики жанра2.

1 Основы современной теории жанров изложены в трудах М.М.Бахтина, Г.Н.Поспелова, Г.Д.Гачева, В.В.Кожинова, И.К.Кузьмичева, Л.В.Чернец, Н.Л.Лейдермана, Л.Тимофеева, А.Я.Эсалнек и др.

2 Общие закономерности развития повести 30-х гг. анализируются в статье А.А.Смородина в кн.: Русская советская повесть 20-30-х годов. Л., 1976.

В целом, 30-е годы в развитии русской литературы XX в. — период сложный и многоликий. Как следствие этого существуют самые противоречивые оценки литературы данного периода: от провозглашения ее классическим периодом расцвета (Т.К.Трифонова, Л.Ф.Ершов, Е.Б.Скороспелова) до рассмотрения ее как периода "застоя", упадка, когда литература становилась всего лишь одним из элементов политико-эстетической диктатуры Сталина (Г.Струве, Г.Ермилов, Б.Гройс, Е.Добрен-ко, А.Жолковский). Наиболее перспективным и плодотворным представляется подход к литературе 30-х как крайне неоднородному явлению (Е.Н.Кобзарь).

В диссертации поддерживается мысль, что по существу нет единой литературы 30-х годов. Это и литература классического периода социалистического реализма, нашедшая свое яркое воплощение в основном в жанре романа, во всем комплексе так называемой "прозы созидания". Но это и литература, продолжавшая в лице М.Булгакова, А.Платонова, М.Пришвина, С.Сергеева-Ценского и других лучшие этические и гуманистические традиции классической литературы. Концепция работы связана с выделением двух путей развития литературы, различающихся прежде всего особым углом зрения на острейшие проблемы современности, той системой ценностей — общечеловеческих или классовых, которая лежит в основе идейной позиции писателя.

Актуальность данной работы определяется не только ма-лоизученностью повести 30-х годов, но и возрастающей потребностью системного определения значения повести в литературе этого периода. Целостная картина развития повести данного времени может возникнуть только при условии выявления динамики становления и развития этого жанра, взаимодействия его с общественным сознанием эпохи, выяснения влияния на него социально-исторического и литературного контекста.

Основной целью нашего исследования является определение особого места жанра повести в системе литературных жанров 30-х годов, выделение характерных черт отдельных типологических разновидностей повести, выяснение их связи с различными типами общественного сознания, рассмотрение индивидуального стиля писателей. В целом, через наблюдения за функционированием жанра повести в прозе 30-х годов мы будем стремиться выявить глубинные связи литературы с духовными поисками своего времени, с эпохой вообще.

Тема диссертации, поставленная достаточно широко, имеет существенные хронологические и внутрижанровые огра-

ничения. Прежде всего в центре нашего внимания будет повесть о современности, причем термин "современность" понимается нами в самом широком смысле. В силу такого ограничения вне исследования остается весьма продуктивная в литературе 30-х годов историческая повесть, представленная у Ю.Тынянова, С.Сергеева-Ценского, О.Форш, К.Паустовского, В.Шкловского и др. За пределами данной работы остаются и достаточно немногочисленные в 30-е годы, в связи с усиливавшимся "монологизмом" сознания эпохи, повести сатирическая (произведения А.Платонова, М.Зощенко, Л.Соловьева) и ироническая (повести К.Вагинова и Д.Хармса).

Магистральной линией развития повести является сосредоточение интереса на судьбе человека. В повести 30-х годов о современности осознание бытия личности осуществлялось в 3-х аспектах: 1) познание внутреннего мира человека; 2) человек и общество, государство; 3) человек и Космос, универсальные вопросы бытия. Таким образом, типологическим основанием классификации повести о современности в данной работе служит предмет изображения, под которым понимается совокупность тех сторон изображаемой действительности, выбор которых определяет тип конфликта, организующего сюжет, особенности принципов индивидуализации и типизации в трактовке характеров. Понятие "предмет изображения" подразумевает наличие в произведении своеобразной точки отсчета исследования мира и человека. На основании этого выделяются три типа повести, соответствующие основным тенденциям развития этого жанра в 30-е годы: психологическая, социально-публицистическая и философская. Этой логике соответствует и расположение глав в работе.

Материал исследования. Объектом исследования являются опубликованные и написанные в 30-е годы повести русских писателей А.Платонова, М.Пришвина, Б.Пастернака, С.Сергеева-Ценского, Л.Добычина, И.Катаева, Н.Зарудина, К.Паустовского, Ю.Крымова, В.Гроссмана, П.Павленко, Л.Леонова, А.Дроздова и др. Эти повести рассмотрены как в широком литературном контексте, так и в контексте творчества отдельных писателей.

Новизна работы состоит в привлечении для анализа широкого круга зачастую малоизученных произведений, выявлении как общих тенденций развития русской повести 30-х годов, так и отличительных черт поэтики отдельных повестей. Диссертация в целом корректирует положение о господстве романа анализом художественных завоеваний повести. Концепция ра-

боты определяется исследованием повести не только как феномена художественной литературы, но и как явления, отражающего противоречивое общественное сознание эпохи. В связи с этим рассматривается различное влияние на типологические разновидности повести общественного утопизма. Особо акцентируется вопрос о влиянии утопического сознания на структуру жанра повести.

Теоретическую и методологическую основу исследования составляют работы по теории и истории литературы, методологии литературоведения, труды по философии и истории философии, социальной психологии, социологии, политологии. В соответствии с поставленными целями и задачами в исследовании используются историко-литературный и типологический методы.

Практическое применение. Результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы при разработке вузовского курса лекций по истории литературы 20-30-х годов, а также спецкурса и спецсеминара по проблемам развития литературного процесса XX в., своеобразия жанра повести.

Апробация работы. Результаты исследования были изложены на Всероссийской научной конференции "Духовная культура: проблемы и тенденции развития" (Сыктывкар, 1994), на региональной межвузовской конференции "Актуальные вопросы современной филологии" (Уфа, 1995). Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедр истории русской литературы XX века БашГУ и кафедры истории русской литературы Томского госуниверситета.

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Объем работы 198 страниц. К работе приложен список использованной литературы, включающий 285 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность и научная новизна работы, характеризуется степень изученности темы, определяются цели и задачи диссертации, формулируются методологические принципы исследования.

В первой главе "Принципы изображения характера в психологической повести 30-х годов" исследуется своеобразие построения характеров в психологических и социально-психологических повестях С.Сергеева-Ценского, Б.Пастернака, И.Катаева, Н.Зарудина, В.Гроссмана, Ю.Крымова, А.Дроздова и др.

Сконцентрированность на проблеме человека, своеобразный антропоцентризм психологической повести явились следствием сосредоточенности основного внимания писателей на внутренней жизни человеческой личности, когда на первый план выходила задача показать всю сложность и неповторимость самостоятельного, особого мира человека. Полнота изображения внутреннего мира героев является, таким образом, типологическим признаком определенной группы повестей. В работе различаются психологические и социально-психологические повести, хотя имеется в виду, что граница между ними достаточно условна. К психологическим жанрам традиционно относят произведения, в которых представлен аналитический вид психологизма. Характерной чертой данного вида является ориентация автора на воссоздание внутренней жизни человека через психический процесс.

К жанру собственно психологической повести относятся "Счастливица", "Маяк в тумане" С.Сергеева-Ценского, "Охранная грамота" Б.Пастернака, "Встреча" И.Катаева, "В народном лесу" Н.Зарудина. Эти писатели в своем творчестве ориентируются на классические традиции психологического анализа, сосредоточиваясь на изображении глубинных процессов человеческой психики. Их привлекают в основном коллизии частной жизни персонажей, а организующим началом сюжета произведений выступает судьба человека. Кроме того делается вывод, что именно психологические повести, опирающиеся на классическую реалистическую традицию, обладают типичной повестной формой, так как жанровую семантику повести вообще определяет именно интерес к судьбе человека.

В круге этих художников слова особое место принадлежит писателям-перевальцам И.Катаеву и Н.Зарудину. В диссертации анализируется влияние теоретических установок группы "Перевал", в частности идей "нового гуманизма", гармонизации мира, "органического человека", "культурного идеала" эпохи, на творчество этих писателей. Так, "культурный идеал" воплощают герои повестей И.Катаева: Журавлев в "Сердце" (1927) и Калманов во "Встрече" (1933).

Для И.Катаева характерно исследование психологии человека в процессе изменения сложившегося миропорядка. Причем, психологизм присутствует в основном в форме самоанализа героев (внутренняя речь, внутренние монологи); самообнаружение автора сводится к минимуму. Все это сказывается на сюжете его произведений, основной движущей силой которых является внутренний конфликт личности, а событийное

начало отодвигается на задний план. Так, в основе повести "Встреча" две центральные сюжетные линии связаны в первую очередь с развитием образов главных героев: инженера Иосифа Калманова и крестьянина-бедняка Кирилла Чекмасо-ва. А основными событиями являются "исцеление" души Калманова и "выпрямление" загнанного, забитого Чекмасова; психологические движения характеров организуют сюжет.

Повесть Н.Зарудина "В народном лесу" обращена к проблемам жизни русской деревни середины 20-х годов. Однако в этом произведении художника интересует не столько событийная канва, сколько "подробности чувств", "рабочее" состояние психического процесса персонажей. В центре повествования судьбы двух женщин: крестьянки Анны Удаловой и горожанки Ольги Васильевны. В соответствии с этим и психологический анализ несет разную нагрузку при характеристике образов. Внимание автора сосредоточено в основном на изображении картины перелома, происходящего в сознании Ольги Васильевны. Образ Анны в значительной степени идеализирован, он несет отголосок весьма развитой русской классической традиции праведничества, в 30-е годы почти не встречающейся. Анна скорее символ, нежели живой человек, отсюда и сравнительная бедность психологического анализа внутреннего мира героини.

В работе особенно акцентируется мысль, что за проблемами крестьянства, взаимоотношения города и деревни, двух социальных сил у обоих писателей стоит более широкая общегуманистическая проблема путей развития человечества вообще, противостояния технической цивилизации и жизни естественного человека, городского и патриархального укладов. И главенствующая идея художников — идея не противостояния, а взаимообогащения, взаимооблагораживания двух миров.

В психологической повести 30-х годов представлены два вида аналитического психологизма: статический и динамический. "Встреча" Катаева, "В народном лесу" Зарудина, "Охранная грамота" Пастернака — яркие примеры проявления в художественной ткани произведений динамического психологизма. Писатели дают движущиеся, изменяющиеся характеры, познающиеся в процессе развития. Статический психологизм представлен в повестях такого большого и оригинального художника, как С.Н.Сергеев-Ценский. Этот писатель изображает уже сложившиеся характеры, которые в процессе углубленного исследования поворачиваются совершенно неожиданными сторонами.

Центральной темой повестей Сергеева-Ценского 30-х го-

дов является традиционная для всего его творчества тема судьбы. В ранних произведениях особенно подчеркивалась неумолимая власть рока, ломающая, калечащая, убивающая людей. В "Счастливице" и "Маяке в тумане" на первый план выходит тайна преодоления судьбы, которая заключается, по Ценскому, в опоре на привычные, устоявшиеся нормы человеческого существования, на ценности дома, семьи, продолжения рода, в обращении к мудрости старших, к веками накопленному человеческому опыту, в гармоническом единении с природой.

В целом для произведений этого художника характерна такая организация повествования, когда на первый план выдвигается определенный образ, который, повторяясь в различных контекстах, новых ситуациях, становится концептуальным и вырастает до лейтмотива повествования. Ценский-психолог не стремится в отличие, например, от Пастернака, представить полную картину "диалектики души" героев. Он не сосредоточивается целиком на изображении развития, взаимовлияния различных мыслей и эмоций, но дает лишь внешние проявления процессов, происходящих во внутреннем мире героев, через жесты и детали их внешнего облика. При этом писатель охотно прибегает к подтексту как средству психологического углубления образа.

В ряду психологических повестей особо выделяется "Охранная грамота" Пастернака, так как именно в этом автобиографическом произведении в наиболее чистом, беспримесном виде воплотились характерные черты данного жанра. Воссоздавая свой путь в литературу, писатель выявляет сам механизм творческого процесса. Эта книга является одной из первых в ряду лирической исповедальной прозы, обретшей особую популярность в конце 50-х гг.

"Охранная грамота" рассматривается нами в контексте автобиографических повестей, распространенных на рубеже 20-30-х гг. Повесть исследуется как один из этапов на пути Пастернака к созданию автобиографии духа. Художник ведет уникальный лирический дневник. Причем по мере того, как детские впечатления сменяются более взрослыми, изменяются и особенности повествования: изначально сбивчивое, оно становится более спокойным, классическим. По мере взросления впечатления синтезируются, выстраиваются в более четкую логическую цепочку, и меняется стиль повествования, передающий, как хаос человеческих чувств постепенно сменяется космосом, человек начинает осознавать свое "я".

В целом психологические повести Пастернака, Сергеева-Цеиского, Катаева, Зарудина продолжают традиции классической русской психологической литературы с ее пристальным вниманием к каждой отдельной личности, "возвышением" человека. В то же время социальНо:психологические повести Гроссмана, Крымова, Дроздова Более тяготеют к традиции социалистического реализма с его повышенной социальностью, зависимостью от идеологических стереотипов времени. В произведениях этих писателей через характеры, исследование психологии героев даются в первую очередь общественные тенденции. На передний план в личной судьбе героев выступает социальный фактор, зависимость жизни отдельного человека от общественных процессов. Все это сказывается на глубине и точности психологического анализа, роли характера в развертывании сюжета. Особое внимание в диссертации уделяется проявлению интереса к психологии социальных групп в литературе 30-х годов. Повесть Ю.Крымова "Танкер Дербент" рассматривается как удачный пример анализа автором социальной психологии коллектива.

В диссертации отмечается своеобразие решения психологической повестью одного из основных в литературе 30-х годов конфликта человека и общества. Если в подавляющей своей массе литература 30-х однозначно решала конфликт личности и социума: человек подчинялся потребностям государства, общества, возведенным в ранг абсолютных ценностей, — то в психологической повести присутствовал иной тип такого противостояния, более традиционный для русской классики XIX в. Этот тип конфликта связан с провозглашением приоритета частной жизни над социальной. В сфере духовной, личной жизни герои спасаются от внешнего социального мира. Малый мир семьи спасителен для героев Гроссмана; творческая, духовная жизнь — "охранная грамота" для автобиографического героя Пастернака, противостоящего хаосу обстоятельств. Ценности частного бытия, духовной жизни являются более значимыми для Сергеева-Ценского, Зарудина, Катаева, именно в этих сферах личность может сохранить себя. Причем, подобный тип решения конфликта в равной степени характерен для психологических и философских повестей.

Наблюдения за развитием данного вида жанра повести показывают, что если в первой половине 30-х годов жанр психологической и социально-психологической повести был достаточно продуктивным, то к концу 30-х можно заметить упадок психологизма в литературе вообще, так как трудно дать пси-

и

хологическую картину внутренней жизни не реального, а идеологически заказанного героя. Вообще автор психологической повести более "связан" материалом, нежели авторы философской и публицистической повестей, которые могут открыто предлагать свои взгляды на мир, размышление о нем. В отличие от последних перед автором психологической повести стоит задача создания иллюзии достоверности, поэтому подлинно психологическое раскрытие личности требует от писателя опоры на реальную действительность, на реальные процессы и противоречия. А когда художник строит образ героя в соответствии с утопической концепцией, не подкрепленной реальностью, он вместо действительного психологического исследования неминуемо вынужден будет прибегнуть к испытанным стереотипам. Отсюда безликость "новых" людей в большинстве повестей, немотивированная поспешность в изображении духовного выпрямления представителей массы, однозначная оценка героев, чьи взгляды несовместимы с эпохой.

В целом, если мы говорим о тенденции к а психологизму, стереотипности образа человека в литературе, характерной для литературы 30-х , то этот факт является отражением устоявшихся взглядов общества на отдельного человека, самоценность бытия которого в это время как бы меркла перед лицом глобальных и трагических общественных изменений. Вместе с тем, в психологических и социально-психологических повестях Катаева, Пастернака, Зарудина, Сергеева-Ценского, Крымо-ва, Дроздова нашли отражение и классические гуманистические традиции русской литературы. В этом и проявилось особое положение "на перекрестке", в котором оказалась психологическая повесть 30-х годов.

Во второй главе "Социально-публицистическая повесть как выражение утопических надежд времени" речь идет о существенных особенностях бытования социально-публицистической повести в рассматриваемый период, о значении этого жанра в системе литературы, о роли авторского начала в организации сюжета произведений.

Социально-публицистическая повесть 30-х годов оказалась теснее всего связана со своим временем чаяний и надежд на построение идеального общества. В этой разновидности жанра последовательно прослеживались основные приметы эпохи; пафос преодоления природы и отречения от прошлого пронизывает все эти повести. Своеобразная зависимость социально-публицистической повести от времени была вызвана в первую очередь ее жанровыми особенностями: ярко выраженной

социальностью, идеологизированностью, сосредоточенностью на политических, экономических проблемах, рационализмом, подчиненностью повествования развитию авторской идеи, тесно связанной с пафосом социального и природного переустройства; ориентацией на идеалы времени. Такая четкая привязанность к своей эпохе и определила краткую жизнь повестей. Отражая пафос времени и не апеллируя при этом к вечному, социально-публицистическая повесть оказалась заложницей эпохи. Однако в лучших образцах жанра, таких как "Кара-Бугаз", "Колхида" Паустовского, "Саранча" Леонова, "Пустыня" Павленко, проявилось и другое важное качество этого жанра как "первопроходца", опробующего новые формы, более соответствующие эпохе. Поэтому особое значение приобретают соединение документального, фактического и художественного материалов, находки в области монтажной композиции, лиризация прозы.

В связи с социально-публицистической повестью в работе особо ставится вопрос о влиянии общественного утопизма на жанр повести. Именно жанр повести, исторически сформиро-^ вавшийся как жанр о "действительно бывшем", наиболее активно противостоял утопическому сознанию эпохи. Утопия просто не могла органично войти в структуру повести. В романе, возникновение которого связано с выдвижением на авансцену личностного, а значит субъективного начала, действительность легче поддается трансформации. В "памяти" повести, несмотря на определенную "романизацию" этого жанра, большая роль отводится достоверности. Поэтому утопическое сознание, отражаясь в повести, искажает ее. С этим связаны те затруднения, которые возникают при определении жанровой принадлежности "Кара-Бугаза", "Колхиды" К.Г.Паустовского, "Пустыни" П.Павленко. И, наоборот, психологические повести, в своей основе опирающиеся на классическую реалистическую традицию, обладают типично повестной формой.

Анализируются особенности сюжета повести П.Павленко "Пустыня", которая явилась своеобразным водоразделом, отделившим первый период творчества писателя с его увлечением символизмом, творческим методом Пильняка, перевальскими идеями интуитивизма творческого акта, интересом к психологизму, от второго периода, характеризующегося переходом на позиции социалистического реализма, тяготением к документальности, фактографичности, интересом к производственной тематике. Идея противостояния человека слепым разрушительным силам природы является организующей в повестях

П.Павленко "Пустыня" и Л.Леонова "Саранча". Однако в "Саранче" в какой-то мере преодолевается односторонность трактовки этой проблемы. Конфликт человека и природы в повести более сложен и многосторонен: человек и саранча противостоят друг другу как две ипостаси "первичного вещества", материи и служат воплощением ее созидательных й разрушительных сил. В произведении уже достаточно четко прослеживается та диалектика леоновской мысли, которая наиболее ярко проявится в романе "Русский лес".

Идея покорения природы человеком организует сюжет повестей К.Г.Паустовского "Кара-Бугаз" и "Колхида". Эти повести являются важным этапом поисков писателя в области создания крупной лирико-прозаической формы. Приемы новеллистического, "асюжетного" повествования, опробованные в "Кара-Бугазе", легли в основу организации сюжетного действия лучших лирико-психологических произведений писателя 40-50-х гг. В "Колхиде" уже прослеживается постепенный отход писателя от прозы созидания с ее пафосом индустриализации и преобразования природы, неудовлетворенность производственной тематикой и ее ограниченностью и привязанностью к конкретному времени.

Вообще наблюдения над социально-публицистической повестью 30-х позволяют выделить три основных типа композиции повестей. Часто композиция повестей организуется мотивом дороги, путешествий героев и самого автора ("Кара-Бугаз" Паустовского, "Пустыня" Павленко, "Ледяная тропа" Зингера). Иногда в основе произведения — история дела, когда внимание автора сосредотачивается на особенностях развития производства, строительства, осуществления определенного плана, на технических подробностях и т.д. Среди социально-публицистических повестей к такому типу можно отчасти отнести "Кара-Бугаз" и "Колхиду" Паустовского, "Поговорим о звездах" Никитина. Наконец, третий тип — советский вариант "романа карьеры", где в центре находится история главного героя, однако берется не столько история восхождения персонажа по социальной лестнице как в западном "романе карьеры", сколько профессиональный рост героя, консолидация коллектива вокруг определенной личности в ходе выполнения производственного задания. Подобным образом организована композиция "Саранчи" Л.Леонова, "Большой земли" Б.Лавренева, "Семафор открыт" Дм.Касимова.

Особо отмечается парадоксальность стремления данного вида повести к документальности, фактографичности, попыток

заменить язык художественной литературы аскетическим языком документа. Предполагается, что активное введение документов в ткань повествования в идеологической литературе помогает создать иллюзию достоверности изображенного, убедить читателя, что перед ним не одна сторона правды, а "вся правда", что возможен только такой угол зрения на происходящее. Таким образом социально-публицистическая повесть участвовала в манипулировании общественным сознанием.

Основной парадокс развития публицистической повести в 30-е годы заключался в том, что будучи теснее всего связанной со своим временем, с реальной действительностью, она больше всего искажала это время в силу своей заидеологизи-рованности. Классовые ценности, пафос социального и природного переустройства, отрицание самозначимости и самоопределения личности, отчетливо проявлявшиеся в этой разновидности жанра повести, делают ее одной из образцовых "представительниц" литературы социалистического реализма. Однако эта повесть важна прежде всего тем, что в ней отразился определенный этап общественного сознания, без осмысления характерных черт которого нельзя понять всю сложность и неоднозначность эпохи в целом.

В третьей главе "Этические прозрения философской повести 1930-х годов" анализируется особое положение философской повести в литературном процессе этого периода.

Философская повесть 30-х годов — по-своему уникальное явление. В "лишенной нравственной плотности" (Б.Пастернак) атмосфере этой эпохи писатели последовательно отстаивали идеалы человечности, противостояли утопическому сознанию и классовой морали общества. Именно философская повесть с ее глубиной постижения сущности человека и мира, ориентирами на "вечные ценности", стремлением осознать все происходящее в контексте бытия вообще, подняться над историческим временем смогла дать оценку всему происходящему как трагедии, тупиковому пути, из которого есть только один выход — возврат к прошлому, памяти и ценностям, проверенным поколениями, свободе личности, к гармонии человека и природы. Весь комплекс гуманитарных идей Платонова и Пришвина является продолжением классической традиции русской литературы, которая не была перечеркнута в 30-е годы.

Наиболее широко жанр философской повести представлен в творчестве А.Платонова. К этой разновидности жанра относятся большинство повестей писателя 20-х годов, а также повести 30-х годов — "Ювенильное море" и "Джан". Необходи-

мб выделить вопрос о влиянии философских идей Н.Ф.Федорова на творчество А.Платонова. На наш взгляд, связь Платонова и Федорова гораздо глубже, нежели простое влияние философских традиций на творчество писателя. Платонов в литературе повторил попытку Федорова в истории русской мысли объединить в единое целое два направления философского и эстетического поиска: антропологическое (гуманистическое) и бытийно-космическое (утопическое). Отсюда и постоянное "балансирование" мировоззрения писателя (особенно это заметно в 20-е годы) на грани утопического и гуманистического сознания, когда перемежаются идеи самоценности человеческой личности и "смерти личности в новом обществе", "регуляции" природы и идеи о том, что природа мудрее и значительнее людей, вселенский размах в ранних утопиях и одновременное утверждение ценности жизни частной, обыкновенной, воспевание могучей преобразующей силы техники и глубинное неприятие машинных цивилизаций Запада, попытка найти примирение в идее одухотворения, очеловечивания техники, но не машинизации человека, вера в прогресс, в возможность осуществления идеала "нового мира" и мрачные предчувствия относительно такого будущего. Однако если обратиться к эволюции взглядов писателя, то можно заметить своеобразный отход от утопии, от бытийно-космического начала. Особенно четко этот перевес в сторону гуманизма проявляется в творчестве 30-х годов.

Разочарованием в утопиях социализма проникнута повесть А.Платонова "Ювенильное море", основным предметом которой становится философское исследование противоречий послереволюционной эпохи, проблемы путей развития страны и человечества вообще. Время работы над "Ювенильным морем" совпадает с временем написания первых шести глав романа "Счастливая Москва"; к этому же периоду относится и возникновение замысла повести "Джан". И в этих произведениях утверждается магистральная мысль писателя 30-х годов — идея поисков человеком своей души, мысль о том, что пересотворение мира человек должен начинать с самого себя, с воскрешения собственной души. Главное не переустройство планеты, страны, общества во имя неведомого будущего, а счастье отдельно взятого, конкретного человека, самозначимость личности.

В основе развития сюжета повести "Ювенильное море" — философский спор двух центральных героев Николая Вермо и Адриана Умрищева о смысле человеческого существования, путях развития общества и природы. По существу сюжет пред-

ставляет собой столкновение двух философских точек зрения на эти проблемы. Причем каждый герой и прав и неправ одновременно, как и любой другой герой "Ювенилыюго моря", вследствие того, что повесть "полифонична" как никакое другое философское произведение писателя.

Концепцию повести "Джан" невозможно понять без обращения к анализу тех проблем, которые писатель исследовал в романе "Счастливая Москва". Основная коллизия романа — поиски героями души. Хирурга Самбикина интересует материал души, для Сарториуса душа - препятствие, "гнойник" прошлых эпох, который мешает человечеству идти дальше. Лишь главная героиня Москва Честнова ищет душу, вернее, пытается пробудить, воскресить в себе душу для того, чтобы стать счастливой. С поисками Москвы тесно связаны и искания Назара Чагатаева, главного героя повести "Джан", которому душа нужна не для "пустого научного интереса", а для счастья. Поэтому лейтмотивами повести являются поиски души-счастья, мотив счастливого предназначения человека и всего окружающего мира, счастья для всех ("счастья личной и общей жизни"), исходящего из некоего первоначала.

Назар Чагатаев и Москва Честнова принадлежат к одному ряду традиционных платоновских персонажей, людей ищущих, "меняющих себя", существующих для того, чтобы "мысль разрешить", найти "смысл отдельного и общего существования", отыскать счастье "личной и общей жизни". Народ "джан" в повести представляет другой ряд традиционных платоновских персонажей, который состоит из людей массы, народа, "нерасчлененного целого". Это люди не живущие, а серьезно "исполняющие свое трудное существование", одни из многих, "забывших себя", но жизнь именно таких "душевных бедняков" — основа творчества писателя.

Мотивам счастья, счастливого предназначения в повести противостоит комплекс мотивов, связанных с темой всеобщего сиротства, одиночества людей, мира вообще, разрушительной враждебной силы внутри человека, мнимости жизни. Весь этот комплекс мотивов связан с продолжением и развитием темы недолжного бытия в творчестве писателя.

Заметную роль в композиции повести играют библейские мотивы. В сюжетной линии, связанной с легендой об Ормузде и Аримане и образом Нур-Мухаммеда, прослеживается своеобразная философская полемика с Ветхим Заветом. Платонов своим образом Нур-Мухаммеда оспаривает миф о Моисее, трансформируя его и не соглашаясь с ним. Для него прежде

всего важен человек, чью значимость не могут заслонить ни идеи государства, ни идеи великой нации, как в случае Моисея, который пожертвовал огромной частью народа во имя идеи Великого Израиля. Это один из элементов полемики писателя с утопическим сознанием эпохи, когда самоценность человеческого бытия затемнялась идеями идеального государственного устройства и "светлого будущего".

Отчетливо проявляется полемика с общественным утопизмом в творчестве М.Пришвина 30-х годов. Для этого писателя, сформировавшегося в эпоху культурного ренессанса начала XX века, самоценность бытия личности была главнее всего. Поэтому вопрос взаимоотношений личности и общества приобретал в его творчестве особую остроту, и так до конца и не был решен. Кроме того, проблема личности в философских повестях Пришвина тесно связана с тем, что в своей основе это повести романтические как по способу организации сюжета и характеров, взгляду на соотношение героев и обстоятельств, так и по целостному видению мира. И, изначально, романтический герой Пришвина противопоставлен обществу. Этим и объясняются постоянные "робинзонады" героев писателя, которые могут сохранять свою гармоническую целостность только в мире природы или идеальном, романтизированном мире "хороших людей".

В основе сюжета повести "Женьшень" — процесс воскрешения души главного героя, это повесть об обретении смысла и веры в жизнь. Конфликт героя и китайского мудреца Луве-на связан с решением Пришвиным проблемы истоков стремления к власти. Кроме того, это конфликт восточного и европейского типов миропонимания. В этом сказываются противоречия самого писателя, надеявшегося на "согласие западного и восточного типов развития" и в то же время не удовлетворенного ни тем ни другим, противопоставлявшего им идею коллектива и понимавшего невозможность для себя лично "принять крещение и встать в строй".

Проблема взаимоотношений человека и природы в творчестве А.Платонова и М.Пришвина обнаруживает свой онтологический смысл. Речь идет об утрате гармонии и органичности человеческой жизни. Кроме того для Пришвина, в мировоззрении которого наблюдается сложный симбиоз христианского и натурофилософского начал, разрыв связей человека и природы означает разрыв с высшей духовностью, с Богом. Это придает дополнительный смысл бегству пришвинских героев от цивилизации в мир природы. Герой повести "Женьшень", уходя от цивилизации, уходит из мира дьявола в мир Бога, и только на ло-

не природы становится возможным воскресение героя, возвращение утраченной души. Таким образом можно заметить определенную родственность идей утраченной и найденной души, которые пронизывают все творчество Платонова, и поисков "корня жизни" в "Женьшене" Пришвина.

Тема утраты души не случайно с такой остротой звучит в творчестве писателей в 30-е годы. Отрыв от духовных корней, от традиционной нравственности, отрицание ценностей прошлого, характерные для этой эпохи, воспринимались художниками-мыслителями как грозные симптомы потери обществом "человеческого лица", антигуманной сущности строящегося мира. И настойчивое утверждение "родственного внимания", "мира добрых людей", культа творчества — у Пришвина, поиски души мира, "истины в ближнем теле человека", идеи памяти как средства против забвения — у Платонова являются формой противостояния времени, продолжением гуманистических исканий классической литературы.

Тема одиночества, отчужденности людей, конфликт личности и общества проходит через все философские повести А.Платонова и М.Пришвина. Но, пожалуй, сильнее и глубже эта тема прозвучала в творчестве Л.Добычина, в частности в его центральном произведении — повести "Город Эн". В основе построения сюжета повести — две основные линии. Первая посвящена изображению тусклой и бессмысленной жизни провинции, вырастающей до символа всеобщей абсурдности бытия; страшного в своем равнодушии и безразличии мира, из которого нет выхода для потерявшихся в нем людей с ничтожными чувствами и мыслями.

Другая линия повести — лирическая, повествующая о процессе взросления, формирования вполне экзистенциалистского героя, одинокого и противопоставленного всему миру. Основной конфликт повести заключается в нарастающем противостоянии главного героя и мира, в котором он обречен находиться и который не соответствует его мечтам и запросам.

Изображение недолжного, неподлинного бытия людей в мире развивается в повести через цепь последовательно выстроенных и переплетающихся мотивов: обезличенности существования, людей-картинок, призрачности, недействительности, искусственности существования, всесильности случая. В связи с творчеством Добычина особо стоит проблема существования феномена постмодернизма в литературе 30-х годов.

В заключении подводятся итоги исследования и делаются следующие выводы:

1. Если социально-публицистическая повесть оказалась

тесно связанной с утопическим сознанием эпохи, когда государство и классовая идея превращались в над-этические силы, любое действие которых оправдывалось конечной целью — построением идеального общества, то в идейной структуре философских и психологических повестей особое значение приобрела полемика с утопическим сознанием эпохи. Однако философские повести, соединяя в себе глубину размышлений о человеке с постижением сущности его отношений с временем, обществом и природой, поднимались над уровнем сознания своей эпохи и обращались к вечным, "универсальным" истинам, осознавали мир в контексте бытия вообще, а не только ограниченного исторического времени. Психологическая же повесть, стремясь постичь всю сложность и неоднозначность существования современного человека, хотя частично и не избежала крайностей классового подхода, но в то же время активно стремилась к утверждению самоценности и индивидуальной неповторимости каждой человеческой личнсоти, т.е. оказалась на перекрестке двух путей развития прозы.

2. Жанр повести, в "памяти" которого особую роль играет достоверность, наиболее активно противостоял утопическому сознанию эпохи, так как утопия не могла органично войти в структуру повести. Такое самоотторжение повести от "прозы созидания" эпохи (за исключением социально-публицистической повести), ее программная незлободневность и определили отношение к ней как к жанру периферийному. Повесть в 30-е годы оказалась в лучшем смысле более консервативным жанром, нежели роман. Поэтому если в системе литературы социалистического реализма повесть является второстепенным жанром, то ее роль в продолжении гуманистических традиций классической русской литературы трудно переоценить.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Проза Андрея Платонова // История русской литературы (возвращенная классика): Метод, указ. Уфа, 1992. С. 32-49.

2. Проблема характера в творчестве А.Платонова // Поэтика русской прозы XX века. Уфа, 1994. С. 115-123.

3. Человек и природа в русской повести 1930-х гг. // Духовная культура: Проблемы и тенденции развития: Тез. докл. Всерос. научн. конф. 11-14 мая 1994 г. Сыктывкар, 1994. С. 103-104.

4. Типология и поэтика русской повести 1930-х гг. // Актуальные вопросы современной филологии: Мат-лы конф. Уфа, 1995.

Подписано в печать 20. 05. 95 г. Тираж 100 экз. Заказ № 137. Типография ВЭГУ.