автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Пространственно-временные отношения и внутренний мир героя в романах У. Фолкнера 1920-1930-х годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Пространственно-временные отношения и внутренний мир героя в романах У. Фолкнера 1920-1930-х годов"

На правах рукописи

МОРОЗ Нина Анатольевна

ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ И ВНУТРЕННИЙ МИР ГЕРОЯ В РОМАНАХ У.ФОЛКНЕРА 1920 - 1930-х ГОДОВ

Специальность 10.01.03 — литература народов стран зарубежья (европейская и американская литературы)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2006

Работа выполнена на кафедре истории зарубежной литературы филологического факультета Московского государственного университета им. М.В Ломоносова.

Научный руководитель:

Доктор филологических наук,

профессор

Толмачев

Василий Михайлович

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

Доктор филологических наук,

профессор

Анастасьев

Николай Аркадьевич

Кандидат филологических наук,

доцент

Редина

Ольга Николаевна

Отдел литературоведения ИНИОН РАН

Защита состоится октября 2006 г. на заседании диссертационного совета Д501.001.25 при Московском государственном университете им. М.В.Ломоносова по адресу: 119992, г. Москва, МГУ, Ленинские горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке филологического факультета МГУ им. М.В Ломоносова.

Автореферат разослан сентября 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

кандидат филологических наук А.В.Сергеев

Романы Уильяма Фолкнера (William С. Faulkner, 1897-1962), написанные в конце 1920-х — 1930-е годы, уже в течение нескольких десятилетий остаются в центре внимания американского и европейского литературоведения. Изучение времени и пространства — устойчивая тема фолкнероведения, тем более что именно разработке образа времени в самых разных его аспектах (идейном, композиционном, синтаксическом) этот американский писатель не в последнюю очередь обязан своей славой классика литературы XX века. В нашей диссертации предпринята попытка по-новому осознать связь хронотопа и образа героя (другой важнейшей составляющей художественного мира Фолкнера).

Предмет исследования и выбор произведений. Предмет исследования -романы «Шум и ярость» (The Sound and the Fury, 1929, пер. 1973), «Когда я умирала» (As I Lay Dying, 1930, пер. 1990) и «Свет в августе» (Light in August, 1932, пер. 1974). Все они были созданы в конце 1920-х — начале1930-х годов, период, который по праву считается самым ярким в творчестве У.Фолкнера. Однако названные произведения принадлежат к различным творческим циклам — как в плане поэтики, так и по своему идейно-тематическому содержанию. Произведения первого цикла (к которым относятся романы «Шум и ярость», «Когда я умирала», «Авессалом, Авесалом!», новелла «Медведь») — «весьма сложные по технике повествования романы», посвященные «загадке истории и — шире — времени... Пытаясь если не разгадать ее, то хотя бы составить примерное представление о тех запутанных законах крови, почвы, бессознательной памяти, которые в силу некоего рокового предопределения продолжают влиять на настоящее, фолкнеровские южане первой трети XX века не только не освобождаются от наваждения прошлого, но чаще всего оказываются его жертвами»1. Во второй группе (куда входит «Свет в августе») «проблема южного "преступления и наказания" предстает преимущественно в расовом и натурфилософском аспекте»2, а поэтика уже не так сложна. Отметим различия в

1 Толмачев В.М. «Великий американский роман» и творчество У.Фолкнера // Зарубежная литература XX века I Под ред. В.М.Толмачева. -М, 2003. - С. 308.

2 Там же.

повествовательной технике выбранных для анализа произведений: «Шум и ярость» — три «монолога» героев, выполненные в технике «потока сознания», и заключительная «безличная», «авторская» часть; «Когда я умирала» — пятьдесят девять монологов пятнадцати персонажей - семи членов семейства Бандренов и восьми «наблюдателей»; «Свет в августе» — повествование от третьего лица с обилием прямой и несобственно-прямой речи героев. Таким образом, избрав для анализа три указанных романа, мы предполагаем исследовать пространственно-временные отношения в двух разных типах фолкнеровских текстов.

Большое значение для методологии исследования имеют работы М.М,Бахтина, Ю.М.Лотмана, представителей англо-американской «новой критики», русских формалистов, московской семиотической школы.

Понятие «хронотоп», используемое нами, понимается в духе М.М.Бахтина -как «слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом»3: «Время здесь сгущается,, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем»4. Однако, выходя за рамки концепции М.М.Бахтина, мы подразумеваем под хронотопом не жанровую характеристику, а прежде всего индивидуально-психологическую пространственно-временную модель. Выдвигая на первый план понятие пространственно-временной модели, мы опираемся на работы Ю.МЛотмана о специфике художественного пространства. По мнению крупнейшего российского филолога, «уже на уровне сверхтекстового, чисто идеологического моделирования язык пространственных отношений оказывается одним из основных средств осмысления действительности»; «самые общие социальные, религиозные, политические, нравственные модели мира, при помощи которых человек на разных этапах своей духовной истории осмысляет окружающую

3 Бахтин ММ. Формы времени и хронотопа в романс // Бахтин М.М. Эпос и роман. - СПб., 2000. - С. 10.

4 Там же.

жизнь, оказываются неизменно наделенными пространственными характеристиками»5. Нужно оговориться, что в концепции Ю.М.Лотмана пространство зачастую выступает также «удобным художественным языком для моделирования темпоральных категорий»6. Важны для нас и специфические характеристики, присущие тем или иным пространственным моделям, которые описывает Ю.М.Лотман, - понятия «дорога» и «граница», противопоставление «верха» и «низа», «замкнутого» и «открытого» пространства. При описании «примитивных» пространственно-временных моделей (Бенджи Компсон, Вардаман Бандрен, Лина Гроув) мы основываемся на работах о мифе Э.Кассирера, М.Элиаде, Е.М.Мелетинского, В.Н.Топорова и др.

Ценные методологические посылки почерпнуты нами в работах представителей англо-американской «новой критики» и русской формальной школы (К.Брукс, Р.П.Уоррен, А.Тейт, В.Б.Шкловский, Б.М.Эйхенбаум и др.). Нам близок неокритический подход, в рамках которого структура текста рассматривается как «единый комплекс текстовых элементов — лингвистических, риторических, семантических, философских и психологических»7. Мы рассматриваем отражение этой структуры в системе, которую составляют пространственно-временные модели героев, находящиеся в определенных отношениях друг с другом. Анализ пространственно-временные моделей фолкнеровских персонажей позволяет не только выявить особенности того или иного типа сознания, но и глубже проникнуть в проблематику произведения.

Итак, главные цели данной работы можно сформулировать следующим образом:

• определить психологические основы отношения ко времени и пространству конкретных персонажей в романах У.Фолкнера «Шум и ярость», «Когда я умирала» и «Свет в августе»;

5 ЛотманЮ.М Структура художественного текста// ЛотманЮ.М. Об искусстве. - СПб., 2005. - С. 212.

4 Логман Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Логгман Ю.М. О русской литературе. -

СПб., 1997.-С. 623.

' Leitch V.B. American Literary Criticism from the 30s to the 80s. - N.Y., 1988.-P. 31.

• построить индивидуальные или групповые пространственно-временные «модели» персонажей;

• описать отношения между моделями разных персонажей внутри общей системы каждого произведения.

Актуальность данной диссертационной работы определяется фактом, что специального исследования, посвященного психологическому аспекту пространственно-временных отношений в романах У.Фолкнера, в отечественном литературоведении, согласно нашей информации, на сегодняшний день не существует. К тому же, как мы уже упоминали, в России мало исследован роман «Когда я умирала», и в своей работе мы стараемся восполнить этот пробел. С нашей точки зрения, по уровню технического мастерства и символической наполненности этот роман принадлежит к вершинам в творчестве Фолкнера.

Апробация работы.. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры истории зарубежной литературы филологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова в 2005-2006 гг. и на следующих конференциях:

1. Американская культура: Глобализация и регионализм (МГУ, 2001). 2. Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института (ПС 11 У, 2004). 3. Ломоносов-2004: Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых (МГУ, 2004). 4. Ломоносов-2005: Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых (МГУ, 2005). 5. Поэтика и компаративистика: Межвузовская конференция молодых ученых (Коломна, 2005). 6. Литература в диалоге культур (Ростов-на-Дону, 2005). 7. Слово и/как власть: авторство и авторитет в американской культурной традиции (МГУ, 2005).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, посвященных трем указанным романам, заключения и библиографии, включающей 220 наименований. Основной текст диссертации занимает 165

страниц. Названия глав отражают особенности той или иной системы, внутри которой взаимодействуют пространственно-временные модели мира героев.

Основное содержание работы

Во Введении описывается предмет исследования, обосновывается, актуальность и научная новизна диссертации, а также выбор произведений, формулируются цели работы, предлагается обзор литературы по истории вопроса.

Глава I. «Шум и ярость»: враждебная вселенная

В рамках романа «Шум и ярость» параллельно существуют четыре художественных мира, живущих по собственным законам. Однако, при всей относительной самостоятельности, их связывают не только место и время действия, детали быта, общая сюжетная основа. На это указывает и утверждение, которое автор высказал в предисловии 1933 года к роману: «Вся эта повесть заключена уже в первом разделе, в рассказе Бенджи»8. Иными словами, в первой части, пусть в «зашифрованном» виде, уже затронуты все основные проблемы романа, намечен основной конфликт; в «части Бенджи» участвуют все Компсоны. Исходя из этого, мы попытались проанализировать особенности восприятия пространства и времени другими членами семьи Компсонов, сопоставляя их с пространственно-временной моделью мира, возникающей в сознании Бенджи. Из-за чрезвычайной важности первой части романа мы уделяем ей в своем исследовании наибольшее внимание.

I. Монолог Бенджи.

Повествование Бенджи предельно личностно - из-за специфики слаборазвитого сознания героя, и предельно объективно - благодаря тому, что реальность фиксируется очень точно и подробно, а комментарии минимальны. Структура «вселенной» Бенджи определяется законами мифологического сознания. Противопоставляются «верхний» и «нижний» уровни пространства,

8 Фолкнер У. Предисловие к роману «Шум и ярость» (1933) / Пер. О.Сороки // Фолкнер У.

Статьи, речи, интервью, письма - М., 1985. - С. 22.

выделяются внутренняя и . внешняя области, повторяющие друг друга в своем строении, - Дом и пространство вне Дома. Главное направление перемещений Бенджи - вертикаль, движение вверх и вниз. Главный критерий, по которому различаются «уровни» - отношение к проблеме смерти. «Нижний» уровень соотносится с «естественной» моделью смерти; это разверзнувшаяся пропасть, из которой нет возврата, - ров, где лежат коровьи кости, и погреб, вход в который Бенджи видит во время свадьбы Кэдди «Верхний» уровень - «искусственный» мир ожидания смерти, «запретное пространство» комнат Дома. «Верхний» мир связан для Бенджи с образом матери, которая выступает в роли источника запретов. Жизнь миссис Компсон - существование в преддверии конца. Каждое событие кажется ей вредоносным, поскольку оно укореняет во времени. Сознание Бенджи сохраняет все запреты, вне зависимости от их давности.

Особое положение в мире Бенджи занимают его отец и братья. Мистер Компсон выполняет две функции: во-первых, он находится «на страже» мира миссис Компсон, во-вторых - выступает как своеобразная «замена» матери. Для Квентина запреты имеют почти болезненную значимость. Возвращаясь с ручья, Квентин ощущает себя соучастником «преступления» Кэдди, нарушителем запрета. Для него существует только один выход: спрятаться, уйти туда, где страшное из объекта внешнего мира превратится в объект мира внутреннего, а значит, в какой-то степени утратит реальные очертания. Джейсона из всех «запретных пространств» интересует только комната бабушки. Смерть бабушки накладывает отпечаток и на восприятие времени Джейсоном: ему постоянно кажется, что в прошлом кроется несправедливость.

В отличие от матери, пытающейся изолировать смерть в «запретном» пространстве, Кэдди стремится максимально приблизить пугающую ситуацию к себе, чтобы доказать, что страшное не существует: «Я прямо к ним в гостиную войду... Нет, прямо в столовую и сяду ужинать. — А где ты сядешь? — сказал

Верш. - На бабушкино место, - сказала Кэдди»9. Законам «верхнего» мира противоречит и отношение Кэдди к болезни. Для Кэдди не болезнь равна смерти, и поэтому абсолютна, но сама смерть подменяется временной по своей природе болезнью.

Благодаря Кэдди в мире Бенджи возможно равновесие: страшное постоянно находится рядом, но затрагивает Бенджи редко. Однако это равновесие нарушается, когда речь заходит об исчезновении сестры. Противостояние законам компсоновского мира неизбежно должно было привести Кэдди к разрыву с ним. В этом разрыве - и нарушение всех мыслимых запретов, и отрицание смерти. Но для Бенджи исчезновение Кэдди может означать лишь одно — торжество смерти и хаоса. Не случайно эпизод бабушкиных похорон связывается в потоке сознания Бепджи с эпизодом свадьбы сестры.

II. Монолог Квентина. Логика поведения старшего сына Компсонов и пространственно-временная модель его мира, содержащаяся в первой части романа, сохраняются и в дальнейшем, когда функция повествования переходит к самому Квентину.

Квентин во многом принимает принцип, который он приписывает женщинам: «Так уж устроены женщины... на прегрешение и зло у них чутье способность восполнять недостающие злу звенья...»10. Этот принцип реализуется в его отношении ко времени. Точно так же «восполняют недостающие звенья» и часы: единственное «тик-так» восстанавливает в уме целую «вереницу нерасслышанных секунд»1'. Ни одно мгновение не существует обособленно. Время - цепь, вереница звеньев, и если одно звено этой цепочки известно, отталкиваясь от него, нетрудно достичь того мгновения, которое содержит зерно греха.

Существование Квентина — своеобразный «зеркальный коридор», бесконечная вереница ситуаций, связанных с «прегрешениями» Кэдди. В потоке

9 Фолкнер У. Шум я ярость/Пер. О. Сороки //Фолкнер У. Собр. соч.: В б т.- М., 1985.-Т. 1.-С345.

10 Там же.-С. 400.

11 Там же.-С 385.

сознания Квентина люди «двоятся». Ситуации настоящего и прошлого взаимно отражают друг друга. Кэдди, миссис Компсон, Герберт Хед, Долтон Эймс как будто присутствуют в настоящем, подменяя собой реальных участников происходящего.

Метафорически Кэдди мертва. Квентин предпринимает попытку если не вернуть ей жизнь, то хотя бы очистить и оправдать. Для этого он пытается изменить прошлое — в искусственном, метафорическом мире. Квентин пытается смотреть на прошлое отстраненно, с абстрактной надвременной точки зрения. Он должен «забежать назад», в предпрошедшее время и доказать свое первенство в грехе, тем самым очистив Кэдди. Для этого он пытается рассказать о своем «грехе» отцу, который представляется его «хранителем времени». Однако отец отказывается играть по правилам Квентина.

На наш взгляд, слово играет главенствующую роль пе только в рационалистическом измерении логических построений Квентина. Метафора, часто вопреки воле самого Квентина, погружает его в мир, где властвуют иные, иррациональные законы подсознания. Это некое «теневое пространство», которым невозможно управлять. Здесь место встречи материнских запретов, предчувствий, архетипов, культурных метафор. В мире теней различные предметы, образы, ощущения зачастую существуют слитно, нерасчлененно, то есть в виде метафор. Важное место в «теневом пространстве» занимает водная стихия, которая обладает амбивалентными характеристиками и несет в себе и сам грех, и очищение от него. Гниющая вода, ил или грязь - олицетворение всего, что отталкивает Квентина в женщине. Грехопадение-смерть тесно связано с образами рва, канавы, заполненной водой, или водной пропасти.

Для Квентина тени — не просто мертвые; это предметы и люди — жертвы женского, греховного водного мира. Царству теней Квентин пытается противопоставить свою модель ада — образ «чистого пламени». Время в «теневом» мире подобно стоячей воде; оно вязкое и засасывающее, как трясина. Это «зеркальный коридор», в котором живет Квентин: лица и поступки в нем

превращаются в тени, сливаются. Измученный блужданиями по «призрачному коридору», он избирает последний вариант из возможных — уход, смерть.

III. Монолог Джейсона. Джейсон как будто существует в некоем «отрицательном» времени, с каждой «потерянной» минутой отдаляясь от мгновения, в которое все в мире встало бы на свои места и начался бы верный отсчет. Джейсон вынужден работать, и понятие «работа» становится воплощением того «фальшивого» времени, в котором он живет. Подтверждение тому - противопоставление понятий 'Чо be" и "to work". Ответ Джейсона на реплику матери: "You are the only one of them that isn't a reproach to me",12 - звучит как пародийное разрешение гамлетовской дилеммы: "I never had time to be [a reproach]... I had to work"13. Подлинная жизнь имеет для Джейсона конкретное воплощение — деньги, к которым он поэтому столь болезненно относится. «Работа» - понятие, связанное для Джейсона с домом Компсонов. Работа включает Джейсона в сложную систему взаимосвязей и взаимоотношений с домом. Джейсон выгораживает «собственную территорию» внутри дома, но и ненавистный дом, таким образом, становится частью «территории» Джейсона.

Единственная цель Джейсона — вернуть то, что ему «причитается». Кэдди, покинувшая дом Компсонов, - главный «должник» Джейсона. Образ сестры связан для Джейсона с северными штатами. Кэдди уехала на Север, на Севере находится банк, где Джейсон должен был получить должность. Север олицетворяет для Джейсона запретный женский мир, недосягаемый, одновременно зловещий и изобильный. В Нью-Йорке на бирже Джейсон пытается заработать деньги. Дочь Кэдди, Квентина — не только представительница враждебного женского мира, вторгшаяся на «территорию» Джейсона, но и воплощение отрицательного времени, насмешки судьбы.

IV. Четвертая часть: «наиглубиннейшая суть». Последняя часть романа выводит его на качественно новый уровень постижения происходящего. Как нам

12 Faulkner W. The Sound and the Fury. - N.Y.: Harmondswoilh (Midd'x): Penguin Books, 1977. - P. 163.

"Ibid.-P. 164.

кажется, по своей символической наполненности последняя часть приближается к части Бенджи.

Из всех членов семейства Компсонов в четвертой части участвуют только миссис Компсон, Джейсон и Бенджи. Это опустевший мир, мир без Кэдди. Пространственно-временная модель мира четвертой части как бы содержит в себе модель всего романа. Эмблемы этого синтеза — пространственные образы, уже знакомые нам по первым частям романа и лишь более четко обозначенные: Темница и Балаган, соотносимые с образами миссис Компсон и Джейсона. Они воплощают важнейшие темы романа: темница - одиночество и отчуждение, балаган - человеческое «лицедейство» и кажущуюся насмешку мира над человеком. Темница и балаган тесно связаны друг с другом. И, что особенно важно, и темница, и балаган пародируют Храм, однобоко и искаженно представляя его сущность.

С нашей точки зрения, хрупкая гармония достигается только тогда, когда вбирающим в себя и преодолевающим другие образы мира началом становится Храм подлинный. Дилси, «хранительница» времени Компсонов, и Бенджи, который «помнит» все смерти и несчастья семьи, присутствуют на пасхальной службе в негритянской церкви. Бенджи неожиданно оказывается подобен и равен окружающим. Пусть даже он остается несчастным жалким существом, обреченным жить в строгом мире условностей и запретов. В последнем крике Бенджи - не только ужас перед разрушающимся миром, принадлежащим ему одному. Это звучит «мука безглазая и безъязыкая»14, «вся безгласная горесть вселенной»15. Повествование поднимается на новый уровень: от трагедии семейства - к трагедии человека вообще, трагедии жизни и смерти.

Глава II. «Когда я умирала»: утраченное и сохраненное равновесие

Роман «Когда я умирала» - не столько о смерти, сколько о замкнутости человеческого «я». Члены семейства Бандренов как будто расходятся в разных

Фолкнер У. Шум в ярость. - С. 571.

"Тамже.-С. 569.

направлениях - при том, что все вместе едут в Джефферсон в одной повозке. _. Смерть Адди и связанные с ней события выявляют главное в Бандренах. Все они -по-своему одиноки. Но для многих из них одиночество означает блаженное равновесие в мире; это отражается и в пространственно-временных моделях героев. Если же равновесие оказывается менее устойчивым, распадается, одиночество становится трагедией. Восприятие героями пространства и времени анализируется в соответствии со степенью замкнутости их мира и свободы от иллюзорных схем - от Коры и Уитфилда до Дарла. Вне этого ряда стоит поместить Адди Бандрен и персонажей-«наблюдателей».

I. Адди - точка отсчета. Проблему одиночества и распадающихся связей между людьми ставит в своем монологе Адци Бандрен. С ее точки зрения, самый простой путь к равновесию — опора на слово. Слово, знак помогает человеку преодолеть одиночество, разрыв с миром - и в тоже время только еще больше его от этого мира отчуждает. Слово - соблазн для человека, и не каждый может его преодолеть. Слово - пустая «оболочка», подменяющая поступок или предмет, пока не настало «его время» ("the right time")16. Слово экстенсивно, оно может повторяться многократно. «Дела» существуют в другом измерении, "the right time" лежит за пределами обычного времени. Слова ни к чему не обязывают и по природе своей не могут иметь никакой власти над человеком; Адди называет их "harmless"17 - «безвредные»; они «убегают вверх тонкой длинной линией»18. Пространственная оппозиция «верх-низ» приобретает здесь необычное звучание. Путь наверх слишком прост, на нем нет никаких препятствий. Слова не возносятся к Богу. Гораздо труднее остаться на земле, пройти по земле, «вдоль нее» ("along the earth")19.

16 Faulkner W. As I Lay Dying II Nobel Prize Library: W.Faulkncr, E.O'NeilL J.Steinbeck. - N.Y.: Alexis Gregory, 1971. -P. 73.

"Ibid.-P. 74.

18 Фолкнер У. Когда я умирала // Фолкнер У. Романы / Пер. с англ., биогр. справка и послесловие В.Голышева. — М.: Терра, 1999. — С. 97.

19 Faullmcr W. As I Lay Dying. - P. 74.

II. Кора и Уитфилд: торжество Слова. Кора Талл и священник Уитфилд безраздельно верят в слово, знак; в их мире царит равновесие, поколебать которое практически невозможно.

«В начале» всего в мире Коры стоит слово, которое полностью подчиняет себе реальность. Говоря словами Адди Бандрен, Кора вечно пребывает «в высях», «темная земля» не для нее. Мир представляется Коре полным знаков, посылаемых человеку Богом. Знаки эти в принципе не требуют истолкования. Полное их истолкование и невозможно. Знак как бы распадается пополам: означающие явлены человеку, а сфера означаемых доступна только Богу.

Уитфилд - один из многих персонажей Фолкнера, представляющихся себе Божьими избранниками. Объекты окружающего мира для Уитфилда существуют, но обладают прежде всего символическим смыслом и связаны с библейскими образами. Так, перемещения священника в романе, по воле Фолкнера, соотнесены не только с конкретной южной, но и библейской топонимикой. Проезжая разлившуюся реку, Уитфилд сравнивает наводнение с ветхозаветным потопом.

Ш. Старшие Бандрены: устойчивое равновесие. Для Anca и Кеша Бандренов мир неизменно пребывает в равновесии, что находит отражение в пространственно-временных моделях их мира. Их мир замкнут, закрыт для окружающих — и в этом его стабильность. Анс верит в слово, Кеш — в поддержание строгого логического порядка.

Анс Бандрен сам создает свои «символы», придавая им объективное значение и важность. У этих символов есть внешняя оболочка и есть внутренний смысл, в котором читается характер Анса. Слова нужны ему для самооправдания и сохранения блаженного бездействия. Так, он создает собственный, и очень конкретный образ дороги. Дорога воплощает изменения в привычной Ансу жизни, которые побуждают его к «движению» и нарушению блаженного бездействия. При этом Анс свято верит в слова, которые произносит.

Кеш - плотник, и свое существование он мыслит как строительство добротного Дома. У Кеша свое понятие о долге — вера в строгую упорядоченность

бытия. Себе он отводит роль инструмента, с помощью которого строится дом-мир и поддерживается порядок в нем. Жизнь каждого человека, в согласии с логикой Кеша, это создание Дома. «Строительство» включает в себя все человеческие поступки, и поправить что-то, вернуться назад невозможно. Брат Дарл уничтожает чужую постройку и, пытаясь воспрепятствовать похоронам, нарушает установленный порядок действий. Как считает Кеш, такому человеку нет места в мире, его изгнание оправданно и должно быть благом для самого изгнанника.

IV. Нарушенное равновесие. В сознании Джула, Вардамана и Дьюи Дэлл мир теряет свою устойчивость. Либо из него исчезает центр, как в случае Джула, либо вторгается что-то необъяснимое — смерть или новая жизнь, как у Вардамана и его сестры. И если Джул не нуждается ни в ком, кроме матери, то Вардаман и Дьюи Дэлл уже понимают обособленность человеческого бытия как трагедию.

Джул не задумывается об одиночестве. Его мир пребывает в равновесии, пока в нем есть Адди. Не случайно именно Джул дважды «спасает» гроб с телом уже мертвой матери. Для него мертвое тело - все еще Адди, существование которой продолжается и после смерти. Ключевой пространственный образ-символ в сознании Джула - гора. Здесь они с матерью найдут убежище, оставив мир вовне.

Детское сознание Вардамана не может справиться с потрясением, которое влечет за собой смерть матери. Чтобы примириться со страшным событием, Вардаман пытается упорядочить происходящее. Разрозненные элементы нужно связать воедино. Ради этого Вардаман выстраивает многочисленные логические цепочки. Причинно-следственные связи в его мире возникают между событиями, находящимися рядом во времени и пространстве. Первое переживание смерти Вардаманом - уход матери и мертвая рыба, пойманная им самим. Вардаман попадает в логическую ловушку: рыба тесно связывается для мальчика с образом матери. Первые два монолога Вардамана - попытка опровергнуть само предположение, что Адди мертва. Тем более что он чувствует себя виновным в ее смерти. Вардаман в каком-то смысле «приносит» смерть в свой мир - через

убийство рыбы. В дальнейшем смерть описывается посредством различных пространственных метафор - далекий город, разлившаяся река и др.

В последнем монологе Вардамана мысли мальчика постоянно возвращаются не к матери, а к сошедшему с ума брату Дарлу. Выражение "went crazy"20 Вардаман понимает дословно. "Crazy" сопоставляется с другими точками в пространстве. Сумасшествие Дарла оказывается «дальше города», в каком-то смысле дальше самой смерти, с которой Вардаман начинает примиряться. Сумасшествие — новая загадка, разгадать которую Вардаман уже не в силах. Теперь от него уходит не умерший, а живой человек, старший брат.

Дьюи Дэлл побеждает свое одиночество, однако экзистенциальную тревогу ей преодолеть не удается. Борясь с одиночеством, Дьюи Дэлл проходит несколько этапов развития. Первоначально, опираясь на слова, она пытается отказаться от ответственности за себя, от свободы выбора. Воплощение одиночества Дьюи Дэлл, замкнутости ее мира - дом Бандренов. В роли «антидома», где девушка переживает своеобразную «инициацию», в пространственной модели мира Дьюи Дэлл выступает хлев. При посещении хлева Дьюи Дэлл особенно остро переживает свое одиночество и подходит к его подлинному преодолению. Дьюи Дэлл больше не думает об одиночестве - она видит более глубокие корни своей тревоги и трагичности человеческого существования вообще. Главное переживание Дьюи Дэлл описано в ее третьем монологе: ей представляется разверзшаяся бездна, «чрево времени»21. Подлинной трагедией предстает теперь «заброшенность» человека во время. Человек погружен в поток времени, который несется мимо него. Дьюи Дэлл не случайно описывает свое переживание времени как ситуацию кошмарного сна.

V. Дарл: одержимость другими. На противоположном полюсе от Коры и Анса находится Дарл, чья жизнь полна отголосков чужих «я». Его существование — «дурная бесконечность» чужих времен. Благодаря ему семейство Бандренов

20 Ibid.-Р. 101.

21 Фолкнер У. Когда я умирала. - С. 66.

может восприниматься как единое целое - Дарл переживает их общее время. Солипсистские взгляды, которые Дарл время от времени высказывает («Потому меня и нет, что я для тебя — ты. И для них - ты»22), скорее отражают стремление членов семейства к обособлению, чем его собственные установки. Дарла особенно раздражает Джул, который выбивается из «времени Бандренов». Тем более трагичным предстает изгнание Дарла из семьи. Чтобы восстановить связь с миром, вернуться к утраченному равновесию, семья приносит Дарла в жертву. Парадокс Дарла в том, он не способен жить вне этого единства, «общего времени», вне своего «сна», который сводит его с ума.

VI. «Свидетели». Немаловажным представляется также взгляд на Бандренов «извне», глазами окружающих. «Свидетели» соединяют монологи замкнувшихся в собственном одиночестве Бандренов. Благодаря им разрозненные повествования объединяются в некое единство, «эпос». Как и Дарл, они видят семью единым целым, воспринимают общую историю Бандренов, но это взгляд уже не изнутри, а извне. Благодаря доктору Пибоди, Таллу, Армстиду и другим история семейства предстает и возвышенной трагедией, и фарсом.

Глава III. «Свет в августе»: бегство из замкнутого мира

Герои «Света в августе» принадлежат «мирам», в которых время и пространство взаимодействуют и воспринимаются по-разному, - миру «замкнутому» и миру «открытому».

I. Липа Гроув. «Открытый» мир дороги. Мир Лины - дорога без начала и конца, по которой движется девушка. Это движение непрерывно; каждый момент настоящего и прошлого в нем равен моменту будущего, под его знаком равны все города, дорожные гостиницы. Все повозки, в которых едет Лина, сливаются в одну. Это движение равномерное: на его поле все события подобны друг другу, равны по значимости. Жизнь Лины — простые циклы, соединяющиеся в одну цепочку. Ее существование подобно смене природных циклов - чередованию дня

22 Там же. - С. 56.

и ночи, времен года. В циклах пространство, время и событие, им принадлежащее, существуют нераздельно: они сливаются в общий «ритм» или общую «ауру». Лина остается неким эталоном «открытого» мира, пусть он и несколько примитивен по своей сути.

II. «Замкнутый» мир. В «замкнутом» мире, противостоящем «открытому», человек ограничен рамками идеи, абстракции, которая возводится в ранг абсолюта. Это накладывает определенный отпечаток на восприятие времени и пространства: они оказываются одновременно замкнуты и абстрактны.

В этом мире живут священники - отец Хайтауэра, «священник без церкви»; проповедники - Юфьюс Хайнс. Абстрактный мир, в котором столько важную роль играют отношения человека со временем, тесно связан с религией, с пуританским сознанием. Мир героев Фолкнера часто сравнивается с миром библейским, ветхозаветным. Пас интересует прежде всего «библейское» понимание времени, которое, на наш взгляд, оживает в «замкнутом» мире персонажей «Света в августе». «Библейский мир - это «олам», по изначальному смыслу слова — "век", иначе говоря, поток времени, несущий в себе все вещи... Внутри "олама" даже пространство дано в модусе временного движения - как "вместилище необратимых событий"»23, — писал о библейском понимании универсума С.С.Аверинцев. Если в мире Лины события равны, то в «замкнутом» мире всегда есть ключевое событие, кульминация. Человек «замкнутого» мира видится себе «орудием Божьим» и неумолимо движется к своей цели - мести.

Замкнут по-своему мир, в котором живет семейство Берден и сама Джоанна, — из этого мира можно бежать, но «беглец» неизменно принужден возвращаться назад. Главное, что связывает Берденов, что заставляет их обосабливаться от окружающих, - это религиозный фанатизм в соединении с особой верой в проклятие черной расы и в «черную тень», лежащую на каждом белом ребенке от рождения. Здесь символична сама фамилия: Вигёеп - «бремя», «ноша»,

23 Аверинцсв С. С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» // «Вопросы литературы», 1971. №8,- С. 66.

«тяжесть». Настоящим проклятием для Берденов становится вера в проклятие. Джоанна повторяет обычный путь своей семьи: она тоже «совершает побег» из замкнутого мира — и возвращается обратно. Ее «побег» — связь с «негром» Кристмасом. Но это особое «бегство»: Джоанна не покидает дом, в котором она родилась и провела всю жизнь. Скорее само пространство меняет свои свойства. Оно перестает быть символом одиночества и отчужденности и включается в любовный ритуал. Однако постепенно замкнутое, регламентированное время вновь вступает в свои права, обретает для Джоанны прежний смысл и значимость.

III. «Бегство». В фолкнеровском «замкнутом» мире есть место только одному человеку и одной идее. Разорвать этот замкнутый круг может тот, кто сумеет отречься от себя. На наш взгляд, в романе «Свет в августе» три таких героя — все они проходят через духовный кризис, переживают перелом и воплощают собой три различных пути «бегства»: принятие примитивного открытого мира (Байрон Банч), отречение и смерть (Джо Кристмас), постижение вечного движения в его высшем проявлении (Гейл Хайтауэр).

1. Путь Байрона Банча — путь из абстрактного, изолированного «рая» в мир, на «землю». Байрон верит, что, только не выходя за рамки строгого «расписания», фактически отказавшись от жизни, он сможет остаться нравственным. Мир кажется Байрону очень хрупким; любая перемена для него болезненна. Участие в судьбе Лины он воспринимает как «грехопадение». Но именно благодаря этому «грехопадению» Байрон вырывается из замкнутого «рая». В заключительной главе появляется уже совсем другой Байрон Банч. Он избирает путь подчинения законам дороги, по которой движется Лина.

2. Джо Кристмас не знает своего происхождения — но его приучают к мысли о том, что в нем есть негритянская кровь. Отсюда и возникают два мира, между которыми Кристмас принужден выбирать и между которыми он колеблется, -мир белых людей и мир негров. Открытого, гармоничного мира Лины Гроув, связанного с плодородием и вечным движением, Кристмас не знает, дорога туда для него закрыта.

Мир белых Кристмас воспринимает как изначально замкнутый, регламентированный (приют, дом Макихерна). Мир негров или женский мир (или «негроженский») - это бунт, отрицание замкнутого мира, хаос, стремление к которому Кристмас чувствует в себе и который его пугает. Кристмас сохраняет влияние обоих миров, но полностью отдаться одному из них он не может.

Два мира существуют для Кристмаса параллельно с самого раннего детства. Время для него - смена одного символического пространства другим, в которых присутствуют и переплетаются оба «мира» (приют, дом. Макихерна, дом Джоанны Берден). Каждый этап жизни Кристмаса заканчивается бегством или изгнанием, начиная с наказания за первое «преступление», совершенное в приюте в пятилетнем возрасте. В переломные моменты, при смене «этапов», рушатся оба мира одновременно.

По логике романа, Кристмас все-таки достигает свободы. Но мир, в котором он обретает свободу, это не мир вечно возрождающейся жизни, в котором существует Лина Гроув, а мир смерти. Смерть Тридцать три года Кристмас мечется между двумя измерениями, не принимая их полностью, страшась их, и все-таки «впитывает» в себя оба мира. Он как бы накапливает в себе их страдания, носит в себе их преступления всех прошлых человеческих «тридцатилетий». В этом смысле Кристмас действительно может сопоставляться с Христом. Только Воскресения для него нет. Смерть - единственное, что приносит ему освобождение.

3. Гсйл Хайтауэр - единственный из персонажей фолкнеровского романа, кто удостаивается воскресения. Он такой же пленник замкнутого мира, тоже стремится вырваться из мира, в котором вырос. Но Хайтауэр избирает для этого собственный путь, приводящий его в духовный тупик. Он подчиняет свое существование единому, «идеальному», как ему кажется, моменту прошлого. Дед, погибший за двадцать лет до рождения внука, становится для Хайтауэра воплощением живой жизни в мире смерти, воплощением подвига, вечного

движения в мире застоя. Хайтауэр до старости будет «при кован» к единственному мгновению жизни деда - моменту его гибели.

Главное событие жизни Хайтауэра — встреча с Кристмасом, который ищет убежища и погибает именно в доме священника. Это «причастие» Хайтауэра: он берет на себя часть ответственности за чужое преступление, за чужое прошлое. Он принимает часть чужой судьбы, и сам становится частью судьбы Кристмаса. В этом — умение прощать, выход из «замкнутого» мира. За это Хайтауэру и дано «воскресение». Он постигает вечное движение бытия - то движение, которому Лина подчиняется инстинктивно, те неясные голоса «всех эпох», которые когда-то слышал Кристмас. В воображении Хайтауэра движение обретает зримый образ огромного светящегося колеса, в котором - «смесь всех лиц», спокойных, обретших избавление.

В Заключении подводятся итоги работы. Мир, в котором существуют персонажи Фолкнера, сопоставляется также с другой «вселенной без любви», где контакты между людьми нарушены, - миром героев Ш.Андерсона. Мы обращаемся к андерсоновским «притчам о гротесках», чтобы в новом ракурсе увидеть общую трагедию героев Фолкнера и ее преодоление.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Мороз Н. Пространственно-временные отношения и внутренний мир героя в романе Уильяма Фолкнера «Свет в августе» // Зарубежная литература XIX-XX веков: Взгляд молодых. — М.: Факультет журналистики МГУ им. М.В .Ломоносова, 2001. - С. 68-81.

2. Мороз H.A. Роман У. Фолкнера «Свет в августе»: пространственно-временные отношения и фигура главного героя // Сборник тезисов Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2004». - М.: Издательство Московского университета, 2004. - С. 251-253.

3. Мороз H.A. Пространственно-временные отношения и внутренний мир личности в романе У. Фолкнера «Шум и ярость» (на примере Джейсона Компсона) // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института: Материалы. - М.: Издательство ПСТГУ,

2005. - С. 579-585.

4. Мороз H.A. Пространственно-временная модель мира в заключительной части романа У.Фолкнера «Шум и ярость» // От Возрождения до постмодернизма: Сборник аспирантских статей по истории зарубежной литературы. / Отв. ред. В.М Толмачев. - М.: МАКС Пресс, 2005. - С. 73-83.

5. Мороз H.A. Библейский интертекст и мифологические аллюзии во второй части романа У.Фолкнера «Шум и ярость» // Литература в диалоге культур — 3: Материалы международной научной конференции; г. Ростов-на-Дону, 19-22 октября 2005 г. - Ростов-на-Дону: Ростовский государственный университет,

2006.-С. 171-177.

6. Мороз H.A. Пространственно-временные отношения и внутренний мир героя в романе Уильяма Фолкнера «Свет в августе» // Проблемы поэтики и истории зарубежной литературы / Отв. ред. Н.А.Соловьева; Сост. С.СЖуматова. - М.: МАКС Пресс, 2006. - Вып. 1: Текст и контекст. - С. 86-106.

7. Мороз H.A. Преодоление власти слова в романе У.Фолкнера «Когда я умирала» // Материалы конференции «Слово и/как власть: авторство и авторитет в американской культурной традиции» (МГУ, 2005 г.) (в печати).

Подписано в печать 21.09.2006 Формат 60x88 1/16. Объем 1.5 п.л. Тираж 50 экз. Заказ № 535 Отпечатано в ООО «Соцветие красок» 119992 г.Москва, Ленинские горы, д.1 Главное здание МГУ, к. А-102

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Мороз, Нина Анатольевна

Введение

Глава первая. «Шум и ярость»: враждебная вселенная

I. Монолог Бенджи

1.1. «Время Кэдди»

1.2. Вселенная Бенджи

1.3. Кэдди: утрата

II. Монолог Квентина

11.1. «Игры со временем» 47 П.2. «Теневое пространство»

III. Монолог Джейсона

IV. Четвертая часть: «наиглубиннейшая суть»

Глава вторая. «Когда я умирала»: утраченное и сохраненное равновесие

I. Адди - точка отсчета

II. Кора и Уитфилд: торжество Слова

III. Старшие Бандрены: устойчивое равновесие

111.1. Анс

111.2. Кеш

IV. Нарушенное равновесие 93 IV. 1. Джул 94 IV.2. Вар даман 95 IV.3. ДьюиДэлл

V. Дарл: одержимость другими

VI. «Свидетели»

Глава третья. «Свет в августе»: бегство из замкнутого мира

I. Лина Гроув. «Открытый» мир дороги

II. «Замкнутый» мир

II. 1. «Непогрешимые»

11.2. «Падение дома Берденов»

III. «Бегство» 141 III. 1. Байрон Банч. «Грехопадение»

111.2. Джо Кристмас: между двух миров

111.3. Гейл Хайтауэр. «Воскресение» 153 Заключение 160 Библиография

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Мороз, Нина Анатольевна

Романы Уильяма Фолкнера (William С. Faulkner, 1897-1962), написанные в конце 1920-х - 1930-е годы, уже в течение нескольких десятилетий остаются в центре внимания американского и европейского литературоведения. Изучение времени и пространства - устойчивая тема фолкнероведения, тем более что именно разработке образа времени в самых разных его аспектах (идейном, композиционном, синтаксическом) этот американский писатель не в последнюю очередь обязан своей славой классика литературы XX века. В нашей диссертации предпринята попытка по-новому осознать связь хронотопа и образа героя (другой важнейшей составляющей художественного мира Фолкнера).

Предмет исследования - романы «Шум и ярость» (The Sound and the Fury, 1929, пер. 1973), «Когда я умирала» (As I Lay Dying, 1930, пер. 1990) и «Свет в августе» (Light in August, 1932, пер. 1974). Все они были созданы в конце 1920-х -начале 1930-х годов, период, который по праву считается самым ярким в творчестве У.Фолкнера. Однако названные произведения принадлежат к различным творческим циклам - как в плане поэтики, так и по своему идейно-тематическому содержанию. Произведения первого цикла (к которым относятся романы «Шум и ярость», «Когда я умирала», «Авессалом, Авессалом!», новелла «Медведь») - «весьма сложные по технике повествования романы», посвященные «загадке истории и - шире - времени. Пытаясь если не разгадать ее, то хотя бы составить примерное представление о тех запутанных законах крови, почвы, бессознательной памяти, которые в силу некоего рокового предопределения продолжают влиять на настоящее, фолкнеровские южане первой трети XX века не только не освобождаются от наваждения прошлого, но чаще всего оказываются его жертвами»1. Во второй группе (куда входит «Свет в августе») «проблема южного "преступления и наказания" предстает преимущественно в расовом и натурфилософском аспекте»2, а поэтика уже не так сложна. Отметим различия в повествовательной технике выбранных для анализа произведений: «Шум и ярость» - три «монолога» героев, выполненные в технике «потока сознания», и заключительная «безличная», «авторская» часть; «Когда я умирала» - пятьдесят

1 Толмачев В.М. «Великий американский роман» и творчество У.Фолкнера // Зарубежная литература XX века / Под ред. В.М.Толмачева. - ML, 2003. - С. 308.

2 Там же. девять монологов пятнадцати персонажей - семи членов семейства Бандренов и восьми «наблюдателей»; «Свет в августе» - повествование от третьего лица с обилием прямой и несобственно-прямой речи героев. Таким образом, избрав для анализа три указанных романа, мы предполагаем исследовать пространственно-временные отношения в двух разных типах фолкнеровских текстов.

Большое значение для методологии исследования имеют работы М.М.Бахтина, Ю.М.Лотмана, представителей англо-американской «новой критики», русских формалистов, московской семиотической школы.

Понятие «хронотоп», используемое нами, понимается в духе М.М.Бахтина -как «слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом»3: «Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем»4. Однако, выходя за рамки концепции М.М.Бахтина, мы подразумеваем под хронотопом не жанровую характеристику, а прежде всего индивидуально-психологическую пространственно-временную модель. Выдвигая на первый план понятие пространственно-временной модели, мы опираемся на работы Ю.М.Лотмана о специфике художественного пространства. По мнению крупнейшего российского филолога, «уже на уровне сверхтекстового, чисто идеологического моделирования язык пространственных отношений оказывается одним из основных средств осмысления действительности»; «самые общие социальные, религиозные, политические, нравственные модели мира, при помощи которых человек на разных этапах своей духовной истории осмысляет окружающую жизнь, оказываются неизменно наделенными пространственными характеристиками»5. Нужно оговориться, что в концепции Ю.М.Лотмана пространство зачастую выступает также «удобным художественным языком для моделирования темпоральных категорий»6. Важны для нас и специфические характеристики, присущие тем или иным пространственным моделям, которые описывает Ю.М.Лотман, - понятия «дорога»

3 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Эпос и роман. - СПб., 2000. - С. 10.

4 Там же.

5 Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М Об искусстве. - СПб., 2005. - С. 212.

6 Лотман Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю.М. О русской литературе. -СПб., 1997.-С. 623. и «граница», противопоставление «верха» и «низа», «замкнутого» и «открытого» пространства. При описании «примитивных» пространственно-временных моделей (Бенджи Компсон, Вардаман Бандрен, Лина Гроув) мы основываемся на работах о мифе Э.Кассирера, М.Элиаде, Е.М.Мелетинского, В.Н.Топорова и др.

Ценные методологические посылки почерпнуты нами в работах представителей англо-американской «новой критики» и русской формальной школы (К.Брукс, Р.П.Уоррен, А.Тейт, В.Б.Шкловский, Б.М.Эйхенбаум и др.). Нам близок неокритический подход, в рамках которого структура текста рассматривается как «единый комплекс текстовых элементов - лингвистических, риторических, семантических, философских и психологических»7. Мы рассматриваем отражение этой структуры в системе, которую составляют пространственно-временные модели героев, находящиеся в определенных отношениях друг с другом. Анализ пространственно-временные моделей фолкнеровских персонажей позволяет не только выявить особенности того или иного типа сознания, но и глубже проникнуть в проблематику произведения.

Итак, главные цели данной работы можно сформулировать следующим образом:

- определить психологические основы отношения ко времени и пространству конкретных персонажей в романах У.Фолкнера «Шум и ярость», «Когда я умирала» и «Свет в августе»;

- построить индивидуальные или групповые пространственно-временные «модели» персонажей;

- описать отношения между моделями разных персонажей внутри общей системы каждого произведения.

Подробнее остановимся на подходах к творчеству У.Фолкнера, сложившихся в западном и отечественном литературоведении, и, в частности, на том, как исследователи осмысляют проблему времени и пространства в произведениях американского писателя.

Фолкнер в американском литературоведении. В истории критического осмысления фолкнеровского наследия можно выделить несколько периодов. В 1960-е - начале 1970-х годов в американском фолкнероведении преобладают

7 Leitch V.B. American Literary Criticism from the 30s to the 80s. - N.Y., 1988. - P. 31. биографические, текстологические и социологические исследования (Дж.Блотнер, Дж.Б.Меривезер, М.Каули, И.Хау, О.Викери, Ю.Волпе и др.), а также работы неокритической направленности, лучшие из которых, на наш взгляд, принадлежат К.Бруксу8. В конце 1960-х годов появляются культурно-исторические и мифокритические исследования (М.Миллгейт, Р.Адаме). В 1970 - 1980-е годы на первый план выдвигаются постструктуралистский и психоаналитический подходы (Дж.Ирвинг, К.Коллинз, Д.Минтер, Л.Симпсон, Х.Р.Кинг, А.Блайкастен и др.). В конце 1980-х - 1990-е годы актуальными становятся исследования, помещающие творчество Фолкнера в контекст массовой культуры (Дж.Сенсибар, Дж.Мэтьюз), феминистская критика (Э.Г.Джонс). Большое внимание уделяется также проблеме расы (Ф.М.Вайнстайн, Д.Фаулер, Дж.Б.Виттенберг, Ч.Лестер), которая зачастую изучается в комплексе с тендерной проблематикой (К.М.Эндрюз, Л.К.Барнетт). Высок интерес к судьбе американского Юга в творчестве Фолкнера (П.Николайсен, А.Е.Элмор и др.).

Пространственно-временные отношения в произведениях американского писателя привлекали внимание исследователей на протяжении всей, более чем полувековой, истории фолкнероведения. Один из важнейших аспектов художественного времени в романах Фолкнера - соотношение «времени повествования» и «рассказываемого времени»9, или, в терминологии Ж.Женнета, «темп» повествования. 10 Этот аспект затрагивается не только в текстологических исследованиях или работах, специально посвященных особенностям «потока сознания» фолкнеровских персонажей (Ю.Волпе, Л.М.Сесил, Э.Р.Хантер, Дж.В.Рид и др.)11. Большинство исследователей творчества Фолкнера этой темы так или иначе касаются (тем более, если речь идет о таких сложных в плане

8 Brooks С. William Faulkner: The Yoknapatawpha СошШу. - Baton Rouge (La.), 1963; Brooks C. The Hidden God: Studies in Hemingway, Faulkner, Yeats, Eliot and Warren. - New Haven (Conn.), 1963; Brooks C. William Faulkner: Toward Yoknapatawpha and Beyond. - Baton Rouge (La.), 1978.

9 См.: Miiller G. Erzalilzeit und erzahlte Zeit // Morphologische Poetik. - Tubingen, 1968.

10 «Под темпом понимается отношение между некоторой мерой времени и некоторой мерой пространства. Темп повествования определяется отношением между временной длительностью истории, измеряемой в секундах, минутах, часах, днях, месяцах и годах, и пространственной длиной -длиной текста, измеряемой в строках или страницах». (Женнет Ж. Фигуры-Ill (Временная длительность) // Женетт Ж. Работы по поэтике: Т. 1-2 / Пер. с франц. -М., 1998. - Т.2. - С. 118). Volpe E.L. Chronology and Scene in Benjy's and Quentin's Sections of "The Sound and the Fury" // Twentieth Century Interpretations of "The Sound and the Fuiy": A Collection of Critical Essays / Ed. by M.H.Cowan. - Englewood Cliffs (N.J.), 1968; Cecil L.M. A Rhetoric for Benjy // W. Faulkner's "The Sound and the Fury": A Critical Casebook / Ed. by A. Bleikasten. - N.Y., 1982; Hunter E.R. William Faulkner: Narrative Practice and Prose Style - Washington, D.C., 1973; Reed J.W. Faulkner's Narrative. - New Haven (Conn.), 1973. повествовательной структуры романах, как «Шум и ярость» или «Когда я умирала»).

Другое направление в изучении пространственно-временных отношений представляет собой анализ общего «йокнапатофского» хронотопа фолкнеровской «саги». Главную роль здесь играет история американского Юга, порождающая «южный» тип сознания, специфическую «южную мораль». М.Каули в предисловии и «Карманному Фолкнеру» (The Portable Faulkner, 1946) и других статьях называет йокнапатофский цикл повествованием о крушении Юга; с его точки зрения, Компсоны и Сарторисы не могут вынести «бремени сознания» и терпят поражение в конфликте с «новым Югом». При этом Каули считает, что в произведениях Фолкнера специфическая «южная» проблематика обретает общечеловеческое и общемировое звучание. Дж.М.О'Доннелл в работе «Мифология Фолкнера» (Faulkner's Mythology, 1939) также рассматривает южную социально-экономическую и этическую традицию и приходит к выводу, что центральный фолкнеровский миф порождается конфликтом традиционализма и антитрадиционализма. В 1990-е годы начинается новый всплеск интереса к творчеству Фолкнера в контексте южной культуры; появляются новые исследования, посвященные этой проблеме: А.Е.Элмор «Фолкнер об аграрном Юге: Бесплодная земля или земля обетованная?» (Faulkner on the Agrarian South: Waste Land or Promised Land?, 1991); П.Николайсен «"Безмолвные речи темной земли": Фолкнер и "родная почва"» ("The Dark Land Talking the Voiceless Speech": Faulkner and "Native Soil", 1992), Р.Х.Кинг, «Фолкнер и южная история» (Faulkner and the Southern History, 1993) и др. Об особом течении «южного» времени пишет В.В.Дейвис в работе «Остановившиеся часы Уильяма Фолкнера: Время в Йокнапатофе» (Faulkner's Stopped Clock: Time in Yoknapatawpha County, 1997). Г.Гаттинг ищет основу йокнапатофского хронотопа в географии и истории «глубокого Юга», творчески переосмысленных Фолкнером: чтобы создать Йокнапатофу, нужно было «привести в гармонию авторское восприятие южной среды и авторскую концепцию универсально значимого повествовательного пространства».12

12 Gutting G. Yoknapatawpha: The Function of Geographical and Historical Facts in William Faulkner's Fictional Picture of the Deep South//Trierer Studien zur Literatur. - Frankfurt am Main, 1992. -Bd.23. -S.ll.

Наиболее актуальным в рамках нашей темы представляется подход, осмысляющий пространство и время в романах Фолкнера в тесной связи с психологией героя. Одним из первых обратил внимание на особую значимость времени для понимания персонажей Фолкнера Ж.-П. Сартр. В статье «О романе "Шум и ярость": Время у Фолкнера» (On "The Sound and the Fury": Time in the Work of Faulkner, 1939) он предположил, что причина несчастий большинства героев (в качестве примера Сартр рассматривает Квентина Компсона, хотя упоминает и Джо Кристмаса) кроется в невозможности отречься от времени, от прошлого: «Настоящее в основе своей катастрофично. Событие надвигается на нас, как вор, огромное и невероятное, - надвигается и сразу исчезает. Впереди, за пределами этого настоящего нет ничего, поскольку будущего не существует. Прошлое обретает свойства сверхреальности; его очертания четки, ясны и неизменны. Настоящее, безымянное и текучее, беспомощно перед ним. Настоящего нет, оно в становлении. Все было.» 13 Герои Фолкнера и других авторов XX века - Дос Пассоса, Джойса, Пруста, Жида, Вирджинии Вулф -помещены в мир без будущего, считает Сартр. В этом трагедия современного человека, для которого «будущее закрыто»14, в то время как «человек - не сумма того, что он есть, но вся полнота того, чем он пока не стал, или того, чем он может быть»15. Героя Фолкнера Сартр помещает в контекст собственной философской системы - в этом обстоятельстве заключаются как сильные стороны, так и недостатки его подхода. Тем не менее, начало изучению психологического времени у Фолкнера положил именно он.

Ниже мы рассмотрим, как в американских (и некоторых доступных нам европейских) критических работах рассматривался психологический аспект пространственно-временных отношений в трех романах Фолкнера, выбранных нами для анализа. Романы расположены не по хронологии, а по тому, насколько глубоко разработана проблема (от «Шума и ярости» до «Когда я умирала»), К сожалению, наш критический обзор не может претендовать на полноту. Во-первых, Фолкнер остается одним из самых исследуемых американских авторов, и масса работ, посвященных его творчеству, на сегодняшний день настолько велика, что

13 Sartre J.-P. Time in llie Work of Faulkner / Transl.by A.Michelson // Faulkner W. The Sound and the Fury:

An Authoritative Text, Backgrounds and Context, Criticism / Ed. by D.Minter. - N.Y., 1987. - P. 254, 255. M Ibid.-P. 257.

15 Ibid.-P. 259. просто не поддается изучению в полном объеме. Во-вторых, большинство зарубежных статей и монографий последних лет в России недоступны, поэтому с названиями некоторых работ нам удалось ознакомиться только по электронным каталогам ведущих западных библиотек.

Шум и ярость». В критической литературе, посвященной «Шуму и ярости», можно выделить несколько основных направлений анализа пространственно-временных отношений. Это концепция «тяжбы со временем», противопоставление статики и динамики, мифологический и фрейдистский подходы и некоторые другие. Впрочем, это деление нечетко: даже в рамках одного исследования концепции зачастую пересекаются и дополняют друг друга.

В числе исследователей, близких первой из названных концепций, -О.Викери, Ж.Пуйон, К.Брукс, К.Раби, А.Блайкастен и другие. Ж.Пуйон развивает идею Сартра: прошлое абсолютно, оно как будто находится «над временем» 16 и сопутствует каждому мгновению настоящего; цель героя - выжить в этом мире, противопоставить что-то времени-року. О.Викери в своей монографии «Романы У.Фолкнера: Критическая интерпретация» (The Novels of William Faulkner: A Critical Interpretation, 1959) рассматривает повествовательные части братьев Компсонов как различные формы противостояния времени, каждая из которых приводит к поражению. Для К.Брукса определяющим является «выбор» героем того или иного времени как базового: Бенджи - вечное настоящее, Квентин -прошлое, Джейсон - подготовка к будущему. А.Блайкастен считает, что братья Компсоны терпят «общее поражение»17 в борьбе со временем. В первой части романа, воплощением «замкнутого времени» становится «строго ограниченное пространство»18, в котором Бенджи может перемещаться.

Второй подход часто выступает как дополнение и развитие первого. «Статичность» и «хрупкость» пространственно-временных моделей Компсонов критики отмечают достаточно часто. Д.Эсуэлл в исследовании, посвященном Джейсону, замечает, что младший из Компсонов не только сам внутренне статичен,

16 Pouillon J. Time and Destiny in Faulkner // Faulkner: A Collection of Critical Essays / Ed. by R. P. Warren. -Englewood Cliffs (N.J.), 1966. - P. 80.

17 Bleikasten A. The Most Splendid Failure: Faulkner's "The Sound and the Fury". - Bloomington (Ind.), 1976. -P. 161.

18 Ibid. - P. 80. но и воспринимает характер любого человека как «неизменно неподвижный и застывший»19; это обстоятельство сильно затрудняет существование Джейсона в меняющемся мире. Интересную модель предлагает Р. Адаме (Faulkner: Myth and Motion, 1968), сочетающий в своем исследовании фрейдистский и мифологический подходы: женскую способность к движению и порождению он противопоставляет мужскому бесплодию и статике. «Каждый из братьев Компсонов. воплощает неподвижное препятствие для движения жизни»20. И.Хау прослеживает в романе постепенный переход от статичной модели, в которой главенствует прошлое (Бенджи), к отказу от прошлого (Джейсон) и «открытой» модели четвертой части. Подобная идея встречается и у О.Викери.

В рамках мифологического подхода можно выделить работы, посвященные связям образной структуры романа с греческой и иудео-христианской мифологией (Р.Адаме - мифы о Персефоне и Деметре, легенда о Граале, связь с мифологией у Т.С.Элиота; Л.Симпсон - анализ образа дерева и др.; Дж.Коффи - ветхозаветные аллюзии). Хронология событий часто сопоставляется с евангельской хронологией «страстей Христовых»: как известно, три дня из четырех, описанных в романе, принадлежат Страстной неделе (К.Коллинз, В.Бриловски, Дж.Коффи, Д.Андерсон). Г.Блёкер рассматривает персонажей «Шума и ярости» как мифологических героев, живущих в мифологическом времени, где нет ни прошлого, ни будущего; это «архаическое настоящее»21, в котором все события существуют в нераздельной связи и любое человеческое действие откликается в судьбах окружающих.

В.Бриловски, опираясь наКассирера, выделяет и анализирует различные типы сознания: домифологическое (Бенджи), мифологическое (Квентин) и рационально-эмпирическое (Джейсон). В.Уодлингтон считает, что конфликт между временем и пространством лежит в основе непонимания, которое возникает между героями -различными «персонами» одного «лица».

Фрейдистский аспект присутствует у К.Раби (инцест рассматривается как выход за рамки времени), Л.Симпсона и других исследователей. Дж.Ирвин (Doubling and Incest / Répétition and Revenge: A Spéculative Reading of Faulkner,

19 Aswell D. The Recollection of the Blood: Jason's Rôle in "The Sound and the Fuiy" // W. Faulkner's "The Sound and the Fury": A Cri ti cal Casebook / Ed. by A. Bleikasten. - N.Y., 1982. - P. 117.

20 Adams R.P. Faulkner: Myth and Motion. - Princeton (N.J.), 1968. - P. 225.

21 Blôcker G. William Faulkner // Faulkner: A Collection of Critical Essays / Ed. R.P.Warren. - Englewood Cliffs (N.J.), 1966.-P. 126.

1975) рассматривает время и давление прошлого как основу двойничества: человек повторяет судьбу своего деда и вступает в противостояние с отцом.

Свет в августе». В критике, посвященной «Свету в августе», спектр мнений также достаточно широк, и выделить здесь общие направления, пожалуй, еще труднее. Можно назвать структурный (В.Бриловски), мифокритический (М.Миллгейт, Р.Адаме) и фрейдистский (Л.Фидлер) подходы, противопоставление динамики и статики, «мужского» и «женского» хронотопов, изоляции человека и принадлежности к миру «общины» (К.Брукс) и т. п. Значительное внимание уделяется «кальвинистской» теме в романе (В.Шарр). В отличие от «Шума и ярости», при анализе «Света в августе» чаще рассматриваются пары: Кристмас -Лина (Лина Гроув почти всегда находится на одном из полюсов - настолько ее восприятие времени и пространства своеобразно), Лина - Джоанна Берден, Кристмас - Хайтауэр, Хайтауэр - Байрон и др. или отношения различных групп персонажей.

К.Брукс главным считает отношения героя, оторванного от людей, с «общиной». Соответственно, подчеркивается значимость места действия (маленький южный городок, в котором «община» еще может существовать) и опоры героя на прошлое, которая должна обеспечить и связь с будущим. По мысли Брукса, Джо Кристмас терпит поражение именно потому, что с прошлым он никак не связан.

Примечательно, что в критике, посвященной «Свету в августе», встречаются полностью противоречащие друг другу точки зрения. Так, Р. Чейз считает, что пространственное измерение в романе преобладает над временным, тем более что время не заботит никого из героев, кроме Хайтауэра. В то время как М.Миллгейт строит свою систему на озабоченности персонажей проблемой времени. Д.Эбел оценивает художественную реальность Фолкнера с позиций теории Бергсона и определяет время и пространство как динамичные, находящиеся в становлении и вечном движении. И прямо противоположную точку зрения высказывает А.Кейзин: для Лины движения и времени нет; вечно бежит от себя, но все-таки остается неподвижным Кристмас, а присутствие Преподобного Хайтауэра, прикованного к собственному прошлому, сообщает повествованию прямо-таки «мертвенную» неподвижность. Л.Фидпер принимает власть прошлого, но с фрейдистской точки зрения: психоэмоциональная травма, нанесенная Кристмасу в детстве (эпизод с диетсестрой: пятилетний ребенок случайно увидел приставания приютского врача к девушке), накладывает отпечаток на его взрослую жизнь, разрушает нормальные отношения с женщинами.

Несколько исследователей (Э.Керр, Ф.Питави, Дж. Перри) обращают внимание на «готические» элементы «Света в августе», которые зачастую проявляются в структуре художественного пространства (например, обладающие особым притяжением «темные дома», в которых живут Джоанна Берден и приемный отец КристмасаМакихерн). Плодотворным для оценки власти прошлого представляется биографический подход. Так, Р.Фэйдимен предполагает, что в трагедии Хайтауэра, родившегося «не в свое время» и «перескочившего через поколение»22, Фолкнер обращается к истории своей семьи. Д.Уайетт выдвигает проблему «нереализованной мести»23 и проводит параллели между предками Фолкнера и Берденами.

В.Бриловски рассматривает пространственный мир «Света в августе», опираясь на структурно-мифологическую схему Н.Фрая. Мифологический принцип используют при анализе также Р.Адаме и Дж.М.О'Доннелл; Дж.Лонгли сравнивает трагедию Джо Кристмаса, который пытается заново приспособиться к человеческому обществу и его времени, с трагедией Эдипа. В романе выявляются также библейские аллюзии и параллели (Ф.Хиршлайфер, Р.Адаме). В.Шарр рассматривает «Свет в августе» как аллегорическое произведение с соответствующим «условным» хронотопом, близким библейскому.

Когда я умирала». Психологический аспект пространственно-временных отношений в этом романе У.Фолкнера наименее исследован в критике. Наряду со сложной структурой романа и особенностями потока сознания фолкнеровских персонажей, исследователей привлекает прежде всего вопрос моральной оценки того, как ведут себя Бандрены в выпавших им испытаниях. На этот счет существуют прямо противоположные мнения; А.Блайкастен называет

22 Fadiman R.K. Faulkner's "Light in August": A Description and Interpretation of the Revisions. -Charlottesville (Virg.), 1975. - P. 97.

23 Wyatt D.M. Faulkner and the Burdens of the Past // Faulkner: New Perspectives / Ed.by R.H.Brodhead. -Englewood Cliffs (N.J.), 1983. - P. 93. сложившиеся подходы к оценке персонажей «гуманистическим» и «абсурдистским»24 Так, И.Хау, М.Бэкмен, Р.П.Уоррен, К.Брукс, Дж.М.О'Доннелл и другие подчеркивают героизм Бандренов, преодолевающих все мыслимые препятствия, чтобы выполнить обещание, данное Адди. Пространство в такой трактовке зачастую оценивается как вместилище испытаний на пути к цели; Дж.М.О'Доннелл видит в путешествии Бандренов прежде всего аллегорию и сравнивает его со средневековыми представлениями о муках души «на пути к искуплению».25

К «абусурдистам», по терминологии А.Блайкастена, можно отнести О.Викери, Э.Волпе, Р.Столлмена, К.Бединта, Э.Керр и большинство современных исследователей. На первый план выходит уже не героика, а эгоистические побуждения каждого из Бандренов. Эта точка зрения близка и нам. Семья все чаще рассматривается не как единое целое, а как совокупность замкнувшихся в собственном эгоизме людей, путешествие - не как героический акт на грани самопожертвования, а как «травестия погребального ритуала»26. Соответственно оцениваются пространственно-временные отношения и их связь с психологией героев. К.Бединт пишет об изначальном, экзистенциальном одиночестве всех Бандренов, которое проявляется как в характере персонажей и их индивидуальном хронотопе, так и в повествовательной структуре романа. Зачастую противопоставляется разное восприятие погребального путешествия «персонажами слова» - Анс, Кора - и «персонажами дела» - Кеш, Джул (О.Викери, Ф.Уоткинс). Р.Столлмен, помимо отклонений в хронологии повествования, анализирует также пространственную символику романа (мост, река - водная стихия как порождающее начало).

Остановимся подробнее на монографии А.Блайкастена «"Когда я умирала" Фолкнера» (Faulkner's "As I Lay Dying", 1973), которая содержит глубокий анализ пространственно-временных отношений в романе. По мнению Блайкастена, место действия чрезвычайно важно для понимания одной из главных тем произведения -противостояния человека и природы. Вселенная, в которой существуют Бандрены,

24 Bleikasten A. Faulkner's "As I Lay Dying" / Transï.by R.Little. - Bloomington (Ind.), 1973. - P. 147.

25 O'Donneli G.M. Faulkner's Mythology // William Faulkner: Three Decades of Criticism. - East Lansing (Mich.), 1960.-P. 87.

26 Vickeiy O.W. The Dimensions of Consciousness: "As I Lay Dying" // William Faulkner: Three Decades of Criticism. - East Lansing (Mich.), 1960. - P. 235.

- мир, готовый вернуться в состояние «первозданного хаоса»27, текучий и непостоянный. Это «поток непрерывных изменений»28, размывающий границы между предметами и событиями. Распад угрожает и внутреннему миру человека (как это видно на примере Дарла). Подобной точки зрения придерживается японский литературовед Р.Ямагучи. В своей книге «Художественное видение Фолкнера» (Faulkner's Artistic Vision: The Bizarre and the Terrible, 2004), одном из последних больших исследований, посвященных творчеству американского писателя, Ямагучи указывает на то, что мир, в котором существуют Бандрены, изначально враждебен человеку. Главные его характеристики - «жестокость и неопределенность»; его «природа. подвержена метаморфозам, перенасыщена»29.

Еще одно важное наблюдение Блайкастена касается психологии восприятия времени и движения: в монологах фолкнеровских персонажей движение часто описывается как «застывшая» картина, грань между движением и неподвижностью парадоксальным образом стирается. «.Пространство и время обмениваются своими характеристиками; время становится пространством, пространство -временем, но не временем событий, а временным сгустком, как в воспоминании, зачарованным, как время сновидения, плавным и неподвижным.»30 На наш взгляд, монография А.Блайкастена остается одним из лучших исследований романа «Когда я умирала» и важна для осмысления психологии пространства и времени в других произведениях У.Фолкнера.

У.Фолкнер в отечественном литературоведении. Всплеск интереса к творчеству У.Фолкнера начался в нашей стране в 1970-е годы. Журнальная публикация «Шума и ярости» (1973) вызвала ряд откликов-рецензий (Т.Л.Мотылева, Р.Орлова, А.М.Зверев и др.). Вскоре начинают появляться работы отечественных литературоведов, посвященные творчеству Фолкнера. Следует назвать монографии Н.А.Анастасьева («Фолкнер: Очерк творчества», 1976; «Владелец Иокнапатофы (Уильям Фолкнер)», 1991), Б.Т.Грибанова («Фолкнер», 1976), А.К.Савуренок («Романы У.Фолкнера 1920 - 30 годов», 1979), А.Н.Николюкина («"Человек выстоит": Реализм Фолкнера», 1988), а также главы в книгах А.М.Зверева («Американский роман 20-х - 30-х годов», 1982; «Дворец на

27 Bleikasten A. Faulkner's "As I Lay Dying". - P. 108.

28 Ibid.-P. 105.

29 Yainaguchi R. Faulkner's Artistic Vision: The Bizarre and the Terrible. - Madison (N.J.), 2004. - P. 135.

30 Bleikasten A. Faulkner's "As I Lay Dying". - P. 104. острие иглы», 1989), Д.В.Затонского («Искусство романа и XX век», 1973), Я.Н.Засурского («Американская литература XX века», 1984) и др., статьи В.И.Бернацкой, Г.Злобина, Е.А.Стеценко, Ю.В.Палиевской, А.Н.Ведерникова и др. Из работ последнего десятилетия отметим главу о Фолкнере в монографии В.М.Толмачева «От романтизма к романтизму: Американский роман 1920-х годов и проблема романтической культуры» (1997) и его же главу в учебном пособии «Зарубежная литература XX века» (2003).

В связи с проблемой пространственно-временных отношений в романах У.Фолкнера 1920-х - начала 1930-х годов особый интерес для нас представляют исследования Н.А.Анастасьева, А.М.Зверева, Е.А.Стеценко и В.М.Толмачева. Наибольшее внимание все авторы уделяют «Шуму и ярости»; роман «Когда я умирала» в России изучен мало.

Н.А.Анастасьев отмечает важную особенность йокнапатофского хронотопа: при том, что действие большинства романов Фолкнера разворачивается на небольшом ограниченном пространстве Йокнапатофы, автор погружает своих персонажей «в поток обстоятельств, в бесконечно огромную орбиту времени»31. Происходит это в том числе и благодаря «закону саги», который действует в фолкнеровском универсуме: «Согласно этому закону и выстраивает писатель свой мир, "community", как он его называет, - община. В общине все знают всех и обо всем, память о событии, происшедшем сто лет назад, жива так, будто оно совершилось вчера. Фолкнер рассказывает историю этой земли, ее людей так, будто он один из них и тоже все знает и ему нет нужды распутывать цепь событий, - можно пропустить одно или несколько звеньев: все равно в сознании персонажей они постоянно присутствуют».32

Для многих российских исследователей на первый план в творчестве У.Фолкнера выходит проблема времени, тем более, если речь идет о романе «Шум и ярость», наиболее изученном в отечественном фолкнероведении. Есть здесь и общие темы - приверженность прошлому, невозможность войти в поток живого движущегося времени. Вслед за Сартром, Е.А.Стеценко полагает, что герой Фолкнера «повернут спиной к будущему»; «его взгляд устремлен в прошлое, которое вместе с настоящим представляется единым неподвижным

31 Анастасьев Н. А. Фолкнер: Очерк творчества. - М., 1976. - С. 15.

32 Там же.-С. 18. пространством»33. Статичные герои сталкиваются с равнодушным к человеческой жизни потоком времени, движение которого остановить невозможно. Сходной точки зрения придерживается А.М.Зверев, который также подчеркивает и роль прошлого в жизни персонажей Фолкнера, и статичность их мира: «Мир фолкнеровских героев - это мир без будущего, но с давящим грузом прошлого, мир, преследуемый ощущением неподвижности времени.»34 Н.А.Анастасьев видит в истории Компсонов различные варианты «тяжбы» человека со временем; победу в этом противостоянии способна одержать только Дилси.

Подробнее остановимся на концепции В.М.Толмачева, автора подробного текстуального анализа романа «Шум и ярость». Отметим, что В.М.Толмачев рассматривает творчество У.Фолкнера в контексте романтизма как культурологической категории и оценивает «Шум и ярость» прежде всего как «эпос лирической мысли», «столкновение шума, музыки поэзии с писательской яростью, жаждущей это дионисическое начало зафиксировать»35.

В трактовке В.М.Толмачева, «фокусом» каждой из четырех частей романа «Шум и ярость» предстает Кэдди Компсон; «все действующие лица выражают свое отношение к переменам, которые не столько вызываются Кэдди, сколько ассоциируются с ней»36. Кэдди - ключ к «идеальному измерению»37 романа, «носительница лирического неизвестного»38, благодаря которому возможен творческий порыв. Кэдци - точнее, ее отсутствие - выступает в тесной связи с проблемой времени, по-разному осмысляемой в четырех частях романа.

Для Бенджи Кэдди не только самое близкое и дорогое существо, но и носитель «объективного» времени, «единственной системы координат, которая связывает его с реальностью»39, и рушится с уходом Кэдди из семьи, считает В.М.Толмачев. Осмыслить исчезновение Кэдди, как и осмыслить время, Бенджи не в состоянии. Если для Бенджи время не существует, «Квентин безумен

33 Стеценко Е.А. Художественное время в романах У.Фолкнера // НДВШ (Филологические науки). - М., 1977,-№4.-С. 38.

34 Зверев А.М. Американский роман 20-х - 30-х. - М., 1982. - С. 103.

35 Толмачев В.М. «Великий американский роман» и творчество У.Фолкнера // Зарубежная литература XX века.-С. 314,310.

36 Толмачев В.М. От романтизма к романтизму: Американский роман 1920-х годов и проблема романтической культуры. - М., 1997. - С. 269.

37 Там же.

38 Толмачев В.М. «Великий американский роман» и творчество У.Фолкнера. - С. 311.

39 Толмачев В.М. От романтизма к романтизму. - С. 274. временем»40. Как и для Бенджи, Кэдци связана для Квентина с представлением о порядке. Самоубийство Квентина - протест не только против «падения» сестры, но и «протест против изменений в окружающем его мире, которые он не способен - не намерен терпеть»41. Квентин боится любых изменений, стремится упразднить течение времени. По-своему страдает от времени и Джейсон - как страдает и от «обездолившей» его сестры: «.Джейсона несет неумолимая "река времен" (против которой он пытается по-своему восставать), превращающая его "хитроумные" замыслы в фарс в духе Твена»42.

Четвертая часть романа в концепции В.М.Толмачева - преодоление «дурной бесконечности» вариаций, творческая фиксация дионисийского начала, подтверждение контроля автора над материалом. В четвертой части Кэдди перестает быть фокусом индивидуальной точки зрения. К рампе выходит Дилси -«эпическая фигура», «дающая знать о том, что "прошлое" окончательно "утекло", а реальная Кедди-Альбертина "утрачена"»43.

Актуальность данной диссертационной работы определяется фактом, что специального исследования, посвященного психологическому аспекту пространственно-временных отношений в романах У.Фолкнера, в отечественном литературоведении, согласно нашей информации, на сегодняшний день не существует. К тому же, как мы уже упоминали, в России мало исследован роман «Когда я умирала», и в своей работе мы стараемся восполнить этот пробел. С нашей точки зрения, по уровню технического мастерства и символической наполненности этот роман принадлежит к вершинам в творчестве Фолкнера.

Работа состоит из трех глав, посвященных трем указанным романам, введения, заключения и библиографии. Названия глав отражают особенности той или иной системы, внутри которой взаимодействуют пространственно-временные модели героев.

40Там же.-С. 281.

41 Там же.-С. 283.

42 Там же. - С. 291.

43 Там же. - С. 299.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Пространственно-временные отношения и внутренний мир героя в романах У. Фолкнера 1920-1930-х годов"

Заключение

Человек наделен свободой и ответственностью, ужасающей ответственностью. Его трагедия заключается в невозможности - или по крайней мере в чрезвычайной сложности установления подлинных контактов с другими людьми. Человек, однако, не переставая, вновь и вновь пытается выразить себя и установить эти контакты. Человек происходит от Бога» ш, - говорит Фолкнер в одном из своих интервью. Собственно говоря, на первом месте в его лучших романах стоит как раз проблема «установления контактов». Анализ различных пространственно-временных моделей, принадлежащих героям романов «Шум и ярость», «Когда я умирала» и «Свет в августе», доказывает это очень убедительно. И может быть, потому что при таком подходе границы между людьми обретают почти «зримые» очертания. В противоречие вступают не только жизненные позиции и привычки людей, но само пространство, окружающее их, время, в котором они живут или стремятся существовать. Расчленяется и вступает в противоречие то общее, что только может существовать у людей, что должно объединять их. Постичь эту общность очень легко - и одновременно невероятно сложно. В этом трагедия фолкнеровских героев - Компсонов, Бандренов, Хайтауэра, Джо Кристмаса, и многих других.

Герой литературы XX века очень остро переживает раздробленность мира, расколотость его «на разные "я"», как говорит Дарл в романе «Когда я умирала». Одиноки герои Р.Олдингтона, Э.-М.Ремарка, Э.Хемингуэя, вернувшиеся с войны и пережившие гораздо больше, чем может пережить человек. Одиноки в обретающем мифологические очертания Дублине герои джойсовского «Улисса». Одинок в своей вине герой Кафки, выброшенный из обыденного течения жизни в мир ночного кошмара, где судебные заседания тянутся бесконечно, а Замок вечно далек. Одинок герой экзистенциалистов, человек перед лицом смерти, «заброшенный» в абсурдный и зачастую враждебный мир. Одинок герой антиутопии, вынужденный противостоять государственной машине, основанной на лжи.

Об одиночестве, которое, на взгляд многих писателей XX века, составляет самую суть личности, писал Шервуд Андерсон - автор, которого У.Фолкнер

141 Фолкнер У. Интервью Лоику Бувару (1952) / Пер. В.Олейника // Фолкнер У. Статьи, речи, интервью, письма. - С. 135. называл «отцом» всего своего литературного поколения И это не преувеличение: Андерсон действительно вывел в большую литературу многих американских писателей первой величины; большинство из его «учеников» переросли своего «учителя», среди них - У.Фолкнер, Э.Хемингуэй, Т.Вулф, Дж.Стейнбек. Фолкнер считал, что Андерсон недооценен в литературной истории Америки, что его «пока еще не поставили на подобающее ему место»143, и упоминал в числе наиболее близких ему американских писателей. «Он писал не из-за той всепоглощающей, неусыпной, неутолимой жажды славы, ради которой любой художник готов пожертвовать собственной матерью, а ради того, что было для него более существенным и безотлагательным, - не просто ради правды, а ради чистоты, безупречной чистоты»144, - говорит Фолкнер в статье 1953 года «О Шервуде Андерсоне», признавая все недостатки своего бывшего «наставника». Андерсону посвящен роман У.Фолкнера «Сарторис» (1929).

Можно много говорить о параллелях в творчестве Фолкнера и Андерсона. Обычно принято сопоставлять лучший сборник рассказов Андерсона «Уайнсбург, Огайо» (1919) с книгой Фолкнера «Сойди, Моисей» (1942). На наш взгляд, переклички существуют и между «Уайнсбургом» и романами Фолкнера 1920-1930-х годов. Уайнсбург - андерсоновская Йокнапатофа, его собственная «почтовая марка родной земли». Впрочем, дело даже не в этом. «Если распространить "Уайнсбург" почти до бесконечности во времени, пространстве, а также вглубь, то получится грандиозное здание фолкнеровских романов»145, - пишет В.Филлипс, сравнивая Фолкнера и его «побежденного учителя».

Герои Андерсона, как и персонажи Фолкнера, существуют в мире, где контакты между людьми нарушены. «Уайнсбург» - настоящая энциклопедия одиночества. Люди-«гротески» отделены друг от друга своими чудачествами, набожностью, философствованиями, верой в собственную избранность. Одиночество имеет и свою пространственную символику. Для учительницы Кейт Свифт - это ее пустая спальня; для пастора Кёртиса Хартмана - маленький кабинет

142 Фолкнер в Виргинском университете (Беседы со студентами и преподавателями) (1957-1958) / Пер. Ю.Палиевской // Фолкнер У. Статьи, речи, интервью, письма. - С. 359.

143 Там же.

144 Фолкнер У. О Шервуде Андерсоне (1953) / Пер. Ю.Палиевской // Фолкнер У. Статьи, речи, интервью, письма. - С. 43.

145 Phillips W.L. Sherwood Anderson's Two Prize Pupils // The Achievement of Sherwood Anderson: Essays in Criticism / Ed.with an introduction by R.L.White. - Chapel Hill (NC.), 1966. - P. 209. на колокольне, где он готовится к проповедям и подсматривает за женщиной в соседнем окне; для Элмера Каули - нелепый магазин его отца. Каждый одинок по-своему. Крыло Бидлбаум изгнан обществом, не сумевшим отличить подлинный талант и любовь к людям от пошлости и извращения. Джесси Бентли, подобно «непогрешимым» персонажам «Света в августе», видит себя ветхозаветным героем и, в ожидании Божьего знака, готов принести в жертву собственного внука. Старая дева Алиса Хайндман не может преодолеть очарование единственного любовного эпизода, оставшегося далеко в прошлом. Переклички с Фолкнером и сходство пространственно-временных моделей очевидны. Однако нас особенно интересуют те герои Андерсона, что пережили «соблазн одиночества», один из самых серьезных человеческих искушений. Есть что-то в природе человека, что делает одиночество привлекательным. Замкнуться в себе куда легче и удобнее, чем «устанавливать контакты». «Идеальное мгновение» Хайтауэра и стремление Анса Бандрена сохранять блаженное бездействие, попытки Дьюи Дэлл избавиться от ребенка и искусственно «остановленное» ради достижения нравственной цели время Байрона Банча, дом-Темница миссис Компсон - все это явления одного порядка, добровольное согласие на одиночество. Вдвойне страшно, что, поддавшись соблазну, человек не только разрушает свой мир, но и приносит страдания тем, кто с ним связан. В этом - трагизм фолкнеровского универсума.

Рассказы Ш.Андерсона о «гротесках» сродни притчам: они проще и схематичнее, чем истории фолкнеровских героев; М.Каули считает, что это даже «не эпизоды, а мгновения>>146, безграничные во времени, каждое из которых вмещает в себя целую жизнь. «Мгновения» обладают лаконизмом и притчевой закругленностью; важно также, что всем персонажам Андерсона в той или иной форме открывается истина - в раскаянии, внезапном прозрении или даже наказании, посылаемом судьбой. Наверное, поэтому простые андерсоновские сюжеты об одиноких людях проясняют истоки одиночества многих героев Фолкнера.

Два рассказа Андерсона о «соблазне одиночества», «Одиночество» и «Так и не сказанная неправда», кажутся нам особенно важными. Эти два сюжета делают простым и понятным то, чего так и не осознают миссис Компсон, Анс Бандрен и нб Каули М. Шервуд Андерсон и его книга мгновений / Пер. А.Мулярчика // Каули М. Дом со многими окнами / Пер. с англ. - М., 1973. - С. 107. непогрешимые», что так трудно дается Адди, Дилси, Хайтауэру. Такова природа притчи - выражать знание, к которому можно идти всю жизнь. Рассказы «Одиночество» и «Так и не сказанная неправда» - о том, как сложно «возлюбить ближнего», об отношениях с любимыми, в семье, которые столь часто искажаются в мире фолкнеровских персонажей. Это «притчи» о тяжести и драгоценности человеческих связей, два пути, по которым ведет - или должно вести - человека искушение: к наказанию или преодолению.

Наказание. Чтобы обезопасить себя от многих тревог, человеку гораздо удобнее, не меняясь самому, приспособить мир под себя, сотворить свой мир, со своими пространством и временем. Так действует герой рассказа «Одиночество», Енох Робинсон. Главное, что у него есть в жизни, - его комната, им самим созданный «рай для одного». «История Еноха, в сущности, гораздо больше история комнаты, чем история человека»147. Уехав из родного Уайнсбурга, он много лет проводит в Нью-Йорке, в узкой и длинной комнате, населенной людьми его фантазий, - только они и нужны ему по-настоящему. Енох - вечный ребенок-эгоист, замкнувшийся не только в своей комнате, но и в своем времени, старик, который не заметил, как состарился. Любимая женщина кажется ему слишком «большой» и «взрослой»148. Енох не может разделить с ней свою комнату: она буквально претендует на его пространство, оставляет ему слишком мало места. И происходит непоправимое: женщина уходит, а вслед за ней - все невидимые обитатели Енохова жилища. Из уюта комнаты Енох изгнан в большой мир, где он больше не ребенок, но усталый старик, обреченный бродить по улочкам Уайнсбурга. По грустной иронии он носит имя ветхозаветного патриарха, взятого живым на небо. Енох наказан тем, что он так любил и к чему стремился всю жизнь, - вечным и подлинным одиночеством: «В моей комнате было тепло и уютно, а

149 теперь я совсем один»

Преодоление. Рей Пирсон в рассказе «Так и не сказанная неправда» бунтует против любых человеческих связей, чтобы неожиданно для себя их признать. Это история двух «озарений» - ложного и подлинного. м? Андерсон Ш. Одиночество / Пер. И.Гурова // Андерсон Ш. Уайнсбург, Огайо: Новеллы / Пер. с англ. -М.: Текст, 2002.-С. 165.

148 Там же. -С. 174.

149 Там же. -С. 176.

Рей - пожилой поденщик, обремененный большим семейством - сварливой женой и полудюжиной ребятишек. Он очень остро переживает красоту мира, и природа играет в истории его «искушения» не последнюю роль. Однажды на поле Рей испытывает чувство настоящего единения, мужского братства со своим молодым напарником Хэлом Уитерсом. Вид желто-красных холмов приводит Рея в грустное, тревожное настроение, он задумывается о том, что его жизнь окончательно загублена семьей, да еще Хэл Уинтерс, рассказывает, что «довел до беды» девушку, и просит совета, влезать ему «в хомут»150 или нет.

Вечером того же дня, по дороге в городскую лавку, куда его послала жена, у Рея появляется острое желание освободиться от всех и вся. Вид собственной дощатой лачуги на фоне прекрасного осеннего пейзажа удручает его. Метафоры «желанного одиночества» различны. Если Енох счастлив в своей узкой комнате, то Рей мечтает о просторе. Его домик кажется особенно темным и тесным по сравнению с необъятным полем. Мир погружен в торжественное молчание, а из темноты лачуги слышится ворчание жены и детский плач.

И Рей вдруг понимает, что «никаких обещаний не было»151, что ни жене, ни семье он ничего не должен. Он бежит через поле, крича на бегу, «протестуя против своей жизни. против всего, что делает жизнь безобразной»152. Он спешит поделиться своим открытием с Хэлом. Однако Хэл, не дав Рею и рта раскрыть, неожиданно объявляет, что не нуждается ни в чьих советах и давно решил обзавестись семейством. Яркие краски пейзажа неожиданно меркнут, мир окутывает тьма. Но в этих скромных декорациях Рея посещает второе, подлинное «озарение». Он вспоминает «те приятные вечера, которые он провел со своими

153 кривоногими детьми в ветхой лачуге над ручьем» , и радуется, что не сказал «неправды». Несмотря на все неурядицы, грязь и нищету, связи оказываются драгоценнее свободы. Тем важнее, что свое откровение Рей получает через Хэла -молодого парня-гуляку. В последнем эпизоде - новое единство Рея и Хэла, единство не в свободе от связей, а в их признании. Оно проще и человечней.

150 Андерсон Ш. Так и не сказанная неправда / Пер. 206.

151 Там же.-С. 208.

152 Там же.

153 Там же.-С. 210.

И.Гурова // Андерсон Ш. Уайнсбург, Огайо. - С.

У Фолкнера, конечно, все не так однозначно. Единственный, кто переживает нечто подобное откровению Рея, - преподобный Хайтауэр, который выходит из замкнутого круга своего одиночества и преодолевает искушение, ощутив подлинную причастность к судьбе другого человека. Фолкнеровские «Енохи» далеко не всегда получают заслуженное наказание, а к некоторым из них, таким, как Анс Бандрен, судьба даже как будто проявляет благосклонность. Жертвы -Бенджи, Дарл, Кристмас - остаются жертвами. Все это верно, пока мы говорим об отдельных героях. Если «Уайнсбург» Андерсона - «книга мгновений», то романы Фолкнера - симфонии, в которых истина рождается из контрапункта, соположения тем, переплетения судеб. «Притчи» о Енохе и Рее одновременно имеют отношение к конкретным фолкнеровским персонажам и затрагивают суть их общего мира, касаются их общей трагедии и ее преодоления. Истории Бандренов, замкнувшихся в себе, неотделимы друг от друга, и тем более от Адди. Прозрение Хайтауэра представляет в ином свете судьбы Кристмаса, Байрона, Лины, Джоанны. В последней части «Шума я ярости» трагедия Бенджи становится воплощением трагедии всечеловеческой разобщенности, и в этом - хрупкое, живущее лишь мгновение единство. Более того, линии отдельных романов вплетаются в общий контекст творчества Фолкнера, в котором «контакты» между людьми обретают высшую ценность.

Преодоление одиночества - не только проблема психологии персонажей, но и сверхзадача самой формы произведения. Для такого преодоления необходимо и нравственное, и художническое усилие. «Создание "великих" текстов есть осуществление права на ту внутреннюю свободу, которая и создает "новое пространство и новое время", то есть новую сферу бытия, понимаемую как преодоление тварности и смерти, как образ вечной жизни и бессмертия» 154

15/1 Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура / Отв. ред. Т.В.Цивьян. - М., 1983.-С. 284.

Список научной литературыМороз, Нина Анатольевна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Faulkner W. The Sound and the Fury. N.Y.: Jonathan Cape and Harrison Smith, 1929.-401 p.

2. Faulkner W. The Sound and the Fury. Harmondsworth (Midd'x): Penguin Books, 1977. - 328 p. - (Penguin Modern Classics).

3. Faulkner W. The Sound and the Fury: New, Corrected Edition. N.Y.: Random House, 1984.-326 p.

4. Faulkner W. The Sound and the Fury: An Authoritative Text, Backgrounds and Context, Criticism / Ed. by D. Minter. N.Y.: W.W.Norton and Co, 1987. - XIII, 417 p.

5. Faulkner W. The Sound and the Fury: The Corrected Text with Faulkner's Appendix. -N.Y.: Random House, 1992. -348 p.

6. Faulkner W. As I Lay Dying. N.Y.: Jonathan Cape and Harrison Smith, 1930. -254 p.

7. Faulkner W. As I Lay Dying. L.: Chatto & Windus, 1962. - 248 p.

8. Faulkner W. As I Lay Dying // Nobel Prize Library: W.Faulkner, E.O'Neill, J.Stembeck.-N.Y.: Alexis Gregory, 1971.-P. 17-104.

9. Faulkner W. As I Lay Dying: The Corrected Text. N.Y.: Random House, 2000. -263 p.

10. Faulkner W. Light in August. N.Y.: H.Smith and R.Haas, 1932. - 480 p.

11. Faulkner W. Light in August. Harmondsworth (Midd'x): Penguin Books, 1965. -380 p.

12. Faulkner W. Light in August. -N.Y.: Vintage Books, 1990. 517 p.

13. Фолкнер У. Шум и ярость / Пер. О Сороки // Иностранная литература, 1973. -№ 1. С. 122-185; № 2. - С. 92-198.

14. Фолкнер У. Шум и ярость / Пер. О. Сороки // Фолкнер У. Собр. соч.: В 6 т. -М.: Художественная литература, 1985. Т. 1. - С. 329-572.

15. Фолкнер У. Шум и ярость; Свет в августе: Романы / Пер. с англ. М.: Правда, 1989. - 606 с.

16. Фолкнер У. Звук и ярость / Пер. И.Гуровой. М.: АСТ, 2001. - 416 с. -(Зарубежная проза XX века).

17. Фолкнер У. Когда я умирала: Повесть / Пер. с англ. В.Голышева // Иностранная литература, 1990. № 8. - С. 50-78.

18. Фолкнер У. Когда я умирала // Фолкнер У. Романы / Пер. с англ., биогр. справка и послесловие В. Голышева. М.: Терра, 1999. - С. 7-146. -(Библиотека литературы США).

19. Фолкнер У. Свет в августе / Пер. В.Голышева // Новый мир, 1974. № 7. -С.95-174; № 8. - С. 113-163; № 9. - С. 148-201.

20. Фолкнер У. Свет в августе / Пер. В.Голышева; Особняк / Пер. Р.Райт-Ковалевой. М.: Художественная литература, 1975. - 686 с.

21. ФолкнерУ. Свет в августе / Пер. В. Голышева//Фолкнер У. Собр. соч.: В 6 т. М.: Художественная литература, 1985. - Т.2. - С. 5-342.

22. Аверинцев С.С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» // Вопросы литературы, 1971. № 8. - С. 40-68.

23. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. 3-е. - М.: Художественная литература, 1972. - 470 с.

24. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. - С. 9-193.

25. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / Сост. С.Г.Бочаров; Текст подгот. Г.С.Бернштейн и Л.В.Дерюгина; Примеч. С.С.Аверинцева и С.Г.Бочарова. М.: Искусство, 1979. - 423 с.

26. Бергсон А. Творческая эволюция; Материя и память / Пер. с франц. Минск: Харвесг, 1999.-1408 с.

27. Выготский Л. С. Психология искусства. СПб.: Азбука, 2000. - 416 с.

28. Горных A.A. Формализм: От структуры к тексту и за его пределы. Минск: И.П.Логвинов, 2003.-312 с.

29. Женнет Ж. Фигуры-III (Временная длительность) // Женетт Ж. Работы по поэтике: Т. 1-2 / Пер. с франц. М.: Издательство имени Сабашниковых, 1998. -Т.2.-С. 117-140.

30. Зверев A.M. Модернизм в литературе США. М.: Наука, 1989. - 318 с.

31. Козлов A.C. Литературоведение Англии и США XX века. М.: Московский Лицей, 2004. - 256 с.

32. Логический анализ языка: Язык и время: Науч. изд. / Арутюнова Н.Д, Янко Т.Е. (отв. ред). -М.: Индрик, 1997.-352 с.

33. Лотман Ю.М. Дом в «Мастере и Маргарите» // Лотман Ю.М. Семиосфера. -СПб.: Искусство-СПб, 2000. -С. 313-320.

34. Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении: Критическое введение в социологическую поэтику. М.: Лабиринт, 2003. - 192 с. - (Бахтин под маской).

35. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. - 408 с.

36. Невская Л.Г. Семантика дома и смежных представлений в погребальном фольклоре // Балто-славянские исследования, 1981. М.: Наука, 1982. - С. 106121.

37. Невская Л.Г. Семантика дороги и смежных представлений в погребальном обряде // Структура текста / Отв.ред. Т.В.Цивьян. М.: Наука, 1980. - С. 228239.

38. Неклюдов С.Ю. Статические и динамические начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору / Сост. Е.М.Мелетинский, С.Ю.Неклюдов. М.: Наука, 1975.-С. 182-190.

39. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. // Пропп В.Я. Морфология <волшебной сказки>; Исторические корни волшебной сказки. -М.: Лабиринт, 1998. С. 112-436.

40. Рикёр П. Время и рассказ / Пер. с франц.: Т. 1-2. М.-СПб.: Университетская книга, 2000. - Т. 2: Конфигурация в вымышленном рассказе. - 224 с.

41. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве / Сб. статей / Отв. ред. Б.Ф.Егоров. Л.: Наука, 1974.-298 с.

42. Рурк К. Американский юмор: Исследование национального характера / Пер.с англ., послесл.и коммент. Л.П.Башмаковой. Краснодар: Кубанский государственный университет, 1994. - 271 с. - (Классика американской филологии).

43. Рэнсом Л.К. Новая критика / Пер. с англ. Ю.В.Палиевской // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: Трактаты, статьи, эссе / Сост. и общ. редакция Г.К.Косикова. М.: Издательство Московского университета, 1987-С. 177-193.

44. Современное зарубежное литературоведение (Страны Западной Европы и США): Концепции, школы, термины: Энциклопедический справочник. М.: Интрада-ИНИОН, 1996.-319 с.

45. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Прогресс; Культура, 1995. - 624 с.

46. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура / Отв.ред. Т.В.Цивьян. М.: Наука, 1983. - С. 227-284.

47. Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. М.: Наука, 1987. - 256 с.

48. Урнов Д.М. Литературное произведение в оценке англо-американской «новой критики». М.: Наука, 1982. - 263 с.

49. Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы / Пер. с англ. А.Зверева, В.Харитонова, И.Ильина. М.: Прогресс, 1978. - 323 с.

50. Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / Пер. с англ. -М.: ACT, 1999.-784 с.

51. Фрэзер Дж.Дж. Фольклор в Ветхом Завете / Пер. с англ. / Предисл. и коммент. А.С.Токарева. М.: Политиздат, 1989. - 510 с.

52. Фрэнк Дж. Пространственная форма в современной литературе / Пер. В.Л.Махлина // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: Трактаты, статьи, эссе / Сост. и общ.редакция Г.К.Косикова. М.: Издательство Московского университета, 1987-С. 194-213.

53. Хюбнер К. Истина мифа / Пер. с нем. М.: Республика, 1996. - 448 с.

54. Цурганова Е.А. «Новая критика» романа: Основные категории и их создатели // Литература США / Под ред. Л.Г.Андреева. М.: Издательство Московского университета, 1973. - С. 206-234.

55. Шкловский В.Б. Художественная проза: Размышления и разборы. М.: Советский писатель, 1959. - 627 с.

56. Эйхенбаум Б.М. Мой временник: Художественная проза и избранные статьи 20-30-х годов. СПб.: Инапресс, 2001. - 652 с.

57. Эйхенбаум Б.М. О прозе: Сб. статей. Л.: Художественная литература, 1969. - 504 с.

58. Элиаде М. Священное и мирское / Пер. с фр., предисл. и коммент. Н.К.Гарбовского. М.: Издательство Московского университета, 1994. - 144 с.

59. Brooks С. A Shaping Joy: Studies in the Writer's Craft. L.: Methuen, 1971. -XIX, 393 p.

60. Brooks C. The Well Wrought Urn: Studies in the Structure of Poetry. N.Y.: Harcourt, Brace and Co, 1947. - XIV, 300 p.

61. Cassirer E. The Philosophy of Symbolic Forms: Vol. I-II. New Haven (Conn.): Yale UP, 1965. - Vol. II: Mythical Thought. - XVIII, 269 p.

62. Eliot T.S. The Sacred Wood: Essays on Poetry and Criticism. L.: Methuen, 1950. -XIX, 171 p.

63. Eliot T.S. Selected Essays. L.: Faber and Faber, 1986. - 536 p.

64. Leitch V.B. American Literary Criticism from the 30s to the 80s. N.Y.: Columbia UP, 1988.-XV, 458 p.

65. Mellard J.M. The Exploded Form: The Modernist Novel in America. Urbana (111.): University of Illinois Press, 1980. - 208 p.

66. Meyerhoff H. Time in Literature. Berkeley (Calif.): University of California Press, 1955.-XIV, 160 p.

67. Ransom J.C. Selected Essays. Baton Rouge (La.): Louisiana State UP, 1984. -354 p.

68. Wimsatt W.K., Brooks C. Literary Criticism: A Short History. N.Y.: Knopf, 1957,- XVIII, 755 p.

69. I. Статьи и монографии о творчестве У.Фолкнера

70. Анастасьев H.A. Владелец Иокнапатофы (Уильям Фолкнер) / Предисл. Н.Полка. -М.: Книга. 1991. 416 с.

71. Анастасьев H.A. «Не кукла жалкая в руках у времени» Рецензия на ром. «Свет в августе». // Литературное обозрение, 1975. №8. - С. 96-98.

72. Анастасьев H.A. Фолкнер: Очерк творчества. М.: Художественная литература, 1976.-221 с.

73. Бернацкая В.И. Распавшийся порядок: О писательской индивидуальности Фолкнера // Вопросы литературы, 1974. № 3. - С.85-100.

74. Бернацкая В.И. Эксперимент в американской прозе 20-х годов XX века: (У.Фолкнер, Дж.Дос Пассос, Г.Стайн) / Автореф. дисс. на соискание уч.степени канд.филол.наук. М., 1976. - 21 с.

75. Ведерников А.Н. Фолкнер и Достоевский (О времени в романах «Преступление и наказание» и «Шум и ярость») // Вопросы поэтики литературных жанров. Л., 1976. - Вып. 1. - С. 90-98.

76. Грибанов Б.Т. Фолкнер. М.: Молодая гвардия, 1976. - 350 с. - (ЖЗЛ).

77. Емельянов B.C. Эволюция функции рассказчика в романах У.Фолкнера // Вопросы филологии. Л., 1977. - Вып.6. - С. 167-177.

78. Засурский Я.Н. Американская литература XX века. 2-ое изд., исправл. и доп. -М.: Издательство Московского университета, 1984. - 501 с.

79. Затонский Д.В. Искусство романа и XX век. -М.: Советский писатель, 1973. -535 с.

80. Зверев A.M. Американский роман 20-х-30-х годов. М: Художественная литература, 1982. - 254 с.

81. Зверев A.M. Дворец на острие иглы. М.: Советский писатель, 1989. - 407 с.

82. Зверев A.M. Литература на глубине // Иностранная литература, 1973. № 8. -С.206-213.

83. Злобин Г. Падение дома Компсонов // Иностранная литература, 1973. № 2. -С.122-128.

84. Искоз-Долинин А.А. К вопросу о литературной традиции Достоевского в творчестве Фолкнера. / Автореферат дисс. на соискание уч.степ. канд. филол. наук.-Л., 1977.-18 с.

85. Каули М. Дом со многими окнами. М.: Прогресс, 1973. - 327 с.

86. Костяков В.А. Американская критика о Фолкнере // Методологические вопросы литературной науки / Под ред. Е.И.Покусаева. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1973. - С. 204-212.

87. Костяков В.А. Фолкнер и Достоевский. Краснодар: Кубанский государственный университет, 1973. - С. 86-99.

88. Мендельсон М.О. Роман США сегодня. М.: Советский писатель, 1977. - 400 с.

89. Мендельсон М.О. Современный американский роман. М.: Наука, 1964. - 532 с.

90. Мотылева Т. Л. Ярость и проклятие // Литературное обозрение, 1973. № 4. -С. 98-99.

91. Николюкин А.Н. «Человек выстоит»: Реализм Фолкнера. М.: Художественная литература, 1988. - 300 с.

92. Орлова Р. Страсти по Фолкнеру //Новый мир, 1973. №12. - С. 268-261.

93. Палиевский П.В. Путь Фолкнера к реализму; Америка Фолкнера // Палиевский П.В. Литература и теория М.: Современник, 1978. - С. 211-246.

94. Палиевская Ю.В. Уильям Фолкнер. М.: Высшая школа, 1970. - 79 с.

95. Савуренок А.К. Романы У. Фолкнера 1920-30 годов. Л.: Издательство ЛГУ, 1979.- 142 с.

96. Савуренок А.К. Роман У. Фолкнера «Шум и ярость» // Метод и мастерство / Под ред. О.В.Шайтанова. Вологда: Вологодский государственный педагогический институт, 1970. - Вып.2. - С.237-256.

97. Спивак В.JI. Языковая характеристика художественного времени в романах Фолкнера / Автореф. дисс. на соискание уч.степени кандфилол.наук. Львов, 1979.-20 с.

98. Стеценко Е.А. Художественное время в романах У. Фолкнера // НДВШ (Филологические науки). М., 1977. - № 4. - С. 36-46.

99. Татаринова Л.Н. У.Фолкнер и писатели Юга // Американская литература. -Краснодар: Кубанский государственный университет, 1977. Вып. 4. - СЛ 39158.

100. Толмачев В.М. «Великий американский роман» и творчество У.Фолкнера // Зарубежная литература XX века. / Под ред. В.М.Толмачева. М.: Издательский центр «Академия», 2003. - С. 291-318.

101. Толмачев В.М. От романтизма к романтизму: Американский роман 1920-х годов и проблема романтической культуры. М.: Филологический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова, 1997. - 363 с.

102. Толмачев В.М. У смерти очертаний нет Рецензия на ром. «Когда я умирала». // Литературное обозрение, 1991. № 9. - С. 59-62.

103. Фолкнер У. Статьи, речи, интервью, письма / Сост. и общ. ред. А.Н.Николюкина / Пер. с англ. М.: Радуга, 1985. -488 с.

104. Abel D. Frozen Movement in "Light m August" // W. Faulkner's "Light in August": A Critical Casebook / Ed. by F.L.Pitavy. N.Y.: Garland Publishing, 1982.-P. 109-122.

105. Adams R. P. Faulkner: Myth and Motion. Princeton (N.J.): Princeton UP, 1968. -XIV, 260 p.

106. Aswell D. The Recollection of the Blood: Jason's Role in "The Sound and the Fury" // W. Faulkner's "The Sound and the Fury": A Critical Casebook / Ed. by A. Bleikasten. -N.Y.: Garland Publishing, 1982. P. 115-122.

107. Backman M. Faulkner: The Major Years. Bloomington (Ind.): Indiana UP, 1966. -XI, 212 p.

108. Bedient C. Pride and Nakedness: "As I Lay Dying" // Faulkner: New Perspectives / Ed. by R.H.Brodhead. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1983. - P. 136-152.

109. Bleikasten A. Faulkner's "As I Lay Dying"/ Transl. by R.Little. Bloomington (Ind.): Indiana UP, 1973. -IX, 180 p.

110. Bleikasten A. The Most Splendid Failure: Faulkner's "The Sound and the Fury". -Bloomington (Ind.): Indiana UP, 1976. XI, 275 p.

111. Blocker G. William Faulkner // Faulkner: A Collection of Critical Essays / Ed. R.P.Warren. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1966. - P. 122-126.

112. Blotner J. L. Faulkner: A Biography. N.Y.: Random House, 1984. - XIX, 778 p.

113. Blotner J. Romantic Elements in Faulkner // Romantic and Modern: Revaluations of Literary Tradition / Ed. G.Bornstein. Pittsburgh (Penn.): University of Pittsburgh Press, 1977.-P. 207-221.

114. Bowling L. The Technique of "The Sound and he Fury" // William Faulkner: Two Decades of Criticism / Ed. by F.J.Hoffman and O.W.Vickery. East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1951.-P. 165-179.

115. Brooks C. The Hidden God: Studies in Hemingway, Faulkner, Yeats, Eliot and Warren. New Haven (Conn.): Yale UP, 1963. - XI, 136 p.

116. Brooks C. Man, Time and Eternity // Twentieth Century Interpretations of "The Sound and the Fury" / Ed. by M.H.Cowan. Englewood Cliffs (N. J.): Prentice Hall, 1968.-P. 63-70.

117. Brooks C. William Faulkner: Toward Yoknapatawpha and Beyond. Baton Rouge (La.): Yale UP, 1978. -XVIII, 445 p.

118. Brooks C. William Faulkner: The Yoknapatawpha Country. New Haven (Conn.): Yale UP, 1963.-XIV, 499 p.

119. Brylowski W. Faulkner's Olympian Laugh in the Novels. Detroit (Mich.): Wayne UP, 1968.-236 p.

120. Cecil L. M. A Rhetoric for Benjy // W. Faulkner's "The Sound and the Fury": A Critical Casebook / Ed. by A.Bleikasten. N.Y.: Garland Publishing, 1982. - P.65-78.

121. Chase R. The American Novel and its Tradition. N.Y.: Doubleday, 1957. - XII, 266 p.

122. Chase, Richard. The Stone and the Crucifixion: Faulkner's "Light in August" // William Faulkner: Two Decades of Criticism / Ed. by F.J.Hoffman and O.W.Vickery. East Lansing (Mich.): Michigan State CP, 1954. - P. 118-138.

123. Coffee J. Mc G. Faulkner's Un-Christlike Christians: Biblical Allusions in the Novels. Ann Arbor (Mich.): UMI Research Press, 1983. - XI, 155 p.

124. Collins C. Christian and Freudian Structures // Twentieth Century Interpretations of "The Sound and the Fury" / Ed. by M. H. Cowan. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1968. - P. 71-74.

125. Collins C. W.Faulkner: "The Sound and the Fury" // The American Novel. N.Y.: Basic Books, 1965. - P. 219-228.

126. Cook A.S. Plot as Discovery // The Meaning of Fiction. Detroit (Mich.): Wayne State UP, 1960.-P. 232-241.

127. Cowley M. After the Genteel Tradition: American Writers 1910-1930. -Carbondale (111.): Southern Illinois UP, 1964. X, 210 p.

128. Cowley M. Introduction to "Winesburgh, Ohio" // Sherwood Anderson: A Collection of Critical Essays / Ed. by W.Rideout. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1974. - P. 49-58.

129. Critical Essays on William Faulkner: The Compson Family. Boston (Mass.): Hall, 1982.-XI, 433 p.

130. Douglas E. Faulkner's Women // "A Cosmos of My Own"/ Faulkner and Yoknapatawpha. Jackson (Miss.): The University of Mississippi Press, 1981. - P. 149-167.

131. Edel L. How to Read "The Sound and the Fury" // Variety of Literary Experience. -L.: Peter Owen, 1963. P. 241-257.

132. Elmore A. E. Faulkner on the Agrarian South: Waste Land or Promised Land? // The Vanderbilt Tradition: Essays in Honor of Thomas Daniel Young / Ed. M.R.Winchell. Baton Rouge (La.): Louisiana State UP, 1991. - P. 175-88.

133. Everett W.K. Faulkner's Art and Characters. Woodbury (N.Y.): Barron's Educational Series, 1969. - XIII, 305 p.

134. Fadiman R.K. Faulkner's "Light in August": A Description and Interpretation of the Revisions. Charlottesville (Virg.): UP of Virginia, 1975. - X, 231 p.

135. Faulkner: The Critical Heritage / Ed. by J. Bassett. L.: Routledge and Kegan Paul, 1975.-XVI, 422 p.

136. A Faulkner Miscellany / Ed. by J.B.Meriwether. Jackson (Miss.): The University of Mississippi Press, 1974. - X, 166 p.

137. Fiedler L.A. Love and Death in the American Novel. N.Y.: Criterion Books, 1960. - XXXIV, 603 p.

138. Fowler D. Faulkner: The Return of the Repressed. Charlottesville (Virg.): UP of Virginia, 1997.-204 p.

139. Fowler D. "You Cant Beat a Woman": Preoedipal Mother in "Light in August" // Faulkner Journal 10.2 (Spring 1995). P. 55-64.

140. Gray R. History as Autobiography: An Approach to the Fiction of William Faulkner // Rewriting the South: History and Fiction / Ed. by L.Honnighausen and V.G.Lerda. Tubingen: Francke, 1993. -P.307-16.

141. Gregory E. Caddy Compson's World // The Merrill Studies in "The Sound and the Fury" / Ed. J.B.Meriwether. Columbus: Charles E. Merrill, 1970. P. 189-101.

142. Gross B. Form and Fulfillment in "The Sound and the Fury" // Modern Language Quarterly. -№ 29 (December 1968). P. 439-449.

143. Gutting G. Yoknapatawpha: The Function of Geographical and Historical Facts in William Faulkner's Fictional Picture of the Deep South // Trierer Studien zur Literatur. Frankfurt am Main: Lang, 1992. - Bd.23. - V, 304 S.

144. Gwin M.C. The Feminine and Faulkner: Reading (Beyond) Sexual Difference. -Knoxville (Tn.): The University of Tennessee Press, 1990. -X, 189 p.

145. Gwynn F.L., Blotner J.P. Faulkner on "Light in August" // "Light in August" and the Critical Spectrum / Ed. by J.B.Vickery and O.W.Vickery. Belmont (Calif.): Wadsworth Publishing Company, 1971. - P. 1-4.

146. Handy W.L. "As I Lay Dying": Faulkner's Inner Reporter // The Modern American Novel / Ed. with an intr. by M.Westbrook. N.Y.: Random House, 1966. - P. 153169.

147. Hirshleifer P. As Whirlwinds in the South: an Analysis of "Light in August"// William Faulkner: Four Decades of Criticism / Ed. by L.W.Wagner. East Lansing (Mich.): Michigan state UP, 1973. - P. 244-257.

148. Honnighausen L. Faulkner: Masks and Metaphors. Jackson (Miss.): University Press of Mississippi, 1997. - 328 p.

149. Howe I. The Book of the Grotesque // The Achievement of Sherwood Anderson: Essays in Criticism / Ed. with an intr. by R.L.White. Chapel Hill (NC.): The University of North Carolina Press, 1966. - P. 90-101.

150. Howe I. W.Faulkner: A Critical Study. N.Y.: Vintage Books, 1962. - 299 p.

151. Hunt J.W. W.Faulkner: Art in Theological Tension. Syracuse (N.Y.): Syracuse UP, 1965.-XV, 184 p.

152. Intertextuality in Faulkner / M.Gresset and N.Polk, ed. Jackson (Miss.): UP of Mississippi, 1985. - 217 p.

153. Irwin J.T. Doubling and Incest / Repetition and Revenge: A Speculative Reading of Faulkner. Baltimore (Md.): John Hopkins UP, 1975. - 183 p.

154. Jones A.G. "Like a Virgin": Faulkner, Sexual Cultures, and the Romance of Resistance // Faulkner in Cultural Context / Ed. by D.M.Kartiganer and A. J.Abadie. Jackson (Miss.): UP of Mississippi, 1997. - P. 39-74.

155. Kartiganer D.M. The Fragile Thread: The Meaning of Form in Faulkner's Novels. -Amherst (Mass.): The University of Massachusetts Press, 1979. 206 p.

156. Kazin A. The Stillness of "Light in August" // Faulkner: A Collection of Critical Essays / Ed. R. P. Warren. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1966. - P. 147162.

157. Kerr E. "As I Lay Dying" as Ironic Quest // William Faulkner: Four Decades of Criticism / Ed. by L.W.Wagner. East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1973. -P. 230-243.

158. Kerr E.M. William Faulkner's Gothic Domain. Port Washington (N.Y.): Kennikat Press, 1979.-264 p.

159. Korenman J.S. Faulkner's Grecian Urn // W. Faulkner's "Light in August": A Critical Casebook / Ed. by F.L.Pitavy. N.Y.: Garland Publishing, 1982. - P. 123134.

160. Lester C. From Place to Place in "The Sound and the Fury": The Syntax of Interrogation //Modern Fiction Studies 34 (Summer 1988). P. 141-155.

161. Lion in the Garden: Interviews with William Faulkner (1926-1962) / Ed. J.B.Meriwether, M.Millgate. Lincoln (Ne.): University of Nebraska Press, 1988. -298 p.

162. Longley J. L. Joe Christmas: The Hero in the Modern World I I Faulkner: A Collection of Critical Essays / Ed. R. P. Warren. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1966.-P. 163-174.

163. Longley J. L. The Tragic Mask: A study of Faulkner's Heroes. Chapel Hill (NC.): University of North Carolina Press, 1963. - IX, 242 p.

164. Lowrey P. Concepts of Time in "The Sound and the Fury" // Twentieth Century Interpretations of "The Sound and the Fury": A Collection of Critical Essays / Ed. by M.H.Cowan. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1968. - P. 53-62.

165. Malin I. William Faulkner: An Interpretation. Stanford (Calif.): Stanford UP, 1957.-VIII, 99 p.

166. Matthews J.T. Faulkner and Proletarian Literature // Faulkner in Cultural Context / Ed. by D.M.Kartiganer and A.J.Abadie. Jackson (Miss.): UP of Mississippi, 1997. -P. 166-190.

167. Meriwether J.B. William Faulkner: A Check List. Princeton (N.J.): Princeton University Library, 1957. - 23 p.

168. Miller J.E. Quests Surd and Absurd: Essays in American Literature. Chicago (111.): The University of Chicago Press, 1967. - XII, 271 p.

169. Millgate M. The Achievement of W. Faulkner. Lincoln (Ne.): The University of Nebraska Press, 1978. - XV, 344 p.

170. Miner W.L. The World of Faulkner. -N.Y.: Grove Press, 1952. 170 p.

171. Modern Critical Interpretations: William Faulkner's "Light in August" / Ed. H.Bloom. -N.Y.: Chelsea House, 1988.

172. Moseley E.M. Pseudonyms of Christ in the Modern Novel: Motifs and Methods. -Pittsburgh (Penn.): University of Pittsburgh Press, 1962. -231 p.

173. Nemerov H. Calculation Raised to Mystery: The Dialectics of "Light in August"// Nemerov H. Poetry and Fiction: Essays. New Brunswick (N.J.): Rutgers UP, 1963.-P. 246-259.

174. Nicolaisen P. "The Dark Land Talking the Voiceless Speech": Faulkner and "Native Soil" //Mississippi Quarterly 45.3 (Summer 1992). P. 253-76.

175. O'Connor W. Van. The Grotesque: an American Genre and Other Essays. -Carbondale (111.): Southern Illinois UP, 1962. XVI, 231 p.

176. O'Connor W. Van. The Tangled Fire of William Faulkner. Minneapolis (Mn.): University of Minnesota Press, 1954. - XV, 182 p.

177. O'Donnell G. M. Faulkner's Mythology // W. Faulkner: Four Decades of Criticism / Ed. by L.W.Wagner. East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1973. - P. 83-93.

178. Orr J. The Making of the Twentieth Century Novel: Lawrence, Joyce, Faulkner and Beyond. L.: Macmillan, 1989.-219 p.

179. Page S.R. Faulkner's Women: Characterization and Meaning. DeLand (Flor.): Everett/Edwards, 1972. -XXIX, 233 p.

180. Patten C. The Chronology of "As I Lay Dying" // William Faulkner's "As I Lay Dying": A Critical Casebook / Ed. D.L.Cox. -N.Y.: Garland, 1984. P. 30-32.

181. Perry J.D. Gothic as Vortex: The Form of Horror in Capote, Faulkner, arid Styron // Modern Fiction Studies. -№ 19 (Summer 1973). P. 153-167.

182. Phillips W.L. Sherwood Anderson's Two Prize Pupils // The Achievement of Sherwood Anderson: Essays in Criticism / Ed. with an intr. by R.L.White. Chapel Hill (NC.): The University of North Carolina Press, 1966. - P. 202-210.

183. Pikoulis J. The Art of William Faulkner. -Totowa (N.J.): Barnes and Noble Books, 1982.-XII, 242 p.

184. Pilkington J. The Heart of Yoknapatawpha. Jackson (Miss.): UP of Mississippi, 1981.-328 p.

185. Pitavy F. Faulkner's "Light in August" / Transl. by G.Cook and the author. -Bloomington (Ind.): Indiana UP, 1973.- 182 p.

186. The Portable Faulkner / Ed. by M.Cowley. -N.Y.: Viking Press, 1966. VI, 756 p.

187. Pouillon J. Time and Destiny in Faulkner // Faulkner: A Collection of Critical essays / Ed. by R. P. Warren. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1966. - P. 79-86.

188. Rabi K. Faulkner and the Exiled Generation // William Faulkner: Two Decades of Criticism / Ed. by F.J.Hoffman and O. W.Vickery. East Lansing (Mich.): Michigan State CP, 1954.-P. 118-138.

189. Richardson K.E. Force and Faith in the Novels of William Faulkner. The Hague-Paris: Mouton, 1967.- 187 p.

190. Robinson D. American Apocalypses: The Image of the End of the World in American Literature. Baltimore (Md.): The John Hopkins UP, 1985. - XVIII, 283 P

191. Rollyson C.E. Uses of the Past in the Novels of William Faulkner. Ann Arbor (Mich.): UMI Research Press, 1984. - 224 p.

192. Ross S.M. The "Loud World" of Quentin Compson // W. Faulkner's "The Sound and the Fury": A Critical Casebook / Ed. by A.Bleikasten. N.Y.: Garland Publishing, 1982.-P. 101-114.

193. Samway P.S.J. Addie's Continued Presence in Faulkner's "As I Lay Dying" // Southern Literature and Literary Theory / Ed. J.Humphries. Athens (Ga.): University of Georgia Press, 1990. - P. 284-299.

194. Sensibar J.L. Origins of Faulkner's Art. Austin (Tx.): University of Texas Press, 1984-290 p.

195. Shurr W.H. Rappaccinni's Children: American Writers in a Calvinist World. -Lexington (Ken.): The UP of Kentucky, 1981. 165 p.

196. Simpson LP. Sex & History: Origins of Faulkner's Apocrypha // The Maker and the Myth. Jackson (Miss.), University of Mississippi Press, 1978. - P.43-70.

197. Slatoff W.J. The Edge of Order: The Pattern of Faulkner's Rhetoric // William Faulkner: Three Decades of Criticism / Ed. by F.J.Hoffman and O.W.Vickery. -East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1960. P. 173-198.

198. Slatoff W.J. Quest for Failure: A Study of William Faulkner. Ithaca (N.Y.): Cornell UP, 1961.-X, 275 p.

199. Stallman R.W. A Cryptogram: "As I Lay Dying" // Stallman R.W. The Houses That James Built and Other Literary Studies. East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1961.-P. 200-211.

200. Sundquist E.J. Faulkner: The House Divided. Baltimore (Md.): John Hopkins UP, 1983.-200 p.

201. Swiggart P. The Art of Faulkner's Novels. Austin (Tx.): The University of Texas Press, 1962.-X, 230 p.

202. Thompson L. Mirror Analogues in "The Sound and the Fury" // William Faulkner: Four Decades of Criticism / Ed. by L.W.Wagner. East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1973.-P. 199-212.

203. Turner D.M. A Jungian Psychoanalytic Interpretation of "As I Lay Dying". Washington D.C.: UP of America, 1981. VIII, 99 p.

204. Vickery O.W. The Dimensions of Consciousness: "As I Lay Dying" // William Faulkner: Three Decades of Criticism / Ed. by F.J.Hoffman and O.W.Vickery. -East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1960. P. 232-247.

205. Vickery O.W. The Novels of William Faulkner: A Critical Interpretation. Baton Rouge (La.): Louisiana State UP, 1959. - X, 269 p.

206. Volpe E.L. Reader's Guide to William Faulkner. L.: Thames and Hudson, 1964. -X,427 p.

207. Wadlington W. A Logic of Tragedy: "The Sound and the Fury" // Reading Faulknerian Tragedy. Ithaca (N.Y.): Cornell UP, 1987. - P. 65-100.

208. Waggoner H. William Faulkner: From Jefferson to the World. Lexington (Ken.): The University of Kentucky Press, 1959. - VI, 279 p.

209. Warren R.P. Faulkner: The South, the Negro, and the Time // Faulkner: A Collection of Critical Essays / Ed. R. P. Warren. Englewood Cliffs (N. J.): Prentice Hall, 1966.-P. 251-271.

210. Warren R.P. William Faulkner // William Faulkner: Three Decades of Criticism / Ed. by F.J.Hoffman and O.W.Vickery. East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1960.-P. 109-124.

211. Watkins F.C. The Word and the Deed in Faulkner's First Great Novels // William Faulkner: Four Decades of Criticism / Ed. by L.W.Wagner. East Lansing (Mich.): Michigan State UP, 1973. - P.213-230.

212. Weinstein P.M. Faulkner's Subject: A Cosmos No One Owns. Cambridge (Mass.): Cambridge UP, 1992. - 204 p.

213. Weisgerber J. Faulkner and Dostoevsky: Influence and Confluence. Athens (Oh.): Ohio UP, 1974.-383 p.

214. William Faulkner's "Light in August" / Ed. and with an intr. by H.Bloom. N.Y.: Chelsea House, 1988. - VII, 175 p.

215. Wittenberg J.B. The Women of "Light in August" // New Essays on "Light in August" / Ed. Michael Millgate. Cambridge (Mass.): Cambridge UP, 1987. - P. 103-122.

216. WolffS., Minter D. A "Matchless Time": Faulkner and the Writing of "The Sound and the Fury" // Writing the American Classics / Ed. by J.Barbour and T.Quirk. -Chapel Hill (NC.): University of North Carolina Press, 1990. P. 156-176.

217. Wyatt D.M. Faulkner and the Burdens of the Past // Faulkner: New Perspectives / Ed. by R.H.Brodhead. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1983. - P. 92-116.