Психолингвистические проблемы функционирования полисемантичного слова

Рогожникова, Татьяна Михайловна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Психолингвистические проблемы функционирования полисемантичного слова

Год: 2000
Автор научной работы: Рогожникова, Татьяна Михайловна
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Уфа
Код cпециальности ВАК: 10.02.19

Диссертация по филологии на тему 'Психолингвистические проблемы функционирования полисемантичного слова'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Психолингвистические проблемы функционирования полисемантичного слова"

PÍБ ОД

2 \ ДЕК 2003

На правах рукописи

РОГОЖНИКОВЛ Татьяна Михайловна

ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ _ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ 110 j ш С г> M Л H111Ч il ()Г( ) СЛОВА

10.02.19 — общее языкознание, социолингвистика, психолингвистика

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

УФА 2000

Работа выполнена на кафедре иностранных языков Уфимского государственного авиационного технического университета

Научный консультант -

Официальные оппонента:

заслуженный деятель науки РФ доктор филологических наук, профессор А.А. Залевская

доктор филологических наук, профессор А.И. Новиков,

доктор филологических наук, профессор Л.Л. Аюпова,

доктор филологических наук, профессор М.Л. Макаров

Ведущая организация •

Башкирский государственный педагогический университет

Защита состоится "ШКА 2000 г. в № ч. ЮО мин. на заседании диссертационного совета Д.064.13.06. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Башкирском государственном университете по адресу: 450074, г. Уфа, ул. Фрунзе, 32, филологический факультет, ауд.__.

С диссертацией можно ознакомиться а библиотеке Башкирского государственного университета.

Автореферат разослан " № " М£<. Р 2000 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор 1 'Л. Ибрагимова

/у? й 2 <Г /и -0 ¿£/№0-'^

Актуальность исследования. Изучение любого явления опирается на определенную парадигму, с позиций которой разворачивается мировоззренческая направленность воли исследователя, обретаются должная уверенность и устойчивое основание поиска. Психолингвистическая парадигма исследования речевой деятельности человека достигла той грани, за которой начинается формирование новой научной парадигмы: сегодня актуальными становятся вопросы о том, каким образом человек использует язык, какие психические процессы и какие механизмы обеспечивают функционирование языковой способности. Попытки изучения этих вопросов ставят исследователя перед необходимостью интеграции самых различных представлений и концепций, проведения междисциплинарного исследования, нацеленного на поиск новых подходов и новых ракурсов освещения проблемы. Разработка психолингвистической концепции функционирования полисемантичного слова в сознании индивида (концепции интегративного типа) представляется актуальной, поскольку она необходима для исследования путей развития значения слова, характера процессов, лежащих з основе семантического развития, специфики и последовательности становления механизмов функционирования слова в индивидуальном сознании; эта концепция позволяет также связать воедино идею семантического развития с возможной эволюцией человеческого сознания, осознать их диалектическое единство.

Целью работы явилось построение основ новой теории интегративного типа, способной объяснить разнообразные и порой разрозненные данные о динамических закономерностях функционирования полисемантичного слова в сознании индивида. Основы такой теории разрабатывались при дальнейшем развитии психолингвистической теории слова в контексте идеи возможной эволюции человеческого сознания. Для достижения этой цели оказалось необходимым решение следующих задач:

1) обобщить опыт исследований, касающихся проблемы семантического развития и динамических закономерностей функционирования значения слова как достояния индивида;

2) проанализировать основные гипотезы развития значения слова и наметить пути их возможной интеграции;

3) рассмотреть основные механизмы функционирования слова в индивидуальном сознании и определить специфику и последовательность их становления;

4) выбрать адекватный метод исследования, позволяющий "заглянуть" в психику индивида и анализировать вышедшие в "окно сознания" вербализованные продукты, полученные в результате применения такого метода;

5) осуществить экспериментальную проверку своей рабочей гипотезы через: а) внутриязыковое сопоставление экспериментальных результатов, полученных от нормальных русских испытуемых разных возрастов; б) внутриязыковой сопоставительный анализ данных, полученных от испытуемых в ус-

ловиях нормы, с результатами аналогичного эксперимента, проведенного в условиях патологии; в) межъязыковое сопоставление материалов экспериментов, проведенных диссертантом и другими авторами с испытуемыми разных возрастов - носителями английского, словацкого, белорусского, русского, татарского и башкирского языков; г) внутриязыковое сопоставление КСНТ^К" стного и внеконтекстного окружения слова;

6) разработать интегративную модель семантического развития, объяснительный потенциал которой позволял бы максимально учитывать различные подходы и объединять основные гипотезы развития на качественно новом уровне;

7) изучить возможные основания для классификации ассоциативных реакций и подготовить базу для изучения влияний внутреннего (перцептивного, когнитивного, аффективного) контекста во взаимодействии с внешним (вербальным, ситуативным);

8) разработать собственную гипотезу функционирования многозначного слова, позволяющую определить выход в сферу возможной эволюции человеческого сознания.

Материт исследования составили данные психолингвистических экспериментов, проведенных диссертантом и другими исследователями с испытуемыми разных возрастных групп - носителями русского, белорусского, словацкого, английского, татарского и башкирского языков. В число проведенных автором психолингвистических экспериментов вошли 4 свободных ассоциативных эксперимента (внеконтекстный вариант) с регистрацией первичной реакции; 1 контекстный ассоциативный эксперимент с регистрацией цепочки ассоциаций и записью впечатлений испытуемых от предложенного контекста (контекстом послужили 10 вариантов перевода одного стихотворения); 1 эксперимент на вкеконтексткые дефиниции слога-стимула; 1 контекстный ассоциативный эксперимент с регистрацией цепочки ассоциаций, полученных в связи с предложенным контекстом - отрывком из прозаического произведения (всего 7 экспериментов).

Общее количество проанализированных ассоциаций, включая контекстные и внеконтекстные дефиниции - около 150.000, в том числе: на русском языке - около 120.000, на белорусском - 10.000, на словацком - 7950, на английском - 7520, на татарском - 2160, на башкирском - 2160. Количество исследовавшихся слов-стимулов - 62, в том числе: ка русском языке - 21, на белорусском - 10, на словацком - 5, на английском - 8, на татарском - 9, на башкирском - 9. Число участников экспериментов с носителями русского языка - 1068. Возрастной диапазон испытуемых - от дошкольников до людей преклонного возраста.

В качестве методов исследования были выбраны теоретический анализ интегративного типа, психолингвистический эксперимент, наблюдение. В ходе работы использовались анализ дефиниций слов-стимулов и слов-реакций по данным толковых словарей, описательно-сопоставительный метод, элементы количественного анализа.

В результате проведенного исследования выносятся на защиту следующие положения.

1. Развитие значения полисемантичного слова в индивидуальном сознании представляет собой непрерывный процесс, не прекращающийся на протяжении всей жизни человека.

2. Непрерывность исследуемого процесса обеспечивается действием механизма ассоциирования, который трактуется в диссертации как один из важнейших механизмов психической деятельности человека. При его постоянном участии реализуются различные способы хранения и обработки информации, 8. по результатам или Продуктам работы этого м^х^нкз^тя туюлчко судить об изменениях в способах увязывания со словом информации об окружающем мире, делать выводы об изменениях состава единиц идиолекси-кона и постоянных перегруппировках их по многочисленным и разнообразным' основаниям для связи.

3. Механизмы функционирования слова действуют на фоне как внутреннего (перцептивного, аффективного, когнитивного), так и внешнего (вербального, ситуативного) контекстов. Механизм ассоциирования является интегрирующей основой для интравертного и экстравертного полюсов психики, обусловливающей переход от внешнего к внутреннему контексту слова и наоборот.

4. Механизмы функционирования слова на фоне внутреннего контекста проходят сложный путь становления и отработки; в своей совокупности они действуют только у нормального взрослого человека. Анализ результатов экспериментов без заданного внешнего контекста (далее - внеконтекст-ные варианты эксперимента) позволяет предположить, что одним из первых вступает в действие механизм глубинной предикации, который выполняет задачу управления усвоением значения слова, решая ее в двух главных направлениях - допустимости и недопустимости предикативной связи между вербальными обозначениями элементов реальной действительности. Затем вступает в действие механизм когнитивного контроля, отвечающий за опыт адаптации индивида в мире. Индивид "подстраивает" мир под себя, под еще незыблемую однозначность собственных суждений о нем. Вступление в работу механизма коммуникативного контроля означает начало "подстраива-ния" себя под окружающую действительность. Это начало осознавания многозначности мира. Механизм вероятностного прогнозирования осуществляет

контроль за действием других механизмов. Он отражает степень рельефности того или иного параметра психологической структуры значения и дает прогноз дальнейшего развития значения слова. Позднее других формируется механизм смысловых замен. Именно он впоследствии оказывает влияние на функционирование любого слова в индивидуальном лексиконе человека.

5. Последовательное вступление в действие механизмов функционирования полисемантичного слова на фоне внутреннего контекста оказывает непосредственное влияние на пути развития значения слова. В ходе семантического развития прослеживаются два постоянно взаимодействующих основных пути: а) углубляющаяся с возрастом дифференциация значений слов вследствие более глубокого и четкого различения признаков предметов и явлений действительности; б) отвлечение от различительных признаков, ведущее к более высоким уровням обобщения. Два названных пути развития значения слова неразрывно связаны друг с другом, сплетены в единый процесс.

6. Единый процесс развития значения слова в условиях нормы является постепенным, аналогичным восхождению по спирали с увеличивающимися по мере восхождения диаметрами витков. Данная модель интегрирует все известные гипотезы семантического развития и позволяет снять противоречия, возникающие при рассмотрении отдельных гипотез, отсюда следует, Что она обеспечивает обобщение более высокого уровня со значительным объяс-

питслы1ым потбцдиило м.

тальном уровнях). В случаях совпадения всех частот это единое пространство входит в резонанс, пульсации накладываются друг на друга, порождая концептуальное образование, или концепт. Совокупность сенсорных, эмоциональных, ментальных репрезентаций порождает концептуальную репрезентацию. Но эта совокупность достигается не перечислением и не суммированием репрезентаций разных уровней, а лишь совпадением пульсаций, производимых на разных уровнях обработки информации.

8. Разница в скоростях обработки информации (при трактовке эмоционального центра как самого быстрого, а интеллектуального - как самого медленного) может быть объяснена различиями в режимах работы каналов поступления информации. Чем больше количество каналов и сложнее режим работы, тем медленнее происходит обработка информации.

9. На уровне сенсорной обработки действует особый механизм искажения информации, касающийся взаимосвязи между чувственным и рациональным в познании объективной реальности. Но своему устройству сенсорный уровень сложнее эмоционального, и, следовательно, скорость обработки на сенсорном уровне значительно ниже, чем на эмоциональном.

10. Глубинный эмоциональный уровень не испытывает на себе воздействия со стороны механизма искажения информации. Есть основания полагать, что даже в случаях отклонения от нормы работа канала эмоционального уровня остается сохранной, могут поменяться лишь его полюса, т.е. положительное в условиях нормы может стать отрицательным в условиях патологии.

11. Урозень ментальной (интеллектуальной) обработки информации представляет собой архисложную структуру, состоящую из множества подуровней и сложной системы взаимосвязей и взаимозависимостей между частями. Обработка информации проходит при взаимодействии всех психофизиологических функлий. в ходе непрерывно действующих процессов анализа, синтеза, сравнения или классификации, протекающих независимо от нашей воли и сознания. Эта идея И.М. Сеченова вполне может служить основой для представления устройства данного уровня. Обработка информации на глубинном ментальном уровне занимает гораздо больше времени, чем обработка на сенсорном и эмоциональном уровнях.

12. На уровне ментальной (интеллектуальной) обработки действует спонтанно открывающийся канал движения новой информации, работающий в двух режимах: инсайта и блокировки переноса информации. Вопрос о механизмах искажения информации на глубинном ментальном уровне обработки остается пока открытым: свидетельств, подтверждающих или опровергающих наличие следов работы данного механизма на этом уровне, в экспериментах обнаружено не было. Но было выявлено существование особого "межуровневого" механизма, возникающего на стыке уровня сенсорной обработки и уровня ментальной обработки, а именно: механизма искажения информации и механизма блокировки переноса информации. Такое "вертикальное" соединение формирует межуровневый механизм, реализующий сложную идею диалектического взаимодействия между чувственным и рациональным в познании мира.

тики, позволил обобщить результаты изучения проблемы, исходя из различных научных парадигм. Проведенное экспериментальное исследование в сочетании с теоретическим анализом привело к построению основ новой теории интегративного типа. Трактовка функционирования полисемантичного слова на фоне как внутреннего, так и внешнего контекстов с учетом специфики семантического развития, особенностей разноуровневой обработки информации и действия речевых механизмов позволила не только перевести идею семантического развития в более широкий контекст единой теории психических процессов, но и увязать ее с идеей возможной эволюции человеческого сознания.

Теоретическая значимость работы состоит в следующем:

1) показана недостаточность подходов к изучению динамических закономерностей функционирования значения слова с позиций какой-либо одной гипотезы: гипотез генерализации, дифференциации, параллельных процессов, прототипов, характеризугоще-определительного сдвига в развитии значения слова;

2) показана условность выделения ступеней (фаз, стадий) в развитии значения и дана интерпретация этого процесса как непрерывного и постепенного, не ограниченного рамками определенного возраста; предложена принципиально новая модель семантического развития, представляющая процесс изменения значения как постепенное и равномерное восхождение по спирали с увеличивающимися диаметрами каждого следующего витка;

3) впервые предложен ранжированный подход к исследованию механизмов функционирования слова в индивидуальном сознании и определена зависимость вступления в работу того или иного механизма от возраста носителя языка;

4) предложена гипотеза разноуровневой обработки информации и определена специфика обработки информации на сенсорном, эмоциональном и ментальном (интеллектуальном) уровнях;

5) обоснованы предположения о наличии механизма искажения информации, действующего на уровне сенсорной обработки; спонтанно открывающегося канала движения новой информации на уровне ментальной обработки; особого межуровневого механизма, работающего в режиме вертикального соединения полюсов каналов с разных уровней обработки.

лексикографической практике при составлении сопоставительных ассоциативных словарей, специальных ассоциативных словарей и словарей особого типа, в основу которых положены опорные слова текстов определенной тематики. Результаты работы могут быть использованы в межкультурных исследованиях для выявления национально-культурной специфики ассоциативных реакций. Основные теоретические выводы и результаты анализа экспериментального материала найдут применение при чтении курсов общего языкознания, введения в языкознание и спецкурсов ("Психолингвистические проблемы семантики", "Ассоциативное окружение слова" и т.д.).

Апробация результатов исследования: основные положения и результаты работы были изложены в выступлениях и при участии в дискуссиях в ходе международных, всероссийских симпозиумов, конференций, заседаний "круглых столов" и семинаров докторантов в России и за рубежом, включая XII международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации "Языковое сознание и образ мира" (Москва. 1997). международные конференции и семинары (Варшава, Польша, 1991; Норфолк, США, 1993; Александрия, США, 1993; Уфа, 1993, 1994), семинары докторантов (Колумбийский университет, Нью-Йорк, США, 1995), всесоюзные симпозиумы и конференции (Москва, 1991, 1996; Уфа, 1990; Иваново, 1992), республиканские и региональные конференции (Душанбе, 1991; Тверь, 1995; Уфа, 1994,1995), совещание-семинар (Клэрион, США, 1995; Уфа, 1993), зональный семинар (Пенза, 1990), межвузовские конференции (Горький, 1990; Курск, 1994; Уфа, 1996, 1997, 1998, 1999). Результаты исследования обсуждались на докторантском коллоквиуме факультета прикладной лингвистики Колумбийского университета (Нью-Йорк, США), на расширенном заседании кафедры иностранных языков Уфимского государственного авиационного технического университета и кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета.

По теме диссертации опубликованы монография, раздел в коллективной монографии, статьи и тезисы докладов. Общий объем опубликованных по теме диссертации работ - свыше 38 п.л.

Структура диссертации: работа изложена на 350 страницах машинописного текста и состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы, включающего 460 наименований; диссертация иллюстрирована 38 таблицами, 7 рисунками.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Бо "Введении" обосновывается актуальность избранной темы исследования, обозначается теоретическая база, определяются цели и задачи, методы

анализа и материал для исследования, рассматривается новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В главе 1 ("Психолингвистическая концепция значения слова") рассматриваются направления исследовательского поиска, истоки отечественной психолингвистической концепции значения, динамические закономерности функционирования значения и ведущие гипотезы семантического развития, определяется теоретическая база, на которой строится вся работа.

Количество непонятных и необъяснимых явлений так велико, что человек привыкает к ним и перестает замечать их необъяснимость. Труднее всего поддается объяснению мир психический. Часто мир образов, идей, представлений рассматривается как мир, параллельный физическому, и объясняется в категориях и измерениях, которые используются для объяснения воспринимаемого нами физического мира. Но психические явления не могут быть объяснены на "физической плоскости", поэтому они противопоставляются физическим. По мнению П.Д. Успенского, единство тех и других явлений постоянно ощущается, постоянно делаются попытки истолковать психическое как род физического или наоборот. Разделение понятий признается неудачным, но средств для их объединения нет. Нередко говорят, что о точной природе взаимоотношений физического и психического ничего не известно. Высказывая предположение о том, что физическое отделено от психического пространством четвертого измерения, П.Д. Успенский полагает, что физиологический акт, переходя в область четвертого измерения, вызывает там эффект, который принято называть чувством и мыслью. Психическое следует отнести к области четвертого измерения.

Нельзя не согласиться с А.И. Новиковым, что многие модели систем знаний ориентируются на языковую сферу памяти, а это далеко не то же, что лежит за языковой сферой памяти и уж, конечно, не охватывает полностью содержания памяти и мышления [Новиков 1988].

Существование знания в виде системы знаков [Копнин 1973] не раскрывает тайны существования знания вне этой системы и ничего не говорит о тайне перехода в эту систему. Можно лишь отметить регистрацию знаками уровня вербализирующего сознания.

По мнению П. Д. Успенского, любая вещь и любое событие имеют определенный смысл только в пределах определенной шкалы. На другой шкале они становятся чем-то другим, и сравнивать их можно с вещами и событиями, не слишком далекими от них самих, т.е. существующими в пределах той же шкалы [Успенский 1993]. Следуя этой логике, можно утверждать, что слово не может быть словом в мире мыслей. Слово существует в своем трехмерном пространстве среди других слов, созданных человеком, служащих

его нуждам и потребностям. На другой шкале слово не обладает индивидуальным существованием, ибо там оно не имеет никакой функции.

В.П. Зинченко и М.К. Мамардашвили, рассматривая такие фундаментальные категории, как пространство, время, движение, форма, цвет, распределение яркостей, называют их практическими ориентирами человека, фундаментом его практической деятельности. Человек, как бы перемещаясь в мир значений и концептов, рефлексирует по поводу верхних слоев построенного им мира и сознательно оперирует предметными образами, символами, знаками. При этом не подлежит сомнению, что фундаментальные перцептивно-динамические категории, вещественно-смысловые образования, ранее освоенные человеком, продолжают использоваться в скрытой форме [Зинченко, Мамардашвили 1977].

И. Канту принадлежит допущение, что мы познаем этот мир во времени и пространстве. Время при этом не является условием существования Вселенной, оно является условием восприятия мира нашей психикой, налагающей на мир условия времени, потому что иначе она не может его себе представить [Успенский 1993]. При подобном допущении фундаментальные перцептивные категории являются формами нашего восприятия, заложены в психику и именно поэтому постоянно используются в скрытой форме.

Использование категорий в скрытой форме означает для нас неосознанное пользование ими в качестве основания для строительства умозаключений, при этом сам процесс втискивается в рамки временно-пространственного восприятия окружающего мира (из которого крайне трудно выйти на более высокий уровень абстрагирования), что, в конечном итоге, приводит к потере ощущения мира как мира бесконечных возможностей и, следовательно, к утрате осознания бесхонечной возможности расширения сознания.

П.Д. Успенский утверждает, что каждое более тонкое состояние материи является более энергетическим, т.е. заключает в себе как бы меньше массы и больше движения. Если материю противопоставить времени, то можно сказать, что чем тоньше состояние материи, тем больше времени и тем меньше материи. В жидкости больше "времени", чем в твердом теле; в газе больше "времени", чем в воде.

Если допустить материальность мысли и рассматривать мысль как сверхтонкое состояние материи, обладающее энергией преодоления времени и пространства, то можно с уверенностью говорить, что мысль резко теряет скорость и энергию, воплощаясь в слове. Слово, приобретая или "увеличивая" вещество и пространство, переходя в другое состояние материи, утрачивает характеристики прежнего измерения. Но остается "нечто", позволяющее вновь и вновь осуществлять этот таинственный переход. В диссертации это

нечто названо энергией связи, позволяющей человеку запускать мысле-творческие и словотворческие процессы.

Если принять эти рассуждения, то можно предположить, что МЫСЛЬ и СЛОВО представляют разные скорости движения сверхтонкой материи во времени и пространстве. Разница в скорости приводит к изменению самой материи, и это новое состояние, утрачивая или приобретая еще одно измерение, воспринимается как количественно и качественно иная категория, опознается нашими внешними чувствами с позиций трехмерного восприятия пространства. При этом происходит такое глубокое чисто механическое разделение понятий, что можно говорить о "физической беспризорности мысли" и "психической беспризорности слова" (термин "лингвистическая беспризорность" впервые встретился нам в работе В.Р. Тимирханова [1995]). Это разделение можно преодолеть с позиции интегративной концепции, основу которой составляют психолингвистическая теория слова, разрабатываемая Тверской психолингвистической школой под руководством A.A. Залевской, и концепции возможной эволюции человеческого сознания П.Д. Успенского.

Основы отечественной психолингвистической концепции значения слова были заложены Л.С. Выготским. Принципиально важным явился факт развития значений; развитие было представлено как процесс изменения внутренней структуры значений, как отражение особенностей психологической структуры сознания, находящегося на разных возрастных уровнях.

Продолжая развивать идеи Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьев ставит вопрос о том, что именно значения и являются важнейшими "образующими" человеческого сознания [Леонтьев А.Н. 1983].

Основы психолингвистической концепции значения слова закладывались довольно тяжело, с преодолением всех тех противоречий, которые с неизбежностью возникают при рассмотрении соотношений логического и психологического в мышлении. Разрешение этих противоречий связано с именами выдающихся ученых: Н.И. Жинкина, А.Р. Лурии, С.Л. Рубинштейна, A.A. Леонтьева, И.А. Зимней, A.A. Залевской, Е.Ф. Тарасова, А.И. Новикова, И.Н. Горелова, И.А. Стернина, Н.В. Уфимцевой, Ю.А. Сорокина, А.М. Шах-наровича, Е.И. Йсениной, A.C. Штерн, Л.В. Сахарного, Т.Н. Наумовой, В.П. Петренко.

Еще в 70-е годы A.A. Залевская очертила основные положения будущей психолингвистической теории слова, согласно которой СЛОВО трактуется как продукт переработки перцептивного, когнитивного и аффективного опыта, протекающей по закономерностям индивидуальной психической деятельности, но под контролем выработанных систем вербальных значений, отношений, норм, оценок и т.д.

Вместо традиционного приравнивания значения слова к его дефиниции в толковом словаре психолингвистическая концепция признает изначальную динамичность того, что у носителя языка увязывается с формой некоторой вербальной единицы, при этом такая единица переживается как знакомая, понятная при постоянном взаимодействии осознаваемого и неосознаваемого, вербального и невербального, при акцентировании внимания на тех или иных признаках, типичных свойствах называемого словом объекта, действия и т.д. Как неоднократно отмечает A.A. Залевская [1999], к значению слова как достоянию индивида необходимо подходить иначе, чем при лингвистическом описании значения слова как единицы лексико-семантической системы языка, исследуемой в условиях полного отвлечения от процессов функционирования слова у человека. Речь идет о том, что знает человек, когда он знает значение слова (или думает, что знает его), каковы особенности функционирования значения слова в такой трактовке и в какой мере это поддается описанию. При этом недостаточно опираться только на продукты речи, необходимо использовать традиционно применяемый внешний для слова контекст (вербальный или ситуативный) в качестве базы для изучения того внутреннего контекста, который по своей природе является перцептивно-когнитивно-аффективным и не имеющим четких границ.

В поисках ответа на вопросы, связанные с функционированием полисемантичного слова в индивидуальном сознании, естественно обращение к рассмотрению различных подходов к исследованию рззвития значения и основных гипотез семантической динамики.

Проблема развития значения слова привлекает внимание многих лингвистов, которые исследуют, как меняется значение слова в истории языка и общества, и рассматривают синхронические и диахронические изменения в ходе общего развития системы языка.

Одни авторы акцентируют внимание на истории развития значения отдельных слов (A.A. Булаховский, В.В. Виноградов, А.И. Смирницкий, Ф.П. Филин), другие ставят своей задачей поиск общих причин семантических изменений и выявление закономерностей развития значения слов (Ф. де Сос-сюр, У. Чейф; в русском языкознании - работы A.A. Потебни, М.М. Покровского, Л.М. Васильева). Классификация причин семантических изменений предлагается в работе В.В. Левицкого [1984]. Рядом ученых исследуются пути развития значения слова в языке [Звегинцев 1957; Степанов 1975; Харчен-ко, Стернин 1984].

Исследование явлений языка через обращение к явлениям индивидуальной психики человека характерно для работ A.A. Потебни, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Л.В. Щербы.

Компромиссной можно назвать концепцию А. Вежбицкой. Подчеркивая связь значения с "психологической реальностью", А. Вежбицкая определяет значение слова как "то, что мы "имеем в виду" или "держим в голове", когда произносим слова" [Вежбицкая 1997]. Методологическая основа концепции А. Вежбицкой вбирает в себя семантику грамматики и семантику лексики, объединяя их семантическими примитивами. Семантические примитивы становятся методологическим средством для изучения семантических полей.

Одни исследователи описывают системное значение слова, другие -сторонники компромиссных вариантов - учитывают факт коррелированности того и другого, отмечая важность сочетания системных и психологических характеристик значения слова как достояния индивида. Третьи - занимаются психологической структурой значения слова.

У истоков психологического и психолингвистического подходов к проблеме развития значения слова у ребенка стоят исследования Ж. Пиаже. J1.C. Выготского. Большой вклад в разработку общей методологической ориентации для изучения структуры значения с позиций индивидуального сознания внесли исследования А.Н. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна, А.Р. Лурия, Д.Б. Эльконина, Л.И. Божович, A.A. Леонтьева и других. К этой проблеме обращаются многие зарубежные исследователи: L. Bloom, J. Anglin, F. Keil, J. Macnamaia, D. McNeill, D. Palermo, I. Taylor, E. Ciark.

В последние годы заметно возрос интерес психологов и психолингвистов к проблеме путей развития значения. Ознакомление с опытом предшествующих исследований приводит к заключению, что сегодня можно говорить о ряде гипотез, по-разному трактующих процессы семантического развития. К их числу относятся гипотезы генерализации, дифференциации, па-

rvottitcvttt ttttvrrtttv гтгч^тллогчо т4»ттд«1 пттг»с»гтттт» т» ttttmmnrsaittttjotitttt т-!г>гчт>г\тттттг\т>

»'/у ч i,rli л- upoi^wwviju л. vri^^buirxo^i^xixi и ii^/viwuuivu)

характеризующе-определительного сдвига в развитии значения слова.

Основы гипотезы генерализации были заложены трудами Ж. Пиаже и Л.С. Выготского.

В работах Ж. Пиаже проблема семантического развития оказывается вплетенной в общую теорию развития интеллекта, в процесс познания; разграничиваются три больших периода семантического развития: сенсо-моторный период, периоды конкретных и формальных операций. Развитие, по Ж. Пиаже, - это смена периодов, переход от одного периода в развитии мышления к другому. Происходит не просто смена периодов, а качественная перестройка сформировавшихся ранее структур интеллекта.

Детальное изложение гипотезы генерализации дается в трудах Л.С. Выготского. Согласно Л.С. Выготскому, сущность развития понятий, психологически представленных как значения слов, заключается в переходе от од-

ной структуры обобщения к другой. Предостерегая от упрощенного подхода к этой сложной проблеме. J1.C. Выготский выделяет основные ступени в образовании понятий, которые являются своего рода характеристиками способа мышления, свойственного для ребенка определенного возраста: синкреты, комплексы, понятия. Каждая ступень характеризуется определенными чертами и особенностями, в каждой выделяется ряд этапов.

Автором полярной гипотезы дифференциации является Е. Кларк [Clark 1973, 1977], которая сформулировала наиболее влиятельную за рубежом теоретическую концепцию семантического развития. На исходные позиции Е. Кларк заметное влияние оказали исследования [Katz & Fodor 1963; Postal 1966; Bierwisch 1967].

Исходя из понимания значения слова как набора семантических компонентов (признаков, маркеров), Е. Кларк полагает, что ребенок не знает "полного значения" слова, которым владеет взрослый человек. Первоначально ребенок усваивает один или несколько семантических признаков из тех, что используются взрослыми. Развитие значения представляет собой процесс добавления все большего числа семантических признаков. Предполагается, что в первую очередь ребенок усваивает самый общий семантический признак, а затем более специфические. В настоящее время многие положения гипотезы дифференциации начинают основательно пересматриваться. Д. Палермо [Palermo 1978] полагает, что вполне возможно перечислить признаки понятия, но только в том случае, если они уже имеют свою организацию. Далее отмечается, что сторонники теории признаков игнорируют коммуникативную функцию языка, с позиций этой теории трудно объяснить изменения значения одного и того же слова в различных контекстах. Но самым серьезным недостатком называется исключение метафорического использования слова.

Существует еще одна гипотеза, согласно которой процессы генерализации и дифференциации протекают параллельно [Anglin 1970]. Исследование И. Энглина посвящено проблеме развития внутреннего лексикона человека и представляет собой попытку выяснить, как меняются отношения между словами по мере взросления ребенка. Результаты, к которым пришел И.Энглин, в принципе подтвердили гипотезу генерализации, а предположение о параллельно идущих процессах в его исследовании осталось недоказанным. Его несомненной заслугой является то, что он первым выдвинул предположение о параллельных процессах и указал, что в отрыве друг от друга эти две гипотезы являются упрощением проблемы.

К числу теорий, вызывавших и продолжающих вызывать бурные дискуссии, принадлежит теория прототипов, в основе которой лежит понятие "прототипа" как наиболее типичного представителя класса, репрезентирую-

щего наиболее типичные свойства всех объектов класса. Прототипный подход обычно увязывается с именем Э. Рош [Rosch 1973, 1978], исследования которой стали стимулом для многочисленных экспериментальных и теоретических работ по проблемам категоризации. Гипотезу прототипов в ее соотношении с идеей семантического развития рассматривает Д. Палермо [Palermo 1978], многие идеи которого навеяны исследованиями [Rosch 1973, 1978; Nelson 1974; Macnamara 1972].

Д. Палермо полагает, что значения, или идеи, состоят из прототипных концептов (prototypic concepts), отношения между которыми также прото-типны по своей природе, репрезентаций этих понятий и отношений во времени и пространстве. Язык является средством, репрезентирующим когнитивную основу значения. Далеко не все значения могут быть выражены в языке. Согласно Д. Палермо, у прототипа имеется центральное ядерное значение; далее прототип распространяется до неопределенных границ, охватывая примеры с самой различной степенью подобия их ядерному значению, а также друг другу. По мнению Д. Палермо, прототипы могут быть естественными и усвоенными. Естественные прототипы устойчивы и одинаковы у ребенка и взрослого, а усвоенные изменяются с возрастом и опытом человека. Развитие представляет собой процесс сближения границ понятия ребенка и взрослого человека.

Авторами гипотезы характеризующе-опредедителыюго сдвига в развитии значения слова являются Ф. Кейл и Н. Батгерман [Keil & Batterman 1984], предположившие, что значение слова представляет собой совокупность характеризующих и определительных признаков. В раннем возрасте доминирующими являются характеризующие признаки, а семантическое развитие - это смещение акцентов на признаки определительные. Разница между этими двумя видами признаков кроется в том, что определительные признаки являются необходимыми и совершенно обязательными, в то время как характеризующие признаки акцентируют внимание на некоторых качествах объекта, но ни один из таких признаков не является абсолютно необходимым. Экспериментальным путем было доказано, что характеризующе-определительный сдвиг в семантическом развитии происходит для разных слов в разных возрастах. Этот факт не поддается объяснению через идею стадиальных изменений в природе репрезентаций у ребенка.

Ценность эгой гипотезы заключается в установлении глубинной связи между репрезентацией признаков и установлением принадлежности к понятию. С одной стороны, единичные признаки недостаточны для точного узнавания и определения понятия, с другой стороны, часто понятие опознается даже тогда, когда ряд "основных" признаков отсутствует.

Как показал теоретической анализ имеющихся на сегодняшний день точек зрения, авторская позиция того или иного исследователя ориентирована ка какую-либо из названных гипотез, даже если об этом нет прямого упоминания в работе.

В главе 2 ("Механизмы функционирования и семантические репрезентации слова") рассматриваются некоторые трудности изучения речевых механизмов, специфика и последовательность становления механизмов функционирования слова в индивидуальном сознании, а также семантические репрезентаций слова.

Для задач исследования психолингвистических аспектов функционирования полисемантичного слова обращение к изучению речевых механизмов оказывается архиважным, так как столь многочисленные гипотезы семантического развития являются проявлениями или свидетельствами работы тех внутренних механизмов, которые не могут быть непосредственно наблюдаемы и о действии которых мы можем судить лишь по их материализовавшимся результатам. Поскольку исследователь никогда не располагает всеми результатами, моделированию подлежит имеющаяся в его арсенале часть проявлений такой работы, укладывающаяся в рамки той или иной гипотезы.

При рассмотрении экспериментального материала в динамике на широком возрастном диапазоне обнаруживается, что "работают" все гипотезы, экспериментальные материалы регистрируют следы реализации всех моделей, поэтому речь должна идти об их соотношении, вступлении в действие, а также о создании единой иягегративной модели, объединяющей названные гипотезы ка более высоком уровне обобщения.

Трудности изучения речевых механизмов во многом объяснимы фактом чисто механического разделения речи как средства общения, речи как акта деятельности, речи как психического процесса и изучения их по отдельности. Попытку охватить единым концептуальным аппаратом все три аспекта речи предпринял JIM. Веккер, предлагая в качестве такого концептуального аппарата систему категорий информационного подхода [Веккер 1998].

A.A. Залевская указывает на метафоричность описания работы языкового/речевого механизма, не под дающегося прямому и непосредственному наблюдению, и выделяет три основных подхода к описанию его работы: модульный, коннекционистский и гибридный [Залевская 1999]. Если модульный подход основывается на последовательной (шаг за шагом) переработке информации автономными подсистемами, то коннекционистский подход базируется на идее параллельной (одновременной) переработки при взаимодействии (интеракции) информации, получаемой из разных источников. Эти два подхода имеют как своих сторонников, так и своих оппонентов. В последнее

время прослеживается тенденция объединения названных путей обработки информации в "гибридную" систему.

Несомненно, что при описании речевого механизма трудно обойтись без использования различных метафор, каждая из которых расставляет свои акценты на определенном ракурсе его устройства и функционирования.

В реферируемой диссертации исходным является постулирование того, что условием существования человека служит комбинация, состоящая из трех частей: тела, сущности, личности. Их единство сохраняется в значительной мере за счет высокой автономности работы каждой из частей. Вслед за Г.И. Гурджиевым и П.Д. Успенским признается, что у каждой части есть свой центр тяжести. Для тела таким центром является моторный центр, для сущности - эмоциональный, для личности - интеллектуальный.

Центры хорошо приспособлены к получению информации и к. ответу на информацию соответствующим образом.

Есть основания полагать, что способы обработки информации в разных центрах могут быть различными (они могут описываться коннекционистски-ми моделями, модульными или гибридными моделями и т.д.).

Важнейшим принципом понимания специфики этих центров является различие в скорости их работы [Успенский 1990].

По выстраиваемой здесь логике должно произойти следующее: информация появляется сначала как внешнее, а затем как внутреннее событие; попадая в организм, информация попадет в его отдельные центры, работающие на разных скоростях и, по всей вероятности, на основе разных способов обработки. Таким образом, имеет место разная скорость обработки одной и той же информации в одном и том же организме. Более того, одна и та же информация обрабатывается в разных центрах различными способами к репрезентируете» б памяти по-разному.

В диссертационном исследовании обосновывается предположение о том, что выявленные механизмы начинают "срабатывать" в разных временных срезах и что параллельно они действуют только у нормальных взрослых испытуемых.

Одним из важнейших механизмов, действующих на протяжении всей жизни человека, является механизм ассоциирования. Этот универсальный постоянно действующий механизм не прекращает своей работы даже во время глубочайшего сна. Как полагает П.Д. Успенский, время измеряется ассоциациями, движение которых не прекращается ни на одно мгновенье. Ассоциации становятся наиважнейшей основой жизни человека, наиглавнейшим видом "пищи", без которой прекращается сама жизнь.

Среди множества вопросов, возникающих в связи с исследованиями этого механизма, можно назвать вопрос локализации механизма ассоцииро-

вания, выводящий на проблемы взаимодействия левого и правого полушарий, вопрос расположения в мозге структур семантического и формального знания, вопрос о действии названного механизма в условиях патологии и т.д.

Анализ экспериментальных материалов дает основание говорить, что по времени вступления в работу и по своей значимости механизм глубинной предикации занимает (после механизма ассоциирования) одно из первых мест в процессе становления психологической структуры значения слова.

Этот механизм предположительно начинает действовать задолго до появления вербального продукта и функционирует в двух основных направлениях принятия решения: о допустимости или недопустимости предикативной связи элементов. Ассоциативные реакции можно рассматривать как вышедшие в окно сознания результаты или продукты актов глубинной предикации.

Механизм когнитивного контроля - это "подстраивание мира под себя", своеобразная парадигма и структурирование реальности под еще незыблемую однозначность собственных представлений. Это опыт адаптации в мире через личную практику субъекта.

Вступление в работу механизма коммуникативного контроля означает начало процедуры "подстраивания" себя под мир. Это начало осознавания многозначности.

Механизм вероятностного прогнозирования, формирующийся позднее пазванных выше, регулирует рельефность параметров единицы идиолекси-кона, варьирование степени актуальности, значимости, а также удельного веса того или иного параметра.

Позже других вступают в действие механизм смысловых замен, основывающийся на осознании отношений субъективной эквивалентности и связанный со структурой ядра лексикона человека. С течением времени этот механизм начинает оказывать влияние на жизнь любого слова в индивидуальном лексиконе человека.

Механизмы функционирования слова в индивидуальном сознании проходят сложный путь становления и отработки. В своей совокупности они действуют только в сознании нормального взрослого человека.

Вопросы о том, с какими центрами увязываются те или иные механизмы функционирования слова, какие механизмы являются доминирующими в том или ином центре, располагает ли каждый центр "полным набором" механизмов или в нем действует всего несколько механизмов, являются крайне важными. Ответы на них помогут разрешить проблемы, связанные со способами существования информации в сознании. Среди форм или способов репрезентации значений называют образы, признаки, прототипы, концепты, пропозиции, фреймы, ментальные модели, события и т.д.

Считается, что в способах репрезентации значения задействованы две системы: невербальная (образная) и вербальная. Невербальная система обеспечивает хранение сенсорных воздействий в целостной аналоговой форме (т.е. мы репрезентируем часть информации в невербальных образах аналоговой природы; это могут быть зрительные, слуховые образы или любые другие, в основе которых лежат перцептивные признаки). Вербальная система репрезентирует информацию в вербальной и символической формах, т.е. абстрагированными единицами или схематичными образованиями.

Эта идея аналогового и символического кодов в свое время была изложена А. Пайвио [Paivio 1969, 1971] в его гипотезе двойного кодирования. Сравнительно простая модель для репрезентации информации стала мощным стимулом для последовавших многочисленных исследований в этой области, в том числе критических.

Не все разделяют гипотезу двойного кодирования. И. Андерсон и Дж. Бауэр представили доказательства правомерности пропозициональной гипотезы, согласно которой индивид не хранит ментальные репрезентации в форме образов. Скорее всего, они представлены абстрактными пропозициями. Однако доказать прямым путем существование пропозиций нет никакой возможности. Они облегчают описание многих аспектов когнитивной переработки, используются в исследованиях памяти, языка, рассуждений и т.д. для описания любого типа отношений (действий, признаков, позиций, принадлежности к классу).

Ключевой идеей, по мнению Р. Стернберга, является то, что пропозициональная форма ментальных репрезентаций состоит не в словах и не в образах, а представляет собой абстрактную форму репрезентации лежащих за знанием значений [Sternberg 1996]. В результате экспериментальных иссле-

ттор-який р ст^пчбспг ппрчйтгжх-гт! 11 >!' !<< 'м! 1 ' ¡ v■..> »ппп'1 пчпкм- т-w 1,-rvf-r' т1

---1----- i. ----^г- -----r^"^"» ----—---J —1-1— ...tw-w.'i." "

способах репрезентации. A.M. Холодная [Холодная 1996] пришла к выводу о разных принципах работы интеллекта людей разных возрастных групп.

В исследованиях известного немецкого психолога И. Хофмана говорится о существовании семантических репрезентаций [Хофман 1986], под которыми автор понимает репрезентации явлений и связей объективного мира в памяти индивида. Он пытается описать семантическую репрезентацию с помощью двух фундаментальных характеристик: с помощью понятий, отражающих целые классы объектов, и отношений, отражающих связи между конкретными объектами или понятийным классами.

Рассматриваются несколько моделей репрезентации понятий: модель множественной репрезентации, репрезентация понятий с помощью прототипов, репрезентация признаков понятий.

Если следовать логике рассуждений И. Хофмана, то можно заключить, что прототипическая и признаковая формы репрезентации понятий идентичны или "эмпирически неразличимы", так как обе формы репрезентации основаны на выявлении и интерпретации типичных признаков понятия. Можно согласиться с мнением автора о том, что в настоящее время более актуальным становится раскрытие природы когнитивных операций, лежащих в основе сравнения признаков и понятийной репрезентации объектов, чем продолжение поиска различий между прототипной и признаковой гипотезами. Что касается множественной репрезентации, то такая форма хранения знаний, согласно И. Хофману, проявляется в тех редких случаях, когда понятие формируется в результате более или менее случайного подбора весьма разнородных объектов, так что его репрезентация возможна только в форме указания множества этих объектов, или в тех случаях, когда испытуемому легче запомнить несколько типичных объектов, чем длинный список признаков.

Исследуя различные формы репрезентаций в рамках моделирования процесса распознавания слов, Д. Массаро [Massaro 1994} рассматривает модель логогенов, когортную модель, модель оставленных следов, модель автономного поиска, спектральную модель, признаковую модель. В монографии Н.В. Рафиковой [1999] анализируются репрезентации локалистского и распределенного типов, а также модели, построенные на их основе, обсуждаются механизмы распространяющейся активизации и механизмы сложного ключа, позволяющие объяснить закономерности формирования и функционирования ментальной репрезентации внешнего стимула.

Рассмотрение того, что знает человек, когда он знает слово, с позиции представленности знаний разных типов в сознании и подсознании, обязательно выводит на множественность форм репрезентации того, что лежит за словом. В этом контексте нельзя обойти такую базовую когнитивную сущность (см. [Ришар 1997]), как концепт, трактуемый в работе JI.M. Веккера как интеллектообразующая единица [Веккер 1998]. Принятое в диссертации понимание сущности концепта перекликается с трактовкой Ю.С. Степановым концепта как сгустка культуры в сознании человека и как "пучка" представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний [Степанов 1997].

Наиболее полное освещение сущности концепта приводится в работах [Степанов, Проскурин 1993; Степанов 1997; Фрумкина 1996; Веккер 1998; Медведева 1999; Barsalou 1992; Goldstone 1994; Kittay & Lehrer 1992; Sternberg 1996].

В главе 3 ("Спиралевидная модель семантического развития") на основе экспериментального материала анализируется динамика перестройки структуры полисемантичных слов и строится модель семантического развития.

Материал этой главы составили психолингвистические эксперименты без заданного внешнего контекста. В качестве основного метода был выбран свободный ассоциативный эксперимент. Одной из причин такого выбора послужил факт наличия публикаций свободных ассоциативных экспериментов, проведенных с испытуемыми разных возрастов - носителями разных языков. В ходе работы использовался также дефиниционный анализ слов-стимулов и слов-реакций по данным толковых словарей, описательно-сопоставительный метод, элементы количественного анализа.

Результаты, излагаемые в этой главе, основываются:

1) на внутриязыковом сопоставлении результатов эксперимента, полученных от нормальных русских детей разных возрастов; 2) на внутриязыковом сопоставлении результатов эксперимента с нормальными детьми разных возрастов и результатов эксперимента, проведенного с нормальными взрослыми испытуемыми; 3) на внутриязыковом сопоставительном анализе экспериментальных данных, полученных от детей в условиях нормы, с результатами аналогичного эксперимента, проведенного в условиях патологии; 4) на межъязыковом сопоставлении материалов свободных ассоциативных экспериментов, проведенных диссертантом и другими авторами с испытуемыми разных возрастов - носителями различных языков. Одной из задач исследования было рассмотрение динамики развития значения слова на широком возрастном диапазоне. Сегодня недостаточно ставить вопрос о развитии значения слова только у ребенка. Как дополнение к проведенным экспериментам с детьми разных возрастных групп для доказательства непрерывности процесса изменений значения слова был проведен свободный ассоциативный эксперимент со взрослыми испытуемыми; были также использованы материалы эксперимента ОБ. Боковой с испытуемыми преклонного возраста [Ро-гожниковв 19891=

Обращение к данным, полученным в условиях патологии, продиктовано необходимостью более рельефно оттенить норму, по-иному взглянуть на то, что стало незаметным в силу своей привычности.

Основной задачей межъязыкового сопоставления экспериментальных данных была проверка того, прослеживаются ли тенденции, выявленные на базе одного языка, на материале экспериментов с испытуемыми - носителями других языков. Сопоставительный анализ предпринимался также из тех соображений, что при межъязыковом сопоставлении материалов, во-первых, становятся очевидными некоторые моменты, которые не проявляются в исследованиях, выполненных на основе одного языка; во-вторых, обнаруживаются факты общности и различий; в-третьих, повышается степень достоверности выводов по результатам исследования.

В этой части исследования было проведено три свободных ассоциативных эксперимента. В первом приняли участие 400 нормальных детей в возрасте от 4 до 17 лет; во втором - 150 дебильных детей от 8 до 18 лет; в третьем -100 нормальных взрослых испытуемых от 18 до 28 лет, всего 650 испытуемых.

Для сопоставительного анализа привлекались материалы публикаций по результатам свободных ассоциативных экспериментов с испытуемыми разных возрастов (см. табл. 1).

Таблица 1

Сводная таблица материалов свободных ассоциативных экспериментов, использованных для межъязыковых сопоставлений

Исследуемый язык Кол-во отвечавших на стимул испытуемых Возрастной диапазон Кол-во возрастных групп Кол-во слов-стимулов Публикации

1 2 3 4 5 6

свыше 1000 1,3,5, 7,10 классы 5 возрастных групп (свыше 200 испытуемых в каждой) 105 Николаенко, 1979

200-700 ог 16 до 50 лет одаа возрастная груша 196 САНРЯ, 1S77

1000 студенты одна возрастная группа 150 Щтова, 1981

Русский 100-550 от 17 до 25 лет одаа возрастная группа 1277 РАС, 1994-99

100 от 60 до 85 лет одаа возрастная группа 12 РогожникоЕа, 1989 (эксперимент О.П. Боковой)

около 470 от 6 до 9 лет 3 возрастные группы 70 Hsp'SCHSBS И Др э 1995

80 от 5 до 9 лет 3 возрастные группы 10 Салихова, 1999

Белорусский свыше 1000 1,3, 5,7,10 классы 5 возрастных групп (свыше 500 испытуемых в каждой) 106 Николаенко, 1979

600 1,2,3,4 классы 4 возрастные группы (по 150 испытуемых) 120 Marsdlova, 1972

Словацкий 990 5, 6,7,8,9 классы, взрослые испытуемые 6 возрастных групп (по 150 детей) и 240 взрослых испытуемых 156 MarSaloVci, 1974

Продолжение табл. 1

1 2 3 4 5 6

Английский 1160(опубликованы данные по 1040 испытуемым) дошкольники, 1,3, 5 классы 4 возрастные группы (200 дошкольников, 280 детей каждого класса) 96 Entwisle, 1966

около 9000 одна возрастная группа 8400 Kiss etal., 1972

Татарский 80 ог 5 до 9 лег 3 возрастные группы 10 Салихова, 1999

Башкирский so от 5 до 9 лет 3 возрастные группы 10 Салихова, 1999

В табл. 2 перечислены выбранные для межъязыкового сопоставления слова на русском, белорусском, словацком, английском, татарском, башкирском языках (прочерками обозначено отсутствие экспериментальных материалов по данному слову на указанном языке).

Таблица 2

Сводная таблица межъязыковых соответствий исследуемых русских, белорусских, словацких, английских, татарских, башкирских слов

№ Исследуемый язык

Русск. Белорусск. Словац. Англ. Татарск. Башкирск.

1 СТОЛ СТОЛ STOL TABLE - -

2 ЦВЕТОК KBETKA KVET FLOWER - -

3 МУЗЫКА МУЗЫКА - MUZIK МУЗЫКА МУЗЫКА

4 ИГЛА 1ГОЛКА IHLA NEEDLE - -

5 МЕЧТА - - - ТЕЛЭК ХЫЯЛ, УЙ

6 ОКЕАН АК1ЯН - OCEAN ОКЕАН ОКЕАН

7 РАССКАЗ АПАВЯДАНИЕ - - ЭСЭР ХИКЭЙЭ

8 [ГОРЬКИЙ ГОРК1 HORKY BITTER АЧЫ АСЫ (ЭСЕ)

9 длинный ДОУГИ DLHY LONG - -

10 тихии цга TICHY QUIET - . -

И мягкий МЯКК1 - - ЙОМШАК ЙОМШАК

12 БЕЖАТЬ БЕГЧЫ BEZAT' RUN - -

13 ГОВОРИТЬ - - - сейлэргэ ьейлэрге

14 ДУМАТЬ - - - УЙЛАРГА УЙЛАРЕА

15 ЛЮБИТЬ - - - ЯРАТЫРГА ЯРАТЫР FA

Процедура анализа была разработана A.A. Залевской [1969, 1979, 1980] для выявления принципов организации лексикона.

Иные цели и задачи, а также экспериментальный материал, полученный от испытуемых разных возрастов, привели к необходимости некоторой трансформации этой методики. Анализ материала проводился поэтапно и включал:

I - подготовительный этап работы с толковыми словарями. В ходе работы выявлялись особенности семантической структуры слов-коррелятов в исследуемых языках, устанавливались факты сходства и различия в наборах и последовательности перечисления словарем яексико-семантических вариантов (далее - JICB) этих коррелятов;

II - этап внутриязыкового анализа экспериментальных данных. Ассо-циаты группировались по общности основания для их связи с исходным словом, в результате чего устанавливались структура ассоциативного поля и выявлялись ассоциативные потенции исходного слова. Преломление через эту методику разных возрастных срезов позволило следить за динамикой перестройки структур ассоциативных полей. Внутриязыковой анализ проводился на материале всех исследуемых языков, рассматриваемых по отдельности;

III — этап межъязыкового анализа. Этот этап предполагает сопоставительный анализ результатов, полученных на предшествующих этапах.

Результатами работы на каждом этапе явились сводные таблицы (примеры приводятся в тексте диссертации), включающие информацию о наборах ЛСВ коррелятов рассматриваемых исходных слов, перечисляемых толковыми словарями; о перечнях ассоциаций, полученных от испытуемых разных возрастов и сгруппированных по общности основания для их связи с исходным словом в одном из исследуемых языков; о перечнях реакций, соответствующих определенному ЛСЗ во всех рассхухатривасмых языках, и т.д.

В этой части экспериментачьного исследования было проанализировано свыше 130.000 ассоциативных реакций на шести языках, что дало основания для следующих выводов.

• С возрастом в индивидуальном сознании нормального испытуемого происходит расширение набора ЛСВ полисемантичного слова.

• У испытуемых разных возрастов имеют место расхождения в степенях актуальности одного и того же ЛСВ полисемантичного слова.

• Не всегда ЛСВ, названный первым в толковых словарях, является наиболее весомым и значимым для испытуемых разных возрастов.

• По мере взросления изменяется содержание отдельных ЛСВ полисемантичного слова.

• Изменения значения слова в норме носят непрерывный характер и не прекращаются в каком-то определенном возрасте.

• В ходе развития значения слова прослеживаются два постоянно взаимодействующих основных пути развития: а) углубляющаяся с возрастом дифференциация значений слов вследствие более глубокого л четкого различения признаков предметов и явлений действительности; б) отвлечение от различительных признаков, ведущее к более высоким уровням обобщения.

• Два названных пути развития значения слова неразрывно связаны друг с другом, сплетены в единый процесс.

• Единый процесс развития значения слова в идиолексиконе в условиях нормы является не скачкообразным, а постепенным.

• К числу основных факторов, влияющих на развитие значения полисемантичного слова, относятся: а) перестройка формирующегося субъективного образа объективного мира (в ходе практической деятельности и в ходе взаимодействия и общения); б) расширение способов увязывания со словом информации об окружающем мире и изменение удельного веса этих способов у испытуемых разных возрастов; в) увеличение состава единиц идиолек-сикона и постоянные перегруппировки их по многочисленным и разнообразным основаниям для связи.

Результаты эксперимента, проведенного в условиях патологии, помогли обнаружить факт развития значения слова у дебильного ребенка и сделать следующие выводы: 1) по мере взросления дебильных детей имеют место изменения структуры ассоциативных полей, проявляющиеся в увеличении количества их секторов; 2) изменяются показатели степени актуальности одного и того же ЛСВ полисемантичного слова; 3) качественно изменяется содержание ЛСВ полисемантичного слова.

Выявленная специфика процесса развития значения слова у дебильного ребенка, проявляющаяся в прерывистом характере изменений и тенденциях к "замыканию" значения слова в узкие рамки на протяжении длительного возрастного периода, помогла более определенно судить о специфике этого процесса в норме и делать заключения о постепенном и непрерывном характере развития значения слова у нормальных испытуемых.

Сопоставительный анализ экспериментального материала обнаружил перспективы для более широких исследований целого ряда проблем. Среди них, в частности, проблема реализации значений полисемантичного слова, не регистрируемых толковыми словарями, а также проблема национально-культурной специфики ассоциативных реакций носителей разных языков.

Ассоциативный эксперимент располагает большими резервами, которые могут быть использованы для определения как универсальных сторон ассоциаций, свойственных всем людям, так и специфических сторон, отражающих культуру того или иного народа.

Подобное исследование имеет большие перспективы, особенно в условиях многоязыкового общества. В Республике Башкортостан, кроме трех основных языков (башкирский, русский, татарский), можно перечислить еще десять языков компактно проживающих этносов: чувашский, марийский, мордовский, удмуртский, украинский, белорусский, латышский, эстонский, немецкий, казахский. Подробно об этом говорится в работах JI.JI. Актовой [1988, 1994, 1998]. Более того, на сегодняшний день имеется возможность интегративного подхода к обсуждаемой проблеме с привлечением известных специалистов, работающих в смежных областях и других научных парадигмах. Возможность для такой интеграции имеется в исследованиях Т.М. Гари-пова и Р.Г. Кузеева [1995], Л.Г. Саяховой [1995].

Проведенное исследование в сочетании со сложившимися в ходе работы теоретическими представлениями позволило построить принципиально новую модель, согласно которой развитие значения слова в индивидуальном сознании в условиях нормы представляет собой единый и постепенный процесс, аналогичный восхождению по спирали с увеличивающимися по мере восхождения диаметрами витков.

В спиралевидной модели развития значения слова можно выделить следующие важные моменты:

1. В ходе развития прослеживаются два постоянно взаимодействующих основных пути развития значения слова: I) расширяющаяся с возрастом дифференциация значений слов вследствие более четкого различения признаков предметов и явлений действительности; 2) отвлечение от различительных признаков, ведущее к более высоким уровням обобщения (косвенное подтверждение тому, что в ходе развития значения слова прослеживаются названные два пути, имеется в ряде работ [Поддьяков 1985; Keil & В2.ttSГТП-2П iVS^j^

2. Процесс развития значения слова в спиралевидной модели представлен как процесс непрерывный и постепенный, не ограниченный рамками определенного возраста. Это процесс, в котором нет разрыва между витками.

3.- Каждый новый виток - это "повторение без повторения" или повторение на качественно ином уровне.

4. С известной долей условности можно назвать эти два пути горизонтальным и вертикальным направлениями, так как каждый раз горизонтальное направление есть одновременно направление вертикальное и наоборот. Именно на горизонтальной (точнее - наклонной) линии витка спирали происходит "умножение жизненных встреч" испытуемого, выделение признаков и признаков признаков, расширение дифференциации явлений окружающей действительности. Вертикальный подъем - это постоянные перестройки идиолексикона, выделение и обобщение наиболее существенного, отказ от

деталей, новое пересцепление старых связей, уже имеющихся в опыте индивида; это качественно иные перегруппировки, в основе которых лежат различные основания для связи.

5. Особо нужно отметить неразрывность этих двух путей развития значения слова, невозможность их существования в отрыве друг от друга. Лишь условно для определенных целей допустимо разграничивать эти два пути развития.

6. Спиралевидная модель развития значения слова обнаруживает некорректность только количественного ют только качественного подходов к интерпретации полученных экспериментальных данных, точнее было бы говорить о количественно-качественных изменениях или качественно-количественных. Так, горизонтальное направление можно назвать количественно-качественными изменениями (по мере взросления происходит накопление знаний, происходит расширение семантических связей, расширение набора ЛСВ полисемантичного слова). Вертикальное направление можно обозначить как направление качественно-количественных перемен (происходят бесчисленные перегруппировки единиц идиолексикона человека, изменяются способы увязывания со словом информации об окружающем мире).

Предлагаемая модель развития может быть названа интегративной. Она объясняет правомерность как гипотезы генерализации, так и гипотезы дифференциации, в то же время обнаруживая их недостаточность в отрыве друг от друга. Два основных пути изменения значений не реализуются параллельно (как полагал И. Энглин), а свиваются в одну спираль, что делает этот процесс единым и постепенным.

Модель не противоречит идее "стадиальности", т.е. возможности выделения в развитии значения слова стадий, фаз, ступеней. Вид спирали "сбоку" представляет собой не что иное, как смену уровней обобщения, вертикальный подъем.

Спиралевидная модель семантического развития согласуется с гипотезой прототипов Д. Палермо [Palermo 1978]. При схематическом изображении этой модели "сверху" она приобретает вид расходящихся от центра кругов, т.е. согласуется с несколько модифицированной (а именно - вертикальным направлением развития) моделью семантических изменений, которая выстраивается из исследований Д. Палермо.. У Д. Палермо ядерное значение прототипа и его периферийные члены располагаются в одной плоскости, что представляется недостаточным.

Таким образом, изучение "изолированного" слова, не обремененного никаким влиянием заданного экспериментатором внешнего контекста, позволило "заглянуть" в процессы и механизмы функционирования полисемантичного слова на фоне внутреннего контекста индивида.

В главе 4 {"Слово и его ассоциативное окружение") функционирование слова анализируется с позиций как внутреннего, так и внешнего контекстов, что дает возможность выйти на разные уровни обработки информации.

Открытие генетического кода позволило в нескольких простых схемах изобразить процесс реализации информации, заложенной в гене. Вполне возможно допустить, что когда-нибудь будет создана модель психического кода, которая откроет доступ в психику и позволит моделировать психические явления.

Несомненно, большим достижением является выделение из мира психического определенных психических явлений. Введены и осмыслены разграничения между осознанными и неосознанными познавательными процессами; очерчены такие образования, как ощущение, восприятие, представления, память, мышление; названы психические состояния: эмоции, настроения; а также психические свойства личности: черты характера, типы темперамента и т.д. Но до сих пор не найдены механизмы "обратного" проникновения в психику через объективно существующие и условно разделяемые психические явления. Неодолимую силу единства психики нельзя преодолеть, можно только осознать.

Анализируя исследования разных лет, ориентированные на поиск способов проникновения в психику, можно прийти к заключению, что этих способов не так уж много, один из них — изучение ассоциаций.

В зону ассоциативного влияния попадают проблемы, которые на первый взгляд кажутся далекими друг от друга. Одной из важнейших проблем, которые требуют внимания, является проблема взаимоотношения времени и ассоциации. Идея времени возникает при соприкосновении сознания с миром при посредстве чувственного восприятия. Мы живем как бы "на ощупь", скованные условиями чувственного восприятия мира, а в нашем обычном отношении к времени, по мнению П. Д. Успенского, есть какая-то ошибка.

Как полагает П.Д. Успенский, время измеряется ассоциациями, которые становятся наиважнейшей основой жизни человека. Такая постановка вопроса значительно расширяет диапазон изучения возможностей ассоциаций, включая идею эволюции человеческого сознания.

Изучение наследия Карла Густава Юнга приводит к ощущению явной недооценки научной масштабности его трудов. Кроме индивидуальных ассоциаций, им вводится понятие коллективных архетипических ассоциаций. По словам самого ученого, ни одно из введенных им эмпирических понятий "не было встречено с таким непониманием, как идея коллективного бессознательного" [Юнг 1997: 71]. К.Г. Юнг полагал, что существует некоторый класс психических содержаний, специфика которых заключается в том, что они не имеют своего источника в одном человеке, а принадлежат архетипу,

содержащему в себе свойства всего человечества как единого целого. Это коллективное бессознательное не развивается индивидуально, оно наследуется. Этот вывод представляется заслуживающим самого серьезного отношения, особенно при изучении способов и уровней обработки информации разными центрами индивида.

Еще одним важным моментом, касающимся ассоциации, является вывод A.A. Залевской о том, что "ассоциативное поле фактически интегрирует все известные в настоящее время виды полей, в то время как каждое из последних отражает лишь один или несколько аспектов организации лексикона человека" [Залевская 1977: 70].

Анализ ассоциаций должен начинаться с изучения возможных оснований для их классификаций, которые рассматриваются в диссертации как различные способы или пути доступа к психике индивида. Этих путей может быть множество, и пока, как можно судить на основании исследований в этой области, главный или наиболее результативный способ проникновения не обнаружен. Это означает, что искать основания для классификации ассоциаций нужно до тех пор, пока не будет найдена "идеально работающая" классификация.

Подробный обзор классификаций ассоциативных реакций с учетом опыта лингвистических и психологических исследований приводится в работе [Залевская 1978].

Еще в 80-е годы A.A. Залевской был предложен принцип (не классификация, а именно принцип) внутриязыкового анализа материала. Этот принцип предполагает группировку ассоциатов по общности основания для их связи с исходным словом, в результате чего определяется структура ассоциативного поля, устанавливаются характер и сила ассоциативных связей внутри исследуемого ассоциативного поля [Залевская 1980]. Названный принцип работает на всех языках, во всех возрастных группах, в условиях нормы и патологии. Наиболее результативным использование принципа оказывается при анализе реакций, данных на полисемантичные слова-стимулы.

Работа по поиску оснований для классификации должна быть обязательно продолжена. В диссертации рассматриваются возможные основания, которые могут быть построены по работам Г.И. Гурджиева [1992], П.Д. Успенского [1993], И. Канта [1998], Ф.Е. Василюка [1993], Э.А. Салиховой [1999], И. Хофмана [1986] и т.д. Одним из традиционно спорных и сложных вопросов психолингвистики является вопрос о многозначных словах. Спорной проблемой является проблема количественной актуализации разных значений неоднозначного слова, т.е. "всплывают" ли в памяти индивида все значения и затем делается выбор одного или же идентифицируется только одно значение.

Несомненно, попутно возникает проблема "доминантности" или "приоритетности" того или иного значения. Такая постановка вопроса является малопродуктивной. Экспериментальные работы, нацеленные на получение ответа на этот вопрос, как правило, выполняются на базе одного возрастного среза испытуемых и, как правило, взрослых испытуемых. В этом случае совершенно очевидна возможность получения полярных ответов, так как механизмы функционирования слова на фоне внутреннего контекста действуют в сознании уже в своей совокупности. Период, когда индивид "подстраивает" мир под себя, под еще незыблемую однозначность слова, заканчивается с вступлением в работу механизма коммуникативного контроля. С момента осознавания индивидом многозначности получить "однозначный" ответ на вышеуказанный вопрос крайне трудно.

В главе 3 подробно рассматривались процессы функционирования многозначных слов у испытуемых разных возрастов. При этом проблема осознавания слова решалась во "внеконтекстном" варианте, т.е. слова предъявлялись изолированными. С определенностью можно утверждать, что в норме идет процесс активного увеличения числа лексико-семантических вариантов полисемантичного слова. В этом смысле возможно говорить об асимметрии значения и о существовании в определенном возрасте того или иного доминантного значения.

Отсутствие внешнего вербального или ситуативного контекстов, возможно, привносит элемент дискуссионности в трактовку процессов функционирования слова, поэтому был также проведен ряд экспериментов по изучению проблемы в условиях жестко заданного контекста.

Такое исследование было бы невозможным без значительных усилий многих авторов, рассматривающих проблему под разными углами зрения

г ---1 i 1 f по с. i ( - „ ___________1 i и 1/1. а__________ г---------1 г> от. тг------

[лсонЦКип iу / i, иоj, jivimn^tiii п др. oju, лл.у ишл, i ирилива ijx^jnc-

цова 1978; Залевская 1971, 1977, 1979; Клименко 1970; Рафикова 1999; Simpson 1994].

Всего в этой части исследования диссертантом было проведено 4 психолингвистических эксперимента, целью которых явилось изучение влияния контекста на процесс идентификации многозначного слова. Было проанализировано около 20.000 ассоциативных реакций, а также контекстных и вне-контекстных дефиниций. Рассмотрено 6 слов-стимулов: ГОРЬКИИ, ЛЮБИТЬ, СЛЕЗЫ, ПЬЯНЫЙ КОРАБЛЬ, СТРАХ, МОРЕ. В экспериментах приняли участие 418 взрослых испытуемых.

Первый эксперимент состоял из двух частей. Материалом для анализа стали реакции на ряд "контекстных" слов-стимулов, а также впечатления испытуемых от предложенных им вариантов перевода одного произведения. Контекстом послужило стихотворение Артюра Рембо "Пьяный корабль",

точнее - переводы данного стихотворения на русский язык. В пользу выбора именно этого произведения было несколько соображений: 1) наличие многочисленных переводов на русский язык (в том числе переводы Л. Мартынова, Д. Бродского, Д. Самойлова, Б. Лившица, П. Антокольского, Е. Витковского, Н. Стрижевской, М. Кудинова, А. Гилярова, В. Эльснера); 2) некоторая уверенность в том, что испытуемые ( студенты технического вуза) не были знакомы с творчеством А. Рембо; впоследствии оказалось, что в этом смысле эксперимент был "чистым" и произведение воспринималось впервые; 3) "достаточная степень трудности" для того, чтобы способствовать попыткам рационального моделирования сюжета стихотворения, с одной стороны, и активизации эмоционального, языкового, когнитивного опыта - с другой. Это соображение может быть подкреплено специальным исследованием Ю.В. Ванникова, посвященным детальному рассмотрению категории трудности текста. Среди свойств, влияющих на трудность восприятия текста, автор выделяет абсолютные и относительные свойства текста [Ванников 1987], которые учитывались при выборе этого произведения.

Над каждым вариантом перевода работала группа испытуемых из 10 человек. Воспринимая стихотворение на слух, они должны были: 1) записать цепочку реакций на слова-стимулы, строго придерживаясь контекста; 2) записать общие впечатления от произведения, а также то, как оно понято. Ряд стимулов либо уже использовался, либо подвергался анализу в ранее проведенных внеконтекстных вариантах экспериментов. Таким образом, впервые появилась возможность сравнения по новому параметру: "контекстный" и "внеконтекстный" варианты окружения многозначного слова.

Материалы данного эксперимента свидетельствуют в пользу точки зрения одновременного всплывания если не всех, то, по крайней мере, нескольких значений неоднозначного слова. Было выявлено влияние контекста на осознание слова. В то же время получены данные, свидетельствующие об отсутствии такого влияния. В условиях жесткого контекста настойчиво "проступают" чувственные опоры, которые, казалось бы, должны были уступить место контекстному варианту.

Полученные данные позволяют предположить, что влияние контекста, а также процессы доступа к слову и его идентификации зависят от работы некоего механизма, действия которого проходят как на сознательном, так и на неосознаваемом уровнях. Этот механизм (или механизмы) работает как бы в двух режимах: режиме искажения информации и режиме блокировки переноса информации.

Когда процесс идет в режиме искажения информации, могут активизироваться как доминантные, обладающие более высокой степенью активиза-

цин, так и субординантные значения неоднозначного слова. При этом следы влияния внешнего контекста становятся очевидными.

При поиске ответа на вопрос о возможности получения экспериментальных данных, свидетельствующих о работе механизма в режиме блокировки переноса информации, можно предположить, что в этом случае влияние внешнего контекста не должно было бы проявляться в материализованном ассоциативном продукте. Перенос внешней контекстной информации должен быть заблокирован, а результат замкнут на внутреннем контексте, связанном с соответствующим опытом индивида.

Для проверки этого предположения были проведены еще три эксперимента. В качестве стимула было выбрано слово СТРАХ. Первый эксперимент этой серии представлял собой внеконтекстный свободный ассоциативный эксперимент с фиксацией первой реакции на слово-стимул. Количество испытуемых -106 человек.

Во втором эксперименте приняли участие еще J 06 испытуемых, которые были инструктированы дать внеконтекстные дефиниции слова СТРАХ.

В третьем эксперименте 106 испытуемых слушали отрывок рассказа Э. Хемингуэя "Недолгое счастье Френсиса Макомбера", где описываются сильные эмоции человека, которому страшно, а затем получали инструкцию записать цепочку ассоциаций на слово-стимул, возникших у них в связи с контекстом.

В ходе работы было сделано заключение, что вопрос о влиянии контекста, вплетенный в проблему доступа к слову, его идентификации и хранения, не может решаться в рамках линейных парадигм и в рамках отдельных моделей, даже самых потенциально выдающихся.

На сегодняшний день не создана единая теория контекста, на которую можно было бы опереться. Можно отметить большое количество исследований зарубежных авторов, касающихся разных сторон вопроса [Baddeley 1982; Dowling & Boycott 1966; Thomson 1972, 1981; Forster 1981; Broadbent & Broadbent 1981; McKoon & Ratcliff 1979; Simpson 1981; Perfetti et al. 1983; Sanders 1984; Menon & Bruce 1983; Loftus et al. 1983]. В настоящее время A.A. Залевской разрабатывается теория внутреннего контекста как продукта многогранной деятельности индивида.

Насколько можно судить по результатам проведенных экспериментов, внутренний контекст, базирующийся на перцептивном, когнитивном и эмоциональном опыте индивида, играет решающую роль в процессе идентификации слов. Предположительно, внутренний контекст играет доминантную роль, а внешний контекст выполняет подчиненные ему функции.

В реферируемой диссертации СЛОВО рассматривается с позиции концепции единой информационной базы человека, разработанной A.A. Залев-

ской, а ЧЕЛОВЕК - с позиции его возможной эволюции (концепция П. Д. Успенского). По выстраиваемой в работе логике, должно происходить следующее: слово попадает в отдельные центры организма, работающие на разных скоростях (П.Д. Успенский выделяет интеллектуальный, эмоциональный, двигательный и инстинктивный центры), т.е. имеет место разная скорость обработки одной и той же информации в одном и том же организме.

Быстрее всего информация, по мнению П.Д. Успенского, обрабатывается эмоциональным центром, что хорошо согласуется с экспериментальными материалами, которые свидетельствуют о выводе на "табло сознания" фрагментов эмоционального (в данном случае - вербализованного) знания индивида, а также с соображениями относительно взаимодействия ассоциативных миров слова и текста, миров мысли и чувства.

Скоростная обработка информации эмоциональным центром приводит к быстрому заполнению продуктами этой работы свободных пространств, идет процесс "затопления" свободных зон результатами чувствопроизводства или процесс создания среды обитания (экологической ниши) для уже отработанной и будущей информации. Слово, обработанное в эмоциональном центре, далее "передвигается" по организму в сопровождении целой свиты уже неотъемлемых от него переживаний, эмоций, чувств, т.е. результатов работы самого центра. Поскольку практически невозможен "стерильный человек", не отягощенный никакими внешними и внутренними событиями, обработка информации никогда не начинается с нуля, она наслаивается на уже существующие и ранее полученные результаты.

Идея уровневой обработки информации не является новой. Подробно этот вопрос рассматривается, например, в работах [Солсо 1996; СгаБс & ЬоскЬай 1972]. Новым является подход к проблеме с позиции концепции возможной эволюции человека и с позиции концепции его единой информационной базы. Если судить по результатам экспериментов, то можно выделить, по крайней мере, три уровня обработки: сенсорный, эмоциональный, ментальный (интеллектуальный).

Поверхностная обработка затрагивает в основном сенсорную информацию сознания, скованного условиями чувственного восприятия. Глубинная эмоциональная обработка, скорость которой значительно превышает другие формы обработки, по-видимому, предшествует поверхностной. Продукты этой глубинной эмоциональной обработки не так легко находят выход в окно сознания, многие из чувственных впечатлений или эмоций индивида никогда не были представлены в вербализованном виде.

Третий уровень назван в диссертации глубинной ментальной обработкой информации, результаты которой могут быть представлены в виде вер-

бализованного обобщения или абстракции, в виде продукта аналитической работы интеллектуального центра индивида.

Сенсорный, эмоциональный и ментальный уровни, несомненно, взаимосвязаны и образуют единое пространство, пульсирующее на разных частотах (в силу разного быстродействия уровней). В случаях совпадения всех частот это единое пространство как бы входит в резонанс, пульсации накладываются друг на друга, порождая концептуальное образование, или концепт.

На каждом из названных уровней обрабатываемая информация определенным образом репрезентирована, что дает основания предположить наличие сенсорных, эмоциональных, ментальных (интеллектуальных) репрезентаций. Их совокупность порождает концептуальную репрезентацию. Однако эта совокупность достигается не перечислением и не суммированием репрезентаций разных уровней, а совпадением пульсаций, производимых на разных уровнях обработки информации. Строгая последовательность уровней обработки вряд ли соблюдается.

По-видимому, возможны различные концептуальные репрезентации, и перспективными представляются попытки создания теоретических моделей таких репрезентаций. Экспериментальная проверка модели подобного уровня является крайне трудной задачей на сегодняшний день.

Анализ экспериментального материала и размышления над вопросом о разном быстродействии различных центров человека (по П.Д. Успенскому) позволяют предположить, что разница в скоростях обработки информации может быть объяснена различиями в режимах работы каналов поступления информации. Каждый из названных выше уровней обладает соответствующим данному уровню набором каналов. Чем сложнее режим работы и чем больше количество каналов, тем медленнее происходит обработка информации на том или ином уровне.

Можно предположить, что эмоциональный центр работает как бы в двух режимах одного канала: приятный - неприятный (режим положительных эмоций, режим отрицательных эмоций); нейтральных эмоций не существует, как не существует для этого уровня состояния покоя. "Сортировка" воспринимаемого как приятного/неприятного идет постоянно, независимо от состояния сознания индивида.

Как только канал активизируется после поступления стимульного сигнала до степени способности передавать информацию, включается один из режимов, активизация распространяется за пределы центра и выходит в пространство эмоционального уровня, приводя к возникновению чувства приятного или неприятного, его идентификации, дальнейшей интерпретации (с выходом в вербализованный продукт или без него). Если принять такую мо-

дель работы эмоционального центра, то вполне можно объяснить высокую скорость обработки простотой самого устройства.

Такая модель не упрощает эмоциональные концепты, имеющие очень сложную структуру. Речь идет о процессе обработки информации, результат или продукт которой может представлять собой структуру из многих компонентов (см. работу [Мягкова 1998]).

Воспринимая мир при помощи пяти видов чувств, индивид скован условиями и возможностями своей сенсорной системы. Если условно обозначить каждый из пяти органов чувств "каналами", то конструкция уже значительно усложняется по сравнению с предыдущей. По-видимому, каждый из каналов работает в нескольких режимах. Можно полагать, что сенсорная система индивида крайне редко работает на "полную мощность", когда действуют одновременно все каналы и обработка информации идет в соответствующих режимах. Как правило, обработка осуществляется по одному или двум каналам, что позволяет говорить лишь о некоторой сенсорной обработке информации.

Пять каналов сенсорной системы зависят от работы особого механизма, который назван в диссертации "механизмом искажения информации".

Глубинный эмоциональный уровень не испытывает воздействия со стороны этого механизма. Есть основания предполагать, что даже в случаях отклонения от нормы (психические заболевания, в том числе различные формы шизофрении) "минус" может поменяться на "плюс" (положительное в условиях нормы может стать отрицательным в условиях патологии), но в целом характеристика канала и его режимов остается сохранной, меняются лишь его полюса.

Можно предположить, что по своему устройству сенсорный уровень сложнее глубинного эмоционального. Следовательно, скорость обработки информации на сенсорном уровне будет значительно ниже.

Обработка информации на ментальном (интеллектуальном) уровне происходит при взаимодействии всех психофизиологических функций, в ходе непрерывно действующих процессов анализа, синтеза, сравнения или классификации, протекающих независимо от нашей воли и сознания, Эта идея И.М. Сеченова [1953] вполне может служить основой для представления устройства данного уровня.

Нет необходимости перечислять бесчисленное множество исследований, посвященных интеллекту. Для реализации цели реферируемой работы наиболее интересной оказалась триархическая теория интеллекта Роберта Стернберга [Стернберг 1996], обладающая большим объяснительным потенциалом.

В триархической теории выделяются три типа компонентов, включенных в процесс переработки информации: метакомпоненты, исполнительные компоненты и компоненты, отвечающие за приобретение знаний. Рассматриваются компонентная подтеория, связывающая интеллект с внутренним миром индивида, эмпирическая подтеория, связывающая интеллект с опытом человека по решению задач и ситуаций. Контекстуальная подтеория рассматривает соотношение между интеллектом и внешним миром индивида.

Принципиальным при рассмотрении уровня ментальной обработки информации является признание факта архисложной структуры уровня, состоящего из множества подуровней и сложной системы взаимосвязей между частями, когда при управлении выбором процесса более низкого уровня для решения задачи метакомпоненты направляют выбор некоторой стратегии и ментальной репрезентации. Все сказанное имеет прямой выход на проблему соотношения между значением слова и интеллектуальными возможностями человека.

Обработка информации на глубинном ментальном уровне, в соответствии с излагаемой здесь логикой, должна занимать гораздо больше времени, чем обработка на сенсорном и эмоциональном уровнях.

Анализ экспериментального материала позволил внести некоторые дополнения в эмпирическую подтеорию Р. Стернберга. Для случаев, когда предшествующий опыт индивида равняется кулю, выделяются несколько типов инсайтов, связанных с селективньш кодированием, комбинированием и сравнением. Один из проведенных экспериментов можно рассматривать как задачу или ситуацию, по отношению к которой индивид имеет нулевой или, в крайнем случае, некоторый минимальный уровень предшествующего опыта. Речь идет об эксперименте, в котором использовались многочисленные переводы стихотворения. Можно сказзть! что это была задача на "границе возможностей" справиться с новизной.

Результаты анализа экспериментального материала показали, что спонтанный инсайт следует рассматривать как один из полюсов спонтанно открывающегося канала, по которому движется новая информация. Второй полюс назван в диссертации "механизмом блокировки переноса информации", т.е. канал работает в двух режимах: инсайта и блокировки переноса информации.

Вопрос о механизме искажения информации на глубинном ментальном уровне остается открытым. В материалах экспериментов не обнаружены свидетельства, подтверждающие или опровергающие наличие следов работы подобного механизма на этом уровне.

Однако существование особого "межуровневого" механизма вполне можно обозначить. Это не горизонтальный срез сосуществования каналов одного уровня, а вертикальное соединение одного полюса канала (с уровня

сенсорной обработки) с одним полюсом канала (с уровня ментальной обработки), а именно: механизма искажения информации и механизма блокировки переноса информации.

Работа механизмов в таком "вертикальном" соединении формирует этот особый механизм, реализующий сложную идею взаимодействия между чувственным и рациональным в познании мира.

Вопрос об искажении информации на ментальном уровне, возможно, потребует дополнительных экспериментальных усилий. Можно также вполне удовлетвориться объяснениями Р. Стернберга и довериться ему, приняв точку зрения, что на этом уровне обработки информации вопроса о правильном или ложном уровне анализа не существует.

Таким образом, в моторный центр (тело) попадает информация, которая проходит обработку на сенсорном, эмоциональном, интеллектуальном уровнях, при этом сенсорный уровень трактуется в диссертации как своеобразный водораздел, соединяющий и разъединяющий чувственное и рациональное.

Эмоциональный уровень, представленный сущностью индивида (в трактовке Г.И. Гурджиева), выходит на внутренний контекст, на наследственность, на природу индивида и, вполне возможно, связан с наследуемым коллективным бессознательным, представленным архетипами К.Г. Юнга.

Ментальный уровень принадлежит личности - искусственно сформированной структуре, в основе которой образование, воспитание индивида, т.е. всё то, что привнесено извне, опирается на внешний контекст.

В "Заключении" диссертации подчеркивается, что в ходе проведенного исследования была разработана психолингвистическая интегративная концепция функционирования полисемантичного слова в сознании индивида, излагаются основные положения этой концепции.

Увязывание идеи семантического развития с возможной эволюцией человеческого сознания позволило наметить перспективы дальнейших исследований, а также разработать основы новой теории интегративиого типа, базовыми составляющими которой становятся "развитие" и "эволюция".

Идея развития разворачивается в современных исследованиях в трехмерном пространстве, где нет ничего постоянного, где все переменно и находится в вечном обмене с окружающим. Идея эволюции сознания принадлежит четырехмерному пространству, с позиции которого трехмерность воспринимается как проекция.

Основные положения диссертационной работы полностью отражены в названных ниже 45 публикациях автора.

1. Психолингвистическое исследование функционирования многозначного слова: Монография. Уфа, 2000. 242с.

2. О национально-культурной специфике ассоциативных реакций детей (на материале русского, белорусского, словацкого, английского языков) // Этнопсихолингвистика. М.: Наука, 1988. С.108-116.

3. Английский язык на уроке и в жизни: Учебное пособие. Уфа, 1997.

104с.

4. Предварительные материалы свободного ассоциативного эксперимента с русскими детьми разных возрастных групп // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1981. С.100-104.

5. Сопоставление ассоциативных реакций детей разных возрастных гру пп в условиях нормы и патологии // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1983. С.133-139.

6. Межъязыковое сопоставление путей развития значения полисемантичных слов у детей // Психологические и лингвистические аспекты проблемы языковых контактов. Калинин, 1984. С.116-124.

7. Развитие значения полисемантичного слова у ребенка // Психолингвистические исследования: Лексика. Фонетика. Калинин, 1985. С.29-37.

8. О спиралевидной модели развития значения слова у ребенка // Психолингвистические проблемы семантики и понимания текста. Калинин, 1986. С. 100-105.

9. Механизмы функционирования слова в индивидуальном сознании: их специфика и последовательность становления // ХТсихоликтистические исследования значения слова и понимания текста. Калинин, 1988. С. 15-22.

10. Свободный ассоциативный эксперимент с людьми преклонного возраста: вопросы организации и предварительные итоги // Психолингвистические проблемы фс-ксткки и лсксикк. Калинин, 1989. С.105-110.

11. Особенности составления специального ассоциативного словаря (на основе опорных слов научно-технических текстов) // Вопросы анализа специального текста. Уфа, 1989. С.132-139.

12. Ассоциативная структура значения слова и процесс понимания текста // Психолингвистические проблемы семантики. Тверь, 1990. С.96-100.

13. "Модель мира" и "мир моделей" И Перевод как моделирование и моделирование перевода. Тверь, 1991. С.46-58.

14. Взаимосвязь ассоциативного мира слова и текста // Проблемы семантики: психолингвистические исследования. Тверь, 1991. С.45-53.

15. Special purpose associative dictionary // Neoterm. Journal of the International Organization for Unification of Terminological Neologisms. V/arszaw, 1991. №13/16. S. 108-110.

16. Индивидуальный информационный тезаурус: ассоциативные миры слова и текста; миры мысли и чувства // Слово и текст в психолингвистическом аспекте. Тверь, 1992. С.11-16.

17. Ассоциативные миры слова и текста: их взаимопроникновение, взаимозависимость, взаимовлияние // Мышление и текст. Иваново, 1992. С.147-154.

18. Слово и человек И Проблемы психолингвистики: слово и текст. Тверь, 1993. С.24-28.

19. Педагогические тесты и их применение в курсе обучения иностранным языкам // Тестирование в учебном процессе. Уфа, 1993. С.47-51 (в соавторстве).

20. Задания в тестовой форме для проверки знаний студентов по английскому языку. Учебное пособие. Уфа, 1993.118с. (в соавторстве).

21. Ассоциативное окружение слова: контекстное и внеконтекстное //

рялпл rf 'pawan" f»trr* *r>ti» t«r тл пгчлйпа» ít t гглтгл'лу»тгпт1лтт№'1 tnew 1 oq/f c* ал^ка

ti í.vc4.vi. uaitlwluilwv muuv^lvitiui í i ivrn w-t.

22. Анализ материалов эксперимента по изучению контекстного и вне-контекстного окружения слова П Психолингвистические исследования: слово и текст. Тверь, 1995. С.73-79.

23. Ассоциации: обзор литературы и стратегии поиска И Актуальные проблемы психолингвистики: слово и текст. Тверь, 1996. С.32-35.

24. О разных парадигмах и основаниях исследовательского поиска // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 1997. С.66-75.

25. Языковое сознание и деятельность переводчика // Ядкяр. 1998. №1-2(6). С.68-70.

26. Овладение и владение иностранным языком: поиск новых путей и перспектив // Вопросы языкознания и литературоведения, Уфа, 1998. С.113-117.

27. О психолингвистической концепции слова и о языковом сознании И Структурно-функциональная организация речевой деятельности и ее семан-тико-прагматические характеристики. Уфа, 1998. С.50-54.

28. О возможных основаниях для классификации ассоциативных реакций // Психолингвистические исследования: слово, текст. Тверь, 1999. С. 14-23.

29. Развитие значения полисемантичного слова у детей разных возрастных групп // Материалы VIII всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1985. С. 285-186.

30. Опыт исследования становления семантики слова у ребенка // Психолингвистические основы речевого онтогенеза при усвоении родного и иностранного языков: Тез. докл. всесоюз. конф. М., 1987. С.40-41.

31. Проблемы экспериментального исследования развития семантики слова в индивидуальном сознании // Тезисы IX всесоюзного симпозиума по

психолингвистике и теории коммуникации "Языковое сознание". М., 1988. С.151-152.

32. Процесс понимания текста и психологическая структура значения термина // Использование достижений терминологической лексикографии при освоении новой зарубежной техники: Тез. докл. науч.-практич. конф. Челябинск, 1989. С.67-68.

33. Возможности использования материалов ассоциативных экспериментов при обучении русскому языку как иностранному И Семантика в преподавании русского языка как иностранного. Харьков. 1989. Вып.3.4.2. С.19-20.

34. Опыт психолингвистического исследования семантики слова и понимания текста // Лексика. Лексикография. Научно-технический перевод: Тез. докл. и сообщ. науч. совещания. Орел, 1990. С.114-115.

35. Механизмы понимания текста: переводческая деятельность и практика учебного процесса // Вопросы теории и практики перевода научно-технической литературы: Тез. докл. к зональному семинару. Пенза, 1990. С.100-102.

36. Ассоциативные связи слов и смысловое содержанке текста: практика учебного процесса // Лингвометодические аспекты семантики и прагматики текста: Методические рекомендации. Курск, 1990. С.25-26.

37. Индивидуальная картина мира: опыт экспериментального исследования // Этнопсихолингвистические аспекты речевого общения: Тез. докл. совещания-семинара. Самарканд, 1990. С.53-54.

38. Язык и культура: экспериментальное изучение национально-культурной специфики ассоциативных реакций испытуемых разных возрастов // Язык и культура: Библиографический аспект проблемы: Тез. докл. вее-согозн. науч.-практич. конф. Уфа, 1990. С. 145-146.

39. Лекскко-семаптяческке варианты слс»а: "норма" з условиях нормы и патологии // Нормы человеческого общения: Тез. докл. межвуз. науч. конф. Горький, 1990. С. 164-166.

40. Целостность языковой личности: модель мира и мир моделей // X Всесоюзный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации "Психолингвистика и межкультурное взаимопонимание". М., 1991. С.249-251.

41.0 проблеме моделирования субъективной картины мира // Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология: Тез. докл. межзуз. науч.-методич. конф. Уфа, 1992. С.33-34.

42. О механизме взаимодействия мысли и эмоции // Коммуникативно-прагматические аспекты германских и романских языков: Тез. докл. межвуз. науч. конф. Курск, 1994. С.62-63.

43. Ассоциативные проекции слова и текста // ХП Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации "Языковое сознание и образ мира". М., 1997. С. 133-134.

44. Экспериментальные исследования специфики языка и культуры испытуемых (на материале межъязыкового сопоставления результатов ассоциативных экспериментов) // Актуальные проблемы сопоставительного языкознания: Материалы науч.-практич. конф. Уфа, 1998. С.179-182.

45. Языковой/речевой механизм человека: возможные подходы // Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология: Материалы конф. Уфа. 1999. С.92-94.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Рогожникова, Татьяна Михайловна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ЗНАЧЕНИЯ

СЛОВА.

1.1 О разных парадигмах и основаниях исследовательского поиска.

1.2. Основы отечественной психолингвистической концепции значения слова.

1.3. Динамические закономерности функционирования значения и основные гипотезы семантического развития.

1.3.1. Различные подходы к исследованию развития значения.

1.3.2. Основные гипотезы развития значения слова у детей.

1.3.3. Проблема периодизации процесса развития значения слова в индивидуальном сознании.

Глава 2. МЕХАНИЗМЫ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ И СЕМАНТИЧЕСКИЕ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ СЛОВА.

2.1. Некоторые трудности изучения речевых механизмов.

2.2. Специфика и последовательность становления механизмов функционирования слова в индивидуальном сознании.

2.3. Семантические репрезентации слова.

Глава 3. СПИРАЛЕВИДНАЯ МОДЕЛЬ СЕМАНТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ.

3.1. Выбор метода исследования.

3.2. Свободные ассоциативные эксперименты с носителями русского языка.

3.3. Использованные для внутриязыкового сопоставления материалы свободных ассоциативных экспериментов с носителями русского языка.

3.4. Использованные материалы свободных ассоциативных экспериментов с носителями других языков.

3.5. Материал для исследования.

3.6. Процедура анализа экспериментальных данных.

3.7. Сопоставительный анализ экспериментального материала.

3.7.1. Расширение набора J1CB полисемантичных слов у детей разных возрастов.

3.7.2. Расхождения в степенях актуальности одного и того же J1CB полисемантичного слова.

3.7.3. Расхождения в степенях актуальности различных ЛСВ слова у испытуемых разных возрастов.

3.7.4. Некоторые другие количественные параметры анализа экспериментального материала.

3.8. Анализ динамики перестройки структуры значения полисемантичных слов.

3.9. Модель семантического развития.

Глава 4. СЛОВО И ЕГО АССОЦИАТИВНОЕ ОКРУЖЕНИЕ.

4.1. Слово, ассоциации и жизнедеятельность человека.

4.2. Возможные основания для классификации ассоциативных реакций.

4.3. Ассоциативное окружение слова и влияние контекста.

4.3.1. Специфика идентификации и хранения многозначного слова.

4.3.2. Экспериментальное исследование проблемы влияния контекста.

4.3.3. Обсуждение результатов экспериментального исследования.

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Рогожникова, Татьяна Михайловна

Психолингвистическая парадигма исследования речевой деятельности человека достигла той грани, за которой начинается формирование новой научной парадигмы: сегодня актуальными становятся вопросы о том, каким образом человек использует язык, какие психические процессы и какие механизмы обеспечивают функционирование языковой способности. Попытки изучения этих вопросов ставят исследователя перед необходимостью интеграции самых различных представлений и концепций, проведения междисциплинарного исследования, нацеленного на поиск новых подходов и новых ракурсов освещения проблемы. Разработка психолингвистической концепции функционирования полисемантичного слова в сознании индивида (концепции интегративного типа) представляется актуальной не только потому, что с ее позиций возможно решить вопросы относительно путей развития значения слова, характера процессов, лежащих в основе семантического развития, специфики и последовательности становления механизмов функционирования слова в индивидуальном сознании, но и в связи с тем, что эта концепция позволяет связать воедино идею семантического развития с возможной эволюцией человеческого сознания, и осознать их диалектическое единство.

Целью работы явилось построение основ новой теории интегративного типа, способной объяснить разнообразные и порой разрозненные данные о динамических закономерностях функционирования полисемантичного слова в сознании индивида. Основы такой теории создавались при дальнейшем развитии психолингвистической теории слова в контексте психологии возможной эволюции человеческого сознания.

Для достижения этой цели оказалось необходимым решение следующих задач:

2) проанализировать основные гипотезы развития значения слова и наметить пути их возможной интеграции;

4) выбрать адекватный метод исследования, позволяющий проникать в психику индивида и анализировать вышедшие в "окно сознания" вербализованные продукты, полученные в результате такого проникновения;

5) осуществить экспериментальную проверку концепции через: а) внутриязыковое сопоставление экспериментальных результатов, полученных от нормальных русских испытуемых разных возрастов; б) внутриязыковой сопоставительный анализ данных, полученных от испытуемых в условиях нормы, с результатами аналогичного эксперимента, проведенного в условиях патологии; в) межъязыковое сопоставление материалов экспериментов, проведенных нами и другими авторами с испытуемыми разных возрастов - носителями английского, словацкого, белорусского, русского, татарского и башкирского языков; г) внутриязыковое сопоставление контекстного и вне-контекстного окружения слова;

Материал исследования составили данные психолингвистических экспериментов, проведенных нами и другими авторами с испытуемыми разных возрастных групп - носителями русского, белорусского, словацкого, английского, татарского и башкирского языков. Всего нами было проведено 7 психолингвистических экспериментов, среди них: 4 свободных ассоциативных эксперимента (внеконтекстный вариант) с регистрацией первичной реакции; 1 контекстный ассоциативный эксперимент с регистрацией цепочки ассоциаций и записью впечатлений испытуемых от предложенного контекста (контекстом послужили 10 вариантов перевода одного стихотворения); 1 эксперимент на внеконтекстные дефиниции слова-стимула; 1 контекстный ассоциативный эксперимент с регистрацией цепочки ассоциаций, полученных в связи с предложенным контекстом - отрывком из прозаического произведения.

Общее количество проанализированных ассоциаций, включая контекстные и внеконтекстные дефиниции - около 150.000, среди них: на русском языке - около 120.000, на белорусском - 10.000, на словацком - 7950, на английском - 7520, на татарском - 2160, на башкирском - 2160.

Количество исследовавшихся слов- стимулов - 62, среди них: на русском языке - 21, на белорусском - 10, на словацком - 5, на английском - 8, на татарском - 9, на башкирском - 9.

Число участников наших экспериментов с носителями русского языка - 1068. Возрастной диапазон анализа - от дошкольников до испытуемых преклонного возраста.

Сформулированные выводы и наблюдения подкреплены критическим анализом значительного количества научных публикаций по исследуемым вопросам (около 460 наименований).

Теоретическую базу исследования составили психолингвистическая теория слова и концепция индивидуального знания, разрабатываемые Тверской школой психолингвистики под руководством А.А. Залевской, а также концепция возможной эволюции человеческого сознания, изложенная в трудах П.Д. Успенского. Основные положения, составляющие теоретическую основу работы, подробно рассмотрены в соответствующих разделах диссертации.

В результате проведенного исследования выносятся на защиту следующие полоэ/сения.

2. Непрерывность исследуемого процесса обеспечивается действием механизма ассоциирования, который трактуется в диссертации как один из важнейших механизмов психической деятельности человека. При его постоянном участии реализуются различные способы хранения и обработки информации, а по результатам или продуктам работы этого механизма можно судить об изменениях в способах увязывания со словом информации об окружающем мире, делать выводы об изменениях состава единиц идиолекси-кона и постоянных перегруппировках их по многочисленным и разнообразным основаниям для связи.

6. Единый процесс развития значения слова в условиях нормы является постепенным, аналогичным восхождению по спирали с увеличивающимися по мере восхождения диаметрами витков. Данная модель интегрирует все известные гипотезы семантического развития и позволяет снять противоречия, возникающие при рассмотрении отдельных гипотез, отсюда следует, что она обеспечивает обобщение более высокого уровня со значительным объяснительным потенциалом.

7. По результатам анализа материалов экспериментов с заданным внешним контекстом (далее - контекстные варианты эксперимента) разграничиваются три уровня обработки информации: сенсорный, эмоциональный и ментальный (интеллектуальный). Все эти три взаимосвязанных уровня образуют единое пространство, пульсирующее на разных частотах (в силу разных скоростей обработки информации на сенсорном, эмоциональном, ментальном уровнях). В случаях совпадения всех частот это единое пространство входит в резонанс, пульсации накладываются друг на друга, порождая концептуальное образование, или концепт. Совокупность сенсорных, эмоциональных, ментальных репрезентаций порождает концептуальную репрезентацию. Но эта совокупность достигается не перечислением и не суммированием репрезентаций разных уровней, а лишь совпадением пульсаций, производимых на разных уровнях обработки информации.

9. На уровне сенсорной обработки действует особый механизм искажения информации, касающийся взаимосвязи между чувственным и рациои нальным в познании объективной реальности. По своему устройству сенсорный уровень сложнее эмоционального, и, следовательно, скорость обработки на сенсорном уровне значительно ниже, чем на эмоциональном.

11. Уровень ментальной (интеллектуальной) обработки информации представляет собой архисложную структуру, состоящую из множества подуровней и сложной системы взаимосвязей и взаимозависимостей между частями. Обработка информации проходит при взаимодействии всех психофизиологических функций, в ходе непрерывно действующих процессов анализа, синтеза, сравнения или классификации, протекающих независимо от нашей воли и сознания. Эта идея И.М. Сеченова вполне может служить основой для представления устройства данного уровня. Обработка информации на глубинном ментальном уровне занимает гораздо больше времени, чем обработка на сенсорном и эмоциональном уровнях.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые предпринята попытка целенаправленного изучения функционирования полисемантичного слова с позиции интегративного подхода, сочетающего в себе психолингвистическую теорию слова и концепцию возможной эволюции человеческого сознания. Критический анализ различных направлений исследований, включающий изыскания в области философии, когнитивной психологии, психофизиологии, теософии, психоанализа, психолингвистики, лингвистики, позволил обобщить результаты изучения проблемы, исходя из различных научных парадигм. Проведенное экспериментальное исследование в сочетании с теоретическим анализом привело к построению основ новой теории интегративного типа. Трактовка функционирования полисемантичного слова на фоне как внутреннего, так и внешнего контекстов с учетом специфики семантического развития, особенностей разноуровневой обработки информации и действия речевых механизмов позволила не только перевести идею семантического развития в более широкий контекст единой теории психических процессов, но и увязать ее с идеей возможной эволюции человеческого сознания.

Теоретическая значимость работы состоит в следующем:

1) показана недостаточность подходов к изучению динамических закономерностей функционирования значения слова с позиций какой-либо одной гипотезы: гипотез генерализации, дифференциации, параллельных процессов, прототипов, характеризующе-определительного сдвига в развитии значения слова;

Практическая значимость результатов проведенного исследования определяется тем, что положения и выводы работы могут быть использованы для решения широкого круга задач психолингвистики и общего языкознания. Полученные результаты применимы для повышения эффективности процесса обучения родному и иностранному языкам; для выявления тех или иных нарушений, проявляющихся в системе ассоциаций; в детской патологии; в лексикографической практике при составлении сопоставительных ассоциативных словарей, специальных ассоциативных словарей и словарей особого типа, в основу которых положены опорные слова текстов определенной тематики. Результаты работы могут быть использованы в межкультурных исследованиях для выявления национально-культурной специфики ассоциативных реакций. Основные теоретические выводы и результаты анализа экспериментального материала найдут применение при чтении курсов общего языкознания, введения в языкознание и спецкурсов ("Психолингвистические проблемы семантики", "Ассоциативное окружение слова" и т.д.). и

Апробация результатов исследования: основные положения и результаты работы были изложены в выступлениях и при участии в дискуссиях в ходе международных, всероссийских симпозиумов, конференций, заседаний "круглых столов" и семинаров докторантов в России и за рубежом, включая XII международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации "Языковое сознание и образ мира" (Москва, 1997), международные конференции и семинары (Варшава, Польша, 1991; Норфолк, США, 1993; Александрия, США, 1993; Уфа, 1993, 1994), семинары докторантов (Колумбийский университет, Нью-Йорк, США, 1995), всесоюзные симпозиумы и конференции (Москва, 1991, 1996; Уфа, 1990; Иваново, 1992), республиканские и региональные конференции (Душанбе, 1991; Тверь, 1995; Уфа, 1994, 1995), совещание-семинар (Клэрион, США, 1995; Уфа, 1993), зональный семинар (Пенза, 1990), межвузовские конференции (Горький, 1990; Курск, 1994; Уфа, 1996, 1997, 1998, 1999). Результаты исследования обсуждались на докторантском коллоквиуме факультета прикладной лингвистики Колумбийского университета (Нью-Йорк, США), на расширенном заседании кафедры иностранных языков Уфимского государственного авиационного технического университета и кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета.

По теме диссертации опубликованы монография, раздел в коллективной монографии, статьи и тезисы. Общий объем опубликованных работ -свыше 38 п л.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Психолингвистические проблемы функционирования полисемантичного слова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В представленной диссертации мы обсудили теоретические и экспериментальные проблемы, связанные с исследованием функционирования полисемантичного слова в индивидуальном сознании. Особое внимание было уделено динамическим закономерностям функционирования значения, рассмотрению основных гипотез семантического развития. Обозначенные проблемы сохраняют свою актуальность, требуя дальнейших исследований в направлении изучения речевых механизмов, а также возможностей моделирования семантического развития. Заслуживает самого пристального исследования вопрос ассоциативного окружения слова (контекстного и внеконтекст-ного). Этот вопрос напрямую связан с проблемой внутреннего и внешнего контекстов, их взаимодействия, взаимовлияния и выхода в сферу возможной эволюции человеческого сознания.

В ходе проведенного исследования была разработана психолингвистическая интегративная концепция функционирования полисемантичного слоиа в сознании индивида, главные положения которой могут быть изложены в виде следующих основных выводов. Выводы, которые носят частный характер, приведены в конце глав и подразделов диссертации.

Семантическое развитие - непрерывный процесс, не прекращающийся на протяжении всего жизненного отрезка. Непрерывность и "жизненное равновесие" обеспечиваются главным механизмом жизнедеятельности человека - механизмом ассоциирования, который можно назвать интегрирующей основой внешнего и внутреннего контекста индивидуального сознания.

Механизмы функционирования слова действуют на фоне как внутреннего (перцептивного, аффективного, когнитивного), так и внешнего (вербального, ситуативного) контекстов.

На фоне внутреннего контекста они проходят сложный путь становления и отработки. В своей совокупности они действуют только в сознании нормального взрослого человека. Анализ экспериментального материала позволяет предположить, что одним из первых вступают в действие механизм глубинной предикации, который выполняет задачу управления усвоением значения слова, решая ее в двух главных направлениях - допустимости и недопустимости предикативной связи между элементами реальной действительности. Затем вступает в действие механизм когнитивного контроля, отвечающий за опыт адаптации индивида в мире. Индивид "подстраивает" мир под себя, под еще незыблемую однозначность собственных суждений о нем. Вступление в работу механизма коммуникативного контроля означает начало "подстраивания" себя под окружающую действительность. Это начало осоз-навания многозначности мира. Механизм вероятностного прогнозирования осуществляет контроль за действием других механизмов. Он отражает степень рельефности того или иного параметра психологической структуры значения и дает прогноз дальнейшего развития значения слова. Позднее других формируется механизм смысловых замен. Именно он впоследствии оказывает влияние на функционирование любого слова в индивидуальном лексиконе человека.

Последовательное вступление в действие механизмов функционирования полисемантичного слова на фоне внутреннего контекста оказывает непосредственное влияние на пути развития значения слова. В ходе семантического развития прослеживаются два постоянно взаимодействующих основных пути: а) углубляющаяся с возрастом дифференциация значений слов вследствие более глубокого и четкого различения признаков предметов и явлений действительности; б) отвлечение от различительных признаков, ведущее к более высоким уровням обобщения. Два названных пути развития значения слова неразрывно связано друг с другом, сплетены в единый процесс

Единый процесс развития значения слова в условиях нормы является постепенным, аналогичным восхождению по спирали с увеличивающимися но мере восхождения диаметрами витков. Данная модель интегрирует все известные нам гипотезы семантического развития и тот факт, что модель позволяет снять противоречия, возникающие при рассмотрении отдельных гипотез, дает нам основания предположить, что интегративная модель - это обобщение более высокого уровня со значительным объяснительным потенциалом.

Анализ материалов экспериментов с заданным внешним контекстом позволил обозначить три уровня обработки информации: сенсорный, эмоциональный и ментальный. Все три уровня, несомненно, взаимосвязаны и образуют единое пространство, пульсирующее на разных частотах (в силу разных скоростей обработки информации на сенсорным, эмоциональном, ментальном уровнях). В случаях совпадения всех частот это единое пространство входит в резонанс, пульсации накладываются друг на друга, порождая концептуальное образование или концепт. Совокупность сенсорных, эмоциональных, метальных репрезентации порождает концептуальную репрезентацию. Но эта совокупность достигается не перечислением и не суммированием репрезентаций разных уровней, а лишь совпадением пульсаций, производимых на разных уровнях обработки информации.

Разница в скоростях обработки информации (самым быстрым считается эмоциональный, а самый медленным - интеллектуальный центр) может быть объяснена различиями в режимах работы каналов поступления информации. Чем больше количество каналов и сложнее режим работы, тем медленнее происходит обработка информации.

По материалам экспериментов было обнаружено, что на уровне сенсорной обработки действует особый механизм искажения информации, касающийся взаимосвязи между чувственным и рациональным в познании объективной реальности. И по своему устройству сенсорный уровень сложнее эмоционального и, следовательно, скорость обработки на сенсорном уровне будет значительно ниже, чем на эмоциональном.

Глубинный эмоциональный уровень не испытывает на себе воздействия со стороны механизма искажения информации. Есть основания полагать, что даже в случаях отклонения от нормы работа канала эмоционального уровня остается сохранной, могут поменяться лишь его полюса, т.е. положительное в условиях нормы может стать отрицательным в условиях патологии

Уровень ментальной обработки информации представляет собой архисложную структуру, состоящую из множества подуровней и сложной системы взаимосвязей и взаимозависимостей между частями. Обработка информации проходит при взаимодействии всех психофизиологических функций, в ходе непрерывно действующих процессов анализа, синтеза, сравнения или классификации, протекающих независимо от нашей воли и сознания. Эта идея И.М. Сеченова вполне может служить основой для представления устройства данного уровня. Обработка информации на глубинном ментальном уровне занимает гораздо больше времени, чем обработка на сенсорном и эмоциональном уровнях.

Результаты анализа экспериментальных данных показали, что на уровне ментальной обработки действует спонтанно открывающийся канал движения новой информации. Канал работает в двух режимах: инсайта и блокировки переноса информации. Вопрос о механизме искажения информации на глубинном метальном уровне обработки остается пока открытым. В проведенных нами экспериментах свидетельств, подтверждающих или опровергающих наличие следов работы данного механизма, обнаружено не было. Но было выявлено существование особого "межуровневого" механизма, возникающего на стыке полюса канала с уровня сенсорной обработки и полюса канала с уровня ментальной обработки, а именно: механизма искажения информации и механизма блокировки переноса информации. Такое "вертикальное" соединение полюсов каналов формирует этот межуровневый механизм, реализующий сложную идею диалектического взаимодействия между чувственным и рациональным в познании мира.

Связывая воедино идею семантического развития с возможной эволюцией человеческого сознания, мы не только намечаем перспективы дальнейших исследований, но и подходим к созданию основ новой теории интегра-тивного типа, основными составляющими которой становятся "развитие" и "эволюция".

Трудность проблемы очевидна: идея развития как бы предполагает идею эволюции и наоборот. Часто одно объясняется через другое из-за нехватки разъяснительных средств.

Заслугой Герберта Спенсера является приложение идеи развития к исследованию психологических феноменов [Спенсер 1998]. Свойства человеческого сознания, к которым Г. Спенсер относит первичные интуиции, отождествления и различения, сознавание существования, последовательности, причинности, представляет собой продукты эволюции элементов психики от низших форм до высших. При этом Г. Спенсер отмечает, что существует барьер, на который следует постоянно указывать как тем, кто ищет материальных объяснений душевных явлений, так и тем, кто опасается, чтобы такие объяснения не были найдены когда-нибудь. "Последний класс доказывает своим страхом почти столько же, как и первый своей надеждой, что все они верят, будто бы дух может быть истолкован в терминах вещества: между тем как те, кого они клеймят названием материалистов, глубоко убеждены в том, что не существует даже отдаленной возможности подобного истолкования душевных явлений" [Цит. раб.: 185].

Несомненно, Г. Спенсера можно назвать популяризатором идеи эволюции, в основу которой положен основной принцип: "все развивается". На основании этого принципа стали объясняться биологические, психологические, моральные, социальные и даже космические процессы. Можно без преувеличения сказать, что весь мировой процесс рассматривается как результат такой механической эволюции.

Интересно замечание П.Д. Успенского о том, что уже в самом начале, при использовании идеи эволюции как биологического понятия, было сделано смелое допущение, без которого вообще невозможно было бы создать теорию. Имеется в виду положение о "происхождении видов". А в дальнейшем, то, что в основу было положено лишь допущение, прочно забыли. "Дело в том, что если строго придерживаться фактов, то эволюцию, основанную на отборе, приспособлении и устранении, можно принять только в смысле "сохранения вида", ибо лишь эти факты можно наблюдать в жизни. А появление новых видов, их формирование и переход из низших форм в высшие фактически никогда не наблюдалось. Эволюция в смысле "развития вида" - не более чем гипотеза, которая стала теорией вследствие неправильного понимания. Единственный факт здесь - это "сохранение вида". А вот как они появляются - мы не знаем; и не следует обманываться на этот счет" [Успенский 1993: 351.

П.Д. Успенский отмечает, что метод аналогии иногда оказывается очень опасным. Так, установив эволюцию разновидности и породы, наука использовала этот же закон эволюции в отношении видов, следуя методу аналогии. Эволюция разновидности - установленный факт; но все эти разновидности остаются в пределах данного вида и весьма неустойчивы, т.е. при изменении условий они через несколько поколений изменяются или возвращаются к первоначальному типу. Вид - это твердо установившийся тип, и изменение вида никогда не наблюдалось. П.Д. Успенский вообще называет подобную аналогию "сознательной ошибкой".

Столь же критически рассматривает понимание эволюции П. Тейяр де Шарден, подчеркивая, что для многих людей эволюция - это "все еще трано-формум, а трансформум - это лишь старая дарвиновская гипотеза, столь же локальная и устаревшая, как лапласовская концепция происхождения солнечной системы или вегенеровская гипотеза перемещения континентов . Что такое эволюция - теория, система, гипотеза? . Нет, это нечто гораздо большее, чем все это: она - основное условие, которому должны отныне подчиняться и удовлетворять все теории, гипотезы, системы, если они хотят быть разумными и истинными" [Тейяр де Шарден 1987: 175].

Поэтапную эволюцию сознания с одновременным представлением содержания мифов как феноменологии развития рассматривает в своей книге Э. Нойманн [Нойманн 1998]. Его исследование связано с внутренними, психическими и архетипическими факторами, определяющими ход этого развития. "Архетипы" или "изначальные образы" (термины К.Г. Юнга) представляют собой, по мнению Э. Нойманна, инстинкты, выраженные в форме образов, поскольку бессознательное репрезентирует себя сознанию в форме образов, которые, так же как в сновидениях и иллюзиях, инициируют процесс сознательной реакции и усвоения. Эти образы фантазии имеют аналогию (причем ближайшую) с мифологическими типами. В связи с этим автор делает заключение, что они вообще соответствуют определенным коллективным (а не личным) структурным элементам человеческой души и наследуются так же, как морфологические элементы человеческого тела [Цит. раб.: 9].

Интересным представляется тот факт, что Э. Нойманн рассматривает ход онтогенетического развития индивидуального сознания мыслящей личности через те же архетипические стадии, которые определяют развитие сознания человечества в целом. "Сознание мыслящей личности развивается, проходя через ряд "неизменных образов", и в этом процессе Эго постоянно устанавливает новые связи с архетипами" [Цит. раб.: 10], таким образом получается, что его отношение "к извечности архетипических образов является последовательным во времени процессом - т. е. происходит, так сказать, стадиально" [Там же].

Мы видим что в решении этого вопроса невозможно обойтись без моделирования процесса развития и, наверное, потребуется не одно совокупное усилие не только для осознания единства эволюционного процесса, но и для выражения процессов глубинной психологии вербальными средствами.

Из всего разнообразия точек зрения, критических замечаний, различных определений [см., например, Осипов 1970; Смирнов 1975; Седов 1976; Антомонов 1976 и многие др.] можно отметить, что термин "эволюция" весьма полезен, но следует развести эволюцию как преобразования в общепринятом смысле и эволюцию человека. Под эволюцией в общепринятом смысле можно считать, например, развитие всех клеток организма из одной родительской клетки (эволюция родительской клетки). "Строго говоря, все преобразующие процессы правомерно назвать эволюционными. Развитие цыпленка из яйца, дуба из желудя, пшеничного колоса из зерна, бабочки из личинки, гусеницы из куколки - все это примеры эволюции, действительно существующей в мире" [Успенский 1993: 37].

В беседах с учениками Г.И. Гурджиев настойчиво отмечал, что эволюцию человека можно понимать как развитие в нем тех сил или возможностей, которые никогда не развиваются сами по себе, механически. И только такой тип роста указывает на подлинную эволюцию [Успенский 1996: 67]. Более того, по мнению Г.И. Гурджиева, человечество не прогрессирует и не эволюционирует. И то, что нам представляется эволюцией, - это лишь частичное видоизменение, которое немедленно уравновешивается соответствующим изменением в противоположном направлении. Человечество, как и все остальные виды органической жизни, существует на Земле для нужд и целей всей Земли. И оно в точности соответствует ее потребностям в настоящее время.

Можно не соглашаться с категоричностью суждений Г.И. Гурджиева, но трудно противостоять логике его изложения. Европейская теоретическая мысль, по его мнению, рассматривает эволюцию человека как процесс, не связанный с окружающей природой, как процесс постепенной победы над природой. Ни то, ни другое совершенно невозможно, ибо своей жизнью, смертью, эволюцией, вырождением человек равной степени служит природе; вернее, природа одинаково использует возможности, как эволюции, так и вырождения, возможно, для разных своих целей.

Говоря об эволюции, необходимо с самого начала понять, что никакая механическая эволюция невозможна. "Эволюция человека - это эволюция сознания, а "сознание" не может эволюционировать бессознательно. Эволюция человека - это эволюция его воли; а "воля" не в состоянии эволюционировать невольно. Эволюция человека - это эволюция его способности делать; а "делание" не может быть результатом вещей, которые "случаются" [Цит. раб.: 70].

Идея развития является ключевой для целого ряда наук. Психология и психолингвистика не являются исключением.

В.П. Зинченко говорит, что "опыт зарубежной и отечественной психологии подтверждает, что без категории развития, без проблемы развития в психологии нечего делать" [Зинченко 1997: 14]. Он отмечает, что есть линейные, поступательные, стадийные, спиральные, синхронные, гетерохрон-ные представления о развитии. Обсуждаются основные факторы развития: наследственность и среда. Устанавливается соотношения между обучением и развитием. В настоящее время сформулированы принципы развивающею обучения, или формирующего развития и т.д.

В рамках психолингвистической парадигмы этот термин предполагает "изменение", при этом совершенно не обязательно, что развитие непременно приводит к усовершенствованию ("в течение жизни взрослого человека могут иметь место расширения и совершенствования языковых и метаязыковых знаний, адаптация к тому или иному уровню речевого окружения или деградация " [Залевская 19966: 96]). Итак, термины "динамика", "изменение ', "развитие" становятся взаимозаменяемыми.

Опираясь на полученные в ходе работы результаты, мы с определенностью можем сказать, что развитие наблюдаемо и экспериментально доказуемо: возможно судить о его путях, делать выводы о качественных и количественных параметрах. Ориентируясь на "усредненные данные" и частотность их проявления, мы можем определить границы нормы, а все, что не вписывается в "средний показатель", рассматривать как отклонение от нормы.

Анализируя ассоциации, мы делаем выводы об ассоциативном "профиле" в синхроническом плане, усматриваем рельефность ассоциативных секторов в диахроническом аспекте при изучении разных возрастных срезов, говорим о стереотипности реакции и т.д.

В каком же соотношении можно рассматривать идею развития и идею эволюции в том ее понимании, которое было изложено выше?

Мы полагаем, что идея развития разворачивается в современных исследованиях как бы в трехмерном пространстве, где нет ничего постоянного, где все переменно и находится в вечном обмене с окружающем. Идея эволюции сознания принадлежит четырехмерному пространству, с позиции которого трехмерность воспринимается как проекция. Но "четырехмерное тело есть бесконечное число моментов существования трехмерного тела, его состояний и положений" [Успенский 1998: 85]. Исходя из этого, можно говорить не о двух разных пространствах, а о двух разных способах восприятия одного и того же мира.

В какой-то степени нам удалось расшифровать один из этих способов через идею развития. Второй способ - эволюция - загадка, которую предстоит разгадывать. Где же искать? "Четвертое измерение надо искать во времени" [Цит. раб.: 84]. Вспомним, что время, как полагает П.Д. Успенский, измеряется ассоциациями, движение которых не прекращается никогда.

Второй трудный вопрос - как искать? Готовых ответов, конечно нет Но мы полагаем, что направление поиска должно быть сосредоточено на выявлении или создании (если таковой нет) наиболее подходящей для понимания изучаемого явления интегративной модели, которая затем, возможно, станет основанием для следующей научной парадигмы.

Новая парадигма или переход на более высокий уровень функциониро вания, на новый уровень восприятия или к "более высокому нейроконтуру -часто сопровождается значительным беспокойством" [Регарди 1998: 21]. По мнению И. Регарди, этот феномен нестабильности на самом деле представляет собой способ, которым любой живой организм как бы "встряхивает себя", чтобы образовались новые комбинации и изменения, необходимые для перехода к новым, более высоким уровням развития" [Цит. раб.: 22].

И мы хотим добавить, что переход на следующий виток спирали, на следующий нейроконтур вовсе не обещает быть гладким.

Парадоксальные работы Р.А. Уилсона [1998, 1999], в которых сведены воедино теория восьми нейрологических контуров Тимоти Лири, упражнения по самонаблюдению Гурджиева, общая семантика Кожибского, магические теоремы Алистера Кроули, несколько видов йоги, Христианская Наука, теория относительности, современная квантовая механика и множество другие подходов к пониманию окружающего мира [Регарди 1998: 18], вполне могут служить примером того интегративного подхода, в котором обозначается новая футуристическая научная парадигма.

Попытки сравнить человеческий мозг с компьютером не являются новыми. Более того, создаваемые модели ментальной репрезентации проходят проверки при помощи компьютерных программ, точнее - через компьютерное моделирование процессов, протекающих в голове человека.

Р.А. Уилсон не отождествляет человеческий мозг с компьютером, но допускает, что последний может служить его моделью. Вещество головною мозга, как считает автор, представляет собой электро-коллоидную суспензию (протоплазму). Любое химическое вещество, попадая в мозг, нарушает равновесное состояние протоплазмы, соответственно оказывая влияние на сознание [Уилсон 1998: 34]. Поскольку мозг человека "действует по принципу электро-коллоидного, а не твердотельного компьютера, он подчиняется тем же законам, что и мозг любого другого животного" [Цит. раб.: 37], т. е. программы (в виде электрохимических связей) вводятся в него дискретно. Что же думает автор о программном обеспечении личности? По мнению Р.А. Уилсона, каждый набор программ состоит из четырех основных частей:

1. Генетические императивы. Жестко заданные программы. "Инстинкты".

2. Импринты. Мозг обязан принимать их только в определенные моменты развития.

3. Кондиционирование. Программы накладываются на импринт. Легко изменяются.

4. Обучение. Еще более свободные программы.

Аппаратное обеспечение мозга Р.А. Уилсон, вслед за Т. Лири, разделяет на восемь контуров, причем четыре контура - "древние" и консервативные - присутствуют у всех людей.

1. Оральный контур биовыживания. Импринтируется матерью и кондиционируется с последующим питанием и заботой.

2. Анальный эмоционально-территориальный контур. Импринтируется на этапе вставания на ноги и борьбы за власть в семейной структуре.

3. Время связывающий семантический контур. "Импринтируется и кондиционируется человеческими артефактами и символическими системами. "Обрабатывает" и "упаковывает" окружающий мир, классифицируя все в соответствии с локальным туннелем реальности. Его функциями являются изобретение, вычисление, предсказание и передача сигналов через поколения" [Цит. раб.: 40].

4. "Моральный" социо-сексуальный контур. Отвечает за сексуальные наслаждения, определение морального и аморального, продолжение рода, воспитание потомства.

Вторая группа из четырех контуров мозга, по мнению Р.А. Уилсона, гораздо моложе первой, и отдельные ее контуры в настоящее время присутствуют лишь у немногих людей. "Тогда как древние контуры определяют эволюцию до сегодняшнего дня, эти футуристические контуры предопределяют нашу будущую эволюцию" [Там же]. Мы не имеем возможности подробно описать называемые контуры, они рассматриваются в цитируемой работе, поэтому просто коротко перечислим:

5. Холистический нейросоматический контур. Импринтируется экстатическим опытом, полученным благодаря биологической или химической йоге.

6. Коллективный нейрогенетический контур. Импринтируется высокими ступенями йоги. Содержит в себе весь эволюционный "сценарий", прошлый и будущий (и обеспечивает доступ к этому "сценарию"). Здесь находятся архетипы юнговского коллективного бессознательного.

7. Контур метапрограммирования. Импринтируется высшими уровнями йоги. Состоит из "кибернетического сознания и отвечает за репрограмми-рование и реимпринтирование всех контуров, включая самого себя, делая возможным сознательный выбор между альтернативными мирами, или ту ннелями реальности" [Цит. раб.: 41].

8. Нелокальный квантовый контур. Импринтируется шоком, околосмертным опытом, клинической смертью ,"внетелесным опытом", трансвременными восприятиями, транспространственными видениями. Настраивает мозг на работу в нелокальной квантовой коммуникационной системе.

Любопытны замечания Р.А. Уилсона о том, что 3. Фрейд, рассматривая первый, второй, четвертый контуры, упустил из виду третий, семантический контур. А К.Г. Юнг описал первый контур как способность ощущать, второй - как способность чувствовать, третий - как способность мыслить [Цит. раб.: 126].

Идеи К.Г. Юнга хорошо согласуются с тем, что мы описываем как сенсорный, эмоциональный и ментальный уровни обработки информации.

В модели, описываемой Р.А. Уилсоном, нас более всего интересует третий контур, ибо даже гений, пробившийся в результате некоего внутреннего процесса к седьмому контуру, вынужден вернуться назад, к третьему контуру, но "уже со способностью нарисовать новую семантическую каргу, построить новую модель реальности" [Цит. раб.: 102].

Третий, семантический контур является, по Р.А. Уилсону, Эволюцион-но Неустойчивой Стратегией, поскольку не возвращается к устойчивому состоянию, но постоянно стремится к новому равновесию на более высоком энергетическом уровне. А это не что иное, как спираль.

Таким образом, мы еще раз можем убедиться, что семантический контур свивается в спираль, устремленную вверх. И именно через семантический контур, по нашему мнению, возможен прорыв в футуристические контуры, ибо там - будущее эволюции сознания.

Список научной литературыРогожникова, Татьяна Михайловна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Алхазишвили А.А. Психологические основы обучения устной иностранной речи. Тбилиси, 1974.

2. Алхазишвили А.А. Основы овладения устной иностранной речью. М.,1988.

3. Ананьев Б.Г. О проблемах современного человекознания. М., 1977.

4. Анисимова Н.П. К интерпретации теории прототипов Э. Рош во Франции // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 1997. С.5-10.

5. Анисимова Н.П. Проблема категоризации: теория прототипов или модель необходимых и достаточных условий? // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998. С.31-37.

6. Аносова Л.Р. К развитию синтаксиса детской речи (некоторые результаты имитативного эксперимента) // Психолингвистические исследования развития речи и обучения второму языку. М., 1980. С.22-32.

7. Аносова Л.Р. Эталоны речевого мышления // Вопросы психологии. 1985. №5. С.96-99.

8. Антомонов Ю.Г. Размышления об эволюции материи. М., 1976.

9. Артемьева Е.Ю. Психология субъективной семантики. М., 1980.

10. Аршавская Е.А. К проблеме формирования коммуникативной способности // Проблемы организации речевого общения. М., 1981. С.197-210.

11. Асмолов А.Г. Принципы организации памяти человека: системно-деятельный подход к изучению познавательных процессов. М., 1985.

12. Афазия и восстановительное обучение: Тексты / Под ред. Л.С. Цветковой и Ж.М. Глозман. М., 1983.

13. Ахутина Т.В. Порождение речи: нейролингвистический анализ синтаксиса. М., 1989.

14. Ахутина Т.В., Горохова С.И. О статусе многозначных и омонимичных слов во внутреннем лексиконе человека // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1983. С.3-13.

15. Ахутина Т.В., Наумова Т.Н. Смысловой и семантический синтаксис: детская речь и концепция Л.С. Выготского // Психолингвистические проблемы семантики. М., 1983. С. 196-209.

16. Аюпова Л.Л. Вопросы социолингвистики: типы двуязычия в Башкирии. Свердловск, 1988.

17. Аюпова Л.Л. Лексика народов Башкортостана в русской речи. Глоссарий. Уфа, 1994.

18. Аюпова Л.Л. Языковая ситуация в Республике Башкортостан: социолингвистический аспект: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Уфа, 1998.

19. Бауэр Т. Психическое развитие младенца. М., 1979.

20. Бейн Э.С. О некоторых особенностях смысловой структуры слова и грамматического строя речи при афазиях // Вопросы психологии. 1957. №4. С.90-101.

21. Белоус В.П. Значение условности в формировании способов логического мышления у дошкольников // Вопросы психологии. 1978. №4. С.36-45

22. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.

23. Береснева Н.И., Дубровская Л.А., Овчинникова И.Г. Ассоциации детей от шести до десяти лет (ассоциативное значение слова в онтогенезе). Пермь, 1995.

24. Бехтерева Н.П. Здоровый и больной мозг человека. Л., 1980.

25. Бильчугов С.Ю. Некоторые особенности экспериментального метода Ж.Пиаже // Вестник МГУ. Серия14. Психология. 1978. №1. С. 18-25.

26. Блум Ф., Лейзерсон А., Хофстеднер Л. Мозг, разум, поведение: Пер. с англ. М., 1988.

27. Бодуэн де Куртенэ И.А. О психических основах языковых явлений // Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2т. М., 1963а. Т.2. С.56-66.

28. Бодуэн де Куртенэ И.А. Человечение языка // Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2т. М., 19636. T.l. С.258-264.

29. Бодуэн де Куртенэ И.А. Из патологии и эмбриологии языка // Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2т. М., 1963н. Т1. С.142-145.

30. Бодуэн де Куртенэ И.А. Николай Крушевский, его жизнь и научные труды // Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2т. М., 1963г. T.l. С.146-202.

31. Бодуэн де Куртенэ И.А. Некоторые из общих положений, к которым довели Бодуэна его наблюдения и исследования явлений языка // Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2т. М., 1963д. Т.1. С.348-350.

32. Бойко Е.И. Механизмы умственной деятельности: динамические временные связи. М., 1976.

33. Брунер Дж.С. Психология познания: за пределами непосредственной информации. М., 1977.

34. Брушлинский А.В. "Культурно-историческая" теория мышления // Исследования мышления в советской психологии. М., 1966. С. 123-174.

35. Брушлинский А.В. взаимосвязь процессуального и личностного аспектов мышления // Мышление: процесс, деятельность, общение. М., 1982. С.5-49.

36. Брушлинский А.В. О категориях непрерывное и прерывное, качество и количество в психологии // Категории материалистической диалектики в психологии. М., 1988. С.120-137.

37. Брушлинский А.В. Деятельность субъекта и психическая деятельность // Деятельность: теория, методология, проблемы. М., 1990. С. 129-142.

38. Булаховский J1.A. Деэтимологизация в русском языке // Труды института русского языка. М., 1949. Т.1. С. 147-209.

39. Булаховский J1.A. Типы деэтимологизации в русском языке // Вопросы славянского языкознания. Львов, 1953. Кн.З. С.5-29.

40. Булаховский JI.A. Введение в языкознание. М., 1954. 4.2. Бундзен П.В. Психофизиологические аспекты модуляции памяти // Механизмы памяти. Л., 1987. С.374-388.

41. Ванников Ю.В. Категория трудности текста // Перевод и автоматическая обработка текста. М., 1987. С.3-8.

42. Василевич А.П. К исследованию ассоциативного поля слова выпить // Функционирование текста в речевой деятельности. М., 1989. С. 170-182.

43. Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М.,1990.

44. Виноградов В.В. Лексикология и лексикография. М., 1977. Вольф Н.В. Функциональная организация процессов полушарной обработки речевой информации: роль фактора пола: Автореф. дис. . д-ра биол. наук. Новосибирск, 1997.

45. Восприятие речи: вопросы функциональной асимметрии мозга. Л.,1988.

46. Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собрание сочинений. М., 1982. Т.2. С.295-361.

47. Выготский Л.С. Проблемы развития психики // Выготский Л.С. Собрание сочинений. М., 1983. Т.З.

48. Выготский Л.С. Орудие и знак в развитии ребенка // Выготский Л.С. Собрание сочинений. М., 1984. Т.6. С.5-90.

49. Галунов В. И., Королева И.В., Шургая Г.Г. Взаимодействие полушарий мозга в процессе восприятия речевой информации // Восприятие речи: вопросы функциональной асимметрии мозга. Л., 1988. С.92-114.

50. Гальперин П.Я. Психология мышления и учение о поэтапном формировании умственных действий // Исследования мышления в советской психологии. М„ 1966. С.236-277.

51. Гарипов Т.М., Кузеев Р.Г. Язык, этнос и культура как экзистенциальные факторы человечества//Язык и культура. Уфа, 1995. С.50-58.

52. Гасица Н.А. Ассоциативная структура значения слова в онтогенезе: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1990.

53. Голод В.И., Шахнарович A.M. Семантические аспекты порождения речи. Семантика в онтогенезе речевой деятельности // Известия АН СССР. Серия лит. и яз. 1982. Т.41. №3. С.259-265.

54. Горелов И.Н. Проблема функционального базиса речи в онтогенезе Челябинск, 1974.

55. Горохова С.И. Психолингвистические особенности механизма порождения речи по данным речевых ошибок: Автореф. дис. .канд. филол. наук М„ 1986.

56. Гурджиев Г.И. Беседы с учениками: Пер. с франц. Киев, 1992.

57. Давыдов В.В., Маркова А.К. Развитие мышления в школьном возрасте // Принципы развития в психологии. М., 1978. С.295-316.

58. Давыдов В.В., Радзиховский J1.A. Теория JI.C. Выготского и деятельно-стный подход в психологии // Вопросы психологии. 1980. №6. С.48-59.

59. Давыдов В.В., Радзиховский JI.A. Теория JI.C. Выготского и деятельно-стный подход в психологии // Вопросы психологии. 1981. №1. С.67-80.

60. Деглин B.J1., Балонов Л.Я., Долинина И.Б. Язык и функциональная асимметрия мозга // Труды по знаковым системам. Тарту, 1983. Вып.635. Т. 16

61. Дергачева Л.А., Шахнарович А.М. Слово и образ в речемыслительной деятельности: к проблеме взаимосвязи // Виды и функции речевой деятельности. М., 1977. С.205-215.

62. Дорфман Я.Г., Сергеев В.М. Морфогенез и скрытая смысловая структура текстов // Вопросы кибернетики: логика рассуждений и ее моделирование. М., 1983. С.113-139.

63. Ейгер Г.В. Механизмы контроля языковой правильности высказывания: Автореф. дис. .д-ра филол. наук. М., 1989.

64. Ейгер Г.В. Механизмы контроля языковой правильности высказывания. Харьков, 1990.

65. Ермолаев Б.А. Понятие речевой способности и психолингвистическое изучение семантики. // Психолингвистические проблемы семантики М., 1983. С.86-96.

66. Жинкин Н.И. Механизмы речи. М., 1958.

67. Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи // Вопросы языкознания. 1964. №6. С.26-38.

68. Жинкин Н.И. Грамматика и смысл // Язык и человек. М., 1970. С.63-85.

69. Жинкин Н.И. Интеллект, язык и речь // Нарушения речи у дошкольников. М., 1972. С.9-31.

70. Жинкин Н.И. Семиотические проблемы коммуникации животных и человека // Теоретические и экспериментальные исследования в области стру ктурной и прикладной лингвистики. М., 1973. С. 60-76.

71. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., 1982.

72. Жинкин Н.И. Язык. Речь. Творчество. М., 1998.

73. Завалова Н.Д., Ломов Б.Ф., Пономаренко В.А. Образ в системе психической регуляции деятельности. М., 1986.

74. Залевская А.А. Психолингвистический эксперимент при сопоставительном исследовании семантической структуры слова // Тезисы докладов Международной конференции преподавателей русского языка и литературы. М., 1969.

75. Залевская А.А. Некоторые проблемы подготовки ассоциативного эксперимента и обработки его результатов // Экспериментальные исследования в области лексики и фонетики английского языка. Калинин, 1971. С.3-119.

76. Залевская А.А. Исследование направленных ассоциаций в русском и английском языках // Проблемы английской филологии и психолингвистики. Калинин, 1972, Вып.1. С.3-35.

77. Залевская А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека. Калинин, 1977.

78. Залевская А.А. Вопросы организации лексикона человека в лингвистических и психологических исследованиях. Калинин, 1978.

79. Залевская А.А. Межъязыковые сопоставления в психолингвистике. Калинин, 1979.

80. Залевская А.А. Психолингвистическое исследование принципов организации лексикона человека (на материале межъязыкового сопоставления результатов ассоциативных экспериментов): Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Ленинград, 1980.

81. Залевская А.А. О комплексном подходе к исследованию закономерностей функционирования языкового механизма человека // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1981. С.28-44

82. Залевская А.А. Психолингвистические проблемы семантики слова. Калинин, 1982.

83. Залевская А.А. Ассоциативный тезаурус английского языка и возможности его использования в психолингвистических исследованиях // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1983. С.26-41.

84. Залевская А.А. Специфика единиц и механизмов индивидуального лексикона // Психолингвистические исследования значения слова и понимание текста. Калинин, 1988а, С.5-15.

85. Залевская А.А. Понимание текста: психолингвистический подход. Калинин, 19886.

86. Залевская А.А. Индивидуальная "база" знаний и проблема перевода // Перевод как процесс и как результат: язык, культура, психология. Калинин, 1989. С.29-36.

87. Залевская А.А. Механизмы метафоризации и их учет в целях моделирования авторской проекции текста при переводе // Перевод как моделирование и моделирование перевода. Тверь, 1991, С.69-82.

88. Залевская А.А. Индивидуальное знание. Специфика и принципы функционирования. Тверь, 1992.

89. Залевская А. А. Вопросы теории и практики межкультурных исследований // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996а. С.23-39.

90. Залевская А.А. Вопросы теории овладения вторым языком в психолингвистическом аспекте. Тверь, 19966.

91. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М., 1999.

92. Запорожец А.В. Значение ранних периодов детства для формирования детской личности // Принцип развития в психологии. М., 1978. С.243-267.

93. Звегинцев В.А. Семасиология. М., 1957.

94. Зимняя И.А. Смысловое восприятие речевого сообщения // Смысловое восприятие речевого сообщения. М., 1976. С.5-33.

95. Зимняя И.А. Вербальное мышление (психологический аспект) // Исследование речевого мышления в психолингвистике. М., 1985а. С.72-85.

96. Зимняя И.А. Психологические аспекты обучения говорению на иностранном языке. М., 19856.

97. Зимняя И.А. Психология обучения неродному языку. М., 1989.

98. Зимняя И.А. Психология обучения иностранным языкам в школе. М.,1991

99. Зиндер Л.Р., Маслов Ю.С. JI.B. Щерба лингвист-теоретик и педагог. М„ 1982.

100. Зинченко В.П. Посох Осипа Мандельштама и Трубка Мамардашвили. К началам органической психологии. М., 1997.

101. Зинченко В.П., Мамардашвили М.К. Проблема объективного метода в психологии//Вопросы философии. 1977. №7. С.109-123.

102. Золотова Н.О. К проблеме "ядра" лексикона человека // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1981. С.45-48.

103. Золотова Н.О. О ходе исследования специфики ядра лексикона // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1983. С.41-44.

104. Золотова Н.О. Опыт составления семантической карты ядра лексикона носителя английского языка // Психологические и лингвистические аспекты проблемы языковых контактов. Калинин, 1984. С. 124-127.

105. Иванов Вяч. Вс. Чет и нечет: асимметрия мозга и знаковых систем. М ,1978.

106. Илиева-Балтова П. Перевод поэтического текста: опыт экспериментального исследования // Перевод как процесс и как результат: язык, культу ра, психология. Калинин, 1989. С.67-74.

107. Исенина Е.И. Связь протоязыка ребенка с развитием его интеллекта / Психолингвистические исследования развития речи и обучения второму языку. М., 1980. С.5-21.

108. Исенина Е.И. Развитие языковых функций в дословесной коммуникации у детей // Текст как психолингвистическая реальность. М., 1982. С.118-123.

109. Исенина Е.И. Психолингвистические закономерности речевого онтогенеза: дословесный период. Иваново, 1983а.

110. Исенина Е.И. Развитие дословесной коммуникации в диалогах // Текст как инструмент общения. М., 19836. С.76-80.

111. Исенина Е.И. Дословесный период развития речи у детей. Саратов,

112. Иордан И. Романское языкознание. Историческое развитие, течения, методы. М., 1971.

113. Калошина И.П. Структура и механизмы творческой деятельности: нормативный подход. М., 1983.

114. Каминская Э.Е. Психолингвистическое исследование динамики смыслового поля слова (на материале переводов поэтического текста): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Тверь, 1996.

115. Каминская Э.Е. Слово и текст в динамике смыслового взаимодействия: психолингвистическое исследование. Новгород, 1998.

116. Кант И. Критика чистого разума: Пер. с нем. Минск, 1998.

117. Карпов Ю.В., Талызина Н.Ф. Критерии интеллектуального развития детей // Вопросы психологии. 1985. №2. С.52-59.

118. Кларк Е.В. Универсальные категории: о семантике слов классификаторов и значениях первых слов, усваиваемых детьми // Психолингвистика. М., 1984. С.221-240.

119. Клике Ф. Об эволюции когнитивных процессов и возможностей // Психологический журнал. 1980. №6. С.3-17.

120. Клике Ф. Пробуждающееся мышление: у истоков человеческого интеллекта. М., 1983.

121. Клименко А.П. Вопросы психолингвистического изучения семантики. Минск, 1970.

122. Клименко А.П., Супрун А.Е. Ассоциативный эксперимент в ряду других методов семантических исследований // Словарь ассоциативных норм русского языка. М., 1977. С.17-24.

123. Кольцова М.М. Обобщение как функция мозга. Л., 1967.

124. Кольцова М.М. Ребенок учится говорить. М., 1979.

125. КопнинП.В. Диалектика, логика, наука. М., 1973.

126. Кожухова Н.Е. Онтогенез вербальных ассоциативных структур глаголов движения: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Минск, 1991.

127. Кочерган М.П. Слово i контекст. Льв1в, 1980.

128. Кузнецова О.О. О психолингвистическом подходе к исследованию явления полисемии // Психологические и лингвистические аспекты проблемы языковых контактов. Калинин, 1978. С.77-92.

129. Кузьменко-Наумова О.Д. Смысловое восприятие знаковой информации в процессе чтения. Куйбышев, 1980.

130. Лебедева С. В. Психолингвистический подход к проблеме близости значения слов // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998.С. 128-131.

131. Левицкий В.В. Экспериментальные данные к проблеме смысловой структуры слова // Семантическая структура слова: психолингвистические исследования. М., 1971. С.215-268.

132. Левицкий В.В. О причинах семантических изменений // Семантические процессы в системе языка. Воронеж, 1984. С.3-9.

133. Левицкий В.В. Опыт экспериментального разграничения лексической полисемии и омонимии // Психолингвистические исследования: Лексика. Фонетика. Калинин, 1985. С.4-14.

134. Левицкий В.В., Гинка Б.И., Капатрук Н.Д. Экспериментальное изучение отношений между лексико-семантическими вариантами слова // Психолингвистические проблемы семантики. Тверь, 1990. С. 11-18.

135. Лекторский В.А., Садовский В.Н., Юдин Э.Г. Операциональная концепция интеллекта в работах Жана Пиаже // Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969. С.9-53.

136. Леонтьев А.А. Слово в речевой деятельности. М., 1965.

137. Леонтьев А.А. Смысл как психологическое понятие // Психологические и психолингвистические проблемы владения и овладения языком. М., 1969а. С.58-66.

138. Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 19696.

139. Леонтьев А.А. Психологическая структура значения // Семантическая структура слова. М., 1971. С.7-19.

140. Леонтьев А.А. Речевая деятельность // Основы теории речевой деятельности. М., 1974. С.21-28.

141. Леонтьев А.А. Психолингвистический аспект языкового значения '/ Принципы и методы семантических исследований. М., 1976. С.46-73.

142. Леонтьев А.А. Общие сведения об ассоциациях и ассоциативных нормах // Словарь ассоциативных норм русского языка. М., 1977. С.5-16.

143. Леонтьев А.А. Формы существования значения // Психолингвистические проблемы семантики. М., 1983. С.5-20.

144. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М., 1997.

145. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1972.

146. Леонтьев А.Н. Общее понятие о деятельности // Основы теории речевой деятельности. М., 1974. С.5-20.

147. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность // Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. М., 1983а. Т.2. С.93-231.

148. Леонтьев А.Н. Образ мира // Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. М., 19836. Т.2. С.251-261.

149. Леонтьев Д.А. Личностный смысл и трансформация психического образа // Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология. 1988. №2. С.3-14.

150. Линсдей П., Норман Д. Переработка информации у человека. М., 1974

151. Ломов Б.Ф. Методические и теоретические проблемы психологии. М.,1984.

152. Ломов Б.Ф. Когнитивные процессы как процессы психического отражения // Когнитивная психология: Материалы советско-финского симпозиума. М., 1986.

153. Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990.

154. Лосев А.Ф. Имя. Сочинения и переводы. СПб., 1997.

155. Лурия А.Р. Высшие корковые функции человека. М., 1969.

156. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М., 1973.

157. Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов. М., 1974а.

158. Лурия А.Р. Нейропсихология памяти. М., 19746.

159. Лурия А.Р. Основные проблемы нейролингвистики. М., 1975а.

160. Лурия А.Р. Речь и мышление. М., 19756.

161. Лурия А.Р. Нейропсихология памяти. Нарушения памяти при локальных поражениях мозга. М., 1977.

162. Лурия А.Р. Язык и сознание. М., 1979.

163. Лурия А.Р. Цветкова Л.С. Нейропсихологический анализ решения задач. М., 1966.

164. Любимов Ю.В. Природа ассоциации: структура словесной памяти и понятие ассоциативного значения // Словарь ассоциативных норм русскою языка. М., 1977. С.25-36.

165. Люблинская А.А. Ранние формы мышления ребенка // Исследования мышления в советской психологии. М., 1966. С.319-348.

166. Маскадыня В.Н. Отнесение к категории как способ идентификации значения слова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Саратов, 1989.

167. Маулер Ф.И. Грамматическая омонимия в английском языке. Орджоникидзе, 1977. 4.1.

168. Медведева И.Л. Противопоставления в речи ребенка: к проблеме лексической антонимии // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1983. С.82-89.

169. Медведева И.Л. Психолингвистические проблемы функционирования лексики неродного языка: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Уфа, 1999.

170. Менчинская Н.А. Мышление в процессе обучения // Исследования мышления в советской психологии. М., 1966. С.349-387.

171. Мурзин Л.Н., Штерн А.С. Текст и его восприятие. Свердловск, 1991.

172. Мусхешвили Н.Л., Шрейдер Ю.А. Знак, символ, сознание // Тезисы IX Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. "Языковое сознание". М., 1988. С.122-123.

173. Мягкова Е.Ю. "Язык и эмоции" в когнитивных исследованиях // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998, С.38-44.

174. Налимов В.В., Дрогалина Ж.А. Вероятностная модель бессознательного: бессознательное как проявление семантической вселенной // Психологический журнал. 1985. Т.5. №6.

175. Наумова Т.Н. О развитии значения слова в онтогенезе речи // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин,1983. С. 109-118.

176. Наумова Т.Н. Способы идентификации значения слова в онтогенезе речи: по материалам эксперимента с дошкольниками-татарами // Психологические и лингвистические аспекты проблемы языковых контактов. Калинин,1984. С.111-115.

177. Нейропсихология: Тексты / Под ред. Е.Д. Хомской. М., 1984. Неусыпова Н.М. Толковый словарь русского языка: пособие для учащихся начальных классов. М., 1989.

178. Николаенко Г.И. К сравнительной характеристике ассоциативных структур лексики у русских и белорусских учащихся // Вопросы преподавания русского языка в школе с белорусским языком обучения. Минск, 1975. С.77-89.

179. Николаенко Г.И. Онтогенез системных связей в лексике (психолингвистическое исследование вербальных ассоциаций): Автореф. дис. . канд. фи-лол. наук. Минск, 1979.

180. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. М., 1983. Новиков А.И. Знание в системах общения // Лингвистическая прагматика и общение с ЭВМ. М., 1989. С.58-103.

181. Новиков А.И. Смысл текста как результат его понимания // XII между народный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации "Языковое сознание и образ мира". М., 1997. С.113-114.

182. Нойманн Э. Происхождение и развитие сознания: Пер. с англ., М : Рефл-бук; К.: Ваклер, 1998.

183. Носуленко В.Н. Психология слухового восприятия. М., 1988.

184. Обухова Л.Ф. Концепция Жана Пиаже: за и против. М., 1981.

185. Овчинникова И.Г. Ассоциации и высказывание: структура и семантика. Пермь, 1994.

186. Осипов Г.В. Современный эволюционизм и проблема социального прогресса. М., 1970.

187. Основы теории речевой деятельности. М., 1974.

188. Павлов В.М. О психолингвистическом подходе к лингвистическим задачам в области семантики // Тезисы VI Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1978. С.151-154.

189. Павлова Н.Д. Семантические процессы речи: Автореф. дис. . канд. психол. наук. М., 1983.

190. Падучева Е.В. Феномен Анны Вежбицкой // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Пер с англ. М., 1997. С. 5-32.

191. Палермо Д. Словесные ассоциации и речевое поведение детей // Изучение развития и поведения детей / Под ред. Л.П. Липситта, Ч.К. Спайкера. М., 1966. С.241-285.

192. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М., 1988.

193. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. Смоленск, 1997.

194. Пиаже Ж. Психология интеллекта // Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969а. С.55-231.

195. Пиаже Ж. Генезис числа у ребенка // Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 19696. С.233-565.

196. Пиаже Ж. Логика и психология // Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969в. С.566-612.

197. Поддъяков Н.Н. Мышление дошкольника. М., 1977.

198. Поддъяков Н.Н. К проблеме умственного развития ребенка // Научное творчество Л.С. Выготского и современная психология. Тезисы Всесоюзной конференции. М., 1981. С.128-130.

199. Поддъяков Н.Н. Новые подходы к исследованию мышления дошкольников // Вопросы психологии. 1985. №2. С. 105-117.

200. Покровский М.М. О методах семасиологии // Покровский М.М. Избранные работы по языкознанию. М., 1959а. С.27-32.

201. Покровский М.М. Соображения по поводу изменения значений слов // Покровский М.М. Избранные работы по языкознанию. М., 19596. С.36-60.

202. Портнов А.Н. Язык, мышление, сознание. // Психолингвистические аспекты. Иваново, 1988.

203. Портнов А.Н. Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии Х1Х-ХХ вв. Иваново, 1994.

204. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. М., 1968. Т.З.

205. Поэзия Франции. Век XIX: Пер. с франц. М., 1985.

206. Протасова Е.Ю. К проблеме развития значения в детской речи // Психолингвистические исследования развития речи и обучения второму языку. М„ 1980. С.33-42.

207. Радзиховский Л.А. О ранних этапах научного творчества Л.С. Выготского (в области психологии) // Вопросы психологи. 1979. №1. С.99-105.

208. РАС: Русский ассоциативный словарь / Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В., Черкасова Г.А. М., 1994-1998. Кн. 1-6.

209. Рафикова Н.В. Влияние внутреннего контекста на понимание слова и текста: обзор моделей понимания // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998. С. 50-63.

210. Рафикова Н.В. Психолингвистическое исследование процессов понимания текста. Тверь, 1999.

211. Регарди И. Введение // Уилсон Р.А. Психология эволюции: Пер. с англ., К., 1998.

212. Рембо А. Стихи. Последние стихотворения. Озарения. Одно лето в аду. М., 1982.

213. Рембо А. Поэтические произведения в стихах и прозе. М., 1988.

214. Ришар Ж.Ф. Ментальная активность. Понимание, рассуждение, нахождение решений. М., 1998.

215. Рогожникова Т.М. Предварительные материалы свободного ассоциативного эксперимента с русскими детьми разных возрастных групп // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1981. С. 100-104.

216. Рогожникова Т.М. Сопоставление ассоциативных реакций детей разных возрастных групп в условиях нормы и патологии // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1983. С.133-139.

217. Рогожникова Т.М. Межъязыковые сопоставления путей развития значения полисемантичных слов у детей // Психологические и лингвистические аспекты проблемы языковых контактов. Калинин, 1984. С. 116-124.

218. Рогожникова Т.М. Развитие значения полисемантичного слова у ребенка // Психолингвистические исследования: Лексика. Фонетика. Калинин, 1985а. С.29-37.

219. Рогожникова Т.М. Развитие значения полисемантичных слов у детей разных возрастных групп // Материалы VIII Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 19856. С. 185-186.

220. Рогожникова Т.М. Механизмы функционирования слова в индивидуальном сознании: их специфика и последовательность становления // Психолингвистические исследования значения слова и понимания текста. Калинин, 1988а. С. 15-22.

221. Рогожникова Т.М. О национально-культурной специфике ассоциативных реакций детей (на материале русского, белорусского, словацкого, английского языков) // Этнопсихолингвистика. М., 19886. С. 108-116.

222. Рогожникова Т.М. Свободный ассоциативный эксперимент с людьми преклонного возраста: вопросы организации и предварительные итоги // Психолингвистические проблемы фонетики и лексики. Калинин, 1989. С.105-110.

223. Рогожникова Т.М. Ассоциативная структура значения слова и процесс понимания текста // Психолингвистические проблемы семантики. Тверь, 1990. С.96-100.

224. Рогожникова Т.М. "Модель мира" и "мир моделей" // Перевод как моделирование и моделирование перевода. Тверь, 1991. С.46-58.

225. Рогожникова Т.М. Слово и человек // Проблемы психолингвистики: слово и текст. Тверь, 1993. С.24-28.

226. Рогожникова Т.М. Ассоциативное окружение слова: контекстное и внеконтекстное // Слово и текст: актуальные проблемы психолингвистики. Тверь, 1994. С.44-54.

227. Рогожникова Т.М. Анализ материалов эксперимента по изучению контекстного и внеконтекстного окружения слова // Психолингвистические исследования: слово и текст. Тверь, 1995. С.73-79.

228. Рогожникова Т.М. Ассоциации: обзор литературы и стратегии поиска // Актуальные проблемы психолингвистики: слово и текст. Тверь, 1996. С.32-35.

229. Рогожникова Т.М. Психолингвистическое исследование функционирования многозначного слова. Уфа, 2000.

230. Рубинштейн С.Л. О мышлении и о путях его исследования. М., 1958.

231. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2т. М., 1989. Т.1.

232. Руденко Д.И. Имя в парадигмах "философии языка". Харьков, 1990.

233. Сазонова Т.Ю. Скрытые механизмы речевой коммуникации: модели и процессы // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 1997. С.76-82.

234. Сазонова Т.Ю. Внутренний когнитивный контекст идентификации слова // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998. С.44-50.

235. Салихова Э.А. Свободный ассоциативный эксперимент с детьми младшего школьного возраста: предварительные результаты // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 1997. С.109-114.

236. Салихова Э.А. Результаты применения метода Ф.Е. Василюка при обработке данных свободного ассоциативного эксперимента // Материалы научно-практической конференции "Актуальные проблемы современного языкознания". Уфа, 1998. С.37-40

237. Салихова Э.А. Структура ассоциативных полей лексических единиц при детском билингвизме: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Уфа. 1999.

238. САНРЯ: Словарь ассоциативных норм русского языка / Под ред. А.А. Леонтьева. М., 1977.

239. Саяхова Л.Г. Спецкурс "Язык и культура" в системе профессиональной подготовки студентов-филологов // Язык и культура. Уфа, 1995. С.3-50.

240. Седов Е.А. Эволюция и информация. М., 1976.

241. Сельдмяэ И.Я. Значение и смысл. М., 1980.

242. Сергеев В. М. Когнитивные модели в исследовании мышления: структура и онтология знания // Интеллектуальные процессы и их моделирование. М., 1987. С.179-195.

243. Сеченов И.М. Избранные произведения. М., 1953.

244. Симерницкая Э.Г. Нейропсихологический анализ мозговой организации психических процессов у детей // Вопросы психологии. 1978. №1. С.110-113.

245. Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. М., 1976.

246. Слюсарева Н.А. Смысл как экстралингвистическое явление // Как подготовить интересный урок иностранного языка. М., 1963. С. 185-208.

247. Смирницкий А.И. К вопросу о слове: проблема тождества слова // Труды института языкознания. М., 1954. Т.4. С.3-49.

248. Смирнов И.Н. Эволюция живой природы как диалектический процесс. М„ 1975.

249. Смирнов С.Д. Методологические уроки концепции А.Н. Леонтьев // Вестник Моск. ун-та. серия 14. Психология. 1993. №2. С.15-25.

250. Соловьев B.C. Кант // Кант. И. Критика чистого разума: Пер. с нем. Минск, 1998. С.5-56.

251. Солсо Р.Л. Когнитивная психология: Пер. с англ. М., 1996.

252. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977.

253. Спенсер Г. Основания психологии // Ассоциативная психология. М, 1998. С. 12-309.

254. Спивак Д.Л. Лингвистика измененных состояний сознания. Л., 1986.

255. Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. М., 1975.

256. Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты в период двоеверия. М., 1993.

257. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997.

258. Стернберг Р. Триархическая теория интеллекта // Иностранная психология. 1996. №6. с.54-61.

259. Стеценко А.П. Л.С. Выготский и проблема значения // Научное творчество Л.С. Выготского и современная психология. Тезисы Всесоюзной конференции. М., 1981. С.148-151.

260. Стеценко А.П. К вопросу о психологической классификации значений // Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1983. №1. С.22-30.

261. Стеценко А.П. Психологическая структура значения и ее развитие в онтогенезе: Автореф. дис. .канд. психол. наук. М., 1984.

262. Тамбовцева А. Г. Генезис словообразования на синтаксической основе в дошкольном детстве // Психолингвистические исследования развития речи и обучения второму языку. М., 1980. С.43-54.

263. Тарасов Е.Ф. К построению теории речевой коммуникации // Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Шахнарович A.M. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М., 1979. С.5-147.

264. Тарасов Е.Ф. Тенденции развития психолингвистики. М., 1987

265. Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В. Становление символической функции в онтогенезе // Исследование речевого мышления в психолингвистике. М., 1985. С.32-50.

266. Тейяр де Шарден П. Феномен человека: Пер. с франц. М., 1987.

267. Тимирханов В.Р. Проблемы семантики, структурной организации и контрастивного анализа корневых слов (на материале русского и английского языков): Автореф. дис. .канд. филол. наук. Уфа, 1995.

268. Тихомиров O.K. Психология мышления. М., 1984.

269. Траченко О.П. О факторах, определяющих латерализацию восприятия слов // Нейропсихологический анализ межполушарной асимметрии мозга. М.,1986.

270. Трубачев О.Н. Этимологические исследования // Теоретические проблемы советского языкознания. М., 1968. C.9I-105.

271. Трубачев О.Н. Этимологические исследования и лексическая семантика // Принципы и методы семантических исследований. М., 1976. С.147-179

272. Тульвисте П. Существует ли специфически детское мышление // Вопросы психологии. 1981. №5. С.34-42.

273. Уилсон Р.А. Психология эволюции: Пер. с англ. К., 1998.

274. Уилсон Р.А. Квантовая психология: Пер. с англ. К., 1999.

275. Ульянов Е.Ю. Латышско-русский ассоциативный словарь. Рига, 1988

276. Успенский П.Д. Психология возможной эволюции человека // Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С.383-447.

277. Успенский П.Д. Tertium Organum. Ключ к загадкам мира. СПб., 1992.

278. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной: Пер. с англ. СПб., 1993.

279. Успенский П.Д. В поисках чудесного: Пер. с англ. СПб., 1996.

280. Успенский П.Д. Четвертое измерение. Минск, 1998.

281. Уфимцева А.А. Лексикология // Теоретические проблемы советского языкознания. М., 1968. С.232-256.

282. Уфимцева Н.В. Опыт экспериментального исследования процесса формирования значения // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1981а. С. 132-144.

283. Уфимцева Н.В. К проблеме "язык и мышление": о работах Ж. Пиаже V Известия АН СССР. Серия лит. и яз. 19816. Т.40. №3. С 266-273.

284. Уфимцева Н.В. Развитие стратегий осознания значения слова в онтогенезе // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1983а. С.154-158.

285. Уфимцева Н.В. Опыт экспериментального исследования развития словесного значения // Психолингвистические проблемы семантики. М., 19836. С. 140-180.

286. Уфимцева Н.В. Человек и его сознание: проблема формирования // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М., 1993. С.59-75.

287. Уфимцева Н.В. Динамика и вариативность языкового сознания (Психолингвистический анализ значения): Автореф. дис. .д-ра филол. наук. М., 1994

288. Уфимцева Н.В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996. С. 139-162.

289. Уфимцева Н.В. Этнический характер, образ себя и языковое сознание русских // Языковое сознание: формирование и функционирование. М., 1998. С.135-170.

290. Ушакова Т.Н. Проблема внутренней речи // Вопросы психологии. 1985. №2. С.39-51.

291. Ушакова Т.Н., Павлова Н.Д. Аспекты исследования семантики слова // Психологический журнал. 1981. Т.2. №5. С.23-34.

292. Ушакова Т.Н., Павлова Н.Д., Зачесова И.А. Психологические исследования семантики речи // Вопросы психологии. 1983. №5. С.30-41.

293. Ушакова Т.Н., Павлова Н.Д., Зачесова И.А. Речь человека в общении. М„ 1989.

294. Филин Ф.П. О новом толковом словаре русского языка // Известия АН СССР. Серия лит. и яз. 1963. Т.22. №3. С. 177-189.

295. Филин Ф.П. Очерки по теории языкознания. М., 1982.

296. Флейвелл Дж.Х. Генетическая психология Жана Пиаже. М., 1967.

297. Флоренский П.А. У водоразделов мысли. М., 1990. Т.2.

298. Французская поэзия Х1Х-ХХ веков / Сост. С. Великовский (на франц. яз.) М., 1982.

299. Фрумкина P.M. "Теории среднего уровня" в современной лингвистике // Вопросы языкознания. 1996. № 2. С. 55-67.

300. Харченко В.К., Стернин И.А. К проблеме развития лексических значений слов // Семантические процессы в системе языка. Воронеж, 1984. С.9-18.

301. Холодная М.А. Ментальный опыт как психологическая основа интеллектуальной одаренности // Психологическое обозрение. М., 1996. №2(3). С.6-11.

302. Хомская Е.Д. Психологические исследования в СССР проблемы меж-полушарной асимметрии мозга // Психологический журнал. 1980. Т.1. №3. С.116-122.

303. Хомская Е.Д., Скакун К. Особенности вербальных семантических связей при поражении лобных долей мозга // Вопросы психологии. 1985. №2. С. 144-151.

304. Хофман И. Активная память: экспериментальные исследования и теории человеческой памяти: Пер. с нем. М., 1986.

305. U,itova АЛ. Асацыятыуны слоушк беларускай мовы. Мшск, 1981.

306. Чейф У. Значение и структура языка. М., 1975.

307. Черемухина Г.А., Шахнарович A.M. Детское словотворчество и синтаксическая теория словообразования // Психолингвистические проблемы общения и обучения языку. М., 1976. С.92-103.

308. Чернов Г.В. Основы синхронного перевода. М., 1987.

309. Чеснокова И.И. Особенности развития самосознания в онтогенезе У Принцип развития в психологии. М., 1978. С.316-337.

310. Шахнарович A.M. Роль наглядного представления в овладении средст вами общения // Психолингвистические проблемы общения и обучения языку. М., 1976а. С.82-91.

311. Шахнарович A.M. К проблеме исследования формирования и развития понятий // Психолингвистические проблемы общения и обучения языку. М., 19766. С.150-156.

312. Шахнарович А.М. Место семантического компонента в языковой способности // Семантика языковых единиц и текста. М., 1979а. С.5-19.

313. Шахнарович A.M. Психолингвистические проблемы овладения общением в онтогенезе // Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Шахнарович A.M. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М., 19796. С.148-233.

314. Шахнарович А.М. Семантический компонент языковой способности // Психолингвистические проблемы семантики. М., 1983а. С.181-190.

315. Шахнарович A.M. Семантические аспекты психолингвистического анализа онтогенеза правил словообразования // Психолингвистические проблемы семантики. М., 19836. С.190-196.

316. Шахнарович A.M., Юрьева Н.М. Психолингвистический анализ семантики и грамматики на материале онтогенеза речи. М., 1990.

317. Шахнарович А.М Общая психолингвистика. М., 1995.

318. Шехтер М.С. Зрительное опознание: закономерности и механизмы. М.,1981.

319. Шмелев А.Г. Психологическое исследование субъективных систем значений: Автореф. дис. .канд. психол. наук. М., 1979а.

320. Шмелев А.Г. Психологическая обусловленность индивидуальных различий в понимании значения слова // Исследование проблем речевого общения. М„ 19796. С.157-178.

321. Штерн А.С. Перцептивный аспект речевой деятельности: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Л., 1990.

322. Штерн А.С. Перцептивный аспект речевой деятельности (экспериментальное исследование). СПб., 1992.

323. Шургая Г.Г., Бианки В.Л., Галунов В.И., Королева И.В. Билатеральные механизмы помехоустойчивости слуховой коры // Звуковая коммуникация, эхолокация и слух. Л., 1980. С.134-143.

324. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974.

325. Элькин Ю.А., Штерн А.С. Словарь субъективных частот слов как отражение мира ребенка // Детская речь: лингвистический аспект. СПб., 1992.

326. Эльконин Д.Б. Заметки о развитии предметных действий в раннем детстве // Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1978. №3. С.3-12.

327. Юнг К.Г. Психоанализ // Аналитическая психология. Прошлое и настоящее. М., 1997а. С.53-70.

328. Юнг К.Г. Понятие коллективного бессознательного // Аналитическая психология. Прошлое и настоящее. М., 19976. С.71-79.

329. Юрьева Н.М. Экспериментальное исследование словообразования в детской речи // Экспериментальные исследования в психолингвистике. М., 1982. С.109-119.

330. Aebli Н. Cognitive development: schemata, systems and the structural puzzle // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.54-64.

331. Aitchison T. Words in the mind: An introduction to the mental lexicon. 2nd edition. Oxford: Blackwell, 1994.

332. Anglin J.M. The growth of word meaning. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1970.

333. Armstrong C.M. & Piper J.R.I. The structuring of an associative empirical thesaurus of English. Paper presented at the International Conference on Computer and the Humanities. Minesota, 1973.

334. Baddeley A.D. Domains of recollection // Psychological Review. 1982. Vol. 89. Pp.708-729.

335. Bardovi-Harlig K. The relationship of form and meaning: a cross-section il study of tense and aspect in the interlanguage of learners of English as a second language//Applied Psycholinguistics. 1992. Vol. 13. №3. Pp.253-278.

336. Barrett M.D. The early acquisition and development of the meanings of action- related words // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp. 191-209.

337. Barsalou L.W. Cognitive psychology: An overview for cognitive scientists. Hillsdale, NJ etc.:Lawrence Erlbaum, 1992.

338. Bierwisch M. Some universale of German adjectives // Foundations of language. 1967. №3. Pp. 1-36.

339. Bloom L. One word at a time. The use of single word utterances before syntax. The Hague Paris: Mouton, 1973.

340. Bloom L. Language development from two to three. New York: Cambridge University Press, 1991.

341. Bloom L. Transition from infancy to language: acquiring the power of expression. New York: Cambridge University Press, 1993.

342. Broadbent D.E. & Broadbent M.H.P. Priming and the passive active model of word recognition // Nickerson R.S. (Ed). Attention and Performance VIII Hillsdale; New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates, 1981. Pp.419-434.

343. Callanan M. Children's Hypotheses about word meaning: Is there a basic level constraint? // Journal of Experimental Child Psychology. 1994. Vol.57. №1. Pp.108-138.

344. Caramazza A. & Grober E. Polysemy and the structure of subjective lexicon // Semantics: Theory and application. Washington, D.C., 1976. Pp.181-206.

345. Carey S. Constraints on the meaning of natural kinds terms // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.126-143.

346. Carey S. Semantic development: The state of the art // Wanner E. & Gleitman L.R. (Eds.). Language acquisition. The state of the art. Cambridge: Cambridge University Press, 1982. Pp.347-389.

347. Carroll J.B. Red. ad op.: Anglin J.M. The growth of word meaning. The MIT Press. Cambridge, Mass. 1970 // The Modern Language Journal. 1972. Vol.56. №8. Pp.527-528.

348. Carroll J.B. & White M.N. Word frequency and age of acquisition as determiners of picture-naming latency // Quaterly Journal of Experimental Psychology. 1973. №25. Pp.85-95.

349. Casale U. & Manzo A. Differential effects of cognitive, affective and proprioceptive instructional approaches on vocabulary acquisition. Research Report. US, Missouri, 1982.

350. Clark E.V. On the acquisition of the meaning of before and after // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1971. №10. Pp. 266-272.

351. Clark E.V. On the acquisition of antonyms in two semantic fields // Journ;il of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1972. №11. Pp.750-758.

352. Clark E.V. What's in a word? On the child's acquisition of semantics in his first language // Moor M.E. (Ed.). Cognitive development and the acquisition of language. New York; London: Academic Press, 1973. Pp.65-110.

353. Clark E.V. First language acquisition // Morton J. & Marshall J.C. (Eds.). Developmental and pathological. London: Elek Science London, 1977. Pp.3-72.

354. Clark E.V. Convention and contrast in acquiring the lexicon // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.67-89.

355. Clark H.H. & Clark E.V. Psychology and language: an introduction to psycholinguistics. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1977.

356. Craik F.I.M. & Lockhart R.S. Levels of processing: A framework for memory research // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1972. №11. Pp.671-684.

357. Cramer Ph. Word association. New York; London: Academic Press, 1968.

358. Crisp P. & Chang Zh. Patterns of connotation in Chinese and English Colour Terms // Chinese University Educational Journal. 1987. Vol.15. №1. Pp.505-59.

359. Cromer R.F. The acquisition of word knowledge: gradual learning or sudden reorganisation // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.34-53.

360. Cruttenden A. Language in infancy and childhood: a linguistic introduction to language acquisition. Manchester: Manchester University Press, 1979.

361. Davies G.M. & Thomson D.M. Context in context // Davies G.M. & Thomson (Eds.). Memoy in context: context in memory. Chichester: John Wiley and Sons, 1988. Pp.335-345.

362. Davis S.N. Dialectical approach to reader response. Conference Paper. New York, 1988.

363. Deese J. The structure of associations in language and thought. Baltimore: The John Hopkins Press, 1965.

364. Desrochers A. An application of the mnemonic keyword to the acquisition of german nouns and their grammatical gender // Journal of Educational Psychology. Vol. 81. №1. Pp.25-32.

365. Dowling J.E. & Bycott B.B. Organization of the primate retina: electron microscopy // Proceedings of the Royal Society (London). 1966. №166B. Pp.80-111.

366. Dreyfus A.L. Cognitivism abandoned // Baumgartner P. & Payr S. (Eds.). Speaking minds: Interviews with twenty eminent cognitive scientists. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1995. Pp.71-83.

367. Dunbar G. The cognitive lexicon. Tubingen: Narr, 1991.

368. Engelkamp J. Word meaning and word recognition // Seiler Th.B & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.17-33.

369. Entwisle D. Word associations of young children. Baltimore (MD): John Hopkins Press, 1966.

370. Ervin-Tripp S.M. Language acquisition and communicative choice. Stanford: Stanford University Press, 1973.

371. Esper E.A. Analogy and association in linguistics and psychology. Athens: University of Georgia Press, 1973.

372. Fodor J.A. The folly of simulation // Baumgartner P. & Payr S. (Eds.). Speaking minds: Interviews with twenty eminent cognitive scientists. Princeton, NT: Princeton University Press, 1995. Pp.85-100.

373. Forster K.I. Priming and the effects of sentence and lexical context on naming time: evidence for autonomous lexical processing // Quarterly Journal of Experimental Psychology. 1981. №33A. Pp.465-495.

374. Furth H. Young children and social knowledge // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp. 147-156.

375. Gardner H. Frames of mind. The theory of multiple intelligences. New York: Basic Books. A Division of HarperCollins Publishers, 1993.

376. Garnham A. Psycholinguistics: Central topics. London; New York: Methuen, 1985.

377. Glucksberg S. & Danks J.H. Experimental psycholinguistics: an introduction. New York etc.: John Wiley and Sons, 1975.

378. Goldstone R.L. The role of similarity in categorization: Providing a groundwork//Cognition. 1994. Vol. 52. Pp.125-157.

379. Katz J.J. & Fodor J.A. The structure of a semantic theory // Language. 1963. №.30. Pp. 170-211.

380. Keil F.C. Semantic and conceptual development: an ontological perspective. Cambridge (Mass.); London: Harward University Press, 1979.

381. Keil F.C. Semantic inferences and the acquisition of word meaning // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.) Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.103-124.

382. Keil F.C. & Batterman N. A characteristic-to-defining shift in the development of word meaning // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1984. Vol.23. №.2. Pp.221-236.

383. Kiss G.R., Armstrong C. & Milroy R. The associative thesaurus of English. Edinburgh: University of Edinburgh, MRC Speech and Communication Unit, 1972.

384. Kiss G.R., Armstrong C. & Milroy R. An introduction to the microform version of the associative thesaurus. Edinburgh: University of Edinburgh, 1973a (memeo).

385. Kiss G.R., Armstrong C., Milroy R. & Piper J. An associative thesaurus of English and its computer analysis // The Computer and literary studies. Edinburgh, 1973b. Pp.153-165.

386. Kittay E.F. & Lehrer A. Introduction // Lehrer A. & Kittay E.F. (Eds). Frames, fields, and contrasts: New essays in semantic and lexical organization. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum, 1992. Pp. 1-18.

387. Macnamara J. Cognitive basis of language learning in infants // Psychological Review. 1972. Vol.79. №1. Pp.1-13.

388. Marsalova L. Slovno-asociacne normy 1. 1-4 trieda ZDS. Bratislava: Univerzita Komenskeho, 1972.

389. Marsalova L. Slovno-asociacne normy 2. 5-9 trieda ZDS. Bratislava: Univerzita Komenskeho, 1974.

390. Massaro D.W. Psychological aspects of speech perception: Implications lor research and theory // Gernbacher M.A. (Ed.). Handbook of psycholinguistics. San Diego etc. Academic Press, 1994. Pp. 219-263.

391. McClelland J.L. & Rumelhart D.E. An interactive model of context effects in letter perception. Part 1: An account of basic findings // Psychological Review. 1981. Vol.88. №1. Pp.375-407.

392. McKoon G. & Ratcliff R. Priming in episodic and semantic memory // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1979. J4°18. Pp.463-490.

393. McNeill D. The acquisition of language. The study of developmental psycholinguistics. New York: Harper and Row, 1970.

394. Menon A. & Bruce V. The effects of encoding strategy and context change on face recognition // Human Learning. 1983. №2. Pp.313-327.

395. Menyuk P. Language and maturation. Cambridge (Mass), London: The MIT Press, 1978.

396. Miller G.A. A psychological method to investigate verbal concepts // Journal of Mathematical Psychology. 1969. J4°6. Pp.169-191.

397. Nelson K. Concept, word and sentence: interrelationships in acquisition and development. Psychological Review, 1974. №81. Pp.267-285.

398. Nelson D.L., Mckinney V.M., Gee N.R. & Janczura G.A. Interpreting the influence of implicitly activated memories on recall and recognition // Psychological Review, 1998. Vol.105. Pp.299-324.

399. Nelson К. The conceptual basis for language // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of wore meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.173-188.

400. Norman D.A. & Rumelhart E.E. Exploration in cognition. San Francisco Freeman, 1975.

401. Paivio A. Mental imagery in associative learning and memory // Psychology Review. 1969. Vol.76. Pp. 241-263.

402. Paivio A. Imagery and verbal processes. New York: Halt, Rinehart <fe Winston, 1971.

403. Paivio A. & Begg I. Psychology of language. Englewood Cliffs. New York: Prentice-Hall, 1981.

404. Palermo D.S. Looking to the future: theory and research in language and cognitive development // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.) Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983, Pp.297-319.

405. Palermo D.S. Psychology of language. New York: Scott, Foreman and Company, 1978.

406. Perfetti C.A., Bransford J.D. & Franks J.J. Constraints on access in a problem solving context // Memory and cognition. 1983. №11. Pp.24-31.

407. Perrin G. Cultural content-getting it right this time // British Journal of Language Teaching. 1988. Vol.26. №2. Pp.109-111.

408. Peterson B. & Burkland J. Investigative reading and writing: Responding to Reading with Research // College Composition and Communication. 1986. Vol.37. №2. Pp.236-241.

409. Postal P.M. Review article: Andre Martinet, "Elements of general linguistics"//Foundations of language. 1966. №2. Pp.151-186.

410. Rips L.J., Shoben E.J. & Smith E.E. Semantic distance and verification of semantic relations // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1973. № 12. Pp.1-20.

411. Rosch E. Human categorization // Warren N. (Ed.). Advances in cross cultural psychology. London, 1977. Vol.1.

412. Rosch E.H. On the internal structure of perceptual and semantic categories // Moore Т.Е. (Eds.). Cognitive development and the acquisition of language. New York; London: Academic Press, 1973. Pp.111-144.

413. Rosch E.H. Principles of categorization // Rosch E. and Lloyd B.B. (Eds.). Cognition and categorization. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum, 1978. Pp.27-48.

414. Rumelhart D.E. The architecture of mind: A connectionist approach // Posner M.I. (Eds.). Foundations of cognitive science. Cambridge, M.A.: The MIT Press, 1993 (1989). Pp.133-159.

415. Sanders G.S. Effects of context cues on eyewitness identification responses // Journal of Applied Social Psychology. 1984. №14. Pp.386-397.

416. Schwarz M. Accessing semantic information information in memory: The mental lexicon as a semi-module // Dirven R. & Vanparys J. (Eds.) Current approaches to the lexicon. Frankfurt am Main: Peter Lang., 1995. Pp.63-71.

417. Simpson G.B. Meaning dominance and semantic context the processing of lexical ambiguity // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1981. №20. Pp.120-136.

418. Simpson G.B. Context and the processing of ambiguous words // Gernsbacher M.A. (Ed.). Handbook of psycholinguistics. San Diego elc.: Academic Press, 1994. Pp.359-374.

419. Sinha Ch. Background knowledge, presupposition and canonicality // Seller Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.269-296.

420. Slobin D.I. Psycholinguistics. 2d ed. Glenview, III etc.: Scott, Foreesman and Company, 1979.

421. Steinberg D.D. Psycholinguistics: language, mind, and world. London, New York: Longman, 1982.

422. Sternberg R.J. Cognitive psychology. Forth Worth etc.: Holt. Rinehart and Winston, 1996.

423. Szagun G. From "outer" to "inner" reality: on the meaning of some morel words // Seiler Th.B. & Wannenmacher W. (Eds.). Concept development and the development of word meaning. Berlin etc.: Springer-Verlag, 1983. Pp.157-172.

424. Taylor 1. Introduction to psycholingustics. New York etc.: Halt, Rinehart and Winston, 1976.

425. Thomson D.M. Context effects in recognition memory // Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1972. №11. Pp.497-511.

426. Thomson D.M. Person identification: influencing the outcome // Australian and New Zealand Journal of Criminology. 1981. №14. Pp.49-54.

427. Tversky A. Features of similarity // Psychological Review, 1977. Vol.84. №4. Pp.327-352.

428. Wierzbicka A. Semantic primitives and semantic fields // Lehner A. & Kittay E.F. (Eds.). Frames, fields, and contrasts: New essays in semantic and lexical organisation. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum, 1992. Pp.209-227.

429. Wierzbicka A. Semantics: Primes and universale. Oxford; New York: Oxford University Press, 1996.

430. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ

431. Башкирско-русский словарь: 32000 слов / Под ред. З.Г. Ураксина. М.,1996.

432. Даль В. Толковый словарь живого русского языка: В 4т. М., 1980. Платонов К.К. Краткий словарь системы психологических понятий. М.,1984.

433. Русско-башкирский учебный словарь / Под ред. Л.Г. Саяховой, З.Г. Ураксина. Уфа, 1997.

434. Словарь русского языка: В 4т. М., 1958-1961. Т. 1^4. Словарь русского языка: В 4т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. М., 1981. Т. 1; 1982. Т.2.