автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Раннее творчество Германа Броха

Полный текст автореферата диссертации по теме "Раннее творчество Германа Броха"

На правах рукописи

Стрельникова Алла Алексеевна

Раннее творчество Германа Броха /своеобразие художественных исканий/

Специальность 10.01.03 -литература народов стран зарубежья (литература народов Европы и Америки)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2003

Работа выполнена на кафедре истории зарубежных литератур Московского государственного областного университета

Научные руководители:

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор

Головенченко Анатолий Федорович

кандидат филологических наук, доцент Редина Ольга Николаевна

доктор филологических наук, профессор Гугнин Александр Александрович

кандидат филологических наук, доцент Давыдова Екатерина Владимировна

Ведущая организация:

Нижегородский государственный

университет им. Н.И.Лобачевского

Защита состоится « 2003 г. в /Г часов на заседании

диссертационного совета Д 212.155.01 по литературоведению в Московском государственном областном университете по адресу: 105005, Москва, ул.Энгельса, 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МГОУ (ул.Радио, 10-а). Автореферат разослан

«?» /0 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук,

профессор Батурова Татьяна Константиновна

Диссертация посвящена изучению художественного своеобразия раннего творчества австрийского писателя Германа Броха (1886-1951). Ученый, всю жизнь серьезно занимавшийся математикой, физикой, психологией, значительный мыслитель, он создал оригинальную философскую концепцию, которая привлекла к себе внимание Б.Рассела, К.-Г.Юнга, А.Эйнштейна. В то же время несомненна самобытность писательского таланта Броха, которым восхищался Т.Манн и другие писатели-интеллектуалы. Уникальность творчества Г.Броха обусловлена беспрецедентной по масштабу попыткой соединения искусства, науки, философии, религии, этики, а также открытием новых перспектив в литературе.

Творчество Германа Броха отчетливо разделяется на два крупных периода: австрийский (до 1938 г.) и период эмиграции (с 1938 до 1951 г.). Под ранним творчеством Г.Броха мы понимаем философские и художественные произведения 1909 - 1938 гг. Эти произведения представляется возможным объединить, с известной долей условности, в один крупный период и обозначить как «ранние», поскольку они отмечены рядом особенностей, которых нельзя обнаружить в позднем творчестве Броха [новелла «Возвращение Вергилия» (1938), романы «Смерть Вергилия» (1945), «Невиновные» (1951)], серьезно переосмыслившего многие свои идейно-эстетические положения и взгляды на литературу и ее назначение. В данной диссертации анализируется раннее творчество Броха, которое отличается поиском писателем пути универсального познания мира и самого себя: для этого он использует своеобразные принципы и средства, сочетающие сугубо научную и художественно-поэтическую мысль. Следует пояснить, что применительно к Броху понятие «раннее творчество» целиком относится именно к художественной биографии, поскольку его дебют в словесном искусстве состоялся в двадцатисемилетнем возрасте, а первое крупное произведение было написано в 44 года. Приход Броха в литературу уже зрелым мыслителем объясняется долгими колебаниями при выборе пути - научного или писательского. Экспериментальный характер творчества австрийского писателя, соединявшего разные роды и жанры литературы, изменявшаяся с годами идейно-эстетическая концепция обусловили хронологический принцип изучения его наследия.

Традиционно отсчет творчества Броха принято вести с романа-трилогии «Лунатики» (1929-1932), однако при таком подходе упускаются из виду весьма существенные для становления Броха-художника поэтические и прозаические произведения 1910-х гг. Несмотря на их немногочисленность и экспериментальный характер, они не могут быть исключены из поля зрения, поскольку обладают художественной самобытностью и предвосхищают многие особенности произведений Броха, впоследствии ставшие сущностными в его творчестве. С учетом произведений 10-х гг., в раннем творчестве представляется целесообразным выделить три этапа. Первый этап - с 1909 до 1929 г., вобравший в себя первые поэтические и новеллистические «опыты», философско-культурологические эссе, статьи, литературные ^ Р™ечен

БИБЛИОТЕКА I 3 С. Петербург г А

ОЭ МО 3 **тР/У1

поиском новых форм и возможностей в литературе. В это время намечается установка на соединение науки, искусства и литературы, осуществляемое по принципу сопоставления. Второй этап - с 1929 г. до первой половины 1932 г., охватывающий пору создания романа-трилогии «Лунатики». На этом этапе писатель широко использует для достижения «тотального» (всеохватного) изображения действительности фрагментарность, мозаичность, включение в художественный текст пространных эссеистических вставок, научных материалов. Писатель стремится найти пути объединения лирического начала и научного, художественного и философского. Сочетание это происходит в основном по принципу параллелизма. Третий этап - со второй половины 1932 до 1938 г. - является переходным, предваряющим позднее творчество, он отмечен напряженным поиском новых форм художественного выражения, путей достижения универсального познания. В этот необычайно насыщенный и плодотворный отрезок времени Брох создает произведения разных жанров и родов литературы: драму «Искупление», небольшой роман «Неизвестная величина», цикл новелл «Знаки Зодиака», комедии, роман «Наваждение». Этот творческий этап отличается использованием новых способов тотального изображения действительности - символа, мифологического подтекста, мифопоэтической структуры произведения.

Своеобразие художественных исканий раннего творчества Броха обусловлено его особым пониманием назначения литературы: она должна взять на себя функции философии, ставить и решать гносеологические, онтологические, аксиологические, этические проблемы. Проблема познания занимает центральное место в творчестве Броха, который пытался синтезировать философские, научные, религиозные, художественные способы постижения действительности. Литературные произведения были экспериментальной базой философской концепции писателя, которая складывалась на протяжении ряда лет из его научных теорий (аксиологической, гносеологической, историософской, психологии масс).

На ранних этапах творчества писатель работал в многообразном жанровом спектре, что свидетельствует не о формалистическом экспериментаторстве, а о напряженном поиске новых художественных возможностей: действительно, «стихотворение, новелла, роман для него не цель, а средство»1 - средство выражения нового мировидения.

Предмет исследования составляют поэтические и прозаические произведения Броха 1910-х гг., роман-трилогия «Лунатики», драма «Искупление», цикл новелл «Знаки Зодиака», роман «Наваждение».

Достоверность настоящей работы обусловлена объективно-критическим подходом к анализу поставленных проблем; использованием современной методологии; исследованием всех текстов Г.Броха обозначенного периода: художественных произведений, научно-философских статей, набросков, эссе, трактатов, литературных рецензий, писем писателя; широкой базой

' Затонский Д В Австрийская литература в XX столетии М.. 1985. С.223.

Ч • 4

привлеченных отечественных и зарубежных литературоведческих источников по избранной проблеме, материалов по литературе, культуре и истории Австрии и Германии.

Актуальность темы исследования обусловлена недостаточной изученностью в отечественном литературоведении раннего творчества Г.Броха, необходимостью осмысления взаимосвязи научной и художественной мысли в ранних произведениях писателя. Философско-эстетическое наследие Броха вызывает научный интерес в связи с изучением истории развития немецкоязычной интеллектуальной прозы первой половины XX в. Насущным с научной точки зрения представляется также вопрос о влиянии творчества Броха на европейскую литературу второй половины XX столетия.

Научная новизна заключается в комплексном изучении австрийского периода творчества Броха (1909 - 1938 гг.). Предложен новый взгляд на взаимосвязь философских теорий и художественного мышления Броха, прослежено концептуальное единство литературных произведений различных жанров, раскрыта их религиозная проблематика. Впервые в отечественном литературоведении проанализированы произведения писателя 10-х гг., драма «Искупление», цикл новелл «Знаки Зодиака»; в научный оборот введены непереведенные на русский язык художественные произведения, теоретико-литературные и философские работы Броха. Раскрыта связь идейно-эстетических воззрений Броха с мировидением и художественными приемами экспрессионистов.

Целью данной работы является комплексное изучение ранних произведений Броха, установление путей взаимодействия философских теорий писателя и его художественного творчества.

Задачи:

1) проследить формирование философских и художественных концепций Броха;

2) исследовать взаимосвязь философских концепций Броха со структурой и проблематикой художественных произведений;

3) прояснить трансформацию философских идей Броха в процессе их художественного осмысления;

4) выявить способы достижения всеохватного изображения действительности в художественных произведениях Броха;

5) охарактеризовать методы универсального (синтетического) познания, сложившиеся в произведениях Броха.

Методологической основой настоящей диссертации являются работы отечественных и зарубежных историков и теоретиков литературы, мифологов и семиологов: С.С.Аверинцева, В.В.Агеносова, А.А.Аникста, М.М.Бахтина, С.Н.Бройтмана, Я.Э.Голосовкера, В.М.Жирмунского, А.Ф.Лосева, Ю.М.Лотмана, Е.М.Мелетинского, Н.Т.Рымаря, В.Н.Топорова, В.Е.Хализева; Э.Кассирера, К.Хюбнера, М.Элиаде, К.-Г.Юнга. Обращаясь к особенностям немецкоязычного историко-литературного процесса, автор диссертации опирается на труды ведущих отечественных и зарубежных германистов:

КХИ.Архипова, А.В.Белобратова, А.А.Гугнина, Д.В.Затонского, Е.А.Зачевского, В.Г.Зусмана, А.В.Карельского, Н.С.Лейтес, А.В.Михайлова, Н.С.Павловой, В.А.Пронина, В.Д.Седельника, Т.А.Шарыпиной; П.М.Лютцелера, В.Шмидт-Денглера, Ф.Штанцеля.

В работе были использованы следующие методы исследования литературного материала: биографический, культурно-исторический, сравнительно-исторический, структурный.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1) Раннее творчество Г.Броха обладает безусловной художественной ценностью, оригинальностью, рядом структурно-семантических, философско-эстетических особенностей, а также специфическим взаимодействием философской концепции и художественной ткани произведения, не столь очевидным в позднем творчестве писателя.

2) В поисках универсального познания Г.Брох совмещает в своих произведениях философское, художественное и религиозное видение мира. Взаимодействие философских теорий и художественного мира произведений происходит в раннем творчестве Броха различными путями: если первые литературные опыты следуют за его научной мыслью, то в дальнейшем сами художественные произведения становятся способом универсального познания, предвосхищая научно-теоретические разработки писателя.

3) Центральной темой всех произведений раннего творчества Броха является тема распада и возрождения мира, уходящая корнями в древнюю мифологию. Эсхатологическая идея гибели-воскресения переносится со всеобщего, космического масштаба на личностный уровень и питает основные идеи творчества Броха: духовное перерождение человека и создание обновленного мира, объединенного новым религиозно-мистическим откровением. Эти представления близки мировоззрению экспрессионистов, основу которого составляет диалектика разрушения-созидания, духовный «прорыв» (Aufbruch) и «преображение» (Wandlung).

4) При реализации идейного замысла значительная роль отводится форме произведений. Сама их структура и художественная ткань воспроизводит концепт «распада - возрождения» на всех уровнях (сюжет, композиция, стиль, повествовательная стратегия, система образов и т.д.). Произведение строится по онтологическим законам и является моделью мира - распадающегося и рождающегося заново. Такое моделирование осуществляется различными способами, изменяющимися на ранних этапах творчества Броха.

Апробация работы. Отдельные проблемы исследования были положены в основу докладов, с которыми диссертант выступал на научных конференциях в Московском педагогическом государственном университете, Московском государственном открытом педагогическом университете, Полоцком государственном университете. Содержание диссертации нашло отражение в восьми печатных работах.

Научно-теоретическое значение данного исследования заключается в том, что его результаты могут послужить для изучения феномена

б

немецкоязычного интеллектуального романа 1920-30-х гг., истории австрийской литературы первой половины XX в., изучения проблемы взаимодействия философии и литературы.

Практическое значение состоит в том, что материалы этой работы могут послужить для дальнейшего изучения в отечественной науке произведений Г.Броха. Результаты работы могут быть применены в лекционных курсах по истории немецкоязычной литературы первой половины XX в., спецкурсах, спецсеминарах, для изучения австрийской литературы XX в. В контексте междисциплинарных связей результаты работы могут быть использованы в качестве иллюстрации взаимодействия литературы и философии, литературы и психологии.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложения, представляющего собой перевод на русский язык сонетов Броха («Математическая мистерия», «Четыре сонета о проблеме познания метафизической действительности») и его статьи «Научное и поэтическое познание».

Содержание работы

Во введении обосновывается выбор темы, определяются цель и задачи работы, характеризуются методологическая основа и методы исследования, указывается предмет исследования, раскрывается актуальность, научная новизна, достоверность, научно-теоретическое и практическое значение, выделяются этапы раннего творчества Г.Броха, дается краткая биография писателя. Здесь же представлен обзор научно-критической зарубежной и отечественной литературы о доэмиграционном творчестве писателя, выявлены основные тенденции его изучения.

При жизни Броха научный интерес к его творчеству почти не проявлялся, хотя отдельные произведения (романы «Лунатики», «Смерть Вергилия») получали отклик в прессе, в виде статей и рецензий. Научно-систематическое изучение наследия писателя наметилось в конце 1950-х гг., когда критиков интересовали в первую очередь эксперименты Броха с жанром романа, а идейная проблематика расценивалась как вторичная. В 50-е гг. обозначилась и тенденция рассматривать художественные произведения Броха в качестве иллюстрации его научно-философских изысканий. 60-е гг. стали самой негативной полосой в оценке творчества Броха, немецкоязычная критика приняла открыто тенденциозный характер, что было, по-видимому, связано с конфликтной общественно-политической обстановкой, подъемом леворадикального движения, распространением экстремистских тенденций. Произведения Броха рассматривались как производные его философских теорий, которые, в свою очередь, также вызвали разочарование исследователей, особенно коснувшееся писательской концепции обновления мира. В теориях Броха усматривали близость к национал-социалистской идеологии. Такая тенденция периодически давала о себе знать до недавнего времени (РаЬег Я.,

1989). В 60-е гг. исследователей особенно интересовали мистицизм, эзотеризм, мифотворчество Броха. С начала 1970-х произошел перелом в оценке наследия писателя, появились посвященные его произведениям сборники научных трудов, весь научно-художественный комплекс его творчества был переосмыслен, и на первый план выдвинулся политический подтекст, социальное значение, антифашистская направленность его произведений.

Особое место в изучении Броха занимают 80-е гг., когда было издано практически полное собрание сочинений австрийского писателя, куда вошли прозаические, драматургические, лирические произведения, работы по философии, культурологии, психологии, искусству, теории и критике литературы, что сразу же расширило научное поле зрения исследователей. В 1986 г., году столетия со дня рождения Броха, прошел ряд международных конференций, свет увидели мемориальные сборники, обнаружив несколько разнонаправленных тенденций, обусловленных богатством интерпретационных возможностей художественного творчества Броха. Изучение связи писателя с идейными и эстетическими направлениями XX в. вылилось в понимание Броха как отвлеченного модерниста и экспериментатора в области формы и в трактовку его произведений как непосредственно взаимосвязанных с общественно-политическими событиями первой половины XX в. Представлению о писателе как о новаторе и реформаторе литературы противостоит интерпретация его как консерватора, ориентирующегося на художественные идеи немецкой литературной традиции. Вновь был поднят вопрос о связи философии Броха с его художественным творчеством, при этом негативное отношение исследователей к философской составляющей художественных произведений австрийского мыслителя очевидно: по мнению ряда критиков, она лишь нарушает их цельность.

В 90-е гг. поток литературы о Брохе хотя и несколько оскудел, но улегся в более спокойное научное русло: наконец наметилась тенденция к преодолению крайностей в вопросах взаимосвязи философии и литературы в творчестве Броха, рассмотрению его наследия в идейно-эстетическом единстве. Многие понятия из оценочных и идеологических перешли в научно-поэтологические. Однако следует отметить, что и в последние годы (1990-е -2000-е) внимание критиков по большей части направлено на романы Броха, а новеллистика, драматургия, лирика остаются на периферии - как вспомогательный, обладающий меньшим самостоятельным значением материал, промежуточный между романами. Произведения 1910-30-х гг. не стали предметом изучения в качестве идейно-художественного целого, обладающего внутренним развитием. Чрезвычайно редко и «вразброс» обращались литературоведы и к художественным произведениям Броха 10-х гг. Вообще, период 10-х гг. как таковой исследовался либо исключительно в аспекте философском (Lützeler P.M., 1972, Vollhardt F., 1986, Ritzer M., 1989), либо в аспекте биографическом (Durzak М., 1966, Lützeler P.M., 1986). He существует и работы, в которой жанровое разнообразие произведений Броха 1910-1930-х гг. рассматривалось бы в идейном единстве, как и исследования, в

котором была бы прослежена сложная и отнюдь не однозначная взаимосвязь философских теорий и художественного мира произведений Г.Броха означенного периода.

В России интерес к творчеству Броха появился сравнительно недавно, в 70-80-е гг. Среди отечественных германистов первыми обратились к Броху Ю.ИАрхипов, А.Г.Березина, В.Д.Седельник, их статьи, носившие, ввиду малой известности Броха отечественному читателю и отсутствию переводов, ознакомительный характер, отличались пониманием австрийского писателя как крупного и самобытного таланта, ему отводилось значительное место в немецкоязычной литературе XX в. наряду с Т.Манном, Р.Музилем, Х.фон Додерером. Глубокий анализ романа «Смерть Вергилия» был сделан А.В.Карельским. В труде Д.В.Затонского «Австрийская литература в XX столетии» в разделе, посвященном творчеству Г.Броха, были исследованы романы писателя: идейная, социальная проблематика, связь с эпохой. Однако почти не затронутыми оказались вопросы структуры, стиля, несколько однозначно, на наш взгляд, представлено мировоззрение Броха, его взгляды на литературу. Первым в России монографическим исследованием творчества Броха стала кандидатская диссертация Н.А.Хрусталевой «Трилогия «Лунатики» Германа Броха как новый тип романа» (1985), в которой трилогия Броха анализировалась на широком фоне современной писателю литературы (по большей части немецкой). Исследовались структурные, идейные, нравственные аспекты романа. Однако вне поля зрения диссертанта оказались мировоззрение писателя, религиозная проблематика, не выявленной осталась взаимосвязь романа с философскими теориями Броха, несколько упрощенно была освещена близость идейно-художественных позиций Броха и экспрессионистов. В 1991 г. была выпущена монография Н.А.Хрусталевой «Трилогия «Лунатики» в творчестве Германа Броха», где кроме «Лунатиков» были исследованы роман «Неизвестная величина» и сценарий по нему «Неизвестный X», а также был дан краткий анализ романов «Наваждение», «Смерть Вергилия», «Невиновные». Значительным шагом в отечественном изучении Броха явилась кандидатская диссертация А.В.Ерохина «Эволюция жанра романа в позднем творчестве Г.Броха» (1990), объектом исследования которой стали романы «Наваждение», «Смерть Вергилия», «Невиновные». Было проведено системное изучение предэмиграционного и эмиграционного периодов творчества писателя, показаны в развитии проблемы языка, стиля, формы, идейной проблематики поздних романов Броха. В последнее десятилетие в отечественной критике активнее стали вестись сопоставительные исследования, о чем свидетельствуют статьи А.Г.Березиной «Герман Брох и Владимир Набоков в зеркале цитаты» (1994), А.В. Ерохина «Гоголь и Брох: личность и утопия» (1994), «Теория романа у Германа Броха и Хаймито фон Додерера» (1994), Т.Е.Пичугиной «Рецепция австрийской культуры рубежа веков в эссе Г.Броха «Гофмансталь и его время» (2000) и «Брох о Джойсе» (2001).

В целом же творчество Г.Броха в отечественном литературоведении представляет собой мало исследованную область, кроме того, внимание критиков касается только романов, а остальные жанры либо игнорируются, либо оцениваются как творчески несостоятельные. Исключение составляет вступительная статья А.Г.Березиной к сборнику новелл Г.Броха, кратко, но емко охватывающая ряд основных идей новеллистики писателя. На сегодняшний день остается непереведенной немалая часть художественного наследия Броха: романы «Наваждение», «Неизвестная величина», многие стихотворения, драматургические произведения, киносценарии.

В первой главе «Формирование философско-эстетических взглядов и становление художественной манеры Г.Броха (1910-е - начало 1920-х гг.)», состоящей из двух параграфов и двух подпараграфов, рассматриваются основные идейно-эстетические положения Броха, ставшие отправными для его дальнейшей научной и художественной деятельности.

В первом параграфе «Формирование философско-эстетических воззрений Г.Броха» мы, обратившись к документальным источникам - эссе, статьям, рецензиям, наброскам Броха по историософии, аксиологии, культурологии, искусству, литературной критике 1910-20-х гг., - попытались показать, как писатель осознавал себя и окружающий мир в культурном контексте первых десятилетий XX в., составить картину формирования его мировоззрения. Осмысливая действительность, Брох обращается к философскому, по большей части немецкоязычному, контексту, стремясь к теоретическому обобщению и научному познанию мира. Его взгляды развиваются в русле или в полемике с идеями таких философов, как Ф.Ницше, О.Вейнингер, З.Фрейд, Э.Гуссерль, В.Дильтей и др. Особенно продуктивным для дальнейшего творчества Броха был его интерес к неокантианству и платонизму. Брох стремится противостоять релятивизму, философии «ощущений», распространенным в начале века, отыскать опору для дезориентированной личности в научной точности, создании онтологической концепции, оппозиционной релятивистским взглядам на мир. Значительность подобных устремлений подкреплялась увлеченным штудированием Брохом философии, математики, физики. Возникнув на пересечении различных рационалистических и иррационалистических философских тенденций, теоретико-познавательная система Броха вбирает их в себя и своеобразно «преломляет», складываясь во вполне самобытные концепции. В основу его собственного историософского взгляда легла категория ценности, которой придается онтологический статус: законы мироустройства понимаются как непрерывный процесс распада-воссоздания аксиологической системы. Принцип цикличности, ставший важнейшим компонентом миропонимания Броха, получает здесь обоснование на строго научном уровне. Эта теория стала базовой для всего исследуемого нами периода творчества писателя.

Из изысканий в области теории искусства, которой Брох посвящает значительную часть своих ранних работ, складывается целостный взгляд писателя на историю искусств от древности до начала XX в. Одной из

ю

основных посылок в них являются идеи немецкого культуролога и искусствоведа В.Воррингера, противопоставившего «абстрактное искусство» «подражательному искусству» в качестве двух основных моделей мировоззрения и творчества, чередующихся в течение всей истории человечества. Продолжая и развивая эту идею, Брох считал, что искусство движется от многозначного орнамента к подражательности, от абстрактного древнего искусства к нетворческой фиксации внешней действительности, тогда как его задача - проникновение к вечным сущностям сквозь обманчивую реальность. Орнамент понимается писателем как «код» культуры, выражение стиля и духа эпохи. Конструктивистские тенденции, повлекшие за собой упразднение орнамента в архитектуре, были восприняты Брохом как неспособность современной ему эпохи к абстракции и одухотворению. Одной из основных задач современной эстетики писатель считал синтез искусств: построение произведения по математическим и музыкальным законам, слияние музыки, архитектуры, живописи, пластики и поэзии. Только такое произведение могло бы дать, по его мнению, цельное мировосприятие: Брох скептически оценивает креативные возможности большинства современных художественных систем. Натурализм он подвергает критике за упрощенное понимание человека, детерминизм, сведение многогранной личности к «человеческой машине». Реализм он упрекает в чрезмерном увлечении фактографией и социальной мотивацией. Недостаток импрессионизма писатель видел в растворении художника в объекте, некритическом восприятии действительности, но вместе с тем ценил внимание к внутреннему миру человека. Экспрессионизм, по Броху, является началом новой эпохи в искусстве - его устремленность к внематериальным сущностям, абстрактности выводит художественное творчество на качественно иной уровень. Несомненной оказывается близость мировоззрения Броха к идеям экспрессионистов: отказ от подражательности в искусстве, этическая позиция, антимилитаризм, мысль об изменении человека посредством искусства, духовного акта, а не с помощью политических и социальных реформ.

Осмыслив историю искусств и историю литературы, Брох не примкнул ни к одному из движений, он стремился выработать собственную художественную систему.

Во втором параграфе «Художественное творчество Г.Броха 1910-х гг.» рассматриваются первые литературные опыты писателя, представленные поэтическими произведениями и новеллами. В первом разделе параграфа анализируются стихотворения «Cantos 1913» (1913), «Математическая мистерия» («Mathematisches Mysterium», 1913), «Четыре сонета о проблеме познания метафизической действительности» («Vier Sonette über das metaphysische Problem der Wirklichkeitserkenntnis», 1915). Стихотворение «Cantos 1913» написано верлибром, его темой стала общественно-политическая предвоенная ситуация в Европе. Писатель выступает против ангажированного искусства и литературы, смертной казни и надвигающейся войны. Апокалипсические видения сближают «Cantos 1913» с экспрессионистской

лирикой, однако уже здесь обнаруживаются фундаментальные различия: склонность Броха к аналитичности, эссеистическому началу, саркастичности отчасти нейтрализует патетику стихотворения. В этом же году Брох обращается к «твердой форме» сонета: его привлекли четкие законы жанра, математическая правильность построения, являющаяся своего рода залогом целостности как формальной, так и семантической конструкции. В своих сонетах Брох осуществляет попытку исследования способов познания действительности, возможностей человеческого разума, их проблематика - чисто интеллектуальная. В сонете «Математическая мистерия» отчетливо прозвучало стремление Броха к «равновесию», единству научного и мистического познания, что стало принципом, организующим структуру стихотворения. В центре внимания автора находятся космические законы мироздания. Параллелизм двух русел, по которым развивается идейно-формальная логика сонета (сотворение мира из хаоса и создание поэтической формы из неоформленной материи), носит здесь концептуальный характер. Создание литературно-художественного пространства уподобляется космогоническому акту, способному приобщить к Абсолюту, поэтическое слово отождествляется с творящим Словом. В небольшом цикле «Четыре сонета о проблеме познания метафизической действительности» (1915) Брох акцентирует проблемы гносеологического процесса. Ведущее место отводится иррациональному познанию, разным его ипостасям, причем мистический экстаз мыслится как преодоление релятивизма, страха, чужести и возвращение-прорыв к свету, собственной неизменной сущности, открывающей возможность приобщения к вечности. Этот цикл является ярким примером парадоксального творчества Броха 10-х гг., когда эмоциональность, переходящая в крик, жажда прорыва сквозь обывательскую косность к метафизической реальности сочетаются со сконструированностью, научностью, логической последовательностью этапов познания. Таким образом, первые поэтические опыты Броха обнаруживают оригинальную установку на создание особых способов достижения художественной выразительности, когда мистический лирически-трансцендентный прорыв к высшей реальности находится в жесткой соотнесенности с научной системой. Особое построение произведения, при котором форма становится смыслогенерирующей, будет отличать все дальнейшее творчество Броха. Неупорядоченное, композиционно зыбкое построение становится моделью распадающегося хаотического мира (такую форму Брох использует в стихотворении «Cantos 1913» для выражения кризисной ситуации предвоенной обстановки), а строго выверенная математическая схема призвана остановить распад и создать упорядоченный космос, причем основная роль в преобразовании мира отводится слову, а сам поэт уподоблен творцу.

Во втором разделе исследуются новеллы «Методологическая новелла» («Eine methodologische Novelle», 1917) и «Офелия» («Ophelia», 1920). Написанные в десятилетие бурных дискуссий о сломе или реформации традиционных жанровых форм, новеллы полемизируют с разнообразными

эстетическими направлениями. В них обыгрываются и пародируются принципы создания литературного произведения и законы жанра, заостряется проблема взаимодействия автора и читателя. «Методологическая новелла» является пародией на классическую новеллу, что проявилось в первую очередь в намеренно тщательной реконструкции внешних, композиционных форм и компонентов. Традиционный композиционный остов писатель использовал в качестве матрицы, которую наполнил новым внутренним содержанием. Художественный мир новеллы открыто конструируется [ее более позднее название «Методически конструируя» («Methodisch konstruiert»)] - с самых первых строк читатель посвящается в «механизм» создания произведения. Проблемы обусловленности и свободы выбора человека, уникальности и всеобщности мировых законов и личности становятся в новелле структуро- и смыслообразующими. Произведение обладает вариативной (двойной) концовкой, поднимая вопросы случайности и закономерности, опровергая натуралистские принципы детерминированности. В «Офелии» композиция подчиняется не канонам жанра, а переменчивому настроению героини, определяемому мгновенными впечатлениями, ассоциациями, и имеет свободное построение. В новелле звучит идея синтеза искусств, разрабатываемая Брохом в его философских эссе и статьях, - психические колебания, воображение, память героини описываются в музыкальных терминах, сравниваются с цветописью картин, кинематографической подвижностью. Новеллу отличает интертекстуальность - она проп итана разнообразными аллюзиями из исторических, легендарных, мифологических, литературных источников. Одной из основных тем «Офелии» становится проблема облачения индивидуальности в чужую жизнь: героиня мыслит и чувствует выраженными или завуалированными аллюзиями из литературных и философских произведений, адаптированными и ассимилированными ее сознанием. Отсюда проистекает и проблема самоидентификации - безымянная героиня новеллы Броха пытается осознать свою индивидуальность. Процесс обретения личностной неповторимости Брох понимает как познание человеком себя, сохранение своей индивидуальности от растворения в бесконечных напластованиях социальных ролей.

В произведениях 10-х гг. Брох вырабатывает два основных дискурсивных типа - объективно-научный и субъективно-психологический. Они представлены в «Методологической новелле», построенной, в основном, по законам научной логики, и в «Офелии», развивающейся по ассоциативно-иррациональным принципам. В «Методологической новелле» схематичная, строгая структура удерживает готовую распасться действительность, в «Офелии» свободная композиция соответствует изображаемой диссоциации героини, а фрагментарную структуру новеллы «скрепляют» символические и «вечные» литературно-мифологические образы. Сочетание научных методов с художественной образностью приводит на первом этапе творчества Броха к созданию произведений особого рода, в которых происходит сближение

философских теорий и художественного мышления; вместе с тем сохраняется и ощутимая дистанция между ними.

Во второй главе «Философская теория как предмет художественного осмысления в романе-трилогии «Лунатики» («Die Schlafwandler», 1932), состоящей из четырех параграфов, исследуется первый роман Броха и взаимосвязь его идейно-структурной системы с научными представлениями писателя.

В первом параграфе «Теория «полиисторического романа» Г.Броха» рассматриваются взгляды писателя на роман и его задачи. По мысли Броха, миссия романа заключается в том, чтобы ставить и решать метафизические вопросы бытия и мироздания, которые были исключены неопозитивистами из философской проблематики, и таким образом взять на себя функции философии. В поисках новых возможностей литературы Брох выработал концепцию «теоретико-познавательного», или «полиисторического» романа, который должен интегрировать философию и гуманитарные науки и достичь путем синтеза точности науки и духовности искусства истинного, «абсолютного» познания. В эпоху распада аксиологической системы, каковой Брох мыслил свою современность, роман должен обладать способностью охватить распадающуюся действительность, стать философским постижением бытия, проникновением в сущность явлений «при помощи универсальности изображения мира». Для этого писателю необходимо применение точного и выверенного интеллектуального расчета, включающего в себя все достижения науки: физические и математические законы построения мира, философские теории, открытия психологии и т.д. Согласно Броху, роман также должен стать новым мифом, поскольку в ситуации распада возрастает необходимость мифического универсализма, без которого невозможно увидеть вневременную сущность законов мироустройства, проглядывающую за частностями. Именно «полиисторический роман» в начале 1930-х гт. представлялся Броху новым мифом, поскольку принципы такого романа - синтез философии, гуманитарных и естественных наук, искусств, стремление к проникновению в универсальный опыт человечества, тотальное изображение действительности - являются общими и для мифологического мышления, которому свойственно представление о родстве всех форм жизни и всеохватность.

Во втором параграфе «Структурное и стилевое своеобразие трилогии» исследуются особенности композиции, стиля, повествовательной стратегии, структурообразующие принципы и компоненты трилогии и делается вывод, что конструкция «Лунатиков» воспроизводит эсхатологическую модель мира. Постепенное усиление в трилогии мозаичности, децентрированности повествования и действия, в последней части распадающегося на ряд внешне не связанных между собой фрагментов, в эпилоге сменяется структурной цельностью. Рассматривая свою эпоху как самый острый и заключительный этап распада системы ценностей и самого мира, действительности, Брох использует весь арсенал художественных средств для изображения этого распада. Отличающая трилогию стилевая разнородность связана с трактовкой

писателем стиля как выражения духа эпохи и представляет собой последовательное чередование различных манер письма импрессионистической, экспрессионистической и «новой деловитости». Намеренно противопоставленные, они являют собой разные пути восприятия мира. Прослеживающееся в частях трилогии постепенное движение от сравнительно единообразного стиля («1888. Пазенов, или Романтика») к стилевому эклектизму («1918. Хугюнау, или Деловитость»), с одной стороны, выражает состояние расколотости современности, «бесстильности эпохи», с другой, способствует симультанности изображения. Повествовательная стратегия трилогии также направлена на одновременный охват действительности, ее оригинальность обусловлена введением «идеального наблюдателя» (или «рассказчика как идеи»), позволяющего автору не растворить свои идеи в сознании персонажей, и вместе с тем избежать прямого дидактического вмешательства в действие. Однако в обширном историко-философском эссе «Распад ценностей», входящем в трилогию, писатель счел необходимым оставить за собой слово, звучащее в виде недвусмысленного комментария, чтобы привнести научно-логическую ясность, скрепляющую распадающуюся действительность. Подвижная позиция «идеального наблюдателя» перемещается от отстраненной до полностью слитой с сознанием персонажа, позволяя увидеть эпоху не извне, а «изнутри». Для воссоздания сознания персонажей в первую очередь используется близкий к психоаналитическому метод свободных ассоциаций. Случайное событие дает ход длинному ассоциативному ряду, детали которого, выстраиваясь в сложную систему, закрепляющую за каждым элементом определенное символическое значение, в свою очередь, моделируют действительность. В конце ассоциативной цепочки, ведущей от частного к общему, героям приоткрываются законы мироустройства. Художественная целостность всего произведения поддерживается искусно переплетаемыми лейтмотивами, символами, ассоциациями, взаимопроникающими потоками письма, мелодичностью и общностью тем. Техника монтажа, масштабно примененная Брохом, распространяется на все структурообразующие принципы и компоненты трилогии (композиционную дробность, чередование лирически-иррациональных и научно-рациональных пластов и конструкций, стилевой эклектизм, введение «идеального наблюдателя»), достигая двух целей: «тотального» охвата картины мира и изображения распада ценностной системы. Структура «Лунатиков» выражает также и грядущее цельное мироустройство - за фрагментарностью («распадом») частей трилогии следует единство («возрождение»), выраженное в композиционной, стилевой, дискурсивной целостности эпилога.

В третьем параграфе «Философско-символическая картина мира в трилогии» рассматривается представленный в «Лунатиках» вневременный образ мира, открывающийся за изображением определенной исторической эпохи. В жанровом отношении трилогия определяется нами как историософский роман, поскольку в нем масштабно осмыслен феномен

времени, истории и самого понятия исторического процесса. Все исторические события, реалии даны в субъективных, взаимоисключающих интерпретациях персонажей, что ставит достоверность приводимых фактов под сомнение. Опровергая линейное прочтение прошлого (как последовательность исторических фактов), писатель воспринимал историю как самодвижение аксиологической системы и развитие философско-этической и религиозной мысли, без которых она распалась бы на малозначимые эпизоды и детали. В романе осмысливается центральная идея мировоззрения Броха - цикличность, которая наблюдается в сюжетных мотивах, семантических созвучиях, композиции «Лунатиков». Законы вселенской повторяемости распространяются и на личностный уровень, на судьбы героев. Попытка вырваться из замкнутого круга приводит или к крушению или к преображению духа. В свете циклической повторяемости и вытекающей из нее предопределенности сами основы мироздания и система жизнеустройства обнаруживают в себе принцип некоего автоматизма, механистичности, а бытие личности сводится к чистой функции. В то же время и предметный мир изменяет свое эстетическое и функциональное значение, вытесняя человека, приобретая самодовлеющий характер. Обессмысливание предметов и понятий влечет и обесценивание означающего - слова. Утрачивая свою семантическую наполненность, оно превращается в застывшую языковую форму, порождая недоверие и ко всей созданной человеком семиотической системе, скрывающей пустоту. Мир выступает декорацией, спектаклем, книгой, причем эти символы мироздания носят сниженный, пародийный характер: концепция Мирового театра оборачивается абсурдным варьете и пыльной сценой, а образ Книги -бухгалтерской книгой, неким «гроссбухом» по учету добра и зла. Театрализованность происходящего ведет к утрате чувства реальности у героев, грань между сном и явью оказывается зыбкой или вовсе стертой, в этом едином потоке человек предстает безвольной марионеткой, движущейся в «лунатическом» состоянии. «Лунатизм», ведущая метафора трилогии, выступает в нескольких значениях: мотив «лунатика»-странника, придающий повествованию мифологически-вневременные черты; сомнамбулическое блуждание в непостижимом окружающем мире, когда восприятию героев доступны лишь неверные отражения, тени вечных оснований. Но это и «лунатическое» нащупывание пути к истине, моменты неосознанных «прорывов» за декорации, «пробуждений» от сна, когда персонажам приоткрываются высшие законы бытия, проглядывающие сквозь сумрак иллюзорной реальности. Моменты прозрений отмечены неким свечением, переносом действия в умозрительное вневременное пространство, вытесняющее все эмпирическое, сиюминутное, событийное.

В параграфе четвертом «Проблема духовного поиска и религиозного сознания в трилогии» рассматриваются основные темы произведения - свобода и ответственность, возможность выбора и предопределенность, созидание и разрушение, цель и средства, - и делается вывод, что они носят в «Лунатиках» религиозный характер, равно как и главные вопросы романа - вопросы

теодицеи, искупления, спасения, избранничества. Один из основных семантических акцентов романа ставится на проблеме изначально присущего человеку одиночества и страха смерти. Осознание одиночества и своей конечности становится началом пути к духовному поиску и религиозному мировидению. Для духовного пространства трилогии характерно противопоставление различных конфессиональных идей, которое прослеживается в сюжете и образах «Лунатиков» и определяет внутренние конфликты героев. Постепенно усиливающийся духовный анархизм персонажей становится плодородной почвой для создания искусственных богов и религий. Утратившие традиционное религиозное мировосприятие, герои стремятся в условиях распада мира отыскать новые аксиологические ориентиры и общинные центры, в качестве которых выступают социалистическое учение, профсоюзные объединения, Армия Спасения и многие другие доктрины и общества, которые, однако, оказываются неспособными дать личности опору и заменить веру. Предметом пристального внимания Броха в «Лунатиках» становится понятие свободы, которая интерпретируется персонажами по-разному: как разрыв с прошлым, освобождение от человеческих привязанностей, избранность, а также возможность измерить степень дозволенного насилием и убийством. Человечество изображено отброшенным в ветхозаветный мир, где царят законы возмездия. Одновременно с последним этапом распада, усиленным Первой мировой войной, намечается духовный поиск, формирование нового аксиологического универсума, прослеживающееся в возрождении «восставшего из мертвых» ополченца Гедике, совместном изучении Библии персонажами, уподобляющимся ранним христианам, их рассуждениях о Боге и истинной вере, духовном единении. В трилогию вводится история чудесного освобождения из тюрьмы апостола Павла, воззвавшего к Богу, в которой мы видим ключ к пониманию идеи духовного прозрения в «Лунатиках». С образом Павла связано несколько основополагающих для романа идей: иллюзорность свободы внешней и приоритет внутренней, духовной, истинной свободы; возможность для каждого человека духовного перерождения и просветления; обращение к Богу, дарующее Спасение; обретение истинной веры, освобождающее из тюрьмы, которая в «Лунатиках» понимается как тюрьма духовная. Эпилог трилогии являет собой картину религиозной утопии, где человечество получает прощение Бога. Проникнутый ожиданием близящегося Спасения, эпилог становится лирически-мистическим откровением и взывает к Логосу, превращается в гимническую песнь освобождения из духовного мрака, звучит голосом утешения, надежды и сострадания. Каждому персонажу Брох оставляет возможность духовного возрождения, веря, что в каждом человеке сохраняется образ Божий.

На основании анализа идейно-художественной ткани романа-трилогии «Лунатики» делается вывод, что философские идеи в нем не только напрямую участвуют в формировании образов, структуры и содержания произведения, но и получают самостоятельный голос и место. Аксиологическая теория и

историософия Броха (разработанные им в конце 1910-х и развиваемые в 20-е гг.), став в романе предметом художественного осмысления, получают развитие, движение. Историософская концепция в трилогии одухотворяется: стремление человека к преображению себя и мира, нравственно-религиозный поиск становятся главным условием на пути к обновлению и воссозданию мира. Структура «Лунатиков» отражает идею возрождения, следующего за распадом: за нарастающей раздробленностью (три части трилогии) следует утопическая модель объединенного мира (эпилог).

Третья глава «Литература как способ универсального познания в творчестве Г.Броха 1930-х гг.», состоящая из трех параграфов, посвящена анализу новых идейно-художественных принципов писателя, который после завершения романа «Лунатики» серьезно переосмыслил свое художественное мировидение. Основную задачу Брох видит в нахождении новых путей и способов растворения в едином образе, едином моменте произведения «натуралистического» и «абстрактного», то есть современности и вневременности, повседневности и всеобщих метафизических законов, слияния философии и литературы.

В первом параграфе «Попытка синтеза «натуралистической основы» и «метафизической проблематики» в драме «Искупление» исследуется теория театра Броха, структура и идейно-духовная проблематика трагедии «Искупление» («Die Entsiihnung», 1932), типологические связи с немецкоязычной драматургией первой трети XX в. Неудовлетворенный современным состоянием театра, писатель стремился к его преобразованию. Противопоставляя «натуралистический» театр и «чрезмерно абстрактный экспериментальный» театр своих современников в качестве двух крайностей, Брох пытается совместить частное и всеобщее, эмпирическое и трансцендентное. В качестве методов достижения тотального изображения действительности он использует технику монтажа, дополненного звуко- и киноинтродукциями. Попытка соединения конкретной социально-исторической проблематики и общих метафизических законов осуществлена в «Искуплении» с помощью сочетания событийной канвы экономико-политического кризиса и отвлеченных рассуждений персонажей о мире. Диалоги персонажей, исходными темами которых являются революция, безработица, часто выходят за рамки конкретной социально-политической проблематики, переходят на метафизические темы смерти, познания, веры, времени и наконец трансформируются в лирические монологи, в которых персонаж выступает медиумом, говорит с высоты сверхчувственной реальности о судьбе мира и законах бытия. Картина мира в пьесе представлена как поле столкновений всевозможных антагонистических сфер: социальной, политической, религиозно-мировоззренческой, которые постепенно сменяются диссонансом между миром мужчин и миром женщин - противостоянием рационального и иррационального начал. Мир экономико-финансовой политики предстает в пьесе неким искусственным образованием, противопоставленным живой жизни, подчиняющим себе все мысли и действия персонажей, уподобленных

безликим марионеткам механизированного мира. Желанием вырваться из этой мертвенности обусловлены химерические планы и иллюзорные миры персонажей, однако лишь мгновенья перед смертью становятся для них моментом познания себя и мира - героям открывается трансцендентная реальность. Решающая роль, как и в трилогии, отведена принимающему очертания утопии эпилогу, в котором женские персонажи трагедии выступаю г абстрактными вневременными носительницами женского начала, любовью и всепрощением преодолевающими безжизненность рационализированного бытия, несущими искупление всему миру. Музыкальный лирический эпилог, носящий характер кантаты, отрывается от эмпирической действительности, обретая черты древнегреческой мистерии. Декорации и разнообразные сценические приемы, вовлекающиеся в создание вневременного беспредметного пространства, также способствуют достижению тотального изображения действительности. Трагедия «Искупление», многими чертами типологически близкая экспрессионистской драме, в жанровом отношении сходна с «драмой преображения» («Wandlungsdrama») - в эпилоге композиционная симметрия, отличающая всю драму Броха, нарушается, «круг-путь» размыкается, и движение-прорыв направляется по восходящей: от посюсторонности к трансцендентности, от многообразия к Единству, от бюргерской реальности к высшей духовности. Драма Броха, тяготея к «абстрактности», приближается к античному театру масок. Вместе с тем, изображением одной, укрупненной, черты персонажа, использованием условного сценического языка, она отчасти предвосхищает и идеи театра абсурда второй половины XX в.

Во втором параграфе «Модели познания в цикле новелл «Знаки Зодиака» («Tierkreis») исследуются новеллы, созданные Брохом в 1932-1933 гг. Несмотря на незавершенность цикла, его следует рассматривать как идейно-художественное целое, объединенное познавательной целью - каждый идейный и структурный компонент новелл моделирует один из аспектов гносеологического процесса. Анализ повествовательной стратегии писателя показал, что три уровня повествовательного дискурса в новеллах являются тремя последовательными ступенями познания действительности и обнаруживаются в каждой новелле цикла. Проблема познания объединяет и организует многие мотивы, образует сюжетно-семантический центр новелл, раскрываясь преимущественно в интерпретациях категорий времени, пространства, страха. Моделируя пространственную структуру новелл, Брох рациональными средствами, с опорой на научные физико-математические подходы, создает пространственную модель мира, близкую к мифологической, когда пространство и ландшафт приобретают метафизические параметры. Пространство, Время и Движение (семантический комплекс пути) являются лейтмотивом новелл Броха. Мифологема пути преломляется в новеллах по-разному: это и путь-блуждание, кружение по лабиринту [«Легкое разочарование» («Eine leichte Enttäuschung»), «Возвращение» («Die Heimkehn>)], и прямая дорога, ведущая, однако, в итоге к иллюзорной,

фиктивной цели [«Мимолетная тень набежавшего облака» («Vorüberziehende Wolke»)], и, наконец, бесконечный путь познания себя и мира странником, ищущим истину [«Зеркальная гладь моря» («Der Meeresspiegel»)]. Выбор героев между светом и тьмой, открытым и замкнутым пространством, верхом и низом, странствием и возвращением метафорически означает выбор между познанием и неведением. Процесс поиска, то есть познания, моделируется в новеллах изображением субъективного восприятия персонажами пространства. Замкнутый локус символизирует отказ от познания, оцепенение духа, скованность мысли. Изображая выбор героев, Брох отходит от традиционного семантического наполнения упомянутых оппозиций: например, вершина символического треугольника-горы (образующего место действия «Возвращения») означает отказ от пути-странствия и духовную смерть. Боязнь открытого пространства, замкнутость свидетельствуют о страхе перед познанием, отказе от него, неспособности придать направление своим неясным устремлениям, равно как и уход в иллюзорную действительность, оказывающуюся лишь гипертрофированным отражением враждебной, абсурдной реальности. Познание-поиск встречает значительные, почти непреодолимые преграды, кроющиеся прежде всего в непонимании людьми друг друга и окружающей действительности. Одной из основных проблем познавательного процесса становится проблема различения подлинного и подобного, то есть вечных основ бытия и окружающей человека псевдореальности, производящей безжизненные копии и стереотипы. Духовное оцепенение может быть преодолено лишь тогда, когда человеку открывается неизведанное, первообраз, который скрыт за бесконечными ложными подобиями. Впервые используя в цикле новелл элементарные геометрические фигуры, Брох насыщает их по ходу действия новелл все более сложным значением, они трансформируются восприятием разных персонажей. Символ играет важнейшую роль в гносеологии Броха: символизация обыденных предметов в сакрально значимые - мифологические и библейские - является осуществлением познавательного процесса, когда предметы и явления окружающего мира начинают мыслиться во взаимосвязи между собой и эпохами. Обращение к простейшим, элементарным геометрическим символам открыло писателю новые возможности всеохватного изображения действительности, заменив служившую тем же целям технику монтажа. По мысли писателя, получившей позже научную оформленность, в символе сконцентрирован познавательный опыт человечества, не постижимый рассудочным путем. «Простые» символы, которые использует Брох, наилучшим образом вбирают в себя этот опыт. Как отмечает Ю.М.Лотман, «элементарные по своему выражению символы обладают большей культурно-смысловой емкостью, чем сложные [...]. Именно «простые» символы образуют символическое ядро культуры...».1 Цикл «Знаки Зодиака» становится ярким подтверждением слов Броха - «поэзия всегда является нетерпением познания,

1 Догмам Ю.М. Символ в системе культуры // Лотман Ю M. Семиосфера Культура и взрыв Внутри мыслящих миров СПб,2001.С.242.

опережением рационального», - поскольку семиотические изыскания здесь художественно воплотились прежде, чем были осмыслены на научно-теоретическом уровне.

Третий параграф «Проблема религиозного познания в романе «Наваждение» («Die Verzauberung», 1936) посвящен анализу романа, представляющего собой самое органичное в художественном отношении и самое спорное с идейной точки зрения произведение Броха 1930-х гг. Этот роман, к началу работы над которым писатель серьезно переосмыслил ряд положений «полиисторического романа», стал рубежом в творчестве Броха, поворотом к новому типу романа. Создание целостного всеохватного произведения и изображение в нем глубинного акта веры должны образовать, по Броху, новую цельную форму познания, способную упорядочить хаос, при этом богоискателем выступит и художник. Писатель вплотную подошел к решению давней задачи - одномоментного изображения современности и бесконечности, тотальности прошлого, настоящего и будущего. Для этого он создал масштабную мифологическую картину мира, включающую в себя и фундаментальные основы, которые определяют человеческое мышление (универсальные символы, семантические оппозиции) и органичный многоуровневый мифологический подтекст. Исследовав пространственную организацию романа, мы приходим к выводу, что она отличается множеством бинарных семантических оппозиций, выстраиваемых горой Куппрон (вариантом Мирового древа): горизонтальных («север» и «юг») и вертикальных - «верх» и «низ», разделяющих пространство на сакральное и профанное. При этом вертикаль в своих предельных оппозициях обнаруживает диалогичность: абсолютный «низ» представляет собой аналог идеального устройства мироздания и выступает соответствием «верха» Вселенной. Мироздание изображается «закругленным», конечным, взаимоотраженным. Обращение к мифу в романе не исчерпывается включением мифических и архетипических образов и сюжетов кельтской, античной мифологии, древних традиций и обрядов и использованием ветхозаветных историй. Писатель стремится к проникновению в самую сущность бытования мифа, в извечные, неизменные закономерности мышления. Идея космогонического обновления мира является главной темой романа, предметом изучения Броха становится ее воздействие на сознание современного человека, оказавшегося на переломе эпох и аксиологических систем. Находясь в духовно-религиозном вакууме, остро ощущая неизбывный страх смерти и бессмысленность существования без Бога, человек тоскует по Спасителю, однако он оказывается не в силах отличить истинного пророка от лжепророка, что ведет к воцарению псевдомессии. Очевидно, что изображая архаическое мировоззрение, поклонение природе и страх перед ней, смешение языческих верований и христианской обрядности у жителей вымышленной деревни, отсутствие истинной веры и тоску по Мессии, Брох проводит прямую параллель между мирочувствованием современников и языческими представлениями. Трагические события романа (человеческое жертвоприношение и т.д.) свидетельствуют о том, что возрождение

архаических культов в современном обществе, не имеющем веры, вполне возможно и даже закономерно. Писатель изображает силу воздействия древних ритуалов, магических заклинаний, мифологических сюжетов и образов на сознание современного человека, восприимчивого к ним в силу определенных особенностей мышления, присущих человеку на протяжении тысячелетий. С убедительностью, послужившей основанием для обвинения Броха в сближении с нацистским мифом, автор демонстрирует, как в кризисную эпоху эти механизмы сознания могут быть задействованы политическими и религиозными псевдомифами. Поздняя научная работа Броха «Теория массового психоза» («МаззепчуаИпШеопе», 1942) получила свое художественное предвосхищение в этом романе, в котором писателем были раскрыты предпосылки и механизмы «наваждения». Рассказчик, совмещающий в себе роль хроникера-летописца (автора) и действующег о лица (персонажа), является, на наш взгляд, субъектом познавательного процесса и этим объясняется его «неустойчивая» этическая позиция. Его путешествия между «Горой» и «Долиной» (верхом и низом, жизнью и смертью) отображают его духовные искания. Мысль Броха о том, что литература должна осуществлять гносеологические задачи, реализуется в «Наваждении» более тонко, чем в предыдущих произведениях писателя. Читатель не получает никаких «подсказок», авторских комментариев - вместе с рассказчиком он должен встать на путь становления-познания, разграничить истинные и ложные этико-религиозные категории, при этом недоверие, которое рождает у читателя рассказчик (расцениваемое критиками как творческий просчет Броха), должно привести к сомнению, являющемуся, как известно, первым шагом к познанию. Уязвимость такого идейно-художественного решения, на наш взгляд, заключается в потенциальной открытости разного рода идеологическим интерпретациям. Как и в цикле новелл, перед личностью возникает проблема различения подлинного и подобного, но теперь она выступает как проблема религиозного познания, переживанием которого личность преодолевает страх перед смертью и освобождается от массового сознания. Иллюзорные подобия и копирования, созданные в человеческом обществе, противопоставляются в романе мудрому взаимоотражению и взаимосвязи идеальных основ Космоса. Поиск утопии и ее выражение осуществляется в «Наваждении» иначе, чем в «Лунатиках»: если в трилогии духовная утопия была изображена в эпилоге, как следующая за «апокалипсисом», то в новом романе Броха она возникает параллельно распаду, на протяжении всего романа «возвышаясь» метафизической реальностью над эмпирической событийностью и являя собой религиозную утопию. Религиозная проблема в романе поставлена масштабно: она почти не затрагивает (в отличие от «Лунатиков») вопросов вероисповедания — речь идет о вере как таковой, об акте веры и приобщении к Богу. Для «утопических» эпизодов характерны синтаксические длинноты, построение предложения по музыкальным законам, напевный язык - все эти особенности станут характернейшими для позднего Броха («Смерть Вергилия»). Музыкальная ритмика текста, лирический язык, использование

минимального количества универсальных древнейших символов приводят к тому, что роман звучит как «заклинание», призывающее к обновлению мира, воцарению новой системы ценностей, достижимой религиозным переживанием и прорывом в трансцендентную реальность.

В заключении обобщаются результаты исследования и формулируются основные выводы о раннем творчестве Германа Броха. Раннее творчество Броха представляет собой самостоятельный, значительный период, обладающий внутренней логикой и развитием. Уже на первом этапе, в 1910-е гг., в философско-эстетических работах и первых художественных опытах -лирических и новеллистических - в сжатом виде содержались многие идеи, тезисы и приемы, которые впоследствии определили художественное своеобразие произведений Броха. В прозаических и лирических произведениях Броха, особенно самых ранних, наиболее заметно применение научных методов, при том, что объектами аналитического изображения зачастую становились явления иррациональные. Форма произведений писателя на равных с содержанием несет идейную нагрузку. Во многом под влиянием экспрессионизма складывается ориентация Броха на создание новой действительности, духовно-утопической, на отрицание мимесиса, выбор «конструкции» взамен репродукции. К концу 20-х гг. оформляется идея писателя о создании нового типа литературного произведения, которое могло бы интегрировать разные способы познания - философское, научное, мистическое. В качестве основных средств универсального, вневременного изображения действительности Брох на ранних этапах творчества использует различные принципы и приемы: от монтажа, введения «идеального наблюдателя», сочетания рационально-научных и иррационально-лирических пластов, лирических монологов, видений персонажей, приоткрывающих им законы бытия (в романе «Лунатики», драме «Искупление») к трехуровневому повествовательному дискурсу, элементарным геометрическим символам, мифологизации (в цикле новелл «Знаки Зодиака»). В романе «Наваждение» писатель вплотную подошел к решению своей давней задачи - тотальному изображению времен, - создав для этого масштабную мифологическую картину мира, основой которой стали базовые понятия, определяющие модели человеческого мышления, универсальные емкие символы органического мира, многоуровневый мифологический подтекст.

Центральной темой произведений Броха стала тема распада традиционной аксиологической системы и поиск нового гармоничного мироустройства. Эсхатологическая концепция Броха базируется на самых глубоких мифических представлениях, она созвучна и экспрессионистским идеям, выраженным такими метафорами, как «сумерки человечества» (переходное время, закат, без которого невозможен рассвет) и «распад и торжество» (духовная «тьма», сменяющаяся «утопией»). Однако если в трилогии «Лунатики» и драме «Искупление», за «распадом», идейно и композиционно, следовала «утопия», то в цикле новелл «Знаки Зодиака» и особенно в романе «Наваждение» она на протяжении всего романа высится над

эмпирической реальностью, соотносясь с Космосом, - «верхняя» гармония является религиозной утопией. В произведениях исследованного периода Брох все более тяготеет к изображению не картины распада, а проектов обновленного мира. Они строятся по онтологическим законам, становясь моделью мира - распавшегося и обновленного, - что отражается как на структурном, так и на идейном уровне. Создание произведения искусства и литературы понимается как космогонический акт, формирующий из хаоса космос. При этом художнику отводится роль творца.

Взаимодействие философской концепции Броха и художественного мира его произведений происходит в раннем творчестве различными путями. Произведения 10-х гг. являются почти непосредственным художественным выражением научно-гносеологических интересов молодого писателя. В романе «Лунатики» и драме «Искупление» научная теория «обрастает» художественной тканью, теоретическая модель обретает литературную жизнь, строящуюся по законам и методам науки. Однако, став объектом художественного мышления, теория получает дальнейшее развитие: «Лунатики» свидетельствуют о том, что для создания нового аксиологического универсума недостаточно закона круговорота, формирующего новую систему ценностей - главным условием на пути к обновлению мира становится нравственно-религиозный поиск личности. В цикле новелл «Знаки Зодиака» и романе «Наваждение» разрабатываются те темы, которые впоследствии станут объектом научно-теоретических изысканий Броха. Теория символов и знаков, теория массовой психологии, разработкой которых впоследствии займется писатель, получили свое рождение в «зодиакальном» цикле новелл и романе «Наваждение», воплотившись художественно прежде, чем стали предметом научно-теоретического осмысления. Таким образом, поставленная Брохом задача - искусство и литература должны опережать науку, взять на себя функции философии, стать способом универсального познания, в котором соединилось бы теоретическое и художественное, рациональное и иррациональное, научное и религиозное познание, - находит оригинальное решение в его собственном творчестве.

В раннем творчестве Броха «соперничество» между наукой и искусством было наиболее заметно, их продуктивное и постоянное взаимодействие дало самобытные, весомые результаты. Писатель находился у истоков реформации австрийской литературы: параллельно с такими писателями, как Э.Канетти, Р.Музиль и др., Брох создавал новый и уникальный этап австрийской литературы, характеризующийся интеллектуализмом, постановкой крупных философских проблем. Исследованный период творчества не только подготовил достижения позднего Броха, но в эти годы были созданы образцы прозы, а также лирики и драмы, которые заняли особое место в интеллектуальной немецкоязычной и европейской литературе 1920-30-х гг., а также во многом предвосхитили тенденции развития европейской литературы второй половины минувшего столетия.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Мифологизм романа Г.Броха «Наваждение» // Идейно-художественное многообразие зарубежных литератур нового и новейшего времени. Межвуз. сб. науч. трудов. М.: МПУ, 1999. Часть 3. С.175-183. (0,4 пл.).

2. Отражение концепции «психологии толпы» в творчестве Германа Броха // Проблемы истории литературы. Сб. науч. трудов. М.: МГОПУ им. М.А.Шолохова, 2000. Вып.11. С.155-161. (0,3 пл.).

3. Жанровые особенности пьесы Г.Броха «Искупление» // XII Пуришевские чтения. Сб. статей и материалов. М.: МПГУ, 2000. Вып.ХП. Тезисы. С. 111.(0,1 пл.).

4. Концепция личности в романе Г.Броха «Неизвестная величина» // Проблемы истории литературы. Сб. науч. трудов. М.: МГОПУ им. М.А.Шолохова, 2001. Вып.13. С.84-89. (0,3 пл.).

5. Отражение духовной атмосферы Европы на рубеже Х1Х-ХХ вв. в раннем творчестве Г.Броха // Идейно-художественное многообразие зарубежных литератур нового и новейшего времени. Межвуз. сб. науч. трудов. М.: МПУ, 2001. Часть 4. С.99-105. (0,3 пл.).

6. Проблема восприятия действительности в романе Г.Броха «Лунатики» // Проблемы истории литературы. Сб. науч. трудов. Москва - Новополоцк: Институт славяноведения РАН - МГОПУ им. М.А.Шолохова - Полоцкий государственный университет, 2002. Вып. 16. С.66-72. (0,3 пл.).

7. Особенности повествовательной манеры в романе-трилогии «Лунатики» Г.Броха // Проблемы зарубежной литературы Х1Х-ХХ веков. Сб. науч. трудов. М.: МГОУ. Депон. № 57548,2002. С.78-90. (0,5 пл.).

8. Утопические мотивы в произведениях Г.Броха 1930-х гг. // Проблемы истории литературы. Сб. науч. трудов. Москва - Новополоцк: Институт славяноведения РАН - МГОПУ им. М.А.Шолохова - Полоцкий государственный университет, 2003. Вып. семнадцатый. С.163-169. (0,3 пл.).

Отпечатано в копицентре «Учебная полиграфия» Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус. www stprint.ru e-mail: zakaz@stprint.ru тел 939-3338 Заказ № 384, тираж 100 экз. Подписано в печать 03. 10. 2003 г.

» 154 73

5

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Стрельникова, Алла Алексеевна

Введение.

Глава I. Формирование философско-эстетических взглядов и становление художественной манеры Г.Броха (1910-е - начало 1920-х гг.)

§ 1. Формирование философских и эстетических воззрений Г.Броха.

§ 2. Художественное творчество Г.Броха 1910-х гг.

2.1. Поэзия.

2.2. Новеллистика.

Глава II. Философская теория как предмет художественного осмысления в романе-трилогии «Лунатики»

§ 1. Теория «полиисторического романа» Г.Броха.

§ 2. Структурное и стилевое своеобразие трилогии.

§ 3. Философско-символическая картина мира в трилогии.

§ 4. Проблема духовного поиска и религиозного сознания в трилогии.

Глава III. Литература как способ универсального познания в творчестве Г.Броха 1930-х гг.

§ 1. Попытка синтеза «натуралистической основы» и метафизической проблематики» в драме «Искупление».

§ 2. Модели познания в цикле новелл «Знаки Зодиака».

§ 3. Проблема религиозного познания в романе «Наваждение».

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Стрельникова, Алла Алексеевна

Герман Брох (1886-1951) - одна из ключевых фигур в австрийской и европейской литературе XX в., виднейший представитель философской прозы - не получил достаточного признания при жизни, и лишь впоследствии вошел в историю европейской литературы. Ученый, всю жизнь серьезно занимавшийся математикой, физикой, психологией, значительный мыслитель, он создал оригинальную философскую концепцию, которая привлекла к себе внимание Б.Рассела, К.Г.Юнга, А.Эйнштейна. В то же время несомненна самобытность писательского таланта Броха, которым восхищался Т.Манн и другие писатели-интеллектуалы. Уникальность творчества Броха обусловл е-на беспрецедентной по масштабу попыткой соединения искусства, науки, философии, религии, этики, а также открытием новых перспектив в литературе.

Герман Брох родился в Вене в семье крупного текстильного промышленника Йозефа Броха, предки которого обосновались, в числе многих тысяч евреев, после изгнания в XV в. из Испании, на территории Австрийской империи. Отец был авторитарным и весьма ограниченным человеком, всецело поглощенным управлением фабрикой. В старшем сыне, Германе, он видел продолжателя своего дела. Окончив среднюю школу и текстильное училище, Г.Брох в 1907 г. вошел в дело отца, а с 1915 г. стал руководителем фирмы «Теесдорф». Вместе с тем деятельность промышленника не удовлетворяла интеллектуальных и творческих потребностей Броха: в 1903/1904 гг. он посещал лекции по математике, физике, психологии в Венском университете в качестве вольнослушателя, пробовал писать поэтические и прозаические произведения. В 1911 г. Брох возобновил посещение лекций, но ненадолго -управление предприятием занимало большую часть его времени. Однако его самостоятельные штудии в области философии и искусства продвигаются довольно интенсивно. Он входит в литературную жизнь Вены, часто бывает в знаменитых венских кофейнях, являющихся своеобразным центром культурной жизни австрийской столицы, знакомится с молодыми поэтами и писателями. В 1910-е гг. Брох пишет эссе и статьи по философии, культуре и искусству, экспериментирует в области литературы - появляются несколько его стихотворений и новелл. С началом Первой мировой войны Брох (с сентября 1914 г. до окончания войны) руководил лазаретом Красного Креста, расположенным в здании его фабрики «Теесдорф». В 1920-е гг. он занимается философией и различными отраслями науки, кроме того, регулярно публикует рецензии на произведения современных писателей, таких как К.Краус, Ф.Бляй, К.Моргенштерн, К.Эдшмид, А.Польгар, Л.Перуц, Э.Э.Киш, а также ряда других, ныне малоизвестных, авторов. В 1925 г. Брох, готовясь стать доктором математических наук, всерьез приступает к занятиям естественн ыми науками, историей, философией, историей искусств и т.д. в Венском университете, многие из преподавателей которого были участниками Венского кружка. Занятия длились по 1930 г., после чего Брох, разочаровавшись в теориях неопозитивизма и сугубо научных методах познания действительности, оставил учебу и мысль о пути ученого-математика. В 1927 г., почти двадцать лет будучи владельцем и руководителем текстильной фабрики, он продает предприятие и вскоре целиком посвящает себя литературе. С 1928 по 1932 г. Брох пишет роман-трилогию «Лунатики», впервые заявив о себе как о крупном художнике. После окончания романа писатель работает почти одновременно над несколькими литературными замыслами, занимается теорией драмы, в эссе и статьях начала 1930-х гг. формулирует новые принципы своего литературного творчества. В конце 1934 г. он приступает к написанию романа «Наваждение». В 1938 г., сразу после аншлюса, Г.Брох был арестован гестапо (сыграла роль и его национальность), откуда, с помощью зарубежных писателей (в первую очередь Дж.Джойса, а также Т.Манна, О.Хаксли и др.), ему удалось вскоре освободиться и эмигрировать через Англию в Америку (мать Броха погибла во время войны в концентрационном лагере «Терезин»). С 1938 г. писатель до самой смерти постоянно находится в Америке (штат Нью-Хэвен), так и не вернувшись в Вену. В эмиграции он работает (с 1942 г. до смерти) над научным трактатом «Теория массового психоза», создает роман «Смерть Вергилия» (1945), который стал высшим достижением писателя и принес ему посмертную мировую славу. Критически относясь на протяжении всего своего литературного творчества к собственным произведениям и, -вскоре или некоторое время спустя, дистанцируясь от них, Брох в конце 1940-х гг. пришел к мысли об отказе от искусства, разочаровавшись даже в своем вершинном творении, и всецело посвятил себя работе над теорией массовой психологии, занятиям математикой, математической статистикой, физикой, политикой и социологией. Его записи по установлению демократического общества, предложения по реформе системы образования, созданию международного суда, конвенциям по расширению и соблюдению конституционных прав человека, запрете смертной казни, во многом предвосхитили идеи и функции правовых организаций в Европе после Второй мировой во й-ны. В Америке Брох жил на скудные стипендии, выделяемые благотворительными организациями писателям-эмигрантам, преподавал историю немецкой литературы в Университете Нью-Хэвена. Тяжелое финансовое положение и неизбывное стремление к творческому самовыражению заставляют писателя вновь обратиться к литературе. Брох пишет эссе «Гофмансталь и его время» (1949); отчасти переработав прежние новеллы, отчасти написав новые, создает роман «Невиновные», объектом осмысления которого стала Вторая мировая война. Кроме того, писатель продолжал работу над романом «Наваждение», создав в годы эмиграции еще две редакции, оставшиеся так и не оконченными - во время корректуры одного из вариантов романа Брох скончался от сердечного приступа.

Творчество Германа Броха отчетливо разделяется на два крупных периода: австрийский (до 1938 г.) и период эмиграции (с 1938 до 1951 г.). Под ранним творчеством Г.Броха мы понимаем философские и художественные произведения 1909 - 1938 гг. (в 1909 г. написано первое известное нам эссе Броха «Kultur 1908/1909»). Эти произведения представляется возможным объединить, с известной долей условности, в один крупный период и обозначить как «ранние», поскольку они отмечены рядом особенностей, которых нельзя обнаружить в позднем творчестве Броха [новелла «Возвращение Вергилия» (1938), романы «Смерть Вергилия» (1945), «Невиновные» (1951)], серьезно переосмыслившего многие свои идейно-эстетические положения и взгляды на литературу и ее назначение. В данной диссертации анализируется раннее творчество Броха, которое отличается поиском писателем пути универсального познания мира и самого себя: для этого он использует своеобразные принципы и средства, сочетающие сугубо научную и художественно-поэтическую мысль. Следует пояснить, что применительно к Броху понятие «раннее творчество» целиком относится именно к художественной биографии, так как его дебют в словесном искусстве состоялся в двадцатисемилетнем возрасте, а первое крупное произведение было написано в 44 года. Приход Броха в литературу уже зрелым мыслителем объясняется долгими колебаниями при выборе пути - научного или писательского. Экспериментальный характер творчества австрийского писателя, соединявшего разные роды и жанры литературы, изменявшаяся с годами идейно-эстетическая концепция обусловили хронологический принцип изучения его наследия.

Традиционно отсчет творчества Броха принято вести с романа-трилогии «Лунатики» (1929-1932), однако при таком подходе упускаются из виду весьма существенные для становления Броха-художника поэтические и прозаические произведения 1910-х гг. Несмотря на то, что они были немногочисленны, носили экспериментальный характер и не принесли Броху ни известности, ни успеха, они не могут быть исключены из поля зрения по ряду причин. Во-первых, без них создание такого мастерского произведения, как «Лунатики», было бы невозможно; во-вторых, они воплотили в себе первые шаги автора к синтезу науки и искусства; в-третьих, они в концентрирова н-ном виде содержали многие структурные и семантические особенности, впоследствии ставшие сущностными в творчестве австрийского писателя. В раннем творчестве представляется целесообразным выделить три этапа:

1. Этап с 1909 до 1929 г. Брох пишет философско-культурные эссе, статьи, литературные рецензии, поэтические произведения «Cantos 1913»,

Математическая мистерия», «Четыре сонета о метафизической проблеме познания действительности»», новеллы «Методологическая новелла», «Офелия». Брох осваивает различные жанры и роды литературы, полемизируя с ними, пародируя их, пытаясь найти новые формы и возможности литературы. На этом этапе проявляется стремление к синтезу искусств, намечается установка на соединение науки, искусства и литературы, осуществляемое по принципу сопоставления.

2. Этап с 1929 г. до первой половины 1932 г. Брох пишет роман-трилогию «Лунатики». В это время писатель широко использует для достижения тотального изображения действительности фрагментарность, мозаич-ность, включение в художественный текст эссеистических вставок с хара к-терными для науки языковыми средствами; само произведение отличается логикой научного построения. Брох стремится найти пути объединения лирического начала и научного, художественности и философии. Сочетание это происходит в основном по принципу параллелизма.

3. Этап со второй половины 1932 до 1938 г. Он является переходным, предваряющим позднее творчество, и отмечен напряженным поиском новых форм художественного выражения, путей достижения универсального познания. В этот необычайно насыщенный и плодотворный отрезок времени Брох создает произведения разных жанров и родов литературы: драму «Искупление», небольшой роман «Неизвестная величина», цикл новелл «Знаки Зодиака», комедии, роман «Наваждение». Этот творческий этап отличается использованием новых принципов тотального изображения действительности, сочетанием в произведении современности и вневременности, достигаемых с помощью символа, мифологического подтекста, мифопоэтической структуры произведения.

Своеобразие художественных исканий раннего творчества Броха обусловлено его особым пониманием назначения литературы: она должна взять на себя функции философии, ставить и решать гносеологические, онтологические, аксиологические, этические проблемы. Проблема познания занимает центральное место в творчестве Броха, который пытался синтезировать философские, религиозные, художественные способы постижения действительности.

В творчестве Броха обнаруживается характерное для немецкоязычной словесности сближение философии и литературы. Однако у Броха философская концепция раскрывается не только на содержательном уровне произведения, в системе художественных образов, но и образует его форму, структуру, выражается через композицию, дискурс, вводится в него непосредственно, не всегда растворяясь в художественной ткани. Литературные произвел е-ния были экспериментальной базой философской концепции писателя, которая складывалась на протяжении ряда лет из его научных теорий (аксиологической, гносеологической, историософской, психологии масс). Это приводило к различным итогам: от скептического отношения к искусству до создания «тотального» романа. Стремясь к всеохватному изображению действительности, писатель создает оригинальные произведения, в которых для достижения универсального познания законов и тайн бытия соединены наука и мистика, философия и религия. Брох выдвигает идею синтеза различных художественных и научных методов познания, что повлекло за собой необходимость решения таких проблем, как соединение художественно-образного языка и языка науки, взаимосвязь и взаимоотражение частного и всеобщего. Такое слияние Броха-философа и Броха-художника породило ряд оксюмо-ронных определений его личности: «математик мечты», «философ образа», «поэт мысли» (В.Йенс), «логик мечты», «интеллектуальный мистик» (Г.Коопман) и т.д.

На ранних этапах творчества писатель работал в многообразном жанровом спектре - роман, новелла, радиопьеса, пьеса-дискуссия, стихотворение (верлибр, сонет, элегия и т.д.), эссе и др., - что свидетельствует не о формалистическом экспериментаторстве, а о напряженном поиске новых художественных возможностей, способных выразить новое мировидение и задачи литературы: действительно, «стихотворение, новелла, роман для него не цель, а средство»1 - средство выражения нового мировидения. Эпические, драматургические, лирические произведения Броха связывает глубокая идейная общность, писатель считал познание основной задачей литературы, а «нового познания можно достичь лишь с помощью новой формы» (Брох).

При жизни Брох был известен лишь небольшому кругу интеллектуалов, в основном писателей: Т.Манну, Р.Музилю, Э.Канетти, А.Деблину, О.Хаксли и др., хотя отдельные его произведения (в первую очередь «Лунатики» и «Смерть Вергилия») вызывали отклик в прессе, в виде статей и рецензий, непосредственно после их публикации. В 1953-1961 гг. в Цюрихе было издано десятитомное собрание сочинений Броха, и все же долгое время известными оставались только «Смерть Вергилия» и отчасти «Лунатики». В 1950-е гг. друзья Броха (писательница Х.Арендт, издатель Д.Броди, писатель и критик Э.Шенвизе) подготовили предисловия к томам собрания сочинений и очерки для сборников, посвященных жизни и творчеству Броха. Носящие ознакомительный характер, представляющие собой воспоминания, идеализирующие личность писателя и романтизирующие трудности его жизненного пути, абсолютно некритичные, эти статьи не были научными и глубокое исследование произведений австрийского писателя не было их целью. Слова «писатель против воли», появившиеся впервые в статье Х.Арендт и давшие название сборнику, определяли характер этих работ, в которых Брох представал философом, вынужденным художественно иллюстрировать свои научные положения и вступившим в силу этого в сложный конфликт с самим собой.

В конце 50-х гг. появляются первые диссертации, монографии, посвященные в основном художественной форме произведений Броха, теории «полиисторического романа» писателя, и потому ориентированные на образец этого жанра - роман-трилогию «Лунатики», интересовавший исследователей с точки зрения модернистских экспериментов. В диссертации

1 Затонский Д.В. Австрийская литература в XX столетии. М., 1985. С.223.

2 Dichter wider Willen Einfiihrung in das Werk von Hermann Broch. Zurich, 1958.

К.Р.Манделкова «Лунатики» Броха исследуются в связи с кризисом романа первых десятилетий XX в. как «интереснейший эксперимент с жанром романа в немецкоязычной литературе XX в.»1, поиск новой художественной романной формы. Содержание и проблематика отошли на второй план и рассматривались как вторичные.

Тогда же появилась тенденция рассматривать художественное творчество Броха как производное его научно-философских концепций. Об этом свидетельствует, например, статья Р.Бринкмана, который считал произведения Броха неоконченными, недописанными.2 В то же время Й.Штрелка в работе «Кафка, Музиль, Брох и развитие современного романа» рассматривает творчество Броха как осуществление теории «поэтического познания», «га р-моническое слияние формы и содержания».3

1960-е и начало 70-х гг. стали самой негативной полосой в оценке творчества Броха. Прежде всего, писатели-шестидесятники отвернулись от Броха, сочтя его литературное наследие и идеи консервативными, далекими от современности, проникнутыми мистикой, а язык и стиль академичными, устаревшими. Э.Носсак, П.Хандке, В.Хильдесхаймер однозначно отрицают как влияние на них Броха, так и вообще какой бы то ни было интерес к его произведениям4. Показательно программное эссе Э.Носсака «Почему я пишу не так, как Герман Брох» («Warum Ich nicht wie Hermann Broch schreibe»). В пору социально-политических конфликтов, распространения в обществе экстремистских тенденций идеи Броха о преобразовании человека в метафизической области, не принимающие радикальных внешних действий, казались анахронизмом. Негативная и недоброжелательная литературная критика об австрийском писателе носила открыто тенденциозный характер. Произведения Броха рассматривались как носящие чисто иллюстративный характер,

1 Mandelkow K.R. Hermann Brochs Romantrilogie «Die Schlafvvandler». Gestaltung und Reflexion im modemen deutschen Roman. Heidelberg, 1975. S.13 (переизд. дисс. 1958 г.).

2 Brinkman R. Romanform und Werttheorie bei Hermann Broch. Strukturprobleme moderner Dichtung // Deutsche Vierteljahrschrift fuer Litteraturwissenschafl und Geistgeschichte (DVfLG). 1957, H.2. S. 169-197.

3 Strelka J. Kafka, Musil, Broch und die Entwicklung des modemen Romans. Wien, 1959. S.70, 92.

4 Durzak M. Gesprdche iiber den Roman. Frankfurt a.M., 1976. демонстрирующие его философские концепции, философия же писателя вызвала разочарование у исследователей, особой критике подверглись утопические идеи. Зера Манфред в монографии «Утопия и пародия у Музиля, Броха и Томаса Манна» (1969) отмечает противоречивость философии ценностей Броха и приходит к выводу, что в его творчестве изображение утопии как высшего порядка столь патетично и нелогично, что оборачивается в результате пародией на этот порядок.1 Обвинения писателя в бездействии, в сближении с национал-социалистской идеологией отчетливо проявились в статье Х.Остерле «Герман Брох. «Лунатики». Критика центральных метафор», где исследователь утверждает, что основные мотивы романа (апокалиптически-мессианские пророчества, вера в миф, ненависть к цивилизации), как и авторская теория распада ценностей в целом обнаруживают те же тенденции, «которые в то время охватили немецкое общество и были взяты на вооружение национал-социализмом», Брох же в своем пессимизме «не видел, что его мысли сходны с идеологией третьего Рейха».2 Почти дословно повторяют эту мысль и другие литературоведы: К.Менгес утверждает, что «метафизическая «бесприютность» [Броха] привела его к культурному пессимизму, не без антидемократического тоталитаризма, и сближала с национал-социалистической идеологией».3 К.Менгесу вторят 3. Шмид, Д.Барноу4. К.Манделков упрекает Броха за «исключительно беспомощный антифашизм», так как писатель вместо политической альтернативы предлагает лишь идеалистически-религиозную трансценденцию5. Рассматривался в эти годы Брох и как темный мистик, эзотерик6. В. Хиндерер в работе «Познание смерти» в «Смерти Вергилия» Германа Броха» определяет сущность автор

1 Sera М Utopie und Parodie bei Musil, Broch und Thomas Mann. Bonn, 1969.

2 Osterle H. Hermann Broch. «Die Schlafwandler». Kritik der zentralen Metapher // Deutsche Vierteljahr. , 1970. H.2. S.229-268. S.259.

3 Menges K. Kritische Studien zur Wertphilisophie Hermann Broch. Tubingen, 1970. S. 162.

4 Schmid S. Der Begriff«Ordnung» im Werk von Hermann Broch. Diss. Salzburg; Barnouw D. Massenpsychologie als Metaphysik: zu Brochs Begriffeines Irdisch-Absoluten // Musil-Forum, 1977, №2. S.159-191.

5 Mandelkow R. S.154.

6 Somm W. Hermann Broch Geist, Prophetie und Mystik. Freiburg-Schweiz, 1965. ской концепции как «мистическую антропологию»1 и рассматривает теорию и роман писателя в духе антропософского учения Р.Штайнера. В то же время

• в литературоведении начал активно дискутироваться вопрос о мифотворчестве Броха, о том, стремился ли писатель к созданию нового мифа и насколько ему это удалось. В.Хиндерер, отмечая связь символов и лейтмотивов в произведениях Броха с германской мифологией, считает «мифотворчество» писателя несостоятельным, уязвимым компонентом его творчества, кроме того отмечает, что Брох смешивает понятия мифа и мистики. В диссертации Т.Кебнера, целиком посвященной этому вопросу, напротив, утверждается, что миф составляет основу творчества писателя, а его произ

• ведения, несмотря на некоторые противоречия, являют собой новый миф, о чем свидетельствуют не только лейтмотивы, параллельные конструкции и а повторения, символы, но и сама мифическая структура романов. Сходного мнения придерживается Б.Лоос в монографии «Мифическое время и смерть», отмечающий, что в теории искусства Броха «речь идет не просто о реконструкции поэтического мифа», а о том, чтобы сделать миф инструментом возрождения мифопоэтической тотальности.3 А.Гостоний в статье «Герман Брох и современный миф» причисляет романы Броха к мифологическим романам 1920-30-х гг. (Дж.Джойс, Т.Манн), отмечая в то же время ряд особенностей,

• предвосхищающих послевоенную австрийскую романистику (Э.Носсак, В.Хильдесхаймер)4. В монографии Х.Штайнеке «Герман Брох и полиисторический роман» исследован феномен нового типа романа австрийского писателя и предложена классификация романов: созданные в 30-е гг. определяются как «полиисторические», а послевоенные - как «мифологические», как явления органического слияния науки и поэзии, целостной архитектоники и пластичной повествовательной техники.5 ф 1 Hinderer W. Die «Todeserkenntnis» in Hermann Brochs «Tod des Vergil». Munchen, 1961. S. 191.

2 Koebner T. Die mythische Dimension in Hermann Brochs Romantrilogie «Die Schlafwandler». Munchen, 1967.

3 Loos B. Mythos Zeit und Tod. Frankfurt a.M, 1971. S.25-26.

4 Gosztonyi A. Hermann Broch und der moderne Mythos // Schweizerische Handblatte. 1962, XLII. S.211-219.

5 Steinecke H. Hermann Broch und der polyhistorische Roman. Studien zur Theorie und Technik eines Romantyps der Moderne. Bonn, 1968.

В 1960-70-е гг. начинается также осмысление роли и места Броха в истории литературы, получают разработку проблемы творческих взаимосвязей. М.Дюрзак в монографии «Герман Брох. Поэт и его время» проводит параллели с творчеством Гете, Т.Манна, Дж.Джойса, Р.Музиля, Г.фон Гофмансталя;1 л

Ф.Троммлер в работе «Роман и действительность» отмечает, что, несмотря на собственные признания писателя, он был ближе не к Дж.Джойсу, О.Хаксли, А.Жиду, Т.Манну, а к своим австрийским современникам: кроме названных в работе Дюрзака австрийцев, исследователь выделяет также Й.Рота, Х.фон Додерера, А.П.Гютерсло, указывая, что Броху были свойственны типично «австрийское» изображение зыбкости реальности и вера в утопию.

В 70-е гг. вышли первые научные сборники, посвященные творчеству писателя: «Герман Брох. Перспективы исследования» (1972)3, «Брох сегодня» (1978)4, «Герман Брох и его время» (1980)5. Со второй половины 70-х гг. наметился перелом в оценке наследия Броха, на первый план выдвинулся политический подтекст его произведений, что было связано с дебатами и вокруг реформ, проводившихся в области международной политики по правам человека — законы об отмене смертной казни, предложения по учреждению института международного суда и т.д. были разработаны Брохом еще в 1940-е гг. Анализируя новеллы Броха, - П.М.Лютцелер отмечает нарочитую завуалированность и иносказательность изображения (объясняющее «мистицизм» и «эзотеризм») конкретных общественно-политических событий начала 1930-х гг. в Австрии и Германии, раскрывает антифашистскую направленность новелл,6 а также ранних произведений, романа «Лунатики»7,

1 Durzak М. Hermann Broch. Der Dichter und seine ZeiL Stuttgart, Berlin, Koln, Mainz, 1968.

2 Trommler F. Roman und WirklichkeiL Stuttgart, 1966.

3 Hermann Broch. Perspektiven der Forschung. /hrsg. von M.Duizak/. Miinchen, 1972.

4 Broch heute. /Hrsg. von J.Strelka/. Bern-Munchen: Francke, 1978.

5 Hermann Broch und seine ZeiL /hrsg, von R.Thierberger/. Bern, 1980.

6 Liitzeler P.M. Hermann Broch Novellen // Hermann Broch. Barbara und andere Novellen. Frankfurt a.M., 1973. S.319-375.

7 Liitzeler P.M. Etik und Politik. Studien zum Friihwerk und zur Romantrilogie «Die Schlafwandler». Miinchen, 1973.

Наваждение»1, те же тенденции выявляются и в философских концепциях

Броха,2 и в его теориях социального преобразования общества.3 В эти годы интерес к наследию Броха возрастает, исследователи обращаются к новеллам, лирике, философским и поэтологическим особенностям его произведений. Д.Кноултон в статье «Теория языка Германа Броха»4 проводит прямую взаимосвязь лингвотеории и философии ценности писателя: в кризисные эпохи распада ценностей язык, как живой организм, непосредственно связанный с его носителем - человеком, теряет, как и человек (исходная единица аксиологической системы), свою убеждающую силу, замыкается в своей узкой группе (профессиональные языки, понятные только специалистам того же круга), утрачивает коммуникативную функцию. Кроме того, язык начинает отражать «фальшивую» действительность (которая вытесняет подлинную во времена распада ценностей, соответственно теряя при этом свои логически-дискурсивные функции, что приводит к тому, что предмет и слово распадаются на независимые друг от друга реалии. Кризис языка влечет за собой и кризис философии (который отразился в учении Л.Витгенштейна). Пытаясь передать функции и миссию философии литературе, Брох встречается с противоречием: если слово отражает мир, который, однако, не существует как таковой, то литература может выражать только пустые формы, бе с-смысленные символы, ничего не значащие подобия, не содержащие познавательной ценности. Именно поэтому, делает вывод исследователь, Брох, будучи противником чистого эстетизма, самоцельного искусства, сталкивается с неразрешимой дилеммой и к концу жизни приходит к отказу от искусства, обратившись к точным наукам, «чистым» идеям.

1 Liitzeler P.M. Hermann Brochs «Die Verzaubenmg» im Konlext von Faschismuskritik und Exilroman // Broch heute.

2 Knowlton J.E. Geschichtphilosophie und Politik Zu Hermann Brochs Demokratieverstandnis in den Exiljahren // Osterreicher im Exil 1934 bis 1945. Wien, 1977. S.323-333.

3 Greiter A., Pelinka A. Hermann Broch als Demokratietheoretiker // Hermann Broch und seine Zeit. /hrsg. v.R.Thierberger/. Bern, 1980.

4 Knowlton J.E. Hermann Brochs Sprachtheorie // Literatur und Kritik. 1976, Jg.l 1, №106/107. S.405-418.

В 1985 г. П.М.Лютцелером была закончена грандиозная работа по упорядочению наследия Броха и изданию собрания сочинений в 17 томах, в которое были включены все художественные произведения, почти все труды по философии, политологии, массовой психологии, труды по теории и критике литературы, а также вся переписка, носящая неприватный характер. С тех пор достоянием литературоведов стали драматургические произведения и новеллы. Исследователей Броха начинают интересовать проблемы стиля, языка, герменевтики и т.д. В 1986 г. прошли многочисленные научные конференции и симпозиумы (Будапешт, Варшава, Вена, Нью-Йорк, Нью-Хэвен, Париж, Штутгарт), посвященные столетию со дня рождения австрийского писателя. Увидели свет мемориальные сборники «Герман Брох. Творчество и

1 О воздействие» (1985) , «Герман Брох» (1986) , «Герман Брох. Поэтическое Л творчество» (1987) , «Теоретическое творчество Германа Броха» (1988) . Эти сборники 80-х гг. обнаружили несколько разнонаправленных тенденций.5 Во-первых, богатство интерпретационных возможностей произведений австри й-ского писателя. Г.Бартрем в статье «Модерн и модернизм в трилогии «Лунатики» отмечает изображение как исторической действительности 1888-1918 гг., так и особенностей искусства этой эпохи, которое достигается весьма оригинальным способом: каждый из стилей, в котором написана часть трилогии, соответствует, как доказывает ученый, определенному литературному направлению, в целом составляя этапы развития эстетических течений в искусстве конца XIX - начала XX вв. Таким образом, основу построения «Лунатиков» образует «история немецкого модернизма»6 - она имплицитно прочитывается в романе: модерн, экспрессионизм, «новая деловитость» («Neue

1 Hermann Broch. Werk und Wirkung. /hrsg. von E.Kiss/. Bonn, 1985.

2 Hermann Broch. /hrsg. von P.MLutzeler/. Frankfurt a.M., 1986.

3 Hermann Broch. Das dichterische Werk. /hrsg. von MKessler und P.M.Lutzeler/. Tiibingen, 1987.

4 Hermann Brochs theoretisches Werk. /hrsg. von MKessler und P.MLutzeler/. Frankfurt a.M, 1988.

5 Сборники, вышедшие в связи со столетием со дня рождения Броха, были проанализированы в диссертации Ерохина А.В. (с. 16-23), поэтому мы остановимся лишь на некоторых из них и охарактеризуем присущие им общие тенденции.

6 Bertram G. Modeme und Modemismus in der «SchlafwandIer»-TriIogie // Hermann Broch. Das dichterische Werk. S.186.

Sachlichkeit»). Кроме того, прослеживается переход модернизма в постмодернизм, угадывающийся в третьей части трилогии. Статьи Г.Бруде-Фирнау1 и М.Паци намечают перспективу рассмотрения творчества Броха в контексте иудаистской традиции. В сборниках 80-х гг. вновь поднимается вопрос о связи философии Броха с его художественным творчеством, при этом критическое отношение литературоведов к философии австрийца очевидно. Л. Кройцер3 считает, что претензии романа «Лунатики» на историософское прочтение весьма проблематичны и уязвимы. Отмечая неправомерность точки зрения (сложившейся еще с 50-х гг.), согласно которой романы Броха являются лишь «медиумами», посредниками определенных законченных теорий, исследователь утверждает, что, напротив, философская концепция, включение ее в романную ткань лишь вносит противоречия в творчество п и-сателя. Вызывает у Л.Кройцера сомнения и состоятельность утопии Броха, поскольку потрясения Первой мировой войны, опыт массового помрачения сознания, тотальный распад ценностей, изображенные в романе, делают невозможными оптимизм, благую весть и веру в разум и дух. Х.Коопман4 утверждает, что все персонажи Броха амбивалентны и не дают четкого воплощения его философской концепции. Если одна и та же фигура одновременно является как воплощением зла, так и символом свободы, то есть и негативна и позитивна, то в таком случае «упраздняется» этическая сторона, а без нее построение нового мира невозможно, возможен только хаос. Исследователь полагает, что эта двойственность проистекает из стремления Броха умалить для всеохватности различия между мыслящим и чувствующим Я, рациональным и иррациональным, что влечет за собой последствия, нарушающие общую логику его философии. Это стремление оборачивается неразделением

1 Brude-Fimau G. Der Einfluss jtldischen Denkens im Werk Hermann Brochs // Hermann Broch und seine Zeit. S. 108121.

2 Pazi M. Ethische Bewuptseinverschiebungen im Werk Hermann Brochs. Am Beispiel der Episoden der Geschichte des Heilsarmeemadchens in Berlin aus «Die Schlafwandler» // Hermann Broch. Das dichterische Werk. S. 121 -130.

3 Kreutzer L. Die Schlafwandler oder vom Verfallen einer Garantie // Hermann Broch. Das dichterische Werk. S. 1-6.

4 Koopmann H. Der Einzelne und das Ganze. Brochs Romanhelden und Brochs Wertphilosophie // Hermann Broch. Das dichterische Werk. S. 79-91. понятий добра и зла в системе ценностей и этике, о чем свидетельствуют романные образы Хупонау, Ратти. Х.Коопман убежден, что теоретические построения и романная логика Броха не подводят к идеям всеобщего спасения. Сходную позицию выражает статья К.Амана, указывающая на то, что философская концепция ценностей Броха была слишком отвлеченной, «метафизической» и не связанной с реальной общественно-политической обстановкой: по мнению исследователя, писатель «абстрактно и идеалистически формулировал политическое противостояние фашизму и тоталитаризму»1. Аман отмечает, что лишь в 1937 г., когда был лишен немецкого гражданства Т.Манн, писатель понял, что нужны политические действия, а не умозрительные: то есть не создание «контрмифа», противостоящего фашизму, а демократическая и гуманистическая контрпропаганда. Высказываются и полярные оценки философской составляющей романистики Броха. Так, норвежский исследователь С.Даль отмечает важное значение философии истории и философии ценностей австрийского писателя, которые заслуживают внимания не только как частный аспект романов, но и как самостоятельный и значительный вклад в историософию XX в. Оригинальность историософской концепции Броха ученый объясняет тем, что писатель отказался от социологического, фактографического, органически-морфологического понимания истории, положил в основу исторического процесса категорию ценности и попытался связать эмпирическую историю и духовную. Непосредственную взаимосвязь с общественно-политическими событиями эпохи первой половины XX в. видят в теоретическом и литературном творчестве Броха такие исследователи, как П.М.Лютцелер, Г.Бруде-Фирнау, Ф.Крейслер.3 Другие литературоведы отмечают близость писателя к классической немецкой литературной традиции, творчеству Т.Манна и видят в Брохе не новатора и реформатора романа,

1 Amann К. Hermann Brochs Auseinandersetzung mit dem Faschismus // Hermann Broch. Das dichterische Weik. S. 167.

2 Dahl S. Die fhlhe Geschichtphilisophie Hermann Brochs // Hermann Broch und seine Zeit, 1980. S. 159-172.

3 Liitzeler P.M. Hermann Brochs «Die Verzauberung» im Kontext von Faschismuskritik und Exilroman // Broch heute. S.51-75; Brude-Firnau G. Hermann Brochs Demeter-Fragment: Provinz-roman oder zeitkritisches Doku-ment? S.35-43; Kreissler F. Hermann Broch und Osterreich. S.173-183 //Hermann Broch. Das dichterische Weik. а скорее консерватора, ориентирующегося на художественные идеи И.В.Гете, Ф.Шиплера, немецких романтиков1.

В 90-е гг. появляются новые статьи, сборники, монографии о творчестве Броха, свидетельствующие о неослабевающем исследовательском интересе к наследию писателя. В 1991 г. в Лондоне состоялся симпозиум (в ознаменование 50-летия со дня смерти Броха), по результатам которого в Инсбруке в 1994 г. вышел сборник «Герман Брох. Модернизм, кризис культуры и гитлеровское время» . Сборник, в котором опубликованы статьи о различных аспектах творчества Броха австрийских, немецких, английских, польских и др. исследователей, показал, что многие старые проблемы броховедения не утратили своей актуальности, в частности, проблема сопоставления концепций Броха с идеями современных ему культурологов и писателей. В статье П.М.Лютцелера «Герман Брох и «Закат Европы» Шпенглера: «Лунатики» между модерном и постмодерном»3 содержится прочтение романа в контексте дискуссий о судьбе Европы в эпоху между двумя войнами и обнаружив а-ется связь с культурологией О.Шпенглера. Акцентируя внимание на эссе «Распад ценностей», ученый расценивает роман «Лунатики» (в который вошло эссе) как явление, несущее в себе черты не только модернизма, но и постмодернизма, проявившиеся в наличии гипертекста, двойного кодирования, интертекстуальности, гипотетической открытости романа и прочих атрибутов постмодернистского письма.

В 90-е гг. вновь поднимаются вопросы, поставленные в самом начале исследования творчества Броха: идейно-художественные связи писателя. В соавторской работе Г.Штига и Ф.Кенка изучаются взаимосвязи творчества

1 Reinhardt Н. Vom «guten Willen» zur Konstruktion des «Ethos». Hermann Brochs Schlafwandler-Trilogie: eine Antwort auf Thomas Manns Zauberberg? S.239-252; Ziolkowski T. Hermann Brochs Tod des Vergil und Thomas Manns Lotte in Weimar: Vergleich zweier Exilromane. S.263-272; Wienold G. Hermann Brochs Tod des Vergil und Thomas Manns Doktor Faustus: Ein Dialog? S.253-261// Hermann Broch. Das dichterische Werk. Schlocker G. Januskopfige Sprache (Gedanken zu Brochs Prosa) // Hermann Broch und seine Zeit. S. 146-152.

2 Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit /hisg. von A.Stevens, F.Wagner, S.P.Scheichl/. Innsbruck, 1994.

3 Liitzeler P.M. Hermann Broch und Spenglers «Untergang des Abendlandes»: «Die Schlafwandler» zwischen Moderne und Postmoderne // Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit S. 19-43.

Броха, Канетти и Т.Манна.1 Г.Бартрем исследует взаимосвязь между «Лунатиками» Броха и «Человеком без свойств» Музиля. А.Стивенс в статье «Интерпретация Г.Брохом Д.Джойса: сюжет в модернистском романе»3 за основу берет эссе Броха «Джеймс Джойс и современность» как важнейший документ истории модернизма, в котором Брох анализировал поэтику модернистского искусства, отразившего кризис эпохи 20-30-х гг., и особенности жанра романа. Д.Хоррокс в статье «Выступление Германа Броха «Джеймс Джойс и современность» в политическом и литературном контексте» 4 проводит связь между эссе Броха и лекцией того же года (1932) Томаса Манна о Гете, учитывая, что 1932 год был объявлен в Германии годом Гете. В своем эссе Брох, размышляя о новой миссии литературы, видит в Гете писателя, который создал «полиисторический роман» («Вильгельм Мейстер») и связывал целостное, универсальное искусство с религиозными ориентирами человека. В Джойсе Брох видел подлинного продолжателя Гете в XX столетии, который в «Улиссе» дал образец современного «полиисторического» романа, целостного произведения. Д.Хоррокс проводит мысль, что австрийского писателя интересовали в первую очередь новые художественные формы выражения Гете, а не его мировоззрение, в то время как Манн обращал внимание на этические и социальные аспекты воззрений великого веймарца. Ученый приходит к выводу, что Брох, в отличие от Т.Манна, совершенно аполитичный писатель. Нельзя не отметить, что исследователь недооценивает внимание Броха к универсальности, синтезу искусств и изображению цельности личности Гете. В целом статьи А.Стивенса и Д.Хоррокса схожи в понимании творчества Броха как модернистского экспериментаторства с жанром романа. М.Суэйлс в статье «Фикция, история и общественно-философский дискурс: о

1 Stieg G. Kenk F. Broch und Kanetti oder: 1st Canettis Rede auf Hermann Broch eine Kontrafaktur von Thomas Manns «Freud und die Zukunft»? II Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit S. 149-162.

2 Bartram G. «Subjektive Antipoden»? Broch's «Die Schlafwandler» and Musil's «Der Mann ohne Eigenschaften» // Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit. S.63-75.

3 Stevens A. Hermann Broch as a Reader of James Joyce: Plot in the Modernist Novel // Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit. S. 77-101.

4 Horrocks D. Hermann Broch's «James Joyce und die Gegenwart» in its Political and Literary Context // Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit S. 163-171.

Лунатиках» Германа Броха»1, выдвигает, в качестве основного, вопрос о том, какую познавательную ценность содержат философские главы в «Лун а

• тиках» и приходит к выводу, что, с одной стороны, эти главы важны для п о-нимания исторических отрезков 1888, 1903, 1918 гг., с другой, они проясняют общественное сознание эпохи написания романа - начало 1930-хгг. Роману «Невиновные» в сборнике посвящены две статьи. С.Гольдберг, сопоставляя «Невиновных» с оперой «Дон Жуан» Моцарта , доказывает, что писатель пытался интегрировать в литературное произведение специфический пространственно-временной опыт оперы. Г.Коопман в статье «Невиновные» и философия ценностей Броха»3 раскрывает проблему «вины», которую несет каждый человек, живущий в эпоху перемен и пребывающий в системе ценностей, которая более не действует.

Интерес критиков распространился даже на эпистолярное наследие писателя, об этом свидетельствует статья С.П.Шайхля «Г.Брох как автор писем».4 Проанализировав переписку писателя на протяжении всей его жизни (более трех тысяч писем), исследователь подчеркивает не только ее важность для понимания творчества Броха (в письмах содержатся обширные автокомментарии), но и художественную (языковую, стилевую) ценность, а также этическую, поскольку в письмах раскрывается личность писателя, его восприятие происходящих в Австрии и Германии общественных событий. В свете данной диссертации особый интерес представляет статья С.Х.Кашиньски «Поэтика новеллы Броха»5, имеющая важное значение не только для понимания новеллистики писателя, но и других его прозаических

1 Swales М. A. Story, History, Discursiveness: On Hermann Broch's «Die Schlafwandler» // Hermann Broch. Mod-ernismus, Kulturkrise und HitlerzeiL S.45-62.

2 Goldberg C. Musikalische Zeit und Zeichen-Raum in Brochs Roman «Die Schuldlosen» und Mozarts «Don Giovanni» // Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und HitlerzeiL S. 103-125.

3 Koopmann H. Brochs «Die Schuldlosen» und Brochs Wertphilosophie // Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit. S. 127-140.

4 Scheichl S.P. Hermann Broch als Briefschreiber // Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und HitlerzeiL S. 187-204.

5 Kaszynski S.H. Zur Poetik der Novelle bei Hermann Broch // Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit. S. 141-148. жанров. Автор отмечает важность этапа с 1910-х до первой половины 30-х гг. для творчества австрийского писателя, поскольку уже тогда проявились все особенности его поэтики и проблематики. В качестве самых репрезентативных и контрастных для прозы писателя С.Х.Кашиньски выделяет и анализирует новеллы «Методологическая новелла», «Возвращение», «Эсперанса». В «Методологической новелле» Брох сознательно дистанцируется от традиционного построения новеллы, пытаясь найти оригинальную форму, способную адекватно выразить эпоху. Эта новелла соединяет в себе теоретический эксперимент и художественное изображение, представляет собой попытку выработать новую форму познания. «Эсперанса», новелла, по сюжету близкая к фантастически-приключенческой, по мнению исследователя, является противоположностью предыдущей новелле, так как являет собой не строгую скон-струированность ситуаций и образов, а попытку показать ту область действ и-тельности, которая относится к полностью иррациональной сфере и не поддается точному определению и просчету. Новелла же «Возвращение» объединяет в себе особенности двух других: из «сконструированной» автором обыденной ситуации и элементарного, «классического» сюжета персонажу открывается мир, представляющий собой магическое пространство, заключающее в себе самые основы человеческой экзистенции.

В 1992 г. в Тюбингене появилась монография Гизелы Ретке «О символике в произведениях Г.Броха. Притча Платона о пещере как подтекст», где автор обстоятельно раскрывает часто упоминавшуюся в критике связь произведений Броха с философией Платона. В основу исследования положен миф о пещере Платона, ставший одним из основных символов в произведениях Броха. С этой точки зрения рассматриваются произведения «Неизвестная величина», две новеллы из цикла «Знаки Зодиака», романы «Смерть Вергилия» и «Невиновные». На многочисленных примерах из писем, эссе, лекций Броха автор доказывает, что интерес к философии Платона был у Броха ранним и постоянным. Произведения Платона были для австрийского писателя прежде всего моделью, в которой единым целым становятся «теория познания, этика и метафизика, в комплексе являющие собой великий утопический проект для человеческого общества».1 Кроме того, как пишет исследователь, Броха привлекала универсальность платоновской картины мира, а также органическое и оригинальное соединение философии и художественности в диалогах античного мыслителя, «параболический, аллегорический и символический язык Платона» . Выдвинутая Платоном концепция эйдоса и явления обрела у Броха прежде всего познавательное значение. Путь к идее, сущности, подлинному бытию, скрытому за многими наслоениями и искажениями, становится путем познания многих его героев. Роман «Неизвестная величина» в такой интерпретации выступает как традиционный немецкий роман воспитания с ориентацией на платоническую модель познания. Ограниченная обывательская жизнь семьи Рихарда Хика символизирует платоновскую пещеру, откуда действительность предстает искаженной, разные пути членов этой семьи, которых объединяет стремление вырваться из этой ограниченности, представляют собой разные способы познания мира. В романе «Смерть Вергилия», по мнению исследователя, среди многочисленных символов и символических цепочек доминантными являются символы пещеры и света, значимые для понимания пути Вергилия к высшему познанию, обретаемому только в момент смерти, то есть приобщения к трансцендентным нематериальным сущностям, соединения души с умопостигаемой реальностью. В романе «Невиновные» концепция Платона воплощена в Пчеловоде, мифической фигуре, почти не соприкасающейся с материальным миром, олицетворяющей духовную субстанцию. Пчеловод понимается Г.Ретке как философ из идеального «Государства» Платона, способный выйти из пещеры представлений к свету истинного знания и открыть это знание жителям пещеры, прежде всего Андреасу, главному герою «Невиновных». Этическое преобразование Ан-дреаса совершается после того, как утопическая фигура Пчеловода открывает ему глаза на существование подлинного бытия.

1 Roethke G. Zur Symbolik in Hermann Brochs Werken. Platons HOhlengleichnis als Subtext. Tiibingen, 1992. S.33.

2 Ibid. S.34.

Объектом изучения работы Роберта Вайгеля «О духовном единстве произведений Броха»1 (1994) стали романы «Лунатики», «Смерть Вергилия», «Невиновные» и «Искуситель», рассмотренные через призму проблемы рационального/иррационального начала в человеке. Самостоятельный раздел занимает исследование работы Броха «Теория массового психоза», находящейся в идейной связи с романами: понятие «сумеречное состояние человека» («menschlicher Dammerzustand»), базовое в теоретическом трактате писателя, применяется к героям и ситуациям всех романных произведений Броха. Героям, живущим в ценностном вакууме, между эпохами прошлого и будущего, свойственно «сумеречное» состояние души, психология массы, ждущей вождя. Моменты же прорыва к познанию редки и почти всегда бессознательны. Исследователь указывает на тесную связь между философией истории, философией ценностей и теорией массовой психологии Броха с одной стороны, и связи этих концепций с романами, с другой. Р.Вайгель справедливо отмечает, что необходимо преодолеть доминирование художественно-эстетического или идейного аспекта в изучении творчества австрийского мыслителя и достичь, наконец, «равновесия» в освоении поэтического и теоретического наследия Броха.

В июне 2001 г. прошел международный симпозиум в Штутгарте, организованный М.Кесслером и П.М.Лютцелером. Темы докладов свидетельствуют об актуальности творчества писателя, новых перспективах его прочт е-ния: «Языковой эксперимент и социальное внушение стандартов в поздних произведениях Броха» («Sprachexperiment und soziale «Normsuggestion» in Hermann Brochs Spatwerk», T.Borgard), «Между неопозитивизмом, неолиберализмом и постмодерном. Герман Брох и философия 2001 года» («Zwischen Neopositivismus, Neoliberalismus und Postmoderne. Hermann Broch und die Philosophie 2001», E.Kiss), «Мотив «потерянной земли» и иудаизм в романах Г.Броха «Лунатики» и «Невиновные» («Das Motiv des «Gelobten Landes» und

1 Weigel R.G. Zur geistigen Einheit von Hermann Brochs Werk. Massenpsychologie. Politologie. Romane. Tubingen, 1994. die judische Religion in Hermann Brochs «Schlafwandler» - Trilogie und den «Schuldlosen», W.Strickhausen»), «Конструкция женских образов в романе «Лунатики» («Konstruktionen des «Weiblichen» im Schlafwandler-Roman», G.Bartram), «Об одном параллельном мотиве у Э.Т.А.Гофмана и Г.Броха» («Parallele bei E.T.A.Hoffmann und Hermann Broch», T.Eicher) и др. (Материалы симпозиума пока не опубликованы).

В целом в 90-е и начале 2000-х поток литературы о Брохе, хотя и несколько оскудел, но улегся в более спокойное научное русло: наметилась наконец тенденция к преодолению крайностей в вопросах взаимосвязи философии и литературы в творчестве Броха, рассмотрению его наследия в идейно-эстетическом единстве. Многие понятия из оценочных и идеологических перешли в научно-поэтологические. Однако следует отметить, что и в последние годы внимание критиков по большей части направлено на романы Броха, а новеллистика, драматургия, лирика оставались на периферии как вспомогательный, обладающий меньшим самостоятельным значением материал, промежуточный между романами. Произведения 1910-30-х гг. не стали предметом изучения в качестве идейно-художественного целого, обладающего внутренним развитием. Чрезвычайно редко и «вразброс» обращались литературоведы и к художественным произведениям Броха 10-х гг. Вообще, период 10-х гг. как таковой получил исследование либо исключительно с точки зрения философских работ писателя (Llitzeler P.M., 1972, Vollhardt F., 1986, Ritzer M., 1989), либо его биографии (Durzak M., 1966, Lutzeler P.M., 1986). He существует и работы, в которой жанровое разнообразие произведений Броха рассматривалось бы в идейном единстве, как и исследования, в котором была бы прослежена сложная и отнюдь не однозначная взаимосвязь философских теорий и художественного мира произведений Броха.

Отечественному читателю наследие Броха постепенно становится известным с конца 70-х гг.: в 1977 г. переведены два стихотворения: «Те, кто» и «Пока мы сжимали друг друга в объятьях» (пер. В.Топорова), в 1986 г. переведены новеллы (пер. Ю.Архипова, А.Березиной, В.Фадеева и др.), в 1988 г. - стихотворения «Дом на берегу моря», «Киль корабля», «Наставление на время бегства» (пер. В.Топорова), «Когда мы обнимались» (пер. Г.Ратгауза), в 1990 - романы «Смерть Вергилия» (пер. Ю.Архипова, А.Карельского, Н.Федоровой) и «Невиновные» (пер. А.Карельского, Ю.Архипова, А.Березиной, А.Русаковой и др.), в 1997 - роман «Лунатики» (пер. Н.Л.Кушнира). Непереведенными остаются романы «Наваждение», «Неизвестная величина», многие стихотворения, пьесы. В 1998 г. М.И.Бентом переведены и опубликованы некоторые отрывки из литературно-теоретических работ Броха.

Среди отечественных германистов первыми обратились к Броху Ю.И.Архипов, А.Г.Березина, В.Д.Седельник, их статьи, носившие, ввиду малой известности Броха отечественному читателю и отсутствию переводов, ознакомительный характер, отличались пониманием австрийского писателя как крупного и самобытного таланта, ему отводилось значительное место в немецкоязычной литературе XX в. наряду с Т.Манном, Р.Музилем, Х.фон Додерером. Глубокий анализ романа «Смерть Вергилия» был сделан А.В.Карельским. В труде Д.В.Затонского «Австрийская литература в XX столетии» в разделе, посвященном творчеству Г.Броха, были исследованы романы писателя: идейная, социальная проблематика, связь с эпохой. Однако почти не затронутыми оказались вопросы структуры, стиля, несколько одн о-значно, на наш взгляд, представлено мировоззрение Броха, его взгляды на литературу, их связь с эпохой, идейная проблематика, однако, на наш взгляд, большее внимание форме, структуре, стилю могло бы значительно обогатить понимание творчества австрийского писателя в целом, так как эти понятия мыслились Брохом в неразрывном единстве с содержанием.

Первым в России монографическим исследованием творчества Броха стала кандидатская диссертация Н.А.Хрусталевой «Трилогия «Лунатики» Г.Броха как новый тип романа» (1985), в которой роман анализировался на широком фоне современной писателю литературы (по большей части немецкой). Исследовались структурные, идейные, нравственные аспекты романа.

Однако вне поля зрения диссертанта оказались мировоззрение писателя, религиозная проблематика, не выявленной осталась взаимосвязь романа с философскими теориями Броха, несколько упрощенно была освещена близость идейно-художественных позиций Броха и экспрессионистов. В 1991 г. была выпущена монография Н.А.Хрусталевой «Трилогия «Лунатики» в творчестве Германа Броха», где кроме «Лунатиков» были исследованы роман «Неизвестная величина» и сценарий по нему «Неизвестный X», а также был дан краткий анализ романов «Наваждение», «Смерть Вергилия», «Невиновные». Значительным шагом в отечественном изучении Броха явилась кандидатская диссертация А.В.Ерохина «Эволюция жанра романа в позднем творчестве Г.Броха» (1990), объектом исследования которой стали романы «Наваждение», «Смерть Вергилия», «Невиновные». Впервые было проведено системное изучение предэмиграционного и эмиграционного периодов творчества писателя, показаны в развитии проблемы языка, стиля, формы, идейной проблематики поздних романов Броха. В отличие от Д.В.Затонского, утверждающего «австрийскость» писателя, его несомненную принадлежность к австрийской культуре, проявившуюся в особенностях его мышления, мировоззрении, произведениях и самой судьбе, А.В.Ерохин, напротив, склонен видеть в Брохе представителя немецкого интеллектуального романа, ориентирующегося на немецкую классическую литературную традицию. На наш взгляд, вопрос этот не может иметь однозначного ответа. В творчестве Броха соединились черты обеих культур, что придало произведениям и самой фигуре писателя неповторимую оригинальность. И все же его мировидение и все произведения отмечены типично австрийскими особенностями, к которым можно отнести сосредоточенность на проблеме распада и самоидентификации личности, склонность к утопичности, театрализации, изображению двойственности реальности и многие др.

В последнее десятилетие в отечественной критике активнее стали вестись сопоставительные исследования, о чем свидетельствуют статьи А.Г.Березиной «Герман Брох и Владимир Набоков в зеркале цитаты» (1994),

A.В. Ерохина «Гоголь и Брох: личность и утопия» (1994)«Теория романа у Г.Броха и Хаймито фон Додерера» (1994) , Т.Е.Пичугиной «Рецепция австрийской культуры рубежа веков в эссе Г.Броха «Гофмансталь и его время» (2000) и «Брох о Джойсе» (2001).3

В целом же творчество Г.Броха в отечественном литературоведении представляет собой мало исследованную область, кроме того, внимание критиков касается только романов, а остальные жанры либо игнорируются, либо определяются как творчески несостоятельные. Исключение составляет вступительная статья А.Г.Березиной к сборнику новелл Г.Броха, кратко, но емко охватывающая ряд основных идей новеллистики писателя. На сегодняшний день остается непереведенной немалая часть художественного наследия Броха: романы «Наваждение», «Неизвестная величина», многие стихотворения, драматургия, киносценарии.

При изучении своеобразия художественных исканий в раннем творчестве Г.Броха была привлечена широкая теоретическая база. Исследуя проблему взаимодействия философских концепций и художественного мира произведений Броха, мы опираемся на основные положения трудов

B.Г.Агеносова, выделяющего три уровня проникновения философии в литературу, на работы Ю.Н.Давыдова и Н.С.Павловой. Анализ жанрового многообразия писателя основан на трудах С.С.Аверинцева, А.А.Аникста, М.М.Бахтина, В.М.Жирмунского, М.А.Петровского, Н.Т.Рымаря,

B.Е.Хализева. Базовыми явились также работы отечественных и зарубежных филологов, мифологов и семиологов: Я.Э.Голосовкера, А.Ф.Лосева, Ю.М.Лотмана, Е.М.Мелетинского, В.Н.Топорова, Э.Кассирера, К.Хюбнера,

1 Erochin A.W. Gogol und Broch: Personlichkeit und Utopie. S.86-91; Berezina A.G. Hermann Broch und Wladimir Nabokov im Speigel des Zitats. S.31-40 // Dostojewskij und die russische Literatur in Osterreich seit der Jahrhundertwende (Literatur, Theater). Jahrbuch der Osterreich - Bibliothek in Petersburg. 1 (1994). /hrsg. von Belobratow A.W., Zerebin A. 17 SPb, Verlag Fanlakt.

2 Ерохин A.B. Теория романа у Германа Броха и Хаймито фон Додерера // Вестник Удмуртского университета. 1994, № 4. С. 39-48.

3 Пичугина Т.Е. Рецепция австрийской кулыуры рубежа веков в эссе Г.Броха «Гофмансталь и его время»

C.82-90; Пичугина Т.Е. Брох о Джойсе. С. 183-189 // Вщ бароко до постмодершзму. Сб. науч. тр. Днепропетровск, Вып. IV, 2000, Bun.V, 2001.

М.Элиаде, К.-Г.Юнга. Обращаясь к особенностям немецкоязычного историко-литературного процесса, автор диссертации опирается на труды ведущих отечественных и зарубежных германистов: Ю.И.Архипова, А.В.Белобратова, А.А.Гугнина, Д.В.Затонского, Е.А.Зачевского, В.Г.Зусмана, А.В.Карельского, Н.С.Лейтес, А.В.Михайлова, Н.С.Павловой, В.Д.Седельника, Т.А.Шары-пиной; В.Йенса, П.М.Лютцелера, В.Шмидт-Денглера, Ф.Штанцеля.

Научная достоверность настоящей работы обусловлена объективно-критическим подходом к анализу поставленных проблем; использованием современной методологии; исследованием всех текстов Г.Броха обозначенного периода: художественных произведений, научно-философских статей, набросков, эссе, трактатов, литературных рецензий, переписки писателя; широкой базой привлеченных отечественных и зарубежных литературоведческих источников по избранной проблеме, материалов по истории, культуре и литературе Австрии и Германии.

Актуальность темы исследования обусловлена недостаточной изученностью в отечественном литературоведении раннего творчества Г.Броха, н е-обходимостью осмысления взаимосвязи научной и художественной мысли в ранних произведениях писателя. Философско-эстетическое наследие Броха вызывает научный интерес в связи с изучением истории развития немецкоязычной интеллектуальной прозы первой половины XX в. Насущным с научной точки зрения представляется также вопрос о влиянии творчества Броха на европейскую литературу второй половины XX столетия.

Научная новизна заключается в комплексном изучении австрийского периода творчества Броха (1909 - 1938 гг.). Предложен новый взгляд на взаимосвязь философских теорий и художественного мышления Броха, пр о-слежено концептуальное единство литературных произведений различных жанров, их религиозная проблематика. Впервые в отечественном литературоведении проанализированы произведения писателя 10-х гг., драма «Искупление», цикл новелл «Знаки Зодиака»; в научный оборот введены непереве-денные на русский язык художественные произведения, теоретиколитературные и философские работы Броха. Раскрыта связь идейно-эстетических воззрений Броха с мировидением и художественными прием а-ми экспрессионистов.

Предмет исследования составляют поэтические и прозаические произведения Броха 1910-х гг., роман-трилогия «Лунатики», драма «Искупление», цикл новелл «Знаки Зодиака», роман «Наваждение».

Целью данной работы является комплексное изучение ранних произведений Броха, установление путей взаимодействия философских теорий п и-сателя и его художественного творчества.

Поставленная цель обусловила ряд конкретных задач:

1) проследить формирование философских и художественных концепций Броха;

2) исследовать взаимосвязь философских концепций Броха со структурой и проблематикой художественных произведений;

3) прояснить трансформацию философских идей Броха в процессе их художественного осмысления;

4) выявить способы достижения всеохватного изображения действительности в художественных произведениях Броха;

5) охарактеризовать методы универсального (синтетического) познания, сложившиеся в творчестве Броха.

В работе были использованы следующие методы исследования литературного материала: биографический, культурно-исторический, сравн и-тельно-исторический, структурный.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту: 1) Раннее творчество Г.Броха обладает безусловной художественной ценностью, оригинальностью, рядом структурно-семантических, философ-ско-эстетических особенностей, а также специфическим взаимодействием философской концепции и художественной ткани произведения, не столь очевидным в позднем творчестве писателя.

2) В поисках универсального познания Г.Брох совмещает в своих произведениях философское, художественное и религиозное видение мира. Взаимодействие философских теорий и художественного мира произведений происходит в раннем творчестве Броха различными путями: если первые л и-тературные опыты следуют за его научной мыслью, то в дальнейшем сами художественные произведения становятся способом универсального познания, предвосхищая научно-теоретические разработки писателя.

3) Центральной темой всех произведений раннего творчества Броха является тема распада и возрождения мира, уходящая корнями в древнюю мифологию. Эсхатологическая идея гибели-воскресения переносится со всеобщего, космического масштаба на личностный уровень и питает основные идеи творчества Броха: духовное перерождение человека и создание обновленного мира, объединенного новым религиозно-мистическим откровением. Эти представления близки мировоззрению экспрессионистов, основу котор ого составляет диалектика разрушения-созидания, духовный «прорыв» (Auf-bruch) и «преображение» (Wandlung).

4) При реализации идейного замысла значительная роль отводится форме произведений. Сама их структура и художественная ткань воспроизводит концепт «распада - возрождения» на всех уровнях (сюжет, композиция, стиль, повествовательная стратегия, система образов и т.д.). Произведение строится по онтологическим законам и является моделью мира - распадающегося и рождающегося заново. Такое моделирование осуществляется различными способами, изменяющимися на ранних этапах творчества Броха.

Научно-теоретическое значение данного исследования заключается в том, что его результаты могут послужить для изучения феномена немецко язычного интеллектуального романа 1920-30-х гг. XX в., истории австрийской литературы первой половины XX в., изучения проблемы взаимодействия философии и литературы.

Практическое значение состоит в том, что материалы этой работы могут послужить для дальнейшего изучения в отечественной науке произв едений Г.Броха. Результаты работы могут быть применены в лекционных курсах по истории немецкоязычной литературы первой половины XX в., спецкурсах, спецсеминарах, для изучения австрийской литературы XX в. В контексте междисциплинарных связей результаты работы могут быть использованы в качестве иллюстрации взаимодействия литературы и философии, литературы и психологии.

Апробация диссертации. Отдельные проблемы исследования были положены в основу докладов, с которыми диссертантка выступала на научных конференциях в Московском педагогическом государственном университете, Московском государственном открытом педагогическом университете, Полоцком государственном университете. Содержание диссертации нашло отражение в восьми печатных работах.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложения, представляющего собой перевод на русский язык сонетов Броха («Математическая мистерия», «Четыре сонета о проблеме познания метафизической действительности») и его статьи «Научное и поэтическое познание».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Раннее творчество Германа Броха"

Заключение

Проведенный анализ художественных произведений и философской эссеистики раннего творчества Г.Броха позволяет сделать некоторые выводы, касающиеся идейно-художественных исканий писателя этого периода, определить его место в немецкоязычной и европейской литературе XX в.

Герман Брох, став в первые десятилетия XX в. свидетелем кризиса, который охватил в Европе религию, культуру, искусство и философию, стремился выработать синтетическую теорию познания, способную противостоять распаду и ведущую к созданию нового ценностного универсума. Западноевропейская философия, с конца XIX в. все больше тяготевшая к «анализу ощущений», сведшая к нему гносеологию и отбросившая онтологические, аксиологические проблемы, в 20-е гг. была низведена неопозитивизмом до средства решения насущных научных задач, а метафизические проблемы были исключены из ее компетенции. Согласно теории Броха, пустующую территорию должно занять обновленное искусство, в частности, литература, которая возьмет на себя функции философии. Брох ставил новые задачи перед литературой: создание единства философского, религиозного, научного познания; «тотальный» охват не только настоящего, но и прошедшего и будущего, их одновременное соприсутствие в каждом моменте произведения. Задачей литературы становится не только изображение действительности, но ее формирование, создание новой аксиологической системы. Возложив на литературу миссию преобразования мира из хаоса в космос, австрийский мыслитель пытался решить эту задачу своим творчеством.

Уже на самом раннем этапе Брох приходит к мысли о том, что необходимо изменение современного облика литературы, которое должно осуществиться за счет ее интеллектуализации, придания онтологического статуса слову, соединения в каждом произведении эпики, лирики, драмы, а также синтеза искусств (словесности, музыки, живописи). Эстетическое самоопределение происходило у Броха по принципу оппозиции или диалога с современными ему течениями и направлениями: дистанцирование от реализма и натурализма, неоднозначное отношение к импрессионизму (недостаток которого писатель видел в растворенности художника в объекте, но вместе с тем ценил внимание к внутреннему миру человека). Особая роль в формировании воззрений писателя принадлежала экспрессионизму. Идеи преобразования человека в сфере духа, возвращения человека к его истинному «я», трактовка социальных потрясений в масштабах метафизических, эсхатологические предчувствия, надежда на создание новой утопической внематериальной действительности, религиозное обновление сближали Броха с экспрессионистами. Писатель воспринял художественные средства экспрессионистов, прежде всего, методы симультанности, выражавшиеся в технике монтажа. В то же время экспрессионистский «надрыв», организующий и саму структуру произведений, остался чужд Броху, стремившемуся к математической и логической точности. Внимание к внерациональным областям действительности в сочетании со штудиями по философии, математике, физике вылилось в создание оригинальных способов достижения художественной выразительности, когда мистический лирически-трансцендентный прорыв к высшей реальности соотносится с жесткой научной системой. В прозаических и лирических произведениях Броха, особенно самых ранних, наиболее заметно применение научных методов, при том, что объектами аналитического изображения зачастую становились явления иррациональные. Во внутреннем мире произведений 1910-х гг. научно-теоретическая и философская мысль соседствует с эстетикой материала, то сближаясь, то отдаляясь, но всегда сохраняя дистанцию и никогда не сливаясь воедино, находясь, по сути, на грани научной эссеистики и художественной литературы.

Стремясь создать новый тип литературного произведения, которое могло бы интегрировать разные способы познания - философское, научное, мистическое, - в конце 20-х гг. Брох работает над концепцией «теоретико-познавательного» или «полиисторического» романа и пишет роман-трилогию

Лунатики». Основной целью трилогии стало «тотальное» изображение де й-ствительности, всеохватность, которая могла бы в частном открыть всеобщие законы, явить возможность универсального акта познания, соединившего рациональные и иррациональные пути постижения реальности. Брох использует разнообразные художественные и научные методы, среди которых основная роль отводится технике монтажа. Писателю удалось одновременное изображение разных исторических эпох, пластов реальности, городов, судеб, не связанных между собою внешне, но объединенных метафизическим процессом распада. Повествовательная стратегия «Лунатиков», включающая н а-учный и литературный дискурсивные типы, также призвана охватить мног о-образие образов мышления и мировоззрений. Введение «идеального наблюдателя» позволяет Броху избежать как растворения автора в сознании перс о-нажей, так и опасности превратиться во «всезнающего» морализирующего комментатора. Тотальность достигается «преодолением» исторического времени и выходом во вневременную реальность. Такой трансцендентный «пр о-рыв» становится возможным благодаря введению ассоциативных цепочек, глав-снов (Traumkapitel), элементов музыкальной структуры, литературных, исторических, мифологических типов, соприсутствующих в образе почти каждого персонажа, - все эти приемы способствуют преодолению, «снятию» линейного времени, перенесению событий в область метафизической реальности. В трилогии, изображающей картину «распада ценностей», форма не только соответствует содержанию и идейному замыслу произведения, но и являет собой модель мира, чья раздробленность передается масштабно использованным фрагментарным построением «Лунатиков». Использованием мозаичности Брох достигает двух целей: композиционная дробность, черед о-вание лирически-иррациональных и научно-рациональных пластов и конструкций, стилевой эклектизм, множественность повествовательной перспективы способствуют как тотальному охвату картины мира, так и выражению распада ценностной системы. В задачу писателя входило не только показать мировой «апокалипсис», но и явить картину нового цельного мироустройс т-ва, что также отражено структурой трилогии, в которой за фрагментарностью («распадом») следует возрождение, выражаемое в принципах конструкции эпилога, отличающегося структурной целостностью и представляющего собой утопическую модель объединенного мира.

В поисках средств создания цельного произведения и познания Брох обращается к драме. В трагедии «Искупление» для достижения тотальности изображения действительности используется монтаж, дополненный звуко- и киноинтродукциями. Попытка соединения конкретной социально-исторической проблематики и общих метафизических законов в «Искуплении» осуществлена с помощью сочетания событийной канвы экономического кризиса и лирических монологов, абстрактных рассуждений персонажей о мире. Решающая роль (как и в трилогии) отведена эпилогу, принимающему очертания утопии, где женские персонажи трагедии выступают как абстрактные вневременные носительницы женского начала, несущие искупление всему миру. Музыкальный лирический эпилог отрывается от эмпирической действительности, обретая черты древнегреческой мистерии. Декорации и разнообразные сценические приемы, характеризующиеся стремлением создать вневременное пространство, также способствуют достижению тотальн ого изображения действительности. Трагедия «Искупление», многими чертами близкая экспрессионистской драматургии, в жанровом отношении представляет собой «Wandlungsdrama», главной идеей которой является разрыв круга-пути и духовное преображение человека. Драма Броха, тяготея к «абстрактности», приближается, особенно в эпилоге, и к театру масок. В то же время изображением одной, укрупненной, черты персонажа, использованием условного сценического языка, она отчасти предвосхищает и идеи театра абсурда второй половины XX в.

В цикле новелл «Знаки Зодиака» Брох переосмысливает принципы и методы достижения тотального изображения действительности и возможноста познавательного процесса. Трехуровневый повествовательной дискурс соответствует трем последовательным этапам познания действительности: «бессознательный», «психологический», «теоретико-познавательный». Вн е-временное изображение реальности достигается не техникой монтажа, а обращением к мифологическим, библейским сюжетам и образам, и, кроме того, введением универсальных символов, к которым Брох прибегает впервые. Оперирование элементарными геометрическими символами позволило Броху протянуть нити между древними пластами культуры и современностью, п о-скольку именно «простые» символы являются связующими звеньями многих эпох.

Роман «Наваждение», к началу работы над которым писатель серьезно переосмыслил ряд положений «полиисторического» романа, стал рубежом в творчестве Броха, поворотом к новому типу романа, вобравшему в себя опыт «зодиакального» цикла новелл. Задачей единого рассказчика (автора и персонажа одновременно) становится органическое соединение всех прежде апробированных дискурсивных типов. Брох использует не «геометрические» символы (как в «Знаках Зодиака»), а символы природные, органические, вмещающие целый спектр противоположных значений, а также комплекс бинарных семантических оппозиций. В «Наваждении» Брох вплотную пр и-близился к искомой тотальности времен, создав масштабную мифологическую картину мира на основе обращения к базовым понятиям, определяющим модели человеческого мышления. Важную роль сыграл и многоуровневый мифологический подтекст, при этом Брох не ограничивается включением в повествование мифологических и архетипических образов и сюжетов -писатель стремится к проникновению в самую сущность мифа и его бытования.

Центральной темой произведений Броха стала тема распада системы ценностей и поиск нового гармоничного мироустройства. Философская концепция Броха, основанная на представлении об истории как циклическом процессе распада и воссоздания аксиологических систем, стала базовой для всех его произведений. В них изображен заключительный этап распада рели* гиозного ценностного универсума - бездуховность, одиночество, превращение личности в «человеческую машину» и чистую функцию, обесценивание слова. Мир предстает спектаклем, в котором человек оказывается марионеткой, движущейся в «лунатическом» состоянии. Писатель рисует эпоху це н-ностного вакуума, который приводит к возникновению имитационных систем, стремящихся занять место разрушенного универсума. Так рождаются фантомы, которые в эпохи «безвременья» трудно отличить от подлинных ценностей. Псевдопророк воспринимается как пророк истинный, лжеспас и* тель - как Мессия, лжерелигия - как подлинная вера, что ведет к полному смещению всех духовных ориентиров, воцарению Антихриста и всеобщему мраку, за которым непременно явится Спаситель и будет создан новый ценностный универсум. Эсхатологическая концепция Броха базируется на глубоких мифических представлениях, она созвучна и экспрессионистским идеям, выраженным такими метафорами, как «сумерки человечества» (переходное время, закат, без которого невозможен рассвет) и «распад и торжество» (духовная «тьма», сменяющаяся «утопией»). Мощный интеллект, систематические занятия философией и различными науками обусловили создание т Брохом научной концепции, вобравшей в себя идеи пифагорейцев, платонизма, неокантианства, однако, в основе ее лежит древняя идея распада мира и его обновления, сотворения заново. Исследователи Броха не соотносили его философскую концепцию с основополагающими идеями мировой мифологии, с христианскими идеями. По большей части упреки и обвинения критики в адрес писателя вызваны неприятием его эсхатологической философии, а ведь самые отрицательные персонажи, по сути играющие роль Антихриста (Хупонау, Ратти), предваряют второе пришествие Господа, в соответствии с * позицией писателя выступают как последнее, и необходимое, звено на пути к обновлению мира и человечества. Мировоззрение Броха проникнуто глуб оким гуманизмом и состраданием, для каждого видит он возможность духовного преображения, так как в мире распада человек - последнее неуничтожимое и неразложимое начало, сохраняющее в себе образ Божий. «Нелогические» утопические мотивы и эпилоги-утопии основываются на глубокой вере писателя в силу духа, в его созидательные возможности. При этом Брох далек от политических, государственных, социальных утопий и преобразов а-ний, он сосредоточен на духовном объединении, основывающемся на мистическом откровении.

Если в трилогии «Лунатики» и драме «Искупление» за «распадом» следовала «утопия», то в цикле новелл «Знаки Зодиака» и особенно в романе «Наваждение» она на протяжении всего романа высится над эмпирической реальностью, соотносясь с космосом, - «верхняя» гармония является религиозной утопией. Роман звучит как «заклинание», призывающее к обновлению мира, воцарению новой системы ценностей.

Рационального познания, по Броху, недостаточно для постижения мира, более того, стремление к чисто рациональному мышлению и миропониманию неизменно оборачивается откатом к первобытному иррационализму. В эпоху кризиса ценностей для человека, живущего в системе ложных ориентиров, подлинное познание и обновление возможно не в земной посюсторонней реальности, а лишь в моменты трансцендентных выходов за пределы своей личности. Внедрение фиктивных ценностных систем ведет к тому, что истинная «идея» и вера скрыта за множеством искаженных отражений, и проблема разграничения подлинного и подобного является основной проблемой гносеологического процесса. Видение высшей реальности возможно в переживании смерти, которая открывает человеку вневременное познание.

В произведениях исследованного периода Брох все более тяготеет к изображению не картины распада, а проектов обновленного мира. Произведения строятся по онтологическим законам, становясь моделью мира - распавшегося и обновленного, - что отражается как на структурном, так и на идейном уровне. Создание произведения искусства и литературы понимается как космогонический акт, формирующий из хаоса космос. При этом художнику отводится роль творца.

Взаимодействие философской концепции Броха и художественного мира его произведений происходит в раннем творчестве различными путями. Произведения 10-х гг. являются почти непосредственным художественным выражением научно-гносеологических интересов молодого писателя. В романе «Лунатики» и драме «Искупление» научная теория «обрастает» художественной тканью, теоретическая модель обретает литературную жизнь, строящуюся по законам и методам науки. Однако, став объектом художественного мышления, теория получает дальнейшее развитие: «Лунатики» св и-детельствуют о том, что для создания нового аксиологического универсума недостаточно закона круговорота, формирующего новую систему ценностей - главным условием на пути к обновлению мира становится нравственно-религиозный поиск личности. В цикле новелл «Знаки Зодиака» и романе «Наваждение» разрабатываются те темы, которые впоследствии станут объектом научно-теоретических изысканий Броха. Философско-семиотическая теория, теория массовой психологии, исследованием которых впоследствии займется писатель, получили свое рождение в «зодиакальном» цикле новелл и романе «Наваждении», воплотившись художественно прежде, чем стали предметом научно-теоретического осмысления. Таким образом, поставленная Брохом задача - искусство и литература должны опережать науку, взять на себя функции философии, стать способом универсального познания, в котором соединилось бы теоретическое и художественное, рациональное и иррациональное, научное и религиозное познание, - находит оригинальное решение в его собственном творчестве.

В раннем творчестве Броха «соперничество» между наукой и искусством было наиболее заметно, их продуктивное и постоянное взаимодействие дало самобытные, весомые результаты. Этот период не только подготовил достижения позднего Броха (в романе «Смерть Вергилия» (1945) писатель достигнет полного синтеза научной мысли и художественных средств изображения), но и явился самостоятельным, обладающим высокой художественной ценностью периодом - в эти годы были созданы такие образцы прозы, лирики и драмы, которые стали не только важной вехой в творчестве Броха, но и заняли особое место в немецкоязычной и европейской интеллектуальной литературе, складывавшейся в 1920-30-е гг.

Творчеству Броха в немецкоязычной литературе XX в. принадлежит бесспорно значительная роль. Писатель находился у истоков реформации австрийской литературы: параллельно с такими писателями, как Э.Канетти, Р.Музиль Брох создавал новый, уникальный этап австрийской литературы, характеризующийся интеллектуализмом, постановкой крупных философских проблем. Во второй половине XX в. в условиях сложной послевоенной обстановки создалась ситуация, когда поколение немецкоязычных писателей, начавшее свою литературную деятельность в острополитические 50-60-е, с о-чло Броха писателем консервативного и пассивно-бездеятельного мировоззрения, а его язык и стиль - устаревшими. Однако при анализе творчества отрицавших влияние Броха немецкоязычных писателей П.Хандке, Э.Носсака, Т.Бернхарда обнаруживается очевидное воздействие его идей. Так, прямое влияние новеллы Броха «Вечер страха» угадывается в романе Хандке «Страх вратаря перед одиннадцатиметровым» (1970); романа Броха «Наваждение» -в романе Т.Бернхарда «Стужа» (1963). Несомненно и влияние, оказанное Брохом на австрийскую писательницу И.Айхингер, в частности, новеллы «Зеркальная гладь моря» - на знаменитую новеллу «Зеркальная история», отмеченную в 1952 г. литературной премией «Группы 47».

Влияние Броха, предвосхитившего некоторые тенденции литературного процесса второй половины XX в., ощутимо и за пределами немецкоязычного пространства. Прежде всего это касается принципа конструирования, который был для писателя базовым, понимался и как противовес мимесису, и как интеллектуальный расчет в создании художественного мира. Прием открытого конструирования фиктивного мира и образов используют в своих романах М.Фриш, М.Кундера, многие писатели постмодернизма.

Продуктивным для послевоенной мировой литературы оказался метод монтажа, смело примененный Брохом в «Лунатиках» (его активно использ уют К.Фуэнтес, Д.Бартелм и др.).

Научные теории австрийского мыслителя также не обойдены вниманием у современных ученых и филологов: У.Эко, исследуя проблему китча и феномена массовой литературы, опирается на разработанную Брохом версию китча как системы, имитирующей подлинное искусство. Видное место в науке заняли и идеи Броха о феномене «нового мифа»: анализ предпосылок упрочения нацистского мифа дает писателю основания усмотреть опасность в «тоске» эпохи по мифу, поскольку мифологические образы и древние ритуалы воздействуют на сознание современного человека, восприимчивого к ним в силу определенных закономерностей мышления, что позволяет политическим силам конструировать псевдомифы и использовать общественное сознание для создания культов и тоталитарных государственных систем. Проблемой псевдомифов стали заниматься после Второй мировой войны такие ученые, как М.Элиаде, Р.Барт, Х.Хатфилд, К.Хюбнер и др. Определение Брохом орнамента как «кода» культуры, знака, его теория символов также предвосхитили научные тенденции второй половины XX в., когда эти проблемы стали широко исследоваться в работах отечественных и зарубежных культурологов и семиологов.

Попытка Броха соединить разные области познания в одном произведении, преобразовать художественную литературу в инструмент гносеолог и-ческого процесса (научного, религиозного, мистического), возложить на художественное творчество миссию создания нового ценностного универсума, - все эти устремления австрийского писателя стали, на наш взгляд, беспрецедентным по глубине и масштабу феноменом в истории литературы XX в.

Герман Брох, названный во вступительном слове к международному симпозиуму 2001 г. в Штутгарте (посвященному 50-летию со дня смерти писателя) «последним интеллектуалом XX века», поставил перед искусством задачу духовного преобразования мира, наметил пути ее осуществления, задействовав различные области научной и художественной мысли, и во многом предвосхитил тенденции развития европейской литературы второй половины м и-нувшего столетия.

Список научной литературыСтрельникова, Алла Алексеевна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Broch Hermann. Kommentierte Werkausgabe (KW). 13 Bdn. /hrsg. von P.M.Lutzeler/. Frankfurt am Mein. 1978-1985.

2. Bdn. 1-8: Das dichterische Werk. Bdn.9-12: Das essayistische Werk. Bd.13 -Briefe.

3. Broch Hermann. Gesammelte Werke (GW). Zurich: Rhein-Verlag. 1952-1961. 10 Bdn.

4. Broch Hermann. Bergroman. 4 Bd. /hrsg. v. Kress F. und Maier Н.А./, Frankfurt ' a.M.: Suhrkamp, 1969.

5. Hermann Broch Daniel Brody. Briefwechel 1930-1951./hrsg.v.B.Hack und M.Kleiss/. Frankfurt a.M., 1970.

6. Брох Г. Те, кто. Пока мы сжимали друг друга в объятьях. Пер. В.Л.Топорова // Западноевропейская поэзия XX в. М., 1977.

7. Брох Г. Новеллы. /Сост., вступит, статья и примечания А.Г.Березиной/. Пер. Ю.Архипова, М.Стребловой, В.Фадеева и др. Л.: Художественная литература. 1985.

8. Брох Г. Дом на берегу моря. Киль корабля. Наставление на время бегства. Когда мы обнимались. Те, кто.// Золотое сечение. Австрийская поэзия XIX-XX веков в русских переводах. М.: Радуга, 1988. С.298-301.

9. Брох Г. Невиновные. Смерть Вергилия. /Предисл. Д.В.Затонского/. Пер. А.Карельского, А.Березиной, Ю.Архипова и др. М.: Радуга, 1990.

10. Брох Г. Лунатики, /пер. Н.Л.Кушнира/. В 2 тт. Киев: Лабиринт, СПб: Алетейя. Серия «700». 1997.

11. Брох Г. Дух и дух времени // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западно-европейской литературы XX в. /сост. Л.Г.Андреев/. М.: Прогресс, 1986. С.377-381.

12. Брох Г. Предисловие к роману «Обольщение» /пер. А.Березиной/. // Нева. 1997, №6. С.54-55.

13. Герман Брох о литературе, /пер. М.И.Бента/. // Вопросы литературы. 1998, №4. С.212-259.

14. Теория и история литературы

15. Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1996. -446 с.

16. Аверкина С.Н. Рецепция творчества Франца Кафки в послевоенной немецкоязычной литературе (И.Айхингер, Э.Канетти, М.Грубер). Дисс. на со-иск. уч. степ, к.ф.н. Н.Новгород: НГЛУ, 2000. -202 с.

17. Агеносов В.В. Генезис философского романа. М.: Ml 11ИД986. -129 с.

18. Александрова Н.К. Фаустовская тема в литературе Австрии // Вестник Удмуртского университета. 1994, №4. С.27-34.

19. Андреев Л.Г. Импрессионизм. М.: МГУ, 1980. -250 с.

20. Аникст А.А. Теория драмы на Западе во второй половине XIX века. М.: Наука, 1988.-310 с.

21. Архипов Ю.И. Истории об истории (Заметки о современном австрийском романе) // Иностранная литература. М., 1971, №8. С. 172-180.

22. Архипов Ю. И. Предисловие // Австрийская новелла XX века. М., 1981. С.3-25.

23. Архипов Ю.И. Австрийская драматургия 1930-40-х гг. Дис. на соиск. уч. степ, к.ф.н. МГУ, 1979. -185 с.

24. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. В 2 тг. Благовещенск: БГК им. И.А.Бодуэна де Куртенэ, 1999.

25. Базилевский А.Б. Деформация в эстетике сюрреализма и экспрессионизма // Сюрреализм и авангард. Материалы российско-французского коллоквиума, состоявшегося в ИМЛИ. М., 1999. С.33-46.

26. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: исследования разных лет. М.: Худож. литература, 1975. -502 с.

27. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества /прим. С.С.Аверинцева, С.Г.Бочарова/. М.: Искусство, 1979. -423 с.

28. Бахтин М.М. Человек в мире слова /сост. и ред. О.Е.Осовский/. М.: РОУ, 1995.-139 с.

29. Белобратов А.В. Проблема литературного характера в австрийском романе 1930-х гг. (Р.Музиль, Г.Брох, Э.Канетти) // Проблема характера в зарубежных литературах. Свердловск, 1991. С.63-70.

30. Белобратов А.В. Роберт Музиль. Метод и роман. JL: ЛГУ, 1990. 159 с.

31. Бентли Э. Жизнь драмы. М.: Искусство, 1978. -386 с.

32. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М.: РГТУ. 2001. -320 с.

33. Валери П. Об искусстве. М.: Искусство, 1997. -622 с.

34. Вальцель О. Импрессионизм и экспрессионизм в современной Германии (1890-1920) /авториз. пер. с нем. изд. 1920 г. О.М.Котельниковой под ред. В.М.Жирмунского/. Пб.: Academia, 1922. -96 с.

35. Вейдле В. Умирание искусства: размышления о судьбе литературного и художественного творчества. СПб: Axioma, 1996. -336 с.

36. Взаимосвязь и взаимовлияние жанров в развитии античной литературы• /под ред. С.С.Аверинцева, М.Л.Гаспарова/. М.: Наука, 1989. -277 с.

37. Волков Е.М. Немецкий натурализм (Роман. Повесть. Новелла). Иваново: ИГУ, 1980. -94 с.

38. Волков Е.М. Немецкий роман 1870-х-1910-х годов: проблемы поэтики. Орел: ОГПУ, 1996. -207 с.

39. Гвоздев А.А. Из истории театра и драмы. Пб.: Academia, 1923. -102 с.

40. Грифцов Б.А. Теория романа. М.: ГАХН, 1927. -151 с.

41. Гугнин А.А. Австрийская литература XX века: статьи, переводы, комментарии, библиография. Материалы Научного центра славяно-германских исследований. Вып.1. Новополоцк-М., 2000. -208 с.

42. Гугнин А.А. Материалы по истории и теории экспрессионизма (Австрия и Германия). Часть первая. // Проблемы истории литературы. Сб. науч. тр. Вып. 11. М.: МГОПУ, 2000. С. 103-146.

43. Гугнин А.А. Материалы по истории и теории экспрессионизма (Австрия и Германия). Часть вторая. // Проблемы истории литературы. Сб. науч. тр. Вып. 13. М.: МГОПУ, 2001. С.125-144.

44. Гугнин А.А. Немецкий экспрессионизм // Проблемы истории литературы. Сб. науч. тр. Вып. 15. М.-Новополоцк: МГОПУ, ПГУ, 2002. С.61-70.

45. Давыдов Ю.Н. «Интеллектуальный роман» и философское мифотворчество // Вопросы литературы. 1997, №9. С.127-171.

46. Жирмунский В.М. Теория стиха. Л.: Сов. писатель, 1975. -664 с.

47. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика. СПб.: Аксиома, 1996. -230 с.

48. Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000. /под. ред. Л.Г.Андреева/. М.: Высш. шк., 2001. -335 с.

49. Затонский Д.В. Австрийская литература в XX столетии. М.: Худож. лит., 1985. -443 с.

50. Затонский Д.В. Модернизм и постмодернизм: мысли об извечном коловращении изящных и неизящных искусств. М.: Фолио ACT, 2000. -256 с.

51. Зачевский Е.А. «Группа 47». 1947-1949 гг. Страницы истории литературы ФРГ. Т.1. СПб: Нестор, 2001.-286 с.

52. Зусман В.Г. Художественный мир Франца Кафки: малая проза. Н.Новгород: НГУ им. Н.ИЛобачевского, НГЛУ им. Н.А.Добролюбова. 1996. -181 с.

53. Казначеев С.М. Австрийская идея в романе Р.Музиля «Человек без свойств». Дисс. на соиск. уч. степ, к.ф.н. М., 1996. -155 с.

54. Канетти Э. Человек нашего столетия. Воспоминания. Масса и власть. Совесть литературы. М., 1990. Прогресс. -473 с.

55. Карельский А.В. Хрупкая лира. Лекции, статьи по австрийской литературе XX века. М.: РГГУ, 1999. -302 с.

56. Корнилова Е.Н. «Миф о Юлии Цезаре» и идея диктатуры. Историософия и художественная литература европейского круга. М.: МГУС, 1999. -271 с.

57. Корнилова Е.Н. Мифологическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма. Автореф. дисс. на соиск. д.ф.н.М.: МГУ, 2002. —42 с.

58. Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. Омск; Екатеринбург: изд. Урал, ун-та, 1999. -267 с.

59. Кундера М. Когда Панург перестанет быть смешным // Иностранная литература. 1994, №7. С. 194-204.

60. Кусков С.И. Экспрессионизм дух и почерк // От конструктивизма до сюрреализма. Сб. науч. тр. М., 1996. С.117-192.

61. Лейтес Н.С. Немецкий роман 1918-1945 годов. (Эволюция жанра). Пермь, ПТУ, 1975.-324 с.

62. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1976. -367 с.

63. Марков П.Г. Современная экспрессионистическая драма в Германии. М., 1923.-18 с.

64. Мартынова О.С. Август Стриндберг и драма немецкого экспрессионизма.

65. Дисс. на соиск. уч. степ, к.ф.н. М.: Mill У, 1995. -219 с.

66. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М.: Наука, 1990. -279 с.

67. Микрина Е.А. Структура образа в поэзии раннего немецкого экспрессионизма. Дисс. на соиск. уч. степ, к.ф.н. М., 2001. -176 с.

68. Михайлов А.В. Из источника великой культуры // Золотое сечение. Австрийская поэзия XIX-XX вв. М., 1988. С.5-37.

69. Михайлов А.В. Проблемы исторической поэтики в истории немецкойкультуры. М.: Наука, 1989. -224 с.

70. Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западно-европейской литературы XX в. /сост.: Л.Г.Андреев и др./. М.: Прогресс, 1986. -637 с.

71. Науменко А.М. Жанровая специфика австрийской драмы 1918-1938 гг. Дисс. на соиск. уч. степ, д.ф.н. М., 1989. -498 с.

72. Нечепорук Е.И. Австрийская литература конца XIX- начала XX вв. в ее связях с философскими и идейными течениями времени // Национальная специфика произведений зарубежной литературы XIX-XX вв. Иваново, 1982. С.110-124.

73. Нямцу А.Е. Традиционные сюжеты и образы в литературе XX в. Киев: УМКВО, 1988.-81 с.

74. Павлова Н.С. Типология немецкого романа 1900-1945. М.: Наука, 1982. -279 с.

75. Пестова Н.В. Лирика немецкого экспрессионизма. Профили чужести. Екатеринбург: УГЛУ, 1999. 464 с.

76. Петровский М.А. Морфология новеллы // Ars Poetica: Сб.ст. I М., ГАХН, 1927. С.69-100.

77. Проклов И.Н. Художественная проза Артура Шницлера рубежа XIX-XX-го веков. Дисс. на соиск. уч. степ, к.ф.н. М.: МПУ, 2002. -236 с.

78. Путинцева Т. Австрийская новелла XIX века // Австрийская новелла XIX века. М., 1959. С.3-22.

79. Рымарь Н.Т. Поэтика романа. Куйбышев: Издат. Саратов, ун-та. 1990. -252 с.

80. Соколова Е.В. Творчество Ингеборг Бахман. Понятия «язык» и «молчание». М.: РГТУ, 2001. -152 с.

81. Топоров В.Л. Поэзия эпохи перемен // Сумерки человечества: лирика немецкого экспрессионизма. М., 1990. С.5-16.

82. Турчин B.C. По лабиринтам авангарда. М.: МГУ, 1993. -246 с.

83. Ушачева А.В. Интерпретация художественного текста как один из способов создания интеркультурной компетенции /на материале австрийского рассказа XX века/. Дисс. на соиск. к.ф.н. М., 1997. -199 с.

84. Фадеев В.В. О типологии немецкой экспрессионистской драмы // Литературные связи и традиции. Сб. науч. тр. Горький, 1976. С.40-52.

85. Фрадкин И.М. О жанрово-структурных особенностях немецкого интеллектуального романа // Художественная форма в литературах социалистич е-ских стран /под ред. Н.И.Балашова/. М., 1969. С.239-259.

86. Хализев В.Е. Драма как род литературы (поэтика, генезис, функционирование). М.: МГУ., 1986. -261 с.

87. Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. /Рук. изд. проекта А.П.Саруханян/. М.: ИМЛИ РАН, 2002. -568 с.

88. Чавчанидзе Д.Л. Феномен искусства в немецкой романтической прозе: средневековая модель и ее разрушение. М.: МГУ, 1997. 294 с.

89. Шарыпина Т.А. Восприятие античности в литературном сознании Германии XX века. (Троянский цикл мифов). Дисс. на соиск. уч. степ, д.ф.н. М.: МГУ, 1998. -532 с.

90. Шарыпина Т.А. Античность в литературной и философской мысли Германии первой половины XX века. Н.Новгород: НГЛУ, 1998. -136 с.

91. Эккерман И.П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. М.-Л.: Аса-demia, 1934.-965 с.

92. Экспрессионизм, /под ред. Е.М.Браудо/. Сб. науч. тр. Петроград М.: Всемирная литература, 1922. -232 с.

93. Экспрессионизм, /под ред. Б.И.Зингермана/. Сб. науч. тр. М.: Наука, 1966. -154 с.

94. Элиот Т.С. Назначение поэзии. Киев: Совершенство., 1997. -350 с.

95. Якушева Г.В. Фауст и Мефистофель вчера и сегодня. М.: Труды Гетев-ской комиссии при Совете по истории мировой культуры РАН., 1998. -118 с.

96. Bortenschlager W. Deutsche Dichtung im 20. Jahrhundert. Stromungen -Dichter Werke. Eine Bestandaufhahme. Wunsiedel, Wels, Zurich, 1966. S.133-137.

97. Brandstetter A. Vom Argernis des Erzahlens // Osterreichische Erzahlungen des XX Jahrhunderts. Munchen, 1987. S.423-433.

98. Denkler H. Drama des Exspressionismus. 2 Aufl. Munchen: Fink, 1979. -260 S.

99. Der deutsche Exspressionismus. Formen und Gestalten. /hrsg. v. H.StefFen/. Gottingen: Vandenhoeck, Ruprecht, 1970. -268 S.

100. Димитрова И. От Homo Ludens до говорящая автомат: Валери Петров и поетите от 40-те. София: Св. Климт Охридски, 1994. -243 с.

101. Doblin A. Reform des Romans // Aufsatze zur Literatur. Olten-Freiburg: Walter-Verlag, 1963. S.32-48.

102. Exspressionismus als Literatur. Gesammelte Studien. /hrsg. von W.Rothe/. Bern-Munchen; Francke, 1969. -797 S.

103. Exspressionismus. Aufzeichnungen und Erinnerungen der Zeitgenossen /hrsg. von P.Raabe/. Olten-Freiburg: Walter. 1965. -422 S.

104. Exspressionismus: Literatur und Kunst. /Предисл. и сост. Н.С.Павловой/. М.: Raduga, 1986. -464 S.

105. Durzak M. Gesprache iiber den Roman. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1976. -539 S.

106. Jens W. Statt einer Literaturgeschichte. Pfullingen: Necke, 1957. -216 S.

107. Jens W. Mythen der Dichter: Modelle und Variationen. Munchen: Kindler, 1993.-128 S.

108. Kahnweiler D.H. Der Weg zum Kubismus. Stuttgart: Hatje, 1958. -131 S.

109. Kundera M. Die Kunst des Romans. Essay. Frankfurt a.M.: Fischer, 1989. -172 S.

110. Magris C. Der habsburgische Mythos in der modernen osterreichischen Literatur. Wien: Zsolnay, 2000. -414 S.

111. SpillnerB. Linguistik und Literaturwissenschaft. Stuttgart. 1974. -147 S.

112. Stanzel F. Die typische Erzahlsituationen im Roman. Gottingen: Ruprecht, 1964. -779 S.

113. Theorie des Exspressionismus /hrsg. von O.Best/. Stuttgart: Reclam, 1976. -296 S.

114. Worringer W. Abstraktion und Einfiiihlung // Exspressionismus: Literatur und Kunst. /Сост.Н.С.Павлова/. M., 1986. S.32-42.

115. Zeitschriften und Anthologien des Exspressionismus in Osterreich. /hrsg. von A.A.Wallas/. Bd.1-2. Miinchen; Neue Providence; London, Paris, 1995.

116. История. Религия. Философия. Культурология.

117. Австро-Венгрия: интеграционные процессы и национальная специфика, /под ред. О.В.Хавановой/. М.: РАН Инст. славяноведения и балканистики, 1997.-318 с.

118. Австро-Венгрия: опыт многонационального государства, /под ред. Т.М.Исламова/. М.: РАН Инст. славяноведения и балканистики, 1995. -231 с.

119. Аинса Ф. Реконструкция утопии. Эссе. М.: Наследие, 1999. -207 с.

120. Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры // Логический анализ языка. Язык и время /под ред. Н.Д.Арупоновой, Т.Е.Янко/. М., 1997. С.51-61.

121. Берсенева А.А. Европейский модерн: венская архитектурная школа. Екатеринбург: Уральск, университет, 1991. -209 с.

122. Вальдхайм К. Австрийский путь. М.: Прогресс, 1976. -230 с.

123. Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем. СПб: Лань, 1999. -478 с.

124. Вейнингер О. Пол и характер. М.: Латард, 1997. -356 с.

125. Витгенштейн Л. Философские работы. 4.1. /Сост. и коммент. М.С.Козловой/. М.: Гнозис, 1994. 520 с.

126. Гейден К. История германского фашизма. М.-Л.: Соцэкгиз, 1935. -393 с.

127. Заславский Г. Буря над Бонном. О фестивале современной драматургии в Германии. // Независимая газета, 4.07.2000, №121. С.7.

128. Исаев С.А. Теология смерти: очерки протестантского модернизма. М.: Политиздат, 1991. -236 с.

129. Катаров Е.П. Фальсификация истории раннегерманского общества фашистскими лжеучеными // Против фашистской фальсификации истории. М.-Л.: АН СССР, 1939. С.83-103.

130. Кайзеры. Священная Римская империя, Австрия, Германия, /под ред. А.Шиндлинга, В.Циглера/. Ростов на Дону: Феникс, 1997. -636 с.

131. Кампиц П. Австрийская философия // Вопросы философии. 1990, №12. С.150-167.

132. Кандинский В.В. О духовном в искусстве. М.: Архимед, 1992. -107 с.

133. Канетти Э. Масса и власть. М.: Ad Marginem, 1997. -527 с.

134. Краус В. В роли предтечи. Австрийская культура в силовом поле европейских культурных течений // Иностранная литература. 1991, № 2. С.230-235.

135. Краус В. Нигилизм и идеалы. Эссе. М.: Радуга, 1994. -254 с.

136. Кьеркегор С. Наслаждение и долг. Киев: Air Land, 1994. -504 с.

137. Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. -382 с.

138. ЛакостМ.К. Кандинский. М.: Слово, 1995. -95 с.

139. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-пресс, 1999. -602 с.

140. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. -384 с.

141. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. СПб.: Искусство-СПб., 2001.-703 с.

142. Маркарян Е.С. Концепция общественного круговорота в философии истории // Вестник истории мировой культуры. 1957, №2. С. 17-32.

143. Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М.: Скирмунт, 1908. -307 с.

144. Михайлов А.В. Языки культуры: Учебное пособие по культурологии /сост. Н.С.Павловой, С.Ю.Хурилова/. М.: Языки русской культуры, 1997. -909 с.

145. Музыка и незвучащее, /под ред. Е.В.Пермякова/. М.: Наука, 2000. -326 с.

146. Нири К. Философская мысль в Австро-Венгрии. М.: Мысль, 1987. -190 с.

147. Ницше Ф. Утренняя заря Morgenrothe. Мысли о моральных предрассудках. Свердловск: Воля, 1991. -303 с.

148. Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М.: ТОО «Транспорт», 1995. -300 с.

149. Ницше Ф. Лук и лира: стихотворения, философская проза. СПб.: Худож. литература, 1993. -672 с.

150. Ницше Ф. Рождение трагедии, /пер. А.В.Михайлова/. М.: Ad Marginem, 2001.-735 с.

151. Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1991. -588 с.

152. Папюс. Каббала или наука о Боге, Вселенной и человеке. Б.м.1992. -356 с.

153. Первая мировая война: пролог XX в. /Под ред.В.Л.Малькова/. М.: Наука, 1998. -696 с.

154. Полтавский М.А. История Австрии. Пути государственного и национального развития. 4.2. М.: Ин-т всеобщей истории РАН, 1992. -369 с.

155. Райсберг А. Австрия, февраль 1934 г. Причины и следствия. М.: Прогресс, 1975. -316 с.

156. Райх В. Психология масс и фашизм. СПб.: Университет, кн., 1997. -379 с.

157. Рашхмир П.Ю. Происхождение фашизма. М.: Наука, 1981. -180 с.

158. Роде П. Серен Киркегор. Челябинск: Урал, 1996. -428 с.

159. Топоров В.Н. Пространство и текст// Текст: семантика и структура. М., 1983. С.227-284.

160. Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М.: Юрист, 1994. -719 с.

161. Успенский Б.Н. История и семиотика (восприятие времени как семиотическая проблема). Статья вторая. // Труды по знаковым системам. Вып.23, Тарту, 1989. С.32-33.

162. Фрейд 3. По ту сторону принципа удовольствия. /Сост., послеслов. и коммент. А.А.Гугнина/. М.: Прогресс, 1992. -568 с.

163. Хафнер С. Биография одного немца. Воспоминания 1914-1933 гг. // Иностранная литература. 2002, № 2. С.199-233.

164. Цвейг С. Вчерашний мир. М.: Радуга, 1991. -542 с.

165. Чаки М. Идеология оперетты и венский модерн. Культурно-исторический очерк. СПб: Изд. им. Н.И.Новикова, 2001. -346 с.

166. Черепанова Е.С. Философский регион «Австрия»: от теории предмета к экологической катастрофе. Екатеринбург: Уро РАН, 1999. -140 с.

167. Шолем Г. Основные течения в еврейской мистике. В 2 тт. Иерусалим: Б-ка Алия, 1984.

168. Шорске К.Э. Вена на рубеже веков. Политика и культура. СПб: Изд. им. Н.И.Новикова, 2001. -509 с.

169. Шпенглер О. Закат Европы. В 2 тт. М.: Мысль, 1993.

170. Штирнер М. Единственный и его собственность. СПб: Азбука, 2001. — 444 с.

171. Элиаде М. Испытание лабиринтом // Иностранная литература, 1999, №4. С.151-208.

172. Юнг К.Г. Психология бессознательного. М.: Канон, 1994. -317 с.

173. Юнг К.Г. Психологические типы, /под ред. В.В.Зелинского). М.: Унив. кн., 1996.-715 с.

174. Ямпольский М.Б. Кино «тотальное» и кино «монтажное» // Искусство кино. М., 1982, №7. С. 130-146.

175. Eco U. Das offene Kunstwerk. (Ubers. v. Memmert). Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1977. -441 S.1. Мифология "

176. Барт P. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.:Прогресс, 1994. -615 с.

177. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. -779 с.

178. Кассирер Э. Сила метафоры // Теория метафоры /под ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской/. М., 1990. С.33-43.

179. Кереньи К. Элевсин. Архетипический образ матери и дочери. М.: Рефл-бук, 2000. -288 с.

180. Лаку-Лабарт Ф. и Нанси Ж.-Л. Нацистский миф. СПб.: Владимир Даль, 2002. -78 с.

181. Лауэнштайн Д. Элевсинские мистерии. М.: Энигма, 1996. -367 с.

182. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. -407 с.

183. Мифы народов мира. В 2 тт. /гл. ред. С.А.Токарев/. М.: Советская энциклопедия, 1980-1982.

184. Полосин B.C. Миф. Религия. Государство: исследование политической мифологии. М.: Ладомир, 1999. -440 с.

185. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. М.: Прогресс; Культура, 1995. -624 с.

186. Хюбнер К. Истина мифа. М.: Республика, 1996. -447 с.

187. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Академический Проект, 2000. -224 с.

188. Элиаде М. Миф о вечном возвращении: архетипы и повторяемость. СПб: Алетейа, 1998. -249 с.

189. Юнг К.Г. О современных мифах, /под ред. М.О.Оганесяна, Д.Г.Махути/. М.: Практика, 1994. -251 с.

190. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. М.: Совершенство. 1997. -382 с.

191. Критическая литература о творчестве Г.Броха

192. Архипов Ю.И. Австрийские романисты XX в. // Вопросы литературы. 1970, №10. С.207-213.

193. Бент М.И. Герман Брох о литературе // Вопросы литературы. 1998, № 4. С.204-212.

194. Березина А.Г. Новеллы Германа Броха // Брох Герман. Новеллы. Л.: Ху-дож. литература, 1985. С.3-26.

195. Бертшингер А. Сравнительный анализ романов Г.Броха и Т.Фонтане // РЖ Общественные науки за рубежом. Серия 7. Литературоведение №1. М., 1985. С.60-63.

196. Бургмайстер Г.-П. Теория культуры Германа Броха // В лабиринтах культуры. СПб, 1998. С.101-109.

197. Горелик Л.В. Антифашистская тема в романном творчестве Г.Броха. Ворошиловград, 1984 (Деп.ИНИОН АН СССР).

198. Грюнвальд Л. Современная австрийская литература. Обзор // Иностранная литература. 1958, №10. С.200-205.

199. Ерохин А.В. Композиция романа Германа Броха «Смерть Вергилия» // Вестник Моск. университета. Серия 9. Филология. 1990, № 4. С.50-58.

200. Ерохин А.В. Эволюция жанра романа в позднем творчестве Г.Броха. Дис. на соиск. уч. степ, к.ф.н. М.: МГУ, 1990. -201 с.

201. Ерохин А.В. Надежда на созвучье бытия. Рецензия. // Иностранное обозрение. 1991, №3.

202. Ерохин А.В. Теория романа у Германа Броха и Хаймито фон Додерера // Вестник Удмуртского университета. 1994, № 4. С.39-48.

203. Затонский Д.В. Герман Брох // Австрийская литература в XX столетии. М., 1985. С.213-268.

204. Затонский Д.В. Искатель Герман Брох. // Брох Герман. Избранное. Мастера современной прозы. М., 1990. С.5-34.

205. Канетти Э. Герман Брох. Речь по случаю пятидесятилетия (пер. С.Шлапоберской) // Человек нашего столетия. Воспоминания. Масса и власть. Совесть литературы. М., 1990. С.22-34.

206. Карельский А.В. Долг гуманности (Романы о художниках Томаса Манна и Германа Броха). // Карельский А.В. От героя к человеку. М., 1990. С.318-356.

207. Кизель X. Политические религии в немецкоязычной литературе XX века. Роман Германа Броха «Наваждение» // Литература в контексте культуры. Межвуз. сб. научн. тр. /под ред. Березиной А.Г./. Вып.5. СПбГУ, 1998. С.142-145.

208. Нечепорук Е.И. Герман Брох в споре с Джеймсом Джойсом (К вопросу об особенностях «интеллектуального романа» XX века). // Вопросы национальной специфики произведений зарубежной литературы XIX-XX веков. Ив.ГУ, 1979. С.68-78.

209. Пичугина Т.Е. Композиционное своеобразие романа Г.Броха «Невиновные» // Основные этапы исторического развития поэтики зарубежного романа. Сб. науч. тр. Днепропетровск, 1996. С.76-80.

210. Пичугина Т.Е. Рецепция австрийской культуры рубежа веков в эссе Г.Броха «Гофмансталь и его время» // Вщ бароко до постмодершзму. Сб. науч. тр. Днепропетровск. Вып. IV. 2000. С.82-90.

211. Пичугина Т.Е. Брох о Джойсе // Вщ бароко до постмодершзму. Сб. науч. тр. Днепропетровск. Вып.У. 2001. С. 183-189.

212. Седельник В.Д. Г.Брох и мы // Литературная учеба. 1989, №2. С. 170-172.

213. Седельник В.Д. Герман Брох вчера и сегодня // Современная художественная литература за рубежом. 1989, №4. С.10-14.

214. Хрусталева Н.А. Творчество Броха в зарубежном и советском литературоведении. Л., 1983 (Деп. ИНИОН АН СССР).

215. Хрусталева Н.А. Трилогия Германа Броха «Лунатики» как новый тип романа. Дис. на соиск. уч. степ, к.ф.н. Л.: ЛГУ, 1985. -216 с.

216. Хрусталева Н.А. Мотив «блудного сына» в трилогии Германа Броха «Лунатики» // Проблемы метода и поэтики в зарубежных литературах XIX-XX веков (историческая динамика и национальная специфика). Сб. науч. тр. Пермь, 1989. С.89-99.

217. Хрусталева Н.А. Тема Америки в австрийской и немецкой литературе первой трети XX в. и ее модификация в трилогии Германа Броха «Лунатики» // Зарубеж. лит. Проблемы метода. Вып.З. Л., 1989. С.182-193.

218. Хрусталева Н.А. Роман Германа Броха «Неизвестная величина» и «новая деловитость» // Литература в контексте художественной культуры. Сб. науч. тр. Вып.1. Новосибирск, 1991. С.66-76.

219. Хрусталева Н.А. Трилогия «Лунатики» в творчестве Германа Броха. Л.: ЛГУ, 1991.-173 с.

220. Achberger F. «Fluchtpunkt 1938». Essays zur Osterreichischen Literatur zwis-chen 1918 und 1938. Wien: Verl. Fur Gesellschaftskritik. 1994. -205 S.

221. Amann K. Grote H. Die Wiener Bibliothek Hermann Brochs. Kommentiertes Verzeichnis des rekonstruktieren Bestandes. Wien, Koln: Bohlau Verlag, 1990. -290 S.

222. Arendt H. Einleitung zu den Bdn. 6 und 7 von Brochs Gesammelten Werken. 1955, Bd.6. S.5-42.

223. Arntzen H. Hermann Brochs «Die Schlafwandler» // Der moderne deutsche Roman. Voraussetzungen Strukturen Gehalten. Heidelberg, 1962. S.58-75.

224. Barnouw D. Massenpsychologie als Metaphysik: zu Brochs Begriff eines Irdisch-Absoluten // Musil-Forum, 1977, №2. S.159-191.

225. Benedikt M. Hermann Brochs Schweigen in den zwanziger Jahren // Forum. Wien, 1990. Jg.37, №442-443. S.52-54.

226. Bier J.P. Die formtheoretische Bedeutung des Bertrandproblems in «Die Schlafwandler» von Hermann Broch // Revue des Langues Vivantes, 1968, H.5. S.508-513.

227. Binde H. Das «Ziel im Unendlichen» der Dichtung Hermann Brochs // Broch Hermann. Die Heimkehr. Prosa und Lyrik. Frankfurt a.M.: Fischer Bucherei. 1962. S. 7-24.

228. Brinkmann R. Romanform und Werttheorie bei Hermann Broch // Deutsche Vierteljahrschrift fur Litteraturwissenschaft und Geistgeschichte. 1957, H.2. S.169-197.

229. Broch heute. /Hrsg. von J.Strelka/. Bern-Munchen: Francke, 1978. -154 S. 218. Brochs «Verzauberung» / Hrsg. von P.M.Liitzeler/ Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1983. -295 S.

230. Brude-Firnau G. Prophetische oder politische Dichtung // Etudes Ger-maniques. Paris, 1976, № 4. S.417-432.

231. Cohn D.C. The sleepwalkers. Elucidations of Hermann Broch's trilogy. The Hague Paris, Mouton, 1966. -179 p.

232. Collmann T. Zeit und Geschichte in Hermann Brochs Roman «Der Tod des Vergil». Bonn: Bouvier, 1967. -180 S.

233. Dichter wider Willen. Einfiihrung in das Werk von Hermann Broch. /hrsg. von E.Kahler/. Zurich: Rhein-Verlag, 1958. -95 S.

234. Dorwald U. Uber das Ethische bei Hermann Broch. Kritische Historiographie zur ethischen Intention und ihrer Funktion bei Hermann Broch. Frankfurt a.M.: Peter Lang, 1994. -209 S.

235. Durzak M. Ein Friihwerk Hermann Brochs // Neue Deutsche Hefte, 1966, 13 Jg., № 110. S.10-18.

236. Durzak M. Hermann Broch in Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Hamburg: Rowohlt, 1966. -179 S.

237. Durzak M.Hermann Broch. Stuttgart: Metzler, 1967. -81 S.

238. Durzak M. Hermann Brochs Symboltheorie // Neophilologus, 52/2, 1968. S.159-169.

239. Durzak M. Hermann Brochs Anfange. Zum Einflu|3 Weiningers und Schopenhauers. // Germanisch-romanische Monatsschrift. Heidelberg, 1967. Bd.17/3. S.293-306.

240. Durzak M. Hermann Broch. Der Dichter und seine Zeit. Berlin: Kohlhammer, 1968. -234 S.

241. Durzak M. Die Enstehungsgeschichte von Hermann Brochs «Die Schuldlosen» // Euphorion, 63/4 (1969). S.371-405.

242. Durzak M. Hermann Broch. Dichtung und Erkenntnis. Studien zum dichteris-chen Werk. Stuttgart: Kohlhammer, 1978. -247 S.

243. Faber R. Erbschaft jener Zeit: Zu Ernst Bloch und Hermann Broch. Wiir-zburg: Konigshausen, 1989. -142 S.

244. German Life and Letters 40, №3 (1987) special number: Hermann Broch.

245. Gosztonyi A. Hermann Broch und der moderne Mythos // Schweizerische Handblatte. 1962, XLII. S.211-219.

246. Grimrath H. Hermann Brochs «Die Schlafwandler». Diss. Bonn, 1977. -336 S.

247. Hinderer W. Die «Todeserkenntnis» in Hermann Brochs «Tod des Vergil». Diss. Munchen, 1961. -206 S.

248. Heizmann J. Neuer Mythos oder Spiel der Zeichen? Hermann Broch litera-rasthetische Auseinandersetzung mit James Jouce // Deutsche Vierteljahrschrift fur Literaturwissenschaft und Geistgeschichte. Stuttgart, Weimar, 1998, Jg.72, №3. S.512-530

249. Hermann Broch. /hrsg. von P.M.Lutzeler/. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1986. -358 S.

250. Hermann Broch. Das dichterische Werk. /Hrsg. von M.Kessler und P.M.Lutzeler/. Tubingen: Stauffenburg, 1987. -281 S.

251. Hermann Broch. Perspektiven der Forschung. /Hrsg. von M.Durzak/. Munchen: Fink, 1972. -428 S.

252. Hermann Broch. Werk und Wirkung. /Hrsg. von E.Kiss/. Bonn: Bouvier, 1985.-109 S.

253. Hermann Broch und seine Zeit. Akten des Internationalen Broch-Symposiums Nice 1979. /Hrsg. von R.Thierberger/. Bern: Lang, 1980. -203 S.

254. Hermann Brochs theoretisches Werk. /Hrsg. von M.Kessler und P.M.Liitzeler/. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1988. -234 S.

255. Hermann Broch. Modernismus, Kulturkrise und Hitlerzeit. /hrsg. von A.Stevens, F.Wagner, S.P.Schechl/. Londoner Symposion 1991. Innsbruck: Inst, for Germanistik, 1994. -204 S.

256. Hesse H. Hermann Broch. «Die Schlafwandler»// Gesammelte Werke, Bd.12. Schriften zur Literatur 2. Frankfort a.M., 1970. S.516-519.

257. Horst K.A. Methodisch konstruiert. Uber das Romanwerk von Hermann Broch//Merkur. 1951, 5, №4. S.389-395.

258. Jens W. Mathematik des Traums: Hermann Broch // Statt einer Literatur-geschichte. Pfollingen, 1957. S.23-58.

259. Kahler E. Die Philosophie von Hermann Broch. Tubingen: Mohr, 1962. -84 S.

260. Knowlton J.E. Hermann Brochs Sprachtheorie // Literatur und Kritik. 1976, Jg.ll,№106/107. S.405-418.

261. Knowlton J.E. Geschichtphilosophie und Politik. Zu Hermann Brochs De-mokratieverstandnis in den Exiljahren // Osterreicher im Exil 1934 bis 1945. Wien, 1977. S.323-333.

262. Koebner Т. Die mythische Dimension in Hermann Brochs Romantrilogie «Die Schlafwandler». Diss. Munchen, 1967. -139 S.

263. Krusche D. Figurenspiel und Bewustsein: Strukturen innertextlicher Kommu-nikation und deren gestalterische Funktion in Hermann Brochs frtiher Prosa // Wirkendes Wort. 1979, Jg.29, №4. S.217-232.

264. Kurz P.K. Das Bose und die Schuld in der zeitgenossischen Literatur // Stim-men der Zeit. 1972. Jg.97. S.20-34.

265. Kwiecinska G. Zeitkritik und Uberzeitliches. Zu Hermann Brochs theatralischen Versuchen // Osterreichische Literatur: Interpretationen, Materialen und Rezeption /hrsg.A.W.Belobratow/. St.Petersburg: Peterburg. XXI vek. 1997/1998, №3. S.86-94.

266. Lange M. Die Liebe in Hermann Brochs Romanen: Untersuchungen zu dem epischen Werk des Dichters. Diss. Regensburg: Walhalla Praetoria, 1966. -165 S.

267. Leppmann W. Zum Gothebild bei Robert Musil, Hermann Broch und Ernst Junger // Monatshefte 54, H.4, S. 145-155.

268. Loos B. Mythos Zeit und Tod. Zum Verhaltnis von Kunsttheorie und dichterischer Praxis in Hermann Brochs «Bergroman». Frankfurt a.M.: Athenaum, 1971.-197 S.

269. Lutzeler P.M. Hermann Brochs Novellen // Hermann Broch. Barbara und an-dere Novellen. Frankfurt a.M., 1973. S.319-375.

270. Lutzeler P.M. Hermann Brochs «Die Verzauberung» als politischer Roman // Neophilologus 61 (1977). S.l 11-126.

271. Lutzeler P.M. Hermann Broch. Eine Biographie. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1985.-415 S.

272. Lutzeler P.M. Aktualitat und Inaktualitat Hermann Brochs // Literatur und Kritik. 1986,209/210. S.406-412.

273. Mandelkow K.R. Hermann Brochs Romantrilogie «Die Schlafwandler». Gestaltung und Reflexion im modernen deutschen Roman. Heidelberg: Universi-tatsverlag, 1975. -212 S.

274. Martini F. Das Wagnis der Sprache. Jnterpretationen deutscher Prosa von Nietzsche bis Benn. Stuttgart, 1961. S.413-474.

275. Materialen zu Hermann Brochs «Die Schlafwandler», /hrsg. v. G.Brude-Firnau/. Frankfurt a.M., 1972.

276. Mecklenburg N. Moderne Romanpoetik und konservative Metaphysik: Sym-bolisch-mythischer Regionalismus in Hermann Brochs «Bergroman» // Mecklenburg N. Erzahlte Provinz. Regionalismus und Moderne im Roman. Konig-stein: Athenaum, 1982. S.129-179.

277. Meinert D. Hermann Broch. «Der Versucher». Versuchung und Erlosung im Bannkreis mythischen Erlebnis // Sprachkunst als Weltgestaltung /hrsg.v.A.Haslinger/. Salzburg, 1966. S.140-152.

278. Menges K. Kritische Studien zur Wertphilosophie Hermann Brochs. Tubingen: MaxNiemeyer, 1970. -181 S.

279. Nossak H.E. Warum ich nicht wie Hermann Broch schreibe? // Autoren suchen sich selbst. MUnchen, 1967. S.64-71.

280. Modern Austrian Literature. 13, №4 (1980) special issue: Hermann Broch.

281. Orlowski H. Hermann Brochs Metropolen: Berlin, Wien. Die Grosstadt im Modernisierungsprozess//Metropole und Provinz. Wien, 1994. S. 151-164.

282. Osterle H. Hermann Broch. «Die Schlafwandler». Kritik der zentralen Metapher // DVfLG, 1970. H.2. S.229-268.

283. Reich R. Thea oder die Maschinenmanner // Neue Ziiricher Zeitung, 1994, 12 April. S.25.

284. Reinhard H. Erweiterter Naturalismus. Untersuchungen zum Konstruktions-verfahren in Hermann Brochs Romantrilogie «Die Schlafwandler». Koln, Wien: Bohlau, 1972. -214 S.

285. Ritzer M. Hermann Broch und die Kulturkrise des fruhen XX. Jahrhunderts. Stuttgart: Metzler, 1988. -339 S.

286. Romanstruktur und Menschenrecht bei Hermann Broch /hrsg. von Steinecke H., Strelka J./. Bern: Lang, 1990. -209 S.

287. Rothe W. Derjunge Broch //Neue Deutsche Hefte, 1960, VII/77. S.780-797.

288. Rothe W. Das Bild des Menschen bei Hermann Broch // Homo homini homo. -Munchen, 1966. S.81-97.

289. Rothe W. Schriftsteller und totalitare Welt. Bern: Francke, 1966. -268 S.

290. Roethke G. Zur Symbolik in Hermann Brochs Werken: Platons Hoh-lengleichnis als Subtext. Tubingen: Francke, 1992. -199 S.

291. Scheichl S.P. «Verzeihen Sie, dap es gereimt ist» Hermann Broch und der Reim // Studien zur Literatur des XIX und XX. Jahrhunderts in Osterreich. Innsbruck, 1981. S. 179-195.

292. Schlant E. Die Philosophic Hermann Brochs. Bern, Munchen: Francke, 1971. -202 S.

293. Schonwiese E. Der Schriftsteller als das Gewissen seiner Zeit: Hermann Broch (1886-1951) // Schonwiese E. Literatur in Wien zwischen 1930 und 1980. Wien, Munchen, 1980. S.47-70.

294. Seitz K.E. Das Phanomen der Angst im Werk Hermann Brochs. Dissertation. The George Washington University, 1972. -246 S.

295. Sera M. Utopie und Parodie bei Musil, Broch und Thomas Mann. Der Mann ohne Eigenschaften. Die Schlafwandler. Der Zauberberg. Bonn: Bouvier, 1969. S.73-138.

296. Somm W. Geist, Prophetie und Mystik. Diss. Freiburg, 1965. -127 S.

297. Steinecke H. Hermann Broch und der polyhistorische Roman. Studien zur Theorie und Technik eines Romantyps der Moderne. Bonn: Bouvier, 1968. -221 S.

298. Steinecke H. Hermann Broch // Deutsche Dichter der Moderne. /Hrsg. v. B. von Wiese/. Berlin, 1969. S.454-478.

299. Steinecke H. Hermann Broch: Zeitkritik zwischen Epochenanalyse und Uto-pie // Zeitkritische Romane des XX. Jahrhunderts. Die Gesellschaft in der Kritikder deutschen Literatur. /Hrsg. von H.Wagener/. Stuttgart, 1975. S.76-96.

300. Stossinger F. Nachwort des Herausgebers // Broch H. Der Versucher. GW., Bd.4, Zurich, 1953. S.555-595.

301. Stossinger F. Hermann Broch // Deutsche Literatur im XX. Jahrhundert. Heidelberg, 1961. Bd.2. S.209-225.

302. Strelka J. Hermann Broch. Der Erringer eines irdisch Absoluten // Strelka J. Kafka, Musil, Broch und die Entwicklung des modernen Romans. Wien, 1959. S.65-100.

303. Strelka J. Der Osterreicher Hermann Broch // Briicke zu vielen Ufern: Wesen und Eigenart der osterreichischen Literatur. Wien, 1966. S. 121-127.

304. Strelka J.P. Der Mutter gnostische Botschaft bei Hermann Broch // Strelka J.P. Zwischen Wirklichkeit und Traum. Das Wesen des Osterreichischen in der Literatur. Tubingen, 1994. S.303-315.

305. Szell Z. Ichverlust und Scheingemeinschaft: Gesellschaftsbild in der Roma-nen von H.Broch, E.Kanetti und G.Seiko). Budapest: Akad. Kiado, 1982. -139 S.

306. Vollhardt F. Hermann Brochs geschichtliche Stellung. (Studium zum philoso-phischen Fruhwerk und zur Romantrilogie «Die Schlafwandler» (1914-1932). Tubingen: Niemeyer, 1986. -316 S.

307. Waldeck P.B. Die Kindheitsproblematik bei Hermann Broch. Miinchen, 1968.

308. Waldeck P. Hermann Brochs «Der Meeresspiegel»: Vorstudie zum Tod des• Vergil II Orbis Literarum. 23/1, 1968. S.55-72.

309. Walther B.E. Autonomic- und Einsamkeitsproblematik bei Hermann Broch. Bonn, 1980.

310. Weigel R.C. Zur geistigen Einheit von Hermann Brochs Werk. Massenpsy-hologie. Politologie. Romane. Tubingen: Francke, 1994. -234 S.

311. Weigand H.J. Zur Einfuhrung // Broch H. Bd. 5 (Die Schuldlosen). G.W. Zu-rich.1954. S.5-26.

312. Wienold G. Hermann Brochs Bergroman irnd seine Fassungen: Formprob-leme der Uberarbeitung // DVfLG, 1968, Jg.42, №5. S.773-804.

313. Winkel M.A. Denkerische und dichterische Erkenntnis als Einheit: Eine Un-tersuchung zur Symbolik in Hermann Brochs «Tod des Vergil». Frankfurt a.M.: Lang, 1980. -385 S.