автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Разграничение формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Разграничение формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке"

На правах рукописи

Эбзеева Фатимат Пахаратовна

РАЗГРАНИЧЕНИЕ ФОРМАЛЬНО СОВПАДАЮЩИХ ПАДЕЖЕЙ В КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОМ ЯЗЫКЕ

10.02.02 - языки народов Российской Федерации (тюркские языки)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Нальчик 2004

Работа выполнена на кафедре балкарского языка и литературы Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бербекова.

Научные руководители: доктор филологических наук^ профессор

Ахматов Ибрагим Хашимович)

доктор филологических наук, профессор Кетенчиев Мусса Бахаутдинович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Текуев Мусса Масхутович

кандидат филологических наук, доцент Хапаева Светлана Магомедовна

Ведущая организация: Дагестанский государственный

университет

Защита состоится 25 июня 2004 г. в 9.00 ч. на заседании диссертационного совета Д. 212.076.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Кабардино-Балкарском государственном университете по адресу: 360004, г. Нальчик, ул. Чернышевского, 173.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кабардино-Балкарского государственного университета.

Автореферат разослан мая 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Г. Е. Щербань

Падежная система современных тюркских языков относится к древнейшим элементам основ их грамматического строя. Она не оставалась без изменений на протяжении веков, о чем свидетельствуют сравнительно-исторические данные, исторические памятники целого ряда тюркских языков. По мере развития языков тюркской семьи происходили различного рода изменения в аспекте их семантико-синтаксического функционирования. Вследствие этого значительно обогатились функции падежей, благодаря чему падежные формы стали выражать гораздо большее количество самых разнообразных падежных значений. Наряду с этим обогащалась и дифференцировалась также и система тюркских послелогов и послелож-ных имен, которые в сочетании с падежными формами вобрали в себя новые оттенки значений.

В связи с вышеизложенным возникает необходимость классификации падежей, которая в тюркском языкознании исследователями решается по-разному, что объясняется различными критериями, лежащими в основе определения понятия падежной категории, различными ступенями развития отдельных тюркских языков.

Исследуемый вопрос освещен в отдельных главах грамматик тюркских языков в связи с обзором системы склонения. В лингвистической литературе вопрос о падежах занимает особое место ввиду сложности самой грамматической категории и наличия самых полярных подходов к ее интерпретации. Несмотря на имеющиеся специальные исследования в этой области, в целом ряде тюркских языков, в том числе и в карачаево-балкарском, рассматриваемая проблема еще не нашла окончательного решения.

В карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, не вскрыт функционально-семантический потенциал формально совпадающих падежей. Кроме того, наблюдается разнобой в употреблении терминов, обозначающих указанные падежные формы. В целом нуждается в более глубоком осмыслении семантика падежей и их функциональная нагрузка в предложении.

Перечисленные проблемы непосредственно относятся и к падежной парадигме карачаево-балкарского языка, предопределяя тем самым рассмотрение формально совпадающих падежей во всех слагаемых, чем и обусловливается актуальность исследования.

Цель и задачи исследования. В настоящей диссертации ставится цель -дать многоаспектное описание формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке.

В соответствии с поставленной целью нами выдвигаются следующие задачи, определяемые сложившейся практикой в изучении грамматиче-

ской структуры тюркских языков:

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА

«

1) провести анализ современных направлений в исследовании падежной системы тюркских языков;

2) выявить основные принципы разграничения формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке;

3) вскрыть функционально-семантический потенциал формально совпадающих падежей в структурно-семантической организации простого предложения карачаево-балкарского языка.

Методологической и теоретической базой исследования явились труды ученых в области функционально-семантической грамматики. Написанию нашей работы в значительной степени способствовало изучение лингвистических изысканий отечественных языковедов: В. Г. Адмони, Ю. Д. Апресяна, А. А. Арват, Н. Д. Арутюновой, В. В. Бабайцевой, В. А. Белошапковой, А. В. Бондарко, Л. М. Васильева, В. В. Виноградова, В. Г. Гака, Г. А.Золотовой, Т. П. Ломтева, А. М. Мухина, И. П. Распо-пова, Н. Ю. Шведовой и др.; тюркологов: И. X. Ахматова, М. Б. Бала-каева, А. Н. Баскакова, Г. Ф. Благовой, Н. Э. Гаджиахмедова, Н. З. Гад-жиевой, Ф. А. Ганиева, Н. К. Дмитриева, М.З. Закиева, Дж. Г. Киекбаева, А. Н. Кононова, К. М. Мусаева. Э. Р. Тенишева, А. А. Юлдашева и др.

В работе учитывается, что падеж является одной из центральных, функционально нагруженных грамматических категорий, посредством которого, с одной стороны, организуется весь класс имен, с другой же стороны, охватывается в значительной степени сфера словосочетания и предложения.

Научная новизна диссертационной работы заключается, прежде всего, в самом подходе к исследованию падежа в карачаево-балкарском языке, поскольку системный и функционально-семантический аспекты грамматических категорий не стали еще предметом специального исследования.

В работе выявлены особенности формально совпадающих падежных форм и их функционально-семантический потенциал в грамматической и семантической структуре простого предложения. Такой подход позволяет адекватно отразить природу практически всех словоизменительных категорий языка.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется тем, что рассмотренный круг вопросов важен для методологических, практических аспектов изучения словоизменительных, функционально-семантических категорий. Материалы и теоретические положения, приводимые в диссертационной работе, представляют несомненный интерес в плане контрастивного изучения тюркских языков. В научный оборот вводится ряд данных по карачаево-балкарскому языку, обогащаются наши представления о формально совпадающих падежных формах, что в итоге расширяет имеющуюся источниковую базу по проблемам функционально-семантического анализа морфологической категории падежа.

Результаты исследования могут найти применение при научном описании грамматического строя карачаево-балкарского и других родственных языков, при составлении программ, учебников и учебно-методических пособий, будут способствовать совершенствованию обучения языку в средней и высшей школе.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В карачаево-балкарском языке формально совпадают три формы имени - основной, родительный и винительный падежи, которые могут не иметь материально-выраженных падежных аффиксов. С другой стороны, формальное совпадение наблюдается у определенных родительного и винительного падежей, маркирующихся морфемой -ны/-ни (-ну/-ню).

2. Совпадая по форме, указанные падежи различаются функционально-семантическим потенциалом. Разграничение их зиждется на сочетаемост-ных возможностях и особенностях функционирования в структуре предложения.

3. Доминирующим для основного падежа является выполнение функций подлежащего (в грамматической структуре) и субъекта (в семантической структуре) предложения. Наряду с этим основной падеж имени обладает значительными функциональными возможностями как сказуемое (предикат) и определение (атрибут) предложения.

4. В грамматической структуре предложения родительный имени выступает обычно как выразитель определения и сказуемого. В семантической же структуре конструкции он является не только атрибутом и предикатом, но и косвенным субъектом (в косвенно-субъектных предложениях).

5. Винительный падеж ориентирован на глагольный предикат предложения. Его функционально-семантические особенности предопределяются синтаксическими потенциями глагола. Взаимосвязь словоизменительных категорий имени и глагола наблюдается, как правило, в сфере соприкосновения глагола и имени в винительном падеже.

Методы исследования обусловлены намеченными подходами к описанию формально совпадающих падежей - системоцентрическим и функционально-семантическим. С одной стороны, мы опираемся на богатое традициями синхронное изучение грамматического строя тюркских языков и, с другой - на осмысление специфики в функционально-семантической природе падежа в карачаево-балкарском языке. Намеченные цели и задачи диссертации позволяют проводить исследование в основном в синхронном описательном плане с привлечением методов сопоставительного, контекстуального, компонентного и функционального анализа, что способствует получению адекватных данных относительно предмета исследования.

Объектом исследования является система падежных форм карачаево-балкарского языка.

Предметом исследования выступают формально совпадающие падежи, их грамматико-синтаксическая природа и функционально-семантический потенциал.

Материалом исследования послужили языковые факты, собранные путем сплошной выборки из художественных произведений карачаевских и балкарских авторов, из фольклора и периодических изданий. Для анализа привлечены данные «Карачаево-балкарско-русского словаря» (1989) под ред. Э. Р. Тенишева и X. И. Суюнчева, а также «Толкового словаря карачаево-балкарского языка (в трех томах)» (Т. 1,1996; Т. II, 2002).

Апробация исследования. Основные теоретические положения и практическое описание формально совпадающих падежей изложены в 7 научных статьях. Материалы исследования докладывались на трех научно-теоретических конференциях: «Проблемы развития государственных языков КБР» (Нальчик, 1996); «Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии» (Махачкала, 1997); «Языки и литература народов Кавказа. Проблемы изучения и перспективы развития» (Карачаевск, 2001).

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной научной литературы и списка сокращений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются цель и задачи, методы работы, раскрывается ее научная новизна и практическая значимость, обозначаются положения, выносимые на защиту.

Первую главу диссертации - «Теоретические вопросы изучения категории падежа» - составляют разделы «Понятие о грамматическом значении и грамматической категории», «Основные направления в изучении семантики падежных форм», «Проблема определения количества падежей».

В первом разделе анализируются проблемы грамматического значения и грамматической категории, дается обзор лингвистической литературы по данному вопросу в русистике и тюркском языкознании.

Обзор имеющейся литературы показывает, что в лингвистике утвердилось мнение, согласно которому, фактически все грамматические формы являются грамматическими за счет закрепления наслаивающихся или на лексическое значение (в словоформах), или грамматическое значение словоформ (в словосочетаниях и предложениях) обобщенных значений, которые являются грамматическими значениями, порой именуемыми категориальными. Отсюда вытекает положение об органической связи грамматического значения с грамматической формой.

В грамматической теории представлены весьма четко два грамматических измерения: парадигматическое и синтагматическое, имеющие непосредственное отношение и к категории падежа. Фактологический материал тюркских языков показывает, что даются различные построения парадигмы падежа. В силу того, что основной падеж сам по себе способен осуществлять акт номинации предметов, он представлен как исходный в падежной парадигме. В то же время в линейной цепи варьированию подвергаются другие падежи.

Немаловажным является обращение к средствам репрезентации грамматической формы, поскольку любое грамматическое значение имеет свои специфические средства выражения. Так, традиционные тюркские падежи, поскольку их грамматические значения передаются с помощью аффиксов, принято считать синтетическими. Однако целесообразно учитывать и аналитические средства выражения грамматической категории, так как они распространяются почти на все морфологические категории тюркских языков. К тому же, в тюркских языках имеет место переход аналитического средства в синтетическое, что прослеживается, например, на развитии инструментального падежа (К. М. Мусаев 1964). Кроме того, следует принимать во внимание роль нулевой формы в качестве грамматического средства для выражения отдельных граммем. Прежде всего, это помогает разграничить формально совпадающие основной, родительный и винительный падежи.

В следующем разделе рассматриваются основные направления в изучении семантики падежных форм. Признание многими отечественными лингвистами, в том числе и тюркологами, в качестве ядерной структурной единицы грамматической категории, а не слова и не морфемы, явилось важным шагом в деле дальнейшего изучения языков разных систем. В свете отмеченного следует признать для тюркского имени в целом важность функционально-семантических особенностей падежных форм. В карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, сам ряд падежных форм ограничен, тогда как круг их значений расширяется, поэтому вопрос о соотношении грамматических понятий формы и значения представляется наиболее главным, возникающим при изучении категории падежа.

В науке о языке относительно падежа оформились в основном две точки зрения: его трактуют как категорию морфологическую и категорию синтаксическую. Современная морфологическая теория падежа, восходящая к учению Р. Якобсона, зиждется на семантико-морфологической характеристике падежных форм. Описание падежей по схеме, предложенной Р. Якобсоном, в дальнейшем наметилось на материале разносистемных языков, в том числе и тюркских. Так, Э. Р. Тенишев привел для саларского языка систему падежей, основанную на трех бизначных параметрах: 1) корреляция направленности/ненаправленности, 2) корреляция объемно-

сти/необъемности, 3) корреляция принадлежности/непринадлежности. Признавая учет всех синтаксических ролей падежных форм, последователи морфологической теории ставят задачу анализа семантики падежа как морфологической категории. Главным считают обнаружение того, что объединяет (а не разъединяет) разные частные значения той или иной падежной формы (Е. В. Клобуков 1986). Таким образом, существенным признается, прежде всего, комплекс наиболее абстрактных обобщенных значений падежа, которые изначально отвлекаются от его синтаксических функций, но на морфологическом уровне рассматриваются в отстранении от этих функций.

Исследователи, признающие падеж категорией синтаксической, подвергают сомнению тот факт, что все многообразие частных значений того или иного падежа можно свести к единому общему знаменателю. Систематизация падежных значений на основе синтаксиса в свое время существенно было продвинуто Е. Куриловичем, который считал синтаксические различия падежных форм первичными («первичная синтаксическая функция») по отношению к различиям семантическим («вторичная синтаксическая функция»). Это логически подводит к тому, что падеж имеет значение при условии, если он выполняет определенную функцию в составе единиц более высокого уровня. Основываясь на понимании синтаксической функции как отношения синтаксической единицы к коммуникативной единице, Г.А. Золотова представляет функциональную типологию синтаксем (свободных, обусловленных, связанных).

В исследованиях по проблеме падежа имеет место и практическое совмещение морфологической и синтаксической теорий. Согласно диатезной теории падежа, первичная семантическая функция каждого падежа не может быть определена в рамках одного отдельно взятого предложения или типа предложений. Она определяется в минимальной системе перифраз (Ю. С. Степанов 1989). В целом в русле данного направления категория падежа для полного своего описания требует выхода за пределы собственно морфологии, так как ядерная функция основных падежей состоит в том, чтобы выражать отношения между словами в высказывании. Морфолого-синтаксический подход к падежу в связи с развитием идей структурно-семантического членения простого предложения намечен в трудах карачаево-балкарских синтаксистов (И. X. Ахматов, М. Б. Кетенчиев, А. Т. До-дуева, С. М. Хуболов).

В тюркологических исследованиях общее значение падежной формы представляет собой систему ряда ее значений, выявляемую в соотношении со значениями других форм, противопоставленных ей в рамках грамматической категории склонения. Вместе с тем, тюркологами берется на вооружение функционально-семантический подход, имеющий большое методологическое значение, поскольку функция проходит через все уров-

ни, категории и единицы языка, позволяя по-новому объяснять их свойства с точки зрения динамики функционирования.

В третьем разделе первой главы анализируется проблема определения количества падежей в карачаево-балкарском языке. Падежная система тюркских языков, как свидетельствуют сравнительно-исторические данные и исторические памятники письма, подвергалась дифференциации на протяжении столетий. Развитие системы шло в направлении количественного сокращения падежей, передачи падежных значений и функций послелогами. В современном карачаево-балкарском языке насчитывается шесть падежей: основной, родительный, дательно-направительный, винительный, местный и исходный. Они совпадают в абсолютном большинстве тюркских языков. Однако в ряде из них наблюдается разнобой в интерпретации падежей в количественном отношении, что обусловлено, по всей видимости, их полисемантичностью, полифункциональностью.

Вопрос о количестве падежей, их синтаксических функциях и семантическом потенциале в тюркских языках, в том числе и в карачаево-балкарском языке, по сей день остается дискуссионным. Как видно из специальной научно-теоретической литературы, определение количества падежей зависело не только от учета языковых данных, но и от влияния лингвистической традиции. По справедливому замечанию ФА Ганиева, первые грамматики тюркских языков написаны учеными, которые в изучении системы падежа исходили из схемы арабского языка. При этом то, что из тюркских языков подходило под эту схему указывалось, а то, что не подходило, отбрасывалось.

Первые сведения о падежной системе карачаево-балкарского языка даны Н. А. Карауловым, который отмечал наличие восьми падежей. К общеизвестным шести падежам он добавляет звательный и совместный падежи. В лингвистической литературе звательный падеж обычно относится к числу «сомнительных» (И. П. Кузнецов, Ф. Ф. Фортунатов), «несуществующих» (Ф. А. Ганиев), с чем трудно не согласиться. В карачаево-балкарском языке данная форма в качестве вокатива остается в сфере «чистого» синтаксиса.

К совместному падежу (например, къалаларбыла), выделенному Н. А. Карауловым, следует отнестись более внимательно. В свое время А. Боровков, постулируя наличие в карачаево-балкарском языке шести общеизвестных падежей, вместе с тем относит к системе склонения употребление послелога Ыа непосредственно после именительного падежа имени, поскольку он функционирует в значении послелога творительно-инструментального падежа для выражения совместного действия кого или чего с кем или с чем, или для обозначения того, что действие производится посредством или с помощью данного лица, предмета. Наличие творительного инструментального в карачаево-балкарском языке отмечал и В. И. Фи-

лоненко (1940, 1960). Этот падеж, развившийся из послеложного сочетания, является узуальным синтетическим для ряда тюркских языков, ср. казах. -атпен; караим. - бурунба; хакас. - кименен (Языки мира: Тюркские языки 1997). В карачаево-балкарском языке значение такого падежа передается аналитически.

В «Грамматике карачаевского языка» (1935) У. Байрамкулов насчитывает семь падежей: атаучу (именительный), тамамлаучу (винительный), бериучю (дательный), орунлаучу (местный), башлаучу (исходный), билди-риучю (родительный) и билиниучю (притяжательный). На наш взгляд, параллельное употребление родительного и притяжательного падежей нецелесообразно. Скорее всего, необходимо остановиться на одной форме, как это принято во всех тюркских языках, поскольку функционально указанные формы сопряжены друг с другом.

М. А. Хабичев (1967, 1989) выделил в карачаево-балкарском языке так называемый продольный падеж на -тын/-тин (-тун/-тюн), имеющий значение движения предмета через предмет, по предмету, по пространству: кёктюн ««о небу», суутун «по воде» и др. Однако он не принят исследователями, так как круг имен, к которым присоединяется указанный аффикс, оказался чрезвычайно ограниченным как лексически, так и грамматически. Так, лексемы типа ёретин «стоя», тёбентин «снизу», огъартын «верхом» в языке представляют собой реликтовые, застывшие формы - локативные наречия, образованные путем лексикализации. Это явление имеет место и в других тюркских языках. К таким реликтовым формам относятся и лексемы на -къары/-хары, выполнявшие в свое время функцию направительного падежа (директива): тышхары «наружу», ичкери «внутрь».

Учитывая функционально-семантический потенциал различных словоформ имени, некоторые тюркологи (А. М. Щербак, М. 3. Закиев, Ф. А. Га-ниев, Р. Ф. Зарипов) предлагают увеличить количество синтетических падежей, к которым относятся следующие: основной, родительный, датель-но-направительный, винительный, местный, исходный, творительный, сравнительно-ограничительный, местно-временной II, лишительный и об-ладательный. Кроме того, предлагается выделить аналитические и анали-тико-синтетические падежи: комитатив (совместный), орудийный, причинно-целевой, уподобительно-сравнительный, направительный, местный, исходный, временной. Таким образом, можно констатировать многопа-дежность тюркских языков, в том числе и карачаево-балкарского языка. Вместе с тем, думается, что данный вопрос еще нуждается в скрупулезной проработке.

Вторая глава работы посвящена функционально-семантическому потенциалу основного падежа. Отличительной особенностью основного падежа в любом языке, имеющем парадигму склонения, является функция оформления независимой исходной формы имени существительного, в ко-

торой оно употребляется как название лица, предмета или явления. В этой роли не выступает ни один косвенный падеж. В тюркском языкознании термином «основной падеж» по традиции обозначается безаффиксальный член падежной парадигмы. В силу этого по отношению к другим членам падежной парадигмы основной падеж рассматривается как падеж с «нулевым» показателем, входящий в систему форм данной категории.

Рассматриваемый падеж квалифицируется как особый грамматический падеж с широкими семантико-синтаксическими функциями. Как известно, каждая падежная форма имеет свою доминантную роль. Для основного падежа имени такой ролью является выражение подлежащего, тогда как другие его функции периферийные. И момент номинации, и фаза предметного соотношения в одинаковой мере наличествуют в основном падеже в функции подлежащего, и на этой основе он сопряжен с другими падежами, входя в парадигму склонения.

Как показывает фактологический материал карачаево-балкарского языка, в позиции подлежащего в наибольшей степени реализуется функционально-семантический потенциал основного падежа имени, поскольку эта форма является доминантным выразителем субъекта (носителя предикативного признака) предложения - ядерного компонента его семантической структуры.

В зависимости от лексико-семантического наполнения субъектной позиции следует различать личный и предметный субъекты, выраженные формой основного падежа: Бийле къычырыкъ-сыйыт этдиле (Д. К.) «Князья подняли гвалт»', Трактор жер сюреди (М.Т.) «Трактор пашет землю». Из этих примеров видно и то, что рассматриваемая падежная форма специализируется на функции прямого, лексически выраженного субъекта.

В семантическом отношении субъекты выделяются на различных основаниях. Разновидности субъекта варьируются у различных авторов по-разному. Так, например, В. В. Богданов (1977) выделяет агентив, экспериенсив, элементив. У В. Г. Гака (1973) система субъекта представлена производителем действия, носителем состояния и отправителем.

В карачаево-балкарском языкознании дается более дробная система субъекта. Выявляя и описывая структурно-семантические модели глагольных предложений, И. X. Ахматов (1983) выделяет свыше двадцати разновидностей субъекта. Такая тенденция наблюдается в трудах и других карачаево-балкарских синтаксистов. Значительными функциональными возможностями обладают субъекты действия, движения, состояния, восприятия, речи, мышления, отношения, квалификации и др. Примеры: Къуру-лушчула юй ишлейдиле (3.) «Строители возводят дом»; Машинала джолну озадыла (Къ.) «Машины проезжают по дороге», Мен талада къоянчыкъны эследим (Ш.) «Яна поляне заметил зайчонка»; Ахмат се-

ни бла сёлешеди (М.Т.) «Ахмат разговаривает с тобой»; Эккяй къар-тды, къарыусузду (З.Т.) «Эккяй стара, немощна»', Мухаммат малчыды (Х.К.) «Мухаммат является скотником» и др. Как видно, семантика субъекта мотивируется в целом смыслом другого ядерного компонента предложения - предиката.

В сочетании с послелогом бла «с, совместно с», имеющим комитатив-ное значение, основной падеж имени служит для выражения косвенного субъекта, отличающегося также широким спектром значений, например: Къызла джашла бла чабышадыла (Л.Б.) «Девочки бегут наперегонки с ребятами»; Байдымат Мёлехан бла хапарлашады (Х.А.) «Байдымат беседует с Мелехан» и т.п. Косвенный субъект в подобных конструкциях обычно задается глаголом в форме взаимно-совместного залога.

Одной из важнейших функций основного падежа имени в формально-семантической структуре предложения является функция сказуемого (предиката). Этот компонент характеризуется способностью к взаимодействию с определенным количеством непредикатных лексем, приписывая им при этом те или иные свойства. Устанавливает отношения между ними и выполняет организующую роль, в силу чего становится подлинным центром предикативного высказывания.

Существенным является рассмотрение предикатных лексем с точки зрения морфологии, синтаксиса и семантики. С точки зрения морфологии важен учет того, что предикат репрезентируется разными частями речи и их формами. В аспекте нашей работы выделяется предикативная функция основного падежа имени. С точки зрения же семантики предикат сообщает о различных признаках предмета, названного предицируемым именем. В синтаксическом отношении предикат есть сказуемое.

Основной падеж имени в карачаево-балкарском языке в качестве предиката характеризуется широтой семантики, что отражается на смысле предложения. Такой предикат ориентирован на конструкции, имеющие формулу «подлежащее + сказуемое» и выражающие отношение между субъектом и его предметно представленным признаком.

Предикативный основной падеж характеризует лицо по трудовой деятельности, по национальной, половой, расовой, конфессиональной принадлежности. Примеры: Бёдене чабакъчы болгьанды (Фольк.) «Бедене был рыболовом»; Мен къарачайлыма «Я карачаевец»; Ол джаш а не-грли болгьанды (Къ.) «А тот парень оказался негром»; Петро христи-аилыды (3.) «Петро - христианин»; Да мен а - бир тиширыу (Фольк.) «А я женщина»; Эл дыгаласды (Фольк.) «Село в суете»; Кязим шыкъы-чы болгьанды (М.Т.) «Кязим был шикинцем» и т.п.

Для значительной части предикатов в основном падеже присуща сема оценки, что обусловлено самой природой имени. Предикаты репрезентируют оценку по чертам характера, физическим свойствам, внешним при-

знакам, интеллекту, морально-этическим качествам, пристрастию к чему-либо, отношению к труду, убеждению, мировосприятию и другим признакам. Примеры: Сиз фитначыласыз (Ш.) «Вы хитрецы»; Къарашауай гёджебди (Фольк.) «Карашауай - силач»; Айю баймакъды (Фольк.) «Медведь косолапый»; Сен билмечисе (3.) «Ты профан»; Ол ичгичиди (М.Т.) «Он имеет пристрастие к алкоголю»; Джаш а кюлтыпыс болгъ-анды (Фольк.) «Парень был дармоедом»; Сен айырычыса «Тыраскольник» и др.

Имеют также место и метафорические оценочные предикаты: Темир-болат керти да илячинди (Х.Кац.) «Темирболат настоящий сокол»; Ке-линибиз ёресине шугут джыланды (Б.Т.) «Наша невестка настоящая змея» и т.п.

Основной падеж имени в составе изафета I выполняет и функцию сказуемого (предиката) значительного количества реляционных моделей. Это тот случай, когда семантика предложения может зависеть от морфологической категории имени, поскольку изафетные конструкции являются идеальным средством для передачи различных отношений и напрямую связаны с грамматическими категориями падежа, принадлежности, определенности/неопределенности. Отмеченный тип сказуемого, как правило, употребляется в конструкциях со значением включения в класс, характериза-ции, реляционных отношений, оценочной характеристики, идентификации и др.: Ахшы сёз - джан азыкъ (Посл.) «Хорошее слово - душевная пища»; Нарат ийнели терекди (М.Т.) «Сосна является хвойным деревом»; Харе - той къарнаш, эджиу - джыр къарнаш (Посл.) «Хлопанье - брат праздника, подпевание — брат песни» и т.д.

Немаловажна роль основного падежа имени и в качестве семантического атрибута (определения) - одного из зависимых конституентов структуры предложения, который обычно не признается облигаторным элементом конструкции, так как его появление не обусловливается предикатной лексемой. Однако атрибут (хоть и не всегда) есть обязательный конструкт предложения, поскольку в нем связь определения и определяемого может быть настолько тесной, что опущение этого определения приводит к искажению смысла высказывания: (Билеусюз) чалкъычы чалкъычы тюй-юлдю «Косарь (без бруска) - не косарь».

Фактологический материал свидетельствует о наличии в языке атрибутов отношения, наличия/отсутствия, признака, меры и степени, имеющих свои подкатегории. Примеры: Терек бутакъла сыныб тебредиле «Ветви деревьев начали ломаться»; Къыш кюнле башландыла «Начались (наступили) зимние дни»; Кырдыклы джер излейдиле атла да (Ш.) «Лошади тоже ищут места с растительностью»; Тау суула кюмюш чы-быкъча агъарадыла (Х.А.) «Горные речки блестят, как серебряный прут»; Ол кюз сайын тонлукъ териле хазырлайды (О.Э.) «Он каждую осень заготавливает шкуры для шубы» и др.

Целесообразно кратко остановиться и на функции обращения, или апеллятива, основного падежа имени, представляющего собой грамматически независимый и интонационно обособленный член синтаксической конструкции, обозначающий лицо или предмет, которому адресована вербальная речь. Основная роль обращения заключается в подготовке и привлечении внимания коммуниканта к речи говорящего. В процессе речевого акта обращение играет важную роль наряду с самим сообщением. Оно представляет собой культурно и социально обусловленный способ взаимодействия говорящего и адресата, способ конструирования особого коммуникативного локума до начала разговора и поддержания или же изменения его в процессе общения, например: Эй, джаным, тенгим! Сен манта шагъырей болмагъан ишими юсюнден сёз башладынг (Фольк.) «Эй душа моя, друг мой! Ты начал разговор со мной о неизвестном мне деле»; Эгечден туугъан, санга уа бек тансыкъ болгъанма (Ш.) «Родившийся от сестры, я очень по тебе скучаю».

Третья глава диссертации связана с формально-семантическим анализом родительного падежа, выражающего отношения принадлежности. В нулевой форме он совпадает с основным и винительным падежами, снабжаясь же материально выраженным аффиксом, уподобляется винительному оформленному. При разграничении формально совпадающих основного и родительного падежей необходим учет категории определенности/неопределенности. Кроме того, следует выделить и оппозицию в рамках родительного падежа - нулевая форма и противопоставленная ей аффиксальная форма: «В тюркских языках родительный, или принадлежно-стный, падеж имеет только одно значение: он выражает предметную принадлежность, то есть принадлежность предмета другому предмету-обладателю. При этом обладаемый предмет всегда имеет изафет, являющийся фактически аффиксом третьего лица. Напротив, предшествующий предмет - обладатель, в зависимости от неопределенности или определенности обладаемого предмета, может выступать с аффиксом или без аффикса» (Киекбаев 1996:66).

В силу своей формально-семантической специфики родительный падеж имени в карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, характеризуется значительными функциональными возможностями. Основной функцией его признается определительная (атрибутивная) функция, в которой в полной мере раскрывается семантика данной падежной формы.

Материал карачаево-балкарского языка позволяет выделить примыкае-мое и согласуемое определения. Первый тип атрибута выражается родительным падежом с нулевым аффиксом: Бир джылгьа къоян териси да чыдайды (Посл.) «Год выдерживает и шнура зайца». Согласуемое же определение выражается родительным падежом, снабженным материально представленным аффиксом, например: Кёбню оноуу сёгюлмез (Посл.) 14

«Решение многих не порицается». Весь смысловой потенциал анализируемой падежной формы проявляется вкупе с определяемым словом, снабженным обычно аффиксами принадлежности.

При употреблении так называемого неоформленного родительного падежа в определительной конструкции устанавливаются различного рода лексико-грамматические отношения, в целом совпадающие в тюркских языках. В карачаево-балкарском языке это следующие: а) отношение конкретного предмета к неопределенному предмету: Тенгиз толкъунлары чайкъандыла мени (Къ.К.) «Морские волны баюкают меня»; б) отношение национальной принадлежности: Къумукъ къызына джетген къыз болмаз (Фольк.) «Лет лушче девушки, чем кумыкская девушка»; в) отношение предмета (лица), выраженного господствующим словом, к своему наименованию: Къаф тауу кёрюнеди былайдан (Фольк.) «Отсюда видна гора Каф»; г) родо-видовые отношения: Нарат агъачы басханды тау этеклени (М.Т.) «Подножия гор покрыты сосновым лесом»; д) отношения части и целого по различным параметрам: Кёкде булут устуккулары ча-чылыпдыла (З.) «На небе разбросаны кусочки облаков»; е) отношения предназначенности предмета: Эшик, терезе орунлары алыкъын ачыкъ-дыла (Къ.) «Места для окон и дверей еще открыты»: ж) определением выражается также место нахождения или происхождения чего-либо: Ор-ман кийигин сакълайды Апсаты (Фольк.) «Лесную дичь охраняет Ап-саты» и др.

Отношения принадлежности, в которые вступает оформленная форма родительного падежа, более конкретизированы. Они тоже характеризуются различными оттенками значений: Анзор афендини такъыясы джан-баш кнйилибди (Д.К.) «Тюбетейка Анзор-эфенди надета набекрень»; Тауну кеб джигита джоюлгъанды урушну къырларында (О. X.) «Много смельчаков гор полегло на полях сражений»; Джазны къысха кечелери хычыуундула джюрегиме (А.У.) «Короткие ночи лета приятны для моего сердца»; Къызны анасы бюгече тынчаймады (X. Кац.) «Мать девушки этой ночью не могла успокоиться» и т.п.

В значительном количестве научно-теоретических работ основной падеж имени признается едва ли не единственным средством выражения субъекта. Однако немало и исследователей, считающих возможным выражение его другими (косвенными) формами падежей (Ю. С. Степанов, С. И. Кокорина, С. Д. Кацнельсон, Г. А. Золотова, М. З. Закиев, И. X. Ахматов, Д. С. Тикеев, М. Б. Кетенчиев и др.). Это относится и к рассматриваемому нами падежу.

Одним из первых на субъеклгую функцию родительного падежа в тюркском языкознании обратил внимание И. X. Ахматов, выделивший косвенно-субъектные предложения, в которых для выражения субъекта, наряду с притяжательным аффиксом, служит форма родительного падежа

со значением лица. В составе таких конструкций весьма часто употребляются причастия будущего времени: Аны солуругьу келеди (Ш.) «Емухочется отдохнуть»; Асланны кюлюрю келеди (Б.Г.) «Аслану хочется смеяться». Такие предложения дефинируются двояко. Так, предложение Мени ойнарыгъым келеди, с одной стороны, квалифицируется как односоставное, с другой же стороны (Идет тот, который будет играть), оно является двусоставным. По всей видимости, нормой для современного карачаево-балкарского языка является односоставность рассматриваемых конструкций, поскольку такие конструкции грамматически не подвергаются членению на подлежащее и сказуемое. Такие предложения имеют субъектно-предикатную структуру, в которых субъект выражается лекси-ко-морфологически (формой родительного падежа и притяжательным аффиксом).

Позиция причастной лексемы в конструкциях рассматриваемого типа заполняется глагольными формами различной семантики, что обусловливает широкий спектр семантических структур таких предложений: Хад-жини сёлешириги келеди (Ш.) «Хаджи захотелось поговорить»', Аны джылары келеди (Къ.) «Ему хочется плакать»; Джашланы анга кюл-люклери келеди (М.Т.) «Ребятам хочется смеяться над ним» и др. Компонент келеди в них может заменяться лексемой джокъ «нет» со значением отрицания. В результате этого образуются предложения негации: Мени мал кютеригим джокъду «Яне буду пасти скот».

В качестве предиката конструкций с родительным субъекта выступают некоторые именные лексемы, предикативы, сочетания инфинитива со словами керек «надо» и бол «быть». Примеры: Аны саулугьу осалды (О.Э.) «У него плохое здоровье»; Джашны адамлыгъы барды (М.Т.) «У парня есть человечность»; Сени джаш джюрегинг джарыргьа керек эди (Фольк.) «Твое молодое сердечко должно было обрадоваться»; Ах-матны джёнгерлери къууаныргъа боллукъдула (Ш.) «Друзья Ахмата могут обрадоваться».

Значительным функциональным потенциалом субъектный родительный обладает и в предложениях фразеологизированной структуры: Аны джаны кетди (М.Т.) «Он испугался». Однако лексическая наполняемость таких конструкций подвергается некоторым ограничениям. Как и в других тюркских языках, данная падежная форма в карачаево-балкарском языке также выполняет предикативную (сказуемостную) функцию. В позиции сказуемого слово в указанном падеже, как правило, конкретизируется, всегда обозначает определенный предмет: Бу кёгетле сизни мюлкнюдюле «Эти фрукты принадлежат вашему хозяйству».

Несмотря на то, что главные члены предложения достаточно неплохо представлены в исследованиях по синтаксису тюркских языков, не все их особенности в полной мере подверпгуты анализу, и отношение к ним не-16

однозначно. Это касается и предикативной функции родительного падежа. Данный недочет объясняется, как нам думается, незначительными функциональными возможностями рассматриваемой падежной формы.

Семантика предикативного родительного падежа хорошо представлена в конструкциях, репрезентирующих отношения принадлежности. Подобные конструкции являются посессивными - разновидностью общеопределительных построений и универсальны для разносистемных языков. В них семантика определяющего и определяемого компонентов «предметна», наличествуют отношения между предметом владения и собственно владельцем. Они состоят их трех универсальных конституентов: предиката посессивности, объекта принадлежности, показателя обладания, различающихся в каждом отдельно взятом языке: Гемуда Къарашауайны болгьанды (Фольк.) «Гемуда принадлежал Карашауаю»; Атла Байтал-батырныдыла (Фольк.) «Лошади принадлежат Байталбатыру»; Алмала мснидиле «Яблоки принадлежат мне».

Показателем принадлежности является и аффикс -ныкъы/-ники (-нукъу/-нюкю), который синонимичен родительному падежу: Бу чепкен. Байдыматныкъыды «Это пчатьепринадлежитБайдымат».

Предикативную функцию родительный падеж может выполнять в составе изафетов II и III. Такие сказуемые традиционно считаются сложными именными или аналитическими. Примеры: Бу мени юйюмдю (О.Э.) «Это мой дом»; Бу китаб мени китабымды «Эта книга моя книга», Была Къарачайны маджал джашларьщыла (Л.Б.) «Они лучшие парни Ка-рачая»; Окъуу - бил им азыгьы, бил им а - ырысхы къазыгъы (Поел.) «Учеба - еда знаний, а знание - стержень изобилия»; Акъыллы - эл ие-си, тели - эл баласы (Поел.) «Умный - хозяин села, дурак - дитя села».

Функционально-семантические особенности родительного падежа предопределяются очень часто послелогами, с которыми он употребляется. Послеложно-именные сочетания с ючюн «из-за» употребляются обычно для выражения причинно-следственных и целевых отношений: Сени ючюн, Акьтамакь, джаннган отха кнрирме (Фольк.) «Ради тебя, Ак-тамак, войду в горящий огонь»; Джарлы анам мени ючюн кёп къыйын-лыкъгьа тёзгенди (Фольк.) «Моя бедная мать из-за меня претерпела многое». К послелогу ючюн по семантике близки послелоги амалтын, къыллы, сартын, себепли, которые также сочетаются с формой родительного падежа: Сени амалтын дереге кеч и кди к (М.Т.) «Из-за тебя опоздали на урок»; Сизни къыллы (ючюн, амалтын, себепли) бушуу-бушман болдум «Из-за вас я горюю».

Послелог кибик выражает компаративные отношения, присоединяется обычно к словам, обозначающим один из объектов сравнения. Примеры: Сени кибик джашайма мен да «Я живу подобно тебе»; Бизни кибик

къартланы аскерге алырламы? (А.У.) «Таких стариков, как мы, разве призовут в армию?». Значение уподобления передается и посредством по-слеложно-именных лексем типа джапылы, маталлы, чакълы, тенгли, шекелли, которые употребляются также с местоимениями в родительном падеже: Сени маталлы бёрюле джайыла башлагъаидыла бизни тийре-де (Ш.) «В наших окрестностях начали размножаться волки, похожие на тебя»; Сени тенгли мен да ишлеяллыкъма (МЛ.) «Как ты, я тоже могу работать».

В сочетании с местоимениями в форме родительного падежа послелогом бла реализуются значения комитативности и орудийности: Ол джолгъа мени бла чыгъарыкъды (Х.Б.) «Он в дорогу выйдет вместе со мной»; Отунланы муну бла джараллыкъ болурса (М.Б.) «Дрова, наверно, можешь расколоть и этим (топором)».

Самую большую группу по количеству и выражаемым оттенкам значений составляют послелоги и послеложные имена с пространственным значением. Это связано с тем, что пространство является основным атрибутом материи, основной формой бытия. Человек уже с самого рождения имеет дело с пространством, дифференцирует и воспринимает его, ориентируясь в нем.

Обозначение локума зачастую предопределяется эгоценричностью человека. В силу этого для его репрезентации в тюркских языках активно используется соматическая лексика. Послеложно-именные сочетания в форме изафетных конструкций вовлекаются в сферу локального конкрети-затора, о чем свидетельствуют следующие примеры: Къаячыла Минги тауну тюз тёппесинс ёрлерикдиле (М.Т.) «Альпинисты поднимутся прямо на макушку Эльбруса»; Ала къая тюбюне джетдиле «Они достигли подножия горы»; Эмеген да дорбунну ичине ташайды (Фольк.) «Эмеген исчез внутри пещеры»; Ала бусагьат Махарны ортасына джетерле (Къ.) «Они сейчас дойдут до середины Махара»; Биз тамбла Архыз тийресине барлыкъбыз (М.Т.) «Мы завтра направимся в сторону Архыза».

В четвертой главе нами предпринята попытка раскрыть функционально-семантические особенности винительного падежа. В вопросе о происхождении этого падежа выдвигаются две противоположные версии. В одном случае происхождение формально совпадающих родительного и винительного падежей сводят к единому источнику. В другом же случае постулируется отсутствие взаимосвязи между ними, и они рассматриваются как отдельные падежи.

В карачаево-балкарском языке существуют оформленная и неоформленная формы винительного падежа, который в самом общем виде можно квалифицировать как грамматическое средство, указывающее на то, что предмет, называемый исходной формой, воспринимается автором высказывания как объект прямого непосредственного воздействия, например: 18

Амма, эрляй, кюлде гютдюле биширди (Ш.) «Бабушка быстренько испекла в золе лепешки».

Винительный определенный (оформленный) падеж указывает на определенность предмета выделяемого из числа других однородных ему предметов и синтаксически служащего прямым дополнением, или объектом. Соответственно, выделяется и винительный неопределенный (с нулевым аффиксом), репрезентирующий объект абстрагированно, например: Мен къойла (-ны) кютеме «Я пасу овец». То, что основной функцией этого падежа является выражение прямого дополнения (объекта) признается почти всеми тюркологами.

Поскольку прямой объект ориентирован на переходные глагольные лексемы, следует обратить внимание на то, каковы их основные типы, какова их природа.

При определении переходности учитывается синтаксическая и лексическая семантика. Согласно лингвистической традиции, переходными считаются такие глаголы, которые обладают управлением и способны на базе этого управления объединяться с другими глаголами в лексико-семан-тические группы, члены которых связаны между собой общностью или близостью лексического значения и общностью или сходством их сочетаемости с лексемами-дополнениями. В тюркском языкознании обычно указывается, что переходными глаголами бывают глаголы действия. При них выделяются следующие объекты: а) создаваемый, б) изменяемый, в) разрушаемый, г) воздействуемый, д) чувственно воспринимаемый. В карачаево-балкарском языке, в частности, имеют место следующие разновидности винительного объектного: 1) объект воздействия, 2) объект содержания речи, 3) объект состояния, 4) объект-ономасиатив, 5) объект отношения, 6) объект восприятия, 7) объект-результатив (Ахматов 1983:90-92).

Самую большую и употребительную группу глаголов, открывающих в предложении позицию прямого объекта, в карачаево-балкарском языке составляют глаголы действия. Они обычно двухвалентны и требуют наличия в предложении субъекта и объекта. К таким относятся лексемы со значением созидательного действия (ишле «работать», къала «складывать»), приема пищи (аша «кушать», ич «пить»), разрушительного действия (буз «ломать», ууат «разрушить», чач «разбрасывать»), частичного изменения объекта (джама «латать», тюрлендир «изменять»). Примеры: Быйыл малчыла кеб бичей ишлегендиле (К.) «В этом году скотники заготовили много сена»; Эмеген къатын ит кючюклени сермеб, джутуб къойду (Фольк). «Эмегенша схватила и проглотила щенков»; Аллах, чамланыб, сабанлыкъларыбызны, биченликлерибизни къурутуб ба-рады (Х.А.) «Аллах, разгневавшись, высушивает наши пашни и сенокосные угодья»; Зурум кётюртмени юсюнде эски тёшекни чиригенлерин жамай тура эди (З.Т.) «Зурум на нарах латала прорехи старой постели»',

Ахмат джонады парат терекни, джараулу джуртну салыргьа (СО.) «Ах-мат строгает сосновое дерево, чтобы украсить замечательный дом» и др.

Управляют винительным объектом и некоторые глаголы движения-перемещения (джет «догнать», оз «перегнать», ашыр «проводить», сюр «гнать», къууала «погонять» и т.п.): Мёлехан Ибрахимни джетди, ариу айтыб, юйге ашырды (Х.А.) Мёлехан догнала Ибрагима, уговорив, отправила домой»; Чабышыуда Алим Деланны озду (М.Т.) «В беге Алим опередил Аслана»; Кёкде джел булутланы ары-бери сюреди» (Ш.) «На небе ветер гоняет тучи туда-сюда».

Винительный объекта представлен и в конструкциях с предикатами, выраженными глаголами ряда семантических разновидностей речи - глаголами говорения, сообщения, речевого контакта, речевого побуждения, речевой оценки. Примеры: Узакъда къызла ийнар айтадыла (М.Т.) «Вдалеке девушки распевают частушки»', Менден аз уллуракъ джаш-чыкъла фашистлени джаный тура эдиле (А.Т.) «Мальчики постарше угорожали фашистам»', [Хан Ходжагьа:] Сёзюнг тюздю, тюз айыблай-са мени (И.Б.) «[Хан Ходже:] Твои слова правильные, правильно стыдишь меня»; Къайсын Азаматны зор этди, хапар айтдырды (М.Т.) «Кайсын насильно заставил говорить Азамата».

Позицию прямого объекта в предложении открывают также глаголы зрительного и слухового восприятия: Къой бла эчки тёртюнчю кюн, бир ариу кенг талагьа джетгенлеринде, отну кёргендиле (Фольк.) «Овца и коза, когда на четвертый день дошли до красивой, просторной поляны, увидели огонь»; Ол ннгирде биз кёб ариу джыр эшитдик, джарыкъ теп-сеулеге къарадыкъ (М.Т.) «В тот вечер мы послушали много красивых песен, посмотрели искрометные танцы».

В рассматриваемом аспекте небезынтересны также глаголы отношения мышления и знания. Примеры: Кёб тынгылагъан кёбню ангылар (Поел.) «Слушающий много многое поймет»', Къартла джылла къыйматын би-ледиле (Къ.К.) «Старики знают значение лет»', Мухтар Хаджини джау-ламады (И.А.) «Мухтар не обиделся на Хаджи»', Аны сюнсюнмейди джюрегим (М.Т.) «Этого не принимает мое сердце»', Ол ишлени элчиле огьурамадыла (Л.б.) «Эти события жители села не одобрили».

В ряде лингвистических исследований предлагается расширить истолкование синтаксической характеристики переходности, а вместе с тем и объектности. В таком случае переходность квалифицировалась бы как направленность действия на объект, выраженный либо прямым дополнением (в активных конструкциях), либо подлежащим (в пассивных конструкциях) (см.: А. В. Бондарко 1991). Материал карачаево-балкарского языка свидетельствует в пользу такого мнения, ср.: Джашла бичен ишлейдиле «Ребята заготавливают сено», Бичен ишленди «Сено заготовлено». Таким образом, возникает необходимость рассмотрения категорий переход-20

ности/непереходности, объектности в связи с залогом. Общая семантика страдательного залога сводится к тому, что объект действия выдвигается в позицию подлежащего, субъект же переходит в независимую от глагола позицию, трансформируясь в свободный распространитель. В силу этого он обычно устраняется из конструкции, а в ряде случаев выполняет и функцию так называемого агентивного дополнения, например: Толу ящикле, четенле юч джерге джыйылгъандыла (М.Ш.) «Полные ящики и корзины собраны в трех местах»; Бичен трактор бла чалыннганды< (М.Т.) «Сено скошено трактором».

Винительный объектный выделяется в конструкциях с глагольными предикатами, выраженными лексемами в форме понудительного залога, посредством которого репрезентируется действие, при котором лицо, представленное подлежащим, понуждает совершить определенное действие другое лицо, занимающее позицию дополнения в форме винительного падежа: Ол джашчыкъгъа эшикни этдиртди (С.Ш.) «Он заставил мальчика закрыть дверь»; Сафар анга фаэтонну ариу боятыр, оюула салдырыр (З.Т.) «Сафар заставит его красиво покрасить фаэтон, украсить узорами».

Таким образом, форма винительного падежа представляет собой тип связанных, сильно управляемых синтаксем, обозначающих объект, который подвержен действию, названному соответствующим переходным глаголам. Однако в языке наличествуют и каузативные конструкции с винительным субъектным, которые имеют ряд отличительных признаков, в первую очередь, относительно состава формально-семантических консти-туентов. В подобных предложениях констатируется участие в действии двух субъектов: один из них подчинен другому, непосредственным исполнителем действия является подчиненный субъект, а подчиняющий побуждает к действию. В предложении Къызчыкъ джашчыкъны джылатды (М.Т.) «Девочка заставила мальчика заплакать» можно выделить три компонента: субъект-каузатор, выраженный формой основного падежа, каузируемый субъект в форме винительного падежа и предикат в форме понудительного залога. В более расширенном виде мы имеем следующую семантическую структуру: субъект-каузатор - объект каузации - субъект состояния - каузация - предикат состояния. Предложения рассматриваемого типа следует квалифицировать как классические каузативные конструкции, выражающие две микроситуации, которые обозначают каузирую-щее событие и каузируемое событие.

В большей степени на винительный субъекта ориентированы глаголы состояния, движения-перемещения, действия, звучания, речи. Примеры: Айю малланы юркютдю (Н.) «Медведь напугал животных»; Ол аланы: аэродромгъа къондурду (М.Т.) «Он заставил их приземлиться на аэродроме»; Атасы джашларын ишлетеди (Н.) «Отец заставляет своих де-

тей работать»; Ибрагим келинни сёлешдирди (М.Т.) «Ибрагим заставил заговорить свою невестку»; Ол нёгерим къычыртды (Ш.) «Он заставил закричать своего соперника». В этих примерах предикат выражен глаголами понудительного залога, а косвенный субъект оформленным винительным падежом.

Фактологический материал показывает, что винительный падеж является и репрезентантом семантических конкретизаторов. Это обусловлено отсутствием резкой границы между так называемыми грамматическими и пространственными падежами.

В карачаево-балкарском языке винительный локативный ориентируется на глаголы движения. При этом он имеет значение пути движения (трассы движения): Машина джолну барады (М.Т.) «Машина идет по дороге». Наряду с трассой движения, винительный падеж в локативных конструкциях содержит и сему преграды, например: Атлыла сууну терк окъуна ётдюле (Ш.) «Всадники быстренько перешли реку». Хоть и редко, винительный места обозначает исходную точку (страт) движения, в чем соотносится с исходным падежом: Андан сора мен элни ташладым (М.Т.) «После этого я ушел из села».

Таким образом, данный падеж, как и другие, характеризуется своими функциями, являющимися доминантными и периферийными, что позволяет выявить формально-семантический подход к его анализу.

В заключении резюмируются наиболее существенные результаты исследования относительно функционально-семантического потенциала формально совпадающих падежей.

В современном карачаево-балкарском языке признается наличие шес-тичленной парадигмы склонения. Однако фактологический материал позволяет расширить количество падежных форм за счет ряда синтетических и аналитических образований. Функциональный подход дает возможность в полной мере вскрыть семантико-синтаксический потенциал падежных форм, четко выявить общие и частные их значения.

Основной, родительный и винительный падежи совпадают формально по линии оформленности/неоформленности материально выраженными аффиксами. Вместе с тем, каждый из них специализируется на выполнении определенных основных и второстепенных ролей в грамматической и семантической структуре предложения. Ядерной функцией для основного падежа является роль субъекта, в то время как родительный падеж ориентирован на атрибутивную функцию, а винительный есть репрезентант прямого объекта.

Основной падеж имеет статус особой грамматической формы с более широкой функционально-семантической ориентацией. Смысл родительного падежа реализуется в полной мере в составе притяжательной конструкции. Функциональные возможности винительного падежа сопряжены со сферой интересов грамматического залога. 22

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. Средства выражения морфологической категории и формально совпадающие падежи в карачаево-балкарском языке // Вестник Кабардино-Балкарского государственного университета. Гуманитарные науки. - Вып. 1. - Кн. 2. -Нальчик: Изд-во КБГУ, 1994. - С. 64-67.

2. Къарачай-малкъар тилде болушланы синтаксис къуллукълары // Минги Тау. - 1995. - №5. - 204-209 б.

3. Лексические типы глаголов, требующих наличия в предложении слов в винительном падеже // Вестник Кабардино-Балкарского государственного университета. Гуманитарные науки. - Вып. 2. - Нальчик: Изд-во КБГУ, 1996. -С. 63-64.

4. Средства выражения категории определенности-неопределенности в тюркских языках // Проблемы развития государственных языков КБР: Тезисы докладов научно-практической конференции. - Нальчик: Изд-во КБГУ, 1996. -С. 63-64.

5. Выражение субъекта оформленными родительным и винительным падежами имени существительного в современном карачаево-балкарском языке// Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии: Материалы региональной научной конференции, посвященной 65-летию кафедры дагестанских языков Дагестанского госуниверситета. - Махачкала: ИПЦ ДГУ, 1997.-С. 239-241.

6. Итоги и перспективы развития карачаево-балкарского языкознания// Языки и литература народов Кавказа. Проблемы изучения и перспективы развития: Материалы региональной научной конференции. - Карачаевск: Изд-во КЧГПУ,2001.-С. 345-352.

7. Формально совпадающие падежи в карачаево-балкарском языке // Языки и литература народов Кавказа. Проблемы изучения и перспективы развития: Материалы региональной научной конференции. - Карачаевск: Изд-во КЧГПУ, 2001. - С. 352-359.

8. Спорные вопросы разграничения падежей в тюркских языках // Вопросы лексики, грамматики и семантики карачаево-балкарского языка. - Нальчик: Эль-Фа, 2002. - С. 87-96.

9. Вклад русских ученых в изучение падежной системы карачаево-балкарского языка // Вестник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований. - Вып. 3. - Черкесск, 2004. - С. 223-227.

Лицензия № 00003 от 27.08. 99

Подписано в печать 06.05.04. Формат 60x84 '/1». Бумага офсетная. Гарнитура Таймс. Усл. печ. л. 1,26. Тираж 100 экз.

И28 2®

Издательство «Полиграфсервис и Т» 360051, КБР, г Нальчик, ул Кабардинская, 162

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Эбзеева, Фатимат Пахаратовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ИЗУЧЕНИЯ КАТЕГОРИИ ПАДЕЖА.

1.1. Понятие о грамматическом значении и грамматической категории.

1.2. Основные направления в изучении семантики падежных форм.

1.3. Проблема определения количества падежей.

Выводы по первой главе.

ГЛАВА 2. ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ ОСНОВНОГО ПАДЕЖА В КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОМ ЯЗЫКЕ.

2.1. Синтаксические функции основного падежа.

2.2. Роль основного падежа имени в семантической структуре простого предложения.

Выводы по второй главе.

ГЛАВА 3. РОДИТЕЛЬНЫЙ ПАДЕЖ И ЕГО ФОРМАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ.

3.1. Общая характеристика родительного падежа.

3.2. Семантико-синтаксические особенности. родительного падежа.

3.2.1. Атрибутивная функция родительного падежа.

3.2.2. Родительный падеж как репрезентант субъекта предложения.

3.2.3. Предикативная функция родительного падежа.

3.2.4. Функционально - семантические особенности родительного падежа в составе послеложных сочетаний.

Выводы по третьей главе.

ГЛАВА 4. ФОРМАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

ВИНИТЕЛЬНОГО ПАДЕЖА.

4.1. Объектная функция винительного падежа.

4.2. Субъектная функция винительного падежа.

4.3. Винительный падеж как выразитель семантического конкретизатора.

Выводы по четвертой главе.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Эбзеева, Фатимат Пахаратовна

Падежная система современных тюркских языков относится к древнейшим элементам основ грамматического строя. Она не оставалась без изменений на протяжении веков, о чем свидетельствуют сравнительно-исторические данные, исторические памятники целого ряда тюркских языков. По мере развития языков тюркской семьи происходили различного рода изменения в аспекте их семантико-синтаксического функционирования. Вследствие этого значительно обогатились функции падежей, благодаря чему v падежные формы стали выражать гораздо большее количество самых разнообразных падежных значений. Наряду с этим обогащалась и дифференцировалась также и система тюркских послелогов и послеложных имен, которые в сочетании с падежными формами вносили в эти сочетания новые оттенки значений.

В связи с вышеизложенным возникает необходимость классификации падежей, которая в тюркском языкознании различными исследователями решается по-разному, что объясняется различными критериями, лежащими в основе определения понятия падежной категории, различными ступенями развития отдельных тюркских языков.

Исследуемый вопрос освещен в отдельных главах различных тюркских грамматик в связи с обзором систем склонений в тюркских языках. В лингвистической литературе вопрос о падежах занимает особое место ввиду сложности самой грамматической категории и наличия самых полярных подходов к ее интерпретации. Несмотря на наличие специальных исследований в этой области, в целом ряде тюркских языков, в том числе и в карачаево-балкарском, рассматриваемая проблема еще не нашла окончательного решения.

В карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, не вскрыт функционально-семантический потенциал формально совпадающих падежей. Кроме того, наблюдается разнобой в употреблении терминов, обозначающих указанные падежные формы. В целом нуждается в более глубоком осмыслении семантика падежей и их функциональная нагрузка в предложении.

Перечисленные проблемы непосредственно относятся и к падежной парадигме карачаево-балкарского языка, предопределяя тем самым рассмотрение формально совпадающих падежей во всех слагаемых, чем и обусловливается актуальность исследования.

Цель и задачи исследования. В настоящей диссертации ставится цель -дать многоаспектное описание формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке.

В соответствии с поставленной целью нами выдвигаются следующие задачи, определяемые сложившейся практикой в изучении грамматической структуры тюркских языков:

1) провести анализ современных направлений в исследовании падежной системы тюркских языков;

2) выявить основные принципы разграничения формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке;

3) вскрыть функционально-семантический потенциал формально совпадающих падежей в структурно-семантической организации простого предложения карачаево-балкарского языка.

Методологической и теоретической базой исследования явились труды ученых в области функционально-семантической грамматики. Написанию нашей работы в значительной степени способствовало изучение лингвистических изысканий отечественных языковедов: В.Г.Адмони, Ю.Д.Апресяна, А.А.Арват, Н.Д.Арутюновой, В.В.Бабайцевой, В.А.Белошапковой, А.В.Бондарко, Л.М.Васильева, В.В.Виноградова, В.Г.Гака, Г.А.Золотовой, Т.П.Ломтева, А.М.Мухина, И.П.Распопова, Н.Ю.Шведовой и др.; тюркологов: И.Х.Ахматова, М.Б.Балакаева, А.Н.Баскакова, Г.Ф.Благовой,

Н.Э.Гаджиахмедова, Н.З.Гаджиевой, Ф.А.Ганиева, Н.К.Дмитриева, М.З.Закиева, Дж.Г.Киекбаева, А.Н.Кононова, К.М.Мусаева, Э.Р.Тенишева, А.А.Юлдашева и др.

В работе учитывается, что падеж является одной из центральных, функционально нагруженных грамматических категорий, посредством которого, с одной стороны, организуется весь класс имен, с другой же стороны, охватывается в значительной степени сфера словосочетания и предложения.

Научная новизна диссертационной работы заключается, прежде всего, в самом подходе к исследованию падежа в карачаево-балкарском языке, поскольку системный и функционально-семантический аспекты грамматических категорий не стали еще предметом специального исследования.

В работе выявлены особенности формально совпадающих падежных форм и их функционально-семантический потенциал в грамматической и семантической структуре простого предложения. Такой подход позволяет адекватно отразить природу практически всех словоизменительных категорий языка.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется тем, что рассмотренный круг вопросов важен для методологических, практических аспектов изучения словоизменительных, функционально-семантических категорий. Материалы и теоретические положения, приводимые в диссертационной работе, представляют несомненный интерес в плане контрастивного изучения тюркских языков. В научный оборот вводится ряд данных по карачаево-балкарскому языку, обогащаются наши представления о формально совпадающих падежных формах, что в итоге расширяет имеющуюся источниковую базу по проблемам функционально-семантического анализа морфологической категории падежа.

Результаты исследования могут найти применение при научном описании грамматического строя карачаево-балкарского и других родственных языков, при составлении программ, учебников и учебно-методических пособий, будут способствовать совершенствованию обучения языку в средней и высшей школе.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В карачаево-балкарском языке формально совпадают три формы имени - основной, родительный и винительный падежи, которые могут не иметь материально выраженных падежных аффиксов. С другой стороны, формальное совпадение наблюдается у определенных родительного и винительного падежей, маркирующихся морфемой -ны/-ни (-ну/-ню).

2. Совпадая по форме, указанные падежные формы различаются функционально-семантическим потенциалом. Разграничение их зиждется на сочетаемостных возможностях и особенностях функционирования в структуре предложения.

3. Доминирующим для основного падежа является выполнение функций подлежащего (в грамматической структуре) и субъекта (в семантической структуре) предложения. Наряду с этим основной падеж имени обладает значительными функциональными возможностями как сказуемое (предикат) и определение (атрибут) предложения.

4. В грамматической структуре предложения родительный имени выступает обычно как выразитель определения и сказуемого. В семантической же структуре конструкции он является не только атрибутом и предикатом, но и косвенным субъектом (в косвенно-субъектных предложениях).

5. Винительный падеж ориентирован, прежде всего, на глагольный предикат предложения. Его функционально-семантические особенности предопределяются синтаксическими потенциями глагола. Взаимосвязь словоизменительных категорий имени и глагола наблюдается, как правило, в сфере соприкосновения глагола и имени в винительном падеже.

Методы исследования обусловлены намеченными подходами к описанию формально совпадающих падежей - системоцентрическим и функционально-семантическим. С одной стороны, мы опираемся на богатое традициями синхронное изучение грамматического строя тюркских языков и, с другой - на осмысление специфики в функционально-семантической природе падежа в карачаево-балкарском языке. Намеченные цели и задачи диссертации позволяют проводить исследование в основном в синхронном описательном плане с привлечением методов сопоставительного, контекстуального, компонентного и функционального анализа, что способствует получению адекватных данных относительно предмета исследования.

Объектом исследования является система падежных форм карачаево-балкарского языка.

Предметом исследования выступают формально совпадающие падежи, их грамматико-синтаксическая природа и функционально-семантический потенциал.

Материалом исследования послужили языковые факты, собранные путем сплошной выборки из художественных произведений карачаевских и балкарских авторов, из фольклора и периодических изданий. Для анализа привлечены данные «Карачаево-балкарско-русского словаря» (1989) под ред. Э.Р.Тенишева и Х.И.Суюнчева, а также «Толкового словаря карачаево-балкарского языка (в трех томах)» (Т. 1,1996; Т. II, 2002).

Апробация исследования. Основные теоретические положения и практическое описание формально совпадающих падежей изложены в 7 научных статьях. Материалы исследования докладывались на трех научно-теоретических конференциях: «Проблемы развития государственных языков КБР» (Нальчик, 1996); «Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии» (Махачкала, 1997); «Языки и литература народов Кавказа. Проблемы изучения и перспективы развития» (Карачаевск, 2001).

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной научной литературы и списка * сокращений. л

Заключение научной работыдиссертация на тему "Разграничение формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке"

Выводы по четвертой главе

Как и в других тюркских языках, в карачаево-балкарском языке винительный падеж является одним из самых грамматических падежей. Аффиксальная форма его противопоставляется нулевой форме. В нулевой форме он совпадает с основным падежом, а также с родительным неоформленным. Аффиксальные формы винительного падежа также сходны с формой родительного падежа. Вместе с тем, различение указанных трех падежей зиждется на контекстуальном их окружении. Дефиниции винительного способствуют как его функциональные особенности, так и семантические черты.

В семантической структуре данного падежа вычленяется определенность /неопределенность, репрезентируемая его оформленными и неоформленными формами. Иначе говоря, винительный определенный (аффиксальный) падеж выступает как репрезентант определенности предмета, выделяемого из числа других однородных ему предметов, тогда как для неопределенного винительного (безаффиксального) это не присуще.

Функционирование винительного падежа предопределяется в целом переходными глаголами, которые, управляя им, способствуют объектной роли указанной грамматической формы. Именно в этом качестве в наиболее полной мере реализуются функциональные возможности винительного падежа. Широко распространен в языке объект при глаголах действия. Вместе с тем, наличествуют, кроме объекта действия, также объекты движения, отношения, речи, мышления и знания и др., семантика которых мотивируется значением предиката предложения.

Субъектная функция винительного падежа также отмечается значительным функциональным потенциалом. Указанная функция сопряжена со сферой интересов грамматического залога. Посредством понудительного залога в карачаево-балкарском языке образуются так называемые каузативные конструкции, в которых наряду с прямым каузирующим субъектом наличествуют косвенные субъекты, представленные винительным (обычно определенным) падежом имени. Семантическое многообразие указанного типа субъекта обусловливается значением предикатов, выраженных глаголами.

Винительный падеж характеризуется тем, что выполняет функцию локального кокретизатора в транслокативных конструкциях, передающих ситуативные пространственные отношения, иначе говоря, перемещение объекта (субъекта) по некоторому локуму - трассе движения. Однако эта функция в языке представляется несколько суженной.

Рассматриваемый падеж характеризуется значительными смыслообразующими возможностями. Вкупе со служебными лексемами они образуют новые глагольные единицы, содержащие в своей основе опорный объект. Однако это является предметом изучения функционального словообразования.

159

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Категория падежа является одной из фундаментальных грамматических категорий имени. В выявлении и описании его формально-семантических, функциональных особенностей в науке о языке, как показывает анализ специальной научно-теоретической литературы, наблюдаются противоречия, поскольку решение проблемы падежа сопряжено с большими трудностями, имеющими субъективно-объективный характер. История разработки данного вопроса имеет давнюю традицию. В карачаево-балкарском языке падежным формам начали обращать внимание лишь в начале двадцатого столетия. В ходе изучения, конечно, проблема подвергалась все большему расчленению, накапливался фактологический материал, совершенствовались и методы анализа. С изменением парадигмы метаязыка науки теория падежа подвергалась рассмотрению с различных точек зрения, в разных аспектах.

Противоречия во взглядах на падеж обусловлены тем, что лингвисты по-разному подходят к базовым для грамматической теории положениям, в частности, к вопросу о том, что принимать за основание категории: значение или форму. Неоднозначно решается и проблема соотношения значения и функции падежных граммем, а также функции и формы. В результате неудовлетворительно реализуется разграничение, в первую очередь, формально совпадающих падежей и других проблем, выходящих на падежную семантику. Весьма часто при этом наблюдается формальное объединение нулевых форм родительного и винительного падежа с основным падежом под рубрикой «неопределенный падеж».

Падеж рассматривают либо как морфологическую, либо как синтаксическую грамматическую категорию. В тюркском языкознании превалирует первый подход. Однако, по всей видимости, необходимо в разумных пределах совмещение обоих подходов, так как именно в речевой цепи, в контексте падежные формы проявляют в полной мере как свои обобщенные, так и частные характеристики. Рационален функционально-семантический подход, при котором за примат признается синтаксическая функция, присущая лексемам в процессе выражения мысли. Отсюда вытекает целесообразность позиционного анализа, поскольку функция словоформы в конкретной синтаксической единице находит свою реализацию в виде синтаксической позиции, маркированной данной ролью. Иначе говоря, мы получаем возможность вскрыть и описать ядерные и периферийные функции падежей. В силу этого можно вычленить так называемые «неоформленные» словоформы, относя их к соответствующим родительному (притяжательному) и винительному (прямообъектному) падежам, ибо они, хотя формально и не маркированы, но отмечены семантически. Смысл же в целом является превалирующим для любой единицы языка, тем более, что билатеральное восприятие языковых единиц вполне узуально для лингвистики.

Общее значение падежной формы представляет собой систему ряда ее значений, выявляемую в соотношении со значениями других форм, противопоставленных ей в рамках грамматической категории склонения. Оппозитивность различных семантико-синтаксических характеристик падежей зиждется на определенной основе, образуя в целом стройную систему взаимодействия двух групп значений, которые реализуются в наличии бинарного ряда противопоставления падежных форм в склонении в целом. Отсюда и почти традиционное деление их на грамматические и пространственные, восходящие в тюркологии к работам Н.К. Дмитриева и Э.В. Севортяна. Безусловно, подобная классификация отражает наиболее характерную черту категории склонения тюркских языков, наличие двух рядов форм, противопоставленных друг другу.

На современном этапе в карачаево-балкарском языке, как и в большинстве тюркских языков, принята шестичленная парадигма падежа. Но, как показывает анализ соответствующий научно-теоретической литературы и фактологического материала, имеется возможность расширить ее как за счет синтетических форм, так и за счет аналитических образований, передающих различные грамматические значения, что предопределяется спецификой тюркских языков. Конечно же, в силу разных причин количество падежей и передаваемых ими значений могут варьироваться в каждом отдельно взятом языке.

Основной падеж имени как отдельная граммема представляет собой форму существительного, именующую предмет, и открывающую парадигму единственного и множественного числа. Поскольку это падеж, как правило, сам по себе осуществляет акт номинации предметов, то он и стал исходным в падежной парадигме.

Доминирующим значением основного падежа является субъектное значение, которое обнаруживается прежде всего в подлежащем синтаксической конструкции. Этот падеж представляет собой лексически выраженный прямой субъект. В зависимости от лексико-семантического наполнения субъектной позиции основной падеж выражает как личный, так и предметный субъект. Будучи обусловленным семантической валентностью глагола, а также других именных предикативных лексем, подлежащее, соответственно и субъект, семантико-синтаксически сопряжены с предикативным компонентом предложения, ибо содержание несубстанциального значения вливается в содержание субстанциального и обогащает его. Частные значения субъекта, таким образом, мотивируются значениями лексем, занимающих предикативную позицию в предложении.

В позиции главного члена номинативных предложений основной падеж обозначает одновременно и субъект, и его признаки (наличие, существование). Именующая функция его проявляется при апелляции, при назывании темы в составе текста.

Не менее важное значение рассматриваемого падежа - это атрибутивное значение, в наиболее полной степени проявляющееся в позиции определения. В этом случае, являясь в целом факультативным компонентом семантической структуры предложения, семантический атрибут вместе с тем привносит многое для его информативной достаточности и адекватной репрезентации мысли. Семантический атрибут основного падежа как продукт взаимодействия лексической и синтаксической семантики наделяется обобщающим и абстрагирующим свойствами, отражая одновременно и отдельное, и общее. Частные атрибутивные значения основного падежа, конечно же, в целом обусловлены семантикой лексем, занимающих определительную позицию и задаются также определяемым компонентом конструкции.

Значительным функционально-семантическим потенциалом обладает основной падеж и в предикативной позиции - позиции сказуемого. В этом случае он является одним из ядерных компонентов так называемых биноминативных предложений, передающих различные смыслы. Основной падеж в данной позиции представлен весьма часто в сочетании с другими формами (падежными, вспомогательными глаголами и т.п.).

Основной падеж имени, занимая различные позиции в предложении, служит средством выражения различных подчинительных связей -предикативного, конкретизирующего и пояснительного отношения.

Родительный падеж является отдельной граммемой, призванной для выражения притяжательных отношений. В основе его лежит репрезентация посессивности, выражение принадлежности чего-нибудь какому-либо лицу. Выступая в материально маркированной и немаркированной формах, указанное значение противопоставляется другим падежам и соотносится с основным падежом, отличаясь от него по категории определенности/неопределенности. В предложении семантика родительного падежа реализуется в составе так называемых притяжательных конструкций, между компонентами которых устанавливается соподчинительная связь.

Основной функцией родительного падежа является функция атрибутивная, проявляющаяся в полной мере в позиции притяжательного определения. Частные значения его обусловливаются самой природой притяжательной конструкции и семантикой лексем занимающих позицию определения. Данные конструкции отражают существующие в действительности отношения между людьми, предметами. Это говорит о непосредственной связи родительного падежа с внеязыковой действительностью.

Предикативная функция родительного падежа раскрывается в позиции сказуемого так называемых посессивных конструкций, являющихся разновидностью общеатрибутивных конструкций, в которых значения определяющего и определяемого предметны. В отличие от родительного оформленного, родительный неоформленный (неопределенный) в одиночном виде не выполняет функцию сказуемого (предиката). Обе формы в составе изафетов II и III имеют значительные возможности для репрезентации данной функции.

В карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, родительный падеж может выступать как репрезентант косвенного субъекта, на что в тюркском языкознании еще не уделено должного внимания. В карачаево-балкарском языке конструкции с такими субъектами уже приобрели статус косвенно-субъектных предложений. Они являются глагольными, именными и фразеологизированными, о чем свидетельствует фактологический материал языка. Косвенно-субъектной функцией отмечен, прежде всего, оформленный родительный падеж.

Винительный падеж является основным грамматическим средством, который указывает на то, что предмет, называемый исходной формой, понимается автором высказывания как объект прямого, непосредственного воздействия. Иначе говоря, винительный падеж представляет собой падеж прямого объекта.

Данная падежная форма в языке представлена двояко. С одной стороны, наличествует материально маркированная форма, с другой же стороны, имеет место употребление материально немаркированной разновидности. Эти формы противопоставляются друг другу по степени определенности/ неопределенности.

Основное значение винительного падежа - объектное, проявляющееся при переходных глаголах в позиции прямого дополнения. В карачаево-балкарском языке выявляются следующие прямые объекты, репрезентируемые данным падежом: 1) объект воздействия, 2) объект содержания речи, 3) объект состояния, 4) объект-ономасиатив, 5) объект отношения, 6) объект восприятия, 7) объект-результатив. Эти объекты детерминируются, прежде всего, глаголами действия, имеющими различные частные значения. Кроме того, на винительный объектный ориентированы некоторые глаголы движения (перемещения), речи, зрительного и слухового восприятия, мышления и знания, отношения и др.

На периферии семантической системы винительного падежа находится обстоятельственное значение. Это значение мотивируется только лишь глаголами движения. В некоторых случаях имеется возможность репрезентации рассматриваемым падежом темпоральных конкретизаторов, что обусловлено диалектической взаимосвязью таких категорий, как пространство и время. По крайней мере, конкретизаторы темпоральные и локативные имеют тенденцию к выражению одними и теми же средствами языка.

В карачаево-балкарском языке, как и в других языках, наблюдается такое качество языковых знаков, как асимметричность. Так, основной падеж имени в предложениях с предикатами, выраженными глаголами в форме страдательного залога, выполняет функцию подлежащего, которое, в свою очередь, является репрезентантом объекта в семантической структуре предложения. В каузативных же конструкциях с предикатами-глаголами в форме понудительного залога винительный падеж есть прямое дополнение. При семантическом же членении данный компонент конструкции квалифицируется как косвенный субъект, поскольку он передается косвенной падежной формой. При этом мы можем говорить о двусубъектных предложениях. Основной, прямой субъект является каузатором, косвенный субъект же является носителем реального действия.

В связи с изменением парадигмы науки в современной лингвистике наблюдается сдвиг интересов от чистой грамматики к семантике языковых единиц, что предполагает рассмотрение их в своей погруженности в жизнь. Поскольку понять сущность языка представляется возможным лишь исходя из человека и окружающей его действительности, то языковые проблемы рассматриваются в тесной связи с сознанием, мышлением, деятельностью лица. Это выдвигает на первый план когнитивные аспекты падежного значения, антропоцентрический подход и выявление его специфики.

Предпринятое нами исследование не претендует на абсолютную полноту охвата и решение всех проблем, присущих для формально совпадающих падежей, но показывает достигнутое в этой области. Думается, что назрели все предпосылки для комплексного описания общих и частных значений, выражаемых падежными граммемами в контексте других грамматических, функционально-семантических категорий.

Анализ фактологического материала свидетельствует в пользу ориентации грамматических исследований на человека, его мировосприятие как в плане синхронии, так и в плане диахронии. Такая тенденция является одним из лучших достижений современной науки о языке.

166

Список научной литературыЭбзеева, Фатимат Пахаратовна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдулфанова А. А Каузативы движения в русском и башкирском языках // Структура и семантика языковых единиц в речи. - Уфа, 1994. - С. 238-247.

2. Абдуразаков М.А. Семантическая структура высказывания (Семантические типы субъектов и предикатов): Дис. д-ра филол. наук. -Ташкент, 1985, -311 с.

3. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л.: Наука, 1988. -239 с.

4. Адмони В.Г. Структура грамматического значения и его статус в системе языка // Структура предложения и словосочетания в индоевропейских языках. -Л.: Наука, 1979,- С. 6-36

5. Адмони В.Г. Структурно-смысловое ядро предложения // Члены предложения в языках различных типов. Л.: Наука, 1972.-С. 35-50.

6. Адмони В.Г. Статус обобщенного грамматического значения в системе языка // Вопросы языкознания. 1975. -№1. - С. 32-51.

7. Акбаев Ш.Х. Диалекты карачаево-балкарского языка в структурно-генетическом и ареальном освещении. Карачаевск: Изд-во КЧГПУ, 1999. 258 с.

8. Алиев У.Б. Малкар тилни грамматикасы. 1-чи кесек. Фонетика бла морфология. Нальчик, 1958.

9. Алиев У.Б. Синтаксис карачаево-балкарского языка. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1973. -351 с.

10. Алисова Т.Е. Очерки синтаксиса современного итальянского языка (Семантическая и грамматическая структура простого предложения) М.: Изд-во МГУ, 1971. -294 с.

11. Аманжолов С.А. Глагольное управление в языке древненоркских памятников. -М.: Наука, 1969. -101 с.

12. Андерш И.Ф. Структурно-семантическая типология простого предложения (на материале глагольных предложений современных чешского и украинского языков): Дис. д-ра филол. наук. Киев, 1987. -354 с.

13. Андреев И.А. Чувашский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997.-С. 480-491.

14. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т.1. Лексическая семантика. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 472 с.

15. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т.2. Интегральное описание языка и системная лексикография. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995.-767 с.

16. Арефьева Т.Д. Система и функционирование средств выражения принадлежности в современном русском языке: Дис. канд. филол. наук. -М., 1986.-224 с.

17. Аринштейн В.М. Особенности образования производных каузативных значений у глаголов различных валентностных классов // Семантика и функционирование английского глагола. Горький: Горьковский ГПИИЯ, 1985.-С. 3-10.

18. Аристотель. Категории М., 1939. - 84 с.

19. Арнольд И.В. Семантическая структура слова в современном английском языке и методика ее исследования (на материале имени существительного) Л.: Просвещение, 1966.- 192 с.

20. Ахматланы И.Х. Малкъар тил: Синтаксис. 2-чи кесеги. Нальчик: Эльбрус, 1996. -245 б.

21. Ахматланы И.Х. Малкъар тилни грамматикасы. 8-9-чу классланы окъуучуларына дерслик. Нальчик: Эльбрус, 1998.- 233 б.

22. Ахматов И.Х. Главные члены предложения и средства их выражения в современном карачаево-балкарском языке. Нальчик: Эльбрус, 1968. - 164 с.

23. Ахматов И.Х. Включающий предикат и его роль в тюркских языках // Структура и функционирование языка. М., 1981. - С. 2-9.

24. Ахматов И.Х Проблемы моделирования простого предложения в карачаево-балкарском языке // Актуальные проблемы карачаево-балкарской грамматики. Нальчик: Эльбрус, 1982. -С. 9-30.

25. Ахматов И.Х Структурно-семантические модели простого предложения в современном карачаево-балкарском языке (Основные вопросы теории). -Нальчик: Эльбрус, 1983. 360 с.

26. Ахматов И.Х Модели простого глагольного предложения с компонентами, репрезентируемыми послеложными сочетаниями // Вопросы лексики и семантики карачаево-балкарского языка. Нальчик: Эльбрус, 1984. -С. 5-25.

27. Ахматов И.Х Семантические типы одноместных предикатов в тюркских языках // Проблемы диалектологии и лигвогеографии тюркских языков. -Уфа: БФ АН СССР, 1986. С. 82-88.

28. Ахматланы И.Х Къарачай-малкъар тилни синтаксиси. Нальчик: Изд-во КБГУ, 1987. - 143 б.

29. Ахматов И.Х Карачаево-балкарский язык. Конспект лекций. Нальчик: Изд-во КБГУ. - 70 с.

30. Ахматов И.Х Формально-семантический анализ косвенно-субъектных предложений в тюркских языках (на материале карачаево-балкарского языка) // Советская тюркология. -1989. -№1. С. 11-17.

31. Ахматов И.Х Выражение субъекта в тюркских языках // Советская тюркология. 1990. -№6. - С. 3-12.

32. Ахметов М.А. Неаффиксальные средства выражения грамматических значений в башкирском языке // Советская тюркология. 1984. -№5. - С. 3239.

33. Бабайцева В.В. Семантика простого предложения // Предложение как многоаспектная единица (Русский язык). М.: МГПИ им. В.И.Ленина, 1983. -С. 7-24.

34. Бабина Т.П. Субъект посессивности и способы его выражения // Идеографические аспекты русской грамматики. М.: Изд-во МГУ, 1988.1. С. 35-47.

35. Байлыев С. Категория склонения в письменных памятниках туркменского языка: Дис.д-ра филол. наук. Ашхабад, 1990. -391 с.

36. Байрамкулов У.Д. Грамматика карачаевского языка (Горско-тюркский язык). Кисловодск, 1930 .

37. Балакаев М.Б. Современный казахский язык. Синтаксис словосочетания и простого предложения. Алма-Ата: Изд-во АН Казахской ССР, 1959. - 235 с.

38. Балли Ш. Французская стилистика. М.: Иностранная литература, 1961. - 394 с.

39. Баскаков А.Н. Предложение в современном турецком языке. М.: Наука, 1984. -200 с.

40. Баскаков Н.А. Каракалпакский язык. Фонетика и морфология. Ч. 1. Части речи и словообразование. М.: Изд-во АН СССР, 1952. -542 с.

41. Баскаков Н.А. Историко-типологическая морфология тюркских языков. -М.: Наука, 1979. -273 с.

42. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. -448 с.

43. Биркенгоф Г.М., Ромм З.М., Уроева P.M. Курс грамматики немецкого языка. 4.2 Морфология. М.: Международные отношения, 1980. -264 с.

44. Благова Г.Ф. Тюркское склонение в ареально-историческом освещении. -М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1982. -304с.

45. Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. -Л.: Изд-во ЛГУ, 1977. -204 с.

46. Богородицкий В.А. Введение в татарское языкознание. Казань: Татгосиздат, 1953. -220 с.

47. Бозиев А.Ю. К вопросу о склонении имени существительного в карачаево-балкарском языке // Вопросы описательных грамматик языков Северного Кавказа и Дагестана. Нальчик, 1963. - С. 115-120.

48. Бозиев А.Ю. Словообразование имен существительных, прилагательных и наречий в карачаево-балкарском языке. Нальчик: Каб,- Балк. кн. изд-во, 1965. -88 с.

49. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. Л.: Наука, 1976. -254с.

50. Бондарко А.В. Носитель предикативного признака // Вопросы языкознания. -1991. -№5. С. 27-41.

51. Боргояков М.И. Второстепенные члены предложения // Грамматика хакасского языка. -М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1975. -С. 336-375.

52. Боровков А.К. Очерки карачаево-балкарской грамматики // Языки Северного Кавказа и Дагестана. М.-Л., 1935. - С. 11-50.

53. Будагова З.И. Простое предложение в современном азербайджанском языке: Автореф. дис. д-ра филол. наук. Баку, 1963.

54. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. -576 с.

55. Валиуллина З.М. Имя существительное // Татарская грамматика. Т.2. Морфология. -Казань: Татарское кн. изд-во, 1993. С. 19-63.

56. Ван Валин Р., Фоли У. Референциально-ролевая грамматика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XI. М.: Прогресс, 1982. - С. 376-411.

57. Вандриес Ж. Язык. М., 1937. -410 с.

58. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М.: Высшая школа, 1990.- 176 с.

59. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996.416 с.

60. Вещилова В.Ф. Глаголы движения в турецком языке // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков Ч. IV. Лексика. М.: Изд-во АН СССР, 1962.-С. 101-114.

61. Вильданова Н.Г., Гарипов Т.М. Один нулевой падеж или нулевые формы разных падежей? // Советская тюркология. -1988. -№4. С. 37-41.

62. Виноградов В.В. Русский Язык (Грамматическое учение о слове). М.: Высшая школа, 1972. - 614 с.

63. Володин А.П. Падеж: форма и значение или значение и форма? // Склонение в палеоазиатских и самодийских языках. Л.: Наука, 1974,- С. 261291.

64. Вольф Е.М. Некоторые особенности местоименных посессивных конструкций (на материале иберо-романских языков) // Категории бытия и обладания в языке. М.: Наука, 1977. - С. 125-149.

65. Воронина Д.Д. О функции и значении семантического субъекта в строе русского предложения: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1976. -24с.

66. Гаджиахмедов Н.Э. Словоизменительные категории имени и глагола в кумыкском языке (сравнительно с другими тюркскими языками).- Махачкала: Юпитер, 2000. 385 с.

67. Гаджиева Н.З. Природа изафета в тюркских языках // Советская тюркология. -1970. -№2 . С. 18-26.

68. Гайсина P.M. Категория отношения в языке: Аспекты рассмотрения // Категория отношения в языке. Уфа, 1997. - С. 8-12 .

69. Гак В.Г. Семантическая структура слова как компонент семантической структуры высказывания // Семантическая структура слова. Психолингвистические исследования. М.: Наука, 1972. - С. 78-96.

70. Гак В.Г. Высказывание и ситуация // Проблемы структурной лингвистики 1972. -М.: Наука, 1973. С. 349-372.

71. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. - С. 11-26.

72. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - 768 с.

73. Гак В.Г. Человек в языке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999. - С. 73-80.

74. Ганиев Ф.А. О синтаксических и аналитических падежах в татарском языке // Вопросы тюркологии. Ученые записки КГПИ. Казань, 1970. - С. 7484.

75. Ганиев Ф.А. Вопросы морфологии татарского языка. Казань: Татар.кн. изд-во, 1980.-81 с.

76. Ганиев Ф.А. О синтетических и аналитических падежах в татарском языке // Tatarika: Edendum curavit Asolulla Tukain Kultuuriseura r.y.: Studia in HonorenYmazn Daher: Anno MCM LXX Sexagenario. Vammala, 1987. -R. 120133.

77. Ганиев Ф.А. Словообразование наречий // Татарская грамматика. Т.1. -Казань, 1995.-С. 481-512.

78. Геляева А.И. Словоизменительная и словобразовательная функции залоговых аффиксов в карачаево-балкарском языке. Нальчик: Эльбрус, 1999. -128 с.

79. Гиганов И. Грамматика татарского языка. СПб.: Академия наук, 1801. -185 + 75 с.

80. Грамматика карачаево-балкарского языка. -Нальчик: Эльбрус, 1976.-571 с.

81. Грамматика киргизского литературного языка. 4.1. Фонетика и морфология. Фрунзе: Илим, 1987. - 402 с.

82. Грамматика современного башкирского литературного языка. М.: Наука, 1981. -425с.

83. Грамматика современного русского литературного языка. М.: Наука, 1970. - 767 с.

84. Грамматика современного якутского литературного языка. Т.2. Синтаксис. Новосибирск: Наука, 1995.-336с.

85. Грамматика хакасского языка. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1975.- 418 с.

86. Гузев В.Г. Очерки по теории тюркского словоизменения: Имя (на материале староанатолийско-тюркского языка). Д.: Изд-во ЛГУ, 1987 - 141 с.

87. Гузеев Ж.М. Семантическая разработка слова в толковых словарях тюркских языков. Нальчик: Эльбрус, 1985. - 195 с.

88. Дегтярев В.И. Основы общей грамматики. Ростов н/Д: Изд-во Ростовского университета, 1973. - 256 с.

89. Дмитриев Н.К. Грамматика кумыкского языка. М.- Л.: Изд-во АН СССР, 1940.-205 с.

90. Дмитриев Н.К. Грамматика башкирского языка. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948.-276 с.

91. Дмитриев Н.К. Категория принадлежности // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. 4.2 Морфология. М.: Изд-во АН СССР, 1956. - С. 22-37.

92. Дмитриев Н.К. Детали простого предложения // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч.З. Синтаксис. М.: Изд-во АН СССР, 1961.-С. 19-49.

93. Дмитриев Н.К. Строй тюркских языков. М. Восточная литература, 1962. -607 с.

94. Додуева А.Т. Формально-семантические модели простых предложений с предикатами движения в карачаево-балкарском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Махачкала, 1997. -18 с.

95. Додуева А.Т. Структура и семантика предложений с предикатами движения в карачаево-балкарском языке. Нальчик: Эльбрус, 2003. - 128 с.

96. Долинина И.Б. Синтаксически значимые категории английского глагола. -Л. Наука, 1989.-216 с.

97. Дремов А.Ф. Роль падежей русского языка в обеспечении связности и компрессии текста: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1985. - 22 с.

98. Дыренкова Н.П. Грамматика шорского языка. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941.-308 с.

99. Жаппуев А.А. Глаголы с десемантизированными морфемами в карачаево-балкарском языке // Актуальные вопросы карачаево-балкарской грамматики и лексики. Нальчик: Эльбрус, 1982. - С. 135-172.

100. Жаппуев А.А. Семантика глаголов речи в карачаево-балкарском языке // Вопросы лексики и семантики карачаево-балкарского языка. Нальчик. Эльбрус, 1984.-С. 102-143.

101. Жаппуев А.А. Развитие структуры и семантики группы глаголов в карачаево-балкарском языке // Вопросы лексикологии и грамматики в карачаево-балкарском языке. Нальчик: Эльбрус, 1993. - С. 5-23.

102. Жаппуев А.А. Семантика глаголов чувства в карачаево-балкарском языке // Вопросы лексики, грамматики и семантики карачаево-балкарского языка. -Нальчик: Эль-Фа, 2002. С. 111-134.

103. Жаппуев А.А. Глаголы звучания в карачаево-балкарском языке // Вопросы лексики, грамматики и семантики карачаево-балкарского языка-Нальчик: Эль-Фа, 2002. С. 145-172.

104. Жаппуев А.А. Глаголы движения перемещения в карачаево-балкарском языке // Вопросы лексики, грамматики и семантики карачаево-балкарского языка. - Нальчик: Эль-Фа, 2002. - С. 172-194.

105. Жирмунский В.М. О границах слова // Морфологическая структура слова в языках различных типов. М. - Л., 1963.

106. Журинская Н.А. Именные посессивные конструкции и проблема неотторжимой принадлежности // Категории бытия и обладания. М.: Наука, 1977.-С.194-258.

107. Закиев М.З. Синтаксический строй татарского языка. Казань: Изд-во КГУ, 1963.-464 с.

108. Закиев М.З. К вопросу о категории падежа в тюркских языках // Проблемы тюркологии и истории востоковедения. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1964. - С. 207-219.

109. Закиев М.З. Татарская грамматика. т.З. Синтаксис. Казань, 1995. - 576 с.

110. Закиев М.З. Татарский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997.-С. 357-372.

111. Зарипов Р.Ф. Категория падежа в башкирском языке: Автореф. дис.канд. филол. наук. -Уфа, 1971. 23 с.

112. Зиннатуллина К.З. Залоги глагола в современном татарском литературном языке. Казань: Татар, кн. изд-во, 1969. - 231 с.

113. Зиннатуллина К.З. Залоги глагола // Татарская грамматика т.2. Морфология. Казань: Татар, кн. изд-во, 1993. - С. 161-184.

114. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М.: Наука, 1973.-351 с.

115. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982. - 368 с.

116. Золотова Г.А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М.: Наука, 1988. - 440 с.

117. Иванов С.Н. Родословное древо тюрок Абу-л-Гази-Хана. Грамматический очерк (Имя и глагол. Грамматические категории). Ташкент: Фан, 1969. -204 с.

118. Иванов С.Н. Курс турецкой грамматики. 4.1. Грамматические категории имени существительного: Учебное пособие. Л: Изд-во ЛГУ, 1975. -99 с.

119. Имамутдинова Ф.Р. Функционально-когнитивный потенциал глаголов речи в русском и английском языках (На материале ядерных компонентов сферы): Автореф. дис. канд. филол. наук. Уфа, 1999. - 20 с.

120. Историческое развитие лексики тюркских языков. М.: Изд-во АН СССР, 1961.-467 с.

121. История лингвистических учений: Древний мир. -Л.: Наука, 1980. 258 с.

122. Исхаков Ф.Г. Имя существительное // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков .4.2. Морфология. М.: Изд-во АН СССР, 1956.

123. Казем-Бек А. Грамматика турецко-татарского языка. -Казань, 1839. -528 с.

124. Казем-Бек А. Общая грамматика турецко татарского языка. Казань: Изд-во КГУ, 1846.-467 с.

125. Кайдаров А.Т. Казахский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997. - С. 242-254.

126. Камалова А.А. Семантические типы предикатов состояния в системном и функциональном аспектах. Архангельск, 1988. - 325 с.

127. Камова И.М. Типология посессивного значения: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1980. - 20 с.

128. Караулов Н.А. Краткий очерк горскаго языка болкар // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Т. 42. -Тифлис, 1912. -С. 1-60.

129. Карачаево-балкарско-русский словарь М.: Русский язык, 1989. - 832 с.

130. Касевич В.Б. Элементы общей лингвистики. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1977. - 183 с.

131. Катанов Н.Ф. Опыт исследования Урянхайского языка с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня. В 2-х т. -Казань: Типо-лит. Имп. Казан, ун-та, 1903. Т.1. 832 е.; Т.2. - 833 с.

132. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. JL: Наука, 1972.-216 с.

133. Кетенчиев М.Б. Структура и семантика именных предложений в карачаево-балкарском языке. Нальчик: Книга, 2000. - 145 с.

134. Кетенчиев М.Б. Структура и семантика именных предложений в карачаево-балкарском языке: Дис. д-ра филол. наук. Нальчик, 2001. - 362 с.

135. Кибрик А.Е. Подлежащее и проблема универсальной модели языка // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т.39. 1979. -№4. С. 309-318.

136. Киекбаев Дж.Г. Программа по курсам. Сравнительная грамматика тюркских языков. Уфа, 1967. - 44 с.

137. Киекбаев Дж.Г. Программа по курсам. Историческая грамматика башкирского и татарского языков. Уфа, 1967. - 36 с.

138. Киекбаев Дж.Г. Основы исторической грамматики урало-алтайских языков. -Уфа: Китап, 1996. 368 с.

139. Кильдибекова Т.А. Глаголы действия в современном русском языке. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1985. - 160 с.

140. Клобуков Е.В. Семантика падежных форм в современном русском литературном языке. М.: Изд-во МГУ, 1986. - 112 с.

141. Коваленко Л.И. Предложения тождества в современном английском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Киев, 1984. - 24 с.

142. Козырев Т. А. Синтаксические характеристики локальных падежей в казахском языке // Языки коренных народов Сибири. Новосибирск: Институт филологии СО РАН, 1996. -С. 133-142.

143. Кокорина С.И. О семантическом субъекте и особенностях его выражения в русском языке. М.: Изд-во Московского ун-та, 1979. - 79 с.

144. Кононов А.Н. Грамматика современного тюрецкого литературного языка. -Л.: Изд-во АН СССР, 1956. 569 с.

145. Кононов А.Н. Грамматика современного узбекского литературного языка. -Л.: Изд-во АН СССР, 1960. 446 с.

146. Корнилов Г.Е., Холодович А.А., Храковский B.C. Каузативы и антикаузативы в чувашском языке // Типология каузативных конструкций. Морфологический каузатив. Л.: Наука, 1969. - С. 238-259.

147. Костинский Ю.М Генитивные субъектные конструкции в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. М.: 1971.-22 с.

148. Костинский Ю.М. Вопросы синтаксической парадигматики // Вопросы языкознания. -1969. -№5.

149. Краткая русская грамматика. М.: Русский язык. - 639 с.

150. Кронгауз М.А. Обращения как способ моделирования коммуникативного пространства // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. -М.: Индрик, 1999. С. 124-134.

151. Кузнецов И.П. О происхождении тюркских падежных аффиксов // Вопросы языкознания .-1994. -№2 . С. 119-131.

152. Кулиев Г.К. Семантические группы глаголов (на материале юго-западной группы тюркских языков) // Советская тюркология. -1975. №3. - С. 7-16.

153. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962. - 456 с.

154. Кучкаршев И.К. Валентный анализ глаголов речи в узбекском языке. Ташкент: Укитувчи, 1977. -102 с.

155. Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999.-424 с.

156. Лосев А.О. Языковая структура. М., 1983. - 373 с.

157. Лухт Л.Я. Категории бытия и обладания (французско-румынские параллели) // Категории бытия и обладания в языке. М.: Наука, 1977. - С. 125-149.

158. Майзель С.С. Изафет в турецком языке. М.-Л., 1957. - 188 с.

159. Майтинская К.Е. Венгерский язык. 4.1. Введение. Фонетика и морфология. -М.: Изд-во АН СССР, 1955. 304 с.

160. Маслов Ю.С. Введение в языкознание. М.: Высшая школа, 1975. - 328 с.

161. Махмудов Н.М Семантико-синтаксическая асимметрия в простом предложении узбекского языка: Автореф. дисс. д-ра филол. наук. Ташкент, 1984.-45 с.

162. Мещанинов И.И. Структура предложения. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1963 - 104 с.

163. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. М.: Просвещение, 1981. - 254 с.

164. Мусаев К.М. Грамматика караимского языка: Фонетика и морфология. -М.: Наука, 1964. -344 с.

165. Мусаев К.М. Караимский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997. - С. 264-273.

166. Мухин А.М. Структура предложений и их модели. JL: Наука, 1968. - 230 с.

167. Мухин A.M. Системные отношения переходных глагольных лексем. JL: Наука, 1987.-292 с.

168. Насилов Д.М. Типологические сопоставления в рамках сравнительно-исторического изучения отдельных грамматических категорий // Советская тюркология. -1971. -№2. С. 59-66.

169. Невская И.А. Типология локативных конструкций в тюркских языках Южной Сибири (на материале шорского языка): Автореф. дис. д-ра филол. наук. -Новосибирск, 1997. 45 с.

170. Низяева Г.Ф. Словоформы с обстоятельственным значением в структуре неопреденно-личного предложения // Ученые записки МГПИ им. В.И.Ленина, Т.41.-М., 1971.

171. Патачакова Д.Ф. Имя существительное // Грамматика хакасского языка. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1975. - С. 55-81.

172. Петров Н.Е. Служебные имена и послелоги в якутском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1963. - 21 с.

173. Пешковский A.M. Русский синтаксис в нучном освещении. М.: Учпедгиз, 1956. - 511с.

174. Плотников Б.А. О форме и содержании в языке. Минск: Вышэйшая школа, 1989. - 254 с.

175. Покровская Л.А. Грамматика гагаузкого языка. Фонетика и морфология. -М.: Наука, 1964.-298 с.

176. Покровская JI.А. Синтаксис гагаузского языка в сравнительном освещении. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1978. - 203 с.

177. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. -М.: Учпедгиз, 1958.-536 с.

178. Поцелуевский А.П. Избранные труды. Ашхабад, 1975 .

179. Проблемы теории грамматического залога. Л.: Наука, 1978. -208 с.

180. Пропп В.Я. Проблема артикля в современном немецком языке // Памяти академика Л.В. Щербы. Л., 1951.

181. Рассадин В.И. Тофаларский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997. - С. 372-383.

182. Расулов Р. Глаголы состояния в узбекском языке и их валентность: Автореф. дис. д-ра филол. наук. Ташкент, 1989. - 55 с.

183. Рахманкулова Л.К. Семантические аспекты тавтологических тождеств // Семантика слова и предложения. Л.: J И ПИ им. А.И.Герцена, 1985,- С. 132139.

184. Рзаев С.А. Семантические разряды глаголов в современном азербайджанском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -Баку, 1970. 27 с.

185. Русский язык. Энциклопедия. М.: Дрофа, 1998. - 703 с.

186. Русская грамматика, т. II. Синтаксис. М.: Наука, 1982. - 709 с.

187. Саитбатталов Г.Г. Башкирский язык. Т. I. Синтаксис простого предложения. Уфа: Китап, 1999. - 352 с.

188. Сат Ш.Ч. Тувинский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997.-С. 384-393.

189. Севортян Э.В. Прямое дополнение в турецком языке // Вестник МГУ. -1948. -№12.-С. 81-105.

190. Севортян Э.В. Категория падежа // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков Ч. II. Морфология. М.: Изд-во АН СССР, 1956.- С. 45-64.

191. Селиверстова О.Н. Семантический анализ экзистенциальных и посессивных конструкций в современном английском языке // Категории бытия и обладания в языке. М.: Наука, 1977. - С. 5-67.

192. Селиверстова О.Н. Экзистенциальность и посессивность в языке и речи: Автореф. дис. д-ра. филол. наук. -М., 1982. 45 с.

193. Серебренников Б.А. Методы изучения истории языков применяемые в индоевропеистике и тюркологии // Вопросы методов изучения истории тюркских языков. Ашхабад, 1961. - С. 42-64.

194. Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. -М.: Наука, 1986. 302 с.

195. Серээдар Н.Ч. Основные типы предложений с именным сказуемым в тувинском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -Новосибирск, 1995,- 21 с.

196. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. -М.: Прогресс, 1977. 695 с.

197. Соттаев А.Х. Имя существительное в карачаево-балкарском языке.- Нальчик: Эльбрус, 1968. 84 с.

198. Степанов Ю.С. В поисках прагматики (Проблемы субъекта) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 40. 1981. -№4. - С. 325-332.

199. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. Семиологическая грамматика. М.: Наука, 1981. - 360 с.

200. Степанов Ю.С. Индоевропейское предложение. М.: Наука, 1989. - 247 с.

201. Суник О.П. Существительное в тунгусо-манчжурских языках (в сравнении с другими алтайскими языками). Л.: Наука, 1982 .

202. Татарская грамматика. Т.П. Морфология. Казань: Татар, кн. изд-во, 1993. -397 с.

203. Телякова В.М. Простое предложение в шорском языке (в сопоставлении с русским): Автореф. дис. канд. филол. наук. Новосибирск, 1994. - 22 с.

204. Тенишев Э.Р. Строй саларского языка. М.: Наука, 1976. - 576 с.

205. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. -Л.: Наука, 1990.-263 с.

206. Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. -СПб.: Наука, 1991.-370 с.

207. Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность / неопределенность. СПб.: Наука, 1992. - 304 с.

208. Тикеев Д.С. Исследования по синтаксису простого предложения современного башкирского языка: Автореф. дис. д-ра филол. наук. Уфа, 1999. - 58 с.

209. Типология каузативных конструкций. Морфологический каузатив. Л.: Наука, 1969.-311 с.

210. Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. Л.: Наука, 1974. - 383 с.

211. Троянов В.И. Категория определенности-неопределенности предложения: Автореф. дис. канд. филол. наук. Саратов, 1987. - 15 с.

212. Троянский А. Краткая татарская грамматика. Казань: Изд-во дух. учеб. упр., 1860. -234 с.

213. Тумашева Д.Г. Современный татарский литературный язык. Морфология. Казань: Изд-во КГУ, 1978. - 224 с.

214. Тумашева Д.Г., Ирисов Н.И. К вопросу о падежном характере аффиксов -даты и -ныкы // Советская тюркология. -1989. -№6. С. 3-10.

215. Тыбыкова А.Т. Исследования по синтаксису алтайского языка: Простое предложение. -Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1991. 228 с.

216. Убрятова Е.И. Исследования по синтаксису якутского языка. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950.-304 с.

217. Ураксин З.Г. Фразеология башкирского языка. М.: Наука, 1975. - 192 с.

218. Уфимцева А.А. Роль лексики в познании человеком действительности и формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 108-140.

219. Филлмор Ч. Дело о падеже // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. -М.: Прогресс, 1981. С. 369^95.

220. Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды. М., 1957. - 471 с.

221. Хабичев М. А. Карачаево-балкарский продольный падеж // Тюркологический сборник (материалы по карачаево-балкарскому и ногайскому языкам). -Черкесск, 1967.-С. 76-92.

222. Хабичев М.А. Именное словообразование и формообразование в куманских языках. -М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1989. 218 с.

223. Хальфин И. Азбука и грамматика татарского языка с правилами арабского чтения, преподаваемые в Казанской гимназии. Казань: Тип. Казан, ун-та, 1809. -106 с.

224. Хангипшев Ж.М. Къумукъ тил. Морфология. Махачкала, 1995.-2316.

225. Холодович А.А. Диатезы и залоги в современном японском языке // Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. JL: Наука, 1974. - С. 316342.

226. Хуболов С.М. Предложения с моновалентными предикатами-фразеологическими единицами в карачаево-балкарском языке. -Нальчик: Книга, 2002. -147 с.

227. Хуламханова В.Х. Категория падежа в современном карачаево-балкарском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Баку, 1974. - 22 с.

228. Чариев А. Синтактико-семантические признаки родительного падежа в узбекском и английском языках. Ташкент: Фан, 1990.- 92 с.

229. Черемисина М.И. Элементарное простое предложение в языках Сибири // Гуманитарные науки в Сибири. -1995. №4. - С. 63-68.

230. Черемисина М.И., Шамина Л.А. Выражение сравнения в тувинском языке // Языки коренных народов Сибири. Новосибирск: Институт филологии СО РАН, 1996. - С. 65-84.

231. Чеченов А.А., Ахматов И.Х. Карачаево-балкарский язык // Языки мира: Тюркские языки. -М.: Индрик, 1997. С. 272-286.

232. Чой Ли Юон Хи. Предложения с именным предикатом состояния и их коммуникативные функции в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1997. - 23 с.

233. Чунжекова Е.Н. Природа простого предложения в алтайском языке. -Горно-Алтайск, 1977. -144 с.

234. Шведова Н.Ю. Построение раздела «Синтаксис словосочетания и простого предложения» // Основы построения описательной грамматики современного русского литературного языка. -М.: Наука, 1966. С. 128-166.

235. Шмелев Д.Н. Синтаксическая членим ость высказывания в современном русском языке. -М., 1975. 150 с.

236. Щерба Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. Л., 1958. - 182 с.

237. Щербак А.М. Грамматика староузбекского языка М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962.-274 с.

238. Щербак А.М. К характеристике тюркских падежей в плане содержания // Советская тюркология. -1972. -№4. с. 3-11.

239. Щербак А.М. Очерки сравнительной грамматики тюркских языков (имя). -Л.: Наука, 1977. 190 с.

240. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (наречие, служебные части речи, изобразительные слова). Л.: Наука, 1987. -151 с.

241. Щербак А.М. Введение в сравнительное изучение тюркских языков. СПб: Наука, 1994. - 192 с.

242. Щербак А.М. Очерки сравнительной грамматики тюркских языков (глагол). -Л.: Наука, 1981.-182 с.

243. Эркенова Ф.П. Лексические типы глаголов, требующие наличия в предложении слова в винительном падеже // Вестник Кабардино-Балкарского государственного университета. Серия Гуманитарные науки. Вып. 2. -Нальчик, 1996.-С. 63-64.

244. Юддашев А.А. Система словообразования и спряжения глагола в башкирском языке. М.: Изд-во АН СССР, 1958. -195 с.

245. Юрченко B.C. Философские и лингвистические проблемы семантики. -Саратов, 1993.-48 с.

246. Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997. - 544 с.

247. Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. - 685 с.

248. Якобсон Р. Избранные работы. -М.: Прогресс, 1985. 455 с.

249. Ястремский С.Я. Грамматика якутского языка. М., 1938.