автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Развитие терминологии уголовного права в русском языке XVIII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Развитие терминологии уголовного права в русском языке XVIII века"

На правах рукопись

ГОЛИКОВ Леонид Михайлович

РАЗВИТИЕ ТЕРМИНОЛОГИИ УГОЛОВНОГО ПРАВА В РУССКОМ ЯЗЫКЕ ХУШ ВЕКА

Специальность 10 02 01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Вологда-2008

Работа выполнена на кафедре русского языка Вологодского государственного педагогического университета

Научный руководитель

Официальные оппоненты-

Ведущая организация-

доктор филологических наук профессор Судаков Гурий Васильевич

доктор филологических наук профессор Малышева Ирина Алексеевна

кандидат филологических наук Астахина

Людмила Юрьевна

Мурманский государственный педагогический университет

Защита состоится 8 апреля 2008 года в 15 30 на заседании диссертационного совета КМ 212 031.03 при Вологодском государственном педагогическом университете по адресу 160001, г Вологда, пр. Победы, 37, ауд 71.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Вологодского государственного педагогического университета

Автореферат разослан « ё> » ^¿¿^СЪ, 2008 г

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук доцент Л Ю Зорина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Реферируемое диссертационное исследование посвящено изучению терминологии процессуального и материального уголовного права XVIII в Историческое развитие специальной лексики, ее статус и роль в развитии русского языка в целом является одной из важнейших проблем русистики Реконструкция культуры, общественного устройства, правовых отношений невозможна без полного лексикологического описания языка Несовершенство современного уголовного и уголовно-процессуального законодательства отчасти зависит и от неполного знания истории подъязыка русского права

Лингвистический интерес к юридическим терминам зарождается во второй половине XIX в (Л Демис, Н И Горбачевский) В XX в начался процесс лингвистического изучения языка юридических памятников (С П Обнорский, А М Селищев, М А Брицын, В Н Туркин, В М Живов, Н Г Благова, С С Волков, О С Мжельская, Н В Артыкуца, Е К Абрамова и др ) В конце XX - начале XXI вв , когда политические и социальные реформы потребовали новые законодательные нормы, проявляется интерес исследователей к подъязыку права Данный феномен рассматривается как естественный язык в роли средства юридической деятельности (Т М Ба-лыхина, Ю С Ващенко, Н А Власенко, Н Д. Голев, А А Денисова, Е Б Ершова, ИЛ Козаченко, М.Б Кострова, А П Майоров, Е А Макшанцева, Е В Малюкова, Т.В Морщакова, Р И Паисьева, Л Н Русинова, В М Савицкий, С П Хижняк, Т О^Ьей-Зшёшгк!, Е В Неженець и др)

Исследование терминологии права XVIII в связано не только с формированием теории материального и процессуального уголовного законодательства, но и с общими проблемами развития языка XVIII в, которые рассматриваются в трудах В В Виноградова, Е Э Биржаковой, Л А Войно-вой, Л Л Кутиной, А И Горшкова, Ю С Сорокина, В М Филипповой, В М Круглова, С Д Ледяевой и др исследователей, посвященных проблемам формирования словарного состава русского языка, заимствования иноязычных наименований и развития фразеологии

Таким образом, несмотря на известную степень изученности, проблема исследования языка XVIII в продолжает оставаться актуальной, т к все сведения, касающиеся функционирования специальных наименований уголовного права в указанную эпоху, расширяют наши представления не только о состоянии и функционировании подъязыка юриспруденции, но и общеупотребительного языка этого периода

Актуальность выбранной темы определяется обращением к таким проблемам лингвистики, как регулирующее влияние лексико-семантической системы общеупотребительного языка и логической системы юридической теории на развитие подъязыка уголовного права, как проблема терминологической номинации, терминологической фразеологии

Анализ данного пласта специальной лексики представляется также актуальным в связи с особым интересом исследователей к подъязыку права и истории подъязыка права

Терминология уголовного права XVIII в является одним из аспектов законодательной техники, поэтому изучение подобных специальных наименований представляет интерес не только в лингвистическом, но и в юридическом плане, оно позволяет прояснить процесс законотворческой практики периода в истории России, когда становилось законодательство нового типа, просуществовавшее до 1864 г

Цель настоящего диссертационного исследования - описание терминологической системы российского уголовного права XVIII в в процессе ее формирования

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач

- определить состав специальных наименований уголовного права XVIII в, произвести классификацию лексического материала на основе логической системы материального и процессуального уголовного законодательства;

- исследовать специальные наименования уголовного права с точки зрения времени и источника их происхождения;

- проанализировать характер терминологической мотивированности специальных наименований,

- описать семантическую структуру специальных наименований,

- охарактеризовать структуру лексического значения специальных наименований,

- определить деривационные связи и словообразовательные возможности специальных наименований,

- определить принципы системной организации специальных наименований уголовного права XVIII в ;

- охарактеризовать характер синтагматических связей специальных наименований уголовного права,

- выявить преемственность и новацию в употреблении специальных наименований уголовного права XVIII в

Объектом исследования в работе является формирующаяся терминологическая система уголовного права XVIII в

Предмет исследования - ономасиологические, семасиологические характеристики специальных наименований уголовного права, происхождение и характер функционирования терминов в текстах уголовного законодательства XVIII в

Хронологическими рамками работы является 1696 г (начало самостоятельного правления Петра I) и 1800 г (царствование Павла I)

Источниками, использовавшимися в настоящем диссертационном исследовании, послужили узаконения процессуального и материального уголовного права XVIII в, содержащиеся в «Полном собрании законов Российской Империи»

Материал извлечен методом сплошной выборки из источников, которые можно распределить по следующим группам в зависимости от юридической функции узаконения

- кодификационные акты, являющиеся источником законотворческой и правоприменительной практики;

- указы (именные, сенатские), несущие приказной характер решения частных вопросов,

- судебные решения

Анализ терминологии уголовного права XVIII в произведен на материале 354 специальных наименований, включая варианты и составные наименования

В ходе исследования привлекались данные толковых словарей XVIII, XIX вв, этимологических словарей, материалы Картотеки Словаря русского языка XVIII в, хранящейся в Словарном отделе Института лингвистических исследований РАН (г Санкт-Петербург), а также различные исследования, посвященные законодательству XVIII в

Ведущими методами в диссертационном исследовании послужили описательный, сравнительно-сопоставительный, структурный, включающие в себя приемы анализ этимологии, ономасиологический анализ, анализ словарных дефиниций, компонентный анализ лексической семантики, лексикографический анализ, контекстуальный анализ, парадигматический и синтагматический анализ

Производимый в исследовании анализ специальных наименований уголовного права XVIII в состоит из их этимологической, ономасиологической, семасиологической и синтагматической характеристики.

На защиту выносятся следующие положения:

1 В XVIII столетии подъязык уголовного права характеризуется славянизацией (окнижнением) и активным заимствованием иноязычной лексики Специальные наименования, созданные по славянским образцам, и иноязычные заимствования послужили основой для формирования тер-миносистемы уголовного права XVIII в

2 Воздействие системы понятий уголовного права XVIII в. определяет типизацию ономасиологических (специальные наименования представляются терминологически мотивированными) и семасиологических свойств (набор семантических признаков термина зависит от места номинируемого понятия в логической системе) специальных наименований уголовного права XVIII в, а также формализацию их синтагматических свойств (появляются общие для терминологических групп схемы функ-

ционирования специальных наименований в текстах уголовного законодательства XVIII в )

3 Лексико-семантическая система общеупотребительного языка определяет наличие в формирующейся терминосистеме уголовного права XVIII в. общеязыковых лексических связей (явления синонимии и полисемии), в той или иной степени противоречащих принципам построения терминологической системы

Научная новизна работы заключается в том, что в ней- впервые объектом исследования становится терминология процессуального и материального уголовного права XVIII в ,

- рассматривается функционирование юридической терминологии как основного признака подъязыка права в соответствии с развитием литературного языка XVIII в и преобразованиями в сфере российского законодательства

Теоретическая значимость настоящей работы состоит в выявлении специфики функционирования терминологии уголовного права XVIII в, что позволяет воссоздать динамику историко-языковых процессов в специальной лексике, определить особенности процесса формирования терминологических систем национального языка, решить вопрос об истории развития подъязыка права как одной из подсистем естественного языка

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов в разработке вузовских курсов по исторической лексикологии и историческому терминоведению, спецкурсов и спецсеминаров по истории подъязыка права, курсов истории языка и лексикологии в средних учебных заведениях, в написании дипломных и курсовых работ.

Материалы исследования имеют практическую значимость для лексикографической практики

Апробация работы осуществлялась в виде докладов и сообщений на XXXIV Международной филологической конференции, г. Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский государственный университет, 14-17 марта 2005 г., во Всероссийской Академической школе-семинаре «Актуальные вопросы исторической лексикографии и лексикологии», г. Санкт-Петербург, Институт лингвистических исследований РАН, 19-21 октября 2005 г , на II Всероссийской научной конференции «Русский язык XIX века от века XVIII к веку XIX», г Санкт-Петербург, Институт лингвистических исследований РАН, Санкт-Петербургский государственный университет, Всероссийский музей А.С Пушкина, Музей Г.Р Державина и русской словесности его времени, 17-20 октября 2006 г , на XX чтениях памяти Ю С Сорокина и Л Л Кутиной, г Санкт-Петербург, Институт лингвистических исследований РАН, 30 марта 2007 г

Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в шести публикациях

Структура работы Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, приложения, которое включает указатель специальных наименований, в том числе вариантов и составных наименований, списки литературы, источников и словарей с указанием сокращений

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Введение содержит обоснование актуальности темы диссертации, ее научной новизны, теоретической и практической значимости Определяется объект исследования,.формулируются цели и задачи работы, положения, выносимые на защиту, дается описание методов исследования, характеристика источников, содержатся сведения об апробации работы Предварительно раскроем некоторые теоретические вопросы Исследование терминологии уголовного права XVIII в связано с проблемой развития национальных подъязыков, которые рассматриваются в рамках исторического терминоведения как самостоятельной области лингвистической науки. Для данной отрасли знаний важно исследование зависимости структуры групп терминов от состояния той теории, которую обслуживает терминология, движения терминологии к терминосистеме

В течение XX в, когда резко возросло количество специальных наименований, возникла и приобрела значительный вес теория языков для специальных целей (ЯСЦ), наиболее адекватно раскрывающая языковую природу специальных наименований, специфику формирования и развития терминосистем (А И Комарова, В М Лейчик, А В Суперанская и др)

В отечественной традиции в конце 60-х годов сложилось понятие «подъязык», в целом совпадающее с принятым на западе понятием ЯСЦ Существуют разные определения подъязыка Если встать на позиции исторического терминоведения, «подъязыком следует считать особую функционально и тематически ограниченную форму существования общенародного (а с XVII в - единого национального) языка, его функциональную подсистему, которая противопоставлена другим формам языка (литературному, народно-разговорному, просторечию, территориальным и социальным диалектам) по ряду признаков»1

Особым условием для существования подъязыка становится наличие отношений, в первую очередь системных, между специальными лексическими единицами и их совокупностями, отражающих состояние той области знаний, которую данный подъязык обслуживает О В Фельде (Бор-

1 Борхвальдг О В Историческое терминоведение русского языка - Красноярск, 2000 - С 75 76

хвальдт) выделяет три слоя в составе подъязыков XVIII - XIX вв профессиональный диалект, терминологию, зачатки терминосистемы

Понятия «терминология», «терминосистема» разные ученые определяют по-разному Одни их не различают (Б Н Головин, Л А Капанидзе), другие (К Я Авербух, Т.Л Канделаки, ВМ Лейчик) показывают, что «между двумя типами совокупностей столько же сходных, сколько и различных признаков, главные различия состоят в том, что терминологии складываются, а терминосистемы конструируются»1 Основным отличием терминологий является то, что специальная лексика в их составе организуется по принципам общенародного языка Т е в терминологиях происходит объединение наименований в лексико-семантические группы (ЛСГ), наблюдается избыточность наименований (наличие синонимии), полисе-мантичность специальных наименований, отсутствуют однородность, цельность и замкнутость как отдельных ЛСГ, так и терминологий в целом Именно поэтому исследователи отказывают подобным наименованиям в достаточной терминологичности (В М Лейчик, Н Б Мечковская, В Н Прохорова, Л П. Рупосова, Г П Снетова)

Ряд исследований (Л Л Кутана, Н.Б Мечковская, Т И Панько и др ) показывает, что формирование терминосистемы - достаточно сложный и длительный языковой процесс Объясняется это тем, что на этапе становления терминосистемы происходит постепенное освобождение от регулирующего воздействия лексической системы языка в целом и ее отношений Однако формирующаяся терминосистема (также зрелая терминосистема) в свою очередь постоянно испытывает влияние языка, которое сдерживает установление изоморфизма системы терминов и системы понятий Также немаловажную роль играет сложность процесса становления системы понятий и, соответственно, сложность самой терминосистемы (терминосистемы являются многоуровневыми организациями, состоящими из целого ряда подсистем)

Для формирования терминосистем необходимо соблюдение некоторых условий В первую очередь, это наличие специальной области, имеющей достаточно четко очерченные границы, далее наличие системы общих понятий, относящихся к данной области, наличие достаточно строгой теории (концепции), описывающей эту область, так что система понятий целиком входит в теорию (концепцию), а также наличие определенного естественного языка и сложившегося в его рамках подъязыка, лексические единицы

1 Лейчик В М Терминоведение Предмет, методы, структура - М, 2006 - С 183

2 Кутина Л Л Языковые процессы, возникающие при становлении научных терминологических систем // Лингвистические проблемы научно-технической терминологии -М Наука, 1970 - С 82-94

которого могут быть использованы для обозначения понятий (объектов и их признаков) данной системы понятий1

Понятие «формирующаяся терминосистема» было использовано Л Л Кутиной в работе «Языковые процессы, возникающие при становлении научно-технической терминологии» (1970) Автор подчеркивает тесное родство терминологических систем с лексико-семантической системой языка прежде всего по материальному составу единиц Именно поэтому выбор специальных знаков традиционен, а не конвенционален Принципиально термин и слово общего языка отличаются содержательной стороной и системными характеристиками, определяющими принадлежность этих единиц к различно организованным системам2 Следовательно, процесс формирования терминосистемы представляет собой процесс приобретения лексическими единицами, номинирующими специальные понятия, особых семасиологических и системных характеристик

Во-первых, постепенно усиливающееся влияние системных отношений, устанавливаемых номинированной теорией, изменяет качество терминологии как языковой системы. Формирование терминосистемы связано с развитием особых семантических характеристик слов-терминов и связей особого рода между элементами терминологического множества, а именно парадигматических, среди которых следует выделить гипер-гипонимические, партитивные связи, синтагматических и деривационно-ассоциативных Данные связи, характер которых обусловлен не только языковыми, но и логическими законами, призваны обеспечить адекватность системы понятий и системы наименований

Во-вторых, преодолевается множественность терминологического обозначения того или иного понятия

В-третьих, целенаправленная формализация подъязыка разрушает (более или менее успешно) полисемантичность специальных наименований.

В целом можно сказать, что формирование терминосистемы - процесс не стихийный, а сознательный, связанный с систематизацией знаний той или иной специальной сферы, заключающийся в постепенном освобождении от регулирующего воздействия лексико-семантической системы общенародного языка и установлении специфических системных отношений, определяемых теорией При этом степень успешности установления данных системных отношений на различных участках терминосистемы различна, что является следствием непрекращающегося влияния общенародного языка

В современной науке существуют множество подходов (философско-гносеологический, логический, семиотический, информационный, лин-

1 ЛейчикВМ Указ соч -С 119

2 Кутина Л Л Указ соч - С 83

теистический, терминоведческий, когнитивный) к определению понятия «термин», демонстрирующих многоаспектность данного явления Представляется, что наиболее важным в современных терминоведческих работах является понимание термина как особого объекта, отличного от лексических единиц как объекта лингвистики Поэтому в реферируемом исследовании принимается определение, предложенное В М Лейчиком, который представляет термин как лексическую единицу ЯСЦ, обозначающую общее (конкретное или абстрактное) понятие теории специальной области знаний или деятельности. Такой подход позволяет рассматривать термины как особые слова (слова, являющиеся принадлежностью подъязыков, элементами терминосистем, и обозначающие общие специальные понятия)

В исследованиях, посвященных истории специальных наименований, ставится проблема природы термина XI - XIX вв. Отмечается, что специальная лексика донационального периода не обладает достаточной степенью терминологичности, так как у терминов данной эпохи отсутствует такой важный признак, как дефинитивность (В Н Прохорова, Л П Рупосова, Л А Шкатова) Данное обстоятельство приводит к тому, что возникает необходимость разграничивать специальную лексику (древнерусский язык) и терминологию (современный язык) (В Н Прохорова) Подобное разграничение подтверждается также тесной связью термина с общеупотребительной лексикой, отсутствием у него специфичности (однозначности, отсутствия экспрессивности, эмоциональной окраски, краткости, точности, семантической предельности и др.) и тех системных регуляторных связей, которые присущи термину в его современном состоянии (Г П Снетова)

Термины, в том смысле, который мы вкладываем в это слово сейчас, возникают с конца XVII - начала XVIII вв, «когда появляются первые научные сочинения, учебные пособия и словари, отражающие специальную лексику, а сами сферы употребления специальной лексики (подъязыки промыслов, ремесел, занятий, различных сфер, общественной жизни и научных знаний) получают известное развитие в силу экстралингвистических и интралингвистических причин»1

В первой главе «Терминология процессуального уголовного права XVIII в.» описывается развитие терминологических групп данной области законодательства

В период становления абсолютистского государства российское процессуальное право сделало большой шаг вперед Практически полностью был ликвидирован состязательный процесс Именной указ от 21 февраля 1697 г. «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных распросу и розыску. », который был дополнен «Кратким изображением процессов, или судебных тяжеб» (1715 г) - первым в истории русского

1 БорхвальдгО В Указ соч - С 45

законодательства процессуальным кодексом, решительно утвердил в начале XVIII в принципы розыскного суда

Процессуальное законодательство XVIII в дает определения важнейших процессуальных институтов и понятий, четко классифицирует процессуальные явления и действия, выделяет предварительное и судебное следствие, определяет виды и состав суда, подсудность каждого вида судопроизводства и подразделений суда В XVIII в предусматривается сложный комплекс процессуальных действий по собиранию и проверке доказательств (различные виды допросов и изъятие вещественных доказательств), принудительных действий по обеспечению нормального хода розыска на этапе предварительного следствия (ограничение свободы подозреваемых в совершении преступления), определяется четкая система доказательств На протяжении всего XVIII в развивается судебная система и структура правоохранительных органов, непрестанно сменяющих друг друга (Разбойный приказ, Преображенский приказ, Тайная канцелярия, Сыскной приказ, Розыскная экспедиция, регулярная полиция), организуются учреждения надзора (фискалитет, прокуратура)

Процессуальная деятельность состоит из множества отдельных действий Их классификация основывается на цели уголовно-процессуального действия В XVIII в выделяются действия по собиранию доказательств и принудительные действия по обеспечению нормального хода розыска.

Родовыми номинациями для обозначения действий по собиранию доказательств и способов их собирания послужили наименования розыск (разыскание (-ье)), изспедование, следствие (следование)

Розыскной процесс (следствие) направлен на сбор и проверку любой информации, так или иначе относящейся к расследуемому делу В XVIII столетии существовало два вида способов сбора и проверки подобных сведений насильственные или связанные с угрозой применения насилия розыскные действия и ненасильственные розыскные действия Соответственно, мы можем выделить две группы специальных наименований, структуру ЛЗ которых характеризует наличие или отсутствие признака 'физическое насилие, истязание'

Первоначально все-таки применялись ненасильственные методы, среди которых можно выделить допрос, очную ставку, обыск, выемку Данные понятия были знакомы процессуальному уголовному праву до периода становления абсолютизма, однако петровские преобразования в области законодательства несколько изменили их содержание или порядок применения, в связи с этим некоторым образом изменился и характер функционирования специальных наименований, обозначающих подобные процессуальные действия (допрос (допрошение, допрашивание), распрос, очная ставка, обыск (обыскание, обыскивание), выемка)

Карающий характер уголовного права XVIII в предполагал не только суровое наказание, но и жестокие методы проведения следствия, которые подразумевали истязание обвиняемого или угрозу применения физического насилия Среди подобных методов собирания доказательств выделялись допрос с пристрастием1 (распрос с пристрастием, пристрастный распрос, пристрастный допрос) и пытка {пытка (питание)), применявшиеся когда обвиняемый не признавал своей вины

Процесс собирания и проверки доказательств сопровождался принудительными действиями, которые обеспечивали нормальный ход следствия, то есть гарантировали реализацию самого следственного процесса и устраняли противодействие со стороны обвиняемых лиц Подобные действия обозначались специальными наименованиями сыск (сыскание, сыскива-ние), поимка, привод (приведение), арест (арестование, заарестование), задержание (задерживание), сочетаниями глаголов быть, взять, держать, сажать, содержать и т д с наименованиями караул, стража

Терминологическая группа наименований уголовно-процессуальных действий в XVIII в, в основном, формируется за счет праславянского, общеславянского и собственно русского лексических фондов (допрос, распрос, очная ставка, обыск, выемка, пристрастный распрос, пытка, сыск, поимка, привод), заимствования незначительны {арест, караул) Момент возникновения данных наименований или ЛСВ со специальным значением приходится, преимущественно, на XVII в., за исключением заимствований (XVIII в )

Выбор лексем для номинации уголовно-процессуальных действий объясняется их ономасиологической характеристикой, а именно способностью структуры слова формировать ономасиологическую категорию2 процессуального действия (предельного, завершенного, имеющего субстанциональный характер действия) (розыск, допрос, распрос, обыск, сыск, привод, поимка) Если термин имеет многокомпонентную словесную структуру, то данная категория осложняется значением охарактеризованное™ действия (повальный обыск, очная ставка, пристрастный допрос, взять под стра-

1 «Сей распрос такой есть, когда судья того, на которого есть подозрение и оный добровольно повынитися не хощет, пред пыткою спрашивает, испытуя от него правды и признания в деле» (Полное собрание законов Российской Империи ТУ- СПб, С 403)

2 Ономасиологическая категория в отечественном языкознании понимается как наиболее общий тип формирования содержания по отношению к его выражению в языке Ономасиологическая категория формируется при соотношении ономасиологического признака, указывающего на видовые характеристики, выделяющие предмет среди класса, и ономасиологического базиса, указывающего на родовое понятие (Я Горецкий, Е С Кубрякова, Л А Шкато-ва)

жу, под караул) Таким образом, все члены формирующейся подсистемы (кроме арест) можно считать терминологически мотивированными1

Наименования уголовно-процессуальных действий в подъязыке уголовного права XVIII в преимущественно являются многозначными лексическими единицами, семантическая структура которых реализует

1) гипер-гипонимические отношения (розыск как родовое наименование процессуального действия и как наименование допроса с применением физического насилия, сыск как родовое наименование процессуального действия и как наименования действия по установлению местонахождения преступника),

2) симилятивные связи (арест как наименование действия по заключению под стражу и как наименование действия по наложению запрета на чью-л собственность, обыск как наименование опроса свидетелей преступления и как наименование осмотра кого, чего-л с целью изъятия доказательств преступления, привод как наименование принудительного доставления в следственные органы подозреваемого лица или свидетеля и как родовое наименование доказательства),

3) регулярную полисемию, основанную на метонимических переносах (Ю Д Апресян) {следствие, сыск, допрос, обыск как наименования процессуальных действий (действие) и как наименования процессуальных документов (результат действия)) При этом на протяжении XVIII и XIX столетий наблюдается разрушение порождающих множественность наименований гипер-гипонимических (например, в 1-ой половине XVIII в термин розыск теряет значение особого вида уголовного процесса (ср САР1 III, 338; САР2 V, 1069), в XIX в исчезает употребление розыск как наименования допроса с применением физического насилия (Даль IV, 55), также -термин сыск (Словарь Академии Российской определяет значение « то же, что изследование» как устаревшее (САР1 III, 339-340; САР2 VI, 637)) и симилятивных связей (например, привод уже во второй половине XVIII в выходит из употребления как наименование доказательства) Регулярная полисемия оказывается более устойчивой

Наименования уголовно-процессуальных действий обладают схожей структурой ЛЗ (наличие одинаковых архисем и прагматического компонента2), которая является некоторой проекцией места номинируемого по-

1 «Терминологическая мотивированность связывает, соединяет форму термина с его семантикой и с семантикой и формой других терминов, входящих в терминосистему» (Лейчик В М Указ соч - С 27) Терминосистема ищет формальные элементы (терминоэлементы (В П Даниленко)), способные придать производному наименованию статус термина

2 Прагматический компонент ЛЗ юридического определяется нормативной оценкой, наличие которой обусловлено спецификой называемого юридического понятия (Б А Макшанцева) В основе номинации терминов уголовного закона лежит этическая категория, норма морали Вследствие этого в прагматическом компоненте выделяется нормативная оценка (Н Д Ару-

нятия в теории уголовного права чем сложнее понятие, тем значительней набор дифференцирующих семантических компонентов Структура ЛЗ специальных наименований, обладающих книжной (славянизированной) формой, также заимствований (следствие, изследование, арест) содержит функционально-стилистический компонент (НЕ Сулименко), те сему 'специальное, юридическое' Структура ЛЗ специальных наименований распрос с пристрастием, пристрастный распрос, пристрастный допрос, пытка включает эмотивную сему 'чувство страха, ужаса', наличие которой объясняется эмоциональной реакцией объекта процессуального закона на действия государства Ужас обвиняемого перед непереносимой физической болью представлял себе даже законодатель (ср «Обвиняемый, терпящий пытку, не властен над собой в том, чтоб он мог говорити правду Можно ли больше верити человеку, когда он бредит в горячке, нежели когда он при здравом рассудке и в добром здоровье? Чувствование боли может возрасти до такой степени, что, совсем овладев всею душею, ни оставить ей больше никакой свободы производить какое-либо ей приличное действие, кроме как в то же самое мгновение ока предприять самый кратчайший путь, коим бы от боли избавиться Тогда и невинный закричит, что он виноват, лишь бы только мучить его перестали»')

Также можно выделить у членов рассмотренной группы терминов схожую схему реализации деривационных (реализуется принцип семантической мотивированности процессуальное действие - субъект процессуального действия - процессуальный документ, объект процессуального действия (обыск — обыщик — обыскные речи, выемка — выемщик — выемочное питье, привод — приводчик - приводные люди)) и синтагматических возможностей (атрибуция действия (подлинный (-ое) розыск, изследование, пристрастный распрос, жесточайшая пытка, скорейший сыск, скорая поимка, первой привод, напрасное задержание), инициация действия (чинитьучинить розыск, изследование, выемку, задержание, производить допрос, обыск, пытку, взять под арест), объект действия (допрос преступников, обыск оговорнаго, сыск воров, поимка изменника, привод за-жигателей, задержать гражданина))

Уголовно-процессуальное законодательство XVIII в («Краткое изображение ») дает общее учение о доказательствах и определяет их систему По сравнению с представлениями Соборного Уложения она является достаточно стройной Определяется набор возможных доказательств, которые классифицированы в законе по степени их ценности (от наиболее ценного к наименее) « на четыре образа бывают доказы 1 Чрез свое-

тюнова), рациональная по своей природе, явившаяся результатом сознательного регулирования жизни общества

1 Полное собрание законов Т XVIII - СПб, 1830 - С 225

вольное признание 2 Чрез свидетелей 3 Чрез писменные доводы 4 Чрез присягу»1

В текстах уголовного законодательства XVIII столетия в качестве родовых номинаций доказательств использовались специальные наименования улика (уличение), довод, привод, доказательство (доказ, доказание, доказывание) Для обозначения различных видов доказательств использовались следующие термины признание (сообщение обвиняемого о совершенном преступлении), показание (показательство), свидетельство (свидетельские показания), донос (доношение), язычная молка (молвка) (устное или письменное сообщение о совершенном или готовящемся преступлении), письменный (-ое) довод, свидетельство, доказательство, расспросные, допросные, обыскные, пыточные речи, допрос, обыск (письменные доказательства), присяга (присяга)

Группа специальных наименований доказательств в подъязыке уголовного права XVIII в характеризуется строгими парадигматическими связями, непосредственно зависящими от развития теории доказательств в период петровских преобразований

Появляется общеродовой термин доказательство, который своими структурными, семасиологическими и функциональными особенностями полностью отвечает требованиям формирующейся терминосистемы процессуального уголовного права

Формируется ономасиологическая категория субстантивированного предельного действия, которая характеризует наименования видов доказательств в подъязыке процессуального уголовного права XVIII в. Структура составных специальных наименований, называющих письменные доказательства формирует категорию охарактеризованного результата действия

Типизируется структура специального ЛЗ, которая у видовых наименований осложняется гипосемой 'источник доказательства'

Наименования доказательств в текстах уголовного законодательства XVIII в , реализуя принцип семантической мотивированности, функционируют в ряду доказательство - источник доказательства (довод - доводи-тель, доказательство — доказатель, показание — показатель, лжесвидетельство—лжесвидетель, донос — доноситель)

Определяются языковые юридические формулы атрибутивные сочетания, называющие качество доказательства (личные, словесные улики, явной довод, ясное доказательство, чистосердечное признание, ложное показание, твердое свидетельство, ложное свидетельство, справедливый донос, ложной донос, лживая присяга, ложная присяга), вид доказательства (письменный (-ое) довод, доказательство, свидетельство) (данные сочетания в формирующейся терминосистеме функционируют как составные

1 Полное собрание законов Т V -СПб, 1830 - С 393

специальные наименования, позволяя наиболее адекватно обозначать существующую теорию доказательств), объектные сочетания, называющие субъект или объект доказывания (улики обидам, доказательство преступления, признание в винах, показание во взятках, от ответчика показания, доносителей доногиение), а также фразеологические сочетания, называющие действие, инициирующие доказательства (сыскать доказательство, чинить свидетельство, учинить доношение, присягу, привесть к присяге)

В целом мы можем говорить об определении основных языковых признаков и принципов функционирования терминов процессуального уголовного права XVIII в , называющих доказательства

Уголовный процесс XVIII в завершается стадией судебного разбирательства. Собственно в процессе судопроизводства происходит рассмотрение совершенного преступления (время, место, способ и др.), анализ доказательств, определяющих степень виновности подсудимого, характер и размер ущерба и т д Закон XVIII в , в отличие от законодательства предыдущих периодов, достаточно четко определяет форму уголовного судопроизводства, содержание стадий судебного разбирательства и в целом структуру судебной власти

Преобразования XVIII столетия в области судопроизводства и системы судебных органов значительно изменили количественный состав и качественные признаки терминов, называющих понятия «судопроизводство» и «судебное решение»

Основанием для привлечения лица к суду являлись различные виды доказательств вины, собранные в результате комплекса уголовно-процессуальных действий Само привлечение к судебной ответственности в уголовном законодательстве XVIII столетия понималось как обвинение Данное понятие обозначалось наименованием обвинение

В формирующейся терминосистеме для обозначения базовых понятий процессуального права, сохраняется древнейшее наименование суд ('судопроизводство', 'судебное заседание', 'судебный орган', 'состязательная форма уголовного процесса'), которое выступает в качестве ономасиологического базиса в структуре целой серии составных специальных наименований, формирующих систему наименований судебных органов (ср уголовный, военный, нижний, вышний, польский, военный, уездный, городовой, земский, третейский, генеральный, совестный, словесный суд и др ) Подъязык уголовного законодательства в XVIII в приобретает такие важные термины, как судопроизводство ('порядок рассмотрения дел ), и правосудие ('судебная деятельность, основанная на действующем законодательстве').

Наряду с наименованиями, относящимися к общеславянскому и собственно русскому лексическому фонду, в XVIII столетии активно функционируют иноязычные заимствования (ср кригсрехт, процесс, сентенция)

Судебные решения в подъязыке уголовного права называли термины решение, приговор (приговорение, приговаривание), сентенция

Наименования судебного процесса различны по своим семасиологическим характеристикам термин суд обладает сложной семантической структурой, реализующей тип регулярной полисемии 'действие' ('процессуальное действие') - 'способ действия' ( форма уголовного процесса, порядок рассмотрения дел') - 'субъект действия ('субъект уголовного процесса ), семантическая структура термина кригсрехт реализует тип регулярной полисемии 'действие' ('процессуальное действие') -'субъект действия' ('субъект уголовного процесса'), который развивается оттенком значения 'судебное определение' ('результат уголовно-процессуального действия'), термин процесс функционирует как однозначное наименование. Данное обстоятельство объясняется традицией употребления (суд), а также особенностями функционирования наименований кригсрехт, процесс в языках-источниках

Структура специального ЛЗ данных наименований характеризуется наличием нормативной оценки и функционально-стилистической маркированности

В целом наблюдаются процессы влияния логической системы на группу наименований судебного процесса и судебных решений типизируется структура специального ЛЗ, определяются виды терминологических сочетаний, формируется традиция употребления отдельных наименований

Терминология процессуального уголовного права XVIII в характеризуется неоднородностью семасиологических, ономасиологических и функциональных признаков специальных наименований разных терминологических групп Причиной этому послужили неоднородность и несовершенство теории уголовного процесса При общей характеристике данной терминологии мы можем констатировать лишь те моменты, которые присущи для всех терминологий, развивающихся в данный период Поэтому мы вынуждены говорить не о формировании единой терминосистемы, а о развитии отдельных терминологических групп, объединенных общими условиями функционирования

Во второй главе «Терминология материального уголовного права XVIII в.» рассматриваются специальные наименования преступлений и наказаний как формирующаяся терминологическая система

Нормы материального уголовного права XVIII в впервые были представлены в кодифицированном акте «Артикул воинский» (1715 г), который некоторым образом дополняется нормами уголовного права «Устава морского» (1720 г) Несмотря на то обстоятельство, что данные акты предназначались для военнослужащих и заключали в себе также положе-

ния военно-уставного характера, они достаточно активно использовались в общей судебной практике XVIII - начала XIX вв 1 Петровское уголовное законодательство было настоящим прорывом в области уголовного права определяются понятия «преступление» (то, что нарушает закон, а также волю монарха), «форма участия в преступном деянии», «стадия совершения преступления», «отягчающие и смягчающие вину обстоятельства»

Уголовное законодательство петровской эпохи более четко, по сравнению с предыдущими периодами, определяет санкции Целью наказания остается месть преступнику за совершенное деяние, однако главной задачей становится устрашение, что определяет предельную жестокость кары

В послепетровскую эпоху расцвета абсолютизма «специально уголовных законов было издано немного»2 Зачастую нормы уголовного права содержались в более широких актах Подобным актом является «Наказ, данный комиссии о сочинении проекта нового Уложения» Екатерины II (1767 г.) Наказ кладет в основу уголовного закона европейскую теорию естественного права, определяющую основные юридические принципы Прежде всего, это принцип всеобщности закона и правого равенства В связи с этим Екатерина II вынуждена была дать рекомендацию составителям Уложения по написанию нового закона «Законы должны быть писаны простым языком .»3 Наказ четко формулирует понятие «преступление», включающее действие, которое «может быть вредно или каждому особенно, или всему обществу»4 Наказание как государственная мера, установленная законом, имеет цель сохранить законы, тем самым имеет охранительные и воспитательные функции Само же наказание определяется как «стыд и страх поношения»5, тем самым утверждается принципы гуманизма и справедливости, на основании которых смертная казнь и физические истязания применяются только в исключительных случаях, а в целом наказание соответствует совершенному деянию Также Наказ формулирует принцип неотвратимости наказания как основное средство предупреждения преступлений

Однако Наказ не получил применения на практике, работа комиссии по созданию нового Уложения оказалась бесплодной

В целом в XVIII столетии оформляется понятие «уголовно-правовая норма», которая, как и в современной юридической науке, определяется трехчастной, композицией, включающей в себя гипотезу, диспозицию, санкцию Термины материального уголовного права XVIII в являются обо-

1 Законодательство Петра I - М, 1997 - С 730

2 Российское законодательство X - XX вв Т 5 -М, 1987 -С 419

3 Полное собрание законов Т XVIII - СПб, 1830 - С 217

4 Там же - С 197

5 Там же - С 203

значением компонента законодательной нормы диспозиции или санкции При этом в тексте закона специальные наименования функционируют по принципу причинно-следственной связи, то есть преступное деяние всегда предусматривает наказание, а наказание не назначается без условия вменения (ср «О немешании пеньки доброй с худой и о наказании за нарушение сего правила»1, «.Об учиненной самозванцу Миницкому и его сообщникам казни»2)

В данной главе анализируется функционирование в формирующейся терминосистеме наименований, 1) которые являются новобразованиями XVIII в и 2) которые наиболее наглядно демонстрируют общий ход развития терминологии уголовного права

В качестве родовых номинаций, характеризующих преступное деяние в целом, использовались термины воровство, преступление (преступство, преступок, преступничество), злодейство (злодеяние) Несмотря на утрату общеродового значения термина воровство, сохраняется явление множественности наименования Терминами-гиперонимами избираются наименования преступление, злодейство Их ономасиологические, семасиологические и функциональные особенности оказывают решающее влияние на развитие и функционирование группы видовых наименований преступлений в подъязыке уголовного права XVIII в

В реферируемом исследовании рассматриваются видовые специальные наименования преступлений государево слово и дело, бунт (бунт, бунтование, бунтовство), возмущение, взятка (взяток, взятие (ье)), мошенничество, дезертирование

В целом наименования преступлений в подъязыке уголовного права XVIII в - одна из наиболее молодых и динамично развивающихся терминологических групп, в которую входят преимущественно образования, в том числе и семантические, XVII - XVIII вв Основу для формирования подсистемы составили термины, имеющие южнославянское происхождение (преступление, злодейство, мошенничество, дезертирование)3 Отмечается вхождение в подъязык уголовного законодательства заимствований из западноевропейских языков (бунт, дезертировать, дезертир) Данные заимствования зачастую функционируют в одном контексте со своими славянскими аналогами (ср «. о бунте и возмущении упомянуто »4), также образуют наименования, структура которых способна формировать онома-

1 Полное собрание законов Т V - СПб, 1830 - С 203

2 Полное собрание законов Т X - СПб, 1830 - С 608

5 По мнению В О Петрунина, подобные наименования могли иметь западнорусское происхождение

4 Полное собрание законов Т V - СПб, 1830 -С 360

сиологическую категорию аномального действия (бунтование, бунтовст-во, дезертирование)

Происходит расширение круга терминов за счет составных специальных наименований, называющих вид преступления Данные наименования, характеризующиеся сложной структурой (до шести словесных компонентов), способной адекватно называть дифференциальные признаки аномального действия, образуют антонимические (малое преступление — великое, тяжкое, важнейшее преступление) и гипер-гипонимические ряды (уголовное преступление - уголовное преступление личное, противу обитания, противу имения, лживого поступка, противу общаго правосудия, противу народной тишины, противу общей народной торговли, противу общенародного здравия)

Структура специальных наименований преступлений формирует ономасиологические категории, выражающие различные виды отношения к аномальному действию (категория предельного (аномального) действия, представленного в виде события (преступление, возмущение), категория (аномального) действия, представленного в виде события (злодейство, воровство, мошенничество, дезертирование)', категория субъекта предельного (аномального) действия (преступник, возмутитель, взяточник), категория субъекта (аномального) действия (злодей, мошенник))

Структура специального ЛЗ термина уголовного права XVIII в , как уже указывалось, является проекцией места номинируемого понятия в логической системе структура сигнификативного компонента видовых терминов осложняется наличием гипосем, количество которых напрямую зависит от положения данного вида преступления в общей иерархии

Специфика обозначаемой ситуации правового регулирования событий, связанных с совершением преступного деяния, определяет развернутые деривационные отношения внутри формирующейся подсистемы, функционируют однокоренные обозначения аномального действия, его субъекта, а также его относительного признака (воровство - вор - воровской, преступление — преступителъ - преступный, злодейство — злодей — злодейст-венный, бунт — бунтовник - бунтовский, возмущение - возмутитель -возмутительный, мошенничество — мошенник - мошеннический), определяется типичная схема синтагматических связей и отношений (атрибутивные сочетания, называющие вид преступления (воровство со взломом, тяжкое преступление, уголовное преступление, умышленное злодеяние, ночной бунт, немалая взятка, мошенничество ценою ниже 20 рублей), объектные фразеологические сочетания, называющие действие, инициирующее преступление (чинить, учинить воровство, преступление, злодейство, мошенничество, возмущение бунта, брать взятку)

Ведущим родовым наименованием понятия «мера государственного принуждения» в уголовном законодательстве XVIII в является термин

наказание Также активно функционировали специальные наименования казнь, штраф (штрафование), экзекуция Термины наказание и казнь в текстах уголовного законодательства XVIII в противопоставляются казнь ассоциируется с более жестокими наказаниями (смертные, телесные, сопряженные с лишением гражданских прав и каторжными работами)1, наказание является наиболее часто употребимым наименованием понятия «мера государственного принуждения»

Вхождение в подъязык уголовного законодательства иноязычных заимствований штраф, экзекуция объясняется общей тенденцией развития русского языка начала XVIII в, при этом употребление общеродового термина экзекуция является недостаточно частотным (нами выявлено 19 примеров употребления на протяжении всего столетия) Термин штраф постепенно избавляется от гиперонимической функции, все чаще обозначая денежное наказание

В качестве видовых наименований наказаний рассматриваются термины заключение, ссылка (сослание, отсылка, посылка), шельмование, политическая смерть, конфискация (конфискование)

Формирование группы наименований наказаний происходит в XVII -XVIII вв , при этом во времена Соборного Уложения и Новоуказных статей происходит спецификация общеупотребительных значений (ссылка, наказание, заключение), в период правления Петра I - вхождение иноязычных заимствований (штраф, экзекуция, конфискация)

Структура специальных наименований наказаний формирует ономасиологические категории, выражающие различные виды отношения к действию, восстанавливающему норму (категория предельного действия, восстанавливающего норму (наказание, заключение, ссылка), категория действия, восстанавливающего норму (казнь, шельмование, дезертирование), категория объекта предельного действия, восстанавливающего норму (заключенный, сосланный, ошельмованный))

Семантическая структура наименований наказаний, помимо гипер-гипонимических отношений (казнь, штраф), свойственных всем группам терминов уголовного права, может реализовывать тип регулярной полисемии 'действие' ('наказание') - 'место действия' ('место наказания') (заключение, ссылка)

Общим для всех рассмотренных терминов уголовного права является наличие прагматического, определяемого оценочной семой 'законно' -незаконно', и функционально-стилистического компонентов, зависящего от степени терминологизации наименования Специальные наименования наказаний включают в структуру ЛЗ эмоциональную оценку, обусловлен-

1 Материалы для старинной юридической терминологии // Летопись занятий Археографической комиссии 1861 Вып 1 -СПб, 1862 - С 58

ную реакцией объекта уголовного законодательства XVIII столетия на меры государственного принуждения за совершенные преступления, так как целью наказания прежде всего было устрашение граждан1

Усложнение теории материального уголовного права XVIII в приводит к усложнению структуры ряда специальных наименований Формирующейся терминосистеме важно назвать не только вид (гражданское наказание, телесное наказание, денежное наказание, смертное наказание, публичное наказание, денежный штраф, ссылка на галеру, на каторгу, в (каторжную) работу, на поселение), но и меру наказания (жестокое наказание, жесточайшая казнь, умеренная казнь, жестокий штраф, немалый штраф, тяжкий штраф, вечная ссылка, временная ссылка) Многочисленные составные специальные наименования усложняют гипер-гипонимические отношения внутри формирующейся терминосистемы, образуют множество антонимических рядов

Термины, называющие наказания, характеризуются развернутыми деривационными отношениями внутри формирующейся терминосистемы, а также однотипными схемами реализации синтагматических связей

Таким образом, в XVIII в определился круг специальных наименований, называющих преступления и наказания, и сформировались принципы их функционирования в подъязыке уголовного права

В заключении отражаются общие результаты исследования. В XVIII столетии определяются основные тенденции развития подъязыка уголовного права 1) тенденция к славянизации (окнижнению); 2) активное заимствование иноязычной лексики, 3) становление лексики уголовного права как терминологической системы

Славянизацию русского юридического подъязыка первой половины XVIII века не всегда можно отличить от его полонизации (влияние не только непосредственно польского языка, но литературного и делового языка Юго-западной Руси) (ср преступление, злодейство, заарестование, штрафование).

Функционирование иноязычных терминов в формирующейся системе наименований уголовного закона происходит по общему сценарию бытования заимствований в русском языке рассматриваемой эпохи Данное явление в законодательных текстах стремится к абсолютности В контексте

1 Ср «Сие чинить под таким страхом, что оной, кто ответствовать не будет, тот подлежать будет яко преступник указа и ослуиштель разорению, наказанию и ссылке »(Полное собрание законов Т V - СПб, 1830 - С 681),« присылать < > с подтверждением под страхом смертной казни сказки, в которых точно прописывать что в тех вотчинах воров < > нет » (Полное собрание законов Т XII - СПб, 1830 -С 215), «О скорейшем решении во всех местах колодничьих дел и о присылании в Экспедицию о колодниках в срочное время ведомостей под опасением взыскания штрафа» (Полное собрание законов Т XVI -СПб, 1830 - С 468)

рядом с заимствованием присутствует русское соответствие в качестве толкователя пришедшего слова При этом подобный толкователь нередко становится полноправным членом формирующейся терминосистемы, являясь семантическим дублетом иноязычного наименования (ср процесс — суд, кригсрехт — воинский суд, экзекуция, штраф — наказание, казнь, дезертирование - побег, арест — взятие под стражу, сентенция ~ приговор идр)

Специальные наименования, созданные по славянским образцам, и иноязычные заимствования послужили основой для формирования терминосистемы уголовного права XVIII в

Момент формирования терминологической системы характеризуется противодействием регулирующего воздействия номинируемой системы понятий и влияния лексико-семантической системы общеупотребительного языка

Воздействие системы понятий уголовного права XVIII в определяет ряд ономасиологических, семасиологических свойств специальных наименований, а также особенности их функционирования в законодательном тексте

Специальные наименования уголовного права XVIII в представляются терминологически мотивированными Данное явление обеспечивает потенциально бесконечный набор ономасиологических признаков, называющих процессуальный признак отношения к аномальному действию или действию, восстанавливающему норму (ср глагольные основы с корневыми аффиксами -иск-, -след-, -прос-, -пыт-, -арест-, -каз-, -вин-, -ступ-, -вор-, -мошен-, -сил-, -штраф-, экзекуц-, -сыл- и др.), а также предельный набор ономасиологических базисов, представляющих аномальное действие или действие, восстанавливающее норму, в виде целостного события или субстанции (ср аффиксы -Hu[¡]-/-u[j]-/-eHu[j]-, -eme-, -к-) или выражающих субъектные отношения к аномальному действию или действию, восстанавливающему норму (-ЧШ-/-ЩШ-, -тель-) Соотношение подобных ономасиологических признаков и базисов в структуре специального наименования формирует ономасиологические категории двух общих типов а) выражающих различные виды отношения к аномальному действию (преступление, злодейство, мошенничество, преступник, взяточник, мошенник) и б) выражающих различные виды отношения к действию, восстанавливающему норму (обвинение, сыск, обыск, расправа, заключение, ссылка, улика, доказательство, следствие, арестование, казнь, шельмование, сыщик, обьщик, доказатель, докащик, следователь)

Увеличивается количество составных специальных наименований, структура которых формируют ономасиологические категории, осложненные значением охарактеризованности Подобные наименования образуют развернутые гипер-гипонимические ряды (ср ссылка - ссылка на галеру,

ссылка на каторгу, ссылка в (каторжную) работу, ссылка на поселение), антонимические пары (ср достоверное свидетельство ~ ложное свидетельство) Актуализация роли составных специальных наименований в формирующейся терминосистеме объясняется усложнением теории процессуального и материального уголовного права XVIII столетия и, в связи с этим, необходимостью наиболее адекватного языкового отображения логического понятия

Терминология уголовного права XVIII в , развивая деривационные отношения, реализует принцип семантической мотивированности процессуальное действие - субъект, объект процессуального действия - процессуальный документ (ср обыск — обыщик — обыскные люди - обыскные речи), аномальное действие - субъект аномального действия (ср бунт - бунтовщик), действие, восстанавливающее норму - субъект, объект действия, восстанавливающего норму (ср наказание - показатель, наказанный) и др

Наблюдается разрушение губительных для терминосистемы гипер-гипонимических (розыск, сыск, воровать, воровство, вор, казнь, штраф) и симилятивных связей (привод), организующих семантическую структуру специальных наименований уголовного права XVIII в Симилятивная связь развивается и сохраняется лишь в тех случаях, когда терминосистема испытывает явный дефицит в наименованиях сходных понятий (арест, обыск) Подъязык уголовного права XVIII в. реализует принцип экономии языковых средств за счет развития регулярной полисемии, основанной на метонимических переносах, внутри семантической структуры терминов уголовного права

Типизируется структура специального ЛЗ Набор семантических признаков зависит от места номинируемого понятия в логической системе Понятия «норма» и «аномальное действие» (или различные отношения к сущности данных понятий), на противопоставлении которых строится теория уголовного права, составляют родовую часть ядра ЛЗ термина уголовного права XVIII в, определяя гипер-гипонимические отношения адекватно логическим отношениям уголовного законодательства Таким образом, выделяются родовые термины, структуру ЛЗ которых составляют только архисема (розыск, доказательство, суд, преступление, наказание) и видовые термины, структура ЛЗ которых осложняется дифференциальными семантическими признаками (допрос, пристрастный допрос, признание, военный процесс, взятка, ссылка)

Структура специального ЛЗ термина уголовного права XVIII в характеризуется наличием нормативной оценки, зависимой от сущности номинируемого юридического понятия (розыск, пытка, преступление, дезертирование, наказание, шельмование), функциональной и стилистической маркированности, определяемой степенью терминологичности специального наименования (следствие, арест, кригсрехт, доказательство, пре-

отупление, воровство, наказание, конфискация), а также эмотивных сем, обусловленных эмоциональной реакцией объекта процессуального и материального уголовного закона на действия государства (пытка, пристрастный допрос (распрос), наказание, казнь, экзекуция, шельмование, политическая смерть, ссылка)

Теория уголовного права XVIII в диктует гипер-гипонимические и партитивные отношения, пронизывающие всю терминосистему, определяя тем самым набор подсистем, терминологических единиц и соотношение между ними Если родо-видовые отношения между терминологическими единицами являются фундаментом формирующейся системы, влияют на ее структуру, то партитивные отношения возникают за счет принципа семантической мотивированности каждого члена терминосистемы и реализуются как отношения элемента и системы Таким образом, формирующаяся языковая модель теории (терминосистема) представляет собой множество терминологических единиц, образующих структуру, изначально заданную системой понятий области номинации

Формализуются синтагматические связи специальных наименований уголовного права XVIII в

Лексико-семантическая система общеупотребительного языка определяет наличие в формирующейся терминосистеме уголовного права XVIII в общеязыковых лексических связей, в той или иной степени противоречащих принципам построения терминологической системы

Понятие уголовного права XVIII в представлено целым рядом синонимических специальных наименований (ср розыск - следствие - изследова-ние — сыск, улика — довод - привод — доказательство, суд — судопроизводство - расправа — процесс, преступление — воровство — злодейство, наказание — казнь — штраф - экзекуция). Причинами множественности терминологических обозначений явились, во-первых, языковая синонимия, заимствование терминологической единицей возможностей лексической единицы общеупотребительного языка, во-вторых, сосуществование терминов различных исторических эпох, в-третьих, наличие параллельных заимствованных специальных наименований и их русских толкований

Наличие сохраняющейся на протяжении столетия полисемии, основанной на гипер-гипонимических отношениях (ср розыск, штраф, казнь)

Подъязык уголовного права XVIII века - это динамично развивающаяся (формирующаяся) функционально самостоятельная система специальных наименований Принципы формирования данной системы преимущественно определяются уже не лексико-семантической системой общенародного языка, а логическими связями и отношениями между элементами понятийной системы, то есть система специальных наименований уголовного права XVIII века — это формирующаяся терминосистема, что является качественно новым этапом развития подъязыка российского права В целом

подъязык законодательства XVIII века стал той базой, которая определила развитие юридического подъязыка на долгие годы вперед, во многом вплоть до 1917 г

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

1 Голиков, Л.М. Многозначность специальных наименований уголовного права XVIII в. как свойство формирующейся терминоси-стемы /Л.М. Голиков // Вестник Поморского университета. - 2007.

- №5. - С. 101 -105. (Реестр ВАК Минобрнауки РФ).

2 Голиков, ЛМ Развитие специального подъязыка уголовного права XVIII в / Л М. Голиков // Актуальные проблемы гуманитарного познания сб научн тр - Вологда ВИПЭ ФСИН России, 2007 - С 67 -76

3 Голиков, Л М Структура лексического значения термина уголовного права XVIII века / ЛМ Голиков // Материалы II Всероссийской научной конференции «Русский язык XIX века от века XVIII к веку XIX» 17-20 октября 2006 г. - СПб Наука, 2006 - С 12- 76.

4 Голиков, Л М Деривационные процессы в терминосистеме специального подъязыка уголовного права XVIII в. / Л М Голиков // Словообразовательные и грамматические категории в языке и речи сб статей

- Вологда ВГПУ, изд-во «Русь», 2006. - 106 - 112

5. Голиков, Л М Юридическая лексика в русском языке XVIII века (наименование уголовно-процессуальных действий по собиранию доказательств) / Л М Голиков // Актуальные вопросы исторической лексикологии и лексикографии Материалы Всероссийской школы семинара -СПб Наука, 2005 - С 80 - 86

6 Голиков, Л.М Наименования участников уголовного процесса в русском языке конца XVII - XVIII вв / Л М Голиков // Русское слово в историческом контексте (Х1У-Х1Х века) Материалы секции «Историческая лексикология и лексикография» XXXIV Международной филологической конференции, проходившей на филологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета 14-17 марта 2005 года - СПб Наука, 2005 - С. 68 - 75

Подписано в печать 04 03 2008 Тираж 120 экз Отпечатано РИО ВИПЭ ФСИН России 160002 г Вологда, ул Щетинина, 2А

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Голиков, Леонид Михайлович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Терминология процессуального уголовного права XVIII

§1. Становление теории уголовного процессуального права XVIII в.

§2. Наименования,уголовно-процессуальных действий.

2.1. Наименования действий по собиранию доказательств.

2.2. Наименования принудительных действий по обеспечению нормального хода розыска.

§3. Наименования видов доказательств.

§4. Наименования судебного процесса и решений.

Выводы.

ГЛАВА II. Терминология материального уголовного права XVIII

§1. Развитие теории материального уголовного права XVIII в.

§2. Наименования преступлений.

2.1. Родовые наименования преступлений.

2.2. Видовые наименования преступлений.

§3. Наименования наказаний.

3.1. Родовые наименования наказаний.

3.2. Видовые наименования наказаний.

Выводы.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Голиков, Леонид Михайлович

Историческое развитие специальной лексики, её статус и роль в развитии русского языка в целом является одной из важнейших проблем русистики. Как считает П. Я. Черных, главная задача исторической лексикологии заключается в том, «чтобы выяснить, как происходит развитие лексических средств русского языка в целом, во всех его разновидностях - литературного языка и говоров, включая и профессиональную терминологию; чтобы установить, с чего это развитие началось, как протекало, какие этапы прошло, установить хронологические рамки появления отдельных слов или целых групп и категорий слов.» (Черных 1956, 3). Реконструкция культуры, общественного устройства, правовых отношений невозможна без полного лексикологического описания языка. Кризис культуры начинается там, где допущен обрыв традиций в филологическом изучении языка, его памятников письменности, его словарного состава. В современном российском обществе, когда делаются попытки создать правовое государство, этот кризис проявился в полной мере. Несовершенство уголовного и уголовно-процессуального законодательства отчасти зависит и от неполного знания истории подъязыка русского права.

Лингвистический интерес к юридическим терминам зарождается во второй половине XIX века, когда издаются несколько словарей: «Юридический словарь гражданского права» Л. Демиса (1859 г.), сборник «Материалы для старинной юридической терминологии» (1861 г.), «Словарь древнего актового языка Северо-Западного края и Царства Польского» Н. И. Горбачевского (1874 г.).

В XX веке начался процесс лингвистического изучения языка юридических памятников. Учёные интересовались как отдельными памятниками: договоры русских с греками, Русская Правда (Обнорский 1960а, 19606; Се-лищев 1954); Псковская судная грамота (Мжельская 1961); Соборное Уложение 1649 г. (Благова 1998, 2002), - так и общими закономерностями развития терминологии права, а также специальной лексики разных отраслей права на отдельных этапах развития языка (терминология судопроизводства XVII в. (Артыкуца 1990); юридическая лексика и фразеология XVII в. (Благова 1998); лексика и стилистические средства челобитных XVII в. (Волков 1974); лингвосемиотический аспект истории юридической терминологии XI — XVIII вв. (Живов 2002); юридическая лексика русского языка XI - XIV вв. (Брицын 1965, Туркин 1972); лексика расспросных речей XVII в. (Абрамова 1974) и

ДР-)

В конце XX - начале XXI вв., когда политические и социальные реформы потребовали новых законодательных норм, проявляется интерес исследователей к подъязыку права. Данный феномен рассматривается как естественный язык в роли средства юридической деятельности (Балыхина 1983; Ващенко 2002; Власенко 1997; Голев 1999; Денисова 1992; Ершова 1990; Ко-заченко 2003; Кострова 2001, 2005; Майоров 1987; Макшанцева 2001; Малю-кова 2005; Морщакова 1992; Паисьева 1985; Русинова 1985; Савицкий 1987; Хижняк 1994, 1997; 01гЬег1:-81ж1тгк1 1979; Неженець 2003 и др.). Разрабатываются отдельные перспективные направления: юрислингвистика, изучающая отношение языка к закону, юридический аспект языка, и лингвоюристи-ка, изучающая языковые аспекты права. При этом юридический аспект языка - это способность языковых знаков обозначать правовые понятия и процессы, ведущие к юридизации языка, а языковой аспект права - это регулирующее влияние теории законодательства на естественный язык, присваивающее ему законотворческую и интерпретационную функции (Голев 1999).

Однако многие области юридической лексики остаются практически не изученными. Наиболее справедливо данное утверждение применительно к уголовной и уголовно-процессуальной терминологии XVIII в. В значительной мере причинами подобного невнимания послужили бурное развитие законодательства, увеличение числа юридической лексики, её структурно-семантическая и понятийная сложность.

Исследование терминологии уголовного права XVIII в. связано с проблемами развития национальных подъязыков, которые рассматриваются в рамках исторического терминоведения как самостоятельной области лингвистической науки, которая изучает «подъязыки (специальные функционально-семиотические подсистемы общего языка, языки для специальных целей) формирующихся отраслей науки, производства, промыслов, ремесел, сельского хозяйства, некоторых сфер общественной жизни XI - нач. XX вв. В качестве основного объекта исследования этой отрасли лингвистических знаний выступают специальные наименования, представленные, главным образом, профессионализмами, прототерминами, терминоидами и предтерми-нами» (Борхвальдт 2000, 12). Исследователи отмечают близость проблематики исторического терминоведения с историческим языкознанием (Н. В. Васильева, В. М. Лейчик, О. В. Фельде (Борхвальдт)). И историческое,термино-ведение и историческая лексикология рассматривают историю слов, (как отдельных наименований, так и групп слов), однако историческое терминове-дение интересует в первую очередь история «тех системных отношений, которые складываются в процессе развития специальной лексики» (Борхвальдт 2000, 15). Для данной отрасли знаний важно исследование зависимости структуры групп терминов от состояния той теории, которую данная терминология обслуживает; движения терминологии к терминосистеме.

Первые работы по историческому терминоведению появились в 50-е, 60-е гг. XX столетия, что явилось отражением все возрастающего интереса к истории русской лексики. Эти и дальнейшие исследования вплоть до второй половины 80-х годов (Андреева 1985; Валгина 1960; Волков 1983, 1987; Зам-кова 1977; Кутина 1964, 1966, 1970; Мечковская 1975; Панин 1985; Панько 1986; Петрунин 1984, 1985; Снетова 1984; Судаков 1985; Туркин 1972 и др.) ставили перед собой проблему «взаимодействия общего языка и его профессиональных подсистем, сходства и различия общеупотребительного и терминологического слова, роли специальной лексики в процессе становления словарного состава национального языка» (Фельде 2001, 58).

Следующий этап (середина 80-х гг. - конец XX в.) ознаменовался формированием основ исторического терминоведения как самостоятельной дисциплины в составе терминоведения (Баландина 1997; Гринев, 2000; Гринев, Лейчик 1997; Лейчик 2001; Морозова 2004; Прохорова 1996; Романов, Доро-севич 2005; Татаринов 2001; Федорченко 2004; Фельде 2000, 2001; Шкатова 1984 и др.).

В течение XX в., когда резко возросло количество специальных наименований, возникла и приобрела значительный вес теория языков для специальных целей (ЯСЦ), наиболее адекватно раскрывающая языковую природу специальных наименований, специфику формирования и развития термино-систем.

Теория языков для специальных целей зародилась в недрах функциональной стилистики и опирается на понятие функциональный язык, созданное Пражской школой в начале 30-х годов. Основными критериями для выделения ЯСЦ являются 1) экстралингвистический (в первую очередь, учитываются социальные факторы); 2) лексический, собственно определяющий специфику данного языка.

Сам термин languages for special, specific purposes (LSP) появился в германоязычных странах в начале 70-х годов XX столетия. В российском языкознании теория ЯСЦ пришла от функциональной стилистики «в результате признания факта перераспределения веса отдельных функциональных стилей при полном исчезновении одних и возрастании значимости других» (Лейчик 2006, 10). Понятие ЯСЦ используется в работах таких исследователей, как А. И. Комарова, В. М. Лейчик, А. В. Суперанская и др.

В отечественной традиции в конце 60-х годов сложилось понятие подъязык, в целом совпадающее с принятым на западе понятием ЯСЦ. Однако «понятие подъязык может применяться не только к научным, техническим, коммерческим, но и территориальным и иным ненормированным формам существования языка» (Суперанская и др., 70). Существуют разные определения подъязыка: во-первых, это совокупность языковых элементов (прежде всего лексических) и их отношений в текстах с однородной тематикой (Андреев 1967, 127); во-вторых, это разновидность социального диалекта, функция которого — «служить средством связи для лиц, входящих в определенную. профессиональную группировку <.>, имеющую свои интересы.» (Бондалетов 1987, 70); в-третьих, «особая форма существования языка с ярко выраженной профессиональной направленностью, за счет чего получается однобокое развитие его выразительных средств» (Суперанская и др., 56); если встать на позиции исторического терминоведения, «подъязыком. следует считать особую функционально и тематически ограниченную форму существования общенародного (а с XVII в. - единого национального) языка, его функциональную подсистему, которая противопоставлена другим формам языка (литературному, народно-разговорному, просторечию, территориальным и социальным диалектам) по ряду признаков» (Борхвальдт 2000, 75 -76). Главным отличительным параметром подъязыков, который отмечает большинство исследователей, является оппозиционность по отношению к обиходно-разговорному языку (языку повседневного общения). Оппозиционность проявляется в следующем: 1) подъязыки вторичны по отношению к языку повседневного общения; 2) подъязыки искусственны (Лейчик 2006, 8); 3) подъязыки выполняют специальные функции:

1) функция профессиональной коммуникации (быть средством общения людей одной профессии, специальности);

2) номинативная (быть средством номинации новых понятий, возникающих в среде специалистов той или иной сферы общественной жизни);

3) когнитивная (быть средством познания действительности);

4) аккумулятивная (быть средством накопления научных знаний и практического опыта);

5) аксиологическая (быть орудием овладения и оценки научных знаний и практического опыта);

6) референции (быть средством отнесения специальных наименований к объектам действительности - референтам и денотатам);

7) сигнификации (быть средством соединения специальных наименований в словосочетания и предложения);

8) предикации (быть средством соединения специальных наименований в высказывания — словосочетания и предложения) (Борхвальдт 2000, 76).

Особым условием для' существования подъязыка становится наличие отношений, в первую очередь системных, между специальными лексическими единицами и их совокупностями, отражающих состояние той области знаний, которую данный подъязык обслуживает. При наличии общелитературной лексики в составе подъязыков выделяются «в качестве маркирующих элементов специальные лексические единицы профессионального диалекта -профессионализмы, профессиональные жаргонизмы и арготизмы, а также стилистически нейтральные специальные наименования разной степени тер-минологичности: прототермины, терминоиды, предтермины, термины, номе-ны и терминонимы» (Борхвальдт 2000, 77). Таким образом, О. В. Фельде (Борхвальдт) выделяет три слоя в составе подъязыков XVIII - XIX вв.: профессиональный диалект, терминологию, зачатки терминосистемы. Отмечая, что отсутствие сложившихся терминосистем было отличительной чертой подъязыков XVIII - XIX вв., автор не определяет понятие «зачатки терминосистемы» и не дает четкого описания взаимодействия терминологии и терминосистемы, преобразования терминологии в терминосистему. До настоящего времени эта проблема еще не получила своего окончательного разрешения в теоретическом терминоведении.

Понятия терминология, терминосистема разные ученые определяют по-разному. Одни их не различают (Головин 1987, Капанадзе 1965), другие (К. Я. Авербух, Т. Л.-Канделаки, В. М. Лейчик) показывают, что «между двумя типами совокупностей столько же сходных, сколько и различных признаков; главные различия состоят в том, что терминологии складываются, а терминосистемы конструируются» (Лейчик 2006, 183). Основным отличием терминологий является то, что специальная лексика в их составе организуется по принципам общенародного языка. То есть в терминологиях происходит объединение наименований в лексико-семантические группы (ЛСГ), наблюдается избыточность наименований (наличие синонимии), полисемантичность специальных наименований, отсутствуют однородность, цельность и замкнутость как отдельных ЛСГ, так и терминологий в целом. Именно поэтому исследователи отказывают подобным наименованиям в достаточной терминологичности (Лейчик 2006; Мечковская 1975; Прохорова 2001; Рупо-сова 2001; Снетова 1984, 2001 и др.).

Ряд исследований (Кутина 1964, 1966, 1970; Мечковская 1975; Панько 1986 и др.) показывает, что формирование терминосистемы - достаточно сложный и длительный языковой процесс, который обладает целым рядом специфических свойств (кроме случаев создания авторской теории, в дальнейшем становящейся общепринятой, например, периодическая система Д. И. Менделеева). Объясняется это прежде всего тем, что на этапе становления терминосистемы происходит постепенное освобождение от регулирующего воздействия лексической системы языка в целом и ее отношений. Однако формирующаяся терминосистема (также зрелая терминосистема) в свою очередь постоянно испытывает влияние языка, которое сдерживает установление изоморфизма системы терминов и системы понятий (Кутина 1970, 84). Также немаловажную роль играет сложность процесса становления системы понятий и, соответственно, сложность самой терминосистемы (терминосистемы являются многоуровневыми организациями, состоящими из целого ряда подсистем (микросистем)).

Для формирования терминосистем необходимо соблюдение некоторых условий. В первую очередь, это наличие специальной области, имеющей достаточно четко очерченные границы; далее наличие системы общих понятий, относящихся к данной области; наличие достаточно строгой теории (концепции), описывающей эту область, так что система понятий целиком входит в эту теорию (концепцию); а также наличие определенного естественного языка и сложившегося в его рамках подъязыка, лексические единицы которого могут быть использованы для обозначения понятий (объектов и их признаков) данной системы понятий (Лейчик 2006, 119).

Понятие формирующейся терминосистемы было использовано Л. Л. Кутиной в работе «Языковые процессы, возникающие при становлении научно-технической терминологии» (1970). Автор подчеркивает тесное родство терминологических систем с лексико-семантической системой языка прежде всего по материальному составу единиц. Именно поэтому выбор специальных знаков традиционен, а не конвенционален. Принципиально термин и слово общего языка отличаются содержательной стороной и системными характеристиками, определяющими принадлежность этих единиц к различно организованным системам (Кутина 1970, 83). Следовательно, процесс формирования терминосистемы представляет собой процесс приобретения лексическими единицами, номинирующими специальные понятия, особых семасиологических и системных характеристик.

Постепенно усиливающееся влияние системных отношений, устанавливаемых номинированной теорией, изменяет качество терминологии как языковой системы. В этом процессе немаловажную роль играет субъект. Происходит сознательное регулирование собственно языковых отношений между единицами терминологий. Формирование терминосистемы связано, прежде всего, с развитием особых семантических характеристик слов-терминов и с преодолением совокупности терминов статуса терминологии, то есть происходит развитие особого рода связей между элементами терминологического множества, а именно: парадигматических (среди которых следует выделить гипер-гипонимические, партитивные связи (Кобрин и др. 1986, 26; Никитин 1988, 87 - 93)), синтагматических и деривационно-ассоциативных. Данные связи, характер которых обусловлен не только языковыми, но и логическими законами, призваны обеспечить адекватность системы понятий и системы наименований.

При столкновении двух принципов организации терминологического множества (законы лексико-семантической системы и логические основания системы понятий) в момент формирования терминосистемы происходит модификация характера парадигматических связей. Так, искусственный характер терминосистемы делает гипер-гипонимические связи более строгими, исключая лакуны и непоследовательности, свойственные общенародному языку (Сулименко 2004, 114). В целом структура теории диктует гипер-гипонимические и партитивные отношения, пронизывающие всю терминоси-стему, определяя тем самым набор микросистем, терминологических единиц и соотношение между ними. Если родо-видовые отношения между терминологическими единицами являются фундаментом формирующейся системы, влияют на её структуру, то партитивные отношения возникают за счет принципа семантической мотивированности каждого члена терминосистемы и реализуются как отношения элемента и системы. Таким образом, языковая модель теории (терминосистема) представляет собой множество терминологических единиц, образующих структуру, изначально заданную системой понятий области номинации.

Во-вторых, преодолевается множественность терминологического обозначения того или иного понятия. Характерным признаком любой научной дисциплины (специальной сферы деятельности) является то, что научное (специальное) понятие называется, как правило, терминологическим рядом, представляющим собой совокупность терминов-дублетов (Кутина 1970, Мечковская 1975, Смолина 1977).

Целенаправленная формализация подъязыка разрушает (более или менее успешно) полисемантичность специальных наименований. Как указывает Н. Б. Мечковская, многозначность специальных наименований является характерной чертой раннего периода существования терминологических систем (Мечковская 1975, 205). Однако многие исследователи при описании терминосистем современности демонстрируют наличие в них полисемии специальных наименований (Авербух 1986, Канделаки 1987, Кобрин и др. 1986, Котелова 1970, Суперанская и др. 2004 и др.). Отсюда можно сделать вывод, что однозначность термина, это, скорее, требование (Лотте 1961), чем свойство подобных единиц.

На ранних этапах формирования терминосистемы проявляет действие принцип лексической системы общеупотребительного языка - наличие одного обозначения для нескольких смыслов, полисемии. По утверждению Л. Л. Кутиной, данный принцип проявляется через синонимию, то есть действует закон синонимической аналогии: «развертывание семантической структуры слова по образу и подобию другого слова, с которым первое смыкается синонимически в одном звене, в одном значении» (Кутина 1970, 87 - 88). Развиваясь, определенная теория постоянно уточняет то или иное понятие, создает новое. Отсюда возникает необходимость в новых номинациях, последствия которых, в целом, характеризуют момент формирования терминологической системы: наблюдается множественность наименований, выступающих как синонимы-дублеты, и, противопоставленное явление — многозначность специальных наименований. В дальнейшем эти асистемные явления более или менее успешно преодолеваются.

Основной причиной существования полисемии, специального наименования в составе терминологий и на начальных этапах становления терминосистемы является то, что термины преимущественно образуются путем семантической деривации, в результате чего специальное значение (то значение, которое актуализируется в специальных сферах) имеет тесные связи с общеязыковыми значениями. В. Н. Прохорова приводит четыре возможных результата образования терминов путем сужения значения абстрактной общелитературной лексики: 1) при благоприятных условиях употребление сло • ■ > ва становится специальным, терминологическим значением слова, позже — омонимом исходного слова; 2) по истечении времени исходное слово может окончательно перейти в разряд специальных; 3) слово продолжает функционировать и как общеупотребительное, и как результат сужения значения специальной лексики; 4) слово может остаться» общеупотребительным и не функционировать далее в специальном значении, что происходит при неудобстве и неточности его терминологического употребления (Прохорова 1996, 112). Итак, на начальном этапе формирования терминологической системы ее единицы приобретают такое качество, как дефинитивность, то есть в семантической структуре слова терминологическое значение становится прямым, отрываясь от прежнего нетерминологического значения. Для обретения однозначного определения, принятого в специальной сфере, необходимо письменное закрепление этой дефиниции в специальной литературе.

При формировании терминосистемы происходит процесс формализации подъязыка. Сознательная систематизация знаний в той или иной области приводит к упорядочиванию терминологии, к попыткам достичь изоморфизма системы специальных номинаций и системы понятий. Выделяя основные термины, номинирующие базовые понятия теории, и производные, с точки зрения логики, термины, создатели терминосистемы стремятся как можно более выпукло обозначить связь между данными элементами. Одним из подобных наиболее наглядных средств является наличие гнезд однокорневых специальных наименований и регулярных рядов одноструктурных терминов, обозначающих однородные понятия (терминологические парадигмы) (Лей-чик 2006, 122). Л. Л. Кутина отмечает, что «общеязыковые связи тяготеют по началу над термином. Более того, слова, связанные словообразовательно с термином, сами становятся источником терминообразования. Правда, уже довольно рано намечается тенденция к сокращению словообразовательной базы новой терминации, стремление производить новые термины от термина опорного или по его модели, минуя словообразовательное гнездо» (Кутина 1970, 92). При этом делается попытка в структуре термина отобразить структуру понятия, формируя тем самым базу терминоэлементов (Даниленко 1977, 37).

В целом можно сказать, что формирование терминосистемы.— процесс не стихийный, а сознательный, связанный прежде всего с систематизацией знаний той или иной специальной сферы, заключающийся в постепенном освобождении от регулирующего воздействия лексико-семантической системы общенародного языка и установлении специфических системных отношений, определяемых теорией. При этом степень успешности установления данных системных отношений на различных участках терминосистемы различна, что является следствием непрекращающегося влияния общенародного языка.

В современной науке существует множество подходов (философско-гносеологический, логический, семиотический, информационный, лингвистический, терминоведческий (Лейчик 2006, 20 - 32)) к определению понятия термин, демонстрирующих многоаспектность данного явления. Попытка объединения наиболее важных аспектов была сделана О. В. Фельде (Бор-хвал ьдт). Исследователь, находясь на позициях исторического терминоведе-ния, определила термин как единицу, «которая представляет собой сложное трехслойное образование, включающее: а) естественный субстрат - материальный (звуковой и (или) графический) компонент структуры термина, а также идеальный (семантический) компонент этой структуры, определяемые принадлежностью термина к лексической системе того или иного естественного языка; б) логический суперстрат, т. е. содержательные признаки, позволяющие термину обозначать общее - абстрактное или конкретное понятие в системе понятий; и в) терминологическую сущность, т. е. содержательные признаки, позволяющие термину выполнять функции элемента теории, описывающей определённую сферу человеческой деятельности» (Борхвальдт 2000, 43). В последнее время происходит активное внедрение в терминоведе-ние когнитивного подхода, рассматривающего термины как особые когнитивные структуры — фреймы (Мишланова 2002).

Нам представляется, что наиболее важным в современных терминовед-ческих работах является понимание термина как особого объекта, отличного от лексических единиц как объекта лингвистики. Поэтому в данном диссертационном исследовании мы принимаем определение, предложенное В. М. Лейчиком, который представляет термин как лексическую единицу языка для специальных целей, обозначающую общее (конкретное или абстрактное) понятие теории специальной области знаний или деятельности (Лейчик 2006, 31 - 32). Такой подход позволяет нам рассматривать термины как особые слова (слова, являющиеся принадлежностью подъязыков, элементами терми-носистем и обозначающие общие специальные понятия).

В исследованиях, посвященных истории специальных наименований, ставится проблема природы термина XI — XIX вв. Отмечается, что специальная лексика донационального периода не обладает достаточной степенью терминологичности, так как у терминов данной эпохи отсутствует такой важный признак, как дефинитивность (Прохорова 2001; Рупосова 2001; Шка-това 1986). Данное обстоятельство приводит к тому, что возникает необходимость разграничивать специальную лексику (древнерусский язык) и терминологию (современный язык) (Прохорова 2001, 132). Подобное разграничение подтверждается также тесной связью термина с общеупотребительной лексикой, отсутствием у него специфичности (однозначности, отсутствия экспрессивности, эмоциональной окраски, краткости, точности, семантической предельности и др.) и тех системных регуляторных связей, которые присущи термину в его современном состоянии (Снетова 1984, 20).

Таким образом, мы можем увидеть, что, размышляя о природе термина в историческом аспекте, исследователи указывают на ряд обстоятельств: 1) в разные исторические эпохи содержание слова термин неодинаково; 2) специальные наименования донациональной эпохи не обладают основными признаками термина в современном понимании; 3) терминология в историческом аспекте — это особый пласт лексики, который чётко отделяется от общеупотребительной лексики; 4) специальные наименования в историческом аспекте - это разнородные по своей природе образования.

Однако, если принять во внимание терминоведческое определение понятия термин, можно утверждать, что термины, в том смысле, который мы вкладываем в это слово сейчас, возникают с конца XVII - начала XVIII вв., «когда появляются первые научные сочинения, учебные пособия и словари, отражающие специальную лексику, а сами сферы употребления специальной лексики (подъязыки промыслов, ремёсел, занятий, различных сфер, общественной жизни и научных знаний) получают известное развитие в силу экстралингвистических и интралингвистических причин» (Борхвальдт 2000, 45).

Исследование терминологии права XVIII в. связано не только с формированием теории материального и процессуального уголовного законодательства, но и с общими проблемами развития языка XVIII в., которые рассматриваются в трудах В: В. Виноградова, Е. Э. Биржаковой, Л. А. Войновой, Л. Л. Кутиной, А. И. Горшкова, Ю. С. Сорокина, В. М1. Филипповой, В. М. Круглова, С. Д. Ледяевой и др., посвященных проблемам формирования словарного состава русского языка, заимствования иноязычных наименований и развития фразеологии.

Таким образом, несмотря на известную степень изученности, проблема исследования языка XVIII. в. продолжает оставаться актуальной, т.к. все сведения, касающиеся функционирования специальных наименований уголовного права в указанную эпоху, расширяют наши представления не только о состоянии и функционировании подъязыка юриспруденции, но и общеупотребительного языка этого периода.

Актуальность темы определяется обращением к таким проблемам лингвистики, как регулирующее влияние лексико-семантической системы общеупотребительного языка и логической системы юридической теории на развитие подъязыка уголовного права, как проблема терминологической номинации, терминологической фразеологии.

Анализ данного пласта специальной лексики представляется также актуальным в связи с особым интересом исследователей к подъязыку права и истории подъязыка права.

Терминология уголовного права XVIII в. является одним из аспектов законодательной техники, поэтому изучение подобных специальных наименований представляет интерес не только в лингвистическом, но и в юридическом плане: оно позволяет прояснить процесс законотворческой практики периода в истории России, когда становилось законодательство нового типа, просуществовавшее до 1864 г.

Цель настоящего диссертационного исследования — описание терминологической системы российского уголовного права XVIII в. в процессе её формирования.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- определить состав специальных наименований уголовного права XVIII в., произвести классификацию лексического материала на основе логической системы материального и процессуального уголовного законодательства;

- исследовать специальные наименования уголовного права с точки зрения времени и источника их происхождения;

- проанализировать характер терминологической мотивированности специальных наименований;

- описать семантическую структуру специальных наименований;

- охарактеризовать структуру лексического значения специальных наименований;

- определить деривационные связи и словообразовательные возможности специальных наименований;

- определить принципы системной организации специальных наименований уголовного права XVIII в.;

- охарактеризовать синтагматические связи специальных наименований уголовного права;

- выявить преемственность и новацию в употреблении специальных наименований уголовного права XVIII в.

Объектом исследования в работе является формирующаяся терминологическая система уголовного права XVIII в.

Предмет исследования - ономасиологические, семасиологические характеристики специальных наименований уголовного права, их происхождение и характер функционирования в текстах уголовного законодательства XVIII в.

Хронологическими рамками работы является 1696 г. (начало самостоятельного правления Петра I) и 1800 г. (царствование Павла I).

Источниками, использовавшимися в настоящем диссертационном исследовании, послужили узаконения процессуального и материального уголовного права XVIII в., содержащиеся в «Полном собрании законов Российской Империи». Отбор источников производился с помощью систематического и алфавитного реестра, представленных в 1-ой и 2-ой части 42 тома данного издания. Широкий круг и разнообразие законодательных актов дают возможность интерпретировать собранный материал в соответствии с поставленными задачами.

Материал извлечен методом сплошной выборки из источников, которые можно распределить по следующим группам в зависимости от юридической функции узаконения:

- кодификационные акты, являющиеся источником законотворческой и правоприменительной практики;

- указы (именные, сенатские), несущие приказной характер решения частных вопросов;

- судебные решения.

Анализ терминологии уголовного права XVIII в. произведен на материале 354 специальных наименований, включая варианты и составные наименования.

В ходе исследования привлекались данные толковых словарей XVIII, XIX вв., этимологических словарей, материалы Картотеки Словаря русского языка XVIII в., хранящейся в Словарном отделе Института лингвистических исследований РАН (г. Санкт-Петербург), а также различные исследования, посвященные законодательству XVIII в.

Ведущими методами в диссертационном исследовании послужили описательный, сравнительно-сопоставительный, сруктурный, включающие в себя приемы: анализ этимологии, ономасиологический анализ, анализ словарных дефиниций, компонентный анализ лексической семантики, лексикографический анализ, контекстуальный анализ, парадигматический и синтагматический анализ.

Производимый в исследовании анализ специальных наименований уголовного права XVIII в. состоит из их этимологической, ономасиологической, семасиологической и синтагматической характеристики.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В XVIII столетии подъязык уголовного права характеризуется славянизацией (окнижнением) и активным заимствованием иноязычной лексики. Специальные наименования, созданные по славянским образцам, и иноязычные заимствования послужили основой для формирования термино-системы уголовного права XVIII в.

2. Воздействие системы понятий уголовного права XVIII в. определяет типизацию ономасиологических (специальные наименования представляются терминологически мотивированными) и семасиологических свойств (набор семантических признаков термина зависит от места номинируемого понятия в логической системе) специальных наименований уголовного права XVIII в., а также формализацию их синтагматических свойств (появляются общие для терминологических групп схемы функционирования специальных наименований в текстах уголовного законодательства XVIII в.).

3. Лексико-семантическая система общеупотребительного языка определяет наличие в формирующейся терминосистеме уголовного права XVIII в. общеязыковых лексических связей (явления синонимии и полисемии), в той или иной степени противоречащих принципам построения терминологической системы.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней:

- впервые объектом исследования становится терминология процессуального и материального уголовного права XVIII в.;

- рассматривается функционирование юридической терминологии как основного признака подъязыка права в соответствии с развитием литературного языка XVIII в. и преобразованиями в сфере российского законодательства.

Теоретическая значимость настоящей работы состоит в выявлении специфики функционирования терминологии уголовного права XVIII в., что позволяет воссоздать динамику историко-языковых процессов в специальной лексике, определить особенности процесса формирования терминологических систем национального языка, решить вопрос об истории развития подъязыка права как одной из подсистем естественного языка.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов в разработке вузовских курсов по-исторической лексикологии и историческому терминоведению, спецкурсов и спецсеминаров по истории подъязыка права, курсов истории языка и лексикологии в средних учебных заведениях, в написании дипломных и курсовых работ.

Материалы исследования имеют практическую значимость для лексикографической практики.

Апробация работы осуществлялась в виде докладов и сообщений на XXXIV Международной филологической конференции, г. Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский государственный университет, 14 - 17 марта 2005 г.; во Всероссийской Академической школе-семинаре «Актуальные вопросы исторической лексикографии и лексикологии», г. Санкт-Петербург, Институт лингвистических исследований РАН, 19-21 октября 2005 г.; на II Всероссийской научной конференции «Русский язык XIX века: от века XVIII к веку XIX», г. Санкт-Петербург, Институт лингвистических исследований РАН, Санкт-Петербургский государственный университет, Всероссийский музей А. С. Пушкина, Музей Г. Р. Державина и русской словесности его времени, 17-20 октября 2006 г.; на XX чтениях памяти Ю. С. Сорокина и Л. Л. Кути-ной, г. Санкт-Петербург, Институт лингвистических исследований РАН, 30 марта 2007 г.

Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в шести публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Развитие терминологии уголовного права в русском языке XVIII века"

Выводы

Формирование терминологической системы материального уголовного права происходит в XVII - XVIII вв., при этом во времена Соборного Уложения и Новоуказных статей происходит спецификация общеупотребительных значений {ссылка, наказание, возмущение, заключение и др.), в период петровских преобразований - вхождение иноязычных заимствований {штраф, экзекуция, конфискация и др.).

Усложнение теории материального уголовного права XVIII в. приводит к усложнению структуры ряда специальных наименований. Формирующейся терминосистеме важно назвать не только вид {уголовное преступление личное, противу обитания, противу имения, лживаго поступка, противу общаго правосудия; противу народной тишины, противу общей народной торговли, противу общенароднаго здравия), но и степень преступления {немалое воровство, тяжкое преступление, явное злодейство)', не только вид {гражданское наказание, телесное наказание, денежное наказание, смертное наказание, публичное наказание, денежный штраф, ссылка на галеру, на каторгу, в (каторжную) работу, на поселение), но и меру наказания {жестокое наказание, жесточайшая казнь, умеренная казнь, жестокий штраф, немалый гитраф, тяжкий штраф, вечная ссылка, временная ссылка). Многочисленные составные специальные наименования усложняют гипер-гипонимические отношения внутри формирующейся терминосистемы, образуют множество антонимических рядов.

Структура терминов материального уголовного права XVIII в. формирует ономасиологические категории двух общих типов: 1) выражающие различные виды отношения к аномальному действию (категория» предельного (аномального) действия, представленного в виде события (ср. преступление, возмущение)-, категория (аномального) действия, представленного в виде события (ср. злодейство, воровство, мошенничество, дезертирование)', категория субъекта предельного (аномального) действия (ср. преступник, возмутитель, взяточник)', категория субъекта (аномального) действия (ср. злодей, мошенник))', 2) выражающие различные виды отношения к действию, восстанавливающему норму (категория предельного действия, восстанавливающего норму (ср. наказание, заключение, ссылка)', категория действия, восстанавливающего норму (ср. казнь, шельмование, дезертирование)', категория объекта предельного действия, восстанавливающего норму (ср. заключенный, сосланный, ошельмованный)).

Способность структуры специального наименования формировать указанную ономасиологическую категорию является основным критерием определения терминологической мотивированности данного наименования. Наличие в структуре номинации ономасиологического признака (глагольной основы, называющей аномальное действие или действие, восстанавливающее норму), а также ономасиологического базиса (аффикса, указывающего на цельность действия или на субъектно-объектные отношения к данному действию) позволяет считать данную номинацию термином уголовного права.

Семантическая структура термина материального уголовного права XVIII в. зависит от места называемого понятия в логической системе. Наименования преступлений в специальном контексте функционируют преимущественно в одном значении (за исключением термина воровство, семантическая структура которого реализует гипер-гипонимические связи, в дальнейшем преодолеваемые формирующейся терминосистемой); семантическая структура наименований наказаний, помимо гипер-гипонимических отношений (ср. казнь, штраф), свойственных всем группам терминов уголовного права, может реализовывать тип регулярной полисемии 'действие' ('наказание') - 'место действия' ('место наказания') (ср. заключение, ссылка).

Структура специального ЛЗ термина уголовного права, XVIII в., как уже указывалось, является проекцией места номинируемого понятия в логической системе: структура сигнификативного компонента видовых терминов осложняется наличием гипосем, количество которых напрямую зависит от положения данного вида преступления в общей иерархии. Общим для всех рассмотренных терминов уголовного права является наличие прагматического компонента, определяемого оценочной семой 'законно' - 'незаконно' в структуре ЛЗ терминов в период формирования терминологии права, и функционально-стилистического, зависящего от степени терминологизации наименования, компонентов. Специальные наименования наказаний включают в структуру ЛЗ эмоциональную оценку, обусловленную эмоциональной реакцией объекта уголовного законодательства XVIII столетия на меры государственного принуждения за совершенные преступления, так как целью наказания прежде всего было устрашение граждан.

Термины материального уголовного права XVIII в. характеризуются развернутыми деривационными отношениями внутри формирующейся тер-миносистемы, а также однотипными схемами реализации синтагматических связей: в случае группы наименований преступлений — это способность образовывать атрибутивные сочетания, называющие вид преступления; объектные сочетания, называющие объект преступления; объектные фразеологические сочетания, называющие действие, инициирующее преступление; в случае группы наименований наказаний — атрибутивные сочетания, называющие меру наказания; атрибутивные или объектные сочетания, называющие вид наказания; объектные фразеологические сочетания, называющие- действие, инициирующее наказание.

Таким образом, развитие терминологии материального уголовного права XVIII в. характеризуется столкновением влияния лексико-семантической системы общеупотребительного языка и процесса формализации подъязыка уголовного права XVIII в.

196

Заключение

Уголовное законодательство как обязательный атрибут государства является одной из древнейших отраслей права. Соответственно подъязык уголовного права обладает многовековой историей своего развития, определяемой характером законодательства, его источником и целями. Во времена Киевской и Московской Руси, когда основным источником юридической практики являлся обычай, а целью - месть преступнику за совершенные деяния, подъязык уголовного законодательства развивался, в основном, за счет увеличения количества специальных наименований, сохраняя при этом принципы функционирования, сложившиеся еще в Русской Правде. XVII столетие как время социальных и культурных потрясений потребовало права нового типа, которое своим'источником избирает закон, а целью - интересы госу дарственной власти. Именно Соборное Уложение 1649 г. является точкой отсчета кардинальных изменений в подъязыке уголовного права, окончательно оформившихся'и принявших системный характер в XVIII в.

Таким образом, в XVIII столетии определяются основные тенденции развития подъязыка уголовного права: 1) тенденция к славянизации (окнижнению); 2) активное заимствование иноязычной лексики; 3) становление лек> сики уголовного права как терминологической системы.

Характер изменений, которые претерпел подъязык уголовного законодательства, отражает общую языковую ситуацию рассматриваемого периода. Подобные процессы в русском языке, в том числе и в подъязыках, имели свое начало еще во второй половине XVII в., наиболее бурного развития достигли в первой трети XVIII в.

В первой трети XVIII века для номинации базовых понятий, конструирующих всю систему оппозиций в теории уголовного права, избираются термины, пришедшие из южнославянских юридических текстов: закон и преступление, При этом данные наименования становятся основой и образцом для новых терминологических номинаций (ср. закон уголовный, закон криминальный, законный, законодательство, законодатель, законоведение и др.; преступник, шельмование, дезертирование и др.).

Славянизацию русского юридического подъязыка первой половины XVIII века не всегда можно отличить от его полонизации (влияние не только непосредственно польского языка, но литературного и делового языка Юго-западной Руси) (ср. преступление, злодейство, заарестование, штрафование).

В формирующуюся терминосистему уголовного права на протяжении XVIII века внедряется ряд иноязычных слов, называющих понятия различных уровней теоретической системы: от наименования отрасли права (криминальный закон) до наименования вида процессуального документа (салф кондукт);

Функционирование иноязычных терминов в формирующейся системе наименований уголовного: закона происходит по общему сценарию бытования заимствований в русском языке рассматриваемой эпохи. Данное явление в законодательных текстах стремится к абсолютности. Достаточно часто в контексте рядом- с заимствованием присутствует русское соответствие в качестве толкователя пришедшего слова. При этом подобный толкователь нередко становится полноправным членом формирующейся терминосистемы, являясь семантическим дублетом иноязычного наименования (ср. процесс — суд; кригсрехт - воинский суд; экзекуция, штраф — наказание, казнь; дезертирование — побег; арест — взятие под стражу; сентенция — приговор и ДР-).

Специальные наименования, созданные по славянским образцам, и иноязычные заимствования послужили основой для формирования терминосистемы уголовного права XVIII в.

Момент формирования терминологической системы характеризуется противодействием регулирующего ■ воздействия номинируемой системы понятий и влияния лексико-семантической системы общеупотребительного языка.

Воздействие системы понятий уголовного права XVIII в. определяет ряд ономасиологических, семасиологических свойств специальных наименований, а также особенности их функционирования в законодательном тексте.

1. Специальные наименования уголовного права XVIII в. представляются терминологически мотивированными. Данное явление обеспечивает потенциально бесконечный набор ономасиологических признаков, называющих процессуальный признак отношения к аномальному действию или действию, восстанавливающему норму (ср. глагольные основы с корневыми аффиксами -иск-, -след-, -прос-, -пыт-, -арест-, -каз-, -вин-, -ступ-, -вор-, -могиен-, -сил-, -штраф-, экзекуц-, -сыл- и др.), а также предельный набор ономасиологических базисов, представляющих аномальное действие или действие, восстанавливающее норму, в виде целостного события или субстанции (ср. аффиксы: ~Hu[j]-/-u[j]-/-eHu[j]-; -ств-; -к-) или выражающих субъектные отношения к аномальному действию или действию, восстанавливающему норму {-чик-/-щик-, -тель-).

2. Соотношение подобных ономасиологических признаков и базисов.в структуре специального наименования формирует ономасиологические категории двух общих типов: а) выражающие различные виды отношения к аномальному действию (категория предельного (аномального) действия, представленного в виде события (ср. преступление, возмущение)', категория (аномального) действия, представленного-в виде события {злодейство, мошенничество, дезертирование)-, категория субъекта предельного (аномального) действия (преступник, возмутитель, взяточник)', категория субъекта (аномального) действия (ср. злодей, мошенник))', б) выражающие различные виды отношения к действию, восстанавливающему норму (категория предельного действия, восстанавливающего норму (ср. обвинение, розыск, сыск, допрос, расправа, наказание, заключение, ссылка)', категория субстантивированного предельного (процессуального) действия (ср. улика, доказательство, признание)', категория действия, восстанавливающего норму (ср. следствие, пытка, арестование, казнь, шельмование)', категория субъекта предельного действия, восстанавливающего норму (ср. сыщик, обыгцик); категория субъекта субстантивированного действия, восстанавливающего норму (ср. доказателъ, doKaiif.UK); категория субъекта действия, восстанавливающего норму (ср. следователь).

3. Увеличивается количество составных специальных наименований, структура которых формирует ономасиологические категории, осложненные значением охарактеризованности (ср. следственноекдело, пристрастный допрос, лэ/сивая присяга, судное дело, худой суд, праведный суд, тяжкое преступление, умышленное злодеяние, жестокое наказание, каторжная казнь, четырёхлетняя ссылка). Подобные наименования образуют развернутые ги-пер-гипонимические ряды (ср. суд - уголовный суд, граэ/сданский суд, совестный суд, вице-комендантский суд, комендантский суд, нижний городовой суд, провинциальный суд, надворный суд, светский суд, духовный суд, синодальный суд, нижний суд, вышний суд, польский суд, военный суд, уездный суд, городовой суд, земский суд, третейский суд, генеральный суд, словесный суд; ссылка — ссылка на галеру, ссылка на каторгу, ссылка в (каторжную) работу, ссылка на поселение), антонимические пары (ср. достоверное свидетельство - ложное свидетельство; худой суд — правый суд; малое преступление — великое преступление; вечная — временная ссылка). Актуализация роли составных специальных наименований в формирующейся терминосистеме объясняется усложнением теории процессуального и материального уголовного права XVIII столетия и, в связи с этим, необходимостью наиболее адекватного языкового отображения логического понятия.

4. Терминология уголовного права XVIII в., развивая деривационные отношения, реализует принцип семантической мотивированности: процессуальное действие - субъект, объект процессуального' действия - процессуальный документ (ср. обыск - обыгцик - обыскные люди — обыскные речи)', аномальное действие - субъект аномального действия (ср. бунт — бунтовщик)', действие, восстанавливающее норму - субъект, объект действия, восстанавливающего норму (ср. наказание — наказатель, наказанный) и др.

5. Наблюдается тенденция разрушения губительных для терминоси-стемы гипер-гипонимических {розыск, сыск, воровать, воровство, вор, казнь, штраф) и симилятивных связей {привод), организующих семантическую структуру специальных наименований уголовного права XVIII в. Симиля-тивная связь развивается и сохраняется лишь в тех случаях, когда термино-система испытывает явный дефицит в наименованиях сходных понятий {арест, обыск).

6. Подъязык уголовного права XVIII в. реализует принцип экономии языковых средств за счет развития регулярной полисемии, основанной на метонимических переносах, внутри семантической структуры терминов уголовного права. Наблюдаются следующие типы регулярной полисемии: а) 'действие' ('процессуальное действие') - 'способ действия' ('форма уголовного процесса') {розыск, суд, очная ставка); б) 'действие' ('процессуальное действие') - 'результат действия' ('процессуальный документ') {следствие, допрос, обыск, сыск, доказательство, обвинение)-, в) 'действие' ('процессуальное действие') - 'субъект действия' ('субъект уголовного процесса') {суд, кригсрехт); г) 'действие' ('наказание') - 'место действия' ('место наказания') {заключение, ссылка).

7. Типизируется структура специального ЛЗ. Набор семантических признаков зависит от места номинируемого понятия в логической системе. Понятия нормы и аномального действия (или различные отношения к сущности данных понятий), на противопоставлении которых строится теория уголовного права, составляют родовую часть ядра ЛЗ термина уголовного права XVIII в., определяя гипер-гипонимические отношения адекватно логическим отношениям уголовного законодательства. Структура сигнификативного компонента ЛЗ термина уголовного права представляет собой своеобразную проекцию места терминированного понятия в теории уголовного права. Таким образом, выделяются родовые термины, структуру ЛЗ которых составляют только архисема {розыск, доказательство, суд, преступление, наказание) и видовые термины, структура ЛЗ которых осложняется дифференциальными семантическими признаками (допрос, пристрастный допрос, признание, военный прог(есс, взятка, ссылка), при этом набор гипосем строго регламентируется теорией уголовного права ХУ1П в.

Структура специального ЛЗ термина уголовного права XVIII в. характеризуется наличием нормативной оценки, зависимой от сущности номинируемого юридического понятия {розыск, пытка, преступление, дезертирование, наказание, шельмование)', функциональной и стилистической маркированности, определяемой степенью терминологичности специального наименования {следствие, арест, кригсрехт, доказательство, преступление, воровство, наказание, конфискация)', а также эмотивных сем, обусловленных эмоциональной реакцией объекта процессуального и материального уголовного закона на действия государства {пытка, пристрастный допрос (рас-прос), наказание, казнь, экзекуция, шельмование, политическая смерть, ссылка).

8. Структура теории уголовного права XVIII в. диктует гипер-гипонимические и партитивные отношения, пронизывающие всю терминоси-стему, определяя тем самым набор подсистем, терминологических единиц и соотношение между ними. Если родо-видовые отношения между терминологическими единицами являются фундаментом формирующейся системы, влияют на её структуру, то партитивные отношения возникают за счет принципа семантической мотивированности каждого члена терминосистемы и реализуются как отношения элемента и системы. Таким образом, формирующаяся языковая модель теории (терминосистема) представляет собой множество терминологических единиц, образующих структуру, изначально заданную системой понятий области номинации.

9. Формализуются-синтагматические связи специальных наименований уголовного права XVIII в.: а) приобретают устойчивый характер объектные сочетания, называющие действие, инициирующее аномальное действие или действие, восстанавливающее норму (ср. производить следствие, обыск, пытку; давать очные ставки; сыскать доказательство; отослать, взять, стать к суду; чинить расправу, наказание; учинить приговор, преступление, \ казнь; имать штраф; наказать заключением, штрафом; сослать в ссылку); б) появляются общие для терминологических групп схемы функционирования в текстах уголовного законодательства XVIII в.

Лексико-семантическая система общеупотребительного языка определяет наличие в формирующейся терминосистеме уголовного права XVIII. в. общеязыковых лексических связей, в той или иной степени противоречащих принципам построения терминологической системы.

1. Понятие уголовного права XVIII в. представлено целым рядом синонимических специальных наименований (ср. розыск — следствие — изследо-вание — сыск; улика — довод — привод — доказательство; суд — судопроизводство - расправа - процесс; преступление — воровство — злодейство; наказание - казнь - штраф — экзекуция). Причинами множественности терминологических обозначений явились, во-первых, языковая синонимия, заимствова

I ние терминологической единицей возможностей лексической единицы обл щеупотребительного языка; во-вторых, сосуществование терминов различных исторических эпох; в-третьих, наличие параллельных заимствованных специальных наименований и их русских толкований.

2. Наличие сохраняющейся на протяжении столетия полисемии, основанной на гипер-гипонимических отношениях (ср. розыск, штраф, казнь). В целом лексическая неоднозначность терминов уголовного права XVIII в. связана, прежде всего, с тем обстоятельством, что подобные лексические единицы называют ситуации, имеющие широкое распространение в общественной жизни, и обладают развитыми ассоциативными связями. Чем выше степень абстрактности лексических единиц, тем выше склонность к семантическому варьированию. Отмеченная закономерность справедлива для единиц, обладающих меньшей степенью новизны (ср. суд, показание, привод).

Чем сложнее структура, чем новее наименование, тем заметнее тенденция к сокращению вариативности значения или, в идеале, к однозначности I ср. арест, бунт, очная ставка, смертная казнь, судопроизводство, тюремное заключение, шельмование).

Такие явления, как избыточность и вариативность специальных наименований, наличие синонимов-дублетов, а также совершенствование системных отношений демонстрируют одновременность процессов разрушения древней системы специальных наименований и становления терминосистемы в подъязыке уголовного права XVIII века. Собственно терминосистема возникает лишь со времени издания Екатериной II «Наказа .».

Подъязык уголовного права XVIII века - это динамично развивающаяся (формирующаяся) функционально самостоятельная система специальных наименований. Принципы формирования данной системы преимущественно определяются уже не лексико-семантической системой общенародного языка, а логическими связями и отношениями между элементами понятийной системы, то есть система специальных наименований уголовного права XVIII века - это формирующаяся терминосистема, что является качественно новым этапом развития подъязыка российского права. В целом подъязык законодательства XVIII века явился той базой, которая определила развитие юридического подъязыка на долгие годы вперед, во многом вплоть до 1917 г.

204

Список научной литературыГоликов, Леонид Михайлович, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абрамова, Е. К. Лексика расспросных речей второй-половины XV1.b.: (по материалам о крестьянской войне под предводительством Степана Разина): автореф. дисс. . канд. филолог, наук: 10.02.01. / Абрамова, Елена Констатиновна. - Киев, 1974. - 16 с.

2. Авербух, К. Я. Терминологическая вариантность: теоретический и прикладной аспекты / К. Я. Авербух // Вопросы языкознания. 1986. - № 6. -С. 38-49.

3. Андреева, Е. П. Формирование промысловой терминологии, в старорусском языке (рыболовецкая лексика Белозерья XV-XVII вв.): автореф. дис. . канд. филолог, наук: 10.02.OL / Андреева Елена Павловна. Л., Вологда, 1985.- 15 с.

4. Анисимов, Е. В. Дыба и кнут: Политический сыск и русское общество в XVIII в. / Е. В. Анисимов. Ml: Новое лит. обозрение, 1999. - 719 с.

5. Апресян, Ю. Д. Избранные труды, том I. Лексическая семантика / Ю. Д. Апресян. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Школа «Языки русской культуры», Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. - VIII е., 472 с. -ISBN 5-88766-043-0. - ISBN 5-02-017906-Х.

6. Артыкуца, Н. В. Русская терминология судоустройства XVII века в генетическом, структурном и функциональных аспектах: автореф. дис. . канд. филолог, наук: 10.02.01 / Артыкуца Наталья Владимировна. Киев, 1990.-23 с.

7. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова. 2-е изд., испр. -М.: Языки рус. культуры, 1999. -XV, 895 с. - ISBN 5-7859-0027-0.

8. Ахманова, О. С. Очерки по общей и русской лексикологии / О. С. Ахмано-ва. 2-е изд., стер. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 296 с. - ISBN 5-35401012-8.

9. Баландина, А. А. Лексика иконописи XVI XVIII вв.: (на материале северорусской и среднерусской деловой письменности): автореф. дисс. .канд. филолог, наук: 10.02.01 / Баландина Алла Александровна. Вологда, 1997.-17 с.

10. Ю.Балыхина, Т. М. Терминологические словосочетания в языке юридической литературы: автореф. дисс. . канд. филолог, наук: 10.02.01 / Балыхина Татьяна Михайловна. М., 1983. - 17 с.

11. Беляевская, Е. Г. Семантика слова / Е. Г. Беляевская. — М.: Высшая школа, 1987.- 128 с.

12. Биржакова, Е. Э. Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII века. Языковые контакты и заимствования / Е. Э. Биржакова, Л. А. Войнова, Л. Л. Кутина; АН СССР, Ин-т рус. яз. Л.: Наука, 1972. - 431 с.

13. З.Благова, Н. Г. Лексика и фразеология памятников русского права XVII века: (на материале Уложения 1649 года) / Н. Г. Благова. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1998. - 104 с. - ISBN 5-288-02232-1.

14. Благова, Н. Г. Становление русской юридической терминологии в начальный период формирования национального языка: автореф. дис. . докт. филол. наук: 10.02.01 / Благова Надежда Георгиевна. СПб., 2002. - 33 с.

15. Борхвальдт, О. В. Историческое терминоведение русского языка / О. В. Борхвальдт. Красноярск: РИО КГПУ, 2000. - 200 с.

16. Брицын, М. А. Из истории восточнославянской лексики / М. А. Брицын. -Киев, 1965.

17. Валгина, Н. С. Научно-терминологическая лексика в произведениях А. И. Герцена / Н. С. Валгина. М.: Наука, 1960. - 22 с.

18. Васильев, Л. М. Значение в его отношении к системе языка: учеб. пособие по спецкурсу / Л. М. Васильев. Уфа: Башк. гос. ун-т, 1985 - 62 с.

19. Васильев, Л. М. Современная лингвистическая семантика: учеб. пособие для вузов по спец. "Рус. яз. и лит.", "Прикл. математика" / Л. М. Васильев. М.: Высш. шк., 1990. - 175 с. -ISBN 5-06-000781-235к.

20. Васильева, Н. В. Термин / Н. В. Васильева // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 508 - 509. - ISBN 5-85270-031-2.

21. Васильева, Н. В. Терминоведение: исторический и диахронический аспект / Н. В. Васильева // Фельде, О. В. Историческое терминоведение в теории и практике / О. В. Фельде. Красноярск: РИО КГПУ, 2001. - С. 87 - 89. -ISBN 5-94491-005-4.

22. Ващенко, Ю. С. Филологическое толкование норм права / Ю. С. Ващенко; под общ. Ред. Р. П. Хачатурова. Тольятти: Волжский университет. -2002.- 132 с.-ISBN 5-94510-013-7.

23. Виноградов, В. В. Избранные труды. Лексикология и лексикография / В. В. Виноградов. М.: Издательство «Наука», 1977. - 312 с.

24. Виноградов, В. В. Русский язык. (Грамматическое учение о слове): уч. пособие для вузов / В. В. Виноградов. М., Л.: Учпедгиз, 1947. - 784 с.

25. Виноградов, В. В'. О взаимодействии лексико-семантических уровней с грамматическими в структуре языка / В. В. Виноградов // Мысли о современном русском языке: сб. ст. / под ред. В. В. Виноградова. М.: Издательство «Просвещение», 1969. - С. 5 - 23.

26. Виноградов, В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII XIX вв. / В. В*. Виноградов. - М.: Государственное учебно-педагогическое издание, 1938. - 448 с.

27. Винокур, Г. О. Избранные работы по русскому языку / Г. О. Винокур; АН СССР, Отд-ние лит. и яз. М.: Учпедгиз, 1959. - 492 с.

28. Владимирский-Буданов, М. Ф. Обзор истории русского права / М. Ф. Вла-димирский-Буданов. Ростов н/Д.: Феникс, 1995. - 639 с.

29. Власенко, Н. А. Язык права / Н. А. Власенко; Гос. ин-т. регионального законодательства, Администрация Иркутской обл. Иркутск: Восточно

30. Сибирское книжное издательство, АО «Норма-плюс», 1997 — 176 с. — ISBN 5-7424-072-42.31 .Власов, А. А. Уголовный процесс: учеб. пособие / А. А. Власов. — Вологда: ООО "ПЦ "Граффити", 2005. — 114 с.

31. Власов, В. И., Гончаров, Н. Ф. Организация розыска преступников в России в IX — XX веках (историко-правовое исследование / В. И: Власов, Н. Ф. Гончаров. Домодедово: РИПЕС работников МВД России, 1997. - 145 с.

32. Волков, С. С. Лексика русских челобитных XVII в. Формуляр, традиционные этикетные и стилевые средства / С. С. Волков. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1974. 164 с.

33. Волков, С. С. Многократные глаголы в деловой письменности XVII века / С. С. Волков // Русская историческая лексикология и лексикография. Вып. 3. Л.: Изд-во ЛГУ, 1983.-С. 62-81.

34. Волков, С. С. Развитие административно-деловой терминологии в начале XVII века (по документам «Слова и дела») / С. С. Волков // Начальный, этап формирования русского национального языка. Л.: Издательство Ленинградского ун-та, 1961.-С. 138 - 158.

35. Волков, С. С. Сложные слова в деловой письменности XVII века / С. С.

36. Волков // Русская историческая лексикология и лексикография. Вып. 4. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1988. - С. 3 - 17.

37. Вомперский, В. П. Словари XVIII века / В. П. Вомперский. М.: Издательство «Наука», 1986. - 136 с.

38. Гак, В. Г. К проблеме семантической синтагматики / В. Г. Гак // Проблемы структурной лингвистики. 1971: сб. ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв. ред. С. К. Шаумян. М.: Наука, 1972. - С. 367 - 395.

39. Гак, В. Г. Лексическое значение слова / В. Г. Гак // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990.-С. 261 -263.-ISBN 5-85270-031-2.

40. Гинзбург, Е. JI. Конструкции полисемии в русском языке. Таксономия и метонимия / Е. JI. Гинзбург; отв. ред. В. П. Григорьев: — М.: Издательство «Наука», 1985.-223 с.

41. Голикова, Н. Б. Политические процессы при Петре I: По материалам Преображенского приказа / Н. Б. Голикова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1957. -337 с.

42. Головин, Б. Н. Лингвистические основы учения о терминах: учеб. пособие для филол. спец. вузов / Головин Б. Н., Кобрин Р. Ю. М.: Высшая школа, 1987.- 103 с.

43. Горшков, А. И. История русского литературного языка: учеб. пособие для филол. фак. / А. И. Горшков. М.: Высшая школа, 1969. - 366 с.

44. Граудина, Л. К. Путь термина в литературный язык / Л. К. Граудина // Русская,речь. 1995. - №5. - С. 65 - 72.

45. Гринев, С. В. Исторический систематизированный словарь терминов тер-миноведения: учеб. пособие / С. В. Гринев. М: Моск. пед. ун-т, 2000. -144 с.

46. Гринев, С. В., Лейчик, В. М. К истории отечественного терминоведения / С. В. Гринев, В. М. Лейчик // Научно-техническая информация. Сер. 1. Организация и методика информационной работы. Ежемесячный научно-технический сборник. 1997. - № 7. - С. 1 - 13.

47. Гухман, М. М. Понятие системы в синхронии и диахронии / М. М. Гухман // Вопросы языкознания. 1962.- №4. - С. 26-36.

48. Даниленко, В. П. Актуальные направления лингвистического исследования русской терминологии / В. П. Даниленко // Современные проблемы русской терминологии: сб. ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв.ред. В. П. Даниленко. М.: Наука, 1986. - С. 5 - 23.

49. Даниленко, В. П. Русская терминология: Опыт лингвистического описания / АН СССР, Ин-т рус. яз; В. П. Даниленко. М.: Наука, 1977. - 246 с.

50. Деборин, А. М. Заметки о происхождении и эволюции научных понятий и терминов / А: М. Деборин // Вопросы языкознания. 1957. - № 4. - С. 36 -45.

51. Денисова, А. А. Семантика терминов общей теории права: (парадигматический аспект): автореф. дисс. . канд. филолог, наук: 10.02.01 / Денисова Алла Анатольевна. — М., 1992. 16 с.

52. Ершова, Е. Б. Терминология уголовного права (лексико-семантический и функциональные аспекты): автореф. дисс. . канд. филолог, наук: 10.02.01/ Ершова Елена Борисовна. Л., 1990. - 14 с.

53. Живов, В. М. История русского права как лингвосемиотическая проблема. / В. М. Живов // Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М.: Языки славянской культуры, 2002. - С. 187 - 305. - ISBN 5-7859-0221-4.

54. Живов, В. М. Язык и культура в России XVIII века: Культ, и языковая политика Петра I. Западноевроп. теория и их рус. рецепция. Духовенство и традиции духовной литературы / В. М. Живов. М.: Шк. «Языки рус. культуры», 1996. - 590 с.

55. История лексики русского литературного языка конца XVII начала XIX века / АН СССР, Ин-т рус. яз. — М.: Издательство «Наука», 1981. - 374 с.

56. Капанадзе, Л. А. Взаимодействие терминологической и общеупотребительной лексики / Л. А. Капанадзе // Развитие лексики современного русского языка. -М.: Наука, 1965. С. 86 - 103.

57. Капанадзе, Л. А. О понятиях «термин» и «терминология» / Л. А. Капанадзе // Развитие лексики современного русского языка. — М.: Наука, 1965. — С. 75-85.

58. Карпович, В. Н. Термины в структуре теорий: (Логический анализ) / В. Н. Карпович; отв. ред. В.А.Смирнов; АН СССР, Сиб. отд-ние, Ин-т истории, филологии и философии. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1978.-128 с.

59. Ключевский, В. О. Сочинения. В 9 т. Т. 4. / В. О. Ключевский; послеслов. и коммент. В. А. Александрова, В. Г. Зиминой. М.: Мысль, 1989. — 389 с.

60. Кпючевский, В. О. Сочинения. В 9 т. Т. 5. / В. О. Ключевский; послеслов. и коммент. В. А. Александрова, В. Г. Зиминой. М.: Мысль, 1989. - 476 с.

61. Кобрин, Р. Ю., Макарихина, О. А., Серебрякова, Л. А. Парадигматика и синтагматика в терминологиях гуманитарных наук // Функционирование терминов в современном русском языке: межвуз. тематич. сб. науч. тр. -Горький: Горьк. гос. ун-т, 1986. С. 24 - 32.

62. Коготкова, Т. С. Национальные истоки русской терминологии / Т. С. Коготкова; АН СССР, Ин-т рус. яз. М.: Наука, 1991. - 118 с.

63. Кодан, С. В. Полное собрание законов Российской империи (к 175-летию издания) / С. В. Кодан // Российский юридический журнал. 2006. — № 1. -С. 145- 149.

64. Кожин, А. Н. Составные наименования в русском языке (на материале военно-деловой лексики) / А. Н. Кожин // Мысли о современном русском языке: сб. ст. / под ред. В. В. Виноградова. М.: Издательство «Просвещение», 1969.-С. 31-46.

65. Козаченко, И. Я. Язык душа и совесть уголовного закона / И. Я. Коза-ченко // Известия высших учебных заведений. Правоведение. - 2003. - № 2.-С. 109-116.'

66. Комарова, 3. И. Семантическая структура специального слова и её лексикографическое описание / 3. И. Комарова. Свердловск: Издательство Уральского университета, 1991. - 155 с.

67. Косова, М. В. Русская лингвистическая терминология: семантические процессы / М. В. Косова; М-во образования РФ, Волгоградский гос. ун-т, НИИ истории рус. яз. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. - 326 с. - ISBN 5855534-781-8.

68. Кострова, М. Б. Теория языка и стиля уголовного закона: От М. Д. Шарго-родского до современности / М. Б. Кострова. // Российское уголовное право. — СПб.: Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета, 2005. С. 144 - 150.

69. Кострова, М. Б. Эффективность уголовно-правовых норм и язык закона / М. Б. Кострова // Уголовное право. 2001. - № 4. - С. 41 - 44.

70. Костюк, Н. А. Конкретизация и обобщение при терминологизации слова / Н. А. Костюк // Вестник Ленинградского университета Сер. 2., 1987. — Вып. 1.-С. 586.

71. Краспей, В. П. О специфике и анализе термина / В. П. Краспей // Методы изучения лексики / под ред. А. Е. Супруна. Минск: Издательство БГУ, 1975.-С. 189-200.

72. Крут ликов а, Л. Е. Структура лексического и фразеологического значения: учебное пособие / Л. Е. Кругликова. М.: МГПИ им. Ленина, 1988. - 86 с.

73. Круглов, В. М. Русский язык в начале XVIII века: узус петровских переводчиков / В. М. Круглов. СПб.: Наука, 2005. - 102 с. - ISBN 5-02-0270105.

74. Кубрякова, Е. С. Ономасиология / Е. С. Кубрякова // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 345 - 346. - ISBN 5-85270-031-2.

75. Кубрякова, Е. С. Типы языковых значений. Семантика производного слова / Е. С. Кубрякова. М.: Издательство «Наука», 1981. - 200 с.

76. Кузьмин, Н. П. Отглагольные существительные в специальной лексике / Н. П. Кузьмин // Исследования по русской терминологии: сборник статей / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв. ред. В. П. Даниленко. М.: Наука, 1971. - С. 183- 199.

77. Кутафин, О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России: история, документы. В 6 т. Т. 2. Период абсолютизма / О. Е. Кутафин, В. М. Лебедев, Г. Ю. Семигин. М.: Мысль, 2003. - 847 с. - ISBN 5-24401024-7.

78. Кутина, JI. Л. Формирование терминологии физики в России. Период предломоносовский: первая треть XVIII века / Л. Л. Кутина; АН СССР; Ин-т рус. яз. -М., Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1966. 288 с.

79. Кутина, Л. Л. Формирование языка русской науки: (Терминология математики, астрономии, географии в первой трети XVIII в.) / Л. Л. Кутина; АН СССР, Ин-т рус. яз. — М., Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1964. -219с.

80. Ледяева, С. Д. Очерк по исторической лексикологии русского языка / С. Д. Ледяева; Кишин. гос. пед. ин-т. Кишинев: Штиинца, 1980. - 111 с.

81. Лейчик, В. М. Терминоведение: Предмет, методы и структура / В. М. Лейчик. 2-е изд., испр. и доп. - М.: КомКнига, 2006. - 256 с. - ISBN 5-48400304-0.

82. Лемов, А. В. Система, структура и функционирование научного термина: (на материале русской лингвистической терминологии) / А. В. Лемов. -Саранск: Изд-во Морд, ун-та, 2000. 191 с. - ISBN 5-7103-0498-0.

83. Лотте, Д. С. Основы построения научно-технической терминологии: Вопросы теории и методики. М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1961. - 158 с.

84. Лукашевич, А. А. Виды документов в Российском государстве первой четверти XVIII в.: (на материале Генерального регламента) / А. А. Лукашевич // Советский архив 1991. - № 4. - С. 38 - 36.

85. Майоров, А. П. Заговор, взятка, умысел. положительные слова в историческом прошлом / А. П. Майоров // Русская речь. - 1987. - № 6. - С. 68 -74.

86. Макшанцева, Е. А. Специфика оценочного компонента в структуре значения юридического термина: автореф. дис. канд. филолог, наук: 10.02.19 / Макшанцева Елена Анатольевна. Саратов, 2001. - 24 с.

87. Мальцева, И. М., Молотков, А. И., Петрова, 3. М. Лексические новообразования в русском языке XVIII в. / И. М. Мальцева, А. И. Молотков, 3. М. Петрова; АН СССР, Ин-т рус. яз. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1975.-371 с.

88. Малкжова, Е. В. Юридическая терминология в системоцентрическом и антропоцентическом аспектах: автореф. дисс. . канд. филолог, наук: 10.02.19 / Малкжова Елена Вячеславовна. Кемерово, 2005. - 21 с.

89. Материалы 1862 Материалы для старинной юридической терминологии // Летопись занятий Археографической комиссии. 1861. Вып. 1. -СПб., 1862.-С. 56-84.

90. Мельников, Г. П. Основы терминоведения / Г. П. Мельников. М.: Изд-во Ун-та дружбы народов, 1991. - 116 с.

91. Мечковская, Н. Б. Принципы исторического изучения терминологии / Н. Б Мечковская // Методы изучения лексики / под ред. А. Е. Супруна. — Минск: Издательство БГУ, 1975. С. 200 - 214.

92. Мжельская, О. С. Судебник 1497 г. и Псковская судная грамота / О. С. Мжельская // Начальный этап формирования русского национального языка. JL: Издательство Ленинградского ун-та, 1961. - С. 124 — 137.

93. Мишланова, С. Л. Терминоведение XXI века: история, направления, перспективы / С. Л. Мишланова // Филологические науки. 2003. - № 2. — С. 94-101.

94. Морозова, Л. А. Терминознание: Основы и методы / Л. А. Морозова; М-во образования РФ, МПГУ. М.: Прометей, 2004. - 144 с. - ISBN 57042-1407-Х.

95. Морщакова, Т. В. семантические характеристики терминов уголовного закона: (на материале русского, немецкого и английского языков): авто-реф. дис. канд. филолог, наук: 10.02.19 / Морщакова Татьяна Валерьевна.-М., 1992.- 17 с.

96. Никитин, М. В. Основы лингвистической теории значения / М. В. Никитин. М.: Высш. шк., 1988. - 165 с.

97. Никитина, Т. Г. Семасиологический и ономасиологический анализ русской юридической лексики в аспекте ее преподавания чехам: автореф. дисс. . канд. филолог, наук: 10:02.01 / Никитина Татьяна Геннадьевна. -Л., 1985.- 15 с.

98. Новиков, Л. А. Семантика русского языка / Л. А. Новиков. М.: Высш. шк., 1982.-272 с.

99. Обнорский, С. П. Язык договоров русских с греками / С. П. Обнорский // Избранные работы* по русскому языку. М.: Государственное издательство Министерства просвещения РСФСР, 1960. - С. 99 - 120. а.

100. Обнорский, С. П. Русская Правда как памятник русского литературного языка / С. П. Обнорский // Избранные работы по русскому языку. М.: Государственное издательство Министерства просвещения РСФСР, 1960. -С. 120- 144. б.

101. Паисьева, Р. И. Лексико-семантическая и словообразовательная структура современной русской юридической терминологии: автореф. дисс. . канд. филолог, наук: 10.02.01 / Паисьева Р. И. Одесса, 1985. - 17 с.

102. Памятники южновеликорусского наречия: Челобитья и расспросные речи / РАН, Ин-т рус. яз.; отв. ред. В. П. Вомперский. М.: Наука, 1993. -234 с.

103. Панин, Л. Г. Лексика западносибирской деловой письменности (XVII -первая половина XVIII в.) / Л. Г. Панин. Новосибирск: Наука, 1985. -205 с.

104. Панько, Т. И. Формирование русской политэкономической терминологии / Т. И. Панько // Современные проблемы русской терминологии: сб.ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв. ред. В. П. Даниленко. М.: Наука, 1986. -С. 63-80.

105. Поляков, И. В. Лингвистика и структурная семантика / И. В. Поляков. / АН СССР, Сиб. отд-ние, Ин-т истории, филологии и философии; отв. ред. В. В. Целищев. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1987. - 188 с.

106. Прохорова, В. Н. Русская терминология. Лексико-семантическое образование / В. Н. Прохорова; МГУ им. М. Ломоносова, филолог, фак. М.: Филолог, фак. МГУ, 1996. - 125 с.

107. Прохорова, В. Н. Семантическое образование в древнерусском языке и языке XVIII века / В. Н. Прохорова // Фельде, О. В. Историческое терми-новедение в теории и практике / О. В. Фельде. Красноярск: РИО КГПУ, 2001.-С. 130- 148.-ISBN 5-94491-005-4.

108. Романов, Н. А., Доросевич, Е. А. Русская медицинская терминология XVIII века / Н. А. Романов, Е. А. Доросевич // Клиническая медицина. -2005. -№ 1.-С. 70-73.

109. Ромашкин, П. С. Основные начала уголовного и военно-уголовного законодательства Петра I / П. С. Ромашкин. М., 1947. - 95 с.

110. Реформатский, А. А. Мысли о терминологии / А. А. Реформатский // Современные проблемы русской терминологии: сб. ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв.ред. В. П. Даниленко. М.: Наука, 1986. - С. 163 - 198.

111. Реформатский, А. А. Термин как член лексической системы языка / А.

112. A. Реформатский // Проблемы структурной лингвистики. 1967.: сб. ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв. ред. С. К. Шаумян. М.: Наука, 1968. - С. 105- 125.

113. РЗ. Т. 4. Российское законодательство X - XX вв. Т. 4. / под общ. ред. О. И. Чистякова. — М.: Юридическая литература, 1986. - 512 с.

114. РЗ. Т. 5. Российское законодательство X - XX вв. Т. 5 / под общ. ред. О. И. Чистякова. - М.: Юридическая литература, 1987. - 528 с.

115. B. И. Бахмин и др. М.: РГГУ, 1998.-701 c.-ISBN 5-7281-0090-2.

116. Рупосова, JI. П. Профессиональная лексика и терминология в историческом аспекте / JI. П. Рупосова // Фельде, О. В. Историческое терминове-дение в теории и практике / О. В. Фельде. Красноярск: РИО КГПУ, 2001. - С. 89 - 98. - ISBN 5-94491-005-4.

117. Русинова, JI. Н, Динамика синонимических отношений в системе юридической лексики древнерусского и русского языков X XX веков: автореф. дис. . канд. филолог, наук: 10.02.01 / Русинова Любовь Николаевна. Горький, 1985. - 17 с.

118. Русская литературная речь в XVIII веке: Фразеологизмы. Неологизмы. Каламбуры: сб. ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв. ред. Н. Ю. Шведова. -М.: Наука, 1968.-270 с.

119. Савицкий, В. М. Язык процессуального закона: Вопросы терминологии / В. М. Савицкий; АН СССР, Ин-т государства и права; отв. ред. А. Я. Сухарев. -М.: Наука, 1987.-286 с.

120. Селищев, А. М. О языке «Русской Правды» в связи с вопросом о древнейшем типе русского литературного языка / А. М. Селищев // Вопросы языкознания. 1957. - № 4. - С. 57 -63.

121. Сергеевич, В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права / В. И. Сергеевич; Под ред. и с предисл. д. ю. н., профессора В. А. Томсинова, МГУ им. Ломоносова, Юридич. фак. М.: Зерцало, 2004 - 451 с.-ISBN 5-8078-0099-0.

122. Словарь промысловой лексики северной Руси. СПб.: Издательство «Дмитрий Булавин», 2003. - ISBN 5-86007-319-4.

123. Смолина, К. П. Компонентный анализ и семантическая реконструкция в истории слов / К. П. Смолина // Вопросы языкознания. 1986. - № 4. - С. 97- 105.

124. Смолина, К. П. Типы синонимических отношений в русском литературном языке второй половины XVIII в. / К. П. Смолина. М.: Наука, 1977.- 142 с.

125. Снетова, Г. П. Русская историческая терминология / Г. П. Снетова. -Калинин: КГУ, 1984. 86 с.

126. Способы номинации в современном русском языке / Д. Н. Шмелев, А. Ф. Журавлев, О. П. Ермакова и др.; отв. ред. Д. Н. Шмелев. М.: Наука, 1982.-296 с.

127. Степанов, Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики / Ю. С. Степанов; АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1975. - 311 с.

128. Судаков, Г. В. Историческая лексикология русского языка. Предмет, источники и задачи / Г. В. Судаков // История русского слова: проблемы номинации и семантики: межвуз. сб. научн. тр. / отв. ред. Л. Ю. Зорина. -Вологда: ВГПУ, 1991. С. 3 - 20.

129. Судаков, Г. В. Русская бытовая лексика XVI-XVII вв. в динамическом и функциональном аспектах: автореф. дис. . доктора филолог, наук: 10.02.01 / Судаков Гурий Васильевич. М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1985. -32 с.

130. Сулименко, Н. Е. Современный русский язык (слово в курсе лексикологии) / Н. Е. Сулименко. СПб.: Нестор, 2004. - 286с.

131. Суперанская, А. В., Подольская, Н. В., Васильева, Н. В. Общая терминология: Вопросы теории / А. В. Суперанская, Н. В. Подольская, Н. В. Васильева; отв. ред. Т. Л. Канделаки. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 248 с. -ISBN 5-354-01024-1.

132. Татаринов, В. А. Диахроническое исследование терминологии / В. А. Татаринов // Фельде, О. В. Историческое терминоведение в теории и практике / О. В. Фельде. Красноярск, 2001. - С. 77 - 84. - ISBN 5-94491-0054.

133. Тулина, Т. А. Роль коннотативного компонента в обеспеченности семантической связанности слов / Т. А. Тулина // Системные семантические связи языковых единиц: сб. ст. / отв. ред. К. В. Горшкова. М.: Изд-во МГУ, 1992. - С. 79 - 86. - ISBN 5-211-02860-0.

134. Туркин, В. Н. Семантика социальных терминов восточнославянских языков XI XVI вв.: автореф. дис. . докт. филол. наук: 10.02.01 / Туркин Владимир Николаевич — М., 1972. - 51 с.

135. УК Уголовный кодекс Российской Федерации. - СПб.: Питер, 2002. -192 с. - ISBN 5-94723-325-8.

136. Улуханов, И. С. Словообразовательная семантика в русском языке и принципы ее описания / И. С. Улуханов; АН СССР, Ин-т рус. яз. М.: Наука, 1977.-256 с.

137. Уорт, Д. О языке русского права / Д. Уорт // Вопросы языкознания. — 1975 -№2.-С. 68-75.

138. Успенский, Б. А. История русского литературного языка (XI XVII вв.) / Б. А. Успенский. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Аспект-Пресс, 2002. - 559 с.-ISBN 5-7587-0146-Х.

139. Уфимцева, А. А. Опыт изучения лексики как системы (на материале английского языка) / А. А. Уфимцева. 2-е изд., испр. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - 288 с. - ISBN 5-354-00984-7.

140. Уфимцева, А. А. Типы словесных знаков / А. А. Уфимцева; АН СССР, Ин-т языкознания. — М.: Издательство «Наука», 1974. 206 с.

141. Федорченко, Е. А. Становление и развитие терминологической лексики таможенного дела в русском языке: автореф. дис. . докт. филол. наук: 10.02.01 / Федорченко Евгения Алексеевна. М., 2004. - 38 с.

142. Фельде, О. В. Историческое терминоведение в теории и практике / О. В. Фельде. Красноярск: РИО КГПУ, 2001. - 148 с. - ISBN 5-94491-005-4.

143. Фельдштейн, Г. С. Главные течения в истории науки уголовного права в России / Г. С. Фельдштейн. М.: Издательство «Зерцало», 2003. - ISBN 5-8078-0089-3

144. Филин, Ф. П. Об истоках русского литературного языка // Вопросы языкознания. 1974. - №3. - С. 3 - 13.

145. Хижняк, С. П. Терминология права, терминологические словари и принципы их составления / С. П. Хижняк // Правоведение. 1994. - №3. -С. 96-98.

146. Хижняк, С. П. Юридическая терминология: Формирование и состав / С. П. Хижняк. Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1997. - 136 с.

147. Черных, П. Я. Очерк русской исторической лексикологии. Древнерусский период: учебное пособие для филол. фак. ун-тов / П. Я. Черных. М.: Изд-во МГУ, 1956. - 243 с.

148. Черных, П. Я. Язык Уложения 1649 года. Вопросы орфографии, фонетики и морфологии в связи с историей Уложенной книги / П. Я. Черных; АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Изд-во АН СССР, 1953. - 375 с.

149. Шаховский, В. И. Соотносится ли эмотивное значение слова с понятием / В. И. Шаховский // Вопросы языкознания. 1987. - № 5. - С. 47 - 59.

150. Шелов, С. Д. Логическое и лингвистическое в определении терминов: Об одном синтаксическом правиле определения / С. Д. Шелов // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 46. 1987. - № 2. - С. 111-121.

151. Шелов, С. Д. Терминоведение: семь вопросов и семь ответов по семантике термина / С. Д. Шелов // Научно-техническая информация. Сер. 1. Организация и методика информационной работы. Ежемесячный научно-технический сборник. 2002. - № 2. - С. 1 — 12.

152. Шелов, С. Д. Терминология, профессиональная лексика профессионализмы: К проблеме классификации специальной лексики / С. Д. Шелов // Вопросы языкознания 1984. - №5. - С. 76-81.

153. Шкатова, Л. А. Развитие ономасиологических структур: На примере наименований лиц по профессии в русском языке / Л. А. Шкатова. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1984. - 150 с.

154. Шкатова, Л. А. Различные степени терминологизации наименований лиц / Л. А. Шкатова // Современные проблемы русской терминологии: сб. ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв.ред. В. П. Даниленко. М.: Наука, 1986. -С. 37-63.

155. Шмелев, Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики / Д. Н. Шмелев. М.: Издательство «Наука», 1973. - 300 с.

156. Юридический энциклопедический словарь / гл. ред. А. Я. Сухарев. 2-е изд, доп. - М.: Сов. энцикл., 1987. - 415с.

157. Юшков, С. В. История государства и права СССР / С. В. Юшков. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1950. - 679 с.

158. Язык закона / С. А. Боголюбов, И. Ф. Казьмин, М. Д. Локшина и др.; под ред. А. С. Пиголкина; ВНИИ сов. гос. стр-ва и законодательства. М.: Юрид. лит., 1990.- 189 с.

159. Языковая номинация: (Виды наименований) / АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1977. - 359 с.

160. Яцкевич, JI. Г. Категориальное значение частей речи: Функциональнотипологическое исследование / Л. Г. Яцкевич. — Вологда: ВГПУ, изд-во «Русь», 2004. 158 с. -ISBN 5-87822-230-2.

161. Gizbert-Studnizki, T. Czy istnieje jezyk prawny? / T. Gizbert-Studnizki // Panstwo i pravo. 1979. - № 3. - S. 49 - 60.

162. Неженець, Е. В. Вар1антность росшських термов юриспруденцп в системном та комушктивно-прагматичному аспектах: автореф. дис. . канд. филолог, наук: 10.02.01 / Неженець Елеонора Володимир1вна. — Дншропетровськ, 2003. 23 с.

163. Словари и справочные издания

164. Даль Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х тт. / В. И. Даль. - СПб.: ООО «Диамант», 2002. - ISBN 5-88155-085-4.

165. Исаев — Исаев, М. А. Толковый словарь древнерусских юридических терминов: От договоров с Византией до уставных грамот Московского государства / М. А. Исаев. М.: Спарк, 2001. - 119 с. - ISBN 5-88914-167-8.

166. КЭС Шанский, H. М. Краткий этимологический словарь русского языка: пособие для учителя / H. М. Шанский; под ред. С. Г. Бархударова. -2-е изд., испр. и доп. - М.: «Просвещение», 1971. - 542 с.

167. РЛ Рукописный лексикон первой половины XVIII в. / отв. ред. Б. А. Ларин. - Л.: Издательство Ленинградского университета, 1964. - 402 с.

168. САР1 Словарь Академии Российской 1789 - 1794. Т. 1 - 6. - М.: МГИ им. Е. Р. Дашковой, 2002 - 2006. - ISBN 5-89903-011-9.

169. САР2 — Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. Т. 1 6. - СПб.: Императорская Академия Наук, 1806 - 1822.

170. СJI 1763 Полетика, Г. А. Словарь на шести языках: российском, гре-ченском, латинском, французском, английском / Г. А. Полетика. - СПб.: Императорская Академия Наук, 1763. - 247 с.

171. СлРЯ XI XVII вв. - Словарь русского языка XI - XVII вв. Вып. 1 - 27. -М.: Наука (издание продолжающееся).

172. Срезневский, И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. В 3 тт. / И. И. Срезневский. — Репринт, изд.: Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. — СПб., 1893. М.: Знак, 2003.

173. СРЯ XVIII Словарь русского языка XVIII в. Вып. 1 - 15. - СПб.: Наука (издание продолжающееся).

174. СС Старославянский словарь: (по рукописям X - XI вв.) / под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой; Слав, ин-т АН Чешской Республики, Ин-т славяноведения и балканистики РАН. - М.; Рус. яз., 1994. - 842 с. -ISBN 5-200-01113-2.

175. Фасмер Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х тт. / М. Фасмер; под ред. и с предисл. Б. А. Ларина. - 2-е изд., стер. - М.: Прогресс, 1986, 1987.

176. ФСРЛЯ к. XVIII XX вв. - Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII - XX вв. / под ред. А. И. Федорова. - М.: То-пикал, 1995.-608 с.-ISBN 5-85256-025-1.

177. Список источников с указанием сокращений,

178. КС XVIII Картотека Словаря русского языка .XVIII в., хранящаяся в Словарном отделе ИЛИ РАН, г. Санкт-Петербург.

179. Обряд пытки Обряд, како обвиняемый пытается // Русская старина. -1873.-Т. VIII.-С 58.

180. ПСЗ' Полное собрание законов Российской Империи. Т. I, III - XXII, XXV, XXVI. - Санкт-Петербург: Типография II Отделения Собственной Его Императорскаго Величества Канцелярии, 1830.

181. ПСЗ. Т. 1.№441. 1669 г. Генваря 22. - Новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах.

182. ПСЗ. Т. III. № 1352. 1689 г. Октября 5. Именный. - О наказании соучастников в бунте, предпринятом Федькою Шакловитом.

183. ПСЗ. Т. III. № 1363. 1690 г. Генваря 27. Именный с Боярским приговором. О поручных записках по исковым делам, о заслушивании тяжебнаго дела, об избрании поверенных и их полномочии и подписях истца и ответчика на судебных актах.

184. ПСЗ. Т. III. № 1394. 1691 г. Генваря 21. Именный. - О невозвращении ссылочных без Именнаго указа.

185. ПСЗ. Т. III. № 1412. 1691 г. Августа 9. Именный, объявленный из Розря-да в Поместный приказ. - О допросе сыщикам обыскных людей всякаго человека на лицо и порознь и об учинении ими рукоприкладства при самих сыщиках, а не заочно.

186. ПСЗ. Т. III. № 1413. 1691 г. Сентября 8. Именный с Боярским приговором. - О наказании воров за три татьбы кнутом и о ссылке их с заклейме-нием в сибирские города.

187. ПСЗ. Т. III. № 1452. 1692 г. Ноября 7. Именный. - О допросе людей свя-щеннаго чину и церковных причетников по искам от посторонних лиц в Патриаршем духовном Розряде.

188. ПСЗ. Т. III. № 1454. 1692 г. Ноября 16. Именный. - О наказании за укрывательство пришлых и гулящих людей.

189. ПСЗ. Т. III. № 1488. 1694 г. Марта 10. Именный. - Об окончании шестинедельной отсрочки в правеже исков, недоимок и долгов и в исполнении по сыскным делам приговоров за истечением сорокодневнаго поминовения Великой Государыни Натальи Кирилловны.

190. ПСЗ. Т. III. № 1572. 1697 г. Февраля 21. Именный. - Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свиде-лях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и пошлинных деньгах.

191. ПСЗ. Т. III. № 1576. 1697 г. Марта 16. Именный, данный Розряду. - О допросе ответчиков по подписным челобитным, о прикладывании рук к допросам истцу и ответчику и о взыскании с обвиненных проестей и волокит по Уложенью.

192. ПСЗ. Т. III. № 1594. 1697 г. Сентября 1. Наказ Ближнему Боярину Князю Черкасскому, назначенному в Тобольск Воеводою. - Об управлении казенными, земскими и военными делами.

193. ПСЗ. Т. III. № 1597. 1697 г. Октября 7. Именный. - О переносе судных дел по подозрению на Судей из одного приказа в другой по подписным челобитным.

194. ПСЗ. Т. III. № 1678. 1699 г. Февраля 24. Именный, объявленный из Стрелецкаго приказа, в подтверждение о недержании никому у себя гулящих людей без поручных записей.

195. ПСЗ. Т. III. № 1679. 1699 г. Марта 1. Именный. - О допросе судьям ответчика против челобитной истца в суде лично и о неприеме у ответчикаIна письме ответа.

196. ПСЗ. Т. III. № 1689. 1699 г. Июня 29. Наказ отъезжему Голове. - О сыску и выемке корчемных питей.

197. ПСЗ. Т. III. № 1693. 1699 г. Июля 24. Именный, данный Стрелецкому приказу. — О поимке и наказании кнутом тех, кои на пожаре входят в до-мы для воровства и грабежа, о приводе зажигателей в Стрелецкой приказ и об учинении им смертной казни.

198. ПСЗ. Т. III. № 1737. 1699 г. Декабря 24. Именный. - О даче ответчикам срока и об обвинении в тяжебных исках тех, кои на срок к суду не явятся.

199. ПСЗ. Т. IV. № 1744. 1700 г. Генваря 14. Приговор Ратуши. - О писании во всяких исковых делах сыскных и поимочных памятей на гербовой бумаге.

200. ПСЗ. Т. IV. № 1747. 1700 г. Февраля 1. Именный. - О приводе отпущенных на волю дворовых людей и крестьян в Холопий приказ и о препровождении оных в Преображенской приказ для записки в солдаты.

201. ПСЗ. Т. IV. № 1748. 1700 г. Февраля 2. Именный. - О неподаче просьб мимо присутственных мест Государю, кроме важных Государственных дел.

202. ПСЗ. Т. IV. № 1754. 1700 г. Февраля 14. Именный. - О взыскании пошлин с истцов и ответчиков, помирившихся прежде суда или оставивших дело в суде недоконченным по гривне с рубля.

203. ПСЭ. Т. IV. № 1756. — 1700 г. Февраля 14. Боярский приговор. О наказании; незнающих Медицинских наук-и по невежеству в употреблении медикаментов, причиняющих смерть больным.

204. ПСЗ. Т. IV. № 1761. 1700 г. Февраля 16. Именный; - Об отписании дворов, поместий; и вотчин у помещиков- для удовлетворения' истцов, за непредоставление к суду оговорных людей в течение месяца.

205. ПСЗ. Т. IV. № 1890. 1702 г. Генваря 14. Именный, объявленный Боярином Головиным Посольскому приказу. - О "нечинении иноземцам никаких между собою ссор и поединков под смертной казнию.

206. ПСЗ. Т. IV. № 1891. 1702 г. Генваря 14. Именный. О немедленной присылке Воеводам из всех городов отписок, обысков, допросов и отказных и раздельных книг в Поместный приказ за своими руками и дьячими= подписями на листовой гербовой бумаге.

207. ПСЗ. Т. IV. № 1918. 1702 г.Сентября 25. Именный. - Об отсылке в Преображенский приказ всяких людей, сказывающих слово и дело.

208. Ратуше изветов тех донощиков, которые сказывают слово и дело, не понимая смысла сего выражения.

209. ПСЗ. Т. IV. № 2031. 1705 г. Февраля 10. Именный, объявленный Розряду Боярином Стрешневым. - О наказании солдат, добровольно явившихся из бегов, кнутом, о ссылке их на каторгу в Азов на пять лет и о возвращении их на службу в полки по-прежнему.

210. ПСЗ. Т. IV. № 2206. 1708 г. Февраля 5. Именный, объявленный из Ближней Канцелярии. - О нечинении никаких оскорблений иноземным послам и об отсылке людей их в случае задержания по какому-либо делу в Посольской приказ.

211. ПСЗ. Т. IV. № 2310. 1710 г. Ноября 30. Наказ сыщику. - О поимке воров и разбойников и об изследовании сих преступлений.

212. ПСЗ. Т. IV. № 2373. 1711 г. Июня 14. Сенатский. - О вешании воров и разбойников в тех местах, где будут пойманы.

213. ПСЗ. Т. IV. № 2374. 1711 г. Июня 14. Сенатский. - Об учинении застав от Москвы до Смоленска для поимки беглых рекрут.

214. ПСЗ. Т. IV. № 2439. 1711 г. Октября 12. Сенатский. - О безпрепятствен-ном розыске и преследовании сыщикам воров, разбойников и их сообщников по всем Губерниям.

215. ПСЗ. Т. IV. № 2573. 1712 г. Августа 12. Сенатский. — О вменении полковым командирам в обязанность, чтоб они по извещению Губернскаго Начальства отряжали воинские команды для сыска воров и разбойников.

216. ПСЗ. Т. V. № 2632. 1713 г. Генваря 16. Сенатский. - О взятии штрафа за недоставление на сроки рекрут.

217. ПСЗ. Т. V. № 2673. 1713 г. Апреля 24. Именный. - О жаловании разным лицам, об учреждении при Губернаторах и Вице-Губернаторах Ландрат-скаго совета и о наказании вредителей государственнаго интереса.

218. ПСЗ. Т. V. № 2726. 1713 г. Октября 23. Именный, объявленный из Сената. — О доношении всяким людям о Государственных интересах Царскому Величеству Самому.

219. ПСЗ. Т. V. № 2728. 1713 г. Октября 28. Именный, объявленный из Сената. - О прощении беглых солдат, рекрут и матрозов, которые сами явятся в Военную Канцелярию.

220. ПСЗ. T.V. № 2755. 1713 г. Декабря 18. Именный, объявленный из Сената. - О прощении беглых военнослужащих людей, если они из бегов явятся.

221. ПСЗ. Т. V. № 2756. 1713 г. Декабря 23. Именный, объявленный из Сената. — О донесении Самому Государю только о таких делах, которыя касаются до здравия и чести Монаршей Особы и до бунта или измены.

222. ПСЗ. Т. V. № 2828. 1714 г. Июня 15. Именный. - О вершении дел по Уложению, а не по Новоуказным статьям.

223. ПСЗ. Т. V. № 2877. 1715 г. Генваря 25. Именный. - О нечинении доносов, о подметных письмах и о сожигании оных при свидетелях на месте.

224. ПСЗ. Т. V. № 3006. 1716 г. Марта 30. Артикул Воинский.

225. ПСЗ. Т. V. № 3006. 1716 г. Марта 30. Краткое изображение Процессов, или Судебных тяжеб.

226. ПСЗ. Т. V. № 3140. 1718 г. Генваря 15. Именный, объявленный из Сената. — О посылке преступников мужеска пола на галеры, а женщин на прядильный двор для заработки состоящих на них казенных недоимок, и частных долгов, и взысканий.

227. ПСЗ. Т. V. № 3261. 1718 г. Декабря 22. Именный. - О неподаче Государю прошений о таких делах, которыя принадлежат до разсмотрения на то учрежденных Правительственных мест и о нечинении жалоб на Сенат под смертною казнию.

228. ПСЗ. Т. V. № 3294. 1719 г. Генваря. Инструкция, или Наказ, Воеводам.

229. ПСЗ. Т. V. № 3295. 1719 г. Генваря. Инструкция, или Наказ, Земским Комиссарам в Губерниях и Провинциях.

230. ПСЗ. Т. V. № 3319. 1719 г. Марта 3. Указ из Юстиц-Коллегии. - О присылке в Юстиц-Коллегию статейных списков о колодниках.

231. ПСЗ. Т. V. № 3333. 1719 г. Марта 19. Именный. - Об ответствовании на указы, посылаемые в Губернии из Сената и Коллегий.

232. ПСЗ. Т. V. № 3334. 1719 г. Марта 19. Именный. - О искоренении воровских людей, беглых солдат и рекрут.

233. ПСЗ. Т. V. № 3477. 1719 г. Декабря 24. Именный. - Инструкция полевых и гарнизонных команд офицерам, отправленным для сыску беглых драгун, солдат, матрозов и рекрут и для искоренения воров, и разбойников, и пристанодержателей их.

234. ПСЗ. Т. VI. № 3485. 1720 г. Генваря 13. Морской Устав.

235. ПСЗ. Т. VI. № 3525. 1720 г. Февраля 16. Именный, объявленный Лейб-Гвардии Майором Дмитриевым-Мамоновым. - О провинившихся при первом допросе.

236. ПСЗ. Т. VI. № 3531'. 1720 г. Февраля 23. Высочайшее резолюции на докладные пункты. — О взысканиях и наказании за взятки и лживую присягу.1 74.ПСЗ. Т. VI. № 3577. 1720 г. Мая 4. Именный, объявленный из Юстиц

237. Коллегии. О переносе дел по апелляциям из нижних в высшия инстанции и об отводах тяжущимися судей по подозрениям.

238. ПСЗ. Т. VI. № 3971. 1722 г. Апреля 18. Синодский. О неназывании словом и делом Государевым маловажных дел.

239. ПСЗ. Т. VI. № 4130. 1722 г. Декабря 10. Инструкция, данная Московской Полицмейстерской Канцелярии.

240. ПСЗ. Т. VII. № 4344. 1723 г. Ноября 5. Именный. - О форме суда.

241. ПСЗ. Т. VII. № 4374. 1723 г. Ноября 28. Сенатский. - О нечинении пыток за порубку лесов.

242. ПСЗ. Т. VII. № 4375. 1723 г. Ноября 30. Сенатский. - О суде всех отставных офицеров и рядовых в Губерниях и провинциях гражданским судом, не присылая на суд в Военную Коллегию.