автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Религиозный фактор в политической жизни Золотой Орды

Полный текст автореферата диссертации по теме "Религиозный фактор в политической жизни Золотой Орды"

На правсифукописи

ШЕРЕМЕТЬЕВ Александр Григорьевич

РЕЛИГИОЗНЫЙ ФАКТОР В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

2 6» СЕН 2014

Саратов 2014

005552691

005552691

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского»

Научный руководитель: Малое Николай Михайлович,

кандидат исторических наук, доцент кафедры историографии, региональной истории и археологии ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского»

Официальные оппоненты:

Недашковский Леонард Федорович, доктор исторических наук, доцент, доцент кафедры археологии и этнологии Казанского (Приволжского) федерального университета

Ильина Ольга Алексеевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных наук Камышинского технологического института (филиала) ФГБОУ ВПО «Волгоградский государственный технический университет» (г. Камышин)

Ведущая организация: ФГАОУ ВПО «Волгоградский государственный университет»

Защита состоится 26 ноября 2014 г. в 12.00 часов на заседании совета по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук Д 212.243.03 на базе ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского» по адресу: 410012, Саратов, ул. Астраханская, 83, корпус XI, ауд. 401.

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского по адресу: Саратов, ул. Университетская, 42, читальный зал № 3, и на официальном сайте ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского» http://www.sgu.ru/research/dissertation-соипаШ-212-243-03/кап^ёа15кауа-ё155еПаауа-5Ьегете1еуа-а1ек8ап<1га

Автореферат разослан «_»

2014 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук

Чернова

Лариса Николаевна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Улус Джучи, Золотая Орда или Кипчакское царство — государство, возникшее в XIII в. сначала в составе обширной Монгольской империи, но со временем превратившееся в самостоятельный мощный политический организм - на протяжении длительного времени неизменно привлекает внимание историков, археологов, лингвистов, искусствоведов и многих других представителей научного сообщества. Причины очевидны: монгольское завоевание способствовало объединению общими границами совершенно разных (в культурном, хозяйственном, политическом планах) регионов, таких как Хорезм, Крым, Поволжье, Сибирь и т.д. Походы войск Чингисхана и его потомков привели к формированию абсолютно новых политических условий, при которых значительно активизировался межэтнический культурный обмен. Именно эта особенность сформировала уникальный синкретичный облик золото-ордынской культуры (материальной, духовной, политической), неизменно вдохновляющей все новые поколения ученых.

Нетипичной (впрочем, не уникальной) для средневековья была религиозная терпимость завоевателей. На подвластных монголам территориях соседствовали разные общины - мусульмане, христиане, буддисты, иудеи, язычники. Равноправное положение этих групп часто вызывало непонимание у современников, но, тем не менее, являлось необходимым условием процветания многоконфессионального общества.

История Золотой Орды неотделима от истории России. Во-первых, период монгольского владычества оставил заметный след в последующем развитии Российского государства, а, во-вторых, Россией постепенно были присоединены все ханства, являвшиеся осколками Улуса Джучи и сохранившие, пусть в несколько переработанном виде, идейные и политические традиции ушедшей эпохи. Таким образом, изучение роли религиозного фактора в политической жизни Золотой Орды может способствовать лучшему пониманию религиозной политики и межконфессиональных отношений в России ордынского и постордынского периодов.

Уместно заметить, что современные религиозные и общественно-политические деятели в публикациях, выступлениях, дискуссиях на тему межконфессионального диалога на территории Российской Федерации часто прибегают к примерам из истории взаимоотношений Руси и Золотой Орды, где особо выделяют религиозный аспект. Так, председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин в 2009 г. на конференции «Россия и исламский мир: партнерство во имя стабильности» заявил, что современная Россия своим появлением обязана власти мусульманской Золотой Орды, в рамках которой в ХШ-Х1У вв. произошло объединение тюркского и рус-

ского православного народов. Другой известный религиозный деятель, Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, еще будучи в сане Митрополита Смоленского и Калининградского высказывался о вкладе татарского народа в развитие российского государства, отмечая при этом, что ислам обогатил культуру русского народа, воспитав в нем, несвойственную многим европейским народам, религиозную терпимость1.

Кроме того, в настоящий момент история Золотой Орды, в частности ее религиозный аспект, является предметом бесчисленных политических и националистических спекуляций, а также псевдонаучной публицистики. Поэтому ее углубленное изучение является насущной задачей отечественной исторической науки.

Объектом исследования в диссертации является религиозный фактор.

Предмет исследования - содержание, эволюция и действие религиозного фактора в политической жизни Золотой Орды.

Хронологические рамки исследования охватывают период с начала XIII в. до середины XV в. Ранняя граница - время возникновения Монгольской империи. В этот период оформились политико-правовые и идеологические общеимперские концепции - фундамент, на котором строились улусные государственные образования. Поздняя граница - распад Золотой Орды.

Территориальные рамки исследования. Ядром Золотой Орды являлся степной пояс Восточной Европы: североказахстанские, прикаспийские, причерноморские степи, известные средневековым восточным авторам под общим названием Дешт-и-Кипчак. На западе территория Улуса Джучи ограничивалась течением Дуная до Южных Карпат. На северо-западе граница проходила в среднем течении Прута, Днестра и Южного Буга. На севере граница очерчивалась по линии исток Дона - устье Суры -Волга возле устья Ветлуги - средняя Вятка - средняя Кама. Точных сведений о северо-восточных и восточных границах Улуса Джучи не сохранилось. Однако известно, что во владении Джучидов находились Южный Урал, земли до Иртыша и Чулымана, предгорий Алтая и оз. Балхаш. На юго-востоке граница тянулась от оз. Балхаш до среднего течения Сырда-рьи, а затем на запад к Каспийскому морю. Между Каспийским и Черным морями во владениях Золотой Орды находились предгорья Кавказа, а на юго-западе рубежом служили побережья Азовского и Черного морей.

Целью настоящей диссертационной работы является исследование роли религиозного фактора в политической жизни Улуса Джучи. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

' Шевченко М. Как строятся отношения между православием и исламом в России (Интервью с Митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом (Гундяе-вым)) // НГ - Религия. 2ООО. 26 апреля. URL: http://www.ng.ru/ng_religii/2000-04-26/l_re!ations.html (дата обращения 06.05.14)

1. Рассмотреть значение традиционных монгольских верований и, в частности, культа Неба в контексте политической культуры Монгольской империи XIII в.

2. Выявить роль сакральных мотивов имперской идеологии в политической жизни Золотой Орды.

3. Исследовать влияние ислама на внутреннюю и внешнюю политику Улуса Джучи.

4. Выявить роль буддийского учения во внутренней и внешней политике ордынских ханов.

5. Рассмотреть значение христианского фактора в политической жизни Золотой орды.

Методологическая основа исследования. Исследование проводилось в соответствии с принципами историзма, объективности и комплексности. Отбор фактического материала, его обработка и изложение осуществлялись посредством проблемно-хронологического, историко-сравни-тельного и историко-ретроспективного подходов. Был применен комплексный анализ широкого круга письменных источников разного происхождения. Пробелы в средневековых текстах, по возможности, восполнялись путем сравнения и интерполяции логически схожих аспектов. Рассматривая конкретные проблемы золотоордынской истории, мы стремились к помещению их в широкий контекст политических реалий, геополитики, межкультурного ценностного обмена. В связи с этим, мы концентрировались преимущественно на обобщении и выявлении общих тенденций.

Научная новизна работы. Диссертация посвящена теме, остающейся, несмотря на многолетнее обращение к ней отечественных и зарубежных специалистов, дискуссионной. Не решены окончательно вопросы о роли имперской идеологии в Золотой Орде, о роли ислама в политических процессах государства, а проблема буддизма вообще не получила еще должного освящения. Впрочем, следует признать, в последние годы работа в этом направлении (буддизм в Улусе Джучи) значительно активизировалась (см.: В.П. Костюков, В.П. Попов). Нами впервые была предпринята попытка выявления роли религиозного фактора, во всем его многообразии (тенгрианство, ислам, христианство, буддизм) и взаимовлиянии в политической жизни Золотой Орды. Проблеме религии в Золотой Орде неоднократно уделяли внимание наши предшественники, однако, как правило, в контексте социально-экономической, политической истории и культуры этого государства. Характерная особенность нашей работы - попытка взглянуть на политические процессы в Золотой Орде через призму религий, попавших в сферу влияния монголов; оценить значение идеологических конструкций в формировании условий для межгосударственных контактов в имперском пространстве и вне его пределов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В период межплеменной интеграции на рубеже ХП-ХШ вв. у монгольских племен в качестве государственной идеологии, на базе традиционных верований, сформировался культ Неба (Тенгри). Данный культ отвечал экспансионным устремлениям кочевой элиты и являлся важнейшим аспектом легитимации власти Чингисхана и его потомков. Шаманистское мировосприятие номадов, нашедшее выражение в имперском культе Тенгри, обусловило религиозную терпимость завоевателей, которая, наряду с монополией Чингизидов на власть и действием Великой Ясы, являлась важнейшим принципом существования империи.

2. Золотая Орда, будучи изначально непосредственной частью империи, надолго сохранила имперскую модель государственного устройства. Высшей идейной ценностью для Джучидов и их монгольского окружения был культ Тенгри. Вплоть до 60-х гг. XIV в. ордынская элита оценивала свое право на власть и осознавала себя в рамках ценностной установки, сформированной на рубеже ХИ-ХШ вв. в степях нынешней Монголии.

3. Только во второй половине XIV в. тенгрианство утратило актуальность для Джучидов, так как в этот период Золотая Орда переживала тяжелейший кризис, сопровождавшийся чередой междоусобных столкновений. К тому же Чингизиды потеряли многие из завоеванных ранее территорий (перестали существовать государства монголов в Китае и Иране), а культ Тенгри являл собой, в первую очередь, именно общемонгольскую идейную конструкцию. Политические условия способствовали активному проникновению в культуру Улуса Джучи исламских духовных ценностей.

4. Распространение ислама в Улусе Джучи шло в двух плоскостях. На бытовом уровне, где немаловажную роль играла миссионерская деятельность среднеазиатских суфийских братств, и на высшем политическом уровне, что было обусловлено, в частности, отсутствием в обществе иной интегрирующей идеологии.

5. Ислам не вытеснил полностью традиционных монгольских основ государственного устройства: веротерпимость, монополия Чингизидов на власть, действие Ясы. Новая религия распространялась в достаточно толерантной форме - проповеди суфиев; преобладание последователей хана-фитского мазхаба.

6. В Золотой Орде во второй половине XIII в. стремления заручиться поддержкой Тулуидов сопровождались акциями, демонстрирующими лояльность буддизму, так как при дворе Великого хана Хубилая, в государстве Юань, и Хулагуидов, правителей Ирана, ламаизм превратился в мощную влиятельную силу.

7. После смерти Великого хана Хубилая, ориентировавшегося в своих религиозных устремлениях на ламаизм, и объявления Газан-ханом ис-

лама официальной религией в Иране, для Джучидов ориентация на буддизм потеряла актуальность. К тому же, в первой половине XIV в. хан Узбек объявил ислам государственной религией в Золотой Орде. Тем не менее, ориентация Узбека и его приемников на мусульман не привела к порче отношений с правителями Юань, с которыми поддерживались дружественные отношения вплоть до падения монгольской династии в Китае.

8. Христианский фактор в политической жизни монгольских государств не представлял собой единой силы. Христиане в Монгольской империи были представлены разрозненными группами с серьезными этнокон-фессиональными различиями. Если представители восточных ветвей христианства уже на ранней стадии становления империи оказались включенными в государственный аппарат, то христиане Запада являли собой стороннюю наблюдающую силу. Непосредственно в Улусе Джучи несториан-ская партия оказывала некоторое влияние на политику лишь незначительный период времени - в годы краткосрочного правления Сартака. Позже, на протяжении XIII-XV вв., Джучиды продолжали использовать интеллектуальный или экономический потенциал, который мог предложить христианский мир, но влияние последнего на политику было сведено к минимуму.

Практическая значимость работы. Материалы настоящего диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке лекционных курсов и семинарских занятий в высших и средних учебных заведениях; при написании обобщающих научных и научно-популярных работ по истории Золотой Орды, истории Руси средневекового периода, религиоведению; при составлении музейных экспозиций.

Апробация работы. Положения и выводы исследования неоднократно излагались на научных конференциях Института истории и международных отношений Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского (56-я научная конференция студентов и аспирантов «Новый век: человек, общество, история глазами молодых», 19-21 апреля 2013 г.), Саратовского областного краеведческого музея (Круглый стол в рамках проекта «Один день из жизни средневекового города», 8-9 сентября 2012 г.), Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова (XLII Урало-Поволжская археологическая конференция, февраль 2010 г.), Дагестанского государственного университета (XI Дзагуровские чтения «От Античности к Возрождению», г. Махачкала, 25 апреля 2012 г.).

В ходе работы над диссертацией в научных изданиях было опубликовано 10 статей, в том числе в изданиях из списка ВАК, отражающих главные выводы исследований.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, его методологическая база, формулируется научная новизна исследования и основные положения, выносимые на защиту, освещается практическая значимость работы, приводятся сведения об апробации результатов исследования.

Первая глава. Источники и литература

Параграф 1 «Историография вопроса» представляет собой историографический очерк, в котором освещается история изучения тенгрианства, ислама, буддизма и христианства в истории Золотой Орды.

Попытки разобраться в сущности религии монголов XIII в. ученые начали предпринимать достаточно давно. Так, специальные исследования в этой области одними из первых проводили отечественные историки Д. Банзаров и Н.И. Веселовский, но существенным минусом их работ была узость источниковой базы. В XX в. (особенно во 2-й половине) тема получила более широкое распространение. Для обозначения мировоззренческой системы средневековых кочевников было введено понятие тенгриан-ство, выражающее комплекс представлений связанный с культом Тенгри (Неба). Этот культурно-политический феномен тюрко-монгольского мира обстоятельно рассматривался в работах таких исследователей как Ж.-П. Ру, Г.В. Вернадский, Г.Р. Галданова, Т.Д. Скрынникова, П.Б. Коновалов, Ю.И. Дробышев, М.В. Тендрякова, Т.С. Жумаганбетов, Н.В. Абаев, Ш. Вира, С.Г. Кляшторный, В.В. Трепавлов, Н.Н. Крадин, JI.H. Гумилев,

A.Б. Малышев, А.Г. Юрченко, Н.Г Аюпов, Б.Д. Кокумбаева, И.А. Хали-паева и др.

Важной вехой в осмыслении сущности культа Тенгри было его разделение, предложенное Ж.-П. Ру, на две ипостаси: народная религия и государственная идеология, которая обретает явственные черты в периоды межплеменной интеграции2, как это было у монголов периода империи.

Проблеме проявления имперской идеологии в жизни Золотой Орды ученые уделяли меньше внимания. Здесь следует выделить концепцию

B.П. Юдина, по мнению которого в Улусе Джучи сложилась особая мировоззренческая система, базирующаяся на понятиях традиционного осмысления структуры человеческого общества и дополненная элементами тюрко-монгольского шаманизма. Центральное место в этой системе, названной «чингисизм», было отведено фигуре Чингисхана3. С критикой

2 RouxJ.-P. La religion des Turcs de l'Orkhon des VII-е et VIII-e siècles // Revue de l'Histoire des Religions. 1962. Vol. 161. № 1,2.

Юдин В.П. Орды: Белая, Синяя, Серая, Золотая... // Утемиш-хаджи. Чингис-наме. Алма-Ата, 1992. С. 16-21.

и дополнениями в адрес этой гипотезы выступили И.Л. Измайлов4 и Р.Ю. Почекаев5.

Теме ислама в истории Золотой Орды ученые уделяли достаточно пристальное внимание. В XIX в. в отечественной историографии преобладали два взгляда на проблему. Первый, прослеживающийся в работах И.Н. Березина6 и Г.С. Саблукова7, сводится к тому, что ислам имел поверхностное распространение лишь в среде аристократии и не коснулся рядовых номадов. В свою очередь, татарская интеллигенция стремилась доказать непрерывность существования в Поволжье исламской цивилизации со времен Волжской Булгарии. Эти взгляды изложены в трудах Ш. Марджани8, Р. Фахретдина9, Г. Ахмерова10, Г. Исхаки", Г. Баттала12, Г.С. Губайдуллина13.

Среди исследователей рубежа Х1Х-ХХ в. особо выделим В.В. Бартольда14, чьи изыскания в области истории мусульманского востока по сей день не теряют актуальности.

Некоторые аспекты распространения ислама в контексте политической истории Золотой Орды были рассмотрены в обстоятельных трудах Б.Д. Грекова и А.Ю. Якубовского15, М.Г. Сафаргалиева16. Колоссальную

4 Измайлов И.Л. Ислам и язычество в Улусе Джучи: проблемы историографии и источниковедения // Нижнее Поволжье и Исламская Республика Иран: исторические, культурные, политические и экономические связи. Саратов, 2004. С. 61-62; Исхаков Д.М., Измайлов ИЛ. Этнополитическая история татар VI - первой четверти XV века. Казань, 2000. С. 99-100.

5 Почекаев Р.Ю. Роль «чингисизма» в политико-правовом развитии тюрко-монгольских государств ХШ-ХУ вв. (историко-правовой комментарий к концепции В.П. Юдина) // Восточная Европа в древности и средневековье. XXIII чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. Ранние государства Европы и Азии: проблемы политогенеза. Москва, 19-21 апреля 2011 г. М., 2011. С. 232-236.

6 Березин И.Н. Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева // Труды Восточного Отделения Императорского Русского Археологического общества. Т. 8. 1864.

7 Саблуков Г.С. Очерк внутреннего состояния Кыпчакского царства. Казань, 1895; Он же. Остатки древности в с. Усть-Набережном У веке Саратовской губернии и уезда. Археологический очерк // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Т. 3. Казань, 1882. С. 322.

8 Марджани Ш. Очерк истории Болгарского и Казанского царств // Труды IV археологического съезда. Казань, 1884.

9 Фахретдин Р. Ханы Золотой Орды. Казань, 1996.

10 Ахмеров Г. Избранные труды. Казань, 1998.

" Исхаки Г. Идель-Урал. Казань, 1991.

12 Баттал Г. Казан тюркилэре. Казань, 1996.

13 Губайдулпин Г.С. Из прошлого татар // Материалы по изучению Татарстана. Вып. 2. Казань, 1925. С. 71-111.

14 Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии // Сочинения. Т. 5. М., 1964.

15 Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М., Л., 1950.

16 Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960.

работу по изучению истории и материальной культуры Золотой Орды провел Г.А. Федоров-Давыдов17.

Следует указать, что изучение погребальной обрядности золотоор-дынских могильников, внесшее определенную ясность в изучение проблемы исламизации, так же связано с именами таких археологов, как Л.Т. Яблонский18, Л.Ф. Недашковский19, А.И. Ракушин20, Д.В. Кутуков21, Л.В. Яворская22, Д.В. Васильев23 и др.

Ислам в Улусе Джучи стал темой специального исследования М.А. Усманова . На основании ханских ярлыков он изучил состав и иерархию мусульманского духовенства в государстве, а кроме того, выделил три этапа исламизации. Американский востоковед Д. Де Виз, изучивший проявления доисламских верований в эпосе кочевников кипчакских степей, продемонстрировал сложность, с которой ислам проникал в культуру номадов, сопряженную с переосмыслением языческих представлений . С критикой выводов Д. Де Виза выступил, в частности, Ю. Шамильоглу, указавший на узость источниковой базы исследователя26.

Распространению ислама в золотоордынских землях в известной степени способствовали проповеди суфиев. Изучение суфизма в отечественной исторической науке на начальном этапе (Х1Х-начало XX вв.) связано с име-

17 Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966; Он же. Общественный строй Золотой Орды. M., 1973.

"Яблонский Л.Т. Мусульманский некрополь Водянского городища // Советская археология. 1980. №1.

15 Недашковский Л.Ф. Золотоордынские города Нижнего Поволжья и их округа М., 2010.

20 Ракушин А.И. Мусульманство у золотоордынских кочевников Нижнего Поволжья в XIII-X1V вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Саратов, 1998.

21 Кутуков Д.В. Структура погребальных памятников золотоордынского времени Нижнего Поволжья // Археология Волго-Уральского региона в эпоху раннего железного времени и средневековья. Волгоград, 1999.

22 Яворская Л.В. Особенности погребального обряда в некрополях окрестностей Царевского городища (опыт статистической обработки) // Археология Волго-Уральского региона в эпоху раннего железного времени и средневековья. Волгоград, 1999.

Васильев Д.В. Ислам в Золотой Орде: Историко-археологическое исследование. Астрахань, 2007.

Усманов М.А. Жалованные акты Джучиева Улуса XV-XVI вв. Казань, 1979. С. 211-213; Он же. Мусульманское духовенство в ханствах Джучиева Улуса в X1V-XVI вв. (поданным жалованных ярлыков) // Бартольдовские чтения. 1982. М., 1982. С. 68-69.

De Weese D. Islamization and Native Religion in the Golden Horde: Baba Tukles and Conversion to Islam in Historical and Epic Tradition. Pennsylvania State University Press, 1994.

26 Schamiloglu U. The Islamic High Culture of the Golden Horde // Proceedings of the John D. Soper Commemorative Conference on the Culture Heritage of Central Asia. Columbia University, 2003.

нами П. Позднева, А.Е. Крымского, В.А. Жуковского, А.Э. Шмидта, К. Казанского и др. Весь накопленный в XIX - первой половине XX вв. исследовательский опыт по теме суфизма получил окончательное оформление в трудах Е.Э. Бертельса. В русле изучения мюридизма на Кавказе, в Казахстане и Средней Азии во второй половине XX в. работали М.А. Казембек, В.Ю. Гадаев, З.Д. Мугадиев, Ю.Т. Петрарш. Стоит упомянуть также таких ученых, как Дж.С. Тримингем, О.Ф. Акимушкин, A.A. Хисматулин, внесших значительный вклад изучение исламского мистицизма.

Вопросов, связанных с деятельностью суфийских братств в деле распространения ислама в Улусе Джучи, касались многие ученые, но, пожалуй, первым особое внимание уделил им А.И. Ракушин . Позже, в 2000 г. Г.Г. Галиахметова защитила диссертацию, посвященную непосредственно проблеме распространения суфизма в Золотой Орде28.

Особую нишу в религиозной жизни золотоордынского общества занимал буддизм. В XIX - начале XX вв. целая плеяда выдающихся ориенталистов заложила основы отечественной будцологии: П.И. Кафаров, В.П. Васильев, О.О. Розенберг, И.П. Минаев, A.M. Позднеев, С. Ольден-бург. Однако проблема буддизма в Золотой Орде в этот период практически не поднималась. Впрочем, Г.С. Саблуков считал, что исконной религией монголов, пришедших в XIII в. в Кипчакские степи, был буддизм, но эти идеи позже были подвергнуты справедливой критике, как несоответствующие историческим реалиям.

История тибетского буддизма и его роль в жизни Монгольской империи (XIII-XIV вв.) обстоятельно исследована в трудах Ю.Н. Рериха, М. Россаби, Ш. Бира, E.H. Кычанова, Ю.Н. Мельниченко и др. Лишь сравнительно недавно, с начала XXI в., исследователи стали уделять внимание проблеме буддизма в культурной и политической жизни джучидского государства. В этом направлении работали A.A. Курапов29; авторы труда «Религия в Золотой Орде»30, челябинский археолог В.П. Костюков31; А.Г. Юрченко32, В.П. Попов33.

27 Ракушин А.И. Мусульманство у золотоордынских кочевников Нижнего Поволжья в ХШ-Х1У вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Саратов, 1998.

Галиахметова Г.Г. Ислам в Золотой Орде: традиции религиозного опыта. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Казань, 2000.

29 Курапов А.А. Начальный этап истории буддизма на Нижней Волге // Астраханские краеведческие чтения. Вып. 1. Астрахань, 2009.

30 Малое Н.М., Малышев А.Б., Ракушин А.И. Религия в Золотой Орде. Саратов, 1998. С. 52-55.

31 Костюков В.П. Буддизм в культуре Золотой Орды // Тюркологический сборник 2007-2008: История и культура тюркских народов России и сопредельных стран. М., 2009.

32 Юрченко А.Г. Хан Узбек: Между империей и исламом (структуры повседнев-

ности). СПб., 2012. С. 289-298.

Изучение роли христианства в истории Монгольской империи получило развитие в работах многих иностранных и отечественных исследователей. Так, история несторианской церкви освящена в трудах европейцев П. Пельо, А.К. Мула, Э. Перро, японского исследователя П.И. Саеки, а также русских церковных историков A.A. Спасского, В.В. Болотова, A.B. Карташева и др. Тем не менее, названные исследователи, уделяя внимание Монгольской империи, практически не затрагивали темы нестори-анства в истории Улуса Джучи. Этот пробел был позже восполнен исследованиями В.В. Бартольда, И.П. Петрушевского, JI.H. Гумилева и т.д., показавших значительную роль несторианского компонента в религиозной палитре Золотой Орды.

Пристальное внимание отечественные ученые дореволюционного периода уделяли истории взаимоотношений РПЦ и ордынских властей. На этом поприще работали М.М. Щербатов, В. Рубан, Платон (Левшин), Н.М. Карамзин, П.М. Строев, И. Покровский, H.A. Соловьев, Филарет (Гумилевский), Е.Е. Голубинский и многие другие. Эти исследователи стремились определить место русского духовенства в контексте русско-ордынских отношений, выявить причины возникновения и исследовать историю существования Сарайской епархии, ответить на вопрос о мотивах, побуждавших монгольских правителей проявлять покровительственное отношение служителям церкви и т.д.

В советские годы историю РПЦ ордынского периода продолжили изучать М.Н. Покровский, М.Д. Приселков, И.У. Будовниц, В.В. Каргалов, A.C. Хорошев, А.И. Плигузов, A.JI. Хорошкевич, Р.Г. Скрынников и др. Советские историки справедливо видели в покровительстве РПЦ со стороны монголов идеологический инструмент, связанный со стремлением придать своей власти в глазах православных подданных легитимный характер. Некоторые историки были склонны обвинять церковь в том, что она отвернулась от народа, стремясь свести к минимуму освободительную борьбу и преподнося власть ордынских ханов как благо исключительно ради своих корыстных интересов.

Проблема взаимоотношений католиков и ордынских властей впервые была затронута в трудах западных исследователей: Д.Л. Мосгейм, П. Псльо, Г. Соранцо, Р.Дж. Лоерентз, К. Давсон, Дж. Ричард, Г. Федальто, А. Ван ден Вингер. Проблему католического миссионерства в Золотой Ор-

Попов В.П. К вопросу о распространении буддизма на территории Улуса Джучи // Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Казань, 2011. С. 247-249; Он же. К вопросу об обоснованности выделения признаков буддийской погребальной практики в захоронениях золотоордынского времени // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 10. Саратов, 2013. С. 434-438.

де в отечественной историографии впервые рассмотрел Н.Ф. Красносель-цев34. Позже, на протяжении XX в. исследователи не раз обращались к этой теме (Е.С. Зевакин, H.A. Панченко, В.Т. Пашуто, БЛ. Рамм, Г.А. Федоров-Давыдов и др.).

Стоит упомянуть, что некоторыми исследователями поднимались вопросы истории армяно-григорианской церкви в период монгольского владычества (П. Кеппен, Архимадрит Гавриил Айвазовский, Ю.А. Кула-ковский, АЛ. Якобсон).

В 2000 г. А. Б. Малышев защитил диссертацию по теме «Христианство в истории Золотой Орды», что стало первым обобщающим трудом по данной теме, в котором всесторонне рассматривается роль христианских конфессий в жизни Улуса Джучи35.

В общем, следует отметить, что в современной историографии еще не решен вопрос, связанный с выявлением доминирующих факторов в процессах образования кочевых держав и определении векторов их политической деятельности36. Специальных комплексных исследований о роли религиозного фактора в политической жизни Золотой Орды не проводилось. Как правило, исследователи касались каких-либо определенных аспектов религиозной жизни Улуса Джучи в контексте основных проблем своих работ: политическая история, материальная культура государства и т.д.

Во 2 параграфе «Источники» дается характеристика источниковой базы исследования. Материалы, использованные нами, были классифицированы согласно политической и этнокультурной принадлежности авторов.

Монгольские источники представлены рядом летописей, среди которых наиболее важна для нас «Тайная история», известная более как «Сокровенное сказание»37. Составленная непосредственно в метрополии в середине XIII в., эта хроника является официальным изложением истории становления Монгольской империи и позволяет взглянуть глазами монгольской элиты XIII в. на политические, этнокультурные, идеологические процессы, активизировавшиеся с началом межплеменной консолидации и, позже, внешней экспансии.

34 Красносельцев Н.Ф. Западные миссии против татар-язычников и особенно против татар-мухамедан. Казань, 1872.

35 Малышев А.Б. Христианство в истории Золотой Орды. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Саратов, 2000.

36 Шаиаамов А.Р. Социальная история номаднзма. Проблемы изучения и оценки исторического развития кочевых обществ. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Казань, 2009. С. 23-24.

37 Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. под названием Моп^о1-ип ЬЧгисаюЬауап. Юань Чао Би Ши. Монгольский обыденный изборник. М., Л., 1941.

Кроме того, нами привлекались некоторые поздние монгольские летописи38 и обрядовые тексты39. Однако их слабой стороной является переработка материалов в соответствии с традициями буддийской историографии.

Другим, незначительным по объему, но бесспорно важным аутентичным монгольским источником XIII-XIV в. являются пайцзы (своего рода знаки отличия, фиксирующие полномочия владельцев). Известные современной науке пайцзы условно можно разделить на две категории: выданные от имени либо великих ханов40, либо джучидских правителей41. В одном ряду с пайцзами по значимости стоят ярлыки золотоордынских правителей42.

Китайские путешественники одними из первых описали быт, социальный уклад, политическую и религиозную ситуацию у монголов XIII в.

38 Жаыцарано Ц. Монгольские летописи XVII века. М., Л., 1936; Шастина H.H. Алтан Тобчи (Золотое сказание). М., 1973; Чингисиана: свод свидетельств современников / Пе|>., сост., и коммент. А. Мелехина. М., 2009.

3 Поппе H.H. Описание монгольских «шаманских» рукописей Института востоковедения // Записки Института востоковедения АН СССР. Т. 1. Л., 1932.

40 Григорьев В.В. Монгольская надпись времени Монкэ-хана // Журнал Министерства Внутренних Дел. Ч. 16, кн. 11, М., 1846. С. 126-149; Савельев П.С. Монгольское пайзе, найденное в Забайкальской области // Труды Восточного Отделения Императорского Русского Археологического Общества. 4.2. СПб, 1856. С. 161-165; Шмидт Я.И. Монгольская квадратная надпись, из монгольского владычества // Библиотека для чтения (Журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод). Т. 79. СПб., 1846. С. 3-4.

41 Позднеев A.M. Лекции по истории монгольской литературы. СПб., 1897. С. 124-127, 178; Спицын A.A. Татарские байсы // Известия Императорской археологической комиссии. Вып. 29. СПб., 1909. С. 135-136; Мальм В.А. Пайцза из Симферопольского клада// Средневековая Русь. М., 1976. С. 71-74; БанзаровД. Разъяснение одной монгольской надписи на серебряной дощечке, найденной в Екатеринославской губернии в имении барона А. фон Штиглиц // Собрание сочинений. М., 1955. С. 127; Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М., Л., 1950. С. 139; Mongolian Monument sin Uighur-Mongolian Script (XIII-XIV Centuries). Introduction, transcription and bibliography. Taipei, Taiwan. 2006. P. 280; Munkuev N.Ts. A new Mongolian P'ai-tzu from Simferopol // Acta Orientalia Hungaricae. Tomus XXXI (2). Budapest, 1977. P. 185-215.

42 Оболенский M.A. Ярлык хана Золотой Орды Тохтамыша к польскому королю Ягайлу 1392-1393. Казань, 1850; Березин И.Н. Тарханные ярлыки Тохтамыша, Тимур-Кутлука, и Саадет-Гирея. Казань, 1851; Приселков М.Д. Ханские ярлыки Русским митрополитам. П., 1916; Григорьев А.П., Григорьев В.П. Ярлык Узбека венецианским купцам Азова: реконструкция содержания // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Вып. 13. Л., 1990. С. 81-82; Они же. Ярлык Джанибека от 1342 г. венецианским купцам Азова (Реконструкция содержания) // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Вып. 14. СПб., 1992. С. 48-49; Они же. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции: Источниковедческое исследование. СПб., 2002; Григорьев А.П. Сборник ханских ярлыков русским митрополитам. СПб., 2004.

Мы пользовались заметками таких китайских дипломатов как Пэн Да-я, который дополнил своими комментариями сочинение Сюй Тина43, и Чжао Хуна44 (первая половина XIII в.). История монгольской династии Юань в Китае (1271-1368 гг.) изложена в обширной хронике «Юань ши»45. Впрочем, сведения о Золотой Орде в этом источник часто недостоверны и обрывочны.

Гораздо более полно история Улуса Джучи освещена мусульманскими (арабскими, персидскими) авторами (сочинения Рашид ад-Дина, Ибн Баттуты, Ибн Арабшаха и многих других)46. Данная категория источников, ввиду своей разнородности (придворные хроники, отчеты путешественников, антимонгольские сочинения и т.д.), дает богатейший материал для исследований, всесторонне освещая жизнь Улуса Джучи.

Некоторые представления об исламском аспекте духовной культуры городов Улуса Джучи XIV в. можно почерпнуть в произведениях таких поэтов, как Кутб, Хорезми, Хисам Кятиб и Сайф-и Сараи. В их произведениях нашли отражение некоторые реалии золотоордынской политической жизни: война Тохтамыша с Тимуром (Сайф-и Сараи «Сухейль и Гульдур-сун»), пир при дворе родственника Джанибека Мохаммеда Ходжи (Хорезми «Мухаббат-наме», 1354 г.) и т.д.47

Материалы, оставленные представителями христианского мира, являются следующей объемной категорией источников. В 1230-е гт. венгерский монах-доминиканец Юлиан совершил два путешествия на восток в поисках «Великой Венгрии», в ходе которых собрал некоторую инфор-

43 «Краткие сведения о черных татарах» Пэн Да-я и Сюй Тина // Проблемы востоковедения. № 5.1960.

44 Мэн-да бэй-лу. («Полное описание монголо-татар»). М., 1975.

45 Бичурин Н.Я. История первых четырех ханов из дома Чингисова // История монголов. М, 2008; Чхао Чху-ченг. К вопросу о взаимоотношениях юаньских и золото-ордынских правителей (по данным китайских источников) // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань, 2001; Кычанов Е.И. Сведения из «Истории династии Юань» («Юань ши») о Золотой Орде // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань, 2001.

46 Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. СПб., 1884; Т. II. Л., 1941; Золотая Орда в источниках. Т.1. М„ 2003; История Золотой Орды: Сборник материалов. СПб., 2003; Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. I, кн. 1. М., Л., 1952; Т. I, кн. 2. М., Л., 1952; Т. II. М, Л., 1960; Т. III. М., Л., 1960; Кононова А.Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-гази, хана хивинского. М., 1958; Брун Ф. О дипломатических сношениях египетского султана Бибарса с золотоордынским ханом Берке // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 6. Одесса, 1867.

47 Поэзия Золотой Орды / пер. Р. Бухарева. М., 2005.

мацию о надвигающейся монгольской армии48. Уже в 1245 г. папа Иннокентий IV отправил к монголам дипломатическую миссию, возглавленную итальянским францисканцем Плано Карпини, составившим подробный отчет о своем путешествии49. В качестве переводчика в этом путешествии принимал участие польский монах-францисканец Бенедикт Поляк, также письменно зафиксировавший свой опыт посещения Монгольской империи50. В конце 1240-х - начале 1250-х. гг. французский король Людовик IX направил к монголам несколько дипломатических миссий, которые возглавляли поочередно Андре де Лонжюмо5' и Гильом де Рубрук52. Миссии не увенчались успехом, однако, в своих отчетах путешественники передали множество интересных сведений.

Очень скоро интеллектуальные круги Европы начинают предпринимать попытки осмысления накопленной о монголах информации. Отметим здесь «Большое сочинение» Роджэра Бэкона (ок. 1214-1292 гг.), в котором представлена классификация мировых религиозных учений, где мировоззрение монголов вынесено в самостоятельную категорию53. Некоторая информация о монголах и мифологии, окружавшей фигуру Чингисхана, содержится в жизнеописании Людовика IX Святого, принадлежащем перу Жана де Жуанвиля (1223-1317 гг.)54 и других европейских хронистов.

В 70-90-е гг. XIII в. совершил путешествие на восток венецианский купец Марко Поло (ок. 1254-1324 гг.). Его «Книга о разнообразии мира» содержит уникальные материалы по истории Монгольской империи55.

48 Юргевич В.Н. Рассказ римско-католического миссионера доминиканца Юлиана, о путешествии в страну приволжских венгерцев, совершенном перед 1235 годом и письма папы Венедикта XII к Хану Узбеку, его жене Тайдолю и сыну Джанибеку, в 1340 году // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 5. Одесса, 1863. С. 1000-1002; Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров ХШ-Х1У вв. о татарах и восточной Европе // Исторический архив. № 3. М.-Л., 1940. С. 71-76; Доминиканец Юлиан о Монголо-Татарии // Альманах «Арабески истории». Вып. 5-6. Каспийский транзит. С. 21-33.

Джиованни дель План Карпини. История Монгалов // Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957.

«История Тартар» брата Ц. де Бридиа // Христианский мир и Великая Монгольская империя. Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб., 2002.

После Марко Поло. Путешествия западных чужеземцев в страны трех Индий. М., 1968. С. 4-128.

Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны // Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957.

53 Английские средневековые источники Х1-ХШ вв. М., 1979.

Жуанвиль Жан де. Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика / Пер. со старофранц. Цыбулько Г.Ф., под ред. Карачинского А.Ю., научный редактор перевода Мапинин Ю.П. СПб., 2012.

Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров...; Марко Поло. Книга Марко Поло. М., 1956; Путешествия в восточные страны. М., 1997.

В дальнейшем на протяжении XIV-XV вв. монгольские владения посещали многие католические миссионеры и торговцы, отчеты которых содержат информацию по географии, этнографии, истории и социальной, экономической, религиозной ситуации в регионе56.

Одним из интереснейших свидетельств распространения католицизма в Золотой Орде является «Codex Cumanicus» . На дипломатическом уровне распространение католицизма в Улусе Джучи сопровождалось перепиской между золотоордынскими правителями и папской курией58.

Отдельного внимания заслуживают сочинения средневековых армянских авторов. Этот круг источников содержит богатый материал по истории взаимоотношений завоевателей с различными христианскими церковными организациями59. Информация о деятельности греческой православной церкви на подвластных монголам землях и об отношениях последних с Византией содержится в работах греческих историков XIII-XIV вв.60

Ценным источником по истории Золотой Орды и Руси монгольского периода являются русские летописи. В них содержится обширный фактический материал о взаимоотношениях русского духовенства и джучидских правителей; освящаются вопросы существования православной епархии в Сарае и эволюции осмысления легитимности монгольской власти. Нами были привлечены следующие своды: Суздальская летопись (вторая половина XIV в.); Московский летописный свод (кон. XV в.); Симеоновская летопись (XVI в.); Никоновская (Патриаршая) летопись (XVI в.); а так же Казанская (XVI в.), Типографская (XVI в.) и Пискаревская (XVII в.) летописи61.

56 Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров... С. 71-112; Иосафат Бар-баро. Путешествие в Тану // Альманах «Арабески истории». Вып. 5-6. Каспийский транзит. Т. 2. С. 125-180; Скрижинская Е.Ч. История жизни Иосафата Барбаро // Альманах «Арабески истории». Вып. 5-6. Каспийский транзит. Т. 2. С. 181-203; Флорентиец Джованни Мариньолли в Монголии (1338-1353 гг.) И Альманах «Арабески истории». Вып. 5-6. Каспийский транзит. Т. 1. С. 142-158.

57 Гаркавец А.Н. Кыпчакское письменное наследие. Т. 11. Памятники духовной культуры караимов, куманов-половцев и армяно-кипчаков. Алматы, 2007. С.65-120.

8 Юргевич В.Н. Рассказ римско-католического миссионера доминиканца Юлиана.... С. 1002-1006; Майоров А. Письмо римского папы Иннокентия IV золотоордынско-му удельному правителю Сартаку // Гасырларавазы - Эхо веков. 2012. № 1/2. С. 21-22.

59 Патканов К.П. История монголов инока Магакии. СПб., 1871; Он же. История монголов по армянским источникам. СПб., 1874; Киракос Гандзакеци. История Армении / Пер. с др.-арм., предисл. и коммент. Л.А. Ханларян. М., 1976; Гачастян А.Г. Армянские источники о монголах. М., 1962.

60 Георгия Пахимера история о Михаиле и Андронике Палеологах. Т. 1. Царствование Михаила Папеолога (1255-1282) // Византийские историки. СПб., 1862; Римская история Никифора Григоры, начинающаяся со взятия Константинополя Латинянами. Т. 1.1/ Византийские историки. СПб., 1862; Летопись великого логофета Георгия Акрополита // Византийские историки. СПБ., 1863.

61 ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Л., 1927; Т. 10. М., 1885; Т. 18. М., 2007; Т. 19. СПб., 1903; Т. 24. П., 1921; Т. 25. М., Л., 1949; Т. 34. М„ 1978.

Вторая глава. Традиционные монгольские верования и государственная идеология в политической жизни Монгольской империи и Золотой Орды

В 1 параграфе «Традиционные верования монголов и имперский культ Неба» исследуется идейный каркас Монгольской империи.

Преодолев на рубеже ХП-ХШ вв. период разложения родового строя, монгольское общество поднялось на новую ступень политического, социально-экономического и культурного развития. Этот процесс характеризовался межплеменным объединением, мощной экспансией и формированием политико-правовых и идеологических концепций, которые легли позже в основу государственности держав, возникших на осколках империи.

На базе монгольского обычного права было разработано имперское законодательство - Великая Яса, которая регулировала главные аспекты общественных отношений, дополняясь обычным правом покоренных народов и частными актами отдельных правителей. Среди законодательно закрепленных положений, действовавших повсеместно на территориях подвластных монголам, фигурировала религиозная терпимость, обусловленная, в первую очередь, рациональным подходом к управлению поликонфессиональным обществом.

В основу имперской идеологии и политической мифологии, окружившей фигуру Чингисхана, легли традиционные монгольские верования. Существовавший у монголов периода родового строя, как один из множества, культ Тенгри к началу XIII в. преобразовался в имперскую идеологию, отвечающую глобальным интересам завоевателей. По сути, тенгриан-ство подводило идейную базу под монополию Чингизидов на власть и позволяло обосновать претензии на мировое господство.

Тенгрианство не развилось в государственную религию, обязательную для всех подданных. Оно не знало священного писания, сословия священнослужителей и системы институтов. На бытовом уровне потребности монголов, как рядовых номадов, так и высшей политической элиты, продолжали обслуживать шаманы.

Особо отметим, что в этот период монголы уже не были просто язычниками или шаманистами. Шаманизм в чистом виде не мог удовлетворить духовных потребностей завоевателей. Им нужна была сверхидея, государственная идеология.

Глава империи стал «верховным жрецом», носителем высшей духовной силы, посредником между Небом и социумом. Впрочем, этот статус Чингисхан сохранил и после смерти в виде культа сульдэ («души», «гения-хранителя»), воплощенного в разного рода объектах (чаще всего в знамени). Эти идеи позже использовались его потомками, в частности правителями Золотой Орды, для усиления легитимности собственной власти.

«Сокровенное сказание» — официальная монгольская хроника - содержит ретроспективное описание рождения Бодончара, непосредственного предка Чингисхана. Мать Бодончара, Алан-Гоа зачала сына от света, проникающего по ночам в ее чрево. Этот сюжет в монгольской традиции был одним из наиболее разработанных. Он встречается в сборнике летописей Рашид ад-Дина, в династийной хронике «Юань ши» и даже в поздних монгольских летописях, где род Чингисхана, под влиянием буддизма, возводится к хану Махасаммата из рода Шакьямуни. В период империи эта легенда проецировалась на рождение самого Чингисхана, что зафиксировал армянский историк Киракос Ганзакеци.

Культ Неба для монголов эпохи империи стал национальной идеей, тесно сопряженной со стремлением к светской власти и определяющей вектор этнополитического сознания.

Данная ситуация привела к закономерным следствиям в плане религиозной политики Чингизидов. С одной стороны, завоеватели не приняли ни одной из известных им мировых религий. Это при условии, что уже в начале XIII в. монголы были достаточно хорошо знакомы с христианством, буддизмом и исламом. С другой стороны, они не стремились навязать свою идеологию покоренным народам, так как, во-первых, тенгрианство не было религией, в привычном понимании этого слова: никаких благ зависимым группам населения, кроме идейного обоснования подчиненности (опять-таки понятного лишь монголам), оно не сулило; во-вторых, в восприятии монголов религиозные учения завоеванных обществ не представляли конкуренции Тенгри.

Освобождая духовенство покоренных стран от повинностей, монголы, сознательно или, быть может, неосознанно, преследовали несколько целей. Во-первых, так они предупреждали возможные волнения в народе. Во-вторых, не исключено, что в силу шаманских воззрений, монголы во всех священнослужителях видели потенциальную угрозу, так как признавали мощь чужих божеств. В-третьих, духовенству покоренных стран предписывалось возносить молитвы за монгольских ханов, что стоит понимать как концентрацию в одной точке (фигура правителя) всех возможных духовных потенций.

Монгольские официальные документы периода империи открывались схожей формулой, апеллирующей к сакральной субстанции: «Mбngke и^п-ут кисйп-(1иг / Уеке вии 1аН-ут и^еп-с1иг», что может быть переведено как «Силою вечного Неба / Покровительством великой харизмы».

Во 2 параграфе «Роль сакральных мотивов имперской идеологии в политической жизни Золотой Орды» рассматриваются проявления и влияние культа Тенгри в политике джучидского государства.

Идейный каркас раннемонгольского государства продолжал функционировать в улусах и после их обособления. Легитимность своей власти

ордынские правящие круги продолжали оценивать с позиций тенгрианства вплоть до времени «великой замятии» (1360-1380-е гг.). К такому выводу мы пришли в результате анализа писем, пайцз, ярлыков, изданных от имени великих и золотоордынских ханов. Именно в этих документах нашел первоочередное выражение имперский культ Неба, на которое указывалось как на источник власти.

Письмо Бату Угедею (1230-1240-е гг.); ярлык Менгу-Тимура митрополиту Кириллу (1267 г.); ярлыки Узбека (1332 г.) и Джанибека (1342 г.) венецианским торговцам; ярлык Бердибека митрополиту Алексию (1357 г.); пайцзы Токты (1291-1312 гг.), Узбека (1312-1341 гг.), Кельдибека (13611362 гг.) и Абдуллаха (1361-1370 гг.) — эти документы открываются формулой, являющейся аппеляцией к силе Тенгри («Силою Вечного Неба» в русском переводе). Джучиды ясно осознавали преемственность идеологических традиций и легитимность своей власти оценивали в рамках ценностной системы, оформившейся в эпоху Чингисхана. Об этом свидетельствуют и символика изображений на джучидских пайцзах, которая уходит корнями к имперской политической мифологии начала XIII в., и установка статуи Чингисхана, олицетворяющей его сульдэ, при дворе ордынского правителя.

Такая ситуация в Улусе Джучи сохранялась на протяжении более ста лет. Однако ряд факторов обусловил смещение ценностных ориентиров политической элиты. Во-первых, монгольский компонент в этнической палитре Золотой Орды не являлся доминирующим. Во-вторых, к середине XIV в. Чингизиды начали терять завоеванные земли. Прекратили свое существование монгольские государства в Китае (1368 г.) и Иране (13301350-е гг.). В-третьих, Золотая Орда в 1360-1370-х гг. переживала тяжелейший кризис, сопровождавшийся бесконечной чередой междоусобных столкновений. И, наконец, в-четвертых, в Улусе Джучи регулярно продолжались межкультурные контакты, обусловившие подспудный обмен ценностями и, как следствие, предопределившие синкретичный облик культуры государства. В этих условиях идейная основа империи периода Чингисхана не могла долго сохранять первоначальный облик: культ Тенгри размывался, терял актуальность. В политическом самосознании Джу-чидов обозначились новые духовные ориентиры. Ярлыки и письма Тохта-мыша (1380-1395 гг.) уже не содержат указаний на силу «Вечного Неба», наоборот - выполнены в исламском ключе.

Третья глава. Мировые религии в политической жизни Улуса Джучи

Параграф 1 «Исламский фактор» посвящен проблеме исламизации Золотой Орды. Ислам здесь рассматривается в контексте политической жизни государства.

В ходе монгольских завоеваний общими политическими границами в Золотой Орде оказались объединены такие ранее обособленные друг от

друга регионы, как лесостепи и леса севера, населенные славянами, финно-уграми и тюрками; кипчакские степи, традиционно заселенные различными группами тюркоязычных скотоводов; а также Средняя Азия, Кавказ, Крым, Сибирь. Многие из названных регионов общие границы обрели впервые только при монголах. Для успешного развития государства требовалось не только политическое объединение областей, но и духовное.

Отсутствие идеологии, которая сплотила бы в единый этнополитиче-ский организм пестрое население Золотой Орды, стало важным условием быстрого распространения ислама. Здесь сыграли роль еще и такие факторы, как включение Хорезма и Волжской Булгарии - видных мусульманских центров - в состав Улуса Джучи, обслуживание Великого шелкового пути и тесные дружественные контакты с арабским миром.

В первой половине XIV в. при хане Узбеке, ислам в Золотой Орде официально получил статус государственной религии. Тем не менее, Джу-чиды еще несколько десятилетий после реформы продолжали позиционировать себя как наследников ранней имперской идеологии - тенгрианства. Кроме того, даже в XV в., как сообщают источники (Иосафат Барбаро, Ибн Арабшах и др.), среди ордынского населения доисламские традиции и верования не утратили своего значения. Но, все же, нельзя отрицать, что при Узбеке ислам занял в Улусе Джучи беспрецедентно высокие позиции. Об этом свидетельствуют многие факты: один из очевидных - значительное увеличение в кочевнических курганах погребений, совершенных в согласии с мусульманскими канонами.

Распространение мусульманства в Золотой Орде не сопровождалось угасанием монгольского принципа веротерпимости. С одной стороны это было связано с тем, что ислам не успел до распада Улуса Джучи пустить здесь настолько мощные корни. Приверженность этому учению не стала рассматриваться как обязательный признак верности государству и властям, что означало бы окончательный крах раннеимперских традиций. С другой стороны, формам, посредством которых ислам проникал в Золотую Орду, была свойственна гибкость и терпимое отношение к неисламским ценностям.

Прежде всего, среди мусульман джучидского государства преобладали сунниты ханафитского мазхаба. В центре учения Абу Ханифы находилась концепция «ирджа» (отказ от однозначных суждений) и такой метод поиска правовых решений как «истихсан», обосновывающий отказ от «кийас'а» (суждение по аналогии из Корана или Хадисов), следствием чего являлась возможность вариативности решений судей, согласующаяся с конкретными условиями места и времени. Кроме того, главными посредниками между традиционным исламом и ордынским обществом выступали среднеазиатские суфии: Берке принял ислам от суфийского шейха Сайфет-дина ал-Бахарзи; Туда-Менгу демонстрировал увлечение суфизмом, повлекшее отказ от престола; суфии присутствовали в окружении и других

джучидов (Узбек, Азиз-хан и т.д.). Миссионерская деятельность в суфизме, как известно, характеризуется способностью к принятию местных идей и традиций и помещению их в контекст исламской культуры, что способствовало развитию культурно-религиозного синкретизма.

В XIII в. монополия Чингизидов на власть обосновывалась посредством культов Тенгри и Чингисхана. В Золотой Орде, в силу названных выше причин, в эту сферу проникли исламские духовные ценности, что особенно ярко начало проявляться на рубеже Х1У-ХУ вв.: апеллирование к мусульманским духовным иерархам при интронизациях и принятии политических решений; браки Чингизидов и отпрысков авторитетных мусульманских фамилий; объявление причиной тех или иных действий защиту интересов ислама.

В конце XIV в. в ярлыках ордынских ханов начинают фигурировать мусульманские судьи - кадии, что свидетельствует о приоритетном положении исламской общины. Однако шариат не успел в Улусе Джучи стать основным источником правотворческой деятельности. Отдельные этно-конфессиональные общности руководствовались собственными принципами судопроизводства. К примеру, в XIV в. пост консула итальянских черноморских торговых колоний по своему статусу приравнивался к должности кадия.

Часто религия выступает инструментом для достижения конкретных политических целей. Один из методов решения актуальных государственных задач - война, целесообразность которой может быть представлена в свете защиты религиозных ценностей. Широко известно многолетнее противостояние Джучидов и Хулагуидов, начавшееся еще при Берке, практически сразу после завершения ближневосточного похода. Роль религиозного фактора, согласно сообщениям средневековых историков, была в этой борьбе чрезвычайно велика. Арабские авторы ХШ-ХУ в. (ан-Нувейри, Ибн Халдун, ал-Омари, Ибн абд-аз-Захыр и др.) преподносят ранний этап противостояния как религиозную войну благочестивого мусульманина Берке против язычника Хулагу. Тем не менее, при дворе Берке продолжали действовать предписания, вступающие в противоречие с исламским традициями, и, более того, имеющие точки соприкосновения с Великой Ясой Чингисхана, культом Тенгри и традиционными монгольскими верованиями (запрет на стирку в реке и т.д., как на действия способные вызвать гнев Неба). Очевидно, война велась из-за спорных территорий, а ислам выступал для Берке скорее ресурсом, обеспечивающим достижение конкретных целей (союз с Египтом), нежели фактором, мотивирующим его действия.

Во 2 параграфе «Буддийский фактор» исследуется роль буддизма в политике Джучидов.

Ислам в масштабе Улуса Джучи уже в XIII в. стал идеологическим инструментом и источником дополнительных духовных ценностей, компенсирующих недостаточный интеграционный потенциал тенгрианства. Однако в других монгольских государствах эту функцию во второй половине XIII в. выполнял буддизм.

В 1240-х гг. монголы вторглись в пределы Тибета. Между царевичем Годаном и иерархом тибетской школы Сакьяпа Гунга Гьялценом установилось прочное политическое сотрудничество. Следующий этап тибето-монгольских отношений был связан с именами Пагба-ламы и Хубилая. Последний, став великим ханом, в 1260-х гг. перенес столицу империи в Китай, основав династию Юань. Хубилай был объявлен перерождением бодхисатвы Манджушри и получил титул Чакравартина, обретя, таким образом, идейное обоснование власти в глазах буддийского населения. Церемонию интронизации проводил Пагба-лама. Буддизм тибетского толка (ламаизм) при дворе Хубилая занял позиции едва ли не государственной религии. Аналогичных высот буддисты добились при дворе Хулагуидов -владетелей Ирана. К слову заметим, что и в Иране, и в Китае правила одна ветвь Чингизидов - Тулуиды. Сохранив отчасти верность степным традициям, монгольская элита Китая и Ирана ориентировалась на тибетский буддизм, как на средство, позволяющее обособиться от культурного влияния подвластного населения. Кроме того, буддизм выступил культурным полем, в рамках которого происходило общение между представителями политической элиты монгольских государств.

В политической жизни Золотой Орды буддизм проявил себя именно в контексте джучидо-тулуидских отношений, до 1280-х гг. характеризовавшихся определенной напряженностью. После смерти Менгу-Тимура (1266-1282 гг.) золотоордынские правящие круги стали проявлять лояльность юаньскому двору. На этом поприще активно проявил себя могущественный темник Ногай, рассчитывавший, заручившись поддержкой Ту-луидов, упрочить свое положение в Улусе Джучи. Очевидно, по его инициативе был освобожден, плененный ранее, сын Хубилая Нумуган, а иль-хаиу Аргуну была направлена в качестве дара буддийская святыня (ша-риль) и не без вмешательства Ногая в 1291 г. ордынский трон занял Токта, чье окружение было представлено буддистами. Таким образом, Ногай продемонстрировал перед Тулуидами свою лояльность буддизму.

Но после того как в Китае скончался Хубилай (1294 г.) а в Иране к власти пришел Газан-хан (1295 г.), объявивший вскоре ислам государственной религией, ориентация на буддизм потеряла для Ногая актуальность. Он начал борьбу с Токтой, потерпев в результате поражение. В свою очередь, Токта продолжал проявлять лояльность юаньскому двору, о чем содержатся сведения в «Юань ши».

После смерти Токты, согласно данным «Чингис-наме» Утемиш-хаджи (XVI в.), буддийская партия осуществила попытку удержать власть в своих руках, но, как известно, победу одержал Узбек, опиравшийся на мусульманские круги государства. Тем не менее, вплоть до падения династии Юань (1368 г.) отношения Джучидов с великоханским двором развивались в русле, намеченном при Токте, о чем свидетельствует, в частности, практика выделения хуби (земельных наделов). Впрочем, буддизм на этом этапе уже не получил яркого выражения.

В 3 параграфе «Христианский фактор» рассматривается роль представителей многочисленных христианских конфессий в политической жизни Улуса Джучи.

Религиозная терпимость монголов позволяла представителям западно-христианского мира трактовать ее в свою пользу и прогнозировать скорое окончательное обращение великого хана и всей империи в христианство. Эти ожидания подогревались еще и тем обстоятельством, что среди монгольской элиты было немало христиан, правда, несторианского толка. Однако главной причиной подобных слухов было непонимание западными христианами имперской концепции тенгрианства. Христианский фактор, безусловно, присутствовал в политической и культурной жизни империи, но его положение было далеко от статуса господствующей идеологии.

В середине XIII в. в течение непродолжительного времени христианская партия имела влияние в Улусе Джучи. На эту категорию населения, очевидно, опирался Сартак. Христиане Золотой Орды выступали за единство империи и сохранение дружественных отношений с Тулуидами, так как поддерживали тесные связи с общинами христиан, находящихся под их властью. Но с приходом к власти Берке ситуация изменилась. Он начал борьбу с Хулагуидами и взял курс на обособление от великоханского двора. Влияние несторианской партии на политическую жизнь Джучидов в этот период времени было поколеблено.

Вообще, христиане, попавшие в поле монгольского политического влияния, не являли собой единой этнокультурной общности. Это были разрозненные группы, отличающиеся образом жизни, типом хозяйства, ценностными ориентирами и т.д. Кроме того, если восточные христиане еще в процессе образования империи были интегрированы в государственную структуру, то западные христиане выступали преимущественно в качестве внешней силы.

Монголы использовали интеллектуальный или экономический потенциал, который мог предложить христианский мир, но покровительство христианам было обусловлено прагматичными расчетами. Не стоит принимать на веру сообщения об искренней приверженности тех или иных монгольских ханов христианству. Монголы не отдавали предпочтения какой-либо одной религии в ущерб государственным устоям.

В заключении подводятся итоги диссертационной работы и формулируются выводы на основании проведенного исследования. В XIII в. на раннем этапе становления государства Чингисхана и завоевательных походов его преемников сакральные мотивы кочевнического мировоззрения, развившиеся в имперский культ Тенгри, послужили важным фактором сплочения монгольских племен и выступили главным источником обоснования их политической активности. Джучиды сохраняли приверженность установкам этой концепции до второй половины XIV в. несмотря на активное проникновение ислама в жизнь государства.

Духовный потенциал относительно небольшой группы завоевателей оказался явно недостаточным для функционирования политического аппарата Улуса Джучи. Пестрый этноконфессиональный состав этого государства, а также его включенность в международные отношения со странами, где были сильны многовековые традиции мировых религий, предопределили их значимость в политической жизни Золотой Орды.

Среди правителей Улуса Джучи и их ближайшего окружения, наряду с представителями традиционных верований, видное место занимали приверженцы ислама, буддизма и христианства. В средневековых текстах очень часто мотивами тех или иных политических действий правителей Улуса Джучи называются их религиозные убеждения, однако, анализ текстов, политической ситуации в регионе, а также причин и условий ряда исторических событий показывает, что Чингизиды вообще и Джучиды, в частности, руководствовались, в первую очередь, интересами государства и не превозносили религиозные ценности выше политических. Это был наиболее рациональный подход в условиях многонационального государства.

Здесь, в Улусе Джучи, не было центров распространения христианства или буддизма подобных Волжской Булгарии и Хорезму, имевших многовековую мусульманскую традицию. Золотая Орда испытала на себе колоссальное воздействие мусульманской культуры. Сам факт сближения с миром ислама оказал воздействие на выбор ориентиров, как во внешней политике, так и во внутригосударственных делах.

Важным фактором процветания Золотой Орды была торговля. Вместе с товарами ¡раницы этого государства постоянно пересекали носители разнообразных языков, культур, вероисповеданий и т.д. Такая открытость внешнему миру не могла не проявиться и на высшем политическом уровне. Правители Улуса Джучи поддерживали регулярные дипломатические связи со странами, отличающимися разнообразием в плане их политических культур, религиозных предпочтений, отношением друг к другу и Золотой Орде. Так или иначе, в этом диалоге присутствовали религиозные мотивы. Определяли ли они в полной мере политику ханов сказать сложно, однако, их активную включенность в политический процесс отрицать нельзя.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

I. Статьи, опубликованные в изданиях из Перечня ВАК Минобрнаукн РФ:

1. Шереметьев А. Г. Пентаграмма на джучидских монетах: связь официальной идеологии с бытовой магией // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия История. Международные отношения. -2012. - Т. 12. Вып. 3. -С. 79-83 (0,5 пл.)

2. Шереметьев А. Г. Религиозный фактор во внешней политике Золотой Орды при хане Берке // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия История. Международные отношения. - 2013. - Т. 13. Вып. 3. - С. 3-9 (0,6 пл.)

3. Шереметьев А. Г. Ислам и тенгрианство в политической жизни Улуса Джучи: смена духовных ориентиров (XIII-XIV вв.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Научно-теоретический и прикладной журнал. -Тамбов, 2014. -№ 5 (43). Ч. И. - С. 198-201 (0,5 пл.).

II. Статьи, опубликованные в других изданиях, материалах научных конференций:

4. Шереметьев А. Г. История изучения монгольских и золотоордынских пайцз в отечественной историографии (дореволюционный период) // Научные исследования студентов Саратовского государственного университета. - Саратов, 2010. - С. 100-103 (0,15 пл.)

5. Шереметьев А. Г. Монгольские и золотоордынские пайцзы, как предмет исследования в отечественной исторической науке / Малышев А. Б., Шереметьев А. Г. // Археология Восточно-Европейской степи. - Саратов, 2010. -Вып. 8. - С. 323-337 (0,6 пл.)

6. Шереметьев А. Г. Властная символика и «связь Небом» монгольских и золотоордынских знамен (к интерпретации изображений ira пайцзах) Н ВУЗы в археолого-этнографических исследованиях Урало-Поволжья: опыт, проблемы, перспективы. Материалы XLII Урало-Поволжской археологической студенческой конференции. - Кострома, 2010. - С. 247-249 (0,15 пл.).

7. Шереметьев А. Г. Личные статусные подвески с джучидскими тамгами: хронология, интерпретация, использование // Золотоордынская цивилизация. -Казань, 2012. - Вып. 5. - С. 394-402 (0,75).

8. Шереметьев А. Г. Парадные золотые пояса раннеджучидского времени из Олень-колодезя и Гашун Уста: историко-культурный и семантический аспекты исследования / Исаков Р.В., Афоньков H.H., Шереметьев А.Г., Архангельский М.С. // Археологическое наследие Саратовского края. - Саратов, 2013. - Вып. 11.-С. 248-255(0,7 пл.)

9. Шереметьев А. Г. Парадный золотой пояс раннеджучидского времени из Мариенталя: историко-культурный и семантический аспекты исследования / Исаков Р.В., Афоньков H.H., Шереметьев А.Г., Архангельский М.С. // Этнические взаимодействия на Южном Урале. - Челябинск, 2013. - С. 221-226 (0,7 пл.).

10. Шереметьев А. Г. К вопросу атрибуции золотоордынских накладок из курганного могильника Маляевка-V / Исаков Р.В., Афоньков H.H., Архангельский М.С., Павленко Ю.А., Шереметьев А.Г. // Поволжская археология. - №1 7. 2014. - С. 233-246 (0,5 пл.).

Шереметьев Александр Григорьевич

РЕЛИГИОЗНЫЙ ФАКТОР В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Редактор C.B. Артеменко

_Оригинал-макет подготовила Т.Г. Петровец_

Подписано в печать 10.09.2014. Печать Riso. Бумага SvetoCopy.

Гарнитура Time Roman. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 1,75 (1,63). Усл. изд. л. 1,4. Тираж 100. Заказ № 135 Отпечатано в типографии ГАУ ДПО «СОИРО» 410031, г. Саратов, ул. Б. Горная, 1