Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках

Гаджиева, Лариса Жамидиновна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках

Год: 2011
Автор научной работы: Гаджиева, Лариса Жамидиновна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Махачкала
Код cпециальности ВАК: 10.02.02

Диссертация по филологии на тему 'Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках"

На правах рукописи

Гаджиева Лариса Жамидиновна

Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках

Специальность 10.02.02 - Языки народов Российской Федерации (кавказские языки)

4849535

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

9 НЮН 2011

Махачкала 2011

4849535

Диссертация выполнена в Государственном образовательном

учреждении высшего профессионального образования «Дагестанский государственный педагогический университет»

Научный руководитель - кандидат филологических наук,

профессор ДГПУ Гусейнова Фарида Идаятовна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

ведущий научный сотрудник ИЯЛИ ДНЦ РАН Шихалиева Сабрина Ханалиевна;

кандидат филологических наук, доцент ДГУ

Таджибова Разнят Раджидиновна

Ведущее учреждение: Институт языкознания

Российской академии наук (г. Москва)

Защита состоится 24-го июня 2011 г., в 14 часов, на заседании диссертационного совета Д 212.051.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук при ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» по адресу: 367003, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. Ярагского, 57, ауд. 97.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет».

Автореферат разослан и размещен на сайте ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» (www.dgpu.ru') 23-го мая 2011г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук

М.О. Таирова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Объектом исследования являются морфемы с пространственной семантикой, представленные в парадигмах местоимений, существительных и глаголов в лезгинском, табасаранском и агульском языках.

Предмет исследования - экспонентное и содержательное варьирование аффиксов пространственной семантики, функционирующих в лезгинском, табасаранском и агульском языках.

Актуальность исследования. Проблемы отображения пространства уже долгое время находятся в центре внимания лингвистов различных направлений. Тем не менее, тема отражения пространственной семантики, которая выражается средствами естественного языка, далеко не исчерпана. В данной диссертации демонстрируется сравнительный анализ морфем с пространственной семантикой, представленный в близкородственных языках (лезгинском, табасаранском и агульском), которые поможет систематизировать и определить их статус в типологическом освещении. Исследование средств выражения пространственной семантики близкородственных языков может послужить отправной точкой для большинства работ, ориентированных на сравнительно-историческое изучение дагестанских языков в целом.

Целью диссертации является исследование и систематизация морфем с пространственной семантикой именных (имя существительное и местоимение) и глагольных лексем лезгинского, табасаранского и агульского языков. В именах существительных они выступают в качестве серийных показателей, в глаголах - превербов, а в указательных местоимениях, выступают в виде компонентов, обладающих пространственной семантикой.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

выявить объем морфем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках;

систематизировать дефиниции именных (имя существительное и местоимение) и глагольных морфем с

пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках;

установить парадигматические ряды морфем с пространственной семантикой на основе выявленных особенностей в сравниваемых языках.

дать семантическую и функциональную характеристику морфем с пространственной семантикой в сравниваемых языках.

провести сравнительный анализ морфем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках, установить общие и отличительные признаки.

Научная новизна заключается в том, что работа представляет собой опыт системного исследования морфем с пространственной семантикой, в которой проведен комплексный и сравнительный анализ морфем на материале лезгинского, табасаранского и агульского языков. Выявлены структура и содержание исследуемого компонента, определены его основные сегменты и дискретные единицы. В диссертации осуществляется попытка структурирования морфем с пространственной семантикой путём выявления основных компонентов и определения места их в системе генетически родственных языков.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно способствует уточнению и развитию основных положений когнитивной лингвистики о природе морфем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках, их структуре, классификации, вычленении сегментов, дискретных единиц и компонентов. Опыт исследования морфем с пространственной семантикой позволит осуществить анализ объективации вопросов системно-комплексного описания основных средств выражения пространства в дагестанских языках.

учебно-методических пособий для студентов и преподавателей. Полученные результаты могут быть полезными при составлении словарей, пособий и справочников по анализируемым языкам.

Методологической базой исследования являются основные положения сопоставительной и когнитивной лингвистики, теории концептов как предмета когнитивного изучения, представленные в работах Е.С. Кубряковой, Ю.Д. Апресяна, Е.В. Падучевой, В.А. Плунгяна, Н.Д. Арутюновой, А.Е. Кибрика, М.Е. Алексеева, Я.Г. Тестельца, а также труды дагестанских ученых П.К. Услара, A.M. Дирра, М.М. Гаджиева, Е.Ф.Джейранишвили, А.А.Магометова, У.А. Мейлановой, Б.Б. Талибова, Ф.А. Ганиевой, Б.Г.-К. Ханмагомедова, В.М. Загирова, Б.М. Атаева, П.А. Саидовой, Н.Д. Сулейманова, С.Р. Мердановой, Г.Х. Ибрагимова, С.М. Темирбулатовой, З.М. Маллаевой и др. В своей работе мы исходили из тезиса А.Е. Кибрика о том, что «типология родственных языков является необходимой частью общей типологии»1.

Материалом исследования явились единицы с пространственной семантики, извлеченные методом сплошной выборки из различных лексикографических источников по исследуемым языкам.

Методы исследования. В диссертации использован комплекс методов и приемов анализа фактического материала в соответствии с поставленной целью и задачами работы. Ведущим является метод лингвистического описания морфем с пространственной семантикой в анализируемых языках. Для установления структурных и семантических особенностей морфем использовался сравнительный метод, служащий выявлению сходств и различий пространственных лексем.

На защиту выносятся следующие положения:

I. Пространство определяется нами как понятийная языковая категория и результат отражения взаимодействия объективного мира с человеческим сознанием, репрезентирующая реальную действительность в понятиях, которые трансформируются в знаки языка.

Кибрик А.Е. Константы и переменные языка. Санкт-Петербург: Аяетейа, 2003.

2. Морфемы с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках охватывают различные языковые средства выражения пространственных отношений.

3. Парадигматическая структура морфем с пространственной семантикой представлена противопоставлением понятий наличия и отсутствия объекта в пространстве.

4. Анализ и исследование морфем с пространственной семантикой в сравниваемых языках базируется на функционировании и материальном выражении аффиксов пространственной семантики.

5. Морфемы с пространственной семантикой, представленные в парадигмах местоимений, имён и глаголов в лезгинском, табасаранском и агульском языках, демонстрирует преимущество внутригенетической типологии, позволяющей детально описать семантическое распределение и межъязыковое варьирование пространственных конфигураций.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры дагестанских языков Дагестанского государственного педагогического университета. По теме диссертационного исследования автором были сделаны доклады на межвузовской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Основные положения диссертационного исследования отражены в 6 публикациях.

Структура и объем работы. Структура диссертационного исследования определена ее задачами и спецификой. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и списка сокращений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении определяется актуальность выбранной темы и научная новизна диссертации, указываются объект и предмет исследования, определяются его цель и задачи, выявляются теоретическая значимость и практическая ценность работы.

В первой главе «Морфемы с пространственной семантикой именных лексем в лезгинском, табасаранском и агульском языках» рассматривается содержательное

варьирование пространственной семантики, функционирующей в парадигмах указательных местоимений и именах существительных.

В лингвистике существует большое количество литературы, посвященное указательным местоимениям. Как отмечают ученые-лингвисты, местоименные слова в языке появились раньше других категорий слов. Их появление предшествовало даже формальному разграничению имени и глагола. В лезгинском языке пространственная ориентация в указательных местоимениях выражается в двух плоскостях - вертикальной и горизонтальной. В литературном языке местоимения с горизонтальной ориентацией имеют трехчленную систему: а) указывают на сферу говорящего: и «этот, который находится в сфере говорящего»; б) указывают на сферу удаленную от говорящего: a «тот который находится в сфере удаленной от говорящего»; в) указывают на сферу еще более удаленную от говорящего: amia «тот, который находится в еще большем удалении от говорящего». Таким образом, местоимения, относящиеся к объектам удаленным от сферы говорящего имеют две степени удаленности - первые указывают на объекты, находящиеся в некотором отдалении от говорящего, а вторые - на объекты еще более удаленные от говорящего.

Местоимения с вертикальной ориентацией имеют двухчленную систему. В отличие от местоимений горизонтальной ориентации в них отсутствует указание на сферу говорящего. Они указывают на объекты, расположенные менее ниже / выше и объекты, расположенные более ниже / выше, ср. агъа «тот, который находится внизу» и аагъа «тот, который находится еще более ниже»; вини «тог, который находится вверху» и авни «тот, который находится еще более выше». Как показывают примеры, местоимения с указанием на более удаленные объекты образуются при помощи префикса а-.

Все эти местоимения могут субстантироваться и присоединяют суффикс -м: и-м; а-м, amla-м; агъа-м, аагьа-м; вини-м, авни-м. В отличие от лезгинского языка, где корреляция указательных местомений по горизонтали представляет четырехчленный ряд - ин «этот» в сфере говорящего), ан «тот» (вне сферы говорящего), гъут1а «тот» (вне сферы говорящего,

более дальний), гьуут1а «тот» (вне сферы говорящего, еще более дальний) - в табасаранском корреляция указательных местоимений по горизонтали образует трехчленный ряд: му «этот» (в сфере говорящего), думу «тсуг» (вне сферы говорящего), шуму «тот» (вне сферы говорящего, более дальний). Таким образом, в табасаранском отсутствует указательное местоимение с указанием на еще более дальний объект.

В отношении указательных местоимений с вертикальной ориентацией в табасаранском языке так же, как и в лезгинском языке, представлена двухчленная система по оппозиции - 1) объекты, расположенные ниже говорящего и 2) объекты, расположенные выше говорящего. Однако, в отличие от лезгинского языка, каждый компонент оппозиции по степени вертикального расположения объекта имеет не двуступенчатую корреляцию (ср. агъа «тот, который находится внизу» и аагъа «тот, который находится еще ниже»: вини «тот, который находится вверху» и ивни «тот, который находится еще выше»), а одноступенчатую: ккуму «тот, который находится внизу» и гъуму «тот, который находится вверху». В агульском указательные местоимения также распределяются по двум плоскостям -горизонтальной и вертикальной. Вместе с тем, система указательных местоимений агульского языка отличается от систем указательных местоимений лезгинского и табасаранского языков по количеству членов корреляции горизонтальной и вертикальной плоскостей. Так, например, в агульском языке члены корреляции по диалектам образуют, как в лезгинском и табасаранском языках, двучленную систему по оппозиции: 1) объекты или предметы, расположенные ниже говорящего и 2) объекты или предметы расположенные выше говорящего. Однако, если корреляция указательных местоимений по горизонтали здесь образует трехчленный ряд (соб.аг. ме, кер. ми «этот, который находится в сфере говорящего»; соб. аг. те, кер. ти «тот, который находится вне сферы говорящего»; соб. аг. гъууте, кер. гъооти «тот, который находится вне сферы говорящего, более дальний»), что сближает агульский и табасаранский языки, то корреляция указательных местоимений по вертикали образует четырехчленный ряд соб. аг. ге, кер. ги «тот, который находится внизу».

Характерной особенностью имен существительных в дагестанских языках является обилие в них местных падежей, которые указывают на различное расположение предмета в пространстве. Заслугой типологической систематизации всех морфем местных падежей, и выражаемых ими пространственных значений принадлежит А.Е.Кибрику2. В качестве исходной модели мы использовали примерный инвентарь концептов локализации, разработанный А.Е.Кибриком. Пространственные падежи в сравниваемых языках имеет как общие черты, так и расхождения. Серийные показатели в указанных языках материально совпадают, а имеющиеся незначительные расхождения здесь носят фонетический характер. Помимо этого в языках представлено различное количество серийных показателей. Значительные расхождения имеют место в сфере направительных и исходных падежей. Особенно эти различия отмечаются в табасаранском языке. В функциональном плане расхождения в области пространственных падежей в сравниваемых языках еще более значительны. Они отмечаются даже между диалектами отдельно взятого языка. Грамматикализация пространственной семантики в системе имени в дагестанских языках освещена в работе Маллаевой З.М., Меджидовой М.К.3

В лезгинском языке представлены пять серий пространственных падежей. При этом строгую парадигму образуют падежи серии на -б AD «рядом, соположенно с ориентиром», -хъ POST «за, позади», -к SUB«nofl». Для данных падежей, как и для косвенных, основой служит эргативный падеж. Два других падежа - серии на -а/-е «в, внутри» и -л «на горизонтальной поверхности» - образуется путем замены узких гласных эргатива на широкие. Ключевым, определяющим компонентом в формировании локальных морфем выступает общедагестанский синкретизм, следы которого проявляются в том, что, несмотря на материальные расхождения данных

2 Кибрик А.Е. К типологии пространственных значений (на материале падежных систем дагестанских языков)// Язык и человек. М.: Из-во МГУ, 1970.

3 Маллаева З.М., Меджидова М.К. Грамматикализация пространственной семантики в системе имени в дагестанских языках. Махачкала, 2008.

морфем в дагестанских языках, просматривается общая тенденция - способность их во многих случаях выражать как пространственные, так и направительные значения. Универсальный характер данного явления верифицируется материалами разных групп дагестанских языков в сфере местных падежей. Анализ системы местных падежей лезгинского языка показывает некоторую ее ущербность. Причиной ее, с одной стороны, послужили фонетические факторы (выпадение гамзы (ъ) в серии пространственных падежей и совпадение в форме -к двух падежей), с другой стороны, в нем не получили развития направительные падежи.

Две серии пространственных падежей в лезгинском языке не представлены и их заменяют формы, которые образованы от родительного падежа при помощи послелогов арада и вилик. Они представляют собой пространственные падежи со значением «ЕМ»(внутри ориентира) и «CUM» (в неопределенной близости). Табасаранский язык среди сравниваемых языков отличается самым большим количеством падежей, что связано развитой пространственной системой в системе склонения имен существительных.

В табасаранском языке семь серий образуют систему местных падежей с различными пространственными значениями. Пространственные падежи в табасаранском языке выражают не только локализацию, но и двигательные значения (концептами ориентации). Все они образуются посредством аффикса -ди от пространственных падежей соответственно. Пространственные падежи табасаранского языка имеют разветвленную (сложную) систему обозначения пространственной ориентации, что и выводит табасаранский язык по числу падежей на первое место в системе сравниваемых языков.

Отдельные значения полисемантических серийных показателей совпадают со значениями отдельных моносемантических показателей. Так, например, часто в специальной литературе у серийного показателя -хъ отмечают значение «POST» (за ориентиром) (изу нирихъ хъаза «я нахожусь за мельницей»). Однако не менее широко у данного серийного показателя используется значение «AD» (рядом с ориентиром)(ниршъ «около реки»), что сближает его по

выполняемой функции с серийным показателем -хь(-ф). В агульском языке в большинстве локальных единиц представлено восемь серий по три падежа в каждой. Это падежи покоя или локативы, падежи, которые указывают на движение предмета к определённому ориентиру ~ направительные падежи и на движение предмета от определённого ориентира - исходные падежи. В агульском языке по диалектам представлены различные ступени трансформации исходной системы с двумя (локативно-направительным и исходным) падежами в к<1ЖДой серии. Все пространственные падежи могут передаваться и аналитическими формами, образованными при помощи наречий-послелогов в сочетании имен существительных в родительном падеже: ср. раккагь и раккан удигь ANTE «перед дверью», раккахь и раккан кьабахь «позади двери». Интерес представляет локатив на -гь «перед, впереди», который по диалектам и говорам агульского языка наряду с синтетической формой имеет и аналитическую. Развитие аналитической формы получает развитие в южной периферии (выше) распространения агульского языка, и по частотности её употребления можно определить очаг зарождения данного процесса. Чаще аналитическая форма, в сравнении с корейским диалектом, применяется в хпюгкском говоре. В керенском дштекте аналитическая и синтетическая формы употребляются параллельно, но с большой тягой в сторону первой: баб mlazapun удигь/т1агаригъ гъузунайа «мать стоит перед окном». В агульском языке представлена стройная система пространственных падежей. Пространственные падежи образуются от восьми серийных показателей, которые обозначают различное расположение предмета в пространстве. От восьми локативов образуются исходные и направительные падежи, обозначающие удаление и сближение. Не во всех диалектах и говорах эта стройная система местных падежей выдержана строго. Кроме того, в керенском диалекте, а также в одноаульном гехюнском диалекте вместо трех падежей, представленных в подавляющем большинстве локальных единиц, каждая серия состоит из двух падежей. Здесь отсутствуют направительные падежи, чьи функции выполняются локативами.

Во второй главе «Морфемы с пространственной семантикой глагольных лексем в лезгинском, табасаранском

и агульском языках» рассматривается система

пространственных превербов. Наиболее характерной особенностью глагола в лезгинском, табасаранском и агульском языках является развитая система пространственных превербов. Однако не всегда пространственные превербы образуют стройную парадигму. Более последователен агульский язык, в табасаранском языке намечена тенденция сокращения пространственных превербов за счет слияния двух серий в одну по причине сходства выполняемой ими функции или на основе фонетического совпадения. Сильнее всего подверженной деформации оказалась система превербов лезгинского языка.

Из специальной литературы известно, что глагольные превербы и серийные показатели в именах существительных соотносятся материально и по выполняемой ими пространственной функции. Из лезгинских языков собственно лезгинский язык в плане глагольной структуры оказался наиболее непроницаемым. Во многих глагольных основах выделение префиксальных и инфиксальных морфем очень затруднено: они срослись с корневой морфемой и вычленение их требует глубокого анализа с привлечением большого количества материала из других родственных языков. Данные лезгинских диалектов также проливают свет на указанную проблему.

Структура глагола в агульском и табасаранском языках, в сравнении с глагольной структурой лезгинского языка, более прозрачна. Так, например, префиксальные морфемы-превербы в них выстраиваются в стройный парадигматический ряд, образуя словообразовательную цепь. В лезгинском языке глагол лишен этой стройной цепочки. Такое положение объясняется тем, что здесь во многом сохранились реликтовые черты, восходящие к ■ общелезгинскому состоянию. При сравнении агульского и табасаранского материалов с лезгинским языком обнаруживаются расхождения в значениях выделяемых морфем. Если в глаголах агульского и табасаранского языков выделяемые морфемы-превербы в своих значениях приобретают инновационные черты, то значения аналогичных превербов в лезгинском языке несут в себе черты общелезгинского состояния. В лезгинском языке представлены пять пространственных превербов. В системе пространственных превербов произошли

фонетические процессы, которые привели к слиянию или выпадению и в конечном счете к нейтрализации их морфологического выражения. Преверб кк- SUB «под» в процессе фонетического процесса дегеминации совпал с превербом к- CONT «вплотную», что привело к многозначности. Кроме указанных направительных превербов встречаются пространственные превербы, которые в динамичных глаголах выступают с направительным значением. Это к-, г-, х-. Направительные превербы лезгинского языка носят непоследовательный характер. Они лишь фрагментарно присутствуют в некоторых глагольных основах. При этом необходимо выделить, направительные превербы, образующие корреляцию по оппозиции и связанные с пространственно-направительными превербами и собственно направительными морфемами.

Собственно направительные превербы образуют две оппозиционные пары, указывающие на направление движения предмета по двум плоскостям - по горизонтали и вертикали:

гь-атуп «попадать (во что-л.)» - а-къ-атун «выпадать»

гь-ахьун «входить, влезать» - э-къ-еч1ун «выходить»

Помимо коррелятивных пар, члены которых противопоставлены друг другу, имеются глаголы с превербом гь-(«к ориентиру»), которые не имеют противопоставленных членов с превербом къ - («от ориентира»), В лезгинском языке представлен еще один направительный преверб со значением «вниз», который носит общелезгинский характер преверб ц «вниз».

Направительные превербы в табасаранском языке используются не так широко, как в агульском. Они носят непоследовательный характер. Только один преверб, означающий «от ориентира» может последовательно присоединяться ко всем глаголам с пространственными превербами. Сами пространственные превербы, выступая с динамичными глаголами, выражают действие, направленное «к ориентиру». Таким образом, в табасаранском языке собственно направительный преверб со значением «к ориентиру» не выработался и его заменяют пространственные превербы, выступающие в составе динамичных глаголов.

Помимо простых (неосложненных направительным превербом) пространственных превербов, выступающих в динамических глаголах с направительной функцией «к ориентиру», в табасаранском языке представлен собственно направительный преверб гъ-/къ- с вертикальной ориентацией, который указывает на направление «вверх». Последний подобно пространственным превербам с направительной функцией выступает в глагольных основах в одиночку (без осложнения пространственным превербом). Как и в глаголах с пространственным превербом действие с противоположным значением образуется путем осложнения превербом -д(а)-.

В агульском языке представлены пространственные и направительные превербы. Первые в глаголах выполняют такую же функцию, какую выполняют послелоги или серийные показатели в именах существительных. Глагольные превербы вносят различные смысловые оттенки в общее значение глагольного корня. Возьмем, например, глагол аькъвас «сидеть» (без пространственной ориентации), который присоединяет все пространственные превербы:

ъ-аъкъвас «сидеть (в полом пространстве)»; ал-аькъвас «сесть (на лошадь)»; к-аькьвас «сидеть (на наклонной поверхности)»; кк-аькъвас «сидеть (под ориентиром)»; С таким значением данный преверб выступает и в лезгинском языке, который граничит с керенским диалектом и хпюкским говором. Данное обстоятельство дает повод считать это значение у преверба в агульском языке вторичным, которое возникло в результате конвергенции. В лезгинском языке в отличие от агульского языка значение обратного и повторного действия функционирует во всех локальных единицах, что является дополнительным подтверждением сказанному.

В агульском языке получают распространение также направительные превербы. Четыре направительных преверба, указывающие на направления в двух плоскостях - по горизонтали и вертикали, - сообразно этим двум плоскостям образуют две оппозиционные пары: ч «к ориентиру» - д «от ориентира»; д «вниз» - гъ «вверх».

Направительные превербы в агульском языке, как и в восточнолезгинских языках в целом, не нашли широкого освещения в специальной литературе. Обычно направительные превербы выступают в составе сложных превербов и следуют за местными превербами. В специальной литературе существует мнение о невозможности использования в агульском языке направительного преверба гъ со значением «вверх» вне сложного преверба. В действительности же отдельное использование направительного преверба гъ вне связки с местным превербом возможно, хотя подобное его использование ограничено в связи с тем, что его вычленение из глагольной основы затруднено в силу использования его вне парадигмы. Такие глаголы (с направительным превербом гъ) стоят особняком, они одиночны и не противопоставляются другим глаголам на основе только префиксальных элементов.

В третьей главе «Сравнительно-типологическнй анализ морфем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках» демонстрируются общие и отличительные признаки морфем в восточнолезгинских языках. В указательных местоимениях восточнолезгинских языков объединяет наличие противопоставления объектов, которые находятся в сфере говорящего и, которые находятся вне этой сферы, ср. лезг. и/ин/им «этот (в сфере говорящего)» и а/ан/ам «тот (вне сферы говорящего)»; таб. му «этот (в сфере говорящего)» и думу «тот (вне сферы говорящего)»; аг. ме «этот (в сфере говорящего)» и те «тот (вне сферы говорящего)». Помимо общего указания на сферу локализации имеются и указательные местоимения, которые конкретизируют место расположения предмета в пространстве. Для передачи локализации в указательных местоимениях лезгинских языков, как и в лезгинских языках в целом, используются различные корневые морфемы, которые и материально и функционально совпадают с пространственными аффиксами глагольных превербов и серийных показателей субстантивов.

В лезгинском, табасаранском и агульском языках пространственная ориентация выражается в горизонтальной и вертикальной плоскостях. Однако они различаются в выражении

степени удаленности объектов по горизонтальной плоскости и высоты расположения их. В лезгинском литературном языке, как в табасаранском и агульском, местоимения с указанием на объект, расположенные на горизонтальной плоскости, имеют трехчленную сио ому: а) указывают на сферу говорящего - и «этот, который находится в сфере говорящего»; б) указывает на сферу удаленную от говорящего - а «тот, который находится в сфере удаленной от говорящего»; в) указывает на сферу еще более удаленную от говорящего - amia «тот, который находится в еще большем удалении от говорящего». Ср. таб. му «этот, который находится в сфере говорящего», думу «тот, который находится в сфере удаленной от говорящего», туму «тот, который находится в еще большем удалении от говорящего»; аг. ме «этот, который находится в сфере говорящего», те «тот, который находится в сфере удаленной от говорящего», гьууте «тот, который находится в еще большем удалении от говорящего». В агульском языке вторая степень удаленности выражается эмфатической частицей и долготой гласного, который следует за ней.

Система пространственных падежей в лезгинском, табасаранском и агульском языках представляет собой неоднородную картину. Наряду с общими чертами здесь имеют место и специфические, присущие каждому из сравниваемых языков в отдельности.

Общими чертами, объединяющими указанные языки, являются серии местных падежей, которые в этих языках совпадают материально и по своему содержанию. Вместе с тем и здесь отмечаются различия. Сериальная система в первоначальном виде сохранилась в агульском языке (в говорах собственно агульского диалекта), в лезгинском и табасаранском языках число серий сократилось до пяти (а если брать в функциональном плане - до шести) и семи серий. В лезгинском языке две серии местных падежей - -гь «перед» и -къгъ (-къ,-гъ) «между, среди» - бесследно утеряны и они заменяются аналитическими формами, выраженными именем существительным в родительном падеже + наречие-послелог (к1валин вилик «перед домом» и к1валерин арада «между домами»). Серия -ъ «в полом пространстве» почти во всех

наречиях и диалектах лезгинского языка не функционирует и также заменяется конструкцией с наречием-послелогом: к1валин къене «внутри дома». Местный падеж с показателем -ъ из лезгинских локальных единиц сохранился только в фийском диалекте. В табасаранском языке все изменения в показателях местных падежей связаны с серией -гь «перед». В подавляющем большинстве говоров настоящий показатель утратил первоначальное значение «перед» и вместе с серией на -хъ(-ф) выступает со значением «около», ср. изугь китаб гьазугъ «около меня находится книга».

Имеющиеся различия в серийных показателях сравниваемых языках носят фонетический характер. В лезгинском языке локатив со значением «рядом, около»; «у» выступает с чередующимися по диалектам показателями -в/-г. Ср. ахт. гадазиг «у мальчика» и гюн. гададив. Указанные показатели в диалектах чередуются и в глагольно-именных сочетаниях при соотнесении серийных показателей с превербами: гюн. гадади-в ктаб в-угана «мальчику дали книгу на временное пользование», но ахт. гадази-г китаб г-ыгана. -Г представляет собой часть одного и того же форманта -гв, например глагол геи «находится у, рядом с кем-, чем-либо».

Из трех форм -хь, -ф и -в данного серийного показателя, представленных в табасаранском и агульском языках, первая является исходной.

Для форм серийного показателя -гъ, -къ, -г1 «между, среди» исходной является звонкая увулярная аффриката -къгъ.

С функциональной точки зрения все пространственные значения в лезгинском, табасаранском и агульском языках, оформляющиеся в субстантивах пространственными показателями, могут передаваться и аналитическими конструкциями «субстантив в родительном падеже + послелог».

В семантическом плане в лезгинском, табасаранском и агульском языках некоторые показатели местных падежей помимо основного значения обладают и другими пространственными значениями. К примеру, основное значение у пространственного суффикса -хь/-х в указанных языках это «нахождение предмета за, позади кого-, чего-либо».

В табасаранском языке в качестве показателя исходного падежа выступает -ан, а в агульском -ас.. Ни лезгинские суффиксы исходного падежа -{а)й, -(а)гъ, ни табасаранский -ан и агульский -ас генетически между собой не связаны.

В табасаранском языке представлена разветвленная система местных падежей. Здесь помимо локативов, исходных (которые образуются от локативов при помощи суффикса -ан: рагъ ник-ан «с мельницы») и направительных (которые образуются посредством суффикса -на: рагъ никна «на мельницу») имеются и падежи, именуемые в специальной литературе концептами ориентации. Они образуются путем усложнения «направительного и исходного падежей суффиксом -ди (-джи, -ри, -и)» и указывают «на действие по направлению к чему-нибудь и от чего-нибудь: хив. гов. мина «сюда», мин-джи «по направлению сюда», мушвъан «отсюда», мушвъан-джи «по направлению отсюда». Последние не представлены в лезгинском и агульском языках. Однако в агульском языке суффикс -ди в подавляющем большинстве диалектов и говоров выполняет функцию направительного падежа (к ориентиру); муг1уйикк-ди «под мост», муг1уйил-ди «на мост» .

Система превербов в лезгинском, табасаранском и агульском языках отошла от модели, которая характеризует систему местных падежей, складывающуюся из пространственно-направительных значений, например в агульском дара-ъ «в лесу», «в лес»), В данных языках пространственные и направительные превербы материально расходятся: для передачи пространственных значений в лезгинском, табасаранском и агульском языках употребляются пространственно-направительные аффиксы, соотносящиеся с серийными показателями, а направительные превербы образуют модель, которая складывается на основе синкретизма аффиксов с направительной семантикой: лезг. э-кь -еч1ун «выйти» (от ориентира), «подняться» (вверх).

В сравниваемых языках широкое применение превербы находят в табасаранском и агульском языках, особенно в последнем. Здесь представлены восемь пространственных (локальных) и четыре направительных превербов. Направительные превербы распределяются по двум плоскостям -

горизонтальной и вертикальной, и сообразно им образуют две оппозиционные пары: 1) «к ориентиру» (ч) — «от ориентира» (э); 2) «вверх» (гъ) - «вниз» (д). В агульском языке пространственные превербы, присоединяясь к определенной основе, образуют парадигматический и словообразовательный ряды: ъ-ачаг1вас «войти (в полое пространство)», гь-ачаг1вас «подойти (спереди)», гъ-ачаг1вас «входить (между какими-либо объектами)», ал-чаг1вас «взойти (на...)», к-ичаг1вас «идти (к наклонной плоскости)», к-ичаг1вас (-кк-ичаг1вас) «идти (под...)», ф-ачаг1вас «идти (к..)»,хъ-учаг1вас «идти (за...)».

В табасаранском морфемы пространственной ориентации аналогичны морфемам агульского языка, но здесь завершается наметившаяся по говорам тенденция слияния форм гь «перед» и ф «около», «возле», «у», отмечается их факультативное употребление. Как и в других лезгинских языках в табасаранском глагольные превербы соответствуют падежным формантам, что демонстрируется изоморфизмом указанных аффиксов в глаголах и именах. В табасаранском языке, как и в агульском языке, превербы сохраняют строгий парадигматический ряд, что выявляется при их варьировании с одной и той же глагольной основой: гш-итуз «посадить на кого-, что-нибудь», хъ-итуз «посадить позади кого-, чего-либо», гь-итуз «посадить перед кем-, чем-нибудь», кк-итуз «посадить под чем-нибудь», гь -итуз «посадить между чем-нибудь, оставить где-нибудь», к-итуз «посадить, чтобы быть в соприкосновении с чем-нибудь (например, подсадить на турник)».

В лезгинском языке пространственные превербы претерпели изменения. В структуре глагольной основы они не выстраиваются в строгий парадигматический ряд, как в агульском и табасаранском языках. Помимо этого они подверглись и количественному изменению. Помимо пространственных превербов в глагольной структуре большое место занимают направительные превербы. Эволюция системы направительных превербов проходила от двухчленной корреляции к четырехчленной. Она совершалась в три этапа. Сначала общедагестанская модель двухчленной корреляции, которая была основана на синкретизме, складывалась на семантическом противопоставлении' «под объектом» / «вниз» -«на горизонтальной плоскости» / «вверх». Здесь, как и в именах,

одни и те же морфемы пространственной ориентации выражали как состояние покоя, так и направление движения.

В заключении подводятся основные итоги проведенного исследования, даются краткие обобщающие выводы, очерчиваются перспективы дальнейшей разработки проблемы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Статья в журнале, рекомендованном ВАК РФ:

1. Грамматикализация пространственной семантики в системе дагестанских языков (на материале лезгинского, табасаранского, агульского языков) // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». Выпуск 11. Архангельск, 2010. С. 150-158.

Статьи, опубликованные в других изданиях:

2. Гаджиева Л.Ж. Вербализация концепта «пространство» и средства его реализации в дагестанских языках. // Искусство и образование. Выпуск 7. Москва, 2009. С. 112-120.

3. Гаджиева Л.Ж. Средства выражения семантики пространства в языках лезгинской группы. // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Выпуск 9. Махачкала, 2010. С.27-36.

4. Гаджиева Л.Ж. Способы отражения пространства в восточнолезгинских языках. // Кавказский лингвистический сборник. Выпуск 20. Москва, 2010. С. 18-27.

5. Гаджиева Л.Ж.Способы выражения пространства в восточнолезгинских языках (на материале указательных местоимений). // Актуальные вопросы общего и кавказского языкознания. Махачкала, 2010. С.44-53.

6. Гаджиева Л.Ж. Семантический анализ пространственных выражений в лезгинских языках. // Кавказский лингвистический журнал. Махачкала, 2010. С.32-41.

Подписано в печать 20.05.2011г. Формат 60х841/16. Печать ризографная. Бумага офсетная. Гарнитура «Тайме». Усл. п. л. 1. Тираж 100 экз.

Отпечатано в типографии АЛЕФ, ИП Овчинников М. А. Тел.: +7-928-264-88-64, +7-903-477-55-64, +7-988-2000-164

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Гаджиева, Лариса Жамидиновна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. Морфемы с пространственной семантикой именных лексем в восточнолезгинских языках.

1.1. Морфемы местоимений в лезгинском языке.

1.2. Морфемы местоимений в табасаранском языке.

1.3. Морфемы местоимений в агульском языке

1.4. Морфемы существительных с пространтсвенной семантикой в восточнолезгинских языках

1.4. 1. Морфемы существительных лезгинского языка

1.4. 2. Морфемы существительных табасаранского языка.

1.4. 3. Морфемы существительных агульского языка

Глава 2. Морфемы с пространственной семантикой глагольных лексем в восточнолезгинских языках.

2.1. Морфемы глагольных лексем лезгинского языка

2. 2. Морфемы глагольных лексем табасаранского языка.

2. 3. Морфемы глагольных лексем агульского языка

Глава 3.Сравнительно-типологический анализ морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках.

3.1. Морфемы существительных восточнолезгинских языков

3.2. Сравнительный анализ морфем местоимений.

3.3. Морфемы глагольных лексем восточнолезгинских языков.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Гаджиева, Лариса Жамидиновна

Изучение совокупности пространственных отношений поднимает известную проблему соотношения языка и действительности и связанную с ней проблему лингвистической относительности, которая в определенной степени меняет наши представления о характере пространственных отношений между различными физическими и абстрактными предметами и способах их передачи в разных языках. В современной лингвистике проблему пространства можно сформулировать следующим образом: насколько полно в языке представлено объективное пространство и пространственные параметры, и насколько активно субъективное видение пространства человеком.

Понятия пространства и субстанции входят в число главных категорий бытия. В лингвистической литературе встречаются различные определения пространства: Пространство является основным атрибутом материи, основной формой бытия, это одна из первых реалий, которые воспринимаются и дифференцируются человеком [Сабурова: 2002: 81]. Пространство - это особая сущность, независимая от материальных объектов. Это арена, на которой находятся объекты и развертываются процессы [Горбунова: 2000].

Мы предлагаем следующее определение пространства, исходя из особенностей отображения окружающей действительности с помощью предложных конструкций: пространство - это некая материальная или нематериальная протяженность, варьирующаяся по форме и размерам и задающая определенные параметры для местонахождения или движения объекта (объектов).

Наиболее распространенным способом репрезентации окружающего пространства в языке является тот, который учитывает геометрические свойства объектов. При геометрическом представлении пространства такие объекты как точка, линия, угол и круг рассматриваются как «вершинные» ментальные объекты, вычленяющие в семантическом пространстве языка блоки лексем и задающие тенденции их семантического развития.

Существует два вида пространства: перцептуальное и концептуальное пространство. Перцептуальное пространство отражает реальный мир, оно индивидуально и зависит от сенсорных систем человека и от характеристик физического мира, в котором он живет. Концептуальное пространство — наше представление о нем. Встречаются различные термины для обозначения концептуального пространства: «ментальное пространство», «метальная модель» и др.

Границы перцептуального пространства определяются тем, какая часть материального мира наполняет содержание поля зрения. Пространственная сфера, заданная полем зрительного восприятия, является для наблюдателя постоянной величиной на протяжении всей ситуации наблюдения. Границы перцептивного пространства могут зависеть и от психического состояния субъекта.

Концептуальное пространство представляет собой сложную систему концептов, состоящую из мыслительных картинок, схем, сценариев, фрагментов и т.п. Концепты представляют собой мыслительные единицы, отражающие характеристики окружающего мира. Поскольку в данной работе синонимия предлогов исследуется на материале художественных произведений, более подробно рассмотрим то, что подразумевается под художественным пространством. Это особый вид концептуального пространства, создаваемое автором художественного произведения. Каждый объект в рамках такого пространства функционирует исходя из целого восприятия автором окружающего физического пространства. По своим характеристикам художественное пространство может значительно отличаться от концептуальных пространств, которые существуют в сознании других носителей языка. Коммуникативно-прагматический потенциал синонимов раскрывается именно на базе художественного текста [Машковцева: 2000].

Пространственные конфигурации, передаваемые различными языковыми способами, раз появились, продолжают действовать на протяжении всего отрывка текста, представляющего собой часть художественного пространства, вплоть до момента, когда их значение будет снято указанием на новую пространственную конфигурацию. В лингвистическом пространстве вычленяется пространство систем и пространство ситуаций. Другой подход — выделение пространств множеств — наборов элементов, имеющих ряд общих свойств. В пространства множества входят: 1) пространства естественного мира (животного, растительного), мир, физики, химии; 2) пространства социального или социально-производственного мира (завод, инструмент); 3) пространство, представляющее собой продукт общества или человека (язык, искусство, культура).

Попытки структурирования языковой системы находим и в других работах. Так, при определении уровней категоризации выделяется феноменологический уровень (уровень наблюдателя) и структуральный уровень (уровень говорящего) [Попова: 1997: 3]. Другие авторы выстраивают иные пространственные модели в языке [Горбунова: 2000].

При определении конфигурационной структуры пространства образуются «пояса» или «уровни». Вербальное представление этих уровней в языке способствует развитию синонимических связей между предлогами, которые используются для обозначения пространственных сцен.

Можно сделать вывод о том, что категория пространства достаточно полно отражена в современной лингвистике. Представление о пространстве связано с реальным пространством, его отражением органами чувств человека (формирование перцептуального пространства), преломление перцепту-альной информации в головном мозге человека (формирование концептуального пространства) и проявление всех этих этапов на уровне языка (формирование языковых конструкций). Особый вид концептуального пространства представляет собой художественное пространство, создаваемое автором художественного произведения. Подобное пространство по своим характеристикам может существенно отличаться от концептуальных пространств, формируемых в сознании других носителей языка.

Что касается понятия пространства, то в языках лезгинской подгруппы они традиционно не выступает в качестве частнонаучной категории лингвистики. Пространство, выражаемое средствами языка, также существует объективно, но, в отличие от категорий времени или числа, не имеет формального показателя в морфологической структуре слова.

Отметим, что определения частнонаучных категорий, оставаясь только в рамках отдельной научной теории или даже в рамках научной дисциплины, не могут иметь успеха. Во-первых, в языкознании не существует абсолютных исходных понятий, которые могли бы стать некими «атомами» в демокри-товском смысле слова, опираясь на которые мы могли бы дать абсолютно точное определение лингвистических понятий и частнонаучных категорий. Во-вторых, мы не знаем и не можем знать абсолютно все без исключения свойства определяемого понятия. Благодаря этой причине, любое определение фундаментальной частнонаучной категории будет иметь неопределенность или степень свободы. Конечно, развитие науки позволяет постоянно уточнять определения и наполнять их содержание новыми признаками и свойствами. Но это лишь процесс, имеющий предел в бесконечно удаленном времени. Указанная степень свободы не позволяет давать не только однозначное определение научных категорий, но и давать однозначное объяснение явлений, вскрывать их сущность и т.д. Для языкознания определение категории «пространство» как категории отражения объективного пространства и служащей для пространственной локализации события или состояния, о котором говорится в предложении. Из вышеизложенного примера следует, что категория «пространство» широко представлена в дагестанских языках.

Под пространством в психологии понимается, во-первых, область вокруг чего-нибудь, расстояние между двумя предметами, а также абстракция, геометрическая характеристика системы локализации конечного числа объектов в трех измерениях. Это так называемое Евклидово пространство является таким неизбежным аспектом человеческого опыта, что часто оно представляется как природно-заданная форма, а пространство часто определяется как эквивалент Евклидова пространства. В социальной психологии и психологии окружающей среды пространство определяется как экспериментальное пространство, в котором кто-то живет и функционирует. Это значение часто противопоставляется просто физическому пространству в классическом Евклидовом смысле. В факторном анализе выделяется концептуальное пространство, содержащее все факторы, которые были выявлены в результате анализа данных. Это значение обычно выражается фразой «факторное пространство», чтобы отличать его от других значений этого термина [Ребер: 2001: 130].

В многомерном шкалировании существует абстрактное представление пространства с числом измерений большим либо равным трем, которое характеризует гипотетический психологический характер шкалируемых стимулов. В качестве примера здесь можно привести семантическое пространство, под которым понимается язык описания значений, операциональной метафоры, определенным образом структурированная система признаков, описаний объектной и социальной действительности [Прохоров: 2002: 32].

Категория «пространство» в современной психологии изучается по следующим основным трем направлениям:

Пространственная ориентация, то есть способность человека ориентироваться в пространстве относительно объектов и событий. Пространственная ориентация также включает в себя осознание человеком своего положения в пространстве. Пространственные способности - те перцептивные и когнитивные способности, которые позволяют человеку эффективно иметь дело с пространственными отношениями, зрительно-пространственными задачами, ориентацией объектов в пространстве и так далее [Ребер: 2001: 129].

Проблемы отображения пространства в лезгинских языках уже долгое время находятся в центре внимания лингвистов различных направлений. Тем не менее, данная тема далеко не исчерпана, и одним из относительно «белых пятен» остается универсальная и стандартная классификация пространственных отношений, выражаемых средствами естественного языка. Грамматика, построенная на базе такой классификации, должна, с одной стороны, охватывать все выделенные и описанные пространственные отношения (хотя бы для некоторого набора языков), а с другой стороны, быть достаточно стройной и максимально обобщенной, чтобы ее легко было представить в виде алгоритма.

Лексемы пространственных значений в восточнолезгинских языках представляет исторический- процесс превращения неграмматической единицы в грамматическую или появления у некоторой языковой единицы большего числа грамматических свойств. Простейшим примером в восточнолезгинских языках является переход существительных в пространственные наречия, послелоги и, далее, пространственных послелогов - в суффиксальные падежные показатели. Подобные переходы засвидетельствованы в огромном количестве в лезгинских языках.

В основе этого процесса лежат, прежде всего, семантические изменения, без которых невозможны и все прочие, т.е. морфосинтаксические и тем более фонетические. Путь трансформаций в восточнолезгинских языках не является простым переходом от одного значения к другому; чаще это весьма сложная цепь последовательных семантических изменений от лексического значения-источника к грамматическим значениям. Эти цепи обычно изображаются в виде схемы, носящей название семантической карты. Семантические карты можно составлять для каждой грамматической категории, поскольку практически все грамматические значения имеют в конечном счете лексический источник. Лексические источники не являются произвольными: чаще всего это существительные, обозначающие части тела, основные глаголы движения и положения в пространстве, глаголы желания и обладания, а также наиболее частотные наречия времени.

Маркеры пространства выражаются в целом ряде изменений разного уровня, затрагивающих фонетику, морфологию и синтаксис языка. Эти изменения принято описывать как фонетические, морфологические, синтаксические и семантические процессы (учитывая их диахроническую, т.е. историческую природу). Существенно при этом, что все эти процессы могут происходить независимо друг от друга: например, варьирование аффиксов пространства может сопровождаться фонетическими изменениями, но не синтаксическими, или наоборот. В самом общем виде все эти процессы обычно характеризуются как постепенное упрощение языковой единицы, как утрата ею определенной части свойств, характеризующих ее как «полнозначную» (в противоположность «грамматической»).

Так, в фонетическом плане ваьирование морфем пространственной семантики может сопровождаться ассимиляцией или редукцией звуков, сокращением звуковой оболочки морфемы; в морфосинтаксическом плане грамматикализация может сопровождаться утратой словесной самостоятельности языковой единицы, т.е. превращением словоформы в клитику, а клитики — в аффикс.

Такого рода исследование позволит описать совокупность всех процессов, приводящих к возникновению грамматических значений и грамматических категорий в восточнолезгинских языках.

Анализ средств пространства даст возможность выявить комплексные изменения языковой системы восточнолезгинских языков в будущем, а также делать вероятные предположения о состоянии данной языковой системы в прошлом. Аспекты теории пространственной семантики падежных систем 23 дагестанских языков освещаются в обширной статье А.Е. Кибрика [1970: 110]. В любой работе исследование семантических модификаций является самым трудным. Автор статьи, не отвергая метод синонимических преобразований, который применяется при изучении семантики, предлагает дополнительный метод «типологического изучения значений, которые зафиксированы в каких-нибудь языках в качестве грамматических, т. е. таких значений, которые формально выделены тем или иным естественным языком и поэтому доступны непосредственному наблюдению (это могут быть как словообразовательные, так и словоизменительные значения.)» [Кибрик 1970: 111]. Строится общая морфологическая модель пространственных падежей дагестанских языков, в которой выделяются две разновидности аффиксов. Первая из них обладает местным (а), вторая направительным (б) (ориентирующим и двигательным по терминологии А.Е. Кибрика) значениями. В дагестанском языкознании подобным обобщающим трудом можно считать именно работу А. Е. Кибрика, в которой дан детальный анализ пространственных падежей дагестанских языков с целью определения из элементарных пространственных значений и способов их структурной организации в естественных языках. По мнению автора, на основе такого анализа возможно построение такой пространственной модели, которая описывала бы единообразным способом все конкретные реализации пространственных значений в естественных языках. Эта модель не существует ни в одном языке, «но в каждом языке реализуется в более или менее редуцированном виде. В этом плане вполне естественно обращение автора к материалу дагестанских языков, которые, в отличие от русского и других индоевропейских языков, обладают «замечательной по своей прозрачности и стройности системой обязательных пространственных значений, которая, на наш взгляд, имеет интерес не только (и не столько) для морфологии, но и для семантики.

Для используемой автором методики существенным представляеся следующее правило: «Если же исходное значение данного языка в другом языке в разных контекстах передается различными формами выражения, это диагностирует наличие шва (швов), разложимость значения первичной формы выражения (например, забегая вперед, можно указать, что в русском языке в высказываниях в мешке, в песке употреблена одна и та же предложно-падежная форма, а в некоторых дагестанских языках им соответствуют различные падежные формы, одна со значением нахождения в полом замкнутом пространстве, другая - в сплошном, заполненном пространстве; этот факт указывает на наличие шва» [Кибрик: 1970: 112].

А. Е. Кибрику принадлежит четкое деление морфем с ориентирующим (составлящих категорию локализации) и двигательным значением. Элеменарные ориентирующие значения, представленные в дагестанских языках, определены в работе следующим образом: внутри ориентира; вне ориентира; на горизонтальной поверхности ориентира; на вертикальной или наклонной поверхности ориентира; около ориентира; перед ориентиром; за ориентиром; контактность с ориентиром; неконтактность с ориентиром; обладание ориентиром; совместность с ориентиром. Эти оринтиры затем строятся в единую иерархическую модель.

Двигательные значения представлены следующими единицами: приближение VS удаление; контактность VS неконтактность; ограниченность VS неограниченность; отсутствие VS наличие дополнительного ориентира; приближение к говорящему VS удаление от говорящего; движение вверх VS вниз.

На наш взгляд, построенная А.Е. Кибриком схема может быть с успехом применена и для описания систем выражения пространственных значений с не столь выраженными оппозициями, как это имеет место в дагестанских языках.

Проблема выражения пространственных отношений нашла отражение в материалах состоявшейся в 1979 г. в Черкесске VIII региональной сессии по изучению иберийско-кавказских языков, посвященной превербам и послелогам. Среди докладов конференции, касающихся непосредственно исследуемой нами проблемы, следует выделить статьи У. А. Мейлановой, Э. М. Шейхова, в которых исследуется материал лезгинских языков. Аналогичные материалы по другим дагестанским языкам представлены в сборнике материалов сессии статьями И. X. Абдуллаева, Д. М. Асланова, Р. Э. Гамзатова, Г. Б. Муркелинского, ITT. М. Саадиева, П. А. Саидовой и др.

В статьях З.М. Магомедбековой [1987] и П.А. Саидовой [1987] были рассмотрены особенности локативов в аварско-андийских языках и зака-тальском диалекте аварского языка. Значение пространственных (точнее, исходных) падежей цахурского языка выявляется в статье Н.Г. Исаева [1987].

Автор выявляет наличие у аблативов транслативного значения, что демонстрируется на примерах типа Къадах осенче илгъеч1вин «Гвоздь прошел сквозь древесину»; Гулле осенче клгъевч!уиа «Пуля прошла сквозь дерево» и т.п.

Значительный материал по способам выражения пространственных отношений падежными формантами мы находим в сборнике «Именное склонение в дагестанских языках» [Махачкала: 1979]. Целый ряд интересных наблюдений, касающихся употребления локативных падежей в цахурском языке, мы находим в статье Б.Б. Талибова [1979]. В частности, он отмечает различные соответствия русскому предлогу «под», ср.: «Локатив III употребляется для выражения нахождения, предмета под чем-нибудь или на вертикальной поверхности чего-нибудь, причем очень часто с этим падежом для конкретизации места расположения предмета сочетается послелог авуб: Иишди хив сувак вомна и Йишди хив сувак авуб вомна «Наш аул расположен под горой». В первом случае указывается на расположение аула на склоне горы, во втором случае сочетание падежной формы с послелогом конкретизирует сообщаемый факт: аул находится не на склоне горы, а у ее подножия» [Талибов 1979: 19].

Рутульская система склонения явилась предметом исследования Г.Х. Ибрагимова [1979]. В связи с темой нашего исследования интерес вызывает характеристика локатива 1, показывающая его употребление для обозначения типичной локализации по оношению к ориентиру: «1 лок. на -а, -е, -аь, -ы, -и является не только падежом внутренне-местным (инессив), но и МП более широкого значения, например, в мух.: Китаб устул-а гъа «Книга на столе находится» (суперессив); Хьтых куш-аь луза гьыъыри «Мальчика в угол поставил» (инессив); Иаъ сивтаъраъа лышн-а «Мы стреляем в мишень» (дестинатив); Зас йик1-ы гъама диш «Я забыл» — букв, «мне в сердце оставит нет» (функционально абессив); Зы хал-а алгара «Я дома остаюсь» (инессив)». [Ибрагимов 1979: 28].

М.Е. Алексеев посвятил свою работу анализу значений эргатива, однако касается при этом и пространственных отношений, в частности конструкций с причинным значением типа Хеыулли зон васас ав // Хе1кулла зон васаргии ей «От холода я дрожу» с трансформацией в пространственное («на холоде я дрожу»), конструкций с субъектным значением типа Ишкол-ли лобур ол1мус бар // Ишколла лобур олЫус бар В школе детей обучают (школа детей обучает' с трансформацией, обусловленной метонимией, и др. [Алексеев 1979].

В различных аспектах данная проблема рассматривается авторами сборника под названием «Выражение пространственных отношений в языках Дагестана» (Махачкала, 1990). Историко-этимологическим подход реализуется в статье 3. Г. Абдуллаева «Этимоны пространства и времени в словообразовании и словоизменении даргинского языка» [1990]. Автор считает, что лексико-грамматические единицы, служащие для выражения пространства и времени, принадлежат к древнейшему слою языка. При этом он опирается на характеристику дагестанских (в т. ч. и даргинского) языков как языков «про-номинального типа», которая была в свое время дана Н. Я. Марром. По мнению 3. Г. Абдуллаева, практически все лексико-грамматические и лексические единицы в языке восходят к первичным дейктонимическим (прономи-нальным) корням. В исследовании этимона пространства, 3. Г. Абдуллаев разграничивает две категории пространственной ориентации: субстанциональную (именную) и процессуальную (глагольную), которые делятся затем на тринадцать сфер или точек ориентации: 1) «у говорящего/к говорящему» (сфера 1-го лица), 2) «у слушающего/к слушающему» (сфера 2-го лица), 3) «выше говорящего», 4) «ниже говорящего» и др.

В статье С. М. Темирбулатовой «Система пространственных падежей в хайдакском диалекте даргинского языка» выделяются четыре серии местных падежей хайдакского диалекта: 1. Направительно-местные; 2. Исходные (аблативные); 3. Дестинативные, маркирующие движение вверх от говорящего (-к1ен), вниз от говорящего (-хен), в сторону от говорящего (-тен) и к говорящему {-жен); 4. Общенаправительные (сочетание направительных и исходных форм с элементом -бек -жибек1, -губек1., -жир-бек!, -гурбек! и т. п.). В статье указывается на решающую роль в разграничении семантики направления и местонахождения глаголов, сочетающихся с данным падежным формантом: курсинжи кабишшипца <гна стул положил», но курсинжи би «на стуле есть». Происхождение дестинативных падежей увязывается с указательными местоимениями гъет «тот, находящийся на расстоянии от говорящего по горизонтали», гъеэ/с «этот, рядом с говорящим», гъек1 «тот, выше говорящего» и гъех «тот, ниже говорящего».

К. К. Курбанов [1990] среди способов выражения пространственных отношений в табасаранском языке» выделяет глагольную префиксацию и систему послелогов как основные способы выражения пространственных отношений в табасаранском языке, которые имеют между собой формальное сходство: суф. -ъ- - преф. ъ- «в», -гь(-хъ) — гь- 'у, около, перед', -к — к-'на (в соприкосновении)', -хъ — хъ- 'за, позади', -кк — кк- 'под', -гъ — гъ-'между', -'ин (диал. ~'ил) — ил- 'на (горизонтальной поверхности)'. В рутульском языке, как и в ряде других языков лезгинской группы, также можно обнаружить подобные схождения.

Среди материалов сборника особо следует выделить статью К. Э. Джамалова [1990], непосредственно исследовавшего способы выражения пространственных отношений в рутульском языке, в т.ч. «местными падежами, послелогом, превербами и обстоятельственными наречиями» [1990: 123]. В сборник вошли также статьи М. А. Магомедова «Некоторые вопросы передачи пространственных отношений локативными падежами в аварском языке», П. А. Саидовой «Выражение пространственных отношений в глагольных словосочетаниях аварского языка», М.-Ш. А. Исаева «Пространственная семантика в глагольных словосочетаниях и фразеологизмах даргинского языка», Н.Д. Сулейма-нова «К истории формирования направительных морфем с вертикальной ориентацией в дагестанских языках». В работе Маллаевой З.М.,

М.К.Межидовой «Грамматикализация пространственной семантики» рассматриваются пространственные ориентиры в системе имени дагестанских языков. [З.М. Маллаева, М.К.Межидовой:2008]. Монография предствляет собой попытку системного описания основных именных грамматикализованных средств выражения пространственной семантики в дагестанских языках. На материале дагестанских языко ситемно-комплексному исследованию подвергаются основные средства выражения семантики локализации и ориентации в системе местных падежей. Выделены центральные типы пространственных отношений, кодируемые наболее грамматикализованными языковыми средствами.

Актуальность темы. В работах по лингвистике, написанных на рубеже XX- XXI веков, отчетливо видна тенденция отмечать, состоявшуюся в XX веке смену парадигмы в эволюционном развитии этой науки. Изменение лингвистической парадигмы ученые постулируют в связи с переходом от изучения имманентных свойств языковой системы к исследованию глубинных закономерностей ее функционирования, связанных с работой человеческого сознания, с практической деятельностью человека. Предметом исследований новой лингвистической парадигмы становятся ментальные образования: концептуальная картина мира с вербализацией и средствами реализации пространства. Их изучение открывает доступ к структурам человеческого сознания, к механизмам познавательно-классификационной деятельности человека. Деятельность человека предполагает, с одной стороны, процессы познания окружающего мира, его теоретического освоения, формирования структурно расчлененных и системно организованных знаний об отдельных фрагментах мира и о мире в целом. С другой стороны, для организации успешного взаимодействия между людьми необходимы процессы передачи добытых знаний, возможные благодаря наличию множества более или менее развитых знаковых систем, из которых наиболее мощной в семиотическом плане является язык.

За последние два-три десятилетия в лингвистике накопилось достаточно данных для того, чтобы подойти вплотную к проблеме соотношения языка и мышления в целом, к понятийным категориям, на основе которых эти отношения выстраиваются, и, в частности, к системному изучению категории «пространство». Выражение пространственных понятий в языке является основной проблемой «пространственной лингвистики».

Объектом исследования являются именные и глагольные лексемы с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках.

Предмет исследования — экспонентное и содержательное варьирование аффиксов пространственной семантики, функционирующих в парадигмах местоимений, существительных и глаголов лезгинского, табасаранского и агульского языков.

Целью диссертации является исследование и систематизация дефиниций именных (имя существительное и местоимение) и глагольных лексем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках. В именах существительных они выступают в качестве серийных показателей, в глаголах - превербов, а в указательных местоимениях, выступают в виде компонентов, обладающих пространственной семантикой.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

- выявить объем лексем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках;

- систематизировать дефиниции именных (имя существительное и местоимение) и глагольных лексем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках;

- установить парадигматические ряды морфем с пространственной семантикой на основе выявленных особенностей в сравниваемых языках.

- дать семантическую и функциональную характеристику морфем с пространственной семантикой в сравниваемых языках.

- провести сравнительный анализ морфем с пространственной семантикой в сравниваемых языках, установить общие и отличительные признаки.

Выявлены структура и содержание исследуемого концепта, а именно: определены его основные сегменты, дискретные единицы, компоненты. В диссертации осуществляется попытка структурирования морфем с пространственной семантикой путём выявления их основных компонентов и определения места в системе генетически родственных языков.

Практическая ценность работы определяется возможностью применения результатов исследования при подготовке лекционных и семинарских занятий по общему и сравнительному языкознанию, по теоретической грамматике и лексикологии, при разработке спецкурсов по когнитивной типологии. Материалы исследования могут быть использованы при составлении учебных курсов по дагестанским языкам, учебно-методических пособий для студентов и преподавателей. Полученные результаты могут быть полезными при составлении словарей, пособий и справочников по анализируемым языкам.

Методологической базой исследования являются основные положения сопоставительной и когнитивной лингвистики, теории концептов как предмета когнитивного изучения, представленные в работах Е.С. Кубряковой, М.М. Бахтина, Ю.Д.Апресяна, Е.В. Падучевой, В.А.Плунгяна, Н.Д. Арутюновой, А.Е. Кибрика, М.Е. Алексеева, Я.Г.Тестельца, К. Бюллера, Ч. Филмора, У. Чейфа. Дж. Лайонза, а также труды дагестанских ученых П.К.Услара, А.М.Дирра, М.М.Гаджиева, Е.Ф.Джейранишвили, А.А.Магометова, У.А.Мейлановой, Б.Б. Талибова, Ф.А.Ганиевой, Б.Г.-К. Ханмагомедова, В.М.Загирова, Б.М.Атаева, П.А.Саидовой, Н.Д. Сулейманова, Г.Х. Ибрагимова, С.М. Темирбула-товой, З.М. Маллаевой и др. В своей работе мы исходили из тезиса А.Е. Кибрика о том, что «типология родственных языков является необходимой частью общей типологии»1.

Методы исследования. В диссертации использован комплекс методов и приемов анализа фактического материала в соответствии с по

Кибрик А.Е. Константы и переменные языка. Санкт-Петербург: Алетейа,2003 ставленной целью и задачами работы. Ведущим является метод лингвистического описания морфем с пространственной семантикой в анализируемых языках. Для установления структурных и семантических особенностей морфем использовался сравнительный метод, служащий выявлению сходств и различий пространственных лексем.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Морфемы с пространственной семантикой являются результатом отражения взаимодействия объективного мира с человеческим сознанием, репрезентирующую реальную действительность в -понятиях, которые трансформируются в знаки языка.

2. Пространство определяется нами, как понятийная языковая категория, охватывающая различные языковые средства выражения пространственных отношений в лезгинском^ табасаранском и агульском языках.

4. Анализ и исследование лексем с пространственной семантикой в сравниваемых языках базируется на функционировании и материальном выражении аффиксов пространственной семантики.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение такого разнопланового объекта, каким является исследование систем пространственной ориентации в именах существительных, указательных местоимениях и глаголах лезгинских языков, требует решения ряда узловых вопросов, связанных с функционированием и материальным выражением аффиксов пространственной семантики.

Анализ большого фактологического материала, из которого вытекает вывод о том, что развитие собственно направительных аффиксов как в именах, так и в глаголах представляет собой позднее явление, позволяет пересмотреть существующую в специальной литературе точку зрения о частичной или полной их утрате в некоторых лезгинских языках.

Исходное состояние в системе местных падежей из лезгинских языков сохранили агульский и лезгинский языки. В агульском языке в именах существительных архаическая система местных падежей сохранилась в гехюнском диалекте и ричинском говоре керенского диалекта, где серийные показатели местных падежей наряду с локативными функциями выполняют и функции направления (сближения). Аналогичная картина представлена и в лезгинском языке. Что же касается других локальных единиц агульского языка, где развились направительные падежи, то здесь в отличие от гехюн-ского диалекта и ричинского говора функция сближения выражается специальным аффиксом -ди.

В' лезгинском языке идентичный аффикс (-ди) выступает в значении показателя инструменталиса.

В табасаранском языке суффикс -ди (-джи, -ри, -и - диалектные трансформы) указывает на движение по направлению к чему-нибудь, в сторону определенного ориентира. Помимо указанного суффикса в табасаранском представлен и суффикс -на, который по своему значению соответствует агульскому суффиксу -ди, указывающему точное направление к ориентиру, ср. рагъ ник-на «на мельницу» и рагъ никна-ди «по направлению к мельнице».

Исходные падежи или падежи удаления в лезгинских языках оформлены различными суффиксами, несовпадающими материально. В лезгинском языке в этой роли выступают два показателя: -(а)гъ и -(а)й, в табасаранском употребляется суффикс -ан и в агульском - -ас. Если показателям местных падежей (серийным показателям) в глаголах соответствуют превербы, то такого соотнесения между показателями исходных падежей и превербами в указанных языках не наблюдается. Исключением является лезгинский суффикс исходного падежа -(а)гъ: ццура-гъ э-кь-еч1на «вышел из хлева», где гъикъ являются рефлексами исторического *къгь.

Один из направительных падежей в лезгинских языках отступает от общей парадигмы склонения. В отличие от общей парадигмы, в которой направительные падежи образуются системно от местных (локативных) падежей, в серии на -ъ «в полом пространстве» в качестве направительного падежа выступает форма дательного падежа -з(-с), которая наращивается еще и собственно направительным формантом -ди(-тти).

Кроме указанных выше показателей направительных падежей, в лезгинских языках в серии на -ъ «в полом пространстве» представлены общие для всех членов подгруппы показатели -з(-с) и -з-ди (-с-тти). Если в лезгинском языке формы -з и -зди распределены между диалектами (форма -зди представлена в кубинском наречии и -з в самурском и кюринском наречиях), а в агульском формами -с и -стти охвачены говоры юго-восточной окраины, то в табасаранском обе формы - и -з и -зди распространены во всех диалектах. В последнем в отличие от первых они различаются оттенками значений, ср. хулу-з «в дом» и хулуз-ди «по направлению в дом».

В указательных местоимениях лезгинских языков, если проводить параллели с глаголами и именами существительными, мы должны были бы, подобно последним, ожидать и единицы с направительными функциями как это представлено в эскимосском языке. В эскимосском языке указательные местоимения выступают с направительными значениями удаления и приближения: агна «тот далекий, проходящий мимо или удаляющийся от говорящего», укна «тот, приближающийся к говорящему» [Меновщиков 1955:28].

Однако этого не происходит и в этом отношении указательные местоимения в области пространственной ориентации образуют в некотором роде закрытую систему. Вместе с тем в лезгинских языках в генетическом плане некоторые основные компоненты - носители локального значения указательных местоимений материально соотносятся с частью аффиксов местных падежей и пространственных превербов. На этом заканчивается сходство. В именах существительных и глаголах пространственные отношения богаче и разностороннее. Указательные же местоимения в отличие от местных падежей имен существительных и глагольных превербов обладают специфической чертой - способностью дифференцировать степень удаленности объектов от сферы говорящего по горизонтальной и вертикальной плоскостям: 1) находящийся в сфере говорящего - удаленный от сферы говорящего — более удаленный от сферы говорящего — еще более удаленный от сферы говорящего, 2) находящийся ниже / выше сферы говорящего — находящийся еще ниже / выше сферы говорящего. Отсюда следует, что объекты, расположенные по горизонтали, образуют четырехчленную корреляцию, а по вертикали образуют двухчленную (состоящую из двух ярусов - нижнего и верхнего).

Локальная градация объектов по горизонтали и вертикали в лезгинских языках достигается эмфатической частицей гь- (которая префигируется) и удлинением гласного, который следует за ней, ср. аг. те «тот, удаленный от сферы говорящего» и гьууте «тот, более удаленный от сферы говорящего»; ге «тот, находящийся ниже сферы говорящего» и гьууге «тот, находящийся еще ниже сферы говорящего», ле «тот, находящийся выше сферы говорящего» и гьууле «тот, находящийся еще выше сферы говорящего».

Для общевосточнолезгинского состояния, по всей вероятности, была характерна двухчленная корреляция объектов, расположенных в горизонтальной и вертикальной плоскостях: по горизонтальной плоскости «этот, находящийся в сфере говорящего» - «тот, находящийся вне сферы говорящего» по вертикальной плоскости «тот, находящийся ниже сферы говорящего» - «тот, находящийся выше сферы говорящего».

Дальнейшая эволюция системы указательных местоимений привела к конкретизации расположения объектов в пространстве по отношению к сфере говорящего.

В лезгинских языках функционируют пространственные или локально-направительные и собственно направительные превербы. Если локально-направительные выражают как состояние покоя, так и движение к определенному ориентиру, то направительные выражают только направление к ориентиру. Обнаруживается, что пространственные превербы при статических глаголах (вспомогательном глаголе конкретного значения) выражают местные или локальные значения, а при динамических - направительные. Из направительных значений ими реализуется только значение «к ориентиру».

Четыре собственно направительных преверба указывают на направление действия по вертикали и горизонтали: «к ориентиру» - «от ориентира», «вниз» — «вверх», которые в лезгинских языках наряду с материальными схождениями имеют и различия. В лезгинских языках превербная система функционирует не одинаково. Наибольшее развитие она получила в агульском языке. Более расстроенной она оказалась в лезгинском. Анализ превербов лезгинских языков выявил значительные расхождения, наблюдающиеся между отдельными членами данной подгруппы. В агульском языке из всех трех языков представлена более стройная и последовательная система пространственных и направительных превербов. Но и здесь она выдержана не во всех диалектах. Пространственные превербы в агульском языке представлены восемью единицами, из которых две пары образуют корреляцию по оппозиции, ср. гь-айа «находится спереди ориентира» и хъ-айа «находится сзади ориентира»; ал-диа «находится на ориентире» и кк-ейа «находится под ориентиром».

Преверб ал- может также образовать корреляционную пару с пре-вербом к-. Ср. ал-диа «находится на горизонтальной поверхности» - к-ейа «находится на в вертикальной поверхности», но при этом последний имеет еще значения, указывающие на нахождение предмета «в сплошной массе», «в тесном контакте» (см. выше). Вне оппозиции остались превербы ъ- «в полом пространстве», гъ -/г1- «между, среди», в-/ф-«около, рядом». Они должны были иметь собственно оппозиционные пары, выступающие со значением: а) «в открытом пространстве»; б) «в неограниченном пространстве»; в) «в отдалении».

Общее языковое состояние, известное помимо дагестанских языков и другим кавказским языкам, которое указывает на то, что пространственные превербы наряду с местными (локальными) значениями в прошлом выполняли и направительные значения, сохранилось во всех языках восточнолезгин-ской подгруппы. Ср. лезг. ак-атун «попадать (под что-либо)»; таб. ала-куз «намазывать»; аг. ъи-шас «прыгать (в полое пространство)».

С развитием направительных превербов на исходное состояние напластовывается система направительных превербов, которая из лезгинских языков хорошо развилась в агульском языке. Ср. глаголы с направительными превербами, указывающими на движение в горизонтальной плоскости: аг. ъа-ча-рхьас «попасть в полое пространство (например, ключ в замочную скважину)»; хъу-ча-рхьас «догнать»; «успеть»; «достигать зрелого возраста» и соответствующие глаголы без направительных превербов: ъа-рхьас «провалиться в полое пространство»; хъа-рхьас «упасть, свалиться (сзади кого-, чего-либо)» и др.

Список научной литературыГаджиева, Лариса Жамидиновна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдулжамалов H.A. Финский диалект лезгинского языка: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1966.

2. Абдуллаев И.Х. Морфология лакского языка в историко-сравнительном освещении. Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1992.

3. Абдуллаев И.Х. Очерки по исторической грамматике лакского языка (морфология). Учебное пособие. Махачкала, 2002.

4. Абдуллаев С.Н. Грамматика даргинского языка (фонетика и морфология). Махачкала, 1954.

5. Азызханова А.Э. Выражение пространственной ориентации в восточнолезгинских языках. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала, 2007.

6. Алексеев М.Е. Превербы в крызском и будухском языках // Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесск, 1983.

7. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков: Морфология. Синтаксис. М.: Наука, 1985.

8. Алексеев М.Е. Сравнительно-историческая грамматика лезгинских языков: Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1988.

9. Алексеев М.Е. Функции эргативного падежа в арчинском языке (опыт трансформационного анализа)// Именное склонение в дагестанских языках. Махачкала. 1979.

10. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М. 1985.

11. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М. 1997.

12. Алексеев М.Е. Сравнительно-историческая морфология на-хско-дагестанских языков. Категория имени. М., 2003.

13. Алексеев М.Е., Шихалиева С.Х. Табасаранский язык. Москва, 2003.

14. Аливердиева С.А. Гогазский говор лезгинского языка: Автореф. дис. кандид. филол. наук. Махачкала, 2006.

15. Алкадарский А.К. Учебник лезгинского языка для начальной школы (Грамматика и правописание. Часть II. 3-й, 4-й и 5-й год обучения. Ма-хач-кала: Даггосиздат, 1933.

16. Асатиани И.Ш. Превербы в занском (мегрельско-чанском) языке. Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Тбилиси, 1953.

17. Атаев Б.М. Сравнительный анализ местоимений аваро-андо-цезских языков: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1985.

18. Атаев Б.М. Роль указательных местоимений в выражении пространственной ориентации (на материале аваро-андо-цезских языков) //Выражение пространственных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990.

19. Бабаев В.А. Яргунский говор лезгинского языка: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1998.

20. Бокарев A.A. Очерк грамматики чамалинского языка. М.; JL, 1949.

21. Бокарев Е.А. Локативные и нелокативные значения местных падежей в дагестанских языках // Язык и мышление. Т. XI. М.; Л., 1948.

22. Бокарев Е.А. Цезские (дидойские) языки Дагестана. М., 1959.

23. Бокарев Е.А. К реконструкции падежной системы пралезгинского языка//Вопросы грамматики. М.; Л., 1960.

24. Бокарев Е.А. Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков. Махачкала, 1961.

25. ВПОЯД Выражение пространственных отношений в языках Дагестана (Тематический сборник). Махачкала, 1990.

26. Гаджиев М.М. Лезги ч1алан грамматика, ч. I. Фонетика ва морфология. Махачкала, 1940.

27. Гаджиев М.М. Кубинский диалект лезгинского языка // М.М. Гаджиев (Из лингвистического наследия). Махачкала, 1997.

28. Гайдаров Р.И. О некоторых исторически значимых особенностях лезгинских диалектов в области склонения // Падежный состав и система склонения в дагестанских языках. Махачкала, 1989.

29. Гамзатов Р.Э. О превербно-послеложной системе мазадинского (ташского) говора аварского языка // Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесок, 1983.

30. Ганенков Д.С. Контактные локализации в нахско-дагестанских языках и их типологические параллели: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. М., 2005.

31. Ганиева Ф. Некоторые особенности падежей системы джабинско-го диалекта лезгинского языка // Сборник статей по вопросам дагестанского и вейнахского языкознания. Махачкала, 1972.

32. Ганиева Ф.А. Система местоимения джабинского диалекта лезгинского языка // Местоимения в языках Дагестана. Махачкала, 1983.

33. Ганиева Ф.А.Джабинский диалект лезгинского языка. Махачкала,2007.

34. Ганиева Ф.А. Курушский говор лезгинского языка. Махачкала,2008.

35. Генко А.И. Абазинский язык. Грамматический очерк наречия таланта. М., 1955.

36. Горбунова Л. И. Национальная специфика оппозиции «близкий -далекий» в русском и сербском языках. Иркутск, 2000.

37. Гудава Т.Е. Ботлихский язык (грамматический анализ, тексты, словарь). Тбилиси, 1962 (на груз, яз., резюме на русск. яз.).

38. Дирр А. Грамматический очерк табасаранского языка. СМОМПК. XXXV. Тифлис, 1905.

39. ДиррА. Агульский язык. СМОМПК, XXXVII. Тифлис, 1907.

40. Дирр А. Цахурский язык. СМОМПК, ХХХХШ. Тифлис, 1913.

41. Жирков Л.И. Грамматика аварского языка (литографическое издание). М., 1924.

42. ЖирковЛ.И. Грамматика лезгинского языка. Махачкала, 1941.

43. ЖирковЛ.И. Табасаранский язык. М.; Л., 1948.

44. ЖирковЛ.И. Лакский язык. Фонетика и морфология. М., 1955.

45. Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык: Автореф. дис. . докт. филол. наук. М., 1980.

46. Ибрагимов Г.Х. О многоформантности множественного числа имен существительных в восточнокавказских языках // ВЯ №3. 1974

47. Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык. М., 1978.

48. Ибрагимов Г.Х. Цахурский язык. М., 1990.

49. Ибрагимов Г.Х. Корень глагола в рутульском, цахурском, крызском и будухском языках // 6-я региональная научная сессия. Майкоп, 1975.

50. Ибрагимов Г. X Склонение имен существительных в рутульском языке // Именное склонение в дагестанских языках. Махачкала, 1979.

51. Исаев И. Г. К вопросу о значении местных падежей в цахурском языке // Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Махачкала, 1987.

52. Кибрик А. Е. К типологии пространственных значений (на материале падежных систем дагестанских языков) // Язык и человек. М., 1970.

53. Кибрик А. Е. Структурное описание арчинского языка методами полевой лингвистики: Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1976.

54. Кибрик А. Е. Опыт структурного описания арчинского языка. ТЛИ. Динамическая грамматика. М., 1977.

55. Кибрик А. Е. Материалы к типологии эргативности. 6. Цахурскийязык. 7. Рутульский язык. 8. Рутульский язык / Пробл. группа по эксп. и прикл. лингв. Вып. 129. М., 1980.

56. Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (Универсальное, типовое и специфичное в языке). М.: Изд-во МГУ, 1992.

57. Кибрик А. Е. Кодзасов С. В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика. М.: Изд-во МГУ, 1990.

58. Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Оловянникова И. П. Фрагменты грамматики хиналугского языка. М.: Изд-во МГУ, 1972.

59. Климов Г. А., Алексеев М.Е. Типология кавказских языков. М.: Наука, 1980.

60. Кибрик А.Е. К типологии пространственных значений (на материале падежных систем дагестанских языков // Язык и человек. Сборник статей памяти профессора Петра Саввича Кузнецова (1899-1969). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1970.

61. Кикилашвили В.И. Местоимение в языках лезгинской группы. (Личные, указательные, вопросительные). Автореф. дис. . кандид. фи-лол. наук. Тбилиси, 1986.

62. Кумахов М.А. Морфология адыгских языков. Синхронно-диахронная характеристика. Ч. 1. Введение, структура слова, словообразование частей речи. Нальчик, 1964.

63. Кумахов М.А. Словоизменение адыгских языков. М., 1971.

64. Курбанов К.К. Система табасаранского глагола (К проблеме литературного нормирования). Махачкала, 2003.

65. Курбанов К К. Способы выражения пространственных отношений в табасаранском языке // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990.

66. Магомедбекова З.М. Основные морфологические категории ахвах-ского языка: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Тбилиси, 1949.

67. Магомедова А .К. Лексические средства выражения пространственного и темпорального дейксиса даргинского и немецкого языков. Автореф. дис. кандид. филол. наук. Махачкала, 2009.

68. Магомедова П. Т. К характеристике дейктических систем чамалин-ского языка // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана (Тематический сборник). Махачкала, 1990.

69. Магометов A.A. Система превербов в кубачинском диалекте даргинского языка. Иберийско-кавказское языкознание. Т. IV. Тбилиси, 1953.

70. Магометов A.A. Превербы в табасаранском языке (сравнительно с превербами в даргинском и агульском языках) // ИКЯ. VIII. Тбилиси, 1956.

71. Магометов A.A. Табасаранский язык. Тбилиси: Мецниереба, 1965.

72. Магометов A.A. Агульский язык. Тбилиси: Мецниереба, 1970.

73. Магометов A.A. Система послеложных падежей и превербов в даргинском языке (по диалектным данным) // Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесок, 1983.

74. Майтинская К.Е. К происхождению местоименных слов в языках разных систем // В Я, 1966, № 1.

75. Майтинская К.Е. Местоимение в языках разных систем. М.: Наука, 1969.

76. Маллаева З.М. Система временных и пространственных отношений в аварском языке: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1989.

77. Маллаева З.М. Видо-временная система аварского языка. Махачкала. 1998.

78. Маллаева З.М., Меджидова М.К. Грамматикализация простраст-венной семантикив системе имени в дагестанских языках. Махачкала, 2008.

79. Маляр Т. Н. Концептуализация пространства и семантика английских пространственных предлгов и наречий. М., 2002.

80. Машковцева А. Ю. Коммуникативно-прагматический потенциал синонимов: словарное представление и текстовые реализации: Авто-реф. дис. канд. филол. наук. Ростов, 2000.

81. Меджидова М.К. Категоря локализации и ориентации в дагестанских языках. Автореф. дис. кандид. филол. наук. Махачкала, 2007.

82. Мейланова У.А. Морфологическая и синтаксическая характеристика падежей лезгинского языка. Махачкала, 1960.

83. Мейланова У.А. Направительные падежи в современном лезгинском языке // Вопросы изучения иберийско-кавказских языков. М., 1961.

84. Мейланова У.А. Очерки лезгинской диалектологии. М.: Наука,1964.

85. Мейланова У.А. Гюнейский диалект основа лезгинского литературного языка. Махачкала, 1970.

86. Мейланова У.А. Исторические сдвиги в падежной системе лезгинского языка // Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Махачкала, 1987.

87. Меновщиков Г.А. Указательные местоимения в эскимосском языке //ВЯ,1955,№1.

88. Микаилов Ш.И. Очерки аварской диалектологии. М.; Л., 1959.

89. Микаилов Ш.И. К характеристике и истории образования указательных местоимений и наречий места в аварском языке. Махачкала, 1972.

90. Муртазаева Д.А. Фонетические и морфологические особенности ашарского говора лезгинского языка. Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 2005.

91. Мусаев М.-С.М. Падежные окончания и их генетические параллели в системе превербов и послелогов даргинского языка // система пре-вербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесок, 1983.

92. Насруллаева Г. С. Мискинджинский говор лезгинского языка: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 2005.

93. Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Махачкала, 1987.

94. Панфилов В. 3. Грамматика нивхского языка. Т. 1. М.; Л., 1962.

95. Попова 3. Д. Когнитивная лингвистика. М., 1997.

96. Сабурова Т. А. Античность в историческом сознании. М., 2002.

97. Саидова П. А. Местоимения закатальского диалекта аварского языка // Местоимения в языках Дагестана. Махачкала, 1983.

98. Саидова П. ^.Особенности локативов в закатальском диалекте аварского языка // Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Махачкала, 1987.

99. СППИ-КЯ Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Сборник статей. Черкесск, 1983.

100. Сулейманов Н.Д. Направительные превербы агульского языка (в их связи с направительными превербами группы лезгинских языков) // Материалы VI региональной научной сессии. Майкоп, 1980.

101. Сулейманов Н.Д. Направительный падеж серии ъ «в, внутри» в языках восточнолезгинской подгруппы (к агульско-лезгинским ареаль-ным связям) // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990.

102. Сулейманов Н.Д. К истории формирования направительных морфем с вертикальной ориентацией в дагестанских языках (историкотипологический аспект) // Проблемы сравнительно-исторического исследования морфологии языков Дагестана. Махачкала, 1992.

103. Сулейманов Н.Д Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка. Махачкала, 1993.

104. Сулейманов Н.Д. Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка: Автореф. дис. . докт. филол. наук. Махачкала; 1994.

105. Сулейманов Н.Д. К семантике общедагестанской морфемы *хь // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Материалы региональной научной конференции, посвященной 65-летию кафедры дагестанских языков Даггосуниверситета. Махачкала, 1997.

106. Сулейманов Н.Д. Словообразование и структура слова в восточно-лезгинских языках (Сравнительно-исторический аспект). Махачкала, 2000.

107. Сулейманов Я.Г. Грамматический очерк андийского языка (по данным говора с. Риквани): Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1960.

108. Сулейманов Я.Г. Система указательно-личных местоимений и парадигмы их склонения в аварской нормативной речи // Именное склонение в дагестанских языках. Махачкала, 1979.

109. Таирова М. О. Способы выражения пространственных отношений в рутульском языке // Актуальные проблемы языка и литературы. Сборник статей преподавателей и сотрудников. Вып. 4. Махачкала, 2000.

110. Таирова М. О. К вопросу о падежной системе рутульского языка // Актуальные проблемы русского и дагестанских языков. Сборник статей, преподавателей, молодых ученых и аспирантов. Выпуск 1. Махачкала,1997.

111. Таирова М. О. Морфолого-синтаксическая характеристика падежей рутульского языка: Автореф. дис. канд. филол. наук. Махачкала,1998.

112. Талибов Б.Б. Превербы в системе лезгинского глагольного корня // Учен. Зап. Института ИЯЛ им. Г. Цадасы Даг. ФАН СССР. Т. V. Махачкала, 1958.

113. Талибов Б.Б. Грамматический очерк лезгинского языка // лезгин-ско-русский словарь (Составители Б. Талибов и М. Гаджиев). Махачкала, 1968. С. 538-603.

114. Талибов Б.Б. К вопросу о структуре именных и глагольных основ в лезгинских языках // Материалы Первой сессии по сравнительно-историческому изучению иберийско-кавказских языков. Махачкала, 1969.

115. Талибов Б.Б. Структура глагольных основ в дагестанских языках // Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. М.: Наука, 1971.

116. Талибов Б.Б. Сравнительная фонетика лезгинских языков. М.: Наука, 1980.

117. Темирбулатова С. М. Система пространственных падежей в хай-дак-ском диалекте даргинского языка // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990.

118. Трубачев О.Н. О семантической теории в этимологическом словаре. Проблема синонимов подлинных и ложных и семантическая типология // Теория и практика этимологических исследований. М.: Наука, 1985.

119. УсларП.К. Хюркилинский язык. Тифлис, 1892.

120. Услар П. К. Кюринский язык. Тифлис, 1896.

121. УсларП.К. Табасаранский язык. Тбилиси, 1979.

122. Федорова О.В. Пространственная типология указательных местоимений дагестанских языков // ВЯ, 2001, № 6.

123. Хайдаков С.М. Принципы именной классификации в дагестанских языках. М., 1980.

124. Хайдаков С.М. Характер функционирования послелогов, превер-бов и местных падежей в дагестанских языках // Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкеск 1983.

125. Халилов М.Ш. Указательные местоимения в бежтинском языке // Местоимения в языках Дагестана. Махачкала, 1983.

126. Ханмагомедов Б.Г.-К. Система склонения табасаранского языка в сравнении с системами склонения лезгинского и агульского языков: Ав-то-реф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1958а.

127. Ханмагомедов Б.Г.-К Система местных падежей в табасаранском языке. Махачкала: Дагучпедгиз, 1958 б.

128. Ханмагомедов Б.Г.-К Табасаранский язык // Языки народов СССР. IV. Иберийско-кавказские языки. М., 1967.

129. Ханмагомедов Б.Г.-К. Табасаранский язык // Языки Дагестана. Махачкала-Москва.

130. Чикобава А. С. Древнейшая структура именных основ в картвельских языках. Тбилиси, 1942.

131. Чикобава Арн. Из истории образования эргативного (активного) падежа в аварском языке. Языки Дагестана, 1. Махачкала, 1948.

132. Чунчалова З.М. Пространственные падежи лезгинского языка в сопоставлении с английскими предлогами: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 2004.

133. Шалбузов Т. Табасаран чалнан грамматика. 1-пи пай. Фонетика ва морфология. Махачкала, 1952 (учебник для школ).

134. Шейхов Э.М. Вопросы образования и истории указательных местоимений в лезгинском языке // Местоимения в языках Дагестана. Махачкала, 1983.

135. Шейхов Э.М. Сравнительная типология лезгинского и русского языков. Махачкала, 1993.

136. Шихалиева С.Х. Грамматические категории глагола табасаранского языка. Махачкала: Юпитер, 2004.

137. Шихалиева С.Х. Структурно-типологический анализ указательных местоимений в лезгинских языках//Материалы конференции «Кавказские языки: генетические, типологические и ареальные связи». Махачкала. ДНЦ РАН, 2008.

138. Шихалиева С.Х. Средства выражения семантика локализации в восточнолезгинских языках // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Сборник статей. Вып № 4, Махачкала. ДГУ, 2008.

139. Эделъман Д.И. К истории язгулямских и шугнано-рушанских указательных местоимений // Иранское языкознание (история, этимология, типология). М.: Наука, 1976.

140. Яковлев Н.Ф., Ашхамаф Д.А. Грамматика адыгейского литературного языка. М.; Л., 1941

Полный текст автореферата диссертации по теме "Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Гаджиева, Лариса Жамидиновна

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Гаджиева, Лариса Жамидиновна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках"

Похожие темы диссертаций