автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Риторический текст в "Петербургских повестях" Н.В. Гоголя

Полный текст автореферата диссертации по теме "Риторический текст в "Петербургских повестях" Н.В. Гоголя"

003457037

На правах рукописи

ЧЕРНИГОВСКАЯ Мария Семеновна

РИТОРИЧЕСКИЙ ТЕКСТ В «ПЕТЕРБУРГСКИХ ПОВЕСТЯХ» Н.В. ГОГОЛЯ

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Улан-Удэ - 2008

1 2 псм &

003457037

Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Бурятский государственный университет»

Научный руководитель: доктор педагогических наук, профессор

Целикова Елена Ивановна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, доцент

Михновец Надежда Геннадьевна

кандидат филологических наук, доцент Баранова Олеся Юрьевна

Ведущая организация - Федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств»

Защита состоится «26» декабря 2008 г. в 13.30 часов на заседании диссертационного совета Д 212.022.04 при Бурятском государственном университете (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а, ГОУ ВПО ]>ГУ, конференц-зал).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского государственного университета (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а, ГОУ ВПО БГУ).

Fax (301-2) 21-05-88

E-mail: dissovetbsu@bsu.ru

Автореферат разослан «25» ноября 2008 г.

Ученый секретарь -

диссертационного совета

Бадмаев Б.Б.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

«Петербургские повести» Николая Васильевича Гоголя активно и многосторонне исследуются учеными на протяжении всего времени своего существования. Творческая концепция писателя, стиль и язык художественных произведений стали предметом внимания в работах А. Белого, Г.А. Гуковского, В.В. Виноградова, Б.М. Эйхенбаума, Ю.М. Лотмана, Ю.В. Манна, С.Г. Бочарова, С.Н. Машин-ского, Г.П. Макогоненко, В.Ш. Кривоноса и др.

Наше исследование петербургского цикла Н.В. Гоголя построено в соответствии с литературоведческим направлением неориторики, уделяющим особое внимание адаптации традиционной топики, риторическому анализу текста и учению о тропах и фигурах текста.

Актуальность исследования. В течение долгого времени риторика была периферией литературоведческих исследований. И все же интерес к ней не угасал: об этом свидетельствуют работы С.С. Аверинцева, M.JI. Гаспарова, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, A.B. Михайлова, М.Я. Полякова, а также зарубежных исследователей - А.Ж. Греймаса, Г.Г. Гадамера, Р. Барта, У. Эко и др. Это объяснимо: риторика возвращала литературу, искусство в целом к его истокам. Ведь риторическая наука содержала в себе всю идею художественного творчества. Поэтому не удивительно, что риторические стратегии, трансформируясь, видоизменяясь, имплицитно продолжали оказывать воздействие на литературу.

В работах, посвященных творчеству Н.В. Гоголя, в последнее десятилетие все чаще звучит мысль о риторичности художественного наследия писателя в целом и «Петербургских повестей» в частности. При этом риторический текст не является «рудиментом», «анахронизмом», а служит «орудием соединения разновременного опыта» (А.И. Иваницкий). Соединение «разновременного опыта» необычайно важно сейчас, когда отечественная гуманитарная мысль - литературоведение не исключение - настойчиво ищет пути и средства «связи времен». Риторический текст - это тот «базовый» текст, который, зародившись в древности, является категориальным признаком любого текста от античности до наших дней и который «связывает» искусство всех времен и народов в единый общечеловеческий эстетический опыт.

Материалом и объектом исследования является риторический текст в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя как культурный код. Предметом - функционирование риторического текста в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя.

Цель и задачи исследования. В работе ставится цель исследовать функционирование риторического текста в произведениях Н.В. Гоголя. В связи с этим предстоит решить следующие задачи:

1. Рассмотреть формирование понятий «текст» и «риторический текст».

2. Выявить и исследовать риторические средства, обеспечивающие эффективное функционирование «риторического текста» в петербургском цикле Н.В. Гоголя.

3. Охарактеризовать важнейшие риторические приемы, влияющие на смыслопорождение «Петербургских повестей» и определить их специфику.

4. Выявить функции традиционных риторических средств (тропов, топов) и их трансформацию в художественном пространстве «Петербургских повестей».

Научная новизна настоящей работы заключается в том, что:

а) впервые исследуется функционирование риторического текста в повествовательном пространстве петербургского цикла Н.В. Гоголя как главного средства направления рефлексии читателя;

б) в исследовании рассматриваются приемы как классической риторики, так и риторики, претерпевшей трансформацию в гоголевском тексте.

Положения, выносимые на защиту:

1. Творчество Н.В. Гоголя совпадает с одной из переломных литературных эпох, когда еще могли действовать старые традиции, но и в то же время происходит их ломка, трансформация. Риторическая традиция, на которую так или иначе ориентировался Н.В. Гоголь, не исчезла бесследно в «гоголевский период» русской литературы. После падения нормативной эстетики риторичность как литературная традиция продолжает свое существование. Риторика не столько прямо повлияла на «Петербургские повести» Н.В. Гоголя, сколько органично вошла в них как модель текстопостроения, смыслопорождения, как культурный код.

2. Влияние прошлой литературной традиции - риторики - сохраняется в гоголевском тексте: риторика способна реализовать важную для Н.В. Гоголя мысль о литературе, которая может, воздействовать на читателя, преобразуя его духовный мир. В данном случае сохраняется ее главная функция - воздействовать, «улавливая» души читателей. Для классической риторики важно понимание адресата речи. «Читающая публика» представлена в петербургском цикле следующими типами: наивный читатель, читатель-повеса, читатель-чиновник, читатель-художник.

3. В то же время классическая риторика не могла сохраниться в прежнем виде. В «Петербургских повестях» происходит трансформация классической риторики: возникают новые функции тропов, которые не только становятся украшением речи, но и, пробуждая рефлексию читателя, формируют определенное - негативное - читательское восприятие; топы из модели развития темы превращаются в смыслообразующую модель.

4. Творчество Н.В. Гоголя долгое время рассматривалось либо с социологических позиций, либо с точки зрения поэтики; язык и представляемый им смысл оказывались разными объектами исследования. Разумеется, художественное произведение можно рассматривать с разных «наблюдательных пунктов»: как документальное свидетельство эпохи, как эстетический объект. Но целостность произведения оказывается не нарушенной только тогда, когда анализ приводит к «диалектическому синтезу» (У. Эко) эстетического факта и объясняющего его исторического контекста. «Идеология» Н.В. Гоголя и те эстетические средства, в которых она находила свое воплощение, осуществляют свой синтез наиболее полно в процессе риторического анализа.

Методологическую основу работы составляют труды по истории и теории риторики (С.С. Аверинцев, В.И. Аннушкин, Ю.М. Лотман, М.Н. Макеева, О.И. Марченко, У. Эко, Е.А. Юнина, Е.А. Яковлева и др.), работы по поэтике художественного произведения (М.М. Бахтин, М.Я. Поляков, В.И. Тюпа, Б.А. Успенский, В.Б. Шкловский и др.), по творчеству Н.В. Гоголя (С.Г. Бочаров,

С.А. Гончаров, И.А. Виноградов, В.А. Воропаев, А.И. Иваницкий, Ю.В. Манн, Б.М. Эйхенбаум и др.).

Методы исследования. В соответствии с поставленными задачами в работе используются сравнительно-сопоставительный и ис-торико-функциональный методы, а также риторический анализ, обращение к которому позволяет выявить синтез идеологии Н.В. Гоголя и обусловленных ею риторических средств.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что материалы могут быть использованы для углубленного изучения творчества Н.В. Гоголя, интерпретации художественного текста на основе соотнесения его эстетических свойств, обусловленных идеологией автора, и общественно-исторических обстоятельств. Результаты исследования используются при изучении творчества Н.В. Гоголя на уроках литературы, при выполнении риторического анализа текста на уроках риторики в МОУ «Гимназия № 33» г. Улан-Удэ.

Апробация основных положений диссертации осуществлялась на следующих научных конференциях, международная научно-практическая конференция «Воспитательное пространство как среда жизненного самоопределения личности» (Улан-Удэ, 2004); международная конференция «Россия-Азия: становление и развитие национального самосознания» (Улан-Удэ, 2005); всероссийская научно-практическая конференция «Филологическое образование: проблемы и перспективы» (Улан-Удэ, 2007); региональная конференция «Научный и инновационный потенциал Байкальского региона глазами молодежи» (Улан-Удэ, 2005); ежегодные научно-практические конференции преподавателей, сотрудников и аспирантов БГУ (Улан-Удэ, 2005, 2006); научно-практическая конференция с международным участием «Филологическое образование в школе: приоритеты и перспективы» (Улан-Удэ, 2007). Содержание работы отражено в 7 публикациях.

Объем и структура работы определяется целями и задачами диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, включающего 213 наименований. Основная часть работы изложена на 154 страницах машинописного текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность изучаемой темы, описывается степень изученности проблемы, определяются цель и задачи, объект и предмет исследования, указываются методы, применяемые в работе, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Риторика как культурный код» рассматривается судьба риторики в России в XIX в. и особенности ее возрождения в конце XX в., формулируется понятие «риторический текст», введение которого позволило наметить новые пути интерпретации «Петербургских повестей» Н.В. Гоголя.

В разделе 1.1. «Риторика в «гоголевский период» развития русской литературы» исследуется влияние риторики на литературный процесс XIX в., осмысливается роль риторики в формировании нового читательского опыта.

Нормативная эстетика, рухнувшая в конце XVIII в., тем не менее еще долго влияла не только на творческое сознание, но и на сознание воспринимающее: «горизонт ожидания» читающей публики формировался в классических гимназиях с ее главной филологической дисциплиной - риторикой. Изучение этой науки в классических русских гимназиях формировало в обществе идеалы, служившие высшим задачам развития.

Но постепенно, по мере развития новых наук, к риторике формируется негативное отношение, а к концу XIX в. она оказывается вытесненной из числа наук, составляющих филологическое знание. И все же падение риторики в «гоголевский период» русской литературы не происходит так быстро: культурно-исторический контекст наследует достижения риторики, и риторические стратегии, видоизменяясь, продолжают не только существовать, но и воздействовать на процессы текстопорождения.

Об этом свидетельствует тот факт, что разработанные классической риторикой правила и нормы всех видов красноречия, технологичные и нормативные, вошли в произведения риторического периода культуры, продолжавшегося вплоть до XIX в. Они не могли

исчезнуть, не оставив следа. Так, если обратиться к исследованию произведений, написанных на сломе литературных эпох, то обнаружится, что в них присутствуют как новые, так и старые, уже знакомые читателю правила и приемы, работающие на его «пред-знание»: в ином случае «новый» текст окажется просто непонятным читателю.

Новый читательский опыт формировался медленно, и - хотя в начале XIX в. в противовес принципу традиционализма начинается господство принципа творческой свободы, который и низвергает риторику как литературную теорию, - традиции классического образования в России пока еще не только продолжают свое существование, но и процветают.

Классическое гимназическое образование, как известно, получает и Н.В. Гоголь. Именно в гимназии происходит знакомство Н.В. Гоголя с риторикой, законами русской словесности. Выскажем предположение: традиции риторики как механизма текстопорожде-ния продолжают «работать» в гоголевском тексте, но при этом их функции трансформируются.

Риторика занималась не только ораторским искусством, но и теорией художественной речи в целом, в недрах риторики складываются и развиваются поэтика, стилистика, теория словесности. По мере того, как от риторики отделяются одна за другой различные области словесности, она утрачивает значение как нормативная теория прозы и растворяет свои идеи в общей теории словесности. К середине XIX в. риторика понимается и воспринимается как наука, имеющая своим предметом только формы словесного выражения и приемы убеждения.

Так формируется новый «горизонт ожидания» читателей, и риторика оказывается окончательно вытесненной из круга филологических дисциплин, растворившись со временем в обучении письменным сочинениям и стилистике.

Кризис риторики имел неоднозначные последствия: с одной стороны, риторика провозглашена лженаукой, с другой, это приводит к тому, что филологи обращаются к новым аспектам риторики. В творчестве Н.В. Гоголя находит свое отражение процесс «перерождения» функций классической риторики, составившей в дальнейшем основу риторики, возродившейся в веке двадцатом -

неориторики.

В разделе 1.2. «Современные концепции риторики и риторический текст» рассматривается специфика внедрения риторической методологии в литературоведение, определяются основные риторические средства, обеспечивающие функционирование в рамках художественного произведения риторического текста.

Конец XX века называют временем совершившегося риторического переворота. Приведем «приметы» этого переворота. Так, риторика широко внедряется в преподавание. Ее преподают во всех ведущих вузах России, как особая дисциплина риторика вошла в учебные планы и госстандарты вузовской подготовки по ряду специальностей, утвердилась как учебный предмет в школе. Написаны новые учебники и учебные пособия по риторике, переиздаются труды античных риторов, составляются хрестоматии по истории русской риторики. Разработка современной риторической проблематики активно ведется в крупнейших научно-исследовательских институтах и вузах страны.

Но риторика не просто переживает ренессанс, а составляет оригинальное направление в области гуманитарного знания - неориторику. Несмотря на осуществляемые всесторонние исследования (С.Ф. Ивановой, Ю.М. Лотмана, М.Н. Макеевой, В.Н. Марова, О.И. Марченко, А.К. Михальской, Е.А. Юниной и др.), термин «неориторика» на данный момент не является окончательно устоявшимся и определенным. Прежде всего это связано с тем, что неориторика разрабатывается на стыке лингвистики, теории литературы, философии и других наук и, как следствие этого, существует множество направлений в изучении риторики. Опираясь на современные исследования, попытаемся кратко перечислить эти направления, воспользовавшись классификацией Г. Удинга: литературоведческое направление, аргументативное, психологическое, педагогическое направление и популярное направление. В зависимости от направления исследования проблем риторики определяется и значение термина «неориторика».

Современная риторика (неориторика), в отличие от классической, изучавшей правила построения текстов определенных жанров,

занимается прежде всего исследованием текстов с точки зрения читателя-слушателя (реципиента) и целенаправленного воздействия на адресата. В соответствии с этим Г.Ф. Плетт рассматривает современную риторику как метод интерпретации любого текста, предусматривающего определенное воздействие на читателя. Сущность этого метода он видит в следующем: «Риторическая направленность исследования художественного произведения предполагает объяснение выбора языковых средств писателя, а также механизмов понимания художественного текста, приемов, используемых автором для выражения оценки и, шире, для целенаправленного воздействия на адресата (читателя)»1.

Внедрение риторической методологии в теорию литературы свидетельствует о процессе сближения современного литературоведения с риторикой. Это сближение происходит на качественно новой основе: риторика из теории производства речи превращается в теорию анализа речи, где особое внимание уделяется строению текста и проблеме личностной коммуникации.

В поле зрения современной филологии находится не только ре-чеведческий анализ - любимое дитя риторики, но и открытие риторики как древней теории словесности (теория словесности наследует из риторики ряд понятий и даже целых разделов: учение о видах стиля, учение о композиции, учение о фигурах стиля). Понятия и категории классической риторики переосмысливаются и адаптируются теорией литературы, отдельные категории и понятия риторики перекодируют и используют поэтика, стилистика, семиотика, социология, социальная психология и др. В результате такого взаимодействия риторика из теории производства речи превращается в теорию анализа речи.

Современными исследователями художественного текста риторичность - способность внушить, убедить, подчинить себе душу воспринимающего - признается одной из базовых характеристик текста, категориальным признаком, позволяющим «использовать формулу управления мыслеречевой деятельностью в качестве мето-

1 Неориторика: генезис, проблемы, перспективы. - М.: ИНИОН АН СССР, 1987. С. 144.

дологического приема для проведения лингвистического - и глубже

- филологического анализа текста»2.

Результатом взаимодействия риторики и теории литературы в исследовании проблем художественного текста явилось понятие «риторический текст», который предполагает открытое сопоставление плана выражения с планом содержания в целях выявления авторского замысла.

Ю.М. Лотман определяет риторический текст как текст, который «может быть представлен в виде структурного единства двух (или нескольких) подтекстов, зашифрованных с помощью разных, взаимно непереводимых кодов»3. В данном случае риторика выступает как культурный код.

Риторический текст в нашем понимании - это такой текст, который включает в себя риторические средства как в их классической функции, так и трансформированной в процессе литературного развития.

К риторическим средствам мы относим:

- риторические топы и фигуры речи (тропы: метафора, метонимия, ирония) в их классической функции: топ как вопрос, задаваемый к суждению, используемый для развития темы, тропы - как украшения речи, призванные привлечь внимание адресата речи, поразить его своей новизной и необычностью, чтобы реализовать главную риторическую задачу - убедить, подчинить волю слушающего;

- риторические средства в их трансформированной функции: топы как смыслопорождающая модель, тропы как средство формирования определенного читательского восприятия (в соответствии с идеологией автора).

Особенности функционирования риторического текста обусловливаются традиционной взаимосвязанной «триадой»: автор - текст

- читатель. Автор намеренно использует тот или иной арсенал языковых средств, позволяющих выразить особое уникальное мирови-

2 Яковлева, Е.А. Риторика как теория мыслеречевой деятельности (в применении к анализу художественных текстов, урботекстов и актуальных номинаций) [Текст] / Е. А. Якозлева. - Уфа, 1998. - С. 21.

3 Лотман, Ю.М. Семиосфера [Текст] / Ю.М. Лотман. - СПб.: Искусство, 2000.-С. 203.

дение и сформировать определенную читательскую реакцию. Единственной реальной данностью, из которой читатель может сделать вывод о мировосприятии автора, характере отображаемой им действительности, адекватности и типичности изображения, является текст. Одним из средств приобщения читателя к жизненному опыту, воплощенному в художественном произведении, и является риторический текст, который «насыщает» риторические средства «идеологией» автора. В этом плане риторический текст обладает повышенной способностью влиять на душу писателя, подчиняя ее авторской «идеологии».

Риторическая организация текста связана прежде всего с особенностями функционирования в художественном тексте следующих риторических средств:

1. Смысловые риторические модели (топы), отображающие общие законы человеческого мышления и позволяющие автору осуществлять строгий отбор и соотношение «идей» речи;

2. Тропы, выполняющие роль своеобразного риторического кода, так как не только воплощают содержание, но и формируют его, воздействуя на читателя и «программируя» определенную читательскую реакцию.

В главе II «Классическая риторика и ее функции в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя» исследуется действие в данном тексте классической риторической традиции, которое прослеживается в реализации русского риторического идеала и главной риторической задачи - воздействовать на читателя примерами из жизни.

В разделе 2.1. «Русский риторический идеал и его художест7 венное воплощение в петербургском цикле Н.В. Гоголя» творческий путь Н.В. Гоголя определяется как движение от апофатики к риторике, анализируется отражение в тексте повестей педагогико-риторического идеала как конкретизации русского риторического идеала.

Известно, что многие исследователи связывали творчество Гоголя с учительной христианской риторикой (П.Е. Бухаркин, И.А. Виноградов, В.А. Воропаев, А.Х. Гольденберг, С.А. Гончаров, К.В. Мочульский и др.). Другая часть исследователей связывает художественное творчество с апофатическим началом (В.В. Зеньков-ский, Л.А. Осадчая, Д.И. Чижевский и др.).

Если воспринимать Н.В. Гоголя как писателя, создавшего не только «Петербургские повести», но и «Вечера на хуторе близ Ди-каньки», контраст будет поразителен. На наш взгляд, объясняется он теми задачами, которые ставил перед собой автор. Н.В. Гоголь первого периода, когда были созданы «Вечера на хуторе близ Ди-каньки», - начинающий писатель, который стремится привлечь внимание к своим произведениям, удивить, завлечь читателя. Совсем не то представляют собой «Петербургские повести» Н.В. Гоголя, хотя в основе каждой тоже лежит почти анекдот. Но этот цикл создается с другой целью - педагогической. Писателю важно найти такие примеры из действительности, которые воспитывали бы читателя, примеры выдающиеся. Чтобы убедить, эти примеры должны быть поданы так, чтобы читатель поверил и «перевоспитался». Соответственно, меняется и характер писательской манеры. Н.В. Гоголь в петербургском цикле выступает как ритор-педагог, убеждающий своего читателя не нарушать христианские каноны, и потому он обращается к христианскому риторическому идеалу.

Исходя из этого, творческий путь Н.В. Гоголя можно определить как движение от апофатики к риторике. На наш взгляд, христианский риторический идеал, нашедший свое отражение в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя, следует охарактеризовать прежде всего как педагогический (именно педагогический, а не учительный). Заметим разницу: учитель - проповедует (в религиозном сознании учитель только один - Христос), педагог - учит, приводит примеры, доказательства, способные оказать влияние на слушателя и воспитать его.

Педагогико-риторический христианский идеал воплощен Н.В. Гоголем в «Петербургских повестях» посредством «риторического текста». «Риторический текст», на наш взгляд, используется Гоголем прежде всего с целью эффективного воздействия на читателя и выстраивается в соответствии со способной убеждать, воспитывать риторикой, т.е. с риторикой педагогической. Как известно, педагогическая риторика (имевшая целью, в первую очередь, воздействуя на слушателя, воспитывать) появляется как новое направление классической риторики в результате того, что постепенно, по мере развития человеческого общества, владение словом ста-

новится непременным слагаемым образованности, одним из критериев хорошего образования.

Особенности русского риторического идеала подробно анализируются А.К. Михальской. К специфическим чертам, присущим русскому риторическому идеалу с древности и до современности, исследователь относит следующие:

- диалогичность по содержанию,

- гармонизирующий характер,

- положительную онтологичность.

В соответствии с данными особенностями А.К. Михальская определяет русский риторический идеал как идеал «гармонизирующего положительно-онтологического диалога»4.

Педагогико-риторический идеал, являясь своеобразной конкретизацией идеала общериторического и заключая в себе присущие ему принципы, обладает и своей спецификой, так как слово используется здесь в первую очередь как средство получения знания и воспитания человека.

На наш взгляд, «Петербургские повести» Н.В. Гоголя отражают русский риторический идеал, прежде всего как идеал педагогико-риторический, так как писатель стремится воздействовать на читателя и приобщить его к нравственным ценностям христианской культуры.

Повествовательное пространство «Петербургских повестей» изобилует прямыми обращениями к читателю (как отмечалось выше, диалогичность по содержанию является одной из существенных характеристик русского риторического идеала), свидетельствующими о стремлении автора к диалогизации общения с адресатом художественной речи.

Гармонизирующее начало, присущее русскому риторическому идеалу, не находит своего отражения в «Петербургских повестях»: в гоголевском повествовании Петербург лишен гармонии. Н.В. Гоголь, подчеркивая нарушение гармонического христианского идеала в петербургском мире, прибегает к стратегии противопоставле-

4 Михальская, А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике: учеб. пособие для студентов гуманитарных факультетов [Текст] / А.К. Михальская. - М.: Изд. центр «Academia», 1996. - С. 186.

ния реального/нереального (фантастического). Использование этой стратегии помогает обнаружить абсурдность, «неправильность» существующего мира, похожего больше на страшный сон, некую фантасмагорию, невероятно далекую от гармоничного (истинного) мира, живущего по заповедям Божьим.

Еще одним свидетельством нарушения гармонии мироздания в «Петербургских повестях» становится факт несоответствия людей своему поприщу, предначертанному свыше, их «готовность» поддаться соблазну, забыв про выполнение священных обязанностей человека. Автор намеренно делает героями «Петербургских повестей» людей «незаметных должностей»: поручика Пирогова, коллежского асессора Ковалева, титулярного советника Башмачкина, титулярного советника Поприщина, молодых художников Пискаре-ва и Чарткова. Н.В. Гоголь стремится показать, как обычный человек, занимающий невысокое место чиновника и не входящий в высший свет общества, может быть верен предопределенному свыше поприщу и приносить пользу, честно выполняя возложенные на него обязанности. Одновременно с этим он ищет объяснение тому, что заставляет людей «уходить» от своего поприща, замыкаться в себе, «обрастать панцирем», уподобляясь существованию бездушной механической вещи.

В пространстве искаженного петербургского мира человек теряет способность различать духовное и физическое, видимое и невидимое; все его помыслы оказываются устремленными к достижению материальных благ, в погоне за которыми утрачивается истинный смысл человеческого существования, духовность, да и сама душа. Утрачивается то, что делает человека человеком, созданным по образу и подобию Божию.

Педагогико-риторическая мысль Н.В. Гоголя о нравственном преображении человека получает наглядный пример в повести «Портрет» в образе отца художника Б., который сумел избежать распада с помощью религии и внутреннего самосовершенствования. В повествовании «Петербургских повестей» такое преображение (полное) происходит только с этим героем, и именно поэтому, на наш взгляд, по авторскому замыслу «Портрету» отводится центральное место в композиции цикла.

Человек, по мнению Н.В. Гоголя, должен построить царство Бо-

жие внутри себя, стать верным служителем Бога, и тогда он сумеет избежать «тлетворного дыхания разврата и пошлости» - спасется. Отец художника Б. сумел понять смысл происходящих с ним несчастий и стать на путь соблюдения заповедей Бога.

Нарушение гармонизирующего начала в «Петербургских повестях» подчеркивается также и описанием шума, грохота столицы, «мертвой» тишины. Такая какофония - еще одно свидетельство того, насколько человек в петербургском мире далек от соблюдения заповедей Бога в своем поведении.

Как показывает проведенный анализ, повествовательное пространство петербургского цикла Н.В. Гоголя пронизано мыслью религиозной, скрытой как «текст в тексте», а именно - в риторическом тексте «Петербургских повестей». Функционирование этого текста формирует читательское восприятие повестей, заданное автором именно в религиозном контексте. Риторический текст выполняет и педагогическую задачу: воздействует на читателя, воспитывая его в рамках христианских ценностей. Слово автора - риторическое слово, направленное на пробуждение лучших качеств, «души» человека, созданного по образу и подобию Божьему.

Эту же мысль - о необходимости беспрестанного нравственно-религиозного самосовершенствования - стремится донести Н.В. Гоголь и до читателя «Петербургских повестей». Но писатель избирает путь «от обратного»: изображая абсурдную действительность и уподобляя человека застывшему музейному экспонату, он стремится потрясти читателя и заставить задуматься о высоком божественном смысле человеческого бытия. Таким образом в риторическом тексте исследуемого цикла прослеживается направленность на «положительную онтологичность» (еще одну составляющую русского риторического идеала), не реализованную, на первый взгляд, в повествовании о жизни петербургского мира.

В разделе 2.2. «Риторическая коммуникативная традиция и образ читателя в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя» в процессе анализа выявлены и исследованы образы читателей, созданные автором в петербургском цикле: наивный читатель, читатель-повеса, читатель-чиновник, читатель-художник (идеальный читатель).

Создавая художественное произведение, каждый писатель по-своему творит еще и своего читателя-адресата. Ведь читатель при-

сутствует в сознании писателя в момент создания произведения, автор мысленно обращается к нему, старается предвосхитить читательскую реакцию. Можно сказать, что читатель влияет на конечный результат творчества писателя. Действия писателя в данном случае восходят к главной задаче классической риторики - воздействовать на адресата речи. Современная риторика рассматривает текст как одно из составляющих коммуникативной четверки: цель -замысел - текст - реакция.

Данный принцип работы реализуется Н.В. Гоголем в «Петербургских повестях», где писатель не просто творит для читателя, а, во-первых, вступает в диалог с читателем, способным верно понять и интерпретировать смысл художественного текста, во-вторых, создает образ такого читателя, которого нужно исправить - воспитать.

Читатель, творимый Н.В. Гоголем в «Невском проспекте», прежде всего - наивный читатель, может быть, совсем недавно приехавший в Петербург. Это для него - восторженный пролог повести, с бесконечными риторическими восклицаниями. Именно такого читателя писатель стремится предостеречь, рассказывая историю художника Пискарева, противопоставляя ее приключению поручика Пирогова, показывая, что в жизни, как и на Невском проспекте, «всё не то, чем кажется».

История поручика - история для другого типа читателя, обозначим его как читателя-повесу, легко идущего по жизни, играющего всем и вся, не утруждающего себя поисками смысла жизни, не стремящегося к внутреннему самосовершенствованию. Именно такого читателя задает тон повествования, ирония, пронизывающая описываемые события с начала и до конца, прямые обращения к читателю. Н.В. Гоголь, моделируя читающую аудиторию, использует классический риторический прием привлечения внимания -обращение к собеседнику, в данном случае - к читателю.

Выделенные нами два типа читателей становятся одним лицом -внимательным читателем - в финале повести, потому что заключительные слова повести обращены к каждому человеку.

Читатель повести «Нос» - читатель-чиновник, обыватель, верящий в сверхъестественное, таинственное, которое не поддается логическому объяснению. Впрочем, такому читателю никакого объяснения не требуется, потому что все таинственное и загадочное, на-

рушая привычный порядок вещей, вносит недостающее веселье в их однообразное существование. Такой читатель заведомо настроен на восприятие совершенно невероятных событий. Подобного адресата имеет и повесть «Шинель».

Читатель «Портрета» - читатель-художник, человек, не утративший чувства прекрасного, стремления к гармонии путем усовершенствования своего внутреннего мира. (Именно поэтому авторское слово почти лишено излюбленной гоголевской иронии, пронизывающей остальные повести петербургского цикла от начала до конца.) Можно сказать, что Н.В. Гоголь формирует в повести «Портрет» идеального читателя, которому доступно понимание не только художественного текста, но и искусства в целом. Настоящего искусства, которому в повести противопоставляется ремесло, лишенное высокого духовного смысла.

Автор «Портрета» - зрелый человек, мудрый, имеющий жизненный опыт, именно поэтому он - наставляет, определяя жизненные ориентиры. Повествование ведется тоном человека, много повидавшего на своем веку, желающего предупредить ошибки молодости.

О необходимости внутреннего самосовершенствования читателям «Петербургских повестей» Н.В. Гоголь говорит открыто только в «Портрете». Иначе строит свое общение с читателем писатель в «Выбранных местах из переписки с друзьями», где моделируется образ идеального читателя. Прежде всего, это человек, устремленный душой и помыслами к духовному самосовершенствованию. Это, конечно, собирательный образ, аудитория Н.В. Гоголя - вся Россия, в воскресение которой свято верит писатель. Задачу самог совершенствования он определяет как главную не только для читателя, но и для писателя.

В третьей главе «Преодоление классической риторической модели в художественной структуре повестей петербургского цикла Н.В. Гоголя» выявляется и анализируется специфика функционирования риторического текста в повествовательном пространстве петербургского цикла Н.В. Гоголя, анализируются риторические приемы текстопостроения, определяется степень их воздействия на «горизонт понимания» текста читателем.

В разделе 3.1. «Изменение функции топов» рассматривается, каким образом в «Петербургских повестях» происходит преодоле-

ние классической риторической модели в функционировании топов.

Известно, что русская риторика широко использовала понятие топа, топоса, топики. Так, М.В. Ломоносов, например, предложил шестнадцать топов, Н.М. Зеленецкий - более пятидесяти. Ю.В. Рождественский, анализируя систему общих мест в концепции современной риторики, указывает, что она «содержит три смысловые области: гносеологическую, моральную и позитивно-познавательную», и выделяет двенадцать топов.

Следует указать на разницу в понимании топов классической риторикой и неориторикой. Юиссическая риторика рассматривала топ как вопрос, задаваемый к суждению: рассказывая о явлении, необходимо было указать его причину, рассказывая о частном, надо было сопоставить его с общим, часть сравнить с целым. Отсюда и выделение топов: однородное/неоднородное, часть/целое, общее/частное и др. Классическая риторика при этом использовала топы для развития темы. Неориторика рассматривает топ как возможность развить не тему, а мысль. Именно так в текстах Н.В. Гоголя «работает» топ «целое - части», который в «Петербургских повестях» являет нам пример авторского использования данной смысловой модели. Традиционно в риторике топ «целое - части» используется для описания конкретного предмета, и выделение, анализ отдельных его «частей» способствует формированию четкого представления о предмете («целом») путем соединения его составляющих. На первый взгляд, классические риторические каноны в гоголевском повествовании соблюдаются и «портрет» Петербурга (сквозной темы цикла) создается из описания его «частей»: описания Невского проспекта, портретов жителей столицы и описания их квартир. Но в тексте Н.В. Гоголя данный топ служит главным средством изображения пошлого, пустого мира Петербурга: выделенные «части» петербургской жизни так и не складываются в «целое».

Построение текста по законам риторического топа «целое - части» выступает главным средством изображения деформации человеческого облика в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя. В соответствии с данной смысловой моделью намеренно искажаются соотношения между отдельными частями целого или размеры этих частей, художественное повествование изобилует гротеском, гиперболами, метонимией... Часть при этом получает отдельное, са-

мостоятельное существование и иногда даже вытесняет, заменяет целое (как это происходит, например, при описании шествия людей по Невскому проспекту).

Как показывает проделанный анализ, риторический топ «целое -части» позволяет Н.В. Гоголю представить Петербург как город, в котором человек перестает быть существом духовным, теряет представление о высоком божественном замысле. Петербург-столица, жизнь людей в этом городе в изображении Н.В. Гоголя превращаются в демонстрацию пустоты (бездушия) и абсурдности миропорядка. Образ Петербурга в гоголевском повествовании предстает как модель разрозненного, разъятого на части реального мира, лишенного гармонии и счастья, мира, в котором процветают зло и обман. Так в «Петербургских повестях» само художественное пространство оказывается обогащенным нравственным содержанием, а топ «целое - части» становится моделью смыслопорождения.

В разделе 3.2. «Трансформация роли тропов в петербургском цикле» исследуется роль тропов в формировании читательского восприятия текста.

Тропы являются своеобразным результатом познавательной и творческой деятельности человека, отражающим освоение им мира мыслью и словом. Они выражают субъективный взгляд человека на окружающее, оценивают, заключают в себе эмоции, определенным образом воздействующие на адресата речи (читателя, слушателя).

Современными учеными исследуется прежде всего риторическая (коммуникативная) функция тропов и фигур: их связь с содержанием, а также способность формировать и воплощать его. Особое внимание уделяется исследованию авторских метафор и фигур речи, формирующих определенное читательское восприятие текста, содержащих обширный материал для интерпретирования художественного произведения.

Повествовательное пространство «Петербургских повестей» перенасыщено средствами художественной изобразительности: в одном предложении могут оказаться рядом сразу несколько тропов и риторических фигур. Наиболее частотными в гоголевском повествовании петербургского цикла оказываются метафора и метонимия. Ирония в данном цикле выступает как основной «организующий центр» (Н.Х. Хоанг), зеркально отражающий главную идею произ-

ведения.

В классической риторике метафора рассматривалась как троп, выполняющий функцию украшения речи и уместный лишь в отдельных случаях. Современными исследователями метафора определяется как «вызов природе» (Н.Д. Арутюнова), «греза, сон языка» (Д. Дэвидсон), «микрообраз» (Н.В. Черемисина) и т.д.; троп, позволяющий отобразить, передать индивидуальное авторское мирови-дение.

Именно метафора в «Петербургских повестях» позволяет Н.В. Гоголю подчеркнуть контраст должного и существующего, показать мертвенность, «овеществление» бытия человека в мире. В повествовательном пространстве петербургского цикла в гоголевских метафорах живое уподобляется мертвому, а мертвое, бездуховное приобретает характеристики живого, наделяется качествами человека, постепенно заслоняя его собой (например: «...Невский проспект опять оживает и начинает шевелиться», «платье... стало дышать музыкою», «...даже самые складки платья отзывались вытверженным и не хотели повиноваться...» и т.д.).

Герои «Петербургских повестей» - застывшие, статичные - явили лицо всего человечества, не стремящегося к спасению, поправшего божественные законы, утратившего не только облик человеческий, но и душу. И потому вся жизнь превращается в иллюзию, фантасмагорию.

Анализ метафор, используемых Н.В. Гоголем для «моделирования» реального мира, позволяет читателю, «дешифруя» их, увидеть отсутствие живого в человеке и «оживление» статичного в петербургском мире искаженных ценностей, обнаружить присутствие демонического (неестественного) в обыденных вещах и явлениях, в самом укладе жизни людей в столице.

В «Петербургских повестях» писатель не просто отображает действительность, в которой господствует сверхъестественное демоническое начало, но и стремится понять, что происходит с человечеством, почему нравственная деградация становится всеобщей характеристикой. И в соответствии с поставленными задачами происходит отбор изобразительно-выразительных средств языка.

Художественным средством, усиливающим изображение распада человеческой личности, бездуховности людей в повествователь-

ном пространстве гоголевского текста, становится метонимия. Очень широко этот троп представлен в повести «Невский проспект», открывающей цикл: вместо людей по центральной улице шествуют «части», а не «целое»; не человек являет миру вещь, а, напротив, вещь заключает в себе человека, его сущность, отождествляется с ним. Слово в художественном тексте, взаимодействуя с другими словами, обрастая новыми, не свойственными ему изначально смыслами, становится главным проводником авторской мысли в читательское сознание.

Не только как риторический троп, но и как «организующий центр, который отражает главную идею произведения» (Н.Х. Хо-анг), выступает в повествовательном пространстве петербургского цикла Н.В. Гоголя ирония. Так, картина Невского проспекта, с гуляющими по нему бакенбардами, сапогами, рукавами, улыбками, платьями и т.д., превратилась бы в сюрреалистическую, если бы не ирония. Она-то и возвращает читателя к «точке отсчета»: читатель понимает - все несерьезно, все - игра и охотно в нее включается. Иронична от начала до конца история приключения Пирогова: от первой встречи с глупенькой немочкой до «трагического» финала: «Я должен с прискорбием признаться, что поручик Пирогов был очень больно высечен».

Иронично общение и обращение Н.В. Гоголя со своими героями, которых писатель вовлекает в совершенно неправдоподобные истории, отказываясь давать логическое объяснение происходящему.

Очень часто в гоголевском повествовании петербургского цикла ирония сопровождает абсурдные описания, рассуждения и т.д., как бы сглаживая, подчеркивая несерьезность предмета речи, но, одновременно с этим, выпячивая неестественность подобного мироустройства. Таким образом ирония автора, разрушая обычную логику жизни, обнажает существо жизни петербургского мира и ориентирует читательское восприятие художественного повествования, как и риторические тропы, которые, пробуждая рефлексию читателя, реализуя идеологию автора, формируют определенное - негативное - читательское восприятие текста.

В заключении указаны основные итоги исследования, намечены дальнейшие задачи изучения функционирования риторического текста в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя.

Проведенное исследование функционирования риторического текста в повествовательном пространстве петербургского цикла Н.В. Гоголя показало, что внедрение риторических принципов в литературоведческий анализ текста открывает новые возможности интерпретации художественного произведения, способствует более глубокому анализу приемов текстопостроения и эффективности их воздействия на читателя в заданном автором «горизонте понимания».

В результате проделанной работы мы пришли к выводу, что риторический текст является одним из средств воздействия на читателя в целях приобщения его к жизненному опыту, воплощенному в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя, и позволяет учитывать как «риторический, так и идеологический универсум» (У. Эко) в целях создания адекватной интерпретации художественного произведения.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Черниговская, М.С. Работа с тропами на уроках литературы (Анализ изобразительно-выразительных средств в повести Н.В. Гоголя «Невский проспект») [Текст] / М.С. Черниговская // Воспитательное пространство школы как среда жизненного самоопределения личности: материалы междунар. науч.-практич. конф. - Улан-Удэ: Бэлиг, 2004. - Ч. 2. - С. 102-105.

2. Черниговская, М.С. Христианская риторика в повести Н.В. Гоголя «Шинель» [Текст] / М.С. Черниговская // Научный и инновационный потенциал Байкальского региона глазами молодежи: материалы V науч.-практич. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, госун-та, 2005. - С. 233-236.

3. Черниговская, М.С. Идея гражданского служения в повести Н.В. Гоголя «Записки сумасшедшего» [Текст] / М.С. Черниговская // Россия - Азия: становление и развитие национального самосознания: материалы междунар. науч. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, госун-та, 2005.-С. 174-176.

4. Черниговская, М.С. Особенности художественного текстопостроения в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя [Текст] / М.С. Черниговская // Филологические чтения, посвященные 110-летию академика В.В. Виноградова: сб. ст. - Улан-Удэ: Изд-во Бу-

рят. госун-та, 2005. - С.209-212.

5. Черниговская, М.С. Риторические средства выражения авторской позиции в повестях Н.В. Гоголя «Невский проспект» и «Нос» [Текст] / М.С. Черниговская // Труды молодых ученых и аспирантов Бурятского государственного университета. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, госун-та, 2006. - С. 48-53.

6. Черниговская, М.С. «Негативная антропология» и ее художественное воплощение в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя // Вестник Бурятского университета. Сер. 6: Филология. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, госун-та, 2006. - Вып. 11. - С. 169-179.

7. Черниговская, М.С. Русский педагогико-риторический идеал в петербургском цикле Н.В. Гоголя // Филологическое образование: проблемы и перспективы: материалы всерос. науч.-практ. конф. -Улан-Удэ: Изд-во Бурят, госун-та, 2007. - С. 138-140.

Подписано в печать 25.11.08. Формат 60 х 84 1/16. Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ 263.

Издательство Бурятского госуниверситета 670000, г. Улан-Удэ, ул.Смолина, 24а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Черниговская, Мария Семеновна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I РИТОРИКА КАК КУЛЬТУРНЫЙ КОД.

1.1. Риторика в «гоголевский период» развития русской литературы.

1.2. Современные концепции риторики и риторический текст.

ГЛАВА II КЛАССИЧЕСКАЯ РИТОРИКА И ЕЕ ФУНКЦИИ В «ПЕТЕРБУРГСКИХ ПОВЕСТЯХ» Н.В. ГОГОЛЯ.

2.1. Русский риторический идеал и его художественное воплощение в петербургском цикле Н.В. Гоголя.

2.2. Риторическая коммуникативная традиция и образ читателя в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя.

ГЛАВА III ПРЕОДОЛЕНИЕ КЛАССИЧЕСКОЙ РИТОРИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СТРУКТУРЕ ПЕТЕРБУРГСКОГО ЦИКЛА Н.В. ГОГОЛЯ.

3.1. Изменение функции топов.

3.2. Трансформация роли тропов в петербургском цикле.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Черниговская, Мария Семеновна

Петербургские повести» Н.В. Гоголя активно и многосторонне исследуются учеными на протяжении всего времени своего существования. Творческая концепция писателя, стиль и язык художественных произведений стали предметом рассмотрения в работах А. Белого, Г.А. Гуковского, В.В. Виноградова, Б.М. Эйхенбаума, Ю.М. Лотмана, Ю.В. Манна, С.Г. Бочарова, С.Н. Машинского, Г.П. Макогоненко, В.М. Марковича, В.Ш. Кривоноса и др.

I I

Творчество Н.В. Гоголя сразу вызывало интерес как у читающей публики, так и у критиков, литературоведов. Одним из первых отметил популярность писателя В.Г. Белинский, указавший, что «Гоголь пользуется в Петербурге исключительною и . самою завидною, самою великою славою: чем больше его бранят, тем больше его читают» [29. С. 168].

Повести, составившие петербургский цикл, в целом получили одобрительную оценку современников писателя. Хотя некоторыми критиками они не воспринимались как серьезные. Так, Е.М. Засторожнова приводит следующую рецензию на сборник «Арабески» Н.В. Гоголя, напечатанную в журнале «Библиотека для чтения»: «Некоторые из страниц его в шуточном роде непритворно смешны, и развеселят самого угрюмого человека. «Клочки из записок сумасшедшего» отличаются теми же достоинствами, и были бы еще лучше, если б соединялись какою-нибудь идеей» [84. С. 18]. Сказывался сформированный «Вечерами на хуторе близ Диканьки» «горизонт ожидания» читателей.

Наиболее полно и подробно «Петербургские повести» впервые были проанализированы в работах В.Г. Белинского и А. Григорьева. Известно, что В.Г. Белинский высоко оценил творчество Гоголя уже в первой статье 1835 года «О русской повести и повестях г. Гоголя («Арабески» и «Миргород»)». По мнению критика, Гоголь, который «еще только начал свое поприще», «в настоящее время является главою литературы, главою поэтов; он становится на место, оставленное Пушкиным» [31. Т.1. - С.183]. Так начинается «гоголевский период» русской литературы.

В статье 1835 года В.Г. Белинский подробно анализирует три повести, вошедшие в последствии в петербургский цикл: «Невский проспект», «Портрет» и «Записки сумасшедшего».

Уродливый гротеск» [31. Т.1. - С. 174] - так определил критик жанровое своеобразие повести «Записки сумасшедшего». По мнению В.Г. Белинского, в этой повести «такая бездна поэзии, такая бездна I философии», что по глубине изображения и воздействия на читателя она достойна кисти Шекспира: «вы еще смеетесь над простаком, но уже ваш смех растворен горечью; это смех над сумасшедшим, которого бред смешит и возбуждает сострадание».

Анализируя «Невский проспект», В.Г. Белинский отмечает прежде всего способность Н.В. Гоголя изобразить истинно и глубоко «две полярные стороны одной и той же жизни, это высокое и смешное о бок друг другу» [31. Т.1. - С. 178]. Критик подробно рассматривает причины гибели Пискарева, восхищается талантом писателя в создании образов Шиллера и Пирогова. Высокую оценку Белинского получает способ построения повести — по принципу контраста. Контраст, по его мнению, усиливает звучание трагического несоответствия наивных грез и реальной действительности, а также воздействие повести на читателя: «И какое действие производит этот контраст! Пискарев и Пирогов, один в могиле, другой доволен и счастлив, даже после неудачного волокитства и ужасных побоев!.» [31. Т.1. — С. 180].

Иную оценку в критике В.Г. Белинского получает повесть «Портрет». Критик неодобрительно отзывается о первой редакции повести, указывая на противоречия между ее первой частью, выдержанной в реалистическом духе, и второй, наполненной религиозно-мистическими мотивами.

По его мнению, Н.В. Гоголю совершенно не удается фантастическое вс второй части повести, названной Белинским «явной приделкой». Вторая часть, как считает критик, «решительно ничего не стоит: в ней совсем не видно г. Гоголя» [31. Т.1. - С.180].

Новая редакция «Портрета», опубликованная Н.В. Гоголем в 1842 году, также не получает положительной оценки В.Г. Белинского, по мнению которого, «фантастические затеи» во второй части повести приводят к тому, что писатель «чересчур затейливо, холодно и сухо аллегорически» рассказывает историю Чарткова и страшного портрета, удаляясь таким образом от «современного взгляда на жизнь и искусство» [31. Т. 1. — С.427].

В дальнейшем В.Г. Белинский с большим вниманием следит за творчеством писателя, отзываясь рецензией или статьей на каждое сочинение Н.В. Гоголя. В статье «Русская литература в 1843 году», рассуждая об особенностях восприятия читающей публикой творчества Н.В. Гоголя, он очень верно, даже пророчески, замечает: «Всякому легче понять идею, прямо и положительно выговариваемую, нежели идею, которая .заключает в себе смысл, противоположный тому, который выражают слова ее. . Еще много времени пройдет и много новых поколений выступит на поприще жизни прежде, чем Гоголь будет понят и оценен по достоинству большинством» [31. Т.8.-С.90].

Подобную же точку зрения высказал Н.Г. Чернышевский, который и обозначил как «гоголевский» целый период развития русской литературы, а Н.В. Гоголя, вслед за В.Г. Белинским, назвал «отцом русской прозы», главой «единственной школы» [195. С.49].

По мнению критика, идеи, определяющие направление развития русской литературы, в большинстве своем почерпнуты ею именно из произведений Н.В. Гоголя: «Если и можно припомнить несколько сносных, даже два и три прекрасных произведения, которые не были проникнуты идеею, сродною идее Гоголевых созданий, то, несмотря на свои художественные достоинства, они остались без влияния на публику, почти без значения в истории литературы» [195. С.32].

Главную задачу в анализе творчества писателя Н.Г. Чернышевский определяет, исходя из того, что Н.В. Гоголь «.пробудил в нас сознание о нас самих - вот его истинная заслуга, важность которой не зависит от того, первым или десятым из наших великих писателей должны мы считать его в хронологическом порядке. Рассмотрение значения Гоголя в этом отношении должно быть главным предметом наших статей.» [195. С.48].

Слова Н.Г. Чернышевского о том, что «Гоголь принадлежит к числу тех писателей, любовь к которым требует одинакового с ними настроения души, потому что их деятельность есть служение определенному направлению нравственных стремлений» [195. С.50], на наш взгляд, оказались пророческими: долгое время именно «настроение души» писателя, по нашему мнению, оказывалось вне поля зрения внимания литературоведения.

Далее Н.Г. Чернышевский высказывает мнение, что Н.В. Гоголь «.стал во главе тех, которые отрицают злое и пошлое» [195. С.50]. Разделяет эту точку зрения и другой читатель-современник Н.В. Гоголя — А.А. Григорьев. Этот критик формулирует главную задачу гоголевского творчества как «анализ в душе нашей пошлого и анализ окружающей жизни сквозь призму анализа внутренней пошлости» и определяет его путь к идеальному как «отрицательный путь к идеальному» [69. С.266].

А. Григорьев сравнивает творческую манеру Н.В. Гоголя с действиями «беспощадного анатомика», что «по частям разнимает человека» [69. С. 193]. Далее он замечает, что окончательно разрушиться, распавшись на части, человеку и миру в художественном пространстве гоголевских произведений не дает юмор. Именно юмор, который, по определению критика, «выручает» писателя, наполнен любовью к жизни и светлым стремлением к идеалу. Подобный юмор, по мнению А. Григорьева, «.достигает крайних пределов своих в «Носе», оригинальнейшем и причудливейшем произведении, где все фантастично и вместе с тем все — в высшей степени поэтическая правда, где все понятно без толкования и где всякое толкование убило бы поэзию.» [69. С. 194].

Анализируя творчество писателя, в статье «Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина» он отмечает, что в каждом из его произведений слышится тоска по идеалу, «. все равно, с кем ни знакомит он нас, с Тарасом ли Бульбой или с Маниловым, с Акакием ли Акакиевичем или с ослепляющей, как молния, красотой Аннунциаты» [69. С.188].

По мнению критика, именно сам Н.В. Гоголь, «яснее и врагов своих и поклонников» [69. С. 189] определяет и объясняет не только свойство и значение своего таланта, «пружины своего творчества», но и свою историческую задачу. Это становится возможным благодаря тому, что писатель не только изображает «язвы» действительности и слишком чутко отзывается на ее проблемы, но и потому, что Н.В. Гоголю, как считает А. Григорьев, «.дано было все язвы износить на себе и следы этих язв вечно в себе оставить.» [69. С. 191].

Гениальность Н.В. Гоголя, по мнению критика, определялась во многом еще и тем, что он «весь проникнут был желанием усовершенствоваться» [69. С. 191]. Как известно, писатель и сам неоднократно подчеркивал свое стремление к самосовершенствованию.

В этих критических статьях, хотя и не упоминается риторика, все же можно заметить движение критической мысли к ней: «идеал», «действие на читателя», «целое и части» — все эти понятия восходят к риторике, составляют ее классический инструментарий.

В своеобразную полемику с В.Г. Белинским, Н.Г. Чернышевским, А.А. Григорьевым в конце XIX в. вступает В.В. Розанов, который считает, что вся русская литература «явилась отрицанием Гоголя, борьбою против него» [171. С.47]. По мнению философа, главная причина подобной «диаметральной противоположности» заключается в том, что Н.В. Гоголь увидел в жизни и изобразил в своих произведениях не реальный мир, а мир своих «больных грез» [171. С.49], который не имеет ничего общего с действительностью, являясь только карикатурой на нее.

Сравнивая А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя, В.В. Розанов приходит к выводу, что Пушкин, «всегда верный природе человека, верный и судьбе его» [171. С.226], является своеобразным символом жизни, позволяя читателю оставаться самим собою. Н.В. Гоголь же, напротив, воплощает в своем творчестве только «мертвую ткань», которая, входя в душу читателя, «таковою в ней и остается навсегда» [171. С.230].

Называя писателя «великим художником форм», В. Розанов утверждает, что Н.В. Гоголь «сгорел в бессильной жажде прикоснуться к человеческой душе», потому что как личность был глубоко «уединен в своей душе» [171. С.51].

В целом же исследования рубежа XIX - XX вв., Серебряного века русской литературы, жизнь и творчество Н.В. Гоголя интерпретируют в неразрывном единстве с религиозным мировоззрением писателя. Так, протоирей Иоанн Восторгов отмечает: «Вот писатель, у которого сознание ответственности пред высшею правдою за его литературное слово дошло до такой степени напряженности, так глубоко охватило его существо, что для многих казалось какой-то душевной болезнью, чем-то необычным, непонятным, ненормальным. Это был писатель и человек, который правду свою и правду жизни и миропонимания проверял только правдой Христовой. Такие творцы по своему значению в истории слова подобны святым отцам в Православии: они поддерживают благочестные и чистые литературные предания» [52. С.5].

Одним из первых исследует соотношение религиозного понимания писателя и его творчества Д.С. Мережковский. Он приходит к выводу, что именно в Н.В. Гоголе воплощается «неизбежный, окончательно совершающийся только именно в нас, в наши дни, переход русской литературы, всего русского духа от искусства к религии, от великого созерцания к великому действию, от слова к делу» [136. С.274].

По его мнению, Н.В. Гоголь, избрав предметом творчества черта, понимаемого Д.С. Мережковским как явление «бессмертной пошлости людской» [136. С.213], «.почувствовал до смертной боли и смертного ужаса, что христианство для современного человечества все еще остается чем-то сказанным, но не сделанным, обещанным, но не исполненным» [136. С.276].

Рассмотрев единство религиозного мироощущения, жизни и творчества писателя, Д.С. Мережковский высказывает предположение: главной причиной гибели Н.В. Гоголя стала невозможность преодолеть и осознать до конца тот факт, что «.искусство не может быть святым в христианском смысле, потому что всякий художественный образ есть все-таки не бесплотная духовность, а одухотворенная плоть или воплощенный дух.» [136. С.295]. Здесь также нет слова «риторика», но «душа», воздействие на которую было главной задачей риторов, становится центром, к которому стремится творчество Н.В. Гоголя.

Особенности творческой манеры Н.В. Гоголя, неповторимость языка и стиля одним из первых исследует А. Белый, полагавший, что «Гоголь умел извлечь из языка доселе неизвлекаемое, после него никогда уже не было такого сдвига в нашей литературе» [28. С. 49]. В его анализе явно видны следы древней риторической традиции: исследуя фигуры, тропы и приемы, использованные Н.В. Гоголем в художественных произведениях, А. Белый указывает на их тесную взаимосвязь с содержанием, формой, смыслом сюжета. Он приходит к выводу, что в художественных произведениях Н.В. Гоголя прослеживаются «.3 наложенных друг на друга слоя: смысловой, образный и словесный; мысли эквивалентны стилю, слогу, тенденции, краске, ритму; нет четкой грани между ними; всюду: химия взаимодействия слоев.» [28. С. 128].

По мнению А. Белого, «.Гоголь помертвенел в Петербурге: и не отогрел его Рим; «Мертвые души», портрет России, - выпрыгнули из рамы. Это началось на Невском проспекте» [28. С.201] и нашло свое отражение в языке и стиле писателя.

Глубокое исследование стилистических элементов творчества Н.В. Гоголя представлено в книге В.Ф. Переверзева «У истоков русского реализма». Анализ творческого наследия писателя осуществляется под знаком социологической критики, но обращение к стилю (последнему прибежищу риторики) продиктовано задачей «обнаружить глубокую связь и взаимную обусловленность всех частей гоголевского творчества, его внутреннюю логику и органическую стройность.» [158. С.286].

Советское литературоведение подробно изучало стилистическое и идейное своеобразие творчества Н.В. Гоголя, но, в соответствии с эпистемой времени, не уделяло внимания религиозным воззрениям писателя.

Классический пример исследования «Петербургских повестей» в лучших традициях советского литературоведения являет нам книга В.М. Марковича «Петербургские повести Н.В. Гоголя». Цель исследования —' раскрыть внутренний смысл повестей. По мнению В. Марковича, «.нет иного пути к смыслу, кроме постижения всех тонкостей формы» [133. С.7]/ поэтому он внимательно исследует форму петербургских повестей и подробно анализирует своеобразие творческой манеры Н.В. Гоголя, замечая,, что «.несколько очевидных странностей его манеры буквально бросаются в глаза» [133. С. 10]. К таким «странностям» В. Маркович относит, в частности, конкретность особого рода, т.к. писатель не детализирует бытовые описания и сцены, а изображает несколькими быстрыми штрихами; принцип неожиданного введения фантастики в будничную бытовую обстановку; особо важную роль людской молвы и др.

В целом общение автора с читателем в петербургском цикле, по мнению В. Марковича, строится как ситуация «катастрофического общения» [133. С. 103], обусловленная стремлением Н.В. Гоголя потрясти читателя, чтобы пробудить его сознание и чувства. Заметим, что в этом и состоит коммуникативная цель риторики.

В современном литературоведении осмысление как всего творчества Гоголя в целом, так и петербургского цикла в частности, осуществляется с учетом религиозного мировоззрения писателя. Следует отметить, что изучение русской литературы в ее связи с христианством — потребность, обусловленная спецификой ее формирования и развития. Как справедливо замечает Е.М. Засторожнова, «православное миропонимание, ставшее основой для формирования русской книжности, оказывало значительное влияние на развитие литературы вплоть до XX в. Воздействие Православия на русскую литературу проявилось в многообразных формах. И картина мира, и сюжетно-стилевые, и жанровые особенности, и поэтика пронизаны незримым духовным светом Первообраза» [84. С. 216].

Основы исследования жизни и творчества Н.В. Гоголя в религиозном контексте были заложены авторами Русского зарубежья (К.В. Мочульский, В.В. Зеньковский, Д.И. Чижевский и др.).

Одним из первых на необходимость прочтения и анализа творчества Н.В. Гоголя с позиций религиозного мировидения указал В.В. Зеньковский. В своей «Истории философии» религиозный мыслитель пишет о трагическом разрыве общества с церковным. Русская интеллигенция, полагает он, оторвавшись от церкви, ищет свое вдохновение в эстетическом гуманизме, опирается на него. Но вслед за Чаадаевым в среде интеллигенции нарастает движение, которое ищет в церковном сознании ответ на все сложные вопросы бытия. Среди этой, обращенной к церкви интеллигенции, В.В. Зеньковский на первое место ставит Н.В. Гоголя. «Пророк православной культуры», — так он назовет писателя. В.В. Зеньковский видит в Н.В. Гоголе писателя, который внес в русскую литературу одну из центральных тем русских исканий — о возврате культуры к Церкви, о построении нового церковного мировоззрения - о «православной культуре» [87. С. 82].

К.В. Мочульский, исследуя духовный путь Н.В. Гоголя, указывает, что религиозно-нравственные идеи писателя легли в основу «учительства» всей русской литературы. Объяснение этого исследователь видит в следующем: «Религия Гоголя - соборная. Люди — братья, живущие друг для друга, связанные общей виной перед Господом, круговой порукой и ответственностью. Всякий индивидуализм и эгоистическая обособленность — от дьявола. В духовной области нет частной собственности: все Божие, все дары посылаются для всех» [145. С.39].

Продолжая мысли В.В. Зеньковского, К.В. Мочульского, современные исследователи жизни и творчества Гоголя (В.А. Воропаев, И.А. Виноградов, С.А. Гончаров, И.А. Крюков, В.Г. Одиноков, Е.И. Анненкова и др.) считают, что в его художественном наследии целенаправленно, по мере совершенствования творческого гения писателя, отражено интенциальное движение к Богу: «Несмотря на кажущиеся противоречия, все написанные им произведения составляют лишь последовательные (хотя подчас и крутые) ступени духовного восхождения, так что начало и конец его жизненного пути умещаются в коротенькой евангельской притче: "Царство Небесное подобно закваске, которую женщина взявши положила в три меры муки, доколе не вскисло все"» [44. С. 389].

Так, С.А. Гончаров рассматривает творчество Н.В. Гоголя в контексте религиозно-мистических традиций, исследует отражение религиозного миросозерцания писателя в поэтической системе, а также особое внимание уделяет проблеме религиозно-духовной интерпретации поэтического мира Н.В. Гоголя.

По мнению исследователя, писатель, обобщая и придавая эмпирическому изображению символический смысл, стремиться «возвести читателя в область «внутреннего духа», религиозно-символического понимания, замыкая его на самопознание читателя, на вопросы, обращенные читателем к самому себе. Поэтому движение читателя подобно «лестнице», пути восхождения от конкретного к духовному, который имплицируется как путь откровения и спасения» [64. С. 115].

С.А. Гончаров отмечает, что для подобного «восхождения» гоголевский текст перестраивает не только стратегию чтения, но и сознание читателя, заставляя его искать внутренние, иносказательные связи, поиск которых возводит читателя в область религиозно-учительных и глубинных мифологических смыслов. Таким образом в гоголевском тексте читатель оказывается поставленным в позицию активного восприятия, направленного на поиск «ключа» прочтения, его движение — движение от внешнего к внутреннему, от знака к значению.

В результате анализа, проведенного на основе взаимодействия фольклорно-мифологической, мистической и религиозно-учительной систем поэтики Н.В. Гоголя, С.А. Гончаров приходит к выводу, что общая динамика Н.В. Гоголя представляет собой переход от художественного творчества к творчеству духовному [64. С. 220].

Герменевтический принцип прочтения «Петербургских повестей» реализуется в диссертационном исследовании JI.A. Осадчей, цель которого -понимание коммуникативно-событийной стороны текстов повестей Н.В. Гоголя. В данном исследовании автор впервые методом дискурсивного анализа, используя пятикомпонентную систему кодов Р. Барта, исследует систему риторических кодов, в различных модификациях присутствующую в произведениях Н.В.Гоголя.

В результате проведенного анализа JI.A. Осадчая приходит к выводу о доминировании в петербургском цикле Н.В. Гоголя религиозного герменевтического кода. Обращение к нему «как к адекватному семиотическому ключу прочтения текстов цикла», по мысли ученого, «провоцируется целым комплексом средств», среди которых выделяются код абсурда, символическая антитеза «внешнего» и «внутреннего», код «поприща», код «соблазна», код «искусства» и др. [156. С.158].

Исследование петербургского цикла Н.В. Гоголя в нашей работе осуществляется с учетом его риторической составляющей, обусловившей как речевое, так и идейно-композиционное своеобразие повествовательного пространства гоголевского текста, оказавшей значительное влияние на процесс восприятия и интерпретации художественного произведения.

Актуальность исследования. В течение долгого времени риторика была периферией литературоведческих исследований. И все же интерес к ней не угасал: об этом свидетельствуют работы С.С. Аверинцева, M.JL Гаспарова, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, А.В. Михайлова, М.Я. Полякова, а также зарубежных исследователей - А.Ж. Греймаса, Г.Г. Гадамера, Р. Барта, У. Эко и др. Это объяснимо: риторика возвращала литературу, искусство в целом к его истокам. Ведь риторическая наука содержала в себе всю идею художественного творчества. Поэтому не удивительно, что риторические стратегии, трансформируясь, видоизменяясь, имплицитно продолжали оказывать воздействие на литературу.

В работах, посвященных творчеству Н.В. Гоголя, в последнее десятилетие все чаще звучит мысль о риторичности художественного наследия писателя в целом и «Петербургских повестей», в частности. При этом риторический текст не является «рудиментом», «анахронизмом», а служит «орудием соединения разновременного опыта» (А.И. Иваницкий). Соединение «разновременного опыта» необычайно важно сейчас, когда отечественная гуманитарная мысль — литературоведение не исключение — настойчиво ищет пути и средства «связи времен». Риторический текст — это тот «базовый» текст, который, зародившись в древности, является категориальным признаком любого текста от античности до наших дней, и который «связывает» искусство всех времен и народов в единый общечеловеческий эстетический опыт.

Рассуждая о соотношении риторики и идеологии, У. Эко отмечает: «Восприимчивый читатель, желающий постичь какое-нибудь произведение искусства прошлого во всей его первозданной свежести, должен руководствоваться не только своими собственными кодами, которые были бы иными, если бы это произведение в свое время не появилось на свет и не было бы определенным образом усвоено обществом; он должен реконструировать тот риторический и идеологический универсум, ту коммуникативную ситуацию, в которой родилось произведение» [204. С.141]. На наш взгляд, риторический анализ позволяет учитывать как риторический, так и идеологический универсум» в целях создания адекватной интерпретации художественного произведения.

В поле зрения современной филологии находится не только речеведческий анализ - любимое дитя риторики, но и открытие риторики как древней теории словесности (теория словесности наследует из риторики ряд понятий и даже целых разделов: учение о видах стиля, учение о композиции, учение о фигурах стиля). Понятия и категории классической риторики переосмысливаются и адаптируются теорией литературы, отдельные категории и понятия риторики перекодируют и используют поэтика, стилистика, семиотика, социология, социальная психология и др. В результате такого взаимодействия риторика из теории производства речи превращается в теорию анализа речи.

Внедрение риторических принципов в литературоведческий анализ текста позволило построить такую модель, которая рассматривает художественное произведение, опираясь на потенциальные возможности системы языка и определенных средств ассоциативности. В читательском восприятии текст интерпретируется таким образом, что понимание (толкование) одних и тех же языковых выражений и смысла произведения в целом обусловливается индивидуальной картиной мира и коммуникативным опытом читателя. Интерпретация текста строится на основе соотнесения текста с культурным контекстом, в процессе которого и активизируется риторическая функция текста, синтезирующая авторскую эстетику, «идеологию» и читательскую интерпретацию.

Современными исследователями художественного текста риторичность — способность внушить, убедить, подчинить себе душу воспринимающего — признается одной из базовых характеристик текста, категориальным признаком, позволяющим «использовать формулу управления мыслеречевой деятельностью в качестве методологического приема для проведения лингвистического — и глубже — филологического анализа текста» [208. С.21].

Результатом взаимодействия риторики и теории литературы в исследовании проблем художественного текста явилось понятие «риторический текст».

Риторический текст в нашем понимании — это такой текст, который включает в себя риторические средства как в их классической функции, так и трансформированной в процессе литературного развития. Риторический текст предполагает открытое сопоставление плана выражения с планом содержания в целях выявления авторского замысла.

К риторическим средствам мы относим:

- риторические топы и фигуры речи (тропы: метафора, метонимия, ирония) в их классической функции: топ как вопрос, задаваемый к суждению, используемый для развития темы, тропы - как украшения речи, призванные привлечь внимание адресата речи, поразить его своей новизной и необычностью, чтобы реализовать главную риторическую задачу - убедить, подчинить волю слушающего;

- риторические средства в их трансформированной функции: топы как смыслопорождающая модель, тропы как средство формирования определенного читательского восприятия (в соответствии с идеологией автора).

Особенности функционирования риторического текста обусловливаются взаимосвязанной «триадой»: автор — текст — читатель. Автор намеренно использует тот или иной арсенал языковых средств, позволяющих выразить особое уникальное мировидение и сформировать определенную читательскую реакцию. Единственной реальной данностью, из которой читатель может сделать выводы о мировосприятии автора, характере отображаемой им действительности, адекватности и типичности изображения, является текст, который создается автором, как правило, с учетом предполагаемого адресата речи, его читательского и жизненного опыта. Одним из средств приобщения читателя к жизненному опыту, воплощенному в художественном произведении, и является риторический текст, который, воздействуя на душу читателя, изменяет его в соответствии с идеологией автора.

Функционирование риторического текста в художественном произведении можно представить в схеме [Приложение № 1, с. 155].

Материалом и объектом исследования является риторический текст в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя как культурный код. Предметом — функционирование риторического текста в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя.

Цель и задачи исследования. В работе ставится цель исследовать функционирование риторического текста в произведениях Н.В. Гоголя. В связи с этим предстоит решить следующие задачи:

1. Рассмотреть формирование понятий «текст» и «риторический текст».

2. Выявить и исследовать риторические средства, обеспечивающие эффективное функционирование «риторического текста» в петербургском цикле Н.В. Гоголя.

3. Охарактеризовать важнейшие риторические приемы, влияющие на смыслопорождение «Петербургских повестей» и определить их специфику.

4. Выявить функции традиционных риторических средств (тропов, топов) и их трансформацию в художественном пространстве «Петербургских повестей».

Научная новизна настоящей работы заключается в том, что: а) впервые исследуется функционирование риторического текста в повествовательном пространстве петербургского цикла Н.В. Гоголя как главного средства направления рефлексии читателя; б) рассматриваются приемы как классической риторики, так и риторики, претерпевшей трансформацию в гоголевском тексте.

Положения, выносимые на защиту:

1. Творчество Н.В. Гоголя совпадает с одной из переломных литературных эпох, когда еще могли действовать старые традиции, но и в то же время происходит их ломка, трансформация. Риторическая традиция, на которую так или иначе ориентировался Н.В. Гоголь, не исчезла бесследно в «гоголевский период» русской литературы. После падения нормативной эстетики риторичность как литературная традиция продолжает свое существование. Риторика не столько прямо повлияла на «Петербургские повести» Н.В. Гоголя, сколько органично вошла в них как модель текстопостроения, смыслопорождения, как культурный код.

2. Влияние прошлой литературной традиции — риторики — сохраняется в гоголевском тексте: риторика способна реализовать важную для Н.В. Гоголя мысль о литературе, которая может воздействовать на , читателя, преобразуя его духовный мир. В данном случае сохраняется ее главная функция - воздействовать, «улавливая» души читателей. Для классической риторики важно понимание адресата речи. «Читающая публика» представлена в петербургском цикле следующими типами: наивный читатель, читатель-повеса, читатель-чиновник, читатель-художник.

3. В то же время классическая риторика не могла сохраниться в прежнем виде. В «Петербургских повестях» происходит трансформация классической риторики: возникают новые функции тропов, которые становятся не только украшением речи, но и, пробуждая рефлексию читателя, формируют определенное - негативное - читательское восприятие; топы из модели развития темы превращаются в смыслообразующую модель.

4. Творчество Н.В. Гоголя долгое время рассматривалось либо с социологических позиций, либо с точки зрения поэтики; язык и представляемый им смысл оказывались разными объектами исследования. Разумеется, художественное произведение можно рассматривать с разных «наблюдательных пунктов»: как документальное свидетельство эпохи, как эстетический объект. Но целостность произведения оказывается не нарушенной только тогда, когда анализ приводит к «диалектическому синтезу» (У. Эко) эстетического факта и объясняющего его исторического контекста. «Идеология» Н.В. Гоголя и те эстетические средства, в которых она находила свое воплощение, осуществляют свой синтез наиболее полно в процессе риторического анализа.

Методологическую основу работы составляют труды по истории и теории риторики (С.С. Аверинцев, В.И. Аннушкин, Ю.М. Лотман, М.Н. Макеева, О.И. Марченко, У. Эко, Е.А. Юнина, Е.А. Яковлева и др.), работы по поэтике художественного произведения (М.М. Бахтин, М.Я. Поляков, В.И. Тюпа, Б.А. Успенский, В.Б. Шкловский и др.), по -творчеству Н.В. Гоголя (С.Г. Бочаров, С.А. Гончаров, И.А. Виноградов, В.А. Воропаев, А.И. Иваницкий, Ю.В. Манн, Б.М. Эйхенбаум и др.).

Методы исследования. В соответствии с поставленными задачами в работе используются сравнительно-сопоставительный и историко-функциональный методы, а также риторический анализ, обращение к которому позволяет выявить синтез идеологии Н.В. Гоголя и обусловленных ею риторических средств.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что материалы могут быть использованы для углубленного изучения творчества Н.В. Гоголя, интерпретации художественного текста на основе соотнесения его эстетических свойств, обусловленных идеологией автора, и общественно-исторических обстоятельств. Данные исследования были использованы при изучении творчества Н.В. Гоголя на уроках литературы, при выполнении риторического анализа текста на уроках риторики в МОУ «Гимназия № 33» г. Улан-Удэ.

Апробация основных положений диссертации осуществлялась в работе научных конференций.

Структура исследования предполагает наличие в работе трех глав. Первая глава посвящена анализу специфики функционирования риторики в «гоголевский период» русской литературы и внедрению в теорию литературы риторической методологии, позволяющей осуществлять анализ строения текста и его взаимодействия с читателем на качественно новой основе. Во второй главе рассматривается отражение в петербургском цикле классической риторики. Третья глава посвящена выявлению и анализу в исследуемом цикле изменений функций традиционной риторической модели.

21

Заключение научной работыдиссертация на тему "Риторический текст в "Петербургских повестях" Н.В. Гоголя"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Конец XX века называют временем совершившегося риторического переворота. Риторика не просто переживает ренессанс, а составляет оригинальное направление в области гуманитарного знания — неориторику. Риторика как научная отрасль в современном мире чрезвычайно актуальна: она занимается не только проблемами текстопостроения и совершенствованием способов убеждения, как классическая риторика. В неориторике, в ее основных направлениях: литературоведческом, аргументативном, психологическом, педагогическом и популярном особое внимание уделяется способам воздействия на адресата речи, имеющим целью пробудить интерес читателя, заставить его рефлексию работать на понимание произведения.

Современная риторика из теории производства речи превращается в теорию анализа речи, где особое внимание уделяется строению текста и проблеме личностной коммуникации, что способствует внедрению риторической методологии в теорию литературы.

Наше исследование петербургского цикла Н.В. Гоголя построено в соответствии с литературоведческим направлением неориторики, уделяющим особое внимание адаптации традиционной топики, риторическому анализу текста и учению о тропах. Риторика используется нами как культурный код, открывающий новые возможности интерпретации художественного текста.

Это обусловлено тем, что, несмотря на падение риторики как главной филологической дисциплины в середине XIX в., она не исчезает бесследно и продолжает влиять на процессы текстопорождения — присутствует в «снятом виде»: в недрах риторики складываются и развиваются поэтика, стилистика и теория словесности, которая наследует из риторики ряд понятий и даже целых разделов (учение о видах стиля, учение о композиции, учение о фигурах стиля), анализ произведений художественной речи во многом ведется из риторических установок как анализ предметно-практической речи.

Творчество Н.В. Гоголя совпадает с переломной литературной эпохой, когда формируются новые принципы, но еще продолжают действовать старые традиции. Традиции риторики как механизма текстопорождения продолжают «работать» и в «гоголевский период» развития русской литературы, но при этом их функции трансформируются. Риторика присутствует в художественных текстах как культурный код.

Это и объясняет действие в тексте гоголевских повестей риторического текста. Понятие «риторический текст», явившееся результатом взаимодействия риторики и теории литературы в исследовании проблем художественного текста, предполагает открытое сопоставление плана выражения с планом содержания в целях выявления авторского замысла и осмысливается нами как

1. действие в рамках гоголевского текста классической риторики в ее способности убеждать, воздействовать на душу воспринимающего;

2. использование классических способов текстопостроения: смысловой модели «целое - части», тропов с изменением их традиционных функций.

В «Петербургских повестях» влияние классической риторической традиции, на наш взгляд, прослеживается в том, что Н.В. Гоголь, во-первых, реализует русский риторический идеал, во-вторых, стремится осуществить главную риторическую задачу - воздействовать на адресата речи, убеждая его примерами из жизни.

Риторическая организация текста связана прежде всего с особенностями функционирования смысловых риторических моделей (топов), отображающих общие законы человеческого мышления и позволяющих автору осуществлять строгий отбор и соотношение «идей» речи, и тропов, выполняющих роль своеобразного риторического кода, так как они не только воплощают содержание, но и формируют его, воздействуя на читателя и «программируя» определенную читательскую реакцию. Интерпретация текста строится на основе соотнесения текста с культурным контекстом, в процессе которого и активизируется риторическая функция текста, синтезирующая авторскую эстетику, «идеологию» и читательскую интерпретацию.

Риторический текст в исследуемом цикле, по нашему мнению, используется Н.В. Гоголем прежде всего с целью эффективного воздействия на читателя и выстраивается в соответствии со способной убеждать, воспитывать риторикой, т.е. с риторикой педагогической, цель которой — воздействуя на слушателя, воспитывать его. С этих позиций русский риторический идеал, реализованный в «Петербургских повестях» может быть определен как идеал педагогико-риторический: писатель, в первую очередь, стремится воздействовать на читателя и приобщить его к нравственным ценностям христианской культуры.

Гармонизирующее начало, присущее русскому риторическому идеалу, не находит своего отражения в петербургском цикле. Нарушение божественного мироустройства изображается автором посредством стратегии противопоставления реального/нереального, а также через выявление факта несоответствия людей своему поприщу, предначертанному свыше, невыполнения священных обязанностей человека. «Поприще» каждого человека Н.В. Гоголь видит в созидании добра «внутри себя» и в окружающем мире путем искренней веры в бога и соблюдения христианских заповедей.

Писатель, чтобы донести свои мысли до читателя, избирает путь «от обратного»: изображая абсурдную действительность и уподобляя человека застывшему музейному экспонату, он стремится потрясти читателя и заставить задуматься о высоком божественном смысле человеческого бытия. Таким образом прослеживается в риторическом тексте исследуемого цикла направленность на «положительную онтологичность» (еще одну составляющую русского риторического идеала), не реализованную, на первый взгляд, в повествовании о жизни петербургского мира.

В петербургском цикле Н.В. Гоголь предвосхищает читательскую реакцию и в соответствии с ней меняет манеру повествования: от игривого ироничного тона до трагического осмысления описываемого. Писатель не просто моделирует образ читателя, а создает своеобразный портрет предполагаемого адресата речи - того, кого нужно исправить: наивный читатель, читатель-повеса, читатель-чиновник, читатель-художник (идеальный читатель). Такое представление о задачах художественного произведения восходит к главной классической риторической задаче -воздействовать на душу слушателя (адресата речи) созидающей силой слова, убеждая примерами из жизни, которые способны потрясти его, заставить пересмотреть уже известное, исправиться, измениться в соответствии с христианскими заповедями.

В «Петербургских повестях» писатель не только отображает действительность, в которой господствует сверхъестественное демоническое начало, но и стремится понять, что происходит с человечеством, почему нравственная деградация становится всеобщей характеристикой, как апостасийное начало проникает в жизнь людей. И в соответствии с поставленными задачами происходит отбор изобразительно-выразительных средств языка.

Преодоление классической риторической модели в «Петербургских повестях» происходит в функционировании топов и тропов. Известно, что классическая риторика рассматривала топ как вопрос, задаваемый к суждению: рассказывая о явлении, необходимо было указать его причину, рассказывая о частном, надо было сопоставить его с общим, часть сравнить с целым. Отсюда и выделение топов: однородное/неоднородное, часть/целое, общее/частное и др. Классическая риторика при этом использовала топы для развития телт. Неориторика рассматривает топ как возможность развить не тему, а. мысль.

Именно так «работает» в петербургском цикле наиболее часто используемый Н.В. Гоголем топ «целое — части». Традиционно в риторике этот топ используется для описания конкретного предмета и выделение, анализ отдельных его «частей» способствует формированию четкого представления о предмете («целом») путем соединения его составляющих. В тексте Н.В. Гоголя данный топ служит главным средством изображения пошлого, пустого мира Петербурга, в котором человек перестает быть существом духовным, теряет представление о высоком божественном замысле. Петербург-столица, жизнь людей в этом городе в изображении писателя превращаются в демонстрацию пустоты (бездушия) и абсурдности миропорядка. Образ Петербурга в гоголевском повествовании предстает как модель разрозненного, разъятого на части реального мира, лишенного гармонии и счастья, мира, в котором процветают зло и обман, где нет места добру, кротости и смирению.

Проведенный анализ смысловой модели «целое — части» показывает, что Н.В. Гоголь, опираясь на классические риторические функции данного топа, наделяет его и специфической ролью в создаваемом тексте: из модели развития темы топ превращается в смыслообразующую модель.

Анализ тропов (метафоры, метонимии, иронии), используемых писателем для создания картины реального мира, показывает, что их роль трансформируется: они не только являются средством украшения речи, но и, пробуждая рефлексию читателя, формируют определенное — негативное — читательское восприятие текста.

Гоголевская метафора становится главным риторическим приемом, помогающим отобразить присутствие в реальном петербургском мире неких сверхъестественных, демонических сил, не имеющих (за исключением повести «Портрет») конкретного воплощения, лица. Метафоры позволяют читателю, «дешифруя» их, увидеть отсутствие живого в человеке и «оживление» статичного в петербургском мире искаженных ценностей, обнаружить присутствие демонического (неестественного) в обыденных вещах и явлениях, в самом укладе жизни людей в столице. Метафоры выполняют самые различные функции: они предупреждают, приглашают к размышлению, скрывают тайну и т.д.

Метонимия в исследуемом цикле становится художественным средством изображения распада человеческой личности, бездуховности людей в повествовательном пространстве гоголевского текста.

Ирония автора, являясь связующим звеном между абсурдом и действительностью, фантастикой и реальностью обнажает существо жизни петербургского мира и, пробуждая рефлексию читателя, ориентирует читательское восприятие художественного повествования.

Проведенное исследование функционирования .риторического текста в повествовательном пространстве петербургского цикла Н.В. Гоголя показало, что внедрение риторических принципов в литературоведческий анализ текста открывает новые возможности интерпретации художественного произведения, способствует более глубокому анализу приемов текстопостроения и эффективности их воздействия на читателя в заданном автором «горизонте понимания».

В результате проделанной работы мы пришли к выводу, что риторический текст является одним из средств воздействия на читателя в целях приобщения его к жизненному опыту, воплощенному в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя, и позволяет учитывать как «риторический, так и идеологический универсум» (У. Эко) в целях создания адекватной интерпретации художественного произведения.

Проведенное исследование не является исчерпывающим анализом функционирования риторического текста в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя, но позволяет по-новому взглянуть на соотношение замысла автора, его художественного воплощения и степени эффективности воздействия на читателя, открывает новые возможности интерпретации художественного текста. На наш взгляд, риторический анализ, обеспечивающий синтез приемов социологического и эстетического методов, может быть широко использован в литературоведческой практике.

Список научной литературыЧерниговская, Мария Семеновна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Гоголь, Н.В. Собр. соч. Текст. : в 7 т. / Николай Гоголь [под общ. ред. С.И. Машинского, М.Б. Храпченко]. - М. : Худож. литература, 1984. -Т.1 : Вечера на хуторе близ Диканьки. - 319 с.

2. Гоголь, Н.В. Собр. соч.: в 7 т. Текст. / Николай Гоголь [под общ. ред. С.И. Машинского, М.Б. Храпченко]. М. : Худож. литература, 1984. — Т. 3 : Повести. - 294 с.

3. Гоголь, Н.В. Собр. соч. в 7 т. Текст. / Николай Гоголь [под общ. ред. С.И. Машинского, М.Б. Храпченко]. — М. : Худож. литература, 1985. -Т. 5 : Мертвые души. Поэма. 524 с.

4. Гоголь, Н.В. Собр. соч. в 7 т. Текст. / Николай Гоголь [под общ. ред. С.И. Машинского, М.Б. Храпченко]. М. : Худож. литература, 1986. — Т. 6 : Статьи. - 453 с.

5. Гоголь, Н.В. Собр. соч. в 7 т. Текст. / Николай Гоголь [под общ. ред. С.И. Машинского, М.Б. Храпченко]. М. : Худож. литература, 1986. — Т. 7 : Письма. - 543 с.

6. Список использованной литературы

7. Авеличев, А.К. Возвращение риторики Текст. / А.К. Авеличев // Общая риторика: пер. с фр. / Ж. Дюбуа, Ф. Пир, А. Тринон и др. — М. : Прогресс, 1986. С. 5 - 23.

8. Аверинцев, С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции Текст. / С.С. Аверинцев. М. : Языки русской культуры, 1996.-448 с.

9. Агаева, И.И. Нравственно-религиозный идеал Н.В. Гоголя в контексте русской литературы первой половины XIX века Текст. / И.И. Агаева. Баку : Мутарджим, 1998. - 274 с.

10. Айхенвальд, Ю. Силуэты русских писателей: в 2 т. Текст. / Ю. Айхенвальд. М. : ТЕРРА - Книжный клуб; Республика, 1998. -Т. 1.-С. 74-84.

11. Ю.Аксаков, С.Т. Собрание сочинений: в 3 т. Текст. / С.Т. Аксаков. — М.: Худ. литература, 1986. Т. 3. - 511с.

12. П.Александрова, С.В. Повести Н.В. Гоголя и народная зрелищная культура Текст. / С.В. Александрова // Русская лит. — 2001. — №1. — С. 50-65.

13. Анненков, П.В. Литературные воспоминания Текст. / П.В. Анненков. М.: Худ. лит., 1983. - С. 34 - 120.

14. Анненкова, Е. Православие в историко-культурной концепции А.С. Хомякова и в творческом сознании Гоголя Текст. / Е. Анненкова // Вопр. лит. 1991.-№8. -С. 89- 105.

15. Анненский, И.Ф. Книги отражений Текст. / И.Ф. Анненский. М. : Наука, 1979. - 680 с.

16. Антология русской риторики Текст. / отв. ред. и сост. М.И. Панов. — М. : Университетский гуманитарный лицей, 1997. — 147 с.

17. Антошу к, JI.K. Концепция и поэтика безумия в русской литературе и культуре 20 30-х годов XIX века Текст. : дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Антощук JI.K. - Томск, 1996. - 234 с.

18. Аристотель. Риторика. Поэтика Текст. / Аристотель. — М. : Лабиринт, 2000. 224 с.

19. Арутюнова, Н.Д. Метафора и дискурс Текст. / Н.Д. Арутюнова // Теория метафоры, М., 1990. С.5 - 32.

20. Барабаш, Ю. «Месторазвитие», или Знаете ли вы украинскую ночь? Текст. / Ю. Барабаш // Вопр. лит. 1995. - Вып.1. - С. 340 - 350.

21. Барабаш, Ю. «Наш» или «не наш»? Гоголь в литературном сознании украинского зарубежья Текст. / Ю. Барабаш // Вопр. лит. 2004. — №1. — С.144 - 180.

22. Барабаш Ю. Почва и судьба. Гоголь и украинская литература: у истоков Текст. / Ю. Барабаш. — М.: Наследие, 1995. 224 с.

23. Барабаш, Ю. «Художник петербургский!» (Гоголь «Портрет» Шевченко «Художник». Четыре фрагмента) Текст. / Ю. Барабаш // Вопр. лит. 2002. - Вып. 1. - С. 167 - 205.

24. Барановская, Е.П. «Homo scribens»: антропологические аспекты письма в творчестве Н.В. Гоголя (От «Шинели» к «Размышлению о божественной литургии») Текст. : дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Барановская Е.П. Омск, 2003. - 190 с.

25. Бахтин, М.М. Собр. Соч. в 7-ми Т., т.5. Работы начала 1940-х начала 1960-х годов Текст. / М.М. Бахтин. - М. : Русские словари, 1996. -732 с.

26. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: исследования разных лет Текст. / М.М. Бахтин. М. : Худ. литература, 1975. - 502 с.

27. Безменова, Н.А. Неориторика: проблемы и перспективы (Обзор) Текст. / Н.А. Безменова // Семиотика. Коммуникация. Стиль. — М. : ИНИОН АН СССР. 1983. - С.37 - 83 .

28. Белый, А. Мастерство Гоголя Текст. / А. Белый. М. : МАЛП, 1996. -351 с.

29. Белинский, В.Г. Физиология Петербурга Текст. / В.Г. Белинский. — М. : Наука, 1991.-С. 164- 173.

30. Белинский, В.Г. Содержание и задачи риторики Текст. / В.Г. Белинский // Об ораторском искусстве. — М., 1958.31 .Белинский, В.Г. Собр. соч. в 9 т. Текст. / В.Г. Белинский. М. : Худ. литература, 1976.

31. Богданова, О.А. Имя собственное в «Шинели» Текст. / О.А. Богданова // Рус. словесность. 1994. - № 3. - С. 15 - 24.

32. Бочаров, С. Вокруг «Носа» Текст. / С.Г. Бочаров // Вопр. лит. -2004.-Вып. 4.-С.69-72.

33. Бочаров, С.Г. Загадка «Носа» и тайна лица Текст. / С.Г. Бочаров // Гоголь: история и современность: к 175-летию со дня рождения. — М. : Сов. Россия, 1985. -С. 180- 212.

34. Булгаков, Н. «Душа слышит свет». Реализм позднего Гоголя Текст. / Н. Булгаков // Лит. учеба. 1995. - кн. 2 - 3. - С. 173 - 202.

35. Буслаев, Ф.И. Риторика и пиитика Текст. / Ф.И. Буслаев // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология ! под. ред. проф. В.П. Нерознака. М. : Academia. - 1997. - С. 41 - 50.

36. Бут, У.К. Риторика художественной прозы (глава из книги) Текст. / У.К. Бут // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1996. — № 3. — С. 132-159.

37. Вайскопф, М.Я. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст Текст. / М.Я. Вайскопф. — М.: Рос. гос. Гуманитарный ун-т, 2002. — 686 с.

38. Вересаев, В.В. Гоголь в жизни: Сист. свод подлин. свидетельств современников Текст. / В.В. Вересаев. -X. : Прапор, 1990. — 680с.

39. Ветловская, В.Е. Повесть Гоголя «Шинель» (Трансформация пушкинских мотивов) Текст. / В.Е. Ветловская // Рус. лит. 1988. -№ 4. - С. 42-69.

40. Виноградов, В.В. Избр. труды. Язык и стиль русских писателей. От Карамзина до Гоголя Текст. / В.В. Виноградов. М.: Наука, 1990. — С.271 - 330.

41. Виноградов, И.А. Гоголь художник и мыслитель: Христианские основы миросозерцания Текст. / И.А. Виноградов. — М.: Наследие, 2000. - 448 с.

42. Виноградов, И.А. Художественное миросозерцание Н.В. Гоголя второй половины 1840-х годов : дис. .канд. филол. наук : 10. 01. 01 Текст. / И.А. Виноградов. М., 1998. - 197 с.

43. Вовк, В.Н. Языковая метафора в художественной речи (природа вторичной номинации) Текст. / В.Н. Вовк. Киев : Наукова думка, 1986.- 142 с.

44. Воропаев, В.А. Гоголь над страницами духовных книг Текст. / В.А. Воропаев М. : Макариевский фонд, 2002. - 208с.

45. Воропаев, В.А. Лествица Николая Гоголь Текст. / В.А. Воропаев // Лит. учеба. 2000. - №2 . - С. 159 - 182.

46. Воропаев, В.А. Николай Гоголь: Опыт духовной биографии Текст. / В.А. Воропаев // Лит. учеба. 2002. - № 1. - С.118 - 179.

47. Воропаев, В.А. Гоголь в последнее десятилетие его жизни: новые аспекты биографии и творчества Текст. : дис. . доктора филол. наук: 10.01. 01 / Воропаев В.А. М., 1997.-445с.

48. Восторгов, И. О Н.В. Гоголе (на панихиде по Гоголю в 1930 г.) Текст. / И. Восторгов // Марченко В. «Будьте не мертвые, а живые души». Православный писатель-патриот Н.В. Гоголь. М. : Рос. отделение Валаамского Общества Америки, 1998. — С. 5.

49. Вяземский, П.А. Сочинения: в 2 т. книг Текст. / П.А. Вяземский. -М.: Худ. литература, 1982. Т.2. - С. 162 - 188.

50. Галиева, В.Г. Гоголь о роли искусства в обществе Текст. /

51. B.Г. Галиева // Вестн. Моск. ун-та. Сер.7. Философия. 1990. — № 6.1. C. 13-23.

52. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования Текст. /И.Р. Гальперин. -М. : Наука, 1981. 140 с.

53. Гаспаров, M.J1. Об античной поэзии. Поэты. Поэтика. Риторика Текст. / M.J1. Гаспаров. СПб.: Азбука, 2000. - 480 с.

54. Гей, Н.К. Художественность литературы Текст. / Н.К. Гей. М. : Наука, 1975.-471 с.

55. Гиндин, С.И. Риторика и проблемы структуры текста Текст. / С.И. Гиндин // Общая риторика: пер. с фр. /Ж. Дюбуа, Ф. Пир, А. Тринон и др. М. : Прогресс, 1986. - С. 355 - 365.

56. Гиндин, С.И. Что такое текст и лингвистика текста Текст. / С.И. Гиндин // Аспекты изучения текста. М. : Ун-т дружбы народов, 1984. -С.25 -32.

57. Гиппиус, В.В. Гоголь Текст. / В.В. Гиппиус. М. : Аграф, 1999. -464 с.

58. Гоголевский сборник. Коллектив. Монография Текст. / под ред. С.А. Гончарова. СПб. : Образование, 1993. - 200 с.

59. Гоголевский сборник Текст. / под ред. С.А. Гончарова. СПб. : Образование, 1994. - 183 с.

60. Голякова, JI.A. Текст. Контекст. Подтекст Текст. / JI.A. Голякова. -Пермь, 2002. 232 с.

61. Гончаров, С. А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте Текст. / С.А. Гончаров. СПб. : Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 1997.-340 с.

62. Гончаров, С.А. Творчество Гоголя и традиции религиозно-учительной культуры Текст. : дис. . доктора филол. наук : 10. 01. 01 / Гончаров С.А. СПб, 1997. - 311 с.

63. Гореликова, М.И., Магомедова Д.М. Лингвистический анализ художественного текста Текст. / М.И. Гореликова. — М. : Русский язык, 1983.- 124 с.

64. Горских, В.А. Н.В. Гоголь и Ф. Сологуб: поэтика вещного мира Текст. : дис. . канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Горских В.А. — Томск, 2002.-207 с.

65. Готье, Т. Два актера на одну роль Текст. / Т. Готье. М. : Правда, 1991. — С.27 - 43.

66. Григорьев, А.А. Литературная критика Текст. / А.А. Григорьев. М. : Худож. литература, 1967. - 631 с.

67. Гринцер, П. Поэтика слова Текст. / П. Гринцер // Вопр. литературы. — 1984. -№ 1.-С. 130- 148.

68. Дилакторская, О.Г. Фантастическое в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя Текст. / О.Г. Дилакторская. — Владивосток : Изд-во Дальневосточного ун-та, 1986. 208 с.

69. Дилакторская, О.Г. Петербургская повесть в русской литературе XIX века (Пушкин, Гоголь, Достоевский) Текст. : дис. . доктора филол. наук : 10. 01. 01 / Дилакторская О.Г. -М., 2000. -688с.

70. Дилакторская, О.Г. Фантастическое в повести Н.В. Гоголя «Нос» Текст. / О.Г. Дилакторская // Русская лит. 1984. - № 1. - С. 153 - 166.

71. Дунаев, М.М. Николай Васильевич Гоголь Текст. / М.М. Дунаев // Н.В. Гоголь и православие : сб. статей о творчестве Н.В. Гоголя. — М. : К единству!, 2004. С. 398 -411.

72. Дымарский, М.Я. Проблемы текстообразования и художественный текст (на материале русской прозы XIX XX вв.) Текст. / М.Я. Дымарский. - СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1999. — 284 с.

73. Евтихиева, А.С. Гоголь в критике Русского зарубежья Текст. : дис. . канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Евтихеева А.С. М., 1999. - 139 с.

74. Ермаков, И.Д. Психоанализ литературы. Пушкин. Гоголь. Достоевский Текст. / И.Д. Ермаков. М. : Новое лит. обозрение, 1999. - 512 с.

75. Жаравина, JT.B. Философско-религиозная проблематика в русской литературе 1830 40-х годов: А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь Текст. : дис. . доктора филол. наук : 10. 01. 01 / Жаравина Л.В. - Волгоград, 1996. - 400 с.

76. Женетт, Ж. Фигуры: в 2-х т. Текст. / Ж. Жентт. М. : Изд-во им. Сабашниковых, 1998. - Т.1. -472 с.

77. Жоль, К.К. Мысль. Слово. Метафора. Проблемы семантики в философском освещении Текст. / К.К. Жоль. Киев : Наукова думка, 1984.-303 с.

78. Иваницкий, А.И. Логика тропа и логика сюжета. Гоголь Текст. / А.И. Иваницкий // Вестн. Моск. ун-та. Сер.10. Журналистика. — 1989. -№4.-С 16-26.

79. Иваницкий, А.И. Гоголь. Морфология земли и власти Текст. / А.И. Иваницкий -М.: Рос. гос. гуманитарный ун-т, 2000. 188 с.

80. Иванова, Н. Мистик или мистификатор Текст. / Н. Иванова // Вопр. лит. 1994. - Вып. 4. - С.344 - 349.

81. Кайда, Л.Г. Композиционный анализ художественного текста: Теория. Методология. Алгоритм обратной связи Текст. / Л.Г. Кайда. — М. : Флинта.-2000.-215 с.

82. Канныкин, С.В. Текст как явление культуры (пролагомены к философии текста) Текст. / С.В. Канныкин. Воронеж : РИЦ ЕФ ВГУ, 2003. - 143 с.

83. Карасев JI.B. Онтологический взгляд на русскую литературу Текст. / Л.В. Карасев. -М.: РГГУ, 1995. С. 5 - 19.

84. Кирсанова, P.M. Превращения фрака «наваринского дыму с пламенем» Текст. / P.M. Кирсанова // Новое лит. обозр. 1995. -№ 11.-С. 169 -176.

85. Кожевникова, Н.А. О соотношении тропа и реалии в художественном тексте Текст. / Н.А. Кожевникова // Поэтика и стилистика: 1988 — 1990. -М.: Наука, 1991. С. 37 - 63.

86. Колесов, В.В. К истории риторического мышленияТекст. /

87. B.В. Колесов // Риторические традиции и русская литература: межвуз. сб. под ред. П.Е. Бухаркина. СПб: Изд-во С. - Петерб. ун-та, 2003. —1. C. 8 27.

88. Комков, О. А. традиции православного иконологического мышления в русской литературе XIX начала XX веков: А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Н.С. Лесков, И.С. Шмелев Текст. : дис. . канд. культорологич. наук : 24. 00. 01 / Комков О.А. - М., 2001. - 258 с.

89. Корман, Б.О. Изучение текста художественного произведения Текст. / Б.О. Корман. М .: Просвещение, 1972. - 110 с.

90. Котельников, В. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной Текст. / В. Котельников. М. : Прогресс - Плеяда, 2002. - 384 с.

91. Кошанский, Н.Ф. Общая реторика Текст. / Н.Ф. Кошанский // Аннушкин В.И. История русской риторики. Хрестоматия: учеб. пособие для студ. гуманитарных факультетов вузов. — М. : Академия, 1998.-С. 295-302.

92. Кошанский, Н.Ф. Частная реторика Текст. / Н.Ф. Кошанский. -СПб, 1832.- 152 с.

93. Крашенников, А.О. О реальности основы сюжета повести Н.В. Гоголя «Нос» Текст. / А.О. Крашенников // Вопр. литературы. -2001. Вып. 6. - С. 336 - 342.

94. Кривонос, В.Ш. К проблеме пространства у Гоголя: петербургская окраина Текст. / В.Ш. Кривонос // Изв. РАН. Сер. Литературы и языка. 2000. - Т.59. - № 2. - С. 15 - 22.

95. Кривонос, В.Ш. Мотивы художественной прозы Гоголя Текст. / В.Ш. Кривонос СПб. : Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 1999. - 251 с.

96. Кривонос, В.Ш. Проблема читателя в творчестве Гоголя Текст. / В.Ш. Кривонос. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1981. - 167с.

97. Кривонос, В.Ш. Семантика границы в повести Гоголя «Портрет» Текст. / В.Ш. Кривонос // Изв. РАН. Сер. Литературы и языка. -2006. Т.65. - № 3. - С.39 - 46.

98. Кривонос, В.Ш. Фольклорно-мифологические мотивы в «Петербургских повестях» Гоголя Текст. / В.Ш. Кривонос // Изв. РАН. Сер. литературы и языка. 1996. - Т.55. - № 1. - С.44 - 55.

99. Крюков, В.М. Гоголя зрящий глаз Текст. / В.М. Крюков // Вопр. философии. 1996. - № 9. - С.23 - 38.

100. Кулиш, П.А. Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя, составленные из воспоминаний его друзей и из его собственных писем: в 2т. Текст. / П.А. Кулиш. М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 704 с.

101. Кутафина, Ю.Н. Предметный мир художественной прозы Н.В. Гоголя («петербургские повести», «Мертвые души») Текст. : дис. .канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Кутафина Ю.Н. Томск, 2000. -218 с.

102. Лассан, Э. Осторожно: риторика! Текст. / Э. Лассан // Мир русского слова. 2001 — № 3.

103. Литературный энциклопедический словарь Текст. — М. : Сов. энциклопедия, 1987. 752 с.

104. Ломоносов, М.В. Сочинения Текст. / М.В. Ломоносов. — М. : Современник, 1987. 444с.

105. Лотман, Ю.М. Избранные статьи: в 3-х т. Текст. / Ю.М. Лотман. Таллин : Александра, 1992.

106. Лотман, Ю.М. Семиосфера Текст. / Ю.М. Лотман. СПб. : Искусство - СПб, 2000. - 704 с.

107. Лото, Ч. де Лестница «Шинели» Текст. / Ч. Лото // Вопр. философии. 1993. - №8 . - С.58 - 83.

108. Лото, Ч. де Гоголь: одежда и мода Текст. / Ч. Лото // Гоголь как явление мировой литературы: сб. ст. по материалам международ, науч. конф., посвящ. 150-летию со дня смерти Н.В. Гоголя / под ред. Ю.В. Манна. М. : ИМЛИ РАН, 2003. - с.79 - 86.

109. Макеева, М.Н. Риторика художественного текста и ее герменевтические последствия Текст. : дис. . доктора филол. наук : 10. 02. 19 / Макеева М.Н. Тверь, 2000. - 319 с.

110. Макеева, М.Н. Риторическая программа художественного текста как условие использования рациональных герменевтических техник в диалоге «текст читатель» Текст. / М.Н. Макеева. — Тамбов : Тамб. гос. техн. ун-т, 1999. - 134 с.

111. Макогоненко, Г.П. Пушкин и Гоголь Текст. / Г.П. Макогоненко. Л. : Сов. писатель, 1985. - 352 с.

112. Манн, Ю.В. Гоголь. Труды и дни: 1809 1845 Текст. / Ю.В. Манн. - М.: Аспект Пресс, 2004. - 813 с.

113. Манн, Ю.В, Еще раз о тайне лица у Гоголя Текст. / Ю.В. Манн. // Лит. учеба. 1986. - № 5. - С. 200 - 203.

114. Манн, Ю.В. Ломоносов в творческом сознании Гоголя Текст. / Ю.В. Манн // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка. 1986. - Т.45. - № 6. -С. 528 - 542.

115. Манн, Ю.В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме Текст. / Ю.В. Манн. М. : Coda, 1996. - 474 с.

116. Марголис, Ю.Д. Книга Н.В. Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями»: Основные вехи истории восприятия Текст. / Ю.Д. Марголис. СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1998. — 240 с.

117. Марченко, В. «Будьте не мертвые, а живые души». Православный писатель патриот Н.В. Гоголь Текст. / В. Марченко. - М. : Российское Отделение Валаамского Общества Америки, 1998. - 64 с.

118. Марченко, Т.В. Бунт потрясенной души (о стиле «Записок сумасшедшего» Н.В. Гоголя) Текст. / Т.В. Марченко // Филологические науки. 1993. - № 4. - С. 2 - 23.

119. Марченко, О. И. Риторика как феномен культуры Текст. : дис. .доктора философ, наук : 24. 00. 01 / Марченко О.И. СПб, 2001. -292 с.

120. Маркович, В.М. Петербургские повести Гоголя Текст. /

121. B.М. Маркович. — JI. : Худож. литература, 1989. 206 с.

122. Машинский, С.И. Художественный мир Гоголя Текст. /

123. C.И. Машинский. М. : Просвещение, 1971. — 512 с.

124. Мейзерский, В.М. Философия и неориторика Текст. / В.М. Мейзерский. Киев : Лыбидь, 1991. - 192 с.

125. Мережковский, Д.С. В тихом омуте Текст. / Д.С. Мережковский. -М. : Советский писатель, 1991. С.213 - 309.

126. Мильдон, В.И. Отчего умер Гоголь? Текст. / В.И. Мильдон // Вопр. литературы. 1988. - № 3. - С.119 - 130.

127. Мильдон, В.И. Эстетика Гоголя Текст. / В.И. Мильдон. М. : ВГИК, 1998.-127 с.

128. Минералов, Ю.И. Теория художественной словесности (поэтика и индивидуальность) Текст. / Ю.И. Минералов. М. : Владос, 1999. — 360 с.

129. Михайлов, А.В. Гоголь в совей литературной эпохе Текст. / А.В. Михайлов // Гоголь: история и современность: к 175-летию со дня рождения. -М. : Сов. Россия, 1985. С. 94 - 131.

130. Михайлов, А.В. Языки культуры Текст. /А.В. Михайлов. М. : Языки рус. культуры, 1997. - 912 с.

131. Михальская, А.К. Педагогическая риторика: история и теория Текст. / А.К. Михальская. М. : Академия, 1998. - 432 с.

132. Михальская, А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике: учеб. пособие для студентов гуманитарных факультетов Текст. / А.К. Михальская. М. : Academia, 1996. - 192 с.

133. Моторин, А.В. Духовные противоречия Гоголя Текст. I А.В. Моторин. Великий Новгород : Нов. гос. ун-т, 1999. - 116 с.

134. Мочульский, К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский Текст. / К.В. Мочульский. М. : Республика, 1995. - С.7 - 60.

135. Муренина, Е.К. К вопросу о современной рецептии Н.В. Гоголя Текст. / Е.К. Муренина // Вопр. лит. 1998. - № 4. - С. 212 - 220.

136. Мущенко, Е.Г. О коммуникативных возможностях прозаического художественного текста Текст. / Е.Г. Мущенко //Коммуникативная и поэтическая функции художественного текста. — Воронеж : Изд-во Воронежского ун-та, 1982. С. 17 - 24.

137. Набоков, В.В. Николай Гоголь Текст. // Набоков В.В. Приглашение на казнь. — Кишинев : Литература артистикэ, 1989. -С.537 631.

138. Неизданный Гоголь Текст. / изд. подготовил И.А. Виноградов. — М. : Наследие, 2001. 600 с.

139. Неориторика: генезис, проблемы, перспективы Текст. — М. : ИНИОН АН СССР, 1987. 215 с.

140. Николай Васильевич Гоголь и мировая культура: вторые Гоголевские чтения: сб. докл. Текст. — М. : Университет, 2003. — 248 с.

141. Новиков, JI.A. Лингвистическое толкование художественного текста Текст. / Л.А. Новиков. М. : Рус. яз., 1970. - 256 с.

142. Одиноков, В.Г. Литература и духовная культура Текст. / В.Г. Одиноков. — Новосибирск : НГУ, 2002. — 126 с.

143. Одинцов, В.В. Стилистика текста Текст. / В.В. Одинцов. М. : Наука, 1980.-263 с.

144. Озерова, Н.И. К вопросу об особенностях поэтики повести Н.В. Гоголя «Нос» Текст. / Н.И. Озерова // Вестн. Ленингр. ун-та. Сер.2. История, языкознание, литературоведение. 1987. — Вып.2. - С. 113 -116.

145. Осадчая, Л.А. Риторическая природа художественного дискурса в повестях Н.В. Гоголя («Миргород», Петербургские повести) Текст. : дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Осадчая Л.А. — Новосибирск, 2003. 179с.

146. Павлинов, С.А. Философские притчи Гоголя: Петербургские повести Текст. / С.А. Павлинов. М.: Типография Росморфлота, 1997.-80 с.

147. Переверзев, В.Ф. У истоков русского реализма Текст. / В.Ф. Переверзев / Сост. В.В. Переверзев и В.В. Переверзев. — М. : Современник, 1989. 752 с.

148. Поляков, М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики Текст. / М.Я. Поляков. М. : Сов. писатель, 1986. — 480 с.

149. Православие и русская литература: материалы всерос. науч,-практич. конф. «Православие и русская литература. Вузовский и школьный аспект изучения» Текст. — Арзамас : АГПИ, 2004. — 529 с.i

150. Произведения Н.В. Гоголя и литература о нем:

151. Библиографический указатель (1992 2001) Текст. / сост. В.П. Викулова, Н.Ф. Савченкова. - М. : Фаир - пресс, 2004. - 256 с.

152. Птиченко, М.В. Религиозные искания Н.В. Гоголя Текст. : дис. . канд. философ, наук : 09: 00. 06 / Птиченко М.В. СПб, 1994. -129 с.

153. Радомская, Т.И. Обретение Отечества: русская словесность первой половины XIX века Текст. / Т.И. Радомская. М. : Совпадение, 2004. - 655 с.

154. Рассовская, Л.П. Изображенйе человека в художественных произведениях Пушкина и Гоголя: диалоги и дискуссия Текст. / Л.П. Рассовская. Самара : Изд-во «Самарский ун-т», 2004. — 200 с.

155. Реферовская, Е.А. Лингвистические исследования структуры текста Текст. / Е.А. Реферовская. Л. : Наука, 1983. - 215 с.

156. Рижский, И.С. Опыт риторики Текст. / И.С. Рижский // Аннушкин В.И. История русской риторики. Хрестоматия: учеб. пособие для студ. гуманитарных факультетов вузов. — М. : Академия, 1998.-С. 235-240.

157. Риторическая традиция и русская литература: межвуз. сб. Текст. // под ред. П.Е. Бухаркина. СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского унта, 2003.-252 с.

158. Ричарде, А. Философия риторики Текст. / А. Ричарде // Теория метафоры, М, 1990. с.44 - 67.

159. Рождественский, Ю.В. Принципы современной риторики Текст. /Ю.В. Рождественский. М. : Флинта: Наука, 2003. — 176 с.

160. Розанов, В.В. Несовместимые контрасты жития Текст. /

161. B.В. Розанов. М. : Искусство, 1990. - С.225 - 246.

162. Сахаров, В.И. русская проза XVIII XIX веков. Проблемы истории и поэтики Текст. / В.И. Сахаров. - М. : ИМЛИ РАН, 2002.1. C.62- 115.

163. Силина, JT. А. ТитЮлогия повествовательных форм в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя Текст. : дис. . канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Силина Л.А. Елец, 2001. - 150 с.

164. Сюгяревская, Г.Н. Метафора в системе языка Текст. / Г.Н. Скляревская. СПб : Наука, 1993.- 152 с.

165. Слюсарь, А.А. Проза А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя: Опыт жанрово-типологического сопоставления Текст. / А.А. Слюсарь. — Киев : Лыбидь, 1990. 192 с.

166. Тарасова, Е.К. Н.В. Гоголь в немецкоязычном литературоведении (70 90 годы XX века) Текст. / Е.К. Тарасова. - М. : Эдиториал УРСС, 2002.- 160 с.

167. Терц, А. В тени Гоголя Текст. / А. Терц. М. : Аграф, 2001. -416 с.

168. Тодоров, Ц. Теории символа Текст. / Ц. Тодоров. — М. : Дом интеллектуальной книги, 1999. 384 с.

169. Тюпа, В.И. Аналитика художественного (введение в литературоведческий анализ) Текст. / В.И. Тюпа. — М.: Лабиринт, РГГУ, 2001.-192 с.

170. Успенский, Б.А. Поэтика композиции Текст. / Б.А. Успенский. -СПб. : Азбука, 2000. 352 с.

171. Феномен «Шинели» Н.В. Гоголя в свете философского миросозерцания писателя: (К 160-летию издания) Текст. / под ред. Ю.И. Мирошнокова и О.В. Зырянова. Екатеринбург : Ур ОРАН, 2002.-212 с.

172. Фридлендер, Г.М. Гоголь и современность Текст. / Г.М. Фридлендер //Рус. литература. 1984. -№ 1. - С.З - 13.

173. Фридлендер, Г.М. Гоголь: истоки и свершения (статья вторая) Текст. / Г.М. Фридлендер // Рус. литература. — 1995. — № 2. — С.З 31.

174. Фролова, О.Е. Организация пространства русского повествовательного художественного текста первой половины XIXвека Текст. / О.Е. Фролова. — М. : Информационно-учеб. центр Гос. инст. рус. яз. им. А.С. Пушкина, 2000. — 304 с.

175. Фуксон, Л.Ю. Символический и ценностный аспекты интерпретации литературного произведения (Повесть Гоголя «Невский проспект») Текст. / Л.Ю. Фуксон // Изв. Рос. АН. Сер. Литературы и языка. — 199/. Т.56. - № 5. - С.22 - 27.

176. Хализев, Е.В. Теория литературы Текст. / Е.В. Хализев. М. : Высш. шк., 2002. - 437 с.

177. Хоанг, Н.Х. Поэтика «Петербургских повестей» Н.В. Гоголя Текст. : дис. . канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Хоанг Н.Х. М., 2001. - 197 с.

178. Ходасевич, В. Памяти Гоголя Текст. / В. Ходасевич // Трудный Путь. Зарубежная Россия и Гоголь. М. : Русскш Mipb, 2002. - С. 69 -76.

179. Храпченко, М.Б. Избранные труды. Николай Гоголь. Литературный путь, величие писателя Текст. / М.Б. Храпченко. — М. : Наука, 1993. 640 с.

180. Христианство и новая русская литература XVIII XX веков: Библиографический указатель. 1800 - 2000 Текст. — СПб. : Наука, 2002. - 891 с.

181. Целикова, Е.И. Эволюция типов школьного анализа литературного произведения (XIX начало XX в.) Текст. / Е.И. Целикова. - Улан-Удэ : Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2000. -180 с.

182. Черемисина, Н.В. Вопросы эстетики русской художественной речи Текст. /Н.В. Черемисина. -Киев : Вища школа, 1981. 240 с.

183. Чернец, Л.В. К теории поэтических тропов Текст. 1 Л.В. Чернец // Вестник Моск. Ун-та. 2001. - № 2. - С. 7 - 19.

184. Чернухина, И.Я. Элементы организации художественного прозаического текста Текст. / И.Я. Чернухина. Воронеж : Изд-во Воронежского ун-та, 1984. - 116 с.

185. Чернышевский, Н. Г. Очерки гоголевского периода русской литературы Текст. / Н.Г. Чернышевский. М. : Худож. литература, 1984.-511с.

186. Чиж, В.Ф. Болезнь Гоголя Текст. / В.Ф. Чиж. М. : Терра -Книжный клуб; Республика, 2002. - 512 с.

187. Чижевский, Д. Неизвестный Гоголь Текст. / Д. Чижевский // Гоголь: материалы и исследования. М. : Наследие, 1995. - С. 195 -229.

188. Чичерин А.В. Очерки по истории русского литературного стиля Текст. / А.В. Чичерин. М. : Худож. лит., 1977. - С .119 - 142.

189. Чурилина, JI.H. Лексическая структура текста: принципы антропоцентрического исследования Текст. / Л.Н. Чурилина. СПб. : Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2002. - 283 с.

190. Шкловский, В.Б. О теории прозы Текст. / В.Б. Шкловский. М. : Сов. Писатель, 1983.-384 с.

191. Шкловский, В.Б. Художественная проза. Размышления и разборы Текст. / В.Б. Шкловский. -М. : Сов. Писатель, 1961. 432 с.

192. Эйхенбаум, Б.М. О прозе. О поэзии Текст. / Б.М. Эйхенбаум. -Л. : Худ. лит., 1986. С.45 - 63.

193. Эйхенбаум, Б.М. О литературе: работы разных лет Текст. / Б.М. Эйхенбаум. М. : Сов. Писатель, 1987. - 540 с.

194. Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию Текст. / У. Эко. СПб. : Симпозиум, 2006. - 544 с.

195. Эпштейн, М. Ирония стиля: демоническое в образе России у Гоголя Текст. / М. Эпштейн // Нов. лит. обозр. — 1996. — № 19. — С.129- 147.

196. Юнина, Е.А. Риторическая культура и ее современные проблемы Текст. : дис. . доктора философ, наук : 09. 00. 13 / Юнина Е.А. Пермь, 1998. - 328 с.

197. Язык Н.В. Гоголя Текст. / под ред. А.Н. Кожина. М. : Высшая школа, 1991. - 176 с.

198. Яковлева, Е.А. Риторика как теория мыслеречевой деятельности (в применении к анализу художественных текстов, урботекстов и актуальных номинаций) Текст. / Е.А. Яковлева. Уфа, 1998. — 100 с.

199. Янчевская, А.Ю. Проблемы искусства в духовных исканиях Н.В. Гоголя Текст. : дис. .канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Янчевская А.Ю. Тверь, 1999. - 209 с.

200. Яусс, Х.Р. История литературы как провокация литературоведения Текст. / Х.Р. Яусс // Современная литературная теория. Антология / сост. И.В. Кабанова. М. : Флинта : Наука, 2004. -С.193 -200.1. Электронные ресурсы

201. Волков, А. А. Античность: сложение системы риторики Электронный ресурс. / А.А. Волков / http: // www.portal-slovo.ru

202. Русская риторика: хрестоматия / автор-сост. JI.K. Граудина Электронный ресурс. / http: // www. rodchenko. ru

203. Широнин, И. «Риторическое слово» в эстетике и литературной практике русского романтизма Электронный ресурс. / И. Широнин. — http: // www. sujet. ru