автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Романистика Л.М. Леонова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Романистика Л.М. Леонова"

На правах рукописи

СОРОКИНА Наталия Владимировна

РОМАНИСТИКА Л.М. ЛЕОНОВА: СТРУКТУРНО-ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ПАРАДИГМА

Специальность 10.01.01 — русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Тамбов 2006

003067800

Диссертация выполнена в Тамбовском государственном университете имени Г.Р. Державина

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор

Полякова Лариса Васильевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Хрулев Виктор Иванович

Защита состоится 20 февраля 2007 года, в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.261.03 в Тамбовском государственном университете имени Г.Р. Державина по адресу: 392000, Тамбов, ул. Советская, 93, институт филологии ТГУ им. Г.Р. Державина.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина (ул. Советская, 6).

доктор филологических наук, профессор Ванюков Александр Иванович

доктор филологических наук, профессор Дырдин Александр Александрович

Ведущая организация:

Институт мировой литературы имени А.М. Горького РАН

Автореферат разослан «

Ученый секретарь диссертационного совета

Пискунова С.В.

Продуктивное осмысление истории литературы XX столетия невозможно без изучения вопроса о ведущем ее жанре - романе. «Центральным явлением литературы и, во всяком случае, художественной прозы» назвал в свое время роман Г.А. Гуковский. С.И. Кормилов сегодня констатирует: «В литературе нового времени в принципе ведущую роль играл роман». «Несомненно большим, оригинальным явлением отечественной литературной классики, в полном объеме еще не освоенным и не осмысленным современной историко-литературной наукой», характеризует роман XX века А.И. Ванюков1. Однако в наше время, когда накоплен значительный опыт романного творчества, важно не только констатировать многообразие романистики столетия, но и проанализировать типологические схождения, обозначить конкретные романные «перекрестки». Именно эти «перекрестки» фиксируют наступившие перемены на отдельных историко-литературных этапах или в творческой эволюции конкретных художников. Согласимся с В.А. Редькиным: «Вопрос о типологическом изучении литературы - один из важнейших в современной филологии»2.

Проблемы жанровой типологии, и типологии русского романа в частности, в современном литературоведении действительно являются насколько актуальными, настолько и широко обсуждаемыми. Демонстрируемое многообразие подходов подтверждает необходимость дальнейшей разработки данной проблемы, особенно в связи с неизбежными процессами общего пересмотра истории литературы XX века и попытками создания целостной картины жанрово-видовых модификаций в ней. Типологический подход особенно плодотворен в процессе комплексного, системного изучения литературы. Чем больше времени отделяет нас от минувшего столетия, тем острее чувствуется необходимость в типологическом, относительно упорядоченном освещении основных тенденций литературного развития предшествующего века, терминологической определенности в изучении как всего историко-литературного движения, так и в исследовании творческих индивидуальностей писателей, значи-

1 Гуковский Г.А. К вопросу о стиле советского романа // Новое лит. обозрение. 1998. № 1 (29). С. 86; Кормилов С.И. Русская литература 20-90-х годов XX века: основные закономерности и тенденции // История русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные имена. М.: Изд-во МГУ, 1998. С. 29; Ванюков А.И. Три романные композиции // Русская литературная классика XX века: В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов. Саратов: Изд-во Саратовского пед. ин-та, 2000. С. 5.

~ Редькин В.А. Типология жанра и стиля как основная научная проблема кафедры новейшей русской литературы // Тверская филология: прошлое, настоящее, будущее: К 85-летию филол. фак-та Тверского гос. ун-та. Тверь: Золотая буква, 20*02. С. 183.

тельно повлиявших на пути литературно-художественного развития. Созданием типологической парадигмы творчества одного художника и определяется актуальность диссертационного исследования.

Эволюция жанрового мышления на этапах литературного развития ярче всего проявляет себя в творчестве отдельных писателей. Великие художники отличаются созданием конкретного романного типа. А.Я. Эсалнек, создавая теоретическую основу типологии русского и зарубежного романа, заметила: «За видимой непохожестью и уникальностью романных форм в творчестве больших писателей кроется, как правило, внутрироманная и даже внутритнповая общность. /.../ понятие «тип романа» оказывается связанным с творчеством больших художников»1. Именно в «изучении генезиса и эволюции жанров с учетом конкретного влияния на них /.../ художнической индивидуальности, определении ведущей роли в этом процессе конкретного художника» , как пишет Л.В. Полякова, видится одно из перспективных направлений современной литературоведческой науки.

В контексте поставленной проблемы обращение к романам JI.M. Леонова (1899-1994) закономерно. В общей картине трансформаций русского романа XX века произведениям этого писателя принадлежит если не ведущее, то весьма значительное место.

Л.М. Леонов - создатель нового типа романа. Это было замечено сразу после появления первых эпических произведений писателя. Например, М.А. Осоргин в обзоре 1924 года «Российские журналы» из литературной молодежи 1920-х годов выделил И. Бабеля и Л. Леонова. Каждому из них критик посвятил отдельные абзацы своей обзорной статьи, но о Леонове сказал еще и особо, увидев в нем не только преемника лучших традиций классики (это М. Осоргин отметил в основном при беглом анализе ранних рассказов Л. Леонова), но и талантливого художника нового времени: «Несомненно одно: Леонов в нынешней российской литературе единственный типолог /.../. Как бы ни относиться к еще немногому, написанному Леоновым, но, кажется, лишь на него можно указать как на наметившуюся надежду русской литературы, не сегодняшней, а большой, настоящей»3 (выделено нами. — Н.С.). Основу леоновской типологии автор обзора увидел в неподдельном интересе писателя к современным событиям и оригинальному их изображению, в «живых типах переходной эпохи», созданных романистом.

1 Эсалнек А.Я. Внутрижанровая типология и пути ее изучения. М.-. Изд-во Моск. ун-та, 1985. С. 170, 171.

2 Полякова Л.В. Пути развития теории жанра в работах последних лет // Рус. лит. 1985. № 1.С. 217.

3 Осоргин М.А. Российские журналы // Критика русского зарубежья: В 2 ч. М.: Олимп, ACT, 2002. Ч. 1. С. 138.

В течение своей продолжительной творческой жизни, кроме рассказов, повестей, драм, Л.М. Леонов создал семь романов: «Барсуки» (1924), «Вор» (первая редакция - 1927, вторая - 1957-1959), «Соть» (1929), «Скутаревский» (1932), «Дорога на Океан» (1935), «Русский лес» (1953), «Пирамида» (1994). Они и стали основным материалом диссертационного исследования. Кроме того, привлечены произведения малых жанроз, драматургия и публицистика Л.М. Леонова.

При видимых различиях художественно-философских систем все романы Л.М. Леонова представляют собой, как правило, типологически сходные явления. Существует ряд устойчивых закономерностей, характерных для их историософии и поэтики. Данное положение не исключает оригинальности каждого из произведений романного жанра писателя. Типологический подход, сосредоточенный на поиске содержательно-формальных особенностей, постоянно присущих леоновской поэтике, позволяет выявить такие черты, которые ускользают при разрозненном, изолированном анализе произведений.

Объектом исследования являются устойчивые структурно-поэтические закономерности, формирующие тип леоновского романа.

Предмет исследования - авторская парадигма романной стратегии Л.М. Леонова.

В литературоведении существует несколько принципов типовой классификации романов. Традиционно типологическое исследование предполагает групповую дифференциацию литературно-художественных источников. В качестве основного критерия возможно, например, избрание принципа характерологии и связанных с ней особенностей романного сюжета и композиции (М.М. Бахтин)1, жанрового содержания, исторически повторяющегося аспекта проблематики (Г.Н. Поспелов)2.

Возможен и иной подход: через интеграцию критериальных составляющих единое художественное целое. Такой метод оказывается продуктивным при анализе романного творчества отдельных художников, чей вклад в развитие именно этого литературного жанра значителен. К примеру, тип романа Ф.М. Достоевского Вяч. Иванов назвал «романом-трагедией», М.М. Бахтин - «полифоническим романом», а Б.М. Энгель-гардт - «идеологическим романом»3.

1 Бахтин М.М, Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. С. 199.

2Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. С. 206.

3 См.: Иванов В.И. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. С. 282-311; Энгельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского // Ф.М. Достоевский. Статьи и материалы. Сб. 2 / Под ред. A.C. Долинина. М.-Л.: Мысль, 1924. С. 71-108; Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. писатель, 1963.

История изучения творчества Л.М. Леонова насчитывает несколько десятилетий. Достижения отечественного и зарубежного леоноведения бесспорны. Регулярные семинары и конференции, проводимые Институтом мировой литературы им. A.M. Горького РАН, Институтом русской литературы (Пушкинский Дом) РАН свидетельствуют о постоянной и кропотливой работе по изучению творческого наследия классика романного жанра XX века. Спектр рассмотрения и изучения леоновских произведений достаточно широк. Научные открытия, закрепленные в работах Т.М. Вахитовой, Ф.Х. Власова, H.A. Грозновой, A.A. Дырдина, В.А. Ковалева, В.В. Компанейца, В.П. Крылова, Ф. Листвана, А.Г. Лысова, В.М. Ми-рошникова, O.A. Овчаренко, Р. Опитца, Е.В. Стариковой, Л.А. Финка, В.В. Химич, В.И. Хрулева, Л.П. Якимовой и других, досконально изучены автором диссертации в процессе анализа романной структуры произведений Л.М. Леонова.

Каждому из семи романов писателя в современном леоноведении уделяется значительное внимание. Многообразие исследовательских трактовок обусловлено многогранностью романной философии и поэтики писателя. Авторское стремление показать явление, характер в различных ракурсах порождает такое же множество точек зрения, с позиций которых ведется анализ художественной структуры леоновских произведений. Вопрос о типе леоновского романа имеет солидную, подкрепленную многочисленными трудами научную традицию, хотя существующие определения разрознены, не вписаны в более или менее разработанную систему подходов к леоновской романистике как единому и цельному художественному тексту.

Для определения видов леоновского романа в научном обиходе употребляются традиционные термины, например, «Вор», «Дорога на Океан», «Русский лес» - социально-философские романы (В .А. Ковалев), «Вор» - роман-притча (Л.Н. Дарьялова), «Скутаревский» - роман воспитания (Т.М. Вахитова)1. Утверждая, что именно Л.М. Леонову русская литература XX века «во многом обязана новым типом романа»2, А.Г. Лы-сов неоднократно подчеркивал культурфилософский характер романи-

1 Ковалев В.А. Творчество Леонида Леонова. К характеристике творческой индивидуальности писателя. М.-Л.: Наука, 1962. С. 104; Дарьялова Л.Н. Русская литература XX века после Октября (конец 20-х - начало 50-х годов). Типы творчества. Калининград: Калининградский ун-т, 2001. С. 177; Вахитова Т.М. Леонов Л.М. // Русские писатели. XX век. Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. H.H. Скатова. М.: Просвещение, 1998. Ч. 1. С. 741.

2 Лысов А.Г. «Формула пересмотра». Образ культурного пути человечества в творчестве Леонида Леонова // Русская советская классика. Историко-литературные и функциональные аспекты изучения. Л.: Наука, 1989. С. 123.

стнки писателя, предлагая обозначать все леоновское творчество как «роман-культуру, роман-наследие»'. Однако специального монографического исследования, посвященного построению общей типологии романного творчества этого писателя, не существует.

Если ранее можно было с уверенностью говорить о наличии в романах JIM. Леонова «четких жанровых признаков», «скреплении» всего многообразного материала четкой авторской концепцией»", «жанровой монолитности его прозы»3, то с выходом «Пирамиды», напротив, стало возможным говорить о «жанровой неопределенности»4, о наличии в структуре романа «различных жанровых начал»5. «Роман ли это в его классическом понимании или это совершенно сознательное /.../ смешение жанров?»6 - задается справедливым вопросом В.П. Муромский. Прав и В.В. Компанеец, полагающий, что «последнее леоновское произведение опрокидывает привычные представления о романе»7. Помимо авторского обозначения «роман-наваждение», в леоноведении фигурируют такие определения «Пирамиды», как роман-синтез (O.A. Овчаренко), роман-миф (A.A. Дырдин), роман-ноосфера (Л.П.Якимова), роман-самоопреде-ление (А.Г. Лысов)8 и другие.

1 Лысов А.Г. Последний автограф (о романе Л.М. Леонова «Пирамида») // Literatura. Вильнюс: Изд-во Вильнюсского ун-та, 2001. № 41-43. С. 27.

2 Ковалев В.А. Творчество Леонида Леонова. К характеристике творческой индивидуальности писателя. Л.: Наука, 1962. С. 107.

3 Ершов Л.Ф. Русский советский роман (Национальные традиции и новаторство). Л.: Наука, 1967. С. 183.

4 Дырдин А.А. В мире мысли и мифа. Роман Л. Леонова «Пирамида» и христианский символизм. Ульяновск: Изд-во УлГ'ГУ, 2001. С. 7.

5 Овчаренко О.А. Магический реализм. К проблеме художественного своеобразия романа Л. Леонова «Пирамида» // Теория литературы. Т. IV. Литературный процесс. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. С. 435.

6 Муромский В.П. [Резюме выступления на конференции «Поэтика Л. Леонова и художественная картина мира XX века»] // Рус. лит. 2001. № 4. С. 237.

' Компанеец В.В. Иерархия голосов в романе Л. Леонова «Пирамида» // Русская литературная классика XX века. В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов. Саратов: Изд-во Саратовского пед. ин-та, 2000. С. 246.

8 Овчаренко О.А. Магический реализм. К проблеме художественного своеобразия романа Л. Леонова «Пирамида» // Теория литературы. Т. IV. Литературный процесс. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. С. 435; Дырдин А.А. В мире мысли и мифа. Роман Л. Леонова «Пирамида» и христианский символизм. Ульяновск: Изд-во УлГТУ, 2001. С. 38; Якимова Л.П. Мотивная структура романа Леонида Леонова «Пирамида». Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. С. 55; Лысов А.Г. Последний автограф (о романе Л.М. Леонова «Пирамида») // Literatura. Вильнюс: Изд-во Вильнюсского ун-та, 2001. № 41-43 (2). С. 20.

Не только «Пирамида», но все леоновские романы, бесспорно, неповторимы в жанровом отношении, и это неоднократно отмечалось исследователями, хотя все произведения имеют и несомненное объединяющее начало. Однако отсутствует жанроопределяющий термин, равно применимый к разным романам писателя, а он должен быть, ибо речь идет о художнике, который гармоничен во всем своем творчестве, и именно художественная гармония и особый структурно-поэтический симфонизм прозы определяют индивидуальность этого писателя на всем протяжении его творческой эволюции.

Цель диссертационной работы - исследовать романы J1.M. Леонова как художественное целое, конкретную типологическую жанровую систему; определить ведущие художественные доминанты романного мира писателя и типологические признаки, позволяющие рассматривать его произведения как эстетическую целостность.

Целью исследования обусловлены его задачи:

- изучить в леоновской романистике способы художественного воплощения индивидуального миросозерцания писателя;

- проследить пути функционирования категории автора и выявить конкретные формы проявления авторского начала;

- дать оценку структурно-поэтической системе романного континуума писателя;

- определить пространственно-временные приоритеты романной прозы Л. Леонова;

- проанализировать особенности леоновской характерологии;

- исследовать словесно-визуальный арсенал романов, включающий рамочные компоненты текста и его шрифтовое оформление;

- сформулировать теоретическое понятие, характеризующее жанровую оригинальность леоновской романистики.

Теоретико-методологическая база исследования выстраивается на оценке писательского творчества как системного саморазвивающегося единства, обеспечивающего возможность восприятия леоновской романистики как художественного структурно-типологического монолита со своими специфическими законами.

Истории развития литературоведческой мысли известны разные пути и характеры построения различных типологий. Исследования Г.В.Ф. Гегеля, А.Н. Веселовского, С.С. Аверинцева, A.C. Бушмина, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы, М.Б. Храпченко, Л.В. Чернец, А.Я. Эсалнек, других философов и теоретиков литературы посвящены методологическим аспектам типологического анализа и учтены автором диссертации.

Теоретико-методологическая база исследования создавалась и с учетом идей, изложенных в трудах теоретиков литературы в области изучения романного жанра: М.М. Бахтина, В.Н. Днепрова, В.М. Жирмунского, Д.В. Затонского, В.В. Кожинова, И.К. Кузьмичева, H.JI. Лейдермана, Н.С. Лейтеса, П.А. Николаева, В.Г. Одинокова, Г.Н. Поспелова, Н.Т. Ры-маря, В.П. Скобелева, Н.Д. Тамарченко, В.Е. Хализева и других.

Исследования специалистов в области истории литературы XX столетия: В.В. Агеносова, А.И. Ванюкова, A.A. Газизовой, М.М. Голубкова, К.Д. Гордович, Л.П. Егоровой, С.И. Кормилова, Н.В. Корниенко, Ф.Ф. Кузнецова, А.И. Метченко, О.Н. Михайлова, А.И. Овчаренко, А.И. Павловского, Л.В. Поляковой, С.Г. Семеновой, Е.Б. Скороспеловой и других — о художественных и философских приоритетах литературы на разных этапах ее развития, об основных путях эволюции отечественной жанрологии, о месте и роли в общем литературном процессе творчества конкретных писателей — во многом способствовали широкому охвату на страницах диссертации материала сравнительно-типологического характера, включению в исследование историко-литературного контекста, уточнению особенностей леоновской поэтики в границах определенных историко-литературных периодов.

В основу методологии положен комплексный историко-литературный принцип исследования, опирающийся на проблемно-тематический, структурно-поэтический, сравнительно-типологический, системный, описательный и текстологический методы и подходы.

Методологический инструментарий актуализирует, в основном, такие понятия, которые конкретизируют представление о романной авто-рологической художественной концепции.

Исследование авторского начала в художественном творчестве представляет одно из перспективных направлений современного литературоведения. Как замечено в авторитетном издании, центральным «персонажем» литературного процесса все активнее становилось «не произведение, подчиненное канону, а его создатель, центральной категорией поэтики - не стиль или жанр, а автор»1.

Учение об авторе и авторском начале в произведениях художественной литературы, разработанное М.М. Бахтиным, В.В. Виноградовым, Г.А. Гуковским, А.Б. Есиным, И.П. Карповым, Б.О. Корманом, Ю.В. Манном, В.В. Прозоровым и другими отечественными литературоведами, дало возможность исследования романов Л.М. Леонова в ракурсе автороло-гического аспекта.

1 Аверинцев С.С., Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гринцер П.А., Михайлов A.B. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.: Наследие, 1994. С. 33.

Именно такой подход - изучение принципов авторской активности в романистике - продуктивен в процессе анализа леоновского творчества. В романах этого писателя конструктивен элемент авторского вмешательства, прямого и косвенного участия автора в описываемых им событиях, в оценке явлений и характеров, в создании различных версий художественного осмысления действительности. Это стало особенно ощутимым после выхода финального произведения писателя - романа «Пирамида». Не случайно тематика некоторых выступлений на проведенных ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН семинарах и конференциях, специально посвященных изучению и обсуждению леоновской «Пирамиды», обязательно содержала установку на рассмотрение авторского начала: «Точка зрения автора» (Т.М. Вахитова), «О некоторых возможностях романного мышления автора в «Пирамиде» Л. Леонова» (В.П. Крылов), «Интертекстуальная игра» в повествовании романов Л. Леонова («Вор», «Пирамида»)» (В.И. Хрулев). Показательна и оговорка петрозаводских исследователей, еще раз акцентировавшая необходимость и актуальность именно такого подхода к изучению отдельных леоновских произведений: «Вопрос об авторе и формах выражения авторского сознания в «Пирамиде» практически пока лишь поставлен в общем виде на проходивших в Пушкинском Доме научных семинарах»1.

Можно с полным основанием утверждать, что именно итоговый роман Л.М. Леонова стал энергичным стимулятором исследовательской мысли об особой роли автора в леоновской романистике в целом. В первую очередь эта роль обусловливает и природу жанра романа этого писателя.

Положения, выносимые на защиту:

1. Доминирующим признаком романистики Л.М. Леонова является чрезвычайно активное авторское начало. Применительно к романистике Л.М. Леонова правомерно понятие авторологическая модель. Художник неоднократно подчеркивал приоритетность исследования именно образа автора в произведении. Формальным показателем усиливающегося писательского стремления художественно объемно воплотить собственный образ с его миромоделирующими художественными приоритетами является постепенное введение автора как персонажа романного действия с последующим укрупнением его роли.

2. Л.М. Леонов сознательно формирует генетическую художественную связь романных творений, делая возможным установление перекличек в общей системе своей сюжетно-характерологической панорамы.

1 Крылов В.П., Крылова Н.В. Типологические приметы и особенности художественного мышления автора романа «Пирамида» // Роман Л. Леонова «Пирамида» и проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 198.

Это служит одним из признаков присутствия автора на страницах произведений и сигналом для определения специфической леоновской модели романного жанра. Художественная коммуникация произведений дает основание рассматривать каждый из романов писателя в контексте всего романного корпуса его прозы. Самоповторяемость автора, его неотступное следование ранее найденным художественным знакам, постоянное использование определенных концептуальных положений, сюжетных и образных характеристик, отсылка читателя к прежним своим произведениям - один из способов выражения и художественного воплощения авторской романной стратегии.

3. Все романы Л.М. Леонова можно рассматривать как беспрерывный процесс творчества, авторское стремление продемонстрировать монопольное право на владение романной ситуацией и знание определенных, недоступных другим творческих формул. «Может быть, со временем, - говорил Л.М. Леонов, имея в виду в основном роман «Пирамида», -этот роман будет печататься а МП?« 11ШШШШТО

но читателю преподносится готовый вариант, отделанный, то в данном случае читатель будет иметь возможность войти в лабораторию литератора. Ходить по комнате, шевелить его черновики. Это тоже любопытно. Жанр романа: роман-черновик»1. Эта же характеристика реальна для всего романного творчества Л.М. Леонова, в котором каждое произведение существует в нескольких вариантах и служит «романом-черновиком» для последующего.

4. Талант Л.М. Леонова-художника оригинален. Синтетизм художественного мышления писателя имеет особые свойства. Творческая личность Л.М. Леонова демонстрирует талант художника, фотографа, музыканта, биолога. Каждое повествовательное полотно строится на нескольких «координатах», воплощенных в богатой палитре художественных средств разных видов искусств, поданных, в свою очередь, в разных ракурсах. Близкими по синтетическому характеру оказались методы кино. Средства кинематографа, развивавшегося именно в годы деятельности писателя, активно используются им: крупный план, монтажный принцип композиции, частотность употребления символа окна как киноэкрана, изображение событий с нескольких точек зрения, применение «замедленной» съемки, чередование черно-белого и цветного изображения и другие. Основной же прием - ракурсное изображение предмета, события - резко выделяется в романистике писателя.

1 Цит. по: Земскова Т.С. Мысли вслух, или Прогулки по минному полю // Век Леонида Леонова. Проблемы творчества. Воспоминания. М.: ИМЛИ РАН, 2001. С. 372-373.

5. Типологическую формулу леоновского романа можно определить как роман-ракурс. Основу типологии составляют способ отражения, угол зрения автора на действительность, принципы компоновки жизненного и образного материала в единое художественное полотно, где господствуют чисто леоновские характеры. Ракурс, способ видения проявляются в определении места автора в сюжетной канве, выборе героев, структуре повествования, форме подачи событий разного масштаба, в изменении традиционных печатных форм, в синтезе литературно-музыкальных элементов, в декларации авторских эстетических взглядов посредством книжных интересов героев. Это и создает неповторимый тип леоновского романа.

6. Л.М. Леонов внедрил особую форму взаимоотношений между автором и читателем. Его романы создают специфический образ творчества, в котором каждая из сторон - автор и реципиент - занимают активную позицию. Для прямого и опосредованного воздействия на читателя писатель использует богатый арсенал словесно-визуальных средств.

7. Одной из ведущих типологических систем леоновских персонажей является художественная номинация читателей и сочинителей. Принадлежность героев к разряду творцов способствует воплощению авторских художественно-эстетических идеалов и косвенному участию автора в литературной полемике своего времени. Выразительная литературно-сочинительская линия в характерах романных героев отражает авторское стремление к самоопределению, попытку приблизить читательский угол зрения к своему.

Научная новизна исследования состоит в сквозном, комплексном структурно-типологическом исследовании романов Л.М. Леонова как эстетического феномена, цельного художественного явления русской литературы XX века; разработке леоновской характерологии и терминологического лексикона с целью определения типа оригинального леоновского романа (роман-ракурс, авторологическая романная модель, образ творчества и др.); характеристике пространственно-временных особенностей континуума; анализе визуальной системы романистики Л.М. Леонова.

Теоретическая значимость диссертации заключается в обогащении и конкретизации принятой в современном литературоведении типологической классификации жанра романа; разработке критерия степени авторского участия в художественном тексте; апробации поэтики ракурса с целью оценки творческой индивидуальности писателя. Внесены дополнения в современную разработку понятий «типология», «авторское начало». Содержательно конкретизированы существующие представления о формах воплощения авторского начала в романистике: от грамматического уровня и закономерностей графической организации романного текста до анализа диады «писатель - читатель».

Практическое значение работы состоит в возможности использования ее результатов в написании «Истории русской литературы XX века», научной биографии Л.М. Леонова, в процессе разработки курсов лекций, спецкурсов и спецсеминаров на филологических факультетах.

Основные результаты исследования апробированы в 42 публикациях общим объемом 38 п.л., в том числе в монографии, учебном пособии, научных статьях и докладах1. В соответствии с «Перечнем ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, выпускаемых в Российской Федерации, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора наук» опубликовано 9 работ. Статьей «Геометрически простая, как истина... (о романе Л. Леонова «Пирамида»)» открывалась международная дискуссия по роману Л.М. Леонова на страницах журнала «Подъем» (Воронеж, 1998. №2).

Основные положения диссертации изложены в докладах на конференциях разных уровней: Международной научной конференции «Поэтика Леонида Леонова и художественная картина мира XX века» (Санкт-Петербург, ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН, 2001), Международной конференции «Мир идей и взаимодействие художественных языков в литературе нового времени» (Воронеж, ВГУ, 2003), юбилейной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения A.A. Фадеева (Москва, ИМЛИ им. A.M. Горького РАН, 2001), Всероссийской научной конференции «Природа: материальное и духовное» (Санкт-Петербург, ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН и ЛГОУ им. A.C. Пушкина, 2002), научно-теоретической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Л.М. Леонова (Москва, МПУ, 1999), межвузовской научной конференции «Русская литературная классика XX века: В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов» (Саратов, СГУ им. Н.Г. Чернышевского, 1999), Второй Российской научной конференции «Русский литературный портрет и рецензия в XX веке. Концепции и поэтика» (СПбГУ, 2001), IX Шешуков-ских чтениях «Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения» (МПГУ, 2004), а также на ежегодных Державинских чтениях

1 Автору диссертации известны 16 ссылок на его труды. См., например: Ов-чаренко O.A. Истина дается нелегко // Подъем. 1999. № 5. С. 164, 168, 176, 177; Компанеец В.В. К истолкованию романа Л. Леонова «Пирамида» (заметки) // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Сер. 2. Филология. 1999. Вып. 4. С. 114; Ов-чаренко O.A. Магический реализм // Теория литературы. Т. IV. Литературный процесс. М.: ИМЛИ РАИ, Наследие, 2001. С. 431, 438, 441; Дырдин A.A. В мире мысли и мифа. Роман Л. Леонова «Пирамида» и христианский символизм. Ульяновск: Изд-во УлГТУ, 2001. С. 75; Зайцев В.А., Герасименко А.П. История русской литературы XX века. М.: Высшая школа, 2004. С. 431 и другие.

(ТГУ им. Г.Р. Державина, 1995-2006), Третьих и Четвертых международных Замятинских чтениях (ТГУ им. Г.Р. Державина, 1997, 2000).

Материалы диссертации использовались при чтении курса «История русской литературы XX века (1920-1930-е годы)», спецкурса «Типология романистики Л.М. Леонова».

Структура диссертации включает введение, три главы, объединяющие десять параграфов, заключение. Приложен список использованной литературы, включающий 447 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении содержится общая характеристика научного контекста, в русло которого вписывается настоящая диссертация, обосновываются цель и задачи диссертации, определяется ее актуальность и новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируется методология, определяются методы и принципы исследования, приводится краткая характеристика теоретической и историко-литера!урной базы исследования.

В главе I «Авторологическап доминанта романистики Л.М. Леонова» дается обоснование реализуемого в диссертации анализа принципа авторской активности как ведущей структурно-типологической характеристики романистики Л.М. Леонова.

В связи с романистикой Л.М. Леонова наиболее продуктивной оказывается теория автора, разработанная в трудах В.В. Виноградова, опирающаяся на тезис о том, что образ автора является доминирующим в произведении и предстает как «цементирующая сила, которая связывает все стилевые средства в цельную словесно-художественную систему»1.

Формирование и развитие образа автора в произведениях Л.М. Леонова как самостоятельная литературоведческая проблема прослежено в давней статье М.А. Бенькович «Эволюция форм авторской активности в романах Л.М. Леонова («Вор» - «Дорога на Океан» - «Русский лес»)», в которой автор справедливо заметил, что единство многоплановых, многоконфликтных, с многослойным подтекстом романов Леонида Леонова создается авторской мыслью, ходом авторского рассуждения2. Однако проблема была лишь обозначена и речь шла всего о трех романах писателя, на момент выхода этой статьи не были известны даже фрагменты «Пирамиды». Таким образом, несмотря на обязательные при анализе от-

1 Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 92.

2 См.: Бенькович М.А. Эволюция форм авторской активности в романах Л. Леонова («Вор» - «Дорога на Океан» - «Русский лес») // Русская литература XX века. Советская литература. М.: МГГШ им. В.И. Ленина, 1964. С. 173-196.

дельных леоновских книг упоминания об оригинальности образа автора и его участии в повествовании, специального исследования этого вопроса еще нет.

Из многообразия современных трактовок категории «автор» обобщающей воспринимается формулировка, согласно которой ведущими являются два значения этого термина: автор как лицо биографическое, со своей индивидуальной жизненной и творческой судьбой, и автор в его внутритекстовом, художественном воплощении. Именно последнее прочтение понятия открывает богатые возможности для исследования романистики Л.М. Леонова.

Присутствие автора на страницах произведения проявляет себя в каждом его элементе. Формы зависят от изначальной установки и принадлежности произведения к определенному жанру. Авторская романная субъективность ярко выражает себя в авторских примечаниях, изменении угла зрения на предмет, передаче события от лица разных персонажей, скрытом или прямом декларировании собственных идей. Именно авторское присутствие объединяет все элементы художественной структуры в единое целое.

Л. Леонов неоднократно высказывался о необходимости повышенного внимания к авторскому началу в произведении. В популярных в 1920-е годы анкетах он ответил на традиционные вопросы - «Ваш любимый герой в романе?» и «Ваша любимая героиня в романах?» - так: «К черту героев, мне автор нужен»1. Открыто о своем присутствии Леонов заявляет в начале двух важных, по признанию писателя, романов -«Вор» и «Пирамида». Первое слово предисловия, открывающее после заглавия романный текст второй редакции «Вора», - Автор. Позиционно маркированное положение этого понятия делает его особо значимым. В «Пирамиде» же слово «Автор» заключает преамбулу, что тоже акцентирует на нем внимание.

В первом параграфе «Интегрирующее начало писательского творчества» подчеркнут особый, происходящий на генном уровне характер леоновской прозы. Одна из особенностей большого художника, по Леонову, - присутствие в творчестве главной, определяющей темы, «некоей мечты или идеи», которая, раз появившись, уже не исчезает со страниц произведений, а все более глубоко и масштабно развивается, обогащаясь новыми фактами, образами.

Леоноведами замечено существование в творческой лаборатории писателя особого переплетения тем, образных характеристик, сюжетов. Все творчество Л. Леонова пронизывает определенный круг проблем, пере-

1 См.: Нечаева А. Автограф 70 лет спустя // Вечерняя Москва. 1994. 12 мая.

ходящих из романа в роман, получающих новые художественные решения. Л.П. Якимова, к примеру, обозначает эту особенность писательской манеры как «мотивно-интертекстуальную доминанту»1 поэтики Леонида Леонова.

Волей Леонова как автора объясняется создание писателем новых вариантов своих произведений уже не в процессе написания, а после их неоднолетнего бытования в литературном и общекультурном процессах. Он предложил совершенно новый принцип создания и публикации произведений: «Если как прием: глава в первой редакции, во второй, в третьей. Да, надо печатать разные варианты одной и той же главы не как результат забывчивости автора, а как прием»2. Роман для писателя является своеобразной гипотезой, которую постоянно можно дополнять новыми выводами, корректировать. Прием внесения изменений свидетельствует о динамике авторской мысли, о чутком реагировании художника на диалектические процессы в жизни.

Долгое вынашивание замысла и большой промежуток от времени зарождения идеи до ее художественного воплощения, создание новых редакций, переделка отдельных частей законченных романов являются проявлением жесткой воли автора. Для публикации в очередном собрании сочинений практически каждое произведение Леонова подвергалось правке. Авторское право вмешательства в жизнь героев и бытование литературных творений, стремление повлиять на читательское мнение, лично разъясняя некоторые моменты, породили вторую редакцию романа «Вор». Итоговый роман «Пирамида» до последнего дня выхода его из печати дорабатывался автором.

Самоцитация Леонова, его признания в том, что герои выражают или опровергают собственные писательские мысли, с одновременным авторским стремлением «спрятаться» за персонажами вызывают необходимость в поиске новых или совершенствовании традиционных приемов воплощения не только авторской позиции, но и обрисовки характеров, способов компоновки частей произведения как своеобразного монтажного искусства, создании новых форм хронотопа, в повышенном внимании к литературно-книжному миру героев и другим составляющим художественной романной структуры.

В основе леоновского мировидения и формирования романной поэтики лежит особый взгляд на изображаемое, воплощенный в типологически обусловленном ракурсе повествования.

1 Якимова Л.П. Мотивная структура романа Леонида Леонова «Пирамида». Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. С. 3.

2 См.: Овчаренко А.И. В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов. М., 2002. С. 233.

Основу второго параграфа «Особенный угол» зрения как типологическая основа повествования» составляет анализ различных форм подачи материала, видов повествования в романах писателя.

Л.М. Леонов собственными признаниями наталкивает исследователей на поиск определенных принципов изображения романных явлений: «В любой книге интересно прежде всего найти тот особенный угол, под которым автор рассматривает жизнь. А писатели смотрят на одни и те же события с разных точек: один - с качающегося под облаками шпиля башни, другой - с непоколебимой скалы, третий - из подвала. И все это интересно. И автора нужно признать участником исторических событий именно за его книги, в которых отразился этот особенный, свой взгляд на жизнь»1, «Я стремлюсь показать психологические «ракурсировки» нашего времени, которые не могли случиться в иную пору»2 (выделено нами. - Н.С.).

В романной композиции образ автора проявляется как точка видения, выбор определенного угла зрения, под которым изображается и воспринимается действительность. Избирать такую позицию автору помогает его всеведомость, всезнание. «Вы пришли, видите чернильницу... Но если падал свет... то блики. Если подарена Горьким, то это уже совсем другое...»3, «Есть разные способы изображения. Можно нарисовать графин. Но я могу показать, как от него солнце прервалось, как вода пролилась. Образ можно показать и косвенно»4, - так сам Л.М. Леонов акцентировал необходимость выверки определенного угла зрения на предмет, явление, событие и значимость того, чьими глазами может быть показан тот или иной эпизод повествования.

Каждый момент его произведения дан в определенном ракурсе, под конкретным углом зрения, отражающим взгляд автора на него.

Резкое изменение угла зрения позволяет гиперболизировать или, напротив, приуменьшать остроту восприятия героем определенных событий. Вассиану автор вручает осколок стекла густо-красного цвета, через которое все происходящее на Соти воспринимается монахом исключительно в огненном свете: «Красный зной стоял над рекою; листва была прозрачна и темна, а небо исполнилось недоброй черноты. Все было как

1 Леонид Леонов о писательском труде // Знамя. 1961. № 4. С. 183.

2 См.: Овчаренко А.И. Из бесед с Л.М. Леоновым // Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью. М.: Голос, 1999. С. 341.

3 «Надо искать философский, религиозный ключ, переводить происходящее в высший регистр...» (Из бесед Л.М. Леонова с H.A. Грозновой) / Публ. Т.М. Вахтовой // Роман Л. Леонова «Пирамида» и проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 23.

4 См.: Хрулев В.И. Художественное мышление Леонида Леонова. Уфа: Ги-лем, 2005. С. 459.

бы в пламени, а лесная масса представлялась потоками застывшего базальта, извергнутого из недр»1. Сквозь стекло события показались именно такими, какими они отражались в душе Вассиана: «Красная пленка легла на сознание казначея» (4, 191). Созерцание катастрофы мгновенно переключается на бытовую деталь. И в объективе автора уже крупным планом выступает «белесое пятно на коленке: ряса разъезжалась, а новой уже не было» (4, 191). Эта символическая подробность переводит размышления Вассиана в личный контекст. Монаха волнует не судьба стройки, а собственное благополучие и неопределенность дальнейшей жизни. Прорыв запани происходит как раз в этот момент, чем усиливается апокалиптическая картина. Алый отблеск подчеркивает катастрофичность бытия, близкого конца света. В «красном, огненном» свете воспринимают происходящие революционные изменения в России многие герои Леонова. Пламенная стихия, как заметила Т.М. Вахитова, «не имеет границ и бушует на земле, в душе человека, в запредельном, иррациональном пространстве. /.../ Огонь - это завораживающее наваждение, в бликах которого предстают и тени прошлого, и неясные очертания настоящего»2.

Большие события государственного и местного масштабов в первых романах даются Леоновым, как правило, со стороны. При этом, если речь идет о переменах общероссийских, автор открыто не высказывает своего отношения, стараясь давать только краткую информацию, чтобы сориентировать читателя в хронотопе повествования: «В том году как раз прогремели первые военные вести. Те, которым, как братьям, одну бы песню петь, стояли в больших полях друг против друга, засыпали чужую сторону железом, душили смрадом и уже много народу побили» (2, 60). Оценочные описания часто выполнены в метафорической форме. За короткими фразами почти телеграфного стиля встают вехи истории: «С багровым лицом, с глазами, расширенными от ужаса и боли в ранах, Россия противостояла врагу. Все еще гудели поля, но уже железная сукровица смерти текла из незаживляемой раны...» (2, 95).

Кроме того, в «Барсуках» автор впервые полуоткрыто, в грамматической форме, заявляет о себе, вводя личное местоимение «мы». После описания давней истории вражды двух сел повествование возвращается во времена гражданской войны: «К тому времени, где мы, нет гусаку ворога злей вора, нет злен вору ворога, чем гусак» (2, 125) (выделено нами. - Н.С.). Уточнение «где мы» обращено к читателю 1920-х годов и исходит непосредственно от автора. Это, как представляется, первый случай вмеша-

1 Леонов Л.М. Соть // Леонов Л.М. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. М.: Худ. лит., 1982. С. 191. Далее цит. это издание с указанием номера тома и страницы.

2 Вахитова Т.М. Природные стихии в творчестве Леонида Леонова // Рус. лит. 2005. № 3. С. 87.

тельства и прямого указания на возможную степень участия автора и читателя в описываемых событиях, на их единение. Такой стиль подачи материала Л. Леонов сохранит и в новом эпилоге к роману «Барсуки», написанном в 1993 году, заключительные слова которого гласят: «Что было потом, мы не знаем, но так совпало, что здесь-то прибыли подсобные подразделения для окончательной стерилизации побоища от оставшейся заразы»1.

В «Соти» автор больше проявляет себя в размышлениях о прошлом. Все исторические экскурсы даются от третьего, нейтрального лица: сами новые строители Сотьстроя ничего не могут знать о прошедшем. Поэтому не персонажи, а сам автор вводит читателей в историю скита, в родословную некоторых семей. Увидеть в прошлом объективные причины настоящего - задача, посильная лицу всеведущему, логически, культурно, интеллектуально образованному.

Происходящие в настоящем праздничные гулянья и совпавший с этим крестный ход в «Соти» вызывают недоверчивое отношение автора, выражающего свое мнение четкими определениями и стилистически окрашенными словами, соединением взаимоисключающих характеристик: «Ударяемое железным шкворнем било кричало над рекой /.../ Впереди вприпрыжку поспешали девицы, которые на выданье/.../, а за ними, шепчась и подрагивая, развалисто спускались парни. /.../ На некотором расстоянии от них гуськом подвигался самый крестный ход. Кругленькая, плотненькая тетя Фиша из Ильюшенска дико и торжественно несла в вытянутых руках знаменитый крест шрыбьих зубов /.../. Следом шествовал препомаженный Гарася Селивакин. /.../ Толпа нестройно урчала молитву» (4, 136) (курсив наш. - Н.С.). Обращения к будущему имеют тревожный настрой.

«Дорога на Океан», напротив, демонстрирует устремленность авторской мысли в будущее. Автор-герой позволяет себе открыто появляться именно в футурологических главах. Он не только путешествует в будущее и активно побуждает героев «оглядываться в прошлое», но в заключительных главах романа открыто вмешивается и в настоящее, выходит на прямой контакт с героями. Происходит упрочение авторских позиций. Более того, автор прямо включается в текст, вводя ремарки в скобках. Леоновская ремарка - это не вспомогательный по отношению к основному текст, а его продолжение и дополнение.

Экскурсы в прошлое в «Дороге на Океан» совершаются не только повествователем. Например, впервые в романистике Л. Леонова герой сам пытается рассказывать о своей жизни: Курилов отвечает на вопросы

1 Леонов Л.М. Эпилог к роману «Барсуки» // Слово. 1994. № 11 -12. С. 2.

журналистки Марины Сабельниковой. Как правило, писатель лично знакомил читателя с биографией героя, делая это вставными повествовательными фрагментами или вкладывая рассказ о судьбе личности в уста другого персонажа.

«Русский лес» отличается активным использованием форм прямого авторского вмешательства в повествование о судьбах героев, выраженного различными способами. Автор «исправляет неточности» (9, 138) в биографии Грацианского, вносит дополнения в рассказ о Вихрове, употребляя вводные конструкции, прямо указывающие на авторскую всеосведомленность и его недоверие к мнению и рассуждениям не только героев, преднамеренно искажающих сведения, но и к тем, кто не раскрывает полную информацию по не зависящим от него причинам. Именно авторское всеведение делает возможным проводить обширные экскурсы в прошлое героев, делая исторические обобщения, помещая свои отступления в повествование частного лица.

Обращение к будущему носит в «Русском лесе» уже не столь отвлеченно-философский характер. Оно конкретизируется в характерах строителей будущих времен, в образах молодежи.

Активная авторская позиция четко выражается в построении диалогов. Опыт Леонова-драматурга формирует особый тип разговора героев.

Модель разговора и позиция автора как стороннего наблюдателя выражается в использовании художественной детали как показателя душевного состояния героев в момент разговора и отношения к ним автора. В «Барсуках» в сцене встречи в можжевеловой роще таким действием было раскапывание одним братом ямки и машинальное засыпание ее другим. В «Соти» Увадьев в разговоре с Геласием пытается соорудить веревочку из свисавшего мха, но разговор не получается, никак не может выйти «из закоулка на более просторную дорогу, и опять рвалась непрочная веревочка» (4, 20-21).

Сцена диалога Скутаревского с иностранцем («Скутаревский») дана в визуальном и вербальном планах. Упоминание о незнании английского языка Кунаевым и Черимовым обязывает автора передавать зрительное восприятие ими разговора. Лексика поведения Скутаревского, сопровождающая его высказывания, представлена словосочетаниями «недобро покосился», «жестко посмеялся, не разжимая губ», «резко поправил, прочеркивая воздух рукой», «в бешенстве откликнулся», «молча поклонился гостю и повернулся спиной» (5; 14, 15, 16). Мимика, тон разговора журналиста-иностранца совершенно иные по характеру: «комически взмо-лил», «вкрадчиво сказал, касаясь рукава Скутаревского», «ногтем поцарапал новехонькие поручни винтовой лестницы», «сделал вид, что не расслышал вопроса», «снисходительно объяснил» (5; 15, 16). Для читате-

ля создается иллюзия немого кино, в котором лишь по жестам можно угадать само содержание диалога. Наблюдаемая со стороны беседа закончилась словесным выражением, в котором четко изложена твердая позиция ученого и его нетерпение во время разговора: «Он не сказал ничего. Он из тех, которые терпят нас, пока мы самые западные из азиатов, и возмущаются, когда мы заявляем себя самыми восточными из европейцев» (5, 16).

Романное событийное обрамление помогает избежать пространных, чисто информационных реплик. Леоновское повествование позволяет ввести совершенно новый тип диалога - «молчаливую, немую беседу» — высший уровень интеллектуального общения. Именно такой тип используется Леоновым в передаче беседы Скуднова и о.Матвея в «Пирамиде»: «Беседа велась молча, без единого криминального вздоха. /.../ Разошлись на рассвете без сговора и даже без рукопожатья, но как раз те, не затухавшие в памяти обоих и вслух не произнесенные слова вдохновляли каждого из них на неукоснительное исполненье своих обязанностей, в конечном итоге работавших на раскрытие таинственной миссии России в ее отдаленном апофеозе»1.

В «Пирамиде» особенно заметно подчинительное положение героев по отношению к автору. Никакого раздвоения автора нет. Леонов-персонаж не вмешивается в повествование, не вступает в тесные отношения с героями (как, например, Фирсов с Манькой Вьюгой), не показывает свою жизнь в развитии, упоминая лишь о некоторых эпизодах собственной биографии. Важнее в данном случае не событийный пласт, а философский. «...повесть я веду через несколько преломлений, а не от себя»2, -признавался писатель в беседах с А.И. Овчаренко. Такой прием дает возможность автору продемонстрировать не совсем традиционные понятия о строении Вселенной и этапах человеческой эволюции, о нравственных достижениях и утратах, о спорных религиозных вопросах. Плюрализм представляемых идейных размышлений показывает многоракурсность возможных подходов к решению глобальных вопросов, раскрывает различные грани философско-эстетических споров.

Авторское присутствие обнаруживается и в системе «точек зрения». Близкое знакомство автора-персонажа с главными героями, казалось бы, дает возможность открытой декларации собственных взглядов, изложения системы ценностей этического и эстетическо-художественного пла-

1 Леонов Л.М. Пирамида. М.: Наш современник, 1994. Вып. 1. С. 147. Далее цит. это издание с указанием номера выпуска и страниц в тексте.

2 См.: Овчаренко А.И. В кругу Леонида Леонова. Из записок 1966-1988-х годов. М„ 2002. С. 230.

нов. Однако в «Пирамиде» этого не происходит, и автор раскрывает свои мысли в монологах и диалогах практически всех персонажей.

В свое время А.И. Павловский написал о «почти безраздельном господстве авторского голоса»: «Иногда складывается впечатление, что все происходящее в романе на самом деле есть работа авторской философской мысли, многократно рассредоточенной по многим и разным персонажам»1. Все герои изъясняются приблизительно в одном стиле, высказывая философские рассуждения высшего порядка. И в этом проявляется авторский диктат. Абсолютно все персонажи «Пирамиды» прекрасно владеют нормами литературного языка. Их реплики соотносятся со стилем высказываний самого писателя и авторской речью в произведении. При этом собственная, индивидуальная авторская точка зрения может оказаться закодированной и открыто не декларируемой.

В самом содержании и форме названия последнего романа заложены ведущие принципы структурно-художественного повествования. Взаимоотношения автора, героев и читателя «Пирамиды» подобны двум различным точкам зрения, аналогично тому, как древнеегипетские пирамиды можно обозревать с двух совершенно противоположных позиций -снизу и сверху. Величие, архитектурное совершенство, устойчивая стабильность, прочность - характеристики сооружения. Автор, находясь на самом верху гигантского сооружения, владеет полной картиной мира. Его пограничное положение между небом и землей позволяет обращаться к высшим и земным силам. Читатель же находится у подножия пирамиды. Чтобы «сравняться» с осведомленным во всем автором, ему необходимо обойти вокруг постройки, вглядываясь во все ее грани. Положение автора изначально надменно.

В главе II «Типология леоновских характеров» рассматриваются несколько типов героев леоновской прозы. В романистике Л.М. Леонова характеры играют роль структурно-художественного локомотива. Именно через посредство характеров, их лепки автор выполняет в произведении свою руководящую миссию.

В первом параграфе «Центральные герои и модели их поведения» прослеживаются устойчивые закономерности, характерные для построения судеб героев Леонова, определения композиционных позиций главного и второстепенного персонажей.

Писатель придерживался определенных принципов введения героев в основное действие и создавал ключевые модели их поведения. Здесь четко зафиксирована схема отношения героя с окружающей средой, за-

1 Павловский А.И. Знак Иова // Роман Л. Леонова «Пирамида» и проблема мироопраздания. СПб.: Наука, 2004. С. 33, 34.

ложена подоплека его поступков. Л. Леонов продумывал координаты построения характеров, опорные точки, «узлы», которые, по словам писателя, «бросают отсветы на то, что написано уже, и на то, что будет»1. Это и формирует модели поведения леоновских персонажей.

Существует определенная закономерность в порядке введения в сюжет романов Л. Леонова главных действующих лиц. Именно эта логика позволяет выделить приоритетное место того или иного персонажа в структуре произведения. Главный герой (исключая разве «Барсуков», хотя здесь можно говорить о некоем собирательном образе, чему оправданием служит название романа), как правило, появляется на первых страницах произведения и является последним, с кем прощается читатель.

Писательский замысел при создании «Барсуков» был связан с фигурой Егора Брыкина, и именно картиной его возвращения в родное село открывается роман. Последовавшие творческие изменения первоначального авторского плана отодвинули изображение судьбы этого персонажа на второй план. Но с этим героем во многом оказалась связана жизнь Семена Рахлеева и процесс становления его как вожака: Егор Брыкин привез братьев в город; убийство Петра Грохотова, совершенное Брыкиным, приписано Семену, и это событие возвеличило Рахлеева в глазах крестьян; Брыкин стал одним из предателей в лагере «барсуков», что повлекло за собой разгром бунта.

Роман «Вор» открывает описание сцены прибытия Фирсова на место действия произведения. Сочинителя видим и в эпилоге. Этот герой не является активным участником изображаемых событий. Скорее, он наблюдатель и летописец происходящего на московской Благуше. И начало, и конец романного действия сориентированы автором на постижение законов творческого процесса.

Первоначальная картина романа «Соть» - пейзажная зарисовка. Природная стихия выступает главным действующим лицом и происходящих событий, и романа в целом. Завершается произведение картиной весеннего пробуждения природы и, в первую очередь, реки. Именно окружающая среда, естественность природного мира стали мерилом характеров и деяний героев. Увадьев на первых и последней страницах показан на фоне природы. Меняется не столько природная среда, сколько отношение к ней героев. Недосказанность сюжетного повествования, открытость романного финала предопределяют дальнейшее развитие заданной темы природы в творчестве Л. Леонова.

Сумеречные воспоминания героя о своем детстве и этапах жизненного пути предваряют происходящее на страницах «Скутаревского».

1 См.: Овчаренко А.И. В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов. М„ 2002. С. 36.

Кратко, информационно автор перечисляет основные вехи судьбы героя: детское увлечение физикой, сон с портретом знаменитого физика Эдисона, нелегальная поездка в Москву, ссора с профессором, путешествие в Италию, мировое признание... Стремительное движение Скутаревского по профессиональной лестнице сопоставимо с полетом кометы. И последующее повествование является описанием очередного отрезка жизни героя. Финал романного действия, также в метафоричной форме, говорит о новом, ясном видении Скутаревским своей жизни. Это связано с осознанием своей роли в общероссийском деле: «Сердце его колотилось зло, аритмично, точно после крутого спуска с горы, точно перед путешествием в грозную и обширную страну, которая белым глухонемым пока пятном обозначена на картах» (5, 304).

Первая страница романа «Дорога на Океан» знакомит читателей с Алексеем Никитичем Куриловым. Вызвавший в целом негативную оценку у М. Горького, роман не понравился последнему уже своей первой фразой - «Беседа с друго.м не возвращает молодости», ибо, как писал он Л. Леонову, «она заставляет читателя подумать: а что возвращает молодость? На мой взгляд, - продолжал М. Горький, - первая фраза должна быть не философствующей, а конкретной, должна ставить читателя перед картиной, фигурой, - возбуждать впечатление, а не рассудочность»1. Последняя глава, несмотря на совершившуюся физическую смерть героя, представляет путешествие в то будущее, о котором он мечтал. Упоминание лиц, с которыми часто встречался Курилов, устанавливает мысленную связь с героем. То есть оставшиеся персонажи посредством знакомых ощущают его присутствие. Причем в начале Курилов одинок, в финале же он имеет друзей. И память о нем живет. Так соединились начала и концы романного действия.

«Русский лес» начинается сценой приезда Поли в Москву и завершается картиной единения двух поколений служителей леса. Типологические структурно-композиционные особенности романов писателя указывают на то, что Поле как представителю молодежи принадлежит ведущее место в авторской концепции.

«Пирамида» также имеет кольцевую композицию. На первых ее страницах уже появляются все герои последующего повествования. Автор-персонаж, как и Фирсов в «Воре», бродит по окраине. Разговор, как и в «Воре», идет о кладбище. Этим подтверждается постоянно возникающая в книге и заданная авторской преамбулой мысль о конце человечества. В финале автор оказывается на том же месте старофедосеевского некрополя, откуда и начинал свое знакомство с главными героями. «Мираж-

'Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М.: ГИХЛ, 1955. Т. 30. С. 401.

ность» повествования, изначально обозначенная авторским подзаголовком «наваждение», распространяется и на построение ключевых фрагментов в обрисовке персонажей. По сравнению с предшествующими романами, герои видят, можно сказать, эпические сны: о.Матвей - об извержении вулкана, Вадим Лоскутов - о памятнике вождю.

Для характерологической типизации героев Л. Леонов использует оригинальные метафоры. Олицетворяющая характеристика главных участников крестьянского движения вынесена писателем в заглавие первого романа. Это - «барсуки». Не случайно Павел Рахлеев получает партийный псевдоним Антон, вызывающий непроизвольные ассоциации с мятежом на Тамбовщине и его главным организатором A.C. Антоновым.

Увадьев из «Соти» может быть назван героем своего времени. Сергей Скутаревский подобен комете. Курилов («Дорога на Океан») - это человек-гора, мост, по которому люди переходят в будущее. Образ Вих-рова сопровождается символами звезды, Прометея, он лично сравнивает себя со «стрелкой манометра на паровозном котле, которой не положено лгать», с дубом на опушке, поставленным для защиты леса. Некоторые герои «Пирамиды» наделены «говорящими» фамилиями (прием, редко встречающийся в поэтике Л. Леонова): Шатаницкий (в первоначальной редакции Сатаницкий), о.Матвей, подобно евангелисту Матфею, выстраивающий собственную версию человеческого развития и мироздания.

Второй параграф «Новые «новые люди»: типологические сходства и расхождения характеров в романах JI.M. Леонова «Дорога на Океан», «Пирамида» и «Что делать?» Н.Г. Чернышевского» посвящен сравнительно-типологическому анализу указанных произведений в ракурсе изображения писателями «новых людей» и их участия в футуроло-гических фрагментах.

Тип «Дороги на Океан» восходит, бесспорно, именно к роману Чернышевского. Романы Н.Г. Чернышевского и Л.М. Леонова - оригинальные художественные опыты писателей. Произведения явились своего рода смелыми экспериментами художников и в области содержания, и в форме подачи материала. Целесообразно более детально, чем это было сделано исследователями ранее, проанализировать именно те позиции, что определяют специфический тип этих романов.

«Что делать?» имеет подзаголовок (редкое явление в литературе того периода) «Из рассказов о новых людях». Леоновский Курилов - тоже своеобразный «новый человек» (и леоновское произведение вполне могло иметь схожий подзаголовок с романом «Что делать?»), но не просто человек будущего. Он связующее звено между настоящим и грядущим. Писатель стремился показать нового, эпохального человека, воплощающего лучшие качества современного поколения.

Рахметов не включен в основное действие романа Н.Г. Чернышевского. Ему посвящена отдельная глава «Особенный человек», названием ориентирующая на отличительные качества героя. Л.М. Леонов не обособляет жизнеописание своего героя в специалыгую часть. Курилов показан в различных ситуациях: в работе, любви, отношениях с родными и коллегами, в диалогах.

Герои романов «Что делать?», «Дорога на Океан» помещены в сложное художественное пространство и время. Хронотоп произведений построен на совмещении трех временных пластов - прошлого, настоящего и будущего. В архитектонике соблюдается своеобразный принцип «разматывания клубка», когда сначала дается событие, а затем уже его предыстория. Прямолинейного развития событийного пласта нет. И Чернышевский, и вслед за ним Леонов несколькими штрихами задают интригу, а затем, через временные экскурсы, объясняют истоки настоящих поступков и положения героев, программируя их будущность. Этот прием подобен и отматыванию кинопленки вперед и назад.

Включение глав о будущем (в «Что делать?» - картины «Четвертого сна Веры Павловны»; в «Дороге на Океан» - путешествие Кур плова и автора в грядущие времена, ознаменованные мировой войной, так же и в «Пирамиде» - путешествие Дуни в запредельные миры) расширяет горизонты авторского видения и возможности прогностической деятельности художника в стремлении «хотя бы силуэтно предугадать ход событий» (10,30).

Участие в путешествиях по времени автора в «Дороге на Океан» создает иллюзию такого же непосредственного участия в происходящем и читателя. Достигнув подобного эффекта в словесном выражении, писатель предвосхитил и технические возможности подобного «врастания» читателя и зрителя в сюжет. Компьютерные достижения сегодня позволяют полностью погрузиться в виртуальный мир и лично ощутить себя участником происходящего на экране действия. Мастерство Леонова-романиста уже в 1930-е годы позволило создать посредством словесного инструментария нечто подобное, позволявшее ощущать единство художественного действия, объемность и реальность футурологических картин. В них даются общие планы, происходит быстрая смена картин, детализируются отдельные фрагменты единого полотна.

Н.Г. Чернышевский как автор не проявляет себя в главах о будущем, целиком доверяя его строительство героям. Сама форма - сон - подразумевает некую эфемерность описываемого. В «Дороге на Океан» путешественники активны. Они не просто пассивные наблюдатели, например, беседуют с Ботхедом - главой средиземноморского Флота Обороны и Маневра. Они реализуют естественные человеческие потребности в еде,

воде; попадают под действие мощных аппаратов и т.п. Курилов и автор живо обсуждают видимые картины. В такое будущее могли проникнуть активные участники настоящего, позднее в путешествиях принимают участие Лиза Похвиснева и Алеша Пересыпкин.

В «Пирамиде» право наблюдать грядущее принадлежит лишь избранным героям: Дуне, обладающей даром предвидения и страдающей странной для обычных землян болезнью, и ангелу. Они выступают в будущих веках как бестелесные, невидимые существа. Нормальный человек уже не в силах повлиять на происходящее и логикой объяснить случившиеся перемены. На его долю остается лишь смотреть. Реальная основа перемен исчезает, изменения становятся неподвластными человеческому разуму.

Естественно, что формы авторского участия в романах XIX и XX веков различны. Иронией проникнуты обращения Чернышевского к «проницательному читателю», вызванные следствиями цензурной политики. Л. Леонову уже не было необходимости так «прятаться». Он подает себя не только повествователем, но и участником событий. Себя и Курилова автор открыто называет «режиссерами события», вкладывая в это понятие представление о компоновке, расстановке сил на будущих полях планеты.

Утопический характер глав «Дороги на Океан» отражает оптимистический взгляд автора и персонажей на грядущие времена. Однако уже в этом романе намечена смена идейно-жанрового ракурса. Антиутопические картины представлены в повести, сочиненной Похвисневым, о падении Луны на Землю («поэма ли это, никогда не написанная, или нормальный случай старческой дементности» (6, 154), - с легкой иронией замечает автор), изложение которой сопровождается «галлюцинаторными видениями» (6, 150). Похвиснев фантастическим образом связывает собственные апокалиптические настроения с возможным трагическим финалом всего человечества: «Человек скидывает с себя все, во что наряжался в предшествующие века. Разум намеренно прячется в дикарство. Возрождаются древние колдовские секты, обожествляющие падучую, распутство и небытие, - образуются новые, сравнимые лишь с эпидемией по быстроте распространенья» (6, 151). Но то, что представлялось возможным только в фантазийных мечтах, сопровождаемых «угрюмым ходом мыслей» (6, 154) Похвиснева, в «Пирамиде» воплотилось в конкретные картины. Неправдоподобные фантазии стали ужасом будущей жизни. Футурологические картины «Пирамиды» носят уже открыто антиутопический, трагедийный характер.

В третьем параграфе «Читатели и сочинители в романах Л.М. Леонова» анализируются герои в ракурсе их книжных интересов и творческих способностей.

Книжные пристрастия персонажей традиционно являются особым средством создания характеристики героя. Описание круга чтения литературного персонажа, простое упоминание интересующих его художественных произведений становится эмблемой духовной жизни героев, авторским приемом логарифмирования важных моментов их биографии. Изображение персонажей в качестве читателей и авторов устных или письменных творений также служит косвенной характеристикой литературных взглядов писателя.

Герои «Барсуков», и это оправдано их социальным положением, не ведут книжных разговоров. «В Зарядье литературы, можно сказать, не ценили» (10, 45), - замечает Леонов-публицист, Герой «читающий» резко выделяется из общей «барсучьей» массы. Пантелей Чмелев, «восторженный и преклоняющийся перед неведомой ему наукой, захлебывающийся словами» (2, 224-225), читает «очень достойные книжки»: «по хозяйству, похождения капитанской дочки» (2, 161). «Книжки помогают ему жить» (2, 165). Упоминание Емельяна Пугачева и восстания служит перспективным эскизом будущих романных событий. Чмелева зверски убивают. Жестокость древних инстинктов «барсуков» перевешивает в данном случае разумное книжное начало.

Степан Катушин, подобно своему литературному предшественнику Ковякину («Записи Ковякина» Л. Леонова), пишет любовные стихи и прячет тетрадные записи от чужих глаз. Наивность, интеллектуальная ограниченность Катушина проявляется и в его книжных интересах: «У меня книжки тоненькие, хорошие... Я толстых не читаю, голова от них разламывается. А тоненькую прочтешь, точно в баньку сходишь» (2, 22).

В лице Увадьева, героя «Соти», показан тип читателя нового времени. Герой относится к той категории людей, для которых больший интерес представляют газетные сводки и героические произведения современной литературы, нежели изображение характеров, нравов и событий минувших дней. Увадьев не принимает романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Роман с символическим названием-титулом, на обладание которым, безусловно, претендует Увадьев, мог помочь герою 1920-х годов скорректировать свое поведение, если не в историческом времени, то в нравственном отношении. Но Увадьев в своем максимализме, в невозможности создать полноценную семью из-за эгоистических настроений оказывается близким лермонтовскому Печорину.

Курилов, в отличие от своего предшественника Увадьева, рассматривал книгу как необходимый элемент в практической деятельности и внутреннем саморазвитии. Он осознает себя участником больших событий, мечтая, что когда-нибудь и о нем напишут страницы во всемирной истории.

Леоновский контекст позволяет в «Дороге на Океан» проследить читательские интересы поколения 1930-х годов и способы официальной стратегии формирования образа героя времени посредством словесного искусства. Марина Сабельникова знакомится с Куриловым с целью написания его «поучительного жизнеописания» (6, 32) как человека нового времени. В его судьбе она ищет знаковые события, неординарные моменты и разочаровывается, не находя таких: «Ей требовалось нечто героическое, конкретный подвиг, побег, эпизод самопожертвования. Подобно всему своему поколению, она романтизировала прошлое, и чем больше становилась разница между старым миром и новым, тем все менее походили на людей вчерашние хозяева России» (6, 122). Этот факт отражая реальное положение в тогдашней литературно-идеологической нише: в массовой культуре приобрели значение «истории успеха». Вводя диалог героя с представителем «четвертой власти», так или иначе в те годы отражавшей политику государства, Леонов в скрытой форме полемизирует с формирующимися в то время установками на изображение идеального героя с безупречной «героической биографией». Описание разговора, собственно реплики его участников строятся в противопоставлении желаемого, требуемого эпохой романтизированного героического прошлого и обыкновенности, заурядности жизни настоящих ее активных деятелей. «Мне бы только даты, остальное я разовью сама. Пролетарское детство, завод, революционная деятельность, палачи, каторга...» (6, 99), - призывает журналистка, выполняя социальный заказ. Курилов же прекрасно понимает надуманность многих массовых жизнеописаний: «Человеческие биографии совсем не похожи на те, что впоследствии становятся известны людям» (6, 126). «Мне надоели наши жития святых, - с обидой замечает о современной литературе тяжелобольной сосед Курилова по палате. - Я сам святой: у меня сотня премий и почетных грамот за изобретения... и я желаю повестей о геройских приключеньях, о красавицах с иссиня-черными кудрями. Я имею право на необыкновенность...» (6, 460). Эпизодический персонаж, пожалуй, впервые в романистике Л. Леонова, высказывает недовольство, выступая против идеализации человека в литературе, за право обыкновенного человека на счастье и противоречия, на красоту и исключительность. «Жизнь сложнее всяких схем!» (6, 30) -уверен Курилов.

Леоновские героини, в отличие от героев-мужчин, редко проявляют себя как талантливые читатели: Настя Секретова («Барсуки») читает любовные романы; Маша Доломанова из «Вора» в пору своей юности изображалась Фирсовым «с непременной книжкой для украшения» (3, 77); повзрослев, Манька Вьюга читает томик ранних произведений Фирсова (3, 277), наивно путая Дон-Кихота с Док-Жуаном. Женю («Скутарев-

ский») утомляет чтение и осмысление книг. Наивность и молодость Лизы Похвисневой («Дорога на Океан») не позволяют ей по достоинству оценить собранную мужем целую библиотеку старинных и современных книг по сценическому искусству: «И все это нужно читать?» (б, 77) -удивляется она. Леночка Вихрова, как и все леоновские героини, в определенный период своей жизни потянулась к книгам. Для нее таким моментом стала столичная жизнь в вихровской семье. Осьминов же говорит о ней как о «достаточно умной» женщине, «если за делами книжных героев способна угадывать даже побудительные намерения автора» (9, 337; курсив наш. - Н.С.). Эта задача — научить потенциального читателя за внешним действием угадывать глубинные мысли и идеи писателя, подтолкнуть его к длительной умственной работе - всегда имелась в виду Леоновым.

Крут чтения героев романов Л.М. Леонова выступает, таким образом, как средство характеристики персонажа. Некоторые персонажи (Ку-рилов, Похвиснев) «зачитаны» и отвлеченно знают жизнь. Романтические сюжеты любимых книг мешают им реально оценивать жизнь настоящую. Другие, целиком сосредоточенные на конкретной, сиюминутной борьбе (Увадьев), не способны принять особые художественные принципы познания мира и человека. Предпочтение при упоминании и закономерном повторении некоторых имен, заглавий является для Л. Леонова способом выражения авторского начала в произведении и писательской оценкой литературных реалий своего времени.

Герои романов Леонова в определенные моменты обращаются к словесному творчеству как к способу самовыражения. Роль литературных внутрироманных произведений персонажей достаточно велика и далеко не ограничивается лишь функцией дополнительного способа характеристики героя. Это необходимо более всего автору для изложения собственных положений, разноракурсного отражения личной художественной идеологии.

Пространство леоновских романов наполнено различными фрагментами сочинений героев. Облеченное в письменную или устную форму повествование героя становится показателем нравственного и культурного уровня персонажа. По объему и глубине содержания устные выступления персонажей различны и переданы не всегда подробно. С устными сочинениями выступают Евграф Подпрятов, Михаил Жибанда («Барсуки»), Философствует, создавая определенное законченное выступление о приближающихся временах нового Аттилы, Виссарион Булавин («Соть»); Похвиснев сочиняет историю о падении Луны на Землю, а Ку-рилов придумывает притчу о белом слоне («Дорога на Океан»). Пчхов («Вор») - автор притчи об Адаме и Еве; Манюкин ведет личный дневник,

занимается устным «рассказываньем заведомых небылиц» (3, 27); Анатолий Араратский «также добывал свой хлеб разговором, и действительно слово порою вкусно похрустывало у него на языке - отборное, точное, способное поразить /.../ игрой, напором и внезапностью» (3, 515). Донька сочиняет стихи, упоминание о которых встречаем в итоговой «Пирамиде». Обитатели дна именно в таких «духовно-нравственных поединках» (3, 519), в сочиняемых на ходу небылицах пытаются оправдать свое нынешнее положение, утвердиться в новом времени. Именно слово способно вернуть человеческое начало личности. Шире это можно понимать как принадлежность героя к творческому труду. Миссия словесного искусства - возродить падших и утвердить ценность отдельно взятого человека.

Письменное слово, имеющее организующее начало, расширяет границы мысли персонажа. Герой уже не довольствуется узкой аудиторией слушателей. Уровень размышлений и публицистическая заостренность выступлений возрастает. Слово героя имеет большую силу воздействия. Алексей Пересыпкин пишет «Историю дороги», превращаясь в летописца современности. Вихров - первый в романистике Л. Леонова, кто создает значительные труды. Письменную, цивилизованную форму сочинительские художественные опыты героев обретают в «Пирамиде». Вадим Лоскутов пишет стихи, обширную повесть о временах Хеопса.

Записные книжки, притчи, устные и письменные рассказы персонажей, сюжетно напрямую не связанные с основной фабульной линией, -авторский способ как можно больше предложить читателю рассуждений для осмысления.

От романа к роману все больше увеличивается книжный «налет» действий и речей персонажей. Автор обладает высокой культурной эрудицией, рассчитывая и на столь же образованного читателя. Имена деятелей многовековой истории и культуры, заглавия научных, художественных произведений не просто включаются в реплики героев. Они пронизывают всю структуру произведения. Писатель стремится углубить рассматриваемые вопросы, указать на их все возрастающую информационную и духовно-нравственную сложность. Читатель леоновских романов, следуя авторской стратегии, обязан становится более начитанным, интеллектуально расти.

Для Л. Леонова обращение его героев к литературным традициям становится одной из форм путешествия в культурном времени и пространстве и формой выражения собственных взглядов на литературное развитие.

«Дорожные встречи и приключения» леоновских героев» стали предметом рассмотрения в одноименном параграфе второй главы диссертации.

Романы Л.М. Леонова не целиком построены на «хронотопе дороги и дорожных встреч и приключений»1 (М.М. Бахтин), но мотив дороги шрает немалую роль, выступая одним из ракурсов подачи художественного материала. Тема пути присутствует, явственно или залогарифмированно, на протяжении всего творчества писателя. Лексика, дорожные ситуации, постоянное движение героев в пространстве и времени: «Все ехали куда-нибудь в те годы» (3, 588) - невольно наводят на мысль о некоей закономерности использования писателем мотива дороги. Это своеобразные, используя термин фольклористики, loci communes леоновского романного пространства.

Дорога, шире - движение, характеризует весь художественный мир леоновской романистики. Непрерывность, постоянная устремленность вдаль, вперед - необходимые параметры, координаты леоновского миро-пространства, изобразительные ракурсы.

Романы густо насыщены словесными формулами пути, соответствующими фабульными поворотами. Образы дороги и странника являются персонализацией категории движения. У Леонова, как правило, путешествуют те герои, которые не имеют дома. Бездомье толкает к дороге. Исключение - о. Матвей, но он уходит странствовать ради спасения семьи, это вынужденное путешествие. Герои много двигаются. Порой это механическое передвижение, способствующее внутренней работе, это странничество духа при отсутствии прямого передвижения. Но действие большей части романов Леонова заканчивается не у родного порога: пропадает в неизвестности Векшин; Увадьева читатель застает в раздумье на речном берегу; в больнице, не дома, умирает Курилов; Скутаревский, уйдя из семьи и потеряв сына, обретает новую жизнь в единении с рабочим классом; покидает «домик со ставнями» семья Лоскутовых.

«Барсуки», «Вор», «Соть», «Русский лес», «Пирамида» начинаются с описания прибытия героев на место действия. Реальная дорога сталкивает персонажей, ориентируя на дальнейший совместный путь или, напротив, движение в противоположных направлениях.

Леоновские герои, любящие друг друга, непременно встречаются на дороге, в пути. Знакомство Маши Доломановой и Дмитрия Векшина, заронившее в души обоих семена любви и постоянного интереса друг к другу, произошло на высоком железнодорожном мосту через речку Ку-дема. Санька Велосипед встретил Ксению тоже по дороге, проходя в ненастную погоду по бульвару. Таня Векшина и Николай Заварихин, согласно повести Фирсова, должны были встретиться на дороге из цирка. Такой сюжетный ход ввел бы их в общую череду серьезных любовных встреч. На самом же деле встреча состоялась на квартире у Пчхова. Но

1 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстегики. М.: Худ. лит., ¡975. С. 248.

истинный Заварихин раскрывается в неистовой гонке на беговой качалке, в дороге, в движении. Скутаревский на машине сбивает Женю, именно с этого странного столкновения на дороге начинаются отношения ученого и девушки. Курилов подвозит Марину на автомобиле, знакомство происходит в дороге. Лизу Похвисневу Курилов увозит на машине от дяди, а объяснение с ней происходит в рнегопад на прогулке. С Леной Вихров познакомился на въезде в сапегинскиий парк; повторная, через много лет, встреча героев произойдет тоже в пути, на ходу.

Ключевые, важные для судеб героев встречи-свидания обязательно происходят на дороге, перед большим путешествием или приходятся на момент передвижения. Сама обстановка пути располагает к откровению. Встреча братьев Рахлеевых после пятилетней разлуки происходит в воротах, т.е. как-то на дороге, спешно. Векшин и Панама в поезде крадут чемодан, еще не подозревая, что он принадлежит сестре Векшина. Вот так, заочно, в пути, встретились брат и сестра, именно таким образом пересеклись их жизненные дороги. По-настоящему первый, не заочный, разговор Поли и Ивана Вихрова происходит перед отправкой девушки на фронт.

Концептуально значимый в романе и в творчестве Леонова в целом разговор Фирсов и Векшин ведут на улице. Во время «совместного с Митькой путешествия» ясным зимним вечером Фирсов с вдохновением говорит о будущем человечества, невозможном без оглядки на прежние достижения, о необходимости учесть опыт всех предшествующих поколений. Столь неожиданной и серьезной оказалась речь Фирсова, что шедшие незаметно для себя остановились. Сочинитель и вор расстаются на перекрестке, «задумчиво и дружественно» (3, 130). Фирсов дает возможность Векшину почувствовать себя в одном строю со всем человечеством на «пути к звездам», ощутить причастность к общей дороге истории.

В дороге герои размышляют и о собственной судьбе, и о судьбе близких: первая ночь вне дома проведена Векшиным в пути. После посещения Саньки Велосипеда и взятия денег Векшин долго бесцельно гулял, раздумывая. Видимо, не так просто дался ему такой поступок: «Он шел и глядел внутрь себя» (3, 344). Узнав, что отец умер, и стараясь отделаться от унизительного обращения Леонтия, Векшин несколько дней бродяжничал: «Несколько бездомных дней, проведенных наедине с природой, вернее - самая усталость от беспорядочных скитаний по уезду внесла немножко ясности в его душевную сумятицу. Легче всего боль переносится в движении /.../. Ему нужно было самому, своим умом унять себя и ввести в покинутое русло жизни» (3; 418, 419). Выделенные нами здесь и выше слова - ключевые в понимании мотива дороги как необходимого атрибута леоновской поэтики характеров. Потребность в путевых впечатлениях необходима для исцеления от жизненных невзгод и собственного анализа, внутренней сложной работы.

Особую роль в создании концепта дороги в леоновской романистике играет мотив пути, связанный с железной дорогой. Железная дорога соотносится с быстротечностью жизни, бесконечностью и бесцельностью пути, отсутствием собственного дома.

Железнодорожный вагон и стальная магистраль в целом становятся символом неустроенности героев,- «наиболее убедительным образом человеческой бездомности» (3, 529): Павел Рахлеев («Барсуки») жил и передвигался в бронепоезде; отец Дмитрия Векшина работал сторожем на железнодорожном разъезде, «выходил к поездам с зеленым флажком /.../ уведомлять о безопасности их бесконечных [читай: бесцельных. — Н.С.] странствий» (3, 60); Санька Велосипед жил с Ксенией в опустевшем вагоне («Вор»); Курилов («Дорога на Океан») в силу занимаемой должности постоянно проводил время «на колесах»; Валерий Крайнов («Русский лес») в годы гражданской войны также обитал в служебном вагоне. Неустроенность в быту толкает героев на связь с железной дорогой.

Закономерно, что в новом эпилоге к роману «Барсуки» автор уводит братьев из леса на железную дорогу. В первоначальном варианте встреча Рахлеевых произошла в лесу. Но природная стихия — лес - не вполне соответствует настрою главных героев. Естественность природы контрастирует с «железной» логикой Антона и Семена. Писатель переносит центр философской и моральной тяжести из гармоничного мира природы в мир техники, железа.

Но именно железная дорога представляется автору дорогой в будущее. Курилов и его соратники строят железнодорожную магистраль, ведущую к водным просторам, метафора дороги в будущее основана на восприятии стальной магистрали как цивилизованного пути в будущее.

Другая функция путевого образа - метафора жизни, довольно распространенный символ в литературе и культуре вообще. Однако Леонов находит новые повороты развертывания этой линии: жизнь Векшина подобна замкнутому железнодорожному полотну, такому же холодному, стальному, как душа героя; судьба Скутаревского не просто путь, а «спуск с горы в долину».

Наконец, дорога воспринимается как особая художественная и жизненная субстанция, как сюжетная линия и действующее лицо произведения. Вводимый в финале романа «Дорога на Океан» мотив дороги, «неминуемой для всех, кто выходит из дому в непогоду» (6, 512) логично рассматривается и как «мотив раскрытости в будущее, неопределенное и непредсказуемое до конца»1.

1 Семенова С.Г. Русская проза и поэзия 1920-1930-х годов. Поэтика - видение мира - философия. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. С. 424.

Дорога становится символом обновления, поиска, духовной неустроенности героев и метафорой нравственных исканий. «Шествие к звездам» -вот емкая, всеохватывающая метафора леоновской дороги и путей его героев. Образ личного, узкого времени не доминирует. События эпохального масштаба являются непременным фоновым элементом. Они во многом определяют судьбы леоновских персонажей, но действуют не напрямую. Герои не участвуют непосредственно в переломных моментах, они либо рассказывают о них в воспоминаниях, либо выступают участниками последствий глобальных перемен. Автор мыслит себя на гораздо большем пространстве. Он шествует по магистральным путям отечественной и мировой истории. Если его герои перемещаются по локальным дорогам, автор - по большой дороге событий.

Основным содержанием, исходя из заглавия романа «Дорога на Океан», должна стать категория движения. Категория пространства прямо отражена в названиях романов «Соть» и «Русский лес». Пространство леоновских сюжетов постоянно расширяется. В «Барсуках» временное и географическое начала замкнуты. Небольшие авторские экскурсы в историю не являются постоянными. Отголоски глобальных событий фиксируются авторскими комментариями. Действие не выходит за рамки Москвы, ее района Зарядья и деревни Воры в трех частях. Москва дается всегда в панорамном ракурсе, сверху, откуда возможно понять «сложную механику жизни» (4, 235). «Вор» имеет неоднократные «выходы» в историю до русской революции и во времена библейских событий. Ограниченное место действия - московский район Благуша - не сковывает пространства.

Расширение хронотопа в «Соти» происходит и во времени (смыкаются, правда, в антагонистической связи XVI и XX века - монастырь и новое строительство), и в пространстве. Разомкнутость достигается расширением не реальных границ (хотя и реальный географический мир многолик), а созданием картин эпического характера, какой является, например, описание приезжающих на возведение бумажного комбината строителей со всех краев России.

Хронотоп романа «Дорога на Океан» включает и будущее время, и азиатское пространство. И хотя путешествия в грядущее пока эпизодически входят в романную структуру, без них представить произведение уже невозможно.

В «Русском лесе», временная структура которого обращена к двум периодам - непосредственному времени действия, 1941-1942 годам и концу XIX - началу XX веков, расширение географического пространства будет достигнуто уже за счет реальных перемещений героев. Иван Вихров исколесил большую часть России. И границы его кабинета как бы

раздвигаются, вмещая «резную спинку северной прялки, вологодский туес, гроздь расписных тамбовских ложек цвета старого меда...» (9, 39).

В орбиту действия «Пирамиды» вовлечены не просто отдаленные эпохи, но и вселенское пространство. «В моем романе, - заметил в 1974 году писатель, - все происходит на кладбище - могу входить без пропуска, а содержание глубже. Прошлое и настоящее...»'. Но, хочется добавить к леоновским словам, кладбище ориентирует и на вечность. Финальный роман писателя открыт, разомкнут во времени и пространстве именно в вечность.

Глава III «Синтез визуально-словесной и звуковой систем романного повествования» открывается параграфом иЗаголовочный комплекс романов JT.M. Леонова».

JI.M. Леонов в своих романах, как правило, использует активные формы непосредственного обращения к читателям. Сильной предтексто-вой позицией для выражения авторской позиции в произведении служат название, авторские жанровые определения-подзаголовки, эпиграфы, предисловия, посвящения. Не всегда перечисленные показатели в полном объеме сопутствуют каждому из семи романов Л.М. Леонова, тем важнее наличие определенного их состава.

Традиционно любое художественное произведение печатается в прямой последовательности глав. Части книги публикуются на страницах литературной периодики с продолжением из номера в номер журнала. Ожидание читателей «подогревается» временным разрывом в знакомстве с героями, сюжетом. Л.М. Леонов отходит от такого привычного канона введения произведения в литературную жизнь эпохи. Давая относительно законченные фрагменты, писатель «усыпляет» внимание и этим снимает некую напряженность ожидания того, что возможно в дальнейшем развитии действия.

С другой стороны, этот же момент заставляет читателя самому напряженно строить возможные «начала и концы» романного действия. Поэтому любое продолжение и постепенное «обрастание» опубликованной части новыми фабульными поворотами, событиями, героями воспринимается как авторское всемогущее владение не только собственным творением, но и жизнью этого творения в восприятии читателей. Первоначальная незавершенность служит своеобразной целостностью. Законченный в рамках публикации фрагмент оказывается открытым, дающим

'«Надо искать философский, религиозный ключ, переводить происходящее в высший регистр...» (Из бесед Л.М. Леонова с H.A. Грозновой) / Публ. Т.М. Ва-хитовой // Роман Л. Леонова «Пирамида» и проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 12.

направление в развитии многих художественных элементов целого произведения отрывком.

В диссертации подробно анализируется поэтика заглавий леоновских романов, проходящая путь от простой метафоры («Барсуки») через всс более углубляющиеся обобщения («Соть», «Скутаревский», «Дорога иа Океан», «Русский лес») к символу «Пирамида».

Итоговому произведению соответствует не менее значительное, чем замысел, заглавие. Заглавие-символ предполагает активизацию интеллектуальной памяти читателя. Любопытным представляется также факт сосуществования в мировой литературе произведений известных писателей под одинаковым заглавием. У. Голдинг в 1967 году создал социально-бытовой роман «Пирамида». В этом произведении английского писателя пирамида имеет одно значение - система социального устройства. Л. Леонов же расширяет рамки образно-метафорического контекста, вкладывая в символ более широкий и глубокий смысл1, вписывая произведение в целый ряд внутрикультурных ассоциаций.

«Пирамида», пришедшая на смену «Спирали», воплощает, так же, как и «Мироздание по Дымкову», модель мира и формулу развития. Л.М. Леонов представляет путь человечества в виде пирамиды, каждый новый отрезок которой прочно базируется на предыдущем (идею такого принципа писатель высказывал в юбилейной речи об A.C. Грибоедове, представляя развитие в форме атоллового кольца). Идея спирали целиком не отражает необходимости преемственности достижений предшествующих периодов. Пирамидальный принцип же подразумевает полный учет накопленных прогрессом богатств в будущей практике. Но трагедия и парадокс человечества заключаются как раз в том, что постепенно все культурное наследие сводится «на нет». Достижение вершины пирамиды означает одновременно и отсутствие дальнейших путей, кроме дороги вниз или какого-то надмирного пути в отраженном фокусе пирамиды. Противоречивость геометрической фигуры - устремленность вверх и одновременно пересечение всех граней лишь в одной точке (то есть сведение пространства многогранника от четырехугольного основания и треугольных граней к вершине, к одной точке) - отражает столь же противоречивый путь развития человечества.

1 В.В. Агеносов не случайно, говоря о взаимодействии русского и зарубежного философских романов, проводит параллели именно между Голдингом и Леоновым. См.: Агеносов В.В. Советский философский роман. М.: Прометей, 1989. С. 148. Более ранний роман У. Голдинга имеет также «строительное» название -«Шпиль», а жизненный путь главного героя по своей сути схож с судьбой о.Матвея.

Авторский подзаголовок присутствует в структуре романа «Пирамида». Жанровое обозначение «роман-наваждение» должно вызвать у читателя типологические ассоциации, побудить к жанровой памяти и жанровому ожиданию. Состояние творчества для писателя подобно наваждению. Говоря о возникновении замысла любого произведения и о начале работы над книгой, Л. Леонов признавался: «У меня это всегда начинается с тягостного, неодолимого наваждения: меня преследуют какое-то словосочетание или образы, я смутно чувствую, что вот здесь и надо искать»1 (выделено нами. - Н.С.). Такое состояние, «словно вентилятор, засасывает все, что составляет жизнь писателя»2. Вводя новый рамочный компонент, автор рассчитывает на возникновение подобных же чувств и у читателя, вовлекая его в трудный, подобный постоянному тягостному состоянию, процесс творчества и осмысления реальной и художественной действительности.

Лишь три произведения в творческом наследии Леонова (романы «Вор», «Пирамида», киносценарий «Бегство мистера Мак-Кинли») снабжены предисловиями самого автора. Необходимость личного писательского пояснения к произведениям объясняется их непростой судьбой, сложностью поднимаемых проблем. Однако ни одна из писательских преамбул не содержит конкретного разъяснения основных сюжетно-смысловых координат романов. Авторские предуведомления в большей степени способствуют усложнению читательского восприятия, углубленной мыслительной работе реципиента.

Эпиграф предшествует леоновскому роману «Барсуки». То, что писатель в качестве эпиграфа использовал строки из народной песни, косвенно влияет на мнение читателя о том, на чьей же стороне автор: на стороне восставших крестьян, хранителей мудрости, в том числе и песенно-музыкалыгой культуры, или поддерживает городских усмирителей бунта.

При отдельном издании и переработке романа «Вор» в конце 1950-х годов Л. Леонов снял строки из песен, предназначенные для эпиграфа. Во многом песенное начало связано с крестьянским укладом жизни, который на протяжении многих лет разрушался, ведя за собой упразднение песенных традиций как неотъемлемой его части. И даже городская песенная культура, воплотившаяся в жанрах романса, частушки и т.п., исчезает со временем.

Внутри романов в рамках создаваемых героями собственных произведений есть случай использования предтекстового «чужого слова». Эпи-

1 Леонов Л. (¡Разум всегда постигает только то, что уже знает душа» // Мастерская. Уроки литературного мастерства. Вып. 1. М.: Молодая гвардия, 1975. С. 21-22.

2 Там же. С. 22.

граф должен был быть и к фирсовской внутрироманной повести: «Всякий сор от жизни. В тюрьмах и на кладбищах не бывает сора» (3, 489). Вадим Лоскутов («Пирамида») ставит эпиграфом к своему сочинению слова Корнеля: «...он от суда сокрыт громадностью злодейства» (№3, 51).

Эпиграфы дают начальные ориентиры для читателя, но полностью их назначение раскрывается лишь в контексте всего произведения или, даже шире, творчества писателя.

Авторская воля реализуется и в порядке, названиях глав произведений. Главы романов либо имеют отдельные заглавия, либо обозначаются арабскими цифрами. Главы «Барсуков» и «Дороги на Океан» носят авторские названия. Это своеобразная писательская установка. Заглавия имеют порой оценочный характер и, выстроенные в один ряд, способны создать общие контуры романной фабулы.

Писатель водит читателя по «извилинам ума и лабиринтам сердца» (3, 265). Сознательная ориентация на диалог с читателем привела автора к внедрению дополнительных элементов художественной поэтики, к использованию достижений смежных с литературой видов искусств. Именно такой синтез и создал в рамках леоновского романного пространства мощную авторскую доминанту.

Во втором параграфе третьей главы - «Кинематографический фанатизм» писателя» - проводятся типологические параллели между литературой и кино, выявляются основные моменты взаимодействия их в границах мира леоновской прозы. Мысль Ю.М. Лотмана о том, что «структура киноповествования /.../ интересна именно тем, что обнажает механику всякого художественного повествования»1, получает на страницах диссертации реальную и практическую мотивировку.

Л.М. Леонов был страстным поклонником кино. Воспоминания, интервью содержат немало писательских оценок самых разных кинокартин, что позволяло говорить даже о его «кинематографическом фанатизме»2. Да и появление в творчестве писателя киносценария ((Бегство мистера Мак-Кинли» (1961) не было случайным.

Писатель использует приемы изображения героя и обстановки, до точности совпадающие с традиционными кинематографическими. Принципиально важными являются выбор точки зрения для обрисовки эпизода, портрета, события; монтажный принцип композиционного соединения частей; внедрение закадровых элементов (музыка, всевозможные

1 Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство-СПб., 1998. С. 249.

2 См.: Быковцева Л. Вознаграждение и возмездие // Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью. М.: Голос, 1999 .С. 446.

звуки); замедленное изображение, чередование крупного и общего планов. В диссертации анализируются конкретные текстовые фрагменты леоновских романов, четко показывающие прием соединения романного и кинематографического способов изображения.

Иногда происходит прямое авторское уподобление изображаемых событий киноэпизоду. Операторский опыт необходим писателю при создании сцен с повышенной драматичностью. Разное освещение способствует усилению впечатления. Разговор Саньки Бабкина и Дмитрия Век-шина («Вор») происходит без света, при редких вспышках молнии. И писатель отмечает сходство словесного изображения с кинематографическим: «Частая молния, выхватывая кадры из темноты, сообщала людским движеньям отрывистость приторможенного кино» (3, 384).

Кино проникает в качестве одного из активных атрибутов в жизнь леоновских героев. Манька Вьюга снимается в фильме о судьбе бывшего красноармейца, Минус («Вор») играет в кинотеатре на флейте, озвучивая фильмы; Поля Вихрова («Русский лес») смотрит военную хронику, и в ее восприятии сливаются экранная и настоящая действительности; Юлия Еамбалски стремится стать кинозвездой, Дуня Лоскутова пытается «продать» сюжет о прибытии на Землю ангела режиссеру Сорокину («Пирамида»).

Л.М. Леонов не скрывал сложного отношения к кино и возможным экранизациям собственных произведений, высказывая его и в частных беседах, и в публицистике: «Сегодня должна быть другая технология писания. В романе «Вор» я косолапо, неумело говорил о кинофикации литературы в будущем. В ней будут другие меры, другие химические соединения»1; «Кинолучом, конечно, можно нарисовать гораздо больше без риска надоесть, чем по старинке водя пером по бумаге. Кинематографист может больше показать, но писатель - глубже, емче сказать. /.../ когда-нибудь кинематография, экранизируя достойные литературные произведения, будет брать не весь материал целиком, а отдельные, сюжетно самостоятельные куски его, раскрывая с помощью кинематографической лупы то, что бывает спрятано у писателя между строк, - настроение, окрестности темы» (10, 500-501).

Художественное слово, действительно, универсально. Современный писатель не просто владеет пером. Он соединяет в одном лице и живописца, и звукооператора, и музыканта, костюмера, актера. Мудрость художника позволяет умело срежиссировать происходящее на художественном пространстве романов. Именно словесно построенное полотно

'См.: Хрулев В.И. Художественное мышление Леонида Леонова. Уфа: Ги-лем, 2005. С. 455.

передает многообразие мира, вмещая в себя достижения многих родов искусств. Синтетизм кинематографа оказался близок творческой манере Л.М. Леонова, на страницах своих произведений соединившего чувственное, эмоциональное и рациональное восприятие действительности в душах и умах читателей.

Исходя из возможности рассмотрения романа с использованием кинематографического аналитического инструментария, диссертант обращает внимание на звуковую организацию леоновского повествования, являющуюся предметом исследования параграфа «Слово «звучащее» и слово «песенное»: звуковое оформление леоновского повествования». К основным ее составляющим относятся закадровые звуки, т.е. открыто в описание не входящие, а служащие его фоном; песенное и вообще музыкальное начало, особенности речевой характеристики персонажей. Это создает дополнительную грань, специальный ракурс изображения.

Закадровые, не действующие напрямую в описываемой ситуации звуки сопровождают, например, сцену последней встречи Фирсова и До-ломановой. За ширмой, где находилась жена сочинителя, время от времени падала катушка ниток, причем звук приходился на самые щепетильные моменты беседы и своим наличием напоминал о присутствии третьего, близкого Фирсову человека: «За ширмой упало и множественно раскатилось что-то досадное, с иголками и пуговицами, звонкое и рассыпчатое» (3, 599).

Разговор Чередилова и Вихрова на даче сопровождается звуками, прерывающими диалог. При упоминании имени Кнышева «внезапно музыка в доме оборвалась, и одновременно с порывом ветра дождик вскользь стеганул по железной кровле» (9, 409). А после реплики Вихрова о лесе как предмете политической борьбы «что-то звонко упало в доме и разбилось» (9, 410). Наиболее трогательные моменты сопровождаются «закадровыми» звуками, вырастающими до значения символа опасности, изменений и тревоги.

Со звуковой стороной повествования связано и использование (прямое или затекстовое (закадровое)) музыкальных фрагментов.

Н.В. Корниенко отметила большую насыщенность русской литературной жизни 1910-1920-х годов песенными реалиями, отметив, «что в целом в истории русской прозы это был единственный «песенный» период — ни до, ни после подобного не будет»1. Л.М. Леонов четко зафиксировал эту тенденцию новой жизни. Его герои или сами поют, или часто слушают песни в чужом исполнении. Песенное начало значительно в ле-оновских произведениях.

' Корниенко Н.В. «Сказано русским языком...» Андрей Платонов и Михаил Шолохов: Встречи в русской литературе. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 82.

Жизни крестьян на всех ее этапах в «Барсуках» сопутствуют русские народные песни. Петя Грохотов «песни пел, как никто, /.../ невеселых песен не ведал» (2, 143). Лесной быт летучей братии, «по утрам звонкими песнями перекликавшейся с птицами» (2, 167), отличался постоянными наигрышами на гармошке, «плясовым напевом о скорбном, непутном, нерадостном» (2, 178). Когда большинство воровских жителей уходит из собственных домов, замолкают все звуки: «Песня не ладилась, гармони не играли» (2, 202). Для ушедших в леса крестьян песня была частью мирной, традиционной жизни, душевной базой крестьянского уклада. Но с постепенным осознанием ими проигранного дела, неудавшегося восстания уходят и песни, становясь не такими удалыми. Дело дошло до того, что «бородатые воспретили девкам петь» (2, 243). В противовес восставшим крестьянам приехавшие их усмирять красногвардейцы исполняли песни «громкие, задорные» (2,291).

В момент успешного хода строительных дел Соть «цвела людьми, а люди песнями» (4, 121). Напуганные строительством и переселением, со-тинские девушки «робели хороводы играть» (4, 95), а птицы весенние -песни петь: «старые песни, степенные, как сама здешняя природа, извелись, а в новых только и пенья, что про машины, которых еще нету» (4, Ш). После ряда неудач песенная удаль на Сотьстрое сменилась «дрожащей гармонной печалью» (4, 220). Сцена издевательства над инженером Ренне сопровождается популярной именно в 1920-е годы озорной песней-частушкой, подчеркивающей жестокость и бесповоротность решения погубить инженера: «Кто-то запел про знаменитое яблочко, которое, раз укатившись, уже не возвращалось назад» (4, 206). Такое авторское уточнение усиливает вину новых хозяев Соти, которые трагедии отдельного человека придают увеселительный, вульгарный характер.

Чередилов («Русский лес») «когда-то певал свою коронную Ноченьку на студенческих пирушках, да так певал, что леденящим холодком прохватывало душу и дымкой застилались у слушателей глаза» (9, 409). Авторское упоминание о мастерском исполнении этой старинной любовной песни устанавливает связь характера героя с народными корнями, с задушевностью русской личности, со страданиями и сильными эмоциональными переживаниями. Постепенно способность к сопереживанию и пониманию народного горя, ощущение сопричастности общей судьбе Отечества уходит из жизни Чередилова, как исчезает и любимая им русская песня. Теперь он уже не исполняет фольклорных произведений, его речь сопровождается «лихими взвизгами патефона про какую-то сударушку» (9, 407). Деталь - смена музыки, живого голоса на механическое воспроизведение песни - символизирует эволющпо героя в сторону отказа от заботы о народном хозяйстве, о стране, в чьей тради-

ции - величавое пение. Грацианскому вообще отказано в праве любить и исполнять русские песни.

Л. Леонову важна и реакция героя на музыкальное произведение. Различие в восприятии музыки отражает суть героя ярче, чем пространные описания. Регулируя настройку радиоприемника, Увадьев представлял себе государства, отдаленные многими километрами: «Это был несомненный танец /.../ «Германия... танцует!» /.../ Наряженные в треск грозовых разрядов и вой чарльстонов, проходили души стран. В атмосфере было неладно. Новые бури собирались над миром. /.../ Склеившись в пары, мир плясал, в мире происходило чрезвычайное веселье, и даже мелкие державы, задрав подолы, приплясывали в своих захолустьях...» (4, 151). В таком, музыкальном, виде он представлял политическую расстановку сил на планете, где громче всех звучала революционная песня. Любая, даже романтическая музыка вызывает в прямолинейном Увадьеве исключительно политические ассоциации, далекие от интимных чувств.

От романа к роману происходит постепенное вытеснение народных песен. Чикилев сожалеет: «Хорошие песни раньше сочиняли, несмотря на производившийся гнет» (3, 240). В «Пирамиде» от фольклорных песенных жанров останется пародия на частушку. Русское искусство - синтетическое по своей природе. Единое эстетическое целое разрушается. Постепенно песня уходит со страниц произведений Л.М. Леонова, как уходит она из русской жизни XX века.

В четвертом параграфе третьей главы - «Графическое выделение слов и выражений в произведениях писателя» - рассматривается графическая организация текста как один из продуктивных способов создания авторской модели романного пространства. Увлечение Л. Леонова чертежными элементами, его великолепные рисовальные способности переросли в определенную авторскую систему графического оформления текста. Шрифтовое выделение относится к особым художественным приемам, «разного рода смелым новаторским поискам на пределе мыслительной емкости» (10, 540).

Визуальное изменение текста ведет за собой расширение семантического поля слов, предложений и способствует поиску дополнительного смысла текстовых единиц. Можно упорядочить и дифференцировать случаи разрядки в написании слов и выражения. Данный прием используется писателем для обособления лексики социально ограниченной сферы употребления, с целью введения имени нового персонажа, символизации понятий, видоизменения правил русской орфографии и введения новых слов, выражения авторской иронии.

Специальная, в «Воре» это хулиганская, а в других романах профессиональная, лексика дается Леоновым специальным выделением, враз-

рядку: фармазон, п о е з д у х а (3, 56), п а х а н (3, 95), шалман (3, 163), малина (3, 148), ш т р а б а т (3, 65, 66), щ у п н и к (4, 251), п е а н (6, 408) и другие. Автор принципиально отделяет свою речь от бандитской и профессиональной лексики. Однако, с другой стороны, введение специальных слов подтверждает глубокое знание писателем описываемой среды. Выделены в тексте и устаревшие, просторечные слова. Автор лично поясняет их, подчеркивая невозможность проникновения в прошлое без соответствующего языкового контекста, например: «казенка, так назывались винные лавки в империи» (9, 150).

Писатель нередко графически выделяет указательные и личные местоимения, желая тем самым подчеркнуть важность описанного, хотя и не названного, события: такая беседа (3, 181) в значении важная; такая работа (3, 67) — трудная; такая тайна (3, 70) - детская, несерьезная. Читателю предоставляется возможность поиска наиболее подходящего для описываемой ситуации слова-синонима указательному местоимению. Углубление и расширение таким образом семантического поля языковой единицы выступает новым оригинальным способом повышения «емкости» отдельного элемента текста. Подобный прием раздвигает лексические возможности каждого конкретного леоновского слова.

Важным представляется первое употребление авторской разрядки в романе. В «Русском лесе» оно показательно для общей жизнеутверждающей направленности произведения и психологии, профессиональной деятельности одного из главных героев - Ивана Вихрова. Столица встретила Полю великолепием улиц, красотой «наряднейших зданий мира» (9, 10), из распахнутых окон которых «гремела одна и та же торжественная радиомузыка с единственно возможным названием - приглашение к жизн и» (9, 10). Оптимистический настрой, с которым Поля вступает в новую, взрослую, жизнь, разделяет и автор, специально зрительно выделяя словесное выражение душевного состояния героини.

Кроме того, несколько раз вразрядку написанное слово вырастает до значения символа. Одними из ключевых образов в романах Л.М. Леонова являются понятия гора (как метафора жизненной позиции Скутаревского в одноименном романе), Океан (как воплощение мечты о будущем для Курилова) и другие. Каравай как обозначение детской игры становится для героев «Русского леса» символом детства и мирной московской жизни, «самым вдохновенным симфоническим творением жизни» (9, 191).

Л.М. Леонов создает и выделяет графически собственные фразеологизмы и словообразования-, «попудрить душу» в значении «пользоваться кокаином» (6, 124), наколоть из Ивана ще пы (9, 51), нос «какой-то т о ч к о в а т ы й» (6, 30), щеки в смешнушечках (6, 325), б е д о г р а ф и я (№ 1, 177) и другие.

Используя графические выделения в тексте, Леонов зачастую таким образом видоизменяет нормы правописания. Например, писатель почти всегда имена собственные, по традиции пишущиеся в кавычках, дает вразрядку: «/.../запевай наше Я б л о ч к о, ну!» (3, 161); «Дать Чикилеву суждение о Башмачкине по прочтении Ш и н е л и» (3, 496), Поклонение Волхвов (№1, 12), Однозвучно гремит колокольчик (№1, 30) и т.п. Не употребляя кавычек для написания имен собственных, обозначающих названия книг, спектаклей, музыкальных и живописных произведений, автор, тем самым, стирает границы между текстами и делает введение культурных концептов органичным составляющим звеном своего произведения. Подобной открытостью особенно отличается «Пирамида». Близко к этому и необычное оформление цитат разрядкой.

В романистике Л.М. Леонова встречаются целые фрагменты, густо насыщенные, по сравнению с подобным объемом других эпизодов, графически маркированными словами: лекция Вихрова, разговор о.Матвея и горбуна Алеши, свидание священника Лоскутова и Шатаницкого, исповедь Вадима перед Никанором, беседа Вадима и египтолога Филуметье-ва, встреча Сталина и ангела Дымкова в Кремле. Наибольшее число графически акцентированных слов и выражений приходится на главы, содержащие концептуально важные в идейном и композиционном планах диалоги-встречи героев. Эти фрагменты рассчитаны на слуховое восприятие, передают живую непосредственную речь. Поэтому большая часть выделений отражает логически выделяемые при произнесении слова.

С каждым романом Л. Леонова заметно возрастание употребляемых вразрядку слов, пропорциональное общему числу страниц. Первая редакция романа «Вор» содержит 154 случая графического выделения на 470 страницах, во второй редакции их становится уже 666 на 600 страницах. «Скутаревский» содержит 128, «Дорога на Океан» - 434 (помимо ставшей традиционной в леоновской романистике шрифтовой разрядки, писатель употребляет скобки для введения собственных уточнений в форме целых предложений), «Русский лес» - 391 случай графической разрядки слов и выражений. В «Пирамиде» встречается более 1500 случаев шрифтового выделения слов, фраз, предложений. В текст включены, кроме буквенных, чисто математические знаки и элементы чертежа.

Постепенное увеличение случаев графической акцентированное™ свидетельствует об усилении в романистике писателя субъективно-авторского начала. И хотя Л. Леонов пытается скрыть свое отношение, постоянно отказываясь в публицистических выступлениях от роли толмача, дидактика, художественные произведения показывают стремление писателя направить мысль читателя по определенному руслу, в некоторой степени «навязать» ход размышлений. Автор направляет читателя, отчасти руководит его мыслительным процессом.

В Заключении подведены итоги исследования.

1. Тип леоновского романа определяется особенностями авторского миросозерцания, предполагающего выбор конкретного ракурса в восприятии действительности и ее художественном осмыслении. Авторологиче-ская модель романистики Л.М. Леонова формируется сознательной писательской установкой на воплощение своего, можно сказать, диктаторского присутствия в произведении. Всепоглощающее авторское начало, сила и твердость авторской позиции связывают все романы писателя в цельное художественное единство. Автор всегда сохраняет свое непременное участие в тексте. Он демонстрирует не только целеустремленность в отборе материала, но и право влиять на читательское восприятие.

Л.М. Леонов одновременно выступает и как исследователь авторской активности в произведении. Он автор и авторолог, художественно воплощает представления о мире и человеке и вместе с тем наглядно предлагает свои практические решети вопроса о месте и роли писателя в романном тексте.

2. Индивидуальный писательский ракурс диктует художнику определенный набор приемов, по которым читатель леоновских романов почти безошибочно узнает автора. Атрибутами автора в художественных текстах Леонова, помимо достаточно хорошо изученных в современном леоноведении стиля и языка, являются: наличие определенного круга тем, мотивов, характеристик; самоцитация; внедрение в художественную ткань произведений кинематографических элементов; построение моделей поведения героев; книжно-сочинительский пласт характерологии; определенный набор сюжетных ситуаций; «дорожные» фрагменты; музыкальное и закадровое звуковое сопровождение сюжета; монтажный принцип сцепления частей; активная позиция автора-наблюдателя и повествователя в обрисовке событий; наличие в разных вариантах элементов заголовочного комплекса; визуальная организация текста.

3. В леоновском романе-ракурсе с авторологической жанровой моделью в основе происходит своеобразная интеграция постоянных мотивов, структурно-поэтических единиц, символических характеристик, что не означает многократного повторения однажды найденной писателем художественной детали. С каждым романом расширяются, обретают новые смыслы ранее использованные художественные составляющие. Это -своеобразная открытость романного мышления писателя, отражающая внутреннюю свободу художника и постояшгую напряженную работу по совершенствованию своего профессионального инструментария.

4. Организация пространственно-временных отношений на страницах леоновской романной прозы имеет многоуровневый характер. Она позволяет писателю увеличивать или сокращать дистанцию между собой и героями.

Постепенное, от романа к роману, расширение географического и временного пластов повествования Л.М. Леонова типологически обусловлено эволюцией авторского ракурса в оценке событий отечественной и мировой истории, характером происходящих кардинальных изменений. Географически локализованное место действия увеличивается в масштабах, соединяя отдаленные эпохи, страны, цивилизации и культуры. Знаком романного хронотопа становится мотив дороги и путешествия. Дорожные ситуации, путевые приключения и «дорожная» метафористика -закономерные, типологически обоснованные леоновской структурой повествования формулы. Передвижение героев по малым путям сопровождается шествием автора по «столбовым дорогам» истории.

5. Широкий спектр писательских интересов, масштаб зрения художника, способность реализовывать свои представления в адекватных формах отразились прежде всего в его романном творчестве, чему способствовало и развитие в XX веке нового, синтетического по своей природе вида искусства - кино. Оно в совокупности всех своих составляющих: звука, цвета, расстановки героев, личности актеров, особенностей монтажа, оптического взгляда - вызывает у разных зрителей неоднозначное восприятие и ведет к поиску разнообразных ракурсов анализа. Эта многогранность кинематографа и привлекла Л.М. Леонова.

6. В типологической характерологии особую эстетическую функцию берут на себя «читатели» и «сочинители». Мощное творческое начало в романистике Л.М. Леонова создает двойной ракурс освещения и анализа событий: со стороны собственно автора и героя-сочинителя.

Слово выступает стимулятором развития характеров. Структура диалогов меняется от разрозненных, кратких реплик, сопровождающихся авторскими комментариями, до пространных речей-высказываний и высшего типа интеллектуального разговора - молчаливой беседы.

7. Словесно-визуальная организация леоновского романного текста от произведения к произведению совершенствуется и постепенно превращается в систему, представленную рамочными компонентами и шрифтовыми выделениями. Не постоянна, динамична структура «заголовочного комплекса» леоновских романов. Произведением, содержащим максимальный набор рамочных компонентов, стала «Пирамида». Она включает заглавие, жанровый подзаголовок, предисловие. На формально-зрительном уровне произошло окончательное укрепление авторских позиций.

С целью активизации читательского опыта Л.М. Леонов использует возможности шрифта, прежде всего шрифтовой разрядки. Типографские выразительные средства выступают как один из главных инструментов создания партитуры текста. Визуальные средства в некоторой степени снижают степень самостоятельности и неповторимости читательского восприятия.

8. Итоговым романом JI.M. Леонова «Пирамида» заканчивается определенный период развития русской литературы. Структура и идейное содержание финального леоновского творения напрямую связаны со сложностью, неоднозначностью самой русской жизни на исходе второго тысячелетия. Исследователи, не включающие Л.М. Леонова в список основных имен писателей XX века, все же вынуждены признать, что художественный поиск писателя «шел на магистральных путях искусства»1.

М.М. Голубков рассматривает 1994 год как «веху, окончательно завершающую предшествующий период русской литературной истории»2. Это он связывает с возвращением в Россию А.И. Солженицына. Однако не в меньшей мере год выхода леоновской «Пирамиды» - тоже 1994 -венчает собой историю русского классического романа. Семьдесят лет леоновского романического творчества - с 1924 года, года появления первого романа, «Барсуки», до 1994 - публикации «Пирамиды» - отразили важные этапы движения романа XX века.

Последний геометрический образ - пирамида - в конце творческого пути писателя обрел своеобразие символа: пирамида, хотя и математически точна в каждой своей грани, тем не менее, интересна не отдельными частями, а именно в их совокупности, единстве и целостности, в разных, как сказал бы Л.М. Леонов, «магических ракурс и ровка х».

Основные положении диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Сорокина, Н.В. Типология романистики Л.М. Леонова: монография / Н.В. Сорокина; науч. ред. Л.В. Полякова. - Тамбов: ТГУ им. Г.Р. Державина, 2006. - 18,37 п. л.

2. Сорокина, Н.В. Роман Л.М. Леонова «Пирамида»: учеб. пособие / Н.В. Сорокина; науч. ред. Л.В. Полякова. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2004. - 4,72 п. л.

В хсурнапах, соответствующих «Перечню ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, выпускаемых в Российской Федерации, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора наук», опубликовано 9 работ:

3. Сорокина, Н.В. У истоков творчества Л.М. Леонова: рассказ «Пегушихинский пролом» / Н.В. Сорокина // Вестник Тамбовского уни-

1 Кормилов С.И. Русская литература 20-90-х годов XX века: основные закономерности и тенденции // История русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные имена. М.: Изд-во МГУ, 1998. С. 36.

2 Голубков М.М. Литературные ретроспекции: вторая половина века. Рубеж 1980-1990-х годов: в предвестии модерна// Лит. учеба. 2005. № 1. С. 168.

верситета. Сер.: Гуманитарные науки. VI Державинские чтения. Филология: мат-лы науч. конф. преподавателей и аспирантов. - Тамбов, 2001. -0,3 п. л.

4. Сорокина, Н.В. Люди науки в романах Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. -Тамбов, 2002. - Вып. 4. - 0,4 п. л.

5. Сорокина, Н.В. Век Леонида Леонова продолжается / Н.В. Сорокина // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. -Тамбов, 2003. - Вып. 1.- 0,4 п. л.

6. Сорокина, Н.В. «Тепло великого единства, сознание национального бессмертия...» (Военная тема в романе Л.М. Леонова «Русский лес») / Н.В. Сорокина // Вестник Воронежского государственного университета. Сер.: Гуманитарные науки. - Воронеж, 2005. - № 1. - 0,5 п. л.

7. Сорокина, Н.В. Читатели и сочинители в романах Л.М. Леонова 1920-30-х годов / Н.В. Сорокина // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. - Тамбов, 2005. - Вып. 1.-0,5 п. л.

8. Сорокина, Н.В. «Барсуки» Л.М. Леонова и «Разгром» A.A. Фадеева: характер эпического воплощения современности / Н.В. Сорокина // Литература в школе. - 2005. - № 3. - 0,4 п. л.

9. Сорокина, Н.В. «...на пределе мыслительной емкости»: значение шрифтовых выделений в романе Л.М. Леонова «Вор» / Н.В. Сорокина // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. - Тамбов, 2005. - Вып. 4. - 0,4 п. л.

10. Сорокина, Н.В. Творчество Л.М. Леонова 1920-х годов в оценке критиков русского зарубежья / Н.В. Сорокина // Вестник Томского государственного педагогического университета. Сер.: Гуманитарные науки (Филология). - Томск, 2005. - № 6 (49). - 0,6 п. л.

11. Сорокина, Н.В. К методологии типологического анализа леонов-ской прозы / Н.В. Сорокина // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. - Тамбов, 2006. - Вып. 4,- 0,3 п. л.

Другие публикации:

12. Сорокина, Н.В. Роман Леонида Леонова «Пирамида» в оценке критиков / Н.В. Сорокина // Державинские чтения: мат-лы науч. конф. преподавателей. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1995. - 0,1 п. л.

13. Сорокина, Н.В. Об одном библейском мотиве в романах Леонида Леонова «Вор» и «Пирамида» / Н.В. Сорокина // Роль художественной литературы в становлении личности школьника: межвуз. сб. науч. статей / под общ. ред. проф. Л.В. Поляковой. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1996. - 0,4 п. л.

14. Сорокина, H.B. О смысле названия романа Леонида Леонова «Пирамида» / Н.В. Сорокина // Материалы конференции молодых ученых. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1997. - 0,1 п. л.

15. Сорокина, Н.В. Тема будущего в произведениях Е. Замятина и Л. Леонова / Н.В. Сорокина // Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня: научные доклады, статьи, очерки, заметки, тезисы: в 13 кн. / под ред. проф. Л.В. Поляковой. - Кн. 4. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1997. - 0,4 п. л.

16. Сорокина, Н.В. К вопросу о жанре романа Л.М. Леонова «Пирамида» / Н.В. Сорокина // III Державинские чтения. Филология: мат-лы науч. конф. преподавателей и аспирантов. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1998. -0,1 п. л.

17. «Геометрически простая, как истина...» (О романе Л. Леонова «Пирамида») / Н.В. Сорокина // Подъем. - Воронеж, 1998. - № 2.-1,0 п. л.

18. Сорокина, Н.В. А.К. Воронский о творчестве Л. Леонова / Н.В. Сорокина // Культура русской провинции. Проблемы изучения литературного наследия Тамбовского края. Вып. 3 / под ред. проф. Л.В. Поляковой. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1999. - 0,5 п. л.

19. Сорокина, Н.В. Романы Л. Леонова «Вор» и «Пирамида»: тематические и образные переклички, композиционные особенности произведений / Н.В. Сорокина // IV Державинские чтения. Филология: мат-лы науч. конф. преподавателей и аспирантов. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1999. - 0,1 п. л.

20. Сорокина, Н.В. Методические рекомендации к самостоятельному изучению романа Л. Леонова «Пирамида» / Н.В. Сорокина // Самостоятельная работа студентов-филологов: учеб. пособие. Ч. 1. / отв. ред. проф. Л.В. Голузо. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1999. - 0,4 п. л.

21. Сорокина, Н.В. Роман Л. Леонова «Пирамида» и Книга Еноха: авторская интерпретация апокрифа / Н.В. Сорокина // Русская литературная классика XX века: В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов: сб. науч. тр. / отв. ред. и сост. проф. А.И. Ванюков. - Саратов: Изд-во Сарат, пед. ин-та, 2000. - 0,6 п. л.

22. Сорокина, Н.В. Концепция времени в романном творчестве Леонида Леонова: программа спецкурса / Н.В. Сорокина // Русская литература: программы и планы спецкурсов, спецсеминаров / отв. ред. проф. Л.В. Полякова. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2000. - 0,2 п. л.

23. Сорокина, Н.В. История русской литературы 1917-1950-х годов и перспективы ее развития в последующие десятилетия: программа практических и семинарских занятий / Н.В. Сорокина // История русской литературы: программы, практическое пособие для студентов филол. факта. 4 курс. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2000. - 0,7 п. л.

24. Сорокина, H.B. От метафоры к образу-символу: эволюция заглавий произведений JI.M. Леонова и смысл названия романа «Пирамида» / Н.В. Сорокина // Век Леонида Леонова. Проблемы творчества. Воспоминания. - М.: ИМЛИ РАН, 2001. - 0,7 п. л.

25. Сорокина, Н.В. «Третья действительность» в романах Л. Леонова / Н.В. Сорокина // VII Державинские чтения. Филология и журналистика: мат-лы науч. конф. преподавателей и аспирантов. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2002. - 0,1 п. л.

26. Сорокина, Н.В. Природа - человек - наука в романе Л. Леонова «Скутаревский» / Н.В. Сорокина // Природа: материальное и духовное: тезисы и доклады Всерос. науч. конф. ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН и ЛГОУ им. A.C. Пушкина «Пушкинские чтения-2002». - СПб.: ЛГОУ, 2002. - 0,2 п. л.

27. Сорокина, Н.В. Литературные портреты С.А. Есенина и Л.М. Леонова в критике А.К. Воронского (особенности поэтики) / Н.В. Сорокина // Русский литературный портрет и рецензия в XX веке. Концепции и поэтика: сб. ст. и мат-лов / ред.-сост. В.В. Перхин. - СПб.: Изд-во СПбГУ,

2002. - 0,6 п. л.

28. Сорокина, Н.В. О типах композиционной структуры романов Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // VIII Державинские чтения. Филология и журналистика: мат-лы науч. конф. преподавателей и аспирантов / под ред. проф. Н.Л. Потаниной. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина,

2003.-0,1 п. л.

29. Сорокина, Н.В. Рассказ «Петушихинский пролом» и роман «Пирамида» Л.М. Леонова: к вопросу об истоках последнего произведения писателя / Н.В. Сорокина // Поэтика Леонида Леонова и художественная картина мира XX века: мат-лы Междунар. конф. - СПб.: Наука, 2003. -0,5 п. л.

30. Сорокина, Н.В. «Скутаревский» Л.М. Леонова как тип «романа культуры» / Н.В. Сорокина // IX Державинские чтения. Институт филологии. Факультет журналистики: мат-лы науч. конф. преподавателей и аспирантов. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2004. - 0,1 п. л.

31. Сорокина, Н.В. Природа - человек - наука в романе Л. Леонова «Скутаревский» / Н.В. Сорокина // Природа в художественной литературе: материальное и духовное: сб. науч. статей. - СПб.: ЛГУ им. A.C. Пушкина, 2004. - 0,5 п. л.

32. Сорокина, Н.В. Конфликт братьев в структуре романов Л.М. Леонова «Барсуки» и «Скутаревский» / Н.В. Сорокина // Проблемы конфликта в массовой коммуникации: мат-лы Междунар. конф. / отв. ред. проф. Ю.Э. Михеев. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2004. -0,3 п. л.

33. Сорокина, H.B. «Разгром» A.A. Фадеева и «Барсуки» JI.M. Леонова / Н.В. Сорокина // Творчество и судьба Александра Фадеева. Статьи, эссе, воспоминания. Архивные материалы. Страницы летописи. - М.: ИМЛИ им. A.M. Горького РАН, 2004. - 0,4 п. л.

34. Сорокина, Н.В. Типы структурной организации романов Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения: сб. науч. ст., посвященных 90-летию Засл. деятеля науки РФ проф. С.И. Шешукова. Вып. 9. - М.: МПГУ, 2004. - 0,4 п. л.

35. Сорокина, Н.В. Диалоги о литературе (А.И. Овчаренко и Л.М. Леонов) / Н.В. Сорокина // Подъем. - Воронеж, 2005. - № 10. - 0,5 п. л.

36. Сорокина, Н.В. «Дорожные встречи и приключения» в романистике Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // С.Н. Сергеев-Ценский и современность: мат-лы Всерос. науч. конф. языковедов и литературоведов, посвященной 130-летию со дня рождения С.Н. Сергеева-Ценского. - Тамбов: Першина, 2005.-0,3 п. л.

37. Сорокина, Н.В. Типология романистики Л.М. Леонова: программа спецкурса / Н.В. Сорокина // Русская литература: программы и планы спецкурсов, спецсеминаров / под ред. проф. Л.В. Поляковой. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. - 0,2 п. л.

38. Сорокина, Н.В. Графическое выделение слов и выражений в романах Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // Русская литература XX века: онтология и поэтика. Научная школа профессора Л.В. Поляковой. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. - 0,4 п. л.

39. Сорокина, Н.В. Формы прямого авторского присутствия в романах Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // X Державинские чтения. Институт филологии. Факультет журналистики: мат-лы науч. конф. преподавателей и аспирантов / отв. ред. Н.Л. Потанина. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. - 0,1 п. л.

40. Сорокина, Н.В. Военная молодость героев «Русского леса» Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // Русское литературоведение в новом тысячелетии: мат-лы IV Междунар. конф.: в 2 т. - М.: Таганка, 2005. - Т. 2. -0,2 п. л.

41. Сорокина, Н.В. Авторское начало в романистике Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // XI Державинские чтения. Институт филологии. Факультет журналистики: мат-лы науч. конф. преподавателей и аспирантов / под ред. Н.Л. Потаниной. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 20060,1 п.л.

42. Сорокина, Н.В. Способы формально-визуального воздействия на читателя в романах Л.М. Леонова / Н.В. Сорокина // Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах: мат-лы Междунар. науч. конф. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2006 - 0,3 п. л.

Подписано в печать 11.12.2006 г. Формат 60x48/16. Объем 3,0 п.л. Тираж 100 экз.

Заказ № 1216. Бесплатно. 392008, г. Тамбов, Советская, 190г. Издательство Тамбовского государственного университета им. Г. Р. Державина.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Сорокина, Наталия Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. АВТОРОЛОГИЧЕСКАЯ ДОМИНАНТА РОМАНИСТИКИ

Л.М. ЛЕОНОВА.

§1. Интегрирующее начало писательского творчества.

§2. «Особенный угол» зрения как типологическая основа повествования.

ГЛАВА II. ТИПОЛОГИЯ ЛЕОНОВСКИХ ХАРАКТЕРОВ.

§1. Центральные герои и модели их поведения.

§2. Новые «новые люди»: типологические сходства и расхождения характеров в романах Л.М. Леонова «Дорога на Океан»,

Пирамида» и «Что делать?» Н.Г. Чернышевского.

§3. Читатели и сочинители в романах Л.М. Леонова.

§4. «Дорожные встречи и приключения» леоновских героев.

ГЛАВА III. СИНТЕЗ ВИЗУАЛЬНО-СЛОВЕСНОЙ И ЗВУКОВОЙ

СИСТЕМ РОМАННОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ.

§1. Заголовочный комплекс романов Л.М. Леонова.

§2. «Кинематографический фанатизм» писателя.

§3. Слово «звучащее» и слово «песенное»: звуковое оформление леоновского повествования.

§4. Графическое выделение слов и выражений в произведениях . писателя.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Сорокина, Наталия Владимировна

Русский роман XX века представляет собой уникальное явление национальной культуры. Продуктивное осмысление истории литературы прошлого столетия невозможно без изучения вопроса о ведущем ее жанре - романе. «Центральным явлением литературы и, во всяком случае, художественной прозы»1 назвал в свое время роман Г.А. Гуковский. С.И. Кормилов сегодня констатирует: «В литературе нового времени в принципе ведущую роль играл роман»2. «Несомненно, большим, оригинальным явлением отечественной литературной классики, в полном объеме еще не освоенным и не осмысленным современной историко-литературной наукой» характеризует роман А.И. Ванюков3.

Участники конференции «Русский роман XX века: Духовный мир и поэтика жанра» обобщают: «Изучение романа завершившегося столетия как единого целого, создание его типологии - одна из первоочередных задач современной филологической науки»4. Однако в наше время, когда накоплен значительный опыт романного творчества, важно не только констатировать многообразие романистики столетия, но и проанализировать типологические схождения, обозначить конкретные романные «перекрестки». Именно эти «перекрестки» фиксируют наступившие перемены на отдельных историко-литературных этапах или в творческой эволюции конкретных художников. Согласимся с В.А. Редькиным: «Вопрос о типологическом изучении литературы - один из важнейших в современной филологии»5.

1 Гуковский Г.А. К вопросу о стиле советского романа / Публ. и прим. Д.В. Устинова // Новое лит. обозрение. - 1998. -№ 1 (29). - С. 86.

2 Кормилов С.И. Русская литература 20-90-х годов XX века: основные закономерности и тенденции // История русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные имена. - М.: Изд-во МГУ, 1998. - С. 29.

3 Ванюков А.И. Три романные композиции // Русская литературная классика XX века. В. Набоков, А. Платонов, JI. Леонов. Сб. науч. тр. / Отв. ред. и сост. проф. А.И. Ванюков. - Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - С. 5.

4 Дронова Т.И. Историософский роман в русской литературе 1910-1920-х годов: проблемы изучения // Русский роман XX века: Духовный мир и поэтика жанра. Сб. науч. тр./ Отв. ред., сост. проф. А.И. Ванюков. -Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001. - С. 42.

5 Редькин В.А. Типология жанра и стиля как основная научная проблема кафедры новейшей русской литературы //Тверская филология: прошлое, настоящее, будущее: К 85-летию филол. фак-та Тверского гос. ун-та. - Тверь: Золотая буква, 2002. - С. 183.

Проблемы жанровой типологии и типологии русского романа, в частности, в современном литературоведении действительно являются насколько актуальными, настолько и широко обсуждаемыми. Демонстрируемое многообразие подходов подтверждает необходимость дальнейшей разработки данной проблемы, особенно в связи с неизбежными процессами общего пересмотра истории литературы XX века и попытками создания целостной картины жанрово-видовых модификаций в ней. Типологический подход особенно плодотворен в рамках комплексного, системного изучения литературы. Чем больше времени отделяет нас от минувшего столетия, тем острее чувствуется необходимость в типологическом, относительно упорядоченном освещении основных тенденций литературного развития предшествующего века, терминологической определенности в изучении как всего историко-литературного движения, так и в исследовании творческих индивидуальностей писателей, значительно повлиявших на пути литературно-художественного развития. Созданием типологической парадигмы творчества одного художника и определяется актуальность диссертационного исследования.

Эволюция жанрового мышления на определенных этапах литературного развития ярче всего проявляет себя в творчестве отдельных писателей. Великие художники отличаются созданием конкретного романного типа, что позволяет говорить об особой романной субстанции, в своем роде неповторимой. А .Я. Эсалнек, создавая теоретическую основу типологии русского и зарубежного романа, заметила: «За видимой непохожестью и уникальностью романных форм в творчестве больших писателей кроется, как правило, внут-рироманная и даже внутритиповая общность. /./ понятие «тип романа» оказывается связанным с творчеством больших художников»1.

Именно в «изучении генезиса и эволюции жанров с учетом конкретно

1 Эсалнек А.Я. Внутрижанровая типология и пути её изучения. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985. - С. 170, 171. го влияния на них /./ художнической индивидуальности, определении ведущей роли в этом процессе конкретного художника»1, как пишет JI.B. Полякова, видится одно из перспективных направлений современной литературоведческой науки.

Построение типологических парадигм позволяет выстроить общие направления развития литературного процесса и художнической индивидуальности. Изучение данной проблемы расширяет и углубляет представление о творчестве отдельного писателя и его месте в литературном процессе.

В контексте поставленной проблемы обращение к романам JIM. Леонова (1899-1994) закономерно. В общей картине трансформаций русского романа XX века произведениям JIM. Леонова принадлежит одно из ведущих мест. Леонов-романист - явление общенационального масштаба. Замечание A.A. Петишева о том, что «наибольший интерес критиков вызывает романное искусство писателя, в котором сконцентрированы как научные оценки прошлого, настоящего и будущего человеческой цивилизации, так и главные художественные открытия Леонова»2, особенно актуально сейчас.

Л.М. Леонов - создатель романа нового типа. Это было замечено сразу после появления первых эпических произведений писателя. Например, М.А. Осоргин в обзоре 1924 года «Российские журналы» из литературной молодежи 1920-х годов, печатавшей свои прозаические произведения на страницах «Красной нови» и «Русского современника», отмечал И. Бабеля и Л. Леонова. Каждому из них критик посвятил отдельные абзацы своей обзорной статьи, но о Леонове сказал еще и особо, увидев в нем не только преемника лучших традиций классики (это М. Осоргин отметил в основном при беглом анализе ранних рассказов Л. Леонова), но и талантливого художника нового времени: «Несомненно одно: Леонов в нынешней российской литера

1 Полякова Л.В. Пути развития теории жанра в работах последних лет // Рус. лит. - 1985. - № 1. - С.

217.

2 Петишев A.A. Слово о Леониде Леонове // Леонид Леонов. Грани творчества. Сб. науч. ст. / Под ред. проф. A.A. Петишева. - Бирск, 1995. - С. 4. туре единственный типолог. /./ Как бы ни относиться к еще немногому, написанному Леоновым, но, кажется, лишь на него можно указать как на наметившуюся надежду русской литературы, не сегодняшней, а большой, настоящей»1 (выделено нами. - Н.С.). Основу леоновской типологии автор обзора увидел в неподдельном интересе писателя к современным событиям и оригинальному их изображению, в «живых типах переходной эпохи», созданных романистом.

Типологический аспект анализа романистики писателя позволяет не только определить специфику леоновского романного мышления, но и сформулировать закономерности существования этого жанра в историко-литературном пространстве на одном из самых сложных и противоречивых этапов национального искусства. Необходимость и закономерность именно типологического подхода видится в основательном обсуждении проблем движения этого жанра на всем протяжении его столетнего развития.

Однако необходим общий взгляд на типологию художественной структуры леоновского романа в свете всего его наследия. Наряду с ведущими тенденциями в развитии русского и мирового романа XX века, в творчестве писателя нашли отражение строго индивидуальные черты, позволившие говорить о нем как одном из своеобразных, проницательных художников минувшего столетия.

Творческий путь J1.M. Леонова-романиста представляет собой уникальное явление. С момента выхода первого романа «Барсуки» в 1924 году до публикации итоговой «Пирамиды» (1994) прошло семьдесят лет. Это целая эпоха и в личной судьбе писателя, и в судьбе России. Особенности творческой манеры художника позволяют рассматривать все созданные им романы не только в прямой, но и в обратной хронологической перспективе.

Работу в области романистики Л.М. Леонов начал в послеоктябрьские

1 Осоргин М.А. Российские журналы // Критика русского зарубежья: В 2 ч. - М: Олимп, ACT, 2002. -Ч. 1.-С. 138. годы, которые характеризуются в русской литературе активным развитием жанра романа. Само время постоянных кардинальных перемен в русской жизни потребовало обращения именно к данной модификации прозы. Литература стремилась к глобальным обобщениям, широкому охвату действительности, эпическому воплощению современности. Наиболее восприимчивой к данным требованиям явилась романная форма.

Материал для создания широких художественных полотен подсказывала сама действительность: революция, Гражданская война, Великая Отечественная война, общественно-политическая перестройка второй половины 1980-начала 1990-х годов и их последствия. В раскрытии данной тематики произведения Л.М. Леонова стали классическими, опирающимися на основные признаки романного жанра. В течение своей продолжительной творческой жизни, кроме рассказов повестей, драм, Л.М. Леонов создал семь романов: «Барсуки» (1924), «Вор» (первая редакция - 1927, вторая - 1957-1959), «Соть» (1929), «Скутаревский» (1932), «Дорога на Океан» (1935), «Русский лес» (1953), «Пирамида» (1994). Они и стали основным материалом диссертационного исследования. Кроме того, привлечены произведения малых жанров, драматургия и публицистика Л.М. Леонова.

При видимых различиях художественно-философских и поэтических систем, все романы Л.М. Леонова представляют собой, как правило, типологически сходные явления. Существует ряд устойчивых закономерностей, характерных для их историософии и поэтики. Данное положение не исключает оригинальности каждого из произведений романного жанра писателя. Типологический подход, сосредоточенный на поиске содержательно-формальных особенностей, постоянно присущих леоновской поэтике, позволяет выявить такие черты, которые ускользают при разрозненном, изолированном анализе произведений. Речь идет не о фрагментарных совпадениях, а о системе внедрения определенных сторон собственного мировоззрения в художественную ткань романов посредством конкретных поэтико-структурных знаков.

Объектом исследования являются устойчивые структурно-поэтические закономерности, формирующие тип леоновского романа.

Предмет исследования - авторская парадигма романной стратегии Л.М. Леонова.

Построение типологического ряда возможно как в масштабах определенных этапов истории отечественной и мировой литературы, так и в границах творчества отдельного писателя. В литературоведении существует несколько принципов типовой дифференциации романов. Традиционно типологическое исследование предполагает групповую классификацию литературно-художественных источников. В качестве основного критерия возможно, например, избрание принципа характерологии и связанных с ней особенностей романного сюжета и композиции (М.М. Бахтин выделяет четыре типа: роман странствий, роман испытания, роман биографический, роман воспитания)1, жанрового содержания, исторически повторяющегося аспекта проблематики (Г.Н. Поспелов) .

Возможен и иной подход: через интеграцию критериальных составляющих единое художественное целое. Такой метод оказывается продуктивным при анализе романного творчества отдельных художников, чей вклад в развитие именно этого литературного жанра значителен.

Есть исследовательские работы, посвященные романной типологии творчества одного или нескольких писателей3, хотя, по преимуществу большая их часть обращена к литературе XIX века. Принимаются во внимание и случаи сосуществования различных терминологических определений романного типа в творчестве одного прозаика. К примеру, тип романа Ф.М. Досто

1 Бахтин М.М. Роман воспитания и его значение в истории реализма // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1986. - С. 199.

2Поспелов Г.Н. Типология литературных родов и жанров // Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. - С. 206.

3 См., например, работы В.М. Марковича (Человек в романах И.С. Тургенева. - Л.: Изд-во Лен. унта, 1975), В.Г. Одинокова (Проблемы поэтики и типологии русского романа XIX века. - Новосибирск: Наука, 1971) и др. евского Вяч. Иванов назвал «романом-трагедией», М.М. Бахтин «полифоническим романом», а Б.М. Энгельгардт - «идеологическим романом»1.

История изучения творчества JI.M. Леонова насчитывает несколько десятилетий. Достижения отечественного и зарубежного леоноведения бесспорны. Регулярные семинары и конференции, проводимые Институтом мировой литературы им. A.M. Горького РАН, Институтом русской литературы (Пушкинский Дом) РАН свидетельствуют о постоянной и кропотливой работе по изучению творческого наследия классика романного жанра XX века. Спектр рассмотрения и изучения леоновских произведений достаточно широк. Научные открытия, закрепленные в работах Т.М. Вахитовой, Ф.Х. Власова, H.A. Грозновой, A.A. Дыр дина, Г.Г. Исаева, В. А. Ковалева, В.В. Ком-панейца, В.П. Крылова, Ф. Листвана, А.Г. Лысова, В.М. Мирошникова, O.A. Овчаренко, Р. Опитца, A.A. Петишева, Е.В. Стариковой, Л.А. Финка, В.В. Химич, В.И. Хрулева, Л.П. Якимовой и других, досконально изучены в процессе анализа романной структуры произведений Л.М. Леонова.

Каждому из семи романов писателя в современном леоноведении уделяется значительное внимание. Многообразие исследовательских трактовок обусловлено многогранностью романной философии и поэтики писателя. Авторское стремление показать явление, характер в различных ракурсах порождает такое же множество точек зрения, с позиций которых ведется анализ художественной структуры леоновских произведений. Вопрос о типе леонов-ского романа имеет солидную, подкрепленную многочисленными трудами научную традицию, хотя существующие определения разрознены, не вписаны в более или менее разработанную систему подходов к леоновской романистике как единому и цельному художественному тексту.

В работах В.В. Агеносова, М.А. Бенькович, В.В. Бузник, Л.Ф. Ершова, См.: Иванов В.И. Достоевский и роман-трагедия // Иванов В.И. Родное и вселенское. - М.: Республика, 1994. - С. 282-31 1; Энгельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского // Ф.М. Достоевский. Статьи и материалы. Сб. 2 / Под ред. A.C. Долинина. - М.-Л.: Мысль, 1924. - С. 71-108; Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Сов. писатель, 1963.

B.B. Компанейца, В.П. Крылова, Р. Опитца и других исследователей сделано немало важных наблюдений над философской проблематикой и поэтикой романов Леонова. Ясно показано, что философским смыслом и категориями философской науки пронизаны все содержательные и структурные компоненты романов писателя. Отнесение романов Л.М. Леонова к жанровой разновидности философского и связанные с этим оценки традиционных особенностей внутренней формы не вызывают у исследователей разногласий, хотя в решении этого вопроса и имеются некоторые нюансы.

Так, М.А. Бенькович и В.В. Агеносов не все романы писателя отнесли к разряду философского, выделяя лишь «Вора», «Дорогу на Океан» и «Русский лес»1. В.В. Бузник не считала «Барсуки» философским романом, признавая, однако, что «мыслительное начало романа в нем действительно крайне напряжено» . Л.Ф. Ершов назвал Л.Леонова создателем философского романа нового времени3. В.А. Ковалев писал: «Тенденция к созданию социально-философского романа нашла ярчайшее завершение в «Скутаревском», «Дороге на Океан», «Русском лесе»4.

Однако размещение того или иного художественного произведения в жанровой модификации философского романа основывается, конечно же, не только на наличии авторских мировоззренческих постулатов. Философичность во многом определяет структуру произведения, ее тип, форму повествования и реализуется в этом типе структуры. Важен формообразующий принцип, индивидуальный для каждого писателя.

Для определения видов леоновского романа в научном обиходе употребляются и другие, ставшие уже как бы традиционными термины, например, «Вор» - роман-притча (Л.Н. Дарьялова), «Скутаревский» - роман воспи

1 См.: Бенькович М.А. Философский роман Леонида Леонова. - Бельцы, 1970 - С. 155-156; Агеносов В.В. Советский философский роман. - М.: Прометей, 1989. - С. 51-52.

2 Бузник В.В. Русская советская проза двадцатых годов. - Л.: Наука, 1975. - С. 189.

3 Ершов Л.Ф. Русский советский роман (Национальные традиции и новаторство). - Л.: Наука, 1967.

-С. 4.

4 Ковалев В. А. Творчество Леонида Леонова. К характеристике творческой индивидуальности писателя. - М.-Л.: Наука, 1962. - С. 104. тания (Т.М. Вахитова)1. Утверждая, что именно Л.Леонову русская литература XX века «во многом обязана новым типом романа» , А.Г. Лысов неоднократно подчеркивал культурфилософский характер романистики писателя, предлагая обозначать все леоновское творчество как «роман-культуру, роман-наследие» . Однако специального исследования, посвященного построению общей типологии романного творчества этого писателя, не существует.

Если ранее можно было с уверенностью писать о наличии в романах Л.М. Леонова «четких жанровых признаков»4, «жанровой монолитности его прозы»5, то с выходом «Пирамиды», напротив, стало возможным говорить о «жанровой неопределенности»6, о сосуществовании в структуре романа «различных жанровых начал»7. «Роман ли это в его классическом понимании или это совершенно сознательное /./ смешение жанров?» - задается справедливым вопросом В.П. Муромский. Прав и В.В. Компанеец, полагающий, что «последнее леоновское произведение опрокидывает привычные представления о романе»9. Помимо авторского обозначения «роман-наваждение», в леоноведении фигурируют такие определения «Пирамиды», как роман-синтез (O.A. Овчаренко), роман-миф (A.A. Дырдин), роман-ноосфера (Л.П.

1 Дарьялова Л.Н. Русская литература XX века после Октября (конец 20-х - начало 50-х годов). Типы творчества. - Калининград: Калининград, ун-т, 2001. - С. 177; Вахитова Т.М. Леонов Л.М. // Русские писатели. XX век. Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. Н.Н. Скатова. - М.: Просвещение, 1998. -4.1.-С. 741.

2 Лысов А.Г. «Формула пересмотра». Образ культурного пути человечества в творчестве Леонида Леонова // Русская советская классика. Историко-литературные и функциональные аспекты изучения. - Л.: Наука, 1989.-С. 123.

3 Лысов А.Г. Последний автограф (о романе Л.М. Леонова «Пирамида») // Literatura. - Вильнюс: Изд-во Вильнюс, ун-та, 2001. - № 41-43. - С. 27.

4 Ковалев В.А. Творчество Леонида Леонова. К характеристике творческой индивидуальности писателя,- Л.: Наука, 1962. - С. 107.

5 Ершов Л.Ф. Русский советский роман (Национальные традиции и новаторство). - Л.: Наука, 1967. -С. 183.

6 Дырдин А.А. В мире мысли и мифа. Роман Л. Леонова «Пирамида» и христианский символизм-Ульяновск: Изд-во УлГТУ, 2001. - С. 7.

7 Овчаренко О. А. Магический реализм. К проблеме художественного своеобразия романа Л. Леонова «Пирамида» // Теория литературы. Т. IV. Литературный процесс. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. -С.435.

8 Муромский В.П. [Резюме выступления на конференции «Поэтика Л.Леонова и художественная картина мира XX века»] // Рус. лит. - 2001. - № 4. - С. 237.

9 Компанеец В.В. Иерархия голосов в романе Л.Леонова «Пирамида» // Русская литературная классика XX века. В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов. - Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - С. 246.

Якимова), роман-самоопределение (А.Г. Лысов)1, и множество других.

Не только «Пирамида», но все леоновские романы, бесспорно, неповторимы в жанровом отношении, и это неоднократно отмечалось исследователями, хотя все произведения имеют и несомненное объединяющее начало. Однако в научной литературе отсутствует жанроопределяющий термин, равно применимый к разным романам писателя, а он должен быть, ибо речь идет о художнике, который гармоничен во всем своем творчестве, и именно художественная гармония и особый структурно-поэтический симфонизм прозы определяют индивидуальность этого писателя на всем протяжении его творческой эволюции.

На страницах диссертации поэтика романов JI.M. Леонова исследуется в аспекте их художественного единства как относительно завершенная художественная система, воплощающая писательскую концепцию мира, человека, творчества и отражающая становление и развитие леоновского типа романа.

Цель диссертационной работы - исследовать романы Л.М. Леонова как художественное целое, конкретную типологическую жанровую систему; определить ведущие художественные доминанты романного мира писателя и типологические признаки, позволяющие рассматривать его произведения как эстетическую целостность.

Целью исследования обусловлены его задачи:

- изучить в леоновской романистике способы художественного воплощения индивидуального миросозерцания;

- проследить пути функционирования категории автора и выявить конкретные формы проявления авторского начала;

- определить пространственно-временные приоритеты романной прозы

1 Овчаренко О.А. Магический реализм. К проблеме художественного своеобразия романа Л. Леонова «Пирамида» // Теория литературы. Т. IV. Литературный процесс. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. -С.435.; Дырдин А.А. В мире мысли и мифа. Роман Л. Леонова «Пирамида» и христианский символизм. -Ульяновск: Изд-во УлГТУ, 2001. - С. 38; Якимова Л.П. Мотивная структура романа Леонида Леонова «Пирамида». - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. - С. 55; Лысов А.Г. Последний автограф (о романе Л.М. Леонова «Пирамида») // Literatura. - Вильнюс: Изд-во Вильнюс, ун-та, 2001. - № 41-43 (2). - С. 20.

JI.M. Леонова;

- проанализировать особенности леоновской характерологии;

- дать оценку структурно-поэтической системе романного континуума писателя;

- исследовать словесно-визуальный арсенал романов;

- сформулировать теоретическое понятие, характеризующее жанровую оригинальность леоновской романистики.

Теоретико-методологическая база исследования выстраивается на оценке писательского творчества как системного саморазвивающегося единства, обеспечивающего возможность восприятия леоновской романистики как художественного структурно-типологического монолита со своими специфическими законами.

В истории литературоведческой мысли известны разные пути и характеры построения различных типологий. Исследования Аристотеля, Г.В.Ф. Гегеля, В.Г. Белинского, А.Н. Веселовского, С.С. Аверинцева, A.C. Бушмина, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы, М.Б. Храпченко, Л.В. Чернец, А.Я. Эсалнек, других философов и теоретиков литературы посвящены методологическим аспектам типологического анализа и учтены автором диссертации.

Теоретико-методологическая база исследования создавалась и с учетом идей, изложенных в трудах теоретиков литературы в области изучения романного жанра: М.М. Бахтина, В.Н. Днепрова, В.М. Жирмунского, Д.В. За-тонского, В.В. Кожинова, Н.Л. Лейдермана, Н.С. Лейтеса, П.А. Николаева, В.Г. Одинокова, Г.Н. Поспелова, Н.Т. Рымаря, В.П. Скобелева, В.Е. Хализева и других.

Исследования специалистов в области истории литературы XX столетия: В.В. Агеносова, А.И. Ванюкова, A.A. Газизовой, М.М. Голубкова, К.Д. Гордович, Л.П. Егоровой, С.И. Кормилова, Н.В. Корниенко, Ф.Ф. Кузнецова, А.И. Метченко, О.Н. Михайлова, А.И. Овчаренко, А.И. Павловского, JI.B. Поляковой, С.Г. Семеновой, Е.Б. Скороспеловой и других - о художественных и философских приоритетах литературы на разных этапах ее развития, об основных путях эволюции отечественной жанрологии, о месте и роли творчества конкретных писателей в общем литературном процессе - во многом способствовали широкому охвату на страницах диссертации материала сравнительно-типологического характера, включению в исследование историко-литературного контекста, уточнению особенностей леоновской поэтики в границах определенных историко-литературных периодов.

В основу методологии положен комплексный историко-литературный принцип исследования, опирающийся на проблемно-тематический, структурно-поэтический, сравнительно-типологический, системный, описательный и текстологический методы и подходы. Методологический инструментарий актуализирует, в основном, такие понятия, которые конкретизируют представление о романной авторологической художественной концепции.

Исследование авторского начала в художественном творчестве представляет одно из перспективных направлений современного литературоведения. Как замечено в авторитетном издании, центральным «персонажем» литературного процесса все активнее становилось «не произведение, подчиненное канону, а его создатель, центральной категорией поэтики - не стиль или жанр, а автор»1.

Учение об авторе и авторском начале в произведениях художественной литературы, разработанное М.М. Бахтиным, В.В. Виноградовым, Г.А. Гуков-ским, А.Б. Есиным, И.П. Карповым, Б.О. Корманом, Ю.В. Манном, В.В. Прозоровым и другими отечественными литературоведами, дало возможность исследования романов JI.M. Леонова в ракурсе авторологического аспекта.

1 Аверинцев С.С., Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гринцер П.А., Михайлов A.B. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -M.: Наследие, 1994. - С. 33. Именно такой подход - изучение принципов авторской активности в романистике - продуктивен в процессе анализа леоновского творчества. В романах этого писателя конструктивен элемент авторского вмешательства, прямого и косвенного участия автора в описываемых им событиях, в оценке явлений и характеров, в создании нескольких версий художественного осмысления действительности. Это стало особенно ощутимым после выхода финального произведения писателя - романа «Пирамида». Не случайно тематика некоторых выступлений на проведенных ИР ЛИ (Пушкинский Дом) РАН семинарах и конференциях, специально посвященных изучению и обсуждению леоновской «Пирамиды», обязательно содержала установку на рассмотрение авторского начала: «Точка зрения автора» (Т.М. Вахитова), «О некоторых возможностях романного мышления автора в «Пирамиде» Л. Леонова» (В.П. Крылов), «Интертекстуальная игра» в повествовании романов Л. Леонова («Вор», «Пирамида»)» (В.И. Хрулев).

Показательна и оговорка петрозаводских исследователей, еще раз акцентировавшая необходимость и актуальность именно такого подхода к изучению отдельных леоновских произведений: «Вопрос об авторе и формах выражения авторского сознания в «Пирамиде» практически пока лишь поставлен в общем виде на проходивших в Пушкинском Доме научных семинарах»1.

Пирамида» представляет собой итог многолетних авторских исканий, раздумий. По аналогии имеет смысл вспомнить слова В.Г. Белинского о романе A.C. Пушкина «Евгений Онегин»: «Здесь вся жизнь, вся душа, вся любовь его; здесь его чувства, понятия, идеалы. Оценить такое произведение -значит оценить самого поэта во всем объеме его творческой деятельности» . Хотя «Евгений Онегин» не является итоговым, заключительным произведе

1 Крылов В.П., Крылова H.B. Типологические приметы и особенности художественного мышления автора романа «Пирамида» // Роман Л. Леонова «Пирамида» и проблема мирооправдания. - СПб.: Наука, 2004. - С. 198.

2 Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая // Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. - М.: Изд-во АН СССР, 1955. - Т. 7. - С. 431. нием, но в нем синтезированы основные достижения поэта.

Можно с полным основанием утверждать, что именно итоговый роман Л.М. Леонова стал энергичным стимулятором исследовательской мысли об особой роли автора в леоновской романистике в целом. В первую очередь эта роль обусловливает и природу жанра романа этого писателя.

Положения, выносимые на защиту:

1. Доминирующим признаком романистики Л.М. Леонова является чрезвычайно активное авторское начало. Применительно к романистике этого писателя правомерно понятие авторологическая модель. Художник неоднократно подчеркивал приоритетность исследования именно образа автора в произведении. Формальным показателем усиливающегося писательского стремления художественно объемно воплотить собственный образ с его ми-ромоделирующими художественными приоритетами является постепенное введение автора как персонажа романного действия с последующим укрупнением его роли.

2. Л.М. Леонов сознательно формирует генетическую связь романных творений, делая возможным установление перекличек в общей системе своей сюжетно-характерологической панорамы. Это служит одним из признаков присутствия автора на страницах произведений и сигналом для определения специфической леоновской модели романного жанра. Художественная коммуникация произведений дает основание рассматривать каждый из романов писателя в контексте всего романного корпуса его прозы. Самоповторяемость автора, его неотступное следование ранее угаданным художественным знакам, постоянное использование определенных концептуальных положений, сюжетных и образных характеристик, отсылка читателя к прежним своим произведениям - один из способов выражения и художественного воплощения авторской романной стратегии.

3. Все романы Л.М. Леонова можно рассматривать как беспрерывный процесс творчества, авторское стремление продемонстрировать монопольное право на владение романной ситуацией и знание определенных, недоступных другим, творческих формул. «Может быть, со временем, - говорил Л.М. Леонов, имея в виду в основном роман «Пирамида», - этот роман будет печататься в жанре незаконченного романа. Если обычно читателю преподносится готовый вариант, отделанный, то в данном случае читатель будет иметь возможность войти в лабораторию литератора. Ходить по комнате, шевелить его черновики. Это тоже любопытно. Жанр романа: роман-черновик»1. Эта же характеристика реальна для всего романного творчества Л.М. Леонова, в котором каждое произведение сохраняет самодостаточность и одновременно служит «черновиком» для последующего.

4. Талант Л.М. Леонова-художника оригинален. Синтетизм художественного мышления писателя имеет особые свойства. Творческая личность Л.М. Леонова демонстрирует талант художника, фотографа, музыканта, биолога. Каждое повествовательное полотно строится на нескольких «координатах», воплощенных в богатой палитре художественных средств разных видов искусств, поданных, в свою очередь, в разных ракурсах. Близкими по синтетическому характеру оказались методы кино. Средства кинематографа, развивавшегося именно в годы деятельности писателя, активно используются им: крупный план, монтажный принцип композиции, частотность употребления символа окна как киноэкрана, изображение событий с нескольких точек зрения, применение «замедленной» съемки, чередование черно-белого и цветного изображения и другие. Основной же прием - ракурсное изображение предмета, события - резко выделяется в романистике писателя и определяет жанровую специфику.

5. Типологическую формулу леоновского романа можно определить как роман-ракурс. Эта типология обусловлена авторологическим характером

1 Цит. по: Земскова Т.С. Мысли вслух, или Прогулки по минному полю // Век Леонида Леонова. Проблемы творчества. Воспоминания. - М.: ИМЛИ РАН, 2001. - С. 373. романной прозы Леонова. Ее основу составляют способ отражения, угол зрения автора на действительность, отбор и принципы компоновки жизненного и образного материала в единое художественное полотно, где господствуют чисто леоновские характеры. Ракурс, способ видения проявляются в определении места автора в сюжетной канве, выборе героев, структуре повествования, форме подачи событий разного масштаба, в изменении традиционных печатных форм, в синтезе литературно-музыкальных элементов, в декларации авторских эстетических взглядов посредством книжных интересов героев. Это и создает неповторимый тип леоновского романа.

6. Л.М. Леонов внедрил особую форму взаимоотношений между автором и читателем. Его романы создают специфический образ творчества, в котором каждая из сторон - автор и реципиент - занимают активную позицию. Для прямого и опосредованного воздействия на читателя писатель использует богатый арсенал словесно-визуальных средств.

7. Одной из ведущих типологических систем леоновских персонажей является художественная номинация читателей и сочинителей. Принадлежность героев к разряду творцов способствует воплощению авторских художественно-эстетических идеалов и косвенному участию автора в литературной полемике своего времени. Выразительная литературно-сочинительская линия в характерах романных героев отражает авторское стремление к самоопределению, попытку приблизить читательский угол зрения к своему.

Научная новизна исследования состоит в сквозном, комплексном структурно-типологическом исследовании романов Л.М. Леонова как эстетического феномена, цельного художественного явления русской литературы XX века; в разработке леоновской характерологии и терминологического лексикона с целью определения типа оригинального леоновского романа (роман-ракурс, авторологическая романная модель, образ творчества и др.); в характеристике пространственно-временных особенностей леоновского континуума; в анализе визуальной системы романистики писателя.

Теоретическая значимость диссертации заключается в обогащении и конкретизации принятой в современном литературоведении типологической классификации жанра романа; разработке критерия степени авторского участия в художественном тексте; апробации поэтики ракурса с целью оценки творческой индивидуальности писателя. Внесены дополнения в современную разработку понятий «типология», «авторское начало». Содержательно конкретизированы существующие представления о формах воплощения авторского начала в романистике: от грамматического уровня и закономерностей графической организации романного текста до анализа диады «писатель -читатель».

Практическое значение работы состоит в возможности использования ее результатов в написании «Истории русской литературы XX века», научной биографии JIM. Леонова, в процессе разработки курсов лекций, спецкурсов и спецсеминаров на филологических факультетах.

Основные результаты исследования апробированы в 42 публикациях общим объемом 38 п.л., в том числе в монографии «Типология романистики Л.М. Леонова» (Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2006. - 18,37 п.л.), учебном пособии «Роман Л.М. Леонова «Пирамида» (Тамбов: ТГУ им. Г.Р. Державина, 2004. - 4,72 п. л.), научных статьях и докладах1. В соответствии с «Перечнем ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, выпускаемых в Российской Федерации, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора наук» опубликовано 9 работ. Статьей «Геометрически простая, как истина. (о романе Л. Леонова «Пирамида»)» открывалась международная

1 Автору диссертации известны 16 ссылок на его труды. См., например: Овчаренко O.A. Истина дается нелегко // Подъем. - 1999. - № 5. - С. 164, 168, 176, 177; Компанеец B.B. К истолкованию романа Л. Леонова «Пирамида» (заметки) // Вестник ВолГУ. Сер. 2. Филология. - 1999. - Вып. 4. - С. 114; Овчаренко O.A. Магический реализм // Теория литературы. Т. IV. Литературный процесс. - М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001. - С. 431, 438, 441; Дырдин A.A. В мире мысли и мифа. Роман Л. Леонова «Пирамида» и христианский символизм. - Ульяновск: Изд-во УлГТУ, 2001. - С. 75; Зайцев В.А., Герасименко А.П. История русской литературы XX века. - M.: Высш. шк., 2004. - С. 431 и другие. дискуссия по роману JIM. Леонова на страницах журнала «Подъем» (Воронеж, 1998. - № 2. - С. 207-221).

Основные положения диссертации изложены в докладах на конференциях разных уровней: Международной научной конференции «Поэтика Л.Леонова и художественная картина мира XX века» (Санкт-Петербург, ИР ЛИ (Пушкинский Дом) РАН, 2001), Международной конференции «Мир идей и взаимодействие художественных языков в литературе нового времени» (Воронеж, ВГУ, 2003), юбилейной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения A.A. Фадеева (Москва, ИМЛИ им. A.M. Горького РАН, 2001), Всероссийской научной конференции «Природа: материальное и духовное» (Санкт-Петербург, ИР ЛИ (Пушкинский Дом) РАН и ЛГОУ им. A.C. Пушкина, 2002), научно-теоретической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Л.М. Леонова (Москва, МПУ, 1999), межвузовской научной конференции «Русская литературная классика XX века: В. Набоков. А. Платонов. Л. Леонов» (Саратов, СГУ им. Н.Г. Чернышевского, 1999), Второй Российской научной конференции «Русский литературный портрет и рецензия в XX веке. Концепции и поэтика» (СПбГУ, 2001), Шешуковских чтениях «Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения» (МПГУ, 2004), а также на ежегодных Державинских чтениях (ТГУ им. Г.Р. Державина, 1995-2006), Третьих и Четвертых международных Замятинских чтениях (ТГУ им. Г.Р. Державина, 1997, 2000).

Материалы диссертации используются диссертантом в курсе «История русской литературы XX века (1920-1930-е годы)», спецкурсе «Типология романистики Л.М. Леонова».

Структура диссертации включает введение, три главы, объединяющие десять параграфов, заключение. Приложен список использованной литературы, включающий 447 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Романистика Л.М. Леонова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенные в диссертации наблюдения позволяют с уверенностью сказать, что доминантой, «локомотивом» в структурно-типологической парадигме романистики Л.М. Леонова является авторское начало, и оно выражается в таких формах и на таких уровнях художественного текста, когда можно уверенно говорить об авторологической модели леоновских романов. Сколь бы много ни высказывался писатель о стремлении пытаться быть объективным, не навязывать читателю собственную точку зрения, на деле же личность автора прозрачно видна во всех структурных элементах романов.

Авторологическая модель романистики Л.М. Леонова формируется сознательной писательской установкой на воплощение своего, можно сказать, диктаторского присутствия в произведении. Всепоглощающее авторское начало, сила и твердость авторской позиции связывают все романы писателя в цельное художественное единство. Автор демонстрирует не только целеустремленность в отборе материала, но и право влиять на читательское восприятие.

Л.М. Леонов одновременно выступает и как исследователь авторской активности в произведении. Он автор и авторолог, художественно воплощает представления о мире и человеке и вместе с тем наглядно предлагает свои практические решения вопроса о месте и роли писателя в романном тексте.

Формальным показателем усиливающегося писательского стремления объемно воплотить собственный образ в художественном тексте является постепенное введение автора как персонажа романного действия. Начальный этап этого процесса («Барсуки») выражается на грамматическом уровне посредством единичного употребления личных местоимений первого лица в общем контексте повествования от третьего лица.

Выведенные в «Воре» образ литератора и автор-герой в «Пирамиде» создают правдивую иллюзию реально происходящих событий, делая читателя свидетелем формирования художественного произведения. Это прием создания истории «на глазах» читателя, который тем самым «втягивается» в процесс. При всей усложненности композиционной структуры «Вора» главную идею можно обнаружить в стремлении художника к самопознанию и углублению в таинства творческого процесса, поиске новых форм овладения жизненным материалом. Нарушение сугубо объективного изложения ведет к ощущению читателями своего участия в создании художественного произведения, поскольку в нем налицо живое планирование, обсуждение и апробация средств и принципов изложения материала.

После первой редакции «Вора», где Фирсов выражал, с известной долей корректировки, взгляды самого писателя, автор делает перерыв, создавая предельно объективное повествование, в котором часто меняется угол зрения на изображаемое путем переакцентировки положения героев. Он, как правило, не ссылается на чьи-то мнения, приводит для уточнения свое и, стремясь максимально объективироваться, предоставляет возможность любому герою высказывать мысли, близкие к его собственным. Воплощение авторской идеи в леоновских романах идет в большей степени и через сюжетные перипетии, трагические судьбы, и через монологи, символические детали. Это как бы усиливает достоверность описываемого.

Объективированное повествование от третьего лица - наиболее распространенная форма изложения в художественных произведениях. Но особенность леоновской прозы в том, что даже в таком виде автор способен некоторыми штрихами «внедриться» в сюжет и характеристики.

Изложение событий с двух точек зрения, как это воспроизведено в «Воре», на самом деле показывает не возможный плюрализм действий, а, напротив, жесткий авторский режим, который возвращает изображаемую действительность в обозначенное русло, не допускающее сильных отклонений.

Индивидуальная авторская стратегия общения с читателем незаметно, на первый взгляд, но планомерно выполняет задачу конкретного влияния на него. В связи с наличием в романистике Л.М. Леонова определенной системы средств воплощения авторского мирообраза целесообразно говорить о структурно-типологической разновидности в леоновской прозе как романе-ракурсе. Тем более, что к этому исследовательскому резюме подвигают многочисленные высказывания самого Л. Леонова о роли именно выбора «ракурса», «особенного угла», «ракурсировки» в процессе художественного творчества. Это соответствует сформулированному A.C. Пушкиным эстетическому правилу, ставшему классическим принципом оценки художественного произведения, о том, что писателя, и не только «драматического», «должно судить по законам, им самим над собою признанным»1.

Анализ совокупности элементов, синтетически тесно связанных между собой и образующих организованное целое романное пространство, свидетельствует о том, что авторский ракурс обусловливает сугубо индивидуальное использование и настойчивое внедрение собственного мировидения путем изображения явлений, характеров, создания диалогов, сориентированных на авторскую личность. Повторяемость, своеобразие отдельных элементов повествования, само их наличие указывает на определенную авторскую модель, в рамках которой совершенствуются компоненты поэтики ракурса. Именно это дает основание говорить не просто о романном творчестве, о романах Л.М. Леонова, а о писательской романистике как едином, не членимом на составляющие, художественном явлении, как об авторологической модели.

В леоновском романе-ракурсе с авторологической жанровой моделью в основе происходит своеобразная интеграция постоянных мотивов, структурно-поэтических единиц, символических характеристик, что не означает многократного повторения однажды найденной писателем художественной дета

1 Пуц'кин A.C. Письмо A.A. Бестужеву // Пушкин A.C. Поли. собр. соч.: В 16 т. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1949.-Т. 13.-С. 138. ли. Это не застывшая конструкция, а развивающееся явление. Неизменная верность автора повествовательной структуре, представляющей сложное сочетание субъектно-объектных связей с приоритетом первой характеристики, проявляется на всем протяжении литературной деятельности Л.М. Леонова.

С каждым романом Леонова расширяются, обретают новые смыслы ранее использованные художественные составляющие. Это - своеобразная открытость романного мышления писателя, отражающая внутреннюю свободу художника и постоянную напряженную работу по совершенствованию своего профессионального инструментария.

Структурно-типологическая парадигма романистики Л.М. Леонова базируется на особенностях авторского мироотношения, предполагающего выбор конкретного ракурса в восприятии действительности и ее художественном осмыслении. Индивидуальный писательский ракурс диктует художнику определенную систему приемов, по которой читатель леоновских романов почти безошибочно узнает автора. Атрибутами авторского присутствия в художественных текстах Леонова, помимо достаточно хорошо изученных в современном леоноведении стиля и языка, являются: наличие определенного круга тем, мотивов, характеристик; самоцитация; внедрение в художественную ткань произведений кинематографических элементов; построение моделей поведения героев; книжно-сочинительский пласт характерологии; определенный набор сюжетных ситуаций; «дорожные» фрагменты; музыкальное и закадровое звуковое сопровождение сюжета; монтажный принцип сцепления частей; активная позиция автора-наблюдателя и повествователя в обрисовке событий; наличие, в разных вариантах, элементов заголовочного комплекса; визуальная организация текста.

Роль автора как властителя романной стратегии наиболее четко проявляется в индивидуально созданном временном пласте произведений. Структурно-типологическую парадигму леоновской романистики отличает разнообразное переплетение прошлого - настоящего - будущего и разная степень участия автора в изображении событий различных периодов, положение его героев в пространстве культурно-исторического времени.

Традиционно леоноведы отмечали поэтапное изображение в романах писателя основных вех отечественной истории. Историческим фоном и временем действия книг последовательно выступают революция, Гражданская война, события нэпа и первых пятилеток, Великая Отечественная война. Но писатель всегда не просто описывал их, избегая при этом масштабных полотен, но пытался определить ведущую линию развития России, распознать причины трагедий и по возможности предугадать направление в развитии современности и в формировании перспектив.

Организация пространственно-временных отношений на страницах ле-оновской романной прозы имеет многоуровневый характер. Она позволяет писателю увеличивать или сокращать дистанцию между собой и героями.

Внедрясь, открыто или косвенно, в до и после настоящего романного времени происходящие события, автор дает волю собственным взглядам, интерпретациям. Сам факт переплетения событий во времени отражает особенности повествовательной структуры Л.М. Леонова.

Автор - мыслитель, представляющий развитие в перспективе прошлого - настоящего - будущего. Все движение авторской мысли идет словно по пути расширяющегося кольца мыслительного поля, самодостаточности мудрого художника, видящего не только настоящее и прошлое. Вся его деятельность нацелена на пунктирное узнавание контуров будущего и по возможности на прогнозирование грядущих социально-нравственных изменений.

Попытка осмысления тысячелетней истории Руси, изображение реалий довоенного времени, восприятие настоящего и будущего России как апокалиптической катастрофы потребовали от писателя такого подхода к материалу, который сочетал бы реалистическое стремление к достоверности с символическими обобщениями. Синтез двух начал достигнут в «Пирамиде».

Помимо сугубо авторских, индивидуальных форм создания картин будущих изменений (внедрение автора-персонажа, переходы в далекие эпохи, лирические отступления о грядущем) Леонов творчески продолжает некоторые традиции классической литературы. Близким оказался тип романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?». В разной степени произведения писателей посвящены созданию вариантов «третьей действительности». Национальная окрашенность общего пафоса романов воплотилась в создании характеров героев новой действительности, в футурологических экскурсах.

Традиционные мечтания русского человека о будущей лучшей жизни («В том-то и сила России нашей, что даже в пору благополучия никогда не обольщалась настоящим, а всегда добивалась в жизни высшей чистоты, жила смутной надеждой на лучшее впереди. Собственно, народ-то наш никогда не жил как следует, а все к чему-то готовился, к предстоящему, не щадя себя и деток, не покладая рук» («Вор» - 3, 293) скоординировали направленность леоновской романистики на различные варианты создания картин предстоящих изменений. Подобные повествования пронизаны авторским мироощущением, проходящим постепенный путь усиления антиутопического настроения.

Собственные взгляды на происходящее Леонов если и не дает прямолинейно, то часто декларирует схожие оценки тех или иных событий, убеждая читателя в определенном мнении. Осторожное отношение автора к ключевым моментам социально-общественного развития порой завуалировано. Например, размышления о характере революции писатель называет в «Воре» «векшинским бредом», что, однако, позволяет говорить о собственно авторском взгляде на события 1917 года: «революция узконациональна, /./ русская душа для себя взыграла перед небывалым своим цветеньем» (3, 52).

Не во всем принимая оценку К.И. Чуковского о JI.M. Леонове: «Это породистый и хорошо организованный человек, до странности лишенный доброты, но хороших кровей, в нем много поэзии, - типический русский характер»1, - можно заключить: синтетизм русской души Л.М. Леонова привел к синтетизму его творчества. Писатель искал не технически нового литературного приема, не игровой технологии, а некоего высшего смысла бытия и, в том числе, национального, русского, для чего скрупулезно обрабатывал словесную ткань каждого произведения.

Национальная специфика леоновской прозы определяется не в последнюю очередь постоянным повышенным вниманием к проблемам русской истории. Н. Берберова в 1969 году написала, что «за последние 20-30 лет в западной литературе . нет больше «французских», «английских» или «американских» романов. То, что выходит в свет лучшего, становится интернациол нальным.» . А вот как раз можно говорить о «русском» романе Леонова. Леоновские персонажи - герои с русским характером, национально выраженные типы. Об этом все чаще и чаще говорят исследователи3. Конечно, на сегодняшний день в леоноведении проблема национальной выразительности творческого наследия Леонова - одна из приоритетных. Здесь любые пути исследования продуктивны. Продуктивен и путь анализа структурно-типологической парадигмы романной прозы писателя.

Точка зрения автора нацеливает на постижение исторических закономерностей. Все характерологические оценки подчинены задаче определения места человека и его позиции в меняющемся мире.

1 Чуковский К.И. Из дневника // Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью. - M.: Голос, 1999.-С. 235.

2 Берберова Н. Из книги «Курсив мой: Автобиография» // B.B. Набоков: pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. - СПб.: РГХИ, 1999.-С. 189.

3 См., например, высказывание В.Я. Саватеева: «И «Тихий Дон», и «Русский лес» - русские национальные романы, с их обостренным интересом к национальной проблематике, русскому национальному характеру, к проблеме национальной идентификации героев» (Саватеев B.JL В силовом поле «Тихого Дона» (М. Шолохов и послевоенная проза: сближения и несходства) // Новое о Михаиле Шолохове: Исследования и материалы. - М.: ИМЛИ РАН, 2003. - С. 324.

Автор возвышается идеологически, событийно, характерологически. Во всем чувствуется «дирижирующая авторская рука»1. В «Воре», развертывая картину фирсовской творческой манеры, вдохновения, Л.М. Леонов постулирует свои собственные принципы повествования и создания романа: «Ясность произведения прежде всего зависит от того, насколько автор поднялся выше своих героев» (3, 104) (курсив наш. - Н.С.).

На композиционно-речевом уровне авторское вмешательство может осуществляться с помощью вводных слов и конструкций и употребления личных местоимений, соотнесенности судьбы героя с собственной, упоминания реалий времени, информационно не доступных героям.

В типологической характерологии Л. Леонова особую эстетическую функцию берут на себя «читатели» и «сочинители». Мощное творческое начало в романистике Л.М. Леонова создает двойной ракурс освещения и анализа событий: со стороны собственно автора и героя-сочинителя.

Стимулятором развития характеров на страницах прозы Л.Леонова выступает слово. Структура диалогов меняется от разрозненных, кратких реплик, сопровождающихся авторскими комментариями, до пространных речей-высказываний и высшего типа интеллектуального разговора - молчаливой беседы.

Литературные интересы персонажей, представленные так многогранно, позволяют ощутить непрерывность развития и возможность посредством приобщения к литературно-книжному процессу почувствовать связь далеких времен с настоящей эпохой.

Постоянством отличается порядок введения главных действующих лиц в романное действие. Сцены с главными героями окаймляют, обрамляют действие. Но с первой до последней страницы персонажи проходят эволюцию. Изменения происходят под воздействием больших исторических собы Выражение А.П. Чудакова (Чудаков А.П. Проблема целостного анализа художественной системы // Славянские литературы: VII Международный съезд славистов. - М: Наука, 1973. - С. 83). тий и их отражения на судьбах маленьких людей. Однако существуют определенные алгоритмы поведения героев, которые, однажды созданные писателем, проецируются на многие поступки героев и повороты их жизненных судеб.

Ключевые модели в романах Леонова представляют собой либо встречи-диалоги, либо сновидения. Сугубо описательных фрагментов нет. Модель поведения - тип, образец деятельности не только в конкретной ситуации, но и в жизни в целом. Это представленная в концентрированном виде жизненная позиция персонажа, его отношение к окружающим. Существование в романах поведенческих моделей означает не предугадываемость ситуаций, но возможный прогноз и средство характеристики персонажа. Единожды сконструированная писателем, схема поведения не повторяется, а прорастает в иных ситуациях, проецируется на судьбу героя.

В «Барсуках» противостояние братьев задано эпиграфом, модель поведения неосознанно воссоздается в сне Семена Барсука, а затем реализуется в реальной действительности в сцене встречи братьев в можжевеловой роще. Роман «Вор» содержит несколько определяющих фрагментов. Помимо традиционно выделяемых в леоноведении двух разновременных сцен появления Векшина в трактире, символизирующих степень преклонения перед ним и финального презрения его окружающими, не менее значимой является пляска Векшина, а также его диалог с Санькой Велосипедом, демонстрирующий абсолютное непонимание им трагедии друга. В «Соти» идейные устремления Увадьева выражаются в сне героя о девочке Кате, ради которой он готов на жертвы в настоящем. Эфемерность подобной цели подчеркнута самой формой сна.

Пирамида» в большей степени представляет роман не событий, а авторских прямых или опосредованных речами персонажей размышлений. Потому целесообразно выделить не поведенческие схемы, а ключевые идейные диалоги персонажей, отражающие их мировоззрение. Это диалоги Шатаницкого и Матвея Лоскутова, Вадима Лоскутова и египтолога Филуметьева. Сам по себе факт встречи священника и дьявола в земном обличии (Шатаницко-го) трудно поддается логическому объяснению. Дополнительной характеристикой мироощущения о.Матвея служит письмо, «надгробное рыдание по Отечеству». Сновидения и дружеские послания из области частной жизни переходят в общекультурную проблематику.

К поведенческим моделям отчасти примыкают дорожные романные ситуации. Физическое передвижение, сопровождающее размышления персонажей, конструирует географию романов Леонова. Локальность перемещения героев в границах конкретных объектов не сковывает авторского широкого охвата пространства.

Постепенное, от романа к роману, расширение географического и временного пластов повествования Л.М. Леонова типологически обусловлено эволюцией авторского ракурса в оценке событий отечественной и мировой истории, характером происходящих кардинальных изменений. Географически локализованное место действия увеличивается в масштабах, соединяя отдаленные эпохи, страны, цивилизации и культуры. Знаком романного хронотопа становится мотив дороги и путешествия. Дорожные ситуации, путевые приключения и «дорожная» метафористика - закономерные, типологически обоснованные леоновской структурой повествования формулы. Передвижение героев по малым путям сопровождается шествием автора по «столбовым дорогам» истории.

Искренняя заинтересованность Л. Леонова, его внутренняя неуспокоенность и боль за судьбы страны заставляли художника обращаться к разным искусствам и жанрам, повышая действенность литературы, театра, кино, живописи. Будучи разносторонне одаренным, Л. Леонов воплотил эту многогранность в поэтике своих романов, в разнообразии и гармоничном сочетании различных приемов, ракурсов изображения. Характерная черта Леоновского авторского повествования - синтез зрительных, слуховых, звуко-музыкальных образов.

Широкий спектр писательских интересов, масштаб зрения художника, способность реализовывать свои представления в адекватных формах отразились прежде всего в романном творчестве Леонова, чему способствовало и развитие в XX веке нового, синтетического по своей природе вида искусства - кино. Оно в совокупности всех своих составляющих (звука, цвета, расстановки героев, личности актеров, особенностей монтажа, оптического взгляда) вызывает у разных зрителей неоднозначное восприятие и ведет к поиску разнообразных ракурсов анализа. Эта многогранность кинематографа и привлекла к нему Л. Леонова.

Музыкальное сопровождение включает пунктирное обозначение, упоминание песенного репертуара конкретного периода, цитирование значимых песенных фрагментов, изображение влияния музыки на внутреннее состояние героев. В музыке, танце герои выражают себя, свои подсознательные тревоги и надежды. Близость героев к народной песенной культуре означает их внутреннее родство с вековыми русскими традициями и верность ценностям предшествующих поколений.

Песенное начало способствует выстраиванию системы нравственных ценностей и жизненных ориентиров. Их потеря ведет и к исчезновению части духовной жизни, какой является песня. Этот объективный постепенный процесс зафиксирован Л. Леоновым от «Барсуков» к «Пирамиде», в окончательный текст которой не вошли строки народных песен.

Синтез, тесное взаимодействие «звуковых» элементов в рамках романистики расширяет возможности словесного полотна. Музыка внедряется как средство характеристики интеллектуального уровня и душевного состояния героев, их самоощущения в общекультурном пространстве. Конкретные упоминания музыкального и песенного репертуара постепенно складываются в определенную систему общего пафоса времени и нравственного состояния общества.

Слово «звучащее», сопровождающее диалоги и действия героев, создает дополнительный фон характеристики и способствует многогранности словесного изображения. Чем напряженнее фрагмент, тем резче и тревожнее его звуковое оформление.

Звуковая и визуальная фактура леоновской романистики требует дальнейшего исследования, в частности, анализа звукописи леоновских пейзажей, более подробного изучения звукового фона романных событий.

Ведущим пороком его прозы, - пишет Леонов о произведениях своего коллеги и двойника Фирсова, - считалась нехватка в ней прямолинейных выводов и нравоучений, которых он избегал вовсе из отвращения, - просто введение полезных идей в сознание читателя через неподдельное душевное волнение, доставляемое искусством, казалось ему куда надежней и естественней» (3, 216). Гармония умственного и чувственного, рационального и эмоционального - к рождению такого читательского восприятия стремился писатель.

Л.Леонов в своих романах переходит от моноцентричного словесного повествования к визуально-чувственному. Он утверждает действие не только через рациональное, но и через чувственное. Можно разграничивать поэтическое восприятие жизни и реакцию на нее художника словом, светом, мыслью. Писателю важно было дать не просто картинку, формулу, но, обнажив вехи, контуры, «толкнуть» мысль, воображение читателя, любующегося движущейся мозаикой сюжета.

Леоновский ракурс воплощается в усиливающемся стремлении автора повлиять на читательское восприятие художественных образов и тем самым активизировать мышление в масштабах, выходящих за интересы индивидуального круга. Кинематограф позволяет мгновенно преодолевать временные и географические дистанции, перенося действие сменой кадра в другой период и другое место как в прямой, так и в обратной перспективе.

Так же, как при создании и просмотре кинофильма, зритель видит все под углом зрения режиссера, актерской игры, интерьера, закадровых звуков и т.д. Создатели фильма жестко навязывают свой технический ракурс, влияя таким образом на психологический ракурс зрителя. Задача автора - заставить другого человека увидеть то, что увидел он, и понять это именно так, как хотелось бы автору. Непроизвольная, безотчетная свобода выбора у зрителя и читателя сильно затруднена. Почти все выступает запрограммированным и проясненным.

Повышение мыслительной и образной емкости романа соответственно текущим приобретениям нашего ума и духа» (10, 479) - вектор творческой эволюции Леонова-романиста. Подразумевая активное участие читателя в литературной коммуникации, сотворчество, автор стремится максимально использовать накопленный арсенал выразительно-изобразительных средств словесно-визуальной организации текста, совершенствует и приводит их эксплуатацию в систему, представленную рамочными компонентами и шрифтовыми выделениями. Визуально-графическая система леоновской романистики, четко продуманная организация художественного текста формируют подтекст, «вторую композицию», способствуют прояснению авторской концепции.

Семантико-эстетическое назначение шрифта реализуется в постоянном использовании шрифтовой разрядки для воплощения авторских мыслей и активизации читательского опыта, мышления, памяти. Вводимые визуальные элементы способны зрительно подчеркнуть наиболее важные идейно-философские моменты повествования. Авторская режиссура охватывает и этот, визуально-вербальный, аспект романов. Типографские выразительные средства выступают как один из главных инструментов создания партитуры текста. Автор от начала до конца прослеживает судьбу своих творений и даже на последнем этапе, макетирования и печати, вносит свои, индивидуальные замечания и находки. Устанавливается особый тип связи между писателем и читателем, в сознании последнего формируются новые образы и впечатления.

Л.М. Леонов маркирует отдельные слова, которые не только наталкивают на мысль и поиск дополнительных смыслов выражений и слов, но и в некоторой степени снижают самостоятельность и неповторимость восприятия.

Леоновская традиция ведет к совершенствованию комбинаторности тех рамочных компонентов, которые наиболее активно влияют на читательское мнение и динамично проводят заданные волей автора идейно-смысловые доминанты романного повествования.

Не постоянна, динамична структура заголовочного комплекса леонов-ских романов. Первый роман «Барсуки», помимо обязательного заглавия, содержит фольклорный эпиграф, нацеливающий на конфликт братьев. Отказавшись в дальнейшем от применения эпиграфов, традиционно включающих фрагменты цитат иного автора, Л.М. Леонов переходит к более конкретным, мобильным формам авторской активности для ориентирования читателя. В последовавших после первой редакции «Вора» романах, вплоть до второй редакции произведения, не появляется эпиграфов, преамбул, посвящений, подзаголовков, эпилогов.

Произведением, содержащим насыщенный состав рамочных компонентов, стала «Пирамида». Она включает заглавие, жанровый подзаголовок, предисловие. На формально-зрительном уровне произошло окончательное укрепление авторских позиций. Традиционные жанровые формы на рубеже XX - XXI веков оказываются недостаточными для полноценного выражения авторского миросознания, и Л.М. Леонов создает авторскую жанровую форму романа-наваждения. Многочисленные автореминисценции, самоповторы в «Пирамиде» не случайны и не являются результатом забывчивости или оплошности. Это показатели навязчивости идей, волнующих автора, не отпускающих его ни на минуту. Морально-психологическое наваждение переросло в специфический литературно-художественный жанр, оригинальный тип ле-оновского романа.

Активизация авторской мысли ведет к усложнению типов повествования (вот почему «Пирамида» так сложна, ее глубина и многоаспектность связаны с формированием у Леонова нового взгляда на возможности воплощения авторского начала, на степень допустимого прямого и опосредованного авторского вмешательства в судьбы и мысли героев).

Авторологическая модель, таким образом, подразумевает:

- сознательную ориентацию автора на воссоздание в рамках произведения процесса творчества;

- тесную связь публицистического, биографического, художественного наследия автора;

- узнаваемость художественных произведений по творческим формулам, скрытым и явным ассоциациям, знаковым ситуациям и моделям;

- комбинаторность заголовочного комплекса;

- активное привлечение читателя к постижению законов творческого процесса и деятельной мыслительной работе, ведущей к совершенствованию гражданско-нравственной позиции.

Итоговым романом Л.М. Леонова «Пирамида» заканчивается определенный период развития русской литературы. Структура и идейное содержание финального леоновского творения напрямую связаны со сложностью, неоднозначностью самой русской жизни на исходе второго тысячелетия. Исследователи, не включающие Л.М. Леонова в список основных имен писателей XX века, все же вынуждены признать, что художественный поиск писателя «шел на магистральных путях искусства»1.

Л.М. Леонов учел предшествующие технические и художественные достижения, приближая прорыв к искусству XXI века. Его «Пирамида» не только впитала приемы различных искусств, но, в определенной степени, повлияла на становление поэтики современного русского постмодернизма, для которого важна уже не сама действительность, а способы ее преломления в художественной литературе, которая и выступает как источник изображения, пародирования. Не случайно, что в отдельных случаях ученые рассматривают этот роман, хотя и с оговорками, в рамках постмодернистского видения2. Даваемые исследователями основные характеристики «эстетического арсенала постмодернизма» вполне применимы к леоновской «Пирамиде»: интертекстуальность, многостильность, игровые отношения между автором и героем, «открытость» текста для интерпретаций и вариантов3.

Многогранность леоновского мира не ограничивается обнаруженными в диссертации устойчивыми закономерностями его творческой эволюции. В связи с творчеством Л.М. Леонова возможно продолжение поиска иных, кроме проанализированных, форм активного авторского участия в романном повествовании. Это будет способствовать созданию целостной концепции творчества одного из выдающихся русских художников минувшего столетия, стимулированию изучения взаимодействия литературы и других видов искусства на одном из сложных этапов историко-литературного развития и на материале творчества конкретных писателей.

М.М. Голубков рассматривает 1994 год как «веху, окончательно завершающую предшествующий период русской литературной истории»4. Это

1 Кормилов С.И. Русская литература 20-90-х годов XX века: основные закономерности и тенденции // История русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные имена. -М.: Изд-во МГУ, 1998. - С. 36.

2 См.: Егорова Л.П. Постмодернизм: программа и проблемы изучения // Русский постмодернизм: Предварительные итоги / Под ред. Л.П. Егоровой. - Ставрополь: Изд-во Ставроп. ГУ, 1998. - С. 12-13.

3 Лейдерман Н.Л. Траектории «экспериментирующей эпохи» // Вопр. лит. - 2002. - Вып. 4. - С. 45.

4 Голубков М.М. Литературные ретроспекции: вторая половина века. Рубеж 1980-1990-х годов: в предвестии модерна//Лит. учеба. -2005. -№ 1. -С. 168. он связывает с возвращением в Россию А.И. Солженицына. Однако не в меньшей мере год выхода леоновской «Пирамиды» - тоже 1994 - венчает собой историю русского классического романа. Семьдесят лет леоновского романического творчества - с 1924 года, года появления первого романа, «Барсуки», до 1994 - публикации «Пирамиды» - отразили важные этапы движения романа XX века.

Последний геометрический образ - пирамида - в конце творческого пути писателя обрел своеобразие символа: пирамида, хотя и математически точна в каждой своей грани, тем не менее, интересна не отдельными частями, а именно в их совокупности, в разных, как сказал бы Л.М. Леонов, «магических ракурсировка х»1.

1 См.: Овчаренко А.И. В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов. - М., 2002. - С. 121.

Список научной литературыСорокина, Наталия Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Леонов, Л.М. Собр. соч.: в 10 т. / Л.М. Леонов. -М.: Худ. лит., 1982-1984.

2. Леонов, Л.М. Барсуки / Л.М. Леонов. М.: Соврем, писатель, 1995. - 304 с.

3. Леонов, Л.М. Вор / Л.М. Леонов // Красная новь. 1927. - № 1. - С. 3-68; № 2. - С. 3-47; № з. - С. 62-101; № 4. - С. 3-45; № 5. - С. 48-93; № 6. - С. 84-123; №7.-С. 3-63.

4. Леонов, Л.М. Вор / Л.М. Леонов. М.: Федерация, 1932. - 470 с.

5. Леонов, Л.М. Вор / Л.М. Леонов. -М.: Гослитиздат, 1959. 656 с.

6. Леонов, Л.М. Вор / Л.М. Леонов. -М.: Голос, 1994. 668 с.

7. Леонов, Л.М. Пирамида: в 2 т. / Л.М. Леонов. М.: Голос, 1994. - Т. 1. -736 е.; Т. 2.-688 с.

8. Леонов, Л.М. Пирамида: в 3 вып. / Л.М. Леонов. М.: Наш современник, 1994. - Вып. 1. - 192 е.; Вып. 2. - 256 е.; Вып. 3.-240 с.

9. Леонов, Л.М. Умер поэт / Л.М. Леонов //30 дней. 1926. - № 2. - С. 17-19.

10. Леонов, Л.М. «Стремителен бег времени» / Л.М. Леонов // Лит. газ. -1957. 5 сент.

11. Леонид Леонов о писательском труде // Знамя. 1961. - № 4. - С. 177-189.

12. Леонов, Л.М. По координатам жизни / Л.М. Леонов // Вопр. лит. 1966. -№6. -С. 95-106.

13. Леонов, Л.М. «Разум всегда постигает только то, что уже знает душа» / Л.М. Леонов // Мастерская. Уроки литературного мастерства. Вып. 1. -М.: Мол. гвардия, 1975. С. 21-29.

14. Леонов, Л.М. «Мысли, которые необходимо высказать» / Л.М. Леонов // Лит. газ. 1985. - 20 нояб.

15. Леонов, Л.М. Мироздание по Дымкову / Л.М. Леонов // Наука и жизнь. -1974. № 11. - С. 39-43 (первая редакция); Новый мир. - 1984. - № 11.

16. С. 6-19 (вторая редакция).

17. Леонов, Л.М. «Искать человека.» / Л.М. Леонов // Лит. учеба. 1978. -№4.-С. 146-151.

18. Леонов, Л.М. Последняя прогулка / Л.М. Леонов // Москва. 1979. - № 4. -С. 135-140.18. «Помпейские слепки»: Л. Леонов о проблемах культуры и культурного наследия зап. беседы и коммент. к ней А.Г. Лысова. // Москва. 1983. -№ 10.-С. 183-191.

19. Леонов, Л.М. Спираль / Л.М. Леонов // Правда. 1987. - 18 февр.

20. Леонов, Л.М. «Человеческое, только человеческое.» / Л.М. Леонов беседу вел А.Г. Лысов. // Вопр. лит. 1989. - № 1. - С. 3-25.

21. Леонов, Л.М. Вслух о предстоящем / Л.М. Леонов // Лит. газ. 1989. - 31 мая.

22. Леонов, Л.М. Лоция, по которой надо идти / Л.М. Леонов // 15 встреч в Останкине. М.: Политиздат, 1989. - С. 224-246.

23. Леонов, Л.М.: Предварительные итоги: монолог середины 70-х // Лит. газ. 1994.-21 сент.

24. Леонов, Л.М. Собор публ. Н.Л. Леоновой. / Л.М. Леонов // Слово. -1999.-№2.-С. 25-27.

25. Леонов, Л.М. Из записной книжки. 1950-1960-е годы / Л.М. Леонов // Наше наследие,- 2001. -№ 58.-С. 101.

26. Анненский, И.Ф. Избр. произведения / И.Ф. Анненский. Л.: Худ. лит., 1988. - 733 с.

27. Бальмонт, К.Д. Горные вершины / К.Д. Бальмонт. -М.: Гриф, 1904. 210 с.

28. Блок, A.A. Собр. соч.: в 6 т. М. : Худ. лит., 1982.

29. Булгаков, М.А. Собр. соч.: в Ют. /М.А. Булгаков. -М.: Голос, 1995. Т. 3.

30. Горький, М. Собр. соч.: в 30 т. / М. Горький. -М.: ГИХЛ, 1955. Т. 27: статьи, доклады, речи, приветствия (1933-1935). - 590 е.; Т. 30: письма, телеграммы, надписи. 1927-1936. - 819 с.

31. Замятин, Е.И. Избр. произведения: в 2 т. / Е.И. Замятин. М.: Худ. лит., 1990.-Т. 2.-412 с.

32. Замятин, Е.И. Я боюсь. Литературная критика. Публицистика. Воспоминания / Е.И. Замятин. М.: Наследие, 1999. - 359 с.

33. Иванов В.И. Родное и вселенское сост., вступ. ст. и прим. В.М. Толмачева. / В.И. Иванов. М.: Республика, 1994. - 428 с.

34. Мандельштам, О.Э. Собр. соч.: в 4 т. / О.Э. Мандельштам. М.: Арт-Бизнес-Центр, 1993. - Т. 2: Стихи и проза. - 703 с.

35. Островский, А.Н. Гроза / А.Н. Островский // Полн. собр. соч.: в 16 т. М.: ГИХЛ, 1950. - Т. 2. - С. 210-267.

36. Толстой, JI.H. Анна Каренина / JI.H. Толстой // Собр. соч.: в 22 т. М.: Худ. лит., 1981. - Т. 8. - 495 е.; Т. 9. - 462 с.

37. Фадеев, A.A. Разгром / A.A. Фадеев // Собр. соч.: в 7 т. М.: Худ. лит., 1969.-Т. 1.

38. Федин, К.А. Писатель. Искусство. Время / К.А. Федин. М.: Сов. писатель, 1980.

39. Цветаева, М.И. Соч.: в 2 т. / М.И. Цветаева. М.: Худ. лит., 1988. - Т. 2. -638 с.

40. Чернышевский, Н.Г. Что делать? / Н.Г. Чернышевский // Собр. соч.: в 5 т. -М.: Правда, 1974. Т. 1.

41. Чуковский, К.И. Дневник. 1901-1929 / К.И. Чуковский. М.: Сов. писатель, 1991. - 541 с.

42. Шолохов, М.А. Тихий Дон / М.А. Шолохов // Собр. соч.: в 8 т. М.: Правда, 1962. - Т. 2-5.1.

43. Аристотель. Соч.: в 4 т. / Аристотель. -М.: Мысль, 1976.

44. Гегель, Г.В.Ф. Эстетика: в 4 т. / Г.В.Ф. Гегель. М.: Искусство, 1968.

45. Абашева, М.П. Литература в поисках лица (Русская проза в конце XX века: становление авторской идентичности) / М.П. Абашева. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2001. - 320 с.

46. Автор и текст. Вып. 2. СПб.: Изд-во СпбГУ, 1996. - 470 с.

47. Агеносов, В.В. Советский философский роман / В.В. Агеносов. М.: Прометей, 1989.-300 с.

48. Агеносов, В.В. Некоторые итоги развития литературы XX века в контексте русского литературного процесса (Опыт классификации) / В.В. Агеносов // Филолог, науки. 2003. -№ 1. - С. 3-9.

49. Адамович, Г.В. Собр. соч. Литературные заметки. Кн. 1 (Последние новости» 1928-1931) / Г.В. Адамович пред., подг. текста, сост и примеч. O.A.

50. Коростелева. СПб.: Алетейя, 2002. - 786 с.

51. Арнольд, И.В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста / И.В. Арнольд // Иностранные языки в школе. 1978. - № 4.-С. 23-31.

52. Ахметова, Г.Д. «Возвращение к пройденному» (о композиционных особенностях русской прозы 20-30-х и 80-90-х годов XX века) / Г.Д. Ахметова II Филолог, науки. 2003. - № 1. - С. 45-53.

53. Баршт, К.А. Русское литературоведение XX века: уч. пособие: в 2 ч. / К.А. Барпгг. СПб.: РГПУ им. А.И. Герцена, 1997. - Ч. 1. - 336 е.; Ч. 2. - 474 с.

54. Баршт, К.А. Пути и перспективы нарратологии (по поводу книги В. Шми-да) / К.А. Баршт // Изв. РАН. Сер. языка и литературы. 2005. - № 2. - С. 21-31.

55. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики / М.М. Бахтин. М.: Худ. лит., 1975. - 502 с.

56. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. М.: Искусство, 1986.-445 с.

57. Бахтин, М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук / М.М. Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.

58. Белая, Г.А. Закономерности стилевого развития советской прозы 20-х годов / Г.А. Белая. М.: Наука, 1977. - 254 с.

59. Белецкий, А.И. В мастерской художника слова / А.И. Белецкий. М.: Высш. шк, 1989.- 160 с.

60. Белинский, В.Г. Полн. собр. соч.: в 13 т. /В.Г. Белинский. М.: Изд-во АН СССР, 1953-1959.

61. Бенуа, А.Н. Мои воспоминания: в 5 кн./ А.Н. Бенуа. М.: Наука, 1993. - Т. 1.-711 е.; Т.2.-743 с.

62. Бенькович, М.А. Из истории русского философского романа / М.А. Бень-кович. Кишинев: Штиинца, 1991. - 106 с.

63. Бердяев, H.A. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века. Судьба России / H.A. Бердяев. М.: ЗАО «Сварог и К», 1997. - 541 с.

64. Библер, В. Рождение автора тема искусства XX века / В. Библер // Вопр. искусствознания. - 1993. - № 2-3. - С. 7-11.

65. Богомолов, H.A. Автор и герой в литературе рубежа тысячелетий / H.A. Богомолов // Филолог, науки. 2004. - № 3. - С. 3-8.

66. Болотова, М.А. Трамвай: литература, литературный тип (Заметки о некоторых «трамвайных» мотивах) / М.А. Болотова // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып. 5. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2002.-С. 212.

67. Бондарчук, С.Ф. Воспитание правдой / С.Ф. Бондарчук. М.: Просвещение, 1993.- 143 с.

68. Бонецкая, Н.К. «Образ автора» как эстетическая категория / Н.К. Бонецкая // Контекст-1985. Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1986. -С. 241-269.

69. Бонецкая, Н.К. Проблемы методологии анализа образа автора / Н.К. Бонецкая // Методология анализа литературного произведения. М.: Наука, 1988.-С. 60-85.

70. Бочкарева, Н.С. Роман о художнике как «роман творения»: генезис и поэтика / Н.С. Бочкарева. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2000. - 252 с.

71. Бушмин, A.C. Методологические вопросы литературоведческих исследований / A.C. Бушмин. Л.: Наука, 1969. - 228 с.

72. Бушмин, A.C. Наука о литературе: Проблемы. Суждения. Споры / A.C. Бушмин. М.: Современник, 1980. - 334 с.

73. Бютор, М. Роман как исследование / М. Бютор сост., пер., вступ. ст. Н. Бунтман. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. - 208 с.

74. Валуенко, Б.В. Выразительные средства набора в книге / Б.В. Валуенко. -М.: Книга, 1976.- 128 с.

75. Ванюков, А.И. Три романные композиции / А.И. Ванюков // Русская литературная классика XX века: В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов: сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - С. 5-21.

76. Ванюков, А.И. «Россия черная дыра»: русский «роман катастроф» в конце XX века / А.И. Ванюков // Изучение литературы в школе. Вып. 4: сб. науч. раб. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2002. - С. 190-204.

77. Ванюков, А.И. Авторская мысль и романная структура «Разгрома» А. Фадеева / А.И. Ванюков // Творчество и судьба Александра Фадеева. Статьи, эссе, воспоминания. Архивные материалы. Страницы летописи. М.: ИМЛИ РАН, 2005. - С. 165-175.

78. Великая, Н.И. Поиски эпического синтеза / Н.И. Великая // Александр Фадеев. Материалы и исследования. Вып. 2. -М.: Худ. лит., 1984. С. 242-269.

79. Веселовский, А.Н. Историческая поэтика / А.Н. Веселовский. М.: Высш. шк., 1989.-406 с.

80. Вехи: сборник статей о русской интеллигенции. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991. - 235 с.

81. Виноградов, В.В. Проблема авторства и теория стилей / В.В. Виноградов. М.: Худ. лит., 1961.-614 с.

82. Виноградов, В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика / В.В. Виноградов. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 255 с.

83. Виноградов, В.В. О теории художественной речи / В.В. Виноградов. М.: Высш. шк., 1971.-240 с.

84. Виноградов, В.В. О языке художественной прозы / В.В. Виноградов. М.: Наука, 1980.-360 с.

85. Вопросы мастерства в советском киноискусстве. М.: Госкиноиздат, 1952.-256 с.

86. Вопросы языка современной русской литературы. М.: Наука, 1971. - 416 с.

87. Воронский, А.К. Избранные статьи о литературе / А.К. Воронский. М.: Худ. лит., 1982.-527 с.

88. Вышеславцев, Б.П. Русский национальный характер / Б.П. Вышеславцев // Вопр. философии. 1995.-№ 1. - С. 112-121.

89. Газизова, A.A. Обыкновенный человек в меняющемся мире: опыт типологического анализа советской философской прозы 60-80-х годов / A.A. Га-зизова. -М.: Прометей, 1990. 81 с.

90. Гачев, Г.Д. Национальные образы мира / Г.Д. Гачев. М.: Сов. писатель, 1988.-446 с.

91. Гачева, А.Г. Философский контекст русской литературы 1920-1930-х годов / А.Г. Гачева, O.A. Казнина, С.Г. Семенова. М.: ИМЛИ РАН, 2003. -400 с.

92. Гинзбург, Л.Я. О литературном герое / Л.Я. Гинзбург. Л.: Сов. писатель, 1979.-224 с.

93. Голубков, М.М. Русская литература XX века: После раскола / М.М. Голубков. М.: Аспект пресс, 2001. - 267 с.

94. Голубков, М.М. На рубеже тысячелетий: литература XX века как предмет научного исследования / М.М. Голубков, Е.Б. Скороспелова // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. -2002. -№ 2. С. 7-19.

95. Голубков, М.М. Литературные ретроспекции: вторая половина века. Рубеж 1980-90-х годов: в предвестии модерна / М.М. Голубков // Лит. учеба. 2005. - № 1. - С. 160-169.

96. Гончаров, П.А. Творчество В.П. Астафьева в контексте русской прозы 1950-1990-х годов / П.А. Гончаров. М.: Высш. шк., 2003. - 386 с.

97. Гордович, К.Д. История отечественной литературы XX века / К.Д. Гор-дович. СПБ.: СпецЛит, 2000. - 320 с.

98. Гуковский, Г.А. К вопросу о стиле советского романа / Г.А. Гуковский публ. и прим. Д.В. Устинова. // Новое лит. обозрение. 1998. - № 1 (29). -С. 84-124.

99. Грифцов, Б.А. Теория романа / Б.А. Грифцов. М.: Гос. академия худ. наук, 1927.- 152 с.

100. Дарьялова, Л.Н. Русская литература XX века: Динамика размежеваний и схождений. Типы творчества (1917-1932) / Л.Н. Дарьялова. Калининград: Калинингр. ун-т, 1998. - 118 с.

101. Дарьялова, Л.Н. Русская литература XX века после Октября: конец 20-х- начало 50-х годов: типы творчества / Л.Н. Дарьялова. Калининград: Калинингр. ун-т, 2001.-218 с.

102. Движение русской литературы: классика и современность (Материалы «круглого стола») // Лит. учеба. 2001. - №. 4. - С. 11-55.

103. Днепров, В.Д. Черты романа XX века / В.Д. Днепров. М.; Л.: Сов. писатель, 1965. - 548 с.

104. Днепров, В.Д. С единой точки зрения. Литературно-эстетические очерки / В.Д. Днепров. Л.: Сов. писатель, 1989. - 376 с.

105. Драгомирецкая, Н.В. Автор и герой в русской литературе 19-20 веков / Н.В. Драгомирецкая. -М.: Наука, 1991. 382 с.

106. Дунаев, М.М. Православие и русская литература : в 6 ч. / М.М. Дунаев.- М.: Христианская лит., 2000. Ч. VI. - С. 779-810.

107. Егорова, Л.П. Постмодернизм: программа и проблемы изучения / Л.П. Егорова // Русский постмодернизм: Предварительные итоги: межвуз. сб. науч. ст. / под ред. Л.П. Егоровой. Ставрополь: Изд-во Ставроп. ГУ, 1998.-Ч. 1.

108. Елистратова, A.A. Гоголь и проблемы западноевропейского романа /

109. A.A. Елистратова. М.: Наука, 1972. - 303 с.

110. Ершов, Л.Ф. Русский советский роман (Национальные традиции и новаторство) / Л.Ф. Ершов. Л.: Наука, 1967. - 340 с.

111. Есин, Б.А. Литературоведение. Культурология: Избр. труды / Б.А. Есин. М.: Флинта; Наука, 2003. - 352 с.

112. Жанры в историко-литературном процессе / под ред. проф. В.В. Гуры. -Вологда, 1985.- 152 с.

113. Жирмунский, В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Избранные труды / В.М. Жирмунский. Л.: Наука, 1977. - 407 с.

114. Затонский, Д.В. Искусство романа и XX век / Д.В. Затонский. М.: Худ. лит., 1973.-535 с.

115. Затонский, Д.В. Художественные ориентиры XX века / Д.В. Затонский. -М.: Сов. писатель, 1988.-413 с.

116. Захаров, В.Н. Система жанров Достоевского (типология и поэтика) /

117. B.Н. Захаров. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1985. - 208 с.

118. Звягина, М.Ю. Авторские жанровые формы в русской прозе конца XX века/М.Ю. Звягина. Астрахань: Изд-во Астрах, гос. пед. ун-та, 2001. - 180 с.

119. Зонина, Л. Роман-метафора / Л. Зонина // Вопр. лит. 1984. - № 6. - С. 93-117.

120. Зонтаг, С. Заметки о романах и фильмах / С. Зонтаг // Киноведческие записки. 1994. - Вып. 22. - С. 220-227.

121. Ильев, С.П. Русский символистский роман. Аспекты поэтики / С.П. Ильев. Киев: Лыбидь, 1991. - 172 с.

122. Исаев, Г.Г. Проза JI.M. Леонова и традиции Ф.М. Достоевского / Г.Г. Исаев. Душанбе: Изд-во Тадж. гос.ун-та, 1992. - 167 с.

123. Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. Л.: Наука, 1974.-276 с.

124. Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М.: Наука, 1986.-336 с.

125. Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.: Наследие, 1994. - 512 с.

126. История русского романа: в 2 т. М.; Л: Изд-во АН СССР, 1962-1964. -Т. 1.-627 е.; Т.2.-642 с.

127. История русского советского романа: в 2 т. М.; Л.: Наука, 1965. - Кн. 1.-714 е.; Кн. 2.-482 с.

128. История русского читателя: сб. науч. тр. Вып. 4. Л.: ЛГИК им. Н.К. Крупской, 1982.- 164 с.

129. История русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные имена / отв. ред. С.И. Кормилов. М.: Изд-во МГУ, 1998. - 480 с.

130. Капр, А. Эстетика искусства шрифта / А. Капр пер. с нем. В.П. Милютина. М.: Книга, 1979. - 124 с.

131. Карпов, И.П. Авторология русской литературы (И.А. Бунин, Л.Н. Андреев, A.M. Ремизов) / И.П. Карпов. Йошкар-Ола: Изд-во «Марево», 2003. - 448 с.

132. Карпов, И.П. Словарь авторологических терминов / И.П. Карпов. -Йошкар-Ола: Марийский гос. пед. ин-т; лаборатория аналитической филологии, 2004. 170 с.

133. Киселева, Л.Ф. Критерии и ориентиры в подходе к литературному процессу / Л.Ф. Киселева // Проблемы эволюции русской литературы XX века: мат-лы межвуз. науч. конф. Вып. 2. М.: МПГУ им. В.И. Ленина, 1995.-С. 94-96.

134. Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах: мат-лы Междунар. науч. конф. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2006. - 840 с.

135. Клименко, А .Я. Проблема автора в литературоведческих исследованиях / А .Я. Клименко // Проблемы целостного анализа художественного произведения. Вып. 2. Борисоглебск: БГПИ, 2001. — С. 3-8.

136. Ковалев, В.А. Теоретические проблемы истории русской литературы / В.А. Ковалев. Л.: Наука, 1984. - 284 с.

137. Кожевникова, H.A. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. / H.A. Кожевникова. М., 1994.

138. Кожина, H.A. Заглавие художественного произведения: онтология, функции, параметры типологии / H.A. Кожина // Проблемы структурной лингвистики. 1984: сб. науч. тр. / отв. ред. В.П. Григорьев. М.: Наука, 1988.-С. 167-182.

139. Кожинов, В.В. Происхождение романа / В.В. Кожинов. М.: Сов. писатель, 1963.-440 с.

140. Корман, Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора / Б.О. Корман // Страницы истории русской литературы. М.: Наука, 1971. - С. 199-207.

141. Корман, Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы / Б.О. Корман. Ижевск: Изд-во ИУУ УР, 1992.

142. Корман, Б.О. Практикум по изучению художественного произведения / Б.О. Корман. Ижевск: Изд-во ИУУ УР, 2003. - 88 с.

143. Кормилов, С.И. Русская литература XX века в прошлом, настоящем и будущем / С.И. Кормилов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. 2001. -№ 1.-С. 22-34.

144. Кормилов, С.И. Русская литература и литературный процесс после 1917 года: проблема периодизации / С.И. Кормилов // Вестн. Моск. ун-та.

145. Сер. 9, Филология. 2002.- № 6. - С. 7-20.

146. Корниенко, Н.В. Массовый читатель 20-30-х годов / Н.В. Корниенко// Москва.- 1999.-№ 6.-С. 121-142.

147. Корниенко, Н.В. «Сказано русским языком.» Андрей Платонов и Михаил Шолохов: Встречи в русской литературе / Н.В. Корниенко. М.: ИМЛИРАН, 2003. - 536 с.

148. Корниенко, Н.В. «. .Душою плачешь и смеешься от души»: письма читателей Михаилу Шолохову. 1933-1938 / Н.В. Корниенко // Наш современник. 2004. -№ 5. - С. 218-256.

149. Корра, Т.Г., Порошенков, Е.П. Архетип инфернального в произведениях о железной дороге / Т.Г. Корра, Е.П. Порошенков // Проблемы целостного анализа художественного произведения. Вып. 2. Борисоглебск: БГПИ, 2001.-С. 74.

150. Кузнецов, М.М. Советский роман: статьи, портреты / М.М. Кузнецов. -М.: Сов. писатель, 1986. 416 с.

151. Кузнецов, Ф.Ф. Избранное: в 2 т. / Ф.Ф. Кузнецов. М.: Современник, 1981.-Т. 1.-558 с.

152. Кузьмичев, И.К. Введение в общее литературоведение XXI века. Лекции / И.К. Кузьмичев. Н. Новгород, 2001.

153. Лавров, A.B. «Производственный роман» последний замысел Андрея Белого / A.B. Лавров // Новое лит. обозрение. - 2002. - № 4 (56). - С. 114-134.

154. Левидов, A.M. Автор образ - читатель / A.M. Левидов. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1983. - 360 с.

155. Лейдерман, Н.Л. Движение времени и законы жанра / Н.Л. Лейдерман. -Свердловск: Средне-Ур. кн. изд-во, 1982. -256 с.

156. Лейдерман, Н.Л. Траектории «экспериментирующей эпохи» / Н.Л. Лейдерман // Вопр. лит. 2002. - Вып. 4. - С. 3-47.

157. Лейтес, Н.С. Роман как художественная система / Н.С. Лейтес. -Пермь: Перм. ун-т, 1985. 80 с.

158. Липская, Л.И. Предваряющий дискурс: функции предисловия в современном романе / Л.И. Липская // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. -2005,-№2.-С. 97-116.

159. Литературное наследство. Т. 70. Горький и советские писатели. Неизданная переписка. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 735 с.

160. Литературные направления и стили. М.: МГУ, 1976. - 390 с.

161. Литературный процесс и судьбы цивилизации XX века / под ред. А.Б. Удодова. Воронеж: Воронежский гос. пед. ун-т, 2002. - 139 с.

162. Литературоведение и журналистика: межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2000. - 332 с.

163. Литературоведение как проблема: труды научного совета «Наука о литературе в контексте наук о культуре». М.: Наследие, 2001. - 600 с.

164. Литературоведение на пороге XXI века: мат-лы междунар. науч. конф.- М.: Рандеву-AM, 1998.-504 с.

165. Лихачев, Д.С. Заметки о русском / Д.С. Лихачев. М.: Сов. Россия, 1984.-64 с.

166. Лотман, Ю.М. Избр. статьи: в 3 т. Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры / Ю.М. Лотман. Таллинн: Александра, 1992. - 480 с.

167. Лотман, Ю.М. Графический образ поэзии / Ю.М. Лотман // О поэтах и поэзии. СПб.: Искусство-СПб, 1996. - С. 77-81.

168. Лотман, Ю.М. Об искусстве / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство-СПб., 1998.-704 с.

169. Лотман, Ю.М. История и типология русской культуры / Ю.М. Лотман.- СПб.: Искусство-СПб., 2002. 768 с.

170. Манн, Ю.В. Поэтика Гоголя / Ю.В. Манн. М.: Худ. лит., 1988. -412 с.

171. Мелетинский, Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский. -М.: Ин-т высш. гуманитарных исследований РГГУ, 1994. 133с.

172. Метченко, А.И. Кровное, завоеванное: Из истории советской литературы / А.И. Метченко. М.: Сов. писатель, 1975. - 487 с.

173. Мирошников, В.М. Типология литературы: постановка проблемы /

174. B.М. Мирошников // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения: сб. науч. ст., посвящ. 90-летию засл. деятеля науки РФ проф.

175. C.И. Шешукова. Вып. 9. М.: МПГУ, 2004. - С. 352-357.

176. Многообразие стилей советской литературы. Вопросы типологии. М.: Наука, 1978.-510 с.

177. Мороз, Ю. Кто заказывает музыку? Социальный заказ в российском кино / Ю. Мороз // Искусство кино. 2005. - № 7. - С. 5-23.

178. Неживой, Е.С. Александр Воронский литературный критик / Е.С. Неживой. - Уфа: Изд-во Башкир, ун-та, 1983. - 80 с.

179. Нестеренко, A.A. Проблема «авторского начала» в художественном творчестве J1.H. Толстого / A.A. Нестеренко // Вопр. философии. 1984. -№ 7. - С. 70-80.

180. Нефагина, Г.Л. Русская проза конца XX века / Г.Л. Нефагина. М.: Флинта: Наука, 2003. - 320 с.

181. Николаев, П.А. Историзм в художественном творчестве и в литературоведении / П.А. Николаев. М.: Изд-во МГУ, 1983. - 366 с.

182. Николаев, П.А. Типология и компаративистика: современная жизнь понятий / П. А. Николаев И Филолог, науки. 1996. -№3.-С.3-13.

183. Никонова, Т.А. «Новый человек» в русской литературе 1900-1930-х годов: проективная модель и художественная практика / Т.А. Никонова. -Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2003.

184. Овчаренко, А.И. М. Горький и литературные искания XX столетия / А.И. Овчаренко. М.: Сов. писатель, 1971. - 286 с.

185. Овчаренко, А.И. Большая литература: Основные тенденции развития советской художественной прозы, 1945-1985 гг. Сороковые — пятидесятые годы / А.И. Овчаренко. -М.: Современник, 1985. -464 с.

186. Одиноков, В.Г. Проблемы поэтики и типологии русского романа XIX века / В.Г. Одиноков. Новосибирск: Наука, 1971. - 192 с.

187. Одиноков, В.Г. Художественная системность русского классического романа: Проблемы и суждения / В.Г. Одиноков. Новосибирск: Наука, 1981.- 196 с.

188. Одиноков, В.Г. Типология образов в художественной системе Ф.М. Достоевского / В.Г. Одиноков. Новосибирск: Наука, 1981. -145 с.

189. Одиноков, В.Г. Типология русского романа. Его вклад в мировую литературу / В.Г. Одиноков // Мировое значение русской литературы XIX века. М.: Наука, 1987. - С. 311-330.

190. Пензин, С.Н. Кино в системе искусств: проблема автора и героя / С.Н. Пензин. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1984. - 188 с.

191. Перевалова, C.B. «Особая география памяти» (Образ автора в русской литературе 1970-1980-х годов) / C.B. Перевалова. Волгоград: Перемена, 1997.-238 с.

192. Плеханов, Г.В. Литература и эстетика / Г.В. Плеханов. М.: Гослитиздат, 1958.-Т. 1.-614 с.

193. Полякова, Л.В. Пути развития теории жанра в работах последних лет / Л.В. Полякова // Рус. лит. 1985. - № 1. - С. 212-225.

194. Полякова, Л.В. Периодизация как качественный критерий развития русской литературы // Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения. Т. 2 / отв. ред. Д.П. Николаев. М.: Наследие, 1997.-С. 151-162.

195. Полякова, Л.В. XX век: эпохальный характер историко-литературного промежутка / Л.В. Полякова // Традиции русской классики XX века и современность: мат-лы Междун. науч. конф. / ред-сост. С.И. Кормилов. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. С. 10-14.

196. Полякова, Л.В. Учение Гегеля об эпическом и русская литература XX века. Перспектива оценок / Л.В. Полякова // Вестн. Тамб. ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. Тамбов, 2003. - Вып. 4 (32). - С. 37-44.

197. Полякова, Л.В. Теоретические аспекты истории новейшей русской литературы / Л.В. Полякова // Фундаментальные исследования в области гуманитарных наук: Конкурс грантов 2002 года: сб. реф. избр. работ. Екатеринбург: Изд-во Ур. ун-та, 2005. - С. 109-112.

198. Полякова, Л.В. Что такое классик? К проблеме ценностного канона / Л.В. Полякова // Октябрь. 2005. - № 3. - С. 174-180.

199. Поспелов, Г.Н. Проблемы исторического развития литературы / Г.Н. Поспелов.-М.: Просвещение, 1972.-271 с.

200. Поспелов, Г.Н. Вопросы методологии и поэтики / Г.Н. Поспелов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. - 336 с.

201. Проблема автора в художественной литературе: межвуз. сб. науч. тр. -Ижевск: УдГУ, 1990. 183 с.

202. Проблема автора в художественной литературе: межвуз. сб. науч. тр. -Ижевск: Изд-во УдГУ, 1993. 220 с.

203. Проблема автора в художественной литературе: межвуз. сб. науч. тр. -Ижевск: УдГУ, 1998. 353 с.

204. Проблемы типологии русского реализма. М.: Наука, 1969. - 474 с.

205. Проблемы эволюции русской литературы XX века: мат-лы межвуз. науч. конф. «Проблемы эволюции русской литературы XX века». Вып. 7. -М.: Изд-во МПГУ, 2002. 267 с.

206. Прозоров, В.В. Автор / В.В. Прозоров // Введение в литературоведение. Литературное произведение: Основные понятия и термины / под ред. Л.В. Чернец. -М.: Высш. шк, 1999. С. 11-20.

207. Проскурина, Ю.М. Типология образа автора в творчестве Ф.М. Достоевского /Ю.М. Проскурина. Екатеринбург: Ур. гос. пед. ин-т, 1992. - 56 с.

208. Прохоров, А. Век второй. От cinema к screenema / А. Прохоров // Искусство кино. 1995. - № 11. - С. 30-40.

209. Равинский, Д.К. «Учебник жизни», или утерянные иллюзии / Д.К. Ра-винский // Читающая Россия: мифы и реальность: сб. ст. по проблеме чтения. -М.: Либерея, 1997. С. 46-51.

210. Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов: мат-лы Междунар. науч. конф. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005. - 820 с.

211. Русский роман XX века: Духовный мир и поэтика жанра: сб. науч. тр. / отв. ред., сост. проф. А.И. Ванюков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001. -314с.

212. Русский постмодернизм: Предварительные итоги: межвуз.сб. науч. ст. Ч. 1 / под ред. Л.П. Егоровой. Ставрополь: Изд-во Ставроп. гос. ун-та, 1998.- 196 с.

213. Русское литературоведение в новом тысячелетии: мат-лы 1-й Между-нар. конф.: в 2 т. М.: РИЦ «Альфа» МГОПУ, 2002. - Т.2. - 324 с.

214. Рымарь, Н.Т. Введение в теорию романа / Н.Т. Рымарь. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1989. -268 с.

215. Рымарь, Н.Т. Поэтика романа / Н.Т. Рымарь. Куйбышев: Изд-во Сарат. ун-та, 1990. - 254 с.

216. Рымарь, Н.Т. Теория автора и проблема художественной деятельности / Н.Т. Рымарь, В.П. Скобелев. Воронеж: Логос-Траст, 1994. - 264 с.

217. Семенова, С.Г. Русская поэзия и проза 1920-30-х годов. Поэтика Видение мира - Философия / С.Г. Семенова. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001.-590 с.

218. Семьян, Т.Ф. Визуальная модель прозы Б. Пильняка в контексте стилевых исканий XX века / Т.Ф. Семьян // Вест. Томского гос. пед. ун-та. Сер.: Гуманитарные науки (филология). Томск, 2005. - Вып. 6 (50). - С. 57-62.

219. Скобелев, В.П. Поэтика рассказа / В.П. Скобелев. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1982. - 155с.

220. Скобелев, В.П. Поэтика русского романа 1920-1930-х годов. Очерки истории и теории жанра / В.П. Скобелев. Самара: Изд-во «Самарский ун-т», 2001.-152 с.

221. Скороспелова, Е.Б. Русская советская проза 20-30-х годов: судьбы романа / Е.Б. Скороспелова. М.: Изд-во МГУ, 1985. - 264 с.

222. Смирнова, H.H. Теория автора как проблема / H.H. Смирнова // Литературоведение как проблема: труды Научного совета «Наука о литературе в контексте наук о культуре». М.: Наследие, 2001. - С. 376-392.

223. Советский роман. Новаторство. Поэтика. Типология. М.: Наука, 1978. - 694 с.

224. Современный роман. Опыт исследования. М.: Наука, 1990. — 288 с.

225. Современный советский роман. Философские аспекты. Л.: Наука, 1979.-259 с.

226. Соколянский, М.Г. Проблемы типологии романа в современном литературоведении / М.Г. Соколянский // Проблемы литературных жанров. -Томск, 1979.-С. 7-9.

227. Солнцева, Н.М. О некоторых универсалиях новой литературы / Н.М. Солнцева // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. 2002. - № 2. - С. 35-46.

228. Спивак, P.C. Русская философская лирика. Проблемы типологии жанров / P.C. Спивак. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1985. - 140 с.

229. Ставицкий, A.B. Метаморфозы романной формы (к вопросу о так называемом «кризисе» романа) / A.B. Ставицкий // Филолог, науки. 2006. -№4.-С. 3-12.

230. Страхов, H.H. Счастливые люди / H.H. Страхов // Из истории литературного нигилизма. 1861-1865. СПб., 1890.

231. Судьбы романа: сб. ст. М.: Прогресс, 1975. - 374 с.

232. Тамарченко, Н.Д. Русский классический роман XIX века. Проблемы поэтики и типологии жанра / Н.Д. Тамарченко. М.: Рос. гос. гум. ун-т, 1997.-203 с.

233. Тамарченко, Н.Д. Методологические проблемы теории рода и жанра в поэтике XX века / Н.Д. Тамарченко // Изв. РАН. Сер. литературы и языка.-2001.-№ 6.-С. 3-13.

234. Теория литературы. Т. IV. Литературный процесс. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. - 624 с.

235. Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры. Кн. 2. М.: Наука, 1964. - 486 с.

236. Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении Стиль произведения. Литературное развитие. Кн. 3. -М.: Наука, 1965. 504 с.

237. Типологические категории в анализе литературного произведения как целого: сб. науч. тр. / ред. Н.Д. Тамарченко. Кемерово: Изд-во Кемер. гос. ун-та, 1983.

238. Типология жанров и литературный процесс: межвуз. сб. науч. тр. — СПб.: Образование, 1994. 116 с.

239. Типология литературного процесса и творческая индивидуальность писателя: межвуз. сб. науч. тр. Пермь: Перм. ун-т, 1990. - 136 с.

240. Типология литературного процесса и творческая индивидуальность писателя: межвуз. сб. науч. тр. Пермь: Перм. ун-т, 1993. - 184 с.

241. Типология стилевого развития нового времени. М.: Наука, 1976. - 503 с.

242. Толстой, А.Н. Путь восхождения / А.Н. Толстой // Звезда. 1934 - № 9.

243. Традиции русской классики XX века и современность: мат-лы науч. конф. / ред-сост. С.И. Кормилов. М.: Изд-во МГУ, 2002. - 336 с.

244. Тынянов, Ю.Н. Литературный факт / Ю.Н. Тынянов. М.: Высш. шк., 1993.-319 с.

245. Тынянов, Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю.Н. Тынянов. -М.: Наука, 1977.-574 с.

246. Тюиа, В.И. Художественность литературного произведения: вопросы типологии / В.И. Тюпа. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1987. - 224 с.

247. Успенский, Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский. СПб.: Азбука, 2000.-352 с.

248. Федоров, Д.В. «Лишний человек» как вечный тип русской литературы Д.В. Федоров // Научные труды кафедры русской литературы БГУ. Мн: БГУ, 2002. - Вып. 1. - С. 76-80.

249. Федь, Н.М. Диалектика русской литературы / Н.М. Федь // Молодая гвардия. 1995. - № 9. - С. 254-319.

250. Федь, Н.М. Литература мятежного века. (Диалектика российской словесности. 1918-2002 гг.) / Н.М. Федь. М.: Голос-Пресс, 2003. - 672 с.

251. Фрейлих, С.И. Теория кино: От Эйзенштейна до Тарковского / С.И. Фрейлих. М.: Искусство, 1992. - 251 с.

252. Хализев, В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. М.: Высш. шк., 1999.-398 с.

253. Храпченко, М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы / М.Б. Храпченко. М.: Худ. лит., 1977. - 446 с.

254. Храпченко, М.Б. Познание литературы и искусства: Теория. Пути современного развития / М.Б. Храпченко. -М.: Наука, 1987. 575 с.

255. Чернец, Л.В. Литературные роды и жанры (Проблемы типологии и поэтики) / Л.В. Чернец. М.: Изд-во МГУ, 1982. - 192 с.

256. Чернец, Л.В. «Как слово наше отзовется.» Судьбы литературных произведений / Л.В. Чернец. М.: Высш. шк., 1995. - 239 с.

257. Чернец, Л.В. К теории литературных жанров // Филолог, науки. 2006. -№ 3. - С. 3-12.

258. Чичерин, A.B. Ритм образа. Стилистические проблемы / A.B. Чичерин. М.: Сов. писатель, 1980. - 396 с.

259. Чудаков, А.П. Проблема целостного анализа художественной системы / А.П. Чудаков // Славянские литературы: VII Междунар. съезд славистов. -М.: Наука, 1973.-С. 79-98.

260. Чудаков, А.П. Слово вещь - мир. От Пушкина до Толстого. Очерки поэтики русских классиков / А.П. Чудаков. - М.: Соврем, писатель, 1992. -320 с.

261. Шелгунов, Н.В. Русские идеалы, герои и типы / Н.В. Шелгунов // Русская критика эпохи Чернышевского и Добролюбова. М.: Худ. лит., 1989. -С. 412-430.

262. Шкловский, В.Б. Гамбургский счет. Статьи воспоминания - эссе (1914- 1933)/В.Б. Шкловский. -М: Сов. писатель, 1990.-544 с.

263. Щеглов, М.А. На полдороге. Слово о русской литературе / М.А. Щеглов. -М.: Прогресс-Плеяда, 2001. 320 с.

264. Эйхенбаум, Б.М. Литература. Теория. Критика. Полемика / Б.М. Эйхенбаум. Л.: Прибой, 1927. - 300 с.

265. Эйхенбаум, Б.М. Лев Толстой. Кн. первая. 50-е годы / Б.М. Эйхенбаум. -Л.: Прибой, 1928.

266. Экранные искусства и литература. Звуковое кино. М.: Наука, 1994. -202 с.

267. Энгельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского / Б.М. Энгель-гардт // Ф.М. Достоевский: ст. и мат-лы. Сб. 2 / под ред. A.C. Долинина. -М.; Л.: Мысль, 1924. С. 71-108;

268. Эсалнек, А.Я. Внутрижанровая типология и пути ее изучения / А.Я. Эсалнек. М.: Изд-во Моск. ун-та. 1985. - 184 с.

269. Эсалнек, А.Я. Типология романа (теоретический и историко-литературный аспекты) / А.Я. Эсалнек. М.: Изд-во МГУ, 1991. - 159 с.1.

270. Аникин, В. Лев Толстой и Леонид Леонов / В. Аникин // Москва. -2000. -№ 11.-С. 163-191.

271. Анисимова, A.B. Мотив воровства в романе Леонова «Вор» / A.B. Ани-симова // Русская литература в современном культурном пространстве. -Томск: Изд-во ТГПУ, 2001. С. 142-146.

272. Бенькович, М.А. Эволюция форм авторской активности в романах Л. Леонова («Вор» «Дорога на Океан» - «Русский лес») / М.А. Бенькович // Русская литература XX века. Советская литература. - М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1964.-С. 173-196.

273. Бенькович, М.А. Философский роман Леонида Леонова / М.А. Бенькович. Бельцы, 1970. - 60 с.

274. Богуславская, З.Б. Леонид Леонов / З.Б. Богуславская. М.: Сов. писатель, 1960.-368 с.

275. Большой мир: статьи о творчестве Леонида Леонова. М.: Моск. рабочий, 1972.-536 с.

276. Варламов, А.Н. «О дне же и часе том никто не знает.» Апокалиптические мотивы в русской прозе XX века / А.Н. Варламов // Лит. учеба. -1997.-№5-6.-С. 69-77.

277. Вахитова, Т.М. Леонид Леонов. Жизнь и творчество / Т.М. Вахитова. -М.: Просвещение, 1984. 127 с.

278. Вахитова, Т.М. Египетская тема в творчестве Леонида Леонова / Т.М. Вахитова // Рус. лит. 2001. - № 3. - С. 71 -83.

279. Вахитова, Т.М. «Горизонты ожидания» в литературных портретах Леонида Леонова («Слово о Толстом») / Т.М. Вахитова // Русский литературный портрет и рецензия в XX веке: сб. ст. и мат-лов. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. - С. 47-57.

280. Вахитова, Т.М. Проблемы текстологии Леонида Леонова / Т.М. Вахитова // Рус. лит. 2002. -№ 2. - С. 127-136.

281. Вахитова, Т.М. Лики Леонова в XX веке / Т.М. Вахитова // Лит. в школе. 2004. -№ 6. - С. 2-7.

282. Вахитова, Т.М. Природные стихии в творчестве Леонида Леонова / Т.М. Вахитова // Рус. лит. 2005. - № 3. - С. 73-90.

283. Вахитова, Т.М. Эволюция картины мира в прозе Леонида Леонова / Т.М. Вахитова // Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах: мат-лы Междунар. науч. конф. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2006. - С. 22-31.

284. Век Леонида Леонова. Проблемы творчества. Воспоминания. М.: ИМЛИ РАН, 2001. - 399 с.

285. Верность человеческому. Нравственно-эстетическая и философская позиция Л. Леонова: сб. ст. / под ред. Е.Е. Любаревой. -М.: Наследие, 1992. 143 с.

286. Воронин, B.C. Противостояние человека и природы в «Пирамиде» Л. Леонова /B.C. Воронин // Природа и человек в художественной литературе: мат-лы Всерос. науч. конф. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2001. - С. 53-60.

287. Воронский, А.К. Леонид Леонов / А.К. Воронский // Литературные портреты: в 2 т. М.: Круг, 1928. - Т. 1. - С. 322-350.

288. Газизова, A.A. «Evgenia Ivanovna» Л. Леонова и «Судьба человека» М. Шолохова: типологический анализ / A.A. Газизова // Проблемы эволюции русской литературы XX века: мат-лы межвуз. науч. конф. Вып. 2. М.: МПГУ им. В.И. Ленина, 1995. - С. 46-47.

289. Газизова, A.A. Леонов Шолохов - Пастернак: к вопросу о типологии героев // Леонид Леонов и русская литература XX века. - СПб.: Наука, 2000. - С. 76-82.

290. Грознова, H.A. «Форму диктует практическая цель художника.» (Эстетические взгляды Л. Леонова) / H.A. Грознова // Творческие взгляды советских писателей. Л.: Наука, 1981. - С. 5-43.

291. Грознова, H.A. Творчество Леонида Леонова и традиции русской классической литературы / H.A. Грознова. Л.: Наука, 1982. - 310 с.

292. Грознова, H.A. «В песенной строке передать звучание эпохи» / H.A. Грознова // Рус. лит. 1984. -№ 2. - С. 28-39.

293. Гусев Г. У подножия «Пирамиды» // Наш современник. 2001. — № 2. — С. 203-207.

294. Духовное завещание Леонида Леонова. Роман «Пирамида» с разных точек зрения. Ульяновск: УлГТУ, 2005. - 315 с.

295. Дырдин, A.A. В мире мысли и мифа. Роман Л. Леонова «Пирамида» и христианский символизм / A.A. Дырдин. Ульяновск: УлГТУ, 2001. - 116 с.

296. Дырдин, A.A. Духовное и эстетическое в русской философской прозе XX века: А. Платонов, М. Пришвин, Л. Леонов / A.A. Дырдин. Ульяновск: УлГТУ, 2004. - 391 с.

297. Ермилов, В.Е. Проблема живого человека в современной литературе и «Вор» Л. Леонова / В.Е. Ермилов // На лит. посту. 1927. - № 5-6. - С. 65-81.

298. Из творческого наследия русских писателей XX века. Шолохов, Платонов, Леонов. СПб.: Наука, 1995. - 501 с.

299. Исаев, Г.Г. Отклики на литературную ситуацию 20-х годов в романе J1. Леонова «Вор» / Г.Г. Исаев // Критика в художественном тексте. -Душанбе, 1990.

300. Исаев, Г.Г. Е. Замятин и Л. Леонов / Г.Г. Исаев II Ученые записки: мат-лы итоговых науч. конф. (1996-1998 гг.). Гуманитарные науки. Ч. II. Литература. Русский язык. Иностранный язык. Астрахань: Изд-во Астрах, гос. пед. ун-та, 1999. - С. 16-25.

301. Как запрещали пьесу Л. Леонова «Метель» публ. В. Дементьева и др. //Изв. ЦК КПСС. 1991. -№ 8. -С. 141-143.

302. Каназирска, М. «. от сердца, разума и гражданской совести» / Беседа Л.М. Леонова с болгарскими писателями / М. Каназирска // Наш современник. 1979. -№ 5. - С. 181-184.

303. Ковалев, В.А. Романы Леонида Леонова / В.А. Ковалев. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954.-400 с.

304. Ковалев, В.А. Творчество Леонида Леонова. К характеристике творческой индивидуальности писателя / В.А. Ковалев. -М.; Л.: Наука, 1962. -319с.

305. Ковалев, В.А. Реализм Леонова / В.А. Ковалев. Л.: Наука, 1969. - 175 с.

306. Ковалев, В.А. Размышления писателя о творческом процессе и критике (Леонид Леонов) / В.А. Ковалев // Современные проблемы литературоведения и языкознания. М.: Наука, 1974. - С. 339-342.

307. Ковалев, В.А. Этюды о Леониде Леонове / В.А. Ковалев. М.: Современник, 1978. — 326 с.

308. Ковалев, В.А. В ответе за будущее: Леонид Леонов. Исследования и материалы / В.А. Ковалев. -М.: Современник, 1989. 302 с.

309. Ковалева, А.Ю. Поэтика сновидений в романе Л. Леонова «Пирамида» / А.Ю. Ковалева // Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов: мат-лы Междунар. науч. конф. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005.-С. 636-641.

310. Кожемяко, В. Перед уходом в вечность. Часы и минуты из последних ста земных дней Леонида Леонова / В. Кожемяко // Правда. 1995. - 9 авг.

311. Колобаева, Л.А. Категория времени в структуре романов Л. Леонова 30-х годов / Л.А. Колобаева // Вестн. Моск. ун-та. Сер.9, Филология. -1975.-№4.-С. 3-12.

312. Компанеец, В.В. К истолкованию романа Л. Леонова «Пирамида» (заметки) / В.В. Компанеец // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 2, Филология. -1999.-Вып. 4.-С. 114-116.

313. Компанеец, В.В. Природа романа и природа в романе («Пирамида» Л.М. Леонова) / В.В. Компанеец // Природа и человек в художественной литературе: мат-лы Всерос. науч. конф. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2001. -С. 60-69.

314. Кондюрина, Э. Проблема культуры в раннем творчестве Л. Леонова / Э. Кондюрина // Literatura. Вильнюс: Изд-во Вильнюсского ун-та, 1980. -Т. XXI (2).-С. 64-77.

315. Кондюрина, Э. Система реминисценций в романе Леонида Леонова «Скутаревский» / Э. Кондюрина // Literatura. Вильнюс: Изд-во Вильнюс, ун-та, 2001.-№41-43 (2).-С. 51-63.

316. Корниенко, Н.В. «.Расстояние до истины» в целую жизнь. О последнем романе Леонида Леонова / Н.В. Корниенко // Лит. обозрение. 1995. -№6.-С. 42-48.

317. Крук, И.Т. Леонид Леонов: Очерк творчества / И.Т. Крук. Киев: Вища шк. Изд-во при Киевском ун-те, 1985. - 207 с.

318. Крылов, В.П. Проблемы поэтики Л. Леонова (Композиция философского романа) / В.П. Крылов. Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1981. - 84 с.

319. Крылов, В.П. Леонид Леонов художник. Очерки / В.П. Крылов. -Петрозаводск: Карелия, 1984.-224 с.

320. Крылов, В.П. О Леониде Леонове на фоне «Пирамиды» / В.П. Крылов // Север. Петрозаводск, 1995. -№ 8. - С. 124-130.

321. Крылов, В.П. «. на очень высокую гору идете.» / В.П. Крылов // Север. Петрозаводск, 1999. - № 5. - С. 115-124.

322. Крылова, Н.В. «Сомнений полон Ваш ответ.» (Размышления над страницами новых произведений Л. Леонова) / Н.В. Крылова // Север. -Петрозаводск, 1988. № 6. - С. 103-110.

323. Курова, К.С. Сочинитель и его герой в романе Леонова «Вор» / К.С. Курова // Рус. лит. 1970. - № 4. - С. 165-172.

324. Леднева, Т.П. Автор и рассказчик в произведениях Леонова 20-х годов / Т.П. Леднева // Кормановские чтения. Ижевск, 1994. - Вып. 1. - С. 209-213.

325. Лейдерман, Н.Л. Неявный диалог: «Русский лес» Леонида Леонова и «Доктор Живаго» Бориса Пастернака / Н.Л. Лейдерман. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1999. - 70 с.

326. Лейдерман, Н.Л. Парадоксы «Русского леса» / Н.Л. Лейдерман // Вопр. лит. 2000. - Вып. 6. - С. 29-58.

327. Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью. М.: Голос, 1999.-624 с.

328. Леонид Леонов. Грани творчества: сб. науч. ст. / под ред. проф. A.A. Петишева. Бирск: Бирский гос. пед. ин-т, 1995. - 98 с.

329. Леонид Леонов. Жизнь и творчество: указатель произведений писателя; литература о жизни и творчестве / Рос. гос. б-ка; сост.: Г.И. Матвеева, М.Н. Морозова; ред. Г.И. Матьева при участии Л.Р. Кораблиной. М.,1999.-146 с.

330. Леонид Леонов и современность: сб. ст. / под ред проф. П.А. Бугаенко и проф. В.А. Ковалева. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1982. - 133 с.

331. Леонид Леонов и русская литература XX века: мат-лы юбилейной науч. конф., посвящ. столетию со дня рождения Л.М. Леонова. СПб.: Наука,2000. 160 с.

332. Леонид Леонов. Творческая индивидуальность и литературный процесс. Л.: Наука, 1987. - 308 с.

333. Леонова, Н.Л. Спорил ли Леонов с Достоевским? / Н.Л. Леонова // Москва. 2004. - № 8. - С. 191-204.

334. Листван Ф. Утопия и антиутопия в художественном мире Леонида Леонова / Ф. Листван // Поэтика Леонида Леонова и художественная картинамира в XX веке. СПб.: Наука, 2002. - С. 50-55.

335. Листван, Ф. Человек и природа в творчестве Леонида Леонова / Ф. Ли-стван // Природа в художественной литературе: материальное и духовное: сб. науч. ст. СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2004. - С. 112-119.

336. Лобанов, М.П. Роман Л. Леонова «Русский лес» / М.П. Лобанов. М.: Сов. писатель, 1958. - 216 с.

337. Лобанов, М.П. Бремя «Пирамиды» / М.П. Лобанов // Молодая гвардия. -1994.-№9.-С. 137-150.

338. Любомудров, А.М. Суд над Творцом: «Пирамида» Л. Леонова в свете христианства / А.М. Любомудров // Рус. лит. 1999. - № 4. - С. 74-97.

339. Лысов, А.Г. О библейской культуре в творчестве Л. Леонова / А.Г. Лысов // Literatura. Вильнюс: Изд-во Вильнюс, ун-та, 1980. - Т. XXII (2). -С.64-77.

340. Лысов, А.Г. «Формула пересмотра». Образ культурного пути человечества в творчестве Леонида Леонова / А.Г. Лысов // Русская советская классика. Историко-литературные и функциональные аспекты изучения. -Л.: Наука, 1989.-С. 122-133.

341. Лысов, А.Г. Последний автограф (о романе Л.М. Леонова «Пирамида») / А.Г. Лысов // Literatura. Вильнюс: Изд-во Вильнюс, ун-та, 2001. - № 4143 (2).-С. 15-50.

342. Лысов, А.Г. «Превыше пирамид.» «Пирамида» Леонида Леонова и «роман двух действительностей» в русской литературе XX века / А.Г. Лысов // Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005. - С. 629-636.

343. Матушкина, В.И. Проблема женского характера в романистике Л. Леонова / В.И. Матушкина // Роль художественной литературы в становлении личности школьника. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1995. -С. 102-114.

344. Матушкина, В.И. Леонид Леонов в истории русской литературы XX века / В.И. Матушкина. Мичуринск: МГПИ, 2002. - 76 с.

345. Матушкина, В.И. Природное и крестьянское в романах Л. Леонова и М. Шолохова / В.И. Матушкина // Природа в художественной литературе: материальное и духовное: сб. науч. ст. СПб.: ЛГУ им. A.C. Пушкина, 2004.-С. 104-112.

346. Матушкина, В.И. Соотношение части и целого в реализме Л.М. Леонова / В.И. Матушкина // Вестн. Тамб. ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. -Тамбов, 2005. Вып. 4 (40). - С. 26-30.

347. Мирошников, В.М. Романы Леонида Леонова: становление и развитие художественной системы философской прозы: монография / В.М. Мирошников. Рязань: Рязан. гос. пед. ун-т им. С.А. Есенина, 2000. - 192 с.

348. Мировое значение творчества Леонида Леонова: сб. ст. М.: Современник, 1981. - 367 с.

349. Михайлов, О.Н. Мироздание по Леониду Леонову. Личность и творчество: очерк / О.Н. Михайлов. М.: Сов. писатель, 1987. - 272 с.

350. Михайлов, О.Н. Л.М. Леонов о языке / О.Н. Михайлов // Рус. речь. -1987.-№3.-С. 53-58.

351. Муравинская, Л.И. Апокалипсис по Леониду Леонову / Л.И. Муравин-ская // Розмысл. Бийск, 1999. - № 1. - С. 231-238.

352. Муравинская, Л.И. «Дорога на Океан» Л. Леонова как социально-философский роман / Л.И. Муравинская // Текст: варианты интерпретации: сб. ст. Бийск: НИЦ БиГПИ, 1998. - С. 41-46.

353. Муравинская, Л.И. «Пирамида» в системе романов Л. Леонова / Л.И. Муравинская // Текст: варианты интерпретации. Вып. 4. Бийск: НИЦ БиГПИ, 1999. - С. 60-64.

354. Нечаева, А. Автограф 70 лет спустя / А. Нечаева // Веч. Москва. 1994. - 12 мая.

355. О Леонове / ред.-сост. В.Чивилихин. М.: Современник, 1979. - 272 с.

356. Обсуждение «Русского леса» публ., вступ. сл. Н.Л. Леоновой. // Наш современник. 1999. - № 5. - С. 243-248.

357. Овчаренко, А.И. В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968 1988-х годов / А.И. Овчаренко. - М., 2002. - 294 с.

358. Овчаренко, O.A. «Ума и рук не хватает обнять Россию.»: Роман Леонида Леонова «Пирамида» и русская идея / O.A. Овчаренко // Москва. -1994,-№9.-С. 147-157.

359. Овчаренко, O.A. Роман Л. Леонова «Пирамида» и мировая литература / O.A. Овчаренко // Наш современник. 1994. - № 7. - С. 185-192.

360. Овчаренко, O.A. Истина дается нелегко (Продолжаем разговор о романе Леонида Леонова «Пирамида») / O.A. Овчаренко // Подъем. Воронеж, 1999.-№5.-С. 164-177.

361. Овчаренко, O.A. Последний роман Леонида Леонова / O.A. Овчаренко // Лит. в школе. 2004. - № 6. - С. 13-15.

362. Опитц, Р. Идейно-художественная структура романа Л. Леонова «Ску-таревский» / Р. Опитц // Рус. лит. 1970. - № 2. - С. 62-75.

363. Осинский, В. Превращения Леонида Леонова / В. Осинский // Лит. учеба.-2003.-Кн. 1.-С. 202-214.

364. Павловский, А.И. Два эссе о романе Л. Леонова «Пирамида» / А.И. Павловский // Рус. лит. 1998. - № 3. - С. 261-270.

365. Павловский, А.И. Поэма начала и роман конца: Роман «Пирамида» Л. Леонова и «Поэма без героя» А. Ахматовой / А.И. Павловский // Рус. лит. -1999.-№4.

366. Перхин, В.В. «Я хотел сказать о праве на Родину.» У истоков романа Л. Леонова «Пирамида» / В.В. Перхин // Москва. 1994. - № 9. - С. 141-147.

367. Петишев, A.A. Человек и современный мир в романном искусстве Леонида Леонова / A.A. Петишев. Уфа, 1989. - 156 с.

368. Петишева, В.А. Писатель и его герои. Л. Леонов в 20-е годы / В.А. Пе-тишева. Бирск: Бирск. гос. пед. ин-т, 1998.

369. Петишева, В.А. Романное творчество Л.М. Леонова / В.А. Петишева, A.A. Петишев. Бирск: Бирск. гос. пед. ин-т, 2002. - 137 с.

370. Писарева, O.A. Особенности композиционной организации романа Л. Леонова «Дорога на Океан» / O.A. Писарева // О традициях и новаторстве в литературе. Уфа, 1980. - С. 69-76.

371. Писарева, O.A. Тип повествования и жанр («Дорога на Океан» Л. Леонова) / O.A. Писарева // Поэтика художественного произведения. Уфа, 1983.-С. 58-68.

372. Платошкина, Г.И. Легенды и притчи в произведениях Леонова / Г.И. Платошкина // Рус. лит. 1981. - № 2. - С. 45-57.

373. Поэтика Леонида Леонова и художественная картина мира в XX веке: мат-лы Междунар. конф. СПб.: Наука, 2002. - 167 с.

374. Раушенбах, Б.В. «Ненаписанная биография» Леонида Леонова / Б.В. Раушенбах//Новый мир. -2001. -№ 5. С. 151-160.

375. Роман Л. Леонова «Пирамида» и проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. - 465 с.

376. Румянцева, О.В. Природа и человек в романе Л.М. Леонова «Соть» / О.В. Румянцева // Природа в художественной литературе: материальное и духовное: сб. науч. ст. СПб.: ЛГУ им. A.C. Пушкина, 2004. - С. 94-98.

377. Русская литературная классика XX века: В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов: сб. науч. тр. / отв. ред. и сост. проф. А.И. Ванюков. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - 290 с.

378. Саватеев, В.Я. Лес и пирамида Леонида Леонова / В.Я. Саватеев // Культура. 1994. - 28 мая.

379. Саватеев, В.Я. В силовом поле «Тихого Дона» (М. Шолохов и послевоенная проза: сближения и несходства) / В.Я. Саватеев // Новое о Михаиле Шолохове: Исследования и материалы. М.: ИМЛИ РАН, 2003. - С. 314337.

380. Семенова, С.Г. Парадокс человека в романах Леонида Леонова 20-30-х годов / С.Г. Семенова // Вопр. лит. 1999. - № 5. - С. 35-74.

381. Слободнюк, С.Л. Богоборческие искания Серебряного века: скрытые реминисценции А. Блока в «Пирамиде» Л. Леонова / С.Л. Слободнюк // Наука о литературе в XX веке: История, методология, литературный процесс: сб. ст. М.: ИНИОН РАН, 2001. - С. 235-244.

382. Слободнюк, С.Л. «Звездное небо надо мной.»: «Пирамида» Л. Леонова и «Звездный ужас» Н. Гумилева (опыт анализа) / С.Л. Слободнюк // Природа: материальное и духовное: тез. и докл. Всерос. науч. конф. ИР ЛИ

383. Пушкинский дом) РАН и ЛГОУ им. A.C. Пушкина «Пушкинские чтения-2002». СПб.: ЛГОУ им. A.C. Пушкина, 2002. - С. 135-138.

384. Смирнова, А.И. Роман Л. Леонова «Пирамида» в контексте «антологии предупреждений» / А.И. Смирнова // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 2, Филология. 1996. - Вып.1. - С. 94-100.

385. Солженицын, А.И. Леонид Леонов «Вор». Из «Литературной коллекции» / А.И. Солженицын // Новый мир. - 2003. - № 10. - С. 165-171.

386. Станиславлева, В.Н. Л. Леонов-публицист (О своеобразии творческой индивидуальности художника) / В.Н. Станиславлева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1974. - 200 с.

387. Старикова, Е.В. «Русский лес» Л.Леонова. Вихров и Грацианский / Е.В. Старикова. М.: Худ. лит., 1963. - 118 с.

388. Старикова, Е.В. Леонид Леонов. Очерки творчества / Е.В. Старикова. -М.: Худ. лит., 1972.-336 с.

389. Старцева, A.M. Особенности композиции романов Л. Леонова / A.M. Старцева // Вопросы литературы. Том VIII / под ред. П.С. Выходцева и В.А. Ковалева. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959. - С. 367-401.

390. Старцева, A.M. Образы-символы в творчестве Леонида Леонова / A.M. Старцева//Рус. лит. 1961.-№ 1. - С. 104-119.

391. Супа, Ванда. Постижение сущности / В. Супа // Подъем. Воронеж, 1998,-№9.-С. 205-213.

392. Творчество Леонида Леонова. Исследования и сообщения. Встречи с Леоновым. Библиография / под ред. В.А. Ковалева. Л.: Наука, 1969. -548 с.

393. Уроки Л.Леонова / ред.-сост. В. Чивилихин. М., 1973. - 222 с.

394. Федоров, B.C. По мудрым советам предков: религиозно-философский феномен романа Л. Леонова «Пирамида» / B.C. Федоров // Рус. лит. -2000,-№4.-С. 46-58.

395. Федоров, B.C. Последний роман серебряного века: диалектика «чуда» и «наваждения» в «Пирамиде» Леонида Леонова /B.C. Федоров // Век Леонида Леонова. Проблемы творчества. Воспоминания. М.: ИМЛИ РАН, 2001.-С. 279-286.

396. Финк, Л.А. Уроки Леонида Леонова. Творческая эволюция / Л.А. Финк. -М.: Сов. писатель, 1973. 410 с.

397. Харитонов, A.A. Семинар по роману Л.М. Леонова «Пирамида» в Пушкинском Доме / A.A. Харитонов // Рус. лит. 1996. - № 4. - С. 227230.

398. Харитонов, A.A. Второй семинар по роману Л.М. Леонова «Пирамида» в Пушкинском Доме / A.A. Харитонов // Рус. лит. 1997. - № 3. - С. 223-227.

399. Харчевников, A.B. Роман Л. Леонова «Дорога на Океан». Алексей Ку-рилов и концепция человека будущего / A.B. Харитонов // Рус. лит. -1985. -№ 1.-С. 126-139.

400. Химич, В.В. Поэтика романов Л. Леонова / В.В. Химич. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1989. - 143 с.

401. Хрулев, В.И. Мысль и слово Леонида Леонова / В.И. Хрулев. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1989. - 240 с.

402. Хрулев, В.И. «Ирония истории» в эпическом творчестве Л. Леонова («Evgenia Ivanovna», «Пирамида») / В.И. Хрулев // Поэтика русской и зарубежной литературы: сб. ст. Уфа: Изд-во «Гилем», 1998. - С. 137-152.

403. Хрулев, В.И. Леонид Леонов: магия художника / В.И. Хрулев. Уфа: Изд-во Башкир, ун-та, 1999. - 280 с.

404. Хрулев, В.И. Фигура вождя и художественная мистификация в романе Л. Леонова «Пирамида» / В.И. Хрулев // Традиции русской классики XX века и современность: мат-лы науч. конф. / ред-сост. С.И. Кормилов. -М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 240-242.

405. Хрулев, В.И. «Пирамида» Л. Леонова: внутренняя полемика с М. Горьким / В.И. Хрулев // Максим Горький и литературные искания XX столетия. Горьковские чтения. 2002: мат-лы междунар. конф. Н. Новгород: Изд-во Нижегор. ун-та, 2004. - С. 187-195.

406. Хрулев, В.И. Символика природного мира в прозе Л. Леонова / В.И. Хрулев // Природа в художественной литературе: материальное и духовное: сб. науч. ст. СПб.: ЛГУ им. A.C. Пушкина, 2004. - С. 74-84.

407. Хрулев, В.И. «Пирамида» Л.Леонова: проблема культурно-исторических связей в романе / В.И. Хрулев // Русская словесность в мировом культурном контексте: мат-лы Междунар. конгресса. М.: Фонд Достоевского, 2005.-С. 189-191.

408. Хрулев, В.И. Художественное мышление Л. Леонова / В.И. Хрулев. -Уфа: Гилем, 2005. 536 с.

409. Хрулев, В.И. Искусство иронии в прозе Леонида Леонова / В.И. Хрулев. Уфа: РИО БашГУ, 2005. - 122 с.

410. Шраер М. Последний классик на пороге столетия / М. Шраер // Лит. обозрение. 1998. - № 4. - С. 40-50.

411. Якимова, Л.П. Проблемы, картина и образ искусства в романе Л. Леонова «Пирамида» / Л.П. Якимова // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. филологическая. 1995. - № 4. - С. 3-10.

412. Якимова, Л.П. Мотив блудного сына в романе Л. Леонова «Пирамида» / Л.П. Якимова // «Вечные» сюжеты русской литературы: «блудный сын» и другие / под ред. Е.К. Ромодановской, В.И. Тюпы. Новосибирск: Ин-т филологии СО РАН, 1996. - С.157-171.

413. Якимова, JT.П. Мотив пирамиды и котлована в романе Л. Леонова «Пирамида» / Л.П. Якимова // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. филологическая. 1996. -№ 4. - С. 3-12.

414. Якимова, Л.П. Мотив «вывернутости наизнанку» в романе Л. Леонова «Пирамида» / Л.П. Якимова // От сюжета к мотиву: мат-лы к «Словарю сюжетов и мотивов русской литературы» / под ред. В.И. Тюпы. Новосибирск: Ин-т филологии СО РАН, 1996. - С. 156-168.

415. Якимова, Л.П. Мотив и тема Апокалипсиса в романе Л. Леонова «Пирамида» / Л.П. Якимова // Проблемы межтекстовых связей: сб. ст. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1997. - С. 139-149.

416. Якимова, Л.П. «.отвечающие времени формулы мифа» (Некоторые особенности поэтики в произведениях Леонида Леонова) / Л.П. Якимова // Рус. лит. 2002. - № 3. - С. 184-191.

417. Якимова, Л.П. Мотивная структура романа Леонида Леонова «Пирамида» / Л.П. Якимова. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. - 249 с.

418. Brummer Christoph. Beitrage zur Entwicklungsgeschichte der frühen Romane L.M. Leonovs. "Barsuki" "Vor" - "Sot" - "Skutarevskij" - "Doroga na Okean". - Munhen: Verlag Otto Sagner, 1971. - 232 S.

419. Harjan, G. Leonid Leonov. A critical Study / G. Harjan. Toronto, 1979. -225 P.

420. Opitz, R. Leonid Leonov. Philosophie und komposition / R. Opitz. Berlin, 1975.-354 S.1.

421. Галимова, Е.Ш. Поэтика повествования русской прозы XX века (19171985): дис. . д-ра филол. наук / Е.Ш. Галимова. Архангельск, 2000. -362 с.

422. Дыр дин, A.A. Русская философская проза после 1917 года: А.П. Платонов, М.М. Пришвин, JI.M. Леонов (символика мысли): автореф. дис. . д-ра филол. наук / A.A. Дырдин. Саратов, 2002. - 48 с.

423. Исаев, Г.Г. Леонид Леонов литературный критик, историк литературы и публицист: проблемы становления и развития: дис. .д-ра филол. наук / Г.Г. Исаев. - Душанбе, 1991. - 531 с.

424. Компанеец, В.В. Русская социально-философская проза 1970-80 годов (нравственные и психологические аспекты изображения человека): дис. . д-ра филол. наук / В.В. Компанеец. Волгоград, 1994. - 325 с.

425. Мирошников, В.М. Становление и развитие философского романа Леонида Леонова: автореф. дис. .д-ра филол. наук / В.М. Мирошников. -М., 2001.-45 с.

426. Перевалова, C.B. Проблема автора в русской литературе 1970-1980-х годов: автореф. дис. . д-ра филол. наук / C.B. Перевалова. Волгоград, 1998.-44 с.

427. Петишев, A.A. Человек и современный мир в романном искусстве Л. Леонова: дис. . .д-ра филол. наук / A.A. Петишев. -Бирск, 1991. 399 с.

428. Смирнова, А.И. Русская натурфилософская проза 1960-1980 годов: философия, мифология, поэтика: дис. . д-ра филол. наук / А.И. Смирнова. -Уфа, 1995.-376 с.

429. Хрулев, В.И. Художественное мышление Леонида Леонова: дис. . .д-ра филол. наук / В.И. Хрулев. Уфа, 1990. - 414 с.