автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Рождение и смерть в пространстве диалекта

Полный текст автореферата диссертации по теме "Рождение и смерть в пространстве диалекта"

Кононова Анна Борисовна

РОЖДЕНИЕ и СМЕРТЬ в пространстве диалекта

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2011

2 4 МДР 2011

4841314

Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»

Научный руководитель: доктор филологических наук, доцент

Нефедова Елена Алексеевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Учреждения Российской академии наук Института славяноведения РАН Вендина Татьяна Ивановна

кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры русского языка филологического факультета Санкт-Петербургского Государственного Университета Васильева Ольга Владимировна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Вологодский государственный

педагогический университет»

Защита диссертации состоится « 30 » марта 2011 г. в 14:30 на заседании диссертационного совета Д 501.001.19 при ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» по адресу: 119991, ГСП-1 Москва, Ленинские горы, МГУ, д.1, стр. 51, I учебный корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-го учебного корпуса ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова».

Автореферат разослан « 28 » февраля 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, профессор

Е.В. Клобуков

Общая характеристика работы

Данная работа представляет собой исследование двух важнейших для народной культуры семантических областей, относящихся к рождению и смерти. Лексика рождения и смерти функционирует прежде всего как обрядовая и обслуживает родильный и похоронный обряды. Вместе с тем эта лексика широко употребляется вне обряда, в обычной повседневной жизни и является принадлежностью общеупотребительного языка. Специфика обрядовой лексики заключается в том, что «обрядовое слово номинирует предмет или действия, которые выступают не в профанной, а в сакральной функции, входя в обрядовый комплекс»'. Все это диктует и новые правила сбора диалектного материала (ориентация не на слово само по себе, а на слово в тексте), и новые принципы описания диалектного материала. Зафиксирован ные, контексты употребления лексики традиционной народной духовной культуры помогают раскрыть мотивацию терминов, особенности внутренней формы, обрядовую и мифологическую символику и семантику. В настоящее время считается бесспорной важность описания картины мира, представленной в говорах, а «всякая языковая картина мира, построенная на лексических данных, является культурно-языковой картиной, продуктом скрещения языка с определенной культурной моделью»2. Эти культурные модели заключают в себе и систему ценностей данной культуры, и базовые концептуальные метафоры, которые реализуются в этапах обряда и номинациях действий, предметов и актантов ситуаций.

Актуальность исследования. Рождение и смерть являются важнейшими событиями в жизни каждою человека, поэтому отмечаются в любой культуре специфическими обрядовыми действиями. Родильный и погребальный обряды исследователи относят к так называемым «обрядам перехода», в ходе которых участники обряда обретают новый статус. Ученые давно обратили

1 Нанкова Т.Б., Капиткина Г.В. Лексикографическое описание обрядового слова. К поста-'' ^

новке проблемы // Актуальные проблемы современной русистики. Томск, 2ООО. С. 134.

3 Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993. С. 221.

1

9

внимание на мотивационное и структурное сходство переходных обрядов, но в научной литературе до сих пор нет серьезного исследования, посвященного сопоставлению родильно-крестильного комплекса с погребально-поминальной обрядностью. Кроме того, существующие исследования обрядовой структуры и метафорики часто не принимают во внимание лексику, описывающую действия и состояния участников обрядовых действий, которая может дать ключ к пониманию основополагающих концептов народной культуры и поможет смоделировать цельный фрагмент языковой картины мира. Данное исследование представляет собой комплексное описание семантического пространства РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ как событий, соотносящихся с пропозицией, включающей в себя участников событий, их действия и предметы, с помощью которых эти действия совершаются. Таким образом, в диссертации моделируется «кусочек действительности», жизненная ситуация, представляемая как в реальном плане, так и в мифологическом (связь действий и предметов с народным сознанием, обрядовой культурой и символикой).

Цели и задачи исследования:

1. Определение структуры диалектного семантического пространства, связанного с рождением и смертью;

2. выявление лексического состава микрогрупп, соотносящихся с каждым структурным элементом семантического пространства;

3. лексико-семантических анализ компонентов микрогрупп: выявление синонимических рядов, характеристика синонимов с точки зрения внугренней формы, эмоционально-экспрессивной окрашенности и географического распространения;

4. характеристика комплекса сакральных и профанных знаний диалектоноси-теля об описываемых ситуациях как важной составляющей языковой картины мира;

5. сопоставление структуры и лексического наполнения семантических областей рождения и смерти в архангельских говорах, установление их сходства и различий;

6. представление реализации фрагментов диалектного языка, связанных с РОЖДЕНИЕМ и СМЕРТЬЮ, в двух частных диалектных системах говоров архангельского региона;

7. введение в научный обиход ранее не опубликованного диалектного и фольклорного материала, касающегося рождения и смерти человека.

Научная новизна исследования. Научная новизна работы определяется поставленными в ней целями и задачами и заключается в том, что в диссертации впервые

- РОЖДЕНИЕ и СМЕРТЬ описаны как семантические области, соотносящиеся с ситуациями, обладающими определенным набором пропозиций и их актантов;

- исследована структура и лексическое наполнение родильного и похоронного обрядов архангельской территории;

- исследование проведено на материале говоров компактного региона русского языка, лексика которого может рассматриваться как макросистема.

- проведено комплексное сопоставление семантических областей рождения и смерти, выявлены их сходство и различие;

- рассмотрены народные представления о беременности и рождении ребенка, о смерти и мире мертвых.

Объект диссертационного исследования - семантические области РОЖДЕНИЕ и СМЕРТЬ, их структура и лексическое наполнение: персонажная и предметная системы соответствующих обрядов, сакральные и профанные действия участников событий и их обозначения в говорах архангельского региона.

Материал исследования. Работа написана на материале архангельских говоров. В ней используются данные 1-13 выпусков Архангельского областного словаря (АОС), картотеки АОС, которая хранится в кабинете диалектологии МГУ, электронной базы данных Словаря и собственные наблюдения автора, сделанные в диалектологических экспедициях с 2002 по 2010 гг. ¡¡о

специально разработанным вопросникам. Автором были лично обследованы 18 населенных пунктов девяти районов Архангельской области.

Методы исследования. В работе используегся несколько основных методов, позволяющих проанализировать собранный материал с учетом задач исследования. С помощью описательного метода проводится структурно-семантический анализ языкового материала; метод концептуального анализа применяется по отношению к ключевым понятиям народной речевой культуры (смерть, век, зачатие, рождение); лингвокультурологический метод используется при описании обрядовой лексики в связи с определенными компонентами обряда; с помощью лингвогеографнческого метода выявляется ареальная характеристика структурных и лексических элементов исследуемых семантических областей.

Научно-практическая значимость исследования заключается в разработке конкретных методик комплексного анализа семантического пространства, соотносящегося с жизненными ситуациями, за которыми стоят обрядовые комплексы. Подход к языковому материалу, представленный в работе, может найти применение в исследованиях этнолингвистического и лингвокультуро-логического направлений. Результаты исследования могут бьггь использованы при составлении диалектных словарей и словарей народной духовной культуры, лексических атласов русского языка, в учебных курсах по русской диалектологии и лексикологии и в специальных курсах, посвященных изучению русского языка и народной культуры.

На защиту выносятся следующие положения:

1. РОЖДЕНИЕ и СМЕРТЬ рассматриваются в работе как антонимичные семантические области, включающие в себя соответствующие обряды, а также ситуации, не освященные обрядом, но имеющие непосредственное отношение к данным событиям.

2. Описываемые семантические области имеют препозитивную структуру, в которой выделяются персонажные, акциональные, вербальные и предметные подсистемы. Элементы каждой подсистемы соотносятся с микроси-

туациями (зачатие, беременность, роды; смерть, похороны, поминки и др.) и компонентами обряда (запреты для беременной, магическая помощь в родах; охранительные действия по отношению к новорожденному и покойнику и др.), однако такое соотношение имеют не все структурные элементы.

3. Наименование элементов ситуации в целом и се микроситуаций представлено в архангельских говорах значительным числом номинаций, образующих синонимические ряды. Они состоят из единиц, различающихся своей внутренней формой, словообразовательной структурой, фонемным составом.

4. Структура и лексическое наполнение семантических областей РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ на фоне значительного числа общих элементов содержат территориально ограниченные, варьируемые элементы, которые противопоставляют говоры архангельского региона.

5. Высокая степень дифференциации изучаемого семантического пространства в говорах объясняется особой значимостью событий рождения и смерти в традиционной народной культуре. Родильный и погребальный обряды пронизывают представления о веке и доле каждого человека, что проявляется как во внутренней форме многих слов, так и в этапах самих обрядов. Народные представления о жизни и смерти, отраженные в ритуалах, мифах, поверьях, приметах и закрепленные в языке, рассматриваются как фрагменты картины мира носителей диалекта^

Концептуальное содержание ключевых для народной культуры понятий (смерть, век, доля и др.) позволяют конструировать фрагменты языковой картины мира, соотносящиеся с рождением и смертью человека.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены и обсуждались на отечественных и международных научных конференциях: международной конференции «Актуальные проблемы русской диалектологии» Москва, 2006 и 2009гг.; III и IV Международных конгрессах «Русский язык: исторические судьбы и современность», Москва, 2007 и 2009гг., XIV, XV, XVI, XVII международных научных конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» 2007, 2008, 2009 и

2010 гг.; всероссийских диалектологических совещаниях «Лексический Атлас русских народных говоров», Санкт-Петербург, 2007, 2008, 2009, 2010, 2011гг. По теме диссертации опубликовано 14 работ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка используемой литературы и приложений. Первая глава представляет собой характеристику теоретических предпосылок работы, вторая и третья главы посвящены описанию семантических областей РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ. В заключении представлен сопоставительный анализ исследуемых семантических областей. Приложения № 1 и № 2 содержат словник диалектных лексем, проанализированных в работе, приложение № 3 - описание семантических областей рождения и смерти на материале двух диалектных микросистем, приложение №4 - список обследованных населенных пунктов Архангельской области.

Содержание работы.

Во введении обосновываются актуальность, цель, задачи, научная новизна, материал, методы, научно-практическая ценность исследования.

В первой главе диссертации рассматриваются теоретические предпосылки работы. Объект исследования - диалектное слово - достаточно специфичен по сравнению со словом в системе литературного языка. «Характерной особенностью современных говоров является высокая вариативность фонетического, словообразовательного, морфологического и семантического облика функционирующих в диалекте слов»3. Важнейшими факторами диалектного варьирования являются устная форма существования диалектов и отсутствие в них кодифицирующей нормы, сочетающиеся с территориальным варьированием. Проблемы лексическо-семантического варьирования отражены в работах П.Ю. Гриценко, Т.С. Коготковой, Е.А. Нефедовой и др.

Теория диалектного языка (ДЯ), разработанная Р.И. Аванесовым, позволяет представить «диалектный континуум как реализацию системы, состоя-

' Нефедова Е.А. Многозначность и синонимия в диалектном проиранстве. М., 2008. С. 9.

6

щей из постоянных и варьирующихся звеньев»4. Функционирование ДЯ можно описать, опираясь на понятие частной диалектной системы (ЧДС) -системы говоров одного или близких населенных пунктов. Речевая реализация ДЯ происходит только на уровне конкретной ЧДС. В данном исследовании лексика РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ описана как макросистема на уровне ДЯ, в приложении № 3 показана конкретная реализация языковой модели в говорах двух населенных пунктов.

Диалектная лексика, являющаяся объектом настоящего исследования, соотносится с традиционными обрядами, что также определяет ее специфические характеристики. Особенностям изучения обрядового слова посвящены работы С.Е. Никитиной, Т.Б. Банкиной, Г.В. Калиткиной.

В данной работе диалектное обрядовое слово рассматривается в контексте народной речевой культуры. Основы подхода к речевой культуре как к системе ее типов заложены Н.И. Толстым и разрабатываются В.Е. Гольди-ным и О.Б. Сиротининой. Специфика народной речевой культуры определена в работах В.Е. Гольдина5. Теоретические положения, определяющие специфику народной речевой культуры, относятся к коммуникативному направлению современной диалектологии. Поэтому при изучении диалектного слова учитываются его функциональные особенности, к которым относятся характер речевых жанров, набор речевых событий, обычаи и правила традиционного поведения, особенности архаического сознания носителей диалекта, присущая диалекту картина мира.

При описании диалектного слова, соотносящегося с обрядовыми ситуациями, используются положения и методы этнолингвистики, становление которой также связано с именем Н.И. Толстого. «Обрядовый символ может выражаться в трех основных обликах: реальном (предметном), акцио-

4 Калнынь Н.Э. Значение трудов Р.И. Аванесова для теории диалектологии // Аванесов-

ский сборник. М., 2002. С. 49. ' Гольдин В. Е. Доминанты традиционной сельской культуры речевого общения // Аваие-созекнй сборник. М., 2002. С. 58-63.

нальном (действенном), вербальном (речевом). В лингвистическом представлении эти «облики», или коды, или «языки» определялись бы как звуковой (вербальный), кинетический (акциональный) и «пиктографический» <...> Особенностью обрядового «языка», в отличие от обычного, является именно эта одновременная разнокодовость, вызванная общей тенденцией к максимальной синонимичности, к повторению одного и того же смысла, одного и того же содержания разными возможными способами»6.

Методика «расшифровки» обрядового символа в разных его кодах представлена в работах A.B. Гуры, С.М. Толстой, JI.H. Вино1радовой, O.A. Седаковой и мног их других исследователей народной культуры.

При описании фрагмента лексико-семантической системы диалектного языка как одной из составляющих народной речевой культуры перед исследователем неизбежно встает вопрос об определении границ изучаемого материала. В реферируемой работе РОЖДЕНИЕ и СМЕРТЬ описываются как семантическое пространство, представленное двумя полярными областями, каждая из которых соотносится с соответствующим событием, освященным обрядом. Границы этого семантического пространства выходят как за рамки обряда, так и за рамки семантического поля в его общепринятом понимании. Это объясняется тем, что ряд явлений и понятий, относящихся к рождению и смерти человека, имеет профанные, бытовые свойства, не охваченные обрядовой процедурностыо. Вместе с тем они весьма важны для представления целостной картины соответствующих событий. Понятие семантического поля с центром и периферией также не вполне отвечает задачам исследования и характеру и объему материала, включающего в себя номинации и предикаты понятий, выходящих за границы поля. Поэтому в работе используется понятие «семантическая область».

6 Толстой ¡1.11. И~1 «грамматики» славянских обрядов /7 Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып. 576. Типология культуры. Взаимное воздействие культур. Труды по знаковым системам. XV. Тарту, 1982. С. 57, 58.

Описание семантического пространства РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ и связанных с ними обрядов и представлений позволяет реконструировать языковую картину мира (ЯКМ) диалектоносителя, что является очень важным для понимания духовной культуры русского народа в целом. Исследование картины мира на материале разных диалектов представлены работами E.JI. Бсрезович, С.М. Беляковой, Т.И. Вендиной, Е.А. Нефедовой, С.Е. Никитиной, С.М. Толстой и др.

Рождение и смерть - это события, структура и семантика которых внутренне связаны, находятся в постоянном взаимодействии. Поэтому одним из наиболее важных аспектов работы является лексико-семантический аспект, состоящий в описании семантики и функционирования лексики, соотносящейся с данным семантическим пространством. Для описания этих связей в диссертации используется как парадигматический, так и синтагматический подход. Парадигматический принцип изучения отношений между описываемыми лексическими единицами направлен на определение структуры каждой из семантических областей. Исследование синтагматических отношений - лексической сочетаемости - позволяет выявить народные представления, стоящие за словом.

Вторая глава исследования посвящена описанию семантической области РОЖДЕНИЯ. Параграф 1 содержит этнографические сведения, связанные с восточнославянским родильным обрядом. В параграфе 2 рассматриваются народные представления о беременности (2.1 - 2.2), раскрывается структура соответствующей ситуации (2.3 - 2.4), описываются ее актанты (беременная женщина и будущий ребенок - 2.5) и предикаты (глаголы и фраземы со значением 'забеременеть', 'находиться в состоянии беременности' - 2.6.). В 2.7 описывается ситуация прерывания беременности.

Беременность - переходное состояние, при котором женщина мыслится как проводник между «тем» и «этим» светом, поэтому она надолго выпадает из жизни социума и призвана соблюдать ряд запретов (не вязать, ке шить, не ходить на похороны). По данным диалектного языка, беременность

представляется как тяжесть (ср. название беременной тяжёлая), ноша (понести - 'забеременеть', приносы - 'роды', само слово беременная происходит от берёмя - 'ноша'), путь (ходить - 'быть беременной', недоходйть - 'разрешиться от бремени раньше положенного срока'). Представления о беременности отражаются также в предикатах (наступление беременности - брюхо заказано, залджэно, привязалось, прильнуло). Народная культура разделяет нормально протекшую беременность и беременность прерванную. Прерванная беременность описывается с помощью глаголов со значением движения изнутри наружу выкинуть, выкидывать, выкйнывать и отглагольных существительных выкидыш, выкииыш. Неудавшаяся беременность может обозначаться субстантиватом пусто: Четверо жывых, да ешчё пусто было, я выкинула. ЛЕШ. Лбе. Родившийся мертвым ребенок также характеризуется как пустой: Семь парней было, да два пустых-то. ЛЕШ. Кнс. Образное выражение простое (порозное) брюхо, от арх. простой - 'пустой' характеризует утробу женщины как лишившуюся полезного содержимого: Фсёх дёсядь брюхов бшо и одно простое брюхо вымоюсь. Не слуцялось ни порозно брюхо, ницёго. КАРГ. Лкш. Аборт в народной культуре считается грехом, женщина, его совершившая, называется душегубкой.

3 параграф главы посвящен ситуации родов. В изучаемых говорах отдельно номинируется процесс начала родов (3.1.): зарозкать, заприноейть. Для нейтрального описания процесса рождения (3.2.) используются глаголы с мотивирующими основами -род- {родить, выродить, породить, отродйть...) или -нос- (приносить, приноситься). Экспрессивные номинации подчеркивают движение наружу (выкинуть, выпернуть, вытряхнуть, вытырпуть), отражают семантику освобождения, опустошения [опростаться), плодовитости (выплодить, наплодить, наплодиться).

Названия роженицы (3.3.) связаны с производимым ей действием (родилка, родйлыпща, родшлница, родйха).

Принять роды помогает повивальная бабка (З.4.). Повитуху называли родилкой, родймпицей - по связи с процессом родов, бабкой, бабушкой, - по возрасту, лекаркой - по функции лечения младенца и роженицы. Одно из самых древних обозначений повивальной бабки происходит от глагола повивать - 'принимать роды': повивалка, повитуха, повитушка, повицуха. Большое количество составных наименований совмещают два основных признака повивальной бабки: помощь при родах и возраст повитухи: бабка-побивалка, бабка-повивалка, бабка-повитуха, бабка-повивуха, бабка-повивушка, бабушка-повитуха, бабушка-повитушка, бабушка-повивсшенка, повивальная бабка (бабушка). Деятельность повитухи обозначалась глаголами бабить, обабить, бабивать (многокр.), бабничать, обабничать, повивать. Повитуха читала заговор на рождение ребенка, прося одну душу спасти, другую на свет пустить; отворить мясные ворота, кожаные замки, осуществляла родовспомогательные действия (3.5.): войти в рбды, роды овестй. Повивальная бабка не только помогала принять роды, она могла гадать, сколько проживет младенец. Для этого она тянула нитку через всю деревню к дому новорожденного - тянула век. Если нить оказывалась целой, это сулило долгую жизнь, если же нитка рвалась, говорили, что ребенка оторвали от века.

4 параграф посвящен новорожденному ребенку. Новорожденный ребенок -третий основной участник родильного обряда. Наименования младенца (4.1.) -одна из самых многочисленных лексических групп, связанных с пространством РОЖДЕНИЯ. Нейтральными наименованиями служат слова, происходящие от мотивирующих основ -роб- (робенок, робятешек), -дст-/-дит-(дитёнок, дитятко, детеш). Названия с корнем -род-, указывают на недавнее появление ребенка на свет {родилка, родйшка). Размером и/или возрастом ребенка обусловлены названия малой, маленькой, малыш, младён, месячной, годовой, годовик, полугодовдй, двухгодовой. Метонимические обозначения ребенка связаны с его одеждой (,пеленочной, пеленйчной), питанием (грудник, грудничок, пупочник ( от пупка - 'грудь')), местонахожде-

пием (люлечной). Номинации по полу ребенка курочка, петушок происходят от диалектных обозначений половых органов. Большое количество наименований связано с очередностью появления детей в семье. Так, с первым ребенком связаны названия первенец, зачйныш, зачатыш; со вторым и последующими - серёдьш, середней; с последним - последыш, оскрёбыш, соскрёбыш, подскребыш, загребной. Отдельная группа обозначений связана с близнецами (4.2.), названия которых мотивированы числом два (двойники, двойные) и словом пара {парные).

С рождением ребенка связаны обряды (4.2.), призванные обезопасить младенца от нечистой силы, придать ему человеческие качества и свойства. Лечение младенца от детских болезней - как мифологических, так и реальных (4.3.) - описывается в отдельном параграфе, так как способы лечения связаны с древнейшими представлениями о ребенке как пришельце из иного мира, о болезнях как мифологических существах.

В параграфе 5 представлены обряды интеграции ребенка в человеческое общество: это представление новорожденного домовому и баннику, родины, крестины и именины (5.1.-5.5.).

Периоды взросления ребенка (параграф 6) связаны с постепенным приобретением свойств и качеств человека, умением держать голову, ходить и говорить, имеющем решающее значение для ориентации человека во внешнем мире. Отсутствие таких способностей считалось признаком вмешательства нечистой силы, от которого пытались избавиться с помощью многочисленных заговоров. Для обучения ребенка ходьбе делались специальные приспособления: ходули, ходунки, стойла, стойлушки, стоянки, стоянки, избушки.

Параграф 7 посвящен кормлению ребенка. В нем рассматриваются ситуации грудного вскармливания (7.1.) и кормления при помощи соски (7.2.), которую в говорах называют доюшкой, сосовулей, рожкбм.

В парафафе 8 описываются предметы, связанные с уходом за новорожденным. Это одежда малыша (8.1.) - пеленки, пояс-свивальник,

детская кроватка (8.2.) - колыбель, зыбка. Все эти предметы кроме утилитарной функции выполняли и функции магические, охранительные.

В параграфе 9 рассматривается ситуация рождения детей вне брака, находящаяся на периферии обрядовой народной культуры. Добрачная беременность и появление на свет незаконного ребенка воспринимается негативно, что находит свое выражение в большом количестве лексики, описывающей незаконнорожденного. Центром этой ЛСГ являются наименования, образованные от мотивирующих основ со значением 'родить вне брака': сколотить, найти, гулять, нагулять, прижить, нажить -сколоток, сколотыш, сколотяга, сколотна палка', найдёныш, найдыш, найденной; гульной, нагулыш, нагулепой; прижитой, нажитой. Наименования незаконной, беззаконник подчеркивают рождение ребенка вне рамок установленной обрядности. Отсутствие законного отца выражают названия безотцовщина, безбатьковщина. Во внутренней форме определений и наименований незаконнорожденного ребенка актуализируется представление о зачатии в любви (любимчик, любоделанной, любонажитой, любонайденой, дети любви), со страстью (охочей, охотной). Номинации по локальному признаку (место зачатия) представляют зачатие незаконнорожденного ребенка как тайное, связанное с углом, воротами: заугольной, зауголышк, зауголок, зауголок околотной, зауголыш, заугчётина, заугольный, заворбтышек. Номинации по восприятию ребенка социумом готовец, готовой, готовыш, довесок, приданыил, с приданым, с авансом связаны по большей части с ситуацией замужества женщины, родившей вне брака. Номинации по отношению к незамужнему состоянию матери представлены в виде атрибутивных сочетаний с определением, образованным от слова девка, обозначающим статус матери: девкин ребёнок, девкин парень, дёвьёй. Зафиксированы и пейоративные номинации от бранного обозначения матери: выбляд, выблядок, выблядок сколбтной, облюдок.

10 параграф «Символические функции хлеба в родильном обряде» описывает один из важнейших символов, пронизывающих весь родильный

обряд и воплощающийся в номинациях ребенка {хлебы, кулебяка) и предикатах, связанных с зачатием и родами (замесить, натяпать).

Третья глава диссертации представляет собой описание семантической области СМЕРТИ. В параграфе 1 приведены этнографические сведения о восточнославянском погребальном обряде.

Параграф 2 посвящен народным представлениям о смерти. Смерть в народной культуре представляется законом природы, одним из обязательных этапов жизненного цикла человека: Рождаюцца, штоп потом помереть, устрдена жысь так, значит, так надо. Это закон природы, ничё не изменит, не перевернёт. МЕЗ. П1р.

Номинации смерти (2.1.) происходят от общерусского корня мер-/мир-(смёртка, смёртушка, смёртонька) и часто представляют собой уменьшительно-ласкательные наименования, связанные, вероятно, со стремлением «задобрить» смерть. Смерть как процесс или как результат этого процесса обозначается глаголами, однокоренными со словом смерть: мереть,- помирать, помереть, помараться, умрёть, умрать, умернуть, умерёться, умертвйться, обмерёть.

Метафорические номинации представляют процесс смерти как потерю души / дыхания (2.2.): послёдни вздохи выходят, духи выйдут (выходят), душа выходит (вырывается), кто-н. душу (душеньку) спускает, испускает. Умирающий возвращает душу своему создателю: дух даёт (отдает) Богу; отдаёт Богу душу, кладёт душу.

Одной из важнейших метафор погребального обряда является метафора пути, дороги. Похороны являются последним путём человека: Спровадить нать сходить ф послёдъпю путь. ЛЕШ. Кб. Представление о смерти как о пути в иной мир выражено глаголами отойти, уйти, подобраться, прибраться и сочетаниями уйти из жизни, убраться (на тот свёт).

Существует и более наглядное представление процесса смерти - как уход в гроб, могилу: уходить в гробпы (гробную), сходить (уходить, валиться) в гроб, (гробовые) доски.

Смерть - это конец жизни, жизненного времени, определенного человеку. Гнать к концу - близиться к смерти: К коньцю гонит наверно. ЛЕШ. Тгл. Человек, проживший жизнь, оказывается на краю смерти'. На краю смерти чево-то повезла ко Гете ко дочери, он четыре дня пролежал и пбмер. МЕЗ. Бч. Смерть - это некий рубеж, граница между миром живых и миром мертвых. Это представление прочитывается в предложно-падежной конструкции у смерти: У смерти три раза была. УСТЬ. Брз.

Смерть как трату жизненных сил человека описывают глаголы потратить, потратиться. Конец жизни - это гибель живого организма: погибель, погибельна. У меня болит жэлудоцек, и спинка, и брюшынка, а погибели фее нет. НЯНД. Лм. В конце жизни человек погибает, сгибает, выгибает, гйнет.

Смерть может осмысляться как полное исчезновение человека: выбыть, вывестись, выпропадать, исчезнуть, известись, пойти на выморок, пропадать, пропасть, потеряться.

Состояние смерти представляется как закрывание глаз: когда (пока) глаза, не закроются (не закршись), покуда глаз не закрыть.

«Иной» мир, мир смерти располагается ниже уровня земли (Кто под землю ушол. УСТЬ. Брз.), поэтому смерть изображается глаголами валиться (арх. 'упасть'), грянуть, выпасть, выпадывать, кануть, пасть.

С падением связана и невозможность ходить, выражающаяся в таких сочетаниях, как ножки ростянуть (загнуть), кони бросить, откинуть, кинуть копыта, окопытиться.

Глаголы с корнем верг-/ворот- описывают внезапную, быструю смерть: вернуть, завернуть, завернуться, заворотить, заворотиться, перевернуться, подвернуть, повернуться, свернуть, свертываться, свернуться.

Наступившая смерть характеризуется отсутствием движения, невозможностью встать, производить какие-либо действия: не выстать. Ф который день не выстанеш (то есть умрешь). Неподвижность может быть представлена как окоченение. С идеей смертельного окоченения связаны такие

глаголы, как выгнуться, вытянуться, околеть, околевать, заколёть (ср. архангельское околеть - 'замерзнуть'), окочуриться.

Представление смерти как живого существа является наиболее архаическим. Оно формируется по мифологическому типу, при котором абстрактное представляется через конкретное, соотнесенное с реалиями наблюдаемого мира. Здесь смерть выступает как активное начало, как персонаж, прерывающий жизнь человека. Интересно то, что многими исследователями как характерный для национальной русской языковой картины мира выделяется образ смерти как женщины, старухи с косой, курносой и т.п. В архангельских говорах смерть персонифицируется и как мужчина: Иван (Ванька) Гробов (Гробовой), Лопатин, Ломов.

Смерть может персонифицироваться и другим способом: она как бы наделяется в народном сознании человеческими признаками: смерть (смертонька, смёртенька, смертынька, смертна) идет, ходит, приходит или не приходит за человеком, может увидеть его, забрать.

Смерть может не называться прямо или образно, при ее обозначении могут быть задействованы . «семантически пустые» слова, которые используются только в предикативной функции: гиблое дело, мёртвое дело, готово дело, дело долой, дело кому-н., до самого дела. Использование этих слов и выражений может быть связано с табуированием темы смерти, стремлением не называть ее.

В параграфе 3 рассматриваются народные представления о загробном мире. Загробная жизнь мыслится как вечная, настоящая жизнь человека, что проявляется в наименованиях житье, жизнь, та жизнь; поэтому земная жизнь - лишь преддверие жизни вечной, человек является в этом мире

pnnwi/i\j \/iun nunu _ rvrr\ ППЛЙПАОНЙ uq //ТО** fOPTPw 1глтпплй тирцмрфга wtnit

(.i/VKl'i^Mi iniuii oiu itvw^ivti'iv im wium vi'u л w" у tvu w vi v/i </»1/^

новой деревней.

Наступление смерти сопровождается множеством примет и знаков (параграф 4). В снах и гаданиях символами смерти являются гроб, доска,

стук, белый цвет, земля. Вестниками смерти выступают животные и птицы (чаще всего сорока).

Параграф 5 описывает ситуации естественной (5.1.) и неестественной смерти (5.2.). Жизнь человека связана с понятием века - отмеренного при рождении времени жизни и событий, которые должны произойти. Человек, не доживший свой век, опасен для живых и превращается в ходячего покойника (5.З.), который не находит успокоения в могиле до истечения положенного срока.

В 6 параграфе рассматриваются наименования покойника (6.1.) и связанные с покойником обряды (6.2.-6.4.). Человек в состоянии смерти определяется как «неживой»: мёртой, мёртвой, умершей, вьтершей, мертвёхонъкой, мертвёшенъкой, находящийся в состоянии покоя: покойней, покойной, упокойной. Названия покойника мотивированы прилагательными с основой -мер/мерт-: мертвец, покой-: покоенка, покденчик, покбйник, покойничек, покойнушка, упокойник, покойней, покойной, упокойной. Эти названия различаются семантически: покойником считается погребенный в соответствии с обрядом человек, мертвец - умерший, над которым обрядовые действия не произведены.

Подготовить покойника к переходу в загробный мир призвана обмывальщица - уважаемая в социуме вдова, обладающая нужными магическими знаниями. Она моет покойника, одевает его и кладет в гроб необходимые предметы (6.2.-6.3.).

Важную роль в процессе похорон играют плакальщицы, которые вспоминают жизнь покойного и упорядочивают жизнь социума после того, как один из его членов уходит в мир иной (6.4.).

Параграф 7 посвящен описанию гроба (7.1.), который может представляться как дом умершего: дом, домик, домовина, домовйще, домовйщеце, домовье. Поэтому неслучайно совпадение наименований частей гроба/могилы и элементов внутреннего убранства дома (полати, сени, крыша и т.д.). Частотны наименования от мотивирующей основы гроб- (гробовйще,

гробница, гробок, гробная). Метонимически гроб описывается как доски, четыре доски: Через неделю доски ладить. В-Т. Пчг. Мне немного нать -четыре доски. ПИН. Ёр.

Обрядовые действия при выносе гроба (7.2.) являются началом последнего пути покойного, поэтому на данном этапе является важным не допустить возвращения в дом смерти / покойного. Для этого покойника выносят вперед ногами, переворачивают все предметы после выноса гроба («.чтобы покойник не сёл»).

В параграфе 8 «Похороны» рассматриваются названия кладбища (8.1.), могилы (8.2.) и предикаты захоронения покойного (8.З.), а также охранительные действия после возвращения с кладбища (8.4.).

Названия кладбища часто содержат в себе семантику высоты (гора, белый горб, бор), так как с древнейших времен кладбище принято было располагать на возвышении. Кроме того, названия кладбища связаны с символикой дома, поселения мертвых (дом, домовье, буево, погост, городище).

Названия могилы представляют собой словообразовательные варианты слова могила (могшья, могилушка, могилка) и лексемы с семантикой дома (дом, домовйще, домовина).

Захоронение покойника представлено как закапывание в землю (закопать), прятание (захоронить, прихоронйть, схоронить), придание телу горизонтального положения (валить, валиться). Сочетание предать землё выводит на первый план возвращение покойного земле-матери, творительнице всего существующего. Сочетания столкать в землю, скидать в яму описывают захоронение пренебрежительно, как избавление от никому не нужного тела.

В параграфе 9 описываются названия поминок (9.1.), календарные поминки (9.2.) и обрядовая пища (9.З.).

Отношения между миром живых и миром мертвых регламентируются поминками (помйны, помйночки, похоронной обёд). Поминки принято делать на 9-ый, 20-ый, 40-й день после смерти, через полгода и год; каждые

поминки имеют свое название (девятйны, девятой обед; двадцатой день, полусорочйца; сороковины, сорочины, сороковой день; полугодйны, полугодовы помйны; годовйиа, годины, годовы, годовая, годовая память, годовы помйны, умершой день, умёршой день, умерша память, памятной день, смертной день, память). Поминовение умершего в день его рождения (именины) называют именинной памятью.

Календарными поминками называют особые дни для поминовения усопших: родительской день (денёк), родительской праздник, родительская радуница (радомица), родительская суббота, поминанье родйтельское, радоница по мёртвым.

Обрядовая пища (блины, кутья) является символом перераспределения доли в связи с уходом одного из членов социума. Формула с хлебов долой становится образным наименованием смерти, ухода в мир иной.

В заключении подводятся общие итоги проведенного исследования и формулируются выводы.

1. Рассмотренные семантические области рождения и смерти соотносятся с важнейшими категориями человеческого бытия. В триаде «рождение» -«жизнь» - «смерть» они являются полярными и вместе с тем неотделимыми от жизни: рождение - это начало жизни, а смерть - ее конец.

Каждая из рассматриваемых смысловых областей является сложно организованной структурой и включает в свой состав различные компоненты: вербальные, предметные, акциональные. Так как рождение и похороны обязательно подчинены соответствующим обрядам, в данном семантическом пространстве пересекаются и сочетаются языковой, фольклорный и ритуальный планы. В результате мы имеем дело со сложными образованиями, в которых можно выделить сходные подсистемы: персонажную (участники обряда и лица, над которыми осуществляются обрядовые действия), предметную (предметы, используемые в обрядах рождения и похорон), акциональную (ритуальные действия) и вербальную (лексическое наполнение обрядов).

Исследование показало, что некоторые черты обрядов обладают полным сходством, в то время как другие являются зеркальным отражением друг друга. Такая синкретичность, вполне оправдана: сходство наблюдается в тех частях обряда, которые связаны с младенцем и покойником как с выходцами из «другого» мира. Здесь они идентичны и представляют собой одинаковую опасность для живых. Зеркальным отражением являются апотропеические (защитные) части обрядов, и в этом случае участники обряда задают направление дальнейшим действиям: вверх или вниз, к принятию или к отторжению.

2. Настоящее исследование проведено на материале говоров одного региона. Эти говоры обладают генетической и структурной общностью. Таким образом, обширный материал, введенный в научный оборот, рассматривается как системно организованный и соотносящийся с языковым сознанием единого социума. Вместе с тем нельзя не отметить, что исследование опирается на сводный материал микросистем архангельских говоров. Степень его сохранности в говорах разных населенных пунктов и у разных носителей диалекта неодинакова.

Описание семантических областей рождения и смерти проведено на уровне макросистемы диалектного языка и представляет собой максимальную модель, которая в частных диалектных системах реализована своими вариантами. На их территориальные характеристики указывают географические пометы, сопровождающие контексты употребления. В приложении № 3 представлено описание семантических областей рождения и смерти на материале двух микросистем архангельских говоров. Это описание иллюстрирует реализацию максимальной модели в ее конкретном функционировании.

3. Структура данного семантического пространства обнаруживает черты общности и различия. Так, во всех архангельских говорах нет общего имени для семантической области рождения, тогда как семантическая область смерти представлена целым рядом вариантных наименований, выполняющих

роль гиперонима. Возможно, это связано с тем, что осмысление смерти и всего, что с ней связано, является более значимым для человека. Рождение же встраивается в общую картину жизни и не нуждается в таком выделении и обобщении.

Говоры различаются также наличием / отсутствием специальных номинаций тех или иных явлений частного характера. Например, представления об обмененном нечистой силой ребенке и названия такого ребенка (перемен, обменыш) зафиксированы в Мезенском, Лешуконском, Онежском, Пинежском и Приморском районах и не встречаются в других регионах Архангельской области.

Все этапы ситуаций, их участники и совершаемые ими действия имеют в макросистеме архангельских говоров большое количество наименований: ребенок-более 120, незаконнорожденный ребенок - 62 (среди них -впервые отмеченные названия внебрачного ребенка от мотивирующей основы сколотить - сколдток, сколбтыш, сколотяга и др.), близнецы - 22, беременная - 23, роженица - 9, женщина, родившая вне брака - 7, повитуха -19, крестный отец - 13, крестная мать - 37, покойник - 28, обмывальщица -3, плакальщица - 6, могильщик - 3 наименования. На уровне частной диалектной системы представлены лишь фрагменты междиалектных синонимических рядов. Так, в говоре д. Шардонемь Пинежского района используется 3 названия повивальной бабки {бабка, бабушка, повицуха) из 19, 15 названий новорожденного из 120, 1 название роженицы из 9 зафиксированных на архангельской территории.

Многие названия разномотивированны, образованы на основе разных семантических моделей. Разномотивированные номинации могут сосуществовать в системе одного говора или быть противопоставленными территориально. Так, персонифицированное представление смерти как мужчины выявлено на всей изучаемой территории, при этом номинации от мотивирующей основы гроб- (Иван Гробов, Гробовой) характерны для

северо-востока области, а номинации от основ лопат- и лом- (Иван Лопатин, Лопатник Ломов) - для южной и центральной части.

Кроме того, в говорах широко распространена вариантность словообразовательной структуры и фонемного состава наименований, носящая как внутрисистемный, так и межсистемный характер.

Всего в работе проанализировано около 1500 диалектных слов и выражений, функционирование которых подтверждено иллюстративным материалом, в том числе фольклорным.

3. Родильный и похоронный обряды архангельского региона в целом тождественны восточнославянским, но некоторые элементы их структуры отмечены лишь на данной территории и не встречаются в исследованиях славянских родильного и похоронного обрядов. Это, например, обычай гадания о продолжительности жизни младенца (тянуть век), обычай передавать ритуальное угощение через только что зарытую могилу, захоронение покойников на меже своего поля, обычай нести перед гробом верхнюю одежду умершего. В данном исследовании представлен богатый материал на тему персонификации смерти в мужском обличье. Это редкое для: славянского мира явление описано в научной литературе только на материале пермских говоров. Описание устройства могилы, не представленное в исследованиях славянских родильного и похоронного обрядов, свидетельствует о сближении ее с домом.

Описанный в работе фрагмент действительности представлен как в реальном, так и в мифологическом плане. Выявлена соотнесенность обрядовых действий и предметов с народным сознанием, обрядовой культурой и символикой. Исследование подтвердило сохранность архаичных народных представлений о рождения и смерти. Эти представления, а также связанные с ними обычаи, приметы и верования сопровождают человека на протяжении всей его жизни. Таким образом, комплекс представлений о рождении и смерти, нашедших свое отражение в языке, является важным фрагментом картины мира носителей диалектов.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Кононова А. Б. Лексико-ссмантическая группа «Детские болезни» (на материале архангельских говоров» // Вопросы филологических наук, № 4 (44), 2010. - С. 31-42.

2. Коконова А. Б. Представления о смерти в северной народной культуре // Актуальные проблемы русской диалектологии. Тезисы докладов Международной конференции 35-25 октября 2006 г. М., 2006. С. 96-98.

3. Коконова А. Б. Сколотари и беззаконники: ситуация рождения детей вне брака в северной народной культуре в свете семантических оппозиций // Лексический атлас русских народных говоров (материалы и исследования 2007) / Институт лингвистических исследований. Ч. 1. СПб., 2007. С. 333-341.

4. Коконова А. Б. Статус новорожденного в родильном обряде (на материале архангельских говоров) // Материалы XIV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М., 2007. - С. 126-129.

5. Коконова А. Б. Семантические области РОЖДЕНИЕ и СМЕРТЬ как антонимичные структуры // Русский язык: исторические судьбы и современность: III Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ им.М. В. Ломоносова, филологический факультет, 20-23 марта 2007 г.): Труды и материалы. М., 2007. - С. 492-493.

6. Коконова А. Б. Антонимичные семантические области 'рождение' и 'смерть' (на материале архангельских говоров) // Материалы XV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М., 2008. - С. 188-191.

7. Коконова А. Б. Связь концепта «судьба» с семантическими полями «рождение» и «смерть» (на материале архангельских говоров) // Материалы XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М., 2009. - С. 172-174.

8. Коконова А. Б. Роль повивальной бабки в родильном обряде (на материале архангельских говоров) // Слово и текст в культурном сознании эпохи. Сборник научных трудов. Часть 3. Вологда, 2009. - С. 33-39

9. Коконова А. Б. Символичность родильного обряда в северной народной культуре // REQIONALA UN SOCIAL ADIALEKTOLOQMA, Даугавпилс, 2009. - С. 103-110.

10. Коконова А. Б. Семантическая область РОЖДЕНИЕ в архангельских говорах: структура и наполнение // Актуальные проблемы русской диалектологии и старообрядчества. Тезисы докладов Международной конференции 19-21 октября 2009г. М., 2009. - С. 115-117.

11. Коконова А. Б. Сколотари и беззаконники: внебрачные дети в севернорусской народной культуре в свете семантических оппозиций // Алгебра родства. Родство. Системы родства. Системы терминов родства. Вып. 12. СПб, 2009. - С. 291-300.

12. Коконова А. Б. Функции хлеба в родильном и похоронном обрядах Архангельской области // Лексический атлас русских народных говоров. Материалы и исследования 2009. СПб, «Наука», 2009. - С. 412-417.

13. Коконова А. Б. Гроб и могила: лингвокультурные коннотации (на материале архангельских говоров) // Материалы XVII Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». 12-15 апреля 2010 г., Москва, МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 2010. - С.211-214.

14. Коконова А. Б. Народные представления о смерти (на материале архангельских говоров) // Русский язык: исторические судьбы и современность. IV Международный конгресс исследователей русского языка. Москва, МГУ им. М. В. Ломоносова. Филологический факультет. 20-23 марта 2010 г. Труды и материалы. М., 2010. - С. 495-496.

Отпечатано в копицентре « СТ ПРИНТ » Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус, e-mail: globus9393338@yandex.ru тел.: 939-33-38 Тираж 100 экз. Подписано в печать 25.02.2011 г.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Коконова, Анна Борисовна

Введение.

Глава 1. Теоретические предпосылки работы.

Глава 2. Семантическая область рождения.

I. Этнографические сведения о родильном обряде.

II. Беременность.

2.1. Отношение к беременности.

2.2. Гадания о поле будущего ребенка.

2.3. Наступление беременности.

2.4. Состояние беременности.

2.5. Беременная.

2.6. Большой срок беременности.

2.7. Прерванная беременность.

2.7.1. Ситуация намеренного прерывания беременности.

III. Роды.

3.1. Начало родов.

3.2. Процесс родов.

3.3. Роженица.

3.4. Повитуха.

3.5. Обрядовые действия, производимые над женщиной во время родов.

3.6. Естественные роды и роды с хирургическим вмешательством.

3.7. Выход плаценты.

IV. Ребенок.

4.1. Наименования ребенка.

4.2. Близнецы.

4.2. Обряды с новорожденным младенцем.

V. Обряды, связанные с рождением ребенка.

5.1. Обмывание ножек.

5.2. Каша.

5.3. Родины.

5.4. Крестины.

5.4.1. Крестные.

5.5. Именины.

VI. Периоды взросления ребенка.

VII. Кормление.

7.1. Грудное вскармливание.

7.2. Вскармливание при помощи соски.

VIII. Уход за новорожденным.

8.1. Одежда.

8.2. Колыбель.

IX. Рождение детей вне брака.

9.1. Ситуация рождения детей вне брака.

9.2. Женщина, родившая вне брака.

9.3. Незаконнорожденный ребенок.

X. Детские болезни и их лечение.

XI. Символические функции хлеба в родильном обряде.

Глава 3. Семантическая область смерти.

I. Этнографические сведения о погребальном обряде.

II. Народные представления о смерти.

2.1. Номинации смерти.

2.2. Метафорическое поле смерти.

III. Народные представления о загробном мире.

IV. Предвещание смерти.

V. «Своя» и «не-своя» смерть.

5.1. Естественная смерть. Век, годы, лета, пора, время человеческой жизни.

5.2. «Не-своя» смерть.

VI. Покойник.

6.1. Наименования покойника.

6.2. Обрядовые действия над покойником.

6.2. Пребывание покойника в доме.

6.3. Причитание.

6.4. Ходячие покойники.

VII. Гроб.•.

7.1. Названия гроба.

7.2. Магические действия в доме покойника после выноса гроба.

VIII. Похороны.

8.1. Кладбище.

8.2. Могила.

8.3. Захоронение.

8.4. Охранительные действия после возвращения с кладбища.

IX. Поминки.

9.1. Названия поминок.

9.2. Календарные поминки.

9.3. Обрядовая пища.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Коконова, Анна Борисовна

Современное языкознание представлено рядом направлений, сформировавшихся на стыке смежных дисциплин. Одним из таких направлений является этнолингвистика, изучающая соотношение языка и культуры, языка и народного менталитета, языка и народного творчества.

Данная работа представляет собой этнолингвистическое исследование семантических областей, относящихся к рождению и смерти. Рождение и смерть являются важнейшими событиями в жизни каждого человека, поэтому отмечаются в любой культуре специфическими обрядовыми действиями. «Представления о жизни и смерти входят в базисный семантический инвентарь любой культуры, так как фундаментальные характеристики мира в культуре начинаются, как правило, с осмысления категорий бытия-небытия, формирования отношений к смерти. Не случайно обе категории чрезвычайно ритуализированы, и жизнь человека от рождения до смерти сопровождается многочисленными обрядами» [Вендина 2008: б].

Лексика рождения и смерти функционирует прежде всего как обрядовая и обслуживает родильный и похоронный обряды. Вместе с тем она широко употребляется вне обряда, в обычной повседневной жизни, и является принадлежностью общеупотребительного языка. Специфика обрядовой лексики заключается в том, что «реалия, обозначением которой служат слова (какой-либо тематической группы - А.К.) представляет собой весьма сложное явление, понимаемое <.> как- совокупность определяемых культурной традицией и выполняемых с определенной целью действий» [Филатова 1990: 35-36]. «Обрядовое слово номинирует предмет или действия, которые выступают не в профанной, а в сакральной функции, входя в обрядовый комплекс» [Банкова, Калиткина 2000: 134].

Многие исследователи обращают внимание на то, что лексика и терминология духовной культуры (а в том числе и лексика обряда) исследуется недостаточно широко, в основном - силами этнографов. Между тем такие исследования очень важны, в частности, потому, что «современное состояние говоров, равно как и уровень сохранности традиционного быта, диктуют тщательность сбора и внимание к любой информации, связанной с народной культурой» [Рут 2002: 250].

В настоящее время считается бесспорной важность описания картины мира, представленной в говорах, а «всякая языковая картина мира, построенная на лексических данных, является культурно-языковой картиной, продуктом скрещения языка с определенной культурной моделью» [Никитина 2000: 221]. Эти культурные модели заключают в себе и систему ценностей данной культуры, и базовые концептуальные метафоры, «выражение которых в вербальных текстах находит соответствие в других сферах культуры (поведении, одежде и т.п.)» [там же: 221].

Изучение похоронного и родильного обрядов в отечественной науке началось в середине XIX века и продолжается по сей день. Исследователи в первую очередь стремились реконструировать дохристианские представления славян о смерти и загробной жизни, беременности и появлении на свет [Афанасьев 1995, Зеленин 1995].

Попыткой комплексного исследования похоронного обряда можно считать сборник «Исследования в области балто-славянской культуры. Погребальный обряд» (1990), в который вошли работы и этнографов, и археологов.

Материалы по похоронно-поминальным и родильно-крестильным обрядам разных локальных традиций на материале славянских языков обобщили такие исследователи, как Т. А. Листова [Листова 1993], Д. А. Баранов [Баранов ], М. В. БЬусяк [Бц-усяк 1997, 2006], Н. В. Богатырь [Богатырь 2001], М. М. Валенцова [Валенцова 2001], Т. Ю. Власкина [Власкина 2001], В. Е. Добровольская [Добровольская 1999, 2001], В. Конобродьска [Конобродська 1997, 2007], А. А. Плотникова [Плотникова 2001], Т. Б. Юмсунова [Юмсунова 2001].

Отдельные работы посвящены народным представлениям о душе [Виноградова 1999; Толстая 2000], быличкам о визитах покойника с того света [Власова 2001; Виноградова 1995, 1996, 2001, 2005; Кормина, Штырков 2001; Толстая 2001, 2006], предвестиям смерти [Добровольская 2006], представлениям о покойнике [Левкиевская 1996] и смерти вообще [Толстая 1999]; соотношению крестьянских похоронных обрядов и православного канона погребения [Бернштам 2000], представлениям о новорожденном [Головин 2001, Требьешанин 1998, Седакова 1996].

В ряде работ похоронно-поминальный ритуал анализируется в рамках семиотического подхода: рассматривается его предметный код [Плотникова 1997], пространственная организация [Седакова 1981], выявляются его связи с родинным [Толстая 1990] и свадебным [Байбурин, Левинтон 1990] ритуалами. Среди этих исследований выделяется монография О. А. Седаковой «Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян». Рассматривая обряд «как невербальный текст особого типа», автор выделяет в нем содержательный план (актуальные для обряда представления о жизни, смерти, душе), акциональный план (обрядовые действия), агентный план (исполнители обрядовых актов), предметный план (набор предметов, которыми оперирует обряд) и план терминологии (лексика, связанная с называнием элементов обрядового текста) [Седакова 2004: 29-30].

Родильный обряд как один из обрядов жизненного цикла рассматривается в статье А. К. Байбурина [Байбурин 1997]. Народным заговорам для лечения детских болезней посвящена статья Т. А. Агапкиной [Агапкина 2006]. Описание родильно-крестильного комплекса на славянском материале представлено в сборнике «Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры»(2001). Изучением современного родильного обряда занимается Е. А. Белоусова [Белоусова 1998, 1999].

Описание фрагментов семантических областей жизни и смерти на диалектном материале представлено в работах И. А. Подюкова [Подюков 1990], С. М. Поздеевой [Поздеева 2004], М. В. Костромичевой [Костромичева 2005] и многих других исследователей.

О сопоставлении категорий жизни и смерти написано множество работ, среди которых стоит отметить статьи Т. И. Вендиной [Вендина 2006, 2008], С. М. Беляковой [Белякова 2004], диссертации Т. Н. Лоскутовой [Лоскутова 2009], Хо Сон Тэ [Хо Сон Тэ 2001].

Однако, несмотря на большое количество исследований похоронного и родильного обрядов, в научной литературе до сих пор нет комплексных исследований, посвященных описанию родильно-крестильного комплекса и погребально-поминальной обрядности, выполненных на материале говоров компактного региона русского языка, говоров, лексика которых может рассматриваться как макросистема.

К тому же практически все перечисленные работы посвящены лингвокультурологическому и этнолигвистическому аспекту описания обрядов. Кроме того, в существующих исследованиях обрядовой структуры и метафорики часто не принимается во внимание лексика, обозначающая действия и состояния участников обрядовых действий, лексика, без которой невозможно понимание ключевых концептов народной культуры и моделирование цельного фрагмента языковой картины мира. Таким образом, можно сказать, что в научной литературе еще не представлено комплексное описание семантических областей рождения и смерти, учитывающее как лингвистический аспект, так и этнолингвистический.

В настоящей работе РОЖДЕНИЕ и СМЕРТЬ описываются как семантическое пространство, представленное двумя полярными областями, каждая из которых соотносится с соответствующим событием, освященным обрядом. Однако границы этого семантического пространства выходят за рамки обрядов, так как ряд явлений и понятий, относящихся к рождению и смерти человека, имеет профанные, бытовые свойства, не охваченные обрядовой процедурностью. Вместе с тем они весьма важны для представления целостной картины соответствующих событий. Понятие семантического поля с центром и периферией также не вполне отвечает задачам исследования и характеру и объему материала, включающего в себя номинации и предикаты, выходящие за границы поля в его общепринятом понимании (см. об этом в гл. 1). В задачи настоящего исследования входило отразить все знания диалектоносителя об описываемых ситуациях, включая знания как профанные, так и сакральные.

Рождение и смерть - это события, соотносящиеся с обрядами, структура и семантика которых внутренне связаны, находятся в постоянном взаимодействии. Поэтому одним из наиболее важных аспектов работы является лексико-семантический аспект, состоящий в описании семантики и функционирования лексики, соотносящейся с данным семантическим пространством.

Целями и задачами исследования являются:

1. определение структуры диалектного семантического пространства, связанного с рождением и смертью, в плане соотношения со структурой обрядов; выявление состава участников обрядов, их действий, а также набора реалий, с помощью которых эти действия осуществляются; описание обычаев, примет и поверий, относящихся к данным обрядам;

2. выявление состава микрогрупп, соотносящихся с каждым структурным элементом, и их лексического наполнения;

3. лексико-семантический анализ компонентов микрогрупп: определение мотивировок номинаций персонажной и предметной системы, мотивировок предикатов, описывающих действия участников событий; характеристика синонимических рядов с точки зрения эмоционально-экспрессивной окрашенности и географического распространения синонимов;

4. характеристика комплекса сакральных и профанных знаний диалектоносителя об описываемых ситуациях как важной составляющей языковой картины мира;

5. сопоставление структуры и лексического наполнения родильного и погребального обрядов в архангельских говорах, установление их сходства и различий.

6. представление реализации фрагментов диалектного языка, связанных с РОЖДЕНИЕМ и СМЕРТЬЮ, в двух частных диалектных системах говоров архангельского региона;

7. введение в научный обиход ранее не опубликованного диалектного и фольклорного материала, касающегося рождения и смерти человека.

Исходя из этого, описание материала строится по следующему принципу:

1) в каждой из соответствующих глав даются краткие этнографические сведения о родильном и погребальном обрядах (с обзором существующих исследований на данные темы);

2) рассматриваются народные представления о беременности и смерти;

3) анализируются наименования действующих лиц события и связанного с ним обряда;

4) описываются обрядовые действия, совершаемые над главными персонажами обряда (ребенком, роженицей и покойником);

5) с лингвистической и этнографической точки зрения рассматриваются предметы, используемые в бытовой/обрядовой функции (гроб, колыбель, одежда, пища).

6) дается описание ситуаций рождения и смерти человека вне рамок узаконенной обрядности (рождение детей вне брака, «ходячие» покойники).

В работе используется несколько основных методов, позволяющих проанализировать собранный материал с учетом задач исследования. Структурно-семантический анализ языкового материала проводится с помощью описательного метода; по отношению к ключевым понятиям народной речевой культуры (смерть, век, зачатие, рождение.) применяются приемы концептуального анализа; лингвокультурологический метод позволяет описывать обрядовую лексику в связи с определенными компонентами обряда. Лингвогеографический метод исследования находит свое проявление в территориальной документации материала (указании на район и населенный пункт).

Работа написана на материале архангельских говоров. В ней используются материалы 1-13 выпусков «Архангельского областного словаря» (АОС), картотеки АОС, которая хранится в кабинете диалектологии МГУ, электронной базы данных Словаря и собственные наблюдения автора, сделанные в диалектологических экспедициях с 2002 по 2010 гг. по специально разработанным вопросникам. Автором были лично обследованы следующие населенные пункты: Вельский район - д. Пакшеньга; Виноградовский район -д. Уйта; Коношский район - д. Тавреньга; Лешуконский район - д. Белащелье, Кельчемгора, Смоленец, Ценогора; Мезенский район — д. Азаполье, Погорелец, Целегора; Няндомский район - с. Моша; Онежский район — д. Кянда, Тамица, Покровское; Пинежский район — д. Шардонемь; Устьянский район — д. Березник, Сабуровская, с. Строевское (всего 18 пунктов).

Кроме того, привлекались данные других диалектных словарей: СРНГ, СОВН, СВГ, а также иллюстративный материал из публикаций Т. А. Бердниковой, И. Б. Качинской, Е. А. Нефедовой [Бердникова 2000, 2003, Качинская 1997, 2003, 2009 , Нефедова 2001, 2002, 2003, 2004, 2008], занимающихся исследованием архангельских говоров.

Всего в работе проанализировано 896 слов и выражений, относящихся к семантической области РОЖДЕНИЯ и 672 слова и выражения, относящиеся к семантической области СМЕРТИ.

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка используемой литературы и приложений. Первая глава представляет собой характеристику теоретических предпосылок работы, вторая и третья главы посвящены описанию семантических областей РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ. В заключении представлены сопоставительный анализ исследуемых семантических областей и выводы. Приложения №1 и №2 содержат словник диалектных лексем, проанализированных в работе. Приложение № 3 представляет собой описание функционирующей в частных диалектных системах лексики РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ (на материале говоров двух населенных пунктов); в Приложении №4 дан список обследованных населенных пунктов Архангельской области.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Рождение и смерть в пространстве диалекта"

Заключение.

1. Рассмотренные семантические области РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ соотносятся с важнейшими категориями человеческого бытия. В триаде «рождение» - «жизнь» -«смерть» они являются полярными и вместе с тем неотделимыми от жизни: рождение — это начало жизни, а смерть - ее конец.

Каждая из рассматриваемых, смысловых областей является сложно организованной структурой и включает в свой состав различные компоненты: вербальные, предметные, акциональные. Так как рождение и похороны обязательно подчинены соответствующим обрядам, в данном семантическом пространстве пересекаются и сочетаются языковой, фольклорный и ритуальный планы. В результате мы имеем дело со сложными образованиями, в которых можно выделить сходные подсистемы: персонажную (участники обряда и лица, над которыми осуществляются обрядовые действия), предметную (предметы, используемые в обряде), акциональную (ритуальные действия) и вербальную (лексическое наполнение обряда).

Родины и похороны являются важнейшими этапами в жизни человека, поэтому обслуживающие их обряды предполагают участие всего коллектива: Родйца, жэнпца и умереть без людей не здёлать. МЕЗ. Аз.

Родильный и похоронный обряды отличает ярко выраженный параллелизм их структуры.

В центре обрядов - новорожденный ребенок и покойник. Оба рассматриваются как опасные существа, принадлежащие иному миру. Обрядовые действия должны уничтожить опасность, и, в одном случае, изолировать ее источник, а в другом - сделать «чужое» «своим».

Неслучайно сопоставление младенца и покойника в пословице: Какой из люльки, такой и в могилку. КАРГ. Лдн. Здесь подчеркивается тождество человека самому себе, неизменность его человеческих качеств на протяжении всей жизни (что связано с представлением о том, что судьба человека и его характер закладываются при рождении).

Новорожденный и умерший сравниваются с чем-то твердым, костяным: А плачьте, кожано горло, косьтяна голова - ничё не здёлана, хоть сколько ревите. КАРГ. Лкшм. Умерший околевает, заколевает, что связано с окоченением.

Пока покойник находится в доме, там завешивают все зеркала, чтобы он не мог отразиться в них и впоследствии вернуться. Новорожденного ребенка также нельзя подносить к зеркалу: Младёньцей нельзя в зёркало показывать. МЕЗ. Бч.

С младенцем и покойником связано понятие неподвижности, которое реализуется на уровне обряда в связывании рук и ног умершего путами, чтобы он не смог навредить живым. Младенца же туго перепеленывают, а когда он учится ходить, символически перерезают путы, мешающие ходьбе.

Ребенка не оставляют одного до тех пор, пока его не окрестят, а покойника - в течение двух дней, пока он находится в доме. Интересна также символика числа сорок в обоих обрядах. Считается, что душа покойника сорок дней ходит по земле до своего окончательного успокоения; ребенка же во многих традициях не крестили, пока не пройдет сорок дней со дня родов (это связано с запретом появляться роженице в церкви до прошествия этого срока), т.е. ребенок не может получить душу, которая, по народным представлениям, дается только при крещении. Таким образом, ребенок и покойник оказываются сходными существами: они принадлежат другому миру, их нельзя оставать одних, чтобы они не навредили людям, они не имеют души.

И беременность, и смерть связываются в народном сознании с тяжестью, тягостью, которая является символом того света [МиБ: 57]: Што-то меня стала тягость брать, неужэли уш последний гот? ЛЕШ. Тгл. Как пожар-от здёлался, я была ф тягости. В-Т. Вдг. Ф тягости надо косить (будучи беременной). ЛЕН. Тхт. И тягости никакой нет - я робеноцька принесла. УСТЬ. Снк.

Рождение и смерть человека также можно сопоставить. Как только начинаются роды / агония, в доме отворяют все двери, развязывают все узлы на родильнице / умирающем. Это связано с символикой пути, открытия врат между двумя мирами, миром живых и тем миром, откуда появляется новорожденный и куда уходят после смерти. Интересно, что это представление проявляется и на лексическом уровне: и процесс родов, и процесс умирания могут быть описаны глаголом выпасть: Только выпали на свет божый. ОНЕЖ. Тмц. Старый лют выпал, а молодью не ходят. ПРИМ. 33.

В обоих случаях меняется статус центральных для обряда лиц: покойник переходит в категорию родителей, т.е. «виртуальных членов социума, общение с которыми урегулировано в рамках поминальной обрядности» [Кормина 2001: 206]; ребенок обретает имя и становится полноправным членом социума.

Помогают совершить обряд такие персонажи, как повитуха и обмывальщица. Обе должны быть женщинами нерепродуктивного возраста и обязательно уважаемыми в своем сообществе. Показательно, что информанты часто вспоминают обеих сразу: Ранылэ обмывали. Были такие старухи, што обмывает ходит, дак приглашали. На роды ходйли дак феё повивальные бапки назывались, а эти покойников обмывали; я и не знаю, как назывались. УСТЬ. Сбр.

Одним из первых обрядовых действий в обоих случаях является обмывание. Это действие связано с уничтожением человеческих качеств у покойника и с приданием человеческих качеств и черт ребенку [Байбурин 1990:107]. Заметим, что покойника моют от головы к ногам, т.е. вниз, а ребенка — от ног вверх, чем и маркируют принадлежность одного земле и смерти, а другого - росту и жизни.

Новорожденный и умерший сразу же получают свой «новый дом»: колыбель и гроб, которые схожи даже по форме (в головах шире, в ногах - уже). Они соотносятся как первое - последнее жилище. И в гроб, и в колыбель кладут березовые веники. Информанты объясняют это тем, что покойнику так будет мягче, а в случае с ребенком — что это принесет ему хороший сон. Л. Ф. Хафизова указывает на то, что «сон фактически отождествляется со смертью» [Хафизова 2001: 175]. И. А. Подюков видит в этом символику мирового древа, непрерывную связь между рождением, жизнью и смертью [Подюков 1990: 71].

Неслучайна связь колыбели, гроба и веревки. На веревках гроб опускают в могилу, и веревкой же качают колыбель. Различается только вектор этого движения: гроб движется вниз, в землю, а ребенка укачивают по направлению вверх, прогнозируя его быстрый рост.

Чужеродность» ребенка и покойника отмечается и с помощью одежды. У младенца ее, по сути, нет: новорожденного заворачивают в старый материн сарафан или отцовскую рубаху. Одежду для покойника шьют, но не так, как для живых: она всегда остается незавершенной.

II рождение, и смерть связаны с понятием доли. Рождение подразумевает наделение человека долей, а смерть связана с ее перераспределением. Символом этого распределения является каравай, который приносит в дом каждый гость, приглашенный на кашу к новорожденному и пироги, которые раздают соседям родственники покойного.

Оба обряда сопровождаются пением: над покойником плачут, причитают, а ребенку поют колыбельные. Это сходство может быть обусловлено пониманием сна как смерти: сон - это временная смерть, посещение «того» мира, в котором младенец может получить необходимые ему силы И здоровье. Ты жывй хоть умирай, ты сегодня умреж, зафтра выхолонёш. Послезафтрия морбс, повезём на погас, на погосте кузницй, колокольчики куют, нам и тебе, Васеньке, дают (колыбельная). КАРГ. Лкшм.

И с родинами, и с похоронами связана символика плодородия. В родинах она проявляется в магических действиях с последом; в погребальном же обряде — на поминках, где едят кутью — символ доли и новой жизни.

Роль родильного и погребального обрядов очень важна в том смысле, что принимает в члены социума родившегося ребенка; наделяет статусом «предка», «родителя» умершего. Если обряд не был произведен как полагается или не мог быть произведен по каким-то причинам, то ребенок / покойник оказываются вне сообщества. Это ситуация рождения ребенка вне брака и ситуация «не-своей» смерти, которые влекут за собой противопоставления «нормального» ребенка сколотному и родителей заложным» покойникам.

Очевидно, что некоторые черты обрядов обладают полным сходством, в то время как другие являются зеркальным отражением друг друга. Такая синкретичность, по нашему мнению, вполне оправдана: сходства наблюдаются в тех частях обряда, которые связаны с младенцем и покойником как с выходцами из «другого» мира. Здесь они идентичны и представляют собой одинаковую опасность для живых. Зеркальным отражением являются апотропеические (т.е. защитные) части обрядов, и в этом случае участники обряда задают направление дальнейшим действиям: вверх или вниз, к принятию или к отторжению.

Сопоставление вербальной, акциональной и персонажной систем родильного и погребального обрядов архангельского региона представлено в таблице № 1.

2. Родильный и похоронный обряды архангельского региона в целом тождественны восточнославянским, но некоторые элементы их структуры отмечены лишь на данной территории и не встречаются в исследованиях славянских родильного и похоронного обрядов. Это, например, обычай гадания о продолжительности жизни младенца (тянуть век), обычай передавать ритуальное угощение через только что зарытую могилу, захоронение покойников на меже своего поля, обычай нести перед гробом верхнюю одежду умершего. В данном исследовании представлен богатый материал на тему персонификации смерти в мужском обличье. Это редкое для славянского мира явление описано в научной литературе только на материале пермских говоров. Описание устройства могилы, не представленное в исследованиях славянских родильного и похоронного обрядов, свидетельствует о сближении ее с домом.

Описанный в работе фрагмент действительности представлен как в реальном, так и в мифологическом плане. Выявлена соотнесенность обрядовых действий и предметов с народным сознанием, обрядовой культурой и символикой. Исследование подтвердило сохранность архаичных народных представлений о рождении и смерти. Эти представления, а также связанные с ними обычаи, приметы и верования сопровождают человека на протяжении всей его жизни. Таким образом, комплекс представлений о рождении и смерти, нашедших свое отражение в языке, является важным фрагментом картины мира носителей диалектов.

3. Настоящее исследование проведено на материале говоров одного региона. Эти говоры обладают генетической и структурной общностью (см. [Гецова 1977]). Таким образом, обширный материал, введенный в научный оборот, рассматривается как системно организованный и соотносящийся с языковым сознанием единого социума. Вместе с тем нельзя не отметить, что обряд как целостная структура выявлен на сводном материале микросистем архангельских говоров. Степень его сохранности в говорах разных населенных пунктов и у разных носителей диалекта неодинакова.

Описание семантических областей РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ проведено на уровне макросистемы диалектного языка и представляет собой максимальную модель, которая в частных диалектных системах реализована своими вариантами. На их территориальные характеристики указывают географические пометы, сопровождающие контексты употребления. В приложении № 3 представлено описание семантических областей РОЖДЕНИЯ и СМЕРТИ на материале двух микросистем архангельских говоров. Это описание иллюстрирует реализацию максимальной модели в ее конкретном функционировании.

Структура данного семантического пространства обнаруживает черты общности и различия. Так, во всех архангельских говорах не представлено общее наименование процесса рождения, а, следовательно, нет и общего имени для этой семантической области, тогда как семантическая область смерти представлена целым рядом вариантных наименований, выполняющих роль гиперонима. Возможно, это связано с тем, что осмысление смерти и всего, что с ней связано, является более значимым для человека. Рождение же встраивается в общую картину жизни и не нуждается в таком отделении и обобщении.

Все этапы ситуаций, их участники и совершаемые ими действия имеют в макросистеме архангельских говоров большое количество наименований: ребенок - более 120, незаконнорожденный ребенок - 62 (среди них — впервые отмеченные названия внебрачного ребенка от мотивирующей основы сколотить — сколоток, сколотыш, сколотяга и др.), близнецы - 22, беременная - 23, роженица - 9, женщина, родившая вне брака - 7, повитуха -19, крестный отец — 13, крестная мать - 37, покойник - 28, обмывалъщица — 3, плакальщица — 6, могильщик — 3 наименования. На уровне частной диалектной системы представлены лишь фрагменты междиалектных синонимических рядов. Так, в говоре д. Шардонемь Пинежского района используется 3 названия повивальной бабки (бабка, бабушка, повицуха) из 19, 15 названий новорожденного из 120,

1 название роженицы из 9 зафиксированных на архангельской территории.

Многие названия разномотивированны, образованы на основе разных семантических моделей. Разномотивированные номинации могут сосуществовать в системе одного говора или быть противопоставленными территориально. Так, персонифицированное представление смерти как мужчины выявлено на всей изучаемой территории, при этом номинации от мотивирующей основы гроб- (Иван Гробов,

Гробовой) характерны для северо-востока области, а номинации от основ лопат- и лом

Иван Лопатин, Лопатник, Ломов) — для южной и центральной части. Названия новорожденного ребенка пеленйчной и пелёночной зафиксированы только в Вилегодском и Вельском районах Архангельской области. Определение младенца как мокрого характерно для северо-запада области (Мезенский и Лешуконский райоР1ы).

Кроме того, в говорах широко распространена вариантность словообразовательной структуры и фонемного состава наименований, носящая как внутрисистемный, так и межсистемный характер.

Внутрисистемная и межсистемная вариативность - это характерная черта современных диалектов (см. об этом [Нефедова 2008]). Так, из 25 наименований ребенка, мотивированных корнем -дет(дит)-, в говорах Лешуконского районе зафиксировано 14 (дитё, детыш, детёш, детёшечек, дитя, дитяш, деточка, дитюш, дитюшек, детышйна, детъииок, детушки, дитёнок и дитёночек).

Говоры различаются также наличием / отсутствием специальных номинаций тех или иных явлений частного характера. Например, представления об обмененном нечистой силой ребенке и названия такого ребенка (перемен, обменыш) зафиксированы в

Мезенском, Лешуконском, Онежском, Пинежском и Приморском районах и не встречаются в других регионах Архангельской области.

Рассмотренные синонимические ряды хорошо отражают динамику номинативного процесса: употребление слова-характеристики в функции предиката, затем переход его в позицию определения, следствием чего может быть атрибутивное словосочетание разной степени устойчивости, и, наконец, последний этап — образование свернутого однословного наименования: Он у неё сколотный => Сколотного парня принесла => Сколотышей много было. Это типично для всего рассмотренного языкового материала.

В каждой из семантических областей представлено большое количество обозначений действий и процессов: умирания и рождения, обмывания младенца и покойника, захоронения мертвеца и ухода за ребенком и т.д. Для родильного обряда отмечены, например, обозначения празднования рождения ребенка - обмывание ножек, обычай дарить именной пирог. Обозначений предметов, используемых в ситуациях рождения и смерти, не так много. При уходе за ребенком используются пеленки (3 названия) и пояс (9 названий), колыбель (11 названий), рожок для вскармливания (2 названия), приспособление для обучения ходьбе (9 названий). В похоронном обряде из предметов задействованы только гроб (14 названий) и одежда для покойника (11 названий). Это связано с тем, что в анализируемых ситуациях используется небольшое количество предметов в обрядовой функции.

Всего в работе проанализировано около 1500 диалектных слов и выражений, функционирование которых подтверждено большим количеством иллюстративного материала, в том числе фольклорного. Это заговоры на роды, лечение детских болезней, охранительные заговоры на похоронах, колыбельные песни и причитания. Многие заговорные тексты публикуются впервые.

Список научной литературыКоконова, Анна Борисовна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Агапкина Т.А. Сюжетика восточнославянских заговоров в сопоставительном аспекте.

2. Заговоры от детской бессонницы и криков. 2. Заговоры от кровотечения и раны // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. Вып. 10. М., 2006. С.7-124.

3. Адонъева С. Б. О ритуальной функции женщины в русской традиции // Живая старина, № 1(17), 1998.-С.26-28.

4. Алексеевский М.Д. Застолье в обрядах и обрядовом фольклоре Русского Севера XIX

5. XX вв.: на материале похоронно-поминальных обрядов и причитаний. Кандидатская диссертация. М., 2005.

6. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т.1. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1995.

7. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т.П. Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995.

8. Апресян Ю.Д. Исследования по семантике и лексикографии. Т.1: Парадигматика. — М., 2009.

9. Арутюнова НД. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988.

10. Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики. М., 1996.

11. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.

12. Байбурин А.К Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

13. Байбурин А.К. Родинный обряд у славян и его место в жизненном цикле // Живая старина, № 2(14), 1997. С.7-9.

14. Банкова Т.Е., Калиткина Г.В. Лексикографическое описание обрядового слова. К постановке проблемы // Актуальные проблемы современной русистики. Томск, 2000 -С.128-143.

15. Баранов Д.А. «Стоит город не на земле, не на воде». К мифологии колыбели // Живая старина, № 2(18), 1998. С.21-23.

16. Баранов Д.А. Родинный обряд: время, пространство, движение // Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. М., 2001. С.9-31.

17. Белоусов а Е.А. «Наш малыш». Социализация новорожденного в современной городской культуре // Живая старина, № 2(18), 1998. С.24-25.

18. Белоусова Е.А. Представления и верования, связанные с рождением ребенка: современная городская культура. Кандидатская диссертация. М., 1999.

19. Белоусова Е.А. Современный родильный обряд// http://w\v\v. ruthenia.ru/folklore/belousova4.htm

20. Белоусова Е.А. Родовая боль в антропологической перспективе // http://w\v\v.ruthenia.ru/folkiore/belousoval .htm

21. Белякова СМ. Жизнь и смерть в сознании современного диалектоносителя // Материалы и исследования по русской диалектологии. I (VIII) М., 2004. С.362-369.

22. Бердникова Т.А. Лексико-фразеологическое поле соматизмов (на материале архангельских говоров). Кандидатская диссертация. М., 2000.

23. Бердникова Т.А. Соматическая фразеология как отражение наивных представлений очеловеческом теле // Вопросы русского языкознания: Вып. X. Архангельские говоры: Словообразование. Лексика. Семантика. М., 2003 С.85-94.

24. Березович E.JI. Язык и традиционная культура: Этнолингвистические исследования. М., 2007.

25. Берниипам Т.А. Русская народная культура Поморья в 19 нач. 20 века. Л., 1983.

26. Берниипам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины. 19 нач. 20 в. Половозрастной аспект традиционной культуры. Л., 1988.

27. Бернштам Т.А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян. Учение и опыт церкви в народном христианстве. СПб., 2002.

28. Б1гусяк М.В. 3 лексики родильного обряду у гуцульских гов1рках // Украинский д!алектолопчний зб1рник. Книга 3. Кшв. 1997 с.293-301.31 .Б1гусяк M.B. Лексика традицшних Ымейних обряд!в у гуцульскому roBopi. Автореферат канд дисс. 1вано-Франивськ, 1997.

29. EizycHK M.B. Семантика обрядових символ1в у roßipicax 1вано-Франгавщини // Семантика мови i тексту. Матер1али IX м1жнародно'1 науково-практично'1 конференцп 26-28 вересня 2006 р. 1вано-Франк1вськ, 2006. С.230-232.

30. Блинова О. И. Русская диалектология. Лексика. Томск, 1984.

31. Блинова О.И. Явление мотивации слов (лексикологический аспект). Томск, 1984.

32. Блинова О.И. Областной словарь как источник изучения народной речевой культуры // Материалы и исследования по русской диалектологии, I (VII). М., 2002 С.232-241.

33. Богатырь Н.В. Крестильные обычаи и обрядность восточнославянского населения

34. Кубани в конце XIX первой половине XX вв. // Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. М., 2001. - С.79-105.

35. Богатырь Н.В. «Первая мать родила, вторая — крестила, третья купила» // Живая старина, № 2(30), 2001 г. - С. 46-47.

36. Болгова О.Н. Родильная обрядность ненцев в архангельской дореволюционнойпериодической печати XIX начала XX века // http://folk.pomorsu.ru/opcnsource/bolgoval.pdf

37. Бондарь Н.И. Хлеб/хлиб: пища и символ (материалы к этнокультурному словарю Кубани) //Живая старина, № 3(51), 2006. С.37-39.

38. Брагинская Н.В. «Приручение» смерти: погребальный плач, эпитафия, элегия, эпиграмма // http://w\\^v.ruthenia.ni/folklore/braginskaya3.htm

39. Будагов P.A. О типологии речи // Русская речь, № 6, 1967 С.43-48.

40. Бунчук Т.Н. Семантика слова «причитать» в русских говорах (этнолингвистическийаспект исследования) // Проблемы современной русской диалектологии. Тезисы докладов международной конференции. М., 2004 С.23-24.

41. Бурыкин A.A. О генезисе формул, характеризующих происхождение детей в донскихговорах (этнографический комментарий) // Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования) 2005. СПб., 2005, с.262-267.

42. Валенцова М.М. Родины. Материалы к словарю полесской этнокультурной лексикиопыт компьютерной обработки восточнославянской диалектной лексики) // Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. М., 2001. -С.305-315.

43. Валенцова М.М. Первый в славянской традиционной культуре // Признаковое пространство культуры. М., 2002. С. 192-209

44. Веденова Е.Г. Семантика «начала» и истоки математической интуиции // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М., 2003. С.597-600.

45. Вендина Т.И. Категории бытия-небытия в языке русской традиционной духовнойкультуры // Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования) 2006. СПб., 2006, с.35-58.

46. Вендина Т.И. Наречься на свет // Лексический атлас русских народных говоров (материалы и исследования) 2007, Часть 1. СПб., с.8-21.

47. Вендина Т.И. Базовые категории русской традиционной культуры (жизнь и смерть) // Категории жизни и смерти в славянской культуре. Сб. статей. М., 2008, с. 6-24.

48. Виноградов В.В. Русский язык. М., 1963.

49. Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М., 1977.

50. Виноградова Л.Н. Человек / нечеловек в народных представлениях // Человек в контексте культуры. Славянский мир. М., 1995. С. 17-27.

51. Виноградова Л.Н. Календарные переходы нечистой силы во времени и пространстве // Концепт движения в языке и культуре. М., 1996. С. 166-185.

52. Виноградова Л.Н. Славянская народная демонология: проблемы изучения. Докторская диссертация. М., 2001.

53. Виноградова Л.Н. Та вода, которая. (Признаки, определяющие магические свойства воды) // Признаковое пространство культуры. М., 2002. С.32-61.

54. Виноградова Л.Н. Оппозиция «живой-мёртвый» в фольклоре и народной культуреславян / Семантика традиционной культуры // Славянская Традиционная Культура и современный мир. Сб. материалов научной конференции. Вып.8. М., 2005. с.2-8.

55. Виноградова Л.Н. Смерть хорошая и плохая в системе ценностей традиционнойкультуры // Категории жизни и смерти в славянской культуре. Сб. статей. М., 2008. с. 48-56.

56. Власкина Т.Ю. Донские былички о повитухах // Живая старина, № 2(18), 1998. С. 1517.

57. Власкина Т.Ю. Мифологический текст родин // Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. М., 2001. С.61-79.

58. Володина T.B. Телесные девиации в этнокультурном тексте // Этнолингвистика.

59. Ономастика. Этимология: Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 1-12 сентября 2009 г. Екатеринбург, 2009. С.50-51.

60. Воркачев С.Г. Лингвокулы урология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки № 1, 2001. -С.64-72.

61. Воркачев С.Г. Концепт как «зонтиковый термин» //Язык, сознание, коммуникация. Сб. статей. Вып.24. М., 2003. С.5-12.

62. ГакВ.Г. Языковые преобразования. М., 1998.

63. Гак В.Г. Русская динамическая языковая картина мира // Русский язык сегодня. М., 2000. С.36-45.

64. Гак В.Г. Семантическое поле конца // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М., 2003. С.50-60.

65. Геннеп А., Ван. Обряды перехода: Систематическое изучение обрядов. М., 2002.

66. Герд A.C. Введение в этнолингвистику: Курс лекций и хрестоматия. СПб., 2005.

67. Гецова О.Г. Диалектные различия русских архангельских говоров и их лингвогеографическая характеристика // Русские диалекты: история и современность. Вопросы русского языкознания. Вып. VII. М., 1997. С. 138-197.

68. Головин В.В. Организация пространства новорожденного // Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. М., 2001. С.31-61.

69. Гольдин В.Е. Внутренняя типология русской речи и строение русистики // Русский язык сегодня. М., 2000 С.53-65.

70. Гольдин В.Е. Доминанты традиционной сельской культуры речевого общения // Аване-совский сборник. М., 2002. С. 58-63.

71. Гольдин В.Е., Сиротинина О.Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики. Вып.25 «Проблемы культуры речи». Саратов, 1993 с.9-19.

72. Гопъдин В.Е., Сиротинина О.Б. Речевая культура // Энциклопедия «Русский язык» М., 2003. С.413-415.

73. Гриценко П.Ю. Ареальне варновання лексики. Кшв,1990.

74. Грузберг. Л.А. О специфике концептов в народной культуре (на материале диалектнойречи) // Проблемы современной русской диалектологии. Тезисы докладов международной конференции. М., 2004. С.42-43.

75. Гумбольдт В. Об изучении языков, или план систематической энциклопедии всех языков //Язык и философия культуры. М., 1985. С.346-350.

76. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М., 2001. -С. 35-298.

77. Гумбольдт В. Характер языка и характер народа // Язык и философия культуры. М., 1985.-370-382.

78. Гура A.B. Соотношение и взаимодействие акционального и вербального кодовсвадебного обряда // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. Вып. 10. М., 2006. С.268-280.

79. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.

80. Добровольская В.Е. Родильно-крестильные обряды Судогодского края // Славянскаятрадиционная культура и современный мир: Сборник материалов научно-практической конференции. Вып. 3. -М., 1999. С. 178-190.

81. Добровольская В.Е. Институт повивальных бабок и родильно-крестильная обрядностьпо материалам экспедиций 1994-1997 гг. в Судогодский район Владимирской области) // Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. М., 2001. С.92-107.

82. Еремина В.И. К вопросу об исторической общности представлений свадебной ипогребальной обрядности (невеста в «чёрном») // Русский фольклор. XXIV Этнографические истоки фольклорных явлений. Л., 1987. С.21-32.

83. Ермакова О.П. Существует ли в русском языке энантиоссмия как регулярное явление?

84. Вспоминая общую этимологию НАЧАЛА и КОНЦА // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М., 2003. С.61-68.

85. Журавлев А.Ф. Язык и миф. Лингвистический комментарий к труду А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». М., 2005.

86. Зеленин Д.К. Этнография восточных славян. М., 1991.

87. Зеленин Д.К. Избранные труды. Очерки по русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки. М., 1995.

88. Иванцова Е.В. К вопросу о стилевой стратификации дискурса носителя традиционного говора//Актуальные проблемы русистики. Вып. 2, часть 1. Томск, 2003. С.135-146.

89. Искакова З.Д., Еремеева Г.А. Когнитивная структура языковой картины мира // III Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». Труды и материалы. М., 2007. С.488-489.

90. Кабакова Г.И. Отец и повитуха в родильной обрядности Полесья // Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. М., 2001. С. 107-130.

91. Казакова Е.Д. Имя человека в зеркале метаязыковой рефлексии диалектоносителей //

92. Этнолингвистика. Ономастика. Этимология: Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 8-12 сентября 2009 г. Екатеринбург, 2009. С. 110-112.

93. Калнынъ Л.Э. Значение трудов Р. И. Аванесова для теории диалектологии // Аванссовский сборник. М., 2002. С.47-52.

94. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976.

95. Качинская И.Б. Образцы говора юго-западной зоны Архангельского диалекта

96. Каргопольский район, д. Лёкшма) // Русские диалекты: история и современность / Вопросы русского языкознания. Вып. VII, М. 1997. С.239-268.

97. Качинская И.Б. Мать и матушка: термины родства и языковая картина мира (по материалам архангельских говоров) // Вопросы русского языкознания: Сб. Вып. X. Архангельские говоры: Словообразование. Лексика. Семантика. М., 2003. С. 129-156.

98. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М., 2004.

99. Ковалъчук Е.Г. Лексико-семантическое поле «умереть» в русском языке и в разговорной речи. Кандидатская диссертация. Саратов, 2003.

100. Коготкова Т.А. Русская диалектная лексикология. М., 1979.

101. Козлова И.Е. Национальная специфика языка как объект лингвистического исследования // Актуальные проблемы русистики. Томск, 2000. С. 59-65.

102. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М., 2006.

103. Конобродсъка В. Номшащя полюького поховального обряду // Украгнский д1алектолопчний зб1рник. Книга 3. Ктв. 1997 С.428-457.

104. Конобродьска В. Польский поховальний i поминальт обряди. Етнолшгвютичш студи. Том 1. Житомир, 2007.

105. Кормима Ж.В., Штырков С.А. Мир живых и мир мёртвых: способы контактов (дваварианта севернорусской традиции) // Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. М., 2001. С.206-232.

106. Корнилов O.A. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М., 1999.

107. Костромичева М.В. Тематическая группа «РЕБЕНОК» в орловских говорах //

108. Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования) 2005. СПб., 2005.-с. 216-221.

109. Костромичева М.В. Этнолингвистическая программа-вопросник по теме РОЖДЕНИЕ, МЛАДЕНЧЕСТВО, ДЕТСТВО. Орёл, 2005.

110. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации. М., 2001.

111. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. М., 2002.

112. Криничная H.A. Русская мифология: Мир образов фольклора. М., 2004.

113. Крючкова Н.В. Роль референции и коммуникации в концептообразовании иисследовании концептов (на материале русского, английского и французского языков). Автореферат докторской диссертации. Саратов, 2009.

114. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. М., 2008.

115. Кукушкина ЕЛО. ПЕРВОЕ и ПОСЛЕДНЕЕ в причитаниях // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М., 2003. С.564-572.

116. Куркина Л.В. Система пространственных представлений древних славян (поматериалам лексики) // Славянское языкознание. XIII международный съезд славистов. Любляна, 2003. М., 2003. С. 356-376.

117. Левкигвская Е.Е. Славянские представления о способах коммуникации между тем и этим светом // Концепт движения в языке и культуре. М., 1996. С. 185-213.

118. Листова Т.А, Обряды и обычаи, связанные с рождением и воспитанием детей //

119. Русский Север: этническая история и народная культура. ХИ-ХХ века. М., 2004. С. 575-660.

120. Лоску това Т.Н. Концепты «жизнь-смерть», вербализованные лексемами ифразеологическими единицами русского языка, в лингвокультурологическом аспекте. Автореферат кандидатской диссертации. Челябинск, 2009.

121. Лотман ЮМ. Несколько мыслей о типологии культур // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С.3-11.

122. Маркова З.М., Несанелис Д.А. О слове голбец в русских говорах Коми АССР //

123. Устные и письменные традиции в духовной культуре народа. Тезисы докладов. Сыктывкар, 1990. С. 125-127.

124. Матвеенко В.А. Начало как продолжение и конец как исполнение (на материалестаро- и церковнославянского языка) // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М.,2003. -С.96-108.

125. Медведева Т.Н. Особенности функционирования прецедентных феноменов в речиносителей традиционной культуры деревенского общения // Материалы и исследования по русской диалектологии. I (VII) М., 2002. — С. 368-376.

126. Мечковская Н.Б. Концепты «Начало» и «Конец»: . тождество, антонимия,асимметричность // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М., 2003. -С.109-120.

127. Михайлова Т.А. Персонификация смерти в ирландской эпической и фольклорнойтрадиции: банши // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М., 1999. -С.261-271.

128. Мораховская О.Н. Крестьянский двор. История названий усадебных участков. М., 1996.

129. Невская Л.Г. Погребальное причитание восточных славян // Живая старина, № 2(14), 1997.-С.11-13.

130. Неклюдов С.Ю. Вещественные объекты и их свойства в фольклорной картине мира // Признаковое пространство культуры. М., 2002. С.21-32.

131. Неклюдов С.Ю. Образы потустороннего мира в народных верованиях и традиционной словесности // httn://www.ruthenia.ni/folklore/neckludov8.htm

132. Нефедова Е.А. Микологическая лексика архангельских говоров. Кандидатская диссертация, М., 1977.

133. Нефедова Е.А. Идиолект как источник диалектного варьирования // Материалы и исследования по русской диалектологии. I (VII) М., 2002. С.251-262.

134. Нефедова Е.А. Региональный компонент значения слова в диалекте // Материалы и исследования по русской диалектологии. I (VIII) М., 2004. С.232-241.

135. Нефедова Е.А. Житьё, жисть, жира в архангельских говорах // Вопросы русскогоязыкознания: Сб. Вып. X. Архангельские говоры: Словообразование. Лексика. Семантика. М„ 2003. С. 156-181.

136. Нефедова Е.А. Многозначность и синонимия в диалектном пространстве. М., 2008.

137. Никитина С.Е. Языковое сознание и самосознание личности в народной культуре // Язык и личность. М., 1989. С.34-41.

138. Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993.

139. Орел В.Э. Славянское *mogyla // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования. 1981. М., 1984. С.301-306.

140. Парахонский Б.А. Стиль мышления. Философские аспекты анализа стиля в сфере языка, культуры и познания. Киев, 1982.

141. Парахонский Б.А. Язык культуры и генезис знания. М., 1988.

142. Плотникова A.A. Похороны. Материалы к словарю полесской этнокультурнойлексики (опыт компьютерной обработки восточнославянской диалектной лексики) // Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. М., 2001. С.315-337.

143. Плотникова A.A. Невеста и ребенок в свадебном обряде южных славян // Родины, дети, повитухи в традициях и народной культуре. М., 2001. С.130-151.

144. Плотникова A.A. Этнолингвистическая программа в диалектном атласе // Тезисыдокладов. III международный конгресс диалектологов и геолингвистов. Люблин, 24-29 июля 2000.-С. 189.

145. Плотникова A.A. Этнолингвистическая география Южной Славии. М., 2004.

146. Поздеева С.М. Метафоризация смерти как способ выражения народныхпредставлений (на материале глагольной лексики пермских говоров) // Этническая культура и современная школа. Пермь, 2004. — С. 34-42.

147. Поздеева С.М. Лингвосемиотические связи в диалектной лексической системе (на материале экзистенциальной лексики пермских народных говоров). Автореферат кандидатской диссертации. Пермь, 2005.

148. Подюков И.А. Народная фразеология в зеркале народной культуры. Пермь, 1990.

149. Подюков И.А., Черных A.B., Хоробрых C.B. Земля Соликамская. Традиционная культура, обрядность и фольклор русских Соликамского района. Пермь, 2006.1. V/

150. Представления о смерти в полевых материалах из Полесья и Русского Севера // Категории жизни и смерти в славянской культуре. Сб. статей. М., 2008, с. 335-356.

151. Программа-вопросник собирания сведений для региональных словарей и атласов. Традиции народной духовной культуры. Ленинград-Сыктывкар, 1990.

152. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. M., 1988.

153. Русская диалектология. Под ред. Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой. М., 1964.

154. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия, собр. М. Забылиным. М., 1989.

155. Рут М.Э. Этнографические материалы в диалектном словаре: проблемы подачи // Материалы и исследования по русской диалектологии. I (VII). М., 2002. С. 241-251.

156. Сафронов Е.В. Умершие как персонажи современных рассказов о снах // Живая старина, № 2(50), 2006. С.29-30.

157. Седакова И.А. Первые шаги ребенка: магия и мифология ходьбы (славянобалканские параллели) // Концепт движения в языке и культуре. М., 1996. С.284-306.

158. Седакова И.А. «Жилец» «нежилец». Магия и мифология родин // Живая старина, №2(14), 1997.-С.9-11.

159. Седакова O.A. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян. М., 2004.

160. Седакова O.A. Тема «доли» в погребальном обряде (восточно- и южнославянскийматериал) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М., 1990. С. 54-63.

161. Седакова O.A. Судьба сакральных слов в славянских языках (между язычеством ихристианством) // Славянское языкознание. XIII международный съезд славистов. Любляна, 2003. М., 2003. С. 534-535.

162. Семенова A.B. Начало и конец жизненного пути на материале кашубской фразеологии // Категории жизни и смерти в славянской культуре. Сб. статей. М., 2008, С. 57-68.

163. Сиротинина О.Б. Русский язык в разных типах речевых культур // Русский язык сегодня. М., 2000. С.240-251.

164. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. М., 2004.

165. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996.

166. Толстая С.М. Акциональный код символического языка культуры: движение в ритуале // Концепт движения в языке и культуре. М., 1996. С. 89-104.

167. Толстая С.М. Полесские поверья о ходячих покойниках // Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. М., 2001. С. 151-206.

168. Толстая С.М. Категория признака в символическом языке культуры // Признаковое пространство культуры. М., 2002. С.7-21.

169. Толстая С.М. Полесский народный календарь. М., 2005.

170. Толстая С.М. Мотив посмертного хождения в верованиях и ритуале // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. Вып. 10. М., 2006. С.236-268.

171. Толстая С.М. Из полесской обрядовой лексики: нашлось дитя // Украшский д1алектолопчний зб1рник. Книга 3. Кшв. 1997. С. 287-292.

172. Толстая С.М. Славянские народные представления о смерти в зеркале фразеологии // Фразеология в контексте культуры. М., 1999. С.229-234.

173. Толстая С.М. Проблемы этнолингвистического картографирования (из опытаработы над Полесским этнолингвистическим атласом) // Тезисы докладов. III международный конгресс диалектологов и reo лингвистов. Люблин, 24-29 июля 2000. -С.104-106.

174. Толстая СМ. Семантическая реконструкция и проблема синонимии впраславянскоп лексике // Славянское языкознание. XIII международный съезд славистов. Любляна, 2003. М., 2003. С.549-563.

175. Толстой Н.И. Из «грамматики» славянских обрядов // Ученые записки Тартускогогосударственного университета. Вып. 576. Типология культуры. Взаимное воздействие культур. Труды по знаковым системам. XY, Тарту, 1982. С.57-71.

176. Толстой Н.И Язык и культура (некоторые проблемы славянской этнолингвистики) // Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики. Доклады. 4.1 М., 1991. С.91-98.

177. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995.

178. Толстой Н.И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин // Герд A.C. Введение в этнолингвистику: Курс лекций и хрестоматия. СПб., 2005. С. 144-155.

179. Топорков A.JI. Происхождение элементов застольного этикета у славян // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. С.223-242.

180. Топоров В.Н. Заметка о двух индоевропейских глаголах умирания // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М., 1990. С.47-53.

181. Требъешанин, Ж. Сербские народные представления о детях 11 Живая старина, № 1(17), 1998. С.25.

182. Урысок Е.В. Дух и душа: к реконструкции архаичных представлений о человеке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М., 1999. С. 11-26.

183. Уфимг\ева A.A. Лексическая номинация (первичная нейтральная) // Языковая номинация. Виды наименований. М., 1977. С.5-86.

184. Феоктистова JI.A. Номинативное воплощение абстрактной идеи (на материалерусской лексики со значением 'пропасть, исчезнуть'. Автореферат кандидатской диссертации. Екатеринбург, 2003.

185. Филатова В.Ф. Критерии отбора обрядовой лексики для лексического атласарусских народных говоров // Школа-семинар. Лексический атлас народных говоров (тезисы). Л., 1990. С.39-40.

186. Чистов КВ. Фольклор и этнография // Герд А. С. Введение в этнолингвистику: Курс лекций и хрестоматия. СПб., 2005. С. 174-185.

187. Хафизова Л.Ф. Персонажи колыбельных песен // Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. М., 2001. С.164-172.

188. Хо Сон Тэ. Концепты жизнь и смерть в русском языке (на материале фразеологизмов и паремий). Автореферат кандидатской диссертации. М., 2001.

189. Цивьян Т.В. Мифологическое программирование повседневной жизни // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. С. 154-178.

190. Цивьян Т.В. Модель мира и ее лингвистические основы. М., 2006.

191. Черепанова O.A. Ареальная характеристика лексического материала по теме

192. Духовная культура» и некоторые методы его собирания // Школа-семинар. Лексический атлас народных говоров (тезисы). 4-5 апреля 1990. Л., 1990. С.31-34.

193. Чернейко Л.О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. М., 1997.

194. Шангина И.И. Семейный быт. Обряды жизненного цикла // httn://edapskov. narod.ru/pskov/Qbrlcikla.htm

195. Шинкаренко В.Д. Смысловая структура социокультурного пространства: Игра, ритуал, магия. М., 2005.

196. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. М., 1977.

197. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 2006.

198. Щур Г.С. Теории поля в лингвистике. М., 1974.

199. Этнография восточных славян. М., 1987.

200. Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры. М., 1987.

201. Юмсунова Т.Е. Язык семейских-старообрядцев Забайкалья. М., 2005.

202. Юмсунова Т.Е. Родильно-крестильный обряд у семейских Забайкалья // Живаястарина, № 2(30), 2001 г. С.2-5.

203. Языковая картина мира и системная лексикография / В. Ю. Апресян, Ю. Д. Апресян, Е. Э. Бабаева и др. М., 2006.

204. Якушкина Е.И. Оппозиции прямой-кривой и прямой-обратный и их культурные коннотации// Признаковое пространство культуры. М., 2002. С.163-184.1. Словари и энциклопедии.

205. АОС Архангельский областной словарь / под ред. О.Г.Гецовой. М., 1980-2010-, Вып. 113-,

206. Даль Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1980. Т. 1-4., а также электронная версия 1^1р://^1о\ агс1а1йа.псЬ'

207. КСКТ Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996. ЛЭС - Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1999.

208. МиБ Мужики и бабы: Мужское и женское в русской традиционной культуре. Иллюстрированная энциклопедия. СПб., 2005.

209. Нефедова 2001 Нефедова Е. А. Экспрессивный словарь диалектной личности. М., 2001. НОССРЯ - Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Под ред. Ю. Д. Апресяна. М., 1997-2001. Вып. 1-3.

210. ОСАГ— Обратный словарь Архангельских говоров. М., 2006.

211. Подвысоцкий Подвысоцкий А. О. Словарь областного архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1885.

212. Русские Русские. Серия «Народы и культуры». М., 1997.

213. РС: Русский Север: этническая история и народная культура. ХП-ХХ века. М., 2001. СВГ— Словарь вологодских говоров в 12 томах. Вологда, 1983-2006.

214. СД Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред. II. И. Толстого. М., 1995-2009-, Том 1-4-.

215. СМ- Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995.

216. СОВН Словарь областного вологодского наречия. По рукописи П. А. Дилакторского 1902 г. СПб., 2006.

217. СРНГ-Словарь русских народных говоров. М.; Л., 1965-2007-. Вып.1-40-.

218. Фасмер Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986, а такжеэлектронная база данных 1и1р://81аг11па.1чЪе1.т/се{-Ь|'п/та{п.сд1?Ааея=\уус1тп1

219. По теме диссертации опубликованы следующие статьи и тезисы:

220. Кононова А.Б. Представления о смерти в северной народной культуре. //

221. Актуальные проблемы русской диалектологии. Тезисы докладов Международной конференции 35-25 октября 2006 г. М„ 2006. С. 96-98.

222. Кононова А.Б. Статус новорожденного в родильном обряде (на материалеархангельских говоров). // Материалы XIV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М., 2007, С. 126129.

223. Кононова А.Б. Антонимичные семантические области 'рождение' и 'смерть' (наматериале архангельских говоров) // Материалы XV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М.,2008.-С. 188-191.

224. Кононова А.Б. Роль повивальной бабки в родильном обряде (на материалеархангельских говоров) // Слово и текст в культурном сознании эпохи. Сборник научных трудов. Часть 3. Вологда, 2009. С. 33-39.

225. Кононова А.Б. Символичность родильного обряда в северной народной культуре // !Ш(?ЮКАЬА Ш ЭОСШЛШГАЬЕКТОЬОфША, Даугавпилс, 2009. С. 103-110.

226. Кононова А.Б. Семантическая область РОЖДЕНИЕ в архангельских говорах:структура и наполнение // Актуальные проблемы русской диалектологии и старообрядчества. Тезисы докладов Международной конференции 19-21 октября 2009г. М, 2009. С. 115-117.

227. Кононова А.Б. Сколотари и беззаконники: внебрачные дети в севернорусскойнародной культуре в свете семантических оппозиций // Алгебра родства. Родство.

228. Системы родства. Системы терминов родства. Вып. 12. СПб, 2009. С.291-300.

229. Коконова А.Б. Функции хлеба в родильном и похоронном обрядах Архангельскойобласти // Лексический атлас русских народных говоров. Материалы и исследования2009. СПб, «Наука», 2009. С.412-417.

230. Коконова А.Б. Лексико-семантическая группа «Детские болезни» (на материалеархангельских говоров» // Вопросы филологических наук, № 4 (44), 2010. С. 31-42.