автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Русская литературная антиутопия 1900-х - первой половины 1930-х годов

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Лазаренко, Ольга Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Жанровая структура антиутопии

1. Антиутопия и миф.

Двоемирие как конституирующий принцип жанровой структуры антиутопии.

3. Система персонажей и типология сюжета в антиутопии.

ГЛАВА II. Формирование жанровой традиции антиутопии в русской литературе

1. Зарождение антиутопической традиции в русской литературе.

2. Жанр антиутопии в русской литературе постреволюционной эпохи.

3. Жанровая тенденция антиутопии в русской литературе второй половины 1920-х-начала 1930-х годов.

Введение диссертации1997 год, автореферат по филологии, Лазаренко, Ольга Викторовна

Антиутопия - специфическая художественная форма XX век$. Органичная вписанность в культурный контекст столетия обусловила способность антиутопии целостно представлять эпоху, раскрывая сущностное и закономерное в ее эстетических и философских поисках. Острый интерес к миромоделирующим возможностям антиутопии связан со стоящей перед исследователями гуманитарного профиля задачей обозначить общие тенденции развития современного искусства, выражающие сокровенное и актуальное в XX веке знание о человеке и мире.

В серьезной степени этот интерес "подпитывается" мощным всплеском антиутопических настроений в сегодняшней литературе, что составляет устойчивый показатель вновь возникшей ситуации на "рубеже веков". Пристальное внимание к эстетике и поэтике антиутопического жанра, характеризующее современные художественные устремления (творчество Ю.Алешковского, В.Аксенова, В.Войновича, А.Гладилина, А.Зиновьева, А.Кабакова, В.Маканина, Д.Савицкого, А. и Б.Стругацких), в культурной ретроспективе соответствует третьей волне подъема интереса к антиутопии (первая волна пришлась на 1900-1920-е годы, вторая, достаточно кратковременная, на 1960-е годы).

Повышенная восприимчивость художников к жанровому языку антиутопии, сосредоточенной на постижении судьбы личности в катастрофическом XX столетии и обнаружившей на протяжении своего существования глубинную со-природность многим идейно-эстетическим исканиям как отечественного, так и западного искусства, делает обращение к феномену антиутопии важным и актуальным.

К настоящему времени отечественное и зарубежное литературоведение накопило немалый опыт интерпретации различных аспектов теории и истории антиутопии. Сегодня известен ряд работ, предлагающих универсальную трактовку жанра. К их числу могут быть отнесены исследования JI.Геллера, выделившего герметизм в качестве основной составляющей антиутопической парадигмы, Б.Ланина, раскрывшего антиутопический мир как мир псевдокарнавала, Ю.Латыниной, представившей антиутопию в виде знакового мира ритуальных форм, Г.Морсона, указавшего на феномен антижанровости антиутопии, В.Чаликовой, исходящей из того, что в антиутопии в трагических тонах изображаются последствия преодоления утопизма.

Среди работ, сосредоточенных на отдельных особенностях поэтики и эстетики антиутопии, выделим исследования Н.Арсентьевой, описавшей на материале ранней антиутопии структуру антиутопического героя, Р.Гальцевой и И.Роднянской, типологизировавших жанровые ситуации и мотивы, А.Зверева, одним из первых проанализировавшего антиутопическую проблематику, А.Любимовой, охарактеризовавшей специфику антиутопического хронотопа.

Названные исследования составляют каркас современной научной мысли в теории антиутопии. Однако до сих пор остается нерешенным ряд важных вопросов. Их можно сгруппировать вокруг одной фундаментальной проблемы, связанной с определением жанровой природы антиутопии. Эта проблема включает в себя три основных аспекта: а)имеет ли антиутопия жанровую природу или это внежанровое образование; б) какова степень зависимости антиутопии от утопии; в) каков жанровый статус антиутопии. Прокомментируем суть каждого аспекта.

Относительно представления о жанровой природе антиутопии в современной отечественной науке существуют две точки зрения. Согласно первой, антиутопия, как, впрочем, и утопия, принадлежит к разряду внежанровых образований. По мысли Э.Баталова, "наиболее распространенная форма воплощения утопического идеала - художественная литература: роман, повесть, поэма, путевые заметки, дневники и тому подобное. При этом очень часто идеал, вернее, утопический "сюжет" оказывается как бы встроенным в неутопический контекст, то есть в произведение, не относящееся в целом к утопиям"1 /67,46/. На близкой позиции стоит Л.Хабибуллина, полагающая, что антиутопия относится к категориям мироврззренческого порядка и крайняя тенденциозность не дает ей оформиться в жанр /255,15-16/. Однако, в противовес этой точке зрения, большинство ученых, в их числе Н.Арсентьева, А.Зверев, Б.Ланин, Ю.Латынина и другие, признают жанровый характер антиутопии. Автор диссертации считает эту установку более убедительной, поскольку она апеллирует не к мировоззренческой позиции, а к вопросам моделирования художественной реальности с выходом на проблему статуса антиутопии.

Вопрос о статусе антиутопии неотделим от вопроса о ее зависимости от утопии. Некоторые исследователи (О.Гурина, Ч.Кирвель, С.Сизов,Т.Чернышева) считают антиутопию разновидностью утопии. Эта позиция обусловлена историко-литературными причинами (антиутопия долгое время воспринималась в качестве иронического корректива утопии) и внешним сходством миромоделирую-щих принципов утопии и антиутопии. Последнее толкуется весьма широко: от признания близости их наиболее общих эстетических посылов (ср. замечание Ч.Кирвеля: "Детализированным, непротиворечивым и однозначным картинам идеально совершенного общества, изображаемого утопистами прошлых эпох, они (авторы антиутопий - О.Л.) противопоставили столь же однозначные и непротиворечивые картины идеально несовершенного устройства будущего'7132,171) до утверждения переимчивости антиутопией отдельных приемов утопии. Например, О.Сабинина подчеркивает, что "сюжетная схема положительной утопии в антиутопии как бы повторяется со знаком минус'7210,12/. С.Сизов указывает на использование антиутопией распространенного в утопии приема "описания мнимого путешествия в пространстве и времени"/219,64/. Как видим, восприятие антиутопии в качестве жанровой модификации утопии имеет свое обоснование, однако оно зачастую игнорирует целостное рассмотрение антиутопической структуры и основывается на акцентировании ее отдельных составляющих.

Противоположная точка зрения, сторонники которой настаивают на жанровой автономности антиутопии, возникла сравнительно недавно. Ученые, разделяющие эту позицию (Б.Ланин, Ю.Латынина, А.Любимовз и другие), исходят из того, что "принцип "наоборот". не объясняет структуры антиутопии, как и самого жанра'7162,142/. Однако следует заметить, что попытки раскрыть своеобразие антиутопии в виде самостоятельного жанрового образования не всегда имели достаточную теоретическую развернутость, что не позволило до настоящего времени убедительно и аргументированно решить проблему статуса антиутопии.

Один из аспектов названной проблемы можно интерпретировать с точки зрения возможных форм воплощенности антиутопического содержания. Согласно распространенному мнению, антиутопия изначально сопряжена с романной формой. Анализируя "1984" Дж.Оруэлла, В.Чаликова замечает: "Самая яркая дистопия XX века создана в жанре, растворяющем мечту и ностальгию в иллюзии действительности. Жанр этот, конечно, роман, "свободный вымысел, вырастающий из личного опыта"2/259,92/. Авторитетная исследовательница полагает, что связь антиутопии и романа коренится в совпадении их ценностно-содержательных установок: "дистопический роман имел двойное основание стать фактом общественного сознания: как "частный эпос" своего времени и как негативная утопия - миф о будущем, архетипический образ зла, как "модель зла".

Однако однозначное соотнесение антиутопии с романом не является общепризнанным. Н.Арсентьева, например, считает, что "антиутопическое содержание раскрывается как в рамках крупных, так и малых этических форм'764,323/. Пытаясь избежать терминологической путаницы, Г.Морсон предлагает применить к антиутопии определение "комбинированный жанр"/182,236/, что с его точки зрения, позволяет прочитать антиутопический текст в системе двух кодов, содержательно-мировоззренческом и жанровом.

Столь кардинальное различие трактовок означенной проблемы подчеркивает общую непроясненность одного из наиболее важных мест в теории антиутопии.

Итак, краткий обзор основных проблем научного освоения антиутопии дает возможность утверждать существование серьезных "белых пятен" в сфере теории жанра. Между тем решение спорныхлвопросов позволило бы не только уточнить специфику поэтики жанра, но и прояснить малоизученные аспекты истории антиутопии.

К настоящему моменту не исследован в полном объеме вопрос о статусе отечественной традиции антиутопии, не раскрыт характер соотношения национальной и западноевропейской жанровых традиций. Бытует мнение, согласно которому антиутопия принадлежит к исконно европейским жанрам, однако следует заметить, что сторонники этой позиции, как правило, не принимают во внимание богатый художественный опыт русской антиутопии. В этой связи подчеркнем, что зачастую основания для такого подхода дают сами отечественные исследования по данной тематике, далеко не всегда воссоздающие полноту действительной картины развития жанра в России. Например, в монографии Н.Арсентьевой "Становление антиутопического жанра в русской литературе" (1993) /64,1-135/ анализируются образцы "ранней антиутопии" (Н.Арсентьева) -романы "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский" Сервантеса и "Идиот" Достоевского. Не совсем корректное, на наш взгляд, причисление означенных произведений к "ранней антиутопии" не предполагает ориентации на реальную историю формирования жанра в отечественной литературе: характеризуя русскую антиутопию XX века, исследовательница ограничивается несколькими, достаточно произвольно выбранными текстами. Содержащая более полный и последовательный анализ русской антиутопии, монография Б.Ланина "Русская литературная антиутопия" (1993) /144,1-198/ не имела своей целью строгое следование истории процесса складывания отечественного извода жанра - наблюдения над эстетическим строем антиутопии в работе явно преобладают в сравнении с изысканиями историко-литературного порядка.

Укажем также, что практически неизученным остается начальный период становления национальной жанровой традиции, пришедшийся на 1900-1910-е годы. Отдельные замечания по данной проблеме высказывают Н.Арсентьева, Л.Геллер, Б.Ланин и некоторые другие ученые, однако в основном эти замечания (редко£ исключение здесь составляют рассуждения Л.Гелл ера) имеют констатирующую направленность и не способствуют воссозданию динамики формирования жанра в России. Также до сих пор достаточно мало уделялось внимания судьбе антиутопии в двадцатые годы - времени исключительно плодотворном для отечественной жанровой традиции. При том, что существует ряд глубоких и оригинальных исследований, посвященных отдельным антиутопиям двадцатых годов, общая картина развития антиутопии в послереволюционную эпоху осталась вне поля исследовательского интереса (среди известных нам работ обзорно-обобщающей направленностью отличается лишь статья Б.Дубина и А.Рейтблата "Социальное воображение в научной фантастике 20-х годов") /112,13-48/. Это значительное упущение в сегодняшних представлениях об антиутопии создает серьезный пробел в истории русской литературы XX столетия, необходимость восполнения которого диктуется общими задачами современного литературоведения.

Актуальность диссертации определяется сосредоточенностью на решении наиболее спорных проблем жанровой теории и исследовании малоизученных страниц истории отечественной антиутопии XX века.

Цель диссертации - исследование процесса формирования жанровой традиции антиутопии в русской литературе 1900-х-первой половины 1930-х годов. Основное внимание в работе уделяется своеобразию отечественной антиутопии в сравнении с западноевропейской, на основе анализа различных художественных текстов раскрывается оригинальный характер национальной жанроv вой традиции.

Цель исследования диктует следующие задачи:

- обозначить основные факторы в общественной и культурной жизни России первой трети XX века, повлиявшие на зарождение и становление антиутопии в русской литературе;

- теоретически и историко-литературно выявить метажанровую природу антиутопии, на обширном литературном материале определить lee "конститутивные черты";

- проанализировать поэтический строй отечественных антиутопических текстов, созданных в период с 1900-х по первую половину 1930-х годов;

- выделить основные этапы развития национальной антиутопической традиции, раскрыть закономерности ее формирования.

В русской литературе становление антиутопической жанровой традиции приходится на период 1900-х-193 5-х годов, то есть, по сути охватывает две эпохи, до - и постреволюционную. Обе эпохи, при их качественном отличии, характеризуются многообразием эстетических и философских концепций, сложным переживанием дистанции между словом и действительностью, напряженным поиском новых сочетаний изобразительного и выразительного планов. Общим для обеих эпох является также тяготение к утопизму, ставшему феноменом общественного и культурного сознания. Утопизм в данном случае понимается расширительно, в том значении, которое ему придавал К.Мангейм: как трансцендентная по отношению к наличному бытию ориентация /167,113-114/.

Однако уже в начале XX столетия возникают предпосылки для зарождения содержательно противоположного утопизму явления - речь идет об антиутопическом сознании или антиутопизме как особом мировосприятии, различные аспекты которого получили осмысление в трудах Ч.Кирвеля, О.Сабининой, С.Сизова и других ученых.3 Наблюдения этих исследователей убеждают, что антиутопический взгляд на действительность может быть с разной степенью полноты реализован в различных эстетических и философских концепциях. Одной из специфических форм воплощения антиутопического сознания в художественной литературе стала антиутопия.

Процесс выкристаллизовывания жанровой структуры антиутопии в русской литературе 1900-х-первой половины 1930-х годов, постепенного опредмечивания составляющих антиутопического сознания на языке жанра образует предмет настоящего исследования.

Главный материал изучения § диссертации составили художественные тексты антиутопического жанра, представленные в русской литературе 1900-х-первой половины 1930-х годов. В работе рассматриваются не только произведения, традиционно находящиеся в орбите литературно-критической мысли (антиутопии В.Брюсова, Е.Замятина, М.Козырева), но и практически преданные забвению (антиутопии И.Морского, Ольсен, Е.Зозули, Тео Эли и др.). Следование логике становления отечественной антиутопии позволило включить в поле анализа произведения, в которых антиутопическое начало не имеет собственно жанрового наполнения и присутствует в виде эстетической тенденции. Задача выявления основных тенденций формирования традиции жанра в России предопределила необходимость анализа неравноценных в художественном отношении текстов. Общая картина развития русской антиутопии была бы неполной без обращения к истории утопического жанра, интерпретации наиболее ярких образцов которого в диссертации отведено определенное место. Наконец, теоретические изыскания в работе проводились на обширном литературном материале, с привлечением как отечественных, так и западных антиутопий XX века.

Выделение временных границ изучаемого периода соответствует общей мысли отечественного литературоведения о том, что конец двадцатых - начало тридцатых годов завершает определенный этап в развитии русской литературы. Культурологической "поддержкой" такого подхода служат утверждения современных исследователей (В.Чаликова, М.Чудакова) о том, что утопические и антиутопические идеи в России снизили свою активность после "великого перелома" - 1929 года.

Антиутопический жанр эпохи первой трети XX века в русской литературе представлен романом (В.Брюсов "Семь земных соблазнов" (1911), Е.Замятин

Мы" (1920), Тео Эли "Долина новой жизни" (1922), повестью (Н.Федоров "Вечер в 2217 году" (1906), М.Козырев "Ленинград" (1925), рассказом (Е.Зозуля "Гибель Главного Города" (1918), С.Кржижановский "Боковая ветка" (1929), драмой (Л.Лунц "Город Правды" (1923-1924), притчей (В.Соловьев "Краткая повесть об Антихристе" (i 900). Очевидно, что подобное разнообразие внешних форм определяет специфику отечественной традиции жанра на фоне европейской, в которой уже в начале XX века "жанровая сущность" (М.Бахтин) антиутопии достаточно прочно закрепилась за романной формой, наиболее полно ее опредмечивающей (Е.Жулавский, Э.Буажильбер, Г.Уэллс). Эта-ситуация объясняется тем, что начало формирования антиутопии в России пришлось на эпоху начала века - "переходную" эпоху, когда "разрыв" между жанровой сущностью и жанром наиболее ощутим" /188,2/. Благодаря этому в русской литературе не было столь явного, как в европейской литературе, сочленения антиутопии с романом.

Следование художественной практике русской антиутопии позволяет выдвинуть положение о принципиально метажанровой природе антиутопии. Основы теории метажанра в отечественном литературоведении были заложены М.Бахтиным. Анализируя специфику мениппеи, М.Бахтин отмечает следующую ее черту: ". уже на античной почве, в том числе и на древнехристианской, ме-ниппея проявляла исключительно "протеическую" способность менять свою внешнюю форму (сохраняя свою внутреннюю жанровую сущность)" /70,157/. Высказанная Бахтиным мысль о своеобразии бытия жанров получила теоретическое развитие в современной науке.

Творчески обобщив опыт М.Бахтина, Н.Лейдерман предложил разделить понятия метажанр и собственно жанр. Метажанр, согласно логике Лейдермана, представляет собой "принципиальную направленность содержательной формы" /150,135/, которая может быть опредмечена в различных жанрах. Отличие метажанра от жанра Лейдерман формулирует так: "Разумеется, жанр в его традиционном смысле тоже есть абстракция, но такая, которой пользуются художник в процессе создания произведения и читатель в процессе восприятия. Такая же абстракция, как метажанр, носит сугубо теоретический, исследовательский характер" /150,138/. Ученым подчеркивается наличие дистанции между "конститутивными чертами" жанра и их конкретным жанровым выражением. Благодаря этой, теоретически вычленяемой, дистанции открывается вфмож-ность в "чистом" виде рассмотреть "семантическое ядро" жанра, которое в реальной художественной практике воплощается в различных внешних формах, что и определяет свободное динамическое существование жанра.

Подобный взгляд соответствует научной мысли последних лет, разрабатывающей представление о жанровом бытии как живом динамичном процессе (В.Баевский, Н.Рымарь, В.Скобелев, Г.Белая, Е.Мущенко). В свете нового теоретического подхода к жанру высказывание М.Бахтина о том, что "сущность каждого жанра осуществляется и раскрывается во всей своей полноте только в тех разнообразных вариациях его, которые создаются на протяжении исторического развития данного жанра" /70,164/, утверждает следующее: сущность метажанра состоит в том, что его конститутивные черты по мере развития жанра получают различное внешнее воплощение.

Взгляд на отечественную антиутопию с позиций метажанра позволяет ввести в научный обиход новое понимание ее жанрового статуса, прояснить некоторые "узловые" моменты в спорах об антиутопии. При решении этих проблем за основу берется несколько положений теории жанра.

Поскольку каждому жанру присущ определенный способ миромоделиро-вания, раскрывающий его типологическую природу (эта идея активно и плодотворно разрабатывалась в трудах М.Бахтина, О.Фрейденберг), важным представляется рассмотрение особенностей структуры антиутопии, отношений между крупными синтагматическими единствами и более мелкими сюжетными единицами. В качестве "рабочего" определения структуры воспользуемся трактовкой А.Лосева: "Цельность рассматривается нами в свете составляющих ее элементов, а элементы цельности рассматриваются в свете этой цельности. Это и есть еди-нораздельная цельность, то есть структура" /153,51/.

Понимание жанра как "поля ценностного восприятия мира" (М.Бахтин) дает возможность выделить ценностные приоритеты антиутопии. Акцент здесь делается на тех момедтах, которые определяют своеобразие антиутопического "освоения" реальности и не обусловлены "отрицательной" связью с утопией.

Ориентация на восприятие жанра в качестве структуры, обладающей "собственным волеизъявлением" (серьезные теоретические замечания по данной проблеме высказывались Ю.Тыняновым, С.Аверинцевым), в диссертации воплощается в исследовании особой логики отношений в системе жанр - автор. Один из аспектов взаимодействия жанровой и авторской "воли", согласно Н.Лейдерману, заключается в том, что жанр проверяет авторскую концепцию на мироподобие, а последняя, в свою очередь, "корректирует и обновляет ценностные критерии, окаменевшие в жанровой структуре" /150,19/. Это универсальное положение применительно к антиутопии обнаруживает свой драматичнейший характер, поскольку жанровая структура антиутопии выступает предельно независимой относительно авторского начала и жестко диктующей свои законы -создается ситуация, когда жанр "имеет свою собственную волю, и авторская воля не смеет с ней спорить" /55,4-5/. Описание механизма столь выраженного жанрового "диктата" в работе опирается на представление об общих закономерностях "жизни жанра", о динамике его функционирования (этот теоретический аспект последовательно развернут в трудах А.Потебни, М.Бахтина, Г.Поспелова). В диссертации также учитывается особое место жанра среди известных культурных универсалий (этой проблеме посвящены исследования В.Баевского, Е.Мущенко, Н.Рымаря, Ю.Шатина и других ученых).

Конкретный анализ различных уровней антиутопической структуры и жанровой поэтики в диссертации соответствует пониманию жанра как формально-содержательного единства (подобный подход к жанру представлен в трудах В.Жирмунского, Б.Томашевского, Ю.Тынянова).

Комплекс означенных положений теории жанра, разработанных в трудах отечественных литературоведов, образует методологическую основу диссертации.

В процессе анализа художественных текстов в диссертации использовались историко-лщературный, сравнительно-типологический и структурно-семантический методы исследования.

Объем и специфика рассматриваемого литературного материала, а также современные подходы к изучению антиутопии потребовали прояснения вопроса о типе художественного сознания, воплощенном в антиутопии. Восприятие антиутопии в качестве жанровой модификации утопии следует стереотипному мнению, согласно которому антиутопия является "негативом утопического мышления" /219,65/. Между тем свойственные утопическому сознанию умозрительность, абстрактность, абсолютизация какого-либо одного принципа не исчерпывают художественные возможности антиутопии и не раскрывают ее жанровое содержание. При том, что отдельные элементы утопического видения мира - в качестве предмета изображения - присутствуют в антиутопии, своеобразие жанрового моделирования действительности в антиутопии во многом определено ориентацией на миф.4

Рассмотрение жанра в рамках мифопоэтики способствует, по замечанию Е.Мелетинского, "выявлению и анализу "коллективного" слоя в творчестве писателя" /175,160/, то есть дает возможность обозначить некие устойчивые доминанты в процессе собственно жанрового пересотворения действительности. Исследование антиутопии в свете указанного подхода в диссертации основано на ряде общепринятых в отечественной и западной науке положений о роли мифа в искусстве XX столетия.

Мощная тенденция к "ремифологизации" искусства, проявившаяся на рубеже веков и не утихавшая на протяжении всего столетия, обусловлена особым восприятием мифа и вниманием к его моделирующим возможностям. В современную эпоху было "заново" обнаружено свойство мифа выступать в качестве языка описания вечных моделей личностного и общественного бытия, неких сущностных законов социального и природного космоса" - "мифологизм" является характерным явлением литературы XX века и как прием, и как стоящее за этим приемом мироощущение" /175,295/.

Присущая мифу способность обобщать в литературе оборачивается его тяготением к типичным ситуациям, что подмечено еще Т.Манном. Писатель полагал, что "в типичном всегда есть много мифического, мифического в том смысле, что типичное, как и всякий миф, - это изначальный образец, изначальная форма жизни, вневременная схема, издревле заданная формула, в которую укладывается осознающая себя жизнь" /171,175/. С универсализирующей функцией мифа сопряжено его восприятие в качестве "рамы" (Р.Вагнер) или "решетки" (Е.Мелетинский), "наложение" которых на историческую действительность выявляет праосновы человеческого и природного бытия. Упорядочивающая направленность мифа сочетается с тем, что предметом изображения, как правило, оказывается нечто становящееся, не обретшее законченности (по Юнгу, миф "дает заглянуть в непостижимые глубины становящегося и еще не ставшего" /280,106/).

Таковы наиболее общие принципы обращения к мифу в современном искусстве.

Мифологическое в искусстве XX века имеет специфические формы воплощения. Сохраняя традиционный подход к мифу (использование мифологических имен, образов, сюжетов), новейшая литература возрождает миф в качестве структурной основы поэтики художественного произведения. В теории неоми-фологизма подчеркивается усиление личностного начала в современном мифотворчестве (не случайно неомифологические концепции ориентированы на психологию личности), делается акцент на том, что мифологическое видение мира становится объектом индивидуальной авторской рефлексии. В некоторых случаях, выражая индивидуальное авторское мироощущение, мифологические архетипы лишаются ценностной нейтральности и определенным образом аксиологизируются (ср.: ".архетип сам по себе не морален и не имморален, не прекрасен и не безобразен, не осмыслен и не враждебен смыслу, но в нем заложены открытые возможности для предельных проявлений добра и зла" /54,126/).

Другой важный момент состоит в том, что иррациональное, исконная сфера мифического, выступает предметом изображениями сознательно воспроизводится как некая точка зрения на действительность: "будучи на самом деле продуктом изощренной субъективной рефлексии, современная мифологема хорошо знает о своей предумышленности" /94,10/.

Сказанное свидетельствует о серьезной трансформации мифологического сознания в XX веке, однако литературоведение последних лет исходит из того, что миф в современную эпоху сохраняет свою субстанциальную природу и является мощным источником генерирования поэтического смысла.5 Полагая, что в искусстве "мифологичны какие-то изначальные схемы представлений, которые ложатся в основы самых сложных художественных структур", С.Аверинцев видит задачу исследователя в том, чтобы "возможно более адекватным образом выявить повторяющиеся схемы и систематизировать их" /54,116/. Подобный подход, в частности, был применен к различным литературным жанрам: роману, мелодраме, притче (см./225;199;58/), что свидетельствует об апробированности современным литературоведением методики изучения жанра в его соотнесенности с мифом как формой художественного мышления. Системный анализ антиутопии в русле мифопоэтики в настоящей диссертации предпринимается впервые.

Таким образом, научная новизна диссертации заключается в следующем:

1. Впервые формирование антиутопии в русской литературе первой трети XX века исследуется как процесс становления национальной жанровой традиции.

2. В научный обиход вводятся и анализируются новые художественные тексты.

3. Впервые предпринимается целостное исследование антиутопии с позиций ме-тажанра.

4. Впервые антиутопия системно рассматривается в соотнесенности с мифом, что позволяет не только уточнить структуру жанра, но и выявить недостаточность традиционной интерпретации некоторых черт ее поэтики.

Цели и задачи диссертации определили ее структуру. Диссертация состоит из Введения, двух глав и Заключения. ^

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русская литературная антиутопия 1900-х - первой половины 1930-х годов"

Заключение

Обращение в диссертации к теме развития антиутопического жанра в России позволяет восполнить достаточно серьезный пробел в истории отечественной литературы XX века. Формирование антиутопической традиции составляет одну из важных и интересных страниц национальной культуры, и прочтение ее дает возможность глубже понять некоторые фундаментальные закономерности в развитии современного искусства, совокупность которых определила общую картину литературной жизни текущего столетия.

Диссертационное исследование показало, что становление антиутопии в России включало в себя несколько этапов.

Первый этап (1900-е-1910-е годы) - этап зарождения антиутопического жанра в русской литературе. Оригинальная культурно-историческая ситуация, имевшая место в России начала XX века, способствовала возникновению антиутопического сознания и поиску форм его структурного воплощения. Это создало необходимые предпосылки для выработки главных составляющих жанрового мышления антиутопии: персоналистичности и ориентации на историческое бытие. Формирование антиутопии шло в тесном взаимодействии с модернистским искусством: тяготение к эстетике модернизма отчетливо проявилось в попытке создания первого в русской литературе XX века антиутопического романа (В.Брюсов "Семь земных соблазнов"). Одновременно происходило взаимодействие антиутопии с "генетически" близкими жанрами, определялись место и роль в парадигме "антиутопия - научная фантастика - утопия". Антиутопический жанр в русской литературе этого периода представлен творчег ством В.Брюсова, И.Морского, Н.Федорова и других писателей. Подчеркнем, что уже на начальной стадии русская антиутопия обнаружила оригинальные черты, получившие в дальнейшем развернутое воплощение.

Второй этап (конец 1910-х-первая половина 1920-х годов) формирования отечественной традиции антиутопии стал периодом ее наивысшего расцвета. Созданные в это время антиутопии "Мы" Е.Замятина и "Долина новой жизни" Тео Эли представляют собой образцы жанровой классики и предвосхищают многие европейские открытия в этой сфере. Жанровая схема антиутопии прочно закрепляется в художественном сознании времени и оказывает сильное влияние на собственно утопическую традицию. Достигшая стадии формализации, поэтика антиутопии становится объектом рефлексивно-творческого мировосприятия - антиутопия начинает осознаваться в качестве художественно "продуктивной" формы для развертывания новых эстетических отношений. Различные аспекты жанрового видения мира получают оригинальное преломление в творчестве Е.Замятина, Е.Зозули, Тео Эли, И.Наживина, JI.Лунца, М.Козырева и других авторов.

На третьем этапе (вторая половина 1920-х-начало 1930-х годов) развития отечественной традиции антиутопии ее судьба во многом определяется общими тенденциями в искусстве эпохи, в частности, возобладанием нормативного подхода к проблемам эстетики. Фрагментарное по преимуществу представительство антиутопии в литературном процессе времени (творчество А.Палея, А.Адалис и И.Сергеева) не исключало ее художественной значимости и актуальности. Антиутопическое начало в литературе этой поры утрачивает собственно жанровый смысл: содержание происходящих в антиутопической традиции трансформаций обусловлено стремлением приспособить антиутопию для выражения индивидуально-авторских интенций. Антиутопия переходит в плоскость эстетической тенденции и в этом качестве присутствует в творчестве А.Платонова и С.Кржижановского.

Исследование процесса формирования антиутопической традиции в России позволило обозначить ее наиболее важные особенности:

1) жанровой традиции антиутопии в России первой трети века свойственна достаточная интенсивность и вместе с тем импульсивность развития. Основные стадии ее становления умещаются в весьма небольшой по объему отрезок времени. При этом замечательно, что степень жанровой зрелости тех или иных образцов антиутопии непосредственно не выводима из предшествующего опыта ее существования. По сути, каждый новый этап формирования традиции антиутопии является выходом на качественно новый уровень, что подтверждает необходимость совмещения синхронного и диахрон-ного анализа каждого текста, в котором заявлена антиутопическая тенденция;

2) отечественная антиутопическая традиция отчетливо проявила ме-тажанровую природу антиутопии: эта ветвь русской литературы характеризуется значительным многообразием внешних форм воплощения жанрового содержания. "Семантическое ядро" жанра оказалось опредмеченным в романе, повести, рассказе, драме, притче, что делало антиутопию одновременно традиционным и остросовременным явлением литературного процесса; русская литературная антиутопия отличается явным предвосхищающим характером. "Захватывая" основные жанрово-несущие пласты повествования, отечественная антиутопия готовила открытие все новых и новых возможностей жанра. Отсюда ее жанровопрогностическое своеобразие и способность классического самовыражения (Е.Замятин "Мы", Тео Эли "Долина новой жизни". Роман Замятина "Мы" - "архетип антиутопии" - не только заложил основу для плодотворного развития антиутопии в мировой литературе, но и сделал сам жанр достоянием культурной традиции XX века;

4) отечественной антиутопической традиции присущ высокий художественный уровень. Опыт русской антиутопии убедительно опровергает представление о пограничности антиутопии искусству, о преобладании социологического начала в ее жанровой природе. Русская антиутопия, становление которой тесно связано с переломными моментами национальной истории, уходит от прямой злободневности. Скорее ее отличает тяготение к повышенной символичности, условности, гротеску и фантасмагории - к тем средствам художественной образности, которые позволяют создать поэтический образ действительности;

5)своеобразие национальной антиутопической традиции обусловлено ее повышенной восприимчивостью к эстетическим и философским поискам эпохи первой трети XX века. Тесная сопряженность антиутопической традиции в момент ее зарождения с модернистской футурологией позднее уступила место ориентации на другие течения и направления в культуре, однако глубинная связь с эстетическими веяниями времени осталась заметной чертой антиутопической традиции на протяжении всего периода ее существования;

6) специфика антиутопической традиции в России обнаруживается в ее отношении к другой литературной традиции - утопической. С момента зарождения антиутопического жанра в русской литературе утопия начала испытывать сильное влияние со стороны антиутопии, и в дальнейшем в их взаимодействии доминирующая роль принадлежала антиутопии.

Итак, основной вывод нашей работы состоит в утверждении существования в русской литературе первой трети XX века оригинальной жанровой традиции антиутопии. Такое плодотворное развитие антиутопии в России - еще одно свидетельство приобщенности отечественной литературы мировому художественному процессу и доказательство ее опережающего характера в сфере эстетических устремлений эпохи XX века.

Пожалуй, доминирующей тенденцией в области художественных исканий столетия можно считать направленность на многомерное постижение человека, закономерностей его "личного существования" в мире. Как отражение этой тенденции Д.Затонский в качестве основной особенности современной литературы выделяет преобладание поэтических конструкций субъектного свойства: "На первый план выходит личность, либо та, что повествует, либо та, о которой повествуется" /120,79/. В этом смысле антиутопия, структура которой являет собой воплощение свойственного жанру антропоцентрического начала, представляется типичной "формой времени". Антиутопия моделирует свой художественный мир таким образом, чтобы максимально полно раскрыть самодостаточность бытия отдельной личности, его несводимость к какому-либо одному статическому состоянию. Об этом точно написал Г.Морсон: "Характерно, что если антиутопия утверждает существование универсалий в человеческой природе, то это оказывается универсальность человеческой потребности к росту, творчеству и изменению" /182,241/.

Эта черта жанрового видения мира в русской антиутопической традиции получила предельно заостренное воплощение. Практика российской общественной жизни первой трети века несла в себе г мощные импульсы переделки человека в сторону стандартизации его эмоциональных и интеллектуальных переживаний. Преимущественная направленность на развенчание этой утопической идеи, а не на критику тех или иных проектов социальных преобразований действительности, предопределила сущностное своеобразие отечественного извода жанра.

Высокая художественность лучших образцов русской антиутопии и почти постоянное присутствие ее в качестве знаменательного метажанра в литературе первой трети XX века в значительной мере обусловили появление романа-феномена А.Платонова "Чевенгур", где антиутопическая тенденция оказалась в эстетико-нравственном сращении с утопической. Таким способом Платонов, исходя из социальной идеализации утопии и идеализированной персоналистичности антиутопии, обозначил новое состояние мира XX столетия как катастрофическое не только исторически, но и онтологически.

Таким образом, национальная традиция антиутопии, формируя собой некое новое направление в искусстве, в контексте отечественной культуры восстанавливает духовную вертикаль классической русской литературы, видевшей свою главную задачу в постижении реальной человеческой природы, в изображении становления "в человеке человека". Это позволяет видеть в отечественной антиутопической традиции первой трети XX века уникальное художественное явление.

Многосторонний историко-литературный анализ русской антиутопии дал возможность подтвердить теоретические изыскания, сформулированные в первой главе диссертации, и развернуто ответить на поставленные в работе задачи. Действительно, отечественный опыт подтверждает представление о метажанровой природе антиутопии, согласно которому неизменные "конститутивные черты" жанра могут получать различное внешнее воплощение. В качестве важнейших типологических особенностей антиутопии в диссертации были выделены следующие:

- ориентация на мифопоэтику, основанная на переосмыслении центрирующих мифологических оппозиций в свете конфликта частного и общего;

- построение пространственных и временных моделей повествования по логике двоемирия. Содержательный потенциал антиутопического двоемирия обусловлен взаимной соотнесенностью сфер реального и идеального, имеющей в пределах жанра форму взаимодействия двух миров. Целостное представление каждого из миров определяет специфику мотивно-образного строя антиутопии;

- организация системы персонажей согласно универсально-моделирующей оппозиции "свой/чужой", предполагающая существование строго нормированных отношений между персонажами различной мировоззренческой принадлежности;

- типологизация сюжета в зависимости от характера сориенти-рованности героя на внележащую действительность - от последовательности проживания им состояний "своего" и "чужого", обладающих в пределах жанра значительной ценностно-смысловой насыщенностью.

Предпринятый в диссертации целостный анализ антиутопии в единстве историко-литературного и структурно-функционального принципов изучения дает основания утверждать жанровую автономность антиутопии, ее способность к художественному моделированию действительности по собственным законам. Это итоговое положение, синтезирующее изложенные в работе научные изыскания, определяет содержание перспективных задач в сфере исследования теории и практики антиутопии.

Актуальными нам представляются следующие задачи:

1) выделение современной отечественной антиутопии, "растворенной" в общем художественном потоке, в особую ветвь литературы, обоснование правомерности и необходимости такого подхода;

2) установление возможных связей в развитии современной антиутопии с оригинальной антиутопической традицией 1900-х-первой половины 1930-х годов;

3) изучение особенностей отечественной антиутопии XX века на фоне европейской жанровой традиции.

Автор диссертации надеется, что апробированная в работе методика анализа антиутопии, а также приобретенный опыт исследования отечественной жанровой традиции первой трети века могут быть полезны при решении указанных задач.

Главной в перспективном отношении задачей, решение которой должно опираться на комплекс исследований как в области теории, так и практики антиутопии, представляется создание типологии русской антиутопической традиции XX века.

Список научной литературыЛазаренко, Ольга Викторовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Адалис А., Сергеев И. Абджед Хевез Хютти. (Роман приключений). M.-JL: Молодая гвардия, 1927. - 198 с.

2. Аржак Н. Даниэль Ю.М. Говорит Москва //Цена метафоры или Преступление и наказание Синявского и Даниэля. М.: ЮНОНА, 1990.- С.58-88.

3. Беллами Э. Будущий век: Роман. СПб.: Типогр. А.С.Суворина, 1891. - 334 с.

4. Берджесс Э. Заводной апельсин: Романы. JI.: Художественная литература, 1993. - 672 с.

5. Богданов А.А. Инженер Мэнни. Фантастический роман. М.: С.Дороватовский и А.Чарушников, 1913. - 154 с.

6. Богданов А.А. Красная звезда. (Утопия). СПб.: Товарищество художников печати, 1908.- 156 с.

7. Брэдбери Р. 451° по Фаренгейту: Фантастическая повесть. М.: Детская литература, 1983. - 160 с.

8. Брюсов В.Я. Земная ось. Рассказы и драматические сцены (19011906 гг.). М.: Скорпион, 1907. - 170 с.\

9. Брюсов В.Я. Повести и рассказы. М.: Советская Россия, 1983. -369 с.

10. Буажильбер Э. Крушение цивилизации: Социологический роман. СПб.: Изд-во Ф.Павленкова, 1910. - 315 с.

11. П.Булгаков М.А. Багровый остров; Адам и Ева. М.: Искусство, 1990. - 141 с.

12. Валюсинский В. Пять бессмертных. Роман. Харьков: Пролетарий, 1928. - 416 с.

13. Войнович В.Н. Москва 2042. М.: Вся Москва, 1990. - 350 с.

14. Жулавский Е. Лунная трилогия. СПб.: Северо-Запад, 1993. - 736 с.

15. Замятин Е.И. Избранное. М.: Правда, 1989. - 463 с.

16. Замятин Е. Мы: Роман; Хаксли О. О дивный новый мир: Роман. -М.: Художественная литература, 1989. 351 с.

17. Зозуля Е. Гибель Главного Города //Русская и советская фантастика. М.: Правда, 1989. - С. 542-560.

18. Итин В.А. Страна Гонгури: Повести. Новосибирск: Западносибирское книжное изд-во, 1983. - 412 с.

19. Кабаков А. Невозвращенец: Киноповесть //Искусство кино. -1989. № 6. - С.150-175.

20. Казак Г. Город за рекой //Гелиополис. М.: Прогресс, 1992. -С.31-340.

21. Кестлер А. Слепящая тьма; Чуковская Л. Софья Петровна; Глинка Е. "Колымский трамвай" средней тяжести; Стругацкий А., Стругацкий Б. "Жиды города Питера", или Невеселые беседы при свечах. СПб.: Библиотека журнала "Нева", 1991. - 272 с.

22. Козырев М.Я. Ленинград: Сатирическая повесть //Завтра: Фантастический альманах. Вып.2. М.: Текст, 1991. - С.118-162.

23. Комаров Н. Холодный город. Фантастика техники. М.: Типография 1-ой Московской трудовой артели, 1917. - 132 с.

24. Краснов П.Н. За чертополохом. Фантастический роман. Берлин: Ольга Дьякова и Ко., 1922. - 234 с.

25. Кржижановский С.Д. Воспоминания о будущем: Избранное из неизданного. М.: Московский рабочий, 1989. - 461 с.

26. Куприн А.И. Жидкое солнце //Куприн А.И. Собр.соч.: В 6 т. М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1958. - Т.4. -С.559-620.

27. Ларри Я. Страна счастливых. Публицистическая повесть. Л.: Леноблиздат, 1931. - 236 с.

28. Лунц Л.Н. Вне закона. СПб.: Композитор, 1994. - 225 с.

29. Маяковский В.В. Баня. (Драма в шести действиях) //Маяковский В.В. Собр.соч.: В 6 т. М.: Правда, 1973. - Т.6. - С.218-287.

30. Морской И. Анархисты будущего. (Москва через 20 лет). Фантастический роман. М.: Товарищество типолитографистов. В.Чичерин, 1907. - 236 с.

31. Набоков В.В. Приглашение на казнь //Набоков В.В. Собр.соч.: В 4 т. М.: Правда, 1990. - Т.4. - С.5-130.

32. Наживин И. Грядущая борьба. Вена: Детинец, 1921. - 160 с.

33. Никольский В. Через тысячу лет. Научно-фантастический роман. Л.: П.П.Сойкин, 1928. - 112 с.

34. Окунев Я. Грядущий мир. Утопический роман. Л.: Прибой, 1923. - 70 с.

35. Ольсен. Социалистический Воронеж /Публикация В.В.Бойкова //Вечерний Воронеж. 1993. - № 10 (43). - 12 марта. - С.11.

36. Оруэлл Дж. "1984" и эссе разных лет. М.: Прогресс, 1989. - 348 с.

37. Палей А. Гольфштрем. Фантастическая повесть. М.: Тургазобъ-единение, 1928. - 52 с.

38. Платонов А.П. Чевенгур: Роман. М.: Художественная литература, 1988. - 413 с.

39. Робакидзе Г. Убиенная душа //Дружба народов. 1990. - № 4. -С.80-156.

40. Савицкий Д.П. Ниоткуда с любовью. Сборник. М.: Радуга, 1990. - 416 с.

41. Соловьев B.C. Избранное. М.: Советская Россия, 1990. - 496 с.

42. Тео Эли Ильин Ф.Н. Долина новой жизни. Научно-фантастический роман в 2-х частях. Баку: Гянджлик, 1967. - 412 с.

43. Терц А. Синявский А.Д. Любимов //Терц А. Собр.соч.: В 2 т. -М.: Старт, 1992. Т.1. - С.13-112.

44. Толстой А.Н. Аэлита; Гиперболоид инженера Гарина: Романы. -М.: Московский рабочий, 1978. 432 с.

45. Утопический роман XVI-XVIII веков. М.: Художественная литература, 1971. - 494 с.

46. Уэллс Г. Машина времени; Остров доктора Моро; Человек-невидимка; Война миров: Романы. Минск: Сказ, 1993. - 495 с.

47. Федоров Н.Д. Вечер в 2217 году. СПб.: Герольд, 1906. - 37 с.

48. Франке Г. Игрек минус: Сб.научно-фантастических произведений. М.: Мир, 1986. - 452 с.

49. Хвылевый М.Г. Синий ноябрь. Избранное. М.: Известия, 1991. -640 с.

50. Чапек К. Война с саламандрами. Рассказы. М.: Художественная литература, 1980. - 415 с.

51. Чаянов А.В. Венецианское зеркало: Повести. М.: Современник, 1989. - 212 с.

52. Шарапов С. Через полвека. Фантастический политико-социальный роман. 4.1. СПб.: Типолитография Васильева, 1902. -212 с.г

53. Абуашвили А. Странный жанр //Новый мир. 1991. - № 9. -С.213-216.

54. Аверинцев С.С. "Аналитическая психология" К.-Г. Юнга и закономерности творческой фантазии //О современной буржуазной эстетике: Сб.статей. Вып.З. М.: Искусство, 1972. - С.110-155.

55. Аверинцев С.С. Введение. Древнегреческая поэтика и мировая литература //Поэтика древнегреческой литературы. М.: Наука, 1981. - С.3-14.

56. Аверинцев С.С., Эпштейн М.Н. Мифы Словарная статья. //Литературный энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1987. - С.222-225.

57. Агафонов А. Послесловие. //Валюсинский В. Пять бессмертных. Харьков: Пролетарий, 1928. - С.398-412.

58. Агранович С.З., Саморукова И.В. Генезис и поэтика притчи //Содержательность форм в художественной литературе. Межвузовский сборник научных статей. Самара: Самарск. ун-т, 1993. -С.3-22.

59. Акаткин В.М. Прощание с утопией: Статьи о литературе. Воронеж:

60. Центр.-Черноземное книжное изд-во, 1991. 332 с.

61. Акимов В. Человек и Единое Государство. (Возвращение к Евгению Замятину) //Перечитывая заново: Литературно-критические статьи. Л.: Художественная литература, 1989. - С.106-134.

62. Андрей Платонов: воспоминания современников. Материалы к биографии. М.: Современный писатель, 1994. - 496 с.

63. Аносов А.В. Традиции антиутопии Е.Замятина в произведениях современной социальной фантастики //Творчество Евгения Замятина: проблемы изучения и преподавания. Материалы Первых Российских замятинских чтений. Тамбов: Тамбовск. пед. ин-т, 1992. -С.71-72.

64. Араб-Оглы Э. В утопическом антимире ПО современной буржуазной эстетике: Сб.статей. Вып.4. М.: Искусство, 1976. - С.72-103.

65. Арсентьева Н.Н. Становление антиутопического жанра в русской литературе. М.: Московск. гос. пед. ун-т, 1993. - 355 с.

66. Барт Р. Из книги "Мифологии" //Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994. - С.46-130.

67. Баталов Э.Я. В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. М.: Политиздат, 1989. - 319 с.

68. Баталов Э.Я. Социальная утопия и утопическое сознание в США.- М.: Наука, 1982. 336 с.

69. Баткин JI.M. Ренессанс и утопия //Из истории культуры Средних веков и Возрождения. М.: Наука, 1976. - С.222-244.

70. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советская Россия, 1979. - 318 с.

71. Белая Г.А. Дон Кихоты 20-х годов: "Перевал" и судьба его идей. -М.: Советский писатель, 1989. 397 с.

72. Белая Г.А. Закономерности стилевого развития советской прозы двадцатых годов. М.: Наука, 1977. - 254 с.

73. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994.- 528 с.

74. Бердяев Н.А. Великий Инквизитор //Антихрист. (Из истории отечественной духовности): Антология. М.: Высшая школа, 1995. -С.135-162.

75. Бердяев Н.А. Проблема человека. К построению христианской антропологии //Бердяев Н.А. Самопознание. Л.: Лениздат, 1991. -С.341-366.

76. Бердяев Н.А. Человек. Микрокосм и макрокосм //Феномен человека: Антология. М.: Высшая школа, 1993. - С.28-59.

77. Берковский Н.Я. Текущая литература. Статьи критические и теоретические. М.: Федерация, 1930. - 340 с.

78. Беседа о пролетарской культуре в Вольфиле //De visu. 1993. -№ 7. . С.5-27.

79. Библер B.C. От наукоучения к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. - М.: Политиздат, 1991. -413 с.

80. Блок А.А. Художник //Блок А.А. Собр.соч.: В 8 т. M.-JI.: Гослитиздат, 1960. - Т.З. - С.145.

81. Бочаров С. "Вещество существования" //Андрей Платонов: Мир творчества. М.: Современный писатель, 1994. - С.10-46.

82. Браун Я. Взыскующий человек (Творчество Евгения Замятина) /Публикация Н.Н.Соболевской //Критика и критики в литературном процессе Сибири XIX-XX веков: Сб.научных трудов. Новосибирск: Наука (Сибирское отделение), 1990. - С.202-220.

83. Бритиков А.Ф. Русский советский научно-фантастический роман. Л.: Наука, 1970. - 448 с.

84. Вайль П., Генис А. "Я" и "Мы" //Огонек. 1991. - № 14. - С.14-15.

85. Васильев В. Национальная трагедия: утопия и реальность. Роман Андрея Платонова "Чевенгур" в контексте его времени //Наш современник. 1989. - № 3. - С.172-182.

86. Вейман Р. История литературы и мифология: Очерки по методологии и истории литературы. М.: Прогресс, 1975. - 344 с.

87. Вечное солнце: Русская социальная утопия и научная фантастика (вторая половина XIX-начало XX века). М.: Молодая гвардия, 1979. - 431 с.

88. Вознесенская М.М., Дмитровская М.А. О соотношении ratio и чувства в мышлении героев А.Платонова //Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993. - С.140-146.

89. Волгин В.П. История социалистических идей. 4.II, вып.1. M.-JL: Государственное социально-экономич. изд-во, 1931. - 142 с.

90. Воронский А.К. Искусство видеть мир: Портреты. Статьи. М.: Советский писатель, 1987. - 701 с.

91. Вулис А.З. Советский сатирический роман. Эволюция жанра в 2030-е годы. Ташкент: Наука, 1965. - 286 с.

92. Вьюгин В.Ю. Из наблюдений над рукописью романа "Чевенгур". (От автобиографии к художественной обобщенности) //Творчество Андрея Платонова. Исследования и материалы. Библиография. -СПб.: Наука, 1995. С.128-145.

93. Вьюгин В. Платонов и анархизм (К постановке проблемы) //"Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып.2. М.: Наследие, 1995. - С.101-113.

94. Гальцева Р.А. Вступительная статья. Западноевропейская куль-турфилософия между мифом и игрой //Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М.: Политиздат, 1991. - С.8-22.

95. Гальцева Р.А. Очерки русской утопической мысли XX века. М.: Наука, 1992. - 208 с.

96. Гальцева Р., Роднянская И. Помеха человек. Опыт века в зеркале антиутопий //Новый мир. - 1988. - № 12. - С.217-230.

97. Геллер JI. Магия худших миров. Об утопии, антиутопии, герме-тизме и Е.Замятине //Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып.З. Воронеж: Воронежск. ун-т, 1994. - С.51-61.

98. Геллер М. Андрей Платонов в поисках счастья. Париж: Ymca-Press, 1982. - 414 с.

99. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л.: Советский писатель, 1979. - 222 с.

100. Глебов-Путиловский Н. Предисловие //Ларри Я. Страна счастливых. Л.: Леноблиздат, 1931. - C.I-IX.

101. Голубков М.М. Утраченные альтернативы: Формирование монистической концепции советской литературы, 20-30-е годы. М.: Наследие, 1992. - 201 с.

102. Голубков С.А. Комическое в романе Е.Замятина "Мы". Самара: Самарск. госуд. пед. ин-т, 1993. - 124 с.

103. Гончаров С.А. Жанровая поэтика литературной утопии //Проблемы литературных жанров: Материалы VI научной конференции. Томск: Томский ун-т, 1990. - С.25-26.

104. Гречишкин С.С., Лавров А.В. Примечания. //Брюсов В.Я. Повести и рассказы. М.: Советская Россия, 1983. - С.342-367.

105. Гройс Б. Утопия и обмен. М.: Знак, 1993. - 373 с.

106. Турина О.А. Характер утопического в романе А.Зиновьева "Живи" //Художественная индивидуальность писателя и современный литературный процесс: Материалы межвузовской научной конференции. Омск: Омский гос. пед. ин-т, 1993. - С.42-43.

107. Гюнтер Г. Жанровые проблемы утопии и "Чевенгур" А.Платонова //Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. - С.252-276.

108. Давыдов Ю. "Интеллектуальный роман" и философское мифотворчество //Вопросы литературы. 1977. - № 9. - С.127-171.

109. Дашевская О.А. Утопия в жанровой структуре "Адама и Евы" М.Булгакова //Проблемы метода и жанра. Вып. 17. Томск: Томский ун-т, 1991. - С.232-243.

110. Дмитровская М. Антропологическая доминанта в этике и гносеологии А.Платонова (конец 20-х-середина 30-х годов) //"Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып.2. М.: Наследие, 1995. - С.91-100.

111. Ш.Добренко Е. Метафора власти: Литература сталинской эпохи в историческом освещении. Munchen: Otto Sagner, 1993. - 405 с.

112. Дубин Б.В., Рейтблат А.И. Социальное воображение в советской научной фантастике 20-х годов. (Обзор) //Социокультурные утопии XX века. Вып.VI. 4.1. Рефер. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1988. - С.13-48.

113. ПЗ.Дудкин В.В. Дегуманизация мифа. (От Р.Вагнера к Ф.Ницше) //Литература и мифология: Сб.научных трудов. Л.: Наука, 1975. -С.41-55.

114. Душенко К.В. Шефер М. Science Fiction как критика идеологии?: утопический элемент в американской science fiction //Социокультурные утопии XX века. Вып.У. Реф. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1988. - С.153-171.

115. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М.: Наука, 1990. - 246 с.

116. Евзлин М. Космогония и ритуал. М.: Радикс, 1993. - 337 с.

117. Завадская Е.В. Художественный образ утопической мысли //Китайские социальные утопии. М.: Наука, 1987. - С.158-171.

118. Залкинд А. Психология человека будущего. (Социально-психологический очерк) //Жизнь и техника будущего. (Социальные и научно-технические утопии). M.-JL: Московский рабочий, 1928. - С.432-503.

119. Залыгин С.П. Сказки реалиста и реализм сказочника. Очерк о творчестве Андрея Платонова //Залыгин С.П. В пределах искусства: Размышления и факты. М.: Советский писатель, 1988. - С.153-193.

120. Затонский Д.В. Художественные принципы XX века. М.: Советский писатель, 1988. - 415 с.

121. Зверев A.M. "Когда пробьет последний час природы." (Антиутопия. XX век) //Вопросы литературы. 1989. - № 1. - С.26-69.

122. Зверев A.M. Крушение утопии. Век на исходе //Иностранная литература. 1988. - С.206-215.

123. Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. Д.: ЭГО, 1991. - Т.2.4.1. - 256 с.

124. Знатков А. Ефим Зозуля: ".Не боясь остаться одиноким" //В мире книг. 1987. - № 7. - С.57-59.

125. Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформация в мифологических и фольклорных текстах//Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. - С.44-76.

126. Ильинский А. Литературное наследство Валерия Брюсова //Литературное наследство. М.: Журнально-газетное объединение, 1937. - Т.27-28. - С.457-504.

127. Кагарлицкий Ю.И. Что такое фантастика? М.: Художественная литература, 1974. - 349 с.

128. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.: Политиздат, 1990. - 415 с.

129. Карасев Л. Движение по склону (Пустота и вещество в мире Андрея Платонова) //"Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып.2. М.: Наследие, 1995. - С.5-38.

130. Карпова Г.И. Художественные функции мифа в символисткой драме В.Брюсова и А.Блока //Проблемы литературных жанров: материалы VI научной конференции. Томск: Томский ун-т, 1990. -СЛ 29-130.

131. Кассирер Э. Техника современных политических мифов //Феномен человека: Антология. М.: Высшая школа, 1993. -С.108-123.

132. Кирвель Ч.С. Утопическое сознание: Сущность, социально-политические функции. Минск: Минский ун-т, 1989. - 192 с.

133. Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России, XIX в. -М.: Наука, 1978. 342 с.

134. Книпович Е. Вивиан Итин. Высокий путь. Рецензия. //Красная новь. 1928. - № 2. - С.222.

135. Коваленко В.А. "Демиурги" и "трикстеры" в творческой вселенной Платонова //Андрей Платонов: Проблемы интерпретации. Сб.трудов. Воронеж: Траст, 1995. - С.97-103.

136. Коваленко В.А. Трудная дорога свободы. (О романе А.Платонова "Чевенгур") //Философские науки. 1990. - № 8. -С.107-113.

137. Корниенко Н.В. В мысли о России. (К истокам философско-исторической концепции творчества Андрея Платонова) //Русская литература. 1985. - № 1. - С.110-125.

138. Корниенко Н.В. Жанровое своеобразие повести А. Платонова //Взаимодействие метода, стиля и жанра в советской литературе. -Свердловск: Свердловск, пед. ин-т, 1988. С. 71-80.

139. Кримп Д. Это не художественный музей //Художественный журнал. 1995. - № 7. - С.89-93.

140. Кройчик JI.E. Любя человека Вступительная статья. //Советская сатирическая повесть 20-х годов. Воронеж: Воронежск. ун-т, 1989. - С.3-30.

141. Лазаренко О.В. Категория будущего в литературе и философии начала XX века //Время Дягилева. Универсалии серебряного века: Материалы Третьих Дягилевских чтений. Вып.1. Пермь: Пермск. гос. ун-т, 1993. - С.78-88.

142. Лазаренко О.В. Мифологическое сознание в антиутопии XX века и роман А.Платонова "Чевенгур" //Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып.З. Воронеж: Воронежск. ун-т, 1994. - С.76-82.

143. Лазаренко О.В. Традиции антиутопии и повесть Дм.Савицкого "Вальс для К." //Литература "третьей волны": Материалы международной научной конференции. Самара: Самарский ун-т, 1997. -С.280-285.

144. Ланин Б.А. Русская литературная антиутопия. М.: Алконост, 1993. - 198 с.

145. Ласки М. Утопия и революция //Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. -С.170-209.

146. Латынина Ю. В ожидании Золотого Века. От сказки к антиутопии //Октябрь. 1989. - № 6. - С.177-187.

147. Лахузен Т. Инверсия утопического дискурса. О Записках из подполья Ф.М.Достоевского //Wiener Slawistisher Almanach. 1987.-Band. 20. - P.5-40.

148. Лахузен Т., Максимова Е., Эндрюс Э. О синтетизме, математике и прочем. СПб.: Сударыня, 1994. - 120 с.

149. Леви-Строс К. Структурная антропология. Л.: Наука, 1985. -535 с.

150. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности стилевого развития советской прозы в 60-70-е годы. Свердловск: Среднеуральское книжн. изд-во, 1982. - 254 с.

151. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. (Очерки исторической поэтики). Екатеринбург: Уральск, гос. пед. ун-т, 1997. - 317 с.

152. Литературное наследство. М.: АН СССР, 1963,- Т.70. - 736 с.

153. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию. М.: Московск. ун-т, 1982. - 480 с.

154. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат,1991. 525 с.

155. Лотман Ю.М. О метаязыке типологических описаний культуры //Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн: Александра,1992. Т.1. - С.386-406.

156. Лотман Ю.М. О мифологическом коде сюжетных текстов //Сборник статей по вторичным моделирующим системам. Тарту: Тартусск. ун-т, 1973. - С.86-90.

157. Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении //Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн: Александра, 1992. - Т.1. - С.224-242.

158. Лотман Ю.М. Текст в тексте //Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн: Александра, 1992. - Т.1. - С.148-160.

159. Лотман Ю.М., Минц З.Г. Литература и мифология //Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. - Т.XIII. (Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. Вып.546). - С.35-55.

160. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура //Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллинн: Александра, 1992. - Т.1. - С.58-75.

161. Лукин А., Рынкевич В. В магическом лабиринте сознания. Литературный миф XX века //Иностранная литература. 1992. - № 3. -С.234-239.

162. Любимова А.Ф. Время и пространство в антиутопии //Проблемы метода и поэтики в зарубежной литературе XIX-XX веков: Межвузовский сб. научных трудов . Пермь: Пермский гос. ун-т, 1993. -С.142-147.

163. Любушкина М. Платонов сюрреалист //Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып.5. - Воронеж: Воронежск. ун-т, 1995. - С.121-131.

164. Макарова И. Художественное своеобразие повести А.Платонова "Ювенильное море" //Андрей Платонов: Мир творчества. М.: Современный писатель, 1994. - С.355-372.

165. Малухин В. Реквием по утопии //Знамя. 1987. - № 10. - С.219-221.

166. Малыгина Н. Модель сюжета в прозе А.Платонова //"Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып.2. М.: Наследие, 1995. - С.274-286.

167. Мангейм К. Идеология и утопия //Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. -С.113-169.

168. Мандельштам О.Э. Гуманизм и современность //Мандельштам О.Э. Собр.соч.: В 4 т. М.: ТЕРРА, 1991. - Т.2. - С.352-354.

169. Мандельштам О.Э. Конец романа // Мандельштам О.Э. Собр.соч.: В 4 т. М.: ТЕРРА, 1991. - Т.2. - С.266-269.

170. Мандельштам О.Э. Литературная Москва: Рождение фабулы // Мандельштам О.Э. Собр.соч.: В 4 т. М.: ТЕРРА, 1991. - Т.2. -С.332-338.

171. Манн Т. "Иосиф и его братья". Доклад //Манн Т. Собр.соч.: В 10 т. М.: Госуд. изд-во художественной литературы, 1960. - Т.9. -С.172-191.

172. Маркштайн Э. Дом и котлован или Мнимая реализация утопии //Андрей Платонов: Мир творчества. М.: Советский писатель, 1994. - С.284-302.

173. Маркштайн Э. Язык утопии и мифологическое мышление: переводим ли Андрей Платонов? //Воронежский край и зарубежье: А.Платонов, И.Бунин, Е.Замятин, О.Мандельштам и другие в культуре XX века. Воронеж: ЛОГОС, 1992. - С.25-29.

174. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.: Рос. гум. ун-т, 1994. - 133 с.

175. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. - 407 с.

176. Мелетинский Е.М. Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов //Труды по знаковым системам. Тарту, 1983. -Т.XVI. (Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. Вып.635). - С.115-125.

177. Мелетинский Е.М., Неклюдов С.Ю., Новик Е.С., Сегал Д.М. Проблемы структурного описания волшебной сказки //Труды по знаковым системам. Тарту, 1969. - Т.IV. (Учен. зап. Тарт. гос. унта. Вып.236). - С.86-135.

178. Мережковский Д.С. Из книги "О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы" //Мережковский Д.С. Акрополь: Избранные литературно-критические статьи. М.: Книжная палата, 1991. - С.158-172.

179. Мерк А. К проблеме антиутопических стратегий в романе "Чевенгур" //"Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып.2. М.: Наследие, 1995. - С.134-140.

180. Михайлов А.В. Об одной позднепросветигельской утопии //Культура эпохи Просвещения. М.: Наука, 1993. - С.67-78.

181. Можейко И. Еретик или антиутопия? //В мире книг. 1988. - № 9. - С.21-24.

182. Морсон Г. Границы жанра //Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. - С.233-251.

183. Мортон A.JI. Английская утопия. М.: Госиноиздат, 1956. - 278 с.

184. Мостков Ю. Один из первых огнелюбов (Вивиан Итин) //Сибирские огни. 1971. - № 5. - С.155-173.

185. Мущенко Е.Г. "Живая жизнь" как эстетическая универсалия серебряного века //Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып.1. Воронеж: Воронежск. ун-т, 1993. -С.41-49.

186. Мущенко Е.Г. О мифотворчестве А.Платонова //Воронежский край и зарубежье: А.Платонов, И.Бунин, Е.Замятин, О.Мандельштам и другие в культуре XX века. Воронеж: ЛОГОС, 1992. - С.6-9.

187. Мущенко Е.Г. Сюжет и фабула как категории литературоведческого анализа //Сюжет и фабула в структуре жанра: Сб. научных трудов. Калининград: Калиниградск. ун-т, 1990. - С.3-10.

188. Мущенко Е.Г. Формирование нового романного мышления в реалистической прозе конца XIX начала XX века. Автореф. дис. . докт. филол. наук / Урал. гос. ун-т, Свердловск, 1989. - 35 с.

189. Мущенко Е.Г. Художественное пространство "правды" в творчестве А.Платонова //Андрей Платонов: Проблемы интерпретации. Сб. трудов. Воронеж: Траст, 1995. - С.60-68.

190. Ницше Ф. Так говорил Заратустра: Книга для всех и ни для кого. М.: Интербук, 1990. - 301 с.

191. Новиков В. Возвращение к здравому смыслу. Субъективные заметки читателя антиутопий //Знамя. 1989. - № 7. - С.214-220.

192. Ортега-и-Гассет X. "Дегуманизация искусства" и другие работы: Эссе о литературе и искусстве. М.: Радуга, 1991. - 638 с.

193. Панченко Д.В. Ямбул и Кампанелла (О некоторых механизмах утопического творчества) //Античное наследие в культуре Возрождения. М.: Наука, 1984. - С.98-110.

194. Пастернак Б.Л. Об искусстве. "Охранная грамота" и заметки о художественном творчестве. М.: Искусство, 1990. - 399 с.

195. Перельмутер В. Машина времени Михаила Козырева Послесловие к "Ленинграду". //Завтра: Фантастический альманах. Вып.2. М.: Текст, 1991. - С.162.

196. Переписка Бориса Пастернака. М.: Художественная литература, 1990. - 575 с.

197. Петере И.-У. Я и Мы: Трансформация авторского "Я" в автора дневника в романе Е.Замятина "Мы" //Автор и текст. Петербургский сборник. Вып.2. СПб.: Санкт-Петерб. ун-т, 1996. - С.429-444.

198. Петруччани А. Вымысел и поучение //Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. - С.98-112.

199. Плохотнюк Т.Г. Сказочный архетип сюжета мелодрамы //Проблемы литературных жанров: Материалы VI научной конференции. Томск: Томский ун-т, 1990. - С.189-191.

200. Полтавцева Н.Г. Критика мифологического сознания в творчест- f ве Андрея Платонова. Ростов-на-Дону: Ростовск. ун-т, 1977. - 35с.

201. Полтавцева Н.Г. Философская проза Андрея Платонова. Ростов-на-Дону: Ростовск. ун-т, 1981. - 141 с.

202. Пришвин М.М. Дневники. М.: Правда, 1990. - 480 с. !I

203. Пятигорский A.M. Избранные труды. М.: Языки русской куль- ; туры, 1996. - 590 с.

204. Рабинович В. Разрушители утопий //Урал. 1989. - № 8. - С.161-167.

205. Рецензия без подписи на роман Н.Олигер "Праздник весны". //Новый журнал для всех. 1911. - № 28. - С.132-133.

206. Роднянская И.Б. Морсон Г.-С. Границы жанра: "Дневник писателя" Достоевского и традиции литературной утопии //Социокультурные утопии XX века. Вып.Ш. Рефер. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1985. - С.61-91.

207. Роднянская И. Сердечная озадаченность //Андрей Платонов: Мир творчества. М.: Советский писатель, 1994. - С.330-354.

208. Руднев В. Морфология реальности: Исследование по "философии текста". М.: Гнозис, 1996. - 150 с.

209. Рымарь Н.Т. Введение в теорию романа. Воронеж: Воронежск. ун-т, 1989. - 268 с.

210. Сабинина О.Б. Жанр антиутопии в английской и американской литературе 30-50-х годов XX века. Автореф. дис. . канд. филол. наук /Моск. гос. ун-т, М., 1989. 20 с.

211. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: Проблема "жизнетворчества". Воронеж: Воронежск. ун-т, 1991. - 316 с.

212. Свентоховский A.M. История утопий. М.: П.П.Сойкин, 1910. -428 с.

213. Свительский В.А. Испытание историей //Платонов А. Чевенгур: Путешествие с открытым сердцем. Роман. Воронеж: Центр.-Черноземн. кн. изд-во, 1989. - С.3-29.

214. Свительский В.А. Факты и домыслы: О проблемах освоения платоновского наследия //Андрей Платонов: Исследования и материалы: Сб. трудов. Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 1993. - С.80-102.

215. Святловский В. Русский утопический роман. Пг.: Гос. изд-во, 1922.- 53 с.

216. Семенова С.Г. Мытарства идеала. К выходу в свет "Чевенгура" Андрея Платонова //Новый мир. 1988. - № 5. - С.218-231.

217. Сементковский Р.И. Вступительная статья //Буажильбер Э. Крушение цивилизации: Социологический роман. СПб.: Изд-во Ф.Павленкова, 1910. - C.I-XVI.

218. Сервера Эспиноза А. Кто есть человек? Философская антропология //Это человек: Антология. М.: Высшая школа, Г995. - С.75-101.

219. Сизов С.С. Утопия и общественное сознание: Философско-социологический анализ. JL: Ленигр. гос. ун-т, 1988. - 1 19 с.

220. Симонов В.В., Фигурновская Н.К. Вопросы А.В.Чаянова //Социокультурные утопии XX века. Вып.VI, ч.1. Рефер. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1988. - С.97-131.

221. Симонов В.В., Фигурновская Н.К. Три утопии Александра Богданова ("Красная звезда", "Инженер Мэнни", Тектология) //Социокультурные утопии XX века. Вып.VI, ч.П. Рефер. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1988. - С.71-104.

222. Скобелев В.П. Масса и личность в русской советской прозе 20-х годов. (К проблеме народного характера). Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 1975. - 341 с.

223. Скобелев В.П. О поэтике платоновской прозы //Подъем. 1981. -№ 9. - С.143-149.

224. Скобелев В.П. Поэтический образ идеи //Подъем. 1983. - № 4. -С.137-139.

225. Смирнов И.П. От сказки к роману //История жанров в русской литературе X-XVII вв. Труды отдела древнерусской литературы. Т.XXVII. Л.: Наука, 1972. - С.284-320.

226. Советское искусство 20-30-х годов: Живопись, графика, скульптура, декор.-прикладное искусство. Л.: Искусство, 1988. - 80 с.

227. Соколов Б. Андрей Платонов и Владимир Зазубрин: утопия и реальность //"Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып.2. М.: Наследие, 1995. - С.141-144.

228. Соловьев B.C. Идея сверхчеловека //Соловьев B.C. Избранное. -М.: Советская Россия, 1990. С.217-230.

229. Соловьев B.C. Общий смысл искусства //Соловьев B.C. Смысл любви: Избранные произведения. М.: Современник, 1991. - С.69-84.

230. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л.: Наука, 1976. - 104 с.

231. Страда В. Словесность и политика //Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып.1. Воронеж: Воронежем ун-т, 1993. - С.33-40.

232. Струве Н. Незамеченный юбилей //Струве Н. Православие и культура. М.: Христианск. изд-во, 1992. - С.252-253.

233. Струве Н. Символика чисел в романе Замятина "Мы" //Струве Н. Православие и культура. М.: Христианск. изд-во, 1992. - С.253-258.

234. Толстая-Сегал Е. Идеологические контексты Платонова //Андрей Платонов: Мир творчества. М.: Современный писатель, 1994.- С.47-83.

235. Топоров В.Н. "Минус" пространство Сигизмунда Кржижановского //Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. - М.: Культура, 1995. -С.476-574.

236. Топоров В.Н. Об "эктропическом" пространстве поэзии //От мифа к литературе. М.: Рос. ун-т, 1993. - С. 25-42.

237. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику //Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Наука, 1988. - С.7-60.

238. Топоров В.Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления ("Преступление и наказание") //Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск: Морд. гос. ун-т, 1973. -С.91-109.

239. Топоров В.Н. Предисловие. Несколько слов о книге к будущему ее читателю //Евзлин М. Космогония и ритуал. М.: Радикс, 1993. - С.7-28.

240. Топоров В.Н. Эней человек судьбы: К "средиземноморской" персонологии. 4.1. - М.: Радикс, 1993. - 193 с.

241. Тронский И.М. История античной литературы. М.: Высшая школа, 1988. - 463 с.

242. Трубецкой С.Н. О природе человеческого сознания //Феномен человека: Антология. М.: Высшая школа, 1993. - С.72-77.

243. Туниманов В.А. От романа "Мы" к киносценарию "Д-503" //Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып.З. Воронеж: Воронежск. ун-т, 1994. - С.164-176.

244. Тынянов Ю. Литературное сегодня //Русский современник. -1924. Кн. 1. - С.291-306.

245. Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983. - 277 с.

246. Усиевич Е. Под маской юродства (о Заболоцком) //Литературный критик. 1933. - № 4. - С.78-91.

247. Федоров Н.В. Сочинения. М.: Мысль, 1982. - 711 с.

248. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. Т.1, ч.2. М.: Правда, 1990. - 490 с.

249. Флоровский Г.В. Метафизические предпосылки утопизма //Путь: Орган русской религиозной мысли. Книга 1 (I-VI). М.: Информ-Прогресс, 1992.- С.405-424.

250. Фоменко Л.П. "Дом" и "дорога" в романе Андрея Платонова "Чевенгур" //Андрей Платонов: Проблемы интерпретации. Сб. трудов. Воронеж: Траст, 1995. - С.97-103.

251. Франк С.Л. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992.- 456 с.

252. Франк С.Л. По ту сторону "правого" и "левого". Статьи по социальной философии //Новый мир. 1990. - № 4. - С.205-241.

253. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности.-М.: Наука, 1978.- 605 с.

254. Фромм Э. Психоанализ и религия //Сумерки богов. М.: Политиздат, 1990. - С.143-221.

255. Хабибуллина Л.Ф. Антиутопия в творчестве Энтони Берджесса. Дис. .канд. филол. наук. Казань, 1993. - 198 с. Рукопись.

256. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. - 447 с.

257. Чаликова В.А. Кому принадлежала Поднебесная //Новый мир. -1988. № 12. - С.248-252.

258. Чаликова В.А. Идеологии не нужны фантазеры //Завтра: Фантастический альманах. Вып.2. М.: Текст, 1991. - С.206-211.

259. Чаликова В.А. Утопический роман. Жанровые и автобиографические источники современных дистопий. Вып.Ш. Рефер. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1985. - С.92-160.

260. Чаликова В.А. Утопия и свобода. М.: Весть - ВИМО, 1994. -184 с.

261. Чаликова В.А. Утопия рождается из утопии. Эссе разных лет. -London: Uverseas Publications Interchange Ltd, 1992. 217 с.

262. Чалмаев В.А. Андрей Платонов. (К сокровенному человеку). -М.: Советский писатель, 1989. 447 с.

263. Чернышева Т.А. Природа фантастики. Иркутск: Иркутский унт, 1984. 331 с.

264. Чернышева Т.А. Художественная картина мира, "экологическая ниша" и научная фантастика //Художественное творчество: Вопросы комплексного изучения. Человек природа - искусство. - JL: Наука, 1986. - С.55-77.

265. Чудакова М.О. Без гнева и пристрастия. Формы и деформации в литературном процессе 20-30-х годов //Новый мир. 1988. - № 9. -С.240-260.

266. Чудакова М.О. Русский сатирик Михаил Козырев //Вопросы литературы. 1990. - № 6. - С.140-149.

267. Шайтанов И. Мастер // Вопросы литературы. 1988. - № 12. -С.32-65.

268. Шацкий Е. Утопия и традиция. М.: Прогресс, 1990. - 454 с.

269. Шевченко А.К. Воскресение как "общее дело". Утопия и антиутопия А.Платонова //Шевченко А.К. Культура. История. Личность. Введение в философию поступка. Киев: Наук.думка, 1991. - С.123-127.

270. Шестаков В.П. Понятие утопии и современные концепции утопического //Вопросы философии. 1972. - № 8. - С.151-158.

271. Шестаков В.П. Русская литературная утопия: образ будущего //Шестаков В.П. Эсхатология и утопия: (Очерки русской философии и культуры). М.: ВЛАДОС, 1995. - С.33-65.

272. Шестаков В.П. Философия любви в России // Шестаков В.П. Эсхатология и утопия: (Очерки русской философии и культуры). -М.: ВЛАДОС, 1995. С.66-103.

273. Шестаков В.П. Словарная статья. //50/50: Опыт словаря нового мышления. М.: Прогресс, 1989. - С.244-248.

274. Шубин Л.А. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. Работы разных лет. М.: Советский писатель, 1987. - 367 с.

275. Шубина Е.Д. Приключение идеи. К истории создания романа "Чевенгур" Вступительная статья к публикации. //Литературное обозрение. 1989. - № 9. - С.27-28.

276. Эйхенбаум Б.М. Мой временник. Словесность, наука, критика. -Л.: Изд-во писателей, 1929. 144 с.

277. Элиаде М. Космос и история: Избранные работы. М.: Прогресс, 1987. - 31 1 с.

278. Эпштейн М., Юкина Е. Мир и человек. К вопросу о художественных возможностях современной литературы //Новый мир. -1981. № 4. - С.232-248.

279. Юнг К.-Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991. - 304 с.

280. Юнг К.-Г. Психология и поэтическое творчество //Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада оместе культуры в современном обществе. М.: Политиздат, 1991. -С.103-118.

281. Яблоков Е.А. Eros ex machina, или на страшных путях сообщения (А.Платонов и Э.Золя) //Андрей Платонов: Проблемы интерпретации. Сб. трудов. Воронеж: Траст, 1995. - С.27-36.

282. Яблоков Е.А. Счастье и несчастье Москвы ("Московские сюжеты" у А.Платонова и Б.Пильняка) //"Страна философов" Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып.2. М.: Наследие, 1995. -С.221-239.

283. Ямпольский М.Б. "Мифология" стекла в новоевропейской культуре //Советское искусствознание. Вып.24. М.: Советский художник, 1988. - С.314-347.

284. Ямпольский М.Б. Память Тиресия: Интертекстуальность и кинематограф. М.: Культура, 1993. - 456 с.

285. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994. - 527 с.

286. Kleberg L. Utopia and its Negations //Russian History. N.-Y. - vol 7. - No.3. - P.215-232.

287. Kramer L. Utopia as Metaphor // Utopias: Papers from the annual sumposium of the Australian Academu of the Humanities. Melbourne: Oxford Universitu Press, 1987. P. 134-143.

288. Laucock D. The Languages of Utopia //Utopias: Papers from the annual sumposium of the Australian Academu of the Humanities. Melbourne: Oxford Universitu Press, 1987. - P.144-169.