автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.04
диссертация на тему: Русская лубочная книга XVII-XIX веков

Текст диссертации на тему "Русская лубочная книга XVII-XIX веков"

N

$ л / / /

ч/

А/

щгг/- ■ /

О. Р.

омов

РУССКАЯ ЛУБОЧНАЯ КНИГА ХУН-Х1Х

веков

МОСКВА

«ПАМЯТНИКИ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ: 1998

ББК 76.11 Х94

Издание осуществлено при финансовом содействии Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) Код проекта № 97-01-16279 Работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований Код проекта № 96-06-80229а

Хромов О.Р.

Х94 Русская цельногравированная лубочная книга: (Исследование по истории книжной культуры и технике производства). М.: Памятники исторической мысли, 1998.

ISBN 5-88451-058-6

рсссмяск^Я

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ББК 76.11

'БИБЛИРТВКА

ISBN 5-88451-058-6

©Хромов О.Р., 1998 © Яковлев В.Ю. Оформление, 1998

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ............................................................................................................................ 4

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ЛУБКА

^ История изучения лубка: методы и подходы................................................ 5

М История терминов "лубочная картинка", "лубок"........................................ 35

Цельногравированная лубочная книга

в системе культуры, народного искусства и книжности............................. 55,

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ И ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ЛУБОЧНЫХ ЦЕЛЬНОГРАВИРОВАННЫХ ИЗДАНИЙ

Методология и методика изучения лубочных изданий............................... 67

Обзор источников исследования.................................................................... 78

ПРОБЛЕМА ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЦЕЛЬНОГРАВИРОВАННОЙ КНИГИ В РОССИИ И ЕЕ РАЗВИТИЕ В ХУШ-Х1Х ВЕКАХ Возникновение цельногравированной книги в России

(Гравюра в рукописной книге)....................................................................... 89

Русская цельногравированная лубочная книга

в XVIII - первой половине XIX века............................................................. 115

ПРОЦЕСС ИЗГОТОВЛЕНИЯ ЦЕЛЬНОГРАВИРОВАННЫХ ЛУБОЧНЫХ КНИГ Особенности элементов формы цельногравированной лубочной

книги................................................................................................................. 133

Техника изготовления цельногравированных лубочных изданий............. 139

Стилистические особенности цельногравированных лубочных книг,

их эволюция и классификация....................................................................... 151

ЦЕЛЬНОГРАВИРОВАННАЯ ЛУБОЧНАЯ КНИГА И ОБЩЕСТВО

Государство и лубочная книга (цензура)...................................................... 162

"Внешность" цельногравированной лубочной книги и проблема

"народного вкуса"............................................................................................ 170

Цельногравированная лубочная книга как явление народной

художественной культуры.............................................................................. 176

ПОСЛЕСЛОВИЕ............................................................................................................................ 182

ПРИМЕЧАНИЯ............................................................................................................................. 186

Предисловие

Цельногравированные издания появились в XVII - начале XVIII века. Книжки с причудливыми картинками "забавляли" и "научали" наших предков почти два с половиной столетия. Они не только прошли сквозь века, но и из царских дворцов дошли до крестьянских изб. В XVIII веке цельнограви-рованная книга привлекала все сословия, она была тем монументальным явлением, которое можно назвать действительно народным, характеризующим духовное развитие нации^

Тем не менее русская цельногравированная книга представляет собой одно из "белых пятен" в книжной культуре. Ее нередко "забывают" в историко-книговедческих курсах, отождествляют с печатной или видят в ней аналог лубочной картинки. Все это не позволяет ясно осознать одно из значимых явлений в книжной культуре прошлого.

В наших библиотеках и музеях хранятся интересные собрания цельногра-вированных книг. В большинстве своем они не описаны, практически отсутствует их учет, редко подробно отражены они в каталогах. Однако эти памятники книжности не менее интересны, чем рукописи или старопечатные книги, они тоже свидетели прошлого и несут в себе отпечаток эпохи.

Настоящая работа является первым монографическим исследованием русской лубочной цельногравированной книги. Естественно, ее создание потребовало долгих поисков в различных собраниях, кропотливой работы, которая была бы невозможна без доброй помощи коллег, давших возможность ознакомиться с коллекциями в различных хранилищах, помогавших мне в их разборе и описании, потому считаю приятным долгом поблагодарить за помощь в работе сотрудников отдела изоизданий Российской Государственной библиотеки О.В. Мешищену и М.Е. Ермакову, сотрудника Кабинета Гравюр Государственного музея изобразительных искусств им. A.C. Пушкина A.B. Гамлицкого, библиотекаря Отдела редких книг Государственной публичной исторической библиотеки О.М. Наумук.

Много полезных сведений, описаний изданий, их фотокопии любезно предоставил мне доктор Вальдемар Делуга из Варшавского национального музея. Он передал мне информацию о русских цельногравированных изданиях в собраниях Европы: Вене, Лондоне, Братиславе, Варшаве и Львове. Сотрудникам Государственного Русского музея Е.А. Мишиной и Ю.М. Ходько, сотруднику Отдела Эстампов Российской национальной библиотеки Н.И. Рудаковой глубоко признателен за помощь в поисках в петербургских собраниях; сотруднику Института этнологии и антропологии РАН Т.А. Ворониной -за сообщение и предоставление мне фотокопий лубочных книг из собраний Вологодской области, доктору Марине Пельцер из Брюссельского университета - за сообщение описаний русских лубочных книг в Национальной библиотеке Шотландии (15 экземпляров), а также А.Г. Сакович и М.А. Алексеевой за добрые советы в работе.

Историографические проблемы изучения лубка

История изучения лубка: методы и подходы

Общепризнанны первыми исследованиями народной картинки статьи И.М. Снегирева^ но, несмотря на новаторство, необычность предмета изучения, они имели под собой крепкую "почву" в трудах предшественников, только задумавшихся, размышлявших о "народном творчестве". Казалось бы, далекие от науки общие наблюдения, замечания обеспечивали то, что принято называть научным мировоззрением, своеобразной "картиной мира" народной жизни, которая, отображаясь в сознании "образованной публики", создавала ауру, окружавшую труды историка "народности", обеспечивая их жизнестойкость и продуктивность в последующем изучении предмета, в том числе и лубка.

"Народная картинка", содержание "народных книжек", "тетрадок" были предметом частых размышлений литераторов и ученых XVIII - начала XIX века. Общая черта их - оценка произведений лубочной литературы как "никчемных", глупых. "Сказки, которые никакого учения добрых нравов и политики не содержат, - писал М.В. Ломоносов, - и почти ничем не увеселяют, но только разве своим нескладным плетеньем на смех приводят, как сказка о Бове..."1. В то же время популярность, занимательность "никчемных книжек" и их героев, осознаваемая литераторами, позволяла говорить о них, как о своеобразных (лубочных) идеалах, правда в комических произведениях. Например, в пьесе А.П. Сумарокова "Рогоносец по воображению" Хавронья - жена провинциального дворянина ("баба безграмотная, ... "Я, батька, деревенская...") - в одном из диалогов с мужем отвечала: "И! моя ласточка! Уже не ревнуешь ли ты к нему? Да я тобя и на Бову королевича не променяю", а Г.Р. Державин прибегал и к более смелым сопоставлениям: "Мой ум и сердце просвещаю, Полкана и Бову читаю; За Библией, зевая сплю."

В 1813 году И.М. Долгорукий писал: "Всякая картинка на Спасском мосту, в которой много ярких красок, превосходнее Рафаеловых и Рубенсовых картин, когда в них много темного"2. "Русская площадная резьба" (Ф. Поликарпова), "омерзительно великолепная гравюра" (Я. Штелина) - все эти "курьезные" оценки были не чем иным, как этапами в осознании "народной картинки" в "лубочной галереи" И.М. Снегирева, тем хаосом и фоном, из которого выкристаллизовывался научный подход в исследовании народной культуры.

Однако этот общий взгляд "просвещенных людей" с разной степенью оценки лубка (умиляющейся или негодующей) был прежде всего взглядом "свысока". Его итог - две странички в сочинении известного сатирика, просветителя-моралиста Н.И. Страхова (1810 г.) под названием "Народные картинки": "Не известно точно, кто таковы вырезыватели картинок и сочинители ... но известно, что эти картинки и сочинения составляют собою народную библиотеку". Цель ее, правда, неблаговидна - "питает народное суеверие", а потому "питомцы Российской Академии Художеств могли бы заменить не-лепыя народныя картины"3.

Эпохи и представления сменялись, через 100 лет художники заговорят об особой эстетике "лубочного искусства", а народная картинка, ее художественный язык станет одним из "образцов" нового искусства.

В начале XIX столетия наметились перемены в отношении к лубочным картинкам, прежде всего у И.М. Снегирева, но "просветительский" подход не исчезал, а, ¡причудливо преломляясь, сохранялся на протяжении всего столетия.

Любопытны дневниковые записи И М. Снегирева о его докладе в Обществе любителей российской словесности о лубочных картинках. Примечательна для уяснения формирования подхода ученого, его истоков запись отзыва A.A. Прокопович-Антонского, который советовал И М. Снегиреву "опустить подробности и посторонние замечания, напр., о гравировании; побольше сказать о содержании самих картинок, о нравственном влиянии оных"4, то есть требовал более подробного, нежели, например, у Н.И. Страхова, рассуждения о влиянии картинок на нравственный облик народа в духе просветительской моралистики, а мало что проясняющий в этом вопросе экскурс в историю гравирования в России оказывался излишним с точки зрения просветительского взгляда. Для главной цели исследования "народности" вполне достаточно было бы общего указания на характер и происхождение лубочных картин - "простонародный". Несмотря на типичность такого подхода, он не превратился в главенствующий. В творчестве И.М. Снегирева произошло его органическое соединение с "ученым", историческим взглядом на предмет, решающую роль в котором сыграло развитие историко-филологической науки в России. "р

Напомню некоторые факты биографии И.М. Снегирева.' Он родился 23 октября 1793 года в семье профессора Московского университета, в 1810 году окончил Университет, в 1815-м - получил степень магистра словесных наук, а в 1816 году стал преподавателем на кафедре римской словесности и древностей, в 1826 году И.М. Снегирев получил звание профессора кафедры латинского языка5.

Казалось бы, далекая от русской истории область стала той ученой школой, которая позволила И.М. Снегиреву создать свой научный подход к памятникам русской народной культуры, определивший их последующее изучение.

Хорошо известен в историографии факт влияния классической филологии на формирование русской исторической науки, применения методов изучения античных текстов для критики древнерусских памятников, их объяснения. Аналогичное движение происходило и в изучении русского искусства, а именно как одну из его форм рассматривал "лубочные картинки" И.М. Снегирев. В период обучения в Университете он посещал лекции приглашенного в Москву из Гёттингенского университета профессора философии Иоганна Феофила Буле (1763-1824) - знатока классической философии, издателя лучшего в то время собрания сочинений Аристотеля6.

В Московском университете Буле с 1805 года читал лекции по метафизике и праву, литературе греческой и римской, философии. Он познакомил студентов с системами Канта, Фихте, Шеллинга. Но особенно замечательны были курсы Буле по истории и теории искусства. Не оставила его равнодушным 6

и русская культура. Ее удивительный размах и неисследованность увлекли просвещенного немца. Уже через год своего пребывания в Москве он собирался писать диссертацию о народах России до IX века, а на второй год прочел курс по истории изящных искусств в России, в 1808-1809 годах - по литературе российских древностей и истории (все на французском языкеЦ|

В своих исследованиях, лекциях гёттингенский профессор применял методы классической филологии, демонстрируя их продуктивность на русском материале. Не было чуждо ему и историко-библ иографическое изучение русских памятников. В издаваемом им "Журнале изящных искусств" он опубликовал библиографию русских граверов7. Хотя указатель И.Ф. Буле не отличался оригинальностью и представлял собой отрывок (перевод) из сочинения хранителя картин и эстампов в Гёттингенеком университете И.-Д. Фиорилло "Опыт истории изобразительных искусств в России"8, его появление в московском университетском журнале было знаменательно, ибо, с одной стороны, показывало современный метод описания-комментария, учета, изучения гравюры, а с другой — включало характеристику произведений одного из лубочных издателей: "Артемьев (Михаил) Сей резчик в окрестностях Москвы завел фабрику, на коей делаемы были изображения Богоматери и других святых, посредством гравирования; но отделка сих изображений весьма была недостойна своего предмета"9. Хотя характеристика эта беглая, уже само помещение ее в ряду произведений "академических", выдающихся мастеров ставило лубочные фабрики в общую картину истории русской гравюры.

|-Не только конкретные наблюдения, примеры оказали воздействие на формирование научных взглядов И.М. Снегирева, характер его трудов, но и та эстетическая теория, которую развивал и пропагандировал в Московском университете И.Ф. Буле. Его взгляды на историю искусства, эстетику изложены в совместной с попечителем Московского университета М.Н. Муравьевым статье.

В становлении искусства (художественной культуры) И.Ф. Буле выделял три "степени" (три этапа), которые "определяют с точностью успехи народа, со времени его существования и показывают то, чего достигнуть ему остается". Первая степень удовлетворяет различные потребности; вторая, "когда искусства... дошли до прекрасного, но довольствуются только чувства и воображение..." Третья, наконец, самая блистательная степень должна удовлетворять здравому, просвещенному вкусу, и "сие бывает тогда, когда ум и идеал мыслимый, и чувства наши совершенно между собою согласны". Исходя из этой градации искусства разделяют на механические, которые "имеют одно назначение - пользу", и изящные, возбуждающие чувство прекрасного, "потому что сего желал сам художник^^

Таким образом, народное искусство, в частности лубок, в теории получало право на существование в истории искусств. Оно удовлетворяло потребности, но не вызывало чувство прекрасного (для просвещенного человека, по выражению Н.И. Страхова, было "лучшим слабительным") и являлось показателем того художественного уровня, коего достиг простой народ - главный его потребитель и создатель. Этот вывод следовал из эстетической теории, преподававшейся в Московском университете, изучавшейся И.М. Снегиревым, и он его сделал.

Вообще искусство гравюры в академической традиции XVIII века относилось^ разделу "механических художеств" - своеобразному искусству ремесла.! Не нарушая академических устоев и опираясь на эстетическую теорию, пропагандируемую И.Ф. Буле, И.М. Снегирев подошел к лубочным картинкам, как к особой "степени" искусства простого народа, а, понимая гравирование как область "механических художеств", стал рассматривать лубок как "народный промысел", то есть ремесло, продукт граверных мастерских, который, пользуясь историческим методом, нельзя было рассматривать в отрыве от родственных "механических художеств", прежде всего в целом гравирования и книгопечатания.^ Таким образом, сохраняя ученую традицию XVIII века, упроченную, обновленную трудами И.Ф. Буле, И.М. Снегирев заложил основу научного подхода к истории лубочных народных картинок, придав тем исследованиям направление, сохраняющееся по сей день.

Именно ученая школа Московского университета сделала подход и труды И.М. Снегирева более широкими, чем от него требовала учено-литературная публика, воспитанная на моралистическо-просветительских традициях XVIII века, которые тоже отразились на исследовательском подходе И.М. Снегирева.

В первой работе ученого, звучит казалось бы, вполне характерная для просветительских взглядов мысль: "Может быть, литография, усовершенствовав печатаемые доныне народные картинки и сказки, при содействии знающих и мыслящих людей, будет способствовать к просвещению народа столь удобным и столь простым способом"11. Однако подход к пониманию просвещения существенно отличался у И.М. Снегирева| Он стремился к историческому изучению народной жизни, и лубок становился для него одним из источников его исследований, уже поэтому "простонародные картинки" интересовали И.М. Снегирева не с точки зрения их нравственной пользы, а прежде всего как факт народной жизни, уходящий корнями в глубь веков^

В то же время народоведческий подход переводил акцент в трудах И.М. Снегирева на содержание "лубочных картинок", на их тематику, раскрывающую различные стороны "простонародья", что требовало сопоставлений, включения лубка в контекст народного творчества, прежд�