автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Русская языковая личность

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русская языковая личность"

6

На правах рукописи

ШЕСТАК Лариса Анатольевна

РУССКАЯ ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ: КОДЫ ОБРАЗНОЙ ВЕРБАЛИЗАЦИИ ТЕЗАУРУСА

10.02.01 — русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Волгоград — 2003

Работа выполнена в Волгоградском государственном педагогическом университете.

Научный консультант

доктор филологических наук профессор Николай Федорович Алефиренко

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор Анатолий Павчович Бабушкин,

доктор филологических наук профессор Владимир Ильич Карасик;

доктор филологических наук профессор Людмила А чексеевна Лебедева

Ведущая организация —

Самарский государственный университет

Защита состоится 19 ноября 2003 г. в 10 час. на заседании диссертационного совета Д 212 027.03 при Волгоградском государственном педагогическом университете по адресу: 400131, г. Волгоград, пр. им. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан /^ ноября 2003 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета П о—

доктор филологических наук цЦл&а^^/ профессор 0/^4/ Е.А. Добрыднева

Q.QOS-± $S2 1 ^

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Движение сквозь парадигмы культуры человека говорящего, homo loquens, позволяет ему пребывать в образах-стилях предыдущих эпох {патрицианский профиль, средневековые методы, этнический ренессанс)-, реализовать «языковой вкус» собственной эпохи {зайдите на наш сайт)-, оперировать образами прецедентных текстов культуры (гамлетовский вопрос); именующими предметы и ситуации метафорами {ядерный зонтик). Образ как мировидение в случае со стилем, как коллективные предпочтения в случае со вкусом и индивидуальная манера в случае #еологизации, образ как сопряжение смыслов, как видение одной реалии через другую (метафорика, фраземика, прецедентный текст) относится к традиционному ведению разных наук — культурологии, мифологии, литературоведения, лингвистики, риторики; и при этом в большей степени лингвистики, поскольку терминологический инструментарий всех сфер гуманитарного знания вербализован, часто тоже в образно-метафорической форме.

Многообразие трактовок образности объясняется сложностью разграничения в образных единицах разных типов информации: языковой, энциклопедической, текстовой. Неизбежный редукционизм феномена образности при рассмотрении каждой конкретной наукой должен поэтому дополняться снятием демаркационных линий между образом культурологическим, литературоведческим и лингвистическим как в плане инвариантного содержания понятия «образ», обеспечивающего естественную метонимию, так и в отношении механизма образной вербализации, продуцирующего метафоры разной природы — словесные, текстовые, символьные.

Сам терминологический аппарат описания мира исконно образен, в том числе лингвистическая терминология. Метафорой являются в ней и картина мира, и ярусы языка, и радиация синонимов, и морфемный шов, и квантование звучащей речи, и корень снова. Терминоси-стемы отражают междисциплинарный характер современного знания, и образ здесь повторяет языковую эволюцию — исходное нерасчле-ненное многогранное представление, силящееся «схватить» дискретным знаком недискретное, амбивалентное, симультанное, чтобы позднее расчленить его на стороны, аспекты, черты, назвав уже терминологически строго. Нередко такие концептуальные, мировоззренческие метафоры ложатся в основание научных парадигм, перестраивая весь терминологический аппарат: машинная память, искусственный интел-чект и, конечно, картина мира. Смена научных парадигм в этом случае есть смена маркирующих их метафор: так пространственная метафорика ярусов и техническая метафорика структуры, собираемой

Юс. НАЦИОНАЛЬНАЯ

БИБЛИОТЕКА

с. f-jitpbypr т5>к

из деталей, заменена зрительно-культурологической метафорикой картины, акцентирующей, в противоположность предыдущей неопозитивистской «разъятости» и объективности, зрительную слитность целостного объекта и субъективность творца-художника (Е.Рахилина).

Актуальность темы определяется необходимостью комплексного, синкретичного описания языковой образности с точки зрения ее генезиса, когнитивного механизма формирования, национальной специфики, языкового бытования и речевого функционирования, обыденной и эстетической ее ипостаси, выражения в образном языковом знаке архаичной и современной части мировоззрения русской языковой личности, стилевых направлений и манеры художника.

Объектом данного исследования является языковой образ как сложный синкретичный феномен «системного междисциплинарного шва».

Предметом изучения является генезис языковой образности, когнитивный механизм и функционирование языкового образа как познавательного средства и номинативного результата деятельности русской языковой личности.

Источниками исследования стали лексикографические издания, художественная литература, пресса, устная речь.

Материалом исследования послужил корпус продуцированных русской языковой личностью текстов — личностью исторически сложившейся, совокупной (Ю.Н. Караулов), представленной в вербализованной форме материала толковых, фразеологических, переводных словарей, и современной языковой личностью в динамике новейшего времени и изменении мировидения в связи со сменой условий жизни и ценностных ориентиров (материал образных инноваций устной речи, прессы и литературы 70—90-х годов XX в.). В качестве вербализованной формы проявления языковой личности был взят материал из текстов русской литературы XIX—XX вв.; публицистических текстов средств массовой информации всех политических направлений 1983—2003 гг. (газеты «Правда», «Известия», «Коммерсантъ», «Советская Россия», «Независимая газета», «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», «Аргументы и факты», «Завтра», «Общая газета», журналы «Век XX и мир», «Новый мир», «Знамя», «Огонек». «Нева», «Москва», «Юность»); записей телепередач; передач «Радио России»; записей устной речи; материал анкетирования информантов от 8 до 40 лет (618 анкет); толковые, переводные и фразеологические словари русского, польского,болгарского и английского языков. Объем картотеки исследования составляет 46090 образных выражений русского языка различной структуры и около 10 000 единиц сопоставляемых языков.

Целью исследования является многоаспектное описание языкового образа: его генезиса и эволюции, когнитивного механизма, места в метаязыке гуманитарных описаний; разграничение семиотических типов языковой образности и создание типологии русской языковой образности, ее организации и системного характера; описание типологической специфики русской языковой образности на фоне родственных и неродственных языков, русского художественного языкового образа, апеллятивной функции языкового образа в текстах русской прессы последних 20 лет; выявление кумулятивной функции языковых смыслов основных культурологических парадигм в дискурсе современной русской языковой личности, когнитивных, эпистемических и мировоззренческих функций языкового образа.

Избранная цель предполагает решение следующих задач:

1. Выявить и описать когнитивную базу и механизм создания языковой образности: возникновение и специфику образных ассоциаций в онтогенезе, возрастные и профессиональные предпочтения русской языковой личности в оперировании образными средствами. 2. Описать генезис образности в глоттогенезе, эволюцию образа как мировосприятия к образу как художественному приему (тропу), как средству оформления стиля. 3. Выявить типологическую специфику русской языковой образности (на материале словаря как вербализованного тезауруса) на фоне родственных (польский, болгарский) и неродственных (английский) языков. 4. Установить специфику русского художественного языкового образа по сравнению с общеязыковым, коллективным, описать языковую метафорику в качестве стиля (идиостиля) как эстетики идеологии, выражения темы и идеи произведения, отражения «малой родины» художника-творца, оформления модальности и эмоциональной тональности текста. 5. Описать специфику использования метафорических кодов в русской публицистике в качестве камерной картины мира референтной социальной группы, основные способы использования метафорических кодов как средства воздействия. 6. Описать лингвистический механизм и основные модели русской языковой образности, системную организацию образных средств языка, механизм аранжировки образных средств в тексте и типологию использования в русском тексте метафорических кодов. 7. Описать «эволюцию идей» основных цивилизационных парадигм — античности, Средневековья, Ренессанса и Нового времени, оформленных образной формой, выявить лингвистический механизм и основные эпистемические закономерности сохранения и развития образных смыслов культуры как негенетической памяти коллектива, основные когнитивные, эпистемические и мировоззренческие функции языкового образа.

Методологической базой исследования являются философские положения явления и сущности, части и целого, диалектического единства противоположностей; положения культурологии и семиотики о проективности ментальных структур в культурную деятельность человека, культурной эволюции идей и форм, стадиальности культурного развития и дистантной повторяемости стилевых парадигм; лингвистические положения о психосемиотической основе речевой деятельности, исконно фреймовом характере эпистемических и лингвистических структур, прототипности и стереотипности как основе ме-тафоризации, о прегнантности информации.

В работе использованы методы компонентного анализа, типологический, моделирования культурологической эволюции концепта и выражающих его знаков, авторский метод графического моделирования когнитивных процессов.

Теоретическую базу исследования составили идеи когнитологов Ф. Перлза, М. Минского, Дж. Лакоффа и М. Джонсона, Ю.Н. Кара-улова, В.Н. Телии, Ю.С. Степанова, Д.С. Лихачева, Е.С. Кубряко-вой, Р. Солсо о когнитивных основах языковой деятельности человека; этнологов О М. Фрейденберг, Э. Тайлора, Д. Фрэзера, А. Тойн-би, О. Шпенглера, К. Леви-Строса, Е.М. Мелетинского, Вяч.Вс. Иванова и В.Н. Топорова, Ю.В. Монича о закономерностях смены парадигм в развитии человечества и особенностях мифологического мировоззрения; литературоведов B.C. Баевского, В.Н. Топорова,

A.Н. Веселовского об онтологической и исторической поэтике; представителей культурологии, эпистемологии и семиотики Б. Рассела, Р. Барта, У.Эко, A.A. Пелипенко и И.Г. Яковенко, Ю.Б. Борева,

B.Н. Руднева, И.В. Кондакова о формах представления знания в языке и прегнантности информационных структур, о проективности ментальных структур в культурную деятельность человека, закономерностях семиотической эволюции, стадиальности культурного развития и дистантной повторяемости стилевых парадигм.

Научная новизна диссертационного исследования заключается как в многомерности, полипарадигмальности описания (синхрония и диахрония, механизм и реализация, сопоставительное и типологическое описания), так и в новизне привлекаемого материала — образных употреблений коллективной и индивидуальной языковой личности, образных инноваций устной речи, прессы и художественного стиля 70—90-х годов XX в.

Теоретическая новизна исследования заключается в создании koi -нитивной теории образаности: в моделировании когнитивного механизма образа как познавательного акта и его результата (ассоциативная модель образа как фрейма и концепта как апплицированных

общим слотом разных фреймов); установлении функциональной специализации отдельных номинативных кодов (зооморфного, фитомор-фного, артефактного, социоморфного и др.); выявлении текстообра-зующей роли образа как модификаций информационной прегнант-ности (образ-идея, образ-деталь, образ-подтекст, образ-контрапункт и образ-резонанс); создании структурной типологии и представлении системной организации языковых образов; установлении моделей эволюции основных цивилизационных смыслов крупнейших культурно-исторических парадигм (языковые образы античности, Средневековья, Ренессанса и Нового времени); в установлении основного репертуара функций языкового образа (гносеологическая, гомеостатическая, аксиологическая, апеллятивная).

Теоретическая значимость исследования заключается в создании на основе понятия фрейма как отражения ситуации действительности, существующего положения дел общей когнитивной теории образности., сводящей воедино и типологию образов (мега-, макро-, микрообраз),-и ментальный механизм восприятия одного объекта через реальное или моделируемое сходство его с другим объектом, генезис и эволюцию образов, их языковую и речевую ипостаси, когнитивную и апеллятивную функции. Комплексное исследование образа в генезисе и синхронном функционировании, типологическом и культурологическом аспекте, функции познания и воздействия (в том числе мироупорядочении!) на основе единого фреймового подхода к феномену образности (прежде всего языковой) составляет теоретико-методологическую базу когнитивной теории образности.

Практическая ценность диссертации. Результаты исследования могут быть использованы в теории и практике преподавания гуманитарных дисциплин: современного русского языка, теории языка, когнитивной психологии, этнологии, культурологии, социологии, логики и философии языка. Основное содержание диссертационного исследования может составить основу спецкурсов по лексикологии, когнитивной семантике, славяноведению и быть учтено при составлении учебных пособий по лексикологии русского языка, введению в славянскую филологию.

Апробация основных идей и положений исследования производилась на 20 международных, всесоюзных (всероссийских) и региональных конференциях, в Даугавпилсе на научно-методической конференции «Актуальные проблемы лексикологии» (1991 г.); в Твери на Международной научной конференции «Понимание и рефлексия в коммуникации и культуре» (1993 г.); в Астрахани на научно-практической конференции «Проблемы художественной интерпретации в XX веке» (1995 г.); в Ягевгохуш (Жешове), Польша, на Международ-

ной конференции «Kontakty j?zykowe polsko-wschodnioslowianskie» (1995 г.); в Москве на VI Международной конференции «Семантика языковых единиц» (1998 г.) и на Международной конференции «Новые аспекты в преподавании русского языка в школе и вузе» (2002 г.); в Минске (Беларусь) на Международной конференции «Языковая номинация» (1996 г.); во Владимире на Международной конференции «Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект» (1997 г.); в Санкт-Петербурге на Первом Российском философском конгрессе (1997 г.); в Нижнем Новгороде на Международной конференции «A.C. Пушкин и русский литературный язык XIX—XX вв » (1999 г ); в Иваново на Всероссийской научной конференции, посвященной 200-летнему юбилею В.И.Даля, «В.И Даль в парадигме идей современной науки: Язык — Словесность — Самосознание — Культура» (2001 г.); в Туле на Международной научной конференции «Фразеология и миропонимание народа» (2002 г.); в Волгограде на межвузовской научной конференции «Функционирование языковых единиц в разных речевых сферах: факторы, тенденции, модели» (1995 г.); на научно-теоретической конференции «Взаимодействие языковых уровней в сфере фразеологии» (1996 г.); на Международной конференции «Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге» (1995, 1997 и в 1999 гг.); на региональной конференции «Ономастика Поволжья» (1995 г.); на Международной конференции «Коммуникативно-прагматические аспекты фразеологии» (1999 г.); на Международном симпозиуме «Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста» (2003 г.).

Содержание диссертации изложено в монографии объемом 18,1 п. л., в 25 статьях общим объемом 203 с. (12,2 п л.) и 34 тезисах докладов научных конференций общим объемом 144 с. (8,0 п. л.).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, девяти глав, заключения и приложения. В качестве выводов по главам представлены модели образа в рассматриваемых аспектах.

ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ

1. Образное имя—текст. Номинативная система языка представляет собой множество системно организованных и структурируемых языковым сознанием генетически разных единиц, запечатлевших в знаковой форме историю слов как историю общества. Имя есть текст — текст истории и культуры. Номинативная система языка отражает в своей метафорике все генетические п пасты образности — бестиаль-ную. флористическую, ландшафтную, социумную, религиозную и пр. Национально-культурное видение мира, в свою очередь, заключает-

ся в вербализации, закреплении в языковом опыте эталонов материального и идеального мира, прецедентов собственной истории, своеобразной трактовке событий мировой истории, оперировании культурными понятиями и артефактами как эталонами. Формами презентации национально-культурного знания в языковых единицах являются фоновые знания о предмете, представленные лексикографическим комментарием, — потенциальные семы; факультативный компонент семемы слова, включенный в словарную статью; денотативный и сигнификативный компоненты в составе облигаторных сем.

2. Образное имя — архаичная философия. Являясь исторически первобытной философией, первичным мировоззрением (мифологическим мышлением и осмыслением мира, воспринимающим мир в бинарных оппозициях Космос/Хаос, свои/чужие, природа/культура), образ часто вербализует мир амбивалентными номинациями плеонастического, дублирующего характера. В качестве текста истории и культуры имя транслирует аккумулированную информацию как в генетически первичной синкретичной образной форме, так и в позднейшей расчлененной, отрефлексированной, номинативно-понятийной.

3. Образное имя — механизм сравнения. Когнитивной психологической базой образной номинации являются механизм апперцепции как предпосылка и основа сохранения и стереотипизации эмпирических впечатлений; объем оперативной памяти человека, противоречие между континуальностью универсума и дискретным характером языка; фреймовая основа восприятия и вербализации типичных ситуаций; механизм стереотипизации реалий окружающей действительности, принцип базовой категоризации в восприятии мира. В языковом отношении, в плане языковой компетенции homo loquens, образ есть механизм сопряжения смыслов, осознания атрибутивной и функциональной связи всего сущего. При этом сопряжение смыслов осуществляется как видение реалий сквозь общий для них атрибут, общую функцию, как приписывание реалии эталонного или антиэталонного статуса, инверсии базовых и факультативных характеристик.

4 Образное имя — матрица. Образ-инвариант как ментальный конструкт и матрица языковой образности (базовая метафорика ЗВЕРЬ, РАСТЕНИЕ, ВЕЩЬ, МЕХАНИЗМ, ЕДА, ПОКРОВ-ОДЕЖДА, СОЦИУМ, РЕЛИГИЯ, КУЛЬТУРА) функционирует в качестве языковых вариантов в трех ипостасях: нерасчлененно метафорической, ас-пектно-гештальтной и фракционированно-ситуативной. Базовая метафора как ячейка матрицы является при этом инвариантом, конкретный реализованный образ — вариантом инварианта Базовая метафорика функционирует в форме собственно метафоры; в форме гештспыпа — редуцированного, образа-отражения предметов и су-

ществ в их свойствах и действиях; сконструированной метафорической ситуации — фракционированного образного знака. Реализуя функционально-специализированный набор сем, образная матрица является аккумулятором исторической памяти, инструментом таксо-номизации явлений мира и средством самовыражения языковой личности.

5. Образное имя — утилизационный смысл. Являясь транслятором культуры, эпистемическим и нормализаторским инструментарием, образ осуществляет функции эволюционной формы, вынашивающей новый смысл, «коконом» меняющегося содержания. Примат материальности при этом выражается и как давление формальных признаков, и как сохранение «мутирующей» формой предыдущих смыслов. Генетически общее наследие прошлых веков (понятия античности, Средневековья, Возрождения, Нового времени) реализуется в современном речевом употреблении в качестве цивилизационных смыслов прошедших культурно-исторических эпох. Общей «эволюционной траекторией» развития цивилизационных смыслов является выводное, или пояснительное знание. Лингвистически это знание оформляется как метафора, метонимия, расширение и сужение значения, синтагматическая цепь, калькирующий перифраз.

В социально-культурологическом отношении образ есть готовое клише умственного усилия, классификации фрагмента действительности с целью экономии усилий, следования традиции, сигнала принадлежности к референтной группе, фатического и воздействующего средства.

6. Образ — форма идеи (стиль). В отношении экономического и социально-политического состояния общества, принципов конструирования мира образ есть эстетика идеологии — стиль эпохи, принципы оформления, языковые предпочтения: Священная Римская империя, воссоздающая покоренную античность; подчеркнуто «вещное», филигранное, вычурное барокко, отразившее фрустрацию религиозного сознания эпохи атомно-молекулярных открытий и разрыва вековых крестьянских традиций периода мануфактурного производства и миграции рабочих рук; ампир периода наполеоновских завоеваний как сублимация государственного величия, надличностных целей и смыслов, наднациональных форм. Являясь предметом разных штудий (истории, культурологии, эстетики), образ как стиль не только оформляется языком, но служит деривационной базой номинации, диктует «языковой вкус эпохи» (В. Костомаров).

7. Образное имя —- вокабула словаря. Исторические модели мировосприятия создают основы парадигм языковой образности, присутствующих в сознании языковой личности и в словаре как вербализо-

ванном тезаурусе в виде пересекающихся и взаимодополняющих вариантов выражения одного смысла и выполнения одной функции (го-меостазис, характеризация, аксиология, дидактика). Инварианты, родовые таксономические понятия исторических парадигм (ЗВЕРЬ, ЗЛАК, СОЦИУМ) сохраняются в языковой памяти и до сих пор вычленяются сознанием в качестве базовой языковой метафорики. Генетически исконные базовые метафоры членятся языковым сознанием на понятийные дериваты — аспекты и фрагменты явления (ЕДА и ПОКРОВ как дериват базовой метафоры ЧЕЛОВЕК; ВОЖДЬ как дериват базовой метафоры СОЦИУМ). Метафоры и их дериваты осмысляются языковой личностью объемно, «голограммно», в сопутствующих обстоятельствах, создавая фракционированный мыслительный метазнак ситуации — метафорику типичных проявлений: ЖИЗНЬ есть ПУТЬ, СОЦИУМ есть ОРГАНИЗМ.

8. Образное имя—код. Кодирование предмета, явления, ситуации средствами образной номинации может осуществляться языковой личностью при помощи одной «ячейки» матрицы языковой образности — базовой метафоры (ЗВЕРЬ, РАСТЕНИЕ, СОЦИУМ) или сразу несколькими базовыми метафорами (ЗВЕРЬ плюс ВЕЩЬ, РАСТЕНИЕ плюс ВЕЩЬ, СОЦИУМ плюс ЗВЕРЬ, СОЦИУМ плюс РАСТЕНИЕ), т. е. быть монокодовым и полшодовым, выполнять роль контрапункта или резонанса, полифонии в развертывании фракционированного образа — знака ситуации.

9. Образное имя — база межкодовой синтагматики. Закономерностью синтагматики образных номинативных единиц языка является наличие в их семантике сквозных сем смежных тематических зон, выполняющих комплекс информационных и собственно текстовых функций.

В случае сочетаемости образных номинативных единиц одной тематической зоны (монокодовая аранжировка смысла) синтагматика определяется семантической сочетаемостью в рамках тематического поля. Сочетаемость образных значений разных тематических зон (поликодовая аранжировка смысла) определяется повтором «сквозных» сем метафор. При этом сквозные семы — предпосылка и база семантической синтагматики — являются облигаторными и потенциальными, денотативными и коннотативными, синхронными и ди-ахронными.

Обеспечивающие дистантную связность текста семы разных метафорических кодов характеризуются отношением системности — иерархического подчинения (Антропос/Этнос, Антропос/Социум, Антропос/История, Антропос/Артефакт) или противопоставления (Антропос/Природа, Антропос/Животное). Информационными функ-

циями сквозных сем являются интенсификация информации, создающая плеоназм как преодоление «шума», и экспрессию сообщения (резонанс смыслов и модальностей). Текстовыми функциями сквозных сем являются обеспечение ими дистантной семантической связности текста, выражение фактуальной информации — темы, создание концептуальной — идеи текста, организация текстовой модальности и эмоциональной тональности.

10. Образное имя — полиструктурное образование. В ментальном, ассоциативном отношении образ представляет собой фреймы, ап-плицированные совпадающим слотом; в словарном виде образ представляет вербализованное ядро концепта; в генетическом отношении образ есть историческая матрица мировосприятия; в культуропоги-ческом отношении развитие образа есть траектория эволюции идеи; в лингвистическом отношении образ есть сопряжение смыслов как результат сближения, аппликации или фракционирования номинаций слотов или фреймов.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Образная вербализация тезауруса языковой личности: Когнитивная модель» рассматриваются социальные, психологические и семиотические предпосылки и когнитивная база образной вербализации языковой личностью окружающей действительности.

Ориентация в мире и вербализация нового знания осуществляются на синкретичной психосемиотической основе. Ядро этих закономерностей инвариантно. В области психологии познания универсальные когнитивные закономерности обусловлены изоморфизмом отражательного аппарата homo sapiens и сходными физико-биологическими условиями жизни. Предпосылкой и базой психоюгической стороны когниции являются механизм целостного восприятия объектов как топологических рядов, апперцепции как сохранения в психике следов воздействия в отсутствие раздражителя, гештальтного, редуцированного выделения характерных черт предмета, объема оперативной памяти человека. Целостное восприятие объектов и ситуаций позволяет апплицировать соответствующие фреймы совпадающими слотами, что является основой метафоризации как когнитивного и вербально1 о усилий

В области социальной инвариантная часть когнитивных закономерностей отражает крупные общественно-экономические парадигмы истории человечества' период присваивающего хозяйства, агро-

технический этап развития, ремесло, крупное машинное производство. Предпосылкой и базой социальной стороны когниции служат экономическая база стадиального развития человечества; ритуали-зованный характер бытия — фреймы защиты территории, размножения, передачи культурных знаний как негенетической памяти коллектива; аксиологизация действительности. Исчислимость и ритуали-зованность ситуаций человеческой жизни обусловливают отражение человеком бытия как ситуаций и схем поведения — фреймов. Фреймовое восприятие реальности и метафоризация этого восприятия обусловлены гештальтным характером человеческою отражения мира: человек оперирует цельными образами, контуры их дают возможность заменять один концепт на другой в метафорических контекстах. Прототипный характер фреймов определяется принципом неврологической экономичности. В генезисе фрейм — это экспликация биологического, в том числе стадного инстинкта. Физико-биологическая основа фрейма служит предпосылкой и базой двух его фундаментальных характеристик — повторяемости и вариативности. Инвариантная часть фрейма представляет собой его терминальные узлы (terms), вариативная — слотовое наполнение, слоты (slots). Так, фрейм 'Защита территории' содержит такие терминальные узлы, как территория, агрессор, защитник, способ нападения и защиты. Слотовое же наполнение фрейма 'Защита территории' реализовано в литературе как «Война и мир» Л.Толстого, «Жизнь и судьба» В.Гроссмана.

В области семиотической инвариантная часть когнитивных закономерностей обусловлена природой языкового знака как трехсторонней сущности, законами сближений и ассоциаций — различения, отождествления и обобщения. Семиотической основой образной вербализации является трехсторонняя сущность языкового знака, обеспечивающая многомерное восприятие звуковых и смысловых комплексов и коннотирование в силу этого дополнительных смыслов, создающих «смысловое мерцание» текстовых фрагментов; восстановление по детали представлений об объекте в целом (Н. Рубакин); продолжение синтагматической цепи (брат Ромула — Рэм Вяхирев)\ ассоциации к прецедентному тексту, т.е. голограммное его достраивание. Языковой знак организован как звукокомплекс, а потому обладает ассоциативной областью внутренней формы, а также ассоциативными сферами потенциально вычленяемых звукокомплексов в составе структуры слова. В абстрактно представленном двусложном слове ТАТТА (Т — любой согласный и А — любой гласный) человеческим слухом и сознанием вычленяются комплексы ТА, ITA, ATT, ATTA с возможными перестановками и сочетаниями {камыш - мышка):

ассоциативными сферами при сочетании слов — прямом или дистантном, в рамках фразы или сложного синтаксического целого: TAITA — ТА, TAITA — ТААТ; ассоциативными сферами вертикального и горизонтального контекста — временем и ситуацией создания произведения, общественными спорами, господствующим стилем, ключевыми словами эпохи, техникой выражения художественных манифестов; наконец, с ассоциативным потенциалом так называемого фонового знания, создающего мощный контекстный и под-текстный резонанс (там копия, щадя оригинал, безрука, порой дает раза соседним странам войско — И. Бродский) (рис. 1):

фразовые и текстовые связи

''\ '"i v\ ^ .

^.-V-AW-V......'

--(': т ¡í А;; Т Г; т А ; \-

>'------------------- j , Ч

"V ' 1 '» ' '

tat+ta

at+ta

taa '

Г ч

фон 1

Рис. 1

ассоциации

tat+ta ta+tta at+tta

taat

Таким образом, когнитивной моделью образной вербализации тезауруса языковой личности является сближение (при сравнении) и аппликация при метафоризации слотов разных фреймов или фреймов ситуаций в целом. Корпус фреймов человеческого осознания мира представляет собой парадигму образов, а интеллектуально-психологические закономерности — его механизм.

Образ является ключевым термином системы метаязыка гуманитарных описаний-, эпоха—стиль — направчение — течение —манера — идиолект — идиостиль — образ — мотив Когнитивная теория позволяет определить все эти термины на единых основаниях. Так, манеру определяют как 'характер исполнения художественного произведения автором, его индивидуальный стиль, проявляющийся в выборе художественных средств и их интерпретации'. В когнитивных терминах манере должен соответствовать индивидуальный изоморфизм заполнения слотов фрейма произведения предпочитаемыми и специализированными семиотическими, в том числе языковы-

ми, кодами. Стилю как 'идейно-художественному единству произведения искусства' в когнитивных терминах должен соответствовать разделяемый адептами соответствующего мировоззрения и его эстетики изоморфизм акцентирования и заполнения слотов фрейма произведения кодами референтной для автора произведения или группы авторов единой (сходной) идеолого-эстетической ориентации. Причинами сложности разграничения терминов метаязыка гуманитарных описаний являются: исторические этапы-ипостаси (манера'пред-стиль барокко' — манера 'индивидуальный почерк'); семантическая динамика терминологии — расширение и сужение значения (стиль 'почерк' — стиль 'эстетика идеологии'); естественная метонимия таксономических рядов (стиль 'идейно-формальные особенности' — стиль 'формальные особенности'); сложный синкретичный и полиин-терпретируемый характер самого объекта вторичного семиозиса, в котором конструктивная часть макрообраза (ключевая черта персонажа — доброта и любовь Сони Мармеладовой) и мегаобраза (вербализация авторского понимания добра — свободы и божественной любви у Достоевского) сохраняет голограммные свойства целого, т.е. тоже является образом-репрезентантом и образом-заместителем иерархически более высокого целого. В этой функции выступают имена персонажей, цитаты, ключевые детали, дериваты прецедентных текстов: гамлетовский вопрос 'касающийся смысла жизни'; с последней, манделыптамовской, прямотой (Саша Соколов) 'невзирая на политические обстоятельства'.

Разграничение смежных и междисциплинарных терминов эпоха — стиль — направление—течение—манера—идио чект — идиостиль — образ — мотив заключается, по нашему мнению, в следующем. Под экономическим и культурологическим термином «эпоха» понимается материальная (производственная) база, выражающая новое миропонимание идеология и оформляющая ее эстетика (форма): присваивающее производство первобытнообщинного строя и тотемиче-ское восприятие действительности в виде тотема-Зверя; агротехнический период развития человечества и восприятие мира в виде тотема-Злака; Новое время крупного промышленного производства и атомистического десакрализованного восприятия мира (На атомы Все-ченная крошится...—Дж.Донн) и апологетика формы (барокко). Под культурологическим термином «стиль» понимается идеология и ее форма — эстетика: романтизм — несовершенство мира, идеал в прошлом или будущем, жизнь как борьба индивидуума с мировым злом (Ю. Борев); готика (первоначально 'варварский', готский стиль) — устремленность духа, виртуозная деталировка, неразрывная связь архитектуры и скульптуры; барокко (ит. 'странный, причудливый') —

сложная динамическая композиция, многоплановость художественного решения, совмещение реальности и иллюзии. Под культурологическим термином «направление» имеется в виду единство метода выражения в рамках одной идеологии: реализм просветительский, критический, социалистический. «Течение» — вариативность метода в рамках одной цели: абстракционизм и сюрреализм как разные, полярные поиски нового стиля — модерна (при общей идеологии — мир в лучах заката); «манера» — константный набор типичных черт — идиостиль или особенность исполнения конкретного произведения — интерпретация: манера исполнения Вертинского. Под культурологическим и лингвистическим термином «идиостиль» подразумевается постоянная, константная манера выполнения художественного произведения: идиостиль Цветаевой. Под культурологическим и лингвистическим термином «идиолект» понимается особенность языка писателя, прежде всего чексический состав. Культурологический термин «образ» объединяет весь возможный структурный набор образов' мини-образ троп (образ-деталь, образ-символ), макрообраз-персонаж, образ-произведение и мегаобраз-твор-чество. Под культурологическим термином «мотив» понимается часть темы, сюжета, сюжетный ход, например: мотив оживающего портрета у Гоголя, христианские мотивы в лирике Пушкина. В терминах когнитивной психологии и структурного литературоведения мотиву соответствует слот фрейма — 'причинность' (христианские мотивы чирики Пушкина) или динамика ситуаций •— фрейм в целом (мотив оживающего портрета у Гоголя). Итак, предпосылкой и базой когнитивных сопоставлений являются апперцепция в восприятии, социальный стереотип и семиотическая синкретичность языкового знака

Во второй главе «Языковая образность в онтогенезе: Ассоциативная модель» рассматривается роль образных ассоциаций в представлении личности о мире. С целью определения характера и роли образности в структуре формирующейся русской языковой личности, возрастных и профессиональных особенностей отражения мира нами был проведен ассоциативный эксперимент в школах и вузах Волгограда. Целью эксперимента было выявление образа в структуре ассо-циата: наличие ассоциаций образного характера; роль образа в воспроизведении слотов и целых фреймов; образ в филогенезе — особенности образных ассоциаций и возрастные преференции образного характера у языковой личности младшего и старшего школьного возраста, студентов и сформировавшихся специалистов; профессиональные предпочтения образного характера у гуманитариев и техников, представителей искусства и служителей закона. Было обработано 618 анкет информантов в возрасте от 8 до 40 лет. Участникам был

предложен вопросник с 53 словами, охватывающими концептуально значимые точки тезауруса русской языковой личности.

Как свидетельствует массив материала, ассоциация со словом существует в виде: признака предмета — «сигнификативная» (капитализм— частная собственность (19 м)*); связи предметов по сходству, смежности, противоположности — «денотативная» и тематическая (безработный — обшарпанный костюм (20 ж); религия — храм греческий; земля, которую обрабатывают, колокол (20 ж); связи с типичной ситуацией — «фреймовая» (француз — человек в ресторане, который ест спаржу (21 ж)); связи именований по сочетаемости или созвучию — синтагматическая и фонетическая (образование — гранитные стены (20 ж); немец—швец (20 м)); связи с названием семиотически конвенционально оформленной ситуации — «символьная» (демократия — народ, оратор на трибуне, белые хитоны (20 ж); расчетливость—мелкие монеты, счеты, средневековая аптека (20 ж)); связи с индивидуализированными природными объектами, артефактами и социальными институтами — «онимическая» (США - Chicago bulls) (20 ж). При этом образ оформляет признак (бедность — заплатки (20 ж)); фрейм (радость — цветные воздушные шары, летящие к синему небу (19 ж)) и фонетические сближения: бескорыстие — береза, кора, Франциск (15 ж).

Образ-признак предмета входит в состав соответствующего фрейма в качестве его слота. Фреймы разного генезиса апплицированы одним слотом в составную ментальную конструкцию, обеспечивающую ассоциативную активизацию любого фрейма из нее (рис. 2):

Апплицированный слот

Рис.2

При ассоциации образ-признак предмета извлекается из фрейма, например- немец как фашист (фрейм 'Отечественная война'), немец как враг (фреймы 'Первая мировая война', 'Отечественная война', а может, и 'Ледовое побоище'), входящие историческими напластова-

* В скобках цифра \ казывает возраст информанта, а буква

- пот

ниями в концепт (К) 'Война'-, немец как Бах или Гегель (фрейм 'Немецкая культура' концепта 'Германия'); немец как католический костел, лютеранский костел или кирха (фрейм 'Католицизм' или часть триады «Kirche, Kinder, Kuchen» концептов ''Религия' и ''Женщина'). Являясь понятийным ядром концепта как ментального образования, центральный (для русского сознания) слот — носитель признака «не-мецкости» активизирует в сознании соответствующий фрейм-голограмму или его часть (овчарка, губная гармошка как атрибут фашистского солдата), превращаясь тем самым в образ, вербализуемый именем фрейма (Отечественная война) или слота (Kirche, белокурая бестия). Аппликация исторических вариантов заполнений слота одного фрейма, например, 'Управление страной' (К 'Царь) и дает модель ассоциативной структуры концепта в тезаурусе совокупной языковой личности. Так, ассоциативная структура концепта 'Царь' представлена в тезаурусе русской языковой личности ядерной понятийной (де-финиционной) частью (царь — правитель)-, конвенциональной сущностью (помазанник божий)-, атрибутами внешними (корона), внутренними (деспот), сирконстантами типичной ситуации (дворец), историческими напластованиями (Борис Годунов), оценочным фоном (царь-батюшка). Периферейная часть концепта представлена исто-рико-социальной информацией (стрельцы), культурологическими сведениями, в том числе прецедентными текстами (Гвидон), пересечением с другими концептуальными зонами: К 'Россия, родная земля' (Кавказ), К 'Жертва' (Николай II), К'Война' (За Бога, царя и Отечество), К 'Власть' (лжецарь).

Экспликация фреймов и их слотов носи г селективный (вор— милиция, квартира, где все перевернуто с ног на голову (19 ж); кошелек, трамвай (19 м); маска, перчатки (20 ж); базар, маленький вор-ребенок (19 ж)) или исторический характер (религия — Рим (19 ж); средневековые монахи в рясах, звучание хоралов (19 ж); парламент Англия, пэры, корочева (20 ж)). Экспликация фреймов и их слотов имеет не только реальный, но и образно-символьный вид: капитализм — скала (2\ ж); коммунизм — глыба льда (15 м); неудача — темная комната (15 ж). Характер символа варьируется по степени обобщенности (узуальный/ индивидуальный), хронологической оси (синхронный/исторический), форме презентации (вербальный/графический) Итак, ассоциативная модель образа — апппицированный слот, активизирующий гочограмму фрейма.

В третьей главе «Языковая образность в филогенезе: Генетическая модель» рассматривается генезис образности как смена исторических форм архаического мировоззрения, отражающих экономические и культурные парадигмы развития человечества — период присваива-

ющего хозяйства, раннеродовой период агротехнического производства, периоды промышленной революции и формирования крупного машинного производства.

С точки зрения генезиса языковой образ как вариант экспликации, наряду с действенной формой — обрядом, коллективного ментального образа, является нерасчлененным архаичным мировоззрением, отражающим рефлексию древнего сознания относительно внешнего мира и выражающим праконцепт (с современной точки зрения, и метаконцепт) К'КОСМОС, Универсум. Имея экономические и проистекающие из них социальные основания (присваивающая экономика — охота, интенсификация труда — появление излишков — социальная стратификация общества), концепт ''Космос' оформляется на эмпирической основе в форму генерализованного образа-символа самого способа существования: мир, жизнь как ЗВЕРЬ, которого необходимо поймать, чтобы выжить, и который в силу этого также есть сам Космос, ритуально расчленяемый и съедаемый; мир как ЗЛАК, который нужно вырастить и который сам есть диалектическое неразрывное умирание-воскресание; мир как ВЕЩЬ, искусственный вещный космос, воплощающий формально-символическую сторону бытия; мир как ОБЩИНА, СОЦИУМ, тождественный по своей иерархии и функциям всему космосу (глава социума как бог, жрец как транслятор божественной воли). Исторические формы архиконцепта (мета-концепта) 'КОСМОС' — ЗВЕРЬ, ЗЛАК, ВЕЩЬ, СОЦИУМ представляют собой, таким образом, преемственные формы культурной эволюции, вырастая одна из формы другой (алтарь — престол — президиум; ограда — фата), «просвечивая» одна сквозь другую и сохраняясь в силу преемственности в виде ментально классификационной и образно-языковой памяти-компетенции.

Осуществляя подобно любому образу как синкретичному образованию таксономирующую и предицирующую функции (ЗВЕРЬ как сила; ВЕЩЬ как хрупкость, как неизменность), генетически преемственные метафоры ЗВЕРЬ — ЗЛАК — СОЦИУМ представляют исторические формы мировосприятия и составляют универсальную метафорику языков, получившую в когнитивной лингвистике название базовых метафор (Basic metaphors) (Д.Лакофф, М.Джонсон). Являясь продуктом семиозиса, базовая метафора подчиняется большому закону семантизации — примату прежней формы при образовании нового смысла (Ю. Степанов): мировое дерево — крест — перекресток. Отражая первичную тавтологичность образа-мировоззрения и выражающего его образа-ритуала, символа, базовая метафорика иллюстрирует асимметричность языкового знака: вариативность форм выражения архиконцепта (КОСМОС = ЗВЕРЬ. ЗЛАК, СОЦИУМ): вариа-

тивность одной из исторических форм выражения архиконцепта (ЗВЕРЬ — волк, лиса, шакал, ястреб)-, выражение одного значения формальными вариациями разных базовых метафор ('хрупкость', 'непрочность', 'недолговечность' как бабочка или как лютик, 'простота', 'несложность' устройства как инфузория и как валенок, лопата, дверная ручка в жаргонной номинации). Являясь фактом изначально системного мировосприятия, базовая метафорика функционирует и эволюционирует в дальнейшем по линии формы, превращаясь в обозначение фрейма-ситуации, т. е. во фракционированный знак — СМЕРТЬ есть УХОД, ЛЮБОВЬ есть ПУТЕШЕСТВИЕ (встретить на жизненном пути преграды, подводные камни)-, по линии семантики, функционируя как гештальт — редуцированный образ, выделяющий и акцентирующий аспект нерасчлененного образа (облаять, пожухлый вид, отшлифова ть проект) и по линии деривационной — тематической производности, порождая производную метафорику ЧЕЛОВЕК — ОДЕЖДА, ЧЕЛОВЕК - ЕДА; СОЦИУМ - МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ, СОЦИУМ ВЛАСТЬ, СОЦИУМ — его ИНСТИТУТЫ (Европа в рубище Священного союза — О.Мандельштам, перекресток мнений, тирания рекламы, сталинские курорты). Для синхронного же языкового сознания исторически преемственные формы мировосприятия становятся палитрой метафорики, синхронной матрицей восприятия и описания мира.

Генетически образ является исторически первобытной философией, первичным мировоззрением, отражающим тотемистические представления дородового периода человечества зооморфной образностью (Чувствуя себя, точно на него медведь навалился...— М.Горький); отражающим пришедший на смену присваивающей экономике агротехнический родовой период фитоморфной образностью (Что мы будем делать в Чечне? Стоять всю зиму, пока боевики высохнут и облетят7—ТВ. 1999. 12дек.);артефактной образностью ремесленного производства (Повтор может касаться любого уровня языка Если рассматривать всю его этажерку...— УР. 2001. 31 янв.); социоморф-ной образностью общественного структурирования (На кладбище нищих в старинном седом Амстердаме нежит император контрастов — Н.Матвеева); религиоморфной образностью разных конфессий (Там у синего моря цветы на камнях розовели и дремалось цветам под языческий цокот цикад — Б.Чичибабин); историоморфной образностью разных периодов (Затянувшийся «Юрьев день» дчя прессы подходит к концу — Независ, газ. 1998. 4 марта. С. 8.); сциенто- и культуро-морфной образностью разных эпох и стилей (Алла Пугачева — это пульсирующая Вселенн 1я то похудеет до подростковой кондиции, то опять тянет на весь свой возраст — УР 2002. 28 дек.: Осенние сумерки

Чехова, Чайковского и Левитана — Б. Пастернак). Так, в генетическом аспекте образ является исторической матрицей миросозерцания.

В четвертой главе «Русская душа — славянский взгляд — европейский образец: Типологическая модель вербализации тезаурусов» рассмотрены особенности русской образной номинации на фоне родственных (польский, болгарский) и иноструктурного (английский) языков, выявлены ландшафтные, конфессиональные и исторические факторы формирования их метафорики.

Исторически этносы развиваются, сочетая в себе черты как гомогенного, так и гетерогенного характера: изоморфности, универсальности и индивидуальности, уникальности. Изоморфизм, универсальные черты языков определяются единством физического и химического мира, в котором существует homo sapiens, единым строением отражательного и речевого аппарата человека, единым циклом его существования (младенчество, социализация, брак, воспроизводство потомства), сходными экономическими революциями (присваивающая экономика — агротехническая революция — ремесленная революция — машинная революция — информационная революция) и связанными с ними историко-экономическими этапами развития человеческого общества (первобытный строй — родовой строй — рабовладельческая формация — феодализм — капитализм — постиндустриальное общество); наконец, законами функционирования и эволюции семиотических объектов, в том числе продуктов вторичного семиозиса (линейность речи, закон экономии речевых усилий, композиционные законы симметрии, закон «второго более тяжелого», радиации синонимов).

Изоморфизм физических условий, отражательного механизма, социальной эволюции и закономерностей семиозиса определяет универсалии базовой метафорики: сам феномен образности как историческую призму мировидения и как механизм сопряжения смыслов (языковую компетенцию) для homo loquens; наличие базовых метафорических моделей, отражающих исторические социальные этапы (ЗВЕРЬ, РАСТЕНИЕ, СОЦИУМ) и логические когнитивные переносы «род—род» и «род — вид», «причина и следствие» (время как пространство, человек как природа, социум как семья, ощущение как предмет, мысль как действие, вещь — следовательно, безмолвная: Есть такая станция — Первая Любовь. Там темно и холодно. Я про-веряч (Е.Евтушенко); between you arid те and the lamppost«, между вами, мной и фонарным столбом» 'без огласки', англ.).

Уникалии же национальных образных систем определяют геополитические особенности, исторические катаклизмы и характер культуры, стиль («эстетика идеологии»). Так, в сравнении с русской номи-

нативной системой, отразившей «беды и победы» в их многочисленности, болгарская вторичная номинация отразила прежде всего главную свою историческую трагедию — пятисотлетнее Османское иго. Тюркское влияние сказалось не только в деривационном и морфологическом отношении, но и в самой образной системе болгарского языка — метафорическом переосмыслении устройства социума Османской империи, ее реалий и установлений: лждер «конь-молния»; алтън-град 'город-красавец' (от алтън — 'золотая турецкая монета'); баши-бозук 'разбойник, головорез' (от башибузук — 'солдат нерегулярной турецкой армии в XVIII—XIX вв.'); турско белипо 'свинцовые белила' («турецкие белила»). Яркой особенностью болгарской номинативной системы является также большая роль базовой натурморф-ной метафорической модели в системе вторичной номинации: символики моря, жаркого климата, виноградарства как основной сферы хозяйственной деятельности: окъл-море «море разума» 'ума палата'; не ми трябва на баир лозе «мне не нужна лоза на холме» 'очень мне это нужно"; неразбирам ни бъке «не разбираться даже в баклаге» разг. 'ничего не понимать'; винен плат «винного цвета» 'темно-красный материал'.

Польская номинативная система также сфокусирована в области исторической базовой метафорической модели на «маятнике» своего исторического бытия: государственность / вхождение в чужие политические образования: kajzerka «кайзерка» 'круглая пшеничная булочка, надрезанная крест-накрест'. Яркой чертой польской метафорической системы является также частотная реализация базовой ре-пигиоморфной метафорической модели' aniei.skw wlosy «волосы ангела» 'елочное украшение'; ablucje «омовения» 'водные процедуры', bac sïq ciegos jak diabel ¿wi^conej wody «бояться как дьявол освященной воды». Отражая географическое положение Польши как «перекрестка Европы», польская метафорика широко использует этническую мотивацию обозначения вещей: kabul«Кабул» 'острый соус'; bagdady «Багдады» 'шуба из барана'; kalmuk «калмык» 'степной конь'; Murzynek «негритенок» 'крепкий черный кофе'.

Номинативная система английского языка отразила в качестве оснований метафорики географическое положение островной державы, исторические пиратские эпизоды и имперское прошлое великой метрополии, традиционный характер установлений английского социума, менталитет и этикет одной из самых сдержанных в проявлении своих чувств нации, протестантскуюрешгиозную этику труда не только ради самореализации, но и для обогащения, соответствующую роль финансовых и юридических cocí авляющих социума, агональ-ность Так, значительная часть английской натурморфной метафо-

рики отражает островной статус державы, кладя в основание сравнения стихию воды, моря, передвижения по морской поверхности, особенности акватории и ее эксплуатации, т. е. реализуя базовую модель вариантами Моря, Воды, Песка, Причала, a man adrift «дрейфующий человек» 'морально неустойчивый человек'; to go aloft «отправиться на реи» разг. 'умереть'; beach-comber «океанская волна» 'бездельник, бродяга'; to give a wide berth «дать широкий причал» 'обходить, избегать что-либо'; to lay an anchor to windward «бросать якорь с наветренной стороны» 'принимать необходимые меры предосторожности'; ship's bisquit «корабельный бисквит» 'сухарь'. Базовая метафора Социум реализуется в английском языке в виде вариантов Сословие, Общественный статус, Знатность, Профессия и отражает стратификацию общества, традиционные национальные титулы знати, ремесленные, профессиональные особенности членов общества, акцентируя иные, нежели в русском языке, их качества: to explore every a venue «использовать все авеню» 'использовать все возможности'; baker-legged«с ногами пекаря» 'кривоногий'; every barber knows that «это известно каждому парикмахеру» 'все это знают'; baron of beef «барон, магнат говядины» 'толстый филей'; to swear like a bargee «ругаться как барочник» 'ругаться как извозчик' В отличие от русских упований на судьбу, которая «вывезет», в английском языке широко представлена «агональная» метафорика конкуренции, всевозможных игр и состязаний. Эта модель реализует варианты Предметов игры, Стратегии и соответствующих им Результатов: also ran «также бежали» разг. 'неудачливый участник, неудачник'; to back the wrong horse «использовать плохую лошадь» 'просчитаться, ошибиться'. Исторически возникнув как целостное мировоззрение, базовые метафоры функционируют в языковом сознании подобно пульсирующей Вселенной. Они «расширяются» до Универсума в качестве миропонимания (мир — Злак в период матриархата). Выражают основную идею эпохи (атомизм периода Реформации: Ив сфере звезд, и в облаке планет На атомы Вселенная крошится, Все связи рвутся, все в куски дробится. Основы расшатались, и сейчас Все стало относительным для нас. —Дж. Донн) или «сжимаются до точки» — обозначения предмета, его атрибута, типичных обстоятельств. Развиваясь и модифицируясь в процессе семиотической эволюции, базовая метафорика исторически складывается в объемную, гетерогенную общече-ювеческую матрицу модально-аксиологических языковых средств кодирования одного и того же фрейма путем вариативного наполнения его слотов разными кодирующими «шрифтами»: langue vâ à Rouf. — язык до Киев4 доведет; попасть как юр во щи — trafic jak K07J0L и sti'dwç «как козел в колодец», польск.,уг7& si m k-t и ком рот

«как сливка в компот», польск.; вереница мыслей — train of thoughts «поезд мыслей», англ.; врать как сивый мерин — to lie as a gas-meter «врать как газовый счетчик», англ. Отражая исторически универсальные способы образного вербального кодирования универсума (мир как ЗВЕРЬ, как ЗЛАК, как СОЦИУМ, как ВОЙНА, как ТЕАТР, как ИГРА, как ТРАПЕЗА) в виде базовых универсально-мировоззренческих метафор, разные языки представляют слоты одного фрейма в форме видовой вариативности базовой метафоры: делать из мухи слона — от мравката аслан прави «делать из муравья льва», болг.; манеж— кошара, болг. 'ограждение для ребенка'; в виде гипо-гиперо-нимических или партитивных отношений: морской волк — морская собака (sea-dog), англ.; стилевого варьирования: kurwa kurwie Iba nie urwie «курва курве лоб не оторвет», польск. — 'ворон ворону глаз не выклюет'. Итак, образное кодирование системно не только в национально-языковом, но и в универсальном отношении. Этновербапь-ная вариативность базовой метафоры отражает, в свою очередь, факторы географические, конфессиональные, культурные: ехать в Тулу со своим самоваром — возить уголь в Нюкасл, англ. Геополитическое и культурное своеобразие базовой метафорики функционально характеризуется предицирующей направленностью с разной степенью избирательности семантического членения универсума: ср. развернутость, эпидигматическую разработанность лексем лыко, щи, соха в русской метафорике и корабль, боб, пудинг в английской. Концептуальные лакуны и разномерность концептов и образуют космопсихо-логос (Г. Гачев) — образ мира в разных языках.

Образ-инвариант как ментальный конструкт и матрица языковой образности (базовые метафоры ЗВЕРЬ, РАСТЕНИЕ, ВЕЩЬ, МЕХАНИЗМ, ЕДА, ПОКРОВ, СОЦИУМ, РЕЛИГИЯ, КУЛЬТУРА) функционирует в качестве языковых вариантов в трех формах: нерасчлененно метафорической, аспектно-гештальтной и фракционированно-ситу-ативной. Базовая метафора как ячейка матрицы является при этом инвариантом, конкретный реализованный образ — вариантом инварианта (так, понятие'хищность" выражается базовой метафорой-инвариантом ЗВЕРЬ в виде таких вариантов, как волк, ястреб, акут). Базовая метафорика функционирует в форме собственно метафоры Сплоды демократии, Ватикан — это госуд 1 рство в государстве; stonka «колорадский жук» 'все уничтожающие группы туристов', польск.; mrowiskowiec «муравейник» 'многоэтажный жилой дом', польск.) В форме гештальта — редуцированного образа (В. Телия, Ф Перлз), образа-отражения предметов в их свойствах и действиях (зарычать 'ответить резко, грубо', берюга 'неухоженное жилище", щелкать задачки 'понимать сраз\. без особых усилий', выпустить когти 'проде-

монстрировать готовность нападать или защищаться'). Наконец, базовая метафорика функционирует в форме сконструированной метафорической ситуации — фракционированного образного знака: Тайга стоит уже в заре по грудь (Р. Рождественский). Реализуя функционально-специализированный набор сем ('агрессивность' или 'кротость' у базовой метафоры ЗВЕРЬ; 'защита', 'необходимое' / 'избыточное' у базовой метафоры ПОКРОВ, ОДЕЖДА; 'свои' / 'чужие', 'правитель' / 'народ' у базовой метафоры СОЦИУМ), образная матрица является аккумулятором исторической памяти, инструментом таксономизации явлений мира и средством самовыражения языковой личности.

Национально-культурное видение мира заключается в вербализации, закреплении в языковом опыте эталонов материального и идеального мщ>а(МывиделиэтотдистиллировАнный список—ТВ. 1999. 17 окт.); прецедентов собственной истории (как Мамай прошел; они шли и ложились, как фрицы под Сталинградом)-, своеобразной трактовке событий мировой истории (гибель Помпеи, ледниковый период в отношениях, современный этнический ренессанс). Базовая метафорика — не просто «магический кристалл» видения мира личностью в силу ее языковой компетентности, но и голограмма стилей и эпох, позволяющая этносу видеть себя не только в историческую минуту, но глазами всех предыдущих поколений: семеро по лавкам; один с сошкой — семеро с ложкой; язык до Киева доведет; незваный гость хуже татарина; допотопный вид; при царе Горохе; та та я 'бутерброд из сырого мяса', польск. Итак, национальный образ — ответ на вызов природы и истории.

В пятой главе «Художественная картина мира: Поэтическая модель» рассмотрены формы и типология текстовой образности, введено понятие монокодовой и поликодовой образной вербализации, констатируется оксюморонный характер русских культурных концептов, выражающих менталитет культуры.

Художественный текст представляет собой изложение новой идеи — видение истории как заблудившегося трамвая (Н. Гумилев); России как золотой бревенчатой избы (С. Есенин) — крестьянского большинства; как «Ст епи» (А. Чехов) — богатства природного и человеческого; как «морозной Элчады» (Б. Чичибабин) — «диониссийского» характера русского человека и традиций византийского православия. Индивидуальное интеллектуальное открытие нуждается в соответствующей словесной оболочке. Таковой является микротекст-сравнение (Липовой гроздью виснет сумрак — Б. Ахмадулина), текст (Бардак в чюбой стране грозит обвалом хотя бы тем, что в чреве бардака порой и мягкотелым чиберачам с приятцей снится сильная рука Потом, как будто чыаящмо кильку, ча мягкотелость отблагодаря.

она берг тих, тепленьких, за шкирку, и набивает ими лагеря — Е. Евтушенко) или макротекст: цикл рассказов — «Царь-рыба» В. Астафьева, романы с продолжением, образующие текстовую синтагматику и парадигматику (В. Кухаренко, 3. Хованская).

В силу закономерностей семиозиса объемная, линеарная текст-идея оформляется в качеств с линейной партитуры именования и характеристики авторского идеального конструкта. Данная общо {Жизни мышья беготня — А. Пушкин) или расчлененно («Бесы» Ф. М. Достоевского), концептуальная информация — идея оформляется фак-туальной логикой, подтекстным наращиванием, акцентированием смыслов («Человек в футляре»), открыто провоглашаемой авторской позицией, в том числе в лирических отступлениях («Мертвые души») или устами героя («Дом с мезонином» Чехова). При этом главная информация текста — текстовый концепт и поддерживающий или формирующий его подтекст оформляются именно образными средствами: символикой («Вишневый сад», «Бесы»), деталью (чехол — футпяр — верх фаэтона — крышка гроба), логикой поступков (Татьяна Ларина), природы (обмороки Раскольникова), судьбы («Судьба человека») и истории (Григорий Мелехов).

С точки зрения основания метафорики, вербализация идеи текста образными средствами осуществляется как монокодовая и поликодовая. Использование для выражения художественного смысла метафор одной тематической области является монокодовым выражением смыслов- Озеро отдыха возле Орехова. Гордо уставлена водная гладь. В гипсовых бюстах — кто только приехал, В бронзовых бюстах — кому уезжать (А. Вознесенский) — предметное сравнение. В случае использования для выражения художественного смысла метафор двух и более тематических областей имеет место поликодовое выражение смысла. Два метафорических образных кода: Вокзач, несгораемый ящик Разчук моих, встреч и разчук, Испытанный друг и указчик, Начать — не исчислить заслуг . (Б. Пастернак) — артефактное плюс антропоморфное сравнение; Но время шло и старилось И рыхлый, Как лед трещал и таял кресел шелк. .(Б. Пастернак) — антропометафора и натурметафора. Три метафорических образных кода: Как флот в трехъярусном полете, Деревьев паруса кипят...(Б. Пастернак) — три артефактных сравнение, зоометафора и гастрометафора; Тогда-то, сбившись с перспективы, Мрачатся учиц выхода, И бритве ветра тучи гриву Подбрасывает духота... (Б. Пастернак) — антропометафора, зоометафора и артефактное сравнение Наконец, четыре и более образных номинативных кода: Стих пад\гтпчелой на стебли и на ветви. Чтобы цветочный мед названий цеювать Уже не знаю я где с юно, где соиветье? Но весь цветник земной — не пщс, чей сюварь

(Б. Ахмадулина) — предметная метафора (падает), зоометафора (пчелой), фитометафоры (стебли, ветви, цветочный), гастрометафора (мед) и антропометафора (целовать)-, Коптивший рассвет был снотворным Не иначе: Он им был подсыпан — заводам и горам — Лесным печником, злоязычным Горынычем, Как опий попутчику опытным вором. .. (Б. Пастернак) — несколько артефактных (коптивший, снотворным, подсыпан, опий), антропометафора (подсыпан, печником), зооморфно-мифологическое (Горынычем), два социоморфных (попутчику; опытным вором). Монокодовая и поликодовая вербализации художественного смысла образуют два основных типа аранжировки образных средств в тексте: образный контрапункт и образный резонанс. Образным контрапунктом является аранжировка образно выраженного смысла, представляющая собой синтаксическое развертывание средств одного образного номинативного кода-. Мертвецкая мгла, И с тумбами вровень В каналах — тела Утоплен ни ц-кровель (Б. Пастернак). Резонансом смыслов является использование нескольких образных номинативных кодов, аргументирующих заявленный смысл. С когнитивной точки зрения образный контрапункт есть описание одного фрейма — 'Мертвецкая — это место, где на столах хранятся трупы'. а образный резонанс, если пользоваться музыкальным термином «гомофония», есть семантическое представление вариативности фрейма, т. е. дополнительно его слотов, а не только узлов фрейма. Так, в примере Коптивший рассвет бып снотворным. . .(Б. Пастернак) образными средствами компактно свернута объемная семантическая аргументация: 'Рассвет усыплял подобно снотворному. Казалось, засыпала и окружающая действительность — как природа, горы, так и созданный человеком мир — заводы. Усыпляющий эффект производил лес. Он был подобен печнику, способному отравить угарным газом. По своим действиям лес схож с мифологическим персонажем Горынычем, так же парализующим противника огнем и дымом. В этом усыплении должна быть злонамеренная цель Такой целью может быть овладение чужим добром. Для этого можно использовать медицинские средства Поезд удобен для использования медицинского препарата при угощении попутчика. После ограбления можно выйти, и проснувшийся человек не сможет найти грабителя'.

Синтагматическая цепь метафорической сочетаемости русского текста — полифонная при контрапункте или гомофонная при резонансе — прерывается диссонирующим семантическим звучанием• ок-сюморонными «барьерами» на пути семантического «бега», обеспечивающими «остановку» и дополнительную группировку когнитивных усилий в результате эффекта обманутого ожидания. Подобно диссонирующему аккорду, внешняя несовместимость разрешается гар-

мопичным сочетанием — нахождением связующей семьг Навстречу мне на переезде Вставали ветпы пустыря. Надмирно высились созвездья В холодной яме января (Б. Пастернак) ('середина' зимы и 'пик' холодов).

Оксюморонной аранжировке как азбуке и структуре русской поэтики принадлежит ведущая семантическая и текстовая роль. Оксюморон является эмблематикой русского художественного текста. Соединив в своем мировосприятии «восточное ощущение степи» и «западное ощущение моря» (И. Кондаков), бескрайность и полярность, созерцательность и радикализм, русская культура заложила основы образных фильтров восприятия мира. Ключевыми словами культуры стали геополитические особенности (степь, царь, государство), культурно-историческое наследие. Так, библейский образ пути этноса к цели вкупе с географическими особенностями России синтезировал не только символику, но и эмблематику русской культуры, дав образы Птицы-тройки Н. Гоголя, «степи» А. Чехова, «степной ко-бьшицы» А. Блока,«пространств», в которых «таятся пространства» А Белого. Дионисизм русской культуры вместе с ландшафтным своеобразием дал сквозные мотивы странничества, скитальцев, хождений- «Зачарованный странник» Н. Лескова, «Хождение за три моря» А. Никитина, «По Руси» М. Горького. Бинарный характер и маят-никовость развития русской культуры «инверсионными взрывами» (Ю. Лотман), усилив исходную соборность мифологического сознания, определили как амбивалентность многих русских трактовок известных понятий, так и антиномичность, оксюморонность культурных концептов: «Преступление и наказание», «Отцы и дети», «Мертвые души», «Живой труп», «Поднятая целина», «Зияющие высоты», «Бледный огонь», «Бесконечный тупик». Бинарность русского менталитета; «республиканские страсти в безмолвии деспотии»; пушкинское ощущение империи как лада и строя, одухотворенной мощи; антиномии государство/маленький человек, власть/народ, художник/ власть, поэт/толпа; мистика земли; божественность слова; историческое наследие и отечественные традиции с регулярностью реализуются не только в политическом, но и в поэтическом русском языке: Но проглянет из божницы Стенькой Разиным притворившийся смирением мятеж (Б. Чичибабин); И снег, до окошек деревни лежащий, И зимнего неба холодный огонь — Все, все настоящее русское было, С клеймом непюдичой, мертвящей зимы, Что русской душе так мнительно мило, Что русские мыс пи вселяет в умы (Н. Некрасов); Звонит в чорг Ответил бодрый морг, что не свободна ни одна каталка (Б. Ахмаду-лина); Счастлив, кто в радости убогой. Живя без друга и врага, Пройдет просепочной дорогой (С. Есенин). Эмоциональность и полюс-

ность русского мировосприятия усиливают исходную концептуальную антиномию дополнительной антиципирующей композицией и многочисленными инверсиями, рождая каскад смыслов, «мерцание» текста: В мирах любви, — неверные кометы, — Закрыт нам путь проверенных орбит! Явь наших снов земля не истребит, — Полночных солнц к себе нас манят светы (М. Волошин), где исходная антиномичность дня и ночи, солнца и полночных светил, сна и яви, комет и орбит усилена оксюморонными сочетаниями явь снов, полночных солнц и актуализирующей инверсией закрыт нам путь, явь наших снов, полночных солнц.

Образ в художественном тексте представлен разными типами вербализации: метатекстовый знак-заголовок: «Эхо», «Телега жизни», «Золото и булат» А. Пушкина, «Листок» М. Лермонтова, «Волшебная скрипка» Н. Гумилева; вектор понимания — метатекстовый знак-эпиграф: «Свободы сеятель пустынный...» А. Пушкина; резюмирующая часть текста в сильной финальной позиции: «Пятая годовщина» И. Бродского; антиципирующего характера тезис перед аргументом в сильной инициальной позиции: «Кинжал» А. Пушкина; авторский концепт в срединной позиции' «Лицинию» А. Пушкина; ключевые слова-символы подтекста — пунктирного варьируемого повтора: «Человек в футляре» А. Чехова; метафорическая область: «Природа— тот же Рим » О. Мандельштама; оформление рамочной композиции текста: «Песня Офелии» А. Вознесенского; оформление параллельной композиции текста («контрапункта»): «24 декабря 1971 г.» И. Бродского; оформление рефренной композиции текста: «Рождественский романс» И. Бродского; оформление антонимичной композиции текста:«Свободы сеятель пустынный » А. Пушкина. При этом используются все виды образных единиц языка (паронимическое сближение, инкорпорирующая метафора, лексическая метафора, фразеологизм, сентенционная метафора, текст материнский и прецедентный). Итак, художественное кодирование - партитура идеи, предлагаемой обществу.

В шестой главе «Принципы образного кодирования: Социальная модель» формулируются принципы образной вербализации тезауруса русской языковой личностью, рассматриваются две русские языковые картины мира 80—90-х годов XX в., лингвистическая техника их номинативной реализации.

Запечатлевая концепт, именуя и переименовывая меняющуюся действительность, образная номинация представляет собой переходное, промежуточное звено эвопюционного семиотического ряда Историческое развитие культур традиционного типа состоит в так называемой «инверсионной» модели переаксиологизации оппозиционных

полюсов. При этом языковой знак наполняется новым содержанием: слуги народа 'государственные мужи, пекущиеся о благе народа' — 'высокооплачиваемые чиновники на фоне массовой нищеты народа'.

Как показывает сравнение образно-номинативных картин мира 70—90-х годов XX в , мировоззренческая революция 80-х («перестройка») сопровождалась переаксиологизацией и переактуализацией именований прежде всего констант бытия общественного организма, Социума. Переоцениванию на имплицитном факультативно-семном уровне или также эксплицитном морфемном подверглись именования экономического типа российского общества, типа власти, политических ориентации, конфессиональной принадлежности, моральных норм и эстетических категорий. При этом традиционалистское крыло акцентировало исторические константы (великодержавность, сильная власть, незыблемость византийских канонов православия, коллективистская мораль), а инновационное крыло — следствия, эту константность оформляющие (этническая нивелировка, наличие цензуры, противодействие экуменизму, обезличивание индивидуальности). Инверсионный характер идеологической переориентации имеет следствием восстановление предыдущей стилевой модели (В. Руднев). В языковом отношении постепенное «перетекание» нового содержания в старую форму производится в антиномии «семантическое усложнение системы» — появление в ней внутриязыковой омонимии (отец народов в положительном и отец народов в ироническом значении для разных членов социума) или «формальное усложнение системы» — появление в ней экспрессивно-синонимических рядов (демократы — дерьмократы — дымократы — демокрады — демки, коммунисты — коммуняки, патриоты — патревоты). Что касается выбора образно-номинативного кода, то мировоззренчески стабильный период (70-е годы XX в.) тяготеет к традиционной (зооморфная, флористическая, натурморфная) и абстрактно-объективной образности (сциентометафоры). Период же мировоззренческой революции (80— 90-е годы XX в.) активизирует архаические магические функции слова (религиоморфная, инфернальная метафорика), опыт предков и чечо-вечества в целом (историоморфная) и су бъел-тмв^о-воздействующую метафорику (культуроморфная метафорика, в том числе прецедентные тексты). В структурном отношении образный знак подвергается при этом эпистемическому усчожнению: синкретичности — аппли-цированию множества смыслов; фракционированию - — растягиванию линейному (сентенционный или абзацный метафорический знак) или усложнению чинеарному объемному (прецедентный текст). Образ в социальном отношении — клише, «слепок» умственного усилия, произведенной классификации фрагмента действительности; следо-

вания традиции; сигнала принадлежности к референтной для языковой личности группе; фатического и воздействующего средства. Итак, в социальном отношении номинативное кодирование есть переходное звено эволюционного ряда.

В седьмой главе «Формы выражения языковой образности: Структурная модель» дана типология русской языковой образности, рассмотрены основные модели лексической, семантической и фразеологической деривации в русском языке, системный характер образных номинативных средств русского языка — их парадигматика, синтагматика, эпидигматика, дана схема концептуализации фрагмента действительности с помощью образных средств.

Рождаясь в синтаксисе, синтагматической цепи (паронимическое г сближение), образ являет собой градации полного и частичного нало-

жения, контактного и дистантного сближения, линейной и линеарной аранжировки знаков, распространяясь до метафорического текста и сворачивая затем текст в силу прегнантности информации в имя, аллюзию, структурный фрагмент {говорун с человеческим лицом, пухлощекий, хоюдноглазый ма ль чиш- плох иш) — номинативное средство усложненного порядка. Синтетически и аналитически (с рассеянием сем и несущих их строевых фрагментов) понимаемый образ, языковой и речевой, объемлет в этом случае статику и динамику, систему и функционирование, узус и творчество, обыденное и эстетическое — информацию и игру, синхронию и диахронию (обыгрывание внутренней формы).

С когнитивной точки зрения образ есть сближение форм имен фреймов или слотов при паронимическом сближении: Когда трава дождем сечется и у берез стволы сочатся, одна судьба у пугачевца -на висепице покачаться (Б. Чичибабин); частичное наложение слотов при инкорпорирующей метафоре {апоФнгей, ка'/Асгроша, врщееда-тель), наложение фреймов в случае базовой метафорической модели - (прекращение функционирования организма как уход); «омонимич-

ных» имен слотов разных фреймов в случае языковой игры (Слушай, Гиви, вчера наш отец полез на яблоню и упал В общем, Гиви, мы поте* ряли отца — А под деревом искать не пробовали ?); а также достраивание слота до фрейма в случае прецедентного теста: Каждый должен сжать свою полосу (В. Маканин).

С лингвистической точки зрения при паронимическом сближении имеет место «предобраз» — возбуждение апплицированных ассоциативных полей, кристаллизирующихся в выводное лингвокреативное знание - коннотирование облигаторных сем и потенциальных сем фоновых знаний в компонентном синтезе (А Кузнецов):реплики чеса окрепчи - лес отвечает кратко, как следует из определения репчики

'краткий лаконичный ответ, заметка по поводу обсуждения', а не шумно и многословно, следовательно, деревья не гнутся под ветром, а чуть покачиваются, т. е. 'оделись листвой, кронами'. При инкорпорирующей метафоре «наводимые» апплицированными морфемами все возможные семы вероятностного характера складываются в динамические семемы-блики:равнебен (В. Хлебников) — 'равный небу молебен / молебен небесам о равенстве / равняющийся на небо молебен'. При наложении фреймов в базовой метафорической модели происходит повторное заполнение той же актантной рамки: субъект — перемещение — исходный локус — конечный локус (фрейм метафоры Смерть); субъект 1 — локус 1 — интенция субъекта 2 каузировать владение локусом 1 (фрейм Войны). О лексической метафоре можно говорить при наложении разноименных слотов фреймов: шакал, питающийся остатками и падалью, передвигающийся с поджатым хвостом, издающий повизгивающие звуки как обозначение самоуничижающегося, живущего подачками человека. О языковой игре — при апплицировании одноименных слотов разных фреймов: оставайтесь, вы и так уже подмочили и платье, и репутацию (Саша Соколов). В случае прецедентности текст, воспроизводящий фрейм, достраивается по узнаваемому слоту: породистый завиток на шее как слот «Анны Карениной». В лингвистическом отношении воспроизведение прецедентного текста по детали является объемным, «голограммным» достраиванием по уникальному имени актанта, атрибута или сиркон-станта: топор как орудие убийства у Ф.Достоевского; тяжелые, нежные лапы — атрибут коллективного лирического героя «Скифов» А. Блока; встреча у фонтана как сирконстант трагедии А. Пушкина «Борис Годунов». Так когнитивно образ рождается как степень (градация) сближений и аппликации фреймов и их частей, лингвистически — как семный синтез при сближении и аттракции, семная переконфигурация тождественных сем разных имен при метафоре, семная переконфигурация разных сем тождественных имен при языковой игре (эффекте обманутого ожидания), номинативно заданный информационный поиск в структуре тезауруса языковой личности при цитировании прецедентного текста.

Понятийный тезаурус есть членение мира диадами свой/чужой, природа/культура, сакральный/светский по принципу неравномерной частоты сети со сгущениями и разряжениями. Языковая картина мира есть лишь часть тезауруса понятийного, переведенная в вербальную форму. Набор концептов современного русского сознания — «констант русской культуры» (Ю. Степанов) представляет собой кон-

цепты универсальные, но этнически осмысленные ('Вода', 'Огонь', 'Свобода-Воля-Вольность', 'Родная земля', 'Справедливость', 'Божий дар") и концепты специфически русские ('Русская вера', 'Почвенничество', 'Философия всеединства', 'Шапка Мономаха'), исторически давние, постоянные ('Ярило', 'Купала') и новые ('Новыерусские', 'Экология'). Концепт как поле ценностно осмысленного традиционного знания многослоен. Так, метафорическая вербализация концепта в отрывке: Премьер воспринимает себя как «последнего солдата империи». .. (НГ. 29.1.99.3) представляет собой следующие виды информации. Метафорически употребленная лексема солдат 'военнослужащий, принадлежащий к некомандному и неначальствующему составу'; перен. 'военный человек, воин' содержит реальную денотативную сему <1,'служащий', коннотативную сему к, 'беззаветно, жертвуя всем, до последней капли крови, минут жизни' и потенциальные семы р, фонового знания об 'особой значимости ратного труда в истории цивилизации', р2 — о 'значимости и прецедентах защиты русской территории', р3 — о 'воинах Дмитрия Донского, о солдатах А. Суворова' как (коннотативная сема к2) 'цепи предков, передающих эстафету по охране завещанной территории'. Генетическая метафора сопдат империи с определением последний коннотирует семы к3 'отсутствие шансов, надежды', к4 'критический рубеж' и потенциальные семы р4, р5, р6...'«Велика Россия, а отступать некуда• позади Москва» политрука Клочкова', '«Последний из могикан» Ф. Купера', '«Последний из Удэге» Арсеньева', ассоциирующие, в свою очередь, потенциальные семы ры ...'вымирающего населения', 'захватываемой территории' Так образное номинативное средство - сочетание последний сочдат империи — является выразителем, как минимум, четырех концептов: мифологических концептов Годная земчя', 'Защита территории рода', античного по происхождению концепта 'Служение, гражданский долг' и русского концепта 'Российская империя' ('Великая Россия*), ср. название знаменитого коллажа И. Глазунова — «Вечная Россия». Гипотетическая семема образного таксона последний солдат империи такова: 'Могущество государства — благо для его народа; Россия исторически была великой страной; это величие создавалось, обеспечивалось и сохранялось ее гражданами; сейчас граждане перестали исполнять свой долг; следствием этого явилась утрата государством силы; X продолжает исполнять гражданский и предками завещанный исторический долг; X заслуживает восхищения, тем более что он один из последних оставшихся, которые продолжают так поступать; примеру X нужно следовать: его стойкость и мужество в исполнении гражданского долга — укор всем остальным, I раждане должны вернуться

к исполнению своих обязанностей'. В семеме образного номината выделяются, таким образом, информационная, историческая часть — транслируемая в процессе межпоколенной передачи опыта негенетическая память коллектива 'взаимосвязь «государство и гражданин», его статус и обязанности', 'историческая судьба России', оценочно-этическая часть — 'не выполнять обязанности гражданина — плохо', 'продолжать исполнять их — пример для остальных' и образно-воздействующая (апеллятивная) часть (образ рядового с ружьем у стен замка со рвом, например). Эти части названы нами информатив, норматив и имажитив. Главный для говорящего и слушающего — норматив, императив к действию, затем информатив как поддержка и основание, причем ритуальное, завещанное предками и человечеством в целом. Особая роль имажитива — в упрощении и ускорении восприятия историко-нормативной части информации, перевода ее в зрительное, слуховое и иное сенситивное представление. Ритуальность информатива и норматива и сенситивность имажитива переводят информацию из ранга «ничьей», альтернативной ('территорию можно защищать или не защищать') в «свою», завещанную, обязательную, эмоционально переживаемую. Информативно-регулирующее содержание концепта составляет формулу: солдат — это ... и он должен...

Парадигмами языковых образов является их кодовая вариативность. Функционирование концепта есть его воплощение в термине (свобода), словоупотреблении (воля, вопюшка, вольность), жесте (плавный обвод рукой полукруга), вербальном образе (родные просторы, разорванные цепи, жеребенок в степи). Функционированием же вербализованного концепта является его кодовая вариативность, предикация концепта через образы разного генезиса, разных источников, традиционные и новые (окказиональные). Например, концепт 'Жизнь' может эксплицироваться образами воды, реки (много воды утекло), пространства (жизнь прожить — не поле перейти), пути (как мало пройдено дорог... М. Лермонтов), семени (поколение-севооборот), растения (мировое дерево). Парадигматика образных средств показана на рис. 3, где представлено номинативное кодирование концепта (на примере концепта 'Жизнь'): К — концепт, О — образ, А — аспект.

Эпидигчатика (развертывание, деривация) языкового образа заключается в заполнении актантно-сирконстантной рамки образа как центра ситуации, например, Катастрофа как 'природный катаклизм', 'социальная казнь', 'духовное предательство'

По признаку 'динамика' — базовый образ 'движение' (А,)

' человека (О,) 4 транспорта (02)

' конечность' — базовый образ 'исчезновение' (А2)

подземная река (02) бездна (03)

К 'Жизнь' — 'начало, рождение' — базовый образ 'весна' (А3)

\ листок (О,) ландыш (02)

'детеныш' (А,,)

птенец (О,) Х^4 младенец (03) щенок (02)

Рис.3

Модель образной вербализации действительности приобретает следующий вид. Фрейм как ментальная схема типичной ситуации содержит сформированный опытом, вербально завещанный или гипотетически смоделированный вариативный набор сценариев преодоления, разрешения ситуации — скриптов. Например, фреймы защиты территории, препятствия на пути, завязывания знакомства могут состоять из скриптов нападения на агрессора, бегства, демонстрации покорности (фрейм защиты территории); обхода препятствия, его уничтожения (фрейм преодоления барьера на пути); визуального контакта, улыбок (фрейм знакомства). Ментально коллективно обобщенные членом социума представления об инвариантном содержании типичных ситуаций (трудности как причина напряжения физических или интеллектуальных сил, как препятствующее целям обстоятельство) формируют область смыслового сгущения — понятийное поле — концепт (К 'Трудности"). Концепт — ментальное образование поневой структуры с инвариантной коллективно выработанной и понятийно структурированной, оформленной ядерной частью и индивидуальной ассоциативно-мерцающей периферийной Понятийный инвариант (К 'Трудности' как причина напряжения, препятствующее достижению цели обстоятельство) существует в виде термина и образных

вариантов: преодоления препятствия на пути, поднятия и перемещения тяжести, восхождения в гору, возведения объекта. Неизменная инвариантная часть фрейма, отраженная концептом ('причина', 'напряжения', 'препятствующая', 'цели'), составляет его узлы и, как понятийная инвариантная, формирует смысловой, семантический состав языкового знака, вербализующего концепт. Вариантная образная, имажитивная часть фрейма (слоты фрейма) вербализуется образом лингвистическим, знаком вторичной номинации, фракционированным знаком, описывающим вариант ситуации (дорога как 'трудности', тяжесть как 'трудности', гора как 'препятствие', строительство как 'проблема'). Образы слотов закономерно обретают и образную знаковую оболочку. Вербальный знаковый образ может быть эксплицитным в сравнении и генетической метафоре (Дождь — как стена, стена дождя) и имплицитным в случае гештальта (Вышли — и буквально ударились о дождь). В последнем случае образ представлен редуцированно, в виде следствий, восстанавливающих сущность (ударились — значит, 'дождь был сплошным', подобным стене). Тождественные образы разных слотов (дорога как 'трудности, как 'выбор', как 'длительность') также формируют сферу смыслового сгущения — концепт (К) 'Дороги', 'Горы', 'Строительства'(си. схему Концептуализации фрагмента действительности на рис. 4).

Монокодовая образная вербализация осуществляется в рамках одного слота концепта ('длительность' жизни, 'сложность' строительства) Почитические астрологи предрекают взрыв в августе Но почему же снаряды должны ложиться так кучно7 (ТВ. 28.6.99). Поликодовая вербализация осуществляется в рамках разных слотов одного фрейма — аспектов одного концепта ('длительность , 'изменчивость', 'ценность' как К 'Жизнь \ 'точка', 'столб' как К 'Центр', 'животное', 'хлеб', 'девственница', 'костер' как К 'Жертва') 'поле', 'разорванные цепи', 'разрушенная стена' как К 'Свобода) или в рамках слотов разных фреймов—разных концептов ('дорога' как К' Трудность и как К Дчитечьность,'гора' как К Достижение и как К ' Трудность1, 'точка" как К'Центр\ К 'Начало', К 'Единство", К 'Малость , К 'Единичность'). Образная аранжировка базируется как на объективной системности мира, так и на субъективном моделировании импликаций и преференций. ОБРАЗНАЯ ВЕРБАЛИЗАЦИЯ есть ОБЪЕКТИВАЦИЯ ТЕЗАУРУСА, а также постоянное что ДОСТРАИВАНИЕ.

Закономерностью синтагматики образных номинативных единиц языка является наличие в их семантике сквозных сем смежных тематических зон, выполняющих целый комплекс информационных и текстовых функций. Информационными функциями сквозных сем являются интенсификация информации, создающая пчеоназм как пре-

одоление «шума» и экспрессию текста (резонанс смыслов и модальностей). Текстовыми функциями сквозных сем являются обеспечение ими таких категорий текста, как связность, фактуальность, концеп-туальность, модальность, эмоциональная тональность.

ФРЕЙМ 'Необходимость преодоления' КОНЦЕПТ 'Трудности - препятствия'

I

СКРИПТЫ СЛОТЫ -ОБРАЗЫ

Преодоление

Уход

Перепоручеиие

Сравнения, метафоры Гештальты 'дорога' Дорога . Ухабы судьбы

'тяжесть' Гара \ Покорить свой Эверест

'строительство' \ \ Неподъемное задание 'гора' \ \ Возвести Храм

'длительность' Дорога 'значимость' Гора

_ КОНЦЕПТ' Дорога

КОНЦЕПТ 'Гора'

Рис.4

Сочетаемость прямых значений слов обеспечивается итеративностью классем: Цветы росли в оранжерее...(Б. Ахмадулина). Синтагматика прямых значений с переносными обеспечивается двумя способами. Сочетанием ЛСВ полисеманта сразу в двух значениях: В сквере царили пенсионеры и осень, где наложение ЛСВ 'существовать в большей степени проявления признаков' и 'существовать в большей степени количественной выраженности' дает смысл 'в сквере уже осень и в основном пенсионеры'. И сочетанием прямого и метафорического значений одной тематической зоны: Светает, садовод' Светает, огородник! Что ж. потянусь и я возделывать тетрадь (Б. Ахмадулина) При сочетаемости образных номинативных единиц одной тема-

тической зоны {монокодовая аранжировка смысла) синтагматика определяется тематической сочетаемостью в рамках тематического поля (имени таксона): Мертвецкая мгла.,.{Б. Пастернак). Сочетаемость образных значений разных тематических зон {поликодовая аранжировка смысла) определяется повтором «сквозных» сем метафор (семы 'интенсивность', 'шум' и 'высота' в примере Как флот в трехъярусном полете, Деревьев паруса кипят (Б. Пастернак); 'дым', 'зло', 'цель' в примере Коптивший рассвет был снотворным ..). При этом сквозные семы — предпосылка и база семантической синтагматики — синхронно и диахронно различны: облигаторные или потенциальные, денотативные или коннотативные ('восторженное ощущение' от полета в примере Как флот в трехъярусном полете...), синхронно актуальные или диахронические {царить 'быть главным' в примере В сквере царили пенсионеры и осень).

Семы метафор разных тематических зон (метафорических кодов), обеспечивающие дистантную связность текста, принадлежат смежным тематическим зонам. Так, семантическая связность отрывка Светофоры добры, как славяне. Мне в Лицо устремляют огни И огнями, как будто словами, Умоляют: «Постой, не гони».. (Б. Ахмадулина) — построена на чередовании сем 'лицо' {добры, устремляют, Умоляют) и 'этнос' {славяне). Таксономические уровни Антропос /Этнос являют собой ближайшее иерархическое отношение. В отрывке Странный гость, говорю вам, неведомый гость Он прошел через стенку насквозь, словно 1 воздь, Кем-то вбитый извне дчя неведомой цепи. Впрочем, что же еще оставалось ему, Кочь в дому, замурованном в снежную тьму, Не осталось для входа ни двери, ни щели? (Б. Ахмадулина) семантическая синтагматика базируется на чередовании в переносных и прямых значениях сем 'лицо' ('человек') — гость, прошел, входа, оставалось ему, цели, двери и 'предмет' {гвоздь, вбитый). Семантическая синтагматика отрывка В больничном саду воскресник■ На чипы и на дубы Хала тики, встав на лесенки, Накладывают бинты. Хала тики отлеили1 Но снятся дубам с тех пор Ментоловые метели Взволнованных медсестер (А. Вознесенский) базируется на сочетании сем метонимического употребления Халатики — деривата антропомофной метафоры, медицинских метафор Ментоловые и бинты и натурморф-ных метафор мы ели и отлетели, обеспечивающих дистантную связность текста. Семы 'лицо', 'лекарство', 'множество', 'порыв', 'белый', 'свежий' не только образуют тематическую иерархию Антропос / Медицина и Антропос / Природа, но и создают семантическую полифонию ощущений свежести, обновления, порыва, организующего текст, формирующею как его идею, так и эмоциональную тональность. Таким образом, семная аранжировка текста базируется на со-

единении сем прямых значений, прямых с метафорическими, метафорических одной тематической области и разных областей. Сочетающиеся тематические зоны метафорики имеют характер системной организации —■ иерархической (Антропос / Этнос, Антропос / Социум, Антропос / Артефакт) или антонимической (Антропос / Природа, Антропос / Животное). Обеспечивающие понимание сквозные семы выполняют и комплекс текстовых функций: организуют дистантную семантическую связность; выражают фактуальную информацию — тему; создают концептуальную информацию — идею текста («Зимняя замкнутость» Б. Ахмадулиной); организуют текстовую модальность. Итак, структурная модель образности — это градация линейного совмещения фреймов или их слотов.

В восьмой главе «Код как ракурс мировидения: Эволюционная модель» в качестве образов-моделей мировидения рассмотрены крупнейшие культурологические парадигмы человечества: дородовой мифологический период, античность, Средние века, Ренессанс и Новое время. Введена когнитивная трактовка мифологемы, ее синхронной вербализации и диахронной эволюции, рассмотрена трансформация мифологических смыслов как мировидения в средство речевой выразительности, азбуку языка и поэтики русской литературы. На основе тезаурусно-эволюционного подхода к крупнейшим культурным парадигмам человечества введено понятие цивилизационного смысла, описано функционирование цивилизационных смыслов античности, Средневековья, Ренессанса и Нового времени в структуре русской языковой личности, представлена семиотическая эволюция вербальной формы цивилизационных смыслов.

Мифологический концепт как ментальное образование имеетяфо — свернутый текст телеологического ценностного характера, представленный на вербально-ассоциативном уровне языковой личности именем концепта, иногда в виде рядов: поэт — певец, чудовища - - тератологические существа — тератоморфные существа. Свернутый текст-имя ядра концепта представляет собой фрейм пояснительного < и императивного характера — этиологию и телеологию, например:

К 'Битва, война' — 'борьба созидательных и деструктивных сил космоса". Слоты данного фрейма варьируемы в смысловом и историческом отношении:'борьба демиурга схтоническим чудовищем', 'богов с титанами', 'Геракча с чернейской гидрой\ 'Добра со Зюм . Неварьи-руемая часть фрейма ('космические и социальные явления дуалистич-ны. амбивалентны; для сохранения космоса (жизни) необходимы усилия, физические или духовные") и представляет собой его смысл — «фрейм бытия»

Навербально-ассоциативном уровне языковой личности концепт-фрейм существует в форме различных языковых знаков: лексемы-имени (предки, духи), термина (этиологические мифы — этиочогии), устойчивых словосочетаний (левый и правый, умирающий и воскрешающий зверь), метафорических употреблений имени концепта (певец свободы, кузнец счастья, метаморфозы современных политиков), словообразовательной базы — внутренней формы (олимпийскоеспокойствие, шаманские камлания современной прессы), в форме потенциальных сем — ассоциаций к исторически демифологизированному употреблению слова: дом 'человеческое жилище' плюс импликацио-нал значения — потенциальные семы 'внутреннее пространство, противопоставленное внешнему миру — лесу', 'мезокосмос — середина мироздания'^ 'место общения с духами — умершими предками', реализуемые в контекстах «намоленная икона», мой дом-моя крепость, наконец, в виде текстов («Дом» Ф. Абрамова).

Ядро-имя мифологического концепта как исторически завещанного «фрейма бытия» представлено на вербально-ассоциативном уровне именами разных родов: образно-символьными (богиня-мать, карпики, мировое дерево, пряжа)', потенциально-метафорическими — с ассоциативным ореолом (болезнь, душа, загробный мир); терминологическими — сущностно-объяснительными и классификационными (трикстер, архетипы, культурный герой, геометрические фигуры) и функциональными (космогонии, эсхатологии, антропогонии).

Формами вербализации мифологического концепта являются следующие. Мифологический концепт — «фрейм бытия» как информационный метатекст представлен полем алломорфов символа (кузнец - Гефест; трикстер — королевский шут, карнавальный «царь», Лис, Ворон, Иванушка-дурачок) и слотов фрейма концепта умирающий и воскресающий бог', 'культурный герой погибает, уходит, попадает в плен, заточение — воскрешает, вырывается из заточения, возвращается'). Литературоведческому употреблению «мифологические мотивы и образы» могут быть поставлены в когнитивное соответствие слоты и символические алломорфы мифологических фреймов.

В исторически вербализованном тезаурусе (словаре) и речевой практике языковой личности мифологический смысл, мифопогема могут быть представлены метатекстом (Добро дочжно быть с кутками); слотами в вербализованной форме (нектар и амброзия); символьными алломорфами (куем мы счастия кчючи, ось мироздания); слотами и символами одновременно («На Парнасе серебряного века» С. Маковского); ассоциативным ореолом (аморфнаяработа), где присутствует потенциальная сема р 'атрибут хаоса'.

В русской литературе воплощен весь мифологический алфавит. Это мифологические смыслы единства и взаимопревращений человека и животных (сказки); мифологические смыслы, связанные с растениями' И тьмой и холодом объята Душа усталая моя; Как ранний плод, лишенный сока, Она увяла в бурях рока Под знойным солнцем бытия (М. Лермонтов); мифологические смыслы, касающиеся вещей, артефактов («Телега жизни» А. Пушкина). Сквозным мотивом русской литературы является мотив двойничества. Значение 'двойника' реализовано в романах Ф. Достоевского, стихах С. Есенина, рассказе А. Чехова «Черный монах». Сюжеты геометрического пространства, развилки как выбора пути и судьбы широко реализованы в былинах и сказках. Сюжет демиурга, творца, воплощеный в мировой («Пигмалион» Б. Шоу) литературе, в значении творения нового социального мира широко использован поэтами Серебряного века: Молодой моряк вселенной, Мира древний дровосек, Неуклонный, неизменный, Будь прославлен, Человек! (В. Брюсов). Мифологические смыслы верхнего (горнего), срединного и нижнего мира (бездны) отражены в лирике Ф. Тютчева и А. Пушкина. Мотив противника демиурга, демона, — сквозной образ лирики М. Лермонтова. Мифологический мотив великанов воплощен у М. Лермонтова как в общефилософском (Имысль о вечности, как великан, Ум человека поражает вдруг), так и былинно-историческом ключе (В шапке золота литого Старый русский великан Поджидал к себе другого...). Мифологическое значение первозданного хаоса актуализировано в стихотворениях Пушкина (Прощай, свободная стихия1) и Ф. Тютчева: Тогда, густеет ночь, как хаос на водах Мифологическое значение земледельца, сеятеля, послужило основой сюжета стихотворения Пушкина «Свободы сеятель пустынный ...», формулы Н. Некрасова «Сейте разумное, доброе, вечное». Постепенно мифологема сеятеля эволюционировала в метафорическое обозначение 'крестьянина', 'просветителя', 'учителя': Назовимне такую обитель, Я такого угла не видал, Где бы сеятель твой и храни-тепь, Где бы русский мужик не стонал? (Н. Некрасов). Значение поэта-пророка, транслятора воли небес послужило основой стихотворений «Пророк» у А. Пушкина и М. Лермонтова. Россия — страна равнин, поэтому обязательным образом русской поэзии является мифологема Матери-Земли: Лишь ветер не дает покою Вершинам придорожных ив, И выгибаются дугою. Це чуясь с матерью-землею Колосья бесконечных нив... (Н. Некрасов). Мифологема волшебства, чуда — обязательная принадлежность романтических стихотворений: Ты и во сне необычайн4 Твоей одежды не коснусь Дреччю — и за дремотой тайн i (А. Блок). Кузнец мифологически связан с преисподней, отчего его изображали с копытами на ногах Поэтому именно кузнец

летает у Н. Гоголя на черте в Петербург за черевичками. Мифологический мотив маски выступает в стихотворении М. Лермонтова «Как часто, пестрою толпою окружен...». Сон в мифологии — путешествие души, он сродни временной смерти. Именно значение 'перехода на тот свет' послужило основой знаменитого предвидения М. Лермонтовым его гибели в стихотворении «Сон», композиционно построенном на мифологических взаимопереходах: В полдневный жар в долине Дагестана С свинцом в груди лежач недвижим я; Глубокая еще дымилась рана, По капле кровь точилася моя Лежал один я на песке долины; Уступы скал теснилися кругом И солнце жгло их желтые вершины И жгло меня — но спал я мертвъш сном. И снился мне .

Мифологические смыслы — азбука русской поэтики. Эволюция мифологических смыслов в постоянные метафоры, ключевые слова-символы поэтического языка приводит к функциональной специализации мифологем, например, астральных символов (звезда, комета, солнце, луна, заря), символов стихий (море, буря), природных объектов (остров, бездна), социальных действий (жатва) Солнцев поэтическом алфавите, например, Серебряного века актуализировано в мифологическом значении 'жизни', 'блеска', 'золота' как высшей ценности В полном соответствии с программной астральной символикой именно таков смысл программных стихотворений представителей русского Ренессанса: Будем как солнце, оно — молодое В этом завет красоты! (К. Бальмонт). Луна в мировой мифологии — символ 'ущерба', 'увядания', 'таинственности', 'скрытости', 'матового свечения'. Заря является мифологическим символом 'жизни', 'рождения', 'начала' и потому употребляется в значении нового, прогрессивного: И над отечеством Свободы просвещенной взойдет ли наконец прекрасная Заря? (А. Пушкин). Звезда осмысляется как 'душа' и 'небесный спутник' человека: . ..прощаясь с римской славой С Капитолийской высоты Во всем величье видел ты 3.4к1т звезды ее кровавой! (Ф. Тютчев). Остров в мифологии — символ 'блаженных', эмблема 'смерти', а потому переосмысляется в виде значений 'удаленность', 'экзотика', 'одиночество': Живу на даче как на острове, и все друзья меня забросили (Б. Чичибабин). Символом бездны изображают 'социальные потрясения': Гроза шумит и к бездне гонит Свободы шаткую ладью (Н. Некрасов). Мифологема жатвы ставится поэтическим обозначением 'смерти': Те же стаи несытых смертей Над откосами косами косят, Над откосами косят людей (А Белый). Отражая ранние и поздние этапы развития человечества, мифологемы реализуют различные исторические варианты своих значений, рисуя языческое обожествление природы (И сам теперь великий Паи В пещере нимф покойно дремле! — Ф. Тютчев), античные сцены пиров-симпозиумов (Счаст-

лив, кто посетил сей мир В его минуты роковые — Его призвали всеблагие Как собеседника на пир. — Он же). Являясь продуктом исторического развития поэтики, мифологические смыслы отражают нашу природу: Мотыпъка полет незримый Слышен в воздухе ночном Час тоски невыразимой! Все во мне, и я во всем!. (Ф. Тютчев). Это «все во мне, и я во всем» — вечная основа мифологических смыслов: они — азбука человеческого мироощущения и потому — азбука языка.

Мифологические смыслы широко реализуются в употреблении и современной русской языковой личности: Именно они определяют и каким-то образом окрашивают сырую и неоформленную еще глину нашего времени. —Лит. газ. 1992. 14 окт. С. 7 (К 'АнтропогонииА другие, кто по избам попрятамшись, от хохота прям увизжатся, как русалки какие... — Т. Толстая (К 'ДухиУ, Облака бегут быстро, будто души скоропостижно умерших людей. — Лит. газ. 1992. 14 окт. С. 6 (К 'Загробный мир ) \Был необходим треножник—древний символ единства верхнего, нижнего и среднего миров. — Высокий замок. 1992. 30 июля. С. 3. (К 'Космогонии'); Толпа превращается в стаю. И капает пена с клыков.. — Р. Рождественский (К 'Метаморфозы

Семиотическая эволюция есть сохранение формы при деактуали-зации ряда признаков и рокировке базы и следствий (Ю. Степанов). Подчинение языковой эволюции как вида эволюции семиотической общим законам семиозиса подтверждается терминологическим и образным употреблением основополагающих понятий античности, Средневековья, Ренессанса и Нового времени современной русской языковой личностью. Это «эволюционная траектория» развития идей, отражающих мировоззренческий и производный из них языковой «алфавит» исторических эпох.

Само именование парадигм, являющееся результатом позднейшей историко-теоретической рефлексии, отражает ориентацию и точку отсчета, выработанный и осмысленный идеал: Средние (между античностью и Ренессансом) века, Возрождение (античной культуры). В словарных терминологических значениях отражаются прежде всего культурные составляющие: эстетические для античности — идеал, гармония, красота; философско-этические и эстетические для Ренессанса — гуманизм, античные идеалы красоты Античный идеал красоты подкреплен апелляцией к фоновому знанию из области культуры и искусства {древнегреческие статуи). Этическое же содержание Средневековья заменено оценкой {средневековые методы, пытки) Таким образом, содержание эпох представлено денотативными семами понятий сферы материальной и духовной культуры ('расцвет', 'идеалы', 'гармония', 'красота', 'гуманизм'), коннотативными ('расцвет', 'жестокие') и потенциальными ('пьпки', 'статуи') Так, понятие

гармонии сохраняет семы 'соразмерности' и 'взаимного соответствия' (Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С. А. Кузнецов. — СПб., 2000: ! 95*); понятие гражданина — 'прав', 'обязанностей', 'общественного блага' (225); долга как нравственного обязательства прежде всего перед социумом, т. е. общественного долга (270); патриция как 'представителя привилегированного сословия' (787); плебея как 'представителя низшего сословия', 'бедноты', 'невежественного', 'с грубыми вульгарными манерами' (840). Потенциальные семы фонового знания создают исторический и этимологический слой соответствующего концепта: форум — круг и возвышение для публичных собраний граждан (2. в древнем Риме: 'площадь, где протекала общественная жизнь граждан' (1431) или его «доконцептуализованную», латентную форму образа: пенаты, фавн, бабочка-Мнемозина. Что касается механизма преемственности значений, в том числе семантической деривации на основе цивилизационных смыслов, то инверсия база / следствие присутствует: патрицианский 'обладающий правами, знатный, а потому держащийся с достоинством' — патрицианский профиль 'гордый'; кентавр 'мифическое существо, получеловек-полуконь' — 'гибрид'; пенаты 'божества, охраняющие местность' — 'место жительства'; шут 'социальный трикстер, служащий «рупором общественного мнения» при тиране и потому говорящий правду во внешне комичной форме' — 'человек, смешащий окружающих' — человек, над которым смеются; инквизиция 'средневековая церковная организация, отличавшаяся жестокими методами' — 'жестокие санкции'; иезуит 'член монашьего ордена со строгой централизацией и беспрекословным подчиненим' — 'хитрый, двуличный, изощренно-коварный человек' (376); марионетка 'кукла в балаганном представлении, приводимая в движение посредством нитей или металлического прута' — 'послушное орудие в чужих руках' (521); тривиальный 'связанный с выбором, в том числе очевидным' -- 'неоригинальный, банальный' (1345); перекресток трех дорог 'развилка, вынуждающая сделать выбор' — 'выбор'; утопия 1. 'изображение идеального общественного строя, лишенного научного обоснования' <.. .>— 3. 'неосуществимая мечта; вымысел, фантазия' (1407). Реже фиксируется иной механизм переосмыслений: расширение значения (распяться 'крайняя степень жертвы' — крайние усилия в претворении чего-либо; круг 'замкнутое пространство' — 'ограниченное контактами'), синтагматический «намек» (брат Ромула — Рэм Вяхирев, ср.: Рому л и Рт) Общей «эволюционной траекторией» развития цивилизационных смыслов следует поэтому считать выводное или пояснительное знание патрицианский — а поэтому 'держащийся с достоинством', шут —

'Далее номера страниц этого издания даются в кр\ пых скобках

а Поэтому 'смешной'; марионетка — а поэтому 'несамостоятельная'; развилка — поэтому 'выбор'; кентавр — т. е. 'гибрид'; утопия — т. е. 'несерьезное'. Лингвистически выводное и пояснительное знание оформляется как метафора (кентавр, шут, иезуит), метонимия (пенаты), расширение (тривиальный) и сужение (эпикуреец) значения, синтагматическая цепь (брат Ромула), калькирующий перифраз (1пушт — перекресток трех дорог).

Являясь транслятором культуры, образ осуществляет функции эволюционной формы, вынашивающей новый смысл, «коконом» меняющегося содержания. Генетически общее наследие прошлых веков — цивилизационные смыслы (понятия античности — долг, гражданин, государство, средневековья — вина, грех, покаяние, шут, балаган; Возрождения — личность, автор, путешествие-, Нового времени — атом, в том числе социальный, механизм, в том числе политический) просвечивают в современном речевом употреблении: Я завидую ей — молодой И худой, как рабы на галере.— Б. Ахмадулина; Сам Сириус с египетской загробной собачьей головой .. —А. Тарковский; Мы должны прожить вместе здесь на этой земле, где подобает жить поэтам, где есть настоящее солнце, настоящая нагая земля и настоящее одис-сеевоморе... — М. Волошин; Лес стянут по горлу петлею пернатых Гортаней, как буйвол арканом, И стонет в сетях, как стенает в сонатах Стальной гладиатор органа.— Б. Пастернак; И за это за все — как казнят чернокнижницу— Привезу тебя к утреннему крыльцу, Погляжу в дорогие глаза злоумышленницы, На прощанье губами перекрещу.— А. Вознесенский; Разного рода чиновники из аппарата правительства называют цифру сокращения в 10раз, но это чистый макиавеллизм.— Завтра. 2002. № 37. С. 7.

В отношении научно-технического и соответствующего социально-политического состояния общества, принципов конструирования мира образ есть эстетика идеочогии— стиль эпохи, принципы оформления, языковые предпочтения. Являясь предметом штудий истории, культурологии, эстетики, образ как стиль не только оформляется языком (античностьрусского счова — С. Аверинцев, «Арабески» Н. Гоголя), но служит деривационным фоном номинации (в темпе вальса; акварельная красота Катрин Цене в\ У меня прическа — «Яйцо Фаберже» — УР). Следовательно, цивилизационные смыслы суть эволюция идеи.

В девятой главе «Образная номинация как гомеостатическое кон-цептирование: Функциональная модель» устанавливаются основные функции образного номинативного кодирования: гомеостазис, кон-цептирование. трансляция цивилизационных смыслов основных

культурологических парадигм, зависимость образного языкового кодирования от энтропичности бытия.

Интенсивность и тип образного языкового кодирования зависят от энтропичности системы бытия. Функция поддержания порядка в стабильные периоды существования общества — «малого мира», ме-зокосмоса определяет господство камерных, не «вселенских» мотивов и образов, отсюда интенсивное варьирование базовых архетипи-ческих сравнений и перифраз одного образа. В точках бифуркации системы — полного слома с равно альтернативными противоположными векторами ее развития (Г. Малинецкий) осознание начала новой жизни вызывает мутацию номинативного кода: семантическое расширение его до начального (мифологического) и модальную хронологическую архаизацию до ритуального, завещанного предками — первыми богами (Ю. Монич).

Наиболее полную фиксацию «ключевые слова эпохи» обретают в сферах, специально связанных с воздействием — в прессе и художественной литературе. Разница в номинативном оформлении периодов Космоса и Хаоса в публицистике и литературе заключается в масштабности и характере «взгляда». Публицистическая образная языковая картина мира ориентирована на кодифицирование эталонов социума (взгляд «нас», общины, рода). Художественное кодирование есть кодирование ценностных ориентаций индивидуума: Что на земле прекрасней пирамид Природы, этих гордых снежных гор? (М. Лермонтов); Васильевский остров прекрасен, как жаба в манжетах (Саша Черный).

ОБРАЗНАЯ ВЕР Б АЛ ИЗ А ЦИЯ есть ОБЪЕКТИВА ЦИЯ существующего ТЕЗАУРУСА, а также постоянное его ДОСТРАИВАНИЕ МЕНЯЕТ ПАРАДИГМУ НОВОЕ ЗНАНИЕ, ЗАМЕНЯЯ И ВЫРАЖАЮЩИЙ ЭТО ЗНАНИЕ ОБРАЗ. Повторяя исходные смыслы, языковая личность усложняет их, растягивая синтагматически, варьируя парадигматически, используя разные коды, образуя дериваты. Рост амбивалентности системы есть показатель приближения динамического скачка (Ю. Лотман). Погашение деактуализировавшихся смыслов и деривация новых на базе инвариантного ядра (па трицианекий профиль Анны Ахматовой) и обеспечивает культурную ЭВОЛЮЦИЮ образной номинации как средства КОНЦЕПТИРОВАНИЯ реальности, ГОМЕО-СТАЗИСА и МОДЕЛИРОВАНИЯ. Интенсивность и тип образного номинативного кодирования — следствие энтропичности бытия.

В заключении диссертации подводятся итоги: структура образа в ментальном, ассоциативном отношении представляет собой фреймы, апплицированные совпадающим слотом, в словарном виде образ представляет вербализованное ядро концепта; в генетическом отношении образ есть историческая матрица мировосприятия, в культурологи-

ческом отношении развитие образа есть траектория эволюции идеи-, в лингвистическом отношении образ есть сопряжение смыслов как результат сближения, аппликации или фракционирования номинаций фреймов или слотов. Перспектива исследования определяется возможностью применения предложенной доктрины при изучении концеп-тосферы русского языкового сознания и техники вербализации тезауруса.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях общим объемом 38,3 п. л.:

Монография

1. ШестакЛ. А. Русская языковая личность' коды образной вербализации тезауруса: Монография. — Волгоград- Перемена, 2003 - 312 с. (18,1 п. л.)

Рец,- Фархутдинова Ф. Ф Рецензия на монографию доцента кафедры русского языка Волгоградского государственного педагогического университета Л. А. Шестак «Русская языковая личность- коды образной вербализации тезауруса» (Волгоград- Перемена, 2002) // Вестник Ивановского государственного университета — Вып 1. Сер. «Филология».—2003. — С. 122— 125

Статьи

2 ШестакЛ. А. Метаязык гуманитарных исследований' аспекты описания образности // Научная мысль Кавказа. [Прил 1. — Ростов н/Д.: Изд-во Сев.-Кавказ. науч. центра высш. шк. — 2003,- №2.— С. 164—170.(0,41 п. л.)

3. ШестакЛ. А. Образ в структуре художественного текста: семантическая синтагматика // Известия высших учебных заведений Общественные науки Сев-Кавказ, регион — 2003 — №2. — С 105- 110 (0,35 п. л.)

4. ШестакЛ. А. Аранжировка образных средств художественного текста. контра пункт и резонанс // Филол. науки. — 2003 -№4. — С 51- 60. (0,58 п. л.)

5. ШестакЛ. А. Эволюционная модель русской образности: мифологические смыслы в русской литературе // Известия высших учебных заведений Общественные науки. Сев-Кавказ, регион — 2003 №7.— С. 92— 100.(0,52 п. л.)

♦

6 Шестак Л. А. Основные противоречия номинативного процесса современного русского языка // Вестник Львов, ун-та — Сер. филол. — Вып. 16 Рус. яз Вопр. типологии и функционального развития в условиях билингвизма. - 1985. — С. 8— 12. (0,29 п. л.)

7 Шестак Л А. Принципы ономасиологического анализа (на примере русского и чешского языков)//Вестник Львов ун-та - Сер фитол —Вып 18 Поршняльно-типолопчне вивчения схщнос.юв'янських мов — 1987. —■ С 68—72. (0,29 п. л.)

8 ШестакЛ А Номинативный процесс современного русского языка' Слагаемые языковой образности // Русский язык- Вопросы функционирования и методика преподавания — Львов, 1992. — С. 18—24. (0,4 п. л.)

9 Шестак Л. А. Модель мира русской языковой личности: эволюция идеи // Мова та ÏÏ функционування. Bíchhk Львов, ун-ту. — Сер. фшолопчна. — Вип. 23. — Львш, 1992. — С. 91 —94. (0,23 п. л.)

10 Шестак Л А. Исторические судьбы и номинативные системы славянских языков (на материале русского, польского, белорусского и украинского языков) // Zeszyty naukowe Wy?szej szkoly Pedagogicznej w Rzeszowie. — Seria filologiczna, z 17/1995, Jçzykoznawstwo 2. Kontakty jçzykowe polsko-wschodnioslowiañskie, Rzeszów, 1995. S. 219—228. (0,58 п. л.)

11. Шестак Л. А. Славянские картины мира: рефлексы исторических судеб и художественная интерпретация концептосфер // Языковая личность-культурные концепты Сб. науч. тр. — Волгоград — Архангельск' Перемена, 1996. - С. 113—122. (0,58 п. л )

12. ШестакЛ А Языковая картина мира: лингвистический механизм лексикографической метафорики (типология) // Язык. Культура. Взаимопонимание- Сб. материалов Междупар конф. МАПРЯЛ / Львов, гос ун-т им. И. Франко. — Львов, 1997. —С. 68—74. (0,41 п. л.)

13. ШестакЛ А. Лингвистические модели: типология лексико-фразео-логической метафорики в языках разных типов II Разноуровневые единицы языка и их речевая реализация: Сб. науч тр. - Ростов н/Д., 1997 —С 84— 93 (в соавт ) (0,6 п. л , 0,4 а. л.)

14. ШестакЛ А Проблемы тезауруса-религиозное мировидение, мироощущение, философия, языковая образность // Мир православия: Сб. науч. тр Волгоград, 1997. — С. 131—135. (0,29 п. л.)

15. ШестакЛ. А. Русская языковая картина мира- номинативная динамика 80 90-х годов//Семасиологические аспекты значения-Сб науч тр -Волгоград: Перемена, 1997. - С. 15—39 (1,45 п. л )

16 ШестакЛ. А «Евровидение», «славянский взгляд», «русская душа» (номинативные картины мира в языках разных типов) И Семантика языка и текста: Сб науч тр. — Волгоград: Перемена, 1999 — С. 21—28. (0,46 п. л.)

17. ШестакЛ. А. Проблемы теоретической синтагматики: Аранжировка смысла в поэзии И Бродского // Лингвистические парадигмы: традиции и новаторство. Волго1 рад: Перемена, 2000. — С 205—213. (0,52 п л.)

18 ШестакЛ А. Техника семантики: Аранжировка образного смысла в художественном тексте //В И. Даль в парадигме идей современной науки' Язык — Словесность — Самосознание — Культура' Материалы Всерос. науч. конф., посвяш 200-летнему юбилею В. И Даля Иваново, 5—7 апр. 2001 г. — Ч 2 Иваново: Иван, гос ун-т, 2001. — С. 257—269. (0,75 п. л.)

19 Шестак Л. А. Имя как текст истории и кульгурьг историко-культу-рологические смыслы современной русской метафорики // Новые аспекты в преподавании русского языка в школе и вузе' Материалы Междунар науч -прак1 конф Москва, 12—13 марта 2002 г M 2002 — С 303—312. (0,58 п л)

20 ШестакЛ. А Базовая метафорика в языковой картине мира //Фразеология и миропонимание народа Материалы Междунар. науч конф : В 2ч - Ч 1. Фразеологическая картина мира - Тула Изд-во Тул. гос пед ун-та им Л H Толстою, 2002. - С 124—129 (0,35 п л.)

21 ШестакЛ. А. Язык как мировиденис профессиональные особенности вербализации тезауруса // Социальные варианты языка-И: Материалы Междунар. науч. конф. (Н. Новгород, 24—25 апр.' 2003 г ) — Н. Новгород: Нижегород. гос. лингв ун-т им Н А Добролюбова, 2003.—С 126 -132 (0,41 п. л.)

22 ШестакЛ. А. Фреймовая семантика языка и текста // Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста: Материалы Междунар. симпозиума. Волгоград, 22—24 мая 2003 г.: В 2 ч. — Ч. 1. Науч ст — Волгоград. Перемена, 2003. - С. 163—171. (0,52 п л.)

23. ШестакЛ. А. Пространство степи и моря: базовая метафорика в языках разных типов // Лингвистика — какая она есть. Лингвистика - какая она будет: Межвуз сб науч. тр. — Иваново- Изд-во «Ивановский государственный университет», 2003. — С 208—218. (0,64 п л )

24 Шестак Л. А. Базовая метафорика в языке и тексте // Актуальные вопросы теории и практики русского языка: Межвуз. сб ст. — Вып. III. — Армавир: Ред.-изд. центр АГПИ, 2003. — С 84—91. (0,41 п. л)

Тезисы

25. Шестак Л. А Языковая трансляция культуры (Фреймовая семантика текста) II Известия Волг. гос. пед. ун-та. 2003 № 2(03). Сер Социально-экономические науки и искусство. С. 25 - 30. (0,4 п. л.)

26 Шестак Л А Логика семантики и динамика номинативно1 о процесса русского языка // Функшя в mobí, лопщ та математиш (До 100-р1ччя К Айдукевича). - Т. 1. -Тернотль, 1990. — С. 98—10! (0,23 п. л.)

21. ШестакЛ А Образ мира: Когнитивная структура и национальный фон // Семантика мови i тексту: Тези доповщей М1ЖнародноУ наук. конф. (13—15 жовтня 1993)" В 2 ч. — Ч 2. - 1вано-Франювськ, 1993 - С. 17- 20 (0,23 п. л)

28. ШестакЛ. А. Современная русская языковая личность: Герменевтика интенций и фактов // Понимание и рефлексия в коммуникации и культуре: Сб. тез. докл. науч. конф. (24—26 апр. 1993). — Тверь, 1993. — С. 41 —44 (0,23 п. л.)

29. Шестак Л А. Исторический и культурологический компоненты в номинативных новациях современного русского языка' типология // Лггература i ¡сторш: Тези доповщей i повщомлень ВсеукраТнсько! науково-практично) конференцИ (25—27 вересня 1993 року) - Запор1жжя, 1993 -С 199—202. (0,23 п. л.)

30. ШестакЛ. А. Диалог культур Историко-культурологическая информация в славянских языках // Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге Тез.докл науч конф. (Волгоград, 24мая 1995г ) —Вып. 2 —Волгоград Перемена, 1995 — С. 45—48. (0,23 п. л )

3i ШестакЛ А Изучение русской языковой личности (номинативный аспекО // Ономастика Поволжья Материалы VII конф поволжских ономатопогов г Волгоград, 26—28 сент 1995 г - Во и оград Перемена, 1995 - С 6- 9 (0,23 п л.)

32. Шестак Л. А. История одного города — России: Художественные миры 70—90-х (на материале социальной фантастики) // Проблемы художественной интерпретации в XX веке: Тез. Всерос. нйуч.-практ. конф. — Астрахань, 1995. — С. 24— 26. (0,18 п. л.)

33. Шестак Л. А. Картины мира в славянских языках (факторы и векторы) // Языковая номинация: Сб. тез. докл. Междунар. конф Беларусь, 25— 26 июня 1996, —Минск, 1996. —С. 40 -41. (0,17 п. л.)

34. Шестак Л. А. Метафора и ФЕ. К вопросу о типологии мотивацион-ных основ (на материале славянских языков) // Взаимодействие языковых уровней в сфере фразеологии: Тез докл. Междунар науч.-теор. конф —Волгоград, 1996. — С 152—155. (0,23 п. л.)

35. Шестак Л. А. К типологическим основаниям синтактики: фонотати-ка, морфотатика, синтаксическая синтагматика // Грамматические категории и единицы, синтагматический аспект: Сб. материалов Междунар. конф. — Владимир, 1997. — С. 294—296. (0,17 п. л.)

36. Шестак Л. А. Языковой образ: ко г нитивные основы и структурная типология//Русский язык конца XX века. Сб науч. тр —Воронеж, 1998 — С. 46—48 (0,17 п. л)

37 ШестакЛ. А. Номинация как глобальное концептирование: вербальное значение и мировосприятие // Современные подходы к преподаванию философии. Сб. тез. науч.-практ. конф. - Архангельск: Изд-во Помор гос ун-та им. М. В. Ломоносова, 1998 - С. 40—42. (0,18 п. л.)

38. Шестак Л. А Русский тезаурус модель, репрезентация, динамика // Семантика языковых единиц: Сб. докл VI Междунар. конф. — M • Изд-во «СпортАкадемПресс», 1998. — С. 78—80. (0,18 п. л.)

39 Шестак Л. А. Кодирующая компетенция русской языковой личности. информационно-эпистемичсский аспект // А. С. Пушкин и русский литературный язык XIX—XX вв.'Сб. тез докл Междунар конф. — H Новгород, 1999 — С. 340—343. (0,23 п. л.)

40. Шестак Л. А. Языковой образ' семантическая структура образных номинативных средств языка // Коммуникативно-прагматические аспекты фразеологии- Сб. тез. докл. Междунар. конф. — Волгоград- Перемена, 1999. С. 32—37. (0,35 п. л.)

41. ШестакЛ. А. Русская языковая личность- структурные модели образной номинации // Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге' Сб тез докл науч.конф —Вып.4.- Волгоград: Перемена, 1999.—С 15— 20. (0,35 п. л.)

42. ШестакЛ. А. Семаншка и особенности функционирования фразеологических инноваций в современном русском языке (по материалам прессы) // Семантика языка и текста (к проблеме изучения русского языка в союзных республиках): Сб тез межвуз. науч. конф Кировоград, 15—17 мая 1984 „ Кировоград, 1984. — С. 135—136 (0,17 п. л.)

43. Шестак Л. А Функциональные типы лексического значения: проблемы и перспективы этнолингвистики // Изучение 1еоретического наследия академика В В. Виноградова —Львов, 1989. С. 4—5. (0,17 п. л.)

44 ШестакЛ А. Образная основа вторичной номинации (национать-ное и интернациональное в языке) // Изучение теоретического наследия акад А А. Шахматова - Львов, 1989. — С 25—27 (0,17 п л.)

45 ШестакЛ А Формування нового мисления* термшоаопя етшчного ренесаис\ // 50 роюв воз'еднання захшно! Украши з Украишскою Рад

республ1кою у склад1 Союзу PCP' Тсзи доповщей та пов!домлень республшансько! nayKOBoi конф , Льв1в, 27- -29 вересня 1989 р. — Льв1в, 1989. С. 312—313. (0,17 п. л.) •

46. ШестакЛ. А. Моделююча функщя мови в сучасному cbítí // Мова i духовшсть Hauiï: Тези допов^дей регионально! науково-практично! конф. — Льв1в, 1989. С. 31—32. (0,17 п. л.)

47 ШестакЛ. А. Личность и общество в поэзии M Ю. Лермонтова: Лингвистический анализ IIВ художественном мире М. Ю Лермонтова'Сб тез науч.-метод. конф., посвящ. 175-летию со дня рожд. M Ю Лермонтова -Киев, 1990. — С. 42—43. (0,17 п. л.)

48. Шестак Л. А. Типология пушкинской метафоры: идиолект и его константы // Пушкин в Бессарабии. Сб. науч.-практ регион, конф. — Измаил, 1990,— С. 113—115. (0,17 п. л.)

49. ШестакЛ. А. Номинативная динамика современного русского литературного языка: Ленинское наследие и сигнификативный плюрализм современных идеологических понятий // Творческое наследие В. И Ленина и развитие восточнославянских языков: Сб. тез и докл. респ науч. конф. 10— 2! апр. 1990-Львов, 1990. - С. 47—49. (0,17 п. л.)

50. Шестак Л. А. Языковой образ и его национальная специфика (на примере славянских языков) // Русский язык и литература в общении народов мира: Проблемы функционирования и преподавания: Сб. докл. и сообщ. — T. I. — М.: Рус. яз., 1990. — С 4 - 5 (в соавт) (0,17 п. л.; 0,1 а. л.)

51 Шестак Л. А Проблемы языкового синтеза: модель новой русской метафоры // Актуальные проблемы лексикологии: Сб. тез. докл. науч.-метод. конф. — Ч. 2/Даугавпилс пед. ин-т. —Даугавпилс, 1991. — С. 178179. (0,17 п. л.)

52. Шестак Л. А Основные закономерности развития номинативной системы современного русского литературного // Вктник Львовского ушверситету. «Мова i сучастсть» Сер. фшолопчна — Вип. 21. — 1990. — С. 34—36. (0,17 п. л.)

53. ШестакЛ. А Лексическая сочетаемость: Отражение и моделирование (на материале инноваций СРЛЯ) // Профессор Е. В. Кротевич и современное языкознание: (к 90-летию со дня рожд.): Сб. тез докл. регион, науч. конф. (10 дек. 1991 г.).- Львов, 1991. — С. 47—49. (0,17 п. л.)

54. ШестакЛ А. Национальная картина мира: русский, польский, болгарский языковой образ (на материале метафоры и фразеологизма) // Методолопя культурного пронесу Проблеми м1фолопК, фольклористики, л1тературознавства, мовознавства До 135 р!ччя Александра Брюкнера — Прношль, 1991.—С. 106—108 (0,17 п. л.)

55. ШестакЛ. А Номинативная динамика русской языковой личности в новой геополитической ситуации: факторы и векторы II Функционирование языковых единиц в разных речевых сферах' Факторы, 1енденции, модели' Тез докл. межвуз. науч конф г. Волгоград, 2—5 окт. 1995 г - Волгоград: Перемена, 1995 - С. 25—26 (0,17 п. л )

56 ШестакЛ А Образ мира и его вербализация'лингводидактическая стратегия (типология и векторы) // Лингвометодические аспекты русского языка как учебной дисциплины в вузе и начальной школе Сб. тез. докл науч -практ конф. — Астрахань Изд-во Астрах, пед. ин-та, 1995. — С. 4 - 5 (0,17 п. л )

57. Шестах Л. А. Национальные элементы тезауруса русской языковой личности, номинативная динамика //Актуальные проблемы филологии и ее преподавания —Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 1996 —С 9—(О (0,17 п. л.)

58. ШестакЛ. А. Картины мира в славянских языках (факторы и векторы) II Языковая номинация: Сб. тез. докл. Междунар конф. (25—26 июня 1996 г., Беларусь). — Минск, 1996. — С. 40—41 (0,17 п. л.)

59. ШестакЛ. А. Национальные элементы тезауруса русской личности Номинативная динамика // Актуальные проблемы филологии и ее проблемы. — 4 2 Языкознание: Сб материалов межвуз. науч конф Саратов: Изд-во Сарат. пед ин-та, 1996 - С. 9—10. (0,17 п. л.)

60 ШестакЛ. А Языковые и художественные картины мира 70-90-х гг.: Механизмы кодирования реалий // Современная языковая ситуация и совершенствование подготовки учителей-словесников: Сб. материалов Все-рос. науч.-метод. конф. — Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1996. — Ч. 1. С.4—6. (0,17 п. л.)

Научное издание

ШЕСТАК Лариса Анатольевна

РУССКАЯ ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ КОДЫ ОБРАЗНОЙ ВЕРБАЛИЗАЦИИ ТЕЗАУРУСА

Ав гореферат

Подписано к печати 05 11 2003 г Формат 60x84/16 Печать офс Бум офс I арнитура Times Уел печ л 2,3 Уч -изд л 25 Тираж 120 зкз Заказ

ВГПУ Издательство «Перемена» Типография издательства «Перемена» 400131 Волгоград пр им В И Ленина 27

РНБ Русский фонд

2005-4 31345

12 ДЕН 2003

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Шестак, Лариса Анатольевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ОБРАЗНАЯ ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ТЕЗАУРУСА ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ: КОГНИТИВНАЯ МОДЕЛЬ

1.1 Русская языковая личность: аспекты описания вербализованного знания.

1.2. Когнитивный механизм образной номинации.

1.3. Образная номинация как языковой код.

1.4. Образ в системе метаязыка гуманитарных описаний.

Выводы. Апперцепция, стереотип и синкретичность языкового знака как предпосылка и база когнитивных сопоставлений.

ГЛАВА 2. ЯЗЫКОВАЯ ОБРАЗНОСТЬ В ОНТОГЕНЕЗЕ: АССОЦИАТИВНАЯ МОДЕЛЬ

2.1. Ассоциативный тезаурус русской языковой личности: динамика и константы концептосферы.

2.2. Кодирующая компетенция русской языковой личности: возрастные показатели.

2.3. Кодирующая компетенция русской языковой личности: профессиональные предпочтения.

2.4. Эпистемическая функция образа в организации тезауруса.

Выводы. Ассоциативный образ как апплицированный слот, активизирующий голограмму фрейма.

ГЛАВА 3. ЯЗЫКОВАЯ ОБРАЗНОСТЬ В ФИЛОГЕНЕЗЕ: ГЕНЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

3.1. Генетическая модель языковой образности.

3.2. Словарь как исторически вербализованная часть русского тезауруса.

Выводы. Образ как историческая матрица миросозерцания.

ГЛАВА 4. РУССКАЯ ДУША - СЛАВЯНСКИЙ ВЗГЛЯД - ЕВРОПЕЙСКИЙ ОБРАЗЕЦ: ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ВЕРБАЛИЗАЦИИ ТЕЗАУРУСОВ

4.1. Исторические судьбы и образная номинация русского и других славянских языков.

4.2. Специфика русской базовой метафорики на фоне иноструктурного языкового материала.

Выводы. Национальный образ как ответ на вызов природы и истории.

ГЛАВА 5. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КАРТИНА МИРА: ПОЭТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

5.1. Индивидуальная художественная картина мира.

5.2. Образный код как средство аккумуляции и генерации смыслов.

5.2.1. Монокодовое выражение смыслов.

5.2.2. Поликодовое выражение смыслов.

5.2.3. Образное кодирование как модальность художественного текста. 182 Выводы Художественное кодирование как партитура идеи.

ГЛАВА 6. ПРИНЦИПЫ ОБРАЗНОГО КОДИРОВАНИЯ: СОЦИАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ

6.1. Основные принципы образного языкового кодирования.

6.2. Динамика и константы русского тезауруса. Эволюционная и инверсионная модели.

6.3. Динамика современного русского тезауруса: 70-90 гг. XX века.

6.4. Образная номинация как фактор воздействующей силы языка.

6.5. Две картины мира 80-90-х годов XX в.

Выводы. Номинативное кодирование как переходное звено эволюционного ряда.

ГЛАВА 7. ФОРМЫ ВЫРАЖЕНИЯ ЯЗЫКОВОЙ ОБРАЗНОСТИ: СТРУКТУРНАЯ МОДЕЛЬ

7.1. Образ как градации несинонимичного отождествления

7.2. Механизм русского образного номинативного кодирования.

7.3. Частотные модели образного номинативного кодирования.

7.4. Парадигмы языковых образов как кодовая вариативность.

7.5. Синтагматика образных номинативных средств русского языка.

7.6. Иерархичность образного русского тезауруса.

7.7. Поля как эпидигматика языкового образа.

7.8. Варьирование образа как его функционирование.

7.9. Формальные способы упорядочения языкового кода как генетической магии.

Выводы. Образ как градация линейного совмещения фреймов или их слотов.

ГЛАВА 8. КОД КАК РАКУРС МИРОВИДЕНИЯ: ЭВОЛЮЦИОННАЯ МОДЕЛЬ

8.1. Образная номинация как средство передачи цивилизационных смыслов.

8.2. Модель мировосприятия как парадигма образов.

8.2.1. Мифологические смыслы в образной номинативной системе русского языка.

8.3. Культурологическая модель образности русской номинации.

8.3.1. Античные смыслы в системе русской образной номинации.

8.3.2. Культурные смыслы Средневековья в системе русской образной номинации.

8.3.3. Культурные смыслы Ренессанса в системе русской образной номинации.

8.3.4.Культурные смыслы Нового времени в системе русской образной номинации.

Выводы Цивилизационные смыслы как эволюция идеи.

ГЛАВА 9. ОБРАЗНАЯ НОМИНАЦИЯ КАК ГОМЕОСТАТИЧЕСКОЕ КОНЦЕПТИРОВАНИЕ: ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ

9.1. Функциональная специализация кодов образной номинации.

9.2. Образная номинация как глобальное концептирование.

9.3. Образное кодирование как гомеостазис.

9.4. Образное кодирование как передача цивилизационных смыслов.

Выводы. Интенсивность и тип образного номинативного кодирования как следствие энтропичности бытия.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Шестак, Лариса Анатольевна

Движение сквозь парадигмы культуры [Степанов 1997: 19, 20, 28] человека говорящего (homo loquens) позволяет ему пребывать в образах-стилях предыдущих эпох {патрицианский профиль, средневековые методы, этнический ренессанс); реализовать «языковой вкус» [Костомаров 1999: 29] собственной эпохи {зайдите на наш сайт, поколение «Пепси»)', оперировать образами прецедентных текстов культуры {гамлетовский вопрос, донкихотство)', именующими предметы, признаки и ситуации метафорами {поле деятельности, ядерный зонтик). Образ как мировидение в случае со стилем, как коллективные предпочтения в случае со вкусом и индивидуальная манера в случае неологизации, образ как сопряжение смыслов, как видение одной реалии (ситуации) через другую (метафорика, фраземика, прецедентный текст) относится к традиционному ведению разных наук (культурологии, мифологии, литературоведения, лингвистики, риторики). И при этом только лингвистики, поскольку терминологический инструментарий всех сфер гуманитарного знания вербализован, часто тоже в образно-метафорической форме.

Актуальность исследования. Констатация многовекового интереса философов, культурологов, фольклористов, литературоведов и лингвистов к сущности образа и образности есть трюизм. Отметим, однако, немалые сложности разграничения типов информации в образных единицах, формально принадлежащих ведению разных наук - информации языковой, энциклопедической, текстовой, а также сложности, возникающие в связи с исторической многослойностью самой языковой информации. Неизбежный редукционизм феномена образности при рассмотрении каждой конкретной наукой должен поэтому диалектически дополняться снятием демаркационных линий между образом культурологическим, литературоведческим и лингвистическим как в плане инвариантного содержания понятия «образ», обеспечивающего многовековую естественную метонимию, так и в отношении механизма образной вербализации, продуцирующего метафоры разной природы и уровня сложности: словесные, текстовые, предметно-символьные.

Сам терминологический аппарат описания мира исконно образен, в том числе лингвистическая терминология. Метафорой являются в ней и картина мира, и ярусы языка, и радиация синонимов, и морфемный шов, и квантование звучащей речи, и корень слова. Терминосистемы отражают междисциплинарный характер современного познания, приводящий к ре-терминологизации [Суперанская, Подольская, Васильева 1989: 203; Лемов 2000; Баранов 2001: 90]. И образ здесь повторяет языковую эволюцию [Фрейденберг 1978: 19—20, 65] - исходное нерасчлененное многогранное представление, силящееся "схватить" дискретным знаком недискретное, амбивалентное, симультанное, чтобы позднее расчленить его на стороны, аспекты, черты, назвав уже и терминологически строго. Нередко такие концептуальные, мировоззренческие метафоры ложатся и в основание научных парадигм, перестраивая весь терминологический аппарат: машинная память, искусственный интеллект, и, конечно, картина мира. Смена научных парадигм в этом случае есть смена и маркирующих их метафор: так, пространственная метафорика ярусов и техническая метафорика структуры, собираемой из деталей, заменена зрительно-культурологической метафорикой картины, акцентирующей, в противоположность предыдущей неопозитивистской "разъятости" и объективности, зрительную слитность целостного объекта и субъективность творца-художника [см. Рахилина 2001: 1; Баранов 2001: 306].

Актуальность темы, таким образом, определяется необходимостью комплексного, синкретичного описания языковой образности с точки зрения ее генезиса, когнитивного механизма формирования, национальной специфики, языкового бытования и речевого функционирования, обыденной и эстетической ее ипостаси, выражения в образном языковом знаке архаичной и современной части мировоззрения русской языковой личности, стилевых направлений и манеры художника.

Изучение образности имеет давние традиции в гуманитарном знании. Существующие теории образа и образности в самом общем виде могут быть сведены к следующим основным направлениям: логико-когнитивное направление изучение образности, семиотико-культурологическое, литературоведческое, риторикостилистическое, фольклорно-мифологическое. Логикокогнитивное направление как самое молодое, выросшее на стыке достижений психологии и логики, изучает образ как ментальный конструкт, создаваемый сближением и наложением разнопорядковых сущностей, то есть механизмом ассоциации, целостного (гештальтного) восприятия, сближения и отождествления реалий разных таксономических рядов («онтологической ошибки»): вещь как существо, организм как механизм, время как пространство и пр. [Перлз 1970; Солсо 1990; Минский 1979; Rosh 1976; Talmy 1985; Серль 1990; Блэк 1990; Лакофф и Джонсон 1987; Кубрякова; Демьянков 1996; Серебренников 1988; Баранов, Караулов 1994; Телия 1991, 1996; Павиленис 1973; Лосев 1982; Хинтикка 1980; Гусев 1984; Жоль 1984; Рахилина 2000; Лапшина 1996; Илюхина 1998; Алефиренко 2002; Карасик 2002; Гридина 1996; Бабушкин 1996; Болдырев 2000; Попова, Стернин 2001 и др.]. В отечественной лингвистике основа для развития этого направления была заложена в трудах российской школы психологии и психолингвистики трудами A.A. Потебни, Л.С. Выготского, А.Р. Лурия, A.A. Леонтьева [Потебня 1990, Выготский 1997, Лурия 1998, Леонтьев 1971]. Именно представителями этого направления выработан специальный терминологический аппарат описания моделируемого ментального и выражающего мысль вербального механизма образности: понятия апперцепции, ассоциации, ментального языка, концепта, фрейма и слота.

В широком смысле слова к логико-когнитивному направлению принадлежит и собственно семасиологическое (структурно-семантическое) исследование образности как синтеза значения составляющих его сем и их переконфигураций, описавшее механизм создания языкового образа, его типы и функции [Арутюнова 1988, 1990; Телия 1986, 1991, 1996; Скляревская 1993; Гак 1998; Кругликова 1988; Гудков 1994; Санников 1999; Блинова 1983; Вовк 1986; Никитин 1988; Кобозева 2000; Москвин 1997; Огольцев 1978; Лебедева 19996; Ханпира 1998; Харченко 1992; Чер-данцева 1977; Черемисина 1976; Лукьянова, Черемисина 1986; Ермакова 1997; Камелова 1997 и др.]. Исследователями семантики слова выявлен механизм переноса значения по сходству и по смежности [Способы номинации в русском языке 1982; Камелова 1997], установлены типы метафор — языковая и фольклорная [Способы номинации в русском языке 1982], со стершейся образностью и с живой [Гак 1998], языковая и художественная [Скляревская 1993], их функции - номинативная, концептообразующая, эксперессивная, оценочная, образная [Арутюнова 1988, Телия 1996], ноф минативная, информативная, мнемоническая, стилеообразующая, текстообразующая, жанрообразующая, эвристическая, объяснительная, эмоционально-оценочная, этическая, аутосуггестивная, кодирующая, конспирирующая, игровая, ритуальная [Харченко 1992]. Описан корпус метафор поэтического языка [Павлович 1995; Кожевникова, Петрова 2000] и сферы политики [Баранов, Караулов 1994].

Лингвистическая трактовка образности сводится при этом к узкому и широкому пониманию. В узком смысле образность - это любая семантиче

Ь екая двуплановость, в широком - способность слова вызывать наглядночувственные представления об обозначаемом [Кругликова 1986: 30]. В таком понимании образными считаются не только семантически двуплановые лексемы типа заноза 'тонкий острый кусочек дерева, металла, стекла, вонзившийся под кожу' - 'придирчивый, язвительный человек' и мотивированные фразеологизмы типа телячий восторг 'необоснованно глупый', вызывающий представление о резвом теленке [Федоров 1973: 17], но и слова с не номинативным, а экспрессивно-характеризующим типом лексического значения типа мямлить [Лукьянова, Черемисина 1986: 267], «словообразовательные метафоры», не имеющие прототипа прямого значения, типа крохобор, остолбенеть, ершистый, немотивированные, но образные фразеологизмы типа собаку съел 'опытный'. Как видим, широкое понимание образности затрагивает многие смежные языковые категории: тип лексического значения, деривационную базу, диахронную этимологию и синхронно ощущаемую мотивированность. Плодом различения последних двух понятий явилось такое молодое направление лингвистики, как моти-вология [Голев 1977; Блинова 1984], выделяющее ономасиологическую -соотнесение знака с денотатом, диахронную - соотнесение значения со значением, от которого оно образовано, и синхронно-словообразовательную мотивированность - выводимость значения производного из производящего, а также различающее мотивационное {черника 'черная ягода'), словообразовательное (черника 'ягода, обладающая признаком цвета') и собственно лексическое значение (черника 'мелкие темно-синие ягоды кустарничка черники') [Блинова 1984: 20]. Как видим, понимание образности - проблема не только стыка наук, но и разных уровней языка и, соответственно, различных разделов самой лингвистики.

Семиотико-культурологическое направление изучения образности представлено именами таких зарубежных и отечественных семиотиков, как Р. Якобсон, Ч. Филлмор, Р. Барт, У. Эко, M.JL Гаспаров, Ц. Тодоров, Ю.М. Лотман, Вяч.Вс. Иванов и В.Н. Топоров, Б.А. Успенский, Ю.С. Степанов, Ю.Б. Борев, С.А. Аскольдов, М.К. Мамардашвили, A.M. Пятигорский, И.В. Кондаков, Г. Гачев и др. [Якобсон 1983, 1985; Филлмор 1988,

Барт 1994, Эко 1998, Гаспаров 1988, Тодоров 1983; Лотман 1992, 1999, Иванов и Топоров 1965, 1975; Иванов 1998; Топоров 1995; Успенский 1994, Степанов 1997; Борев 1997, Аскольдов 1997; Лихачев 1984; Мамар-дашвили, Пятигорский 1999; Кондаков 1994; Гачев 1981, 1995]. Семиоти-ками и культурологами разработано понятие культурного кода и образных языков культуры, образного текста и образа в тексте, мега-, макро- и микрообраза, понятия образов эпохи, стиля как выразителя образности, предстиля, идиостиля и манеры.

Литературоведческое направление изучения образности как совокупности вызываемых текстом представлений имеет, пожалуй, самые древние и крепкие корни в области филологического знания. Глубоко разработанный литературоведами терминологический аппарат отражает все разделы литературоведческого знания - теорию и историю литературы,-литературную критику. Это понятия образа как персонажа, героя произведения, образа автора в произведении, образной детали и образной, функции пейзажа, системы образов и мотивов произведения, заголовка как метафоры - темы и идеи одновременно, эпиграфа как образного вектора восприятия текста, сквозных образов и "бродячих сюжетов" ф в произведениях разных авторов, типов образов как признака идиостиля художника и т.п. [Гаспаров 1988; Набоков 2001; Шанский 1990; Чернец 2003; Добин 1962; Григорьев 1979; Баевский 1987; Кожин 1998, Кожинов 1991; Лукин 1999, Кухаренко 1988, Хованская 1988, Домашнев 1989, Долинин 1985; Мезенин 1984; Федоров 1985; Бакина, Некрасова 1986; Кожевникова 1979; Крюкова 2000; Мурзин, Штерн 1991; Лекомцев 1983; Ле-комцева 1983; Тропкина 1998; Левидов 1983; Тарланов 1988; Аннинский 1996 и др.]. Так, сквозь призму олицетворения описаны идиостили Ш И.Анненского, С.Есенина, Б.Пастернака, М.Рубцова, Н.Матвеевой,

Б.Ахмадулиной [Некрасова 1994: 52-104], специфика взаимодействия отдельных видов языковой образности (сравнение, метафора, олицетворение, метонимия) определяется исследователями как показатель классического -символисты, беллетристического - М.Исаковский, Е.Долматовский, * Я.Смеляков и «сложного» - О.Мандельштам, Л.Пастернак, М.Цветаева,

А.Вознесенский, Б.Ахмадулина - стиля [Очерки истории языка русской поэзии XX века 1994: 130-190]. Как и когнитивное направление изучения образности, литературоведческое имеет мощную отечественную традицию - труды А.Н. Веселовского, Б.В. Томашевского, В.В. Виноградова и др. [Веселовский 1989; Томашевский 1996, Виноградов 1930].

Своеобразным синтезом семиотико-культурологического и литературоведческого направлений явилось «дешифрующее» образ искусствоведчески-герменевтическое направление, изучающее возможные трактовки образов, нахождение их прототипов и установление парадигм, «генетического кода иносказания» [Очерки истории языка русской поэзии XX века 1995: 181], тайны художественного творчества, этнический уклад как отражение образа мира [Павлович 1995; Мейлах 1985; Богин 1992; Гачев 1995; Свиблова 1986; Скребнев 1997; Чередниченко 1998; Художественное творчество 1986].

Риторико-стилистическое направление изучение образности как ха-0 рактера лежащего в основе образного отождествления логического противоречия (абстрактное - конкретное, часть - целое, род - вид) ведет свое начало из античности, от основ убеждающей речи Аристотеля через средневековые аллегории, воскрешенные античные образы Реннессанса к манипулятивным приемам политического воздействия Нового времени и рекламным методикам Новейшего. Достижением риторико-стилистического направления является разработка подробной типологии тропов - образов как приемов речевого воздействия. Именно этим направ-<0 лением разработан языковой механизм образов: метафоры как переноса по сходству, гиперболы и литоты как "количественной" выразительности, оксюморона как сочетамости полисемантов при внешней несовместимости их прямых значений и пр. [Аристотель 1996; Общая риторика 1986; Томашевский 1996; Хазагеров, Ширина 1999; Доценко 1996; Кромптон 1995; Рижинашвили 1994; Шейгал 2000].

Фольклорно-мифологическое направление также представляет собой своеобразный стык исторического, этнологического, этнографического и филологического знания. Оно представлено именами Э.Б. Тайлора и Д.Д. Фрэзера, М. Элиаде и М.М. Маковского, JI. Леви-Брюля и К. Леви-Строса, A.A. Потебни и Е.М. Мелетинского, О.М. Фрейденберг и A.M. Пятигорского, В.Я. Проппа и Г.Л. Пермякова, В.Н. Базылева и A.M. Панченко, И.Д. Смирнова, В.А. Масловой и Т.В. Цивьян [Тайлор 1989; Фрэзер 1998; Элиаде 1994; Маковский 1996; Леви-Брюль 1999; Леви-Строс 2000; Потеб-ня 2000; Мелетинский 1976; Фрейденберг 1978; Пятигорский 1996; Пропп 1995, Пермяков 1970; Базылев 1994; Маслова 1997; Панченко, Смирнов 1971; Цивьян 1990; Славянская мифология 2002; J^zykowy obraz swiata 1990]. Этим направлением установлена историческая основа и базис образа (первоначально мифологического) - обусловленное степенью освоения природной среды мировоззрение древнего человека, образный синкретизм взгляда на мир, постепенно расчленяемый диадами-противопоставлениями - Я / не Я, свои / чужие и пр. Установлена ландшафтная и экономическая зависимость господства тех или иных образов в разные исторические эпохи, их стадиальный характер и варьирование, собрана типология разных культурных кодов в истории человечества - вегетативного, одористического, тактильного, цветового, звукового, акционального, фетишного и пр. Определен механизм передачи образа-мировоззрения через ритуал: сохранение инвариантного смыслового ядра при инверсии, обращении содержания вариативной части [Леви-Строс 1999: 189].

Данное деление, конечно, весьма условно: большинство упомянутых ученых использует терминологический аппарат и методы если не всех, то, по крайней мере, разных направлений [Телия 1991, 1996; Гаспаров 1988; Карасик 2002 и др.] Разделяя взгляды того или иного направления, исследователи сосредоточили внимание на выявлении психологического механизма образности, выработке типологии тропов, установлении закономерностей организации текста, определении закономерностей исторической поэтики. На наш взгляд, однако, актуальным является создание общей когнитивной теории образа (и образности), сводящей воедино и типологию образов (мега-, макро-, микрообраз), и ментальный механизм восприятия одного объекта через реальное или моделируемое сходство его с другим объектом, генезис и эволюцию образов, их языковую и речевую ипостась, когнитивную и апеллятивную функции. Необходимостью по возможности комплексного изучения феномена образности, прежде всего языкового, вербализации образных представлений, предпосылок, базы и механизма создания вербального образа и обусловлена данная работа. Базисом единого подхода к феномену образа как мировоззрения, выражающего это мировоззрение стиля, образа как когнитивного приема познания реалии путем анализа ее сходства с другой реалией, образа как художественного приема выразительности, как механизма создания микро- (деталь) и макро- (текст) феноменов многомерного смысла, - служит, по нашему мнению, понятие фрейма как отражения ситуаций действительности, существующего порядка вещей, положения дел. Как представляется, комплексное исследование образа в генезисе и синхронном функционировании, типологическом и культурологическом аспекте, функции познания и воздействия (в том числе мироупорядочении!) на основе единого фреймового подхода к феномену образности (прежде всего языковой образности) и составляет новизну теоретико-методологического подхода к феномену образности.

Объектом данного исследования является языковой образ как сложный феномен стыка наук («системного междисциплинарного шва»).

Предметом изучения является генезис языковой образности, когнитивный механизм и функционирование языкового образа как познавательного средства и номинативного результата деятельности русской языковой личности.

Источниками исследования стали лексикографические издания, художественная литература, пресса, устная речь.

Материалом исследования послужил корпус продуцированных русской языковой личностью текстов - личностью исторически сложившейся, совокупной, базовой (Ю.Н. Караулов), представленной в вербализованной форме материала толковых, фразеологических, переводных словарей, и языковой личностью современной в ее динамике новейшего времени и изменении мировидения в связи со сменой условий жизни и ценностных ориентиров (материал образных номинативных инноваций устной речи, прессы и литературы 70-90-х гг. XX в.). В качестве вербализованной формы проявления языковой личности был взят материал из текстов русской классической и современной литературы Х1Х-ХХ вв.; публицистических текстов средств массовой информации всех политических направлений 1983-2003 гг. (газеты «Правда», «Известия», «Коммерсантъ», «Советская Россия», «Независимая газета», «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», «Аргументы и факты», «Завтра», «Общая газета», журналы «Век XX и мир», «Новый мир», «Знамя», «Огонек», «Нева», «Москва», «Юность» и др.); записей телепередач; передач «Радио России»; записей устной речи; материал анкетирования информантов в возрасте от 8 до 40 лет (618 анкет); толковые, переводные и фразеологические словари русского, польского, болгарского и английского языков. Объем картотеки исследования составляет 46090 единиц образных выражений русского языка различной структуры и около 10 000 единиц сопоставляемых языков.

Целью исследования является многоаспектное описание языкового образа: его генезиса и эволюции; когнитивного механизма; места в метаязыке гуманитарных описаний; разграничение семиотических типов языковой образности и создание типологии русской языковой образности, ее организации и системного характера; типологической специфики русской языковой образности на фоне родственных и неродственных языков; русского художественного языкового образа; апеллятивной функции языкового образа в текстах русской прессы последних 20 лет; кумулятивной функции языковых смыслов основных культурологических парадигм в дискурсе современной русской языковой личности; когнитивных, эпистемических и мировоззренческих функций языкового образа.

Избранная цель предполагает решение следующих задач'.

1. Выявить и описать когнитивную базу и механизм создания языковой образности: возникновение и специфику образных ассоциаций в онтогенезе, возрастные и профессиональные предпочтения русской языковой личности в оперировании образными средствами.

2. Описать генезис образности в глоттогенезе, эволюцию образа как мировосприятия к образу как художественному приему (тропу), как средству оформления стиля.

3. Выявить типологическую специфику русской языковой образности (на материале словаря как вербализованного тезауруса) на фоне родственных (польский, болгарский) и неродственных (английский) языков.

4. Установить специфику русского художественного языкового образа по сравнению с общеязыковым, коллективным, описать языковую метафорику в качестве стиля (идиостиля) как эстетики идеологии, выражения темы и идеи произведения, отражения «малой родины» художника-творца, оформления модальности и эмоциональной тональности текста.

5. Описать специфику использования метафорических кодов в русской публицистике в качестве камерной картины мира референтной социальной группы, основные способы использования метафорических кодов как средства воздействия.

6. Описать лингвистический механизм и основные модели русской языковой образности, системную организацию образных средств языка, механизм аранжировки образных средств в тексте и типологию использования в русском тексте метафорических кодов.

7. Описать «эволюцию идей» основных цивилйзационных парадигм -античности, средневековья, Ренессанса и Нового времени, оформленных образной формой, выявить лингвистический механизм и основные эписте-мические закономерности сохранения и развития образных смыслов культуры как негенетической памяти коллектива; основные когнитивные, эпи-стемические и мировоззренческие функции языкового образа.

Методологической базой исследования являются философские положения явления и сущности, части и целого, диалектического единства противоположностей; положения культурологии и семиотики о проективности ментальных структур в культурную деятельность человека, культурной эволюции идей и форм, стадиальности культурного развития и дистантной повторяемости стилевых парадигм; линвистические положения о психосемиотической основе речевой деятельности, исконно фреймовом характере эпистемических и лингвистических структур, прототипности и стереотипности как основе метафоризации, прегнантности информации.

В работе использованы методы компонентного анализа, сопоставительный, типологический, метод моделирования культурологической эволюции концепта и выражающих его знаков, авторский метод графического моделирования когнитивных процессов.

Теоретическую базу исследования составили идеи когнитологов Ф. Перлза, М. Минского, Дж. Лакоффа и М. Джонсона, Ю.Н. Караулова, В.Н. Телии, Ю.С. Степанова, Д.С. Лихачева, Е.С. Кубряковой, Р. Солсо о когнитивных основах языковой деятельности человека; этнологов О.М. Фрей-денберг, Э. Тайлора, Д. Фрэзера, А. Тойнби, О. Шпенглера, К. Леви-Строса, Е.М. Мелетинского, Вяч.Вс. Иванова и В.Н. Топорова, Ю.В. Монича о закономерностях смены парадигм в развитии человечества и особенностях мифологического мировоззрения; литературоведов B.C. Баев* ского, В.Н. Топорова, А.Н. Веселовского об онтологической и исторической поэтике; представителей культурологии, эпистемологии и семиотики Б. Рассела, Р. Барта, У.Эко, A.A. Пелипенко и И.Г. Яковенко, Ю.Б. Борева, В.Н. Руднева, И.В. Кондакова о формах представления знания в языке и прегнантности информационных структур, о проективности ментальных структур в культурную деятельность человека, закономерностях семиотической эволюции, стадиальности культурного развития и дистантной повторяемости стилевых парадигм.

Научная новизна диссертационного исследования заключается как в многомерности, полипарадигмальности описания (синхрония и диахрония, механизм и реализация, сопоставительное и типологическое описание), так и в новизне привлекаемого материала - образных употреблений коллективной и индивидуальной языковой личности, образных инноваций устной речи, прессы и художественного стиля 70-90 гг. XX века.

Теоретическая новизна исследования заключается в создании когнитивной теории образа: в моделировании когнитивного механизма образа 0 как познавательного акта и его результата (ассоциативная модель образа как фрейма и концепта как апплицированных общим слотом разных фреймов); установлении функциональной специализации отдельных номинативных кодов (зооморфного, фитоморфного, артефактного, социоморфно-го и др.); выявлении текстообразующей роли образа как модификаций информационной прегнантности (образ-идея, образ-деталь, образ-подтекст, образ-контрапункт и образ-резонанс); создании структурной типологии и представлении системной организации языковых образов; установлении *фг моделей эволюции основных цивилизационных смыслов крупнейших культурно-исторических парадигм (языковые образы античности, средневековья, Ренессанса и Нового времени); установлении основного репертуара функций языкового образа (гносеологическая, гомеостатическая, аксиологическая, апеллятивная). * Теоретическая значимость исследования заключается в создании общей когнитивной теории образности, сводящей воедино и типологию образов (мега-, макро-, микрообраз), и ментальный механизм восприятия одного объекта через реальное или моделируемое сходство его с другим объектом, генезис и эволюцию образов, их языковую и речевую ипостась, когнитивную и апеллятивную функции. Базисом единого подхода к феномену образа как мировоззрения и выражающего это мировоззрение стиля, образа как когнитивного приема познания реалии путем сравнения ее с другой реалией, образа как художественного приема выразительности, как механизма создания микро- (деталь) и макро- (текст) феноменов многомерного смысла, - служит, по нашему мнению, понятие фрейма как отражения ситуаций действительности, существующего порядка вещей, положения дел. Комплексное исследование образа в генезисе и синхронном функционировании, типологическом и культурологическом аспекте, функции познания и воздействия (в том числе мироупорядочении!) на основе единого фреймового подхода к феномену образности (прежде всего языко-ф вой) и составляет новизну теоретико-методологического подхода к образности.

Практическая ценность диссертации. Результаты исследования могут быть использованы в теории и практике преподавания гуманитарных дисциплин: современного русского языка, теории языка, когнитивной психологии, этнологии, культурологии, социологии, логики и философии языка. Основное содержание диссертационного исследования составит основу спецкурсов по лексикологии, когнитивной семантике, славяноведению, будет учтено при составлении учебных пособий по лексикологии русского языка, славяноведению.

Апробация основных идей и положений исследования производилась на международных, всесоюзных (всероссийских) и региональных конференциях: в Даугавпилсе на научно-методической конференции «Актуальные проблемы лексикологии» в 1991 г; в Твери на международной научной конференции "Понимание и рефлексия в коммуникации и культуре" в 1993 г; в Астрахани на научно-практической конференции "Проблемы художественной интерпретации в XX веке» в 1995 г; в Rzeszowie (Жешове), Польша на международной конференции «Kontakty j^zykowe polsko-wschodniosiowianskie" в 1995 г; в Москве на VI Международной конференции "Семантика языковых единиц" в 1998 г и на международной конференции "Новые аспекты в преподавании русского языка в школе и вузе» в 2002 г; в Минске (Беларусь), на международной конференции "Языковая номинация" в 1996 г; во Владимире на международной конференции "Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект" в 1997 г; в Санкт-Петербурге на Первом Российском философском конгрессе в 1997 г; в Нижнем Новгороде на международной конференции "A.C. Пушкин и русский литературный язык XIX-XX вв." в 1999 г; в Иваново на Всероссийской научной конференции, посвященной 200-летнему юбилею В.И.Даля, «В.И.Даль в парадигме идей современной науки: Язык - Словесность - Самосознание - Культура» в 2001 г; в Туле на Международной научной конференции «Фразеология и миропонимание народа» в 2002 г; Волгограде на межвузовской научной конференции «Функционирование языковых единиц в разных речевых сферах: Факторы, тенденции, модели» в 1995 г; на научно-теоретической конференции «Взаимодействие языковых уровней в сфере фразеологии» в 1996 г; на международной конференции "Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге» в 1995, 1997 и в 1999 г; на региональной конференции «Ономастика Поволжья» в 1995 г; на Международной конференции "Коммуникативно-прагматические аспекты фразеологии" в 1999 г; на Международном симпозиуме «Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста» в 2003 г. Содержание диссертации изложено в монографии объемом 18.1 п. л., в 25 статьях общим объемом 203 с. (12.2 п. л.) и 34 тезисах докладов общим объемом 144 с. (8.0 п. л.). Всего 38.3 п.л.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, девяти глав, заключения и приложения. В качестве выводов по главам представлены модели образа в рассматриваемых аспектах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русская языковая личность"

Выводы.

Интенсивность и тип образного номинативного кодирования как следствие энтропичности бытия

1. Интенсивность и тип образного языкового кодирования зависят от энтропичности системы бытия. Функция поддержания порядка в стабильные периоды существования общества — «малого мира», «малого космоса», мезокосмоса определяет господство камерных, не «вселенских» мотивов и образов, отсюда интенсивное варьирование базовых архетипи-ческих сравнений (рис. 30) и перифраз одного образа: 'жизнь' - вода, река, море, океан, ручей.

К'Жизнь вода поле сад кровь и т.д.

Рис. 30

В точках бифуркации системы - полного слома с равно альтернативными противоположными векторами ее развития [Малинецкий 1996] осознание начала другого, а потому нового мира вызывает и соответственную мутацию номинативного кодах семантическое расширение его до начального (мифологического) и модальную хронологическую архаизацию до ритуального, завещанного предками — первыми богами [Монич 1998: 113].

2. Наиболее полную фиксацию «ключевые слова эпохи» обретают в сферах, специально связанных с вербальной фиксацией и воздействием - в прессе и художественной литературе. Разница в номинативном оформлении периодов Космоса и Хаоса в публицистике и литературе заключается в масштабности и характере «взгляда». Публицистическая образная языковая картина мира ориентирована на кодифицирование эталонов социума, коллектива как изоморфного живому организму добровольного союза индивидуумов (взгляд «нас», общины, рода, предков на хронологической оси и в конкретной геополитической ситуации). Художественное кодирование есть кодирование ценностных ориентаций индивидуума, разделяющего лишь некоторые ценности общества или не разделяющего их вообще (взгляд глашатая нового, пророка - или филистера, обывателя): Что на земле прекрасней пирамид Природы, этих гордых снежных гор?— М. Лермонтов; Васильевский остров прекрасен, как жаба в манжетах - Саша Черный; Мы жили в городе цвета окаменевшей водки - И. Бродский.

Представляя собой неразрывные части диады социум/индивидуум, это — единство пересекающихся множеств (коллектив состоит из личностей с разным вкусом, личность встроена в коллектив и зависима от него), номинативно разворачиваемое в двуединстве: мы/я, народ/человек, войско/воин.

Основное различие же в номинативном разворачивании диад Космос/Хаос и социум/индивидуум заключается в следующем. Соотношение Космос/Хаос - понятия полярные, дизъюнктивные (или/или). В практике, теории систем и синергетике - теории их самоорганизации - имплицитно подразумевается и эксплицитно признается, однако, их частичное взаимопроникновение: в порядке могут возникать элементы беспорядка, в почти общем беспорядке могут сохраняться последние островки упорядоченного существования [Пригожин, Стенгерс 1986: 54]. Соотношение здесь вероятностно-количественное и, главное, - хронологическое, временное: увеличение порядка и беспорядка в процессе существования, во времени. Подобная постепенная разбалансировка системы, нарастание энтропичности и вызывает необходимость регулярного (т.е. опять временного!) «завода», уравновешивания, выравнивания ритуализован-ными действиями и магическими формулами воздействия (в том числе образной номинативной предикацией).

Понятие же социум/индивидуум как генетически производное и видовое по отношению лишь к одному компоненту общей мировой диады -Космосу представляет его антонимичную часть, «субдиаду», а потому, как всякий антоним, принадлежит в отношении содержания не к приватив-ным (Космос — социум), а к эквиполентным оппозициям (коллектив -сообщество индивидов) [Кузнецова 1982: 58-71]. Социальное/индивидуальное поэтому - не дизъюнкция, а комплетивно-пояснителъное отношение.

3. ОБРАЗНАЯ ВЕРБАЛИЗАЦИЯ есть ОБЪЕКТИВАЦИЯ существующего ТЕЗАУРУСА, а также постоянное его ДОСТРАИВАНИЕ. Повторяя исходные смыслы, языковая личность усложняет их, растягивая синтагматически, варьируя парадигматически, используя поликодовое обозначение, образуя метафоры-дериваты. Рост же амбивалентности системы есть показатель приближения момента динамического скачка [Лотман 1992]. Погашение деактуализировавшихся смыслов и деривация новых на базе инвариантного ядра (патрицианский профиль Анны Ахматовой) и обеспечивает непрерывную культурную ЭВОЛЮЦИЮ образной номинации как средства КОНЦЕПТИРОВАНИЯ реальности, ее ГОМЕОСТАЗИСА и МОДЕЛИРОВАНИЯ будущего.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, исследование закономерностей образной вербализации тезауруса языковой личностью показало следующее:

Имя как текст истории и культуры транслирует аккумулированную информацию как в генетически первичной синкретичной образной форме, так и в позднейшей расчлененной, отрефлексированной, номинативно-понятийной: земля 'могила' и 'плодоносная почва', перекресток 'мировое дерево', 'крест', 'место соединения', 'распутье', 'транспортная развязка'.

Когнитивной психологической базой образной номинации являются механизм апперцепции как предпосылка и основа сохранения и стерео-типизации эмпирических впечатлений (Подобье ПТИЦ, и он проснется днем.- И. Бродский; professor 'anyone wearing glasses'); объем оперативной памяти человека, противоречие между континуальностью универсума и дискретным характером языка, фреймовая основа восприятия и вербализации типичных ситуаций, механизм стереотипизации реалий окружающей действительности, принцип базовой категоризации в восприятии мира.

Являясь исторически первобытной философией, первичным мировоззрением (мифологическим мышлением и осмыслением мира), воспринимающим мир в бинарных оппозициях Космос/Хаос, свои/чужие, природа/культура), образ часто вербализует мир амбивалентными номинациями плеонастического, дублирующего характера: земля 'могила' и 'рождающее чрево', покров как 'земное одеяние' и 'небесная защита', зерно как 'плод' и 'семя': И ложимся в нее, и становимся ею, потому и зовем так спокойно - своею — А. Ахматова "Родная земля"/Мы вросли в эту землю ногами крови - С. Есенин.

Номинативная система языка заключает в своей метафорике все исторически сформировавшиеся пласты образности, являвшиеся сменявшими друг друга в человеческой эволюции мировоззрениями. Отражающую тотемистические представления дородового периода человечества зооморфную образность (Чувствуя себя, точно на него медведь навалился, Баймаков попросил гостя.— М.Горький; ср. также болг. от мравката аслан прави «делать из муравья льва» 'преувеличивать'; польск. Chlop jak zaba lepszy niz baba "мужик как жаба лучше, чем баба"; англ. dog Latin «собачья латынь« 'ломаная латынь'; to have a bee in one's bonnet «иметь пчелу в шляпе» разг. 'быть с причудами, быть помешанным на чем-либо'; mackerel sky «небо в скумбрии» 'небо барашками'; mad as a March hare «как мартовский заяц» 'совсем сумасшедший, спятивший'). Отражающую пришедшую на смену присваивающей экономике агротехнический родовой период фитоморфную образность (Что мы будем делать в Чечне? Стоять всю зиму, пока боевики высохнут и облетят? - ТВ 1999. 12 дек.; ср. также болг. фъстък «арахис» 'коротышка'; англ. to come between the bark and the tree «влезать между корой и деревом» 'вмешиваться в чужие дела'; leaves without figs «листья без инжира» 'пустые обещания'). Арте-фактную образность ремесленного производства (Повтор может касаться любого уровня языка. Если рассматривать всю его этажерку.— УР 2001. 31 янв.; ср. также болг. млада булка, прясна булка 'невеста'; сватбарски байрак 'знамя свадебной профессии'; англ. the bag of wind «мешок с ветром» амер. разг. 'болтун, пустомеля, хвастун'; by bell, book and candle «колоколом, книгой и свечой» разг. 'окончательно, бесповоротно' ист. формула отлучения от церкви; belly-button «кнопка живота» 'пупок'; a leaky vessel «протекающий сосуд» 'болтун'). Социоморфную образность, отражающую общественно-политическое структурирование (Пылится палитра. Паук на рембрандтовской раме в пыли паутины распластан. На кладбище нищих в старинном седом Амстердаме лежит император контрастов - Н.Матвеева; Ну, мы не загоним в эту братскую могилу - под одну обложку — весь предметный блок — УР 2001. 23 мая; ср. также англ. lucky bargee «счастливый паромщик» разг. 'счастливчик'; the bishop has played the cook «готовил епископ» 'подгоревшее блюдо'). Рели-гиоморфную образность разных конфессий (Там у синего моря цветы на камнях розовели и дремалось цветам под языческий цокот цикад — Б.Чичибабин; ср. также польск. anielskie wlosy «волосы ангелов» 'елочное украшение в виде блестящих белых нитей'; англ. the devil's advocate «адвокат дьявола» 'придира, завзятый спорщик'; the back of bejond «конец загробного мира» 'самый отдаленный уголок, глушь'). Историоморфную образность разных периодов: Затянувшийся «юрьев день» для прессы подходит к концу - Независ, газ. 1998. 4 март. С. С. 8; ср. также англ. All roads lead to Rome - все дороги ведут в Рим; mandarin «китайский чиновник» 'косный, отсталый руководитель'. Сциенто- и культуроморфную образность разных эпох и стилей (Алла Пугачева - это пульсирующая вселенная: то похудеет до подростковой кондиции, то опять тянет на весь свой возраст— УР 2002. 28 дек.; ср. также англ. Anno Domini «христианской эры» разг. 'старость'; in alt «на октаву выше»' в приподнятом настроении'.

Исторические модели мировосприятия являются основой парадигм языковой образности, присутствующих в сознании языковой личности и в словаре как вербализованном тезаурусе в виде пересекающихся и взаимодополняющих вариантов выражения одного смысла (величина как медведь, слон, гора, небоскреб; экстраординарное событие как гибель Помпеи, сталинградская битва, землетрясение) и выполнения одной функции (гомеостазис, характеризация, аксиология, дидактика). Инварианты, родовые таксономические понятия исторических парадигм (ЗВЕРЬ, ЗЛАК, СОЦИУМ) сохранились в языковой памяти и до сих пор вычленяются сознанием в качестве базовой языковой метафорики. Целостное, фреймовое восприятие стереотипных ситуаций [Солсо 1996] и базовые категории окружающего мира создают основу для вербализации ситуаций и их элементов в форме базовой метафорики [Lakoff, Johnson 1980: 134]. Генетически исконные базовые метафоры членятся языковым сознанием на понятийные дериваты — аспекты и фрагменты существа, явления (величина, способ передвижения, издаваемые звуки как дериваты базовой метафоры ЗВЕРЬ; ЕДА и ПОКРОВ как дериват базовой метафоры ЧЕЛОВЕК; ВОЖДЬ как дериват базовой метафоры СОЦИУМ). Метафоры и их дериваты осмысляются языковой личностью также объемно, «голограммно», в сопутствующих обстоятельствах, создавая фракционированный мыслительный метазнак ситуации - метафорику типичных проявлений: СМЕРТЬ есть УХОД, ЖИЗНЬ есть ПУТЬ, ЛЮБОВЬ есть ПУТЕШЕСТВИЕ, СОЦИУМ есть ОРГАНИЗМ, СОЦИУМ есть СЕМЬЯ: уйти из жизни, ладья Харона, подводные камни семейной жизни, совесть нации, отец нации.

Исторически возникнув как целостное мировоззрение (мир - Зверь, мир - Община), базовые метафоры функционируют в языковом сознании подобно пульсирующей Вселенной. Они «расширяются» до Универсума в качестве миропонимания (мир - Злак в период матриархата, мир — деса-крализованный Механизм в Новое время). Выражают основную идею эпохи (атомизм периода Реформации: И в сфере звезд, и в облаке планет На атомы Вселенная крошится, Все связи рвутся, все в куски дробится, Основы расшатались, и сейчас Все стало относительным для нас Дж. Донн). Выражают эталон эпохи в качестве стиля: «вещное» филигранное барокко XVI—XVIII в., государственная мощь, пышность древнего Египта и античности в ампире XIX в., периоде наполеоновских завоеваний. Или «сжимаются до точки» - обозначения предмета, его атрибута, действия, обстоятельств проявления типичного, status quo — положения дел (русск. медвежий угол 'захолустье'; подбитый ветром, на рыбьем меху 'нетеплый' проще пареной репы 'обычный, примитивный'; положить зубы на полку 'голодать'; карманная чахотка 'безденежье'.

Образ-инвариант как ментальный конструкт и матрица языковой образности (базовая метафорика ЗВЕРЬ, РАСТЕНИЕ, ВЕЩЬ, МЕХАНИЗМ, ЕДА, ПОКРОВ, СОЦИУМ, РЕЛИГИЯ, КУЛЬТУРА) функционирует в качестве языковых вариантов в трех ипостасях: нерасчлененно метафорической, аспектно-гештальтной и фракционированно-ситуативной. Базовая метафора как ячейка матрицы является при этом инвариантом, конкретный реализованный образ - вариантом инварианта: (так, понятие 'хищность' выражается базовой метафорой-инвариантом ЗВЕРЬ в виде таких вариантов, как волк, ястреб, акула). Базовая метафорика функционирует в форме собственно метафоры (он зверь, плоды демократии, Ватикан - это государство в государстве); в форме геш-тальта — редуцированного, "смазанного" образа [Телия 1996: 94-95; Перлз 1996: 17], образа-отражения предметов и существ в их свойствах и действиях (зарычать 'ответить резко, грубо, с раздражением', берлога 'неухоженное жилище', щелкать задачки 'понимать сразу, быстро, целиком, не тратя особых усилий, подобно разгрызанию орехов или семечек', выпустить когти 'продемонстрировать готовность нападать или защищаться изо всех сил'); сконструированной метафорической ситуации - фракционированного образа: Тайга стоит уже в заре по грудь - Р. Рождественский; Реализуя функционально-специализированный набор сем ('агрессивность' или 'кротость' у базовой метафоры ЗВЕРЬ; 'защита', 'необхо-димое'/'избыточное' у базовой метафоры ПОКРОВ, ОДЕЖДА; 'свои'/'чужие', 'правитель'/'народ' у базовой метафоры СОЦИУМ), образная матрица является аккумулятором исторической памяти, инструментарием таксономизации явлений мира и средством самовыражения языковой личности одновременно.

Являясь именованиями как мира в целом, так и его фрагмента, базовые метафоры осуществляют как синкретичное, комплексное, многогранное описание денотата, так и аспектно-характеризующее. Так, комплексным, многоаспектным является характеристика базовой метафорой ЗВЕРЬ* в польском языке туристов: Б^пка "колорадский жук" 'легкомысленные группы туристов, с трудом переносимые окружающими и все уничтожающие'; базовой метафорой АРТЕФАКТ - жилого дома: тгом718ком?1ес "муравейник" 'многоэтажный жилой дом'.

Аспектно-характеризующим же является реализация базовой метафорой ЗВЕРЬ в английском языке - сем 'размер' («большой клоп»)**; 'внешняя черта' («ноги барана»); 'характеристика органов чувств' («слепой как жук»); 'понятливость' («только для птиц»); 'лишнее, крайне нежелательное' («иметь пчелу в шляпе», «быть с личинками в мозгу»); 'издаваемые звуки' («собачья латынь»); 'размер' («петушиный вес»); 'опасность для человека' («держать медведя за зубы», «входить ко льву в пещеру»); 'образ жизни животного' («ложиться с петухами и вставать с жаворонками»); 'функции и атрибутика домашнего животного' («носить колокольчик»), 'форма и способ бытования, передвижения' («птицы одного оперения держатся вместе»); 'активность' («как птица»); 'возраст животного' («старую птицу не поймаешь на мякине»); 'реакция на нежелательные воздействия' («как мокрая курица»); 'сезонное поведение' («как мартовский заяц»); 'нетипичные пространственные обстоятельства' («собака в яслях») и пр.; базовой метафорой РАСТЕНИЕ в английском языке - сем: 'форма растения, плода («корявый человек»); 'строение растения' («влезать между корой и * В современной зоологической терминологии, скорее, животное. ** Даем дословное значение-мотивацию - Л.Ш. деревом»); 'соотношение листвы и плодов' («листья без инжира»); 'вкус растения' («горький как полынь»); 'кондиция съедобного растения' («порченое яблоко заражает соседние»); 'хозяйственное использование растения' («перекладывать лавандой»); 'красота, запах, тактильные ощущения от растения' («ложе роз»).

Кодирование предмета, явления, ситуации средствами образной номинации может осуществляться языковой личностью при помощи одной «ячейки» матрицы языковой образности - базовой метафоры (ЗВЕРЬ, РАСТЕНИЕ, СОЦИУМ) или сразу несколькими базовыми метафорами (ЗВЕРЬ плюс ВЕЩЬ, РАСТЕНИЕ плюс ВЕЩЬ, СОЦИУМ плюс ЗВЕРЬ, СОЦИУМ плюс РАСТЕНИЕ), то есть быть монокодовым и поликодовым, выполнять роль контрапункта (Мертвецкаямгла, И с тумбами вровень В каналах — тела утопленниц-Кровелъ — Б. Пастернак) или полифонии (Как флот в трехъярусном полете, Деревьев паруса кипят- Б. Пастернак) в развертывании фракционированного образа — знака ситуации.

Закономерностью синтагматики образных номинативных единиц языка является наличие в семантике этих единиц сквозных сем смежных тематических зон, выполняющих целый комплекс информационных и собственно текстовых функций. Информационными функциями сквозных сем являются интенсификация информации, создающая плеоназм как преодоление «шума», и создание экспрессии текста (резонанса смыслов и модальностей). Собственно текстовыми функциями сквозных сем являются обеспечение ими таких категорий текста, как связность, факту-альность, коцептуальность, модальность, эмоциональная тональность.

Сочетаемость прямых значений слов обеспечивается итеративностью классем: Цветы росли в оранжерее. — Б.Ахмадулина. Синтагматика прямых с переносными значениями обеспечивается двояким способом.

Сочетанием ЛСВ полисеманта сразу в двух значениях, например: В сквере ЦАРИЛИ пенсионеры и осень, где наложение ЛСВ 'существовать в большей степени проявления признаков' и 'существовать в большей степени количественной выраженности' дает смысл 'в сквере уже осень и в основном пенсионеры'. Актуализация сразу нескольких ЛСВ полисеманта и обеспечивает сочетание узуальной царит осень и окказиональной царят пенсионеры сочетаемости одновременно. И сочетанием прямого денотативного и метафорического значений одной тематической зоны: Светает, садовод! Светает, огородник! Что ж, потянусь и я ВОЗДЕЛЫВАТЬ тетрадь — Б. Ахмадулина.

В случае сочетаемости образных номинативных единиц одной тематической зоны {монокодовая аранжировка смысла) синтагматика определяется тематической сочетаемостью в рамках тематического поля — имени таксона: Мертвецкая мгла. и т.д. (см. с. 287-288 данной работы).

Сочетаемость образных значений разных тематических зон {поликодовая аранжировка смысла) определяется повтором «сквозных» сем метафор (семы 'интенсивность', шум и 'высота'в примере Как флот в трехъярусном полете, Деревьев паруса кипят — Б. Пастернак; 'дым', 'зло', 'цель' в примере Коптивший рассвет был снотворным.— Он же (см. с. 291 данной работы). В отрывке За окном седая пыль: сеет дождь мелкотиражный (Радио России 2001. 24 июня) натурморфный и культуроморфный код объединяет сема 'малость'; в отрывке За окнами давка, толпится листва, И палое небо с дорог не подобрано (Б. Пастернак) синтагматику антропо-метафоры и фитометафоры определяет сема 'множество'; в отрывке Вокзал, несгораемый ящик Разлук моих, встреч и разлук, Испытанный друг и указчик, Начать - не исчислить заслуг (Б. Пастернак) артефактное и антропоморфное сравнение сочетаются посредством сем 'надежность', 'испытанность', 'устойчивость' к воздействию времени и обстоятельств.

При этом сквозные семы - предпосылка и база семантической синтагматики - синхронно и диахронно различны: облигаторные или потенциальные ('рефракционные свойства воды' в примере Мертвецкая мгла.), денотативные или коннотативные ('восторженное ощущение' от полета в примере Как флот в трехъярусном полете.), синхронно актуальные или диахронические (царить 'быть главным' в примере В сквере царили пенсионеры и осень).

Семы метафор разных тематических зон (разных метафорических кодов), обеспечивающие дистантную связность текста, принадлежат чаще всего смежным тематическим зонам, т.е. характеризуются отношением иерархического подчинения. Так, семантическая связность отрывка:

Светофоры добры, как славяне. Мне в лицо устремляют огни И огнями, как будто словами, умоляют: »Постой, не гони.» // Благодарна я им за смещенъе Этих двух разноцветных огней. Но во мне происходит сме-шенье Этих двух разноцветных кровей. // О, извечно гудел и сливался, О, извечно бесчинствовал спор: Этот добрый рассудок славянский И косой азиатский напор (Б.Ахмадулина) - построена на чередовании сем 'лицо' {добры; устремляют, умоляют, бесчинствовал, спор, добрый) и 'этнос' {славяне, кровей) переносных в широком смысле значений (метафорических и метонимических), поддерживаемых, кроме того, семами 'этнос' прямых денотативных значений слов славянский и азиатский [денотативная поддерживающая канва текста выделена нами разрядкой]. Таксономические же уровни Антропос/Этнос являют собой ближайшее иерархическое отношение.

В отрывке: Странный гость, говорю вам, неведомый гость. Он прошел через стенку насквозь, словно гвоздь, Кем-то вбитый извне для неведомой цели. Впрочем, что же еще оставалось ему, Коль в дому, замурованном в снежную тьму, Не осталось для входа ни двери, ни щели? (Б.Ахмадулина) семантическая синтагматика базируется на чередовании в переносных и прямых значениях сем 'лицо' ('человек') - гость, прошел, входа, оставалось ему, цели, двери (потенциальная сема р 'для человека') и 'предмет' (гвоздь, вбитый). Кроме того, сквозная аранжировка отрывка обеспечивается описывающими пространство семами 'извне' и 'внутри', создающими противопоставленность замкнутого и внешнего мира (стихотворение называется «Зимняя замкнутость») в лексемах: через стенку насквозь, извне, вбитый, замурованном, двери, щели. Таким образом, семная аранжировка выполняет информационно-художественную текстовую функцию выражения как темы (замкнутость и одиночество в заметенном загородном доме), так и идеи (свобода грез, воспоминаний, размышлений, преодолевающая пространство).

Семантическая синтагматика отрывка Морозы русские, вы злее, чем монголы, Корней не рушьте, сквозь кору не жальте. Что может сниться вам зимою черно-голой, Деревья бедные на городском асфальте? (Б. Ахмадулина) базируется на соединении сем 'лицо' (злее, сниться, рушьте), 'этнос' (монголы), 'предмет' (рушьте) и 'животное' (.жальте), также вступающих в иерархические отношения Антропос/Этнос (или Антро-пос/История как форма его существования и памяти), Антропос/Артефакт (как дело рук человека) и Антропос/Бестия, противопоставленные по признаку наличия/отсутствия разума.

Семантическая синтагматика отрывка В больничном саду воскресник: На липы и на дубы халатики, встав на лесенки, накладывают бинты. халатики отлетели! Но снятся дубам с тех пор Ментоловые метели Взволнованных медсестер (А. Вознесенский) базируется на сочетании сем метонимического употребления Халатики - деривата антропомофной метафоры (или социоморфной символики халата врача), медицинских метафор Ментоловые, бинты и натурморфных метафор метели и отлетели, обеспечивающие дистантную связность текста. Семы 'лицо' (лексем халатики, Взволнованных, медсестер), 'медицинское средство' (лексемы

Ментоловые, бинты) и 'множество' (лексемы Халатики, метели), 'порыв' (лексема метели), 'белый' (лексемы Халатики, метели, медсестер), 'свежий' (лексемы Ментоловые, метели) не только образуют тематическую иерархию Антропос/Медицина (отношение подчинения) и Антро-пос/Природа (отношения противопоставления по признаку мыслящий/немыслящий мир), но и создают семантическую полифонию ощущений свежести, обновления, порыва, организующего весь текст, формирующего как его идею, так и эмоциональную тональность.

Таким образом, семная аранжировка текста базируется на соединении сем одной тематической области, прямых денотативных (Цветы росли в оранжерее - Б. Ахмадулина), прямых денотативных с метафорическими значениями лексем (Светает, садовод! Светает, огородник! Что ж, потянусь и я возделывать тетрадь - Б. Ахмадулина), метафорических с метафорическими одной тематической области — монокодовая аранжировка текста (Не сани летели — телега Скрипела, и маленький лес просил подаяния снега У жадных иль нищих небес. - Б. Ахмадулина) и разных тематических областей - поликодовая аранжировка текста (Елка упала всеми подолами, в радуге лампочек в доме чужом - А.Вознесенский). Сочетающиеся тематические зоны метафорики имеют характер системной организации - иерархической (Антропос/Этнос, Антропос/Социум, Антро-пос/История, Антропос/Артефакт и пр.) или антонимической (Антро-пос/Природа, Антропос/Животное и т. п.). Сквозные семы, обеспечивающие понимание, выполняют целый комплекс текстовых функций:

• организуют дистантную семантическую связность текста, обеспечивая структурную категорию связности;

• выражают фактуальную информацию - тему;

• создают концептуальную - идею текста («Зимняя замкнутость»);

• организуют текстовую модальность.

Национально-культурное видение мира заключается в вербализации, закреплении в языковом опыте эталонов материального и идеального мира (Мы видели этот дистиллированный список. При такой степени очистки выборы вообще уже не нужны - ТВ 1999. 17 окт.; филигранное выполнение работы); прецедентов собственной истории (как Мамай прошел, они гили и ложились, как фрицы под Сталинградом); своеобразной трактовке событий мировой истории (гибельПомПЕИ, ледниковый период в отношениях, современный этнический ренессанс).

Формами презентации национально-культурного знания, национально-культурной оценки в языковых единицах являются следующие. 1) Фоновые знания, сопровождающие формирование номинативных единиц, представленные лексикографическим комментарием в рамках словарной статьи: Береза 1. 'лиственное дерево с белой (реже темной) корой и пахучими сердцевидными листьями': Белая, кудрявая, плакучая береза (трад.-поэт.). 2. Только ед. 'древесина этого дерева; березовые дрова': Столик из березы. • Береза - один из символов России, русской природы. В весенний праздник семик существовал обычай «завивать и развивать березку», когда вокруг этого дерева, украшенного лентами и платками, водили хороводы. Плакучие березы высаживают у мемориалов как символ скорби. Ветви березы - атрибут праздника Троицы: ими украшают жилище, их возлагают на могилы усопших и т.п. Верхний слой коры этого дерева широко используется в народных промыслах [БТС: 72]. Лингвистический статус такого рода информации следует определить как потенциальные семы (ассоциации). 2) Факультативный компонент в семеме слова, включенного в словарную статью (талмуд); 3) Денотативный и сигнификативный компонент, входящий в состав облигаторных сем: Почемучка шутл. 'о любознательном ребенке, постоянно задающем вопросы': Не успевать отвечать на вопросы неугомонных почемучек [Там же: 948].

Являясь исторической матрицей мировосприятия, базовая метафорика с неизбежностью отражает геополитические, исторические, конфессиональные особенности жизни этноса. Так, в сравнении с русской номинативной системой, отразившей «беды и победы» в их многочисленности, болгарская вторичная номинация отразила прежде всего главную свою историческую трагедию - пятисотлетнее Османское иго. Тюркское влияние сказалось не только в деривационном и морфологическом отношении, но и в самой образной системе болгарского языка: в метафорическом переосмыслении устройства социума Османской империи, ее реалий и установлений: алтьн-град 'город- красавец' (от алтън - золотая турецкая монета); башибозук 'разбойник, головорез' (от башибузук - солдат нерегулярной турецкой армии в ХУШ-Х1Х вв.); турско белило 'свинцовые белила' («турецкие белила»); хващам, улавям Балкан 'уходить в горы, становиться гайдуком, партизаном'. Яркой особенностью болгарской номинативной системы является, кроме того, большая роль базовой натурморфной метафорической модели в системе вторичной номинации: символики Черного моря, жаркого климата, виноградарства как основной сферы хозяйственной деятельности: акъл-море «море разума» 'ума палата'; не ми трябва на баир лозе «мне не нужна лоза на холме» 'очень мне это нужно'; не разбирам ни бъке «не разбираться даже в баклаге» разг. 'ничего не понимать'; винен плат «винного цвета» 'темно-красный материал'.

Польская номинативная система также сфокусирована в области исторической базовой метафорической модели на «маятнике» своего исторического бытия: государственность/вхождение в чужие политические образования: kajzerka «кайзерка» 'круглая пшеничная булочка, надрезанная крест-накрест' Яркой чертой польской метафорической системы является также частотная реализация базовой религиоморфной метафорической модели: ablucje «омовения" 'водные процедуры'; bac siq kogos, czegos jak diabel swiçconej wody «бояться как дьявол освященной воды»; masz diable kaftan вот тебе, дьявол, кафтан» 'ничего не вышло'. Отражая географическое положение Польши как «перекрестка Европы», польская метафорика широко использует этническую мотивацию в обозначении вещей, их качеств или генезиса: bagdady «Багдады» 'шуба из барана'; kabul «Кабул» 'густой пикантный соус для мясных блюд'; kacyk «глава рода у индейцев острова Гаити» 'авторитарный, грубый начальник, самодур'; kalmuk «калмык» 'степной конь'; 'грубая хлопчатобумажная ткань'; Murzynek «негритенок» 'крепкий черный кофе'.

Номинативная система английского языка отразила в качестве оснований метафорики географическое положение островной державы, исторические пиратские эпизоды и имперское прошлое великой метрополии, традиционный характер установлений английского социума, менталитет и этикет одной из самых сдержанных в проявлении своих чувств нации, протестантскую религиозную этику труда не только ради самореализации, но и для обогащения, соответствующую роль финансовых и юридических составляющих социума, высокий статус конкуренции, соревновательности, реализуемый в игре, агональности как основания метафорической модели.

Так, значительная часть английской натуроморфной метафорики отражает островной статус державы, кладя в основание сравнения стихию воды, моря, передвижения по морской поверхности, особенностей акватории и ее эксплуатации, т. е. реализуя базовую модель вариантами Моря, Воды, Песка, Причала: a man adrift «дрейфующий человек» 'морально неустойчивый человек'; to go aloft «отправиться на реи» разг. 'умереть'; awash «качающийся на волнах» 'навеселе, «под мухой»'; beach-comber «океанская волна» 'бездельник, бродяга'; to give a wide berth«дать широкий причал» 'обходить, избегать что-либо'; to lay an anchor to windward «бросать якорь с наветренной стороны» 'принимать необходимые меры предосторожности'; numberless as the sands 'бесчисленные, как морской песок'; ship's bisquit «корабельный бисквит» 'сухарь'; built on sand «построенный на песке» 'непрочный'.

Базовая метафора Социум реализуется в английском языке в виде вариантов Сословие, Общественный статус, Знатность, Профессия и отражает стратификацию общества, традиционные национальные титулы знати, ремесленные, профессиональные особенности членов общества, акцентируя иные, нежели в русском языке, их качества: to explore every avenue «использовать все авеню» 'использовать все возможности'; baker-legged «с ногами пекаря» 'кривоногий'; every barber knows that «это известно каждому парикмахеру» 'все это знают'; baron of beef «барон, магнат говядины» 'толстый филей'; to swear like a bargee «ругаться как барочник» 'ругаться как извозчик'.

В отличие от русских упований на судьбу, которая «вывезет», в английском языке широко представлена «агональная« метафорика конкуренции, всевозможных игр и состязаний. Эта модель реализует варианты Предметов игры, Стратегии и соответствующих им Результатов: to give smb а fair show for an ally «показать мраморный шарик для детской игры» 'честно поступать по отношению к кому-то'; also ran «также бежали» разг. 'неудачливый участник состязания, неудачник'; to back the wrong horse « использовать плохую лошадь» 'сделать плохой выбор, просчитаться, ошибиться '.

Являясь транслятором культуры, эпистемическим и нормализатор-ским инструментарием, образ осуществляет функции эволюционной формы, вынашивающей новый смысл, «коконом» меняющегося содержания. Примат материальности, формальности при этом выражается и как давление формальных признаков (плоская поверхность как алтарь - стол — трон - одр - президиум), и как сохранение «мутирующей» формой предыдущих смыслов: зверь как 'космос', зверь как 'сила' - зверское усилие, зверь как психическое свойство' - зверское выражение лица, зверь как 'отвлеченное качество' - зверски расправиться, патрицианский профиль - 'гордый, как у патриция и соответствующий античному эталону красоты'; небесное пение - 'прекрасное, как если бы пели обитатели небес'; уход из жизни - мифологическое значение 'перехода из временного этого в вечный потусторонний мир', ангельская красота — 'неземная, как если бы на землю спустился ангел'.

Генетически общее наследие прошлых веков — цивилизационные смыслы (понятия античности - долг, гражданин, государство; средневековья - вина, грех, покаяние, шут, балаган; Возрождения - личность, автор, путешествие', Нового времени - атом, в том числе социальный, механизм, в том числе политический) просвечивают в современном речевом употреблении: Я жду тебя и Лидию в Коктебель. Мы должны прожить все вместе здесь на этой земле, где подобает жить поэтам, где есть настоящее солнце, настоящая нагая земля и настоящее одиссеево море. Все, что было неясного между мною и тобой, я приписываю не тебе и не себе, а Петербургу. Здесь я нашел свою древнюю ясность, и все, что есть между нами, мне кажется просто и радостно — М. Волошин; Сейчас мир тоже терзается кризисами, и США с долларом «вот-вот рухнут», и Европа с политкорректностью «вот-вот падет к ногам новых варваров — Завтра. 2001. №47. С. 5.

Общей «эволюционной траекторией» развития цивилизационных смыслов является выводное («поэтому») или пояснительное («то есть») знание: патрицианский — поэтому 'держащийся с достоинством'; шут — поэтому 'смешной'; марионетка - поэтому 'несамостоятельная'; развилка — поэтому 'выбор'; кентавр — то есть 'гибрид'; утопия — то есть 'несерьезное'. Лингвистически выводное и пояснительное знание оформляется как метафора (кентавр, одиссея, шут, иезуит), метонимия (пенаты), расширение (макиавеллизм, тривиальный) и сужение (эпикуреец) значения, синтагматическая цепь (брат Ромула), калькирующий перифраз (trivium - перекресток трех дорог).

В плане языкового механизма, языковой компетенции homo loquens, образ есть механизм сопряжения смыслов, осознания атрибутивной и функциональной связи всего сущего - предметов, существ и явлений окружающего человека Универсума. При этом сопряжение смыслов осуществляется как видение одной реалии сквозь общий для них атрибут (С поднятых весел стекала лиловая ртуть.— К. Паустовский), общую функцию (Вот на этом столе мы прекрасно перекусим - УР, о пне в лесу), как приписывание реалии эталонного или антиэталонного статуса (лиса, орел), инверсии базовых и факультативных характеристик (Я клавиш стаю кормил с руки.- Б. Пастернак).

В социальном отношении образ есть готовое клише — "слепок" умственного усилия, произведенной классификации фрагмента действительности, предикации ему типичного, явного или скрытого, маргинального качества, свойства в целях экономии усилий, следования традиции (использования знания предков и синхронно сосуществующих членов социума), сигнала принадлежности к референтной для языковой личности группе, фатического и воздействующего средства. Такими клише является не только сам языковой инструментарий с его стершейся и живой образностью. Такими клише выступают максимы народной мудрости и авторские афоризмы (Что позволено Юпитеру, то не позволено быку; Лес рубят - щепки летят; "Стиль — это сам человек" — Бюффон). Такими клише сложного характера предстают прецедентные тексты, активно вытесняющие, по наблюдению исследователей, традионное коллективное народное знание, аккумулированное в паремиях [Фразеология в контексте культуры 1999: 259]: Боливар двоих не вынесет; за запахом тайги; первым делом - самолеты; вот пуля пролетела - и ага. При этом прецедентные тексты - образные знаки в свою очередь становятся вариантами инварианта, усиливая свою модальность, меняя ее или становясь деривационной базой производных смыслов: Служить бы рад — прислуживаться тоже; Есть такая профессия - родину расхищать; Легко на сердце от легких сосудов . - Реклама).

В отношении научно-технического и соответствующего социально-политического состояния общества, принципов конструирования мира, образ есть эстетика идеологии - стиль эпохи, принципы оформления, языковые предпочтения: Священная римская империя, воссоздающая покоренную античность; подчеркнуто "вещное", филигранное, вычурное барокко, отразившее фрустрацию религиозного сознания эпохи материалистических атомно-молекулярных открытий и разрыв вековых крестьянских традиций существования "всем миром" периода формирования мануфактурного производства и миграции рабочих рук; ампир периода наполеоновских завоеваний как сублимация государственного величия, надличностных целей и смыслов, наднациональных ("супернациональных") форм. Являясь целью рассмотрения, предметом тщательных штудий иных дисциплин (истории, культурологии, эстетики), образ как стиль не только оформляется языком (античность русского слова - С. Аверинцев, "Арабески" Н. Гоголя), но служит деривационным фоном номинации (в темпе вальса; акварельная красота Катрин Денев', У меня прическа - "яйцо Фаберже"- УР), диктует "языковой вкус эпохи" (В. Костомаров).

Структура образа в ментальном, ассоциативном отношении представляет собой фреймы, апплицир о ванные совпадающим слотом: слот 'немец' концептов 'Война' и 'Культура';

• в словарном виде образ представляет вербализованное ядро концепта: К'Гора'' как 'величина', 'высота', 'препятствие','трудность', 'достижение';

• в генетическом отношении образ есть историческая матрица мировосприятия;

• в культурологическом отношении развитие образа при сохранении его констант есть траектория эволюции идеи\

• в лингвистическом отношении образ есть сопряжение смыслов как результат сближения, полной или частичной аппликации или фракционирования номинаций фреймов или их слотов.

Список научной литературыШестак, Лариса Анатольевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аверинцев С. Риторика и истоки современной литературной традиции. М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1996. - 448 с.

2. Алефиренко Н.Ф. Спорные проблемы семантики: Монография /Акад. соц. наук РФ, ВГПУ. Волгоград: Перемена, 1999. - 320 с.

3. Алефиренко Н. Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры. М.: Academia, 2002. - 392 с.

4. Алпатов В.М. Об антропоцентричном и системоцентричном подходе к языку // Вопросы языкознания. 1993. - № 3. - С. 15-26.

5. Аннинский JI. Иное как родное // Свободная мысль. 1996. - № 9. - С. 115-124.

6. Апресян ЮД. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука. - 1974.

7. Аристотель. Поэтика // Античные теории языка и стиля: антология текстов. СПб.: АЛЕТЕЙЯ, 1996. - С. 65-70.

8. Арутюнова Н.Д. Образ (опыт концептуального анализа) // Референция и проблемы текстообразования / АН СССР. Проблемная группа «Логический анализ языка»; Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М., 1988. - 238 с.

9. Арутюнова Н.Д. Метафора //Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энцикл., 1990. - С. 296-297.

10. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999.-I-XV, 896 с.

11. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / Под ред. проф. В.П. Нерозна-ка. М.: Academia, 1997. - С. 267-289.

12. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово: Сб. ст. М.: Сов. Россия, 1988.-508 с.

13. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1996. -104 с.

14. Базылев В.Н. Язык ритуал - миф. М., 1994.

15. Баевский B.C. Темы и вариации. Об историко-культурном контексте поэзии Б. Пастернака // Вопросы литературы. 1987. - № 10. - С. 30-59.

16. Байбурин А.К. Ритуал в системе знаковых средств культуры // Этно-знаковые функции культуры. Институт этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая / Отв. ред. Ю.В. Бромлей. М.: Наука, 1991. -223 с.

17. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских образов /Рос. акад. наук; Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого; Кунсткамера. — СПб.: Наука, 1993.-237 с.

18. Бакина М.А., Некрасова Е.А. Эволюция поэтической речи XIX-XX вв. (Перифраза. Сравнение). М.: Наука, 1986. - 192 с.

19. Балахонская JI.B. Функции кодовых переключений в рекламном дискурсе // Русский литературный язык: номинация. Предикация, экспрессия: Межвузовский сборник научных трудов, посвященный 70-летию профессора П.А.Леканта. М.: МАНПО, 2002. - С.5-10.

20. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику: Учеб. пособие. — М.: Эдиториал УРЧСС, 2001. 360 с.

21. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Внутренняя форма идиом и проблемы толкования // Известия РАН. Серия литературы и языка. №1 т. 57. -М., 1998. — С.36-48.

22. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. — М.: Ред. АСМ «Помовский и партнеры», 1994. 351 с.

23. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика / Пер. с фр., сост., общ. ред. и вступ. ст. П. К. Косикова. — М.: Прогресс; Универс, 1994. — 616 с.

24. Бартон Д. Джонсон. Саша Соколов. Литературная биография // Глагол. 1992. - № 6. - С. 270-294.

25. Боткин Л.Н. Итальянские гуманисты: Стиль жизни, стиль мышления. -М., 1978.-199 с.

26. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.: Худож. лит., 1965. - 527 с.

27. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — 2-е изд. М.: Искусство, 1986. - 444 с.

28. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука -1990.-224 с.

29. Блинова О.И. Явление мотивации слов: Лексикологический аспект. Учеб. пособие. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1984. - 189 с.

30. Блэк М. Метафора // Теория метафоры: Сб. / Под ред. Н.Д. Арутюновой, М. А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С. 153-173.

31. Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1977. - 204 с.

32. Богданов В.В. Текст и текстовое сообщение. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1993.

33. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии. Тамбов: Изд-во Тамб. гос. ун-та им. Г.Р. Державина, 2000. — 123 с.

34. Болотнова Н.С. Основы теории текста: Пос. для учителей и студентов-филологов пед.ун-та. Томск: Изд-во Томского гос. пед. ун-та, 1999. -98 с.

35. Богин Г.И. Смысловые эффекты интенциональности // Понимание и рефлексия: Материалы Первой и Второй Тверских герменевтических конференций. Выпуск 2. Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 1992.- С.3-7.

36. Борее Ю.Б. Эстетика: В 2 т. 5-е изд., доп. - Смоленск: Русич, 1997. -Т. 1.-576 с.

37. Брайнина Т.Б. Языковая игра в произведениях Саши Соколова // Язык как творчество: Сб. ст. к 70-летию В.П. Григорьева. — СПб.: Ин-т рус. яз. РАН, 1996. С. 276-284.

38. Будагов P.A. Человек и его язык. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. -429 с.

39. Верещагин Е.М. Мир как кольцо: итеративность клише в славянорусской гимнографии // Фразеология в контексте культуры / Отв. ред. В.Н. Телия. -М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. С. 240-249.

40. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. — М.: Высш. шк., 1989. -404 с.

41. Виноградов В.В. О языке художественной прозы: Избр. труды / В.В. Виноградов; Послесловие А.П. Чудакова. М.: Наука, 1980. — 360 с.

42. Вовк В.Н. Языковая метафора в художественной речи. Киев: Науко-ва думка, 1986.

43. Воробьев В.В. Лингвокультурология (теория и методы). М.: Изд-во УДН, 1997.-331 с.

44. Всеволодова М.В. Теория функционально-семантического синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка: Учеб. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. — 502 с.

45. Всеволодова М.В., Дементьева О.Ю. Проблемы синтаксической парадигматики: Коммуникативная парадигма предложений (на материале двусоставных глагольных предложений, включающих имя локума) М.: КРОН-ПРЕСС, 1997. - 176 с.

46. ВыготскийЛ. С. Мышление и речь// Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т., Т. 2.-М., 1982.

47. Выготский Л.С. Лекции по психологии. СПб.: Союз, 1997. — 140 с.

48. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики: Пер. с нем. / Общ. ред. и вступ. ст. д-ра филол. наук Б.М. Бессонова. М.: Прогресс, 1988.-699 с.

49. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: «Шк. «Яз. рус. культуры», 1998.-768 с.

50. Гальперин И.Р. Информативность единиц языка: Пособие по курсу общего языкознания. М.: Высш. шк., 1974. - 175 с.

51. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М.: Наука, 1981.-140 с.

52. Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение, 1996. 352 с.

53. Гаспаров М.Л. Художественный мир писателя: тезаурус формальный и тезаурус функциональный (М. Кузмин, «Сети», ч. III) // Проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1988. - С. 125-136.

54. Гаспаров М.Л. Метр и смысл. Об одном механизме культурной памяти. М.: Рос. гос. гуманит. ин-т., 2000. 289 с.

55. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: Космо-психо-логос. — М.: Изд. гр. «Прогресс» «Культура», 1995. - 480 с.

56. Голев Н.Д. Динамический аспект лексической мотивации / Под ред. О.И. Блиновой; Алт. гос. ун-т. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1989. - 249 с.

57. Григорьев В.П. Поэтика слова: На материале русской советской поэзии. М.: Наука, 1979. - 343 с.

58. Гридина Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество: Монография. -Екатеринбург: Изд-во Урал гос. пед. ун-та, 1996. — 214 с.

59. Гриненко Г. В. Хрестоматия по истории мировой культуры: Учеб. пособие для вузов. М.: Юрайт, 1998. - 672 с.

60. Гудков Д.Б. Метафора и рациональность как проблема социальной эпистемологии. М.: Русина, 1994. - 429 с.

61. Гудков Д.Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999. 152 с.

62. Гумилев JI.H. Этногенез и биосфера Земли / Под ред. B.C. Жеку-лина. 2-е изд., испр. и доп. - JL: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. - 495 с.

63. Гуревич А.Я. Избранные труды. Т. 2: Средневековый мир. - М. -СПб.: Универ. кн., 1999. - 350 с.

64. Гусев С.С. Наука и метафора. Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1984. -152 с.

65. ДелезЖ. Логика смысла: Пер. с фр. Я.И. Свирского. М.: Academia, 1995.-297 с.

66. Демъянков В.З. Теория прототипов в семантике и прагматике языка // Структуры представления знаний в языке: Сб. науч. аналит. обзоров / Ред.-сост. Л.Г. Лузина. М.: ИНИОН, 1994.-160 с.

67. Диброва Е.И. Пространство текста // Категоризация мира: пространство и время: Материалы науч. конф. М.: Диалог - МГУ, 1997. - С. 34-36.

68. Добин Е.С. Герой. Сюжет. Деталь. М.-Л.: Сов. писатель Ленингр. отд-ние., 1962.

69. Добровольский Д.О. Образная составляющая в семантике идиом // Вопросы языкознания. 1996 - №1. - С.7-93.

70. Долинин К.А. Интерпретация текста: (Фр. яз.): Учеб. пособие для студ. М.: Просвещение, 1985. - 288 с.

71. Домашнее А.И. и др. Интерпретация художественного текста. Немецкий язык: Учеб. пособие для студ. пед. ин-тов по спец. 2103 «Иностранные языки» / А. И. Домашнев, И. П. Шишкин, Е. А. Гончарова. 2-е изд., дораб. -М.: Просвещение, 1989. - 208 с.

72. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: Феномены, механизмы и защиты. М.: ТОО ЧеРо; Изд-во Моск. ун-та, 1996. - 342 с.

73. Дядечко Л.П. Лингвистическая характеристика цитат-реминисценций в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. фи-лол. наук. Киев, 1989. - 16 с.

74. Ермакова О.П. Об иронии и метафоре // Облик слова. Сб. статей /РАН. Ин-т рус. яз. М., 1997- С. 48-57.

75. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. — Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. ун-та, 1995. 287 с.

76. Желтухина М.Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ: Монография. М.: Ин-т языкознания РАН; Волгоград: Изд-во ВФ МУПК, 2003. - 656 с.

77. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации / Предисл. Р.Г. Кото-ва, А. И. Новикова. М.: Наука, 1982. - 159 с.

78. Жинкин Н.И. Язык. Речь. Творчество: Исследования по семиотике, психолингвистике, поэтике: Избр. труды / Н.И. Жинкин. М.: Лабиринт, 1998. - 364 с.

79. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л. — 1977.

80. Жоль К.К. Мысль. Слово. Метафора: Проблемы семантики в философском освещении. Киев.: Наукова думка, 1984. 303 с.

81. Журавлев В.К. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. М.: Наука, 1982.-328 с.

82. Журинский А.Н. Семантическая структура загадки. Неметафорическое преобразование смысла / Ин-т языкознания; Отв. ред. Н.В. Охотина. — М.: Наука, 1989.-128 с.

83. Залевская A.A. Психолингвистическое исследование принципов организации лексикона человека (на материале межъязыковых сопоставительных результатов ассоциативного эксперимента): Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Ленинград, 1980. - 32 с.

84. Залевская A.A. Индивидуальное знание: Специфика и принципы функционирования. Тверь, 1992. - 135 с.

85. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка / Рос. акад. наук; Ин-т рус. яз.; Моск. гос. ун-т. М.: Филол. фак., 1998. - 524 с.

86. Зубкова Л.Г. Язык как форма: Теория и история языкознания: Учеб. пособие. М.: Изд-во Рос. ун-та Дружбы народов, 1999. - 237 с.

87. Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период). М.: Наука, 1965. - 246 с.

88. Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах // Типологические исследования по* фольклору. М.: Наука, 1975. - С. 44-76.

89. Иванова-Лукьянова Г.Н. Когнитивный характер ритмики стихов^ М. Цветаевой //Язык как творчество: Сб. ст. к 70-летию В.П. Григорьева. -М.: РАН; Ин-т рус. яз., 1996. С. 164-170.

90. Илюхина H.A. Образ в лексико-семантическом аспекте. Самара: Изд-во «Самарский университет», 1998. - 204 с.

91. История древнего мира: В 3 кн. / Под ред. И.М. Дьяконова и др. Кн. 1. Ранняя древность. М.: Наука, 1989. - 470 с.

92. Камелова С.И О механизме формирования переносных значений // Облик слова. Сб. статей /РАН. Ин-т рус. яз. М., 1997 - С. 58-64.

93. Капралова Л.К Прагматическое движение смыслов в сложносочиненном предложении // Семантика языковых единиц: Докл. V Междунар. конф. Т. 2. - М., 1996. - С. 41^4.

94. Капралова JI.К Антропоцентричность и антропометричность смыслов в сложносочиненном предложении //Принцип антропоцентризма в современной лингвистике: Межвуз. сб. науч. тр. / АГУ им. Абая. — Алма-ты: Фонд «XX век», 1997. С. 46-52.

95. Карабан В.И. Сложные речевые акты как речевые единицы: Авто-реф. дис. . д-ра филол. наук. Киев, 1989. - 39 с.

96. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. — Волгоград: Перемена, 2002. 476 с.

97. Караулов Ю.Н Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. М.: Наука, 1981. - 366 с.

98. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М: Наука, 1'987. - 264 с.

99. Караулов Ю.Н. Ассоциативная грамматика русского языка. М.: Шк. «Рус. яз.», 1993.-332 с.

100. Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология / Ленингр. гос. ун-т им. A.A. Жданова, Вост. ф-т. М.: Наука, 1988. - 311 с.

101. Келле В.Ж. Наука как компонент социальной системы. М.: Наука, 1988.-200 с.

102. Клаус Г. Кибернетика и общество / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1967.-432 с.

103. Климов Г.А. Принципы контенсивной типологии. М.: Наука, 1983.-224 с.

104. Кобозева ИМ. Лингвистическая семантика. -М.: Эдиториал УРСС, 2000.-352 с.

105. Кожевникова H.A. Об обратимости тропов//Лингвистика и поэтика. -М.: Наука, 1979. С. 215-224.

106. Кожевникова H.A., Петрова З.Ю. Материалы к словарю метафор и сравнений русской литературы XIX—XX века. Птицы. М., 2000.

107. Кожин А.Н. Изобразительная категория как данность словесного искусства // Семантические и грамматические аспекты предикации в современном русском языке: Межвуз. сб. науч. тр. М.: Моск. пед. ун-т,1998.-С.5-7.

108. Кожинов В.В. Размышления о русской литературе. М.: Современник, 1991.-524 с.

109. Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры (Теоретический очерк): Учеб. -М.: Наука, 1994. 378 с.

110. Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки общей фразеологии: (Фразео-сочетания в системе языка). Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1989. — 190 с.

111. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. Изд. третье, испр. и доп. - СПб.: Златоуст,1999. 320 с. - (Язык и время. Вып. I).

112. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Прецедентный текст как редуцированный дискурс // Язык как творчество: Сб. ст.: К 70-летию В.П. Григорьева / РАН; Ин-т рус. яз. М., 1996. - С. 297-303.

113. Кромптон А. Мастерская рекламного текста. Тольятти, 1995.

114. Кругликова JI.E. Структура лексического и фразеологического значения: Учеб. Пособие. М.: МГПИ им. В.И.Ленина, 1988. - 86 с.

115. Крюкова Н.Ф. Метафорика и смысловая организация текста: Монография. Тверь: Тверской гос. ун-т., 2000. — 162 с.

116. Кубрякова Е. С., Демьянков В. 3., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общ. ред. Е.С. Кубряковой. М.: Филол. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 1996. - 248 с.

117. Кузнецов A.M. От компонентного анализа к компонентному синтезу. М.: Наука, 1986. - 128 с.

118. Кузнецова Т.Я. Вертикальный контекст: (К проблеме ССЦ): Дис. . д-ра филол. наук. — Архангельск, 1995.

119. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка: Учеб. пособие для филол. фак. ун-тов. М.: Высш. шк., 1982. - 152 с.

120. Кудрявцева Л. А. Моделирование динамики словарного состава (на материале новаций русского языка): Автореф. . д-ра филол. наук. — Киев, 1992.-46 с.

121. Культурология / Под науч. ред. проф. Г.В. Драча: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. завед. Ростов н/Д.: Феникс, 1995. - 576 с.

122. Культурология. XX век: В 2 т. Т. 1, 2. - СПб., 1998.

123. Кухаренко В.А. Интерпретация текста: Учеб. пособие для студ. пед. ин-тов по спец. № 2103 «Иностр. яз.». 2-е изд., перераб. — М.: Просвещение, 1988.- 192 с.

124. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. М: Наука, 1987. - С. 126-173.

125. Лапшина М.Н. Семантическая деривация в когнитивном аспекте (на материале английского языка): Дис. д-ра филол. наук. — СПб., 1996. — 331 с.

126. Лебедева Л.А. Коммуникативно-прагматические функции устойчивых сравнений // Коммуникативно-прагматические аспекты фразеологии: Тезисы докладов международной конференции. Волгоград: Перемена, 1999. -С.24-25.

127. Лебедева Л.А. Устойчивые сравнения русского языка во фразеологии и фразеографии. Краснодар: Изд-во Кубан. ун-та, 1999. — 196 с.

128. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. -М.: Педагогика-Пресс, 1999. 602 с.

129. Левидов A.M. Автор образ — читатель. Изд. 2-е, доп. Л: Изд-во Ленингр. ун-та, 1983. - 350 с.

130. Леви-Строс К. Мифологики: В 4 т. Т. 1: Сырое и приготовленное. - СПб.: Универ. кн., 1999. - 398 е.- СПб.: Универ. кн., 2000. — 441 с.

131. Лекомцев Ю.К. Антонимичность текста // Текст: Семантика и структура / Отв.ред.Т.В. Цивьян. М: Наука, 1983.- С. 197-206.

132. Лекомцева М.И. Семантическая структура сравнения // Текст: Семантика и структура / Отв. ред.Т.В.Цивьян. М: Наука, 1983 С.173-179.

133. Лемов A.B. Система, структура и функционирование научного термина (на материале русской лингвистической терминологии). Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2000. - 192 с.

134. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. 4-е изд. - М.: Изд-во МГУ, 1981.-584 с.

135. Лисицын А.Г. Концепт «свобода воля - вольность» в русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - М., 1996.

136. Лихачев Д. С. Заметки о русском. 2-е изд., доп. - М.: Сов. Россия, 1984.-62 с.

137. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / Под ред. проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С. 280-305.

138. Ломов Б.Ф., Сурков E.H. Антиципация в структуре деятельности / Отв. ред. д-р психол. наук Ю.М. Забродин. М.: Наука, 1980. - 279 с.

139. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. - 479 с.

140. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX в.). - СПб.: Искусство, 1996. — 399 с.

141. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

142. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек текст — семи-осфера - история / Тарт. ун-т. - М: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. — 447 с.

143. Лузина Л.Г. Распределение информации в тексте (Лингвистический и прагмалингвистический аспекты). М., 1996.

144. Лукин В. А. Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа: Учеб. для филол. спец. вузов. М.: Изд-во «Ось-89», 1999.- 192 с.

145. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988.

146. Ляпин С.Х. Концепты и топосы, или Еще один подход к пониманию и преподаванию философии // Современные подходы к преподаванию философии: Тез. науч.- практ. конф. Архангельск: Изд-во Помор, гос. ун-та им. М.В. Ломоносова, 1998. - С. 19-27.

147. Маковский М.М. Системность и асистемность в языке. Опыт исследования антиномий в лексике и семантике. М.: Наука, 1980. — 212 с.

148. Маковский М.М. Удивительный мир слов и значений: Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике: Учеб. пособие. М.: Высш. шк., 1989. — 200 с.

149. Маковский М.М. Язык миф - культура. Символы жизни и жизнь символов. — М.: Рус. словари, 1996. - 330 с.

150. Малинецкий Г.Г. Нелинейная динамика ключ к теоретической истории? // Обществ, науки и современность. - 1996. - № 4. - С. 98-112.

151. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке / Под общ. ред. Ю.П. Сенокосова. М: Яз. рус. культуры, 1999. - 216 с.

152. Мартынов В.В. Основы семантического кодирования: Опыт представления и преобразования знаний. — Минск: Европ. гуманит. ун-т, 2001. -138 с.

153. Маслов Ю.С. Грамматика болгарского языка: Учеб. для ун-тов. -М.: Высш. шк., 1981.-407 с.

154. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию: Учебное пособие. М.: Изд-во «Наследие». 1997. - 208 с.

155. Мезенин С.Н. Образные средства языка (на материале произведений Шекспира). М., 1984.

156. Мейлах Б.С. Процесс творчества и художественное восприятие: Комплексный подход: опыт, поиски, перспективы / Предисл. Б. Кедрова. -М.: Искусство, 1985. 318 с.

157. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / АН СССР; Ин-т мировой литературы им. A.M. Горького. М.: Наука, 1976. - 408 с.

158. Метафора в языке и тексте / Отв. ред. В.Н. Телия. М: Наука, 1988.- 176 с.

159. Мечковская Н.Б. Язык и религия: Учеб. пособие. — М.: Изд. торг. дом «Гранд», 1998. 352 с.

160. Минский М. Фреймы для представления знаний: Пер. с англ. — М.: Энергия, 1979.-152 с.

161. Мокиенко В.М. Образы русской речи: Ист.- этимол. и этнолингв. очерки фразеологии. JL: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. — 280 с.

162. Мокиенко В.М. Загадки русской фразеологии. М.: Высш. шк., 1990. - 160 с.

163. Моль А. Социодинамика культуры: Пер. с фр. / Вступ. ст., ред. и примеч. Б.В. Бирюкова, Р.Х. Зарипова, С.Н. Плотникова. М.: Прогресс, 1973.-405 с.

164. Монич Ю.В. Проблемы этимологии и семантика ритуализованных действий // Вопросы языкознания. 1998. — № 1. — С. 97-120.

165. Морковкин В.В., Морковкина В.А. Русские агнонимы. М.: Наука, 1997.-416 с.

166. Моррис ЧУ. Основания теории знаков // Семиотика: Сб. ст. Переводы. / Сост., вступ. ст. и общ. ред. Ю.С. Степанова. М.: Радуга, 1983. -С.37-90.

167. Москвин В.П. Русская метафора: Семантическая, структурная, функциональная классификация: Учебн. пособие по спецкурсу по стилистике. Волгоград: Перемена, 1997. - 91 с.

168. Мурзин Л.Н., Штерн A.C. Текст и его восприятие. — Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991. 172 с.

169. Некрасова Е.А., Бакина М.А. Языковые процессы в современной русской поэзии. М.: Наука, 1982. - 312 с.

170. Нефагина Г.Л. Русская проза второй половины 80-х — начала 90-х годов XX века: Учеб. для вузов. Минск: Экономпресс, 1998. - 321 с.

171. Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения: Учеб. пособие. М.: Высш. шк., 1988. - 168 с.

172. Никитина A.A. Имена собственные (антропонимы) в языке англоязычной рекламы (на материале аллюзивных имен собственных): Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 1997. - 16 с.

173. Николаева E.K. К типологии фразообразоваиия устойчивых сравнений (на материале польского языка) // Вопросы языкознания. — 1998 — №3- С.95- 100.

174. Николаева Т. М. Теория текста // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энцикл., 1990.

175. Николина H.A. «Скорнение» в современной речи // Язык как творчество. К 70-летию В.П. Григорьева / РАН; Ин-т рус. яз. М., 1996. - С. 303-318.

176. Общая риторика: Пер. с фр. / Ж. Дюбуа, Ф. Пир, А. Тринон и др.; Общ. ред. и вступ. ст. А.К. Авеличева. М.: Прогресс, 1986. — 392 с.

177. Огольцев В. М. Устойчивые сравнения в системе русской фразеологии. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1978. 160 с.

178. Ору С. История. Эпистемология. Язык: Пер. с фр. / Сост. С. Ору; Предисл., общ. ред., коммент. Н.Ю. Бокадоровой. М.: Прогресс, 2000. -405 с.

179. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Тропы в индивидуальном стиле и в поэтическом языке. М.: Наука 1994. — С. 52-104.

180. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Образные средства поэтического языка и их трансформация. М.: Наука - 1994.

181. Очерки по истории мировой культуры. Учеб. пособие / Под ред. Т.Ф. Кузнецовой. М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1997. - 496 с.

182. Павиленис Р.И. Проблема смысла: Современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983. 286 с.

183. Павлович Н.В. Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке. М.: РАН; Ин-т рус. яз., 1995. - 491 с.

184. Панченко A.M., Смирнов И.Д. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии XX века // Труды отдела древнерусской литературы. М.: Наука, 1971, т. XXVI.- С.33-44.

185. Пашинский В.М. Цикличность в истории России (Взгляд с позиций социальной экологии) // Полис. 1994. № 4. С. 111-125.

186. Пелипенко A.A., Яковенко И.Г. Культура как система. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1998. 376 с.

187. Перлз Ф. Гештальт-подход и свидетель терапии / Пер. с англ. М. Папуша. М.: Либрис, 1996. - 240 с.

188. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки: (Заметки по общей теории клише). М.: Наука, 1970. - 240 с.

189. Петрарка Ф. Эстетические фрагменты. М.: Искусство, 1982. - 367с.

190. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М.: Изд-во МГУ, 1988.-207 с.

191. Петров В.В. Метафора: от семантических представлений к когнитивному анализу // Вопросы языкознания. 1990. - №3. - С. 135-146.

192. Попова З.Д., Стернин H.A. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Изд. 2-е, доп. — Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2000. -30 с.

193. Попова 3.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. -Воронеж: Истоки, 2001. — 191 с.

194. Потебня A.A. Теоретическая поэтика / Сост., авт. вступ. ст. и ком-мент. А.Б. Муратов. М.: Высш. шк., 1990. - 342 с.

195. Потебня A.A. Мысль и язык: Собр. тр. /Ред. И.В. Пешков. — Киев, 1993.-268 с.

196. Потебня A.A. Символ и миф в народной культуре: Собр. тр. / Сост., коммент. A.JI. Топоркова. М.: Лабиринт, 2000. - 480 с.

197. Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: Пер. с англ. / Общ. ред. В.И. Аршинова, Ю.Л. Климонто-вича и Ю.В. Сачкова. М.: Прогресс, 1986. - 432 с.

198. Пропп В.Я. Морфология сказки. Репринт, изд. 1928. - СПб.: Наука, 1995.- 150 с.

199. Пузырев A.B. Анаграммы как явление языка: Опыт системного осмысления. — М.; Пенза: Ин-т языкознания РАН, ПГПУ им. В.Г. Белинского, 1995.-378 с.

200. Пятигорский A.M. Мифологические размышления. Лекции по феноменологии мифа. М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1996. - 280 с.

201. Рассел Б. Человеческое познание: Его сферы и границы / Пер. с англ. Н.В. Воробьева. — Киев: Ника-центр, Вист-С, 1997. — 256 с.

202. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М.: Рус. словари, 2000. - 416 с.

203. Реферовская Е.А. Коммуникативная структура текста в лексико-грамматическом аспекте / Отв. ред. A.B. Бондарко; Л.: АН СССР; Ин-т языкознания, Ленингр. отд-ние. 1989. - 165 с.

204. Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М.: Наука, 1990. -136с.

205. Рижинашвили И.У. Лингвистические механизмы тенденциозного представления события в англо-американской периодике: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 1994. - 17 с.

206. Рождественский Ю.В. Введение в культурологию. М.: ЧеРо, 1996.-288 с.

207. Россия глазами русских. Чаадаев. Леонтьев. Соловьев / Отв. ред. и авт. вступ. ст. А.Ф. Замалеев. СПб.: Наука, С.-Петерб. отд-ние, 1991. — 366 с.

208. Рубакин Н. А. Психология читателя и книги: Краткое введение в библиологическую психологию / H.A. Рубакин; Вступ. ст. Ю.А. Сорокина. -М.: Книга, 1977.-264 с.

209. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест / Отв. ред. Е.А. Земская. — М.: «Наука», 1983. — 260 с.

210. Русские (этносоциологические очерки) / Отв. ред. Ю.В. Арутюнян. -М.: Наука, 1992.-464 с.

211. Русский язык конца XX столетия (1985-1995) / О.П. Ермакова, Е.В. Какорина, Л.П. Крысин и др.; Отв. ред. Е.А. Земская. М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1996. - 480 с.

212. Савицкий ЯМ Аспекты теории фразообразоватеьных моделей: Учебное пособие по спецкурсу / Науч. ред. Л.И. Устинова. Самара: Изд-во СамГПИ, 1993. 65 с.

213. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: «Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. - 544 с.

214. Сватко Ю.И. Имя как текст и текст как имя: лингвистические и лингвофилософские основания анализа: Дис. . д-ра филол. наук. — Краснодар, 1994.-389 с.

215. Свиблова О.Л. Метафоризация как способ репрезентации художественной картины мира // Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения/1984. Л.: АН СССР; Ин-т языкознания, Ленингр. отд-ние. 1986.-С. 178-183.

216. Сенъко Е.В. Неологизация в современном русском языке конца XX века: межуровневый аспект: Дис. . д-ра филол. наук. Волгоград, 2000.

217. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М.: Наука, 1988. - 242 с.

218. Скребнев Ю.М. Фигуры речи // Русский язык. Энциклопедия. М.: Большая Рос. энцикл.; Дрофа, 1997. - С. 590 - 592.

219. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка — СПб.: Наука, 1993. -151 с.

220. Смена век: Сб. ст. (Ю.В. Ключников, Н.В. Устрялов, С.С. Лукьянов, A.B. Бобрищев-Пушкин и др.). Июль, 1921. Прага, 1921. - 183 с.

221. Слобин Дж., Грин Дж. Психолингвистика / Пер. с англ. Е.И. Не-гневицкой; Под общ. ред. и с предисл. д-ра филол. наук A.A. Леонтьева. -М.: Прогресс, 1976. 352 с.

222. Слышкин ГГ. От текста к символу: Лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе / Моск. гос. лингв, ун-т, На-уч.-учеб. центр «Языки и культуры Северной Евразии» им. Н.С. Трубецкого. М.: ACADEMIA, 2000. - 125 с.

223. Солодуб Ю.П. Фразеологическая образность и способы ее параметризации // Фразеография в Машинном фонде русского языка. М.: Наука, 1990.-С. 139-146.

224. Солсо Р.Л. Когнитивная психология. М.: Триволта, 1996. - 608 с.

225. Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век): — М.: Изд-во МГУ, 1985. Сборник. / Сост., общ. ред., вступ. ст., коммент. Л.М. Брагиной. - 383 с.

226. Способы номинации в русском языке / Отв. ред. Д.Н. Шмелев. — М.: Наука, 1982.-296 с.

227. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997 — 824 с.

228. Сукаленко Н.И. Образно-стереотипная языковая картина мира как отражение эмпирического обыденного сознания: Дис. . д-ра филол. наук. -Харьков, 1991.-316 с.

229. Суперанская A.B., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология: Вопросы теории. М.: Наука, 1989. - 246 с.

230. Тайлор Э.Б. Первобытная культура / Пер. с англ. Д.А. Коропчев-ского; Предисл. и примеч. А.И. Першица. М.: Политиздат, 1989. - 573 с.

231. Тарасов Е. Ф. Язык как средство трансляции культуры // Фразеология в контексте культуры / Отв. ред. В.Н. Телия. М., 1999. — С. 34 — 37.

232. Тарланов З.К. От слова к образу. - Петрозаводск: Карелия, 1988. -185 с.

233. Тахо-Годи A.A., Лосев А.Ф. Греческая культура в мифах, символах и терминах / Сост. и общ. ред. A.A. Тахо-Годи. С.-Пб.: Алетейя, 1999.

234. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: Наука, 1986. - 143 с.

235. Телия В.Н. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. М.: Наука, 1991. - С. 13-59.

236. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1996.— 288 с.

237. Тенъер Л. Основы структурного синтаксиса / Пер. с фр. И.М. Богуславского и др. М.: Прогресс, 1988. - 653 с.

238. Теория метафоры: Сб. / Пер. под ред. Н.Д. Арутюновой, М.А. Жу-ринской; Вступ. ст. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. - 511 с.

239. Тодоров Ц. Теории символа: Пер. с фр. — М.: Дом интеллект, книги, 1999.-508 с.

240. Тойнби А.Дж. Постижение истории: Пер. с англ. / Сост. А.П.Огурцов; Вступит, ст. В.И. Уколовой. М.: Прогресс, 1991. - 736 с.

241. Токарев Г.В. Проблемы лингвокультурологического описания концепта (на примере концепта «Трудовая деятельность»). — Тула: Изд-во Тул. гос. ун-та, 2000. 92 с.

242. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. для вузов / Вступ. ст. Н.Д. Тамарченко; Коммент. С.М. Бройтмана. М.: Аспект-Пресс, 1996.-334 с.

243. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. -М.: Изд. гр. «Прогресс» «Культура», 1995. - 624 с.

244. Тропкина Н.Е. Образный строй русской поэзии 1917-1921 гг.: Монография. Волгоград: Перемена, 1998. - 222 с.

245. ТурскийГ. История франков. -М., 1987.

246. Узенева Е.С. Терминология болгарского свадебного обряда в этнолингвистическом освещении: Автореф. . канд. филол. наук. М., 2001. — 28 с.

247. Успенский Б.А. Избранные труды — Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М.: Гнозис, 1994. - 432 с.

248. Уткин А.И. Россия и Запад: История цивилизаций: Учеб. пособие для студ. вузов. М.: Гардарики, 2000. - 572 с.

249. Уфимцева Н.В. Русские: Опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания: Сб. ст. / Отв. ред. Н.В. Уфимцева. М.: РАН, 1996. - 227 с. - С. 139-163.

250. Федорищев В.Е. Неологизмы в современном польском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Киев, 1963. - 20 с.

251. Федоров А.И. Развитие русской фразеологии в конце XVIII начале XIX века. - Новосибирск: Наука, 1973. - 172 с.

252. Федоров А.И Образная речь. Новосибирск: Наука, 1985. - 120 с.

253. Федотов Г.П. Россия и свобода // Знамя. 1989. - № 12. - С. 197-214.

254. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. - М.: Прогресс, 1988. - С. 52-93.

255. Философия русского космизма. М.: Фонд «Новое тысячелетие», 1996.-376 с.

256. Философия эпохи ранних буржуазных революций / АН СССР, Ин-т философии; Редкол.: Т. И. Ойзерман (рук. авт. кол.) и др.. М.: Наука, 1983.-583 с.

257. Фоменко А.Т. Исследования по истории древнего мира и средних веков: Математические методы анализа источников. Глобальная хронология. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993. - 402 с.

258. Фразеология в контексте культуры / Отв. ред. В.Н. Телия. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. 336 с.

259. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. -М.: Наука, 1978.

260. Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / Пер. с англ. М.К. Рыклина. М.: ACT, 1998. - 784 с.

261. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук: Пер. с фр.- М.: Прогресс, 1977. 488 с.

262. Хазагеров Т.Г., Ширина JI.C. Общая риторика: Курс лекций; Словарь риторических приемов / Отв.ред. E.H. Ширяев. 2-е изд., перераб. и доп. - Ростов н/Д: Феникс, 1999. - 320 с.

263. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Избр. ст. позднего периода творчества: Пер.. -М.: Высш. шк., 1991. 190 с.

264. Ханпира Э. Метафоричность окказиональных слов // Русская речь.- 1998.-№3.-С.21-23.

265. Харченко В.К. Функции метафоры. Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1992.-88 с.

266. Хёйзинга Й. Осень средневековья: Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV вв. во Франции и Нидерландах /

267. Пер. Д.В. Сильвестрова; Отв. ред. С.А. Аверинцев. М.: Наука, 1988. - 539 с.

268. Хёйзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Пер. с ни-дерл. В.В. Ошиса; Общ. ред. и послесл. Г.М. Тавризян. М.: Прогресс; Прогресс - Академия, 1992. - 459 с.

269. Хильми Г.Ф. Хаос и жизнь // Населенный космос / Отв. ред. акад. Б.П. Константинов; Ред.-сост. В.Д. Пекелис. -М.: Наука, 1972. С. 3350.

270. Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования: Сб. избр. ст. Пер. с англ. / Сост., вступ. ст. и общ. ред. В.Н. Садовского и В.А. Смирнова. М.: Прогресс, 1980. - 447 с.

271. Хованская З.И. Анализ литературного произведения в современной французской филологии: Учеб. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. — 2-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 1988. - 239 с.

272. Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения/1984. Л.: АН СССР; Ин-т языкознания, Ленингр. отд-ние. - 262 с.

273. Цивьян Т. В. Лингвистические основы балканской модели мира. -М.: Наука, 1990.-207 с.

274. Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности / В.Н.Телия, Т.А. Градова, A.M. Шахнарович и др.; Отв.ред В.Н. Те-лия.; АН СССР, Ин-т языкознания. — М.: Наука, 1991. 214 с.

275. Черданцева Т.З. Язык и его образы. М., 1977.

276. Чередниченко Т.В. Художественный образ // Большой энциклопедический словарь «Музыка» /Гл. ред. Г.В. Келдыш. М.: Большая Рос. эн-цикл., 1998. - С. 608.

277. Черемина Е.А. Поэтика Саши Соколова: Автореф. дис. . канд. филол. наука М., 2000. - 20 с.

278. Черемисина М.И. Сравнительные конструкции русского языка. Новосибирск: Наука, 1976.

279. Черепанова O.A. Мифологическая лексика русского языка: Дис. . д-ра филол. наук. Д., 1983.

280. Чернейко И.О. Абстрактное имя в семантическом и прагматическом аспектах. Т. 1-2: Дис. д-ра филол. наук. - М., 1997. - 281 с.

281. Чернец JI.B. Литературные жанры: Проблемы типологии и поэтики. М.: Изд-во МГУ, 1982. - 192 с.

282. Чернец JI.B. Виды образа в литературном произведении // Филологические науки . 2003. - 4. - С. 3-13.

283. Шабес В.Я. Событие и текст. М.: Высш. шк., 1989.

284. Шанский Н.М. Лингвистический анализ художественного текста. -Л.: Просвещение, 1990. — 416 с.

285. Шахнарович А.Н. Онтогенез мыслеречедеятельности: Семантика и текст // Филологические науки. 1998. - №1- С.56 - 64.

286. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: Монография / Ин-т языкознания РАН; Волгогр. пед. ун-т. Волгоград: Перемена, 2000. -368 с.

287. Шмелев А.Д. «Широкая русская душа» // Русская речь. — 1998. -№ 1. С. 48-55.

288. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 1. Гештальт и действительность: Пер. с нем. - М.: Мысль, 1998. - 672 с.

289. Щеглова JI.B. Судьбы российского самопознания (ПЛ.Чаадаев и Н.В.Гоголь): Монография. Волгоград: Перемена, 2000. — 324 с.

290. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1998. 432 с.

291. Элиаде М. Священное и мирское / Пер. с фр., предисл. и коммент. Н.К. Арбовского. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994. 144 с.

292. Эпштейн М. Истоки и смысл русского постмодернизма // Звезда. — 1996. №8. - С.167-188.

293. Юнг К.-Г. Об архетипах коллективного бессознательного // К.Г. Юнг. Божественный ребенок. М.: Олимп, 1997. - С. 248-290.

294. Юрченко B.C. Космический синтаксис: Бог, Человек, Слово. — Саратов, 1992.

295. Юрченко B.C. Очерки по философии языка и философии языкознания Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2000. - 367 с.

296. Языки, идеология: Критика идеалистических концепций функционирования развития языка / A.A. Белецкий, И.И. Борисенко, Ю.А. Жлук-тенко и др.; Под ред. Ю.А. Жлуктенко. Киев: Вища шк., 1981. - 244 с.

297. Язык как творчество: Сб. ст. к 70-летию В.П. Григорьева /Ин-т рус. яз. РАН. М.: ИРЯ РАН, 1996. - 365 с.

298. Языки мира: Проблемы языковой вариативности. М.: Наука, 1990. — 214 с.

299. Языковая номинация: Общие вопросы. / Отв. ред чл.-корр. АН СССР Б.А. Серебренников, д-р филол. наук A.A. Уфимцева. М.: Наука, 1977.-360 с.

300. Якобсон P.O. Избранные работы / Пер. с англ., нем., фр. языков. -М., 1985.-455 с.

301. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. - 344 с.

302. Guiraud-Weber M. Les propositions sans nominatif en russe moderne. -P., 1984.

303. Jçzykowy obraz swiata. Lublin. - 1990.

304. Lakoff G. The invariance hypothesis: Is abstract reason based on imageschemas? // Cognitive linguistics. 1990. - № 1. - P. 39-74.

305. Lakoff G. The Contemporary Theory of Metaphor // University of California at Berkeley. 2001.- p. 66.

306. Lakoff G, Johnson M. Metaphors we live by /Chicago, London, 1980-P. 184.

307. Rosh E. Basic objets in natural categories // Cognitive psychology. 1976.- № 7. P. 573-605.

308. Бернштейн С.Б. Болгарско-русский словарь. Около 5800 слов. — 2-е изд., стереотип. М.: Рус. яз., 1975. - 768 с.

309. Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов.- СПб.: Норинт, 2000. 1536 с.

310. Великобритания: Лингвострановедческий словарь. 9500 единиц /А.Р.У. Рум, Л.В. Колесников, Г.А. Пасечник и др. М.: Рус. яз., 1978. -480 с.

311. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энцикл., 1990. - 685 с.

312. Литературоведческий энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.Н. Кожевникова, П.А. Николаева. -М.: Сов. энцикл., 1987. 750 с.

313. Мифология. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. 4-е изд. — М.: Большая Рос. энцикл., 1998. — 736 с.

314. Музыка: Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. Г.В. Келдыш. М.: Большая Рос. энцикл., 1998. - 672 с.

315. Мюллер В.К. Англо-русский словарь. English-Russian Dictionary. 53000 слов. 23-е стереотип, изд. - М.: Рус. яз., 1992. - 844 с.

316. Новое в русской лексике. Словарные материалы-78 / Н.Г. Герасимова, Н.З. Котелова, Т.Н. Поповцева, В.П. Петушков; Под ред. Н.З. Котеловой. -М.: Рус. яз., 1981. 262 с.

317. Новое в русской лексике. Словарные материалы-81 / Н.З. Котелова, Н.В. Соловьев, М.Н. Судоплатова, Ю.Ф. Денисенко, Т.Н. Буцева, С.И. Алаторцева; Под ред. Н.З. Котеловой. -М.: Рус. яз., 1986. 228 с.

318. Новое в русской лексике. Словарные материалы-84 / В.Н. Плоти-цын, М.Н. Судоплатова, Н.З. Котелова и др.; Под ред. Н.З. Котеловой; АН СССР. Ин-т рус. яз. М.: Рус. яз., 1989. - 427 с.

319. Новые слова и значения: Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 70-х годов / Е.А. Левашов, Т.Н. Поповцева, В.П. Фелицына и др.; Под ред. Н.З. Котеловой и Ю.С. Сорокина. М.: Сов. энцикл., 1984.-808 с.

320. Ожегов С.И. Словарь русского языка: Около 57000 слов / Под ред. док. филол. наук, проф. Н.Ю. Шведовой. 14-е изд., стереотип. М.: Рус. яз., 1983.-816 с.

321. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. В 6-ти томах. Под общей редакцией акад. Н.Ю. Шведовой. Москва: Азбуковник, 2000. Т.1, 2.

322. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. Изд. 2-е. — М.: Международные отношения, 2002 512 с.

323. Словарь иностранных слов. — 18-е изд., стереотип. — М.: Рус. яз., 1989.-624 с.

324. Словарь образных выражений русского языка / Т.С. Аристова, M.J1. Ковшова, Е.С. Рысева и др.: Под ред. В.Н. Телия. М.: Отечество, 1995. -368 с.

325. Толковый словарь современного русского языка: Языковые изменения конца XX столетия / Под ред. Г.Н. Скляревской. М., 2001.

326. Томахин Г. Д. Реалии-американизмы: Пособие по страноведению: Учеб. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. М.: Высш. шк., 1988. — 239 с.

327. Философский энциклопедический словарь / Е.Ф. Губский, Г.В. Кораблева, В.А. Лутченко. М.: ИНФРА, 1997. - 576 с.

328. Эстетика: Словарь / А.И. Абрамов и др.; Под общ. ред. A.A. Беляева. М: Политиздат, 1989. — 445 с.

329. Siownik j^zyka polskiego /Red. naukowy prof. Dr. Mieczyslaw Szymczak. T. 1-3. Warszawa: PWN. 1978-1981.1. Источники

330. Андреев JI.H. Жили-были // Рассказы, повести и фельетоны / Сост. и предисл. В.Н. Чувакова. М.: Моск. рабочий, 1983. - С. 134-153.

331. Бродский И.А. Письма римскому другу: Стихотворения. — СПб.: Азбука-классика, 2001. 266 с.

332. Бунин И. Братья // Бунин И. А. Антоновские яблоки. Повести и рассказы / Сост. и предисл. В.И. Кулешова. М.: Дет. лит., 1975. - С. 211-233.

333. Вознесенский А. Соблазн: Стихи. М.: Советский писатель, 1979. -208 с.

334. Вознесенский A. www. Девочка с пирсингом, ru: Стихи и чаты третьего тысячелетия. М.: ТЕРРА, 2000 - 336 с.

335. Горький М. (Алексей Максимович Пешков) Дело Артамоновых / Вступ. ст. Б. Емельянова. М.: Мысль, 1975. - 286 с.

336. Евтушенко Е. А. Стихотворения и поэмы: В 3 т. Т. 1. 1952-1964. - М.: Сов. Россия, 1987. - 528 е.; Т. 2. 1965-1974 (1987). - 608 е.; Т.З. 19751986 (1987).-528 с.

337. Ерофеев Виктор. Мужчины. 3-е изд., доп., испр. - М.: Подкова, 1999.-176 с.

338. Есенин СЛ. Стихотворения; Поэмы. М.: Худож. лит., 1982. - 479с.

339. Зиновьев А. Зияющие высоты. Кн. 1: Баллада о неудачниках. Притча о пустяках. Сказание о Мазиле. - М.: Независ, изд. «ПИК», 1990. -316 с.

340. Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 2 т. Т. 1 / Сост. и ком. И.С. Чистовой; Вступ. ст. И.Л. Андроникова. - М.: Правда, 1988. - 720 с.

341. Некрасов H.A. Стихотворения и поэмы. М.: Худож. лит., 1971. -624 с.

342. Олеша Ю.К. Повести и рассказы. М., 1965.

343. Пастернак Б.Л. Стихотворения и поэмы / Сост. Б. Пастернак; По-слесл. Н. Банникова. М.: Худож. лит., 1988. - 511 с.

344. Пелевин В. Омон Ра. М.: Вагриус, 2000. — 272 с.

345. Поэтические течения в русской литературе конца XIX — начала XX века: Литературные манифесты и художественная практика: Хрестоматия / Сост. А.Г. Соколов. М.: Высш. шк., 1998. - 368 с.

346. Пушкин A.C. Сочинения: В 3 т. Т. 1. Стихотворения; Сказки; Руслан и Людмила: Поэма. — М.: Худож. лит., 1985. - 735 с.

347. Рождественский Р. Линия. М.: Мол. Гвардия, 1973. — 144 с.

348. Русская лирика XIX века / Сост. Вл. Орлов. М.: Худож. лит., 1986. -430 с.

349. Слово о полку Игореве: Древнерусский текст / Пер., сост., вступ.ст., вступ. заметки к разделам, примеч. Д.С. Лихачева; Поэтические переложения В.А. Жуковского, H.A. Заболоцкого, И.И. Шкляревского. М.: Просвещение, 1984. - 207 с.

350. Соколов С. Палисандрия // Октябрь. 1991. - № 8, 9, 10, 11.

351. Стругацкие А. и Б. Улитка на склоне // Стругацкий А.Н., Стругацкий Б.Н. Избранное: Собрание произведений в 2-х томах. Т. 1. -СПб.: Кронверк, 1992. - С.5-162.

352. Толстая Т.Н. Кысь: Роман. Переиздание. - М.: Подкова, 2002. -320 с.

353. Улицкая Л. Бедные, злые, любимые: Повести. Рассказы. М: ЭКС-МО-Пресс, 2002. - 3 84 с.

354. Цветаева М.И. Избранные произведения / Авт. предисл. С. Бук-чин. Минск: Мастацкая лггература, 1984. - 671 с.

355. Шмелев И.С. Лето Господне: Автобиогр. повесть М.: Олимп: ООО» Фирма «Издательство ACT», 2000. - 576 с. - (Школа классики)

356. Шолохов М.А. Тихий Дон: Роман: В 4 кн. Кн. 1. - М.: Худож. лит., 1975.-334 с.

357. Чичибабии Б. Колокол. -М.: Сов. писатель, 1991. -226 с.т