автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: Самопредставление организации в русском радикальном националистическом движении

Полный текст автореферата диссертации по теме "Самопредставление организации в русском радикальном националистическом движении"

(

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

СОКОЛОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

САМОПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ В РУССКОМ РАДИКАЛЬНОМ НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ

Специальность 22.00.04 - социальная структура, социальные институты и процессы

АВТОРЕФЕРАТ Диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук

Санкт-Петербург. 2003

Диссертация выполнена в секторе социологии общественных движений Социологическою института Российской Академии Наук.

Научный руководитель

кандидат философских наук Костюшев Владимир Владимирович

Официальные оппоненты: доктор социологических наук,

профессор Гавра Дмитрий Петрович

кандидат социологических наук, доцент Здравомыслова Елена Андреевна

Ведущая организация: Институт социологии

Российской Академии Наук

Зашита состоится «$.%> Q\2003 г. в часов на заседании

Диссертационного совета Д. 212.2^2.06 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу Россия, 193060 Санкт-Петербург, ул Смольного, д 1 3. подьезд 9, факультет социологии СПбГУ, аул. 205

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан ^^ 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета У Кандидат социологических наук / Спкг-тпп Н.В.

-А

\sAjo

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИОННОЙ РАБОТЫ

Актуальность исследования Кто и почему поддерживает русское радикально-националистическое движение? Все годы, прошедшие после того, как политика гласности позволила правым радикалам начать открыто пропагандировать свои взгляды, этот вопрос постоянно обсуждался как учеными, так и публицистами.1 За это время радикальный национализм утвердил свои позиции в качестве одной из активно действующих сил в российской политике, не самой значительной из всех, но, тем не менее, далеко не маловажной. Неудивительно поэтому, что внимание к его социальным истокам не ослабевало.

Однако, в состоявшихся дискуссиях вопрос о природе и причинах распространения русского радикального национализма, чаще всего, оказывался вспомогательным по отношению к другому вопросу - могут ли его сторонники каким-либо путем придти к власти, или, используя широко распространенную метафору, может ли в современной России быть реализован «Веймарский сценарий»? Этот центральный вопрос в значительной степени предопределил логику подавляющего большинства проводившихся исследований. Их актуальность остается несомненной, поскольку, несмотря на то, что события последних лет продемонстрировали, что скорый приход правых радикалов к власти является маловероятными, организации, представляющие их, продолжают существовать, и, возможно, даже больше, чем прежде, оказывают влияние на развитие общества.

Вместе с тем, не подлежит сомнению и то, что, насколько бы важными ни были результаты подобных исследований, они не могут ответить на многие не менее актуальные вопросы, связанные с националистическим движением. Что привлекает людей к участию в нем, и, что гораздо более существенно, почему подавляющее большинство тех, кто время от времени выражает согласие с некоторыми положениями его идеологии, в нем не участвует? Какие цели на самом деле оно преследует? И, если оно оказывает влияние на общество, в чем это влияние заключается? Ни на один из этих вопросов не было получено достаточно полных ответов, еще и потому, что, как будет продемонстрировано ниже, большинство исследователей исходили в его интерпретации из ряда весьма спорных, с точки зрения современного развития социологии общественных движений, предпосылок. Предлагаемые ими объяснения развития радикально-националистического движения были преимущественно психологическими (если

1 В данной диссертации понятия «правый радикализм» и «радикальный национализм» используются как взаимозаменяемые. В случае с ними, как и со всеми прочими терминами, идентифицирующими движение в целом и его составные части, автор стремился употреблять эмические обозначения везде, где это оказывалось возможным. Термин «праворадикальный» в документах движения встречается относительно редко, однако, его введение было необходимо, чтобы избежать бесконечных повторений словосочетания «радикально-националистический»

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ | БИБЛИОТЕКА СПетерОург

ОЭ 300? "т

не сказать «психопатологическими») и исходили из интерпретации этого явления как иррациональной реакции депривированных индивидов на трудности переходного периода.

Автор данной работы стремился разработать интерпретацию русского правого радикализма в рамках иной теоретической перспективы. Участие в , националистическом движении в ее рамках понималось как рациональное , политическое действие, а сами эти движения - как стратегии изменения социальной структуры. Научная актуальность такой попытки состоит, с одной стороны, в привнесении новых теоретических подходов в одну из областей дискуссии о трансформации постсоциалистических обществ, и, с другой стороны, в развитии самих этих подходов за счет их применения к интерпретации новых объектов. Политическая актуальность данной диссертации, помимо вклада в понимание происходящих процессов как такового, заключается в противодействии распространению той научной мифологии, которая окутывает . рее, связанное с правым радикализмом.

Степень разработанности темы Можно констатировать, что за последнее десятилетие сложилось пять направлений исследований русского радикального национализма: информационно-фактографическое (А. Браун, А. Верховский, У. Джексон, М. Кокс, В. Лихачев, В. Прибыловский, В. Тольц, К. Уильяме, С. Шенфилд, П. Шерман и др.), сравнительно-историческое (И. Барыган, А. Галкин, Л. Гордон, Дж. Копстейн, А. Тарасов, А. Умланд, С. Хэнсон, С. Шенфилд и др.), этнографическое (X. Пилкингтон, А. Топорова и др.), анализ националистической идеологии (Дж. Данлоп, А. Дука, Дж. Картер, У. Лакер, Е. Михайловская, Д. Ранкур-Лаферьер, А. Янов и др.) и количественные исследования ксенофобских установок (Л. Гудков, Ю. Левада, В. Малашенко, Л. Седов, 3. Сикевич, Г. Солдатова и др.). При всем методическом разнообразии этих подходов, подробно рассмотренных в главе 1 настоящей диссертации, большинство представителей каждого из них опиралось на одну и ту же теоретическую модель интерпретации .своего предмета.

Прежде всего, их исследовательские интересы формировались под непосредственным влиянием уже упоминавшейся Веймарской метафоры. Именно этим влиянием объясняется то, что большинство изучавших современный русский радикальный национализм искали в нем, прежде всего, совпадения с фашистским и нацистским движениями первой половины прошлого века. Сами эти движения понимались как болезненная реакции общественного сознания на социетальный кризис. Деятельность радикально-националистической организации рассматривалась как симптом коллективного безумия, а мотивы ее участников интерпретировались как иррациональные поступки дезориентированных одиночек, наиболее подверженных общим склонностям в

силу обладания фашистским характером или принадлежности к группам, которые кризис затронул сильнее всего.

Несмотря на исключительную важность эмпирических данных, собранных представителями перечисленных выше пяти исследовательских направлений, их опора на описанную выше теоретическую модель делала многие их выводы спорными, а в некоторых случаях просто отвлекала их внимание от исключительно важных проблем. Действительно, занимавшее в дискуссии по поводу русского правого радикализма основное место обсуждение того, оправданна ли историческая аналогия между Веймарской Германией и постсоветской Россией, и можно ли считать современное русское праворадикальное движение подобием германского прототипа, не приближает нас к пониманию того, чем каждое из этих движений являлось или является само по себе.

Цель данной работы состояла, прежде всего, именно в том, чтобы понять, чем русский радикальный национализм является сам по себе, безотносительно к историческим параллелями и аналогиям. Поэтому исходное определение этого явления, на которое опирался автор, было выбрано так, чтобы ограничиться минимумом априорных предпосылок о природе изучаемого предмета. Это исходное определение сводилось к тому, что радикальные националисты - это те, кто считает себя националистами, и кого считают националистами другие националисты, даже если их понимание этого термина не укладывается в рамки концепций национализма, существующих среди представителей социологического сообщества. Как будет показано дальше, такая постановка вопроса означает разрыв со сложившейся в дискуссии экспертов по русскому национализму традицией.

Другой разрыв с традицией связан с отказом от центральной предпосылки, согласно которой радикальный национализм есть иррациональная реакция общества, а участие в праворадикальной организации - проявление этой реакции на уровне индивидов. Автор стремился разработать альтернативную модель, построенную на представлении об индивидуальной и групповой рациональности действий агентов, участвующих в праворадикальной организации. Автор также исходил из того, что индивиды жертвуют своими силами и средствами в пользу политической организации тогда и только тогда, когда она способна убедить их, что использует инвестированные в нее ресурсы для защиты их групповых и личных интересов. Соответственно, успешность в привлечении сторонников зависит от способности организации драматически воплощать в своих практиках надежды потенциальных участников на изменения социальной' структуры в пользу их группы, или на их собственную индивидуальную социальную мобильность. Чтобы понять, какую социальную группу представляет в поле политики данная организация, необходимо исследовать, как она представляет саму себя потенциальным сторонникам.

Соответственно, чтобы понять причины участия, следует изучать практики организации, или, точнее, те впечатления об этих практиках, которые организация создает у внутренней и внешней аудитории. Для обозначения совокупности способов управления впечатлениями, используемых организацией, в рамках данной диссертации использовано понятие «самопредставление». Изучение самопредставления позволяет преодолеть серьезную проблему, с которой сталкивались предыдущие исследователи. Большинство выводов о мотивации участия в праворадикальном движении делалась на основании данных, полученных методом массовых опросов. Однако, количество сторонников радикально-националистических груш было слишком мало, чтобы составить значимую долю репрезентативных выборок, а опрос этой и только этой группы никогда не осуществлялся, поскольку, с учетом предубеждений против подобных практик, распространенных среди националистов, имел мало шансов быть успешным. В использовании драматургического анализа, рассматривающего практики политической организации как театральное представление для того, чтобы обойти эти методологические сложности, также состоит новизна данной работы.

Теоретические и методологические основания Теоретическими основаниями данного исследования послужили, прежде всего, работы Пьера Бурдье (в понимании социального пространства, полей, капиталов и конвертацией) и Эрвина Гоффмана (которому принадлежит идея драматургического подхода). Большое влияние также оказали другие классические работы, которые можно определить как принадлежащие к перспективе игры в социальных науках (теория игр фон Неймана и Моргенштерна и ее развитие в работах Т. Шеллинга) и их приложения в теории коллективных, действий (М. Олсон, Э. Обершол, Б. Кландерманс, Дж. МакКарти и М. Залд), Методология анализа идеологии, использованная в главе 3, обязана своим появлением «Поэтике композиции» Бориса Успенского и работам по риторике сознания Кеннета Берка. Исследования драматического аспекта практик социальных движений развивались, с одной стороны, теоретиками символического действия (Дж. Александер, К. Гирц, В. Тернер), и, с другой стороны, представителями культуралистской ориентации в теории социальных движений (Д. МакАдамом, Д. Сноу и Р. Бенфордом).

Работы этих авторов послужили источником ключевых для данной диссертации понятий: «самопредставление», «поле», «капитал», «символическое производство», «идентичность», «конвертация», «критическая перспектива», «драматическое воплощение», «моральная карьера» и других.

Цели и задачи исследования Цель исследования состояла в том, чтобы описать и проанализировать самопредставления русских праворадикальных

б

организаций как драматическое воплощение стратегий, направленных на изменение положения их сторонников в социальной структуре. Достижение цели требовало разработки модели интерпретации самопредставления политической организации, альтернативной как модели, доминирующей в исследованиях русского радикально-националистического движения, так и той, которая преобладает в анализе драматургии коллективных действий в современной социологии общественных движений.

Задачи исследования и структура текста диссертации определялись этой целью.

Во-первых, требовалось собрать эмпирические данные о практиках управления впечатлениями, используемых радикально-националистическими организациями, включая идеологические обращения, коллективные действия и структуру. Краткий обзор истории всего движения приводится в параграфе 1 главы 1, данные об отдельных аспектах самопредставления организаций представлены в соответствующих разделах глав 3 и 4.

Во-вторых, следовало проанализировать исследования участия в русском радикально-националистическом движении, проведенные к настоящему моменту. Это должно было, с одной стороны, предоставить данные для вторичного анализа, с другой - позволить автору более определенно сформулировать, в чем состоят различия между его подходом и подходами его предшественников, и в каком смысле они дополняют друг друга (параграф 2 главы 1).

В-третьих, необходимо было провести анализ подходов к изучению политического участия и политической драматургии, существующих в социологии общественных движений, и на их основании разработать модель интерпретации отдельных аспектов практики праворадикальных организаций, таких как идеологическое самопредставление и режиссура коллективных действий (глава 2).

В-четвертых, надо было применить разработанную стратегию анализа к изучению отдельных аспектов самопредставления праворадикальных организаций - их письменных и устных текстов (глава 3) и их коллективных действий и повседневных практик (глава 4).

Предмет и объект исследования Объектом исследования являлись радикально-националистические организации, предметом - осуществляемые ими самопредставления. Методология исследования опиралась на допущение, гласящее, что лидерам политической организации известны мотивы ее потенциальных участников, и они в состоянии привести практики организации в соответствие с надеждами этих последних. Очевидно, что это не всегда так, и что руководство некоторых организаций не обладает достаточным чутьем, чтобы определить, как привлечь сторонников, в результате чего их группы остаются малочисленными или вообще исчезают. Однако, успешное воспроизводство

других организаций на протяжении продолжительного времени свидетельствуют о том, что многим лидерам все же удается угадать пожелания потенциальных сторонников. Поэтому в начале исследования было принято решение остановиться на изучении одной радикально-националистической организации, добившейся наибольших успехов в мобилизации участия в 1990-2000 годах -Русского Национального Единства. РНЕ было также лучшим возможным случаем еще и потому, что по поводу его принадлежности к категории радикальных националистов существовал полный консенсус. Оно должно было стать основным объектом исследования, а его самопредставление - основным предметом.

Однако, сбор эмпирических данных принес результаты, побудившие автора изменить изначально разработанную стратегию. Было обнаружено, что радикально-националистическое движение состоит из трех обширных сегментов, которые, пользуясь до некоторой степени общей аргументацией (и на этом основании определяя друг друга как радикальных националистов), в то же время, преследуют разные цели и привлекают сторонников из разных социальных групп.2 Любые выводы, относящиеся к РНЕ, представлявшей один из этих сегментов, могли оказаться ложными по отношению к представляющим два другие сегмента организациям. С учетом этого, описания случая и выводы об РНЕ были дополнены сравнениями с самой значительной из организаций, представляющих второй сегмент, Национал-Большевистской Партией (НБП). Также в некоторых местах использовались материалы, относящиеся к различным

Автор использовал определение социального движения, данное Марио Диани, согласно которому движение предполагает наличие, во-первых, коллективной идентичности, во-вторых, социальных сетей, в которых разворачивается взаимодействие между участниками движения, и, в-третьих, коллективных действий, направленных на изменение или предотвращение изменений социальной структуры (Diani, Mario. The Concept of Social Movement. // The Sociological Review. 1992. Pp. 1-25). Существование разделяемой участниками движения коллективной идентичности «русских радикальных националистов» было основным признаком, позволившим говорить о «движении» в единственном числе. Однако, эту идентичность разделяли представители нескольких групп, которые не были связаны общими социальными сетями и которые редко принимали участие в совместных коллективных действиях. Для обозначения таких групп внутри движения было использовано понятие «сегменты», позаимствованное из маркетинга, где под сегментом рынка понимается группа потребителей, объединенных одним и тем же набором предпочтений. В данном случае, термин «сегмент» указывал на сегменты политического рынка, предъявляющие спрос на одни и те же услуги со стороны политических организаций. Для завершения терминологического введения, необходимо указать на важное разграничение «социального движения» и «организации, представляющей движение», введенное МакКарти и Залдом (McCarhty, John D. and Meyer N. Zald. Resource Mobilization and Social Movements: A Partial Theory. // American Journal of Sociology. 1973. Vol. 82. Pp. 1212-93). Одно движение, как правило, представлено несколькими организациями, соперничающими между собой за поддержку его сторонников, причем непосредственная конкуренция происходит между организациями, ориентированными на один и тот же сегмент этого движения.

группам, принадлежащим к скинхедам. Программа исследования, таким образом, позволила осуществить первые шаги в построении «обоснованной теории» (grounded theory) радикально-националистической организации.

Эмпирическая база В исследовании использовались данные, полученные из различных источников:

(1) использовались официальные документы всех перечисленных организаций (уставы, программы), публикации в принадлежащих им изданиях (газетах, вебсайтах), различные тексты, написанные их членами (включая художественную прозу, научные исследования, публицистику), интервью с ними, появлявшиеся в прессе;

(2) использовались данные включенного наблюдения на встречах, проводившихся СПб организацией РНЕ, а также наблюдения во время акций НБП и других праворадикальных организаций;

(3) проводился вторичный анализ эмпирических данных, содержащихся в работах специалистов по этой теме, а также результатов опросов общественного мнения.

Новизна работы Новизна диссертации содержится, во-первых, в эмпирических данных, которые впервые вводятся в научную дискуссию о русском национализме, во-вторых, в привлечении ранее не использовавшихся в рамках дискуссии о русском национализме теоретических моделей для интерпретации этих данных, и, в-третьих, в развитии самих этих моделей за счет их применения к новому объекту.

1. Метод включенного наблюдения никогда ранее не использовался для изучения РНЕ, равно как и никакой другой из числа организаций, представлявших сегмент праворадикального движения, который в данном тексте обозначен как «национал-патриотический».3 Информация о повседневных практиках этих групп, собранная в естественной обстановке, представлена в этой работе впервые.

2. В анализе русского правого радикализма никогда ранее не использовались категории драматургического подхода, такие, как «критическая перспектива», «моральная карьера», «идентичность/«лицо» организации». Их привлечение дало возможность иначе взглянуть на практики организации, связав их с положением ее сторонников в социальном пространстве. Эти связи исследовались в

3 Сегменты праворадикального движения, за исключением скинхедов, не обладают какими-

либо устойчивыми самоидентификациями, которые их члены неизменно использовали бы,

чтобы провести границу между собой и представителями других сегментов. Члены Национал-

Большевистской партии чаще всего описывают себя как «Новых правых» (в противовес

«Старым правым»), или как «консервативных революционеров» и «традиционалистов». Еще

сложнее с определением себя в среде сторонников Русского Национального Единства. Термин «национал-патриоты», который используется далее, отграничивает их от НБП и скинхедов, но включает в одну категорию с членами КПРФ, не входящими в праворадикальное движение.

9

категориях социологии Пьера Бурдье, таких, как «поле», «капитал», «конвертация», ранее также никогда не использовавшиеся в данной области исследований.

3. То, что практики политической организации могут быть рассмотрены как драматические представления, широко обсуждалось в социологии общественных Движений в последние десятилетия. Однако, их интерпретация в этом качестве опиралась преимущественно на восходящую к Дюркгейму социологическую теорию ритуалов. В этой работе, на основании данных о самопредставлении крупнейших праворадикальных организаций, дается новая трактовка политических представлений, основывающаяся на перспективе, обозначенной работали Гоффмана и Бурдье.

4. В целом, использование гоффмановской драматургической перспективы и теории Бурдье в анализе общественных движений, несмотря на очевидные преимущества этих подходов, до сих пор происходило достаточно редко. Так, понятия «моральной карьеры» и «идентичности» (в том смысле, в каком их употреблял Гоффман) впервые применены к анализу организации, представляющей социальное движение. Также, радикальная политическая организация впервые рассмотрена как институт, осуществляющий конвертацию капиталов.

5. В интерпретации радикально-националистического движения теории Гоффмана и Бурдье использовались как дополнительные по отношению друг к другу. За счет опоры на сочетание их теоретических перспектив была разработана стратегия анализа идеологии и коллективных действий (выше определенная как драматургический анализ) и введен ряд новых понятий, таких, как «поле личности» и «демонстративные конвертации», которые могли бы стать вкладом в развитие концепции, синтезирующей достижения этих ученых.

Положения, выносимые на защиту:

1. Русское радикально-националистическое движение в настоящий период состоит из трех сегментов, для обозначения членов которых автор использовал термины «Национал-патриоты», «Новые правые» и «скинхеды». Эти сегменты отличаются социально-демографическим составом и паттернами коллективных действий, и представляют разные социальные группы, политическая общность которых на данном этапе обусловлена лишь относительным сходством (гомологией) позиций юс носителей в социальном пространстве. , 2. Национал-патриоты (в частности, РНЕ) представляют преимущественно социальные слои, которые, обладая высоким индивидуальным капиталом в поле организованного насилия, наделены очень низким культурным и низким социальным и экономическим капиталами (нижние военные чины и рядовые сотрудники правоохранительных органов). Их обращение к экстремистской

политической стратегии обусловлено тем, что в любом другом случае они как группа практически исключаются из политического поля.

3. Новые правые организации (в частности, НБП) представляют преимущественно социальные группы, обладающие высоким культурным капиталом, но не обладающие, однако, социальным и экономическим капиталами, достаточными для того, чтобы занять высокие позиции в поле символического производства. Членство представителей этих групп в политической организации, представляющей себя как экстремистская, в наибольшей степени связана с их индивидуальными карьерными стратегиями.

4. Идеологическое самопредставление радикально-националистических организаций не опирается на какую-либо логически монолитную систему аргументации. Несколько таких систем (расистская, геополи шческая, религиозно-фундаменталистская и др.) используются поочередно или в сочетании друг с другом, в соответствии с тактическими целями организации. Сквозные темы, присутствующие в каждом идеологическом обращении конкретной организации, указывают не на наличие единого «мировоззрения», разделяемого всеми ее членами, а на легитимацию претензий на социальное доминирование со стороны носителей определенной конфигурации капиталов, которых она представляет.

5. Сквозные темы идеологического самопредставления РНЕ - морализация и этнизация - отражают претензии на доминирование со стороны социальных групп, обладающих слишком низким культурным капиталом, чтобы представлять свои интересы в существующем политическом поле. Сквозные темы самопредставления НБП - эстетизация и индивидуализм - отражают претензии групп, обладающих более, чем достаточным культурным капиталом, но не обладающих социальным и экономическим.

6. Радикально-националистическая организация функционирует как своего рода обменный пункт, конвертирующий капиталы, имеющие хождение в одних социальных полях, в капиталы, используемые в других. Наиболее интенсивно операции обмена происходят между полями организованного насилия, политики, символического производства и личности, затрагивая также, в меньшей степени, поле экономики.

7. Каждая из крупных националистических организаций специализируется на определенных направлениях конвертаций. Ее неспособность в какой-то момент исполнять имплицитно взятые на себя обязательства по обращениям капиталов ее членов ведет к внутреннему кризису и распаду. Так, РНЕ специализировалось на обменах между политическим полем и полем организованного насилия, а НБП -между полями политики, символического производства и личности.

8. Самопредставление радикально-националистической организации представляет собой серию демонстративных конвертаций. Таким образом, организация ставит в известность потенциальных участников о том, какие

капиталы и с каким успехом она способна обращать. Эта функциональная нагрузка объясняет, в частности, специфику характерных стилей коллективных действий РНЕ и НБП.

9. Самопредставление каждой из радикально-националистических организаций описывает как те коллективные блага, которые члены определенной социальной среды извлекут из ее успеха, так и индивидуальные выгоды, которые ее участники могут- получить в ее рядах уже сегодня. Успешные организации отличались тем, что на всех этапах мобилизации умножали различные виды капиталов своих участников, функционируя, в частности, как школы, вводившие своих учеников в поле организованного насилия (РНЕ) или символического производства (НБП).

Апробация результатов исследования Отдельные положения данной диссертации обсуждались в период с 1999 по 2003 год на кафедре этносоциологии и культурной антропологии факультета социологии СПбГУ, в секторе социологии общественных движений Санкт-Петербургского филиала Института социологии РАН (с 2002 года - Социологического института РАН), факультете социологии Йельского университета (США), Центре независимых социологических исследований.

Результаты исследования были представлены на различных семинарах и конференциях, в том числе, на Первом Всероссийском Социологическом Конгрессе «Общество и социология: Новые реалии и новые идеи» (сентябрь 2000); семинаре Санкт-Петербургской Ассоциации Социологов «Новые идеи в социологии», (ноябрь 2000); Пятой Конференции Европейской Социологической Ассоциации, Хельсинки (сентябрь 2001); Центре Демократической Культуры, Берлин (ноябрь 2001); семинаре по исследованиям массовых коммуникаций при Санкт Петербургской Ассоциации социологов (октябрь 2002); Международном научном конгрессе «300 лет российской прессе: От печатного станка к электронным медиа», Москва (октябрь 2002); семинаре «Актуальные проблемы трансформации социального пространства» в Леонтъевском Центре (декабрь 2002) и некоторых других.

Структура работы Логика изложения материла обусловила структуру диссертации, которая состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение. Во введении обосновывается актуальность темы исследования, кратко рассматривается состояние текущей дискуссии но ней, обсуждаются цели, задачи, предмет и объект исследования, представляются его теоретические и методологические основания, вводятся определения основных терминов и описывается научная новизна данной диссертации.

Глава 1. Русский радикальный национализм и его исследователи.

В первом параграфе данной главы - «Новейшая история русского радикально-националистического движения» - описываются основные события в истории русского национализма с начала Перестройки, а также представляются наиболее важные действующие лица и организации, выступающие объектом диссертационного исследования.

Второй параграф - «Подходы к исследованию русского радикально-националистического движения» - начинается с обсуждения ряда предпосылок, из которых исходит большинство исследователей русского национализма.тЧисло этих предпосылок включает «эпидемиологическую модель» объяснения участия в праворадикальном движении, построенную на определении радикального национализма как душевного заболевания, разновидности общественного невроза, развивающегося как иррациональная реакция на социальные катаклизмы. Интерес большей части исследователей сводится к тому, чтобы, с одной стороны, точнее описать феноменологию пораженного этой болезнью общественного сознания, и, с другой, определить, какое количество людей она еще может охватить. При этом ее распространение рассматривается как основная предпосылка реализации «Веймарского сценария».

Темы отдельных работ в рамках этой общей проблематики определяются специализацией автора. Большинство исследований попадает в одну из нескольких групп, отличных друг от друга прежде всего тем, какая методология в нем использована. Автор данной работы выделил пять основных направлений:

1. Информационно-фактографическое направление, представители которого занимались сбором фактических данных о совокупности организаций и социальных сетей, представляющих националистическое движение, используя при этом самые разные источники информации - журналистские репортажи, внутренние документы движения, интервью с его участниками, наблюдение во время коллективных действий.

2. Сравнительно-исторические исследования, авторы которых ставили эксплицитную задачу оценить релевантность «Веймарской метафоры», используя исторические данные.

3. Анализ националистической идеологии, представители которого изучали тексты радикально-националистического движения, как правило, стремясь

обнаружить в них свидетельства существования и развития специфического националистического мировоззрения.

4. Этнографии националистических субкультур, описывающие движение как группу, разделяющую систему смыслов и практик, отличных от аналогичных систем «большого» общества.

5. Количественные исследования социальной базы движения, ставившие своей целью с помощью массовых стандартизированных опросов зафиксировать переменные, ответственные за приобретение ксенофобских установок, которые рассматривались представителями этого направления как основной фактор, объясняющий участие в националистическом движении.

Весь подход, основанный на «эпидемиологической модели», сталкивается, однако, с большим количеством фактов, которые в его рамках невозможно объяснить. Так, задача очерчивания контуров гипотетического русского фашистского мировоззрения пока никем не была разрешена, и теории, постулирующие его наличие, никак не могли объяснить устойчивое воспроизводство нескольких противоречащих друг другу систем националистической аргументации, к которым привлекли внимание исследователи националистической идеологии. Также этот подход не позволяет интерпретировать внутреннюю дифференциацию в среде радикальных националистов и существование нескольких сегментов движении, описанных представителями информационно-фактографического подхода.

Задача данной работы состояли в том, чтобы попробовать преодолеть эти аномалии за счет интерпретации русского радикального национализма в рамках теорий движений, подчеркивающих не иррациональные, а утилитарные причины участия, вырастающие из реальных интересов социальных групп, занимающих определенное место в социальной структуре.

Глава 2. Теоретические и методологические основания исследования самопредставления организации социального движения

Первый параграф этой главы - «Принципы анализа игр» - представляет общие теоретические и методологические предпосылки, на которых строилось исследование. Демонстрируется, что подходы Эрвина Гоффмана и Пьера Бурдье, которые послужили теоретическими основаниями диссертации, объединяет общая аксиоматическая структура, возникающая из идеи социального взаимодействия как игры. Их теории выступают в анализе как дополнительные, описывая несводимые друг к другу наборы правил, которыми определяется стратегия субъекта в политической борьбе. С одной стороны, в работах Бурдье описываются наиболее общие правила, определяемые самой структурой социального пространства, которые определяют цели агентов в каждом конкретном поле. С другой стороны, гоффмановский подход позволяет

проанализировать, как именно происходит игра в отдельных полях со специфичными для них правилами.

Во втором параграфе - «Теория игр в социологии общественных движений» - обсуждается применение математической теории игр к исследованию участия в социальных движениях и описываются некоторые ограничения этого применения. Основная мысль, привнесенная в социологию

• общественных движений теоретиками рационального выбора (М. Олсон, Э. Обершолл, Дж. МакКарти, М. Залд, П. Оливер, Р. Голдснберг, Б. Кландерманс и др.), состояла в том, что участие в коллективных действиях происходит тогда,

»' когда ожидаемые участником выгоды (как для него самого, так и для всей его

группы) превосходят вероятные затраты.

Однако, в рамках теорий рационального выбора оказалось невозможно объяснить ту роль, которую социальные движения играют в конструировании социальной реальности, переопределении ситуаций, норм и идентичностей, и, соответственно, распространении представлений о желательности социальных изменений. Именно данная слабость стала причиной того, что микроэкономические теории стали вытесняться культуралистскими концепциями, которые обладали большими объяснительными возможностями в данной области (А. Турен, А. Мелуччи, В. Тэйлор, Н. Витгиер, Д. Сноу, У. Гэмсон, Р. Бенфорд).

Распространение культуралистских теорий привело к изменению представлений о значении практик организаций, представляющих социальное движение. Согласно этой, дюркгеймианской в своих истоках, позиции, практики организации есть способ трансляции ее членами своих определений ситуации, которая происходит за счет эмоционального вовлечения зрителей и участников. Акции организаций, представляющих социальное движение, есть с этой точки зрения, аналог религиозных ритуалов. Однако, культуралистские объяснения также не являются разрешением всех проблем, поскольку обладают весьма ограниченными возможностями в объяснении того, почему движения могут вовлечь в участие в своих ритуалах одну часть аудитории, но не могут другую.

Объяснительная модель, которая, как представляется автору, могла бы предложить ответ на эти вопросы, обсуждается в третьем параграфе - «Игры

' представления: теория Бурдье». Она, как и теории рационального выбора,

опирается на перспективу игры в социальных науках. Однако, в отличие от традиционной теории рационального выбора, она принимает некоторые

* дополнительные исходные предпосылки, которые позволяют рассматривать риторические игры, в которых формулируются и распространяются определения ситуации. Параграф начинается с изложения основных понятий теории конвертаций Бурдье. Согласно теории Бурдье, в политическом поле соревнуются фракции с различными видами капитала, переопределяющие правила

политической игры так, чтобы именно принадлежащая им конфигурация превратилась в доминирующую.

Поддержка политической организации объясняется, во-первых, солидарностью, обусловленной сходством конфигураций капитала членов этой организация и ее сторонников, и, во-вторых, силой ее позиций в политическом поле, определяющих ее шансы на успех в переустройстве общества, или, как минимум, на улучшение положения отдельных индивидов, поддержавших ее. Люди оценивают организации, прежде всего, с точки зрения их соответствия этим критериям. Соответственно, задача организации состоит в том, чтобы представить себя как защитника интересов определенной социальной группы и потенциального победителя, драматически воплотив обе темы в той совокупности практик, которые может наблюдать как внутренняя, так и внешняя аудитория.

Интерпретация деятельности политической организации Бурдье в нескольких существенных отношениях отличается от той, которая доминировала в социологии общественных движений в течение последних десятилетий. Во-первых, понятие классовых интересов, которое в значительной степени было вытеснено из числа объяснительных конструкций в социологии общественных движений, по-прежнему занимает в системе Бурдье основное место. Во-вторых, в ней отрицается, что существование коллективной идентичности является необходимой предпосылкой коллективного действия. В-третьих, хотя обе модели подчеркивают важность драматических аспектов политической практики, теория Бурдье привлекает внимание к утилитарным аспектам восприятия самопредставлений политических организаций, которьм культуралистская теория уделяла недостаточное внимание.

Методологические и методические следствия этих положений обсуждаются в четвертом параграфе - «Логика и методы исследования». В нем описываются стадии анализа каждого из основных элементов самопредставления, позволяющие придти к выводам о том, носителем какой конфигурации капиталов изучаемые организации представляли себя, и, соответственно, поддержкой каких групп они пользовались. Далее описываются принципы отбора организаций, данные относительно которых анализировались, использованные методы сбора эмпирической информации и надежность сделанных на основании этих данных выводов.

Глава 3. Драматургический анализ радикально-националистической идеологии

В параграфе первом этой главы - «Идеология как игра», обсуждаются общие свойства идеологической борьбы как игры построения политической идентичности. Использование интерпретативных ориентаций есть один из основных элементов политического «лица» организации. Принципы,

регулирующие этот аспект самопредставления, вытекают из следующих ожиданий в отношении ее политической идентичности:

(1) предполагается, что каждая организация располагает идеологией, понимаемой как совокупность политических суждений, декларирующих и обосновывающих ее отношение ко всем основным социальным институтам, группам и процессам. Эти суждения сделаны с точки зрения, не компрометирующей того, кто занял ее, или, иными словами, оперируют одной из легитимных, для данной политической культуры, систем аргумешации;

(2) критические перспективы, задействованные в производстве идеологии, даже если они не полностью совпадают друг с другом (в связи с необходимостью обращаться к разным аудиториям, рассмотренной ниже), не находятся в противоречии;

(3) организация поступает в соответствие со своими идеологическими декларациями, не давая поводов обвинить ее в том, что в практических ситуациях ее члены склонны интерпретировать события с точек зрения, несовместимых с заявленных в ее основных документах.

Стратегия анализа идеологических самопредставлений определялась всеми этими соображениями. Основным предмет-ом анализа стали фиксируемые в документах сдвиги в интерпретативных ориентациях. Прежде всего, анализировались те представления о совместимости различных критических позиций, которые отражались в этих переходах с одной позиции на другую, и в том, как организации обращались с документами, написанными с каждой из этих позиций. Так, различения или не-различения критических позиций рассматривались в свете тех политических интересов, которым эти интерпретативные ориентации могли послужить, и тех рисков, которые несло в себе декларативное согласие занять каждую из этих позиций в отдельности, или все их вместе.

Было обнаружено, что тексты РНЕ содержат несколько идеологических вариаций, свидетельствующих о том, что эта организация принимает различные критические перспективы. В параграфе втором - «Идеологические вариации» -рассматриваются четыре основные идеологические вариации, встречающихся в документах РЕЕ: (1) мистический национализм, (2) материалистический национализм, (3) оккультный расизм, (4) бытовая ксенофобия.

В дополнение к этим вариациям существовали компромиссные позиции, позволявшие организациям маневрировать между идеологическими вариациями, когда стороны были заинтересованы в такой возможности, и многочисленные личные позиции членов организации, часто противоречившие позициям, зафиксированным во всех ее документах. Выбор идеологической вариации, в которой было выдержано то или иное обращение, определялось свойствами ситуации его обнародования - прежде всего, той аудиторией, к которой это

обращение было направлено. В диссертации описываются несколько типов таких ситуаций и аудиторий. Идеологическое самопредставление РНЕ включало в себя целую систему сдвигов в критических перспективах, достаточно значительных для того, чтобы говорить о единой идеологии организации было бессмысленно. Константами, объясняющими то, что ее сторонники воспринимают ее как носительницу целостной идеологии, являются сквозные темы, прослеживающиеся в документах, принадлежащих к каждой из этих вариаций. Эти сквозные темы описываются в параграфе третьем - «Идеологические константы». В нем также показывается, что эти сквозные темы представляют собой легитимации доминирования конфигураций капиталов, носителей которых организации объединяют.

Первая из тем, встречающаяся во всех документах, вне зависимости от вариации, к которой эти документы относятся - это этнизация большинства социальных отношений, или, более точно, этнизация любого социального неравенства. Классовое повсеместно предстает в документах РНЕ как этническое. Так, неравенство шансов в образовательной системе, которое можно было бы приписать бы неравенству в распределении культурного капитала, здесь относится на счет оперирования социального капитала связей, воплощенного в этнической организации; при этом сама принадлежность к этнической группе определяется на основании находящегося в распоряжении идентифицируемого субъекта культурного капитала. Сквозная тема раскрывается в нескольких темах более мелкого уровня, самая важная из которых - коррумпированность и распад национальной элиты в последние столетия, из которой делается вывод о том, что «не профессионалы должны вести нацию, а те, кого выдвигает в борьбе сама нация».4

Вторая из постоянных тем может быть описана, как морализация -тенденция судить о всех аспектах социальной жизни, даже тех, которые обычно воспринимаются как сугубо технические, в первую очередь, с точки зрения их соответствия моральным стандартам, и о всех действующих лицах - прежде всего, как о носителях нравственных качеств. Социальное благополучие здесь ставится в зависимость от морального облика тех, кто управляет обществом, поэтому, вместо системы сдержек и противовесов предполагается ввести систему Отбора, способную обеспечить попадание в политическую элиту только наиболее «нравственных» людей. Свидетельством морального совершенства считается, в первую очередь, готовность и умение беспрекословно подчиняться требованиям дисциплины, молчаливо исполнять обязанности, а не отстаивать свои щ*ава публично. Люди «нравственные» оказались, с точки зрения РНЕ, преимущественного сосредоточены среди «рабочих, военных и молодежи»,

4 Баркашов, А.П. Национализм и патриотизм. О неизбежности национальной революции. // "Русский Порядок", 1997, № 4 (45)

причем в наибольшей степени - именно среди военных. Задача передачи власти «порядочным людям» неизбежно становится одновременно задачей передачи власти этой группе, а борьба за то, чтобы заменить специфические политические компетентности, доступные только обладателям высокого культурного капитала, моральными компетентностями, с ним не связанными, которую вело РНЕ, отражает, прежде всего, интересы тех групп, которые высоким культурным капиталом не обладают.

Все выводы, сделанные на примере РНЕ, проверяются в параграфе четвертом - «Контрольный случай: НБП» - в котором идеологическое самопредставление РНЕ сравнивается с самопредставлением второй крупнейшей националистической организацией -- Национал-большевистской Партии. Идеология НБП включает в себя результагы использования практически всех тех же интерпретативных перспектив, что и идеология РНЕ. Однако, на уровне сквозных тем, которые, как мы видели, представляют собой легитимации претензий обладателей определенной конфигурации капиталов на доминирование, НБП является почти полной противоположностью РПЕ. Так, место тотальной морализации в ее самопредставлениях играет такая же тотальная эстетизация. Второй сквозной темой для всех идеологических актов НБП является эготизм, понятый как тенденция судить о любых агентах истории как о личностях, а о любых исторических событиях - как о творческом самовыражении этих личностей. Превосходство во вкусе, в способности представлять себя как интересную личность, здесь подается как основание для политического предпочтения - мотив, как ничто другое чуждый самопредставлению РНЕ.

Соответственно, и тот список социальных групп, которым НБП противопоставляет себя, существенно отличается от списка РНЕ. Общей является ненависть к «классу» старой партийной номенклатуры, которой удалось успешно воспроизвести свое положение в новых условиях. Как и члены РНЕ, члены НБП враждебно настроены по отношению к обладателям высокого культурного капитала - но только к той их части, которая получила его по наследству вместе с социальным капиталом, позволившим им защищать самые выгодные позиции в поле символического производства от покушений «новых людей». Все прочие объекты критики НБП, в число которых входит, например, презрительно обсуждаемый «народ», противопоставляют ее РНЕ. Следуя той же логике, мы можем предположить, что идеология НБП принадлежит группе, не обладающей значительной капиталом - экономическим, социальным или политическим - при настоящем режиме. С другой стороны, в отличие от той среды, из которой берутся сторонники РНЕ, среда, питающая НБП, располагает значительным культурным капиталом, полученным, по большей части, в результате индивидуальной мобильности, а не наследования. Данные, которыми мы располагаем по поводу состава обеих групп, подтверждают эти выводы.

Глава 4. Драматургический анализ коллективных действий радикально-националистического движения

В этой главе рассматриваются коллективные действия и повседневные практики националистической организации с точки зрения того вклада, которые они вносят в ее самопредставление. В параграфе первом - «Моральная карьера радикально-националистической организации» - вводится понятие «моральной карьеры» организации, обозначающее изменения ее репутации, влекущие за собой перемены в направленном на нее поведении ее участников, союзников, нейтральных наблюдателей и противников. Приводятся данные, свидетельствующие о том, что лидеры националистического движения воспринимают свою политическую активность как работу по культивации «политического лица», репутации своей группы. Так, периодически возникающая необходимость доказывать свою готовность совершать политическое насилие и подвергаться ему является одним из основных испытаний, успешное прохождение которых необходимо для удачного развития моральной карьеры радикального националиста.

Акцент на готовности совершать насилие является общим для всех радикально-националистических организаций, поскольку указывает на один из элементов эмического определения радикального национализма как такового. Во всех остальных отношениях, однако, «политические лица» основных праворадикальных организаций совершенно различны. Так, свойства политического характера, над драматическим воплощением которых работает РНЕ, не имеют ничего общего со свойствами, воплощаемыми НБП. При ближайшем рассмотрении коллективных действий радикально-националистических организаций, мы можем обнаружить, что каждая из них обладает собственным политическим стилем, и что залог успешного развития ее моральной карьеры - это ее способность приводить все свои практики в соответствии с канонами этого стиля. Исследуя русское радикально-националистическое движение, мы можем обнаружить наличие в нем трех таких стилей - национал-патриотического (примером которого является РНЕ), Нового правого (НБП) и скин-стиля.

" Эти три стиля подробно описываются, а затем показывается, что в каждом из них можно вычленить набор сквозных тем и соответствующих этим темам ключевые практики. Так, для РНЕ ключевой практикой являлось наведение и охраны порядка, основанного на принципах довольно специфической нравственности. Соответственно, все его коллективные действия были вариациями на тему поддержания порядка (понимаемою предельно широко, до рэкета включительно), а структура организации и униформа имитировали образцы военных и правоохранительных организаций. Напротив, ключевой практикой НБП были театрализованные представления, а ключевой практикой

скинхедов - ночная охота на людей. Невозможность прочного альянса между этими организациями была обусловлена не столько идеологическими отличиями, сколько тем, что не существовало практически ничего, что они могли бы делать вместе.

Во втором параграфе - «Основные темы самопредставления РНЕ» -предлагается более подробное описание сквозных тем самопредставления одной радикально-националистической организации. В число этих тем входят:

1. уважение к порядку и демонстративная законопослушность;

2. милитаризм, состоящий в драматической проработке военизированной структуры организации, ее боеспособности и готовности к применению насилия;

3. функционализм, понимаемый как пренебрежение к любым символическим действиям и к любой политической практике, смысл которой не тождественен ее непосредственному назначению;

4. существование непобедимой тайной организации, построенной по образу и подобию спецслужб

По каждому из этих пунктов добавляются факты, свидетельствующие о том, что самопредставление НБП не содержит подобных мотивов.

В параграфе третьем - «Политика конвертации» - показывается, что эти темы и ключевые практики, в которых они воплощаются, могут быть интерпретированы как демонстративные конвертации капиталов между двумя или более полями, такими, как поля организованного насилия, политики, символического производства, экономики и личности. Политический стиль отдельных радикально-националистических организаций определяется природой полей и направлениями обменов между ними, на которых эти организации специализируются. Их моральная карьера, таким образом, зависит от способности осуществлять операции такого рода в соответствии с имплицитно взятыми на себя обязательствами.

Все темы самопредставления РНЕ, которые были перечислены выше в этой главе, имеют один общий знаменатель: демонстрацию способности к действию методами армии, полиции или спецслужб и, одновременно, пренебрежение любыми другими тактиками политической борьбы. Таким образом, РНЕ использовало экстремистскую политическую стратегию, построенную вокруг превращения способности к совершению организованного насилия в политический капитал, и использования политического капитала как ресурса для осуществления насилия. Экстремистская организация циркулирует между полем политики и полем организованного насилия (понимаемым как совокупность взаимодействий, не регулируемых никакими правилами, помимо соображений военной стратегии). Демонстрируется, что экстремизм может быть рациональной стратегией для тех социальных групп, которые превосходят прочие в способности совершать квалифицированное насилие - но уступают во всех

остальных компетентностях, необходимых для ведения политической борьбы. Самопредставление экстремистской организации характеризуются амбивалентностью, способностью моментально переопределять себя в зависимости от ситуации, превращаясь то в партию, принадлежащую полю политики, то в вооруженное формирование, обитающее в поле насилия.

Логика операций по конвертации, которые при этом происходят, такова. Организация аккумулирует небольшие капиталы способностей к насилию, которыми обладают ее члены, и инвестирует их частично в политическом поле (приобретая влияние), частично - в экономическом (получая доходы от деятельности охранных фирм). Извлеченные из этих вложений прибыли использовались для привлечения новых сторонников. При этом члены организации получают, в обмен на лояльность, во-первых, возможность увеличить свои капиталы в поле насилия за счет инфраструктуры организации (в ходе тренировок в центрах изучения боевых искусств); во-вторых, часть доходов от инвестиций в экономическом поле (в виде заработной платы); в-третьих, шансы сделать карьеру в политическом поле.

Самопредставление РНЕ, являвшееся серией демонстративных конвертаций капиталов между полями политики и насилия, находило наибольший отклик среди членов двух групп: (1) тех, кто, обладая некоторыми личными капиталами в поле насилия - бывших военных и милиционеров - хотел бы обратить их в капиталы, имеющие хождение в поле политики; (2) молодых людей, которые, наоборот, хотели обменять политическую лояльность на участие в занятиях по боевой подготовке, способные придать им капитал в поле насилия.

Если РНЕ прежде всего осуществляло обмены между полями насилия и политики, и, в меньшей степени, экономики, то НБП специализировалось на конвертациях между полями политики, символического производства и личности («поле личности» определяется автором как совокупность взаимодействий, в которых создаются персональные идентичности их участников). Подробно рассматривается случай НБП и биография Эдуарда Лимонова, демонстрирующая возможность превращения персональной идентичности, профессионального признания в качестве человека искусства и политического капитала друг в друга, и то, как практики националистической организации позволяют осуществлять такие превращения. Указывается также, что различные группы скинхедов циркулируют между полями насилия и личности, и, в случае с их лидерами, политики.

В четвертом, параграфе - «Индивидуальные траектории» - описывается, как праворадикальная организация функционирует в качестве своего рода акционерного общества, вкладывающего исходные капиталы своих членов в борьбу, которая должна улучшить положение всей группы держателей аналогичных капиталов в будущем, а пока приносит дивиденды

непосредственным акционерам. Состав участников каждой из организаций определялся теми видами капиталов, которые они мо1ут инвестировать.

Так, РНЕ обещало своим членам обратить их капиталы - армейские навыки, дисциплину, весь военный этос - в краеугольные камни нового социального устройства. Оно обещало также наделить их самих политическим капиталом, несмотря на недостаток тех ресурсов, которые чаще всего необходимы для проникновения в политическое поле в настоящее время -образования, связей, специфических компетентностей. Сходным образом, НБП обращалось к тем, кто обладал значительным культурным капиталом, полученным в результате самообразования, но не обладал ни сертификатами, ни знакомствами, необходимыми, чтобы сделать успешную карьеру в поле символического производства. Ее обещание переустроить общество так, что только талант будет иметь значение, находило отклик среди тех, кто обладал культурными ресурсами для того, чтобы сделать карьеру интеллектуала, но не обладал социальными.

Помимо обещаний коллективных благ в случае успеха движения, праворадикальная организация предлагает своим участникам значительные личные выгоды в построении индивидуальной карьеры. Один из самых важных аспектов деятельности праворадикальной организации - это ее функционирование в качестве школы, повышающей персональные капиталы сторонников. Националистическая организация представляет себя как учреждение, имеющее предельно низкие требования на входе, и предоставляющее почта безграничные возможности на выходе.

Основная проблема, возникавшая при этом, состояла в том, чтобы удержать членов организации от того, чтобы раньше времени выйги из предприятия, использовав уже полученные дивиденды на пользу только себе - но в ущерб организации. Изменения, связанные с приходом к установлением режима Путина, повлекли за собой подобные осложнения для всех националистических организаций. Цена поддержки этих организациях внезапно стала для их членов более высокой, шансы достичь своих политических целей сократились, а возможности устроить собственную карьеру за счет отказа от участия в них оказались гораздо более привлекательными, чем были прежде. Результатом были кризисы, практически уничтожившие РНЕ, и существенно ослабившие НБП.

Заключение. В заключении подводятся основные итоги исследования, сравниваются объяснительные возможности интерпретативной модели, доминирующей в исследованиях русского радикального национализма и модели, представленной в данной диссертации, и делаются выводы относительно возможностей их дальнейшей разработки.

Публикации по теме диссертации

Мотивационные и организационные факторы участия в молодежной политической организации // Молодежный Петербург: движения, организации, субкультуры. / Под ред. В.В. Костюшева. СПб.: СПбГУ, СПб филиал Института социологии РАН, 1997. С. 48-65.

Принципы сегментирования аудитории и идеологический репертуар радикального националистического движения // Телескоп: Наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. 1999. № б. С. 10 -18

Субкультурное измерение социальных движений: когнитивный подход // Молодежные движения и субкультуры Санкт-Петербурга. / Под ред. В.В. Костюшева. СПб.: Норма, 1999. С. 9-23.

Пределы применения доктрины прав человека в современной российской культуре: Суд над полковником Будановым и его противники // Защита прав человека в Российской Федерации. / Под ред. О. В. Старовойтовой. СПб.: Петрополис, 2001. С. 38-47.

Стратегия политической контркультуры в русском радикальном националистическом движении // Рубеж: Альманах социальных исследований. 2001. № 16-17. С. 128-140

Структура и логика нетерпимости в русском радикальном националистическом движении // Журнал социологии и социальной антропологии. 2002. №3 (19). Том

5. С. 130-140.

I

Отпечатано в ООО «АкадемПринт». С-Пб. ул. Миллионная, 19 Тел.: 315-11-41. Подписано в печать 26.06.03. Тираж 100 экз.

1

2.00 J ~(\

\s4?ó

»15496

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Соколов, Михаил Михайлович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. РУССКИЙ РАДИКАЛЬНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ И ЕГО ИССЛЕДОВАТЕЛИ

1.1 Новейшая история русского радикально-националистического движения

1.2.0сновные подходы к изучению русского националистического движения

1.2.1 Веймарский сценарий и эпидемиологическая модель

1.2 2 Информационно - фактографическое направление

1.2.3 Сравнительно-исторические исследования

1.2.4 Анализ националистической идеологии

1.2.5 Этнографии националистических субкультур

1.2.6 Количественные исследования ксенофобских аттитюдов

1.2.7Заключительные замечания

ГЛАВА 2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ САМОПРЕДСТАВЛЕНИЙ ОРГАНИЗАЦИЙ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИХ СОЦИАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ

2.1 Принципы анализа игр5J.

2.2 Теория игр в социологии общественных движений

2.3 Игры представления: теория Бурдье

2.4 Логика и методы исследования

ГЛАВА 3. ДРАМАТУРГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ РАДИКАЛЬНО-НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОЙ

ИДЕОЛОГИИ;

3.1. Идеология как игра

3.1.1.Цели идеологической борьбы

3.1.2. Идеологическая борьба и построение политического характера

3.1.3. Идеологическое «лицо» организации

3.2 Идеологические вариации

3.2.1 Мистический национализм

3.2.2 Материалистический национализм

3.2.3 Оккультный расизм

3.2.4Бытовая ксенофобия

3.2.5 Частные перспективы

3.2.6 Идеологические регистры и сегменты аудитории

3.2.7. Компромиссные позиции

3.3 Идеологические константы

3.3.1 Сквозные темы - 1: Этнизация

3.3.2 Сквозные темы - 2:Морализация

3.3.2 Выводы относительно РНЕ

3.4 Контрольный случай: НБП

ГЛАВА 4. ДРАМАТУРГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КОЛЛЕКТИВНЫХ ДЕЙСТВИЙ РАДИКАЛЬНО-НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

4.2.2 Милитаризм

4.2.3 Функционализм

4.2.4Непобедимая тайная организация

4.3 Политика конвертации

4.3.1 Поле политики и поле организованного насилия

4.3.2Поле символического производства

4.3.3 Поле личности

4.3.4Индивидуальные траектории

Введение диссертации2003 год, автореферат по социологии, Соколов, Михаил Михайлович

Актуальность исследования Кто и почему поддерживает русское радикально-националистическое движение? Все годы, прошедшие после того, как политика гласности позволила правым радикалам начать открыто пропагандировать свои взгляды, этот вопрос постоянно обсуждался как учеными, так и публицистами.1 За это время радикальный национализм утвердил свои позиции в качестве одной из активно действующих сил в российской политике, не самой значительной из всех, но, тем не менее, далеко не маловажной. Неудивительно поэтому, что внимание к его социальным истокам не ослабевало.

Однако, в состоявшихся дискуссиях вопрос о природе и причинах распространения русского радикального национализма, чаще всего, оказывался вспомогательным по отношению к другому вопросу - могут ли его сторонники каким-либо путем придти к власти, или, используя широко распространенную метафору, может ли в современной России быть реализован «Веймарский сценарий»? Этот центральный вопрос в значительной степени предопределил логику подавляющего большинства проводившихся исследований. Их актуальность остается несомненной, поскольку, несмотря на то, что события последних лет продемонстрировали, что скорый приход правых радикалов к власти является маловероятными, организации, представляющие их, продолжают существовать, и, возможно, даже больше, чем прежде, оказывают влияние на развитие общества.

Вместе с тем, не подлежит сомнению и то, что, насколько бы важными не были результаты подобных исследований, они не могут ответить на многие не менее актуальные вопросы, связанные с националистическим движением. Что привлекает людей к участию в нем, и, что гораздо более существенно, почему подавляющее большинство тех, кто время от времени выражает согласие с некоторыми положениями его идеологии, в нем не участвует? Какие цели на самом деле оно преследует? И, если оно оказывает влияние на

1 В данной диссертации, понятия «правый радикализм» и «радикальный национализм» используются как взаимозаменяемые. В случае с ними, как и со всеми прочими терминами, идентифицирующими движение в целом и его составные части, автор стремился употреблять эмические обозначения везде, где это оказываюсь возможным. Термин «праворадикальный» в документах движения встречается относительно редко, однако, его введение было необходимо, чтобы избежать бесконечных повторений словосочетания «радикально-националистический». общество, в чем это влияние заключается? Ни на один из этах вопросов не было получено достаточно полных ответов, еще и потому, что, как будет продемонстрировано ниже, большинство исследователей исходили в его интерпретации из ряда весьма спорных, с точки зрения современного развития социологии общественных движений, предпосылок. Предлагаемые ими объяснения развития радикально-националистического движения были преимущественно психологическими (если не сказать «психопатологическими») и исходили из интерпретации этого явления как иррациональной реакции депривированных индивидов на трудности переходного периода.

Автор данной работы стремился построить интерпретацию русского правого радикализма в рамках иной теоретической перспективы. Участие в националистическом движении в ее рамках понималось как рациональное политическое действие, а сами эти движения - как стратегии изменения социальной структуры. Научная актуальность такой попытки состоит, с одной стороны, в привнесении новых теоретических подходов в одну из областей дискуссии о трансформации постсоциалистических обществ, и, с другой стороны, в развитии самих этах подходов за счет их применения к интерпретации новых объектов. Ее политическая актуальность, помимо вклада в понимание происходящих процессов как такового, заключается в противодействии распространению той научной мифологии, которая окутывает все, связанное с правым радикализмом.

Степень разработанности темы Можно констатировать, что за последнее десятилетие сложилось пять направлений исследований русского радикального национализма: информационно-фактографическое, сравнительно-историческое, этнографическое, анализ националистической идеологии и количественные исследования ксенофобских установок. При всем методическом разнообразии этих подходов, подробно рассмотренных в главе 1 настоящей диссертации, большинство представителей каждого из них опиралось на одну и ту же теоретическую модель интерпретации праворадикального движения.

Прежде всего, их исследовательские интересы формировались под непосредственным влиянием уже упоминавшейся Веймарской метафоры. Именно этим влиянием объясняется то, что большинство изучавших современный русский радикальный национализм искали в нем, прежде всего, совпадения с фашистским и нацистским движениями первой половины прошлого века. Сами эти движения понимались как болезненная реакции общественного сознания на социетальный кризис. Деятельность радикально-националистической организации рассматривалась как симптом коллективного безумия, а мотивы ее участников интерпретировались как иррациональные поступки дезориентированных одиночек, наиболее подверженных общим склонностям в силу обладания фашистским характером или принадлежности к группам, которые кризис затронул сильнее всего. Хотя этот пересказ страдает некоторым карикатурным преувеличением, он довольно точно характеризует то общее понимание, которое, за несколькими заслуживающими отдельного упоминания исключениями, разделяли практически все писавшие о русском радикальном национализме авторы.

Несмотря на исключительную важность эмпирических данных, собранных представителями перечисленных выше пяти исследовательских направлений (это, прежде всего, относится к представителям информационно-фактографического и этнографического подходов), их опора на описанную выше теоретическую модель делала многие их выводы спорными, а, в некоторых случаях, просто отвлекала их внимание от исключительно важных проблем. Действительно, занимавшее в дискуссии по поводу русского правого радикализма основное место обсуждение того, оправданна ли историческая аналогия между Веймарской Германией и постсоветской Россией, и можно ли считать современное русское праворадикальное движение подобием германского прототипа, ни на йоту не приближает нас к пониманию того, чем каждое из этих движений являлось или является само по себе.

Цель данной работы состояла, прежде всего, именно в том, чтобы узнать, чем русский радикальный национализм является сам по себе, безотносительно к историческим параллелями и аналогиям. Поэтому исходное определение этого явления, на которое опирался автор, было выбрано так, чтобы ограничиться минимумом априорных предпосылок о природе изучаемого предмета. Это исходное определение сводилось к тому, что радикальные националисты - это те, кто считает себя националистами, и кого считают националистами другие националисты, даже если их понимание этого термина не укладывается в рамки концепций национализма, существующих среди представителей социологического сообщества. Как будет показано дальше, сама по себе, такая постановка вопроса обозначает разрыв со сложившейся в дискуссии экспертов по русскому национализму традицией, и может считаться новизной данной работы.

Другой разрыв с традицией связан с отказом от центральной предпосылки, согласно которой радикальный национализм есть иррациональная реакция общества, а участие в праворадикальной организации - ее проявление на уровне индивида. Автор стремился выстроить альтернативную модель, построенную на представлении об индивидуальной и групповой рациональности (в пределах ограниченной рациональности, доступной человеческим существам), действий агентов, участвующих в праворадикальной организации. Он исходил из того, что индивиды жертвуют своими силами и средствами в пользу политической организации тогда и только тогда, когда она способна убедить их, что использует инвестированные в нее ресурсы для защиты их групповых и личных интересов. Соответственно, успешность в привлечении сторонников зависит от способности организации драматически воплощать в своих практиках надежды потенциальных участников на изменения социальной структуры в пользу их группы, или на их собственную индивидуальную социальную мобильность. Чтобы понять, какую социальную группу представляет в поле политики данная организация, необходимо исследовать, как она представляет саму себя потенциальным сторонникам.

Соответственно, чтобы понять причины участия, следует изучать практики организации, или, точнее, те впечатления об этих практиках, которые организация создает у внутренней и внешней аудитории. Для обозначения совокупности способов управления впечатлениями, используемых организацией, в рамках данной диссертации использовано понятие «самопредставления». Изучение самопредставлений позволяет преодолеть серьезную проблему, с которой сталкивались предыдущие исследователи. Большинство выводов о мотивации участия в праворадикальном движении делалась на основании данных, полученных методом массовых опросов. Однако, количество сторонников радикально-националистических групп было слишком мало, чтобы составить значимую долю репрезентативных выборок, а опрос этой и только этой группы никогда не осуществлялся, поскольку, с учетом предубеждений против подобных практик, распространенных среди националистов, имел мало шансов быть успешным. Использование драматургического анализа, рассматривающего практики политической организации как театральное представление, для того, чтобы обойти эти сложности, также представляется автору несомненной новизной данной работы.

Теоретические и методологические основания Теоретическими основаниями данного исследования послужили, прежде всего, работы Пьера Бурдье (у которого были заимствовано понимание социального пространства, полей, капиталов и конвертации) и Эрвина Гоффмана (которому принадлежит сама идея драматургического анализа). Большое влияние также оказали другие классические работы, которые можно определить как принадлежащие к перспективе игры в социальных науках (теория игр фон Неймана и Моргенштерна и ее развитие в работах Томаса Шеллинга) и их приложения в теории коллективных действий (Манкур Олсон, Энтони Обершолл, Берт Кландерманс, Джон МакКарти и Мей ер Зальд). Методология анализа идеологии, использованная в главе 3, обязана своим появлением «Поэтике композиции» Бориса Успенского и работам по риторике сознания Кеннета Берка. Исследования драматического аспекта практик социальных движений развивались, с одной стороны, теоретиками символического действия (Джеффри Александер, Клиффорд Гирц, Виктор Тернер), и, с другой стороны, представителями культуралистской ориентации в теории социальных движений (Дуг МакАдамом, Дэвид Сноу и Роберт Бенфорд).

Работы этих авторов послужили источником ключевых для данной диссертации понятий: «самопредставления», «поля», «капитала», «символического производства», «идентичности», «конвертации», «критической перспективы», «драматического воплощения», «моральной карьеры», и других.

Цели и задачи исследования Более точно определенная, цель исследования состояла в том, чтобы описать и проанализировать самопредставления русских праворадикальных организаций как драматическое воплощение стратегий, направленных на изменение положения их сторонников в социальной структуре. Достижение этой цели требовало разработки модели интерпретации самопредставления политической организации, альтернативной как доминирующей в исследованиях русского радикально-националистического движения, так и той, которая преобладает в анализе драматургии коллективных действий в современной социологии общественных движений.

Задачи исследования и структура текста диссертации определялись этой целью.

Во-первых, требовалось собрать эмпирические данные о практиках управления впечатлениями, используемых радикально-националистическими организациями, включая идеологические обращения, коллективные действия и структуру. Краткий обзор истории всего движения приводится в параграфе 1 главы 1, данные об отдельных аспектах самопредставления организаций также представлены в соответствующих разделах глав 3 и 4.

Во-вторых, следовало проанализировать исследования участия в русском радикально-националистическом движении, проведенные к настоящему моменту. Это должно было с одной стороны, предоставить данные для вторичного анализа, с другой — позволить автору более определенно сформулировать, в чем состоят различия между его подходом и подходами его предшественников, и в каком смысле они дополняют друг друга. (Параграф 2 главы 1).

В-третьих, необходимо было провести анализ подходов к изучению политического участия и политической драматургии, существующих в социологии общественных движений, и на их основании разработать модель интерпретации отдельных аспектов практики праворадикальных организаций, таких, как идеологическое самопредставление и режиссура коллективных действий. (Глава 2).

В-четвертых, надо было применить разработанную стратегию анализа к изучению отдельных аспектов самопредставления праворадикальных организаций - их письманных и устных текстов(глава 3) и их коллективный действий и повседневных практик (глава 4).

Предмет и объект исследования Избранная методология исследования опиралась на допущение, гласящее, что лидерам политической организации известны мотивы ее потенциальных участников, и они в состоянии привести практики организации в соответствие с надеждами этих последних. Очевидно, что это далеко не всегда так, и что руководство некоторых организаций не обладает достаточным чутьем, чтобы определить, как привлечь сторонников, в результате чего их группы остаются малочисленными или вообще исчезают. Однако, успешное воспроизводство других организаций на протяжении продолжительного времени свидетельствуют о том, что многим лидерам все же удается угадать пожелания потенциальных сторонников. Поэтому в начале исследования было принято решение остановиться на изучение одной радикально-националистической организации, добившейся наибольших успехов в мобилизации участия в 1990-2000 годах -Русского Национального Единства. РНЕ было также лучшим возможным случаем, еще и потому, что по поводу его принадлежности к категории радикальных националистов существовал полный консенсус. Оно должно было стать основным объектом исследования, а его самопредставление - основным предметом.

Однако, сбор эмпирических данных принес результаты, побудившие автора изменить изначально разработанную стратегию. Было обнаружено, что радикально-националистическое движение состоит из трех обширных сегментов, которые, пользуясь до некоторой степени общей аргументацией (и на этом основании определяя друг друга как радикальных националистов), в то же время, преследуют разные цели и привлекают сторонников из разных социальных групп.2 Любые выводы, относящиеся к РНЕ, представлявшей один из этих сегментов, могли оказаться ложными по отношению к представляющим два другие сегмента организациям. С учетом этого, описания случая и выводы об РНЕ были дополнены сравнениями с самой значительной из организаций, представляющих второй сегмент, Национал-Большевистской Партии (НБП). Также в некоторых местах использовались материалы, относящиеся к различным группам, принадлежащим к скинхедам. Стихийно оформившийся таким образом, план исследования можно описать как первые шаги в построении «обоснованной теории» (grounded theory) русской радикально-националистической организации.

Эмпирическая база В исследовании использовались данные, полученные из длинного списка различных источников.

1) анализировались официальные документы всех перечисленных организаций (уставы, программы), публикации в принадлежащих им изданиях (газетах, веб-сайтах), различные

2 Автор использовал определение социального движения, данное Марио Диани, согласно которому движение предполагает наличие, во-первых, коллективной идентичности, во-вторых, социальных сетей, в которых разворачивается взаимодействие между участниками движения, и в-третьих, коллективных действий, направленных на изменение или предотвращение изменений социальной структуры [100]. Существование разделяемой участниками движения коллективной идентичности «русских радикальных националистов» было основным признаком, позволившим говорить о «движении» в единственном числе. Однако, эту идентичность разделяли представители нескольких групп, которые не были связаны общими социальными сетями и которые редко принимали участие в совместных коллективных действиях. Для обозначения таких групп внутри движения было использовано понятие «сегменты», позаимствованное из маркетинга, где под сегментом рынка понимается группа потребителей, объединенных одним и тем же набором предпочтений [46:53, 212-243]. В данном случае, термин «сегмент» указывал на сегменты политического рынка, предъявляющие спрос на одни и те же услуги со стороны политических организаций. Для завершения терминологического введения, необходимо указать на важное разграничение «социального движения» и «организации, представляющей движение», введенное МакКарти и Залдом [137]. Одно движение, как правило, представленное несколькими организациями, соперничающих между собой за поддержку его сторонников, причем непосредственная конкуренция происходит между организациями, ориентированными на один и тот же сегмент этого движения. тексты, написанные их членами (включая художественную прозу, научные исследования, публицистику), интервью с ними, появлявшиеся в прессе;

2) использовались данные включенного наблюдения на встречах, проводившихся СПб организацией РНЕ, а также наблюдения во время акций НБП и других праворадикальных организаций

3) проводился вторичный анализ эмпирических данных, содержащих в работах специалистов по этой теме, а также результатов опросов общественного мнения.

Новизна работы Новизна диссертации содержится, во-первых, в эмпирических данных, которые она вводит в научную дискуссию о русском национализме, во-вторых, в привлечении ранее никогда не использовавшихся в рамках дискуссии теоретических моделей для интерпретации этих данных, и, в-третьих, в развитии, которое она привносит в сами эти модели за счет их применения к новому объекту.

1. Метод включенного наблюдения никогда ранее не использовался дня изучения РНЕ, равно как и никакой другой из числа организаций, представлявших сегмент праворадикального движения, который в данном тексте обозначен как «национал-патриотический».3 Информация о повседневных практиках этих групп, собранная в естественной обстановке, представлена в этой работе впервые.

2. В анализе русского правого радикализма никогда ранее не использовались категории драматургического подхода, такие, как «критическая перспектива», «моральная карьера», «идентичностьЛошцо» организации». Их привлечение дало возможность иначе взглянуть на практики организации, связав их с положением ее сторонников в социальном пространстве. Эта связи исследовались в категориях социологии Пьера Бурдье, таких, как «поля», «капиталы», «конвертации», ранее также никогда не использовавшиеся в данной области исследований.

3 Сегменты праворадикального движения, за исключением скинхедов, не обладают какими-либо устойчивыми самоидентификациями, которые их члены неизменно использовали бы, чтобы провести границу между собой и представителями других сегментов. Члены Национал-Большевистской партии, чаще всего, описывают себя как «Новых правых» (в противовес «Старым правым»), «консервативных революционеров» или «традиционалистов». Еще сложнее с определением себя в среде сторонников Русского Национального Единства. Термин «национал-патриоты», который используется далее, отграничивает их от НБП и скинхедов, но включает в одну категорию со, скажем, членами КПРФ, вообще не входящими в праворадикальное движение. Тем не менее, термин национал-патриоты используется в этом тексте за неимением лучшего.

3. То, что практики политической организации могут быть рассмотрены как драматические представления, широко обсуждалось в социологии общественных движений в последние десятилетия. Однако, их интерпретация в этом качестве опиралась преимущественно на восходящую к Дюркгейму социологическую теорию ритуалов. В этой работе, на основании данных о самопредставлении крупнейших праворадикальных организаций, дается иная трактовка политических представлений, основывающаяся на перспективе, обзначенной работами Гоффмана и Бурдье.

4. В целом, использование гоффмановской драматургической перспективы и теории Бурдье в анализе общественных движений, несмотря на очевидные преимущества этих подходов, до сих пор происходило достаточно редко. Так, понятия «моральной карьеры» и «идентичности» (в том смысле, в каком их употреблял Гоффман), впервые применены к анализу организации, представляющей социальное движение, в данной диссертации. Также, радикальная политическая организация впервые рассмотрена в ней как институт, осуществляющий конвертацию капиталов.

5. Наконец, в интерпретации радикально-националистического движения в этой работе теории Гоффмана и Бурдье использовались как дополнительные по отношению друг к другу. За счет опоры на сочетание их теоретических перспектив была разработана стратегия анализа идеологии и коллективных действий (выше определенная как драматургический анализ) и введен ряд понятий, таких, как «поле личности» и «демонстративные конвертации», которые могли бы стать вкладом в развитие концепции, синтезирующей достижения этих ученых.

Благодарности Написание этой диссертации было бы невозможным без участия и помощи многих людей, и я не могу отказать себе в удовольствии перечислить здесь хотя бы некоторых из них. Автор благодарит Владимира Костюшева (СИ РАН), своего научного руководителя на протяжении последних семи лет, под влиянием которого он занялся исследованиями общественных движений, а также не поддался неоднократным искушениям прервать свои занятия социологией вообще. В этом, как и во многих других смыслах, данный текст целиком и полностью обязан своим появлением на свет его руководству. Виктор Воронков (ЦНСИ) с 2000 года фактически играл роль со-руководителя этой работы, и, если бы не его постоянная поддержка, она вряд ли была бы когда-нибудь завершена. Татьяна Голова (Магдебургский университет) в далеком 1998 году вдохновила автора на то, чтобы начать исследование Русского Национального Единства, и проявляла неизменный интерес к его успехам на этом поприще, щедро снабжая энтузиазмом и фактами именно тогда, когда их сильнее всего не хватало. Сотрудники сектора социологии общественных движений Социологического института РАН, Центра независимых социологических исследований, кафедры этносоциологии и социальной антропологии факультета социологии СПбГУ и социологического факультета Йельского университета (США) оказали неоценимую помощь, приняв участие в бесчисленных обсуждениях разных этапов этого проекта. Они подарили автору большую (и, наверняка, лучшую) часть идей, нашедших отражения в этом тексте. Особые благодарности Борису Винеру (СИ РАН), Елене Здравомысловой (Европейский университет в СПб) и Владимиру Ильину (СПбГУ), которые прочитали ранние версии отдельных частей этой работы и сделали по их поводу множество важных замечаний, а также всем участникам ее обсуждения во время предзащиты, состоявшейся 3 апреля 2003 года.

В 2000-2001 годах автор получал стипендию фонда Генриха Белля, которая подарила ему возможность продолжить начатый в Университете исследовательский проект. Его завершение и написание этой диссертации было осуществлено благодаря Международной программе стипендий Института международного образования (фонд Форда), в которой автор участвовал в 2001 - 2003 годах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Самопредставление организации в русском радикальном националистическом движении"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Работа исследователя в социальных науках заключается, прежде всего, в поиске новых способов говорения об обществе [92]. Социология, рассмотренная с этой точки зрения, есть намеренное изобретение языков, используя которые люди могли бы достичь большей точности в выражениях, определяя социальную реальность для себя и других. Сколь бы расплывчатым и неопределенным не было словосочетание «точность в выражениях», использованное в этом контексте, оно лучше, чем какое-либо другое, указывает на природу поэтической стороны социологического теоретизирования.

Данная диссертация претендует, прежде всего, на то, чтобы предложить новую интерпретацию русского праворадикального движения, которая могла бы составить альтернативу доминирующей в настоящее время. Эта доминирующая перспектива в главе 1 была определена как «эпидемиологическая». Радикальный национализм в соответствие с ней понимается как разновидность общественного безумия, вызванного социальными и экономическими депривациями, дурной культурной наследственностью и контактами с идеологическими вирусоносителями. Тексты, в которых воплощена эта перспектива, построены на клинических метафорах, и, соответственно, способствуют развитию того, что можно было бы назвать диагностическим аттитьюдом в эмпирических исследованиях. Задача, которую возлагают на себя эксперты, рассматривающие русский радикальный национализм с этой точки зрения, состоит в том, чтобы определить, «больно ли российское общество фашизмом», увидев за многообразием исторически вариабельных симптомов указания на то, что страна, как другие страны до нее, пала жертвой этого недуга.

Эпидемиологическая» модель насыщена образами и коннотациями, происхождение которых лежит далеко за пределами социальной науки, и представляет собой систематическое развитие одной ключевой метафоры, взятой из обыденной речи — метафоры болезни. То же самое можно сказать и о интерпретативной схеме, предлагаемой в этой работе, с той только разницей, что она вырастает из метафоры игры, и могла бы быть описана как «стратегическая» модель. Люди в ней предстают как игроки, действующие поодиночке и в командах, для того, чтобы добиться превосходства над другими. Вместо диагностического аттитьюда, эта перспектива предписывает исследователю аттитьюд стратега, стремящегося угадать, какие стратегии избрали его противники.

Используя метафору игры, автор следовал в направлении, обозначенном работами Пьера Бурдье и Эрвина Гоффмана. Бурдье эта работа обязана представлениями о природе наиболее важных игр, в которые играет радикально-националистическое движение — игр представления, в которых организации соревнуются за поддержку потенциальных сторонников. Гоффман повлиял, прежде всего, на понимание того, как эти игры, построенные вокруг стратегического управления впечатлениями, которые сторонники имеют об организации, играются. В этом смысле, модель объяснения, использованная автором, может быть также названа «драматургической», если только иметь в виду, используя это слово, что некая собственная драматургия присуща и театру военных действий.

Стратегическая модель предполагает, что индивиды ищут организации, намеренные и способные легитимировать претензии их группы на социальное доминирование, а также предоставляющие персонально им каналы социальной мобильности. Принадлежность к какой-либо группе определяется обладанием конфигурацией капиталов - свойств, дающих преимущества в некоторых разновидностях социальных взаимодействий. Индивиды заинтересованы в том, чтобы, во-первых, увеличить за счет участия общий объем своих капиталов, и, во-вторых, добиться выгодных курсов конвертации тех видов капиталов, которыми они обладают, в те виды, которыми они не обладают. Изменение положения социальной группы, ее восходящая или нисходящая мобильность, определяется, прежде всего, изменениями курсов конвертации.

Интересы, приводящие людей в политические организации, таким образом, заданы их положением в объективной социальной структуре. Однако, успех или неуспех конкретной организации зависит от того, избрали ли ее лидеры стратегию самопредставления, способную убедить потенциальных сторонников в том, что именно данная организация сможет отстоять их интересы. Анализ осложняется тем, что сами агенты редко имеют сколько-нибудь ясное представление об интересах, в соответствии с которыми они делают выбор в пользу той или иной организации. Сознание, словами Кеннета Берка, организовано риторически, и люди воспринимают как истинные и справедливые не те суждения, которые точнее всего описывают их интересы, но те, которые скорее всего заставят других действовать в соответствие с этими интересами. Темы самопредставления обнаруживают свой подлинный смысл только тогда, когда мы перестаем воспринимать их как выражения «мировоззрения» или «философии», а, вместо этого, рассматриваем их возможный вклад в трансформации социальной структуры.

Русское радикально-националистическое движение, обладающее рядом общих системам идеологической аргументации и коллективной идентичностью, тем не менее, является коалицией нескольких групп, положение которых и интересы различны, и даже противоположны. Первая из этих групп состоит из обладателей очень низкого культурного капитала и сравнительно низкого социального и экономического, которые наделены большим капиталом в поле организованного насилия — боевой подготовкой и воинским этосом. Они образуют тип организаций, которые обозначены как национал-патриотические. Второй тип организаций, Новые правые, представляют интересы группы, члены которой обладают высоким культурным капиталом, полученным в результате самообразования, но не наделены ни экономическим, ни социальным капиталом. Каждая из групп заинтересована в радикальном переустройстве общества, в ходе которого ценность всех остальных типов капиталов сократилась бы по сравнению с ценностью единственного капитала, которым обладает она. (В некотором смысле, сама конфигурация их капиталов предопределяет радикализм их политических выступлений.)

И те, и другие используют одну и ту же националистическую аргументацию, структурированную, однако, вокруг разных сквозных тем. В случае с национал-патриотами, этими темами являются морализм (ставящий во главу угла добродетели авторитарного подчинения) и этнизация (дискредитирующая доминирование на основании культурного капитала как следствие нелегитимного использования капитала социального). В случае с Новыми правыми, список тем включает эстетизацию (напротив, возводящей вкус в качество основной политической добродетели) и эготизм (превращающую яркую личность творца в меру всех вещей в политике). В каждом случае, использование националистической риторики легитимирует преобразование социальной структуры в пользу этих групп за счет повышение важности того вида капитала, которым они обладают. Легитимирующие темы постоянны, в то время как конкретные наборы идеологических аргументов (например, расистский, религиозно-фундаменталистский, геополитический) привлекаются или отбрасываются в соответствие с тактическими потребностями организации.

Сходные выводы можно сделать при изучении коллективных действий. Их паттерны выводят на первый план капиталы, которыми располагает организация, и их преобразования в другие виды капиталов. Так, коллективные действия национал-патриотов есть демонстративные конвертации капитала, приобретенного в поле организованного насилия, в капитал полей политики и экономики, а коллективные действия Новых правых — конвертации культурного капитала в политический, и капиталы полей насилия и личности.

Привлекательность праворадикальной организации зависит от ее способности увеличивать индивидуальный капитал своих членов за счет функционирования в качестве школы, передающей и умножающей основной вид капитала, которым организация располагает. Поддержка праворадикальной организации является не только рациональной для всей социальной группы практикой, но и индивидуально-рациональным предприятием. Это становится очевидным, когда мы рассматриваем, как потеря способности организации производить взятые на себя обязательства по конвертации капиталов приводит к спаду в ее моральной карьере.

Таким образом, данная диссертация предлагает новую интерпретацию своего * ' предмета, русского правого радикализма, превосходство которой над предыдущей состоит в охвате большего количества фактов более простыми дискурсивными конструкциями. С одной стороны, она позволяет интерпретировать ряд явлений, которые эпидемиологическая модель не объясняла никак, таких, например, как различие политических стилей среди радикальных националистов. С другой стороны, она достигает этого, не используя образных, но не определяемых сколько-нибудь ясно понятий, наподобие «вируса нацизма» или «социальной паранойи».

Эта конструкция обладает новизной и для социологии общественных движений, выражающейся в трех вещах. Во-первых, она предлагает целиком утилитаристский, основанный на теории рационального выбора, подход к анализу самопредставлений t4 политических организаций. Этот подход переносит внимание с эмоциональной вовлеченности в практики группы и со способности этих практик убеждать, транслируя смыслы и значения, на классовую выгоду, извлекаемую из того, чтобы дать себя убедить и вовлечь. Самопредставление организации увиденный с этой точки зрения, представляет собой не религиозный ритуал, а биржевые торги. Во-вторых, за счет использования категорий «полей» и «конвертации», предлагаемая интерпретативная модель позволяет > 150

АЛ расширить и систематизировать представления о личных мотивах участия в социальных движениях. В-третьих, она проливает дополнительный свет на факторы, определяющие, кем и с какой скоростью будут восприняты определения ситуации, распространяемые социальным движением.

Наконец, некоторые из сделанных концептуальных новшеств могут способствовать развитию самой перспективы игры в социальных науках. Впервые к объектам, рассматривавшимся в ее рамках, было добавлено самопредставление организации, выступающей от имени социального движения. Это расширило применение таких категорий, как «моральная карьера» или «конвертации» (насколько известно автору, радикальная политическая организация впервые рассмотрена здесь как институт конвертации - обменный пункт, обращающий капиталы). Логика последних социолингвистических работ Гоффмана нашла в ней свое применение в анализе политической идеологии. Подходы Гоффмана и Бурдье были рассмотрены как методологически дополнительные, и введены некоторые новые понятия - такие, как «поле личности» или «демонстративные конвертации» - которые могут стать составными частями теории, синтезирующей достижения этих двух самых значительных социологов современности.

Список научной литературыСоколов, Михаил Михайлович, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

1. 1 Всероссийский Учредительный Съезд Движения "Русское Национальное Единство"// «Русский Порядок». 1997, № 4 (45)

2. Баркашов, А.П. Метафизика русского национализма. // Азбука русского националиста. Москва: Слово-1.1994

3. Баркашов, А.П. Спасибо перестройке, или Почему мы в черных рубашках. // Азбука русского националиста. Москва: Слово-1.1994

4. Баркашов, А.П. Знаки времен. // «Русский порядок», 1997, №4 (45)

5. Баркашов, А.П. Знающий прошлое видит будущее. // «Русский порядок», 1997, №4 (45)

6. Баркашов, А.П. Национализм и патриотизм. О неизбежности национальной революции. // «Русский Порядок», 1997, № 4 (45)

7. Баркашов, А.П. Разоблаченная доктрина (о подлинной деятельности интернациональной власти в России). // "Русский Порядок", 1997, № 4 (45)

8. Баркашов, А.П. Только молодая национальная элита, рожденная русской нацией в борьбе спасет Россию от порабощения. // "Русский Порядок", 1997, № 4 (45)

9. Баркашов, А.П. О национальном происхождении Исуса Христа. // "Русский порядок", 1998, № 1 (46)

10. Баркашов, А.П. Интервью газете "Русский порядок". // "Русский порядок", 1998, № 1 (46)

11. Баркашов, А.П. 1999. Мы русская сталь! // "Завтра", 1999, № 8 (273),

12. Баркашов, АП 2001. Мистический национализм. // Опубликовано на сайте www.niebarkashov.ru

13. Берн, Эрик. Игры, в которые играют люди. Москва: Прогресс. 1992. 458 стр.

14. Блумер, Герберт. Коллективное поведение // Американская социологическая мысль. Москва: МГУ. 1994. С. 152-190

15. Бурдье, Пьер. Делегирование и политический фетишизм. // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. 1993. С. 232-254

16. Бурдье, Пьер. Политические позиции и культурный капитал // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. 1993. С. 99-118

17. Бурдье, Пьер. Политическое представление: Элементы теории политического поля // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. 1993. С. 179-230

18. Бурдье, Пьер. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье Пьер. Социология политики. М.: Socio-Logos. 1993. С. 53-97

19. Бурдье, Пьер. Практический смысл. С.-Петербург: Алетейя. 2001. 562 стр.

20. Бурдье, Пьер. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. Москва: Праксис. 2003. 270 стр.

21. Бурдье, Пьер. От правил к стратегиям // Опубликовано в Интернет по адресу bourdieu.narod.ru/chosesdites/PBchosesdites21.htm

22. Бурлаков, М.П. Заговор в науке. (Методика и практика тайной войны против человечества). //"Русский Порядок", 1997, № 4 (45)

23. Веблен, Торстейн. Теория праздного класса Москва: Прогресс. 1984. 524 стр.

24. Верховский, Александр, Анатолий Папп и Владимир Прибыловский. Политический экстремизм в России. Москва: Институт экспериментальной социологии. 1996. 560 стр.

25. Верховский, Александр и Владимир Прибыловский. Национал-патриотические организации в России. История, идеология, экстремистские тенденции. Москва: Институт экспериментальной социологии. 1997. 428 стр.

26. Верховский, Александр. Государство против радикального национализма. Что делать и чего не делать? Москва; Центр «Панорама». 2002. 258 стр.

27. Национальная правая прежде и теперь. Историко-социологические очерки. / Под ред. О.Т. Вите, В.М. Воронкова, Р.Ш. Ганелина и Б.М. Фирсова. СПб: Институт социологии РАН. 1992.170 стр.

28. Волгин Д„ 1997. Хазары (Первый внешний враг России). // «Русский порядок», 1997, №4 (45)

29. Волков, Вадим. 2002. Силовое предпринимательство. С. Петербург Москва: Летний Сад. 282 стр.

30. Галкин, А. А. Российский фашизм? // Социологический журнал. 1994, № 2. С. 17-27

31. Галкин, Александр. Размышления о фашизме. // Нужен ли Гитлер России. / Под ред. В.В. Илюшенко. Москва: Пик. 1996. С. 88-105

32. Гордон, Леонид. Фашистский режим, фашистское движение, фашистская угроза. // Нужен ли Гитлер России. / Под ред. В.В. Илюшенко. Москва: Пик. 1996. С. 136-140

33. Гофман, Ирвин. Представление себя другим в повседневной жизни. Москва: Канон-Пресс-Ц / Кучково Поле. 2000. 302 стр.

34. Гудков, Лев. 1999. Антисемитизм в современной России.// Нетерпимость в России: Старые и новые фобии. / Алексей Малашенко и Галина Витковская (ред.) Москва: Московский Центр Карнеги. С. 44-98

35. Дробижева, Л.М., А.Р. Аклаев, В.В. Коротеева, Г.У. Солдатова. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. Москва: Мысль. 1996. 316 стр.

36. Дружинин, А. 10 лет РНЕ // Опубликован на сайте www.mebarkashov.ru

37. Дугин, Александр. Новые против Старых. // Лимонка, 1994, №1 (1)

38. Дука, А.В. Политический дискурс оппозиции в современной России // Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, Том 1, №1. С. 91-113

39. Здравомыслова, Е.А. Парадигмы западной социологии общественных движений. С.-Петербург: Наука. 1993. 182 стр.42. митрополит Иоанн. Русская симфония: Очерки русской историософии. С.Петербург: Царское дело. 1998. 554 стр.

40. Карпенко, Оксана. Как эксперты производят «этнофобию»// Расизм в языке социальных наук / Под ред. В. Воронкова, О. Карпенко, А. Осипова. С.-Петербург, «Алетейя». 2002. С. 23-30

41. Котлер, Филип. Основы маркетинга. Москва: Бизнес-Книга. 1995. 702 стр.

42. Лакер, Уолтер. Черная Сотня: Истоки русского фашизма. Вашингтон: Проблемы Восточной Европы. 1994. 478 стр.

43. Левада, Юрий. Существуют ли сегодня массовые корни фашизма? // Нужен ли Гитлер России / Под ред. В.В. Илюшенко. Москва: Пик. 1996. С. 105-110

44. Левада, Юрий. Новый русский национализм: Амбиции, фобии, комплексы // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1994, №1. С. 15-19

45. Лимонов, Эдуард. Анатомия героя. Смоленск: Русич. 1998. 478 стр.

46. Лимонов, Эдуард. Книга мертвых. Москва: Лимбус Пресс. 2001. 424 стр.

47. Лимонов, Эдуард. Моя политическая биография. С.-Петербург: Амфора. 2002. 304 стр.

48. Лихачев, Вячеслав и Владимир Прибыловский. Русское Национальное Единство. История, политика, идеология. Информационный пакет. М.: Издательство ООО «Панорама». 1997. 120 стр.

49. Лихачев Вячеслав. Антисемитизм как часть идеологии праворадикальных политических течений современной России (национал-социализма, неоязычества, и «традиционной правой»), Москва: Панорама. 1999. 108 стр.

50. Лихачев, Вячеслав. Нацизм в России. Москва: Центра Панорама. 2002. 176 стр.

51. Лихачев, Вячеслав. Национал-радикалы в современной России: Идеология, деятельность и отношения с властью. // Национализм, ксенофобия и нетерпимость в современной России. Москва: Московская Хельсинская группа. 2001. С. 253-280

52. Мазер, Вернер. Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность. Минск: Попурри. 2000. 496 стр.

53. Малашенко, Алексей. Ксенофобия в постсоветском обществе. // Нетерпимость в России: Старые и новые фобии / Под ред. Алексея Малашенко и Галины Витковской. Москва: Московский Центр Карнеги. 1999. С. 6-18

54. Манхейм, Карл. Консервативная мысль. // Карл Манхейм. Диагноз нашего времени. Москва: Юрист. 1994. 686 стр.

55. Митрохин Н.А. 2002. Движение русских националистов в СССР (1953-1985 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

56. Обращение к русским студентам. Опубликовано в Интернет по адресуwww.nte .0.^</v4>pd/r»ci:W<;/';ti3deRt.ihiinl

57. Проханов, А. Россия Империя Духа. (Интервью с А.П. Баркашовым) // "Завтра", 1998, № 45 (258)

58. Романенко, А.З. О классовой сущности сионизма. Ленинград: Политиздат. 1986. 236 стр.

59. Самарский областной фонд социальных исследований. Отношение молодежи Самарской области к неформальному объединению скинхедов. Рукопись. 2002.

60. Седов, Леонид. Головы, выбритые изнутри. // Доступно в Интернет по адресу

61. Сикевич, З.В. Расколотое сознание: Этносоциологические очерки. С.-Петербург: Издание СПбГУ. 1996. 98 стр.

62. Сикевич, Зинаида. Этническая неприязнь в массовом сознании россиян. // Нетерпимость в России: Старые и новые фобии. / Под ред. Алексея Малашенко и Галины Витковской. Москва: Московский Центр Карнеги. 1999. С. 99 112

63. Скуратов, Николай. Иван Грозный. «Русский порядок», 1995, № 2 (12)

64. Соколов, М.М. Принципы сегментирования аудитории и идеологический репертуар радикального националистического движения. // Телескоп: Наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. 1999, № 6. С. 10-18w

65. Соколов, М.М. Стратегия политической контркультуры в русском радикальном националистическом движении. // Рубеж: Альманах социальных исследований. 2001, № 1617. С. 128-140

66. Соколов, М.М. Структура и логика нетерпимости в русском радикальном националистическом движении // Журнал социологии и социальной антропологии. 2001, №3 (19), Том 5. С. 130-140

67. Солдатова, Г.У. Психология межэтнической напряженности. Москва: Смысл. 1998. 302 стр.t Л

68. Сухачев, В.Ю. К генеалогии современного русского национализма // Этничность. Национальные движения. Социальные практики / Под ред. В. Дресслер-Холохана, Скворцова Н.Г., Хабибуллина, К.Н. СПб, «Петрополис». 1995. С. 89-104.

69. Тарасов, Александр. Краткое эссе об угрозе фашизма в России. Опубликовано в Интернет на сайте soi(;t-juste.naix-d.rj/10tiim)

70. Томэ, Хельмут и Хорст Кэхеле. Современный психоанализ. Теория. Том 1. ^ Москва: Прогресс-Литера. 1996. 578 стр.

71. Топорова, А.В. «Нацболы» в Санкт Петербурге: Образы и повседневность. // Молодежные движения и субкультуры Санкт-Петербурга. / Под ред. В.В. Костюшева. СПб.: Норма. 1999. Стр. 117-127

72. Успенский, Борис. Поэтика композиции. С. Петербург: Азбука. 2000. 348 стр.

73. Хейзинга, Йохан. Homo Ludens. Москва: Эксмо-Пресс. 2001. 352 стр.

74. Фрейд, Зигмунд. Я и Оно И Я и Оно. Избранные работы. Москва: Эксмо Пресс. Стр. 839-860

75. Что такое РНЕ". Москва: Слово-1. 1995. 40 стр.

76. Эко, Умберто. Отсутствующая структура: Введение в семиологию. С. Петербург: Петрополис. 1998. 428 стр.

77. Дадиани ЯЛ., Червяков В.В., Дцов, В.А. Заключение политологической экспертизы по назначению Южно-Сахалинского городского суда по делу № 22077/98. 1999. Доступно на странице www.gdf.ru/books/de1o6

78. Alexander, Jeffrey. Symbolic Action in Theory and Practice: The Cultural Pragmatics of Performative Action. Unpublished manuscript.

79. Benford, Robert D. and Scott A. Hunt. Dramaturgy and Social Movements: The Social Construction and Communication of Power. // Social Inquiry. 1992. Vol. 62. Pp .35-55

80. Billig, Michael. Rhetorical Psychology, Ideological Thinking and Imagining Nationhood. // Johnston, Hank & Bert Klandermans (eds.). Social Movements and Culture. London: UCL Press. 1995. Pp. 64-84

81. Boudon, Raymond. The Analysis of Ideology. Cambridge: Polity Press. 1989. 544 pages.

82. Bourdieu, Pierre. Distinction: The Social Critique of the Judgment of Taste. London: Routledge/Kegan Paul. 1984.762 pages.

83. Brown, Aurel. Russia: The Land in Between. // Brown, Aurel and Stephen Scheinberg (eds.) The Extreme Right: Freedom and Security at Risk. N.Y.: Westview Press. 1997. Pp. 138-160

84. Brown, Richard. A Poetic for Sociology: Toward a Logic of Discovery for the Human Sciences. Cambridge: Cambridge University Press. 1977. 572 pages.

85. Brym, Robert J. Intellectuals and Politics. London-Boston: G. Allen and Unwin. 1980. 98 pages.

86. Burke, Kenneth. Permanence and Change: An Anatomy of Purpose. Berkley: University of California Press. 1984 (1953). 530 pages.

87. Burke, Kenneth. A Grammar of Motives and A Rhetoric of Motives. Cleveland: World Publishers Co. 1962. 484 pages.

88. Carter, John. Russian Nationalism: Yesterday, Today, Tomorrow. London: Routledge. 1990. 210 pages.

89. Clarke, John. The skinheads and the magical recovery of community // Resistance Through Rituals. 1976. Pp. 99-103

90. Cox, Michael and Peter Sherman. After the Fall: National Extremists in Post-Communist Russia // Paul Hainsworth (ed.) The Politics of the Extreme Right: From the Margins to the Mainstream. London: Warner. 2000. Pp. 224-247

91. D'Andrade, Roy. The Development of Cognitive Anthropology. Cambridge: Cambridge University Press. 1995. 268 pages.

92. Diani, Mario. The Concept of Social Movement. //The Sociological Review. 1992. Pp. 1-25

93. Diani, Mario and Donatello della Porta. Social Movements: An Introduction. Oxford: Blackwell. 1999.578 pages.

94. Dollard, J., Doob, L.W., Miller, N.E., Mowrer, O.H. and Sears, R.R. Frustration and Agression. New Heaven: Yale University Press. 1939. 404 pages.

95. Dunlop, John. B. The Faces of Contemporary Russian Nationalism. Princeton, N.J.: Princeton University Press. 1983. 398 pages.

96. Durkheim, Emile. The Elementary Forms of the Religious Life. N.Y.: The Free Press. 1968(1912). 626 pages.

97. Festinger, Leon, Riecken, H. & S. Schachter. When Prophecy Fails. N.Y.: Harper & Row. 1956. 380 pages.

98. Festinger, Leon. A Theory of Cognitive Dissonance. Stanford: Stanford University Press. 1967.346 pages.

99. Gamson, William. Talking Politics. Cambridge: Cambridge University Press. 1992. 524 pages.

100. Geertz, Clifford. Blurred Genres: The Reconfiguration of Social Thought // Local Knowledge: Further Essays in Interpretive Anthropology. New York: Basic Books.1983. Pp. 19-35

101. Geltner, Ernst. Nations and Nationalism. Oxford: Basil Blackwell. 1983. 306 pages.

102. Glaser, Barney G. and Anselm Strauss. The Discovery of Grounded Theory: Strategies for Qualitive Research. Chicago: Aldine. 1967. 382 pages.

103. Goffinan, Erving. Symbols of Class Status. // British Journal of Sociology. 1951. Vol. 11. Pp. 294-304

104. Goffinan, Erving. Asylums: Essays on the Social Situation of Mental Patients and Other Inmates. N.Y.: Anchor Books. 1961. 302 pages.

105. Goffman, Erving. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. New York : J. Aronson. 1963. 220 pages.

106. Goffinan, Erving. Where the Action Is. // Interaction Ritual: Essays on Face-to-Face Behavour. Garden City, N.Y.: Doubleday Anchor. 1967. Pp. 145-210

107. Goffinan, Erving. Strategic Interaction. Chicago: Chicago University Press. 1969. 156 pages.

108. Gofinan, Erving. Frame Analysis: Essay on the Organization of Experience. Boston: Northeastern University Press. 1974.586 pages.

109. Goffinan, Erving. The Interaction Order. // American Sociological Review. 1983. Vol. 48. Pp. 1-17

110. Goldstone, Jack. A. Is Revolution Individually Rational? //Rationality and Society. 1994. Vol.6, No 1. Pp. 139-166

111. Gouldner, Alvin. The Future of Intellectuals and the Rise of the New Class. London: Seabury. 1979. 248 pages.

112. Gurr, Ted Robert. Why Men Rebel. Princeton: Princeton University Press. 1979. 568 pages.

113. Hanson, Stephen and Jeffrey Kopstein. The Weimar/Russian Comparison. // Post-Soviet Affairs. 1997. Vol.13. No.3. Pp. 252-283

114. Hanson, Stephen and Jeffrey Kopstein. Paths to Uncivil Societies and Anti-Liberal States: A Reply to Shenfield. // Post-Soviet Affair. 1998. Vol. 14. No. 4. Pp. 369-375

115. Hosking, Geoffrey and Robert Service (eds.). Russian Nationalism Past and Present. London: Macmillan Press. 1998. 380 pages.

116. Inglehart, Ronald. The Silent Revolution. Changing Values and Political Styles Among Western Public. Princeton, NJ: Princeton University Press. 1977. 514 pages.

117. Jackson, William. Vigilantism and the State: The Russian Nationalist Union Movement // Problems of Post-Communism. January/ February, 1999. Pp. 34-42

118. Johnston, Hank & Bert Klandermans. Cultural Analysis of Social Movements. // Johnston, Hank & Bert Klandermans (Eds.). Social Movements and Culture. London: UCL Press. 1995. Pp. 3-24

119. Johnston, Hank. A Methodology for Frame Analysis: From Discourse to Cognitive Schemata // Johnston, Hank & Bert Klandermans (Eds.). Social Movements and Culture. London: UCL Press. 1995. Pp. 217-246

120. Klandermans, Bert. Mobilization and Participation: Social-Psychological Expansions of Resource Mobilization Theory. // American Sociological Review. 1984. Vol. 49. Pp. 583-600

121. Klandermans, Bert and Sidney Tarrow. Mobilization into Social Movements: Synthesizing European and American Approaches. // International Social Movement Research. 1988. Vol. 1. Pp. 1-38

122. Kohut, Heinz. Analysis of the Self. N.Y.: International University Press. 1971. 354 pages.

123. Lindenberg, Siegwart. The Method of Decreasing Abstractions. // James S. Coleman and Thomas Fararo (eds.) Rational Choice Theory: Advocacy and Critique. Newbury Park: Sage. 1995. Pp. 3-20

124. Lipset, Seymor Martin. Political Man: The Social Bases of Politics. Baltimore, Maryland: The John Hopkins University Press. 1981.546 pages.

125. Manning, Phillip. Erving Goffinan and Modern Sociology. Cambridge: Polity Press. 1992.444 pages.

126. McAdam, Doug, John D. McCarthy & Meyer N. Zald. Social Movements. // Neil Smelser -ed. Handbook of Sociology. Newbury Park: Sage. 1988. Pp. 670-703

127. McCarhty, John D. and Meyer N. Zald. Resource Mobilization and Social Movements: A Partial Theory. // American Journal of Sociology. 1973. Vol. 82. Pp. 1212-93

128. Mead, George Herbert. Mind, Self and Society from the Standpoint of a Social Behaviorist. Chicago: University of Chicago Press. 1967. 570 pages.

129. Mehicci, Alberto. Nomads of the Present. Philadelphia: Temple University Press. 1989. 598 pages.

130. Melucci, Alberto. The process of collective identity. // Johnston, Hank & Klandermans, Bert (eds): Social Movements and Culture. USA: UCL Press. 1995. Pp. 41-63

131. Mills, C. Wright. Situated Actions And Vocabularies Of Motive // American Sociological Review. 1940. Vol. 5. Pp. 904-13

132. Michael Minkenberg, The New Right in France and Germany: Nouvelle Droit, Neue Rechte and the New Right Radical Parties // Merkl, Paul and Leonard Weinberg (eds.) The Revival of Right-Wing Extremism in the Nineties. London: Frank Cass. 1997. Pp. 65-89

133. Moore, Barrington. Social Origins of Dictatorship and Democracy. Boston: Beacon Press. 1993. 560 pages.

134. Oberschall, Anthony. Social Conflict and Social Movements. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice Hall. 1973. 386 pages.

135. Oberschall, Anthony. Rational Choice in Collective Protests. // Rationality and Society. 1994. Vol.6, No.l, Pp. 79-100

136. Olson, Mancur. The Logic of Collective Action. Cambridge, MA: Harvard University Press. 1965. 346 pages.

137. Pilkington, Hilary. Farewell to the Tusovka. Masculinities and feminities on the Moscow youth scene // Pilkington, Hillary (ed.) Gender, Generation and Identity in Contemporary Russia. London and N.Y.: Routledge. 1996. Pp. 240-256

138. Rancour-Laferrier, Daniel. Imagining Russia: Russian Nationalism from Interdisciplinary Perspective. Lewistone: The Edvin Mellen Press. 2000.500 pages.

139. Rose, Fred. Toward a Class-Cultural Theory of Social Movements: Reintegrating New Social Movements. // Sociological Forum. 1997. Vol. 12, No. 3. Pp. 461-494

140. Schelling, Thomas. The Strategy of Conflict. Cambridge: Harvard University Press. 1960. 496 pages

141. Searle, J.R. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. Cambridge: Cambridge University Press. 1969. 386 pages.

142. Shenfield, Stephen D. The Weimar/Russian Comparison: Reflections on Hanson and Kopstein. // Post-Soviet Affairs. 1998. Vol. 14, No. 4, pp. 355-368

143. Shenfield, Stephen. Russian Fascism: Traditions, Tendencies, Movements. N.Y: Sharpe. 2001.508 pages.

144. Smith, Anthony. National Identity. London: Penguin Books. 1991.

145. Snow, David A., E.Burke Rochford, Jr., Steven K. Worden and Robert D. Benford. . Frame alignment processes, micromobilization and movement participation. // American Sociological Review. 1986. Vol. 51. Pp. 464-81

146. Snow, David A. and Robert Benford. Master Frames and Cycles of Protest // Frontiers in social movement theory. / Edited by Aldon D. Morris and Carrol McClurg Mueller. New Haven: Yale University Press. 1992. Pp. 222-250

147. Taylor, Verta and Nancy Whittier. Analytical Approaches to Social Movement Culture // Johnston, Hank & Bert Klandermans (Eds.). Social Movements and Culture. London: UCL Press. 1995. Pp. 163-184

148. Taylor, Verta and Nancy Whittier. Collective Identity in Social Movement Communities. //

149. Frontiers in social movement theory. / Edited by Aldon D. Morris and Carrol McClurg Mueller. New Haven: Yale University Press. 1992. Pp. 88-106

150. Thompson, E.P. The Making of the English Working Class. New York: Pantheon Books. 1963. 606 pages.

151. Touraine, Alain. The Voice and the Eye. New York: Cambridge University Press. 1984. 432 pages.

152. Tolz, Vera. The Radical Right in Post-Communist Russia. // The Revival of Right-Wing Extremism in the Nineties. Merkl, Paul and Leonard Weinberg (eds.) London: Frank Cass. 1997. Pp. 177-203

153. Turner, Ralph H., and Lewis M. Killian. Collective Behavior. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice Hall. 1987. 468 pages.