Семантическое поле "Нечистая сила"

Кирилова, Ирина Владимировна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Семантическое поле "Нечистая сила"

Год: 2011
Автор научной работы: Кирилова, Ирина Владимировна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Екатеринбург
Код cпециальности ВАК: 10.02.01

Диссертация по филологии на тему 'Семантическое поле "Нечистая сила"'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантическое поле "Нечистая сила""

На правах рукописи

КИРИЛОВА Ирина Владимировна

СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ «НЕЧИСТАЯ СИЛА»: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

- 8 ДЕК 2011

Екатеринбург-2011

005003917

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Коновалова Надежда Ильинична

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, доцент

Бекасова Елена Николаевна

кандидат филологических наук, доцент Чижова Инна Леонидовна

Ведущая организация: ФГАОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина»

Защита состоится 27 декабря 2011 г. в 14.00 часов в ауд. 316 на заседании диссертационного совета Д 212.283.02 при ФГБОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет» по адресу: 620017, г. Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26.

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном зале информационно-интеллектуального центра научной библиотеки Уральского государственного педагогического университета. Текст автореферата размешен на сайте www.uspu.ru

Автореферат разослан 24 ноября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Пирогов Н.А.

Общая характеристика работы

Особенностью современной лингвистики является полипарадигмальность антропоцентрических исследований. Внимание ученых обращено не столько к описанию языковой системы, сколько к человеку, познающему окружающий мир. В рамках указанной парадигмы развивается несколько основных направлений: когнитивная лингвистика, ориентированная на изучение соотношения языка и сознания, рассматривающая языковой знак как отражение ментальности и познавательной деятельности человека [Бабенко 2004, Демь-янков 1992, Кубрякова 2002, Харитончик 1992, Чудинов 2001 и др.], психолингвистика, изучающая соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности, с одной стороны, и языком как главной "образующей" образа мира человека, с другой [Горелов 1998, Горошко 2001, Гридина 1996, 2002, Запевская 2000, Караулов 2006, Леонтьев 1997, Сахарный 1989 и др.], этнолингвистика, рассматривающая традиционную народную культуру (как духовную, так и материальную) и ее реализацию в языке [Березович 2000, Виноградова 2000, 2001, Никитина 1999, Топоров 1995, Толстая 1995, 2000, 2002, Толстой 1995, 1997, 1999, Цивьян 2005 и др.] и лингвокультурология, изучающая язык как феномен культуры, позволяющая выявить особенности менталитета того или иного народа, стереотипы национального сознания, закрепленные в языке [Арутюнова 1999, Воркачев 2001, Воробьев 1994, Демидова 2007, 2009, Коновалова 2001, 2004, 2007, Красных 1998, 2002, Кара-сик 1996,2001, Маслова 1997, Телия 1996 и др.].

Лингвокультурологический подход предполагает исследование языковой картины мира и отдельных ее фрагментов, т.е. представлений о том, как внешняя деятельность преломляется в языке народа. Идея В. фон Гумбольдта о внутренней форме языка, превращающей его в зеркало мира, получает интенсивное развитие в изучении национальной ментальности и форм ее воплощения в языковом знаке.

В настоящее время возрастает интерес к изучению народной духовной культуры в самых разных ее проявлениях (например, в представлениях о сверхъестественной силе, в лексике и фразеологии народных праздников и обрядов, народного календаря природы и т.д.). В этой связи актуальным представляется обращение к описанию отдельных фрагментов языковой картины мира, отражающих воплощение в языковом знаке национальной ментальности. Одним из таких фрагментов лексико-семантической системы является семантическое поле «Нечистая сила». Главная его особенность заклю-

чается в специфичном денотате, относящемся к квазиденотативному пространству, т.е. такому, за которым не стоят определенные, четко закрепленные за вербальным обозначением предметы или явления. В данном случае номинация нечистой силы выступает своеобразным «симулякром», означающим без реального означаемого: означаемое лежит в сфере ментальных представлений, это своего рода «виртуальная реальность» [см., например: Красных 1998]. Демонологическая лексика представляет особый интерес, поскольку позволяет проникнуть в глубь национальной культуры, в сферу вымышленного, нереального, отражающего мифологическое, архетипическое в национальном сознании.

Таким образом, все вышесказанное обусловливает актуальность данного исследования, дающего возможность выявить специфику национальной ментальное™, отраженной в сфере народной демонологии.

Выбор диалектного материала для исследования обусловлен тем, что диалектная лексика, на наш взгляд, в большей степени, чем литературный язык, выступает хранителем национального своеобразия и народной культуры,' особенно применительно к сфере архаической народной культуры, отражающей симбиоз языческих и христианских верований. Наиболее ярко это находит отражение в сфере демонологической лексики, значительную часть которой составляют демонологемы. Под демонологемами мы понимаем языковые единицы (слова, словосочетания, устойчивые выражения), называющие нечистую силу. Кроме демонологем, в данный разряд лексики мы включаем слова, называющие антропоморфизированные болезни, номинации людей, контактирующих с нечистой силой, обозначения магико-ритуальных действий, обрядовых атрибутов, народных названий растений и т.п.

Мифология как духовная составляющая культуры народа является предметом изучения целого ряда наук: фольклористики [Мелетинский 2000, Померанцева 1975, Пропп 1998], этнографии [Афанасьев 1995, Зеленин 1995], философии [Гуревич 2001, Лосев 2008] и др. Изучение народной демонологии в современной лингвистике представлено следующими направлениями:

1) ареальные исследования языкового материала, специфичного для определенной территории (см., например, работы О. А. Черепановой, изучающей в лексикографическом и лингвогеографическом аспектах мифологическую лексику говоров Русского севера);

2) этнолингвистическая реконструкция полного набора форм народной культуры, ритуалов, обрядов определенного этноса (Н.И. Толстой, С.М. Толстая, Л.Н. Виноградова и др.);

3) этимологические исследования, целью которых является восстановление древнейшей системы космологических, социальных, гносеологических представлений, фиксируемых «культурной лексикой», при этом исследователи пытаются выяснить общее и специфичное в национальном менталитете, опираясь при этом на этимологию (В.Н. Топоров, В.В. Иванов и др.).

Объектом данного диссертационного исследования является лексика, обозначающая нечистую силу.

Предмет исследования - лингвокультурологический анализ демонологической лексики семантического поля «Нечистая сила».

Цель работы состоит в выявлении культурной информации, содержащейся в демонологической лексике, а также психологической реальности значения демонологем в современном языковом сознании.

Для достижения поставленной цели предполагается решить следующие задачи:

1. На основании лексикографических данных смоделировать семантическое поле «Нечистая сила».

2. Описать структуру лексического значения демонологемы.

3. Определить принципы номинации, лежащие в основе наименования нечистой силы.

4. Описать системные отношения лексических единиц семантического поля «Нечистая сила».

5. Выявить особенности восприятия нечистой силы носителями современного русского языка.

Методологической базой нашего исследования являются постулаты теории номинации [Языковая номинация 1977], теории семантического поля [Адмони 1964, Бабенко 1997, Бондарко 1968, Кобозева 2004, Щур 1974 и др.], теории лексического значения [Васильев 1990, Стернин 1979, Шмелев 1973 и др.], системных отношений в языке и говорах [Апресян 1995, Демидова 2007, Евгеньева 1972, Кобозева 2004, Коновалова 2001, Кузнецова 1982 и ДР-]-

Для решения поставленных задач в работе использованы следующие методы: метод классификации - при распределении демонологической лексики по лексико-семантическим группам, по структурным и номинативным признакам (с учетом принципов, способов и средств номинации); метод компонентного анализа - при анализе семантической структуры демонологем и моделировании семантического поля, определении принципов номинации; приемы этимологического анализа - при определении мотивационных признаков номинаций и интерпретации демонологем с затемненной внутренней формой; метод психолингвистического эксперимента - при выявлении характера восприятия демонологем носителями современного языка с целью верификации результатов исследования; метод статистической обработки данных при определении продуктивности выявленных моделей номинации и мотивации, а также при построении ассоциативных полей, выделении ядра и периферии поля с учетом индекса частотности ассоциагов.

комплексном лингвокулыурологическом анализе демонологической лексики с опорой на стереотипные этнокультурные представления о нечистой силе

Теоретическая значимость диссертации заключается в разработке методики комплексного лингвокультурологического анализа демонологической лексики с учетом системно-структурных, ономасиологических особенностей специфики денотата, культурных коннотаций, а также психологической реальности значения. В работе выявлены особенности системных отношений в семантическом поле «Нечистая сила», а также смоделирована семантическая структура демонологемы.

Практическая значимость исследования заключается в возможности применения результатов работы в лексикографической практике при составлении лингвокультурологических словарей народной демонологии, уточнении структуры дефиниций демонологического материала (лексики и фразеологии) в традиционных толковых словарях. Результаты исследования могут быть использованы при разработке спецкурсов и спецсеминаров, посвященных проблемам изучения взаимосвязи языка и культуры, а также народной демонологии как фрагмента языковой картины мира.

Материал исследования определялся методом сплошной выборки из диалектных словарей: Словаря русских народных говоров под ред. Ф.П. Филина вып. 1-40, Словаря русских говоров Среднего Урала (т. 1-3 ред. П.А. Вовчок-т. 4-7 ред. А.К. Матвеев). Также в работе использовались данные энциклопедических и этнолингвистических словарей, содержащих культурную информацию, сопряженную с функционированием исследуемой группы лексики Объем проанализированного материала составляет 940 лексических единиц

Положения, выносимые на защиту:

1. Основная особенность демонологической лексики заключается в специфичном денотате - представлении о виртуальном, ирреальном, не поддающемся эмпирическому восприятию означаемом. Интерпретация такой лексики в качестве обязательного компонента должна включать показания языкового сознания, отражающие психологическую реальность значения де-монологем.

2. Семантическая структура демонологемы включает базовые, ядерные и факультативные, периферийные компоненты. К ядерным компонентам относятся родовое включение понятия 'нечистая сила' и дифференциальные семы :местообитания', 'время появления', 'характер совершаемых действий', внешнии вид'. Периферийные компоненты содержат, как правило, оценочную характеристику демонологического персонажа, а также факультативные семы, характеризующие специфические, индивидуальные признаки нечистой силы 'способность к метаморфозам', 'особенности голоса' и пр.

силы, отражающие наиболее общие идентификаторы нечистая ста, домовой, леший, черт, бес и пр. Зону ближней периферии образуют номинации, конкретизирующие интегральный признак локативным, темпоральным, ак-циональным и предметно-характеризующим дифференциальными признаками. Зону дальней периферии образует демонологическая лексика, находящаяся на пересечении со смежными семантическими полями народных названий болезней, народных названий растений, магико-ритуальных действий и т.п.

4. Принципы номинации демонологической лексики отражают этнокультурные стереотипы представлений о нечистой силе в сознании носителей языка. Самыми продуктивными являются принципы номинации мифических персонажей по месту обитания, по действиям, совершаемым нечистой силой, а также оценочные номинации, в основе которых лежат лексемы, имеющие закрепленную в языке отрицательную коннотацию. Менее продуктивны принципы номинации по внешнему виду, по времени появления нечистой силы, по результатам действия. Непродуктивными являются принципы номинации по звуку, издаваемому нечистой силой, по способу передвижения в пространстве, по сверхъестественным способностям, которыми обладает нечистая сила.

5. Системная организация лексических единиц семантического поля «Нечистая сила» проявляется в разных типах их системных отношений. Самыми распространенными являются отношения вариантности. Менее распространены отношения синонимии и гиперо-гипонимии. Антонимические оппозиции практически отсутствуют между единицами данного семантического поля, но ярко проявляются в антонимических отношениях с единицами других семантических полей.

6. Восприятие демонологем современными носителями языка демонстрирует действие двух противоположных тенденций: с одной стороны, - стремление к воспроизведению стереотипных характеристик, ситуаций, связанных с нечистой силой, с другой, - десакрализацию (профанизацию) сакрального стереотипа.

7. Лингвокультурологическая модель описания семантического поля представляет пошаговую процедуру от семасиологического анализа поля с выделением культурных коннотаций в семантике составляющих его единиц-к ономасиологической характеристике, отражающей воплощение в номинативных моделях демонологической лексики национально-культурных стереотипов восприятия нечистой силы, и далее - к выявлению психологической реальности семантических компонентов в сознании носителей языка.

софия и наука» (Екатеринбург, 2005), научно-практической конференции студентов и аспирантов Института филологии, культурологии и межкультурной коммуникации «Актуальные проблемы филологии» (Екатеринбург, 2010). Автор выступал с докладами на аспирантских и методологических семинарах кафедры общего языкознания и русского языка Уральскою государственного педагогического университета. По теме диссертации опубликовано 10 статей, в том

числе две статьи в рекомендуемых ВАК изданиях.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического списка, Приложения.

Краткое содержание работы

Во Введении определяются объект, предмет, материал исследования, его актуальность, научная новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируются цель и задачи работы, положения, выносимые на защиту.

Глава I. «Семантическое поле как объект лингвокультурологических исследований. Специфика исследуемого семантического поля» посвящена анализу проблемы семантического поля в лингвистике и состоит из следующих параграфов: «Понятие семантического поля в лингвистике» (1.1), «Организация семантического поля» (1.2), «Структурно-семантическая характеристика единиц семантического поля как основа лингвокультурологи-ческого анализа» (1.3), «Комплексная лингвокультурологическая модель описания семантического поля» (1.4), «Специфика исследуемого семантического поля» (1.5).

Изучение семантического поля имеет длительную историю и позволяет в целом определить два подхода к выделению полей: парадигматический (Г. Ипсен, И. Трир, Л. Вайсгербер, О. Духачек, Э. Косериу и др.) и синтагматический (В. Порциг, Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс и др.). Г.С. Щур указывает основным недостатком названных исследований смешение лингвистических и экстралингвистических признаков, объединяющих лексемы в поле, а также неразграничение семасиологического и ономасиологического подходов при исследовании лексики, составляющей семантическое поле. На наш взгляд, нет необходимости так жестко ограничивать принципы организации семантического поля, т.к. сама природа значения - это отражение связей языка и внеязыковой действительности.

Анализ существующих концепций позволяет выявить несколько аспектов изучения семантического поля в зарубежной и отечественной лингвистике: а) определение оснований отнесения единиц к семантическому полю; б) описание структуры семантического поля; в) исследование принципов построения семантического поля; г) дифференциация типов полей в зависимости от статуса единиц, их составляющих.

В рамках данного исследования под семантическим полем понимается совокупность лексем, объединенных одним или несколькими семантическими признаками, разными по степени абстрактности и статусу (понятийными,

эмоциональными, экспрессивными и стилистическими), связанными семантическими отношениями, имеющими системный характер.

По структуре семантическое поле имеет ядерно-периферийную организацию. Критериями отнесения единиц поля к ядру мы считаем: а) обязательность семантического признака в структуре всех единиц поля; б) способность признака выступать в качестве идентификатора при семантизации других номинаций; в) продуктивность семантического признака в качестве основы принципа номинации; г) представленность единицы в ассоциативном поле при исследовании показаний языкового сознания. Периферийным статусом обладают соответственно такие единицы, у которых семантический признак: а) факультативен в семантической структуре демонологемы; б) не является идентификатором для толкования других номинаций; в) непродуктивен в ономасиологическом плане, т.е. регулярно не участвует в образовании новых номинаций того же денотативного класса; г) не представлен в ассоциативном поле или находится в зоне крайней периферии.

Структурно-семантический аспект характеристики единиц семантического поля в рамках лингвокультурологического подхода является основой для выявления культурных коннотаций в структуре лексического значения слова. Принимая классификацию Л.М. Васильева, которая показывает, как внеязы-ковые знания реализуются в словесных техниках, и интерпретируя ее в соответствии с принятой нами интегральной теорией лексического значения, выделяем семантические компоненты и моделируем семантическую структуру лексем следующим образом:

1. Выраженность - невыраженность семантического компонента во внутренней форме или структуре слова. Выраженность или эксплицитный компонент значения имеет явное словообразовательное или синтаксическое выражение во внутренней форме слова, в контексте, в идиоматике. Невыраженность или имплицитный компонент значения не имеет явного представления в формальной лексико-грамматической структуре языковой единицы, а выражается синкретически и проявляет себя в метафорических наименованиях, а также в номинациях с затемненной внутренней формой.

2. Степень абстрактности - конкретности признака. Степень абстрактности фиксируется идентифицирующими семами. Дифференциальные семы в свою очередь отражают степень конкретности признака.

3. Обязательность - необязательность семантического компонента в структуре лексического значения слова. Обязательными в структуре значения слова являются ядерные, доминирующие, понятийные компоненты. Необязательными выступают компоненты периферийные, зависимые, факультативные, часто в значительной степени обусловленные ситуативно.

4. С точки зрения характера отношений между компонентами выделяются парадигматические и синтагматические компоненты значения. Парадигматические компоненты могут реализоваться в родовидовых, видо-

видовых, синонимических, антонимических и т.п. семантических оппозициях. Синтагматические компоненты реализуются в словосочетаниях.

5. С точки зрения уровневой организации языка выделяются компоненты лексические (выраженные лексемой), морфологические (представленные словоформой), синтаксические (представленные словосочетаниями).

В современной антрополингвистике сосуществуют разные аспекты описания языковых фактов. Системно-структурный аспект предполагает выделение в структуре значения языковой единицы сем и определение их статуса иерархии, стилистической маркированности, а также определение типов системных отношений единиц лексико-семантического уровня (Л.М. Васильев, И.А. Стернин и др.). Ономасиологический аспект предполагает описание группы имен через принципы, способы и средства номинации и отнесение их к определенному ономасиологическому классу (Н.Д. Арутюнова, Н.Д Голев А.Ф. Журавлев, М.Э. Руг, Б.А. Серебренников, И.С. Торопцев и др.). Психолингвистический подход предполагает построение ассоциативных полей и выявление в них ядра и периферии, т.е. актуальных и неактуальных ассоциаций, связанных с понятием, лежащим в основе данного ассоциативного поля (A.A. Залевская, Ю.Н. Караулов, A.A. Леонтьев, P.M. Фрумкина и др.). Этнолингвистический аспект предполагает объединение лингвистического и этнографического компонентов для создания определенной модели интерпретации, которая ориентирована на. отражение национально-культурных стереотипов сознания, связанных с восприятием (и шире - функционирова-™е"'_единиц отдельных фрагментов лингвокультурного пространстаа (Н И. Толстой, С.М. Толстая, В.Н. Топоров, В.В. Иванов, Е.Л. Березович и

др.). Каждый из перечисленных подходов порождает свою модель описания лексических единиц.

В нашей работе мы предлагаем комплексную лингвокультурологиче-скую модель анализа семантического поля, которая включает в себя элементы каждого из вышеуказанных подходов, что позволяет взглянуть на столь сложный материал, как народная демонология, с разных ракурсов и выявить в исследуемых языковых знаках культурную информацию, значимую для их восприятия и функционирования. Предлагаемая нами модель описания семантического поля представляет собой пошаговый алгоритм, включающий несколько исследовательских процедур:

У структурно-семантический анализ, направленный на выявление состава единиц поля и культурных коннотаций в их семантической структуре. С этой целью с помощью компонентного анализа отбираются языковые единицы (слова и номинативные словосочетания), в дефиницию которых включены семы 'нечистая сила', 'нечисть', 'мифический (мифологический) персонаж , 'демонологический персонаж', 'в народной демонологии', 'дух', 'дьявол', 'черт', 'бес' и т.п. Далее методом ступенчатой идентификации отбираются номинации, при семантизации которых используются в качестве идентификаторов указанные семантические компоненты. Наконец, в семантиче-

ской структуре отобранных единиц выделяются культурные коннотации с учетом данных фразеологических, лингвокультурологических, этнолингвистических, энциклопедических, диалектных и др. словарей;

^ ономасиологический анализ, позволяющий выявить значимые для функционирования демонологемы культурные коннотации, воплощенные во внутренней форме слова и номинативных моделях данной группы лексики. Для этого номинации классифицируются по характеру внутренней формы на синхронно мотивированные и немотивированные, в последнем случае исходный мотив наименования выявляется с использованием приемов этимологического анализа. Далее определяется продуктивность мотивировочного признака и моделируются принципы номинации в рамках исследуемой группы лексики;

^ психолингвистический анализ, направленный на выявление психологической реальности культурной коннотации, заключенной в языковом знаке, в сознании носителей языка. С этой целью проводится серия психолингвистических экспериментов по свободному и направленному ассоциированию, а также прямого толкования с использованием в качестве стимулов единиц исследуемого семантического поля.

Анализ семантического поля «Нечистая сила» подтверждает операцио-напьность данной модели. Структура исследуемого семантического поля включает в себя ядро, зоны ближней и дальней периферии. Ядро семантического поля образуют номинации, объединенные интегральным признаком 'нечистая сила' (например, лукавая сила, неверная сила, вражня, негодные и пр.), а также наиболее известные номинации нечистой силы домовой, леший, чёрт, колдун, которые могут выступать в качестве интегральных обозначений для многочисленных вариантов, о чем свидетельствует их использование в словарных дефинициях в качестве идентификаторов (конюшник 'домовой, живущий в конюшне', вольный 'леший, живущий на полянах', горний 1чёрт, живущий в горах ', портёжник 'колдун, насылающий на людей и скот порчу, болезни').

Зона ближней периферии формируется на основе следующих дифференциальных признаков демонологем:

^ локативный (амбарный 'домовой, обитающий в амбаре', гуменник 'домовой, живущий на гумне', дворовйк 'сверхъестественное существо, добрый или злой дух, якобы живущий во дворе');

/ темпоральный (палрденка 'привидение в образе старухи в лохмотьях, с клюкой, живущее на огородах и появляющееся в полдень', полуночник 'домовой, который в полночь обходит всю деревню и возится по задворкам', святочницы 'нечистая сила, появляющаяся во время святок');

V акциональный (обдериха 'дух бани в человечьем облике, «задирающий» тех, кто моется', пугат 'нечистый дух, пугающий людей', лш$н 'домовой; который, по поверьям, лижет, зализывает по ночам волосы людей, шерсть скота, вылизывает оставленную где попало посуду');

' качественно- или предметно-характеризующий (бёзьшень 'привидение, не имеющее своего имени, двойник', волос 'нечистая сила в виде водяного червя, волосатик', мохнач 'домовой, появляющийся в образе мохнатого старичка').

Зона дальней периферии включает в себя демонологемы, находящиеся на пересечении со смежными семантическими полями - это антропоморфи-зированные названия болезней, а также обладающих сверхъестественными, магическими способностями людей, которым приписывается возможность вступления в контакт с нечистой силой. Так, например, наименования знахарей, колдунов, лихорадок находятся на пересечении с семантическим полем народных названий болезней, народных названий растений, названий магико-ритуальных действий, поскольку имеют общие мотивировочные признаки (например, по способу производимого при лечении болезни действия: баюн -знахарь, заговаривающий болезнь, баёвка - растение, с помощью которого заговаривают болезнь, баять - заговаривать болезнь, шептать на воду). Номинации, расположенные в этой зоне, характеризуются следующими дифференциальными признаками:

^ темпоральный (весгфса 'лихорадка, проявляющаяся весной', осеннрса 'перемежающаяся лихорадка, проявляющаяся осенью', пол^ношница 'продолжительный судорожный кашель, по суеверию, вызываемый ночью злым духом');

^ номинации по симптомам болезни, возникающим у человека (дрожалка 'лихорадка, вызывающая дрожь', ломея 'лихорадка, вызывающая ломоту костей и суставов', неядея 'лихорадка, сопровождающаяся отказом от еды');

^ номинации по результатам действий, совершенных колдунами, ведьмами и пр. (осуд 'болезнь, порча от «дурного глаза» или слова', наслань 'болезнь, насланная колдовством', порчь 'болезнь, вызванная колдовством, наговором, порча');

^ номинации по характеру производимого действия (парильщик 'знахарь, лечащий пареньем в бане и нашептыванием', шептунья 'знахарка, которая шепчет заговоры', прифа 'колдунья, которая может «присушить» человека').

Статистическая обработка демонологической лексики позволяет говорить о следующем соотношении компонентов семантического поля: ядро составляют 7% (71) лексических единиц, зону ближней периферии - 44% (416) и зону дальней периферии - 47% (467) демонологем.

Ядерно-периферийный принцип организации семантического поля находит свое отражение и в структурно-семантической характеристике составляющих его единиц.

Изучение народной демонологии в ономасиологическом аспекте позволяет выявить актуальные для носителя языка признаки мифических существ, отраженные в их названиях. Стереотипы представлений о нечистой силе в

сознании носителей языка находят отражение в принципах номинации. Под принципами номинации мы понимаем своеобразные ономасиологические модели, в которых обобщаются наиболее характерные аспекты и признаки называемых предметов, причем они могут быть как реально присущими данному предмету, так и приписываемыми ему, т.е. мотивировочные признаки обусловлены ситуацией, состоянием субъекта, его ассоциациями, уровнем его языковой компетенции [Гридина 1982: 32]. В семантическом поле «Нечистая сила» можно выделить следующие принципы номинации:

1. Номинация по внешнему виду: Бел$н - добрый домовой, с белой бородой, в белом саване, с белым посохом, является с просьбой утереть ему нос и за это сыплет деньги носом [СРНГ, т. 2:228].

2. Номинация по времени появления нечистой силы: Полуночница - по суеверным представлениям - нечистый дух, появляющийся в полночь и беспокоящий спящих детей [СРНГ, т. 29: 156].

3. Номинация по звуку, издаваемому нечистой силой: Гаркан - леший, одной из существенных черт которого является громкий, «гаркающий» голос, а также шумное поведение.

4. Номинация по способу передвижения в пространстве: Лет^н — по суеверным представлениям - злой дух, прилетающий ночью к молодым вдовам в облике их умерших мужей [СРНГ, т. 17:25].

5. Номинация по месту обитания нечистой силы:

а) обитание в пределах человеческого жилья, двора: Гуменник - домовой, обитающий, по народному преданию, на гумне: б) обитание в воде, болоте: бмутнйк - в суеверных представлениях - дух, обитающий в речных и озерных омутах: в) обитание в лесу, поле, горах: Полевик - дух, живущий в поле: г) иные места обитания: Пекельник - черт, помощник черта, обитающий в адском пекле.

6. Номинация по действиям, совершаемым нечистой силой: Гнеток - по суеверным представлениям - домовой, который по ночам гнетет, давит человека, вызывает кошмары.

7. Номинация по сверхъестественным способностям, которыми обладает нечистая сила: Перекйдыш - оборотень, способный переворачиваться, перекидываться. меняя тем самым облик.

8. Номинация по результатам действия, совершенного ранее и отразившегося в названии нечистой силы: Проклянёныш - в суеверных представлениях - человек, проклятый родителями и поступающий поэтому в полное распоряжение нечистой силы.

9. Номинация на основе проекции родственных и социальных отношений человека на «виртуальную реальность» - характеристики нечистой силы: Барыня, камушка,, подрркка - 'лихорадка'. Подобные наименования употреблялись как эвфемизмы для иносказательно-уважительного обозначения лихорадки, чтобы, с одной стороны, не призвать, не навлечь ее в дом, а с другой - не разгневать, произнеся настоящее имя.

10. Номинация на основе метафорического употребления слов, закрепленных в системе русского языка: Нечистый - 'дьявол, сатана, злой дух'. Метафорический перенос в данном случае основан на противопоставлении образа темного, злого, дьявольского, нечистого и светлого, доброго, божественного, чистого.

Анализ принципов номинации демонологем показывает, что наиболее многочисленными являются номинации по месту обитания (399 из 940 единиц, что составляет 43%) и по действию, совершаемому нечистой силой (239 из 940 единиц - 26%). На наш взгляд, это объясняется тем, что данные признаки являются более актуальными в языковом сознании. Поскольку нечистая сила, как правило, является враждебной человеку, то важно определить место ей обитания, чтобы различными способами уберечь себя от её воздействия: например, обходить сакрально негарантированные локусы стороной или пытаться задобрить демонологических персонажей. Специфической особенностью демонологической лексики является наличие наряду с нейтральными обозначениями оценочно-характеризующих номинаций, основу которых составляют собственно-оценочные лексемы типа зло - добро. При этом положительно оцениваемых демонологических персонажей нет вообще, а отрицательно оцениваемые относятся к разным видам демонологем, и для их обозначения используется широкий спектр пейоративов, в том числе стилистически сниженных: дрянь, зло, лихо, поганый, дурной, сволочь и т.п. (ср. Дрянйща, злодейка, сволочйща - 'лихорадка'; дурак, лихой, поганый - 'чёрт').

Принципы номинации могут быть представлены разными способами: прямым или опосредованным, через метафору, через образ. Прямой способ номинации основан на тождестве мотивировочного и мотивирующего признака, т.е. «прямая номинация предполагает собственное воплощение признака объекта в названии, а опосредованная - через воплощение этого же признака в другом предмете» [Рут 1992: 23]. Например, мокруха - 'мифический персонаж, оставляющий после себя мокрое место', перелома - 'лихорадка, при которой ломит кости и суставы'. Опосредованные номинации, как правило, обусловлены метафорическими и метонимическими переносами и чаще всего являются средствами эвфемизации. Ср., например, использование имен собственных для номинации болезней: Оспа Ивановна, Марья Йродовна - 'лихорадка'. Приоритет прямой номинации (91% - 853 единицы из 940), очевидно, связан с тем, что она позволяет в самом названии воплотить те мотивировочные признаки, которые являются особенно актуальными для носителей языка. Опосредованная же номинация является менее распространенной (7% - 87 единиц из 940). Возможно, это связано с тем, что номинатору в данном случае необходимо отождествить нечистую силу с каким-либо фактом реальной действительности, обладающим такими же свойствами, но в силу специфичности «квазиденотативного пространства» (В.Н. Телия) найти объект для отождествления трудно.

Для номинации нечистой силы могут быть использованы разные лексические средства: однокорневые слова, сложные (дву- или многокорневые), а также составные, аналитические номинации (номинативные словосочетания). Мы рассматриваем номинативные словосочетания наряду с однословными номинациями, так как они, «выражая единое понятие о том или ином классе предметов реальной действительности (или о конкретной реалии), выступают в качестве средства номинации, выделения, классификации обозначаемого, характеризуются такой же свободой внешних синтаксических связей, что и однословные» [Коновалова 2001:19]. Кроме того, номинативные словосочетания могут выступать как варианты к однословным наименованиям, а также структурировать родовидовые, синонимические, антонимические и другие системные оппозитивные ряды.

Продуктивными моделями словообразования в однословных наименованиях нечистой силы являются те же модели, что и в лексике, не содержащей сакральный компонент. Аналитические (неоднословные) названия содержат два признака, относящихся либо к одному принципу номинации, либо к разным (ср., например, дёдушко-братанушко 'домовой' - оба номинативных признака относятся к одному принципу номинации - эвфемизм, «эксплуатирующий» тему родственных отношений; лесной дядя 'леший' - один номинативный признак относится к принципу номинации по месту обитания -'лесной', а другой - 'дядя' - к принципу номинации по признаку родственных отношений).

Словосочетания и сложные слова являются взаимодополняющими, взаимозаменяемыми средствами номинации. Например, Лесной еретик 'леший' имеет параллельное обозначение лесоеретик, представляющее собой один тот же семантический комплекс из двух номинативных признаков. Заметим, что в словосочетаниях один из компонентов может опускаться, например, наименования нечистая сила, неладная сила употребляются в тождественном значении и без лексемы «сила», ср. нечйстый(ая), неладный(ая), что является типичным примером семантической компрессии, проявляющейся в разных лексико-семантических группах (ср., например, функционирование подобных коррелятов в народных названиях растений: богородская трава - богородская, сердечная трава - сердечная и т.п.).

Глава 2. «Характер системных отношений единиц семантического поля «Нечистая сила»» состоит из следующих параграфов: «Отношения гиперо-гипонимии в демонологической лексике» (2.1), «Отношения вариантности в демонологической лексике» (2.2), «Отношения синонимии в демонологической лексике» (2.3), «Отношения антонимии в демонологической лексике» (2.4) - и представляет собой анализ особенностей системных отношений демонологической лексики.

Гиперо-гипонимическими отношениями объединены все единицы исследуемого нами семантического поля. Под гиперонимом мы понимаем слово, обладающее наиболее обобщенной семантикой, выступающее чаще всего в каче-

стве родового понятия соответствующего круга реалий, а гипонимы определяем как частные (видовые) обозначения реалий, соотносимые с гиперонимом. Специфика гиперо-гипонимических отношений в семантическом поле «Нечистая сила» заключается в противопоставлении обобщающих (идентифицирующих) названий нечистой силы, закрепленных в ядре, и всех прочих номинаций, обозначающих конкретных демонологических персонажей, расположенных в зоне периферии. Так высший уровень абстракции заключается в словосочетании «нечистая сила». Это собирательное название, объединяющее представление обо всех демонологических персонажах как совокупности, имеет следующие варианты: лукавая сила, некошная сила, неладная сила, неприязная сила, непутная сила и т.п. Кроме того, в качестве обобщающих выступают и лексемы типа черт, бес, домовой, леший, которые являются идентификаторами при толковании значений других демонологем. Все номинации конкретных мифических персонажей выступают в роли гипонимов по отношению к общему понятию. Выделение гипонимов связано с вычленением дифференциальных признаков. Например, боровой - 'леший, живущий в бору', осиновый - 'леший, живущий в осиннике'; подовйнник 'домовой, живущий под овином', ригачник - 'домовой, живущий в риге' -боровой, осиновый, подовинник, ригачник - гипонимы по отношению к гиперонимам леший и домовой по дифференциальному признаку - место обитания.

Для исследуемого семантического поля характерной особенностью является наличие гендерных гипонимических рядов, объединяющих номинации мифических персонажей по разной половой принадлежности. Например, мифологема банная погань 'нечистая сила, живущая в бане' выступает гиперонимом по отношению к мифологемам банник 'злой дух, живущий в бане' и банница 'мифическое существо женского пола, обитающее в бане'; полевой дух - 'мифическое существо, обитающее в поле' является гиперонимом для демонологем пстевйк 'дух, обитающий в поле' и паляха 'мифическое существо женского пола, обитающее в поле'.

Наиболее распространенными в семантическом поле «Нечистая сила» являются отношения вариантности. Мы определяем вариантность как «различного рода модификации формы лексем, не меняющие их понятийной сущности» [Коновалова 2001: 85], опираемся на комплексную классификацию вариантов и выделяем следующие типы:

1. Фонетические варианты (варьируется звуковой состав соотносительных единиц). Они обусловлены следующими фонетическими особенностями: чередованием полногласных и неполногласных сочетаний, характером вокализма (оканье - аканье), упрощением групп согласных, ассимиляцией. Например: волхйтка - волохйтка 'колдунья' - чередование сочетания -ол- и -оло- отражает типичный, особенно для русских говоров процесс второго полногласия;

2. Акцентологические варианты (характеризуются смещением ударения, его разноместностью при тождестве фонетической оболочки) обусловлены подвижностью русского ударения как в литературном языке, так и в говорах, причем здесь можно говорить как о варьировании литературного и диалектного произносительных вариантов, так и о междиалектном варьировании. Например, вихор - вихор 'нечистая сила, якобы находящаяся в вихрях', водяница - водяница 'русалка'.

3. Грамматические варианты (варьируются категориально-грамматические показатели) чаше всего обусловлены варьированием м.р. и ж.р. демонологемы: батик - байниха 'нечистые духи, живущие в бане', болотник - болдтница 'духи болота'. Реже встречается варьирование форм ед. и мн. ч.: он - она - они 'табуистическое название нечистых духов'.

4. Словообразовательные варианты (отличаются словообразовательными формантами) часто обусловлены употреблением уменьшительно-ласкательных суффиксов как средства эвфемизации при использовании традиционной стратегии задабривания мифического персонажа. Например, бу-канай - буканушко 'домовой'. Кроме того, частотными являются варианты, в которых находит отражение широкий спектр формантов со словообразовательными значениями «лицо, существо женского пола» и «проявление в производном признака, названного мотивирующим словом». Например, лешачиха - лешачка - лешовка - лешуха 'лесной дух в образе женщины, жена лешего'.

5. Номинативные варианты (варьируются элементы номинативной техники: признак, положенный в основу номинации объекта, принцип номинации или способ номинации) в семантическом поле «Нечистая сила» имеют четыре разновидности:

a) в основе наименования одного и того же мифологического персонажа могут лежать разные принципы номинации. Например, огородница - огородная бабушка - секрниха 'сверхъестественное существо, охраняющее огород' - в первом случае название по месту обитания (огородница огород); во втором случае в основе наименования лежат два принципа номинации: по месту обитания и по возрасту (или по характеру родственных отношений), поэтому данная демонологема представлена атрибутивным словосочетанием; третье наименование имеет затемненную внутреннюю форму. Из-за неинформативного контекста можно по-разному интерпретировать мотив номинации: с одной стороны, это может номинация по характеру действия, совершаемого нечистой силой: сефиха может высечь тех людей, которые наносят вред огороду; с другой стороны, - номинация по функции (она оберегает огород, чтобы его не испортили = высекли).

b) в основе наименования демонологических персонажей могут лежать разные номинативные признаки при одинаковом принципе номинации. Например, дрожрса - колелая - ледёя - ознобиха - потрясуха 'лихорадка, сопровождающаяся ознобом' - демонологемы отражают один принцип номи-

нации по симптому болезни, но используются разные номинативные признаки: дрожуха *- дрожь, колелая *- (о)колеть 'сильно замерзнуть', ознобыха *- озноб, потрясуха <- трясти (от холода) - данные названия образованы прямым способом; ледея <— лед - опосредованная номинация, образованная метафорическим способом. Ср. Ледея, как лед студеный, знобит род человеческий.

с) эвфемистические названия демонологического персонажа. Например, дедушка - братанушко - сосёдко - сосёдушко 'домовой'- эвфемистические наименования, в которых основанием для метафорического переноса послужила корреляция родственных отношений и нечистой силы. Разница определяется лишь степенью родства: дедушка - обращение к мифологическому персонажу как к старшему, особо почитаемому члену семьи, братанушко -как к родственнику, а соседко - как к близкому, но все-таки живущему по соседству.

<0 использование разных способов номинации мифологического персонажа. Например, леший - лесной херувим 'дух леса'. В первой демонологеме используется прямой способ номинации: леший *- лес, во втором случае -номинация опосредованная: метафорический образ ангела проецируется на образ нечистой силы с целью задабривания.

Широкая вариативность демонологической лексики в русских народных говорах обусловлена тем, что субъект номинации отражает множественность представлений о вымышленном предмете, и поэтому один и тот же объект (демонологический персонаж) может быть назван с помощью разных принципов номинации. Отметим также, что в разных микросистемах варьирование происходит по-разному. Так в макросистеме в большей степени представлены фонетические варианты, что связано с варьированием одних и тех же фонем в разных говорах. А в частных микросистемах приоритетными являются номинативные и словообразовательные варианты.

Анализ синонимических отношений в семантическом поле «Нечистая сила» показал наличие как идеографических, так и стилистических синонимов. Синонимы мы понимаем как слова, «у которых при наличии общего в значении имеются смысловые или стилистические оттенки основного значения» [Баранникова 1962: 102]. Примером идеографических синонимов является синонимический ряд названий женщин, связанных с колдовством. Веденья -'знахарка, колдунья', Вещица - 'колдунья, гадалка, ведьма', Ворожейка -'гадалка, знахарка, колдунья', Колдовка - 'колдунья', Колдунья - 'знахарка'. Идентификатором данного синонимического ряда можно считать слово колдунья, поскольку значения всех вышеперечисленных демонологем толкуются через эту лексему. Следовательно, ее можно рассматривать как доминанту синонимического ряда. Поскольку синонимы не являются тождественными по своему лексическому значению, то каждая демонологема несет в себе дополнительные смысловые отгенки, часто отраженные во внутренней форме. Например, Веденья - 'знахарка': в основе названия номинативный признак

«ведать», т.е. ведунья - женщина, которая занимается лечением благодаря тому, что обладает особыми знаниями (ср. ведает знанием). Вещица - 'гадалка, ведьма': в основе лежит номинативный признак «вещая» 'мудрая, проницательная, имеющая дар предвидения'. Ворожейка - 'гадалка, знахарка': в основе номинативный признак «ворожить» - женщина, обладающая не только даром предвидения (как гадалка), но и применяющая знания для конкретных действий, а также занимающаяся врачеванием. Доминанта синонимического ряда колдунья имеет очень общее толкование «знахарка» и не включает в себя все вышеперечисленные семантические компоненты, выделенные в составе значения остальных демонологем.

Специфика стилистических синонимов заключается в том, что практически все они относятся к разряду бранных и имеют соответствующую помету в словаре: бранное, в бранных выражениях, бранное слово. Кроме того, самые частотные синонимичные ряды образуют демонологемы, обозначающие черта и лешего. На наш взгляд, это обусловлено рядом причин. С одной стороны, процесс синонимии тесно связан с идиоматикой в системе языка - существует множество фразеологизмов, в которых употребляются именно эти названия мифологических персонажей, например, черт дернул, черт попутал, черт побери, иди к лешему (черту), на кой черт (леший), какого черта (лешего) и т.п., с другой стороны, - важную роль играет звуковая оболочка слова: как лравило, это короткие, одно- или двусложные номинации. Также стилистические синонимы имеют однотипные контексты.

Спецификой употребления демонологем во фразеологических сочетаниях является утрата сакрального компонента значения. Рассмотрим синонимический ряд демонологемы черт:

Грец - бранно 'дьявол, злой дух, черт'. Ср. Грец вас возьми - Черт вас возьми. Грец его знает - Черт его знает. Ну вас к грецам - Ну вас к чертям. Грец меня дернул - Черт меня дернул. Сам грец не разберется - Сам черт не разберется.

Гын - бранно 'черт'. Ср. Гын да тебя возьми - Черт тебя возьми.

Извод - бранно 'черт, дьявол'. Ср. Извод с тобой! - Черт с тобой! Извод тя возьми! - Черт тебя возьми. К изводу тя! - К черту тебя.

Лютра - бранно 'черт, дьявол'. Лютра тебя изми! Черт тебя изми!

Морд?й - бранно 'черт, ляд'. Мордуй тя побери! Черт тя побери!

Внутренняя форма некоторых представленных стилистических синонимов затемнена (например, гын, грец). В отношении демонологем с прозрачной внутренней формой можно отметить частое использование в качестве мотивационного признака лексем, обладающих негативным значением в современном языке. Ср. лютра *- лютый 'злобный, жестокий, беспощадный', мордой «— мордовать 'бить, мучить, истязать', извод изводить 'погубить, измучить, истязать'.

Таким образом, специфика стилистических синонимов в группе названий нечистой силы заключается в их способности выражать одинаковую (или

близкую) оценку, как правило, отрицательную, в их употреблении в составе тождественных фразеологических сочетаний и в утрате этими сочетаниями сакрального компонента. Десакрализованные фраземы, в состав которых входит название нечистой силы, имеют одинаковые стилистические пометы в словарях и выступают в качестве экспрессем.

Антонимические оппозиции демонологем в рамках исследуемого семантического поля носят единичный характер. В некоторых случаях наблюдается явление отраженной антонимии, когда в качестве мотивировочных признаков антонимичных демонологем используются лексемы с закрепленным противопоставленным значением в системе языка: полуденник 'домовой действующий в полдень' - полуночник 'домовой, который в полночь обходит всю деревню и возится по задворкам'. Здесь антонимами являются производящие лексемы полдень - полночь [Львов 1984: 199], и производные от них демонологемы также антонимизируются. Другим примером антонимии являются демонологемы, связанные формальными антонимическими оппозициями: например, наговорщик 'знахарь, который делает наговоры' - отговорщик 'знахарь, колдун, якобы способный избавить от болезни, наговора порчи с помощью отговора'. В данном случае противоположный характер совершаемых действий в однокорневых словах выражен с помощью приставок на- и от- с противоположными словообразовательными значениями. В целом можно отметить, что антонимические отношения семантического поля «Нечистая сила» наиболее ярко проявляются в оппозициях с лексическими единицами других семантических полей.

Глава 3. «Показания языкового сознания как источник лингвокуль-турологической информации о нечистой силе» состоит из следующих параграфов: «Свободный ассоциативный эксперимент» (3.1), «Направленный ассоциативный эксперимент» (3.2), «Метод прямого толкования» (3.3).

Анализ функционирования демонологем не может быть полным без обращения к показаниям языкового сознания носителей языка. Для выявления психологической реальности демонологем нами была проведена серия психолингвистических экспериментов (свободный ассоциативный эксперимент, направленный ассоциативный эксперимент и метод прямого толкования)! Состав испытуемых: студенты-филологи заочного отделения Уральского государственного педагогического университета. Всего в эксперименте участвовали 42 человека. В качестве стимулов испытуемым были предложены 15 демонологем: кладовой, корёнщйк, ознобйха, полудница, мохнач, обмёнок, пёкЬьник, зыбочник, гнеток, погребнйца-пыхтёлка, военный ман, волхйтка. мухловка, куляш, кутйнья. Набор слов-стимулов в каждом эксперименте был один и тот же.

Целью проведенных экспериментов было выявить психологическую реальность смоделированной нами семантической структуры демонологемы: действительно ли наиболее актуальными являются семантические признаки 'место обитания', 'совершаемые действия', 'время', 'внешний вид'. При этом

свободный ассоциативный эксперимент должен показать актуальность внутренней формы наименования для его семантизации (даже в тех случаях, когда название незнакомо современному носителю языка). В направленном ассоциативном эксперименте ограничения вносились как в стимул, так и в реакции: ассоциативный поиск определялся признаками, актуальными для носителей современного языкового сознания, независимо от их знания/незнания обозначаемого. И, наконец, эксперимент с использованием метода прямого толкования проводился для верификации модели семантизации демонологем, представленной в словарных дефинициях.

Результаты эксперимента показали:

1. Мотивировочный признак, закрепленный в прозрачной внутренней форме слова-стимула, входит в ядро ассоциативного поля.

2. В тех случаях, когда внутренняя форма слова-стимула затемнена, испытуемые ориентируются на звуковую оболочку и словообразовательную структуру. Как правило, при «прояснении» внутренней формы наименования испытуемые пользуются стратегией ложной этимологизации непонятной де-монологемы путем сближения ее с этимологически неродственными словами, близкими по созвучию или формальным признакам со стимулом.

3. В ассоциативном поле слов-стимулов с затемненной внутренней формой значительно расширяются зоны дальней и крайней периферии за счет ситуативных реакций.

4. Наиболее актуальными для носителей языка являются характеристики места обитания и рода занятий нечистой силы.

5. В качестве идентификаторов используют как обобщенные номинации дух, существо, нечистая сила, так и конкретные названия известных респондентам персонажей домовой, леший, ведьма, Баба Яга. Отметим явно выраженную ориентацию на современные социокультурные стереотипы восприятия нечистой силы, в частности на устойчиво сформированные образы тех персонажей, которые с детства всем известны по мультфильмам, фольклорным и литературным произведениям. Поэтому незнакомых демонологических персонажей испытуемые пытаются соотнести с популярными «представителями» нечистой силы через сравнение, сопоставление, включение в один «демонологический сюжет» и т.п.

6. В ряде толкований прослеживается тенденция к десакрализации, когда испытуемые не «считывают» сакральный компонент в структуре лексического значения демонологемы. Например, ознобйха ('лихорадка') толкуется как 'состояние высокой температуры', 'зимняя стужа'; гнеток ('в суеверных представлениях — дух, давящий по ночам спящих, вызывающий кошмары') толкуется как 'конь гнедой'. Полнота и развернутость полученных толкований обусловлены разной степенью владения испытуемыми техникой лексикографического описания. Статистическая обработка данных эксперимента показала, что количество толкований демонологической лексики, содержащих сакральный компонент, составляет 77-93%, количество десакрализован-

ных толкований варьируется от 7% до 23%. Наиболее важным компонентом в толкованиях демонологем для испытуемых является функция мифического персонажа, составляющая не менее 70% реакций.

В Заключении содержатся выводы и намечаются перспективы исследования, связанные с использованием предложенной комплексной модели для описания других фрагментов русской языковой картины мира.

По теме диссертации опубликованы следующие работы: В изданиях, включенных в реестр ВАК МОиН РФ:

1. Кирилова, И.В., Коновалова, Н.И. Структурно-семантическая модель описания демонологемы / И.В. Кирилова, Н.И. Коновалова // Вестник Челябинского государственного педагогического университета / Че-ляб. гос. пед. ун-т. - Челябинск, 2011. - Вып.1. - С. 258-265.

2. Кирилова, И.В. Сакральная символика традиционной народной культуры как средство воздействия в политическом дискурсе / И.В. Кирилова // Политическая лингвистика / Урал. гос. пед. ун-т - Екатеринбург, 2011.- Вып. 1(35).- С. 135-138.

В сборниках научных трудов и в материалах научно-практических конференций:

3. Кузнецова (Кирилова), И.В. Семантическая структура демонологемы: экспериментальные данные / И.В. Кузнецова // LINGÜISTICA JU-VENIS: сборник научных трудов молодых ученых / Урал. гос. пед. унт. - Екатеринбург, 2004. - Вып. 4. - С. 124-130.

4. Кузнецова (Кирилова), И.В. Явления синонимии и вариантности в названиях нечистой силы в говорах Среднего Урала / И.В. Кузнецова // Лексикология. Лексикография. Диалектная лингвогеография: Сборник научных трудов. - Екатеринбург, 2004. - Вып.2. - С. 85-91.

5. Кузнецова (Кирилова), И.В. Этнолингвистическая модель описания семантического поля «Нечистая сила» / И.В. Кузнецова // Человек в мире культуры: межвуз. сборник науч. и науч.-метод. трудов / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2005. - С. 113-118.

6. Кузнецова (Кирилова), И.В. Интерпретация семантики демонологемы / И.В. Кузнецова // Философия и наука: материалы IV всероссийской научно-практической конференции аспирантов и соискателей «Философия и наука», г. Екатеринбург, 11 мая 2005 г. / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2005.-С. 105-108.

7. Кузнецова (Кирилова), И.В. Принципы номинации в сфере народной демонологии / И.В. Кузнецова // Человек в мире культуры: сборник материалов межвузовской научной конференции молодых ученых, г. Екатеринбург, 16 марта 2005 г. / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2005. - С. 71-73.

8. Кузнецова (Кирилова), И.В. Семантика демонологемы в русском языковом сознании / И.В. Кузнецова И Славяно-русские духовные традиции в культурном сознании народов России: Материалы всероссийской научно-практической конференции, посвященной Дню славянской письменности и культуры 24 мая 2005 г. - Тюмень: Издательство Тюменского государственного университета, 2005. - С. 91-94.

9. Кирилова, И.В. Аспекты изучения семантического поля в современном языкознании / И.В. Кирилова // Актуальные проблемы филологии: Материалы ежегодной научно-практической конференции студентов и аспирантов Института филологии, культурологи и межкультурной коммуникации. - Вып. 4. Екатеринбург, 22 апреля 2010г./ УрГПУ. - Екатеринбург, 2010. - С. 124-134.

10. Кирилова, И.В. Структура лексического значения диалектной демонологемы / И.В. Кирилова //Лингвокультурология / Урал. гос. пед. ун-т. -Екатеринбург, 2010. - Вып. 4. - С. 71-79.

Подписано в печать 2.4.//■// Формат 60х84")6. Бумага для множ. аппаратов. Гарнитура «Times». Печать на ризографе.

Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ з-^г Оригинал-макет изготовлен и отпечатан в отделе множительной техники Уральского государственного педагогического университета 620017 Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26 E-mail: uspu@uspu.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кирилова, Ирина Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ. СПЕЦИФИКА ИССЛЕДУЕМОГО СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ.

1.1. Понятие семантического поля в лингвистике.

1.2. Организация семантического поля.

1.3. Структурно-семантическая характеристика единиц семантического поля как основа лингвокультурологического анализа.

1.4. Комплексная лингвокультурологическая модель описания семантического поля.

1.5. Специфика исследуемого семантического поля.

1.5.2. Ядерные компоненты семантического поля «Нечистая сила».

1.5.3. Дифференциальные признаки демонологем, формирующие зону ближней периферии семантического поля «Нечистая сила».

1.5.4. Дальняя периферия семантического поля «Нечистая сила» как зона пересечения со смежными семантическими полями.

1.5.5. Принципы номинации демонологем как отражение стереотипных представлений о нечистой силе в языковом сознании.

Выводы.

ГЛАВА 2. ХАРАКТЕР СИСТЕМНЫХ ОТНОШЕНИЙ ЕДИНИЦ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ «НЕЧИСТАЯ СИЛА».

2.1. Отношения гиперо-гипонимии в демонологической лексике.

2.2. Отношения вариантности в демонологической лексике.

2.3. Отношения синонимии в демонологической лексике.

2.4. Отношения антонимии в демонологической лексике.

Выводы.

ГЛАВА 3. ПОКАЗАНИЯ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ КАК ИСТОЧНИК ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИ О НЕЧИСТОЙ

СИЛЕ.

ЗЛ. Свободный ассоциативный эксперимент.

3.2. Направленный ассоциативный эксперимент.

3.3. Метод прямого толкования.

Выводы.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Кирилова, Ирина Владимировна

Особенностью современной лингвистики является полипарадиг-мальность антропоцентрических исследований. Внимание ученых обращено не столько к описанию языковой системы, сколько к человеку, познающему окружающий мир. В рамках указанной парадигмы развиваются несколько основных направлений: когнитивная лингвистика, ориентированная на изучение соотношения языка и сознания, рассматривающая языковой знак как отражение ментальности и познавательной деятельности человека [Бабенко 2004, Демьянков 1992, Кубрякова 2002, Харитончик 1992, Чудинов 2001 и др.], психолингвистика, изучающая соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности, с одной стороны, и языком как главной "образующей" образа мира человека, с другой [Горелов 1998, Горошко 2001, Гридина- 1996, Залевская 2000, Караулов 2006, Леонтьев 1997, Сахарный 1989 и др.], этнолингвистика, рассматривающая-традиционную народную культуру (как духовную, так и материальную) и ее реализацию в языке [Березович 2000, Виноградова 2000, 2001, Никитина 1999, Топоров 1995, Толстая 1995, 2000, 2002, Толстой 1995, 1997, 1999, Цивьян 2005 и др.] и лингвокулътурология, изучающая язык как феномен культуры, позволяющая выявить особенности менталитета того или иного народа, стереотипы национального сознания, закрепленные в языке [Арутюнова 1999, Воркачев 2001, Воробьев 1994, Демидова 2007, 2009, Коновалова 2001, 2004, 2007, Красных 1998, 2002, Карасик 1996, 2001, Маслова 2001, Телия 1996 и др.].

Вопрос о том, каким образом осуществляется связь языка с национальной культурой, решается исследователями по-разному: одни считают, что эта связь обнаруживается в виде национально-культурного компонента языкового знака (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров), другие говорят о различных видах фоновых знаний, проявляющихся в ассоциативных связях знаков языка и культуры (Ю.А. Сорокин), третьи ведущую роль во взаимодействии языка и культуры отводят культурной коннотации (В.Н. Те-лия, В.А. Маслова). Термин «культурная коннотация» В.Н. Телия определяет как «интерпретацию денотативного или образно мотивированного, квазиденотативного аспектов значения в категориях культуры» [Телия 1996: 59]. В нашем исследовании при описании демонологической лексики' мы будем использовать термин культурная коннотация в определении. В.Н. Телия.

В настоящее1 время, возрастает интерес к, изучению народной духовной культуры в самых разных ее проявлениях (например, в представлениях о сверхъестественной силе, в лексике и фразеологии народных праздников и обрядов, народного календаря природы и т.д.). В этой связи-актуальным представляется обращение к описанию отдельных фрагментов языковой картины мира, отражающих воплощение в языковом знаке национальной ментальности. Одним из таких фрагментов лексико-семантической системы является семантическое поле «Нечистая сила». Главная его особенность заключается в специфичном денотате, относящемся к квазиденотативному пространству, т.е. такому, за которым не стоят определенные, четко закрепленные за вербальным обозначением предметы или явления. В данном случае вербальная единица, обозначающая персонаж нечистой силы, выступает своеобразным «симулякром», означающим без реального означаемого, означаемое лежит в сфере ментальных представлений, это своего рода «виртуальная реальность» [см., например: Красных 1998]. Демонологическая лексика представляет особый интерес, поскольку позволяет проникнуть в глубь национальной культуры, в сферу вымышленного, нереального, отражающего мифологическое, архетипическое в национальном сознании.

Таким образом, все вышесказанное обусловливает актуальность данного исследования, дающего возможность выявить специфику национальной ментальности, отраженной в народной демонологии.

В нашей работе значительную часть материала для исследования наряду с литературными номинациями представляет диалектная демонологическая лексика. Данный выбор обусловлен тем, что диалектная лексика, на наш взгляд, в большей степени, чем литературный язык, выступает хранителем национального своеобразия и народной культуры, особенно применительно к сфере архаической народной культуры, отражающей'симбиоз языческих и христианских верований. Наиболее ярко это находит отражение в сфере демонологической лексики, значительную часть которой составляют демонологемы. Под демонологемами мы понимаем языковые единицы (слова, словосочетания, устойчивые выражения), называющие нечистую силу. Кроме демонологем, в данный разряд лексики мы включаем слова; называющие антропоморфизированные болезни, номинации людей, контактирующих с нечистой силой, обозначения магико-ритуальных действий и обрядовых атрибутов и т.п.

Мифология как духовная составляющая' культуры народа является предметом изучения целого ряда наук: фольклористики [Мелетинский 2000, Померанцева 1975, Пропп 1998], этнографии [Афанасьев 1995, Зеленин 1995], философии [Гуревич 2001, Лосев 2008] и др. Изучение народной демонологии в современной лингвистике представлено следующими направлениями:

1) ареальные исследования языкового материала, специфичного для определенной территории (см., например, работы O.A. Черепановой, изучающей в лексикографическом и лингвогеографическом аспектах мифологическую лексику говоров Русского севера);

Объектом диссертационного исследования является лексика, обозначающая нечистую силу.

Предмет исследования — лингвокультурологический анализ демонологической лексики семантического поля «Нечистая сила».

Для достижения поставленной цели> предполагается решить следующие задачи:

1. На основании лексикографических данных смоделировать семантическое поле «Нечистая сила».

2. Описать структуру лексического значения демонологической лексики.

3. Определить принципы номинации, положенные в основу наименования нечистой силы.

4. Описать системные отношения лексических единиц семантического поля «Нечистая сила».

5. Выявить особенности восприятия нечистой силы носителями современного русского языка.

Методологической базой нашего исследования являются постулаты теории номинации [Языковая номинация 1977], теории семантического поля [Адмони 1964, Бабенко 1997, Бондарко 1984, Кобозева 2004, Щур 1974 и др.], теории лексического значения [Васильев 1990, Стернин 1979, Шмелев 1973 и др.], системных отношениий в языке и говорах [Апресян 1995, Демидова 2007, Евгеньева 1972, Кобозева 2004, Коновалова 2001, Кузнецова 1982 и др.].

Для решения поставленных задач в работе использованы следующие методы:

1. Метод классификации — при распределении демонологической лексики по лексико-семантическим группам, по структурным и номинативным признакам (с учетом способов и средств номинации):

2. Метод компонентного анализа — при анализе семантической структуры демонологем и построении семантического поля, определении принципов номинации.

3. Приемы этимологического анализа - при определении мотиваци-онных признаков номинаций и интерпретации демонологем с затемненной внутренней формой.

4. Метод психолингвистического эксперимента — при выявлении характера восприятия демонологем носителями современного языка с целью верификации результатов исследования.

5. Метод статистической обработки данных при определении продуктивности выявленных моделей номинации и мотивации, а также при построении ассоциативных полей, выделении ядра и периферии поля с учетом индекса частотности ассоциатов.

Научная новизна исследования заключается в выявлении специфики семантического поля «Нечистая сила», определении психологической реальности значения демонологем в современном русском языковом сознании, в комплексном лингвокультурологическом анализе демонологической лексики с опорой на стереотипные этнокультурные представления о нечистой силе.

Теоретическая значимость диссертации заключается в разработке методики комплексного лингвокультур о логического анализа демонологической лексики с учетом системно-структурных, ономасиологических особенностей, специфики денотата, культурных коннотаций, а также психологической реальности значения. В работе выявлены особенности системных отношений в семантическом поле «Нечистая сила», а также смоделирована семантическая структура демонологемы.

Практическая значимость исследования заключается в возможности применения результатов работы в лексикографической практике при составлении лингвокультурологических словарей народной, демонологии, уточнении» структуры дефиниций демонологического материала (лексики и фразеологии) ^ традиционных толковых словарях. Результаты исследования могут быть использованы при разработке спецкурсов и спецсеминаров, посвященных проблемам изучения взаимосвязи языка и культуры, а также народной-демонологии как фрагмента языковой картины мира.

Материал для исследования отбирался методом, сплошной выборки из. диалектных словарей: Словаря- русских народных говоров; под ред. Ф.П. Филина вып. 1-40 (СРНГ), Словаря русских говоров Среднего Урала т. 1-3 ред. П.А. Вовчок, т. 4-7 ред. А.К. Матвеев (СРГСУ). Также в работе использовались данные энциклопедических и этнолингвистических словарей, содержащих культурную информацию, сопряженную с функционированием исследуемой группы лексики (см. список источников). Объем проанализированного материала составляет 940 лексических единиц.

Положения, выносимые на защиту:

1. Основная особенность демонологической лексики заключается в специфичном денотате — представлении о виртуальном, ирреальном, не поддающемся эмпирическому восприятию означаемом. Интерпретация такой лексики в качестве обязательного компонента должна включать показания языкового сознания, отражающие психологическую реальность значения демонологем.

2. Семантическая структура демонологемы включает базовые, ядерные и факультативные, периферийные компоненты. К ядерным компонентам относятся родовое включение понятия 'нечистая сила' и дифференциальные семы 'место обитания',- 'время появления', 'характер совершаемых действий', 'внешний вид'. Периферийные компоненты содержат, как правило, оценочную характеристику демонологического персонажа, а также факультативные семы, характеризующие специфические, индивидуальные признаки нечистой силы 'способность к метаморфозам', 'особенности голоса' и пр.

3. Структура семантического поля «Нечистая сила» конгруэнтна семантической структуре демонологемы и имеет ядерно-периферийную организацию, которая отражает базовые стереотипы восприятия нечистой, силы и культурный фон. Ядро семантического поля составляют номинации нечистой силы, отражающие наиболее общие идентификаторы нечистая-сила, домовой, леший, черт, бес и пр. Зону ближней периферии образуют номинации, конкретизирующие интегральный признак локативным, темпоральным, акциональным и предметно-характеризующим дифференциальными признаками. Зону дальней периферии образует демонологическая лексика, находящаяся на пересечении со смежными семантическими полями народных названий болезней, народных названий растений, маги-ко-ритуальных действий,и т.п.

4. Принципы номинации демонологической лексики отражают этнокультурные стереотипы представлений о нечистой силе в сознании носителей языка. Самыми продуктивными являются принципы номинации мифических персонажей по месту обитания, по действиям, совершаемым нечистой силой, а также оценочные номинации, в основе которых лежат лексемы, имеющие закрепленную в языке отрицательную коннотацию. Менее продуктивны принципы номинации по внешнему виду, по времени появления нечистой силы, по результатам действия. Непродуктивными являются принципы номинации по звуку, издаваемому нечистой силой, по способу передвижения* в пространстве, по сверхъестественным способностям, которыми, обладает нечистая сила.

5. Системная организация лексических единиц семантического поля «Нечистая сила» проявляется в разных типах их системных отношений. Самыми, распространенными являются отношения вариантности. Менее распространены отношения синонимии и гиперо-гипонимии. Антонимические оппозиции практически отсутствуют между единицами данного семантического поля, но ярко проявляется в антонимических отношениях с единицами других семантических полей.

6. Восприятие демонологем современными носителями языка демонстрирует действие двух противоположных тенденций: с одной стороны, — стремление^ к воспроизведению стереотипных характеристик, ситуаций, связанных с нечистой силой, с другой, - десакрализацию (профанизацию) сакрального стереотипа.

7. Лингвокультурологическая модель описания семантического поля, представляет пошаговую процедуру от семасиологического анализа поля с выделением культурных коннотаций в семантике составляющих его единиц — к ономасиологической характеристике, отражающей воплощение в номинативных моделях демонологической лексики национально-культурных стереотипов восприятия нечистой силы, и далее - к выявлению психологической реальности семантических компонентов в сознании носителей языка.

Основные положения диссертации апробированы на Всероссийской научной конференции «Славяно-русские духовные традиции в культурном сознании народов России» (Тюмень, 2005), Всероссийской научно-практической конференции «Человек в мире культуры» (Екатеринбург, 2005), Всероссийской научно-практической конференции аспирантов и соискателей «Философия и наука» (Екатеринбург, 2005), научно-практической конференции студентов и аспирантов Института филологии, культурологии и межкультурной коммуникации «Актуальные проблемы филологии» (Екатеринбург, 2010). Автор выступал с докладами на аспирантских и методологических семинарах кафедры общего языкознания и русского языка Уральского государственного педагогического университета. По теме диссертации опубликовано 10 статей, в том числе две статьи в рекомендуемых ВАК изданиях.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантическое поле "Нечистая сила""

Выводы Результаты экспериментов показали:

2. В тех случаях, когда внутренняя форма слова-стимула затемнена, испытуемые ориентируются на звуковую оболочку и словообразовательную структуру. Как правило, при «прояснении» внутренней формы наименования испытуемые пользуются стратегией ложной этимологизации непонятной демонологемы путем сближения ее с этимологически неродственными словами, близкими по созвучию или формальным признакам со стимулом.

5. В качестве идентификаторов используют как обобщенные номинации дух, существо, нечистая сила, так и конкретные названия известных респондентам персонажей домовой, леший, ведьма, Баба Яга. Отметим явно выраженную ориентацию на современные социокультурные стереотипы восприятия нечистой силы, в частности на устойчиво сформированные образы тех персонажей, которые с детства всем известны по мультфильмам, фольклорным и литературным произведениям. Поэтому незнакомых демонологических персонажей испытуемые пытаются-соотнести с популярными «представителями» нечистой силы через сравнение, сопоставление, включение в один «демонологический сюжет» и т.п.

6. В ряде толкований прослеживается тенденция к десакрализа-ции, когда испытуемые не «считывают» сакральный компонент в структуг ре лексического значения демонологемы. Например, ознобиха ('лихорадка') толкуется как 'состояние высокой температуры', 'зимняя»стужа'; гнег ток ('в суеверных представлениях — дух, давящий по ночам спящих, вызывающий кошмары') толкуется как 'конь гнедой'. Полнота и развернутость полученных толкований обусловлены разной степенью владения ис-I пытуемыми техникой лексикографического описания. Статистическая об

5 работка данных эксперимента показала, что количество толкований демонологической лексики, содержащих сакральный компонент, составляет 7793%, количество десакрализованных толкований варьируется от 7% до 23%. Наиболее важным компонентом в толкованиях демонологем для испытуемых является функция мифического персонажа, составляющая не менее 70% реакций.

7. Структура ассоциативного поля неизоморфна структуре семантического поля: отдельные ядерные для семантического поля компоненты в ассоциативном поле уходят на периферию, а периферийные оказываются на переднем плане (например, ядерная характеристика в семантическом поле 'внешний вид' для носителей языка не является актуальной и поэтому в ассоциативном поле находится в зоне периферии).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В нашем исследовании мы обратились к одному из фрагментов русской языковой картины мира - демонологии, отражающей народные представления о вымышленном, ирреальном. Именно специфичность денотата обусловила необходимость разработки такой модели лингвокультурологи-ческого исследования, которая в первую очередь ориентирована на показания языкового сознания.

В качестве основы лингвокультурологической интерпретации семантического поля «Нечистая сила» мы использовали структурно-семантический анализ, что позволило смоделировать семантическую структуру демонологемы на основе данных словарных дефиниций. Семантическая структура демонологемы включает в себя ядерные и периферийные компоненты, причем в некоторых случаях коннотация может быть обязательным компонентом, например, если в качестве номинации используется экспрессема или эмоционема, сами по себе уже представляющие г г ^ оценку, без дифференциальных сем. Например, дрянища, злодейка — лихорадка' — общеоценочные номинации с лексически оформленной отрицательной оценкой.

Сакральные смыслы в семантике демонологемы могут быть представлены эксплицитно (в прозрачной внутренней форме слова, в контекстах, в том числе устойчивых выражениях) и имплицитно (в метафорах, в «стертой» внутренней форме, анализ которых включал в себя выведение импликатуры с учетом этимологических данных, с привлечением фольклорных материалов и т.п.).

Структура семантического поля «Нечистая сила» конгруэнтна семантической структуре демонологемы. В нем есть компоненты базовые, составляющие ядро, и периферийные, которые показывают пересекаемость данного семантического поля с другими (смежными) полями.

На следующем этапе исследования мы обратились к ономасиологической составляющей модели, направленной на выявление актуальных для носителей языка признаков мифических персонажей, отраженных в их названиях. Анализ материала показал, что признаки, лежащие в основе наименования демонологем, могут иметь разный характер: рациональный, эмоциональный, оценочный. По нашим наблюдениям, ономасиологическая специфика единиц описанного семантического поля заключается в том, что рациональные мотивы номинации имеют «отраженный» характер, т.к. субъект номинации проецирует свои- представления о реальных, наблюдаемых денотатах на сферу ирреального, вымышленного. Эмоционально-оценочные основания номинации демонологем, как правило, связаны с отрицательным полюсом оценки, положительно оцениваемые номинации отсутствуют.

Анализ принципов номинации демонологической лексики показал, что наиболее многочисленными являются номинации по месту обитания и действию, совершаемому нечистой силой, что свидетельствует об особой актуальности данных признаков в языковом сознании. Очевидно, это - обусловлено тем, что восприятие пространства неоднородно. Существует деление на сакрально гарантированное пространство (например, церковь) и сакрально негарантированное (например, лес, болото, кладбище и пр.), где и обитают демонологические персонажи. Каждое1 пространство предопределяет поведение человека в нем, и «регламент» общения с нечистой силой находит отражение толкованиях семантики демонологем. Актуальность принципа номинации по действию, совершаемому нечистой силой, обусловлена стремлением защититься от ее негативного, разрушительного и даже губительного воздействия при помощи апотропеических практик: использование оберегов, эвфемистические замены табуированных имен мифических персонажей, речевые тактики задабривания и т.п.

Также необходимо отметить преобладание прямого способа номинации нечистой силы над опосредованным, метафорическим. Такой приоритет обусловлен стереотипами восприятия нечистой силы в языковом сознании, стремлением номинаторов в самом названии воплотить те мотивировочные признаки, которые являются особенно актуальными для носителей языка.

Функциональная характеристика семантического поля и составляющих его единиц позволила выявить характер системных отношений единиц внутри семантического поля. Структурообразующим фактором исследованного нами семантического поля выступают гиперо-гипонимические отношения. Ядро семантического поля формируют гиперонимы.- демонологемы с максимально обобщенной, собирательной, роГ Г Г довой семантикой, например, неладная сила 'нечистая сила', вражня нечистая сила, бесы'. Зону периферии семантического-поля образуют — гипонимы - названия конкретных демонологических персонажей.

Отношения вариантности являются преобладающими по сравнению с другими типами системных отношений, поскольку отражают множественность представлений субъекта номинации об одном и том же демонологическом персонаже, реализующихся в разных принципах, способах и средствах номинации. Кроме того, широкая вариативность объясняется, с одной стороны, междиалектным характером функционирования общенародных названий нечистой силы, с другой, - сосуществованием, разно диалектных названий на одной территории и, соответственно, в сознании носителя языка (говора).

Отношения синонимии менее частотны; в семантическом поле присутствуют как идеографические, так и стилистические синонимы. .Специфика стилистических синонимов заключается в том, что они, во-первых, практически все относятся к разряду бранных, во-вторых, стилистические синонимы используются в тождественных фразеологических сочетаниях как взаимозаменяемые; в-третьих, в процессе функционирования стилистические синонимы базовых номинаций нечистой силы, как правило, утрачивают сакральный компонент.

Антонимические отношения единиц семантического поля практически отсутствуют, что объясняется спецификой демонологической лексики, которая ярко проявляется в антонимических оппозициях с лексическими единицами других семантических полей (например, с семантическим полем «божественного, святого»: ср. Бог —дьявол, ангел — бес).

Для верификации представленной нами комплексной лингвокуль-турологической модели описания демонологической лексики мы исследовали показания языкового сознания при помощи серии психолингвисти ческих экспериментов. В результате была подтверждена операцйональ-ность модели и выявлены« основные векторы осмысления современными носителями языка культурной информации, связанной с представлениями о нечистой'силе: восприятие демонологемы современными носителями языка связано, прежде всего, с мотивировочным признаком, закрепленным в прозрачной внутренней форме. При затемнении внутренней формы ориентирами становятся звуковая оболочка слова и его словообразовательная структура; место обитания нечистой силы и действия, совершаемые ею, являются самыми актуальными характеристиками в современном языковом сознании; в сознании современных носителей языка существует стереотипный ряд образов наиболее известных мифологических персонажей (домовой, леший, водяной, ведьма, Баба Яга), сформированный под влиянием фольклорных и литературных произведений, мультфильмов, кино и т.п. На всех неизвестных демонологических персонажей носители языка проецируют данную информацию и пытаются объяснить незнакомое через уже известное путем сравнения, сопоставления и проведения аналогий; наряду с воспроизведением стереотипных характеристик, связанных с нечистой силой, в показаниях языкового сознания ярко проявляется тенденция к десакрализации демонологической лексики.

Каждый аспект анализа, входящий в состав комплексной лингво-культурологической модели, позволяет выявить специфику семантического поля «Нечистая сила», что в результате создает целостную картину народной демонологии.

Перспективы исследования заключаются в использовании предложенной комплексной модели для описания других фрагментов русской языковой картины мира.

Кроме того, перспективным представляется исследование территориальной специфики функционирования демонологем, особенностей регионального варьирования как компонентов семантической структуры отдельных демонологем, так и структуры семантических полей в целом, а также системных связей составляющих их единиц.

Список научной литературыКирилова, Ирина Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абыякая, О. В. Мифологическая лексика русского языка в лингвокультурологическом аспекте и принципы ее лексикографического описания: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук / О. В. Абыякая. Санкт-Петербург, 2004. - 23 с.

2. Адмони, В. Г. Основы теории грамматики / В. Г. Адмони. М., Л., 1964.- 106 с.

3. Апресян, Ю. Д. Избранные труды / Ю. Д. Апресян. Т.1. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М. : Языки русской культуры, 1995. — 472 с.

4. Арнольд, И. В. Стилистика современного английского-языка / И. В. Арнольд. Л., 1973. - 303 с.

5. Арнольд, И. В. Основы научных исследований в лингвистике / И. В. Арнольд. М. : Высшая школа, 199Г. - 140 с.

6. Арутюнова, Н. Д. Истина: фон и коннотация / Н. Д. Арутюнова // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. - 318 с.

7. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова. -М.: Языки русской культуры, 1999. — 896 с.

8. Астапов, С. Н. Языческая мифология славян / С. Н. Астапов, Т. А. Волошина. — Ростов-на-Дону: Феликс, 1996. — 448 с.

9. Афанасьев, А. Н. Происхождение мифа: статьи по фольклору, этнографии и мифологии / А. Н. Афанасьев. — М. : Индрик, 1996. — 638 с.

10. Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов / А. Н. Афанасьев. М. : Современный писатель, 1995. - Т. 1. - 412 с.

11. Ахманова, О. С. Очерки по общей русской лексикологии / О. С. Ахманова. -М., 1957. 269 с.

12. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. — 2-е изд., стереот. М. : УРСС, 2004. — 576 с.

13. Бабенко, Л. Г. Филологический анализ текста. Основы-теории, принципы и аспекты анализа: Учебник для вузов / Л. Г. Бабенко. — М. : Академический проект, Екатеринбург : Деловая книга, 2004. — 464: с.

14. Балл и, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш. Балли. М. : Эдиториал УРРС, 2001.-416 с.

15. Балова, Е. Ю. Демонологическая лексика в говорах Правобережья Нижегородской области : автореф.,дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук/Е.Ю. Балова;- Арзамас, 1999:-20 с.

16. Баранникова, Л. И. К вопросу о диалектной синонимии / Л. И. Баранникова«// Вопросы стилистики. Саратов, 1962! - Вып. 1С. 101-121.

17. Белякова, Г. С. Славянская мифология / Г. С. Белякова. — М. : Просвещение, 1995; 238 с.

18. Березович, Е. Л. К вопросу об. этнокультурной информации / Е. Л. Березович // Язык. Система: Личность. — Екатеринбург : Урал. гос. пед. уи-т, 1999. С. 23-34.

19. Березович, Е. Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекге/Е. Л. Березович.—Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. ун-та, 2000. 532 с.

20. Блинова, О. И. Введение в современную региональную лексикологию: материалы для спецкурса / О: И. Блинова. — Томск, 1975. — 258 с.

21. Блинова, О. И; Явление мотивации слов: лексикологический аспект / О. И. Блинова Томск, 1984. - 191 с:

22. Блинова, О. И. Языковое сознание и вопросы теории мотивации / О. И. Блинова // Язык и личность. М. : Наука, 1989. - С. 122- 126.

23. Бондарко, А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспекгологии / А. В. Бондарко. М.: Эдиториал УРСС, 2001.—208 с.

24. Бондарко, А. В. Теория морфологических категорий / А. В. Бондарко. М. : Наука, 1976. - 255 с.

25. Бондарко, А. В. Функциональная грамматика / А. В. Бондарко. — JI. : Наука, Ленинградское отделение, 1984. — 136 с.

26. Васильев, JI. М. Современная лингвистическая семантика / JI. М. Васильев. М. : Высшая школа, 1990. — 175 с.

27. Вендина, Т. А. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм) / Т. А. Вендина. — М.: Русский язык, 1998. — 278 с.

28. Верещагин, Е. М. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. — 4-е изд., перераб. и доп.— М.: Русский язык, 1990. — 246 с.

29. Виноградов, В. В. Исследования по русской грамматике. Избранные труды / В. В. Виноградов. М. : Наука, 1975. - 559 с.

30. Виноградов, В. В. Русский язык: грамматическое учение о слове / В. В. Виноградов 2-е изд. — М. : Высш. шк., 1972. - 614 с.

31. Виноградова, Л. Н. Славянская народная демонология: проблемы сравнительного изучения: Диссертация, в виде научного доклада на соискание ученой степени д.ф.н. / Л: Н. Виноградова. — М.: РИГУ, 2001. — 25 с.

32. Виноградова, Л. Н. Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян / Л. Н. Виноградова. -М.: Индрик, 2000. 432 с.

33. Виноградова, Л. Н. Народные представления о происхождении нечистой силы: демонологизация умерших / Л. Н. Виноградова // Славянский и балканский фольклор: Народная демонология. М. : МГУ, 2000. -С. 25-51.

34. Виноградова, Л. Н., Толстая, С. М. К проблеме идентификации и сравнения персонажей славянской мифологии / Л. Н. Виноградова, С. М. Толстая // Славянский и балканский фольклор. Верования. Текст. Ритуал. -М., 1994. С. 14-16.

35. Власова, М. Н. Русские суеверия: Энциклопедический словарь / М. Н. Власова. СПб. : Азбука, 2000. - 672 с.

36. Воркачев, С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С. Г. Воркачев // Филологические науки. 2001. - № 1. - С. 54 - 64.

37. Воробьев, В. В. Культурологическая парадигма русского языка. Теория описания языка и культуры во взаимодействии / В. В. Воробьев. М.: ИРЯП, 1994.-76 с.

38. Воробьев, В. В. О понятии лингвокультурологии и ее компонентах / В. В. Воробьев // Язык и культура: вторая междунар. конф. Киев, 1993.-Ч. 1.-С. 21-34.

39. Воробьева, Н. А. Русская сакральная идиоматика: лингвокуль-турологический аспект : автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук / Н. А. Воробьева. Екатеринбург, 2007. - 22 с.

40. Гак, В. Г. Семантическая-структура слова как компонент семантической структуры высказывания / В. Г. Гак // Семантическая структура слова. Психолингвистические исследования. — М.: Наука, 1971. — С. 78-96.

41. Головина, Э. В. К комплексной^ оценке вариантов слова: (На материале катойконимов Кировской области) / Э. В. Головина // Системные отношения в лексике севернорусских говоров. Вологда: ВГПИ, 1982.-С. 22-32.

42. Горбачевич, К. С. Вариантность слова и языковая норма / К. С. Горбачевич. Л. : Наука, 1978. - 238 с.

43. Горбачевич, К. С. Вариантность слова как лексико-грамматический феномен (на материале современного русского языка) / К. С. Горбачевич // Вопр. языкознания. 1975. — № 1. — С. 55 — 64.

44. Горелов, И. Н. Основы психолингвистики : учеб. пособие / И. Н. Горелов, К. Ф.Седов. -М. : Лабиринт, 1998. 256 с.

45. Горошко, Е. И. Языковое сознание (ассоциативная парадигма) : автореф. дисс. д-ра филол. наук / Е. И. Горошко. — М., 2001. — 55 с.

46. Гридина, Т. А. О моделировании ономастической лексики / Т. А. Гридина // Слово в системных отношениях. — Свердловск, 1982.

47. Гридина, Т. А. Проблемы изучения народной этимологии / Т. А. Гридина. Свердловск, 1989. - 79 с.

48. Гридина, Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество / Т. А. Гридина. Екатеринбург : Полиграфист, 1996. — 214 с.

49. Гулыга; Е. В. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке / Е. В. Гулыга, Е. И. Шендельс. — М. : Наука, 1969. 184 с.

50. Гумбольдт, В. фон Избранные труды по языкознанию / В. фон Гумбольдт / общ. ред. Г. В. Рамишвили. — М.: ОАО ИГ «Прогресс», 2000. -400 с.

51. Гуревич, П. С. Философия культуры : учеб. для высш. шк. / П. С. Гуревич. M. : NOTA BENE, 2001. - 351 с.

52. Даль, В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа / В. И. Даль. СПб. : Литера, 1994. - 480 с.

53. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х тт. / В. И. Даль. М. : Русский язык, 1989. - Т. 1 - 4.

54. Демидова, К. И. Диалектная языковая картина мира и аспекты ее изучения / К. И. Демидова. Екатеринбург, Урал. гос. пед. ун-т., 2007. -Ч. 1.-110 с.

55. Демидова, К. И. Диалектная языковая картина мира и аспекты ее изучения / К. И. Демидова. Екатеринбург, Урал. гос. пед. ун-т., 2009. — Ч. 2. - 72 с.

56. Демидова, К. И. Источники территориального варьирования лексики в частных диалектных системах / К. И. Демидова // Язык. Система. Личность / Урал. гос. пед. ун-т. — Екатеринбург, 2005. С. 158 — 165.

57. Демьянков, В. 3. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теория // Язык и структуры представления знаний : Сборник научно-аналитических обзоров. М., 1992. - С. 39 - 77.

58. Денисов, П. Н. Лексика русского языка и принципы ее описания / П. Н. Денисов. М. : Русский язык, 1980. - 253 с.

59. Еремина, М. А. Лексико-семантическое поле "Отношение человека к труду" в русских народных говорах: этнолингвистический аспект : автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филолог, наук / М. А. Еремина. — Екатеринбург, 2003. 22 с.

60. Забродкина, Е. А. Семантическое поле "дом" в русских народных говорах : автореф. дис. на. соиск. учен. степ. канд. филолог, наук / Е. А. Забродкина. Киров, 2008. - 22 с.

61. Забылин, М. Русский народ: Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия /М. Забылин. -М. : Соратник, 1992. 616 с.

62. Залевская, А. А. Введение в психолингвистику / А. А. Залев-ская. М. : Российский гос. гуман. ун-т, 2000. - 382 с.

63. Залевская, А. А. Слово в лексиконе человека: психолингвистическое исследование / А. А. Залевская. — Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1990.-208 с.

64. Звегинцев, В. А. Семасиология / В. А. Звегинцев. М. : Изд-во МГУ, 1957.-322 с.

65. Зеленин, Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки / Д. К. Зеленин. — М. : Инд-рик, 1995.-432 с.

66. Иванов, В.,В. Исследования в области славянских древностей / В. В. Иванов, В. Н. Топоров. М. : Русский язык, 1994. - 158 с.

67. Иванова, С. В. Лингвокультурологический аспект исследования языковых единиц: дисс. д-ра филол. наук / С. В. Иванова. Уфа, 2003.-364 с.

68. Кайуа, Р. Миф и человек. Человек и сакральное / Р. Кайуа. -М. : ОГИ, 2003. 296 с.

69. Карасик, В. И. О категориях лингвокультурологии / В. И. Ка-расик // Языковая-личность: проблемы коммуникативной деятельности. — Волгоград: Перемена, 2001. С. 3 - 16.

70. Карасик, В. И: Языковая личность: культурные концепты / В. И. Карасик. Волгоград: Перемена, 1996. - 260 с.

71. Караулов,' Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов. — 5-е изд., стереот. М. : КомКнига, 2006. - 264 с.

72. Кобозева, И. М. Лингвистическая семантика / И. М. Кобозева. М. : УРСС, 2004. - 352 с.

73. Колесов, В. В. Концепт «культуры»: образ, понятие, символ // Вестник Санкт-Петерб. ун-та. Серия 2. - 1992. - Вып. 3. - № 16. - С. 113-128.

74. Колесов, В. В. Отражение русского менталитета в слове // Человек в зеркале наук / В. В. Колесов. Л., 1991. - 314 с.

75. Колесов, В. В. Философия русского слова / В. В. Колесов. — СПб. : ЮНА, 2002. 448 с.

76. Коновалова, Н. И. Демонологическая лексика как фрагмент концепта «сакральное» в русском языковом сознании / Н. И. Коновалова // Язык. Система. Личность. — Екатеринбург, 2000.

77. Коновалова, Н. И. Сакральный текст как лингвокультурный феномен / Н. И. Коновалова Екатеринбург, 2007. — 298 с.

78. Коновалова, Н. И. Способы представления народной демонологии в диалектном высказывании (на примере семантического поля «Нечистая сила») / Н. И. Коновалова, Л. М. Федореева. // Языковая картина мира и её метафорическое моделирование Екатеринбург, 2002.

79. Коновалова, Н. И. Народная фитонимия как фрагмент языковой картины мира. Монография. / Н. И. Коновалова. — Екатеринбург : Изд-во Дома учителя, 2001. 150 с.

80. Кравченко, А. И. Культурология : словарь / А. И. Кравченко. М. : 2000,-672 с.

81. Красных, В. В. Этнолингвистика и лингвокультурология : курс лекций. М., 2002. - 237 с.

82. Красных, В. В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? Человек. Сознание. Коммуникация / В. В. Красных. М. : Диалог-МГУ, 1998. - 350 с.

83. Криничная, Н. А. Магия слова и народный этикет: к семантике и тождеству формул приглашения домового в новое жилище /

84. Н. А. Криничная // Язык и этнический менталитет. — Петразаводск, 1995. -С. 67-77.

85. Кубрякова, Е. С. Когнитивная лингвистика и проблемы композиционной семантики в сфере словообразования // Известия РАН. Сер. литературы и языка. — 2002. № 1. - С. 13-24.

86. Кубрякова, Е. С. Языки и культура. Факты и ценности / Е. С. Кубрякова. М. : Наука, 2001.— 163 с.

87. Кузнецова, Э. В. Лексикология русского языка : учеб. пособие / Э. В. Кузнецова. — М. : Высшая школа, 1982. 152 с.

88. Куренкова, Т. Н. Лексико-семантическое поле «еда» в произведениях Н. В. Гоголя, А. П. Чехова, М. А. Булгакова аспект : автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филолог, наук / Т. Н. Куренкова. М., 2008. - 22 с.

89. Курилович, Е. Р. Очерки по лингвистике / Е. Р. Курилович. -М : Изд-во иностр. лит., 1962. — 456 с.

90. Леви-Брюль, Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Л. Леви-Брюль. М., 1999. - 432с.

91. Леви-Строс, К. Структурная антропология / пер. с фр. Вяч. Вс. Иванова. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. - 512 с.

92. Леонтьев, А. А. Основы психолингвистики : учеб. пособие /

93. A. А. Леонтьев. М. : Смысл, 1997. - 288 с.

94. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред.

95. B. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. — 685 с.

96. Лосев, А. Ф. Диалектика мифа / А. Ф. Лосев. М. : Академический проект, 2008. - 303 с.

97. Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре / Ю. М. Лотман. -СПб. : Искусство-СПБ, 1994.-398 с.

98. Мазай Н. И. Семантическое поле «род» в русском фольклоре : автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филолог, наук / Н. И. Мазай. -Красноярск, 2008. 22 с.

99. Маковский, М. М. Язык миф - культура. Символы жизни и жизнь символов / М. М. Маковский. — М. : Русские словари, 1996. — 330 с.

100. Максимов, С. В. Нечистая сила. Неведомая сила. Крестная сила / С. В. Максимов. — Кемерово : Кемеровское книжное изд-во, 1991 г. — 349 с.

101. Маслова, В. А. Лингвокультурология : учеб. пособие / В. А. Маслова. М. : Издательский центр «Академия», 2001. — 208 с.

102. ЮЗ.Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. М., 2000.-408 с.

103. Меликян, В. Ю. Эмоционально-экспрессивные обороты живой речи / В. Ю. Меликян. М. : Флинта, 2001. - 240 с.

104. Мифологический словарь / под. ред. Е. М. Мелетинского. — М. : Советская энциклопедия, 1990. — 736 с.

105. Москвин, В. П. Эвфемизмы: системные связи, функции и способы образования / В. П. Москвин. // Вопросы языкознания. — 2001. № 3. -С. 88- 100.

106. Никитин, М. В. Лексическое значение слова / М. В. Никитин. М. : Высшая школа, 1983. — 127 с.

107. Никитина, А. В. Русская традиционная культура : учебн. по-соб. для иностран. / А. В. Никитина: СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2002. - 340 с.

108. Никитина, С. Е. Культурно-языковая картина мира в тезау-русном описании (на материале фольклорных и научных текстов) : авто-реф. дис. на соиск. учен. степ, д-ра филол. наук / С. Е. Никитина. М., 1999.-42 с.

109. Ю.Никитина, С. Е. Устная народная культура и языковое сознание / С. Е. Никитина. М., 1993.-251 с.

110. Ш.Новиков Л. А. Семантика русского языка / Л. А. Новиков. -М. : Высшая школа, 1982.-272 с.

111. Панкеев, И. А. Тайны русских суеверий / И. А. Панкеев. — М. : Яуза, 1997.-200 с.

112. Померанцева, Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре / Э. В. Померанцева. — М.: Наука, 1975. 192 с.

113. Попова, 3. Д. Очерки по когнитивной лингвистике / 3. Д. Попова, И. А. Стернин. — Воронеж : Истоки, 2002. — 191 с.

114. Признаковое пространство культуры / отв. ред. С. М. Толстая. М. : Индриг, 2002. - 432 с.

115. Пропп, В. Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки / В. Я. Пропп. М.: Лабиринт, 1998. - 512 с.

116. РГ Русская грамматика / под. ред. Н. Ю. Шведовой. — М. : Наука, 1980.-Т. 1.

117. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б. А. Серебренников, Е. С. Кубрякова, В. И. Постовалова и др. М. : Наука, 1988.-216 с.

118. Русские обычаи и обряды / автор- сост. Н. А. Юдина. М. : Вече, 2006. - 320 с.

119. Русский демонологический словарь / под ред. А. Т. Новичковой — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — 640 с.

120. Русское культурное пространство: Лингвокультурологиче-ский словарь / под ред. И. С. Брилевой, Н. П. Вольской, Д. Б. Гудкова, И. В. Захаренко, В. В. Красных. М., 2004. - Вып. I - 318 с.

121. Рут, М. Э. Образная номинация в русской ономастике / М. Э. Рут. М.: Издательство ЛКИ, 2008. - 192 с.

122. Рыбаков, Б. А. Язычество древних славян / Б. А. Рыбаков. — М.: Наука, 1994. 607с.

123. Сахарный, Л. В. Введение в психолингвистику: Курс лекций / Л. В. Сахарный. Л., 1989. - 180 с.

124. Сергеева, А. В. Русские: стереотипы поведения, традиции, мен-тальность / А. В. Сергеева. 4-е изд., испр. — М. : Флинта : Наука, 2006. — 320 с.

125. Синонимы русского языка и их особенности / под. ред. А. П. Евгеньевой. Л.: Наука, 1972. - 248 с.

126. Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах / под ред. Н. И. Толстого. — М. : Международные отношения, 1995. — Т. I — III.

127. Словарь русских говоров Среднего Урала / под. ред. А. К. Матвеева. Свердловск, 1962 - 1988. - Т. 1 - 7.

128. Словарь русских народных говоров / под ред. Ф. П. Филина. -М. ; Л., 1965- 1998.-Вып. 1-36.

129. Словарь русского языка: В 4-х т. / под ред. А. П. Евгеньевой. 4-е изд., стер. - М., 1999. - Т. 1 - 4.

130. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. — M : Эллис Лак., 1995. — 416 с.

131. Смирницкий, А. И. Лексикология английского языка / А. И. Смирницкий. М., 1956. - 178 с.

132. Сорокин, Ю. А. Введение в этнопсихолингвистику / Ю. А. Сорокин. Ульяновск: УлГУ, 1998. - 138 с.

133. Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры / Ю. С. Степанов. 2 изд., испр. и доп. - М. : Академический Проект, 2001. — 990 с.

134. Степанова, Н. И. Большая книга магии / Н. И. Степанова. — М. : Рипол классик, 1999. 797 с.

135. Стернин, И. А. Проблемы анализа структуры значения слова / И. А. Стернин. Воронеж, 1979. - 155 с.

136. Стернин, И. А. Экспериментальные методы в лингвистической концептологии / И. А. Стернин // Психолингвистические аспекты изучения речевой деятельности. Труды Уральского психолингвистического общества. Вып. 4. - Екатеринбург, 2006. - С. 102 - 113.

137. Сукаленко, Н. И. Отражение обыденного сознания в образной языковой картине мира / Н. И. Сукаленко. — Киев. 1992. — 164 с.

138. Телия, В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / В. Н. Телия. М. : Наука, 1986. - 142 с.

139. Телия, В. Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты / В. Н. Телия. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. — 288 с.

140. Тер-Минасова, Г. С. Язык и межкультурная коммуникация: учеб. пособие. М. : Слово, 2000 - 624 с.

141. ТСУ — Толковый словарь русского языка / под. ред. Д. Н. Ушакова. М.: Русские словари, 1994. - Т. 1-4.

142. Толстая, С. М. Мотивационные семантические модели и картина мира / С. М. Толстая // Русский язык в научном освещении. -'2002. — №1. С. 78-89:

143. Толстая, С. М. Слово в контексте народной культуры / С. М. Толстая // Язык как средство трансляции культуры. — М., 2000. -394 с.

144. Толстая, С. М. Стереотип в этнолингвистике / С. М. Толстая // Речевые и ментальные стереотипы в синхронии и диахронии. — М., 1995.-С. 124-127.

145. Толстик, С. А. Семантическое поле «худой» в русском языке: эволюция концепта : автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филолог, наук / С. А. Толстик. Томск, 2004. - 22 с.

146. Толстой, Н. И. Избранные труды / Н. И. Толстой. — М., 1997. — Т. 1: Славянская лексикология и семасиология. 520 с.

147. Толстой, Н. И. Избранные труды / Н. И. Толстой. М., 1999. — Т. 3: Очерки по славянскому языку. - 464 с.

148. Толстой, Н. И. Из опытов типологии славянского словарного состава / Н. И. Толстой // Вопросы языкознания. — М., 1963. № 1. - С. 44.

149. Толстой, Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. / Н. И. Толстой. — 2-е изд., испр. — М.: Индриг, 1995.-512 с.

150. Топоров, В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ / В. Н. Топоров. -М., 1995.-621 с.

151. Уфимцева, А. А. Лексическое значение: Принцип семиологи-ческого описания лексики / А. А. Уфимцева. — М. : УРСС, 2002. 240 с.

152. Уфимцева, А. А. Семантика слова / А. А. Уфимцева // Аспекты семантических исследований. — М. : Наука, 1990. — С. 5 — 80.

153. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка в 4-х т. / М. Фасмер. — М. : Прогресс, 1986. Т. 1 - 4.

154. Фрумкина, Р. М. Психолингвистика : учеб. для студ. высш. учеб. заведений. — М. : Издательский центр «Академия», 2001. — 320 с.

155. Харитончик, 3. А. Способы концептуальной организации знаний в лексике языка // Язык и структуры представления знаний: Сборник научно-аналитических обзоров. — М., 1992. С. 98 - 123.

156. Хроленко, Т. А. Основы лингвокультурологии: учеб. пособие', под ред. В. Д. Бондалетова. -М. : Флинта: Наука, 2004. 184 с.

157. Цивьян, Т. В. Модель мира и ее лингвистические основы / Т. В. Цивьян. М. : УРСС, 2005.- 279 с.

158. Черепанова, О. А. Мифологическая лексика русского языка : дисс. д-ра филол. наук / О. А. Черепанова. Л., 1983. - 435 с.

159. Чудинов, А. П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991 2000) / А. П. Чудинов. — Екатеринбург, 2001. - 23 8 с.

160. Шапиро, А. Б. Некоторые вопросы теории синонимов // Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР / А. Б. Шапиро. — М., 1955.-№8.-С. 69-87.

161. Шмелев, А. Д. Русский язык и внеязыковая действительность /

162. A. Д. Шмелев. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 496 с.

163. Шмелев, Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка / Д. Н. Шмелев. М., 1964. - 244 с.

164. Шмелев, Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики / Д. Н. Шмелев. М., 1973. - 280 с.

165. Шмелев, Д. Н. Современный русский язык. Лексика: учеб. пособие / Д.Н. Шмелев. — М.: Просвещение, 1977. — 335 с.

166. Шуклин, В. В. Мифы русского народа / В. В. Шуклин. — Екатеринбург : Банк культурной информации, 1997. — 335 с.

167. Шуклин, В. В. Русский мифологический словарь /

168. B. В. Шуклин. Екатеринбург : Изд-во ИРРО, 1995. - 411 с.

169. Щур, Г.С. Теория поля в лингвистике / Г. С. Щур. М. : Наука, 1974.-252 с.

170. Этнокультурная специфика языкового сознания.—М., 1996. 267 с.

171. Этнопеихолингвистика / Ю. А. Сорокин, И. Ю. Марковина, А. Н. Крюков; отв. ред. и авт. предисл. Ю. А. Сорокин—М.: Наука, 1988. —192 с.

172. Языковая номинация. Виды наименований. Общие вопросы / под ред. Б.А. Серебренникова. М. : Наука, 1977. - 358 с.

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01 диссертация на тему: Семантическое поле "Нечистая сила"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантическое поле "Нечистая сила""

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кирилова, Ирина Владимировна

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Кирилова, Ирина Владимировна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантическое поле "Нечистая сила""

Список научной литературыКирилова, Ирина Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

Похожие темы диссертаций

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Семантическое поле "Нечистая сила"