Семантика бронзовых зооморфных украшений прикамского костюма

Липина, Лариса Ивановна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Семантика бронзовых зооморфных украшений прикамского костюма

Год: 2006
Автор научной работы: Липина, Лариса Ивановна
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Ижевск
Код cпециальности ВАК: 07.00.06

450 руб.

Диссертация по истории на тему 'Семантика бронзовых зооморфных украшений прикамского костюма'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантика бронзовых зооморфных украшений прикамского костюма"

На правах рукописи

ЛИПИНА ЛАРИСА ИВАНОВНА

СЕМАНТИКА БРОНЗОВЫХ ЗООМОРФНЫХ УКРАШЕНИЙ ПРИКАМСКОГО КОСТЮМА (сер. I тыс. до н.э. — нач. П тыс. н.э.)

Специальность: 07.00.06—археология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Ижевск 2006

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования "Удмуртский государственный университет"

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Голдина Римма Дмитриевна

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Чагин Георгий Николаевич

доктор исторических наук, профессор Корепанов Кронид Иванович

Ведущее учреждение: ГОУВПО "Уральский государственный университет"

Защита состоится 2006 года в /"¿? часов на

заседании диссертационного совета Д 212.275.01 в ГОУВПО "Удмуртский государственный университет" по адресу: 426034, г. Ижевск, ул.Университетская, 1, корпус 2.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУВПО "Удмуртский государственный университет"

Автореферат разослан '^¿^^¿»2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, к.и.н., доцент

Г.Н. Журавлева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Зооморфные украшения принадлежат к числу наиболее ярких элементов материальной и духовной культуры. Эти изделия являются одновременно объектами интереса искусствоведов, поскольку они - произведения искусства, а также объектами археологической и этнографической наук, так как они - древние артефакты.

Прикамская костюмная гарнитура с образами животных -это часть оригинального й загадочного явления в евразийской культуре, известного как «пермский звериный стиль». С момента открытия и до наших дней изделия бронзовой пластики с зооморфными мотивами привлекают к себе внимание исследователей. Их изучению посвящено много трудов, но у учёных нет единой точки зрения в интерпретации этих предметов. Больший интерес, в основном, вызывали интригующие своими изображениями культовые вещи, костюмная гарнитура всегда оставалась в их тени. Кроме того, основная масса исследований этой категории бронзовых изделий посвящена формально-типологическим, статистическим, картографическим, этническим и другим характеристикам, семантике уделено недостаточно внимания. Хотя известно, что бронзовая костюмная гарнитура - это, во-первых, практически единственная сохранившаяся деталь одежды, а во-вторых, фиксатор наиболее значимых для прикамского населения культовых персонажей.

В последнее время намечаются новые пути расшифровки смыслового содержания вещевого материала благодаря накоплению источников и всестороннему их изучению, это позволяет с большей степенью достоверности их интерпретировать. Именно в интерпретации артефактов особенно заинтересовано современное археологическое знание, поскольку описание и систематизацию данных можно считать свершившимся этапом в науке. Поэтому существует реальная потребность в разработке проблемы семантики костюмных украшений. Предлагаемая работа направлена на частичное восполнение пробела в этой области археологических знаний.

Изучение значения бронзовой костюмной гарнитуры затруднено фрагментарностью археологических источников, дошедших до наших дней. Издели [ деишшздояшьв комплексе

БИБЛИОТЕКА

с одеждой и её деталями, вышивкой, элементами узорного ткачества, которые не сохранились. Этнографические матёриалы свидетельствуют, что пермские народы носили украшения в строго определённых сочетаниях. Ныне, вырванные из исторического и композиционного контекста, они являются сложной загадкой для учёных.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования являются бронзовые зооморфные украшения костюма населения, проживавшего в Камском бассейне в период с середины I тысячелетия до н.э. до начала II тысячелетия н.э. Предмет исследования - семантика этих изделий, значение зооморфных образов на бронзовой костюмной гарнитуре Прикамья и смысл композиций с ними.

Хронологические рамки исследования охватывают весь период бытования рассматриваемых изделий. Впервые металлическая костюмная гарнитура появилась в прикамском регионе в середине I тыс. до н.э. и существовала до начала II тыс. н.э. На протяжении этого периода - возникновения, расцвета и затухания - происходили изменения в хозяйстве и духовной культуре местного населения, что отражалось и в семантике изделий.

Территориальные рамки исследования ограничены бассейном р. Камы. Он занимает практически всю среднюю часть Приуралья. Заселение этой местности происходило по долине реки и её притокам. По водным маршрутам осуществлялись торговые и культурные контакты племён, обитавших на востоке Европы. В связи с этим, можно говорить о культурной и духовной целостности населения Камского бассейна.

В работе изучается известный к настоящему времени археологический материал с памятников всего Прикамья: ананьинской, пьяноборской, гляденовской культурно-исторических общностей; а так же ломоватовской и родановской культур (Верхняя Кама), неволинской культуры (Сылвенско - Иренское поречье), поломско-чепецкой культуры (р. Чепца), еманаевской и кочергинской культур (р. Вятка). Анализ материала с такой обширной территории позволяет дать более полную характеристику изучаемым изделиям, отметить общие и особенные черты в их семантике.

Степень изученности темы. Семантика прикамской бронзовой костюмной гарнитуры с зооморфными

изображениями является предметом изучения многих учёных уже более ста лет. Значительный вклад в рассмотрение этой проблемы внесли труды A.B. Шмидта, М.Г. Худякова, A.B. Збруевой, JI.A. Голубевой, J1.C. Грибовой, В.Ф. Оборина, К.И. Корепанова и других. Обзор научных достижений в области анализа семантики бронзовых украшений костюма Прикамья требует отдельного исследования, которому посвящена I глава диссертации.

Цель и задачи исследования. Цель исследования -интерпретировать семантику бронзовых украшений прикамского костюма с зооморфными изображениями.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи: 1. Систематизация зооморфных изделий костюмной гарнитуры Прикамья на основе выявления наиболее популярных сюжетов, иконографических типов и особенностей взаимовстречаемости различных элементов в композициях. 2. Изучение становления зооморфных культов в прикамском регионе, поскольку для определения семантики изображения важно установить его происхождение. 3. Семантический анализ композиций изображений на костюмных украшениях с использованием этнографических, мифологических и лингвистических данных.

Прикамья. Пермский звериный стиль» (1976). Сведения о бронзовой костюмной гарнитуре среднекамских культур почерпнуты из работВ.Ф.Генинга (1963,1964,1970,1971), Т.И. Останиной (1997), O.A. Казанцевой (1988, 2004). Изделия бронзолитейного искусства, используемые в качестве элементов костюма с территории вятского бассейна, частично опубликованы H.A. Лещинской (1995, 2000). Материалы памятников, располагающихся на р. Чепце содержатся в публикациях В.А. Семёнова (1980,1985), М.Г. Ивановой (1983, 1985, 1992, 2004), А.Г. Иванова (1990, 1998). В качестве археологических источников были привлечены неопубликованные материалы раскопок Верх-Саинского и Тураевского могильников, хранящиеся в фондах музея древней и средневековой истории Камско-Вятского междуречья УдГУ.

В исследовании использованы материалы 163-х памятников со всей территории прикамского региона. Обширная коллекция артефактов (почти 800 экземпляров), полученная в результате более чем полуторавековых изысканий, послужила информацией, позволяющей сделать определённые выводы.

Формально-типологический и сравнительный анализы зооморфной костюмной гарнитуры, опубликованной в работах учёных и взятой из неопубликованных источников, выявили наиболее распространённые образы животных в этих изделиях. Это образы медведя, лося, коня и птиц. Орнитоморфные мотивы довольно чётко выделяются из этого массива. В зоологии гггицы и млекопитающие относятся к разным классам. В количественном отношении изделия с изображениями млекопитающих и птиц составляют примерно равные доли, поэтому правомерным будет посвятить им самостоятельное исследование.

Кроме археологических данных в качестве источников были привлечены этнографические, мифологические, фольклорные и лингвистические материалы. Среди этнологических трудов наиболее информативными для данного исследования оказались работы Г.Е. Верещагина (1996, 1998, 2000, 2001), Б. Мункачи (1952), В.Н. Белицер (1951, 1958), В.В. Чарнолусского (1962, 1965), В.Е. Владыкина (1994), Г.Н. Чагина (2002). Источниками мифологического характера явились: мифы, легенды и сказки прикамских народов, публикации учёных в области финно-угорской мифологии - В.В. Напольских (1997), М.Ф. Косарева (2003), В.Я. Петрухина (2003).

Методологической основой исследования является семантический подход. Его сущность состоит в рассмотрении изобразительных композиций как текста, понимание которого утрачено. Для реализации этого подхода в работе использованы общенаучные и специально-исторические методы: системный, формально-типологический, ретроспективный, сравнительно-исторический и метод этнографических параллелей. Обоснованию методологии посвящён второй параграф первой главы.

Научная новизна. Данная работа является первым системным исследованием семантики бронзовой костюмной гарнитуры всего прикамского региона. Благодаря привлечению широкого круга этнографических, мифологических и лингвистических источников, осуществлена интерпретация богатейшего археологического материала. Выявлены наиболее популярные зооморфные образы - медведя, лося, коня, сюжеты с ними и их иконография. Впервые даётся картина изменения значения этих образов в период их существования.

Практическое значение работы. Результаты исследования могут быть использованы археологами, этнографами и искусствоведами в трудах по изучению истории и культуры народов Прикамья, применяться при формировании музейных экспозиций. Основные положения работы могут быть включены в вузовские лекционные курсы по истории, культуре и искусству финно-угорских народов.

Основным защищаемым положением настоящей работы является тезис о том, что главные зооморфные образы (медведя, лося, коня) в бронзовых костюмных украшениях Прикамья были взаимозаменяемы, сюжеты с ними отражали гармоничное устройство мира, способствовали плодородию, оберегали от негативных воздействий. Высокий сакральный статус этих изделий предполагал использование их в ритуальном костюме.

Апробация основных положений диссертации проведена на международных, межрегиональных и региональных научно-практических конференциях в Кудымкаре (2005 г.), Глазове (1997, 2005 гг.), Ижевске (1995,1998,2005 гг.), Самаре (1999 г.), Москве (2001 г.), Ювясюоля (1995 г.). Отдельные вопросы настоящего исследования рассмотрены в десяти публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка использованной литературы и приложения, в котором помещены карты, рисунки и таблицы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются объект и предмет исследования, хронологические и территориальные рамки, указывается источниковая база, формулируются цель и задачи работы, её новизна, приводятся сведения о её апробации.

Глава I «История изучения семантики бронзовых зооморфных украшений Прикамья и методы её исследования».

В §1 приведена историография проблемы семантики прикамской бронзовой костюмной гарнитуры с образами животных.

В истории изучения семантики бронзовых зооморфных изделий Прикамья автором выделены пять этапов (критерием выделения служит интенсивность исследования). 1 - с 1860-х гг. до нач. XX в., 2 - 1920-е - 1930-е гг., 3 - 1950-е гг., 4 - 1970-е - 1980-е гг., 5 - с 1990-х гг. до современности. Отсутствие публикаций, посвященных обозначенной теме, в 1940-х гг. объясняется Великой Отечественной войной, прервавшей археологические исследования, в 1960-е гт. - иными целями, стоящими перед прикамской археологией - глобальным изучением памятников бассейна р. Камы, формированием новой источниковой базы.

Зооморфные украшения стали объектом внимания исследователей ещё на этапе становления прикамской археологии, с момента первых находок и формирования первых коллекций в 1860-х гг. Стремление понять смысл их удивительных композиций возникло в это же время. На этом этапе изучения зооморфной костюмной гарнитуры интерес к семантике изделий выразился в попытке прочтения сюжетов, оценке их популярности, поиске методологических подходов. Учёными было отмечено влияние на прикамское творчество изделий восточного искусства. Бронзовые украшения с зооморфными сюжетами истолковывались как атрибуты шаманского культа (Теплоухов Ф.А., 1896; Смирнов И.Н., 1903; Спицын А.А., 1906).

Второй этап изучения отмечен накоплением нового материала. В этот период появились работы, посвященные семантическому анализу отдельных образов бронзолитейного

искусства. Зооморфные изделия учёные считали принадлежностями культовых церемоний (Шмидт A.B., 1927; Худяков М.Г., 1933). Появление образов животных в пермском искусстве объяснялось космогоническими представлениями (Худяков М.Г., 1933). Сопоставление в исследованиях археологических, этнографических и лингвистических материалов, применение комплексного анализа и метода этнографических параллелей позволило по-новому оценить изучаемый массив источников.

Третий этап характеризуется появлением обобщающих работ. На основе систематизированной базы археологических источников были рассмотрены некоторые сюжеты и образы бронзолитейного искусства, в целом, и костюмной гарнитуры, в частности. Для их интерпретации использовался этнографический и фольклорный материал. Применение этих изделий объяснялось шаманской практикой. Зооморфные мотивы на них понимались как отражение тотемических верований (Смирнов А.П., 1952) и космогонических мифов (Збруева A.B., 1952).

Четвёртый этап в истории изучения семантики прикамской бронзовой гарнитуры можно назвать самым плодотворным. В это время появился ряд крупных трудов, посвящённых проблемам духовной культуры и искусства народов древности и средневековья прикамского региона, были сделаны интересные выводы в области семантики бронзовых украшений Прикамья. Этому способствовала богатейшая источниковая база археологических материалов, созданная в результате масштабного изучения памятников бассейна р. Камы в 1960-1970-е гг. Изделия бронзовой костюмной гарнитуры были систематизированы и статистически обработаны (Голубева Л.А., 1979), это позволило сделать вывод о наиболее популярных образах животных изображённых на них - медведя, лося, коня и птиц. Рассмотрено начало композиционного оформления некоторых сюжетов и мотивов (Корепанов К.И., 1980, 1981). Прослежен генезис популярных образов с каменного века до позднего средневековья (Оборин В.А., 1976). Выдвинуты различные точки зрения на интерпретацию предметов бронзолитейного искусства. A.C. Сидоров (1972) и Л.С. Грибова (1975,1980) считали, что основой зооморфных образов были тотемические верования. В исследованиях A.B. Доминяка (1978) и Л.В. Чижовой (1982,

1983) обосновывалась космогоническая концепция, отражённая в бронзовых изделиях.

На пятом этапе исследования, благодаря постоянно пополняющейся новыми находками источниковой базе, происходит корректировка выводов предшественников и новая интерпретация некоторых образов.

В последние десятилетия исследованием содержания бронзовой пластики занимается Е.И. Оятева. В своих работах автор анализирует пермское литьё в контексте художественной системы, с соответствующим ей знаковым языком и предлагает свою классификационную систему изображений на украшениях. С помощью комплексного метода автор пытается дешифровать один из наиболее популярных зооморфных мотивов бронзовых изделий - мотив медведя и объясняет его появление в искусстве пермского звериного стиля древнейшими тотемическими представлениями (Оятева Е.И., 2002 а, б, в, г, д, е).

Семантическому анализу средневековых археологических материалов посвящена кандидатская диссертация А.Н. Павловой «Космологические символы в древнемарийском искусстве 1Х-Х1 вв.» (1997). В основе значения предметов бронзолитейного искусства и его составляющих образов, А.Н. Павлова видит космологические представления, воплотившиеся в знаки-символы, выполненные с различной долей реализма.

Проблемы семантики рассматриваются в работах М.Г. Ивановой и К.И. Куликова. В работе «Семантика символов и образов древнеудмуртского искусства» (2001), ими изучены предметы средневекового искусства с точки зрения их знаковой сути, проанализированы некоторые изобразительные мотивы и степень их отражения в пластах мифологической памяти.

Одному из образов древнеудмуртского бронзового литья -образу коня К.И. Куликов посвятил специальное исследование - «Символ коня в древнеудмуртском мифологическом искусстве» (Куликов К.И., 2002), где отметил общие черты в индоиранской и древнепермской культурах и привлёк для интерпретации некоторых обрядов и сюжетов, связанных с культом коня тексты Ригведы.

Большой вклад в изучение прикамского бронзолитейного искусства внесли исследования Г.Н. Чагина. В последние годы учёным опубликованы труды, где освещаются проблемы духовной и материальной культуры приуральских народов, создана карта находок пермского звериного стиля (1999,2002).

В контексте диссертации, заслуживают внимания работы Н.Б. Крыласовой (2001) и Н.И. Шутовой (2001), в которых рассмотрена семантика некоторых категорий прикамских бронзовых изделий.

Тема семантики зооморфных украшений прикамского костюма не может рассматриваться без применения этнологических, лингвистических, и мифологических материалов. С этой целью в исследовании используются работы Г.Е. Верещагина (1996, 1998, 2000, 2001), Б. Мункачи (1952), В.Н. Белицер (1951, 1958), В.Е. Владыкина (1994), В.В. Напольских (1990,1993,1997а, 19976), В.Я. Петрухина (2003) идругих.

Таким образом, прикамская бронзовая костюмная гарнитура - интереснейший археологический источник, позволяющий анализировать многие стороны материальной и духовной культуры. В изучении семантики этих артефактов имеются серьёзные достижения: определены главные образы и рассмотрен их генезис, очерчена территория распространения некоторых сюжетов, обозначена связь изделий с идеологией населения их создавших, их использование объясняется шаманской практикой. Однако, исследование значений зооморфной гарнитуры ещё далеко до своего завершения. Специальных работ, посвящённых проблемам семантики прикамской костюмной гарнитуры практически нет. Масштабный труд Л.А. Голубевой «Зооморфные украшения финно-угров» (1979), написанный почти тридцать лёт назад, ставил своей целью составление каталога изделий и их типологию, проблемы семантики в нём были вторичными, кроме того, с момента его опубликования накоплен новый материал.

В §2 определена методология и методы семантического анализа бронзовой гарнитуры. Характер изучаемого материала (бронзовая гарнитура) и поставленная цель (её семантический анализ) обусловили выбор общенаучного метода - системное исследование. Специально-научными методами диссертации являются: формально-типологический, ретроспективный, сравнительно-исторический и метод этнографических параллелей.

Формально-типологический метод в настоящем исследовании позволяет выявить наиболее популярные образы в пермском бестиарии, сюжеты с ними и иконографические

типы. Анализ источника производится по этапам: первый -вычление из предметов бронзовой гарнитуры изделий с зооморфными образами; второй-классификация их по образам изображений; третий - разделение изделий на категории по назначению (это оправдано целью исследования: семантика предмета и изображения на нём - неразделимы); четвёртый -группировка изображений по сюжетам; пятый - выявление иконографических типов сюжетов, то есть, зафиксированных определённых правил воплощения того или иного образа.

Ретроспективным методом производится реконструкция по прямому сходству или соотнесённости археологических реалий с информацией исторических, этнографических и фольклорных источников.

Благодаря сравнительно-историческому методу возможны наиболее эффективные и достоверные реконструкции со стороны археологических и этнографических построений. Он позволяет выявить этническое своеобразие художественных приемов, демонстрирующих преемственность в развитии культуры и проследить генезис сюжетов, образов и приемов их воплощения.

Для интерпретации бронзовой костюмной гарнитуры Прикамья привлекаются разновременные пласты, в которых значения образов могут быть различны. Поэтому в исследовании учитываются: во-первых, универсальные, архетипичные, общечеловеческие мифологемы, присущие всем народам; во-вторых, особенности религиозно-мифологических традиций, характерные для финно-угорских народов; в-третьих, верования пермских народов, поскольку в соответствии с современными представлениями учёных, Прикамье можно рассматривать как регион, где издавна проживали пермские народы.

Интерпретация археологических материалов всегда сопряжена с привлечением этнографических аналогий. Без них какие-либо выводы невозможны. В диссертации метод этнографических параллелей выступает одним из основных. Под ним понимается применение этнографических данных к обработанному археологическому материалу. В качестве критериев для сравнения данных двух наук были предложены следующие положения: 1) соответствие уровней социально-экономического развития; 2) сходные географические условия; 3) по возможности единый генезис (Шмидт A.B., 1935; Массон

В.М., 1971, 1974; Хлобыстина М.Д., 1981), что полностью учтено в представленной работе.

Археология наиболее полно фиксирует временной аспект культурно-исторического процесса, этнография отражает механизм этого процесса, устройство, функционирование, повседневную жизнь. Другие стороны отражаются в иных видах исторических источников - фольклорных, письменных, лингвистических, искусствоведческих. Реконструкция прошлого возможна лишь на основе синтеза разных видов источников.

Алгоритм исследования семантики заключается в следующем. Первый этап - обработка археологического материала (описание, классификация, изучение иконографии композиций, картографирование, построение хронологического ряда), выявление происхождения сюжетов. Всё это необходимо для того, чтобы корректировать привлечение этнографических, фольклорных и лингвистических данных, которое производится на втором этапе исследования. Третьим этапом является сопоставление источников и выявление их взаимосвязи. Семантический анализ изделий зооморфной костюмной гарнитуры означает подход к ним как к знаковой системе, выражающей некое содержание и обладающей смыслом, понимание которого утрачено. Для его познания учитываются: во-первых, архетипичные, общечеловеческие мифологемы; во-вторых, религиозно-мифологические традиции финно-угорских народов; в-третьих, верования пермских народов.

Комплексный подход в исследовании предполагает использование специальной искусствоведческой терминологии, поэтому в параграфе даётся пояснение некоторым дефинициям, используемым в диссертации.

Глава II «Образ медведя в бронзовой гарнитуре Прикамья» посвящена генезису почитания медведя в прикамских культурах, семантике его образа, анализу бронзовой гарнитуры с изображением зверя и значению изделий с ним.

В §1 приведены сведения о наличие культа медведя в Прикамье, его отражение в изобразительном искусстве. Составлена хронология бронзовой костюмной гарнитуры с образом медведя со времени её появления до исчезновения из прикамских культур, выполнена картография находок этих изделий на территории Камского бассейна. Выделены две основные хронологическо-территориальные области бытования

предметов с образом медведя на костюмной гарнитуре -«северные» и «южные» группы памятников. К «южной», более ранней, относятся памятники - кара-абызской, чегандинской и мазунинской культур. К «северной» - гляденовской, ломоватовской, неволинской и поломской.

Выявлены разновременные импульсы, повлиявшие на формирование и изменение образа медведя в бронзовых костюмных украшениях Прикамья, берущие своё начало в традициях кочевого мира.

Прослежено происхождение сюжета «медведь в жертвенной позе». В результате этого исследования выявлены три основных причины устойчивости его иконографии в Прикамье. Во-первых, возникновение в эпоху палеолита; во-вторых, влияние кочевнической среды, откуда произошло заимствование внешней формы и некоторых семантических черт поклонения особо почитаемому животному; в-третьих, тесные контакты приуральского населения с кулайским миром, отчего закрепилось и отточилось воплощение этого сюжета в искусстве.

Изучение изображений на бронзовой костюмной гарнитуре с образом медведя показало, что сюжет - «медведь в жертвенной позе» был единственным в Прикамье. Он воплощён в двух основных иконографических типах: профильное изображение, лежащей на возвышении, шкуры жертвенного животного с головой и лапами и изображение той же жертвенной сцены анфас - голова, лежащая между лап.

В §2 определена семантика прикамского образа медведя. Поиск и изучение корней иконографии сюжета «медведь в жертвенной позе» конкретизировали круг возможных этнографических параллелей, что помогло выявить новые грани в его трактовке, проследить участие разных культурных традиций в процессе формирования интересующей нас изобразительной схемы. Значение образа медведя менялось в течение всего времени его бытования в культурах прикамских народов.

Первоначально зверь был объектом охоты и, следовательно, промысловой магии. Проявление промыслового культа многие исследователи видят в некоторых чертах медвежьего праздника, прежде всего, в сохранении всего костяка медведя для того, чтобы зверь возродился вновь (Соколова З.П., 2002). Медведь был предком - тотемом в системе тотемических

верований. О тотемических корнях медвежьего культа свидетельствуют этнографические факты ряда сибирских и прибалтийско-финских народов. В прикамском крае черты этих представлений отразились в преданиях о Кудым-Оше, связанных с обожествлением и утверждением в качестве своего предка - родового тотема - медведя. Образ медведя соотносился с героями космогонических мифов. Его цикличное засыпание и пробуждение явилось основой «дионисийской» темы у многих народов, что и в охотничьей и в земледельческой магиях суть плодородия и продолжения жизни. В раннем железном веке, во времена повышенной военизации быта, медведь, как крупный хищник, стал символом вождистской идеологии. Отношение к медведю как к сверхъестественному существу сыграло роль в шаманской интерпретации его образа. Поздняя форма почитания зверя является проявлением зоолатрического культа.

Сравнительный анализ изображений медведя на бронзовых костюмных украшениях Прикамья и некоторые элементы угорского медвежьего праздника выявил общие черты, указывающие на то, что это изобразительная и обрядовая стороны одного культа. Обращение к угорским этнографическим материалам для интерпретации пермских изделий закономерно, поскольку поклонение медведю сохранялось в Зауралье вплоть до недавнего времени, благодаря географическим условиям и образу жизни угорских народов, занимающихся преимущественно охотой. В европейской части следы поклонения медведю фрагментарны, что объясняется их давностью, поскольку охота, даже в северных районах Приуралья, ещё в XIX в. перестала быть ведущей хозяйственной отраслью (Белицер В.Н., 1958; ШаньгинаВБ., 1997).

Этнографические и археологические материалы, зафиксировавшие образ медведя, свидетельствуют о его полисемантичности, сложном и неоднозначном отношении к нему населения Прикамья и о существовании медвежьего культа.

В §3 дан анализ бронзовых костюмных украшений с образом медведя (рассмотрено почти 300 артефактов), выявлены типы изображений и композиций с ним. На всей гарнитуре, которая представлена подвесками, накладками, застёжками,

наконечниками ремней, пронизками, в виде привесок-клыков, браслетами запёчатлён сюжет - «медведь в жертвенной позе». Обнаружено несколько его иконографических воплощений: 1) медвежья голова; 2) голова, лежащая между лап, изображение анфас; 3) фигура медведя, изображение в профиль; 4) растянутая шкура медведя, вид сверху. Наиболее многочисленными категориями костюмных украшений являются пронизки, наконечники ремней и шумящие подвески арочной формы.

Археологические факты свидетельствуют о том, что образ медведя был ярко и оригинально представлен всеми иконографическими типами лишь на территории Верхней Камы. Эпицентром «медвежьих» изделий являлась ломоватовская культура (У-1Х вв.). В Среднем и Нижнем Прикамье он был воплощён, большей частью, в объёмных, похожих на колокольчики пронизках.

В погребениях изделия с образом медведя находились, как правило, в центральной части, в области груди или пояса.

В §4 рассмотрена семантика бронзовой костюмной гарнитуры с образом медведя в каждой категории вещей. Анализ изображений медведя на бронзовых украшениях показал, что в образе зверя присутствует дионисийская (плодоносящая) и митраистская (солнечная) ипостаси небесного божества, посредника между людьми и богами, дающего плодородную силу и благополучие.

Пряжки и некоторые виды накладок относятся предположительно к мужскому костюму. Большая часть категорий бронзовой костюмной гарнитуры с образом медведя - арочные шумящие подвески, подвески-ложечки, пронизки, наконечники ремня, имитации клыков и когтей - часть ритуального женского костюма. Они заключают в себе символику верхнего таксономического ряда и являются отражением древнейших верований, связанных с обрядами перехода и весенними календарными праздниками, направленными на пробуждение воспроизводящих функций земли и животных, что предполагает ритуальное их использование. Изделия, благодаря шумящим свойствам являлись также оберегами.

Глава III «Образ лося/оленя в прикамской бронзовой гарнитуре».

В § 1 прослежены истоки и становление культа лося/оленя в Прикамье с эпохи неолита. В искусстве он проявился в наскальных изображениях, мелкой пластике из кости, рога,

дерева и бронзы, на жезлах, ритуальных ковшах, псалиях, пряслйцах, рукоятях кинжалов. Большинство наскальных изображений лосей на территории Евразии входило в состав устойчивых композиций. Это: лось и лоси, лось и антропоморфная фигура, лось и хищный зверь, лось и солярные знаки. Эти же элементы содержатся и в композициях бронзолитейного искусства. Традиционная иконография образа лося в прикамском искусстве выработалась в позднеананьинское время.

В §2 проанализировано воплощение образа лося/оленя и лосеподобных существ в бронзовом литье. Выполнена картография находок, выстроен хронологический ряд изделий. К первым предметам бронзовой костюмной гарнитуры с образом лося/оленя относятся кара-абызские накосники и поясные накладки. Специфичность, временная и территориальная ограниченность использования этих изделий выявляет их чужеродность в прикамских культурах. Бронзовые костюмные украшения с образом лося/оленя бытовали преимущественно на Верхней Каме в У-1Х вв. (ломоватовская и неволинская культуры).

Все бронзовые предметы прикамского искусства с этим образом подразделяются на культовые вещи и костюмную гарнитуру, состоящую из пронизок, накладок, подвесок, пряжек и наконечников ремней. Из почти 200 артефактов к принадлежностям костюма можно отнести чуть более трёх десятков предметов. Местонахождение изделий с образом лося в составе кладов, на святилищах и жертвенных местах, сложность их композиций и принадлежность основной массы к культовым вещам свидетельствуют об их огромном сакральном значении. Основным воплощением мотива лося на культовых вещах является его фантастическое слияние с антропоморфным существом, что свидетельствует о тотемных корнях образа. Возможно, в определённый период возникла необходимость зафиксировать историю становления народа сформированную в мифологической теме, где лось-прародитель или его потомки - основные действующие лица. Устное предание не сохранилось, остались его «иллюстрации». Образ человеколося «сульдэ» стал ключевым для пермского звериного стиля, его «визитной карточкой».

В §3 раскрывается семантика образа лося на бронзовой костюмной гарнитуре. Анализ сюжетов на них позволил

Образ коня в металлопластике Прикамья отличается от образов медведя и лося своим поздним происхождением. Знакомство с одомашненной лошадью произошло в культурах бассейна р. Камы в бронзовом веке благодаря контактам с индоиранцами. Первые изделия бронзовой костюмной гарнитуры зафиксированы в ананьинской культурно-исторической общности. Но они не доказывают наличие культа коня у прикамских народов. Мощным импульсом, благодаря которому образ животного в бронзовом литье Прикамья был представлен ярко и разнообразно, явились традиции худяковской культуры (вятский вариант пьяноборья). Вероятным объяснением этого является тесное соседство вятского населения с финнами Поволжья, у которых уже в I тыс. до н.э. изображения лошади в бронзолитейном искусстве были очень популярны (Патрушев B.C., 1994).

Стилистическое различие в исполнении бронзовых костюмных украшений в Верхнекамском регионе и на Средней и Нижней Каме свидетельствует о разных влияниях в образование культа коня на этих территориях.

Для осуществления дальнейшего исследования выполнена картография и хронология находок бронзовой костюмной гарнитуры с образом коня.

В §2 рассматривается значение образа коня в Прикамье. Основные семантические признаки выражены в его водной, хтонической природе, связи с культом солнца и огня, близнечным культом, объединяющим и противопоставляющим его водную и солнечную ипостаси и являющимся выражением темы повышенной плодовитости и цикличности жизни. Оберегательные свойства образа коня заключены в его медиативных и жертвенных функциях.

Его семантика не была однозначной. Явные воинские черты в его образе проявлялись в ананьинское и гляденовское время. Совмещение значений солнечной и водной природы животного широко применялось в аграрной магии и было направлено на повышение плодородия. Образ коня как посредника между мирами выражался в использовании его в некоторых обрядах перехода, в частности, погребальном и свадебном. Конь был транспортом шамана при проникновении в иные миры и помощником при столкновении с вредоносными силами.

В параграфе определены общие евразийские признаки образа коня - хтонический, солярный, близнечный, плодородный,

выделить следующие группы сцен и образов: лось как солярный символ; лось и медведь в сценах «объединённого противостояния», или олень/лось в сценах охоты, «терзания»; образ лосептицы.

Образ лося во всех сюжетах является представителем верхнего таксономического ряда. Его семантика на бронзовых изделиях ограничивается значениями: промысловой магии, являвшейся первопричиной большинства культов животных и ставшей основой космологических и космогонических верований жителей Прикамья, где лосиха - сама Вселенная, прародительница всего живого на Земле; тотемического культа, практически не проявившегося в костюмной гарнитуре, но ярко присутствующего в предметах культа; функциями помощника шамана. Сюжетное сходство некоторых изделий гарнитуры с культовыми вещами указывает на возможное использование их в ритуальной одежде шамана и свидетельствует о невозможности применения в качестве повседневных украшений костюма. Все бронзовые элементы костюма с изображениями лося относились к принадлежностям отправления охотничьих обрядов, суть которых сводилась к просьбам об удачном промысле, о покровительстве небес к судьбам данного человеческого сообщества, о плодовитости зверей и людей. Отношение к лосю как к духу-хозяину мира, к благу, присланному свыше, солнечному божеству, всей Вселенной определило в целом светлое, положительное восприятие его образа. Его нельзя назвать полисемантичным, как образ медведя.

Образы лося и медведя были древнейшими на территории Прикамья. Они имели отношение к промысловой магии, с определённой степенью уверенности можно отметить их тотемическую окраску и небесное происхождение. Но суть этих персонажей бронзолитейного искусства, безусловно, различна. Разница значений образов медведя и лося заключается в том, что первый - существо, подобное человеку, но из параллельного мира, имеющее практически равные с человеком права на земное существование, а второй - обеспечивает человеческую жизнь.

Глава IV «Образ коня в прикамской бронзовой гарнитуре».

В § 1 рассматривается возникновение культа коня в Прикамье. Особое отношение к этому животному обнаружилось ещё в каменном веке. Но термин «культ коня» обозначает «культ домашнего коня».

медиативный, жертвенный и тотемный. Основные особенности образа коня в прикамских культурах заключались в отсутствии его значения как тотема и атрибута царской власти, разном использовании украшений с изображениями животного, в композиционных построениях бронзовых изделий.

В §3 изучается прикамская бронзовая гарнитура с конскими мотивами (рассмотрено около 300 изделий). Образ коня присутствует на подвесках шумящих и не шумящих, пронизках, нагрудных накладках, поясных накладках, пряжках, гребешках и кресалах. Все изображения лошади на деталях костюма объединяются в пять сюжетов: «змееборческий», представленный композицией «конь на змее» на пряжках, подвесках и накладках; «всадник», который встречен только на культовых изделиях; «солярный», выраженный в виде коньков-пронизок и подвесок, украшенных кружковым орнаментом, или комплексом, состоящим из солярных накладок и коньков-пронизок; «близнечный», воплощённый в композициях из раздвоенных в зеркальной симметрии коньков, развёрнутых в разные стороны или повёрнутых друг к другу на подвесках, пронизках, накладках и кресалах; «конь под мировым деревом», композицию этого сюжета составляют три, стоящих друг за другом лошади под деревом на арочных подвесках.

Наиболее популярными иконографическими типами являются: профильное изображение стоящего коня и изображение фантастического соединения конских протом.

При формальном анализе прикамской бронзовой гарнитуры с изображением лошади, прослеживается непрерывная линия развития, усложнение простых композиций с её образом образами змеи, всадника, антропоморфным персонажем, шумящими дополнениями. Выявлены отличия в композициях, технике изготовления и использовании бронзовой гарнитуры с изображением лошади на памятниках разных культур бассейна р. Камы.

В §4 дана интерпретация бронзовой костюмной гарнитуры с образом коня. Анализ семантики сюжетов с ним показал, что основные идеи, заложенные в этих изделиях - плодородие и защита. Участие коня во всех сельскохозяйственных праздниках указывает на вероятное использование бронзовой гарнитуры с его образом в аграрной магии.

В семантиках образов лося/оленя и коня есть точки соприкосновения: и тот и другой были транспортным средством

в потусторонний мир для умершего человека и служили поминальной жертвой. Однако считать оленя семантическим эквивалентом коня можно лишь в контексте жертвенной и солярной сторон этих образов, а не всего семантического комплекса.

Сопоставление атрибутов поклонения коню выявляет много общих черт с культом медведя. Некоторая «одинаковость» обрядов, связанных с почитанием коня и медведя подтверждается идентичной трактовкой этих образов в элементах прикамского костюма - пронизках и арочных подвесках. Лось не имел подобного воплощения в бронзовой гарнитуре. Возможно, здесь имеет место заимствование у более развитых в экономическом отношении степных народов некоторых ритуалов и мифологических воззрений на особо почитаемый зооморфный образ.

Образ коня как бы вобрал в себя некоторые черты образов медведя и лося. Охотничьи символы плодородия и благополучия сменились земледельческим символом с этими же значениями. Если на древних охотничьих изделиях диалектическое единство мира было выражено в композициях космической охоты, противопоставлении образов лося, как солнечного существа и медведя (или ящера), как представителя нижнего мира, то в земледельческой культуре прикамских народов эти противоположные начала были заключены в одном образе -коня, который олицетворял жизнь и был символом солнца, а так же смерть и был символом подземного/водного мира.

Наличие в коньковых подвесках шумящих дополнений или использование самого образа коня в виде «колокольчика» свидетельствует о возможном функционировании этих изделий в качестве музыкального инструмента, сопровождающего ритуальный женский танец.

По зафиксированным этнографами удмуртским земледельческим обрядам об удачном урожае, их основными персонажами являлись: солнце, земля, вода, лошадь. Суть всех этих обрядов - желание защитить себя, близких, посевы от различного рода напастей и увеличить плодородие. Изделия с конскими мотивами обладают сходным значением.

В заключении подведены итоги диссертационного исследования и сформулированы общие выводы. В работе рассмотрен широкий круг металлических украшений костюма, что позволило выявить самые популярные образы прикамского

бестиария - это медведь, лось и конь. На протяжении большого хронологического (около 1,5 тыс. лет) и территориального (Прикамье) диапазона удалось проследить изменения композиций на бронзовых элементах костюма, сохранение и развитие в них древнейших традиций. Образы художественной культуры финно-угорских народов складывались в каменном веке. Однако, основные стилеобразующие элементы, мотивы и композиции определились, были закреплены и получили широкий резонанс лишь в середине I тыс. н.э. Постоянные контакты с соседствующими народами были причиной возникновения новых сюжетов, влияли на композиционные решения и технику изготовления бронзовых изделий. Но все инновации были переосмыслены прикамским населением в соответствии с их собственным духовным потенциалом.

Главными идеями, запёчатлёнными в бронзовой гарнитуре, были идеи гармонии мира, плодородия и защиты. Изображение определяло семантику и прагматику всего изделия, используемого в обрядовых и сберегательных целях. Предположение ритуального функционирования зооморфной бронзовой гарнитуры объясняется культовым характером всего древнего и средневекового искусства. Эти изделия не могли быть элементами повседневной одежды. Анализ изображений на них приводит к выводу, что все они надевались в случаях обрядовых действий, возможно, были принадлежностью шаманского костюма.

Кроме того, бронзовая гарнитура - это особая группа изделий, где апотропеическая способность заключена в материале, из которого они изготовлены, в их семантике, следовательно, они употреблялись в качестве оберегов.

В заключении обосновывается необходимость дальнейшего исследования семантики прикамской зооморфной гарнитуры с расширением круга привлекаемого материала (в частности, с орнитоморфными и менее популярными зооморфными образами), разных категорий бронзолитейного и косторезного искусства, сопоставлении семантики этнически различных, но внешне сходных костюмных украшений, подробном картографировании сюжетов, выявлении более узких хронологических пластов в бытовании тех или иных сцен.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Липина Л.И. Проблема понимания древних изображений и форм // Тез. докл. 2-й Рос. унив.-акад. науч.-практ. конф. Ижевск, 1995. 4.1. С.17.

2. Липина Л.И. Искусствоведческий подход в изучении металлической гарнитуры Прикамья // Духовная культура финно-угорских народов: история и проблемы развития: Материалы межд. конф. Глазов, 1997. Ч.П. С.106-108.

3. Липина Л.И. К особенностям природы первобытного искусства // Удмуртия накануне третьего тысячелетия: Тез. докл. научн. практ. конф. Ижевск, 1998.4.1. С.42-44.

4. Липина Л.И. Семантика прикамских бронзовых изделий с мотивом коня // XXXI Урало-Поволжская археол. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых (УПАСК): Тез. докл. Самара, 1999. С.68-69.

5. Липина Л.И. Методы исследования семантики бронзолитейного искусства // IV Конгресс этнографов и антропологов России: тез. докл. М., 2001. С. 194.

6. Липина Л.И. Воплощение образа медведя в бронзовой гарнитуре Прикамья // Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: история и современность. Глазов. 2005. С. 69-70.

7. Липина Л.И. К проблеме происхождения сюжета «медведь в жертвенной позе» на бронзовой костюмной гарнитуре // Седьмая научно-практическая конференция преподавателей и сотрудников УдГУ, посвященная 245-летию г. Ижевска. Ч. I. Ижевск. 2005. С. 122-126.

8. Липина Л.И. О культе медведя в Прикамье // Коми-пермяки и финно-угорский мир. Кудымкар. 2005. С. 149 - 150.

9. Липина Л.И. Медвежий культ удмуртов по данным археологии и этнографии // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сборник научных трудов. Омск, 2005. С.205-209. (В соавт. с Коробейниковым A.B.).

10. Lipina L. A fragment of bronze breast ornament in Vjatka region in the Middle ages // Congressus Octavus International Fenno-Ugristarum. Jyvaskyla, 1995. P.II. Summaria acroasium in sektionibus et symposiis factarum. P.303.

А. зш

f - 34 27

Лицензия ЛР № 020411 от 16.02.96. Сдано в производство 09.02.2006. Печать офсетная. Формат 60x84 '/16. Усл. печ. л. 1,39. Уч.-изд. л. 0,9. Заказ № 20. Тираж 100 экз.

Издательский дом «Удмуртский университет», 426034, г. Ижевск, ул. Университетская, 1, корн. 2. Тел./факс: 8(3412) 75-21-55; e-mail: knigi@udm.ru, bus@uni.udm.ru, http ://www. uni.udm.ru/pubhouse/

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Липина, Лариса Ивановна

Введение

Глава 1. История изучения семантики бронзовых зооморфных украшений Прикамья и методы её исследования

1.1. История изучения семантики бронзовых зооморфных украшений Прикамья

1.2. Методология и методы семантического анализа бронзовой гарнитуры Прикамья

Глава 2. Образ медведя в бронзовой гарнитуре Прикамья

2.1. Культ медведя в Прикамье. К проблеме происхождения сюжета «медведь в жертвенной позе»

2.2. Семантика прикамского образа медведя

2.3. Воплощение образа медведя в бронзовой гарнитуре Прикамья

2.4. Семантика бронзовой костюмной гарнитуры с изображением медведя

Глава 3. Образ лося в прикамской бронзовой гарнитуре

3.1. Истоки и становление культа лося в Прикамье

3.2. Воплощение образа лося и лосеподобных существ в бронзовом литье

3.3. Семантика образа лося в бронзовой костюмной гарнитуре

Глава 4. Образ коня в прикамской бронзовой гарнитуре

4.1. Возникновение культа коня в Прикамье

4.2. Семантика образа коня в Прикамье

4.3. Бронзовая гарнитура с конскими мотивами

4.4. Семантика костюмной гарнитуры с образом коня 146 Заключение, 162 Список использованных источников и литературы 172 Список сокращений 206 Приложение

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Липина, Лариса Ивановна

Актуальность исследования. Зооморфные украшения принадлежат к числу наиболее ярких элементов материальной и духовной культуры. Эти изделия являются одновременно объектами изучения искусствознания, поскольку они - произведения искусства, а так же объектами археологической и этнографической наук, так как они - древние артефакты.

Прикамская костюмная гарнитура с образами животных - это часть оригинального и загадочного явления в евразийской культуре, известного как «пермский звериный стиль». С момента открытия и до наших дней изделия бронзовой пластики с зооморфными мотивами привлекают к себе внимание исследователей. Их изучению посвящено много трудов, но у учёных нет единой точки зрения в интерпретации этих предметов. Больший интерес, в основном, вызывали интригующие своими изображениями культовые вещи, « костюмная гарнитура всегда оставалась в их тени. Кроме того, основная масса исследований этой категории бронзовых изделий посвящена формально-типологическим, статистическим, картографическим, этническим и другим характеристикам, семантике уделено недостаточно внимания. Хотя известно, что бронзовая костюмная гарнитура - это, во-первых, практически единственная сохранившаяся деталь одежды, а во-вторых, фиксатор наиболее значимых для прикамского населения культовых персонажей.

Изучение значения бронзовой костюмной гарнитуры затруднено фрагментарностью археологических источников, дошедших до наших дней. Изделия использовались в комплексе с одеждой и её деталями, вышивкой, элементами узорного ткачества, которые не сохранились. Этнографические материалы свидетельствуют, что пермские народы носили украшения в строго определённых сочетаниях. Ныне, вырванные из исторического и композиционного контекста, они являются сложной загадкой для исследователей.

Хронологические рамки исследования охватывают весь период бытования рассматриваемых изделий. Впервые металлическая костюмная гарнитура появилась в прикамском регионе в середине I тыс. до н.э. и существовала почти до начала II тыс. н.э. На протяжении этого периода -возникновения, расцвета и затухания - происходили изменения в хозяйстве и духовной культуре местного населения, что отражалось и в семантике изделий.

В работе изучается известный к настоящему времени археологический материал с памятников всего Прикамья: ананьинской, пьяноборской, гляденовской культурно-исторических общностей, а так же ломоватовской и родановской культур (Верхняя Кама), неволинской культуры (Сылвенско -Иренское поречье), поломско-чепецкой культуры (р. Чепца), еманаевской и кочергинской культур (р. Вятка). Анализ материала с такой обширной территории позволяет дать более полную характеристику изучаемым изделиям, отметить общие и особенные черты в их семантике.

Цель и задачи исследования. Цель исследования - интерпретировать семантику бронзовых украшений прикамского костюма с зооморфными изображениями.

Источи иковая база. Основным источником информации для диссертации послужили опубликованные материалы археологических исследований прикамских памятников с середины I тыс. до н.э. до XII - XIII вв. н.э. - времени бытования бронзовой гарнитуры с зооморфными образами. Основная масса анализируемых изделий была опубликована в трудах Р.Д. Голдиной, составившей формальную типологию бронзовых предметов костюмной гарнитуры с памятников Верхнего Прикамья (1970, 1977, 1985; Голдина Р.Д., Кананин В.А., 1989), поречья Сылвы и Ирени (Голдина Р.Д., Водолаго Н.В., 1990). Ананьинские изделия с зооморфными мотивами приведены в работах А.В. Збруевой (1952), К.И. Корепанова (1981). Материалы с памятников бассейна р. Белой содержатся в публикациях Н.А. Мажитова (1962, 1968) и А.Х. Пшеничнюка (1968, 1973, 1976, 1984, 1986). Результаты раскопок костищ гляденовской культуры опубликованы А.А. Спицыным (1901), А.Н. Лепихиным и А.Ф. Мельничуком (1997, 1999). В исследовании привлекались некоторые материалы из свода JI.A. Голубевой «Зооморфные украшения финно-угров» (1979), монографии В.А. Оборина (1976). Сведения о бронзовой костюмной гарнитуре среднекамских культур почерпнуты из работ В.Ф. Генинга (1963, 1964, 1970, 1971), Т.И. Останиной (1997), О.А. Казанцевой (1988, 2004). Изделия бронзолитейного искусства, используемые в качестве элементов костюма с территории вятского бассейна, частично опубликованы Н.А. Лещинской (1995, 2000). Материалы памятников, располагающихся на р. Чепце содержатся в публикациях В.А. Семёнова (1980, 1985), М.Г. Ивановой (1983, 1985, 1992, 2004), А.Г. Иванова (1990, 1998). В качестве археологических источников были привлечены неопубликованные материалы раскопок Верх-Саинского и Тураевского могильников, хранящиеся в фондах музея древней и средневековой истории Камско-Вятского междуречья УдГУ.

В исследовании использованы материалы 163-х памятников со всей территории прикамского региона. Обширная коллекция артефактов (около 800 экземпляров), полученная в результате более чем полуторавековых изысканий, послужила информацией, позволяющей сделать определённые выводы.

Формально-типологический и сравнительный анализы зооморфной костюмной гарнитуры, опубликованной в работах учёных, и взятой из неопубликованных источников, позволили сделать вывод о наиболее распространённых образах животных в этих изделиях. Это образы медведя, лося, коня и птиц. Онитоморфные мотивы довольно чётко выделяются из этого массива. В зоологии птицы и млекопитающие относятся к разным классам. В количественном отношении изделия с изображениями птиц и млекопитающих составляют примерно равные доли, поэтому правомерным будет посвятить им самостоятельное исследование.

Кроме археологических данных в качестве источников были привлечены этнографические, мифологические, фольклорные и лингвистические материалы. Среди этнологических трудов наиболее информативными для данного исследования оказались работы Г.Е. Верещагина (1996, 1998, 2000, 2001), Б. Мункачи (1952), В.Н. Белицер (1951, 1958), В.В. Чарнолусского (1962, 1965), Г.Н. Чагина (2002). Источниками мифологического характера явились: мифы, легенды и сказки прикамских народов, публикации учёных в области финно-угорской мифологии - В.В. Напольских (1997), М.Ф. Косарева (2003), В.Я. Петрухина (2003).

Научная новизна. Данная работа является первым системным исследованием семантики бронзовой костюмной гарнитуры всего прикамского региона. Благодаря привлечению широкого круга этнографических, мифологических и лингвистических источников, осуществлена интерпретация богатейшего археологического материала. Выявлены наиболее популярные зооморфные образы - медведя лося, коня, сюжеты с ними и их иконография. Впервые даётся картина изменения значения этих образов в период их существования.

Апробация основных положений диссертации проведена на международных, межрегиональных и региональных научно-практических конференциях в Кудымкаре (2005 г.), Глазове (1997, 2005 гг.), Ижевске (1995, 1998, 2005 гг.), Самаре (1999 г.), Москве (2001 г.), Ювяскюля (1995 г.). Отдельные вопросы настоящего исследования рассмотрены в десяти публикациях.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантика бронзовых зооморфных украшений прикамского костюма"

Заключение

В настоящей работе рассмотрен широкий круг изделий металлических украшений прикамского костюма сер. I тыс. до н.э. - нач. II тыс. н.э., что позволило выявить самые популярные образы прикамского бестиария - это медведь, лось и конь. На протяжении большого хронологического (более 1,5 тыс. лет) и территориального (Прикамье) диапазона нам удалось проследить изменения композиций на бронзовых элементах костюма, сохранение и развитие в них древнейших традиций. Образы художественной культуры финно-угорских народов складывались в каменном веке. Однако, основные стилеобразующие элементы, мотивы и композиции определились, были закреплены и получили широкий резонанс в лишь середине I тысячелетия н.э. Постоянные контакты с соседствующими народами были причиной возникновения новых сюжетов, влияли на композиционные решения и технику изготовления бронзовых изделий. Но все инновации были переосмыслены прикамским населением в соответствии с их собственным духовным потенциалом.

Изучение бронзовой гарнитуры с образом медведя показало, что единственным сюжетом на ней был сюжет - «медведь в жертвенной позе». Он воплощён в двух основных иконографических типах: профильное изображение лежащей на возвышении шкуры жертвенного животного с головой и лапами, и изображение той же жертвенной сцены анфас - голова, лежащая между лап. Образ медведя на элементах костюма появился в кара-абызское время (с IV в. до н.э.) на поясной или портупейной гарнитуре. Отмечается численное преобладание бронзовых изделий с его образом в пьяноборской культурной общности. Уступая в количественном отношении, гляденовские памятники демонстрируют разнообразие иконографических типов и категорий изделий с изображением медведя. Это отличает их от пьяноборских, где образ представлен в основном на пронизках. Позднее изделия использовались в женском костюмном комплексе. Наибольшее их разнообразие зафиксировано в V - IX вв. у населения Верхнего Прикамья. Исчезновение его из композиций костюмной гарнитуры связано с началом русской колонизации прикамского региона.

Происхождение сюжета «медведь в жертвенной позе» анфас (голова, лежащая между лап) в гляденовской общности можно считать автохтонным. Влияние скифо-сарматских племён на внешнюю атрибутику жертвенных ритуалов с наиболее почитаемым животным было переработано в местной среде и закреплено в устойчивой иконографии в результате тесных контактов с кулайским миром.

Образ медведя в искусстве Прикамья был полисемантичен. Он заключал в себе как светлые, так и тёмные стороны. Это противоречие объясняется его древностью и тем, что, несмотря на особое почтение к медведю за его человекоподобие, его боялись, потому что он всегда представлял реальную угрозу для людей. Может быть поэтому, в большинстве мифологических и этнографических версий, медведь дошёл до нас как опасный, негативный герой. Семантика образа медведя не была неизменной на протяжении его бытования в культуре прикамских финно-угров. Первоначально этот зверь был объектом охоты и, следовательно, промысловой магии. Медведь был предком - тотемом в период тотемических верований. Он соотносился с героями космогонических мифов, являясь солярным символом и персонажем сцены «космической охоты». Образ медведя был связан с дионисической темой, что есть суть идеи плодородия и продолжения жизни. В раннем железном веке медведь, как крупный хищник, стал символом вождистской идеологии. Отношение к медведю как сверхъестественному существу сыграло роль в шаманской интерпретации его образа. Поздней формой почитания медведя был зоолатрический культ.

В бронзовой костюмной гарнитуре образ медведя использовался на подвесках, накладках (в том числе, нагруднике), пронизках, застёжках, наконечниках ремней, в виде привесок-клыков и браслете. В погребениях изделия с образом медведя находились, как правило, в центральной части, в области груди или пояса. Все изделия с образом медведя имеют семантические параллели с ритуалами «медвежьего праздника», единственным сохранившимся до этнографической современности крупным обрядом, где медведь являлся главным персонажем. Можно утверждать, что медведь на костюмной гарнитуре и медвежий праздник - это две, изобразительная и обрядовая стороны культа медведя. Анализ изображений медведя на бронзовых украшениях показал, что в образе зверя присутствует дионисийская (плодоносящая) и митраистская (солнечная) ипостаси небесного божества, это выражает идею высшего существа - посредника между людьми и богами, дающего плодородную силу и благополучие. Гарнитура с образом медведя - часть ритуального женского костюма. Она заключает в себе символику верхнего таксономического ряда и является отражением древнейших верований, связанных с обрядами перехода и весенними календарными праздниками, направленными на пробуждение воспроизводящих функций земли и животных. Изделия, благодаря шумящим свойствам, являлись оберегами.

Образ лося - древнейший на территории Прикамья, он является самым ярким и самобытным из всех местных зооморфных образов. Выявляются два внешних источника, повлиявших на формирование образа лося/оленя в пермском искусстве. Первый - северо-западный прионежский, оказавший мощное воздействие на атрибутику культа лося в Прикамье в мезолитическое время, второй — кочевой скифо-савроматский, более слабый, не имевший глубоких последствий в культуре пермского народа.

Первыми костюмными изделиями с данным образом являются кара-абызские бронзовые украшения. Но только в ломоватовской культуре появилась та иконография образа, которую можно назвать визитной карточкой пермского звериного стиля. Все бронзовые изделия с изображениями лося/оленя и лосеобразными существами подразделяются на культовые вещи и костюмную гарнитуру, состоящую из пронизок, накладок, подвесок, пряжек и наконечников ремней. Основная масса находок относится к предметам культа, что свидетельствует об особой сакральности образа. Основным воплощением образа лося в культовых вещах является его фантастическое слияние с антропоморфным существом, что свидетельствует о тотемных корнях образа. Эти изделия являлись, на наш взгляд, иллюстрациями древнепермских эпических преданий. Анализ сюжетов с образом лося на бронзовой костюмной гарнитуре выявил следующие группы сцен и образов: лось как солярный символ; лось и медведь в сценах «объединённого противостояния», или олень/лось в сценах охоты, «терзания»; образ лосептицы.

Образ лося во всех сценах является представителем верхнего таксономического ряда. Его семантика на бронзовых изделиях ограничивается значениями промысловой магии, являвшейся первопричиной практически всех зооморфных культов и ставшей основой космологических и космогонических взглядов жителей Прикамья, где лосиха - сама Вселенная, прародительница всего живого на Земле; тотемического культа, практически не проявившегося в костюмной гарнитуре, но ярко присутствующего в бронзовом литье; а так же функциями помощника шамана. Сюжетное сходство некоторых изделий гарнитуры с культовыми вещами указывает на использование их в ритуальной одежде шамана. Все бронзовые элементы костюма с изображениями лося относились к принадлежностям отправления охотничьих обрядов, суть которых сводилась к просьбам об удачном промысле, о покровительстве небес к судьбам данного человеческого сообщества, о плодовитости зверей и людей. Отношение к лосю как к духу-хозяину мира, к благу, присланному свыше, солнечному божеству, всей Вселенной определило в целом светлое, положительное восприятие его образа. Его нельзя назвать полисемантичным, как образ медведя.

Некоторые стороны семантик образов лося и медведя близки. Они имели отношение к промысловой магии, с определённой степенью уверенности можно отмечать их тотемическую окраску и небесное происхождение, они были проводниками шамана. Но суть этих персонажей, безусловно, различна. Лось и медведь - основные герои главного космогонического сюжета - «космической охоты», где предок-богатырь (или медведь-великан) преследует небесного лося, похитившего солнце. Символическое «убийство» лося происходило в дни весеннего солнцестояния, когда оживала природа и пробуждался медведь. Космическая охота, это олицетворение солнечных циклов, отражающих охотничью форму хозяйственной деятельности. Медведь и лось относились к двум противоположностям - как полезные животные и дикие звери, солнце и луна, земля и вода, свет и тень, люди и духи. Медведь выступал существом, подобным человеку, из параллельного мира, имеющим практически равные с человеком права на земное существование, а лось - обеспечивал человеческую жизнь.

Символы хищника и копытного в мифологическом мировоззрении составляли бинарную оппозицию, определявшую модель мира. Иногда антагонизм этого противостояния не наблюдался, и образ хищника заменялся образом копытного. Такая инверсия объясняется их определённой семантической близостью, особенно когда подчёркивалась мощь и сила божества.

Образ коня отличается от образов медведя и лося своим поздним происхождением. Знакомство с одомашненной лошадью произошло в Прикамье в бронзовом веке благодаря контактам с индоиранцами. К самым ранним бронзовым костюмным элементам с образом этого животного относятся ананьинские подвески и кара-абызские застёжки. Но культ коня у пермских народов начался с традиций вятского варианта пьяноборья. Позднее он был ярко выражен в бронзолитейном искусстве ломоватовской и родановской, неволинской, поломско-чепецкой, еманаевской и кочергинской культур. Стилистическое различие в исполнении бронзовых костюмных украшений в верхнекамском регионе и на Средней и Нижней Каме свидетельствует о разных влияниях в образовании культа коня на этих территориях.

Основные семантические признаки прикамского образа коня выражены в его водной, хтонической природе, связи с культом солнца и огня, близнечным культом, объединяющим и противопоставляющим его водную и солнечную ипостаси и являющимся выражением темы повышенной плодовитости и цикличности жизни. Сберегательные свойства образа коня заключены в его медиативных и жертвенных функциях. Семантика образа коня не была однозначной. Явные воинские черты в его образе проявлялись в ананьинское и пьяноборско-гляденовское время, что отразило повышенную военизацию быта прикамского населения. Совмещение значений солнечной и водной природы животного широко применялось в аграрной магии и было направлено на повышение плодородия. Образ коня как посредника между мирами выражался в использовании его в некоторых обрядах перехода, в частности, погребальном и свадебном. Конь был транспортом шамана при проникновении в иные миры и помощником при столкновении с вредоносными силами.

Образ коня в прикамской бронзовой гарнитуре присутствует на подвесках шумящих и не шумящих, пронизках, нагрудных накладках типа «нагрудник» и «передник», поясных накладках, пряжках, гребешках и кресалах. Все изображения лошади объединяются в солярный, змееборческий, близнечный и жертвенный сюжеты. Они воплощены в устойчивых композициях - конь на змее и всадник, конь под мировым деревом и два конька с богиней между ними. Наиболее популярными иконографическими типами являются: профильное изображение стоящего коня; и кони, передняя часть которых раздвоена в зеркальной симметрии. Анализ семантики сюжетов с образом лошади на бронзовой костюмной гарнитуре показал, что основные идеи, заложенные в этих изделиях - плодородие и защита. Участие коня во всех сельскохозяйственных праздниках указывает на вероятное использование бронзовой гарнитуры с его образом в аграрной магии.

В семантиках образов оленя и коня есть точки соприкосновения: и тот и другой были транспортным средством в потусторонний мир для умершего человека и служили поминальной жертвой. Однако считать оленя семантическим эквивалентом коня можно лишь в контексте жертвенной и солярной сторон этих образов, а не всего семантического комплекса.

Анализ и сопоставление атрибутов поклонения коню выявляет много общих черт с культом медведя. Некоторая одинаковость обрядов, связанных с почитанием коня и медведя подтверждается идентичной трактовкой этих образов в элементах прикамского костюма - пронизках и арочных подвесках. Лось не имел подобного воплощения в бронзовой гарнитуре. Возможно, здесь имеет место заимствование у более развитых в экономическом отношении степных народов некоторых ритуалов и мифологических воззрений на особо почитаемый зооморфный образ. Либо такое сходство можно объяснить архетипичностью мифологической мысли.

Образ коня как бы вобрал в себя некоторые черты образов медведя и лося. Произошло переосмысление символов охотничьей добычи, при появлении земледелия и скотоводства они трансформировались в символы плодородия. Если на древних охотничьих изделиях диалектическое единство мира было выражено в композициях космической охоты, или просто в наличии в костюмном комплексе образов лося, как солнечного существа и медведя, как представителя нижнего мира, то в земледельческой культуре прикамских народов эти противоположные начала были заключены в одном образе - коня, который олицетворял жизнь и был символом солнца, а так же смерть и был символом подземного/водного мира.

Изучение семантики изображений показывает интересную картину взаимозаменяемости образов. В основных сюжетах прикамской гарнитуры -противостоянии близнецов (коней), выраженном в двухголовых коньковых подвесках и противостоянии образов лося и медведя (или ящера) на накладках явно наличествует идея бинарной оппозиции. Этот же смысл противопоставления двух сил природы возникает при анализе драконоборческого (змееборческого) сюжета, где конь является основным персонажем, и сцены космической охоты с медведем и лосем.

Таким образом, главными идеями, запёчатлёнными в бронзовой гарнитуре, были идеи гармонии мира, плодородия и защиты. Изображение определяло семантику и прагматику всего изделия, используемого в обрядовых и сберегательных целях. Предположение ритуального функционирования зооморфной бронзовой гарнитуры объясняется культовым характером всего древнего и средневекового искусства. Эти изделия не могли быть элементами повседневной одежды. Анализ изображений на них приводит к выводу, что все они надевались в случаях обрядовых действий и, возможно, были принадлежностью шаманского костюма. В настоящее время в нашем распоряжении нет достаточных сведений об уровне развития прикамского шаманства. Вероятнее всего, оно было сродни «упрощённому» обско-угорскому непрофессиональному шаманству на семейном уровне, без обрядов «пересотворения» шамана, специального инвентаря, облачения и прочего (Косарев М.Ф., 2003, с.302). Но можно предполагать наличие ритуальных костюмов, декорированных подобранной специально к тому или иному случаю сакральной гарнитурой. Кроме того, бронзовая гарнитура - это особая группа изделий, где апотропеическая способность заключена в материале, из которого они изготовлены, в их семантике, в высоком сакральном статусе самих предметов, употребляемых в традиции в качестве оберегов.

Несмотря на определённые рамки объекта исследования - зооморфную костюмную гарнитуру, в работе рассмотрен более широкий круг изделий. Как было отмечено, вычленение какого-либо сюжета из бронзолитейного искусства является искусственным, дробит и без того фрагментарный материал. Действительно, изучение семантики образов невозможно без контекста мифологической традиции, они имеют тесную взаимосвязь, их сюжеты переплетены между собой. Перечисленными священными животными не исчерпываются все зооморфные мотивы Прикамья. Образы бобра, соболя, кабана, волка, змеи так же представлены в композициях зооморфной гарнитуры, но они не имели широкого распространения и не были многочисленными. Остались за гранью исследования и орнитоморфные образы. Хотя, частично их семантика была рассмотрена в контексте сцен терзания (хищная птица) и совмещения с зооморфными образами утколосей и шумящих привесок в виде утиных лапок (водоплавающая птица). В исследование привлечён не обозначенный в названии антропоморфный образ, без которого анализ образа лося был бы неполным. В процессе исследования необходимым оказалось, рассмотреть некоторые культовые изделия, хотя это и выходит за пределы настоящей работы. Семантика разных категорий материала дополняет друг друга, поскольку значение изображений на них близко.

Хотелось бы надеяться, что предлагаемая работа стала одним из правильно составленных фрагментов удивительной мозаики картины мира прикамского населения.

Среди перспектив дальнейшего исследования можно обозначить расширение круга привлекаемого материала с целью изучения всех образов костюмной гарнитуры, включая стилизованные и орнаментальные композиции; изучение различных категорий бронзолитейного и косторезного искусства; сопоставление семантики этнически различных, но внешне сходных костюмных украшений; участие в создании качественных, научно обоснованных реконструкций костюмных комплексов.

Список научной литературыЛипина, Лариса Ивановна, диссертация по теме "Археология"

1. Неопубликованные источники

2. Водолаго Н.В., 1988. Отчет о работах в Татарской АССР и Пермской области в 1988 г. Т.1. // Ижевск. Архив ИИКНП. Ф.2. Д.275.

3. Водолаго Н.В., 1983. Отчет об исследованиях Верх-Саинского могильника в 1982 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 149.

4. Водолаго Н.В., 1984. Отчет о работах в Березовском районе Пермской области в 1983 г. //Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 177.

5. Водолаго Н.В., 1985. Отчет о работах в Пермской области в 1984 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 196.

6. Водолаго Н.В., 1987. Отчет о работах в Татарской АССР и Пермской области в 1986 г. //Архив ИИКНП. Ф.2. Д.239.

7. Водолаго Н.В., 1988. Отчет об исследованиях раннесредневековых могильников в бассейне р.Камы в 1987 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.254.

8. Водолаго Н.В., 1989. Отчет о работах в ТАССР и Пермской области в •1988 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.277.

9. Водолаго Н.В., 1990. Отчет об исследованиях могильников в Пермской области и Татарской АССР в 1989 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.288.

10. Голдина Р.Д., 1993. Отчет об исследовании Верх-Саинского могильника в Березовском районе Пермской области в 1992 г. // Архив ИИКНП. Ф.2.

11. Кананин В.А., 1978. Отчёт об исследованиях в Афанасьевском районе Кировской области, проведённых летом 1977 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.68.

12. Кананин В.А., 1989. Отчёт об исследованиях в Афанасьевском районе Кировской области, проведённых летом 1978 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.297.1. Опубликованные источники

13. Голдина Р.Д., 2004. Тарасовский могильник. Т. I, II. Ижевск.Г1. Литература

14. Аверинцев С.С., 1998. Георгий // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 145-146.

15. Айхенвальд А.Ю., 1998. Хийси // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 590.к

16. Алексеев В.П., 1983. О различие синхронного и диахронного сравнения этнографических явлений // Фольклор и историческая этнография. М.: Наука. С. 245-248.

17. Алексеев Н.А., 1998. Улу Тойон // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 562

18. Алексеева Э.В., Иванов А.Г., 1999. Кости животных из могильника Качкашур I (IX-XIII вв., Удмуртия) // Пермский мир в раннем средневековье. Ижевск. С. 232-244.

19. Алексеенко Е.А., 1960. Культ медведя у кетов // СЭ. № 4. Алексеенко Е.А., 1981. Шаманская нарта (коссул) у кетов. // Сб. МАЭ. Т. XXXVII. С. 168-178.t

20. Амброз А.К., 1965. Раннеземледельческий культовый символ (ромб с крючками) // СА. № 3. С. 11-28.

21. Анисимов А.Ф., 1960. Культ медведя у эвенков в проблеме эволюции тотемистических верований // Вопросы истории религии и атеизма. М.

22. Антонова Е.В., Раевский Д.С., 1991. О знаковой сущности вещественных памятников и о способах их интерпретаций // Проблемы интерпретации памятников культуры Востока. М.

23. Антонова Е.В., Чвырь JT.A., 1983. Таджикские весенние игры и обряды и индо-иранская мифология // Фольклор и историческая этнография. М.: Наука. С. 22-42.

24. Анучин Д.Н., 1899. К истории искусства и верований у приуральской чуди. Чудские изображения летящих птиц и мифических крылатых существ //МАВГР. Т.З.М.С. 87-160.

25. Арефьев В.А., Карачаров К.Г., 2002. Всадник на медведе // Образы и сакральное пространство древних эпох. Екатеринбург: Аква-Пресс. С. 31-35.

26. Арматынская О.В., 1986. Усть-Сарапульский могильник // Прикамье в древности и средние века. Устинов. С. 26 46.

27. Арутюнян С.Б., 1998. Санасар и Багдасар // Мифология. БЭС. М. С. 479480.

28. Археологическая карта Башкирии, 1976 / Под ред. Бадера О.Н. М.: Наука. 251 с.

29. Археология Республики Коми, 1997 / Отв. ред. д.и.н. Савельева Э.А. М.: ДиК. 758 с.

30. Атаманов М.Г., 2001. По следам удмуртских воршудов. Ижевск: Удмуртия. 216 с.

31. Атаманов М.Г., Владыкин В.Е., 1985. Погребальный ритуал южных удмуртов (кон. XIX-нач. XX вв.) // Материалы средневековых памятников Удмуртии. Устинов. С. 147-149.

32. Ашихмина Л.И., Васкул И.О., 1997. Памятники ананьинской культурной общности //Археология республики Коми. М.: ДиК. С. 314-349.

33. Бадер О.Н., 1954. Жертвенное место под Писаным Камнем на р. Вишере // СА. Т. XXI.

34. Бадер О.Н., 1965. Каповая пещера. М.: Наука. 44 с.

35. Бадер О.Н., Оборин В.А., 1958. На заре истории Прикамья. Пермь. 244 с.

36. Байбурин А.К., 1986. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. M.-JI.

37. Байбурин А.К., 1992. Пояс (к семиотике вещей) // Из культурного наследия народов Восточной Европы. СПб.

38. Балакин С. А., 1985. Концепция хозяйственно-культурного типа (современное состояние и перспективы применения в археологическом исследовании) // Археология и методы исторических реконструкций. Киев: Наукова Думка. С. 91-106.

39. Барг М.А., 1984. Категории и методы исторической науки. М. С. 156

40. Басилов В.Н., 1998 а. Мюйюздюуэне // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 382.

41. Басилов В.Н., 1998 б. Херт-сурт // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 589.

42. Белавин A.M., 2002. Пермский звериный стиль как явление угорской культуры // Северный археологический конгресс. Тезисы докладов. Екатеринбург, Ханты-Мансийск: Академкнига. С. 118-119.

43. Белицер В.Н., 1951. Народная одежда удмуртов (материалы к этногенезу) // ТИЭ. Нов. сер. М.: Изд-во АН СССР. 142 с.

44. Белицер В.Н., 1958. Очерки по этнографии коми XIX н. XX в. // ТИЭ. Нов. сер. Т. XLV. М.: Изд-во АН СССР. 393с.

45. Бессонова С.С., 1989. Религиозные представления // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука. С. 120-122.

46. Бобрихин А.А., 2004. Мужские промыслы на Урале: охота и рыболовство в структуре народного календаря // Традиционная культура Урала. Альманах. Вып. IV. Екатеринбург. С. 31-77.

47. Богаткина О.Г., 1992. Остатки млекопитающих животных из раскопок городища Сорочьи Горы // Археологические памятники зоны водохранилища Волго-Камского каскада. Казань.

48. Богословский Е.С., 1968. Материалы к изучению научной деятельности А.В. Шмидта в Пермском университете (1917-1924) // УЗ ПТУ. № 191. Труды камской археологической экспедиции. Вып. 4. Пермь. С. 147-156.

49. Борзунов В.А., 1997. Городище Алтен-Тау и проблема реконструкции ананьинских фортификаций // РА. № 1. М. С. 163-180.

50. Ботвинник М.Н., 1998. Миниады // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 366.

51. Брагинский И.С., 1998 а. Апаоша // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 51.

52. Брагинский И.С., 1998 б. Керсаспа // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 285-286.

53. Брагинский И.С., 1998 в. Рахш // БЭС. Мифология / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 466.

54. Вадецкая Э.Б., 1999. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. СПб. 440с.

55. Василевич Г.М., 1971. О культе медведя у эвенков // Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX н. XX века. Сб. МАЭ. XXVII. Л.: Наука. С.150-169.

56. Васильев Б.А., 1948. Медвежий праздник // СЭ. №4. С. 76-105. Васильев С.А., 2001. Предмет неизвестного назначения из фондов Казанского музея // Евразия сквозь века. СПб. С.77-80.

57. Васкул И.О., 1997. Памятники гляденовской культурной общности // Археология республики Коми. М.: ДиК. С.349-400.

58. Ващенко А.В., 1998. Тайкомол // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С.525.

59. Верещагин Г.Е., 1996. Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН. 204 с.

60. Верещагин Г.Е., 1998. Этнографические очерки. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН. 311 с.

61. Верещагин Г.Е., 2000. Этнографические очерки. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН. 251 с.

62. Верещагин Г.Е., 2001. Удмуртский фольклор: Предания. Легенды. Побывальщины. Сказки. Басни. Пословицы. Поговорки. Загадки. Ижевск.: УИИЯЛ УрО РАН. 222 с.

63. Викторова В.Д., 2002 а. Перелистывая страницы жизни // Образы и сакральное пространство древних эпох. Екатеринбург: Аква-Пресс. С. 5-9.

64. Викторова В.Д., 2002 б. Почему на птицевидных изображениях появились личины // Уральский исторический вестник. № 8. Екатеринбург: Академкнига. С. 74 92.

65. Винокурова И.Ю., 2003. Мифология и верования // Прибалтийско-финские народы России. М.: Наука. С. 426-435.

66. Владыкин В.Е., 1986. Древние финно-угорские этнические мотивы Калевалы и фольклорно-этнографические системы удмуртов // Проблемы эпической традиции удмуртского фольклора и литературы. Устинов. С. 5-20.

67. Владыкин В.Е., 1994. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск: Удмуртия. 383 с.

68. Владыкин В.Е., Перевозчикова Т.Г., 1987. К семантике и эволюции некоторых образов удмуртской мифологии и фольклора (в связи с проблемами этногенеза и этнической истории) // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов. С. 164-189.

69. Владыкин В.Е., Чуракова Р.А., 1986. Обряд йыр-пыд сётон в поминальном ритуале удмуртов // Музыка в свадебном обряде финно-угорских и соседних народов. Таллин. С. 114-118.

70. Волокитин А.В., 1997. Мезолит // Археология республики Коми. М.: ДиК. С. 91-146.

71. Гемуев И.Н., 1985. Некоторые аспекты культа медведя и их археологические параллели // Урало-Алтаистика. Археология, этнография, язык. Новосибирск: Наука. С. 137-144.

72. Гемуев И.Н., Сагалаев A.M., 1986. Религия народов манси. Новосибирск. 192 с.

73. Гемуев И.Н., Сагалаев A.M., Соловьёв А.И., 1989. Легенды и были таёжного края. Новосибирск: Наука. 175 с.

74. Генинг В.Ф., 1954. Наскальные изображения Писаного Камня на реке Вишере // СА. Т. XXI. С. 259-280.

75. Генинг В.Ф., 1962. Мыдлань-шай удмуртский могильник VIII-IX вв. // ВАУ. Вып. 3. Свердловск.

76. Генинг В.Ф., 1963а. Женский наряд периода пьяноборской культуры (опыт реконструкции) // СЭ. №3. С. 83-94.

77. Генинг В.Ф., 19636. Азелинская культура III-V вв. // ВАУ. Вып. 5. Ижевск. 160 с.

78. Генинг В.Ф., 1964. Деменковский могильник памятник ломоватовской культуры. // ВАУ № 6. Свердловск. С. 94 -162.

79. Генинг В.Ф., 1970. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. Чегандинская культура III в. до н.э. II в. н.э. Часть I. // ВАУ. Вып. 10. Ижевск-Свердловск.

80. Генинг В.Ф., 1971. История населения удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. ВАУ Вып. 11. Часть II. Свердловск Ижевск. 159 е., илл.

81. Генинг В.Ф., 1979. Могильник чепецкой культуры у д. Весьякар (IX-XII вв.) // Северные удмурты в начале II тыс. н.э. Ижевск. С. 87

82. Генинг В.Ф., 1983. Объект и предмет науки в археологии. Киев: Наукова думка. 224 с.

83. Генинг В.Ф., Голдина Р.Д., 1970. Позднеломоватовские могильники в Коми-Пермяцком округе // ВАУ №9. Свердловск. С. 30-56.

84. Голан А., 1994. Миф и символ. 2-е изд. М.: РУСС ЛИТ.

85. Голдина Р.Д., 1970. Могильники VII IX вв. на Верхней Каме. // ВАУ вып. 9. Свердловск. С. 57-112.

86. Голдина Р. Д., 1977. Основные итоги работ Камско-Вятской археологической экспедиции за 1973-1975 гг. // Материальная и духовная культура финно-угров Приуралья. Ижевск. С. 10-44.

87. Голдина Р.Д., 1985. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск. 280 с.

88. Голдина Р.Д., 1999. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск: Удмуртский университет. 464 с.

89. Голдина Р.Д., Водолаго Н.В., 1984. Бартымский могильник неволинской культуры в бассейне р.Сылвы // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Ижевск. С. 3-35.

90. Голдина Р.Д., Водолаго Н.В., 1990. Могильники неволинской культуры в Приуралье. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та. 176 с.

91. Голдина Р.Д., Кананин В.А., 1989. Средневековые памятники верховьев Камы. Свердловск: Уральский университет. 215 с.

92. Голдина Р.Д., Королёва О.П., Макаров Л.Д., 1980. Агафоновский I могильник памятник ломоватовской культуры на севере Пермской области // Памятники эпохи средневековья в Верхнем Прикамье. Ижевск. С. 3-66.

93. Голдина Р.Д., Ютина Т.К., 1987. Хронология погребальных комплексов Агафоновского II могильника (IX XII вв.) // Погребальные памятники Прикамья. Ижевск. С. 39-61.

94. Головнёв А.В., 1995. Говорящие культуры. Культуры самодийцев и угров. Екатеринбург. 606 с.

95. Голубева JI.A., 1966. Коньковые подвески Верхнего Прикамья // С А. № 3. М. С. 80-98.

96. Голубева JI.A., 1979. Зооморфные украшения финно-угров // САИ. ВЕ1-59. М.: Наука. 114 с.

97. Голубева JI.A., 1982. К истории треугольной подвески // Средневековые памятники бассейна р. Чепцы. Ижевск. С. 110-124.

98. Голубева JI.A., 1993. Семантика изображений на огнивах с бронзовыми рукоятями // Материалы по археологии европейского Северо-Востока. Сыктывкар. С. 176-184.

99. Голубева JI.A., Варёнов А.Б., 1976. Коньки подвески междуречья Волги и Оки // С А. № 2. С. 76-82.

100. Голубева JI.A., Варёнов А.Б., 1978. Полые коньки-амулеты Древней Руси // СА. № 2. С. 237-248.

101. Голубкова А.Н., 1989. К вопросу о ранних этапах формирования музыкальной культуры удмуртов // Истоки искусства Удмуртии. Ижевск. С. 6-12.

102. Грачева Г.Н., 1981. Культовый комплект нганасан // Сб. МАЭ. Т. XXXVII. С. 153-168.

103. Грибова JI.C., 1975. Пермский звериный стиль. Проблемы семантики. М.: Наука. 148 с.

104. Грибова JI.C., 1980. Пермский звериный стиль как часть тотемистической социально-идеологической системы // Научные доклады. Сыктывкар. 56 с.

105. Грибова JI.C., 1984. Стилистические особенности древней пермской бронзовой пластики // Отражение межэтнических связей в народном искусстве удмуртов. Ижевск.

106. Гринцер П.А., 1998 а. Амрита // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 39.

107. Гринцер П.А., 1998 б. Бхуты // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 107.

108. Грэйвс Р., 1992. Мифы Древней Греции. М.: Наука. 624 с.

109. Гуляев В.И., 1969. Зооморфные крючки скифского периода // Население Среднего Дона в скифское время. М.: Наука. С. 109-127.

110. Даркевич В.П., 1976. Художественный металл Востока. М.: Наука. 198 с.

111. Денисова Т.В., 1992. История изучения погребальных памятников ананьинской культуры в удмуртском Прикамье (середина XIX в. 20-е гг. XX в.) // Проблемы этногенеза финно-угорских народов Приуралья. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та. С. 66-71.

112. Джаник Л., 2002. Путешествия сквозь тысячелетия: поиск ключа к пониманию наскального искусства в жизни и мифах северных народов // Северный археологический конгресс. Екатеринбург, Ханты-Мансийск: Академкнига. С. 103-104.

113. Доминяк А.В., 1978. Рец. На кн.: Грибова Л.С. Пермский звериный стиль. М., 1975 // СЭ. № 6. С. 68-73.

114. Древности Камы по раскопкам А.А. Спицына в 1898 г., 1933. Л.

115. Дэвлет М.А., 1980. Сибирские поясные ажурные пластины II в. до н.э. -1 в. н.э. // САИ. Вып. Д4-7. М: Наука. 67 с.

116. Дэвлет М.А., 1990. О космогонических представлениях древних жителей среднего Енисея. Изображения не Бейской стеле из Хакасии // Семантика древних образов. Первобытное искусство. Новосибирск: Наука. С. 83-91.

117. Дюмезиль Ж., 1976. Осетинский эпос и мифология. М.: Наука. 276 с.

118. Емельянов А.И., 1921. Курс по этнографии вотяков: остатки старинных верований и обрядов у вотяков. Вып. 3. Казань.

119. Епифаний Премудрый, 1993. Житие Стефана Пермского / Перевод с древнерусского Тираспольского Г.И. Сыктывкар. 176 с.

120. Ефремова Д.Ю., 2000. Лось и олень в языческих представлениях восточных славян и финно-угров Поволжья // Финно-угорский мир: история и современность. Саранск. С. 46-48.

121. Збруева А.В., 1947. Идеология населения Прикамья в Ананьинскуюfэпоху // ТИЭ. Т. I. М.-Л. С. 25-55.

122. Збруева А.В., 1952. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху // МИА. № 30. М.-Л. 329 с.

123. Зеленин Д.К., 1937. Деревья-тотемы в сказаниях и обрядах европейских народов. М.-Л.

124. Зыков А.П., Фёдорова Н.В., 2001. Холмогорский клад: Коллекция древностей III IV вв. из собрания Сургутского художественного музея. Екатеринбург. С. 38-126.

125. Иванов А.Г., 1990. Качкашурский могильник IX-XIII вв. в бассейне р. Чепцы // Материалы по погребальному обряду удмуртов. Ижевск. С. 140-180.

126. Иванов А.Г., 1992. Историческая основа героических преданий удмуртов // История, историография и источниковедение Удмуртии. Ижевск. С. 41-59.

127. Иванов А.Г., 1998. Этнокультурные и экономические связи населения бассейна р. Чепцы в эпоху средневековья (конец V первая половина XIII в.). Ижевск. 308 с.

128. Иванов В.В., 1976. Очерки по истории семиотики в СССР. М. 368 с. Иванов В.В., 1998. Илия // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 239-240.

129. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 а. Авсень // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 12.

130. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 б. Божич // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С.97.

131. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 в. Велс // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 120.

132. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 г. Диевас // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 188.

133. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 д. Есь // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 211-212.

134. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 е. Перкунас // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 436-437.

135. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 ж. Перун // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 438-439.

136. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 з. Рагана // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 461.

137. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 и. Сварог // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 490.

138. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 к. Усинып // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 565.

139. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 л. Хоре // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 594.

140. Иванов В.В., Топоров В.Н., 1998 м. Ярило // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 650-651.

141. Иванова М.Г., 1983. Металлические украшения северных удмуртов в начале II тысячелетия н.э. // Творческие проблемы современных народных художественных промыслов Удмуртской АССР. Ижевск.

142. Иванова М.Г., 1984. К вопросу о художественном образе в средневековом искусстве удмуртов // Отражение межэтнических связей в народном декоративном искусстве удмуртов. Ижевск.

143. Иванова М.Г., 1985. Чепецкие древности. Ижевск.

144. Иванова М.Г., 1985. Городище Идна-Кар // Материалы средневековых памятников Удмуртии. Устинов. С. 3-36.

145. Иванова М.Г., 1992. Погребальные памятники северных удмуртов XI-XIII вв. Ижевск. 184 с.г

146. Иванова М.Г., 1994. Истоки удмуртского народа. Ижевск. 192 с. Иванова М.Г., 1998. Иднакар древнеудмуртское городище XI-XIII вв. Ижевск. 294 с.

147. Иванова М.Г., 2004. Мифологические мотивы в средневековой материальной культуре удмуртов // Удмуртская мифология. Ижевск. С. 2029.

148. Иванова М.Г., Куликов К.И., 1995. Тайны умолкнувших символов. Ведийские корни удмуртской мифологии // Памятники Отечества. Вып. 33. М.

149. Иванова М.Г., Куликов К.И., 2000. Древнее искусство Удмуртии. Ижевск.

150. Ивасько JI.B., Кардаш О.В., 2004. К семантике бронзовых изображений Холмогорского клада // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Вып. 2. Томск Ханты-Мансийск. С. 70-90.

151. Игнатьева О.В., 2001. Некоторые сюжеты пермского звериного стиля как атрибут бронзолитейного ремесла // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск. С. 96- 102.

152. Измайлов И.Л., 1990. Появление и ранняя история стремян в Среднем Поволжье // Военное дело древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии. Новосибирск. С. 61-70.

153. Ильина И.В., Мурыгин A.M., Савельева Э.А., 1997. История древнейшего заселения // Историко-культурный атлас Республики Коми / Науч. рук. и сост. Э.А. Савельева. М.: Дрофа, ДиК. С.46-49.

154. Историко-культурный атлас Республики Коми, 1997 / Науч. рук. и сост. Э.А. Савельева. М.: Дрофа, ДиК. 384 е., ил., карт.

155. Кабо В.Ф., 1979. Теоретические проблемы реконструкции первобытности // Этнография как источник реконструкции первобытного общества. М. С. 56-80.

156. Казанцева О. А., 1988. Красноярский могильник // Новые археологические памятники Камско-Вятского междуречья. Ижевск. С. 43-65.

157. Казанцева О.А., 2004. Каталог археологических памятников Бардымского района Пермской области. Ижевск. 175 с.

158. Каприелов А.А., 1974. Этнографическое объяснение археологического материала Западной Сибири V X вв. н.э. // Известия ЛАИ. Вып. 5. Кемерово. С. 130-144.

159. Карьялайнен К.Ф., 1996. Религия Югорских народов. Т. 3. Томск. 247 с.

160. Кернер В.Ф., 2002. Медведь в обрядах перехода // Образы и сакральное пространство древних эпох. Екатеринбург: Аква-Пресс. С. 49-67.

161. Клотт Ж., 2001. Последние данные о пещере Шове // Проблемы первобытной культуры. Уфа: Гилем. С. 18-32.

162. Ковальченко И.Д., 2003. Методы исторического исследования. М.: Наука. 486 с.

163. Колпаков Е.М., 1987. Религиозные представления и археологические данные // Религиозные представления в первобытном обществе. М. С.32-34.

164. Конаков Н.Д., 1990. Промысловый календарь в мировоззрении древних коми // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск.

165. Конаков Н.Д., 1997. Древнекоми промысловый календарь // Историко-культурный атлас Республики Коми / Науч. рук. и сост. Э.А. Савельева. М.: Дрофа, ДиК. С. 44-45.

166. Конаков Н.Д., 1999. Войпель // Мифология Коми. Т. 1. М., Сыктывкар.

167. Коренюк С.Н., Мельничук А.Ф., 2003. Гляденовские волки с переплетенной пастью // В круге культуры. Пермь. С. 75-80.

168. Корепанов К.И., 1980. Особенности генезиса звериного стиля в прикладном искусстве Среднего Поволжья и Прикамья VII-III вв. до н.э. //1.

169. Скифо-сибирское культурно-историческое единство. Кемерово. С. 295-303.

170. Корепанов К.И., 1981. Изображение медведя в искусстве Прикамья второй половины I тысячелетия до н.э. // ВАУ. Вып. 15. С. 130-136.

171. Королёв К.С., Мурыгин A.M., Савельева Э.А., 1997. Археология Республики Коми. М.: ДиК. С.400-447.

172. Королькова Е.Ф., 1996. Теоретические проблемы искусствознания и «звериный стиль» скифской эпохи: К формированию глоссария основных терминов и понятий. С-Пб. 78 е., 18 табл. илл.

173. Косарев М.Ф., 2003. Основы языческого миропонимания: По сибирским археолого-этнографическим материалам. М.: Ладога-100. 325 с.

174. Котов В.Г., 2001 а. Культ медведя на Урале по данным пещеры

175. Заповедная // Проблемы первобытной культуры. Уфа: Гилем. С. 86 105.

176. Котов В.Г., 2001 б. Палеолитическое святилище в пещере Шульган-Таш (Каповой) и мифология Южного Урала // Проблемы первобытной культуры. Уфа: Гилем. С. 54-79.

177. Кошечкин Б.И., 2003. Саамы // Прибалтийско-финские народы России. М.: Наука.

178. Крыласова Н.Б., 2001. История прикамского костюма. Пермь. 259 с.

179. Кузьмина Е.Е., 1976. Скифское искусство как отражение мировоззрения одной из групп индоиранцев. // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.: Наука. С. 52 65.

180. Кузьмина Е.Е., 1977. Распространение коневодства и культа коня у ираноязычных племён Средней Азии и других народов Старого Света // Средняя Азия в древности и средневековье. М.: Наука. С. 28-122.

181. Кузьмина Е.Е., 1987. Дионис у усуней (О семантике каргалинской диадемы) // Центральная Азия: Новые памятники письменности и искусства. М. С. 158-181.

182. Кузьмина Е.Е., 2001. Мифологические представления о коне в культуре индоевропейцев //Миф 7. София. С. 117-135.

183. Кузьмина Е.Е., 2002 а. О синкретизме образов скифского искусства в связи с особенностями религиозных представлений иранцев // Мифология и искусство скифов и бактрийцев. М. С. 17-19.

184. Кузьмина Е.Е., 2002 б. О семантике изображений на Чертомлыцкой вазе // Мифология и искусство скифов и бактрийцев. М. С. 36-46.

185. Кузьмина Е.Е., 2002 в. Конь в религии и искусстве саков и скифов // Мифология и искусство скифов и бактрийцев. М. С. 47-73.

186. Кузьмина Е.Е., 2002 г. Сюжет противоборства двух животных в искусстве азиатских степей // Мифология и искусство скифов и бактрийцев. М. С. 74-80.

187. Кузьмина Е.Е., 2002 д. Сцена терзания в искусстве саков // Мифология и искусство скифов и бактрийцев. М. С. 81-89.

188. Кузьмина Е.Е., 2002 е. Сюжет борьбы хищника и копытного в искусстве «звериного» стиля евразийских степей скифской эпохи // Мифология и искусство скифов й бактрийцев. М. С. 90-102.

189. Кузьмина Е.Е., 2002 ж. О «прочтении текста» изобразительных памятников искусства евразийских степей скифского времени. Методика анализа памятников // Мифология и искусство скифов и бактрийцев. М. С. 109-123.

190. Кузьмина Е.Е., 2002 з. Опыт интерпретации некоторых памятников скифского искусства // Мифология и искусство скифов и бактрийцев. М. С. 124-145.

191. Куликов К.И., 2002. Символ коня в древнеудмуртском мифологическом искусстве // Finno-Ugrica. № 1 (5-6). Казань. С. 65-75.

192. Куликов К.И., Иванова М.Г., 2001. Семантика символов и образов древнеудмуртского искусства. Научно-методическое пособие. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН. 64 с. с илл.

193. Кызласов И.Л., 1973. О происхождении стремян // СА. № 3. С. 24-36.

194. Левкиевская Е.Е., 2002. Славянский оберег. Семантика и структура., М.: Индрик. 334 с.

195. Лелеков А.А., 1998. Тиштрайа // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 542.

196. Лепихин А.Н., Мельничук А.Ф., 1997. Гляденовское костище. Каталог. Пермь. 50 е., с илл.

197. Лепихин А.Н., Мельничук А.Ф., 1999. Гляденовское костище (Материалы раскопок 1995-97 гг. Из собрания Пермского областного краеведческого музея). Вып. 4. Пермь. 57 е., илл.

198. Лещинская Н.А., 1995. Хронология и периодизация могильников в бассейне р. Вятки // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы. Ижевск. С. 88-128.

199. Лещинская Н.А., 2000. Ошкинский могильник памятник пьяноборской эпохи на Вятке. Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет». 56 с.

200. Липина Л.И., 2005. О культе медведя в Прикамье // Коми-пермяки и финно-угорский мир. Кудымкар. С. 149-150.

201. Лосев А.Ф., 1998 а. Дионис // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 190.

202. Лосев А.Ф., 1998 б. Посейдон // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 446-447.

203. Лукина Н.В., 1990. Общее и особенное в культе медведя у обских угров // Обряды народов Западной Сибири. Томск. С. 179-191.

204. Львова Э.Л., 1984. Материалы к изучению истоков шаманизма (шаманские атрибуты сибирских тюрков) // Этнография народов Сибири. Новосибирск. С. 84-92.

205. Мажитов Н.А., 1962. Ранние памятники бахмутинской культуры // ВАУ № 2. С. 65-72.

206. Мажитов Н.А., 1968. Бахмутинская культура. М.: Наука. 162 с. Мазин А.И., 1984. Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов (к. XIX н. XX вв.). Новосибирск. 200 с.

207. Макаров Л.Д., 2001. Древнерусское население Прикамья в X-XV вв. Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет». 140 с.

208. Маковский М.М., 1996. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. М.: ВЛАДОС. 415 с.

209. Максименко В.Е., 1983. Савроматы и сарматы на нижнем Дону. Ростов-на-Дону. 224с.

210. Максимов Е.К., 1976. Новые находки савроматского звериного стиля в Поволжье // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.: Наука. С. 210-218.

211. Мандт Г., 2002. Шаманизм «гендерное» состояние сознания? // Северный археологический конгресс. Тезисы докладов. Екатеринбург, Ханты-Мансийск: Академкнига. С. 109.

212. Маркдорф-Сергеева Н.М., 2002. Композиции с образом лося на писаницах лесной зоны Сибири // Северный археологический конгресс. Екатеринбург, Ханты-Мансийск: Академкнига. С. 109-115.

213. Марсадолов Л.С., 2003. Реальные и сакральные лотос и дерево у древних кочевников Алтая // Экология древних и современных обществ. Вып. 2. Тюмень. С. 139-143.

214. Массон В.М., 1971. Метод палеоэкономического анализа в археологии // КСИА. № 127. С. 3-9.

215. Массой В.М., 1974. Вопросы социологической интерпретации древних жилищ и поселений // Реконструкция древних общественных отношений по археологическим материалам жилищ и поселений. JL: Наука. С. 5-8.

216. Матвеев А.В., 2003. Проблемы применения археолого-этнографического метода в изучении искусства древнекаменного века (историографический аспект) // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск: Наука. С. 56-59.

217. Материальная культура и искусство древних племён Забайкалья, 1979. Улан-Уде.

218. Маточкин Е.П., 1990. К расшифровке петроглифов грота Куйлю // Семантика древних образов. Новосибирск: Наука. С. 35-53.

219. Мелетинский Е.М., 1998 а. Иггдрасиль // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 229-230.

220. Мелетинский Е.М., 1998 б. Один // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 410-411.

221. Мелетинский Е.М., 1998 в. Тенантомтын // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С.535-536.

222. Мелетинский Е.М., 1998 г. Тор // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 535-546.

223. Мельничук А.Ф., Васильева А.В., 2005. Изображения всадников в культовой металлической пластике гляденовской культуры и юго-восточные корни их генезиса в среде таёжного населения Среднего Приуралья // http://www.auditorium.ru.

224. Мелюкова А.И., 1989. Скифское искусство звериного стиля // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время / Отв. ред. д.и.н. Мелюкова А.И. М.: Наука. С. 100-104.

225. Мец Ф.И., 1999. К вопросу о локализации «арийских медведей» // XIV Уральское археологическое совещание. Челябинск. С. 130-132.

226. Мец Ф.И., 2004. О возможности балканской параллели одному из сюжетов западносибирской металлопластики («медведь в жертвенной позе») // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Вып.2. Томск -Ханты-Мансийск. С. 125-136.

227. Мижаев М.И., 1998 а. Еминеж // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 208.

228. Мижаев М.И., 1998 б. Тхожей // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 555.

229. Мифы, предания, сказки хантов и манси, 1990. М. 80 с. Мурыгин A.M., 1997. Археология Республики Коми. М.: ДиК. С. 478560.

230. Мусина И. Д., 1989. Ранние формы традиционной хореографии удмуртского народа// Истоки искусства Удмуртии. Ижевск. С. 38-42.

231. Напольских В.В., 1990. Древнейшие финно-угорские мифы о возникновении земли // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск. С. 5-21.

232. Напольских В.В., 1993. Как Вукузё стал создателем суши. Миф о возникновении земли и древнейшая история народов Евразии. Ижевск. 158 с.

233. Напольских В.В., 1997 а. Введение в историческую уралистику. Ижевск. 268с., с илл.

234. Напольских В.В., 1997 б. Происхождение названия медведя / дракона в пермских языках. //Linguistica Uralica, Tallin, XXXIII. №1. С.27-31.

235. Неклюдов С.Ю., 1998 а. Борте-Чино // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 98.

236. Неклюдов С.Ю., 1998 б. Ульгень // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С.562

237. Нестеров С.П., 1990. Конь в культурах тюркоязычных племён Центральной Азии в эпоху средневековья. Новосибирск: Наука. 143 с.

238. Нефёдовъ Ф. Д., 1899. Отчётъ объ археологическихъ изследовашяхъ въ Прикамьъ, произведенныхъ летомъ 1893 и 1894 гг. // Матерьялы по археолопи восточныхъ губернш. ИМАО. T.III. М. С.42-75.

239. Новик Е.С., 1998 а. Буга // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 102.

240. Новик Е.С., 1998 б. Калгама // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 272.

241. Новик Е.С., 1998 в. Манги // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 338.

242. Новик Е.С., 1998г. Оми // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 415.

243. Новик Е.С., 1998 д. Сэвэки // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 520-521.

244. Новик Е.С., 1998 е. Сэвэн // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 521

245. Новик Е.С., 1998 ж. Сэлли // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 521.

246. Новокрещенных Н.Н., 1914. Гляденовское костище // Труды ПУАК. Вып. XI. Пермь.

247. Оборин В.А., 1970. Этнические особенности средневековых памятников Верхнего Прикамья // ВАУ. № 9. Свердловск. С. 3-29.

248. Оборин В.А., 1976. Древнее искусство народов Прикамья. Пермский звериный стиль. Пермь. 190 с.

249. Оборин В.А., Чагин Г.Н., 1988. Искусство Прикамья. Чудские древности Рифея. Пермь. 183 с.

250. Обыдённов М.Ф., 1997. У истоков уральских народов: экономика, культура, искусство, этногенез. Уфа: Восточный университет. 202 с.

251. Обыдённов М.Ф., Корепанов К.И., 2002. Искусство Урала и Прикамья VIII в. до н.э.-Ш в. н.э. Уфа. 204 е., 143 табл.

252. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю., 1996. Толковый словарь русского языка. М.: Азъ. 928 с.

253. Ожегова М.Н., 1971. Коми-пермяцкие предания о Кудым-Оше и Перебогатыре. Пермь. 131 с.

254. Окладников А.П., 1950. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, ч. I, II // МИА. № 18. М.

255. Окладников А.П., 1967. Утро искусства. Л.: Искусство. 135 с.

256. Окладникова Е.А.,1995. Головной убор аборигенов Сибири (сибирско-американские параллели) // «Моя избранница наука, наука без которой мне нежить.». Барнаул. С. 171-179.

257. Оконникова Т.И., 2002. Формирование научных традиций в археологии Прикамья (60-е гг. XIX в. конец 40-х гг. XX в.). Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет». 173 с.

258. Останина Т.И., 1997. Население среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск. 327 с.

259. Останина Т.И., 2000. Археологические исследования В.Ф.Генинга на территории Удмуртии // Музей: история и современность. Ижевск. С. 30-51.

260. Оятева Е.И., 2003 а. Бронзовая фигурка медведя из собрания Строгановых (опыт семантической дешифровки) // Искусство Прикамья по материалам художественной металлической пластики. Пермь. С. 13-24.

261. Оятева Е.И., 2003 б. К вопросу о методе изучения художественной металлической пластики Прикамья I начала II тысячелетия н.э. // Искусство Прикамья по материалам художественной металлической пластики. Пермь. С. 24-39.

262. Оятева Е.И., 2003 в. Язык искусства (по материалам художественной металлической пластики Прикамья I начала II тысячелетия н.э.) // Искусство Прикамья по материалам художественной металлической пластики. Пермь. С. 40-56.

263. Оятева Е.И., 2003 г. «Дарственные пластины» в художественной металлической пластике Прикамья I начала II тысячелетия н.э. // Искусство Прикамья по материалам художественной металлической пластики. Пермь. С. 60-75.

264. Оятева Е.И., 2003 д. Бляхи-медальоны с изображением медведя с реки Кын // Искусство Прикамья по материалам художественной металлической пластики. Пермь. С. 76-82.

265. Оятева Е.И., 2003 е. Мифологические персонажи и их отражение в художественной пластике Прикамья I начала II тысячелетия н.э. // Искусство Прикамья по материалам художественной металлической пластики. Пермь. С. 82-98.

266. Оятева Е.И., 2003 ж. Ныргындинская пластина // Археологический сборник. Вып.36. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа. С. 125-132.

267. Павлов П.Ю., 1997. Палеолит // Археология республики Коми. М.: ДиК. С. 44-91.

268. Павлова А.Н., 1997. Космологические символы в древнемарийском искусстве IX-XI вв. (семантический анализ археологического материала). Автореф. на соиск. уч. ст. к.и.н. Ижевск.

269. Патрушев B.C., 1994. Древнее искусство финно-угров Поволжья. I тысячелетие до н.э. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство. 80 е., 32 л. ил.

270. Перевалова Е.В., 1992. Эротика в культуре хантов \\ Модель в культурологи Сибири и Севера. Екатеринбург. С. 85-97.

271. Переводчикова Е.В., 1986. Воспроизведение вида животного в скифском зверином стиле // КСИА. Вып. 186. М. С. 8-14.

272. Петренко А.Г., 1984. Древнее и средневековое животноводство Среднего Поволжья и Приуралья. М.

273. Петрухин В .Я., 1998. Мяндаш // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 382.

274. Петрухин В.Я., 2003. Мифы финно-угров. М.: Астрель. 464 с.

275. Петрухин В .Я.,1998. Пурьгине-паз // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 455.

276. Пиотровский М.Б., 1998. Айеке // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 26.

277. Плесовский Ф.В., 1972. Космогонические мифы коми и удмуртов // Этнография и фольклор коми. Сыктывкар.

278. Плетнева JI.M., 1984. Погребения IX X вв. в Томском Приобье // Западная Сибирь в эпоху средневековья. Томск. С. 64-87.

279. Погребова М.Н., 2001. К особенностям культа оленя на Южном Кавказе // Миф 7. София. С.30-48.

280. Подкорытов Г.А., 1967. Историзм как метод научного познания. JI.

281. Полосьмак Н.В., 1987. Бараба в эпоху раннего железа. Новосибирск: Наука.

282. Полосьмак Н.В., Шумакова Е.Н., 1991. Очерки семантики кулайского искусства. Новосибирск. 154 с.

283. Прокофьева Е.Д., 1949. Костюм селькупского шамана // Сб. МАЭ АН СССР. Т. 11.М. С. 354-357.

284. Пропп В.Я., 2001. Морфология волшебной сказки. М.: Лабиринт. 144 с.

285. Пшеничнюк А.Х., 1968. Охлебининский могильник //Археология и этнография Башкирии. Т. 3. Уфа: Башкирское книжное издательство. С. 59104.

286. Пшеничнюк А.Х., 1973. Кара-абызская культура (население центральной Башкирии на рубеже нашей эры) // АЭБ. Т. 5. Уфа.

287. Пшеничнюк А.Х., 1976. Шиповский комплекс памятников (IV в. до н.э. -III в. н.э.) // Древности Южного Урала. Уфа. С. 35-132.

288. Пшеничнюк А.Х., 1984. Курганы средневековых кочевников на Южном Урале // Памятники кочевников Южного Урала. Уфа. С. 60-75.

289. Пшеничнюк А.Х., 1986. Памятники ананьинской и пьяноборской культур в низовьях р. Белой // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа. С. 26-44.

290. Раевский Д.С., 1972. О семантике одного из образов скифского искусства // Новое в археологии. М.

291. Ригведа/Пер. и коммент. Т.Я. Елизаренковой. М. Мандалы I-IV. 1989; Мандалы IX-X. 1999.

292. Рифтин Б.Л., 1988. Хэглэн // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 600.

293. Руденко С.И., 1962. Сибирская коллекция Петра I // САП. Вып. Д 3-9. М.-Л. 51с. с илл.

294. Рыбаков Б.А., 1979. Космогоническая символика «чудских» шаманских бляшек и русских вышивок // Финно-угры и славяне. Л. С.7-34.

295. Рыбаков Б.А., 1988. Язычество древней Руси. М.: Наука. 786 с.

296. Рыбаков Б.А., 1994. Язычество древних славян. М.: Наука. 608 с.

297. Рябинин Е.А., 1981. Зооморфные украшения Древней Руси X XIV вв. // САИ. Вып. Е1-60. Л.: Наука. 124 с.

298. Сатлаев Ф.А., 1971. Коча-кан старинный обряд испрашивания плодородия у кумандинцев // Сб. МАЭ. XXVII. Л. С.130-141.

299. Седов В.В., 1957. К вопросу о жертвоприношениях в древнем Новгороде. КСИИМК. Вып. 68.

300. Седов В.В., 1982. Восточные славяне в VI XIII вв. // Археология СССР.1. М.

301. Сем Т.Ю., 2003 а. Модель мира / Духовная культура // История и культура нанайцев. Историко-этнографические очерки. СПб.: Наука. С. 162167.

302. Сем Т.Ю., 2003 б. Шаманизм в обрядах нанайцев / Духовная культура // История и культура нанайцев. Историко-этнографические очерки. СПб: Наука. С. 181-193.

303. Семёнов В.А., 1967. Петропавловский могильник VI-VII вв. в Южной Удмуртии // Памятники мазунинской культуры. ВАУ. Вып. 7. Свердловск -Ижевск. С. 167-171.

304. Семёнов В.А., 1980. Варнинский могильник // Новый памятник поломской культуры. Ижевск. С.5-136.

305. Семёнов В.А., 1985. Городище Весья-кар // Материалы средневековых памятников Удмуртии. Устинов. С. 48-77.

306. Семенова В.И., 1999. Археологическая и этнографическая реальность: возможности перевода // Интеграция археологических и этнографических исследований. Москва-Омск: Изд-во ОмГПУ. С. 48-51.

307. Сидоров А.С., 1972. Идеология древнего населения Коми края // Этнография и фольклор коми. Сыктывкар.

308. Смирнов А.П., 1952. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья // МИА. № 28. M.-JI. 216 с.

309. Смирнов И.Н., 1903. Чудские древности // Энциклопедический словарь / Брокгауз Ф.А., Эфрон И.А. Т. 39.

310. Смирнов К.Ф., 1976. Савромато-сарматский звериный стиль // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.: «Наука». С. 7489.

311. Смирнов К.Ф., 1989. Савроматская и раннесарматская культуры // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время / Отв. ред. д.и.н. Мелюкова А.И. М.: Наука. С. 165-177.

312. Смоляк А.В., 1961. Некоторые вопросы происхождения народов нижнего Амура (о так называемом айнском компоненте в медвежьем празднике амурского типа) // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск.

313. Смоляк А.В., 1976. Представления нанайцев о мире // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. JL

314. Соколова З.П., 1971. Пережитки религиозных верований у обских угров // Сб. МАЭ. XXVII. Л. С. 211-238.

315. Соколова З.П., 1982. Путешествие в Юргу. М.: Мысль. 173 с.

316. Соколова З.П., 2002. Культ медведя и медвежий праздник в мировоззрении и культуре народов Сибири // ЭО. № 1. С. 41-62.

317. Спицын А.А., 1901. Гляденовское костище // Записки императорскаго русскаго археологическаго общества. Т. XII, СПб. С. 228-269.

318. Спицын А. А., 1902. Древности Камской чуди по коллекции Теплоуховых // MAP. № 26. СПб. 109 с.

319. Спицын А.А., 1906. Шаманские изображения. ЗОРСА. Вып. 1. Т.8. СПб. С. 29-145.

320. Старостин П.Н., 2002. Нармонский могильник. Казань. 62 с.

321. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время / Отв. ред. д.и.н. Мелюкова А.И. М.: Наука. 1989. 464с.

322. Стоколос B.C., 1997. Энеолит и бронзовый век // Археология республики Коми. М.: ДиК. С. 213-277.

323. Столяр А.Д., 1972. О генезисе изобразительной и её роли в становлении сознания (К постановке проблемы) // Ранние формы искусства. М.: Искусство. С. 31-76.

324. Студзицкая С.В., 2001. Некоторые мотивы древнего искусства лесной Евразии (семантический аспект) // ЭО. Миф 7. София. С. 172-191.

325. Сунгатов Ф.А., Гарустович Г.Н., Юсупов P.M., 2004. Приуралье в эпоху великого переселения народов (Старо-Муштинский курганно-грунтовый могильник). Уфа.

326. Сурхаско Ю.Ю., Клементьев Е.И., 2003. Карелы // Прибалтийско-финские народы России. М.: Наука. С.264-267.

327. Тайлор Э.Б., 1989. Первобытная культура. М.: Политиздат. 573 с. Таксами Ч.М., 1971. К вопросу о культе природы у нивхов // Сб. МАЭ. XXVII. Л. С. 201-260.

328. Татаурова Л.В., Сорокоумов Д.В., 1999. Этнограф и археолог или этноархеолог? // Интеграция археологических и этнографических исследований. Москва-Омск: Изд-во ОмГПУ. С. 90-92.

329. Тахо-Годи А.А., 1998 а. Артемида // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С.60-61.

330. Тахо-Годи А.А., 1998 б. Геката // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 143-144.

331. Тахо-Годи А.А., 1998 в. Гелиос // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 145.

332. Тахо-Годи А.А., 1998 г. Диоскуры // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С.190-191.

333. Теплоухов Ф.А., 1896. Рисунки древностей пермской чуди, принадлежащих Пермскому музею // Тр. ПУАК. Т. 3. С. 247-290.

334. Тихонов С.С., 1999. Об этнографо-археологических исследованиях и их достоверности // Интеграция археологических и этнографических исследований. Москва-Омск: Изд-во ОмГПУ. С. 46-48.

335. Толстой Н.И., 1998 а. Двоедушники // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 177.

336. Толстой Н.И., 1998 б. Караконджалы // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 277.

337. Томилов Н.А., 1993. Проблемы этнической истории (по материалам Западной Сибири). Томск: Изд-во Томского ун-та. 220 с.

338. Топоров В.Н., 1982. Первобытные представления о мире (общий взгляд) // Очерки истории естественнонаучных знаний в древности. М.

339. Топоров В.Н., 1988. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.

340. Топоров В.Н., 1998 а. Ашваттха // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 78-79.

341. Топоров В.Н., 1998 б. Ашвины // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 79-80.

342. Топоров В.Н., 1998 в. Вивасват // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 122-123.

343. Топоров В.Н., 1998 г. Дадхикра // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 169.

344. Топоров В.Н., 1998 д. Митра // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 368-370.

345. Топоров В.Н., 1998 е. Пушан // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 456.

346. Топоров В.Н., 1998 ж. Савитар // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 475.

347. Топоров В.Н., 1998 з. Сурья // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 518.

348. Топоров В.Н., 1998 и. Таркшья //Мифология, 1998 / БЭС /Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 531.

349. Топоров В.Н., 1998 к. Тваштар // Мифология. БЭС. М. С. 533. Топоров В.Н., 1998 л. Ушас // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 566-567.

350. Топоров В.Н., 1998 м. Эташа // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 641.

351. Троицкая Т.Н., Дураков И.А., 1995. Ещё раз о культе медведя // «Моя избранница наука, наука, без которой мне не жить.». Барнаул. С. 97-107.

352. Троицкая Т.Н., Новиков А.В., 1998. Верхнеобская культура в Новосибирском Приобье. Новосибирск.

353. Фёдоров В. К., 2002. Культ сомы/хаомы у ранних кочевников степей Евразии (на материалах костяных ложечек из южно-уральских погребений VI в. до н.э. IV в. н.э.). / Диссертация. к.и.н. Уфа. 141с., приложение.

354. Фёдоров В.К., 1992. Савромато-сарматские костяные ложечки: к вопросу об индо-арийских корнях некоторых явлений савромато-сарматской культуры // Башкирский край. Вып. 2. Уфа. С. 80-113.

355. Фёдорова Н.В., 2002. «Рогатый медведь» // Образы и сакральное пространство древних эпох. Екатеринбург: Аква-Пресс. С. 35-41.

356. Флёрова В.Е., 1997. Граффити Хазарии. М.: Эдиториал УРСС. 176 с.

357. Хелимский Е.А., 1998 а. Ичи, Лозы, Тадебцо // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 262, 320, 525.

358. Хелимский Е.А., 1998 б. Мир-суснэ-хум // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 368.

359. Хелимский Е.А., 1998 в. Хотал-Эква // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С.595.

360. Хпобыстина М.Д., 1981. К социальной интерпретации археологической культуры (по материалам погребальных комплексов) // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований Западной Сибири. Томск. С. 105-108.

361. Хоппал М., 1998. Босоркань // Мифология, 1998 / БЭС / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: БРЭ. С. 98.

362. Худяков М.Г., 1933. Культ коня в Прикамье // Из истории докапиталистических формаций. ИГАИМК. Вып. 100. М.-Л. С. 251-279.

363. Худяков М.Г., 1934. Культово-космические представления в Прикамьи в эпоху разложения родового общества // Проблемы истории докапиталистических обществ. № 11-12. С. 76-97.

364. Худяков М.Г., 1935. Очерк истории первобытного общества на территории Марийской области (Введение в историю народа мари) // Известия ГАИМК. Вып. 141. М.-Л. 132 с.

365. Цинциус В.И., 1971. Воззрения негидальцев, связанные с охотничьим промыслом // Сб. МАЭ. XXVII. Л. С. 170-200.

366. Чагин Г.Н., 1999. Археологические памятники на территории Пермской области // Атлас Пермской области. География. История. М.: Изд. ДИК. С. 28-48.

367. Чагин Г.Н., 2002. Народы и культуры Урала в XIX XX вв. Екатеринбург. 293 с.

368. Чарнолусский В.В., 1962. «Ящер» пермского звериного стиля // Сибирский этнографический сборник. Вып. IV. М.: Изд. Академии наук СССР. С. 258-266.

369. Чарнолусский В.В., 1965. Легенда об олене-человеке. М.: Наука. 140 с.

370. Чемякин Ю.П., 2002 а. Бронзовая пластика раннего железного века с Барсовой горы // ВАУ. Вып.24. Екатеринбург: изд. Уральского уни-та. С. 214-245.

371. Чемякин Ю.П., 2002 б. Изображения медведей на кулайских сосудах с Барсовой Горы // Образы и сакральное пространство древних эпох. Екатеринбург: Аква-Пресс. С. 21-29.

372. Чемякин Ю.П., 2003. Образ медведя на прямоугольных бляхах Урала и Западной Сибири // Международное (XVI Уральское) археологическое совещание. Пермь. С. 225-226.

373. Чернецов В.Н., 1953. Бронза Усть-Полуйского времени // Древняя история Нижнего Приобья. МИА. № 35. М. 358 с.

374. Чернецов В.Н., 1953. Древняя история Нижнего Приобья // МИА. №58.

375. Чернецов В.Н., 1968. Периодические обряды и церемонии у обских угров, связанные с медведем // Congressus Secundus Internationalis Fenno-Ugristarum. Ps II. Helsinki. P. 108.

376. Чернецов B.H., 1971. Наскальные изображения Урала // САИ. Вып. В4-12 (2). С.57-82.

377. Черных Е.М., 2004. Зуевоключевское I городище в Удмуртском Прикамье: некоторые итоги исследований // Удмуртской археологической экспедиции 50 лет. Ижевск. С. 113-131.

378. Черных Е.М., Ванчиков В.В., Шаталов В.А., 2002. Аргыжское городище на реке Вятке. М. 188 с.

379. Черных Е.Н., 1959. Городище Алтын-Тау // Отчёты Камской (Боткинской) археологической экспедиции. Вып. I. М.

380. Черных Е.Н., Кузьминых С.В., 1989. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). М. 319 с.

381. Чиндина JI.A., 1995. Немного о коллегах друзьях-соратниках // «Моя избранница наука, наука, без которой мне не жить.». Барнаул: Изд-во АГУ. С.5-10.

382. Чижова JI.B., 1982. Об одном сюжете культовых пластин Прикамья // СА № 1.С. 260-261.

383. Чижова JI.B., 1983. Идеология древнего населения Урала и Западной Сибири: По мотивам культового литья. Автореф. дис. канд. ист. наук. JI.

384. Чижова JI.B., 1987. Культовое литьё лесной полосы Евразии в системе анимистических представлений угро-самодийцев // Новые археологические исследования на территории Урала. Ижевск. С. 121-134.

385. Членова Н.Л., 1967. Происхождение и ранняя история племён Тагарской культуры. М.

386. Шаньгина В.В., 1997. Экономика во второй половине XIX начале XX века // Историко-культурный атлас Республики Коми / Науч. рук. и сост. Э.А. Савельева. М.: Дрофа, ДиК. С. 70.

387. Шаньшина Е.В., 2003. Представления о происхождении Земли и человека / Духовная культура // История и культура нанайцев. Историко-этнографические очерки. С-Пб.: Наука. С. 141-161.

388. Швырев B.C., 1991. Понимание в структуре научного сознания // Загадка человеческого понимания. М.

389. Шер Я.А., 1980. Петроглифы Средней и Центральной Азии. М.

390. Шерстобитова О.С., Селезнёв А.Г., 2004. Первопредок на шаманском костюме (к проблеме интерпретации и эволюции образа мамонта) // Уфимский археологический вестник. Вып.5. Уфа: Гилем. С.264-279.

391. Ширин Ю.В., 1997. Культ медведя в западной Сибири (К проблеме контаминации) // Актуальные проблемы древней и средневековой истории Сибири. Томск. С. 217-222.

392. Ширин Ю.В., 2003. Верхнее Приобье и предгорья кузнецкого Алатау в начале I тысячелетия н.э. (погребальные памятники фоминской культуры). Новокузнецк: Кузнецкая крепость. 288 с.

393. Ширин Ю.В., 2004. Об основаниях абсолютной датировки некоторых типов художественной металлопластики из памятников Нижней Оби // Ханты Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Вып. 2. Томск -Ханты-Мансийск: Изд-во Томского уни-та. С. 58-69.

394. Широков В.Н., 2002. Медвежья тема в наскальном искусстве Урала // Уральский исторический вестник. № 8. Екатеринбург: Академкнига. С. 93108.

395. Шмидт А.В., 1927. К вопросу о происхождении пермского звериного стиля // Сб. МАЭ. Т. VI. Л.: Изд. АН СССР. С. 125-167.

396. Шмидт А.В., 1935. Очерки по истории северо-востока Европы в эпоху родового общества // Известия ГАИМК. Вып. 106. С. 13-96.

397. Шнирельман В.А., 1979. Методы использования этнографических данных для реконструкции первобытной истории в зарубежной науке //

398. Этнография как источник реконструкции истории первобытного общества. М.: Наука. С. 126-163.

399. Шнирельман В.А., 1984. Этноархеология 70-е годы // СЭ. № 2. С. 110113.

400. Шнирельман В. А., 1995. Археология и этнография: проблемы корреляции // «Моя избранница наука, наука, без которой мне не жить.». Барнаул: Изд-во АГУ. С. 141-152.

401. Шутова Н.И., 2001. Дохристианские культовые памятники в удмуртской религиозной традиции: Опыт комплексного исследования. Ижевск. 304 с.

402. Щелинский В.Е., 2001. Настенное искусство верхнепалеолитического святилища в пещере Шульган-Таш (Каповой) на Южном Урале: композиция «Лошади и Знаки» в зале Хаоса // Проблемы первобытной культуры. Уфа: Гилем. С. 33-53.

403. Aspelin I.R. Antiquities du Nord Finno-Ougrien. Helsingfors, 1876-1878, cah.2.4.

404. Chalikova E.A., Chalicov A.H., 1981. Altungarn an der Kama und im Ural (Das Graberfeld von Bolchie Tigani). Regeszeti fuzetek. Ser. II. No. 21. 189 p.

405. Munkacsi В., 1952. Volksbrauche und volksdichtung der wotjaken. Helsinki. 715 p.