Семантика цвета в традиционной культуре народов Забайкалья

Баинова, Оюна Александровна

автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Семантика цвета в традиционной культуре народов Забайкалья

Год: 2005
Автор научной работы: Баинова, Оюна Александровна
Ученая cтепень: кандидата культурологии
Место защиты диссертации: Улан-Удэ
Код cпециальности ВАК: 24.00.01

Диссертация по культурологии на тему 'Семантика цвета в традиционной культуре народов Забайкалья'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантика цвета в традиционной культуре народов Забайкалья"

На правах рукописи

Баииова Оюна Александровна

СЕМАНТИКА ЦВЕТА В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ НАРОДОВ ЗАБАЙКАЛЬЯ (ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ

АСПЕКТ)

Специальность 24.00.01 - теория и история культуры (культурология)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

Улан-Удэ - 2005

Работа выполнена в научно-исследовательской лаборатории социолингвистики и речевых коммуникаций ФГОУ ВПО Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Шулунова Людмила Владимировна

доктор культурологии, профессор Гомбоева Маргарита Ивановна

кандидат филологических наук, профессор Любимова Людмила Михайловна

Ведущая организация: Институт монголоведения,

буддологии и тибетологии СО РАН

Защита состоится «ЗО » июня 2005 г. в*У^она заседании диссертационного совета К 210.002.01 по присуждению ученой степени кандидата наук при ВосточноСибирской государственной академии культуры и искусств по адресу: 670031, г. Улан-Удэ, ул. Терешковой, 1, Зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГОУ ВПО Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств.

Автореферат разослан « Зй » мая 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат педагогических наук, доцент

Назаров В.К.

мое-г

'¿£75734

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В условиях современности, характеризующейся процессами глобализации культур, актуальной является проблема изучения основ традиционной культуры и ее сохранения. Кроме того, в полиэтническом обществе, в частности, российском, как известно, существует проблема межкультурной коммуникации, которая может рассматриваться в аспекте культурно-языковой - лингвокультурологической - компетенции носителей контактирующих культур. Применительно к Забайкальскому региону (Республике Бурятия) это выражается, например, в том, что русскоязычная часть республики не понимает содержания передач республиканского телевидения и радио, спектаклей бурятского драмтеатра, национальных праздников и т.д.

В реферируемой работе цвет, точнее, цветовой концепт понимается как своеобразный ключевой концепт мировидения - «этноэйдем». В этом смысле этноэйдемами русской культуры являются красный, белый, черный, голубой (отчасти синий), так как понятия, выражаемые ими, являются наиболее значимыми для носителей данной культуры. Механизм их выявления подробно описан в этнопсихолингви-стической литературе (Белов, Василевич, Залевская и другие). Что касается бурятских цветообозначений, то, к сожалению, пока нет достаточно полных сведений, результатов различных психолингвистических экспериментов, которые позволили бы выявить подобные этноэйдемы для бурятской культуры. Между тем общепризнанным фактом является то, что национальные особенности той или иной культуры отражаются в языке ее носителей, поэтому в современных исследованиях говорится не только об антропоцентрическом, но и этноцентрическом характере лексических значений.

Таким образом, изучение так называемой «традиционной» семантики бурятских и русских цветовых концептов необходимо для более глубокого понимания культурного наследия народов, для решения проблем межкультурной коммуникации, способствующего успешному диалогу разных взаимодействующих культур.

Степень изученности проблемы. На сегодняшний день существует большой массив зарубежной и отечественной литературы, посвященной проблеме цвета, так как цвет является предметом исследования в разных научных дисциплинах. Однако проблематика ре-

ферируемой работы потребовала обращения прежде всего к рассмотрению традиционной культуры.

Изучению проблем традиционной культуры посвящено огромное количество трудов, тем не менее, работы в этом направлении продолжают оставаться актуальными: в условиях глобализации именно традиционная культура, по мнению отечественных ученых, выступает фактором национальной безопасности (М.А. Бирюкова, П.С. Гуре-вич, A.C. Каргин, Т.А. Кудрина, А.Н. Соловьева, В.Г. Федотова, и другие). Поэтому в научной литературе последних лет пристальное внимание уделяется проблемам традиции вообще и традиционной культуры в частности, причем как на общероссийском уровне (И.В. Кондаков, Э.С. Маркарян, В.М. Межуев, В.Д. Плахов), так и на региональном (J1.JT. Абаева, К.Д. Басаева, М.И. Гомбоева, B.JI. Кургу-зов, Т.М Михайлов и другие).

Одной из главных задач изучения традиционной культуры исследователи называют выявление внутреннего смысла на символическом и концептуальном уровне. В частности, JI.B. Санжеева отмечает, что реконструкция модели мира, состоящей из многочисленных картин и являющейся основой традиционной культуры, позволит «проследить ее современную роль в развитии общества, культуры и человека в глобальном масштабе...» (Санжеева, 2004, с. 189). Культурологическое осмысление истоков традиционной культуры дается в работах В.Д. Бабуевой, в которых подчеркивается роль знаний о культурном наследии народа в процессе его духовного возрождения. Большое внимание уделяется описанию символики в традиционной культуре, в частности символики цвета.

Монографии, посвященные исследованиям традиционной культуры: русской (А.К. Байбурин, Ф.Ф Болонев, H.H. Велецкая, A.A. По-тебня, В.Я. Пропп, Б.А. Рыбаков) и бурятской (Л.Л. Викторова, Г.Р. Галданова, Н.Л. Жуковская, Т.Д. Скрынникова и другие) стали ценным источником для проведения концептуального анализа семантики цвета. В первую очередь следует выделить работы Н.Л. Жуковской «Категории и символика традиционной культуры монголов» (1988), «Об одном из способов передачи культурной традиции у монголов (цветочисловые категории)» (1989). В них на основе глубокого анализа сделан очень важный вывод о том, что категория цвета, как и категория числа, в монгольской культуре является семантически наиболее нагруженной. Особенно ярко это выражается такими понятиями, как белый - черный, которые в монгольской (бурятской) куль-

туре выступают философскими субстанциями, равнозначными понятиям добра и зла.

В исследованиях Г.Р. Галдановой «Доламаистские верования бурят» (1987), «Семантика архаичных элементов свадьбы у тюрко-монголов» (1992), «Бурятский шаманизм: прошлое и настоящее» (1998) и др. содержится обширный материал по обрядовой практике народа. Данные, полученные автором в ходе полевых работ, вызывают большой интерес с точки зрения существовавшей у бурят цветовой маркировки ритуальных действий.

В плане рассмотрения культуры старообрядцев (семейских) Забайкалья большое значение имеют труды Ф.Ф. Болонева, В.П. Мо-тицкого, A.M. Селищева, содержащие историко-этнографические данные по культуре старообрядцев. Исследованиями народного творчества данной локальной группы занимались Г.И. Ильина-Охрименко, A.A. Лебедева, М.Г. Тарусская и другие ученые. В частности, в работах Г.И.Ильиной-Охрименко содержатся необходимые сведения о росписях домов, предметов быта, отличающихся богатой палитрой красок, полихромностью.

Особую ценность представили труды А. Вежбицкой, В.В. Воробьева, В.Г. Гака, А.П. Кузнецова, В.А. Масловой, И.Г. Ольшанского, Е.О. Опариной, Ю.С. Степанова, В.Н. Телия, С.Г. Тер-Минасовой, посвященные проблемам лингвокультурологии, изучению взаимодействия двух разных семиотических систем - культуры и языка.

В 1969 г. Б. Берлином и П. Кеем в работе «Базисные цветообозна-чения» была выдвинута гипотеза о закономерности появления цвето-обозначений в языке. В настоящее время эта гипотеза не утратила своей актуальности (в том числе и для реферируемого исследования).

Исследования по фольклору (Т.А. Павлюченкова, А.И. Уланов, С.Ш. Чагдуров и другие) послужили ценным источником для изучения цветовой символики в культуре народов, а именно для выявле-

ния наиболее значимых цветовых концептов, функционирующих в языке устного народного творчества.

В плане искусствоведческих работ особый интерес вызвали те, в которых имеются необходимые сведения о семантике цвета в декоративно-прикладном творчестве (Н.В. Кочешков, М.А. Некрасова, Б.Э. Петри, И.И. Соктоева, Е.А. Баторова).

Итак, несмотря на существование большого массива работ, посвященных изучению цвета, исследований особенностей семантики цветовых концептов в бурятской и русской культурах в лингвокуль-турологическом аспекте ранее не проводилось, в то время как подобная работа, на наш взгляд, необходима в условиях межкультурной коммуникации.

Объект диссертационного исследования - бурятская и русская традиционные культуры.

Предмет - семантика цветовых концептов и ее репрезентация в языковой картине сравниваемых культур.

Цель работы - выявить особенности семантики цветовых концептов в бурятской и русской традиционных культурах на основе сравнительно-сопоставительного анализа.

Для достижения поставленной цели были выдвинуты следующие конкретные задачи:

- обосновать лингвокультурологический подход к изучению семантики цвета;

- - рассмотреть семантику цветовых концептов в бурятской и русской традиционных культурах;

- адаптировать лингвистическую гипотезу Б. Берлина и П. Кея к предпринятому исследованию;

- дать лингвокультурологическую характеристику бурятских и русских цветообозначений;

- определить общее и специфическое в картине цвета сравниваемых культур.

Методология исследования. Важное методологическое значение имел принцип культурного релятивизма (Н.Я. Данилевский, П.А. Сорокин, О. Шпенглер и другие), главной ценностью которого является признание абсолютной самобытности любой культуры. Именно в этом ключе рассматривался и анализировался предмет диссертационного исследования. В дальнейшем это позволило провести сравнительно-сопоставительный анализ семантики цветовых концептов в бурятской и русской культурах.

Теоретико-методологическим обоснованием проблемы соотношения культуры и языка явились взгляды отечественных и зарубежных ученых (А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, A.A. Потебни, В. фон Гумбольдта, Э. Сепира, Б. Л. Уорфа и других), выдвинувших положение о том, что культура и язык являются формами сознания, отображающими мировоззрение человека, причем и культура, и язык имеют коммуникационную и символическую природу.

Семиотическая концепция культуры, разрабатываемая представителями тартуско-московской школы во главе с Ю.М. Лотманом, дала возможность понимания цветового кода как определенного символа, знака-носителя информации о специфических явлениях культуры. Применительно же к традиционной культуре главным признаком символов (сформулированным Ю.М. Лотманом) становится то, что, приходя из глубины веков и видоизменяя свое значение, они передаются будущим состояниям культуры, что позволяет выстроить некую символическую модель мира, в частности такого ее фрагмента, как картина цвета.

Методологической базой анализа цветовых концептов стали работы, посвященные исследованию концепта, выявлению его буквального смысла (или, выражаясь языком лингвистики, внутренней формы), структуры и т.д. и раскрывающие его связь со словом (С.А. Ас-кольдов, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов).

При реконструкции картины цвета в бурятской и русской традиционных культурах в качестве основы была принята гипотеза американских ученых Б.Берлина и П.Кея о существовании в языке определенной закономерности появления названий для того или иного цвета. Выбор этой гипотезы в качестве исходной применительно к данному исследованию объясняется тем, что такая своего рода эволюция цветонаименования в языке отражает последовательность появления соответствующих концептов цвета.

Поставленные задачи определили использование следующих основных методов исследования: историко-культурологический, методы концептуального, компонентного анализов, сравнительно-сопоставительный, описательный.

Эмпирической базой исследования послужили:

- произведения устного народного творчества: русский фольклор, бурятский эпос «Гэсэр»;

- экспозиция старообрядческого комплекса из Этнографического музея народов Забайкалья, репродукции с печатных изданий;

- этнографические данные М.Н. Хангалова, Г.Р. Галдановой, Г.-Д. Нацова;

- лексикографические источники.

Научная новизна работы:

- представлена попытка сопоставительного изучения семантики цвета в бурятской и русской традиционных культурах в рамках междисциплинарного подхода, осуществляющегося на уровне лингвокультурологии;

- рассмотрена семантика цветовых концептов как ключевых концептов мировидения бурятской и русской культурами в аспекте гипотезы Б. Берлина и П. Кея, в результате чего дана попытка реконструкции картины цвета в сравниваемых культурах;

- проведен лингвокультурологический анализ предмета исследования, позволивший более полно раскрыть содержание цветовых концептов, причем лексикографические данные послужили ценным материалом для данного анализа;

- раскрыты общие и специфические черты бурятских и русских концептов цвета, определена роль картины цвета в традиционных культурах бурят и русских на основе сравнительно-сопоставительного анализа.

Теоретическая значимость обусловлена тем, что предлагается лингвокультурологический метод сравнительно-типологического изучения культур народов Забайкалья, что дает перспективу для дальнейших исследований в области сравнительной культурологии, межкультурной коммуникации, лингвокультурологии.

Практическая значимость. Отдельные положения работы могут найти применение в преподавании культурологии, в частности таких культурологических дисциплин, как региональная, историческая, сравнительная культурология; лингвокультурологии; при разработке спецкурсов для студентов-культурологов, этнокультурологов, искусствоведов и студентов, изучающих прикладное искусство; при написании учебных пособий по специальностям «мировая художественная культура», «декоративно-прикладное искусство» и т.д. Также фактический материал имеет значение для лексикографической практики, в частности, может быть использован при создании лин-гвокультурологического словаря, как толкового, так и переводного русско-бурятского и бурятско-русского, словаря символов и т.д.

Основные положения, выносимые на защиту:

- семантика цветовых концептов отображает особенности традиционной культуры, способствует выявлению ее специфических и типологических черт;

- к культурологическим исследованиям может быть применена гипотеза Б. Берлина и П. Кея, «работающая» в лингвистических, психолингвистических, этнопсихолингвистических работах;

- при анализе семантики цветовых концептов лингвокультуроло-гические характеристики цветообозначений являются важным источником национально-культурной информации;

- изучение общего и специфического в картине цвета разных взаимодействующих культур играет большую роль в процессе оптимизации межкультурной коммуникации в условиях полиэтнического общества, способствует формированию цивилизованных норм взаимопонимания народов.

Апробация. Основные результаты работы апробированы на Международной конференции «Культурное пространство Восточной Сибири и Монголии» (Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств), научно-практических конференциях Бурятского и Новосибирского госуниверситетов, в публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы, раскрыта научная новизна, определены объект и предмет, цели и задачи, теоретическая и практическая значимость, границы исследования, представлены основные положения, выносимые на защиту, охарактеризованы состояние и степень научной разработанности проблемы.

Первая глава «Цвет в бурятской и русской традиционных культурах» посвящена изучению семантики концептов цвета в традиционных культурах русского и бурятского народов, связанных давними традициями совместного проживания.

В первом параграфе «Проблема изучения семантики цвета: теоретико-методологический подход» рассматриваются разные подходы к изучению цвета, поскольку цвет, представляющий собой самое ясное визуальное качество окружающего мира, воспринимае-

мое человеком, имеет для него большое значение. Поэтому цвет является предметом изучения многих наук как естественного, так и гуманитарного направлений. Это, в свою очередь, объясняет тот факт, что единый подход к изучению семантики цвета не выработан.

Рассмотрение же данной проблемы в аспекте междисциплинарной науки - лингвокультурологии, исследующей язык и культуру в их диалогическом взаимодействии, - представляется актуальным. Именно междисциплинарный подход на сегодняшний день становится все более востребованным, так как в центре внимания современной науки находится человек во всех его взаимосвязях с окружающим миром.

Задачи параграфа обусловили рассмотрение данной проблемы в плане соотношения научных и наивных знаний о цвете, причем большое внимание уделяется концепту как некоему «кванту» знания, содержащему результаты всей человеческой деятельности в процессе постижения мира. В современных исследованиях гуманитарного направления именно концепт становится предметом пристального внимания ученых. Применительно к реферируемой работе концепт определяется как понятие, вобравшее в себя сгусток культуры социума (Ю.С. Степанов), причем, по сравнению с понятием, концепт является более объемным мыслительным конструктом сознания, так как он состоит из самого понятия и ценностного представления о нем. Итак, ученые справедливо утверждают, что человек живет больше в мире концептов, нежели в мире предметов и вещей, причем огромное количество информации поступает к нему через слово.

В языковом знаке, будь то отдельные лексемы, словосочетания или идиоматические выражения, как известно, отображаются ментальные особенности носителей определенной культуры. Цветообо-значения (а именно в их форме реализуются цветовые концепты в языке) также не являются исключением: в их семантике можно найти информацию о национальной специфике культуры.

В полиэтническом обществе возрастает роль культурно-языковой, или лингвокультурологической, компетенции. В связи с этим ученые выдвигают такую задачу лингвокультурологии, как экспликация культурной значимости языковой единицы (знания о культуре). Все это может быть реализовано в плане прикладных, например, лексикографических задач, решающих проблему фиксации в словаре культурной информации.

Итак, исследование семантики цвета в лингвокультурологическом аспекте (описание цветообозначений, с точки зрения культуроспе-цифических свойств) может приобретать особую значимость в ситуации взаимодействия культур.

Во втором параграфе «Семантика цветовых концептов в бурятской традиционной культуре» проводится попытка реконструкции бурятской картины цвета. В основу была положена гипотеза Берлина-Кея об эволюции цветообозначений в разных языках мира, которая отображает последовательность выделения человеком того или иного цветового концепта в процессе освоения им окружающего мира: белый и черный - красный - желтый и т.д.

Белый (сагаан) и черный (хара), как и во многих других культурах, выступают антиподами - по противопоставлению дня и ночи, света и мрака, олицетворяющие доброе и злое начала, но особенность этой оппозиции для бурятской культуры состоит в том, что белый - черный в культуре бурятского народа распространяется на широкий круг предметов и явлений, что было продемонстрировано на примере обрядов, народного искусства, устного народного творчества. Эти концепты заключаю^ в себе сложившиеся в процессе многовековой истории мировоззренческие установки народа, выражающиеся прежде всего в нравственно-этических нормах и ценностях.

В свадебных и похоронных обрядах бурят часто используются предметы белого, черного и красного цветов, которые выступают как определенные знаки, указывающие на переход человека из одного состояния в другое.

Семантика красного как цвета жизни, крови тождественна белому. В свадебном обряде белый и красный цвета являются наиболее употребительными и зачастую могут быть взаимозаменяемыми. Рассматриваются примеры, подтверждающих связь красного и белого при проведении обрядов и ритуалов и указывающих на то, что концепт белый имеет двойственную природу: с одной стороны, символизирует рождение, жизнь, а с другой - смерть.

В похоронном обряде цветом маркируются возраст умершего человека. В одном из описаний проведения похорон (в ритуале омовения) упоминается черная (чистая) и белая (забеленная молоком) вода: черная вода выполняет функцию мертвой, белая - живой воды (белый цвет молока является символом духовной чистоты, просветления). Причем обряд с использованием черно-белых предметов завершается раздачей всем участникам иголки с красной ниткой: по-

видимому, она символизирует пуповину, которая связывает ребенка с матерью, и является знаком продолжающейся жизни. Так, в обряде посвящения в шаманы использование предметов белого цвета также дополняется красной шелковой ниткой, соединяющей во время обряда шамана-отца и молодого шамана. Белый же в данном случае обозначает новое состояние человека - его перерождение в качестве шамана.

Цветовая семантика в обрядах символизирует диалектику жизни, отражает мировоззренческую установку народа на то, что рождение -свадьба - смерть - рождение и т.д. - это цикличный переход из одного состояния в другое. Следует отметить в этой связи и подвижность, переходность, текучесть трех основных «обрядовых» цветов: белого ~ красного - черного. Причем, как это было рассмотрено на конкретных примерах, красный может быть отнесен одновременно как к белому, так и к черному, хотя в последнем случае в меньшей степени, чем в первом.

Взаимосвязь этих цветов может встречаться и в народном искусстве бурят, где любая вещь не просто утилитарна, но и символична, так как в традиционной культуре предметы наделяются духовным началом, которое выражается и через цвет. Отмечается устойчивость сочетания красного и черного в декоративном оформлении большинства предметов, в том числе входящих в приданое невесты у пред-байкальских бурят (стрелохранилище, подголовники, сундуки и т.п.).

Следующим рассматривается концепт желтый (золотой), который связывается в сознании человека с солнцем, следовательно, имеет черты солярного символа. Интерес вызвал тот факт, что у пред-байкальских (западных) бурят желтый цвет негативен: в Гэсэриаде желтый/шара употребляется в описании дьявола Гал-Нурмана. Как символ божественного желтый получил свое распространение с приходом буддизма.

Возможно, следующим по значимости у бурят выделился не зеленый, а синий (голубой) цвет, так как это было связано с культом неба - Хухэ мунхэ тэнгэри (Вечное Синее Небо). Культ солнца, луны и небесных светил постепенно сменяется культом неба, наделяющегося священным смыслом. Синий, по сравнению с белым, красным, желтым, обретает большую семантическую значимость и становится особо почитаемым цветом. В культуре монголоязычных народов он символизирует верность, постоянство, преданность Родине. Зеленый цвет - цветущую степь и вечную жизнь.

«Сетка» основных цветов, к которым относятся белый, черный, красный, желтый, синий, зеленый, накладывается на всю национальную культуру бурятского этноса, является одним из элементов его традиционного мировоззрения. Как знаки-символы эти цвета несли определенную семантическую нагрузку в картине цвета бурят.

Третий параграф «Цветовые концепты в русской традиционной культуре». В мифологии древних славян оппозиция белый -черный, символизирующая доброе и злое начал выражается противопоставлением самых древних божеств - Белбога и Чернобога.

Белый цвет верхней одежды являлся признаком праздничности, в частности свадебного наряда. Более архаичное значение белого цвета проявляется в том, что свадебный убор невесты по цвету подобен савану, одеянию покойника. По-видимому, переход невесты в другую семью, чужой род также приравнивался смерти. Тем не менее, самые плохие стороны человеческого бытия связывались с черным цветом, символизировавшим потусторонние, нечистые силы, а в сочетании с красным он считался цветом дьяволов и демонов.

Следующим по значимости в цветовой эволюции у многих народов выделился красный, который на Руси считался самым любимым цветом. Он символизировал солнце, являлся знаком крови, родства, любви. Любовь к красному подтверждается существованием уже к началу XVIII века ряда названий, тонко дифференцировавших оттенки этого цвета: красный, алый, червчатый, брусничный, киноварный, маковый и т.д. Красный, не имевший раньше цветового значения, первоначально обозначал все красивое и прекрасное. Эстетический идеал Прекрасного наглядно выражен в народно-поэтических формулах: красно сочнышко, красна девица, весна красна и т.д. Посредством этого же слова обозначалась внешняя, фасадная, лицевая часть дома (красные окна, красное крыльцо). В самом жилище выделяли священный красный угол.

Зеленый символизировал распустившуюся Природу. Культ березы как жертвенного дерева связан именно с земледельческим укладом хозяйствования русского народа. Прослеживается символическая связь между береза - русалка: русалка, являвшаяся древнерусской богиней (берегиней), по версии Б.А. Рыбакова, этимологически восходит к слову береза. В этом случае можно говорить о предметно-ассоциативной связи русалки с зелеными волосами и березой, длинные ветви которой покрыты зеленой листвой.

Образцом же многоцветного восприятия и отражения цветовой картины мира можно считать домовые росписи семейских Забайкалья, представляющих собой своеобразную этнографическую группу русского старообрядческого населения Сибири.

Через образно-цветовые элементы рассматривается символика трехчленного пространственного деления жилища, отражающего архаичную модель мироздания. Верх жилища - потолок и верхняя часть стен - расписан в виде концентрических кругов (солярные знаки) в основном желтого и красного цветов. Середина жилища - стены, основным узором которых букеты или деревья в вазонах, прообразом которых является древо мировое. Нижняя зона - пол - маркируется чаще коричневым или бордовым цветом, символизирующим землю. В горизонтальной схеме пространства жилища выделяется центральная зона - печь, являющаяся, как известно, организующим началом. Низ печи - опечье - расписывали либо в виде ромбовидных, прямоугольных сеток, раскрашенных в разные цвета (красный, желтый, зеленый, синий), либо в виде растительных узоров - букетов, деревьев в вазонах, олицетворяющих плодоносящую землю.

Таким образом, пространственная организация традиционного жилища отражала представления человека о мироустройстве, причем цвету придавался символический и эстетический смысл.

В народной росписи часто можно обнаружить такие черты, которые свидетельствуют о культурном взаимодействии русских и бурятских мастеров (Большой Куналей, Верхний и Нижний Жирим). А под влиянием русских западные буряты используют растительные узоры в росписях, вышивку крестом и гладью, изготавливают плетеные напольные коврики из остатков тканей разных цветов. Их орнаментация отличается многоцветней, пестротой рисунка.

Любовь к ярким, насыщенным цветам, тяготение к полихромно-сти в украшении жилья, предметов быта распространялись и на традиционный костюм семейских. Излюбленными тонами одежды семейских являются алый, лиловый, зеленый, черемуховый, синий и оранжевый, вобравшие в себя все краски забайкальской флоры. При этом непременным атрибутом праздничной одежды считалось украшение из янтаря, в котором прослеживается, на наш взгляд, семантика солярного знака, обусловленная выбором камня именно желтого цвета.

Постепенно сложившаяся таким образом хроматическая картина отражает длительный процесс освоения человеком окружающей

природы, в ходе которого появлялась необходимость выделения того или иного цвета из общей палитры и осознания его значимости.

Во второй главе «Семантика цветообозначений в бурятском и русском языках: лингвокультурологический аспект» в аспекте лингвокульторологии анализируется содержание цветовых концептов в языке, в котором они выражаются в форме цветообозначений.

В первом параграфе «Лингвокультурологические особенности семантики бурятских цветообозначений» рассматривается семантика бурятских основных цветообозначений в сопоставлении с данными Главы I, а также с семантикой русских основных цветообозначений. Так, в семантике концепта белый выделяются наиболее значимые для бурятской культуры понятия святости, чистоты, благородства, честности, незапятнанности, мудрости и т.д.

При этом было выявлено, что структура словарной статьи (СЧ) к дескриптору Сагаан (Белый') нуждается в изменении относительно выделения такого значения (лексико-семантического варианта), как «священный», поскольку белый цвет всегда имел для бурятского народа ярко выраженный сакральный характер и связывался в его представлении с божественным началом. Семантика сагаан {белый) как цвета, символизирующего смерть, не нашло своей лексикографической закрепленности в силу архаичности этого значения.

Характерно, что в бурятском языке, так же как и в русском и ряде других (по мнению же В.Г. Гака, - во всех языках) «цветовые» слова могут употребляться не только для названия определенного цвета, но и выступать в качестве усилительных слов: улаан/хрсэ энеэдэн (гомерический хохот), хара хуйтэн (очень холодно), хара эртэ (очень рано) и т.д., ср. в русском: зеленая тоска (скука зеленая), во французском: freid noir означает «сильный холод» (букв, черный холод). И хотя невозможно логически объяснить, почему тот или иной цвет связывается с интенсивностью, тем не менее можно предположить, что подобная универсалия каким-то образом связана с общими законами ассоциативного мышления.

Интересно отметить тот факт, что в бурятском языке для обозначения голубого (светлых оттенков синего) цвета существует две лексемы: сэгээн «голубой, светло-голубой» и сэнхир «светло-голубой, светло-синий (о море, небе)» (СЧ, с. 401, 403), в то время как в русском - одна, а, к примеру, в английском отдельной лексемы с соответствующим значением нет: blue, как известно, обозначает и синий и голубой. По-видимому, дифференциация в бурятском языке связана

с различной денотатной соотнесенностью цветообозначений сэнхир и сэгээн. Так, сэнхир чаще всего относится к природным объектам для описания воды, неба, цветов и т.д.: сэнхир огторгой (голубое небо), сэнхир хонхонууд (колокольчики), в то время как сэгээн определяет предметы, созданные человеком, например, сэгээн буд (голубая ткань).

Специфика лексемы хухэ {синий), заключающаяся в одном из значений - «зеленый», - для обозначения травы: хухэ ногоон (синяя трава), обусловлена экстралингвистическим фактором (природными особенностями местного колорита), объясняющим данную особенность: «весной, когда травы начинают выпускать первые ростки, в степях и полупустынях образуются синие миражи» (Дулам, 1997, с.22). В том же ключе рассматриваются и другие (улаан, ногоон, ха-ра, боро) основные цветообозначения бурятского языка.

Во втором параграфе «Семантика цветообозначений в русской культуре»анализируется семантика этой группы слов на материале лексикографических данных.

Анализ толкований слов, полученных в результате сплошной выборки, показал существенные различия в дефинициях рассматриваемых словарей (БАС, MAC, СО, СД). Кроме того, сопоставление лексикографического материала с данными психолингвистических экспериментов (Фрумкина, 1984; Василевич, 1983, 1987) выявило несоответствие словарных дефиниций производных цветообозначений ■представлениям рядового носителя языка о соответствующем цвете.

Даются свои варианты толкований, основывающиеся на собственных представлениях о цвете (метод интроспекции) с учетом экспериментальных данных и наиболее адекватных, на наш взгляд, описаний, предлагающихся тем или иным словарем.

Приводятся описания для яблочный, болотный, чайный, томатный, сливочный, «цветовой» статус которых не подтвердился ни в одном из рассматриваемых словарей, тогда как по результатам психолингвистических экспериментов указанные слова для носителей русского языка наделены «цветовым» смыслом.

В результате проведенной работы выяснилось, что данные лексикографических описаний и экспериментальные данные не совпадают ни по одной из подгрупп цветообозначений, вследствие чего необходимым считается пересмотр традиционной подачи материала в толковых словарях русского языка.

Анализ семантики цветообозначений, функционирующих в диалектной речи, проводился на материале диалектных словарей (СРГЗ, СГСЗ). Большой интерес вызвали бурятизмы - слова, заимствованные из бурятского языка: улановый, уланистый, уланитъ и т.д. (от улаан - красный), саганистый, цагапный (от сагаан/ цагаан - белый), шохойстый (от шохой - мел, известь), означающий «белый, как мел», например: «Такой шохойстый, что на мертвеца похож. Новая Брянь» (СРГЗ, с. 465), газаристый (от газар - земля), означающий: «Темнолицый. Она тоже газаристая, их пара газаристых. Петрозаводск» (СРГЗ, с. 86) и др.

Была выявлена особенность заимствования слов с «цветовой» семантикой из бурятского языка, заключающаяся в том, что заимствуются в основном наименования красного, белого, черного цветов. Этот языковой факт служит подтверждением тому, что перечисленные цвета находятся в основе восприятия, ощущения и понимания человеком мира. Как отмечалось в Главе I, именно они выполняют «ритуальные» функции и имеют более архаичную семантику, по сравнению с другими.

Кроме того, функционирование такого цветообозначения, как уланить («красоваться») (ср. также улановый «красный», уланистый «румяный» и т.д.) в местных говорах является подтверждением версии H.A. Цомакиона о том, что красный в говорах Сибири сохраняет значение «красивый, хороший».

Таким образом, семантика цветообозначений в диалектной речи представляет несомненный интерес в плане сохранения в ней «куль-гурной» памяти, отражения наиболее характерных черт «традиционной» семантики цвета, а также заимствования как закономерного явления в процессе межкультурного общения.

Третий параграф «Общее и специфическое в картине цвета» посвящен сопоставительному изучению семантики концептов цвета, выяснению роли картины цвета в бурятской и русской культурах. Необходимо признать тот факт, что с точностью реконструировать эволюцию картины цвета невозможно, но не вызывает сомнений, что белый, красный, черный, желтый, синий, зеленый цвета выполняли функцию знаков-символов в обеих культурах.

Общим в картине цвета является также бинарная оппозиция белого и черного, символизирующая светлые и темные стороны человеческого бытия. Это прослеживается на примере похоронных и свадебных обрядов. Белый в рассматриваемых культурах выступает как

цвет, имеющий двойственный характер: символизирует жизнь и смерть одновременно.

Семантика красного как символа солнца, света, крови, родства, желтого как солярного знака и божественного, зеленого как знака плодородия и синего как олицетворения неба известна обеим культурам: в основе подобной общности лежат краски природы.

При определении места и роли цвета в культуре народов выявляется, что «сетка» основных (природных) цветов (белого, черного, красного, желтого, синего, зеленого) накладывается на всю национальную культуру того и другого народа, является одним из элементов традиционного мировоззрения.

К специфическим чертам бурятской картины цвета относится более ярко выраженная символика белого как священного знака, выражавшегося в культе солнца, в очистительной силе огня, почитании животных белой масти, а также как знака духовной власти. Оппозиция белого - черного выражает противопоставление запада - востока в пространственном членении мира, соответственно добрых - злых тэнгринов (шаманов, кузнецов), мужского - женского начал.

Триада белого - красного - черного отличается, как это было рассмотрено на конкретных примерах, взаимозаменяемостью ее составляющих. Следовательно, в традициях монголоязычных народов семантика белого как символа солнечного света, красного - жизни, а черного - смерти не так однозначна, как это может показаться на первый взгляд.

Специфика символики синего объясняется особым почитанием неба - Хухэ Мунхэ Тэнгэри (Вечное Синее Небо). Семантика желтого в бурятской культуре имеет, на наш взгляд, более ярко выраженный сакральный смысл, чем в русской.

Буддизм оказал большое влияние на формирование символических значений бурятских цветовых концептов. Так, почитаемыми и любимыми цветами среди бурят до сих пор являются белый, красный, желтый, синий, зеленый', черный же, символизируя отрицательные стороны бытия, к ним не относится.

Относительно роли цвета в традиционной культуре подчеркивается, что символика основных цветов используется во всей духовной и материальной культуре бурят: цветовая маркировка пространства юрты по сторонам света (ср. с цветовой геосимволикой народов Центральной Азии), цветовой код пищевых продуктов (связанный с ми-

ровоззренческими установками о священной, греховной, нейтральной и плохой пище), года по 60-летнему восточному календарному циклу.

Отличительной чертой русской картины цвета является то, что красный имеет более концентрированный пучок символических значений, вследствие его приоритетного положения по сравнению с другими цветами (символ целомудрия новобрачной, знак замужества, маркировка священного пространства и т.д.)

Специфика русской колористической картины (относительно роли цвета в традиционной культуре) заключается в том, что цветовой код не занимает столь значимого места в обыденной жизни народа, как у бурят, по крайней мере, не осталось примеров, свидетельствующих об этом. В то же время традиция цветовой кодировки в отдельных ее элементах сохраняется в культуре и по сей день. Земледельческий тип культуры нашел свое воплощение в образно-цветовых элементах и обусловил специфику картины цвета в народном творчестве. При этом цвет в основном выполняет эстетическую функцию.

Примерно к началу XVIII века в русской культуре существовала полихромная, более богатая, по сравнению с бурятской, картина цвета, в которой имелось место и для самых различных оттенков основных тонов. Большую роль в этом сыграло более раннее становление русской народности, а также ее взаимодействие с культурами других народов. Это может быть прослежено на уровне языковых заимствований слов, обозначающих цвета, из западноевропейских языков, которые, в свою очередь, унаследовали разветвленную систему цвето-обозначений греческого языка.

В Заключении подведены основные итоги работы и намечены перспективы дальнейшего исследования.

На основе сравнительно-сопоставительного анализа были выявлены универсальные и специфические черты в семантике бурятских и русских цветовых концептов, определены место и роль картины цвета рассматриваемых культур.

Обращение к языковым (лексикографическим) фактам, необходимым для более полного сопоставления семантики цветовых концептов в бурятской и русской культурах, выявило сложную, подчас противоречивую картину отображения цвета в языке.

В результате сопоставления семантики бурятских и русских цветовых концептов и цветообозначений пришли к выводу о том, что создание лингвокультурологического словаря является необходимым условием для более полного понимания и осознания фактов как своей, так и чужой культуры.

Такой словарь сочетал бы в себе признаки филологического и энциклопедического словарей. Речь идет о так называемом «универсальном» словаре, в котором отражалась бы вся культурно значимая информация о чем-либо, и, в частности, это могла быть информация о «традиционной» семантике цвета. Иначе говоря, словарь содержал бы такую интерпретацию реалии, концепта, которая отражала бы культурный опыт данного народа.

Издание же лингвокультурологического переводного русско-бурятского и бурятско-русского словаря, также содержащего культурно значимую информацию о том или ином цветовом концепте, может спо- l

собствовать повышению лингвокультурологической компетенции -знания системы культурных ценностей, выраженных в языке.

Исследование концептов цвета как своеобразных концептов ми-ровидения показало, что знание их «традиционной» семантики необходимо для более глубокого понимания основ той или иной культуры и сохранения ее самобытной системы ценностей в условиях глобализации, с одной стороны, и межкультурной коммуникации таких разных культур, как бурятская и русская, с другой. В этом плане данная работа открывает новые познавательные перспективы для изучения историко-культурного взаимодействия народов.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Баинова O.A. Цветовая символика в эпосе «Гэсэр» / O.A. Баинова, С.Ш. Чагдуров // Вестник БГУ. Сер.б: Филология. Вып. 1. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 1997. - С. 30-36.

2. Баинова O.A. К изучению цветообозначений в диалектной речи //Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Филология. - Новосибирск: СО РАН, 1999. - № 4. - С.78-82.

3. Баинова O.A. О лингвокультурологическом аспекте изучения цветообозначений //Язык. Миф Этнокультура. Сер.: Проблемы лингвокультуро-логии. - Кемерово- Изд-во КемГУ, 2003. -С.10-14.

4. Баинова O.A. Отражение в словаре национальной специфики языка и культуры //Культурное пространство Восточной Сибири и Монголии: Материалы И Международной научно-практической конференции. Т.2. - Улан-Удэ: ГОУ ВСГАКИ, 2004. - С. 182-188.

Утверждено к печати 27.05.05. Формат 60 х 84 1/16. Усл. печ. л. 1,2. Тираж 100. Заказ 1391.

Издательство Бурятского госуниверситета 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а

РНБ Русский фонд

2006-4 31233

15 ИЮЛ 2005 I :

: о**«*»*»»*.*. '

ч ^

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата культурологии Баинова, Оюна Александровна

Введение. 3

Глава I. Цвет в бурятской и русской традиционных культурах. 17

1.1. Проблема изучения семантики цвета: теоретико-методологический подход. 17

1.2. Семантика цветовых концептов в бурятской традиционной культуре. 32

1.3. Цветовые концепты в русской традиционной культуре. 61

Глава II. Семантика цветообозначений в бурятском и русском языках: лингвокультурологический аспект. 80

2.1. Лингвокультурологические особенности семантики бурятских цветообозначений. 80

2.2. Семантика цветообозначений в русской культуре. 99

2.3. Общее и специфическое в картине цвета.136

Введение диссертации2005 год, автореферат по культурологии, Баинова, Оюна Александровна

В современных научных исследованиях философов, культурологов, психологов, лингвистов отмечается, что задача познания национальных особенностей продолжает оставаться одной из важных для самопознания каждого народа, а также для взаимопонимания народов в процессе их межкультурной коммуникации.

Актуальность темы исследования. В условиях современности, характеризующейся процессами глобализации культур, актуальной является проблема изучения и сохранения основ традиционной культуры: «В наши дни, когда усилилась потребность и, естественно, интерес к национальным многовековым корням традиций и обычаев, составляющих наряду с родным языком главное содержание этнической культуры.очень важно владеть не только знаниями, но и соблюдать в повседневной жизни уникальные традиции своего народа, беречь их и передавать из поколения в поколение. В них, как правило, находится все то мудрое и крайне необходимое нам в сегодняшней жизни.» (Кургузов, 2003, с.220).

Кроме того, в работах по культурологии подчеркивается, что развитие диалога национальных культур в условиях тесных языковых контактов занимает сейчас одно из центральных мест в процессе формирования цивилизованных норм взаимопонимания и сотрудничества народов, связанных давними традициями совместного проживания, взаимодействием в духовной, социальной и экономической сферах, особенно в полиэтническом обществе, в частности российском, в котором неизбежно возникает проблема межкультурной коммуникации. Последняя может рассматриваться в аспекте культурно-языковой - лингвокультурологической - компетенции носителей контактирующих культур.

Применительно к Забайкальскому региону (Республике Бурятия) это выражается, например, в том, что «в наши дни, - пишет С.М. Бабушкин, русскоязычная часть республики не понимает содержания многих мероприятий национального праздника «Сагаалган».также она не понимает содержание многих передач республиканского радио и телевидения, спектакли национального драмтеатра и т.д.» (Бабушкин, 2002, с.32).

Для решения подобных проблем исследователи выдвигают задачу разработки категории «язык культуры», определяемой ими как «совокупность всех знаковых способов вербальной и невербальной коммуникации, которые объективируют культуру этноса, выявляют ее этническую специфику и отражают ее взаимодействие с культурами других этносов» (Мыльников, 1989, с.7). Следовательно, с помощью данной категории выявляется этническая специфика знаковых средств вербальной и невербальной коммуникации, знание же подобной специфики может давать хорошую перспективу взаимодействия разных культур.

Итак, основная проблема языка культуры - проблема понимания, эффективности культурного диалога как «по вертикали» - диалога между культурами разных эпох, так и «по горизонтали» - диалога разных культур, существующих между собой одновременно, в частности диалога таких взаимодействующих культур, как бурятская и русская, носители которых связаны между собой давними традициями совместного проживания.

В связи с этим обращение к сопоставительному изучению русской и бурятской традиционных культур (на примере семантики цвета) в аспекте лингвокультурологии - науки, изучающей взаимосвязь культуры и языка, -может способствовать решению проблем межкультурной коммуникации, более успешному диалогу культур.

Идея взаимосвязи языка, культуры, человека выдвигалась еще в начале 19 века в работах немецких ученых - братьев Гримм, в отечественном языкознании она была продолжена и развита Ф.И. Буслаевым, А.Н. Афанасьевым и др. И в современных исследованиях проблема взаимосвязи языка, культуры и человека продолжает оставаться одной из актуальных. Человек в этой триаде рассматривается как носитель языка и культуры. По выражению В.В. Воробьева, «личность живет культурой, и культура осуществляется личностью» (Воробьев, 1996, с. 15).

Но фундаментальные положения данной проблемы были выдвинуты, как известно, немецким ученым Вильгельмом фон Гумбольдтом, рассматривавшим язык как выражение «духа народа», его «энергейи». Язык выступает в трудах этого ученого как деятельность человеческого духа. По Гумбольдту, различные языки являются различными мировидениями: каждый язык характеризуется тем или иным «видением» мира. Именно язык формирует картину мира, причем он не является прямым отражением мира, так как в нем действительность интерпретируется человеком: «Слово образуется из субъективного восприятия и есть отпечаток не самого предмета, а его отражения в душе» (Потебня, 1993, с. 29). Таким образом, закрепившийся намного позже в лингвистике термин «языковая картина мира» (совокупность представлений о мире, отраженная в языке) восходит к идеям Вильгельма фон Гумбольдта.

В настоящее время взаимодействие языка, культуры и человека является объектом изучения лингвокультурологии - научной дисциплины, возникшей на стыке лингвистики и культурологии. Однако, по словам В.А. Масловой, «это не временный союз лингвистики и культурологии, а интердисциплинарная отрасль науки, самостоятельная по своим целям, задачам, методам и объекту исследования» (Маслова, 2001, с. 28). Одной из основных задач ученые считают исследование и описание взаимодействия языка и культуры, выявление того, как через язык раскрывается ментальность народа и его культура.

Термин «культура» имеет множество определений, среди которых самым общим, наверное, является следующее: «Совокупность искусственных порядков и объектов, созданных людьми в дополнение к природным» (А.Я. Флиер, 2002, с. 119). Для нас же более приемлемыми являются определения, данные В.Н. Телия: «культура - . это мировидение и миропонимание, обладающее семиотической природой» (Телия, 1996, с. 222), В.В. Воробьевым: культура, как и язык, также является знаковой (семиотической) системой, способной передавать информацию.» (Воробьев, 1994, с. 6), К. Герцем: «Понятие культуры, которого я придерживаюсь, обозначает исторически передаваемую модель значений, воплощенных в символах, систему наследуемых представлений, выраженных в форме символов, при помощи которых люди общаются между собою и на основе которых фиксируются и развиваются их знания о жизни и жизненные установки» (цит. по: А. Вежбицкая, 1999, с. 289). Следовательно, культура есть прежде всего система знаков, которыми пользуется то или иное общество, причем любой естественный язык (также являющийся исторически сложившейся знаковой системой) образует основу культуры того или иного народа — носителя данного языка. По словам Д.С. Лихачева, «язык в потенциальной форме его концептов — воплощение всей культуры народа» (Лихачев, 1997, с.287). Поэтому резонным представляется изучение семантики концептов цвета в аспекте лингвокультурологии.

В психолингвистических работах цвет понимается как своеобразный концепт мировидения, или «этноэйдем» (термин А.И. Белова). В этом смысле этноэйдемами для русской культуры являются красный, белый, черный, голубой (отчасти синий), так как концепты, выражаемые ими, в данной культуре являются наиболее значимыми (Белов, 1988, с. 50). Механизм выявления таких «этноэйдемов» для русской культуры подробно описан в психолингвистической литературе (Белов, 1988; Василевич, 1988; Залевская, 1989 и т.д.).

Что касается бурятских цветообозначений, то, к сожалению, пока нет достаточно полных сведений, результатов различных психолингвистических экспериментов, которые позволили бы выявить подобные этноэйдемы для бурятской культуры. Между тем общепризнанным фактом является то, что национальные особенности той или иной культуры отражаются в языке ее носителей, поэтому в современных исследованиях говорится не только об антропоцентрическом, но и этноцентрическом характере лексических значений.

Актуальность исследования семантики цвета на современном этапе обусловлено также и развитием когнитологии: «проблема цвета и цветообозначений не есть вопрос чисто лингвистический, и неудивительно, что возвращение к нему . становится актуальным на современном этапе, связанном с появлением когнитологии, использующей в целях изучения системы имеющихся у человека знаний данные различных наук» (Жаркынбекова, 2003, с. 110).

Итак, изучение так называемой «традиционной» семантики бурятских и русских цветовых концептов необходимо для более глубокого понимания культурного наследия народов, для решения проблем межкультурной коммуникации, способствующего успешному диалогу разных взаимодействующих культур.

Степень изученности проблемы. Большое значение для разработки проблематики нашего исследования имели фундаментальные труды А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, посвященные общим вопросам теории культуры, М. Хайдеггера, в работах которого поднимаются проблемы истинности бытия, назначения человека и его отношения к миру (понятие картины мира), Дж. Фрезера, интересы которого были направлены на изучение мифологии, религии, обрядовой практики традиционных обществ. Существенную роль в понимании таких проблем, как описание механизмов функционирования этносов, рассмотрение процессов их самоорганизации и адаптации к меняющейся природной и социокультурной среде и т.д., сыграли взгляды известного ученого-этнолога C.B. Лурье.

Однако проблематика данной работы потребовала обращения прежде всего к рассмотрению вопросов традиционной культуры. Изучению проблем традиционной культуры посвящено огромное количество трудов, тем не менее, работы в этом направлении продолжают оставаться актуальными: в условиях глобализации именно традиционная культура, по мнению отечественных ученых, выступает фактором национальной безопасности (М.А. Бирюкова, П.С. Гуревич, A.C. Каргин, Т.А. Кудрина, А.Н. Соловьева, В.Г. Федотова, и другие).

Поэтому в научной литературе последних лет пристальное внимание уделяется проблемам традиции вообще и традиционной культуры в частности, причем как на общероссийском уровне (И.В. Кондаков, Э.С. Маркарян, В.М. Межуев, В.Д. Плахов), так и на региональном (JI.JI. Абаева, К.Д. Басаева, М.И. Гомбоева, B.JI. Кургузов, Т.М Михайлов и другие).

Одной из главных задач изучения традиционной культуры исследователи называют выявление внутреннего смысла на символическом и концептуальном уровне. В частности, JI.B. Санжеева отмечает, что реконструкция модели мира, состоящей из многочисленных картин и являющейся основой традиционной культуры, позволит «проследить ее современную роль в развитии общества, культуры и человека в глобальном масштабе.» (Санжеева, 2004, с. 189). Культурологическое осмысление истоков традиционной культуры дается в работах В.Д. Бабуевой, в которых подчеркивается роль знаний о культурном наследии народа в процессе его духовного возрождения. Большое внимание уделяется описанию символики в традиционной культуре, в частности символики цвета.

Монографии, посвященные исследованиям традиционной культуры: русской (А.К. Байбурин, Ф.Ф Болонев, H.H. Велецкая, A.A. Потебня, В.Я. Пропп, Б.А. Рыбаков) и бурятской (JT.JI. Викторова, Г.Р. Галданова, H.JT. Жуковская, Т.Д. Скрынникова и другие) стали ценным источником для проведения концептуального анализа семантики цвета. В первую очередь следует выделить монографию «Категории и символика традиционной культуры монголов» (1988) и статью «Об одном из способов передачи культурной традиции у монголов (цветочисловые категории)» (1989) H.JI. Жуковской. В них на основании глубокого анализа сделан очень важный для нас вывод о том, что категория цвета, как и категория числа, в монгольской культуре является семантически наиболее нагруженной. Особенно ярко это выражается такими понятиями, как белый — черный, которые в монгольской (а также бурятской) культуре выступают философскими субстанциями, равнозначными понятиям добра и зла.

В диссертационной работе С. Дулама противопоставление белого и черного также является «первоисточником оппозиции символик натуралистических, философских, этических, религиозных и этнических. Она (оппозиция — О.Б.), в своем роде, является «точкой опоры» цветовой символики» (Дулам, 1997, с. 18).

Л.Л. Викторова в монографии «Монголы. Происхождение народа и истоки культуры» (1980) рассматривает элементы традиционной культуры монголов в системе алтайских языков. Немаловажными для нас стали сведения о классификации пищевых продуктов у монголов, в основе которой лежит цветовая символика, отражающая многовековой опыт народа, вначале освященный шаманскими верованиями, а затем, очевидно, переосмысленный и закрепленный буддийскими канонами.

Работы Т.Д. Скрынниковой содержат для нашего исследования ценные историко-культурологические сведения в плане выявления типологии традиционной культуры монголоязычных народов и изучения этно- и культурогенеза бурят. Исследователем рассматривается существование в традиционной культуре монголоязычных народов двух различных культурных типов: восточно-азиатского и южно-западно-азиатского, что объясняет отсутствие на рубеже 19-20 вв. у бурят универсальной модели культуры. Применительно к нашему исследованию это означает, что цветовая маркировка запада и востока была характерна для предбайкальских бурят, что прослеживается, в частности, в традиционном делении тенгриев, а также шаманов и кузнецов на белых и черных, в то время как для забайкальских бурят существовала бинарная оппозиция неба и земли.

В трудах Г.Р. Галдановой «Доламаистские верования бурят» (1987), «Семантика архаичных элементов свадьбы у тюрко-монголов» (1992), «Традиционные верования бурят в системе буддизма» (1997), «Бурятский шаманизм: прошлое и настоящее» (1998) содержится обширный материал по обрядовой практике бурят. Данные, полученные автором в ходе полевых исследований, вызывают большой интерес с точки зрения существовавшей у бурят цветовой маркировки ритуальных действий.

В плане изучения культуры старообрядцев (семейских) Забайкалья большое значение имеют труды A.M. Селищева - первого ученого, описавшего особенности системы говоров семейских, Ф.Ф. Болонева, В.П. Мотицкого, представляющие историко-этнографические данные по культуре старообрядцев. Исследованиями народного творчества данной локальной группы занимались Г.И. Ильина-Охрименко, A.A. Лебедева, М.Г. Тарусская и другие ученые. В частности, в работах Г.И.Ильиной-Охрименко содержатся интересные сведения о росписях домов, предметов быта, отличающихся богатой палитрой красок, полихромностью.

Среди работ, исследующих природу концепта, следует особо выделить публикации С.А. Аскольдова, Д.С. Лихачева, Ю.С. Степанова. По мнению Д.С. Лихачева, аспекты анализа семантики концепта значительно расширяют сферу историко-культурных исследований. Концепт, представляя собой некое коллективное духовное состояние общества, является тем, «в виде чего культура входит в ментальный мир человека.с другой стороны, концепт — это то, посредством чего человек.сам входит в культуру, а в некоторых случаях влияет на нее» (Степанов, 2001, с.43). Ю.С. Степановым анализируются концепты русской культуры, при этом основным признается метод К.Д. Кавелина, позволяющий выявить глубинное содержание концептов. Данный метод основан на исследовании буквального смысла концепта, другими словами, того, что лингвистика называет внутренней формой слова.

В этой связи известную актуальность для нас приобретают также труды В. фон Гумбольдта, впервые сформулировавшего понятие «внутренняя форма» и A.A. Потебни, конкретизировавшего и развившего учение об этом понятии: данный термин, появившийся в лингвистике, применим теперь к характеристике любых явлений культуры.

В области лингвистических исследований одной из первых в плане исторического экскурса цветообозначений (слов, называющих цвет) является работа В.И. Шерцля «Названия цветов и символическое значение их» (1884). Автор проводит сравнительно-сопоставительный анализ цветообозначений на материале разных языков мира, рассматривает их в культурологическом аспекте, сравнивая национально-культурную специфику и символику того или иного цвета. В круг исследования вошли номинации «основных» цветов: черный, белый, красный, синий, зеленый, желтый. Данная работа ставила цель привлечь внимание ученых, занимающихся проблемами межъязыкового сопоставления, к изучению и выявлению национальной специфики цветообозначений.

К работам историко-этимологического характера, вызывающим большой интерес, относятся диссертация JI.M. Грановской «Прилагательные, обозначающие цвет, в русском языке XVII - XX вв.» (1964), монография Н.Б. Бахилиной «История цветообозначений в русском языке» (1975 г.).

В большинстве работ, посвященных сопоставительному изучению цветообозначений, также уделялось немало внимания выявлению семантических признаков (компонентов) в структуре «цветовой» лексемы (М.М. Атоева, Д. Джумаев, С.И. Матчанова, М.А. Пацева, C.B. Вакуленко, В.А. Москович и др.).

В лингвистических исследованиях существует неоднозначная классификация цветообозначений (В.А. Москович; М.М. Атоева; Д. Джумаев). Так, Ф.Н. Шемякин делит цветообозначения на общие и единичные. К общим названиям относит: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый — названия, обозначающие цвет без оттенков. К единичным — все остальные, определяемые как оттенки цвета: лимонный, соломенный, золотой могут рассматриваться как единичные названия, а общим по отношению к ним будет слово «желтый» (Шемякин, 1960, с. 8-9). Им же названия цветов делятся на абстрактные и конкретные, «предметные» и «цветовые».

В 1969 г. Б. Берлином и П. Кеем в работе «Базисные цветообозначения» была выдвинута гипотеза о закономерности появления цветообозначений в языке. В настоящее время эта гипотеза не утратила своей актуальности (в том числе и для данного исследования).

Необходимо отметить тот факт, что и в настоящее время данная гипотеза не утратила своей актуальности (в том числе и для нашей работы). Так, одним из главных результатов «Исследования лексики в психолингвистическом эксперименте» А.П. Василевича стало получение данных, подтверждающих гипотезу Б. Берлина и П. Кея: «Это тем более показательно, - пишет автор, - что данные Берлина - Кея, с одной стороны, и наши результаты — с другой, получены кардинально разными путями. Таким образом, исследования в русле идей Берлина и Кея представляются перспективными» (Василевич, 1987, с. 134).

В настоящей работе гипотеза Берлина-Кея привлекается в качестве теоретической основы для реконструкции картины цвета в бурятской и русской традиционных культурах: эволюция цветонаименования в языке отражает последовательность появления соответствующих концептов.

Кроме того, следует отметить, что лексикографическое описание названий цвета и результаты психолингвистических экспериментов зачастую разнятся между собой. А.П. Василевич пишет, что основная цель таких экспериментов -«стандартизация значений терминов цвета. Специалистам предлагается «договориться» считать правильным какое-то одно значение» (там же, с. 109). Причем автором отмечается, что данные, полученные экспериментальным путем, отражают коллективные представления людей о том или ином цвете, поэтому имеют больше шансов быть расцененными рядовым носителем языка как «более естественные». Следовательно, при составлении словарей, по-видимому, необходимо учитывать и результаты психолингвистических экспериментов, а это предполагает, на наш взгляд, изучение истоков национально-культурной специфики семантики концептов цвета.

Особую ценность представляют труды В.В. Воробьева, А. Вежбицкой, В.Г. Гака, А.П. Кузнецова, В.А. Масловой, С.Г. Тер-Минасовой, И.Г. Ольшанского, Е.О. Опариной, В.Н. Телия, посвященные проблемам лингвокультурологии, изучению взаимодействия двух разных семиотических систем — культуры и языка.

Исследования по фольклору (Т.А. Павлюченкова, А.И. Уланов, С.Ш. Чагдуров и другие) также служат ценным источником для раскрытия цветовой символики в культуре народов, а именно для выявления наиболее значимых цветовых концептов, зафиксированных в языке устного народного творчества.

Итак, несмотря на существование большого массива работ, посвященных изучению цвета, исследований особенностей семантики цветовых концептов в бурятской и русской культурах в лингвокультурологическом аспекте ранее не проводилось, в то время как подобная работа, на наш взгляд, необходима в условиях межкультурной коммуникации.

Объект диссертационного исследования - бурятская и русская традиционные культуры.

Предмет — семантика цветовых концептов и ее репрезентация в языковой картине сравниваемых культур.

Для достижения поставленной цели были выдвинуты следующие конкретные задачи:

- обосновать лингвокультурологический подход к изучению семантики цвета;

- рассмотреть семантику цветовых концептов в бурятской и русской традиционных культурах;

-адаптировать лингвистическую гипотезу Б. Берлина и П. Кея к предпринятому исследованию;

-дать лингвокультурологическую характеристику бурятских и русских цветообозначений;

- определить общее и специфическое в картине цвета сравниваемых культур.

Семиотическая концепция культуры, разрабатываемая представителями тартуско-московской школы во главе с Ю.М. Лотманом, дала возможность понимания цветового кода как определенного символа, знака-носителя информации о специфических явлениях культуры. Применительно же к традиционной культуре главным признаком символов, сформулированным Ю.М. Лотманом, становится то, что, приходя из глубины веков и видоизменяя свое значение, они передаются будущим состояниям культуры. Это позволяет выстроить некую символическую модель мира, в частности такой ее фрагмент, как картина цвета.

Методологической базой анализа цветовых концептов стали работы, посвященные исследованию концепта, выявлению его буквального смысла (или, выражаясь языком лингвистики, внутренней формы), структуры и т.д. и раскрывающие его связь со словом (С.А. Аскольдов, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов).

Эмпирической базой исследования послужили:

- произведения устного народного творчества: русский фольклор, бурятский эпос «Гэсэр»;

- этнографические данные М.Н. Хангалова, Г.Р. Галдановой, Г.-Д. Нацова;

- лексикографические источники.

Научная новизна работы:

Практическая значимость. Отдельные положения работы могут найти применение в преподавании культурологии, в частности таких культурологических дисциплин, как региональная, историческая, сравнительная культурология; лингвокультурологии; при разработке спецкурсов для студентов-культурологов, этнокультурологов, искусствоведов и студентов, изучающих прикладное искусство; при написании учебных пособий по специальностям «мировая художественная культура», «декоративно-прикладное искусство» и т.д. Также фактический материал имеет значение для лексикографической практики, в частности, может быть использован при создании лингвокультурологического словаря, как толкового, так и переводного русско-бурятского и бурятско-русского, словаря символов и т.д.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантика цвета в традиционной культуре народов Забайкалья"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Постепенно сложившаяся картина цвета отражает длительный процесс освоения человеком окружающей природы, в ходе которого появлялась необходимость выделения и понимания того или иного цвета из общей палитры и осознания его значимости.

Данные нашего исследования в целом подтверждают гипотезу Берлина-Кея о закономерности появления названий цветов, по крайней мере, в той ее части, где речь идет о первых трех названиях для белого, черного, красного цветов, составляющих так называемую примитивную хроматическую триаду. Именно эта триада составляет основу картины цвета как в русской, так и в бурятской традиционных культурах, поскольку имеет особое символическое значение. Однако последующие стадии развития цветовой терминологии в рассматриваемых культурах, на наш взгляд, отличаются как между собой, так и с предложенной Б.Берлином и П.Кеем схемой.

Белый — красный — черный находятся в основе восприятия человеком мира, поэтому их рассмотрение в качестве одного из начальных этапов формирования цветовой картины представляется наиболее существенным при изучении традиционной культуры. Обрядовая практика у монголоязычных народов сопровождается маркировкой именно этой триадой. При этом следует отметить и подвижность, взаимопереходность, текучесть данных «обрядовых» цветов.

Кроме того, понятия белый — черный, составляющие оппозицию, известную, безусловно, и для многих других культур, в культуре бурятского народа распространяется на широкий круг предметов и явлений. Это ярко демонстрируется на примере обрядов, народного искусства, устного народного творчества. Белое и черное являются не просто обозначениями светлого и темного, но заключают в себе сложившиеся в процессе многовековой истории мировоззренческие установки народа, выражающиеся прежде всего в нравственно-этических нормах. Поэтому концепты белый и черный понимаются как философские субстанции, равнозначные понятиям добра и зла.

Для культуры русского народа наибольшей значимостью обладал красный, активно участвовавший в обрядовой практике. По сравнению с другими цветами он имеет более концентрированный пучок значений вследствие своего приоритетного положения. .

В целом следует отметить, что символика цвета в той и другой культурах во многом имеет общие черты. В мифологических, религиозных воззрениях бурят и русских цвету отводилось особое место. С помощью цвета выражались эстетические, этические представления этих народов. Так, красный символизирует солнце, жизнь, кровь и, соответственно, выражает идею родства. Желтый понимается как солярный знак и символ божественности, зеленый — как знак растительности и плодородия, синий — олицетворение неба. «Сетка» основных (природных) цветов: белого, черного, красного, желтого, синего, зеленого - накладывалась на всю национальную культуру того и другого народа, являлась одним из элементов традиционного мировоззрения.

С точки зрения определения роли цвета в традиционных культурах бурятского и русского народов была выявлена следующая особенность: цветовой код в культуре русского народа не занимает столь значимого места в обыденной жизни народа, в отличие от бурятской культуры, по крайней мере, не осталось примеров, свидетельствующих об этом (хотя традиция цветовой кодировки в отдельных ее элементах продолжает существовать в культуре и по сей день).

В то время как в культуре бурят (монголоязычных народов) маркировка цветом отдельных предметов, явлений распространялась на различные сферы как духовной, так и материальной культуры. Для бурятской культуры существование определенного цветового кода пищевых продуктов, годов по 60-летнему восточному календарному циклу до сих пор продолжает оставаться актуальным.

Определенный интерес вызвало сравнение характера функционирования цвета в предметах прикладного искусства западных (предбайкальских) и восточных (забайкальских) бурят, выявившее отличие в их цветовой картине. Взаимодействие ламаистского искусства и народного творчества определило специфику культуры Забайкалья и Монголии: появление в украшении бытовых предметов буддийских мотивов и символов, яркая контрастная палитра цветов, почти полное отсутствие черного цвета, а также применение тоновой раскладки цветов, что придавало объемность росписи, причем в одежде прослеживается та же традиция.

В западнобурятской палитре отмечается некоторое отличие, выражающееся в наиболее архаичной двухцветной росписи, с применением красного и черного цветов, причем именно такой подбор цветов являлся отражением мифологических воззрений. Поздние же росписи предметов отличаются полихромностью, присутствием растительных мотивов, которые были переняты у русского населения. К концу XIX века роспись приобретает более «цветастый» характер. Однако одежда предбайкальских бурят была однотонной, обязательным атрибутом ее считалась вышивка, которая также строилась на контрастном сочетании этих цветов.

Также было установлено, что к началу XVIII века в русской культуре существовала полихромная, более богатая, по сравнению с бурятской, картина цвета, в которой имелось место и для самых различных оттенков основных тонов. Большую роль в этом сыграло более раннее становление русской народности, а также ее взаимодействие с культурами других народов. Земледельческий тип культуры нашел свое воплощение в образно-цветовых элементах и обусловил специфику картины цвета в народном творчестве. Так, в домовой росписи, росписи предметов быта семейских Забайкалья были распространены растительные мотивы с соответствующей палитрой, в которой цвет в основном выполняет эстетическую функцию.

Для сопоставления бурятской и русской картины цвета необходимо было обратиться к языковым фактам (выяснить, как цвет отображается в языках), так как известно, что проведение языковых компаративных параллелей открывает новые возможности в изучении культуры.

Было установлено, что в структуре семантики лексемы сагаан выделяются концепты, наиболее значимые для бурятской культуры. Это понятия святости, чистоты, благородства, честности, незапятнанности и т.д. Однако структура словарной статьи (СЧ) к данной лексеме нуждается в изменении относительно выделения такого значения, как «священный», поскольку белый цвет всегда имел для бурятского народа ярко выраженный сакральный характер и связывался в его представлении с божественным началом.

Анализ семантики улаан (красный), шара (желтый) показал, что в языке находит отражение солярная символика цветов, передаваемых этими словами. Причем в отличие от русской лексемы желтый бурятская шара имеет в своей семантике ЛСВ «красный», «прекрасный», «красивый»: шара наран (солнце красное). Сюда же можно отнести также выражения ангир шара дуухэй (красная девица), шара номон (богатырский лук) и т.д. Это может свидетельствовать о том, что в бурятской культуре шара выражает понятие прекрасного наряду с улаан.

К особенностям семантики бурятских цветообозначений относится и тот факт, что для обозначения голубого (светлых оттенков синего) цвета существует две лексемы. Цветообозначение сэнхир относится к природным объектам для описания воды, неба, цветов. В то время как сэгээн описывает предметы, созданные человеком. Можно предположить, что такая дифференциация отражает традиционные воззрения, связанные с культом неба - Хухэ Мунхэ Тэнгэри.

Немаловажным стало выявление того, как представлена языковая (наивная) картина цвета в лексикографических описаниях, поскольку лексикография является своеобразным отражением культуры общества. Причем существенное значение имеет единообразная ее подача. Рассмотрение же нами фактического материала выявило 26 наиболее «проблемных» случаев. Расхождения в толковании этих цветообозначений обнаружены вследствие сопоставления наших данных (полученных в ходе лексикографического анализа) и экспериментальных результатов P.M. Фрумкиной, А.П. Василевича.

Были найдены наиболее удачные толкования для тех цветообозначений, дефиниции которых в словарях имеют разный «цветовой» статус. Нами выявлено, что сливовый, яблочный, болотный, чайный, томатный, сливочный не нашли своей «цветовой» закрепленности в рассматриваемых словарях, тогда как по результатам психолингвистических экспериментов эти прилагательные для носителей русского языка имеют «цветовой» смысл, вследствие чего мы попытались устранить данный пробел, приведя для них самые общие описания.

В результате проведенной систематизации цветообозначений было выявлено, что самой многочисленной в современном языке является подгруппа «красные», насчитывающая 36 слов. Данный факт обусловлен значимостью красного цвета в русской традиционной культуре.

Ярким показателем межкультурного (межъязыкового) взаимодействия бурят и русских являются бурятизмы - слова, заимствованные русской народной речью из бурятского языка: улановый, уланистый, уланить, уланки, саганистый, цаганный, шохойстый, харнаистый, газаристый, газарный

Было выявлено, что «цветовая» лексика словарей представлена лексемами, соотносящимися с различными денотатами. Причем характер рассматриваемых слов, с точки зрения их лексической семантики, определяется «цветовой» значимостью соответствующих реалий.

Тот факт, что заимствования производятся в основном для названия белого, черного, красного, подтверждает значимость этих концептов для обеих культур.

Семантика цветообозначений в диалектной речи представляет несомненный интерес в плане сохранения в ней «культурной памяти», отражения наиболее характерных черт «традиционной» семантики цвета в живой народной речи, а также заимствования как закономерного явления в процессе межкультурного взаимодействия русского и бурятского народов.

В ходе сопоставления семантики бурятских и русских цветообозначений были выявлены их общие и специфические черты и представлены в виде таблицы (см. Приложение № 3). Последние выражают национальное своеобразие культур. Наибольшим количеством специфических значений обладают русск. черный и бур. боро, хухэ\ средним — русск. зеленый, белый, красный, серый и бур. сагаан, хара, улаан, шара; наименьшим - русск. желтый, бур. ногоон. Для русского синий не нашлось специфического значения (см. Приложение № 3).

В результате данного исследования пришли к выводу о создании нового, лингвокультурологического, словаря, как переводного, так и толкового. Такой словарь может сочетать в себе признаки филологического и энциклопедического словарей. Речь идет о так называемом «универсальном» словаре (создание ему подобных уже давно практикуется в зарубежной науке), в котором отражалась бы вся культурно значимая информация о чем-либо, и, в частности, это могла быть информация о «традиционной» семантике цвета. Иначе говоря, словарь содержал бы такую интерпретацию реалии, концепта, которая отражала бы культурный опыт данного народа.

В связи с этим создание лингвокультурологического словаря является, на наш взгляд, необходимым условием для более полного понимания и осознания фактов как своей, так и чужой культуры.

Появление такого «универсального» словаря может способствовать преодолению коммуникативных разрывов, которые приводят к «фрагментации общества по языковому признаку» (Бабушкин, 2002, с. 32). Издание же лингвокультурологического переводного (русско-бурятского и бурятско-русского) словаря, содержащего черты энциклопедизма, также может иметь большое значение в решении проблем межкульурного взаимодействия народов - носителей данных языков. Так, словарная статья к дескрипторам белый — сагаан, кроме собственно лингвистической части, может содержать данные о полисемантичной символике белого цвета, к дескрипторам хухэ - синий - о сине-голубой символике растительности («голубая трава в степи», «мгла синей травы»), к голубой—сэнхир/сэгээн- о денотатной соотнесенности и т.д. Следовательно, задача такого словаря - не только дать эквивалентные переводы, но и раскрыть культурную значимость языковой единицы.

Все это будет способствовать повышению лингвокультурологической компетенции (знания всей системы культурных ценностей, выраженных в языке) носителей разных взаимодействующих культур, а значит и более успешному их диалогу, который, с одной стороны, стимулирует взаимное обогащение их носителей, с другой - способствует развитию толерантности в полиэтническом обществе. К трем «Т» -Терпение, Терпимость, Толерантность-, составляющих, согласно С.Г. Тер-Минасовой, формулу межкультурной коммуникации, следует добавить такой важный компонент, как Знание. Именно знание специфики своей и чужой культуры образует прочный фундамент межкультурного диалога.

Исследование концептов цвета как своеобразных концептов мировидения, мироощущения показало, что знание их семантики необходимо для более глубокого понимания основ культур, в частности таких разных контактирующих, как бурятская и русская. В этом плане данная работа открывает новые познавательные перспективы для изучения историко-культурного взаимодействия народов.

158

Список научной литературыБаинова, Оюна Александровна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Акишев А.К. Искусство и мифология саков Алма-Ата: Наука, 1984,- 176с.

2. Алимпиева Р.В. Семантическая значимость слова и структура лексико-семантической группы (на материале прилагательных-цветообозначений). JL: ЛГУ, 1986.-184 с.

3. Амайон Р., Веффа М. Цвета в монгольском языке /Олон улсын монголч эрдэмний III их хурал (Третий международный конгресс монголоведов). — Улан-Батор, 1977. С. 15-20.

4. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. -М.: Наука, 1974.-376 с.

5. Аракин В.Д. Тюркские лексические элементы в памятниках русского языка монгольского периода / Тюркизмы в восточно-славянских языках. — М.: Наука, 1974.-С. 112-139.

6. Арбатский Д.И. Толкования значений слов. Ижевск: Изд-во «Удмуртия», 1977.- 100 с.

7. Аскольдов С.А. Концепт и слово /Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология /Под ред. проф. В.П. Нерознака. — М.: Academia, 1997. С.267-279.

8. Атоева М.М. Лексика, обозначающая цвет, в таджикском и русском языках. Дис.канд. филол. наук. Душанбе, 1988. - 199 с.

9. Бабушкин С.М. К характеристике бурятско-русского двуязычия на рубеже веков / Двуязычие в Бурятии. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002. - С. 18-33.

10. Бабуев С.Д., Бальжинимаева Ц.Ц. Буряад зоной урданай Ьуудал байдалай тайлбари толи. Улаан-Удэ: «Бэлиг» хэблэл, 2004. — 352 с.

11. Бабуева В.Д. Мир бурятских традиций. Улан-Удэ: Улзы, 2001.— 144 с.

12. Бадмаев A.A. Ремесла агинских бурят (к проблеме этнокультурных контактов). Новосибирск: Инст-т археологии и этнографии СО РАН, 1997. — 160 с.

13. Базаров С.Ц. «Алтан-Сэргэ» золотая коновязь Гусиноозерского дацана / Мир Центральной Азии. T.III. Культурология. Философия. Источниковедение:

14. Материалы международной научной конференции. — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002.-С.11-13.

15. Баирова JI.K. Тайны бурятских улигеров. Кн.1. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- 192с.

16. Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей / Этнографическое изучение знаковых средств культуры. — JL: Наука, 1989. — С. 63-88.

17. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993.-237 с.

18. Балданмаксарова Е.Е. Мифо-ритуальные истоки бурятской поэзии //Вестник МГУ. Сер.9: Филология. 2003. - №1. - С.45-56.

19. Баранникова Е.В. Символика белого цвета в бурятских волшебных сказках/ Филологические записки, труды БИОН. Вып. 19. Улан-Удэ, 1973. - С. 103-118.

20. Басаева К.Д. Семья и брак у бурят (вторая половина XIX- начало XX века). -Новосибирск: Наука, 1980.-224 с.

21. Баскаков H.A. Очерки истории функционального развития тюркских языков и их классификация. Ашхабад: ЫЛЫМ, 1988. - 140 с.

22. Баторова Е.А. Бурятский орнамент XVIII XX веков. Дис.канд. искусствоведения. - М., 2000 (а). - 218 с.

23. Баторова Е.А. Вариации мотива «Солнце и Луна» в орнаментальном искусстве бурят /Отражение символики традиционной культуры в искусстве народов Байкальского региона и Центральной Азии. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2001. С.29-34.

24. Баторова Е.А. Орнаментация бурятских стрелохранилищ / Реалистическое и символическое в художественной культуре Бурятии. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2000 (б). С.40-44.

25. Бахилина Н.Б. История цветообозначений в русском языке. М.: Наука, 1975.-286 с.

26. Белов А.И. Цветовые этноэйдемы как объект этнопсихолингвистики / Этнописхолингвистика. М.: Наука, 1988. - С,49-58.

27. Berlin В., Kay P. Basic color terms: Their universality a. evolution. Berkeley & Los Angeles, 1969. -V, 125 p.

28. Бертагаев Т.А. Сочетания слов и современная терминология. М.: Наука, 1971.- 152 с.

29. Бирюкова М.А. Глобализация: интеграция и дифференциация культур // Философские науки.-2001. №1. - С.33-42.

30. Богатова Г.А. История слова как объект русской исторической лексикографии /Отв. ред Д.Н. Шмелев. М.: Наука, 1984. - 256 с.

31. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина XIX начало XX в.). - Новосибирск: Наука, 1978. - 158 с.

32. Болонев Ф.Ф. О некоторых архаических элементах в заговорах русского населения Сибири /Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск: Наука, 1987. - С. 66-78.

33. Болонев Ф.Ф. Семейские: историко-этнографические очерки. — Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1992. 224 с.

34. Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVIII XX вв. - Новосибирск: Изд-во «Февраль», 1994. - 148 с.

35. Бордаев Э.Г. Обозначения масти домашних животных в монгольских языках и диалектах / Исследование бурятских и русских говоров. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1977.-С. 114-124.

36. Брагина A.A. Лексика языка и культура страны: изучение лексики в лингвострановедческом аспекте. — М.: Русский язык, 1986. — 152 с.

37. Брутян Г.А. Языковая картина мира и ее роль в познании /Методологические проблемы анализа языка. Ереван: ЕГУД976. - С.57-64.

38. Василевич А.П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте. -М.: Наука, 1987. 140 е.

39. Василевич А.П. К проблеме отбора материала для лексико-семантического описания группы слов / Психолингвистические проблемы семантики. — М.: Наука, 1983.-С.97-112.

40. Василевич А.П., Скокан Ю.Н. К методике сопоставительного исследования (на примере лексики цветообозначений) // Вопросы языкознания. — 1986. № 3. -С. 103-110.

41. Василевич А.П. Язык и культура: сопоставительный анализ группы слов-цветообозначений / Этнописхолингвистика. М.: Наука, 1988. - С.58-70.

42. Вежбицкая А. Из книги «Семантические примитивы» / Семиотика. — М., 1983. С.225-252.

43. Вежбицкая А. Восприятие: семантика абстрактного словаря / H3JI. Вып.18. Логический анализ естественного языка. М.: Прогресс, 1986. - С. 336-369.

44. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание /Отв. ред. М.А. Кронгауз, вст. статья Е.В. Падучевой. М.: Русские словари, 1996. — 416 с.

45. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. — М.: Языки русской культуры, 1999. 780 с.

46. Велецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов. -М.: Наука, 1978.-239 с.

47. Велецкая H.H. Формы трансформации языческой символики в старообрядческой традиции /Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск: Наука, 1987. - С. 78-99.

48. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. — М., 1978.-320 с.

49. Викторова Л.Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. — М.: Наука, 1980.-224с.

50. Воробьев В.В. Культурологическая парадигма русского языка. Теория описания языка и культуры во взаимодействии. М.:ИРЯП, 1994 - 76с.

51. Воробьев В.В. Теоретические и прикладные аспекты лингвокультурологии. Автореф. дис.докт. филол. наук.-М., 1996.-40 с.

52. Воротников Ю.Л. Русская культура и русский язык на рубеже веков // Вестник РАН. 2002. - Т.72. - № 9. - С.771 -778.

53. Гак В.Г. Проблема создания универсального словаря (энциклопедический, культурно-исторический и этнолингвистический аспекты) / Национальная специфика языка и ее отражение в нормативном словаре. М.: Наука, 1988. — С.119-125.

54. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология (на материале французского и русского языков). М.: Международные отношения, 1977. — 164 с.

55. Галданова Г.Р. Бурятский шаманизм: прошлое и настоящее / Сибирь: этносы и культуры (традиционная культура бурят). Вып.З. - Улан-Удэ: ВСГАКИ, 1998.-С. 5-46.

56. Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят. — Новосибирск: Наука, 1987.-154 с.

57. Галданова Г.Р. Семантика архаичных элементов свадьбы у тюрко-монголов // Традиционная обрядность монгольских народов. Новосибирск, 1992, с. 71-89.

58. Галданова Г.Р. Традиционные верования бурят в системе буддизма /Бурятский буддизм: история и идеология. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1997. — С. 92-102.

59. Герасимова K.M. Символика орнамента на стрелохранилище / Записки Бурят-Монгольского научно-исследовательского института культуры и экономики. Улан-Удэ: Бурмонгиз, 1948. — Вып.8. - С. 163-175.

60. Герасимова K.M. Традиционная культура этноса и буддийская цивилизация / Мир Центральной Азии. T.III. Культурология. Философия. Источниковедение. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002. - С. 13-19.

61. Герд A.C. К определению понятия «словарь» /Проблемы лексикографии: сб. статей. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997. - С. 191-203.

62. Грановская Л.М. Прилагательные, обозначающие цвет, в русском языке XVII -XX вв. Автореф. дис.канд.филол.наук. М., 1964. -24 с.

63. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. — М.: Прогресс, 1985. -452 с.

64. Гуревич П.С. Философия культуры. М.: Аспект Пресс, 1995. - 228 с.

65. Даниленко Л.В. Универсальное и идиоэтническое в культуре (на примере языковой картины мира в сравнении с научной). Автореф. дис.канд. ист. наук. -Улан-Удэ, 2003.-22 с.

66. Дашиева Н.Б. Календарь в традиционной культуре бурят / Сибирь: этносы и культуры (традиционная культура бурят). — Вып.З. — Улан-Удэ: ВСГАКИ, 1998. С.47-105.

67. Джумаев Д. Семантика прилагательных цвета в современном русском языке (в сопоставлении с туркменским). Дис.канд. филол. наук. М., 1979. — 193 с.

68. Дондокова Д.Д. Лексика духовной культуры бурят. — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2003.-134 с.

69. Дондуков У.-Ж. Ш. Калькирование в бурятском литературном языке /Стилистика и лексикология бурятского языка. Улан-Удэ: СО БФ АН СССР, 1972. - С.99-106.

70. Дулам С. Система символик в монгольском фольклоре и литературе. Автореф. дис. . докт. филол. наук. УланУдэ, 1997. - 49 с.

71. Жаркынбекова Ш.К. Ассоциативные признаки цветообозначений и языковое сознание // Вестник МГУ. Сер.9: Филология. 2003. - №1. - С.109-116.

72. Живов В.М. Язык и культура в России XVIII века. М.: Языки русской культуры, 1996.-591 с.

73. Жуковская Н.Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. -М.: Наука, 1988.- 198 с.

74. Жуковская Н.Л. Об одном из способов передачи культурной традиции у монголов (цветочисловые категории) / История и культура монголоязычных народов: источники и традиции. Улан-Удэ: АН СССР БИОН, 1989. - С. 30-33.

75. Залевская A.A. Некоторые проявления специфики языка и культуры испытуемых в материалах ассоциативных экспериментов/ Этнописхолингвистика. М.: Наука, 1988. - С.34-48.

76. Иванов В.В. Проблемы этносемиотики / Этнографическое изучение знаковых средств культуры. JL: Наука, 1989. - С. 38-62.

77. Ивенс P.M. Введение в теорию цвета / Пер. с англ. Ред. Д.А. Шкловер.- М.: Мир, 1964.-442 с.

78. Измайлов Ч.А. Психофизиология цветового зрения. — М.: МГУ, 1989. — 206с.

79. Ильина-Охрименко Г.И. Народное искусство семейских Забайкалья XIX — XX веков. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1972. - 88 с.

80. Каган М.С., Хилтухина Е.Г. Проблема «Запад-Восток» в культурологии: Взаимодействие художественных культур. -М.: Наука, 1994. 158 с.

81. Кайсаров A.C., Глинка Г.Г., Рыбаков Б.А. Мифы древних славян. Велесова книга. / Сост. А.И. Баженова, В.И. Вардугин. — Саратов: Надежда, 1993. — 320 с.

82. Каргин A.C. Традиционная культура как предмет междисциплинарного исследования //Традиционная культура. 2002. - № 4. - С.3-9.

83. Колшанский Г.В. Логика и структура языка. М.: Высшая школа, 1965. -240 с.

84. Кондаков И.В. Культура России: краткий очерк истории и теории. — М.: Книжный дом «Университет», 1999. 360 с.

85. Кононов А.Н. Семантика цветообозначений в тюркских языках /Тюркологический сборник. 1975. -М.: Наука, 1978.- С.159-172.

86. Кочешков Н.В. Монгольский орнамент // Советская Монголия. №3. -1965.-С.21.

87. Кочешков H.B. Декоративное искусство монголоязычных народов XIX-середины XX века. М.: Наука, 1979. -206 с.

88. Кравков C.B. Цветовое зрение. М.: Изд-во АН СССР, 1951. - 176с.

89. Кругликова JI.E. Фразеологические единицы современного литературного языка с «цветовыми» прилагательными. Автореф. дис.канд. филол. наук. — JI., 1977.-22 с.

90. Кудрина Т.А. Традиционная культура как фактор обеспечения национальной безопасности // Безопасность Евразии. — 2002. № 1. — С.519-526.

91. Кузнецов A.M. Семантика слова и внеязыковые знания / Теоретические проблемы семантики и ее отражения в одноязычных словарях. Кишинев: Штиница, 1982. -С.26-33.

92. Кузнецов А.П. Национально-культурное своеобразие слова / Язык и культура.-М., 1988.-С. 141-164.

93. Кургузов B.J1. Восток — Россия Запад. Теория и практика межкультурной коммуникации. - Улан-Удэ: ВСГАКИ, 2003. - 351 с.

94. Лаенко Л.В. От семантики цвета к социальной семантике языка (на материале русских, английских прилагательных, обозначающих цвет). Дис.канд филол.наук. Воронеж, 1988. — 232 с.

95. Лебедева A.A. Одежда одной из локальных групп русского населения Забайкалья (старообрядцев) / Из культурного наследия народов России. Сб. музея антропологии и этнографии. XXVIII. Л.: Наука, 1972. - С. 140-157.

96. Лейчик В.М. Отношения между культурой и языком: общие функции // Вестник МГУ. Сер.19: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2003. -№2.-С. 17-29.

97. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. /Под ред. проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997 - С. 280-287.

98. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. — М.: МГУ, 1982. -480 с.

99. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. — 525 с.

100. ЮКЛотман Ю.М. Избранные статьи. Т.1. Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллин, 1992. - 479с.

101. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера -история. - М.: Языки русской культуры, 1996. — 464 с.

102. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции дворянства (XVIII- начало XIX века). Изд. 2-е, доп. СПб.: Искусство-СПБ, 2002. - 413 с.

103. Лурье C.B. Историческая этнология. -М.: Аспект Пресс, 1997. 448с.

104. Lyons Y. Die Sprache/ Verlag C.H. Beck München, 1983. S. 277-282.

105. Маслова В. А. Лингвокультурология. M.: Издательский центр «Академия», 2001. - 208 с.

106. Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука. М.: Мысль, 1983. — 284 с.

107. Матвеева Р.П. Русская традиционная культура региона в контексте времени конец XX в. / Проблемы традиционной культуры народов Байкальского региона: Материалы Международной научно-практической конференции. - Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1999. - С. 111-113.

108. Матчанова С.И. Русско-узбекские параллели цветообозначений. Автореф. дис.канд. филол. наук. Ташкент, 1987.-20 с.

109. Мисонжников Б.Я. Хроматическое пространство в формальной и содержательной структурах/ Гуманитарные науки: из опыта теоретической интерпретации. СПб.: АО «Фантомы», 1993. - С.64-77.

110. ПЗ.Митупова Н.М. Препозитивные усилители имен прилагательных / Исследования бурятских и русских говоров. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1977. — С.82-88.

111. Михайлов В.А. Войлочная и деревянная юрты бурят. Улан-Удэ: ОНЦ «Сибирь».- 1993.-74 с.

112. Михайлов Т.М. Традиционная культура бурят: история, структура и функции / Проблемы традиционной культуры народов Байкальского региона: Материалы Международной научно-практической конференции. — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1999. С. 8-10.

113. Михайлова Т.А. «Красный» в ирландском языке: понятия и способы его выражения //Вопросы языкознания. 1994. - №6.

114. Михайлова Т.А. Понятие «цвета» как лексико-семантического квалификатора // Вестник МГУ. Сер.9. Филология. 2003. - № 5. - С.43-53.

115. Михеев A.B. Психолингвистическое исследование семантических отношений (на материале слов-цветообозначений). Дис.канд. филол наук. — М., 1983. -227с.

116. Москович В.А. Семантическое поле цветообозначений (опыт типологического исследования семантического поля). Автореф. дис.канд. филол. наук.-М., 1965.- 18с.

117. Мотицкий В.П. Старообрядчество Забайкалья: прошлое и настоящее. -Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1976. 80 с.

118. Мыльников A.C. Язык культуры и вопросы изучения этнической специфики средств знаковой коммуникации /Этнографическое изучение знаковых средств культуры. JL: Наука, 1989. - С. 7-37.

119. Мэнэс Г. Материалы по традиционной похоронной обрядности захчинов МНР k.XIX н.ХХ в. / Традиционная обрядность монгольских народов. -Новосибирск: Наука, 1992.-С. 112-126.

120. Наранбат У. Свадебный обряд уратов Внутренней Монголии / Традиционная обрядность монгольских народов. Новосибирск: Наука, 1992. — С. 56-71.

121. Нацов Г.-Д. Материалы по истории и культуре бурят. — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1995.- 135 с.

122. Некрасова М.А. Народное искусство как часть культуры. М.: Изобраз. искусство, 1983.-344 с.

123. Никитина Е.С. О тезаурусном описании лексикографической терминологии / Национальная специфика языка и ее отражение в нормативном словаре. М.: Наука, 1988. - С.111-113.

124. Никитина С.Е. Устная и народная культура и языковое сознание. — М.: Наука, 1993.- 189 с.

125. Ольшанский И.Г. Лексика, фразеология, текст: лингвокультурологические компоненты / Язык и культура. Вып.2. М.: РАН ИНИОН, 1999. - С. 10-26.

126. Опарина Е.О. Лингвокультурология: методологические основания и базовые понятия / Язык и культура. Вып.2. М.: РАН ИНИОН, 1999. - С.27-48.

127. Охрименко Г.И. Этнографическая экспедиция к «семейским» Забайкалья / Материальная культура и искусство народов Забайкалья. Сб. статей. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1982. - С. 15-25.

128. Очерки истории культуры Бурятии. Т.1. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1972.-489 с.

129. Очир А., Галданова Г.Р. Свадебная обрядность баятов МНР / Традиционная обрядность монгольских народов. Новосибирск: Наука, 1992. -С.24-56.

130. Павлюченкова Т.А. Прилагательные со значением цвета в языке русских былин. Автореф. дис.канд. филол. наук. М., 1984. —16 с.

131. Падучева Е.В. Феномен Анны Вежбицкой /Вступительная статья к книге: Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. - С.5-32.

132. Панфилов В.З. Философские проблемы языкознания: Гносеологические аспекты / АН СССР Институт языкознания. М., 1977. - 287 с.

133. Петри Б.Э. Орнамент кудинских бурят / СМАЭ. Т.5. Вып.1. СПб., 1918. — С.215-252.

134. Пищал ьникова В.А. К вопросу о функционировании цветовых прилагательных в русских говорах / Русские говоры Западной Сибири. — Тюмень: ТГУ, 1982. С. 13-20.

135. Постовалова В.И Мировоззренческое значение понятия «языковая картина мира» / Анализ знаковых систем. История логики и методологии. Киев, 1986.- С.31-32.

136. Потебня A.A. Мысль и язык. Киев: СИНТО, 1993.- 192 с.

137. Потебня A.A. Символ и миф в народной культуре. М.: Лабиринт, 2000. -480 с.

138. Почепцов У.Г. Языковая ментальность: способ представления мира// Вопросы языкознания. 1990. - № 6. - С. 110-122.

139. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. М.: Лабиринт,2000.-192 с.

140. Рабинович М.Г. Свадьба в русском городе в XVI веке /Русский народный свадебный обряд. Л.: Наука, 1978. - С.7-31.

141. Рабкин Е.Б., Соколова В.Г. Цвет вокруг нас. М.: Знание, 1964. - 32с.

142. Рассадин В.И. Об этимологии некоторых бурятских диалектных слов / Исследования русских и бурятских говоров. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1977. - С.127-142.

143. Рещиков Н.И. Представления о сакрализации пространства у старообрядцев (семейских) Забайкалья / История, культура и язык старообрядцев Забайкалья: Тез. per. науч.-практ.конф. 19-20 окт.2000. — Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2000. С. 67-70.

144. Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова и др. М.: Наука, 1988. -216 с.

145. Рузин И.Г. Когнитивные стратегии именования: модусы перцепции (зрение, слух, осязание, вкус) и их выражение в языке // Вопросы языкознания.- 1994. № 6. - С.79.

146. Русские народные говоры Забайкалья (лексикография, лексикология). Под ред. Т.Б. Юмсуновой, А.П. Майорова. Улан-Удэ: Бурят.кн. изд-во, 1995.-109 с.

147. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Собрано М. Забылином. Репринтное воспроизведение издания 1880 года. — М.: «Книга Принтшоп», 1990. 616 с.

148. Русский праздник: праздники и обряды народного и земледельческого календаря. СПб.: Искусство, 2002. - 668 с.

149. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1988. - 782 с.

150. Сабурова Л.М. Одежда русского населения Сибири / Из культурного наследия народов России. Сб. музея антропологии и этнографии. XXVIII. — Л.: Наука, 1972.-С. 99-139.

151. Селищев A.M. Забайкальские старообрядцы. Семейские. Изд-ие гос. Иркутского ун-та, 1920. 81 с.

152. Санжеева Л.В. Этнокультурная картина мира и ее модификации // Вестник Бурятского госуниверситета. Серия 16: Политология. Культурология. Вып.1. — Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2004. С. 187-195.

153. Скрынникова Т.Д. Божества и исполнители обрядов у монголоязычных народов / Сибирь: этносы и культуры (традиционная культура бурят). Вып.З. - Улан-Удэ: ВСГАКИ, 1998.-С. 106-161.

154. Скрынникова Т.Д. Космогонические мотивы бурятской мифологии /Проблемы традиционной культуры народов Байкальского региона: Материалы Международной научно-практической конференции. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1999.-С. 87-89.

155. Скрынникова Т.Д. Типология традиционной культуры монголоязычных народов /Мир Центральной Азии. T.III. Культурология. Философия. Источниковедение. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002. - С. 65- 72.

156. Содномов А.Н. Слова с переносным значением в говоре еравнинских бурят / Исследования русских и бурятских говоров. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1977.-С. 192-195.

157. Соктоева И.И. Изобразительное и декоративное искусство Бурятии. — Новосибирск: Наука, 1988. 106 с.

158. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический проект, 2001. - 990 с.

159. Супрун А.Е. Лексика как зеркало культуры и проблемы лексической реконструкции /Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики. 4.2. М.: ИРЯ АН СССР, 1991. - С.77-84.

160. Тарусская М.Г. Коллекция расписной утвари и одежды семейского населения / Быт и искусство русского населения Восточной Сибири. Сб. статей. Новосибирск: Наука, 1975. - С. 71-80.

161. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический, лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.-288 с.

162. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово, 2000.-624 с.

163. Тернер В.У. Проблемы цветовой классификации /Семиотика и искусствометрия. М.: Мир, 1972. - С.50-81.

164. Ткачев В.Н. Цвет и пространство в монгольской архитектуре // Народы Азии и Африки. 1984. - № 3. - С. 107-113.

165. Толстой Н.И. Избранные труды. Т.2. Славянская литературно-языковая ситуация. М.: Языки русской культуры, 1998. - 544 с.

166. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. -М.: Прогресс-Культура, 1995. 624 с.

167. Тугутов И.Е. Материальная культура бурят. Улан-Удэ: АН СССР СО Бурятский комплексный НИИ, 1958.-214 с.

168. Уланов А.И. К характеристике героического эпоса бурят. Улан-Удэ: Бурят - Монг. кн. изд-во, 1957. — 172 с.

169. Упорова Л.С. О методологии анализа цвета в художественном тексте //Гуманитарные науки в Сибири. 1995. - № 4. - С. 51-54.

170. Филин Ф.П. Очерки по теории языкознания. М.: Наука, 1982. - 336 с.

171. Флиер А.Я. Культурология для культурологов. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2002. - 492 с.

172. Фрезер Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии/ Пер. с англ. — М,: Изд-во ACT, 1998. 784 с.

173. Фриллинг Г., Ауэр К. Человек — цвет пространство / Пер. с нем. - М.: Стройиздат, 1973. - 120 с.

174. Фрумкина P.M. О методе изучения семантики цветообозначений / Семиотика и информатика. Вып.10. ВИНИТИ, 1978. С.142-161.

175. Фрумкина P.M. Цвет, смысл, сходство: аспекты психолингвистического анализа/- М.: Наука, 1984. 176 с.

176. Фурсова Е.Ф. Уникальные образцы рубах алтайских старообрядцев как источник изучения русской одежды // Гуманитарные науки в Сибири. — 1995. -№ 3. С.75-81.

177. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. Пер. с нем. — М.: Республика, 1993. 447 с.

178. Хангалов М.Н. Собрание сочинений в 3-х тт. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1958.

179. Хундаева Е.О. Бурятский эпос о Гэсэре: символы и традиции. — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1999. 95 с.

180. Цойгнер Г. Учение о цвете. М.: Стройиздат, 1971. - 158 с.

181. Цомакион H.A. Историческая хрестоматия по сибирской диалектологии. — Красноярск: Красноярский пед. инст-т, 1960. -322 с.

182. Цыдендамбаев Ц.Б. Бурятские исторические хроники и родословные. Историко-лингвистическое исследование. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1972. — 664 с.

183. Цыремпилов В.Б. Выражение «пять цветных и четыре чужих» в монгольских летописях XIII — XIX вв. / Монголоведные исследования. Вып. 1. Сб. ст.- Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1996. С. 49-57.

184. Чагдуров С.Ш. Поэтика Гэсэриады. Иркутск: ИГУ, 1993. -368 с.

185. Чагдуров С.Ш., Баинова O.A. Цветовая символика в эпосе «Гэсэр» / Вестник Бурятского госуниверситета. Серия 6: Филология. Вып.1. — Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 1997. С.21-36.

186. Черных П.Я. Очерки русской исторической лексикологии. Древнерусский период. М.: МГУ, 1956. - 244 с.

187. Чимитдоржиев Ш.Б., Дамбрилова М.Д. Города и жилища монголов в средние века и новое время /Культура Монголии в средние века и новое время (XVI- н. XX в.). Сб. статей. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1986. - С. 22-37.

188. Шаклеин В.М. Этноязыковое видение мира как составляющая лингвокультурной ситуации // Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2000. - № 1. - С.73-88.

189. Шаракшинова H.A. Героико-эпическая поэзия бурят. — Иркутск: Изд-во ИГУ, 1987.-304 с.

190. Шаховский В.И. Типы значений эмотивной лексики // Вопросы языкознания. 1994. - № 1. - С. 20-25.

191. Шемякин Ф.Н. К вопросу об отношении слова и наглядного образа (цвет и его названия) / Изв. АПН РСФСР. Вып. 113. М., 1960. - С.5-48.

192. Шемякин Ф.Н. Язык и чувственное познание / Язык и мышление. — М.: Наука, 1967. С.38-55.

193. Шерцль В.И. Названия цветов и символическое значение их. — Воронеж, 1884.-69 с.

194. Элиасов Л.Е. Бурятские и эвенкийские заимствования в языке русского старожилого населения Забайкалья / Развитие литературных языков народов Сибири в советскую эпоху. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1965. - С. 96- 103.

195. Эрдынеева Э.Д. О лингвокультурологическом аспекте изучения лексики русского языка / Русский язык и литература в исследованиях филологов Азии. Сер. «Русский национальный текст» Вып. 1. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2002. - С. 5-9.

196. Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры /Отв. ред. К.В. Чистов. М.: Наука, 1987. - 560 с.

197. Яковлева Е.С. Фрагмент русской языковой картины времени // Вопросы языкознания. 1994. - № 5. - С.73.

198. Яковлева Е.С. О языковой картине мира в аспекте ее динамики: переосмысление старых значений /Слово в тексте и словаре. Сб. статей к семидесятилетию академика Ю.Д. Апресяна. М.: Языки русской культуры. — 2000. - С.282-285.

199. Словари и справочная литература

200. Архангельский областной словарь. Вып. 1-3. -М.: МГУ, 1982.

201. Большой энциклопедический словарь в 2-х тт. М.: Советская энциклопедия, 1991.

202. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х тт. Изд. 10-е.-М.: Русский язык, 1989- 1991.

203. Купер Дж. Энциклопедия символов. Серия «Символы». Книга IV. М.,1995.-401 с.

204. Кубрякова Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: МГУ,1996.-245 с.

205. Мир русской культуры. Энциклопедический справочник. М.: Вече, 1997.

206. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х тт. Изд.2. Глав. ред. С.А. Токарев. -М.: Советская энциклопедия, 1987.

207. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Проспект/ Авт. Ю.Д. Апресян и др. -М.: Русские словари, 1995. 560 с.

208. Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 14, стереотип., 1981; Изд. 23, испр., 1999.

209. Руднев В.В. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997.

210. Русско-бурят-монгольский словарь. Под ред. Ц.Б. Цыдендамбаева. М., 1954.

211. Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья. Под. ред. Т.Б. Юмсуновой. Новосибирск: СО РАН, Научно-изд. центр ОИГГМ, 1999.

212. Словарь иностранных слов. Изд. 14, испр. -М.: Русский язык, 1987.

213. Словарь русских говоров Новосибирской области. Под ред. А.И. Федорова. Новосибирск: Наука, 1979.

214. Словарь русских народных говоров. Вып. 3-27. Л.: Наука, 1968-1992.

215. Словарь русского языка в 4-х тт. Под ред. А.П. Евгеньевой. Изд. 2, испр. и доп. — М.: Русский язык, 1981-1984.

216. Словарь современного русского литературного языка в 17-ти тт. — M.-JL: АН СССР, 1950- 1965.

217. Сомов В.П. Словарь редких и забытых слов. М.: ВЛАДОС, 1996.

218. Трессидер Дж. Словарь символов / пер. с англ. С. Палько. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999.

219. Цыденжапов Ш.Р. Бурятско-русский фразеологический словарь. — Улан-Удэ, 1972.

220. Черемисов K.M. Бурятско-русский словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1973.

221. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка в 2-х тт. М.: Русский язык, 1994.

222. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. -М.: Прогресс, 1994.

223. Элиасов Л.Е. Словарь русских говоров Забайкалья. М.: Наука, 1980.