автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Семейная обрядность верхне- и среднечепецких татар конца XIX - XX вв.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Касимова, Диана Габдулловна

Введение.

Глава L Обряды и обычаи, связанные с рождением ребенка:

§ 1. Традиции репродуктивного поведения.

§ 2. Дородовые и родильные обряда

§ 3. Послеродовые обряды социального характера.

§ 4. Традиции послеродового ухода за ребенком.

Глава П. Свадебные обряды и обычаи:

§ 1. Брачные нормы и традиции.

§ 2. Традиции добрачного времяпрепровождения и поведения молодежи.

§ 3. Брак умыканием.

§4. Брак по сватовству.

Глава EL Похоронно-поминальные обряды:.

§ 1. Представления о душе, смерти и загробном мире.

§ 2. Приготовления к смерти и содержание покойного в избе

§ 3. Подготовка покойного к погребению.

§ 4. Проводы умершего и его погребение.

§ 5. Оформление могилы.

§ 6. Поминальные обряды.

Введение диссертации2001 год, автореферат по истории, Касимова, Диана Габдулловна

Актуальность темы. Изучение татарского народа невозможно без понимания его культурной вариативности. В процессе этногенеза и этнической истории сложилось несколько субэшичесаеих групп татар, расселенных на значительном расстоянии друг от друга. Результатом миграции становилось, как правило, создание новых хозяйственных и культурных форм, образование новых этнических типов вследствие адаптации населения к новой экологической среде и новому социальному и национальному окружению. Возникшие в рамках этноса группы часто обладали социально-бытовыми и культурно-языковыми особенностями. К числу таких групп относятся и чепецкие татары - этнографическая группа казанских татар, расселенная в бассейне реки Чепцы

В ряду компонентов этнической культуры обряды и обычаи семейного цикла по праву считаются весьма устойчивым элементом в функционировании этноса, что делает их изучение весьма актуальным. Семейные обряды и обычаи сопровождают человека всю его жизнь, особо отмечая основные вехи становления, развития и изменения социального статуса, служат средством этнической идентификации и самовыражения. Таким образом, прямо или косвенно семейная обрядность аккумулирует в себе соционормативные отношения, эшопедагогические и эстетические установки, мировоззренческие и религиозные позиции, распространенные в этнической группе.

Etaecre с тем, обряды семейного цикла несут на себе отпечаток эпох, в период которых они возникали и существовали. Значительное влияние на них оказывают правовая законодательная база государства, политическая, культурная и экономическая ситуации, процессы межэтнического взаимодействия. В комплексе эти причины способствуют эволюции норм, обычаев и обрядов, сопутствующих существованию института семьи.

В каждом конкретном случае степень воздействия указанных причин неравноценна Тем более важно исследовать состояние семейных обрядов в каждой субэтнической группе.

Культуру чепецких татар нельзя считать неизученной. Однако, чаще всего внимание ученых привлекали вопросы этногенеза и этнической истории1 (особенно в связи с проблемой происхождения и истории бе-сермян), определения статуса группы2 и лишь отдельные проблемы материальной и духовной культуры конца XIX - начала XX вв3. За рамками научных интересов остались аспекты эволюции компонентов культуры в XX в. Это наиболее ярко прослеживается в связи со спорным, некорректно решенным вопросом внутренней структуры чепецких татар. Традиционное деление этнографической группы только на две подгруппы (нукратскую и верхнечепецкую, или глазовскую, состоящую из таксо-номически более низких типов - "кустов": кестымскош и кжаменского), основанное преимущественно не истории заселения и апминистративно-территориалшом делении чепецкого края в досоветский период, не учитывает характер развития культуры чепецких татар, особенно глазов -ской подгруппы, в XX в. Другими словами, хронологическая и географическая локализация этнической культуры не проводились. Изучение этих вопросов помогло бы уточнить структуру этнографической группы, выявить некоторьвз закономерности в исторических изменениях, в том числе семейных обрядов татар, позволило бы приблизиться к пониманию современных этнокультурных процессов, что делает работу вполне актуальной.

Степень изученности проблемы. Проблема семейной обрядности чепецких татар мало изучена Специальных исследований по данной теме никогда не проводилось, однако отдельные вопросы рассматривались в рамках других, более обширных тем, касающихся духовной культуры вообще.

Единственной дореволюционной работой, в которой, кроме исторических данных, содержится значительный этнографический материал, является статья ПМ Сорокина "Татаре Глазовского уезда"4. В ней приводится несколько примеров, характеризующих семью, погребальный ритуал и практику поминальных действий. Автор отметил небольшой размер татарской семьи, в отличие от удмуртской и бесермянской5. Внимание автора привлек факт отсутствия особого затворничества женщин, столь привычного для татарок Казанской и Уфимской губерний. Причину этого он видел в малоземелье местных татар, их бедности. Жизнь женщин и девушек не ограничивалась рамками дома и подворья, они были вынуждены уходить на сельхозработы в соседние удмуртские деревни, свободно общаться с чужаками, понимать и говорить на удмуртском и русском языках. Эту же причину экономической несостоятельности многих татарских мужчин он приводил для обоснования факта невысокого уровня многоженства, которое имело распространение лишь среди зажиточных торговцев и указных (назначенных государством) мулл. Вместе с тем, автор не преувеличивал степень раскрепощенности татарских жешцин, он также указывал и на распространенный среди них обычай избегания, так характерный для всех мусульманских народов6.

ПМ Сорокиным были также описаны случаи паломничества к местным святым местам, в частности к старинному ''Татарскому'" кладбищу д. Нор и горданскому могильному памятнику XIV в. Автор попытался даль перевод содержания эпитафии, но сделал это не верно7.

В целом статья ПМ Сорокина носит описательный характер и отражала взгляд русского путешественника конца XIX в., увлеченного историей и этнографией края. Стремление объективно и максимально правдиво описать быт '"инородцев", среди которых он работал, изучить их историю выгодно отличало ПМ Сорокина от сторонних наблюдателей.

В конце XIX - начале ХХв. места расселения чепецких татар посетили ученые-этнографы ИН Смирнов (1902-1903 гг.) и ДК. Зеленин (1915 г.). Црлыо их поездок было исследование культуры удмуртов и бе-сермян, поэтому татарская этнография в их отчетах отражена фрагментарно. Тем не менее, факты, приведенные в контексте бесермянской этнографии, представляют значительный источниковедческий интерес в освещении различных аспектов родильной и свадебной обрядности.

Таким образом, немногочисленные работы по этнографии чепецких татар дореволюционного периода отличались фактологической описа-тельностью и фрагментарностью.

Попытки научного исследования культуры и быта этнографической группы чепецких татар стали появляться лишь в советское время.

Существенный вклад в изучение чепецких татар внесла комплексная экспедиция, проведенная в 1929 году Обществом Татароведения совместно с Обществом изучения Татарстана. Ученые Дж. Валиди и Н Воробьев побывали в местах расселения каринских (нукратских) и "глззовских" (в данном случае верхнечепецких) татар. Результатом поездки стали три опубликованные статьи о диалекте, эпиграфических памятниках и ткачестве изученной группы5. Однако семейные обряды остались за рамками научных интересов исследователей.

В послевоенные годы культура чепецких татар долгое время находились в объекте внимания преимущественно филологов (НБ. Бургано-вой, Т. И Тепляшиной). В 1950-е годы в ходе диалектологической экспедиции лингвист НБ. Курганова помимо основной деятельности собрала достаточный материал, позволивший ей реконструировать свадьбу периода конца XIX - начала XX в. К сожалению, рукопись осталась неопубликованной9. Нэ многие диалектизмы с подробным описанием места и обстоятельств действия, касающихся не только свадебных, но и по-хоронно-поминальных, а также родильных обычаев и обрядов, вошли в отдельную сталью10, а позже - в фундаментальный диалектологический словарь татарского языка11.

Попыткой монографического изучения этнографии чепецких татар стал сборник "Новое в этнографических исследованиях татарского наг-рода"12, составленный по результатам экспедиции 1973 г. сотрудниками отдела этнографии ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова Казанского филиала Академии Наук СССР для создания научной базы "Атласа по этнографии татарского народа". Ученые собирали новый этнографический материал путем сплошных маршрутных экспедиций по од ной метод ике и единым программам-вопросникам. Своей задачей они ставили выявление материала (типов), его научную классификацию и территориальное распространение выявленных типов. Анализ этнографического материала позволил авторам прийти к выводу, что чеиецкие татары не представляют собой однородную группу. В результате исторических причин образовалось несколько подгрупп13. Данные вывода были сделаны на основе изучения этногенеза и этнической истории, земледелия, жилища» патронимии, сзвздебной обрядности и календарного цикла. В рамках проведенных исследований проблемам семейной обрядности в той или иной степени были посвящены две статьи Р. К Уразмановой.

В статье "Семейно-брачные отношения, свадебная обрядность чепецких татар (конец XIX - начало XX в.)"14 автор описала дореволюционную семью и внутрисемейные отношения, коснулась вопросов брачного поведения: традиции эндо- и экзогамии, брачного возраста, а также степени и характера распространения межнациональных браков, левирата, сорората, примачества, разводов.

Р.К Уразманова отметила распространение трех форм брака: по сватовству, способом добровольного ухода девушки и нашльного ее похищения. Однако исследовательница неверно констатировала факт преимущественного распространения первой формы15. Ижлючительное внимание к браву по сватовству и игнорирование брака умыканием сделало ее работу менее исторически достоверной и этнографически объективной.

Р.К Уразманова вьдеяила и описала два варианта свадьбы - ну-кратскии, характеризующийся патришкальностъю первой брачной ночи, и верхнечепецкий - матрилокальный. Она пришла к выводу о наличии у них общих черт со свадебной обрядностью казанских татар, а в некоторых случаях со свадьбой татар-мишарей. Характерные особенности ми-шарской и чепецкой свадьбы, аналогичные по внешнему проявлению, дали ученой основание объединить их в один тип, оцениваемый ею как "стадиально более ранний, чем казанский". Причины существовавших сходств она видела в более стойком сохранении в крае патриархальных отношений, в этническом родстве двух групп, в иноэшичном, в первую очередь русском, влиянии16. Однако последний тезис не может быть применен в отношении верхне- и среднёчепецких татар, поскольку, исходя их характфистики этнической карты ретона, следует говорить не столько о русском, сколько об удмуртском и бесермянском культурном воздействии.

Не умаляя достоинств этой статьи, следует заметить, что в работе не выделены различия в свадебной обрядности кестымской и кжамен-ской подгрупп, отсутствует описание брака путем умыкания, не исследована эволюция свадьбы в XX в.

В другой статье Р.К Уразмановой, посвященной календарной обрядности чепецких татар17, приведена достаточно полная реконструкция осенне-зимних и весенне-летних праздников и обрядов, бытовавших в конце XIX - первой четверти XX в. (до начала колзкктивизации). Положительной стороной данной работы является попытка автора показать поведение и роль молодежи на этих праздниках, хотя функция регламентации брачных связей многих описанных ею обрядов никак особо не подчеркивались. К тому же, Ураэмановой не удалось выявить причины неодинакового добрачного поведения молодежи в разных деревнях, а также остались непонятными основания для вьщеления различных локальных комплексов календарных праздников.

Несоответствие малого объема статей и широко поставленных задач привело к поверхностному изучению свадебной обрядности.

В последнее десятилетие XX в. направление исследований, связанных с чезтецкими татарами, несколько изменилось. Одним из ведущих вопросов, так же как на рубеже XIX - XX веков, становится проблема межнациональных браков татар в контексте татаро-бесермянских отношений18. Сложились две точки зрения. ГЬ мнению ДМ Исхакова, во второй половине XIX в. такие браки существовали не только среди ну-кратских, но и верхне- и среднечепеэцких татар. Противоположной позиции придерживается ЕВ. Попова

Анализ историографии по вопросу семейной обрядности татар северной Удмуртии дает основание говорить о фрагментарном характере изученности проблемы Бе изучение до последнего времени ограничивалось лишь описанием или анализом отдельных явлений, в частности свадебных норм, обычаев и обрядов, бытовавших в конце XIX - начале XX в. Изучение родильной и похоронно-поминальной обрядности не проводилось вовсе. К тому же вне поля зрения этнографов осталась проблема эволюции семейных обрядов в ХХв.

Эти обстоятельства обуславливают актуальность настоящего исследования, сочетающего комплексный подход в рамках более широкого хронологического этапа

Цель и задачи исследования. Основная проблема, которой посвящена данная работа - это проблема, эволюции семейных обрядов чепец-ких татар в контексте исторических и этнокультурных процессов на севере Уд муртии и в общероссийском масштабе в целом.

Достижение данной цели предполагает решение следующих задач:

- реконструировать комплекс семейных обрядов и обычаев (родильных, свадебных, похоронно-поминальных);

- выявить этапы эволюции семейных обрядов;

- выяснить причины происходивших изменений в структуре и содержании обрядов;

- выявить и охарактеризовать сложившиеся обрядовые локальные варианты;

- проанализировать характер содержания обрядов и обычаев с точки зрения, во-первых, конфессионального наполнения и мировоззренческих позиций исполнителей обрядов, во-вторых, типа расселения и влияния полиэтничного окружения (беоермян, удмуртов, русских), и, в-третьих, социально-экономического положения и политических событий в регионе и стране;

- сравнить обрядовый комплекс чепецких татар с соответствующими циклами у субэтнических групп татар Волго-Уральской ИЭО, а по возможности с другими тюркоязычными и мусульманскими народ ами.

Хронологические рамки обусловлены наличием источников. Верхний временной рубеж (середина XIX в.) определяется появлением первых репрезентативных источников по предмету исследования. Интерес к последующим годам, особенно советскому периоду, вызван стремлением определить состояние национальной культуры, и в частности семейных обрядов, на фоне общественно-политических катаклизмов общероссийского характера,, происходивших, наминая с середины первого десятилетия XX в. (первая мировая война, Октябрьская революция, гражданская война, коллективизация) и изменений хозяйственного уклада и образа жгони чепецких татар в условиях индустриализации экономики и урбанизации общества

Объектом исследования являются две этнографические подгруппы чепецких татар - верхнечепецкая (или кесгымская) и среднечепецкая (или кжаменская). Третья подгруппа - нижнечепецкая - осталась за границами исследования.

Массовое заселение татарами территории среднего и верхнего течения р. Чепцы началось в середине XVII в. Миграция происходила из районов низовья реки, из патронимического поселения хоронимического типа Карино, или Нукрат (Ярославской волости Слободского уезда Вятской губернии, ныне - Слободской район Кировской области). Проживание в течение долгого времени в составе разных территориально-административных единиц (Глазовском и Слободском уездах), особенности исторического и социально-экономического развития, различные характер и степень межэтнических контактов стали теми факторами, которые привели к формированию двух этнокультурных комплексов -"метрополии" и "колонии", существенно отличавшихся друг от друга Интерес исследователей, как пршило, ограничивался изучением нижне-чепецкой (нуЕфатской, или каринской) подгруппы, в лоне которой, как считается, были выработаны основные этнокультурные черты всей этнографической группы Не раз отмечалось богатство и разнообразие форм обрядовой деятельности нукратских татар, попытка выявить наиболее древние формы, уходящие корнями в эпоху формирования единой этнографической группы чепецких татар, поэтому исследования сознательно ограничивались периодом конца XIX - начала XX века Культура татар бывшего Глазовского уезда оценивалась как вторичная, упрощенная, менее эшошецифичная, а потому с точки зрения поставленных задач малоинтересная. Такая постановка проблемы носила односторонний и не всегда объективный характер. В силу этого выделение верхне- и среднечепецких татар в качестве объекта самостоятельного научного исследования совершенно оправдано.

В изучаемом регионе - многонациональном по характеру, татары являлись третьим по численности народом, уступая русским и удмуртам. Доля татарского населения в Глазовском уезде в период второй половины XIX - начала XX в. всегда находилась в границах 2-2,5 % (русских - 61-54 %, удмуртов - 36-40 %,). Рост численности татар происходил в силу естественного воспроизводства и, возможно, дальнейшей ассимиляции бесермян, С 1858 по 1871 годы их численность выросла с 4621 до 5192 человек19. В 1887 г. она составила 741220, в 1897 г. - 783721, в 1902 г. - 826822, в 1907 г. - 936423 (7072 в кжаменском кусте и 2292 - в кесгымском)24, в 1910 г. - 9997 человек25. Таким образом, число татар за полвека выросло в два раза

В составе субэтнической группы доминировали сельские жители Горожане составляли абсолютное меньшинство. Так; в г. Глазове в 1858 г. проживал 1 татарин26, в 1871 г. - 4", в 1887 г. - 16 (9 мужчин и 7 женщин) , в 1897 г. - 55 татар29.

В дореволюционный период социальная структур® чепецких татар усложнялась. До буржуазных реформ 1860-1870-х гг. преобладающая часть населения, в том числе священнослужители, относилась к государственным крестьянам. На последующем этапе выделяются еще две группы интеллигенция (мусульманские священнослужители и учителя русско-татарских школ) и мещане, занимавшиеся кустарным ремеслом и мелкой торговлей. Представители низшего звена административно-управленческого аппарата, проживавшие в татарских селениях, в большинстве случаев не были татарами.

Основными занятиями населения являлись земледелие и животноводство. Однако в сравнении с соседними народами у татар земли было немного. Подворная опись Глазовекого уезда, проведенная в 1891 году, зафиксировала следующую картину: большее количество уцобной земли на один двор находилось у удмуртов (30,5 дес.), затем следовали бесер-мяне (26,0 дес.), далее на значительном расстоянии - татары (19,9 дес.), русские (19 дес.) и пермяки (17,8 дес.)30. Как отмечали сами составители сводных таблиц, "в виду большого различия в средних размерах дворов отдельных народностей, количество земли, приходившееся на 1 двор, не может служить показателем обеспеченности населения землей. Более верное представление о сравшггельной обеспеченности землей крестьян можно составить по количеству земли, падающей на одного работника или на одну душу м.п. Таким образом, наиболее обеспечены землей вотяки, наименее - татары7'31. В подтверждение своих слов авторы обращали внимание читателей к таблице: действительно, на одного работника приходилось удобной земли у удмуртов - 15,6 дес., у русских - 14,3 дес., близки к ним бесермяне (14,2 дес.) и пермяки (13,9 дес.), последние в списке - татары (12,7 дес.)"32. Однако и в этом случае составители "Материалов по статистике." видели не полную адекватность в оценке обеспеченности населения землей. Они писали: "Не только в отдельных волостях, но и в одном и том же селении домохозяева владеют одним душевым наделом, другие - двумя."33 ГЬэтому они предложили "лучший метод - метод группировки дворов по размерам землевладений34, где дворы с наделом от 1 до 15 десятин считались малоземельными, от 15 до 25 десятин - среднеземельными, свыше 25 десятин - многоземельными. Исходя из такого расклада, 4,5 % татар Глазовекого уезда относились к категории безземельных (у русских - 9,4 %, пермяков -5,2 %, удмуртов - 3,1 %> бесермян - 2,0 %). На другом полюсе - многоземельных - находилось 25,5 % всех чепецких татар (у пермяков - 20,5 %, русских - 27,4 %, бесермян - 44,7 %, удмуртов - 56,7 %). Основная масса татарских дворов, примерно в одинаковой пропорции, была малоземельной - 35, 2 % (пермяки - 40,6 %, русские - 26,1 %, удмурты -20, 8 %, бесермяне - 15,5 %) и среднеземельной - 34,2 % (бесермяне -37,8 %, русские -37,1 %, пермяки - 33,7 %, удмурты - 29,4 %)35.

Внутри чепецкой группы татар обеспеченность землей также не была одинаковой, ее показатели соотносились с локально-территориальными кустами. Так, в среднем на двор кжаменских татар доставалось 22 дес., кестымских - 20 дес. Существенно различалась характеристика группировки дворов по размерам землевладений Половина (50 %) всех подворий кестымских татар считалась малоз емеяьными, четверть (27,5 %) - среднеземельными и только шестая часть (17,2 %) -многоземельными. Положение кжаменских татар было иным. Две трети дворов относились к среядаеземедьным (35,1 %) и многоземельным (32,9 %), и лишь четверть (27,7 %) - к малоземельным. Доля безземельных подворий в обоих кустах была примерно одинаковой (у кжаменских татар - 4,3 %, у кестымских - 5,3 %).

Дополнительной сферой деятельности являлись поденщина, отходничество, промыслы и торговля. Широкое распространение поденщины, особенно среда верхнечепецких татар, было обусловлено небольшими размерами участков земли, которые не позволяли прокормить семью. На заработки уходили в основном на поля тседей-уцмуртов.

Помимо местных промыслов, среди 4-5 % татар обеих подгрупп получили распространение отхожие промыслы Например, нанимались на работу в качестве извозчиков, ямщиков, рабочих на золотых приисках, заводах и железных дорогах.

Характер торговой деятельности в подгруппах также отличался. Юкаменские татары направляли свою продукцию (лен, холст и другие виды сельскохозяйственного производства) на местный рынок, немногочисленные меновщики и скупщики из этой подгруппы проводили операции тоже только в рамках Глазовского уезда Среди кестымских татар были распространены торговля и меновые операции на стороне - в Вятской и Пермской губерниях

Таким образом, хозяйство кжаменских татар носило преимущественно натуральный характер. В среду кестымских татар рыночные отношения проникли гораздо глубже. Верхушка - торговцы, богатые крестьяне, кожевники, священнослужители - была ориентирована на рынок.

В конфессиональном отношении чепецкие татары - мусульмане суннитского толка По статистике 1891-1896 гг. в Глазовском уезде было 6 деревянных мечетей, 9 указных, то есть утвержденных государством, мулл и 4 пятивременных, занимавшихся богослужениями без особого на то государственного разрешения. Указные муллы, как правило, имели высшее мусульманское образование. ПМ Сорокин писал в 1895 г.: "Указные . муллы существуют только в больших селениях: Кестым и Палагай"36. По данным инспектора народных училищ Глазовского уезда А Петрова, в 1911 г. указные муллы стояли уже во главе приходов деревень Кестым, Падера, Татарские Ключи (территория расселения кестым-ской подгруппы) и Палагай, Починки, Верхний Дасос, Юграшур, Кес-щур, Татарские Ключи, Малый Вениж (кжаменская подгруппа)37. Пяш-временные муллы ("уставщики при исполнении богослужебных обрядов"38, как называл их ПМ Сорокин) - это священнослужители, избранные приходом, но окончившие лишь местную начальную татарскую мусульманскую школу - мектебе. Вероятно, поэтому среди местного населения они чаще назывались шакыртами, то есть учениками. Пятивре-менные муллы, в отличие от указных, не проходили экзаменовки в Оренбургском Магометанском Духовном Собрании. ГЬ свидетельству того же ПМ Сорокина, они имелись в каждой татарской деревне или починке Глазовского уезда, где не было указного муллы39. О том же свидетельствуют полевые материалы Архивными документами подтверждено наличие пяшвремеяных мулл в 1910 г. в деревне Заееково (кжаменская подгруппа) и починке Ахмада (кестымская подцруппа)40.

В советский период произошла кардинальная ломка всей социальной структуры ГЬдавляЕсщая часть крестьян стала колхозниками, появился слой сельской интеллигенции и работников госучреждений, начался отток населения в рабочие поселки и города, резко сократилось число священнослужителей. К 1940-1950-м гг. перестали функционировать все мечети в местах расселения кжаменских татар. До конца XX в. сохранились и постоянно работали только мечети в деревнях кестым-ских татар, но притока новых профессионально образованных мулл не было.

По данным переписи 1989 г. на территории северных районов Удмуртии проживало 11542 татарина Из них 7218 были жителями сельских поселений. Факт исторического доминирования сельских татар объясняет внимание к культуре именно этой социальной группы Несмотря на неуклонно возрастающий процесс урбанизации чепецких татар (массовая миграция началась в середине 1950-х годов), первое, а нередко и второе поколение городских мигрантов, пытается сохранять в новых условиях старые традиции этнического поведения. Обряды семейного цикла входят в их число. Многими городскими татарами семейные праздники и обряды, как правило, справляются на исторической родине.

Тип семьи и характер внутрисемейных отношений определили черты семейных обрядов. До 20-х годов XX в. среди чепецких татар сохранялась доля (40-50 %) больших семей в "20-30 человек. Как правило, они состояли из нескольких поколений родственников, например, родителей и 3-4 женатых сыновей. Однако уже в это время четко проявлялась тенденция нуклеаризации семьи, которая в полную меру проявилась после коллективизации. Для современной сельской семьи характерно преобладание двухпоколенной простой, но достаточно широко распространена и трехпоколенная организация.

За годы советской власти произошло уменьшение размера семей. Изменение численности было обусловлено двумя факторами - нуклеаризацией и понижением рождаемости.

Долгое время сельские семьи татар были гомогенными по социальному составу. Сощтально-смешанные стали появляться только в послевоенный период, и до сих пор их доля достаточно низка

Коренным изменениям в XX в. подверглись внутрисемейные отношения. В дореволюционный период господствовало неравенство полов в общественной и семейной жизни, оно поддерживалось общественной моралью и религиозными предписаниями.

Главой семьи и единственным собственником всего имущества был отец, муж. Он следил за порядком в хозяйстве, распределял работу среди мужчин. Жена экономически зависела от мужа и быта подчинена ему во всем.

Отношения между членами семьи строились на основе патриархальной иерархии, младшие подчинялись старшим, женщины - мужчинам. Женщины чепецких татар соблюдали обычай избегания. Они не имели права разговаривать оо свекром и со всеми старшими родственниками мужа - мужчинами, говорить при них вслух, называть их, а также своего мужа по имени При входе свекра в помещение все невестки вставали и не садились до тех пор, пока он там находился. Гфи появлении мужчин женщины закрывали лицо углом головного платка В больших семьях женщины никогда не ели за одним столом с мужчинами. Особенно зависимым и тяжелым было положение молодой невестки. Помимо многочисленных запретов, касающихся всех женщин, она должна быта соблюдать ряд предписаний, например, в ношении определенной одежды камзола и большого плата. Эти правила очень строго соблюдались до рождения первого ребенка41.

Для татар было характерно разделение труда по половому принципу. В сферу деятельности мужчин входили крупные работы - пахота, сев, заготовка дров и корма для скота, уход за лошадьми и другой скотиной. Женщины в основном вели домашнее хозяйство (шили, пряли, ткали, готовили еду, приносили воду, стирали, ухаживали за детьми, мужем и другими членами семьи), а также, по мере возможности, занимались различными подработками4 2.

В советский период взаимоотношения в семье изменились. Произошло уравнение прав и обязанностей ее членов. В современной сельской татарской семье большинство женщин работает на производстве, ушел в прошлое обычай избегания, который, впрочем, сохранялся вплоть до 1950-х годов. Тем не менее, некоторые предписания в поведении замужней женщины бытуют до сих пор, например, обычай носить в доме свекра платья с длинными рукавами, закрытой горловиной и достаточно длинным подолом, повязывать на голову платок. В течение всего XX в. татары - деревенские жители сберегали рудименты традиционных нормативных установок в семейном поведении. В частности, признавалось мужское главенство в семье, сохранялась установка на мужской и женский виды труда В целом, сегодня, несмотря на интенсивно идущие процессы унификации форм семьи и семейных взаимоошошении, все же сохраняются эшоспецифические элементы

Территориальные границы исследования определены в соответствии с местами проживания верхне- и федцечепецких татар. Это верховья и среднее течение реки Чепцы (бассейн Лека, Юнды, Сепыча, Убыти, Лекмы, Лемы). С 1780 г. эти земли входили в состав Глазовекого уезда Вятской губернии (с ноября 1920 г. - Вотской автономной облао ти), а с 1929 г. - в Балезинский, Глазовский, Юкаменский и Ярский районы современной Удмуртской Республики.

К концу XIX в. татары Глазовского уезда жили более чем в 30 населенных пунктах семи волостей. Юкаменский куст располагался юго-западнее, кестымский - юго-восточнее г. Глазова Согласно земской подворной описи 1891 г. (схема 1) татары юкаменского куста проживали в дд. Малый Жувам (Иманай), Юнусеяки, Верхние Татары, Люкмувож, ПЬфеево, Пажман, Нижний Пажман, Верх-Сельшурская (Байкуменки), Мавлееавская, Муллино Юмской волости; в д. д. Ворца, Моинская, Починочная, Ключевская (Татарские Ключи, Вукогурт), Большой Налагай, Тутаевская, Дасос (Засеково), п.п. Мустаевсжий (Мустай, Нижне-ГТетрошурский), Малый Патгай, Ключевской (Кесшур), Верхний Даоос (Мирсалим), Бадеро Ежевской волости; в д. Малый Вениж Оорзинской волости. Татары кестымского куста были расселены в п. Ахмади Сюр-зинской волости; в д.д. Кестым, Гордино (Гуръякала), п. Унсекшурский (Токопи) Еалезинской волости; в п. Малые Парзи Лудошурской волости; в д.д. Щцера, ГЬрзи, п. Бектыш Кесшмской волости43. К этому списку следует добавить два починка, не учтенных земской описью, но отмечавшихся татарскими метрическими книгами, - Гурзи и Махмудрахим Еалезинской волости.

Таким образом из 10 населенных пунктов кестымских татар 7 были моноэтничными, 3 - со смешанным национальным составом, в двух из которых преобладали татары д. Гордино - татаро-бесермянская (59,3 % татар) ид ГЬрзи - татаро-удмуртская (74,4 % татар). Монотатарские поселения были различными в размерах 5 (п.п. Токопи, М Парзи, Бектыш, Ахмади, Махмудрахим) малые - от 5 до 28 дворов, 1 (д. Падера) средние - 50 дворов и 1 (д. Кестым) большие - 260 дворов, 1608 человек. Кестым являлся самым крупным сельским населенным пунктом в Глазовского уезде.

Из 23 населенных пунктов кжаменских татар только 9 (39 %) были исключительно татарскими. Более половины поселений - 14 деревень (61 %) - относились к смешанному типу: 10 татаро-бесермянских, 2 таг таро-удауртских, 2 татаро-бесермяно-русских. Преобладающая часть монотатарских деревень относилась к числу небольших от 7 до 28 дворов. Две деревни - средние по величине: ИЬфеево (46 дворов) и ГЬлагай (97 дворов).

Таким образом, поселения кестымских татар характеризовались моноэтничностью, концентрьфованностью. Поселения кжаменских татар, наоборот, располагались дисперсно, в окружении удмуртских и бе-сермянских деревень и починков. Они не имели одного сплачивающего центра, отличались большим числом татаро-бесермянсжих населенных пунктов, что обусловило высокую степень их культурного взаимовлияния.

Связи двух народов - татар и бесермян - в течение нескольких веков были столь тесными, что это давало возможность некоторым исследователям усомниться в правильности этнической характеристики населенных пунктов, данной в 1891 г. Так; по мнению регистратора земской подворной переписи ПМ Сорокина, не все татарские деревни были учтены верно: с одной стороны, в состав татарского населения ошибочно включили бесермян, с другой, - часть татарских поселений вовсе не зафиксировали, неправильно причислив их к бесермянским44. Причину совершенных ошибок ПМ Сорокин видел в непонимании переписчиками этноконфеосиональной ситуации, когда татар и бесермян, исповеды-вакжцих ислам, считали одним народом. По его мнению, следовало различать четыре группы: татар-мусульман, бесермян-мусульман, татар-христиан и бесермян-христиан. Исходя из такой группировки, Сорокин по-своему интерпретировал этнический состав поселений Глазовского уезда (схема 2). В добавление к перечисленным переписью 1891 г. татзрским поселениям исследователь добавил п. Бугалгур Ежевской волости с мусульманско-татарским населением (схема 2а), а также ряд поселений, в которых проживали "татарььхристиане" (схема 26): с. Ежево Ежевской волости, п. Васильевский, д. Турчинсакую (Ож'яр), п.п. Ивановский (Пиканы), Фшшмоновасий, Истошурский (Пислегово) Юмской волости, д. Ешчемшур Балезинской волости. В то же время он исключил из списка те населенные пункты, которые, по его мнению, были заселены не татарами, а бесермянаш<1-мусу1ьманами (схема 2в). К таким он отнес д. Гордино Балезинской волости, п. Зеглуд Юмской волости, д.д. Ворца Моино, п.п. Бадеро, Малый Палагай, Верхний Дасос, Усть-Лемсжий Ежевской волости. К тому же, в отношении многих деревень, принятых за татарские, ПМ Сорокин произвел ревизию этнического состава, разделив мусульман татар и бесермян. В результате этого численность собственно татарского населения согласно данным исследования резко сокращалась.

Демографическая перепись 1920 г.45 зафиксировала увеличение числа моноэтаичных татарских поселений (схема 3). Это произошло, главным образом, в силу того, что бесермян перестали считать самостоятельным народом, и одна его часть была причислена к татарам, другая же вошла в состав удмуртов, поэтому официально изменился этнических характер таких поселений, как Гордино и Гурзи. Бывшие раньше татаро-бесфмянскими, они стали татаро-удмуртскими. Третьим изменением в этнической карте исследуемого района стало увеличение числа нетипично смешанных, в том числе татаро-русских поселений, возникших в результате интенсивных миграционных процессов в крае в послереволюционный период. Русские дворы появились в таких татарских деревнях, как Парзи, Кеспгур, Тутаево, Малый Палагай, В. Пажма. Однако общее число населенных пунктов, в которых проживали верхнеи среднечепецкие татары по переписи 1920 г. соответствовало описи 1891 г.

Существенные перемены в характере поселений верхне- и средне-чепецких татар произошли в послевоенный период. Изменения шли в нескольких направлениях. Во-первых, расширилась этническая территория за счет переселения татар в крупные национально-смешанные поселки и в результате создания ими новых деревень, в частности, в Яр-оком и Красногорском районах Удмуртии. Во-вторых, выросло число татар, проживавших в полиэтничных поселениях По данным административно-территориального деления УАССР на 1955 г46, чепеадкие татары проживали в 39 населенных пунктах пяти районов (схема 4); кестым-ский куст локализовался в пределах Балезинского и Глазовского районов, кжаменский - Юкаменского, Ярского и Красногорского. Чисто татарскими населенными пунктами были 16 (41 %) - Ахмади, Бектыш, Кестым Балеринского района; Татарский Починок, Татарские Парзи Глазовского района; Бегашур, Верхний Дасос, Зяглуд, Малый Вениж, Мам-лей, Мушжно, Шдера, ПЬфеево, Юяусенки Юкаменского района, Бу-рово, Красный Поселок, Красногорского района. Остальные 23 (59 %) -смешанные. Из них 14 (36 %) - татаро-бесермянские: Верхняя Пажма, Иманай, Кесшур, Малый Палагай, Мустай, ГЬчинки, Татарские Ключи, Тутаево Юкаменского района; Ворца, Кешур, Моино Ярского района; Гордино Балезинского района; Гурти, Малые Парзи Глазовского района 6 поселений (15,4 %) - гатаро-бесермдао-удмурто-ру<хкие; п. Балезино Балезинского района; Большие ПЬтшш, Петяпи, Порпиево Глазовского района; Зянкино Ярского района; с. Ккаменсзсое Юкаменского района. 2 поселения (5 %) татаро-бесэдмяно-русских: Большой Палегай и Заоеко-во Юкаменского района, 1 (2,6 %) татаро-русское: ГЬдлешур Юсамен-ского района Такая этническая карта сохраняется в целом до сих пор.

Итак; этнические границы верхне- и среднечепецких татар оставались преимущественно стабильными, хотя определенные изменения в силу социально-экономических, политических и других причин происходили.

Предметом исследования избрано одно из ярких проявлений духовной культуры этноса - семейные обряды и традиции. В работе представлены три наиболее важных цикла, в той или иной степени касающиеся каждого человека, - родильный, свадебный и похоронно-поминальный.

Источники. Диссертационное исследование основано на комплексе исторических, этнографических и фольклорных источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот. По происхождению и информативному содержанию их можно объед инить в несколько групп.

Полевые материалы стали основным источником при написании диссертации. Они собирались посредством экспедиционной работы

Полевые экспедиции проводились в течение 1989-2000 гг. в Еале-зинском (д. д. Гордино, Кестым, Падера, Бектыш, п. Балезино), Глазовском (д. д. Татарские Парзи), Ккаменском (д. д. Малый Вениж, Татарские Ключи, ИЬфеево, Починки, Палагай, Муллино, Засеково, Верхний Дасос, с. Юкаменское) районах Уд муртии При этом виде полевой работы сбор материалов по проблеме семейной обрядности проводился, в основном, методом опроса. Информация была получена от более чем 110 респондентов: две трети из них относятся к кестымской подгруппе, одна треть - к юкаменской. Основная масса опрошенных - сельские жители Из них: 60 % - родившиеся до 1927 года; 70 % - бывшие колхозники; 85 % - имеют начальное образование.

Городские жители составляют четверть от общего числа респондентов. Все они родились в сельских поселениях, и являются городскими иммигрантами первого поколения. Большая часть этой группы (60 %) родилась в период 1940 -1960 гг.; 64 % имеют среднее и 24 % - высшее образование.

Наиболее ценный материал получен от сельских жителей. Основные сведения об обычаях и обрядах, связанных с рождением ребенка, сообщили женщины Похоронно-поминальные обряды, также как и свадебные, в равной степени хорошо знают и мужчины, и женщины всех социальных категорий и возрастов. Различия заключаются лишь в степени информированности об отдельных элементах обрядов: мужчины, например, как правило, более осведомлены о том, что традиционно входит исключительно в их сферу деятельности. В приложении к работе имеется список респондентов, от которых были получены наиболее полные сведения.

В полевых условиях собиралась не только информация для реконструкции семейной обрядности, но и локальные названия предметов и элементов обрядов, а также сопутствующие сообщения. Беседа с респондентами и запись материала велись на местном диалекте татарского языка. Это позволило зафиксировать диалектные слова и выражения, изучение которых может стать объектом самостоятельного исследования.

В ходе сбора материала по похоронно-поминальному обряду удалось найти уникальный фольклорный источник - байты Их исполнение было зафиксировано на аудиопленке, тексты переписаны в оригинальном варианте, то есть без литературных правок.

Стационарный метод работы проводился в д. Кестым Балезинского района Здесь был применен весь комплекс видов полевой деятельности: проводился опрос, велось личное стороннее наблюдение, происходило участие в эксперименте (включенное наблюдение). Возможность длительного пребывания в этнической среде позволило увидеть всю последовательность проведения этапов обрядов, продолжительность которых занимает год - полтора Более того, только стационарное исследование позволило изучить похоронно-поминальный обряд - наиболее закрытый для наблюдателя, особенно женщины Волоченное наблюдшие было бы невозможно без благоприятного расположения членов этнографической группы к исследователю, без их разрешения

На всех этапах сбора полевой информации применялись различные методы фиксации: фотографирование, аудиозапись, графическое изображение.

Значимость полевых этнографических источников в исследовании семейных обрядов чтецких татар очень высока постольку, поскольку эта тема слабо отражена в исгорико-этнографической литературе. Собранные полевые материалы по существу остаются единственным полным источником для их изучения.

Понимая ценность полевых сборов, все же приходится признавать их недостатки. В первую очередь* это хронологическая ограниченность. Наиболее ранний период, о котором в памяти респондентов сохранились достоверные исторические и этнографические факты, относится к началу XX в. В этой связи существенное значение в реконструкции института семьи и семейных отношении; конфессиональной и политической ситуации в регионе, косвенно влияющих на традиции обрядовой практики более раннего времени - второй половины XIX - начала XX в., имеют архивные источники. В работе были использованы материалы, извлеченные из фондов Российского Государственного Исторического Архива (РГИА), Архива Санкт-Петербургского отделения Российской Академии Наук (СПбО РАН), Центрального Государственного Архива Удмуртской Республики (ИГА УР), Архива ЗАГСа Балезинского района Удмуртской Республики, Архива сельской администрации с. Юкамен-ского УАССР. Большая часть документов впервые вводится в научный оборот. Материалы можно разделить на несколько групп.

Первая - это метрические книги, составленные б религиозных учреждениях. Согласно статье 1606 Собрания законов Российской Империи издания 1857 г. (том IX книга II), Оренбургское Магометанское Духовное Собрание (ОМДС) в начале каждого года представляло губернскому начальнику по два экземпляра шнурованных журналов для рассылки к приходским имамам. ГЬ окончании года, не позднее февраля следующего, муллы были обязаны, оставляя при мечетях един экземпляр заполненных метрических книг, переслать другой в ближайший волостной орган управления, который также через губернских чиновников отсылался в ОМДС47.

Вторые экземпляры метрических книг чепецких татар сохранились, но не все и с разной степенью сохранности. В ЦГА УР (ф. 169) собраны метрики 1840, 1841, 1843, 1844, 1845, 1847, 1848, 1849 годов48. Шам Кестъзмской соборной мечети (в то время единственной на всю округу) регистрировал татар деревень Кестым, Гордино, Гурзи, Пацера Татарские Парзи и починков Ахмади, Бектыш, Парши (вероятно, Малые Парзи) и Гурьяшур (вероятно, Такали, или Токи). Все они входам в состав кестымского куста

В Архиве ЗАГСа Балезинского района Удмуртской Республики хранятся метрические книги соборных мечетей д.д Кестым (19151927 гг.), Падера (1915-1917, 1927 гг.), Гордино (1915, 1919-1925, 1927 гг.), Ахмади (1915-1917, 1927 гг.), Татарские Парзи (1927 г.), Засеково (1917,1927 гг.; в приход входили д. д. Иманай, Тугаево, Юс), Папа-гей (1927 г.), Починки (1927 г.; в приход входили д.д Ворца, Моино, Мамлей, Амир, Пажма), ИЬфеево (1927 г.; в приход входили д. д. Юнус, Муллино, Рахматулло). К сожалению, документы содержатся не на должном уровне: они официально не числятся в фондах этого архива, на них не заведены дещ, а потому они не пронумерованы, многие ж них не сшиты, некоторые листы разорваны или замараны, часто спутаны ГЬэтому, прежде чем воспользоваться ими, пришлось реставрировать листы и восстанавливать тетради по год ам и населенным пунктам.

Все записи в метриках велись от руки, чернилами, на стандартных бланках. Лишь в период активных действий на восточном фронте гражданской войны (1919-1920 гг.) и во время голода 1921 г. их качество резко ухудшается: муллы писали химическим карандашом на обрывках страниц старых метрических книг или на случайно попавшейся бумаге; был нарушен строгий порядок оформления документа, записи нередко дублировались и отличались небрежностью.

Информация записывалась на татарском языке посредством арабской графики (староарабское письмо сохранялось и после реформы 1919 года).

Метрические книги, содержавшие информацию о рождениях, бракосочетаниях, разводах и смерти, позволяют узнать о числе внебрачных детей; определить уровень рождаемости, причины и масштабы смертности младенцев, детей и рожениц, состав нарекаемых имен, брачный возраст, юридические нормативы вступления в брак (сумму и характер махра, институт свидетелей и поручителей), брачные ареалы, уровень распространения и причины разводов; выявить термины родства и свойства

В советский период регистрация рождений, браков и смертей была передана из церковного ведения в государственное. Метрические книги были заменены актовыми документами советского делопроизводства (вторая группа). Схожие в оформлении, они существенно отличались в содержании: регистрация актов гражданского состояния носила светский общенациональный характер. ГЬ этой причине в документации отсутствовали многие этно- и конфессионально-показательные пункы Однако советское делопроизводство оформшюсь не сразу. В первое десятилетие советской власти основным видом документации оставались метрические книги.

В диссертации использованы материалы ЗАГСа Ягощурского (д. д. Падера, Ахмади, Бектыш, Татарские Парзи, Потали) и Балезинского (д. д. Кестым, Гордино, Гурзи) ВИКс 1919 по 1928 гг. (Архив ЗАГСа Балезинского района УР). Однако факты регистрации татар начинаются только с 1925 г. Отсутствие документов с 1918 по 1924 гг. объясняется политическими, экономическими и культурными причинами, малоэф-фективностью деятельности Советов периода военного коммунизма Как и прежде, основным институтом, играющим преобладакжцую роль в решении большинства вопросов крестьянской жизни в этот период , оставались деревенская и конфессиональная общины49.

Ситуация начала меняться после 1925 г., и особенно после реформ 1926-1927 гг. Большое внимание стали уделять налаживанию делопроизводства В этот период со стороны государства усиливается контроль за деятельностью общин, ее функции ограничиваются, принимаются единые формы отчетности для провинциального аппарата, в том числе для документов ЗАГСа50. В отличие от метрических книг, в них записывали, например, при регистрации брака, семейное положение врачующихся, их национальность, требовалось также предоставить справку о возрасте и состоянии здоровья; при регистрации родившегося ребенка указывали ело порядковый номер среди детей в семье и возраст родителей.

Таким образом, источниковедческий анализ документов свидетельствует о том, что до 1925 г., несмотря на декретные постановления советской власти, единственной формой регистрации татар были метрические книги, а в 1926-1927 гг. (возможно, и в 1928 г. ) метрики и актовые записи существовали одновременно. Актовые документы последующих лет не доступны для исследования в силу закрытого характера фондов ЗАГСа

В свободном доступе находятся некоторые материалы сельской администрации, которые стали третьей группой архивных источников. В работе были проанализированы домовые книги с. Юкаменского с 1986 по 1989 гг., извлеченные из Архива администрации села Ценность представляют сведения о межнациональных браках (степень их распространения, этнические предпочтения в выборе брачного партнера), об именах детей, рожденных в таких браках

Весьма информативной группой архивных источников являются переписи населения. В работе были использованы рабочие материалы I Всеросс1шской переписи населения 1897 г. (ЦТА УР, ф. 5). Сйи во многом дополняют и конкретизируют информацию метрических книг в вопросах существования брачных ареалов, именослова и распространенных фамилий, уровня детности татарских семей, характера брачного возраста Кроме того, в переписи содержатся уникальные сведения, которые дают возможность максимально полно охарактеризовать полигинию, тип поселения брачной пары; оценить социальный, юридический, экономический статус примака; выявить уровень брачносш среди мужчин и женщин; уточнить численность населения и этнический характер поселений.

В ЦГА УР хранятся также дела инспектора народ ных училищ Гла-зовского уезда (ф. 122). Среда них есть материалы по мусульманским начальным школам (с 1906 по 1917 гг.). Конфессиональный характер татарских учебных заведений, инспектируемых уездными чиновниками, позволил отразить в отчетах информацию о числе священнослужителей (поскольку каждый из них выполнял функцию учителя), об их образовании, о числе мечетей или молельных домов, где по традиции происходило обучение. В целом, документы позволяют оценить конфессиональную ситуацию в регионе.

Вспомогательное значение для раскрытия главных проблем диссертации имеет такая группа источников как ведомости, составленные по донесениям начальников губерний и чиновников ОМДС, хранящихся в делах департамента духовных дел иностранных исповедании (РГИА, ф. 821). Они обладают общесташстическим характером (приводятся данные по уездам Вятской губернии). По губернским данным о числе магометан, духовенства и мечетях в период 185S-1S71 гг. можно подсчитать численность татар в Глазовском уезде. Из донесений ОМДС, представлявших метрические ведомости с указанием числа родившихся, бракосочетавшихся, разведенных и умерших мусульман за тот же период, ценность представляет фиксация числа разводов, что дает возможность скорректировать степень распространения этого явления на значительном хронологическом этапе.

В работе над темой привлекались материалы из личных фондов известных исследователей Вятского края Д.К Зеленина и ПН Луппова (Архив СПбО РАН). В фонде Д. К Зеленина (ф. 849) содержатся рабочие материалы научной экспедиции 1915 г. по изучению бесермян. В контексте характеристики удмуртской и бесермянской детской одежды, Д.К Зеленин коснулся некоторых черт костюма татар Глазовекого уезда, привез фотографию татарина д. Налагай в полный рост, д ал этническую характеристику некоторых нащюнально-смешанных деревень,

Фонд ПН Луппова (ф. 811) интересен, в первую очередь, имеющейся в нем рукописной статьей вятского краеведа ПМ Сорокина. Автор задался целью пересмотреть земскую перепись 1891 г. и дать, по его мнению, объективную этническую характеристику татарских и бесер-мянских поселений, взаимное соотношение численности этих народов, их действительное вероисповедание. Тезис ПМ Сорокина о неоднородноети этнической структуры чепецких татар, особенно юкаменского куста, поддержали ПМ Лугаюв. В воссоздании норм и традиций брачного поведения татар интересна оценка межнациональных (татаро-бесермянских) браков, данная учеными.

Дополнением к полевым и архивным источникам послужили музейные коллекции Российского этнографического музея (отдел этнографии Поволжья и Приуралья; фототека). К сожалению, в его фондах не содержатся предметы быта чепецких татар. Однако богатая коллекция по этнографии других субэшических групп татар Волго-Уральской ИЭО дает возможность сравнить ее с культурой чшецких

В отделе этнографии ГЬволжья и Приуралья (опись "Татары") хранятся татарские украшения, достаточно полно аннотированные с указанием их функционального предназначения. Это - хасите, вуаль невесты (флюр) и ожерелье (бело) из коллекций Г.Н Ахмарова (№№ 1029, 1066), Ф.М Плюшкина (№ 3241), АК Сержпуговского (№ 3482). В фототеке в контексте изучаемой темы наибольший интерес представляют фотографии по этнографии детства (одежда, колыбели, детские тележки-коляски), снятые в 1929 г. в татарском ауле Кандры Белеб ейского кантона Башкирии (ф. 763-15, 16, 17, 20, 35) и в 1962 г. научными сотрудниками ГМЭ С. А Авижанской и Т. А Крюковой в с. Балтаси Балтасин-ского района TAGCP (ф. 402-65).

Четвертая ipyrma источников - статистические и справочные сборники. Они отражают этнический, социальный и конфессиональный состав населения региона, в том числе исследуемой этнографической группы татар.

Материалы по статистике Вятской губернии"51 (МСВГ), опубликованные в конце XIX в., составлены на основе сведений подворных обследований крестьянских хозяйств губернии по разнообразным показателям. Данные собирали добровольные корреспонденты на местах, затем обрабатывали специалисты по сельскому хозяйству. Каждому уезду посвящено по два тома, в одном содержатся исторические сведения и характеристика развития сельского хозяйства в каждой волости, а в другом - цифровые таблицы и карты Сведения о Глазовском уезде помещены в VIII томе издания. "Материалы." являются наиболее удачным статистическим сборником своего времени, сведения, помещенные в нем, репрезентативны Наибольшую помощь при изучении семейных обрядов оказали такие показатели, как национальность, сословность, величина семьи, экономическая состоятельность крестьянских хозяйств, грамотность.

Значительное число сташстических фактов в дореволкщионньм период публиковалось в ежегоднике "Календарь и памятная книжка Вятской губернии" (КПК ВГ). Материалы для него собирались и обрабатывались штатными сотрудниками Вятского губернского статистического комитета В диссертации использованы сведения о числе татарского и магометанского населения в Глазовском уезде, о количестве мечетей и татарских магометанских учебных заведений.

К этой группе источников следует отнести тома серии "Книга памяти"52, в которые включены списки погибших, умерших от ран и пропавших без вести во время Великой Отечественной войны Имеющиеся в ней сведения об имени, отчестве и фамилии, национальности, годе и месте рождения солдата являются существенным и единственным доступным полным источником для реконструкции именника первой четверти ХХв.

Существенную помощь в характеристике расселения татар в советский период оказали справочные сборники "Список населенных мест Вотской автономной области"53 и "Удмуртская АССР. Административно-территориальное деление, на 1 сентября 1955 г."54. Анализ этого материала позволил уточнить вопрос географического размещения татар во второй четверти и в середине ХХв.

Опубликованные источники. К данному виду источников следует отнести статью ПМ Сорокина 'Татаре Глазовского уезда"55, которая по характеру относится к жанру заметок краеведа В ней содержится любопытный фактический материал по похоронно-поминальной обрядности (в частности, о поминальной милостыни для муллы, о традиции паломничества к святым местам), а также о полигинии.

Немало этнографического материала можно почерпнуть из работ татарских филологов, в разное время изучавших говор чепецких татар. Диалектные слова, собранные и проанализированные Дж. Валиди в 1929 г. и НБ. Варгановой в 1950-е годы56, служит источником для воссоздания названий некоторых обрядов, их участников, мифологических представлений, ритуальной пищи, предметов материальной культуры в семейных обрядах Лексический материал, собранный НБ. Бургановой, вошел в диалектологический словарь татарского языка ('Татар теленец диалектологик сузлэге"57). Каждое слово снабжено пояснением, которое позволяет определить место и обстоятельства действия, характер участников. Все это служит достаточным основанием для реконструкции элементов семейных обрядов первой четверти - середины ХХв.

Изучение родильной и свадебной обрядности было бы неполным без знания патронимической системы чепецких татар. Многие факты о оемейно-наследственньк наименованиях, механизме их формирования и функционирования, были почерпнуты из работ филологов НБ. Бурганор вой, Т. П Тегозяшиной и историка Д.М Исхакова .

Различные аспекты культуры чепецких татар фрагментарно отражены в работах, посвященных изучению беоермян. Сведения о татаро-бесермянских браках как составной части взаимосвязей этих народов нашли отражение на страницах дореволюционных публикаций (Ф. Корнилов, ПМ Сорокин, MA Островская59), а также в трудах исследователей XX в. (Р. Шубин, ДМ Исхаков, Е.В. Попова60). Приведенный Е.В. Поповой факт почитания татарами некоторых деревень бигершаев, святых для бесермян мест, дополняет картину поминального татарского цикла

Понять характер надмогильных сооружений, типологшировать их, выявить эстетические традиции в оформлении памятников в период второй половины XIX в. помогают статьи Али Рахима61, посвященные анализу содержания и формы памятников булгарской эпохи, в том числе могильной плиты XIV в., наиденной в д. Гордино. Этот вопрос нашел отражение также в трудах В Ф. Генинш и Г.В. Юсупова".

Весьма ценные факты о брачных нормах и традициях, о свадебных обрядах верхне- и среднечепецких татар содержатся в статьях Р. К Уразмановой63, написанных по результатам полевой работы автора в местах расселения этой группы татар.

В работе привлекался необходимый сравнительный материал с этническими и этнографическими группами татар Поволжья и Приура-лья64, финно-уграми (удмуртами, бесермядами, мордвой, марийцами, карелами)65, русскими66, мусульманскими народами (башкирами, тюр-коязычными народами Средней Азии)67, с волжскими булгарами68.

Решение ряда проблем в области брачных норм стало возможным благодаря привлечению материала по семейному праву российского и советского законодательства69.

Таким образом, основная источниковая база - полевой и архивный материал, публикации, музейные коллекции - предоставляют возможность для серьезного изучения д анной темы

Основной метод, применявшийся при написании работы - про-блемно-хронодагический, позволяющий раскрыть процесс эволюции семейных обрядов этнографической группы верхне- и среднечепецких татар в течение полутора веков (с середины XIX до конца XX в.). Срав-нитепшо-историчесЕсий метод дал возможность показать особенности их этнической культуры по сравнению с татарами других субэтнических групп, отметить этнокультурные связи чепецких татар с соседними народами севера Удмуртии. Посредством структурно-таполотчесжого метода выявлялись наиболее характерные черты обрядов и определялось место обрядового цикла в структуре подобных ему обрядовых комплексов других народов.

Этнографический материал подвергался сравнительному анализу, а данные переписей и архивные материалы - статистической обработке и картографированию, что позволило точнее отразить и понять характер изучаемой культуры По возможности, особенно в 3 главе, часть материала представлена в виде иллюстраций.

Методологической основой при сборе, обобщении и анализе материалов послужили теоретические разработай отечественных ученых по семейным обрядам и обычаям70.

Научная значимость и новизна исследования заключается в том, что оно является первым опытом изучения всего комплекса семейных обрядов этнографической группы чепецких татар, существовавших в течение полутора веков - с середины XIX - до конца XX В результате на основе полевых и опубликованных источников, архивных документов была выявлена структура и дано описание семейных обрядов. Предпринят анализ формирования брачных ареалов. Изучены особенности семейных обрядов у разных локальных групп. На основании этого предложена уточненная структура чепецких татар. Разработка и использование новых, доселе неизученных архивных и полевых источников, позволили не только подтвердить некоторые положения, выдвинутые предше-ствукшщми исследователями, но и прийти к новым выводам, их опровергающим.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семейная обрядность верхне- и среднечепецких татар конца XIX - XX вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе проведенного исследования удалось в цепом реконструировать семейные обряды чепецких татар, бытовавшие в период второй половины XIX - XX вв. Анализ изложенных данных позволяет сделать несколько основных выводов.

Семейные обряды в изучаемый период эволюционизировали, сохраняя при этом черты традиционной культуры Темпы происходивших изменений не были одинаковыми и различались в каждом отдельном обрядовом комплексе. В наибольшей степени трансформации подвергся свадебный цикл Он оказался наиболее чувствительным к политическим, экономическим, социальным, культурным преобразованиям в стране. Как показывает анализ, выделенные этапы его развития соотносились с периодизацией политической истории. Однако влияние этих процессов происходило с замедлением в силу инерции деревенского быта Господство патриархального уклада в экономике крестьянского хозяйства первоначально способствовало консервации форм и содержания свадебной обрядности в течение долгого времени (в рамках данной темы - с середины XIX в. до первой четверти XX в. включительно). На втором этапе (1930-1960-е гг.) характер инноваций предопределила сталинская политика, в том числе ксшжкшвизация. № третьем (1960-1970-е гг.) - хрущевская "оттепель", на четвертом (1970-1990-е годы) - интенсивно идущий процесс урбанизации и унификации этнической культуры При этом произошедшие изменения в большей степени касались брачных норм, традиционно входивших в сферу действия государственного юридического нормативного законодательства (брачный возраст, социальная гомогенность брачукшщхся, полигамия, межконфессиональньк браки, развод, институт выкупа невесты). Вместе с брачными нормами и традициями новое качество приобретало содержание свадебных этапов Структура свадебных обрядов, напротив, оказалась более устойчивой к трансформации Стремление схсфанить старые формы, вероятно, было проявлением компенсации за утерянные в новой политикоэкономической ситуации обычаи, единственной возможностью отдать дань традиции. Но и она к концу ХХв. размывается.

Обряды и обычаи, связанные с рождением ребенка , отличались большим постоянством, чем свадебные. Однако и они изменялись в изучаемый период. ГЪрезюмным рубежом для них стал период 1950-1960-х годов. Среди факторов, оказавших сильнейшее влияние на родильные обряды, важнейшее место занимает уровень социально-экономического и культурного развития населения, развитие сета здравоохранения и профилактическая работа среди населения, ознакомление его с минимумом основ медицинских знаний Фактически все магические обряды, совершаемые в период родов (с плацентой и пуповиной), начиная с 1960-х годов исчезли. Причиной тому послужило расширение сета роддомов и услуг медицинской гинекологической помощи женщинам. Ушел в прошлое институт повитухи.

Наряду с исчезновением старых родильных обрядов и обычаев возникли новые, доселе нетипичные для культуры чепецких татар. Например, в последние двадцать жгг стали оправлять дни рождения, перед похоронами обрызгивать губы умершего младенца грудным молоком. Появились новшества в бызу по уходу за ребенком (коляски, кроватки, покупные игрушки, детская одежда). Обязательной стала регистрация рождения детей в сельских советах, а с 1993 г. - в органах ЗАГС.

Etaecre с тем, неизменным сохранился широкий пласт традиций, связанный, в первую очередь, с семейно-родственными отношениями и гигиеническими правилами ухода за младенцем. Структурно они относятся к обрядам послеродового этапа (поздравление роженицы, родины, оповещение родственников о родившемся, обычай ранней стрижки волос, обязательная баня для новорожденного, выведение щетинки). Другие родильные обряды (главным образом, дородовые запреты беременной, магические способы лечения малышей) сохранились, но потеряли прежний сакральный смысл. Их исполнение часто оценивается лишь как этнический индикатор татар в поликонфессиональном и полиэтничном окружении.

Шивькалей степенью консервативности отличались похоронно-поминальные обряды Существенных изменений было так маю, что выявить периодизацию в их развитии весэьма проблематично. Воинственным точно определяемым хронологическим рубежом является период 1940-1960-х гг. -время ликвидации мечетей в Ккаменском районе; и вместе с этим сокращение числа священнс<шужитежй. Временные изменения, происходившие в результате политических катаклизмов, ухудшавших экономическое положение сельского населения, как правило, не приводили к возникновению кардинально новых форм и изменению суш обрядов.

Тенденции в возникновении немногочисленных новообразований в похо-ронно-помикальных обряд ах аналогичны свадебным. Количественно преобга-дали те инновации, которые касались соматического содержания, но не изменяли старой формы обрядов (это новая трактовка юго-западного трупополо-жения, оформления могилы, требований в оформлении дома, где умер человек, в траурном поведении, в мероприятиях по содержанию покойного в доме). Другие проявления трансформации (частичное изменение формы при сохранении семантики обряда и появление новых форм) представлены единичными примерами Так, в первом случае произошла частичная утеря полного обрядового комплекса в ряде татарских деревень Юсаменскош района, в результате чего упростилась структура поминального цикла (в частности, в д. Гкгнгай перестали читать байты на ночных посиделках). Второй гример инноваций иллюстрируют следующие факты использование антисептиков для сохранности тела, участие женщин в траурной процессии, наличие в захоронении посторонних предметов, появление могильных памятников на кладбищах некоторых деревень.

Различные темпы эволюции семейных обрядов не дают возможность выработать единую, приемлемую для всех видов периодизацию. Можно говорить лишь об одном переломном этапе, присущем для всех обрядов - это послевоенный период 1940-1960-х годов, йиенно в это время произошло такое сочетание комплекса причин, которое оказало трансформирующее влияние равно на родильные, свадебные и похоронно-поминальные обряды

Наиважнейшие факторы, оказавшие существенное воздействие на эволюцию семейных обрядов чепецких татар в период второй половины XIX—XXвв., следующие:

- политический: в дореволюционный период , в отличие от советского, государство не проводило столь тотального контроля за жизнью татарской деревни, не вмешивалось во внутреннюю жизнь общины, воздействуя только на внешние стороны организации. Это способствовало самостоятельному развитию обрядовой сферы татарской общины Декларация свободы вероисповедания как результат революции 1905 г. стала причиной всплеска религиозной активности: началось массовое строительство мечетей и организация новых начальных ]мусульмэд(жих школ Светский характер советского государства, антирелигиозная компания понижали статус конфессионально предпосланных обычаев и обрядов, а иногда приводили к полному их уничтожению. Политика укрупнения населенных пунктов и расселения жителей неперспективных деревень вызвала усиленный поток внутренней миграции, результатом чего стало смешение различных локальных культурных комплексов. К этому фактору стоит отнести также бесермянскую проблему. ГЪследний раз в качестве отдельной народности они учитывались переписью 1926 г. Некоторая их часть, исповедывавшая исшм и говорившая на татарском языке, вынужденно вошла в состав татар и привнесла элементы своей культуры

- экономический и социальный: развитие капиталистических отношений во второй половине XIX - начале XX в. проявились в расслоении крестьянства, вовлечении татарской деревни в рыночные отношения, в трансформации общинного землепользования, изменении традиционной структуры производственной деятельности. Организация колхозного производства, трансформировавшая и впоследствии окончательно разрушившая крестьянскую общину, привела к изменению социальной структуры крестьянского общества В частности, исчезли такие стой населения, которые занимались торговыми приработками, отхожими промыслами. Новые черты приобрела социальная верхушка если до первой четверти XX в. в нее входили священнослужители и торговцы, то в советское время их место заняли работники партийного и госуд арственного аппарата Повышение экономического уровня жизни в послевоенные годы привело к изменению представлений о ценностях предметов материальной культуры, образа жизни и быта мужчин и женщин. Закономерным результатом этого процесса стали изменения в структуре семейных обрядов. В частности, приобретение женщиной нового социального статуса в производственной сфере естественным образом сказалось на ее участии в обрядовой деятельности;

- культурный: одним из проявлений этого фактора стало частичное изменение характера татарской семьи, в том числе, взаимоотношений между взрослыми и детьми, мужчинами и женщинами, юношами и девушками. Напрямую от этого зависит, например, характер молодежного времяпрепровождения, добрачные взаимоотношения между молодыми людьми. Однако преимущественно изменения в области культурной жизни привели к усилению межэтнических контактов. Культурный фактор проявился в переходе с арабского на кириллическое (по сути русское) письмо, в распространении светских школ, во введении всеобщего начального и среднего образования, в обязательном изучении русского языка в школе наряду с ограничением предметов и учебных программ на татарском литературном языке, в получении свободного доступа к высшему образованию. Все это в комплексе разрушало затворничество татарского мусульманского деревенского мира, открывало возможности для знакомства с чуждой этнической, а в последствии с урбанистической культурой, повысилась мобильность сельского населения. Результаты высокой степени иноэтаичного влияния оказались двоякими. С одной стороны, произошла утеря некоторых этнически специфичных черт обрядов. Нэ с другой, наоборот, повысился иммунитет к иноэтничному вторжению. Все семейные обряды, в той или иной степени (похоронно-поминальные - в большей, свадебные и родильные - в меньшей) подаются татарами как этнические самоидентификаторы Никакое повышение уровня образования и расширение культурного кругозора сельского населения не привело к полному исчезновению, например, магических обрядов, в том числе потому, что они в представлении самих татар являются частью их этнической традиции.

Анализ материала по семейным обрядам позволил выявить локальные обрядовые комплексы. В целом они совпадают с границами расселения территориальных подгрупп чепецких татар - верхнечепецкой (кестымской) и среднечепецкой (кжаменской). Однако степень выраженности этнокультурного своеобразия подгрупп в отдельных семейных обрядах проявилось по разному. иболее точное совпадение между культурным комплексом и локально-территориальной подгруппой выразилось в свадебном цикле. Так, существовавшие еще в конце XIX в. два вида брака (способом сватовства и способом умыкания невесты) были достаточно четко очерчены территориально. Первый имел преобладакяцее распространение в ареале расселения среднечепецких татар (современный Ккаменосий район), второй - верхнечепецких (Глазов-ский и Балезинскиий районы) Выделенные локальные подгруппы прослеживаются также в существовании отчетливых брачных ареалов (сохраняющихся до сих пор), в уксорилокальном (у кжаменских татар) и вирижжальном (у кестымских) характере реэписграции брака и первой брачной ночи в варианте свадьбы по сватовству. Именно на примере изучения свадебного цикла возможно говорить о существовании не двух этнографических подгрупп в составе чепецких татар - нижнеченецкой (нукратской) и верхнеченецкой (глазов-ской), которую делят на два куста (кестымский и кжаменский), а о трех самостоятельных равноценных этнографических подгруппах - нижнеченецкой (ну-кратской), среднечепецкой (кжаменской) и верхнечепеэдсой (кестымской).

Родильные обряды, напротив, проявляют минимальную дифференциацию между кестымскими и кжаменскими татарами. Различий, формирующих локальные обрядовые варианты, немного. Заплечные люльки - люшко и ньти имели повсеместное распространение у кжаменских татар, но встречались также среди кестымских. Мусульманские обряды над младенцами (обрезание, стрижка волос, наречение имени, лечение) в полной мере совершали в деревнях верхнечепецких, поскольку Кестым был конфессиональным и культурным центром татар всего Глазовского уезда Среднечепецкие татары традиционно пользовались услугами далеко живущих от них кестымских специалистов и потому не всегда аккуратно совершали мусульманские обряды.

ГЬхоронно-поминальные обряды и обычаи представляют собой третий тип соотношения локального обрядового комплекса и территориальной подгруппы Выделение жжальных групп весьма проблематично из-за очень высокой вариативности большинства элементов обрядов (в частности, в крое савана, названии обмывального сооружения, оформлении могил, расположении кладбищ, содержании поминальных дней и поминальных праздников, наличии традиции вечерних женских посидетж с чтением байтов). ГЪ существу, полной идентичности в проведении похоронно-поминального цикла в рамках хотя бы двух-трех деревень нет. Несмотря на это, с определенной долей условности можно выделить две подфуппы среднечепеадкую (кжаменскую) и верхнече-пецкую (кестымскую).

Образование локальных обрядовых вариантов было вызвано рядом причин:

- во-первых, этнокультурной характеристикой исполнителей этих обрядов. Так, в свадебной и похоронно-поминальной практике кжаменских татар были обнаружены аналогии с бесермянской обрядностью. Очевидно, они появились как результат межэтнических контактов двух народов, в том числе татарской ассимиляции части бесермян;

- во-вторых, уровнем и характером социально-экономического развития юкаменской и кестымской подгрупп. Дисперсное расселение среднечеэтецкой подгруппы татар (смешанно с удмуртскими и бесермянскими поселениями), сравнительно большие размеры земельных угодий создали одинаковую структуру хозяйственной деятельности кжаменских татар, удмуртов и бесермян. Поскольку система натурального сельскохозяйственного производства требоваш привлечения большого количества рук, в том числе женских и детских, постольку заимствования предметов материальной '"Земледельческой" культуры удмуртов явились закономерным следствием одинаковой системы хозяйствования. 5 структуре производственной деятельности кестымских татар помимо земледелия из-за малоземелья получили распространение отходничество и торговые промыслы Эш различия нашли отражение в бытовавших вариантах всех видов семейных обрядов, но особенно в родильном и свадебном;

- в-третьих, особенностями исторического, культурного и конфессионального развития двух подгрупп. Бесспорно, важнейшим фактором, внесшим своеобразие в характер локальных вариантов всех, видов семейных обрядов, был факт позднего появления мечетей (в конце XIX - начале XX в.) и затем их ранняя ликвидации в 1940-1960-е гг., разрушение социальной группы профессиональных священнослужителей в местах расселения юкаменских татар. В то время как среди кестымских татар мечети действовали в течение всего изучаемого периода, активно функционировали мусульманское богослужение и соответствующие обрядовые действия. Возможно, конфессиональный фактор активно проявлял себя и в дореволюционный период №пример, он мог субъективно выразиться через уровень и характер образования священнослужителя, как правило, неместного жителя, окончившего одно из медресе Казанской или Вятской губернии.

Анализ содержания обычаев и обрядов с точки зрения конфессионального наполнения и мировоззренческих позиций их исполнителей позволил выделить два пшста

Первый связан с мусульманскими верованиями. И^лам проник достаточно глубоко во все сферы семейных обрядов. Преимущественно исламским х^ак-тером обладал раньше и сохраняет эти черты сейчас похоронно-поминальный цикл. ГЬ мусульманским канонам трактуется душа, смерть и загробный мир, бьпует особая конструкция и оформление могилы, осуществляется врой савана, сооружение погребальных носилок, прощание с покойным и выкос его из дома, проводятся поминки. В традициях ислама совершалась также та часть родильных обрядов, которая имела социальный характер. Это обряды наречения имени, обрезания крайней плоти, первой стрижки волос, а также обряды захоронения младенцев и лечения бездетных женщин. Примечательно, что исполнителями этих обрядов выступали мужчины Мусульманские черты в свадебном цикле (брачные нормы и традиции, регистрация брака) максимально полно проявились в дореволюционный период, поскольку тоща законы шариата являлись для татар нормативной юрид ической базой создания семьи как ячейки общества По степени проникновения ислама свадебные обряды находились на одном уровне с похоронно-поминальными. Однако в советское время юридический статус исламских обрядов был пересмотрен, низведен до неофициальных и к концу XX в. в большинстве татарских деревень почти полностью изжит.

Тем не менее, важно выделить и подчеркнуть тот аспект исламского характера семейных обрядов, в соответствии с которым именно конфессионально обусловленные черты обрядовых действий и представлений до сих пор выдвигаются самими чепецкими татарами как важнейший этаический определитель в условиях полиэтничного христианского окружения.

В основе второго пласта лежат доисламские верования. В родильном цикле они проявились в обрядах, связанных с рождением ребенка, и в обрядах послеродового периода Знаменательно, что в них главные роли играли женщины В похоронно-поминалшом обряде доля языческих представлений невелика примеры, которые существуют (например, некоторые представления о душе, сакрализация железа и можжевеловых веток, завешивание окон и зеркал, 'йутание шагов", оформление могил, женские поминальные плачи), давно переработаны в исшмской трактовке и бытуют в соответствии с мусульманскими догматами. В свадебном цикле доисламские черты экстраполируют через выявление тех элементов обрядов, время возникновения которых относится к эпохе существования единой тюркской языковой общности и поэтому присущи всем тюркоязьнным народам. ЬЬиболее показательными из них являются обычай ночного гостеэвания мужа в доме жены, обряды приветствия невестки, открытия лица невестки.

В обоих пластах представлений нашли выражение рациональные методы поведения. Идеями разумной целесообразности были продиктованы многие способы лечения больных детей, гигиенические правила ухода за мертвым телом и вещами, принадлежавшим умершему, отстранение женщин от участия в погребальном ритуале. Некоторые обряды и обычаи, носившие религиозно-магический оттенок, по сути, были вызваны к жизни исключительно практическими соображениями.

Анализ содержания обычаев и обрядов с точки зрения типа расселения и влияния полнэтннчного окружения дает основание сделать вывод о преимущественном взаимодействии татарской и бесермянской культур, в меньшей степени - с удмуртской. Данный тип межэтнических контактов имел давнюю историю, он активно проявился и на протяжении второй половины XIX- XXвв. В большей мере результаты взаимовлияния, особенно с бесер-мянами, нашли отражение в среде кжаменских татар, а также в д. Гордино и Г^цера кестымского куста Обрядовые параллели обнаруживаются, например, в наименованиях предметов культовой сферы, в характере некоторых видов молодежного времяпрепровождения, в обычае выкупа сундука, в традиции полной оплаты выкупа за невесту как обязательного условия вступления в брак, в типе смертной одежды, в предметах по уходу за ребенком, в сакрализации старинных могильников - бигершаев и др.

Русское влияние было обусловлено не столько личными контактами татар с представителями этого этноса, сколько государственным политическим и культурным воздействием. ГЬэтому преимущественно его воздействие проявилось в советское время, а в дореволюционный период оно отразилось лишь на административных и культурных центрах татар (в частности, д Кестым), на сельских поселениях, расположенных вблизи г. Глазова (деревни кестымских татар).

Анализ содержания обычаев и обрядов с точки зрения социально-экономической ситуации и политических событий в регионе и стране показал: на примере чепецких татар подтверждается: тот факт, что свадебный обряд более других чувствителен к переменам в социальной и политической структуре общества Ярким доказательством тому служат четыре этапа, через которые прошел свадебный цикл за полтора столетия. Нг менее существенное воздействие социально-экономической ситуация оказывает на обряды и обычаи, связанные с рождением ребенка №ибольшую устойчивость к преобразованиям в политической, экономической, социальной сферах проявляет похоронно-поминальный цикл.

Сравнение семейных обрядов чепецких татар с соответствующими комплексами субэтнических групп татар Волго-Уральской ИЭО, с другими тюркоязычными и мусульманскими народами дает основание сделать ряд выводов: во-первых, благодаря исламскому характеру культуры чепецких татар многие черты обрядов семейного цикла близки (на некоторых этапах идентичны) обрядам других мусульманских народов. Наиболее полное сходство обнаруживается в похоронно-поминальном цикле. Общие черты проявляются в представлениях о душе, смерти и загробном мире, особой конструкции и оформлении могилы, наличии савана ("рубаха", покрывало, 2 ленты) и погребальных носнхюк, прощании с покойным и выносе его из дома, системы поминок. ймагю аналогий в родильных и свадебных обрядах, имевших в основном социальную функцию. Одинаковыми у всех мусульманских народов были отношение к тяжелым родам, некоторые способы лечения болезней, в том числе бездетности, обряды наречения имени, обрезания, первой стрижки волос, процедура религиозной регистрации брака и наличие мавра, который состоял из денежной и вещевой частей; во-вторых, выявлены аналогии с обрядами тюркоязычных народов. В частности, в обряде обряжения дома, в наличии свадебного ложа, занавешиваемого пологом, в его цветовом и орнаментальном оформлении, в наличии свадебной кибитки для перевоза невесты Однако наибольшая доля общих черт обнаружена, безусловно, в семейном цикле вслго-уральских татар. Шесте с тем прослеживались особенности, которые были характерны для отдельных субэтнических групп татар Урало-ГЪволжской ИЭО. Ярче всего это вид но на примере свадебного обряда. Так, уксорилокальный вариант регистрации брака и первой брачной ночи свадьбы по сватовству, характерный для верхне- и среднечепецких татар периода конца XIX - начала XX в., аналогичен свадьбе, бытовавшей в прошлом у казанских татар и татар-мишарей кузнецкой и частично сергачской трутш. Виршюкальный характер кестымсзсой свадьбы 19301960-х гг. типологически объединяет ее с обрядностью нукратских, касимовских татар и темниковских татар-мишарей. Между тем, однозначно определить место чепецких татар в этнокультурной структуре волго-уральских татар на материале семейных обрядов сложно. По всем основным культурным параметрам наблюдается смешанность казанского и мишарского типов; в-третьих, существует большой пласт обычаев и обрядов, который имеет аналогии у многих народов мира, вне зависимости от этногенетического родства и конфессиональной общности. К ним относятся, например, биполярные позиции; левый-правый, верх-низ, мужчина-женщина, жизнь-смерть; многие обычаи и обряды родильного и похоронно-поминального цикла

Итак, исследование подтверд ило тот факт, что семейные обряды являются динамической системой Такое понимание помогло отказаться от традиционного их изучения, ограничивающегося концом XIX - началом XXв., и дать комплексный анализ на широком хронологическом этапе.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов по чеатецким татарам для сравнительного изучения с культурами других территориальных групп татар, для введения материала в исто-рико-этнографичеосий атлас татарского народа, составляемый №статутом истории АН Республики Татарстан Этнографические сведения, содержащиеся в диссертации, могут быть успешно использованы для изучения других совершенно неисследованных аспектов культуры чепецких татар, например.

Список научной литературыКасимова, Диана Габдулловна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Архивные материалы

2. Российский Гсюудфсгвенный Исторический Архив (РГИА) Фонд 821 Департамент духовных дел иностранных исповеданий Опись 8. Дела 1096,1100,1109,1112,1114,1119, 1123,1126,1129.1.. Архив Санкт-1Ъгербурзхкого отделения Российской Академии1. Ьук (СП50РАН)

3. Фонд 811 ПН Луппов Опись 1. Дело 41. Фонд 849 - ДК Зеленин Опись 1. Дело 210.

4. I. Центральный государственный архив Удмуртской Республики1. ЦГАУР)

5. Фонд 5 Глэзовская уездная земская управа Опись 1. Дела 1578,1766,1767,1768,1897,1900,1904,2070,2086,2135, 2138,2139,2142, 2145,2174.

6. Фонд 122 Инспектор народных училищ Глазовского уезда Опись 1. Дела 33.

7. Фонд Актовые документы ЗАГСа Ягошурского и Балезинского ЕЖ на 1925-1928 гг.

8. Опись 1. Дела 2, 7, 35, 43, 58-60, 67, 206, 207.

9. V. Архив сельской ацмшшстрации с. Юсаменского УАССР

10. Домовые книги с, Юсаменского (1986-1989 гг.).

11. VI. Российский этнографический музей (ЮМ)

12. Ощел этнографии ГЬволжья и Приуралья

13. Опись 'Татары". № 1029-50, 85(а-в), 86; № 1066; № 3241-1, 2; № 3482-8.1. Фототека

14. Фонды 402-65, 765-15, 16,17, 20, 35.2. Опубликованная литература

15. Андриевский Ал Краткий очерк истории Вятского края до открытая в нем наместничества // Столетие Вятской губернии. 1780-1880. Об. материалов к истории Вятского края. Вятка, 1880. Т. 1. С. 59-69.

16. Атаманов МГ. Обряды и поверья уцмуртов, связанные с именами // Семейный и общественный быт удмуртов в XVIII-XX вв. Устинов, 1985. С. 91-105.

17. Атаманов МГ. Удмуртская ономастика Ижевск, 1988.

18. Ахметзянов МИ Кыпчакский компонент в этногенезе татар ГЬволжья и Приуралья//№ель, 1992, №3-4. С. 58-65.

19. Ахметьянов Р.Г. Древние тюрко-монгольские военно-феодальные термины в татарской свадебной терминологии // Советская тюркология, 1977, №4. С. 96-102.

20. Бурганова НЕ Говор каринских и глазовских татар // Материалы по татарской диалектологии. Казань, 1962. Т. 2. С. 19-56.

21. Бусыгин ЕП, Зорин НВ, Михайличенко ЕВ Обществшный и семейный быт русского сельского населения Среднего ГЬволжья. Казань, 1973.

22. Бусыгин Е.П, ИЬрифуллина Ф.Л. Традиционная свадьба касимовских татар к. XIX н. XX в. // Семейная обрядность народов Среднего ГЬволжья (историкснэшографический очерк). Казань, 1990. С. 28-37.

23. Бусыгин Е.П, Яковлев В.И Музыкальные инструменты в семейном бьпу народов Среднего ГЬволжья (конец XIX начало XXвв.) // Семейная обрядность народов Среднего Поволжья (историко-эшографический очерк). Казань, 1990. С. 3-28.

24. Валеев АН, Томилов НА Татары Западной Сибири: история и культура Новосибирск, 1996.

25. Бадаева АР. Семейные обряды бесермян (к проблеме этногенеза) / Рукопись дипломной работы Гшзов, 1 1 1 М 1993.

26. Валили Дж. (Ввлидов Д). Наречие кнринских и глазовских татар Я Труды Общества изучения Татарстана Казань, 1930. Т. 1. С. 135-144.

27. Великий Октябрь и раскрепощение женщин Северного Кавказа и Закавказья. 1917-1936 it. Сб. документов и материалов. М, 1979.

28. Верещагин АС. Суздальско-Нижегородские князья в истории древней Вятки // Труды ВУАЬС, 1906. № 1-2.

29. Верещагин Г. Е Остатки язычества у вотяков // КПК ВТ на 1896 год. Вятка 1895. С. 204-305.

30. Владыкин BE Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск, 1994.

31. Владыкин BE, Гришкина MB Материалы вятских сысков конца XVII -начала XVIII как источник истории удмуртов // Вопросы социально-экономической и политической истории Среднего ГЬволжья и Приуралья периода феодализма Чебоксары, 1973. С. 40-42

32. Воробьев НИ Ткачество у глазовских татар // Вестник научного общества татароведения, 1930. №9-10. С. 181-183.

33. Воробьев НИ Этнические группы татар Среднего ГЬволжья и Приуралья // Итоговая сессия Казанского института языка, литературы и истории АН СССР за 1963. Казань, 1964. С. 44-48.

34. Гаджиев Г. А Доисламские верования и обряды народов нагорного Дагестана М, 1991.

35. ГенингВФ. Археологические памятники Удмуртии. Ижевск, 1958.

36. ГришкинаМВ. Удмурты Эшзды из истории 1Х-ЖХ в. Ижевск, 1994.

37. Гришкина MB Удмуртия в эпоху феодализма (в XV первой половине XIX вв). Ижевск, 1994.

38. Даль В Толковый отоварь живого великорусского языка, М, 1992.

39. Деветьярова НК Женский костюм нижнечепецких татар в конце XIX -начале XX вежа II Материальная и духовная кулыура народов Поволжья и Урала: история и современность: Материалы региональной научной конференции. Глазов, 1999. С. 8-9.

40. Демегр Н ГЬхоронно-поминальные обряды и обычаи пытан II ГЬхоронно-поминальные обычаи и обряды М, 1993. С. 193-202.

41. Документы по истории Удмуртии XV-XVII вв. Ижевск, 1958.

42. Зеленин ДЬС Восточнославянская этнография. М, 1991.

43. Зеленин Д К К вопросу о русалках (культ покойников, умерших неестественной смертью, у русских и у финнов) II Избранные труды Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М, 1994. С. 230-298.

44. З.Р. Вотяки Слободского уезда II Вятский край. Слободской, 1921. №2. С. 25-32

45. Иникова И А ГЬхоронно-поминальный обряд духоборцев II ГЬхоронно-поминальные обычаи и обряды М, 1993. С. 123-143.

46. РЬзшм. Словарь атеиста М, 1988.

47. ГЬлам: Энщшлопедаческий словарь. М, 1991.

48. История государства и права СССР. М, 1972. Ч 1.

49. Исхаков ДМ Патронимия у чепецких татар II Новое в этнографических исследованиях татарского народа Казань, 1978. С. 60-67.

50. Иехаков Д.М Татаро-бесермянсзсие этнические связи как модель взаимодействия булгарасого и зоаютоордынасого тюркского этносов II Изучение преемственности этнокультурных явлений. М, 1980. С. 16-38.

51. ИЬсаков Д Нэкрат татарлары// Казан углары, 1990. № 3. С. 175-179 (на таг. яз).

52. Изсаков ДМ Этнографические группы татар волго-уральского региона (Дшнципы выделения, формирования, расселения и демография). Казань, 1993.

53. Казьмина О.Е, Пучков ПС. Основыэтнодемографии, М, 1994.

54. Кашуба МС., Мартынова МЮ. Юпосзшвянские народы // Рождение ребенка в обычаях и обрядах. Страны Зарубежной Европы М, 1997. С. 59-97.

55. Керимов Г.М ПЬриати его социальная сущность. М, 1978.

56. Книга памяти. Ижевсзс, 1994. Т. 4,5.

57. Козлова КИ Этнография народов Поволжья. М, 1964.

58. Колчина ЕВ Половая социализация детей и молодежи у коми-пермяков в конце XIX начале XX веков // Актуальные проблемы школьной и вузовской педагогики. Вторые Есиповские чтения. Тезисы докладов. Глазов, 1996. С. 85-86.

59. Корнилов Ф. Слободской уезд Вятсасой губернии в 1839 г. // Журнал МВД СПБ., 1843. Ч IV. С. 386-477.

60. Кремлева ИА ГЪхоронно-поминальныве обряды у русских традиции и современность // Похоронно-поминальные обычаи и обряды М, 1993. С. 847.

61. Криничная НА "Сынове бани" (Мифологические рассказом и поверья о баеннике)// Эшографическое обозрение. 1993, №3. С. 66-78.

62. Кузеев Р.Г. ГЬроды Среднего Поволжья и Южного Урала. Этногенети-ческий взгляд на историю. М, 1992.

63. Кузнецов С К Культ умерших и загробные верования луговых черемис // КПКВГна 1908 г. Ватка, 1907. С. 1-76.

64. Леконцев О.Н Реформы Советов в 1921-1927 годах. (На материале Вотской автономной области и Вятской губернии). / Автореферат диссертации. к.и.н. М, 1995.

65. Листова Т. А Русские обряды, обычаи, поверья, связанные с повивальной бабкой (вторая половина XIX 20-е годы XXвв.) // Русские: семейный и общественный быт. М, 19®. С. 142-171.

66. Листова Т. А ГЬхоронно-поминальные обычаи русских (на материалах Псковской и Смоленской областей) // Пэхоронно-поминапьные обычаи и обряды М, 1993. С. 48-83.

67. Лобачева НП Различные обрядовые комплексы в свадебном церемониале народов Средней Азии и Казахстана // Домусульмансаеие верования и обряды в Средней Азии. М, 1975. С. 298-334.

68. Логашова Б-Р. Имена легендарных героев '"шах-наме" в современном имянаречении тюркоязычных народов ГЬволжья // Ономастика ГЬволжья. М, 1991. С. 155-161.

69. Луппов ПН Северные удмурты в XVI-XVII вв. // № удмуртские темы М, 1931. Efean. II. С. 113-120.

70. Луппов ПН К характеристике борьбы удмуртов и бесермян против каринских мурз в конце XVII в. // Записки УдНИИ Ижевск, 1936. ЕУп. 6. С. 54187.

71. Луппов ПН Выступления удмуртов, бесермян и татар Вятской земли против воевод ы Римского-Корсакова в 1654 г. // Записки УдНИИ Ижевск, 1938. Вып 8. С. 261-274.

72. Маркова Л.В Болгары // Рождение ребенка в обычаях и обрядах Страны Зарубежной Европы М, 1997. С. 98-125.

73. Материалы по статистике Вятской губернии. Вятка, 18В. Т. VIII. Гла-зовский уезд. Ч. 1. Материалы по оценке земельных угодий.

74. Мифология. Большой энциюгопеяический словарь / Гл. ред. ЕМ Меж-тинский. М, 1998.

75. Мордва. Илорикснкультурньге очерки. Саранск, 1995.

76. Мусульманские праздники. М, 1990.

77. Мухамедова Р. Г. ТатарЕ^мишари. Историко-эшографические очерки. М, 1972.

78. Мухамедова Р.Г., МЕухаметшин Ю.Г. Жилище чепецких шгар в конце XIX начале XX вв. // Нэвое в этнографических исследованиях татарского народа. Казань, 1978. С. 30-59.

79. Народы России / Энциклопедия под ред. R Тишкова М, 1994.

80. Нэсова Г.А Русский традиционный похоронный обряд, современные формы// ГЬхоронно-поминальнью обычаи и обряды М, 1993. С. 84-122.

81. Никулина З.П Ономастические номинации семьи в русских говорах // Ономастика ГЬволжья. М, 1991. С. 75-90.

82. Образцы текстов (Из материалов НБ. Бургановой) // Материалы по татарской диалектологии. Казань, 1962. Т. 2 С. 305-306.

83. Островская М А Из истории вятских инородцев. Казань, 1912

84. Очерки по истории Удмуртской АССР. Ижевск, 1958. Т. 1.

85. Поляков С.П, Черемных АИ Погребальные сооружения населения долины Зеравшана // Домусульманские верования и обряды в Средней Азии. М, 1975. С. 261-280.

86. Попова ER Семейные обычаи и обряды бесермян (конец XIX 90-е годы XX вв.). Ижевск, 1998.

87. Протопопова ЕР. Пэхоронно-поминальные обряды удмуртов: место и роль в системе этаокультурных ценностей / Рукопись д ипломной работы. Глазов, ГТТТИ, 1991.

88. Рахим Али. Болгаро-татарские эпиграфические памятники в Вятском крае // Материалы по охране, ремонту и реставрации памятников ТССР. Казань, 1930. Ведь 4. С. 49-57.

89. Рахим Али. Татарские эпиграфические памятники ХМ в. //Труды Общества изучения Татарстана Казань, 1930. Т. 1. С. 146-172.

90. Родионов В Этнокультурные черты и история бесермян как свидетельство булгаро-чувашской преемственности // Булгары и чуваши. Чебоксары, 1982. С. 148-153.

91. Рождение ребенка в обычаях и обрядах Страны Зарубежной Европы М, 1997.

92. Саттаров Г.Ф. Татар антропонимикасъ! Казан, 1990 (на тат. яз.).

93. Семейный быт народов СССР. М, 1990,

94. Серебрякова МН О некоторых представлениях, связанных с семейно-обрядовой практикой сельских турок // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. М, 1980. С. 165-177.

95. Сколяк AR ГЬгребальные обряды нанайцев и ульчей Я ГЬхоронно-поминальные обычаи и обряды М, 1993. С. 144-172.

96. Соколова З.П, Месштиб НА О похоронном обряде восточных (вахов-ских, аганских, шганских) хантов и аганских ненцев. Традиции и современность // Шхороно-поминальные обычаи и обряды М, 1993. С. 173-192.

97. Соловьева Л. Т. Материалы к изучению похоронно-поминальной обрядности грузин. Пэхороны ребенка // ГЪхоронно-поминальные обычаи и обряды М, 1993. С. 256-281.

98. Сорокин ПМ Татаре Глазовского уезда // КПК ВТ на 1897 год Вятка, 1896. С. 85-96.

99. Сорокин ПМ Арские князья в Карине // КПК ВТ на 1895 год, Вятка, 1894. С. 45-70,

100. Список населенных мест Вотской Автономной Области. Ижевск, 1928.

101. Спицин А Вятская старина // КПК ВТ на 1885. Вятка, 1884.

102. Спицин А К истории вятских инородцев // КПК ВТ на 1889 г. Вятка, 1888. С. 207-232

103. Спицин А Земля и люди на Вятке в XVII столетии (Очерк истории землевладения). Вятка, 1896.

104. Степанов З.В У истоков культурной революции. Л, 1972.

105. Степанов Р.Н Каринское опричное княжество (вторая четверть XIV -вторая половина XVI в.) // Вопросы социально-экономической и политической истории Среднего ГЬволжья и Приуралья периода феодализма Чебоксары, 1973. С. 176-21.

106. Сурхаско Ю.Ю. Семейные обряды и верования карел. Л., 1985.

107. Суслова АВ, Суперанская А В О русских именах Л, 1991.

108. Татар теяенен, диалектологак сузиеге. Казан, 1969 (на тат. яз.).

109. Татар халык ияры Бэитлэр. Казан, 1983 (на тат. яз).

110. Татары в истории Вятского края // КПК ВТ на 1885. Вятка, 1884.

111. Татары// Семейный быт народов СССР. М, 1990. С. 234-243.

112. Татары Среднего Поволжья и Приуралья. М, 1967.

113. Тепляишна Т. И Из патронимии каринских татар // Советская тюркология, 1972 №5. С. 53-57.

114. Тепляшина Т. И ^следственные наименования причезтецких татар И Советская тюркология. 1974. №4. С. 71-79.

115. Тихомиров МН Россия в XVI столетии. М, 1962.

116. Удмуртская АССР. Амшшщшшно-терршорияльное деление, на 1 сентября 1955 г. Ижевск, 1956

117. Удмурты. РЬторико-этнографические очерки. Ижевск, 1993.

118. Уразманова Р.К Календарный цикл обрядов чепецких татар // Новое в этнографических исследованиях татарского народа Казань, 1978. С. 86-94.

119. Уразманова Р.К Семейно-брачные отношения, свадебная обрядность чепецких татар (конец XIX начало XX вв. ) // Новое в этаографических исследованиях татарского народа Казань, 1978. С. 68-85.

120. Фатькова Ф.Ф. Традиционная похоронная и поминальная обрядность башкир Пзрмской области // Традиционная народная культура населения Урала Пермь, 1997. С. 95-98.

121. Фахрутдинов Р.Г. Волжская Болгария и вопросы этногенеза татарского народа // Проблемы средневековой археологии Урала и ГЬволжья. Уфа, 1987. С. 36-42

122. Федянович Т.П В А Никонов и изучение ономастики ГЬволжья if Ономастика ГЬволжья. М, 1991. С. 25-36.

123. Федянович Т.П ГЬхоронно-поминальные обычаи финно-угорских народов Среднего ГЬволжья (традиционное и новое, общее и особенное) // ГЬхоронно-поминальные обычаи и обряды М , 1993. С. 203-228.

124. Федянович Т.П Свадебные обряды финно-угорских народов Среднего Поволжья (традиции и новации) // Свадебные обряды народов России и ближнего зарубежья. VI, 1993. С. 46-72.

125. Федянович Т.П. Семейные обычаи и обряды финно-угорских народов Урало-Пэволжья (конец XIX- 80-е годы XXвв.). М, 1997.

126. Фукс К Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. Казань, 1991.

127. Халиков АХ Происхождение татар Поволжья и Приуралья. Казань, 1978.

128. Халиков НА Очерк земледелия чепецких татар Я Новое в этнографических исследованиях татарского народа Казань, 1978. С. 18-29.

129. Халикова Е А Мусульманские некрополи Волжской Булгарии X-XIII вв. Казань, 1986.

130. Христолюбова Л. С. Погребальный ритуал удмуртов // Этнокультурные процессы в Удмуртии. Ижевск, 1978. С. 71-87.

131. Христолюбова Л. С. Семейные обряды удмуртов. Ижевск, 1984.

132. Христолюбова Л. С. Удмуртская свадьба (опыт количественной характеристики) // Вопросы археологии и этнографии Удмуртии. Вып. 1. Ижевск, 1975. С. 36-83.

133. Хроника семейной жизни г. Вятки и Вятской губернии (составлена ЛИ Ивановой)//КПКВГна 1908г. Вятка, 1907. С. 188-225.

134. Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского хансша. М, 1991.

135. Чалисова НЮ. Теория поэтических заимствований у Шэмо-и-Кайса Рази (к вопросу об арабских корнях и специфике персидско-таджикской классической поэтики) // Взаимодействие культур Востока и Запада М, 1991. С. 1938.

136. ШковсхойАП Народно-песенная культура бесермян. М, 1993.

137. Щ^бин Р. Бесермяне // Статистический бюллетень. Вятка, 1927. № 4-5. С. 28-33.

138. Щяеуров Ш Об искусстве ислама // Декоративное искусство СССР, 1988. № 12 (373). С. 36-38.

139. Щукуров Ш О понятии птица в искусстве .фана (к проблеме взаимодействия домусульмансжих и мусульманских изображений) // Взаимодействие культур Востока и Запаца М, 1991. й>ш. 2. С. 39-51.

140. Шгейнфельд НП Малмыжские татары Их быт и современное положение//КПК ВТ на 1894 г. Вятка, 1893. Ч. 1. С. 228-319.

141. Шгейнфельд НП Бесермяне опыт этнографического исследования // КПКВГна 1895. Вятка 1894. С. 220-259.

142. Шгейнфельд НП Обзор частного землевладения в Вятской губернии // КПКВГна 1896г. Bsraca, 1895. С. 311-313.

143. Юсупов Г.В ЕЬедениев булгаро-тазарскую эпиграфику. M-J1, 1960.

144. Список респондентов, цитируемых в работе

145. ГЪлевые материалы автора Абашев Мавлют Каюмович (1923 г.р., д. Малый Вениж Удмуртской Республики). Д Малый Вениж, бывший колхозник, образование начальное, татарин

146. Абашева Марьям Хафизовна (1910-е гг. р., д Палагай Юсаменского района Удмуртской Республики). Д. ГЬлагай Юсаменского района, бывшая колхозница, начальное, татарка

147. Абашева Махмуда Мавлютовна (1947 г.р., д Малый Вениж Юкаменского района Удмуртской Республики). Г. Глазов, образование средне-специальное, служащая, татарка

148. Абашева Миногу Замалклдиновна (1923 г.р., д. Иманай Юсаменского района Удмуртской Республики). Д Малый Вениж Юкаменского района Удмуртской Республики, начальное образование бывшая колхозница, татарка

149. Абашева Хания №биушювна (1975 г.р., д. ГЬлагай Юкаменского района Удмуртской Республики), Д Палагай Юсаменского района, учительница начальных классов, не оконченное высшее, татарка

150. Арасланов ИЬмиль (1946 г.р., д. Татарские Ключи Юкаменского района Удмуртской Республики). Г. Пгрмь, рабочий, среднее, татарин

151. Ахмарова Минаура Ахметзяновна (1913 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики). Г. Глазов, образование высшее, бывшая учительница, татарка

152. Бекмансурова Рабига Закирзяновна (1913 г.р, д. Починки Юкаменского района Удмуртской Республики). С. Юкаменское, бывшая колхозница, начальное образование, татарка

153. Вахрушева Адия Гимрановна (1930 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики). Г. Глазов, образование высшее, пенсионерка, татарка

154. Галеев Азат Харисович (1930 г.р., д. ГЪшгай Юсаменского района). Г. Глазов, образование высшее, архитектор, татарин

155. Касимов Габдулла Хззиахметович (1940 г.р., д Кестым Балезинского района Удмуртской Республики). Г. Глазов Удмуртской Республики, служащий, среднечатециальное, татарин

156. Касимов Зайдулла Сибгатужювич (1914 г.р., д Кестым Балезинского района УР). Д Кестым, бывший колхозник, начальное, татарин

157. Касимов Лутфулла Ясавиевич (1909 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской республики). Д Кестым, бывший служащий, начальное образование, татарин, мулла

158. Касимов Муса Гимранович (1920 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики). П Балезино Удмуртской Республики, бывший рабочий, начальное, татарин.

159. Касимов Нурулла Лутфуллович (1953 г. р., д Кестым Балезинского района УР). Г. Глазов УР, рабочий, среднее, татарин.

160. Касимов Хазиахмат Абуталипович (1913 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики). Д Кестым, бывший колхозник, начальное образование, татарин

161. Касимов Хикмат Сафиуяпович (1926 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики). Г. Глазов, фхитекгор, образование высшее, татарин

162. Касимова Аклима (1932 г. р., д. Кестым Балезинского района УР). Д Кестым, бывшая колхозница, начальное, татарка

163. Касимова Шбинур Ицрисовна (1911 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики,), д. Кестым, образование начальное; бывшая колхозница, татарка

164. Касимова Василя Лугфугоювна (1947 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики), г. Глазов, образование среднее; рабочая, таг тарка

165. Касимова Гаиша (1914 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики). Д. Кестым Балезинского района, бывшая колхозница, начальное; татарка

166. Касимова Зайтуна Файзушювна (1928 г. р., д. Кестым Балезинского района). Д. Кестым, образование начальное, бывшая колхозница, татарка,

167. Касимова Минзалия Минхатовна (1955 г.р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики), г. Глазов, образование средне-специальное; служащая, татарка

168. Касимова ГЬиля (1939 г.р., д. Кестым Балезинского района ). Г. Глазов, неполное среднее образование, рабочая, татарка

169. Касимова Раиса Лутфушговна (1940 г.р., д. Кестым Балезинского района Уд муртской Республики). Г. Макеевка Донецкой области, Украина, медсестра, феднеспециальное образование, тетерка

170. Касимова Фатима (1915 г.р., д. Кестым Балезинского района УР). Д. Кестым, бывшая колхозница, начальное, татарка

171. Касимова Фашма-абыслай (1925 г. р., д. Кестым Балезинского района Удмуртской Республики). Д Щцера Балезинского района, образование начальное^ бывшая колхозниц пенсионерка, татарка;

172. Касимова Хзнифа Галяутдиновна (1917 г.р., д Кестым Балезинского района Удмуртской Республики.). Д Кестым, бывшая колхозница, начальное образование, татарка

173. Капкаева Сара Абубакеровна (1920 г.р., д Асса Пензенской области). Д Палагай Юкаменского района, образование федне-специальное, бывшая учительница, татарка

174. Миткжов Самжулла Галиуллович (1917 г.р., д Верхний Дасос Юкаменского района УР). С. Ю&аменское^ б. колхозник, начальное;, татарин;

175. Миткжова Мфьям Манаковна (1918 г.р,, д Верхний Дасос Юсаменского района УР). С. Юкаменское. бывшая колхозница, начальное, татарка

176. Нуралиев Тахир Каримович (1968 г.р., г. Каракалинск Узбекской ССР). Д. ГЪчинки Юкаменского района, рабочий, средне-специальное образование, татарин

177. Сабреков Сайфутдин Гарифулшвич (1910 г.р., д РЪаанай Юкаменского района Уд муртской Республики). Д Иманай Юкаменского района, бывший колхозник, начальное, татарин.

178. Сабрекова Марьям Латоругшовна (1914 г.р., д Верхний Дасос Юкаменского района Удмуртской Республики). Д. В Дасос, начальное образование, б. колхозница, татарка

179. Урашнова Елизавета Степановна (1920 г.р., д Малая Юща Балезинского района Удмуртской Республики). Д Юнда того же района, образование средне-специальное, бывший медработник, бесермянка1.. Из полевых материалов А Р. Валеевой, 1991 г.

180. Еиянова Елизавета Михайловна (1920 г.р., с. Юнда Балезинского района Удмуртской Республики). С. Юнда Балезинского района, бывшая колхозница, начальное, удмуртка311

181. Малых Анна Петровна (1906 г.р.). Д. Жувам Юкаменского района Удмуртской Республики). Д. Жувам, начальное, бесермянка

182. Тютин Аксан Габдушювич (1949 г.р.), Д. Гордино Балезинского района Удмуртской Республики, почтальон, среднее, татарин

183. I. Из полевых материалов P.M. Касимова, 1998 г.

184. Касимов Мансур Сингшуллович (1939 г.р., д Татарские ЗПЬрзи Глазов-ского района Удмуртской Республики). Г. Глазов, образование высшее, служащий, татарин