автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Семиотика традиционного жилища

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семиотика традиционного жилища"

На правах рукописи УДК 008 (091)

вл/"

Иващенко Яна Сергеевна

СЕМИОТИКА ТРАДИЦИОННОГО ЖИЛИЩА (НА МАТЕРИАЛЕ НАНАЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ)

Специальность 24.00.01 - Теория и история культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

Комсомольск-на-Амуре - 2005

Работа выполнена на кафедре культурологам государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Комсомольский-на-Амуре государственный технический

университет» (ГОУВПО «КнАГТУ)

Научный руководитель: Доктор философских наук, профессор Илья Игоревич Докучаев

Официальные оппоненты: Доктор исторических наук, профессор Петр Яковлевич Гонтмахер Доктор исторических наук, профессор Сергей Васильевич Бобьппев

Ведущая организация: Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Комсомольский-на-Амуре государственный педагогический университет» (ГОУВПО «КнАГПУ)

Защита диссертации состоится 10 сентября 2005 г. в 10 часов на заседании Диссертационного совета КМ 212. 092. 02 при Комсомольском-на-Амуре государственном техническом университете по адресу: 681013, г. Комсомольск-на-Амуре, пр. Ленина, д.27, ауд. 118

С диссертацией можно ознакомиться в научно-технической библиотеке Комсомольского-на-Амуре государственного технического университета

Автореферат разослан « 5 » августа 2005 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

Т.Б. Сейфи

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационная работа посвящена семиотике традиционного нанайского жилища. Семиотика предполагает исследование семантики, синтактики и прагматики жилища в целом и как системы необходимых и достаточных для его практического и символического функционирования элементов. К категории жилища мы относим все постройки приусадебного хозяйства, включая дом, бытовые и ритуальные сооружения (причем нанайская культура обладала и такими вариантами сооружений, локализация которых находилась даже за пределами усадьбы: речь идет о погребальных домиках и удаленных от стойбища промысловых сооружениях). В контексте синкретизма архаической традиционной культуры все эти постройки соотносились друг с другом как объекты практических и ритуальных действий, и их специализация в качестве жилых или нежилых помещений произошла позже, вместе с дифференциацией основных видов деятельности человека и их результатов.

Актуальность исследования. Целенаправленная политика культурной ассимиляции, проводившаяся Россией в отношении нанайцев, распространялась, в отличие от влияния соседних восточных народов, не только на экономическую область, но и на сферу духовного бытия. Предотвращению полного растворения культуры гольдов в российском культурном пространстве сегодня способствует государственная политика по ее сохранению. Одним из аспектов процесса сохранения является изучение культуры коренных этносов Нижнего Амура. К числу артефактов, требующих первоочередного обращения исследователей, относится жилище. Оно являлось ключевым аспектом вещественной стороны культуры, входя в такой ряд, как одежда, пища, орудия труда. В качестве такого артефакта жилище в традиционной культуре сопровождалось ореолом символической семантики. Между тем, нанайское жилище не получило достаточного освещения в научной литературе.

Актуальность настоящего исследования обусловлена в большой степени и тем, что традиционные нанайские постройки, истоки которых уходят корнями в неолитическую эпоху, изучались преимущественно в рамках этнографии и археологии. В этнографических и археологических источниках присутствуют данные по технологии строительства традиционных приамурских со-

Н0С "мГиАй" С-иг.еус^рг

оружений, описание или реконструкция экстерьера и объектов внутреннего пространства жилища. Но традиционное жилище это не только рациональное приспособление человека к определенным географическим и климатическим условиям. Дом в традиционной культуре является также моделью вселенной, воспроизводящей представление человека о строении мира через систему ритуалов, сегментацию постройки в вертикальном направлении, распределение социального пространства внутри по горизонтали. Необходимость целостного исследования традиционного жилища нанайцев потребовала принципиально иного подхода - культурологического, никогда ранее не использовавшегося в процессе его изучения.

Актуальность научного обращения к культуре нанайской народности определяется еще и тем, что даже с историко-этнографической и археологической точки зрения Приамурье изучено неравномерно. Исследованы сотни памятников, относящихся к различным историческим периодам Приамурья, но общая картина развития жилища не освещена. Некоторые памятники архитектуры сохранились в таком состоянии, что даже опытные археологи не могут определить их контуры. Такое положение вещей может быть вызвано спецификой почвы, а также плохой сохранностью древесного материала. Это значительно затрудняет анализ традиционного жилища, но открывает огромное поле деятельности в области реконструкции традиционных его основ.

Степень наушной разработанности проблемы. Общие и отдельные стороны семиотики культуры разработаны в трудах таких авторов, как Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский, С.Т. Махлина, И.И. Докучаев, С. Лангер, Ч.К. Огден и А. А. Ричарде.

Вопросы археологии и этнографии жилищ рассмотрены и в работах зарубежных авторов: Г.В. Чайльда, И. Кольсона, Д.П. Мердока, И. Сервиса, Л. Уайта. Их исследования содержат ценный материал по семиотике традиционной культуры в целом и жилища, в частности.

Изучением традиционного жилища занимались многие авторы, но их работы в основном строились на материале иных культур. Достаточно освещено в исследовательской литературе славянское жилище, которое выступает как объект семиотического исследования в трудах А.К. Байбурина, Б.А. Ры-

бакова. Способы организации микрокосма дома древним народом манси отображены в работе И.Н. Гемуева «Мировоззрение манси. Дом и космос».

Можно также отметить опубликованные статьи Е. Абатаева, Д.В. Дубровского, М.М. Содномпиловой, В.В. Тимофеевой, посвященные описанию семантики отдельных элементов традиционного жилища народов Сибири, Центральной Азии и северной части континента и отображению моделей перераспределения социального пространства в различных типах построек.

Впервые достаточно подробно о быте, некоторых обрядах, родовом составе, антропологических чертах нанайцев и других народов Приамурья стало известно после публикации труда Л.Н. Шренка, материалы для которого были собраны в результате экспедиции Российской Академии наук под его руководством, осваивавшей этот регион в 1854-1856 годах. Комплексное этнографическое исследование культур Приамурского региона присутствует в работе Л.Я. Штернберга «Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны», опубликованной в 1933 году. Здесь наряду с отображением семейно-брачных отношений, религиозных представлений, ритуальной сферы жизни нанайцев, уделено внимание и описанию их традиционных построек, анимистических представлений, связанных с жилищем, а главное, некоторых обрядовых действий и ритуалов по строительству жилища, его «оживлению» посредством ритуала.

Археологические исследования древних приамурских жилищ, представленные работами А.П. Окладникова, А.П. Деревянко и Е.И. Деревянко, позволяют ответить на некоторые вопросы, связанные с генезисом зимних типов жилищ, их трансформацией, а также с особенностями устройства отдельных компонентов, определяющих его региональную специфику.

Особый вклад в изучение традиционных нанайских построек внесли И.А. Лопатин и Ю.А. Сем. НА. Лопатин, наряду с описанием интерьера и экстерьера таких нанайских построек, как фанза, летник хоморан, амбар, обратился к вопросам их происхождения и становления в процессе эволюции человеческого жилища вообще. Для типологии нанайских построек незаменимыми являются его сведения относительно образа жизни гольдов.

Л.И. ИГренк, ЛЯ. Штернберг и И.А, Лопатин, включая в свои работы фрагменты анализа и материальной культуры, и духовной, попытались всесторонне представить культурные традиции гольдов. Остановившись же пре-

б

имущественно на описании материальной сферы нанайской культуры, Ю.А. Сем в книге «Нанайцы. Материальная культура» наиболее подробно представил особенности традиционных нанайских построек, характер расположения усадеб в рамках одного поселения, местоположение жилища нанайцев в природном ландшафте, принципов организации индивидуальной усадьбы-двора.

Опыт описания и историко-генетического сравнения духовной и материальной культуры коренных народов дальневосточного региона и Сахалина отражен в работах C.B. Березницкого и Н.В. Кочешкова. Вопросы этногенеза приамурских народов, описание суждений нанайцев о картине мира, проблемы шаманизма представлены в исследованиях A.B. Смоляк. Особо следует отметить труды C.B. Иванова по орнаментальному творчеству нанайцев, в которых собраны зарисовки и описание многих орнаментальных мотивов, образов, композиций, осуществлена ихтипологизация и классификация.

Языковедческий анализ обрядовой стороны, а также рассмотрение с позиции лингвистики некоторых названий и вопросов, связанных с анимистическими представлениями нанайцев, присутствуют в публикациях Н.В. Киле. Обрядовая сторона затрагивалась многими исследователями нанайской культуры, но наиболее полно она воспроизведена в работах Е.И. Гаер. Цельное исследование духовной сферы жизни нанайцев представляет собой труд П.Я. Гонтмахера «Нанайцы. Этюды о духовной культуре». Отдельно проблемой шаманизма на дальневосточном материале занималась Т.Д. Булгакова. Космологический, этиологический, антропогонистический и эсхатологический аспекты мифологии народов Приамурья рассматриваются в статьях Е.В. Шаньшиной. Некоторые аспекты мифологической картины мира нанайцев, а также ее трансформации мы находим в статьях Т. А. Кубановой.

В заключение анализа степени научной разработанности вопроса в качестве существенного обстоятельства следует обозначить то, что исследования традиционного приамурского жилища велись преимущественно в рамках этнографии и археологии. Материал по ритуально-символическому аспекту функционирования традиционного нанайского жилища в этих работах встречается довольно редко. Сведения по семантике отдельных образов, связанных с нанайским домом, фрагментарны.

Объектом диссертационного исследования является традиционная нанайская культура второй половины XIX — начала XX века.

Предметом исследования выступают традиционные нанайские постройки.

Цель исследования: создать целостную дескрипцию важнейших типов и элементов традиционных нанайских сооружений как знаковых систем, репрезентирующих универсальные инвариантные и характерные только для нанайского этноса социально-психические функции (категории), скрытые от сознания этнофора, но реализованные в символическом и практическом бытии культуры.

Из поставленной цели вытекают следующие задачи исследования:

- изучить структуру поселения, композиционное решение усадьбы-двора, особенностей экстерьера построек и внутренней организации дома;

- проанализировать домашнюю утварь как неотъемлемую часть традиционного нанайского жилища путем ее классификации, раскрытия знаковой природы ее орнаментальных мотивов и выявления системы функций;

- осуществить функциональный анализ как построек в целом, так и отдельных частей дома с целью выявления наиболее многофункциональных единиц и определения того, как изменяется система функций вещи в разных культурных ситуациях;

- определить характер взаимоотношений утилитарного н символического аспектов семантики жилища;

- выявить семантику мифологических образов, связанных с жилищем, и правила сочетания знаков-символов в рамках отдельных композиций;

- изучить смысл обрядовых и практических действий, связанных со строительством дома, а также поддержанием равновесия в макрокосме;

- раскрыть способы символической организации внутреннего пространства по горизонтали и вертикали, его социальные и мифологическо-мировоззренческие основы.

Хронологические рамки диссертации обусловлены тем, что в изучаемый период традиционная нанайская культура функционировала как целостная семиотическая система. Кроме того, период со второй половины ХЗХ вплоть до середины XX века - это время, когда ведутся активные исследова-

ния бьгга и духовной культуры нанайцев. Поскольку мы располагаем незначительным объемом этнографических сведений, необходимых для семиотического анализа, относительно более раннего временного промежутка, то ограничимся временным периодом со второй половины XIX до начала XX века. Нижняя хронологическая граница исследования обусловлена значительными инновациями, привнесенными русскими вместе с социалистическими преобразованиями, существенно подорвавшими традиционный хозяйственный уклад жизни нанайцев как основу их существования. Эти видоизменения повлекли за собой изменение и в духовной сфере, и в системе домостроительства. Отдельные рефлексы традиционной культуры нанайцев сохраняются и до сих пор, поэтому в работе использованы материалы, относящиеся к концу XX - началу XXI века, собранные в ходе экспедиций, организованных КнАГТУ.

Теоретическая и методологическая база исследования. Основу метода, примененного в исследовании, определяет семиологнческая теория Ф. де Соссюра и Р. Барта, на основании которой мы отличаем значение знака (как процесса, объединяющего означаемое и означающее) от его функциональной значимости (обусловленной окружением знака). Теоретическое учение Р. Барта позволяет нам выстраивать иерархию в системе значений, относя их к денотативной (первичной) или коннотативной (вторичной) семантике.

Объяснение языка архитектуры, правил образования, сочетания, соотношения, интерпретации первоэлементов (знаков) и составления из них ансамблей основывается в работе на концепции трех измерений семиозиса (процесса создания и интерпретации знаков, или опосредованного знаком отношения человека к миру), выделенных Ч.У. Моррисом. Это:

1) семантика - отношения знаков к их объектам, то есть правила интерпретации значений и функций архитектурных знаков;

2) прагматика - отношения знаков к интерпретаторам, то есть отношения между архитектурными элементами и их пользователем;

3) синтакгика - отношения знаков друг к другу, то есть структура сочетания архитектурных первоэлементов, понимание которой важно при раскрытии смысла цельных композиций: архитектурного ансамбля, орнаментальной композиции. Эти три раздела архитектурной семиотики учтены при анализе традиционных нанайских построек.

Структура работы я этапы исследования также обусловлены применением структурно-функционального подхода К. Леви-Стросса, позволяющего выявить универсальные бессознательные социально-психические структуры, которые определяют механизмы освоения человеком 01фужающей среды. Под понятием «структура» мы подразумеваем взаимосвязи в системе, состоящей из иерархически и гомологически упорядоченных элементов, в которой изменение одного элемента влечет за собой трансформацию всех других.

Процесс анализа включает в себя три этапа. Первый этап - комплексное описание элементов и функций жилшца в структуре поселений, практической и ритуальной сторон национальной нанайской культуры. Второй — выявление значения всех компонентов материальной культуры, связанных с жилищем, и отношений между этими значениями. Большинство значений представляют собой бинарные или тернарные оппозиции. Третий - создание парадигматической системы значений элементов и функций, в синтагматическом плане реализующейся в виде конкретного артефакта - жилища.

Перечень возможных значений-функций материальных предметов, особенности их функционирования в конкретной ситуации (будничной, праздничной, ритуальной), отношения доминирования и подчинения между знаками-функциями выявлены в работах П.Г. Богатырева, посвященных изучению национального костюма. С изменением обстоятельств существования вещей происходит изменение в системе их функций. Если в будничном употреблении предмет существует преимущественно как утилитарный объект, то в культовой практике - как знак или символ.

В работе при сопоставлении разновременных типов построек и отдельных их частей с целью выявления генезиса их семантики также применяется сравнительно-исторический метод исследования.

Существенным для нас оказался и метод реконструкции. Пробелы и фрагментарность имеющегося фактического материала в работе компенсируются за счет их реконструкции, обоснованной применением знаний об универсальных инвариантных правилах воспроизводства макрокосма в «своем» пространстве и рассмотрением аксиолого-мифологической значимости отдельных зон, фрагментов жилища. Хотя большая часть работы представляет собой получение информации о мировоззренческих принципах через анализ

материальной культуры, мы действуем и прямо противоположным методом -реконструкцией материальных фактов через изучение сферы психического и духовного.

Реконструкция семантики, прагматики и синтактики нанайского жилища как семиотического целого в тех случаях, когда мы не располагали материалом для анализа, осуществлялась не только за счет привлечения универсальных категорий традиционной культуры в контекст нанайской, но и за счет закономерных аналогий между различными культурами, относительно которых мы имели точные сведения о той или иной интересующей нас лакуне. В первую очередь привлекался материал родственных и соседних относительно нанайской культуры культур, таких, как китайская, нивхская, ульчская, ороч-ская, бурятская, русская. Однако в ряде случаев приходилось обращаться и к другим культурам, например, индейской. При этом мы исходили из предположения неоэволюционистской культурной антропологии о возможности существования одинаковых явлений на одинаковом уровне становления культуры в различных пространственных и временных ее вариантах. Следствием такой методологии явился некоторый крен в сторону универсализации семантики нанайского жилища, хотя мы никогда не упускали из вида поставленной задачи: выяснить специфические черты именно нанайского жилища.

Источники исследования. В соответствии с проблематикой и задачами исследования источниковедческая база представлена несколькими группами источников. Первая группа источников включает в себя вещественные свидетельства: фотографии, рисунки древних нанайских построек и их отдельных фрагментов, виды орнамента, представленные в монографиях И. А. Лопатина, Ю.А. Сема, C.B. Иванова.

Вторая группа источников - собственные полевые исследования автора: интервью с информантами, изображения вариантов местоположения современных нанайских усадеб относительно сторон света, природных объектов (реки, горы), фотографии экспонатов этнографических музеев, полученные в результате следующих экспедиций: в с. Верхняя Эконь Комсомольского района (март 2000 года), с. КонДон Солнечного района (март 2003 года), с. Троицкое Нанайского района (апрель 2003 года), с. Джари Нанайского района (апрель 2004 года), с. Найхин Нанайского района (апрель 2004 года).

Следующая группа источников включает в себя работы по этнографическому и археологическому изучению Приамурья. Здесь необходимо назвать следующие имена: Л.И. Шренк, ЛЛ. Штернберг, ЮЛ. Сем, И.А. Лопатин, C.B. Березницкий, Н.В. Кочешков, A.B. Смоляк, C.B. Иванов.

Последняя группа представлена фольклорно-лингвистическими источниками, а также исследованиями, ориентированными на изучение духовной стороны нанайской культуры. В диссертационном исследовании используются фольклорные памятники (мифы, сказки, легенды, предания) в обработке А.Я. Чадаевой, В.А. Аврорина, публикации H.S. Киле, Т.А. Кубановой, Т.Д. Булгаковой, Е.В. Шаныпиной, исследования Е.А. Гаер, ПЛ. Гоетмахера.

Научная новизна исследования

Диссертационная работа представляет собой опыт целостного семиотического анализа нанайского жилища.

Впервые исследованы и некоторые частные проблемы семантики нанайского жилища:

- выявлено соотношение семантики круга и прямоугольника в основании нанайских жилищ с господствовавшим типом хозяйствования (присваивающим), который подразумевает существование как относительно постоянного жилища, так и наличие временных промысловых сооружений, отдаленных от основного жилища;

- определена семантика строительства нанайского жилища (выбора места и времени, этапов строительства и материала для него, жертвоприношений и других ритуалов, сопровождавших эти этапы);

- описаны модели космологизации и социализации внутреннего пространства жилища, его вертикальной и горизонтальной структуры;

- введены в научный оборот новые этнографические данные по нанайской культуре в целом и нанайскому жилшцу, в частности.

Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в том, что материалы и выводы исследования позволяют углубить понимание сущностных основ традиционной культуры вообще, и нанайской, в частности Результата изучения традиционного нанайского жилища открывают перспективы построения целостной

концепции нанайской культуры - в ее материальном и духовном аспектах - и изучения национальных построек других дальневосточных этносов.

Практическое значение исследование имеет для образовательной сферы и деятельности по сохранению культурного наследия. В первом случае результаты работы могут быть использованы при подготовке курсов по семиотике, теории и истории культуры, методологии ее изучения, спецкурсов по культуре Дальнего Востока. Во втором - применение полученных результатов целесообразно в реализации программ сохранения культурно-этнического наследия, в рамках музейного дела: при организации экспозиций, для информационной обеспеченности научных сотрудников, экскурсоводов краеведческих музеев.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Различие террасных и линейных поселений нанайцев обусловлено как особенностями ландшафта, так и господствовавшей в различные исторические эпохи системой родства. Скученные равнинные поселения - следствие их расположения вдоль реки на возвышенных таежных плато и господства большого материнского рода; террасные линейные поселения - следствие близости только реки и господства мелких патриархальных родов.

2. Прямоугольное основание имели нанайские постройки, имеющие отношение к оседлому образу жизни. Основание в форме круга либо эллипса -временные сооружения; подобная топологическая классификация жилищ -следствие хозяйства нанайцев, относящегося к присваивающему типу.

3. Дом как свое пространство противопоставлялся в нанайской культуре чужому пространству (горе или сопке, реке или озеру, тайге), но имел с ними связь посредством внешних границ-медиаторов и проемов (дымоходов, окон, дверей, вентиляционных отверстий - чонко), выступавших в роли фильтров по отношению ко всему неблагоприятному для жильцов дома и обеспечивавших эту роль благодаря системе оберегов. Проемы нанайского жилища играли важнейшую роль в качестве пространства и объекта ритуалов жизненного цикла человека (рождения, свадьбы, смерти).

4. В нанайской традиционной обрядности жертвенный объект (например, собака, багульник) был эквивалентен оберегу и образно либо функцио-

нально связан с идеей мирового древа. Знаки-обереги имели медиативное значение.

5. Вход в традиционное нанайское жилище мог находиться как со стороны юга, так и со стороны востока. Вариант восточного направления двери есть следствие участия в этногенезе нанайской народности родов северного происхождения (например, рода Самар).

6. Принципы символизации нанайцами пространства в вертикальном и горизонтальном плане жилища отражают представление человека традиционной культуры об устройстве вселенной; изначальная вертикальная организация традиционного нанайского дома, свидетельствующая о двоичности в структуре мироздания, в XIX веке сменилась троичной организацией макрокосма (нижний, средний и верхний миры) и, соответственно, микрокосма, что доказывает взаимообусловленность системы домостроительства и представлений о строении картины мира.

7. Столб и очаг как утилитарно, ритуально-символически значимые элементы традиционного нанайского жилища, обладающие дуальной сексуальной символикой, выступая в сознании нанайцев метафорой «пути» в подземный мир буш и верхний мир небесного бога Эндури, организовывали не только вертикальную ориентацию смыслов, но и,участвовали в сегментации пространства постройки по горизонтали.

8. «Перераспределение доли» (то есть иерархически упорядоченные в быту и в ритуале социально-пространственные отношения) осуществлялось в горизонтальном плане, а именно по периметру жилища (точнее, по расположенным вдоль стен канем либо лежанкам). В знаково-символическом плане оно обладало семантикой «пути», направление которого обусловлено движением солнца по небосводу с максимально положительного востока на максимально отрицательный запад.

9. Совпадение значений мирового, родового и шаманского дерева обусловлено не только общностью их медиативного значения, но и другой мифологической семантики образов некоторых деревьев, таких, как лиственница, береза, ива. Некоторые из них служили материалом для изготовления столбов жилища. Мифологическое мировое древо модифицировалось в нанайской культуре в образ древа рода (древа душ).

Апробация результатов исследования. Материалы и основные положения диссертационной работы обсуждались на научном семинаре кафедры, представлялись на двух международных научно-практических конференциях: «Язык, культура, этнос: опыт диалога» (ХГПИ, 2003), «Дальний Восток: наука, образование, XXI век» (КнАГПУ, 2004); региональных научно-практических конференциях: «Гуманитарные науки: Научно-теоретические и логико-методологические аспекты» (КнАГТУ, 2002), «Амурские рассветы» (КнАГПУ, 2003), «Гуманитарные науки и современность» (КнАГТУ, 2003), «Науки о человеке, обществе и культуре: история, современность, перспективы» (КнАГТУ, 2004), «Человек, общество и культура: проблемы исторического развития» (КнАГТУ, 2005), «Научно-техническое творчество аспирантов и студентов» (КнАГТУ, 2005). Результаты исследования опубликованы в шести статьях и двух тезисных изложениях общим объемом 1,97 пл.

Объем и структура работы обусловлены поставленными задачами, содержанием и логикой исследуемого материала. Диссертация общим объемом 214 страниц состоит из Введения, двух глав, Заключения, Списка источников н литературы, включающего 272 пункта, Приложения из 27 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, характеризуется степень ее разработанности, определяется объект, предмет, цель, основные исследовательские задачи, методологическая основа их решения, научная новизна работы, ее теоретическая и практическая значимость, формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Традиционное нанайское жилище как семиотическое целое» посвящена описанию жилища как семиотического целого, являвшегося пространством и объектом различных ритуалов, придававших жилищу космологическую и социальную семантику, противопоставлявших его чужому —нежилому - пространству. Она состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Террасные и равнинные поселения. Дом для одной патриархальной семьи и большие родовые дома» рассматриваются способы расположения усадеб, строительных конструкций на природном

ландшафте, а также объекты, окружающие место проживания человека (дом, усадьба, поселение), и их ценностно-мифологическая значимость.

Реализация универсальной антитезы дом/вне дома в культуре нанайцев осуществлялась в следующих дуальных оппозициях: дом/тайга, дом/гора, дом/река. Медиативное значение горы, тайги и реки определялось тем, что они выступали в роли «ворот» в мир сверхъестественного. Семантическая «двунаправленность», то есть обращенность одной стороной к «своему» миру, а другой — к «чужому», предполагает наличие функции границы у этих объектов, значение середины между двумя разными сферами мироздания, однако в нанайской фольклорной традиции они стояли ближе к потустороннему миру. Знаком принадлежности к миру сверхъестественного являлось уединенное проживание шамана. Степень отгораживания его от поселения определялась рангом шамана.

Ближайшим контекстом существования жилища являлось поселение. Размеры дома и характер поселения были определены у нанайцев системой родственных связей. При родовой организации нанайского общества преобладали большие родовые дома, объединявшие под своей крышей до сорока человек; существовало наряду с линейным и скученное размещение жилищ. С разложением родовой организации начал доминировать другой тип дома (меньшего размера), предназначенный для одной патриархальной семьи, и стало преобладать линейное расположение индивидуальных усадеб, характерное для террасного поселения. Превалирование линейного расположения дворов в период существования у нанайцев отцовского рода было обусловлено необходимостью для каждой малой патриархальной семьи иметь свой выход к реке. Направление выходов в разных по функциональной принадлежности типах построек являлось знаком, отсылающим к виду промысла, которым занимались нанайцы, проживающие в этих сооружениях.

Во втором параграфе «Постоянные н временные поселения. Круг н квадрат в основании постройки» содержится дескрипция технологии возведения нанайских построек (сооружение экстерьера и обустройство интерьера) и исследование темпорально ориентированной топологии жилища (его конфигурации), так как семиотический анализ жилого дома как единого организма предполагает, во-первых, знание его конструктивных особенностей, во-

вторых, пространственно-временных закономерностей его существования как основы ориентации человека во времени и пространстве.

В связи с тем, что нанайцев XIX — начала XX века нельзя причислить к кочевым народам, а также нельзя однозначно назвать их образ жизни оседлым, такая характеристика, как временность и постоянство у определенного вида сооружений в работе определялась особенностями технологии постройки дома: скоростью его возведения, тщательностью сооружения, которая обусловливалась и соблюдением всех ритуалов, отражающих традиционное представление о мире. Среди долговременных сооружений в работе были отмечены землянка, полуземлянка, наземный тип дома (фанза), зимовье (ун-тэха), родовой склеп (кэрэн). Практически все они являлись зимними неподвижными видами жилищ и имели прямоугольное основание. В качестве временных же были определены даоруан, юрта, палатка с пологом, хоморан (промысловые постройки), родильный шалаш, итоан (культовое сооружение для проведения обряда больших поминок, во время которых душа человека, по представлению нанайцев, переправлялась в мир мертвых - буни). Они (за исключением палатки и даоруана) имели в основании круг или овал, и большая их часть использовалась в теплое время года в промысловых целях. При составлении типологии и определении семантики этих видов сооружений были выделены два гомологичных ряда категорий. Первый состоял из таких характеристик, как круглое, временное, женское, подвижное, летнее. Второй ряд образовали следующие характеристики построек: прямоугольное, статичное, постоянное, мужское, зимнее. Выявленные закономерности не распространяются на два вида сооружений, определенные нами как заимствованные, - даоруан и палатку с пологом.

Применение структурно-функционального анализа позволило определить наиболее многофункциональное сооружение в системе нанайского домостроительства, которым являлась юрта. Ее полифункциональность проявляется, в первую очередь, в утилитарном разнообразии.

В третьем параграфе «Хозяйственные, жилые и ритуальные сооружения как знаковые системы» для определения значимости конкретного типа сооружения среди строительных конструкций каждая из нанайских построек сравнивалась с другими сооружениями. Так как генезис и эволюция

сооружений не являлись целью исследования, место и значение каждого артефакта в парадигматической разверстке определялось по «шкале семиотич-ности»: от минимально значимых в ритуально-мифологическом плане сооружений к объектам с высоким семиотическим статусом.

Первую группу строительных объектов составили такие минимально значимые в ритуальной практике сооружения, как навесы, шалаши для собак, сушила, вешала и амбары, для которых «вещность» первична по отношению к «знаковости». Среди этих объектов более всего значений имел амбар. Он, являясь в нанайской культуре переходным звеном между хозяйственными и жилыми объектами (выступал частично в роли жилья), имел символическую и ритуальную семантику, а также дифференцировался по половому признаку. Для семиотического анализа была наиболее значима конструкция нанайского амбара (где проходили мужские собрания, хранилось оружие) еэпи тактони, анализ которого позволил выстроить следующий ряд соответственных понятий: мужское начало, небесный свод, высокое, чистое пространство, ритуально значимая зона. Существование же амбаров для собак, куда была вхожа только женщина, предполагало ритуально-мифологическое отождествление женщины и собаки с социальным, космологическим «низом» и «нечистым».

Вторую группу нанайских построек образовали объекты, не только употреблявшиеся в практических целях (выступавшие в роли жилья), но и имевшие особый семиотический статус, значимость в обрядовой практике. Особое внимание уделено их строительно-обрядовой стороне. Порядок возведения и его отображение в ритуале имитируют схему творения мира и изготовления вещей, где первый этап заключался в учете пространственно-временных ограничений деятельности человека, второй - в выборе материала соотносительно с его практической целесообразностью и ритуально-символической семантикой, третий - в процессе преобразования материальной субстанции и «трансформации» строительной жертвы (имевшей также и значение оберега) в жилище. Четвертый завершающий этап строительства у нанайцев заключался в ритуальном «оживлении» дома, сопровождавшемся привлечением добрых духов, покровительствующих роду, а также угощением «новорожденного» дома, начало которого оглашалось криком младенца, заносимого первым в выстроенный дом.

Третью группу нанайских сооружений составили ритуальные объекты с «постоянно высоким семиотическим статусом»: родильный шалаш, комплексы, имевшее отношение к похоронной обрядности (итоан, кэрэн). Преобладание знаково-симв одической природы в сравнении с практической семантикой не означало отсутствие у них утилитарного значения, но практическое значение в системе функций этих сооружений играло подчиненную роль по отношению к сакральному и ритуальному их значению.

Материал, форма постройки (например, форма горы, сопки), конструктивные элементы этих сооружений имеют значение оберега (характерное в основном для родильного шалаша) н отношение к образу мирового древа, что является необходимым условием функционирования ритуальных сооружений, символическое предназначение которых - являться пространством, где осуществляется сообщение между идеальным миром и миром вещей.

Троичность как сущность любого процесса в жизни и восприятии древнего человека показана в работе не только на примере организации строительной жертвы и этапов создания жилища, но также в алгоритме временной последовательности участия построек в жизненном цикле человека. В данном случае дифференциация осуществляется следующим образом: родильный шалаш, дом (в том числе и промысловые и хозяйственные постройки), постройки, имеющие отношение к похоронным обрядам.

Вторая глава исследования «Семиотика внутреннего пространства нанайского жилища» представляет опыт описания жилища как системы элементов, необходимых и достаточных для выполнения им всех символических и практических функций. В главе содержатся результаты анализа корреляции дома и нежилого пространства, то есть внешних границ, а также динамических и статических элементов жилища и отношений между ними, являющихся внутренними границами. Она состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Внешние границы жилища и обереги» показано, каким образом древний человек делал свой микрокосм непроницаемым для негативных интенций внешнего мира. Объекты традиционного нанайского жилища, выступающие в роли «границ», составляют две группы. К первой были отнесены внешние границы дома: материально воплощенные, то есть имеющие наряду с символическим утилитарное значение (стены, крыша, ок-

на, двери, вентиляционные отверстия чонко и наружные дымоходы), а также наружные границы-обереги, обладающие магической функцией (например, орнаментальные композиции, подвешенные над дверью дома колющиеся части тела животного, рыбы и т. д.). Во вторую 1руппу вошли внутренние границы дома (семантика которых рассматривается в следующем параграфе) и обереги, находящиеся внутри жилой постройки и обеспечивающие безопасность человека.

Среди компонентов, определяющих внешний облик нанайского дома, наиболее многофункциональными являлись окна и дверь. Значимость этих объектов среди перечня материально воплощенных внешних границ для человека традиционной культуры была обусловлена их включенностью в ритуалы жизненного цикла. Начало и конец земной жизни и Пребывания человека в доме были связаны с окном (через окно заносили в жилище новорожденного, выносили покойника), порог в символическом значении границы участвовал в свадебном ритуале (замужество для нанайской девушки было значительным изменением в ее жизни и приравнивалось к перемещению в «иной» мир). Окно и дверь, находясь на границе «своего» и «чужого» пространства, с одной стороны, перегораживали канал связи с иным миром, с другой стороны, являясь «проводником» в «переходных» ритуалах, выступали в значении «пути» в потусторонний мир. Значение защиты и «пути» в нанайской культуре соприсутствуют и восходят к образу мирового древа. «Окно» в потусторонний мир и все отверстия в доме у нанайцев, как показал анализ их мифологических представлений, лингвистический анализ названий некоторых ритуальных действий и изучение фольклора, наделялось семантикой женского начала.

Канал связи жилища с потусторонним миром можно было «перекрыть» для всего злого и опасного магическим способом. В работе выделены следующие виды оберегов: орнамент, которым покрывались зоны особого «напряжения», отверстия-лазейки для злых духов; фрагменты животных: колющиеся части, черепа, шерсть и другие (диффузность, партиципация первобытного мышления предполагала возможность символической замены одного предмета или явления другим); металлические предметы; огонь (дым); круг (динамические элементы дома, имеющие в своей внешней форме фигуру круга, опоясывание тела человека, очерчивание магическим кругом селения и

т.д.); древесные стружки (выступающие у приамурских народов аналогом человеческого жертвоприношения, на которые переносилось все зло); антропоморфные изображения из бумаги, кожи, береста, материи (более поздние). Особую роль в защитно-магической и в ритуально-мифологической практике нанайцев и других народов Приамурья играла собака (или ее кровь, череп, клык, шерсть), особенно черная. У нее, как и у всех оберегов нанайского жилища, имелась медиативная функция.

Во втором параграфе «Внутренние границы н статические элементы жилища» рассматриваются сегментация интерьера дома по горизонтали, вертикальная космологизация домашнего пространства, их социальная и мифологическая семантика. Устройство традиционного нанайского жилища воспроизводило не только вертикальную, но и горизонтальную структуру картины мира, содержащую в себе ориентацию по сторонам света и временам года, что проявляется не только в космизации внутреннего пространства, но и в организации экстерьера дома (например, в направлении и размещении над-фронтонных досок).

Важнейшими статичными элементами горизонтального плана нанайского жилища были каны как основное место обитания человека внутри жилой постройки, а также внутреннее пространство стен, к которым эти каны прилегали. Семантика моделей пространственно-социальной организации жилища включает его пространственную координацию согласно половозрастной принадлежности, онтологическо-мифологическому значению сторон света. Горизонтальный план нанайского жилого сооружения структурировался по таким полярным категориям, как восточное/западное, южное/северное, мужское/женское, сакральное/профанное, правое/левое, молодое/старое, чистое/нечистое, горячее/холодное. Осуществляя анализ пространственно-социальной организации нанайского дома, мы отметили, что у нанайцев наряду с линейным существовал также и концентрический принцип распределения домашнего пространства. Распределение внутреннего пространства осуществлялось периметрическим способом - по расположенным вдоль стен лежанкам и имело, как показал анализ, значение «пути».

Топографический центр прямоугольного в плане дома играл меньшую роль в обрядовых действиях, чем пространство, представленное ритуально

значимыми объектами, находившимися по бокам от середины постройки. Но в сооружении с круглым основанием сакральный центр совпадал с реальным.

Внутрнродовую иерархию в пределах одной постройки по горизонтали упорядочивали и такие главные элементы дома с противоположной половой символикой, как очаги и столбы, которые репрезентировали также вертикальную схему космологизации жилого сооружения. Благодаря своей полисеман-тичности, определявшейся комплексом практических, мифологических, ритуальных и символических значений, они являлись наиболее значимыми объектами внутреннего пространства традиционного нанайского жилища.

Изучение образно-орнаментального аспекта столбов нанайского жилища показывает не только их соотношение с образом мирового древа, но и причастность к шаманскому пространству. Образ мирового древа у нанайцев модифицировался в образ древа рода. Трехчастное деление некоторых столбов воспроизводит вертикальную структуру мира, которая повторяется и в строении души человека, имеющей три ипостаси: эргэн (жизненная сила), панян («тень») и омия (душа младенца в виде маленькой птички). Эти три типа души человека соотносятся с тремя сферами мироздания и основными событиями и этапами жизни человека, сопровождавшимися ритуалами жизненного цикла. Важной функцией столбов является поддержание дома («крыши над головой») в практическом и символическом смысле. Символическое поддержание дома реализуется через ритуальное действие, связанное с поклонением родовым духам (духам-предкам).

Обусловленность вертикальной организации дома мифологическими представлениями в работе показана с помощью анализа изменения в строении макрокосма, которое повлияло на организацию микрокосма. Трехчастное структурирование в картине мира по вертикали сменило двухчастное.

У нанайцев в роли мирового древа и, следовательно, в значении «пути», кроме известных мифологических образов, выступали такие культурные объекты, как столбы, различные палочки, нити, стрелы, посохи, плети, ритуальные скульптуры, огонь. В ритуальных действиях, призванных поддерживать равновесие во вселенной, они играли роль канала «информационного» сообщения между реальным миром и иными сферами мироздания: миром духов и миром предков. Некоторые из них являлись динамичными элементами тради-

ционного нанайского жилища, а столбы и очаги, которые присутствовали во всех типах постоянного и временного жилья, - статичными.

Наличие очага в жнлшце причисляет его к миру живого. Изучение функционально-знаковой природы очага показало существование в сознании нанайцев следующих полярных значений: сырое/вареное, холодное/горячее, мертвое/живое, природное/культурное, темное/светлое, женское/мужское, печь (сосуд)/огонь, низкое/высокое, земля/небо. Но мужская природа огня (духа огня), вытекающая из последовательности этих противопоставлений не была закономерностью. Такая неоднозначность свидетельствует о соприсутствии в нанайской культуре разновременных ее пластов. В процессе рассмотрения традиционного дома нанайцев как мифологической системы было выявлено, что несоответствия некоторых моментов цельной мировоззренческой структуре космоса обусловлены существованием в памяти народов Приамурья, живших в XIX веке, фрагментарных воспоминаний, образов, относящихся к периоду существования материнского рода.

Третий параграф «Динамические элементы жилища. Функции домашней утвари и орнамента» посвящен исследованию знаковой и функциональной природы домашнего скарба, в том числе и его орнаментального оформления. Первым этапом этого исследования является описание домашней утвари и ее систематизация по типу материала (твердая часть дерева, береста, прутья тальника). Следующий этап - упорядочивание нанайского декоративного творчества, связанного с жилищем, в процессе его классификации на мужское и женское. В качестве оснований для классификации были взяты следующие критерии: вид и свойства материала, характер стилизации образов, насыщенность цветового решения и причастность к ритуалу. Последний момент - изучение коннотативного значения таких мотивов, как спираль, круг, зигзаг и других, присущих орнаментальному искусству нанайцев, семантика которых уходит своими корнями в каменный век Приамурья.

Темы, мотивы, композиции орнамента, зарождавшиеся в русле культовой практики, из ритуальной сферы жизни нанайцев переносились в оформление домашней утвари. Состав и композиция орнамента бытовой утвари стали определяться уже не сакральными директивами, а формой орнаментируемых предметов. Поэтому при истолковании того или иного орнаменталь-

ного образа, изображенного на статочном или динамичном объекте домашнего пространства, мы обращались к культовому искусству.

Орнаментированная домашняя посуда и другая утварь обладали одинаковым набором значений: практическим, эстетическим, ритуальным (любой из этих предметов мог входить в приданое невесты) и символическим. Как специфические у некоторых предметов быта существовали функции возрастного разделения и половой дифференциации. Последняя функция сопровождалась ритуальным значением. Так, одеяло, которое, согласно фольклорным данным, выступало в роли женского начала, в этом же значении функционировало и в ситуации свадебного ритуала, а символическое срывание его с невесты женихом являлось аналогом дефлорации. При попадании объекта из одной культурной ситуации в другую система его функций приобретала иную иерархическую организацию.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы диссертации, позволяющие наметить новые перспективы изучения традиционного нанайского жилища и нанайской культуры в целом.

В Приложении содержатся схемы расположения лежанок в нанайских домах конца XIX, сделанные Ю.А. Семом, фотографии музейных экспонатов и рисунки традиционных нанайских сооружений, отдельных частей дома, домашней утвари и некоторых ритуальных предметов.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. Иващенко Я.С. Традиционное нанайское жилище как мифологическая система II Язык, культура, этнос: опыт диалога. Сборник научных статей по материалам международной научной конференции «Лингвистика и межкультурная коммуникация: история, современность, перспективы». - Хабаровск: ГОУВПО ХГПУ, 2004. - С. 91 - 97 (0,35 п. л.).

2. Иващенко Я.С. Опыт структурно-функционального анализа в изучении нанайских построек, связанных с похоронными обрядами // Дальний Восток: наука, образование XXI века. Материалы международной научно-практической конференции, Комсомольск-на-Амуре, 7-9 июня 2004 г. - Комсомольск-на-Амуре: КнАГПУ, 2004. - С. 160 - 165 (0,47 п. л.).

24

2007-4 12077

3. Иващенко Я.С. Функции традиционного нанайского жилища // Амурские рассветы: Материалы регионального симпозиума студентов и аспирантов, посвященного 65-летию Хабаровского края, г. Комсомольск-на-Амуре, 16-18 апреля 2003 г. - Комсомольск-на-Амуре: ГОУВПО КнАГПУ, 2003. - С. 43-44 (0,17 п. л.).

4. Иващенко Я.С. Архетип мирового древа и его реализация в традиционном нанайском жилище // Гуманитарные науки и современность. Материалы региональной научно-практической конференции. - Комсомольск-на-Амуре: ГОУВПО «КнАГТУ», 2003. - С. 67 - 73. (0,35 п. л.).

5. Иващенко Я.С. Орнаментальное искусство гольдов в оформлении посуды и других объектов внутреннего пространства жилища. Функции домашней утвари // Науки о человеке, обществе и культуре: история, современность, перспективы. Материалы научно-практической конференции - Комсомольск-на-Амуре: ГОУВПО «КнАГТУ», 2003. - С. 78 - 80 (0,17 п. л.).

6. Иващенко Я.С. Традиционное нанайское жилище как центр мира // Науки о человеке, обществе и культуре: история, современность, перспективы. Сборник научных трудов.- Комсомольск-на-Амуре: ГОУВПО «КнАГТУ», 2004. - С.89 - 91 (0,17 п. л.).

7. Иващенко Я.С. О семантике двери и резной накладки над дверью традиционного нанайского жилища // Человек, общество и культура: проблемы исторического развития. Материалы региональной научно-практической конференции. - Комсомольск-на-Амуре: ГОУВПО «КнАГТУ», 2005. - С. 74 -76 (0,17 п. л.). 0

8. Иващенко Я.С. Обереги в традиционном нанайском жилище // Студенческая весна. Сборник научных трудов. - Комсомольск-на-Амуре: ГОУВПО «КнАГТУ», 2005. - С. 65-66 (0,12 п. л.).

ЛР№ 020825 от 21.09.93 Подписано в печать 11.07.05 Формат 60*84/16. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,40. Уч. изд. л. 1,35. Тираж 100 экз. Заказ № 19049

Полиграфическая лаборатория ГОУВПО «Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет» 681013, г. Комсомольск-на-Амуре, пр. Ленина, 27

15 ШМ 2005

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата культурологии Иващенко, Яна Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА

ТРАДИЦИОННОЕ НАНАЙСКОЕ ЖИЛИЩЕ КАК

СЕМИОТИЧЕСКОЕ ЦЕЛОЕ

1.1 Террасные и равнинные поселения. Дом для одной патриархальной семьи и большие родовые дома

1.2 Постоянные и временные поселения. Круг и квадрат в основании жилища

1.3 Хозяйственно-промысловые, жилые и ритуальные сооружения как знаковые системы

1.3.1 Хозяйственно-промысловые сооружения

1.3.2 Жилые постройки

1.3.3 Ритуальные постройки

ГЛАВА

СЕМИОТИКА ВНУТРЕННЕГО ПРОСТРАНСТВА

ТРАДИЦИОННОГО НАНАЙСКОГО ЖИЛИЩА

2.1 Внешние границы жилища и обереги

2.2 Внутренние границы и статические элементы жилища

2.2.1 Горизонтальный план жилища и структура его социального пространства. Функции канов и стен

2.2.2 Вертикальный план жилища и космологическая структура его пространства. Функции столбов и очага

2.3 Динамические элементы жилища. Функции домашней утвари и орнамента

Введение диссертации2005 год, автореферат по культурологии, Иващенко, Яна Сергеевна

Диссертационная работа посвящена семиотике традиционного нанайского жилища. Семиотика предполагает исследование семантики, синтактики и прагматики жилища в целом и как системы необходимых и достаточных для его символического и практического функционирования элементов. К категории жилищ мы относим все постройки приусадебного хозяйства, включая дом, бытовые и ритуальные сооружения (причем нанайская культура обладала и та-кимй вариантами сооружений, локализация которых находилась даже за пределами усадьбы: речь идет о погребальных домиках и удаленных от стойбища некоторых промысловых сооружениях). В контексте синкретизма архаической традиционной культуры все эти постройки тесно соприкасались друг с другом как объекты практических и ритуальных действий, и их специализация в качестве жилых или нежилых помещений произошла позже, вместе с дифференциацией основных видов деятельности человека и их результатов.

Актуальность исследования. Нанайцы - самая крупная коренная тунгу-со-язычная народность Нижнего Амура. Согласно историографическим данным, во второй половине XIX века они занимали значительную территорию. Нанайские стойбища располагались на берегах Амура или его протоков, соединяющих озера с главным руслом реки. Гольды (гольды — устаревшее название нанайцев, употреблявшееся исследователями Дальнего Востока конца XIX — начала XX века, работы которых цитируются в диссертации), в отличие от многих народов Сибири и Дальнего Востока, до середины XIX века существовали большей частью независимо от западных культурных традиций и православной религии. Такая территориальная, социально-экономическая, мировоззренческая автономность способствовала более полному, чем у других дальневосточных этносов, сохранению древних представлений о мире и архаичных типов построек. Мы не отрицаем достаточно активного влияния на нанайский жизненный уклад других народов, находящихся в территориальной близости с ними, и стоящих с ними на одной ступени развития, а также вмешательства в их быт южных цивилизованных соседей, например маньчжуров. Однако результаты взаимодействия с этими народами, как показала практика, не повлекли за собой разрушения ядра нанайской культуры, обеспечивающего ее целостность и устойчивость перед внешними факторами. Целенаправленная политика насаждения русской культуры, основанной на православной религии, распространявшаяся, в отличие от влияния соседних восточных народов, не только на экономическую область, но и на сферу духовного бытия, способствовала процессу ассимиляции, поглощению нанайской самобытности русской культурой.

Предотвращению полного растворения культуры гольдов в российском культурном пространстве на современном этапе развития способствует государственная политика по сохранению национально-исторических корней, возрождению национального самосознания. Необходимость ее особо остро проявилась в переломный этап развития России. Одним из аспектов этого процесса сохранения является изучение культуры коренных этносов нижнего Амура. Литературы о культуре нанайцев существует немного. Это в основном публикации в периодической печати и сборниках научных трудов. Комплексных монографических исследований почти нет. Несмотря на наличие некоторой литературы о культуре нанайцев, ряд ее важнейших компонентов вообще не нашел достаточного освещения в науке. Угроза исчезновения нанайского этноса и культуры делают особенно актуальным ее исследование. К числу артефактов, требующих первоочередного обращения исследователей, относится жилище. Оно являлось ключевым аспектом вещественной стороны культуры, входя в такой ряд, как одежда, пища, орудия труда. В качестве такого артефакта жилище в традиционной культуре сопровождалось целым ореолом символической семантики.

Пересечение двух важнейших форм традиционной культуры (материальной и духовной) осуществлялось древними людьми в организации своего поселения, жилища, ритуальных и хозяйственно-промысловых построек. Изучение традиционных сооружений позволяет составить представление о мировоззренческих позициях конкретного народа, конкретной исторической эпохе.

Актуальность настоящего исследования обусловлена в большой степени и тем, что традиционные нанайские постройки, истоки которых уходят корнями в неолитическую эпоху, изучались, преимущественно, в рамках этнографии и археологии. В этнографических и археологических источниках присутствуют данные по технологии строительства традиционных приамурских сооружений, описание или реконструкция экстерьера и объектов внутреннего пространства жилища. Но традиционное жилище это не только рациональное приспособление человека к определенным географическим и климатическим условиям. Дом в традиционной культуре является также моделью вселенной, воспроизводящей представление человека о строении мира через систему ритуалов, сегментацию постройки в вертикальном направлении, распределение социального пространства внутри по горизонтали. Необходимость целостного исследования традиционного жилища нанайцев потребовала принципиально иного подхода — культурологического, никогда ранее не использовавшегося в процессе его изучения.

Хотя исследование народов приамурского региона активно велось еще с середины XIX века, актуальность научного обращения к культуре нанайской народности определяется еще и тем, что даже с историко-этнографической и археологической точки зрения Приамурье изучено неравномерно. Исследованы сотни памятников, относящихся к различным историческим периодам Приамурья, но общая картина развития жилища не освещена. Некоторые памятники архитектуры сохранились в таком состоянии, что даже опытные археологи не могут определить их контуры. Такое положение вещей может быть вызвано спецификой почвы, а также недолговечностью и плохой сохранностью древесного материала. Это значительно затрудняет анализ традиционного жилища, но открывает огромное поле деятельности в области реконструкции традиционных его основ.

Степень научной разработанности проблемы

Общие и отдельные стороны семиотики культуры разработаны в трудах таких авторов, как Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский, С.Т. Махлина, И.И. Докучаев, С. Лангер, Ч.К. Огден и А.А. Ричарде (Лотман Ю.М., 1994; Успенский Б.А., 1970; Махлина С.Т, 2000; Докучаев И.И., 1999; Лангер С., 1960; Огден Ч.К., Ричарде А.А., 1964).

Изучением традиционного жилища занимались многие авторы, но их работы в основном строились на материале иных культур. Достаточно освещено в исследовательской литературе славянское жилище, которое выступает как объект семиотического исследования в трудах А.К. Байбурина, Б.А. Рыбакова (Байбурин А.К, 1983; Рыбаков Б.А., 1988). Эти работы, базирующиеся на материале культуры восточных славян, показали возможные пути в интерпретации универсальных категорий и механизмов освоения человеком окружающей среды, аксиологического аспекта в космологизации пространства, способов изолирования «своего» от «чужого». На основании исследований этих авторов мы можем судить о специфике традиционного мышления, технологии жилищностроительного кодирования древним человеком информации о вселенной.

Вопросы археологии и этнографии жилищ рассмотрены и в работах зарубежных авторов: Г.В. Чайльда, И. Кольсона, Д.П. Мердока, И. Сервиса, Л. Уайта (Чайльд Г.В., 1941; Кольсон И., 1967; Мердок Д.П., 1967; Сервис И.Р., 1971; Уайт Л., 1959). Их исследования содержат ценный материал по семиотике традиционной культуры в целом и жилища, в частности.

Способы организации микрокосма дома древним народом манси отображены в работе И.Н. Гемуева «Мировоззрение манси. Дом и космос» (Гемуев И.Н., 1990). Основной акцент автор сделал на отображении в жилище вертикальной структуры вселенной, где верхняя зона, созданная искусственно, была сопряженная с семантикой «высокого» неба. В работе прослежена модификация двоичной структуры мироздания в троичную модель мира посредством изолирования женского пространства от мужского, сакрального пространства от профанной области постройки.

Обобщающим трудом по типологии жилищ народов Сибири и Дальнего Востока является работа Э.П. Соколовой «Жилище народов Сибири. Опыт типологии», в которой причисление нанайских традиционных построек и сооружений других народов к тому или иному типу осуществлялось на основании их внешней формы, конструкции (Соколова Э.П., 1998). Это исследование не имело своей целью отобразить ритуально-символический аспект функционирования описанных сооружений. *

Можно также отметить опубликованные статьи Е. Абатаева, Д.В. Дубровского, М.М. Содномпиловой, В.В. Тимофеевой, посвященные описанию семантики отдельных важных элементов традиционного жилища народов Сибири, Центральной Азии и северной части континента и отображению моделей перераспределения социального пространства в различных типах построек (Абатаева Е., 2001; Дубровский Д.В., 2002; Содномпилова М.М., 2002; Тимо-' фееваВ.В., 1994).

Впервые достаточно подробно о быте, некоторых обрядах, родовом составе, антропологических чертах нанайцев и других народов Приамурья стало известно после выхода в свет трехтомного труда Л.И. Шренка, материалы для которого были собраны в результате экспедиции Российской Академии наук под его руководством, осваивавшей этот регион в 1854-1856 годах (Шренк Л.И., 1883, 1899, 1903). Комплексное этнографическое исследование культур Приамурского региона присутствует в работе некогда политического ссыльного, но впоследствии известного ученого Л .Я. Штернберга «Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны», опубликованной в 1933 году (Штернберг Л.Я., 1933). / Здесь наряду с отображением семейно-брачных отношений, религиозных представлений, ритуальной сферы жизни нанайцев, уделено внимание и описанию их традиционных построек, анимистических представлений, связанных с жилищем, а главное, некоторых обрядовых действий и ритуалов по строительству жилища, его «оживлению» посредством ритуала. Ценными для дальнейшего семиотического анализа, на наш взгляд, являются и сведения, касающиеся проведения обряда каса — больших поминок, и описательное изображение специального культового сооружения для его проведения.

Археологические исследования древних приамурских жилищ, представленные работами А.П. Окладникова, А.П. Деревянко и Е.И. Деревянко, позволяют ответить на некоторые вопросы, связанные с генезисом зимних типов жилищ, их трансформацией, а также с особенностями устройства отдельных компонентов, определяющих его региональную специфику (Окладников А.П., 1883; Деревянко А.П., 1965; Деревянко Е.И., 1991).

Особый вклад в изучение традиционных нанайских построек внесли И.А. Лопатин и Ю.А. Сем (Лопатин И.А., 1922, Сем Ю.А., 1973). Первую свою поездку по Приамурью И.А. Лопатин совершил в 1913 году. В 1922 году был опубликован его основной этнографический труд, посвященный гольдам, где он, наряду с описанием интерьера и экстерьера таких нанайских построек, как фанза, летник хоморан, амбар, обратился к вопросам их происхождения и становления по ступенчатой схеме эволюции человеческого жилища вообще. Для типологии нанайских построек незаменимыми являются его сведения относительно образа жизни гольдов.

Л.И. Шренк, Л .Я. Штернберг и И.А. Лопатин, включая в свои работы фрагменты анализа и материальной культуры, и духовной, попытались всесторонне представить культурные традиции гольдов. Остановившись же преимущественно на описании материальной сферы нанайской культуры, Ю.А. Сем в книге «Нанайцы. Материальная культура» (Сем Ю.А., 1973) наиболее подробно, по нашему мнению, обрисовал особенности традиционных нанайских построек, разделив их, во-первых, на жилые, хозяйственные, промысловые и ритуальные, во-вторых, на два типа - постоянные и временные. Постоянным строениями он считал три вида зимних жилищ. Под временными Ю.А. Сем понимал лишь промысловые конструкции. Подобные критерии причисления к временному или постоянному типу строительных сооружений исключали из типологии некоторые культовые сооружения, описание которых он, тем не менее, дает, не дифференцируя как постоянные и временные. Достаточно детально в этом этнографическом исследовании автор говорит о традиционной технологии строительства, внутреннем убранстве нанайского дома, включая описание орнаментации отдельных архитектурных единиц и ритуальной нанайской скульптуры, связанной с жилищем. В качестве важных материалов по анализу приамурского домостроительства, не нашедших своего отражения в других работах, можно отметить исследование характера расположения усадеб в рамках одного поселения, местоположения жилища нанайцев в природном ландшафте, принципов организации индивидуальной усадьбы-двора, включая описание хозяйственно-промыслового сектора, в том числе и многие виды нанайских амбаров. В книге собраны планы застроек национальных селений, иллюстрации различных видов сооружений и зарисовки отдельных архитектурных составляющих нанайского дома.

Опыт описания и историко-генетического сравнения духовной и материальной культуры коренных народов дальневосточного региона и Сахалина отражен в работах С.В. Березницкого и Н.В. Кочешкова (Березницкий С.В., 1992, 1998, 1999, 2000, 2002; Кочешков Н.В., 1993, 1995, 1996, 1997, 1998). Вопросы этногенеза приамурских народов, описание суждений нанайцев о картине мира, проблемы шаманизма представлены в исследованиях А.В. Смоляк (Смоляк А.В., 1966, 1975, 1976, 1984, 1991). Особо следует отметить труды С.В. Иванова по орнаментальному творчеству нанайцев, в которых собраны зарисовки и описание многих орнаментальных мотивов, образов, композиций, осуществлена их типологизация и классификация (Иванов С.В., 1953, 1954, 1963).

Языковедческий анализ обрядовой стороны, а также рассмотрение с позиции лингвистики некоторых названий и вопросов, связанных с анимистическими представлениями нанайцев, присутствуют в публикациях Н.Б. Киле (Киле Н.Б., 1976, 1981, 1994, 1995, 2000). Обрядовая сторона затрагивалась многими исследователями нанайской культуры, но наиболее полно она воспроизведена в работах Е.А. Гаер (Гаер Е.И., 1991). Цельное исследование духовной сферы жизни нанайцев представляет собой труд П.Я. Гон-тмахера «Нанайцы. Этюды о духовной культуре» (Гонтмахер ПЛ., 1996). Отдельно проблемой шаманизма на дальневосточном материале занималась Т.Д. Булгакова (Булгакова Т.Д., 1995, 2001, 2003). Космологический, этиологический, антропогонистический и эсхатологический аспекты мифологии народов Приамурья рассматриваются в статьях Е.В. Шаньшиной (Шаньши-на Е.В., 1993, 1994, 1996, 1997, 1998). Некоторые аспекты мифологической картины мира нанайцев, а также ее трансформации мы находим в статьях Т.А. Кубановой (Кубанова Т.А., 1995, 2002).

Подводя итоги относительно степени научной разработанности вопроса, в качестве существенного обстоятельства надлежит обозначить то, что исследования традиционного приамурского жилища, велись преимущественно в рамках этнографии и археологии. Материал по ритуально-символическому аспекту функционирования традиционного нанайского жилища в этих работах встречается довольно редко. Сведения по семантике отдельных образов, связанных с нанайским домом фрагментарны и, следовательно, не систематичны.

Объектом диссертационного исследования является традиционная нанайская культура второй половины XIX - начала XX века.

Предметом исследования выступают традиционные нанайские постройки.

Цель исследования: создать целостную дескрипцию важнейших типов и элементов традиционных нанайских сооружений как знаковых систем, репрезентирующих универсальные и характерные только для нанайского этноса инвариантные социально-психические функции (категории), скрытые от сознания этнофора, но реализованные в символическом и практическом бытии культуры.

Из поставленной цели вытекают следующие задачи исследования:

- изучить структуру поселения, композиционное решение индивидуальной усадьбы-двора, особенностей экстерьера построек и внутренней организации дома;

- проанализировать домашнюю утварь как неотъемлемую часть традиционного нанайского жилища путем ее классификации, раскрытия знаковой природы ее орнаментальных мотивов и выявления системы функций;

- осуществить функциональный анализ как построек в целом, так и отдельных частей дома с целью обнаружения наиболее многофункциональных единиц, и определения того, как изменяется система функций вещи в разных культурных ситуациях;

- определить характер взаимоотношений утилитарного и символического аспектов семантики жилища;

- выявить семантику мифологических образов, связанных с жилищем, и правила сочетания знаков-символов в рамках отдельных композиций;

- изучить смысл обрядовых и практических действий, связанных со строительством дома, а также поддержанием равновесия в макрокосме;

- раскрыть способы символической организации внутреннего пространства по горизонтали и вертикали, его социальные директивы и мифологическо-мировоззренческие основы.

Хронологические рамки диссертации обусловливаются целью исследования — создать целостное представление о традиционном нанайском жилище. Жилище и другие виды древних сооружений, а также особенности строения отдельных их частей, пусть не значительно, но имеют свойство трансформироваться во времени. Чаще всего такие изменения связывают с культурной агрессией со стороны более развитых народов и этнической сменой населения. А поскольку процессы этногенеза на Дальнем Востоке, связанные с активным перемещением народов, ранее были достаточно оживленными, то для того, чтобы создать целостную систему значений и функций жилища, нам необходимо ограничиться определенным периодом существования нанайской культуры. В изучаемый период традиционная нанайская культура функционировала как целостная семиотическая система. Кроме того, период со второй половины XIX вплоть до середины XX века - это время, когда ведутся активные исследования быта и духовной культуры нанайцев. Поскольку мы практически не располагаем никакими этнографическими сведениями, необходимыми для семиотического анализа, относительно более раннего временного промежутка, а археологические данные по изучению народов, населяющих этот регион в неолитические времена, мы не можем однозначно связать с историей нанайцев, то ограничимся временным периодом со второй половины XIX до начала XX века. Нижняя хронологическая граница исследования обусловлена значительными инновациями, привнесенными русскими вместе с социалистическими преобразованиями, существенно подорвавшими традиционный хозяйственный уклад жизни нанайцев как основу их существования. Эти видоизменения повлекли за собой изменение и в духовной сфере, и в системе домостроительства. Отдельные рефлексы традиционной культуры нанайцев сохраняются и до сих пор, поэтому в работе использованы материалы, относящиеся к концу XX - началу XXI века, собранные в ходе экспедиций, организованных КнАГТУ.

Теоретическая и методологическая база исследования

Основу метода, примененного в исследовании, определяет семиологиче-ская теория Ф. де Соссюра и Р. Барта, на основании которой мы отличаем значение знака (как процесса, объединяющего означаемое и означающее) от его функциональной значимости (обусловленной окружением знака) (Соссюр Ф. де., 1977; Барт Р., 1975). Теоретическое учение Р. Барта позволяет нам выстраивать иерархию в системе значений, относя их к денотативной (первичной) или коннотативной (вторичной) семантике.

Объяснение языка архитектуры, правил образования, сочетания, соотношения, интерпретации первоэлементов (знаков) и составления из них ансамблей основывается в работе на концепции трех измерений семиозиса (процесса создания и интерпретации знаков, или опосредованного знаком отношения человека к миру), выделенных Ч.У. Моррисом (Моррис Ч.У., 1983). Это:

1) семантика - отношения знаков к их объектам, то есть правила интерпретации значений и функций архитектурных знаков;

2) прагматика — отношения знаков к интерпретаторам, то есть отношения между архитектурными элементами и их пользователем;

3) синтактика - отношения знаков друг к другу, то есть структура сочетания архитектурных первоэлементов, понимание которой важно при раскрытии смысла цельных композиций: архитектурного ансамбля, орнаментальной композиции.

Эти три формы архитектурной семиотики учтены при анализе традиционных нанайских построек. Структура работы и этапы исследования также обусловлены применением структурно-функционального подхода К. Леви-Стросса, позволяющего выявить универсальные бессознательные социально-психические структуры, которые определяют механизмы освоения человеком окружающей среды

Под понятием «структура» мы подразумеваем взаимосвязи в системе, состоящей из иерархически и гомологически упорядоченных элементов, в которой изменение одного элемента влечет за собой трансформацию всех других (Леви-Стросс К., 1983).

Процесс анализа включает в себя три этапа:

Первый этап — комплексное описание элементов и функций жилища в структуре поселений, практической и ритуальной сторон национальной нанайской культуры;

Второй этап - выявление значения всех компонентов материальной культуры, связанных с жилищем, и отношений между этими значениями. Большинство значений представляют собой бинарные или тернарные оппозиции;

Третий этап - создание парадигматической системы значений элементов и функций, в синтагматическом плане реализующейся в виде конкретного артефакта - жилища.

Перечень возможных значений-функций материальных предметов, особенности их функционирования в конкретной ситуации (будничной, праздничной, ритуальной), отношения доминирования и подчинения между знаками-функциями выявлены в работе П.Г. Богатырева, посвященной изучению национального костюма (Богатырев П.Г., 1971). С изменением обстоятельств существования вещей происходит изменение в системе их функций. Если в будничном употреблении предмет выступает больше как вещь, то в культовой практике -как знак или символ.

В работе при сопоставлении разновременных типов построек и отдельных их частей с целью выявления генезиса их семантики также применяется сравнительно-исторический метод исследования.

Существенным для нас оказался и метод реконструкции. Пробелы и фрагментарность имеющегося фактического материала в работе компенсируются за счет их реконструкции, обоснованной применением знаний об универсальных инвариантных правилах воспроизводства макрокосма в «своем» пространстве и рассмотрением аксиолого-мифологической значимости отдельных зон, фрагментов жилища. Хотя большая часть работы представляет собой получение информации о мировоззренческих принципах через анализ материальной культуры, мы действуем и прямо противоположным методом - реконструкцией материальных фактов через изучение сферы психического и духовного.

Реконструкция семантики, прагматики и синтактики нанайского жилища как семиотического целого в тех случаях, когда мы не располагали материалом для анализа, осуществлялась не только за счет привлечения универсальных категорий традиционной культуры в контекст нанайской, но и за счет широких аналогий между различными культурами, относительно которых мы имели точные сведения о той или иной интересующей нас лакуне. В первую очередь, привлекался материал родственных и соседних относительно нанайской культуры культур, таких, как китайская, нивхская, ульчская, орочская, бурятская, русская. Однако в ряде случаев приходилось обращаться и к другим культурам, например, индейской. При этом мы исходили из предположения неоэволюционистской культурной антропологии о возможности существования одинаковых явлений на одинаковом уровне становления культуры в различных пространственных и временных ее вариантах. Следствием такой методологии явился некоторый крен в сторону универсализации семантики нанайского жилища, хотя мы никогда не упускали из вида поставленной задачи выяснить специфические черты именно нанайского жилища.

Анализ функционирования национального дома направлен на пересечение духовной и материальной сферы культуры. Затруднения, вызванные недостаточным информированием по поводу семантики отдельных мифологических образов, и противоречия, обусловленные некоторыми пробелами в исследовании мифологических механизмов восприятия и представления нанайцами мира, мы разрешили с помощью экспликации композиций и мотивов фольклорных источников и истолкования семантики некоторых обрядовых действий.

В исследовании показаны взаимопроникновение и взаимообусловленность специфики мифотворчества и материальной культуры гольдов. Как форма артефакта обусловливается его функцией, и наоборот, так изменение в картине мира инициирует модификацию в системе домостроительства.

Источники исследования

В соответствии с проблематикой и задачами исследования источниковедческая база представлена несколькими группами источников. Первая группа источников включает в себя вещественные свидетельства: фотографии, рисунки древних нанайских построек и их отдельных фрагментов, виды орнамента, представленные в монографиях И.А. Лопатина (Лопатин И.А., 1922), Ю.А. Сема (Сем Ю.А., 1973), С.В. Иванова (Иванов С.В., 1953,1954, 1963).

Вторая группа источников — собственные полевые исследования автора: интервью с информантами, изображения вариантов местоположения современных нанайских усадеб относительно сторон света, природных объектов (реки, горы), фотографии экспонатов этнографических музеев, полученные в результате следующих экспедиций: в с. Верхняя Эконь Комсомольского района (март 2000 года), с. Кондон Солнечного района (март 2003 года), с. Троицкое Нанайского района (апрель 2003 года), с. Джари Нанайского района (апрель 2004 года), с. Найхин Нанайского района (апрель 2004 года).

Следующая группа источников включает в себя работы по этнографическому и археологическому изучению Приамурья. Здесь необходимо назвать следующие имена: А.П. Окладников (Окладников А.П., 1883), А.П. Деревянко (Деревянко А.П., 1965), Е.И. Деревянко (Деревянко Е.И., 1991), Л.И. Шренк (Шренк Л.И., 1883, 1899, 1903), Л .Я. Штернберг (Штернберг Л.Я., 1933), Ю.А. Сем (Сем Ю.А., 1973), И.А. Лопатин (Лопатин И.А., 1922), С.В. Березницкий (Березницкий С.В., 1992, 1998, 1999, 2000, 2002), Н.В. Кочешков (Кочешков Н.В., 1993, 1995, 1996, 1997, 1998), А.В. Смоляк (Смоляк А.В., 1966, 1975, 1976, 1984, 1991), С.В. Иванов (Иванов С.В., 1953, 1954, 1963).

Последняя группа представлена фольклорно-лингвистическими источниками, а также исследованиями, ориентированными на изучение духовной стороны нанайской культуры. В диссертационном исследовании используются фольклорные памятники (мифы, сказки, легенды, предания) в обработке А.Я. Чадаевой (Чадаева А.Я., 1990), В.А. Аврорина (Аврорин В.А., 1986), публикации Н.Б. Киле (Киле Н.Б.,1976, 1981, 1989, 1994, 1997, 1998), Т.А. Кубановой (Кубанова Т.А., 1995, 2002), Т.Д. Булгаковой (Булгакова Т.Д., 1995, 2001, 2002), Е.В. Шаньшиной (Шаньшина Е.В., 1993, 1994, 1996, 1997, 1998), исследования Е.А. Гаер (Гаер Е.А., 1981, 1991), П.Я. Гонтмахера (Гонтмахер П.Я., 1996).

Научная новизна исследования. В опубликованных материалах по традиционной нанайской культуре, а также древности Приамурья жилище изучено с позиции археологии и этнографии. То есть предмет нашего исследования ранее рассматривался, преимущественно, в рамках материальной культуры. Многие авторы описывали лишь конкретные типы построек, не ставя перед собой цели охватить проблему в целом.

В диссертационной работе сделано обобщение данных археологии и этнографии приамурского жилища, осуществленное в рамках культурологии и семиотики: рассмотрение неолитического жилища, построек приамурского средневековья и традиционных сооружений второй половины XIX - начала XX веков, поиск похожих способов космологизации и социализации пространства в иной культурной среде с целью определения его смысла. Несмотря на то, что проблемы межкультурной коммуникации, сравнительный анализ и изучение эволюции жилища во времени не являются целью нашего исследования, всестороннее рассмотрение приамурского жилища в синхроническом и диахроническом аспектах позволяет получить более полное представление об особенностях устройства и функциях традиционных сооружений гольдов.

На сегодняшний день не существует работ по семиотическому и структурно-функциональному исследованию традиционных построек гольдов. Между тем, такие работы позволяют систематизировать представления о традиционном нанайском жилище в соответствии с требованиями исторической культурологии, изучающей архаические общества. В частности, дихотомия в структурировании символических и практических функций и значений жилища, отражающая основную черту и особенность мышления первобытного человека, позволила упорядочить описанный материал. Данная диссертационная работа представляет собой опыт целостного семиотического анализа нанайского жилища.

Впервые исследованы и некоторые частные проблемы семантики нанайского жилища:

- выявлено соотношение семантики круга и прямоугольника в основании нанайских жилищ с господствовавшим типом хозяйствования (присваивающим), который подразумевает существование как относительно постоянного жилища, так и наличие временных промысловых сооружений, отдаленных от основного жилища;

- определена семантика строительства нанайского жилища (выбора места и времени, этапов строительства и материала для него, жертвоприношений и других ритуалов, сопровождавших эти этапы);

- описаны модели космологизации и социализации внутреннего пространства жилища, его вертикальной и горизонтальной структуры;

- введены в научный оборот новые этнографические данные по нанайской культуре в целом и нанайскому жилищу, в частности.

Теоретическая и практическая значимость работы

Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в том, что материалы и выводы исследования позволяют углубить понимание сущностных основ традиционной культуры вообще, и нанайской, в частности. Результаты изучения традиционного нанайского жилища открывают перспективы построения целостной концепции нанайской культуры - в ее материальном и духовном аспектах — и изучения национальных построек других дальневосточных этносов.

Практическое значение исследование имеет для образовательной сферы и деятельности по сохранению культурного наследия. В первом случае результаты работы могут быть использованы при подготовке курсов по семиотике, теории и истории культуры, методологии ее изучения, спецкурсов по культуре Дальнего Востока. Во втором - применение полученных результатов целесообразно в реализации программ сохранения культурно-этнического наследия в рамках музейного дела: при организации экспозиций, для информационной обеспеченности научных сотрудников, экскурсоводов краеведческих музеев.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Различие террасных и линейных поселений нанайцев обусловлено как особенностями ландшафта, так и господствовавшей в различные исторические эпохи системой родства. Скученные равнинные поселения — следствие их расположения вдоль реки на возвышенных таежных плато и господства большого материнского рода; террасные линейные поселения — следствие близости только реки и господства мелких патриархальных родов.

2. Прямоугольное основание имели нанайские постройки, имеющие отношение к оседлому образу жизни. Основание в форме круга либо эллипса -временные сооружения; подобная топологическая классификация жилищ следствие хозяйства нанайцев, относящегося к присваивающему типу.

3. Дом как «свое» пространство противопоставлялся в нанайской культуре «чужому» пространству (горе, реке, тайге), но имел с ними связь посредством внешних границ-медиаторов и проемов (дымоходов, окон, дверей, вентиляционных отверстий — чонко), выступавших в роли «фильтров» по отношению ко всему неблагоприятному для жильцов дома и обеспечивавших эту роль благодаря системе оберегов. Проемы жилища играли важнейшую роль в качестве пространства и объекта ритуалов жизненного цикла человека (рождения, свадьбы, смерти).

4. В нанайской традиционной обрядности жертвенный объект (например, собака, багульник) был эквивалентен оберегу и образно либо функционально связан с идеей мирового древа. Знаки-обереги имели медиативное значение.

5. Вход в традиционное нанайское жилище мог находиться как со стороны юга, так и со стороны востока. Вариант восточного направления двери есть следствие участия в этногенезе нанайской народности родов северного происхождения (например, рода Самар).

6. Принципы символизации нанайцами пространства в вертикальном и горизонтальном плане жилища отражают представление человека традиционной культуры об устройстве вселенной; изначальная вертикальная организация традиционного нанайского дома, свидетельствующая о двоичности в структуре мироздания, в XIX веке сменилась троичной организацией макрокосма (нижний, средний и верхний миры) и, соответственно, микрокосма, что доказывает взаимообусловленность системы домостроительства и представлений о строении картины мира.

7. Столб и очаг как утилитарно, ритуально-символически значимые элементы традиционного нанайского жилища, обладающие дуальной сексуальной символикой, выступая в сознании нанайцев метафорой «пути» в подземный мир буни и верхний мир небесного бога Эндури, организовывали не только вертикальную ориентацию смыслов, но и участвовали в сегментации пространства постройки по горизонтали.

8. «Перераспределение доли» (то есть иерархически упорядоченные в быту и в ритуале социально-пространственные отношения) осуществлялось в горизонтальном плане, а именно по периметру жилища (точнее, по расположенным вдоль стен канам либо лежанкам). В знаково-символическом плане оно обладало семантикой «пути», направление которого обусловлено движением солнца по небосводу с максимально положительного востока на максимально отрицательный запад.

9. Совпадение значений мирового, родового и шаманского дерева обусловлено не только общностью их медиативного значения, но и другой мифологической семантики образов некоторых деревьев, таких, как лиственница, береза, ива. Некоторые из них служили материалом для изготовления столбов жилища. Мифологическое мировое древо модифицировалось в нанайской культуре в образ древа рода (древа душ).

Апробация результатов исследования

Материалы и основные положения диссертационной работы обсуждались на научном семинаре кафедры, представлялись на двух международных научно-практических конференциях: «Язык, культура, этнос: опыт диалога» (ХГПИ, 2003), «Дальний Восток: наука, образование, XXI век» (КнАГПУ, 2004); региональных научно-практических конференциях: «Гуманитарные науки: Научно-теоретические и логико-методологические аспекты» (КнАГТУ, 2002), «Амурские рассветы» (КнАГПУ, 2003), «Гуманитарные науки и современность» (КнАГТУ, 2003), «Науки о человеке, обществе и культуре: история, современность, перспективы» (КнАГТУ, 2004), «Человек, общество и культура: проблемы исторического развития» (КнАГТУ, 2005), «Научно-техническое творчество аспирантов и студентов» (КнАГТУ, 2005). Результаты исследования опублико-.-. ваны в шести статьях и двух тезисных изложениях.

Архитектоника исследования

Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения, Списка источников и литературы и Приложений. Логика исследования потребовала именно такой его структуры. Первая глава посвящена описанию жилища как семиотического целого, являвшегося пространством и объектом различных ритуалов, придававших жилищу космологическую и социальную семантику, противопоставлявших его чужому — нежилому — пространству. В этой главе содержится исследование пространственно (равнинные и террасные поселения) и темпорально (постоянные и временные жилища) ориентированной топологии жилища (его конфигураций). Вторая глава исследования представляет опыт описания жилища как системы необходимых и достаточных для выполнения им всех символических и практических функций элементов. В этой главе содержатся результаты анализа динамических и статических компонентов жилища и отношений (границ) между ними (внутренние границы) и между их системой и нежилым пространством (внешние границы). В Приложении содержатся фотографии и рисунки планов расположения поселений, традиционных нанайских сооружений, отдельных частей дома, фрагментов орнаментальных композиций, домашней утвари и некоторых ритуальных предметов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семиотика традиционного жилища"

Результаты исследования позволяют утверждать, что космизация освоенной территории (расположение индивидуальных усадеб в рамках поселения, социальная организация интерьера) обусловлена системой родственных связей, и трансформация в структуре родства вносит существенные изменения в принципы устройства «своего» пространства. Топологическая и топографическая же характеристики жилища есть следствие хозяйства нанайцев, относящегося к присваивающему типу. Анализ семантики некоторых статических элементов, фольклорных памятников, ритуальных действий, орнаментальных образов и цельных композиций показал, что господство во второй половине XIX — начале XX века патриархального строя не содействовало полному забвению этнической памяти о древних архетипических образах, уходящих своими корнями в период существования материнского рода. Это обстоятельство затрудняет семиотическое исследование нанайского дома, инициирует противоречивость в системе его значений, обнаруживает несоответствие некоторых моментов цельной мировоззренческой структуре космоса, что также провоцировалось и отсутствием социального единства внутри нанайского этнического образования.

Однако сложности в изучении нанайского жилища активизируют исследовательский поиск и открывают новые перспективы в постижении смыслов и сущностных основ нанайской культуры. Ответить на многие вопросы, связанные с бытованием национального жилища в пространстве традиционной культуры, поможет более глубокий, последовательный и всесторонний анализ таких значимых пластов приамурской культуры, как шаманизм (изучение которого затруднено в связи с «молчанием» шаманов, неразглашением тайного сакрального знания, являющимся одним из условий сохранения могущества, даруемого им духами-покровителями), орнаментальное творчество, фольклор, ритуальная сфера, знаково-символическое исследование которых позволит также всесторонне осветить нанайскую культуру, частью которой является жилище. Раскрытие в полной мере всех этих аспектов нанайской культуры, которые частично затронуты в диссертационном исследовании, в рамках одной работы проблематично, поскольку с семиотической точки зрения они практически не изучены. Но мы надеемся, что настоящая работа внесет свой вклад в это изучение.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертационной работе исследование традиционного нанайского жилища осуществлялось на нескольких уровнях: во-первых, на уровне организации поселения (как ближайшего контекста существования жилища), композиционного решения индивидуальной усадьбы-двора, во-вторых, на уровне объектов, составляющих экстерьер построек и выступающих в роли реальных и символических границ дома, и, наконец, на уровне внутренней космологизации дома, статичные и динамичные элементы которого представляют собой устойчивую синтагму.

Но любой артефакт в традиционной культуре — это знак со множеством означаемых. Выявление его коннотативного значения неосуществимо было без постижения духовной сферы жизни народа. Как показала практика, семиотическое исследование нанайских построек (раскрытие семантики орнаментальных образов, изучение способов символической организации пространства и его ценностно-мифологического понимания) невозможно без обращения к фольклорной традиции и ритуальной практике народа. Поэтому наша работа включает также достаточно подробный анализ нанайских мифов и сказок, символическую интерпретацию некоторых обрядовых действий, связанных с «доместикацией» пространства, поддержанием равновесия в макрокосме и символического аспекта обрядов жизненного цикла человека.

Анализ материальной и духовной стороны нанайской культуры показал, что принципы символической организации нанайцами микрокосма в вертикальном и горизонтальном плане отражают представление человека традиционной культуры о строении мироздания, воплощенном в образе мирового древа. Взаимообусловленность мифологических воззрений и вертикальной космологизации жилища в работе была показана на примере изменения в системе домостроительства с появлением представления о трехчастном строении вселенной вместо двухчастной структуры. Распределение социального пространства по горизонтали зависело не только от мифологических воззрений, но и, в первую очередь, обусловливалось социальными директивами.

Целостный семиотический анализ традиционного нанайского жилища невозможен без изучения знаково-символической природы приамурского орнамента, который покрывал практически все объекты интерьера и присутствовал на элементах экстерьера дома и, как приамурская кановая система отопления, выражал региональную специфику нанайского жилища. В процессе рассмотрения орнаментального творчества мы увидели, что семантика таких приамурских символов, как овал, круг, спираль, зигзаг, уходит своими корнями в каменный век Приамурья. Интерпретация древних приамурских мотивов и мифологических образов не может быть однозначной. Означаемое этих немотивированных знаков, как мы отметили в работе, менялось вместе с развитием приамурской культуры, в том числе ее духовной сферы, и способа ведения хозяйства, и поэтому мы не можем дать один и только один ответ по поводу их символического смысла.

Последовательное решение поставленных задач показало, что традиционное нанайское жилище — это совокупность знаковых систем, представляющая систему универсальных устойчивых социально-психических категорий, скрытых от сознания человека, но реализованных в символическом плане организации дома и практическом бытии нанайской культуры.

Список научной литературыИващенко, Яна Сергеевна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

2. Архив группы исторического краеведения № 2 (март-апрель 1999 года): отчет о НИР / Амурск. ЦТ «Темп»; рук. Павлик В.И.; исполн. Доценко И. и др.

3. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

4. Аврорин В.А. Материалы по нанайскому языку и фольклору / В.А. Ав-рорин. Л., 1986. - 256 с.

5. Аниа. О нанайском национальном празднике // Дальний Восток. — 1962. № 6. - С. 147- 148.20.

6. Бельды Л.Г. Нанайская колыбель / Л.Г. Бельды // Записки Гродековско-го музея. Вып. 8. Хабаровск, 2004. - С.18 - 20.

7. Бельды Л.Г. Поверья и приметы, связанные с беременностью нанайской женщины / Л.Г. Бельды // Записки Гродековского музея. Вып. 1. Хабаровск, 2000. С. 119 - 120.

8. Бельды Н.Н. Странные знаки озера кузнечиков / Н.Н. Бельды // Записки Гродековского музея. Вып. 1. Хабаровск, 2000. С. 148 - 152.

9. Деревянко Е.И. Древние жилища Приамурья / Е.И. Деревянко. — Новосибирск, 1991.- 158 с.

10. Древнее искусство Приамурья: Альбом (на англ.яз.). / Сост. А.П. Окладников. — JL, 1981.— 158с.

11. Древний Свет. Сказки, легенды, предания народов Хабаровского края / Очерки о фольклоре, запись и литературная обработка сказок А. Чадаева. — Хабаровск, 1990.-239 с.

12. Жулистова В.М. По местам древних нанайских стойбищ / В.М. Жули-стова, И.М. Жулистов // Записки Гродековского музея. Вып. 6. — Хабаровск, 2003.-С. 164- 174.

13. Завалишин А.Ю. Нанайцы. Историко-этнографический очерк / А.Ю. Завалишин // Альманах. Отечество: Краеведческий альманах. Вып. № 4. — М., 1993.-С. 165 180.

14. Зуев В.Ф. Горюн священная река / В.Ф. Зуев. — Хабаровск, 2001.256 с.

15. Зуев В.Ф. Утро древнего стойбища / В.Ф. Зуев. — Хабаровск, 1990.160 с.

16. Иванов С.В. Архитектурный орнамент народов Нижнего Амура. Т. 15 / С.В. Иванов. -М-Л.,, 1953, 678 с.

17. Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX нач. XX вв. / С.В. Иванов М-Л., 1954. - 839 с.

18. Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. (По материалам XIX начала XX вв.) / С.В. Иванов. -М-Л., 1963. - 500 с.

19. Иванов С.В. Изобразительное искусство народов Дальнего Востока / С.В. Иванов, М.А. Сергеев // Дальний Восток. 1965, - № 6. - С. 160 - 169.

20. Исследования на острове Сучу в Нижнем Приамурье в 2002 году /

21. Сост. А.П. Деревянно, Чо Ю-Чжон, В.Е. Медведев и др. Сеул, 2003. - 644 с.

22. Краски земли Дерсу: Фоторассказ об искусстве малых народов Приамурья. Хабаровск, 1982. - 276 с.

23. Кропоткин Д. От устья Тунгуски до сопки Каутырь // Зап. О-ва изучения Амурского края. Фил. отд-ниеПриамур. отд-ния императ. Рус. геогр. о-ва. — Вып. 1 / Д. Кропоткин. Владивосток, 1896. - Т.5. - С. 20 - 49.

24. Кучерявенко В. Сказки Дальнего Востока / В. Кучерявенко. Хабаровск, 1939. 104 с.

25. Лопатин И.А. Наблюдение над бытом гольдов / И.А. Лопатин. — Владивосток, 1921. 46 с.

26. Материальная и духовная культура малочисленных народов Дальнего Востока: Сборник ист.-этногр. материалов. / Сост. С.П. Мохова. — Хабаровск, 2002. 24 с.

27. Нанайский фольклор: Нингман, сиохор, тэлунгу / Сост. Н.Б. Киле; Рос. АН Сиб. отд-ние. Ин-т филологии. Новосибирск, 1996. — 478 с.

28. Нанайцы // Народы Сибири. Этнографический атлас. М-Л., 1956. -С. 783 - 816.

29. Народы Дальнего Востока СССР в 17-20 вв: Историко-этнографические очерки / Под ред. И.С. Гурвич. — М., 1965. 238 с.

30. Народы Сибири (Нанайцы, нивхи, орочи — этнографические очерки) / Под ред. М. Г. Левина и Л.П. Потапова. М-Л., 1956. - 1083 с.

31. Сем Ю.А. Нанайцы. Материальная культура (вторая половина XIX -середина XX века). Этнографические очерки / Ю.А. Сем. Владивосток, 1973. -313 с.

32. Сем Ю.А. Хоморан: сезонное жилище нанайцев / Ю.А. Сем // Северные просторы. 1986. - № 5. - С. 40 - 41.

33. Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. Т. 1. / Л.И. Шренк. -СПб., 1883.-258 с.

34. Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. Т. 2. / Л.И. Шренк СПб., 1899.-314 с.

35. Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. Т. 3. / Л.И. Шренк СПб., 1903.-145 с.

36. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Статьи и материалы / Под ред. и с предисловием Я.П. Алькор (Кошкина) / Л.Я. Штернберг. — Хабаровск, 1933. 740 с.1. ЛИТЕРАТУРА '

37. Абатаев Е. Юрта — традиционное жилище казахов Южного Алтая / Е. Абатаев // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Культура, наука, образование. -2001. -№ 3. С. 30-33.

38. Аврорин В.А. Новые исследования по языкам народностей Севера т. 16, вып. 5. / В.А. Аврорин. Л., 1957. С. 465 - 477.

39. Аврорин В.А. О чем рассказывает диссертация (о диссертации нанайца С. Оненко «Развитие словарного состава нанайского языка в советский период») /В.А. Аврорин // Нева. 1956. - № 4. - С. 189.

40. Алексеев В.П. От животных к человеку. Легенды, факты, наука / В.П. Алексеев. М., 1969. - 640 с.

41. Артемьева Н.Г. Домостроительство чжурчженей Приморья (XII-XIII вв.) / Отв. ред. Э.В. Шавкунов / Н.Г. Артемьева. Владивосток, 1998. — 302 с.

42. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян / А.К. Байбурин Л., 1983,-192 с.

43. Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей / А.К. Байбурин // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л.,1989.-С.63 -88.216.

44. Баранов Д.А. «Плохие» вещи / Д.А. Баранов // Этническое единство и специфика культур: материалы первых Санкт-Петербургских этнографических чтений. СПб., 2002. - С. 67 - 70.

45. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт. — М., 1989.-616 с.

46. Барт Р. Мифологии / Р. Барт. М., 1996. - 312 с.

47. Барт Р. Основы Семиологии / Р. Барт // Структурализм «за» и «против». М., 1975. - С. 114 - 169.

48. Бельды Г. Бурханы шаманки Лингде: о нанайской шаманке Лингде из с. Дада, Нанайского района / Г. Бельды // Солнышко. — 2000. — № 3 (март). — С. 23-24.

49. Бельды Л. Уроки моего народа / Л. Бельды // Словесница искусств. — 2001.-№ 8.-С. 15-16.

50. Бельды М.П. Сохранение обрядности у нанайцев / М.П. Бельды // Записки Гродековского музея. Вып. 6. Хабаровск, 2003. С. 29 - 31.

51. Бельды Н.Н. Аномальные явления в фольклоре народов Приамурья / Н.Н. Бельды // Амурская заря. 1999. - 7 апреля.

52. Бельды О. Амулет для счастья / О. Бельды // Словесница искусств. — 2001.-№8.-С. 44.

53. Бельды О. Бесконечная спираль времени / О. Бельды // Словесница искусств.-2001.-№ 8.-С. 2-5.

54. Бельды О. Камлание нанайской шаманки. / О. Бельды // Словесница искусств. 2001. - № 8. - С. 12.

55. Бельды О. Су, который приносит счастье. Тотемы и амулеты в духовной культуре нанайцев / О. Бельды // Альманах «Словесница искусств», Хабаровск. - № 4.

56. Бельды Р.А. Памятные места и этнокультурные памятники нанайцев / Р.А. Бельды // Записки Гродековского музея. Вып. 1. —Хабаровск, 2000.-С. 76 91.

57. Бельды Р.А. «Унди» — обряд очищения дома от злых духов / Р.А. Бельды // Записки Гродековского музея. Вып. 1. Хабаровск, 2000. - С. 99 - 102.

58. Березницкий С.В. Вредоносные существа в представлениях и ритуалах народов Амура и Сахалина / С.В. Березницкий // Вестник ДВО РАН. 2000. - № 6. - С. 122- 129.

59. Березницкий С.В. Жертвенное животное орочей — собака / С.В. Березницкий // Культура Дальнего Востока XIX-XX века. Сборник научных трудов. — Владивосток, 1992. С. 122 - 128

60. Березницкий С.В. Мифология и верования орочей / С.В. Березницкий. -СПб., 1999.- 188 с.

61. Березницкий С.В. Погребальные обряды коренных народов Нижнего Амура и Сахалина / С.В. Березницкий // Россия и АТР. 2000. - № 1. -С. 109-117.

62. Березницкий С.В. Природные культовые объекты коренных народов Нижнего Амура / С.В. Березницкий // Вестник ДВО РАН. 1998. - № 3. - С. 118-124.

63. Березницкий С.В. Семейная обрядность коренных народов Нижнего Амура и Сахалина / С.В. Березницкий // Россия и АТР. — 2000. — № 4. — С. 23-31.

64. Березницкий С.В. Таежный великан в представлениях коренных народов Амура и Сахалина / С.В. Березницкий // Вестник ДВО РАН. 1999. - № 4. -С. 87 - 93.

65. Березницкий С.В. Эротические аспекты в обрядах и верованиях коренных народов Дальнего Востока / С.В. Березницкий // Вторая Дальневосточная конференция молодых историков: тезисы докладов. — Владивосток, 1992. — С. 76 79.

66. Богатырев П.Г. Функции национального костюма / П.Г. Богатырев. — М., 1971.-543 с.

67. Богатырев П.Г. Функции национального костюма в моравской Словакии / П.Г. Богатырев // Вопросы теории народного искусства. М., 1971. — С. 297 - 366.

68. Большая Советская Энциклопедия. В 30 томах Т.20. / Гл. ред. A.M. Прохоров. 3-е изд. М., 1975 - 608 с.

69. Бронштейн М. По следам «одетых в рыбью кожу»: история и культура коренных народов Дальнего Востока / М. Бронштейн // Знание — сила. 2000. — №7.-С. 37-51.

70. Будкин А. Курить или не курить вот в чем вопрос / А. Будкин // Мы. -2001,-№1.-С. 33.

71. Булгакова Т.Д. Познание, ценностная ориентация и проектирование в шаманской практике / Т.Д. Булгакова // Записки Гродековского музея. Вып. 6. — Хабаровск, 2003. С. 5-18.

72. Булгакова Т.Д. Похищение шаманских духов: Нанайские шаманы / Т.Д. Булгакова // Этнографическое обозрение. 2001. -№ 3. - С. 32 - 41.

73. Булгакова Т.Д. Представление нанайцев об обрядовой активности духов / Т.Д. Булгакова // Кунсткамера: Этногр. Тетради / Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого. Вып. 8-9. — М., 1995. С. 21 - 30.t

74. Буссе Ф.Ф. Остатки древностей в Амурском крае. — Зап. О-ва изучения Амурского края / Ф.Ф. Буссе, JI.A. Кропоткин. — Владивосток, 1908. — 310 с.

75. Бэкер Й. Шаманские небеса (маньчжурская мифология и изучениезвезд амурского бассейна) / Й. Бэкер // Записки Гродековского музея. Вып. 8. — Хабаровск, 2004. С.37 - 55.

76. Ванштейн С.И. Проблемы истории жилища степных кочевников Евразии / С.И. Ванштейн // Советская этнография, 1976. — № 4. — С. 43 50.

77. Василевич Г.М. Сборник материалов по эвенскому (тунгусскому) фольклору / Г.М. Василевич. Л., 1936. - 290 с.

78. Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII -нач. XX века) / Г.М. Василевич. Л., 1969. - 239 с.

79. Васильченко О.А. Семья аборигенов как основа социальной организации коренных народов / О.А. Васильченко // Васильченко О.А. Формирование и развитие семьи на Дальнем Востоке (1860-1917 гг.). — Владивосток, 2001. — С. 106- 128.

80. Верзун М.В. Традиционное воспитание в нанайской семье / Верзун М.В., Рыбина К.В., Шабурова О.А. // Материалы научно-технической конференции аспирантов и студентов (апр. 1998 г.) В 2-х частях. Ч. 1. — Комсомольск-на-Амуре, 1998. С. 89 - 90.

81. Виноградова В.В. Информационный ареал почитаемого места / В.В. Виноградова // Этническое единство и специфика культур. Материалы первых Санкт-Петербургских этнографических чтений. СПб., 2002. - С. 70 - 72.

82. Виноградова Н. Космогоническая символика храма Неба в Пекине / Н. Виноградова // Вопросы искусствознания. 1994. — № 4. - С. 203 - 209.

83. Власов С. Проводы души: судьба нанайцев / С. Власов // Наше наследие. 1990. - № 5. - С. 138 - 143.

84. Гаер Е.А. Древние бытовые обряды нанайцев / Е.А. Гаер. — Хабаровск, 1991.-144 с.

85. Гаер Е.А. Свадебные обряды и обычаи нанайцев (кон. XIX— нач. XX вв) / Е.А. Гаер // Этнография и фольклор народов Дальнего Востока СССР. -Владивосток, 1981. С. 29 - 36.

86. Гаер Е.А. Традиционная бытовая обрядность нанайцев в конце XIXначале XX века / Е.А. Гаер.-М., 1991.- 128 с.

87. Гасанова Г.Т. Традиционные представления и верования нанайцев / Г.Т. Гасанова, Р.А. Самар // Записки Гродековского музея. Вып. 6. — Хабаровск, 2003.-С. 34-46.

88. Гемуев И.Н. Мировоззрение манси: Дом и космос / И.Н. Гемуев. — Новосибирск, 1990.-232 с.

89. Глебова Е. Верные стражи — дюлины. Этнографический музей села Троицкого / Е. Глебова // Словесница искусств. — 2001. — № 8. С. 10 - 11.

90. Глебова Е. Мифический сюжет на древнем суцуку / Е. Глебова // Словесница искусств. -2001. — № 8. С. 13.

91. Глебова Е. Уснувший дракон на берегу извилистой реки / Е. Глебова // Словесница искусств. — 2001. — № 8. С. 16 - 17.

92. Голан А. Миф и символ. 2-е изд. / А. Голан. - М., 1994. - 375 с.

93. Гонтмахер П.Я. Нанайцы. Этюды о духовной культуре / П.Я. Гон-тмахер. Хабаровск, 1996. - 113 с.

94. Гонтмахер П.Я. Рожденное на рассвете: о народном декоративном искусстве коренных народов Дальнего Востока / П.Я. Гонтмахер // Культура. — 1994.-9 апреля.-С. 5.

95. Гончарова С.В. Из истории нанайцев озера Болонь / С.В. Гончарова // Записки Гродековского музея. Вып. 6. Хабаровск, 2003. — С. 152 - 163.

96. Докучаев И.И. Введение в историю общения. Историография и методология решения проблемы: Монография / И.И. Докучаев. — СПБ., 2001. — 173 с.

97. Докучаев И.И. Введение в историю общения. Исторические типы общения: Монография / И.И. Докучаев. СПБ., 2004. - 223 с.

98. Докучаев И.И. Феноменология знака: Психические, социальные и культурные аспекты семиозиса: Монография / И.И. Докучаев. — СПб, 1999. 174 с.

99. Дубровский Д.В. Модели организации пространства в обрядности тюркоязычных кочевников Центральной Азии и Сибири / Д.В. Дубровский //

100. Этническое единство и специфика культур. Материалы первых Санкт-Петербургских этнографических чтений. СПб., 2002. - С. 110 - 114.

101. Жукова Л.Н. Бинарные оппозиции в мировоззрении аборигенов Якутии: Символика разнонаправленных дуг / Л.Н. Жукова // Язык-миф-культура народов Сибири: сб-к научных трудов. Якутск, 1994. 321 с. - С. 33 - 54.

102. Зенкова Е. Домашний дух-охранитель дюлин / Е. Зенкова // Записки Гродековского музея. Вып. 8. — Хабаровск, 2004. С.62 - 65.

103. Иванов В. Любовь таежных мэргэнов / В. Иванов // Словесница искусств.-2001.-№ 8.-С. 18-19.

104. Иванов В. Хранитель драконов (искусство коренных народов) / В. Иванов // Приамурские ведомости. — 2000. 27 января.

105. Иванов С.В. Представление нанайцев о человеке и его жизненном цикле / С.В. Иванов // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера II половина XIX начало XX веков. — Л., 1976. -С. 161 - 188.

106. История культуры Дальнего Востока России XVII — XX веков: учеб. пособие / Рос. АН. Дальневост. отд-ние. Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока. Владивосток, 1998. - 299 с.

107. История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антро-посоциогенеза / А.И. Першиц, В.А. Шнирельман. М., 1983. - 432 с.

108. История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины / В.П. Алексеев, Ю.И. Семенов, JI. Файнберг. М., 1986. - 522 с.

109. История Сибири с древнейших времен до наших дней.В 5 т. Т.1. Древняя Сибирь / Глав. ред. А.П. Окладников, В.И. Шунков. JL, 1968. — 454 с.

110. Киле А.С. К вопросу о классификации обрядовой терминологии в нанайском языке / А.С. Киле // Записки Гродековского музея. Вып. 1. — Хабаровск, 2000.-С. 141 147.

111. Киле Н.Б. Лексика, связанная с религиозными представлениями нанайцев / Н.Б. Киле // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. Л., 1976. - С. 189 - 202.

112. Киле Н.Б. Символика и семантика имен персонажей нанайского фольклора / Н.Б. Киле // Этнос и культура. Владивосток, 1994. - С. 110 - 117.

113. Киле Н.Б. Традиционный этикет взаимоотношений между членами семьи у нанайцев / Н.Б. Киле // Семья и семейный быт в восточных регионах России. Владивосток, 1997. - С. 46 - 52.

114. Киле Н.Б. Фольклорная лексика в нанайском языке / Н.Б. Киле // Этнография и фольклор народов Дальнего Востока СССР. — Владивосток, 1981. — С. 132- 136.

115. Киле Н.Б. Этнокультурные связи нанайцев (по материалам фольклора) / Н.Б. Киле // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока. Владивосток, 1989. - С. 103 - 108.

116. Киле Н.Б. Нанайский шаманизм в системе традиционной культуры / Н.Б. Киле, Л.Е. Фетисова // Этнокультурные процессы и общественное сознание народов Дальнего Востока (XVII XX вв.). — Владивосток, 1998. -С. 92- 103.

117. Киле Н.В. Анимистические воззрения у нанайцев / Н.В. Киле // История культуры Дальнего Востока России XVII нач. XX века. — Владивосток, 1995.-С. 125 - 134.

118. Ким А.С. Малочисленные этносы Приамурья: Монография / А.С.

119. Ким, А.В. Кныш, П.П. Лях и др. Хабаровск, 1993. - 71 с.

120. Косарев А. Философия мифа: Мифология и ее эвристическая значимость: Учебное пособие для вузов / А. Косарев. М., 2000. - 304 с.

121. Кочешков Н.В. Аборигены Дальнего Востока. «Здешние люди» (о нанайцах. Опыт составления этнографической энциклопедии) / Н.В. Кочешков // Утро России. — 1993. 24 августа.

122. Кочешков Н.В. Исторические судьбы и современные проблемы коренных народов Дальнего Востока / Н.В. Кочешков // Вестн. Дальневост. отд-ния Академии наук СССР. 1990. - № 3. - С. 130 -136.

123. Кочешков Н.В. Рыболовы и охотники Нижнего Амура (XIX-XX века) / Н.В. Кочешков // Россия и АТР. 1998. - № 3. - С. 28 - 40.

124. Кочешков Н.В. Стереотип культуры степных скотоводов-кочевников / Н.В. Кочешков // Тюрко-монголы и тунгусо-маньчжуры. Проблемы историко-культурных связей на материале народного декоративного искусства XIX XX веков. - СПб., 1997. - С. 107 - 119.

125. Кочешков Н.В. Тунгусский пласт в культуре аборигенов Нижнего Амура / Н.В. Кочешков // Тюрко-манголы и тунгусо-маньчжуры. Проблемы историко-культурных связей на материале народного декоративного искусства XIX XX веков. - СПб., 1997. - С. 137 - 142.

126. Кочешков Н.В. Тюрко-монгольский пласт в культуре тунгусо-маньчжуров / Н.В. Кочешков // Тюрко-монголы и тунгусо-маньчжуры. Проблемы историко-культурных связей на материале народного декоративного искусства XIX XX веков. - СПб., 1997. - С. 119 - 130.

127. Кочешков Н.В. Этнические корни искусства тунгусов / Н.В. Кочешков // Россия и АТР. 1996. - № 4. - С. 34 - 52.

128. Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве нанайцев / Н.В. Кочешков // Вестн. Дальневост. отд-ния Рос. АН. — 1996. № 5. — С. 107-121.

129. Крижевская Л .Я. Погребения животных как форма проявления первобытных верований / Л.Я. Крижевская // Конференция. Реконструкция древних верований: источник, метод, цель. Л., 1990. — С. 44 - 46.

130. Кубанова Т.А. Модель мира и нанайский флаг алха тун (к проблеме интерпретации) / Т.А. Кубанова // Этническое единство и специфика культур. Материалы первых Санкт-Петербургских этнографических чтений. СПб., 2002. -С. 125 126.

131. Кузнецов A.M. Шаманизм как антропологическое явление ( на дальневосточном материале) / A.M. Кузнецов // Личность. Культура. Общество. — Т. 2, вып. 4 (6). 2000.- С. 34 - 49.

132. Лапшина З.С. К проблеме искусства первобытных культур Нижнего

133. Амура / З.С. Лапшина // Орнаментальное искусство народов Дальнего Востока: сборник докладов и сообщений региональной научно-практической конференции / Составитель Г.Т. Титорева. — Комсомольск-на-Амуре, 1995. С. 44 - 53.

134. Ларичев В.Е. Кондонская Нефертити. Заметки археолога (О культуре каменного века амурских племен) / В.Е. Ларичев // Дальний Восток. — 1964. — № 4. С. 167-171.

135. Ларичев В.Е. Тайна каменной черепахи. Документальная повесть об одном археологическом поиске / В.Е. Ларичев. Новосибирск, 1966. — 254 с.

136. Левин М.Г. Этническая антропология и проблемы этногенеза народов Дальнего Востока / М.Г. Левин. М., 1958. — 789 с.

137. Леви-Стросс К. Первобытное мышление / К. Леви-Стросс. — М., 1994.-384 с.

138. Леви-Стросс К. Структурная антропология / К. Леви-Стросс. — М., 1983.-486 с.

139. Лементович Т. Искусство народов Приамурья. Традиции и новации / Т. Лементович // Словесница искусств. — 2001. — № 8. С. 6 - 7.

140. Лещенко В. Деревянные посредники (об ульчских деревянных скульптурах — сэвонах, связанных с лечебной магией) / В. Лещенко, Я. Шуры-гин // Наука и религия. 1977. - № 6. - С. 56 - 57.

141. Липский А.Н. Некоторые вопросы такштыкской культуры в свете сибирской этнографии / А.Н. Липский // Краеведческий сборник. — Абакан, 1956.-№ 1.С. 55 -86.

142. Липский А.Н. Элементы религиозно-психологических представлений гольдов / А.Н. Липский. Чита, 1923. - 58 с.

143. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века) / Ю.М. Лотман - СПб., 1994. - 399 с.

144. Лучкова В.И. Введение в архитектурную семиотику: Учебное пособие / Хабар. Гос. Техн. ун-т / В.И. Лучкова. Хабаровск, 1997. - 72 с.

145. Мазин А.И. Древние святилища Приамурья / Отв. ред. А.П. Деревянко; РАН. Сиб. отд-ние; Ин-т археологии и этнографии / А.И. Мазин. — Новосибирск, 1994. 100 с.

146. Малочисленные этносы Приамурья: Монография / А.С. Ким, А.В. Кныш, П.П. Лях и др.: Хабар, гос. техн. ун-т. Хабаровск, 1993. - 71 с.

147. Махлина С.Т. Семиотика культуры и искусства. Опыт энциклопедического словаря. В 2 ч. Ч. 1. А Л. - СПб., 2000. - 673 с.

148. Медвежий праздник — легенда или реальность? О национальном празднике народов Приамурья // Дальневосточное обозрение. —1995. — май. — С. 30-31.

149. Мельникова Т. Айнская шаманка на хабаровской земле / Т. Мельникова // Словесница искусств. 2001. - № 8. - С. 45.

150. Мельникова Т. Калым за Данку. О традиционном нанайском обряде выбора невесты / Т. Мельникова // Тихоокеанская звезда. — 1999. 28 августа.

151. Мельникова Т. Птицы небесные / Т. Мельникова // Словесница искусств. -2001.-№ 8.-С. 8-9.

152. Мельникова Т.В. Китайский компонент в культуре гор нанайцев и удэгейцев / Т. Мельникова // Записки Гродековского музея. Вып. 1. Хабаровск. - 2000. - С. 92 - 98.

153. Мельникова Т.В. Народная медицина орочей / Т. Мельникова // Записки Гродековского музея. Вып. 1. — Хабаровск. — 2000. — С. 103 118.

154. Мельникова Т.В. Палатка как жилище Дальневосточных эвенков / Т. Мельникова // Четвертая дальневосточная конференция молодых историков: Докл. и тезисы. Владивосток. - 1996. - С.36 - 38.

155. Мельникова Т.В. Рыба как лекарственное средство нанайцев / Т. Мельникова // Записки Гродековского музея. Вып. 1. — Хабаровск. — 2000. — С. 121 128.

156. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах. T.l. А-К. / Гл. ред. С.А. Токарев. -М., 1997.-671 с.

157. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах. Т.2. К-Я. / Гл. ред.

158. С.А. Токарев. М., 1997 - 719с.

159. Моррис Ч.У. Основания теории знаков / Ч.У. Моррис // Семиотика. -М., 1983.-С. 37-89.

160. Нагишкин Д.Д. Сказка и жизнь. Письма о сказке / Д.Д. Нагишкин. -М., 1957. 270 с.

161. Нанайские приметы. Стихи, поэмы, сказки. Пер. с нанайского. М., 1960.-62 с.

162. Окладников А. Древнее искусство Приамурья / А. Окладников. — JL, 1981.-184 с.

163. Окладников А.П. Возникновение человеческого общества. Эпоха господства первобытно-общинного строя / А.П. Окладников // Всемирная история: В Ют. Т.1.-М., 1955.-С. 15 129.

164. Окладников А.П. Древнее поселение Кондон (Приамурье) / А.П. Окладников. — Новосибирск, 1983. —160 с.

165. Окладников А.П. Древние амурские петроглифы и современная орнаментика народов Приамурья / А.П. Окладников // Советская этнография. — 1959.-№2.-С. 38-46.

166. Окладников А.П. Олень Золотые Рога / А.П. Окладников. — M-JL, 1964.-206 с.

167. Окладников А.П. Тунгусо-маньчжурская проблема в археологии / А.П. Окладников // История СССР. 1968. - № 6.

168. Окладников А.П. Утро искусства / А.П. Окладников. — JL, 1967. — 135 с.

169. Оненко А. Сказки Амура: Фольклор (с. Верхний Нерген, Хабаровский край) / Зап. А. Чадаева / А. Оненко // Мир Севера. 1997. - № 1. - С. 42 - 43.

170. Оненко С.Н. нанайско-русский словарь: 12800 слов / Под ред. В.А. Аврорина / С.Н. Оненко. М., 1980. - 552 с.

171. Опоздавшая черепаха. (Легенда) // Тихоокеанская звезда. — 1959. 27 дек.

172. Островский А.Б. Мифология и верования нивхов / Рос. этногр. Музей

173. А.Б. Островский. СПб., 1997. - 278 с.

174. Павлинская JI.P. Игрушка и мир ребенка в традиционных культурах Сибири / Л.Р. Павлинская // Традиционное воспитание детей у народов Сибири. -Л., 1988.-С. 222-253.

175. Погребальная обрядность: структура, семантика и социальная интерпретация // Российская археология. — 1993. № 1. - С. 76 - 112.

176. Подмаскин В. Загадочные птицы удэгейцев (образ птицы в изобразительном искусстве, фольклоре и танцев удэгейцев) / В. Подмаскин // Дальний Восток. 1977.-№7.-С. 118-120.

177. Подмаскин В.В. Народные знания нанайцев / В.В. Подмаскин // Культура Дальнего Востока России и стран АТР: Восток-Запад. — Владивосток. 1995.-С. 125 - 134.

178. Полная энциклопедия символов / Сост. В.М. Рошаль. — М-СПб., 2003.-528 с.

179. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки Электронный ресурс. / Библиотека Максима Мошкова. — Электрон, дан. http: lib. ru.

180. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси / АН СССР, отд-ние истории, институт археологии / Б.А. Рыбаков. М., 1988. — 782 с.

181. Савченко А. Три злых духа нанайского района / А.Савченко, М. Свердлов // Тихоокеанская звезда. — 2002. 7 сентября.

182. Самар А.П. Некоторые аспекты традиционных верований нанайцев, связанных с собакой / А.П. Самар // Шестая дальневосточная конференция молодых историков: Сборник материалов (апреля 2000, Владивосток). — Владивосток, 2001.-С. 49-56.

183. Самар А.П. Собака в погребальной обрядности ульчей / А.П. Самар // Россия и АТР. 1996. -№ 3. - С. 105-107.

184. Самар Е.Д. «Предания древней земли». Миф о трех солнцах: из мифологии нанайцев / Е.Д. Самар // Дальневосточный Комсомольск. — 1995. — 28 февраля. 7 марта, 11 апреля.

185. Сахатова В.Г. К вопросу о семантике орнамента в народном искусстве Приамурья (на приме рисунков на бересте, вырезок из бумаги, тканевых материалов) / В.Г. Сахатова // Съезд сведущих людей Дальнего Востока. Хабаровск. - 1994.-С. 69-72.

186. Сем Т.Ю. Динамика этнокультурных процессов в погребальной обрядности народов юга Дальнего Востока СССР (XVII-XIX вв) / Т.Ю. Сем // Этнокультурные процессы. Традиция и современность. JL, 1991. - С. 203 - 226.

187. Сем Т.Ю. Семантика образа первоисточника жизни у тунгусоязыч-ных народов юга Дальнего Востока koh.XIX нач.ХХ вв и их средневековые параллели / Т.Ю. Сем // Конференция. Реконструкция древних верований: источник, метод, цель. - JL, 1990. — С. 114 - 117.

188. Сем Т.Ю. Тунгусская модель мира: семиотика и историческая динамика / Т.Ю. Сем // Этническое единство и специфика культур. Материалы первых Санкт-Петербургских этнографических чтений. — СПБ. — 2002. — С. 114- 118.

189. Сем Ю.А. Дюлин охранитель дома. Один из духов у нанайцев / Ю.А. Сем // Северные просторы. - 1993. - № 11-12. - С 21 - 22.

190. Сем Ю.А. Магические украшения нанайцев / Ю.А. Сем // Северные просторы. 1993. - № 9-10. - С. 36 - 37.

191. Сем Ю.А. Пережитки материнского рода у нанайцев / Ю.А. Сем. -Владивосток, 1961.- 19 с.

192. Сем Ю.А. Родовая организация нанайцев и ее разложение / Ю.А. Сем. Владивосток, 1959. - 32 с.

193. Семенов Ю.И. Завершение становления человеческого общества и возникновение первобытной родовой общины / Ю.И. Семенов // История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. — М., 1986. — С. 73 129.

194. Семенов Ю.И. Предпосылки становления человеческого общества / Ю.И. Семенов // История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза / Ю.И. Семенов. М., 1983. - С. 228 - 292.

195. Семиотика / Сост. вступ. ст., и общ. ред. Ю.С. Степанова. — М., 1983. -638 с.

196. Сибирь. Древние этносы и их культуры. Сборник статей / Рос. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера); Отв. ред. JI.P. Павлинская. СПб., 1996. - 194 с.

197. Смоляк А.В. Представления нанайцев о мире / А.В. Смоляк // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера второй половины XIX начала XX века. - Л., 1976. - С. 129 - 160.

198. Смоляк А.В. Представления нанайцев о человеке и его жизненном цикле / А.В. Смоляк // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера второй половины XIX начала XX века. - Л., 1976. - С. 161-188.

199. Смоляк А.В. Традиционное хозяйство и материальная культура народов Нижнего Амура и Сахалина: Этногенетический аспект / Под ред. С.Н. Романовой / А.В. Смоляк. М., 1984. - 245 с.

200. Смоляк А.В. Ульчи. Хозяйство, культура и быт в прошлом и настоящем / А.В. Смоляк. М., 1966. - 390 с.

201. Смоляк А.В. Шаман: Личность, функции, мировоззрение (народы Нижнего Амура) / Отв. ред. Ю.Б. Симченко, З.П. Соколова / А.В. Смоляк. — М., 1991.-280 с.

202. Смоляк А.В. Этнические процессы у народов Нижнего Амура и Сахалина середины XIX- начала XX века / А.В. Смоляк. М., 1975. - 230 с.

203. Соболевская Н.А. Игрушка народностей Приамурья как этнокультурный памятник / Н.А. Соболевская. Хабаровск, 1992. - 39 с.

204. Соболевская Н.А. О памятниках мифологической земли Кори (этнография коренных народов) / Н.А. Соболевская // Съезд сведущих людей Дальнего Востока. Хабаровск. - 1994. — С. 73 - 75.

205. Содномпилова М.М. Опорный столб жилища как элемент структурирования пространства в бурятском жилище / М.М. Содномпилова // Археология и культурная антропология Дальнего Востока / Отв. ред. Н.Н. Крадин. — Владивосток, 2002. С. 245 - 248.

206. Соколова Э.П. Жилище народов Сибири. Опыт типологии. Российская Академия наук. Институт этнографии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая / Э.П. Соколова. М., 1998. - 248 с.

207. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию / Ф. де Соссюр. М., 1977. - 695 с.

208. Стариков B.C. Материальная культура китайцев северо-восточных провинций КНР / B.C. Стариков. М., 1967. - 343 с.

209. Стингл М. Индейцы без томагавков. — Перевод с чешского / М. Стингл.-М., 1984.-С. 300-301.

210. Тарвид Л. Творчество приамурских мастериц (национальные костюмы нанайцев и удэгейцев) / Л. Тарвид // Художник. 1994. — № 6. - С. 1 - 3.

211. Тарвид Л.П. Сказки народов Приамурья: архаика и современность / Л.П. Тарвид // Записки Гродековского музея. Вып. 8. Хабаровск, 2004. — С. 116-122.

212. Тимофеева В.В. Семиотические функции якутского стола сандалы / В.В. Тимофеева // Язык-миф-культура народов Сибири: сб-к научных трудов. — Якутск, 1994. С. 208 - 216.

213. Токарев С.А. Ранние формы религии и их развитие / С.А. Токарев. -М., 1964.-482 с.

214. Токарев С.А. Религия, мифология и первобытный синкретизм / С.А. Токарев // История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. М., 1986. - С. 526 - 543.

215. Токарев С.А.Социальные нормы в эпоху первобытной родовой общины / С.А. Токарев // История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. М., 1986. - С. 543 - 550.

216. Топорков A.JI. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры / A.JI. Топоркова // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л., 1989. - С. 89 - 101.

217. Торчинов Е.А. Религии мира: опыт запредельного: Психотехника и трансперсональные состояния / Е.А. Торчинов. СПб., 1998. - 384 с.

218. Традиционное мировоззрение народов Сибири / Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. — М., 1996. 155 с.

219. Традиционный костюм народов Приамурья (Материалы выст. регион. научно-практ. конф.) / Сост. Г.Т. Титорева // Дальэкспресс. — Комсомольск-на-Амуре. 1997. -№ 48 (нояб.). - С.З.

220. Успенский Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский. — М., 1970.-224 с.

221. Фадеева Е.В. Обычай избегания у народов Нижнего Амура / Е.В. Фадеева // Шестая дальневосточная конференция молодых историков: Сборник материалов: (апреля 2000, Владивосток). Владивосток, 2001. - С. 79 - 86.

222. Файнберг Л.А. Раннепервобытная община охотников, собирателей, рыболовов / Л.А. Файнберг // История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. — М., 1986. С. 130 - 235.

223. Флиер А.Я. Рождение жилища: пространственное самоопределение первобытного человека / А.Я. Флиер // Общественные науки и современность. — 1992.- №5.

224. Фомин Б. Легенды Сакаляна / Б. Фомин // Амурская заря. — 1993. — 31июля.

225. Чадаева А. Секрет долголетия. Очерк о нанайских сказках / А. Чадаева // Дальний Восток. 1977. - № 4. - С. 121 - 126.

226. Чадаева А. Очерки о фольклоре народов Хабаровского края / А. Чадаева // Древний свет. Хабаровск, 1990. - С. 129 - 237.

227. Шабурова О.А. Воспитание в нанайской семье середины XIX — начала XX вв.: Монография / О.А. Шабурова. — Комсомольск-на-Амуре, 2004.- 198 с.

228. Шавкунов Э.В. Антропоморфные подвесные фигурки из бронзы и культ предков у чжурчженей / Э.В. Шавкунов // Советская этнография. — 1975. -№4.-С. 114-119.

229. Шавкунов Э.В. Культура чжурчженей-удэге XII — XIII вв. и проблема происхождения тунгусских народов Дальнего Востока / Э.В. Шавкунов. — М., 1990.- 168 с.

230. Шавкунов Э.В. Тайны древних зеркал / Примор. отд-ние Всерос.

231. Фонда культуры; Примор. гос. музей им. В.К. Арсеньева; Худож. А. Арсененко / Э.В. Шавкунов. Владивосток, 1993. - 68 с.

232. Шаныпина Е.В. Легенды о множественности светил в нанайской мифологии / Е.В. Шаныпина // Четвертая Дальневосточная конференция молодых историков. Доклады и тезисы. Владивосток, 1996. — С. 44 - 47.

233. Шанынина Е.В. О семантике белого цвета в траурном поведении нанайцев / Е.В. Шаныпина // Третья Дальневосточная конференция молодых историков: Тезисы докладов. Владивосток, 1994. — С. 37 - 39.

234. Шевкомуд И.Я. Связь времен: (К вопросу о неолит, искусстве Ниж. Амура) / И.Я. Шевкомуд // Четвертая дальневосточная конференция молодых историков: Док. и тез. Владивосток, 1996. - С. 21- 23.

235. Шимкевич П.П. Материалы для изучения шаманства у гольдов / П.П. Шимкевич. — Хабаровск, 1896. 245 с.

236. Шнирельман В.А. Позднепервобытная община земледельцевскотоводов и высших охотников, рыболовов и собирателей / В.А. Шнирельман // История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. — М., 1986.-С. 236-426.

237. Шульгина Т.Е. Русские исследователи культуры и быта малых народов Амура и Сахалина (кон. XIX нач. XX вв) / Т.Е. Шульгина. - Владивосток, 1989.-179 с.

238. Шукуров Ш. Число и мера в архитектуре. К проблеме иконографических аспектов теменологии / Ш. Шукуров // Вопросы искусствознания. — 1994. №4. с. 210-230.

239. Экология этнических культур Сибири накануне XXI века: Сб. ст. / Рос. АН, Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера). -СПб., 1995.-220 с.

240. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Сост. В. Андреева и др. — М., 1999.-576 с.г 257. Этнос и культура: Сборник статей / Отв. ред. Л.Е. Фетисова. — Владивосток, 1994. — 215 с.

241. Этнос и природная среда / Отв. ред. В.А. Тураев. Владивосток, 1997.-150 с.

242. Юнг К.Г. Архетипы коллективного бессознательного / К.Г. Юнг // Собрание сочинений. Психология бессознательного / Пер. с немецкого. — М., 1994.-С. 135- 164.

243. ЛИТЕРАТУРА НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХv 260. Langer S. Philosophy in a New Key. Cambridge, Mass.: Harvard University Press. 1960. 327 p.

244. Ogden Ch. The Meaning of Meaning. A Study of the Influence of Language upon Thought and of the Science of Symbolism / Ch. Ogden, A. Richards. -New York.: Harcourt, Brail and World. 1964. 387 p.

245. White L. The Evolution of Culture / L. White. New York, 1959. - 378 p.

246. Childe V.G. Man makes Himself / V.G. Childe. London, 1941. - 242 p.

247. Colson E. Social Organization of the Gwembe Tonga / E. Colson. Manchester, 1967.-234 p.

248. Murdock G.P. Social Structure / G.P. Murdock. New York, 1967. - 3 88 p.

249. Service E.R. Primitive social organization: an evolutionary perspective / E.R. Service. New York, 1971. - 222 p.1. АВТОРЕФЕРАТЫ

250. Лукьянова Н.А. Семиотические механизмы трансляции мира: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филос. наук / Лукьянова Наталья Алексеевна. — Томск, 2001. 20 с.