Символика выражения философемы Восток - Россия - Запад в прозе Андрея Белого

Попова, Кристина Рудольфовна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Символика выражения философемы Восток - Россия - Запад в прозе Андрея Белого

Год: 2006
Автор научной работы: Попова, Кристина Рудольфовна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Символика выражения философемы Восток - Россия - Запад в прозе Андрея Белого'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Символика выражения философемы Восток - Россия - Запад в прозе Андрея Белого"

На правах рукописи

Попова Кристина Рудольфовна

СИМВОЛИКА ВЫРАЖЕНИЯ ФИЛОСОФЕМЫ ВОСТОК-РОССИЯ-ЗАПАД В ПРОЗЕ АНДРЕЯ БЕЛОГО (на материале романов «Петербург» и «Москва»)

Специальность: 10.01.01 — русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2006

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы филологического факультета Российского университета дружбы народов

Научный руководитель: кандидат филологических наук,

доцент Н.А.Шинкарева

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Б.А. Леонов

кандидат филологических наук, доцент Н.З. Кольцова

Ведущая организация: Институт международного права и экономики

им. A.C. Грибоедова

Защита состоится 28 декабря 2006 года в 15-00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.203.23 при Российском университете дружбы народов по адресу:117198,г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д.6 , ауд.436.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российского университета дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д.6.

Автореферат разослан 27 ноября 2006 года

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент

Общая характеристика работы

Россия и Запад, Россия и Восток - на протяжении многих веков проблематика этих противопоставлений, тяготений и взаимодействий составляет главный нерв всей русской культуры — истории, философии, искусства.

Ключевые моменты и этапы осознания русской национальной идеи — представления народа о себе, своей роли и предназначении — формировались в дискуссиях вокруг двухполюспой самоидентификации России. Мерились термины и аргументы - от эпохи Петра I до классического славянофильства и западничества, через почвенничество, панславизм, визаптизм, все виды народничества, панмонголизм, скифство, евразийство разных направлений - до современных споров о глобализации.

Пет ни одного русского мыслителя им русского писателя, который бы так или иначе не отдал дань этой проблематике. В процессах ее исторического развертывания сами собой, органически возникли обозначающие ее знаки - образы, концентрирующие многостороннее и глубокое содержание,.— первичная символика самой жизни. Прежде всего это имена российских столиц, которые были не только географическими названиями, а воспринимались в антиномичности выражаемых ими западных и восточных начал.

Книга А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790), статья A.C. Пушкина «Путешествие из Москвы в Петербург» (1833), очерк В.Г. Белинского «Петербург и Москва» (1844) — эти заглавия предельно точны и одновременно символичны. Такой «непроизвольный символизм» ощущается в сюжетах и системе персонажей многих великих произведений русской литературы - в романах И.А. Гончарова «Обломов» (1859), «Обрыв» (1869), в романе JI. Н. Толстого «Анна Каренина» (1876), где изображение поездок героев из Петербурга в Москву и из Москвы в Петербург, противопоставление петсрбурско-бюрократической и московско-помещичьей жизни невольно приобретают дополнительный символический оттенок как аргумент в вопросе об основах национальной подлинности.

Роман Андрея Белого «Петербург» (1911-1913) можно рассматривать в связи с этой тенденцией, но в новых художественных формах осознавшего себя символизма, нового литературного направления со своей поэтикой и своей историософией, основанной на синтезе идей Вл. Соловьева об исторической миссии России, антропософских концепций и литературной традиций.

Еще сложнее творческая ситуация романа «Москва»: «Московский чудак», первая часть романа «Москва» (1926); «Москва под ударом», вторая часть романа «Москва» (1926) и «Маски» (1932), первая часть второго тома романа «Москва».'Этот романный цикл создавался после первой мировой войны, после февральской и октябрьской революций 1917 года, после тяжелейших лет 1917 - 1921 в Петрограде и Москве, после трагической берлинской эмиграции с 18 ноября 1921 по 23 октября 1923 года, когда вернувшийся в Россию писатель столкнулся с необходимостью самоопределения в условиях новой русской действительности. Эти обстоятельства по-разному влияли на романы цикла, меняли их образную и жанровую природу.

1 Во время работы над вторым томом в 1925 - 1930 г.г. Андрей Белый употреблял название «Маски Москвы»: «Хочу назвать второй том «Маски Москвы», - говорил Андрей Белый П.Н. Зайцеву и К.Н. Бугаевой. См.: Воспоминания об Андрее Белом. Сост. В.М. Пискунов. М.: Республика, 1995, с.374.

Романы Андрея Белого «Петербург» и «Москва» художественно остро, с новаторских творческих позиций реализуют вековечную проблему соотношения восточных и западных начал в судьбе России. В русской литературе нет писателя, который бы совершил знаменитое радищевское путешествие таким необычным образом.

Целью данной работы является анализ символической образности, созданной Андреем Белым для выражения философем Восток-Запад, Восток-Россия-Запад, изучение видов, структуры и художественных функций символов «Петербурга» и «Москвы».

Задачи исследования:

• охарактеризовать образ города в романах Андрея Белого как образ субъекта истории: система опорных символов, цветовые ряды, литературные реминисценции.

• выявить антитезу Восток-Запад на персонажном уровне, в психологии героев: раздвоение сознания, «двубытийное существование», персонажи-символы.

• интерпретировать символы пространства и времени: «астральное пространство» Петербурга, космические образы романа «Москва».

• раскрыть особенности символико-сатирического шаржа-гротеска в обоих романах: образ толпы, символика личных имен.

• показать символику «мирового зла» в обоих романах: «мозговая игра» в «Петербурге», маски Мандро в «Москве».

• выделить творческую новизну образа профессора Коробкина, его эволюцию и роль личностно-авторского начала в структуре образа.

• проанализировать жанровую природу романа «Москва» как воплощение новаторских для прозы XX века тенденций.

Творчество Андрея Белого изучено глубоко и многосторонне, в связях с историей символизма и по мере публикации его наследия. Это работы JI.K. Долгополова «Андрей Белый и его роман «Петербург», A.B. Лаврова «Андрей Белый в 1900-е годы: Жизнь и литературная деятельность», Лаврова A.B. и С.С. Гречишкина «Символисты вблизи», Л.А. Колобаевой «Русский символизм», статья С.И. Тиминой «Последний роман Андрея Белого», В.М. Пискунова и С. Пискуновой «Андрей Белый и другие», В.Н. Топорова «Петербург» и «Петербургский текст» русской литературы», ЛА. Новикова «Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого», а также работы H.A. Кожевниковой, Е.Б. Скороспеловой, М.Л. Спивак, Дж. Малмстада, сборник «Андрей Белый: проблемы творчества», критическая антология «Андрей Белый: pro et contra», «Воспоминания об Андрее Белом» К.Н. Бугаевой, Сборник «Воспоминания об Андрее Белом», сборник статей и материалов «Москва и «Москва» Андрея Белого».

Актуальность данной работы определяется несколькими факторами. Одной из существенных задач, стоящих перед историей русской литературы на современном этапе, является восстановление единого текста русской литературы XX века, изучение творчества писателей этого периода в полном объеме. Для наследия Андрея Белого это особенно актуально: степень изученности его произведений 1900 - 1910-х г.г. значительно больше, чем произведений 1920 - начала 1930-х г.г. Последний роман писателя «Москва», возвращенный современному читателю только в 1989 году,2 исследован недостаточно и нуждается во внимании литературоведов, историков и философов.

" Белый А. Москва. Сост., вступ. ст. и примеч. С.И. Тиминой.М.:Сов. Россия, 1989.

Актуальным представляется также обращение к романам «Петербург» и «Москва», в рамках современных дискуссий о глобализации, евразийстве и национальной, идее. Роман «Москва» рассматривается в диссертации в контексте замысла трилогии Андрея Белого «Восток или Запад?» как ее своеобразное завершение. Произведения Андрея Белого дают серьезный материал для современных обсуждений и споров о русском пути.

Научная новизна представленной работы состоит в попытке раскрыть философско-символичсский смысл романов Андрея Белого «Петербург» и «Москва» в их образной структуре, в конфликтах, персонажах и во всеохватывающей системе символизации. В этой системе органично сосуществуют и образььсимволы, созданные Андреем Белым, и широко используемые им знаковые образы-символы русской классики, и символы-идеи философской мысли конца XX века. Символика выражения коренной философемы русской истории в романах Андрея Белого многосоставна и многослойна.

Методологической основой диссертационного исследования является целостно-системный подход к изучению литературных произведений. Поэтому в работе используется совокупность исследовательских методов структурно-семиотического анализа, элементы имманентного и интертекстуального анализа, мотивный анализ. Используются работы по теоретической поэтике символа Ф. Асмуса, С. Аверинцева, А.Ф. Лосева, Ю.М. Ломана, М. Гаспарова, А. Ханзен-Лсве и самого Андрея Белого.

Структура и содержание работы обусловлены целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается тема исследования, определяется актуальность работы, формулируются его цели и задачи, указывается методологическая основа исследования.

Первая глава «Символическая образность в романе «Петербург».

1.1. Андрей Белый - символист. Первое опубликованное произведение Андрея Белого «Симфония 2-ая, драматическая» увидело свет в 1902 году, когда русский символизм уже утвердил себя как новое литературное напрвление. Но главным теоретиком и автором русского символизма оказался Андрей Белый, пришедший со второй волной символизма, младшим символизмом. Именно он сумел наиболее глубоко разработать философско-эстетические основы символизма, обосновал символизм как универсальную систему, охватывающую все аспекты мировой культуры и дающую ключи к пониманию всех ее конкретных явлений. Он показал особого рода связь между творчеством, философией, эстетикой, религией и наукой, объяснил символизм не только как литературное направление, но как цельное мировоззрение.

Этой цели посвящены философско-эстетические работы и литературно-критические статьи Андрея Белого 1903 — 1911 г.г., публиковавшиеся в журналах и собранные им в своеобразную теоретическую трилогию о символизме: книги «Символизм» 1910, «Луг зеленый» 1910, «Арабески» 1911. В них вошли исследования-манифесты, такие как «Священные цвета» 1903, «Символизм как миропонимание» 1904, «Смысл искусства» 1909, «Эмблематика смысла» 1909, а также статьи о творчестве русских символистов старшего поколения — К. Бальмонте, Д. Мережковском, статья «Отцы и дети русского символизма» и «Апокалипсис в русской поэзии» 1905.

Самое важное для Андрея Белого — ощутить сферу Символа (строчная буква, принадлежащая Андрею Белому), понять, что символизм — не просто школа искусства, а тенденция культуры вообще, включая культуру человеческого «Я».

Андрей Белый определяет Символ как творческий акт соединения, как итог слияния - «нечто неопознанное сливается с внешним предметом», «Символ - центр соединения всех соединений», мир Символов - «третий мир».3 Андрей Белый повторяет афоризм Ф. Ницше: «Символы не говорят, они молча кивают».

Андрей Белый объединяет в своем творчестве серебряный век и советскую эпоху, не меняя своих концепций, философских и эстетических взглядов. Автобиографический очерк, беззащитно откровенный, исповедальный, написанный в марте 1928 г. и впервые опубликованный только в 1994 г., называется «Почему я стал символистом и почему я не переставал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития».4 Человеческой - интимной, как говорил сам писатель, -задачей этого очерка, написанного в советской России, в разгар всяческих, часто вынуждаемых самоопределений, было показать и утвердить цельность его жизненного и творческого пути. «На вопросы о том, как я стал символистом и когда стал, по совести отвечаю: никак не стал, никогда не становился, но всегда был символистом.., позднейше осознанный символизм восприятий был внутренней данностью детского сознания», «путь от символизма к антропософии для меня оказался продолжением пути», «лозунги Штайнера были лозунгами моей «эмблематики»: при разных терминах — суть одна — путь к духовному знанию», «я в своем до-антропософском, аргонавтическом и всяком другом символизме был антропософом.5

Антропософия Рудольфа Штайнера как этическая и философская система действительно имеет много точек соприкосновения с философией символизма. Прежде всего - внимание к сложности «духовного состава» человека, исторической эволюции духовного начала в человеке и человечестве. Затем - раскрытие общего смысла различных мифологий — эллинской, гностической, буддийской, христианской. Это общее — божественная вневременная сущность, заложенная в человеке, но для него скрытая (подсознательная, неосознанная) часть его духовной жизни. Учение Рудольфа Штайнера и его методология рассматривает возможности сверхчувственного выявления этой сущности, как отдельным человеком, так и целым народом, возможности видеть вечное, непреходящее в преходящем, улавливать космическое в эмпирике повседневной жизни.

Благодаря этим в равной мере символическим и антропософским постулатам Андрей Белый совершил многие из своих открытий чисто художественного плапа. Две главные темы, переплетаясь в его произведениях, образуют основу его творческого своеобразия: тема самопознающей души и тема России.

1.2. Усложнение философемы Восток-Запад. Образ России как амбивалентный символ слияния двух этих начал. Роман «Петербург», вторая после «Серебряного голубя» часть задуманной Андреем Белым трилогии «Восток или Запад?», ознаменовал новый этап в размышлениях Андрея Белого о России. Образ России приобретает в концепции писателя черты сложного двуединства, не

3 Белый Андрей. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. с. 435.

4 Белый Андрей. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994, с. 418 - 493. В 1982 году издательство «АгсИэ» опубликовало этот текст с большими пропусками и неточностями.

5 Там же с. 456, с. 458, с.471, с. 492, с. 661.

сводимого ни к западнической, ни к славянофильской интерпретации. Л. Силард, одна из первых исследователей «Петербурга», писала: «Стремясь сочетать западную мысль с восточной мудростью, между двумя силовыми полями Запада и Востока Андрей Белый ищет для России свой единственный, спасительный путь, в котором одновременно видит две правды и две неправды. Действительность вынуждает признать, что Россия скрывает в себе конфронтацию Востока и Запада, где азиатская стихия в народе враждует с цивилизующим западным началом».6

Проблема Восток-Запад трансформировалась в проблему Россия между Востоком и Западом, восточное и западное сложно переплелось, внешне единая, Россия оставалась внутренне разорванной. Для Андрея Белого, как и для многих писателей и мыслителей начала XX века, это объясняло истоки первой русской революции. Отсюда тема романа «Петербург: «что есть Русская империя наша?»7, что есть русская революция: герои, террористы, провокаторы и что есть русский интеллигент.

Главный символ романа Андрея Белого «Петербург» - наиболее емкий по историческим, философским, художественным смыслам — это сам Петербург. Это имя стало названием романа - по предложению Вяч. Иванова, убедившего колебавшегося Андрея Белого в том, что Петербург — единственное заглавие, достойное его произведения. «И поныне мне кажется, - пишет Вяч. Иванов в статье 1916 года «Вдохновение ужаса», что тяжкий вес этого монументального заглавия работа Белого легко выдерживает».8

Петербург в романе - единственный, главный герой, говорил Андрей Белый, называя роман «поэмой о Петербурге».9

Интересно, как А.И. Солженицын в этюде «Андрей Белый» из своей «Литературной коллекции» отмечает художественную удачу образа Петербурга: «Многократный возврат к одним и тем же деталям пейзажа, погоды, зданий - создает крупный ритм. Стократным повторением, часто дословным, автор просто внедряет сырость, желто-зеленые туманы, гниль, полутьму, фрески Петербурга - и тот верен получается! Вот эта постоянная неясность очертаний замечательна. Белому удается проза приблизительного рисунка, импрессионизм. Топография Петербурга не соблюдается, не соразмеряется, и мы с ,этим смиримся вскоре... Очерк Петербурга складывается из расплывчатых, прерывистых, но и почти кружевных линий. Петербург получается миражно-легок». 0

Образ Петербурга в романе Андрея Белого принадлежит особой реальности, реальности высшего порядка, это символ исторического места и исторического времени. Петербург для Андрея Белого - субъект истории, живущий двойной жизнью, в которой конкретные события и детали быта переплетаются с таинственным, фантастическим, непостижимым. Герои «Петербурга» окружены не только площадями и проспектами, но и «оголтелыми пространствами», где «ухает ветер» и «струит серебро мертвая луна». «Страшное место», - пишет Андрей Белый о Марсовом поле: «Марсово поле не одолеть в пять минут».

6 Силард Л. Андрей БелыМСилард Л. Русская литература к. XIX - н. XX веков. Т.1/ Budapest: Tankonyvkiado, 1983.С.293.

7 Белый Андрей. Петербург. Ставропольское книжное издательство, 1988, с.271. в дальнейшем указываются только страницы этого издания.

8 Иванов Вяч. Вдохновение ужаса//Иванов Вяч. Родное и вселенское. Статьи.М., 1917, с.92. Цит. по: Долгополое JI. А. Белый и его роман «Петербург», 1983, с.210.

® Там же. с. 210.

10 Солженицын А.И. Андрей Белый. Из литературной коллекции//Новый мир, 1997, №7, с. 193.

К символической реальности высшего порядка относятся созданные Андреем Белым своего рода «символы символов» - образы «мозговой игры» и «эфемерности бытия». Они разлиты по всему тексту романа и объединяют всю систему его символики. Сам Петербург есть порождение «мозговой игры», мир мнимостей, реализующихся «мыслеформ», фантастических проектов, псевдогаллюцинаций, провокаций, двойников - «умышленный город».

В статье Н. Бердяева 1916 года «Астральный роман (размышление по поводу романа А. Белого «Петербург»)» - синхронном отклике на только что вышедшее отдельное издание романа - высоко оценивается критика А. Белым «Учреждения» -бюрократическо-государственной структуры в целом, «эфемерность» функционирования которой А. Белый показал в гротескно-шаржевом ключе. Н. Бердяев подчеркивает, что образ эфемерности одинаково охватывает и российскую бюрократию, и российскую революцию: «централизм революционного комитета -такое же эфемерное бытие, как и централизм бюрократического Учреждения,., наша революция - плоть от плоти и кровь от крови бюрократии, в ней заложено семя разложения и смерти».11 Бердяев подчеркивает, что все же эфемерность Петербурга -«...чисто русская эфемерность, призрак, созданный русским воображением... Петербургская Россия - другой наш национальный образ наряду с образом Московской Руси».12

Петербург стал «характернейшим пунктиком» философемы Восток-Россия-Запад: происходящая внутри пего борьба западной и восточной стихий распространяется на бескрайние просторы России. Петербург в романе Андрея Белого изображен как граница, где скрещиваются пагубные влияния Востока и Запада, как арена борьбы Европы и Азии, которая все перемешала в русской жизни.

1.3. Внутренний мир персонажей как символическое отражение историософской проблематики романа. В творчестве Андрея Белого есть такие художественные прозрения, которые идут параллельно или даже опережают фундаментальные научные открытия XX века. В романе «Петербург» это проблема сознательного и подсознательного в психологии человека, которая ставится писателем через ту же философему Восток-Россия-Запад.

В контексте символической антитезы «Запад-Восток» Андрей Белый показывает трагическое раздвоение сознания героев на сверхсознание (Запад - рационализм, дисциплинированность воли, планомерность, симметрия) и подсознание (Восток -темное, хаотическое начало), разъединение человека на Главу и Сердце. Андрей Белый изображает непрекращающееся противоборство Главы и Сердца, являющееся следствием влияния Запада и Востока.

Мир подсознания изображается Андреем Белым в символах «второго пространства», «астрального пространства», где роятся странные образы, таятся подлинные причины поступков героев, вскрываются внутренние конфликты. Так создается картина двубытийного существования персонажей, их сознание и импульсы их подсознания воплощены в романе с одинаковой силой.

Амбивалентной символикой обладает стародворянский герб семьи Аблеуховых «Единорог, прободающий рыцаря»: рыцарь - атрибут западной истории, побеждается мифологическим зверем, отдаленно связанным с восточной символикой. «Герб

'1 Бердяев ILA. Астральный роман (размышление по поводу романа А. Белого «Петербург»у/Бердяев H.A. О русских классиках.М.:Высшая школа, 1993, сЗ ¡2.

Там же. с. 315.

изображал - длинноперого рыцаря: в завитках рококо (Запад); и - пронизанного единорогом (Восток); в Николае Аполлоновиче, будто рыба, скользнувшая по поверхности вод, - прошла мысль: Аполлон Аполлонович...и есть — прободаемый рыцарь; за этою мыслью - туманно скользнуло, не подымаясь к поверхности: родовой старый герб относился ко всем Аблеуховым, и он, Николай Аполлонович, так же был прободаем - но кем?»13 Принимая во внимание этот символический смысл герба, можно еще раз отметить, что мистический Восток, как оказывается в романе, губит рационалистический Запад.

Аполлон Аполонович Аблеухов — сенатор петровской государственной системы, то сеть западник по роду занятий и действий, «любовь к государственной планиметрии облекала его в многогранность ответственного поста».14 Но внешне могущественное положение не спасает Аполлона Аполлоновича от разрушающего душу страха. Сон Аблеухова в главе «Второе пространство сенатора» обнажает его растерянность, незащищенность перед лицом восточной угрозы, мести древнего монгольского рода, к которому он сам принадлежит, - мести, воплощаемой в революционном движении, в его собственном сыне. А. Солженицын в уже цитированном этюде назвал сцепу встречи с Александром Ивановичем Дудкиным в доме сенатора лучшей в романе: «Террорист и сенатор, каждый видится другому жалким и достойным сочувствия».1 Аполлон Аполлонович раздваивается -государственное лицо и жалкий старик.

Николай Аполлонович Аблеухов — студент, интеллигент, невольный революционер, потенциальный отцеубийца, красное домино, красавец, лягушонок -многоликий герой, символически олицетворяющий современную Андрею Белому Россию, тоже показан в столкновении с Востоком. Бредовое видение над «сардинницей ужасного содержания» в главке «Страшный суд» содержит фантастический спор с монгольским предком о цели мирового прогресса: «И Николай Аполлонович бросился к гостю (туранец к туранцу) с тетрадкой в руке:

- «Кант (и Кант был туранец)».

- «Ценность, как метафизическое ничто!»

- «Социальные отношения, построенные на ценности».

- «Разрушение арийского мира системою ценностей».

- «Заключенье: монгольское дело».

Туранец ответил: - Вместо Канта - быть должен Проспект.

- «Вместо ценности - нумерация: по домам, этажам и по комнатам на вековечные времена».

- «Не разрушенье Европы - ее неизменность»... -Вот какое — «Монгольское дело...»16

Александр Иванович Дудкин — третий центральный персонаж романа, революционер-террорист Неуловимый, ницшеанец, университетский приятель Николая Аполлоновича. Его тоже преследуют восточные видения - желтые лица на стенах его каморки, персианин Шишнарфне. Главки «Мертвый луч падал в окошко», «Чердак», «Гость» насыщены сложными символами потрясенного сознания героя, оказавшегося во власти провокаторов:«... помешательство стояло отчетом его разболевшихся органов чувств — самосознающему «Я»; Шишнарфнэ символизировал

" Белый Андрей. Петербург, с.422. н Там же. с. 281.

15 Солженицын А.И. Андрей Белый. Из литературной коллекции//Новый мир, 1997, К°7, с. 195.

14 Белый Андрей. Петербург, с.437-438.

анаграмму; алкоголь и бессонница грызли телесный состав... стал распадаться -пространства растрескались; в трещины ощущения заползали бациллы; в пространствах - зареяли призраки... Кто Шишнарфнэ? Изнанка абракадабры, иль -Енфраншиш; сон от водки; так; Енфраншиш, Шишнарфнэ — только стадии алкоголя.

- «Не курить бы, не пить».17

Петра I, сошедшего с пьедестала Медного Гостя своей чердачной каморки, Дудкин считает духовным отцом, — в которого влез персианин Шишнарфиев, но он — Енфраншиш, то есть шиш, бредовый каламбур: «И понял он: «Шишнарфнэ - Шиш-нар-фнэ...» Из аппарата гортани ответило:

- «Ты позвал меня... Вот и я...» Пришло Енфраншиш за душой...

-«Да, да... Это-я... Я-гублю без возврата...»18

Такой фантастический символ-синтез - Петр I и персианин - выражает острое чувство восточной угрозы, которым пронизан роман. Андрей Белый показывает, что петербурская атмосфера уже заражена бациллами загадочной восточной болезни, и жители города замечают, как облака столичного неба сгущаются в желтоватый дым, как все их пространство постепенно пропитывается Востоком: « Да, наши пространства не ваши; все течет там в обратном порядке... и просто Иванов там -японец какой-то, ибо фамилия эта прочитанная в обратном порядке — японская: Вонави».19

Петербург - русский Запад - превращается в романе Андрея Белого в древний Восток: «В Петербурге, на Невском, уже показалася тьма в виде шапки маньчжурской.. .»20

Вторая глава «Динамика символов в поэтике романа «Москва». 2.1. Замысел и творческая история романа «Москва». Роман «Москва» стал последним произведением в творчестве Андрея Белого, начатым в 20-е годы и завершенным 1 июня 1930 года. Первый том - романы «Московский Чудак»(192б), «Москва под ударом»(1926), второй том - роман «Маски»(1930, опубликован в 1932). По замыслу Андрея Белого предполагалось четыре тома из двух частей. Роман «Маски», первая часть второго тома, кончается словами: «читатель, — пока: — продолжение следует».21 В «Воспоминаниях об А. Белом», в главе «Работа над «Масками», К.Н. Бугаева говорит о сюжетно-тематическом плане следующего тома «Москвы», который писатель не успел реализовать. Действие должно происходить на улицах революционной Москвы 1917 - 20-х г.г. и на Кавказе, в Коджарах, близ Тифлиса, в центре - Иван Иванович Коробкин.22

Этот романный цикл можно рассматривать как заключительную часть трилогии «Восток или Запад?». С новой остротой Андрей Белый ставит вопрос об огромных пространствах России между Востоком и Западом. При этом Андрей Белый, как и другие символисты, особое значение придает слову «между», истолковывая его как знак, символ «нераздельности и неслиянности двух великих географических, ментальных, духовных начал русского бытия».23 Вслед за историческим осмыслением

" Там же с.483.

"Там жес.479-480.

19 Там же с.479.

20 Там же с.504

21 Там же с.754.

22 Бугаева К.Н. Воспоминания об А. Белом. СПб: издательство Ивана Лимбаха, 2001 ,с. 156- 157.

23 Искржицкая И.Ю. Культурологический аспект литературы русского символизма,- М., 1997.С.64

петербургского периода в российской истории, феномена и мифа Петербурга писатель дает еще один ключ к разгадке русской национальной самобытности: Петербург - русский Запад. Москва - русский Восток.

Андрей Белый предлагает свое толкование уже ставшего традиционным утверждения о том, что «западнический соблазн Петербурга и азиатский соблазн Москвы - два неизбежных срыва России, преодолеваемых живым национальным духом... Было бы только третье в борьбе двух, и над нею - магнитный полюс, куда обращается в своих колебаниях стрелка духа».24

Текст романа «Москва» не содержит в себе антитезы Петербург - Москва, не прослеживаются ожидаемые сравнения, параллели. Москва интересует Андрея Белого как художника в качестве самодовлеющего объекта предреволюционной кризисной русской истории. В романах «Московский чудак» и «Москва под ударом» Андрей Белый показывает, как постепенно происходит разложение устоев дореволюционного быта в разных слоях общества. А последний роман - «Маски» -завершается залпами кровавого побоища первой мировой войны, забастовками, баррикадами и пением на улицах Москвы:

« Всю ночь выносили тюки, несли стражу, подстреливали; распевали: «Вставай, подымайся», «Интернационал»; Утро: дым».25

Глубоко и обстоятельно продуманное заглавие последнего произведения Андрея Белого изначально актуализировало позицию писателя: предложить и обосновать свое истолкование современной российской действительности и происходящих в стране процессов. Если учитывать поставленные Андреем Белым творческие задачи и их последующую реализацию, то представляется возможным последний роман писателя рассматривать как третий этап авторских раздумий о судьбах России на мировой арене вневременного противостояния Запада и Востока.

Романы Андрея Белого «Петербург» и «Москва» углубляют понимание противоречий, возникающих в проблематике Восток-Россия-Запад. Романы разделены почти двадцатью годами - 1913 и 1932 г.г. В символике «Петербурга» дышит революция 1905 года и русско-японская война, в символике «Москвы» - две революции 1917 года и первая мировая война. В этот промежуток остро встал вопрос об отношении к революции. Многие писатели, в их числе Андрей Белый и А. Блок, определили свою позицию через ту же философему Восток-Россия-Запад. Так возник мировоззренческий комплекс идей - скифство: революция сметает все наносное, поверхностное, западное и обнажает допетровское, подлинно народное бытие, это очистительный вихрь, древняя, кочевничья Русь. Идеи скифства — идеи могучей жизненной силы многочисленных масс, снова ворвавшихся на историческую арену -были способом принять и оправдать революцию. Литераторы-скифы объединялись вокруг альманаха «Скифы», организованного в Петрограде в 1917 году Р.В. Ивановым-Разумником, с 1908 года пользовавшемся псевдонимом «Скиф». Это Андрей Белый, А. Блок, Н. Клюев, С. Есенин, К. Петров-Водкин, Е. Лундберг, М. Пришвин, К. Эрберг. «Вольная философская ассоциация», Вольфила, существовавшая с 1919 по 1924 годы, первоначально называлась Скифская академия. Андрей Белый был ее первым председателем. Эти обстоятельства в какой-то мере могут объяснить разницу между романами «Петербург» и «Москва». «Петербург» пронизан ощущением страха перед «туранской расой», «монгольским делом»,

24 Федотов Г.П. Три сголицы.//Федотов Г.П. Лицо России.- Paris, 1988.С.64.

25 Белый Андрей. Москва. М.: Советская Россия, 1989, с.752

грядущей восточной угрозой, Японией и Китаем. В «Москве» же опасность отождествляется скорее с Западом, оттуда приходит реальная война, а главного героя, профессора Коробкина, писатель называет - скиф.

2.2. Москва как главный герой повествования: рождение символов из подчеркнуто реалистической конкретики описаний. Город для Андрея Белого -огромный символ, изображаемый через цепь символов. В «Петербурге)) — Медный всадник, в «Москве» — «старуха, вяжущая огромный чулок»: «... старуха, которая кувердилась чепцом из линялых кретончиков в черненькой кофте своей желтоглазой, которая к вечеру, подраспухая, становится очень огромной старухой, вяжущей тысяченитийный и роковой свой чулок. Та старуха - Москва».26

«Невнятица перессорившихся пространств», таково первоначальное восприятие города, где в продолжение тысячелетней истории сосуществуют самобытный русский Восток и азиатская стихия. Обостренно-критическое отношение к быту и жизни Москвы, которую писатель определял как «статику, предвзятость, рутину, пошлость, ограниченность кругозора...»7, проступает во всех авторских характеристиках: «Москва! Разбросалась высокими, малыми, средними, золотоглавыми иль бесколонными витоглавыми церквями очень разных эпох; под пылшци небесные встали - зеленые, красные, плоские, низкие или высокие крыши оштукатуренных, или глазурью одетых, иль просто одетых в лохмотья опавшей известки домин, домов, домиков, севших в деревья...улица складывалась столкновением домов, флигелей, мезонинов, заборов - кирпичных, коричневых, темно-песочных, зеленых, кисельных...»28

«Москва - склад тюков, свалень грузов».29

Эти символы отражаются в характере изображения топографии города, его толпы. Начало Востока воплощается в бытовой иррациональности - беспорядки, нескладица, кривули, суета, - все это воссоздается в точных, конкретных образах и деталях, Андрей Белый здесь - «реалист из реалистов», как отмечала критика. Имеющие азиатское происхождение, эти русские национальные качества достигают в романе гротесковых размеров, становясь одной из определяющих характеристик Москвы, роднящих ее с цивилизациями Древнего Востока, возрождающих в памяти эпоху наиболее тесных контактов России и Азии - годы монголо-татарского нашествия.

Автор связывает восточные черты в облике города с событиями исторического прошлого России. Но и современность изображена критически - сатирическое, даже шаржированное изображение научной и художественной жизни Москвы - собрание «Математического общества», где чествуют Коробкина, сборища «Свободной эстетики» - это уже острый и злой символический гротеск в адрес московской интеллигенции.

Обобщенное описание жителей Москвы через фейерверк фамилий, каждая из которых представляет меткий символический микрообраз, или через «очеловеченные» детали одежды, головные уборы, обувь перекликается с символикой толпы в романе «Петербург». Но пестрый «человечник» «Москвы»,

26 Там же. с.48-49.

27 Белый Андрей. На рубеже двух столетий. М.: Худож. литература, 1989,е.41.

28 Белый Андрей. Московский чудак//Белый Андрей. Москва. М.: Советская Россия, 1939,с.24 - 25.

29 Там же. с.127,136.

который «мельтешит, чихает, голосит, верещит, фыркает, шагает» на страницах романа, все-таки теплее, чем «людская многоножка» «Петербурга».

В образах Москвы одновременно звучат мотивы гибели старой Москвы и мотивы пронзительной красоты ее пейзажей. Андрей Белый рисует Москву во всех временах года - весна, лето, осень, зима, грозы и метели Москвы. Это не классические пейзажи с их идеей параллелизма человек - природа. Природа у Андрея Белого - единая душа на вселенную и человека, в ней совмещается и космическое, и бытовое. Москва воссоздается Андреем Белым как живая, самобытная сущность с такой полнотой индивидуализации, какой по отношению к городу в русской литературе возможно и не было.

Символика Москвы усложняется к концу романного цикла. Москва отождествляется с Россией при развитии темы первой мировой войны и с неким Мировым Центром при развитии темы революционного движения. Символика Москвы поливалентна, включает разные смыслы, но очевидно, что Россия для писателя - это именно Москва.

«Московский текст» последнего романа Андрея Белого перекликается с его первым московским текстом, — первым опубликованным произведением -«Симфонией. 2-ой, Драматической (Московской)» 1902 года. Таков символизм реального творческого пути писателя: начало смыкается с концом, торжествует излюбленная Андреем Белым идея «возврата».

2.3. Иван Иванович Коробкин как символическое олицетворение России и как alter ego автора. Образ профессора Коробкина показан писателем во всей сложности его эволюции, во всем драматизме его борьбы за разум и человечность. Это одна из вершин творчества Андрея Белого, его наибольшая творческая удача в плане создания характеров, - более того: наиболее художественно-цельный положительный образ интеллигента в русской прозе XX века.

Портрет Коробкина дается глазами героев совершенно различного социального статуса и жизненных принципов: со слов автора, в восприятии Мапдро, японского ученого Исси-Нисси. Олицетворяя собою передовую науку XX века, будучи ученым с мировым именем, Иван Иванович Коробкин предстает перед читателем -древнейшим скифом.

Характеристика Ивана Ивановича Коробкина - своеобразная литературная перекличка с портретами профессора Летаева и сенатора Аблеухова: «особа первого класса казалась написанной на ковре фигуркой египтянина — угловатой, плечистой, презирающей все правила анатомии,...сенатор был, как вертлявый японец...»30 Все перечисленные герои в разной мере несут заложенный в них биографический момент, восходя к реальному образу отца Андрея Белого, профессора Николая Васильевича Бугаева.31

Добродушная снисходительность, с которой отец писателя воспринимал житейские «передряги», его непонятные окружающим каламбуры, странности поведения абсолютно неприспособленного к быту человека - все это, словно в фокусе, сконцентрировано в образе профессора Коробкина. Стержневым фактом, объединяющим героев, является принадлежность к особому типу москвичей, убежденных патриотов древнего российского города. Незабываемо переполнявшее профессора чувство национальной гордости, когда он показывал японскому коллеге московские достопримечательности:

30 Белый Андрей. Петербург, с.423.

31 Ходасевич Вл.Ф. Аблеуховы - Летаевы — Коробкины// «Современные Записки», кн. 31 -я, 1927, с.279.

«.. .Москва: город древний.. .весьма замечательный...

- Музей исторический: великолепное здание! Японец чеснул загогулиной тросточки в Думу:

- Не это-с, а - то-с... Не туда-с... Как же это вы, батюшка: это же - Дума: Музей исторический - то-с!

Но японцу не нравился стиль: и профессор сердился: . -Япошка!

- Завидует!..»32

Показывая Исси-Нисси Москву, профессор вспоминает войну с Японией 1905 года, сдачу Порт-Артура по вине иностранца Стессиля, генерал-лейтенанта русской армии, и даже Наполеона, который в 1812 году «проехался по Арбату, да бежал, черт дери». Обращение к событиям исторического прошлого России вызывает у Ивана Ивановича чувство национальной гордости за доблесть русских войск в борьбе с противниками на Востоке и Западе. Ступив на любимую стезю, профессор Коробкин затевает «громкий спор» о соперничестве Японии и России, который рождает ассоциацию с творчеством раннего Андрея Белого, увлеченного соловьевской идеей панмонголизма:

«- Вы - да: вы - япошки... Мы, чорт побери, - русаки! Предстояло: нагрев тумаками японца, торжественно мир заключить:

- Впрочем, светоч науки - один, так сказать!»33

В аспекте проблемы «Запад-Восток» наука, равно как и служение ей, выступает в романе «Москва» тем наднациональным, гармоничным и синтезирующим началом, которое, поглощая, стирает все противоречия. Как справедливо замечает профессор Коробкин, наука - едина, поэтому служение ей - это своего рода служение божеству, вне времени и вне пространства, Абсолюту, сопричастному Богу.

Духовный кризис профессора Коробкина изображен Андреем Белым в сложно переплетающейся символике мировых катаклизмов и нестерпимой по ужасу и боли сцены пыток в финале романа «Москва под ударом». Под вспышки молний и раскаты грома на улицах Москвы объявляется мобилизация - «земной шар проткнут войной мировой», - и в это же время «старчшце» Мордан выжигает свечкой глаз связанному в своем кабинете Коробкину, чтобы заставить его отдать свое открытие.

С этого момента начинается — уже в романе «Маски» - процесс расширения горизонтов сознания профессора Коробкина. Андрей Белый показывает все его стадии одновременно в двух планах: копкретно-реалистическом и символико-космическом, один план перетекает в другой, границы стираются и воссоздается подлинная картина, духовной эволюции героя. Жизнь Коробкина соотносится с жизнью Христа, - отголоски евангельских сцен - крестные муки, бичевание, распятие

- ощутимы во многих эпизодах романа.

Профессор Коробкин, трудами которого гордится Россия и которые знают математики всего мира, помещен в лечебницу для «больных интеллектом людей» на тогдашней окраине Москвы, возле Девичьего поля, в палату номер семь.34 Здесь его не столько лечат, сколько выясняют судьбу его открытия.

Пафос поисков и решений Коробкина в конце романа «Маски» выражает мировоззренческую позицию самого Андрея Белого. Герой воспринимается как «второе я» писателя, как рупор его идей. Символы «сияющего золотозвездного

32 Белый Андрей. Москва под ударом//Белый Андрей. Москва. М.: Советская Россия, 1989,с.215 -216.

33 Там же. с.209.

34 Белый Андрей. Маски //Белый Андрей. Москва. М.: Советская Россия, 1989,с. 415,457.

полета», «баллистики быстрых болидов» утверждают мечту о спасении мира любовью, жертвой, эманацией добра. С Коробкиным связаны образы света, неба, звезд: «Мы - дети света, сказать рационально».35 Глазами Серафимы Коробкин увиден как персонале Рафаэля, Микель-Анджело - образ увенчанной жизни: «профессор стоял: головою серебряной на оконном квадрате; за ним вдалеке рисовались заборы; повесились пересечённые, черные вычерчи, ветви. И голову эту из ярко-кровавого золота листьев обрызгали светлые просветы зорь.

Серафиме Сергеевне казалось, что выписан он Микель-Анджело, фрескою, - под потолок: —

— Моисей, -

- громкогрянувший в пол с высоты потолочной Сикстинской капеллы».36

2.4. Символика мирового зла - Эдуард Эдуардович Мандро. С этим персонажем в повествование входит стилистика бульварных романов и романтических штампов: зловещие авантюры, таинственное прошлое, семь погубленных женщин, порочные связи, шпионская деятельность. Но «префантастическая личность» - Эдуард Эдуардович Мандро, - имеет в романс свою символическую функцию.

Мандро - Друа Домардэн, герр Дорман, Мердон, Мордан, Мандрашка -является носителем зла — зла вообще, как такового, - меняющим свои обличья в зависимости от исторической среды. Не только серия имен-масок, но целый спектр экзотических метафор создает объем этого символа вечного зла. Андрей Белый называет его древним ацтекским жрецом, кровавым и опытным Мандлопплем, летающим млекопитающим с острова Ява, малайским тигром, крадущимся в бамбуках, тысяченогим спрутом, маркизом де Садом и Калиостро XX века. Мандро воплощает дьявольское, сатанинское начало зла и в изыскнно-восточном убранстве своего особняка, и в элегантном облике западно-европейского дельца — сквозь все проступает темная, гнусная сила. Всем героям романа он внушает иррациональный страх, даже профессор Коробкин не сразу его преодолевает.

Вяч. Вс. Иванов объясняет своеобразный мистический ореол этого образа автобиографическими моментами: подобные страхи связывались у Андрея Белого с личностью Брюсова в период острого конфликта с ним. Из переписки Андрея Белого известно, что он приписывал Брюсову магические силы и способности вредить ему. Сходный страх одно время Андрей Белый испытывал по отношению к Рудольфу Штейнеру, который часто воспринимался как прототип доктора Доннера в романе «Москва под ударом». Доннер изображен как властитель мира, повелитель всех Мандро, одновременно развивающий антропософскую доктрину. Андрей Белый отрицал факт прототипичности, называл Доннера всего лишь фантазией Мандро, подобной тем кантианским «мозговым играм», на сплетении которых с антропософской символикой строилась образность «Петербурга».37

Именно Мандро - западно-европейский делец предлагает профессору Коробкину продать его открытие немцам, а после отказа Коробкина, приняв обличье восточного старца — старчища Мордана, обманом проникает в дом профессора и

33 Там же. С. 611.

36 Там же. С.520.

37 Иванов Вяч. Вс. Профессор Коробкин и профессор Бугаев/УМосква и «Москва» Андрея Белого. М.: Изд. Центр РГТУ, 1999, с.23.

истязает его, но и так не может получить «листочки с формулами» - открытие Коробкина.

В символизме фигуры Мандро объединены все опасности и угрозы для России ~ и западные, и восточные. Москва под ударом, щупальцы страшного спрута тянутся к ней со всех сторон. Но образ Мандро теряет свои инфернальные оттенки, когда в романе начинает развертываться тема войны. Мандро воспринимается то как один из агентов, то как жертва агентурных сетей всевозможных разведок, охотящихся за открытием Коробкина.

2.5. Особенности изображения первой мировой войны и революционного движения в романе «Маски». В «Масках» Андрей Белый продолжает начатую в «Петербурге» тему русской революции в новом, близком ко времени написания произведения историческом контексте - Россия в первой мировой войне. Этот материал органично вписан в композицию романа: две линии — картина разложения высших военных сфер страны и изображение подпольной деятельности большевиков

- связаны дальнейшей борьбой за открытие Коробкина.

, . : Противостояние в ходе войны Российской империи и европейских держав еще раз позволяло художественно реализовать антитезу Россия-Запад, но в романе на первый план выдвигается тема России. «Последная Ставка — это уже царская Ставка: хлоп», «громадное тело России - за Минском, за Пинском — как рыдван опрокинутый, перегрохотнуло», а ее «пространство - разбито, а время — исчерпано», «карта России

- пятно кровавое: Москва на кровях, Петербург — на костях».38

Андрей Белый воссоздает многоголосый неперсонофицированный полилог по всей России осени и зимы 1916-го года: треск обрывистых фраз как треск пулеметов, звукообразы военных передвижений - «отряд пехотинцев — раз, здрав, равв, рвв, ррр»,3,9 солдатские частушки -Защищали царский трон мы, а наши олухи раздавали в эскадроны вместо пушек и патрон палки да.. .подсолнухи.

В тыле воры, в тыле — срам, вороги да ворпш... Миколай Калаич нам в рыло - крест Еоргия.40

Поезда с фронта — вся Россия на поездах — «расползалась Россия во всех направлениях, не менее, чем миллионов семнадцать такой приштыковины, съеденной вошью, полезло на все ... от Москвы до ... не знаю чего». «Прокостыляла обрублина ... протез было мало, шинельный рукав вырывался, на плечи зашлепанный, а вместо глаз — стекла черные: видно, - прямо из газовых волн».41

Образ народной фронтовой России в романе «Маски» по эмоциональной силе можно поставить рядом с образом России в стихах сборника «Пепел».

38 Белый Андрей. Москва. М.: Советская Россия, ] 9.89,с. 430, с. 490,с. 529.

55 Там же. с.380.

40 Там же. с. 431-432.

41 Там же. с. 434.

В обрисовке Ставки, армейских верхов, генералов, адъютантов, государственного аппарата на первом месте - горечь и боль: «безглавая Россия...», «Синяя сирая Русь», «опять уложили в безродное поле: народную голь».42

Все средства сатирического гротеска и особое злое презрение Андрей Белый вкладывает в хлесткие описания провокаторской суеты международной шпионской сети, ее агентов - из Лондона, из Парижа, из германского штаба. Здесь фейерверк фамилий: Влас-Непещевич, Жюли де Лебрейль, Булдойер, мадам Тигроватко. Их салоны, - Пелль-Мелль-Отель, Бар-Пэар - «поле сражений особых, ухлопавших все сражения наши», - говорит адъютант Сослепецкий.

Тема, связанная с революционным движением, решается в «Масках» через изображение подпольной деятельности большевиков. Символ маски играет свою роль и здесь: все персонажи, скрываясь от властей, имеют по несколько имен и изменяют свою внешность.

Критика, синхронная публикации романа, одобряла обращение Андрея Белого к «громадной проблеме революции» и считала образы Тителева, Химияклича, Мардария Муфлончика «художественным векселем, оплату которого читатели будут ждать в следующем томе».43

Названные персонажи - члены забастовочного комитета, который организует рабочее движение в Москве и охраняет профессора Коробкина после его выхода из лечебницы. Глава комитета Терентий Титович Тителев — один из центральных героев всех трех романов «Москвы» - появляется сначала как Николай Николаевич Киерко, крупный революционный деятель, агитатор и организатор, друг Коробкина, оба увлечены шахматной игрой. В образе Киерко подчеркнута революционная целеустремленность и намечены легко разгадываемые аллюзии: «пальцы - за вырез жилетика: пальцами бить», «лицо узкоглазое». «С кепкой в руке: «мы возмемь власть! Всё рухнет — ставка, армия, судопроизводство, Россия, Германия, Англия, Франция,

все».

Тителев-Киерко в условиях нелегальности обрисован глазами Никанора Ивановича, учителя русской словесности, брата Коробкина. Никанор ощущает силу и загадочность Тителева и его дома, в котором Коробкины снимают комнаты: «ходят гости — статистики, легальные, а ночью дребежжит «Ундервуд», слышны разговоры -«»неспокойный дом, с резонансами». Тителев внушает страх, в нем таится угроза: «череп Тителева - лаборатория взрывов», - говорит Никанор. «Чувствовалось: дай упор - ось вселенной свернет», обещает «в рог согнуть - мир», «кровцу выпустить все же: с поры до поры в топоры, вещь естественная».45

В «Масках» изображен сложный конфликт, превращающий давнюю дружбу Киерко-Тителева и профессора Коробкина в противостояние разных мировоззренческих позиций. Их конфликт по сути аналогичен конфликту с Мандро и всем тем, что Мандро олицетворял. Коробкин отказывается отдать свое открытие Тителеву. Их диалог в финале романа, в главке «Лицо дона Педро» похож на дуэль: Тителев: - Я ... от имени партии, класса, для

будущего, для всего человечества ... и справедливости ради... Я прошу Вас: отдайте открытие!

42 Там же. с. 390, с. 453.

43 Шамурин Г.И. Письмо Б.Н. Бугаеву - Андрею Белому//Москва и «Москва» А. Белого.М.: РГГУ, 1999, с.458,

44 Белый Андрей. Москва. М.: Советская Россия, 1989,с, 403, с. 406.

45 Там же. е. 537, с. 539, о. 549, с. 575.

Ответ профессора: не могу - с!

Тителев дико надменным испанцем поднялся.

Лицо - императора: Педро. - Не можете?

Профессор: дать открытие — значило бы: Наплевать на убийство, ая-

-глаз-топаз: Не плюю!»46

Так в романе появляется третье имя Киерко - дон Педро, испанец, император с бразилианской бородой. В символике этого имени оживает древняя - вневременная, неисчезающая из мира жестокая властность.

Коробкин отвергает оба варианта существования своего открытия - и для Мапдро, и для Тителева. Он защищает евангельские ценности и обретенный им в муках и страданиях собственный путь. Определяя этот путь, Андрей Белый использует реминисценции из речей Христа перед учениками: «Я иду по дороге, по которой никто не ходил», «я стал путем, выводящим за грани разбитых враждебных миров».47 Каппа, звезда, подаренная Коробкину математиками России и названная его именем - Каппа Коробкина - становится символом его устремлений.

Многие философские и художественные решения романа «Маски» в теме революции не совпадали с идеологическими критериями советской эпохи. Но Андрею Белому удалось образно воплотить связь науки, философии, войны и революции, обнажить острые грани встающих проблем и утвердить — пусть как утопию или как призыв - приоритет разума и человечности.

Роман «Москва», завершая кольцевую композицию трилогии «Восток или ЗапаД?», возвращает уже на более высоком уровне к наступающей со страниц «Серебряного голубя» «бездне Востока». В итоге продолжительных творческих поисков писатель признает Восток не только историческим прошлым, но и настоящим, и, по всей вероятности, будущим России.

Живая душа России, органически связанная с эпохой античности, породившей универсальный эллинский гений, византийством и монголо-татарским прошлым, навсегда оказалась предопределенной азиатской безудержыо и животворным дионисийством.

2.6. О жанровой природе романа «Москва». Вопрос о жанровом определении и жанровой природе романа «Москва» поднимался в литературной критике 1998 -2000 годов. В данной работе выдвинут тезис об Андрее Белом как мастере индивидуального жанра и подчеркнута необходимость принимать во внимание собственно авторские определения.

При публикации романа «Маски» в 1932 году Андрей Белый назвал его вторым томом эпопеи «Москва».48 Это издание открывалось статьей Андрея Белого «Вместо предисловия», датированной 2 июня 1930 года, днем окончания романа. В статье Андрей Белый, по его выражению, «показывает свой художественный паспорт»: «Маски» — очень большая эпическая поэма, написанная прозой для экономии места»; «моя проза — совсем не проза, она — поэма в стихах (анапест)»; «Я — поэт, поэмник, а не беллетрист».49

45 Там же. с. 664-665.

47 Там же. с. 361 -362.

Белый А. Маски. Второй том эпопеи «Москва». М.:ГИХЛ, 1932.

49 Белый А. Москва. М.: Сов. Россия, 1989, с. 762.

И. Сухих остроумно заметил, что Андрей Белый, как селекционер, скрестил пушкинскую традицию - роман в стихах — и гоголевскую традицию - поэма в прозе -в своей диковинной стихопрозе.50 В романах цикла «Москва», особенно в «Масках», самом «стихоподобном» из цикла, используются визуально-графические символы стиха: предложение разбивается по отдельным строчкам, даже одно слово может образовывать строку, пунктуация - тире над тире и двоеточия, любимые знаки Андрея Белого, создают рисунок интонации.

«Диковинная стихопроза» - это ритмическая организация прозаического повествования с использованием метрической структуры трехсложного стихового размера - чаще всего анапеста. Такую прозу Андрей Белый называл «тончайшей, полнозвучнейшей из поэзий». Она является открытием Андрея Белого -теоретическим и творческим одновременно. В статьях и произведениях 1900-ых годов, начиная с «Симфонии. 2-ой Драматической (Московской) 1902 года, вызревали идеи Андрея Белого по теории ритма, ритмического жеста и ритмического содержания. «Закону несовпадения метра и ритма должно быть в поэтике присвоено имя Андрея Белого»,51 - писал В. Ходасевич. Кружок «ритмистов» при издательстве «Мусагет» под руководством Андрея Белого учился «метризировать» прозу. Стиховедение как дисциплина во многом создано Андреем Белым.

Музыкально-ритмическая организация охватывает все стороны произведения, формальные и содержательные, и выражает его особую цельность - цельность живого организма. Такая цельность осуществляется системой лейтмотивов, ритмом их повторов, параллельным развитием как будто независимых тем, то есть единицей ритма может быть и образ, и ситуация, и жанровый элемент, как и любая минимальная величина художественной выразительности. Именно в творчестве Андрея Белого складывается система художественных средств так называемой орнаментальной прозы. Андрей Белый считал, что «проза эта возобновляет в XX столетии «школу Гоголя».52

Жанровая специфика романа «Москва», взятого как целое, определяется сочетанием многих факторов. В романе подчеркнуто - открыто сосуществуют разные романные жанры: элементы психологического романа, фантастического, авантюрного, шпионского, детективного, сатирического. В коротком предисловии к публикации в 1926 году издательством «Круг» романов «Московский чудак» и «Москва под ударом» Андрей Белый пишет: эти романы - «суть сатиры-шаржи; этим определяется многое в структуре и стиле их».53

Возникают новые качества, которые составят основу романа XX века. Через весь роман «Маски» проходит как самостоятельный, скорее надтекстовый, мотив странствий страдающей самосознающей души, не только и не просто авторской, проявляющейся, где захочет - «нет собственности у сознания»54: «Ты ищешь чего же, душа моя? И ты чего надрываешься, под колесом Зодиака, песком засыпаемая? ... Успокойся, душа моя, что тебя нет в том, чего тоже нет, что в деревьях шаркает шаг пешехода на Козиев третий, что ветер отчесывает с деревьев взвивы пыли».55 Это в первой главе «Масок».

50 Сухих И. Прыжок над историей (1911 -1913). «Петербург» А. Белого//«Звезда», 1998, №12, с. 231 -232.

51 Ходасевич В. Андрей Бельш//Некрополъ. С.с. Т.4, М.: Согласие, 1997, с. 53.

52 Белый А. Мастерство Гоголя. М. Л., 1934, с. 309.

53 Белый А. Москва. М.: Сов. Россия, 1989, с. 765. феномен орнаментальной прозы самого Андрея Белого впервые исследован в книге Новикова Л.А. «Стилистика орнаментальной прозы А. Белого». М., 1990.

54 Там же. с. 361.

33 Там же. с. 389-390.

В главе восьмой: «успокойся, душа моя, что тебя нет в том, чего тоже нет, что за гущей деревьев, чуть тронутых инеем, шаркает шаг пешехода на Козиев третий, что ветер из высей отчесывает от деревьев взвив инеев, что с бесполезной жестокостью больно катаемое и усталое сердце разрывчато бьется. Ты ищешь чего же, душа моя, и ты чего надрываешься?»56

В последнем абзаце романа, в конце его десятой главы эта душа соединяется с автором: «Так всё, что любило, страдало и мыслило, что автор словесным сплетением являл, - вместе с автором — взорвано: дым в небесах! Что осело, что пырснью отвеялось? Кто — уцелел, кто - разорван?

Читатель — пока:

— продолжение следует».57 Мощная, высокая лирика мотива души — это может быть душа автора или душа каждого из нас — переводит весь роман в план философского жанра, антропософские импульсы придают особую остроту его гуманистической основе.

Жанровая сложность романа «Москва» определяется и характером композиции. «Московский чудак» и «Москва под ударом» имеют привычно-классическую композицию, каждый роман состоит из трех глав с точными заголовками: «День профессора», «Дом Мандро», «Бестолочь» - первый роман. Второй: «Свалень событий», «Негодяй», «Удар».

Роман «Маски» по объему больше первых романов, вместе взятых, а композиция «Масок» до сих пор поражает необычностью. Десять глав романа делятся на множество подглавок - от 12 до 29 в одной главе. Каждая подглавка - по полторы

- две страницы и озаглавлена строкой, взятой из ее же текста: «Ветер сигает оврагами», «Переюрк», «Судьба толстопятая», «Трюх-брюх», «В расшарал», «На крови, на костях», «На фронт, за горизонт», «Свиристенье вьюров», «Как морда разбитого сфинкса», «И трупы повылезли», «Ящик, веревку, мешок и клещи», «Вогнутые бесконечности», «Он утащил Прозерпину», «Глупая рыба — Вселенная», «Вечность — младенец играющий», «Я снова с тобою, мой друг», «Руки вверх» и т. д.

- 226 таких фрагментов образуют причудливую композиционную мозаику «Масок».

Эти фрагменты, небольшие по объему, обладающие своим сюжетом, напоминают традиционный жанр стихотворений в прозе. Романная композиция перестраивается по стиховому принципу, «Маски» - как цикл фрагментов, цикл стиховых миниатюр. В «Воспоминаниях» К.Н. Бугаевой, подробно и тщательно описывающей процесс создания «Масок», говорится о впечатлениях писателя от его коллекций коктебельских камешков — «уникумов» и «фоновых» - и от коллекции подмосковных осенних листьев, которые могли повлиять на композицию и на цветовую палитру романа. Так или иначе — роман «Маски» обладает сильным лирическим и личностным началом.

: Обозначить жанровую природу романа «Москва» каким-либо литературоведческим термином оказывается достаточно сложным. В статье о «Масках» Андрея Белого, написанной вскоре после выхода романа, Л.И. Тимофеев характеризует весь романный цикл «Москва» как «исключительно широко задуманную и в процессе своего осуществления еще более вырастающую эпопею»,

56 Там же. с. 671.

" Там же. с. 754.

хотя и отмечает, что в «Масках» «показ растущего революционного движения не поднят на нужную высоту».58

Современные исследователи уточняют термин, не отбрасывая его: субъективная эпопея (С. Тимина)59, антиэпопея (Л. Колобаева)60 - каждое определение раскрывает важные стороны романа. Сам Андрей Белый часто пользовался термином эпопея, называл так все свои замыслы, любил и ценил этот термин за его смысл, объединяющий человеческую жизнь с жизнью всего человеческого рода, с «вековым прототипом».

Развитие прозы в XX веке, в котором Андрей Белый имеет свою немаловажную роль, расшатывает и ломает жанровые каноны. И можно признать за Андреем Белым право на уникальность индивидуального жанра, право на художественный эксперимент.

Заключение содержит основные выводы, обобщающие проведенный в диссертации анализ.

Романы Андрея Белого «Серебряный голубь» (1910), «Петербург» (1913), «Москва» (1932) можно рассматривать как важный вклад в развитие русской национальной идеи. Андрей Белый в «Воспоминаниях об Александре Блоке» писал, что тема России после 1905 года стала основной для него и для Блока. Эта тема всегда была метатекстом русской культуры, существовала разработанная традиция обсуждения сущностных начал национальной жизни России, ее национальной истории и национального характера. Начало XX века обострило болевые точки этой проблематики, усилило драматизм составляющих ее противоречий: Восток-Запад, народ-интеллигенция-революция. Русские философы этого времени, ставящие эти вопросы, обращались к творчеству Андрея Белого. Главный тезис Н. Бердяева: «Много нового приоткрыл А. Белый в России, много такого, что не видно еще было даже величайшим русским писателям», «А. Белый по-новому поставил вековечную русскую тему об интеллигенции и народе, по-новому поставил вековечную проблему Востока и Запада».61 Н. Бердяев отмечает характерную для Андрея Белого «энергию поисков синтеза - правды славянофильской и правды западнической - в творческом преодолении ложного провинциализма как славянофильского, так и западнического».62

Романы Андрея Белого «Петербург» и «Москва» раскрывают смысл философемы Восток-Россия-Запад в своей образной структуре - в конфликтах, персонажах, системе символизации, характере художественной речи. Никаких публицистических и историко-философских рассуждений и дискуссий в романах нет, но мощное дыхание внутренней проблематики ощутимо во всем. Разлад в душах разных героев, отсутствие гармонии и цельности их характеров оказывается результатом борьбы между «западными» и «восточными» чертами личности, «Запад» и «Восток» изнутри, на глубине координируют психологию русского человека. Связи не прямые: «восточное» или «западное» не означает «плохое» или «хорошее». Шишнарфне

58 Тимофеев Л.И.0 «Масках» А. Белого//Циг. по: А. Белый: pro et сотга.Личность и творчество А. Белого в оценках и толкованиях современников. Антология. Спб: РХГИ, 2004,с.842, с. 849.

59 Тимина С.И. Последний роман А. Белого//Белый А. Москва,Сост., вст. ст. и примеч. С.И. Тиминой.М.: Сов. Россия, 1989, с.З.

60 Колобаева Л.А. Парадоксы замысла: «Москва» А. Белого как антиэпопея/ЛСолобаева Л.И. Русский символизм,М.:Изд-во Моск. Ун-та, 2000, 275 - 286.

61 Бердяев RA. Русский соблазн (по поводу повести А. Белого «Серебряный голубь»//Русская мысль, 1910, кн.и, с.104,114.

ы Бердяев H.A. Русская идея. Судьба России. М.: ЗАО «Сварог и К», 1997, с. 62.

симпатичнее, чем Липпанченко, а Исси-Нисси — чем Мандро. К своим символам Андрей Белый подсоединяет знаковые образы русской классики - А. Пушкина, Н. Гоголя, Ф. Достоевского. Символика выражения коренной философемы русской истории в романах Андрея Белого многослойна и многосоставна.

Ромапы Андрея Белого «Петербург» и «Москва» показывают в многозначных символических образах смысл русской истории, но это произведения не только о России. Их проблематика универсальна, касается всего человечества, как в плане его исторического развития, так и с точки зрения изображения «одиссеи сознания», веры Андрея Белого в силу и ценность человеческого духа.

Практическое значение диссертации. Основные положения диссертации могут использоваться при чтении общих и специальных курсов по истории русской литературы XX века, при разработке теории символизма и истории русской критики;

Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы РУДН, тезисы диссертации докладывались на Межвузовской конференции «Диалог цивилизаций: Восток-Запад», проведенной факультетом гуманитарных и социологических паук РУДН в марте 2003 года.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Символизм образа Москвы в цикле романов Андрея Белого «Москва».// Опыты. Сборник научных статей аспирантов, Выпуск № 2, М.: РУДН, 2004. С. 286 — 307.

2. Система персонажей романа Андрея Белого «Крещеный китаец» и философема Восток-Россия-Запад.// Опыты. Сборник научных статей аспирантов, Выпуск № 2, М.: РУДН, 2004. С. 308 - 320.

3. Роман «Серебряный голубь» в контексте замысла трилогии Андрея Белого «Восток или Запад?»// Опыты. Аспирантский сборник. М.: «Уникум-Центр», 2003, С. 10-17.

Попова Кристина Рудольфовна (Россия)

Символика выражения философемы Восток - Россия - Запад в прозе Андрея Белого (на материале романов «Петербург» и «Москва»)

В диссертации исследуются особенности символической образности романов Андрея Белого «Петербург» и «Москва» в плане выражения философемы Восток-Россия-Запад. Дается характеристика символов и символических рядов, создающих образы Москвы и Петербурга как образы субъектов русской истории, интерпретируются символы пространства и времени - «астральное пространство» Петербурга, космические мотивы Москвы. Психологический мир героев обоих романов раскрывается как символическое отражение амбивалентных начал философемы Восток-Россия-Запад.

В диссертации впервые на основе конкретно-текстуального анализа предпринимается изучение философской проблематики романа «Москва», показана развертывание главного конфликта романа: профессор Коробкин - Мандро, поставлен вопрос о жанровой природе романа «Москва» и подчеркнута роль Андрея Белого в развитии русской прозы XX века.

Popova Kristina R. (Russia)

The philosophem East - Russia - West and the symbolism of its expression of in the prose of Andrey Bely (on the material of the novels "Petersburg" and "Moskva")

In the thesis it is researched the special features of symbolic picturesqueness of the novels of Andrey Bely "Petersburg" and "Moscow" as the expression of philosophem East -Russia - West. The characteristic of symbols and the symbolic series are given in this thesis to create the means of Moscow and Petersburg as the means of the subjects of Russian history, are interpreted the symbols of space and time - "astral space" of Petersburg, the space motives of Moscow. The psychological world of heroes of both novels is revealed as the symbolic reflection of the ambivalent, contradictory beginnings of philosophem East -Russia - West.

In the thesis for the first time on the basis of concrete- textual analysis is undertaken the study of the philosophical problems of the novel "Moskva", it is shown the development of the main conflict of novel: professor Korobkin - Mandro, is set a question about genre nature of the novel "Moskva" and is emphasized Andrey Bely's role in the development of the Russian prose of 20th century.

Принято к исполнению 23/11/2006 Исполнено 24/11/2006

Заказ № 1001 Тираж: 100 экз.

Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (495) 975-78-56 www.autorcferat.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Попова, Кристина Рудольфовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Символическая образность в романе «Петербург».

1.1 Андрей Белый-Символист.

1.2. Усложнение философемы Восток - Запад: образ России как амбивалентный символ слияния двух этих начал.'.

1.3. Внутренний мир персонажей как символическое отражение историософской проблематики романа.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Динамика символов в поэтике романа «Москва».

2.1. Замысел и творческая история романа «Москва».

2.2. Москва как главный герой повествования: рождение символов из подчеркнуто реалистичной конкретики описаний.

2.3. Иван Иванович Коробкин как символическое олицетворение России и как alter ego автора.

2.4. Символика мирового зла - Эдуард Эдуардович Мандро.

2.5 Особенности изображения первой мировой войны и революционного движения в романе «Маски».

2.6. О жанровой природе романа «Москва».

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Попова, Кристина Рудольфовна

Россия и Запад, Россия и Восток - на протяжении многих веков проблематика этих противопоставлений, тяготений и взаимодействий составляет главный нерв всей русской культуры - истории, философии, искусства.

Ключевые моменты и этапы осознания русской национальной идеи -представления народа о себе, своей роли и предназначении - формировались в дискуссиях вокруг двухполюсной самоидентификации России. Менялись термины и аргументы - от эпохи Петра I до классического славянофильства и западничества, через почвенничество, панславизм, византизм, все виды народничества, панмонголизм, скифство, евразийство разных направлений -до современных споров о глобализации.

Нет ни одного русского мыслителя или русского писателя, который бы так или иначе не отдал дань этой проблематике. В процессах ее исторического развертывания сами собой, органически возникли обозначающие ее знаки - образы, концентрирующие многостороннее и глубокое содержание, - первичная символика самой жизни. Прежде всего это имена российских столиц, которые были не только географическими названиями, а воспринимались в антиномичности выражаемых ими западных и восточных начал.

Книга А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790), статья А.С. Пушкина «Путешествие из Москвы в Петербург» (1833), очерк В.Г. Белинского «Петербург и Москва» (1844) - эти заглавия предельно точны и одновременно символичны. Такой «непроизвольный символизм» ощущается в сюжетах и системе персонажей многих великих произведений русской литературы - в романах И.А. Гончарова «Обломов» (1859), «Обрыв» (1869), в романе Jl. Н. Толстого «Анна Каренина» (1876), где изображение поездок героев из Петербурга в Москву и из Москвы в Петербург, противопоставление петербурско-бюрократической и московско-помещичьей жизни невольно приобретают дополнительный символический оттенок как аргумент в вопросе об основах национальной подлинности.

Еще сложнее творческая ситуация романа «Москва»: «Московский чудак», первая часть романа «Москва» (1926); «Москва под ударом», вторая часть романа «Москва» (1926) и «Маски» (1932), первая часть второго тома романа «Москва».1Этот романный цикл создавался после первой мировой войны, после февральской и октябрьской революций 1917 года, после тяжелейших лет 1917 - 1921 в Петрограде и Москве, после трагической берлинской эмиграции с 18 ноября 1921 по 23 октября 1923 года, когда вернувшийся в Россию писатель столкнулся с необходимостью самоопределения в условиях новой русской действительности. Эти обстоятельства по-разному влияли на романы цикла, меняли их образную и жанровую природу.

• проанализировать жанровую природу романа «Москва» как воплощение новаторских для прозы XX века тенденций.

Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого», а также работы Н.А. Кожевниковой, Е.Б. Скороспеловой, M.JI. Спивак, Дж. Малмстада, сборник «Андрей Белый: проблемы творчества», критическая антология «Андрей Белый: pro et contra», «Воспоминания об Андрее Белом» К.Н. Бугаевой, сборник «Воспоминания об Андрее Белом», сборник статей и материалов «Москва и «Москва» Андрея Белого».

Актуальным представляется также обращение к романам «Петербург» и «Москва» в рамках современных дискуссий о глобализации, евразийстве и национальной идее. Роман «Москва» рассматривается в диссертации в контексте замысла трилогии Андрея Белого «Восток или Запад?» как ее своеобразное завершение. Произведения Андрея Белого дают серьезный материал для современных обсуждений и споров о русском пути.

Научная новизна представленной работы состоит в попытке раскрыть философско-символический смысл романов Андрея Белого «Петербург» и «Москва» в их образной структуре, в конфликтах, персонажах и во всеохватывающей системе символизации. В этой системе органично сосуществуют и образы-символы, созданные Андреем Белым, и широко

2 Белый А. Москва. Сост., вступ. ст. и примеч. С.И. Тиминой. М.: Сов. Россия, 1989,(далее страницы этого издания указываются в тексте, в скобках). используемые им знаковые образы-символы русской классики, и символы-идеи философской мысли конца XX века. Символика выражения коренной философемы русской истории в романах Андрея Белого многосоставна и многослойна.

Методологической основой диссертационного исследования является целостно-системный подход к изучению литературных произведений. Поэтому в работе используется совокупность исследовательских методов структурно-семиотического анализа, элементы имманентного и интертекстуального анализа, мотивный анализ. Используются работы по теоретической поэтике символа Ф. Асмуса, С. Аверинцева, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, М. Гаспарова, А. Ханзен-Лёве и самого Андрея Белого.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Символика выражения философемы Восток - Россия - Запад в прозе Андрея Белого"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обобщая проведенный в данной работе анализ, можно сделать следующие основные выводы.

Романы Андрея Белого «Серебряный голубь» (1910), «Петербург»

1913), «Москва» (1932) можно рассматривать как важный вклад в развитие русской национальной идеи. Андрей Белый в «Воспоминаниях об

Александре Блоке» писал, что тема России после 1905 года стала основной для него и для Блока. Эта тема всегда была метатекстом русской культуры, существовала разработанная традиция обсуждения сущностных начал национальной жизни России, ее национальной истории и национального характера. Начало XX века обострило болевые точки этой проблематики, усилило драматизм составляющих ее противоречий: Восток-Запад, народинтеллигенция-революция. Русские философы этого времени, ставящие эти вопросы, обращались к творчеству Андрея Белого. Главный тезис Н.

Бердяева: «Много нового приоткрыл Андрей Белый в России, много такого, что не видно еще было даже величайшим русским писателям», «А. Белый поновому поставил вековечную русскую тему об интеллигенции и народе, поТУ новому поставил вековечную проблему Востока и Запада». Н. Бердяев отмечает характерную для Андрея Белого «энергию поисков синтеза -правды славянофильской и правды западнической - в творческом преодолении ложного провинциализма как славянофильского, так и западнического».73

72 Бердяев Н.А. Русский соблазн (по поводу повести А. Белого «Серебряный голубь» //Русская мысль, 1910, кн.11. С. 104,114.

73 Бердяев Н.А. Русская идея. Судьба России. М.: ЗАО «Сварог и К», 1997. С. 62. ощутимо во всем. Разлад в душах разных героев, отсутствие гармонии и цельности их характеров оказывается результатом борьбы между «западными» и «восточными» чертами личности, «Запад» и «Восток» изнутри, на глубине координируют психологию русского человека. Связи не прямые: «восточное» или «западное» не означает «плохое» или «хорошее». Шишнарфне симпатичнее, чем Липпанченко, а Исси-Нисси - чем Мандро. К своим символам Андрей Белый подсоединяет знаковые образы русской классики - А. Пушкина, Н. Гоголя, Ф. Достоевского. Символика выражения коренной философемы русской истории в романах Андрея Белого многослойна и многосоставна.

Романы Андрея Белого «Петербург» и «Москва» показывают в многозначных символических образах смысл русской истории, но это произведения не только о России. Их проблематика универсальна, касается всего человечества, как в плане его исторического развития, так и с точки зрения изображения «одиссеи сознания», веры Андрея Белого в силу и ценность человеческого духа.

Список научной литературыПопова, Кристина Рудольфовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Белый Андрей. Симфонии. Л.: Художественная литература, 1991,528с.

2. Белый Андрей. Собрание сочинений: Стихотворения и поэмы. М.: Республика, 1994, 558с.

3. Белый Андрей. Золото в лазури. М.: Прогресс-Плеяда, 2004,312с.

4. Белый Андрей. Стихи. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996,446с.

5. Белый Андрей. Симфонии, Серебряный голубь. М.: Лаком-книга, 2001, 416с.

6. Белый Андрей. Петербург. М.: Наука, 1981,696с.

7. Белый Андрей. Петербург. СПб:'Наука, 2004, 699с.

8. Белый Андрей. Петербург. Ставропольское книжное издательство, 1988,590с.

9. Белый Андрей. Одна из обителей царства теней. Очерк-памфлет о берлинских впечатлениях. Л., 1924,151с.

10. Белый Андрей. Котик Летаев. Крещеный китаец. Записки чудака. М.: Республика, 1997,499с.

11. Белый Андрей. Крещеный китаец. М.: Никитинские субботники, 1927,239с.

12. Белый Андрей. Дневник писателя//3аписки мечтателей, 1921, № 2-3. С.113-131.

13. Белый Андрей. Москва. М.: Советская Россия, 1989, 768с.

14. Белый Андрей. Москва: драма в пяти действиях (1926).Пред., комм. И пуб. Т. Николеску. М.: Наследие, 1997,162с.

15. Белый Андрей. На рубеже двух столетий. М.: Худ. литература, 1989, 544с. )

16. Белый Андрей. Начало века. М.: Художественная литература, 1990, 688с.

17. Белый Андрей. Между двух революций. М.: Художественная литература, 1990, 671с.

18. Белый А. Я был меж вас. Мемуарная серия «мой 20 век». М.: Вагриус, 2006,432с.

19. Белый Андрей. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994, 525с.

20. Белый Андрей. Почему я стал символистом и почему не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития. Ann Arbor: Ardis, 1982,137с.

21. Белый Андрей. Воспоминания о Штейнере// Белый А. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрение современности. М.: Республика, 2000. С. 256-535,719с.

22. Белый Андрей. Критика. Эстетика. Теория символизма. В 2-х т. Вст. статья, сост. Казинф. A.JI. в Т1, Кудряшова Н.В. в Т2.М.: Искусство, 1994.

23. Белый Андрей. Андрей Белый о Блоке: Воспоминания. Статьи. Дневники. Речи. М.: Автограф, 1997,606с.

24. Белый Андрей и др. Памяти Александра Блока. First published in Russia 1922, this edition first published 1971, England: Letchworth (Herts), 63c.

25. Белый Андрей. Переписка Андрея Белого и Александра Блока, 1903 -1919. М.: Прогресс-Плеяда, 2001,606с.

26. Белый Андрей и Иванов-Разумник. Переписка. СПб: Atheneum: Феникс 1998,736с.

27. Белый Андрей. Мастерство Гоголя. М.: Московская ассоциация лингвистов-практиков, 1996,351с.

28. Белый Андрей. Глоссолалия: Поэма о звуке. М.: Evidentis, 2002,142с.

29. Белый Андрей. Ветер с Кавказа. Впечатления. М., 1928,253с.

30. Белый Андрей. Армения. Ереван: Советакан грох, 1985,206с.

31. Белый Андрей. Поэма о хлопке. Статьи о поэме Г. Санникова «В гостях у египтян»//Новый мир, 1932, № 11. С. 229 248.

32. Белый Андрей. Энергия. Статья о романе Ф. Гладкова «Энергия»// Новый мир, 1933, № 4. С. 273 291.1.

33. Андрей Белый: Проблемы творчества. Сборник статей, исследований и публикаций. М.: Советский писатель, 1988, 832с.

34. Аверинцев С.С. Символ//Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С.976 978.

35. Авраменко А.П. Андрей Белый//Биобиблиографический словарь в 2-х т. Т.1 под ред. Николаева П.Н., М.: «Просвещение», 1990. С.85 91.

36. Авраменко А.П. А. Блок и русские поэты XX века. М.: Изд-во МГУ, 1990,248с.

37. Акимова Б.С. Какая музыка была, какая музыка звучала!.Символизм//Поэзия серебряного века. М.: Издательский дом Родионова, Литература, 2005. С.5 22,560с.

38. Александров Н.Д. Лабиринт Минотавра//Литературное обозрение, №4/5,1995. С.158-160.

39. Амелин Григорий. Лекции по философии литературы. М.: Языки славянской культуры, 2005,424с.

40. Андрей Белый. Александр Блок. Москва. Иллюстрированная альбом-биография. М.: ОАО «Московские учебники, 2005,376с.

41. Андрей Белый: pro et contra.Личность и творчество А. Белого в оценках и толкованиях современников. Антология. Сост. и вст. ст. Лаврова А.В. Спб: РХГИ, 2004,1047с.

42. Асмус В.Ф. Эстетика русского символизма//Асмус В.Ф. Вопросы теории и истории эстетики. М., 1968,590с.

43. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. М.: Сов. Россия, 1988,508с.

44. Бавин С. Андрей Белый//Бавин С., Семибратова И. Судьбы поэтов серебряного века. М.: Книжная палата, 1993. С.52 70,479с.

45. Бахтин М.М. Эпос и роман. Проблема речевых жанров//Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Худ. Лит., 1986. С. 428-472, 544с.

46. Белоус В.Г. Испытание духовным максимализмом. О мировоззрении и судьбе Р.В. Иванова-РазумникаУ/Литературное обозрение, 1993, № 5. С. 25 -37.

47. Белоус. В.Г. «Скифское», или трагедия мировоззренческого отношения к действительности//Звезда, 1996, № 10. С. 158 166.

48. Берберова Н.Н. Курсив мой//Воспоминания об Андрее Белом. М.: Республика, 1995. С.326-340.

49. Бердяев Н.А. Астральный роман. Размышления по поводу романа Андрея Белого «Петербург»//Бердяев Н.А. О русских классиках. М.: Высш. школа, 1993.С. 37-98.

50. Бердяев Н.А. Русская идея. Судьба России. М.: ЗАО «Сварог и К», 1997,346с.

51. Бердяев Н.А. Русский соблазн (по поводу повести А. Белого «Серебряный голубь»//Русская мысль, 1910, кн.11. С. 104 114.

52. Бонецкая Н.К. Русская софиология и антропософия//Вопросы философии, 1995, №7. С.79 97.

53. Бугаева К.Н. Из книги «Воспоминания о Белом»//Воспоминания об Андрее Белом. М.: Республика, 1995. С.389-452, 591с.

54. Бугаева К.Н. Воспоминания об Андрее Белом. СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2001,448с.

55. Бугаева К.Н., Петровский А., (Пинес Д.). Литературное наследство Андрея Белого//Литературное наследство, т 27/28, М., 1937. С.575 638.

56. Буренина О.Д. Символический абсурд и его традиции в русской литературе первой половины XX века. СПб.: Алетейя, 2005,332с.

57. Быстров В.Н. Идея преображения мира у русских символистов: Д. Мережковский, Андрей Белый, А. Блок. (Дис. д-ра филол. наук). Спб, 2004, 361с.

58. Валентинов Н.В. Два года с символистами. М.: XXI век Согласие, 2000, 382с.

59. Валентинов Н.В. Встречи с Андреем Белым//Воспоминания об Андрее Белым. М.: Республика, 1995,591с.

60. Виноградов И.И. Духовные искания русской литературы. М.: Русский путь, 2005,672с.

61. Вишневецкий И.Г. Трагический субъект в действии: Андрей Белый. Frankfurt на Майне: Peter Lang, 2000,212с.

62. Владимир Соловьев и культура серебряного века. Под ред. Е.А. Тахо-Годи. М.: Наука, 2005,629с.

63. Вольпе Ц.С. Искусство непохожести. М.: Сов. Писатель, 1991,316 с.

64. Воронский А. А. Белый (Мраморный гром)//Воронский А. Искусство видеть мир. М., 1987. С. 97

65. Воспоминания об Андрее Белом, вст. ст. и сост. В.М. Пискунов. М.: Республика, 1995,591с.

66. Гарин И.И. Андрей Белый и другие//Гарин И.И. Пророки и поэты в 4-х т. Т.4. М.: центр «Терра», 1994. С.415 687,688с.

67. Гаспаров M.JI. Белый-стиховед и Белый-стихотворец//Андрей Белый: Проблемы творчества. М.: Советский писатель, 1988. С.444 -460, 832с.

68. Гаспаров M.JI. Поэтика серебряного века (вст. ст.)//Русская поэзия серебряного века. 1890- 1917.антология. М., 1993.

69. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы XX века. М.: Наука, 1994.

70. Георгиева Т.С.Христианство и русская культура. М.: Владос, 2000, 239с.

71. Георгиева Т.С. Россия на пути к будущему. М.: НЦОС, 2004, 89с.

72. Гинзбург Л.Г., Кононова Е.Б. Штрихи великих биографий//Гинзбург Л.Г., Кононова Е.Б. Занимательное литературоведение. М.: «Гелиос АРВ», 2003. С.76-90,384с.

73. Глошка В. Элементы фантастического в творчестве А. Белого, (автореферат дисс. канд. филол. н. МГПИ им. Ленина) М., 1968, 17с.

74. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991,573с.

75. Две любви, Две судьбы. Воспоминания об А. Блоке и А. Белом. М.: Издательский дом XXI век Согласие, 2000, 510с.

76. Долгополов Л.К. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л.: Сов. Писатель, 1988,416с.

77. Долгополов Л.К. Неизведанный материк: Заметки об А. Белом// Вопросы литературы, № 3,1982. С. 100 139.

78. Долгополов Л.К. На рубеже веков о русской литературе конца XIX -XX веков. Л.: Сов. Писатель, 1985,351с.

79. Долгополов Л.К. Творческая история и историко-литературное значение романа Андрея Белого «Петербург»//Белый Андрей. Петербург. М.: Наука, 1981. С.525-623,696с.

80. Долгополов Л.К. Начало знакомства. О личной и литературной судьбе Андрея Белого/Мдцрей Белый: Проблемы творчества. М.: Советский писатель, 1988. С.25 102, 832с.

81. Дубова М.И. «Запад Восток» и Россия в художественном мире Андрея Белого, (дисс. канд. филол. н.), Коломна, 1999,209с.

82. Ерофеев Виктор. Ученые мира об Андрее Белом, или во мне происходит разложение литературоведения (драматическое эссе встихах)//Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов. М.: Союз фотохудожников России, 1996. С.599 612, 624с.

83. Ерыгин А.Н. Восток Запад - Россия. Ростов-на-Дону: изд-во Ростов. Ун-та, 1993,118с.

84. Замятин Е.И. Андрей Белый//3амятин Е. Я боюсь. Литературная критика. Публицистика. Воспоминания.М.: Наследие, 1999. С.208 212, 341с.

85. Замалеев А.Ф. Идейно-философские течения XIX н. XX вв.//3амалеев А.Ф. Лекции по истории русской философии. СПб: Летний Сад, 2001. С. 159 -297, 394с.

86. Замалеев А.Ф. Литература (Утопия и романтизм)//Замалеев А.Ф. История русской культуры. СПб: Изд-во С.-П. ун-та, 2005.С.146 159,259с.

87. Иванов-Разумник Р.В., Белый Андрей и другие. Памяти Александра Блока. Letchworth (Herts), 1971,63с.

88. Иванов-Разумник Р.В. Андрей Белый// Иванов-Разумник Р.В. Вершины: Александр Блок. Андрей Белый. Пг, 1923. С. 105 171.

89. Иванов Вяч. Вс. Профессор Коробкин и профессор Бугаев//Москва и «Москва» Андрея Белого. М.: Изд. Центр РГТУ, 1999. С.11 28,512с.

90. Ильев С.П. Русский символический роман. Аспекты поэтики. Киев: Лыбидь, 1991,168с.

91. Искржицкая И.Ю. Культурологический аспект литературы русского символизма. М., 1997.

92. Казин А.Л. Андрей Белый: начало русского модернизма (вст. ст.)// Андрей Белый. Критика. Эстетика. В 2-х т., Т.1. М.: Иск^ство, 1994. С.6 -41,478с.

93. Каухчишвили Н.М. Андрей Белый и Николай Васильевич Бугаев// Москва и «Москва» Андрея Белого. М.: Изд. Центр РГГУ, 1999.С.45 57, 512с.

94. Кацис Л.Ф. «Московский чудак» Андрея Белого: к генезису образа// Москва и «Москва» Андрея Белого. М.: Изд. Центр РГТУ, 1999. С. 137 152, 512с.

95. Ключевский В.О. С.М. Соловьев как преподаватель/ЛСлючевский В.О. Литературные портреты. Деятели исторической мысли. М.: Современник, 1991. С. 212-235,463с.

96. Ключевский В.О. О нравственности и русской культуре. М.: Институт рос. истории РАН, 1998,347с.

97. Комаров В.Д. Глобальный гуманизм русского философа//Россия глазами русского. СПб: Наука, 1991. С.340-345,363с.

98. Кожевникова Н.А. Язык Андрея Белого. М.: Институт русского языка. РАН, 1992,256с.

99. Кожевникова Н.А. Улицы, переулки, кривули, дома в романе Андрея Белого «Москва»//Москва и «Москва» Андрея Белого. М.: Изд. Центр РГГУ, 1999. С.90-112, 512с.

100. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX XX вв. М.: Изд-во МГУ, 1990,336с.

101. Колобаева Л.А. Русский символизм. М.: изд-во МГУ, 2000. С. 238 -287,296с.

102. Колобаева Л.А. Человек и его мир в художественной системе Андрея Белого//Филологические науки, №5,1980.

103. Лавров А.В. Андрей Белый в 1900-е годы: Жизнь и литературная деятельность. М.: Новое литературное обозрение, 1995,335с.

104. Лавров А.В., Гречишкин С.С. Символисты вблизи. СПб: Скифия, 2004, 398с.

105. Лавров А.В. Мифотворчество «аргонавтов».//Миф Фольклор -Литература. Л., 1978. С. 137- 170,251с.

106. Лавров А.В. Мемуарная трилогия и мемуарный жанр у Андрея Белого// Андрей Белый. На рубеже двух столетий. М.: Худ. литература, 1989. С. 5 -32,544с.

107. Лавров А.В. Андрей Белый//Андрей Белый о Блоке. М.: Автограф, 1997. С.3-22,606с.

108. Лавров А.В. Андрей Белый//История русской литературы в 4-х т. Т.4. Л.: «Наука», 1983. С. 549 572,783с.

109. Лавров А.В. «Производственный роман» последний замысел А. Белого//Новое литературное обозрение, 2002, № 4 (№56).

110. Ломтев С.В. Андрей Белый//Ломтев С.В. Проза русских символистов, (пособие для учителей) М.: Интерпранс, 1994. С.82 102,112с.

111. Лосев А.Ф.Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Мысль, 1995,319с.

112. Лосев А.Ф. Вл. Соловьев и его время. М.: Молодая гвардия, 2000,613с.

113. Лосский Н.О. Философские идеи поэтов-символистов//Лосский Н.О. История русской философии. М.: Сварог и К, 2000. С.399 452,493с.

114. Лотман Ю.М. Символика Петербурга//Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство, 2000,365с.

115. Мазаев А.И. Идея «мистерии» в эстетике Андрея Белого и синтез искусств//Мазаев А.И. Проблема синтеза искусств в эстетике русского символизма. М.: Наука, 1992. С.83 142,328с.

116. Максимов Д.Е. О романе-поэме Андрея Белого «Петербург»// Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. Л.: Сов. писатель, 1986. С.240 -348,404с.

117. Максимов Д.Е. О том, как я видел и слышал Андрея Белого// Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. Л.: Сов. писатель, 1986. С.350-3376,404с.

118. Мальмстад Дж. Белый, Андрей. Материал к биографии (интимный) //Минувшее: Исторический альманах. М., вып. 8,1992. С.430 495.

119. Маслов Г.Н. Единство многоликого Я: стратегии преодоления нетождественности мышления и действия в символизме Андрея Белого//Маслов Г.Н. Стратегии мышления и действия в русской философии н. XX века. М.: Диалог-МГУ, 1997. С.90- 122,140с.

120. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Худ. литература, 1976,406с.

121. Мережковский Д.С. Письма Андрею Белому. «Боря, Боря, мальчик мой любимый, единственный.» Вст. ст., публ. и комм. А. Хохликова//Вопросы литературы, 2006, № 1 (январь-февраль). С. 135 185.

122. Минералова И.Г. Русская литература серебряного века. Поэтика символизма, (учебное пособие) М.: Флинта: Наука, 2004,270с.

123. Минц З.Г. Симметрия асимметрия в композиции «3-я симфония» Андрея Белого//Минц З.Г. Поэтика русского символизма. СПб: Искусство -СПб, 2004. С.131 - 138,480с.

124. Морозова М.К. Андрей Белый//Воспоминания об Андрее Белом. М.: Республика, 1995. С.31-50, 591с.

125. Морозова М.К. Роман и повести-симфонии Андрея Белого (вст. ст.) //Андрей Белый. Кубок метелей. М.: Изд. Центр «Терра», 1997, С.5 24, 767с.

126. Москва и «Москва» Андрея Белого. М.: Изд. Центр РГГУ, 1999, 512с.

127. Мочульский К.В. Андрей Белый//Мочульский К.В. А. Блок, А. Белый,' В. Брюсов. М.: Республика, 1997. С.257 372,480с.

128. Мочульский К.В. Андрей Белый. Томск: Водолей, 1997,254с.

129. Николеску Т.Н. Андрей Белый и театр. М.: Радикс, 1995,206с.

130. Новиков JI.A. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого. М.: Наука, 1990,180с.

131. Одоевцева И.В. На берегах Невы. Воспоминания. М.: Художественная литература, 1989,333 с.

132. Омри Ронен. Серебряный век как умысел и вымысел. М.: ОГИ. 2000, 152с.

133. Пайман Аврил. История русского символизма. М.: Республика, 2002, 415с.

134. Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ. Л.: Наука: Ленинградское отделение, 1984,205с.

135. Пинаев С.М.Близкий всем, всему чужой. Максимилиан Волошин в историко-культурном контексте серебряного века: Монография. М.: Изд-во РУДН, 1996. 239с.

136. Пискунов В.М. Советский роман эпопея. Жанр и его эволюция. М.: Сов. писатель, 1976. С.78 - 105,366с.

137. Пискунов В.М. Андрей Белый//Андрей Белый. Сочинения в 2-х т., Т.1. М.: Худ. литература, 1990. С.5 -42,702с.

138. Пискунов В.М. Андрей Белый и другие//Пискунов В.М. Чистый ритм Мнемозины. М.: Альфа М, 2005. С.10 - 228,608с.

139. Пискунов В.М. «Второе пространство» романа Андрея Белого «Петербург»//Андрей Белый: Проблема творчества. М.: Советский писатель, 1988,591с.

140. Пискунов В.М. Становление самосознающей души//Белый Андрей. Котик Летаев. Крещеный китаец. Записки чудака. М.: Республика, 1997. С.5 -21,544с.

141. Поливанов К.М. Б. Пастернак и Андрей Белый//Литературное обозрение, №4/5,1995. С.156 157.

142. Поляков А.А. Культурологические аспекты русского символизма и творчество А. Белого 1900-х годов. Нальчик, 2000,33с.

143. Пьяных М.Ф. Андрей Белый (вст. ст.)//Диалог поэтов о России и революции. М.: Высш. школа, 1990. С.5 30, 686с.

144. Репина Н.А. «Петербург» Андрея Белого//Энциклопедия литературных произведений. М.: Вагриус, 1998. С.363 -364, 656с.

145. Рязановский Н. Возникновение евразийства//3везда, № 2, 1995. С.29 -44.

146. Сайд Э. Ориентализм//«Искусство-кино», №8,1995. С.22 27.

147. Святополк-Мирский Д.П. Андрей Белый// Святополк-Мирский Д.П. История русской литературы. С древних времен по 1925. Новосибирск: Изд-во «Свиньин и сыновья», 2005. С.777 790,963с.

148. Силард Л. Андрей Белый//Силард JI. Русская литература к. XIX н. XX веков. Т.1/ Budapest: Tankonyvkiado, 1983. С.288 - 298, 728с.

149. Силард JI. Русская литература между Востоком и Западом. Будапешт: Венг. Ин-т русистики, 1999,215с.

150. Силард JI. Андрей Белый и Джеймс Джойс/Zstudia slavica,1979, t.25, p. 410-414.

151. Символизм и русская литература XX века. СПб: Изд-во С.-П. Ун-та, 2002,264с.

152. Символисты о символизме. Федор Сологуб, Георгий Чулков, Вячеслав Иванов//Заветы, № 2,1914. С.71 84.

153. Скороспелова Е.Б. Русская проза XX века: от Андрея Белого («Петербург») до Б. Пастернака («Доктор Живаго»). М.: ТЕИС, 2003,356с.

154. Скороспелова Е.Б. Русская советская проза 20 30-х годов: судьбы романа. М.: Изд-во МГУ, 1985,261с.

155. Скрипкина В.А. Андрей Белый//История русской литературы XX века в 4-х кн., кн.1: 1910 1930 г.г., под ред. JI. Алексеевой. М.: Высшая школа, 2005. С. 75-86,366с.

156. Смирнова Л.А. Реальность и фантазия в прозе Андрея Белого//Андрей Белый. Избранное. М.: Сов. Россия, 1988. С.З 16,464с.

157. Соколов А.Г. «Младосимволизм». Вл. Соловьев и эстетика «младосимволистов»//Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX н. XX веков. М.: Высш. шк., 2000. С.271 - 311, 432с.

158. Солженицин А.И. Литературная коллекция: А. Белый//Новый мир, 1997, №7.С.191-195.

159. Соловьев B.C. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории. М.: Фирма «ПИК» товарищество «А.Н. Сытин и К», 1991,191с.

160. Спивак M.JI. «.Будто мы в юном детстве дружили». Интимная биография Андрея Белого и ее отражение в романе "Москва". //Литературное обозрение, № 2,1998. С. 15 20.

161. Спивак М. Л.Андрей Белый//Спивак М.Л.Посмертная диагностика гениальности. М.: Аграф, 2001. С. 195 -314,496с.

162. Спивак М.Л. Лейбниц, Крупп и доктор Доннер. («Кризис жизни» в «Москве» Андрея Белого)//Москва и «Москва» Андрея Белого. М.: Изд. Центр РГГУ, 1999. С.113 136, 512с.

163. Спивак М.Л. Андрей Белый -' Рудольф Штайнер Мария Сивере//I

164. Литературное обозрение, № 4/5,1995. С.44 68.

165. Сугай Л.А.//Белый, Андрей. Основы моего мировоззрения//Лите-ратурное обозрение, № 4/5,1995. С. 10 12.

166. Сухих И. Прыжок над историей. «Петербург» А. Белого(1911 1913) //Звезда, 1998, № 2. С. 226 - 234.

167. Тимина С.И. Последний роман Андрея Белого// Белый, Андрей. Москва. М.: «Советская Россия», 1989. С. 3 16, 768с.

168. Тимина С.И. «Диск» и судьбы русской культуры/ЛГимина С.И. Культурный Петербург. СПб: LOGOS, 2001. С.11 100,455с.

169. Тимофеев Л.И. О «Масках» А. Белого//А. Белый: pro et contra. Личность и творчество А. Белого в оценках и толкованиях современников. Антология. Спб: РХГИ, 2004.С.842 849,1047с.

170. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 2003,333с.

171. Топоров В.Н. «Петербург» и «Петербургский текст» русской литературы//Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М.: Прогресс -Культура, 1995,621с.

172. Трофимов И. Провинция в художественном мире прозы Андрея Белого. Даугавпилс: Saule, 1997,179с.

173. Утехин Н.П. Предвозвестник будущего (вст. ст.)//Белый, Андрей. Серебряный голубь. М.: Современник, 1990. С.З 30,603с.

174. Философия в пространстве кулыуры. Россия и Запад. Ростов н/Д: «Биос» РГУ, 2001,71с.

175. Федотов Г.П. Три столицы.//Федотов Г.П. Лицо России. Paris: УМСА-press, 1988,328с.

176. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. В 2-х т. СПб: София, Т.1, 1991 (350с.), Т. 2,1992 (348с.).

177. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. Система и развитие поэтических мотивов. СПб: «Современная западная русистика». Академический проект, 1999, 500с.

178. Хилтухина Е.Г., Коган М.С. Проблема Запад Восток в культурологии. М.: Наука, 1990,160с.

179. Хмельницкая Т.Ю. В глубь характера: о психологизме в современной советской прозе. Л.: Сов. писатель, 1988,253с.

180. Ходасевич Вл.Ф. Андрей Белый// Ходасевич Вл.Ф. Собр. соч. в 4-х т., Т.4: Некрополь. Воспоминания. Письма. М.: Согласие, 1997. С.42 67, 744с.

181. Ходасевич Вл.Ф. Аблеуховы Летаевы - Коробкины//«Современные Записки», кн. 31-я, 1927. С.255 - 279.

182. Шамурин Е.И. Письмо Б.Н. Бугаеву Андрею Белому//Москва и «Москва» А. Белого. М.: РГГУ, 1999. С.453 -460,512с.

183. Эллис (Кобылинский Л.Л.) Андрей Белый//Эллис. Русские символисты. В. Брюсов, К. Бальмонт, Андрей Белый. Томск: изд-во «Водолей», 1996.С.181 -270,288с.

184. Эллис. О сущности символизма//Поэтические течения в русской литературе к. XIX н. XX вв. Хрестоматия. М.: Высшая школа, 1988. С.80 -83,368с.

185. Энциклопедия символизма. М.: Республика, 1998,428 с.

186. Юнг К.Г. «Йога и Запад». Львов Киев, 1994,230 с.

187. Юрьева 3.0. Творимый космос Андрея Белого. СПб: Дмитрий Буланин, 2000,313 с.