автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Символы как семиотические концепты языковой "модели мира" М. Цветаевой

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Афанасьева, Наталья Александровна

Введение

Символ является объектом изучения во многих областях человеческого знания, что отражено в разнообразии существующих исследовательских подходов к этому понятию: философский (Лосев 1976), мифологический (Мелетинский 1995), семиотический (Шелестюк 1997), логический (Кондаков 1971), культурологический (Лотман 1992), л ин гвокул ьтурол о-гический (Маслова 2001), лингвистический (Потебня 2000; Усовик 1995; Кравченко 1994; Льюис 1998), когнитивный (Бескова 2000), изотерический (Андреева 2001) (подробнее об этом см.

§ 2, гл. 1). Это один из самых сложных, запутанных знаков, реконструкция содержания которого чрезвычайно трудна из-за отсутствия единого представления о сущности символа вообще, и лингвистического символа, в частности.

Существует несколько точек зрения по поводу природы лингвистического символа. Под лингвисшческим символом может пониматься условное обозначение какой-либо единицы (графические изображения морфем в слове или буквы алфавита как аналоги математических символов), либо данный тип символа - это достаточно жёсткий способ взаимодействия фонетического, лексического и грамматического подуровней языка в процессе осмысления словесных знаков (Чертов 1993). Особое место занимает исследование лингвистического символа в художественном тексте. Этот подход объединяет в себе два названных выше в том смысле, что слово как экспликатор символа в тексте совмещает и условное обозначение (графическая оформленность с помощью символов - букв), и, являясь компонентом языковой системы в целом, подвергается внутрисистемным воздействиям как со стороны других единиц языка, так и со стороны языковых подуровней. Специфической чертой функционирования лингвистического символа в художественном тексте является расширение и варьирование его значения за счёт окружающего контекста.

Обращённость к исследованию символа в художественном тексте связана с пониманием текста как культурной коммуникативной системы, которая благодаря образам, мотивам, символам, переходящим из эпохи к эпохе, от тексгга к тексту, накапливает и сохраняет огромный смысловой потенциал, необходимый для понимания как текста в целом, так и для трактовки его отдельных составляющих.

Однако один и тот же символ имеет разное, подчас противоположное, значение в идиостилях писателей и поэтов не только отдалённых друг от друга временном плане, но и у тех, чьё творчество хронологически близко. Анализируя символ красота в творчестве классиков (Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Толстого, Достоевского, Стендаля и др.) И. Ан-ненский показал, что роднит всех этих художников слова интерес к самой идее красоты, но каждый из них воплощает её по - своему: для Пушкина красота «что-то самодовлеющее и лучезарно - равнодушное к людям», для Толстого она определялась «в качестве хитрого врага» (Анненский 1979; 133, 135). И. Анненский рассматривает символ красота как традиционный, вызывающий интерес у писателей и поэтов во все времена. Существуют работы, посвящённые либо в целом символике одного поэта (Мурь-янов 1996), либо отдельным символам в творчестве или конкретном произведении (Магомедова 1990; Рахимова 1996; Самоделова 1992; Чагин-ская 1991).

Исследователь М.Ф. Мурьянов в работе «Из символов и аллегорий Пушкина» анализирует два типа символов: символы, которые выделяет сам поэт (таких случаев 20), и символы, выявляемые исследователем на основании интуиции. Никаких способов выявления второго типа символов в данной работе не указано, не обозначены и критерии разграничения символа и смежных с ним явлений (например, аллегории).

Этим же недостатком отличаются и другие перечисленные выше работы. В них или приводятся отдельные особенности символа (на повторяемость символа обратила внимание исследователь Э.Г. Рахимова в статье, посвященной символическому образу «голубой / огненно - красный цветок и лебедь» в калевальском неоромантизме) (Рахимова 1996), или, чаще всего, выявляются источники возникновения символов в творчестве поэта. Такими источниками могут быть фольклорные тексты (см. работу Е.А. Самоделовой «Символика цвета у С.А. Есенина и свадебная поэзия Рязанщины») (Самоделова 1992), мифы и философские учения античных мыслителей (см. работу Д.М. Магомедовой «Символ «души» в «Тяжёлой лирике» В. Ходасевича» (Магомедова 1990); Е.А. Чагинская «Символика числа в лирике Федерико Гарсии Лорки» (Чагинская 1991)).

Особое место занимает исследование символа в текстах символистов. Многие из них в своих программных произведениях, посвященных символизму как литературному течению, дали обоснование собственного понимания природы символа. Задача исследователя символистских текстов состоит в том, чтобы выстроить свою концепцию символа с учётом определения этого понятия автором. Э.Я. Кравченко, анализируя с лингвистической точки зрения символику ранних произведений А. Белого, опирается на понимание поэтом сущности символа с точки зрения его философской концепции. Исследователь отмечает, что для А. Белого характерно понимание символа как микрокосма, который является посредником между противоположностями - идеального и реального, вечного и временного, бесконечного и конечного, индивидуального и универсального, явления и сущности (Кравченко 1994; 5). С учётом представленной выше концепции А. Белого, исследователь выделяет следующие черты лингвистического символа: смысловая функция символов определяется актом семантического взаимодействия на синтагматическом и парадигматическом уровнях. Через синтагматические ряды семантические ассоциативные связи реализуются линейно, от имени существительного к определению, от одной строфы к другой и т.д. Через парадигматические отношения символы, принадлежащие к одному циклу, организуются вертикально по признаку общности инвариантного смысла или смысловой оппозиции (Там же; 7). Однако, несмотря на достаточно чёткое описание семиотических, эстетических и лингвистических признаков символа, в работе отсутствуют критерии отнесения того или иного образа в раннем творчестве А. Белого к символам. Недостаточно ясно представлены механизмы порождения символического значения, которое, по мнению исследователя, тяготеет к бесконечности. Именно универсальная природа символического значения, попытка постижения множественности смыслов символа, его стремление выйти из мира ноуменального в мир феноменальный привлекает мыслителей (в широком смысле) в этом одном из самых загадочных явлений действительности.

Интерес к символическому осмыслению действительности - отличительная черта не только писателей и поэтов, напрямую связанных с символизмом как одним из модернистских течений. Символизм, по А. Белому, - это один из типов миропонимания (Белый 1994; 244), один из возможных диалогов художника с действительностью.

Такое миропонимание было близко и М. Цветаевой, которая официально не принадлежала ни к одному из литературных направлений, в том числе и к символизму, но её современники и исследователи творчества в наши дни усматривают черты этого литературного направления в творческом наследии поэта: обращалось внимание как на символическую природу отдельных произведений М. Цветаевой (например, М. Слоним в рецензии на книгу М. Цветаевой «Разлука» пишет о символизме поэмы «На красном коне», 1922), так и на возможное влияние символизма на творчество поэта в делом (например, Н. Асеев в статье «Поэзия наших дней», 1922) причисляет Цветаеву ко «вторым призывникам символической армии»; Е. И. Шамурин отмечает, что символизм нашёл отражение в поэзии Цветаевой, вплоть до признания М. Цветаевой А. Сели ваковским «эпигоном символизма» (материала взят из: Мнухин 1989). Г. Петкова усматривает в цветаевском творчестве следы символистской концепции «пути поэта» (Петкова 1998; 205).

Увидеть в творчестве М. Цветаевой влияние символизма современникам позволила, с нашей точки зрения, прежде всего философия поэта, осмысление посредством языка сущности окружающих её явлений через мифотворчество как форму диалога поэта с действительностью.

Особое отношение М. Цветаевой к слову связано, во-первых, с постижением изначального смысла через язык, эксперименты со словами -попытки собственного толкования (например, «Высокая мера. Мерить высокой мерой. Так и Бог делает. Высокомерие, это полное отсутствие мелочности» (4; 532)1). Во-вторых, для М. Цветаевой характерно осмысление вещи через слово: поэт создаёт символ с помощью слова, давая вещи новое рождение: «Я вещь окончательно понимаю только через слово (собственное)» (7;556). Эти причины обусловили обращение к исследованию лингвистического символа у М. Цветаевой.

Проблема символа периодически поднимается в работах цветаеведов, но чаще всего в культурологическом (Осипова 2000) или литературоведческом аспектах (Гаспаров 1992; Айзенштейн 1990). Н.О. Осипова, анализируя символику цветаевского творчества с помощью смежных понятий «миф», «мифологема», «архетип», употребляет их как синонимичные, не выявляя категориальной специфики каждого из них (методологической основой её исследования в этом аспекте являются работы К. - Г. Юнга)

1 Здесь и далее текст цитируется по изданию: Цветаева М. Собрание сочинений: в 7 т. - №: ЭллисЛак, 1994 - 1997 (в дальнейшем в скобках указывается номер тома и страница. -Н.А.)

Осипова 2000/. В работе Е. Айзенштейн, посвященной символике «стекла» в творчестве М. Цветаевой, в объём указанного символа попадают также слова, ассоциативно связанные со стеклом: стаканчики, рюмочки, окно, дом (Айзенштейн 1990; 10; 12; 15). В некоторых работах указывается на приобретение отдельными образами символического значения в контексте анализируемого текстового материала или всего творчества М. Цветаевой в целом (Зубова 1989; Ревзина 1994; Гаспаров 1994), но без какой-либо аргументации по поводу причин появления такого типа значения.

Отсутствие теоретических основ выявления и анализа символа вообще и лингвистического символа, в частности, в творчестве М. Цветаевой делает возможным рассмотрение цветаевского символа в новом аспекте.

Основу для выявления лингвистического символа составили поэтические стихотворные тексты М. Цветаевой, Это обусловлено следующим. Первичность возникновения поэзии по отношению к прозе (см. работы А.Н.Веселовского и др.) повлияла на то, что все основные символы народной культуры появляются первоначально в народной поэзии, а затем переходят в прозаические произведения. АЛ.Потебня отмечает, что самый сложный способ выражения символа - причинные отношения-существует и доживает свой век в высших формах народной поэзии (По-тебня 2000; 8), где он (символ. - H.A.) эксплицируется с помощью слова, отражающего не всё содержания понятия, а один из признаков, который представляется народному воззрению важнейшим (Там же; 5).

В зависимости от контекстов употребления слово приобретает совокупность этих признаков, и начинает обладать особым свойством - «рефлексивностью» (термин Г.О.Винокура), т.е. обращённостью на себя само.

Сближая в тексте слова, давно утратившие ту взаимную связь, которой они обладали в силу этимологического родства или даже и вовсе никогда этой связи не имевшие, поэт как бы открывает в них новые, неожиданные смыслы (Винокур 1991; 30).

Рефлексивность, безусловно, присуща и слову в прозе, но в поэзии она актуальна в большей степени, т.к. необходимо выразить максимум смысла на небольшом текстовом пространстве, что увеличивает семантическую нагрузку слова. Появление большого количества новых смыслов особенно важно для символа, синтезирующего и хранящего их.

Ещё одна причина, побудившая нас обратиться к поэзии, - это особое отношение к ней самой М.Цветаевой: «Проза поэта. Поэт, наконец, заговорил на нашем языке, на котором говорим или можем говорить мы все. Поэт в прозе - царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас - человеком. Поэзия язык богов!» (5; 305); «Хорошие стихи всегда лучше прозы - даже лучшей.» (5; 432); «Эмиграция делает меня прозаиком. Конечно - и проза моя, и лучшее в мире после стихов, это - лирическая проза, но всё-таки - после стихов!» (6; 406).

Тексты М. Цветаевой интересны для анализа с точки зрения символики по двум причинам: во - первых, это особое внимание к символу самого поэта, о чём свидетельствует неоднократное упоминание о нём в цветаевских произведениях, а также в дневниках и записных книжках (например, «В жизни символиста - всё символ. Не-символов - нет» (4; 224), «Ветер - символ бесформенности - на мой взгляд сама форма движения» (4; 65)); во - вторых, символ может входить в состав формулы (текстового афоризма) (например, «. по холоду узнают настоящесть камня. (Символ!) (7; 502)). Сближение символа и афоризма может быть истолковано как одна из черт поэтики символизма. А. Белый определяет афоризм как «мост к символу» (Белый 1994; 250), обосновывая тем самым столь частое включение символа в структуру афоризма, характерное и для М. Цветаевой (см. об этом в гл. 2). На взаимосвязь символа и афоризма указывает и М.Л. Гаспаров, говоря о том, что в произведениях М. Цветаевой мысль (чаще всего у Цветаевой выраженная в афористической форме) сжимается до символа (Гаспаров 1992; 9).

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Афанасьева, Наталья Александровна

Актуальным представляется принятое в работе рассмотрение лингвистического символа как семиотического концепта, дающее возможность многоаспектного анализа этого лингвистического явления.

Н.Д. Арутюнова считает, что «семиотическим концептам соответствуют имена (классификаторы), выражающие знаковые отношения, т.е. отношения между означающим (формой, 51§дапз) и означаемым (идеальной категорией, 81)2да1ит) (Арутюнова 1999; 313). Такое определение символа позволяет обратиться для его анализа к двум теориям - семиотической и когнитивной.

Пересечение двух этих теорий заявлено уже в самом понятии «семиотический концепт». Это даёт возможность по-новому рассмотреть наполнение означаемого с точки зрения механизма порождения языка и смежных процессов в традиционной семиотической теории.

Символ как семиотический концепт рассматривается нами в качестве модели, наполнение которой зависит от исследовательской установки и объекта анализа. Лингвистический символ в языковой «модели мира» М. Цветаевой является одним из возможных вариантов реализации этой модели.

В связи с указанным подходом к пониманию символа актуальным является его анализ в семиотическом, когнитивном, семантическом и коммуникативном аспектах: семантический аспект необходим для когнитивного анализа, т.к. знание - объект когнитивной науки - не существует без значения - объекта семантики, а в тексте невозможно проанализировать когнитивные структуры без опоры на общесловарные значения, т.е. без первичной семантики. Выбор коммуникативного аспекта анализа символа обусловлен, с одной стороны, спецификой текста как культурной коммуникативной системы, а с другой, - наличием в структуре символа такого компонента, как мифологема. Мифологема, эксплицированная в тексте прецедентными именами или ситуациями, несёт в себе когнитивный потенциал и одновременно является тем коммуникативным элементом, который объединяет цветаевский текст и текст - источник.

Наконец, актуальным представляется исследование лингвистических символов в качестве компонентов, играющих важную роль в организации языковой «модели мира» поэта.

Определив актуальность исследования, на наш взгляд, необходимо обосновать обращение к указанным аспектам анализа символа.

С точки зрения семиотики, в символе выделяются форма выражения (звуковая оболочка слова) и Форма содержания, включающая в себя совокупность данных семантики и когнитивной лингвистики. Значение символа определяется соотношением формы и содержания. В связи с этим необходимо обращение к этимологии, т.к. слово как экспликатор символа в тексте способно накапливать, сохранять, а затем, благодаря использованию автором, актуализировать утраченные на современном этапе значения.

Обращение к когнитивной лингвистике связано со спецификой предмета её исследования - знаниями, получающими своё выражение в языке как общем когнитивном механизме. Анализ в русле когнитивной лингвистики позволяет широко использовать экстралингвистические знания, необходимые для интерпретации текста.

При рассмотрении символа в семантическом аспекте мы ограничиваемся тем объёмом информации, который зафиксирован в толковых и этимологических словарях, т.е. прослеживаем и учитываем изменение значения слова в синхронно / диахронном аспектах.

Таким образом, в форму содержания лингвистического символа входят значение (семантика) слова-экспликатора и знания (как традиционные, зафиксированные в различных энциклопедических словарях, так и индивидуальные, присущие автору и исследователю).

Функционирование лингвистического символа в коммуникативном аспекте, с одной стороны, обусловлено его знаковой природой: «знак -это материальная единица, служащая средством кодирования информации для передачи от одного индивида другому» (Мигирин 1973; 5); о коммуникативной природе знака пишет и Н.Д. Арутюнова (Арутюнова 1990; 26)), а с другой - его соотношением с культурологическим символом.

Содержание культурологического символа зафиксировано в различных словарях символов и представляет собой совокупность компонентов из разных областей человеческого знания, связанных с музыкой, изобразительным искусством, археологией, художественной литературой и т.д.

Для того чтобы показать разницу между культурологическим и лингвистическим символами, рассмотрим символ «Гора» - один из самых значимых в языковой «модели мира» поэта, на что неоднократно указывала как сама М. Цветаева (например, «Горы люблю больше всего: всей нелюбовью к морю (лежачему) (7; 124); «Гора - божество. Гора разная. Гора дорастает до Гётевского лба и, чтобы не смущать, превышает его» (6; 252)), так и исследователи её творчества (Осипова 1995, 1998; Кудрова 1996).

В «Словаре символов» X. Керлога значение указанного символа раскрывается благодаря четырём составляющим: высота, отвесность, масса и форма. Для М. Цветаевой наиболее значимым оказывается первый компонент - высота, что она неоднократно подчёркивает (например, «Юным школьникам — басни! / Мы ж за оду, в которой / Высь - не на смех, а на смерть: / Настоящие горы!» (2; 154)). Как показал проведённый анализ, в символе «Гора» у М, Цветаевой присутствуют также компоненты, незафиксированные в «Словаре символов»: соотношение горы с любовью, старостью, головным убором и т.д. (см. работу: Афанасьева 2000)

Лингвистический символ актуализирует в тексте ту часть содержания культурологического символа, которая значима для автора в связи с его замыслом, с одной стороны, и объёмом авторских фоновых знаний - с другой.

Функционирование художественного текста как культурной коммуникативной системы, для декодирования которой необходимо наличие у автора и читателя определённого объёма фоновых знаний, даёт возможность выявить два типа взаимодействия текстов внутри этой системы:

1) Иитекст. При таком типе взаимодействия художественный текст может быть рассмотрен как «текст в тексте», так так в большинстве случаев автор данного текста вступает в диалог с другими авторами.

2) Интертекст. Художественный текст обязательно выходит в интертекст либо в качестве интекстовых «вкраплений» в дискурс другого автора, либо как достояние культуры в целом.

Принимая во внимание изложенную выше специфику символа, мы имеем основание говорить о том, что он может выступать компонентом «коммуникативного поля поэта» (термин С.Ю.Лавровой), одновременно и включая в свой состав интекетовые вкрапления, т.е. способен накапливать и хранить ранее существовавшую информацию, и своим индивидуально-авторским наполнением выходя в интертекст (например, символ «Стол» оказал влияние на В. Каверина, который назвал одно из своих произведений «Мой письменный стол» со ссылкой на М.Цветаеву и использованием эпиграфа из цикла «Стол»).

Это, по-видимому, связано с тем, что символ «.всегда представляет собой некоторый текст, т.е. обладает некоторым единым замкнутым в себе т> значением и отчётливо выраженной границей, позволяющей ясно выделить его из окружающего семиотического контекста» (Лотман 1992; 192).

Многоаспектный анализ символа, предпринятый в работе, проводится с учётом результатов исследований учёных, чьи труды составили методологическую основу работы:

1) в области семиотики (Ф. де Соссюр, Ч.С.Пирс, Р.О.Якобсон, Ю.М.Лотман, Вяч. Вс. Иванов и др.);

2) в области философии языка (А.Ф.Лосев, М.Хайдеггер, Э.Кассирер, Г.Гадамер, П.Серио, Д.Руденко и др.);

3) в области когнитивной лингвистики (Н.Д.Арутюнова, Ю.С.Степанов, Е.С.Кубрякова, Р.М.Фрумкина, ВЛПостовалова, В.З. Демьянков и др.);

4) в области исследования культурологического символа (А.Голан, К.Э.Керлот, М.Маковский и др.).

Одна из причин, побудившая нас обратиться к анализу языкового символа, связана с тем, что символ является непосредственным концептуальным контекстом для понятия языка (Постовалова 1995; 411).

В языке символ выражается «знаками-словами или словосочетаниями, он по сути является знаком знака» (Черданцева 1988; 89).

Слово-экспликатор символа в тексте - написанное слово, которое В.Н. Мигирин определяет как «знак предметный, зрительный, неконтактный, условный, непроизводный, обычно сложный, входящий в систему» (Мигирин 1973; 10-11).

Системные отношения между словами внутри языка позволяют говорить и о системности символов в языковой «модели мира» М. Цветаевой в связи с тем, что лингвистические символы в тексте выражены с помощью слов - экспликаторов.

Прежде, чем говорить о системе символов в языковой «модели мира» поэта, необходимо остановиться на самом понятии «модель мира», принятом в данной работе.

Обращение к анализу именно «модели мира» обусловлено тем, что «модель мира» в каждой культуре состоит из набора взаимосвязанных универсальных понятий, таких как время, пространство, изменение, причина, судьба и т.д.» (Маковский 1996; 15), находящих своё выражение и в языке.

Модель мира» может быть рассмотрена как один из вариантов реализации «картины мира» в конкретных символических (семиотических) системах. «Картина мира» есть субъективный образ - гештальт объективного мира и является идеальным образованием, которое может опредмечиваться в знаковых формах различного вида, не запечатлеваясь и полностью не в одной из них.

Разновидностью «модели мира» является лингвистическая (языковая) «модель мира». Лингвистическая реальность понимается уже не как онтологическая, а только как та, которую человек воспринимает через язык (Маковский 1996; 17).

Отношение между «моделью мира» и «картиной мира» могут быть определены как «часть» - «целое».

Модель мира» как «знаковое выражение» «картины мира» посредством языка находит своё выражение в тексте.

Читатель воссоздаёт воплощённый автором в тексте художественный мир. Границы этого мира в общей картине действительности, созданной в человеческом сознании в процессе жизне - и мыследеятельности, у читателя не столь явны, как у автора: выявляются далеко не все компоненты, обнаруживаются не все связи (Заика 2001; 85). Задача исследователя - попытаться заполнить эти лакуны путём комплексного анализа языковой «модели мира» поэта.

С этой целью для обозначения системы символов в языковой «модели мира» М. Цветаевой мы используем понятие «символической сети», под которой понимаем совокупность символов модельного мира поэта, характеризующуюся взаимодействием и взаимообусловленностью компонентов посредством выявленных в работе лингвистических механизмов. Введение этого понятия вызвано следующим: с одной стороны, для того, чтобы показать взаимосвязь и взаимозависимость лингвистических символов, а с другой, - по аналогии с понятием «концептосфера». Соотношение этих понятий, с нашей точки зрения, необходимо по двум причинам. Во - первых, оно обусловлено тем, что концепт является структурным компонентом лингвистического символа, и в связи с этим определение точек пересечения концептосферы и символической сети позволяет более точно обосновать приоритетность тех или иных концептов в модельном мире поэта (символ по сравнению с концептом рассматривается как явление обладающее значимостью для реконструкции содержания языковой «модели мира» поэта). Во - вторых, соотношение понятий «концептосфера» и «символическая сеть» даст возможность говорить об особенностях строения языковой «модели мира» М. Цветаевой с точки зрения иерархии составляющих её уровней.

Все указанные выше положения позволяют обосновать научную новизну диссертации, которая заключается в том, что в работе

1) впервые поднимается проблема многоаспектного анализа лингвистического символа, в связи с чем определены и описаны структурные компоненты понятия «лингвистический символ»;

2) впервые предложена методика выявления и описания лингвистического символа в языковой «модели мира» поэта;

3) впервые вводится понятие «символической сети», соотносимой с авторской концептосферой и представляющей собой один из уровней организации языковой «модели мира» поэта;

4) представлен анализ лингвистических механизмов взаимодействия лингвистических символов внутри «символической сети».

Исходя из сказанного выше, основная цель исследования заключается в попытке реконструкции «символической сети» в «модели мира» М. Цветаевой путём выявления и описания 1) языковой структуры лингвистического символа как семиотического концепта и 2) лингвистических механизмов взаимодействия символов внутри «символической сети».

В соответствии с целью ставятся следующие задачи:

1) представить существующие исследовательские подходы к понятиям «знак», «символ», «концепт» и на их основе соотнести данные понятия, показав их роль в реализации поставленной цели исследования;

2) рассмотреть структурные компоненты лингвистического символа с точки зрения обозначенных выше аспектов: семиотического, когнитивного, семантического и коммуникативного;

3) предложить и обосновать методику выявления и описания лингвистического символа в «модели мира» М. Цветаевой;

4) разработать типологию символов в «модели мира» М. Цветаевой;

5) соотнести понятия «модель мира», «концептосфера» и «символическая сеть», выявить и описать конкретные способы взаимодействия символов внутри «символической сети».

Объектом исследования являются текстовые фрагменты произведений М. Цветаевой, содержащие слово-экспликатор символа или его ассоциативно-семантические субституты. В данной диссертации анализируются только номинативные символы.1

Что касается атрибутивных символов «Чёрный» и «Белый», то им посвящены отдельные работы (например, Л.В. Зубова 1989), а символ «Быть» потребовал бы самостоятельного исследования в связи с религиозно-философской традицией его наполнения, не позволяющей уложиться в объём кандидатского диссертационного исследования.

Определение лингвистического символа как семиотического концепта делает необходимым, с нашей точки зрения, обоснование соотношения «концепт - семиотический концепт - когнитивный концепт».

Концепт, как он понимается в «Кратком словаре когнитивных терминов», выступает инвариантом по отношению к семиотическому и когнитивному концептам: «Концепт - оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отражённой в человеческой психике» (с. 90). Он может быть рассмотрен как некая модель, получающая наполнение в зависимости от того, в какой области знания используется это понятие.

В семиотике символ существует наравне с другими семиотическими концептами - метафорой, образом, фигурой (см. Арутюнова 1998; 314). Когнитивный концепт также обладает семиотической природой, так как имеет форму выражения и форму содержания, и это сближает его с семиотическим концептом. Однако/ между двумя этими типами концептов есть существенная разница, заключающаяся в том, что при анализе семиотических концептов учитывается сама номинация (например, «символ», «метафора»), то есть рассматриваются, в первую очередь, языковые потенции данных имён. Когда же речь идёт о когнитивном концепте, ситуация меняется: исследователя уже интересует не само имя «концепт», а то имя из онтологической действительности, с которым он соотносится (например, определение концепта, данное А. Вежбицкой и принятое нами в качестве рабочего: «Концепт - объект из мира «Идеальное», имеющим имя и обла- <. дающий определёнными культурнообусловленными представлениями человека о мире «Действительность» /Чернейко, Долинский 1996; 21/).

Родовая специфика семиотического концепта по отношению к когнитивному позволяет включить когнитивный концепт в структуру семиотического при анализе языковой «модели мира» поэта, что даст возможность рассмотреть «символ» как языковой концепт (на материале разных типов толковых и энциклопедических словарей), выявить его специфику в авторском модельном мире (на основании анализа высказываний, включающих одноименную лексему), а также показать с помощью предложенной структуры символа его наполнение в совокупном тексте автора.

Анализ символа как семиотического концепта и структура лингвистического символа в языковой «модели мира» М. Цветаевой, предложенная в данной работе, определили логику изложения материала, принятую в диссертации.

Семиотическая природа символа сделала необходимым обращение к знаку как основной единице семиотики. Выявление инвариантной семиотической сущности знака по отношению к символу, который в данной работе считается его разновидностью, позволяет перечислить и проанализировать некоторые подходы к понятию «символ» в различных областях человеческого знания, в том числе и с точки зрения его семиотической специфики.

Выявив семиотические особенности символа, обращаемся к его концептуальной природе. Это обращение обусловлено подходом к символу в нашей работе; как уже отмечалось выше, символ мы рассматриваем на пересечении семиотики и когнитивной лингвистики. С этой целью в работе описывается понятие «концепт» - одно из основных в когнитивной лингвистике. В то же время когнитивный концепт является и структурным компонентом лингвистического символа модельного мира М. Цветаевой, поэтому предлагается также уровневая структура концепта, играющая важную роль для концептуального анализа текста, что нашло применение в предложенной в работе методике выявления и анализа лингвистического символа. Рассмотрев концепт как компонент, важный для понимания природы символа в качестве единицы хранения информации, и как базовый (ядерный) конструкт лингвистического символа в тексте, становится необходимым обращение к периферийным компонентам лингвистического символа - мифологеме и архетипу.

В связи с целью, поставленной в работе, нас интересует когнитивная и коммуникативная природа этих компонентов и её влияние на формирование значения символа, так как именно мифологема и архетип являются для нас критериями отнесения того или иного концепта к символу. Невозможность изолированного существования символов в языковой «модели мира» поэта привела к необходимости их систематизации и выявления лингвистических механизмов взаимодействия символов между собой в рамках «символической сети».

Как уже отмечалось, определение символа как семиотического концепта позволяет рассмотреть его с лингвистических позиций. Такой подход сделал возможным вынести на защиту следующие положения:

1. Лингвистический символ - это семиотический концепт, форму выражения которого составляет слово - экспликатор символа в тексте, а форму содержания - когнитивный концепт (ядерный компонент) и мифологема и архетип (периферийные компоненты). Лингвистический символ является структурным элементом языковой «модели мира» М. Цветаевой наряду с концептом. Структура лингвистического символа понимается как соотношение формы выражения (звуковая оболочка слова - эксплика-тора символа в тексте) и формы содержания (когнитивный концепт, мифологема, архетип).

2. Символическая сеть, представляющая собой совокупность символов в их взаимосвязи и взаимообусловленности, рассматривается как один из способов реализации языковой «модели мира» поэта и соотносится с понятием «концептосферы» на основании наличия общей составляющей -когнитивного концепта, который является структурным компонентом лингвистического символа и базовым конструктом концептосферы.

Теоретическая значимость концептуально - семиотических исследований в общелингвистическом плане важна потому, что при таком подходе осуществляется пересечение семиотического, семантического, когнитивного и коммуникативного подходов к анализу рассматриваемого явления. В данной работе последовательно обоснована необходимость методики комплексного анализа лингвистического символа как особого конструкта, определяющего специфику смыслового наполнения любого художественного текста.

Практическая значимость работы связана с возможностью использования методики и её результатов в курсе «Лингвистический анализ текста», а также с перспективами разработки на её основе спецкурсов и спецсеминаров, посвящённых анализу идиостиля писателя.

Материалом для исследования выступают следующие источники: полное собрание сочинений М.И. Цветаевой (независимо от жанровой принадлежности текста): Цветаева М. Собрание сочинений: В 7 т. ~ М.: Эллис Лак, 1994-1997, а также: Цветаева М. Неизданное. Сводные тетради. - М.: Эллис Лак, 1998; Цветаева М. Неизданное. Семья: История в письмах. - М.: Эллис Лак, 1999; Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1913-1919. - М.: Эллис Лак, 2000.

Поставленные в работе цель и задачи определили необходимость использования комплексной методики исследования. В ходе работы применялись, во взаимосвязи и взаимозависимости, следующие методы:

1) описательный, включающий в себя наблюдения и классификацию исследуемого материала;

2) метод компонентного анализа;

3) сопоставительного анализа лингвистических символов;

4) концептуального анализа;

5) полевого анализа.

При необходимости привлекался метод элементарной статистики.

Диссертация состоит из Введения, двух исследовательских глав, Заключения, библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Символы как семиотические концепты языковой "модели мира" М. Цветаевой"

ВЫВОДЫ

1. Выявление и описание лингвистических механизмов построения символической сети позволяет рассмотреть взаимодействие символов не только внутри сети, но и в соотношении с концептосферой поэта.

2. При анализе зон пересечения символов самыми продуктивными оказались такие языковые средства, как троп и соотношение с помощью различных типов синтаксических конструкций.

3. Выявление общих мифологем и архетипов позволило рассмотреть глубинный (архаический) уровень взаимодействия символов и показать, как знания, заключённые в этих компонентах символа, влияют на авторскую семантику и позволяют объяснить наполнение символа в языковой «модели мира» М. Цветаевой.

4. Выявленные ключевые мифологемы {Орфей, Лета, Рай, Ад) дают возможность реконструировать значимые для М. Цветаевой компоненты её «модели мира»: Орфей - поэт, Лета - путь, Ад и Раи - бинарность пространства с аксиологической точки зрения.

5. Ключевые архетипы позволяют реконструировать языковую «модель мира» М. Цветаевой и доказать её близость к славянской «модели мира». Для Цветаевой наиболее значимыми оказываются: славянская модель организации пространства («близкий / далёкий», «правый / левый», «верх / низ»), место человека в этом пространстве с точки зрения его прихода в мир и ухода в него («жизнь / смерть»), вопрос о происхождении жизни («тьма / свет»). '

6. При анализе взаимодействия символической сети и концептосферы было выявлено, что наибольшее число пересечений имеют символы «Душа», «Гора» и «Сон», отличающиеся амбивалентной природой.

7. Из трёх ключевых в цветаевской концептосфере концептов («Человек», «Природа», «Социум») выявлены пересечения только с двумя -«Человек» и «Природа», что свидетельствует о вторичности социума для М. Цветаевой.

8. Взаимодействие с концептами «Искусство», «Чара, «Формула» даёт возможность увидеть особое авторское наполнение тех символов, с которыми данные концепты пересекаются с точки зрения их включения в понятия, значимые для поэтики М. Цветаевой («Искусство», «Чара») - с одной стороны, и методом работы с материалом - с другой

9. Символ как компонент поэтики М. Цветаевой оказывается тесно связанным с другими значимыми для поэта понятиями («Контраст», «Предел», «Миф»).

Заключение

Подводя итоги исследования, сделаем ряд выводов, обусловленных исследовательским подходом, принятым в работе.

1. Символ рассматривается в работе как семиотический концепт, что позволяет проанализировать его с лингвистических позиций на пересечении семиотической и когнитивной теорий.

2. Такое понимание символа даёт возможность его многоаспектного анализа, что находит отражение в структуре лингвистического символа: ядро связано с семантическим аспектом, концепт и архетип - с когнитивным аспектом, мифологема связана с коммуникативным и когнитивным аспектами, знаковая природа символа и экспликация его в тексте словом, имеющим также знаковую природу, - с семиотическим аспектом.

3. Символ как концептуальное слово имеет диалогическую природу в разных типах пространств: семиотическом - диалог с другими типами знаков; текстовом - диалог между автором и читателем; интертекстовом - между авторами и текстами.

4. В связи с этим концепт «Символ» находит своё выражение в знаке (исходная семиотическая природа символа); в тексте (авторская парадигматика и синтагматика); в прецеденте (фоновые знания), что в конечном итоге приводит к расширению общезначимого ядра индивидуально -авторскими компонентами и усложнению значения символа с момента его возникновения до применения автором.

5. Лингвистический символ рассматривается в работе как инвариантная модель, включающая в себя языковой, авторский и исследовательский концепты, обладающие собственной структурой и уникальным наполнением.

6. Анализ лингвистического символа - один из возможных вариантов реконструкции языковой «модели мира», дающий возможность прибли зитъся к пониманию авторского замысла конкретного текста путём привлечения, через символику, других составляющих совокупного авторского текста.

7. Предложенная в работе исследовательская структура лингвистического символа позволила разработать методику выявления и анализа символа в модельном мире М. Цветаевой, дающую возможность не только реконструировать языковую «модель мира», но и представить символ, как своеобразный текст, строящийся по своим законам.

8. Предложенная в работе методика анализа актуальна для различных типов символов, выявленных в цветаевских текстах: номинативных, атрибутивных, предикативных. Самые частотные символы - номинативные (26), атрибутивных (2), предикативный (1).

9. Символ, наряду с когнитивным концептом, высту пает как составляющая языковой «модели мира» М. Цветаевой; которая, в свою очередь, является одним из типов интерпретационной реализации совокупного авторского текста для исследователя. Это обусловлено тем, что проходя сквозь призму языковой формы, передаваемый смысл всегда получает ту или иную языковую интерпретацию.

10. В работе представлена общность символов в языковой «модели мира» М. Цветаевой как единая «символическая сеть», характеризующаяся наличием пересечений между символами с помощью различных способов: тропеического взаимодействия, взаимодействия мифологем и архетипов, пересечений с концептосферой поэта и др.

11. Все выявленные в диссертационном исследовании способы взаимодействия символов - по сути - отражение структуры символа: уровень ядра - семантическое сближение (слово - экспликатор символа в качестве семы входит в состав семемы слова-экспликатора другого символа); ассоциативный уровень и уровень гештальтов - ассоциативно-семантическое сближение; образный уровень - тропеическое взаимодействие; мифологема и архетип - декодирование прецедентных имён и ситуаций.

12. Наличие пересечений «символической сети» и концептосферы доказывает правомерность включения когнитивного концепта в структуру лингвистического символа.

13. Одним из результатов диссертационного исследования является определение сущности лингвистического символа с учётом принятых в работе аспектов анализа; символ - семиотический концепт, форму выражения которого составляет звуковая оболочка слова - экспликатора, а форму содержания - когнитивный концепт (ядерный компонент) и мифологема и архетип (периферийные компоненты).

Одной из дальнейших перспектив исследования символа является попытка разработки его лингво - философской концепции.

Список научной литературыАфанасьева, Наталья Александровна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Адмони В. Марина Цветаева и поэзия XX века. С. 17-28 //Марина Цветаева. Статьи и тексты. - Wien, 1992.

2. Азадовский К. Цветаева и Бальмонт (к истории знакомства). С. 180-187 // Звезда. - 1990. -№ 10.

3. Акимова F.H. Новые явления- в синтаксическом строе современного русского языка. Л.: Изд-во ЛГУ, 1982.

4. Айзенштейн Е.О. К постановке проблемы «Сон в жизни и творчестве М. Цветаевой». С. 121-134 // Марина Цветаева. Статьи и тексты. - Wien, 1992.

5. Айзенштейн Е.О. Символика «стекла» в творчестве М. Цветаевой // ФН. -1990. № 6.

6. Актуальные проблемы исследования языка и речи: Материалы международной научной конференции молодых учёных; В 3-х ч. Ч. 1. Минск, 1998.

7. АнненскийИ. Книги отражений. — М.: «Наука», 1979.

8. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. -М.: Наука, 1974.

9. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. М., 1990.

10. Арутюнова Н.Д. Образ (опыт концептуального анализа) // Референция и проблемы текстообразо вания. М., 1988.

11. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. -М., 1979.

12. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс. С, 5-33 // Теория метафоры. - М.: «Прогресс», 1990.

13. Арутюнова Н.Д «Пропозиция», «факт», «событие» (Опыт концептуального анализа). С. 529-546 // ИАН СССР. Серия лиг. и яз. Т. 46. - 1987. - № 5.

14. Арутюнова Н.Д, Язык и мир человека. М.: «Языки русской культуры», 1999.

15. Архетипические структуры художественного сознания: Сб. статей. Екатеринбург: УрГУ, 1998.

16. Аскольдов С. А. Концепт и слово. С. 268-279 // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. I Под ред. проф. В.П. Нерознака. - М.: Academia, 1997.

17. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико фразеологической семантике языка, их личностная и национальная специфика. - Автореф. дис. ,. д-ра филол. наук. - Воронеж, 1998.

18. Баранов А.Г. Проекция поля на текст. С. 126-131 // Типы языковых парадигм: Сб. науч. тр. - Свердловск: УрГУ, 1990.

19. Басималиева М.К. О понятиях «текст» и «дискурс». С. 78-86 // ФН. - 1999.2.

20. Бахина М.А., Некрасова Е.А. Эволюция поэтической речи XIX XX века. -М.: Наука, 1986.

21. Белкина М.И. Скрещение судеб. М.: Книга, 1988.

22. Белый А. Символизм как миропонимание. -М.: «Республика», 1994.

23. Бескова И.А. Язык символов как эпистемологический феномен. С. 134-162 // Эволюция. Язык. Познание. — М.: Языки русской культуры, 2000.

24. Бибок К. Проблема концептуальной семантики русского и венгерского языка. С. 156-166 // ФН. - 1996. - № 2.

25. Билинкис Я. Марина Цветаева о назначении искусства (по критической прозе поэта). С. 63-73 // Норвичские симпозиумы по русской литературе и культуре. Т. 2. -Нортфилд, 1992

26. Богуславская Г.П. Языковая картина мира и культура народа // Язык и культура: Четвёртая международная конференция. Ч. 2. - Киев: Ин-т международных отношений Киевского ун-та, 1996.

27. Болотнова Н.С. Коммуникативные универсалии и их лексическое воплощение в художественном тексте. С. 75-87 ff ФН. - 1992. - № 4.

28. Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1992.

29. Болотнова Н.С. О некоторых закономерностях словесно художегвенного структурирования текста. - С. 93-96 // Разновидности текста в функционально-стилевом аспекте: Межвузовский сб. науч. тр. - Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 1994.

30. Бондарко A.B. О стратификации семантики. С. 51- 64 // Общее языкознание и теория грамматики: Материалы чтений, посвящённых 90-летию со дня рождения С. Д. Кацнельсона. - СПб: Наука, 1998.

31. Бродский И.А. Поэт и проза. С. 7-17 //Цветаева М. Избранная проза: В 2-х т. 1917-1937.-Нью-Йорк, 1979.

32. Бурвикова Н.Д., Костомаров В.Г. Особенности понимания современного текста. С. 23-29 // Русистика. Лингвистическая парадигма конца XX века: Сб. статей в честь проф. С.Г. Ильенко. - СПб: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1998.

33. Валгина Н С. Синтаксис современного русского языка. М: Высш. шк.,1991.

34. Введенова Е.Г, Архетипы коллективного бессознательного и проблема становления культуры. С. 113-143 К Эволюция. Язык. Познание. - М.: Языки русской культуры, 2000.

35. Вежбицкая А. Язык. Культура, Познание / Пер. с англ. М.: Русские словари,1996.

36. Винокур Г.О. О языке художественной литературы: Учеб. пособие для фи-лол. спец. вузов / Сост. Т.Г. Винокур; Предисл. В.П. Григорьева. М.: Высш. шк., 1991. ь

37. Волков А.Г. Язык как система знаков. М.: Изд-во МУ, 1966.

38. Воркачёв С.Г. Национально-культурная специфика концепта любви в русской и испанской паремиологии. С. 56-66 Н ФН. - 1995. - № 3.

39. Воркачёв С.Г. Зависть и ревность: к семантическому представлению моральных чувств в естественном языке. С. 56-67 // ФН. - 1996. - № 5.

40. Гаврилова ЮЮ, Гиршман ММ. Миф автор - художественная целостность: аспекты взаимосвязи. - С. 41-48 И ФН. - 1993. - 3.

41. Гаспаров M.JI От поэтики быта к поэтике слова. С. 5-15 // Марина Цветаева. Статьи и тексты. - Wien, 1992,

42. Герасимова Н.М, Энергетика цвета в цветаевском «Молодце». С, 159-178 // Имя - сюжет - миф: Межвузовский сб. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1996.

43. Гиндин С.И. Представления о путях развития языка в русской поэзии конца XX века. С. 120-132 // ВЯ. - 1986. - № 6.

44. Голуб И.Б. Звук и слово в поэзии // РР. 1974, - № 2.

45. Голан А. Миф и символ. М.: Руслит, 1993.

46. Гореликова М.И., Магомедова Д.М. Лингвистический анализ художественного текста. М.: Рус. яз., 1989.

47. Григорьев В.П. Поэтика слова. М.„ 1979.

48. Григорьев В.П. Введение // Поэт и слово. Опыт словаря. М., 1973.

49. Гринёв C.B. К уточнению некоторых основных понятий семиотики. С. 67-76//ФН. - 1997. 2.

50. Гудков Д Б. Прецедентное имя и проблема прецедентности. М.: Изд-во МГУ, 1999.

51. Гуленко ВВ, Тыщенко В.П. Юнг в школе. Соционика межвозрастной педагогике: Учебно-методическое пособие. - 2-е изд. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, М.: Совершенство, 1997.

52. Гурская Ю.А. Культурогенные возможности лингвистического знака: ключевые имена в русском и белорусском языках. АКД. - Минск, 1995.

53. Демьянков В,3 Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода. С. 17-33 // В Я. - 1994. - J& 4.

54. Добровольский Е.О, К проблеме лексико-семантических универсалий II ФН. 1986. - 5.

55. Ельницкая С. «Возвышающий обман» (Миротворчество и мифотворчество Цветаевой) // Норвичские симпозиумы по русской литературе и культуре. Нортфшгд, Вермонт, 1992.

56. Ельницкая С. Поэтический мир Цветаевой: конфликт лирического героя и действительности. Wien, 1990.

57. Желнина М. Архет ип и ческая триада Поэт Смерть - Слово в поэзии Виктора Сосноры (мифопоэтический анализ текста: сфера интерпретации). - С. 145-164 // Русский текст. - 1996. - № 4.

58. Жильцова В. Знаки препинания в организации монтажной композиции лирики Марины Цветаевой. С. 133-143 // Band 35, 1995. Wiener Slawistischer Almanach,

59. Жильцова B.B. Композиционно поэтическая функция тире в поэзии Марины Цветаевой. - С. 353-363 // Язык как творчество: Сб. статей к 70-легию В.П. Григорьева. - М.: «ИРЯ РАН», 1996.

60. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М.: «Наука», 1982.

61. Из работ московского семиотического круга. М: «Языки русской культуры», 1997.

62. Заика В.И. Референтное пространство посмодернистского текста. С. 84 - 87 // Материалы Междунар. научно - практической конференции «Человек. Язык, Искусство». -М.: МПГУ, 2001.

63. Залевская A.A. Введение в психолингвистику. М.: Российск. Гос. гуманит. ун-т, 1999.-382 с.

64. Золян С.Т. Поэтическая семантика и семантико-композиционная организация поэтического текста. АДД - Ереван, 1998.

65. Зубова Л,В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1989.

66. Зубова Л.В. Язык поэзии Марины Цветаевой: (Фонетика, словообразование, фразеология). СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1999,

67. Ибраев Л.И. Слово и образ (к проблеме соотношения лингвистики и поэтики) //ФН. 1981. - № 1.

68. Иванов В.В. Очерки по истории семиотики в СССР, М.; Наука, 1976.

69. Иванова Е.О. Контекст: слово в языке и словаре // PP. 1994. - № 3.

70. Ивашина Н.Ю. Языковые и иконические знаки в процессах речевой деятельности. АКД. - Киев, 1991.

71. Каменская О.Л. Три семантики слова. С. 39 - 47 // Язык и модель мира. -М., 1993.

72. Касевич В.Б. О когнитивной лингвистике. С. 14 - 22 // Общее языкознание и теория грамматики. - СПб.: «Наука», 1998.

73. Касевич В.Б. Языковые и текстовые знания // Фрумкина P.M., Звонкин А.К., Ларичев ОИ, Касевич В.Б. Представление знаний как проблема. С. 85 - 102 // ВЯ. -1990. -№6.

74. Караулов Ю.Н. Структура лексико-семантического поля // ФН. 1972. - № 1.

75. Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса / Пер. с фр. И порт.- М: ОАО ИГ «Прогресс», 1999.

76. Кентавр: Эрнст Неизвестный об искусстве, литературе и философии. М.: ИГ «Прогресс - Литера», 1992.

77. Кертман Л. Душа, родившаяся где-то. Марина Цветаева и Кристин, дочь Лав-ранса. М.: Возвращение, 2000.

78. Климкова Л.А. Ассоциативное значение слов в художественном тексте // ФН.- 1991. -Jfe 1.

79. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986.

80. Кодухов В.И. Контекст как лингвистическое понятие // Языковые единицы и контекст. Л., 1973,

81. Кожевникова Н.А. О роли тропов в организации стихотворного текста//Язык русской поэзии XX века: Сб.науч. тр. М., 1989.

82. Кожевникова Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. -М., 1986.

83. Колоколова Л.П. Когнитивная характеристика языковой категории. С. 25 -36 // Материалы Всерос. науч. конференции «Русский язык: прошлое, настоящее, будущее». Ч. 2 // Альманах «Говор», 1996. - 119 с.

84. Колшанский Г.В. О природе контекста // ВЯ. 1954, - № 4.

85. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М,: Наука,1990.

86. Кондратов А. М. Звуки и знаки. М.: Знание, 1966,

87. Концепт движения в языке и культуре. М,: Изд-ва «Индрик», 1996,

88. Коровкин ММ. Фреймовые связи в тексте. С. 48 - 60 // Язык и модель мира.-М., 1993.

89. Кочергин М.П. Лексическая сочетаемость и лексико-семантическая типология//ФН. 1984. - Хй 2.

90. Кравченко Э.Я. Система символов в ранней поэзии А. Белого. АКД. - М.,1994.

91. Кравченко А.В. Классификация знаков и проблема взаимосвязи языка и знания. С. 3-13 // ВЯ. - 1999. - № 6.

92. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация). М.: Диалог-МГУ, 1998.

93. Красных В.В. От концепта к тексту и обратно. С. 53-71 // Вестник МГУ. -1998. - № 1.

94. Крюкова Н.Ф. Метафора как средство понимания содержательности текста. -АКД.-М., 1988.

95. Кубрякова Е.С. Личностные смыслы как особая категория психолингвистики и освещение семантических аспектов порождения речи в отечественной психолингвистике. С. 66-81 //Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. -М.: «Наука», 1986.

96. Лаврова С.Ю. Художественно-лингвистическая парадигма идиостиля Марины Цветаевой. Автореф. дис. . д-ра филол. наук. - М., 2000.

97. Лаврова С.Ю. Формулы в текстовой парадигме (на материале идиостиля М. Цветаевой). -М.: Прометей, 1998,

98. Лаврова Донская Е.Л. Поэтическое миросозерцание М.И. Цветаевой. - Горловка: ГГПИИЯ, 1994.

99. Лакофф Дж. Лингвистические гештальты. С. 350 - 369 // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10. - М.: «Прогресс», 1981.

100. Лассан Э.О. О соотношении основных единиц когнитивной лингвистики. -С. 55-56 Н Когнитивная лингвистика конца XX века: Материалы международной научной конференции. Ч. 1. Минск: МГЛУ, 1997.

101. Леонтьев A.A. Языковой знак как проблема психологии. С. 34 - 39 // Язык как знаковая система особого рода. - М.: «Наука», 1967.

102. Леескис Г.А. Синтагматика и парадигматика художественного текста. С. 430-442 // Известия РАН. Серия лит. и яз. Т. 41. - 1982. - № 5.

103. Лихачёв Д.С. Концептосфера русского языка, С. 3-9 // Известия АН РАН. Серия лит. и яз. Т. 52. - 1993. - № 1.

104. Логический анализ языка. Знание и мнение: Сб науч. тр. М.: Наука, 1988.

105. Лотман Ю.М. избранные статьи; В 3- х т. Таллинн: «Александра», 1992.

106. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история, -М.: «Языки русской культуры», 1999.

107. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. -М.: Изд-воМоск. ун-та, 1982.

108. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: «Искусство», 1976,

109. Лосев А,Ф. Очерки античного символизма и мифологии / Сост. A.A. Тахо -Годи. Общ. ред. A.A. Тахо Годи и И.И. Маханькова. - М.: Мысль, 1993.

110. Лосская В, Песни женщин: Анна Ахматоваи Марина Цветаева в зеркале русской поэзии XX века. Париж - Москва, 1999,

111. Лукин В.А. Концепт истина и слово истина в русском языке. С. 63-87 // ВЯ. - 1993. - Ka 4.

112. Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа: Учеб. для филол. спец. вузов, М.; Изд-ва «Ось - 89», 1999.

113. Ляпон М.В. Языковой портрет психологический портрет (на материале прозы М. Цветаевой), - С. 240 - 250 II Структура и семантика художественного текста. -М., 1999.

114. Льюис К.И, Виды значения, С. 209-233 // Семиотика / Сост. и общ. ред. Ю.С. Степанова. - БПК им. И.А. Бодуэне де Куртенэ, 1998.

115. Магомедова Д.М. Символ «души» в «Тяжёлой лирике» В. Ходасевича. С. 17 - 22 //ФК -1990,- №6.

116. Маковский М. М. Язык Миф - Культура. Символы жизни и жизнь символов. -М.: «Русские словарю), 1996.

117. Маковский М.М. Мифопоэтика письма в индоевропейских языках. С. 73-87//ВЯ.-1999 -№5.

118. Максимов Л.Ю. О языке и композиции художественного текста П Язык и композиция художественного текста. М., 1983.

119. Малкова Ю.В. Своеобразие мифологизма в творчестве М.И. Цветаевой 20-х гг. («После России» «Молодец» - «Федра»). - АКД. - СПб., 2000.

120. Маслова В. А. Филологический анализ поэтического текста. Минск, 1999.

121. Маслова В А Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2001.

122. Материалы к конференции «Язык как знаковая система особого рода». М.: «Наука», 1967.

123. Маурина Г.Л. Внутренняя речь и некоторые проблемы поэтического текста. С. 97-104 // Мышление и текст. - Иваново, 1992.

124. Мейкин М. Марина Цветаева: поэтика усвоения. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1997,

125. Мегентесов С.А. Язык как объект исследования в свете синхронно-диахронной парадигмы. С. 73-83 // Философия языка: в границах и вне границ /Ю.С. Степанов, П. Серио, Д.И. Руденко и др. Науч. ред. тома Д.И. Руденко. - X.: Око, 1993.

126. Мелетинский Е М. Поэтика мифа. М,, 1995.

127. Мигирин В Н. Язык как система категорий отображения. Кишинёв: Изд-во «Штиинца», 1973.

128. Мнухнн Л. Марина Цветаева. Библиографический указатель литерартуры о жизни и деятельности. 1910 1941 гг. и 1942 - 1962 гг. ™ Wiener slawistischer almanach, 1989.

129. Молчанове кая Н,И. Интерпретация художественного текста. Из поэзии и прозы М. Цветаевой. -М: «Диалог- МГУ», 1997.

130. Мурьянов М.Ф. Из символов и аллегорий Пушкина. М.: «Наследие», 1996.

131. МыркинВ.Я. Текст, подтекст и контекст//ВЯ, 1976. - № 2.

132. Мыркин В,Я. Типы контекстов. Коммуникативный контекст // ФН. 1978. -№7Í

133. Назарова Т.Б. Лингвистическая семиотика: теория и практика. С. 44 - 54 // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. - 1996. - № 4.

134. Некрасова Е.А. Словесно-ассоциативные ряды в стихотворном тексте // Известия РАН СССР. Серия лит. и яз. Т. 42. 1983. - № 5.

135. Новиков ДА. Значение эстетического знака. С. 83-9. //ФН. - 1999. -№ 5.

136. Новикова МЛ. Метафора и текст // РР. 1982. - № 4.

137. Новикова Н С. Инвариантное значение имени поля и внутренняя структура ядра (на материале лексико-семантического поля воля в русском языке)// ФН. 1985. -№4.

138. Ноосфера и художественное творчество.-М.: Наука, 1991.

139. Ортега и - Гассет X. Две великие метафоры. - С. 68-82 // Теория метафоры: Сборник / Общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. - М.: Прогресс, 1990.

140. Ору С. История. Эпистемология. Язык: Пер. с фр. М.: ОАО ИГ «Про-хресс», 2000.

141. Осипова Н.О. Мифопоэтика лирики М. Цветаевой. Киров: Вятский госпе-дуниверситег, 1995,

142. Осипова Н.О. Творчество М.И. Цветаевой в контексте культурной мифологии Серебряного века. Киров: Изд-во ВГПУ, 2000,

143. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Тропы в индивидуальном стиле и поэтическом языке. М.: Наука, 1994.

144. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Опыты описания идиости-лей. -М.: Наука, 1995.

145. Павлович Н.В. Язык образов. Парадигма образов в русском поэтическом языке. -М., 1995.

146. Падучева Е.В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива), М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.

147. Панов E.H. Знаки. Символы. Языки. М.; Знание, 1980.

148. Пелевина Н.Ф. Варианты значений. С. 55 - 57 // Язык как знаковая система особого рода. - М.: «Наука», 1967.

149. Петкова Г. Данте Цветаева: архетипическая фигура «водителя душ». - С. 196 - 201 // « .Все в груди слилось и спелось»: Сборник докладов. - М.: Дом - музей Марины Цветаевой, 1998.

150. Поликарлик Л.К. Расширение семантики поэтической речи (на материале творчества О. Мандельштема) II ФН. 1991. - № 6.

151. Полякова С. Из наблюдений над поэтикой Цветаевой. С. 85-96 // Марина Цветаева. Статьи и тексты. - Wien, 1992.

152. Постовалова В.И. Наука о языке в свете идеала цельного знания. С. 342 -420 Н Язык и наука конца 20 века: Сб. статей. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995.

153. Постовалова В.И. Язык как деятельность. Опыт интерпретации концепции В. Гумбольдта. М: Наука, 1982.

154. Проблемы текстуальной лингвистики. Киев: «Ви^а школа», 1983.

155. Проскуряков М.Р. Концептуальная структура текста; лексико фразеологическая и композиционно - стилистическая экспликация. - Автореф. дис. . д-ра филол. наук. - СПб., 2000.

156. Потебня A.A. Мысль и язык. -К.: СИНТО, 1993.

157. Потебня A.A. Символ и миф в народной культуре. М.: Лабиринт, 2000.

158. Поцепня ДМ. Образ мира в слове писателя. СПб., 1997.

159. Прокофьева В.Ю. Элементы мифологической картины мира в лексической структуре текстов Вяч. Иванова. АКД, - СПб., 1996.

160. Проскуряков М.Р. Концептуальная структура текста: лексикй-фразеологическая и композиционно-стилистическая экспликация, АДЦ. - СПб., 2000.

161. ПушкарёваИ.А. Смысловые лексические парадигмы в лирике М.И. Цветаевой. АКД. - Томск, 1999.

162. Радбиль Т.Б. Мифология языка Андрея Платонова. Нижний Новгород: Изд-во НПТУ, 1998.

163. Радченко O.A. Язык как миросозидание: лингвофилософская концепция не-огуёольдгианства. АДД. - М., 1998.

164. Рахимова Э.Г. Повторяемость символического образа (голубой / огненно-красный цветок и лебедь). С. 23 - 33 // ФН. - 1996. - № 6.

165. Ревзина О.Г. Метафора в поэтическом идиолекте Марины Цветаевой. С. 5-30 // Словарь поэтического языка Марины Цветаевой; В 4-х т. Т. 3. Кн. 1 M - Орден / Сост. И.Ю. Белякова, И.П. Оловянникова, О.Г. Ррвзина. - М.: Дом - музей Марины Цветаевой, 1999.

166. Ревзина О.Г. «Поэма Воздуха» как художественный текст и как интертекст // «Поэма Воздуха» Марины Цветаевой; Сб. докладов. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1994.

167. Ревзина О.Г. Тема деревьев в поэзии М. Цветаевой П Учёные записки Тар-тусского гос. ун-та. Труды по знаковым системам. Вып. 15. - Тарту, 1982.

168. Розин В.М. Возможна ли семиотики как самостоятельная наука (методологический анализ семиотических подхода и исследований). С. 63-76 П В Я. - 2000. - № 5.

169. Русский язык: прошлое, настоящее, будущее: Материалы Всероссийской научной конференции. Ч. 2. Текст и речевая коммуникация. Саратов, Сыктывкар, 1996.

170. Самоделова Е.А. Символика цвета у С.А. Есенина и свадебная поэзия Ря-занщины. -С. 12-22//ФН. 1992. -№3,

171. Сендерович С. Ревизия юнговой теории архетипа. С. 144-164 // Логос. -1995. -№ б.

172. Серио П, В поисках четвёртой парадигмы. С. 37-53 // Философия языка: в границах и вне границ /Ю.С. Степанов, П. Серио, Д,И. Руденко и др. Науч. ред. тома Д.И. Руденко. - X.: Око, 1993.

173. Симашко Т.В. Денотативный класс как основа описания фрагмента мира. -Архангельск: Изд-во Поморского гос. ун-та, 1998.

174. Символы в культуре. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 1992.

175. Скиданенко Ю.Д. О некоторых нестандартных семантических отношениях в лексике. С. 355-361 И Известия РАН. Серия лит. и яз. Т. 43. - 1994. - № 2.

176. Смирнов И.П. Порождение интертекста (Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака). СПб, 1995.

177. Соломоник А. Семиотика и лингвистика.-М.: «Молодая гвардия», 1995.

178. Сон семиотическое окно: XXVI - е Випперовские чтения. - М., 1993.

179. Степанов Ю.С, Семиотика. -М.: Наука, 1971.

180. Степанов Ю.С. Слово. С. 288-306 // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. ! Под ред. проф. В.П. Нерознака. - М.: Academia, 1997.

181. Стернин И.И. Коммуникативная модель значения и её объяснительные возможности. С. 15-23 // Семантика слова и синтаксические конструкции: Межвузовский сб. науч. тр. - Воронеж, 1987.

182. Стрельцова И. Д. О некоторых способах номинации в художественной речи.- С. 31-36 // ФН. 1984. - № 7.

183. Студнева А.И. Парадигматическая структура художественного текста. С.112.118 // Типы языковых парадигм: Сб. науч. тр. Свердловск: УрГУ, 1990.

184. Сулимов В. А. Когнитивная концепция и языковые аспекты личности. С. 5- 16// Материалы Всерос. науч. конференции «Русский язык: прошлое, настоящее, будущее». Ч. 2 // Альманах «Говор», 1996. 119 с.

185. Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление. С. 17-29 // ВЯ, - 1995. - Ks 6.

186. Тарланов З.К. Методы и принципы лингвитического анализа. Петрозаводск: Изд-во ПУ, 1995.

187. Тодоров Ц. Теории символа ! Пер. с фр. Б. Наумова. М.: Дом интеллектуальной книги, Русское феноменологическое общество, 1998.

188. Топорков А.Л. Теория мифа в русской филологической науке 19 века. М.: Издательство «Индрик», 1997.

189. Топоров В.Н., Иванов В.В. Славянская мифология. С. 5-26 // Славянская мифология: Энциклопедический словарь. -М.: Эллис Лак, 1995.

190. Топорова Т.В. Семантическая структура древнегерманекой модели мира. -М.: Радикс, 1994.

191. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифо-поэтического: Избранное. -М., 1995.

192. Уфимцева A.A. Основные особенности словесного знака. С. 80 - 84 // Язык как знаковая система особого рода. - М.: «Наука», 1967.

193. Фатеева H.A. Автокоммуникация как способ развёртывания лирического текста. С. 53-63 // ФН. - 1995. - № 2.

194. Фатеева H.A. Интертекстуальность и её функции в художественном дискурсе. С. 12-21 // Известия РАН ИАН. Серия лит, и яз. Т. 56. - iè 5. - M.: «Наука», 1997.

195. Фатеева H.A. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи. С. 2-38 // РЕН ИАН. Т. 57. - № 5. - М.: «Наука», 1998.

196. Формула круга: Сб. статей к юбилею проф. О.Г. Ревзиной. -М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1999.

197. Фохт Б. А. Понятие символической формы и проблема значения в философии языка Э. Кассирера. С. 150-175 // Вопросы философии. - 1998. - № д

198. Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? -С. 74-117 // Язык и наука конца 20 века: Сб. статей. -М.; Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995,

199. Фрумкина P.M. «Теории среднего уровня» в современной лингвистике // ЕЯ. 1996. - № 2.

200. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. М.: Республика, 1993.

201. Хайдеггер М. Разговор на просёлочной дороге. М.: «Высшая школа»,1991.

202. Хайруллина Р.Х. Картина мира во фразеологии (тематико-идеографическая систематика и образно-мотивационная основы русских и башкирских фразеологизмов). -АДД, -М., 1997.

203. Ханзен Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. - СПб.: «Академический проект», 1999.

204. Хомский Н. Язык и мышление. Язык и проблемы знания. БГК им. И,А. Бодуэна де Куртенэ, 1999.

205. Чагинская Е.А. Символика числа в лирике Федерико Гарсии Лорки. С. 32 - 38 // ФН. - 1991. - № 1.

206. Черданцева Т.З. Метафора и символ во фразеологических единицах. С. 78-92 //Метафора в языке и тексте. -М,: «Наука», 1988.

207. Чернейко Л.О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. М.,1997.

208. Чернейко Л.О., Долинский В.А. Имя судьба как объект концептуального и ассоциативного анализа. С. 20-41 // Вестник МГУ. Серия 9. Филология.1996. № 6.

209. Чернухина И.Я. Семантика образного слова в поэтическом тексте // Семантика слова и синтаксические конструкции. Воронеж, 1987.

210. Чернухина И Я. Принципы организации прозаического художественного текста. АДД. - М., 1983.

211. Чертов Л.Ф. Знаковость: опыт теоретического синтеза идей о знаковом способе информационной связи. СПб., 1993.

212. Храпченко М.Б. Текст и его свойства. С. 3-10 // ВЯ. - 1985. - № 2.

213. Шаховский В.И. Отражение эмоций в семантике слова. С. 237-242 // Известия РАН. Серия лит. и яз. - 1987. - № 3.

214. Шелееткж Е.В. О лингвистическом исследовании символа (обзор литературы). С. 125-143 II ВЯ. - 1997. - № 4.

215. Шемшук В.А. Эпоха Рая на земле. М: Изд-во «Веды», 1998.

216. Шмелёв Д,Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1977.

217. Штайн К.Э. Принципы анализа поэтического текста: Уч. Пособие. Санкт - Петербург - Ставрополь, 1993.

218. Эткинд Е. Материя стиха. Париж, 1985.

219. Юнг К Г, Душа и миф: шесть архетипов /Пер. с англ. М. - К.: ЗАО «Совершенство», - «Port - Royal», 1997.

220. Якобсон P.O. Статуя в поэтической мифологии Пушкина. С. 145-181 // Роман Якобсон. Работы по поэтике: Переводы / Сост. и общ. ред. М.Л. Гаспарова. -М.: Прогресс, 1987,

221. Якобсон Р. О. Избранные работы по лингвистике. БГК им. И.А, Бодуэна деКуртене, 1998.

222. Язык и модель мира, М., 1993.

223. Языковая личность: проблемы значения и смысла: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1994.

224. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Изд-во «Гнозис», 1994.

225. Fromm, Erich. The Forgotten Language. London, 1952,1. Словари

226. БАС: Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1958

227. Даль В.И, Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. М., 1955

228. Кондаков Н.И. Логический словарь. М., 1971

229. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общ. ред. Е.С. Кубряковой М.,1996

230. ОШ: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 ООО слов и фразеологических выражений / Российская Ан,, Российский фонд культуры; 2-е изд., испр. и доп. - М.: АЗЪ, 1994.

231. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1949

232. РАС: Ассоциативный тезаурус русского языка. Русский ассоциативный словарь/Караулов Ю.И. и др. -М., 1994, 1996

233. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / РАН. Ин-т рус. яз. / Под общ. ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Азбуковник, 1998

234. Словарь поэтического языка Марины Цветаевой: В 4-х т. / Сост. И.Ю. Белякова, И.П. Оловянникова, О.Г, Ревзина. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1996-1999

235. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. -М.: Школа «Языки русской культуры», 1997

236. А Н. Тихонов Словообразовательный словарь русского языка. В 2-х т. М.: Рус. яз., 1990

237. Толковый словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. М.: «Советская энциклопедия», 1935

238. Современный философский словарь /Под общ. ред. д.ф.н., проф. В.Е. Кемерова. 2-е изд., испр. и доп. - Лондон, Франкфурт - на - Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск / «Панпринт», 1998

239. Философский энциклопедический словарь /Гл. редакция: Л.Ф. Ильичёв, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалёв, В.Г. Панов. М.: Сов. Энциклопедия, 1983. - 840 с.

240. Библейская энциклопедия: В 4-х вып. Издание Свято - Троице - Сергиевой Лавры, 1990

241. Кэрлот К.Э. Словарь символов, М.: «REFL - book», 1994

242. Лосева И И. и др. Мифологический словарь. Ростов н f Дону. «Феникс»,2000

243. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Сост. В. Андреева и др. М.; Ло-кид, Миф, 20011. Источники

244. Цветаева М. Собрание сочинений; В 7 т. М.: Эллис Лак, 1994-1997;

245. Цветаева М. Неизданное. Сводные тетради. М.: Эллис Лак, 1998,

246. Цветаева М. Неизданное. Семья: История в письмах. — М.: Эллис Лак, 1999;

247. Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1913-1919. -М.: Эллис Лак, 2000.17Р1. Оглавление1. Введение.3

248. Библиографический список.1541. Словари.1671. Источники.168