автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.07
диссертация на тему: Система глагольного словоизменения паданского говора карельского языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Система глагольного словоизменения паданского говора карельского языка"

од

Институт языкознания РАН, Москва

На правах рукописи

Адель Елена Леонидовна

СИСТЕМА ГЛАГОЛЬНОГО СЛОВОИЗМЕНЕНИЯ ПАДАНСКОГО ГОВОРА КАРЕЛЬСКОГО ЯЗЫКА

10. 02. 07 - Финно-угорские языки

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 1995

Работа выполнена в Санкт-Петербургском государственном университете

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор З.М.Дубровина

Официальные оппоненты - доктор филологических наук . Г.М.Керт, кандидат филологических наук Ю.С.Елисеев •

Ведущая организация - Петрозаводский государственный университет

Защита состоится "/7-ь"71995г. в /Л . на заседании Специализированного совета Д 002. 17. 02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Институте языкознания РАН {/0306$, г. Москва, ул. Семашко, ^ _

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН.

Автореферат разослан "/Л, 1995г.

Ученый секретарь Специализированного совета

Д 002. 17. 02, к.ф.н., с.н.с. Г.И.Ермушкин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая диссертация посвящена исследованию системы словоизменения глагола в паданском говоре собственно-карельского наречия карельского языка. Работа основывается на фактическом материале, собранном автором в районе распространения данного говора, а также на образцах речи паданского ареала, опубликованных в различных сборниках.

Актуальность настоящего исследования обуславливается отсутствием специальных работ в этой области и определенной неизученностью глагольного словоизменения карельского языка в целом и, в частности, отдельных говоров. Тема представляется актуальной прежде всего в связи с развернувшимся в последние годы процессом возрождения языков малочисленных народностей и созданием письменности у тех из них, которые до сих пор ее не имели. Этот процесс требует не только всестороннего лингвистического исследования, но и (как это имеет место в отношении карельского языка) на начальном этапе -создания грамматик. Описание грамматического строя бесписьменных и младописьменных языков относится к числу первоочередных задач языкознания.

Основной цепью данного исследования является выявление и анализ парадигм глагольного спряжения паданского говора. В соответствии с названной целью в круг задач настоящей работы входит: 1) характеристика морфологических (словоизменительных) категорий глагола с функциональной точки зрения, 2) характеристика морфологических категорий с формальной точки зрения, 3) определение инвентаря словоизменительных формантов с привлечением данных из истории их развития, 4) рассмотрение современного состояния, тенденций и особенностей развития каждой из глагольных категорий.

Научная новизна темы определяется ее содержанием: реферируемая диссертация входит в число работ, посвященных отдельным говорам карельского языка, и является первым специальным исследованием, касающимся словоизменения глаголов практически неисследованного паданского говора. Более того, до недавнего времени не только глагольное формообразование (за исключением формообразования глаголов в южнокарельских периферийных говорах: Ыйспуу, 1985), но и словоизменение в целом в карельском языке вообще не являлось предметом отдельного исследования. Словоизменение (также и глагольное) более или менее подробно рассматривается только в работах П.Палмеос и В.Д.Рягоева в числе других разделов грамматики (Palmeos, 1977). Таким образом, предыдущие работы, имеющие отношение к теме данной диссертации, касаются лишь тех диалектов карельского языка, которые лежат за пределами Карельской республики - основной области проживания носителей карельского языка, в то время, как подавляющее большинство собственно-карельских говоров, ливвиковское и людиковское наречия остаются с этой точки зрения неизученными. Настоящая работа основывается прежде всего на новейших

лингвистических данных, полученных в ходе полевых работ в исследуемом регионе, что позволяет с максимальной точностью отразить современное состояние языка, дать анализ процессов, происходящих в нем в последнее время, выявить тенденции его развития. Исходя из этого, в работе обращено внимание на взаимодействие русского и карельского языков, являвшегося и являющегося в данный момент важным фактором в тех изменениях, которые происходят в карельском языке практически на всех грамматических уровнях, включая морфологию.

Материал и методы исспедования. Как уже упоминалось выше, основой данной диссертации послужили записи разговорной речи (от руки и магнитофонные записи), сделанные самим автором; были использованы также тексты образцов речи, опубликованные в разные годы (Сепе1г, 1880; Кир1а, 1922; 1_е5к'теп, 1956; №уиеиа игаИЫх^а кш^га, 1978; Духовная культура сегозерских карел, 1980). Кроме того, в качестве рабочего материала привлекались магнитофонные записи паданского говора, сделанные в разные годы финляндским исследователем А. Сархимаа и расшифрованные автором данной диссертации. Основной метод исследования - описание, осуществляющееся, с одной стороны, в констатации и изучении отдельных явлений грамматического строя, а с другой - в целостном описании системы языковых фактов, рассматриваемых как в синхронном, так и в историческом аспектах.

Положения, выносимые на защиту. 1) В глагольном словоизменении паданского говора выделяются три категории: лица-числа (аффиксальное выражение словоизменительного значения данной категории характеризуется синкретизмом значений лица и числа), времени, наклонения. 2) Члены этих категорий представлены формами одного и того же слова в рамках его парадигмы; формы одной и той же парадигмы образуются у всех глаголов одними и теми же суффиксами, присоединяющимися или следующими друг за другом в строго определенном порядке, что подтверждает агглютинативный характер паданского говора. 3) К глагольным формам относятся также четыре вида причастий и три инфинитива, составляющие группу т.н. инфинитных форм. Эти формы в определенной степени обладают залоговым значением. 4) Показатели большинства выделенных форм имеют относительно раннее происхождение (ранее праприбалтийско-финского периода), отдельные формы, представленные в данном говоре, появились на этапе самостоятельного развития карельского языка. 5) Спряжение возвратных глаголов характеризуется некоторыми особенностями, в частности различием основ и показателей возвратности, принимающих участие в образовании I инфинитива и лично-числовых форм. 6) Паданский говор, как пограничный между двумя различными наречиями карельского языка, а также соседствующий с областями распространения русского языка, подвергается влиянию их грамматического строя. Процесс взаимодействия русского и карельского языков привел к проникновению иноязычных элементов и в наиболее

устойчивый грамматический уровень морфологии, что подтверждает и материал исследуемого говора. Интенсивная языковая интерференция обуславливает как образование новых форм и появление новых грамматических значений, так и изменение и даже вытеснение исконных способов выражения грамматических значений. 7) Заимствуемый материал подвергается фонетическим изменениям согласно фонетическим законам данного говора.

Теоретическая и практическая значимость работы. Материалы диссертационной работы и выводы, полученные в результате исследования, могут быть использованы для описания и изучения особенностей функционирования карельских диалектов как в синхроническом, так и в диахроническом аспектах. Результаты исследования структуры глагольного словоизменения и репрезентации глагольных форм в паданском говоре могут, таким образом, способствовать дальнейшим изысканиям в области функциональной и исторической морфологии карельского языка, а также при изучении контактов среди его диалектов и разработке вопроса о лингвистической интерференции и взаимодействии между карельским и русским языками. Основные положения работы могут найти применение в практике преподавания грамматики карельского языка в школах и на филологических факультетах вузов Карелии, окажут помощь при составлении учебных пособий.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из предисловия, введения, шести глав, заключения, двух приложений, списка использованной литературы и списка принятых в работе сокращений. Приложение 1 - схематическая карта говоров карельского языка с указанием основных населенных пунктов паданского ареала, приложение 2 - сводная таблица спряжения. Основной текст диссертации изложен на 172 машинописных страницах.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

В предисловии обосновывается выбор темы и определяется ее актуальность, формулируются цель, задачи и методы проводимого исследования. Указываются также источники и фактический материал, использованный в ходе разработки темы.

В введении излагаются положения, составившие теоретическую основу диссертации, дается историко-географическая характеристика исследуемого говора, рассматривается развитие изучения глагольной морфологии карельского языка и, в частности, словоизменения. Введение состоит из трех разделов.

В первом разделе рассматриваются основные единицы системы словоизменения и принципы ее анализа. К основным значимым единицам словоизменительного строя относятся некорневые морфемы или аффиксы (приставки, инфиксы, суффиксы и флексии), служащие регулярным средством выражения грамматических значений в словоформе любого языка. Для карельского языка, как языка агглютинативного,

анализ грамматических значений сводится к рассмотрению 1)суффиксов и 2)флексий и продуцируемых ими словоформ, что составляет основу описания любой словоизменительной системы, включая глагольную. Грамматическое значение суффикса может быть не только комплексным (как, например, -пи1/-п'и1 или -НкМЧ'и карельских причастий, которые указывают и на принадлежность к определенному классу, и на категорию числа), но и специализированным (например суффикс имперфекта -¡-, который указывает только на прошедшее время), т.е. обзначать лишь одну характеристику. Суффиксы, таким образом, наряду с лексическим, определяют также и категориально-грамматическое значение словоформы. Словоизменительная же роль флексий заключается в определении на морфологическом уровне синтаксического значения словоформы. Общее значение словоформы, принадлежащей определенному парадигматическому ряду, представляет собой совокупность значений складывающихся частей, что характерно, прежде всего, для аналитических форм. Именно на этом основании в парадигматические ряды включаются помимо синтетических словоформ и такие формы, как сложные времена глаголов (глагол + причастие, глагол + инфинитив). Выраженные в афффиксах и находящиеся в отношениях оппозиции грамматические значения составляют грамматическую категорию, которая, таким образом, представляет собой набор грамматических форм. Понятие грамматическая категория понимается в науке в более широком или более узком смысле. В первом случае подразумеваются классы слов, каковыми являются, например, части речи (Докупил, 1967, с.4-5), во втором - "параметры грамматических классов, например частей речи (ср. грамматические категории времени, наклонения, лица, рода у глаголов)" (там же). Однако, при таком охвате разнородных явлений нарушается тот общий принцип, в соответствии с которым категория определяется как "класс каких-то однородных предметов, понятий, отношений и т.п." (Виноградов, 1952, с.28; 1972, с.124). Исходя из этой же позиции, А.В.Бондарко дает определение грамматической категории как родового понятия по отношению к видовым понятиям морфологической и синтаксической категорий и применяет его к таким объектам, как лицо, число и т.д. В данном исследовании словоформы характеризуются как с точки зрения морфологического состава, так и с точки зрения их синтактико-фразео логических связей: поскольку морфемы используются не только для образования форм слова, но и для выражения связи между этими формами в составе высказывания, то предметом морфологического анализа становятся не только грамматические категории, выражение которых сосредоточено в словоформе, но и категории, связанные с синтаксическими функциями словоформ, как, например, залог глагола, понятие которого на почве карельского языка связано с причастием.

В глагол, как часть речи, объединены словоформы с весьма различными наборами морфологических характеристик; это влечет за собой то, что некоторые

морфологические категории характеризуют не вое глагольные лексемы. Среди глагольных лексем карельского языка выделяют личные формы, формы причастий, инфинитивов (некоторые формы причастий и инфинитивов на основании их семантических осбенностей определяются иногда как деепричастия, однако даже в этом случае они не составляют отдельную форму глагольной лексемы). Все эти формы, обладая существенными различиями в наборе грамматических категорий, регулярно образуются друг от друга и, следовательно представляют собой одну лексему. Это относится и к страдательным причастиям, которые, как известно, не обладают регулярностью образования в прибалтийско-финских языках, т.е. в принципе не могут быть образованы от большинства непереходных глаголов. В карельском же языке формы 3 лица мн. числа перфекта и плюсквамперфекта, а также отрицательные формы 3 лица мн. числа имперфекта строятся именно с помощью пассивных (страдательных) причастий, а не активных. Таким образом, страдательные причастия образуются практически от всех глаголов, включая рефлексивные.

Второй раздел "Введения" посвящен истории расселения карел и их локализации в границах паданского ареала. Исследуемый говор относится к южно-карельскому диалекту собственно-карельского наречия. Центром территории, занимаемой данным говором, является село Паданы (Роаеп), давшее название всему говору и располагающееся на побережье оз. Сегозера. Расселение карел севернее карельского перешейка началось примерно с X века. К XV веку уже существовали т.н. Лопские погосты, занимавшие территорию к северу от Приладожской Карелии. В состав этой группы адми нистративных единиц, насчитывавших в целом 6-7 тысяч жителей, входит и Паданский погост (Карелы Карельской АССР, 1983, с.24, 30-32). В настоящее время Паданы являются цельным населенным пунктом, тогда как раньше это село представляло собой совокупность нескольких поселений. Поскольку близ Сегозерья скрестились различные культурные потоки, жители этого района, являясь по своему языку собственно-карелами, впитали элементы культуры как других диалектных групп, так и русскоязычного населения, издавна проживавшего в местностях, прилегающих к Онежскому озеру. Это нашло отражение и в морфологии паданского говора.

Третий раздел "Введения" представляет собой обзор литературы и научных работ, посвященных вопросу глагольного словоизменения карельского языка.

В первой главе рассматриваются типы основ глагола. Поскольку в карельском языке, как и во всех прибалтийско-финских и финно-угорских языках, количество словоизменительных моделей зависит от количества типов основ, то при выявлении парадигмы в первую очередь встает вопрос установления основы глагола, к которой присоединяются словоизменительные форманты. Анализ типов основ, а также преобразований фонетической структуры основы позволяет установить словоизменительные модели. Авторы карельских грамматик, исследователи

карельского языка в разное время предпринимали попытки классификации глагольных основ, опираясь, в основном, на фонологические признаки (окончания глагольных форм, число слогов), морфологический аспект считался несущественным. В то же время необходимо учитывать не только различия в окончаниях или в количестве слогов, но и чередование ступеней согласных, а также изменения и чередования гласных звуков в основе. Неординарные изменения как согласных, так и гласных в глагольной основе особенно характерны для собственно-карельских говоров, к которым относится и паданский, например, основы 3 лица ед. числа и 3 лица мн. числа отличаются по своему звуковому составу следующим образом: kulkíe 'идти' - kulko- (основа 3 лица ед. числа презенса), kuleta- (основа 3 лица мн. числа презенса), kule- (основа остальных форм презенса); män'n'ä 'уходить' - män'ö-, män'n'ä-, män'e- соответственно. Квалитативному чередованию подвергаются Ь, d, g, t основы глагола (одиночные или в сочетании с другими согласными). Они не изменяются в сильной позиции, т.е. в начале открытого слога, а в слабой позиции, т.е. в закрытом слоге, выпадают или заменяются другими согласными; в квантитативном чередовании участвуют геминаты рр, tt, kk, сс: salyata 'закрывать' - salboan 'я закрываю', kandoa 'нести' -kannan 'я несу', opastuo 'учиться' - opaslun 'я учусь', hallata 'колоть' - halgoan 'я колю', hüpät'ä 'прыгать' - hügpeän 'я прыгаю', s'üöt't'eä 'кормить' - s'üöfän 'я кормлю', cakata 'ругать' - cakkoan 'я ругаю', kacella 'поглядывать' - kaccelen 'я поглядываю' и т.п.

Лексическая основа и ее репрезентация в определенной глагольной форме, например, в форме I инфинитива, позволяют выделить среди одноосновных и двуосновных глаголов следующие подтипы:

одноосновные глаголы

1)глаголы с формой I инфинитива на -a/-ä имеют лексическую основу на -a-/-ä (конечный -а- основы переходит в -о-, -а- - в -е-): roadoa (roa-) 'работать', keit't'eä (keit'ä-) 'варить';

2)глаголы на -o/-ö имеют лексические основы на -о-/-о- и на -U-/-Ü-: kuduo (kuvo-) 'ткать'; opastuo (opassu-) 'учиться'; löiid'üö (löüvü-) 'найтись';

3)глаголы на -е имеют лексические основы на -е- (презенс имеет две гласные основы - на -е- и, в форме 3 лица ед. числа, на -0-/-Ö-) и -Í-: lugie (lue-, lugo-) 'читать'; is'kie (is's'e-, is'kö-) 'бить'); zavod'le (zavod'i-) 'начинать');

4)y глаголов на -ja/-jä имеются лексические основы на -се- (презенс имеет также две гласные основы - на -се- и, в форме 3 лица ед. числа, на -cco-/-ccö-) и на i-овый дифтонг: podkovoija (podkovoice-, podkovoicco-) 'подковывать'; voíja (voi-) 'мочь').

5)глаголы на -ha/-hä имеют лексическую основу на дифтонг -oa-/-eä-: soaha (soa-) 'получать', d'eähä (ё'еа-)'оставаться';

6)глаголы на -va/-vä имеют лексичекую основу на дифтонг -uo-/-üö- (в

инфинитивной форме происходит консонантизация второго компонента дифтонга): tuvva (tuo-) 'приносить', süvva (süo-) 'есть');

двуосновные глаголы

Двуосновными в паданском говоре являются глаголы с формой I инфинитива на -ta/-t'a, -ia/-la, -па/-па, -га/-га, -sa/-s'a и с согласной основой - соответственно на t-, I-, n-, r-, s-, s'-. Начальный согласный грамматического показателя, присоединяясь к основе, может ассимилироваться с конечным согласным основы в формах: 1) t--ового инфинитива (основы на s-, s'-), 2) 3 лица мн. числа (=имперсонала) презенса, 3) потенциала, 4) II причастия актива. Конечный t- основы может ассимилироваться начальным согласным показателя в формах 1) императива, 2) II причастия актива.

1)Глаголы с формой I инфинитива на -ta/-t'a имеют согласную основу на t-, гласную же основу - на -oa-/-ea-, -aja-/-aja-, -ua-/-iiá-, -oa-/-ea-, -пе- (в форме 3 лица ед. числа -по-/л'6-), -ie- (в форме 3 лица ед. числа -ia-), -се- (в форме 3 лица ед. числа -CCO-I-CCÓ-), -ia-/-ia-: hallata (halgoa-) 'колоть', urata (uraja-) 'мурлыкать', lainota (lainoa-) 'глотать', sammuta (sammua-) 'гаснуть', hapata (happane-, happano-) 'скисать', ruveta (rubie-, rubia-) 'приниматься что-либо делать', kerit'a (kerice-, kericco-) 'стричь', suorita (suoria-) 'одеваться'.

2)Глаголы на -la/-l'a, -na/-n'a, -ra/-ra, -sa/-s'a имеют согласную основу на I-, n-, г-, s-, s'-; гласная основа оканчивается на -е- (в форме 3 лица ед. числа - на -0-/-6-): tulla (tule-, tulo-) 'приходить', раппа (pane-, рапо-) 'класть', purra (pure-, pro-) 'грызть', d'uossa (d'uokse- d'uokso-) 'бежать', pes's'a (peze-, pezo-) 'мыть'.

3)Глагол n'agie 'видеть' спрягается особым образом: n'agie - n'ea-, в форме 3 лица ед. числа n'ago-, согласная основа n'ah-.

Производными от лексической являются словоизменительные основы, образующиеся присоединением словоизменительного суффикса к лексической основе. К таковым в карельском языке относятся 1)основа имперфекта, 2)основа кондиционала, 3)основа потенциала, 4)основа императива, которые рассматриваются в соответствующих разделах. Основа 3 лица мн. числа является в карельском языке особой: будучи производной от лексической основы, она сама является производящей для других форм. В паданском говоре она образуется при помощи показателей -ta-/-t'á- (в презенсе) или -di-, -ti-(-t'i-), -tti-(-t't'i-) (в имперфекте), которые по своему происхождению восходят к показателю пассива. Вытеснение исконных лично-числовых форм пассивными происходило под непосредственным влиянием русского языка, где значению прибалтийско-финского пассива наиболее полно соответствуют неопределенно-личные формы глагола, идентичные формам 3 лица мн. числа. Таким образом, пассив утратил свое прежнее значение, полностью перейдя в сферу личных форм.

Во второй главе рассматриваются категория лица-числа и лично-числовые формы, которые в паданском говоре маркируются следующими показателями: в презенсе - ед. число 1 лицо -п, 2 лицо -t, 3 лицо -u/-ü, мн. число 1 лицо -mma/-mma,

2 лицо -tta/-t't'a, 3 лицо -h; в имперфекте - ед. число 1 лицо -п, 2 лицо -t, 3 лицо - 0, мн. число 1 лицо -ma/-ina, 2 лицо -ja/-ja, 3 лицо -h. Форма 3 лица ед. числа характеризуется у некоторых глаголов отпадением признака имперфекта и, таким образом, представляет собой чистую лексическую основу. У большинства же глаголов этот формант сохраняется. Образование форм множественного числа в паданском говоре имеет две важнейшие особенности: во-первых, в форме 3 лица выступает, как уже отмечалось, пассивный по происхождению показатель, во-вторых, как и во всем собственно-карельском наречии (в отличие от других наречий - ливвиковского и людиковского), в паданском говоре имперфектные формы 1 и 2 лица имеют иное оформление, нежели соответствующие презенсные формы. Все лично-числовые показатели [ЛЧП] имеют местоименное происхождение, включая форматив 3 лица мн. числа, образуемый, помимо признака пассива, еще и -h, восходящим к местоимению 3 лица *hen. Более правильным представляется рассматривать именно этот компонент в качестве личного окончания данной формы. Что же касается дифференциации форм презенса и имперфекта, выражающейся в ЛЧП, то можно предположить, что показатели имперфекта (1 лицо мн. числа -ша/-ша и 2 лицо мн. числа -ja/-ja) представляют собой варианты, более близкие к древним, праприбалтийско-финским, формам, чем варианты с геминатой (Хакулинен, 1953, с.226,229-230; Паанест, 1975, с.81). В паданском говоре в форме имперфекта иногда могут также употребляться и презенсные показатели -mma/-mma, -tta/-t't'a.

Употребление различных показателей для настоящего и прошедшего времени обуславливает и различия в основах этих форм у глаголов с чередованием ступеней согласных.

одноосновные глаголы

с чередованием ступеней согласных имеют в презенсе в формах 1 и 2 лица и во мн. числе слабую гласную основу (roadoa 'работать' - roa-п 'я работаю', roa-t 'ты работаешь', roa-mma 'мы работаем', roa-tta 'вы работаете', roata-h 'они работают'), а в 3 лице ед. числа - сильную гласную основу (roada-u 'он работает'). В имперфекте эти глаголы имеют в формах 1 и 2 лица ед. числа и в 3 лице мн. числа слабую гласную основу, за которой следуют формант -i-, а также лично-числовой показатель (roavoi-п 'я работал', roavoi-t 'ты работал', roatti-h 'они работали'). Сильная гласная основа выступает в 3 лице ед. и в 1 и 2 лице мн. числа (roado 'он работал', roado¡-ma 'мы работали', roado-ja 'вы работали1).

Глаголы без чередования ступеней согласных имеют в презенсе одну и ту же гласную основу в 1, 2 лице ед. и мн. числа, а также в 3 л. ед. числа (ajoa 'ехать' -aja-). В 3 лице мн. числа выступает пассивная основа ajeta-. Аналогично и в имперфекте, где в 1 и 2 лице ед. и мн. числа употребляется одна и та же основа (ajoi-), в 3 лице ед. числа - иногда без имперфектного показателя (ajo). 8 3 лице мн. числа, как и в презенсе, выступает пассивная основа (ajetti-).

двуосновные глаголы

с чередованием ступеней согласных имеют во всех формах презенса и имперфекта сильную гласную основу (moata 'спать' - magoa-; magazi-), за исключением формы 3 лица мн. числа, где выступает слабая гласная основа (moata-moatti-).

Глаголы без чередования ступеней согласных имеют также одну и ту же гласную основу: в презенсе - презенсную (avata 'открывать' - avoa-), а в имперфекте - имлерфектную (avazi-). В 3 лице мн. числа выступает пассивная основа (avata-avatti-).

Отрицательное спряжение, как и во всех прибалтийско-финских языках, характеризуется аналитическим строением форм: е-овая отрицательная частица + + лексическая основа глагола (в форме презенса) или II причастие. При этом ЛЧП присоединяются к отрицательной частице.

Третья глава посвящена категории времени, а именно рассмотрению происхождения, функционирования, образования и степени распространения форм презенса, имперфекта, перфекта и плюсквамперфекта.

I. Первый раздел главы вкратце рассматривает происхождение показателей временных форм в карельском языке.

II. Во втором разделе главы исследуется презенс (настоящее время), который в современной паданской речи выполняет весьма разнообразные функции.

Чаще всего (и это - основное значение презенса) он обозначает действие или состояние и качество (в последнем случае выступает глагол olla 'быть'), одновременные с моментом речи: t'üt'ar Petroskoila elaii 'дочь в Петрозаводске живет'; moamo on ven'alane 'мать-русская [есть]'.

В то же время презенс может быть употреблен в значении и других форм времени - будущего или прошедшего.

Выполняя функции футурума, который не имеет в карельском, как и в других прибалтийско-финских языках, своей особой синтетической формы с присущим ей показателем, презенс обозначает продолжительное действие в будущем: lapset kiizütah miulta: mama, mid'a roamma. kunna lahemma? 'дети спрашивают у меня: мама, что будем делать, куда пойдем?'; siid'a tulou Aijapaiva, t'ana vuonna en meila Áijapaiva kolmekiimmen'd'a paiva huhtikuussa 'потом будет Пасха, в этом году будет у нас Пасха тридцатого апреля'.

В некоторых случаях презенс употребляется и тогда, когда речь идет о прошлом. "Исторический" презенс может быть использован для живописного изображения минувших событий, для придания высказыванию экспрессивности, при этом наиболее употребительно частное значение - описание традиций и заведенных в жизни людей порядков, условий их жизни в прошлом: elet't'ih en'n'en d'iedo da boabo, d'iedo l'aht'oü kalalla, a boabo d'eaii kod'ih 'жили раньше старик да старуха, старик идет на рыбалку, а старуха остается дома'; a üol'óil'l'a vet kizattii, да

Uol'oilTa vet ei it'et't'ea pokoin'ikkoa 'а по ночам ведь играли, да по ночам ведь не оплакивают покойника'.

Презено в паданском говоре, как и в целом в карельском языке, не имеет специального показателя и ЛЧП присоединяются непосредственно к лексической основе глагола (в форме 3 лица мн. числа - к пассивной основе). При образовании презенсных форм происходят чередования согласных и гласных фонем в основе глагола. Во-первых, имеется в виду чередование сильной и слабой ступеней согласных р, Ь, t, d, k, g, с в геминатах или сочетаниях; во-вторых - изменения конечных гласных основы: 1) а > е в форме 3 лица мн. числа (ossa- ~ osse-ta-h 'они покупают'), 2) е > о/о в форме 3 лица ед. числа некоторых групп глаголов (lue— lugo-u 'он читает', igavoiSe- ~ igavoicco-u 'он скучает', kiipsene- ~ kupsen'6-ii 'он созревает', tarice- ~ taricco-u 'он предлагает', muistele- ~ muistelo-u 'он вспоминает'); в-третьих - отпадение конечного сочетания геминаты и гласного в основе при образовании формы 3 лица мн. числа у некоторых групп глаголов (igavoice- ~ igavoi-ja-h 'они скучают', happane- ~ hapa-ta-h 'они скисают', tarice- ~ tari-ta-h 'они предлагают').

Отрицательные формы презенса в паданском говоре образуются из отрицательного глагола ei 'нет, не', спрягающегося по лицам и числам, и основы презенса смыслового глагола. У одноосновных глаголов при этом везде выступает слабая, а у двуосновных - сильная гласная основы (за исключением основы 3 лица мн. числа): lugie 'читать' - е- lue, 3 лицо мн. числа ei luetto; kerrit'a 'успевать' - е-kergie, 3 лицо мн. числа ei kerrit't'e. В 3 лице мн. числа форма смыслового глагопа оканчивается видоизмененным признаком пассива настоящего времени -ta-/-t'a-, где долгие гласные -а- и -а- этого показателя принимают вид долгих -о- и -е-соответственно.

III. Третий раздел главы посвящен рассмотрению форм имперфекта, который обозначает действие или состояние и качество, относящиеся к прошлому и не имеющие связи с моментом речи. Описываемый процесс может быть незавершенным: kolhoozassa maksettii I'eiballa, mid'a siel'd'a tuli. vahan'i, a harvoo, harvoo muuda tuli, d'en'goa kolhoozasta ei tullun, nu vot, n'iiri elima 'в колхозе платили хлебом, что оттуда приходило, мало, а редко, редко другое приходило, деньги из колхоза не поступали, ну вот так мы жили' или завершенным: boabo meila kuoli 'бабка у нас умерла'.

Имперфект в паданском говоре, как и во всех других говорах и наречиях карельского языка, маркируется показателем -¡-, присоединяющимся к гласной основе презенса. ПЧП присоединяются к основе имперфекта, причем формы 1 и 2 лица мн. числа имеют особые ПЧП: -тА и -jA соответственно, -j- показателя 2 лица мн. числа этимологически тождественен -i- имперфекта. Еще А.Генец писал о показателе 2 лица мн. числа имперфекта собственно-карельского наречия, который он выделял как -а-/-а- (Genetz, 1880, с.215). Предшествующий же этому гласному

показатель времени -i- мог видоизмениться и вместе с конечным гласным образовать слог -ja/-jä. Кроме того, карельский язык характеризуется исторически обусловленным выпадением -i- в непервых слогах, если -i- является компонентом дифтонга, а слог является открытым; в закрытом слоге -¡- сохраняется. В результате показатель имперфекта отсутствует после -u-,

-ii-, -о-, -ö- в глагольных формах не только 3 лица ед. числа, но и 1 и 2 лица мн. числа собственно-карельских говоров (хотя в последнем случае - в показателе, традиционно выделяемом как -ja/-jä - вряд ли можно говорить о его отсутствии), т.к. предшествующий ЛЧП слог является открытым: ando-ma 'мы давали', ando-ja 'вы давали'. Как показали материалы исследования, несмотря на общность этой закономерности для собственно-карельского наречия, в паданском говоре такого выпадения не происходит, и в форме имперфекта -¡- в составе дифтонга сохраняется даже перед показателем -ma/-mä: roadoi-ma 'мы работали'. Поэтому логичным представляется предположение о консонантизации -i- > -j- и присутствии этого видоизмененного форматива и в показателе 2 лица мн. числа. В глаголах, где показатель имперфекта замещает конечную гласную основы презенса, в 1 лице мн. числа он выступает как -i-: laskie 'отпускать' - lasse-, laskima 'мы отпускали'.

Формы имперфекта глаголов с чередованием ступеней согласных образуют или слабая гласная основа (у одноосновных глаголов - в 1 и 2 лице ед. числа: кассоа 'смотреть' - kaco-n, kaco-t), или сильная гласная основа (у одноосновных глаголов -в 3 лице ед. числа - кассо; и в 1, 2 лице мн. числа - kacco-ma, kacco-ja; у двуосновных - во всех формах: moata 'спать' - magazi-). В 3 лице мн. числа выступает основа пассива: kacota-h, moata-h.

Лично-числовые формы двуосновных глаголов со стяженной основой могут образовываться присоединением показателя имперфекта непосредственно к конечному гласному стяженной основы. При этом 1) -оа- и -eä- основы переходят в -а- и -ä-, соответственно, перед показателем имперфекта: moata 'спать' - magoa-, magai (ср. magazi-n 'я спал'), kerät'ä 'собирать' - kereä-, keräi (ср. keräzi-n 'я собирал'); 2) -оа- основы переходит в -о- перед показателем: erota 'отделяться' -eroa-, eroi (ср. erozi-n 'я отделялся'); 3) -ио- основы переходит в -о- перед показателем: kirota 'ругать' - kiroa-, kirozi-n 'я ругал'; 4) -ie- основы переходит а -е-перед показателем: katketa 'ломаться' - katkie-, katkei (ср. katkezi-n). Существование этого типа спряжения в современном языке может быть обусловлено двумя обстоятельствами: с одной стороны, глаголы со стяженной основой могли заимствовать имперфектную форму без -s- от глаголов с основой на *-ai£a- (Lehtinen, 1982, с.1), с другой - -i-овый имперфект мог быть исконной формой и, следовательно, иметь повсеместное распространение, а -s-овый тип возник позднее как заимствование из финского языка (там же).

Анализ образования и репрезентации имперфектных форм выявил следующую особенность: наряду с лично-числовыми показателями 1 лица мн. числа -ma/-mä и 2

лица мн. числа -ja/-ja, характеризующими глагольную морфологию всех средне- и северно-карельских говоров, в паданском говоре могут употребляться и презенсные -mma/-mmâ, -tta/-t't'a. Это относится, в основном, к группе глаголов с односложной основой типа soaha 'получать': sai-mma, sai-tta, формы 1 и 2 лица мн. числа которых образуются как в настоящем, так и в прошедшем времени только презенсными показателями.

При присоединении показателя имперфекта, происходят следующие качественные изменения конечных гласных основы презенса перед показателем: одноосновные глаголы

1) В двусложных глаголах, имеющих форму I инфинитива на -оа/-еа, а в первом слоге - -а-/-а- или дифтонг на -a-/-â-, конечный -а- основы презенса переходит в -о-: auttoa 'помогать* - auta-, autoi-n 'я помог'.

2}Конечный гласный основы выпадает в следующих глаголах: а) В двусложных одноосновных глаголах с формой I инфинитива также на -оа/ /-еа, а в первом слоге - с любой другой гласной или дифтонгом, а также в многосложных одноосновных глаголах с инфинитивом на -оа/-еа: voidoa 'мазать маслом' - voija-, voiji-n 'я мазал маслом'; pajattoa 'петь' - pajata-, pajat¡-n 'я пел'; elea 'жить' - ela-, eli-n 'я жил', б) В одноосновных глаголах с формой I инфинитива на -ie, с основой презенса на -е-: polgie 'ступать' - polie-, polli-n 'я ступал', в) В одноосновных глаголах с формой I инфинитива на -ja/-jâ (кроме двусложных глаголов типа nal ja), с основой презенса на -ce-: ahavolja 'проветривать, сушить на ветру' - ahavoice-, ahavolci-n. г) У глаголов с основой презенса на -i- форма имперфекта совпадает с формой презенса, и таким образом, -i- основы замещается показателем имперфекта: naija 'жениться' - nai-, nai-n 'я женился', п) В глаголах с формой I инфинитива на -ha/-ha и на -va/-và и с основой презенса на дифтонг первый компонент дифтонга выпадает: d'eaha 'оставаться' - d'ea-, d'ai-n 'я оставался'; tuvva 'приносить' - tuo-, toi-n 'я приносил'.

У остальных глаголов - с основой презенса на -U-/-Ü-, -о-/-о- - не происходит изменений в фонетическом оформлении имперфекта: taluo 'водить' - talu-, talui-n 'я водил1; kaccuo 'смотреть' - kaco-, kacoi-n 'я смотрел', двуосновные глаголы

У двуосновных глаголов показатель имперфекта в большинстве случаев образует с -t- формы I инфинитива сочетание -z¡-, которое является следствием переразложения основы. -

В глаголах с основой на дифтонг перед показателем имперфекта сохраняется тот компонент дифтонга, который имеется в форме I инфинитива, другой же компонент выпадает: а) в глаголах с основой презенса на -оа-/-еа- выпадают -о- и -е-: arvata (arboa-) 'предполагать, догадываться' - arbazi-n 'я догадался', lizat'a (lizea-) 'добавлять' - lizazi-n 'я добавил'; б) в глаголах с основой на -¡е выпадает -i-: ruveta (rubie-) 'приниматься что-либо делать' - rubezi-n 'я принимался что-либо

делать'; в) в глаголах с основой на -ia- выпадает -a-: suorita (suoria-) 'одеваться' -suorizi-n 'я одевался'; г) в глаголах с основой на -oa-, -иа- выпадает -a-: karkota (karkkoa-) 'удаляться' - karkkozi-n 'я удалялся', huhuta (huhua-) 'аукать' - huhuzi-n 'я аукал'; д) у глаголов с основой на -ja-/-ja- выпадает конечный гласный -а-/-а-: varata (varaja-) 'бояться' - varazi-n 'я боялся', kücat'a (kücaja-) 'делать что-либо с трудом'

- kiicazí-n 'я делал что-либо с трудом'; е) выпадает также конечный гласный -е- в основах на -e-, -ce-, -пе-: olla (ole-) 'быть' - oli-n 'я был', panna (рале-) 'класть' - pani-n 'я клал', purra (pure-) 'грызть' - puri-n 'я грыз', noussa (nouze-) 'вставать' - nouz¡-n 'я вставал', pes's'á (peze-) 'мыть' - pezi-n 'я мыл', nuorita (nuorice-) 'привязывать' -nuorici-п 'я привязывал', kebjet'a (kebjene-) 'становиться легче' - kebjeni-n 'я становился легче'.

Отрицательные формы имперфекта образуются в паданском говоре из отрицательной глагольной частицы e¡ 'нет, не', спрягающейся по лицам и числам, и II причастия актива смыслового глагола, а в форме 3 лица мн. числа - II причастия пассива (отрицательный глагол имеет при этом форму 3 лица ед. числа eí). В отличие от остальных прибалтийско-финских языков, в карельском, в т.ч. и паданском говоре, во всех лично-числовых формах, за исключением 3 лица мн. числа, причастие смыслового глагола выступает в форме актива единственного числа, даже если речь идет о множественном: ved'ea 'вести' - emma ved'an'ün 'мы не вег.и', et't'a ved'an'ün 'вы не вели'.

IV. Четвертый раздел главы описывает формы предпрошедшего времени -

- перфекта. Формы аналитического прошедшего времени образовались в карельском языке сравнительно поздно, предположительно, на стадии прибалтийско-финского праязыка, в то время как синтетические формы существовали задолго до этого. Реликтом прежнего соотношения времен является в современой речи паданских карел преобладание имперфекта над перфектом и плюсквамперфектом и его фактическая универсальность в выражении различных оттенков давности, вплоть до передачи значения давнопрошедшего времени. Кроме того, парадигма времен карельского языка испытала влияние глагольной морфологии иносистемного русского языка, где отсутствует дифференциация действия по степени давности. В результате сфера употребления аналитического прошедшего времени оказалась суженной.

Перфект обозначает действие, состояние или качество, относящиеся к прошлому и связанные с данным моментом речи. Чаще всего перфект обозначает действие, законченное в прошлом, но результат которого наличествует в настоящем: k olet sen roavon roannun, n'ütten pid'aü viel'a suurembaa d'ieloo 'раз сделала ты эту работу, теперь еще большее дело нужно [сделать]'.

Перфект иногда обозначает также незаконченное, начавшееся до момента речи действие: olen opastunun suomen kiel'd'á d'o kolme vuotta 'я учу финский язык уже три года'.

Формы перфекта образуются при помощи вспомогательного глагола olla 'быть' в личной форме презенса и активного причастия прошедшего времени смыслового глагола; в 3 лице мн. числа - пассивного причастия прошедшего времени, смысловой глагол выступает в форме 3 лица ед. числа.

Отрицание в перфекте передается при помощи отрицательной презенсной формы глагола-связки olla и II причастия актива смыслового глагола, в 3 лице мн. числа - II причастия пассива (вспомогательный глагол имеет при этом форму 3 лица ед. числа).

V. Пятый раздел рассматривает функции плюсквамперфекта, который в настоящее время, как показывают материалы исследования, практически вытеснен из общеупотребительного языка. Это объяснятся, по крайней мере частично, тем, что необходимость в четком различении времени совершения действия до или после какого-то момента прошлого (а плюсквамперфект обозначает именно действие, происходившее до начала другого действия, или его результат) отпала вследствие неактуальности прошедшего времени для говорящего, в отличие от настоящего или будущего времени; если последовательность событий и имеет значение, то она подчеркивается другими средствами, например, лексическими. Нельзя не принимать во внимание и влияние русского языка, где существует лишь один морфологический способ передачи значения действия в прошлом.

В процессе работы зафиксированы лишь некоторые случаи употребления плюсквамперфекта, отрицательные же формы не встретились. Образование форм плюсквамперфекта отличается от перфекта лишь на уровне глагола-связки, который выступает в имперфекте: toatto oi'i koissa, moamoa d'o eu, moamo oil kuollun 'отец был дома, матери уже не было, мать уже умерла'.

VI. Формы будущего времени являются предметом рассмотрения в следующем разделе третьей главы. В подавляющем большинстве случаев будущее время передается презенсом, причем, имеется в виду как завершенное, так и незавершенное действие, которое произойдет после момента речи. Наряду с презенсными используются также и аналитические формы, строящиеся при помощи личной презенсной формы глагола ruveta (rubeta) 'начинать, приниматься что-либо делать', ныне не употребляющегося самостоятельно, и иплативной формы III инфинитива смыслового глагола: t'erváh hean rubiau künd'amaa 'скоро он начнет пахать'; mié t'assa en rubie cakkoa s'iiot't'amáa 'я здесь не буду комаров кормить'. Эти конструкции передают только значение незавершенности действия. О том, что такой футурум еще не оформился окончательно, говорит тот факт, что глагол ruveta + III инфинитив может служить и для обозначения начала действия в прошлом (если он имеет форму имперфекта) и для обозначения абстрактного действия (в сложных глагольных сказуемых - если он имеет форму I инфинитива). Будущее время выражает в паданском говоре и глагол liet'a, являющийся аналогом глагола olla 'быть', но употребляющийся лишь в индикативе и именно как средство

передачи значения будущности; значений и форм настоящего или прошедшего времени этот глагол не имеет. Однако здесь нельзя говорить о какой-то специальной форме футурума: с точки зрения морфологии выразителем значения является опять-таки основа презенса с соответствующими лично-числовыми показателями: kel'l'a mid'á lienoü vuuven aloih 'у кого что будет в начале года1.

VII. В заключительном разделе подводятся итоги анализа категории времени в паданском говоре.

В четвертой главе рассматривается категория наклонения.

В паданском говоре функционируют четыре наклонения: индикатив, императив, кондиционал и потенциал.

I. В первом разделе главы дается характеристика их происхождения.

II. Во втором разделе описывается индикатив. Это - единственное наклонение, имеющее полную парадигму времен. Специальный показатель у него отсутствует.

III. Третий раздел посвящен императиву. "Императивная парадигма...состоит из первичных, собственно императивных форм и вторичных форм, которые втянуты в императивную парадигму из других частных парадигм" (Володин, 1986, с.20). Первичными формами для карельского языка являются формы 2 лица, вторичными - формы 3 лица и 1 лица мн. числа императива, представленные в презенсе.

Форма 2 лица ед. числа обозначает побуждение к действию, направленное на собеседника. Форма маркируется лишь гласной основой (у одноосновных глаголов -слабой, у двуосновных - сильной): koadoa 'выпивать' - koa, ruveta 'начинать' - rubie.

Форма 2 лица мн. числа обозначает побуждение к действию, направленное на нескольких собеседников, и образуется в паданском говоре несколькими показателями: -goa/-gea (у односновных глаголов с односложной основой: d'uvva 'пить' - d'uo-goa; у одноосновных глаголов на -ja/-já, присоединяясь либо к лексической, либо к усеченной основе: naija 'жениться' - nai-goa; у двуосновных глаголов с основой на -I-, -n-, -г-, присоединяясь к согласной основе: olla 'быть' - ol-доа и т.п.), -koa/-kea (у двуосновных глаголов с согласной основой на -t-, -s-, -s'-, присоединяясь к согласной основе: arvata 'догадываться' - arvak-koa и т.п.), -ккоа/ /-ккеа (у всех остальных одноосновных глаголов, присоединяясь к слабой гласной основе глаголов с чередованием ступеней согласных: lammit't'ea 'греть' - lammit'a--kkea).

Материалы исследуемого говора показали, что формы, образуемые при помощи вспомогательных частиц, имеют не только повсеместное распространение в паданском ареале, но и являются основным способом передачи значения императива невторого лица, вытеснив на второй план синтетический способ.

Форма 1 лица мн. числа обозначает побуждение к действию, направленное на группу лиц, к которой относится и сам говорящий. Императив, образованный при помощи показателя, практически не встречается. Отдельные формы такого рода, например, load'ie 'делать' - loai-kkoa-mma, tuvva 'приносить' - tuo-goa-mma, могли

войти в употребление, в частности, и под воздействием маргинальных наречий. Примечательны устоявшиеся в говоре императивные формы глагола lahtíe 'отправляться' - lakka и lakkea, которые с морфологической точки зрения представляют собой формы 2 лица мн. числа. Однако на самом деле они могут обозначать и 1 лицо мн. числа, несмотря на отсутствие соответствующего показателя. Вариант lakka является, по существу, реликтом императива типа основа глагола + суффикс -ka/-ka, имевшего первоначально значение неопределенного множества лиц. Впоследствии он стал дополняться лично-числовыми показателями мн. числа, так что суффикс -ka/-ka перестал восприниматься как показатель множественности. В результате прежнее значение глагольной формы lakka было размыто, и она стала употребляться и при обращении к 1 лицу мн. числа. В варианте lakkea имеется императивный показатель 2 лица и, аналогично lakka, отброшен показатель 1 лица мн. числа, что уподобило ее в морфологическом плане форме 2 лица мн. числа императива, а в функционально-семантическом плане lakkea остается, по-прежнему, формой 1 лица мн. числа.

Доминирующим способом выражения значения 1 лица мн. числа являются аналитические формы с частицами русскоязычного происхождения nukko, nukka, пика, придающими в целом индикативному высказыванию оттенок модальности: nukko luemma 'давайте прочитаем', nuka kiioamma 'давайте поиграем'. Столь же употребительны и омонимичные индикативу формы (очевидно, вследствие двух причин: во-первых, способности презенса индикатива передавать значение будущего времени, и во-вторых, влияния русского языка, где форма 1 лица мн. числа презенса индикатива широко используется в значении императива с целью придания особой экспрессивности предложению в целом): unohamma riian 'забудем ссору'.

Форма 3 лица характеризуется тем, что она, выражая побуждение, направленное на лицо (в ед. числе) или группу лиц (во мн. числе), к которым не относится сам говорящий, образуется двояко: 1) с помощью показателя, в этом случае она имеет одинаковое оформление в обоих числах, и т.о. дифференциация значений происходит лишь на основе контекста; и 2) с помощью императива глагола andoa 'давать': ana + презенс индикатива смыслового глагола. В первом случае маркерами выступают показатели -ga(h)/-ga(h) (у одноосновных глаголов с односложной основой: d'uvva 'пить' - d'uo-gah; у одноосновных глаголов с формой I инфинитива на -ja/-ja, присоединяясь к усеченной основе: bol'eija 'болеть' - bol'ei-gah; у двуосновных глаголов с согласной основой на I-, n-, г-, присоединяясь к согласной основе: раппа 'класть' - pan-gah), -ka(h)/-ka(h) (у двуосновных глаголов с согласной основой на -t-, -s-, -s'-: d'uossa 'бежать' - d'uos-kah), -kka(h)/-kka(h) (у всех остальных одноосновных глаголов, присоединяясь к слабой гласной основе: laskie 'выпускать' - lasse-kkah). Во втором случае грамматическую нагрузку несет форма ana, а смысловую - сочетание соответствующего личного местоимения и личной

формы глагола, составляющие ядро высказывания: ana htiö palautetah murgina, toattoh t'erväh tulou 'пусть они подогреют обед, отец скоро придет'.

Отрицательные формы императива образуются от синтетических и аналитических положительных форм. В первом случае используется вспомогательный отрицательный глагол с el-овой основой, к которой присоединяются показатели императива соответствующих лично-числовых форм, знаменательный глагол выступает либо в виде основы императива (форма 2 лица ед. числа): el'ä lue 'не читай', либо в положительной форме императива: el'geä luekkoa 'не читайте', el'gäh luekkah 'пусть он не читает, пусть они не читают'. Таким образом, в императиве выступает не только вспомогательный компонент, но и основной глагол, что усиливает императивность высказывания. Формы 1 лица мн. числа и 3 лица образуются преимущественно от аналитических положительных форм. В 1 лице мн. числа употребляются сочетания с частицей пика (пикка, ликко), глаголом ruveta 'приниматься' в отрицательной форме презенса индикатива и иллативной формой III инфинитива: пика ernmä rubie lugomah 'давайте не будем читать'. В 3 лице отрицание осуществляется 1) при помощи показателя императива 3 лица, присоединяющегося как к отрицательному глаголу, так и к смысловому: el'gäh voijakkah 'пусть он не мажет, пусть они не мажут'; 2) сочетанием ana + отрицательная форма презенса индикатива 3 лица ед. или мн. числа с участием соответствующего местоимения: ana heän ei murre 'пусть он не разбивает', ana hüö e¡ murrettó 'пусть они не разбивают'.

IV. В четвертом разделе рассматриваются временные формы кондиционала, которых в паданском говоре - две, и в образовании которых нашло отражение противопоставление презенса и имперфекта по лично-числовому признаку. Поскольку в обеих формах условного наклонения употребляются лично-числовые показатели имперфекта, то синтетическую форму мы правомерно назвать имперфектом, а аналитическую - плюсквамперфектом кондиционала, основываясь на формальном признаке, хотя с семантической точки зрения первая связана с представлениями о процессе, соотнесенном не только с недавним прошлым, но и со временем, непосредственно перед определенным моментом или с будущим; вторая же полностью соответствует значению плюсквамперфекта, т.к. имеется в виду процесс или действие, соотнесенное с каким-либо моментом прошлого до начала другого действия. В паданском говоре по аналогии с индикативом употребляются и лрезенсные показатели вместо имперфектных.

Имперфект кондиционала образуется при помощи показателей -zi-, -izi-, -is (-¡s, -iz, -iz). Показатель -zi- выступает в 1 и 2 лице 1) одноосновных глаголов: andazi-n 'я дал бы" и т.п., 2) двуосновных на -ta/-t'ä после основы на дифтонг: salboa- -salbazi-n 'я закрыл бы'. В глаголах с основой на краткие -e-, -i- в 1 и 2 лице ед. и мн. числа выступает -izi-, который вызывает выпадение конечных -е- и -i- основы: abeice— abeiccizi-л 'я обидел бы', män'e— mänizi-n 'я ушел бы', nai- - naizi-n 'я

женился бы'. Показатель -is- (-is-, -iz-, -iz-) служит для обозначения форм 3 лица ед. и мн. числа. В ед. числе он присоединяется к сильной основе, во мн. числе - к особой сильной основе 3 лица мн. числа: otta-is 'он взял бы', otetta-is 'они взяли бы'.

Отрицательные формы имперфекта кондиционала образуются из личных форм отрицания и основы кондиционала смыслового глагола (в 3 лице мн. числа форма отрицательной частицы соответствует форме 3 лица ед. числа, а форма основного глагола - форме 3 лица мн. числа положительного спряжения: ruveta 'приниматься' - en rubieis 'я не принялся бы', e¡ rubettais 'они не принялись бы'.

Плюсквамперфект кондиционала образуется из личных форм имперфекта кондиционала глагола-связки olla 'быть' и II причастия актива смыслового глагола, причем в 1 и 2 лице мн. числа ото причастие имеет форму ед. числа. В 3 лице мн. числа смысловой глагол выступает в форме II причастия пассива, а глагол-связка -в форме 3 лица ед. числа кондиционала: moata 'спать' - olizin moannun 'я спал бы', olizima moannun 'мы спали бы', olis moattu 'они спали бы' и т.п.

Отрицательные формы плюсквамперфекта кондиционала образуются из отрицательной формы имперфекта кондиционала вспомогательного глагола olla 'быть' и II причастия актива смыслового глагола, которое, как и в положительном спряжении, выступает только в ед. числе. В 3 лице мн. числа смысловой глагол имеет форму II причастия пассива, а вспомогательный - отрицательную форму 3 лица ед. числа имперфекта кондиционала: en olis moannun 'я не спал бы', emma olis moannun 'мы не спали бы', e¡ olis moattu 'они не спали бы' и т.п.

V. Пятый раздел четвертой главы рассматривает потенциал (возможностное наклонение), который в настоящее время представлен в паданском говоре формами презенса. Другая временная форма, в которой выражался потенциал - перфект -ныне практически забыта.

Презенс потенциала образуют показатели -пе- (-п'е-), в 3 лице ед. числа - -по-/ /-п'б-, которые присоединяются к сильной гласной основе одноосновных глаголов (у глаголов с основой на -се- показатель присоединяется к усеченной основе, лишенной конечного -ce-): kird'uttoa 'писать' - kird'uttane-n 'я, может, напишу', kird'uttano-u 'он, может, напишет' и к согласной основе - двуосновных глаголов: ruveta 'приниматься' - ruvenne-n 'я, может, примусь', ruvenno-u 'он, может, примется'. При этом наблюдается прогрессивная ассимиляция (показателя) у двуосновных глаголов с согласной основой на I, г, s, s' и регрессивная (основы) - у двуосновных глаголов с согласной основой на t или t'. В 3 лице мн. числа показатель потенциала имеет вид -nee (-ne(h)) и присоединяется к основе 3 пица мн. числа презенса (показатель пассива - сильноступенный): kird'utta-nee, ruvetta-nee.

Отрицательные формы презенса потенциала образуются из отрицательной глагольной частицы в соответствующей лично-числовой форме и основы потенциала глагола: en kird'uttane 'я, возможно, не напишу', en ruvenne 'я, возможно,

не примусь1, ei kird'utettane 'они, возможно, не напишут', ei ruvettane 'они, возможно, не примутся'.

Некоторые примеры форм перфекта потенциала удалось найти лишь из источников; на основании этих примеров можно составить общее представление о функционировании и образовании данных форм в прошлом, когда они имели большее распространение. Как правило, перфект кондиционала обозначает предполагаемое действие, относящееся к давнему прошлому, и образуется с помощью личных форм 1) вспомогательного глагола olla или 2) вспомогательного глагола liet'ä, к которым присоединяется показатель потенциала. Семантическим ядром в обоих случаях выступает II причастие актива (или, в 3 лице мн. числа, пассива) смыслового глагола: ollen/lienen kird'uttanun 'я, возможно, написал', ollou kird'utettu/lien'öü'oHH, возможно, написали'.

Отрицательные формы перфекта потенциала состоят из отрицательных форм презенса потенциала вспомогательного глагола и активного причастия прошедшего времени (в 3 лице мн. числа - пассивного причастия): еп olle/en liene kird'uttanun 'я, возможно, не написал', ei olle/ei liene kird'utettu 'они, возможно, не написали'.

VI. В заключительном разделе подводятся итоги рассмотрения четырех модальных форм в паданском говоре и определяются основные черты и тенденции их развития.

В следующей, пятой, главе проводится анализ и классификация инфинитных форм, которые подразделяются на причастия и инфинитивы.

1. Причастиям, их функциям и истории посвящен I раздел данной главы.

В паданском говоре насчитывается четыре вида причастий: по два в активе и пассиве настоящего времени (т.н. I причастие, выражающее незавершенное действие) и прошедшего времени (т.н. II причастие, выражающее завершенное действие).

I причастие актива образуется при помощи показателя -ja/-jä, который присоединяется к сильной гласной основе: moata 'спать' - magoa-ja, pajattoa 'петь' -pajatta-ja. Присоединяясь к гласной основе на -е-, показатель -ja/-jä вызывает переход -е- > -i-: koalele- 'бродить' - koalel¡-ja.

В одних прибалтийско-финских языках, таких как финский, эстонский, водский, ижорский -va/-vä является единственным формантом I причастия актива, в других же - в карельском, вепсском, саамском, восточно-финских диапектах - он заменен (полностью или частично) показателем -ja/-jä имен действователя, которые в функциональном и деривационном смысле наиболее близки к категории глагола.

I причастие пассива характеризует лицо, предмет, подвергающиеся какому-либо действию. Носителем грамматического значения являются показатель -va/-vä и гласная основа презенса пассива или мн. числа, к которой этот показатель присоединяется: istuo 'сидеть' - issutta-va 'просиживаемый'. Это причастие часто используется в особых конструкциях в сочетании с определяемым - именем

деятеля - т.н. агентом причастия. В паданском говоре такое имя может выступать в форме генитива или аллатива, а само причастие - иметь форму транслатива или номинатива: hüvá se tulou nuoren rahvahan ottoa vanhan miehen sana muissettavaksi 'хорошо будет молодому человеку [букв, 'народу'] взять запомнить [букв, 'взять запоминаемым'] слово старика'; ken t'ah tuli roiula süodavaksi? 'кто сюда пришел мне на съедение [букв.'съедаемым']?'

II причастие актива обозначает лицо, предмет, совершившие какое-либо действие в прошлом, и выражает это действие, употребляясь либо в качестве определения: baibunun lapsi 'уставший ребенок', либо в составе аналитического сказуемого за исключением формы 3 лица мн. числа: en'n'en mié ел paissut ven'aa 'раньше я не говорила по-русски', oletgo t'ied'an'ü. sto mié elin t'as's'a kolme paivea? 'ты знал, что я жила здесь три дня?'. II причастие актива образуется от сильной гласной основы одноосновных глаголов и согласной основы двуосновных глаголов присоединением к ним показателей -n, -nu/-n'ii, -nut/-n'üt, -nun/-n'ün: ostoa 'покупать' -osta-nun, раппа 'класть' - pan-nut. Прогрессивная ассимиляция показателя наблюдается у двуосновных глаголов с согласной основой на -I-, -r-, -s-, -s'-, регрессивная ассимиляция основы - у двуосновных глаголов на -t-. Как свидетельствуют материалы диссертации, показатель имеет полный состав чаще всего в том случае, когда само причастие выступает в роли определения, в тех же причастиях, которые входят в состав аналитической положительной или отрицательной формы глагола, они часто укорачиваются до -nu/-n'ü и даже -п. Главным образом этот процесс затрагивает одноосновные глаголы, хотя принципиальной разницы между вариантами показателя нет. Склонение II причастия актива характеризуется дифтонгизацией -U-/-Ü- суффикса причастия в -uo-/-üo-перед показателем мн. числа: kuollut 'умерший' -kuolluo-t 'умершие', а также при склонении по падежам в ед. числе: kuolluo-n (генитив), что отражает древнее, праприбалтийско-финское, состояние показателя -nuo-/-nüo- < *-móe/-móe (Хакулинен, 1953, с.192).

II причастие пассива обозначает лицо, предмет, подвергавшиеся какому-либо действию в прошлом, и выражает это действие, употребляясь либо в качестве определения: keit'et't'ii samovoara 'вскипяченный самовар', либо в составе аналитического сказуемого как для обозначения пассивности: kod'i oli uuzi strojittu 'дом был новый построен', так и дпя образования форм 3 лица мн. числа прошедшего времени (за исключением положительной формы имперфекта) в активе, где, таким образом, полностью теряет значение страдательного причастия. Пассивность - признак всей системы форм 3 лица мн. числа, свойственный глагольному словоизменению карельского языка - характеризует и причастные формы. По этой причине пассивные причастия могут быть образованы в карельском языке от любого глагола, будь то переходный или непереходный глагол: hüó ej tuldu kod'ih 'они не пришли домой', hiio eglen olis lahet't'ü 'они вчера отправились

бы'. Как и I причастие пассива, II причастие используется в сочетаниях с агентом причастия: prost'ikkua posl'edn'oi kerdane kandajazen azetetut plosatkazet 'прощайте последний разочек, матушкой прибранные дворики'. Показателями II причастия пассива являются -du/-d'ü, -(t)tu/-(t')t'ü, которые присоединяются к слабой гласной основе одноосновных глаголов или к согласной основе двуосновных глаголов, -du/ /-d'ü выступает у глаголов с формой I инфинитива на -ja/-ja, у глаголов с односложной основой, у двуосновных глаголов с согласной осоновой на -I-, -г-, -п-: torguija 'торговать' - torgui-du, tuvva 'приносить' - tuo-du, purra 'грызть' - pur-du; -ttu/-t't'ü присоединяется к основам многосложных глаголов, при этом конечный гласный -а-/-а- основы > -е-: tartuttoa (tartuta-) 'сцеплять' - tartute-ttu; -tu/-t'ü присоединяется к согласным основам на -t-, -s-, -s'-: ozata 'попадать' - ozat-tu.

В карельском языке партитивная форма II причастия пассива часто употребляется в роли деепричастия прошедшего времени, выражая действие, предшествовавшее другому действию. Переход причастий в деепричастия обусловлен синтаксическими отношениями и закреплен в определенной падежной форме. Таким образом, ею приобретается не только формальное, но и семантическое отличие от причастия. Показатель -(t)tu/-(t')t'ü претерпевает при образовании деепричастной формы следующие изменения: -(t)tu/-(t')t'ü + о > -huo/ /-hiio. Показатель деепричастия следует за сильной гласной основой: kean'd'ea 'поворачивать' - kean'd'a-hüó. У одноосновных с односложной основой и двуосновных глаголов показатель причастия чаще всего остается без изменений и присоединяется у первых к лексической, а у вторых - к согласной основе, дополняясь лишь окончанием партитива: s'üvva 'есть' - s'üo-d'ü-ó, avata 'открывать' - avat-tu-o. В иследуемом говоре есть и такие формы, где причастный -til- и деепричастный -HU- следуют один за другим: tulla 'приходить' - tul-du-huo, pes's'a 'мыть' - pes'-t'ü-hüo. II.

В следующем разделе исследуются инфинитивные формы паданского говора, излагаются некоторые принципы дифференциации инфинитивов, дается характеристика подходов к определению количества инфинитивов в языках прибалтийско-финской группы и классификационных методов, предложенных различными исследователями.

II. В паданском говоре выделяются три инфинитива: I с показателями -а/-а, -оАб, -е, -ja/-ja, -ha/-ha, -va/-va, -ta/-t'a, -la/-la(-l'a), -na/-n'a, -ra/-ra, -sa, -s'a; II с показателем -е- и III с показателем -ma/-m'a. Подобные IV-му с показателем -mine и V-му с показателем -nda/-nd'a инфинитивам формы, как их выделяли некоторые исследователи (Ahtia, 1936, с.79), в описываемом говоре являются лишь именами действия и не имеют синтаксических глагольных признаков.

I инфинитив является словарной фермой глагола и обозначает абстрактное действие; он выступает чаще всего как компонент составного глагольного сказуемого в сочетании со спрягаемым глаголом: ku nouzemma, sreáppie autamma

'когда встаем, стряпать помогаем'; ei pie toatolla kandoa 'не следует отцу нести'. В финальных конструкциях может употребляться в качестве определения имени существительного: n'iitten obicai on tavarua vualie piällä 'теперь заведено [букв, 'обычай существует'] барахла навалить сверху'. В безличных предложениях употребляется как компонент сложного сказуемого, в состав которого помимо инфинитива входит также 1) наречие, обозначающее характер протекания действия, выраженного инфинитвом: iilen on d'iigie sid'ä ukkuo löüd'eä 'очень сложно того мужика найти' или 2) относительное местоимение, обозначающее объект или средство совершения действия, выраженного инфинитивом: eule millä siduo 'нечем перевязать'. Показатели I инфинитива присоединяются к сильной гласной основе одноосновных глаголов и к согласной - двуосновных.

II инфинитив в синтаксическом плане выступает как деепричастие настоящего времени и имеет две падежные формы - инессивную с окончанием -essa(-essa)/ /-es's'ä(-essä) и инструктивную с окончанием -en. Инессивная форма обозначает действие, происходящее одновременно с действием, выражаемым основным глаголом, при этом оба действия могут совершаться либо одним и тем же лицом: vaibuit mecässä kävel'l'essä 'устал ты, бродя по лесу' либо разными лицами: kaz'i istu kaloa puhastoassa lauan alla 'кошка села при чистке рыбы [букв, 'чистя рыбу'] под столом'. Инструктивная форма обнаруживается в настоящее время лишь в редко употребляемых формах наречного характера: astuon kävelimä 'пешком [букв, 'ступая'] шли мы', kanduon kandoma 'несли [букв, 'неся несли'] мы'. Показатель II инфинитива вызывает различные изменения основы глагола (сильной у одноосновных и согласной у двуосновных): 1) в большинстве одноосновных глаголов выступает фактически форма I инфинитива с присоединенным к ней показателем инессива, т.о. конечный гласный основы и начальный гласный показателя образуют дифтонг: ajoa (aja-) 'ехать' - ajo-assa, sanuo (sano-) 'говорить' -sanu-ossa, it'kie (it'e-) 'плакать' - it'ki-es's'ä, lükkie (liiki-) 'бросать' - lükki-es's'ä, 2) у одноосновных глаголов на -ja/-jä, -va/-vä, -ha/-hä и двуосновных конечная -a/-ä I инфинитива замещается -е-II инфинитива: boabuija 'быть повитухой' - boabuij-essa, s'üvvä 'есть' - s'üvv-essä, soaha 'получать' - soa-essa, kuolla 'умирать' - kuoll-essa.

III инфинитив реализуется в следующих падежных формах: иллатива с показателем -maa (-mah)/-mää (-mäh), инессива с показателем -massa (-massa)/-mäs's'ä (-mässä), элатива с показателем -masta (-masta)/-mäs't'ä (-mästä) и абессива с показателем -matta/-mät't'ä. Падежные окончания следуют т.о. за показателем -та/ /-mä III инфинитива, который присоединяется к сильной гласной основе глагола.

Иллативная форма III инфинитива является самой распространенной в паданском говоре. Ее основным значением является выражение действия, к которому приступает лицо или предмет: siid'ä män'n'ää kül'bömää 'затем идут купаться*. В сочетании с глаголом ruveta 'приниматься, приступать' служит для выражения значения будущего времени: ku tulen, rubien load'imaa süömistä 'когда

приду, буду готовить пищу'.

Инессивная форма употребляется для обозначения продолжительного действия, которое выполняет субъект и которое связано с определенным местом или временем: akka oli pezemässä räccineä 'женщина стирала [букв, 'была в стирании'] рубашку'. В некоторых случаях инессивная форма обозначает действие, которое вот-вот должно было совершиться, но по какой-то причине не совершилось: vasta olin peäzemässä. n'üt siiöü 'только было я спаслась [букв, 'была в спасении'], теперь съест'.

Элативная форма употребляется с глаголами, обозначающими уход откуда-либо, и служит для выражения действия, от совершения которого уклоняется или которое заканчивает субъект: nouzemma magoamasta 'просыпаемся [букв, 'встаем со спанья']'.

Абессивная форма III инфинитива обозначает действие, которое не совершено или не совершается: kal'tat ollah viel'ä load'imatta 'калитки еще не сделаны [букв, 'без делания']'.

111. В заключительном разделе пятой главы подводятся итоги анализа системы инфинитных форм исследуемого говора и определяются ее основные характеристики.

Шестая глава рассматривает спряжение возвратных глаголов, которое в силу наличия у последних показателя возвратности - отглагольного суффикса -te-отличается от спряжения других глаголов. Разница обусловлена, в основном, тем, что рефлексивность может иметь в той или иной словоизменительной категории различное оформление. Так, в форме I инфинитива обнаруживаются видоизмененные показатель -te- и личное местоимение *sen, например: pes's'äkseh 'умываться, мыться' < *pese-te-k-sen. Форма 3 лица мн. числа имеет показатель возвратности -ze < *sen, присоединяющийся к лично-числовому, пассивному по происхождению признаку. Кроме *sen в образовании форм 3 лица мн. числа принимает участие также -h- (< личное местоимение 3 лица *hen), который может выпадать из состава слова, образуя долгие гласные: pes't'ähä-ze - pes's'ää-ze. Помимо личных форм -h- имеется также в показателях II причастия актива и пассива, императива 3 лица.

Важнейшей особенностью рефлексивного спряжения собственно-карельского наречия является то, что показатели рефлексивности не совмещены с ЛЧП, которые следуют за ними, в отличие от соответствующих форм ливвиковского, людиковского наречий и вепсского языка. В паданском говоре в большинстве словоформ за деривационной морфемой -te- следует форматив времени или наклонения, и в последнюю очередь присоединяется ЛЧП. Исключение составляют формы повелительного наклонения, причастия, инфинитивы.

Далее приводятся примеры парадигм спряжения и выявляются индивидуальные особенности той или иной категории.

Принципы образования временных форм - те же, что и у всех остальных глаголов, т.е. к основе (в данном случае - к основе, заканчивающейся рефлексивным показателем -te-) присоединяются ЛЧП (в перфекте и плюсквамперфекте ЛЧП присоединяются к глаголу-связке, возвратный глагол имеет форму II причастия); отрицательные формы состоят из сочетания отрицательной частицы + ЛЧП и основы рефлексивного глагола (в формах прошедшего времени -отрицательной частицы, глагола связки и II причастия рефлексивного глагола.

Формы императива образуются путем присоединения рефлексивных суффиксов -te-, -ze- к соответствующей морфологической основе, во 2 лице ед. числа - к сильной лексической основе: istuo-te 'садись', issukka(h)a-ze 'пусть он/они сядет/сядут', issukkoa-ze 'сядьте*. Отрицательные формы образуются с помощью личных отрицательных форм повелительного наклонения и форм императива возвратного глагола.

Формы имперфекта кондиционала образуются присоединением показателей кондиционала к основе глагола, при этом -е- из показателя возвратности выпадает: istuokseh 'садиться' - istuotizi-, в форме 3 лица мн. числа произошло практически совмещение показателей кондиционала и возвратного -ze-: issuttoazih. Отрицательные формы образуются из личных форм отрицания и основы (в 3 лице мн. числа - положительной формы 3 лица мн. числа) имперфекта кондиционала.

Плюсквамперфект кондиционала образуют личные формы имперфекта кондиционала глагола olla 'быть' и II причастия актива (в 3 лице - пассива): olizin issunnu(h)uze, olis issuttu(h)uze и т.п. Отрицательные формы образуются из личных отрицательных форм кондиционала вспомогательного глагола и формы II причастия актива (в 3 пице - пассива) возвратного глагола.

Из причастий возвратных глаголов были зафиксированы в данном говоре только причастия прошедшего времени. Образуются они присоединением показателя возвратности -ze- к показателю причастия, где происходят следующие изменения: 1) начальный -п- показателя II причастия актива удваивается: issunnu(h)uze, 2) -h-может выпадать из показателя причастия, образуя долгий гласный: issunnuuze, issuttuuze.

Форм возможностного наклонения возвратных глаголов в данном говоре зафиксировать не удалось. Инфинитивы, кроме 1-го, представлены в единичных случаях некоторыми формами III инфинитива. Вообще же употребление возвратных глаголов на -kseh очень ограничено. Вместо них преимущественно используются глаголы на -uo/-üo.

Седьмая? заключительная глава содержит выводы, сделанные в ходе исследования. Результаты анализа глагольного словоизменения паданского говора представляются следующим образом:

1. Словоизменение глагола отражает агглютинативный характер карельского языка: аффиксы каждой категории имеют строго определенный порядок

следования.

2. В паданском говоре существуют следующие глагольные категории: 1)лица--числа, 2)времени, 3)наклонения, В систему глагола включаются также причастия и инфинитивы.

3. Отличительной чертой всего собственно-карельского наречия, прослеживающейся и в паданском говоре, является, во-первых, дифференциация презенса и имперфекта на уровне лично-числовых форм, во-вторых, образование основы 3 лица мн. числа, по существу, признаком пассива.

4. Система времен насчитывает пять форм (презенс, имперфект, перфект, плюсквамперфект, футурум). Ее развитие в настоящее время характеризуется в основном регрессивными тенденциями: об этом говорит тот факт, что перфект и особенно плюсквамперфект употребляются достаточно редко, будучи замещаемыми имперфектом.

5. Система модальных форм включает индикатив, императив, кондиционал и потенциал. Потенциал как морфологическая категория часто замещается синтаксическими конструкциями с вводными словами, имеющими модальное значение.

6. Причастия представлены в активе и пассиве настоящего и прошедшего времени. Кроме того, партитивная форма II причастия пассива служит в качестве деепричастия. Система причастий отражает две особенности, присущие глагольной морфологии карельского языка. Первая состоит в том, что "пассивность" 3 лица мн. числа присутствует не только в ЛЧП, но и в форме пассивного причастия в составе аналитического прошедшего времени. Вторая особенность - форма ед. числа причастного компонента в составе глагольного сказуемого там, где по смыслу должна быть форма мн. числа.

7. Система инфинитивов насчитывает три базовых инфинитива - 1-й, словарная форма глагола, 11-й (инессивная и инструктивная формы) и 111-й (инессивная, иллативная, элативная и абессивная формы).

8. Структура глагольного словоизменения, как и другие грамматические уровни паданского говора, в условиях активного контактирования с русским языком и другими говорами карельского языка в определенной степени подверглась изменениям практически по всем глагольным категориям, что выражается как в адаптации новых форм, так и в вытеснении существующих.

РАБОТЫ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ:

1. Konditionaali karjalan kielessa//Esitelmien tiivistelmat. 19. Kielitieteen paivat 8,--9.5.1992 Tampereella. - Tampere, ¡992, c.39.

2. О влиянии русского языка на синтаксис и семантику падежей ливвиковского диалекта карельского языка. - Прибалтийско-финское языкознание, Петрозаводск,

1993, с.29-32.

3. Условное наклонение в карельском языке. - Прибалтийско-финское языкознание, Петрозаводск, 1994, с.27-40.

4. Возможностное наклонение в паданском говоре карельского языка. - (в печати).

СОКРАЩЕНИЯ:

Виноградов, 1952 - Виноградов В.В. Современный русский язык. Морфология (курс лекций). Под ред. В.В.Виноградова. М., 1952.

Виноградов, 1972 - Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). Изд. 2-е. М., 1972.

Володин, 1986 - Володин А.П., Храковский B.C. Типология императива в финно-угорских и самодийских языках. - Советское финно-угроведение, XXII, 1986.

Докупил, 1967 - Докулил М. К вопросу о морфологической категории. - Вопросы языкознания, М., 1967, 6.

Духовная культура сегозерских карел, 1980 - Духовная культура сегозерских карел. П., 1980.

Карелы Карельской АССР, 1983 - Карелы Карельской АССР. Петрозаводск, 1983.

Лаанест, 1975 - Лаанест, А. Прибалтийско-финские языки. - В кн. Основы финно-угорского языкознания. 2. Прибалтийско-финские,саамские и мордовские языки. М., 1975.

Хакулинен, 1953 - Хакулинен, Л. Развитие и структура финского языка. 4.1. Фонетика и морфология. М., 1953.

Ыйспуу, 1985 - Ыйспуу, Я. Система глагольного словоизменения в южнокарепьских периферийных говорах. - Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук, Тарту, 1985.

Ahtia, 1936 - Ahtia E.V. Karjalan kielioppi. Äänne- ja sanaoppi. Suojärvi, 1936.

Genetz, 1880 - Genetz, A. Tutkimus Venäjan Karjalan kielestä. Kielennäytteitä, sanakirja ja kielioppi. - Suomi, 2, 14, Helsinki, 1880.

Kujola, 1922 - Kujola, J. Karjalan kielen opas. Kielennäytteitä ja sanasto. Helsinki, 1922.

Lehtinen, 1982 - Lehtinen, T. Karjalan supistumaverbien imperfektityypit: tyyppien ikäsuhteista erityisesti vienalaismurteiden valossa. - Virittäjä, 1982.

Leskinen, 1956 - Leskinen, E. Itäkarjalaismurteiden näytteitä. Helsinki, 1956.

Näytteitä uralilaislsta kielistä, 1978 - Näytteitä uralilaisista kielistä III. Lähisukukielet. - Suomi 119:3, Helsinki, 1978.

Palmeos, 1977 - Palmeos, P. Karjala valdai murrak. Tallinn, 1962; Рягоев В.Д. Тихвинский говор карельского языка. Л., 1977.