автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Сказители былин и региональные эпические традиции (на материале северорусских записей былин)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сказители былин и региональные эпические традиции (на материале северорусских записей былин)"

РОССИЙСКАЯ АКАДШ1Л НАУК ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ЦШШШСМШ ДОМ)

На правах рукоииои

УД1{ übI.8U0b7:jU

ШВ/1К0В Юрий Александрович

СКАЗИТЕЛИ БЫЛИН И РЕГИОНАЛЬНЫЕ ЭПИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ (На материала севернорусских записей былин) Специальность 10.01.09 - фольклористика

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

СAHKÎ-ПЕТЕРБУРГ I9Ü2

Рабата пйюлнеиа на кафадре русской литературы ■Натовского педагогического университета (Роспуолпка ¿г.тьа, гор. Вильнюс)

иИщиапыше ошюнентк: доктор филологических паук

Б. Н.ПУТИЛОВ

доктор филологических наук В.М.ГАЦАК

доктор исторических наук Ъ.£.ГУСЬ'В

Бедущал организация - Российски!] педагогический университе

им. А.и.Херцзна (г. Санкт-Петербург) ка;адра русской литературы

Защита диссертации состоится "(Оу " _1992 годз

ь час. на заседании Специализированного Совета

Д 0o2.43.02 по присуждению учено;; степени доктора филологиче ких наук при Лнстигуте русской литературы (Пушкинский Дом) . Российской АН но адресу: 199034, Санкт-Петербург, набережная Макарова, 4."

О диссертацией ;,;оаю ознакомиться в читальном зате библиотеки Института русской литепатуры.

Автореферат разослан " __/^ 1992 года.

Ученый секретарь Специализированного Совета кандидат филологически наук

В.К.ПЕТУХОВ

;' О ¿ДЛЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность теми. В дисовртациа пзучазтся комплекс вопро-!, связаиних о тремя основными проблемами: специфика соварнп-:оких областных эпических традиций, закономерности их форми-занпя и развития; роль личности сказителя з сохранаиии и об-зленин традиции; книяноа влиянии на устную традяцшо, ншеото-з особенности "вторичного" бнтовачая эпических яееон. Затра-2.1этся такЕЭ отдельные аспекты историзма русских дилин, мо-зяа эпического стиля в Х/У-ХХ венах, йсоладованав таг(охо иода, лоллашюэ на основа анализа возмогло Солаа широкого круга таков, учдтиваздэа яоБЭлиие доотагзкая русской фольклористики, гуально на только в чисто ааадемз^зовом плане, но л пэрспек-зно с точна зрэная практического прак&аешмя ого результатов связи а подготовкой к педант пешего ссбранля русских &шш ранках Свода русского фольклора),,

Опираясь на ош» псздшзствзлннков, диссертант предлагает о л реезния по ряду затронутых проблем, в чем-то разгязглцзэ утлублякщзэ их научныз идеи, в чем-то противостояние пп. В помина с В.И.Чичоровкм, И.Д.Ухоецм, В.П.Аникинкм, С .¡¡.Дмитриевой, П.йвганьевой и друтега авторами акцзнт едэлаа на привлечен?.:! внх материалов, комплексном п диалектдчзском подхода к их ос-сленхз, анализа важнейших особенностей битовашш былин на русом Сзварз з коктахсто рагионалышх эпических традиций.

Мат а риал ис оледозания. Диссертация выполнена на основа ана-;за всах известных автору публикаций севзрнорусских бшшп, а ига) рукописных текстов, хранящихся в архивах ИРЛИ Российской [, РГО, кафедры фольклора МГУ, Государственного литературного гзея, Карельского научного центра РАН. При составлении Указа-

теля зависимых от книги былинных текстов проанализировано около 100 популярных изданий былин и сказок о былинных богатырях, хрестоматий и антологий, опубликованных в конце XIX - в начале XX века.

Дридавач особое значение проблеме варианта, автор стремился не замыкаться на былинах из классических сборников, на записях, сделанных от признанных мастеров русского фольклора; в ряда случаев это позволило ввести в научный оборот редкие или уникальные мотивы и образы, ранее не привлекавшие внимания исследователей. Важным источником информации послужили внетекстовые данные; однако, учитывая субъективный характер свидетельств исполнителей (а иногда и собирателей), везде, где это возможно, диссертант проверял их текстологическими средствами. В этом плане полезными оказались и личные полевые наблюдения автора, участвовавшего в северных экспедициях кафедры фольклора МГУ 1956-1960 и

Научная новизна и теоретическая значимость исследования. Диссертация представляет собой первую после 1948 г. ("Русский бы-лкннкй эпос на Севере" А.»¡.Астаховой) попытку комплексного исследования севернорусской былинной традиции. Б ней углубляются пред»

ставленпя о специфика региональных традиций, почти вдвое расши- . рен круг с-сезтов, по-разному интерпретировавшихся и оформлявшихся сказателями из разных районов, выявлены десятки конкретных модификаций былинных сюнетов, определены границы их локализации.

Расширенна круга исследуемых текстов эпических песен дало возможность пополнить реестр схокдэяий мевду былинами и реалиями общественного и семейного быта Древней Руси. Анализ соотношения коллективного и индивидуального начал в творчестве крупнейших сказителей позволил найти ноььгз доказательства "подотчетност!

вца эпической среде, традиционности и; коллективной природы огих оригинальных версий и редакций былинных сюжетов^ нес'тан-ipTiiux мотивов и формуя, которые нередко приписываются личной [ициативе выдающихся мастеров фольклора. Изучая закономерное-i .формирования былинных репертуаров крупнейших сказителей, дис-|ртант пришел к выводу о множественности источников их зпичес-iro знания. В свете этих наблюдений правомерно ставить вопрос нецелесообразности использования термина "школы сказительско-I мастерства" (В.И.Чичеров). В диссертации выдвигается и аргу-' ¡нтируется ряд возражений против концепции новгородского пронесения русской эпической традиции (С.И.Дмитриева).

Определенную теоретическую и практическую значимость имеют шее разыскания в области критической текстологии, изучение за-жомзрностей так называемого вторичного бытования былин, возвра-шшихся в устную традицию через книгу. Пользуясь уточненной, »яленсной по харадтеру методикой выявления родственных по про-¡ховденшо вариантов, автор устанавливает зависимость от книжных ,'точников примерно 220 текстов; с учетом работ предшесгвенляяов с общее количество возрастает до 325. Диссертантом составлен сазатель зависимых от книги былинных текстов.

Апробация исследования. Диссертация обсуждена и рэкоиендо-ша к защита на заседаниях Отдела народно-поэтического творчест-i Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской АН и отадры русской литературы Литовского педагогического униворсите-1. Ее содержание отражено в 16 статьях и 2 рецензиях на научные »дания (см. список публикаций), в докладах, с которыми автор ¡ступал на менреспубликанских конференциях фольклористов. Основ-ie научные идеи диссертанта нашли практическое применение при >дготовк9 к печати нескольких томов серии "Русский былинный эпос"

Свода русского фольклора (Печора, Мезень. Пудога). Написанные автором данной работы раздолы вступительных статей, посвященные особенностям областных традиций к характеристике сказителей, (общий объем 6,5 авт.л.) и сюжетные комментарии (около 20. аьт. л.) полокительно оценены рецензентами, обсундены в Отделе народно-поэтического творчества ИРМ и рекомендованы к печати. Ученым Советом И?ЛИ принят к публикации составленный диссертантом указатель "Бшшна и книга" (10 авт.л.).

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка принятых сокращений, библиографии (всего 333с•)• Второй том составили приложения: "Указатель зависимых от книги былинных текстов"; "Заметки текстолога о диалектика бытования и исторического развития былин"; выписки из родственных или генетически не связанных меззду собой вариантов; таблицы и схемы, характеризующие источники эпических репертуаров некоторых певцов, частотность употребления постоянных эпитетов в разных сборниках былин, и т.д. (всего с).

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ' '.

Во введении (с. 4 ) сформулированы основные цели исследования, подчеркивается преемственная связь с научными идеями а методикой текстологического анализа А.М.Астаховой и В.И.Чичерова. Возвращение к этому комплексу проблем мотивируется введением в научный оборот большого количества новых или правде малодоступных записей былин и внетекстовых данных, возмокностьэ опереться на выводы авторов ряда теоретических работ обобщающего характера (Б.Н.Путилов, К.В.Чистиг, .Гацак), использовать некоторые элементы новых методик 1пс.7 ..звания (Ю.И.Смирнов, В.Ц.Аникин,

¡.Г.Черняева а др.), а также пона ещз снрошше, но для ¡оставленных в диссертация задач принципиально важные достиже-!ия критической текстология (ПЛ.Ухов, Т.Г.Иванова). Бее эта об-¡тоятельства позволяют на более шроком материале уточнить или юрасмотреть яеноторые устоявшиеся представления о бытовании и 1Волюции эпических песен, о соотношении коллективного и индивидуального начал в творчестве крупнейших сказителей, о специфике I динамике развития региональных эпических традиции, о книжном 1ЛИЯШШ на устную бшшнную традицию в конце XIX и в XX столетиях.

Во введении характеризуется использованный в работе материал, I также принятая автором методика сопоставительного анализа текс-■ов. Доказывая общность корней двух ила нескольких вариантов, ис-¡ледователь рано или поздно приходит к их непосредственному слиянию. Это - заключительный этап работы текстолога, сам по себе •ехнически не слоений. Главная трудность состоит в том, чтобы ¡аксимально «узить круг поисков, найти надежный инструмент для 1ыстрого отбора из десятков текстов именно тех, генетическая :ыть которых наиболее вероятна, а своей монографии "Атрибуции >узйких былин" (1970) П.Д.Ухов предложил использовать для этого 'ак называемые типические места, считая, что они у каждого ска-!/теля приобретают чеканное словесное оформление, применяются ю всех исполняемых ш бьшшах и отличаются от соответствующих жрщл другл-х певцов.

Автор диссертации разделяет мнение Б.Ь.Путилова о том, что /взусловио ценная в методологическом и практическом отношениях забота Н.Д.Ухова не свободна от преувеличений и неточностей. )собенно настораживает абсолютизация одного элемента эпического ¡тиля, который рассматривается как универсальный и безотказный ишч к решения текстологических проблем. ("Только типические

места .,> являются надежным критерием, позволяющем устанавливать близость былин" и другие аналогичные по смыслу формулировки Во введении указывается ряд конкретных ситуаций, в которых даже самый скрупулезный анализ типических мест не дает одутимых результатов. Например, в обоих вариантах "Ильи и Калина", записанных от Т.Г.Рябинина П.Н.Рыбниковым и А.д.Гильфсрдингом и относящихся к разным версиям сюжета, повторяющиеся эпические стереотипы практически не отличаются друг от друга, опираясь только на них, невозможно установить генетическую связь первого варианта с местной традицией, а второго - с пудонско-кенозерской. Ничего не даст и анализ типических мест в былинах "учителя" и "ученика," на разные сюкеты, если в них нет повторяющихся формул или их слга ком мало для того, чтобы уловить влияние одного певца на другого,

Гораздо более эффективным диссертант считает использование в текстологических целях данных о специфике региональных модификаций былинных сю:четов, уни включают в себя и типические места, но как частный случай проявления особенностей региональной традиции пли индивидуального стиля певца, г.а предварительном этапе работы рауно зафиксировать нестандартные композиционные элементы -г ордглнашшз эпизоды, мотизк и их комбинации, постоянные формулы, и всевозможные "подробности изложения", как выразился А.Ф.Гпльфзрдинг (¡иена собственные, необычные словосочетания, поэтические образы и т.п.). ¿¿обой из них монет сыграть роль своеобразного индикатора е поисках родственных по происхождению вариантов. Практика показала: чем сильнее отклонения от "естественного фона", тем быш информативность редко встречающихся мотивов, детглей л формул. Среди 130 олонецких записей "добрыни и Алешл" внимание диссертанта привлекли 5 текстов из разных районов, в которых ы/есто традиционного постоянного,эпитета "гусли

зовчатые" использовано необычное словосочетание "доска гусель-ая". При сопоставлении этих вариантов обнаружились и другие, лца более вакы»а схоздания, позволившие в конце концов выделить злгинальную кенозерско-мошинскую редакцию сюжета. Перебирая зксты "вслепую", пришлось бы последовательно сличать друг с дру-эм более 8 тысяч пар олонецких вариантов этой былины, поскольку авдкй из 131) текстов может оказаться родственным по происховде-аю любому из оставшихся 129.

Бее специфические элементы, свойственные разным версиям редакциям) сюжетов, учтены в картотеках, наиболее важные сведе-1 в таблицы. С их помощью можно легко и быстро определить, от-эсятся ли изучаемый текст к какой-либо из выявленных редакций , если относится, то к каким именно вариантам он наиболее близи. Окончательные выводы делаются после построчного сличения за-исей. Преимущества такой методики видятся в том, что она более ниверсальна, полнев учитывает специфические особенности текстов, сочетании с использованием внетекстовых данных это позволяет вшать более широкий круг задач практической текстологии.

В первой главе "Специфика региональных эпических традиций" с. ¿У -416) областные традиции рассматриваются как форма суще-гвования общерусского эпоса, форма его движения во времени и ростраястве. Ареальные исследования былин важны и сами по себе, вляясь ступенью к более глубокому познанию истории русского эпо-а, диалектической природы фольклорного процесса,'которая "сос-оит мевду прочим и в сохранении областных различий несмотря и опреки выработке общенационального репертуара" (К.В.Чистов,1958). месте с тем знание характерных примет региональных традиций за-етно облегчает решение многих других проблем (механизм запомина-ия и воспроизведения текста начинающим певцом, формирование ре-

партуара оказителя, объем и характер его личного вклада в исполняемые старшш, взаимодействие традиций соседних районов, выявление скрытых перепечаток, фальсифицированных и кникных по происхождению текстов и др.). Таким образом, областные версии и редакции сюжетов из объекта исследования могут превращаться в его инструмент.

Эпические традиции, зафиксированные собирателя«! в разных районах русского Севера, уходят своими корнями в местную "почву" Большинство заявлений сказителе!! о заимствовании былин на стороне или от захожих людей не подтверждается результатами текстологического анализа - их варианты оказываются связанными с местной традицией. Во многом это объясняется тем, что для усвоения старины необходимо многократной ее прослушивание в той ке редакции; при случайных, кратковременных контактах шансов на это немного. (Б работе на конкретных примерах показано, что многие рассказы об усвоении пространных былин с одного раза содержат изрядную долю фантазии.) обогащение локальных традиций за счет переселения из дальних мест певцов с большим репертуаром - явление исключительное , к тому не сведения о количестве занесенных хаки;.! путам еккетов иногда сильно преувзличены (.А.Крюкова, И.Фепоноз). Относительная слабость внешних воздействий - одна из причин стабильности региональных традиций.

Формирование и развитие областных традиций определялись совокупным воздействием многих, факторов - и способствовавших постепенному накоплению региональных различий, и стимулировавших сохранение общерусских, "надрегиональкых" элементов, развитие типологически сходных эволюционных процессов, взаимодействие и унификацию эпических репертуаров, композиционных разновидностей отдельных сюжетов.

Специфика региональных традиций в определенной мере связп-. с историей колонизации Севера выходцами из древнего Новгоро-I и Московской Руси. Однако не следует преувеличивать, а тем-лее абсолютизировать эту причину. В новых местах обитания рус-;их переселенцев столетиями продолжались активные творческие юцэссы, которые не могли везде и всегда протекать по одному ценарию" и приводить к одинаковым результатам. Свидетельство |.му - значительные различая, в том числе и репертуарные, в эпи-ских традициях Мезени и Кулоя, считающихся родственными по юлсховдешиэ. На Хулое не были найдены многие известные мезонам сюжеты, з том .числе п весьма популярные у соседей былины [лья и Идолище", "Козарин", "Солсман и Василий Окулович", "Ваши Буслаев" (оба сюжета), "Хотел Блудович"; не было обнару-що "Исцеление Ильи Муромца", зафиксированное почти во всех йенах бытования русского эпоса и даже в фольклоре соседних на-¡дов. Мезенцы ка практически забыли новгородскую-былину "Садко"( )хранившуюся на Кулоз (правда, единственный ее вариант записан ! Е.Садкова, который считай' свои,! долгом знать эту старину "зви-г носимой и.: сами;,! фамилии").

3 судьбах русского эпоса важную роль сыграли особенности (аяйственно-бнтозого уклада северян. 3 районах с земледельчес-уклоном (Олонецкий край, в меньшей степени - Панега) скази-¡ли постоянно общались в основном с односельчанами, родственники, кителями соседних деревень, что приводило к-обособлению • «алышх традиций, расширяло диапазон вариаций даяе в пределах уюго региона. (Например, на Рагнозере, затерянном в пудожских ¡сах, записаны оригинальные редакции сюиетов "Иван Годинович", !лъя и Соловей", но в то аа время местные сказители не зяали ни щсЛ былины о Добрыне, хотя в 30-40 верстах от отоЛ деревни

старина "Добрння и Ллеша" входила п репертуар чуть ли не каждого певца.)

В Архангольско-Беломорском крае семейные традиции не получили такого развития, сказительскому мастерству обучались на дальних промыслах, где собирались гатели разных селений, а порой и разных уездов. Поэтому здесь ареалы бытования орих'иналь-ных версий и редакций былинных сюжетов, как правило, охватывают весь регион, а то и несколько соседних районов. Постоянные и длительные контакты на промыслах в значительной степени нивелировали изначальные различия, привели к формированию единой в своих общих проявлениях печорской традиции, хотя среднее течение реки - район новгородской колонизации, а низовья - московской. Соотношение былинных репертуаров сродней и нижней Печоры примерно такое же, как на ¡Дезени и Кулое, несмотря на далеко не равные "стартовые условия" (последние два района заселялись одновременно потомками новгородцев). 2и эпических сюкетов известны по всей Печоре в общих редакциях, лишь одна былина - "Лука, змея и Настасья" - бытовала в разных редакциях, но я она не столько разъединяет, сколько объединяет усть-цилемскую к покизовскую традиции, ибо в других регионах собирателям не встретилась.

Постепенное накопление областных различий связано с двумя главны,ш причинами: трансформацией творческого наследия предков, некоторые элементы которого, сохраняясь в одних местах и "выветриваясь" в других, приобретали таким образом региональную окраску, и естественной эволюцией былинной традиции. Приведенные в диссертации факты свидетельствуют о том, что многие относительно поздние нововведения по-своему закономерны, с их помощью реали-зовывались общерусские тенденции развития эпоса. Как и переписчики памятников древнерусской литературы, народные певцы отюш-

лась на "могущественные ваяния времени", изменяла традиции -разному в частностях, но "в одном общем направлении" (М.и.Скри-ль, 1948). В диссертации показало, как на рубежа XIX а XX веков | меньшей кора 5-6 сказителей из Кижэй и Нудокского берега участ-1вала в создании балладной версии "Чурилы а Катерины", а на вос-ikq Олонецкого края такую жа трансформации (а тона с участием югих исполнителей) претерпела былина о Добрыне'а Маринке. Не-шисимо друг от друга сказители из разных регионов стремились »роязировать персонажей некоторых новеллистических былин ("Дюк", ^отея", "Сорок калик"), используя для этого разные мотивы п об-1зы. Это способствовало еще большему обособлению региональных задаций.

В диссертации приводятся дополнительные аргументы в пользу зго, что многие оригинальные мотивы я формулы, модификации ся-этов и дааз некоторые былины создавались севернорусскими скази-эляш, причем на первичном этапе эти новации могли быть яндиви-¡гальаыма ("Добрыня а Настасья" в Дряонежье, "Чудь белоглазая" -знозерская варсая "Качакогб>'побойца", кеяозерсно-мошинская реакция "Добршш а Алеша", кезенско-линезскач редакция "Козарина", анальный сдав од в записях былаяы о Михаиле Даниловиче с Терсно-з й-ерага и др.).

' Гораздо скромнев роль взаимного обмена эпическим материалом згзду кителями соседних районов, приводившего к известной унифя-ация региональных традиций. Наиболее активно этот процесс про-екал в приграничных селениях, в так называемых зонах повышен-ой контактности, где перекрещивались вакные пути сообщения, смы-аллсь сильные традиции (Пудожский берег, дер. Пудокская Гора, олодозеро, устье реки Онеги, верхняя Мезень).

Специфика региональных традиций проявляется на разных уров-

лях: в сюжетном составе местных реиартуаров, в типах обработки конкретных сюжетов, в "подробностях изложения", Один гя важнейших итогов диссертационной работы - расширение почти вдвое круга опхетов, в которых выявлены существенные областные различия (не ниже уровня версия/редакция). Их общее число прибл!шается к 40, некоторые сюкс.ты даже в одном регионе, в соседних селениях бытовали в разных редакциях. особенно широк диапазон вариаций в тс кот их "¿.сбрит и АлошГ, "Ильи и Соловья", в былинах о татарском нашествии; однако не всегда популярность эпической песни приводила к созданию заметно отличающихся друг от друга композиционных типов ("Дунай-сват", "Илья и Сокольник" в северо-восточны:: районах). Некоторые редакции былин получала широкое географическое распространение, на значительных территориях сосуществуя с другой типами обработки этого г:е сюжета.

Ь света выявленных закономерностей бытования и эволюции былин сомнительной выглядит концепция новогородского происховде-ния русской эпической традиции. Связывая областные репертуарные различия только с историей освоения Севера русскша, С.П.Дмитрие

ва в своей монографии "Географическое распространение бкллн"

»

(1975) не учитывает оплаченные выше процессы исторического развития эпоса, неравномерность 'его в разных районах, ливая, пульсирующая устная традиц::я предстает в этой книге как нечто закостеневшее, реликтовое. Алогичными выглядят некоторые принципы отбора исследуемого материала. Отказ от расчленения на составляющие сводных и контаминированных былин об одном герое искусственно обедняет репертуар многих регионов, стращается на общем количестве анализируемых записей. К таким же последствия?.-: приводит ранение не учитывать прозаически? пересказы, даяа те, связь которых с устной песенной храдмшол гчезпдна. Ъ результате зади-

г- 13 -

1нный от киканина Л „Богданова текст "Святогора я Ильи Муромца" казался "забракованным",, а восходящая к нему через книгу билп-1 А.Крюковой принимается в расчет. Особенно яасторокивает ис-мьзование з статистических подсчетах текстов, "которые не бы-1 записаны, а только перечислены в заметка:': собирателей", тем )дэа что удельный вес таких вариантов достаточно взлик: на Пу-)га - 3 процента, з Кенозерско-Каргопольском' крао - около 12, 1 Зимнем берог-у, Лезеня а Кулое - 25, на .Печоре - почти 40 про-штов подвергнутых статастячеокой обработке записей былая.

Интерпретация исследуемого материала л некоторые основные зучаие идеи С.И.Дмитриевой такзе вызывает .недоумеапе. Удельный :с героических бкдлл рассматривается в книге как унааероадьйпй шч к решоаяю всех проблем, ибо они считаются самими дровншла ) яроисходдешш. (Как ;;:з быть с так называемым поздним воине-:»л эпосом - былинами "Наезд литовцев", "Василий Игнатьевич и 1тыга", "Калика-богатырь" п др.?) Не ясно, по каким сообраг.з-1лм к героическим сюЕотаи, поваствузадм "о борьбе с врагами юн", отнесены практически вез эпические пасни о конфликтах ¡жду богатырями, об их столкновениях с князьями, чумакамя-цело-шъннкаки ("Бой Добркяа с Дунагм", "Ссора Илья с Владимиром", [злила Ловчашш", "Сорок калик" и др.), старина об исцелении 1Ы1 Муромца.

Б диссертации подвергнуты критическому анализу утверзденяя .¡'¡.Дмитриевой о характере эпического багажа, который принесли ообой разные волны переселенцев, об отсутствии былин за предали владений древнего Новгорода, о генетической связи средяз-гсских и поволжских записей с севернорусской традицией, о вре-щи создания ряда эпических песен. Указаны также мпогочислен-13 фактические неточности и ошибки. Все это заставляет насто-

роженно относиться к обобщениям С.И .Дмитриевой, вочгорне ■нередка противоречат выводам других ученых.

Во второй главе "Теория "школ" сказительскога мастерства в контексте региональных эпических традиций" (с. Hi- -А&У анализируют ля работы В.П.Чичерова, посвященные проблеме "учитель - уча» ник", прежде всего его книга "Школы сказителей Заовежья" (1982; написана в предвоенные годы, подготовлена к печати в 1949 г.). Эти труды, по достоинству оцененные исследователями русского эпоса, стимулировали повышенное взимание к личности былинного оеЕца, способствовали формировании научных представлений о многих закономерностях бытования эпической поэзии. Однако, по мнению двссер-танта, они не свободны от преувеличений, слишком категоричных обобщений, а иногда в фактических неточностей! не Бее привцмшаль но важные выводы убедительно аргументированы автором. Эти сомнения побудила диссертанта проверить концепцию В.ИЛлчерова иа более широком текстовом материале, с привлечением повторите закисей, к которым он, как правило, не обращался, в контексте региональных традиций всего русского Севера, специфика которых за мй-нувише полвека изучена гораздо глубже. Критическая направленность многих суждений о теории ска'зительских школ продиктована самим материалом, результатами текстологических разысканий, в которых диссертант старался учитывать всю сумму фактов и аргументов -как "работающих" на концепцию В.И.Чвчерова, так и не укладывавшихся в ее рамки.

В.И.Чичеров считал "школой" группу певцов разных поколений, "объединяемых общностью приемов и методов разработки традиционных сюжетов и исполнения созданных текстов", особо акцентируя исключительную роль выдающихся сказителей прошлого - "реконструкторов" эпической традиции, новации которых определяют творчес-

ое лацо аоей .школы. Их тексты - .не пю&ьйо главный, ни., как нра-ило, а еданстшенньй источник оыльш учеников., о чем говорят .мазания 'большинства школ. В наиболее ¡категоричной форме эта идея ысказана в статье о школа Сивцвва-Пороменопо (Кенозеро): зна-ительное варьирование в записях 70-х годов прошлого века объяс-яется "поисками типа былин в пределах формирующейся школы", озднее встречаются только "отработанные, точно повторяемые, ти-овыа тексты", "текст стал жить в застывшей форма". Большое зна--ение В.ИЛичеров придавал также репертуарным совпадениям, общей рактовка образов основных эпических героев., единству асполни-ельской манеры. Получанные диссертантом результаты расходятся этими выводами по ряду принципиально важных параметров.

У подавляющего большинства выдающихся олонецких старинщиков Г.Рябинин, П.Рябинин-Андраев,, Н .Богданова-Зиновьева« И.Касьянов, .Калинин, И.Фепонов, Г.Якушов, И.Фофанов, Н.Ремизоа, Ф.Конашков, •Романов, калика из Красной Ляги, П.Воинов., А.Артаиъева) «на бы-о сознательной ориентации на одного учителя, на ¡градации одной колы; в овоем творчества они аккумулировали лучшие достижения естной традиции, опирались на эпическое знание многих певцов таршаго поколения, а в XX веке заимствовали отдельные эпизоды даже сюжеты аз книги Ш.Рябинин-Андреев, Фофанов, в меньшей гепеяи - Богданова, Янушов, Конашков). Среди певцов с репертуа-ом, превышавшим 3-4 былины, лишь И.Т. и И.Г.Рябинины (типичные назители-передатчини) не выходили за рамки оемейной традиции, овторяя "типовые тексты". Сопоставление вариантов предполагае-ых учеников Ильи Елустафьава подтвердило данные, приведенные ильфардингом в биографической справке о Т.Рябинине: у него было о меньшей маре 5 учителей, причем Елустафьев, именем которого азвана сказитальская- школа, занимал среда них дялеко не первое

место ('.иЗ' 19 полных былин Рябинина к елустафьевской традиции восходит- не болео двух-трех). Ряоинлн знал по две версии трех сюжетов ('"Илья и Калин", "Илья в ссоре с Владимиром", "¡иихайло Потык"), что косвенно подтверждает множественность источников его эпического репертуара.

Приведенные в диссертации текстологические наблюдения свидетельствуют об общей закономерности:, во многих былинах сказителей творческого склада переплетаются элементы разных изводов и редакцш"! сюжета. В ряде своих старин 11.Воинов искусно соединил сивцевскую традицию с традицией Дениса Нечаева; Н.Богданова в "Добрыне и Алеше"' дополнила исходный текст уникальными, рябинин- > скими формулами, заимствованиями из причитаний, некоторыми кник-аши по происхождению мотивами; былина Г.Акушова "Ссора Ильи с Владимиром" восходит к четырем разным источникам. Слияние элементов разных редакции характерно и для певцов, репертуар которых исчерпывается одним-двумя сюжетами (С.максимов на Кенозере, М.Патова в Кижах, В.Антонов на Водлозере и др.).

Лишь с оговорками можно принять суждения В.Л.Чичерова о едив-стве творческой манерц, общности приемов и методов разработки традиционных сюжетов у представителей той или иной школы. Это справедливо по отношению к младшим Рябяниным, братьям Суриковы,«, прямым потомкам Сивцева-Поромского, которые с большей или меньшей точностью воспроизводили редакции своих старших родственников, подракали их стилю. Но гораздо больше случаев, когда певцы, причисляемые к одной школе, заметно отличались друг от друга по своей исполнительской манере, по типу эпической памяти.

Анализ повторных записей от А.Чукова позволяет считать его эталоном сказителя-передатчика, избегающего сознательного вмешательства в усвоенные старины. Сосед Чукова а.Калинин, которого

.И.Члчэров относил и той же "колмозерской школе", гораздо ово-зднее обращался с традицией, вводил в свои варианты новые эпи-зди л подробности, нередко позаимствованные из других эпичво-IX песен или сочиненные им самим. Именно в его репертуаре на-здим сводную былину о Добрыне, включающую 4 сюжета, и еще одно южное по составу произведение, представляющее собой даже не энтаминащш, а конгломерат сюжетов ("Садко", "Вольга и Микула" мотивами из обеих былин о Василии Буслаеве). Только оти два ' зкста отвечают специфическим приметам космозерской школы, кото-выделил Б.И.Чичеров - "стремление к развернутому, ооложнен-зму изложен™ событий", создание с помощью контаминациК "уатио-э подобия авантюрной повести". Но ведь от Калинина записано незло старин в их классической форме, не соответствующих такой ха-актеристине ("Святогор и Илья Муромец", "Илья и Соловей", "Дюн", 1урила и Катерина", "Михайло Потык", "Ставр", "Наезд литовцев"). Абраму Чукову (или его непосредственно?,1у предшественнику) вооб-э было свойственно стремление к упрощению сюжета - лишь "Добры-я я змей" соединен у него с "Добрыней и Настасьей"; из "Дуная" н пел только первую часть, из "Михаила Потыка" - вторую, в балла-з "Молодец а королевна" опускал традиционное для Прионажья об-амлекне.

Вызывает возражения и тезис об особой приверженности сказц-елей школы Конона Неклэдина к новеллистическим сюжетам. В их ре-ертуарах немало героических былин, высока и частотность записей. .И.Чичеров посчитал эти старины "единичными, случайными". Мекду км некоторый перевес новеллистических сюгетов во многом объяснятся тем, что среди предполагаемых учеников Неклюдина прзобла-али нэнщины, отдававшие предпочтение эпическим песням такого ода не только в Кижах. Если былины о царе Калине, Идолище, Со-

ловьсз-Разбойникз входила в репертуар Конона Накладина', то он обычен для Заонекья. Если же эти сюжеты усвоены его учениками от других певцов, то это исключает установку на традиции только "своей" школы. Влияние эпачоокой среды, куда более мощное, нежели влияние одного певца, сбалансировало суммарный репертуар преемников Неклидина, привело его в соответствие с "естественным фоном".

исобенно заметно отличаются друг от друга по своему творческому почерку представители "школы Пудокского берега" - как старшего, так и младшего поколений. Среди них есть ц сказители творческого склада; яркие представители классического формульного стиля, выработавшие стабильные варианты (И.&епонов, И.Фофанов, видимо, и шальский лодочник), и певцы, Свободнее обращавшиеся с текстами (Н.Прохоров). Д.Антонов, ГЛкушов и Н.Ремизов не раз давали волю своей фантазии, импровизировали в ходе исполнения Скак правило,'баз особого успеха). В отличив от большинства земляков, Антонов и особенно Якушев слабо владели техникой построения былинного стиха, их тексты перегружены незначащими словали, многие типические места аморфны и нестабильны. К тому нее и репертуарк всех упомянутых певцов совпадают диаь частично. Вряд ли правомерно столь разные творческие индивидуальности объединять в одну сказктельскую школу.

Еще более сомнительно выделение "школы Кокаиновых". В сущности, это сделано ради одного щ.Конашкова, который никому из земляков на передал своего искусства (и, кстати, перенимал былины не только у своего деда, но и из других источников). В таком случае любого крупного сказителя, от которого записаны оригинальные тексты, мотао объявлять-представителем особой школы (например, колодозерского старина или Н.Швецова с р.Моши).

В концепцию В.И.Чичерсва на вписываются результаты, полученные диссертантом при изучении творческих контактов чотырех прионежских сказителей нового времени, которых исследователь относы к четырем разным школам. Н.Богданова (школа Конона Неклю-дина), П.Рябшшн-Андреев (школа Влустафьева), Ф.Конашкоз (школа Конашковых) и И.Фофанов (школа Пудокского берега) не раз демонстрировали свое искусство во время публичных выступлений в Москве, Ленинграда, Петрозаводске, подолгу общались друг с другом. В этих поездках ка;кдый из них обогатил свой репертуар одной новой былиной, усвоенной от представителей других школ, а Конаиков и Рябинин переняли у Богдановой еще и балладу "Братья-разбойники и сестра". Примечательно-, что трем олонецким старинщикам из четырех б ото время было около 70 лот; немало примеров усвоения эпических песон в зрелые годи зафиксировано собирателями и в других регионах. А это то;?.з не могло на "размывать" контуры предполагаемой школы: учителя сказителя давно умерли, ого собственные ученики повзрослели, а творческие поиски а связанные с ними изменения в репертуаре и стилистическом арсеяале продолжаются.

В диссертации подробно анализируются оригинальные модификации сюяетов и их контаминации, отдельные эпизоды и художественные образы, которые нередко трактуются эпосоводами как индивидуальные привнесения мастеров фольклора и приписываются Т.Ря-бинину или Н.Богдановой, А.Сорокину или Н.Прохорову. На поверку почти все они оказывается традиционными, известными и другим исполнителям; в создании этих версий и редакций участвовали многие певцы, быть может, независимо друг от друга улавливая новые веяния, материализуя то, что буквально "носится в воздухе" (контаминация сюкетов "Добрыня и Алеша" и "Добрыня и Василий Казими-рович", "Илья и Соловей" и "Ссора Ильи с Владимиром", созданш

балладных версий былин "Чурила и Катерина" и "Добрыня и Маринка" и др.). Подтверждается вывод, сделанный Б.Н.Путиловым на материала чорногорскрго эпоса: "Эпическая песня традиционного типа порождается специфическим образом, на сочиняется, а является как бы оама собой, и певец лишь вовремя подхватывает ее" (1982).

Результаты текстологического анализа свидетельствуют о том, что индивидуальные поиска сказителей жестко контролировались эпической средой, подхватывавшей удачные новации и, отторгавшей -все, что не отвечало ее потребностям и вкусам. Например, земляки Т.Рябинина не восприняли его довольно удачные попытки оформить в самостоятельные произведения фрагменты полузабытых км' сюжетов (контаминация исторической песни о Сяопине о былиной "Наезд литовцев", отрывок из былины "Михайло Дотык", ошибочно отнесенный А.Ф.Гильфердингом к сюжету "Сорок калик") - эти текст так и остались фактами индивидуального творчеотва певцам

Записи из северо-восточных районов русокого Севера (Печора, Мезень, Зимний берег), по сути дела, вообще не укладываются в-. рамки теории, сказительских школ. Так, эпическая традиция Печоры

не дает ни одного примера преемственности между старинщикааи о

, ....

большим репертуаром; в тех редких олучаях, когда генетическое родство просматривается, связанными менду собой оказываются ва-риангы одного-двух сюкетов. Как уже отмечалось, во многом это объясняется слабым развитием семейных традиций, особенностями бытования былин| которые.в этих местах чаще всего исполнялась на промыслах. "Поются старины многими, - пиоал Н.Б.инчуков, -но учатся старине не от многих, а от лучших певцов". Поскольку состав промысловых артелей периодически обновлялся, не,все эпические песни, входившие в репертуар признанных мастеров, били равнозначны по качеству, ориентация ка одного учителя практичзс-

ки исключалась. Показательно, что даго сыновья известных сказителей не замыкались 3 рамках семейной традиции (И.Поздеев, ^Пономарев, Н.Тайбарейский).

То, что В.ИЛичеров называл "школами".- одна из частных |ори локальных эпических традиций, в которых коллективное начало заметно преобладаю над индивидуальным. (Не случайно исследователь вынукден был назвать две школы из семи не по именам их основателей, а по названиям местностей - "космозерская школа", "школа Пудояского берега"). При анализе русских былин правомернее говорить о локальных традициях, при необходимости расширяя или сугая границы этого понятия: традиция определенного региона, компактной группы деревень, одного селения, семейная традиция. В этом ряду найдется,место и для такого понятия, как традиция того или иного сказителя. (Кстати, В.ИЛичеров неоднократно использовал его в отношении Т.Рябинина, Н,Прохорова, А.Сорокина, деда Ф.Конадшова). : . . ;

Третья глава "Устная бнлияная традиция и анига" '

•ЗтН) посвящена некоторым проблемам критической текстологии, приобретающим в последнее время все большую значимость. Повышенный' интерес фольклористов к мельчайшим элементам былинной поэтики, механизму запоминания и последующего воспроизведения эпических песен (В.М.Гацак, Н.ГЛерняева идр.), своеобразию исполнительской манеры сказителей,'широкое, обращение К' сгатяагяческям методам исследования требуют особой "чистоты" обрабатываемого материала, твердой уверенности в том, что анализируемый текст свободен от невольного или сознательного вмешательства посторонних лиц. Использование,, подправленных, княяных ао происхождению, а тем более, фальсифицированных; вариантов ^мояет негативно сказаться на достоверности выводов. -Так, в частности! случилось с

II.Г .Черняевой, изучавшей типы эпической памяти на материала записей от 7 прионекских сказителей, у 6 из которых главным источником эпического знания была книга (А.Трухавая, И.Степанова, А.Фадеева, П.Горшков, М.Самылпн, А.Пашкова).

Особую актуальность текстологические исследования приобретают в связи с развернувшейся подготовкой к изданию серии "Русский былинный зпос" Свода русского фольклора. Специалисты выска-зываотоя за то, чтобы поднять "порог требовательности" к текста", включаемы.« в основной корпус Свода, гарантировать их научную достоверность.

В диссертации агрегируются немногочисленные пока работы по текстологии былин, сугашрунтся рассеянные по разным изданиям суждения о зависимых от кшгп текстах. Наиболее весомый вклад в изучение этой проблема шссла Л.Ы.Аотахова (специальная глава в книге "Русский былинный эпос на Севера''15 комментарии к текста'.' в подготовленных ею сборниках). По подсчетам диссертанта, в различных' научных источниках указано на связь о книгой 109 эпических песен и сказок на бшшнаыа сакетц, выявлено 6 случаев скрытой перепечатки или фальсификации (сводные и контамшшровапнке тексты разделены здесь на составляют кх сюжеты). Однако степень аргументированности этих ОЕздзлпй по одинакова. Для 20 вариантов найдены первоисточники - таксш из классических сборников - и откечеш важнейшие схождения кегду ними; для 54, кроме этого, удалось установить конкретноа популярное издание, которым пользовался сказитель или его предшественник. (Среди последних - 22 былины, заученные Н.Кигачевым по хрестоматии А.Оксе-нова, чего на скрывал и сам исполнитель.)

Принятая автором методика выявления зависимых от книги

вкотой течно ощзана о пзучашш региональных особенностей ылин, Для того чтобы Доставить более четкое 'представление о пецификз областных традиций, надо было "вынести за скобки" никные заимствования, Сопрякеяиз этих двух целей оказалось дачным: чем яояео вкр:53ошваддсь контуры модификаций былинных кисетов, характерных для того йлй иного района, тем легче было ¡бнаруэдть зазнслмйз от кивка варианты, и наоборот - чем полнее . ¡тановдлоя роестр таяях текстов, тем рельефнее проступали осо-¡о/шоатд мастной градации.

Как а при пококо гздетачззкз связанных мевду собой'устных ю происходила гсртод, наддаш "компасом" оказываются уникальные или оч(ЗЯЬ радйив гдотвеы, дета/ш и формулы. Полезно так-ге знать нзкоторно приема работи составителей популярных изда-шй, учитывать их пристрастие 8 кошшшии и сочинению мотивов, зкрепляющпх разные сэйоти э контймйнированных и сводных былинах, Соединение, чадто мэхмппескоо, з одном произведении элементов разных зпичеозйК ?рмшяй наиболее достоверный признак книжного происховдеивд адомзируеэд?о варианта.

Используя эту методику, адтор диссертации проанализировал все известные ему тексты былин» записанные не только на европейском Севере, но и в Центральной России, Поволжье, на Урала и в Сибири. С учетом работ предшественников выявлено более 320 зависимых от книги вариантов, дая всех найдены фольклорные первоисточники, для 91) процентов - наиболее вероятные непосредственные источники (в большинстве случаев - дешевыэ популярные издания былин и сказок,о богатырях, антологии, хрестоматии; в единичных случаях - научные сборники). Эти наблюдения, полностью вошедшие в указатель "Былина и книга", частично представлены в третьей главе в серии текстологических очерков.

В разделе "Опыты критической текстологии" характеризуются тексты, степень зависимости которых от печатных источников колеблется от минимума до максимума. В былине 11.Богдановой "Добрыня и Алеша" используется уникальный мотив одаривания жениха "каленой стрелой", восходящий к нижегородскому тексту из сборника И.В.Киреевского. Это заимствование практически не влияет на общую оценку варианта Богдановой: в основе своей он, безусловно, связан с устной традицией Прионекья. Но этот пример подтверждает высказанную А.М.Астаховой мысль о том, что неграмотность сказителей не является препятствием для книжных заимствований. Гораздо сильнее зависимость от книги былины да этот не сюжет мезенского певца Е.Табуева, однако некоторые детали и формулы в ней типичны для местной традиции. А сравнительно редкая старина "Наезд литовцев", записанная от заонеж-окого сказителя К.Кудрова, вплоть до мельчайших деталей повторяет вариант шальского лодочника с Пудоги, заметно превосходя 'в этом плане даже родственные ему по происхокдешпо тексты других пудожан. К книжным источникам восходит практически еэсь репертуар А.Пашковой, но она часто дополняла исходные тексты импровизационными вставками, перенесениями из сказок п причитаний.

Настоящую головоломку задали эпосоведам И.Горшков из Зао-йакья, М.Семенов-с Мезени и В.Лагеев с Печоры. В репертуаре кавдого сказителя есть былина о Ставрз, вг которой переплелись элементы двух версий сюжета, названных В.Ф.Миллером сибирской и приопежской. Некоторые исследователи склонялись к мысли о существовании промежуточной модификации еюната, смущал только широкий географический разброс пунктов ее записи. Оказалось, что все три варианта восходят к одному источнику - компилятивному

I характеру тексту из "Книги былин" В.П.Авенариуса. С этим Зорником связаны и другие старины названных сказителей. Но ¡ли Лагеев во всех четырех своих былинах почти не отступал ? текстов Авенариуса, то Горшков и Семенов явно были знакомы с другими популярными изданиями былин, а в вариантах послед-зго пеЕЦа есть и элементы устной традиции Мезени.

Немало загадок связано и с именем Ивана Касьянова. П.Д.Ухов Зедительно доказал, что многие его эпические песни почти бук-ально совпадают с текстами А.Чукова, и обосновал книжное их эоисхождение. Но как оказался сборник Рыбникова в глухой оло-зцкой деревне? (В популярные издания старины Чукова еще не спели попасть). Почему Касьянов из 200 с лишним текстов выб-ал варианты одного сказителя? (В первом издании сборннка П.Н. ыбникоЕа бклпнк расположены по сюжетам). Разыскания дяссертан-а позволяли выяснить, что Касьянов..воспользовался но научным зданием, а газетой "Олонецкио губернские ведомости", на стра-ицах которой собиратель опубликовал попавшие к нему болео ранке записи от Чукова. (Одновременно с автором данной работы, ользуясь иной методикой исследования, к такому яе выводу приш-а Т.Г.Ивачова.) Попутно удалось доказать, что записи самого асьянова - не фальсификация и не "собирательский плагиат", а одллнные (и очень точные) повторные записи от известного по борнику П.Н.Рыбникова калики из Красной Ляги; под рукописью духовными стихами значится и его имя: "Изо слов слепца Петра дщилова Дьячькова. . .>Каргопольского уезда Краснолятской ¡олосгл деревни к'елны".

Один из разделов диссертации посвящен роли книги в семеи-юй традиции Крюковых. По мнению диссертанта, хрестоматия 1.0ксеноЕа была не единственным источником эпического знания

в этом доме. К шести старинам Аграфены Крюковой, связь которых о книгой доказана А.М.Астаховой» следует добавить еще воаемь былин, а также духовный стих Толубиная книга". В творчестве Марфы Крюковой преобладает индивидуальное начало, удельный вес традиционных элементов в ее текстах невелик; в 22 былинах выявлено заметное воздействие шчаотшх источников. Книжное влияние ощущается такие в 10 эпических песнях Павлы Пахоловой; Серафима Крюкова и Пелагея Негадова усвоили книнные по происхождению тексты устным путем, от своих старших родственниц.

В работе обосновывается генетическая связь целого ряда печорских вариантов о книжными источниками или приводятся дополнительные доказательства такой связи. В целом на Печоре воздействие популярных изданий былин на устную традицию слабее, и начался этот процесс позднее, негеля в друзгавс районах бытования русокого эпоса. Необычно оложилась здесь судьба былины "Добры-яя и Алеша", которая почти везде входит в число наиболее попу-•лярных сюжетов. На Печоре.за всю историю собирания зафиксировано всего 7 вариантов, и только один из них полностью восходит к устной традиции. Кроме В.Лагеева, здесь были и другие скази-•.. тели -"книжники". о большим репертуаром - Т .Кузьмин, С .Маркова; но характерно, что почти все они прекрасно владели былинными напевами и пели книжные по происхождению старины (БДагоев, Т. Кузьмин, былина Н.Ермолина,"Илья и Соловей").. 1 ~ :

Г-'г:Второй том диссертации составили Приложения, позволяющие усилить аргументацию некоторых суждений* содержащихся в основном тексте работы. Важнейшим из них является .приложение й I -"Былина и книга. Указатель зависимых от сйыланных текстов"

(с. 2 - 214). .

В указателе использованы названия и порядок следования сюжетов, принятые в готовящейся к печати серии "Русский былинный эпос"; сводные и контаминированные тексты разбиты на отдельные сюжеты, поскольку разные их части нередко восходят к разным источникам - как книжным, так и устным. Варианты каждой былины расположены.по фамилиям исполнителей в алфавитном порядке.

Формализованное описание каждого текста состоит из трех частей. В первой части указываются: порядковый номер характеризуемого текста в ряду других вариантов данного сюжета, представленных в указателе; фамилия исполнителя, регион и время записи; источник текста; характеризуется стихотворный строй данного варианта. Если описываемая часть текста входит в состав сводной или контамянированной былины, то указываются помора всех остальных сюжетов.

Во второй части описания с помощью цифровых обозначений от "О" до "10" характеризуется степень зависимости текста от книги по восходящей - чем больше цифра, тем сильнее эта зависимость. ("Нулевой индекс" понадобился для 7 вариантов, книи-ноа происхождение которых диссертантом оспорено.) Далее указывается популярное или научное издание, которое могло послужить для сказителя непосредственным источником заимствования, а в конце - фольклорные первоидточники книжных элементов.

В третьей части описания с помощью цифр обозначается степень изученности книжного влияния- на данный текст, указываются соответствующие исследования. .

Основное содержание описания текста раскрывается в комментарии, где приводятся наиболее важные аргументы, подтверждающее кн.чкное влияние. Варианты, проанализированные в научных публи-

нациях, характеризуются лишь в тех случаях, когда ьозниказт необходимость в дополнениях или уточнениях.

В предисловии к указателю кратко освещается история вопроса, излагается принятая составителем методика выявления зависимых от книги текстов. Подчеркивается, что обращение сказителей к книга в конце XIX - начале XX веков было явлением массовым и отвечало определенным потребностям эпической среди. Здесь же суммируются наблюдения над некоторыми закономерностями вторичного бытования былин. В частности, отмечается, что повышенный интерес к публикациям зпических песен и их сказочных модификаций проявлялся именно там, гд-з в недалеком прошлом активно бытовала былинная поэзия. 13 центральных и поволжских областях тот хз поток популярных изданий породил лишь несколько прозаических текстов, оформленных в сказочном стило.

Подготовленный диссертантом указатель - документальное подтверждение тезиса, сформулированного еще в довоенные годы 'А.М„Астаховой: в бытовании русского эпоса на последнем этапе его эволюции книга сыграла гораздо болъэую роль, чем принято считать. Уточнение данных о характере «масштабах кшгаиого влияния заставляет пересмотреть представления о составе устного по своему происхождению былинного репертуара почти во всех севернорусских регионах, об исконности в не.м некоторых сюжетов. Во многих районах именно через книгу воили в устное бытование былины "Добрпня и Настасья", "Камское побоище", "Волх Всеславьевич", "Ставр", "Алеша и Тугарин", "Сухман", в ряде регионов исконный репертуар пополнился также сюжетами "Дюк", "Садко", обеими былинами о Святогоре, некоторыми старинами,об Илье Муромце. Книжное влияние на устную традицию сыграло роль своеобразного катализатора: ускорило процесс усложнения структур эпических песен,

■5илкло тенденцию к созданию контаминированных и сводных былин, ъчмствования из книги способствовали также нивелированию об-астных эпических традиций. Самого пристального внимания заслу-ивает тот факт, что за редкими исключениями сказители усваива-и из книг только то, что непосредственно связано с устной на-одной традицией, и отторгали искусственные стилизации, чуждые ольдлору по духу домыслы составителей ряда популярных сборни-ов. Даже в пору своего затухания народная эпическая традиция е потеряла своего неповторимого облика, обнаружила удивитель-ую жизнестойкость, способность к "самоочищению".

В Приложении .'в 2 - "Заметки текстолога о диалектике быто-ания и исторического развития былин" (с .¿/¿Г-предприня-а попытка выявить некоторые закономерности бытования и эволюции былин на русском Севере в Х1Х-ХХ веках; при этом автор опился только на те факты и реачия, которые обнаружены в текстах, I не являются плодом гипотетических реконструкций. Особое вни-:ание уделено мотивам и деталям, сохранившимся в единичных ва-¡пантах былин или почему-то не привлекавшим внимания эпосове-юв; их введение в научный оборот обогащает представления об юторизме русских былин и "эпической этнографии" - материаль-юй и духовной культуре, общественном и семейном быте восточных славян и их соседей. Представляя определенный самостоятельный интерес, эти наблюдения в то же время служат своеобразным Занком данных для теоретических обобщений в первой и второй лягвах диссертации.

Устойчивый интерес к проблеме историзма эпических песен градационен для русской фольклористики; учеными разных поколений накоплено немало наблюдений, свидетельствующих о том, что изображаемый в былинах условный эпический мир в определенной

í

мере связан с событиями И,реалиями общественного быта Древней Руси. Многие сказители исторически точно описывают вооруженно средневекового русского война, слояную иерархию раннефеодального общества и определяемый S» Характер отношений между князем и его подданными, некоторые черты древнерусского быта (кулачные бои, которые упоминаются isa гольно в новгородских былинах; пиры-братчины, похороны на (зги;.Дх> "кормление" реки хлебом и т.п.).

. В диссертации предлагается расширить qtot перечень схое-дений. В частности, высказывается Предположение о том, что в народном эпосе довольно точно отразилась особенности русского посольского обычая Х1-ХШ вв. ("Русская Князья • . .р. посылали послов не с' грамота,a, a с "речами" - Д„С-.Лихачев, 1952). В былинах "посольство правят" по-разному: в одних текстах гонец передает, письменное послание своего владыки и уезнает, не произнеся ни единого слова; в других ведутся только устные пере-' говоры. Но чаща всего оба формы объединяются - послу наказывают: "Выкидай ты грамоту на дубовый стол, да й наверх словами выговаривай". Читать документ порой нет надобности, ибо его содержащие уна изложено в "речах" ("Хошь ты в лист гляди, холь за листом слушай*').

Во многих эпических песнях ¿шккоскоа поручомш гервэ сопровождается поднесением чара е £и$ш% Вариант одного ёэ кэззн?;-них сказителей noMoïsaâï расшафройагь омнед'эюго йайсяааа; не., пить чару - огновитъ «да» а iw таеьать царя » акжь «хааь*'» Собственноручно Подйесй-ФйФщш чару е шнОй» гаязь» жо существу, не оставляет ему Швмсяао'саод даа stfóepi; оказавшись в по-локании "добровольца иойевам*1» ^зрйй выражает недо-

вольство полученным задаваем» $ двух иудожских текстах упоми-

ается береста, на которой предполагается описать Дюково "имонь-це"; оба варианта записаны почти за четверть века до первых ар-дологических находок берестяных грамот в Новгороде.

особенно тесно связана с древней историей былина о Глебе 1олодьйвиче , записанная от мезенского певца Максима Антонова. I ней обнаруживаются прямые переклички о летописным рассказом i6 осаде Херсонеса-Корсуни киевским князем Владимиром Святосла-. >ичем в 968 г. (захват тайных подземных ходов, по которым в го-¡од поступает провизия), Подтверждается остроумная догадка A.B. ¡аркова о соединении в былине имени одного и усеченного отчест-¡а другого русского князя, возглавлявших более поздний поход ia Xepcojiac (Глеб Святославич и Владимир Всеволодович); Марков сконструировал промежуточную форму отчества "Володович" - иман-ю еэ опуотя два а лишним десятилетия последовательно употреб-1ЯЛ мезенский сказитель. ¡.¡.Антонов, как и Г.Крюков из дер. Зим-1яя Золотица, сохранил древнерусское название граческой колонии -'Корсунь". Оригинален способ обнаружения подземного хода с по-ющью барабана с насыпанными на него горошинами (горох "пляшет" ja барабане, реагируя на едва зачетные колебания почвы оттого, iTo под землей в осажденный город переправляют "запасы хлебные"), ¡удя по более поздним русским и венгерским параллелям, этот шизод тоже не вымышлен.

В работе анализируются отголоски прямых контактов славян с итовцами в некоторых кленах собственных. В частности, имя "Эт-,1ануйло Этмануйлович", встречающееся в ряде текстов из сборника Кирши Данилова и б былине из Русского Устья на р.Индигирке, зозводится к нарицательному имени существительному "гетман". 1сходной формой могло послужить.литовское слово " etmonas ". ITо подтверждается отсутствием начального "г" фрикативного. От-

чество образовано путем удвоения имени - прием, не раз использовавшийся в севернорусских былинах и особенно характерный для сборника Кирши Данилова. Видимо, историчны по своим корням некоторые правила феодального этикета, а такне богатырского "кодекса чести", регламентирующие поведение эпического героя во время боя, состязаний, при встрече с неизвестным в частом поле. Косвенным свидетельством древности и традиционности этих моти-. вов может служить их фиксация в-"разных районах бытования эпоса.

Анализ текстов позеолил также пополнить список эпизодов и мотивов, отражающих (иногда в трансформированном или затемненном виде) мифологические представления восточных славян., языческое миропонимание. В двух вагозерских вариантах "Ивана Го-диновича" финальный эпизод построен на одухотворении оруаия, которое послушно своему хозяину и на ыоает-причинить ему вреда, дата попав б руки врага. Внгозврскиз записи "потянули за собой" целую цепочку текстов на- разныз сигеты, сохранивших этот 'мотив в редуцированном вида. Некоторые эпизоды пронизаны верой в магическую силу слова: заговаривание войска перед битвой ■ ("Бе брала чтобы силу сабля вострая, аа ломила бы палица буё-вая..."), мотивировка с:зртд Сокольника материнским проклятьем ("А назову я чашу крови пью, такову тебе пить"), запрет Идолищам произносить имя Ильи Hypo.',да - его "предсказанного погубителя" (Б.Н.Путилов) и др. Иногда упоминается в былинах языческие амулотц-оберега, вытакшшые позднее трестом (от копья Co-колышка спящего Илью Муромца спасает "оберег полтора пуда").

Имеете с тем в работа подчеркивается, что былияа - не историческая хроника, а пэоггачаолиВ раосказ о прошлом, в котором иешретлдо йсторичзокиа факты и реалии подчинены задачам худо-сестьедяого обобщения, тесно переплетаются а поэтическим вымыс-

юн, Сведения о разных по времени событиях и их участниках слу-кат лишь отправной точкой, причудливо переплетаются, расцвечиваются народной фантаэиой, что приводит к созданию крупномасштабных, монументальных образов. В одних эпических песнях связь з историей более или менее очевидна, в других она практически :ш просматривается.

Если в изображении общественного и семейного быта своих 1ращуров сказители обнаруживают удивительную' для людей Х1Х-ХХ столетий осведомленность, то о внешнем, "чужом" мирз их познания скудны и приблизительны. Доминирует тенденция уподоблять иноземцев русским: у них такое ;;:е оружие, те не приемы ведения 5оя, такие же города, жилица, царские пиры, свадебные обычаи. 'Своих" и "чужих" последовательно различают -лишь по двум признака?.! - религиозному и этническому, но и здесь допускается то-то условностей. Как и в других фольклорных произведениях, в бычинах не ставится проблема языкового барьера, лишь изредка в зюжетах о татарском нашествии Еыбираюг посла, который "по-рус-зкк умел говорить, горазд толмачить по-татарскому". Повышенное зникание .к этому аспекту межэтнических отношений проявляли на ; 1ечора, где русские веками кили в иноязычном окружения. Местные сказители последовательно выдерживают оппозицию "белое -гарное", связанную с представлениями о "своем" и "чужом" мира, гшде упоминают бытовые подробности, характерные для кочевых народов Востока ("Ук варят нагл на свадьбу кобылятину, ище жарят нам на свадьбу жеребятину"), и т.п.

Отразились в эпосе некоторые, приметы северной природы, хозяйственно-бытового уклада местных, жителей, истории этих мест, {асыщшнность текстов такими элементами возрастаат с юго-запада ^Прионежьо) на северо-восток; чаще всего они встречаются в за-

писях с Мезени, Кулоя и особенно Печоры, где эволюционные процессы в былинах протекали более интенсивно и динамично. Здесь шире круг сюжетов, в которых изображаются морские поездки герс ев, подробнее описывается оснастка кораблей; не забывают сказители отметить благоприятную для плавания погоду, а нередко говорят о распределении обязанностей между корабельщиками. В ряде случаев морские мотивы становятся сюжетообразующими элементами (опасный водоворот, "субой" - застава на пути Василия Буслаева в Иерусалим; выразительное описание шторма или морско го прилива в былине "Лука, змея и Настасья"). Но в целом удель ный вас таких элементов невысок, что можно рассматривать как еще одно свидетельство устойчивости древних эпических песен, их слабой проницаемости для поздних новаций. Былины - это всё-таки "эпический плюсквамперфект", и голоса давно минувших эпох звучат в них громче всего.

Представленные в диссертации результаты анализа севернорусских записей былин подтверждают отмеченное многими учеными сужение региональных эпических репертуаров в последние полтора-два отолэтия, сопровождавшееся уменьшением удельного веса героических сюжетов. С течением времени явственно обозначилась' и усилилась тенденция к усложнению структур эпических песен, чему в немалой степени способствовало книжное влияние. Все-чаще появлялись сводные и коятаминированные былины (в том числе и механические соединения в одном произведении сюжетов о разных героях), в повествование включались дополнительные эпизоды. Это и развернутые предыстории былинных персонажей ("Илья и Сокольник", "Козарин"); повествование об их детстве и молодости (былины о Добрыне и Василии Буслаеве); неоднократные попытки предварения традиционных событий в "Добрыне и Алеше","Став-

" рассказом о женитьбе этих героев; повествование о славном ошлом богатыря, черен которого находит Василий Буслаев, и .); предварение главного подвига-или испытания героя менее ачимым ("Илья и Соловей", преодоление застав в "Дюке", "Поезд-Василия Буслаева"); механическое "удвоение" сюжетной ситуа-и (печорская редакция "Ивана, гостиного сына", мезенско-пи-жская редакция "Козарина"); дополнение одного подвига серией ажений и поединков (некоторые мезенские и золотицкие вариан-"Камского побоища"); введение в былины сцен постпозиционно-характера.

Противоположная тенденция к композиционному упрощению не оль очевидна, охватывает меньший круг произведений (распад ухчастных былин "Дунай", "йихайло Потык", прионекских редак-л "Добркни и змея"; обособление фрагментов из некоторых эпи-ских песен - "Туры златорогие", описание Сокола-корабля из оловья Будимировича", рассказ об одной поездке Ильи Муромца трех). Резко возросло количество перенесений из одного скъ та в другой, иногда приводивших к логическим неувязкам; учас-лись заимствования из волшебных сказок, преданий, причитаний, и процессы, равно как и стремление к психологизму, бытовиза-и повествования - явные признаки кризиса эпической поэзии, .тухания былинной традиции в ее классических формах.

В ХУШ-ХХ вв. определенную вволюцию претерпел и эпический иль. Приведенные в диссертации .статистические данные о частот-'сти употребления постоянных эпитетов в записях разного време-. не подтвердили предположения А.П.Евгеньевой о'сравнительно |3днем утверждении этого вида тропа в былинах. Сопоставление ¡солютных данных по сборникам Кирши Данилова и Гильфердинга I именно такими данными оперирует исследовательница) неправо-

мерно, так как сравниваются собрания разного объема а характера. В сборника ХУШ столетия 27 былин, записанных от одного сказателя или группы певцов с общим репертуаром; в трехтомном собрании Гильфердинга в 10 раз больше эпических песен, записанных от 71 исполнителя в разных концах обширного илонецкого края. Конечно не, II олонецких вариантов "Ильи и Калина" богаче единственного уральского текста и по общему количеству эпитетов, и по их ассор тиманту. Если ке былину из сборника Кирши Данилова сравнивать с каждой записью Гильфердинга в отдельности с учетом 1рс объема, то картина получается иная: на каадые 1и0 стихов а. варианте ХУШ столетия приходится 18,5 эпитетов, а в записях«^-(Г1ьфердинга т 16,8. Еще более благоприятны для ранних записей результаты аналогичных подсчетов в текстах "Михайла Потыка" (сюда дополнительно включены пересказы ХУП века). Особенно богато разнообразными поэтическими определениями "Начало неизвестной былины", опубликованное в приложениях к сборнику В.Ф.Миллера (1908), которое "писал сам своею рукою" в 1696 году подьячий Анфим Шешков. Все эти факты свидетельствуют о том, что постоянный эпитет занял одно из ведущих мест в поэтика былин задолго до середины XIX столетия. На рубеже XIX и XX Беков в текстах заметно сокращается общее количество эпитетов, обедняется их ассортимент (это про демонстрировано на примере былин пудожских сказителей А.Сорокина Н.Прохорова, Г.Якушова и Ф.Конашкова).

1; работе уточняются границы понятий "эпитет" применительно к фольклорному материалу. Автор диссертации разделяет позиции тех исследователей, ноторые различают собственно эпитеты, или поэтические определения ("молода жена", "руки белые", "питья медвяные"), и логические определения ("чужа жена", "руки загре-оуцие", "питья сонные", "сабыдущие"). В первом ряду доминирует

¡•дожественная, эстетическая функция, а во втором - информатив-ая. Сторонники недифференцированного подхода ссылаются на от-^тствие объективных критериев для разграничения логических и зэтических определений. По мнению диссертанта, учет некоторых ризнаков позволяет до минимума свести элементы субъективизма, народной поэзии логические определения обязательны, необхо-вмы по смыслу, а эпитеты факультативны. Последние можно опус-ать без большого ущерба для содержания текста ("Буйна голова а испроломана, могучи плечи да испростреляны..."), пропуск же огических определений или вообще невозможен, или приводит к оявлешш "темных мест" ("Кривой ездой ехать ровно три годы, рямой ездой ехать дынь три месяца"). В отличие от эпитетов, огические определения.с трудом поддаются синонимичным заменам; ак правило, они редко повторяются в тексте, но почти всегда потребляются при первом упоминании определяемого имени сущзст-.птелького.

При разграничении художественных и логических определений еобходимо учитывать историческое изменение реалий и конкретный :октенст. Петр I ввел новую меру длины - версту из 500 саженей ¡место 700, еще раньше верста была в 1000 саженей. Пока эти ре-юрмы были кизы'з памяти людей, словосочетания "верста пятисот-1ая" и "верста семисотная" выполняли функции логических опреде-1ений (сборник Кирши Данилова);, в XIX веке и сказители, и слу-1атели вряд ли помнили о существовании разных Еерст, эти выра-сения начали восприниматься как художественные определения, по-дебные постоянному эпитету "верста мерная". Традиционный эпитет 'товары заморские" в былине о Садко превращается в ситуативное югическое определение (по условиям спора герой должен выкупить :овары новгородские, московские к заморские).

Диссертант рискнул оспорить также мнение Н.А.^ещерского о редкости лексических архаизмов и полном отсутствии архаизмов грамматических в языке былин и один из главных его аргументов: "Если бы это было не так, то сказители былин выступали бы перед не понимающей их аудиторией" (1984). Архаизмов в эпических песнях немало, в том числе грамматичесюхх и даже синтаксических: "поле" (в значении враждебно настроенных кочевых народов), "смерд", "хоробр" (богатырь), "ринда королевская" (от "рында" -телохранитель, оруженосец), "С-под Пятницкой пятны" (пятины), "льзя ли", "комони", "полтретья", "полсема", "Б Царе-граде есть наехано", "Нигде силы край есть", "Я поеду ей не купить стану" и многие другие. Б диссертации подчеркивается, что их сохранению в эпических песнях способствовали контекст и синонимичные повторы, помогавшие правильно понимать смысл сказанного; определенную роль сыграли также архаичные черты севернорусских говоров ("Сила-войско-рать". "казна-собина", "пасут-стерегут стол! ной Киев-град", "востро копье, ратовищо семи сакон" и др.}.'

В работе рассматривается динамика соотношения общеэпических и сюжетных постоянных формул, их своеобразная диффузия; предпринята попытка по единичным вариантам выявить некоторые протоформулы, в прошлом выполнявшие функции обще эпических -стереотипов.

Изучая некоторые малоисследованные проблемы бытования былин, автор работы обнаружил следы рукописной традиции в двух текстах выгозерских сказителей А.Батова и 4«Никитина. На основе анализа вариантов И.Фепонова, Латышова и калики из Красной Дяги в диссертации показано, что роль калик перехожих в распространении былин, в формировании репертуаров певцов-любителей бала весьма скромной. Перенимая старины от непрофессиональных сказя-

элей, исполнители духовных стихов подчинялись законам былинной радиции, в их вариантах не ощущается ни особой набожности, ни гилевого влияния религиозных по содержанию песен.

искошке положения'диссертации отражены в следующих пуб-икашях автора:

1. В поисках оылин // Вестник Московского университета; ст. - филол. серия. 1358. й I. С. 185-189. (В соавторстве).

2. Архангельская фольклорная экспедиция // Вестник Москов-кого университета; Серия 7: «илология, журналистика. 1960. № I. . 85-87. (В соавторстве).

3. Северные экспедиции кафедры фольклора Московского уни-зрситета (1956-1959 гг.)// Советская этнография. 1960. № 4.

. 162-168. (В соавторстве).

4. К вопросу об эволюции духовных стихов // Русский фольк-ор. Л., 1971. Т.12: Из истории русской народной поэзии. С. ^-220.

5. Былины Андрея Сорокина: К вопросу о творческой манере казителя // Советская этнография. 1972. Л 2. С. 88-97.

6. Эпическая традиция Пудожского края // Ученые записки узов Литовской ССР: Литература. Еильнюс, 1974. Т.14 (2). С. 1-109.

7. Новгородские былины // Советская этнография. 1980. й 2. . 171-174. (Рецензия).

8. Еще раз об источниках былин Ивана Касьянова: Заметки зкстолога // Русский Север : Проблемы этнографии и фольклора. ., 1981. С. 189-206.

9. Идейно-художественное своеобразие русских былин: Учеб-ое пособие для вуза. Вильнюс, 1932. 52 с.

IU. Репертуар былинного певца и его источники // Ученые записки вузов Литовской СОР: Литература, Вильнюс, 1984. Т.26 (2). С. 54-77.

11. Проблема варианта и региональных эпических традиций и изучен.-.; русских былин // Русская литература. 1984. № 4. С. bü-0'J.

12. Легочник эпического знания - книга // Ученые записки вузоь ¿HiVDCKüii ССР : Литература. Ькльнюо, 1985. Т. 27 (2). С. 12-02.

13. liobue работы фольклористов Карелия. (Гам ко). С.73-75. (Рецензия).

14. Точку ставить рано —: 0 концепции новгородского пропс хождения русской ошшннон традака // Фольклор: ЛроЗлош историзма. М., 1986. С. 1У-11.

15. "Глеб Болодызвач": вшзезл шш отракеваэ исторической реальности? (Там из). С. I93-IS9.

16. Следы рукописной трэдшал в бшшиах сагозерскш: сказителей // Русский фольклор. Ji., 1939. Т. 25. С. 14-22,

17. О творческих контактах пркопексках сиазагедей // Русский фольклор. Л., 1991. Т.26 : Проблемы текстологии фольклора. С. 69-82.

18. Литва в русских былинах // Лад. Вильнюс, 1992. № I. С, 2-4, (В соавторстве).

VPJ 92. ¿06 ~ 42.0

/¡О,