автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Словообразование русской просторечной лексики XVIII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Словообразование русской просторечной лексики XVIII века"

На правах рукописи

ЩЕРБАКОВА НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА

СЛОВООБРАЗОВАНИЕ РУССКОЙ , ПРОСТОРЕЧНОЙ ЛЕКСИКИ XVIII ВЕКА

10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Омск - 2006

Работа выполнена на кафедре исторического языкознания филологического факультета Омского государственного университета

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор

Борис Иванович Осипов

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Виктор Аркадьевич Баранов;

доктор филологических наук, профессор Лариса Олеговна Бутакова;

доктор филологических наук, профессор Татьяна Александровна Гридина

Ведущая организация: Московский государственный областной университет

Зашига диссертации состоится 31 октября 2006 г. в J2. часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.179.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Омском государственном университете им. Ф.М. Достоевского (644077, г. Омск, пр. Мира, 55а).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Омского государственного университета.

Автореферат разослан ш 2006 г.

/

Ученый секретарь „

диссертационного совета Г.А. Кривозубова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Русское просторечие XVIII« в.< не обойдено вниманием исследователей, Обращение к этому лингвистическому явлению начинается с первых шагов, отечественного; языкознания. Осмысление« сущности просторечия представлено в работах В.К, .Тредиаковского, А.Д, Кантемира, М.В; Ломоносова, А,П; Сумарокова, В.Н. Татищева, H¡M¡ Карамзина;, ДР.: Державина, Д.И..Фонвизина, A.C. Шишкова и др. В лингвистических трудах iXVIII. в. констатируется наличие просторечия как явления^ противопоставленного красноречию, определяются условия его использования , в i тексте; в лексикографических источниках уточняется состав просторечнойлексики,- ...

Языкознание XIX в; продолжает ■ осмысление сущности и; роли просторечия в:развитии;национального. языка. В это время внимание лингвистов; писателей^ критиков сосредоточено не столько на особенностях использования просторечия в; книжных, стилях- языка,, сколько на:его-употреблении;в>разговорной речи, Известно,, что в это время повседневная! речь образованной; части с общества;- дворянства, в-том числе и; столичного, довольно, часто; представляла > собой сочетание французского языка с просторечными,элементами, это обстоятельство • вызывало непрекращающуюся полемику,- о том, как следует реформировать разговорную речь. Замечания о < просторечии, более, или ме-нее»подробные;;находим в работах практически всех известных исследователей того времени: В.И, Чернышева, Ф.И; Буслаева, Г.П, Павско-го,< Я.К. Грота, В.И.. Даля; К;С, Аксакова,; A"¡H. Соболевского,

A.A. Шахматова i и др,.Особую активность ¡ в обсуждении, значения и роли просторечия;-, его »уместности в разговорной и книжной формах языка' проявили: писатели и критики. Рассуждения по этому поводу обнаруживаем у, В.К, Кюхельбекера,, A.C. Пушкина, В,А. Жуковского,

B,П. Белинского, Н.В;;Гоголя, И:С, Тургенева, H. A¡ Некрасова и др, ,

Однако научные работы; которые были бы посвящены исследованию важнейших особенностей просторечия на всех уровнях языка, появляются только в 'XX столетии, Ценные замечания о роли: просторечия в истории русского литературного: языка содержатся в трудах В.В, Виноградова; Г.О. Винокура, в учебниках и учебных пособиях по истории русского литературного языкам А.И.. Горшкова,, E.F.. Ковалевской, В. Д, Левина,, А.И; Ефимова, В.В, Замковой, Е.В. Музы, Е.Ф. Петрищевой,, Н.А, Кондрашова, P.C. Рошиной,; Л.А. Войновой Г.И. Шкля-рсвского. Б.А. Успенского, Н;Я; Сердобиниева и др.

• ■. Первым научным трудом, целиком, посвященным проблеме русского просторечия XVIII: в.,. по праву следует, считать, работу Ю.А. Сорокина "Разговорная и народная, речь в "Словаре Академии ,

Российской" (1789-1794 гг.)" (1949 г.), в которой был дан тщательный анализ стилистических помет в указанном словаре, отмечена их противоречивость и непоследовательность.

В последней трети XX — начале XXI вв. появляются фундаментальные исследования, подробно рассматривающие просторечие анализируемого периода, это работы Г.П. Князьковой, E.H. Борисовой, К:А. Войловой, П.А. Семенова.

Определяя критерии, по которым лексическая единица может быть отнесена к просторечию, авторы обращают внимание на структурные особенности слов, но исследуют их с позиций лексического подхода к словообразованию. Между тем анализ словообразовательных особенностей просторечия важен не только для уточнения одного из критериев сниженности слова, но и для исследования тенденций развития словообразовательной системы разговорного стиля русского литературного языка, который своим появлением во многом обязан именно просторечию. Кроме того, к настоящему времени гораздо полнее освещена роль книжно-славянского типа в истории высшей формы национального языка; роль и значение просторечия изучены несколько слабее, а без обстоятельного исследования названной проблемы нельзя считать вполне выясненным вопрос о народных основах русского литературного языка на всех его уровнях, в том числе и на словообразовательном. Всё это обусловливает актуальность темы диссертационного исследования.

Объектом исследования является русское просторечие XVIII в. как генетико-стилистическая категория. Под стилистической категорией, вслед за В.В. Замковой, понимаем совокупность стилистических единиц, общность функций которых определяет какой-либо стиль.

Предметом исследования избраны деривационные особенности просторечной лексики XVIII в.

Научная новизна работы определяется прежде всего отсутствием фундаментальных исследований, посвященных деривационным особенностям просторечной лексики XVIII в. в собственно словообразовательном плане. В диссертации описываются словообразовательные типы, присущие просторечной лексике указанного периода, уточняется их продуктивность и регулярность.

Принципиально новым является то, что в работе рассмотрены не только морфемные способы словообразования, но и семантические: выявлены и описаны средства семантической деривации, эквивалентные таким понятиям словообразования, как "мотивирующая база", "формант", "словообразовательное значение".

Кроме того, в работе определены основные этапы развития просторечной лексики в XVIII столетии.

Цель исследования* заключается « в выяснении словообразовательных особенностей русской просторечной ? лексики XVIII, в.; в выявлении деривационной специфики просторечных средств на фоне. словообразовательных > средств, присущих русскому; языку в > целом; а I также в уточнении роли словообразовательной; системы просторечия в -становлении деривационной системы литературного языка.

Поставленная цель предполагает решение следующих задан:

1, Выявить специфику/просторечия ;ХУШ;в„ как разновидности . общенационального * русского»языка • и, какстилистической категории формирующегося русского литературного языка.

2. Установить основные этапы.развития просторечия в ХУШ п. и факторы, определяющие это развитие. . ■ . ..

3; Описать способы морфемной:;деривации, характерные для просторечной лексики'XVIII в; V ,

4. Описать семантические способы образования просторечной лексики XVIII в., выявить ¡их, специфику в сравнении с морфемными способами деривации; • „

Основная гипотеза диссертации: для просторечной, лексики XVIII в. характерны определенные:словообразовательные показатели,, которые тяготеют к образованию стилистически сниженных единиц; по своему„< происхождению это в подавляющем большинстве случаев < аффиксы- и:словообразовательные ¡типы; .которые, обнаруживали продук- . тивность или регулярность в восточнославянской деривационной системе,а не в южнославянской; которая, как известно, серьезно повлияла на . формирование книжных стилей русского литературного языка,.

Теоретическая -значимость исследования:определяется целостным подходом к описанию деривационных особенностей исследуемой группы .слов, предполагающим!описание не только, морфемного,, но и семантического словообразования. Предпринятое в работе описание словообразовательных типов, характерных для семантической де- . ривации, предлагает' новый ; подход к проблеме, соотношения .теории < семантического словообразования и .компонентного анализа семанти-, ческой структуры, слова; результаты исследования можно использовать для более глубокого и комплексного исследования исторического словообразования русского ¿языка с учетом способов, семантического словообразования и его взаимодействия с морфемным, •

Практическая значимость. работыобусловлена 5 следующими • соображениями:

- выводы? и материал диссертации »могут быть использованы в' практике вузовского »преподавания курсов истории русского литературного языка, исторической грамматики русского языка,, стилистики, словообразования русского языка,. .общего языкознания; отдельные

положения и фрагменты работы могут быть использованы в практике преподавания спецкурсов и спецсеминаров;

- наблюдения над особенностями отражения лексической единицы в словарях могут быть полезны как для практической, так и для теоретической лексикографии.

Методика анализа определялась целью и материалом исследования. Поскольку в работе анализируется материал исторически удаленной от нас эпохи, то это обусловило применение диахронного подхода к исследованию материала: использованы сравнительно-исторический и сопоставительный методы анализа. Кроме того, использовался метод комплексного структурно-семантического анализа, метод компонентного анализа, метод лингвистического описания.

Все исследователи, обращавшиеся к изучению просторечной лексики XVIII в., отмечали несовпадение в содержании термина просторечие в современном языкознании и в лингвистических изысканиях XVIII столетия, а также отсутствие жестких критериев для отнесения слова к разряду просторечной лексики. В связи с этим возникает достаточно сложная проблема отбора материала для проведения исследования, на которой следует остановиться более подробно.

Все источники эмпирического материала, использованные в работе, можно разделить на две группы: основные и дополнительные. Основным материалом для исследования послужили прежде всего слова с пометами просторечное, простонародное, простое, низкое, извлеченные методом сплошной выборки из словарей XVIII в. В качестве основного источника использовались также тексты разных жанров, созданные в XVIII в., прежде всего произведения жанров низкого и среднего стилей, где может быть использована подобная лексика (т. е. источники, которые объединяет сознательная установка на народно-разговорную речь). Нужно сказать, что в ряде случаев тексты дают ценную информацию о слоне, не отраженную в словарях; кроме того, текст может зафиксировать единицу, вовсе не отмеченную словарями. При этом учитывалось, что при исследовании текстов, созданных более двух столетий назад, возникает такая сложность, как невозможность использовать языковую интуицию и собственный речевой опыт в процессе анализа, поскольку это может привести к искажению реальной окраски слова. В связи с этим в процессе квалификации слова как просторечного при извлечении его из текста использовались следующие критерии: I) прямое указание на просторечный характер слова в тексте; 2) словообразовательная модель, по которой создано слово; 3) жанр произведения и контекстуальное окружение слова; 4) оценочный, эмоциональный, экспрессивный характер слова.

На наш взгляд,, из всех ¡перечисленных критериев, абсолютно надежным может быть только первый. Остальные требуют проверки на материале других произведений. Такая проверка, на; наш взгляд, может, заключаться не только в поисках буквального повторения такого же слова, но й в повторяемости модели (морфологической или семантической), по которой оно было создано. Например, существительные, созданные метафорическим путем на базе названий животных, чаще всего носят просторечный характер и употребляются в текстах как бранная лексика. .

При отборе источников учитывались следующие принципы.

1. Прежде всего следует уточнить хронологические рамки источников, В качестве отправной,точки периода были избраны сочинения протопопа Аввакума и Феофана Прокоповича, поскольку в них впервые отразилось осознанное использование просторечных средств, что выразилось в рассуждениях о необходимости • их, использования < в текстах, написанных на русском языке. В качество завершающей стадии периода использовались произведения, созданные на рубеже XVIII-XIX вв,, посколькусчитаем справедливым мнение исследователей (Ю.А. Сорокин, Г,П. Князькова),о том, что для первого десятилетия XIX в. характерны процессы развития русского языка, типичные для XVIII в..

2. При определении круга источников важно учитывать, как уже было сказано, принадлежность произведения к среднему или низкому стилю и жанр произведения, В данном случае мы опирались на перечень жанров среднего и низкого стилей, данных еще М.В, Ломоносовым: бытовые пьесы,, дружеские; письма, сатиры, комедии, увеселительные эпиграммы и т. д. В,то же время учитывалось, что стихийные прорывы просторечия наблюдаются в разных жанрах и даже стилях, в связи с чем выборочно исследовались официальные документы, научные, сочинения, жанры высокого стиля, •• i

.3, Отбор источников должен учитывать и отношение авторов тех или иных произведений, к использованию просторечных средств. Так,, отбор лексических единиц Н.М. Карамзиным >и его последователями не предполагал широкого привлечения просторечных слов, Такие же авторы, как:М.Д. Чулков, А.Т. Болотов,. Д.М. Фонвизин и др., напротив, смело использовали подобные слова в своих произведениях.

В качестве дополнительных источников по мере необходимости привлекались этимологические, диалектные, толковые словари современного русского языка, .

Положения} выносимые на защиту., .

1. Просторечная лексика XVIII в, - это стилистически сниженный пласт слов, который в своем развитии .в течение указанного столетия прошел; пуп. от генетико-стилистической до функционально-стилистической категории.. . . .

2. Хотя абсолютно достоверным признаком сниженного характера слова в XVIII в. может быть только наличие прямого указания на эту сниженность в словаре или другом источнике, словарная практика не только отстает, как обычно, от реальной языковой практики, но и довольно часто не фиксирует заведомо просторечных слов. Их отнесение к просторечию может быть осуществлено на основе анализа их семантических и словообразовательных особенностей с учетом практики использования в текстах. При этом вероятность сниженного характера слова повышается при сочетании следующих факторов: а) отношение к определенным тематическим группам, связанным прежде всего с бытом; б) наличие у слова оценочности, яркой экспрессивности; в) создание по словообразовательному типу, тяготеющему к просторечию; г) употребление в текстах, созданных по канонам "низкого стиля".

3. В процессе морфемного словообразования просторечной лексики используются прежде всего аффиксы общеславянского происхождения, причем регулярность и продуктивность чаще всего обнаруживают морфемы, исконно продуктивные в восточнославянских языках; активизация морфем, обнаруживающих продуктивность в южнославянской деривационной системе, - это довольно редкое явление, обусловленное тем, что в словообразовательной системе просторечия отразилось действие основной для XVIII в. тенденции развития русского литературного языка - взаимодействие традиций книжно-славянского и народно-литературного типов языка.

4. Значительная часть просторечной лексики образуется в этот период при помощи семантического способа словообразования, при этом наибольшую продуктивность обнаруживает его метафорическая разновидность.

5. Для словообразования просторечной лексики XVIII в. характерен процесс взаимодействия морфологического и семантического словопроизводства, особенно широко представленный в явлении метафорической мотивации, которая связана с использованием механизма метафорического переноса в сочетании со словообразовательными типами, свойственными просторечным лексическим единицам.

6. Несмотря на своеобразие деривационных особенностей просторечной лексики, она остается неотъемлемой частью словообразовательной системы русского языка в целом Это выражается, например, в том, что регулярные для просторечной лексики способы словообразования обнаруживают аналогичные свойства и в составе немаркированных единиц.

7. Именно в XVIII в. начинает действовать тенденция перехода в стилистически сниженную группу лексики тех слов, которые образуются при помощи морфем, создающих размерно-оценочное и эмоционально-экспрессивное значение, а также значение интенсивно про-

являющегося действия или признака. При семантическом словопроиз-водстветакая склонность связывается прежде всего с наличием пейоративной окраски,1

8, В'просторечии XVIII в, формируется база длжсоздания стилистически сниженных средств - разговорного стиля русского литературного языка путем использования словообразовательных средств,

' Апробация исследования. Основные теоретические положения работы изложены в научных статьях и докладах (30) и двух монографиях (одна из них - в соавторстве).5 Материалы исследования обсуждались на научных региональных, всероссийских и международных-конференциях в Москве (1989-1992,1 2001), Екатеринбурге (1991, 1993, 1998, 2004, 2006), Астрахани (1993); Омске (1995, 2000; 2002;' 2004, 2005),=

• Диссертация состоит из введения, пяти глав,, заключения, библиографии, списка источников и сокращений;

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ ,

Во введениифазъясняетсятктуальность избранной проблематики; отмечается научная новизна, теоретическая и практическая значимость проведенного исследования; • формулируются нель работы и ее задачи; положения, выносимые на защиту; указываются предмет и объект исследования; называются источники^ методы* исследования; сообщаются сведения об апробации полученных результатов,*

■ В главе Г"Основиые особенности и этапы развития русского, просторечия в XVIII веке" уточняется содержание термина просторечие на разных этапах развития,отечественной лингвистики (§ ^¿ описаны приметы просторечной лексики (§ 2); рассмотрена проблема взаимосвязи эволюции термина с эволюцией обозначаемого им явления,- выявлены этапы развития просторечной лексики В'ХУШ в/ и факторы; определяющие это развитие (§ 3); описаны особенности использования просторечной лексики: в; художественных произ ведениях • последней, трети века (§ 4), проблемы восприятия просторечия в свете языковой культуры дворянского салона (§ 5), определен круг просторечной лексики; вошедшей в состав русского литературного языка (§6).

Обращение к исторически удаленному от современности языковому материалу всегда сопряжено с рядом сложностей, в том числе и.терминоло-гических. В современной лингвистике термин просторечие употребляется в нескольких значениях: 1) разновидность национального языка, не имеющая территориальной закрепленности и > находящаяся за пределами литературной нормы (Р,И; Аванесов; Л.И;,» Баранникова; В.В, Виноградов; В.В. Ко-лесов, Б.А: Ларин, Б,И, Осипов, Е,Ф. Петришсва и др.); 2) сниженные средства устной литературной речи, занимающие пограничное положение меж-

ду литературным языком и нелитературными подсистемами национального языка (О.С. Ахманова, Ю.А. Бельчиков, К.С. Горбачевич, Д.Э. Розенталь, М.И. Фомина, И.Н. Шмелева и др.). В работах, посвященных истории русского языка! существует своя традиция употребления термина просторечие, под которым понимается живой разговорный язык, противопоставленный не только книжно-литературному, но и стандартизованному языку древнерусской и старорусской письменности (Ю.С. Сорокин, E.H. Борисова, Г.П. Князькова, Ф.П. Филин, К.А. Войлова и др.).

Обращение к истории термина просторечие показывает, что его содержание изменялось, причем эти гоменения неразрывно связаны с эволюцией обозначаемого явления. Нужно сказать, что само слово просторечие начинает употребляться при характеристике языковых особенностей текста еще в XVII в., причем в этом случае мы сталкиваемся с разными представлениями о том, что такое простота речи. Так, обращение к живому разговорному языку как к средству, способному выразить мысль и чувство не хуже церковнославянского, связывается с именем протопопа Аввакума, который противопоставляет риторически украшенным церковнославянским проповедям ("виршам философским") "русской природной язык".

Совершенно иное употребление термина "простая речь" обнаруживается в сочинениях, созданных в эпоху так называемого третьего южнославянского влияния, связанного с попыткой калькирования языковой ситуации Юго-Западной Руси с его "простой мовой". Авторы подобных текстов употребляют для характеристики их речевых особенностей такие обороты, как "простои, обыклои, словенской языкь; гражданское посредственное Hapenie", однако исследователи, в частности Б.А. Успенский, справедливо отмечают декларативный характер обращения к простой речи. На самом дате тексты этого периода часто представляют собой гибридный церковнославянский язык, который не всегда был понятен широкому кругу читателей.

В XVIII в. значение термина начинает уточняться; наиболее подробное его осмысление представлено в "Российской Грамматике" М.В. Ломоносова, где выявлены такие особенности просторечия, как использование преимущественно в сфере бытового общения ("обыкновенные разговоры"), устный характер бытования ("устная речь, отличная от письма"), противопоставленность высокому штилю ("простой слог"), восточнославянский генезис ("простой российский язык"). В этот период оно всё чаще отождествляется с теми единицами языка, которые используются прежде всего в повседневном бытовом общении. Кроме того, наличествует попытка уточнения социальной базы просторечия. Последнее связано, например, с разграничением простой речи образованной части общества и простой речи социальных низов на уровне словаря. В лексикографических источниках столетия ис-

пользуется помета простонародное, которая дается при словах, сфера употребления? которых ограничена социально-крестьянской средой и> мещанским, бытом. • .

Однако пометы просторечное и простонародное в словарях часто сопровождают слова,'обнаруживающие, по наблюдениямТ.П. Князь-ковой, целый ряд сходных черт: 1) локальную неограниченность, 2) социальную неограниченность в большинстве случаев, 3) единство языковых и стилистических признаков (общность фонетических, грамматических особенностей, образность, метафоричность и т. п.).

Таким - образом,- в силу ряда объективных причин термин про- -сторечие с самого момента своего рождения употреблялся неодно-значно•. просторечие - речь так называемых простых людей; т. е. низших сословий* и просторечие -так называемая простая речь, т. е. фактически общая разговорная ; речь, употреблявшаяся в обиходно-бытовом общении независимо от сословной принадлежности. Оба толкования термина сохраняются в русской лингвистике до конца XX - начала > XXI столетия; В связи с этим , возникает необходимость уточнения термина просторечие применительно'к данному исследованию; Просторечие XVIII в. - это уже не диалекты, хотя ¡оно создается на их основе и пополняется за счет локально ограниченной лексики. Однако в отличие от диалекта, важнейшим признаком которого является территориальная закрепленность, просторечие указанного периода не.локализовано ни территориально,,ни социально.. Кроме того, просторечие прошло целый ряд этапов в своем развитии, оно бурно развивалось на протяжении XVIII столетия,, изменялось его положение в составе , формирующегося «русского литературного языка, в:конце концов оно становится лишь стилистически сниженной1 его частью. Все ■ эти обстоятельства не дают возможности использовать тсумтш диалект, интердиалект и т, п.

■• Представляется, что термин, предложенный'в XVIII в., может быть по-прежнему использован при исследовании сниженного пласта лексики исследуемого периода, но он должен быть расширен за счет: указания хронологических рамок изучаемого явления, т, е. в этом случае термином становится словосочетание просторечие XVIII века, под ' которым понимается совокупность сниженных средств общей разговорной речи. Состав этих средств обусловлен ситуацией обиходно-бытового общения и противопоставлен как красноречию, испытавшему серьезное влияние церковнославянского языка, так и русской деловой письменности, развивавшейся на восточнославянской основе, но также испытавшей влияние церковнославянского языка.

Если попытаться кратко определить главное направление развития просторечной лексики ► в исследуемый период, то его можно выразить

следующим образом: поскольку в течение XVIII в. просторечие из категории генетико-стилистической постепенно преобразуется в категорию функционально-стилистическую, это позволяет многим словам войти в литературный язык. Данный процесс прошел несколько этапов, которые связаны с возникающими на том или ином хронологическом отрезке противоречиями.

1. Конец XVII — первая треть XVIII в. Этот период характеризуется хаотическим проникновением отдельных просторечных элементов в литературный язык, смешением книжно-славянской и просторечной стихий в связи с отсутствием критериев стилистического разграничения, четкой языковой нормы и стремлением приблизить книжный язык к разговорному. В результате возникает противоречие между объективным стремлением литературного языка к норме и отсутствием таковой в реальной писательской практике.

2. Вторая треть XVIII в. Для этого периода характерна работа по отбору лексических средств, упорядочению их и довольно жесткому закреплению за определенными жанрами художественной литературы. Высшим достижением теоретического осмысления стилистических проблем того времени стала теория "трех штилей" М.В. Ломоносова. Однако она не учитывала всех реально существующих особенностей употребления языка, в связи с чем обострилось противоречие между теорией и реально существующими функциями языка.

3. Третья треть XVIII в. - начало XIX в. характеризуются разрушением теории трех стилей, когда употребление просторечных элементов все больше связывается не с жанром, а с задачей текста.

Важно при этом отметить, что если употребление просторечных лексем в текстах начала столетия во многом связано со стремлением к "простоте" слога, то во второй, и особенно последней трети века, художественные произведения демонстрируют уже определенные эстетические принципы отбора подобных единиц. Прежде всего выделяется группа слов с номинативной функцией. Такие случаи особенно частоты в мемуарной литературе, предназначенной исключительно для семейного чтения, в связи с чем жесткого отбора лексики не происходило. Показателен в этом отношении язык А.Т. Болотова, который широко использует просторечную лексику в своих мемуарах: ... он нас вытурил (проводил. - Н.Щ.) почти в сумерки ... В самое сие время случилось приехать в сей уезд одному тутошнему молодому и богатому дворянину ... начал мой зять кутить и юрить (метаться, суетиться. - Н.Щ.) нашим отъездом.

Номинативная функция наблюдается также и в научных произведениях. Это прежде всего касается этнографических рассуждений. Так, в "Описании земли Камчатки" С.П. Крашенинникова подобная

лексика употребляется как экзотизмы или как термины '.Свежую рыбу, варят в корытах, выбирают на лотки и простуди едят с прихлебкою, которая делается из сладкой травы в воде моченой; главное; и богатое кушанье, которое готовится на пирах или а праздники, называется селага, а по-казачьи тол/<уша.

Вторая функция просторечной лексики связана с осложнением номинации оценочной: характеристикой! ' Она . наболтала какие-то вздоры (Державин); Господин Бутурлин был ленив, гуляка имало знал дела,,, (Державин); Не знаю, появлялись ли в других губерниях канцелярские писаря (самое вредное в России отродье) (Дашкова),

' В" произведениях, относящихся к, жанрам комедии,, ирои-комической оперы, басни и т. д. просторечные элементы долгое время используются как своеобразный знак жанровой принадлежности произведения, причем; довольно часто они даются в целях речевой характеристики персонажа: Добросердов, Он мне, конечно, верен, а Василий или ослышался, или всклепал ("солгал")... (Лукин); Советница.. Неужели меня мотовкой называешь, батюшка? Опомнись. Полно скиляжничитъ ("быть скупым") (Фонвизин); Митрофан (Ерсмесвне). Ну, еще слово молви, старая хрычовка! Уж я те, отделаю, я опять ' нажалуюсь матушке, так она тебе изволит дать таску по-вчерашнему (Фонвизин). ' '. " .'

' Кроме того, использование просторечной лексики может быть обусловлено сознательным сближением с разговорной речью в целях доступности изложения, как это наблюдается в- публицистике: По моему мнению, больше человеколюбив тот, кто исправляет пороки, нежели тот, который* оным снисходит или (сказать по-русски) потакает... ("Трутень"),

Особо отметим использование просторечных слов для создания комического эффекта в процессе языковой игры, в этом случае просторечные слова выступают в качестве особых единиц - иронизмов:

Предки наши, оставя прелесть идольского служения, из презрения к своим кумирам называли их болванами; а деды наши, гнушаясь прежним суеверием, означали дураков наименованием болвана, в том смысле,: что дурак, равно как и болван, наружное только с человеком имеют подобие, Но ни первые ни последние никогда не употребляли сего" слова в уменьшительном степене, а всегда говаривали в положительном болван и в превосходном болванище, Сия честь, чтобы грубые брани' переделывать в приятные наименования оставлена была почтенным нашим щеголихам. Они откинули положительный степень ■ болвана и превосходный болванища, а вместо тех в свое наречие приняли в уменьшительном степене болванчика:., (Н, Новиков),

Из разнородной лексической массы просторечных и простонародных слов представители разных литературных школ и направлений XVIII в. постепенно отбирали те, которые впоследствии, пройдя проверку временем, стали фактом высшей формы национального языка. Многие из них так и не утратили своей сниженной характеристики, некоторые же стали стилистически нейтральными. Установлено, что чаще всего в случаях, когда просторечные слова входили состав литературного языка, их сниженный характер сохранялся, подавляющее их большинство - это слова стилистически маркированные (79 %), причем доля образований, отмеченных в современных словарях как разговорные и просторечные примерно одинакова: соответственно 57 и 43 %. В то же время целый ряд слов (21 %) утратил стилистическую сниженность. барабанить, быт, ведро, ведьма, вполне, глазунья, даль, жадный, жгут, желудок, жеманный,мельком, намекать, очнуться, пасмурный, покос, поделка, пообедать, посолить, посмотреть, попрощаться, пропажа, россыпь, свадьба и т. д.

Причинами вхождения просторечных слов в литературный язык может быть широкое распространение в быту какого-либо предмета, у которого нет альтернативного названия (жгут, горелки, прятки); проявление тенденции к экономии речевых усилий {рухнуть - "упасть, распадаясь на части"); избыточность какой-либо части просторечного синонимического ряда (малютка — малга — махотка); пополнение экспрессивных средств литературного языка (скряга, неряха)-, терминологические потребности (квакша — "древесная лягушка").

Вхождение просторечных слов в литературный язык позволяло значительно пополнить слой нейтральной лексики, а кроме того, этот процесс способствовал развитию образных средств языка, поскольку большинство просторечных слов обладало яркой экспрессией.

Нужно отметить и то, что, помимо утраты стилистической окраски, русскому языку известен и обратный процесс: переход нейтральной лексики в разряд стилистически сниженной. Такое преобразование пережили слова баловень, брюхастый, грубиян, дурачиться, завсегда, напасть — "беда", голь, дурь, вдоволь, вечор, поживиться, рожа, говорун, грабаздать, повыдергать, брюхан, блевать, дерьмо, дуралей, дьячиха , надутый - "высокомерный" и т. д. Степень этой сниженности различна: одни слова остаются в составе литературного языка (напасть, вдоволь, баловень), другие переместились за его пределы.

В целом же нужно отметить, что количество слов, пришедших в литературный язык из просторечия, намного превышает количество слов, бывших когда-то нейтральными, а ныне получившими сниженную стилистическую окраску (соответственно 93 и 7 %).

Глава II,1"Словообразовательные особенности просторечных существительных'" посвящена« исследованию морфемных способов образования» существительных;; описанию словообразовательных; типов (СТ)! и морфонологических процессов, сопровождающих дерива-' цию; уточнению роли; производящей базы и аффикса' в создании; стилистической гсниженности производного >слова^ В главе рассмотрены особенности отыменных образований (§ § 1-3), отглагольных' существительных (§§ 4, 5).- . ■

Имясушествитслг.носпредставленовкругу просторечных образований самым широким образом; более половины от всех просторечных слов, Это во многом предопределено тематическими предпочтениями просторечия, которое обслуживало прежде всего бытовую сферу, требовавшую значительного количества; предметной лексики;- Кроме того, просторечная - лексика связана • и с характеристикой ^человека по самым различным основаниям; что с учетом антропоцентризма лексической! системы > также способствует пополнению фуппы существительных, ' • • ■": : Подавляющее большинство, анализируемых^ существительных мотивируется основами существительных, прилагательных' и глаголов. Чаще всего новое слово образуется на базе одной'основы, но некоторые просторечные существительные образуются и путем? сложения в сочетании с суффиксацией (долговяз, глазопялов, нищеброд);

Анализ!отсубстантивных образований-со значением; "носитель предметного признака'' показывает, что в просторечной лексике XVIII в. наблюдается две.группы .таких слов; существительные с общим значением - "носитель предметного признака" и .существительные • с; различными модификационными значениями/.

Подавляющее большинство отсубстантивных существительных с общим* значением "носитель предметного- признака" образуются суффиксальным способом. Значительно реже; встречаются конфик-сальные и префиксальные образования; Регулярность и продуктивность'обнаруживает при этом словообразовательный.тип, содержащий конфикс без-/-иц(а) (безголосица, брздорожица, безпорядица). .

■ Существительные со значением' "носитель предметного признака" образуются с использованием довольно большого количества суффиксов, при1 этом * словообразовательные типы с чаще • всего • непродуктивны ^нерегулярны, Продуктивность-выявлена у СТ! со сшедуюшими формантами: -ач (бороддч, губан , зубцу, носд^и,- хахлцч - "растрепа"), -ник (кутейник - "охотник до кутьи"; смутник— "клеветник, наговор-тж",кг1цжник - "продавец книг"); -

Особых комментариев требует продуктивный С'Г, содержащий книжный суффикс -стп(о)\ пекарст<ю - "должность или звание лека-

ря", протопоп - протопопство - "знание, сан протоиерейский". Все примеры использования этого суффикса в просторечии - новообразования второй и последней трети столетия, т. е. тип обнаруживает растущую продуктивность. В данном случае наблюдается нетипичное явление: использование нейтральной мотивирующей базы и книжного суффикса для образования сниженной единицы.

Все прочие СТ (довольно многочисленные и разнообразные по инвентарю используемых аффиксальных морфем) обнаруживают непродуктивность на протяжении всего столетия, это образования с суффиксами: ~ак {моряк - "опытный, искусный мореходец", мастак -"мастер"), -ан (братан - "родной или двоюродный брат"), -анин (горожанин), -анк(а) (волосянка - "таскание за волосы в драке"), -е.] (грамотей), -ец (светец - "приспособление, в которое вставляют лучину"), -ик (бабик - "бабий прислужник"), -ин(а) (болотина - "топь"), -н(о) (порохно - "тлен, гниль"), -онк(и) (маслюнки - "оливки"), -ун (горюн -"горемыка"), -ух(а) (горюха - "горемыка"), -ник (портретчик - "портретист"), -щик (мальханщик - "кто умеет составлять мази") и др.

Анализ отсубстантивных существительных с различными мо-дификационными значениями показывает, что самыми обширными являются группы со значением "женскости" и субъективной оценки. Так, группа слов со значением "женскости" демонстрирует продуктивность и регулярность всех СТ, по которым такие слова образуются. Они образуются от основ существительных мужского рода как мотивированных (чаще), так и немотивированных (реже) при помощи нескольких суффиксальных морфем. Наибольшее количество образований связано с такими морфемами, как -](а), -к(а), -иц(а) -ниц(а), -щиц(а): болтунья, брезгунья, лепетунья, грамотейка, зубоскалка, лентяйка паршивка - "неряха", штукарка - "выдумщица", амурщица - "кокетка", кормилица, безстыдница). Нужно отметить, что стилистическая сниженность всех этих образований во всех случаях наследуется от мотивирующей основы.

Существительные со значением субъективной оценки образуются от основ существительных при помощи разных суффиксов, при этом большая часть СТ (54 %) образует существительные с уменьшительно-ласкательным значением. Некоторые суффиксальные морфемы обнаруживают продуктивность, в особенности это касается суффикса -к(а), при помощи которого созданы такие образования, как взяточка, гадинка — "пресмыкающееся земноводное", гралюточка - "письмецо", дочка, лачужка, малютка. Продуктивность обнаруживают также суффиксы -ушк(а){ку_мушка, батюшка, матушка), -ок (говорок - "болтун, пустомеля", лоскуток, паренек), -ик (жгутик, карапузик, крыжик, дуб-чик - "прут").

.. .. Существует, кроме^того, целый-.набор продуктивных- суффиксов; . которые{образуют- слова; снегативной ■ оценкой:. -ишк(а,о) (зипуг нцшко, любовишка, парнцшка),, -уг(а) (мальчуг.а — "мальчик", маете-, р&га - "мастер"), гищ(а),-ищ(е)Хбарышище,лдсищаг-"продолговатое пятно;на чем-лпуз]*ще)?,-ин(а), (городи'Ш1:~.''горо№

ный", образцна- "лице непригожее,;дурное'!);„•.¡'.,-.....

: -м Просторечный ¡характер -указанных образований часто, наследу?. ется от мотивирующей: основы, но; в >то«же!время есть случаи,когда суффикс: создает просторечное, илиг; простонародное; олово от нейтральной > основы,-. как ? это" наблюдается1 в < словах > б 'Ьдушка, глазенки;, глд-мтьки, глдрушки,- гртщга,. дворянчик,-, двор&нчишко; д'ктцшки; д^точки.мшьчишка.мшьчуга.мот^шка^аег^ца/голоду^а,,девушка;-д^вка, д'кву/ш.мотщга и др. : • .V ■.„■;. .

:: Все • указанные: образования - созданы - при • помощи < суффиксальных* морфем общеславянского» происхождения,*; которые всегда обна--руживали- продуктивность^ в '> словообразовательной' системе восточнославянских языков,* Нужно отметить; что их продуктивность не угасла* и доныне,* они активно используются в говорах; просторечии, а также В' разговорном?стиле русского литературного языка, В книжных*стилях? зачастую они не 'отличаются-ни продуктивностью,;ни регулярностью, что связано прежде всего с факторами,' повлиявшими на формирование-русского'литературного языка, властности'с/влияниемстарославян-ской, т. е. южнославянской^ словообразовательной системы, для которой-некоторые из указанных морфем (например, суффиксы с.элементами -х(а), -г(а), -ш(а)) не были продуктивными, Очевидно,: это обстоятельство повлияло: на дальнейшую стилистическую» судьбу суффиксов.' Анализ их использования в просторечии XVIII столетия пока-< зывает, что продуктивность и? регулярность словообразовательного? типа в подавляющем большинстве случаев тесно связаны между ^ со- -бой: • если тип продуктивен, то слова, созданные на-его основе, пред- • ставляют собой многочисленную группу, ' • . ; *

Существительные с модификационными значениями невзрослости;: а также собирательные существительные среди; просторечных образований довольно редки (около 2 % от общего количества существительных смодификационным значением: барч&юк, боярченок - "сын боярина; барина'',; куренок --"цыпленок"; мошкара,- гульятйство — "бродяги",''лохмдтье - "ветхая одежда" и т. д.

Следует также отметить; что среди существительных с модифи-: кационным значением немало дублетов, т. е, слов,< не имеющих различий ни в значении; ни в окраске: д^вка-д'Ьвчича- д'квчпнка-д'Ьву/ш - д^аушка\ дгЬтциушка -д'Ьтинка - д•Ьтцпгтка\ мотыга -мотишка -мотора ~ моторыга - мотушка - "мот"; полтиннга - полтипзжка\

паршивща - паршивка; побратан — побратанец - "названый брат" и т. д. Все это создает базу для последующей стилистической дифференциации лексики, для отбора речевых средств.

Анализ отадъективных существительных позволил установить, что подавляющее их большинство (78 %) имеет словообразовательное значение "носитель признака". Для образования подобных слов используются за редким исключением основы качественных прилагательных. Процесс словопроизводства осуществляется при помощи различных суффиксальных морфем, среди которых продуктивность обнаруживают следующие: -ак/-чак (весельчак, чужак), -ец (возгривец-"сопливый человек, ребенок", подлец), -ик (безпутпик - "непутевый человек", гралютник - "то же, что грамотей"), -к(а), -к(о) (буланка, буланка - "лошадь буланой масти").

Все перечисленные выше группы слов обнаруживают тенденцию к количественному росту уже во второй трети XVIII в. В процентном соотношении это выглядит следующим образом: в первой трети зафиксировано 10 % слов с данными суффиксами, во второй трети их количество возрастает до 45 %, а в последней трети фиксируются остальные 55 %.

Остальные суффиксы не обнаруживают продуктивности. Это нулевой суффикс (багрово — "синяк", вязь - "топь"), -аг(а) (миляга — "милый человек"), -ай (ширяй — "кто имеет плотный гаи широкий стан", -арь (глухарь - "тот, кто живет в глухом месте"), -г(а) ( мальга — "маленький ребенок"), -гам (лысгач — "человек с большим лбом"), -ендяй (глупендяй — "глупец"), -ин(а) (богатина - "богач"), -иц(а) (пу^ таница - "кто пустое говорит"), ^(е) (верховье - "исток реки"), -ович (середович - "человек средних лет"), -оньк(а) (любонька — "ласковое обращение к дорогому человеку"), -уг (а) (пьятога ), -ух (а) (воструха -"бойкая женщина"), -уш(а) (глупуша — "глупая женщина"), -ушк(а) (любушка — "милая, любезная"), -ш(а) (левша - "левая рука", правша — "правая рука"), -ын(я) ( косыня — "кто косые глаза имеет"), -ыръ (нем-тырь), -ыги (голыш - "бедняк") и др.

Для образования существительных со значением отвлеченного признака во многих случаях используются те же модели, что и для образования существительных со значением "носитель признака". Продуктивность обнаруживают следующие суффиксальные морфемы: нулевой суффикс (выпука - "выпуклость", гадь - "что-л. гадкое"); -ак (пустяк - "пустое, ничего не значащее дело"), -иц(а) (безтолковица — "что-л. бессмысленное ", несогласица - "раздор"), -к(а) (оплошка), -щин(а) (безтолковщина - "неразбериха", даровщина).

Специфические для слов с отвлеченным значением суффиксы используются нечасто, при этом продуктивность обнаруживает суффикс

-ость, который присоединяется к основам; качественных прилагательных, не вызывая морфонологических процессов: безотвязность - "докучливость", болтливость, бурливость - "склонность к. бурлению", жддпость - "сильный позьпгк пище или питыо", кропотливый - кропотливость "склонность ^брюзжанию". Разумеется,, далеко не все образования с этим суффиксом имеют просторечный характер, поскольку, данный формант прежде всего обнаруживает продуктивность в книжной речи. Однако его активизация b XVIII столетии приводит к тому, что он проникает и в словообразовательную систему просторечия. Сниженность в словах, образованных при помощи указанного суффикса, возникает исключительно как наследие мотивирующей осноры.

Другие суффиксальные морфемы используются 'значительно реже: -атин(а) (мозглятина - "что-л. повредившееся от гнили"), -íícwefci) (iвзбд/шошество); -ытъб(а) (голытьба), -удб(а) (голудбд), -ыш (густ&ш

- "гуща"), -ышк(а) (пустышка - "ничто") и др, ,

Отадъективные. образования обнаруживают те t же особенности, что- и отсубстантивные; они преимущественно связаны с характеристикой человека, его качеств, состояния; положения в обществе; среди них наблюдаются словообразовательные дублеты; а сниженность многих слов определяется прежде всего сниженным характером мотивирующей основы.

Аналогичные: свойствам обнаруживают, и v многие отглагольные образования.. В русском просторечии XVIII в, существительные/образованные, от глагольных основ, распределяются по двум« группам: I) носитель процессуального признака; 2)' существительные coi значением ; отвлеченного »действия (состояния), Исследуемый материал демонстрирует при этом многообразие суффиксальных морфем;

Подавляющее; большинство« просторечных слов обладает при этом значением "носитель процессуального признака''. Чаще всего эти существительные называют лицо. При этом активно используются такие морфемы, как нулевой суффикс (сомом - "непоседа", зажига -"виновник раздора", куролес— "шалун, проказник"),,-ун (брезгун "тот, кто брезгует", вещун г- "предсказатель", воркун - "ворчун", глазун

- "зевака"), -л(о), реже -л(а) (лупи/io - "взяточник", обьеддца- "тот, кто за счет другого сс,т"),-к(а), -к(о) (пиедка ~ ''знающий, искусный скоро и хорошо писать'.', лайщ ~ " злобный человек"). . , ,

Перечисленные словообразовательные типы демонстрируют, яркую эмпирическую продуктивность; Если источниками начала 'XVIII в. зафиксировано незначительное количество этих единиц (б % от их общего количества), то во. второй трети их число увеличивается до 43 %, а в последней трети столетия фиксируются остальные (51,%), .

Прочие суффиксы используются значительно реже и не демонстрируют продуктивности: -а,:(а) (волочага - "бродяга ", "безнравственный человек"), -аръ, (гнусирь - "кто гнусавит"), -ач (драч — "драчун"), -а(о) (вариво), -енъ (лепень - "прилипало"), -ец (емец - "о приказных, которые берут взятки"), -ид(а) (плакида - "плакса"), -j (вихляй — "разгильдяй"), -ej(a)( иытея - "прачка или посудомойка"), -¡'к(а) (за-марайка - "о неопрятном человеке"), -лк(а) (погонялка - "плеть"), -л(о) (купило - "деньги"), -ль (враль, жрапь), -ник (бузник — "драчун"), -ох(а) (завироха - "лгун"), -с(и) (такса), -тель (маратель — "плохой сочинитель"), -ус(а) (заедуга - "кто склонен к присвоению чужого, к ссорам"), -ух(а) (лепетуха — "болтунья"), -уш(а) (брезгуша), -щик, -льщик (¿у-лялъщик, обойщик - "обольститель", дакальщик — "тот, кто поддакивает"), -ыг(а) (замотыга - "мот"), -ырь (колотырь — "человек, склонный к разным проискам"), -ыш (заморыш - "кто изнурен беспрестанною работой") и др.

Отглагольные просторечные существительные со значением отвлеченного процессуального признака обнаруживают некоторые сходные словообразовательные признаки с существительными, называющими лицо. Так, они образуются преимущественно от основ несовершенного вида при помощи суффиксов, большая часть которых употребляется и для образования существительных, называющих лнцо. Кроме того, образование нового слова сопровождается такими же морфонологическими процессами.

Продуктивность при этом обнаруживают такие суффиксы, как нулевой (Сыижь - "нелепость, причуда", возворот — "возвращение", воп - "вопль", мани - "лживое обещание") и -к(а) (выгородка - "отговорка", выжимка - "ужимка"). Подавляющее большинство образований, созданных при помощи этих морфем, зафиксировано z. последней трети XVIII столетия.

Прочие суффиксы используются реже и продуктивности не обнаруживают: -ит(а) (волокита — "беспрестанная ходьба, езда по каким-либо делам", "любовные похождения"), -лк- (посиделки), -ль (быль), -ух(а) (голодуха - "длительное голодание"), -ушк(а) (колотушка — "легкий удар по голове").

Для просторечного отглагольного словообразования XVI11 в. характерны также некоторые аффиксы, которые используются исключительно для создания лексики с отвлеченным значением.

Самым продуктивным из них, без сомнения, является суффикс -huj-, l-enuj-, образующий существительные с отвлеченным значением. Он присоединяется главным образом к основам глаголов несовершенного вида на гласный. Основы совершенного вида используются эпизодически. Морфонологические процессы при этом обычно ограниче-

ны.усечением конечного гласного -и. Продуктивность этой морфемы в просторечии г- новое явление в разговорной речи, до XVIII столетия он использовался как книжный. Просторечные.слова- с этим.суффиксом составляют довольно многочисленную; группу (около 40 % от всех существительных с указанным словообразовательным значением): балагурничанье - "развлечение',';, бяканье - "побои"; взбелен&цъе -"гнев", верещание, гузанье - "мешканье", жрань& луш&ше - "вымогательство". Анализ динамики использования этого суффикса показывает, что в первой трети столетия единиц, образованных, с его участием, немного, они составляют 9% от общего количества зафиксированных в,течение:всего XVIII в, образований. Во второй трети века происходит, бурный рост этой группы слов, создается до 83 % со состава. Остальная лексика появляется в • последней трети столетия. Продуктивность обнаруживает, также. суффикс -н(я), -отн(я) (болтня - "пустые разговоры", брехну - "ложь", визготня, возня - "веселая забава ",еудн& -"неумелая игра на каком-л.инструменте",л<еглкот//£|1 - "мешкание").

Всс прочие суффиксы используются значительно реже и не обнаруживают продуктивности: -б(а), (гульбц — "гулянио", "попойка", неводьба- "ловля рыбы неводом"), '-ож (дел&ж - "деление чего-л. на многих"), .-и//- (ксшцны - "крестины"), -ста(о) (балагурство, бу&нст-во), -щин(а), -льщин(а) (видд//ьщина).

Так же, как и отсубстантивное,,и отадъективное словообразование, отглагольная деривация тоже не лишена дублетов, , однако их несколько меньше в сравнении с отыменными образованиями: мдрка мар&ние, набавление -набдвка, болтун - бдщтенъ{о яйце), шалбдрие-шапб§рничанъе - "праздное времяпрепровождение" и т. д. Подавляющее их большинство связано с отвлеченной "лексикой, причем отмечается явная тенденция к утрате дублетности либо за счет исчезновения сниженного характера:у одного из дублетов (например, существительное болтун к концу,века перестало восприниматься как просторечное), либо за счет утраты одного из дублетов.

Глава III "Образование, просторечных, прилагательных" рассматривает словообразовательные особенности, прилагательных,, созданных морфемным путем.

Прилагательные, отмеченные в источниках XVIII в. как просторечные, - это сравнительно небольшая группа слов - примерно 8 % от всей зафиксированной источниками просторечной лексики. Они характеризуют прежде всего внешний>и внутренний мир человека и особенности условий,, в которых он живет, абсолютное их большинство относится к разряду-качественных прилагательных.

Обращение к . характеристике основных словообразовательных особенностей просторечных прилагательных свидетельствует'о том,

что самая большая их группа образуется от субстантивных основ (примерно 50 % от общего числа просторечных прилагательных). Эти слова анализируются в § I. Анализ показывает, что прилагательные, созданные на базе существительных, имеют словообразовательное значение "свойственный тому, что названо мотивирующим словом". Суффиксы, использующиеся при этом, не отличаются многообразием. Чаще других используются морфемы -н- (амурный - "любовный, страстный", забулдыжный - "развращенный", крошечный - "ничтожно малый") и -лив- (наянливый - "назойливый", обжорливый). Отметим, что в просторечии XVIII в. не обнаруживается активности у таких суффиксальных морфем, как -ое-, -ск-, которые были в этот период весьма продуктивны в книжных стилях. Что же касается суффиксов -ни -лив-, то они обнаруживают продуктивность и регулярность во всех разновидностях национального языка столетия, в том числе и в просторечии. Так, 44 % отсубстантивных просторечных прилагательных образовано при помощи суффикса -н-, 25 % - при помощи -лив-.

Все прочие суффиксы используются гораздо реже: -аст- и -ат-(губатый, лысастый), -ое- (волновый - "производящий волны"), -овит- (духовитый - "душистый"), -ав- (культявый — "хромой или безрукий"), -ащ- (лядащий - "худой, малогодный"), -ск- (буянской), -овит-/ -еват- {мастеровитый, простофилевитый) и др.

Подавляющее большинство отсубстантивных прилагательных образуется при помощи суффиксального способа (95 %). Однако это не единственно возможный путь их образования. Так, некоторые слова создаются при помощи конфикса. При этом чаще всего образуются слова, основным семантическим наполнением которых является указание на отсутствие чего-либо: безталанный — "неудачливый", без-прочный - "не приносящий выгоды, пользы, ненужный".

Значительная группа просторечных прилагательных образована от глагольных основ (37 % от общего числа просторечных прилагательных), они имеют словообразовательное значение "характеризующийся действием, состоянием, названным в мотивирующей основе". Анализу данных образований иосвяшен § 2. Установлено, что в качестве мотивирующей базы для таких прилагательных чаще всего используются усеченные основы совершенного вида, а в качестве форманта - суффикс. Наибольшую регулярность обнаруживают суффиксы -л- (32 % отглагольных образований), -лив- (17 %), -н- (15 %), -чив-(11 %), нулевой суффикс (8 %): изгорбите ¡ый - "сделавшийся горбатым", населый — "налипший", огурливый - " упрямый", прокудливый -"проказливый", челедный — "медлящий, медленный", бранчивый -"любящий браниться, сварливый, вздорный", заедчивый - "склонный к

вздорливости", гожий - "пригодный, хороший", любый - "такой, который нравится".

Остальные суффиксы используются эпизодически: -в- (визжа-вый), -ев- (гулевой - "не занятый делом, свободный"), -ист- (маши^ стый — "расточительный, склонный к роскоши"), -к- (меледкиИ - "медлящий, медленный") и др.

6 % от общего числа отглагольных образований составляют слова, образованные при помощи конфиксального способа. Чаще всего при этом дериват имеет словообразовательное значение "отсутствие признака, названного мотивирующей базой", что обусловлено использованием конфиксов — не-/-н-, не-/-ащ-, не-1-чив-: иеиа'кдный, пе-на'Ьдчивый — "ненасытный", негодящий - "негодный".

Сравнение групп отсубстантивных и отглагольных образований показывает, что среди последних значительно шире круг просторечной лексики, сниженный характер которой связан прежде всего с использованием определенных аффиксов. Особое внимание обращает на себя словообразовательный тип, содержащий суффикс -л(ый). 86 % прилагательных, образованных по данному типу, созданы на базе основ, не имеющих ни просторечного характера, ни оценочного компонента в значении. Следовательно, их просторечный характер обусловлен именно словообразовательными особенностями. Аналогичные признаки установлены для нулевого суффикса: все созданные при его помощи слова образованы на базе нейтральных и не имеющих оценки основ.

В качестве мотивирующей базы могут выступать также прилагательное, наречие. Особенности таких образований рассмотрены в § 3. Отмечено, что отадъективные прилагательные - это немногочисленная группа слов (8 % от общего числа просторечных прилагательных), абсолютное большинство которых создано при помощи префиксального способа (82 %), в качестве форманта используются префиксы без- или не-: безтолковый, безпутный, незавидный — "не возбуждающий зависти", незадорный - "не слишком хороший". Отадъективные прилагательные могут создаваться и суффиксальным путем. Этот способ используется значительно реже (18 % от общего числа отадъек-тивных образований). В этом случае словообразовательное значение определяется незначительной степенью проявления того или иного признака. Так, суффиксы -оньк-, -енък- образуют прилагательные с модификационным значением, отмечающим слабость выраженного в мотивированной основе признака: большой - большенъкий - "довольно большой"; глупый — глупехонький.

4 % просторечных прилагательных образовано от наречий. Словообразовательное значение у всех производных при этом сходно: в качестве грамматического признака используется указание на какое-

либо обстоятельство, т, е. на время, проявления признака, его место и т. п. Аффиксальные .морфемы в этом случае могут удлиняться: вздвтре - вздвтрешний - "завтрашний",д2ве - давешний - "случившийся недавно", завсегда - завсегдашний - "всегдашний".

Подавляющее большинство-просторечных ¡прилагательных образуется.на базе одной основы (97 %), такой способ, деривации,* как сложение,, для них не-характерен, случаи использования двух основ единичны: горегорький, горемычный, лупоглазый, долговязый.

ГлаваГУ'Словообразовательные особенности просторечного глагола" анализирует морфемные способы;образования,глаголов; .Глагольная лексика тесно связана с представлениями о деятельности человека, о его состоянии,, причем эта связь бывает как непосредственной, так и опосредованной. Подавляющее большинство просторечных глаголов образуется на базе одной мотивирующей основы или слова.

•, Отсубстантивные глаголы;, особенности словообразования-Которых описаны в § 1, чаще всего образуются путем суффиксации. Очень часто при этом используется, суффикс -и-, с помощью которого образуются глаголы, имеющие словообразовательные значения "совершать действие, свойственное тому, кто назван в мотивирующей основе" (бу*£ нить, горланить, колобродить - "делать что-л. непристойное", колоть£ рить - "торговать.мелочью"), "создавать,то„ что названо мотивируют шим. существительным" (блажцтъ - "поступать сумасбродно", кдвер-•зитъ — "делать каверзы", л^ди/иь - "приводить в порядок, готовить"). Указанный суффикс активно используется в просторечной деривационной системе на протяжении всего'ХУШ столетия. Он обнаруживает эмпирическую продуктивность уже в первой трети столетия, а количество новообразований увеличивается в -. каждой последующей трети плавно, без резких скачков. Так, в первой трети столетия фиксируется 31 % всех зафиксированных слов, во второй трети к ним ¡прибавляется еще 33 %, остальные 36 % зафиксированы в источниках последней трети века.

Продуктивен в отыменном глагольном словообразовании и суффикс -нича-Лича-, Он присоединяется, к непроизводной или производной основе неодушевленных и одушевленных существительных. В первом случае он образует глагол, имеющий словообразовательное значение "действовать с помощью того, что названо в мотивирующей основе" (блинничать -г "печь или продавать блины", шашничать -"заводить шашни"), во втором случае суффикс образует глагол, словообразовательное, значение которого определяется как "совершать действия, свойственные тому, кто назван в мотинирующей основе" (буян-ничатъ - "буянить'', вертопрашничать - "легкомысленно вести себя", умничать - "неодобрит.: выказывать ум"), Обращает на себя внимание тот. факт, что -суффиксы -нича-/-ича- тяготеют к образованию ¿слов,

называющих какое-либо негативно оцениваемое действие, а это содействует вовлечению их в круг стилистически сниженных языковых средств. Это свойство сохраняется у них с начала до конца столетия так же, как и продуктивность. При этом большая часть группы (63 %) фиксируется источниками второй трети столетия.

Реже используются другие суффиксы: -а- (вракать -- "врать", хаять - "хулить", матюкатъ - "материть"), -е- (глазеть — "с праздным любопытством смотреть на что-л."), -оаа-/-ева-(беспутствовать -"непристойно вести себя", голодовать — "голодать", горевать — "предаваться горю").

Другие способы словообразования глаголов с использованием субстантивной основы встречаются реже. Среди них выделяется по количеству создаваемых слов суффиксально-постфиксальный способ, который связан присоединением суффикса -и- и постфикса -ся к непроизводной основе существительного (дивиться - "удивляться", кручиниться — "печалиться") или по проявлению качества того, кто назван в мотивирующей основе (наяниться - "нахалиться", дворянин - дворяниться -"подражать дворянам"). Данный словообразовательный тип обнаруживает эмпирическую продуктивность во второй трети столетия (в источниках этого периода зафиксировано 78 % от общего количества слов, созданных по данному типу), в дальнейшем его активность угасает.

Конфиксальный и префиксально-суффиксально-постфиксальный способы представлены единичными образованиями: поддоброхотать -"подралеть, доставить, дать кому-л. что-л. в виде усердия", продырить-"износить до дыр", насуслиться - "напиться допьяна".

В § 2 описаны особенности слов, созданных на базе глагольных

основ.

При образовании от глагольных основ чаще всего используется префиксация, суффиксация, постфиксация, префиксально-постфик-сальный способ; реже используется конфиксация и префиксально-суффиксально-постфиксальный способ. Таким образом, словообразовательные типы просторечного глагола, созданного на глагольной же базе, весьма разнообразны. Это разнообразие поддерживается также использованием различных аффиксов, в особенности это касается префиксов. Все СТ, использующие префиксы, обнаруживают продуктивность и регулярность в глагольном словообразовании в течение всего столетия.

Наибольшую продуктивность и тяготение к просторечию обнаруживают префиксы вз-, создающий глаголы со следующими грамматическими значениями: "подняться вверх с помощью действия, названного мотивирующим словом" (взвалиться - "лечь на что-л."), "интенсивно или резко, внезапно совершить действие, названное мотиви-

руюгаим словом" (взгдркнуть- "громко вскрикнуть"), "отделить что-л. путем действия; названного мотивирующим словом" (пспустцть-"отпустить"); вы-, создающий глаголы говорения и состояния со значениями; "добыть, получить что-л." в результате действия, названного мотивирующим словом" (выжмить ■ - "присвоить чужое обманом"),, "довести действие, названное: мотивирующим глаголом- до конца" (вьшудрить— "придумать, изобрести"), "интенсивно совершать действие, названное, мотивирующей основой" (вытаращиться - "вытаращить глаза"), "направиться наружу в результате действия, названного мотивирующей основой" (взболтаться - "от болтания выплеснуться, вытечь"); за* со значением начала-действия (забсситься - "начать беситься"),1 "действие, при котором кто-л. может быть доведен до нежелательного ■ состояния" (эатаздть — "зажурить,, забранить"); из- используется для образования глаголов движения или состояния, имеющих' значение "интенсивным действием, названным мотивирующим словом, довести кого-л. или что-л. до нежелательного состояния" (ис-скудать - "прийти в нищету"), "интенсивно совершить действие, названное мотивирующим словом" (изругдпгь - "выругать"); на- со значением "интенсивно совершить действие, названное мотивирующим; глаголом"- (набухать - "наложить, налить в,большом количестве, с излишеством"); доведенное до результата действие,' обозначенное мотивирующим глаголом (наворожить - "наколдовать", мозолить - на-мозо/тть ■—"натереть мозоль"), "приучить к чему-л., научить чему-л. при помощи действия, названного мотивирующим глаголом" (нашкодить - "научить кого-л. быть проворным, расторопным"); "накопить в определенном количестве с помощью действия, названного мотивирующим словом" (наворовдть).

При?образовании суффиксальным 'путем мотивирующей базой является глагольная основа, к которой присоединяется суффикс,; как правило,;вызывающий какие-либо морфонологические процессы. При этом используются следующие модели;

К усеченной * глагольной - основе присоединяется суффикс -ну г, создающий единицы со значением-однократного действия'(курнуть -"издать звук") или суффикс -нуг-, хоторый создает глаголы со значением доведения действия; названного мотивирующим словом, до предела (домекнуться - "догадаться").' Эти словообразовательные типы'обнаруживают продуктивность на протяжении всего XVIII в.,-причем значительная часть- единиц (47' %) зафиксирована; уже в источниках первой трети столетия. • '

Суффиксальный; способ широко используется при имперфекти-вацйи, при этом все суффиксы обнаруживаюти продуктивность, и регулярность, однако чаще используются суффиксы -ива-,-ыва-, реже -я-,

-ва-: взгдркнутъ - взгдркиватъ - "время от времени громко вскрикивать", вклепаться — вклепываться, вклепливаться — "признать своим знакомым", вывалиться — вываливаться — "вылупляться из яйца", выканючить — выканючивать — "выпрашивать"). Огромное количество глаголов, появившихся в результате имперфективации, фиксируют прежде всего такие источники, как словари. В текстах использование подобных образований наблюдается нечасто, авторы отдают предпочтение глаголам совершенного вида (78 %).

При образовании постфиксальным путем в качестве мотивирующей базы используется целое слово, к которому присоединяется постфикс -ся, создающий возвратные глаголы. Эти слова создаются в основном на базе переходных глаголов, процесс их образования не сопровождается морфонологическими процессами. Чаще всего постфикс -ся используется при образовании просторечных глаголов с общевозвратным значением (вызволиться - "освободиться", гнуться -"клониться", нашколиться — "научиться быть расторопным") или собственно-возвратным значением (выгрязниться - "выпачкаться в грязи", исслюниться — "измазаться слюной", неволиться — "принуждать себя к чему-л.").

Говоря об образовании просторечных глаголов в целом, следует отметить, что в этой группе слов к концу XVIII столетия отчетливо наметились определенные тенденции в словообразовании. Первая из них связана с наследованием стилистической сниженности от мотивирующей основы или слова. Это сохранение сниженности мотивирующей основы особенно последовательно отмечается при имперфективации и при суффиксальном словообразовании, когда мотивированный глагол получает значение, связанное с завершением действия, названного мотивирующим глаголом. Еще одна тенденция — преимущественное образование глаголов от глагольных основ. И количественно (70 % от всех отглагольных образований), и по инвентарю аффиксальных морфем это самая представительная группа. Кроме того, обнаруживается тяготение определенных словообразовательных типов к просторечию. Несмотря на многообразие аффиксальных морфем, они обнаруживают сходство - значение интенсивно или неоднократно совершающегося действия. Именно это значение становится причиной постепенного приобретения стилистической сниженности глаголами типа хаживать, сиживать, понабраться, поразвернуться и т. п.

Для глагольных образований также характерны просторечные дублеты: вспрыгать — вспрыгаться, кляузничать — кляузить, смаять — умаять, муслить — муслякать, паршивить - запаршивить — опаршивить и т. д.

Сравнение словообразовательных особенностей просторечного имени и глагола показывает, что эволюция глагольных словообразова-*^ тельных типов в течение столетия происходит в; основном-плавно.без резкого ■» роста - продуктивности - отдельных - словообразовательных« типов, Количество ■ зафиксированных- источниками * просторечных ■ глаголов' к' концу XVIII' в:' увеличивается примерно втрое,', и большая их,' . часть - это новообразования; связанные с: просторечными;мотиви-рующими основами. 1 •

В §!3 рассмотренашемногочисленная группа глаголов," образованных« от' основ прилагательных суффиксальным, конфиксальньтм,, суффиксально-постфиксальным 1 и* префиксалыю-суффиксально-пост-■ фиксальным способами. ■ " •

При'суффиксальном способе используются;такие морфемы;.как> ' -а- со значением "действие, характеризуюшееся признаком,!названным:" . мотивирующим прилагательным"' (коротдть — "сокращать .время"), ' -иг со значением "наделять кого-л. признаком;» названным в мотивирующей основе" (вшивить •—"передавать вшей от себя кому-л.");. -и2-со -значением "проявлять -свойство; качество; названное мотивирую-'щей'основой" (колченожить - "хромать"), -она- со значением "находиться в состоянии, свойственном тому, кто имеет признак, названный • мотивирующим ■ прилагательным" (миловать' - "изъявлять любовь к кому-л,- ласками"),' -нича-со значением "совершать действие, свойст- -венное тому;: кто 'имеет признак, названный в мотивирующей основе" (ндбожничать—"явпятъ благоговение к Богу"),

Суффиксально-постфиксальный) способ представлен глаголами,, образованными при помощи-суффикса -и- и постфикса -ся от мотивированных» ишемотив!фованных основ. Деривационный процесс всегда' сопровождается заменой^финального' твердого «согласного усеченной мотивируюгией основы'при<отсугствии мены ударения. Дериват имеет.: словообразовательное значение! "совершать действие, ' свойственное тому,' кто проявляет * признак, названный мотивирующей.' основой": жемдриться, манериться, чвдриться).

Реже используется конфиксальный: ш-/-и- (наблошнить - "на- -пустить блох"), на-/-ива- (наяривать)} па-/-ну- (нагрубнуть • - "напух- -нугь и затвердеть"),* о-/-ива- (рпростоволошивать - "срывать головной!" убор") и др,"

В отличие от групп отсубстантивных и отглагольных лексем» значительная часть отадъективных глаголов образуется от стилистически нсмаркированных основ, Нужно отметить, что семантический критерий и в данной группе слов имеет большое значение: сема интенсив, ности в производном; слове нередко влияет на его стилистическую окраску, а поскольку признак интенсивности действия связан прежде

всего с аффиксом, то можно говорить о ведущей роли способа словообразования в создании сниженности у производной единицы.

Глава V "Семантическое словообразование просторечной лексики XVIII века" рассматривает единицы, созданные путем семантического словопроизводства. Словарный запас языка пополняется не только за счет создания новых единиц морфемным путем, но и за счет изменения значения уже имеющихся, готовых единиц. Традиционно в задачи словообразования входит исследование первой из указанных групп лексики, вторая попадает в зону интересов лексикологии. Представляется, однако, что взаимосвязь и взаимозависимость структуры и значения слова позволяют расширить рамки традиционного словообразования за счет внимания к семантическому способу словопроизводства. Это требует описания особенностей семантического словообразования в сравнении с морфемным; выявления основных способов семантического словообразования просторечной лексики XVIII в.; уточнения механизма взаимодействия морфемного и семантического словообразования в рамках исследуемой группы слов.

В § 1 семантическое словообразование рассматривается как лингвистическая проблема, которая является до сих пор одной из самых острых и вызывает серьезную полемику. Традиционная грамматика, даже признавая наличие неморфологических способов деривации, чаще всего устраняется от решения проблем семантического словопроизводства, определяя их как лексикологические. Во многом это обусловлено тем, как определяется производная единица, возникающая в результате семантической деривации: что возникает в этом процессе - новое значение слова или новое слово? Если признать результатом появление нового значения, то сомнение вызывает использование термина словообразование, обладающего прозрачной внутренней формой. В этом случае, очевидно, статус производной единицы должен определяться иначе, т. е. она должна считаться новым словом. Однако при этом неизбежно возникает сложная и болезненная проблема разграничения полисемии и омонимии.

В современном языкознании сформировались разные представления о тождестве слова. С одной стороны, существует точка зрения о наличии многозначности и ее противопоставленности омонимии, с другой - отрицание самой идеи полисемии. Последняя точка зрения была заявлена в работах A.A. Потебни, но не получила широкого признания, хотя и была поддержана такими лингвистами, как, например, JI.B. Щерба и С.О. Карцевский. Положение стало изменяться в 1980-х гг., когда эту точку зрения поддержала школа профессора В.М. Маркова, которая стала активно разрабатывать теорию семантического словообразования. Новая теория позволила снять некоторые терминологиче-

ские противоречия и открыла новые возможности для5исследования, семантического словообразования; что,-безусловно, полезно, поскольку в этом ^случае ликвидируется односторонность картины функционирования и ">.<развития словообразовательной - системы -языка; Однако • многие понятия в этом" случае требуют уточнения. В частности/ нового " осмысления требуют термины полисемия п омонимия; Здесь возможны два подхода к решению проблемы: отказ от термина полисемия и сго утбчнение.' •• •'•'•■■ '

Нужно; сказать; что "объяснению и изучению'многозначности ; посвящено немало работ в области лексикологии, но. есть проблемы, которые' до сих-пор ' не 'решенЫ; Так, по-настоящему спорньш -представляется внесение в состав1 многозначных слов 1 всех образований, имеющих какой-либо, общий компонент значения. Это возникает, например,, в случаях, когда слова, имеющие совпадающий план выражения, образованы от одной итой же мотивирующей базы; естественно, ч^о при этом друг с другом они .связаны; но связаны опосредованно,, через мотивирующую основу, Практика подачи подобных случаев п рамках одной 'словарной статьи; характерная для современных лексикографических источников,- широко представлена и в лексикографической практ'ике'ХУШ столетия.' наиример: БЛАЖЬ. Просторен: 1. Нелепость, вздор, причуда, упрямство.1 2." Своевольный, сумасбродный • человек; мотивирующая база - основа< глагола; блажить. Нередко < в одну словарную статью помещаются слова, образованные по разным ^ словообразовательным моделям; БОЛТИН. 1. Прост. Тот, кто многоболтает," пустослов. 2. Яйцо без зародыша;-для первого-деривата мотивирующей базой является глагол болтать, для второго - болтаться.

Очевидно, что включать' подобные слова-в рамки одной'словарной статьи нецелесообразно, поскольку-в этом случае приходится признать, что у слова может быть' несколько первичных значений. Однако исследования в области лингвистической семантики до сих пор не получили распространения в лексикографической практике, не признают ее и многие известные лингвисты,'.

Таким: образом, проблема - раз граничения полисемии - и омонимии важна в двух тесно связанных друг с другом аспектах: теоретическом и--' практико-лсксикографичёском. Отрицание - существования полисемии представляется спорным; Однако работы, разделяющие данную точку 'зрения; принесли1 несомненную* пользу ' отечественному.» языкознанию. Они поставили вопрос о поисках более 'четких! критериев разграничения указанных'явлений и позволили расширить сферу применения методики словообразовательного анализа, что обогатило представление о современной словообразовательной системе;

Возможность использования методики словообразовательного анализа в изучении семантических дериватов может быть обусловлена таким явлением, как описанный Е. Куриловичем языковой изоморфизм, делающий возможным метод внутреннего сравнения двух планов языка - плана выражения и плана содержания. Не случайно в языкознании XX столетия возникает представление о словообразовании как о деривационном аспекте лексики (Г.А. Николаев) и делаются первые попытки описания словообразовательного типа при семантической деривации (И.Э. Еселевич). Главным обстоятельством, которое позволяет распространить терминологию и методику традиционного словообразования на семантические процессы, является типизированный путь создания новых единиц языка.

Вместе с тем отрицание факта существования полисемии представляется слишком категоричным. Возникающие в результате семантической деривации единицы могут быть однозначно признаны новыми словами в случае конверсии, поскольку тогда серьезно меняется их грамматический статус. Что касается остальных способов, представляющих собой своеобразную дивергенцию исходного значения, то использование термина полисемия представляется оправданным. Однако следует жестко определять границы многозначности. В состав многозначного слова не следует включать все совпадающие в плане выражения единицы, которые демонстрируют наличие общего семантического компонента. Если эти единицы образованы по разным моделям или по одной модели, но семантически не связаны друг с другом, их следует считать омонимами.

Описание процесса создания в языке нового слова содержит три компонента. 1) характеристика мотивирующей базы; 2) определение форманта; 3) определение словообразовательного значения. На основе этих трех компонентов выявляются словообразовательные типы, являющиеся важнейшей частью словообразовательной системы. Названные элементы описания словообразовательного типа используются при анализе морфологических способов деривации как в синхронии, так и в диахронии. Семантическое словообразование, отличающееся тем, что отношения в паре "производящее - производное" не подразумевают формальных различий, не исполыует указанные выше понятия. Однако при всей специфике семантической деривации ее объединяет с морфемной то. что при этом создаются новые единицы словаря, а поэтому существует возможность использования основных понятий морфемной деривации и при описании семантического словообразования. Разумеется, нельзя при этом использовать понятия морфемного словообразования механически. По-видимому, следует говорить лишь о возможности соотношения терминологии морфологического и семантического словообразования, о возможности обнаружения эквива-

лентой. Поискам подобных ■ эквивалентов посвящены *§ 2, в котором рассмотрены особенности: просторечных- метафорических производных, и § 3, в котором рассмотрены, особенности образования новых единиц путем метонимии, сужения и расширения значения.

. Среди семантических дериватов указанного периода метафорические образования занимают видное место.* Нужно сказать, что именно метафоризация значения'довольно часто приводила к появлению просторечного характера1 у новообразования, Если рассматривать метафору как один из способов семантического словообразования и попытаться применить. указанные выше характеристики - словообразовательного типа, то следует признать, что традиционные для морфологического словообразования компоненты требуют уточнения и должны быть связаны с анализом значения слова.

. Проблема сущности языкового значения, его природа, структура, типы неоднократно рассматривались в различных отраслях языко-знания„при этом понятие значение определялось либо как пеихологи-ческий феномен, либо как феномен, отражающий прежде всего зпаковую природу языка, В случае, когда рассматривается метафора, первый из отмеченных подходов представляется наиболее продуктивным. В'самом деле, новый лексико-семантическнй вариант слова появляется при метафоризации на базе тех представлений и эмоций, которые связаны с базовым словом, а точнее, с его ассоциативным потенциалом, который становится мотивирующей базой при образовании • нового слова посредством метафоры, Например, зафиксированное "Словарем . Академии Российской" слово чурбцн имеет два значения: 1; Круглый, короткий1 обрубок дерева,' 2. В просторечии: "толстый, нескладный, неповоротливый человек". Очевидно, что первичное значение слова ни о какой неповоротливости не сообщает, вего конститутивной семантической структуре нет ни одного компонента, который был бы связан с понятием нескладный, неповоротливый. Следовательно,, вторичное значение возникло на базе ассоциаций, связанных с формой предмета.

В просторечии XVIII в.- чаще можно встретить примеры метафоры двух функциональных типов; образной или когнитивной. • • Образная метафора предполагает переход предметного значения в признаковое. Такое слово уже не столько называет предмет, сколько дает, ему характеристику,, оценку. Такой тип метафоры шредставлен, например, в следующих образованиях: висельник — "человек достойный виселицы'', ср. висельник - "повешенный, казненный"; глот -"обидчик, притеснитель", ср. глот - "обжора"; лиса - "о хитром, лукавом человеке (обычно женщине)", ср; лиса. - "хищное животное". Образная метафора весьма популярна в >просторечии (21 % от всех метафорических образований); однако < еще богаче в источниках представ-

лена когнитивная метафора (более 78 %), связанная с сопоставлением признаков, свойств, действий, характерных для разных классов субъектов или объектов. Нужно сказать, что просторечные дериваты при этом чаще всего основаны на особенностях действий: болтаться -"слоняться без дела", ср. болтаться - "быть в движении, колыхаться (о жидкости)"; вцепиться - "пристать, привязаться к кому-л., ввязаться во что-л.", ср. вцепиться — "ухватиться за что-л. когтями, зубами", запрягать — "по праву начальства принуждать кого-л. делать что-л. против воли", ср. запрягать - "закладывать лошадь в повозку".

Помимо образной и когнитивной метафоры, просторечию известна и номинативная метафора, но этот способ образования дериватов непродуктивен (менее 1 % от всех метафорических образований): зайцы, мн. - "валы с пеною на воде зайчик - "солнечный зайчик".

Обратимся к определению явления, эквивалентного понятию формант. Представляется, что поиски такого средства в случае мета-форизации могут быть наиболее эффективными, если учитывать концепцию внутренней формы слова, выдвинутую A.A. Потебней. Внутренняя форма слова рассматривается им в качестве своеобразного способа установления некоторой ассоциативной связи между производящим и производным, не исчерпывая при этом плана содержания слова в пел ом. При образовании лексической единицы путем метафоры у производного появляется новая внутренняя форма. Это и есть главное отличие производящего и производного. Более того, у слова, созданного путем метафорического переноса, внутренняя форма будет обязательно, в то время как у мотивирующего она может отсутствовать в результате деэтимологизации. Отмечаемая исследователями двуплано-вость, одновременная соотнесенность метафорического образования и с прежним, и с новым денотатом есть не что иное, как образование у слова новой внутренней формы, т. е. того средства, которое эквивалентно форманту.

Для определения словообразовательного значения метафорических дериватов следует уточнить некоторые особенности производного. Во-первых, в этом случае не изменяется часть речи, т. е. и производящая, и производная единицы относятся к одной и той же лексико-грамматической группе слов, обозначая либо предмет, либо признак, либо действие. В результате остаются однотипными и их грамматические признаки. Изменения происходят только в том случае, если существительное переходит в разряд одушевленных: у него происходит изменение форм винительного падежа, у глагола может меняться переходность. Однако нужно сказать, что такие случаи метафоризации сравнительно редки. Гораздо чаще в качестве производящей базы для одушевленных метафорических дериватов используются одушевлен-

ные существительные, а для неодушевленных - неодушевленные. Так, человека чаще всего опосредованно сравнивают с животным: ворона -"о невнимательном человеке", гоголь ~ "франт, щеголь", зл/ей - "злой/ коварный человек", свинья< - "грязный; неопрятный человек",\хол<як; ~ "неповоротливый* человек" и т, д. Кроме того, способ номинации при метафорическом' словообразовании1 может* быть- охарактеризован/ как' соотносительный, т. с, такой, при котором предмет, действие или признак характеризуется опосредованно;1 Все это и позволяет г определить словообразовательное значение, которое в нашем.случае может быть охарактеризовано как "обнаруживающий сходство с;тем,< что названо мотивирующей базой". Сходство при этом'может быть связано с физическими качествами, особенностями поведения, важнейшими признаками И Т, п.- ;

Среди других способов, представляющих семантическое словообразование в просторечной лексике XVIII в., наблюдаются такие, как метонимия, сужение и расширение значения. Все эти способы представлены гораздо меньшим числом образований в сравнении с метафорическими лексемами.'

. Анализ примеров названных разновидностей семантической деривации показывает, что их главное отличие от метафорического способа и в то же время их важнейшее объединяющее сходство - особенности мотивирующей базы; В отличие от метафоры здесь используется тот макрокомпонент значения, который в лингвистической литературе принято называть эмпирическим или 'денотативным ("идеальный.денотат") (А,А. Уфимцева, Л.М, Васильев), В то же время анализ позволяет увидеть, и черты сходства метафоры с другими видами семантической деривации, Это обнаруживается на уровне взаимодействия между языковым и 'Неязыковым знанием, поскольку информация *о денотате складывается из; его интенсиональных признаков и некоторой части его семантического потенциала, или импликациональных признаков (М,В; Никитин), В процессе образования новой единицы лексической системы языка происходит; семантический сдвиг, связанный с усилением какого-либо из^ компонентов импликационала. Эта актуализация приводит к образованию новой единицы; т, е, практически играет роль форманта. Мотивирующая база при всехвидах,метонимии.однотипна . - это эмпирический макрокомпонент значения, т. е. его интенсионал, который обязательно полностью сохраняется в производной единице.: Различия ■ между-производными единицами. связаны прежде всего с деривационными значениями, в соответствии с' которыми можно выделить следующие модели: I),"сделанный из материала; названного мотивирующей базой": бумажка— "ассигнация", ср, бумажка - "клочок ;бумаги"; 2) "связанный с тем, что названо мотивирующей базой":

быт "домашнее хозяйство, дела", "повседневная жизнь, образ и условия жизни, ее обший уклад", ср. быт — "имущество"; 3) "возникающий в результате того, что названо мотивирующей базой: взглянуться — безл. "понравиться", ср. взглянуться — "посмотреть"; 4) "предмет, производящий то, что названо мотивирующей базой": крючок - "волокитчик, взяточник (о судьях, подьячих)", ср. крючок — "создаваемая помеха, затруднение (обычно в судебных делах)"; 5) "относящийся ко времени, когда проявляется признак, названный мотивирующей базой": кручинный - "траурный (о платье)", ср. кручинный - "горестный (случай)"; б) "находящийся в том месте, которое названо мотивирующей базой": деревня — "неотесанный человек", ср. деревня — "сельский населенный пункт".

Как уже было сказано, весьма сходно с метонимической деривацией расширение или сужение семантического объема слова. Характер производящей базы при этом тот же - денотативное (эмпирическое) значение слова. Сходен и характер форманта - семантический сдвиг за счет актуализации какого-либо компонента импликационала (при сужении) или интенсионала (при расширении) компонента значения. Однако, в отличие от метонимии, при сужении или расширении семантического объема слова чаще актуализируется какой-либо компонент интенсионала. Сужение встречается среди просторечных образований несколько чаще, чем расширение (51 % случаев): вякать — "говорить пустое, глупое", ср. вякать — "болтать, говорить"; бубенить — "распространять повсюду какие-л. сведения", ср. бубенить - "говорить"; крыша — "кровля здания, крытый верх чего-л.", ср. крыша — "то, чем закрывают отверстие". Расширение представлено в образованиях: вытный - "обладающий какими-л. достоинствами", ср. вытный - "зажиточный, состоятельный"; говеть - "долго не есть, голодать", ср. говеть - "поститься и посещать церковные службы, приготовляясь к исповеди и причастию"; дешевый - "о том, чего много, за чем не стоят, на что не скупятся", ср. дешевый — "недорогой".

Одной из тенденций развития деривационной системы русского языка с древнейших времен до наших дней является взаимодействие семантического и морфемного словопроизводства. Упомянутое взаимодействие проявляется на примерах таких способов, как метафорическая мотивация и конверсия. Анализу этих способов семантической деривации посвящен § 4. Метафорическая мотивация впервые была описана В.В. Лопатиным, который выделяет такую ее особенности, как переносную связь в паре "производное - производящее". Серьезное отличие метафорической мотивации от метафоры в чистом виде заключается в том, что в этом случае наблюдается взаимодействие морфологического и семантического словопроизводства. Рассмотрим это на примере про-

сторечных образований XVIII в, Так, существительное жердцпо —^"человек очень высокий и тонкий" образовано при помощи суффикса -ш(о) от основы существительного жердь,,которое фиксируется только в первичном значении - "длинный шест из ствола дерева"; совершенно очевиден поэтому наряду с1 морфемным словообразованием процесс метафорического' переосмысления! производящей базы: новообразование явно сравнивает человека с упомянутым в мотивирующей основе предметом, 0(г метафорической мотивации следует отличать случаи возникновения образного слова на базе основы; уже имеющей метафорический характер. Примером может быть существительное деревенщина, унт, -"человек грубый в обхождении, неучтивый; также дикий, застенчивый". В данном случае метафорической мотивации нет, поскольку у мотивирующей базы (основы существительного деревня) есть аналогичное значение, Отсюда следует,-, что пара деревня деревенщина— это пример морфемного словообразования (суффиксации),

Как и метафора, метафорическая мотивация - чрезвычайно регулярный способ образования просторечной лексики, примером1, проявления которого могут служить следующие образования:безмозглый -"глупый; скудоумный", ср. мозг; взбелениться - "прийти-в крайнее раздражение", ср. белена; всколыхнуться — "испугаться, вздрогнуть от испуга", ср, полыхнуть] гпвор - "болтун, пустомеля, краснобай", ср, говорить.

Формантом при метафорической мотивации являются прежде всего аффиксальные морфемы, но материально выраженный формант не единственное, средство,: отличающее ■ мотивирующую ■ основу от мотивированной: при метафорической мотивации, так же, как при мета-форизации, у новообразования появляется новая внутренняя форма, связанная не только с денотативным значением мотивирующего слова, но и с его ассоциативным потенциалом,"

Проведенный анализ показывает, что процесс создания нового слова путем метафорической I мотивации демонстрирует тесное переплетение элементов морфемного и семантического словообразования во всех звеньях словообразовательного типа. Естественно, что и определение словообразовательного- значения требует учета указанного факта. Словообразовательное значение определяется в случае метафорической'мотивации так же, как и при морфемном словопроизводстве (в нашем • материале чаще всего это значение • носителя предметного или процессуального признака),* но в то же время неотъемлемым элементом характеристики словообразовательного значения будет указание на сходство с тем, что названо в производящей базе.

Другой способ, который также отражает взаимодействие морфемной и семантической деривации, - это конверсия. В качестве мо-

тивируюшей базы в данном случае выступает целое слово; что касается форманта, то он обнаруживает тесную взаимосвязь и с морфемными, и с семантическими особенностями деривата. Например, при субстантивации прилагательного или причастия в качестве форманта выступает система флексий мотивированного (производного) слова, представляющая собой только лишь часть флексий мотивирующего слова. Выбор же этих морфем зависит от семантических особенностей производного слова, от того, что оно обозначает. В просторечии XVIII в. конверсия представлена двумя группами образований. Во-первых, это небольшое количество слов, возникших в результате субстантивации: малой — "слуга", молодой, молодая - "о новобрачных", удалый - "удалец", деривационное значение которых можно определить как "лицо, обладающее качеством, названным мотивирующим словом". Во-вторых, это гораздо богаче представленные образования, развившиеся на базе существительных и существительных с предлогом в результате адвербиализации; довольно часто эти слова представляют собой древние падежные формы существительных, многие из которых к XVIII в. были утрачены: тишкаи - "тихо, скрытно, подкравшись", наничь -"наизнанку", впопыхах - "второпях, запыхавшись", всугонъ - "вдогонку", взрыдом - "навзрыд", бредком - "медленно", изневесть - "внезапно", битком - "плотно", дононеча - "до сих пор", кувыркою - "опрометью, стремительно, вниз головою".

Конверсия - это способ словообразования, сочетающий элементы морфемной и семантической деривации. С семантической деривацией ее роднит отсутствие формальных изменений в процессе словопроизводства, с морфемной - возникновение слова с единым словесным ударением и жестко закрепленным порядком следования компонентов. В качестве форманта выступает также переосмысление грамматических категорий прилагательного или наречия.

Таким образом, целостное представление о словообразовании невозможно без обращения к его семантическим способам. Главный итог и морфемной, и семантической деривации - образование новой единицы языка, особенности которой могут быть описаны не только с позиций "чистой" лексикологии, но и с позиций словообразования.

В заключении подводятся итоги работы, обобщаются ее результаты.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Монографии

1. Войлова К.А , Ледвнева В.В., Рогачева (Щербакова) H.H. К истории просторечия в русском языке: Монография. - М., 1997. -134 с. - Деп. в ИНИОН РАН 7.05.97, № 52605 (авт. - С. 3-52).

2. Щербакова Н. Н; Словообразовательные особенности русской просторечной лексики XVIII века: Монография, - Омск, 2006, - 228 с.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК > .,. . • 3; Щербакова НЛл Семантическое словообразование как лингвистическая проблема // Омский,науч. вестн. - 2005, - № 4 (33), -С. 230-235.

4; Щербакова H.H. Важнейшие словообразовательные: особенности прилагательных в русском < просторечии XVIII века // Омский науч; вестн. - 2006.- № 1 (34), - С. 215-220.«

Статьи и материалы докладов

5. Рогачева (Щербакова) H.H. Проблемы изучения истории непродуктивных словообразовательных типов // Семантика грамматических форм и речевых конструкций:1 Межвузовский сб.,науч. трудов; -М., 1991,-С. 35-40.

6. Рогачева (Щербакова) H.H. Словообразовательные синонимы с непродуктивными суффиксами в синхронии и диахронии // Слово в системных отношениях на разных уровнях языка; Тезисы докладов. -Свердловск, 1991,-4. 2.-С. 29-31.

• 7. Рогачева (Щербакова) H.H., Муся В.Р. О словообразовательно-семантических связях:слов на -ица в русском языке // Семантическая структура слова и высказывания: Межвузовский сб, науч. трудов, -М;, 1993.-С. 64-71 (авт.-80 %). .

8, Рогачева. (Щербакова) H.H.- Словообразовательные: особенности просторечной лексики г XVIII века - // Русский язык: история. и современность, - Mi, 1993, - С. 22-30,9, Рогачева (Щербакова)>Н;Н. Развитие русской просторечной лексики в XVIII веке // Славянские чтения. Вып. 2: Духовная культура и история славян,- Омск, 1993, - С. 114.

\0. Рогачева (Щербакова) H.H. Просторечные новообразования XVIII века // Слово в системных отношениях на разных уровнях языка (функциональный аспект).!-Екатеринбург, 1993.-,С; 92-93. ,

11, Рогачева (Щербакова) H.H. Словообразовательные синонимы с отвлеченным ^значением«в русском языке XVIII века.// Тезисы докладов.итоговой науч. конф, AI ПИ им. С.М, Кирова; - Астрахань, 1993.-С. 206; .

Рогачева (Щербакова) H.H. Ргаттив просторечия в XVIII веке //Русский язык: синхрония »и диахрония: Межвузовский, сб. науч. трудов. - М., 1993, - Деп. в ИНИОН РАН 2.06.93, № 48122. - С. 48-62.

13. Рогачева (Щербакова)>H.H.- Пополнение состава литературной лексики 'за счет: просторечия * в XVIII веке //' Славянские чтения. Духовная культура;; и история> русского народа:; Материалы докладов науч.-практич. конф.- Омск; 1995, - Вып. 4. - С. 100-103.

14. Щербакова H.H. Просторечные дериваты в мемуарах XVIII века // Гуманитарные исследования: Сб. науч. статей. Ежегодник. -Омск: Изд-во ОмГПУ, 1996. - Вып. I. - С. 51-55.

15.Щербакова H.H. Просторечные дериваты в комедиях XVI11 века // Семантические проблемы системы языка и текста: Сб. статей. -Омск, 1997. - С. 27-36.

16.Щербакова H.H. Просторечная лексика XVIII века как результат диглоссии // Язык. Система. Личность: Материалы докладов и сообщений Международной науч. конф. - Екатеринбург, 1998. — С. 196-197.

17. Щербакова H.H. О функциях просторечной лексики в произведениях A.C. Пушкина // Гуманитарные исследования: Сб. науч. статей. Ежегодник. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 1998. - Вып. 3. - 4.1. - С. 99-ГОЗ.

18. Щербакова H.H. Оценочный компонент значения в семантической структуре просторечного слова в лексике XVIII века // Язык. Человек. Картина мира: Материалы Всероссийской науч. конф.: В 2 ч. -Омск.: Изд-во ОмГУ, 2000. - Ч. 2. - С. 44-46.

19.Щербакова H.H., Рагулина Н.П. О семантических дериватах грамоток XVII - нач. XVIII вв П Гуманитарные исследования: Сб. науч. статей. Ежегодник. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2000. - Вып. 5. - С. 1729 (авт. - 80 %).

20.Щербакова H.H. Влияние заимствований на словообразовательную систему говоров и литературного языка // Материалы Международной науч. конф. "Язык и культура". - М., 2001. - С. 270-271.

21 .Щербакова H.H. Словообразовательные особенности просторечной лексики в произведениях A.C. Пушкина // Пушкинский альманах: Сб. науч. ст. - Омск, 2002. - № 2. - С. 117-123.

22.Щербакова H.H. Дифференциация русского языка в XVIII веке в связи с социальной коммуникацией // Язык. Время . Личность: Материалы Международной науч. конф» 3—5 декабря 2002 г. — Омск, 2002. - С. 444-446.

23. Щербакова H.H. Семантические дериваты в просторечии XVIII века // Семантическая деривация и ее взаимодействие с морфемной. - Омск: ОмГУ, 2003. - С. 39-47.

24. Щербакова H.H. Словообразовательные особенности существительных, называющих лицо женского пола, в русском просторечии XVIII века // Проблемы языковой концептуализации и категоризации действительности: Материалы Международной конф. "Язык. Система. Личность". 14-16 апреля 2004 г. - Екатеринбург, 2004. - С. 227-234.

25. Щербакова H.H. Отглагольные суффиксальные существительные в русском просторечии XVIII века И Омский науч. вест. - 2004. -№2.-С. 158-162.

26. Щербакова H.H. Система помет, обозначающих стилистически сниженную лексику, в словарях русского языка XVIII века // Ре-

дикторские - чтения-2004: Материалы- Первой российской) науч.-практич. конф. в международным участием 2-3 декабря. - Омск, 2004.-С. 44-49. •

27. Щербакова H.W Метафора и метафорическая мотивация как способы образования просторечных существительных в русском языке XVIII века // Вестн. Омского ун-та. - 2004: - № 4 (34), - С. 121-124.

28, Щербакова H.H. Русская разговорная речь XVIII?столетия:: просторечие или койне? // Язык и коммуникация: Науч, альманах. — Вып, I . - Омск, 2005, - С, Í8-22.

29, Щербакова H.H.' Отражение в просторечии XVIII века универсальной категории пространства (на примере глаголов движения) // Семантическое поле, культуры: генетические' связи, типологические параллели,, творческие диалоги: Материалы Всероссийской науч. конф, -Омск, 2005.-С. 201-204. ' '

30. Щербакова II.Il. Из истории термина "просторечие" // Филологический сб.: Лингвистика. Литературоведение, Фольклористика: Сб, науч. статей,- Омск, 2005; - С. 14-22.

31; Щербакова Н.Н.' Словообразовательные особенности наречий '• в русском просторечии XVIII века // Язык и коммуникация: Науч; альманах / Пол ред. И.Ю. Морозова. - Омск, 2006; - Вып, II - С. 5-10.;

32. Щербакова Я,Я,: Метафорические дериваты в русском просторечии XVIII века //, Проблемы лингвокультурологического и дискурсивного анализа: Материалы Всероссийской науч. конф, "Язык, Система! Личность", 23-24 апреля 2006. - Екатеринбург, 2006. - С. 214-219.

Лицензия ЛР № 020074 Подписано в печать 01.09 06 Формат 60484/16 Бумага офсетная Ризография

Печ л. 2,75 Уч -изд л 2,5

Тираж 130 экз. Заказ Т- 077-06

Издательство ОмГПУ. 644099, Омск, наб Тухачевского, 14

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Щербакова, Наталья Николаевна

Введение.

Глава I. Основные особенности и этапы развития русского просторечия в XVIII веке.

§ 1. Эволюция термина просторечие.

§ 2. Приметы просторечной лексики.

§ 3. Эволюция просторечия в XVIII веке.

§ 4. Использование просторечной лексики в художественных произведениях последней трети XVIII века.

§ 5. Просторечие и языковая культура дворянского салона

§ 6. Пополнение состава литературной лексики за счет просторечия

Выводы по главе I.

Глава II. Словообразовательные особенности просторечных существительных.

§ 1. Существительные со значением «носитель предметного признака», мотивированные существительными

§ 2. Отсубстантивных существительные с модификационными значениями

§ 3. Существительные, мотивированные прилагательными.

§ 4. Существительные, мотивированные глаголами

§ 5. Образование просторечных существительных с отвлеченным значением в русском языке XVIII века

Выводы по главе II.

Глава III. Словообразовательные особенности просторечных прилагательных

§ 1. Отсубстантивных прилагательные

§ 2. Отглагольные прилагательные.

§ 3. Образования от других основ

§ 4. Словообразовательные особенности отадъективных наречий.

Выводы по главе III.

Глава IV. Словообразовательные особенности просторечного глагола

§ 1. Отсубстантивные глаголы

§ 2. Глаголы, созданные на базе глаголов.

§ 3. Отадъективные глаголы

Выводы по главе IV.

Глава V. Семантическое словообразование просторечной лексики XVIII века

§ 1. Семантическое словообразование как лингвистическая проблема

§ 2. Метафора как способ создания просторечных дериватов

§ 3. Другие способы семантического словообразования

§ 4. Метафорическая мотивация и конверсия как отражение взаимодействия семантической и морфемной деривации

Выводы по главе V.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Щербакова, Наталья Николаевна

Русское просторечие XVIII века не обойдено вниманием исследователей. Обращение к этому лингвистическому явлению начинается с первых шагов отечественного языкознания. Осмысление сущности просторечия представлено в работах В.К. Тредиаковского, А.Д. Кантемира, М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, В.Н. Татищева, Н.М. Карамзина, Г.Р. Державина, Д.И. Фонвизина, А.С. Шишкова и др. В лингвистических трудах XVIII века констатируется наличие просторечия как явления, противопоставленного красноречию, определяются условия его использования в тексте; в лексикографических источниках уточняется состав просторечной лексики.

Языкознание XIX века продолжает осмысление сущности и роли просторечия в развитии национального языка. В это время внимание лингвистов, писателей, критиков сосредоточено не столько на особенностях использования просторечия в книжных стилях языка, сколько на его употреблении в разговорной речи. Известно, что в это время повседневная речь образованной части общества - дворянства, в т. ч. и столичного - довольно часто представляла собой сочетание французского языка с просторечными элементами, а это обстоятельство вызывало непрекращающуюся полемику о том, как следует реформировать разговорную речь [см., например, обзор полемики: Виноградов 1938, с.162 - 169; Войлова 2000 (ДЦ), с. 99-114]. Замечания о просторечии, более или менее подробные, находим в работах практически всех известных исследователей того времени: В.И. Чернышева, Ф.И. Буслаева, Г.П. Павского, Я.К. Грота, В.И. Даля, К.С. Аксакова, А.И. Соболевского,

A.А. Шахматова и др. Особую активность в обсуждении значения и роли просторечия, его уместности в разговорной и книжной формах языка проявили писатели и критики. Рассуждения по этому поводу обнаруживаем у

B.К. Кюхельбекера, А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, В.Г. Белинского, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова и др.

Однако научные работы, которые были бы посвящены исследованию важнейших особенностей просторечия на всех уровнях языка, появляются только в XX столетии. Ценные замечания о роли просторечия в истории русского литературного языка содержатся в трудах В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, в учебниках и учебных пособиях по истории русского литературного языка А.И. Горшкова, Е.Г. Ковалевской, В.Д. Левина, А.И. Ефимова, Г.И. Шкляревского, Б.А. Успенского, Н. Я. Сердобинцева и др.

Проблематика русского просторечия XVIII века отражена также в работах В.В. Виноградова, А.И. Горшкова, В.В. Замковой, Е.В. Музы, Е.Ф. Петрищевой, Н.А. Кондрашова, Р.С. Рощиной, JI.A. Войновой и др., посвященных исследованию определенных литературных жанров, языка писателей и отдельных текстов.

Отдельные замечания об особенностях просторечной лексики находим также в коллективной монографии И.М. Мальцевой, А.И. Молоткова, З.М. Петровой «Лексические новообразования в русском языке XVIII века».

Первым научным трудом, целиком посвященным проблеме русского просторечия XVIII века, по праву следует считать работу Ю.А. Сорокина «Разговорная и народная речь в «Словаре Академии Российской» (1789-1794 гг.)» (1949 г.), в которой впервые был дан тщательный анализ стилистических помет в указанном словаре, отмечена их противоречивость и непоследовательность, а также сделаны выводы о причинах такого положения: «практическая неурегулированность словесного и грамматического употребления» [Сорокин, 1949, с. 100].

В последней трети XX столетия появляются фундаментальные работы, посвященные просторечию. Эти исследования ликвидируют многие «белые пятна» в исследовании русского просторечия XVIII столетия. Прежде всего это монография Г.П. Князьковой «Русское просторечие второй половины XVIII века» (1974 г.), в которой дается обзор источников изучения просторечия, охарактеризованы его генетические и семантические особенности, дана характеристика некоторых словообразовательных примет, рассмотрена роль просторечных единиц в формировании словарного состава русского литературного языка, проанализировано отношение представителей различных литературно-стилистических школ к просторечию. Проблемам просторечия XVIII столетия уделено немало внимания и в докторской диссертации Е.Н. Борисовой «Проблемы становления и развития словарного состава русского языка конца XVI - XVIII вв.» (1979 г.), где очень подробно рассмотрена роль разговорно-просторечной лексики в формировании словарного состава русского литературного языка на фоне роли церковнославянской и заимствованной лексики.

Определяя критерии, по которым лексическая единица может быть отнесена к просторечию, оба автора обращают внимание на структурные особенности слов, но исследуют их, по собственному признанию, с позиций лексического подхода к словообразованию. Даже названия разделов, посвященных проблемам деривации, красноречиво свидетельствуют об этом: «О некоторых словообразовательных особенностях просторечия» - глава из монографии Г.П. Князьковой; «О некоторых словообразовательных приметах разговорно-просторечной лексики в исследуемую эпоху» - параграф из диссертации Е.Н. Борисовой. Между тем исследование словообразовательных особенностей просторечия важно не только для уточнения одного из критериев сниженности слова, но и для исследования тенденций развития словообразовательной системы устной разновидности русского литературного языка, которая своим появлением во многом обязана именно просторечию.

На рубеже XX-XXI веков возрастает интерес к роли просторечных единиц в формировании русского литературного языка, что связано главным образом с осмыслением развития стилистических категорий. Этим проблемам посвящены фундаментальные исследования К.А. Войловой «Судьба просторечия в русском языке» (М., 2000 г.) и П.А. Семенова «Эволюция стилистических категорий в русском литературном языке предпушкинского периода (на материале драматургических текстов)» (СПб., 2002 г.). Последняя из названных работ рассматривает просторечие не изолированно, а во взаимодействии с со славянизмами, что проявляется на уровне текста. Такой подход к исследованию просторечия чрезвычайно важен, поскольку позволяет уточнить роль просторечия в формировании русского литературного языка.

Следует, однако, отметить, что к настоящему времени в исследованиях по-прежнему гораздо полнее освещена роль книжно-славянского типа в истории высшей формы национального языка, роль и значение просторечия изучены несколько слабее, а без обстоятельного исследования названной проблемы нельзя считать вполне выясненным вопрос о народных основах русского литературного языка на всех его уровнях, в т.ч. и на словообразовательном. Все это обусловливает актуальность темы диссертационного исследования.

Объектом исследования является русское просторечие XVIII века как генетико-стилистическая категория.

Под стилистической категорией, вслед за В.В. Замковой, понимаем «совокупность стилистических единиц, определяющих какой-либо стиль. Фактором, объединяющим стилистические средства в одну стилистическую категорию, является <.> общность функций» [Замкова 1975, с. 16].

Сразу же отметим, что предложенная трактовка понятия просторечие не является в языкознании единственной, этот термин до сих пор остается одним из сложных, неоднозначно понимаемых в современной лингвистике. Эти проблемы подробно рассмотрены в первой главе работы.

Исследуя русское просторечие как стилистическую категорию, необходимо уточнить содержания термина стиль применительно к исторической стилистике. Наиболее убедительным представляется определение стиля, данное В.В. Колесовым: «Стиль - исторически образовавшееся усложнение системы языка на основе функционального использования вненормативных вариантов» [Колесов 2002, с. 24]. В рамках данной работы необходимо также отметить, что современное понимание стиля и его трактовка в XVIII столетии серьезно отличаются. Так, анализируя соотношение терминов стиль, функция, норма, система в представлении XVIII века, В.В. Колесов отмечает различные подходы к пониманию данных терминов, в т.ч. и понимание стиля как всякой литературно обработанной речи (так, например, понимал стиль Феофан Прокопович), т.е. фактически приравнивание стиля к норме. «В процессе складывания нормы функция наличных языковых средств, накопленных системой в результате развития речевых формул, становится своего рода стилем, поскольку до тех пор стилистический вариант использовался в дополнительном распределении по различным формулам, синтагмам, конструкциям, типам высказывания, характеру адресата и пр., т.е. распределялся позиционно в речи, а не определялся системой языка» [Колесов 2002, с. 435].

Предметом исследования избраны деривационные особенности просторечной лексики XVIII века.

Научная новизна работы определяется прежде всего отсутствием фундаментальных исследований, посвященных деривационным особенностям просторечной лексики XVIII века в собственно грамматическом плане. В диссертации описываются словообразовательные типы, присущие просторечной лексике указанного периода, уточняется их продуктивность и регулярность.

Принципиально новым является то, что в работе рассмотрены не только морфемные способы словообразования, но и семантические: выявлены и описаны средства семантической деривации, эквивалентные таким понятиям словообразования, как «мотивирующая база», «формант», «словообразовательное значение».

Кроме того, в работе определены основные этапы развития просторечной лексики в XVIII столетии.

Цель исследования заключается в выяснении словообразовательных особенностей русской просторечной лексики XVIII века; в выявлении деривационной специфики просторечных средств на фоне словообразовательных средств, присущих всему русскому языку в целом; а также в уточнении роли словообразовательной системы просторечия в становлении деривационной системы русского литературного языка.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1. Выявить специфику просторечия XVIII века как разновидности общенационального русского языка и как стилистической категории формирующегося русского литературного языка.

2. Установить основные этапы развития просторечия в XVIII веке и факторы, определяющие это развитие.

3. Описать способы морфемной деривации, характерные для просторечной лексики XVIII века.

4. Описать семантические способы образования просторечной лексики XVIII века, выявить их специфику в сравнении с морфемными способами деривации.

Основная гипотеза диссертации: для просторечной лексики XVIII века характерны определенные словообразовательные показатели, которые тяготеют к образованию стилистически сниженных единиц; по своему происхождению это в подавляющем большинстве случаев аффиксы и словообразовательные типы, которые обнаруживали продуктивность или регулярность в восточнославянской деривационной системе, а не в южнославянской, которая, как известно, серьезно повлияла на формирование книжных стилей русского литературного языка.

Теоретическая значимость исследования определяется целостным подходом к описанию деривационных особенностей исследуемой группы слов, предполагающим описание не только морфемного, но и семантического словообразования. Предпринятое в работе описание словообразовательных типов, характерных для семантической деривации, предлагает новый подход к проблеме соотношения теории семантического словообразования и компонентного анализа семантической структуры слова; результаты исследования можно использовать для более глубокого и комплексного исследования исторического словообразования русского языка с учетом способов семантического словообразования и его взаимодействия с морфемным.

Практическая значимость работы обусловлена следующими соображениями:

- выводы и материал диссертации может быть использован в практике вузовского преподавания курсов истории русского литературного языка, исторической грамматики русского языка, стилистики, словообразования русского языка, общего языкознания; отдельные положения и фрагменты работы могут быть использованы в практике преподавания спецкурсов и спецсеминаров;

- наблюдения над особенностями отражения лексической единицы в словарях могут быть полезны как для практической, так и для теоретической лексикографии, в частности, для составления исторического словообразовательного словаря, исторического словаря русского просторечия; кроме того, некоторые из разработанных в диссертации положений о способах подачи семантических дериватов могут быть использованы при составлении толковых словарей.

Методика анализа определялась целью и материалом исследования. Поскольку в работе исследуется материал исторически удаленной от нас эпохи, то это обусловило применение диахронного подхода к исследованию материала: использованы сравнительно-исторический и сопоставительный методы анализа. Кроме того, использовался метод комплексного структурно-семантического анализа, метод компонентного анализа, метод лингвистического описания.

Все исследователи, обращавшиеся к изучению просторечной лексики XVIII века, отмечали несовпадение в содержании термина просторечие в современном языкознании и в лингвистических изысканиях XVIII столетия, а также отсутствие жестких критериев для отнесения слова к разряду просторечной лексики (подробнее см. первую главу работы). В связи с этим возникает достаточно сложная проблема отбора материала для проведения исследования, на которой следует остановиться более подробно.

Все источники эмпирического материала, использованные в работе, можно разделить на две группы: основные и дополнительные. Основным материалом для исследования послужили прежде всего слова с пометами просторечное, простонародное, простое, низкое, извлеченные методом сплошной выборки из словарей XVIII века. В качестве основного источника использовались также тексты разных жанров, созданные в XVIII веке, прежде всего произведения жанров низкого и среднего стилей, где может быть использована подобная лексика: т.е. источники, которые объединяет сознательная установка на народно-разговорную речь. Нужно сказать, что в ряде случаев тексты дают ценную информацию о слове, не отраженную в словарях; кроме того, текст может зафиксировать единицу, вовсе не отмеченную словарями. При этом учитывалось, что исследователь текстов, созданных более двух столетий назад, сталкивается такой сложностью, как невозможность использовать языковую интуицию и собственный речевой опыт в процессе анализа, поскольку это может привести к искажению реальной окраски слова. В связи с этим в процессе квалификации слова как просторечного при извлечении его из текста использовались следующие критерии:

1) прямое указание на просторечный характер слова в тексте;

2) словообразовательная модель, по которой создано слово;

3) жанр произведения и контекстуальное окружение слова;

4) оценочный, эмоциональный, экспрессивный характер слова.

Представляются при этом справедливыми замечания Г.П. Князьковой об объективных сложностях анализа, возникающих при исследовании исторически удаленной эпохи: «Исследователь лексики народно-разговорного источника прошедших времен всегда в значительной мере лишен непосредственной полноты её восприятия, а языковая интуиция и собственные языковые навыки. без соответствующих коррективов могут вести к невольной модернизации» [Князькова 1974, с 33]. В связи с этим из всех перечисленных критериев абсолютно надежным может быть только первый. Остальные требуют проверки на материале других произведений. Такая проверка, на наш взгляд, может заключаться не только в поисках буквального повторения такого же слова, но и в повторяемости модели (морфологической или семантической), по которой оно было создано. Например, существительные, созданные метафорическим путем на базе названий животных, чаще всего носят просторечный характер и употребляются в текстах как бранная лексика.

Необходимость отбора текстов для исследования связана также с тем, что XVIII век представлен огромным количеством памятников: более 9 тысяч книг и более 500 периодических изданий [Князькова 1974, с. 33]. В связи с этим следует остановиться на принципах отбора источников.

1. Прежде всего следует уточнить хронологические рамки источников. В качестве отправной точки периода были избраны сочинения протопопа Аввакума и Феофана Прокоповича, поскольку в них впервые отразилось осознанное использование просторечных средств, что выразилось в рассуждениях о необходимости их использования в текстах, написанных на русском языке. В качестве завершающей стадии периода использовались произведения, созданные на рубеже XVIII-XIX вв., поскольку считаем справедливым мнение исследователей о том, что для первого десятилетия XIX в. характерны процессы развития русского языка , типичные для XVIII в. [Сорокин 1949, с. 17-18; Князькова 1974, с. 34].

2. При определении круга источников важно учитывать, как уже было сказано, принадлежность произведения к среднему или низкому стилю и жанр произведения. В данном случае мы опирались на перечень жанров среднего и низкого стилей, данных еще М.В. Ломоносовым: бытовые пьесы, дружеские письма в стихах, сатиры, эклоги, элегии, описание дел достопамятных и учений благородных; комедии, увеселительные эпиграммы, дружеские письма в прозе, описания обыкновенных дел. Разумеется, произведения низкого стиля дают больше материала для исследуемой проблемы, но в то же время «стихийные прорывы просторечия как привычного компонента авторской речи» (Князькова 1974, с. 48) наблюдаются в разных жанрах и даже стилях. В частности, в научной прозе исследуемого периода такие явления не были редкостью; отдельные случаи подобного «прорыва» наблюдались в официальных документах и даже в жанрах высокого стиля, например, в одах В.К. Тредиаковского.

3. Отбор источников должен учитывать и отношение авторов тех или иных произведений к использованию просторечных средств. Так, отбор лексических единиц Н.М. Карамзиным и его последователями не предполагал широкого привлечения просторечных слов. Такие же авторы, как М.Д. Чул-ков, А.Т. Болотов, Д.Н. Фонвизин и мн. др., напротив, смело использовали подобные слова.

В качестве дополнительных источников по мере необходимости привлекались этимологические словари, диалектные словари, толковые словари современного русского языка.

Положения, выносимые на защиту.

1. Просторечная лексика XVIII века - это стилистически сниженный пласт слов, который в своем развитии в течение указанного столетия прошел путь от генетико-стилистической до функционально-стилистической категории.

2. Хотя абсолютно достоверным признаком сниженного характера слова в XVIII веке может быть только наличие прямого указания на эту снижен-ность в словаре или другом источнике, однако словарная практика не только отстает, как обычно, от реальной языковой практики, но и довольно часто не фиксирует заведомо просторечных слов. Их отнесение к просторечию может быть осуществлено на основе анализа их семантических и словообразовательных особенностей с учетом практики использования в текстах. При этом вероятность сниженного характера слова повышается при сочетании следующих факторов: а) отношение к определенным тематическим группам, связанным прежде всего с бытом; б) наличие у слова оценки, яркой экспрессивности; в) создание по словообразовательному типу, тяготеющему к просторечию; г) употребление в текстах, созданных по канонам «низкого стиля».

3. В процессе морфемного словообразования просторечной лексики используются прежде всего аффиксы общеславянского происхождения, причем регулярность и продуктивность чаще всего обнаруживают морфемы, исконно продуктивные в восточнославянских языках; активизация морфем, обнаруживающих продуктивность в южнославянской деривационной системе, -это довольно редкое явление, обусловленное тем, что в словообразовательной системе просторечия отразилось действие основной для XVIII века тенденции развития русского литературного языка - взаимодействие традиций книжно-славянского и народно-литературного типов языка.

4. Значительная часть просторечной лексики образуется в этот период при помощи семантического способа словообразования, при этом наибольшую продуктивность обнаруживает метафора.

5. Для словообразования просторечной лексики XVIII века характерен процесс взаимодействия морфологического и семантического словопроизводства, особенно широко представленный в явлении метафорической мотивации, которая связана с использованием механизма метафорического переноса в сочетании со словообразовательными типами, свойственными просторечным лексическим единицам.

6. Несмотря на своеобразие деривационных особенностей просторечной лексики, она остается неотъемлемой частью словообразовательной системы всего русского языка в целом. Это выражается, например, в том, что регулярные для просторечной лексики способы словообразования обнаруживают аналогичные свойства и в составе немаркированных единиц.

7. Именно в XVIII веке начинает действовать тенденция перехода в стилистически сниженную группу лексики тех слов, которые образуются при помощи морфем, создающих размерно-оценочное и эмоционально-экспрессивное значение, а также значение интенсивно проявляющегося действия или признака. При семантическом словопроизводстве такая склонность связывается прежде всего с наличием пейоративной окраски.

8. В просторечии XVIII века формируется база для создания стилистически сниженных средств устной разновидности русского литературного языка путем использования словообразовательных средств.

Апробация исследования. Основные теоретические положения работы изложены в научных статьях и докладах (30) и монографиях «К истории просторечия в русском языке» (в соавторстве с К.А. Войловой и В.В. Леденевой (деп. в ИНИОН РАН 7 мая 1997 г., № 52605), «Словообразовательные особенности русской просторечной лексики XVTII века» (Омск, 2006). По теме диссертации прочитаны спецкурсы в Омском государственном педагогическом университете: «Историческая лексикология и словообразование», «История просторечия в русском языке», «Развитие русского просторечия в XVIII веке». Материалы исследования обсуждались на заседаниях кафедры истории русского языка и общего языкознания Московского педагогического университета (ныне - Московский государственный областной университет), кафедры исторического языкознания Омского государственного университета, а также на научных региональных, всероссийских и международных конференциях в Москве (1989-1992, 2001), Екатеринбурге (1991, 1993, 1998, 2004, 2006), Астрахани (1993), Омске (1995, 2000, 2002, 2004, 2005).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Словообразование русской просторечной лексики XVIII века"

Выводы по главе V

Таким образом, целостное представление о словообразовании невозможно без обращения к его семантическим способам. Главный итог и морфемной, и семантической деривации - образование новой единицы языка. По поводу статуса этой единицы в современной лингвистике нет единого мнения, однако, как бы ни называли это производное - новым словом или новым лексико-семантическим вариантом слова - его особенности могут быть описаны не только с позиций лексикологии, но и с позиций словообразования.

Одно из отличий семантического словопроизводства от морфемного состоит в особенностях мотивирующей базы: в семантическом словообразовании она всегда представлена целым словом или словосочетанием. В морфемном словообразовании чаще используется основа.

Серьезные отличия обнаруживаются и на уровне форманта: если при морфемной деривации он обнаруживается на уровне формы, то при семантическом - на уровне содержания. Определение средства, эквивалентного форманту, а также деривационного значения семантического деривата неизбежно приводит к анализу отраженного в слове языкового знания (интенсионал) и связанного с ним неязыкового знания (импликационал).

Семантическое словопроизводство реализуется в таких разновидностях семантической деривации, как метафора, метонимия, сужение и расширение значения. Все эти разновидности связаны с перераспределением и изменением интенсионала и импликационала. Так, метонимия, сужение и расширение значения не предполагают замены интенсионала, который выступает у них в качестве мотивирующей базы. Это их общая, объединяющая особенность. Различие между названными способами состоит в том, что интенсионал может расширяться за счет некоторых компонентов импликационала, в этом случае мы имеем дело с метонимией; он может усекаться за счет уточнения компонентами импликационала, тогда возникает сужение значения; наконец, интенсионал может подвергаться сужению без участия импликационала, в этом случае возникает расширение значения. Указанные процессы преобразования семантической структуры слова фактически выполняют ту же роль, что и материально выраженный формант в процессе морфологической деривации.

Метонимия, сужение и расширение значения - это способы семантического словообразования, которые противопоставлены метафоре. Главное их различие состоит в том, что при метафорическом способе деривации происходит замена интенсионала и появление у слова новой внутренней формы, обеспечивающей то самое «скрытое сравнение», которым иногда называют метафору.

Использование семантической деривации для создания новообразований в просторечии XVIII столетия идет довольно активно. При этом самую высокую продуктивность обнаруживает метафора, за счет которой чаще всего создаются слова с негативной оценкой, его действий и качеств.

В словообразовательной системе просторечия наблюдаются, кроме того, случаи взаимодействия морфемной и семантической деривации - конверсия и метафорическая мотивация. Особенно ярко это взаимодействие проявляется в рамках последнего из указанных способов. При метафорической мотивации слово создается при помощи морфологических средств, при этом обращает на себя внимание факт использования тех же аффиксальных морфов, тех же способов словообразования, которые характерны для морфемного словообразования просторечия. Однако отношения в паре мотивирующее -мотивированное при этом демонстрируют тот же тип отношений, который появляется при метафоре, т. е. замену интенсионала мотивирующей базы за счет актуализации импликационала. Метафорическая мотивация, как и метафора - это чрезвычайно продуктивный способ в словообразовательной системе просторечия XVIII века.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенный анализ свидетельствует о том, что понятие просторечие с момента своего возникновения многозначно: в XVIII веке так называют и непринужденную разговорную речь, обслуживающую сферу обиходно-бытового общения, и сниженные элементы, встречающиеся в такой речи. Для языковой ситуации XVIII века характерно отсутствие органического слияния живой разговорной речи и книжных традиций. Связано это прежде всего с неустановленностью норм в обиходно-бытовой речи, а также с тем, что просторечие с его непринужденностью, а подчас и грубостью не могло удовлетворить эстетических вкусов просвещенного дворянства. В связи с этим на протяжении довольно длительного времени просторечие является генетико-стилистической категорией, а его употребление в художественном тексте связывается с жанром произведения или речевой характеристикой персонажа. Постепенное формирование норм разговорной речи приводит к тому, что к концу XVIII века просторечие из категории генетико-стилистической преобразуется в категорию функционально-стилистическую. Это развитие связано с разрешением противоречий между объективным процессом сближения литературного языка с традициями народно-разговорной речи и попытками кодификации высшей формы национального языка.

Выделение просторечных единиц в XVIII веке осуществлялось прежде всего на уровне противопоставления его красноречию, что привело к включению в его состав разнородных единиц: с одной стороны, в состав просторечной лексики были зачислены слова с ярко выраженной экспрессией и оценочностью, а с другой - лексика, которая не имела таких качеств, но денотативное значение которой было связано прежде всего с жизнью социальных низов общества. Впоследствии, когда значительная часть этих слов оказалась в составе литературного языка, те единицы, которые не имели конно-тативного компонента в значении, утратили всякую стилистическую сниженность. Что же касается слов с яркой коннотацией, то большая их часть сохраняет стилистическую сниженность до наших дней, что свидетельствует о важности коннотативного компонента для определения стилистического статуса слова.

Грамматически подавляющее большинство просторечных слов - это существительные и глаголы; прилагательные и наречия образуется значительно реже. Анализ деривационных особенностей этой лексики показывает, что в XVIII столетии две трети всех производных создаются при помощи морфемных способов словообразования. Каждая часть речи имеет при этом словообразовательную специфику, но вместе с тем можно выделить некоторые общие черты словообразовательных типов, тяготеющих к образованию просторечной лексики:

1) образование на базе основ или слов, имеющих просторечный характер;

2) образование в результате процесса словообразования единиц, деривационное значение которых включает оценку или компонент интенсивности проявления признака;

3) преимущественное использование аффиксальных морфем, обнаруживающих продуктивность в восточнославянской деривационной системе.

В то же время в просторечной лексике XVIII века обнаруживается значительная группа существительных, созданных при помощи суффиксов -ость, -(e)nuj(e), -ств(о), которые не обнаруживали прежде продуктивности в процессе образования единиц сниженного характера. Их продуктивность была отмечена в книжных разновидностях языка, традиционно ориентировавшихся на церковнославянские, т.е. южнославянские в своей основе нормы. В связи с тем, что словообразовательные системы южнославянских и восточнославянских языков обладают целым рядом серьезных отличий, это привело к тому, что в русском языке продуктивность той или иной морфемы стала увязываться с определенной разновидностью языка. Как правило, морфемы, обнаруживавшие продуктивность в южнославянских языках и не проявлявшие аналогичного свойства в русском языке, активно используются в книжном словообразовании и малопродуктивны в разговорном. Это характерно и для упомянутых суффиксов. Явление их активизации в просторечии можно сравнить с процессом заимствования, только в данном случае заимствование не генетическое, поскольку все эти морфемы имеют общеславянское происхождение, а стилистическое. Данный факт интересен еще и тем, что в нем отразилась способность словообразовательной системы разговорной речи к проницаемости, но проницаемость эта слабая. Так, несмотря на широкое распространение в русском языке XVIII века заимствований с суффиксами -ист, -атор, -изм , в просторечной лексике эти морфемы не обнаруживаются. Все это свидетельствует о гораздо большей устойчивости словообразовательной системы языка в сравнении с лексической, причем большую устойчивость проявляют как раз нелитературные подсистемы. Что касается словообразовательной системы русского литературного языка, в особенности его книжных стилей, то она гораздо восприимчивей к заимствованиям в области словообразования. А в связи с тем, что просторечие XVIII века (как общая разговорная речь) имело самую широкую социальную базу, то влияние со стороны книжных стилей литературного языка было закономерным явлением, которое и привело к появлению в этой форме национального языка значительного количества новообразований с книжными суффиксами. Это обогащало деривационную систему зарождающейся устной разновидности русского литературного языка и сближало её с системой книжных разновидностей.

Целостное представление о словообразовательных особенностях просторечной лексики невозможно без обращения к семантическим способам деривации, результатом использования которых является образование новой единицы языка. При этом обнаруживаются следующие отличия морфемного и семантического словопроизводства:

1) семантическая деривация предполагает использование в качестве мотивирующей базы целого слова или словосочетания; морфемное словообразование чаще всего использует основу;

2) формант при морфемной деривации обнаруживается на уровне формы, при семантической - на уровне содержания; определение средства, эквивалентного форманту, а также деривационного значения семантического деривата неизбежно приводит к анализу отраженного в слове языкового значения (интенсионал) и связанного с ним неязыкового знания (импликационал).

В образовании просторечной лексики XVIII века реализованы такие способы семантического словопроизводства, как метафора, метонимия, сужение и расширение значения. При этом метонимия, сужение и расширение значения - это способы семантического словообразования, которые противопоставлены метафоре. Главное их различие состоит в том, что при метафорическом способе деривации происходит замена интенсионала и появление у слова новой внутренней формы. Метафора - самый активный, продуктивный способ семантической деривации, за счет которого чаще всего создаются слова с пейоративной оценкой.

Словообразовательные особенности просторечной лексики позволяют наблюдать, кроме того, случаи взаимодействия морфемной и семантической деривации. Особенно ярко это взаимодействие проявляется в рамках метафорической мотивации, когда слово создается при помощи морфологических средств, однако семантические связи в паре мотивирующее - мотивированное при этом демонстрируют тот же тип отношений, который появляется при метафоре, т.е. замену интенсионала мотивирующей базы за счет актуализации какого-либо компонента импликационала. Метафорическая мотивация, как и метафора - это чрезвычайно продуктивный способ в словообразовательной системе просторечия XVIII века.

Анализ словообразовательных особенностей просторечной лексики позволяет увидеть эту группу слов как неотъемлемую часть всей деривационной системы русского языка XVIII столетия. Об этом свидетельствуют следующие факты:

1) образование просторечной лексики происходит за счет использования способов словообразования, характерных для русского языка в целом;

2) многие просторечные единицы создаются на основе словообразовательных типов, продуктивных для деривационной системы языка в целом (например, использование нулевого суффикса и суффикса -к- при образовании отглагольных существительных);

3) стилистическая сниженность или её отсутствие при морфологическом словообразовании чаще всего наследуется от мотивирующей основы.

Оставаясь в основе своей восточнославянской, деривационная система просторечия оказывала влияние на формирующуюся литературную разговорную речь, обогащая её за счет исконно славянских словообразовательных средств.

Список научной литературыЩербакова, Наталья Николаевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аванесов Р.И. Общенародный язык и местные диалекты на разных этапах развития общества. М.: МГУ, 1954. - 24 с.

2. Агеева Ю.В. Семантическая деривация в русском языке новейшего времени (На материале прилагательных): Автореф. дис. . канд. филол. н. Казань, 1997.-20 с.

3. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. М.; JI: Наука, 1963. Азарх Ю.С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. - М.: Наука, 1984. - 247 с.

4. Аминова А.А. Из истории слов (На материале имен нулевой суффиксации и соотносительных глаголов): Учебное пособие. -Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1981.-97 с.

5. Андрейчин Л. Грамматика болгарского языка: Пер. с болг. М.: ИЛ, 1949. -495 с.

6. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974.-366 с.

7. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. -М.: Наука, 1980. С. 156 - 250. Арутюнова Н.Д. Метафора // Русский язык: Энциклопедия. -М.: Советская энциклопедия, 1979,-С. 140-141.

8. Арутюнова Н.Д. Об объекте общей оценки. Вопросы языкознания. - 1985. -№ 3. - С. 13-24.

9. Арутюнова Н.Д. Очерки по словообразованию в современном испанском языке. М.: АН СССР, 1961. -151 с.

10. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. М.: Учпедгиз, 1957.-531 с.

11. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедия, 1966. - 342 с.

12. Балалыкина Э.А. Взаимодействие лексических и грамматических процессов в современном русском словообразованияя // Материалы Всероссийской конференции "Русский язык на рубеже тысячелетий" 26-27 октября 2000 г. -СПб., 2001.-С. 35-46.

13. Баранникова Л.И. К вопросу о соотношении литературного языка и диалектов// Очерки по русскому языку и стилистике. Саратов: Изд-во Саратов, унта, 1967. -С. 12- 23.

14. Баранникова JT. И. К проблеме соотношения русского литературного языка и общенародного койне // Типы наддиалектных форм языка. М.: Наука, 1981. -С. 97-119.

15. Баранникова Л.И. О некоторых особенностях взаимодействия диалектов с другими компонентами языка // Совещание по общеславянскому лингвистическому атласу: Тезисы докладов. М., 1972. - С. 3-5.

16. Баранникова Л.И. Основные сведения о языке. М.: Просвещение, 1982. -112с.

17. Баранникова Л.И. О социально-исторической обусловленности развития русской разговорной речи // Русская разговорная речь. Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1970.

18. Баранникова Л.И. Просторечие как особый социальный компонент языка // Язык и общество. Саратов: Изд-во Сарат. Ун-та, 1974. - Вып. 3. - С. 3-22. Баранникова Л.И. Русские народные говоры в советский период. - Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1967. - 205 с.

19. Баранникова Л.И. Социально-историческая обусловленность места разговорной речи в общенародном языке. Вопросы языкознания. - 1970. - № 3. - С. 100-109.

20. Барнет В. Дифференциация национального языка и социальная коммуникация: Пер. с чеш. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XX: Теория литературного языка в работах ученых ЧССР. - М.: Прогресс, 1988. - С. 192198.

21. Баяндина Н.А. К истории имён существительных с суффиксом -ость в русском литературном языке XVIII первой четверти XIX века: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Казань, 1999. - 20 с.

22. Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков: В 2-х тт. М.: Наука, 1974.

23. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 тт. -М.: АН СССР, 1953-1959. Бельдиян В.М. Проблемы референции и основные понятия лексической полисемии // Семантические проблемы системы языка и текста: Сборник научных статей. Омск: ОмГПУ, 1997. - С. 3-27.

24. Бельчиков Ю.А. "Литературно-просторечная лексика" и ее роль в обогащении словарного состава русского литературного языка // Язык и речь как объекты комплексного филологического исследования. Калинин, 1980. - С. 72-88.

25. Бельчиков Ю.А. Лексическая стилистика: проблемы изучения и обучения. -М.: Русский язык, 1988. 158 с.

26. Биржакова Е.Э. и др. Очерки по исторической лексикологии русского языка: Языковые контакты и заимствования / Е.Э. Биржакова, Л.А. Воинова, Л.Л. Кутина. Л.: Наука, 1972. - 431 с.

27. Бирнбаум X. Праславянский язык: достижения и проблемы в его реконструкции: Пер. с англ. М.: Прогресс, 1987. - 512 с.

28. Блинова О.И. Мотивационное значение слова // Актуальные вопросы русского словообразования. Тюмень: Изд-во Тюмен. ун-та, 1984. - С. 3-8. Блинова О.И. Проблемы диалектной лексикологии: Дис. . докт. филол. н. -Томск, 1974. - 465 с.

29. Блинова О.И. Просторечная лексика в системе местного диалекта // Лексикологический сборник. Барнаул: Алт. гос. ун-тет, 1977. - С. 67-71. Блинова О.И. Явление мотивации слов. - Томск: ТГУ, 1984. - 191 с.

30. Блинова О.И. Явление мотивированности слов в собственно лексикологическом аспекте// Вопросы сибирской диалектологии. Омск: ОГПИ, 1976. -Вып. 2.-С. 3-17.

31. Борисова Е.Н. Проблемы становления и развития словарного состава русского языка конца XVI XVIII: Автореф. дис. докт. филол. н. - М., 1979. - 27 с. Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. -М.: АН СССР, 1963.512 с.

32. Булаховский Л.А. Введение в языкознание: В 2-х чч.- М.: Учпедгиз, 1953. Бурба П.В. Особенности лексики "Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков": Автореф. дис. . канд. филол. н. -Киев, 1953.- 16 с.

33. Варбот Ж.Ж. Древнерусское именное словообразование: Ретроспективная формальная характеристика. М.: Наука, 1969. - 230 с.

34. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М.: Высшая школа, 1990.- 174 с.

35. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). М.: Изд-во "Индрик", 1998. - 240 с.

36. Веселитский В.В. Антиох Кантемир и развитие русского литературного языка. М.: Наука, 1974. - 70 с.

37. Веселитский В.В. Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII начала XIX века. - М.: Наука, 1972. - 156 с.

38. Виноградов В.В. Некоторые вопросы и задачи изучения русского литературного языка XVIII в. // Тезисы докладов на совещании по проблемам изучения истории русского литературного языка нового времени. М.: АН СССР, 1956.-С. 2-6.

39. Виноградов В.В. О взаимодействии лексико-семантических групп с грамматическими в структуре языка // Мысли о современном русском языке. М.: Просвещение, 1969. - С. 5-23.

40. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.: Высшая школа, 1971. -239 с.

41. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: ГИХЛ, 1959. -654 с.

42. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIXbb.: Пособие для высших педагогических учебных заведений. М.: Гос. уч.-пед. изд., 1934.- 288 с.

43. Виноградов В.В. Проблемы авторства и теория стилей. М.: ГИХЛ. 1969. -613 с.

44. Виноградов В.В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. М.: Наука, 1967. - 134 с.

45. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове): Учеб. пособие для вузов / Отв. ред. Г.А. Золотова 3-е изд., испр. М.: Высшая школа, 1986.-640 с.

46. Виноградов В.В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии // Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М.: Наука, 1975.-С. 166-220.

47. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: АН СССР, 1963.-255 с.

48. Виноградов В.В. Сюжет и стиль. М.: АН СССР, 1963. - 191 с. Виноградов В.В. Язык художественного произведения. - ВЯ. - 1954. - № 4. -С. 19-24.

49. Виноградова В.Н. Стилистический аспект русского словообразования. М.: Наука, 1984. - 184 с.

50. Винокур Г.О. Заметки по русскому словообразованию // Избранные работыпо русскому языку. М.: Учпедгиз, 1969. - С. 419-422.

51. Винокур Г.О. Культура языка. М.: Федерация, 1929. - 335 с.

52. Винокур Г.О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. М.:1. Наука, 1990.-451 с.

53. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М.: Наука, 1980. - 27 с.

54. Владимирова Л.В. Конфиксальные образования с финальным -ник в истории русского языка: Автореф. дис. канд. филол. н. Казань: Казан, ун-тет, 1991. -20 с.

55. Войлова К.А. Судьба просторечия в русском языке: Дис. . докт. филол. н,-М: МПУ, 2000. 444 с.

56. Войлова К.А. Судьба просторечия в русском языке. Монография.-М.: МПУ, 2000. 304 с.

57. Войлова К.А. Судьба просторечия в русском языке: Дис. докт. . филол. н. -М., МПУ, 2000. 444 с.

58. Войнова JI.A. Лексика поэзии Г.Р. Державина: Автореф. дис. . канд. филол. н.- Л., 1954.- 17 с.

59. Вольф Е.М. Оценочное значение и соотношение признаков "хорошо/плохо". Вопросы языкознания. - 1986. - № 5. - С. 98 -106.

60. Вомперский В.П. Стилистическое учение М.В. Ломоносова и теория трех стилей. М.: МГУ, 1970. - 210 с.

61. Галкина-Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сборник статей по языкознанию. М.: МГУ, 1958. - С. 105-124. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. - М.: Наука, 1981.- 139 с.

62. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. М.: Учпедгиз, 1952. -336 с.

63. Герд А.С. К типологии славянского регионального словообразования // Вопросы грамматического строя и словообразования в русских народных говорах: Межвузовский научный сборник. Петрозаводск: Петрозаводский гос. ун-тет, 1976. - С. 36-48.

64. Городская разговорная речь и проблемы её изучения: Межвузовский сборник научных трудов /Под ред. М.П. Одинцовой, Б.И. Осипова. Омск: ОмГУ, 1997.-Ч. 1-2.

65. Городское просторечие: Проблемы изучения / Под ред. Е.А. Земской и Д.Н. Шмелева. М.: Наука, 1984. - 189 с.

66. Горшков А.И. История русского литературного языка. М.: Высшая школа, 1969.-366 с.

67. Горшков А.И. Язык предпушкинской прозы. М.: Наука, 1982. - 241 с. Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Историческая грамматика русского языка. -М.: Высшая школа, 1981. - 359 с.

68. Гридина Т.А. Основные типы народной этимологии в лексической системе языка (функциональный аспект): Автореф. дис. . канд. филол. н. М.: МО-ПИ, 1985. - 16 с.

69. Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество: Монография. Екатеринбург: УрГПУ, 1996. - 214 с.

70. Грот Я.К. Филологические разыскания. Материалы для словаря, грамматики и истории русского языка: В 2-х тт. СПб.: 2-е Отд. Акад. наук., 1899. Гуйер О. Введение в историю чешского языка: Пер. с чеш. - М.: ИЛ, 1953. -129 с.

71. Гухман М.М. Историческая типология и проблема диахронических констант. -М.: Наука, 1981.-248 с.

72. Даневич А.В. Некоторые особенности словообразования в языке русских повестей второй половины XVII века. Киев: Изд-во АН УССР, 1958. - 63 с. Даниленко В.П. О терминологическом словообразовании. - Вопросы языкознания. - 1972. - № 4. - С. 76-85.

73. Данилова З.П. Из наблюдений над семантическим словообразованием имен прилагательных // Учебные материалы по проблеме синонимии. Ижевск: Изд-во Удм. Гос. ун-та, 1982. - Ч. 2. - С. 23-25.

74. Дегтярева Т.Н. Имена существительные на -от(а) в русском языке: Автореф. . дис. канд. филол. н. М., 1980. - 18 с.

75. Денисов П.И. Лексика русского языка и принципы её описания. М.: Русский язык, 1980.-252 с.

76. Десницкая А.В. Надциалектные формы устной речи и их роль в истории языка. Л.: Наука, 1970.-99 с.

77. Диброва Е.И. Категория художественного текста // Семантика языковых единиц. М., 1998. - Т. 2. - С. 250-257.

78. Дубограева М.П. Бессуффиксные отглагольные существительные в русском языке XI XVIIbb.: Автореф. дис. канд. филол. наук. - Минск, 1970. - 21 с. Дювернуа A.JI. Об историческом наслоении в славянском словообразовании. - М,: Тип Грачева и К0,1867. - 204 с.

79. Ефимов А.И. Стилистика художественной речи. 2-е изд., перераб. и доп. -М.: МГУ, 1961.-519 с.

80. Журавлев А.Ф. Просторечие// Русский язык: Энциклопедия. М.: Дрофа, 2003.-С. 391.

81. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М.: РГГУ, 2000. - 382 с. Замкова В.В. Лексика притч А.П. Сумарокова: Автореф. дис. . канд. филол. н.-Л., 1953.- 16 с.

82. Замкова В.В. Славянизм как стилистическая категория в русском литературном языке XVIII века. Л.: Наука, 1975. - 256 с.

83. Зверковская Н.П. Суффиксальное словообразование русских прилагательных

84. XI XVII вв. - М.: Наука, 1986. - 111 с.

85. Звегинцев В.А. Семасиология. М.: МГУ, 1957. - 323 с.

86. Земская Е.А. О парадигматических отношениях в словообразовании // Русский язык: Вопросы его истории и современное состояние. М.: Наука, 1978. - С. 63-77.

87. Земская Е.А. Производные слова в толковых словарях русского языка // Современная русская лексикография. Л.: Наука, 1977. - с. 110-122. Земская Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. - М.: Русский язык, 1979. - 239 с.

88. Земская и др. Русская разговорная речь: Общие вопросы, словообразование, синтаксис / Е.А. Земская, М.В. Китайгородская, Е.Н. Ширяев. М.: Наука, 1981.-276 с.

89. Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов. М.: Просвещение, 1973. - 304 с. Земская Е.А. Словообразование как деятельность: морфема, слово, речь. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 685 с.

90. Зенков Г.С. Вопросы теории словообразования. Фрунзе: КГУ, 1969. - 164 с. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. - М.: Просвещение, 1983.-399 с.

91. Ильинский Г.А. Праславянская грамматика. Нежин: Печатник, 1916. - 536 с. Историческое словообразование русского языка / Науч. ред. Г.А. Николаев. -Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1984. - 168 с.

92. История лексики русского литературного языка конца XVII-начала XIX вв. -М.: Наука, 1981. -374 с.

93. Ицкович В.А. Норма и её кодификация // Актуальные проблемы культуры речи. М.: Наука, 1970. - С. 9-39.

94. Клычков Г.С. Об основных приемах лингвистической реконструкции. ВЯ. -1961.-№ 6.-С. 30-40.

95. Князькова Г.П. Русское просторечие второй половины XVIII века. Л.: Наука, 1974. - 253 с.

96. Ковалевская Е.Г. История русского литературного языка. М.: Просвещение, 1978.-384 с.

97. Коготкова Т.С. Литературный язык и диалекты // Актуальные проблемы культуры речи. М.: Наука, 1970. - С. 104-152.

98. Коготкова Т.С. Русская диалектная лексикология. М.: Наука, 1979. - 335 с. Кодухов В.И. Контекст как лингвистическое понятие // Языковые единицы и контекст. - Л.: Наука, 1973. - С. 7-26.

99. Кожевников А.Ю. К теории социальной диалектологии // Русский текст. -СПб., 1993. -№ 1.-С. 108-118.

100. Кожин А.Н. Литературный язык допушкинской России. М.: Русский язык, 1989.-283 с.

101. Кожина М.Н. О языковой и речевой экспрессии и ее экстралингвистическом обосновании // Проблемы экспрессивной стилистики. Ростов н/Д, 1987. - С. 8-17.

102. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. Изд. 2-е, перераб. и доп. - М.: Просвещение, 1983. - 223 с.

103. Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. Л.: ЛГУ, 1989. - 294 с. Колесов В.В. Исторические основания многозначности и лингвистические средства её устранения // Русское семантическое словообразование. -Ижевск: Удм. гос. ун-тет, 1984. -С. 18 - 29.

104. Колесов В.В. Слово и дело: Из истории русских слов. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. - 703 с.

105. Колесов В.В. Язык города. М.: Высшая школа, 1991. - 190 с. Колшанский Г.В. Соотношение субъективного и объективного факторов в языке. - М.: Наука, 1975. - 231 с.

106. Кондрашина А.А. Иноязычные лексические элементы в произведениях А.Т. Болотова//Географические и хронологические пределы распространения русской лексики: Межвузовский сборник научных трудов. М.: МОПИ, 1980. -С. 35-41.

107. Кондрашов Н.А. Лингвистические взгляды В.Н. Татищева и язык его произведений: Спецкурс. М.: МОПИ, 1985. - 69 с.

108. Кондрашов Н.А. Славянские языки. 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Просвещение, 1986. -237 с.

109. Колосов Л.Ф. Изучение истории русского языка по памятникам деловой письменности: Учебное пособие к спецкурсу. М.: МПУ, 1991. - 82 с. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история: Пер. с исп. // Новое в лингвистике. - М.: ИЛ, 1963. - Вып. 3. - С. 125-343.

110. Котков С.И. Московская речь в начальный период становления русского национального языка. М.: Наука, 1974. - 359 с.

111. Крысин Л.П. Взаимоотношения современного литературного языка и просторечия. РЯШ. - 1988. - № 2. - С. 81-88.

112. Кубрякова Е.С. Теория номинации и словообразование// Языковая номинация. М.: Наука, 1977. - Ч. 2. - С. 222-303.

113. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. -М.: Наука, 1981.-200 с.

114. Кузнецов A.M. Структурно-семантические параметры в лексике (на материале английского языка). М.: Наука, 1980. - 160 с.

115. Кузнецов П.С. Русская диалектология. Изд. 3-е, испр. - М.: Учпедгиз, 1960. -184 с.

116. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 1989. - 215 с.

117. Курилович Е. Очерки по лингвистике: Сборник статей / Пер. с пол., франц., англ., нем. М.: ИЛ, 1962. - 456 с.

118. Лаптева О.А. О некодифицированных сферах русского литературного языка. -ВЯ.- 1966.-№2.-С. 9- 14.

119. Ларин Б.А. История языка и общее языкознание. М.: Просвещение, 1977. -223 с.

120. Левин В.Д. Краткий очерк истории русского литературного языка. М.: Просвещение, 1958. - 169 с.

121. Левин В.Д. Очерк стилистики русского литературного языка конца XVIII -нач. XIX в. (Лексика). М.: Наука, 1964. - 407 с.

122. Лексикографическое описание народно-разговорной речи современного города /Под ред. Б.И. Осипова. Омск: ОмГУ, 1994. 143 с. Леон Л.А. Имена существительные на -б(а) и их производные в русском языке: Автореф. дис. канд. филол. н. - М., 1979. - 17 с.

123. Литературный язык XVIII в.: Проблемы стилистики / Отв. ред. Ю.С. Сорокин. Л.: Наука, 1982.-201 с.

124. Лихтман Р.И. Из истории московского просторечия в середине XVIII века (На материале записок Наталии Долгорукой): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М., 1953.- И с.

125. Ломтев Т.П. Грамматика белорусского языка. М., 1956. - 336 с.

126. Лопатин В.В. Метафорическая мотивация в русском словообразовании// Ученые записки Ташкентского пед. ин-та. -Ташкент, 1975. Т. 143, вып. 1. -С. 53-57.

127. Лопатин В.В. О семантической структуре словообразовательного форманта // Русский язык: Вопросы его истории и современного состояния. М.: Наука, 1978.-С. 78-89.

128. Лопатин В.В. Русская словообразовательная морфемика: Проблемы и принципы описания. М.: Наука, 1977. - 315 с.

129. Максимов В.И. Суффиксальное словообразование существительных в русском языке. Л.: ЛГУ, 1975. - 224 с.

130. Маркелова Т.В. Семантика оценки и средства её выражения в русском языке: Дис. докт. филол. наук. М.: МПУ, 1996. - 551 с.

131. Марков В.М. Историческая грамматика русского языка. Именное склонение. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1992. - 145 с.

132. Марков В.М. О семантическом способе словообразования в русском языке. -Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1981. 29 с.

133. Маркова Э.В. Производные от зоонимов в русском языке (Взаимодействие морфемного и семантического способов словообразования) // Деривация и номинация в русском языке: Межуровневое и внутриуровневое взаимодействие. Омск: ОмГУ, 1990. - С. 61-66.

134. Мартине А. Основы общей лингвистики: Пер. с франц. // Новое в лингвистике. М.: ИЛ, 1963. - Вып. 3. - С. 366-566.

135. Матвеева Т.В. Лексическая экспрессивность в языке. Свердловск: УрГУ, 1986. - 58 с.

136. Мейе А. Общеславянский язык: Пер. с франц. М.: ИЛ, 1951. - 492 с. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. - М.: АО Аспект Пресс, 1994 . -206 с.

137. Мещерский Н.А. История русского литературного языка. Л.: ЛГУ. - 269 с. Милославский И.Г. Вопросы словообразовательного синтеза. - М.: МГУ,1980.-296 с.

138. Миронов С. А. Полу диалект и обиходно-разговорный язык как разновидности наддиалектных форм речи // Типы наддиалектных форм языка. М.: Наука,1981.-С. 79-96.

139. Муза Е.В. Лексика и фразеология ирои-комической поэмы 60-70-х гг. XVIII в. (К истории словарного состава русского литературного языка): Автореф. дис. канд. филол. н. М., 1953. - 15 с.

140. Николаев Г.А. Русское историческое словообразование. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1987. - 153 с.

141. Николаева Т.М. Очерки по исторической стилистике и словообразованию. -Казань: Казан, ун-тет, 2000. 148 с.

142. Новиков Л.А. Семантика русского языка: Учеб. пособие для филол. спец. унтов. М.: Высшая школа, 1982. - 272 с.

143. Общее языкознание: Формы существования, функции, история языка / Под ред. Б.А. Серебренникова. М.: Наука, 1970. - 604 с.

144. Орешкина М.В. Койне // Русский язык: Энциклопедия / Под ред. Ю.Г. Карау-лова. М.: Науч. изд-во "Большая Российская энциклопедия", 2003. - Репр. изд.-С. 190-191.

145. Орлов JI.M. Социальная и функционально-стилистическая дифференциация в современных русских территориальных говорах: Автореф. . дис. докт. филол. н.-М., 1970.-43 с.

146. Осипов Б.И. Проблема целостного изучения словообразовательной системы языка: современное состояние и дальнейшие перспективы // Семантическая деривация и её взаимодействие с морфемной: Межвузовский сборник научных трудов. -Омск: ОмГУ, 2003. С. 5-19.

147. Оссовецкий И.А. Лексика современных русских народных говоров. -М.: Наука, 1982. 198 с.

148. Откупщиков Ю.В. Из истории индоевропейского словообразования. Л.: ЛГУ, 323 с.

149. Очерки по истории русского языка и литературы XVIII в. / Науч. ред. В.М. Марков. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1967. - 162 с.

150. Павский Г.П. Филологические наблюдения над составом русского языка. -СПб, 1850.-335 с.

151. Пауль Г. Принципы истории языка: Пер. с нем. М.: ИЛ, 1964. - 499 с. Петрищева Е.Ф. Лексика и фразеология сатирической прозы И.А. Крылова: Автореф. дис. канд. филол. н. - Л., 1953. - 21 с.

152. Петрищева Е.Ф. Стилистически окрашенная лексика русского языка. М.: Наука, 1984. - 222 с.

153. Пешковский A.M. В чем же, наконец, сущность формальной грамматики? // Избранные труды. М.: Учпедгиз, 1959.- 252 с.

154. Покровский М.М. Избранные работы по языкознанию. М.: АН СССР, 1959. - 382 с.

155. Политова Л.В. Художественный текст как источник изучения разговорной речи: Дис. канд. филол. н. СПб., 1992. - 167 с.

156. Попов А.И. Из истории лексики языков Восточной Европы. Л.: ЛГУ, 1957. -134 с.

157. Поржезинский В.К. Сравнительная грамматика славянских языков. М., 1916.-Вып. 1.- 159с.

158. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике: В 3-х тт. М.: Учпедгиз, 1968.

159. Потебня А.А. Мысль и язык // Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. - С. 35-220.

160. Проблемы экспрессивной стилистики: Сборник статей/ Отв. ред. Т.Г. Хазаге-ров. Ростов н/Д, 1987. - 142 с.

161. Прохорова В.Н. Актуальные проблемы современной русской лексикологии. -М.: МГУ, 1973.-74 с.

162. Ревзина О.Г. Структура словообразовательных полей в славянских языках. -М.: МГУ, 1969.-276 с.

163. Рогачева Н.Н. История имен существительных с суффиксами -ах(а), -ех(а), -их(а), -ох(а), -ух(а), -х(а): Автореф. дис. канд. филол. н. М., 1988. - 16 с.

164. Розенталь Д.Э. Культура речи. М.: МГУ, 1964. - 139 с.

165. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Отв. ред. Б.А.

166. Серебренников. М.: Наука, 1988. - 212 с.

167. Рощина Р.С. Отражение норм высокого и низкого стилей в драматургии Я.Б. Княжнина. Л., 1966. - 20 с.

168. Русская разговорная речь/ Под ред. Е.А. Земской. М.: Наука, 1974. - 485 с. Русская разговорная речь: Фонетика, морфология, лексика, жест/ Отв. ред. Е.А. Земская. - М.: Наука, 1983. - 238 с.

169. Сахарный Л.В. Психолингвистические аспекты теории словообразования. -Л.: ЛГУ, 1955.-97 с.

170. Семенов П.А. Эволюция стилистических категорий в русском языке пред-пушкинского периода (на материале драматургических текстов): Автореф. дис. докт. филол. наук. СПб., 2002. - 35 с.

171. Сентенберг И.В. Лексическая семантика английского глагола: Учебное пособие к спецкурсу. М.: МГПИ, 1984. - 96 с.

172. Сердобинцев Н.Я. Очерки по истории русского литературного языка первой половины XVIII века (К истории функционально-стилистической системы): Учебное пособие. Саратов: Саратовский гос. пед. ин-т, 1975. - Вып. 1. -135 с.

173. Серебренников Б.А. Об относительной самостоятельности развития системы языка. М.: Наука, 1968. - 127 с.

174. Сиротинина О.Б. Русская разговорная речь: Пособие для учителя. М.: Просвещение, 1983. - 80 с.

175. Сиротинина О.Б. Современная разговорная речь и её особенности. М.: Просвещение, 1974. - 144 с.

176. Скворцов Л.И. Литературный язык, просторечие и жаргоны в их взаимодействии // Литературная норма и просторечие: Сборник научных статей. М., 1977.-С. 29-57.

177. Словарь современного русского города / Под ред. Б.И. Осипова. М.: Рус. слов.: ACT: Астрель: Транзиткнига, 2003. - 565 с.

178. Соболевский А.И. История русского литературного языка. Л.: Наука, 1980. -193 с.

179. Современный русский литературный язык: Учебник/ П. А. Лекант, Н.Г. Голь-цова, В.П. Жуков и др. Под ред. П.А. Леканта. 5-е изд., стер. - М.: Высшая школа, 2001.-462 с.

180. Сопоставительное изучение словообразования славянских языков. М.: Наука, 1987.-271 с.

181. Сорокин Ю.С. Разговорная и народная речь в "Словаре Академии Российской"// Материалы и исследования по истории русского литературного языка. -Т. 1. М.; Л.; АН СССР, 1949. - С. 95-160.

182. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка в 30-80-е годы XIX века. Л.: Наука, 1965. - 565 с.

183. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1985. - 170 с.

184. Суздальцева Л.Т. К вопросу о семантической мотивации производных слов (имена существительные с суффиксами -ак/-як, -ак(а)/-як(А), -няк, -чак, -ач) //

185. Семантика языковых единиц русского языка: Межвузовский сборник научных трудов. М.: МОПИ, 1987. - С. 123-132.

186. Тезисы Пражского лингвистического кружка // Пражский лингвистический кружок: Сборник статей. М.: Прогресс, 1967. - С. 17-41. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. - М.: Наука, 1986.- 141 с.

187. Телия В.Н. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и её прагматическая ориентация // Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. М., 1991. - С. 20-51.

188. Тихонов А.Н. О семантической соотносительности производящих и производных основ. ВЯ. - 1967. - № 1. - С. 112-120.

189. Тихонов А.Н. О построении и содержании раздела "Словообразование" в "Грамматике современного русского языка" // Труды Самаркандского гос. ун-та. Самарканд, 1971. - вып. 209. - С. 280-292.

190. Толстой Н.И. К вопросу о древнеславянском языке как общем литературном языке южных и восточных славян. ВЯ. - 1961. - № 1. - С. 57 - 63. Толстой Н.И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. - М., 1995.

191. Травничек Ф. Грамматика чешского литературного языка: В 2-х тт. Пер. с чеш. - М.: ИЛ, 1950.

192. Трохина Т.Н. Имена существительные с суффиксами, содержащими "В", в русских народных говорах: Автореф. дис. канд. филол. н. М., 1985. - 16 с. Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. - М.: Прогресс, 1987. -560 с.

193. Умненкова Н.С. Имена существительные с суффиксами -аг(а), -г(а), -ег(а), -уг(а), -ыг(а) в русском языке: Автореф. дис. канд. филол. н. М., 1981. -20 с.

194. Урманцева В.А. Имена существительные на -л(о) в русском языке в сопоставлении с остальными славянскими языками Автореф. . дис. канд. филол. н.-М., 1975.-32 с.

195. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI-XYII вв.). 3-е изд., испр. и доп. - М.: Аспект Пресс, 2002. - 558 с.

196. Успенский Б.А. Краткий курс истории русского литературного языка. М., 1996. -123 с.

197. Устинов И.В. Очерки по русскому языку. Часть 1: Историческая грамматика русского языка. М.: МГПИ, 1959. - 382 с.

198. Уфимцева А.А. Лексическое значение. Принципы семиологического описания лексики. М.: Наука, 1986. - 272 с.

199. Уфимцева А.А. Опыт изучения лексики как системы: На материале английского языка. М.: АН СССР, 1962. - 287 с.

200. Уфимцева А.А. Семантика слова // Аспекты семантических исследований. -М.: Наука, 1980. С. 5-80.

201. Уфимцева А.А. Слово в лексико-семантической системе языка. М.: Наука, 1968.-272 с.

202. Филин Ф.П. К вопросу о так называемой диалектной основе русского национального языка // Вопросы образования восточнославянских национальных языков. М.: Изд-во АН СССР, 1962. - С. 22-30.

203. Филин Ф.П. Литературный язык как историческая категория // Всесоюзная научная конференция по теоретическим вопросам языкознания. М.: АН СССР, 1974.-С. 134-144.

204. Филин Ф.П. О лексико-семантических группах слов // Езиковедски изследо-вания в чест на академик Стефан Младенов. София: Бълг. акад. на науките, 1957.-С. 523-533.

205. Филин Ф.П. О просторечном и разговорном в русском литературном языке. -Филологические науки. 1979. - № 2. - С. 26 -54.

206. Филин Ф.П. О свойствах и границах русского литературного языка. ВЯ. -1975.-№6.-С. 3-7.

207. Филин Ф.П. О структуре современного русского литературного языка. Вопросы языкознания. - 1973. - № 2. - С. 3-12.

208. Филин Ф.П. О языковой норме // Проблемы нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахронном аспектах: Докладу на IV заседании Международной комиссии по славянским литературным языкам 22-25 октября 1974 г. М.: Наука, 1976. - С. 6-15.

209. Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. М.; Л.: АН СССР, 1962. -294 с.

210. Филин Ф.П. Происхождение и развитие русского литературного языка. Л., 1954. - 47 с.

211. Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков: Историко-диалектологический очерк. Л.: Наука, 1972. - 655 с. Филин Ф.П. Проект "Словаря русских народных говоров". - М.; Л.: АН СССР, 1961.- 197 с.

212. Филкова П.Д. История русского литературного языка XI-XVIII вв. София: Наука и искусство, 1973. - 216 с.

213. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология: Учебник для ин-тов и ф-тов иностр. яз. 4-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2003. -414 с.

214. Хабургаев Г.А. Становление русского языка. М.: Высшая школа, 1981. -190с.

215. Хохлачева В.Н. Проблема словообразовательного значения // Грамматика и норма. М.: Наука, 1977. - С. 5-41.

216. Цейтлин P.M. Лексика старославянского языка. М.: Наука, 1977. - 335 с. Черкасова Е.Т. О непродуктивных аффиксах. - РЯШ. - 1973. - № 3. - С. 4749.

217. Черкасова Е.Т. Опыт лингвистической интерпретации тропов: Метафора. -ВЯ.- 1968.-№2.-С. 35.

218. Черных П.Я. Историческая грамматика русского языка. М., 1962. - 375 с. Чернышев В.И. Избранные труды: В 2-х тт. - М.: Просвещение, 1970. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. - М.: Просвещение, 1972.-316 с.

219. Шарипова Д.Г. Структурно-семантическая характеристика имен с суффиксом -д(а) в русском языке: Автореф. дис. канд. филол. н. М., 1984 - 22 с. Шахматов А.А. Очерк современного русского литературного языка. - М., 1941.-285 с.

220. Шаховский В.И. Соотносится ли эмотивное значение слова с понятием? ВЯ. - № 5. - С. 47-57.

221. Шейдаева С.Г. Категория субъективной оценки: Автореф. дис. . докт. филол. н. Н-Новгород, 1998. - 42 с.

222. Шерцль В.И. Сравнительная грамматика славянских и других родственных языков: В 2-х чч. Харьков, 1873.

223. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М.: Наука, 1973. - 280 с.

224. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. М.: Наука, 1977.- 168 с.

225. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика: Учеб. пособие. -Изд. 2-е, стереотип. М.: Едиториал УРСС, 2003. - 336 с.

226. Шмелева И.Н. О лексико-семантическом стяжении в древнерусском языке // Исследования по словообразованию и лексикологии русского языка. М.: Наука, 1969.-С. 252-260.

227. Шмелева И.Н. Стилистические сдвиги в лексике современного русского литературного языка (по материалам письменных источников и толковых словарей) // Нормы современного русского литературного словоупотребления. -М.; Л.: Наука, 1966. С. 24-42.

228. Шрамм А.Н. Введение в семасиологию русского языка: Уч. пособ. Калининград: КГУ, 1980. - 72 с.

229. Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957. -188 с.

230. Щерба Jl.В. Языковая система и речевая деятельность. -Л.: Наука, 1974. -427 с.

231. Юнаковская А.А. Омское городское просторечие: Лексико-фразеологический состав. Функционирование: Автореф. дис. . канд. филол. н. Барнаул, Алт. гос. ун-тет, 1994. - 21 с.

232. Янко-Триницкая Н.А. Наименование лиц женского пола существительными женского и мужского рода // Развитие словообразования современного русского языка.- М.: Наука, 1966. С.167 - 210.

233. Янценецкая М.Н. К вопросу о словообразовательной и лексической мотивированности слова // Русское слово в языке и речи. Кемерово: Кемер. Ун-тет, 1977.-Вып 2.-С. 46-53.

234. Янценецкая М.Н. О терминах "словообразовательное значение" и "значение словообразовательного типа" //Актуальные вопросы русского словообразования. Тюмень, 1984. - С. 8-21.

235. Янценецкая М.Н. Семантические вопросы теории словообразования. Томск: ТГУ, 1979.-242 с.

236. Belie A. Zur Entwicklungsgeschichte der slavischen Deminutiv- und Amplifikativsuffixe || Sonderabdruck aus dem Archiv fur slavische Philologie. -Leipzig, 1901. S. 134-206.

237. Dokulil M. Tvorenf slov v cestine.-1. Teorie obrozovani slov.- Praha, 1962. -219 s.

238. Kiparsky V. Russische historische Grammatik: In 3 ВВ.- Heidelberg, 1963-1975.-B. 3: Entwicklung des Wortschatzes.-375 S.

239. Smoczinski P. Slowiariskie imiona pospolite i wlasne z podstanowavvym -ch- w cz?sti sufiksalnej.- Lodz, 1963.- 112 s.

240. Slawski F. Zarys slowotworstwa praslowianskego|| Slownik praslowianski.

241. Wrozlaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1974. Т. 1. - S. 43-141.

242. Stankiewicz E. The expressive suffix -x- in Polish and Other Slavic languages ||

243. The Slavic languagesunity in diversity/ Berlin; New York; Amsterdam, 1986. - P.259.265.

244. Vondrak W. Vergleichende slawische Grammatik. 2-te stark verm, und verarb. Aufl.: In 2 BB. - Gottingen, 1924-1928.

245. Список источников и сокращений

246. Аналогические таблицы: В 5 ч. СПб., 174-1787 (AT). Богданович И.Ф. Стихотворения и поэмы. - Л., 1957.

247. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. М.: Современник, 1986. - 766 с. (Болотов) Вейсманов немецкий лексиконе латинским, переложенный на российский язык. - СПб.: Имп. Акад.наук, 1782. - 1017, 48 с.

248. Городская семья XVIII века: Семейно-правовые акты купцов и разночинцев Москвы. М.: МГУ, 2002. - 608 с.

249. Грамотки XVII нач. XVIII века / Под ред. С.И. Коткова. - М.: Наука, 1969. -415 с. (Грамотки).

250. Дашкова Е.Р. Литературные сочинения. М.: Правда, 1990. - 365 с. (Дашкова)

251. Западов В.А. Русская литература XVIII века, 1700-1775: Хрестоматия. М.: Просвещение, 1979. - 447 с.

252. Княжнин Я.Б. Избранное. М.: Правда, 1991. - 384 с.

253. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. СПб., 1786 (Крашенинников).

254. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. М.; Л. - Т. 7. - 1952. - 996 с.

255. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Словарь русского языка. 4-е изд., доп. - М.:1. Азбуковник, 1999. 944 с.

256. Письма и бумаги императора Петра Великого. М.: АН СССР, 1948-1992.- Т. 1-11.

257. Рукописный лексикон первой половины XVIII века /Отв. ред. Б.А. Ларин. -Л.: ЛГУ, 1964.-401 с.

258. Русская проза XVIII века: В 2-х тт. М.; JL, 1950. Русские повести первой трети XVIII века. - М.; Л., 1965. Сатирические журналы Н.И. Новикова М.; Л., 1951.

259. Словарь Академии Российской: В 6-ти тт. СПб.: Имп. Акад. наук, 1789-1794 (САР1).

260. Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный: В 6-ти тт. СПб.: Имп. Акад. наук, 1805-1822 (САР2).

261. Словарь древнерусского языка XI-XIV вв./ Гл. ред. Р.И. Аванесов. М.: Русский язык, 1988-1994.-Т. 1-5-.

262. Словарь русского языка: В 4-х тт. /Под ред. А.П. Евгеньевой. изд. 2-е, испр. и доп. - М.: Русский язык, 1981-1984 (MAC).

263. Словарь русского языка XI-XVII вв./ Ред. Г.А. Богатова. М.: Наука, 1975-2001.-Вып. 1-25.

264. Словарь русского языка XVIII века / Отв. ред. Ю.С. Сорокин. Л.; СПб.: Наука, 1984 - 2004. -Вып. 1-14-. (СлРЯ XVIII).

265. Словарь современного русского литературного языка: В 17 тт. / Гл. ред. С.П. Обнорский. М.; Л.: АН СССР, 1950-1965 (БАС).

266. Словарь современного русского литературного языка: В 20 тт. / Гл. ред.К.С. Горбачевич. М.: Русский язык, 1991 - 2004. - Т. 1-6-.

267. Сочинения Екатерины II/ Сост. И вст. Статья О.Н. Михайлова. М.: Советская Россия, 1990. - 382 с. (Екатерина И)

268. Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка: Репринт, изд.: В 3 тт. М.: Книга, 1989 - 1989 (Срезневский).

269. Сумароков А.П. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1957. -608 с. (Сумароков)

270. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 тт. 2-е изд., стереотип. - М.: Русский язык, 1990 (Тихонов).

271. Тредиаковский В.К. Избранные произведения. М.; Л.: Советский писатель, 1963. - 577 с. (Тредиаковский)