автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Диалектная и просторечная лексика в художественном дискурсе Е.И. Носова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Диалектная и просторечная лексика в художественном дискурсе Е.И. Носова"

На правах рукописи

Евдокимов Александр Николаевич

ДИАЛЕКТНАЯ-И ПРОСТОРЕЧНАЯ ЛЕКСИКА В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДИСКУРСЕ Е.И. НОСОВА (НА МАТЕРИАЛЕ РАССКАЗОВ ПИСАТЕЛЯ)

Специальность: 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Курск - 2005

Работа выполнена на кафедре русского языка Курского государственного университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Хроленко Александр Тимофеевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Бондалетов Василий Данилович

кандидат филологических наук, доцент Шувалова Ирина Евгеньевна

Ведущая организация:

Орловский государственный университет

Защита состоится "15" декабря 2005 г. в 9 часов на заседании регионального диссертацисзнного совета КМ 212.104.03 при Курском государственном университете по адресу: 305000, Курск, ул. Радищева, 33.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Курского государственного университета

Автореферат разослан ноября 2005 г.

Ученый секретарь

регионального диссертационного совета И.С. Климас

■

Общая характеристика работы

Диалектная и просторечная лексика - это два мощнейших пласта в системе русского языка, не получившие в силу отрицательного к ним отношения со стороны носителей литературной нормы существенного описания в языке художественной литературы. В начале XXI века диалектная лексика, содержащая в себе поистине неисчерпаемую сокровищницу живого слова, и просторечие с его ярким эмоционально-экспрессивным потенциалом, активно развивающееся в последнее время, занимающее по отношению к русскому литературному языку весьма агрессивную позицию, вербующее в свои ряды все большее число носителей (Л.Ф. Прияткина) и даже оспаривающее у литературного языка право называться ведущей коммуникативной системой, представляются все более привлекательным источником модернизации современного русского языка. Вместе с тем необходимо отметить, что несмотря на колоссальный объем фактического материала, накопленного исследователями по частным вопросам русской диалектологии и просторечия и изложенного в работах таких ученых, как ПЛ. Лавровский, А.И. Соболевский, A.A. Шахматов, Е.Ф. Карский, H.H. Дурново, М.А. Колосов, Ф.П. Филин, С.П. Обнорский, С.И. Ожегов, Р.И. Аванесов, Н.П. Гринкова, С.А. Копорский, ГГ.С. Кузнецов, H.A. Мещерский, А.Б. Шапиро, Н.М. Шанский, Б.А. Ларин, Л.П. Крысин, Л.Л. Касаткин, Л.А. Капанадзс, Д.Н. Шмелев, В.Д. Бондалетов, Б.И. Осипов, О.Б. Сиротинина, Т.В. Бахвалова и многих других, вопрос о возможности и перспективах использования диалектной и просторечной лексики в языке художественной литературы остается открытым.

Ученые-лингвисты полагают, что сложившаяся сейчас языковая ситуация, представляется не вполне ясной: в 1990-е годы в русском языке активизировались процессы, способствующие активному перераспределению лексических единиц (Е.А. Земская, Л.Э. Калнынь), которые могут быть охарактеризованы при помощи термина, предложенного К. Гудшмидтом, -коллоквиализация языка. Следовательно, вопрос о влиянии некодифициро-ванной лексики на литературный язык требует серьезного и всестороннего изучения. Провести подобное исследование представляется целесообразным на материале творчества писателя, сочетающего в своих произведениях литературный язык "высокой пробы" с элементами некодифицированной лексики русского языка, главными из которых являются диалектные и просторечные лексемы.

Актуальность исследования состоит в том, что до сих пор употребление диалектной и просторечной лексики в тексте художественного произведения в научной литературе не получило исчерпывающего описания. Не выяснены полностью механизмы использования нелитературной лексики, не определен эмоционально-экспрессивный потенциал, приобретаемый данной лексикой в тексте художественного произведения, ее воздействие на сознание читателя, на его речевые предпочтения, не ясно полностью влияние, оказываемое некодифицированной лексикой на развитие

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА

J smäjt-,

I I ■■ . JW J«

русского литературного языка, что в силу сложившейся на сегодняшний день языковой ситуации требует более глубокого изучения и, возможно, пересмотра описанной ранее системы внутренних связей, пронизывающих некодифидированную лексику русского языка. Несмотря на интерес, проявляемый современной лингвистической наукой по отношению к диалектизмам и особенно просторечию, можно утверждать, что комплексный анализ некодифицированной лексики на материале произведений одного писателя как вид лингвистического исследования еще не получил широкого распространения.

Объект исследования - диалектная и просторечная лексика как подсистемы лексического состава русского языка и их функционирование в текстах художественных произведений Е.И. Носова. Выбор творчества этого автора во многом обусловлен тем, что Е.И. Носов является одним из тех писателей, кого безоговорочно можно назвать мастером языка. Он создал свой неповторимый стиль, особенностью которого является широкое использование диалектных и просторечных средств при опоре на чистый, строгий, яркий, традиционный литературный язык.

В качестве предмета исследования мы рассматриваем все диалектные и просторечные лексические единицы, использованные Е.И. Носовьм в произведениях малого жанра на протяжении всего творчества писателя.

Базой эмпирического материала послужили наиболее распространенные сборники рассказов Е.И. Носова, вышедшие при жизни писателя.

Значительная часть рассказов Е.И. Носова в электронной версии была получена нами с интернетовских сайтов, специализирующихся на современной русской литературе. Каждая электронная версия была выверена по печатным изданиям на предмет полного соответствия оригиналу. Рассказы, изначально существующие в печатном виде, также переводились нами в электронный документ. В итоге мы получили полное собрание произведений Е.И. Носова в электронной версии.

Цель работы - исследовать диалектную и просторечную лексику в рассказах Е.И. Носова, выявить особенности ее употребления, ее роль в художественном тексте, ее влияние на формирование образной системы произведения, воздействие на сознание чшателя, на развитие современного русского литературного языка.

Поставленная цель работы предопределила следующие задачи исследования:

• выяснить территориальную принадлежность диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова;

• провести сопоставительный анализ фупп лексики с точки зрения территориальной принадлежности;

• определить доминирующую с точки зрения территориальной принадлежности группу диалектной лексики;

• рассмотреть соотношение междиалектной и локально закрепленной диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова;

• провести лексико-тематическую классификацию диалектной и просторечной лексики;

• выделить доминантные и периферийные лексико-тематические группы и провести их сравнительный анализ;

• подвергнуть диалектные и просторечные лексемы лингвистическому анализу с целью установления их роли в языке художественного произведения, особенностей их употребления, а также определения семантических, фонетических, стилистических изменений, которые в тексте носовских произведений претерпевают данные лексемы;

• опираясь на данные словарей русского языка, исследовать динамику диалектной и просторечной лексики русского языка в рассказах Е.И. Носова;

• выявить разработанные писателем механизмы сочетания диалектной, просторечной и литературной лексики.

Научная новизна работы заключается в том, что -

• это первое лингвистическое исследование некодифицированной лексики в рассказах Е.И. Носова;

• в диссертации реализуется комплексный подход к изучению некодифицированной лексики русского языка.

Методология исследования

Все рассказы Е.И. Носова были переведены в электронный вариант. С помощью специальных лингвистических компьютерных пршрамм ме ходом тотальной выборки были созданы словники и частотные словари, а также составлены конкордансы диалектной и просторечной лексики. Значение и функционально-стилистическая принадлежность каждой лексемы проверялись с помощью компьютерных технологий по рекомендованным Департаментом образовательных программ и стандартов профессионального образования Минобразования РФ для распространения на федеральном уровне [www.lsw.ru] электронным версиям академических словарей русского литературного языка; также широко использовались данные словарей диалектной и современной некодифицированной лексики русского языка. Отметим, что нами отбирались только те диалектные и просторечные лексемы, которые зафиксированы в словарях русского языка. Из ряда смежных значений лексемы выбиралась формулировка, наиболее полно соогветствующая внутреннему смыслу носовского контекста. На основании сопоставительного анализа словарного значения лексемы и ее функционально-стилистической принадлежности, отраженной с помощью словарных помет, с реализацией данной лексемы в тексте носовского произведения делались выводы о семантическом или стилистическом преобразовании лексемы в тексте писателя, подробно рассматривались причины,

обусловившие подобные изменения, а также влияние этих изменений на образную систему произведения. Каждая рассматриваемая в работе диалектная и просторечная лексема снабжена иллюстративным материалом, позволяющим ясно представить позицию лексемы в дискурсе художественного произведения.

В ходе анализа диалектизмов использовалась классификация диалектной лексики по территориальному признаку, при ее проведении мы опирались на данные, зафиксированные в СРНГ - самом авторитетном на сегодняшний день словаре диалектной лексики, причем при определении территориальной принадлежности учитывалось конкретное значение лексемы в носовском контексте; проводилось сопоставление междиалектной и локально затепленной лексики; некодифицированная лексика была подвергнута лексико-тематической классификации и сопоставительному анализу. Отметим, что для коррекшого проведения сравнительного анализа из всего состава просторечной лексики нами были отобраны лишь те лексико-тематические группы, которые были выделены нами при анализе диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова.

Теоретическая значимость и практическая ценность исследования Наблюдения и выводы, содержащиеся в работе, способствуют решению проблемы статуса диалектной и просторечной лексики русского языка в тексте художественного произведения, ее влияния на развитие современного русского литературного языка.

Результаты исследования могут найти практическое применение в курсе современного русского литературного языка, русской диалектологии, культуры речи, лингвокультурологии.

Апробация материалов и результатов исследования Основные положения диссертации излагались в виде докладов на аспирантских семинарах при кафедре русского языка КГУ в 2002-2005 гг., на "Носовских чтениях" (2004-2005 г.), а также в ходе работы летней научной школы "Курское слово" (2004-2005 г.) и нашли отражение в четырех опубликованных статьях.

Положения, выносимые на защиту

1. Диалектная и просторечная лексика выполняет в рассказах Е.И. Носова ряд важнейших функций: а) формирует образную систему произведения, б) выступает средством точной характеристики персонажа, предмета, явления, в) передает эмоциональный настрой произведения.

2. Диалектное пространство в рассказах Е.И. Носова формируется путем слияния в единое целое лексем и их значений, принадлежащих различным говорам русского языка.

3. Дискурс Е.И. Носова обнаруживает языковые механизмы, позволяющие изменять объем семантического поля диалектной и просторечной лексемы, а также варьировать уровень их эмоционально-экспрессивных возможностей.

б

4. Сферы преимущественного употребления диадектной и просторечной лексики в художественном языке Е.И. Носова различны: диалектизмы испольуготся для отображения вещного мира, а просторечная лексика - для личностной характеристики персонажа и отображения ментальных процессов. Структура работы

Диссертационное сочинение состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы (150 наименований), списка сокращений, приложений. В состав приложений вошли территориальная и тематическая классификации диалектной и просторечной лексики. Текст изложен на 195 страницах рукописи.

Основное содержание работы Во введении обосновывается актуальность избранной темы, определяются цели и задачи работы, характеризуется база фактического материала и методология исследования, дается определение основных понятий, которые используются в работе, оценивается научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации.

В первой главе «Диалектная лексика в рассказах Е.И. Носова» проводится классификация диалектной лексики, использованной писателем в произведениях малого жанра, с точки зрения ее территориальной и тематической принадлежности.

В территориальном отношении диалектная лексика в рассказах Е.И.Носова была определена по нескольким основаниям: лексика южно- и северновеликорусских говоров, междиалектная и локально закрепленная лексика. В тематическом отношении были выделены следующие группы лексики: имена натурфактов - 1) «водные пространства и их характеристика»; 2) «элементы ландшафта»; 3) «звуки окружающей среды»; 4) «метеорологические явления»; 5) соматизмы; имена артефактов -1) «предметы домашнего обихода»; 2) «названия построек и их частей»; 3) «еда и напитки»; 4) «пространства, освоенные человеком»; имена мен-тифакгов - «коммуникативные процессы»; имена социофактов - «названия лиц».

Лексика южновеликорусского наречия в прозе Е.И. Носова представлена ста пятьюдесятью семью лексемами, что составляет 47,3% от всего состава диалектной лексики, использованной писателем в художественных произведениях. В диссертации выявляются характерные особенности использования автором южновеликорусской лексики в художественном тексте. Например, в рассказе «Памятная медаль» Е.И. Носов расширяет значение лексемы бурак в значении 'свекла', широко распространенной в южных, в том числе и в курских, говорах, отображая в художественном повествовании особенность восприятия мира русским солдатом, вырванным из сельского быта, составлявшего до этого основу его мировоззрения, и обозначающим различные вещи привычными словами: бурак - 'мета-

тельная мина'. Наряду с существительным бурак в рассказах Е.И. Носова используется определение бурачный, которое в подавляющем большинстве случаев употребляется в своем прямом значении, но в рассказе «Холмы, холмы» писатель творчески переосмысливает ее содержание, создавая понятие бурачная работа, в котором прилагательное бурачный приобретает значение 'трудный, изматывающий', передаваемое всем предложением в целом. Лексема бурачный даже принимает участие в описании внешности героя рассказа «Сучок»: «Лицо бурачно-красно». Отметим, что именно бурак становится первой из ряда смежных ассоциацией у автора при передаче определенного оттенка красного цвета.

Комплексной семантикой характеризуется лексема напорскать, употребленная автором в рассказе «Яблочный Спас»: «Гляжу: весь заляпан ряской, должно, пулями напорскало <о немецком солдатс>». Отметим, что лексема порскать хорошо известна в курских г оворах, но имеет совершенно иное значение - 'вытягивать нити из ткани' [СРНГ 30: 90], абсолютно не применимое к носовскому контексту. Писатель употребляет лексему порскать в значении 'с силой стремительно вытекать, бить сильной струей' (о жидкости); // порснуть. 'Брызнуть, прыснуть водою (изо рта)', отраженном в СРНГ [СРНГ 30: 90]. Такое сочетание силы, стремительности, краткости действия в одной лексеме позволяет Е.И. Носову не только называть действие, но и передавать его интенсивность и, что представляется чрезвычайно важным для языка художественного произведения, звук. Необходимо отметить, что звуковой «рисунок» произведения, в формировании которого принимает участие и диалектная, и просторечная, и литературная лексика, был всегда существенен для писателя.

Северновеликорусская лексика представлена в рассказах писателя сорока девяхью лексемами, что составляет 14,8% от всего состава диалектной лексики, использованной автором в произведениях малого жанра. Характеризуя северновеликорусскую диалектную лексику в рассказах Е.И. Носова, нельзя не обратить внимание на достаточно высокий процент ее употребления, что весьма необычно для писателя - носителя южновеликорусского говора. Речевой контакт между писателем и местными жителями - носителями северновеликорусского наречия осуществился во время пребывания Е.И.Носова в одном из сел Вологодской области. При рассмотрении подобных контактов между носителями разных говоров с психологической точки зрения многие исследователи отмечают следующее весьма устойчивое явление: мы воспринимаем нашу собственную речь как более правильную, то есть проявляем откровенный пиетет в отношении родного говора. Однако в случае с Е.И. Носовым мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, так как именно северную речь писатель воспринимает как более правильную, сохранившую в себе большую степень «русскости».

Необходимо обратить внимание на ю, что широкое употребление северновеликорусской лексики уместно в тех рассказах, местом действия

которых является территория функционирования северного наречия. Употребление северновеликорусских лексем в прямой речи персонажей -носителей южновеликорусского наречия (без каких-либо комментариев) совершенно недопустимо. Оно снижает художественную правду произведения, а следовательно, и его художественную ценность. Например, ряд северновеликорусских лексем употребляется в рассказах Е.И.Носова в речи персонажей - носителей южновеликорусских говоров: побалакать в значении 'говорить хорошо, толково, правильно (о грамотных людях)' [СРНГ 2: 70]; болван - 'недоделанная, сделанная вчерне вещь' [СРНГ 3: 71]; обутка -'обувь' [СРНГ 22: 245]; затайка /утайка - 'потайное место' [СРНГ 11: 81]; нетель - в особом, зафиксированном в архангельских говорах значении 'бесплодная женщина' [СРНГ 21:174].

Исследуя особенности использования Е.И. Носовым северновелико-русской лексики в тексте художественного произведения, мы встречаемся с явлением, которое можно охарактеризовать как наложение семантики, характерной для южновеликорусских говоров, на северновеликорусскую фонетическую форму слова. Такое наложение во многом объясняется звуковой и семантической близостью северно- и южновеликорусской формы лексем.

В ряде рассказов Е.И. Носов употребляет широко распространенную среди говоров северновеликорусского наречия лексему сиверко в значении 'северный / холодный ветер' [СРНГ 37: 271]. Анализируя словарные статьи СРНГ, мы обнаружили хорошо известную в южновеликорусских говорах лексему сиверка в том же значении 'холодный ветер' [СРНГ 37: 270]. С точки зрения произносительных норм русского языка лексемы сиверко и сиверка абсолютно одинаковы, различия заметны лишь при графическом отображении этих слов. Полагаем, что в данном случае Е.И. Носов, стремясь к созданию наиболее полного художественного образа, использовал лексему именно в значении, характерном для южновеликорусских говоров и случайно найожившемся на сходную в звуковом отношении северновеликорусскую форму.

Северное слово может помочь автору в создании сложного художественного образа, вбирающего в себя сразу несколько черт реального предмета: «Бумажка оказалась нашенской, советской зеленой трешкой из тех, должно быть, кои все еще ветры войны гоняли по оставленной земле, будто опавшие, куржавые листья» («Синее перо Ватолина»). Обратившись к словарям, устанавливаем, что северновеликорусская лексема куржавый (от куржа - 'иней, изморозь' [СРНГ 16: 123]) имеет значение 'покрытый инеем, росой' (с пометой «обл.»). Кроме того, в СРНГ отображена лексема куржаветь, также образованная от куржа, имеющая ряд значений, которые существенно расширяют восприятие художественного образа, создаваемого с помощью лексемы куржавый: 1) 'покрываться инеем'; 2) 'покрываться ржавчиной'; 3) покрываться каким-либо осадком';

4) 'черстветь, морщиться'; 5) 'покрываться мхом, плесенью' [СРНГ 16: 123]. Именно эти значения, заложенные в семантике лексемы куржавый, позволяют Е.И. Носову создать яркий художественный образ, передать цвет, структуру предмета, а также значительно углубить экспрессию фразы, эмоционально воздействовать на читателя.

В русском языке существует большой пласт диалектной лексики, которую нельзя однозначно классифицировать как принадлежащую северно-, южновеликорусским или среднерусским говорам из-за ее широкой распространенности на всей территории России. Этот пласт лексики можно вслед за И.А. Оссовецким назвать лексикой междиалектной, или средним стандартным набором диалектной лексики русского языка. Основной объединяющей чертой этих диалектизмов является их общепонятность, и именно эти диалектизмы получают приоритетную возможность пополнять лексический состав литературного языка.

Междиалектная лексика в художественном языке писателя представлена ста одиннадцатью лексемами и составляет 33,4% от всей диалектной лексики художественного языка писателя.

Носовскую работу над расширением значения диалектной лексемы можно проследить на примере слова опояска, встречающегося в ряде рассказов писателя. В русских говорах данная лексема имеет только одно значение 'пояс, кушак' [СРНГ 23: 287], но в художественном языке Е.И. Носова опояска приобретает два дополнительных значения - 'плетень' и 'растения, расположенные по периметру какого-либо пространства'. Лексема опояска в значении 'плетень' синонимична другой междиалектной лексеме прясло в значении 'звено, часть изгороди от одного вбитого в землю столба, кола до другого' [СРНГ 33: 92]. В свою очередь, лексема прясло тесно связана в языке Е.И. Носова с двумя северновеликорусскими лексемами верея в значении 'столб с отверстиями для жердей в изгороди' [СРНГ 4: 145] и заплот в значении 'плотный забор из бревен, толстых жердей или досок' [СРНГ 10: 329]. Таким образом, автор использует лексемы опояска и прясло для более детальной характеристики бытовой реалии. Так, опояска, образованная от слова опоясывать в значении 'окружать', обозначает гибкую, не очень прочную конструкцию кольцевидной формы, а в значении лексемы прясло заложен бблыпий «запас прочности» и прямоугольная форма конструкции.

Второе носовское значение лексемы опояска реализуется в контексте из рассказа «Уха на троих». По сути дела, оно представляет собой несколько измененное первое значение, отличия заключаются в том, что опояска здесь уже естественного происхождения, а не дело рук человеческих, и «опоясывает» она уже гораздо большее пространство.

Однако и в своем обычном значении 'пояс, кушак' лексема опояска может приобретать в языке Е.И. Носова дополнительную художественную функцию. Если поставить в один ряд лексемы, описывающие одежду персонажа из рассказа «Шопен, соната № 2» - новенький синтетический

ю

плащик, каблукастые ботинки, тирольская шляпа и опояска, то возникает ощущение, что слово опояска в этом ряду является чужеродным, не сочетается с другими лексемами по причине своей диалектности. Однако мы считаем, что слово опояска взамен литературного пояс было употреблено писателем в данном контексте намеренно. Лексема опояска вкупе с характерным для деревенского жителя сравнением как на молодом кочане с морозца, с просторечным определением каблукастый (ср. с прост.: головастый, рукастый, лобасгпый, брюхастый, горластый, мордастый и др.) и цыганскими глазами в окружении литературной лексики передает в одном предложении «полифоническое» восприятие мира всеми персонажами одновременно: в одной фразе читатель видит мир глазами диалектоносителя, «просторечника» и носителя литературного языка.

Междиалектной лексике противостоит территориально закрепленная лексика. Она составляет 66,3% всей диалектной лексики Е.И. Носова. В это количество входят все южно-, северновеликорусские и среднерусские лексемы.

lía основании анализа количественного и качественного соотношения междиалектной и локально закрепленной лексики в произведении некоторые исследователи оценивают уровень мастерства писателя, работающего с лексикой русских говоров.

В- составе территориально закрепленной лексики, использованной автором в рассказах, важную роль играет представляющая собой материнскую речь автора лексика курских говоров, реализованная сорока лексемами в пятидесяти девяти словоупотреблениях, что составляет 12% от всего состава диалектной лексики произведений малого жанра писателя. В диссертации рассматриваются некоторые особенности употребления курской лексики в носовских рассказах. Например, ряд курских лексем совпадает по значению с лексемами, принадлежащими другим русским говорам, или совпадает по звучанию с просторечными лексемами. Так, например, наряду с южновеликорусской лексемой бурак в значении 'свекла' [СРНГ 3: 279], в рассказе «Картошка с малосольными огурцами» Е.И. Носов употребляет курскую лексему варенка в значении 'красная столовая свекла' [СРНГ 4: 51]. Заметим, что включая курскую лексему в контекст, писатель сразу же поясняет ее значение, вводя добавочную информацию: это овощ, второе название которого «египетская свекла». В принципе, чтобы полностью прояснить значение лексемы, автору было бы достаточно использовать слово свекла, однако употребление стилистически нейтральной лексемы овощ и «полутерминологического» сочетания египетская свекла вновь дает читателю возможность воспринимать события глазами двух персонажей: мальчика, для которого варенка - просто обычный овощ, причем слово овощ употреблено у Е.И. Носова в форме женского рода (см. определения: никчемная и ненужная), и бабушки, в сознании которой это

слово неразрывно связано со священным писанием, что полностью отражено в уважительном обращении бабушки с варенкой.

Лексема забубённый, употребленная автором в рассказе «В чистом поле за проселком», по своему звуковому составу полностью совпадает с просторечной лексемой. Однако значения этих слов различны. Если в просторечии слово забубённый имеет значение 'бесшабашный, разгульный' [MAC 1: 497], то в носовском контексте эта лексема употреблена в курском диалектном значении 'говорящий быстро и невнятно' [CPНГ 9: 279]. В данной ситуации лексема из состава материнской речи оказывается доминантной по сравнению с более распространенным в территориальном отношении просторечным вариантом. Главенствующее положение материнской лексемы полностью нивелирует возможность просторечного значения закрепиться в сознании носителей курских говоров, именно поэтому лексема забубённый в значении 'бесшабашный, разгульный' практически не употребляется на территории функционирования курских говоров.

Во второй главе «Просторечная лексика в рассказах Е.И. Носова» проводится лексико-тематическая классификация просторечных лексем, использованных писателем на протяжении своего творчества, выделяются следующие тематические группы лексики, объединенные, как и при анализе диалектизмов, по четырем основаниям: имена натурфактов - «звуки окружающей среды» (брехать, шебуршать, хрумкать), соматизмы (башка, бельмы, брюхо}-, имена артефактов - «еда, напитки, их потребление» (варево, харчи, картоха, первак, стопарик, набраться)-, имена ментифактов -«коммуникативные процессы» (сказывать, судачить, трепаться)-, имена социофактов - «названия лиц» (стервец, мазурик, горлопан, злыдень, жлоб).

В огличие от диалектной лексики, в которой группа «названия лиц» была представлена скупо - девять лексем в четырнадцати словоупотреблениях, просторечные наименования лиц составляют в художественном языке Е.И. Носова значительную по объему лексико-тематическую группу -сто одна лексема в пятистах восьмидесяти двух словоупогреблениях. Рассмотрим особенности работы писателя с просторечной лексикой на примере широко распространенной в русском просторечии оппозиции мужик -баба.

Слово мужик имеет сложную семантическую структуру. Так, в словарях современного литературного русского языка эта лексема обладает пятью значениями: 1) 'крестьянин'', 2) 'о необразованном, невоспитанном, грубом человеке', 3) 'мужчина', 4) 'муж, супруг', 5) 'работник, выполняющий грязную, грубую работу по дому'. Отметим, что первое, снабженное в БАС пометой «разг.», и пятое значения данной лексемы на сегодняшний момент представляются устаревшими, давно вышедшими из активною употребления, что подтверждается пометами «устар.» в MAC и СО. Второе значение, выделенное в БАС как самостоятельное, в MAC рас-

сматривается как составная часть устаревшего значения 'крестьянин', а в СО снабжено пометой «устар.». Таким образом, сегодня ведущими значениями слова мужик в речи носителей русского языка являются 'мужчина' и 'муж, супруг', составляющие его семантическую структуру и снабженные пометами «прост.» в специализированных словарях русского языка.

С одной стороны, можно говорить о явном упрощении семантической структуры лексемы мужик в речи носителей русского языка, с другой стороны, необходимо отметить тот факт, что, начиная с 50-х годов XX века, писатели-«деревенщики» стали широко употреблять слово мужик в своих произведениях. Особенностью такого употребления стало слияние в единое неразложимое целое как просторечных, так и диалектных значений лексемы мужик. Таким образом, в рассказах, повестях, романах писателей-«деревенщиков» была возрождена и модернизирована сложная семантическая структура слова мужик, состоящая из пяти, ранее обособленных, а теперь соединенных в один целостный художественный образ, значений. У каждого писателя свое собственное, не похожее ни на чье другое, представление о мужике, отраженное в тексте художественного произведения. Обратимся непосредственно к контекстам из рассказов Е.И. Носова и попытаемся составить словесный «портрет» одного из главных героев Носовских произведений - русского мужика.

Лексема мужик может номинировать лиц мужского пола в достаточно широком возрастном диапазоне. Наибольшим уважением в рассказах Е.И. Носова пользуются пожилые мужики, составляющие «костяк» деревни, их поведение характеризуется как степенное. Носовский мужик обладает внушительным внешним видом. Как правило, это сильный физически, крепкий мужчина средних лет: «уже в летах, кряжист и матер телом»; он «меднокожий» и часто «небритый», взгляд его сумрачный; руки Носовского мужика, как, впрочем, и бабы, деформированы от тяжелой физической работы - «корявые руки»; многие носовские мужики несут на себе следы увечий, получённых как во время войн, так и в мирное время на производстве. В селе мужик, как правило, выполняет, по сравнению с бабой, более квалифицированную, лучше оплачиваемую работу, требующую определенных технических знаний, навыков, умений: «Мужики ездят на тракторе взад и вперед по свекловищу, дергают рычаги, руль крутят, выковыривают культиватором бураки». Свою работу мужик, в отличие от бабы, оценивает весьма высоко, в связи с чем характер мужика может определяться как привередливый и непростой, при недостаточной, с его точки зрения, оплате труда мужик кочевряжится при расчете. Такое «привилегированное» положение мужчин не вызывает никакого протеста у женщин и объясняется ими следующим образом: ум-то весь мужикам достался и руль с умом крутить надо. Хотя надо заметить, что в носовских рассказах эти фразы приобретают весьма выраженный иронический оттенок, еще более ярко

проявляющийся в известной женской поговорке, в которой лексема мужик приобретает отрицательную коннотацию: «Все вы мужики, одинаковые!».

Для положительной характеристики другого мужика, его соответствия определенным, общепринятым «мужским» стандартам поведения в речи главного носовского персонажа есть несколько выражений: 1) мужик свой, выражающее высшую степень одобрения, и 2) более нейтральные, как правило, содержащие упоминание о какой-либо незначительной отрицательной черте характера или поведения - ничего мужик или мужик сходный.

Как и лексема мужик, слово баба обладает сложной семантической структурой. В словарях русского языка зафиксировано применительно к человеку пять основных значений лексемы баба: 1) 'замужняя крестьянка', 2) 'жена', 3) 'женщина', 4) 'о робком, нерешительном мужчине, юноше', 5) 'то же, что бабушка' [БАС2 1: 281; MAC 1: 53; СО 1997: 33]. Последнее значение лишено яркой экспрессии - главного признака просторечия - и снабжено в словарях БАС2 и MAC пометой «разг.», тем не менее, СО классифицирует это значение как просторечное и областное. Значение 'о робком, нерешительном мужчине, юноше' также различно рассматривается в словарях русского языка. Так, MAC и СО классифицируют ею как разговорное, а БАС2 как просторечное. Таким образом, с большой долей уверенности можно говорить, что ведущими значениями лексемы баба в сознании русского «просторечника» являются следующие: 1) 'замужняя крестьянка', 2) 'жена', 3) 'женщина', зафиксированные в специализированных словарях. Охмстим, что в отличие от лексемы мужик, значение 'крестьянин' которой снабжено во всех словарях современного русского литературного языка пометой «устар.», значение 'замужняя крестьянка' слова баба снабжено пометой «устар.» только в MAC, а значит, все еще весьма активно функционирует в сознании носителей русского языка. Это может объясняться тем, что на базе значений 'замужняя крестьянка' и 'женщина' в русском языке сформировалось дополнительное значение 'простая, необразованная женщина' [БАС2 1: 281, MAC 1: 53], которое в какой-то мере приостановило процесс устаревания значения 'замужняя крестьянка'. Рассмотрим подробнее носовские контексты и попытаемся составить словесный «портрет» второго по частотности, но отнюдь не по значимости персонажа Е.И. Носова. Внешний вид бабы в рассказах автора онисан очень скупо. Писатель упоминает о головном платке, который носят практически все женщины, что связано как с древними культурными традициями, так и с тем, что платок представляет собой универсальный головной убор для ведения домашнего хозяйства и работы, а также узловатых с шушляками на суставах руках женщин, привычных, как и руки мужиков, к тяжелой физической работе.

Дом в произведениях Е.И. Носова - это «женская» территория, также как двор - территория мужчин. В своих владениях баба является полно-

правной хозяйкой, спорить с которой решится не каждый мужик. Неподобающее, с точки зрения бабы, поведение мужика карается как прямым физическим воздействием, так и длительной бранью, воздействие которой расценивается мужиком наравне с серьезным физическим недомоганием. Такой тип поведения в сознании мужчин закрепился как «женский» настолько сильно, что уже служит основанием для сравнения: «— Бранная птица, хуже бабы».

Вместе с тем составляющими характера бабы могут являться сума-тошность, бестолковость, любопытство. Одной из глубинных черт характера бабы в произведениях Е.И. Носова является ее безграничное терпение, сглаживающее влияние отрицательных событий на сознание персонажа, что позволяет бабе переносить лишения и страдания (бабье горе), выпадающие на ее долго.

Баба в рассказах Е.И. Носова всегда в делах, погружена в какие-либо хлопоты, каждый день она обязана выполнить большой объем различной работы: «Бабе оно завсегда сыщется на чем живот порвать». Как правило, баба на селе кроме домашних забот выполняет часто на пределе своих возможностей тяжелую нудную физическую работу, отнимающую последние силы и опустошающую сознание. Истинную роль бабы на селе понимают и мужики, говорящие об этом подбадривающе, шутливо: «— Бабы в колхозе - большая сила!» («Шуба»); или же со скрытой болью и негодованием: «На бабах до сево дня пашем» («Потрава»).

Лексема баба в русском языке может иметь как положительную, так и отрицательную коннотацию. Положительная оценка, заложенная в лексему баба, в рассказах Е.И. Носова реализуется в выражениях, характеризующих правильное, с точки зрения мужчины, поведение женщины - ай да молодец баба!; а также, характеризующих женщину по внешнему виду -баба еще хоть куда: кровь с молоком» («Алюминиевое солнце»). Эти фразы заключают в себе высшую степень положительной оценки, которая не так уж часто фигурирует в речи мужчин при упоминании о женщинах. Гораздо чаще лексема баба обладает более и менее выраженной отрицательной коннотацией - от сдержанно-пренебрежительного -баба она баба и есть; досадливого - ох эти бабы\\ до грубого, оскорбительного эмоционально-экспрессивного оттенка - крокодил-баба...»(«Гори, гори ясно»).

Высокая частотность сложной с точки зрения семантической структуры лексемы баба, ее широкое распространение в русском просторечии привело к образованию ряда суффиксальных форм, обладающих дополнительными смысловыми оттенками: бабенка, бабища, бабенция и т.д. Из ряда подобных суффиксальных форм в художественном языке Е.И. Носова нашла применение только лексема бабенка, которая может приобретать в носовских рассказах как положительную, так и явно пренебрежительную оценку, значительно усиленную с помощью определения разбитная и глагольной формы шастать. Высокая экспрессия подобных лексем строится

на комическом контрасте суффиксальных образований с привычным корнем баб(а).

В результате работы мы пришли к следующему заключению.

Диалектная и просторечная лексика занимает особое место в художественном языке Е.И. Носова. Несмотря на то, что просторечная лексика в рассказах писателя не превышает 5% от общего количества лексем, а диалектная - 1%, диалектизмы и просторечие выполняют в носовских рассказах ряд важнейших функций, а именно: 1) они активно участвуют в формировании образной системы произведения, 2) выступают как средство точной характеристики внешнего вида, поведения, особенностей мышления персонажа, 3) помогают передавать эмоциональный настрой всего произведения в целом.

В ходе исследования нами было проанализировано 332 диалектных и 1000 просторечных лексем, что позволило обнаружить ряд характерных особенностей в использовании диалектной и просторечной лексики, присущих идиостшпо Е.И. Носова.

Высокий процент территориально закрепленной лексики (66,3%) свидетельствует о хорошем знании писателем системы русских говоров, тщательном изучении лексического состава данных говоров, об исключительном внимании автора к особенностям употребления той или иной диалектной лексемы.

Широкое использование междиалектной лексики (33,4%), знакомой в большей или меньшей степени подавляющему большинству носителей русского языка, позволяет Е.И. Носову значительно облегчать восприятие художественного текста читателями, сохраняя при этом необходимый писателю уровень "диалектности" произведения.

Курское слово (12%) играет особую роль в художественном языке Е.И. Носова: оно является тем уникальным звеном, которое во многом формирует индивидуальную манеру письма автора, служит отправной точкой создания особого экспрессивно-эмоционального настроя носовских произведений.

Значительный пласт северновеликорусской лексики, составляющий 14,8% от всей диалектной лексики, использованной писателем, и превосходящий по объему родную автору лексику курских говоров (12%), свидетельствует о повышенном внимании Е.И. Носова к северному слову, подкрепленном личностным восприятием северновеликорусской лексики как более "русской", "чистой", обладающей несколько большим эмоционально-экспрессивным воздействием, чем привычная для писателя лексика южновеликорусских говоров.

Основой пласта диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова являются имена натурфактов, составляющие 23,2% от всей диалектной лексики, использованной писателем в малом жанре, и имена артефактов - 22,6% соответственно. Имена менти- и социофактов представлены в рассказах

Е.И. Носова в значительно меньшем объеме и составляют 6% и 2,7% от всей диалектной лексики.

Ядро имен натурфактов составляют практически равные по объему лексико-тематические группы "водные пространства, их характеристика" (4%), "элементы ландшафта" (3,6%), "звуки окружающей среды" (3,3%). Средняя частотность употребления лексем из этих групп в рассказах Е.И. Носова втрое превосходит частотность лексем, входящих в состав менее обширных лексико-тематических групп: "метеорологические явления" (2,1%), соматизмы (1,8%).

Подобная тенденция прослеживается и среди имен артефактов. Ведущими являются лексико-т'ематические группы "предметы домашнего обихода" (9%) и "названия построек и их частей" (6,6%). Средняя частотность лексем, входящих в состав этих групп, в рассказах Е.И. Носова примерно в 7,5 раз превосходит среднюю частотность употребления лексем из периферийных групп "еда и напитки, их потребление" (2,7%), "пространства, освоенные человеком" (2,4%).

Среди имен ментифактов, составляющих 6% от всей диалектной лексики, использованной Е.И. Носовым в рассказах, провести разграничение лексико-тематических групп на ядерные и периферийные весьма затруднительно. Разница в объеме этих групп и в частотности употребления лексем, входящих в них, незначительна. Самая объемная лексико-тематическая группа "коммуникативные процессы" составляет 2,1% от всей диалектной лексики.

Диалектные имена социофактов в рассказах Е.И. Носова представлены весьма скупо - одной лексико-тематической группой "названия лиц" (2,7%).

Сравнив между собой лексико-тематические группы диалектной и просторечной лексики, мы можем утверждать следующее: лексико-тематическая группа "звуки окружающей среды", участвовавшая в формировании ядра диалектных имен натурфактов, в просторечии утратила свою ведущую позицию и перешла в разряд периферийной лексики. Она составляет лишь 0,7% от всей просторечной лексики, использованной в Носовских рассказах. Напротив, периферийная среди диалектных имен натур-фактов группа соматизмов в просторечии расширяет свой лексический состав, что связано с рядом описанных в работе особых функций, которые приобретают соматизмы в процессе коммуникации между носителями просторечия.

Если среди диалектных имен артефактов лексико-тематическая группа "еда и напитки" входит в состав периферийной лексики, то в просторечии она становится доминантной (5,1%), примерно вдвое расширив свой словарный состав. На рост словарного состава данной лексико-тематической группы оказала существенное влияние "поэтика пьянства", столь глубоко разработанная в русском просторечии, а также большое ко-

личество просторечных лексем, номинирующих процесс потребления еды и напитков.

Среди имен ментифактов как в диалектной, так и в просторечной лексике ведущей является лексико-тематическая группа "коммуникативные процессы". Отметим, чго в просторечии объем этой группы в два раза больше, чем в диалектной лексике, и составляет 4,3% от всей просторечной лексики. Как правило, это лексемы с ярко выраженной негативной экспрессией.

Имена социофактов и в диалектной лексике, и в просторечии представлены лексико-тематической группой "названия лиц". В носовском просторечии, как в принципе и в современном русском просторечии вообще, эта группа является самой объемной и сложной по структуре и составляет 10,1% от всей просторечной лексики, использованной в рассказах писателя.

В перспективе представляется необходимым провести исследование диалектной и просторечной лексики на материале не только рассказов, но и произведений среднего жанра Е.И. Носова, отличающихся от рассказов иной сюжетной организацией, иными требованиями к характеристике персонажей и т.д. Основное различие между рассказами и повестями Е.И. Носова, которое, несомненно, влияло на отбор тех или иных (в том числе диалектных и просторечных) лексических единиц, заключается в том, что носовские повести представляют собой картину общероссийской жизни, в них звучит мощный, богатый "голос" целой страны, и в этом случае можно говорить об особом, созданном Е.И. Носовым синкретическом языке, органичной частью которого является русская диалектная и просторечная лексика.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Евдокимов, А.Н. К проблеме функционирования северных и южных диалектных лексем в повести Е.И. Носова "Усвятские шлемоносцы" / А.Н. Евдокимов // Научный поиск: Сб. материалов конференции научного студенческого общества. / Под ред. Ю.Ф. Мелихова. - Курск: Изд-во Курского гос. пед. ун-та, 2001. - Вып. 2. -С. 57- 59.

2. M Krause, V. Ljublinskaja, С. Sappok, A. Evdokimov, A. Kopylova, Е. Moskina, V. Podrusnjak. Mentale Dialektkarten und Dialekimages in Russland: Metasprachliches Wissen und Bewertung von Dialekten // Zeitschrift fur Slawistik, 48(2003), 2,188-211.

3. Евдокимов, А.Н. Диалектные и просторечные элементы в художественном языке рассказа Е.И. Носова "Алюминиевое солнце" / А.Н. Евдокимов // Курское слово. - Курск: Изд-во Курского гос. ун-та, 2004. - Вып. 1.-С. 23-41.

4. Евдокимов, А.Н. Междиалектная лексика в рассказах Е.И. Носова / А.Н. Евдокимов // Курское слово. - Курск: Изд-во Курского гос. ун-та, 2005.-Вып. 2.-С. 8- 18.

Автореферат

Лицензия на издательскую деятельность ЛР № 020065 от 27.09.01 г.

Подписано в печать в5~ Тираж 100 экз. Заказ № Мб О

Изд-во Курского госуниверситета 305000, г. Курск, ул. Радищева, 33.

Отпечатано в лаборатории информационно-методического обучения

ъ о д р

РНБ Русский фонд

2006-4 26202

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Евдокимов, Александр Николаевич

ВВЕДЕНИЕ

1. Проблема статуса диалектной и просторечной лексики в языке художественной литературы

2. Цель, задачи, методы работы, новизна и практическая целесообразность исследования

ГЛАВА I. ДИАЛЕКТНАЯ ЛЕКСИКА В РАССКАЗАХ Е.И. НОСОВА

1.1. Территориальная классификация диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова

1.1.1. Южновеликорусская лексика в рассказах Е.И. Носова

1.1.2. Лексика северновеликорусского наречия в рассказах писателя

1.1.3. Междиалектная лексика в рассказах Е.И. Носова

1.1.4. Лексика курских говоров в рассказах писателя

1.2. Тематическая классификация диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова

1.2.1. Имена натурфактов в рассказах Е.И. Носова

1.2.1.1. Лексико-тематическая группа водные пространства и их характеристика»

1.2.1.2. Лексико-тематическая группа элементы ландшафта»

1.2.1.3. Лексико-тематическая группа звуки окружающей среды»

1.2.1.4. Лексико-тематическая группа «метеорологические явления»

1.2.1.5. Соматизмы в рассказах Е.И. Носова

1.2.2. Имена артефактов в художественном языке Е.И. Носова 76 1.2.2.1. Лексико-тематическая группа предметы домашнего обихода»

1.2.2.2. Лексико-тематическая группа названия построек и их частей»

1.2.2.3. Лексико-тематическая группа «еда и напитки»

1.2.2.4. Лексико-тематическая группа «пространства, освоенные человеком»

1.2.3. Имена ментифактов в рассказах Е.И. Носова. Лексико-тематическая группа «коммуникативные процессы»

1.2.4. Имена социофактов в рассказах Е.И. Носова. Лексико-тематическая группа «названия лиц»

ГЛАВА II. ПРОСТОРЕЧНАЯ ЛЕКСИКА В РАССКАЗАХ Е.И.НОСОВА

2.1. Имена натурфактов в рассказах Е.И. Носова

2.1.1. Лексико-тематическая группа звуки окружающей среды»

2.1.2. Соматизмы в рассказах писателя

2.2. Имена артефактов в рассказах Е.И. Носова. Лексико-тематическая группа «еда и напитки, их потребление»

2.3. Имена ментифактов в рассказах Е.И. Носова. Лексико-тематическая группа «коммуникативные процессы»

2.4. Имена социофактов в рассказах Е.И. Носова. Лексико-тематическая группа «названия лиц»

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Евдокимов, Александр Николаевич

Язык художественной литературы представляет собой сложное комплексное явление. Его наиболее характерная особенность заключается в том, что «язык художественного произведения формируется из большего количества источников, чем язык нехудожественный, творческий синтез всех генетически неоднородных элементов и составляет язык данного художественного произведения» [Оссовецкий 1971: 302]. Понятие «язык художественной литературы» в сознании русского человека тесно связано с понятием «литературный язык», хотя и не совпадает с ним полностью: сравнив объем этих понятий, приходим к выводу, что язык художественной литературы значительно шире, чем литературный язык, так как «язык художественной литературы со свойственной ему «установкой на выражение» имеет законное право на деформацию, на нарушение общелитературных языковых норм» [Виноградов 1955: 4], то есть, как считает К.С. Горбачевич, «писателям, которые не только сообщают некие сведения, но и преследуют художественно-эстетические цели, разрешен как бы сознательный выход за границы нормирования языка», реализующийся в том, что «в целях реалистического изображения жизни писатели включают в свои произведения нелитературные слова, формы слов и выражения, допускают оправданные контекстом отступления от норм литературного языка» [Горбачевич 1978: 22]. Таким образом, литературный язык служит фундаментом для создания идиостиля писателя, а тенденции и процессы, происходящие в нем, во многом определяют перспективы развития языка художественной литературы, поэтому, анализируя язык художественной литературы в целом или идиостиль конкретного автора, иследователю необходимо четко представлять те изменения, которые происходили в литературном языке на протяжении всего творчества писателя, а также то, какое воздействие оказали эти процессы на формирование индивидуального стиля автора.

Ученые-лингвисты полагают, что сложившаяся сейчас языковая ситуация, представляется не вполне ясной: «В каноническое представление, согласно которому русский язык состоит из стандарта и территориальных диалектов, вносят известные коррективы выделение разговорной речи как особой системы, функционирующей в среде носителей русского языка [Земская 1968], опыт определения статуса городского просторечия и его истоков [Городское просторечие]» [Калнынь 1997: 115].

В 1990-е годы в русском языке, по утверждению Е.А. Земской, активизировались процессы, способствующие активному перераспределению лексических единиц: «Основной процесс связан с перемещением лексических элементов из периферийных сфер языка в центр системы. К таким элементам относятся жаргон, разговорные элементы, просторечие. Они объединяются по признаку «сниженность» в сравнении с нейтральным уровнем литературного языка» [http://www.gramota.ru/magnew.html?id=49]. Таким образом, явления, имеющие место в современном русском языке, могут быть охарактеризованы при помощи термина, предложенного К. Гудшмидтом, - коллоквиализация языка [там же]. К этому процессу можно относиться по-разному: можно рассматривать как процесс, ведущий к неизбежной «порче» и деградации общенационального языка, или же рассматривать как процесс «демократизации», по Е.А. Земской, «оживления» языка [http://wvvw.gramota.ru/magarch.html?id=46]. Несомненным представляется тот факт, что коллоквиализация языка окажет существенное влияние на ту часть культуры, которую носители русского языка по праву считают своим национальным сокровищем, - на русский литературный язык: «В любом современном обществе наиболее высок престиж литературного языка как культурного символа нации» [Калнынь 1997: 116]. Следовательно, вопрос о влиянии некодифицированной лексики на литературный язык требует серьезного и всестороннего изучения. Провести подобное исследование представляется целесообразным на материале творчества писателя, сочетающего в своих произведениях литературный язык «высокой пробы» с элементами некодифицированной лексики русского языка, главными из которых являются диалектные и просторечные лексемы.

Диалектная и просторечная лексика - это два мощнейших пласта в системе русского языка, не получившие в силу отрицательного к ним отношения со стороны носителей литературной нормы существенного описания в языке художественной литературы. Однако в начале XXI века диалектная лексика, содержащая в себе поистине неисчерпаемую сокровищницу живого слова, и просторечие с его ярким эмоционально-экспрессивным потенциалом, активно развивающееся в последнее время, занимающее по отношению к русскому литературному языку весьма агрессивную позицию, вербующее в свои ряды все большее число носителей [Прияткина 2000] и даже оспаривающее у литературного языка право называться ведущей коммуникативной системой, представляются все более привлекательным источником модернизации современного русского языка. Вместе с тем необходимо отметить, что несмотря на колоссальный объем фактического материала, накопленного исследователями по частным вопросам русской диалектологии и просторечия и изложенного в работах таких ученых, как П.А.Лавровский, А.И.Соболевский, А.А.Шахматов, Е.Ф. Карский, H.H. Дурново, М.А. Колосов, Ф.П. Филин, С.П. Обнорский, С.И. Ожегов, Р.И. Аванесов, Н.П. Гринкова, С.А. Копорский, П.С. Кузнецов, H.A. Мещерский, А.Б. Шапиро, Н.М. Шанский, Б.А. Ларин, Л.П. Крысин, Л.Л. Касаткин, Л.А. Капанадзе, Д.Н. Шмелев, В.Д. Бондалетов, Б.И. Осипов, О.Б. Сиротинина, Т.В. Бахвалова и многих других, вопрос о возможности и перспективах использования диалектной и просторечной лексики в языке художественной литературы остается открытым.

Обратившись к истории вопроса, выясняем, что русские народные говоры изначально рассматривались носителями языкового стандарта как непрестижные формы языка, которые не могут принимать участие в формировании литературного языка, а любое даже незначительное влияние диалектной лексики на языковой стандарт оценивалось специалистами резко отрицательно: «Характерным показателем дистанцированности литературного языка от диалекта является то, что русские писатели XIX в. даже при описании крестьянского быта избегали больших диалектных вкраплений, т.е. литературный язык и диалекты представлялись несовместимыми на одной плоскости» [Калнынь 1997: 116]. Вместе с тем такое резкое отрицание важной роли некодифицированной лексики в развитии литературного языка может привести к одностороннему взгляду на проблему. Л.П. Крысин полагал, что «местные говоры и городское просторечие издавна играют роль питательной среды для литературного языка: именно из этих источников литературный язык XVIII - XIX вв. черпал новые выразительные средства» [Крысин 1983: 82].

В этом отношении связь просторечия с русским литературным языком представляется весьма устойчивой. Как считает Д.Раскин, русские поэты XIX в. стали предпринимать активные попытки использования новых выразительных возможностей, которые предлагала им просторечная лексика: «<.> уже по гораздо менее идеологическим и гораздо более эстетическим побудительным мотивам русская литература вообще, а поэзия в частности стала стремиться к простоте, естественности и, если хотите, разговорности. Такое стремление чаще всего выражалось и осознавало себя в употреблении просторечия. <.> Употребление просторечия в стихах обозначало меру смелости и оригинальности и задавало масштаб для построения органической системы литературного языка» http://folioverso.2hearts.ru/misly/misly2/vpogone.html]. Анализируя язык пушкинских произведений, Д.Раскин утверждает, что «главное в поэтическом языке зрелого Пушкина - с этим все согласны - сближение с разговорной речью, активное использование просторечия» [там же].

Подобная тенденция была во многом характерна и для начала XX века. Однако если просторечие существовало как параллельная языковому стандарту малоизученная изначально коммуникативная система, то русским диалектам в 20-30-е гг. была объявлена настоящая война, направленная на их полное уничтожение, поддерживаемая на государственном уровне новой языковой политикой. В то время утверждалось, что «диалектные формы языка свойственны политически отсталым слоям сельского населения, не охваченным процессом коллективизации» [Калнынь 1997: 116]. В русской литературе эту позицию четче всего сформулировал A.M. Горький: «Необходима беспощадная борьба за очищение литературы от словесного хлама, борьба за простоту и ясность нашего языка, за честную технику, без которой невозможна четкая идеология» [Горький 1953: 152]. В «Письмах начинающим литераторам» A.M. Горький писал: «Если в Дмитриевском уезде употребляется слово «хрындуги», так ведь необязательно, чтобы население остальных 800 уездов понимало, что значит это слово. У нас в каждой губернии и даже во многих уездах есть свои «говора», свои слова, но литератор должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски» [http://maximgorkiy.narod.ru/STATY/pnl.htm].

Социальный прогресс ассоциировался с исчезновением диалектов -именно поэтому в [История <русской диалектологии> 1961: 61] было написано, что «исчезновение русских диалектов уже свершившийся факт» [Калнынь 1998: 58]. Ф.П. Филин выразил свое мнение по этой проблеме несколько осторожнее: «Прежнего состояния диалектной речи теперь больше не существует. Большинство современного сельского населения говорит или на литературном языке, или на своеобразных «койне», переходных от прежних диалектных систем к литературному языку <.>» [цит. по: [Звегинцев 1964: 148]. Однако русские диалекты, несмотря на столь тяжелые времена, сумели выжить, хотя и подверглись мощнейшему давлению со стороны литературного языка. Ф. де Соссюр утверждал: «Нельзя найти в самом языке возможность прекращения его существования; только случайное событие, насилие или непреодолимая высшая сила внешнего характера могут уничтожить его» [Соссюр 1990: 17]. Агрессивная языковая политика государства по отношению к диалектам явилась одной из причин позднейшего обеднения русского языка [Хроленко 2000: 229]. Необходимо отметить, что истории хорошо известны и более «цивилизивованные» подходы к решению проблемы взаимоотношения литературного языка и диалектов: «Вытеснение диалекта литературным языком - процесс чрезвычайно длительный и неоднозначный. Удивительно то, что диалектные различия сохраняются у высококонсолидированных народов - японцев, англичан, немцев. В Италии, где до сих пор сохраняются резкие диалектные различия между двенадцатью наиболее распространенными говорами, 65,6% жителей в семейном общении используют диалект. Более 23% опрошенных итальянцев на улице, на работе, в общественных местах употребляют только местный говор. Более ста лет прошло после объединения Италии в одно самостоятельное государство, а диалекты продолжают жить» [Хроленко 2000: 139].

В то время как государством проводилась деструктивная языковая политика по отношению к русским диалектам, просторечие, наоборот, привлекло к себе внимание ученых. В 1928 году Б.А. Ларин в работе «О лингвистическом изучении города» писал: «Мы запоздали с научной разработкой языкового быта города . да и нигде до сих пор она не проводилась широко и систематически. Научная традиция в этой области еще не сложилась» [Ларин 1977: 175]. В 2000 году впервые была опубликована статья С.И. Ожегова под рабочим названием «О просторечии (К вопросу о языке города)», датируемая приблизительно 1930-ми годами. В этой статье С.И. Ожегов одним из первых говорит о важной роли некодифицированной лексики в эволюции языка: «Изучение языкового обихода русского города становится, как будто, задачей русской филологии <.>. К этому изучению приводят интересы двоякого рода: стремление к пересмотру исторических перспектив развития языка, а с другой стороны, стремление к познанию факторов становления языка в различных социальных группах, без чего и невозможно понимание эволюционного процесса» [Ожегов 2000: 94]. Ученый утверждал, что просторечие «является причиной эволюции литературного языка, котлом, в котором перевариваются диалекты, чтобы впоследствии внести свежие струи в литературный язык» [Ожегов 2000: 94].

Настоящий всплеск внимания к диалектной и просторечной лексике среди ученых-лингвистов и читающей публики наблюдается в 1970-е годы, когда в русскую литературу вошла целая группа талантливых писателей (Е.И. Носов, В.П. Астафьев, В.И. Белов и др.), избравших объектом своего творчества современную русскую деревню и ее жителей. Этим авторам удалось вернуть диалектную лексику в текст художественного произведения и отстоять право на ее широкое использование в языке художественной литературы как одного из наиболее ярких, эмоционально-экспрессивных языковых средств. «Авторитет писателей, которые, по словам JI.B. Щербы, обладают «в максимальной степени оценочным чувством языка», играет основную, решающую роль в утверждении и укреплении норм литературного языка. Литература в глазах общества стала законодательницей речевого поведения. Поэтому столь велика ответственность писателя и перед современностью, и перед будущим» [Горбачевич 1978: 22]. Активному вхождению диалектной лексики в язык художественной литературы способствовали и социальные тенденции в обществе: «Широкое вовлечение в ряды интеллигенции, в том числе и художественной, вчерашних носителей говоров, сохраняющих в своем говорении многие диалектные черты, объясняет также включение в язык художественной литературы глубинных пластов диалектной лексики, очень разнообразной по своему характеру, эстетическим функциям. В текстах художественной литературы с деревенской тематикой наблюдается заметная тенденция к расширению нормативных лексических границ литературного языка, а также прослеживается процесс расширения семантической структуры многих литературных слов путем включения в нее фрагментов семантической структуры диалектных слов» [Оссовецкий 1971: 302]. Именно в это время в сознании носителей русского языка начинает формироваться понимание того, что территориальные диалекты представляют собой большую языковую ценность, что диалект - это параллельный литературному «язык, который не добился признания» [Хауген 1972: 157]. В.Е. Гольдин, О.Б. Сиротинина, М.А. Ягубова утверждают, что «диалекты образуют чрезвычайно важную нижнюю страту языка, его историческую базу, хранилище национального своеобразия и творческих потенций языка» http://press.alledu.ru/publicationprint/432/1514].

Отреагировав на ряд значительных изменений, произошедших в системе русских народных говоров, «на их качественную трансформацию в новые речевые формы» [Герд 2000: 47] смежные с просторечием и литературной лексикой, лингвисты стали развивать учение о полудиалектах (Л.И. Баранникова, Т.С. Коготкова и др.) и региолектах (В.И. Трубинский, A.C. Герд и др.).

Если в начале XXI века лингвистическая наука имеет четкое представление о системе русских народных говоров, то просторечие как уникальный пласт русского языка и особенно его применение в языке художественной литературы все еще не изучено в должной степени. Лингвисты не выработали единого определения просторечия, хотя сам термин, как утверждает 3. Кестер-Тома, был введен в научный обиход уже в конце XVIII века [http://www.philology.ru/linguistics2/koester-93.htm]. Вместе с тем мы можем отметить определенную тенденцию ко все большей конкретизации понятия «просторечие». Если в работе Ф.П. Сороколетова и О.Д. Кузнецовой «Очерки по русской диалектной лексикографии» просторечие охарактеризовано как некая «аморфная субстанция»: «Просторечие - сложная стилистическая категория лексики, с невыясненными окончательно признаками, с неустановленными границами и до конца еще не определенным местом в системе общенародного языка» [Сороколетов, Кузнецова 1987: 111], а Л. Введенская, Л. Павлова, Е. Кошаева вообще отказывают просторечию в системности: «Просторечие - одна из форм национального русского языка, которая не имеет собственных признаков системной организации и характеризуется набором языковых форм, нарушающих нормы литературного языка» [Введенская, Павлова, Кошаева 2001: 19], то в определении В.А.Хомякова главенствуют понятия «система» и «структура»: просторечие - «сложная система, занимающая определенное место в социально-стилистической иерархии компонентов словарного состава национального языка. Нестандартная лексика образует лексическое просторечие, которое понимается как сложная лексико-семантическая категория, известным образом упорядоченное и обладающее структурой иерархическое целое, представляющее совокупность социально-детерминированных систем (жаргон, арго и т.п.) и стилистически сниженных лексических пластов (коллоквиализмы, сленгизмы, вульгаризмы и т.п.), которые характеризуются существенными различиями и расхождениями в основных функциях и в социолингвистическом, прагматическом и стилистическом аспектах» (цит. по: [Химик 2000: 199-200]). В нашей работе мы придерживаемся подхода к просторечию как системе. 3. Кестер-Тома полагает, что «исследование просторечия должно идти по пути сужения объема самого термина, за которым следует признать понимание просторечия как социолекта, занимающего в иерархии модели языка промежуточное положение между субстандартом и нонстандартом» [http://www.philology.ru/linguistics2/koester-93 .htm].

Подобная размытость самого понятия «просторечие» существенно затрудняет исследование возможностей использования просторечной лексики в языке художественной литературы, так как отсутствует единый критерий, позволяющий четко отграничивать просторечную лексику от разговорной, жаргонной и т.д. Еще труднее разграничивать просторечную лексику по уровню ее экспрессивных возможностей. Пометы, которыми просторечные лексемы снабжаются в словарях русского языка, как считает 3. Кестер-Тома, могут затруднить это разграничение: «Подобная лексикографическая практика - снабжать пометой «просторечные» слова, несущие окраску сниженной экспрессии, - мешает отграничению одного вида просторечия от другого и широко обсуждается среди лексикографов

Скляревская, 1988, 84-97)» [http://www.philology.ru/linguistics2/koester-93.htm]. Еще одной проблемой при изучении просторечных элементов в тексте художественного произведения является то, что просторечие - самая динамично развивающаяся система русского языка. Оно теснейшим образом связано как с русскими народными говорами, так и литературным языком. Движение лексических единиц идет непрерывно, лексема, которая в момент создания литературного произведения рассматривалась как просторечная, в настоящий момент может быть полноправной единицей литературного языка. Динамические изменения в системе некодифицированной лексики можно проследить, лишь сравнив расположенные в хронологическом порядке данные словарей русского литературного языка, словарей русских народных говоров, а также специализированных словарей нелитературной лексики русского языка. И.А. Оссовецкий полагал, что «вопрос об использовании писателем диалектной лексики в каждом отдельном случае нужно решать конкретно, применительно к определенному этапу развития языка» [Оссовецкий 1971: 301]. Это высказывание справедливо и в отношении исследования просторечной лексики.

Что касается исследования функционирования диалектной лексики в тексте художественного произведения, то под термином диалектизм мы, вслед за И.А. Оссовецким, понимаем следующее: диалектизм - это «слово, обладающее хотя бы одним диалектным дифференциальным признаком и включенное в состав литературного произведения именно как диалектное» [Оссовецкий 1971: 320]. Отправной точкой анализа функционирования диалектизмов в языке художественного произведения явилось следующее утверждение: «<.> Количество диалектной лексики в составе художественного произведения лишь в незначительной степени характеризует индивидуальный стиль писателя, тогда как качество ее использования в эстетической функции заметно отличает творческий почерк одного писателя от другого» [Оссовецкий 1971: 303].

Актуальность исследования состоит в том, что до сих пор употребление диалектной и просторечной лексики в тексте художественного произведения в научной литературе не получило исчерпывающего описания. Не выяснены полностью механизмы использования нелитературной лексики, не определен эмоционально-экспрессивный потенциал, приобретаемый данной лексикой в тексте художественного произведения, ее воздействие на сознание читателя, на его речевые предпочтения, не ясно полностью влияние, оказываемое некодифицированной лексикой на развитие русского литературного языка, что в силу сложившейся на сегодняшний день языковой ситуации требует более глубокого изучения и, возможно, пересмотра описанной ранее системы внутренних связей, пронизывающих некодифицированную лексику русского языка. Несмотря на интерес, проявляемый современной лингвистической наукой по отношению к диалектной и особенно просторечной лексике, на ряд опубликованных работ, посвященных различным аспектам изучения нелитературной лексики, можно утверждать, что комплексный анализ некодифицированной лексики на материале произведений одного писателя как вид лингвистического исследования еще не получил широкого распространения.

Объект исследования — диалектная и просторечная лексика как подсистемы лексического состава русского языка и их функционирование в текстах художественных произведений Е.И. Носова. Выбор творчества этого автора во многом обусловлен тем, что Е.И. Носов является одним из тех писателей, кого безоговорочно можно назвать мастером языка. Он создал свой неповторимый стиль, особенностью которого является широкое использование диалектных и просторечных средств при опоре на чистый, строгий, яркий, традиционный литературный язык. Авторитет Е.И. Носова в области художественного языка произведения чрезвычайно высок, его творчество оказывает существенное влияние на отбор тех языковых средств (в том числе диалектных и просторечных), которые участвуют в формировании современного художественного языка.

В качестве предмета исследования мы рассматриваем все диалектные и просторечные лексические единицы, использованные Е.И. Носовым в произведениях малого жанра на протяжении всего творчества писателя.

Базой эмпирического материала послужили наиболее распространенные сборники рассказов Е.И. Носова, вышедшие при жизни писателя:

1. Носов Е.И. В чистом поле.: Повести и рассказы. — М.: Худож. лит., 1990.-574 с.

2. Носов Е.И. Вечерние стога: Рассказы. Повесть. - М.: Современник, 2000. - 494 с.

3. Носов Е.И. Избранные произведения: В 2-х т. - М.: Худож. лит., 1989.

4. Носов Е.И. Усвятские шлемоносцы: Повести и рассказы. - М.: Правда, 1989.-480 с.

5. Воробьев К.Д., Носов Е.И. Фанфары и колокола. - Курск: Крона, 1998. Значительная часть рассказов Е.И. Носова в электронной версии была получена нами с интернетовских сайтов, специализирующихся на современной русской литературе, например: www.lib.ru, http://belousenkolib.narod.ru и т.д. Каждая электронная версия была выверена по печатным изданиям на предмет полного соответствия оригиналу. Рассказы, изначально существующие в печатном виде, также переводились нами в электронный документ. В итоге мы получили полное собрание произведений Е.И. Носова в электронной версии.

Цель работы - исследовать диалектную и просторечную лексику в рассказах Е.И. Носова, выявить особенности ее употребления, ее роль в художественном тексте, ее влияние на формирование образной системы произведения, воздействие на сознание читателя, на развитие современного русского литературного языка.

Поставленная цель работы предопределила следующие задачи исследования:

• выяснить территориальную принадлежность диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова;

• провести сопоставительный анализ групп лексики с точки зрения территориальной принадлежности;

• определить доминирующую с точки зрения территориальной принадлежности группу диалектной лексики;

• рассмотреть соотношение междиалектной и локально закрепленной диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова;

• провести лексико-тематическую классификацию диалектной и просторечной лексики;

• выделить доминантные и периферийные лексико-тематические группы и провести их сравнительный анализ;

• подвергнуть диалектные и просторечные лексемы лингвистическому анализу с целью установления их роли в языке художественного произведения, особенностей их употребления, а также определения семантических, фонетических, стилистических изменений, которые в тексте носовских произведений претерпевают данные лексемы;

• опираясь на данные словарей русского языка, расположенных в хронологическом порядке, исследовать динамику диалектной и просторечной лексики русского языка в рассказах Е.И. Носова;

• выявить разработанные писателем механизмы сочетания диалектной, просторечной и литературной лексики;

Научная новизна работы заключается в том, что

• это первое лингвистическое исследование некодифицированной лексики в рассказах Е.И. Носова;

• в диссертации реализуется комплексный подход к изучению некодифицированной лексики русского языка.

Методология исследования

Все рассказы Е.И. Носова были переведены в электронный вариант. С помощью специальных лингвистических компьютерных программ методом тотальной выборки были созданы словники и частотные словари, а также составлены конкордансы диалектной и просторечной лексики. Значение и функционально-стилистическая принадлежность каждой лексемы проверялись с помощью компьютерных технологий по рекомендованным Департаментом образовательных программ и стандартов профессионального образования Минобразования РФ для распространения на федеральном уровне [www.lsw.ru] электронным версиям академических словарей русского литературного языка; также широко использовались данные словарей диалектной и современной некодифицированной лексики русского языка. Отметим, что нами отбирались только те диалектные и просторечные лексемы, которые зафиксированы в словарях русского языка. Из ряда смежных значений лексемы выбиралась формулировка, наиболее полно соответствующая внутреннему смыслу носовского контекста. На основании сопоставительного анализа словарного значения лексемы и ее функционально-стилистической принадлежности, отраженной с помощью словарных помет, с реализацией данной лексемы в тексте носовского произведения делались выводы о семантическом или стилистическом преобразовании лексемы в тексте писателя, подробно рассматривались причины, обусловившие подобные изменения, а также влияние этих изменений на образную систему произведения. Каждая рассматриваемая в работе диалектная и просторечная лексема снабжена иллюстративным материалом, позволяющим ясно представить позицию лексемы в дискурсе художественного произведения.

В ходе анализа диалектизмов использовалась классификация диалектной лексики по территориальному признаку, при ее проведении мы опирались на данные, зафиксированные в СРНГ - самом авторитетном на сегодняшний день словаре диалектной лексики, причем при определении территориальной принадлежности учитывалось конкретное значение лексемы в носовском контексте; проводилось сопоставление междиалектной и локально закрепленной лексики; некодифицированная лексика была подвергнута лекснко-тематнческой классификации и сопоставительному анализу. Отметим, что для корректного проведения сравнительного анализа из всего состава просторечной лексики нами были отобраны лишь те лексико-тематические группы, которые встречаются в диалектной лексике.

Теоретическая значимость и практическая ценность исследования

Наблюдения и выводы, содержащиеся в работе, способствуют решению проблемы статуса диалектной и просторечной лексики русского языка в тексте художественного произведения, ее влияния на развитие современного русского литературного языка.

Результаты исследования могут найти практическое применение в курсе современного русского литературного языка, русской диалектологии, культуры речи, лингвокультурологии.

Апробация материалов и результатов исследования

Основные положения диссертации излагались в виде докладов на аспирантских семинарах при кафедре русского языка КГУ в 2002-2005 гг., на «Носовских чтениях» (2004-2005 г.), а также в ходе работы летней научной школы «Курское слово» (2004-2005 г.) и нашли отражение в четырех опубликованных статьях.

Структура работы

Диссертационное сочинение состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы (150 наименований), приложений. Текст изложен на 195 страницах рукописи.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Диалектная и просторечная лексика в художественном дискурсе Е.И. Носова"

Выводы по главе

Проведенное нами исследование просторечной лексики в рассказах Е.И. Носова позволяет сделать следующие выводы.

1. Творческая работа по преобразованию семантики просторечных лексем ведется писателем по следующим направлениям:

- расширение семантической структуры лексемы {вякнуть, голосить, гундеть, балабонить)',

- развитие окказиональных значений лексемы {мазурик, оглоед, поганец)',

- слияние диалектных и просторечных значений лексемы в единый художественный образ {мужик, баба, гомонить, горб);

- развитие способности лексемы выражать дополнительные смысловые оттенки {гад, окаянный)',

- упрощение семантической структуры слова {злыдень, малец).

2. Просторечная лексика в рассказах Е.И. Носова выполняет ряд особых функций:

- служит для характеристики персонажа, его поведения, психологического состояния, выражает отношение персонажа к другому персонажу или событиям, разворачивающимся в самом рассказе (буркнуть, материться, заорать, зенки, трескать, свистушки);

- используется в контексте для создания комического эффекта {поддать, брехун, дубина), выражения иронии {утроба, брюхо, волосня);

- участвует в создании сложных художественных образов, основанных на анимировании природных явлений {брюхо, космы, курево), артефактов {гомонить, балаболка), «очеловечивании» животных (рожа, вертихвостка, девка)-,

- помогает автору передавать особенности визуального и акустического восприятия окружающего мира персонажем {брехать, печево, гомонить).

3. Е.И. Носов варьирует уровень эмоционально-экспрессивных возможностей просторечной лексемы. Одно и то же слово приобретает в носовском контексте как резко отрицательную, так и нейтральную и даже положительную коннотацию {морда, рожица, паразит, шельма).

4. Просторечная лексика в рассказах Е.И. Носова в некоторых случаях выступает как коррелят диалектной лексемы {шмат, краюха — скибка), а также может являться определенного рода эвфемизмом к другой грубо-просторечной лексеме {гузка — гузно, жмот - жлоб и др.), чему способствует наличие в языке писателя широких синонимических рядов просторечной лексики {гад - паразит - сволочь - стервец и др.).

5. В рассказах Е.И. Носова используется ряд идиом как грубо-просторечного {набить морду, нажрать морду, дурья башка), так и вполне нейтрального характера {щи хлебать, не по нутру, чаевать не воевать). Некоторые просторечные идиомы могут коррелировать с окказиональными выражениями, построенными на основе диалектной лексики {вякнуть нутром - гуркать утробой). Кроме этого, просторечная лексика используется для создания поговорок.

Заключение

Диалектная и просторечная лексика занимает особое место в художественном языке Е.И. Носова. Несмотря на то, что просторечная лексика в рассказах писателя не превышает 5% от общего количества лексем, а диалектная - 1%, диалектизмы и просторечие выполняют в носовских рассказах ряд важнейших функций, а именно: 1) они активно участвуют в формировании образной системы произведения, 2) выступают как средство точной характеристики внешнего вида, поведения, особенностей мышления персонажа, 3) помогают передавать эмоциональный настрой всего произведения в целом. Таким образом, диалектизмы и просторечие в произведениях Е.И. Носова - это не просто словесные инкрустации, служащие для передачи местного колорита и каких-либо отдельных речевых особенностей персонажа, а две параллельные русскому литературному языку системы, обладающие определенным кругом лексических единиц, а также хорошо проработанными механизмами их применения.

В ходе исследования нами было проанализировано 332 диалектных и 1000 просторечных лексем, что позволило обнаружить ряд характерных особенностей в использовании диалектной и просторечной лексики, присущих идиостилю Е.И. Носова.

Высокий процент территориально закрепленной лексики (66,3%) свидетельствует о хорошем знании писателем системы русских говоров, тщательном изучении лексического состава данных говоров, об исключительном внимании автора к особенностям употребления той или иной диалектной лексемы, т.е. о глубоком исследовательском проникновении в саму структуру говора, а не поверхностном использовании тех или иных лексических единиц. Такое глубокое проникновение подтверждается устойчивым объемом родной курской лексики в рассказах Е.И. Носова.

Широкое использование междиалектной лексики (33,4%), знакомой в большей или меньшей степени подавляющему большинству носителей русского языка, позволяет Е.И. Носову значительно облегчать восприятие художественного текста читателями, сохраняя при этом необходимый писателю уровень «диалектности» произведения. Таким образом, носовские рассказы приобретали общерусское («полифоническое») звучание и становились близки в языковом отношении всем читателям вне зависимости от их диалектного опыта.

Курское слово (12%) играет особую роль в художественном языке Е.И. Носова: оно является тем уникальным звеном, которое во многом формирует индивидуальную манеру письма автора, служит отправной точкой создания особого экспрессивно-эмоционального настроя носовских произведений.

Значительный пласт северновеликорусской лексики, составляющий 14,8% от всей диалектной лексики, использованной писателем, и превосходящий по объему родную автору лексику курских говоров (12%), свидетельствует о повышенном внимании Е.И. Носова к северному слову, подкрепленном личностным восприятием северновеликорусской лексики как более «русской», «чистой», обладающей несколько большим эмоционально-экспрессивным воздействием, чем привычная для писателя лексика южновеликорусских говоров.

Основой пласта диалектной лексики в рассказах Е.И. Носова являются имена натурфактов, составляющие 23,2% от всей диалектной лексики, использованной писателем в малом жанре, и имена артефактов — 22,6% соответственно. Имена менти- и социофактов представлены в рассказах Е.И. Носова в значительно меньшем объеме и составляют 6% и 2,7% от всей диалектной лексики. Таким образом, предметность является характерной чертой той части виртуального мира писателя, которая отражает окружающую реальность посредством диалектной лексики.

Ядро имен натурфактов составляют практически равные по объему лексико-тематические группы «водные пространства, их характеристика» (4%), «элементы ландшафта» (3,6%), «звуки окружающей среды» (3,3%). Средняя частотность употребления лексем из этих групп в рассказах

Е.И. Носова втрое превосходит частотность лексем, входящих в состав менее обширных лексико-тематических групп: «метеорологические явления» (2,1%), соматизмы (1,8%).

Подобная тенденция прослеживается и среди имен артефактов. Ведущими являются лексико-тематические группы «предметы домашнего обихода» (9%) и «названия построек и их частей» (6,6%). Средняя частотность лексем, входящих в состав этих групп, в рассказах Е.И. Носова примерно в 7,5 раз превосходит среднюю частотность употребления лексем из периферийных групп «еда и напитки, их потребление» (2,7%), «пространства, освоенные человеком» (2,4%).

Среди имен ментифактов, составляющих 6% от всей диалектной лексики, использованной Е.И. Носовым в рассказах, провести разграничение лексико-тематических групп на ядерные и периферийные весьма затруднительно. Разница в объеме этих групп и в частотности употребления лексем, входящих в них, незначительна. Самая объемная лексико-тематическая группа «коммуникативные процессы» составляет 2,1% от всей диалектной лексики.

Диалектные имена социофактов в рассказах Е.И. Носова представлены весьма скупо - одной лексико-тематической группой «названия лиц» (2,7%).

Если диалектная лексика в рассказах Е.И. Носова используется в речи автора и в речи персонажей, то просторечная лексика - принадлежность речи персонажей. Различие между диалектной и просторечной лексикой в рассказах Е.И. Носова заложено не только в территориальной ограниченности, присущей диалектной лексике и несвойственной просторечию, не только в уровне эмоционально-экспрессивного «заряда», приобретаемого диалектизмом в тексте художественного произведения и без которого вообще немыслимо просторечие, но и в самом способе номинации предметов и явлений: если для диалектной лексики отмечается тенденция к конкретизации, точности наименования, то для просторечия характерна иная ситуация, а именно - слияние в одной лексической единице тенденций к конкретизации, с одной стороны, и расширению числа номинируемых предметов, с другой стороны. Просторечная лексема претендует номинировать не только один конкретный предмет, явление, ситуацию, но и целый ряд смежных предметов, явлений, ситуаций и т.д. Именно эта особенность наряду с мощным эмоционально-экспрессивным потенциалом, позволяет просторечию вторгаться во все сферы человеческого общения. И если ранее диалектная лексика выступала в качестве «донора» для просторечия, то сегодня просторечие представляет собой самостоятельно развивающуюся систему, в которой бывшие диалектные элементы составляют небольшую часть быстрорастущего словарного запаса (молодуха, братан, брехать, хрумкать, горб и др.).

Вместе с тем диалектизмы и просторечие в рассказах Е.И. Носова выступают в роли не «конкурентов», но «союзников», позволяя автору добиться точной передачи речи сельских жителей, при этом не принося в жертву художественную составляющую контекста.

Сравнив между собой лексико-тематические группы диалектной и просторечной лексики, мы можем утверждать следующее: лексико-тематическая группа «звуки окружающей среды», участвовавшая в формировании ядра диалектных имен натурфактов, в просторечии утратила свою ведущую позицию и перешла в разряд периферийной лексики. Она составляет лишь 0,7% от всей просторечной лексики, использованной в носовских рассказах. Напротив, периферийная среди диалектных имен натурфактов группа соматизмов в просторечии расширяет свой лексический состав, что связано с рядом описанных в работе особых функций, которые приобретают соматизмы в процессе коммуникации между носителями просторечия.

Если среди диалектных имен артефактов лексико-тематическая группа «еда и напитки» входит в состав периферийной лексики, то в просторечии она становится доминантной (5,1%), примерно вдвое расширив свой словарный состав. На рост словарного состава данной лексико-тематической группы оказала существенное влияние «поэтика пьянства», столь глубоко разработанная в русском просторечии, а также большое количество просторечных лексем, номинирующих процесс потребления еды и напитков.

Среди имен ментифактов как в диалектной, так и в просторечной лексике ведущей является лексико-тематическая группа «коммуникативные процессы». Отметим, что в просторечии объем этой группы в два раза больше, чем в диалектной лексике, и составляет 4,3% от всей просторечной лексики. Как правило, это лексемы с ярко выраженной негативной экспрессией.

Имена социофактов и в диалектной лексике, и в просторечии представлены лексико-тематической группой «названия лиц». В носовском просторечии, как в принципе и в современном русском просторечии вообще, эта группа является самой объемной и сложной по структуре и составляет 10,1% от всей просторечной лексики, использованной в рассказах писателя.

Оптимальное сочетание диалектной, литературной и просторечной лексики позволяет писателю избежать «языкового натурализма». Е.И. Носовым были разработаны механизмы, позволяющие, с одной стороны, избежать перегрузки текста диалектной лексикой, а с другой стороны, сохранить уровень «внелитературности» речи персонажа или восприятия окружающего мира глазами персонажа: а) замещение в контекстах позиций диалектизмов просторечными единицами, а также сбалансированное их сочетание внутри одного контекста; б) нивелирование образа рассказчика, слияние авторского восприятия мира с восприятием персонажа и, следовательно, слияние в единое целое их языковых навыков.

Используя в одном контексте диалектную и литературную лексему для номинации одной и той же реалии, Е.И. Носов устанавливает различный уровень «диалектности» своих персонажей, а также, разграничивает восприятие мира персонажами и самим автором.

Сочетание диалектизмов с просторечной и литературной лексикой в составе единой описательной конструкции передает особое полифоническое» восприятие мира различными персонажами одновременно.

В перспективе представляется необходимым провести исследование диалектной и просторечной лексики на материале не только рассказов, но и произведений среднего жанра Е.И. Носова, отличающихся от рассказов иной сюжетной организацией, иными требованиями к характеристике персонажей и т.д. Основное различие между рассказами и повестями Е.И. Носова, которое, несомненно, влияло на отбор тех или иных (в том числе диалектных и просторечных) лексических единиц, заключается в том, что носовские повести представляют собой картину общероссийской жизни, в них звучит мощный, богатый «голос» целой страны, и в этом случае можно говорить об особом, созданном Е.И. Носовым синкретическом языке, органичной частью которого является русская диалектная и просторечная лексика.

Список научной литературыЕвдокимов, Александр Николаевич, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аванесов, Р.И. Вопросы образования русского языка в его говорах / Р.И. Аванесов // Вестник МГУ. 1947. - № 9. - С. 109-158. Аванесов, Р.И. Очерки русской диалектологии / Р.И. Аванесов. - М. : Учпедгиз, 1949.-287 с.

2. Аванесов, Р.И. Русская литературная и диалектная фонетика / Р.И. Аванесов, М. : Просвещение, 1974. - 287 с.

3. Адамия, 3. Роль просторечия в художественном тексте / 3. Адамия. -Электрон, дан. Режим доступа: Ьир://з1аусеп1ег^е/а11/?р=20050620-084618

4. Арсенъев, В.К. По Уссурийскому краю. Дерсу Узала / В.К. Арсеньев. М. : Правда, 1983.-448 с.

5. Бондалетов, В.Д. Социальная лингвистика / В.Д. Бондалетов. — М. : Просвещение, 1987. 160 с.

6. Бондалетов, В.Д. Типология и генезис русского арго : учебное пособие по спецкурсу / В.Д. Бондалетов. Рязань : Изд-во Рязан. гос. пед. ин-та, 1987. -82 с.

7. Виноградов, В.В. История слов : ок. 1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связ. / В.В. Виноградов ; Отв. ред. Н.Ю. Шведова. ; РАН, Отд-ние лит. и яз. : Науч. совет «Русский язык» ; Ин-т русского языка им. В.В. Виноградова. М., 2000. - 1138 с.

8. Виноградов, В.В. Проблемы исторического взаимодействия литературного языка и языка художественной литературы / В.В. Виноградов // Вопр. языкознания. 1955. - № 4. - С. 3 - 35.

9. Виноградов, В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX веков / В.В. Виноградов. 4-е изд. - М. : Русский язык, 2002. - 527 с. Виноградов, В.В. Проблема авторства и теория стилей. - М. : Гослитиздат, 1961.-614 с.

10. Виноградов, В.В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. М. : Наука, 1967. - 134 с.

11. Виноградов, В.В. Проблемы русской стилистики / В.В. Виноградов. М. : Высш. школа, 1981. - 320 с.

12. Виноградов, В.В. Русский язык : (Граммат. учение о слове) / В.В. Виноградов. 4-е изд. - М. : Русский язык, 2001. - 717 с. Виноградов, В.В. Стиль Пушкина / В.В. Виноградов. - М. : Наука, 1999. -703 с.

13. Виноградов, В.В. Сюжет и стиль: сравнительно-историческое исследование. -М. : Изд-во АН СССР, 1963.-192 с.

14. Воробьев, К.Д. Фанфары и колокола / К.Д. Воробьев, Е.И. Носов. Курск : Крона, 1998.-704 с.

15. Герд, A.C. Введение в этнолингвистику : учеб. пособие / A.C. Герд. -СПб. : Языковой центр СПбГУ, 1995. 91 с.

16. Герд, A.C. Несколько замечаний касательно понятия «диалект» / A.C. Герд // Русский язык сегодня / РАН. Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова. М. : Азбуковник, 2000. - Вып. 1. - С. 45 - 52.

17. Горбачевич, К.С. Нормы современного русского литературного языка: пособие для учителей. / К.С. Горбачевич. М. : Просвещение, 1978. -240 с.

18. Горький, М. Письма начинающим литераторам / М. Горький. Режим доступа : http://maximgorkiy.narod.ru/STATY/pnl.htm

19. Горький, M. Собрание сочинений : в 27 тт. / М. Горький. М., 1953. -Т. 27.

20. Диалектная лексика. 1979: сб. ст. / АН СССР, Ин-т русского языка; Отв. ред. Ф.П. Сороколетов, Ф. П. Филин. JI. : Наука : Ленингр. отд-ние, 1982.- 174 с.

21. Диалектная лексика. 1982: сб. науч. тр. / АН СССР, Ин-т русского языка; Отв. ред. Ф.П. Сороколетов, Ф.П. Филин. Л. : Наука : Ленингр. отд-ние, 1985.-209 с.

22. Диалектология и лингвогеография русского языка Сб. статей. / АН СССР, Ин-т рус. яз. ; [Редкол.: Р. И. Аванесов (отв. ред.) и др.]. М. : Наука, 1981.- 155 с.

23. Дурново, H.H. Избранные работы по истории русского языка / H.H. Дурново. М. : Яз. рус. культуры, 2000. - 780 с. Дурново, H.H. Очерк истории русского языка / H.H. Дурново. - М.-Л., 1924.-376 с.

24. Земская, Е.А. Наблюдения над просторечной морфологией / Е.А. Земская, М.В. Китайгородская // Городское просторечие. Проблемы изучения. М., 1974.-С. 66-101.

25. Земская, Е.А. Русская разговорная речь : лингвистический анализ и проблемы обучения : учеб. пособие / Е.А. Земская. 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Флинта : Наука, 2004. - 239 с.

26. Земская, Е.А. Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис / Е.А. Земская, М.В. Китайгородская, E.H. Ширяев. М.: Наука, 1981. - 276 с.

27. Земская, Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения / Е.А. Земская. 2-е изд., перераб. и доп. - М. : Русский язык, 1987. - 237 с.

28. Земская, Е.А. Словообразование как деятельность / Е.А. Земская. М. : Наука, 1992.-220 с.

29. Земская, Е.А. Язык как деятельность : морфема, слово, речь /

30. Е.А. Земская. -М. : Яз. славян, культуры, 2004. 681 с.

31. Калнынъ, Л.Э. Включение диалектизмов в художественный текст какразновидность контакта между диалектной и литературной формамирусского языка / Л.Э. Калнынь // Вопр. языкознания. 1998. - № 6. - С.58.67.

32. Калнынь, Л.Э. Русские диалекты в современной языковой ситуации и их динамика / Л.Э. Калнынь // Вопр. языкознания. 1997. - № 3. - С. 115 -124.

33. Калнынь, Л.Э. Фонетическая программа слова как пространство фонетических изменений в славянских диалектах / Л.Э. Калнынь. М : Ин-т славяноведения РАН, 2001. - 131 с.

34. Капанадзе, Л.А. Современное городское просторечие и литературный язык / Л.А. Капанадзе // Городское просторечие: проблемы изучения. -М. : Наука, 1984. -С. 5 11.

35. Карский, Е.Ф. Русская диалектология / Е.Ф. Карский. Л. : Сеятель, 1924. - 172 с.

36. Касаткин, Л.Л. Некоторые текстовые коннекторы в региональных и социальных разновидностях русского языка (а, но, ну) / Л.Л. Касаткин,

37. Р.Ф. Касаткина // Русский язык сегодня / РАН. Ин-т рус. яз. им.

38. B.В. Виноградова. М. : Азбуковник, 2000. - Вып. 1. - С. 157 - 169. Касаткин, JI.JI. Русский диалектный консонантизм как источник истории русского языка : пособие по спецкурсу / JLJI. Касаткин. - М. : МГПИ, 1984.-90 с.

39. Касаткин, JI.JI. Современная русская диалектная и литературная фонетика как источник для истории русского языка / Л.Л. Касаткин. М. : Наука: Шк. ЯРК, 1999. - 526 с.

40. Касаткин, Л.Л. Современный русский язык : словарь-справочник : пособие для учителя / Л.Л. Касаткин, Е.В. Клобуков, П.А. Лекант. М. : Просвещение, 2005. - 302 с.

41. Кестер-Тома, 3. Стандарт, субстандарт, нонстандарт / 3. Кестер-Тома // Русистика. Берлин. - 1993. - № 2. - С. 15 - 31.

42. Климас, И. С. Концепт «победа» и его языковое воплощение в произведениях Е.И. Носова и курском фольклоре / И.С. Климас, O.A. Черникова // Курское слово. Курск : Изд-во Курск, гос. ун-та, 2004. -Вып. 1.-С. 7-16.

43. Книга о Мастере: холмы и берега Евгения Носова. Очерки творчества / Авт.-сост. Е.Д. Спасская. Курск : Крона, 1998. - 895 с. Коготкова, Т.С. Русская диалектная лексикология / Т.С. Коготкова. - М. : Наука, 1979.-335 с.

44. Кондратович, А. Призвание: Портреты, воспоминания, полемика / А. Кондратович. М. : Сов. писатель, 1987. - 444 с.

45. Константинова, С. К. Поэтический текст и языковая картина мира /

46. C.К. Константинова // Филологический анализ текста : проблемы и поиски : сб. науч. статей. Курск : Изд-во Курск, гос. пед. ун-та, 2000. -С. 45-48.

47. Крысин, Л.П. Взаимоотношения русского литературного языка и местных диалектов в советскую эпоху / Л.П. Крысин // РЯШ. 1982. - № 5. - С. 81 -88.

48. Крысин, Л.П. Русское слово, свое и чужое: исслед. по современному русскому языку и социолингвистике / Л.П. Крысин. М. : Яз. славян, культуры, 2004. - 883 с.

49. Крысин, Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка / Л.П. Крысин. M : Наука, 1989. - 186 с. Кузнецов, П.С. Русская диалектология / П.С. Кузнецов. - М. : Учпедгиз, 1951.-141 с.

50. Ларин, Б.А. История русского языка и общее языкознание / Б.А. Ларин. -М.: Высш. школа, 1977. 224 с.

51. Ларин, Б.А. О лингвистическом изучении города / Б.А. Ларин // Русская речь. Л. : Academia, 1928. - С. 61 - 74.

52. Ларин, Б.А. Эстетика слова и язык писателя: избр. ст. Л. : Худ. лит-ра, Ленингр. отд-ние, 1974. -285 с.

53. Лукьянов, С.А. Экспрессивные конструкции как средство создания комического / С.А. Лукьянов // РЯШ. 1994. - № 1. - С. 79 - 81. -М.- Л.: АН СССР, 1938. - 208 с.

54. Макарова, O.E. Почему бы и нет К изучению русской разговорной речи. / O.E. Макарова // Рус. речь. 1994. - № 3. - С. 58 - 60. Мещерский, H.A. Избранные статьи / H.A. Мещерский. - СПб. : Яз. центр филол. фак. СПбГУ, 1995. - 364 с.

55. Мещерский, H.A. История русского литературного языка / H.A. Мещерский Л. : Изд-во ЛГУ, 1981.-279 с.

56. Носов, Е.И. В чистом поле.: повести и рассказы / Е.И. Носов. М. : Худож. лит., 1990. - 574 с.

57. Носов, Е.И. Избранные произведения: в 2-х т. / Е.И. Носов. М. : Худож. лит., 1989.

58. Носов, Е.И. Вечерние стога: Рассказы. Повесть / Е.И. Носов. М. : Современник, 2000. - 494 с.

59. Носов, Е.И. Усвятские шлемоносцы: повести и рассказы / Е.И. Носов. -М. : Правда, 1989. 480 с.

60. Ожегов, С.И. О просторечии (К вопросу о языке города) / С.И. Ожегов // Вопр. языкознания. 2000 - № 5. - С. 93 - 110.

61. Оссовецкий, И.А. Диалектная лексика в произведениях советской художественной литературы 50-60-х гг. / И.А. Оссовецкий // Вопросы языка современной русской литературы. М. : Наука, 1971. - С. 301 -385.

62. Оссовецкий, И.А. Лексика современных русских народных говоров / И.А. Оссовецкий. М.: Наука, 1982. - 198 с.

63. Петренко, O.A. Доминантный анализ в исследовании этнической ментальности / O.A. Петренко, А.Т. Хроленко // Лингвофольклористика : сб. науч. статей. Курск : Изд-во Курск, гос. пед. ун-та, 2000. - Вып. 2. -С. 3-13.

64. Путилов, Б.Н. Фольклор и народная культура / Б.Н. Путилов. СПб.: Наука: Санкт-Петербург, изд. фирма, 1994.-235 с.

65. Пшеничнова, H.H. Типология русских говоров / H.H. Пшеничнова. М. : Наука, 1996.-208 с.

66. Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка. Грамматика / О. Б. Сиротинина и др.. -Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1992. 309 с.

67. Разновидности городской устной речи: сб. науч. тр. / АН СССР, Ин-т русского языка; Отв. ред. Д.Н. Шмелев, Е.А. Земская. М. : Наука, 1988. -259 с.

68. Раскин, Д. В погоне за просторечием / Д. Раскин. Электрон, дан. -Режим доступа: http://folioverso.2hearts.ru/misly/misly2/vpogone.html Русская диалектология / Под ред. H.A. Мещерского. - М. : Высш. школа,1972.-302 с.

69. Русская диалектология / Под ред. П.С. Кузнецова. М. : Просвещение,1973.-279 с.

70. Русская диалектология: учеб. пособие для филол. фак. ун-тов / В.В. Колесов и др.; Под ред. В.В. Колесова. М. : Высш. школа, 1990. -207 с.

71. Русские диалекты. Лингвогеографический аспект: сб. ст. / АН СССР, Инт рус. яз.; Отв. ред. Р. И. Аванесов, О.Н. Мораховская. М. : Наука, 1987. - 213 с.

72. Русский язык : проблемы художественной речи. Лексикология и лексикография / Виноградов, чтения IX-X ; Редкол. : Н.Ю. Шведова (отв. ред.) и др.. М.: Наука, 1981. - 200 с.

73. Сиротинина, О.Б. Основные критерии хорошей речи / О.Б. Сиротинина. -Электрон. дан. Режим доступа:http://www.gramota.ru/magarch.html?id= 139

74. Сиротинина, О.Б. Русская разговорная речь: пособие для учителя / О.Б. Сиротинина. М. : Просвещение, 1983. - 80 с.

75. Сиротинина, О.Б. Что и зачем нужно знать учителю о русской разговорной речи: пособие для учителя / О.Б. Сиротинина. М. : Просвещение, 1996. - 174 с.

76. Скворцов, Л.И. Литературная норма и просторечие / Л.И. Скворцов. М. : Наука, 1977.

77. Скляревская, Г.Н. Еще раз о проблемах лексикографической статистики / Г.Н. Скляревская // Вопр. языкознания. 1988. - № 3. - С. 84 - 97. Скляревская, Г.Н. Метафора в системе языка / Г.Н. Скляревская. - СПб. : Наука, 1993.-151 с.

78. Слово о полку Игореве. М. : ООО «Издательство «Олимп» : ООО «Издательство ACT», 2002. - 266 с.

79. Сороколетов, Ф. П. Очерки по русской диалектной лексикографии / Ф.П. Сороколетов, О.Д. Кузнецова. JI. : Наука : Ленингр. отд-ние, 1987. - 228 с.

80. Соссюр, Ф. Заметки по общей лингвистике / Ф. Соссюр. М. : Прогресс, 1990.-274 с.

81. Способы номинации в современном русском языке / Д.Н. Шмелев и др.. -М. : Наука, 1982,-296 с.

82. Телия, В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция / В.Н. Телия // Метафора в языке и тексте. М. : Наука, 1988.-С. 26-52.

83. Трубинский, В. И. Очерки русского диалектного синтаксиса / В.И. Трубинский. Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. - 214 с.

84. Трубинский, В.И. Русская диалектология: говорит бабушка Марфа, а мы комментируем : учеб. пособие для студентов вузов по специальности 021700 Филология / В.И. Трубинский. - М. : Academia ; СПб. : Фил. фак. СПбГУ, 2004. - 192 с.

85. Федоркина, Е.А. Квантитативный анализ фразеологии Е.И. Носова / Е.А. Федоркина // Курское слово. Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2005. -Вып. 2.-С. 38-46.

86. Федоркина, Е.А. Семантико-грамматические классы фразеологизмов в художественной прозе Е.И. Носова / Е.А. Федоркина // Курское слово. — Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2005. Вып. 2. - С. 21 - 38.

87. Химик, В.В. Категория субъективности и ее выражение в русском языке / В.В. Химик. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. - 180 с.

88. Хомяков, В.А. Некоторые типологические особенности нестандартной лексики английского, французского и русского языков / В.А. Хомяков // Вопр. языкознания. 1992. - № 3. - С. 94 - 105.

89. Хроленко, А. Т. Лингвокультуроведение / А.Т. Хроленко. Курск : Изд-во ГУИПП «Курск», 2000. - 167 с.

90. Хроленко, А. Т. Теория языка : учебное пособие / А.Т. Хроленко. Курск : Изд-во Курск, гос. пед. ун-та, 2002. - 322 с.

91. Черникова, O.A. Лексические различия в двух вариантах рассказа Е.И. Носова «Портрет» / O.A. Черникова // Курское слово. Курск : Изд-во Курск, гос. ун-та, 2004. - Вып. 1. - С. 54 - 60.

92. Черникова, O.A. Структура статьи в словаре языка художественных произведений Е.И. Носова (на примере тематической группы «Вода») /

93. O.A. Черникова // Курское слово. Курск : Изд-во Курск, гос. ун-та, 2004. -Вып. 1.-С. 56-63.

94. Шанский Н.М. Что значит знать язык и владеть им / Н.М. Шанский и др.. — JI. : Просвещение : Ленингр. отд-ние, 1989. 191 с.

95. Шанский, Н.М. Лексикология современного русского языка / Н.М. Шанский. М. : Просвещение, 1972. - 327 с.

96. Шанский, Н.М. Лингвистический анализ художественного текста / Н.М. Шанский. 2-е изд., дораб. - Л. : Просвещение : Ленингр. отд-ние, 1990.-414 с.

97. Шанский, Н.М. Современный русский литературный язык Учеб. пособие для пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит. в нац. школе», «Рус. яз. и лит.» с доп. спец. «Педагогика» // Н.М. Шанский [и др.. Л. : Просвещение, Ленингр. отд-ние. - 584 с.

98. Шанский, Н.М. Художественный текст под лингвистическим микроскопом: кн. для внекл. чтения учащихся 8-10-х кл. сред. шк. / Н.М. Шанский. М. : Просвещение, 1986. - 157 с.

99. Шмелев, Д.Н. Избранные труды по русскому языку / Д.Н. Шмелев. М. : Яз. славян, культуры, 2002. - 887 с.

100. Шмелев, Д.Н. Современный русский язык: лексика : учеб. пособие длястудентов пед. ин-тов по специальности № 2101 "Рус. яз. и лит." /

101. Д.Н. Шмелев. Изд. 3-е, стер. - М. : УРСС, 2004. - 334 с.

102. Юнаковская, A.A. Социальная дифференциация языка города (проблемы иперспективы) / A.A. Юнаковская. Электрон, дан. - Режим доступа:http://www.univer.omsk.ru/trudy/filezh/n2/unakov.html

103. Язык и личность Сб. ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз. ; Отв. ред.

104. Д.Н. Шмелев. М. : Наука, 1989. - 211 с.

105. Язык русской деревни / И.А. Букринская и др.. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.gramota.ru/book/village/index.html

106. Список использованных словарей с необходимыми сокращениями

107. БАС Словарь современного русского литературного языка: в 17-ти т. / АН СССР. Ин-т русского языка; Гл. ред. Чернышев В.И. - М - Л.: Изд-во АН СССР, 1950-1965.

108. БАС2 Словарь современного русского литературного языка: в 20-ти т. / АН СССР. Ин-т рус. яз.; Гл. ред. К. С. Горбачевич. - 2-е изд., перераб. и доп. -М.: Русский язык, 1991-1993.

109. MAC Словарь русского языка: в 4-х т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. - М.: Русский язык, 1981-1984.

110. НФРС Новый французско-русский словарь. - М.: Русский язык, 1994. СД - Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. -М.: Терра, 1995.

111. СО Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка: 80 ООО слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. - 4-е изд., доп. - М.: Азбуковник, 1997.

112. СРНГ Словарь русских народных говоров. - М.-Л.(СПб): Наука, 19652002. Вып. 1 - 37.

113. ССРГ Словарь современного русского города: ок. 11 000 слов, ок. 1000 идиоматических выражений / Под ред. д-ра филол. наук, проф. Б.И. Осипова. - М.: ООО «Издательство «Русские словари»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Транзиткнига», 2003.

114. ТСНЛРЯ Квеселевич, Д.И. Толковый словарь нелитературной лексики русского языка / Квеселевич Д.И. - М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2003.

115. Шанский, Н.М. Школьный этимологический словарь русского языка: Происхождение слов / Н.М. Шанский, Т.А. Боброва. 4-е изд., стереотип. -М.: Дрофа, 2001.