автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Соотношение методологических и аксиологических детерминаций исторического познания: философский анализ

Полный текст автореферата диссертации по теме "Соотношение методологических и аксиологических детерминаций исторического познания: философский анализ"

На правах рукописи

Лосева Ольга Анатольевна

СООТНОШЕНИЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ И АКСИОЛОГИЧЕСКИХ ДЕТЕРМИНАЦИЙ ИСТОРИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ: ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ

Специальность 09.00.01 -Онтология и теория познания по философским паукам

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Саратов 2004

Работа выполнена в Саратовском государственном университете им. Н.Г. Чернышевского

Научный консультант: доктор философских наук, профессор С.Ф. Мартынович

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Э.В. Гирусов доктор философских наук, профессор Л.М. Путилова докшр философских наук, профессор А.Ю. Шеховцев

Ведущая организация: Московский государственный институт делового администрирования.

Защита состоится « У5» О^иЛ'рЛ' 2004 г. в -/А*. СО часов на заседании диссертационного совета Д.212.243.09 в Саратовском государственном университете им. Н.Г. Чернышевского по адресу: 410071, г. Саратов, ул. Астраханская, 83, корп.9, аудитория 406.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского

Автореферат разослан ^¿£-2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

2005-4 11918

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность проблемы. Актуализация философских исследований проблем научного исторического познания связана с рядом моментов. Во-первых, историческая наука была и остается той областью познания, где приращение знания происходит постоянно. Каждый новый день, каждый миг этого дня несет новую информацию. Сама жизнь каждодневно поставляет историку неисчерпаемый материал для осмысления. Это предопределяет второй момент возрастающей значимости методологических вопросов историко-научного познания, который состоит в необходимости разработки в новых условиях специальных технологий исторического исследования, идущих в ногу со временем. Наконец, в-третьих, обновляющиеся предпочтения, ценностные ориентиры меняющиеся научные идеалы делают чрезвычайно важным аксиологический анализ ситуации, складывающейся не только в области познания истории как реального процесса, но и внутри самой исторической науки как специальной отрасли знания. Последнее представляется наиболее значимым, так как специальные научные исследования в этом направлении ведутся сравнительно недавно и они немногочисленны.

Бесспорно, что историческая наука накопила большой опыт, имеет многовековую традицию и высокий уровень теоретико-методологических исследований. Вместе с тем, практика историографических и конкретно-исторических исследований свидетельствует о недооценке всеми исследователями методологических возможностей теоретического анализа форм и способов трансформаций внешних мировоззренческих воздействий в содержание научных представлений ученых. Анализ процесса научного исторического познания под углом зрения поставленной нами задачи может способствовать не только лучшему философскому обоснованию современных гносеологических и методологических проблем, но и создаст большие возможности для понимания мировоззренческих механизмов формирования исторических концепций, идей, гипотез, получения нового знания о прошлом.

Степень разработанности проблемы.

В трудах, посвященных исследованию возникновения и развития исторического познания, как правило, большое внимание уделяется гносеологии и методологии.

Разработку этих вопросов вели как историки, так и философы, причем последние создали особого рода дисциплину, известную как «философия истории». Именно в рамках философской проблематики исторической науки возникает вопрос не только о том, что представляет собой исторический процесс, но и что являет собой историческое познание как социальный феномен. Русские историки ставили проблемы, которые сохранили свое значение до настоящего времени: критика априоризма теологической философии истории (В.О. Ключевский), связь исторической науки с современностью, признание социальной обусловленности исторического познания и совместимости творчества историка с объективностью исследования (Н.И. Кареев), признание за исторической наукой объективной возможности обнаруживать законы общественного развития, критика антиисторизма позитивистского мышления (Д.М. Петрушевский), гносеологический подход к пониманию исторического познания (Р.Ю. Виппер), отношение истории к другим общественным наукам, критика антиисторизма неокантианской теории ценностей СЛ Г Потно ^шиШ!^^ В.М. Хвостов). Эту

Е.М. Жуков, В.В. Иванов, М.М. Косолапов, Э.Н. Лооне, Лосев, М.К. Мамардашвили, М.В. Нечкина, Т.И. Ойзерман, А.И. Ракитов, Л.В. Скворцов, А.И. Уваров, А.Д. Урсул, П.Н. Федосеев и другие. В последнее время появились специальные исследования методологических новаций в области гуманитарного наукознания вообще и социально-исторического познания, в частности. Работа в этом направлении только начата, о чем свидетельствует отсутствие монографических изданий. Исследователи в научных статьях и диссертациях лишь подходят к определению тех проблем, которые возникают в процессе использования новых методов анализа становления научного исторического знания.

Из наследия зарубежной историографии наиболее интересными для нашей работы явились труды Аристотеля, Р. Арона, Г. Болингброка, Ф. Бэкона, Дж. Вико, Г.В.Ф. Гегеля, И.Г.Гердера, Т.Гоббса, Э.Гуссерля, Р.Декарта, В.Дильтея, Ж.А.Кондорсе, И.Канта, О. Конта, К. Маркса, Платона А.Д. Тойнби, А. Тоффлера, Т. Шпенглера, Ф. Энгельса, К. Ясперса. Был определен статус исторической науки как отрасли знания, обращенной на изучение прошлого. Выделены специфические особенности становления историко-научного знания на эмпирическом и теоретическом уровнях познания. Досконально исследован принцип историзма, его генезис и использование другими науками. Открыты секреты лабораторной работы историков-исследователей. На повестку дня были поставлены вопросы определения исторического сознания; соотношения методологии истории с общим диалектическим методом познания; структуры исторического познания, места и роли в нем факта, теории; проблемы концептуализации исторического знания; взаимоотношения его с естествознанием и другими науками об обществе; природы исторического закона; структуры и содержания исторического предсказания.

Признавая неоценимый вклад названных исследователей в развитие рефлексии над исторической наукой, отметим, однако, что обращение к аксиологическим моментам исторического знания присутствовало в их трудах лишь как вспомогательный элемент при раскрытии сущности основных понятий, связанных с исследованием исторического процесса и работой историка по его осмыслению.

Исходя из общих положений аксиологических оснований науки, попытки исследования донаучного знания в истории были предприняты В.Б. Александровым, А.И. Афанасьевой, М.А. Баргом.

Внутреннюю динамику ценностных факторов развития научно-историческою знания пытался раскрыть А.И. Ракитов, но, определив понятие «рациональность» в отношении исторической науки, не остановился на других составляющих, детерминирующих процесс исторического познания. Вопросы достоверности, доказательности исторического знания исследовались в основном как проблемы источниковедческого раздела истории. Гораздо активнее исследовались проблемы истинности, объективности исторического . познания, но взаимосвязь всех этих внутренних характеристик ценности исторического знания при этом оставалась не раскрытой до конца (В.А. Ельчанинов, B.C. Егорова, В.Т. Ополев, О.И. Пастикова, М.П. Шубина).

Были затронуты вопросы ценности социального познания в докторских диссертациях В.П. Барышкова, СВ. Синякова, В.Б. Устьянцева, кандидатских диссертациях Ю. Кожевникова, Е. Сироткиной, А. Стручалиной, А. Фирсова.

Намечаются и попытки соотносительного анализа научного познания, точнее исследование взаимоотношений различных аспектов этого анализа. В этой связи методологическую базу нашего • исследования составили работы Е.И. Беляева,

A.Ф. Грязнова, М.В. Клецкина, В.А. Лекторского, С.Ф. Мартыновича, P.M., Нугаева,

B.Н. Сидорцова, Е.Н. Шадриной и других.

В целом, оценивая состояние проблемы на сегодняшний день, с полным правом можно говорить о начальной стадии ее разработанности. Учитывая, что вклад в теоретическую копилку анализа исторической науки могут составить вопросы динамики соотношения методологического и аксиологического аспектов этого анализа, нам представляется возможным сформулировагь цель и задачи исследования следующим образом. Цель исследования - выявить взаимообусловленность методологических и аксиологических оснований исторического познания.

Задачи:

1. Эксплицировать общефилософский подход к анализу научного познания в совокупности соотношений его аспектов.

2. Определить статус методологического подхода в философском анализе науки.

3. Уяснить содержание философско-аксиологического анализа наукоззнания.

4. Проанализировать динамику методологических детерминаций научного исторического сознания.

5. Исследовать взаимосвязь философии истории и методологии исторической

науки.

6. Выявить специфику аксиологических детерминаций научно-исторического знания.

7. Показать взаимодействие социокультурных и когнитивных факторов в становлении исторического научного познания.

8. Представить функционирование методологии и аксиологии исторической науки в познавательной и практической деятельности.

Для решения поставленных задач мы избираем специальную композиционную и логическую структуру, рассматривая место методологии истории в системе учений об историческом бытии, ее роль в учениях об историческом знании, ее связь с логикой исторического исследования и общественной практикой.

Объектом исследования при этом выступает историческое познание как одна из отраслей научного познания. Предметом исследования- соответственно методологические и аксиологические основания, детерминирующие процесс становления истории как науки.

Методологическую основу исследования составили принципы диалектики, фундаментальные выводы исторической науки, принципы и методы исторического познания— объективность, историзм, системность, историко-сравнительный метод Использование системно-хронологического принципа позволило рассмотреть проблему в динамике, в тесной взаимосвязи с другими социально-экономическими и общественно-политическими явлениями. Диссертант использовала общенаучные методы исследования: исторический, логический, метод классификации. Среди социально-исторических методов применительно к теме исследования особое значение имели хронологический метод, диахронный метод или метод периодизации, сравнительно-исторический метод, метод актуализации, историко-типологический, историко-генетический, метод ретроспекции и другие.

Научная новизна исследования определена совокупностью поставленных задач Проблемы методологии истории, по существу, впервые рассматриваются с позиций положения о единстве логики, диалектики, теории познания науки и практики В имеющихся исследованиях они рассматривались дифференцировано.

Новизна подхода позволила обобщить полученные результаты и получить сравнительно новые:

-дано философское обоснование методологии истории как системы, раскрыт механизм связи ее а) с методом и методикой исторического исследования, б) с диалектикой,

логикой, теорией познания; в) с исторической наукой, историографией, источниковедением; установлено ее место в системе исторического и философского знания, выявлена ее интегративная роль в этой системе;

-выделены основные противоречия в становлении, развитии и функционировании методологии истории, исследованы проблемы методологического плюрализма в историческом познании;

-проанализированы этапы развития методологии истории, выявлен статус современных инновационных методологических концепций;

-дан анализ различных дискуссий по проблемам методологии истории и соответствующее современным требованиям определение предмета и метода исторической науки;

— получен ряд новых результатов, характеризующих современную концепцию исторического знания, сделан ряд выводов по вопросу о специфике отражения в исторических науках;

-определен статус философско-аксиологического анализа научного исторического познания, раскрыто его содержание, структура и фуркции;

-показана связь логики и метода исторического исследования, раскрыто диалектическое единство исторического и логического, позитивного и критического, научных (когнитивных) и вненаучных (ценностных) моментов, субъективности и объективности; рассмотрена специфика понимания в исторической науке; уточнена роль методов описания, объяснения, оценки исторических фактов;

— представлен механизм соотношения методологических и аксиологических детерминаций научного исторического познания;

— выявлены прагматические функции методологии и аксиологии исторической науки в познавательной деятельности и прогностической практике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Современная философия пауки, рассматриваемая в рамках неклассической парадигмы, представляет собой специальную исследовательскую область, экспликацию научной мысли в процессе ее эволюции, составляющими которой являются онтологические, гносеологические, методологические, аксиологические и праксеологические аспекты. Она формируется в направлении антифундаментализации, экстернализации и плюрализма, где допустима множественность частных идеалов научности, а также необходим учет социокультурных факторов при анализе научного познания как особого рода человеческой деятельности.

2. Методологическое исследование в рамках философского анализа науки предполагает выявление специфики данного строя мышления, определение его познавательных возможностей, анализ его содержательных предпосылок, характерных для научного познания способов аргументации, обоснования и доказательства получаемых знаний. В ходе его устанавливаются закономерности роста научного знания, смены научных теорий, соотношений между эмпирическим базисом и теоретическим осмыслением конкретных ситуаций различных периодов истории науки, определяются когнитивные основания, с позиции которых разрабатываются специальные методики научно-познавательной деятельности.

3. Аксиологические компоненты существенно дополняют обстоятельный философский анализ науки, где выступают как ее смыслополагающие ориентиры. Структуру философско-аксиологического анализа научного познания составляют внешние и внутренние ценностно-оценочные факторы, детерминирующие становление и развитие научного знания. Внешними аксиологическим детерминантами выступают элементы культуры, донаучное знание, духовно-практическое освоение мира.

Внутринаучными ценностными факторами являются объективность, истинность, рациональность, точность, доказательность, простота и непротиворечивость выдвигаемых гипотез и обоснованность научных теорий.

4. Методология научного исторического познания являет собой целостную систему знаний, в структуре которой представлены методологические процедуры внутринаучного и философского характера. К первым относятся специальные научные методы конкретно-исторического исследования, обработки источников. Философский статус методологии исторической науки придает ей включенность в процесс диалектического развития теории познания от позитивистской (сциентистской, рационалистической) и антипозитивистской (неокантианской, «критической», «понимающей») философии истории до современных плюралистических методологических инноваций.

5. Основными содержательными моментами философско-аксиологического анализа исторического научного познания выступают его целесообразность, рациональность, эмпиричность как критерии значимости исторической науки. Целесообразность научного познания истории заключена в многоуровневой значимости самой исторической реальности, сосуществовании исторического познания с другими формами освоения человеком окружающего мира, во взаимосвязи его с различными элементами культуры. Функции философско-аксиологического анализа исторического научного познания состоят в исследовании изменений ценностных ориентации, установлении их связей в исторической науке, приведение их в определенную систему.

6. Соотношение методологических и аксиологических детерминаций научного исторического познания представляется способами воздействия социальной среды на содержание научных идей, теорий, гипотез. Ценностно-мировоззренческое освоение мира предшествует специально-познавательному, научному, выступая как особая методологическая установка, определяющая весь процесс научно-познавательной деятельности историка-исследователя. В этом специфическая роль вненаучных форм знания, а также ретроспективного характера исследований в системе социальных факторов развития общественных теорий в сфере исторического познания.

7. Функции хметодологии и аксиологии истории в познавательной деятельности заключаются в уточнении предмета познания- исторического сознания - который эволюционирует и изменяется вместе с формами освоения человечесгвом исторической реальности. В зависимости от способа представленности отдельных духовно-исторических феноменов в познавательном процессе используется либо дескриптивная, либо реконструирующая методологии. Особенностями познания культурно-исторических целостностей выступают ориентация на широкое философское объяснение качественной специфики последних, установки на изучение историческою опыта, сознания во взаимосвязи, взаимодействии его форм, уровней и других структурных элементов. Становясь элементом исторического сознания, его подсистемой, формы научного исторического познания во многом определяют характер исторического мировоззрения, не исчерпывая его, с одной стороны, а с другой, испытывая воздействие со стороны исторического сознания в целом.

8. Глобальные проблемы современности требуют нестереотипного подхода, а ускорение социального развития - динамического системного анализа и воображения. Наличие аналитического компонента и выявление системы связей исторического события с его социокультурным фоном делают возможным достаточно эффективные прогнозы относительно форм и механизмов воспроизводства рассматриваемого исторического феномена в новой социальной ситуации. Историческое познание в практике социального прогнозирования не только интерпретирует возможные проблемы

будущего. определяет соотношение закономерных и случайных тенденций, оно может воздействовать на самое течение социальных событий, поэтому и выступает как весьма сильное средство влияния - через ценностные трансформации - на деятельность социальных субъектов.

Научно-теоретическая значимость результатов, полученных в диссертационном исследовании определяется тем, что они позволяют переосмыслить как видение проблематики философии науки, так и дают возможность увидеть историческое познание как целостный процесс. Целостный образ научно-поисковой деятельности в условиях неклассической парадигмы является основанием для выработки конкретных рекомендаций анализа особенностей функционирования в научном историческом познании категорий философии и научных понятий, выявления механизмов трансформирования категориальных структур философского знания в концептуальное поле исторической науки. Исследование соотношения методологических и аксиологических аспектов исторического познания выступает реализацией общеметодологической функции философии и одновременно саморефлексией исторической науки, заключающейся в определении ее роли и места как в общем социокультурном контексте, так и значимости со стороны внутренних детерминант развития научного исторического познания. Тем самым осуществлена конкретизация общих подходов к анализу научного знания, раскрыт ценностно-методологический механизм приращения этого знания в истории.

Практическая значимость диссертационной работы заключается в возможности использования ее содержания, методологии и выводов в качестве основы для разработки специальных курсов по философско-методологическим проблемам гуманитарного познания. Материалы диссертации могут быть использованы при чтении курсов «Философия» (по темам «Бытие», «Сознание», «Познание»), «Методология научного познания», «Философия истории», «Философия науки», «Онтология и теория познания» в практической работе преподавателей, аспирантов и студентов высших учебных заведений.

Апробация работы

Теоретические положения, методологические подходы, практические результаты и предложения, содержащиеся в диссертации излагались автором на международных, всероссийских, региональных научно-теоретических и научно-практических конференциях: «Философия. Наука. Культура. Творчество» Всероссийские Аскинские чтения (Саратов, 1998), «Философия культуры и философия науки: проблемы и гипотезы» (Саратов, 1998), «Пространство цивилизаций и культур на рубеже XXI века» (Саратов, 1999), «Человек в социокультурном мире» (Саратов, 1999), «Современная картина мира: общество, время, пространство». Всероссийские Аскинские чтения (Саратов, 2000), «Философское осмысление судеб цивилизации» (Москва, 2000-2002), «Личность в социокультурном процессе» (Саратов, 2001), «Перспективы социальной эволюции современного общества» (Саратов, 2001), «Методология, теория и история культуры и искусства» (Саратов, 2002), «Синергия культуры» (Саратов, 2002), «Актуальные проблемы социального менеджмента» (Саратов, 2002, 2003), «Современная философия науки: состояние и перспективы развития» (Москва, 2003), «XXI век: Россия и Запад в поисках духовности» (Пенза, 2003), «Актуальные проблемы социального и производственного менеджмента» (Саратов, 2004), «Современная парадигма социально-гуманитарного знания» (Саратов, 2004), Философские чтения памяти Ю.Л. Егорова (Москва, Зеленоград, 2004), «Стратегии и перспективы современногог общественного развития» (Саратов, 2004).

Основное содержание диссертационной работы представлено в научных публикациях автора, среди которых 27 научных статей и 2 монографии. Общий объем составляет - 40 п.л.

Структура и объем диссертационной работы.

Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав (двенадцати параграфов), заключения и списка литературы. Объем содержательной части диссертации - 442 страницы, список литературы - 30 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы диссертационной работы, степень разработанности проблемы, определены цель и задачи исследования, объект и предмет научного интереса автора, охарактеризована методологическая база, выявлены элементы новизны, теоретическая и практическая значимость работы, представлены положения, выносимые на защиту и сведения об апробации результатов исследования

В первой главе - «Соотношение методологического и аксиологического подходов в философском анализе научного познания» эксплицируются аспекты философии науки, выявляется ее место в ряду философских дисциплин.

В первом параграфе - «Философское исследование науки: понятие, методы, проблемы» философия науки в целом осмысливается как феномен культуры со своими символическими, аксиологическими и деятельностными параметрами, через рассмотрение методов философствования, способов мировоззренческого, скептического, критического, антропологического и аналитического философствования.

Систематическое осмысление природы науки и ее места в содержании культуры, культурного бытия человека и человечества в целом, осуществляемое концептуальными возможностями философии, имеет давнюю традицию. Известно, что как особое философское направление философия науки сложилась приблизительно во второй половине XIX-го века и была ориентирована на анализ прежде всего когнитивных или эпистемологических измерений классической науки. Как специальная философско-методологическая дисциплина, она оформилась столетием позже и на современном этапе своего развития представляет собой уже, по сути, междисциплинарное исследование, имеющее самой общей целью построение наиболее полной и адекватной картины мира науки и использующее для этого результаты смежных областей знания. Существуют многочисленные сферы человеческой деятельности и познания. Они образуют компоненты мира, в котором живет человек. Каждая из них исследуется отдельной или несколькими научными дисциплинами. Если попытаться выделить наиболее общие сферы, то получим несколько компонентов мира, тесно связанных друг с другом и постоянно взаимодействующих: сверхъестественный мир, искусственные идеальные системы, искусственные материальные системы, природа, человек и человеческое общество. Казалось бы, все эти миры столь различны, что их познание не может иметь ничего общего. Тем не менее эти миры (либо человеческие представления о них) изучались и изучаются с помощью науки. Не составляет исключения в этом отношении даже сверхъестественный мир. Так пифагорейцы и каббалисты использовали для его исследования науку о числах, великий И.Ньютон (1643-1727) применял математику для решения теологических вопросов. Логика, хотя и не формализованная, часто служила талмудистам, средневековым теологам и схоластам, религиозным философам, а также атеистам для решения проблем, связанных с Богом (его всемогуществом, добротой и т.д.), Дао, Кармой и другими. Более значительными, хотя и в разной степени, оказались научные достижения в познании остальных миров. В гораздо меньшей степени, однако, изучены связи между ними. Между тем многое в современном понимании этих миров определяется именно такими связями. Например, сейчас на первый план вышли проблемы экологии, относящиеся к связям и взаимодействиям человеческого общества, природы и искусственных материальных

систем. Глобальный характер таких проблем и кризисы, возникающие в результате их нерешенности, привели человечество на грань катастрофы. Изменение этой критической ситуации является одной из важнейших задач современной науки.

Наконец, и сама наука становится предметом научного исследования. Ее изучают науковедение, история науки, социология и этика науки, экономика науки и теория управления наукой, логика и философия науки. В рамках философского освоения науки на современном этапе можно говорить о таких уже относительно самостоятельных исследовательских областях как метафизика научного знания, онтология и методология науки, гносеология, аксиология и праксеология научного познания и знания.

Учитывая то многообразие философских направлений, на которые могут ориентироваться представители философии науки, а также то многообразие научных дисциплин, на которые они опираются в своих исследованиях, складываются порой весьма разнообразные представления о науке. Это выражается в факте существования в философии науки множества различных методологических концепций - теорий науки. В конце XIX - начале XX вв. широкой известностью пользовались методологические идеи, высказанные австрийским физиком и философом Э. Махом, французским математиком А. Пуанкаре, французским физиком П Дюгемом. Почти всеобщее признание получила в свое время методологическая концепция логического позитивизма, в создании которой принимали участие Л. Витгенштейн, М. Шлик, Р. Карнап. Во второй половине XX века выступили со своими методологическими концепциями К. Поппер, Т. Кун, П. Фейерабенд, С. Тулмин, И. Лакатос. Несмотря на существенные расхождения этих концепций в понимании природы научного знания, методов науки и форм ее развития, все они базируются на материале зрелой, классической науки, так или иначе осмысливая отдельные факты ее истории.

Существуют разные способы определения проблематики философии науки Разработка проблемы индукции, обоснования идеи опытного происхождения знания, традиционно связывается с именами первых позитивистов, стоявших у истоков философии науки (О. Конт, Дж. Милль, Г. Спенсер). В первой трети XX века в центре внимания философов науки оказывается концепция конвенционализма, конвенциональных оснований научного знания, основоположником которой выступил известный французский математик Анри Пуанкаре. В рамках третьего эхапа эволюции философии науки (он получил название аналитического) в качестве центральной была выдвинута проблема анализа языка науки. Внимание исследователей (Р. Карнап, О. Нейрат, Б. Рассел) фокусировалось на оценке предложений наблюдения, базисных суждений, базисных утверждений. Сегодня ведущие представители аналитической философии (М. Маккински, У. Куайн, Р. Рорти, Н. Решер, X. Патнэм) продолжают работу в области логики, семантики и философии языка. Следует также отметить, что так называемый «спор» герменевтиков и аналитиков Г. Зайферт полагает одной из центральных проблем современной философии науки.

Несмотря на вполне законное существование ряда узких дисциплинарных исследований, осуществляемых относительно научного познания, паука, вместе с тем, с необходимостью нуждается в самой широкой философской рефлексии над своими основаниями.

Современная философия науки представляет собой специальную исследовательскую область, экспликацию научной мысли в процессе ее эволюции, составляющими которой являются онтологические, гносеологические, методологические, аксиологические и праксеологические аспекты. Она формируется в направлении антифундаментализации, экстернализации и плюрализма, где допустима множественность частных идеалов научности, а также необходим учет

социокультурных факторов при анализе научного познания как особого рода человеческой деятельности.

Во втором параграфе - «Статус методологического подхода в философском анализе научного познания» исследуется формирование новой— неклассической парадигмы в науке, фундаментальным признаком которой стал методологизм.

В исследовательской литературе не существует однозначного определения понятия методологии. Можно выделить несколько основных подходов к его трактовке. Согласно одному из них, методология рассматривается как реально существующая система норм и связанных с ними методов научного мышления и познания. Во втором она предстает как форма рефлексии, которую отличает критически-аналитическая и проектно-конструктивная функции. Реализуя первую ориентацию, методолог выступает как исследователь мышления, деятельности, реализуя вторую ориентацию, методолог помогает специалисту перестраивать и развивать свой предмет. Согласно еще одной точке зрения методология понимается одновременно и как система норм и принципов, и как особый род рефлексивной деятельности. Конкретизируя этот подход, А.И. Ракитов выделяет широкое и узкое понимание методологии, В первом случае - это совокупность общих установок и философских принципов, определяющих направление и конечные цели данного вида деятельности; во втором - специальная дисциплина, задачи которой -теоретическое исследование, анализ, реконструкция, оправдание и обоснование методов соответствующей деятельности.

Существует устойчивая традиция отнесения методологии к типу философского знания. Она характерна как для отечественных, так и для зарубежных исследователей. В свете этого подхода методология рассматривается как философия науки, создающая ее адекватный образ с помощью философского анализа. Альтернативой этой, весьма традиционной, точке зрения выступает реальный процесс оформления методологии в самостоятельную дисциплину, начало относительно независимого существования которой относят к 50-м годам XX столетия.

Методология как самостоятельная дисциплина претендует на статус рефлексирующей над основаниями науки области деятельности. Поэтому она в большей степени делает акцент на анализе научного познания как целостной системы, с характерными для нее элементами, подсистемами (эмпирический и теоретический уровни познания). Соответственно, этой задаче подчиняется и внутренняя логика исследования. В непосредственном процессе научного поиска реализовать эту задачу невозможно, поскольку методологизация здесь состоит в другом- в разработке конкретной исследовательской программы, ориентированной на решение качественно нового типа задач. Методология, в отличие от гносеологии, исходит не из идеальных представлений, а из исследования реально использующихся в той или иной науке методов.

Существенным требованием, предъявляемым практикой современного научного мышления к его самосознанию, является конструктивная направленность, выявление средств, обеспечивающих решение им действительно творческих задач. Современное «мышление о мышлении» не может замыкаться в узких рамках различного рода «фундаменталистских» установок, сводящих задачу анализа научного познания к установлению критериев проверок, подтвержденности знания эмпирическими данными, его логической обоснованности и хотя, разумеется, эти задачи и не снимаются с повестки дня. Оно не может ограничиться также и контролем за формально-логической строгостью рассуждения и точностью формально-логической структуры знания. Оно не может быть сведено только к выявлению общегносеологических принципов возможности познания, его общих условий, хотя рассмотрение конкретных проблем рефлексии над наукой в конечном

счете с необходимостью приводит к философско-гносеологической

проблематике. Для обозначения того типа рефлексии над наукой, который отвечает всем указанным выше условиям и требованиям, более всего соответствует термин «методологический анализ науки». Методологизм как форма рефлексии представляет собой продолжение, но вместе с тем и существенную трансформацию гносеологизма. Здесь, на наш взгляд, в центре самосознания науки оказывается связка «субъект - знание». Если гносеологизм подчеркивал ту определенность, которую знание получает со стороны субъекта, то методологизм акцентирует взаимоопределяемость субъекта и знания, то есть то, что знания, которыми обладает субъект, в значительной мере и формируют его как субъекта познания. Концепции познания, складывающиеся на протяжении истории существования человечества, поставляют научные идеи для создания философских теорий познания. Теория познания, как специальный раздел философии, изучает основополагающие начала познания, дающие возможность рассматривать его результат как знание, выражающее реальное, истинное положение вещей, связей и отношений в мире. В древнекитайской философии истинность, достоверность знания и возможности познания рассматриваются в ряду проблем бытия, этики, морали. Основные проблемы знания (в подчинении решению проблем бытия) представлены миру учением Лао-Цзы (У1-У вв. до н.э.) в философии дао, как мировой траектории развития и учением о дэ, как нравственно-этической норме бытия. В философии буддизма, возникшего в Древней Индии (VI-V вв. до н.э.), в качестве методологии анализа самопознания существенный интерес представляет деперсонализация сфер познания, их существования как самостоятельных познавательных сфер сознания, не связанных с конкретным Я-субъектом. В древнегреческой философии центральной проблемой в теории познания выступали проблема отношения знания и мнения, истины и заблуждения. При этом знание понималось в единстве с его предметом. Для античной философии знание представлялось своеобразной копией предмета. Эта предпосылка принималась как естественнонаучная основа знания о предмете. А поскольку естественные свойства предмета явлены исследователю, то и философское осмысление природы познаваемого не нуждалось в обсуждении, не подвергалось сомнению. Главный интерес философской дискуссии состоял в выяснении естественных процессов, опосредующих перевод предмета в знание о нем. Способ, которым предмет дается познающему субъекту, был в центре внимания философов. Крупный шаг в развитии методологии познания был сделан европейской философией Х^1-ХШП вв. Для нее главными проблемами стали проблемы связи Я и внешнего мира, внутреннего и внешнего опыта. Теория познания выступала не только в качестве инструмента онтологии, выяснения бытия вещей в их реальной предметности, но и в качестве орудия критического анализа научного знания. Философия решала задачи определения критериев истинного знания, интеллектуальных оснований его достижения. Философы искали ответ на вопрос, существуют ли у человека такие способы осознания действительности, которые могут дать пищу для строго логического суждения о мире, его сущностях и законах развития? Взаимоотношение чувственного и рационального исследовалось не только как проблема происхождения знания, а, прежде всего, как проблема методологического обоснования системы знания.

В немецкой классической философии проблемы познания действительности связывались с исследованием исторического развития форм практической и познавательной деятельности. Так, в философской системе И. Канта впервые предпринимается попытка построить такую теорию познания, которая была бы совершенно независима от всяких допущений о реальности, как онтологических, так и психологических. Объект и субьект познания существуют лишь как форма реализации

познавательной деятельности. По Канту, предметность, объективизация содержания знания - это форма деятельности субъекта, который не существует вне познавательных предметов. В свою очередь и объект познания существует лишь в формах деятельности субъекта. После Канта немецкая классическая философия стремилась методологически преодолеть разрыв гносеологической и онтологической проблематики. Проблематика гносеологии может содержаться в той или иной научной концепции и в имплицитном виде и проявляться, например, через онтологический дискурс, в котором неявно определяются возможности познания. Движущую силу рефлексии, согласно Гегелю, следует связывать со снятием предшествующих суждений, их отрицанием. Классическая методология познания в завершенном своем виде сформировалась под влиянием науки Нового времени. Поэтому большинство теоретико-познавательных систем исходило из того, что именно научное знание, как оно было представлено в математическом естествознании этого времени, является высшим типом знания, а что говорит наука о мире, то и существует на самом деле.

Методологический подход всегда связан с деятельностью, притом сознательно упорядоченной, последовательность которой контролируется сознательно осуществляемой. Методологическая рефлексия над научным познанием предполагает определение последнего как деятельности. Знание соответственно должно быть представлено как результат, итог определенной познавательной деятельности, должны быть выявлены и вскрыты «порождающие механизмы» знания, то есть совокупность всех тех исследовательских средств, предпосылок, приемов, установок, действий и т.д., которые обусловливают формирование и развитие научного знания. Апплицируя вышеизложенные основания деятельности, как предпосылки познания к предмету нашего исследования, отметим, что деятельность познания и самопознания- есть овладение объектом познания, его психофизиологическими механизмами превращения случайных, несистематизированных, отрывочных представлений о предмете в системное знание, в осмысленное понятие о предмете в его связях с другими предметами, в сопод-чиненности, в целостности.

В разработанной Жаном Пиаже концепции «генетической эпистемологии» подчеркивается, что эпистемология имеет дело с нормами. Но это не те нормы, которые философ формулирует, исходя из априорных соображений, а тс, которые он находит в результате изучения реального процесса психического развития ребенка с одной стороны, и истории науки - с другой».

Таким образом, в неклассической теории познания происходит своеобразное возвращение к психологизму: предполагается, что определенные нормы познавательной деятельности как бы встроены в работу аппарата психики и определяют ее.

Эволюционная элистемология дает возможность применить принципы естественного отбора к развитию человеческого познания (отбор наиболее совершенных, адекватно отражающих действительность форм познания).

Феноменологическая сторона познаваемого мира, по мнению Э. Гуссерля, обладает эпистемологическим (познавательным) приоритетом перед научным познанием, ибо «жизненный мир делает научную деятельность возможной в трансцендальном смысле».

Современные естественнонаучные концепции познания имеют своим основанием теорию функциональных систем П.К. Анохина, которая логически вытекают из учения А.А. Ухтомского о доминанте.

«В доминанте мы имели неразрывную спайку действия и познания. Это две стороны одной и той же активности» - утверждает знаменитый физиолог.

С личностью В.И. Вернадского связано возвращение науки к античному единству, к цельности представлений о человеке и природе.

Принципиально новым направлением в системе познания мира явилось активное внедрение в науку второй половины XX столетия новых представлений о реальном участии информации в программировании развития глобальных систем (биосферы, ноосферы, Вселенной). Это положило основу синергийной методологии. Как считает А.В. Панкратов, следует «учитывать концепцию естественного порядка бытия, сущность которой состоит в перемене отношения человека к миру: он не преобразователь, но органически вписан в мир и подчинен законам его развития. В основе воспитания чувства естественного порядка бытия лежит, прежде всего, соблюдение принципа целевой причинности- важнейшего элемента психологической установки «при собственном выборе мировоззрения».

Приведенный анализ методологических подходов к научному познанию позволяет определить сущность его как выявление специфики данного строя мышления, определение его познавательных возможностей, анализ его содержательных предпосылок, характерных для научного познания способов аргументации, обоснования и доказательства получаемых знаний.

В третьем параграфе - «Философско-аксиологический анализ научного познания: категории, принципы, проблемы» исследуются попытки установить некоторые всеобщие проявления ценностной стороны научной деятельности.

Начало аксиологического подхода к научному познанию было положено уже философскими идеями античности. Задавшись целью воспитать философа в стенах своей Академии, Платон естественно вынужден определить систему правил, ведущих к мудрости. Одним из них становится знание блага как особая наука. Благо у Платона отождествляется с высшей ступенью в иерархии бытия. Видимо, это и было прообразом возникшего в середине XIX века понятия «ценность». Вслед за своим учителем Сократом Платон утверждал, что благо дается общезначимым знанием. Вслед за Платоном такие взгляды на роль знания и наук в жизни человека излагали многие представители античных философских школ. Последовательнее других в этих вопросах были представители неоплатонизма- Плотин, Порфирий, Прокл. Совершенно иной была «оправдывающая» чувственный мир ценностная позиция Аристотеля. При том, что в культуре античной Греции возник высокий идеал научности, строгой доказательности знаний, общим недостатком оценки древних, на наш взгляд, является отождествление знания с его предметом, нерасчлененность онтологических и гносеологических аспектов познания, непонимание активности субъекта в этом процессе. Формула «познай самого себя» уводила от ценностного отношения к внешнему миру и стремления познавать этот мир.

Ценностное мироотношение периода Средневековья принимает действительность как сакрально-неприкосновенную данность. Тенденция анализа науки как таковой в средневековье не наблюдается. Здесь по-прежнему человек сосредоточен на внутреннем созерцании и лишь осознание своего бессилия должно было возвысить его до понимания высшей божественной своей ценности.

Наука Нового времени при всем различии подходов ограничивалась рамками гносеологии и методологии, хотя исследователи этого периода высказывались за то, что цель наук состоит в обогащении человеческой жизни новыми открытиями и благами. В это время продолжается дискурс относительно того, что считать высшей ценностью. В качестве таковой называются отдельные факторы как естественного, так и трансцендентного порядка. Аксиологическое направление в это время имеет два основных ответвления - антропологическое и сциентистское. Первый подход тесно

связывал существование человека с социально-природными отношениями, второй - подчеркивал деятельностный характер человеческого бытия.

Сциентистская ориентация получила особенно мощное развитие в Эпоху Просвещения. «На всем ее протяжении, - отмечают Г. Скирбекк и Н. Гилье, - с нарастающей интенсивностью происходила сциентизация общества в сферах не только торговли и управления, но и идей и установок». Мыслителей, которые на первое место выдвигали не столько естественные и точные дисциплины, сколько науку в целом, а также образование и воспитание, право и законодательство, государство и политику, мы вправе рассматривать как представителей особого гуманитарного (культурного) сциентизма. Классическим представителем гуманитарного сциентизма можно считать, далее, К. Гельвеция, у которого движущей пружиной общества выступают не столько наука или просвещение, сколько институты государственной власти (правовые и политические). Позитивный момент, содержащийся в работах представителей классического сциентизма, заключается в том, что они поставили под сомнение антропологический тезис о «врожденной» и «неизменной» природе человека и указали на фундаментальное значение для его жизни целого ряда динамичных общественных факторов,

В связи с этим наиболее интересной представляется точка зрения И. Канта. Кант утверждает и всесторонне исследует принципиальное первенство практического разума, опираясь на особые потенции и свойства нравственного сознания. Под феноменом практического разума им понимается прообраз моральных ценностей. Фундаментальным свойством независимого, самоценного значения нравственных принципов, реализующихся в поступках, поведении субъектов, объясняется приоритет практического сознания. Именно практическое, нравственное сознание смиряет непомерные претензии теоретического разума на «всезнание», устанавливает моральные запреты на определенные формы и направления интеллектуальной активности, отвергает использование субъектом теоретического разума в корыстных целях в любой сфере деятельности. Тем самым, Кант впервые определяет нормативы исследовательской деятельности, делая их одним существенных компонентов аксиологии научного познания. Он формулирует требования, выполнение которых является условием продуктивного воздействия на теоретический разум. Человек, опирающийся на практический разум в познании, должен быть определенным образом подготовлен, чтобы иметь «моральный образ мыслей в борьбе», в которой истинно нравственным предстает не самодовольство, но критическая самооценка и высокое чувство долга. В этой постановке вопроса в полной мере проявился характер эпохи Просвещения, если понимать, что значимость той или иной научной концепции определяется в конечном счете культурным контекстом своего времени, всей шкалой общечеловеческих ценностей. Ученые этого периода, во-первых, сами желали быть просвещенными, то есть многое знать и решать проблемы доводами разума, а, во-вторых, они старались просвещать других, распространяя полезные и достойные изучения знания.

Вероятно, к этой же ветви сциентизма следует отнести прагматизм. Понятия прагматизма и прагматицизма ввел в оборот американский мыслитель Ч. Пирс. Важное место в своих сочинениях Пирс отводит вере (убежденности) и сомнению. Примечательно уже само название одного из главных сочинений другого представителя прагматицизма У.Джеймса (Джемса) «Зависимость веры от воли...» Во главу угла ставится вера, которая, в свою очередь, зависит от воли. К сциентизму американского мыслителя необходимо отнести именно в силу того, что фокус его внимания сосредоточен на человеческой деятельности и ее различных проявлениях. При этом

стержнем деятельности выступает религиозно-нравственная деятельность. Вера выдвигается Джеймсом фактически в виде критерия всей духовной деятельности. Именно такая вера, то есть вера (измеряемая действием) не только превышает и должна превышать научную очевидность, но существует известный класс истин, для реальности которых вера необходима как фактор.

Еще один представитель прагматизма Д.Дьюи, подобно Джеймсу, первоочередную задачу философии усматривал в разрешении непримиримого конфликта между наукой и ценностями. Стремление прагматической философии поставить в центр познания и науки не природу, а человеческую личность с ее эмоциональной сферой определило известную гуманистическую направленность этого учения.

К проблематике исходных основоположений, которые предшествуют научному исследованию, обратились в середине XX века Т. Кун в учении о парадигме, И. Лакатос в методологии научно-исследовательских программ, а ранее — К. Поппер и его последователи в дискуссии о «предпосылочном знании», о «метафизике», ее содержании и роли в науке. Центральным вопросом их аксиологии являлся вопрос о целях и нормах научного познания. Несомненно, тон в философии науки со стороны ее ценностей задал английский ученый философ и социолог Карл Раймунд Поппер. Выдающимися идеями для своего времени явились его попытки демаркации. Пытаясь определить границы между наукой и ненаукой, он вводит принцип фальсифицируемости как критерий научного статуса любой теории, чем определяет ее нормативный характер. Методом демаркации у него выступает принцип фальсификации - принципиальная опровержимость любого утверждения, относимого к науке. Цель науки для него заключается в поиске удовлетворительного объяснения всего того, что заявляет о себе как нуждающееся в объяснении. Тем самым Поппер противопоставлял свою точку зрения на цели науки точкам зрения других теорий, таких, как, например, инструментализм, конвенционализм, прагматизм.

Следующим исследователем, который несомненно внес определенный вклад и в обоснование аксиологических оснований науки, был Томас Кун. Он представил историю развития науки как чередование эпизодов конкурентной борьбы между различными научными сообществами. Основой функционирования таких сообществ является принятие их членами определенной модели научной деятельности -совокупности теоретических стандартов, методологических норм, ценностных критериев, мировоззренческих установок. Именно эту модель Кун называет парадигмой или «дисциплинарной матрицей». Наличие ее. определяет период «нормальной науки», который заканчивается, когда парадигма «взрывается» изнутри под давлением «аномалий», проблем, выходящих за ее рамки.

Кун исследует соотношение объективных критериев и субъективных факторов выбора теории. Объективными факторами признаются все те, которые разделяет научное сообщество, к субъективным относится личностное отношение ученого. Наука у Куна в лице парадигмы диктует ученому свою волю, ученый - это всего лишь выразитель требований своего времени. Продолжая разрабатывать критерии выбора теории, Кун проводит функциональные различия норм и ценностей научного исследования. Здесь же он определяет внутринаучные ценности, к которым относит истину, полезность, осмысленность, достоверность научной теории. А внешним критерием у него выступает общекультурная ценность науки. Подводя итоги рассмотрения взгляда Куна на науку, можно отметить как положительные моменты его утверждения о том, что ценности всегда дифференцированы. Но, с другой стороны, Куном они были рассмотрены не в связи с наукой. Определяя науку как продукт

человеческой деятельности, он строит ее модель как надличностное явление. Его не интересует ни ученый, ни методы его работы, но только та программа, в рамках которой он решает свои задачи. Ученый у Куна жестко запрограммирован, и Кун всячески подчеркивает его парадигмальность.

Определенные недостатки как фальсификационизма Поппера, так и релятивизма Куна пытается преодолеть Имре Лакатос (Лакатош), английский историк науки в своей концепции исследовательских программ. Методология Лакатоса состоит в констатации факта, что наука есть смена ряда непрерывно связанных теорий. Пытаясь развить куновские идеи парадигмальности, преодолевая их релятивизм и ограниченность, Лакатос представляет формирование налуки как процесс формирования механизмов накопления и систематизации всех знаний, получаемых человечеством, заданных традиций организации знания. Однако он не обратил достаточного п внимания на эти традиции, придавая основное значение методам исследования.

Гораздо шире поставил проблему взаимоотношений науки и ценностей Л. Лаудан. Здесь зазвучали акценты аксиологического консенсуса ученых или диссенсуса ценностей различных школ как основания развития науки. Лаудан сразу же определяет аксиологию, во-первых, как целесообразность. При этом, определяя сами цели, как имеющие гносеологический и праксео-логически и уровень, он подчеркивает, что основой разрешения разногласий ученых, применяющих различные и конфликтующие методологические правила, становятся их общие базовые цели. К познавательным ценностям, по мнению Лаудана, относятся те атрибуты, которыми должны обладать научные теории. Прежде всего- это простота, полезность, доказательность, эмпирическая корректность и концептуальная аккуратность. На основании детального рассмотрения решений ученых в конце XVIII -начале XIX вв. Лаудан открывает способ критической оценки познавательных ценностей. Сетчатая модель научной рациональности, построенная им в виде триады, представляет собой не что иное, как ту же нормативную матрицу, связывающую цели, методы и фактуальные утверждения. При этом цели ограничиваются требованиями теории, ее обоснованностью, способностью к реализации.

В целом вклад зарубежных исследователей в разработку проблем аксиологии научного познания можно свести к следующим моментам: определение границ нормативной науки, введение минимума методологических требований, конструирование модели научной рациональности, попытки определить рамки работы исследователя, в том числе и нравственные. Многие из этих проблем в трудах вышеназванных ученых были затронуты лишь в плане постановки вопросов.

Пытаясь ответить на них, отталкиваясь от релятивизма западных исследователей, современная российская философия науки сосредоточила свое внимание на традициях и феномене знания, типах новаций в развитии науки и их механизмов, науке как системе с рефлексией. Характерно, что именно в трудах российских ученых аксиологические акценты обрели свою четкость и логическое оформление. Так, значение подхода М.А. Розова в том, что он, дав определение понятию «ценность» как конечного основания целеполагания, раскрыл суть структуры ценностного отношения к анализу науки. Выстраивая иерархию ценностей науки, он выделяет культуру в качестве абсолютной ценности; стремление к истине, которое надо сохранять и воспроизводить, ставит на второе место; далее находятся принятые в науке традиции, которым должен следовать ученый в своей работе, не нарушая логики рассуждений, не противореча установленным принципам и законам, опираясь на существующие методы. Своеобразие утверждения М.А. Розова в том, что открытия в науке возникают у него не на пути голого отрицания прошлого, а на пути пересечения разных ранее сложившихся

традиций работы. B.C. Степиным, в частности, определены основания науки, которые в полной мере являются атрибутами аксиологического подхода к научному познанию. В первую очередь здесь выделены идеалы и нормы исследовательской деятельности.Под таковыми B.C. Степин понимает представления о целях научной деятельности и способах их достижения.

Оценивая вышеуказанные подходы, можно отметить, что в целом они не имеют противоречиво-дискуссионного смысла. Значимой является многосторонняя разработка вопросов философского анализа науки в целом и аксиологических аспектов этого анализа, в частности. Конкретизируя и уточняя понятие полезности научного знания от времени его возникновения до наших дней, основными компонентами философско-аксиологического анализа научного познания выводятся значимость его в общем контексте социально-культурного развития как внешний фактор приращения знания в любой отрасли науки и истинность, конкретность, обоснованность, доказательность, непротиворечивость, простота, плодотворность научной теории как внутренние ценностные факторы науки. Эти моменты с полным правом можно определить как объективные.

Аксиология научного познания являлась бы неполной, если бы не включала моменты субъективного плана, связанные с ценностными ориентациями ученого-исследователя, его личным отношением к процессу своего научного поиска, сознания, что его труд является посильным вкладом в развитие мировой культуры. Это замечание делает целостным восприятие всех составляющих аксиологии любой науки.

Во второй главе - «Методологические детерминации научного исторического познания: понятие, структура, механизмы» положения концепции

методологического подхода в философии науки конкретизируется применительно к историческому познанию.

В первом параграфе - «Философия истории и методология научного исторического познания» констатируется, что «вечный» поиск смысла истории по сути коррелирует с проблемой применения определенной логико-философской основы исторического исследования.

В целом можно выделить три основных подхода или три формы философского знания, различным образом объясняющих и реконструирующих процессы общественной жизни и истории. Первая из этих объяснительно-реконструирующих форм ориентируется на язык категорий, законов и принципов, связанных с социально-моральными, социально-экономическими, социально-политическими и в целом рационально-сциентистскими концепциями сущности человека. Свое отражение эта форма находит в морально-этических и позитивистских концепциях человеческой истории и отношения к этой истории. Таковы идеи классической немецкой философии, К. Маркса, Л. Фейербаха, М. Вебера, Сен-Симона, Ш. Фурье, В. Вернадского, К. Поппера, Э. Фромма и других, видящих источник общественного развития исключительно в социальности человека. Свое наиболее полное и цельное осуществление эта объяснительно-реконструирующая форма находит во Всемирно-исторической концепции, за которой прежде всего стоят имена Г. Гегеля и К. Маркса. Сила данной позиции в ее безусловно общенаучном характере, нашедшем свое отражение в фундаментальных эмпирических обобщениях - важнейших диалектических законах и принципах видения мира. Слабость же- в ее чрезвычайно абстрактном, логицизированном характере, унифицирующем существование различных, во многом чрезвычайно особенных форм общественной жизни. Эта слабость позиции в абсолютизации социальности человека и в недооценке его природно-биологической сущности.

В противоположность этому и отчасти как реакция на столь рационалистическую концепцию общественной жизни возникает в европейской культуре другая объяснительно-реконструируюшая форма человеческой истории. Ее наиболее полным выражением является концепция культурно-исторической жизни народов. Истоки этой концепции не менее древние. В европейской традиции она возникает как концепция Геродота, впервые противопоставившего Европу и, Азию как самостоятельные и особенные формы жизни. Важнейший постулат этой концепции-«каждая отдельная культурная область имеет свой особенный путь развития». Императивное звучание здесь приобретает уже момент естественно-природной сущности общественной жизни, что находит свое выражение, в частности, в доминанте органических законов над законами непосредственно общественной жизни (экономическими, политическими, моральными). В разное время культурно-историческая концепция разрабатывалась Ф. Ратцелом, Н.Я. Данилевским, К.Н. Леонтьевым, П.Я. Чаадаевым, О. Шпенглером, А. Тойнби, П. Сорокиным и другими мыслителями. Сильной стороной данной концепции является ее безусловно естественно-научный характер, основанный также на эмпирических обобщениях общенаучного звучания. Проникая в жизнь общества со стороны его природно-биологических свойств, усиливая момент особенного, концентрируясь на внутренних формах культурной жизни народов, культурно-историческая концепция создает предпосылку иного, более сложного восприятия процессов общественной жизни человечества. Эта предпосылка состоит в том/что общественный мир живет не только в поле морально-сциентистских, социальных, но и в поле природно-биологических форм жизни. Человеческий мир живет одновременно в двух формах своего существования -социальной и природно-биологической, которые, находясь в единстве и взаимообусловливании, развиваются тем не менее своими особенными, идущими параллельно, историческими путями.

Третья объяснительно-реконструирующая форма процессов общественной жизни и развития не стремится акцентировать свое внимание ни на социальной, ни на природно-биологической сущности человека. Изначальная установка этой формы-создать научный язык универсальных по своему применению понятий, оптимальный с точки зрения адекватности развивающихся на его основе моделей, макроформ мировых процессов. Эта третья объяснительно-реконструирующая форма в своем наиболее завершенном виде может быть представлена, общей теорией систем, созданной Л. фон Берталанфи, и синергетикой, разрабатываемой И. Пригожиным и другими. В целом таковы три основные формы концепций, особенным образом объясняющие и реконструирующие процессы общественной жизни и истории.

Философия истории как отрасль знания имеет свой предмет исследования. Возникновение историософско-эпистемологической тенденции следует связывать с именем Д. Вико. По крайней мере, он первым среди просветителей отделил «единообразную историю всех наций», историю с точки зрения «уразумеваемой сущности» (т.е. историософию) как предмет «новой науки» от эмпирической истории разных народов; первым, кто в концептуальной форме провел различие между эмпирической, описательной историографией и теоретической реконструкцией исторического процесса в его необходимости. В его творчестве получает свое теоретическое оформление провиденциалистический историзм. Провидение эксплицируется как одновременно трансцендентное (в качестве истоков и конечной цели истории) и имманентное (в качестве установленного в обществе порядка) истории. Оно выступает условием и гарантом объективной целостности исторических событий.

Дальнейшее свое воплощение с определенными корректировками

тенденция провиденциалистического историзма находит в творчестве Г. Гегеля, Н. Бердяева, Ж. Маритена, Р. Нибура, Э. Трельча и других. Так, например, согласно Г. Гегелю, философская история есть логика всемирноисторического процесса, проявляющаяся в последовательности ступеней развития духа во времени.

Эпоха Просвещения ознаменовалась теоретическим оформлением не только провиденциалистического, но и натуралистического историзма как разновидности исторического априоризма. Надо сказать, что Ф. Вольтер первым ввел термин «философия истории», который, по его мнению, охватывал комплекс философских рассуждений о всемирной истории. По замыслу ученого, философия истории предполагала общее обозрение историко-культурного развития человечества, но не более. Что же касается его современников (А. Тюрго, Ш. Монтескье), то они пошли значительно дальше, заговорив о законосообразности истории, об общности этапов и форм исторического развития народов.

Своего апогея натуралистический историзм достигает в творчестве И. Гердера. С одной стороны, И. Гердер остается верен духу Просвещения, положив в основание исторического развития идею естественной разумности, облаченной в мундир гуманности. Правда, он не разделяет того пренебрежительного отношения к традиции, которое было характерно для французских просветителей, призывавших отбросить всю прошедшую историю как не дающую уроков и не имеющую смысла. История человечества для него- это цепь человеческой общности и традиций воспитания человеческого рода. С точки зрения роли традиции И. Гердер, казалось бы, сглаживает акценты натуралистического историзма. Но, с другой стороны, он объявляет историю человечества органическим и логическим продолжением общей эволюции мироздания; механически переносит законы развития природы на историю; провозглашает гуманность, свободу предрасположенностями человеческого разума, органическим силам, которые вдохнул в человека бог, сделав тем самым его природу субстанциональной.

Исторический априоризм свое дальнейшее развитие и по сути теоретическое оформление находит в творчестве И. Канта и И. Фихте. Надо сказать, что истоки априоризма коренятся прежде всего в убеждении, что целостность истории не может быть дана нам в опыте, в качестве факта, тем более, что история не завершена. Поэтому, например, И. Фихте суть философского подхода к исторической действительности видел в априорном, независимом от какого-либо опыта, установлении единого основания («понятия») каждой эпохи. Следует подчеркнуть, что И. Кант и И. Фихте придают историческому априоризму уже не натуралистическую, а, скорее, этическую форму, поскольку в качестве онтологического основания, определяющего смысл единого теоретического развития человечества, выступают не инстинктивные бессознательные страсти Ф. Вольтера (гордыня, зависть), а категории априорно понятой свободы и нравственного долга.

Традиция этического историзма получает свое развитие, на наш взгляд в баденской школе неокантианства. Ее проводником становится Г. Риккерт, философствующий в кантовско-фихтеанском стиле и раздвигающий рамки исторического априоризма до понятия вечных, всеобщих формальных ценносстей (идеалов, выражаемых в терминах разума, провидения, государства, свободы, религии, искусства, экономической организации) как онтолотического основания всемирной. истории. Одного индивидуализирующего метода исторической науки оказывается недостаточно. Научное рассмотрение культурных объектов, на взгляд ученого, требует соотнесенности их с универсальными (а по суш априорными) ценностями, которые

образуют совершенно самостоятельное царство, лежащее по ту сторону субъекта и объекта. Однако допуская необходимость философского конструирования всемирной истории и полагая в основании построений вечные надэмпирическиские (сверхисторические) априорные ценности, Г. Риккерт все же отвергает мысль об объективной целостности исторических событий. В этом пункте на наш взгляд, он как бы сам себе противоречит. Следует подчеркнуть, что сам Г. Риккерт был категорически против какого-либо историзма и видел одну из задач философии в борьбе с ним как мировоззрением. Это объясняется тем, что его трактовка историзма слишком узка и по существу сводится лишь к закономерному объяснению истории, претендующему приписывать «право исторического» какой-то совершенно произвольной исторической комбинации.

Во второй половине ХК-ХХ столетии возникает ряд учений, утверждавших идею уникальности, замкнутости, локальности человеческих культур и невозможности всемирной истории, а, следовательно, и философии истории, по крайней мере, в том классическом варианте,который был характерен для французского Просвещения и Г. Гегеля. Представителями данного направления были О. Шпенглер и Н. Данилевский. Они продолжали онтологическую традицию в философии истории, но уже несколько в ином ключе, признавая объективный статус истории локальных, замкнутых в себе культур. И все же есть основания пока еще гипотетически предполагать, что их воззрения, даже вопреки их концептуальным представлениям, также укладывались в одну из форм историзма, исходящего из примата созерцания, интуитивного (а в случае с Н. Данилевским— скорее, мистического, религиозного) переживания жизни и исторической индивидуальности в рамках единства исторического развития человечества, хотя это единство ими всячески отрицалось.

В определенном смысле к этой форме историзма возможно было бы отнести и воззрения А. Тойнби. Онтологическим основанием единства всемирной истории в его концепции выступает так называемая духовная (мистическая, божественная по своей природе) энергия, переносимая из поколения в поколение церковью-куколкой и пробуждающая историческое движение цивилизаций. В общем контексте концепции конструкцию ученого точнее связывать и не с историзмом философии жизни, и не с христианско-провиденциалистическим историзмом, а, скорее, с историзмом универсально-провиденциалистическим. Что касается компромиссности решения, то в этом смысле философия истории А. Тойнби близка по духу версии К. Ясперса, представленной уже в форме так называемого экзистенциального историзма.

Несмотря на оригинальность исследованных нами форм историзма, в них просматривается общая тенденция: апелляция к субстанциальному основанию. Ведь в общем-то не суть принципиально, что полагается в качестве субстанции: бог, изначальная жизнь, природа человека, естественная разумность или материальные отношения. Существенно то, что выявленные формы историзма зиждутся на «вечных» основаниях, в большей или меньшей степени оторванных от действительного исторического движения.

Критическую позицию в отношении субстанционального историзма заняли представители исторической школы (Л. Ранке, Дройзен) и герменевтики (В. Дильтей). Это выразилось ни только в непризнании мировой истории, но даже в отрицании объективного онтологического статуса локальных историй, а значит, и возможности философствования относительно какой-либо логики исторического процесса вообще. Единственно приемлемым вариантом философии истории провозглашалась теория и методология собственно исторических исследований.

По представлению герменевтиков сама история есть не только предмет знания, в своем бытии она определена самопознанием. Знание о себе и есть она сама. А,

следовательно, философия истории- это логика и теория понимания интуитивно-психологического плана, то есть историческая герменевтика, где, каждый исследователь в зависимости от своего искусства толкования, в зависимости от того, на сколько он, по выражению Ф. Шлейермахера, способен не только понять истину текста, но и вжиться в неосознанное мнение его творца; создает собственную картину истории, а мирового развития в объективном смысле просто не существует. Таково же отношение к статусу всемирной истории и в творчестве Х.-Г. Гадамера. Правда, он расширяет понятие исторической герменевтики до философской, которая в саморефлексии возвышается над преданием, историческим познанием. Окончательная трансформация онтологического статуса всемирной истории в герменевтический вариант происходит в концепции М. Хайдеггера. В конечном счете, М. Хайдеггер вынужден признать невозможность постижения единой всемирной истории, ее объективного среза и настаивать на признании множества ее интерпретаций, в равной мере претендующих на истинность.

Что касается XX столетия, то оно ознаменовалось в западноевропейской философии еще более негативным отношением ко всякого рода метафизике, в том числе и к философии истории. Это выразилось как в отказе от какого-либо априоризма и провиденциализма в построении исторических схем, так и в отречении от признаков каких-либо закономерностей исторического процесса. Поэтому философию истории все чаще стали сводить к теории исторического познания или к так называемой исторической эпистемологии, а саму историю - к истории мысли. Д. Коллингвуд не принимает идеи объективного развертывания исторического процесса. Аналогичной позиции придерживается и А. Данто.

Откровенно нигилистическое отношение к объективному статусу мировой истории проявилось также в воззрениях Т. Лессинга («История как предание смысла бессмысленному»), Г. Хайнемана («В поисках смысла в разломленном мире»), Рантелена, В. Таймера, К. Поппера и других.

Неприятие идеи мировой истории обусловлено либо отрицанием ее объективного онтологического статуса, либо отрицанием ее единства и закономерности. Разногласия между сторонниками и противниками всемирной истории (по крайней мере, теми, кто признает ее объективный онтологический статус в том или ином варианте) оказываются не столь исключительными, если попытаться подвергнуть рефлексии их философско-исторические концепции с точки зрения исходных принципов построения. При всем разногласии между сторонниками формационного и цивилизационного подходов к истории, их объединяет непоколебимая вера в возможность реализации идеала «научности», принятого в естествознании, на исторической почве, стремление достигнуть «объективного», достоверного знания о событиях прошлого. Однако на пути к этой цели историка подстерегают препятствия. Это и недостаток информации об изучаемом событии, и возможная недостоверность, искаженность исторического факта. Историку ничего не остается, кроме как отказаться от необоснованного предубеждения воссоздать прошлое таким, каким оно было в действительности, написать всеобщую историю во всех ее деталях и подробностях. Задача историка сводится к необходимости интерпретировать «следы» истории в виде дошедших до нас документов, рукописей, правовых норм, экономических систем, памятников культуры, чтобы таким образом придти к пониманию тех событий, о которых они нам рассказывают. В итоге понимание и интерпретация выступают как составные элементы любой исторической теории. Сам исторический метод основан на понимании смысла исторических текстов, фактов, событий; это есть метод «понимания через исследование».

«Объективность» исторического знания не исчерпывается соблюдением только методологических процедур, она должна быть дополнена аксеологическим анализом

истории, что позволит преодолеть миф о возможности достижения достоверной истины или правильного взгляда на события прошлого, который непременно заимствуют будущие поколения людей. Одним из компонентов человеческого сознания является оценка, сформировавшаяся под влиянием исторической практики, которая в своем развитии порождает значимость и ценность явлений истории, формирует способность человека определять ценность социальных факторов и исторических фактов. Оценка -средство определения значимости фактов истории для деятельности человека. Оценка, таким образом, являясь отражением в факте истории объективной значимости, имеет гносеологическую функцию, которая в. первую очередь проявляется в отображении явлений истории, а следовательно, и в познании ценности исторических фактов, их влиянии на ход исторических процессов.

Современный кризис исторической науки в нашей стране обусловлен, главным образом, кризисом марксизма, служившим в советский период ее теоретико-методологическим фундаментом. Для преодоления кризиса необходимо не только использовать уже известные модели исторического познания, но и предложить новые подходы через осмысление и прояснение оснований исторической науки. Именно эту задачу призвана разрешить философия истории.

Во втором параграфе - «Методологические детерминации научного исторического познания: структура и механизмы» определятся статус методологии истории и ее функционирование в качестве осннования исторического познания.

Рассмотрение данного вопроса логично начать с уяснения самого понятия «методология». Известно, что в научной философской литературе данный термин трактуется неоднозначно. Анализ различных взглядов на методологию содержится в трудах И.Д. Андреева, B.C. Готта, Э.П. Семенюка, А.Д. Урсула, П.Н. Федосеева, А.П. Шептулина и других. Не вдаваясь в подробности дискуссии, отметим, что для нашей работы приемлемой является точка зрения тех авторов, которые определяют методологию как учение о системе методов (приемов и принципов) научного познания. Более важным моментом в подходе к пониманию методологии истории, на наш взгляд, выступает проблема разграничения уровней методологии науки, поднятая Е.Ф. Земелем, С.А. Лебедевым, В.П. Каратеевым, А.Д. Урсулом, А.П. Шептулиным, Б.Г. Юдиным и другими.

В результате анализа концепций, выдвигаемых российскими философами, можно сделать вывод, что существует по крайней мере три точки зрения по данному вопросу. Методология не представляет собой единой целостной науки, а расчленяется на отдельные виды и разновидности в зависимости от того, какие- всеобщие, общенаучные или частные- методы она разрабатывает и какую конкретную науку обслуживает (А.П. Шептулин). Методология содержит в себе как бы два этажа, два уровня. Первый этаж составляет диалектика как всеобщая методология. Что касается конкретных наук, то они дают нам второй уровень - частную, специальную методологию, имеющую значение лишь для данной науки (И.Д. Андреев).

Е.Ф. Земель и С.А. Лебедев, ссылаясь- на результаты исследования структуры современной методологии российскими философами, выделяют в ней как единой науке:

1) уровень философской методологии;

2) уровень общенаучных методологических принципов и форм исследования;

3) уровень конкретной методологии;

4) уровень методики и техники исследования.

По нашему мнению, все эти схемы имеют свои недостатки. Приверженцы первых двух точек зрения, отрывая частнонаучную методологию от всеобщей, лишают тем самым ее своей собственной основы. Известно, «по как частные, так и общенаучные

методы являются конкретизацией всеобщего диалектического метода познания. Становление учения об этих методах невозможно без применения диалектики к анализу познания в той или иной из наук. А это означает, что частнонаучная методология невозможна сама по себе не только без связи ее с конкретной наукой, которую она обслуживает, но и без связи ее со всеобщей методологией, подуровнем которой она является. Так как в круг проблем, составляющих предмет методологии частной науки, включаются вопросы мировоззренческого характера, то, конечно же, они являются и философскими вопросами, а сама частнонаучная методология включается в ряд философских дисциплин.

Последняя концепция, как нам кажется, излишне конкретизирует структуру частнонаучной методологии: 3-й и 4-й ее пункты как раз и раскрывают сущность данного понятия. В остальном же данный подход представляется нам наиболее плодотворным.

Исследуя методологию историко-социального познания, отметим, что в самом широком значении термин «методология истории» может быть истолкован как изучение подходов к исследованию истории как объективного реального процесса. В более узком смысле он означает исследование творческой лаборатории историка, анализ тех методов, при помощи которых он проникает в тайны предшествующих поколений. Очевидно, что в этом случае речь идет об истории как науке описывающей и объясняющей исторический процесс.

Следует отметить, что единого подхода к определению сущности вопроса в философской литературе нет. Объяснение этому, с одной стороны, можно найти уже в том, что исследователями нередко не разграничивается понятие социального и исторического познания. Историческое познание разнопланово: с одной сторолны оно может охватывать круг проблем, в рамки которого включены вопросы истории развития природы и общества, главным среди которых является установление закономерностей этого развития. Это будет самое широкое понимание значения термина «исторический». Напротив, понятие «социальный» охватывает проблемы, связанные с развитием только общества, причем, учитывая аспекты его прошлого, настоящего и даже будущего (социальное предвидение) развития. То есть понятие социального познания в данном контексте будет шире понятия познания истории общества. Существует и второй план исторического познания, который следует понимать как теоретическую реконструкцию отдельных прошлых событий, а также этапов развития общества в конкретных условиях, осуществляющуюся на основе анализа исторических документов и использования знаний о современных наблюдаемых процессах и законах их функционирования. Можно предложить и такое пояснение: историческое познание, понимаемое как конкретно-историческое исследование, является лишь одной из сторон социального познания, выражением историзма последнего.

Такое различение исторического и социального познания дает основание и для различения методологии этих видов научного познания, позволяя выделить для каждого из них значение определенного уровня методологии. Так, несомненно, для исторического познания в широком смысле главным будет уровень всеобщей методологии, для социального познания на первый план выступает уровень общенаучной методологии (для общественных наук такой методологией долгое время признавался исторический материализм), специально-историческое исследование, опираясь на всеобщий и общенаучный уровни, будет искать и использовать также те методы, которые присущи лишь данному конкретному уровню исследования.

Еще одним моментом, вызывающим несогласованность в определении методологии исторического познания, следует отметить отделение онтологического

аспекта проблемы от гносеологического. Ряд авторов исключает методику истории из методологии (Жуков Е.М., Косолапое В.В.,Сайко СП.) утверждая что применяемые в ходе исторических исследований методики и специальные процедуры не являются по своему характеру методологическими, однако, в то же время опосредованно связаны (особенно в историографии) с философией истории, с мировоззренческими установками и методологическими ориентирами историка, проводящего исследование. На наш взгляд, такие утверждения непоследовательны. Методикой, по нашему мнению, можно определить руководство по применению тех или иных методов, совокупности методов к конкретному виду деятельности. Например, методика преподавания истории предусматривает применение общих принципов и методов педагогической науки конкретно к преподаванию истории. Разработка же этих методов, выявление специфики их применения в различных областях познания- это, несомненно, задача методологии. Первого без второго не существует. Исключение вопросов о конкретных методах из методологии означает односторонний подход к проблеме, включение онтологических и исключение гносеологических аспектов. И, если мы называем методикой историка примененные им те или иные методы исследования, следует включать их в понятие методологии истории.

В литературе имеется точка зрения, согласно которой, методологию исторической науки можно представить в виде трехуровневой модели. Обоснование такого подхода к проблеме находим у В.П. Каратеева. Они выделяются на основании степени общности методов, применяемых в исторических исследованиях. Существует позиция, излагающая суть проблемы в другой плоскости. Основанием классификации уровней методологии истории в таком подходе выступает глубина научного познания. Автором этой концепции является Н.М. Дорошенко.

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы, представляющие, на наш взгляд, новый подход к определению методологии исторического познания:

1. Понятие исторического познания неоднозначно:

— в «широком смысле» под историческим познанием понимается вся совокупность проблем изучения и научного осмысления этапов развития природы и общества в прошлом;

— «в узком смысле» историческое познание выступает как конкретно-историческое исследование с целью воспроизведения модели частной картины прошлого развития общества;

2. Методология истории имеет:

- три уровня по степени общности методов, составляющих ее содержание (она представляет собой единство всеобщего, общенаучного и частнонаучного уровней);

- по глубине проникновения этих методов в познание исторической реальности она характеризуется единством эмпирического и теоретического уровней. Неотъемлемой частью частнонаучного уровня методологии исторического

исследования выступает методика историка, которая может быть представлена и как эмпирический уровень методологии;

3. Методология исторического исследования - это наука о цели, путях и средствах исторического познания, синтезирующая положения диалектического метода, принципы изучения явлений и событий социального прошлого с методикой конкретного исторического исследования.

Плюрализм методологических оснований современной исторической науки определяется разнообразием подходов к объяснению реальностей сегодняшней исюрии. Общественно-политические события, произошедшие в последнее десятилетие в нашей

стране, легкость, с которой произошли политические перемены в других странах, заставили усомниться в закономерности и однозначной направленности исторического процесса. Крушение социалистической системы невозможно было объяснить с позиций развития формаций, что повлекло за собой вынужденную необходимость расширения методологической базы исследований. Следуя цивилизационному подходу, современный мир представлен двумя основными типами цивилизаций: западным (постиндустриальным) и восточным (традиционным) обществом.

Использование цивилизационного подхода помогает шире осветить картину исторического процесса, позволяет выявить закономерности, независимые от классового разделения общества.

Широко привлекается для объяснения развития культуры, науки, образования и некоторых других аспектов истории - культурологический подход. Теория культурных циклов, развитая сначала О. Шпенглером, а позднее А. Тойнби, стремится обосновать положение о независимости развития отдельных культурных образований и выявить закономерности этого процесса. Интересны в методологическом плане работы М. Вебера, описывающие его концепцию универсальной истории. Более глобальны, на наш взгляд, теории К. Ясперса. Например, введение им понятия «осевого времени», в котором были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, появился человек такого типа.

Опуская ряд подходов, используемых в работах современных зарубежных авторов, хотелось бы упомянуть наиболее оригинальные подходы, занимающие место на стыке общественных и естественных наук. Это пассионарная теория Л.Н. Гумилева и учение А.Л. Чижевского о физических факторах исторического процесса. Несмотря на спорность отдельных положений, вышеназванные теории согласуются со многими экологическими законами, объясняют значительные события в истории человечества, подтверждаются историческими фактами.

Плюрализм не отрицается и в некоторых частных моментах исторического исследования. Например, в источниковедении никто не подвергает сомнению необходимость брать для исследования множество самых разнообразных источников. Выбирать только те, которые подходят под избранную концепцию, считается недобросовестным и непрофессиональным. Но как основа методологии, с давних времен плюралистический подход отвергается историками как нечто, не имеющее отношения к серьезной науке. Достаточно вспомнить работу Г.В. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю».

В истории отечественной мысли были и авторы, которые напротив считали принцип плюрализма единственно возможной основой подлинно научной методологии. Например, выдающийся русский мыслитель В.В. Розанов писал так называемыми «антиномиями». Поставленная в историософии П.Я. Чаадаева, славянофильстве и западничестве проблема отношения России и Запада, русской культуры и западной цивилизации стимулировала исследования общих и особенных черт истории, специфики исторической науки, философии и социологии истории. Традиционный для отечественной мысли этико-гуманистический «угол зрения» привел к появлению оригинальной школы социологии - субъективной социологии П. Лаврова, Н. Михайловского и Н. Кареева, получившей международное признание.

Н.И.Кареев, например, стремился органически синтезировать исследовательские методы истории, философии истории и социологии, считая, что единым полем проблем могла быть социология истории или историческая социология, в которой пересекались интересы разных гуманитарных и философских наук, взаимодополняющих друг друга. По мнению русского социолога, истории как науке феноменологической, имеющей дело

с отдельными фактами и миром явлений, соответствуют две номологические науки, исследующие закономерности духовной и общественной жизни: философия истории и социология. Понять социальные явления, по мнению Н.И. Кареева, значит, не только уловить их внешнюю связь, но и учесть их внутренний смысл в значении реального факта внутреннего опыта. Эти суждения Н.И. Кареева нашли свое последующее преломление и развитие в социологии познания и герменевтике, методологии исторической науки и феноменологии.

Иным был подход историков и социологов позитивистского направления, в частности П.Н. Милюкова, к данной проблеме. Он полагал необоснованным противопоставление культурной истории, истории материальной, социальной. По его мнению, историк должен стремиться ограничиться спокойным наблюдением и стремиться к уяснению закономерностей исторического процесса, устанавливая причинную связь явлений- исторических фактов. Деление наук на номологические и феноменологические П. Милюков не считал корректным, считая, что всяческая конкретная наука является низшей ступенью абстрактной.

В логических исследованиях Г.Г. Шпета и П.Б. Струве ставился вопрос о возможности познания истории логическими средствами, рациональными методами. Методология истории определялась как часть специальной логики исторической науки. В связи с этим анализировалась проблема соотношения свободы и необходимости в истории, уточнялось представление о диалектике исторического и логического в научном познании.

Оценивая в целом особенности методологии истории в русской социологии, можно сделать вывод об их фундаментальности и глубине. Однако, гносеологический плюрализм не прижился в отечественном обществознании. Свою роль сыграли и стереотипы, присущие так называемым точным наукам. Подверженные им сторонники монистического взгляда на историю до сих пор искренне убеждены, что множественность подходов - признак слабости, а не силы гуманитарного исследования. Между тем, множественность точек зрения на тот или иной исторический факт- не слабость исторической науки, а необходимое условие исторического исследования. Аргументы сторонников монизма, что точность в математике, физике, химии-показатель научности, а плюрализм в истории — якобы свидетельство ее слабости, весьма уязвимы. Историческая наука, говоря словами Мартина Хайдеггера, для того, чтобы быть строгой, обязана оставаться неточной. Разумеется, каждый отдельный историк не может изложить исторический процесс, одновременно исходя из разных подходов и применяя разные интерпретации. Речь о плюрализме идет применительно к историографии в целом. Плюрализм же для отдельного историка - это не стремление сочетать принципиально несовместимые подходы. Это привычка не выдавать свое мнение за единственное, тем более- за истину в последней инстанции. Это строгое следование правилу - излагать свои взгляды, упоминая и о других; показывать место своей точки зрения в контексте всех существующих позиций по тому или иному вопросу.

Обоснование методологического плюрализма в историческом познании следует искать, на наш взгляд, в аксиологическом плюрализме. При всем стремлении к объективности, историк не может быть полностью свободен от своих мировоззренческих установок, своей ценностной системы координат. При изучении конкретной истории разные авторы, помещая одни и те же события в различные системы ценностных координат (социалистическую, либеральную, национально-государственную), неизбежно придут к разным выводам. Это, однако не снимает проблему возможности выработки общей теории ценностей, в том числе

общечеловеческих, общезначимых, абсолютных или вечных, а также

применения ее в историческом исследовании. Данные вопросы оказались в центре внимания ученых Юго-Западной (баденской) школы неокантианства- В. Виндельбанда и Г. Риккерта. В. Виндельбанд определял философию как критическую науку об общеобязательных ценностях. Он, как и глава марбургской школы неокантианства Г. Коген, считал критерием истины ее соответствие не реальности, а нравственному идеалу, но в общей иерархии ценностей выше логических и этических ставил эстетические и религиозные ценности. Наряду с понятием «ценность», В. Виндельбанд употребляет близкие по значению термины: «норма», «всеобщий закон» и др. Г. Риккерт выделил «ценность» (Wert) в качестве главной смыслообразующей категории философии, историософии и собственно исторической науки. С позиций нашего исследования наиболее интересным является то, что баденцы не только напрямую связали аксиологию с историей, но и методологически обусловили последнюю общей теорией ценностей. Под культурой понималась совокупность ценностей, причем не только духовных, но и материальных. Понятие кулыурных ценностей служило основным критерием отбора материала для историографии. В целом в концепции Г. Риккерта и В. Виндельбанда нам представляются привлекательными следующие моменты: трактовка истории как процесса развития культурных ценностей; указание на интенциональный, ценностно-мотивированный характер деятельности человека; представление об исторической науке не как об адекватном (или все более близком к этому) «отражении» реальности, а как об определенном способе понимания действительности, причем, свободном от схематизма и идеологизации; попытка обосновать специфику предмета и метода истории; постановка проблемы исторического факта и др. Главный недостаток (или крайне спорный момент) - в ориентации данной методологии только на уникальное, что исключает обобщение, изучение любых вариантов упорядоченности и законосообразности в истории, использование обще- и социально-психологических процедур исследования мотивации.

Развивая историософские традиции неокантианства, М. Веберу удалось весьма удачно их модернизировать в направлении «социологизации» истории. М. Вебер пытается совместить мотивацию, связанную с ценностной ориентацией субъекта действия, и внешнюю коррекцию изначальных ценностных установок. В развитии социологии не без влияния М. Вебера аксиологические категории сыграли весьма существенную роль как в плане исследования мотивации (например, введение Ф.В. Знанецким понятия личностной установки), так и в целом понимания социодинамики. В структурно-функциональном анализе общие (то есть разделяемые всеми членами группы) ценности являются обязательным атрибутом функционирования социальных институтов и средством выявления социальных связей. Ценностные отношения занимают центральное место в теории ПА. Сорокина, считавшего, что «значения, ценности и нормы являются универсальным компонентом социокультурных и динамических свойств и причинных отношений внутри этих явлений». Несколько иной путь избирают сторонники персоналистического онтологизма— М. Шелер, Н. Гартман, пытаясь связать абсолютные ценности с антропологическими представлениями.

Проведенный анализ методолого-аксиологических подходов в историческом познании позволяет утверждать, что именно такое понимание гносеологического и аксиологического плюрализма представляется продуктивным. Оно дает возможность каждому исследователю реализовывать кажущиеся ему перспективными научные подходы и школы. Одновременно оно препятствует умолчанию о других точках зрения,

что позволяет увидеть весь комплекс взглядов по сложнейшим вопросам, в результате чего только и можно приблизиться к истине.

В третьем параграфе - «Современные методологические подходы к анализу научного исторического познания» исследуются инновационные методы на которые опирается наука, начиная с последних десятилетий прошлого столетия. Рассмотрению вопросов использования новых методик в историко-социальном исследовании посвящены монографии Данилевского И.Н., Заболотного Е.Б., Камынина С.Д., Лотмана Ю.М., Прядеин B.C., Репиной Л.П. и целого ряда зарубежных авторов.

Так, сущностной чертой исторической антропологии, по П. Берку, можно назвать следующие: фокусирование внимание историка на конкретных антропологических объектах изучения; ими, как правило, выступают «малые сообщества» (небольшие социумы, выделяемые по разным критериям, но, главное, позволяющие в своих рамках всесторонне показать роль человека); социальные взаимодействия в данных социумах описываются в терминах, обозначающих нормы и категории самих этих социумов, при этом большое внимание уделяется символизму повседневной жизни, обыденным ритуалам, рутине, манере одеваться, есть, общаться друг с другом, жестам и другим элементам повседневной культуры.

Главное понятие современных антропологических школ, — инако-вость чужой культуры, ее несхожесть с той, к которой принадлежит сам исследователь. Процесс исследования становится при таком подходе диалогом культур, размещенных в пространстве и времени.

Основоположником исторической антропологии как особого подхода традиционно считается Марк Блок, с его непревзойденным трудом «Короли-чудотворцы», вышедшим в 1924 г. Однако ее развитие началось позже, с 1960-х - 70-х гг., прежде всего, как показал Ж. Дюби, под влиянием успехов социальной антропологии (исследования К. Леви-Строса и др.) Свой вклад в него внесли историки разных стран, прежде всего- Ф. Арьес, М. Вовель, Р. Дарнтон, К.Томас, П. Берк, А. Макфарлейн и другие.

Развитие российской историко-антропологической школы проходит в основном с привлечением не демографических методик, а исторической антропологии и семиотики. Здесь можно упомянуть работы Ю.М. Лотмана, в которых исследуется частная жизнь отечественного дворянства с историко-культурных позиций и с использованием семиотического подхода.

С исторической антропологией тесно смыкается другое направление -микроистория. Его сторонники исследуют историю через всестороннее воссоздание жизни одного из рядовых представителей того или иного социального слоя, который считается «типичным» представителем эпохи, социума, исторического процесса. Главная их цель- изучение эволюции частых явлений. Микроистория возникла в 1970-е гг. в Италии. Ее появление связано с именами Карло Гинзбурга и Джованни Леви. В те же годы, в Германии появился ряд микроисторических исследований и среди них ставшие классикой жанра монографии Б. Хауперта и Ф. Шафера. Причиной обращения к микроистории было явственно обозначившееся в 1960-е гг. противоречие между жизнью человечества как объектом познания и наукой как средством познания. Любая научная система подчиняется определенным внутренним правилам, которые не могут учитывать всего многообразия проявлений человеческого бытия. .Уже первые работы представителей данного направления обнажили два его существенных недостатка. Первый, по выражению Ж. Ревеля, - «ловушка описательности». Сам метод преследует «цель обогатить социальный анализ, предложить большее многообразие его вариантов, более сложных и подвижных». Второй изъян данного подхода- проблема

репрезентативности изучаемою объекта. Совершенно очевидно, что нельзя воссоздать историю путем арифметического' сложения неких «историй» объектов и индивидов. Несмотря на все эти противоречия, в западной науке микроисторический подход имеет достаточное количество приверженцев. Среди российских ученых данный подход пока практически не имеет развития как самостоятельное методологическое направление. От широко распространенного в отечественной историографии жанра исторической биографии микроисторию отличает выбор объекта исследования: биографы исследуют жизнь выдающихся и влиятельных личностей, микроисторики - рядовых людей, средних представителей того или иного социума.

К микроисторическому весьма близок просопографический подход- методика изучения исторического процесса через всестороннее описание карьеры политических и социальных лидеров эпохи. Метод развивается с 1920-х- 30-х гг. и в настоящее время представлен двумя школами. Первая- школа изучения элит- максимально подробно (от мелочей быта до способов участия в политическом механизме) изучает развитие малых групп из правящих элит (например, сенаторов США). При этом, помимо исторических методик, привлекаются психология, политология и т.д. Основателем этого течения в просопографии считается Ч. Беард. Вторая - школа статистического изучения масс- сосредотачивает свое внимание на выявлении механизмов социальной мобильности. По всей видимости, одним из первых исследований в таком ключе стоит считать монографию А.Ньютона, показывающую связь морально-нравственных установок пуритан- американских колонистов- с возникновением «американской модели» развития человека.

В настоящее время просопография все больше приобретает прикладное значение и сближается с социологией и политологией (особенно после появления компьютерных методик, позволяющих создавать математические модели карьерного роста). Это свидетельствует, что первые шаги к образцам просопографического жанра уже сделаны, а к дальнейшим располагает в том числе и историческая ситуация, вызывающая повышенный интерес к социальной мобильности и механизмам влияния общества на принятие властных решений.

Помимо антропологических методологий в их различных вариациях, большую популярность, особенно в историко-культурологической сфере, все больше приобретает семиотика. Истории складывания семиотических подходов в русской науке посвящены целые исследования. Вершиной ее развития была деятельность московско-тартуской семиотической школы. Ее лидерами были: Ю.М. Лотман, ВА. и БА Успенские, Ю.И. Левин, Б.М. Гаспаров и другие. Семиотическое изучение истории отличается прежде всего своим подходом к тексту источника. Он отвергает известную формулу Л.Ранке о том, что задача историка- восстановить прошлое «wie es eigenlich gewesen» («как оно было на самом деле»). Сложность положения историка в том, что он не может ., иметь дело с первичными фактами (например, полученными физиками в лабораторных условиях). Он работает с текстами - то есть отделен от реально произошедшего собьтия его зашифрованным описанием.

Это означает, что в общетеоретическом плане семиотический подход к изучению истории во многом смыкается с герменевтическими и постмодернистскими построениями относительно парадигмы: «событие- его отражение в источнике-прочтение источника современником - изучение источника историком-интерпретаторому. В практическом плане семиотика предлагает выявлять в прошлом символы и коды, переводить их в соответствии с современной знаковой системой и таким путем расшифровывать смысл источника. Историческая семиотика весьма выигрышна при анализе культуры в целом, при сравнении различных культур или

этапов их развития с ее помощью можно исследовать ход глобальных процессов. Использование данной методики перспективно прежде всего при анализе ритуалов, от бытовых до государственных, при изучении нарратива и памятников культуры, несущих в себе скрытые смыслы. Однако, семиотический метод в значительной степени зависит от индивидуального авторского дискурса. Здесь легко либо впасть в соблазн постулирования генерализирующих выводов по произвольно отобранным знаковым системам, без учета фактов, противоречащих собственным построениям, либо-увлечься бесконечным выявлением все новых и новых смысловых пластов и символических систем с потерей понимания места изучаемого события или памятника в семиотике данной культуры. В этом плане семиотический подход к истории наиболее уязвим для упреков постмодернистов, поскольку реконструкция смыслов знаков неизбежно предполагает значительную роль историка в моделировании этих смыслов.

Наиболее яркой фигурой среди современных западных герменевтов является Поль Рикер. Данную науку он трактует как «теорию операций понимания в их соотношении с интерпретацией текстов; слою «герменевтика» обозначает не что иное, как последовательное осуществление интерпретаций». В настоящее время герменевтика занимает прочные позиции в западных 1уманитарных пауках. Особенно распространена аналитическая герменевтика, корнями уходящая в творчество Р.Дж. Коллингвуда. Однако, по справедливому замечанию Ф. Анкерсмита, в последних подобных методиках очень велика опасность увлечься описанием отношений между словами и упустить из виду, что главной задачей герменевтики является поиск соотношения между словами и вещами, предметами, явлениями. Свои требования к современной герменевтике предъявил К. Бенан МакКаллаг. Он разделяет проблему понимания текста и проблему выражения понимания данного текста. Определяя вслед за Дж. Дерридой текст как «фабрику следов», МакКаллаг утверждает, что текст существует независимо от автора и его знаний по данному вопросу. То есть если даже мы будем знать абсолютно все о знаниях автора текста, это не обеспечит нам понимания самого текста. МакКаллаг предлагает следующие правила проверки герменевтической интерпретации памятника: 1) не нарушены ли семантические и синтаксические правила языка, на котором написан памятник; 2) найдены ли толкования всех непонятных мест и двусмысленностей; 3) не нарушено ли информационное поле текста; 4) убедительно ли объяснены вес неудачи в интерпретации наиболее трудных фрагментов текста. Если эти задачи невозможно решить, исходя из самого текста, надо использовать либо более широкое поле дискурса (литературный контекст), либо - поместить текст в исторический контекст. Если и это не проясняет смысла памятника, надо попробовать его истолковать через реконструкцию авторского замысла.

История, по выражению Нэнси Партен- это герменевтика, выраженная в специально созданном нарративе.

Если в западной науке герменевтика давно является одной из основных источниковедческих методик (к историческому знанию герменевтическую методику впервые применил еще И.М. Хладениус (1710-1759)), то в России это происходит лишь в последние годы. Однако, несмотря на колоссальный объем проделанной работы, надо констатировать, что и здесь не произошло выхода за рамки конкретно-источниковедческих, исторических и филологических исследований. Ученые находятся на стадии обработки и истолкования отдельных памятников, их комментирования. Путь герменевтического комментирования позволяет уйти от абстрактных, зачастую антиисторичных и субъективных оценок, от схематизма и априоризма суждений и достичь адекватного понимания памятника. Крупнейшим событием последнего времени в изучении русского средневековья стал выход монографии А.Л. Юрганова «Категории

русской средневековой культуры». Метод автора представляет собой синтез историко-феноменологического и герменевтического подходов. Другой методикой исследований выступает историческая феноменология, где объектом познания является сам исторический источник как реализованный продукт человеческой психики. Тем самым происходит изучение истории как самосознания, причем оно предполагает (и это очень важно!) определенную саморефлексию историка. (А.Л. Юрганов). Проникать в смысл источника надо прежде всего через его язык, понимаемый максимально широко, чтобы получить доступ к глубинным структурам человеческого сознания и бытия. С герменевтикой историческую феноменологию сближает прием, обозначенный МакКаллагом: историки пытаются фиксировать значение текста через выделение ключевых слов, которые служат терминами авторского персонального видения мира. Это задача очень сложная, но в случае ее удачного решения достигаются наиболее успешные интерпретации. Современное состояние герменевтических и феноменологических исследований в российской исторической науке свидетельствует о том, что историки обратились к герменевтике как способу ответа на вопросы, возникшие в ходе углубленного изучения нарратива, на которые не давали ответ традиционные позитивистские методики. Российские ученые сегодня переживают то, что выразилось в дискуссиях их западных коллег в 1970- начале 1990-х гг. Последние были вызваны поиском ответа на постмодернистский вызов.

Суть постмодернистского вызова состоит в следующем. Объектом атаки постмодернистов стали принципы получения информации об исторической реальности. Они утверждали, что между свершившимся событием и рассказом историка об этом событии стоит огромная дистанция, в ходе преодоления которой происходит такое искажение прошлого, что о его адекватном отражении вообще нельзя говорить. Исторический факт отражается в письменном источнике- нарративе, где он уже искажен из-за разной степени осведомленности автора текста, ею субъективности и тенденциозности, наконец, из-за его преднамеренной лжи или искреннего заблуждения. Чем дальше отстоит само событие от его отражения в нарративе (например, в средневековье большинство хроник отделено от описываемых в них событий на несколько десятков, а то и сотен лет), тем выше степень погрешности данного отражения.

Однако искажения нарастают, когда к использованию нарратива приступаех историк-интерпретатор. Во-первых, он выступает как бы соавтором текста, поскольку прочитывает его, исходя из своей профессиональной подготовки, мировоззрения, исследовательских задач. И смысл, который он извлекает из памятника, может в значительной мере не совпадать с тем, который в него вкладывал создатель. Во-вторых, в принципе нет уверенности в возможности адекватною истолкования современным историком текста, написанного много столетий назад. В-третьих, даже если ученый сможет достигнуть максимального понимания текста, все равно последний будет стоять неодолимой преградой между историком и событием, которое он изучает. Поэтому постмодернисты утверждают, что прошлого как бы не существует, а есть представленное в дискурсе информационное поле, которое, собственно, и есть история.

Очевидно, что в данном подходе объект познания трактуется не как что-ю внешнее познающему субъекту, а как то, что конструируется языковой и дискурсивной практикой. Язык выступает не средством отражения и коммуникации, а главным смыслообразующим фактором, детерминирующим мышление и поведение. При этом постмодернистами «подчеркивается креативный, искусственный характер исторического повествования выстраивающего неравномерно сохранившиеся,

отрывочные и нередко произвольно отобранные сведения источников в последовательный временной ряд.

В ходе обсуждения сложившегося положения на XVIII Международном Конгрессе исторических наук была сформулирована позиция «третьего направления» (Л. Стоун, Р. Шартье, Дж. Иггерс, Г. Спигел, П. Бурдье): то, что история труднопознаваема, еще не означает, что реальность не существует. По выражению Р. Шартье, история должна принимать в расчет «несводимость опыта к дискурсу», или, по определению Пьера Бурдье: необходимо не «выдавать за принцип практики агентов теорию, которая должна быть построена так, чтобы эту практику объяснить». Шартье формулирует задачу исторической науки следующим образом: это отрасль знания, «имеющая целью выявить способ, каким действующие в обществе индивиды наделяют смыслом свои практики и дискурсы».

Г. Спигел утверждает, что ответить на постмодернистский вызов можно только в случае решения проблемы опосредования (поскольку фундаментальным положением постмодернистов является замена парадигмы «исторические данные суть отражение» на другую - «исторические данные суть опосредование).

Предлагаемые антипостмодернистские построения зиждутся на нескольких общих принципах. Это прежде всего склонность к материалистическому пониманию истории (будь то «конструирование социальною бытия посредством культурной практики» Шартье или «социальная логика текстов» Спигел). В настоящей ситуации они сосуществуют, постмодернизм серьезно расшатал основы, но не сверг до конца традиционную историческую науку, а она не сумела найти достойного ответа, но, тем не менее, устояла.

В России вызов, брошенный главным принципам советского социалистического бытия в перестроечные и постперестроечные годы, завершился крахом всех привычных устоев общества, всех «обьяснительных систем». Отсюда - и желание разрушить сами устои доперестроечного гуманитарного знания. Оно приняло достаточно своеобразные формы. С русским историческим постмодернизмом обычно связывают творчество математика А.Т. Фоменко, основателя «новой хронологии». Согласно взглядам Фоменко, большинство событий человеческой истории произошли после 960 г., и лишь часть из них- между 300 и 960гг. н.э, то есть прошлое радикально укорачивалось, большинство событий античной и средневековой истории объявлялись выдуманными. Кроме того, математик пересмотрел трактовку многих событий русской и зарубежной истории, назвав хана Батыя казачьим «Батькой», раздробив Ивана Грозного на четырех разных людей, одним из которых оказался Василий Блаженный и т.д. Стоит согласится с определением А.И. Филюшкина, который усомнился в отнесении Фоменко к постмодернистам. С последними его роднит отрицание самих основ традиционной истории, и только. Теоретические взгляды математика, подавшегося в историю, ничего общего с постмодернизмом не имеют, поскольку в его сочинениях историческая методология отсутствует как таковая.

В современной отечественной науке можно назвать немного вариантов крупномасштабного применения системного подхода в гуманитарной сфере, в том числе истории. Среди них основное место занимают труды Л.Н. Гумилева, Н.Н. Моисеева, М.С. Кагана, Г.П. Щедровицкого, Ю.М. Лотмана. Под системным подходом в данном случае понимается широкий круг методологических концепций и теорий, основывающихся на системном представлении объектов и использующих определенный набор понятий и методолса и11lLкtjV с¡J^^gl н'ВДяФ,1ЯВЛСНИЯ характера и сущности «системности» исследуемыхюотек'тв-и. на! этой основе нового знания о них.

Такое максимально широкое|опреде;^ещ^р$^оляет историкам использовать концепции

теоретиков, принадлежащих к различным наукам (история, социология, политология, кибернетика, экономическая теория, термодинамика) и работающих на стыках нескольких наук. Это же определение дает возможность понимать «системный анализ» в смысле приложения системного подхода к конкретному исследованию.

Отказ от марксистско-ленинской диалектики как обязательного ориентира в развитии науки, отход от характерного для времен СССР отделения «истинного» системного подхода от «неверных» западных трактовок позволяет рассматривав структурализм, структурный функционализм и функционализм как отдельные автономные направления этого подхода. В развитии системных исследований можно выделить четыре основных парадигмальных волны. Анализ переплетения системных аспектов в методологии того или иного автора и в определении им своих объектов с точки зрения системности может дать целостную картину соответствия конкретных анализируемых концепций той или иной выделяемой нами парадигмальной волне в развитии системных исследований. Каждая из них основывается на соответствующих идеальных типах «систем», которым соответствует определенное восприятие системы. Идеальным научным продуктом в историмрафии следует считать такую работу, в которой описание исследования представляет собой организованную систему, демонстрирующую связи между изучаемыми структурами и четко показывающую путь, которым исследователь пришел к своим заключениям. Надо признать, что к этим канонам все более приближается научная методология, создаваемая на Западе.

Таким образом, процессы, происходящие в современной методологии исторической науки, весьма многогранны и противоречивы. Их ценность в том, что они на практике демонстрируют возможности, открывающиеся перед учеными при обращении к герменевтике, исторической антропологии, теории модернизации и другим современным методикам, которые предвещают в определенном смысле метода логическую революцию в современных российских гуманитарных науках.

Третья глава - «Специфика аксиологических детерминаций научного исторического познания» посвящена исследованию возможностей спецификации философско-аксиологического анализа исторического познания.

В первом параграфе - «Содержание философско-аксиологического анализа исторического познания» рассматриваются два аспекта.

Первый- это изучение развития ценностных ориентации в исследовании реальных исторических процессов. Второй- это формулировка ценностных установок, тех принципов, которыми руководствуются в своей деятельности ученые-историковеды и которые как раз и представляют собой одну из форм существования ценностей. Исходя из этого можно поставить вопрос о сущности содержания философско-аксиологического анализа исторического познания в двух смыслах. В широком - как исследование целесообразности такого познания и в узком - как определение категорий, принципов приращения научного знания в истории.

Необходимо отметить, что формирование понятий ценности и исторического познания шло, во многом, параллельно. Несмотря на то, что различные аспекты ценностей в общественной жизни исследовались в философии с древности, их конституирование в самостоятельные философские темы произошло только в XIX веке. Разработка поня1ия «ценность» была начата немецким исследователем Г. Лотце. Позднее философия Ф. Ницше позволила придать решающее значение «в утверждении места ценностного сознания в культуре».

Опираясь на предшествующий опыт, автор разрабатывает деятельностно-прагматический подход к историческому познанию, рассматривая последнее как сферу человеческой деятельности; процесс познания исторической реальности, как один из

способов освоения человеком окружающей действительности. О

полезности исторической науки как о рефлексии над историей было уже сказано выше, поэтому есть смысл дополнить понятие содержания такого анализа положениями более узкого порядка, а именно- постараться определить категории аксиологического подхода к исторической науки.

Исходя из основных посылок, изложенных в третьем параграфе первой главы, можно с уверенностью говорить, чю главным критерием, как и при оценке любой научной теории, здесь выступает ее целесообразность. Целью исторического исследования является, как правило, анализ конкретной исторической ситуации во всех ее взаимосвязях и формулирование определенных выводов, закономерностей, характеризующих ее генезис. Философский подход к истории означает, что прошлое существует не как самодостаточная и лишь для себя значимая реальность, а как момент (этап, ступень) целостной истории, включающей в себя настоящее и будущее. Ценность же познания не в суммировании разрозненных в пространстве и времени способов и форм жизни эмпирических индивидов, но постоянно становящегося и расширяющего свои возможности человека, творящего своей деятельностью эти формы. В таком постижении истории и состоит ее самая глубокая ценностная значимость, так как выявляется сама подоснова целесообразности исследования того деятельного человеческого сообщества, в котором рождается прошлое, настоящее и будущее,- сама история в ее внутренних сцеплениях и отношениях. Субъективным моментом этой целесообразности необходимо будет принадлежать установление соответствия научному стандарту идеала исследовательской деятельности историка, направленности его интереса

Другим ценностным моментом исторического познания является его рациональность. Исюрическая рациональность представляет собой частный вид рациональности. Она охватывает набор общезначимых правил, критериев и эталонов, предназначенных для построения систематизированных знаний о прошлом, правил, принятых членами определенной группы- историками. Историческая рациональность сама изменяется и в различные эпохи включает различные правила, критерии и эталоны Историческое знание имеет свой особенный характер и структуру, исходя из которых и строится система анализа значимости данного знания. Предметная область науки также дает представление о содержании ее ценности. Историческая реальность представляет собой сложную динамическую систему. Перед исследователем-историком предстает множество событий и судеб, пестрая картина разнообразных бытовых подробностей и великих культурных потрясений. Необыкновенная широта поля исследования нередко ставит под вопрос возможность познать прошлое, познать его адекватно. Следующий ряд отношений, попадающих в поле зрения историка, связан с фиксацией последовательности тех или иных фактов, сопоставлением и сравнением отдельных событий и их последовательностей, выявлением причин и следствий, целевых детерминаций, выделением общесоциальных отношений взаимосвязи и взаимодействия. Совокупность всех вышеуказанных отношений составляет собственно ценность предмета исторического исследования. Многообразие аспектов предмета истории определяет ее структуру, а вместе с ней и структуру философско-аксиологического анализа исторического познания

В структуре данного анализа обозначаются две составляющие: во-первых, вклад исторической науки в культурную жизнь человечества, а во-вторых, значимость работы историка-исследователя. При этом ценности первого порядка будут как бы внешней детерминантой для проведения аксиологического анализа. Ценностная оценка в этом случае применяется на этапе использования знания, то есть при переходе от познания к практике, и представляет оценку знаний с позиций блага, добра, пользы. Эта оценка

выявляет внешнюю функцию науки. Здесь можно выявить два разноориентированных ценностных фактора: мировоззренческий и прагматический. Первый из них определяет общую значимость теоретических выводов исторического исследования в контексте развития знаний человечества. Второй означает границы практического применения полученных знаний, их полезность для той или иной области человеческой жизнедеятельности. При исследовании мировоззренческого аспекта исторического познания немаловажную роль будут играть моменты, связанные с определением социокультурной детерминации исторической науки, обобщенных, интегральных тенденций ее развития. Выше указывалось, что история предстает в этом разрезе с точки зрения сторон основного вопроса философии: онтологической и гносеологической. При этом онтологию составляет реальный исторический процесс зарождения и развития познания истории, а гносеологию- знания об этом познании, то есть собственно философская рефлексия. Из всех выделенных уровней развития знаний для аксиологического анализа избран уровень философии истории; именно он дает основания выделения критериев аксиологического подхода к истории. В первую очередь здесь должны быть исследованы с точки зрения общечеловеческой значимости вопросы смысла исторического познания. Ценность истории всегда

индивидуализирована, то есть по-разному раскрывается для разных эпох, народов и культур.

В узком смысле аспект ценностного подхода к истории как науке связан с «внутренней» стороной ее функционирования. В качестве ее критериев выступает целый ряд аксиологических факторов- научный климат, картина мира, стиль мышления, регулятивные принципы, эстетические критерии. Эта группа ценностей определяет и регулирует деятельность ученого в рамках самой науки. Соответственно ориентирами ценностного подхода выступают на этом этапе соотнесение моментов деятельности исследователя с принятыми идеалами научности и личное удовлетворение ученого процессом и результатами работы. Дело в том, что сама научная деятельность обусловливается не простой любознательностью или гениальностью ученых. Она -закономерное следствие социального развития науки, один из способов, посредством которого (через философские обобщения и оценки) можно не только приобщаться к наличной системе ценностей общества, но и воздействовать на человеческую культуру, идеологию, политику, нравственность. Деятельность ученого всегда социально направлена, то есть не только ориентирована на какие-то общественные ценности, но и сама их производит. Синтез объективного и субъективного в отношении к деятельности исследователя и составляет содержание понятия его нравственной ориентации, которая определяется как одна из сторон ценностной ориентации и выступает как осознание ответственности за результаты научного поиска. Что касается ценностной ориентации ученого, то она определяется как совокупность важнейших элементов внутренней структуры личности, закрепленных жизненным опытом, отграничивающих значимое, существенное для данного человека от незначимого, несущественного. Она определяется также направленностью потребностей и интересов, которые детерминируют мотивацию личности, мировоззрением, нравственными убеждениями, обусловливающими цельность личности, твердость ее устоев, принципов, способность поставить перед собой цель и достигнуть ее. Учитывая, что научная и познавательная деятельность генетически взаимосвязаны таким образом, что вторая является как бы производной от первой, зависит от нее, а также зависимость между личностным миром ученого, его ориентациями и выработкой норм науки, мы можем приблизиться к пониманию одного из реальных механизмов, благодаря которым научное познание

включается в социальную жизнь и культуру на том или ином этапе исторического развития.

Из этого логично вытекают функции философско-аксиологического анализа исторического познания, которые, на наш взгляд, состоят в исследовании изменений ценностных ориентации, установок, установлении их связей в исторической науке, приведении их в определенную систему, а также фиксации наличия конкретных аксиологических понятий как при исследовании самой истории, так и в работе историка-исследователя. Если соотнести функции аксиологического анализа исторического сознания с самой философией истории как рефлексией над исторической лукой, то по аналогии можно говорить о познавательной, с одной стороны, и полезной, практически значимой функцией- с другой. Аксиологический подход выступает как один из способов философско-социологического анализа науки, причем со стороны взаимоотношения науки и ценности. В познавательной части такого анализа в отношении исторической науки на первое место выдвигаются вопросы определения следующих понятий: «ценность истории», «ценность исторической истины», «ценность исторического факта», «человеческая ответственность историка», «нормы научности и культура исследователя-историка» и тому подобные.

С позиций прагматической полезности философско-аксиологический анализ исторического познания обогатит копилку понятийного аппарата науки, будет способствовать установлению взаимосвязи аналитического подхода к истории-науке с общенаучными подходами рефлексии и саморефлексии. Функцией аксиологического анализа в данной ситуации может выступать прогноз аналитической деятельности историка-ученого. Иными словами, установление таких факторов в предполагаемом к изучению объекте, которые сделают его ирследование значимым. Таким образом, функции философско-аксиологического анализа исторического познания заключаются в определении познавательной, практической значимости процесса познания фактов истории, выявлении конкретной значительности объектов такого познания, воспитательном воздействии на ученых-исследователей. Перефразируя известное изречение, можно сказать: жить в истории и быть свободным от истории нельзя. Однако на исследователя, осуществляющего ценностный подход к анализу развития познания ее, накладывается" особая ответственность. Мало определить понятие ценности в отношении феноменов исторической науки, необходимо также раскрыть механизм действия аксиологических ориентации в динамике исторического исследования.

Во втором параграфе - «Внешние аксиологические детерминации научного исторического познания» исследуются мировоззренческие и прагматические ценности, свойственные ненаучным видам культуры - морали, эстетике, политике, экономике.

В истории основным всегда яатяется внутренняя глубинная сущность бытия человека, некие духовные основы его существования. И в конечном итоге, не государство, церковь, экономика, а человек— это главный и самый интересный объект, а именно человек в его глубинной сущности, в процессе решения метафизических задач, стоящих перед ним. Поэтому стоит не согласиться с точкой зрения В.Ф. Межуева, который утверждает, что «для историка прошлое существует как некоторая вне его находящаяся данность -подобно тому, как природа для естествоиспытателя». Историческое не есть данность вне самого исследования, это и самосознание исследователя, и определенный срез его бытия. Это не чуждый предмет, данный в его объективных свойствах и качествах, а нечто родное и близкое для исследователя. Только при такой установке можно понять, почему историк выбрал тех или иные темы исследования и в процессе своей работы пришел именно к этим результатам.

На определение познавательной позиции историка-исследователя

значительное влияние оказывают именно вненаучные факторы, связанные с формированием его научного самосознания. К таковым, в первую очередь, на наш взгляд, следует отнести ценности, ценностные ориентации и оценки, которые накладываются на историческое познание со стороны вненаучных видов культуры-морали, эстетики, права, политики, религии, общественной практики. Поскольку они не обязательно способствуют формированию истинного исторического знания, но иногда и препятствуют таковому, ставится задача исследовать неоднозначное влияние этих факторов на становление исторического научного знания.

Философско-аксиологический подход к историческому научному познанию предполагает наличие определенной целостной концепции, ставящей своей задачей выразить ценность исторического знания рациональными средствами в виде более или менее стройной системы. Исследование исторической науки в аксиологическом аспекте со стороны ее внешних ценностно-оценочных детерминант предполагает ее широкое понимание как одной из форм рационально-культурного освоения реальности. Взаимоотношение исторической науки и культуры можно рассмотреть со следующих позиций. Культура признана удовлетворять потребности человека и общества в двух измерениях- пространственном и временном: первое- выражает необходимость обеспечивать социальную жизнь в каждый данный момент истории, удовлетворяя материальные и духовные потребности людей; второе- выражает необходимость хранения накапливаемого человеком опыта, его передачи от поколения к поколению и от общества к личности, а также его безостановочного развития- совершенствование человеческих умений, углубления знаний, продуцирования все новых и новых ценностей. Являясь формой отношения человека к окружающей его действительности, историческое познание имеет и специфически философское содержание, определяющееся спецификой субъекгно-объектных отношений в истории. В полной мере это выражение уместно и в отношении элементов художественной образности, которые нередко включаются в общую канву исторического повествования.

Образные средства, используемые в историческом познании, могут иметь двоякое происхождение. Во-первых, это могут быть образы, почерпнутые историком из художественных произведений, и, во-вторых, образы, созданные самим исследователем для интерпретации определенных исторических явлений. Важным моментом для уяснения ценности художественного сознания как предпосылки исторического познания является то, что художественный образ в историческом исследовании выполняет иные функции нежели в произведениях искусства. Если в последних его основной функцией является удовлетворение эстетических потребностей, то в историческом познании он существует прежде всего в качестве средства интеграции и расширения опыта субъекта, как основания целостной реконструкции исследуемых исторических явлений. Благодаря этой функции, художественный образ выступает посредником в диалоге культур, ведущемся в ходе исторического исследования, культуры, к которой принадлежит объект исследования, и культуры самого историка.

В контексте нашей работы нам важно остановиться подробнее на такой форме сознания, как идеология, ибо она может пониматься как главный, нередко искажающий фактор, «подключающий» социально-историческое исследование к определенной культуре. Важной чертой идеологии выступает ее отношение к общечеловеческому в культуре. В контексте проблемы культурной обусловленности социально-исторического познания она особенно существенна, поскольку характеризует возможности идеологии в плане ориентации познания на выражение воли и интереса. Изучение роли идеологии в историческом познании предполагает выявление способов ее взаимоотношения с

основными методологическими принципами, лежащими в основе

построения исторической теории, а также путей относительно самостоятельного ее воздействия на теоретическое познание. Так немецкий философ Г. Краузе рассматривает идеологию как главное основание методологического подхода в истории.

Определяя роль идеологии и связь ее аксиологией в познавательной деятельности историка, И.Л. Гобозов выделяет ценностный подход, который играет в обществе важнейшую роль, ибо любое государство прекрасно понимает, что подрастающее поколение нужно воспитывать в определенном духе, что оно должно ценить богатства, созданные его предшественниками. Этот поучительный аспект истории абсолютизировался, когда, историческое повествование переходило в морализаторство, приобретало назидательный тон. Таким образом живая история может подгоняться под схемы, логические конструкции и т.п., такой подход не спасает от вольного обращения с фактами и не объясняет ни сути исторического процесса, ни исторической закономерности.

Роль идеологии в становлении научного знания определяется тем, что она является специфической формой освоения действительности, отличающей идеологическое отражение от отражения в науке, искусстве, действуя как особое познавательное средство. С точки зрения аксиологии, идеология имеет значение, выступая организующей и мобилизующей силой исследования. Идеологическое мышление еще не включено в рамки научного сознания, но при определенных условиях может являться его предпосылкой и фактором, детерминирующим ценностное сознание исследователя. В отличии от научного познания, предполагающего отношение познающего субъекта к предмету его познавательной деятельности как к объекту, чем бы или кем бы он ни был - атомом, животным, личностью, классом, человечеством, психическим процессом, произведением искусства, тогда как ценностное сознание и воплощающие его идеологические формы- этические воззрения, религиозные концепции, политические идеи, юридические нормативы - ставят объекты в связь с субъектом и осмысливают их значение для субъекта.

Являясь обобщенным выражением ценностного осознания истории, историческая наука имеет возможность, с одной стороны, ценностно ориентировать, направлягь практическую деятельность людей- прежде всего в различных их социальных взаимоотношениях. С другой стороны, она сама является хранительницей теоретически сформулированных систем ценностей, которые вместе с историческими знаниями передаются из поколения в поколение, что обусловливает преемственность в их развитии, возможность опоры формирующихся новых концепций на прошлые.

Исследуя проблему влияния идеологии на становление научного знания в истории, нельзя обойти и вопрос о роли идеала как ядра идеологического мышления, выступающего особым элементом ценностного сознания. Примерами смены такого идеала некоторых исторических школ можно также проиллюстрировать предыдущее положение о преемственности в исследовательской деятельности. Идеалом развшия исторической науки от времен ее возникновения до наших дней является единство понимания и объяснения. В российской философско-науковедческой литературе этот круг вопросов стал рассматриваться сравнительно недавно (см. работы АА Брудного, П.П. Гайденко, В.С.Горского, А.В.Гулыги, СБ.Крымского, М.Б.Поповича, В.Н.Хализева и др.), поэтому небезынтересным в контексте нашей работы является анализ данного идеала в качестве одного из ценностных моментов идеологического сознания, предшествующего и детерминирующего внешний уровень развития исторической науки. Российские исторические исследования развиваются в плане актуализации исторического прошлого, где большое внимание уделяется сопоставлению взглядов различных школ западной

философии истории. Это касается прежде всего закономерностей общественного развития в целом, и здесь мы как раз и сталкивается с плюрализмом идеалов в понимании объяснения истории. Источники такого явления в том, что историки, представляющие различные политические течения, придерживающиеся различных мировоззренческих позиций, различных идеологий, совершенно по-разному представляют один и тот же эмпирический факт.

Если учесть, что факт может использоваться как аргумент в доказательстве, как эмпирический базис теории, мы ясно увидим, что в основании построения такой теории будут заложены и аксиологические моменты. Очевидно, что принимая за точку отсчета одно ясно полагаемое основание, историк осуществляет построение научной картины исторической реальности в тот или иной период. Это основание можно определить как идеал науки, функционирующий на всех ее уровнях. Действие такого идеала в исследовании исторического процесса можно проследить, например, по трудам Э.Н. Лооне. Историческое знание возникает из необходимости использования прошлого опыта, его актуализации в материально-практической деятельности, что является условием прогрессивного поступательного развития общества. Отсюда необходимо следует важность мировоззренческой оценки современности, как определяющего момента в выборе историком области своего будущего исследования, а значит определения собственной идеологии. Являясь формой становления исторического знания, она своими специфическими средствами через идеал и оценку перебрасывает мостик к познанию реальной истории научными способами. Она выступает основанием для исторического познания, наряду с художественной образностью, обыденным сознанием и социально-познавательным опытом, роль которых в формировании представлений о природе исторической реальности расценивается как донаучное знание, своего рода «метафизика», особый методологический потенциал исторического познания.

Уже в первоначальных формах бытования истории в рамках общего синкретизма сознания древнего общества, в нерасчлененности философского, исторического, художественного мышления («предфилософия», «мудрость», мифология, эпос) последние представляют собой такие формы осознания человеком своего бытия, в которых знание о человеке и мире неотделимо от понимания смысла человеческого существования. Это единство знания и смысла, познавательного и ценностного моментов, остается характерным для истории и тогда, когда она выделяется в относительно самостоятельную форму отражения действительности. Этот феномен объясняется тем, что историческое сознание с самого начала становится возможным не как безличное, «чистое» отражение бытия, а как элемент целостной жизнедеятельности человека.

В истории представление о реальности формируется через включение субъекта во всю систему социальной деятельности. В силу того, что каждый субъект по-разному осваивает существующую систему деятельности, онтологические представления отдельных субъектов могут быть весьма различными, что обусловливает особенности исторических концепций. С определенной степенью точности можно сказать, что теоретические представления об исторической реальности как бы вырастают из обыденных представлений, составляющих содержание социального опыта субъекта.

Для действительно научного и всестороннего исследования в области исторического познания необходим не просто богатый, а имеющий определенную направленность социально-познавательный опыт. Этот опыт призван обеспечить возможность выразить историческую реальность в ее существенных чертах. Существует многообразие типов индивидуального опыта, основанием которых является соотношение духовного и практического опыта. Вероятно, для построения научного

объяснения в истории наибольшее значение будет иметь политический опыт как важнейшая форма культурной обусловленности социально-исторического знания. Как отмечает известный политический деятель Р. Дж. Коллингвуд в своей автобиографии, итогом его юношеского развитие явилось убеждение в том, что «я должен мыслить». Здесь мышление, а не практическая деятельность, представлялась будущему историку наиболее реальной формой деятельности в обществе. Данный пример как нельзя лучше иллюстрирует многоаспектность самого понятия жизненного опыта как элемента донаучного знания в истории. Осмелимся сделать вывод о важности и первого, и второго момента о их непротивостоянии, но взаимодополнении и невозможности существовать друг без друга. Можно сказать, что и практика, в том числе и политическая, и мыслительная деятельность являются необходимыми условиями для формирования типов индивидуального опыта как определенных принципов культурного «регулирования» социально-исторического познания.

Имеет он свое значение и как основание теории в исторической науке. Само понятие социально-познавательного опыта конкретизирует идею о способе усвоения культуры, являясь как бы условием бытия в культуре применительно к познавательной деятельности. Историческое познание как форма освоения культуры предполагает и способность действовать в соответствии с нормами данной культуры. Социально-познавательный опыт может выступить в качестве основания для выдвижения теории, если в нем будут органически соединены познавательное отношение к действительности с практическим .и ценностным. В литературе, относящейся к исследованию этого аспекта, нет единства мнений. Так, М.С. Каган предлагает выделять гносеологический, аксиологический, творческий, коммуникативный и художественный «потенциалы», лежащие в основе научной деятельности. Другие исследователи акцентируют внимание на ценностном потенциале, который определяется как приобретенная личностью в процессе социализации система ценностных ориентации в нравственной, этической, религиозной, политической и эстетической сферах. Очевидно, что основанием научного подхода к истории как пласту окружающей человека реальности, необходимо будет служить совокупность всех подходов, составляющих целостность опыта субъекта. Социально-познавательный опыт выступает познавательно-ценностным освоением системы деятельности и представляет единство общих, особенных и индивидуальных ее сторон, выраженных не только в формах обыденного сознания, по и в форме концепций. Как парадигма исторического познания социально-познавательный опыт означает возможность достижения объективно-истинного знания, если исследователь опирается на практику решения политических, познавательных, социальных задач представителями определенных научных школ и направлений в предшествующий период. В историческом познании основные факторы, детерминирующие выдвижение новой теории, формируются не только в рамках собственно познавательной деятельности- они выражают целостную природу социально-познавательного опыта. Предпосылкой формирования научной теории в познании истории является также освоение достижений в других сферах духовной культуры.

В третьем параграфе - «Внутренние аксиологические детерминации научного исторического познания» устанавливается наличие в исторической науке таких общепринятых норм рациональности, как объективность, истинность, доказательность, простота, непротиворечивость, а также исследуются моменты соответствия деятельности ученого-историка установленным правилам научною исследования.

Исходя из того, что «знание - это идеальное воспроизведение свойств объекта в сознании человека», а рациональность есть субъективная способность того,

«посредством чего могут осуществляться познание, творчество и организованные действия», отметим, что рациональность, рассматриваемая нами, относится к моменту организации научного знания. Мы не ставим задачей выяснить мыслит ли историк рационально, но организована ли сама историческая наука с точки зрения норматива рациональности. Возможно, на наш взгляд, рассмотреть при этом вопрос об истинности исторического познания в неразрывной связи с его объективностью, а доказательность, простоту и непротиворечивость знания историка раскрыть на примерах установления достоверности исторических фактов, составляющих поле исследовательской деятельности.

Обособление исторического познания и выделение его в рамках исторического сознания в особую профессиональную деятельность протекало одновременно с выделением других отраслей профессионального познания, причем нередко даже с некоторым опережением. Это хорошо представлено в работе видного исследователя истории науки С.Я. Лурье. Хотя сами типы рациональности по мере превращения профессионального исторического познания в историческую науку менялись, они все же имели один постоянный общий пункт: объяснение, удовлетворяющее критериям рациональности, должно осуществляться в соответствии с осмысленными, ориентированными на познание исторической "действительности правилами, эталонами и стандартами. В широком смысле слова эти правила совсем необязательно должны быть продуктами человеческой деятельности, каковыми они иногда являются. При определенном подходе в качестве правил рациональности могут рассматриваться законы науки. Отсюда вопрос о рациональности исторического познания это и вопрос о наличии закономерностей, открываемых исторической наукой. Если речь идет о законах развития и функционирования общества, то они есть прямое детище исторического познания, и именно их можно рассматривать как своего рода объективные правила, регулирующие социальную (в том числе и научную) деятельность людей. В норме исторического объяснения оказывается задача осуществить взаимосвязь теоретического знания в форме закона истории с эмпирическим знанием в форме исторического факт а. В этом и состоит-необходимый элемент рациональности истории как пауки.

Известно, что целью историко-исследовательской деятельности, как и познания в других науках, является достижение объективно-истинного знания и использования его в интересах практики. Отметим, что вопрос о теории исторической истины, способах ее достижения и обоснования является дискуссионным. Так, например, видные английские историки Дж. Кларк и Э. Карр настойчиво проводят мысль, что никакой объективной истины нет и быть не может, что само понятие «объективная истина» по отношению к истории неприменимо. Глава французских персоналистов Ж. Лакруа в книге «История и тайна» утверждает, что «человек погружен в непознаваемом, его окружает таинственное и поэтому ни наука, ни разум, ни философия не могут постичь смысла истории и человеческой жизни». Еще более ярко агностические позиции выявил на XV Всемирном конгрессе философов швейцарец А. Мерсье, который утверждал, что «история как исследование имеет дело только с единичными явлениями, ей совершенно чужд характер всеобщности, и поэтому она не является наукой в собственном смысле - такой, как логико-математические и экспериментальные науки. Она алогична и не имеет никакого определенного предмета: ни бог, ни природа, ни даже сам человек не является таковым. Восприятие же единичных фактов вообще не составляет знания, тем более науки.

В противоположность этим воззрениям существуют исторические школы, отстаивающие принципиальную познаваемость прошлой исторической действительности как объективной реальности особого рода, которая хотя и не обладает актуальным

бытием в том виде, в котором она имела место в прошлом, но в то же время существует в пребразованном виде, в виде материальных и духовных остатков-источников. Задача историка, по мнению А. Тойнби, К. Ясперса, О. Шпенглера и других, состоит в том, чтобы по этим следам реконструировать, восстановить и объяснить прошлое.

Другим моментом, ставящим иод сомнение истинность познания истории, может служить инвариантность объяснений одних и тех же явлений исторической реальности. При объектно-субъектной природе той реальности, что изучается историком, и объектно-субъектной природе исторического источника возникает тройная субъективная обусловленность познавательной деятельности исследователя. Для того, чтобы разобраться со способами обоснования и доказательства истинности знания в историческом исследовании, необходимо помнить, что любое научное познание проходит два неразрывно связанных и в то же время качественно различных этапа: эмпирический и теоретический. В отношении исторической науки это можно рассматривать как истину фактов, на которых строятся теоретические выводы и истину теорий, требующую своих способов обоснования. Другими словами, эмпирический этап историко-исследовательской деятельности, связанный с формированием прежде всего фактического арсенала исследования, является процессом превращения полученной исследователем информации в факты науки. Здесь мы полностью согласны с B.C. Егоровой, утверждающей, что «факт тесно связан с теорией: она влияет и на его констатацию и на истолкование и с С.Ф. Мартыновичем, констатирующим, что фрагмент эмпирического знания становится научным фактом, когда он соответствует стандарту, свойственному научному знанию той или иной дисциплины в ту или иную историческую эпоху. При переходе от тематического выявления и отбора фактов к их оценке по степени важности и значимости историк сознательно, а подчас и не отдавая себе в этом отчета, руководствуется некой шкалой ценностей (или, пользуясь модным философским термином, отбор фактов всегда включает аксиологический, то есть оценочный момент). Хотя аксиологический подход к факту приобретает решающее значение на завершающем этапе исследования- при объяснении и обобщении фактического материала, при создании цельной исторической картины, этот подход присутствует на всех этапах исследования и накладывает на последнее неизгладимую печать. Степень истинности научного факта определяется степенью адекватности отражения объективно существующих предметов, явлений, событий действительности в сознании познающего субъекта, что зависит от уровня развития данной науки, технических средств, применяемых исследователем, личности самого ученого и других факторов.

Обращение к фактологической стороне исторического познания связано и с другой стороной развития науки, внутренне' детерминирующей процесс приращения знания в истории. Достоверность возникающих концепций в истории обосновывалась прежде всего достоверными фактами. Достоверность исторического знания как компонент аксиологического отношения имеет, на наш взгляд, свою структуру. Как внутренний оценочный элемент развития исторической науки достоверность зависит от того, насколько познаны глубинные связи объекта. Определение достоверности источника является как бы первой ступенью по пути восхождения к установлению достоверности исторического факта, одной из составляющих эмпирического уровня оценки исторической реальности. Второй ступенью или более высоким уровнем достоверности на этом этапе можно считать работу по установлению достоверности исторического факта, знание о котором дает источник. Достоверность данного факта подтверждается наличием сведений о нем в других источниках, либо, если речь идет о

событиях недавнего прошлого, свидетельствами очевидцев. Установив

таким образом достоверность исторического события или явления, историк приступает к его описанию. Теперь достоверность исторического знания как бы вступает в теоретический этап своего существования. Под теоретической достоверностью нами понимается прежде всего теоретичность исторической науки по своей природе, где определяющие каждый данный тип историописания теоретические и логические посылки выступают по отношению к нему как заданные мировоззренческой сутью каждой данной системы культуры, как интеллектуальные формы, от которых зависит, что и как историк увидит в истории. Теоретическая достоверность означает проверку истинности познания исторических фактов, правильности их отбора и сделанных выводов и обобщений, оценку истинности познания объективных законов и теоретических концепций, выдвигаемых исследователем. Третьим моментом достоверности исторического познания выступает практическая достоверность. Поскольку конечной целью такого познания является обнаружение и формулирование общих законов исторического развития общества, постольку практическая достоверность в исторической науке осуществляется следующим образом: 1) установлением истинности знания законов общественного развития практикой современной жизни: материально-производственной деятельностью и социальными взаимоотношениями настоящего времени; 2) установлением истинности научных фактов и закономерностей исторической жизни практикой социального развития народов, стоящих на более низкой ступени развития; 3) установлением истинности научных фактов и закономерностей общественного развития практикой самого исторического исследования.

Факты, получаемые историком в результате анализа исторических источников, во многом определяются практической направленностью познания: постановкой проблемы, определением объекта исследования, последующей интерпретацией событий и т.д. Изменение угла зрения в исследовании равнозначно иной интерпретации фактов, воспроизведению новых фактов, отсутствующих ранее, нахождению новых связей и отношений между событиями. «Сетка отношений», заданных практическим путем, определяет познание в исторической науке. Когда практика подтверждает достоверность полученных знаний, то имеется в виду не полезность, как таковая, а соответствие структуры знания структуре объекта.

По выражению русского историка В.М. Хвостова история не повторяется дважды, поэтому, если даже одно и то же событие описано несколькими очевидцами или участниками, ученый должен сопоставить их описания, чтобы выявить истину. Основой объективности исторического познания являются, с одной стороны, объективность самой исторической реальности, с другой - степень развития исторической науки, ее приемов, методов исследования. Таким образом, обладая свидетельствами о реальных событиях прошлого, а также владея арсеналом исследовательских приемов, позволяющих ему доказать истинное положение дел, историк выступает объективным арбитром и в состоянии дать объяснение, адекватно отражающее картину исторической реальности. Не отрицая своеобразия объективности в естествознании и исторической науке, заметим, что здесь она особенно очевидна в связи с. объективным характером общественной практики. Не будем отрицать имеющиеся иногда противоречия между историческими фактами и построенными на их основе научными гипотезами, но ведь именно они, по словам Ф. Энгельса, «являются одним из внутренних источников движения и развития научного знания». В исторической науке любая попытка уточнения тех или иных концепций воспринимается весьма эмоционально и дает повод для размышления о степени объективности самой науки. Следует, однако, исходить из того, что с развитием

науки те или иные факты естественно получают более глубокую интерпретацию, что не означает утраты объективного характера предшествующих объяснений.

Ученый имеет в своем распоряжении определенную систему ценностей, которая обусловлена влиянием современности, его принадлежностью к какому-либо сообществу, а также личными склонностями, симпатиями и антипатиями. Именно имея такую определенную ориентацию, он выступает в роли арбитра исторического события. Размышляя над этим положением, нельзя не заметить, что отражение исторического процесса, отдельного события в историческом труде может быть объективно верным, точным или ошибочным, неточным. В первом случае речь идет об истинном знании, во втором- о непреднамеренном заблуждении, ошибках или умышленном искажении действительности (фальсификации истории). Это становится понятным, когда мы вспомним (об этом уже говорилось выше) о том, что как и во всякой другой науке, раскрываемая в исторической науке объективная истина является относительной на каждом конкретном этапе познания и в то же время содержит момент абсолютного. Дело же каждого нового поколения исследователей не в переписывании истории заново, а переосмыслении прошлого, дополнении и обращении содержания ранее созданного исторического знания, увеличении суммы относительных истин, приближении к истине абсолютной. Именно в этой преемственности знаний заключена еще одна специфически рациональная черта исторического познания. .

Необходимо подчеркнуть, что внешние и внутренние факторы развития исторической науки находятся в тесной взаимосвязи. В процессе анализа этих двух совокупностей детерминант науки, в нашем случае исторической, нередко наблюдалась теснейшая взаимосвязь, взаимообусловленность внешних и внутренних факторов развития познания, одновременное проявление их действия на тех или иных этапах исследовательской деятельности историка. Научные исторические концепции создаются и функционируют в определенных социокультурных, жизненных и исторических условиях развития общества и познающего субъекта. Эти условия, трансформируясь в мировоззренческие и нормативные механизмы регуляции познавательной деятельности и историков, складываются и функционируют как стихийно, так и сознательно. Социальная и мировоззренческая детерминация исторической науки выражается не только в зависимости происхождения тех или иных историко-социальных учений, концепций, теорий от потребностей общества, класса, социальной группы или научного сообщества, - она существенно сказывается на содержании социальных представлений. Поэтому под социокультурной детерминацией научного исторического познания предполагается учет влияния всей совокупности внешних по отношению к науке факторов при характеристике процесса исследования. Социокультурная, мировоззренческая нагруженность предпосылочного знания в исторической науке гораздо более заметнее и основательнее, нежели в естественнонаучном познании. Нравственные, идеологические, религиозные, политические, национальные, эстетические и другие факторы играют чрезвычайную роль при выборе проблем познания, формировании гипотез, актуализации тем исследований и в создании теоретических построений в системе исторического знания. Указанные социокультурные компоненты можно отнести к числу общих черт внегносеологической детерминации научного исторического познания. Социокультурные факторы воздействуют на процесс исторического познания не непосредственно, а опосредуются промежуточными мировоззренческими звеньями. К наиболее важным мировоззренческим посредникам социокультурного влияния на научное историческое познание следует отнести: стиль мышления, понятийный аппарат, социальную картину мира, философские идеи и принципы, исследовательские программы и научные

традиции, обыденное знание и этические принципы. Именно они, будучи мировоззренческими основаниями исторического познания, «каналами» проникновения общественных импульсов в процесс познания, включаются в содержание научных исторических концепций, представлений, теорий, методологических принципов исследования. Наряду со скрытой социокультурной детерминацией исторического познания существует открытое, прямое вмешательство государственных структур в работу ученых посредством манипулирования организационно-бюрократическими средствами давления. В таких случаях познавательная деятельность историков испытывает наибольшее влияние со стороны политической идеологии, а результаты социальных исследований используются в интересах господствующих элит.

Четвертая глава - «Прагматические функции методологии и аксиологии исторической науки» посвящена вопросам дальнейшей конкретизации соотношения аксиологии и методологии истории, выяснению того как осуществляется мировоззренческая детерминация в познавательной деятельности, становлении исторического сознания и прогностических возможностях исторического познания.

В первом параграфе - «Функции методологии и аксиологии истории в познавательной деятельности» констатируется что методологическую специфику исследования определяет предмет познания. Таковым в историческом познании выступает историческое сознание.

Вопрос об особенностях исторического сознания как предмета познания существенно проясняет В. Дильтей, один из видных представителей философии жизни и герменевтики. Дильтей указывает на наличие двух способов представленности духовно-исторических феноменов в историческом познании - это переживание, или осознавание непосредственно данного опыта жизни, и рациональная реконструкция практики истолкования исторического опыта жизни. Взаимосвязь переживания в его конкретной действительности оформляется посредством культурных смыслов, «значений». Рациональная реконструкция практики истолкования духовно-исторических феноменов осуществляется Дильтеем на основе познавательной процедуры «понимания». Заслугой Дильтея является постановка вопроса о необходимости нового типа исторического исследования, ориентирующего на постижение непосредственного и опосредованного культурно-исторического опыта жизни.

Проблема исследования непосредственного опыта сознания находится в центре внимания в феноменологической философии. Её основоположник Э. Гуссерль стремится обосновать принципиально новый способ изучения опыта сознания. Учение о дескриптивном методе Гуссерль конкретизирует и излагает через расшифровку конкретных методологических процедур. Наиболее важными из них являются процедуры редукции на имманентное содержание опыта сознания и усмотрения идеативной всеобщей сущности в нем. Процедура редукции на имманентное содержание опыта сознания применяется на подготовительном к феноменологическому анализу этапе. С её помощью сознание освобождается от любой натурально-вещественной и социально-исторической установки. В рамках феноменологии вопрос о познании культурно-исторического содержания опыта сознания был поставлен некоторыми последователями Гуссерля.

Разработка методологических оснований реконструкции культурно-исторического опыта сознания прочно связана с герменевтикой и структурализмом. Оба направления имеют много сходных установок: ориентацию на выявление сущности сознания через анализ знаково-символических систем культуры; стремление выявить закономерности той сферы, в которой язык как бы «живет» самостоятельной жизнью, интерес к проблеме опосредованности и предпосылочности познания духовно-

исторических феноменов. В герменевтике, анализирующей ценностно-смысловое содержание культурно-исторических феноменов, интерпретация смысла, напротив, происходит в сознательном возобновлении передаваемого смысла, при участии интерпретатора, сознание которого вместе с его бессознательным фоном непосредственно включено в семантическое поле интерпретируемого значения, и в зависимости от закономерностей герменевтического круга. Особенность данных методологических подходов состоит в том, что в них абсолютизируется либо момент прерывности (структурализм), либо непрерывности (герменевтика) и не учитывается возможность анализа духовно-культурных форм с позиций их единства.

Обоснование необходимости реконструкции внутреннего мира, образа жизни, поведения людей и описания их целостности в типическом проявлении дано в отечественной философии у Л.П. Карсавина. Опережая свое время, его методологический подход в будущем оказался близок французской школе «Анналов» и развитому ею направлению «исторической антропологии». В исследованиях представителей французской исторической школы «Анналов»: Л. Февра, М. Блока, Же Ле Гоффа, Ф. Броделя рассматриваются проблемы ментальности. Под ментальностью понимаются те социально-психологические установки, которые сознанием не отрефлектированы, а значит, не представлены в сколько-нибудь систематизированном виде. Изучение особенностей развития ментальностей в школе «Анналов» тесно связывается с проблемой исторического времени, диахронией и синхронией и выяснением их возможного единства. Средством постижения характера и функций ментальностей стал анализ знаковых систем. Методологическое значение здесь получила проблема интерпретации, расшифровки исторических документов и памятников. Однако само содержание культурно-исторического опыта исследовалось анналистами фрагментарно и было, по сути, сведено к ментальным особенностям общественной жизни. Большую роль в развитии направления «исторической антропологии» в России сыграли работы А.Я. Гуревича и его школы. Эти исследования стремятся дать системное изложение, раскрыть социальные структуры и не «упустить из виду» человека. В историческом познании Гуревичем предлагается осуществление синтеза формационного и культурологического (цивилизационного) подходов на основе расширенного истолкования категории «социальное», имеющей, по его мнению, не только определенное экономическое, но и культурспецифическое наполнение.

Большой интерес для изучения проблемы ментальностей представляют труды мыслителей психоаналитического направления, в частности работы К.Г. Юнга. Им отмечается удивительная «живучесть» некоторых моделей восприятия, мышления и действия. Эти универсальные модели, получившие в его учении название архетипов, сформировались в то время, когда мышление не было отчленено от эмоций, чувств, инстинктов.

Некоторые методологические моменты, существенные для познания исторического опыта сознания, были рассмотрены в работах российских философов Э.В. Ильенкова и Д.И. Дубровского в связи с исследованием проблемы идеального. Анализируя идеальный компонент сознания философы выделили в нём реальность «объективную» (Ильенков) и «субъективную» (Дубровский) в качестве автономных полюсов духовного опыта.

Работая в тесном контакте друг с другом в научных школах или примыкая к одному научному направлению, ученые в процессе научного сотрудничества и общения (непосредственного или опосредованного) обмениваются информацией. При этом следует отметить, что обмен информацией происходит под воздействием мировоззрения, ценностей, идеалов научности, норм профессионального и социального

поведения лидеров этих групп. Характер влияния научных сообществ на развитие исторической науки определяется выбором целей и средств познавательной деятельности, общественными (классовыми) идеалами, а также стилем мышления членов научных сообществ. Анализ взглядов исторической школы Герье (или государственной школы) позволяет сделать выводы о том, что преемственность является особенно продуктивной для развития исторической науки, если она осуществляется в сознательной творческой форме. Преемственность может принимать также тенденциозную гипертрофированную форму в так называемых «эпигонских» школах, научная программа которых и исследовательский аппарат генерированы авторитетным ученым прошлого и аппелируют к устаревшим системам категорий, деактуализированным (или фальсифицированным) теми достижениями, которые составляют современный фонд знаний мировой науки.

Изучение действия механизмов преемственности в научных школах показывает, что она является особенно продуктивной для развития науки в тех случаях, когда этот процесс принимает характер двусторонней связи: 1) от учителя - к ученику; 2) от ученика- к учителю. В процессе передачи знаний, навыков исследовательской работы происходит изменение концепций, уточнение основных положений теории и верификация навыков исследовательской деятельности.

Проведенный анализ позволяет сделать следующие заключения.

Во-первых, подчеркнуть общеметодологическую специфику исследования духовно-исторических феноменов, состоящую в преимущественном использовании индивидуализирующего способа познания, что не отрицает те или иные формы, способы обобщения. В зависимости от способа представленности отдельных духовно-исторических феноменов в познавательном процессе используется либо дескриптивная методология (в случае самоданности исторического опыта в непосредственном переживании), либо методология реконструирующая (при рациональном воссоздании культурно-исторического опыта в практике истолкования). В дескриптивной методологии в качестве приоритетного метода выступает дескрипция, конкретизируемая через процедуры: редукции на имманентное содержание опыта сознания, рефлексивно-созерцательного, интуитивного наблюдения за сознанием, усмотрения и описания в опыте сознания идеативных сущностей различных ступеней общности. В качестве главного методологического принципа изучения непосредственного опыта сознания отмечается принцип анализа этого опыта по имманентно присущим ему законам, соответственно как текучего, непрерывного. Реконструирующая методология содержит широкий спектр методов (структурное описание, интерпретацию, отнесение к ценности, биографию), методологических средств (категории: «идеального типа», «социального действия», «индивидуальной тотальности»), специфических познавательных процедур (в частности, процедуру «понимания»), имеющих взаимодополнительный характер, а также включает некоторые методологические принципы, обусловливающие проблемное поле исследования (принципы опосредованности и предпосылочности познания).

Во-вторых, выделить ряд особенностей познания культурно-исторических целостностей, в том числе:

- необходимость исследования духовно-культурных форм в развитии, с позиций единства моментов прерывности (качественной целостности) и непрерывности (исторической динамики);

-ориентацию на широкое философское объяснение качественной специфики духовно-исторических феноменов на основе анализа истоков и форм взаимосвязи бытия и сознания;

— установку на изучение исторического опыта сознания во взаимодействии, взаимосвязи его форм, уровней и других структурных элементов;

— требование при рассмотрении взаимосвязи отдельных компонентов элементного состава сознания исходить из принципа корреляции, а не субординации;

— указание на невозможность полной объективируемое™, познаваемости целостности культурно-исторического опыта отдельной жизни.

— коммуникации между лидерами и учениками в научных сообществах являются опосредствующими звеньями между системами знаний, созданными лидирующими учеными и научными потенциями учеников, обусловливающими посредством преемственности их дальнейшую объективацию и эволюцию;

— эффективность и интенсивность развития научных идей зависит от активного творческого взаимодействия лидера с учениками, способствующего отбору объективных элементов знания.

Отмеченные выше методологические особенности могут быть осмыслены в качестве основы для комплексной разработки специфических методологических проблем исторического сознания, систематизации и дальнейшего творческого развития имеющегося методологического знания.

Во втором параграфе - «Роль философии исторического познания в становлении исторического самосознания» анализируются возможности истории как научной дисциплины, направляющей историческое самосознание и формирующей историческое мышление.

По утверждению А.И. Ракитова, изучая общественную реальность, человек познает прежде всего самого себя как родовое существо со всеми специфическими проявлениями своей сущности. В этом качестве он представляет для себя наибольший интерес и стремится к максимальной полноте и всесторонности познания всех связей, отношений, закономерных и случайных моментов своей общественной жизни. Согласно Г. Риккерту, исторический интерес личности, и различных социальных групп определяется, в первую очередь, существующей в их сознании системой ценностей, а вовсе не объективными историческими закономерностями. Впадая в определенную односторонность в рассмотрении понятия исторического интереса, Г. Риккерт в то же время совершенно справедливо акцентирует особое внимание на аксиологической стороне исторического интереса, выдвигая на первый план ценностную направленность исторического сознания личности как имманентного атрибута исторического процесса в целом. Тем самым во главу угла исторического познания реальных социокультурных процессов ставится система общезначимых культурных ценностей, как для отдельно взятой личности, так и для всего человечества в целом. А.Ф. Лосев рассматривает взаимосвязь исторического познания и исторического процесса как определенную последовательность социально значимых и исторически детерминированных событий и поступков людей, происходящих в историческом времени.

Историческое сознание объединяет в себе, как различные структурные уровни, историческое познание, историческое объяснение и историческую рефлексию.

Историческое познание как подструктура исторического сознания, наделенная, по существу, теми же функциональными особенностями, на современном этапе ускоренного развития социума выступает как наиболее активный и созидающий элемент объективного исторического процесса в целом. Отсюда следует, что в каждом конкретном обществе возможно одновременное существование нескольких различных типов рациональности для определенных устойчивых или, напротив, кратковременно существующих коллективов и групп. В этом смысле историческая рациональность далеко не всегда являет собой устойчивый и четко верифицированный тип

исторического познания, выступая частным случаем философского рационализма вообще и фиксируя исторический процесс в его динамике, изменчивости и взаимосвязи настоящего, прошлого и будущего. Рассмотрение наличия тесной исторической и социокультурной взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего показывает, что специфика и своеобразие исторического сознания и исторического познания заключается в том, что они существуют как актуальная возможность событий в настоящем и потенциальная в будущем. Поэтому историческое сознание, будучи социально детерминированным, само, в свою очередь, определенным образом детерминирует факты исторического процесса. С точки зрения исторической эпистемологии, историческое познание внутренне включает в свою структуру практическую деятельность исследователя, которая выступает одновременно и как инструмент исторической реальности, и как предмет исторического познания. Эта деятельность всегда протекает в определенных общественных условиях и отношениях, в рамках которых люди подразделяются на социальные группы, слои и классы, которые опять-таки обнаруживаются и проявляются в этих социальных условиях и отношениях. В силу этого, познание социально-исторических и социологических законов открывает новые возможности для актуализации проблемы исторического сознания, как с точки зрения расширения целенаправленного и целеполагающего поля социально-исторической деятельности личности, так и с точки зрения разработки новых путей и способов социального прогнозирования и социального управления.

Этот феномен обратной связи не только вызывает новые, ранее не реализованные возможности исторической и социокультурной деятельности индивидов, но и обусловливает возникновение новых форм и методов познания исторических закономерностей, а следовательно, переходя из сферы социальной прогностики в сферу социальной практики, порождает новые способы регулирования человеческой деятельности на основе раскрытия сущности и специфики исторического сознания как доминантного фактора социализации личности в современном обществе.

Следует зафиксировать нетождественность, несовпадение категорий «историческое знание» и «историческое сознание». Историографию нельзя рассматривать в качестве абстрактной познавательной формы, призванной удовлетворить «природную» любознательность человека. Её возникновение и функционирование в системе духовного производства обусловлены процессами жизни исторического сознания. Историческое сознание— это относительно самостоятельная область культуры, обеспечивающая преемственность и направленность человеческой деятельности, характер её динамики. Именно механизмы исторического сознания (отражающие, конечно, потребности общественной практики) потребовали на определённом этапе своего развития кон-ституирования научных форм историографии. Становясь элементом исторического сознания, его подсистемой, научные формы историографии во многом определяют характер Исторического мировоззрения, но, во-первых, не исчерпывают его и, во-вторых, сами испытывают воздействие со стороны исторического сознания в целом. Наряду с этим обретение научной историографией относительной самостоятельности приводит в действие ее собственные потребности и интенции, фиксируемые в том числе и структурами познавательной деятельности, и способами её организации.

В третьем параграфе — «Функционирование исторического познания в практике социального прогнозирования» обосновывается положение о том, что современное историческое познание позволяет в достаточной степени точно оценить значение исторического опыта в формировании новой социальной реальности и возможности научно-обоснованного прогнозирования социальных процессов.

Потребность в предвидении политических событий и исторической судьбы отдельных групп населения, классов и целых обществ сопутствует человечеству на протяжении всей его многовековой истории. В особенности обостряется она в нестабильные, переходные эпохи, когда рушится прежний порядок и уклад жизни, и люди с изумлением обнаруживают хрупкость и зыбкость того, что казалось стабильным и решенным.

Представления о будущем впервые появляются только после длительного периода развития первобытного мышления. Представления об историческом времени формируются в недрах мифологического сознания. На основе этих объяснений происхождения родовых нравов и обычаев, а затем и происхождения людей и мира в целом, а также рассуждений о судьбах умерших формируются религиозные представления о будущем. И.В. Бестужев-Лада выделяет две основные религиозные концепции времени: циклическую и линейную, или мессианскую. Первая из них -индуистско-буддистско-джайнистская концепция, согласно которой история представляется в виде постоянной смены циклов. Концепция циклического времени выполняет функцию психологической «защиты от истории» и в наибольшей степени связана с архаическими структурами сознания. В соответствии с мессианской или иудаистско-христианско-мусульманской концепцией времени история представляется как линейный процесс со строго фиксированным началом и концом. В ней будущее рассматривается в виде прихода Мессии, установления «царства божьего», наступления «конца света», «страшного суда».

В тесной связи с религиозными представлениями о будущем возникают его утопические и философско-исторические интерпре!ации. Утопические представления подчиняются иной логике, нежели рассмотренные религиозные концепции времени В них будущее является функцией человеческих желаний, воли и деятельности, а не результатом действия сверхъестественных или естественных независимых от человека сил. Утопическое сознание достигает своего расцвета в Новое время- в эпоху веры человека в свои силы и разум. Мангейм фиксирует несколько форм утопического сознания в это время: оргиастический хилиазм анабаптистов (Т. Мюнцер), либерально-гуманистическая идея (Гердер, Кондорсе, Лессинг, Бенгель), консервативная идея (Гегель, Савиньи, Шталь), социалистическо-коммунистическая утопия. Очевидна связь утопизма, с одной стороны, и политического реформизма и социального проектирования, с другой.

Философско-исторические учения имеют принципиальное отличие от двух других направлений: история рассматривается в них как процесс, подчиняющийся определенным закономерностям.

На пересечении традиций социального и естественнонаучного исследования будущего, а также на фоне бурного развития техники во второй половине XIX века возникает жанр научной фантастики. Он пределавлен работами Ж. Верна, Фламмариона, Г. Уэллса и других. Научная фантастика использует знания современной науки и техники для построения образов отдаленного будущего и одновременно популяризирует эти взгляды, обеспечивает им массовую аудиторию, привлекает внимание к проблемам будущего. В данном случае научная фантастика послужила фундаментом экокультурного пространства науки, обеспечивающего трансляцию научных идей.

В первой половине XX в. появляются и фундаментальные монографии о перспективах развития науки, техники и культуры, в том числе работы A.M. Лоу, Ф. Джиббса, Г. Уэллса. Все они становятся основой ранней футурологии и способствуют постепенному выделению исследований будущего в самостоятельную

область знания. Окончательно конституирование футурологии как

специальной области исследования будущего происходило после второй мировой войны, с конца 40-х и на протяжении 50 годов. В футурологии появляются различные направления: технологическое, представленное работами Г. Тейла, Ф. Полака, Дж. Мартино; индустриальное, развиваемое У. Ростоу, Р. Ароном, Д. Беллом, Г. Каном; экологическое, связанное с работами Р. Фолка, Э. Тофлера и деятельностью Римского клуба. Изменяется и сам характер прогнозов. Конечно, крупномасштабное, долгосрочное прогнозирование не утратило совершенно своего значения.

Классические аргументы «против» прогнозирования были выдвинуты Д. Юмом в его критике принципа индукции. По мнению Юма, прогнозируемые события принципиально ненаблюдаемы, и поэтому прогноз не является строго научной процедурой. Аргументы Юма повторяет Рейхенбах. Он замечает, что знание о будущем - это знание другого типа, чем наблюдаемое знание. «Строго говоря, знания о будущем нет, - комментирует эту точку зрения. Эти аргументы относятся и к прогнозу в естественных науках, но тем не менее не подрывают практики естественнонаучного прогноза. Большинство ученых продолжают считать, что их предсказания правомерны с точки зрения научной рациональности, поскольку знание о будущем может быть подтверждено или опровергнуто (то есть соотнесено с наблюдаемыми фактами) в более отдаленное время (такие аргументы «за» позирование приводятся, например, Гемпелем).

Научное предсказание в истории возможно рассмотреть в трех аспектах. Чтобы предвидеть вероятное будущее, необходимо знать прошлое-это очевидно. Время, когда полагали, что будущее рождается только из настоящего, проходит. Многие ученые теперь думают, что будущее «делают» долговременные тенденции развития, а эти тенденции могут быть поняты только при изучении больших отрезков времени. Заглянуть в будущее-это один аспект в научном предсказании в истории. Второй аспект состоит в том, что историк может предсказывать, не выходя за границы исторического прошлого, предсказывать и прогнозировать даже то, что уже произошло, но о чем не сохранилось сведений, другими словами, предсказывать или, точнее, восстанавливать утраченные факты и данные. Третий, не менее существенный аспект в научном предсказании в истории, представляется нам наиболее важным. Споры о том, является ли история наукой или искусством, нельзя считать законченным. Значительная часть историков Запада продолжает еще верить, что история- прекрасная Клио, одна из девяти муз. Все, кто разделяют это мнение, принципиально отвергают возможность предсказания в истории.

Заметим, что и историки, которые придерживаются взгляда на историю как на науку, тоже весьма скептически относятся к возможности научного предсказания в истории на том основании, что жизнь так сложна, а значения случайности так велико, что всякое предсказание, прогнозирование в истории чуть ли не равносильна гаданию на кофейной гуще. Однако как это не парадоксально, все историки, отвергающие возможность научных предсказаний,- и те, кто считает историю искусством, а еще более те, кто считают ее наукой, - постоянно делают предсказания. В явной или неявной форме все историки прогнозируют. Осознав эту особенность оценок исторических событий, некоторые представители математического направления в истории скрытое сопоставление того, что случилось, с тем, что могло случится, пытаются сделать явным и обязательным элементом исследования. Особенно заметно это в современной американской клиометрике.

Под историческим предвидением предлагается понимать специфическую познавательную деятельность, предполагающую выход за пределы непосредственной предметной данности, осуществляемый научными, средствами, в границах

исторического знания. Надо отметить, что крупных специальных работ, посвященных прогностической функции истории, фактически нет. Разработки в этой области, осуществляются преимущественно в контексте обобщающих исследований по методологии, истории. В основе взглядов на историческое предвидение (исторический прогноз) лежит его конкретный характер, естественным образом вытекающий из специфики исторической науки. Если задачей исторической науки, считать «объяснительное изображение индивидуальной действительности, исполняющейся во времени таким образом, что в конкретном процессе событий изменения неповторяющиеся преобладают (Ю.К. Делевский), становится вполне понятным, что идеалом воплощения предвосхищающей способности может быть только невероятностное утверждение о будущем во всей ето конкретности. Повысить эффективность исторического предвидения, придать ему статус научности можно путем экстенсивного приращения исторического знания. Такой путь обусловлен характером и спецификой первоосновы любого предвидения, каковой выступают причинность и повторяемость, применительно к историческому знанию. Соотношение причинности и повторяемости (цикличности) осуществляется для исторического прогноза в пользу причинности, что делает наиболее эффективными краткосрочные предсказания, основанные на обширных сведениях о современности.

Традиционный подход единственной основой собственно исторического предвидения признает лишь объективные каузальные связи, что есть, причинность выступает как субстанциональность, как свойство исторической реальности. Предпосылками является поток объективной исторической реальности, несущий через историческое настоящее остатки, прошлого и зачатки будущего в виде исторических закономерностей. Их и должен охватить мысленный взор исследователя, поскольку исторический прогноз связан с «экстраполяцией реальных тенденций, существующих в исторической действительности прошлого и настоящего» (Н.Г. Козин). Существующие точки зрения на природу исторического предвидения характеризует элиминирование теоретико-познавательной активности субъекта, независимо от того, идег ли речь об установках отдельного исследователя или о социокультурной обусловленности объекта прогностической деятельности.

Предвидение, в основе которого лежит «незавершенность процесса становления исторического явления», «заданность его ближайших перспектив в непосредственной действительности настоящего» и которое реализуется «средствами истории современности», в принципе не требует специального теоретического осмысления. Таким образом, остается в стороне методологический аспект проблемы и. анализ предвидения выносится за рамки теории, познания. Прогноз, как он понимается в рамках традиционного подхода, не может быть представлен иначе, чем дополнительным средством осуществления специализированной научной деятельности - социального прогнозирования, которая (деятельность) представляет собой сферу, имеющую мало общего с историческим познанием.

С другой стороны, смешение истории и. социологии, имеет под собой объективную основу и это необходимо учитывать. Чаще их объединяют, исходя из единства объекта истории и социологии, а также на основе единства теоретической платформы. Другими словами, гносеологический статус социально-исторического предвидения напрямую связан с особенностями, соотношения социологии и истории. Абсолютизирование конкретного характера последней, означающее ее теоретическую ограниченность, сводит прогностические возможности истории к предвосхищению конкретных явлений исторической действительности в заданных пространственно-временных границах. Положение о том, что конечной целью исторического познания

могут выступать лишь реализованные, объективированные закономерности,

явления и. тенденции, заставляет рассматривать обобщенные предложения о будущем как не относящиеся к области исторического познания.

Границы анализа исторического предвидения жестко заданы традиционными представлениями о природе и характере исторической науки и ее месте в обществознании. Анализ прогностической функции исторического познания тесно связан с возросшими потребностями социальной практики. Поэтому речь идет, как уже говорилось, не о теоретических возможностях науки, а об «использовании исторических исследований для отработки принципов и методов прогнозирования хода исторического развития».

Чтобы представить себе роль, которую может играть предвидение как эвристический инструмент, предлагается использовать функциональный подход. Это позволяет включить в понятие предвидения наряду со взвешенными фактуальными утверждениями о будущем, также гипотетические модели (сценарии), используемые в структуре самого познания как фактор его функционирования. В указанном значении историческое предвидение призвано реализовывать принцип целостности научного знания. Целостность знания не сводится к его объему, а означает степень теоретической гармоничности структурных элементов знания, являясь важнейшей характеристикой последнего.

Говоря об интегративной функции социально-исторического предвидения, мы выделили три ее подвида. Первый - его можно назвать интегративно-кумулятивным -реализуется на уровне обобщающих прогнозов, вплоть до глобальных футурологических сценариев (в рамках исторического знания, конечно) и способствует поступательному» развитию науки. Второй подвид обеспечивает через соотнесение конкурирующих исследовательских программ между собой и их соотнесение с внешними факторами (социокультурными детерминантами) функционирование знания в каждой точке его поступательного развития. Он может быть представлен как интегративно-регулятивный. Наконец, третий- назовем его инстегративно-компенсаторным - реализуется на уровне теории как средство приращения ее эмпирической основы. Помимо теоретического диапазона применения первых двух подвидов, с одной стороны, и третьего- с другой, разница между ними состоит и в способе реализации. В этой связи интегративно-кумулятивный и интегративно-регулятивный типы соотносятся с интегративно-компенсаторным как предвосхищение «посредством изобретения проверяемых гипотез» в первом случае и посредством индукции во втором. Главным фактором, объединяющим все три подвида интегративной функции социально-исторического предвидения, можно считать тот момент, что последнее рассматривается не как совокупность не связанных между» собой познавательных актов, а как одна из форм существования научного знания.

Основной формой практической реализации интегративно-проективного типа предвидения может служить превентивный прогноз как способ отбрасывания нежелательных альтернатив. Однако его использование в качестве эффективного познавательного метода связано с новым этапом развития социально-исторического знания. Думается, с этим связана и одна из перспектив совершенствования последнего. Предложенная схема позволяет представить историческое предсказание шире, чем научно обоснованные пророчества и тем самым преодолеть прагматизм принятого в литературе подхода.

Значение исторического познания в практике социального прогнозирования не только в интерпретации возможных проблем будущего, определении соотношения закономерных и случайных тенденций, но и в том, что оно может воздействовать на

само течение социальных событий, поэтому выступает как весьма сильное средство влияния - через ценностные трансформации- на деятельность социальных субъектов. Ведь история, говоря известными словами К. Маркса, «не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека».

В заключении подводятся общие итоги проведенного исследования, делаются общие выводы формулируются практические предложения, намечаются перспективы дальнейших изысканий по теме.

Результаты диссертационного исследования изложены автором в следующих научных публикациях:

1. Лосева О.А. Методологические и аксиологические детерминации научного исторического познания: проблемы соотношения. Монография. Саратов. 2004. 336 с. 20,0 п.л.

2. Лосева О.А. Аксиологические детерминации исторического познания. Монография. Саратов, 2000. 88 с. 5,5 п.л.

3. Лосева О.А. Методология истории: подходы к определению. // Материалы научной конференции СИМСХ. Саратов: изд-во СХИ, 1984. С.14-18. 0,3 п.л.

4. Лосева О.А. Значение исторического познания социальных процессов для управления общественным развитием. // Диалектика как методология управления развитием социальных и природных процессов. Материалы научной конференции СГУ. Саратов: изд-во СГУД985. С. 13-22. 0,6 п.л.

5. Лосева О.А. Общенаучные методы в историческом исследовании. // V Всесоюзные философские чтения молодых ученых. Тезисы докладов. Москва,1985. С. 117-119 0,4 п.л.

6. Лосева О.А. Общенаучные методы эмпирического познания в историческом исследовании. // Материалы научной конференции СИМСХ. Саратов: изд-во СХИД988. С.23-27. 0,3 п.л.

7. Лосева О.А. Единство диалектического и исторического материализма - основа исторического исследования. // Актуальные проблемы марксистско-ленинской теории. Деп. в ИНИОН АН СССР. 30.03.89. № 37410. 8с- 0.5 п.л.

8. Лосева О.А. Понятие философско-аксиологического анализа исторического познания // Человек в социокультурном мире. Материалы Всероссийской научной конференции (13-15 ноября 1997 года). Ч.З. Саратов: изд-во СГТУ,1997. С.13-16. 0,25п.л.

9. Лосева О.А. Понятие философско-аксиологического анализа исторического познания. // Человек в социокультурном мире. Материалы Всероссийской научной конференции (13-15 ноября 1997 года).Ч.5. Саратов: изд-во СГТУ, 1998. С.28-30. 0,2 п.л.

Ю.Лосева О.А. Философско-аксиологический анализ исторического познания: содержание, структура, функции // Социально-экономические проблемы АПК. Сборник научных работ. Саратов: изд-во СГСХА,1998. С. 29-37. 0,6 п.л.

П.Лосева О.А. Ценностные аспекты формирования и развития исторического научного познания: внешние детерминации // Пространство цивилизации и культур на рубеже XXXI века. Материалы Всероссийской научной конференции (Саратов, 29 января 1998 г.). Ч.И. Саратов: изд-во «Слово», 1998. С.25-27. 0,1 ил.

12. Лосева О.А. Философско- аксиологический анализ исторического познания. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филос. наук. Саратов, 1998. 166с.

13. Лосева О.А. Философско-аксиологический анализ исторического познания. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философ, наук. Саратов, 1998. 16 с. 1,0 п.л.

И.Лосева О.А Ценности и оценки в историческом исследовании (Подходы к проблеме) // Философия культуры и философия науки: проблемы и гипотезы. Межвуз. сборник научных трудов. Саратов,1999. С.138-145. 0,5 п.л

15. Лосева О.А. Внутринаучные ценностные детерминации исторического познания // Философия. Наука. Культура. Творчество. Материалы Всероссийских Аскинских чтений (16 октября 1998 г.). Саратов: Изд-во Поволж. межрегион, ученбного центра 1999. С. 141-144. 0,25 п.л.

16. Лосева О.А. Диалектика аксиологических и методологических детерминаций историко-социального познания // Философское осмысление судеб цивилизации. Тезисы XIV ежегодной научно-практической конференции Кафедры философии РАН. 29-30 января 2001г. 4.1. Москва, 2001. С. 111-113. 0.2 п.л.

17. Лосева О.А. Диалектика аксиологических и методологических детерминаций историко-социального познания // Современная картина мира: общество, время, пространство. Межвуз. науч. сборник по материалам Всероссийских Аскинских чтений (октябрь 2000 г.). Саратов, 2001. С. 60-62. 0.1 п.л.

18. Лосева О.А. Диалектика культуры и личности // Личность в историко-культурном процессе. Сборник научных работ. Саратов: изд-во СГТУ, 2001 С.8-11.0,25 п.л.

19. Лосева О.А. О методологии историко-социального познания // Философское осмысление судеб цивилизации. Тезисы XV Ежегодной научно-практической конференции Кафедры философии РАН 29-30 января 2002 года. Ч.Ш. М., 2002. С 95-99. 0.4п.л.

20. Лосева О.А. Особенности культа женщины в древней культуре Саратовского края // Актуальные проблемы социального, менеджмента. Межвуз.науч. сборник. Саратов: изд-во СГТУ, 2002. С. 158-160. (соавт. Савелова И.Б.). 0,4 п.л.

21. Лосева О.А. Культурная роль методологии историко-социального познания в синергии современной науки // Синергия культуры. Труды Всероссийской конференции. Саратов: изд-во СГТУ, 2002. С 162-167. 0.4 п.л.

22. Лосева О.А. Социокультурные перспективы личностного развития // Актуальные проблемы социального менеджмента. Межвуз.науч. сборник.Саратов: изд-во СГТУ, 2002. С. 154-158. (соавт. Жмылева Е.Ю.). 0,4 п. л.

23. Лосева О.А. Ценности современной культуры и личность.// Методология, теория и история культуры и искусства: Межвуз.сборник .науч.статей по материалам международной научно-практической конференции «Культура и искусство Поволжья на рубеже третьего тысячелетия» Саратов: изд-во Саратовской консерватории, 2002. С.123-126. 0.2 п.л.

24. Лосева О.А. Философско-аксиологический анализ научного познания: оценка подходов// Современная философия науки: состояние и перспективы развития. Тезисы XVI Ежегодной научно - практической конференции Кафедры философии РАН январь 2003г. М.: 2003. С.260-261. 0.1 п.л.

25. Лосева О А. Рекламная трансформация ценностных ориентиров XXI столетия как причина духовного обеднения российского общества. //XXI век: Россия и Запад в поисках духовности. Сб. материалов международной научно-практической конференции. 9-11 апреля 2003 г. Пенза, 2003. С. 288-290. 0.6 п.л.

26. Лосева О.А. Историческое мировоззрение: детерминация настоящим // Современная парадигма социально-гуманитарного знания. Межвуз. науч. сборник. Саратов: изд-во СГТУ, 2004. С. 174-177. 0.4 п. л.

27. Лосева О .А Методологический плюрализм как основание исторического исследования // Ведущие стратегии и механизмы современного общественного развития. Межвуз. науч. сборник. Саратов: изд-во СГТУ, 2004. С. 97-107 0.7 п. л.

28. Лосева О .А Аксиологическая природа исторического познания // Философские науки. 2004. № 5. С. 125-136. 1,0 п.л.

29. Лосева О.А. Понятие методологии историко-социального познания // Вестник СГАУ им. Н.И. Вавилова. 2004 № 2.Выл.З С. 100-106. 0,9 п.л.

Подписано в печать 05.07.04 г. Формат 60X84 1/16. Бумага офсетная. Печать трафаретная. Объем 3,56 усл. печ. л. Тираж 100 экз. Заказ 72.

Типография «Саратовский источник» Лиц. ПД № 7-0014 от 29 мая 2000 г. г. Саратов, ул. Университетская, 42, оф. 22 тел.: 520-593

* 15054

РНБ Русский фонд

2005-4 11918

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Лосева, Ольга Анатольевна

Введение.

Глава 1. Соотношение методологического и аксиологического подходов в философском анализе научного познания.

1.1. Философское исследование науки: понятие, методы, проблемы.

1.2. Статус методологического подхода в философском анализе научного познания.

1.3. Философско-аксиологический анализ научного познания.

Глава 2. Методологические детерминации научного исторического познания: понятие, структура, механизмы.

2.1. Философия истории и методология научного исторического познания.

2.2. Методологический плюрализм как основание научного исторического познания.

2.3. Современные методологические подходы к анализу научного исторического знания.

Глава 3. Специфика аксиологических детерминаций научного исторического познания.

3.1. Содержание философско-аксиологического анализа исторического познания.

3.2. Внешние аксиологические детерминации научного исторического познания.

3.3. Внутренние аксиологические детерминации научного исторического познания.

Глава 4. Прагматические функции методологии и аксиологии исторической науки.

4.1. Функции методологии и аксиологии истории в познавательной деятельности.

4.2. Роль философии исторического познания в становлении исторического самосознания.

4.3. Функционирование исторического познания в практике социального прогнозирования.

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Лосева, Ольга Анатольевна

Актуализация философских исследований проблем научного исторического познания связана с рядом моментов.

Во-первых, историческая наука была и остается той областью познания, где приращение знания происходит постоянно. Каждый новый день, каждый миг этого дня несет новую информацию. Сама жизнь каждодневно поставляет историку неисчерпаемый материал для осмысления.

Это предопределяет второй момент возрастающей значимости методологических вопросов историко-научного познания, который состоит в необходимости разработки в новых условиях специальных технологий исторического исследования, идущих в ногу со временем.

Наконец, в-третьих, обновляющиеся предпочтения, ценностные ориентиры меняющиеся научные идеалы делают чрезвычайно важным аксиологический анализ ситуации, складывающейся не только в области познания истории как реального процесса, но и внутри самой исторической науки как специальной отрасли знания. Последнее представляется наиболее значимым, так как специальные научные исследования в этом направлении ведутся сравнительно недавно и они немногочисленны1.

Бесспорно, что историческая наука накопила большой опыт, имеет многовековую традицию и высокий уровень теоретико-методологических исследований. Вместе с тем, практика историографических и конкретно-исторических исследований свидетельствует о недооценке всеми исследователями методологических возможностей теоретического анализа форм и

1 См., напр.: Басовская Н.И. Цель истории — история. М., 2002; БровцеваН.Л. Проблематизация исторического сознания в истории философии. Киров, 2002. Рук. деп. в ИНИОН РАН 22.10.02, № 575127; Ну гаев P.M. Смена развития научных теорий: ценностные измерения // Вопросы философии. 2002. №4. С. 124-134; Сапронов М.В. Синергети-ческий подход в исторических исследований: новые возможности и трудности применения// ОНС. 2002. №4. С.158-172; Hacking J. Historical metaepistemology // Abhandlungen der Academie der Wissenschaffen in Gottingen. Ser.3. Philologisch-historische Klasse. Gottin-gen, 1999. Bd.77. H.231 и др. способов трансформаций внешних мировоззренческих воздействий в содержание научных представлений ученых1. Анализ процесса научного исторического познания под углом зрения поставленной нами задачи может способствовать не только лучшему философскому обоснованию современных гносеологических и методологических проблем, но и создаст большие возможности для понимания мировоззренческих механизмов формирования исторических концепций, идей, гипотез, получения нового знания о прошлом. Из всех форм социогуманитарного знания именно в исторической науке сформировалась значительная база фактологического материала и накопился наибольший опыт историко-научных исследований. История исторической науки сравнительно хорошо изучена, а методология исторического познания основательно разработана, что позволяет использовать в нашем исследовании историческое знание как базу для создания моделей преобразования внешних мировоззренческих импульсов в содержание обществоведческих концепций. Не стремясь перенести полученные при помощи философской рефлексии над социально-историческим познанием схемы и модели на все обществознание, мы хотим подчеркнуть лишь достаточно универсальный характер наших выводов и обобщений. Изучение социально-исторического познания в широком мировоззренческом контексте, а исторического знания как культурного компонента духовной жизни общества имеет огромное значение для лучшего понимания условий и причин пересмотра ценностей и идеалов, норм и представлений в научном исследовании.

Вопросы приращения научного знания в той или иной области, механизм научного исследования всегда являлись актуальными для историков науки. В последнее время наметился ряд подходов к изучению развития наук - онтологический, гносеологический, методологический, аксиологический, праксеологический. Возросший интерес науки к самопознанию продиктован все более ускоряющимся ее прогрессом, появлением новых форм и

См., например: Нечухрин А.Н. Смена парадигм в российской историографии всеобщей истории (80-е гг. XIX в. - 1917 г.). Автореф. дис. . докт. ист. наук. Минск, 1993. средств получения научного знания, понять и осмыслить которые возможно лишь при многоаспектном их рассмотрении. Особое место в этой связи занимает проблема соотношения методологического и аксиологического аспектов, а если брать шире взаимоотношений науки и ценности.

Развитие науки в современных условиях характеризуется тем, что все чаще ставятся вопросы о целях ее развития, о ее ценностных ориентациях. В решении этих вопросов кроется еще один из недостаточно использованных резервов интенсификации научных исследований. Наука сегодня активно влияет на все стороны общественной жизни, является своеобразным центром культуры. Поэтому рассмотрение ценностных ориентации, влияющих на развитие науки и деятельности ученых, становится важнейшей задачей.

Сама по себе эта проблема многогранна. Поэтому от каждого, кто берется за ее разработку, требуется четко определить потенциальные границы своего исследования и ту систему отсчета, на которую следует опереться. Широкий диапазон культур, в рамках которых может рассматриваться вопрос о взаимоотношениях науки и ценностей, открывает большие возможности для проникновения в их существо. Не ставя перед собой задачу делать исторический экскурс в разработку проблемы от истоков, подчеркнем, что взаимосвязь знаний и ценностей волновала и волнует человечество. Крайними точками зрения можно считать отождествление их (Сократ) и абсолютное противопоставление (позитивизм). Большой интерес поэтому представляет перспектива исследования динамики ценностных факторов в становлении научного знания в той или иной области, в то или иное время. Например, поворот к науке Нового времени от средневекового мировоззрения выражался в принципиальной переориентации познающего субъекта. «Для средневекового схоласта истина дана в готовом виде, - отмечает, исследуя ценностные аспекты развития науки этого времени, известный российский философ В.Ж. Келле, - для человека новой науки истину надо искать, открывать в природе. Между первым и вторым взглядом буквально пропасть, переход в иное измерение»1. Чтобы понять и объяснить, что происходило в этом «полете над пропастью», нужно исследовать ценностные основания, а главное объективную идейную ситуацию, в которой они возникали, развивались, изменяясь.

Современность - период, когда, с одной стороны, перед человечеством открываются возможности величайшего социально-экономического и духовного прогресса, с другой - небывалому испытанию подвергаются все ценности гуманизма, ибо человечество впервые в истории встало перед угрозой самоуничтожения, и в формирование этой угрозы свою лепту, не желая этого, внесла наука. Это еще больше обостряет вопрос о ценности научного познания, заставляет ученых искать пути выяснения оснований внутреннего органического единства науки и ценности.

Среди проблем, возникающих при этом, уже исследуются такие как ценности науки и ценности ученого, функции ценностных установок в научном исследовании, аксиологические условия формирования и функционирол вания науки . Что касается ценностных ориентаций в конкретных науках, то здесь можно назвать следующие вопросы, привлекающие особое внимание исследователей: ценности и социальная динамика, понятие языка и ценность знания, ценностные аспекты медицинского знания, геологии и ряда других. Не последнее место среди этих проблем занимает и система ценностей исторической науки, представляющая интерес для настоящего исследования.

1 Келле В.Ж. Научное познание и ценности гуманизма // Ценностные аспекты развития науки. М., 1990. С. 10.

2 См., напр.: Идеалы и нормы научного исследования. Минск, 1981; Косарева JI.M. Внутренние и внешние факторы развития науки (историографический аспект проблемы. М., ; Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории // Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994; Лаудан JI. Наука и ценности// Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994; Лакатос И. Бесконечный регресс и основания математики // Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994; Наука и ценности. Новосибирск, 1987; Философия и ценностные формы сознания. М., 1978; Ценностные аспекты развития науки. М., 1990.

Цель исследования - выявить взаимообусловленность методологических и аксиологических оснований исторического познания.

Ограничивая поле исследовательской деятельности, исходя из степени разработанности проблематики анализа исторического знания, мы выбрали объектом исследования историческое познание как одну из отраслей научного познания. Предметом исследования - соответственно методологические и аксиологические основания, детерминирующие процесс становления истории как науки.

Методологическую основу исследования составили принципы диалектики, фундаментальные выводы исторической науки, принципы и методы исторического познания - объективность, историзм, системность, историко-сравнительный метод. Использование проблемно-хронологического принципа позволило рассмотреть проблему в динамике, в тесной взаимосвязи с другими социально-экономическими и общественно-политическими явлениями. В диссертации использовались общенаучные методы исследования: исторический, логический, метод классификации. Среди социально-исторических методов применительно к теме исследования особое значение имели хронологический метод, диахронный метод или метод периодизации, сравнительно-исторический метод, метод актуализации, историко-типологический, историко-генетический, метод ретроспекции и другие.

Степень разработанности проблемы.

В трудах, посвященных исследованию возникновения и развития исторического познания, как правило, большое внимание уделяется гносеологии и методологии. К теоретическим вопросам исторической науки обращались многие крупные русские историки конца XIX — начала XX века З.О. Ключевский, Н.И. Кареев, Д.М. Петрушевский, Р.Ю. Виппер, А.С. Лаппо-Данилевский, В.М. Хвостов1. В.О. Ключевским, в частности, был

1 См.: Кареев Н.И. Теория исторического знания. Из лекций по всеобщей теории истории. СПб, 1913. 4.1; Основные вопросы философии истории. М., 1913. Т.1,2; Исто-риология. Из лекций но всеобщей теории истории// Научное слово. 1904. № 3. С.78-91; написан специальный лекционный курс «Методология», прочитанный им в Московском университете в 1884/85 учебном году. Первый обзор данного курса, хранящегося в отделе рукописных фондов Института истории РАН, сделал академик JI.B. Черепнин1. Исследованию мировоззренческой позиции В.О. Ключевского посвящена и монография нашего земляка А.И. Карагодина, в которой он отмечает: «С одной стороны противоречивость общетеоретических воззрений В.О. Ключевского смело можно назвать эклектичной. Но, с другой стороны многофакторность, примененная буржуазными учеными при анализе русского исторического процесса, свидетельствует о его попытках представить этот процесс диалектически. Эклектика Ключевского была не шагом назад, а шагом вперед, поисками реальных путей выхода из идеалистического тупика, в который попала буржуазно

•Л либеральная социологическая мысль в России в конце XIX-XX столетия» .

Разработку этих вопросов вели как историки, так и философы, причем последние создали особого рода дисциплину, известную как «философия истории». Именно в рамках философской проблематики исторической науки возникает вопрос не только о том, что представляет собой исторический процесс, но и что являет собой историческое познание как социальный феномен. Русские историки ставили проблемы, которые сохранили свое значение до настоящего времени: критика априоризма теологической философии истории (В.О. Ключевский), связь исторической науки с современностью, признание социальной обусловленности исторического познания и совместимости творчества историка с объективностью исследования (Н.И. Кареев), признание за исторической наукой объективной возможности обнаруживать законы общественного развития, критика антиисторизма позитивистского

Тенденции современной исторической науки// Образование. 1899. №5-6. С.73-104; Виппер Р.Ю.Очерки теории исторического знания. М., 1911; Кризис исторической науки Казань. 1921; Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. СПб, 1911-1913. Вып.1-2; Хвостов В.М. Лекции по методологии и философии истории. Казань, 1913.

1 См.: Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1960. С.158.

2 Карагодин А.И. Философия истории В.О. Ключесвкого. Саратов, 1976. С.69. мышления (Д.М. Петрушевский), гносеологический подход к пониманию исторического познания (Р.Ю. Виппер), отношение истории к другим общественным наукам, критика антиисторизма неокантианской теории ценностей (А.С. Лаппо-Данилевский, В.М. Хвостов). Эту эстафету приняли известные методологи исторического познания — И.Д. Андреев, М.А. Барг, O.JI. Вайнштейн, Д.П. Горский, А.В. Гулыга, А.Я. Гуревич, В.А. Дьяков, Е.М. Жуков, В.В. Иванов, М.М. Косолапов, Э.Н. Лооне, Лосев, М.К. Мамардашвили, М.В. Нечкина, Т.И. Ойзерман, А.И. Ракитов, Л.В. Скворцов, А.И. Уваров, А.Д. Урсул, П.Н. Федосеев и другие. В последнее время появились специальные исследования методологических новаций в области гуманитарного наукознания вообще и социально-исторического познания, в частности. Работа в этом направлении только начата, о чем свидетельствует отсутствие монографических изданий. Исследователи в научных статьях и диссертациях лишь подходят к определению тех проблем, которые возникают в процессе использования новых методов анализа становления научного исторического знания1.

Немалый вклад в разработку данной тематики внесен всем ходом развития исторических исследований за рубежом с древнейших времен до наших дней. Из наследия зарубежной историографии наиболее интересными для нашей работы явились яркие страницы, вписанные в нее Аристотелем,

1 См., напр.: Аннин Г.П. Методы и концептуальные подходы при изучении истории // Диалог. 2002 № 11. С.50-56; Кукушкин П.И. Онто-гносеологический анализ современных концепций соотношений познания и самопознания. Дис. . канд. филос. наук. Магнотогорск, 2002; Сагомонян А.А. Историческое образование как фактор формирования гражданина // Россия. Политические вызовы XXI века. Второй всероссийский конгресс политологов 21-23 февраля 2000 г. М., 2002. С.745-747; Сапронов М.В. Синергети-ческий подход в исторических исследованиях: новые возможности и трудности применения// ОНС. 2002. №4. С.158-172; Чехлов С.Ю. Методологический анализ категории «социальная память». Дис. . канд. филос. наук. Кемерово, 2002; Шемякин Я.Г. Альтернативность истории и смена научных парадигм // Кануны и рубежи. Типы пограничных эпох - типы пограничного состояния. Материалы российско-французской конференции. В. 2-х ч. 4.1. М.,2002. С.182-192.

Р. Ароном, Г. Болингброком, Ф. Бэконом, Дж. Вико, Г.В.Ф. Гелем, И.Г. Гердером, Т. Гоббсом, Э. Гуссерлем, Р. Декартом, В. Дильтеем, Ж.А. Кондорсе, И. Кантом, О. Контом, К. Марксом, Платоном А.Д. Тойнби, А. Тоффлером, Т. Шпенглером, Ф. Энгельсом, К. Ясперсом и многими другими.

Был определен статус исторической науки как отрасли знания, обращенной на изучение прошлого1. Выделены специфические особенности становления историко-научного знания на эмпирическом и теоретическом уровнях познания . Досконально исследован принцип историзма, его генезис и использование другими науками . Открыты секреты лабораторной работы историков-исследователей4. На повестку дня были поставлены вопросы определения исторического сознания; соотношения методологии истории с общим диалекти-» ческим методом познания; структуры исторического познания, места и роли в нем факта, теории; проблемы концептуализации исторического знания; взаимоотношения его с естествознанием и другими науками об обществе; природы исторического закона; структуры и содержания исторического предсказания.

Признавая неоценимый вклад названных исследователей в развитие рефлексии над исторической наукой, отметим, однако, что обращение к аксиологическим моментам исторического знания присутствовало в их трудах лишь как вспомогательный элемент при раскрытии сущности основных понятий, связанных с исследованием исторического процесса и работой историка по его осмыслению5. Ценность исторического познания как будто бы никогда и ни у кого не вызывала сомнения. Мы познаем прошлое для того, чтобы лучше по

1 См., напр.: Ракитов А.И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. М„ 1982.

2 Одна из последних работ этого плана написана Н.Г. Козиным.

3 Здесь главная заслуга принадлежит М.А. Баргу.

4 См. работы А.В. Гулыги, Е.М. Жукова, А.И. Уварова.

5 См.: Ахмедли Дж., Сагомонов Ю. Об историческом познании. Баку, 1969; Фомин В.П. Проблема объяснения в исторической науке. Автореф. . канд. филос. наук. Саратов, 1979. пять настоящее и предвидеть (прогнозировать) будущее. Так, в общем издавна был сформулирован основной целеполагающий принцип исторической науки. И лишь в недавнее время начался как бы поворот исследования традиционных методов исторической науки в ракурсе аксиологической значимости.

Среди появившихся в последнее время работ следовало бы в первую очередь назвать статью В.М. Межуева «Философия истории и историческая наука»'. Здесь впервые зазвучали ценностные мотивы при рассмотрении исторического познания: определена объективная ценность истории, ценностные ориентации исследователя-историка, конкретизирована цель исторического исследования, выведены основания, отличающие занятие историей историком, с одной стороны, и философом, с другой. Плодотворным для нашего анализа оказалось замечание названного автора о том, что философы, разрабатывающие вопросы познания истории, пытаются дать обоснование как общечеловеческой ее значимости, так и разобраться з инструментарии, обеспечивающем приращение конкретного исторического знания. Большую помощь в нашей работе оказал и анализ современного положения в области философии истории, проведенный автором статьи.

Исходя из общих положений аксиологических оснований науки, попытки исследования донаучного знания в истории были предприняты В.Б. Александровым, А.И. Афанасьевой, М.А. Баргом. В.Б. Александровым в частности, выявлены такие формы, предшествующие научному познанию 2 социальных процессов, как политическая идеология, социальный опыт . М.А. Барг определил предпосылки формализации исторического исследова

1 Межуев В.М. Философия истории и историческая наука // Вопросы философии. 1994. №4.

2 Александров В.Б. Культура и историческое познание. Калинин, 1986. ния1. Ценными, на наш взгляд, явились моменты анализа М.В. Нечкиной функций художественного образа в историческом процессе2.

Внутреннюю динамику ценностных факторов развития научно-исторического знания пытался раскрыть А.И. Ракитов3, но, определив понятие «рациональность» в отношении исторической науки, не остановился на других составляющих, детерминирующих процесс исторического познания. Вопросы достоверности, доказательности исторического знания исследовались в основном как проблемы источниковедческого раздела истории4. Гораздо активнее исследовались проблемы истинности, объективности исторического познания, но взаимосвязь всех этих внутренних характеристик ценности исторического знания при этом оставалась не раскрытой до конца. К исследованиям, посвященным этим проблемам, можно причислить работы В.А. Ельчанинова5 и B.C. Егоровой6. Несомненный интерес в плане ценностных отношений внутри исторической науки представляли задачи рассмотрения объектно-субъектных взаимодействий. Здесь также исследовательское поле было «засеяно» корифеями . Из вышедших в последние годы научных

О Q статей на эту тему можно отметить работы В.Т. Ополева и М.П. Шубиной .

1 Барг М.А. О некоторых предпосылках формализации исторического исследования // Проблемы всеобщей истории. Вып.1. Казань, 1967.

2 Нечкина М.В. Функции художественного образа в историческом процессе. М.,

1982.

3 Рахитов А.И. Историческое познание: системно-гносеологический подход. М.,

1982.

4 См., напр.: Пронштейн А.Н., Данилевский И.Н. Вопросы теории и методологии исторического исследования. М., 1986; Форсобин В.В. Источниковедение и его метод: Опыт анализа понятий и терминологии. М., 1983.

5 Ельчанинов В.А. Методологические проблемы исторической науки. Барнаул, 1990.

6 Егорова B.C. О природе исторического познания. М., 1986.

7 См.: Скворцов J1.B. Диалектика объективного и субъективного в философии истории. М., 1975; Субъект истории и социальное самопознание. М., 1983.

8 Ополев В.Т. Рациональность как компонент регулятивных оснований научного мышления // Логика и развитие научного познания. СПб, 1992.

9 Шубина М.П. О субъективном смысле в историческом познании // Историческая наука в изменяющемся мире. Казань, 1993.

Определенный вклад в разработку аксиологической проблематики исторического познания внесла, по нашему мнению, О.И. Пастикова1. Вынеся в заголовок своей научной статьи широкий спектр проблем, она, правда, ограничилась анализом взаимодействия субъекта и объекта в исторической науке, где определила под ценностью для субъекта значимость свойств объекта, вывела понятие оценки и некоторые группы оценок в историческом исследовании (актуальность, плодотворность и т.п.), а также функциональные особенности их (временные оценки, оптимистические).

Были затронуты вопросы ценности социального познания в кандидатских диссертациях Ю. Кожевникова2, Е. Сироткиной3, А. Стручалиной4, А. Фирсова5. За исключением последней работы, все они освещали лишь аспекты, связанные с отдельными моментами этики работы ученых в области обществоведения, попытки определения нормативного характера деятельности исследователей в социальном познании вообще.

К сожалению, до сегодняшних дней имеются лишь единичные книжные издания воспоминаний самих историков, содержащих элементы анализа их собственной творческой деятельности. К таким безусловно имеющим огромную значимость относятся книги Н.М. Дружинина6 и C.JI. Утченко1.

Намечаются и попытки соотносительного анализа научного познания, точнее исследование взаимоотношений различных аспектов этого анализа. В этой связи методологическую базу нашего исследования составили работы

1 Пастикова О.И. Аксиологический характер исторического познания // Проблемы познания и моделирования социальных явлений. Томск, 1979.

2 Кожевников Ю. Аксиологический аспект научной деятельности и социальная ответственность ученого. Дис. . канд. филос. наук. Саратов, 1974.

Сироткина Е. Ценности в мире человека: парадигмарный и социокультурный аспекты // Дис. . канд. филос. наук. Саратов, 1976.

4 Стручалина А. Соотношение истины и моральной ценности в естественных и общественных науках. Дис. . канд. филос. наук. Саратов, 1982.

5 Фирсов А. Категория «ценность» и историческая наука. Дис. . канд. филос. Наук. Саратов, 1997.

6 Дружинин Н.М. Воспоминания и мысли историка. М., 1979.

Е.И. Беляева, А.Ф. Грязнова, М.В. Клецкина, В.А. Лекторского, С.Ф. Мартыновича, P.M., Нугаева, В.Н. Сидорцова, Е.Н. Шадриной и других2.

В целом, оценивая состояние проблемы на сегодняшний день, с полным правом можно говорить о начальной стадии ее разработанности. Учитывая, что вклад в теоретическую копилку анализа исторической науки могут составить вопросы динамики соотношения методологического и аксиологического аспектов этого анализа, нам представляется возможным сформулировать задачи исследования следующим образом:

1. Эксплицировать общефилософский подход к анализу научного познания в совокупности соотношений его аспектов.

2. Определить статус методологического подхода в философском анализе науки.

3. Уяснить содержание философско-аксиологического анализа наукоз-знания.

4. Проанализировать динамику методологических детерминаций научного исторического сознания.

5. Исследовать взаимосвязь философии истории и методологии исторической науки.

6. Выявить специфику аксиологических детерминаций научно-исторического знания.

1 Утченко C.JI. Глазами историка. М., 1966.

2 См.: Беляев Е.И. Философский анализ: методологические аспекты. Саратов, 1999; Грязное А.Ф. Аналитическая философия: проблемы и дискуссии последних лет// Вопросы философии. 1997. № 9. С.82-96; Клецкин М.В. Ценностные основания научного познания. Дис. . канд. филос. Наук. Самара, 2002; Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001; Мартынович С.Ф. Философия науки: понятие, архетипы, методы // Современные парадигмы социально-гуманитарного знания: Межвуз. науч. сб. Саратов, 2004. С.6-13; Нугаев P.M. Смена научных парадигм: взаимодействие социокультурных и когнитивных факторов в контексте коммуникативной рациональности // Науковедение. 2002. № 3(15). С. 116-129; Сидорцов В.Н. Методология исторического исследования (механизм творчества историка). Минск, 2000; Шадрина Е.Н. Философия науки и историография науки: анализ соотношения. Дис. . канд. филос. наук. Саратов, 2003.

7. Показать взаимодействие социокультурных и когнитивных факторов в становлении исторического научного познания.

8. Представить функционирование методологии и аксиологии исторической науки в познавательной и практической деятельности.

Для решения поставленных задач мы избираем специальную композиционную и логическую структуру, рассматривая место методологии истории в системе учений об историческом бытии, ее роль в учениях об историческом знании, ее связь с логикой исторического исследования и общественной практикой. Все названные сферы: собственно история, знание о ней, исследовательская и практическая деятельность - неразрывно связаны между собой. «Красной линией» всей работы является их диалектическое единство, взаимодействие и взаимопроникновение в рамках единой методологической системы.

Научная новизна исследования определена совокупностью поставленных задач. Проблемы методологии истории, по существу, впервые рассматриваются с позиций положения о единстве логики, диалектики, теории познания науки и практики. В имеющихся исследованиях они рассматривались дифференцировано. Такая установка не позволяла представить методологию истории в ее целостности и значимости. В данной работе из указанного единства выводится характеристика методологии истории как целостной системы знаний. Впервые методология истории рассматривается в единстве познания и преобразования общественной жизни. В диссертации на основе единства науки и практики показывается диалектика перехода от метода познания к методу практического преобразования действительности. Впервые обоснован философский характер методологии истории, исследована взаимосвязь методологических и аксиологических детерминаций исторического научного познания.

Стержневая идея, которая положена в основу данного изыскания, включает в себя следующие моменты: историческое познание как отдельная отрасль научного знания является лишь стороной, гранью в общем процессе познания человеком окружающего мира. В этом процессе наряду с онтологическими, гносеологическими и методологическими моментами очень важную роль играют и аксиологические, которые проявляются на всех уровнях (эмпирическом и теоретическом) познания исторической реальности и во многом определяют его результаты. К таким моментам, выбранным для анализа в развитии исторического познания, относятся, во-первых, формы донаучного знания (обыденное сознание, социально-познавательный опыт, идеология и художественное мышление), внешне детерминирующие развитие исторической науки и, во-вторых, внутренние доминанты - объективность, истинность, достоверность и доказательность, которые являются и характеристиками рациональности истории.

Большое количество работ по методологии истории, появившихся в последнее время, в известной мере определено тем, что историческая наука выступила в качестве модели всех наук об обществе и даже науки в целом. Принцип историзма, черты исторического метода в любой познавательной деятельности в наиболее концентрированном виде представлены в исторической науке. В данной работе подчеркивается общенаучное значение исторического метода и особая важность его для социального знания. В силу общенаучной роли принципа историзма методология истории наряду со специальным значением приобретает философский, общенаучный характер. Новизна подхода позволила обобщить полученные результаты и получить сравнительно новые:

- дано философское обоснование методологии истории как системы, раскрыт механизм связи ее а) с методом и методикой исторического исследования; б) с диалектикой, логикой, теорией познания; в) с исторической наукой, историографией, источниковедением; установлено ее место в системе исторического и философского знания, выявлена ее интегративная роль в этой системе; выделены основные противоречия в становлении, развитии и функционировании методологии истории, исследованы проблемы методологического плюрализма в историческом познании;

- проанализированы этапы развития методологии истории, выявлен статус современных инновационных методологических концепций;

- дан анализ различных дискуссий по проблемам методологии истории и соответствующее современным требованиям определение предмета и метода исторической науки;

- получен ряд новых результатов, характеризующих современную концепцию исторического знания, сделан ряд выводов по вопросу о специфике отражения в исторических науках;

- определен статус философско-аксиологического анализа научного исторического познания, раскрыто его содержание, структура и фуркции;

- показана связь логики и метода исторического исследования, раскрыто диалектическое единство исторического и логического, позитивного и критического, научных (когнитивных) и вненаучных (ценностных) моментов, субъективности и объективности; рассмотрена специфика понимания в исторической науке; уточнена роль методов описания, объяснения, оценки исторических фактов;

- представлен механизм соотношения методологических и аксиологических детерминаций научного исторического познания;

- выявлены прагматические функции методологии и аксиологии исторической науки в познавательной деятельности и прогностической практике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Современная философия науки, рассматриваемая в рамках неклассической парадигмы, представляет собой специальную исследовательскую область, экспликацию научной мысли в процессе ее эволюции, составляющими которой являются онтологические, гносеологические, методологические, аксиологические и праксеологические аспекты. Она формируется в направлении антифундаментализации, экстернализации и плюрализма, где допустима множественность частных идеалов научности, а также необходим учет социокультурных факторов при анализе научного познания как особого рода человеческой деятельности.

2. Методологическое исследование в рамках философского анализа науки предполагает выявление специфики данного строя мышления, определение его познавательных возможностей, анализ его содержательных предпосылок, характерных для научного познания способов аргументации, обоснования и доказательства получаемых знаний. В ходе его устанавливаются закономерности роста научного знания, смены научных теорий, соотношений между эмпирическим базисом и теоретическим осмыслением конкретных ситуаций различных периодов истории науки, определяются когнитивные основания, с позиции которых разрабатываются специальные методики научно-познавательной деятельности.

3. Аксиологические компоненты существенно дополняют обстоятельный философский анализ науки, где выступают как ее смыслополагающие ориентиры. Структуру философско-аксиологического анализа научного познания составляют внешние и внутренние ценностно-оценочные факторы, детерминирующие становление и развитие научного знания. Внешними аксиологическим детерминантами выступают элементы культуры, донаучное знание, духовно-практическое освоение мира. Внутринаучными ценностными факторами являются объективность, истинность, рациональность, точность, доказательность, простота и непротиворечивость выдвигаемых гипотез и обоснованность научных теорий.

4. Методология научного исторического познания являет собой целостную систему знаний, в структуре которой представлены методологические процедуры внутринаучного и философского характера. К первым относятся специальные научные методы конкретно-исторического исследования, обработки источников. Философский статус методологии исторической науки придает ее включенность в процесс диалектического развития теории познания от позитивистской (сциентистской, рационалистической) и антипозитивистской (неокантианской, «критической», «понимающей») философии истории до современных плюралистических методологических инноваций.

5. Основными содержательными моментами философско-аксиологического анализа исторического научного познания выступают его целесообразность, рациональность, эмпиричность как критерии значимости исторической науки. Целесообразность научного познания истории заключена в многоуровневой значимости самой исторической реальности, сосуществовании исторического познания с другими формами освоения человеком окружающего мира, во взаимосвязи его с различными элементами культуры. Функции фи-лософско-аксиологического анализа исторического научного познания состоят в исследовании изменений ценностных ориентаций, установлении их связей в исторической науке, приведение их в определенную систему.

6. Соотношение методологических и аксиологических детерминаций научного исторического познания представляется способами воздействия социальной среды на содержание научных идей, теорий, гипотез. Ценностно-мировоззренческое освоение мира предшествует специально-познавательному, научному, выступая как особая методологическая установка, определяющая весь процесс научно-познавательной деятельности историка-исследователя. В этом специфическая роль вненаучных форм знания, а также ретроспективного характера исследований в системе социальных факторов развития общественных теорий в сфере исторического познания.

7. Функции методологии и аксиологии истории в познавательной деятельности заключаются в уточнении предмета познания - исторического сознания, который эволюционирует и изменяется вместе с формами освоения человечеством исторической реальности. В зависимости от способа представленности отдельных духовно-исторических феноменов в познавательном процессе используется либо дескриптивная, либо реконструирующая методологии. Особенностями познания культурно-исторических целостностей выступают ориентация на широкое философское объяснение качественной специфики последних, установки на изучение исторического опыта, сознания во взаимосвязи, взаимодействии его форм, уровней и других структурных элементов. Становясь элементом исторического сознания, его подсистемой, формы научного исторического познания во многом определяют характер исторического мировоззрения, не исчерпывая его, с одной стороны, а с другой, испытывая воздействие со стороны исторического сознания в целом.

8. Глобальные проблемы современности требуют нестереотипного подхода, а ускорение социального развития- динамического системного анализа и воображения. Наличие аналитического компонента и выявление системы связей исторического события с его социокультурным фоном делают возможным достаточно эффективные прогнозы относительно форм и механизмов воспроизводства рассматриваемого исторического феномена в новой социальной ситуации. Историческое познание в практике социального прогнозирования не только интерпретирует возможные проблемы будущего, определяет соотношение закономерных и случайных тенденций, оно может воздействовать на самое течение социальных событий, поэтому и выступает как весьма сильное средство влияния — через ценностные трансформации — на деятельность социальных субъектов.

Научно-теоретическая значимость результатов, полученных в диссертационном исследовании определяется тем, что они позволяют переосмыслить как видение проблематики философии науки, так и дают возможность увидеть историческое познание как целостный процесс. Целостный образ научно-поисковой деятельности в условиях функционирования неклассической парадигмы является основанием для выработки конкретных рекомендаций анализа особенностей функционирования в научном исторчисеком познании категорий философии и научных понятий, выявления механизмов трансформирования категориальных структур философского знания в концептуальное поле исторической науки. Исследование соотношения методологических и аксиологических аспектов исторического познания выступает реализацией общеметодологической функции философии и одновременно саморефлексией исторической науки, заключающейся в определении ее роли и места как в общем социокультурном контексте, так и значимости со стороны внутренних детерминант развития научного исторического познания. Тем самым осуществлена конкретизация общих подходов к анализу научного знания, раскрыт ценностно-методологический механизм приращения этого знания в истории.

Практическая значимость диссертационной работы заключается в возможности использования ее содержания, методологии и выводов в качестве основы для разработки специальных курсов по философско-методологическим проблемам гуманитарного познания. Материалы диссертации могут быть использованы при чтении курсов «Философия» (по темам «Бытие», «Сознание», «Познание»), «Методология научного познания», «Философия истории», «Философия науки», «Онтология и теория познания» в практической работе преподавателей, аспирантов и студентов высших учебных заведений.

Апробация работы

Теоретические положения, методологические подходы, практические результаты и предложения, содержащиеся в диссертации излагались автором на международных, всероссийских, региональных научно-теоретических и научно-практических конференциях: «Философия. Наука. Культура. Творчество» Всероссийские Аскинские чтения (Саратов, 1998), «Философия культуры и философия науки: проблемы и гипотезы» (Саратов, 1998), «Пространство цивилизаций и культур на рубеже XXI века» (Саратов, 1999), «Человек в социокультурном мире» (Саратов, 1999), «Современная картина мира: общество, время, пространство». Всероссийские Аскинские чтения (Саратов, 2000), «Философское осмысление судеб цивилизации» (Москва, 20002002), «Личность в социокультурном процессе» (Саратов, 2001), «Перспективы социальной эволюции современного общества» (Саратов, 2001), «Методология, теория и история культуры и искусства» (Саратов, 2002), «Синергия культуры» (Саратов, 2002), «Актуальные проблемы социального менеджмента» (Саратов, 2002, 2003), «Современная философия науки: состояние и перспективы развития» (Москва, 2003), «XXI век: Россия и Запад в поисках духовности» (Пенза, 2003), «Актуальные проблемы социального и производственного менеджмента» (Саратов, 2004), «Современная парадигма социально-гуманитарного знания» (Саратов, 2004), Философские чтения памяти Ю.Л. Егорова (Москва, Зеленоград, 2004), «Стратегии и перспективы современногог общественного развития» (Саратов, 2004).

Основное содержание диссертационной работы представлено в 29 научных публикациях автора, среди которых 27научных статей и 2 монографии. Общий объем составляет- 40 п.л.

Структура и объем диссертационной работы. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав (двенадцати параграфов), заключения и списка литературы. Объем содержательной части диссертации -442 страницы, список литературы - 30 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Соотношение методологических и аксиологических детерминаций исторического познания: философский анализ"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Возрастающий интерес к онтологии и теории исторического познания обусловлен ускорением темпов развития общества в целом и хода научного прогресса, в частности. Среди проблем, актуализирующихся в этой связи, немаловажное значение приобретают взаимоотношения когнитивных и социокультурных детерминант в становлении получаемого знания.

Исследуя соотношение методологических и аксиологических аспектов философского анализа научного исторического познания, мы попытались представить их как стороны целостного философского подхода к науке, существующие наряду с онтологическим, гносеологическим и праксеологиче-ским, находящиеся с ними в тесной взаимосвязи. В первой части нашей работы мы опирались на исследование общих подходов к анализу научного знания, здесь были показаны специфические черты зарождавшегося анализа научного познания, представлены некоторые методологические школы в их исторической ретроспективе. Исследуя развитие научной рефлексии от античности до наших дней можно сделать вывод о том, что центральное место здесь всегда занимала многосторонняя разработка вопросов философского анализа. Рассмотренные положения учений Платона, Аристотеля, Ф. Бэкона, И. Канта, К. Поппера, Т. Куна, И. Лакатоса, Л. Лаудана, а также наших современников М.А. Розова, B.C. Степина и других, доказывают, что поворот философии науки от исследования преимущественно структур готового, зафиксированного в теориях и системах идей научного знания, к исследованию процессов его возникновения и развития продолжает оставаться наиболее значимой тенденцией. В ее рамках обоснована принципиальная множественность рациональных систем методологических регуляторов и объективных эпистемических оценок в научном познании.

Вместе с тем, нельзя считать, будто только универсальные критерии методологии, формулируемые той или иной методологической концепцией, сами по себе являются гарантами объективности научного знания. Оценочные критерии выступают как спецификации этих универсальных критериев по отношению к практическим ситуациям их применения. Они связаны с деятельностью конкретных научных сообществ в конкретных исторических условиях; развитие этой деятельности приводит к образованию иерархии критериев, имеющей, однако, не абсолютный, а относительный характер.

Можно констатировать, что в современной философии науки, понимаемой как целостная систематическая рефлексивная деятельность, экспликация научной мысли в ее исторической эволюции, действует тенденция преодоления «демаркационизма», стремления жестко отделить сферу рационального научного знания от всех прочих сфер интеллектуально-практической деятельности, разграничения между контекстами открытия и обоснования, когнитивными и социальными детерминантами научного знания, логикой исследования и психологией познания, нормами рациональности и ценностями. Указанная тенденция должна привести к соединению традиционно-нормативных и субъективно-ориентированных аспектов в целостную теорию научного познания. В этом направлении работает целая плеяда современных исследователей науки М.В. Волкенштейн, В.В. Гречанный, А.А. Ивин, JT.M. Косарева, Я.К. Ребане, Р. Проктор, Б.Г. Юдин и другие.

Актуальными становятся разработки философско-методологических категорий, синтезирующих объективное и субъективное содержание научно-познавательных процессов, стиля научного мышления. Исследование культурно-исторической детерминации научного знания позволяет преодолеть однородность дихотомии «интернализм-экстернализм».

Анализ системы детерминирующих факторов развития научного знания позволяет выделить различные типы этого знания, отличающиеся специфическими целями, объектами исследования, критериями рациональности, философско-мировоззренческими предпосылками. При этом возможны различные аспекты, выдвижение на первый план определенных компонент этой системы, например, исследовательских программ, фундаментальных предпосылок, логико-нормативных построений, «лидирующих» теорий, опровержений и подтверждений гипотез; расстановка акцентов, выбор тех или иных детерминант, определяющих развитие, — все это зависит от конкретных целей исследования, от объективного содержания исследуемого фрагмента истории науки, от методологических принципов и мировоззренческих установок методолога. Характер научного исследования, его выводы существенно зависят от субъекта этого исследования, от системы его ценностей и предпочтений. Субъект-объектное отношение в сфере философского анализа науки столь же диалектично, как и в сфере собственно научного познания, оно как бы пронизывает все уровни познавательного процесса — от эмпирических наблюдений до отвлеченных рефлексий. Условно можно говорить о «сосуществовании» и диалоге «классической» (тяготеющей к внутринаучной детерминации) и «неклассической» (акцентирующей внешнюю детерминацию) программ эпистемологических исследований.

Философско-аксиологический анализ научного познания заключается в определении значимости его в общем контексте социально-культурного развития и истинности, конкретности, обоснованности, доказательности, непротиворечивости, простоты и плодотворности научных теорий. Факторы, связанные с развитием науки во взаимодействии с другими элементами культуры, получают статус внешних детерминаций научного знания, остальные моменты определяют структуру ценностно-оценочного подхода внутри-научного анализа.

Основываясь на таком видении философско-аксиологического анализа научного знания, мы конкретизировали понятие философсио-аксиологического анализа исторического познания, раскрыв его содержание, структуру и функции. Содержание философско-аксиологического анализа исторической науки не ограничивается, на наш взгляд, только полезностью ее как рефлексии над историей. Важной содержательной стороной ценностного подхода к историческому познанию выступает его целесообразность. Понятие целесообразности истории как науки раскрывается на анализе многоуровневого подхода к значимости самой исторической реальности, отношения к познанию истории философа, историка-исследователя, обыденного человека. Проявление целесообразности исторического познания видится в сосуществовании его с другими формами освоения человеком окружающего мира, во взаимосвязи с различными элементами культуры, которые внешне детерминируют становление научного знания в истории.

Содержанием внутринаучного ценностно-оценочного подхода к истории является анализ ее рациональности через категории нормативного функционирования научного знания. К таким категориям, как было подчеркнуто выше, относят истинность, доказательность, простоту, точность, непротиворечивость выдвигаемых гипотез и обоснованность научных теорий.

Исходя из такого понимания содержания философско-аксиологического анализа исторического познания определяется и структура данного анализа. С одной стороны, анализу подлежат внешние факторы, детерминирующие историко-научное познание, к каковым относятся элементы культуры как донаучное знание. С другой стороны, осуществляется анализ внутренних детерминант научного познания истории. Отметив, что эти факторы действуют в теснейшей взаимосвязи и далеко неравнозначно, мы попытались обозначить их функциональные особенности.

Функциями аксиологического подхода к историческому познанию являются, на наш взгляд, исследование изменений ценностных ориентации, установок, установление их связей в исторической науке, приведение их в определенную систему, а также фиксация наличия конкретных аксиологических понятий как при исследовании самой истории, так и в работе историка-исследователя. Это единство познавательной и прагматической функций. В познавательной части философско-аксиологического анализа исторического познания мы пытались наполнить конкретным содержанием понятия «ценность истории», «ценность исторической истины», «ценность исторического факта» и ряд других. В практически значимой - осуществить взаимосвязь аналитического подхода к исторической науке с общенаучными подходами к рефлексии и саморефлексфии.

Историческое познание является одной из форм освоения человеком окружающей действительности. Специфика его в том, что здесь познание происходит через осуществляемую связь времен: прошлого, настоящего и будущего. Значимость истории для человечества определяется конкретной целесообразностью ее для общества в целом и каждого его члена в отдельности. Особое место в познании исторического прошлого отведено историку-исследователю, научная деятельность которого и составляет суть рациональной констатации и анализа событий исторической реальности.

Основаниями исследовательско-познавательной деятельности историка выступают методологические принципы, сущность которых составляют общие методологические подходы, установки, концепции, которыми руководствуется ученый при построении исторической ретроспекции. Методология научного исторического познания являет собой целостную систему знаний, в структуре которой представлены методологические процедуры внут-ринаучного и философского характера. К первым относятся специальные научные методы конкретно-исторического исследования, логика историка, способы историописания, обработки источников. Философский статус методологии исторической науки придает ее включенность в процесс диалектического развития теории познания от позитивистской (сциентистской, рационалистической) и антипозитивистской (неокантианской, «критической», «понимающей») философии истории до современных плюралистических методологических инноваций в научном историческом познании.

Становление научного знания в истории опосредовано различными элементами культуры, во взаимосвязи с которыми рождается историческое сознание в качестве предпосылки исторического познания как такового. Мы ограничились анализом роли художественного образа, идеологии, обыденного сознания и социально-познавательного опыта в формировании историко-научного знания. Каждый из этих элементов выступает в качестве ценностно-оценочного фактора, внешне детерминирующего развитие исторического познания.

Так, художественный образ существует здесь прежде всего в качестве важнейшего средства интеграции и расширения опыта субъекта, как основания целостной реконструкции исследуемых исторических явлений.

Идеология, с точки зрения аксиологии, имеет значение, выступая организующей и мобилизующей силой исследования. Именно в понятии идеала как ядра идеологического мышления, выступающего особым элементом ценностной ориентации, определяется тот прообраз научного идеала единства понимания и объяснения, который оформляется как особая норма научной деятельности историка-ученого в рамках научного сознания. Для исторического познания идеология выступаем как общее предельное основание познавательной духовной деятельности.

Обыденное сознание как внешне детерминирующий фактор исторического познания представляем собой такое осознание человеком своего бытия, в котором знание о человеке и мире неотделимо от понимания смысла человеческого существования. Историческое знание с самого начала становится возможным не как безличное отражение бытия, а как элемент целостной жизнедеятельности человека. Поэтому необходимо скроить анализ развития исторической науки, соотнося его с развитием самого человека в его социально-конкретной сущности, развитием его представлений о природе исторической реальности. Эти представления выступают важнейшей предпосылкой построения научно-теоретического знания. Последнее как бы вырастает из обыденных представлений, составляющих содержание социального опыта субъекта.

Для действительно научного и всестороннего исследования в области исторического познания необходим не просто богатый, а имеющий определенную направленность социально-познавательный опыт. Именно такой опыт выступаем внешней предпосылкой, обеспечивающий возможность выразить историческую реальность в существенных чертах. Социально-познавательный опыт является как бы условием бытия в культуре самой познавательной деятельности. Речь идет о возможности применения идей об освоении культуры для осмысления процессов, происходящих в различных сферах общественной жизни, в том числе и в науке. Социально-познавательный опыт составляет познавательно-ценностное освоение системы деятельности, представляющее единство общих, особенных и индивидуальных ее сторон, выраженных не только в формах обыденного сознания, но и в форме научных концепций. Как парадигма исторического познания социально-познавательный опыт означает возможность достижения объективного истинного знания, если исследователь опирается на практику решения познавательных, политических, социальных задач представителями определенных школ и направлений предшествующего периода.

Охарактеризованные связи исторического познания с выбранными элементами культуры доказывают его внешнюю детерминированность данными факторами. Новизна проблемы заключается в анализе нетрадиционных элементов культуры, вернее в масштабности форм этих элементов. Понятно, что художественное сознание рассмотрено нами как элемент эстетической культуры, идеология - часть политики и т.д.

Внутренние ценностно-оценочные детерминации исторического научного знания связаны с определением статуса истории как науки, наличием в теоретических построениях историков таких общепринятых норм рациональности, как объективность, истинность, доказательность, простота, непротиворечивость. Исследуемые в ракурсе аксиологии, эти факторы получают как бы новое звучание, новые акценты в дополнение к предпринимавшимся раннее попыткам методологического и гносеологического анализа. Речь идет не о методах доказательности истинности исторических фактов, но о значимости существования такого процесса, его сложностях с точки зрения сосуществования множества целесообразных попыток объяснения тех или иных явлений исторической реальности.

Определяя двоякий характер исторической рациональности как рациональности самого историка и рациональности, с которой он имеет дело как исследователь, мы дополняем это понятие требованиями к историческому объяснению. Суть их составляют законы развития и функционирования общества, представляющие собой своего рода объективные правила, регулирующие социальную (в том числе и научную) деятельность людей. В норме исторического объяснения оказывается задача осуществить взаимосвязь теоретического знания в фирме закона истории с эмпирическим знанием в форме исторического факта. При этом следует учитывать, что эмоциональный и действительно иррациональный слой в картине исторической деятельности также принадлежит к сфере исторической реальности. Реконструкция, анализ и исследование данного слоя требует особых правил. Это требование учета указанных особенностей также составляет одну из сторон научной рациональности историка.

Логично вытекает из набора правил рационального построения исторической теории аспект ее истинности. Известно, что целью историко-исследовательской деятельности, как и познания в других науках, является достижение объективно-истинного знания и использование его в интересах практики. Отметив дискуссионный характер взглядов на этот вопрос, сложившихся в ходе историко-научных исследований, констатируем, что он обусловлен нередким присутствием в исторической истине момента относительности, что не означает, однако, отсутствие ее объективности. Специфичность истинности исторических знаний заключается и в их субъективно-объективной природе, крайне затрудняющей выявление конечных причин социальных изменений, происходящих в прошлом.

Понятие достоверности исторического познания включает два типа: теоретическую и практическую достоверность. Под первой понимается прежде всего теоретичность исторической пауки по своей природе, где определяющие каждый данный тип историописания теоретические и логические посылки выступают по отношению к нему как заданные мировоззренческой сутью каждой данной системы культуры, как интеллектуальные формы, от которых зависит, что и как историк увидит в истории. Теоретическая достоверность означает проверку истинности познания исторических фактов, правильности их отбора и сделанных выводов и обобщений, оценку истинности познания объективных законов и теоретических концепций, выдвигаемых исследователем. При этом теоретическая достоверность в отношении исторического познания имеет как бы два уровня. Первый связан с работой над первоисточниками: установление их подлинности, датировка, принадлежности к рассматриваемому периоду. Второй - анализ фактов исторической реальности и их интерпретация, признание историческими тех из них, которые наиболее полно и ярко раскрывают ход исторического процесса в его хронологической последовательности.

Практическая достоверность исторического познания проявляется в проверке исторических научных гипотез практикой современной жизни. Современность помогает глубже понять прошлое, так как к настоящему времени полнее раскрылось истинное значение тех или иных событий, стали зримее последствия пережитых явлений. С позиций современности возможно проследить ход развития тех явлений, которые в трудах историков прошлого рассматривались лишь в состоянии зарождения.

Признание единства теоретической и практической достоверности ис-торико-научного познания отличает его от понимания достоверности идеалистического рационализма, признающего истинным только то, что доказывается теоретически, и от радикального прагматизма, опирающегося в понимании достоверности лишь на проверку практикой. В этой связи нами особенно отмечена практическая направленность исторического познания. «Сетка отношений», заданных практическим путем, определяет познание в исторической науке. Имеется в виду обусловленность стиля мышления историка-исследователя эпохой, практикой, когда изучаются события прошлого тех или иных народов. Складывается впечатление, что он не может уйти от современности, а значит не в силах в своем исследовании избавиться от модернизации и субъективизма.

Поэтому следующей проблемой, исследованной нами, стала объективность исторического познания как один из факторов внутренней детерминации истории-науки. Не отрицая своеобразия объективности в естествознании и исторической науке, заметим, что здесь она особенно очевидна в связи с объективным характером общественной практики. Основой объективности исторического познания являются: объективность самой исторической реальности, с одной стороны, и степень развития исторического познания, его приемов, методов исследования, с другой. Исторический субъект в своей практической деятельности действует не произвольно, его деятельность опосредована целями и потребностями общества. Но и сам он с течением времени становится объектом исследования, где как никогда выявляется его объективное или, напротив, субъективное отношение к исторической реальности.

Ученый имеет в своем распоряжении определенную систему ценностей, которая обусловлена влиянием современности, его принадлежностью к какому-либо сообществу. Наличие многих, иногда разнонаправленных, мнений, по оценке того или иного исторического явления не означает, однако, существования противоречия в обосновании исторических фактов. Непротиворечивость исторической теории имеет своим основанием сравнительный анализ различных источников и бесспорную истину - подтверждение предположения реально-практическим воплощением.

С развитием науки те или иные факты естественно получают более глубокую интерпретацию, что не означает утраты объективности предшествующих объяснений. Это становится очевидным, когда принимается понимание истины в области истории, как и в науке в целом, в качестве процесса. В своем развитии она проходит ряд последовательных ступеней, где в конечном счете только каждая форма общественной организации будет определять, что для нее будет означать отложившееся в памяти прошлое и тем самым в какой форме оно будет представлено настоящему.

Завершая анализ внешних и внутренних факторов, детерминирующих научное историческое познание, заметим, что они существуют только в тесной взаимосвязи.

Механизмы этой взаимосвязи проявляются в процессе познавательной деятельности историка-исследователя как основы становления исторического сознания и самосознания в истории. Социокультурная детерминация понимается как сложная взаимосвязь внешних социальных и внутренних когнитивных факторов формирования знания, как система познавательных и мировоззренческих утверждений и принципов. Речь идет о двух формах социального влияния на науку: 1) прямое, открытое, непосредственное, которое выражается, например, в социальном заказе или бюрократическом давлении, в определенной организации научной деятельности и 2) скрытое, «латентное», проявляющееся через ряд опосредующих звеньев (категориальный аппарат науки, картина мира, язык науки, стиль мышления и др.) Еще одной специфической чертой социокультурной детерминации исторической науки является неустранимая связь историко-обществоведческого знания с обыденными, вненаучными формами знания. Ученые, приступающие к историческому исследованию, уже обладают набором каких-либо знаний об обществе, его истории, культуре, политической и экономической жизни. Исторический объект — будь то социальное событие или духовный феномен — вызывает всевозможные эмоции и чувства исследователя, он не может быть безучастен к наполненной драматическими фактами человеческой истории. Поэтому процесс ее познания в немалой степени несет на себе отпечаток жизненного мира и жизненной позиции ученого, зависит от его воспитания, образования и даже эмоциональности. Для того, чтобы понять действительное содержание концепции теорий и идей в историческом познании необходимо соотносить их не только с объектом исследования, но и с интересами социальных групп, научных школ и направлений. Социокультурная детерминация процесса исторического познания осуществляется как со стороны современности, так и со стороны его объекта - прошлой социальной действительности, запечатленной в источниках. Историк должен учитывать в процессе познания различия между тем, как видели и понимали прошлое его современники и тем, как видит его он уже с позиции сегодняшнего дня. Изучение явлений прошлого с позиций современности делает знание о прошлом более глубоким, полным, так как оно включает в себя новый исторический опыт и знания об отдаленных последствиях изучаемых событий. Влияние современности на процесс изучения прошлого, с одной стороны, вносит коррективы в том числе и искажения в описание объекта исследования, с другой стороны, создает предпосылки более достоверного познания прошлого.

Функции аксиологии и методологии истории в познавательной деятельности заключаются в уточнении предмета аналитического познания — исторического сознания, который эволюционирует и изменяется вместе с формами освоения человечеством исторической реальности. В зависимости от способа представленности отдельных духовно-исторических феноменов в познавательном процессе используются либо дескриптивная, либо реконструирующая методологии. Особенностями познания культурно-исторических целостностей выступают ориентация на широкое философское объяснение качественной специфики последних, установка на изучение исторического опыта сознания во взаимодействии, взаимосвязи его форм, уровней и других структурных элементов. Становясь элементом исторического сознания, его подсистемой, формы научного исторического познания во многом определяют характер исторического мировоззрения, с одной стороны, не исчерпывая его, а с другой, испытывая воздействие со стороны исторического сознания в целом.

Обращение к современному видению проблемы исторического предсказания позволило сделать вывод об искусственном ограничивании подхода рамками позитивистской традиции. Мы выяснили, что выраженный прагматизм представлений о механизме предвидения сводит последний к экстраполированию обнаруженных каузальных связей в будущее, а возможности совершенствования прогностической деятельности ограничиваются экстенсивным приращением ее фактологической базы. Это обусловило предпочтительность конкретно-событийного прогноза как наиболее перспективного с точки зрения надежности и практической значимости. Однако указанная ориентация объективно сводила историческое предвидение к эмпирической разновидности социального прогноза, которой легко можно пренебречь.

Обращение к кругу вопросов, связанных с общеметодологическими основаниями, нормами и идеалами науки, позволило не только вернуть прогностической функции социально-исторического знания собственный методологический статус, но и преодолеть ограниченность и односторонность традиционной трактовки. Так, анализ исторического предсказания через призму соотношения причинного и целевого подходов дал возможность преодолеть сугубую объяснительность целиком основанного на каузализме событийного прогноза (или прогноза «ведущей тенденции»). Переводом проблемы из онтологической в логико-методологическую область мы попытались снять запрет на использование априорных футурологических моделей как противоречащих принципу объективности познания. Это помогло, как представляется, преодолеть эмпиризм событийного прогноза. В таком случае историческое предвидение предстает важным когнитивным атрибутом философии истории и может быть представлено не только как способ получения достоверного знания о будущем, но также как метод познания и как механизм функционирования социально-исторического знания.

Результаты проведенного исследования служат обогащению понятийного аппарата философского анализа научного познания, конкретизацией понимания методологического и аксиологического подхода к исторической науке. Они могут быть использованы в практике научно-исследовательской работы как философов, так и историков, а также в качестве иллюстрационного материала в преподавании вопросов научного познания в курсе философии.

Список научной литературыЛосева, Ольга Анатольевна, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Александров В.Б. Культура и историческое познание. Калинин,1986.

2. Александров В.Б. Культурная обусловленность теоретического знания в исторической науке // Научные и вненаучные формы в социальном познании. М., 1985.

3. Алексеев В.П. Становление человечества. М., 1984.

4. Алексеев П.В. Предмет, структура и функции диалектического материализма. М., 1983.

5. Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998.

6. Андреев И.Д. Проблемы логики и методологии научного познания. М„ 1972.

7. Антипов Г.А. Историческое прошлое и пути его познания. Новосибирск, 1987.

8. Антология мировой философии: В 4 т. М., 1969. T.l. 4.1.

9. Арон Р. Избранное. Введение в философию истории. М.-С.-Пб,2000.

10. Асмус В.Ф. Маркс и буржуазный историзм// Избранные философские труды. М., 1971. Т.2.

11. Афанасьев В.Г. О системном подходе в социальном познании// Вопросы философии. 1973. № 6.

12. Афанасьев В.Г. Системность и общество. М., 1980.

13. Афанасьев Ю. Прошлое и мы // Коммунист. 1985. № 14.

14. Афанасьева А.И. Коммунистическая идеология: понятие и социальная роль. М., 1981.

15. Ахмедли Дж., Согомонов Ю. Об историческом познании. Баку,

16. Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М., 1984.

17. Барг М.А. Проблемы социальной истории в освещении современной западной мидеевистики. М., 1973.

18. Барг М.А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1981.

19. Басовская Н.И. Цель истории история. М., 2002.

20. Батищев Г.С. Неисчерпанные возможности и границы применимости категории деятельности // Деятельность: теория, методология, проблемы. М., 1990.

21. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

22. Белл Д. Постиндустриальное общество. М., 1991.

23. Белл Д. Возвращение к добру: ценности, объективность, будущее // Междунар. журн. соц. наук. 1994. № 1.

24. Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. 1990. № 1-2.

25. Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. М., 1991.

26. Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990.

27. Берлин И. Назначение философии// Вопросы философии. 1999.5.

28. Бестужев-Лада И.В. Рабочая книга по прогнозированию. М., 1982.

29. Биккенин Н.Б. Социалистическая идеология. М., 1978.

30. Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. М., 1998.

31. Богданов А.А. Тектология (Всеобщая организационная наука): В 2 кн. М., 1989.

32. Болингброк Г.С.-Дж. Письма об изучении и пользе истории. М.,1978.

33. БровцеваН.Л. Проблематизация исторического сознания в истории философии. Киров, 2002. Деп. в ИНИОН РАН 22.10.02, № 575127.

34. Бродель Ф. История и общественные нации. Историческая длительность // Философия и методология истории. М., 1977.

35. Бубер М. Два образа веры. М., 1995.

36. Булгаков С.Н. Основные проблемы теории прогресса// От марксизма к идеализму: Сборник статей (1896-1903). С.-Пб, 1908.

37. Булычев И.И. Об аксиологических школах Нового времени// Сб. науч. тр. / Волжск, гос. инж.-пед. акад. и др. Н.Новгород, 2002. Вып.5. 4.1.

38. Бургин М.С., Кузнецов В.И. Введение в современную точную методологию науки: Структура системы знания. М., 1994.

39. Быстрицкий Е.К. Культура и развитие человека (очерк философ-ско-методологической проблемы). Киев, 1989

40. Быстрицкий Е.К. Феномен личности. Мировоззрение, культура, бытие. Киев, 1991.

41. Бытие человека в культуре (опыт онтологического подхода). Киев,1992.

42. Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. М., 1977. Т.1.

43. Вайнштейн O.JI. Очерки развития буржуазной философии и методологии истории в XIX-XX веках. Л., 1979.

44. Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки. М., 1978.

45. Вебер М. «Объективность» познания в области социальных наук и социальной политики // Культурология XX век: Антология. М., 1993.

46. Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994

47. Вебер М. Критические исследования в области логики наук о культуре // Культурология. XX век. Антология. М., 1995.

48. Вебер М. О некоторых категориях понимающей социологии // Вебер М. Избр. произв. М., 1990.

49. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избр. произв. М., 1990.

50. Вернадский В.И. Автотрофность человечества: Антология философской мысли. М., 2000.

51. Вико Д. Основания Новой науки об общей природе наций. Л.,

52. Виндельбанд В. История древней философии. С.-Пб, 1898.

53. Виндельбанд В. Прелюдии. СПб, 1904.

54. Виноградов Е.Г. Виллард Куайн: Портрет аналитического философа XX века // Вопросы философии. 2002. № 3.

55. Виппер Р.Ю. Две интеллигенции и другие очерки. М., 1912.

56. Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М., 1922.

57. Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911.

58. Виппер Р.Ю. Церковь и государство в Женеве XVI века в эпоху кальвинизма // Очерки теории исторического познания. М., 1911.

59. Володихин Д., Елисеева О., Олейников Д. История России в мелкий горошек. М., 1998.

60. Вольтер Ф.М. Метафизический трактат // Филос. соч. М., 1988.

61. Вольтер Ф.М. Философия истории. С.-Пб, 1848.

62. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988.

63. Гарин Э. Хроника итальянской философии XX в. (1990-1943). М.,1965.

64. Гасилин B.H.vKypc лекций по философии. Саратов, 1992. 4.1.

65. Гасилов В.Б. Феномен и исследовательская программа науковедения // Школы в науке. М., 1977.

66. Гаспаров Б.М. Тартуская школа 1960-х гг. как семиотический феномен // Ю.М Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

67. Гегель Г.В.Ф. Философия истории. Соч. Т.VIII. М., 1935.

68. Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории. С.-Пб, 1993.

69. Гельвеций К. Соч. В 2 т. М., 1973-1974. Т.2.

70. Гемпель К. Мотивы и «охватывающие» законы в историческом объяснении // Философия и методология истории. М., 1977.

71. Гемпель К.Г. Функции общих законов в истории // Вопросы философии. 1988. № 10.

72. Гендин A.M. Мировоззрение и социальное предвидение // Мировоззрение, наука, практика: Сб. науч. тр. Иркутск, 1988.

73. Генезис научной картины мира (социокультурные предпосылки). Научно-аналитический обзор. М., 1985.

74. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества М., 1977.

75. Гердер И.Г. Избранные соч. M.-JL, 1959.

76. Герменевтика древнерусской литературы. XI-XIV вв. М., 1992.1. Сб.5.

77. Герменевтика древнерусской литературы. XVII начало XVIII вв. М., 1992. Сб.4.

78. Герменевтика древнерусской литературы. X-XVI вв. М., 1992.1. Сб.З.

79. Герменевтика древнерусской литературы. М., 1989. Вып.1.

80. Герменевтика древнерусской литературы. М., 1991. Вып.2.

81. Герменевтика древнерусской литературы. М., 1994. Сб.6. 4.1-2.

82. Герменевтика древнерусской литературы. М., 1994. Сб.7. 4.1-2.

83. Герменевтика древнерусской литературы. М., 1995. Сб.8.

84. Герменевтика древнерусской литературы. М., 1998. Сб.9.

85. Герье В. Очерк развития исторической науки. С.-Пб, 1865.

86. Гирусов Э.В., Бобылев С.Н., Новоселов A.JI., Чепурных Н.В. Экология и экономика природопользования. М., 2002.

87. Гоббс Т. Левиафан. М., 1936.

88. Гобозов И.А. Введение в философию истории. М., 1999.

89. Гобозов И.А. Современная французская буржуазная философия истории. М., 1978.90. Гомер. Илиада. М., 1985.

90. Гончарук С.И. Общественные законы и закономерности. М., 1977.

91. Горелов А.А. Древо духовной жизни. М., 1994.

92. Готт В.П., Семенюк Э.П., Урсул А.Д. Категории современной науки (становление и развитие). М., 1984.

93. Граля И. Иван Михайлов Висковатый. Карьера государственного деятеля в России XVI в. М., 1995.

94. Григорьян Э.Р. Социальное познание и модели человека. Ереван,1989.

95. Гумилев JI.H. Этногинез и биосфера Земли. М., 1993.

96. Гуревич А .Я. Историческая антропология: проблемы социальной и культурной истории // Вестник АН СССР. 1989. № 7.

97. Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология // Вопросы философии. 1988. № 1. С.58.

98. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

99. Гуревич А.Я. К вопросу об особенностях истории как науки // Вопросы методологии исторической науки. М., 1967.

100. Гуссерль Э. Картезианские размышления. С.-Пб, 1998.

101. Гуссерль Э. Логические исследования. Т.П. 4.1. Исследования по феноменологии и теории познания. Исследование V. «Об интенциональных переживаниях и их содержаниях» // Проблемы онтологии и современной буржуазной философии. Рига, 1988.

102. Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М., 1974.

103. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (XI-XII вв.). М., 1998.

104. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. Т. 1,2.

105. Данилов А.И. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии XIX начала XX вв. М., 1958.

106. Девис И.З. Возвращение Мартина Герра. М., 1990.

107. Делевский Ю.К. К вопросу о возможности исторического прогноза. С.-Пб, 1906.

108. Джемс У. Зависимость веры от воли и другие опыты популярной философии. С.-Пб, 1904.

109. Диалектика логического и исторического и конкретный историзм К. Маркса. М., 1984.

110. Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времени Возрождения и Реформации. М., 2000.

111. Дильтей В. Категории жизни // Вопросы философии. 1995. № 10.

112. Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах // Новые идеи в философии. С.-Пб, 1912. № 1.

113. Динамика социального знания и практика. Томск, 1989.

114. Додонов Б.И. Эмоция как ценность. М., 1978.

115. Долбилов М.Д. Профессор, министр, реформатор. // Свободная мысль-XXI. 1999. №9.

116. Дорошенко Н.М. К вопросу о предмете и содержании марксистской методологии истории// Вестник ЛГУ им. А.А.Жданова. 1976. №23. Экономика. Философия. Право. Вып.4.

117. Дорошенко Н.М. Методология истории как система. Калинин,1985.

118. Дубровский Д.И. О специфике философской проблематики и основных структурах философского знания // Вопросы философии. 1984. №11.

119. Дубровский Д.И. Постмодернистская мода // Вопросы философии. 2001. № 8.

120. Дубровский Д.И. Проблема идеального. М., 1983.

121. Дьюи Д. Психология и педагогика мышления. М., 1915.

122. Дьяков В.А. Методология истории в прошлом и настоящем. М.,1974.

123. Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 года//Одиссей. 1991. М., 1991.

124. Дюркгейм Э. Социология и социальные науки // Метод в науках. С.-Пб, 1911.

125. Егоров В.К. История в нашей жизни. М., 1990.

126. Егорова B.C. О природе исторического познания. М., 1986.

127. Ельчанинов В.А. Методологические проблемы исторической науки. Барнаул, 1997.

128. Ефремов И. Звездные корабли. Повесть. Тула, 1989.

129. Жуков Е.М. Очерки методологии истории. М., 1980.

130. Заболотный Е.Б., Камынин В.Д. Историческая наука в России в преддверии Третьего тысячелетия. Тюмень, 1999.

131. Завьялова М.П. Проблемы преемственности в социально-историческом познании: методологический и гносеологический аспекты: Дис. . д-ра. филос. наук. Томск, 1990.

132. Заметки В.О.Ключевского к собственному курсу русской истории // 70 г. ОПН Института истории АН СССР, ф.4М, М. 1, ед.пр. 1.

133. Земель Е.Ф., Лебедев С.А. Структура методологии науки// Вестник МГУ: Сер. 7. Философия. 1984. № 5.135.3инченко В.П. Наука неотъемлемая часть культуры// Вопросы философии. 1990. № 1.

134. Зинченко В.П. Размышления о душе и ее воспитания (час души) // Вопросы философии. 2002. № 2.

135. Золотарев А.Ю. «Новая хронология» А.Т. Фоменко и ее критика // Исторические записки. Воронеж. 2000. Вып.6.

136. Иванов В.В. Методология исторической науки. М., 1985.

137. Иванов В.В. Методологические основы исторического познания. Казань, 1991.

138. Иванов В.В. Очерки по истории семиотики в СССР. М., 1976.

139. Иванов Г.М. О специфике социального познания // Специфика социального познания. М., 1984.

140. Иванов Г.М., Коршунов A.M., Петров Ю.В. Методологические проблемы исторического познания. М., 1981.

141. Ильенков Э. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. М., 1984.

142. Ильин И.А. Философия и жизнь // На переломе. Философские дискуссии 20-х. Философия и мировоззрение. М., 1990.

143. Ильичев Л.Ф. О соотношении философских и методологических проблем // Вопросы философии. 1976. № 4.

144. Интервью с профессором Жаком Ле Гоффом // Гуревич А .Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

145. Иорданский В.Б. Хаос и гармония. М., 1982.

146. Ирибаджаков Н. Клио перед судом буржуазной философии истории. М., 1972.

147. Историческая антропология: место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации. М., 1998.

148. Историческая наука на пороге Третьего тысячелетия. Материалы круглого стола // Исторические записки. Воронеж, 2000. Вып.6.

149. История и антиистория: Критика «Новой хронологии» академика А.Т. Фоменко. М., 2000.

150. История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и авторефератах. М., 1996.

151. История философии в СССР. В 3 т. М., 1968.

152. Каган М.С. О месте науки в системе культуры // Наука и культура. М., 1984.

153. Каган М.С. Системный подход и гуманитарное знание: Избр. тр. Л., 1991.

154. Каган М.С. Философская теория ценности. С.-Пб, 1997.

155. Каган М.С. Человеческая деятельность. М., 1974.

156. Казаков Е.Ф. Исторический процесс как система. Кемерово, 1992.

157. Казютинский В.В. Истина и ценность в научном познании // Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. С.-Пб, 1999.

158. Каликанов С.В. Бог и человек: Диалектика события в контексте философских идей А.А. Ухтомского // Философские науки. 2002. № 3.

159. Кант И. Критика практического разума. С.-Пб, 1995.

160. Кант И. Сочинения: В 6 т. М., 1964. Т.З.

161. Капица П.Л. Эксперимент, теория, практика. М., 1981.

162. Каравашкин А.В. «Ромейское царство» и Московская Русь// Россия XXI. 1999. №3.

163. Каравашкин А.В. Мифы Московской Руси. Жизнь и борьба идей в • XVI в. // Россия XXI. 1998. № 11-12; 1999. № 1.

164. Каравашкин А.В. Русская публицистика 40-х- 80-х гг. XVI в.: миропонимание писателя и способы выражения авторской позиции. М., 2001.

165. Каравашкин А.В. Харизма царя. Средневековая концепция власти как предмет семиотической интерпретации (о книге Б.А. Успенского «Царь и патриарх») // Одиссей. 2000. М., 2000.

166. Каратеев В.П. Многообразие форм единства естественных, общественных и технических наук. Саратов, 1984.

167. Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. 4.1-3. С.-Пб,1890.

168. Кареев Н.И. Теория исторического знания. С.-Пб, 1913.

169. Карнап Р. Философские основания физики. М., 1971.

170. Карсавин Л.П. Миграция. Креативность. Текст. Проблемы классической теории познания. С.-Пб, 1999.

171. Карсавин Л.П. Философия истории. СПб, 1993.

172. Карякин Ю. О невинности и порочности дилетантства// Иностранная литература. 1966. № 7.

173. Кезин А.В. Идеалы научности и паранаука // Наука в культуре. М.,1993.

174. Келле В.Ж. Общественно-экономическая формация // Преподавание истории в школе. 1996. № 1.

175. Киселев Г.С. Трагедия общества и человека. Попытка осмысления опыта советской истории. М., 1992.

176. Киселева О.А., Яценко В.Г. Некоторые аспекты социокультурной детерминации // Социальная детерминация познания. Тарту, 1985.

177. Ключевский В.О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1986.

178. Кнабе Г.С. Общественно-историческое познание второй половины XX века, его тупики и возможности их преодоления // Одиссей. 1993. М., 1994.

179. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987.

180. Козин Н.Г. Познание и историческая наука. (Эмпирический и теоретический уровни знания и познания и историческая наука). Саратов, 1980.

181. Козляков В.И. Служилый «город» Московского государства XVII века (от Смуты до Соборного Уложения). Ярославль, 2000.

182. Колесницкий Н.Ф. В помощь начинающему историку (методы и приемы исторического исследования). М., 1991.

183. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980.

184. Коломин Ю.Н. Прогностическая функция исторического опыта// Мировоззренческие вопросы предвидения и времени. Саратов, 1986.

185. Кон И.С. К спорам о логике исторического объяснения. Философские проблемы исторической науки. М., 1969.

186. Кондорсе Ж.-А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума // Мир философии: В 2 ч. М., 1991. 4.2.

187. Корню О. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Жизнь и деятельность. М., 1959.

188. Коршунов A.M., Мантатов В.В. Диалектика социального познания. М., 1988.

189. Коршунов A.M., Шаповалов В.Ф. Творчество и отражение в историческом познании. М., 1984.

190. Косарева JT.M. Внутренние и внешние факторы развития науки (историографический аспект проблемы). М., 1983.

191. Косминский Е.А. Историография средних веков. М., 1963.

192. Косолапов В.В. Методология и логика исторического исследования. Киев, 1977.

193. Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М., 1977.

194. Кошелева О.Е. «Свое детство» в Древней Руси и в России эпохи Просвещения (XVI-XVIII вв.): Учеб. пособие по педагогической антропологии и истории детства. М., 2000.

195. Краузе Г. Развитие понимания истории от древних греков до Карла Маркса. Гомель, 1925.

196. Ксенофонт. Сократические сочинения. М. JL, 1936.

197. Кузнецов В.Т. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

198. Кукушкина Е.И., Логунова Л.Б. Мировоззрение, познание, практика. М., 1989.

199. Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории// Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М., 1996.

200. Кун. Т. Структура научных революций. М., 1977.

201. Курсанов Г.А. Ленинская теория истины и кризис буржуазных воззрений. М., 1977.

202. Кучин Б.Л. Научно-технический прогресс и развивающиеся системы// Системные исследования: методологические проблемы: Ежег. 1990. Сб. АН СССР ВНИСИ. М., 1991.

203. Лакатос И. Бесконечный регресс и основания математики // Современная философия науки: Хрестоматия. М., 1994.

204. Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции // Структура и развитие науки. М., 1978.

205. Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Вып.1. Петроград, 1923.

206. Лаудан Л. Наука и ценности// Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М., 1996.

207. Лаудан Л. Наука и ценности// Современная философия науки: Хрестоматия. М., 1994.

208. Лахман Р. Ценностные аспекты семиотики культуры / Семиотики текста Юрия Лотмана // Лотмановский сборник. М., 1995. Т.1.

209. Лекторский В.А. Гносеология// Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т.1.М., 2001.

210. Лекторский В.А. Самосознание// Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т.З.М., 2001.

211. Лекторский В.А. Теория познания: Гносеология, эпистемология// Вопросы философии. 1999. № 8.

212. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.39.

213. Леонтьев К.Н. Поздняя осень России. М., 2000.

214. Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации. М., 2001.

215. Липский Б.И. Историческая истина и социальная реальность // Логика развития научного знания. С.-Пб, 1992.

216. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы // Лихачев Д.С. Избранные работы: В 3 т. Т. 1. Л., 1987.

217. Логика и развитие научного познания. С.-Пб, 1992.

218. Лой А.Н. Сознание как предмет истории познания. Киев, 1988.

219. Лооне Э.П. Современная философия истории. Таллин, 1982.

220. Лосев А.Ф. Античная философия истории. М., 1977.

221. Лосева О.А. Аксиологические детерминации исторического познания. Саратов, 2000.

222. Лосева О.А. Диалектика методологических и аксиологических детерминаций исторического познания // Тезисы XIV Ежегодной науч.-практ. конф. кафедры философии РАН. М., 2003.

223. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994.

224. Лосский Н.О. Идея конкретности в русской философии // Вопросы философии. 1991. № 2.

225. Лосский Н.О. Ценность и бытие // Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994.

226. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст — семи-осфера- история. М., 1999.

227. Лотман Ю.М. Возможна ли историческая наука и в чем ее функция в системе культуры? // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. М., 1999.

228. Лотман Ю.М. Зимние заметки о летних школах // Ю.М Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

229. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992-1993.

230. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

231. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

232. Лотман Ю.М. Проблема исторического факта // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. М., 1995.

233. Лотман Ю.М. Тартуско-московская семиотическая школа. М.,1994.

234. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Труды по знаковым системам. XIV. Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып.567. Тарту. 1981.

235. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). С.-Пб., 1994.

236. Лурье С.Я. Очерки по истории античной науки. Греция эпохи расцвета. М., 1947.

237. Лямина Е.Э., Самовер Н.В. «Бедный Жозеф»: жизнь и смерть Иосифа Виельгорского: Опыт биографии человека 1830-х годов. М., 1999.

238. Мамардашвили М.К. Наука и культура // Методологические проблемы историко-научных исследований. М., 1982.

239. Мамчур Е.А. Остается ли автономия идеалом научного знания? // Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. С.-Пб, 1999.

240. Мамчур Е.А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания. М., 1987.

241. Мангейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994.

242. Манфред А.З. Три портрета эпохи Великой французской революции. М., 1979.

243. Маравалль X. Утопия и реформизм // Утопия и утопическое мышление. М., 1991.

244. Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. С прил.: К. Маркс. Тезисы о Фейербахе. М., 1989.

245. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.42. М., 1974.

246. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. М., 1988.

247. Маркс К., Энгельс Ф. Письма // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3 т. Т.З.

248. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.20.

249. Мартынович С.Ф. Философский анализ научного факта. Саратов,1973.

250. Мартынович С.Ф. Факт науки и его детерминация. Саратов,1983.

251. Мартынович С.Ф. Философия науки: понятие, архетипы, методы // Современная парадигма социально-гуманитарного знания. Саратов, 2004.

252. Мартынович С.Ф. Явления и вещи: начала философии науки. Саратов, 2000.

253. Межуев В.М. Научный историзм как метод познания // Общественные науки. 1987. № 3.

254. Межуев В.М. Философия истории и историческая наука// Вопросы философии. 1994. № 4.

255. Методологические принципы современных исследований развития науки (Галилей): Реферат, сб. М., 1989.

256. Микешина JI.A. Метаморфозы проблемы «когнитивное ценностное» в философии и методологии науки // Ценностные аспекты развития науки. М., 1990.

257. Микешина JI.A. Методология современной науки. М., 1991.

258. Микулинский Р.С. Методологические вопросы историко-научного исследования. М., 1974.

259. Милюков П.Н. Введение в курс русской истории. Вып.1-3. М., 1894-1895.

260. Миронов Б.Н. Историк и социология. JI., 1984.

261. Михайлов Ф.Т. Диалектика// Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т.1.М., 2001.

262. Михайловский Н.К. Последние сочинения. Т.1. С.-Пб, 1905.

263. Могильницкий Б.Г. Введение в методологию истории. М., 1969.

264. Могильницкий Б.Г. О природе исторического познания. Томск,1978.

265. Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. М., 1987.

266. Моисеев Н.Н. Быть или не быть . человечеству? М., 1999.

267. Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. М., 1991.

268. Моисеев Н.Н., Александров В.В., Тарков A.M. Человек и биосфера: опыт системного анализа и эксперименты с биосферой. М., 1988.

269. Мокшицкий Э. Между эпистемологией и социологией знания// Социо-логос. Вып.1. М., 1991.

270. Молчанов В.И. Субъективность и разум: Гуссерль, Гегель, Кант // Феноменологическая концепция сознания: проблемы и альтернативы. М., 1998.

271. Момджян К.Х. Социум. Общество. История. М., 1994.

272. Момзен В. Макс Вебер и историческая наука // Новая и новейшая история. 1990. № 4.

273. Монтескье Ш.Л. Дух законов // Избр. произведения. М., 1955.

274. Москвина P.P. Философия, история, литература: взаимосвязь и единство // Историческое знание и современность. Свердловск, 1987.

275. Мотрошилова Н.В. Нормы науки и ориентации ученого // Идеалы и нормы научного исследования. Минск, 1981.

276. Научные и вненаучные формы в социальном познании. М., 1984.

277. Неборский М.Ю. Иван Грозный был женщиной // Родина. 1996.5.

278. Немировский А.И. У истоков исторической мысли. М., 1960.

279. Неретина С.С. История с методологией истории // Вопросы философии. 1990. № 9.

280. Нечкина М.В. Функция художественного образа в историческом процессе. М., 1982.

281. Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М.,1998.

282. Никифоров А.Л. Философско-методологические основания историографии науки // Принципы историографии естествознания: XX век. С.-Пб, 2001.

283. Нугаев P.M. Смена развития научных теорий: ценностные измерения // Вопросы философии. 2002. № 4.

284. Оболенская С.В. Некто Йозеф Шефер, солдат гитлеровского вермахта. Индивидуальная биография как опыт исследования «истории повседневности» // Одиссей. 1996. М., 1996.

285. Овчинников Н.Ф. Знание болевой нерв философской мысли: К истории концепций знания от Платона до Поппера // Вопросы философии. 2001. № 1.

286. Огурцов А.П. Наука: власть и коммуникация // Вопросы философии. 1990. № 11.

287. Огурцов А.П. Образы науки в буржуазном общественном сознании // Философия в современном мире. Философия и наука: Критические очерки буржуазной философии. М., 1972.

288. Огурцов А.П. Рефлексия // Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т.З. М., 2001.

289. Ополев В.Т. Рациональность как компонент регулятивных оснований научного мышления // Логика и развитие научного знания. С.-Пб, 1992.

290. Останина О.А. Историческое знание в системе научного знания. Киров, 1997. Рук. деп. в ИНИОН РАН № 52363.

291. Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI в. М., 1998.

292. Панкратов А.В. Духовное воспитание в свете современного естествознания // Педагогика. 2001. № 7.

293. Пастикова О.И. Аксиологический характер исторического познания // Проблемы познания и моделирвоания социальных явлений. Томск, 1979.

294. Петров Ю.А. Что такое философия науки? // Вестн. Моск. ун-та. Сер.7. Философия. 1995. № 3.

295. Петров Ю.В. Практика и историческая наука: Проблема субъекта и объекта в исторической науке. Томск, 1981.

296. Печчеи А. Человеческие качества. М., 1985.

297. Пирогов Г.Г. Дао учение о мировой траектории развития // Философские науки. 2002. № 3.

298. Пирс Ч.С. Начала Прагматизма. С.-Пб, 2000.

299. Платон. Государство // Соч. В 3 т. T.III. 4.1. М., 1971.

300. Платон. Законы // Соч. В 3 т. T.III. 4.2. М., 1972.

301. Плеханов Г.В. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. М., 1923.

302. Плотников Н.С. Жизнь и история. Философская программа В. Дильтея. М., 2000.

303. Позднева С.П., Пименов Ю.М. Наука, культура и ценности // Разум и культура: Сб. науч. тр. Саратов, 2001.

304. Полани М. Личностное знание. М., 1985.

305. Пономарев А.Л. Когда Литва летает, или почему история не прирастает трудами А.Т. Фоменко // Информационный бюллетень ассоциации «История и компьютер». 1996. № 18.

306. Поппер К. Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы // Открытое общество и его враги. М., 1992. Т.2.

307. Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.

308. Поппер К. Отрывки из книги «Реализм и цель науки» (Лондон, Мельбурн, 1983) // Современная философия науки. М., 1994.

309. Поппер К.Р. Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы // Открытое общество и его враги. М., 1992. Т.2.

310. Почепцов Г. История русской семиотики до и после 1917 года. М.,1998.

311. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994.

312. Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. С.-Пб,1999.

313. Проблемы и противоречия буржуазной философии 60-70-х годов. М., 1983.

314. Прядеин B.C. Историческая наука в условиях обновления: философские основы, принципы познания и методы исследования (историографический анализ). Екатеринбург, 1995.

315. Пуанкаре А. О науке. М., 1990.

316. Пушкарева H.J1. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X начало XIX в.). М., 1997.

317. Ракитов А.И. Историческое познание: системно-гносеологический подход. М., 1982.

318. Ранке Л. Об эпохах новой истории. М., 1898.

319. Ратцель Ф. Народоведение. С.-Пб, 1901.

320. Ревель Ж. Микроисторнческий аначиз и конструирование социального // Одиссей. 1996. М., 1996.

321. Реймерс Н.Ф. Экология: теории, законы, правила, принципы и гипотезы. М., 1994.

322. Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории // Одиссей. 1996. М., 1996.

323. Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998.

324. Рикер П. Герменевтика и метод социальных наук. М., 1995.

325. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.,1995.

326. Риккерт Г. Границы естественно-научного образования понятия. Логическое введение в исторические науки. С.-Пб, 1997.

327. Риккерт Г. Науки о природе и науки и культуре. 1998.

328. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Культурология. XX век: Антология. М., 1995.

329. Риккерт Г. Философия жизни: Введение в трансцендентальную философию. Предмет познания; Философия истории. Киев, 1998.

330. Риккерт Г. Философия истории // Философия жизни. Киев,1998.

331. Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. М., 1992.

332. Розин В.М. Методология и философия в современной интеллектуальной культуре // Вопросы методологии. 1991. № 2.

333. Розов М.А. Методологические особенности гуманитарного познания // Проблемы гуманитарного познания. Новосибирск, 1986.

334. Розов М.А. Наука как традиция// Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М., 1995.

335. Розов М.А. О судьбах эпистемологии и философии науки // Философия, наука, цивилизация. М., 1997.

336. Розов М.А. Проблема ценностей и развитие науки // Наука и ценности. Новосибирск, 1987.

337. Розов М.А. Пути научных открытий // Вопросы философии. 1981.8.

338. Руденко Е.Н., Соколова М.А. Системное движение и гуманитарные науки. М., 1996

339. Рузавин Г.И. Эволюционная эпистемология и самоорганизация// Вопросы философии. 1999. № 11.

340. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время: в поисках утраченного. М., 1997.

341. Садовский В.Н. Смена парадигм системного мышления // Системные исследования: методологические проблемы: Ежег. сб. 1992-1994. ИСА РАН. М., 1996.

342. Сайко С.П. Диалектика эмпирического и теоретического в научном познании. Алма-Ата, 1975.

343. Сайко С.П. Диалектика социального познания и революционного действия. М., 1968.348. сайты: hltp://univ2.omsk.su/foreign/fom и http.V/www.chat.m/'fatus/foma.

344. Санцевич А.В. Методика исторического исследования. Киев,1990.

345. Сапронов М.В. Синергетический подход в исторических исследованиях: новые возможности и трудности применения // ОНС. 2002. № 4.

346. Сафронов Б.Г. Историческое мировоззрение Виппера и его время. М., 1976.

347. Сержантов В.Ф. Задача построения теории медицины как комплексная научная проблема // Фундаментальные и прикладные исследования в условиях НТР. Новосибирск, 1978.

348. Сидорцов В.Н. Методология исторического исследования (механизм творчества историка). Минск, 2000.

349. Синергетике 30 лет: Интервью с профессором Хакеном // Вопросы философии. 2000. № 3.

350. Скворцов JI.B. Диалектика объективного и субъективного в философии. М., 1975.

351. Скворцов JI.B. История и антиистория: К критике методологии буржуазной философии истории. М., 1976.

352. Скворцов JI.B. Субъект истории и социальное самосознание. М.,1983.

353. Скирбек Г., Гилье Н. История философии. М., 2000.

354. Слободчиков В.И. Деятельность, как антропологическая категория: О различении онтологического и гносеологического статуса деятельности // Вопросы философии. 2001. № 3.

355. Современная западная философия. Минск, 2000.

356. Современный философский словарь. Лондон; М.; Минск, 1998.

357. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

358. Социокультурные факторы развития науки (по материалам исто-рико-научных исследований): Сб. научно-аналитических обзоров. М., 1987.

359. Спигел Г.М. К теории среднего плана: историописание в век постмодернизма//Одиссей. 1995. М., 1995. С.213-214.

360. Спиров В.В. Философия истории Вл. Соловьева в ее развитии и преемственности // Из истории русской философии XIX нач. XX века. М., 1969.

361. Споры о главном: дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М., 1993.

362. Стеблин-Каменский М.И. Миф. JL, 1976.

363. Степанов B.J1. Н.Х. Бунге. Судьба реформатора. М., 1998.

364. Степин B.C. Теоретическое знание. М., 2000.

365. Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М., 1996.

366. Степун Ф.А. Освальд Шпенглер и Закат Европы// Освальд Шпенглер и Закат Европы. М., 1922.

367. Стронин А. История и метод. С.-Пб, 1869.

368. Струве П.Б. Исследования и работы по политической экономии и общественным знаниям. М., 1911-1916.

369. Тарле Е.В. К вопросу о границах исторического предвидения// Очерки и характеристики европейского общественного движения в XIX в. С.-Пб, 1903.

370. Тарле Е.В. Наполеон. М., 1957.

371. Теория познания. В 4 т. Т.1. Домарксистская теория познания. М.,1991.

372. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.

373. Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М., 1994.

374. Уваров А.И. Гносеологический анализ теории в исторической науке. Калинин, 1973.

375. Уваров А.И. Философские и методологические проблемы исторического познания. Научно-аналитический обзор. М., 1982.

376. Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978.1. С.22.

377. Уйбо А.Н. Теория и историческое познание. Таллин, 1989.

378. Урсул А.Д. Философия и интегративно-общенаучные процессы. М., 1981.

379. Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема) // Успенский Б.А. Избранные труды. М., 1996. Т.1.

380. Успенский В.А. К проблеме генезиса тартуско-московской семиотической школы // Ю.М Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

381. Устьянцев В.Б. Диалектика формы становления общественно-экономической формации. Саратов, 1983.

382. Устьянцев В.Б. Ценностное бытие человека // Современная парадигма социально-гумманитарного знания. Мезвуз. науч. сб. Саратов, 2004.

383. Ухтомский А.А. Доминанта и активность поведения (Из научного наследия А.А. Ухтомского) // Нервная система: Вып.32. С.-Пб, 1996.

384. Февр Л. Бои за историю. М., 1991.

385. Федосеев П.Н. Некоторые методологические вопросы общественных наук // Вопросы философии. 1979. № II.

386. Федосеев П.Н. Философия и научное познание. М., 1983.

387. Федотова В.Г. Исследования в области методологии социального познания (обзор современной литературы)// Философские науки. 1982. №4.

388. Федотова В.Г. Исследование специфики общественных наук. Обзор советской литературы (1970-1983) // Вопросы философии. 1984. № 1.

389. Федотова В.Г. Критика социокультурных ориентаций в современной буржуазной философии. М., 1981.

390. Филатов В.П. Научное познание и мир человека. М., 1989.

391. Философия истории. Антология. М., 1995.

392. Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

393. Философско-методологические вопросы исторической науки. Основная советская литература (1960-1979). М., 1981.

394. Филюшкин А.И. Методологические инновации в современной российской исторической науке // Actio nova 2000. М., 2000.

395. Фихте И.Г. Основные черты современной эпохи // Несколько лекций о назначении ученого: Сборник. Минск, 1998.

396. Фихте И.Г. Основные черты современной эпохи. С.-Пб, 1906.

397. Фомин В.П. Проблема объяснения в исторической науке. Авто-реф. дис. . канд. филос. наук. Саратов, 1979.

398. Форстер Г. Избр. произв. М., 1960.

399. Фраассен Б. Ван. Чтобы спасти явления // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М., 1996.

400. Франк C.JI. Непостижимое // Сочинения. Минск, М., 2000.

401. Фрейд 3. Будущее одной иллюзии / Ф. Ницше, 3. Фрейд, Э. Фромм, А. Камю, Ж.П. Сартр. Сумерки богов. М., 1990.

402. Фромм Э. Из плена иллюзий (Как я столкнулся с Марксом и Фрейдом). М., 1991.

403. Фурье Ш. Избранные сочинения. Т.2 (Критика строя цивилизации. Пути будущего). М., 1951.

404. Хайдеггер М. Исследовательская работа Вильгельма Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни. Десять докладов, прочитанных в Касселе (1925) // Вопросы философии. 1995. № 11.7

405. Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. Введение// Метафизические исследования. Вып.2. Альманах Лаборатории метафизических исследований при философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета. С.-Пб, 1997.

406. Хайдеггер М. Цолликонеровские семинары// Логос. 1992.3.

407. Хакинг Я. Представление и вмешательство. Введение в философию естественных наук. М., 1998.

408. Хвостов В.М. Теория исторического процесса. С.-Пб, 1914.

409. Ценностные аспекты развития науки. Предисловие. М., 1990.

410. Чаадаев П.Я. Избранные статьи и письма. М., 1991.

411. Черных В.Ю., Черных Ю.А. Философия истории: новые подходы. Пермь, 1997.

412. Чернышевский Н.Г. О причинах падения Рима // Полн. собр. соч. в 15-ти т. Т.VII. М., 1950.

413. Чернышевский Н.Г. Соч. Т.Н.Грановского. Том первый// Избр. филос. соч. В 2 т. Т.2. М., 1950.

414. Чернышевский Н.Г. Что делать? Из рассказов о новых людях. Первоначальная редакция // Полн. собр. соч. в 15-ти т. T.l 1. М., 1950.

415. Черняк B.C. Концепция истории науки А. Койре // В поисках теории развития науки. М., 1982.

416. Черняк B.C. История. Логика. Наука. М., 1986.

417. Шартье Р. История сегодня: сомнения, вызовы, предложения // Одиссей. 1995. М., 1995.

418. Швырев B.C. Кантово учение о синтетическом априори и современная методология науки // Вопросы философии. 1974. № 4.

419. Швырев B.C. О деятельностном подходе к истолкованию «феномена человека»: Попытка современной оценки // Вопросы философии. 2001. № 2.

420. Шедевры мировой экономической мысли. А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народа (отдельные главы). С.-Пб, 1993.

421. Шелер М. Избранные произведения. М., 1994.

422. Шелер М. Положение человека в космосе // Проблема человека в западной философии. М., 1988.

423. Шептулин А.П. Диалектический метод познания. М., 1983.

424. Шлик М. Поворот в философии // Хрестоматия по философии. М.,1997.

425. Шмаков B.C. Структура исторического знания и картина мира. Новосибирск, 1990.

426. Шохин В.К. Ф.И. Щербацкой и его компаративисткая философия. М., 1998.

427. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки мифологии мировой истории. 4.1. М., 1993.

428. Шпет Г.Г. История как проблема логики. Критические и методологические исследования. 4.1. М., 1916.

429. Щедровицкий Г.П. Методологический смысл оппозиции натуралистического и системодеятельностного подходов // Вопросы методологии. 1991. № 2. С.9.

430. Щедровицкий Г.П. Системное движение и перспективы развития системно-структурной методологии // Избр. труды. М., 1995. С.57-87.

431. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

432. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Дюрингом // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.20.

433. Энгельс Ф. Демократический панславизм// Маркс К., Энгельс Ф. Соч.-2-е изд. Т.6.

434. Юдин Б.Г. Методологический анализ как направление изучения науки. М., 1986.

435. Юдин Б.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. М.,1997.

436. Юдин Б.Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. М., 1978.

437. Ю. Д. Трактат о человеческой природе, или попытка применить основанный на опыте метод рассуждения к моральным предметам // Юм Д. Соч: В 2 т. Т.1.М., 1966.

438. Ю.Д. Трактат о человеческой природе. Кн.1. Об уме. Юрьев, 1906.

439. Юнг К.Г. и др. Человек и его символы. М., 1997.

440. Юрганов A.JI. Категории русской средневековой культуры. М.,1998.

441. Яковлев Е.А. Бинарность ценностных ориентации науки // Вестн. Моск. ун-та. Сер.7. Философия. 2001.

442. Янг Э. Самоорганизующаяся вселенная // Общественные науки и современность. 1991. № 1.

443. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

444. Ankersmit F. Historical Representation // History and Theory. 1998. Vol.28. № 3.• 450. Ankersmit F. Historiography and Postmodernism // History and Theory. 1989. Vol.28. №2.

445. Ankersmit F. Narrative Logic: A Semantic Analysis of the Historian Language. Nijhoff, 1983.

446. Ankersmit F.R. Historical Representation // History and Theory. 1998. Vol.28. №3.

447. Aron R. Dimensions de la conscience historigue. Paris, 1967.

448. Beard Ch. An Economic Interpretation of the Constitution of the United States. N.Y., 1913.

449. Benan McCullagh C. Can our understanding of the old Text be Objective? // History and Theory. 1991. Vol.30. № 3.

450. Braudy L. Narrative Form in History and Fiction. Princeton. 1970.

451. Burke P. The French Historical Revolution. The «Annales» School 1929-1989. Cambridge, 1990.

452. Cohen G. System oler Philosophic. Tl.1-3. Berlin, 1922-1923.

453. Commager H.S. Nature and Study of History. Columbus. Ohio. 1966.

454. Diltey W. Uber verleichende Psichologie: Betrage zum Studium der Indi-widualitat.In: Wilhelm Dilteys gesammelte Schriften. Leipzig, Berlin, 1924, Bd.5.

455. Dilthey W. Die Entstehung der Hermeneutik // Dilthey W. Gesammelte Schriften. Gottingen, 1960. Bd.5.

456. Fogel R.W. Railroods and American economic growth: essays in econometric history. Baltimore, Maryland, 1964.

457. Frankel Ch. Explanation and Interpretation in History // Theories of History. London. 1959.

458. Garr E.H. What is History. N.-Y., 1963.

459. Ginzburg С. Le formaggio e i vermi: II cosmo di un mugnaio del'1500. Torino. 1976. Ginzburg C. The Cheese and the Worms. The Customs of a 16lh century Miller. Baltimore, 1980.

460. Hacking J. Historical metaepistemology // Abhandlungen der Aca-demie der Wissenschaffen in Gottingen. Ser.3. Philologisch-historische Klasse. Gottingen, 1999. Bd.77.

461. Harlan D. Intellectual History and the Return of Literature // American Historical Review. 1989. Vol.94.

462. Haupert В., Schafer F.D. Jugend zwischen Kreuz und Hakenkreuz. Biographische Reconslruktion als Alltasgeschichte des Faschismus. Frankfurt a/M., 1991.

463. Hirsch E. Validity in interpretation. New Haven, 1967; Hirsch E. Three dimensions of hermeneutics // New literatural History. 1972. Vol.3. № 2.

464. Hirsch E. The aims of interpretation. Chicago, London, 1976.

465. Husserl E. Die Krisis der europaischen Wissenschaften und die tran-szendentale Phanome-nologie-Husserliana, Bd.6, Den Haag, 1954.

466. Jameson F. The Political Unconscious Narrative as a Socially Symbolic Act. N.Y., 1982.

467. Lilley S. Cause anot effect in the history ofscience. Jentaurus, Copenhagen, 1953. Vol.3. № 1/2. P.71.

468. Louch A. History as Narrative // History and Theory. 1969. Vol.8.

469. Manuel F.E. A portrait of Isaac Newton. Cambridge (Mass): Harvarol unov press, 1968. XVI.

470. Maritian J. On the Philosophy of History. London, 1959.

471. Newton A. The Colonizing Activities of English Puritans. New Haven,1914.

472. Parthen N.F. Making Up Lost Time: Writing on the Writing of History // Speculum. 1986. Vol.61. № 1.

473. Reichenbach H. The Rise of Scientific Philosophy. Berkeley, CA: Univ. Of California Press, 1951.

474. Rombach H. Phanomenologie des gegenwarfigen Beqnsstseins. Freiburg, Munchen, 1980.

475. Rossi P. Magio, science and egulity of men // Human implications of scientific advance: Proc. of the 15-th Intern, congr. of the history of science. Edinburgh, 10-15 Aug. 1977. Edinburgh, 1979.

476. SeiffertH. Einfiihrung in die Wissenschaftstheorie. Miinchen, 1991.

477. Soviet Semiotic: An Anthology. Baltimore, London, 1977.

478. Stone L. Prosopography // Historical Studies Today / Ed. by F. Gilbert and St. Graubard. N.Y., 1972.

479. Tentons Г experience // Annales: E.S.C. 1989. № 6.

480. Toews J. Intellectual History after the Linguistics Turn// American Historical Review. 1987. Vol.92.

481. While M. Historical Explanation // Theories of History. London,1959.

482. White H. Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth-Century Europe. London, Baltimore, 1973.

483. White H. The Content of Form: Narrative Discourse and Historical Imagination. London, Baltimore. 1987.

484. White H. The Historical Text as Literary Artifact // The Writing of History. Literary Form and Historical Understanding. Madison; London, 1982.

485. White H. Tropics of Discourse: Essays in Cultural Criticism. London, Baltimore, 1978.

486. Zagorin C. Historiography and Postmodernism: Reconstructions // History and Theory. 1989. Vol.28.