автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Сопоставительное исследование прилагательных, указывающих на форму предметов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сопоставительное исследование прилагательных, указывающих на форму предметов"

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

Институт языкознания

На правах рукописи

Рейн Александрович Аллмере

СОПОСТАВИТЕЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ, УКАЗЫВАЮЩИХ НА ФОРМУ ПРЕДМЕТОВ

Специальность 10. О". 19 "Теория языкознания"

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 1991

Работа выполнена в Институте языкознания АН СССР. Научный руководитель: кандидат филологических наук,

старший научный сотрудник, А. П. Василевич. Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

Ведущая организация: сектор финно-угорских языков

МГУ им. М. Ломоносова.

на заседании специализированного совета Д 002.17.01 по защите диссертации на соискание ученой степени доктора наук в Институте языкознания АН СССР по адресу: 103009 Москва, ул. Семашко, д. 1/12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания АН СССР.

0. Н. Селиверстова,

кандидат филологических наук,

Р. И. Розина.

Защита состоится

в часов

Автореферат разослан

Ученый секретарь специализированного совета, кандидат филологических наук

Исследование семантики остается одним из центральных направлений в науке о языке. К настоящему времени лингвистика разработала уже немало разнообразных подходов к семантическому анализу. Выявление семантических связей слов может опираться, например, на анализ синтаксических отношений (сопоставляются возможные трансформации слов в контекстах); на статистический анализ текста; на компонентный анализ и т.д.

Вместе с тем, в последнее время все большую популярность приобретает психолингвистический подход к исследованию семантики. Здесь объектом рассмотрения становится психическая деятельность "наивных" носителей языка, связанная о воплощением представлений о мире в смысловых структурах языка. Познавательные структуры человека тесно Связаны с "языковой картиной мира" и в исследованиях того и другого есть много общего. Так, если восприятие человеком окружающего мира принято исследовать "по фрагментам" (восприятие цвета, восприятие пространственных отношений, восприятие звуков и т.д.), то в психолингвистике продуктивным считается исследование тематических групп (слова-цве-тонаименования; слова, обозначающие размер; названия животных или посуды и т.п.). По мере накопления данных по разным группам слов и складывается постепенно представление о всей языковой картине мира.

Итак, мы определили свой подход к семантике как психолингвистический и в качестве объекта избрали тематическую группу слов, как представляющую определенный фрагмент предметной действительности. Следует подчеркнуть,что как и в случае анализа когнитивных структур, в семантическом анализе существенная роль отводится категоризации как одному из инструментов исследования. "Исследование языка сводится, главным образом, к исследованию выраженных в нем категорий, а усилия лингвистов должны быть направлены на выявление подобных категорий в эксперименте и построение правил, устанавливающих принадлежность языковых единиц к той или иной категории" (Лабов 1983, 133).

При обсуждаемом подходе исследователь в минимальной мере опирается на интроспекцию, больше полагаясь на экспериментальные данные, отражающие индивидуальный речевой опыт большой труппы носителей языка. Вместе с тем, очевидно, что сам этот индивидуальный опыт у разных испытуемых может быть весьма различным, а наивная картина мира может разительно отличаться от чисто логической, научной картины мира, которую обычно пытается

строить исследователь.

Как показывает практика, разброс данных но испытуемым оказывается весьма различным при работе с разными группами слов. В наименьшей мере он проявляется в исследованиях слов, отображающих "естественные" категории окружающего мира (например,такие признаки предметов, как цвет и форма). Поэтому, исследуя такие группы, мы попадаем в уникальную ситуацию, когда научная картина мира может оказаться аналогичной "наивной" картине; во всяком случав к минимуму сводятоя различные "возмущающие" факторы. Впрочем, даже в рамках такой, казалось бы простой лексической группы, как цветонаименования, есть слова с весьма неясной семантикой - во всяком случае на уровне их понимания наивным носителем языка (ср., например, болотный, опаловый, лиловый, бирюзовый и некоторые другие, относительно которых мнения носителей русского языка резко расходятся - Василевич 1987). В этой связи небезынтересно привести высказывание Да.Локка, в котором он, говоря о качествах предметов естественного мира, воспринимаемых органами чувств, делит их на "первичные" (движение, форма, число) и "вторичные" (цвет, звук, запах). С точки зрения Локка вторичные качества являются субъективными, что, по-видимому, означает по меньшей мере отсутствие единообразия при их восприятии.

Продолжая эту линию рассуждений, можно предположить, что при исследовании наивной картины мира в тех ее фрагментах, которые связаны со вторичными признаками, мы должны столкнуться с большей степенью индивидуальных различий, чем в случае, когда мы станем исследовать первичные признаки. Среди вторичных признаков есть один (цвет), который уже достаточно хорошо исследован и здесь действительно выявлены большие различия в восприятии его как носителями одного языка, так и (в особенности) носителями разных языков и культур. Восприятие формы должно отличаться большим единообразием; соответственно большего единодушия можно ждать от носителей языка и в плане осознава-ния ими семантики слов, описывающих форму предметов. Именно поэтому слова указанной группы представляют особый интерес.

Выбирая для исследования группу слов, описывающих форму, мы не просто рассматриваем "еще одну" тематическую группу. Это принципиально новый лексический материал: насколько нам известно, до сих пор слова, относящиеся к первичным признакам, в психолингвистике не исследовались. Сказанное позволяет су-

дить об актуальнооти выбранной темы.

Основная цель исследования - экспериментальное изучение семантики слов, описывающих форму предметов. При этом ставится две задачи: получение практических результатов семантического анализа и разработка различных методических приемов такого анализа.

Методом исследования является психолингвистический эксперимент, позволяющий получить от множества наивных носителей языка данные о механизмах категоризации формы.

Работа выполнена на материале слов, описывающих форму в двух типологически далеких языках - русском и эстоноком. Кроме того, для исследования когнитивных механизмов в качестве стимулов привлекаются рисунки с изображениями предметов разной формы.

Множество слов, описывающих форму, рассматривается как "слепок", отображение множества реальных форм, с которыми индивид имеет дело в реальном мира предметов. Если принять, что основу языкового сознания составляют ассоциативные семантические сети, то группа слов, указывающих на форму - одна из них. Это означает, в частности, что состав самой группы определяется не только прямой функцией слова ("описывает форму"), но и его ассоциативными связями. Следовательно, если мы ставили своей задачей максимально полно отобразить фрагмент действительности, связанный с формой, мы должны проанализировать достаточно большое множество слов, причем при отборе учесть их ассоциативные связи. Этот и некоторые другие принципы отбора слов составляют элемент новизны в методике проведения исследований подобного рода.

Вообще, как мы уже говорили, мы будем уделять большое внимание методической стороне исследования - отбору стимулов, отработке экспериментальных процедур, способам обработки результатов и т.д. Основной вид проведенных нами экспериментов укладывается в парадигму эксперимента по свободной классификации, который в наибольшей степени отвечает избранной нами ориентации на исследование категоризации.

Планируемое исследование имело также и сопоставительный аспект. Если не считать многочисленных работ по цветонаименова-ниям, сопоставление категоризации слов носителями разных языков - событие в психолингвистике пока что довольно редкое. В нашем случае объектом сопоставления выступают типологически далекие языки - русский и эстонский. Для эффективности сопоставите-

льного анализа полезно было бы иметь общий метаязык описания семантики. Здесь наша задача облегчалась благодаря характеру самих слов, отобранных в качестве объекта исследования. Дело в г том, что уже беглый анализ лексики описания формы показывает,

что за редким исключением и в русском, и в эстонском языках слова этой группы образуются по модели -видный, -образный от названий предметов с характерной формой (яйцевидный, иглообразный, куполообразный и т.д.). В таком случае трудно ожидать больших расхождений между результатами эксперимента со словами с одной стороны, и эксперимента с изображениями предметов разной формы - с другой. Категоризация слов испытуемыми может по существу подменяться категоризацией зрительных образов соответствующих предметов.

В этом смысле правомерен вопрос: с языком ли мы имеем дело, исследуя семантику слов типа яйцевидный? Здесь уместно будет высказать несколько соображений.

Во-первых, меаду множеством слов и множеством изображений предметов не моадт быть взаимнооднозначного соответствия: есть слова, которые нельзя "изобразить" (ср. выпуклый, угловатый, острый. извилистый), и есть предметы, форму которых трудно выразить словами.

Во-вторых, обсуждаемая группа слов, как и всякая лексика, не может не иметь семантики, а семантику можно изучать. Возможно, данная группа, действительно, в каком-то отношении является особой, но таких "особых в том или ином отношении" слов в языке предостаточно.

В-третьих, существует все-таки большая разница между предъявлением слова-стимула яйцевидный и изображения конкретного яйца. Пусть испытуемый, получив слово-стимул, "оперирует" не столько самим словом, сколько физическим образом яйца, и в своей категоризации опирается именно на этот образ. Но ведь яйца, вообще говоря, имеют разную форму и, значит, нет никакой гарантии в том, что образ яйца у данного индивида совпадет с аналогичным образом другого индивида. Если это так, то можно будет наблюдать определенный "разнобой" в категоризации слова яйцевидный разными индивидами. На самом деле этого не происходит: восцриятие этого слова носителями языка очень сходно, значит, оно имеет для них одно определенное значение.

Как бы то ни было, сама возможность денотативного представления анализируемых нами слов позволяет подойти к проблеме со-

поставления данных по двум языкам на совершенно иной основе, фоме того, наличие экспериментальных данных по зрительному восприятию признаков формы расширяет арсенал наших возможностей для более детального (семного) представления слов, о чем мы будем говорить ниже.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав (включающих девять разделов), заключения и приложений.

Во введении обсуждается место планируемого исследования среди работ по семантике, обосновывается выбор темы, формулируются задачи и сообщается общий план работы.

Глава I целиком посвящена проблеме отбора лексического материала. В разделе I этой главы коротко обсуждаются традиционные способы отбора лексики: анализ текстов и анализ словарей; Попробовав применить каждый из этих способов, мы убедились, прежде всего, в их крайней трудоемкости. Так, просмотрев ряд художественных текстов общим объемом более I млн, словоупотреблений, мы сумели найти всего 10 прилагательных, описывающих форму (далее - прилагательные формы, или ПФ), с частотой 2 и более. Появление ПФ в таких текстах - крайне редкое событие. С другой стороны, мы прямо заявили о своей приверженности к исследованию языка в контексте его функционирования в сознании носителей языка. В таком случае и отбор материала должен основываться на коллективном языковом опыте. В силу этого основным способом отбора слов для нас стал опрос группы носителей языка.

В разделе 2 главы I описывается ассоциативный эксперимент с носителями русского языка (81 чел.). В ходе эксперимента испытуемые записывали все прилагательные, которые с их точки зрения могут употребляться в русском языке для описания формы предметов. После отбрасывания некоторых ответов (подробно объясняется, каких именно и почему) в нашем распоряжении осталось более 3,6 тыс. реакций испытуемых, включающих 970 разных слов. Эти данные явились исходным материалом для последующего отбора стимулов.

Раздел 3 является центральным. Здесь обсуждается целая группа 1фитериев отбора слов, последовательное применение которых позволяет во много раз сократить исходный список. Сами критерии можно условно разделить на две группы: аналитические (привлечение дянных словарей, в том числе тезаурусов) и экспериментальные; Обе группы критериев призваны действовать в двух направлениях. Во-первых, они выявляют психологически значимые

слова (данные о значимости подучены в специальном эксперименте с 50 носителями русского языка). Среди наиболее значимых оказались такие слова, как плоский, высокий, широкий, узкий, острый. прямой и др. В определенной мере со значимостью слова коррелирует и частота, с которой данное слово встречалось в ответах ассоциативного эксперимента. При комбинации этих двух показателей в списке наиболее значимых ПФ оказываются круглый, квадратный. плоский, треугольный, выпуклый. овальный и т.д.

Во-вторых, разрабатываемые критерии позволяют оценить роль разных слов в описании действительности. Предлагается классификация всех ПФ по тезаурусному принципу. Выделено 9 классов;

1) собственно ПФ, которые передают либо конкретную форму предмета, либо отдельные признаки формы (ср. круглый, яйцевидный, прямоугольный, острый);

2) размер (высокий, широкий, короткий);

3) характеристика внешности человека (стройный, горбатый, долговязый, статный);

4) слова с оценочным оттенком (безобразный, обтекаемый, замысловатый, элегантный);

5) форма поверхности (ровный, плоский, шероховатый, бугристый);

6) расположение в пространстве (вертикальный, диагональный, косой);

7) деформация, изменение формы (загнутый, расплющенный, изломанный, перекошенный);

8) форма строения,конструкция (ажурный, слоистый, секционный);

9) форма структуры вещества (волокнистый, зернистый, пористый).

Очевидно, что для наших целей необходимы прежде всего слова первого класса и, возможно, отчасти слова классов (2) и (5). В специально организованном эксперименте испытуемые оценивали вероятность отнесения слова к интересующим нам классам. В этом эксперименте в качестве стимулов выступали 138 слов. В числе идеальных ПФ оказались слова, образованные от названия предметов с помощью суффиксов -видный, -образный (каплевидный, грушевидный, веретенообразный, куполообразный, серповидный и т.д.), а также ряд слов, образованных от названий геометрических фигур (квадратный, кубический, овальный, ромбовидный, треугольный, цилиндрический и др.). "Наихудшими" оказались слова: слоеный, шероховатый, пустотелый, косой, крутой, аморфный, изящный и т. д. - т.е. слова вне упомянутых выше трех классов.

В последнем, четвертом разделе главы I подводятся итоги исследования критериев отбора ПФ для нашего основного эксперимента. В результате конструируется набор стимулов, включающий 97 слов.

Глава П посвящена различным проблемам, связанным с проведением основного эксперимента по изучению семантики русских ПФ. В первом разделе главы обсуждаются детали экспериментальной процедуры и способы обработки данных. Подробно описывается метод свободной классификации, при котором испытуемые производят разбиение набора стимулов на произвольное число классов (групп), исходя из своих представлений о сходстве этих стимулов. При объединении индивидуальных группировок мы получаем матрицу размерностью ах«. (Л,- число стимулов в наборе), где у каждого из /г слов указано число испытуемых, поместивших это слово в один класс с каждым другим словом; набора. Экспериментальная процедура вплоть до получения матрицы результатов, в общем-то достаточно хорошо описана в литературе. Что же касается дальнейшей обработки данных, то здесь существуют разные подходы, и нам предстояло решить для себя, по какому пути пойти. Отработке метода анализа результатов посвящен специальный подраздел описываемой главы.

От модельных гипотетических примеров, на которых обсуждались предыдущие этапы экспериментального исследования, мы перешли к реальному пилотажному эксперименту, в котором на материале объемного (138 ПФ) набора стимулов проверялось три разных варианта обработки данных.

Во всех случаях центральным понятием является "сила связи" двух слов, которая определяется по исходной матрице результатов. Так, если все 40 человек, участвовавших в пилотажном эксперименте, помещают два данных слова в один класс, то сила связи этих слов будет максимальной - 40. Наоборот, если ни один испытуемый не объединяет данные слова, их сила связи будет минимальной, равной нулю. Соответственно вводятся понятия "сильной" связи (значения близкие к 40), "слабой" связи (значения, близкие к 0) и т.д.

Другим важнейшим понятием для нас является "итоговый класс", под которым подразумевается группа стимулов, имеющих сильные связи между собой. Все множество слов разбивается на некоторое число итоговых классов так, что внутри класса слова связаны друг с другом сильной связью. Классы могут быть переев-

кающимися, т.е. один и тот же стимул может оказаться в двух или более разных классах.

Говоря о разных вариантах обработки данных, мы имеем в виду, главным образом, разные способы перехода от итоговой матрицы к итоговому разбиению на классы. Эти способы определяются различными вариантами задания порога "силы связи" (с какого момента считать связь "сильной"); различными способами объединения слов с "сильными связями" и т.д. Качество того или иного варианта обработки данных оценивается по двум параметрам: трудоемкость (сложность операций) и разумность получаемых разбиений. Анализируются и другие достоинства и недостатки вариантов. В результате наилучшим признается вариант 3. Разработанные для него математический аппарат и алгоритм позволяют использовать для расчетов ЭВМ. Что касается результатов, то 138 слов оказались разбитыми на 78 пересекающихоя классов, причем 47 из них относяФся собственно к описанию формы (ср. такие классы: й I -{квадратный, кубический, прямоугольный} ; № II - {грибовидный, зонтикообразный} ; № 18 - {бутылковидный, каплевидный}- ; # 43 -{винтовой, спиральный} и т.д.). Другие классы полностью соответствуют установленной в главе I тезаурусной классификации: "Характеристика поверхности": й I - {гладкий, ровный} ; Л 2 -{прямой, ровный} ; И 3 - {бугристый, сморщенный, шероховатый и т.д.} ; "Размер": АЗ- {тонкий, узкий} ; № 5 - {вытянутый, продолговатый, удлиненный и т.д.} ; "Внешность человека":№ I - -[полный, пухлый, толстый}-; & 2 - {изящный, стройный и т.д^}.

Известные нам исследования по методу свободной классификации как правило, останавливались на констатации перечня итоговых классов (правда, наблюдается большое разнообразие в способах представления полученных классов, в том числе графических). Мы сделали попытку содержательной интерпретации получаемых классов. При этом мы исходили из того, что образование итогового класса слов автоматически предполагает наличие у всех слов этого класса общего признака, достаточно сильного, чтобы определенная часть испытуемых регулярно объединяла эти слова. "Интерпретировать" класс - это выявить в явной форме соответствующий признак, дав ему, например, имя или описав в какой-то форме.

Как показали результаты, во многих случаях признак, по которому слова объединились в класс, очевиден, и назвать его на составляет труда. Например, класс {овальный, эллиптический,

яйцевидный^- манифестирует признак"овальность";[барабанообразный, бочкообра зный,ци линдрический^-"цилиндр";{полный.пухлый,толстый^} -"полнота'Ччеловека) и т.д. В иных случаях при всей очевидности признака затруднительно дать ему имя.Например.класс £пирамидальный, треугольныйвроде бы манифестирует признак "треу-гольность".однако тот же признак,на первый взгляд,заложен и в классе -^веерообразный,клинообразный,конусообразный} и не очень понятно,как их различать. Наконец,есть ситуации,когда разумного обоснования класса вообще нет. Например,-(веерообразный,ган-телеобразный,кольцеобразный,дискообразный}. Оставалось надеяться,что в основном эксперименте,где подбор стимулов будет более тщательным,чем в пилотажном, подобных случаев окажется немного.

Второй раздел главы П посвящен описанию основного эксперимента с русскими ПФ. Набор из 97 слов, тщательно отобранных по процедурам, описанным в главе I, был дан 51 носителю русского языка для свободной классификации. Как и ожидалось, благодаря подбору стимулов, результаты основного эксперимента в ряде от~ ноиений оказались лучше результатов пилотажного исследования. Полученные в итоге 25 классов можно рассматривать как отражающие категоризацию форм предметов в языковом сознании. В табл. 13 указанные классы представлены в трех видах: а) перечень слов, составляющих класс; б) описание признака,образующего класс (имя класса); в) графическое изображение этого признака.

В главе Ш решается несколько задач. В разделах I и 2 описывается серия экспериментов на эстонском лексическом материале и проводится сопоставление с данными по русскому языку. Исследование эстонских ПФ было осуществлено по той же схеме, что и эксперименты с русским языком. Вначале в группе носителей эстонского языка (51 чел,) был проведен ассоциативный эксперимент, в результате которого получено более 2 тыс. ответов, в том числе 705 разных слов. Несмотря на существенное типологическое различие двух языков, они обладают одним и тем же свойством: слова - ПФ образуются либо от названий геометрических фигур, либо от названий предметов характерной формы. Сопоставляя словники двух языков, нельзя не обратить внимание на поразительное сходство в наборе предметов, дающих основание для Шй. Неияогие исключения (например, эстон. aerulcujulineбукв, 'в форме весла' ;ankru]cujuline 'якореобразный';korvjas 'в форме корзины' и др.) скорее подтверждают правило. По-видимому, определяющим здесь является не столько язык, сколько культура.

Приходится признать, что в культурном отношении эстонский и русский народы весьма близки и представляют по существу одну -европейскую - культуру (по крайней мере, в том ее аспекте, который связан с восприятием формы). Если все же пытаться находить определенные различия, то они могут быть выявлены, например, при сопоставлении относительной употребительности отдельных слов. Однако в данной работе мы ограничились лишь констатацией таких случаев (см. примеры в разделе 1.2).

После отбора ПФ из эстонского словника (он был осуществлен примерно по тем же критериям, что и для русского материала), был получен набор из 89 стимулов, которые и составили материал семантического анализа. 54 носителя эстонского языка работали с отобранным набором методом свободной классификации. В результате обработки данных было получено 26 итоговых классов.

В разделе 2 проводится подробное сопоставление итоговых классов русского и эстонского экспериментов. Оказалось, что несмотря на определенные лексические различия русского и эстонского- наборов стимулов, перечень итоговых классов (и, соответственно, признаков формы) в русском и эстонском эксперименте практически совпали. Это позволяет заключить, что для европейской культуры существует универсальный набор признаков, обуславливающих категоризацию многообразия форм предметного мира с помощью языковых средств.

В третьем разделе главы Ш продолжается исследование системы признаков формы. Хотя эти признаки, несомненно, являлись ведущими в классификационной деятельности русских и эстонцев при работе со словами, все же наличие разного рода конн^отаций могло представлять собой своего рода "шум", который в свою очередь мог способствовать "размыванию" границ итоговых классов и, в частности, приводить к трудно интерпретируемым классам (признакам). Поскольку мы имеем дело с первичным качеством предметов, можно было допустить, что признаки формы, выявляемые с помощью лексического материала, должны хорошо соотноситься с набором признаков, на которые опирается индивид при зрительном восприятии самой формы. Однако в последнем случае картина была бы яснее, т.к. коннотационный "шум" был бы устранен. В силу сказанного было целесообразно провести эксперимент по классификации формы предметов, где в качестве стимулов выступали бы не слова а рисунки с изображением предметов разной формы.

Этот эксперимент осуществлялся по той же методике свобод-

ной классификации. В нем участвовало 52 русских и 55 эстонцев. В работе подробно описаны принципы отбора стимулов (изображений). Основной задачей здесь было обеспечить достаточную репрезентативность форм предметов. Не очень понятно, каким образом можно было бы оценить степень репрезентативности. По крайней мере, мы добились того, чтобы в наборе были представлены все основные геометрические фигуры, а также такие предметы, в форме которых воплощались бы выделенные в предыдущих экспериментах признаки формы. На этом этапе существенную помощь оказал нам художник-профессионал.Набор включал 77 рисунков. Они воспроизведены в работе.

Обработка результатов проводилась отдельно для эстонской и русской аудитории по схеме, применявшейся в аналогичных экспериментах со словами. Соответственно были получены наборы итоговых классов рисунков для русских и эстонцев. Как и следовало ожидать, они полностью совпали. Их общее число (22) несколько меньше, чем число классов слов. Интерпретация классов (признаков) в целом выглядит более естественной, что также предполагалось нами заранее. Наконец, не явилось неожиданным и хорошее соответствие мевду признаками формы, полученными в эксперименте с рисунками с одной стороны, и в эксперименте со словами - с другой.

В разделе 3.3. проводится анализ самоотчетов испытуемых. В процессе эксперимента с рисунками 47 русских и 29 эстонцев сообщили, на каком основании они произвели свои группировки. Если в итоговых классах ведущим общим признаком всегда был признак формы, то в индивидуальных группировках, судя по самоотчетам, иногда ведущим оказывался признак совсем другого рода. Например, "одинаковая ориентированность в пространстве" (предметы на рисунках занимали диагональное положение); "технические предметы"; "посуда"; "на этих рисунках предметы заштрихованы"; "они все с ручкой" и т.д. Подобные экстраординарные признаки практически никогда не воспроизводились более, чем один раз, и не представляли для нас интереса. Многократно воспроизводимые признаки почти всегда являлись признаками фирмы. Правда, отдельно надо было бы решить проблему "синонимии". Признаки, называемые разными испытуемыми в качестве общих для пяти воспроизводимых здесь изображений (см. рисунок), имели такие формы выражения: "зубчатые", "зубчатообразные", "наличие зубчатых линий", "есть зубцы" и т.д. Понятно, что во всех случаях имелся в виду

один и тот «э признак - "зубчатость". Для приведенной группы предметов в самоотчетах было найдено более 20 разных признаков. Приведем несколько наиболее важных (см. таблицу).

Связь признаков с предметами (по самоотчетам),в %

Признак

Ш предметов на рисунке

I 2 3 4 5

зубчатость 8 42 17 25 8

ступенчатость - 10 10 10 70

зигзаг 10 34 34 - 22

пилообразнооть 16 34 34 - 16

волнистость 10 10 10 45 25: .

ломаная линия II 16 33 16 24

угловатость 20 20 20 20 20

Итога предварительного анапиза самоотчетов состоят в еле-дующэм:

I) наивным носителям языка вполне по оилам в явном виде назвать признаки, по которым они производят группировку предметов;' (Несколько неожиданным было то обилие признаков, которые им приходят в голову);

2) признаки отнюдь не однозначны. Б приведенном выше примере "зубчатость", "ступенчатость", "ломаная линия" и т.д. пришли в голову многим испытуемым. Другие признаки ("крестооб-разность", "винтообразность", "звездчатость", "прямая линия с модификациями" и др.) приходят в голову очень немногим испытуемым;

3) неравнозначны и предметы. Например, предмет № I значительно реже четырех других помещался в какую-либо группу и соответственно "обретал" признак.

Исходя из предварительных наблюдений, мы составили полную картину представления наивного носителя языка о "паспорте признаков" каждого предмета. Лреведем несколько примеров. Утюг: треугольный, клинообразный, неопределенной формы,А-образный;

Шла: зубчатый, зигзаг, ломаная линия, острый, крестообразный,

абстрактной формы; Куб: квадратный, четырехугольный, угловатый, кубический, прямоугольный, "геометрическая фигура", "объемный", правильной формы, "наличие граней"; Стрела: прямой, стреловидный, иглообразный, тонкий, острый, вытянутый, длинный; Сигара: веретено, сигарообразный, прямой, вытянутый, длинный, обтекаемый.

При таком представлении данных достаточно полно выявляется характер восприятия формы предметов. Однако эту картину можно было бы дополнить: ведь мы можем не только фиксировать наличие/отсутствие признака у предмета, но и оценить его вес по сравнению с другими признакам этого предмета. Например, для изображения шара признак "круглый" получен от 53 ии., признак "шар, шарообразный" - от 5, "геометрическая фигура" - от 3. Аналогично для изображения пилы: "зубчатый" - 28, "зигзаг" -9, "ступенчатый" - 5, "острый" - 3 и т.д.

Судя по всему, таким же образом можно было бы описать и значения соответствующих прилагательных формы (шарообразный будет иметь семы "круглый", "шар", "геометрическая фигура" и т.д.). Однако на данном этапе нас больше интересовала сама система признаков (сем).

Если отбросить ряд случайных ответов, общий перечень признаков, присутствующих в самоотчетах, превышает 100. При этом, как мы уже отмечали, их удельный вес весьма различен. Одни при-

знаки назывались многими испытуемыми, причем по несколько раз (применительно к разным предметам). Так, признак "круглый" в' общей сложности связывался с разными предметами 290 раз;"квадратный" - 64 раза; "лентообразный" - 13 и т.д. Полученный в итоге перечень признаков с удельными весами представляет, на наш взгляд, самостоятельный интерес, и потому приводится в работе полностью.

Указанный Перечень для наглядности разделен на три части. В первую вошли названия признаков, описывающих форму в целом и образованные от названий геометрических фигур (признаки в порядке убывания веса: "круглый" - 290, "овальный" - 2X9, "цилиндрический" - 216, "конический" - 159, "треугольный" - 148, "параллелепипед" - 5, "синусоида" - 4 и параллелограмм" - 2). Во вторую группу попали слова, также описывающие форму в целом, но образованные от названий предметов и артефактов ("сердцевидный" - 117, "каплевидный" - НО, "Т-образный" - НО, "дугообразный" - 74, "куполообразный" - 74... " 1,-образный" - 2, "булавовидный" - 2, "лимоноподобный" - 2, "в форме клыка" - 2, "в форме морковки" - 2). Наконец, третью группу составили собственно признаки формы, ее частности, не позволяющие цредставить форму предмета в целом ("волнистый" - 144, "кривой" - 144, "прямой" - 133, "зубчатый" - 100, "острый, остроконечный" - 84, "четырехугольный" - 71 ... "тупой угол" - 5, "продолговатый" -2, "шестигранный" - 2).

Обращает на себя внимание существенная доля слов, образованных от названий геометрических фигур: 19 единиц этой группы назывались в общей сложности столько же раз, сколько 84 единицы двух других групп вместе взятых. Такое активное использование геометрических терминов также является характерной универсальной чертой европейской культуры, противопоставляющей ее, например, африканской культуре (в работе делается небольшой экскурс в исследование ПФ в языке манинка).

Самоотчеты, по которым идет описываемый анализ признаков,

давались в эксперименте с рисунками, и полученные данные имеют отношение прежде всего к зрительному восприятию формы предметов. Однако, как мы уже отмечали, исследуемые в диссертации слова 1№ образованы по преимуществу от названий соответствующих предметов, поэтому есть все основания полагать, что семантические отношения меаду ПФ должны "копировать" соответствующие отношения между признаками формы. В таком случае Перечень

признаков может быть в равной степени использован как для описания множества предметов, так и для описания семантики тематической группы ПФ (тогда признаки можно рассматривать как семы, а каждое ПФ представлять в виде набора сем).

Глава заканчивается кратким изложением возможных путей дальнейшей работы по "паспортизации" слов ПФ.

В заключении подводятся основные итоги исследования.

1. Показано, что планируя лексико-семантический анализ тематической группы слов, следует уделять самое пристальное внимание отбору материала исследования, по возможности не полагаясь лишь на собственное языковое чутье. Можно предположить, что тем или иным образом исследователь сумел бы получить множество слов, описывающих форму в том объеме, какого достигли мы (порядка 900 слов для русского и примерно столько же для эстонского языков). Однако очень трудно себе представить, как он сумеет интроспективно выделить из этого числа ПФ, которые, собственно, и служат для описания непосредственно формы предметов. Методика отбора ПФ, столь детально рассмотренная нами в главе I, позволила не только решить эту задачу, но и дает возможность разрабатывать аналогичные процедуры для анализа множества других тематических групп слов.

2. Помещенные в Приложении списки слов достаточно полно отражают лексический состав ассоциативно-тематического поля "Форма предметов" и могут быть хорошим источником материала для разнообразных исследований этого поля.

3. Проведенное исследование - лишнее свидетельство в пользу метода свободной классификации как инструмента семантического анализа. Предложенные нами модификации экспериментальной процедуры и обработки результатов имеют целью способствовать дальнейшему практическому применению этого метода в области психолингвистического исследования семантики.

4. Получены данные, позволяющие достаточно глубоко изучить механизм восприятия формы предметов окружающего мира и выявить отражение действия этого механизма в языке. Сопоставление этих данных по русскому и эстонскому языкам (чрезвычайно далеким в типологическом отношении) позволяет говорить об универсальном характере указанного механизма, по крайней мере в рамках сходной культуры.

5. Поставлен вопрос о форме семантического описания ПФ. Самым простым решением было бы представление всего множества

слов в виде перечня классов,причем объединение ПФ в классы основывается на итоговых группировках слов в соответствующих экспериментах. Эти группировки отражают смысловое сходство слов в представлении хруппы носителей языка. Однако, используя дополнительную информацию из тех же экспериментов, можно пойти несколько дальше и принять во внимание величину силы связи между словами как внутри классов, так и между ними. Тогда можно будет построить единую "семантическую оеть" по образцу, предложенному в работе (Михеев 1983) для множества слов-цветонаиме-нований. Наконец, можно встать на путь содержательной интерпретации получающихся классов и попытаться выявить конкретные элементарные, признаки, которыми предположительно'руководствуются ии., объединяя слова в группы* Перечень подобных признаков, определяющих форму, по-видимому, исчерпывающим образом отражен в самоотчетах ии., которые мы анализировали в конце главы 3. Там же коротко опиоаны возможные способы приписывания признаков тем или иным ПФ.

В Приложение вынесены полные списки слов, полученных в ассоциативных экспериментах для русского и эстонского языка,

• Библиография содержит 46 названий работ, в том числе 12 иностранных.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1) К исследованию русских и эстонских прилагательных, описывающих форму.// Исследования по общему и сопоставительному языкознанию. Ученые записки Тартусского Гос.университета, был. 736. Тарту, 1986, стр. 24-30.

2) К проблеме обработки результатов эксперимента по свободной классификации.// Лингвистические и психолингвисткческие структуры речи. М., 1985, стр. 55-65.

3) Проблема отбора материала для лексико-семантического исследования (на примере группы русских прилагательных формы) // Лексико-стшшстический анализ текста. М., 1986, стр. 15-25.

4) Опыт исследования восприятия формы в эксперименте по свободной классификации. // Экспериментальные методы в психолингвистике. М., 1987, стр. 50-62. (в соавторстве с Л.П.Ва-силевичем).

10.09.1991г. Зак.107, тир. 1ш

Типография Минэкономики СССР