автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.10
диссертация на тему: Социальная мифология современности в отражении СМИ и популярных пьес 1990-х гг.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Дубнова, Мария Борисовна

Введение.С. 4.

Глава первая. Массовая культура и особенности ее социального функционирования.С. 14.

§ 1. Возникновение и природа массовой культуры. Ее социальные задачи и особенности восприятия аудиторией текстов массовой культуры.С. 16.

§ 2. Массовое сознание и его мифологическая природа.С. 34.

§ 3. Социальная мифология и ее отражение в массовой культуре и в средствах массовой информации.С. 52.

§ 4. Массовая картина мира и ее составляющие.С. 66.

Глава вторая. Некоторые особенности массовой картины мира

1990-х годов.С. 70.

§ 1. Динамика отношений к СМИ, власти и интеллигенции в 1990-е годы: от доверия к потере авторитета.С. 71.

§ 2. Репертуарная политика драматических театров 1990-х гг. как зеркало переориентации постсоветской культуры.С. 77.

Глава третья. Окружающая жизнь в современных пьесах, постсоветской массовой культуре и массовом сознании

1990-х гг.С. 86.

§ 1. Изменение Судьбы и жизни: дальше будет только хуже?.С. 88.

§ 2. Бог, Чудо и Успех в драматургии и массовой культуре 1990-х годов.С. 100.

§ 3. Деньги, Любовь и Свобода: взаимосвязь и взаимозависимость. С. 111.

Глава четвертая. Способы реабилитации повседневности и частной жизни в пьесах и массовой культуре 1990-х годов.С. 124.

§ 1. Мечты о счастье как мечты о любви.С. 130.

§ 2. Способы борьбы с Судьбой в драматургии 1990-х годов. С. 135.

§ 3. Дети, Род и История в постсоветской драматургии и массовом сознании.С. 146.

§ 4. Мифологема Дома.С. 157.

Глава пятая. Социология персонажей современной драматургии.С. 167.

§1. Три типа персонажей современного театра.С. 167.

§ 2. Динамика самоидентификации интеллигенции в постсоветское время на примере театральной критики.С. 177.

§ 3. Женская тема в постсоветской драматургии. Тендерные различия в отношении персонажей к проблемам.С. 188.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Дубнова, Мария Борисовна

Актуальность исследования.

Власть, элита в демократическом обществе всегда хотели и хотят знать, чем живут люди, что их волнует, чего они больше всего боятся, на что надеются и на кого рассчитывают. «Держать руку на пульсе» помогают социологические опросы, но их результатов часто оказывается недостаточно. По мнению социолога культуры Б.В.Дубина, сегодня очень важна, хотя пока и недостаточно развита социология, изучающая повседневность и близкая к тому, что на Западе называется антропологией и культурологией повседневной жизни1.

Воссоздать полную картину мира, какой она существует в массовом сознании, можно, только привлекая данные из всех областей, где массовое сознание так или иначе проявляет себя и где учитываются запросы массового сознания. Важнейшими такими областями являются журналистика и массовая и популярная культура. И СМИ, и масскульт, являясь элементами единой информационной среды, во многом «отвечают» за формирование социальной мифологии, которая, в свою очередь, является основным содержанием картины мира, существующей в массовом сознании.

Под социальной мифологией в данной работе понимается комплекс представлений о действительности, существующий в массовом сознании и во многом определяющий восприятие жизни массовой аудиторией. Социальная мифология транслируется через СМК, масскульт, государственные образовательные учреждения (имеется в виду образовательный стандарт в обществоведческих дисциплинах). Социальные мифы обязательно отвечают общественным настроениям и являются важной частью картины мира, которая, в свою очередь, базируется на ценностях.

Социальная мифология не является обязательно ложным представлением о тех или иных событиях, поскольку базовой задачей как журналистики, так и, например, истории или обществоведения, является передача мак

1 Дубин Б.В. Как жить в империи мифов? // Время МН. 2002. 20 марта. С. 7. симально объективной информации. Но миф о явлении не равен самому явлению: в отличие от реальности, миф всегда имеет внутреннюю логику, структурирован и базируется на важных социальных или идеологических ценностях. Журналистский взгляд на действительность всегда «корректирует» реальность, адаптируя ее для восприятия своей аудитории и отражая субъективный взгляд журналиста на происходящее.

И журналистика, и массовая культура являются одновременно и источниками социальной мифологии, и средствами ее отображения. Но тексты, принадлежащие массовой и популярной культуре, обязательно должны соответствовать стереотипам аудитории и отвечать ее представлениям о тех или иных явлениях; отражение социальной мифологии, а также создание новых мифов является одной из базовых и осознаваемых задач массовой культуры. Для журналистики же подобное сканирование социальных мифов, а так же их формирование в массовом сознании во многом остается нежелательным «побочным эффектом» профессии. Однако этот побочный эффект оказывается настолько силен, что существует целое направление теорий и исследований, утверждающих, что СМИ формируют мнения аудитории по всем ключевым вопросам, манипулируют общественным мнением и т.п., особенно если функционирование СМИ происходит в кризисное для социума время.

В 1990-е годы происходила трансформация ценностей массового сознания россиян. Изменение институтов общественной и политической жизни, разрушение прежней идеологии, экономические реформы, кавказские войны почти полностью изменили картину мира, существовавшую в прежнем, советском, массовом сознании. Этот период был назвал социологами «постсоветским»: по объяснению Г.Г.Дилигенского, «постсоветское» общество уже не вполне советское, но в силу своей аморфности, незавершенности не может быть определено каким-то собственным, содержательным понятием . Прежняя система ценностей и социальная мифология, рожденная, во многом, офи

2 Дилигенский Г.Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания (социально-психологическое исследование). М., 1998. С. 127. циальной пропагандой и советской массовой подцензурной культурой, разрушалась, и на смену ей приходила иная мифология, поддержанная и транслируемая СМИ и массовой культурой нового времени, в том числе рекламой.

Мифология нового времени, в «чистом виде» существующая в рекламе, массовой культуре и многих публицистических текстах (особенно в начале 1990-х годов), соединялась в постсоветском массовом сознании с прежней системой ценностей, прежними представлениями о цене успеха и об успехе как таковом, о социально одобряемом или не одобряемом поведении, о жизненных целях и задачах. Прежние ценности испытывались на прочность при столкновении с новыми жизненными реалиями. Рождающаяся в результате сосуществования двух антагонистичных систем ценностей новая «постсоветская» мифология оказывалась крепко связанной с советскими мифами. Мутация советской мифологии, происходившая в 1990-е годы, особенно заметна в некоторых областях популярной культуры десятилетия.

Девяностые годы прошлого века интересны еще и тем, что в это время происходила смена элит: если раньше интеллигенция по праву считала себя элитой советского общества (принадлежность к элите определялась образои 1 и ванием и интеллектуальной или творческой профессией), то теперь элитои стали считаться люди, обладающие властью или деньгами. Смена элит привела к тому, что интеллигенция утратила привычную роль хранителей и носителей социально одобряемых ценностей, и эту роль начали играть люди, чьи вкусовые пристрастия и жизненные установки, как правило, не отличаются от потребностей и пристрастий массовой аудитории.

Процесс смены элит шел параллельно трансформации ценностей массового сознания россиян. Одновременно с этим формировалась новая постсоветская мифология, отражавшая, как люди восприняли перемены, откуда ждали помощи, кто был для них «плохим», а кто казался «избавителем».

В данном исследовании рассматривается связь проблематики СМИ 1990-х годов с мифологией, создаваемой массовой и популярной культурой этого десятилетия, а так же прослеживается отражение процесса смены элит в одной из областей популярной культуры.

Состояние и степень разработанности проблемы.

Споры, как относиться к массовой культуре, не затихают уже больше полувека, причем не только в России, но и в западной науке. Есть две парадигмы отношения к феномену: первая берет начало от известной работы Х.Ортеги-и-Гассета «Восстание масс» и утверждает, что массовая культура несет опасность для интеллектуального сообщества; масскульт есть профанация высокой гуманитарной культуры, апология дурного вкуса, способ оглупления аудитории; принадлежность к массовой культуре есть синоним низкого качества произведения. Вторая парадигма утверждает, что массовая культура есть новая стадия развития культуры; масскульт является мощным о о психотерапевтическим и адаптивным средством. В первой главе данной работы дается краткая характеристика теорий, посвященных массовой культуре и ее роли в обществе.

Российская (и советская) наука до девяностых годов XX века придерживалась первого взгляда на массовую культуру, определяя ее как «буржуазную», как «тлетворное влияние Запада» и т.д. (см. работы А.Бутенко, М.Лифшица, Г.Мельник, В.Шестакова и др.). Однако в 1990-е годы появились работы, в которых массовая культура рассматривается с точки зрения ее полезности для свободного рыночного общества; современная российская массовая культура превращается в объект изучения (этим занимались Г.Галина, Б.Дубин, В.Дубицкая, Б.Ерасов, К.Разлогов, Т.Чередниченко и др.).

В данной работе массовая культура будет рассматриваться как самовыражение массового сознания. Диссертант исходит из положения, что массовое сознание имеет мифологическую природу. Это утверждение пока еще не стало аксиомой социальной философии, хотя наличие мифологических структур в массовом сознании уже не отрицается ни одним исследователем. Научная традиция связывать миф и массовое сознание ведет начало от классических работ Б.Малиновского, К.Леви-Строса, К.-Г.Юнга, М.Элиаде, С.Московичи, Р.Барта.

В § 2 первой главы отмечаются основные особенности мифологического мышления и массового сознания, которые позволяют говорить о мифологической природе массового сознания и о живом функционировании мифа в обществе. В § 3 первой главы подробно рассматривается феномен социальной мифологии, ее источники и механизмы функционирования.

Социальные функции массовой культуры и средств массовой информации сегодня во многом схожи, причем функции эти совпадают с социальными задачами мифологии в современном кризисном обществе. Миф сегодня примиряет человека с жизнью, придает миру непрерывность, цель, значение, порядок и предсказуемость. О явлении социальной мифологии и о связи ее с массовой культурой и массовой коммуникацией писали такие исследователи, как Б.Дубин, Б.Ерасов, Л.Ионин, Д.МакДоналд, К.Разлогов, В.Сыров и Н.Поправко, К.Т.Теплиц, Н.Хренов и др.

Средства массовой коммуникации и массовая культура, будучи эле- • ментами единого коммуникационного поля, одной информационной среды, способны заменить человеку социальные связи, поддерживают общественные ценности, устанавливают алгоритмы поведения, дают образцы социаль— но одобряемого или не одобряемого поведения, снимают фрустрацию, упрощают картину мира.

Массовая культура изначально мифологична, как изначально мифологично и массовое сознание. В ней активно функционируют базовые, вневременные мифологические структуры. Но массовая культура транслирует и формирует социальную мифологию, которая связана с конкретным временем и конкретными событиями. По выражению Б.Дубина, массовая культура «несет наиболее общие представления о нормах достижения коллективно значимых целей или ценностей. Ни те, ни другие сами по себе в их специфике она не обсуждает» .

В художественной культуре, в массовых искусствах социальные мифы могут отражаться как напрямую, так и опосредованно, в виде мифологем. Мифологемой в данной работе называется образ современного явления (предмета, ситуации), который является элементом социального мифа, включающим в себя основные его характеристики. Как правило, мифологема всегда отражает массовое эмоциональное восприятие данного явления. Мифологемы можно назвать «кирпичиками», из которых и выстраиваются и общая мифология времени, и массовая картина мира. Эту картину мира невозможно демифологизировать, так как картина мира, присущая массовому сознанию и поддерживаемая СМК, мифологична по своей природе. Возможна лишь смена одних мифов другими, что происходит эволюционным путем в эпохи социальной стабильности, а в кризисные периоды развития любого общества можно констатировать ее кардинальное изменение, фиксируемое не только таким чутким «прибором», как СМИ, но и художественным сознанием эпохи. ■

В данной работе исследуется связь проблематики СМИ 1990-х годов с основными мифологемами современных российских пьес, ставших по данным Главного информационно-вычислительного центра при Министерстве культуры РФ, лидерами по количеству постановок в российских драматических театрах в 1990-е годы. В это время репертуар театров определялся именно спросом публики, а не цензурными соображениями и идеологическими требованиями, театры были вынуждены «выживать», а значит, ставить те пьесы, которые могли найти живой отклик у публики. Причем публики, которая добровольно шла в театр отдохнуть или «культурно провести вечер». К этому времени уже прекратились массовые «культпоходы» зрителей, которые организовывались на предприятиях, в школах, военных частях.

3 Дубин Б.В. Культурная динамика и массовая культура сегодня. // Дубин Б.В. Слово - письмо - литература. М, 2001. С. 159.

Но репертуарная политика стационарных театров не была прямо зависима от запросов публики: в России была сильна традиция восприятия театра как кафедры, с которой «читается разом целой толпе живой урок»4. Кроме того, в начале 1990-х гг. взгляд на театр как на сильное средство воспитания публики был массово-театральным, эту позицию разделяли как сами театральные деятели, так и критики, и драматурги.

Поэтому анализ текстов пьес, ставших популярными в 1990-е годы, может дать представление о том, как уживались друг с другом два взгляда на культуру и публику (массу): прежний, просветительский взгляд, утверждающий необходимость побуждать публику к духовной работе, и новая позиция, сориентированная на желание «потрафить» зрителям.

Тема зависимости театра 1990-х от запросов публики еще недостаточно изучена, хотя о связи общества и театра 1990-х годов писали многие: П.Богданова, А.Голубовский, Д.Годер, В.Дмитриевский, Н.Жегин, Р.Кречетова, М.Швыдкой и др. Данная работа призвана объяснить репертуарные предпочтения российских театров с точки зрения социологии.

Предметом данного исследования является взаимодействие элементов единой информационной и медиа системы, связь текстов популярной культуры и средств массовой информации, взаимное дополнение и взаимная за-; висимость этих видов текстов в процессе отражения и формирования социальной мифологии, а также корреляция социальных мифов и ценностей массового сознания.

Объектом данного исследования является система текстов художественной и массовой культуры, действующих в единой информационной системе и общем коммуникационном пространстве. Тексты современных российских пьес - лидеров по количеству постановок в драматических театрах России в 1990-е годы сравниваются методом сравнительного анализа с проблематикой текстов российских средств массовой информации в девяностые

4 Гоголь Н.В. Петербургские записки 1836 г. // Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. М., 1967. Т.6. С. 198. годы XX века, а также с результатами социологических опросов, проводившихся в те же годы.

Целью диссертационного исследования является изучение закономерностей взаимосвязи текстов, функционирующих в едином коммуникационном пространстве, социальной мифологии и общественных настроений, а также особенностей этой взаимосвязи в кризисное время.

Целью исследования является также изучение особенностей реагирования государственных культурных учреждений (на примере театров) на социальные изменения, происходившие в 1990-е гг.: их поиск новой социальной роли, необходимость реагировать на запросы публики и т.д.

Одним из свойств популярной культуры, особенно в кризисное время, является то, что она не обязательно дает прямую проекцию впечатлений публики от жизни. Масскульт, являясь мощным средством психотерапии, призван восполнять эмоциональный дефицит публики, зрителей, читателей, предлагать алгоритмы поведения в стрессовых ситуациях, утешать, обнадеживать, или, наоборот, воплощать подсознательные страхи аудитории.

Поняв, какой образ действительности вырисовывается из текстов пьес - лидеров репертуарного проката, и сравнив ее, во-первых, с данными социологов об отношении массового сознания к тем или иным ценностям и явлениям, и во-вторых, с картиной мира от СМИ и массовой культуры (в том числе рекламы), можно сделать вывод о том, отвечают ли тексты пьес ожиданиям публики (и какой публики) и можно ли эти пьесы считать частью популярной и даже массовой культуры 1990-х гг., а если можно, то на каком этапе это «сращение» театра с поп-культурой произошло?

Для достижения поставленных целей необходимо было решить следующие задачи:

1. Выявить динамику изменения проблематики текстов СМИ 1990-х годов, а также основные закономерности развития медийного рынка в изучаемое десятилетие.

2. Выявить динамику репертуарных предпочтений российских драматических театров: какие современные пьесы популярны в первой половине 1990-х, какие - во второй.

3. Описать основные темы и мифологемы, характерные для большинства пьес-лидеров проката десятилетия.

4. Сравнить взгляд постсоветской драматургии на новую эпоху с оценкой тех же явлений средствами массовой информации (на материале массовых газет и журналов 1990-х годов) и массовым сознанием (по данным социологических опросов).

5. Дать социологические портреты персонажей современной российской драматургии; найти социальную группу, чьи представители могут быть идентифицированы как прототипы центральных персонажей. Научная новизна и практическая ценность работы.

Научная новизна данной работы состоит в том, что впервые делается подробный анализ динамики репертуарных предпочтений российских драматических театров 1990-х годов. Популярными в данной работе называются не те пьесы, чьи постановки вызвали наибольшее количество критических отзывов, а те, которые, по данным Главного информационно-вычислительного ; центра при Министерстве культуры РФ, были наиболее востребованы театрами России, в том числе и провинциальными.

В работе предлагается новая методология анализа текстов пьес: применение термина «мифологема» поможет соотносить тексты пьес с социальной мифологией, творимой СМИ и массовой культурой.

Новизна данной работы заключается еще и в том, что впервые на примере большого количества театральных рецензий того времени на популярные пьесы десятилетия прослеживается динамика осознания театральной критикой ее новой социальной роли.

Практические исследования подтвердили, что тексты постсоветских пьес, выбираемых многими театрами как повод для разговора со зрителем о проблемах сегодняшнего дня, может быть использованы для лучшего понимания «портрета эпохи» и названы частью популярной культуры 1990-х годов.

Результаты работы могут быть использованы для изучения истории современной драматургии, истории современного российского театра постсоветской эпохи, культурологии повседневной жизни 1990-х годов, а так же для составления спецкурсов по перечисленным темам.

В основу методология работы положены принципы историзма и системности. Методами исследования стали методы корпоративного анализа, контент-анализа, комплексного сравнительного анализа. В работе над диссертацией учтен и личный опыт автора, полученный во время работы в различных массовых изданиях: «Московском комсомольце», «Коммерсанте», «Новом времени», Издательском доме «Бурда».

Апробация исследования.

По теме диссертации автором были опубликованы следующие статьи:

1. Дубнова М.Б. Чудо, деньги, любовь. Основные ценности девяностых в популярных пьесах десятилетия. // Вопросы литературы. 2002. № 6. -1,1 п.л.

2. Дубнова М.Б: Театральная публика девяностых: бывшие, небогатые и немолодые.//Знамя. 2003. № 2. - 1,1 п.л.

Объем и структура работы.

Диссертация состоит из введения, пяти глав и заключения. Основной текст сопровождает список литературы, включающий 161 источник, в том числе 4 иностранных, и 25 пьес. Среди использованных источников - материалы 35 наименований периодических изданий.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социальная мифология современности в отражении СМИ и популярных пьес 1990-х гг."

Заключение. Специфика постсоветского театрального взгляда на перемены: некоторые общие выводы.

Представление популярной российской драматургии девяностых о постсоветской эпохе и ее героях не обязательно в точности совпадает с тем, что хочет сказать зрителям о современности театр. Памятны жалобы режиссеров на отсутствие современных пьес, которые бы в полной мере передавали настроения зрителей и точно бы улавливали проблемы переходного периода.

Испытывая репертуарный голод, театры желали говорить со зрителем о современности на материале классики и современных зарубежных пьес. Анализ того, как именно ставилась классика и зарубежные пьесы, какие проблемы современной жизни видела в этих постановках театральная критика, может дополнить список проблем, которые волновали постсоветский театр, и помочь оформить взгляд на происшедшие перемены, транслируемый репертуарными театрами. $ 1. Некоторые особенности постановок русской классики и зарубежной драматургии в 1990-е годы.

А.М.Смелянский в книге «Предлагаемые обстоятельства: Из жизни русского театра второй половины XX века» написал о востребованности театрами 1990-х классики: «Насколько трудно поддавалась сценической обработке новая жизнь, настолько же легко она укладывалась в рамки классических сюжетов. Александр Николаевич Островский стал одним из самых репертуарных в новой Москве. Засверкали и наполнились острым смыслом названия его драм и комедий: «Бешеные деньги», «Волки и овцы», «Без вины виноватые». Русской сцене перед лицом неизвестного будущего и «обвального» настоящего пришлось настойчиво вспоминать свою родословную. Конец века прошел под сильнейшим влиянием классики»1.

Анализ постановок классики, как и рассказ о зарубежных пьесах, востребованных постсоветским театром, не является задачей данной работы. Мы лишь слегка коснемся этой темы, поскольку она имеет опосредованное отношение к анализу российских популярных пьес. Дело в том, что в русских классических пьесах театр акцентировал, во многом, те же темы и проблемы, ради которых ставились и современные отечественные пьесы. Не останавливаясь подробно на описаниях спектаклей, приведем некоторые отмеченные критикой тенденции, которые были основными для всех постановок.

Одной из самых популярных пьес девяностых был «Вишневый сад» А.П.Чехова. Казалось бы, новая жизнь должна была сфокусировать внимание на новом герое - Лопахине. Но как раз этот персонаж не является центром спектаклей. Никто не играет Лопахина эдаким «новым русским» с золотой цепью на шее, наоборот - все вспоминают, как Петя Трофимов говорит о Лопахине: «У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа». Главной героиней постановок «Вишневого сада», по-прежнему, остается Раневская: «Романтизируя бесконечно-царственную чеховскую героиню, имевшую в жизни все - и все утратившую, театральная интеллигенция, кажется, бессознательно идентифицируется с нею. Дескать, все мы Раневские. без поместий и дачи в Ментоне», - писала критик в

1 Смелянский A.M. Предлагаемые обстоятельства: Из истории русского театра второй половины XX века. М„ 1999. С. 197. обзоре спектаклей фестиваля «Играем Чехова», который проходил в Москве в октябре 1992 года2.

В первой половине девяностых тема утрат и невозвратимых потерь была сильна и в современной российской драматургии: напомним, что в пьесах, популярных в 1991 году, Изменения Судьбы персонажей были только к худшему, кроме того, они были фатальны и необратимы. Кроме того, в тех пьесах было сильно ощущение, что все плохое свершилось еще до начала действия, и происходящее на сцене - лишь инерционное скольжение вниз. И тема потери и разрушения Дома звучит почти в каждой пьесе девяностых, как и тема неспособности героев противостоять Судьбе.

Те же ощущения от жизни - и в постановках «Вишневого сада» разными театрами.

О потере Дома скорбят в спектакле московского Театра им. Моссовета: «Возникает тема Дома с его живой, светящейся аурой,

-» 3 г» ^ аурой жизни, которой уже нет» . В другой рецензии на тот же спектакль читаем: «Горюют о вишневых деревьях не как о живых, обреченных на смерть, а как о давно оплаканных покойниках. Да и сам дом выглядит изрядно заброшенным, обстановки почти нет, высокие стены вымазаны грязно-серыми разводами, а вместо крыши дырой зияет чернота. Посему никакой трагедии разорения семейного гнезда на глазах у зрителей не совершается - все уже произошло до начала спектакля»4.

Режиссер Л.Хейфец, рассказывая о своем опыте постановки «Вишневого сада» в Турции (а всего он ставил эту пьесу пять раз), говорил: «В каждой стране (и в Турции тоже) есть своя брошенность; есть дома, откуда люди уходят навсегда. Во все

2 «За семь лет до конца века» // Театральная Жизнь. 1993. № 4. С. 28.

3 «Долгое прощание» // Культура. 2001. 25-31 окт. С. 7. времена и во всех странах люди расстаются, сестры покидают братьев, зная, что никогда не увидятся. Везде есть оставленные могилы, обветшавшие дома, заколоченные двери, забытые старики. Повсюду какие-то Лопахины вырубают прекрасные сады. В Турции жизнь рождает Лопахиных беспрерывно. Молодые, сильные, энергичные мужчины предлагают предшествующему поколению какие-то идеи, чтобы стать богаче. Есть прямой путь к обогащению: что-то вырубить, от чего-то отказаться, что мило сердцу, с чем связано детство, прошлое»5.

В новых постановках Чехова явственно звучит сочувствие к людям, не вписавшимся и не желающим вписываться в новую жизнь. Вот отрывок из рецензии на «Вишневый сад» московского «Современника»: «Дорого их (артистов и режиссера Г.Волчек -М.Д.) пронзительное, не знающее границ сочувствие к «не вписавшимся» людям. Людям, которые знали свое время и не хотят проталкиваться в чужое, которые не станут перекраивать свои, пусть далеко не совершенные жизни в угоду новым веяниям и обстоятельствам, а плату за проданный вишневыи сад знают только одну - собственный уход в небытие»6.

Новая жизнь изменила если не сценическую традицию исполнения ролей чеховских трех сестер, то восприятие их зрителями: сестры переставали казаться безусловным «воплощением духовности и благородства» и начинали восприниматься в качестве обычных, заурядных людей. Исполнение же этих ролей в прежнем каноне приводит к тому, что зритель начинает воспринимать их как «фигуры второго плана». По признанию критика, рецензировавшего спектакль Классического театра Санкт-Петербурга, на первый план

4 «Керамзит сыграл вишню» // Коммерсантъ. 2001. 22 февр. С. 13.

5 Л.Хейфец. Вечная музыка. // Экран и Сцена. 1994. 12-19 ноября. (№ 17-18). С. 11. неожиданно вышла. Наташа: «В отличие от сестер, знает, чего хочет, действует, живет, выйдя замуж и быстро поняв, что муж немногого стоит, - развлекается, отыскав любовника, рожает детей, вьет свое гнездо, мечтает о «цветочках» и их запахах в вечернем саду, умело устраивает свои дела. Три сестры противостоят ей не столько как недосягаемый образец человеческого совершенства -пошлости, а как вялость и бесцельность - напору и жизненным силам»7.

А в «Вишневом саде» на первый план неожиданно выходят Симеонов-Пищик - «добродушный обыватель, искренне и осмысленно, как это ни покажется странным, заботящийся о своем семействе» - и Фирс «с его верностью и любовью к стареющему барину, которого привык считать легкомысленно молодым. Героев выдвигает жизненный сегодняшний фон: враждебность становится привычной, добродушие - подарком, забота о ком-либо, кроме себя, 8

- поразительным исключением» .

Как противостоять этой новой, чужой и непонятной жизни, как не потерять себя - вот вопросы, на которые искали ответы театры и в современных пьесах, и у Чехова. Спектакль «Три сестры» московского Театра на Покровке предлагал свой ответ: держаться не смотря ни на что, достоинство - назло всему. «Начав спектакль в современных костюмах, актеры оканчивают его в одеждах начала века. Длинные юбки и строгие блузки со стоячими воротничками, высокие прически женщин, фраки у мужчин. Форма, помогающая сберечь душу живу, настоять на дистанции между собой и хаосом,

6 «Право на жизнь без великанов» // Общая газета. 1997.

7 «За семь лет до конца века» // Театральная жизнь. 1993.

8 «За семь лет до конца века». С. 28.

18-24 сент. С. 10. №4. С. 31. подступающим к стенам Дома. Мы получаем урок стойкости, достоинства и мужества сопротивления отчаянию»9.

Это был ответ, близкий по ощущению знаменитой булгаковской фразе из «Белой гвардии»: «Никогда не сдергивайте абажур с лампы! Абажур священен. Никогда не убегайте крысьей побежкой на неизвестность от опасности. У абажура дремлите, читайте - пусть воет вьюга, - ждите, пока к вам придут». Та же позиция эхом отзывалась в реплике Игоря из пьесы Н.Птушкиной «Пока она умирала»: «Просто мне нравится, когда светит абажур и накрыт стол. Надоело, знаете ли, по ресторанам да по ресторанам.», и перекликается с желанием Тимофея из пьесы С.Лобозерова устроить себе праздник, именины. Несмотря ни на что.

В пьесе С.Моэма «Верная жена», которую театры активно ставили все десятилетие, критик Л.Аннинский увидел тот же урок стойкости и мужества «назло всему»: «Британское самообладание, с каким герои спектакля ведут свои альковные интриги, может показаться вызывающим на фоне стонущей и кричащей российской действительности, как флореальная прелесть интерьеров кажется почти нереальной на фоне родных помоек. И все-таки тут нет вызова. Тут другое. Я думаю, что этот спектакль, как целое, -своеобразный урок самообладания в Отчизне, где падает рубль и профессиональные плакальщики голосят о конце света»10.

Тема цены денег в нашей жизни, популярная в постсоветской драматургии и постсоветской реальности, вызвала «бум Островского» в девяностые годы. К концу десятилетия А.Н.Островского перегнал по количеству постановок и Чехова, и

9 Там же, С. 31.

Гоголя, не говоря уж о современных лидерах Н.Птушкиной и С.Лобозерове.

Р.Кречетова так описывала современные спектакли по Островскому: «То, что Островский наблюдал с болью и ужасом -расчеловечивающая власть денег, вторгающаяся в любовь, в отношения родственные, в творчество, - для режиссеров оказывается чем-то вполне приемлемым (может быть, даже желанным?). Со сцены из одного фестивального вечера в другой (речь идет о фестивале А.Н.Островского в Костроме - М.Д.) словно передавалось: такова жизнь! Преклонение, заискивание, умиление, вызывало все позволяющее и все оправдывающее богатство, занявшее место добродетели. Люди на сцене уплощались. Усилия сводились не просто к выживанию, а к выживанию в комфорте. Их вовсе не смущало, что они - «вещь».

Театры идут вслед за обществом, в котором пресловутые «новые русские» - единственные подлинные хозяева жизни, выразители ее кредо: обогащайся, не дай себе засохнуть.

Пьесы Островского должны нам лишь подтвердить в утешение: человек и прежде был алчен, торговал своими лучшими чувствами, смирялся перед силой, боготворил мирские блага и совсем не умел страдать - лишь легкое душевное недомогание, исчезающее при виде протягиваемого кошелька»11.

Т.Шах-Азизова, размышляя о причинах популярности пьес Островского в девяностые годы, пришла к выводу, что, если в начале девяностых лучшие спектакли по Островскому представляли другую реальность, более человечную и живую, нежели настоящая жизнь, то в конце девяностых Островский уже не противоречит

10 Аннинский Л.А.У павшего занавеса: из Дневника нетеатрала // Экран и Сцена. 1998. № 41. С.

11. времени - он ему в основном зеркалит. Критик пишет: «Принято считать, что новая волна Островского вызвана теми социальными созвучиями, которые соединяют две эпохи реформ и ломки - его и нашу. Тем типажем, что казался безвозвратно ушедшим, но вдруг народился опять; тем составом жизни с доходными местами, бешеными деньгами, банкротами, бедными и богатыми невестами и прочим, который стал для нас опять актуален. Иные фразы и ситуации у Островского кажутся написанными сегодня и про нашу жизнь. Нравится нам это или не нравится, но новый русский, к примеру, - это не только современный, но и российский тип делового и денежного человека»12.

В зарубежных пьесах, выбираемых российскими театрами, тема денег так же очень важна: причем в западных комедиях деньги не препятствуют свободе, а, наоборот, приносят ее. Героиня популярной пьесы С.Моэма «верная жена» провозглашает: «Я не могу изменить мужу, пока я завишу от него». Узнав об измене мужа, она не устраивает сцен ревности, считая, что не имеет на это права, пока живет на деньги мужа: «Есть только одна свобода в жизни, которая действительно важна, это экономическая свобода, потому что, в конце концов, мужчина платит волынщику и заказывает музыку». Женщина начинает работать, зарабатывает приличные деньги - и через год позволяет себе расслабиться и уезжает в отпуск в Италию с человеком, который любит ее всю жизнь. Разводиться при этом она все равно не собирается: просто оба зарабатывающих супруга имеют во всем равные права, в том числе и на измену.

11 Кречетова Р. Конфедераты. // Театральная жизнь. 1999. № 1. С. 4.

12 Шах-Азизова Т. Островский, его зрители и герои. // Театральная жизнь. 1999. № 5-6. С. 3.

Большим успехом в девяностые годы пользовалась и комедия К.Манье «Блэз». Напомним, о чем она. Совсем небогатый художник Блэз, авантюрист, на несколько дней въезжает в чужую роскошную квартиру. Ему нужно пустить пыль в глаза клиентам, чтобы задорого продать картины. Из бюро по трудоустройству в качестве горничной к нему приходит девушка Мари, провинциалка, которая не умеет притворяться и, как кажется Блэзу, портит ему всю игру. Но неожиданно именно Мари спасает Блэза от разорения. Она оказывается успешна в торговле (хотя раньше ей не приходилось заниматься коммерцией). Не трудясь, Мари пишет шикарные картины и зарабатывает десять миллионов франков. Наконец, девушка оказывается просто красавицей, и непутевый Блэз влюбляется в нее по уши.

В этой пьесе - те же темы чудесного спасения, нежданно свалившегося счастья и богатства, что и в российских пьесах. И так же, как и в отечественной драматургии, действие «держится» на женщине, которая берет на себя решение запутанных проблем и «мужскую работу», с честью выходит из самых затруднительных ситуаций и становится опорой семьи и дома.

Пьеса К.Манье лидировала все девяностые годы, собирая полные залы, и критика, в основном, не занималась разбором «проблематики» постановки, а писала лишь коротко, что комедия веселая, искрометная, заразительная. Лишь в начале девяностых годов, когда в театральной критике были сильны настроения обличения и покаяния, рецензентам казалось необходимым объяснять и себе, и читателям общественную значимость легкой комедии. Вот лишь один пример: в рецензии на спектакль московского Театра им. Пушкина, критик из газеты «Вечерняя Москва» говорила о том, что раньше чиновники от культуры воспитывали в зрителях убеждение, что комедия (если это не классика, не «рекомендованные» Гоголь и Салтыков-Щедрин) в силу своей легковесности недостойна внимания «строителей коммунизма». Вот мы и создали, в том числе и этим способом, безулыбчивое, великопостное, вечно нахмуренное общество, тщательно ограждаемое теми, кому положено было «бдить», от раскрепощающего, оздоровляющего, поднимающего дух народа воздействия смеха!.» И вот, наконец, поставили комедию - «и что же? А ничего. Мир не перевернулся, идейного урона советским людям нанесено не было, напротив, пьесы эти оказались куда целомудреннее и скромнее всевозможных «Интердевочек» и «Наших Декамеронов». Оказалось, что при сравнении «ихнего» образа жизни и нашего проявляется немало такого, что свидетельствует не в нашу пользу, и поучиться нравственности не грех и «у них»13. 2. Популярные пьесы 1990-х как материал для постсоветской популярной культуры. Некоторые дополнительные отличия картины действительности, создаваемой театром, от картины, создаваемой масскультом, включая СМИ.

Понимание театра как кафедры, «с которой можно много сказать миру добра»14, соединенное в советскую эпоху с пропагандистскими клише о коммунистическом воспитании масс, не исчезло бесследно в девяностые годы, а стало главным оппонентом иного, масскультного, взгляда на массу и зрелище, в том числе и зрелище театральное. Репертуарные театры оказались площадкой, на которой встретились просвещенческий взгляд на культуру и

13 «Эта злонамеренная легкая комедия» // Вечерняя Москва. 1990. 7 июня. С. 3. необходимость прислушиваться к мнениям, а то и требованиям зрителей, и выполнять их «заказ».

1990-е годы были очень сложными для российских театров. А.М.Смелянский писал: «Время испытывало на излом саму идею «театра-храма». Уход из жизни Анатолия Эфроса и Георгия Товстоногова совпал с жестоким кризисом Художественного театра и Театра на Таганке - двух важнейших театральных институтов предшествующей эпохи. <.> В условиях рынка «стоимость» театра как социального института резко упала. Можно сказать, что «сверхтеатр» стал просто театром. Это понижение статуса происходило во всех видах духовной деятельности. Потеря «сверхстатуса» (что для страны, что для театра) стала фактом, из которого делались разные выводы. Одной из самых коварных цитат эпохи стали слова Достоевского, которые журналисты и философы попеременно напоминали друг другу: «Если великий народ не верует, что в нем одном истина (именно в нем и именно исключительно), если не верует, что один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, он тотчас же перестает быть великим народом и тотчас обращается в этнографический материал». Нет смысла обсуждать социально-политические аспекты этой идеи, но театральный ее аспект стоит обозначить. Сокровенное чувство мессианства (в том числе и в его советской разновидности) действительно было вписано в генетический код тех, кто занимался в России театром после Станиславского. Крах этого внутреннего убеждения, его «обвал» стал едва ли не важнейшим внутренним итогом театрального века»15.

14 Гоголь H.B. Выбранные места из переписки с друзьями. // Гоголь H.B. Собр. Соч.: в 7 т. M., 1967. Т. 6. С. 258.

15 Смелянский A.M. Предлагаемые обстоятельства. С. 194, 195-196.

В девяностые годы происходила переориентация театра на зал, причем зал новый, не знакомый. На массовый зал и на массового зрителя. Можно ли считать популярные спектакли девяностых годов частью массовой постсоветской культуры?

Принадлежит ли спектакль к массовой культуре, зависит: 1. от того, ПРО ЧТО спектакль (т.е. от пьесы); 2. от того, КАК СДЕЛАНО, насколько красиво и ярко (т.е. от сценографии, музыки, хореографии, режиссуры); 3. иногда - от участия приглашенных актеров-звезд; 4. от коммерческой успешности проката спектакля. Спектакль, принадлежащий к массовой культуре, должен развлекать зрителя и говорить с ним о понятных вещах на понятном языке. Этот спектакль не должен сильно удивлять зрителя новизной режиссерского приема, актеры должны показывать то, чего от них ждут и ради чего пришли многие неискушенные зрители (поэтому так часто критики пишут об эксплуатации актерами собственных театральных штампов в антрепризных спектаклях).

Пьеса может стать основой для создания популярного спектакля, если она отвечает нескольким требованиям:

1. Проблемы, которые пьеса затрагивает, и настроение, с которым она о них говорит, а также предлагаемые пути решения этих проблем должны быть близки людям, «демократичны», общими для большинства.

2. Ситуации, о которых идет речь в пьесе, должны быть узнаваемы. Зрители с такими ситуациями либо встречались, либо боятся с этим столкнуться, либо желали бы, чтобы все повернулось именно так.

3. Герой так же должен быть близок зрителю. Пьеса может восприниматься зрителем либо как «про меня», или про то, «каким я хотел бы быть», или про то, «во что я боюсь превратиться».

4. Жанр пьесы может быть любой, но есть те, которым массовая театральная культура отдает предпочтение: это комедии, детективы, мелодрамы, реже - драмы или притчи. И есть жанры, например, трагедия, которые в масскульте практически невозможны.

Анализ мифологем, взятых из текстов популярных пьес девяностых, соотнесение основной проблематики пьес с результатами социологических опросов того же времени и текстами СМИ и массовой культуры позволяет утверждать следующее: пьесы - лидеры проката являются именно тем материалом, из которого, по мнению театра, может вырасти популярный спектакль. От того, будет ли этот спектакль частью массовой культуры или нет -зависит от качества постановки и деловых качеств антрепренера (директора театра). Но в любом случае, популярные постсоветские пьесы являются тем материалом, на основе которого театр желает позвать к себе зрителя, чтобы поговорить с ним или чтобы дать зрителю отдохнуть.

Мифологемы, которые существуют в популярной постсоветской драматургии, не зеркально отражают действительность - как и всякая социальная мифология, эти пьесы воплощают массовые страхи и надежды, восполняет эмоциональные дефициты, задает алгоритм действия в определенных ситуациях и т.д.

Как социальная мифология «от театра» коррелировалась с трансформацией ценностей массового сознания и с мифологией «от массовой культуры и СМИ», мы подробно говорили в данной работе.

Для полноты картины нужно добавить, каких мифологем НЕТ в постсоветском театре.

У «маленького человека» постсоветского театра есть важное отличие от героев массовой культуры этого времени: он не злится и не убивает, ему не знакома ксенофобия. Если в пьесах и появляется «чужак», то он чужой по психике, по складу ума, а не по национальности. Герой театрального масскульта настроен миролюбиво ждать чуда и всех прощать: проститутки уподобляются великомученицам (А.Галин, «Звезды на утреннем небе»), восхождение на эшафот - вознесению (Г.Горин, «.Чума на оба ваших дома!»). Такое отношение к жизни практически не встречается в массовой культуре постсоветского времени.

Неагрессивность центральных героев драматургии сочетается и с отсутствием в пьесах всего, что напрямую столкнуло бы зрителя с его представлениями о войне, армии, криминале, ксенофобии. Театр не трогает темы церкви, образования, политики.

Нельзя сказать, что эти темы не были популярны в 1990-е годы и не присутствовали в постсоветском массовом сознании. В исследовании ВЦИОМа «Советский человек» приводятся данные о том, что вызывало у россиян чувства стыда и огорчения. Прежде всего, это то, что «великий народ, богатая страна, а живем в вечной бедности и неустроенности» (79%), разрушение СССР (48%), грубость нравов (45%), репрессии 1920 - 1950-х годов (34%), хроническое отставание от Запада (31%), некомпетентная и своекорыстная власть (28%), наша косность, инертность, лень (24%), гонения на церковь (21%), наследие крепостничества, дух рабства, привычка к подневольному труду (17%), военные поражения (16%), стремление силой навязать свои порядки другим народам и странам (15%), национальное высокомерие, шовинизм, антисемитизм (7%).

А главными предметами гордости россиян, согласно тому же исследованию, являются: победа в Великой Отечественной войне (указали 86% опрошенных), ведущая роль страны в освоении космоса (60%>), достижения российской науки (52%), великая русская литература (46%), моральные качества русского человека -простота, терпение, стойкость (45%)16.

Однако, если сравнивать эти данные с той картиной, которую создает театр, то увидим: театр чувствует гордость только за «моральные качества русского человека» и огорчается вместе с россиянами из-за всеобщей бедности, неустроенности, грубости нравов и иногда из-за некомпетентной и своекорыстной власти. Ни исторические поражения и победы, ни политика не являются популярными темами драматургии. $ 3. Общие итоги и выводы.

Театр 1990-х годов оказался на распутье. С одной стороны, театр видел себя в качестве кафедры, «с которой читается разом целой толпе живой урок»17, и потому чувствовал себя обязанными давать жесткий социальный анализ ситуации, призывать милость к падшим и помогать зрителям достичь катарсиса. С другой стороны, изменившаяся жизнь привела театры к зависимости от заполнения залов, а публика начала ходить в театр только добровольно. И театры должны были бороться за зрителей, желающих отдохнуть, расслабиться, легко провести вечер.

Потеря социального авторитета вынуждала театры повернуться лицом к требованиям и желаниям публики. Если первую половину девяностых театры ставят пьесы, в которых

16 Цит. По: Левада Ю. Десять лет перемен в сознании человека. С. 36. сильны настроения социального обличительства, то во второй половине десятилетия ко двору приходятся пьесы, в которых все заканчивается хорошо, в которых важно принятие и одобрение сегодняшней жизни.

Этот поворот - от самокритики к принятию действительности - происходил и в массовом сознании россиян девяностых.

К концу десятилетия россияне стали относиться к себе с большей любовью и терпимостью. Ю.Левада в 1999 г., подытоживая десятилетнее исследование «Советский человек», в статье «Десять лет перемен в сознании человека» пишет: «У исследователей была возможность сопоставить показатели трех опросов относительно «качеств русских» с данными 1999 года о том, какие характеристики респонденты приписывают сами себе. Получается, что за прошедшие 10 лет русские «сделались» (в собственном массовом воображении) значительно более энергичными, гостеприимными, открытыми - простыми и даже более трудолюбивыми. Все эти сдвиги можно отнести к динамике комплекса самоутверждения. Его обратная сторона - переживание собственной униженности, которое стало более явным после опроса 1994 года. Зато реже респонденты бичуют себя за непрактичность и безответственность, чаще указывают на религиозность»18.

Е.Башкирова в своем исследовании «Трансформация ценностей российского общества» подтвердила, что «несмотря на постигшие страну экономические потрясения, доля тех, кто позитивно воспринимает свою жизнь, за последние годы несколько увеличилась»79.

17 Гоголь Н.В. Петербургские записки 1836 г. // Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. Т.6. М., 1967. - С. 198.

18 Левада Ю. Десять лет перемен. С. 33, 34.

19 Башкирова Е. Трансформация ценностей российского общества. С. 55.

Заметим, что СМИ так же в девяностые годы постепенно разворачивались от обслуживания власти к обслуживанию интересов общества. Правда, у СМИ, в отличие от театра, разворот к обычному человеку, пытающемуся как-то наладить свою повседневность, произошел не в середине девяностых, а ближе к концу десятилетия, после прошедших разрушительных информационных войн. О назревшей необходимости уделять больше внимания жизни обывателей и простых граждан говорили еще в середине девяностых исследователи журналистики. Так, М.И.Стюфляева писала о том, что СМИ не удовлетворяют важную общественную потребность в информации о человеческой повседневности и обыденности: «Эпоха тоталитаризма создала догмы, освящавшие социальное существование личности, мало подверженые временым изменениям. Героями СМИ были так называемый простой человек, рядовой труженик («человек без биографии») и человек, живущий на пределе возможного («человек с биографией»). Первая модель отнюдь не исключала творческого отношения к жизни, однако она не предполагала серьезных отступлений от привычных алгоритмов, принятых в социуме, что типично было для второй модели. Не вдаваясь в идеологические оценки этих моделей, отмпетим: они уравновешивали друг друга, создавая необходимый баланс «нормы» и «вненормативного».

Сегодня на авансцене - «человек с биографией». Многие у нас переживают резкие колебания социального статуса, вынужденную ломку традиционного жизненного уклада. Практически каждый человек так или иначе находится перед выбором, от которого зависит его дальнейшая жизнь. В условиях предельного напряжения душевных и физических сил оказываются солдаты в горячих точках страны, беженцы и переселенцы, вкладчики разорившихся банков, фермеры, борющиеся за выживание, и т.д. На свой лад в роли «человека с биографией» выступают и представители социальных групп, пребывающих за рамками закона.

Однако теперь стал очевиден недостаток внимания к человеку без биографии», который терпеливо обустраивает свой мир, находит собственые пути выживанияи в конечном счете обеспечивает стабильность общества. <.> СМИ не могут эффективно функционировать, если в публицистических произвеедниях не находится места для «человека нормы», если на страницах прессы отсутствуют эталоны индивидуального бытия в обществе. Образуется вакуум, требующий заполнения. Не случайно большую популярность приобретают публикации прессы и телепередачи, в которых утверждается самоценность частной жизни (программы «Пока все дома» и др.).»20.

Театр был в девяностые годы ареной, на которой столкнулись и примирились прежняя и новая социальные мифологии. Анализ мифологем, сквозных для всех популярных постсоветских пьес десятилетия, позволил говорить о явно выраженной театром социальной мифологии десятилетия.

Основными мифологемами девяностых были мифологемы Изменения Судьбы, Чуда, Денег, Дома и Рода. За этими мифологемами стояли следующие социальные мифы: Произошло фатальное Изменение Судьбы к худшему, жизнь враждебна и недоброжелательна, и лучше уже не будет (мифологема Изменения Судьбы). Жизнь превращается в непредсказуемую пляску демонов, и счастья, богатства и успеха теперь нельзя достичь трудом, а можно только надеяться на Чудо, Волю Случая, но и то - такое Чудо нужно заслужить хорошим поведением и ненарушением прежних нравственных табу (мифологема Чуда). Однако Деньги не делают человека счастливым, наоборот, -они его портят; богатые люди -плохие люди (мифологема Денег).

В сегодняшнем мире разрушаются дома, и с ними рушится жизнь людей. Надежен лишь тот дом, который достался человеку от дедов-прадедов и который выдержал все лихие времена (мифологема Дома). И поэтому, чтобы сохранить свой дом и свою жизнь, чтобы не утратить смысла собственной жизни, необходимо восстанавливать свой Род, хотя сегодня это - самое трудное: дети -сплошь сироты при живых родителях, отцов мало кто помнит, а история воспринимается на уровне анекдота (мифологема Рода).

Центральным героем популярных пьес, тем, с кем публика и сам театр может себя отождествить, является в девяностые годы «маленький человек», у которого все лучшие воспоминания - о прошлом и который больше не мечтает о «светлом будущем». Он не молод и не совсем здоров, однако продолжает колотиться из последних сил, чтобы обеспечить себе заработок. Но при этом деньги - не главное в его жизни. Главное - дом, семья и ожидание чуда, которое обязательно должно случиться и которое оправдает страдания и сделает не напрасными жертвы.

Желая того или нет, постсоветский театр отразил жизнь, страхи и надежды того слоя россиян, который социологи называют «новые бедные», или «новые маргиналы». К этому слою во многом относится и бывшая советская интеллигенция, бюджетники с высшим образованием. Но транслируемое театрами девяностых

20 Стюфляева М.И. Публицистическое исследование личности в современных СМИ. // Журналистика в 1995 го. Тезисы научно-практической конференции: В 3-х ч. М., 1996. 4. 3. С. 27, 28. двойственное восприятие жизни отвечало общим настроениям постсоветского человека, живущего «между ценностей».

Б.В.Дубин охарактеризовал эту раздвоенность так: «Трактовка человека, культуры, массы в «советском» и «западном» обществе не просто различны - они несводимы. В результате постсоветский массовый человек воспроизводится сегодня, с одной стороны, как

Г" Г" »-» V» V» человек потребляющий, «пробующии», цивилизующиися, частный, а с другой - как человек привычный, раздвоенный,

1 V» V» V» фрустрированныи, склонный к астении и ностальгирующии по все более призрачным временам прежней государственной опеки и своей великодержавной роли в истории»21. гр и V»

1 еатры, переживая свои собственный кризис идентичности в постсоветское время, пытаясь выжить в новых условиях, одновременно уловили и диагностировали картину перелома массового сознания, в том числе и сознания интеллигенции. По театральным афишам того времени сегодня можно восстановить мифологию того смутного времени. Как написал А.М.Смелянский, «пока история не определилась с термином (как называть прошедшее десятилетие: «криминальная революция», «Россия в обвале» или «номенклатурный или олигархический капитализм» -М.Д.), наш театр выполняет свою извечную службу. Ее можно было бы сравнить с «черным ящиком» в самолете: работая в автономном режиме, он регистрирует, как проходит полет. Записи идут подряд, часто невозможно отличить главное от чепухи. Но пройдет время, и по этим показаниям восстановят картину переломного времени, изменившего состояние мира»22.

21 Дубин Б.В. Культурная репродукция и культурная динамика в России 1990-х годов. // Дубин Б.В. Слово - письмо - литература. С. 366.

22 Смелянский A.M. Предлагаемые обстоятельства. С. 191.

Список научной литературыДубнова, Мария Борисовна, диссертация по теме "Журналистика"

1. Барт Р. Мифологии. М., 1996. 313 с.

2. Баткин Л. Ренессансный миф о человеке. // Вопросы литературы. 1971. №9. С. 112-133.

3. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.

4. Богомолова Н. Н. Социальная психология печати, радио и телевидения. М., 1991.

5. Бутенко А. Политические мифы сегодняшней жизни: что и кто стоит за ними? // Социологические исследования. 1994. № 6. С. 157-158.

6. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л, 1976. 448 с.

7. Голосовкер Я. Логика мифа. М., 1987. 218 с.

8. Грушин Б.А. Массовое сознание: опыт определения и проблемы исследования. М., 1987. 368 с.

9. Ерасов Б.С. Социальная культурология. М., 1997.

10. Ю.Ионин Л. Социология культуры. М., 1996.11 .Карцева Н. Общество, лишенное мифов // Социологические исследования. 1991. № 1. С. 156-158.

11. Кириленко Г. Г. Мифологическое сознание: история и современность (обзор). // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 3. М.: ИНИОН, 1993. № 1. С. 85-110.

12. З.Кириллов Н.П. Массовое сознание. Структура. Генезис. Сущностные характеристики. Томск, 1995.

13. Коптелова И. Мышление масс и социальная мифология. Дисс. На соискание степени канд. Филос. Наук. М., 1998.

14. Куликова И. Миф и мифологии // Человеческая реальность: проблемы теории. М, 1999. С. 142 160

15. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1930.

16. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1937.

17. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990. С. 393-600.

18. Лосев А.Ф. Жизнь. // Юность. 1990. № 4, 5.

19. Лотман Ю.М. Текст как семиотическая проблема. // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. Таллинн, 1992. Т.1. С. 129 247.

20. Лотман Ю.М. К построению теории взаимодействия культур (семиотический аспект). // Там же. С. 110 120.

21. Лотман Ю.М. Массовая литература как историко-культурная проблема. // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. Таллинн, 1993. Т. 3. С. 380388.

22. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф — имя культура // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. Таллинн, 1992. Т. 1. С. 58 - 76.

23. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. 408 с.

24. Мельник Г.С. Mass-media: психологические процессы и эффекты. СПб, 1996. 160 с.

25. Московичи С. Век толп. М., 1998. 480 с.27.0ртега-и-Гассет X. Восстание масс. // Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства. М., 1991. С. 40 228.

26. Прохоров Е.П. Введение в журналистику. М., 1988. 278 с.

27. Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики. М., 1995. 294 с.

28. Разлогов К.Э. Феномен массовой культуры. // Культура. Традиции. Образование. Вып. 1. М., 1990. С. 133-150.

29. Современная западная социология: Словарь. М., 1990.

30. Социология. Основы общей теории: учеб.пособие / Г.В.Осипов, Л.Н.Москвичев, А.В.Кабыща и др. / Под ред. Г.В.Осипова, Л.Н.Москвичева. М., 1996. 461 с.

31. Сыров В., Поправко Н. Генезис массового сознания. // Социологический журнал. 1998. № 1-2, с. 66-78.

32. Теплиц К.Т. Все для всех. Массовая культура и современный человек. М., 1996. 124 с.

33. Флиер А.Я. Массовая культура и ее социальные фукции. // Общественные науки и современность. 1998. № 6. С. 138 148.

34. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. 448 с.

35. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2000. 398 с.

36. Хренов H.A. Социальная психология искусства. Теория, методология, история. М., 1998.

37. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. 447 с.

38. Шестаков В.В. Мифология XX века. Критика теории и практики буржуазной «массовой культуры». М., 1988. 222 с.

39. Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969. 42.Элиаде М. Миф о вечном возвращении. М., СПб, 1998. 256 с.

40. Юнг К.-Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Юнг К.Г. Божественный ребенок. М., 1997. С. 248 290.

41. Park R.E. Race and culture. Glencoe, 1950.

42. Malinowski В. Myth in primitive Psychology. London, 1926.

43. Brantlinger P. Bread & Circuses. Theories of Mass Culture as Social Decay. London, 1983.

44. McDonald D. The Theory of Mass Culture. // Mass Culture The Popular Arts in America. NY, 1965. P. 72.

45. Работы no социологии современной российской культуры и журналистики.

46. Богомолов H.A. Булат Окуджава и массовая культура. // Вопросы литературы. 2002. № 3. с. 4 14.

47. Варецкий Б. Шелест страниц как шелест знамен. Пресса России в трех политических режимах. М., 2001. 272 с.

48. Винокуров Г. В окопах информационной войны. // Русский журнал, 1998. 10 апреля. Статья доступна в архиве журнала по адресу www.russ.ru.

49. Галина М.С. Авторская интерпретация универсального мифа (Жанр «фэнтези» и женщины-писательницы) // Общественные науки и современность. 1998. № 6. С. 161-170.

50. Галина М.С. Мифология и кинофантастика. //Общественные науки и современность. 1996. № 5. С. 167-174.

51. Галина М.С. Телесериал как хрестоматия сюжетных мотивов (на примере научно-фантастического кино) // Общественные науки и современность. 1999. № 4. С. 177-184.

52. Годер Д. Новый зритель в театральных залах. // Итоги. 1998. № 15. С. 39.

53. Голубовский А. Заповедник. // Там же. С. 38-39.

54. Гримак Л.П. Еще раз о телепсихотерапии // Психологический журнал. 1993. № 2. С. 145 150.

55. Грошев И.В. Тендерная невербальная коммуникация в рекламе. // Социологические исследования. 1999. № 4. С. 71-77.

56. Дубин Б.В. Журнальная культура постсоветской эпохи. // Дубин Б.В. Слово Письмо - Литература. Очерки по социологии современной культуры. М., 2001. С. 135 - 147.

57. Дубин Б.В. Как жить в империи мифов? // Время МН. 2002. 20 марта. С. 7.

58. Дубин Б.В. Культурная динамика и массовая культура сегодня. // Дубин Б.В. Слово письмо - литература. М, 2001. С. 155 - 162.

59. Дубин Б.В. Культурная репродукция и культурная динамика в России 1990-х годов. // Б.В. Дубин. Слово письмо - литература. М., 2001. С. 342 - 366.

60. Дубин Б.В. Новая русская мечта и ее герои. // Б.В.Дубин. Слово -письмо литература. С. 200-211.

61. Дубин Б.В. Российская интеллигенция между классикой и массовой культурой. // Там же. С. 329-341.

62. Дубицкая В.П. Телесериалы на экране и в постсоветской мифологии. // Социологические исследования. 1996. № 9. с. 77 — 82.

63. Евгеньева Т. Предисловие. // Формирование и функции политических мифов в постсоветских обществах. М., 1997. С. 3-9.

64. Ермолин Е. Между ворчанием и бунтом (Буржуазность как предмет русской словесности в конце XX века) // Вопросы литературы. 2001. № 4. С. 70-95.67.3асурский И.Н. Масс медиа второй республики. М., 1999. 272 с.

65. Лебедь О., Перченко Ю. Фамилистический анализ телевизионных сериалов. // Вестник МГУ. Сер. 18 (Социология и политология). 2000. № 4. с. 88-93.

66. Мансурова В.Д. Правда и ложь в журналистской картине мира. // Журналистика в 1995 г. Тезисы научно-практической конференции: в 3-х ч. М., 1996. Ч. 1.С. 12-14.

67. Медкова М.В., Проневская И.В. Имидж семьи в рекламе и на телевидении; // Вестник МГУ. Сер. 18 (Социология и политология). 2000. № 4. с. 83-87.

68. Овсепян Р.П. История новейшей отечественной журналистики. М., 1999. 304 с.

69. Померанц Г.С. Иррациональное в политике. // Вопросы философии. 1992. №4. С. 16-21.

70. Постановщики реальности. // Досье на цензуру. 1997, № 2. С. 14 45.

71. Разлогов К.Э. По ту сторону наслаждения. // Дар или проклятие? Мозаика массовой культуры. М., 1994. С. 21-33.

72. Реснянская Л.А. Дилеммы российской прессы. // Журналистика на пороге XXI века: исторический опыт, современное развитие. Вып. II. Владикавказ, 1997. С. 220-230.

73. Стюфляева М.И. Публицистическое исследование личности в современных СМИ. // Журналистика в 1995 году. Тезисы научно-практической конференции: в 3-х ч. М., 1996. Ч. 3. С. 26-28.

74. Трофимова Е.И. Женская литература и книгоиздание в современной России. // Общественные науки и современность. 1998. №5. С. 147 — 156.

75. Чередниченко Т.В. Россия 1990-х в слоганах, рейтингах, имиджах: актуальный лексикон истории культуры. М., 1999. 416 с.

76. Шапко В.Т. Феномен актуальной культуры. // Социологические исследования. 1997. № 10. С. 93-104.

77. Социологические и социально-психологические исследования российского общества 1990-х годов.

78. Абульханова К.А. Российская проблема свободы, одиночества и смирения. //.Психологический журнал. Т. 20. 1999. № 5. С. 5-14.

79. Антонов А. Возродить семейную жизнь. // Социологические исследования. 1992. № 10. С. 96-100.

80. Арбатова М. Мне сорок лет. М., 1999.

81. Башкирова Е. Трансформация ценностей российского общества. // Политические исследования. 2000. № 6. С. 51-65.

82. Воробьев A.M. Социальный портрет работника органов внутренних дел. // Социологические исследования. 1992. № 10.

83. Воронцова JI.M., Филатов С.Б, Фурман Д.Е. Религия в современном массовом сознании. // Социологические исследования. 1995. № 11. с. 81 -91.

84. Градскова Ю. Новая идеология семьи и ее особенности в России. // Общественные науки и современность. 1997. № 2. С. 181-186.

85. Гришаев С., Немировский В. Социальный портрет молодого предпринимателя. // Социологические исследования. 1999. № 5. С. 4044.

86. Гурко Т.А. Вариативность представлений в сфере родительства. // Социологические исследования. 2000. №11. С. 90-97.

87. Гусейнова JI.A. Ценностные ориентации: тендерный аспект. // Социологические исследования, 1999, № 5, с. 130-132.

88. Дилигенский Г.Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания (социально-психологическое исследование). М., 1998.

89. Душацкий JI.E. Ценностно-мотивационные доминанты российских предпринимателей. // Социологические исследования. 1999. № 7. С. 91-95.

90. Климова С.Г., Дунаевский JI.B. Новые предприниматели и старая культура. // Социологические исследования. 1993. № 5. С. 64-68.

91. Клямкин И.М. Советское и западное: возможен ли синтез? // Политические исследования. 1994. № 4, 5. С. 57-77 и 75-95 соответственно.

92. Котовская М.Г., Шалыгина Н. В. Сделает ли российская женщина счастливым своего мужа? // Социологические исследования. 1995. № 4. С. 65-73.

93. Кочеткова C.B. Опыт анализа насилия в семье. // Социологические исследования. 1999. № 12. С. 114-117.

94. Кризис семьи и депопуляция в России. // Социологические исследования. 1999. № 11. С. 50-58.

95. Кутковец Т.И., Клямкин И.М. Русские идеи. // Политические исследования. 1997. № 8. С. 118-141.9 8. Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей россиян. // Социологические исследования. 1996. № 5. С. 3-19.

96. Лапкин В., Пантин В. Русский порядок. // Политические исследования. 1997. №3. С. 74-89.

97. Левада Ю. Homo Post-Soveticus. // Общественные науки и современность. 2000. № 6. С. 3 22.

98. Левада Ю. Десять лет перемен в сознании человека. // Общественные науки и современность. 1999. № 5. С. 28-44.

99. Муздыбаев К. Переживание времени в период кризисов. // Психологический журнал. Т.21. 2000. № 4. С. 5-21.

100. Окно в русскую частную жизнь. Супружеские пары в 1996 г. // Социологические исследования. 2000. № 5. с. 151.

101. Ольшанский К.Д. Ельцин на фоне массового сознания. // Психологический журнал. Т.12. 1991. №3.

102. Орлова И. Самоубийство явление социальное. // Социологические исследования. 1998. № 8. С. 69- 73.

103. Попова И.П. Новые маргинальные группы в российском обществе (теоретические аспекты исследования) // Социологические исследования. 1999. № 7. С. 62-71.

104. Радаев В. Работающие бедные: велик ли запас прочности. // Социологические исследования. 2000. № 8. С. 28-37.

105. Сикевич З.В. «Образ» прошлого и настоящего в символическом сознании россиян. // Социологические исследования. 1999. № 1. С. 8793.

106. Тихонова Н.Е. На пути к новой стратификации российского общества. // Общественные науки и современность. 1998. № 3. С. 24-38.

107. Цукерман B.C. Социокультурные предпочтения в Челябинской области. // Социологические исследования. 1997. № 10. С. 104 108.

108. Чернова И. Женщины и работа: мнения россиян и канадцев. // Социологические исследования. 1999. № 12. С. 108-114.

109. Чирикова А.Е. Психологические особенности личности российского предпринимателя. // Психологический журнал. Т. 19. 1998. № 1.С. 62-74.

110. Шихирев П. Динамика социально-психологического состояния российского общества. // Психологический журнал. Т.14. 1993. № 3. С. 141-152.

111. Шурыгина И.И. Жизненные стратегии подростков. // Социологические исследования. 1999. № 5. С. 52 62.

112. Яковенко И. Эсхатологическая компонента российской ментальности. // Общественные науки и современность. 2000. № 3. С. 87-95.

113. Аннинский Л. У павшего занавеса: из Дневника нетеатрала // Экран и Сцена. 1998. № 41. С. 11.

114. Вульф В. Москва театр не разлюбила. // Неделя. 1992. № 39. С. 13.

115. Галин А. О растерянных думах. // Вечерняя Москва. 1996. 8 июня. С. 6.

116. Казьмина Н. Старые друзья. // Театр. 1985. № 12. С.69.

117. Кречетова Р. Конфедераты. // Театральная жизнь. 1999. № 1. С. 2-5.

118. Смелянский A.M. Предлагаемые обстоятельства: Из истории русского театра второй половины XX века. М., 1999. 351 с.

119. Хейфец Л. Вечная музыка. // Экран и Сцена. 1994. 12-19 ноября. (№ 17-18). С. 11.

120. Шах-Азизова Т. Островский, его зрители и герои. // Театральная жизнь. 1999. № 5-6. С. 2-17.

121. Швыдкой М. Почему нас покинул Бог, или Если бы знать. // Экран и Сцена. 1990. 9 мая. № 19. С. 5.

122. Шитенбург Л. Изобретение вальса. // Театральная жизнь. 1995. № 7-8.С. 28-29.1. Пьесы.

123. Арбузов А. Мой бедный Марат. // Театр. 1965. № 1.

124. Галин A. .Sorry. // Театр. 1992. № 3.

125. Галин А. Звезды на утреннем небе. // М.: ВААП-ИНФОРМ, 1988.

126. Галин А. Сирена и Виктория. // Современная драматургия. 1997. №4.

127. Гельман А. Скамейка. // Современная драматургия. 1983. №2.

128. Горин Г. . .Чума на оба ваших дома! // Там же. С. 355- 428.

129. Горин Г. Кин IV // Театр. 1993. № 2.

130. Горин Г. Поминальная молитва. // Горин Г. Формула любви: сб. Екатеринбург, 1994. С. 289-353.

131. Гуркин В. Прибайкальская кадриль.//Драматург. 1996. №7. Ю.Данилов О. Мы идем смотреть «Чапаева» // Современная драматургия.1992. № 1.

132. Коляда Н. Уйди-уйди. // Современная драматургия. 1999. № 1.

133. Лобозеров С. .Его алмазы и изумруды. // Современная драматургия.1997. №3.

134. Лобозеров С. Семейный портрет с посторонним. //Современная драматургия. 1992. № 2.

135. Манье К. Блэз. // Современная французская драматургия: В 2-х т. Т. 1. М., 1989. С. 175-255.

136. Мережко В. Женский стол в «охотничьем» зале. // Современная драматургия. 1988. № 3.

137. Моэм С. Верная жена. // М.: ВААП-ИНФОРМ, 1989.

138. Птушкина Н. Пока она умирала. // Птушкина Н. Овечка и др. пьесы. М.,1998. С. 199-260.

139. Рацер Б., Константинов В. Гусар из КГБ. // Современная драматургия. 1992. №3-4.

140. Рацер Б., Константинов В. Невеста из Парижа.

141. Рацер Б., Константинов В. Стихийное бедствие. // Рацер Б., Константинов В. Проходной балл. Л., 1984. С. 145-190.

142. Садур Н. Панночка. // Н.Садур. Чудная баба: сб. М., 1989. С. 230-294.1. POCCFÏÏCKA nгссу:^:- ч o^